Аннотация: Мобилизационная экономика или открытый рынок?
******************Бернард Барух
https://en.wikipedia.org/wiki/Bernard_Baruch
Бернард Баруха (1870-1965); сын познанского врача, принимавшего участие в гражданской войне в США на стороне южных штатов, Бернард Барух, как пишет "Американская Энциклопедия", начал свою карьеру на Уолл-Стрит "рассыльным с жалованием в 3 доллара в неделю", однако "заработал свой первый миллион долларов к 30-ти годам, а между тридцатью и сорока годами у него было столько миллионов, сколько ему было лет". Во время первой мировой войны президент Вильсон сделал его фактическим главой американской военной промышленности и администратором союзных закупок вооружения в США - должность, на которой Барух заработал миллиардное состояние. Он "сопровождал" Вильсона в Европу в 1919 г., став "экономическим советником" Версальской мирной конференции и членом союзного Высшего Экономического Совета, ведая, в частности, вопросами германских репараций. Неоднократно отклоняя в период между обеими мировыми войнами предлагавшиеся ему высшие дипломатические посты и должность министра финансов, Барух продолжал быть "советником" у Рузвельта, Трумана и Эйзенхауэра; Уинстон Черчилль, с которым он познакомился на Версальской конференции в 1919 г., останавливался во время своих приездов в США в качестве британского премьера в доме Баруха.
Барух известен, как ревностный сторонник Советского Союза и всех западных уступок Советам, политику которых он неизменно поддерживал. Труман назначил его американским делегатом при Комиссии Атомной Энергии ООН, т.е. фактическим руководителем западной атомной политики, и "план Баруха" оставался официальной программой правительства США в этой области, пока СССР не получил собственного атомного оружия, главным образом при помощи окружавших Рузвельта и Трумана прочих "советников" и, как утверждают осведомленные западные круги, не без участия самого Б. Баруха, что, в свете фактов, сообщаемых Дугласом Ридом, не представляется удивительным.
За двадцатилетний период между войнами стало ясно, что т.н. Лига Наций не была в состоянии ни "принудить" народы и государства к миру, ни сохранить его, и что по своей воле народы не собирались отказаться от своего суверенитета. Тем не менее, накануне Второй мировой войны готовившиеся к ней политики вновь стали носиться с планом создания чего-то, именуемого ими "всемирным правительством", причем все они сходились на том, что народы должны отказаться от своих суверенных прав. Как пишет биограф Баруха, Моррис Розенблюм, Рузвельт носился с этим планом уже в 1923 году после того, как его разбил паралич, и, все еще прикованный к постели, сочинял проекты "плана для сохранения мира", а впоследствии, уже президентом, дал этому проекту название "Объединенных Наций".
Многие представляют себе в общих чертах сущность кабального Версальского диктата, условия которого разрабатывались четырьмя державами - Англией, Францией, Италией и США, которых, соответсвенно, представляли - премьеры Ллойд Джордж, Клеменсо, барон Сонино и президент Вудро Вильсон. Но мало кто знает, что у Ллойда Джорджа секретарем был еврей Сассон, у Клеменсо - Мандель Ротшильд, барон Сонино был сам евреем, а Вудро Вильсона курировала целая толпа евреев из секретаря Брандейс, переводчика Манто, военного советника Киша, псевдо полковника {Эдварда Манделла Хауса}[18] и Бернарда Баруха - {смотрящего от ФРС}. Именно они заложили такие непосильные условия, что загнанная в угол и униженная нация Германии через десять лет просто восстала.
Якоб Шифф (Jacob Schiff) из Kuhn, Loeb & Co. участвовал в создании Совета по Международным Отношениям (Council on Foreign Relations, CFR) перед самой своей смертью в 1920-м году в качестве сателлитной структуры Круглого Стола в Великобритании и, уже через год, СМО был непосредственно основан акторами глобального финансового кагала - Бернардом Барухом (Bernard Baruch) и "полковником" {Эдвардом Манделлем Хаусом}. ФРС США собрали плоды Первой Мировой, в которой британские Ротшильды одалживали деньги британцам, французские Ротшильды - французам, а немецкие Ротшильды - немцам.
Bernard_Baruch
Bernard Mannes Baruch (/bəˈruːk/; August 19, 1870 - June 20, 1965) was an American financier, stock investor, philanthropist, statesman, and political consultant. After his success in business, he devoted his time toward advising U.S. Presidents Woodrow Wilson and Franklin D. Roosevelt on economic matters and became a philanthropist.
Contents
1 Early life and education
2 Career
3 Presidential adviser: First World War
4 Presidential adviser: Second World War
5 Park bench statesman
6 Thoroughbred racing
7 Legacy and honors
8 Purchase of Hobcaw Barony
9 See also
10 References
10.1 Primary sources
10.2 Scholarly secondary sources
11 External links
Early life and education
Bernard Baruch was born to a Jewish family[1][2] in Camden, South Carolina on August 19, 1870 to Belle (née Wolfe)[1] and Simon Baruch, a physician.[3] He was the second of four sons, including brothers Herman B. Baruch, Sailing W. Baruch, and Hartwig N. Baruch.[4][5]
In 1881 the family moved from Camden to New York City, where Bernard and his brothers attended local schools. He studied at and graduated from the City College of New York. Baruch married Annie Griffin, an Episcopalian, of New York.[1] They had three children:[2] Belle Baruch; Bernard Baruch Jr.; and Renee Baruch.[1]
Career
Baruch became a broker and then a partner in A.A. Housman & Company. With his earnings and commissions, he bought a seat on the New York Stock Exchange for $18,000 ($434,000 in today's dollars). There he amassed a fortune before the age of 30 via speculation in the sugar market. By 1903 Baruch had his own brokerage firm and gained the reputation of "The Lone Wolf of Wall Street" because of his refusal to join any financial house. By 1910, he had become one of Wall Street's best-known financiers.
In 1925 he endowed the United Daughters of the Confederacy (UDC) Mrs. Simon Baruch University Award in memory of his mother, to support scholars who have written unpublished monographs for full-length books on Confederate history. His mother had been an early member of the organization and supported their activities.
Presidential adviser: First World War
In 1916, Baruch left Wall Street to advise President Woodrow Wilson on national defense and terms of peace. He served on the Advisory Commission to the Council of National Defense and, in 1918, became the chairman of the new War Industries Board. With his leadership, this body successfully managed the US's economic mobilization during World War I. In 1919, Wilson asked Baruch to serve as a staff member at the Paris Peace Conference. Baruch did not approve of the reparations France and Britain demanded of Germany, and supported Wilson's view that there needed to be new forms of cooperation, and supporting the creation of the League of Nations.[6]
For his services in support of the war effort, Baruch was awarded the Army Distinguished Service Medal with the following citation - The President of the United States of America, authorized by Act of Congress, July 9, 1918, takes pleasure in presenting the Army Distinguished Service Medal to Mr. Bernard M. Baruch, a United States Civilian, for exceptionally meritorious and distinguished services to the Government of the United States, in a duty of great responsibility during World War I, in the organization and administration of the War Industries Board and in the coordination of allied purchases in the United States. By establishing a broad and comprehensive policy for the supervision and control of the raw materials, manufacturing facilities, and distribution of the products of industry, he stimulated the production of war supplies, coordinated the needs of the military service and the civilian population, and contributed alike to the completeness and speed of the mobilization and equipment of the military forces and the continuity of their supply. War Department, General Orders No. 15 (1921)
In the 1920s and 30s, Baruch expressed his concern that the United States needed to be prepared for the possibility of another world war. He wanted a more powerful version of the War Industries Board, which he saw as the only way to ensure maximum coordination between civilian business and military needs.[7] Baruch remained a prominent government adviser during this time, and supported Franklin D. Roosevelt's domestic and foreign policy initiatives after his election.
During President Roosevelt's "New Deal" program, Baruch was a member of the "Brain Trust" and helped form the National Recovery Administration (NRA). He was also a major contributor to Eleanor Roosevelt's controversial initiative to build a resettlement community for unemployed mining families in Arthurdale, West Virginia.[8]
Presidential adviser: Second World War
Sir Winston Churchill, British statesman, and Bernard Baruch, financier, converse in the back seat of a car in front of Baruch's home.
When the United States entered World War II, President Roosevelt appointed Baruch a special adviser to the director of the Office of War Mobilization. He supported what was known as a "work or fight" bill. Baruch advocated the creation of a permanent superagency similar to his old Industries Board. His theory enhanced the role of civilian businessmen and industrialists in determining what was needed and who would produce it.[9] Baruch's ideas were largely adopted, with James Byrnes appointed to carry them out. During World War II Baruch remained a trusted adviser and confidant of President Roosevelt, who in 1944 spent a month as a guest at Baruch's South Carolina estate, Hobcaw Barony.
In February 1943, Roosevelt invited Baruch to replace the widely criticized War Production Board head Donald M. Nelson. Baruch had long coveted the job, and responded that he only needed to ask his doctor if he were healthy enough for the post. During the delay, however, presidential advisor Harry Hopkins persuaded Roosevelt that firing Nelson at the army's demands would make him look weak, and when Roosevelt and Baruch met the at the White House, Roosevelt declined to discuss the job offer further.[10][11]
In 1946 President Harry S. Truman appointed Baruch as the United States representative to the United Nations Atomic Energy Commission (UNAEC). On Friday, June 14, 1946, Baruch presented his Baruch Plan, a modified version of the Acheson-Lilienthal plan, to the UNAEC, which proposed international control of then-new atomic energy. The Soviet Union rejected Baruch's proposal as unfair given the fact that the U.S. already had nuclear weapons; it proposed that the U.S. eliminate its nuclear weapons before a system of controls and inspections was implemented. A stalemate ensued.
Baruch resigned from the commission in 1947. His influence began to diminish, as he grew further out of step with the views of the Truman administration.[12]
Park bench statesman
Baruch was well-known, and often walked or sat in Washington, D.C's Lafayette Park and in New York City's Central Park. It was not uncommon for him to discuss government affairs with other people while sitting on a park bench. This became his most famous characteristic.
In 1960, on his ninetieth birthday, a commemorative park bench in Lafayette Park across from the White House was dedicated to him[13][14] by the Boy Scouts.[15]
He continued to advise on international affairs until his death on June 20, 1965, in New York City, at the age of 94.[16] His funeral at Temple Shaaray Tefila, the family synagogue, was attended by 700 people.[17] His grave is at Flushing Cemetery, Flushing, Queens, New York City.
Thoroughbred racing
Bernard Baruch owned a string of Thoroughbred racehorses and raced under the name "Kershaw Stable". In 1927 his horse, Happy Argo, won the Carter Handicap.
Legacy and honors
Baruch College of City University of New York was named for him.
The Saratoga Race Course named the Bernard Baruch Handicap in his honor.
He was referenced in an episode of 'Leave It To Beaver' as well as 'Make Room for Daddy.'
He was awarded an honorary doctorate in 1933 by Oglethorpe University.
Purchase of Hobcaw Barony
Negro quarters, with church, Hobcaw Barony also known as Bellefield Plantation in (Georgetown County, South Carolina)
Between 1905 and 1907, Bernard Baruch systematically purchased a total of approximately 15,560 acres (63 square kilometers) of the former 18th century Hobcaw Barony, also known as Bellefield Plantation, located on a peninsula called Waccamaw Neck between the Winyah Bay and the Atlantic Ocean, in Georgetown County, South Carolina. Baruch subsequently developed sections of the property as a winter hunting resort. He later transferred the property to his eldest child, Belle W. Baruch. Upon her death in 1964, the property was transferred to The Belle W. Baruch Foundation as the Hobcaw Barony nature and research preserve. The property also includes more than forty historic buildings representing the 18th and 19th century rice cultivation industry, and early-mid 20th century winter resorts. The entire property was named to the National Register of Historic Places on November 2, 1994.[18]
The Trustees of The Belle W. Baruch Foundation subsequently selected the University of South Carolina and Clemson University as educational institutions with a mandate to preserve and study the Hobcaw Barony, including the estate's coastal ecosystems. The University of South Carolina established the Belle W. Baruch Institute for Marine and Coastal Sciences, and Clemson University established the Belle W. Baruch Institute of Coastal Ecology & Forest Science. Both universities have also formed partnerships with other schools in South Carolina that carry out research and educational programs which contribute to knowledge of coastal ecosystems.
The Belle W. Baruch Foundation and the North Inlet-Winyah Bay National Estuarine Research Reserve jointly operate the Hobcaw Barony Discovery Center and provide tours and special programs.[19]
See also
Continental, Arizona
References
City University of New York: The Baruch Family retrieved March 29, 2015 |Annie was Episcopalian and Bernard was Jewish. Annie's father never gave his consent and did not attend their wedding, however eventually he was forced to admit that he had been wrong. Bernard and Annie latter agreed that they would raise their two daughters Episcopalian and let their son decide for himself.
Jewish Virtual Library: "Bernard Baruch (1870 - 1965)" retrieved March 29, 2015
"Bernard Baruch's Father Dies In N. Y.". New York Times. Retrieved November 19, 2012. "Dr. Simon Baruch, noted physician and father of Bernard M. Baruch, financier died at 1:10 this afternoon from an of the lungs complicated by heart disease."
"Hartwig Baruch, 84". The Times-News. March 2, 1953. Retrieved November 19, 2012. "... brother of elder statesman Bernard Baruch, who died at his home here yesterday. Baruch, was a retired member of the New York Stock Exchange. He was the oldest charter ..."
"Sailing Baruch Dies, Brother Of Bernard". The Miami News. June 15, 1962. Retrieved November 19, 2012. "Mr. Baruch, died yesterday in Mercy Hospital of heart dis ease. He was the brother of Bernard Baruch, 92-year-old financier and advisor of presidents from ..."
Leab, Daniel et al., ed. "The Great Depression and the New Deal: A Thematic Encyclopedia." ABC-CLIO LLC., 2010, p. 11.
Leab, Daniel et al., ed. The Great Depression and the New Deal: A Thematic Encyclopedia ABC-CLIO Inc., 2010, p. 11.
Cook, Blanche Wiesen (1999). Eleanor Roosevelt, Vol. 2: 1933-1938. Viking. pp. 136-141. ISBN 0-670-80486-X. Retrieved November 26, 2012.
Baruch, The Public Years, 321-28; Kerry E. Irish, "Apt Pupil: Dwight Eisenhower and the 1930 Industrial Mobilization Plan", The Journal of Military History 70.1 (2006) 31-61.
Goodwin, Doris Kearns (1994). No Ordinary Time. Simon & Schuster. pp. 411-12. ISBN 9780684804484.
Herman, Arthur. Freedom's Forge: How American Business Produced Victory in World War II, pp. 12-13, 247, Random House, New York, NY. ISBN 978-1-4000-6964-4.
Leab, Daniel et al., ed. The Great Depression and the New Deal: A Thematic Encyclopedia ABC-CLIO LLC., 2010, p. 12.
"Baruch Bench of Inspiration". Wikimapia.org. August 16, 1960. Retrieved April 16, 2011.
"President's Park (White House) - Explore the Northern Trail (U.S. National Park Service)". Nps.gov. Retrieved April 16, 2011.
"Secret Washington: Where to go to get away from the crowds". CSMonitor.com. May 22, 2010. Retrieved April 16, 2011.
"Bernard Baruch Dies". New York Times. June 21, 1965. Retrieved November 19, 2012.
Phillips, Mccandlish (June 24, 1965). "700 Attend Baruch Funeral at Family Synagogue - Family Joined by Dignitaries at 15-Minute Rites Here for Financier". The New York Times. Retrieved January 7, 2013.
http://www.nationalregister.sc.gov/georgetown/S10817722036/S10817722036.pdf
"The Belle W. Baruch Foundation". Hobcaw Barony. Retrieved December 5, 2012.
Primary sources
Bernard M. Baruch Baruch: My Own Story (1957) two volumes. ISBN 1-56849-095-X
Bernard M. Baruch; The Making of the Reparation and Economic Sections of the Treaty 1920.
Bernard M. Baruch; American Industry in War: A Report of the War Industries Board (March 1921) ed by Richard H. Hippelheuser; 1941.
Scholarly secondary sources
Coit, Margaret L. (2000). Mr. Baruch. Washington, D.C.: BeardBooks. ISBN 1-58798-021-5.
Cooper, Mary H.; Marshall, Patrick (2007). "Nuclear Proliferation and Terrorism". Global Issues: Selections from CQ Researcher. Washington, D.C.: CQ Press. ISBN 0-87289-410-X.
Field, Carter (1944). Bernard Baruch, Park Bench Statesman. New York: McGraw-Hill.
Grant, James L. (1997). Bernard M. Baruch: The Adventures of a Wall Street Legend. New York: Wiley. ISBN 0-471-17075-5.
Irish, Kerry E. (2006). "Apt Pupil: Dwight Eisenhower and the 1930 Industrial Mobilization Plan". The Journal of Military History 70 (1): 31-61. doi:10.1353/jmh.2006.0051. Eisenhower worked closely with Baruch in 1930.
Schwartz, Jordan A. (1981). The Speculator: Bernard M. Baruch in Washington, 1917-1965. Chapel Hill: University of North Carolina Press. ISBN 0-8078-1396-6.
White, William Lindsay (1971). Bernard Baruch: Portrait of a Citizen. Westport, CT: Greenwood Press. ISBN 0-8371-3348-3.
Leab, Daniel; Kenneth J. Bindas, Alan Harris Stein, Justin Corfield, and Steven L. Danver, ed. (2010). The Great Depression and the New Deal, Volume 1. Sanata Barbara, CA: ABC-CLIO, LLC. pp. 11-12. ISBN 978-1-59884-154-1.
Cooper, Mary H.; Marshall, Patrick (2007). "Nuclear Proliferation and Terrorism". Global Issues: Selections from CQ Researcher. Washington, D.C.: CQ Press. ISBN 0-87289-410-X.
External links
Wikiquote has quotations related to: Bernard Baruch
Wikimedia Commons has media related to Bernard Baruch.
Bernard M. Baruch Papers at the Seeley G. Mudd Manuscript Library, Princeton University
Bernard Baruch writings and speeches, 1919-1958, held by the Billy Rose Theatre Division, New York Public Library for the Performing Arts
Bernard Baruch Portrait
Bernard Baruch - Jewish Virtual Library
Bernard Baruch Bench Of Inspiration
Baruch College of the City University of New York
Investment Banking Club - Bernard Baruch College
Annotated bibliography for Bernard Baruch from the Alsos Digital Library for Nuclear Issues
FBI file on Bernard Baruch
A film clip "Bernard Baruch Adviser To Presidents Is Dead At 94, 1965/06/21 (1965)" is available for free download at the Internet Archive
"Bernard Baruch". Find a Grave. Retrieved August 11, 2010.
ВОЙНА НА НОСУ, А ПРОГРАММЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МОБИЛИЗАЦИИ НЕТ
18.08.2014 23:21:36
http://communitarian.ru/publikacii/finansi/protivostoyanie_rossiya-zapad_na_chey_storone_rossiyskiy_kapital_18082014/
О Юпитере, быках и России. Экономическая война как трагедия и фарс
11.08.2014 19:20:13
В настоящее время мы становимся невольными зрителями спектакля, разыгрываемого на сцене театра абсурда. Пьесу можно отнести сразу к двум жанрам: трагедия и фарс. Называется она "Экономическая война против России". А театр абсурда - нынешняя система международной торговли и Всемирная торговая организация (ВТО)
Категории: Экономика
Россия пока не готова к серьезной банковской войне (часть II)
04.08.2014 00:00:25
Государство должно восстановить свой контроль над Центробанком, который был утрачен более 20 лет назад. Без такого контроля экономическая война с Западом закончится полным поражением России
Категории: Новый Мировой Порядок: методы
Россия пока не готова к серьезной банковской войне (часть I)
01.08.2014 18:34:40
К сожалению, в наших СМИ превалирует "шапкозакидательское" отношение к угрозам Запада, касающимся введения масштабных экономических и банковских санкций против России. И это у нас порой считается проявлением "патриотизма". Я отнюдь не сторонник того, чтобы робеть и заискивать перед Западом. Но считаю, что надо отходить от легковесных комментариев и оценок последствий западных санкций, поскольку они не мобилизуют нас на серьезную подготовку к экономической войне. Тем более, что всегда есть риск перерастания "холодной" войны в "горячую"
Категории: Новый Мировой Порядок: методы
Альберт Шпеер (Albert Speer)Министр вооружений и боеприпасов
Существовала только одна архитектура немецкого фашизма и только одно немецко-фашистское искусство. Если архитектором немецкого фашизма стал бы Альберт Шпеер, не осталось бы места Мису ван дер Роэ. Так же точно при Сталине: коли был бы прав Ламарк, не осталось бы места Дарвину. Напротив, в Италии архитекторы, безусловно, мыслили себя как фашисты, однако наряду с псевдоколизеями проектировали и новаторские здания, вдохновлённые модерн-рационализмом Гропиуса.
Гитлер, кстати, приказал взорвать всю инфраструктуру Германии, уничтожить Берлин, залить водой метро и потопить там берлинцев, раз немцы не оценили прелестей национал-социализма. Но Альберт Шпеер не выполнил этот безумный приказ.
любимец Гитлера и его личный архитектор Альберт Шпеер вместе с фюрером работали над проектом перестройки Берлина в столицу мира. Огромный бульвар в центре города, с установленными на нем статуями полководцев, должен был упираться в гигантскую триумфальную арку, под которой могло пролететь целое звено бомбардировщиков. Гитлер сделал несколько несущественных замечаний по проекту и попросил Шпеера явиться к нему утром 11 мая с доработанным проектом, воплотить который в жизнь предполагалось не позднее 1950 года. Более всего на свете Гитлер любит триумфальные арки. Несостоявшийся архитектор, он - без сомнения, талантливый график - не хочет с этим мириться и готов часами сидеть со своим любимцем, лейб-архитектором Альбертом Шпеером и рисовать на листах ватмана триумфальные арки самых разнообразных форм и стилей. Он мечтает установить в каждом городе "тысячелетнего Рейха" минимум по пять триумфальных арок в честь всех прошлых, настоящих и будущих побед германского оружия. Его мечты идут дальше: он готовит план капитальной перестройки всех городов Германии. Этот план предусматривает чуть ли не полный снос всех крупных городов страны, начиная с Берлина и Мюнхена, которые раздражают фюрера своей готической скорбностью и мелкобуржуазной вычурностью.
В практичной голове Шпеера мелькают цифры стоимости хотя бы частичного воплощения в жизнь плана фюрера. Цифра столь огромна, что даже на снос старых домов в обозримом будущем денег не набрать.Молодой архитектор не во всем разделяет творческие планы Гитлера, но почтительно молчит, позволяя себе лишь сдержанно восхищаться графическими способностями рейхсканцлера Германии. Гитлеру приятно. Его превосходное настроение подогрето стекающимися из различных источников сведениями о растущей панике в Англии. Готовится эвакуация королевской семьи и правительства в Канаду. Похоже, что у англичан боевой дух сохранился только во флоте и в авиации. С Англией, судя по всему, покончено, а юридически мы это завершим будущей весной, спокойно оккупировав этот злосчастный остров.
Бунич Игорь
"Гроза". Кровавые игры диктаторов
Рано утром с рулоном чертежей Шпеер прибыл в Бергхов.
В приемной Гитлера он застал бледных и возбужденных адъютантов Гесса - Лейтгена и Питча. Те попросили архитектора пропустить их первыми к фюреру, так как они должны передать тому важное письмо от Гесса. Шпеер, разумеется, согласился и, пока один из адъютантов прошел в кабинет Гитлера, Шпеер, развернув на столе свои эскизы, стал проверять, насколько ему удалось учесть все замечания фюрера.
Страшный, почти животный рев заставил Шпеера вздрогнуть. Эскизы триумфальных арок посыпались на пол. Затем он услышал крик Гитлера: "Где Борман? Немедленно ко мне!" Всех ожидавших в приемной заставили перейти в помещение на верхнем этаже и заперли там.
Через пятнадцать минут в Бергхов в полном составе во главе с самим Гиммлером прибыли руководители службы безопасности: Гейдрих, Шелленберг и Мюллер.
Последствия были ужасны. Все сотрудники Гесса, начиная с шоферов и кончая личными адъютантами, были арестованы. Узнав, что перед вылетом Гесс консультировался с астрологами и, якобы, те посоветовали ему лететь в Англию, Гитлер распорядился произвести массовые аресты среди астрологов, прорицателей, гадалок и экстрасенсов и строжайше запретить впредь заниматься в Германии чем-либо подобным.
Когда-то интересовавшийся этими вопросами, Гитлер, после бегства своего заместителя к противнику, приходил в ярость от одного упоминания об астрологии. Особенно был расстроен Гиммлер, державший в штате гестапо трех личных астрологов и привыкший не начинать ни одного дня без консультации со своим гороскопом. Зная о слабости своего шефа, Гейдрих и Мюллер с особым садистским удовольствием приносили рейхсфюреру СС на подпись все новые и новые списки направляемых в концлагеря "звездочетов".
Жена Гесса была объявлена соучастницей, лишена всех привилегий, вытекающих из высокого положения ее мужа, включая и государственное содержание. Никаких пенсий ей не полагалось и только благодаря участию Евы Браун, тайно снабжавшей свою подругу деньгами за спиной Гитлера, ей удалось кое-как сводить концы с концами. Не пережил случившегося и отец Гесса, скоропостижно скончавшись на следующий день. Никто из окружения Гитлера на это событие никак не отреагировал и только Альберт Шпеер прислал на похороны старика цветы, не указав, впрочем, что цветы именно от него.
Разумеется, Мюллер послал бригаду гестапо арестовать и Вилли Мессершмита как основного соучастника преступления. Однако гестаповцы не были допущены на испытательный полигон в Аугсбурге, охраняемый службой безопасности Люфтваффе, Оказалось, что сам Мессершмит уже арестован по приказу Геринга и отправлен к нему для допроса. Авиаконструктор был доставлен в специальный вагон-салон Геринга, стоявший на одном из путей Мюнхенского вокзала.
Геринг встретил Мессершмита с нескрываемой радостью.
- Я предупреждал фюрера, - сдерживая улыбку, объявил рейхсмаршал, -что эти полеты Гесса кончатся тем, что он перелетит к англичанам. Он вообще не был немцем. Он - типичный британец.
Затем Геринг ткнул Мессершмита в живот маршальским жезлом и заорал:
- Вы очень хорошо знали этого мерзавца, Мессершмит! Как вы могли доверить ему самолет? У вас что, любой имеет право летать на ваших истребителях? Вам известен указ фюрера на этот счет?
Стараясь сохранить спокойствие, Мессершмит объяснил Герингу, что Гесса все-таки нельзя считать "любым". Он заместитель фюрера и рейхсминистр. Согласно декрету Гитлера, он имеет право приказывать кому угодно, включая и его, Мессершмита.
- Ну, все-таки надо соображать, - немного сбавил тон Геринг, - прежде чем предоставлять самолет в распоряжение такого идиота, каким был Гесс!
- Если бы вы пришли на мой завод, - ответил генеральный авиаконструктор, - и попросили у меня самолет для испытания, понравилось бы вам, если бы я сначала обратился к фюреру и спросил, могу ли я вам этот самолет дать?
- Между мной и Гессом большая разница! - снова заорал Геринг. - Я - министр авиации!
- А Гесс - заместитель фюрера, - парировал Мессершмит.
- Но вы должны были видеть, - не унимался Геринг, - что он сумасшедший!
- Как же я мог предполагать, - сухо ответил главный создатель боевых истребителей Люфтваффе, - что в Третьем Рейхе сумасшедший может занимать такие высокие посты?!
Геринг весело засмеялся:
- Отправляйтесь домой, Мессершмит, и стройте дальше свои самолеты!
Генерал Гальдер так давно работает с фюрером, что ничему не удивляется. Он осторожно напоминает Гитлеру об операциях "Хайфиш" и "Гарпун", а также о том, что в недрах генштаба идет окончательная доработка удара в восточном направлении, т.е. по Советскому Союзу. Гитлер несколько минут молчит, внимательно разглядывая триумфальную арку на листе ватмана. "Именно такую я прикажу установить в Лондоне!" - изрекает фюрер и движением руки отпускает Шпеера.
Все идет по плану, сухо докладывает генерал-полковник. План демобилизации придумали вместе Гитлер, Гальдер и Браухич. Его уже подкинули советской разведке, а вскоре объявят о нем в прессе в качестве доказательства миролюбивых намерений Германии. Это позволят открыто гнать на Восток эшелоны якобы для вывоза демобилизованных. А на их место привезти двух новых солдат, тем самым вдвое увеличив количество войск в Польше и в Восточной Пруссии. Пусть сталинская разведка разбирается с этим, как хочет, а мы будем говорить, что идет массовая демобилизация и лишь частичное ее восполнение новобранцами
Гальдер с сомнением покачивает головой. Объективных данных, мой фюрер, на это никаких нет. Напротив, мы имеем информацию, что группировка английских войск на юге страны с каждым днем набирает силу. Кроме того, не следует забывать, что как только мы начнем высадку, Сталин немедленно бросит свою армию вперед, нанося удар с Белостокского балкона на Берлин, одновременно отрезая нас от румынской нефти и приобретая Англию в качестве союзника. Другими словами, получая и Мировой океан, которым мы сами, увы, не владеем.
Воспользовавшись моментом, в войну вступят Соединенные Штаты, и обстановка может стать критической. А если со Сталиным удастся договориться? Договориться? О чем? Скажем, удастся убедить его примкнуть к странам Оси на условиях дележа бывшей Британской империи. С тем, чтобы он отказался от своих амбициозных планов в Европе, в первую очередь на Балканах, а повернул на юг в сторону Ирана и Афганистана, в сторону незамерзающего Персидского залива с его нефтяными богатствами.
Гальдер не соглашается: мы не можем долго терпеть концентрацию такой огромной армии на наших восточных границах. Уничтожить военную машину Сталина необходимо в самое ближайшее время, не откладывая далее, чем до мая будущего года. Это мнение всего командования сухопутной армии.
Уничтожить, ворчит Гитлер, уничтожить легко. А вот заставить эту машину работать на нас, постепенно уничтожая большевистскую идеологию - это сложнее. Это уже область, в которой Гальдер ничего не понимает. Ему легко - он человек военный, он - вне политики. Гитлеру гораздо сложнее. Его измучили партийные интриги. Своего заместителя по партии Рудольфа Гесса он уже терпит с трудом, несмотря на то, что они поклялись в вечной дружбе еще тогда, когда вместе сидели в тюрьме, где Гитлер диктовал Гессу свою бессмертную книгу "Майн кампф".
А.Шпеер в своем последнем слове на Нюрнбергском процессе признал: "С помощью
таких технических средств, как радио и громкоговорители, у восьмидесяти
миллионов людей было отнято самостоятельное мышление".Сподвижник Гитлера А.Шпеер вспоминает, как он использовал зрительные
образы при декорации съезда нацистской партии в 1934 г.: "Перед оргкомитетом
съезда я развил свою идею. За высокими валами, ограничивающими поле,
предполагалось выставить тысячи знамен всех местных организаций Германии,
чтобы по команде они десятью колоннами хлынули по десяти проходам между
шпалерами из низовых секретарей; при этом и знамена, и сверкающих орлов на
древках полагалось так подсветить сильными прожекторами, что уже благодаря
этому достигалось весьма сильное воздействие. Но и этого, на мой взгляд,
было недостаточно; как-то случайно мне довелось видеть наши новые зенитные
прожектора, луч которых поднимался на высоту в несколько километров, и я
выпросил у Гитлера 130 таких прожекторов. Эффект превзошел полет моей
фантазии. 130 резко очерченных световых столбов на расстоянии лишь
двенадцати метров один от другого вокруг всего поля были видны на высоте от
шести до восьми километров и сливались там, наверху, в сияющий небосвод,
отчего возникало впечатление гигантского зала, в котором отдельные лучи
выглядели словно огромные колонны вдоль бесконечно высоких наружных стен.
Порой через этот световой венок проплывало облако, придавая и без того
фантастическому зрелищу элемент сюрреалистически отображенного миража".
Немцы действительно коллективно видели "явления", от которых очнулись
лишь в самом конце войны. Эти их объяснения (в том числе на Нюрнбергском
процессе) принимались за лицемерие, но когда их читаешь вместе с
комментариями культурологов, начинаешь в них верить. Например, всегда было
непонятно, на что немцы могли надеяться в безумной авантюре Гитлера. А они
ни на что не надеялись, ни о каком расчете и речи не было, в них возникла
коллективная воля, в которой и вопроса такого не стояло. Немцы оказались в
искусственной, созданной языком вселенной, где, как писал Геббельс, "ничто
не имеет смысла - ни добро, ни зло, ни время и ни пространство, в которой
то, что другие люди зовут успехом, уже не может служить мерой".
Фашисты эффективно использовали зрелища и кино. Они целенаправленно
создавали огромные спектакли, в которых реальность теряла свой объективный
характер, а становилась лишь средством, декорацией. Режиссером таких
спектаклей и стал архитектор А.Шпеер, автор труда "Теория воздействия руин"
(иногда его переводят как "Теория ценности руин"). Исходя из этой теории,
перед войной был разрушен центр Берлина, а потом застроен так, что
планировался именно вид руин, которые потом образуются из этих зданий. Вид
руин составлял важную часть документальных фильмов с русского фронта, руины
стали языком фашизма с огромным воздействием на психику. В 1934 г. фюрер поручил снять фильм о съезде партии нацистов. Были
выделены невероятные средства. И весь съезд с его миллионом (!) участников
готовился как съемка грандиозного фильма, целью был именно фильм: "Суть
этого гигантского предприятия заключалась в создании искусственного космоса,
который казался бы абсолютно реальным. Результатом было создание первого
истинно документального фильма, который описывал абсолютно фиктивное
событие", - пишет современный исследователь того проекта.
В 1943 г., после разгрома в Сталинграде, Гитлер для подъема духа решает
снять во фьорде Нарвит суперфильм о реальном сражении с англичанами - прямо
на месте событий. С фронта снимаются боевые корабли и сотни самолетов с
тысячами парашютистов. Англичане, узнав о сценарии, решают "участвовать" в
фильме и повторить сражение, в котором три года назад они были разбиты.
Поистине "натурные съемки" (даже генерал Дитль, который командовал реальной
битвой, должен был играть в фильме свою собственную роль). Реальные военные
действия, проводимые как спектакль! Вот как высоко ценились зрительные
образы идеологами фашизма. Тогда не удалось - началось брожение среди солдат, которые не хотели
умирать ради фильма. И фюрер приказывает начать съемки фильма о войне с
Наполеоном. В условиях тотальной войны, уже при тяжелой нехватке ресурсов, с
фронта снимается для съемок двести тысяч солдат и шесть тысяч лошадей,
завозятся целые составы соли, чтобы изобразить снег, строится целый город
под Берлином, который должен быть разрушен "пушками Наполеона" - в то время
как сам Берлин горит от бомбежек. Строится серия каналов, чтобы снять
затопление Кольберга.
Уроки фашистов были тщательно изучены. Соединение слова со зрительным
образом было взято на вооружение пропагандой Запада. Целая серия интересных
исследований показывает, как Голливуд подготовил Америку к избранию Рейгана,
"создал" рейганизм как мощный сдвиг умов среднего класса Запада вправо.
Очень поучительна работа историка кино из США Д.Келлнера "Кино и идеология:
Голливуд в 70-е годы". Можно выразить уважение к специалистам: они работали
упорно, смело, творчески. Операторы искали идеологический эффект угла
съемки, специалисты по свету - свой эффект.
Сегодня главным средством закабаления стал язык телевидения с особым
жанром - рекламой, главный смысл которой - именно манипуляция сознанием. Но
телевидение заслуживает отдельной главы.
Альберт Шпеер
"Болтливость Гитлера не знала границ и пределов. Каждую ночь он собирал
окружающих: стенографисток, министров, машинисток, генералов, секретарш,
гауляйтеров, водителей и адъютантов, рассаживал их вокруг стола якобы на
ужин и начинал говорить. Он говорил и говорил. До трех часов ночи, до
четырех. Он говорил обо всем: об истории и экономике, о климате и религии,
о том, как сделать свою овчарку Блонди вегетарианкой, о том, что предками
германцев были греки (в другой раз - викинги), о том, что думает женщина,
чего ей хочется и чего ей не хватает, о производстве стали и бумаги, о
качествах одеколона и еще - о себе, о себе, о себе."
"Гитлер зачастую
производил впечатление крайне неуравновешенного человека. Гости под утро
уже чуть не засыпали, и только чувство вежливости и долга заставляло их
приходить на эти чаепития. После долгих, утомительных заседаний монотонный
голос Гитлера действовал на нас усыпляюще. У нас буквально слипались веки"
Эти насильственные проповеди были тяжкой мукой для гитлеровского окружения.
Машинистки, секретарши и стенографистки устанавливали между собой очередь,
кому в какую ночь идти слушать гитлеровские речи. Отбывание этой повинности
считалось чем-то вроде тяжелого ночного дежурства. Среди этих женщин иногда
прямо в присутствии Гитлера возникали перебранки типа: "Я уже третью ночь
тут высиживаю, а кто-то там вне очереди отсыпается".
(Шпеер. С. 408).
***********Рудольф Гесс************
*********militera.lib.ru/research/padfield/01.html*********
Содержание"Военная Литература"Исследования
Часть первая.
Гесс. Ученик фюрера
Глава 1.
Гесс
Рудольф Гесс родился в 1894 году в египетском портовом городе Александрия, в семье преуспевающего немецкого коммерсанта, занимавшегося экспортно-импортными поставками. Фирма "Гесс и компания" была основана почти за тридцать лет до рождения Рудольфа его дедом. Дед удачно женился, но процветания добился самостоятельно. Отец будущего видного нациста, Фриц Гесс, руководил бизнесом и семьей с педантичной дотошностью и строгостью, весьма характерной для того времени. В доме все делалось для его блага и удобства. На Рудольфа и его младшего брата Альфреда, появившегося на свет тремя годами позже, в 1897 году, присутствие отца, редко баловавшего сыновей проявлениями родительской любви, оказывало подавляющее, пугающее воздействие; лишь по прошествии многих лет Рудольф Гесс обнаружил, что отец действительно любил их. Круг знакомств Фрица был чисто немецким и деловым, то же можно сказать и о его мировоззрении. Ханфштенгль, познакомившийся с ним в более поздние годы, находил его рассуждения банальными, а склад ума обывательским. Оценка эта, казалось, была заимствована из тех [9] немногих историй, которые рассказывал о жизни отца Рудольф Гесс. Поначалу Рудольфа определили в школу, обслуживавшую маленькую немецкую общину и занимавшую всего одну комнату. Позже, когда ему исполнилось двенадцать, образованием Рудольфа занялась мать. Кроме того, к нему на дом приходили учителя. Предполагалось, что сын пойдет по стопам отца и, повзрослев, начнет работать в семейной фирме.
Наиболее приятные воспоминания детства, посещавшие Гесса в зрелые годы, были связаны с матерью и красотами неба и моря, сада и пустыни, которыми они любовались вместе. Названия звезд вызывали в его памяти образ матери на фоне мерцающей египетской ночи, когда она показывала ему звезды и называла их. Изумительные по красоте закаты пробуждали воспоминания о ярких красках, ласкавших их взоры, когда они стояли на крыше своей роскошной виллы в морском предместье Александрии. "Что за райский уголок был наш сад на краю пустыни! - напомнил он ей в 1951 году. Ты помнишь, как мы вместе рвали фиалки и как потрясающе они благоухали?.." Из заключения в Ландсберге он писал Ильзе Прель: "Юность человека неотделима от матери. Она [мать] частица твоего существа, твоей сокровенной сущности - даже сегодня... без нее ты был бы кем-то другим".
Каждое лето Фриц Гесс возил свою семью в отпуск "домой", в Германию. Там под деревушкой Рейхольдсгрюн в Фихтельских горах Северной Баварии он построил большой дом. Дом располагался неподалеку от деревни Вундзидель, где предки Гессов были известными сапожниками. Несомненно, что это была одна из причин, по которой Фриц Гесс остановил свой выбор именно на этом тихом, удаленном от цивилизации месте. Кроме того, гористый ландшафт разительно отличался от плоской равнины морского побережья Египта. Похоже, Гессы не испытывали какой-либо потребности ни в обществе, ни в культурных ценностях. В возрасте четырнадцати лет Рудольфа поместили в школу-интернат в Бад-Годесберге на Рейне. Именно там у него проснулась любовь к музыке, особенно к Бетховену, сохранившаяся до самой смерти. Ханфштенгль вспоминал, что установить личный (в отличие от профессионального) контакт с Рудольфом Гессом ему удалось только раз, и то на весьма короткий период. Случилось это во время светской вечеринки в доме Гесса в 1933 году: Гесс попросил его сыграть Бетховена и рассказал, что любовь к произведениям великого композитора пробудилась у него еще в школе в Бад-Годесберге, где он учился.
По своему характеру Гесс был человеком замкнутым и с трудом сходился с людьми; его адъютант Лейтген говорил, что самим собой его шеф становился лишь в тесном кругу своих родственников. Жена Гесса, Ильзе, подтверждала это наблюдение, замечая, что ее муж с трудом открывался людям. Вдобавок, его отличала повышенная чувствительность. Учитывая эти черты его характера, а также уединенную жизнь, которую он вел в ограниченном семейном кругу до поступления в интернат, можно себе представить ощущения юного воспитанника в Бад-Годесберге. Там его окрестили "Египтянин". Вероятно, причиной тому были, в первую очередь, его темные волосы и смуглая кожа, а также место, откуда он прибыл. Прозвище это оказалось столь метким, что оставалось за ним на протяжение всех лет пребывания в нацистской партии. В школе Рудольф проявил незаурядные способности к математике и точным наукам, в связи с чем учителя посоветовали ему поступить в университет, чтобы стать физиком или инженером. Это совпадало с его собственными планами, тем более что Рудольф не испытывал ни малейшего желания пойти по стопам отца и заниматься семейным бизнесом. Но Фриц Гесс не желал и слышать об этом. Как будущий глава фирмы, его сын должен был получить образование в области коммерции. Таким образом, через три года [10] семнадцатилетнего выпускника интерната отправили в Высшую коммерческую школу в Нейшателе, Швейцария. После скучного и безрадостного года обучения Гесс был отправлен стажером в одну из фирм в Гамбурге, где ему предстояло овладевать практической стороной дела.
* * *
Война стала для него освобождением, личным и эмоциональным. Несмотря на математический ум и практическую сметку, он был мечтательным идеалистом с горячим сердцем и пылким воображением, в определенные моменты жизни дававшими о себе знать вспышками искр в его глубоко посаженных зеленоватых глазах. Война 1914 года, несомненно, может считаться таким моментом. Она застала его на отдыхе, на вилле в Рейхольдсгрюне, в кругу семьи теперь несколько увеличившейся благодаря появлению маленькой сестренки Маргариты (Греты), родившейся с большим опозданием после братьев в 1908 году.
Подобно всем остальным немцам, на протяжении многих лет Рудольф Гесс подвергался настойчивой милитаристской пропаганде. Мысль о необходимости расширения жизненного пространства проповедовали все правительственные и государственные печатные издания, ее провозглашали с церковных амвонов. Пропаганду возглавлял сам кайзер Вильгельм II, требовавший для Германии "места под солнцем" наряду со старыми колониальными империями (а вернее было бы сказать, за их счет), метафорично размахивая при этом "бронированным кулаком", именуемым "Weltpolitik" "мировая политика", которая в корне расходилась с традиционным прусско-германским поведением на континенте. Ее горячо поддерживали воротилы большого бизнеса и финансов и более сдержанно воспринимали высшие круги офицерства и чиновников. Свою поддержку они оказывали в [11] надежде, что это поможет ослабить внутреннее социальное напряжение, возникшее в результате быстрой индустриализации страны, и сохранит их власть и положение при кайзере, находящемся во главе империи. Политику эту также одобрял военно-морской флот, получивший развитие лишь в последнее время, а ранее едва существовавший в качестве вспомогательного рода войск прусской армии. Чтобы обратить внимание сухопутной, в целом, нации на насущные проблемы флота, прежде действовавшего только в прибрежных водах, в ход пускались всевозможные средства, не оказывавшие, однако, сколько-нибудь заметного эффекта до тех пор, пока главной движущей политической силой не стал вдохновитель и создатель нового германского флота адмирал Тирпиц.
Рудольф Гесс оказался одним из многих, кто попал под влияние военно-морской пропаганды. Неизвестно, что послужило тому причиной: его ли работа в крупном торговом порту Германии Гамбурге, или его египетское прошлое, детские воспоминания об эскадрах британских военных кораблей, или извечно присутствующее ощущение власти морской империи, державшей под контролем главные торговые пути между Востоком и Западом, или просто потребность найти для подпитки своего идеализма объект более романтический, чем коммерция и бухгалтерские книги. Какой бы ни была причина, пробудившая этот интерес к военным кораблям и военно-морской истории, но Рудольф сохранит его на всю жизнь. Спустя несколько лет он скажет своему брату, что интерес к флоту возник у него во время работы в Гамбурге: он выучил наизусть флотский справочник Келера и знал назубок основные тактико-технические характеристики наиболее крупных германских военных кораблей.
В этот предвоенный период германские архитекторы мировой политики из министерства иностранных дел и кабинетов кайзера, а также их могущественные [12] сторонники, вроде судостроительного магната Альфреда Баллина, столкнулись с определенными проблемами. Дело заключалось в том, что пропаганда, побуждавшая германский народ выполнить его мировую миссию и осуществить грандиозные судостроительные программы, без которых не мыслилось ее осуществление, насторожили Великобританию, чье могущество основывалось на первоклассном военно-морском флоте, и толкнули ту на заключение враждебного Германии союза с Францией и Россией. Канцлер Германии Бетман-Гольвег и его соратники приложили неимоверные усилия, чтобы обуздать Тирпица и успокоить британцев, и немало преуспели в этом. Во всяком случае, к июлю 1914 года они, уже раскрыв свои планы относительно России и Франции, все же надеялись, что в правительстве Великобритании возобладают пацифисты и островная империя не станет ввязываться в континентальную войну.
Когда разразился кризис, Бетман отправил в Лондон Альфреда Баллина с поручением разведать обстановку. Вернувшись в Берлин, тот доложил, что ни один из британских министров напрямую не говорил о возможности оказания поддержки Франции в случае нападения на нее Германии; введенный в заблуждение этими миролюбивыми настроениями, а также бытовавшим в Англии мнением, что события на Балканах (в конце концов послужившие для Германии и Австрии поводом к объявлению войны) британцев не касаются, Баллин сделал вывод о возможности для Германии приступить к осуществлению своих планов относительно Франции. Основываясь на этих данных, Бетман сообщил британскому посланнику: "При условии гарантированного нейтралитета со стороны Британии Имперское [Германское] правительство заверяет правительство Британии, что захват французской территории в его планы не входит". Отчет об этом разговоре поверг в отчаяние прочитавшего его британского [13] министра иностранных дел сэра Эдварда Грея: возмутительным был сам факт, что кто-то осмелился предложить Великобритании сделку, бросавшую тень не только на ее честь, но и на чувство здравого смысла и инстинкт самосохранения... Он ответил, что согласиться с таким предложением правительство Его Величества не сможет; это стало бы для доброго имени страны несмываемым позором, от которого она никогда бы не очистилась.
Естественно, Рудольф Гесс ничего не знал ни о том, что творилось в кулуарах власти, ни о том, какие настроения преобладали среди министров кайзера в то время, когда они собирались ввергнуть страну в пучину европейской войны, но двадцать пять лет спустя, будучи заместителем Гитлера и готовясь вместе с фюрером вступить во Вторую мировую войну, он испытывал те же иллюзии относительно крайностей британской чести и инстинкта самосохранения иллюзии, еще долго продолжавшие тревожить его воображение уже после того, как Англия под давлением обстоятельств оказалась в лагере противника.
В конце июля 1914 года молодой Гесс, всего несколько месяцев назад отпраздновавший свой двадцатый день рождения, был озабочен лишь мечтой пойти на фронт. Умело проводимая газетная кампания убедила немцев в том, что их отечество находится в окружении коалиции завистливых врагов, стремящихся вторгнуться на его территорию и положить конец германскому процветанию. Под влияние пламенного национализма попали даже социалисты, совсем недавно призывавшие к международной солидарности пролетариата. Когда кайзер провозгласил: "Для меня больше не существуют партии - только немцы", они выступили в его поддержку. "Царит радужное настроение, писал в своем дневнике главнокомандующий военно-морских сил, правительство очень хорошо сумело представить дело так, будто мы подверглись нападению". [14]
Призыв браться за оружие повсеместно встречался с энтузиазмом. В Мюнхене к ликующим толпам на Одеонплац присоединился Адольф Гитлер, неприметный и одинокий молодой человек, зарабатывавший на жизнь рисунками видовых открыток. С горящими глазами он размахивал шляпой, приветствуя "избавление" от бессмысленности и тщетности существования.
Похожие эмоции испытывал в Рейхольдсгрюне и Рудольф Гесс. Впервые открыто взбунтовавшись против воли отца, он направился в Мюнхен, чтобы добровольцем вступить в кавалерию, "исполненный решимости, - как он писал родителям в письме от 3 августа, - задать жару этим варварам и международным преступникам, как они того заслуживают".
Оба родителя ответили ему своим благословением, а отец в конце приписал: "Теперь, милый Руди, прощай, исполняй свой долг хорошо. Мы все сердечно обнимаем тебя и шлем самый горячий привет и поцелуи. Твой папа".
Кавалерийский полк, в который намеревался вступить Гесс, оказался полностью укомплектован, и 20 августа он в качестве рядового был зачислен в 7-й Баварский полк полевой артиллерии, месяц спустя по какой-то причине преобразованный в 1-й резервный батальон элитного 1-го Баварского пехотного полка. "Порадуйтесь вместе со мной, - писал он домой, - теперь я пехотинец". 4 ноября после короткой подготовки резерв был отправлен на фронт во Фландрию, и Гесс свое первое крещение огнем принял под Ипром. Пять дней спустя, как следует из его послужного списка, составленного в ноябре 1937 года, он удостоился чести перевода в 1-ю роту 1-го Баварского пехотного полка, дислоцированного в районе Соммы. Гесс проявил себя отважным и храбрым солдатом и в апреле 1915 года получил чин ефрейтора и Железный Крест 2-й степени; через месяц ему было присвоено звание унтер-офицера, а в конце августа его отправили в [15] армейскую школу в Мюнстере на курсы по подготовке офицеров резерва; там в октябре ему присвоили звание фельдфебеля.
На фронт Гесс вернулся в ноябре и снова служил в 1-й роте 1-го Баварского пехотного полка, принимавшего участие в окопной войне в секторе Артуа, а в начале следующего, 1916 года в сражении за Нейвилль. Подхватив в феврале инфекционную ангину, большую часть марта и апреля он провел в различных госпиталях.
После двухнедельного отпуска в Рейхольдсгрюне 2 июня Гесс вернулся в свой батальон, который был брошен в кровавую битву за французскую твердыню в Вердене. Там он стал свидетелем ужасов, потрясших его до глубины души. Ничего подобного на фронте он прежде не видел и свои впечатления об этой "отвратительной резне" запечатлел в поэме, посвященной павшим товарищам, "Перед Верденом".
Как следует из его послужного списка, 12 июня под Верденом, у крепости Дуомонт, Гесс был тяжело ранен шрапнелью в кисть левой руки и плечо. Лечился он в госпитале в Бад-Гомбурге, после чего получил отпуск для окончательной поправки. По всей видимости, в госпитале его воображение захватили рассказы о подвигах германских пилотов-асов. Эти истории, а также воспоминания о летающих машинах, время от времени появлявшихся в небе над линией фронта, заставили его обратиться с просьбой отправить его в летную школу. Но просьба его была отклонена.
В начале декабря Рудольф Гесс получил назначение в 18-й Баварский резервный пехотный полк, дислоцированный на Юго-Восточном фронте и сражавшийся с румынскими войсками в горах Трансильвании. В день Рождества Гесс был назначен командиром взвода 10-й роты. С этого момента и до января 1917 года он оставался здесь и принимал участие в битве при Рымниках-Сарате и последующем преследовании [16] противника до соприкосновения с частями армии России, находившейся в союзе с Румынией.
Он продолжал водить взвод в атаку и в июле получил второе ранение. Осколок небольшого снаряда попал ему в левую руку почти туда, где у него уже сидели осколки верденской шрапнели. Ранение не было серьезным, и он остался в строю. На другое утро его пригласил полковник, чтобы лично выразить свое восхищение. В августе Рудольф был ранен в третий раз, и эта рана едва не стала роковой. Это, как он, успокаивая, писал родителям нетвердым почерком, лежа на госпитальной койке, "была чистая сквозная рана с входным отверстием под левым плечом и выходным на спине. Ни одной сломанной кости...". В постскриптуме он добавил: "Выстрел из русской винтовки очень маленького калибра. Аппетит замечательный".
Гесс вспоминал этот эпизод в письме другу, доктору Герлу, двадцать пять лет спустя, уже находясь в заключении в Англии. Случай этот произошел в лесистой местности средь бела дня. Гесс, по его словам, находился в десяти шагах от окопа, когда увидел, что в него преспокойно целится румынский солдат. Рудольф ни о чем не успел подумать, когда тот выстрелил:
"Как ты хорошо знаешь, пуля прошла между аортой и сердцем, едва не задев их. Она вышла с обратной стороны на расстоянии пальца от позвоночного столба. Так что этот кусок медного сплава - всего лишь ничтожный кусочек металла имел все шансы унести меня в неизвестность. Но, как выяснилось, мне было предопределено задержаться в этом мире еще на некоторое время".
Когда его родители спросили, что он чувствовал в момент ранения, он писал: "Когда пуля попала в меня, я был просто удивлен, и у меня промелькнула мысль, что, возможно, она предназначалась для меня изначально". [17]
Это происшествие Гесс представил в легком свете, чтобы успокоить встревоженную мать, что ему вполне удалось. Хотя рана оказалась серьезной, требовала переливания крови и продержала его в различных госпиталях до декабря, мать отвечала сыну, что рада, что он снова легко отделался и быстро поправляется. В ее письме имеется один интересный отрывок, напоминающий события Второй мировой войны. Ссылаясь на тщетную попытку папы римского договориться о мире, она заключает, что со временем люди поймут, что кровавую войну вели державы Антанты: Великобритания, Франция и Россия, а не Германский Рейх, как утверждают его враги; по поводу объявления 6 апреля того года войны Соединенными Штатами она добавляла: "Антанта, похоже, надеется на военную помощь Америки. Но прежде чем это произойдет, наши подводные лодки и сухопутные войска с Божьей помощью победят и восстановят мир..."
Тем временем Гесс предпринял еще одну попытку вступить в летный корпус. В ту пору военно-воздушные силы быстро разрастались, и его просьба на этот раз была удовлетворена. После выздоровления ему предстояло пройти тесты по физической подготовке и на профессиональную пригодность. Новость стала для родителей громом среди ясного неба. Мать написала, что они не могут притворяться довольными, но, тем не менее, рады за него, поскольку его "самая пылкая мечта" осуществилась. Еще она добавила, что ее Руди, похоже, весьма подходит для такого трудного и опасного занятия, так как обладает "силой, здравым смыслом и необходимым хладнокровием".
Находясь в госпитале, Гесс узнал, что получил звание лейтенанта резерва, официальное подтверждение чему пришло 21 октября, а приказ был датирован 8 октября.
Из госпиталя его выписали 10 декабря и направили долечиваться в Рейхольдсгрюн, где Рудольф провел [18] остаток месяца. После этого он отправился в Мюнхен, чтобы пройти медицинскую комиссию для поступления в летную школу. "Нервы, легкие, сердце все в порядке, писал он, счастливый, домой 3 января 1918 года. Зрение просто превосходное". В следующем месяце, проводив батальон резерва на Западный фронт, от своего знакомого по 18-му пехотному полку Рудольф Гесс узнал, что его представили к награде Железным Крестом 1-й степени, но награды в полку не оказалось. В середине марта он начал двухмесячные курсы по обучению летным навыкам и 15 мая поступил в 4-ю летную школу в лагере Лечфельд, близ Аугсбурга, где проходил интенсивные тренировки на самолете.
Тем временем, благодаря усилению охраны морских конвоев, "подводная война", на которую германское Верховное командование возлагало большие надежды, закончилась полным крахом. Предполагалось, что Великобритания будет поставлена на колени прежде, чем Соединенные Штаты сумеют оказать Европе помощь боевой и живой силой. Однако в 1918 году во Францию хлынул настоящий поток свежих американских войск и техники. Кроме того, моральный дух немцев подрывала "голодная блокада", устроенная союзниками. Промышленный пролетариат к этому времени уже вполне созрел для коммунистических идей. Когда в октябре Гесс закончил курс обучения в летной школе и был переведен в истребительную эскадрилью в Нейвилль (Бельгия), уже стало ясно, что кайзеровский рейх проиграл войну по всем показателям. "Настроение у пилотов подавленное, - писал он домой. - Каждый день перед глазами проходят скорбные процессии из многих тысяч беженцев, тянущих за собой ручные тележки с жалкими пожитками. Видеть это- невыразимое несчастье. В глазах людей горит лютая ненависть, словно теперь они считают нас виновниками мировой катастрофы". Гесс принимал участие в [19] "очень активных" воздушных боях, но никого не сбил и не был сбит сам. 1 ноября его направили в истребительную эскадрилью в Валенсийском секторе фронта. Там он участвовал в последних воздушных сражениях войны.
А в ноябре 1918 года германский флот взбунтовался; по стране, поднимая в промышленных центрах красные флаги мятежа, растекались группы революционно настроенных моряков. Кайзер отрекся от престола и бежал из страны. Поспешно созванному социалистическому правительству высшее военное командование посоветовало согласиться с условиями прекращения военных действий, продиктованными западными державами. "Радужное настроение" августа 1914 года и славная перспектива мирового владычества, поддерживаемые в немцах на протяжение двух предшествующих десятилетий, обернулись драмой. Гесс близко к сердцу принял это унижение. Горечь душевных терзаний сопровождалась мучительной жаждой мести. Боль, кровь и тысячи загубленных молодых жизней не могли быть напрасными. Это настроение было в сжатой форме передано командиром Гесса на прощальном вечере, когда распускали эскадрильи: "Наше время снова придет!" Этим командиром был Герман Геринг. [20]
Содержание"Военная Литература"Исследования
Глава 2.
Гитлер
Ильзе Прель впервые увидела Рудольфа Гесса солнечным апрельским утром 1920 года. Она прибыла в Мюнхен ночным берлинским поездом, а на следующий день находилась на веранде цокольного этажа пансиона, где ей предстояло жить во время сдачи вступительных экзаменов в университет. Ильзе любовалась миниатюрным садом, когда с боковой дорожки вышел молодой человек в серой полевой униформе с нарукавной эмблемой добровольческого корпуса Эппа в виде бронзового льва и, перепрыгивая через ступеньки, поднялся к дому. Заметив девушку, он остановился, щелкнул каблуками, сдержанно кивнул, метнув на нее из-под кустистых бровей недружелюбный, мрачный взгляд, и тотчас исчез. Вспоминая эту встречу двадцать лет спустя, она писала, как ясно почувствовала тогда, что ее жизнь будет связана с этим молодым человеком, а "столь хмурое видение" станет воплощением того, что она искала.
Ильзе Прель принадлежала к высшему слою среднего класса. Ее мать, хорошо обеспеченная женщина, с раннего детства приобщала дочь к культурным ценностям. Отец - офицер медицинской службы - был приписан к знаменитому 1-му гвардейскому полку кайзера в Потстдаме. Ее мир, как и мир Гесса, рухнул после военного поражения Германии, с последовавшими [21] затем кровавыми революционными и контрреволюционными событиями. Отца у нее не стало, а незадолго до своего приезда в Мюнхен она потеряла двух друзей, талантливых молодых людей.
Оба молодых человека были убиты во время разгрома монархистского капповского мятежа, когда они, по словам Ильзе, были буквально растерзаны берлинской толпой.
В тот день, когда она впервые увидела Гесса, он только что вернулся с задания. В составе эскадрильи Рудольф летал на аэроплане усмирять коммунистический мятеж "Спартаковцев", восставших в Руре, отсюда и серый цвет его полевой униформы. В добровольческий корпус Эппа он вступил в мае предыдущего года после того, как коммунисты захватили власть в Мюнхене и установили там советскую республику. Это советское правительство возглавляли три российских большевика, евреи по национальности. Они развязали террор против "эксплуататорских классов", продолжавшийся до их свержения силами центрального правительства. Помощь в этом оказывал "добровольческий корпус" под командованием баварского полковника Риттера фон Эппа. Для Гесса этот опыт стал незабываемым. К тому времени он уже был членом экстремистского националистского, антимарксистского, антисемитского тайного "Общества Туле", девизом которого являлся призыв: "Помни, что ты немец. Сохраняй чистоту крови!", а эмблемой - свастика. Кровавая деятельность, развернутая тремя евреями-большевиками в советском правительстве, только укрепляла предрассудки, заложенные в основу "Общества Туле". И хотя в душе Гесс еще пока не связывал евреев с большевиками, те и другие вызывали у него сильные негативные эмоции. То же было справедливо для Гитлера, Гиммлера, Рема и других будущих лидеров нацистского движения в Мюнхене. Таким образом, можно сказать, что своей беспощадностью и безграничной [22] вседозволенностью большевизм породил естественную контрсилу и свое зеркальное отображение.
Пансион фон Шильдберга, где он и Ильзе Прель занимали соседние комнаты, находился в Швабинге, излюбленном месте обитания интеллигенции, художников и артистов Мюнхена культурной столицы южной Германии. Обитатели пансиона, молодые люди из образованных семей среднего класса, разбились на группы по интересам и для совместного времяпрепровождения. Вместе они ходили на концерты и в театры, катались на велосипедах, совершали пешие прогулки в горы. Гесс держался несколько обособленно. Серьезный и сдержанный от природы, глубоко потрясенный всем увиденным и пережитым на фронте, близко принявший к сердцу унижение Германии, он не мог относиться к жизни легкомысленно. Как вспоминает Ильзе: "Он редко смеялся, не курил, презирал алкоголь и просто не мог понять, как после поражения в войне молодые люди могут танцевать и веселиться".
Его интересы лежали исключительно в сфере политики. После демобилизации он поступил в Мюнхенский университет на факультет политической экономии. Именно тогда он познакомился и подружился с Карлом Хаусхофером, армейским генералом, специалистом по Дальнему Востоку. Человек с интеллектуальной жилкой, генерал работал над созданием нового в университете факультета геополитики, на котором предполагалось изучать взаимосвязи между людьми и страной их проживания. Хаусхофера отличало необыкновенное обаяние; по словам одного из последних адъютантов Гесса, он "обладал обворожительной манерой общения с людьми и незаурядным, доскональным пониманием человеческих отношений". Гесс был просто очарован этим человеком. Кроме широкого кругозора, феноменальной начитанности, эрудиции и высокоразвитой интуиции, столь отличавшей генерала от отца Гесса, стремившегося силой заставить сына [23] заниматься семейным бизнесом, Хаусхофер имел такое представление о месте Германии в мире, которое отвечало самым глубоким чаяниям Гесса. В свою очередь, Хаусхофер проявлял отцовский интерес к неприметному внешне, пылкому молодому человеку с выдающимися воинскими заслугами, так явно боготворившему его.
"Он - первоклассный мужик", писал Гесс своим родителям в июне 1920 года. В хорошую погодупо его рассказам Хаусхофер всегда заходил к нему на работу перед обедом или ужином для совместной прогулки; однажды они гуляли в Английском саду Мюнхена с семи до восьми тридцати утра. В том же письме Рудольф описывал ужин в тесном кругу семьи профессора, на котором, кроме него самого, присутствовала жена Хаусхофера - "тоже весьма милая дама" - и двое их сыновей Гейнц и Альбрехт; у последнего "замечательное английское произношение, иногда я с ним гуляю и говорю по-английски", - добавлял Гесс.
Двадцать пять лет спустя, после Второй мировой войны, вновь проигранной немцами, один американский полковник задаст Хаусхоферу вопрос об университетских днях Гесса.
Он был очень прилежным студентом, ответит Хаусхофер, - но, видите ли, его сильной стороной был не интеллект, но душа и характер, я бы сказал. Большой смышленностыо он не отличался.
Вы не замечали, что он испытывал большой интерес к предмету, который вы преподавали?
Действительно, он проявлял большой интерес и очень много работал, но, видите ли, в то время было множество студенческих и офицерских ассоциаций, а также бурная политическая жизнь, поэтому молодые люди очень отвлекались от учебы.
В то время еще два старших товарища Дитрих Эккарт и капитан Эрнст Рем оказали на Гесса решающее влияние. Первый из них был неистовым [24] расистом, антисемитским автором, поэтом и остряком, любившим порассуждать за кружкой пива в пивнушке "Бреннэссель" в Швабинге. Второй, офицер действующей армии, задиристый и хулиганистый по характеру, служил в районном армейском штабе под началом Риттера фон Эппа, к тому времени ставшего генералом. Вероятно, от одного из них, а может быть, и от обоих, Гесс впервые услышал о Гитлере.
Эккарт, член "Общества Туле", рано заметил в Гитлере замечательный дар уличного оратора и взял на себя труд воспитать из него харизматического лидера толпы, не только прошедшего войну рядовым, но и разговаривавшего с простыми людьми на их языке, который был способен отвлечь их от большевизма и вдохновить на народный, национал-расистский крестовый поход. Один из ранних сторонников движения Курт Людеке описывал Эккарта как "некоего гения и в определенной степени духовного отца Гитлера".
Если Эккарт был интеллектуальным ментором, отполировавшим природный талант Гитлера, то Рем оказал решающее влияние на становление едва зародившейся национал-социалистической рабочей партии. Гитлер вступил в нее в 1919 году, посетив одно из собраний по заданию армейского отдела пропаганды. Партию первоначально поддерживало "Общество Туле" с целью привлечения рабочих к делу возрождения германского национального духа. Путем перераспределения секретных армейских фондов и оружия и поощрения бывших военнослужащих и добровольцев из фрайеркорпов. Рему удалось создать первые военизированные штурмовые отряды, Sturmabteilung, которые он затем превратил в мощную организацию - СА - молот, нацеленный против социалистических и коммунистических организаций. Он сам тоже поддерживал Гитлера и был с ним на дружеской ноге, в разговоре фамильярно обращаясь к бывшему ефрейтору на "ты". [25]
Неизвестно, кто именно пробудил у Гесса интерес к нацизму, заронив в душу зерна новой магнетической надежды, но весной 1920 года, вскоре после памятной для Ильзе Прель встречи, он уговорил "генерала", как теперь он называл Хаусхофера, пойти на собрание партии вместе с ним. Штаб располагался в старом бедном районе Мюнхена в небольшой задней комнате одной из пивнушек. Обстановка в пивной была весьма скромной. Мало кто из собравшихся людей, сидящих на деревянных стульях с прямыми спинками вокруг голого стола, мог входить в круг общения генерала или его любимого студента. В помещении было накурено. Но, когда Адольф Гитлер поднялся и заговорил, Гесс забыл обо всем на свете. Два года спустя те же чувства испытал Курт Людеке. Вот как описал он свои впечатления: "Несколько мгновений Гитлер стоял молча непримечательный, хромой человек из народа, с бледным лицом и покатыми плечами, темно-каштановыми волосами, маленькими усиками и странными, немного навыкате голубыми глазами. Внимание аудитории он удерживал неподвижным и проницательным, почти гипнотическим взглядом. Потом он заговорил, спокойно и заискивающе поначалу. Но немного погодя его голос сорвался на хриплый крик, производивший по силе эмоций необыкновенное впечатление. В его голосе слышалось много высоких, дребезжащих звуков, но, несмотря на резкость тона, в произношении чувствовался отчетливый австрийский акцент, более мягкий и приятный, чем германский..."
Гитлер ратовал за возрождение германской чести, заклеймив лидеров в Берлине как "ноябрьских преступников", которые подписанием мира в Версале продали германскую честь. Еще он обвинял в международном заговоре евреев, стремившихся подорвать все страны капитализмом и большевизмом, способных на политическую интригу, заговор, вероломство и манипуляцию толпой. Свои утверждения он основывал на "Протоколах [26] сионских мудрецов", с которыми недавно познакомился. Людеке замечает, что сила убеждения Гитлера камня на камне не оставила от первоначального скептицизма слушателей. Было видно, что Гитлер сам реагирует на эмоциональное возбуждение, которое он вызывал в слушавших его людях. "Голос его поднялся до страстного кульминационного накала, и свою речь он закончил гимном ненависти к "ноябрьским предателям" и панегириком любви к отечеству. "Германия должна быть свободной!"- провозгласил он в заключение дерзкий лозунг. Потом добавил еще два последних слова, прозвучавших ударами хлыста: "Германия, проснись!"
Людеке был уверен, что никто из слышавших речи Гитлера не мог усомниться в том, что этот человек имел предназначение свыше и "был обновляющей силой для будущего Германии". Гесс восспринял будущего фюрера точно таким же образом.
Ильзе Прель трудилась над учебниками, когда в тот вечер он вернулся с собрания. По ее словам, это был "новый человек, оживленный, сияющий, без признаков уныния и печали".
"Послезавтра ты должна пойти со мной, - взорвался он от переполнявших его эмоций, - на собрание Национал-социалистической партии. Я только что оттуда, был там с генералом. Выступал какой-то незнакомец. Не помню его имени. Но если кто-то освободит нас от Версаля, то только он. Этот незнакомец восстановит нашу честь".
Ильзе согласилась, ухватившись за возможность провести весь вечер в компании Гесса, который тогда был для нее символом молодой, идеалистической, обремененной заботами и закаленной в боях мужественности. Именно такого она искала и очень надеялась, что Рудольф сбросит панцирь своей отчужденности и разговорится с ней. Неизвестно, попала ли и она под влияние гипнотической силы Гитлера или же с нее было довольно примера Гесса, но тот вечер [27] ознаменовал начало дружбы между молодыми людьми, которой было суждено крепнуть день ото дня. Однако Ильзе уже тогда поняла, что Рудольф никогда целиком и полностью не будет принадлежать ей, и она вынуждена будет делить его с Адольфом Гитлером.
"Идеалист" этим словом характеризовали Гесса на протяжении всей его карьеры. Причина, по которой Гитлер завладел всеми его помыслами, заключалась, по-видимому, в том, что выражаемые будущим диктатором мысли были созвучны идеалам Рудольфа, почерпнутым от "Общества Туле", в добровольческом корпусе и от старых "фронтовых товарищей". Ими, казалось, была пропитана сама атмосфера его мюнхенского круга общения, отягощенная утратившим иллюзии национализмом и ужасом большевизма. Гитлер появился как воплощение мечты Гесса. Это иллюстрирует письмо, написанное Рудольфом родителям после провала путча Каппа в марте того года, когда он еще даже имени Гитлера не слышал. "Большая часть народа ратует за сильное правительство, за диктатора, который наведет порядок, восстанет против еврейской экономики, положит конец взяткам и наживе", - писал он. Но когда такой человек появился, началась борьба с "нарушителями спокойствия", и массовые митинги почти прекратились. Ссылаясь на правое правительство, пришедшее к власти в Мюнхене, в то время как в Берлине провалился путч Каппа, Гесс указывал в письме, что еврейская пресса прикладывает максимум усилий, чтобы навешать на новых людей такие ярлыки, как "юнкера", "реакционеры", "монархисты", одновременно предостерегая против возрождения идей пангерманизма, призывающих к укреплению национального самосознания и к экспансии. Гесс задавал риторический вопрос: как Британии удается столь успешно осуществлять свою политику? И сам отвечал на него потому что каждый британец является тем, что в Германии называется Alldeutschen; следовательно, правительство в состоянии вести сильную политику, так как знает, [28] что она найдет поддержку в массах. "Однако сильная германская политика не устраивает наш еврейский сброд, и поэтому всю мощь своей прессы они обрушивают в соответствующем направлении". Далее он рассказывал, как он, его брат Альфред и еще несколько человек, одевшись рабочими, распространяли в рабочих кварталах Мюнхена листовки, предостерегающие против всемирного еврейского заговора. "За ночь в рабочем квартале Гизинг мы расклеили и подсунули под дверь около 3000 штук".
Гитлер вышел именно из этого духовного и интеллектуального окружения "фронтовиков"; для Гесса он был тем сильным человеком, в котором они нуждались, будущим диктатором и спасителем Германии. Несмотря на высказываемые генералом Хаусхофером сомнения относительно неряшливого возмутителя народных душ (сомнения, конечно, усиливались еще и потому, что милая жена генерала. Марта, была дочерью влиятельного бизнесмена-еврея), в следующем месяце, июне, Гесс вступил в нацистскую партию. Как позже было записано, в партийных списках он значился под номером 16, что явно было сделано для возвеличивания его роли как одного из первых членов партии. С этого времени он все чаще отвлекается от занятий и все больше времени проводит на собраниях. Он восхищенно внимает Гитлеру, ораторствующему перед кругом единомышленников в кофейнях и пивных, готовит и расклеивает объявления, пишет письма, распространяет листовки. В этих занятиях, жертвуя временем, предназначенным для учебы, ему помогает Ильзе. Рудольф писал домой, что ежедневно и близко общается с Гитлером - "этим замечательным парнем".
Двадцать пять лет спустя, в июне 1945 года, после гибели миллионов людей, когда Германия, разделенная между победителями, лежала в руинах, и Гитлер умер среди развалин, именуемых когда-то Берлином, Гесс, находясь в заточении в Англии, писал Ильзе. Она [29] может себе представить, как часто в мыслях он возвращается к первой четверти века, сконцентрировавшей для них всю полноту наиболее чудесных человеческих переживаний: "Немногим было дано, как нам, с самого начала присутствовать при становлении уникальной личности в радостях и печалях, заботах и надеждах, любви и ненависти, во всех проявлениях ее величия и со всеми ее малыми человеческими слабостями, которые и делают человека любимым".
Первая проверка боем для Гитлера и его сторонников прошла осенью 1923 года, когда Германия, доведенная большевизмом до полного распада, едва держалась. Инфляция вышла из-под контроля, сбережения среднего класса растаяли, росла безработица, в городах начинался голод, а вместе с ним росла и угроза новых коммунистических бунтов.
Сторонники Гитлера и тысячи бывших военнослужащих и членов добровольческих корпусов нашли приют в Баварии, привлеченные туда после прихода к власти правого правительства более подходящим политическим климатом. Ситуация созрела для путча против социал-демократического правительства республики - "еврейских предателей" и "ноябрьских преступников", по определению Гитлера, и установления нацистского режима, возглавляемого сильной личностью. Правительство Баварии, возглавляемое Густавом фон Каром, также испытывало давление со стороны влиятельных лиц, призывавших провозгласить независимость Баварии и восстановить монархию либо в составе конфедерации германских государств, либо в составе Германо-Австрийского католического союза, оставив во втором случае протестантский север вариться в собственном соку анархии. В связи с тем, что раздел государства представлялся последователям Гитлера и Рема недопустимым, в рядах правых [30] произошел раскол. Рем к этому времени демобилизовался и возглавил собственную военизированную организацию. Однако решающим силовым фактором все же оставалась армия, подчиняющаяся военному министерству в Берлине. Чтобы воспрепятствовать расколу страны и гражданской войне, там было принято решение подавлять любые мятежи, кто бы ни оказался их зачинщиком левые или правые.
В этой запутанной ситуации Гитлер, не имея возможности оправдать растущие ожидания сторонников, постарался привлечь на свою сторону командующего округом генерала фон Лоссова и шефа полиции фон Зайссера. Имеются свидетельства, что оба они готовились оказать националистам помощь в "марше на Берлин", намечаемом на октябрь, но к началу ноября либо передумали, либо получили предупреждение не делать этого. Тем временем фон Кар организовал массовый митинг лидеров националистов из Баварии и Германии в целом, назначенный на вечер 8 ноября, по поводу пятой годовщины переговоров, положивших конец военным действиям. Уверенный, что Кар воспользуется ситуацией и провозгласит независимость Баварии под эгидой восстановленной монархии, Гитлер решил опередить его и взять инициативу в собственные руки; вероятно, он понимал, что бездействовать дальше, не теряя последователей, невозможно.
Правой рукой Гитлера в перевороте был бывший капитан военно-воздушных сил Герман Геринг, которому в ноябре 1922 года он поручил командование отрядами штурмовиков (СА); Герингу вменялось в обязанность обеспечить ударной силой взятие зала пивной "Бюргербройкеллер", где должен был состояться митинг. Под его командованием находился и Рудольф Гесс, сформировавший и возглавивший отряд СА из студентов. Но утром в день путча приказы Гессу отдавал сам Гитлер и делал это "ясно и точно", как писал Гесс родителям в письме, начатом в тот день. [31]
Ему предстояло захватить в зале всех министров баварского правительства и заключить их под домашний арест. "Торжественно пожав руку, я пообещал хранить молчание, и мы расстались до вечера".
Пришел вечер, и Гесс "в старой форме с пистолетом на ремне под шинелью" отправился в штаб-квартиру партии, а оттуда на автомобиле к "Бюргербройкеллер". Зал был забит до отказа, и его не хотели пускать, но ему удалось пройти, выдав себя за адъютанта генерала в полной армейской форме, лидера военизированной организации "Общества Туле" под названием "Оберланд", которому случилось в этот момент входить в помещение. Следуя указаниям, он нашел подходящую комнату близ фойе, куда поместил часть своих бойцов. Вскоре в вестибюле в сопровождении Геринга и еще одного-двух людей появился Гитлер, нелепый в своем плохо скроенном черном фраке и с Железным Крестом. Прохаживаясь "несколько нервно" у входа, он подозвал к себе Гесса. Тем временем в зале началось выступление фон Кара. Внезапно у входной двери произошло какое-то волнение. Охрана была сметена, и внутрь ворвались боевики из штурмовых отрядов Геринга. В стальных касках, до зубов вооруженные, они распахнули двери, ведущие в зал, и в переполненном народом помещении проложили Гитлеру путь к трибуне. Гесс шел по левую сторону от Гитлера. Возле подиума, на котором стоял Кар и хлопал глазами, "как ребенок, ни за что ни про что получивший трепку", Гитлер вскочил на стул и призвал к спокойствию. Рядом находились его телохранитель, Гесс и еще несколько верных людей. Перекричать гул голосов они не могли; Гитлер выхватил пистолет и выстрелил в потолок. Установилась мертвая тишина.
"В Мюнхене только что произошла национальная революция, - прокричал он. В настоящий момент весь город оккупирован нашими войсками. Зал окружен 600 солдатами". Повернувшись к трибуне, он попросил фон Кара, фон Лоссова и фон Зайссера пройти [32] с ним в комнату, приготовленную ему Гессом. Пока он уговаривал их присоединиться к новому "временному национальному правительству", за фельдмаршалом Людендорффом отправили машину. Его предполагалось сделать ведущей фигурой и поручить командование лояльно настроенными частями армии. Тем временем Гесс со своими бойцами вернулся в зал, чтобы арестовать министров. Каждого он вызывал по имени, а затем поместил их под охраной в гостиной домовладельца. Наиболее сановных чиновников в сопровождении военного эскорта отправили на машинах на виллу сочувствующего нацистам издателя Леманна. Там их продержали всю ночь.
При дальнейших событиях Гесс не присутствовал, следовательно, не мог наблюдать за продолжением этого вечера, наполненного пустыми угрозами, пафосом и переживаниями. Фон Кар, фон Лоссов и фон Зайссер согласились оказать Гитлеру содействие, но насколько искренним было их согласие, неизвестно, поскольку пистолет Гитлера оставался при переговорах наиболее действенным аргументом. После чего они вернулись в зал, чтобы в сжатых выступлениях выразить свою поддержку. Прибыл Людендорфф, зал встретил его овацией стоя. Пока Гитлер с чувством пожимал руки каждому из великих людей, огромная аудитория спонтанно разразилась пением национального гимна. Гитлер, добившийся внимания, стоял, сияя от радости; присутствовавший в зале историк описывал его "детское, искреннее выражение счастья".
Но после этого трогательного апофеоза все пошло не так, как нужно. Гитлер выпустил из рук бразды правления. Профессор Вайт указывал, что "в любом перевороте решающими, предопределяющими успех, являются первые десять-двенадцать часов. В течение этого времени [9 ноября]... главное командование путчистов не издало ни одного приказа". Ни одно из ключевых зданий города не было занято. Рем с Генрихом [33] Гиммлером, несущим знамя, повел свой отряд к военному министерству, но войти в него не смог. Он поставил вокруг здания кордон из колючей проволоки и пулеметов, но, в свою очередь, был окружен полицией. Предвидя поражение, Гитлер впал в один из своих приступов апатии, но главную ошибку допустил Геринг, когда поверил фон Кару, фон Лоссову и фон Зайссеру, давшим честное слово офицеров, и позволил им вернуться на свои рабочие места. Неизвестно, насколько искренними эти трое были вначале, но вскоре реальность дала о себе знать. Адъютант фон Лоссова одним из первых покинул здание пивной и сообщил о случившемся высшему командованию в Берлине. Фон Лоссова предупредили: либо он подавит путч, либо это сделают другие. Ему ничего другого не оставалось, как подчиниться. Фон Кар и фон Зайссер вынуждены были последовать его примеру. Гесс считал, что эти люди сначала искренне желали присоединиться к путчистам - "просто потом они изменили решение и не разыгрывали спектакль с самого начала".
На следующее утро главные зачинщики переворота все еще находились в пивной. Гитлер пребывал в состоянии крайнего морального истощения: "маленький человечек в плаще из водостойкой ткани, с револьвером у бедра, таким предстал он корреспонденту "Тайме", - небритый, с взлохмаченными волосами, и такой охрипший, что едва мог говорить". К этому времени уже стало ясно, что фон Кар и другие отступились от своего слова; ситуация представлялась безнадежной, но Людендорфф предложил пройти маршем к центру Мюнхена и показать, на что они способны. Гитлер и Геринг согласились. Так начался марш СА и других военизированных формирований, собравшихся за ночь в этом районе города. Их расстрел полицейским кордоном, ожидавшим путчистов у выхода с узкой улочки Резиденцштрассе близ центра Мюнхена, вошел в анналы нацистской истории. Людендорффу [34] повезло: он не получил ни единой царапины, Гитлера сбили с ног, и при падении на землю он вывихнул левое плечо. Геринг был ранен в область паха; жертвами шквального огня стали четырнадцать бойцов.
Гесс о провале путча узнал во второй половине того же дня на вилле издателя. Двух своих заложников - министра сельского хозяйства и министра внутренних дел он решил спрятать на лыжной базе в горах. Он запихнул их в машину, взял еще двух бойцов из студенческого отряда СА и попросил шофера выехать на дорогу, ведущую в Бад-Тельц. Решение это он принял, исходя не столько из каких-либо расчетов, сколько из-за своего настроения: мрачного и мстительного, о чем свидетельствовали его поступки. По дороге он играл со своими заложниками в зловещую игру: время от времени приказывал водителю остановиться и, освещая фарами лес, делал вид, что ищет подходящие деревья, чтобы можно было повесить пленников. Возможно, это покажется садизмом, но для молодого человека, прошедшего школу ненависти и жестокости в добровольческом корпусе, ничего особенного в том не было. Когда группа прибыла в Бад-Тельц, стало ясно, что снег и мгла не позволят им отыскать лыжные домики. Гесс вышел из машины, чтобы попроситься на ночлег к обитателю одиноко стоящей виллы. Переговоры длились несколько дольше, чем ожидалось, а когда он вернулся, автомобиля на месте не оказалось. Машина уехала назад в Мюнхен. На обратном пути молодые бойцы СА разыгрывали с министрами все тот же жестокий спектакль. "Возможно, это было наилучшее решение, - писал Гесс в следующем месяце. Дальнейшее удержание министров все равно ничего бы не дало".
Горными тропами, известными ему по пешим прогулкам с Ильзе, и с помощью членов братства "Оберланд", предоставлявших ему по пути укрытия, он благополучно достиг Австрии и уже там узнал, что Гитлер [35] арестован и в ожидании суда заключен в крепость Ландсберг. Гесс надеялся только, что с Гитлером там будут хорошо обращаться. В письме родителям он писал, что настроение у него хуже не бывает, но он поправится, так как еще "окончательно не закостенел".
Гесс через всю жизнь пронес интерес к звездам, пробужденный в Египте его матерью; в интернате в Бад-Годесберге он покупал и брал почитать книги по астрономии. К 1923 году у него также развился интерес к астрологии, возможно, не без помощи Карла Хаусхофера, изучавшего оккультные науки. Ханфштенгль и многие другие считали, что в более поздние годы Гесс часто предавался мистическим и астрологическим размышлениям; фон Кросик писал, что, когда разговаривал с Гессом, ему казалось, что тот недавно вернулся с другой планеты и с трудом приспосабливался к этому миру; он словно "жил в нереальном мире, верил в чтение мыслей, предсказания и астрологию". В письмах, которые Гесс писал из своей добровольной ссылки в Австрию, имеются этому свидетельства. Так, в конце ноября он писал, что, с астрологической точки зрения, следующие недели будут для него решающими; перспектива была чудесной; кульминационная точка ожидала его в следующем месяце, поэтому данный случай провала путча он будет считать пробным камнем. В письме матери, пронизанном фатализмом, говорилось о том, что он плывет в потоке судьбы, не в силах изменить течение и конечную цель. Возможно, продолжал Гесс, человек способен предчувствовать повороты судьбы, удачу или неудачу, и хотя многие на его месте рвали бы на себе волосы, плакали и стенали из-за отсутствия определенности, положения, дома и детей, он относительно собственного будущего не беспокоится; "мы [изгнанники], которых разыскивают, уверены, что прокладываем в потоке [судьбы] курс в одном ритме с фюрером". [36]
Содержание"Военная Литература"Исследования
Глава 3. Как писался Майн Кампф
Вера Гесса в Гитлера, в котором он видел фюрера (вождя), как будто еще более окрепла после суда, состоявшегося над несколькими главарями путча в начале февраля 1924 года. Гитлер не преминул обернуть процесс в свою пользу. Слушание дела превратилось в спектакль, разыгранный исключительно для Берлина, поскольку баварский суд, состоящий из работников местного министерства юстиции, симпатизировал путчистам. Более того, желчные замечания Гитлера и его заключительная страстная речь и вовсе склонили суд на его сторону. Он стал фигурой национального масштаба. 1 апреля зачитали приговор. Людендорфф был оправдан, Рем получил пятнадцать месяцев, но был тотчас отпущен под залог, внесенный им самим. Гитлер и трое других заговорщиков были приговорены к пяти годам заключения в крепости, но меньше чем через девять месяцев были отпущены на свободу. Корреспондент "Тайме" заметил: "Суд, во всяком случае, доказал, что заговор против рейха не считается в Баварии серьезным преступлением".
Гесс, прочитав сообщения в австрийской прессе, решил вернуться в Германию и сдаться. Как писал он тогда с лыжной базы: они не могут обойтись с ним более жестоко, чем с "хозяином". Вернувшись в Мюнхен, он написал матери (его отец уехал в Египет, чтобы [37] возобновить работу компании), что если бы он не сделал этого, его все равно рано или поздно нашли бы и, возможно, не в самый благоприятный для него момент. Кроме того, если бы его на некоторое время отправили в Ландсберг, у него появилось бы "время для учебы, интересная компания, хороший стол, общая гостиная, личная спальня, милый вид и так далее! VVW"{1}.
Так оно и вышло, хотя наивысшим благом для него была близость к фюреру. "Итак, я здесь устроился вполне счастливо, писал он матери 16 мая, получив по приговору суда восемнадцать месяцев заключения в крепости, из которых ему пришлось отсидеть только шесть, и могу каждый день проводить с этим замечательным парнем, Гитлером... я и раньше говорил тебе, что если до этого дойдет, то печалиться я, конечно, не буду". Как следовало из его описания, крепость состояла из нескольких больших зданий, окруженных садом. Комнаты их были обставлены с большим вкусом; каждый для индивидуального пользования имел ванную комнату с современным оборудованием и постоянной горячей водой. Относились к ним доброжелательно, если не сказать с почтением. Все блестело чистотой. Шесть часов в день им позволялось гулять в саду, и недостатка в посетителях также не было; в день прибытия Гесса они пили вино, принесенное Людендорффом. Что касается Гитлера, он был "в порядке и оживлен, ни в коей мере не удрученный скорее наоборот".
Несколько дней спустя Рудольф написал Ильзе об архитектурных идеях фюрера: Гитлер считал, что форма купола не была доведена до совершенства, которого можно было бы добиться благодаря использованию современных материалов и технологий, и показал ему рисунок большого здания для проведения национальных [38] фестивалей, увенчанного огромным стометровым куполом. Здание окружали другие сооружения, в которых размещались национальный мемориальный музей, посвященный Первой мировой войне, театр, национальная библиотека и тому подобное. Еще Гитлер показал карандашные и масляные наброски декораций к операм "Тристан", "Лоэнгрин" и "Турандот". Увиденное потрясло Гесса, с этой стороны он не знал Гитлера. Фюрер посвятил его в свои идеи относительно консультативного парламента по вопросам политики и экономики, на который возлагалось бы задание обсуждать законы, исходящие как от сената, так и от главы государства, или давать им советы и вносить предложения; они обсудили даже состав такого сената. На другой день они обсуждали вопрос, связанный с последним займом Германии, полученным ею согласно американскому плану, цель которого состояла в решении ее экономических проблем и выплате военных репараций. Их беспокоило, сможет ли Германия когда-нибудь вырваться из долговых тисков иностранного капитала. На следующей неделе Гитлер поделился с Гессом своими идеями насчет массового производства панелей для строительства индивидуальных домов граждан; он не хотел об этом распространяться, так как боялся, что кто-нибудь украдет идею и воспользуется ею для личного обогащения. Гесс говорил, что пишет обо всем этом Ильзе с единственной, давно вынашиваемой целью: зафиксировать мысли и высказывания фюрера и сохранить их для будущего "какая бы судьба его ни ждала".
Ежедневное тесное общение еще более утверждало Гесса в мысли, что Гитлер личность незаурядная и с большим будущим. В начале июня он сказал Ильзе, что твердо убежден, "также твердо, как и сам фюрер, что его ничто не остановит и что в назначенный срок он будет находиться там, где ему предначертано", несмотря на то, что в рядах нацистов пока наблюдался раскол. Но Гитлер все равно шел своим путем, "в [39] сердце его горела любовь к своему народу и высокое уважение к массам, из которых он вышел физически, но к которым, подобно всем великим людям, внутренне, естественно, никогда не принадлежал".
Наиболее часто Гесса навещал Карл Хаусхофер. Он приносил книги, давал советы по вопросам, которые Рудольф обсуждал с фюрером. В конце Второй мировой войны Хаусхофера спросили о влиянии, которое он оказал на Гитлера через Гесса, в частности в области философии и геополитики, и получили ответ, что Гитлер, имевший слабое образование, понимал, что Гесс был гораздо более образованным в этих науках, чем он сам.
- Вам не кажется, что Гесс в значительной степени повлиял на Гитлера?
Поскольку Гессу как военному преступнику надлежало предстать перед судом, ответы Хаусхофера были осторожными.
- Об этих вещах Гитлер знал так же мало, как и Гесс, - ответил он.
Под нажимом он согласился, что Гитлера с этими предметами познакомил Гесс, Но у меня сложилось впечатление, и я полностью убежден, что Гитлер так и не понимал их до конца. У него не было достаточного кругозора, чтобы понять их.
Но Гитлер, будучи человеком необразованным, много распространялся на такие темы, как "жизненное пространство" и "геополитика".
- Не кажется ли вам, что эти идеи он позаимствовал у Гесса?
- Да, - ответил Хаусхофер. - Эти идеи Гитлер почерпнул у Гесса, но он никогда по-настоящему не понимал их и никогда не знакомился с ними из первоисточников. Подобные книги он не читал.
- Вы с Гитлером когда-нибудь разговаривали?
- Очень редко. Видите ли, в Ландсберг я приходил к Гессу, поскольку он был моим учеником. Не позволялось посещать более одного заключенного, а я был заинтересован только во встречах с Рудольфом. [40]
- Разве не правда, что Гесс помогал Гитлеру писать "Майн Кампф"?
- Насколько мне известно, Гесс действительно продиктовал для этой книги много глав.
- Тогда, правильно ли я вас понял: вы обсуждали эти вопросы с Гессом, затем Гесс обсуждал их с Гитлером, так и получилась книга?
- В тех случаях, когда я видел, что ни у Гесса, ни у Гитлера нет никаких представлений в области географии, я приходил к Гессу и старался объяснить ему основы книги Расела по политической географии.
На вопрос, как усваивал эти идеи Гитлер, Хаусхофер ответил, что тот иногда пытался это сделать.
- Понимаете, я очень хорошо помню, когда Гесс понимал эти вещи и пытался втолковать их Гитлеру. Гитлер обычно выступал с какой-нибудь из своих новых идеи, вроде строительства шоссейных дорог или чего другого, что никакого отношения не имело к обсуждаемому вопросу, в то время как Гесс просто стоял и больше ничего по этому не говорил.
Поскольку на Западе существовало мнение, что планы Гитлера по завоеванию мира проистекали из учений Хаусхофера, особенно концепции жизненного пространства для германского народа в восточной Европе и его идеи о необходимости союза с Японией этой "Пруссией Востока", - а его друг и бывший ученик Рудольф Гесс должен был предстать перед судом, на котором решался вопрос о его жизни и смерти, было понятно, что Хаусхофер ни за что не признается, будто Гитлер понимал его геополитическое учение. Однако в одном из писем Гесса, написанных из Ландсберга, имеется свидетельство того, что Хаусхофер был далек от энтузиазма в восприятии Гитлера. Так, в июне в письме Гесс умолял своего наставника пересмотреть оценку фюрера, заверяя, что Гитлер с особым уважением относится к нему (Хаусхоферу). "Ваша спокойная, рассудительная манера говорить произвела на [41] него огромное впечатление". После войны Хаусхофер сказал своему следователю, что у него всегда было впечатление, что Гитлер испытывал к нему определенную долю недоверия, "недоверие недоучки к образованному человеку с научной базой". В одном письме Гесс затронул момент, который, возможно, больше всего беспокоил Хаусхофера в отношении Гитлера. Своих взглядов на еврейский вопрос "фюрер достиг не без трудной внутренней борьбы", писал он. Его одолевали сомнения, не проявляет ли он несправедливости по отношению к евреям. "И сегодня в небольшом кругу образованных людей он говорит не так, как разговаривает с массами, перед которыми он может только излагать самую радикальную точку зрения".
В письме Ильзе Прель Гесс написал, что хотел бы видеть лицо Хаусхофера, когда тот получит его письмо. "Мне чрезвычайно интересно, сумею ли я сделать генерала сторонником фюрера или хотя бы заставлю признать его значение".
Людьми, сформировавшими взгляды Гитлера на еврейский вопрос, несомненно, были Дитрих Эккарт, писатель и поэт, рано распознавший талант Гитлера и взявший на себя труд позаботиться о его развитии, и Альфред Розенберг, немец из Прибалтики, с романтической восторженностью относившийся ко всему немецкому. Он так близко к сердцу воспринял поражение Германии в Первой мировой войне, что поехал в Берлин - "чтобы обрести Отечество", как выразился он сам. Потом, в начале 1919 года, перебрался в Мюнхен; там он вступил в "Общество Туле" и познакомился с Дитрихом Эккартом. Розенберг прибыл с багажом достоверных знаний о большевистской революции, приобретенных на собственном опыте, с простым, непоколебимым анализом ее причин и значения. По его мнению, эта революция возникла в результате тайного заговора, организованного мировым сообществом евреев, который к тому же виновен [42] в развязывании Первой мировой войны; революция означала "поражение нордической [германской] крови в ее борьбе за душу России", страны, теперь увязшей в пучине хаоса. Если подобное случится с Германией, это приведет к ее падению и падению западной цивилизации вообще.
Свою уверенность относительно реальных, хотя и завуалированных, марионеточных авторов русской революции Розенберг черпал из "Протоколов сионских мудрецов", подделки, сфабрикованной царской секретной полицией ("Охранкой") и выданной за отрывки из протокольных записей Первого конгресса сионистов, состоявшегося в Базеле в 1897 году. "Охранка" использовала их для подстрекательства к еврейским погромам и их оправдания. "Протоколы" были расширены и в 1905 году опубликованы в качестве приложения к антисемитской книжке русского автора Сергея Нилуса; в этом виде Розенберг и познакомился с ними впервые в 1917 году, когда изучал архитектуру в Москве. В это время он уже находился под сильным влиянием работ Хьюстона Стюарта Чемберлена, англичанина, считавшего Германию своим духовным домом и рассматривавшего европейскую историю как результат борьбы германского народа с разрушительным воздействием иудаизма и римско-католической церкви. Теперь "Протоколы" являлись письменным доказательством международного заговора евреев, которые с помощью "вероломства и хитрости" намеревались "подорвать общество, свергнуть правительства, ввергнуть человечество в войну и, захватив власть, установить мировое господство". Розенберг усвоил все до мелочей и с этим интеллектуальным багажом прибыл в Мюнхен. Там Эккарт и другие издатели-антисемиты, включая Леманна (на вилле которого во время путча 1923 года Гесс держал министров в качестве заложников), привлекли его к работе в качестве исследователя и писателя. Опять же через Эккарта Розенберг [43] познакомился с Гитлером. Каждый из них произвел на другого глубокое впечатление.
В характеристике, данной Розенбергу, Людеке указывал на его начитанность, особо подчеркивая, что "в его речах сразу чувствуется мыслитель, высказывающий оригинальные идеи в простой, доступной форме, с достаточной долей внутренней уверенности, характерной для высокого уровня интеллекта". Какое же сильное впечатление должно было это производить на Гитлера, не имевшего формального образования, но любившего цитировать прочитанных им авторов и книги, хотя изучать материал углубленно Гитлеру не хватало терпения, и он ограничивался простым просмотром страниц и поиском мыслей, соответствующих его собственным. Более всего, конечно, импонировала ему вера Розенберга в то, что историю человечества можно объяснить с расовой точки зрения: это как раз полностью совпадало с его мировоззрением. Только, в отличие от него, Розенберг мог представить исторические доказательства этого.
Итак, став сначала помощником редактора, потом редактором печатного органа нацистской партии "Фолькишер Беобахтер", по замечанию Людеке, Розенберг был "наиболее близким единомышленником Гитлера и более, чем кто-либо, в своих последних трудах сформулировал нацистское мировоззрение". С этой оценкой интеллектуального влияния на Гитлера совпадает и мнение других его соратников. Ханфштенгль, к примеру, считал, что Гитлер "околдован Розенбергом", а Отто Штрассер пошел еще дальше, написав, что Гитлер много лет был известен как выразитель идей Розенберга.
Розенберг принимал участие в путче 1923 года, после которого скрывался; в Ландсберге он не появлялся, следовательно, не мог внести непосредственный вклад в позже опубликованную книгу Гитлера "Майн Кампф". Хотя в мозгу автора книги уже крепко запечатлелись [44] взгляды Розенберга, в частности, на евреев как инициаторов анархии и большевизма, с одной стороны, и авторов материализма и демократии не менее опасных для общества, с другой стороны. Гитлер разделял уверенность Розенберга в том, что орудиями в осуществлении еврейского мирового заговора, направленного против всех государств, с последующим достижением мирового господства являются римско-католическая церковь и международное масонство. Несомненно, многие консультанты внесли свою лепту в специальную тематику, затрагиваемую в "Майн Кампф", но главную роль в определении ключевых понятий идеологических, расовых, геополитических и внешнеполитических целей и задач сыграли Альфред Розенберг и Рудольф Гесс, являющиеся одновременно проводниками идей Карла Хаусхофера. Как следует из писем Гесса из Ландсберга, отдельные главы Гитлер писал сам, а потом зачитывал ему. Если Хаусхофер говорил правду своему американскому следователю, то значительная часть книги принадлежит перу Гесса. Несомненно, он обсуждал с Гитлером спорные моменты, возникающие во время чтений, составлял конспекты этих дискуссий, консультировался у Хаусхофера и других специалистов в той или иной области и подготовил окончательный вариант рукописи к печати. Вероятно, мы никогда не узнаем, был ли Гесс действительным соавтором книги, переиначивавшим и переписывавшим нестройные монологи Гитлера, делавшим собственные вставки и добавления, или же он оставался преданным учеником, всего лишь записывавшим и поправлявшим мысли учителя. Однако, учитывая праздный образ жизни Гитлера, полное отсутствие у него рабочей дисциплины, неспособность синтезировать продукцию своей могучей памяти и тот факт, что он так и не осуществил намерение написать продолжение к двухтомнику "Майн Кампф", можно предположить, что, скорее всего, Гесс был его полноправным соавтором, нежели преданным слугой. [45]
Правда, Гессу так и не удалось придать ясность и четкость всему содержанию книги или хотя бы позаботиться о соблюдении правильности грамматики (согласно одному дотошному немецкому исследователю, в труде Гитлера насчитывается более 164000 синтаксических ошибок). Однако сомневаться не приходится - именно Рудольф Гесс приложил руку к разделам, касающимся темы расы, что явно противоречит его утверждению в письме Хаусхоферу о том, что Гитлер, рассуждая о евреях в тесном кругу образованных людей, использует иной тон, нежели тот, которым говорит с массами. Имеется, к примеру, раздел, в котором говорится о немецких марксистах, как вытекает из книги, устроивших в тылу революцию и оказавшихся причиной поражения Германии в 1918 году.
"Если бы в начале или в разгар войны удалось подвергнуть двенадцать или пятнадцать тысяч этих портящих народ продажных жидов газовой атаке, такой, какую сотням тысяч наших немецких самых лучших рабочих... приходилось переносить на фронте, тогда не казались бы напрасными жертвы в миллион раз большие".
Это почти полностью совпадает с содержанием письма Гесса Ильзе из Ландсберга, датированного 29 июня. В нем описывается эпизод, когда Гитлер, читая Гессу воспоминания о своих фронтовых переживаниях, разразился слезами. Позже он признался, что сам был до смерти испуган. После углубленного описания боев и ранений, Гитлер перешел к вероломству в тылу в 1918 году со стороны марксистов и парламентариев: "О, я буду беспощадно и жестоко мстить, как только мне предоставится возможность! Я буду мстить именем мертвых, которых тогда видел перед собой!"
Потом, когда Гесс уходил и две руки сомкнулись в долгом, крепком пожатии, Рудольф понял, что так предан Гитлеру он еще никогда не был в тот момент он по-настоящему любил фюрера. [46]
Для оценки характера и доли ответственности Гесса за то, что вышло, важно узнать, какой вклад внес он в создание "Майн Кампф". Ибо в этом труде, изложенном напыщенным и порой непостижимым языком, скрывается план превращения Германии во владычицу Европы, а потом и всего мира. Естественно, там не найти детальной проработки и ссылок на точные даты, но в целом книга представляет собой набросок грандиозного стратегического плана. Во главу угла была поставлена раса; для решения расового вопроса требовалось, с одной стороны, отделять от тела народа умственно, генетически и физически неподходящих, с другой стороны, сохранять и множить наиболее ценные (германские) черты. Наряду со стародавней традицией вводились концепции евгеники, или "расовой гигиены"; в "Майн Кампф" они были доведены до крайности - для создания тысячелетнего рейха требовалось, ни много ни мало, проводить селекцию "господской расы" арийцев. "Народное государство должно взять на себя осуществление наиболее исполинской задачи по выращиванию нового поколения. В один прекрасный день оно станет свершением, более грандиозным, чем большинство победоносных войн нашей буржуазной эры".
Из этого следует, что создание расы господ представлялось более существенным, чем предстоящие сражения за завоевание жизненного пространства на востоке, хотя и то, и другое было важным и дополняло друг друга. Неудивительно, что столь дерзкий план позволил Гессу увидеть в Гитлере человека, отвечающего его самым сокровенным чаяниям, свой идеал и мечту. К фюреру он испытывал благоговение, смешанное со страхом. Вряд ли кто-нибудь в окружении фюрера мог предвидеть бездну ужаса, к которой должна была вести такая политика, но Гесс, несомненно, понимал, что это означало массовую стерилизацию, ибо это было едва ли не написано черным по белому в книге: [47] желания и собственное "я" индивидуумов должны подчиняться интересам народного государства, которое "поставит на службу этому восприятию [расовой гигиены] самые передовые медицинские средства". Следует сказать, что отрывок о желании подвергнуть обработке ядовитым газом портящих народ продажных жидов вовсе не означает, что Гитлер и Гесс планировали такой способ уничтожения евреев; никто тогда не ожидал, что это окажется одним из наиболее эффективных методов массовой ликвидации; чтобы принять его на вооружение, потребовалось провести множество экспериментов. Этот отрывок является, вероятно, случайным совпадением, скорее спонтанной реакцией Гитлера на ужасы войны.
Гитлеру, Гессу и другим их современникам много времени пришлось провести в окопах, но никто толком не расследовал, какое влияние этот тяжелый опыт мог оказать на их психику. Можно привести один пример: из истории известно, что общества, основанные на терроре, порабощали своих членов и делали их способными на жестокости с церемониями инициации, которые требовали от них совершения ужасающих, кровавых актов, противоречащих человеческой природе и совести. Окопная война для всех ее участников стала своего рода церемонией инициации грандиозного размаха; такие чувствительные натуры, как Гитлер и Гесс, не могли пройти через нее нетронутыми и остаться безразличными.
Кроме того, что в Ландсберге Гессу приходилось главу за главой перепечатывать "Майн Кампф", он еще исполнял обязанности личного секретаря Гитлера. Ильзе Прель выступала в качестве помощника и курьера за пределами крепости. Обеспокоенный тем, что в отсутствие Гитлера движение раскалывается на фракции, Гесс взял на себя труд доводить мысли вождя до его сторонников на свободе. Так, в июле, отвечая на письмо своего юридического и экономического [48] консультанта Генриха Гейма, он писал, что добиться от Гитлера ответа на поставленные вопросы не смог:
"Теперь он [Гитлер] в самом деле публично отошел от руководства. Причина состоит в том, что он не желает брать на себя ответственность за то, что творится снаружи без его ведома и в некоторых случаях против его воли. Еще менее хочется ему затевать извечную ссору, во всяком случае, находясь в заточении. Он не видит смысла в том, чтобы бороться со всеми этими мелкими неприятностями.
С другой стороны, он уверен, что вскоре после выхода на свободу он сумеет все снова направить в нужное русло. Тогда он в первую очередь постарается покончить со всем тем, что составляет конфессиональную [церковную] оппозицию, и сосредоточит силы для борьбы с коммунизмом, который является более опасным, поскольку он постоянно готовится нанести удар исподтишка.
Я считаю, что подходящий момент настанет только тогда, когда все поднимутся за Гитлером на отчаянную борьбу с большевистской чумой..."
Гесс надеялся, что Гитлера вскоре отпустят, чтобы тот мог возглавить борьбу. Если осенью выйдет книга Гитлера, продолжал он, то публика получит о нем представление не только как о политике, но и как о человеке.
Завершая очередную главу книги, продолжает Гесс далее, Гитлер регулярно зачитывает ее вслух и комментирует, после этого они обсуждают тот или иной момент.
В другом письме, датированном тем же июлем, он описывал собственные ощущения, которые оказывали на него эти чтения Гитлера: кровь гулко стучала в ушах, а в конце непроизвольно вырывался глубокий вздох облегчения, словно спадало огромное напряжение. Такой же эффект производили и лучшие речи Гитлера; дело было не столько в словах, сколько в его [49] личности в целом и манере их подачи. В памяти Гесса, по его словам, никогда не сотрется облик Гитлера, сидящего в плетенном кресле в его [Гесса] комнате: "Никогда я не забуду, как он сияет и проявляет радость, словно маленький мальчик, когда находит подтверждение гениальности своего труда на лицах других и если ему говорят пару слов признательности".
Со своей стороны, Гитлер считал, что время, проведенное в Ландсберге, имело неоценимое значение для развития его личности. Позже он говорил о нем как об "обучении в колледже за счет государства".
Близость Гесса с Гитлером не отдаляла Рудольфа от Ильзе. Напротив, чувствами, испытываемыми к своему идеалу, он стремился поделиться с ней, своей верной возлюбленной. По количеству и содержанию его писем к Ильзе можно судить о глубине его чувств к ней. В сентябре он прислал ей небольшое, полное очарования стихотворение, начинавшееся так:
Во тьме ночи свежий ветер дует, и кружась, и бушуя, мою милую встречает, рядом с нею вьется, норовит погладить, нежным веером ласкает, за меня целует!
1 октября Гитлера должны были выпустить из Ландсберга под честное слово, и он ожидал этого события с нетерпением, но власти, обеспокоенные поведением его соратника Рема, занимавшегося в то время формированием националистической милитаризованной организации "Фронтбан", решили повременить с освобождением. Выпустить его из крепости посчитали возможным только 20 декабря, когда проведенные выборы засвидетельствовали провал националистических [50] кандидатов, не набравших и миллиона голосов. Гесс, остававшийся в заточении еще несколько дней, писал Ильзе, что как человек эгоистичный очень сожалеет о потере "его компании".
В конце декабря 1924 года Гесс тоже обретает свободу. За воротами крепости его ждала Ильзе Прель с машиной. Она отвезла его в небольшое итальянское кафе, куда любил захаживать Гитлер, "Остерия Бавария", находившееся напротив издательства запрещенной на тот день "Фолькишер Беобахтер" на Шеллинге штрассе, в Швабинге, районе Мюнхена. Там его ждал фюрер. [51]
Глава 4.
Секретарь
Вскоре Гитлер исполнил предсказание о том, что после освобождения займется восстановлением движения. Для него это, в первую очередь, означало утверждение себя в качестве бесспорного лидера. В этом плане едва ли можно переоценить влияние Гесса. Его твердая вера в Гитлера как в фюрера, в то, что в один прекрасный день он "займет то место, которое должен занимать", его горячая готовность отдать себя без остатка осуществлению этого великого предначертания, его пылкая преданность укрепляли в Гитлере веру в собственные силы. В Ландсберге в общении друг с другом они употребляли дружеское "ты"; теперь же, во всяком случае в присутствии других, Гесс обращался к нему официально и называл Гитлера не иначе, как "вождь" - "фюрер". Таким образом, он положил начало мифологизации, которая в конце концов привела к обожествлению "Фюрера", превращению его в земное воплощение души германского народа, воля которого считалась непререкаемым законом. Это нашло даже юридическое подкрепление, один из ведущих законодателей Третьего рейха сказал: "Наша Конституция есть воля Фюрера". Гесс видел Гитлера именно в таком свете; началось все это с первого дня их встречи и получило продолжение в ландсбергской тюрьме. Со стороны каждого из них это был замечательный акт [52] веры, беспрецедентное стремление к осуществлению пророчества.
Тот факт, что предвидение Гесса сбылось с такой невиданной точностью, свидетельствует о том, что он был ярким представителем германского народа, которому хотелось верить, и вскоре они уверовали в необходимость сильной руки диктатора, роль которого играл перед ними Гитлер. Зачем это было им нужно, точно никто не знает, но один проницательный немец заметил:
"С душ изнуренных, отчаявшихся и попранных он снял самое тягостное бремя. Он позволил им... воспрянуть и почувствовать себя выше. Он освободил их от груза разума, ответственности и морали... [и] позволил им опуститься на допотопный, первобытный уровень, предшествующий рождению цивилизации. Он позволил им ненавидеть и верить, наносить удары и повиноваться".
Вспомним теперь, каким предстал перед Ильзе Прель молодой офицер из добровольческого корпуса в первый день их встречи в пансионе фон Шильдберга в Швабинге: обремененный тяготами жизни, отчаявшийся. И как преобразился он в "нового человека, оживленного, сияющего, без признаков уныния и печали" после того, как впервые услышал речь Гитлера. Памятуя о фатализме и астрологических занятиях Гесса, о которых молодой человек рассказывал в письме из Австрии, где скрывался, можно частично объяснить его веру. Но чтобы дать полный анализ его преданности, невозможности взглянуть на Гитлера с критической точки зрения и его слепого стремления всецело подчиниться человеку и символу, следует принять во внимание его детскую память о строгом отце, любящей матери, страшный опыт окопной войны, унижение отчизны и, не в последнюю очередь, качества, унаследованные с генами.
Наиболее опасным противником Гитлера в борьбе за лидерство в партии был Грегор Штрассер: [53] прямолинейный, эмоциональный, несколько наивный человек с грубоватыми манерами медведя. Там, где Гитлер был восприимчив и послушен интуиции, он проявлял резкость и напористость. Сын мелкого чиновника, не сумевшего оплатить медицинского образования, о котором Грегор так мечтал, Штрассер стал аптекарем. Войну он встретил с призрачными идеями социалиста и полной разочарованностью, которые обрели более отчетливые очертания в окопном братстве, где он проявил себя бесстрашным и вдохновенным лидером. Подобно Гессу, Штрассер был удостоен Железного Креста 1-й и 2-й степени и получил звание лейтенанта резерва. Он никогда не относился к типу мыслителей, и его идеи не шли дальше простых лозунгов националистов, народной пропаганды и сентиментальной ностальгии по равенству солдат на передовой, где люди ценились по своим истинным качествам, а не по деньгам и положению в обществе. Несмотря на это - хотя не исключена возможность, что именно благодаря этому, - он был достойным оратором. Но более всего он был вдохновенным и умелым организатором. После путча за агитацию в ряды запрещенной нацистской партии Штрассер был на короткий срок отправлен в Ландсберг, где присоединился к Гитлеру и другим, но его выпустили ввиду того, что он был избран в парламент. С тех пор он неустанно расширял в своем районе (Нижняя Бавария) партию и группы СА под флагом национал-социалистического движения за свободу. Он много колесил по северу Германии, выступал с речами, набирал людей и формировал отряды. Заниматься Баварией он поручил своему новому секретарю Генриху Гиммлеру.
Штрассер был человеком, с которым Гитлеру, если он хотел встать во главе реформированной партии, следовало договориться. Первый шаг к сближению Гитлер сделал на личной встрече в феврале, предоставив Штрассеру укреплять партию на севере страны, в [54] то время как сам взялся за создание ее оплота на юге. Штрассер дал Гитлеру понять, что согласен с ним сотрудничать на правах коллеги, но не под его началом и не в качестве последователя. Он был первым из многих людей, кто не разгадал психику Гитлера, который стремился быть всегда и повсюду первым и единственным.
Разобравшись со Штрассером и убедив власти легализовать находившуюся под запретом нацистскую партию, Гитлер созвал массовый митинг движения, выбрав для его проведения место своего прошлого провала - пивную "Бюргербройкеллер". Наиболее влиятельные лидеры партийных фракций Людендорфф, Рем и Штрассер остались в стороне; аналогичным образом поступил и Альфред Розенберг. Свое поведение он объяснил Людеке тем, что знал, какой "братский поцелуй" приготовил Гитлер. Гитлер, конечно, знал о своей силе воздействия на массы. Скорее исполняя роль медиума, он верно угадывал подсознательные желания аудитории и своими словами усиливал их. Так случилось и на этот раз. К тому моменту, когда он сообщил переполненному залу "Бюргербройкеллер" о том, что возрождает партию и всем его сторонникам следует забыть былые ссоры и пожать друг другу руки, слушатели уже впали в массовый транс. Бывшие противники из разных фракций партии поднимались на сцену вместе, некоторые не в силах сдержать слезы восторга и умиления, и произносили клятву нерушимой верности. Эту сцену Людеке сравнил с митингом " возрожденцев".
С тех пор как Гесс был выпущен на свободу, Гитлер не оставлял мысли возобновить их дружбу, возникшую в застенке, и постоянно просил стать его секретарем на постоянной, оплачиваемой основе. К этому времени Хаусхофер, в свою очередь, уже предложил Гессу стать его ассистентом в институте геополитики Немецкой академии, пообещав карьеру с [55] будущим профессорством. Гесс согласился, но в апреле передумал и принял предложение Гитлера. Это решение стало для него роковым; он отказался от обеспеченного положения с далеко идущими перспективами работы под началом человека, который был для него и другом, и уважаемым наставником, ради работы на лидера партии, раздираемой фракциями, в которой сохранилась лишь хилая прослойка политиков, зато не было недостатка в малообразованных ремесленниках, лавочниках и мелких чиновниках. Единственное, что объединяло Гесса с ними, - его "фронтовой" опыт и восторженное отношение к фюреру. Но принимая во внимание отношения с Гитлером и его веру, понимаешь, что иного выбора у Гесса не было; решение было инстинктивным, в то время как предварительные колебания - разумными.
Родителям, снова обосновавшимся в Александрии, свое решение Рудольф объяснил с рациональной точки зрения: в партии платили намного больше, чем в академии, сначала в два раза, а после финансовой реорганизации партии сумма эта возрастала еще существеннее. Его время принадлежало ему, следовательно, он сможет продолжить учебу. Правда, этому противоречил список его обязанностей: во многих случаях ему приходилось представлять Гитлера, принимать вместо него посетителей, просматривать корреспонденцию, разъезжать и выступать от его имени. Еще он не включил одно из важнейших занятий Гитлера того времени: завершение "Майн Кампф", работа над которой отнимала много времени и сил. Однако в письме имеются отрывки, содержащие намеки на действительную причину, побудившую Гесса сделать свой выбор: "Здесь я продолжу путь, по которому шел много лет... Фюрера я признаю Вождем". Далее он объяснял, что, поскольку принадлежал к движению с тех самых пор, когда оно насчитывало менее сотни членов, он знал его досконально: "Точно так же я знаю потаенные мысли [56] фюрера, его отношение к каждому мало-мальски значимому вопросу, стереотип его поведения. Он знает меня; взаимная преданность до конца, полное взаимопонимание)".
Ссылаясь на свою ученость, он пишет далее, что его образование позволяет ему служить связующим звеном между образованными кругами и движением масс, вслед за чем делает интересное признание: он был более чем убежден в необходимости "зачастую неприятных средств и форм борьбы за психологию масс", чтобы не взяться за работу, от которой воздержались многие другие образованные люди, включая и Хаусхофера, хотя, конечно, никаких имен Гесс не называл. У него было предчувствие, что он сумеет оказать благоприятное во многих отношениях влияние "на ситуацию". В постскриптуме он добавляет, что фюрер непоколебимо верит в свое будущее и не только потому, что астрологи осенью того года предсказали ему восход его звезды.
Кроме разъездов для поднятия духа и веры, летом 1925 года Гесс и Гитлер много времени проводили в Баварских Альпах в Берхтесгадене. Они останавливались сначала в пансионе, а затем в отеле "Дойчес Хаус", где работали над "Майн Кампф". Гитлер в окружении богатых патронов, среди которых особенно выделялись женщины, вел праздный образ жизни, предаваясь лени, совсем как в ту пору, когда рисовал художественные открытки. Свои привычки он сохранит на всю жизнь: он поздно вставал, много говорил, но почти не мог слушать, приходил в беспокойство, если ничего экстравагантного не случалось, развлекался катанием на "Мерседесе", купленном им вскоре после выхода из Ландсберга, устраивал пикники у дороги, наслаждался сливочными тортами и сладким чаем или лимонадом в кафетериях, проявляя в своих поступках и одежде то, что Людеке называл "типично австрийской томной неряшливостью... [57] всепоглощающей расхлябанностью". Поддерживать рабочую дисциплину, порядок и организованность для удержания вместе расколотых рядов партии вменялось в обязанность Гессу. Правда, и он едва ли мог служить образцом организованности. Тем не менее ему удалось заставить Гитлера закончить работу над "Майн Кампф", которая вышла в свет осенью того же года. Гесс учил фюрера жестикуляции, выражениям и фразеологическим оборотам в речах, готовил к встречам с важными "шишками", короче говоря, удовлетворял свое "я". Но каким бы самоотверженным, "внимательным и усердным", по словам его адъютанта Лейтгена, он не представлялся, "он не был человеком собранным". Более того, свидетельствует Лейтген, он был "пылким идеалистом, избегавшим реальности". Увы, такое сочетание личных качеств не было особенно удачным для высшего руководства политического движения, и вскоре раскольнические тенденции в партии возобновились.
Самый серьезный вызов снова бросил Штрассер. Дело было даже не в том, что он руководил северными группировками, все более раздражаясь по поводу усиления Гитлера в Мюнхене, а в том, что он и, в особенности, его брат Отто в названии партии наряду со словом "националистическая" настаивали на равноправном использовании слова "социалистическая". Гитлер был категорически против: в его представлении социализм перекликался с марксизмом, следовательно, имел отношение к евреям. Кроме того, собственный опыт неудавшегося путча, семинары в Ландсберге и пример Муссолини, вызывавший его восхищение, научили фюрера, что лучше обхаживать богатых и влиятельных на пути к власти, чем пытаться захватить ее силой. Так же, как фашистская партия Муссолини пришла к власти благодаря имущим классам Италии, боявшимся революции, так и он рассчитывал на финансовую поддержку со стороны богатых германских промышленников. Чтобы получить ее, ему, во-первых, [58] было необходимо убедить их в том, что он положит конец большевистской угрозе, а еще лучше искоренит ее; во-вторых, сделать массовое движение пролетариата послушным своему руководству, иначе рабочие могут соблазниться на обещания большевиков. Решение было простым, как все гениальное. Чтобы не стало очевидным, что "социалистическая... рабочая партия" является на самом деле орудием большого бизнеса, в ход нужно было пустить грандиозный обман. Трюк, подобный политике правительства кайзера, проводимой в 1914 году, состоял в том, чтобы пробудить в душах граждан националистические, экспансионистские и милитаристские чувства и определить объект ненависти. Основы для этого были заложены в антисемитской литературе: "Протоколах сионских мудрецов" и лозунгах его речей о "ноябрьских предателях", подписавших "позорный договор", сковавший Германию "кандалами Версаля". Ему не .пришлось менять свой стиль, он всегда был реакционным националистом; нужно было только сосредоточиться и подчистить идею, убедившись, что она не представляется опасной для промышленников, которых он намеревался задобрить, чтобы проложить себе дорогу к власти "легальными" средствами.
Гесс был добровольным, если не сказать убежденным, соучастником этого двойного обмана масс и промышленников. Этот факт придает дополнительное значение тем кускам из его писем родителям, где говорится о том, что он "знает потаенные мысли фюрера, его отношение к каждому мало-мальски значимому вопросу, стереотип его поведения", особенно его признание, что его не остановит то, что останавливало многих образованных людей от "зачастую неприятных средств и форм борьбы за психологию масс". В первом издании "Майн Кампф" содержится предложение, удаленное непосредственно перед тем, как партия пришла к власти: "Немцы не имеют ни малейшего [59] представления о том, как можно оболванить народ, когда нужно добиться приверженности масс". Это не значит, что Гесс, помогая своему фюреру, пустился на умышленный обман ради достижения личной власти; скорее всего, на основании того, что известно о нем, можно заключить, что он пошел на это ради Фюрера и ради Германии, ставшими для него словами-синонимами. Гесс был пылким идеалистом. И если ему ничего не было известно о влиянии власти на личность, то он был не одинок в этом, разделив подобное невежество с миллионами своих соотечественников, выросших на мифах о Вагнере и Бисмарке.
А между тем, к концу 1925 года Грегор Штрассер представлял для стратегии Гитлера реальную угрозу; он выступал за национализацию тяжелой промышленности и больших поместий и поддерживал в Рейхстаге социалистическо-коммунистический законопроект, требовавший экспроприации собственности германских монархов, свергнутых во время революции 1918 года. Было ясно, что подобная политика отпугнет имущие классы, заручиться поддержкой которых намеревался фюрер. С этой угрозой и другими неприятностями местного масштаба он справился в начале 1926 года, созвав в Бамберге (Северная Бавария) всеобщий митинг партийных лидеров. Собрав на встречу большое число собственных сторонников и обставив ее как съезд партии со всей атрибутикой: знаменами, отрядами СА и автомобилями со свастикой для доставки делегатов с вокзала в зал заседаний, он заставил своих противников подчиниться. Вероятно, расколоть потенциальную оппозицию ему помогло сочетание его ауры власти и умения владеть толпой. В результате Штрассера бросил, переметнувшись со своими отрядами на сторону Гитлера, первый его помощник на севере и талантливый пропагандист: маленький, хромоногий доктор Геббельс, за что и был вознагражден позже назначением на должность [60] гауляйтера Берлина. Штрассер, подчинившись решению съезда, принявшего курс, намеченный Гитлером, отказался от поддержки законопроекта об экспроприации монаршей собственности и согласился с позицией Гитлера как фюрера руководителя объединенной Партии.
Покончив с крупным внутренним кризисом, Гитлер и Гесс смогли вернуться к более высоким сферам руководства. Они представляли собой уникальную пару:
Гитлер в потертой шинели и фетровой шляпе с плеткой в руках, которой любил похлопывать по открытой ладони, или в синем, плохо скроенном костюме, усыпанном крупинками перхоти, с рыхлым лицом и расплывшейся фигурой, выдававшей в нем сладкоежку и противника физических упражнений. В компании фюрер обычно играл роль кокетки, развлекавшей поклонников пророческими монологами, прерываемыми злобными нападками против видных общественных деятелей, или хамелеона, менее успешно приспосабливающего свой характер под компанию более высокопоставленных людей, где его неуклюжесть вызывала смущение. Но в каком бы окружении фюрер ни находился, он всегда стремился быть в центре внимания. Гесс был более высокого роста, с хорошей выправкой, мужественной внешностью, волевым, аскетическим лицом, глубоко посаженными серо-зелеными глазами, время от времени сверкавшими из-под кустистых бровей искрами фанатизма. Рудольф страстный поклонник пеших и лыжных прогулок в горы, скрытный до холодности, непостижимый, преклоняющийся перед своим фюрером, находящийся всегда рядом, ревнующий к тем, кто привлек к себе слишком сильно внимание его идола. Никогда не бросающийся в глаза, он, казалось, намеренно держался в тени Гитлера, растворяясь в нем. Несмотря на его спортивное телосложение, фронтовые заслуги и репутацию, которую он приобрел, возглавляя отряд СА в знаменитом "пивном [61] путче", партийные остряки, тем не менее, начали величать его "фройляйн Гесс".
Но если бы кто-то вне избранного круга преданных фанатиков предсказал тогда, что эти двое имеют реальный план, способный в течение десяти лет вознести их к вершинам верховной власти, его посчитали бы безумцем.
Своей страсти к полетам Гесс не утратил. Когда в мае 1927 года Чарльз Линдберг совершил свой первый трансатлантический перелет из Америки в Европу, Гесс одним из первых загорелся повторить его подвиг в противоположном направлении, с запада на восток, что, по его мнению, кроме удовлетворения собственных амбиций, создаст хорошую рекламу партии. Одобрял ли Гитлер желание своего ближайшего сподвижника, или отнесся к его идее как к опасной авантюре, неизвестно. Партия в то время излишками средств не располагала и все еще плелась в хвосте политики, существуя исключительно на скромные взносы ее немногочисленных членов. И потому за финансовой поддержкой для своего проекта Гесс обратился к детройтскому автомобильному магнату Генри Форду. Доказательством того, что партийная казна того периода действительно была пуста, служит тот факт, что Гесс просил Ильзе изложить его просьбу Форду на английском или немецком языке, в зависимости от того, на котором она получится короче, так как "одно слово телеграммы стоило примерно 1 марку".
Генри Форд имел такие же взгляды на еврейский вопрос и большевистскую опасность, как Гитлер и Гесс. Предполагается, что антисемитские статьи из газеты, собственником которой он был, напечатанные в четырех томах под названием "Интернациональный еврей", переведенные и опубликованные на немецком [62] и других языках, внесли безусловный вклад в создание "Майн Кампф", а некоторые отрывки настолько идентичны, что кажется Гитлер просто скопировал их. Центральное место во взглядах Форда и Гитлера на еврейский вопрос занимал международный еврейский заговор, в результате которого еврейский капитал, с одной стороны, и еврейский большевизм - с другой, объединятся и, стремясь к мировому господству, обрушатся на нееврейские фирмы, экономику, а затем и государства. Форд не только пропагандировал свои взгляды, он оказывал материальную поддержку всевозможным антисемитским организациям, включая и нацистскую партию, находившуюся еще в зародышевом состоянии; поэтому ничего сверхъестественного не было в телеграмме Гесса с просьбой пожертвовать ему 200000 марок для осуществления задуманного им перелета. Вероятно, миллионер не пошел ему навстречу, так как Гесс от своего плана вскоре отказался.
Укреплению взглядов Гесса на еврейско-большевистскую угрозу способствовала книга о России, которую он читал в то время. Судя по комментариям, сделанным им в письме своему кузену, особую ярость вызвала у него глава с описанием деятельности Ч К, сталинской секретной полиции. Его реакция помогает объяснить, почему немногим более десятилетия спустя он выступал активным сторонником политики Гитлера на востоке, ставшей зеркальным отображением сталинских репрессий. Перед ЧК, писал он, "укомплектованной преимущественно евреями", стояла задача уничтожить бывший правящий слой России и ликвидировать интеллигенцию, которая могла бы восстать против большевистского режима. Массовые казни для них были чем-то вроде спорта, продолжал он, в котором проверялись наиболее эффективные методы. Описания проводимых кровавых расправ не идут ни в какое сравнение с самой изощренной игрой воображения. [63]
Эти размышления, должно быть, служили ответом на вопрос кузена, почему бы ему не принять более здравую точку зрения, чем платформа нацистской партии. Однако он страстно отстаивает свою позицию: разве напрасны были перенесенные им ужасы в "мерзости и грязи кромешного ада Вердена и Артуа", когда он денно и нощно находился под шквалом огня, спал в окопе, где валялась половина трупа француза, тщетны страдания его товарищей? Мирный договор он воспринимал как пулю, прошившую его мозг. Потом он повстречал человека, услышав речи которого понял, что это и есть тот единственный, который вернет Германии былое величие и мощь. Но одним из необходимых условий для достижения этой цели было воодушевление масс национализмом; только с помощью националистически настроенного народа они смогут разорвать оковы Версаля и достичь процветания нации: "...приобрести пространство для нашего народа, пространство! Пространство для развития, процветания, условия, необходимые для дальнейшего культурного развития... Почему ты пишешь, что хочешь, чтобы я занял более "здравую позицию"? Более здравой платформы для себя на сегодняшний день и в сегодняшних условиях я не представляю. Пойми: все мы, удостоенные сегодня сомнительной чести принадлежать к германскому народу, находимся на нездоровой платформе..."
Свой страстный отпор он завершает утверждением, что все они должны стараться пробудить в сердцах своих современников новый идеал для роста, совершенно ясный и поддающийся логике и в то же время горячий и побудительный, "обладающий всей волшебной силой страстной мечты".
Летом 1927 года появились первые всходы стратегии сближения с большим бизнесом. Кампанию предыдущего года Гитлер начал общением с различными [64] группами деловых кругов во всех районах страны. Теперь одна из его ранних поклонниц фрау Эльза Брукманн, жена мюнхенского издателя, опубликовавшего труды Хьюстона Стюарта Чемберлена и других националистских авторов, в письме директору Рейн-Вестфальского угольного синдиката Эмилю Кирдорфу предложила ему познакомиться с Гитлером, объясняя это тем, что, являясь "горячей последовательницей фюрера", она стремится свести его с лидерами индустрии. Представляя группу владельцев предприятий тяжелой промышленности, обеспокоенных непомерным ростом социальных платежей и издержек на благоустройство жизни рабочих, введенных правительством, Кирдорф по своей природе был агрессивным националистом и реакционером наиболее крайнего толка. Гитлером он уже интересовался: в прошедшем году ознакомился с содержанием одного из его обращений, адресованных деловым кругам, поэтому на встречу, назначенную в доме Брукманнов на 4 июля, согласился. Там во время продолжительной беседы Гитлер сумел добиться такой степени его расположения, что Кирдорф предложил фюреру изложить свои идеи на бумаге, а он брал на себя труд распространить их среди ведущих промышленников. Над составлением документа, несомненно, хорошо поработал Гесс, поскольку его стержневая идея полностью совпадает с темой письма кузену, написанного несколько ранее о насущной необходимости создания "националистически настроенных народных масс", способных отвлечь пролетариат от марксизма. Документ был опубликован издательством Брукманна в виде брошюры под названием "Путь к возрождению". Кирдорф лично распространил ее среди крупнейших собственников промышленных предприятий. Ввиду того, что в документе описывались средства "усмирения" рабочих, делалось это при соблюдении мер строжайшей секретности.
Экономика, благодаря американскому займу, все [65] еще переживала волну подъема, поэтому брошюра не оказала ожидаемого воздействия на промышленников и заметного пополнения скудной казны партии не произошло. Однако привлечение на свою сторону такой влиятельной фигуры, как Эмиль Кирдорф, было большим шагом вперед, который рано или поздно с лихвой окупится. Кирдорф не только сам вступил в партию в августе того года, но и привел с собой агента по пропаганде, Джозефа Тербовена, который вскоре стал гауляйтером Эссена, города с хорошо развитой тяжелой индустрией. Хотя на следующий год Кирдорф из партии вышел, есть все основания предполагать, что с его стороны это был продуманный тактический маневр, поскольку он продолжал оставаться горячим приверженцем нацистов.
Зимой того же, 1927 года Гесс женился на Ильзе Прель. Со дня их первой встречи прошло семь лет. С тех пор они почти не разлучались: вместе работали на партию, вместе ходили в походы (хотя в последнее время он был слишком занят, чтобы брать отпуск), делили радости и надежды, неудачи и разочарования их мечтательного друга и лидера, которого они до сих пор звали "Трибуном". Неясно, что заставляло Гесса так долго колебаться: неопределенность своего будущего или чрезмерная увлеченность работой и вождем? А может быть, он в большей степени считал ее своим товарищем, нежели женой, "kleines Kerlchen" (маленьким парнишкой), как обращался он к ней в письмах того времени? Догадаться о ее чувствах, вероятно, проще.
Как следует из ее воспоминаний, она собиралась покинуть Мюнхен, где работала в букинистическом магазине, чтобы поселиться в Италии, но когда упомянула об этом однажды в кафе "Остерия Бавария", Гитлер взял ее руку, вложил в ладонь Гесса и сказал:
"А ты никогда не подумывала о том, чтобы выйти замуж за этого мужчину?" История похожа на правду. [66]
Гитлер идеализировал брак и женщин видел в той роли жен и матерей, которую он на них возлагал; известно, что подобные предложения создать семью он делал и другим лидерам партии. Кроме того, существовал элемент благопристойности. Какой бы характер ни носили его отношения с Гессом, фюреру не следовало себя пятнать ни малейшим намеком на гомосексуальность. Поскольку остряки уже пустили в ход прозвище "фройляйн Гесс", с этим нужно было срочно покончить. Лучший способ, чем женить Гесса, трудно было придумать.
Когда сорок четыре года спустя, в тюрьме в Шпандау, Гесс услышал о версии Ильзе относительно участия Гитлера в их женитьбе, он горячо отрицал это. "Об этом уже говорилось ранее, и это ложь". Безусловно, Гитлер мог сказать, продолжал он, что из Ильзе получилась бы хорошая жена, но это совсем другое. "Любовь нельзя навязать извне. Наша с женой любовь прошла испытание временем; все эти годы она была верна и предана мне... Такое по чужой указке не построишь".
Но к этому моменту Гесс такой надежной защитой укрыл свою память от воспоминаний и вторжений извне, что доверять ему особенно не стоит. Факты свидетельствуют о том, что он обманывал себя: Гесс был очень близок с Ильзе, любил ее семь лет, но жениться не собирался. Ильзе рассказывала его первым биографам Роджеру Мэнвеллу и Генриху Френкелю, что вопрос о женитьбе возник, когда она подумывала об отъезде из Мюнхена с очевидным намерением бросить и Рудольфа, поскольку его место находилось рядом с фюрером. Таким образом, она сама спровоцировала предложение, намеренно или нечаянно. В браке они прожили еще десять лет, прежде чем у них появился ребенок. Такое могло случиться с любой парой, но Ильзе якобы жаловалась Хенфштенглю, что имеет от брака не больше, чем конфирмант. Весь [67] вопрос в том, можно ли доверять Хенфштенглю. В одном нельзя усомниться: как следует из их переписки, Гесс и Ильзе Прель были очень близки.
Их сочетали гражданским браком в старом здании муниципалитета Мюнхена 20 декабря. Церемония была короткой, церковного обряда не последовало, поскольку оба они, как истинные национал-социалисты, ни к одной из конфессий не примыкали. Как писал Гесс своим родителям, с Господом они намереваются договориться другим способом. Стояло ясное, солнечное зимнее утро, когда Гитлер отвез их на своем "Мерседесе" в муниципалитет. Профессор Карл Хаусхофер тоже был с ними. Хаусхофер и Гесс вернулись к прежним отношениям после короткой размолвки, последовавшей после отказа Гесса работать в академии ради службы у Гитлера; теперь эти два наиболее влиятельных в его жизни человека, генерал и фюрер, должны были стать свидетелями на его свадьбе.
Представитель муниципалитета, проводивший регистрацию, был явно смущен присутствием Гитлера и свернул обычную церемонию, ограничившись лишь идентификацией личностей, после чего присоединился к празднованию.
Затем они отвезли Хаусхофера домой, а оттуда направились в небольшую квартиру Гитлера, чтобы полюбоваться спальным комплектом, подаренным Брукманнами, а затем вернулись в квартиру Ильзе на Айнмиллерштрассе. Там их ждали две ее сестры, украсившие комнату цветами и зеленью; зажженные свечи бросали отблески на разложенные на столе свадебные подарки, главным украшением здесь была большая серебряная ваза для фруктов от Гитлера с выгравированным его собственной рукой посвящением. Выпив за здоровье жениха и невесты, присутствующие сели перекусить. Гитлер очень боялся переесть, так как вечером их ждал щедрый свадебный ужин, приготовленный Брукманнами, и ему не хотелось выглядеть в [68] их глазах неблагодарным гостем, не оценившим труды хозяев.
Как видно из этого описания свадебного дня, у Гесса больше слов нашлось для фюрера, чем для Ильзе; действительно, в опубликованной версии его письма матери с описанием дня его дражайшая супруга присутствует лишь косвенно.
Такое отношение не является характерным только для Гесса. Последние исследования писем, мемуаров и других письменных источников семи офицеров добровольческого корпуса, проведенные Клаусом Тевельвейтом, показывают, что оно было типичным для этих солдат удачи. Жены были как бы вторичны в их жизни и не представляли собой большой социальной ценности; они скорее рассматривались как объекты для деторождения, почти символические фигуры, лишенные собственной осмысленной жизни, порой безымянные. Тевельвейт обнаружил, что эти бойцы добровольческих отрядов клялись в любви к германскому народу, Отчизне, родной земле, родному городу, деревне, к своей униформе, другим людям: товарищам, начальникам, подчиненным - к кому угодно, но только не к женщинам.
Таким образом, если Гесс говорил или думал, что любит фюрера больше, чем свою молодую жену, он вписывался в один ряд с остальными своими товарищами из добровольческого корпуса, то же касалось и его признания в любви к Отечеству, народу и германской крови.
Вернувшись после отпуска, откладываемого им в течение двух лет, Гесс поселился с Ильзе в небольшой квартире в северном предместье Мюнхена и с головой ушел в работу. Вскоре он сопровождал Гитлера в новом раунде поездок с речами, обращенными к воротилам большого бизнеса, и с удивлением для себя отметил, каким блестящим оратором проявил себя на этих важных собраниях его шеф; в одном из писем Ильзе из [69] Эссена он описывает выступления фюрера как "непревзойденные по ясности и точности".
Однако массы еще не были готовы к восприятию передаваемой Гитлером информации, а всеобщие выборы показали, что партия все еще плетется в хвосте политики, не набрав даже и 1 миллиона голосов. А это давало в Рейхстаге всего 12 мест. Гесс утешал себя лишь тем, что оппозиция в партии была практически ликвидирована. "Теперь битва предрешена, - писал он в июне родителям. На пути естественного отбора выжили лучшие, сильнейшие, достойнейшие, более боеспособные, которые продолжают борьбу как единственная партия народной ориентации, объединенная под единым руководством в единый организм". Это утверждение не совсем соответствовало действительности, поскольку на севере еще существовал со своими последователями Отто Штрассер, шедший в "социалистическом" направлении. Его брата, Грегора Штрассера, перетянули на сторону Гитлера, во всяком случае, так казалось из его речей, которые теперь сводились к сентиментальному национализму, а не к антикапитализму. Штрассер также отвечал за партийную организацию; его должность, согласно напыщенному стилю Гитлера, именовалась теперь организационный лидер Рейха. Со стороны Гитлера это назначение было достаточно прозорливым; оно не только привязывало его противника к "принципу фюрера", но и способствовало реализации истинных талантов Штрассера как лидера и администратора. Так Гитлер претворял в жизнь витиеватый, но весьма точный тезис практичного Гесса о партии, "объединенной под единым руководством в единый организм", и ко времени следующих выборов построил наикрепчайшую партийную организацию, которая немедленно и без вопросов реагировала на каждое прикосновение вождя к рулевому колесу. В этом заключался "принцип фюрера".
Летом 1928 года Гесс находился подле своего [70] вождя в Альпах. Теперь Гитлер снимал виллу под названием "Хаус Вахенфельд", занимавшую командную высоту над Берхтесгаденом. Отсюда открывался широкий обзор Оберзальцберга, сверкающих альпийских вершин, лесов и покатых луговых склонов. Здесь они работали над книгой, которая при жизни Гитлера так и не была издана, в связи с чем стала известна под названием "Секретная книга". В ней речь, в основном, шла о внешней политике, намечались пути к мировому владычеству. Если учесть, что писалась она в то время, когда партия насчитывала менее 100000 членов, а представительство нацистов в Рейхстаге ограничивалось 12 депутатами, то не стоит удивляться, что ее содержание столь же показательно, как и план Гитлера по застройке Берлина, столицы будущей империи, величественными зданиями. Ближе к концу года в письмах к родителям Гесс писал, как часто они смеялись, "но не без элемента серьезности", когда, проезжая по Берлину, Гитлер махал рукой, обозначая снос старых, нелюбимых им зданий. [71]
Глава 5.
Коричневый дом
В конце 1929 года, когда произошел крах на Уоллстрит, положивший начало "великой депрессии", германская политика переживала очередной кризис. Националистические партии, никогда не принимавшие республиканского, демократического правительства, не смирившиеся с разоружением, навязанным Германии Версальским договором, с потерей заморских колоний, стали более радикальными и словесно нетерпимыми к торговой сделке, выдаваемой "болтунами" в Рейхстаге за политику. Коммунисты еще больше склонились влево, окрестив даже своих союзников, социалистов, "социальными фашистами". Поляризация и экстремизм свидетельствовали о глубоком социальном и экономическом кризисе. Давно утвердившиеся представители правящих группировок юнкеров-землевладельцев, армии, крупных промышленников, тех самых групп, которые, главным образом для защиты своего руководящего положения, развязали Первую мировую войну, почувствовали, что их интересы, их традиции и образ жизни находятся в смертельной опасности. Теперь им угрожала не просто социальная революция, но (в случае промышленников) и реальный кризис прибыли от капиталовложений. С одной стороны, он ускорялся из-за высокой заработной платы и издержек на улучшение условий труда и быта рабочих, [72] навязанных воинствующими депутатами Рейхстага. С другой объяснялся катастрофическим снижением спроса на уголь, чугун, сталь, корабли и вооружение, как у себя дома, так и на бывших внешних рынках сбыта, что стало прямым следствием ограничений, наложенных Версалем. Кроме того, пугали их и призывы коммунистов с социалистами национализировать крупные предприятия тяжелой промышленности и большие земельные владения.
Серьезная угроза исходила от легкой, химической и электротехнической промышленности, чья продукция пользовалась повышенным спросом в стране и за рубежом, была менее трудоемкой и более выгодной. Владельцы этих динамично развивающихся новых отраслей, в частности огромного химического комплекса "IG Farben", в условиях господства в мировой экономике США взявших на вооружение американский стиль экономики массового производства и массового потребления, были готовы работать в содружестве с умеренными лидерами профсоюзов, требовавшими поднять заработки и улучшить условия труда и быта, - чего не могли себе позволить ни собственники предприятий тяжелой индустрии, ни крупные землевладельцы. Перспектива развития последних для обеспечения рабочей силы дешевыми продуктами питания косвенно подразумевала радикальную модернизацию сельского хозяйства. Но она-то и была не менее страшным, чем социалисты, врагом не только для крупных землевладельцев, использовавших феодальные, отсталые, не менявшиеся столетиями, трудоемкие методы хозяйствования, но и для массы мелких крестьянских фермерств, столь же малоэффективных и нуждавшихся в удержании высоких цен. Как раз им, этим пошатнувшимся группам, и адресовал Гитлер свои послания. Его первоначальный успех был обусловлен поддержкой армии и флота с их секретными фондами и бывшими офицерами и солдатами, укомплектовавшими [73] нацистские военизированные формирования. Рост членов партии и какой-никакой успех на выборах обеспечили, в основном, разорившиеся в результате инфляции мелкие предприниматели и фермеры; теперь в бой вступила находившаяся в смертельной опасности руководящая и владеющая тяжелой индустрией верхушка, способная дать на экспансию нацизма большие деньги. Слово Гитлера предназначалось и для них. Одним из ключевых моментов в секретной брошюре "Путь к возрождению", распространяемой Эмилем Кирдорфом в 1927 году среди промышленников, служил призыв к вооружению. Вытесняемые с внешнего рынка индустриальным могуществом Соединенных Штатов, Великобритании и Франции, они не должны были забывать, что "умение и "ноу-хау" конкурентов никогда еще не были решающими факторами в экономическом конфликте в этом мире. Главная сила скорее заключалась в мощи меча, которым они могли вооружиться, чтобы защитить свой бизнес и, следовательно, жизни". Естественно, этот мотив был созвучен чаяниям владельцев предприятий тяжелой индустрии: перевооружение, к которому они тайно готовились с ведома и при попустительстве последовательно сменявших друг друга германских правительств под носом контрольной комиссии союзников, созданной во исполнение решений Версальского мирного договора, означало для них новое вложение капиталов и расширение производства. Далее, в случае, если Гитлер сумеет объединить народные массы под эгидой расовой, национальной идеи, они получат послушную и управляемую рабочую силу, способную противостоять революционному марксизму. Но за и над всеми разумными, экономическими и своекорыстными доводами стояло горячее стремление восстановить жестоко попранную немецкую гордость, возродить милитаризм и автократию, на которые опиралось национальное самосознание, осуществить романтическую мечту создания [74] Третьего рейха, возглавляемого военачальником. Вот какие идеи вдохновляли националистов и, не в последнюю очередь, крупных фабрикантов и заводчиков. В ту пору не стоял вопрос, поднимутся ли эти бароны, ненавидевшие демократию и республику, в поддержку Гитлера, а кто станет здесь первым и сколько это будет стоить.
До сих пор окружена тайной точная сумма денежных средств, пожертвованных партии. Лишь несколько моментов не вызывают сомнений: пробные шаги сделал Гесс, считавший, что его первостепенный долг состоит в том, чтобы служить связующим звеном между образованными кругами и движением масс. Осенью 1928 года он обратился к Эмилю Кирдорфу с просьбой оказать партии финансовую помощь, чтобы сменить тесные помещения на Шеллингсштрассе, которые она делила с "Фолькишер Беобахтер", на более подобающую для националистического движения штаб-квартиру в центре. Кирдорф познакомил его с Фрицем Тиссеном, председателем крупнейшего в Германии стального треста и одним из богатейших людей страны. Революционный террор, развязанный в стране после войны, Тиссен испытал на собственной шкуре. Признанный "капиталистической свиньей" и предателем, он был арестован "красным отрядом" и едва не погиб. Память о тех днях и серии мятежей, вспыхивавших после подавления путча Каппа и французской оккупации Рура, оставила неизгладимый след; Гитлер со своим антибольшевистским призывом затрагивал глубоко личные переживания. Должно быть, Гесс искусно преподнес дело, так как Тиссен согласился на изрядную ссуду; о размере долга и об условиях его возврата (которые все равно не были соблюдены) секретарь фюрера не обмолвился ни словом. На партийный счет легла сумма более 1 миллиона марок, а Гесс из своих крошечных апартаментов вскоре переехал в просторную девятикомнатную квартиру в модном районе на [75] Принцрегентштрассе. Одновременно для партии он приобрел дворец на не менее престижной Бриннерштрассе. О величине пожертвования, добытого Гессом, можно судить по трансформации этого элегантного трехэтажного особняка в современное пышное здание, ставшее штаб-квартирой партии и символом национал-социализма. Переоборудование проходило под непосредственным руководством Гитлера. Все, начиная с бронзовых штандартов партии снаружи и кончая "пивным подвалом" - столовой, облицованной деревянными панелями, носило печать дорогих материалов, ручной работы и богатства.
Прозванный по цвету партийной униформы "Коричневым домом", дворец стал материальным свидетельством невиданной веры Гитлера в свою судьбу;
особенно ярко это было видно на примере большого "сенаторского" зала, расположенного на втором этаже. Попасть туда можно было по большой парадной лестнице, поднимавшейся из вестибюля. По бокам входа висели мраморные дощечки с именами нацистов, павших во имя дела движения. Рядом располагалась собственная комната Гитлера. Внутри стены зала были отделаны панелями из орехового дерева с завитыми прожилками; пол устилал высоковорсный ковер с вытканными свастиками, но главное внимание привлекали кресла, обтянутые ярко-красной кожей, для "лидеров", окруженные еще сорока двумя - для "сенаторов". Такое сочетание не могло не напомнить содержание письма Гесса из Ландсберга, где он описывал план Гитлера о совместном рассмотрении законопроектов сенатом и главой государства. Над занимавшим центральное место красным креслом фюрера красовалось мозаичное изображение золотого орла на ярко-красном фоне с важными для партийной истории датами, помещенными ниже, "Приемные залы, включая комнату фюрера, настолько восхитительны, писал Гесс родителям, - что там не грех принимать представителей [76] иностранных государств". Его собственная комната, "очень милая, светлая и просторная" с окном, выходящим на Бриннерштрассе, находилась рядом с кабинетом Гитлера; напротив размещался его офис, где работал "начальник конторы" и две машинистки правда, слово "офис" он официально не использовал; даже в тесном помещении старой штаб-квартиры на Шеллингсштрассе его бумаги адресовались в канцелярию Адольфа Гитлера.
По совпадению или по пророческому предвидению Тиссена и других промышленников, способствовавших созданию Коричневого дома в не меньшей степени, чем Гесс и Гитлер, оборудование штаб-квартиры нацистов было завершено как раз к тому моменту, когда партия начала выходить из политического небытия. Но если уж быть совсем точным, то днем официального открытия здания считается 1 января 1931 года.
Подъем популярности партии начался летом 1929 года, когда Гитлер присоединился к крайней правой группировке, чтобы денонсировать новый распорядок для военных репараций, разработанный комитетом бывших союзников под председательством американского банкира по имени Юнг, таким образом, на смену тоже американскому "плану Доса" должен был прийти "план Юнга". Возглавлял движение против плана, в частности против пункта о "военной вине", на котором основывались репарации, Альфред Гугенберг, руководитель консервативной немецкой национальной партии, воинствующий пангерманист и антисемит, представлявший интересы юнкеров-землевладельцев и крайнего крыла промышленников типа Кирдорфа и Тиссена. Под его контролем находился огромный комплекс средств массовой информации, включавший газеты, агентства новостей, издательства, кинокомпании и кинотеатры, что, в первую очередь, и привлекло к нему Гитлера. В то время как Гугенберг намеревался [77] воспользоваться связью Гитлера с массами, фюрер (против воли обоих братьев Штрассеров, считавших, что он просто станет марионеткой в руках мощных реакционных сил) собирался использовать средства массовой информации Гугенберга. Он оказался прав. Изо дня в день, по мере того как кампания протеста набирала разгон, "респектабельная" пресса по всей стране тиражировала имя, фотографии и идеи Гитлера.
В октябре 1929 года произошел крах на Уоллстрит, отзвуки которого незамедлительно ощутила и Германия, поскольку прекратились или были отозваны американские субсидии, обеспечивавшие послевоенный рост экономики страны. Увеличилась безработица и вместе с ней социальное недовольство и злоба, всегда служившие Гитлеру питательной средой, поскольку обеспечивали козлами отпущения и легковесными решениями. Партийные ряды пополнялись, как пополнялась за счет пожертвований и членских взносов и казна НСДАП. С другой стороны, фюрер, столь открыто заигрывавший с наиболее реакционными элементами, стал фигурой чересчур неприятной для Отто Штрассера и его сторонников на севере. Весной 1930 года, после того, как Штрассер публично поддержал забастовку профсоюзов в Саксонии, разгорелась открытая дискуссия. Гитлеру нужно было предпринимать какие-то шаги. Штрассер позже объявил, что Гитлер в 1929 году заключил с Кирдорфом секретный пакт о том, что в обмен на "крупную сумму денег" Кирдорф и его соратники могут диктовать партии условия постольку, поскольку это касается их самих и их собственности. Так или иначе "социалистическое" крыло Отто Штрассера следовало призвать к порядку, в противном случае сторонники Гитлера из промышленных кругов, которых он с таким трудом привлек на свою сторону, могли испугаться.
21 мая без предварительного оповещения фюрер в сопровождении Гесса прибыл в Берлин и позвонил [78] Отто Штрассеру, пригласив его для беседы в отель "Сан-суси" на Линкштрассе; Гитлер хотел переговорить незамедлительно, и Штрассер пришел. Во время продолжительной беседы он прямо обвинил Гитлера в том, что тот бросил своих, променяв их на капиталистов, чем и предал дело социализма.
"То, что вы называете социализмом, есть марксизм чистейшей воды, - ответил Гитлер. - Вся ваша система - теория, не имеющая ничего общего с реальной жизнью". Далее он намеренно пересыпал речь загадочными терминами, чтобы подчеркнуть свою подготовку и выделить собственную теорию. Принцип, или "идея", движения воплощалась в Вожде; он единственный знал конечную цель, и каждый член партии должен был делать то, что приказывал вождь. О массах он с презрением Ницше говорил, что они не имеют никакого представления об идее и хотят только хлеба и зрелищ. Революцию, которую он задумал, фюрер описывал с позиции ницшеанского "сверхчеловека", "расовой гигиены" и народных теорий, пронизавших его собственные идеи. Перед ним стояла задача создания бесклассового общества, в котором на вершину власти будут восходить наиболее подходящие, независимо от происхождения и богатства, а только благодаря своим генетическим данным. "Новый господствующий класс, - сказал фюрер Штрассеру, не тронутый, как вы, этикой жалости, но с полной уверенностью в том, что имеет право господствовать над другими, потому что представляет лучшую часть расы, безжалостно установит и укрепит свое господство над массами".
Когда Штрассер сменил тему на экономическую и возразил против мотива выгоды и сотрудничества с рыночным миром, Гитлер обвинил его в "махровом дилетантстве". Напротив, заявил он, их цель состоит в том, чтобы взять в свои руки организацию всей мировой экономики, с тем чтобы под контролем белой, нордической расы каждая страна производила то, что [79] в наибольшей степени ей подходит. Сев на любимого конька, он дальше говорил: "Поверьте мне, весь национал-социализм ничего бы не стоил, если бы ограничивался пределами одной Германии и не был направлен на одну-две тысячи лет мирового владычества высокоценной расы". Он добавил, что мирового господства можно добиться только при сотрудничестве с англичанами. От этой точки зрения ни он, ни Гесс никогда не отступали.
На другой день дискуссия продолжилась. Теперь в ней принимали участие Гесс, Макс Аманн, сержант Гитлера во время войны, ныне деловой менеджер партии, а также сторонник Отто и его брат Грегор. Ни о каком единомыслии не могло быть и речи. Отто был идеалистом; его нельзя было подкупить никакими посулами, на которые пускался Гитлер (он предлагал ему пост шефа Рейха по связи с прессой), ни подчинить дисциплине "принципом фюрера". В следующем месяце Гитлер напустил на него Геббельса, и в июне Отто вышел из партии, объединив своих последователей под лозунгом: "Социалисты, уходите из НСДАП!", и основал так называемый "Черный фронт революционных национал-социалистов". Грегор Штрассер отмежевался от брата, назвав его "теоретиком", и возглавил борьбу за очищение партийных рядов от всех, подозреваемых в тайном сочувствии идеям Отто, постоянно провозглашая собственную преданность фюреру.
Но дела в нацистской партии, большей частью, обстояли не так, как выглядели на первый взгляд. На личном уровне оба брата продолжали общаться, и, кто знает, может быть, Грегор остался в партии намеренно, чтобы, когда придет час, имелась альтернативная Гитлеру кандидатура "социалиста". Не исключалась возможность, что он уже тогда пользовался поддержкой "IG Farben" и других предприятий химической и электротехнической отраслей. Они бы проявили странную [80] нерадивость, если бы не пытались наладить связи внутри партии, оказавшейся под контролем представителей класса собственников тяжелой индустрии и крупных землевладельцев. Стоящий на марксистских позициях историк Курт Госсвейлер считает, что "IG Farben" нашла подходы к партии и имела в ее рядах своих людей уже на ранних этапах, когда ее начали поддерживать воротилы большого бизнеса, но только не распространялась об этом; среди наиболее известных агентов он называет такие имена, как Грегор Штрассер, Роберт Лей, Вильгельм Кепплер и Генрих Гаттино;
последний учился у Карла Хаусхофера и знал Гесса. Интересно отметить, что во время диспута в "Сансуси" Отто и Грегор Штрассеры спорили по поводу экономической стратегии и вскоре получили публичную поддержку со стороны руководства "IG Farben", предложившего выход из возглавляемой Соединенными Штатами мировой экономики и организацию автономного германского экономического блока, который будет простираться "от Бордо до Софии".
Вскоре после выхода Отто Штрассера из партии правительство не набрало большинства голосов в пользу новых налогов, вводимых для выполнения условий "плана Юнга" относительно репараций. После короткого опыта нахождения у власти, согласно декрету о чрезвычайном положении, канцлер Брюнинг распустил Рейхстаг и назначил новые выборы на сентябрь. Гитлер приказал вступить в бой своим штурмовым отрядам и не в переносном смысле, а буквально. В его намерения входило не просто продемонстрировать имевшуюся у него для борьбы с коммунистами силу, но спровоцировать уличные бои и таким образом усилить ощущение опасности, сопряженной с большевизмом, словесно нагнетая при этом и без того взрывную ситуацию. Коммунисты были настроены не менее воинственно: на уличном уровне в промышленных районах инициативу взяли на себя марширующие отряды, [81] банды, слышались боевые песни, выкрикиваемые лозунги, в ход пускались кулаки, дубинки, не утихали потасовки в пивных.
В одном из таких противоправных действий принимал личное участие Гесс. Было это 10 августа; в Мюнхене на территории для проведения выставок проходил митинг мюнхенского отделения социалистической лиги республиканцев-ветеранов войны "Рейхебаннер". Гесс, одевшись в летную форму, сел за штурвал небольшого аэроплана с изображением свастики на фюзеляже и легендарным заголовком "Фолькишер Беобахтер" на развороте крыльев и направился в сторону выставки. Сначала он летел на высоте 1500 футов, но, приблизившись к цели, снизился до 500. Было это около 9 ч. 45 мин., вскоре после открытия митинга. Он пролетел над собравшимися людьми на низкой высоте, потом развернулся и повторил облет. Так продолжалось на протяжении двух с половиной часов. В официальной жалобе, представленной "Рейхсбаннер" в полицию, говорилось: "Очевидным было намерение аэроплана разогнать митинг шумом пропеллера. Рев мотора на столь низкой высоте был таким сильным и так мешал, что пение и обращение представителя Рейхстага Фогеля время от времени полностью заглушалось звуком, производимым пропеллером".
В конце митинга ветераны построились и прошли маршем в город, где их лидер Виммер принял парад. Гесс на бреющем полете продолжал преследовать демонстрантов, улетев лишь после того, как возмущенные участники митинга покинули Моцартштрассе, жалуясь на то, что "подобная грубая публичная выходка продолжалась три часа и не привлекла должного внимания властей".
Вместе с жалобами "Рейхсбаннер" полиция подшила еще одну - из летного клуба: "Спортивная авиация значительно пострадает из-за безответственного [82] поведения подобных беспечных пилотов, каждое серьезное авиаобъединение должно в самых жестких выражениях заклеймить поведение этого пилота и потребовать его наказания".
Допрошенный полицией, Гесс невинно ответил, что проводил агитационный полет, надеясь приобрести подписчиков для "Фолькишер Беобахтер"; однако согласился, что, учитывая озлобленность ветеранов, вызвал действие, прямо противоположное предполагаемому эффекту. На этом дело и закончилось.
Сентябрьская избирательная кампания обернулась торжеством гитлеровской стратегии. Партия собрала около шести с половиной миллионов голосов (что составило почти 1/5 электората), в одно мгновение передвинувшись в Рейхстаге на второе место и заняв позицию сразу за социал-демократами. Коммунисты тоже укрепили свои позиции, собрав четыре с половиной миллиона голосов, что сослужило Гитлеру хорошую службу. Его положение как партийного вождя утвердилось окончательно; с другой стороны, лидеры электротехнической и химической промышленности, пытавшиеся воздействовать на партию в своих интересах, ощутили возросшее сопротивление. Если Грегор Штрассер до сих пор не был человеком "IG Farben", то теперь стал им, то же следует сказать об Эрнсте Реме, которого Гитлер уговаривал вернуться и возглавить СА. Таким образом, борьба за контроль над направлением, в котором пойдет экономическое развитие Германии и за положение установившихся силовых группировок, переместилась внутрь нацистской партии.
Здесь ключевую роль играл Гесс, во-первых, как основное связующее звено с промышленниками, во-вторых, как страж Гитлера. Он тщательно просматривал сообщения всевозможных разведывательных агентств партии; наиболее важные по качеству поступали, вероятно, от Генриха Гиммлера, шефа (рейхсфюрера) СС, специально сформированной элитной [83] охраны фюрера; ее лидерам предписывалось сообщать "в срочных случаях немедленно" обо всем, что вызывало их опасения в сфере партийного политического руководства или СА.
Гиммлер, как и Гесс, испытывал физическую потребность в сильном лидере и деле, в котором мог бы выделиться; как и Гесс, он верил, что Гитлер был послан божественным Провидением, чтобы вернуть Германии духовное и материальное величие. Кроме того, он безоговорочно верил в победу партии над международным заговором евреев, масонов, католической церкви, имеющим цель разрушить мир посредством большевизма, демократии и либерализма, и в превосходство нордической расы. Все это представлялось ему таким же реальным, как и его неудовлетворительные физические данные и темные волосы, не отвечавшие ни одному из критериев нордического идеала; чтобы компенсировать это, он окружил себя высокими блондинами с голубыми глазами. С Гессом его роднил пылкий идеализм и преданность фюреру, но, в отличие от Гесса, Гиммлер был более практичным и коварным политическим зверем с более хорошо подвешенным языком и стремлением проталкиваться к вершине власти, в то время как Гессу это претило. "Der Heini macht es schon" - "Хайни присмотрит за этим" - эта фраза характеризовала Гиммлера со дней его учебы в Мюнхенском университете на архитектурном факультете. Но на этой стадии их знакомства он был младшим партнером довольно необщительного секретаря, пользовавшегося благосклонностью фюрера и ревниво оберегавшего право доступа к нему.
Однако это не помешало "Хайни" внести Гесса в книги СС, где он значился под номером 50 как "адъютант рейхсфюрера СС" и "личный адъютант Адольфа Гитлера". Обе записи относятся к 1 апреля 1925 года.
Формально Гиммлер прямо подчинялся Эрнсту Рему, ставшему с 1 января 1931 года руководителем [84] СА, но, кроме того, он был и человеком Гесса. Не исключалась возможность, что Гесс не одобрял назначение Рема, скандально известного гомосексуальными наклонностями, кроме того, остававшегося свободомыслящим и трудноуправляемым солдатом удачи. Раньше, в период реформирования партии, Рем отказался следовать линии фюрера, и на протяжении года-двух после его восстановления в партии Гесс смотрел на бывшего отступника с подозрением и считал, как утверждал его адъютант Лейтген, что Рем "никогда не будет выступать в качестве верного стража Гитлера, а пойдет своим путем".
Как бы там ни было, но Гесс, Рем и Гиммлер работали в одной упряжке, когда весной 1931 года в рядах СА возник крупный внутренний конфликт. В августе предыдущего года, перед самыми выборами, капитан Вальтер Штеннес, шеф СА северо-восточной части Германии со штаб-квартирой в Берлине, бросил вызов мюнхенскому руководству партии. Шеф СС в Берлине Курт Далюеге сохранил лояльность. Но Штеннес, давний приверженец Отто Штрассера и, как многие из его людей, не одобрявший "легальный" путь Гитлера к власти посредством избирательных урн и сотрудничества с "реакционерами", снова восстал, и на этот раз, похоже, серьезно. Есть данные, указывающие на то, что он получал финансовую поддержку со стороны по крайней мере одного лидера новой, легкой индустрии, Германа Бюшера из германской компании "Дженерал Электрик" (AEG). Штеннес захватил штабквартиру партии в Берлине и разослал по пивным грузовики, набитые своими штурмовиками, чтобы устрашением заставить сторонников Гитлера переметнуться на его сторону. На улицах завязались перестрелки. СС, как и прежде, оставались средоточием лояльности, занимаясь сбором разведывательных данных. Существует предположение, что именно Гиммлер убедил Штеннеса сдаться. После того, как Гитлер и [85] Рем с помощью формирований штурмовиков из Мюнхена взяли ситуацию под свой контроль и исключили Штеннеса и его приспешников из партии, Гитлер отправил Курту Далюеге письмо, в котором содержалась следующая фраза: "SS Mann, Deine Ehre heisst Treu" - "Солдат СС, твоя честь называется верность", ставшая впоследствии девизом СС.
Гесс получил письмо от матери, разделявшей с ним радость по поводу провала мятежа. На Гитлера она смотрела глазами сына; "как мог Штеннес надеяться, что он сумеет завоевать расположение масс, писала она. Люди знают, что Гитлер один из них, что ради них он пожертвует душойи телом. Штеннесом же управляла не любовь к народу, а его амбиции". [86]
Глава 5.
Коричневый дом
Америка переживала очередной кризис. Националистические партии, никогда не принимавшие республиканского, демократического правительства, не смирившиеся с разоружением, навязанным Германии Версальским договором, с потерей заморских колоний, стали более радикальными и словесно нетерпимыми к торговой сделке, выдаваемой "болтунами" в Рейхстаге за политику. Коммунисты еще больше склонились влево, окрестив даже своих союзников, социалистов, "социальными фашистами". Поляризация и экстремизм свидетельствовали о глубоком социальном и экономическом кризисе. Давно утвердившиеся представители правящих группировок юнкеров-землевладельцев, армии, крупных промышленников, тех самых групп, которые, главным образом для защиты своего руководящего положения, развязали Первую мировую войну, почувствовали, что их интересы, их традиции и образ жизни находятся в смертельной опасности. Теперь им угрожала не просто социальная революция, но (в случае промышленников) и реальный кризис прибыли от капиталовложений. С одной стороны, он ускорялся из-за высокой заработной платы и издержек на улучшение условий труда и быта рабочих, [72] навязанных воинствующими депутатами Рейхстага. С другой объяснялся катастрофическим снижением спроса на уголь, чугун, сталь, корабли и вооружение, как у себя дома, так и на бывших внешних рынках сбыта, что стало прямым следствием ограничений, наложенных Версалем. Кроме того, пугали их и призывы коммунистов с социалистами национализировать крупные предприятия тяжелой промышленности и большие земельные владения.
Серьезная угроза исходила от легкой, химической и электротехнической промышленности, чья продукция пользовалась повышенным спросом в стране и за рубежом, была менее трудоемкой и более выгодной. Владельцы этих динамично развивающихся новых отраслей, в частности огромного химического комплекса "IG Farben", в условиях господства в мировой экономике США взявших на вооружение американский стиль экономики массового производства и массового потребления, были готовы работать в содружестве с умеренными лидерами профсоюзов, требовавшими поднять заработки и улучшить условия труда и быта, - чего не могли себе позволить ни собственники предприятий тяжелой индустрии, ни крупные землевладельцы. Перспектива развития последних для обеспечения рабочей силы дешевыми продуктами питания косвенно подразумевала радикальную модернизацию сельского хозяйства. Но она-то и была не менее страшным, чем социалисты, врагом не только для крупных землевладельцев, использовавших феодальные, отсталые, не менявшиеся столетиями, трудоемкие методы хозяйствования, но и для массы мелких крестьянских фермерств, столь же малоэффективных и нуждавшихся в удержании высоких цен. Как раз им, этим пошатнувшимся группам, и адресовал Гитлер свои послания. Его первоначальный успех был обусловлен поддержкой армии и флота с их секретными фондами и бывшими офицерами и солдатами, укомплектовавшими [73] нацистские военизированные формирования. Рост членов партии и какой-никакой успех на выборах обеспечили, в основном, разорившиеся в результате инфляции мелкие предприниматели и фермеры; теперь в бой вступила находившаяся в смертельной опасности руководящая и владеющая тяжелой индустрией верхушка, способная дать на экспансию нацизма большие деньги. Слово Гитлера предназначалось и для них. Одним из ключевых моментов в секретной брошюре "Путь к возрождению", распространяемой Эмилем Кирдорфом в 1927 году среди промышленников, служил призыв к вооружению. Вытесняемые с внешнего рынка индустриальным могуществом Соединенных Штатов, Великобритании и Франции, они не должны были забывать, что "умение и "ноу-хау" конкурентов никогда еще не были решающими факторами в экономическом конфликте в этом мире. Главная сила скорее заключалась в мощи меча, которым они могли вооружиться, чтобы защитить свой бизнес и, следовательно, жизни". Естественно, этот мотив был созвучен чаяниям владельцев предприятий тяжелой индустрии: перевооружение, к которому они тайно готовились с ведома и при попустительстве последовательно сменявших друг друга германских правительств под носом контрольной комиссии союзников, созданной во исполнение решений Версальского мирного договора, означало для них новое вложение капиталов и расширение производства. Далее, в случае, если Гитлер сумеет объединить народные массы под эгидой расовой, национальной идеи, они получат послушную и управляемую рабочую силу, способную противостоять революционному марксизму. Но за и над всеми разумными, экономическими и своекорыстными доводами стояло горячее стремление восстановить жестоко попранную немецкую гордость, возродить милитаризм и автократию, на которые опиралось национальное самосознание, осуществить романтическую мечту создания [74] Третьего рейха, возглавляемого военачальником. Вот какие идеи вдохновляли националистов и, не в последнюю очередь, крупных фабрикантов и заводчиков. В ту пору не стоял вопрос, поднимутся ли эти бароны, ненавидевшие демократию и республику, в поддержку Гитлера, а кто станет здесь первым и сколько это будет стоить.
До сих пор окружена тайной точная сумма денежных средств, пожертвованных партии. Лишь несколько моментов не вызывают сомнений: пробные шаги сделал Гесс, считавший, что его первостепенный долг состоит в том, чтобы служить связующим звеном между образованными кругами и движением масс. Осенью 1928 года он обратился к Эмилю Кирдорфу с просьбой оказать партии финансовую помощь, чтобы сменить тесные помещения на Шеллингсштрассе, которые она делила с "Фолькишер Беобахтер", на более подобающую для националистического движения штаб-квартиру в центре. Кирдорф познакомил его с Фрицем Тиссеном, председателем крупнейшего в Германии стального треста и одним из богатейших людей страны. Революционный террор, развязанный в стране после войны, Тиссен испытал на собственной шкуре. Признанный "капиталистической свиньей" и предателем, он был арестован "красным отрядом" и едва не погиб. Память о тех днях и серии мятежей, вспыхивавших после подавления путча Каппа и французской оккупации Рура, оставила неизгладимый след; Гитлер со своим антибольшевистским призывом затрагивал глубоко личные переживания. Должно быть, Гесс искусно преподнес дело, так как Тиссен согласился на изрядную ссуду; о размере долга и об условиях его возврата (которые все равно не были соблюдены) секретарь фюрера не обмолвился ни словом. На партийный счет легла сумма более 1 миллиона марок, а Гесс из своих крошечных апартаментов вскоре переехал в просторную девятикомнатную квартиру в модном районе на [75] Принцрегентштрассе. Одновременно для партии он приобрел дворец на не менее престижной Бриннерштрассе. О величине пожертвования, добытого Гессом, можно судить по трансформации этого элегантного трехэтажного особняка в современное пышное здание, ставшее штаб-квартирой партии и символом национал-социализма. Переоборудование проходило под непосредственным руководством Гитлера. Все, начиная с бронзовых штандартов партии снаружи и кончая "пивным подвалом" - столовой, облицованной деревянными панелями, носило печать дорогих материалов, ручной работы и богатства.
Прозванный по цвету партийной униформы "Коричневым домом", дворец стал материальным свидетельством невиданной веры Гитлера в свою судьбу;
особенно ярко это было видно на примере большого "сенаторского" зала, расположенного на втором этаже. Попасть туда можно было по большой парадной лестнице, поднимавшейся из вестибюля. По бокам входа висели мраморные дощечки с именами нацистов, павших во имя дела движения. Рядом располагалась собственная комната Гитлера. Внутри стены зала были отделаны панелями из орехового дерева с завитыми прожилками; пол устилал высоковорсный ковер с вытканными свастиками, но главное внимание привлекали кресла, обтянутые ярко-красной кожей, для "лидеров", окруженные еще сорока двумя - для "сенаторов". Такое сочетание не могло не напомнить содержание письма Гесса из Ландсберга, где он описывал план Гитлера о совместном рассмотрении законопроектов сенатом и главой государства. Над занимавшим центральное место красным креслом фюрера красовалось мозаичное изображение золотого орла на ярко-красном фоне с важными для партийной истории датами, помещенными ниже, "Приемные залы, включая комнату фюрера, настолько восхитительны, писал Гесс родителям, - что там не грех принимать представителей [76] иностранных государств". Его собственная комната, "очень милая, светлая и просторная" с окном, выходящим на Бриннерштрассе, находилась рядом с кабинетом Гитлера; напротив размещался его офис, где работал "начальник конторы" и две машинистки правда, слово "офис" он официально не использовал; даже в тесном помещении старой штаб-квартиры на Шеллингсштрассе его бумаги адресовались в канцелярию Адольфа Гитлера.
По совпадению или по пророческому предвидению Тиссена и других промышленников, способствовавших созданию Коричневого дома в не меньшей степени, чем Гесс и Гитлер, оборудование штаб-квартиры нацистов было завершено как раз к тому моменту, когда партия начала выходить из политического небытия. Но если уж быть совсем точным, то днем официального открытия здания считается 1 января 1931 года.
Подъем популярности партии начался летом 1929 года, когда Гитлер присоединился к крайней правой группировке, чтобы денонсировать новый распорядок для военных репараций, разработанный комитетом бывших союзников под председательством американского банкира по имени Юнг, таким образом, на смену тоже американскому "плану Доса" должен был прийти "план Юнга". Возглавлял движение против плана, в частности против пункта о "военной вине", на котором основывались репарации, Альфред Гугенберг, руководитель консервативной немецкой национальной партии, воинствующий пангерманист и антисемит, представлявший интересы юнкеров-землевладельцев и крайнего крыла промышленников типа Кирдорфа и Тиссена. Под его контролем находился огромный комплекс средств массовой информации, включавший газеты, агентства новостей, издательства, кинокомпании и кинотеатры, что, в первую очередь, и привлекло к нему Гитлера. В то время как Гугенберг намеревался [77] воспользоваться связью Гитлера с массами, фюрер (против воли обоих братьев Штрассеров, считавших, что он просто станет марионеткой в руках мощных реакционных сил) собирался использовать средства массовой информации Гугенберга. Он оказался прав. Изо дня в день, по мере того как кампания протеста набирала разгон, "респектабельная" пресса по всей стране тиражировала имя, фотографии и идеи Гитлера.
В октябре 1929 года произошел крах на Уоллстрит, отзвуки которого незамедлительно ощутила и Германия, поскольку прекратились или были отозваны американские субсидии, обеспечивавшие послевоенный рост экономики страны. Увеличилась безработица и вместе с ней социальное недовольство и злоба, всегда служившие Гитлеру питательной средой, поскольку обеспечивали козлами отпущения и легковесными решениями. Партийные ряды пополнялись, как пополнялась за счет пожертвований и членских взносов и казна НСДАП. С другой стороны, фюрер, столь открыто заигрывавший с наиболее реакционными элементами, стал фигурой чересчур неприятной для Отто Штрассера и его сторонников на севере. Весной 1930 года, после того, как Штрассер публично поддержал забастовку профсоюзов в Саксонии, разгорелась открытая дискуссия. Гитлеру нужно было предпринимать какие-то шаги. Штрассер позже объявил, что Гитлер в 1929 году заключил с Кирдорфом секретный пакт о том, что в обмен на "крупную сумму денег" Кирдорф и его соратники могут диктовать партии условия постольку, поскольку это касается их самих и их собственности. Так или иначе "социалистическое" крыло Отто Штрассера следовало призвать к порядку, в противном случае сторонники Гитлера из промышленных кругов, которых он с таким трудом привлек на свою сторону, могли испугаться.
21 мая без предварительного оповещения фюрер в сопровождении Гесса прибыл в Берлин и позвонил [78] Отто Штрассеру, пригласив его для беседы в отель "Сан-суси" на Линкштрассе; Гитлер хотел переговорить незамедлительно, и Штрассер пришел. Во время продолжительной беседы он прямо обвинил Гитлера в том, что тот бросил своих, променяв их на капиталистов, чем и предал дело социализма.
"То, что вы называете социализмом, есть марксизм чистейшей воды, - ответил Гитлер. - Вся ваша система - теория, не имеющая ничего общего с реальной жизнью". Далее он намеренно пересыпал речь загадочными терминами, чтобы подчеркнуть свою подготовку и выделить собственную теорию. Принцип, или "идея", движения воплощалась в Вожде; он единственный знал конечную цель, и каждый член партии должен был делать то, что приказывал вождь. О массах он с презрением Ницше говорил, что они не имеют никакого представления об идее и хотят только хлеба и зрелищ. Революцию, которую он задумал, фюрер описывал с позиции ницшеанского "сверхчеловека", "расовой гигиены" и народных теорий, пронизавших его собственные идеи. Перед ним стояла задача создания бесклассового общества, в котором на вершину власти будут восходить наиболее подходящие, независимо от происхождения и богатства, а только благодаря своим генетическим данным. "Новый господствующий класс, - сказал фюрер Штрассеру, не тронутый, как вы, этикой жалости, но с полной уверенностью в том, что имеет право господствовать над другими, потому что представляет лучшую часть расы, безжалостно установит и укрепит свое господство над массами".
Когда Штрассер сменил тему на экономическую и возразил против мотива выгоды и сотрудничества с рыночным миром, Гитлер обвинил его в "махровом дилетантстве". Напротив, заявил он, их цель состоит в том, чтобы взять в свои руки организацию всей мировой экономики, с тем чтобы под контролем белой, нордической расы каждая страна производила то, что [79] в наибольшей степени ей подходит. Сев на любимого конька, он дальше говорил: "Поверьте мне, весь национал-социализм ничего бы не стоил, если бы ограничивался пределами одной Германии и не был направлен на одну-две тысячи лет мирового владычества высокоценной расы". Он добавил, что мирового господства можно добиться только при сотрудничестве с англичанами. От этой точки зрения ни он, ни Гесс никогда не отступали.
На другой день дискуссия продолжилась. Теперь в ней принимали участие Гесс, Макс Аманн, сержант Гитлера во время войны, ныне деловой менеджер партии, а также сторонник Отто и его брат Грегор. Ни о каком единомыслии не могло быть и речи. Отто был идеалистом; его нельзя было подкупить никакими посулами, на которые пускался Гитлер (он предлагал ему пост шефа Рейха по связи с прессой), ни подчинить дисциплине "принципом фюрера". В следующем месяце Гитлер напустил на него Геббельса, и в июне Отто вышел из партии, объединив своих последователей под лозунгом: "Социалисты, уходите из НСДАП!", и основал так называемый "Черный фронт революционных национал-социалистов". Грегор Штрассер отмежевался от брата, назвав его "теоретиком", и возглавил борьбу за очищение партийных рядов от всех, подозреваемых в тайном сочувствии идеям Отто, постоянно провозглашая собственную преданность фюреру.
Но дела в нацистской партии, большей частью, обстояли не так, как выглядели на первый взгляд. На личном уровне оба брата продолжали общаться, и, кто знает, может быть, Грегор остался в партии намеренно, чтобы, когда придет час, имелась альтернативная Гитлеру кандидатура "социалиста". Не исключалась возможность, что он уже тогда пользовался поддержкой "IG Farben" и других предприятий химической и электротехнической отраслей. Они бы проявили странную [80] нерадивость, если бы не пытались наладить связи внутри партии, оказавшейся под контролем представителей класса собственников тяжелой индустрии и крупных землевладельцев. Стоящий на марксистских позициях историк Курт Госсвейлер считает, что "IG Farben" нашла подходы к партии и имела в ее рядах своих людей уже на ранних этапах, когда ее начали поддерживать воротилы большого бизнеса, но только не распространялась об этом; среди наиболее известных агентов он называет такие имена, как Грегор Штрассер, Роберт Лей, Вильгельм Кепплер и Генрих Гаттино;
последний учился у Карла Хаусхофера и знал Гесса. Интересно отметить, что во время диспута в "Сансуси" Отто и Грегор Штрассеры спорили по поводу экономической стратегии и вскоре получили публичную поддержку со стороны руководства "IG Farben", предложившего выход из возглавляемой Соединенными Штатами мировой экономики и организацию автономного германского экономического блока, который будет простираться "от Бордо до Софии".
Вскоре после выхода Отто Штрассера из партии правительство не набрало большинства голосов в пользу новых налогов, вводимых для выполнения условий "плана Юнга" относительно репараций. После короткого опыта нахождения у власти, согласно декрету о чрезвычайном положении, канцлер Брюнинг распустил Рейхстаг и назначил новые выборы на сентябрь. Гитлер приказал вступить в бой своим штурмовым отрядам и не в переносном смысле, а буквально. В его намерения входило не просто продемонстрировать имевшуюся у него для борьбы с коммунистами силу, но спровоцировать уличные бои и таким образом усилить ощущение опасности, сопряженной с большевизмом, словесно нагнетая при этом и без того взрывную ситуацию. Коммунисты были настроены не менее воинственно: на уличном уровне в промышленных районах инициативу взяли на себя марширующие отряды, [81] банды, слышались боевые песни, выкрикиваемые лозунги, в ход пускались кулаки, дубинки, не утихали потасовки в пивных.
В одном из таких противоправных действий принимал личное участие Гесс. Было это 10 августа; в Мюнхене на территории для проведения выставок проходил митинг мюнхенского отделения социалистической лиги республиканцев-ветеранов войны "Рейхебаннер". Гесс, одевшись в летную форму, сел за штурвал небольшого аэроплана с изображением свастики на фюзеляже и легендарным заголовком "Фолькишер Беобахтер" на развороте крыльев и направился в сторону выставки. Сначала он летел на высоте 1500 футов, но, приблизившись к цели, снизился до 500. Было это около 9 ч. 45 мин., вскоре после открытия митинга. Он пролетел над собравшимися людьми на низкой высоте, потом развернулся и повторил облет. Так продолжалось на протяжении двух с половиной часов. В официальной жалобе, представленной "Рейхсбаннер" в полицию, говорилось: "Очевидным было намерение аэроплана разогнать митинг шумом пропеллера. Рев мотора на столь низкой высоте был таким сильным и так мешал, что пение и обращение представителя Рейхстага Фогеля время от времени полностью заглушалось звуком, производимым пропеллером".
В конце митинга ветераны построились и прошли маршем в город, где их лидер Виммер принял парад. Гесс на бреющем полете продолжал преследовать демонстрантов, улетев лишь после того, как возмущенные участники митинга покинули Моцартштрассе, жалуясь на то, что "подобная грубая публичная выходка продолжалась три часа и не привлекла должного внимания властей".
Вместе с жалобами "Рейхсбаннер" полиция подшила еще одну - из летного клуба: "Спортивная авиация значительно пострадает из-за безответственного [82] поведения подобных беспечных пилотов, каждое серьезное авиаобъединение должно в самых жестких выражениях заклеймить поведение этого пилота и потребовать его наказания".
Допрошенный полицией, Гесс невинно ответил, что проводил агитационный полет, надеясь приобрести подписчиков для "Фолькишер Беобахтер"; однако согласился, что, учитывая озлобленность ветеранов, вызвал действие, прямо противоположное предполагаемому эффекту. На этом дело и закончилось.
Сентябрьская избирательная кампания обернулась торжеством гитлеровской стратегии. Партия собрала около шести с половиной миллионов голосов (что составило почти 1/5 электората), в одно мгновение передвинувшись в Рейхстаге на второе место и заняв позицию сразу за социал-демократами. Коммунисты тоже укрепили свои позиции, собрав четыре с половиной миллиона голосов, что сослужило Гитлеру хорошую службу. Его положение как партийного вождя утвердилось окончательно; с другой стороны, лидеры электротехнической и химической промышленности, пытавшиеся воздействовать на партию в своих интересах, ощутили возросшее сопротивление. Если Грегор Штрассер до сих пор не был человеком "IG Farben", то теперь стал им, то же следует сказать об Эрнсте Реме, которого Гитлер уговаривал вернуться и возглавить СА. Таким образом, борьба за контроль над направлением, в котором пойдет экономическое развитие Германии и за положение установившихся силовых группировок, переместилась внутрь нацистской партии.
Здесь ключевую роль играл Гесс, во-первых, как основное связующее звено с промышленниками, во-вторых, как страж Гитлера. Он тщательно просматривал сообщения всевозможных разведывательных агентств партии; наиболее важные по качеству поступали, вероятно, от Генриха Гиммлера, шефа (рейхсфюрера) СС, специально сформированной элитной [83] охраны фюрера; ее лидерам предписывалось сообщать "в срочных случаях немедленно" обо всем, что вызывало их опасения в сфере партийного политического руководства или СА.
Гиммлер, как и Гесс, испытывал физическую потребность в сильном лидере и деле, в котором мог бы выделиться; как и Гесс, он верил, что Гитлер был послан божественным Провидением, чтобы вернуть Германии духовное и материальное величие. Кроме того, он безоговорочно верил в победу партии над международным заговором евреев, масонов, католической церкви, имеющим цель разрушить мир посредством большевизма, демократии и либерализма, и в превосходство нордической расы. Все это представлялось ему таким же реальным, как и его неудовлетворительные физические данные и темные волосы, не отвечавшие ни одному из критериев нордического идеала; чтобы компенсировать это, он окружил себя высокими блондинами с голубыми глазами. С Гессом его роднил пылкий идеализм и преданность фюреру, но, в отличие от Гесса, Гиммлер был более практичным и коварным политическим зверем с более хорошо подвешенным языком и стремлением проталкиваться к вершине власти, в то время как Гессу это претило. "Der Heini macht es schon" - "Хайни присмотрит за этим" - эта фраза характеризовала Гиммлера со дней его учебы в Мюнхенском университете на архитектурном факультете. Но на этой стадии их знакомства он был младшим партнером довольно необщительного секретаря, пользовавшегося благосклонностью фюрера и ревниво оберегавшего право доступа к нему.
Однако это не помешало "Хайни" внести Гесса в книги СС, где он значился под номером 50 как "адъютант рейхсфюрера СС" и "личный адъютант Адольфа Гитлера". Обе записи относятся к 1 апреля 1925 года.
Формально Гиммлер прямо подчинялся Эрнсту Рему, ставшему с 1 января 1931 года руководителем [84] СА, но, кроме того, он был и человеком Гесса. Не исключалась возможность, что Гесс не одобрял назначение Рема, скандально известного гомосексуальными наклонностями, кроме того, остававшегося свободомыслящим и трудноуправляемым солдатом удачи. Раньше, в период реформирования партии, Рем отказался следовать линии фюрера, и на протяжении года-двух после его восстановления в партии Гесс смотрел на бывшего отступника с подозрением и считал, как утверждал его адъютант Лейтген, что Рем "никогда не будет выступать в качестве верного стража Гитлера, а пойдет своим путем".
Как бы там ни было, но Гесс, Рем и Гиммлер работали в одной упряжке, когда весной 1931 года в рядах СА возник крупный внутренний конфликт. В августе предыдущего года, перед самыми выборами, капитан Вальтер Штеннес, шеф СА северо-восточной части Германии со штаб-квартирой в Берлине, бросил вызов мюнхенскому руководству партии. Шеф СС в Берлине Курт Далюеге сохранил лояльность. Но Штеннес, давний приверженец Отто Штрассера и, как многие из его людей, не одобрявший "легальный" путь Гитлера к власти посредством избирательных урн и сотрудничества с "реакционерами", снова восстал, и на этот раз, похоже, серьезно. Есть данные, указывающие на то, что он получал финансовую поддержку со стороны по крайней мере одного лидера новой, легкой индустрии, Германа Бюшера из германской компании "Дженерал Электрик" (AEG). Штеннес захватил штабквартиру партии в Берлине и разослал по пивным грузовики, набитые своими штурмовиками, чтобы устрашением заставить сторонников Гитлера переметнуться на его сторону. На улицах завязались перестрелки. СС, как и прежде, оставались средоточием лояльности, занимаясь сбором разведывательных данных. Существует предположение, что именно Гиммлер убедил Штеннеса сдаться. После того, как Гитлер и [85] Рем с помощью формирований штурмовиков из Мюнхена взяли ситуацию под свой контроль и исключили Штеннеса и его приспешников из партии, Гитлер отправил Курту Далюеге письмо, в котором содержалась следующая фраза: "SS Mann, Deine Ehre heisst Treu" - "Солдат СС, твоя честь называется верность", ставшая впоследствии девизом СС.
Гесс получил письмо от матери, разделявшей с ним радость по поводу провала мятежа. На Гитлера она смотрела глазами сына; "как мог Штеннес надеяться, что он сумеет завоевать расположение масс, писала она. Люди знают, что Гитлер один из них, что ради них он пожертвует душойи телом. Штеннесом же управляла не любовь к народу, а его амбиции". [86]
Содержание"Военная Литература"Исследования
Глава 6.
Власть
К концу 1932 года между группировками землевладельцев и финансово-промышленного капитала началась борьба за господствующее положение в нацистской партии. За последние два года ряды партии значительно пополнились за счет людей, оставшихся в результате углубляющейся депрессии без работы, и молодежи, в силу юных лет не получившей еще профессиональной подготовки. Здесь было много представителей высших слоев общества: детей поместного дворянства и молодых специалистов, ухватившихся за возможность заниматься строительством будущего Германии и собственной судьбы. Последние вступали в ряды СС, привлеченные ее элитным статусом, тщательно пестуемым Гиммлером, и элегантной черной униформой со сверкающими двойными молниями. Одних прельщали идеи национализма, других желание сохранить классовые привилегии аристократии. Крупный землевладелец из Бранденбурга принц Ойленбург-Хертефельд в феврале 1931 года разослал собратьям циркуляр, в котором призывал людей своего класса, обладающих качествами вожака, вступать "в партию, которая, несмотря на некоторые социалистические идеи, является полной противоположностью марксизму и большевизму".
На выборах, состоявшихся в июле 1932 года, партия [87] получила 13,7 миллионов голосов, больше, чем коммунистическая и социалистическая партии вместе взятые, однако это не позволило ей завоевать в Рейхстаге абсолютное большинство. К этому времени в партии наметился сдвиг от обездоленных "маленьких людей" и разочарованных солдат удачи в сторону верхних эшелонов. Старый президент, фон Гинденбург, единственное лицо, наделенное конституционным правом назначать канцлера, не доверял "богемному капралу" и его уличным молодчикам из СА, и назначил канцлером фон Палена представителя влиятельных группировок землевладельцев и крупных промышленников, которые поддерживали Гитлера, но одновременно хотели контролировать его. Фон Папен предпринял еще одну попытку руководства правительством, но она оказалась безуспешной и довольно короткой: следующие выборы были назначены на ноябрь.
Борьба за власть в Рейхстаге сопровождалась и борьбой за власть в нацистском движении. Наиболее заметный след оставил круг банкиров и промышленников, собранный весной 1932 года экономическим советником Гитлера Вильгельмом Кепплером. Позже этот круг расширил свое представительство и стал именоваться "Круг друзей Рейхсфюрера СС" Генриха Гиммлера, которому для осуществления его "специального задания" они ежегодно жертвовали большие суммы денег. В 1932 году первые двенадцать членов этого круга представляли наиболее важные группы капитала, а один член - прусскую земельную аристократию. Воплощением духа группы были кельнский банкир Курт фон Шредер, крайний националист, связанный с американским и британским банками Шредера, и Хельмар Шахт, бывший президент Рейхсбанка, имевший влиятельные знакомства в американских и британских банковских кругах. В период, когда Соединенные Штаты занимались финансовыми вливаниями в экономику Германии, Шахт был главным [88] германским представителем американской финансовой империи Джона Пирпойнта Моргана. Важно упомянуть, что еще один член круга представлял Дрезденский банк, имевший самые тесные отношения с Морганом. На основании всего сказанного видно, что нет особых причин сомневаться в выводах Госсвейлера относительно стратегического консенсуса, достигнутого "Кругом" во главе с фон Шредером и Шахтом: развивать германский экспансионизм и колониальные притязания, так грубо попранные в Первой мировой войне, и при помощи американского капитала добиваться германской гегемонии в Европе за счет России то есть большевизма.
В первоначальный круг советников не входили явные представители "IG Farben" или "Дойче Банка", наикрупнейших и наиболее динамичных из "новых" промышленных отраслей, имевших солидный вес. Стратеги "IG Farben", враждебно относившиеся к "капустным" юнкерам и неповоротливым промышленникам, владельцам предприятий тяжелой индустрии, поддерживавшим и пытавшимся контролировать Гитлера, питали неприязнь к дальнейшему проникновению американского капитала и хотели выйти из мирового рынка, возглавляемого США; добиться гегемонии они мечтали с помощью французского капитала в тесном европейском экономическом блоке - но тоже за счет России и большевизма. Похоже, что они поработали с Грегором Штрассером и Эрнстом Ремом, преобразившими СА, благодаря массивным финансовым вливаниям, в отлично организованные силы, проникнутые революционным духом и превосходившие по мощности регулярную армию. За пределами партии линию "IG Farben" поддерживал военный министр правительства фон Папена, Курт фон Шлейхер, которого отличала нетипичная для военного неприязнь к классу землевладельцев. Он, самовольно вызвавшийся быть политическим посредником, пытался объединить [89] Штрассера и Рема с умеренными лидерами профсоюзов. Подобный возврат к социализму и парламентской демократии не только не входил в расчеты реакционного поместного дворянства и промышленников, но и представлял непосредственную опасность, угрожая национализацией, высокими заработками и отчислениями на улучшение условий труда и быта рабочих, что представлялось совершенно немыслимым.
Естественно, что реакция отдельных предпринимателей и банкиров была, как выразился американский историк Дэвид Уолтерс, "разнообразной, неустойчивой и противоречивой" и, как это часто бывает в аналогичных запутанных ситуациях, большинство предпочитает поддерживать направление, а не абсолютную политику и склонно к нередкой перемене мнений. Тем не менее главенствующую роль продолжали играть группировки монополистического капитала. Германская промышленность всегда находилась в подчинении у государства, что в наибольшей степени соответствовало прусскому военному характеру. На основе государственного законодательства вместе с банками она образовывала огромные синдикаты и картели, поставленные на службу национальной экономике и способные проникать на внешние рынки правда, за счет германского потребителя, платившего высокую цену за неизбежные промахи и нерентабельность. Это было полной противоположностью характеру англо-американского рынка, где за счет свободной конкуренции и свободного ценообразования потребитель получал максимальный выбор при минимальных ценах.
Банки тоже играли разные роли. В Германии они были активными партнерами поддерживаемых ими концернов со своими представителями в руководящих аппаратах, принимавшими участие в стратегическом планировании. Таким образом, направление развития национальной экономики определял сравнительно ограниченный круг банкиров и директоров гигантских [90] трестов; а поскольку Германия была капиталистической демократией, все подчинялось неумолимой логике - логике капитала. Но после войны успех профсоюзного движения и социалистическая администрация эту логику поколебала. В результате финансовые и промышленные воротилы пришли к единодушному мнению, что профсоюзы нужно либо стереть в порошок (вместе с парламентской демократией, как считали промышленники), либо внедрить в государственную структуру. Еще более единодушны они были в своем стремлении освободиться от бремени военных репараций и других "оков Версаля", ограничивавших численность вооруженных сил, торгового флота и участие в мировой экономике. Существовало и согласие о необходимости расширения на восток, подразумевавшее покорение России и ликвидацию большевизма, об установлении германского порядка сначала на европейском континенте, а потом и в мире. Решить все эти задачи, победив сначала внутреннюю угрозу большевизма, можно было только сотрудничая с националистическим массовым движением, созданным нацистами. В этом тоже никто не сомневался. Единство мнения отсутствовало в другом, не менее важном вопросе реорганизации экономики в том направлении, как это видели "IG Farben" и примыкающее к ней крыло "Дойче Банка".
Для Гитлера экономическая дискуссия была лишь средством для достижения власти. В его мозгу, впитавшем и сознательно или бессознательно запечатлевшем все мечты и чаяния, вбитые в психику нации кайзеровским стремлением к мировому господству, все унижения и жажду мести, порожденные поражением, эта логика капитала терялась. Там главенствующей логикой было мировоззрение, признававшее одного-единственного главного врага еврея, одно-единственное решение через чистую кровь высшей нордической расы. Разумные финансисты и здравомыслящие [91] практики полагали, что все это делалось с единственной целью добиться расположения масс. При этом некоторые из них рассчитывали дешево приобрести еврейские предприятия. То, что в наибольшей степени привлекало их в Гитлере, в его подборе деловых групп, на самом деле было его логикой. Они думали, что если он сам во все это верит, следовательно, на него будет легко воздействовать В первую очередь по этой причине Шахт хотел видеть его в роли канцлера.
Идеалиста Гесса, всего семь лет назад бросившего респектабельную карьеру ради сотрудничества с фюрером, а теперь окунувшегося в атмосферу германского и мирового финансового шторма, оценить несколько труднее. Тем, кто встречался с ним впервые, он казался человеком непробиваемым. Общественность даже не знала его имени. Несомненно, фюрера он уважал, но его отношение к взаимоисключающим требованиям деловых групп неясно, как неясно, какого взгляда он придерживался в своих дискуссиях на эту тему с фюрером. Госсвейлер склонен относить его к крылу Штрассера наряду с Гиммлером и экономическим советником Гитлера Вильгельмом Кепплером, которых он считал законспирированными агентами "IG Farben" на тот случай, если линия группы Штрассер-Рем потерпит неудачу. И Гиммлер, и Кепплер были людьми, достаточно преданными Гессу.
Не приходится сомневаться в том, что, примерно в то же время, с Гитлером не без помощи Карла Хаусхофера и Гесса пытался связаться Карл Бош, один из основателей "IG", рассчитывавший выяснить отношение фюрера к синтетическому горючему, имевшему немаловажное значение для закрытого экономического блока и на что концерн уже истратил около десяти миллионов. На последующей встрече с техническим директором доктором Бютефишем Гитлер красноречиво рассказал собеседникам о своем стремлении построить автомагистрали и поставить Германию на колеса. [92] После того как партия пришла к власти, "IG Farben" открыла отдел, ставший практически исследовательским институтом, работавшим на военные цели Германии. Однако при отсутствии сколько-нибудь достоверных сведений со стороны банкиров и промышленников, сотрудничавших с нацистской партий, более правдоподобным представляется версия о том, что к концу 1932 года Гесс и Гиммлер выступали скорее как фанатичные приверженцы Гитлера, чем агенты той или иной финансово-промышленной группировки, и могли любую из них заверить в том, что при поддержке СС восторжествует не воля Штрассера или Рема, а воля фюрера. Это дает ключ к пониманию того, почему именно Гесс и Гиммлер, а не Геринг, Штрассер, Рем, Геббельс или другие ведущие фигуры нацизма сыграли главную роль в поисках компромисса между влиятельными группировками.
В это время выборы, прошедшие 6 ноября 1932 года, показали снижение популярности нацистской партии, собравшей всего 2 миллиона голосов, и рост влияния коммунистов. По всей видимости, апогей удачи партии на выборах миновал. В это время промышленники, перепуганные "социализмом" Штрассера и встревоженные открыто революционным духом СА Рема, решили показать, в чьих руках вожжи, и лишили партию финансовой поддержки, изъяв свои вклады. После издержек избирательной кампании партия встала перед лицом банкротства. Во время этого кризиса, спустя четыре дня после подведения результатов выборов, произошла первая известная встреча Гесса, Гиммлера и Кепплера с банкиром фон Шредером. Потом было составлено ходатайство, представленное Гинденбургу, в котором содержалась просьба назначить Гитлера канцлером. Ходатайство было подписано Шахтом, фон Шредером, Фрицем Тиссеном и многочисленными членами круга Кепплера, представителями тяжелой индустрии Рура, [93] крупного землевладения, транспортных и торговых фирм Гамбурга и банков. Представители "IG Farben" или "Дойче Банка" открыто не фигурировали. В результате Гинденбург провел две встречи с Гитлером, но от назначения воздержался; вместо этого в начале декабря президент остановил свой выбор на фон Шлейхере, который, не долго думая, на пост вице-канцлера пригласил Грегора Штрассера.
Но противостояние на этом не завершилось. Так как без Гитлера Штрассер обеспечить единство партии не мог, то Гитлер (после первоначального колебания) твердо решил на компромисс не идти. После яростного спора, во время которого он обвинил Штрассера в ведении переговоров за его спиной, а Штрассер обвинил Гитлера в предательстве идеалов партии, Штрассер в сердцах от предложенного поста отказался; кто знает, может быть, он намеревался поставить Гитлера в трудное положение, возможно, не хотел раскола партийных рядов или просто не обладал должной волей и инстинктом, чтобы бросить последний вызов. Офис партии Гитлер разделил между доктором Леем, гауляйтером Кельна, Геббельсом и Гессом, которому присвоил звучный титул комиссара НСДАП по политическим вопросам, еще одно свидетельство важной роли Гесса в разрешении политического кризиса.
Теперь уже нельзя сказать, в какой степени Гесс был автором, посредником или координатором пущенной в ход стратегии. Кампания имела обоюдоострый характер: с одной стороны, нужно было победить бывшего канцлера фон Папена, чтобы служить вице-канцлером в администрации, возглавляемой Гитлером, с другой стороны, подкупить сына и советника Гинденбурга Оскара, пообещав чин и дополнительные земельные владения и не преминув намекнуть, что его махинации с субсидиями для землевладельцев Восточной Прусии станут известны, если его отец будет оставаться в оппозиции к Гитлеру. Это задание, наряду [94] с подготовкой дезинформации о предполагаемом мятеже в армии и готовящемся покушении на Шлейхера, было поручено Рейнхарду Гейдриху, начальнику секретной службы, взятому недавно Гиммлером. Вторым делом, следовало найти возможность договориться с "IG Farben". Следы этой политики обнаруживаются уже в первый день назначения Гесса. 11 декабря состоялась встреча Шахта, Кепплера, Гиммлера и фон Папена, на которой обсуждался план участия последнего в администрации Гитлера. Не прошло и недели, как Кепплер уже докладывал, что фон Папен на беседу с Гитлером по этой теме согласен. 24 декабря Гиммлер назначил Гесса группенфюрером СС, что приравнивалось к званию генерал-лейтенант любопытный рождественский подарок, смысл которого не вполне ясен.
Эти события предшествовали хорошо известной встрече Гитлера с фон Папеном, имевшей место 3 января 1933 года на вилле фон Шредера. Гитлера сопровождали Гесс, Гиммлер и Кепплер, но участия в последовавшей продолжительной дискуссии не принимали. Некоторое время на ней присутствовал и хозяин дома. Гитлер начал с открытого изложения своего плана, направленного на радикальное изменение ситуации в стране. Это предполагало удаление с ведущих постов социал-демократов, коммунистов, евреев и восстановление общественного порядка. Затем они перешли к вопросу о промышленности, в этом заключалась причина присутствия фон Шредера; из протокола, составленного позднее, видно, что компромисса с "IG Farben" он достиг ранее. Гитлер согласился на создание национальных индустриальных картелей с более сильным влиянием и на общее стимулирование промышленности посредством государственных контрактов: он обещал увеличить вооруженные силы со 100000 до 300000 человек, заняться сооружением автострад и обеспечить государственные [95] и местные власти кредитами для их строительства, а также правительственное финансирование таких отраслей промышленности, как самолето- и автомобилестроение, и фирм, занятых в этих отраслях.
Это напоминает обещание Гитлера, сделанное доктору Бютефишу из "IG Farben", и, несомненно, представляет собой программу, подстроенную под легкую промышленность, поскольку именно ее представители, а не тяжелой индустрии, намеревались внести основной вклад в государственные дотации.
В заключение Гитлер пообещал "аннулировать Версальский договор и восстановить сильную в военном отношении и экономически независимую Германию...". Тут следует обратить внимание, что порядок изложения имел психологическую подоплеку. После всего сказанного фон Папен заверил, что назначение фюрера на пост канцлера последует незамедлительно. Стороны договорились, что в кабинет войдут фон Папен и барон ультранационалистской прессы Гугенберг. Тогда же Гитлер напомнил фон Папену о тяжелом финансовом положении партии, которое придется поправлять, если они начнут работать в одном правительстве.
Фон Шредер вызвался образовать консорциум для погашения долгов нацистской партии. Он особенно выделялся в этой группе как ведущий представитель гигантского "Дойче банка" (филиалом которого являлся собственный банк Шредера), имевший значительные доли на таких предприятиях современных, динамично развивающихся отраслей промышленности, как "IG Farben", "Сименс", "Даймлер-Бенц" и других. В этом, как и в обещании Гитлера помогать автомобилеи самолетостроению, чувствуется влияние владельцев легкой промышленности. В то же время члены оригинального круга Кепплера пожертвовали 1 миллион марок в фонд СС Гиммлера, что служит ярким свидетельством того, какую важную роль в выходе из текущего кризиса играла преторианская охрана. [96]
В конце месяца президент фон Гинденбург, поддавшись сфабрикованному Гейдрихом слуху об армейском заговоре против фон Шлейхера, предложил Гитлеру сформировать правительство. Свое вознаграждение Оскар Гинденбург получил позже. Таким образом, Гитлер, приспособивший свою политическую платформу под нужды всех промышленных, финансовых и земельных группировок (за исключением представителей еврейского капитала и предпринимательства) и пообещавший "защиту" от большевизма, посредством демократической системы, легально пришел к власти. Формально это был негласный договор между старой прусско-германской правящей элитой и банкирами и промышленниками новой волны, построенный на стремлении восстановить германскую честь, отомстить за Версаль и продолжить прерванный марш к мировому господству. Посвященные не могли не осознавать, что это был пакт о войне.
Сыгравший роль начальника штаба в кампании по усмирению фабрикантов и бдительного стража, предупредившего махинации фон Шлейхера и подкупившего советников президента, Рудольф Гесс не мог не порадоваться победе. Весь этот трудный период смены настроений от восторженности до депрессии и глубокого отчаяния во время кризиса со Штрассером он обеспечивал Гитлеру постоянную моральную поддержку, в которой тот больше всего нуждался. Можно с уверенностью сказать, что по поводу примененных средств угрызений совести Гесс не испытывал. Уже с самого начала, со своего вступления в добровольческий корпус он вел борьбу с вероломным врагом за восстановление отечества; это была гражданская война с "красными"; обе стороны пускали в ход самые жестокие средства: политическое убийство и вымогательства ни у кого не вызывали удивления. Теперь фюрер "находился там, где ему полагалось находиться", и полная победа была не за горами. Все произошло, как [97] по мановению волшебной палочки, и представлялось чудом.
Гесс был одним из первых, кто поздравил Гитлера, когда 30 января тот в должности канцлера вернулся из президентского дворца в отель "Кайзердорф". Нетрудно представить, что он чувствовал, когда они в молчании крепко пожали друг другу руки. [98]
Дальше
Глава 7.
Ночь длинных ножей
На первом же заседании кабинета министров, состоявшемся 30 января 1933 года, Гитлер вынес предложение, поддержанное Герингом, провести новые выборы. Очевидно, его целью было увеличить в Рейхстаге численность общего наци-консервативного представительства до двух третей депутатов, что позволило бы изменить конституцию. За предложением просматривалось желание установить тоталитарный режим. Для его осуществления было необходимо спровоцировать или симулировать угрозу коммунистического бунта.
Первым делом с целью поиска улик, выявление которых позволило бы объявить коммунистическую партию вне закона, были проведены обыски штаб-квартир партии. При отсутствии таковых их следовало сфабриковать. Предложение поджечь здание Рейхстага, символа демократии, несомненно, исходило от Геббельса. Разработку деталей взяли на себя Геринг, Гиммлер и Гейдрих. Вечером 27 февраля специально обученная команда СС по подземному переходу пробралась из дворца президента Рейхстага, Геринга, в подвалы самого Рейхстага и, устроив пожар в главном помещении, тем же путем вернулась обратно, оставив [99] на месте полоумного юнца, голландского коммуниста Ван дер Люббе.
В ответ на этот произвол Гитлер уговорил Гинденбурга предоставить ему чрезвычайные полномочия, приостановив действие гражданских свобод. При этом СА и СС в качестве вспомогательной полицейской силы получили право производить повсеместные облавы на лидеров коммунистических и социалистических партий, предварительно занесенных в списки службы безопасности Гейдриха, СД, а затем и простых членов коммунистической партии. Арестованных бросали в тюрьмы или концентрационные лагеря, где их ждало грубое обращение, пытки или смерть. В условиях, когда многие коммунисты и социалисты оказались в неволе, а находившиеся на свободе были напуганы и деморализованы, Гитлер сумел добиться вожделенного большинства для издания закона, позволившего ему управлять государством без парламентских ограничений
**********Основные доктрины манипуляции сознанием********
**************Кара-Мурза (старший)*******
*****Глава 4.*******
ј 1. Технология манипуляции как закрытое знание
По многим признакам манипуляция общественным сознанием напоминает войну
небольшой, хорошо организованной и вооруженной армии чужеземцев против
огромного мирного населения, которое к этой войне не готово. Иногда
говорят даже, что манипуляция сознанием есть "колонизация своего
народа". Постепенно создавались системы оружия в этой особой войне и
постепенно, по мере накопления знания о человеке и его поведении,
складывались доктрины манипуляции сознанием.
Поскольку война эта тайная, и успех в ней определяется умением
"колонизаторов" не допустить организованного сопротивления, главные
доктрины манипуляторов излагаются в туманной, завуалированной форме, в
связи с частными косвенными вопросами. Став частью буржуазных революций,
манипуляция сознанием с самого начала получила щедрое финансирование
класса собственников. Когда этот класс пришел к власти и создал свое
принципиально новое буржуазное государство, деятельность по манипуляции
сознанием получила поддержку и защиту государства. Если полезно для
дела, власти позволят бунтовщикам погромить мэрию или даже дворец
президента, но никогда не пустят в телецентр.
Но главное, что господствующее меньшинство всячески мешает работе по
разоблачению "гипнотизеров", старается не допустить массы к знанию
доктрин и технологий манипуляции их сознанием. В основном это
достигается щедрым вознаграждением "тех, кто с нами" и бойкотом "тех,
кто не с нами". Всегда были ученые и философы, которым были противны
повадки колонизаторов собственного народа. Но их было немного, и голос
их удавалось утопить в шумовом оформлении.
Редкостное положение возникло в прошлом веке: человек великого ума и
духа, Маркс, нашел друга под стать ему, который смог на всю жизнь
обеспечить скудное, но постоянное содержание. Произведя невероятную по
масштабам работу, Маркс раскрыл несколько самых базовых мифов
буржуазного общества - миф о товаре и о происхождении прибыли
капиталиста. А в культуре того времени было такое неустойчивое
равновесие, были так обнажены нервы общества, что полученное Марксом
знание стало возможным широко распространить. И целое столетие трясло
все здание капитализма, волны пошли по всему миру. Пришлось денежному
мешку, как говорится, "отстегнуть" часть прибыли, чтобы "обуржуазить"
своих рабочих, перенести жесткую эксплуатацию за пределы своего мира[1]
<#1>.
Когда существовало советское государство, особенно в уже "спокойный" его
период, с 60-х годов, вполне можно было бы наладить серьезное изучение
технологий манипуляции и изложить всему миру, а прежде всего,
собственному народу. Однако уже в то время начался поворот нашей
элитарной гуманитарной интеллигенции к будущей перестройке, и
идеологические службы начали, в общем, работать против советского
государства. Полученное знание не передавалось людям для создания
иммунитета, а использовалось против них, без этого иммунитета
беззащитных. А сегодня подавляющее большинство тех, кто такое знание
получил в советское время (на факультетах журналистики, во всяких
партшколах), с радостью служит новым хозяевам уже за "нормальные"
деньги. Если в советское время ведущий на телевидении получал приличную
среднюю зарплату, то сегодня - в 50-100 раз больше профессора.
Так что готовых учебников и монографий о доктринах манипуляции сознанием
найти нельзя. Но по крупицам собрать и откровения заправил этой власти,
и наблюдения "тех, кто не с ними", мы можем. Очистим от "шума", приведем
в какую-то систему, существенно проясним вопрос.
Итак, доктрины и развитые теории манипуляции сознанием сложились
недавно, уже в нашем веке, но главные камни в их основание были заложены
уже теми, кто готовил буржуазные революции в Европе. Ведь фокус был в
том, чтобы сделать эти революции чужими руками ("пролетариат борется,
буржуазия крадется к власти"). Надо было буквально натравить простого
человека на "старый порядок", соблазнить его миражом той благодати,
которая возникнет, как только у короля отрубят голову.
Во всех странах Запада, где произошли великие буржуазные революции,
ученые, философы и гуманитарии внесли свою лепту в это программирование
поведения масс. В Англии - Ньютон и его последователи, которые из новой
картины мира выводили идеи о "естественном" (природном) характере
конституции, что должна ограничить власть монарха ("ведь Солнце
подчиняется закону гравитации"). Ученый и философ Томас Гоббс развил
главный и поныне для буржуазного общества миф о человеке как
эгоистическом и одиноком атоме, ведущем "войну всех против всех" -
/bellum omnium contra omnes/.
Но в Англии революция почти слилась с протестантской Реформацией, так
что в идейном багаже революционеров преобладают религиозные мотивы. В
более чистом виде манипуляция сознанием как большая организованная
кампания сложилась во Франции. Здесь общество было подготовлено к слому
"старого порядка" полувековой работой Просвещения. Помимо великого дела
по освобождению мышления человека и освоению им нового, научного
мировоззрения, деятели Просвещения осуществили глубокое промывание
мозгов в чисто политическом плане, подготовив поколение революционеров,
с чистой совестью затопивших Францию реками крови (а потом начавших, по
сути, мировую войну).
У той революции были вдумчивые наблюдатели, а потом исследователи. Один
из них - англичанин Э.Берк. Он консерватор, но независимо от того, как
мы относимся к его идеалам, полезно учесть его наблюдения, которые он
собрал в книге "Размышления о революции во Франции". Вот что касается
прямо нашей темы:
"Вместе с денежным капиталом вырос новый класс людей, с кем этот капитал
очень скоро сформировал тесный союз, я имею в виду политических
писателей. Немалый вклад внесли сюда академии Франции, а затем и
энциклопедисты, принадлежащие к обществу этих джентльменов.
Писательские интриги несколько лет назад создали что-то наподобие
регулярного плана разрушения христианской религии. Они были обуреваемы
духом прозелитизма, а значит, и чувством легкого успеха и манией
преследования. Что не удавалось достигнуть на пути к их великой цели с
помощью прямого или немедленного закона, могло быть достигнуто обходным
путем - благодаря общественному мнению. Чтобы управлять общественным
мнением, необходимо сделать первый шаг - оказать давление на тех, кто
руководит. Они задумали методично и настойчиво добиваться этого всеми
средствами литературной славы. Многие из них действительно высоко стояли
на ступенях литературы и науки. Мир воздал им должное: учитывая большие
таланты, простил эгоистичность и злость их тщеславия... Эти отцы атеизма
обладали своим собственным фанатизмом, они научились бороться с монахами
их же методами. Для восполнения недостатков аргументации в ход пошли
интриги. К этой системе литературной монополии присоединилась
беспрестанная индустрия очернительства и дискредитации любыми способами
всех тех, кто не вошел в их фракцию...
Писатели, особенно когда они действуют организованно и в одном
направлении, оказывают на общественное мнение огромное влияние, поэтому
лояльность этих писателей плюс денежный капитал были немаловажными
факторами в устранении народной зависти по отношению к тем, кто оказался
приобщенным к благосостоянию. Эти писатели претендовали на огромный
энтузиазм беднейших слоев населения, в то время как в своих сатирах они
с ненавистью представляли чрезвычайно преувеличенно ошибки суда,
аристократии и священнослужителей. Они стали демагогами, связующим
звеном союза отвратительного благополучия с беспокойной и доведенной до
отчаяния бедностью".
Во Франции денежные тузы привлекли литераторов и ученых, и те, пользуясь
своей славой, так воздействовали на общественное мнение, что сумели
"выключить" естественное недоброжелательство бедных слоев народа к
плутократам и натравить городскую бедноту на все устои старого режима. В
своем роде это - блестящее достижение ума и слова. Орудием богачей стало
именно то, что им враждебно - стремление человека к равенству и
справедливости.
Поскольку "властители дум" образовали сплоченное сообщество, в нем
довольно быстро возникло самосознание и началась теоретическая работа.
Так во Франции впервые появилось слово идеология и создана влиятельная
организация - Институт, в котором заправляли идеологи. Они создавали
"науку о мыслях людей". Как отмечает Берк, эти идеологи прежде всего
стремились "оказать давление на тех, кто руководит". Они приняли в члены
своего очень узкого кружка ("Института") поднимающегося к власти
Наполеона. В свою очередь, и он правильно оценивал важность этого союза,
так что даже будучи уже членом Директории, подписывался "Наполеон
Бонапарт, член Института"[2] <#2>. (Вообще, в духовном плане Наполеон
был законченным продуктом деятелей Просвещения. Авторитет Руссо был для
него так непререкаем, что во многих трактатах молодого Наполеона слова
Руссо просто заменяют всякую аргументацию - она не нужна, если так
сказал Руссо. Можно даже сказать, что молодой Наполеон был продуктом
манипуляции сознанием. Как писал в 1786 г. его старший брат, "он был
страстным поклонником Жан-Жака и, что называется, обитателем идеального
мира". Обитатель идеального мира, то есть одержимый. Когда новые богачи
отбросили ставшую уже ненужной ширму якобинцев с их "максимальными
ценами", он, конечно, стал циником, но было поздно).
К вопросу о том, как вырабатываются идеологии, мы еще вернемся. Здесь
отметим только, что уже первые специалисты, которые назвали себя
идеологами, совершенно правильно определили две главные сферы духовной
деятельности человека, которые надо взять под контроль, чтобы
программировать его мысли - познание и общение. В том "курсе идеологии",
который они собирались преподавать правящей элите Франции, было три
части: естественные науки, языкознание ("грамматика") и собственно
идеология. Итак, основа, в которую надо закладывать свои идеи-вирусы,
построена из знаний о мире (и самом человеке), и из обмена сообщениями
(информацией).
Именно в ходе Французской революции идеологи нового общества поняли, что
главным средством власти будет в нем язык. Здесь сознательно пошли на
поистине богоборческое дело - планомерное, как в лаборатории, создание
нового языка. Первопроходцем здесь был Лавуазье, который создал язык
химии, но философское значение этого далеко выходило за рамки науки
(кстати, английских богобоязненных химиков смелость Лавуазье ужаснула).
В то же время было осознано влияние на мысли людей количественной меры,
числа, заменяющего наполненные тайным, неподконтрольным смыслом
качества. И одним из первых крупнейших дел Французской революции в
создании нового мироощущения для масс была разработка метрической
системы мер. В ней участвовали виднейшие ученые и идеологи. С помощью
этой системы мер были связаны сферы познания и языка. С помощью этого
нового "языка точности" правящий слой стал господствовать над мыслями и
словами о самых фундаментальных категориях бытия - пространстве и
времени. Сегодня, пройдя школу, говорящую на этом "языке точности", мы и
представить себе не можем, какое значение это имело для программирования
наших мыслей. Между тем виднейший ныне французский философ Мишель Фуко,
который взялся за "раскопки смыслов", создавших современный Запад,
утверждает определенно: "язык точности" (язык чисел) совершенно
необходим для "господства посредством идеологии". Ниже мы еще вернемся к
вопросу о том, какую роль в манипуляции сознанием играет слово и число -
"математизация языка", "двойной язык чисел".
Тогда же современное общество стало создавать важнейший для будущего
господства класса собственников механизм - школу нового типа. Эта школа
с первого класса делила поток учеников на два "коридора" - одни
воспитывались и обучались так, чтобы быть способными к манипуляции чужим
сознанием, а другие (большинство) - чтобы быть готовыми легко
поддаваться манипуляции. Учебники по одному и тому же предмету,
написанные одними и теми же блестящими французскими учеными, но для
разных "коридоров" школы, просто потрясают. Школа стала фабрикой,
"производящей" классовое общество[3] <#3>.
Весь XIX век - это история того, как идеологи всех направлений (но все
они в рамках одной общей платформы - индустриализма, основанного на вере
в прогресс и законы общественного развития) черпают доводы из
неиссякаемого источника - науки. И превращают их в идеологическое оружие
с помощью специально создаваемого языка и числа.
ХХ век - время создания крупных теорий и доктрин и разработки на их
основе мощных технологий, способных творить чудеса. И, конечно, время
использования этих технологий в практике войны и господства. Коротко
изложим некоторые концепции (доктрины), особенно необходимые для
разговора о нынешнем состоянии дел.
ј 2. Учение о гегемонии Антонио Грамши
Антонио Грамши, основатель и теоретик Итальянской коммунистической
партии, депутат парламента, был арестован фашистами в 1926 г., заключен
в тюрьму, освобожден совершенно больным по амнистии 1934 г. и умер в
1937 г. В начале 1929 г. ему разрешили в тюрьме писать, и он начал свой
огромный труд "Тюремные тетради". Опубликован он был впервые в Италии в
1948-1951 гг., в 1975 г. вышло четырехтомное научно-критическое издание
с комментариями. С тех пор переиздания на всех языках, кроме русского,
следуют одно за другим, а исследовательская литература, посвященная
этому труду, необозрима - тысячи книг и статей. На русском языке вышла
примерно четверть "Тюремных тетрадей", а с начала 70-х годов, когда на
всех парах пошла скрытая подготовка к перестройке, на имя Грамши
идеологи КПСС наложили полный запрет (хотя судя по косвенным признакам
можно сказать, что самими идеологами перестройки работы Грамши усиленно
изучались).
Поводом (совершенно надуманным) для изъятия Грамши из оборота служили
его якобы глубокие расхождения с Лениным. На деле причина, видимо, в
том, что учение Грамши было положено в основу всей грандиозной кампании
по манипуляции сознанием населения СССР для проведения "революции сверху".
"Тюремные тетради" были написаны Грамши не для печати, а для себя, к
тому же под надзором тюремной цензуры. Читать их непросто, но усилиями
большого числа "грамшеведов" восстановлен смысл почти всех материалов, и
расхождения в толковании невелики. В целом речь идет о важном вкладе
почти во все разделы гуманитарного знания - философию и политологию,
антропологию (учение о человеке), культурологию и педагогику. Этот вклад
Грамши сделал, развивая марксизм и осмысляя опыт протестантской
Реформации, Французской революции, русской революции 1917 г. - и
одновременно опыт фашизма. Он создавал таким образом, новую теорию
государства и революции - для современного общества (в развитие и,
пожалуй, преодоление, ленинской теории, созданной для условий
крестьянской России). Однако оказалось, что, работая ради победы
коммунизма, Грамши сделал множество открытий общенаучного значения.
Как известно, "знание - сила", и этой силой может воспользоваться любой,
кто знание освоит и получит возможность применить. Огонь помог человеку
выйти из первобытного состояния, хотя человек, отправленный на костер
Инквизиции, может и помянуть недобрым словом Прометея, укравшего у богов
огонь для людей. Теорией, созданной коммунистом, эффективно
воспользовались враги коммунизма (а наши коммунисты ее и знать не
желают). Грамши в этом не виноват.
Если сегодня открыть крупную западную научную базу данных на слово
"Грамши" (например, огромную американскую базу данных "Диссертации"), то
просто поражаешься, какой широкий диапазон общественных явлений
изучается сегодня с помощью теорий Грамши. Это и ход разжигания
национальных конфликтов, и тактика церковной верхушки в борьбе против
"теологии освобождения" в Никарагуа, и история спорта в США и его
влияние на массовое сознание, и особенности нынешней африканской
литературы, и эффективность тех или иных видов рекламы. Пожалуй, если
20-30 лет тому назад прагматическое западное обществоведение считало
обязательным использовать для анализа всех важных общественных процессов
методологию классического марксизма (конечно, наряду с другими), то
сегодня считается необходимым "прокатать" проблему в понятиях и
методологии Грамши[4] <#4>.
Один из ключевых разделов труда Грамши - учение о /гегемонии/. Это -
часть общей теории революции как слома государства и перехода к новому
социально-политическому порядку. Вот, кратко, суть учения, прямо
касающаяся нашей проблемы.
Согласно Грамши, власть господствующего класса держится не только на
насилии, но и на /согласии/. Механизм власти - не только принуждение, но
и убеждение. Овладение собственностью как экономическая основа власти
недостаточно - господство собственников тем самым автоматически не
гарантируется и стабильная власть не обеспечивается[5] <#5>.
Таким образом, государство, какой бы класс ни был господствующим, стоит
на двух китах - силе и согласии. Положение, при котором достигнут
достаточный уровень согласия, Грамши называет /гегемонией/. Гегемония -
не застывшее, однажды достигнутое состояние, а тонкий и динамичный,
непрерывный процесс. При этом "государство является гегемонией,
облеченной в броню принуждения". Иными словами, принуждение - лишь броня
гораздо более значительного содержания. Более того, гегемония
предполагает не просто согласие, но благожелательное (активное)
согласие, при котором граждане желают того, что требуется
господствующему классу. Грамши дает такое определение: "Государство -
это вся совокупность практической и теоретической деятельности,
посредством которой господствующий класс оправдывает и удерживает свое
господство, добиваясь при этом активного согласия руководимых"[6] <#6>.
Речь идет не просто о политике, а о фундаментальном качестве
современного общества Запада. Это видно из того, что к близким выводам
совсем иным путем пришли и другие крупные мыслители. Американский
философ Дж.Уэйт, исследователь Хайдеггера, пишет: "К 1936 г. Хайдеггер
пришел - отчасти ввиду его политического опыта в условиях нацистской
Германии, отчасти как результат чтения работ Ницше, где, как мы легко
могли убедиться, выражены фактически те же мысли, - к идее, которую
Антонио Грамши (почти в это же время, но исходя из иного опыта и рода
чтения) называл проблемой "гегемонии": а именно, как править неявно, с
помощью "подвижного равновесия" временных блоков различных доминирующих
социальных групп, используя "ненасильственное принуждение" (включая так
называемую массовую или народную культуру), так, чтобы манипулировать
подчиненными группами против их воли, но с их согласия, в интересах
крошечной части общества".
Если главная сила государства и основа власти господствующего класса -
гегемония, то вопрос -стабильности политического порядка и, напротив,
условия его слома (революции) сводятся к вопросу о том, как достигается
или подрывается гегемония. Кто в этом процессе является главным агентом?
Каковы "технологии" процесса?
По Грамши, и установление, и подрыв гегемонии - "молекулярный" процесс.
Он протекает не как столкновение классовых сил (Грамши отрицал такие
механистические аналогии, которыми полон вульгарный исторический
материализм), а как невидимое, малыми порциями, изменение мнений и
настроений в сознании каждого человека. Гегемония опирается на
"культурное ядро" общества, которое включает в себя совокупность
представлений о мире и человеке, о добре и зле, прекрасном и
отвратительном, множество символов и образов, традиций и предрассудков,
знаний и опыта многих веков. Пока это ядро стабильно, в обществе имеется
"устойчивая коллективная воля", направленная на сохранение существующего
порядка. Подрыв этого "культурного ядра" и разрушение этой коллективной
воли - условие революции. Создание этого условия - "молекулярная"
агрессия в культурное ядро. Это - не изречение некой истины, которая
совершила бы переворот в сознании, какое-то озарение. Это "огромное
количество книг, брошюр, журнальных и газетных статей, разговоров и
споров, которые без конца повторяются и в своей гигантской совокупности
образуют то длительное усилие, из которого рождается коллективная воля
определенной степени однородности, той степени, которая необходима,
чтобы получилось действие, координированное и одновременное во времени и
географическом пространстве"[7] <#7>.
Мы помним, как такое длительное гигантское усилие создавала
идеологическая машина КПСС в ходе перестройки, прежде чем в сознании
"совка" было окончательно сломано культурное ядро советского общества и
установлена, хотя бы на короткий срок, гегемония "приватизаторов". Вся
эта "революция сверху" (по терминологии Грамши "пассивная революция")
была в точности спроектирована в соответствии с учением о гегемонии и
молекулярной агрессии в культурное ядро. Советник Ельцина философ
А.И.Ракитов откровенно пишет в академическом журнале: "Трансформация
российского рынка в рынок современного капитализма требовала новой
цивилизации, новой общественной организации, а следовательно, и
радикальных изменений в ядре нашей культуры".
На что в культурном ядре надо прежде всего воздействовать для
установления (или подрыва) гегемонии? Вовсе не на теории противника,
говорит Грамши. Надо воздействовать на обыденное сознание, повседневные,
"маленькие" мысли среднего человека. И самый эффективный способ
воздействия - неустанное повторение одних и тех же утверждений, чтобы к
ним привыкли и стали принимать не разумом, а на веру. "Массы как
таковые, - пишет Грамши - не могут усваивать философию иначе, как веру".
И он обращал внимание на церковь, которая поддерживает религиозные
убеждения посредством непрестанного повторения молитв и обрядов.
Сам Грамши прекрасно отдавал себе отчет, что за обыденное сознание
должны бороться как силы, защищающие свою гегемонию, так и революционные
силы. И те, и другие имеют шанс на успех, ибо культурное ядро и
обыденное сознание не только консервативны, но и изменчивы. Та часть
обыденного сознания, которую Грамши назвал "здравый смысл" (стихийная
философия трудящихся), открыта для восприятия коммунистических идей.
Здесь - источник "освободительной гегемонии". Если же речь идет о
буржуазии, стремящейся сохранить или установить свою гегемонию, то ей
важно этот здравый смысл нейтрализовать или подавлять, внедряя в
сознание фантастические мифы.
Кто же главное действующее лицо в установлении или подрыве гегемонии?
Ответ Грамши однозначен: интеллигенция. И здесь он развивает целую главу
о сути интеллигенции, ее зарождении, роли в обществе и отношении с
властью. Главная общественная функция интеллигенции - не
профессиональная (инженер, ученый, священник и т.д.). Как особая
социальная группа, интеллигенция зародилась именно в современном
обществе, когда возникла потребность в установлении гегемонии через
идеологию. Именно создание и распространение идеологий, установление или
подрыв гегемонии того или иного класса - главный смысл существования
интеллигенции.
Самая эффективная гегемония идущей к власти буржуазии произошла во
Франции, где быстро сложился тесный союз капитала и интеллигенции[8]
<#8>. Под этим союзом лежала тесная связь и буржуазии, и интеллигенции,
с немецкой Реформацией, породившей мощные философские течения (как
говорится, "Кант обезглавил Бога, а Робеспьер короля"). Вообще,
соединение протестантской Реформации с политической моделью Французской
революции Грамши считает теоретическим максимумом в эффективности
установления гегемонии.
Продавая свой труд, интеллигенция тянется туда, где деньги. Грамши
пишет: "Интеллигенты служат "приказчиками" господствующей группы,
используемыми для осуществления функций, подчиненных задачам социальной
гегемонии и политического управления". Правда, всегда в обществе
остается часть интеллигенции, которую Грамши называет "традиционной" -
та интеллигенция, которая служила группе, утратившей гегемонию, но не
сменила знамя. Обычно новая получившая гегемонию группа старается ее
приручить. Кроме того, общественные движения, созревающие для борьбы за
свою гегемонию, порождают собственную интеллигенцию, которая и
становится главным агентом по воздействию на культурное ядро и
завоеванию гегемонии.
Это - очень короткое и упрощенное изложение некоторых пунктов учения
Грамши. Думаю, уже из этого изложения видно, насколько плодотворной и
обширной является эта концепция. Грамши был одним из тех, кто заложил
основы нового обществоведения, преодолевшего истмат (в его и
марксистской, и либеральной версии). Недаром его имя называют в одном
ряду с именами М.Бахтина в культурологии, М.Фуко и других новаторов в
философии. Грамши - один из первых философов, которые почувствовали
новую научную картину мира и перенесли ее главный дух в науку об
обществе[9] <#9>.
Приведу несколько примеров тех общественных процессов, нынешнее изучение
которых показало, что они протекали в соответствии с учением Грамши о
гегемонии (в основном они взяты из американских диссертаций). О
перестройке поговорим позже.
Пожалуй, самое крупное подтверждение верности теории Грамши - успешная
стратегия партии Индийский национальный конгресс по ненасильственному
освобождению Индии от колониальной зависимости. Множеством "малых дел и
слов" партия завоевала прочную культурную гегемонию в массе населения.
Колониальная администрация и проанглийская элита были бессильны что-либо
противопоставить - они утратили необходимый минимум согласия масс на
поддержание прежнего порядка.
Другая блестящая и сознательно разработанная "операция" - мирный переход
Испании после смерти Франко от тоталитарного и закрытого общества к
либеральной рыночной экономике, федеративному устройству и демократии
западного типа. Кризис гегемонии франкистской элиты был разрешен
посредством серии пактов с претендующей на гегемонию левой оппозицией. В
результате этих пактов и компромиссов левые были "приняты в элиту", а
франкисты сменили одиозную окраску и фразеологию, стали "демократами".
Левые же смогли "уговорить" массы потерпеть, отказаться от своих
социальных требований - правые этого бы не смогли.
Опираясь на теорию Грамши, культурологи объясняют роль вещи
("ширпотреба") в установлении и поддержании гегемонии буржуазии в
западном обществе. Вещи (материальная культура) создают окружающую
среду, в которой живет средний человек. Они несут "сообщения",
оказывающие мощное воздействие на обыденное сознание. Если же вещи
проектируются с учетом этой их функции как "знаков" ("информационных
систем из символов"), то в силу огромных масштабов и разнообразия их
потока они могут стать решающей силой в формировании обыденного
сознания[10] <#10>. Именно дизайн ширпотреба (особое место в нем
занимает автомобиль) стал в США главным механизмом внедрения в сознание
культурных ценностей (создания и сохранения "культурного ядра").
Специалисты особо отмечают способность этого механизма к эффективной
"стандартизации и сегментации" общества.
Стандартизация и сегментация - важное условие гегемонии в гражданском
обществе, где требуется сохранять "атомизацию", индивидуализацию людей.
Но в то же время надо соединять "сегменты" связями, не приводящими к
органическому единству - безопасными для гегемонии. Как показали
исследования по методологии Грамши, эффективным средством для этого стал
в США спорт. Он порождал такие символы и образы, которые связывали
мягкими, ни к какому социальному единству не ведущими связями самые
разные сегменты общества - от негритянского дна до буржуазной элиты.
Спорт создавал особый срез общей массовой культуры и обыденного сознания.
Очень интересны исследования отдельных более частных случаев, когда
противостоящие силы сознательно планировали свою кампанию как борьбу за
гегемонию в общественном сознании по конкретному вопросу. Так было,
например, в кампании Тэтчер по приватизации в 1984-1985 гг. Английские
профсоюзы, противодействующие приватизации, пытались склонить на свою
сторону общественное мнение, но проиграли соревнование за гегемонию. В
общем, англичане дали согласие на приватизацию и отшатнулись от
тэтчеризма только когда испытали ее последствия на своей шкуре.
Методология Грамши хорошо вскрывает суть деятельности созданной по
инициативе Н.Рокфеллера "Трехсторонней комиссии" под руководством
З.Бжезинского. Это - одна из самых закрытых и влиятельных организаций
теневого "мирового правительства". В нее входит около трех сотен членов
из США, Европы и Японии. Цель - стабилизировать новый мировой порядок,
добившись беспрепятственного доступа транснациональных корпораций во все
страны мира, особенно в финансовую сферу и энергетику. Признано, однако,
что в действительности Трехсторонняя комиссия способствовала
возникновению нынешнего глобального финансового кризиса и в целом
дестабилизации мира по сравнению с 70-ми годами. Но для нас важен другой
вывод: эта теневая организация смогла мобилизовать во всех главных
странах влиятельные силы для воздействия на общественное мнение так,
чтобы "неприятные" последствия ее деятельности вообще исчезли из
публичных дебатов. Эти силы (ученые, пресса, "духовные лидеры") смогли в
мировом масштабе так повлиять на обыденное сознание, что люди как бы
перестали видеть очевидное. У них отключили "здравый смысл".
Наконец, совершенно в логике учения Грамши велся либеральной
интеллигенцией подрыв гегемонии социалистических сил в странах Восточной
Европы. В США сделаны диссертации о роли театра в разрушении культурного
ядра этих стран - захватывающее чтение (сам Грамши в своей теории
гегемонии также уделял большое место театру, особенно театру Луиджи
Пиранделло, который немало способствовал приходу к власти фашистов в
Италии[11] <#11>). Так, например, рассмотрена работа известного в ГДР
театра Хайнера Мюллера, который в своих пьесах ставил целью "подрыв
истории снизу". Это - типичный пример явления, названного
"анти-институциональный театр", то есть театр, подгрызающий общественные
институты. Согласно выводам исследования, постановщики сознательно
"искали трещины в монолите гегемонии и стремились расширить эти трещины
- в перспективе вплоть до конца истории". Концом истории издавна было
названо желаемое крушение противостоящего Западу "советского блока".
Я думаю, сегодня можно говорить о трагедии Грамши. Почти все из его
гениальных мыслей и предупреждений, с которыми он обращался к товарищам
ради того, чтобы научиться мобилизовать здравый смысл людей, поднять
массы трудящихся до уровня интеллигенции, мобилизовать их способности к
завоеванию "освободительной гегемонии" - почти все было изучено и
использовано противником в совершенно противоположных целях. Для
подавления здравого смысла, для принижения человека, для эффективной
манипуляции его сознанием, для усиления гегемонии господствующего
меньшинства. Вершиной этой "работы по Грамши" была, конечно, перестройка
в СССР.
ј 3. Психологическая доктpина
Учение Грамши рассматривает человека общественного, а не отдельную
личность и не малые группы. Действующим лицом здесь являются массы,
классы, социальные слои, сферы деятельности, государство. С другой
стороны подходит к вопросу манипуляции сознанием та доктрина, что
сложилась постепенно в рамках наук о психологии и психике (психология
личности и социальная психология, психоанализ). Важной основой послужило
и учение о высшей нервной деятельности (особенно теория условных
рефлексов) физиолога И.П.Павлова. В этой обширной области знания при
выработке собственно доктрины программирования поведения человека на
первое место к 50-м годам нашего века вышел психоанализ - не столько
научная теория, сколько учение (выходящее за рамки строгой науки),
созданное Зигмундом Фрейдом и развиваемое его последователями.
Уже с конца прошлого века ряд европейских ученых (особенно Ле Бон)
акцентировали внимание на значении внушения в общественных процессах.
Они выдвинули даже гипотезу о наличии у человека "инстинкта подчинения".
В 1903 г. русский психофизиолог В.М.Бехтерев издал книгу "Внушение и его
роль в общественной жизни". Он описал явление массового внушения под
влиянием "психического заражения", то есть при передаче информации с
помощью разных знаковых систем.
У Бехтерева внушение уже прямо связывается с манипуляцией сознанием,
поскольку представляет собой "вторжение [в сознание] посторонней идеи
без прямого и непосредственного участия в этом акте "Я" субъекта". В
этом принципиальное отличие внушения от убеждения. Производится ли
внушение словами или другими знаками, "везде оно влияет не путем
логического убеждения, а непосредственно воздействует на психическую
сферу без соответствующей переработки, благодаря чему происходит
настоящее прививание идеи, чувства, эмоции или того или иного
психофизического состояния".
Убеждение предполагает активное участие субъекта, ибо ему предлагается
ряд доводов, которые он осмысливает и принимает или отвергает. Бехтерев
подчеркивал, что внушение, напротив, "обходит" разум субъекта. Оно
эффективно, когда удается приглушить активность сознания, усыпить
часового: "Внушение, в отличие от убеждения, - писал Бехтерев -
проникает в психическую сферу помимо личного сознания, входя без особой
переработки непосредственно в сферу общего сознания и укрепляясь здесь,
как всякий предмет пассивного восприятия"[12] <#12>.
В 30-40-е годы возобладала иная точка зрения, отрицающая иррациональный,
происходящий помимо разума, процесс внушения. Наоборот, была принята
теория рациональности внушения. Согласно этой теории, при внушении
человек не меняет свои убеждения и оценки, а меняет /объект/ оценки. То
есть, с помощью внушения в сознании производят подмену объекта суждения,
так что человек мысленно восклицает: "Ах, вот оно что! Вот кто виноват!"
и т.п.
Эта подмена производится путем умелого создания такого контекста, в
котором мысли человека идут в нужном для манипулятора направлении. На
этой теории была основана так называемая "комментированная пресса" -
сообщение о факте сопровождается интерпретацией комментатора, который
предлагает читателю или слушателю несколько разумных вариантов
объяснения. В рамки этих вариантов загоняется мысль - но все же мысль
человека. От ловкости комментатора зависит сделать необходимый
манипулятору вариант наиболее правдоподобным.
Однако возможности такого "рационального внушения" оказались довольно
скромными. И в 50-е годы стержнем всей доктрины стал психоанализ и
прежде всего, учение о подсознании. Фрейд оформил мысль, которая витала
в воздухе: в подсознании таится страшная сила. Николай Заболоцкий в
поэме "Битва слонов" (/Битва слов! Значений бой!/) писал:
Европа сознания
в пожаре восстания.
Невзирая на пушки врагов,
стреляющие разбитыми буквами,
боевые Слоны Подсознания
вылезают и топчутся...
Слоны Подсознания!
Боевые животные преисподней!
Они стоят, приветствуя веселым воем
все, все, что добыто разбоем.
Затронутый советским оптимизмом, Заболоцкий кончает поэму сценой
примирения (/и Слон, рассудком приручаем, ест пироги и запивает чаем/).
На деле все не так просто.
Считается, что утверждению психоанализа как основы доктрины манипуляции
сознанием способствовали успехи ее применения в области рекламы. Но, по
существу, на практике идеями психоанализа (не ссылаясь, конечно, на
Фрейда) пользовались в своей очень эффективной пропаганде фашисты. Они
обращались не к рассудку, а к инстинктам. Чтобы их мобилизовать, они с
помощью целого ряда ритуалов превращали аудиторию, представляющую разные
слои общества, в толпу - особую временно возникающую общность людей,
охваченную общим влечением. Один из немногих близких к Гитлеру
интеллектуалов, архитектор А.Шпеер пишет в своих воспоминаниях: "И
Гитлер, и Геббельс знали, как разжигать массовые инстинкты на митингах,
как играть на страстях, прячущихся за фасадом расхожей
респектабельности. Опытные демагоги, они умело сплавляли заводских
рабочих, мелких буржуа и студентов в однородную толпу, формируя по своей
прихоти ее суждения".
Фашисты исходили из фpейдистского сексуального обpаза: вождь-мужчина
должен соблазнить женщину-массу, котоpой импониpует гpубая и нежная
сила. Это - идея-фикс фашизма, она обыгpывается непpеpывно. Вся механика
пpопаганды пpедставляется как соблазнение и доведение до исступления
("фанатизация") женщины[13] <#13>. Здесь - опора на первый главный в
учении Фрейда сексуальный инстинкт, Эрос (в психоанализе слово инстинкт
имеет иное, нежели в физиологии, смысл; это не безусловный рефлекс, а
влечение). Кстати, сам Фрейд был, видимо, восхищен новаторством
фашистской пропаганды и в 1933 г. подарил Муссолини свою книгу, назвав
его в посвящении "Героем Культуры".
Второй блок приемов, с помощью которых фашисты фанатизировали массы,
обращаясь к подсознанию, опирается на другой главный в психоанализе
Фрейда инстинкт - инстинкт смерти, /Танатос/. Культ смерти пронизывает
всю риторику пропаганды фашистов. "Мы - женихи Смеpти", - писали
фашисты-поэты. Режиссеpы массовых митингов-спектаклей возpодили дpевние
культовые pитуалы, связанные со смеpтью и погpебением. Цель была
pазжечь, особенно в молодежи, самые аpхаические взгляды на смеpть,
пpедложив, как способ ее "пpеодоления", самим стать служителями Смеpти
(так удалось создать особый, небывалый тип нечеловечески хpабpой аpмии -
СС).
В США основные понятия психоанализа начал приспосабливать для целей
рекламы ученик Фрейда Эрнст Дихтер, психолог из Вены, который
эмигрировал в США в 1938 г. Начал он с рекламы мыла, потом автомобилей,
а на волне повального увлечения американцев психоанализом сделал
немыслимую карьеру. Он создал "Американский институт по изучению
мотивации поведения". Принципиально отвергая теорию рационального
внушения, он утверждал даже, что главная ценность товара для покупателя
заключается не в его функциональном назначении, а в удовлетворении
запрятанных глубоко в подсознании желаний, о которых сам покупатель
может даже не подозревать. В большинстве случаев это темные инстинкты и
тайные желания, "вытесненные" в подсознание именно потому, что они
неприемлемы для сознания.
По мнению Дихтера, рекламные агентства в США стали "самыми передовыми
лабораториями психологов". Они "манипулируют мотивацией и желаниями
человека и создают потребность в товарах, с которыми люди еще незнакомы
или, возможно, даже не пожелали бы их купить".
Успех института Дихтера в манипуляции поведением покупателей (а доходы
института уже в середине 50-х годов составляли баснословные по тем
временам суммы) привлек политиков. Так из рекламы товаров психоанализ
был перенесен в манипуляцию сознанием в политической сфере. В принципе,
задачи были схожи. Как пишет Журнал "Тайм", "политическая реклама
приближается к коммерческой, просто-напросто заменяя товар
кандидатом"[14] <#14>. В 1960 г. Дихтер был советником в избирательной
кампании Кеннеди. После выборов стало возможным проверить эффективность
его рекомендаций на огромном статистическом материале. Его стали
привлекать как консультанта в избирательных кампаниях в международном
масштабе.
В 1957 г. принципы использования психоанализа в рекламе обобщил
известный американский социолог Вэнс Пэккард в своем бестселлере "Тайные
искусители". Эта книга до сих пор считается классическим трудом в
рекламном деле. В дальнейшем психоанализ стал дополняться методами
герменевтики, семиотики (науки о символах), этнографии и культурологии -
оставаясь ядром междисциплинарного подхода.
Вслед за институтом Дихтера в США возникли другие известные
исследовательские центры, где изучались возможности использования
психоанализа для манипуляции сознанием - уже по более частным
направлениям. Известный психолог Луи Ческин, который также одним из
первых применил психоанализ в рекламе, директор "Американского института
по исследованию цвета", вел обширные работы по воздействию на
подсознание с помощью окраски. На этих работах строилась реклама таких
фирм, как "Проктер энд Гэмбл" (парфюмерия), "Филип Моррис" (сигареты),
"Дженерал Фудс" (пищевые продукты). Все это товары массового спроса, и
полученный при их продаже статистический материал был огромен, так что
Луи Ческин имел хороший объект исследования и получил впечатляющие
результаты. По ним можно было определить, например, какие эмоции
возбуждает в подсознании цветовая гамма избирательного плаката в
приличных кварталах и в трущобах, у людей разного возраста, с разными
доходами и уровнем образования, разной национальности и т.д.
В области радиовещания велись большие исследования того, как влияет на
подсознание пол диктора, тональность и тембр голоса, темп речи. Все эти
параметры стали подбирать в зависимости от того, какие струны в
подсознании требовалось затронуть при том или ином сообщении. Во время
избирательной кампании Кеннеди психоаналитики предсказывали, что в
радиодебатах он будет проигрывать Никсону в определенных штатах из-за
слишком высокого голоса и "гарвардского акцента" - там низкий и
грубоватый голос Никсона будет восприниматься как более искренний.
Кеннеди советовали при любой возможности избегать радио и использовать
телевидение - при зрительном восприятии проигрывал образ Никсона. После
выборов анализ голосования в разных аудиториях подтвердил расчеты
аналитиков.
Важное направление в использовании психоанализа открыл Джеймс Вайкери -
он изучал подсознательный фактор в семантике, то есть воздействие слова
на подсознание. Очевидно, что именно в сфере языка лежат главные
возможности манипуляции сознанием. Известно, например, что на
подсознание сильно действует слово /жизнь/ и производные от него, в том
числе приставка /био-/. Она к тому же имеет добавочную силу оттого, что
ассоциируется с наукой и пользуется ее авторитетом. Поэтому в рекламе
эти знаки используются очень широко. Стоит бросить взгляд на московскую
газету, и сразу бросается в глаза: "Магазин здоровья - БиоНормалайзер",
"Лавка Жизни... Молодая грудь... Биомаска для груди за 100 руб." и т.д.
Отработанные на массовом объекте в области рекламы в торговле, найденные
методы и приемы семантики были перенесены затем в идеологическую и
политическую сферы.
Пожалуй, самую широкую известность принесло Вайкери не это
фундаментальное направление, а потрясающее открытие, названное им
"сублиминальной" (т.е. подсознательной) рекламой или сублиминальным
кино[15] <#15>. Известно, что процессы восприятия нелинейны, они имеют
четко выраженные пороги. В сознание человека поступают только те
сигналы, которые по своей силе и продолжительности превышают некоторый
порог, а остальные, более слабые и краткосрочные сигналы (шумы)
отсеиваются. Но что с ними происходит?
Вайкери договорился с владельцем кинотеатра в Нью-Джерси и провел такие
опыты. Он поставил второй кинопроектор, который в промежутках между
кадрами кинофильма на короткое мгновение (0,003 секунды) проецировал на
экран слова "Кока-кола" и "Ешьте поп-корн" (воздушная кукуруза). Эти
сигналы были ниже порога восприятия, так как сознание фиксирует
зрительные образы, которые задерживаются не менее 0,05-0,06 секунды.
Сигналы, посылаемые вторым проектором, сознание зафиксировать не могло.
Даже те, кто был предупрежден, не смогли заметить этих кадров. Но
глаз-то их видел, и Вайкери предположил, что сигналы отпечатываются
где-то в подсознании.
Эти опыты продолжались несколько месяцев и давали устойчивый результат:
на тех сеансах, на которых включался второй кинопроектор с рекламой,
продажа кока-колы в буфете выросла на 16, а продажа воздушной кукурузы
на 50 процентов. Для рекламы подобных продуктов эффективность была
беспрецедентной. Но главное заключалось в сразу же понятой специалистами
новой огромной возможности манипулировать поведением человека вообще. С
помощью самых разных сигналов, посылаемых ему с интенсивностью выше
"порога регистрации" (глазом, ухом, обонянием), но ниже "порога
восприятия" (сознанием). Это получило название воздействия на
подсознание на уровне /подвосприятия/ (subperception). Вскоре после
опытов Вайкери исследования в этом направлении почти исчезли из открытой
печати.
Примечание: вообще говоря, эффект 25-го кадра не нашел подтверждения
(результаты Вайкери былифальсифицированы).
Использование сублиминального воздействия запрещено в рекламе. Однако
наличие в видеороликах "25-го кадра" обнаруживается только с помощью
аппаратуры. Примечательно, что в России ни разу не было сделано
официального заявления, что на телевидении существует обязательный
контроль рекламы (и вообще передач) на отсутствие в них знаков
подпорогового действия. Более того, в Москве широко рекламируются
видеокурсы иностранных языков фирмы "Intellect", которые, как сказано,
"делают возможным запоминание за 60 часов занятий от 2000 слов, которые
остаются в памяти на долгие годы, даже если язык не используется".
Основаны эти курсы якобы на сублиминальном воздействии. В рекламе так и
сказано: "25-й кадр из-за сверхвысокой эффективности был запрещен в
рекламе. Но не в образовании. Начиная с 50-х годов методика интенсивного
обучения использовалась спецслужбами разных стран для подготовки агентов
и дипломатов!". И вот теперь - доступна для всех простых россиян. За
небольшую плату в память будут вбиты 2000 слов, которые застрянут там
навсегда "даже если язык не используется". Иными словами, реклама прямо
обещает, человек будет искалечен, ибо память может работать только
непрерывно очищаясь от того, что не используется. Без забывания нет
активной памяти. Но это лирика...
Из психоанализа в доктрину манипуляции сознанием перешло важнейшее для
этого дела понятие "/психологическая защита/". Вначале этим понятием
обозначалось явление личностное, внутрипсихическое, потом рамки
расширились и стали говорить о "психологической защите" в межличностных
отношениях, а затем и межгрупповых. Сейчас, например, в прикладной
психологии есть направление, занятое постановкой психологической защиты
делегаций, отправляющихся на переговоры.
Поставил проблему защитных механизмов психики, противодействующих
внедрению извне, сам З.Фрейд (в связи с сопротивлением пациента
терапевтическому воздействию психоаналитика). Последователи Фрейда
разработали разделы проблемы - выявили те "границы", те структуры
психики, которые находятся под защитой (например, образ /Я/,
самооценка), основные классы угроз и ущерба, признаки "запуска"
механизма защиты (возникновение тревоги) и главные средства этого механизма.
Понятно, что успех манипуляции сознанием наполовину зависит от умения
нейтрализовать, отключить средства психологической защиты каждой
личности и общественных групп. Поэтому весь накопленный в психоанализе
интеллектуальный багаж был воспринят теми, кто посвятил себя разработке
технологии манипуляции. Главное, пожалуй, было взято уже не из
классического психоанализа личности, а из учения о коллективном
бессознательном. К нашей проблеме прямо относится развитая Карлом
Густавом Юнгом в книге "Архетип и символ" идея о защитной роли /символов/.
Родившись как тип власти вместе с капитализмом и идеологией, манипуляция
сознанием как раз и стала возможной благодаря тому, что был снят тот
защитный пояс символов, который придавал прочность сознанию христианской
Европы Средневековья. Протестантизм, дав этическую основу для
капитализма, одновременно разрушил священные образы. Карл Густав Юнг
пишет: "Бессознательные формы всегда получали выражение в защитных и
целительных образах и тем самым выносились в лежащее за пределами души
космическое пространство. Предпринятый Реформацией штурм образов
буквально пробил брешь в защитной стене священных символов... История
развития протестантизма является хроникой штурма образов. Одна стена
падала за другой. Да и разрушать было не слишком трудно после того, как
был подорван авторитет церкви. Большие и малые, всеобщие и единичные,
образы разбивались один за другим, пока наконец не пришла царствующая
ныне ужасающая символическая нищета... Протестантское человечество
вытолкнуто за пределы охранительных стен и оказалось в положении,
которое ужаснуло бы любого естественно живущего человека, но
просвещенное сознание не желает ничего об этом знать, и в результате
повсюду ищет то, что утратило в Европе".
Можно считать, что Реформация (эта "великая Перестройка Европы") задала
всем будущим манипуляторам главный принцип: перед овладением умами людей
необходима подготовка - разрушение священных образов ("штурм символов").
Ниже мы рассмотрим на ряде примеров, как проводилась эта подготовка в
годы нашей перестройки (которую А.Н.Яковлев уподобил уже Реформации).
Сегодня проблема психологической защиты (и ее нейтрализации) продолжает
развиваться и в струе внутриличностного психоанализа. Важной концепцией
стало представление психики человека как арены борьбы множества
составляющих его "субличностей" - частичных /Я/. В этой борьбе верх
может брать то одна, то другая ипостась человека, то одна, то другая
сторона его /Я/. Этот "победитель" и программирует поведение[16] <#16>.
С этой точки зрения, задача манипулятора - правильно определить, на
какое суб-/Я/ ему выгоднее всего ставить и как помочь этому частичному
/Я/ одолеть в человеке своих противников.
Толчок разработке этой концепции, видимо, дала психоаналитическая
интерпретация романа Достоевского "Братья Карамазовы". Согласно этой
трактовке, совокупность всех членов семьи Карамазовых, включая
"незаконорожденного" Смердякова вместе и составляет человеческую
личность. В ней происходит непрерывная борьба рассудочного Ивана со
страстным Митей и чистым душой Алешей, с похотливым стариком Карамазовым
и подлым Смердяковым. И в кульминационный момент верх берет Смердяков
при тайном союзе с разумом и моралью Ивана. Сейчас говорится, впрочем,
что Достоевский так изобразил именно русского человека, но это уже
конъюнктура, проблема глубже.
Пожалуй, можно считать бедствием рода человеческого тот тяжелый вывод, к
которому пришли прагматики от психоанализа, подрядившиеся сначала
манипулировать сознанием в коммерческой рекламе, а потом и в политике:
проще всего манипулятору войти в союз с низкими и темными суб-/Я/
человека. Легче возбудить и превратить в мощный импульс порочные,
подавляемые влечения, усилить и "подкупить" их, побудить сделать
противное всей личности в целом дело. Пусть эта победа союза
манипулятора с низменной ипостасью человека временна и даже
краткосрочна. Для целей манипуляции этого обычно достаточно, ему важно
добиться нужного поступка - пусть потом разум и совесть человека
раскаиваются. Как любят говорить, прыгая от радости, все манипуляторы,
"поезд уже ушел". Склонность именно низких черт характера к заключению
союза с "внешним врагом" - манипулятором - есть общий вывод множества
исследований. А бедствием человечества это стало потому, что именно на
этой основе возникла огромная индустрия активизации низменных влечений
человека, которая непрерывно отравляет всю массовую культуру и сферу
общения.
Социальная психология имеет в качестве объекта не отдельную личность, а
/группы/ людей. С точки зрения возможности манипулировать поведением
групп и даже масс, большое значение для возникновения целого большого
направления социальной психологии имела вышедшая в 189* г. книги Гюстава
Ле Бона "Психология масс" и "Душа толпы". Идеи, высказанные Ле Боном,
дополняли и развивали многие психологии и философы (например, и З.Фрейд
в книге "Массовая психология и анализ человеческого /Я/"). На прошедшей
в середине 1990-х годов в США дискуссии о месте социальной психологии ее
прикладная роль был определена инициатором дискуссии четко - "разработка
систематизированных техник формирования образа мыслей и поведения людей
в отношении друг друга, то есть разработка поведенческих технологий".
При этом из литературы по социальной психологии видно, что "коррективы в
поведение" эти технологии предполагают вносить /без ведома/ субъектов
человеческих отношений. Иными словами, речь идет именно о манипуляции, а
не обучении или свободном выборе. Эта установка выражена и в
президентском обращении Г.Оллпорта, избранного в 1947 г. президентом
созданного тогда Отделения социальной психологии Американской
психологической ассоциации - никаких сомнений в праве психологов
корректировать поведение людей без их ведома и согласия[17] <#17>.
Начиная с 60-х годов социальная психология перешла к массированным
экспериментальным исследованиям, на базе которых и вырабатывались
"поведенческие технологии". Конечно, социальная психология к выработке
методик манипуляции не сводится, но для нас здесь важна именно эта сторона.
В рамках психологической доктрины развивается с начала века и другое,
параллельное психоанализу течение - /бихевиоризм/ (от слова /behavior/ -
поведение). Его основатель Д.Уотсон еще в 1914 г. заявил, что "предметом
психологии является человеческое поведение". Позже он даже утверждал,
что любого младенца можно превратить в судью или преступника. Иными
словами, технологии манипуляции и программирования всесильны. В отличие
от психоанализа, бихевиористы отвлекаются от всех субъективных факторов
(мышление, эмоции, влечения и т.д.) и рассматривают поведение
исключительно как функцию внешних стимулов. Это - крайне механистическое
представление человека, который рассматривается как машина, управляемая
извне с присущим машине детерминизмом (точной предопределенностью
реакции в ответ на управляющее воздействие).
В 70-е годы бихевиоризм поднялся от простых механистических аналогий к
понятиям кибернетической машины (необихевиоризм, связанный с именем
Фредерика Скиннера из Гарвардского университета). Автоматизировав свои
лабораторные устройства, Скиннер провел огромное число экспериментов на
животных, а потом и на человеке. В своей популярной книге "Поведение
животных" виднейший специалист в этой области Н.Тинберген уклончиво
говорит о трудах основателя необихевиоризма: "В этих книгах, вызвавших
бурю споров, Скиннер излагает свое убеждение, что человечество может и
должно обучиться "приемлемым" формам поведения".
Гораздо определеннее выражается современный авторитет в области
психоанализа Э.Фромм: "Психология Скиннера - это наука манипулирования
поведением; ее цель - обнаружение механизмов "стимулирования", которые
помогают обеспечивать необходимое "заказчику" поведение"[18] <#18>.
По мнению Фромма, в США "невероятную популярность Скиннера можно
объяснить тем, что ему удалось соединить элементы традиционного
либерально-оптимистического мышления с духовной и социальной
реальностью". Иными словами, он вновь дал среднему классу США надежду на
то, что держать человека под контролем можно, причем даже без ядерного
оружия.
Фромм пишет: "В кибеpнетическую эpу личность все больше и больше
подвеpжена манипуляции. Работа, потpебление, досуг человека
манипулиpуются с помощью pекламы и идеологий - Скиннеp называет это
"положительные стимулы". Человек утpачивает свою активную, ответственную
pоль в социальном пpоцессе; становится полностью "отpегулиpованным" и
обучается тому, что любое поведение, действие, мысль или чувство,
котоpое не укладывается в общий план, создает ему большие неудобства;
фактически он уже есть тот, кем он должен быть. Если он пытается быть
самим собой, то ставит под угpозу - в полицейских госудаpствах свою
свободу и даже жизнь; в демокpатических обществах возможность
пpодвижения или pискует потеpять pаботу и, пожалуй самое главное,
рискует почувствовать себя в изоляции, лишенным коммуникации с дpугими".
Заметим, что виднейший антрополог и исследователь поведения К.Лоpенц, с
которым во многих пунктах расходится Фромм, также категорически не
приемлет бихевиоризма и объясняет популярность в США этого учения
склонностью к "техномоpфному мышлению, усвоенному вследствие достижений
в овладении неоpганическим миpом, котоpый не тpебует пpинимать во
внимание ни сложные стpуктуpы, ни качества систем... Бихевиоpизм доводит
его до кpайних следствий. Дpугим мотивом является жажда власти,
увеpенность, что человеком можно манипулиpовать посpедством дpессиpовки".
К.Лоpенц видит в бихевиоризме реальную опасность для человечества:
постоянное "воспитание" человека с помощью методов бихевиоризма грозит
превратиться в мощный фактор искусственного отбора, при котором будут
вытеснены, а потом и исчезнут именно те люди, в которых ярко выражены
самые прекрасные высокие качества[19] <#19>.
Но это, впрочем, нравственная оценка, а нам сейчас важен сам факт:
бихевиоризм стал важной составной частью доктрины манипуляции сознанием,
разрабатываемой в области психологических наук.
ј 4. Социодинамика культуpы
Третья доктрина питается знаниями, полученными в большой
междисциплинарной области, которую можно обозначить как /социодинамика
культуры/. Это знания о том, как вырабатываются, хранятся, передаются и
воспринимаются продукты культуры - идеи, фактическая информация,
художественные образы, музыкальные произведения и пр. Это и теории
образования, и исследования в области языка, и информационные науки.
Конечно, в какой-то степени социодинамика культуры перекрывается с
психологией и тесно связана с учением о гегемонии, о котором говорилось
выше. Но главное, что это - представление всего движения элементов
культуры как большой системы, которой можно управлять. А значит,
регулировать потоки так, чтобы побуждать "потребителей культуры" к тому
или иному типу поведения.
Хотя социодинамика культуры занимается в основном количественным
анализом структурных закономерностей движения "продуктов культуры" в
обществе, отвлекаясь и от содержания отдельного сообщения, и от проблем
отдельной личности, многие формальные выводы исследований имеют
практическое значение для воздействия на человека. Любая попытка
манипуляции сознанием требует, как говорят, "подстройки" к аудитории.
Для этого нужно определить ее культурный профиль, язык, тип мышления,
характер восприятия сообщений. Такие данные и поставляет социодинамика
культуры. Технологически более совершенные программы манипуляции
предполагают не просто "подстройку", но и специальные усилия по
формированию культурной среды, подготовки адресата к восприятию
манипулирующих сообщений, "изготовление" мнений и желаний, на которых
можно играть. Это - предмет исследований той же дисциплины.
Общепризнанно, что бурное развитие исследований в области социодинамики
культуры резко увеличили мощность, эффективность воздействия средств
массовой информации. С какой целью и кому во благо - второй вопрос. Как
заметил А.Эйнштейн, "совершенные средства при неясных целях -
характерный признак нашего времени" (или, как более цинично выразился
Пикассо, "сначала я нахожу, потом я ищу"). Впрочем, "неясность целей"
часто вызвана сознательно поставленной дымовой завесой.
Первый, наиболее фундаментальный (для нашей проблемы) вывод
социодинамики культуры состоит в том, что буржуазное общество, в отличие
от сословных обществ, породило совершенно новый тип культуры -
мозаичный. Если раньше, в эпоху гуманитарной культуры, свод знаний и
идей представлял собой упорядоченное, иерархически построенное целое,
обладающее "скелетом" основных предметов, главных тем и "вечных
вопросов", то теперь, в современном обществе, культура рассыпалась на
мозаику случайных, плохо связанных и структурированных понятий. Живущее
в потоке такой культуры общество иногда называют "демократия шума".
Гуманитарная культура передавалась из поколения в поколения через
механизмы, генетической матрицей которых был университет. Он давал
целостное представление об универсуме - Вселенной, независимо от того, в
каком объеме и на каком уровне давались эти знания (советский букварь
был построен по типу университета - для малыша). Скелетом такой культуры
были дисциплины (от латинского слова, которое означает и ученье, и розги).
Напротив, мозаичная культура воспринимается человеком почти
непроизвольно, в виде кусочков, выхватываемых из омывающего человека
потока сообщений. В своем кратком, но очень хорошем изложении сущности
мозаичной культуры известный специалист по средствам массовой информации
А.Моль (в книге "Социодинамика культуры") объясняет, что в этой культуре
"знания складываются из разрозненных обрывков, связанных простыми, чисто
случайными отношениями близости по времени усвоения, по созвучию или
ассоциации идей. Эти обрывки не образуют структуры, но они обладают
силой сцепления, которая не хуже старых логических связей придает
"экрану знаний" определенную плотность, компактность, не меньшую, чем у
"тканеобразного" экрана гуманитарного образования".
Мозаичная культура и сконструированная для ее воспроизводства новая
школа ("фабрика субъектов") произвели нового человека - "/человека
массы/" (его крайнее состояние - /толпа/). О нем с пессимизмом писал
философ Ортега-и-Гассет в известном эссе "Восстание масс". Для нас
главное, что этот "человек массы" - идеальный объект для манипуляции
сознанием. Он вполне соответствует, даже составляет единство с
породившей его (и порожденной им) культурой и ее институтами. В
мозаичной культуре, пишет А.Моль, "знания формируются в основном не
системой образования, а средствами массовой коммуникации".
Запад пережил огромный эксперимент - фашизм. Оказалось, что в
атомизированном обществе овладение средствами массовой информации
позволяет осуществить полную, тотальную манипуляцию сознанием и вовлечь
практически все общество в самый абсурдный, самоубийственный проект.
Соратник Гитлера А.Шпеер в своем последнем слове на Нюрнбергском
процессе признал: "С помощью таких технических средств, как радио и
громкоговорители, у восьмидесяти миллионов людей было отнято
самостоятельное мышление".
Социодинамика культуры - слишком обширная область, и мы будет прибегать
к ее понятиям при разговоре о конкретных приемах или эпизодах
манипуляции сознанием. Здесь отметим только, что из выросшей на этом
знании доктрине (так же, как и из учения о гегемонии) следует
принципиальное положение: если надо "промыть мозги" целому обществу,
совершить над ним крупную программу манипуляции и отключить здравый
смысл нескольких поколений, требуется разрушить систему
"университетского", дисциплинарного образования и заменить гуманитарную
культуру культурой мозаичной. Для этого манипуляторам необходимо
овладеть школой и средствами массовой коммуникации. При этих условиях
можно добиться большего или меньшего успеха, но если эти условия не
обеспечены, успеха достичь почти невозможно.
1. Сейчас, когда угроза со стороны марксизма, вроде бы, отпала,
капитал даже на Западе стал изымать данные рабочим "льготы",
демонтировать "социальное государство". И все идет тихо, ибо
манипуляция сознанием имеет сегодня многократный избыток надежности.
2. Позже, когда Наполеон стал императором, а идеологи продолжали
претендовать на слишком большое участие во власти, он велел
поставить их на место, дав необычно большое жалованье. Кое-кто из
Института оказался, однако, строптивым - жалованье взял, но воду
продолжал мутить. Тогда Наполеон опубликовал в газете блестящую,
великолепную статью против идеологов - тех, кто "дурит людям
голову". Опубликовал анонимно, но так, что все знали, кто
действительный автор. Звезда тех идеологов закатилась, но дело
продолжало жить, и место во власти определилось четко - получать
большое жалованье, но быть в тени.
3. Созданная после русской революции советская школа восприняла
главные принципы старой русской "христианской" школы, которая
воспитывала личность. Она была единой и организованной по типу
университета ("классический" тип). Наша школа довольно долго и
успешно сопротивлялась внедрению в нее принципов "современной"
школы. Сегодня русские учителя, не ведая, что творят, копируют эти
принципы, "улучшая" народное образование России.
4. Кстати, очень интересно выделение тех общественных проблем, в
изучении которых классический марксизм оказывается
малопродуктивным, а марксизм Грамши дает важные результаты
(например, к классу таких проблем относятся национальные конфликты).
5. Грамши - не идеалист, он подчеркивает, что "гегемония, будучи
этико-политической, не может также не быть экономической". Но он
уходит от "экономического детерминизма" истмата, который делает
упор на базисе, на отношениях собственности. Согласно Грамши,
экономика - скелет общества, а идеология - его "кожа". Он пишет:
"Конечно, нельзя сказать, что в человеческом теле кожа это всего
лишь иллюзии, а скелет - единственная реальность, хотя долгое
время говорилось нечто подобное... Не из-за скелета (в узком
смысле) влюбляются в женщину, хотя понятно, насколько скелет
способствует грациозности движений и т.п.".
6. Понятно, что это - большое усложнение формулы Ленина, у которого
"государство - это машина для подавления одного класса другим".
7. Когда "кризис гегемонии" созрел и возникает ситуация "войны",
нужны уже, разумеется, не только "молекулярные" воздействия на
сознание, но и быстрые целенаправленные операции, особенно такие,
которые наносят сильный удар по сознанию, вызывают шок,
заставляющий большие массы людей перейти от пассивности к активной
позиции. Грамши считает это цепной реакцией ("цепочка синтезов") и
называет катарсисом - подобно очищающему и просветляющему
коллективное сознание зрителей действию трагедии в театре.
Переходя с философского языка на язык войны, Грамши пишет: "Под
соотношением военных сил следует понимать не только лишь факт
наличия оружия и военных отрядов, но и возможность для партии
парализовать основные нервные узлы государственного аппарата".
8. В Италии же, например, где интеллигенция была космополитической,
равнодушной к нуждам национальной буржуазии, капитализм развивался
очень вяло.
9. Истмат зародился в культуре, имеющей истоком механическую картину
мира Ньютона, потому-то все его метафоры и аллегории механистичны,
как движение поршня в паровой машине. Как говорят, эта картина
мира покоится на "физике бытия". Иная картина мира стала
складываться в нашем веке, в ней были учтены те "аномалии",
которые исключались из механической картины - необратимости,
нелинейности, флуктуации и цепные процессы, самоорганизация. Это -
"физика становления". Главный ее интерес направлен на процессы
перехода, изменения, катастроф.
10. В свое время, доводя эту мысль до крайности, Рокфеллер сказал, что
американцам, чтобы завоевать сознание африканской интеллигенции,
надо наладить производство всего двух красивых и недорогих вещей:
полуботинок и авторучек. Их человек видит и трогает непрерывно, от
зари до зари. Рокфеллер предлагал не пожалеть средств для
разработки самой лучшей авторучки с роскошным дизайном.
11. Сам Пиранделло тоже понимал эту роль театра. Он писал, что
Муссолини - "истинный человек театра, который выступает, как
драматург и актер на главной роли, в Театре Веков".
12. Довоенное поколение было любознательнее нас, и книга Бехтерева
была, видимо, известна. Когда я был ребенком, моя мать
строго-настрого запрещала мне включать радио и слушать его в
пол-уха, не вдумываясь, как это делают во многих семьях. Я
возмутился такой тирании, а она объяснила: "Если хочешь - сядь и
внимательно слушай, думай над сказанным. А если не будешь
вслушиваться, то вся дребедень останется у тебя в голове. Ты ее и
повторить-то не сможешь, а будешь в нее верить".
13. Гитлер писал в "Майн кампф": "В подавляющем большинстве простые
люди имеют настолько женскую природу, что рассуждение возбуждает
их мысли и их действия в гораздо меньшей степени, чем чувства и
эмоции. Их чувства несложны, они очень просты и ограниченны. В них
нет оттенков, все для них - любовь или ненависть, правильное или
ошибочное, правда или ложь". Пpиемы совpащения такой
массы-женщины, манипуляции ее сознанием - отдельная, довольно
подpобно изученная тема.
14. Основатель телевизионной политической рекламы Россер Ривс писал:
"Я представляю себе избирателя в будке для голосования,
колеблющегося между двумя кандидатами, как покупателя,
колеблющегося между двумя тюбиками зубной пасты в аптеке. Будет
выбран тот сорт, который наилучшим образом запечатлелся в памяти".
Подробнее о политической рекламе можно прочесть в книге
О.А.Феофанова "США: реклама и общество" (М., 1974), а потом
понаблюдать, как применяют наши феофановы свои знания на практике
в России сегодня.
15. В советскую популярную литературу (например, у О.А.Феофанова)
вошло слово "сублимальное" кино. Видимо, по недоразумению открытие
Вайкери связали с важным понятием психоанализа сублимация (т.е.
возгонка, очищение). Под сублимацией понимается переключение
энергии психических влечений с сексуальных объектов на более
возвышенные цели, например, на художественное творчество
(Э.Фромм). К сублиминальным воздействиям это отношения не имеет.
Иногда в русской литературе открытый Вайкери способ воздействия
называется "оккультным внушением". Это - тоже неудачный перевод
слова oсcult, что в данном случае значит просто "скрытый". В
русский же язык слово "оккультный" вошло в смысле "тайный
мистический", что никакого отношения к скрытому внушению Вайкери
не имеет.
16. В популярной американской книге Л.Прото "Кто играет на ваших
струнах" личность представлена как марионетка, за управляющие нити
которой дергает около десятка скрытых в ее сознании человечков.
17. Это при том, что этический кодекс Американской психологической
ассоциации требует, чтобы объекты психологических опытов были
информированы о всех последствиях эксперимента и заявили о
добровольном согласии в нем участвовать.
18. Излагая учение бихевиоризма, Фромм поднимает общую проблему
отношений науки и морали. Скиннер принципиально уходит от вопроса
целей воспитания. Он в своей лаборатории отыскивает только методы
воздействия на поведение. "Когда же мы от лабораторных условий
переходим к условиям реальной жизни, - пишет Фромм - то возникают
серьезные трудности, связанные как раз с вопросами: зачем человека
подвергают манипуляции и кто является заказчиком". На деле и поиск
методов вовсе не является нравственно нейтральным, и в текстах
Скиннера можно выявить его ценностные установки.
19. Понятно, что "приемлемое" поведение с точки зрения социальных и
культурных норм США в данный исторический период предполагает
именно посредственный профиль качеств. Фромм подводит итог
довольно общему мнению: "В конечном счете бихевиоризм берет за
основу буржуазную аксиому о примате эгоизма и собственной пользы
над всеми другими страстями человека".
Ю.Ю. Воробьевский
МИСТИКА ФАШИЗМА
Наша тема, несомненно, вызовет два главных возражения. Первое из них связано с
достоверностью приведенных фактов, а второе - с актуальностью столь "экзотических"
проблем.
Сразу внесем ясность. Материал основан на закрытых до недавнего времени
трофейных архивах одной из элитарных эсэсовских структур (об этом речь впереди).
Кроме того, автор опирается на данные организаций, специализирующихся на
изучении вопросов тайной мировой политики, в частности, международной ассоциации
"Политика герметика". И наконец, используются интервью, взятые у представителей
современных мистических орденов, недоступных для большинства исследователей.
Актуальность проблемы возрождения фашизма доказывать не приходится.
Документальные свидетельства о мистических и оккультных корнях этого
политического движения выводят тему "мистики фашизма" из разряда экзотических,
придают ей статус весьма серьезной. Более того. Именно изучение и использование
протофашистскими идеологами чрезвычайно длительных исторических тенденций и
опыта тайных обществ, пронесенного через века, делают фашизм чрезвычайно живучим.
Нет сомнений: нынешними теоретиками этого направления уже учтены те ошибки, о
которых мы будем говорить.
Если фашизм явится сейчас перед нами, то, не считая некоторых атавизмов, мы уже
не увидим его прежним. Он возродится гораздо более тонким, неявным, страшным.
Оснащенным новой фразеологией и тактикой, а не тем, каким представляют его по-прежнему
кондовые средства массовой информации? Способно ли общество распознать его в
новом обличье?
Рассматривая историю вопроса, мы не считаем нужным педалировать параллели с
сегодняшней политической актуальностью. Надеюсь, квалификация аудитории не
требует усиленных акцентов и прямолинейной пропаганды. Надеюсь также, что жанр
журналистского расследования не слишком шокирует читателя, привыкшего ставить
между научностью и наукообразием знак равенства.
Нюрнберг, 8 августа 1946 года. Представитель обвинения: "Вы бывший штурмбанфюрер
СС Вольфрам Зиверс, руководитель "Аненэрбе"?" Подсудимый: "Да". Допрос посвящен
опытам СС над заключенными концлагерей. Зиверс отрицает свою причастность к ним.
Он говорит о Шамбале, Агарте, пользуется мистическими терминами. Большинство
присутствующих не имеет о них ни малейшего представления. По залу
распространяется шумок недоумения. Наконец бывший полковник начинает говорить об
одном из основателей "Аненэрбе", докторе Хильшере. Допрос резко обрывают.
Заглянем в список иерархов СС. Зиверс имеет право носить серебряный перстень с
черепом и кортик. Это говорит о достаточно высокой степени посвящения. Однако в
общем списке СС штурмбанфюрер стоит на скромном 1082 месте.
Странно: Нюрнбергский трибунал приговорил его, обыкновенного полковника, к
смертной казни наряду с представителями элиты рейха. Может быть, не чин
определял его истинное положение? И что это за странное название - "Аненэрбе"?
Французские исследователи Жак Бержье и Луи Повельс в своей книге "Утро магов"
упоминают еще одну странную подробность. Перед казнью Вольфрам Зиверс осуществил
какой-то таинственный ритуал. Охранники ничего не могли понять в странных
телодвижениях и непонятных словах эсэсовца, похожих на заклинания. Участвовал в
ритуале и загадочный Хильшер. Парадокс: он был допущен в камеру осужденного, как
посетитель. А сам, будучи, как мы помним, одним из основателей "Аненэрбе",
избежал наказания. В 1989 году в Нью-Йорке вышла книга "Мессианское наследие",
авторы которой цитируют одного из обвинителей союзников. По его словам, из
документов Нюрнбергского процесса были сознательно изъяты свидетельства о
ритуальных и оккультных аспектах третьего рейха.
Близкий к масонским кругам писатель Тревор Равенскрофт в своей книге "Копье
судьбы" прямо написал об общих духовных источниках фашизма и некоторых
современных чрезвычайно влиятельных тайных структур. "Те, кто знал, хранили
молчание. Лидеры секретных обществ, связанных с формированием мировой политики,
понимали: они отнюдь ничего не выиграют от разоблачения сатанинской природы
нацистской партии".
Что ж, попробуем заглянуть за обманчивую завесу банальной историографии.
Попытаемся проникнуть в сферу, само существование которой рационалистический ум
нынешних ученых чаще всего игнорирует напрочь. Возможно, именно так мы дадим
ответы на вопросы, актуальность которых отнюдь не сокращается с годами. Как
Гитлер сумел зачаровать миллионы своих сограждан? Кто выиграл в результате
мировых войн? Как была развернута с Запада на Восток чудовищная мощь вермахта?
Информация международной ассоциации "Политика герметика". В австрийском городке
Ламбах существовал бенедектианский монастырь. Его настоятелем был некий Теодор
Хаген. В конце ХIХ века он совершил продолжительное путешествие на Ближний
Восток. Целью был поиск эзотерических знаний, которые использовались при самом
создании ордена, но постепенно были утрачены.
Хаген привез огромное количество каких-то древних манускриптов. Их содержание
осталось загадкой даже для братии. Известно только, что настоятель дал заказ
местным мастерам - сделать в своем аббатстве странные барельефы. Их основой стал
древний знак свастики.
Интересное совпадение: примерно в это же время в церковном хоре монастыря пел
один худенький мальчик. Звали его Адольф Шикльгрубер. После смерти Теодора
Хагена в аббатство пожаловал цистерианский монах Йорг Ланс фон Либенфельс.
Почему-то загадочные манускрипты Востока братия отдала ему без малейшего ропота.
Материалы, полученные Либенфельсом, позволили ему основать новое духовное тайное
общество. Оно получило название Орден нового храма.
В 1947 году Либенфельс напишет, что именно он привел Гитлера к власти. Но это
будет потом. А пока, на рубеже веков, Орден нового храма стал одним из центров
малоизвестного у нас оккультного течения. Оно называлось "виенай". В переводе со
старонемецкого - "посвящение".
К этому течению относился и учрежденный в Вене орден Гвидо фон Листа. Уже сама
подпись этого странного человека говорит посвященным о многом. В нее вплетена
пятиконечная алхимическая звездочка. Она намекает на преемственность ордена по
отношению к традициям загадочного движения розенкрейцеров, проявившегося в эпоху
Возрождения.
Алхимия была одной из излюбленных дисциплин розенкрейцеров. Однако изначально
речь шла не столько о трансмутации металлов в золото, сколько о преобразовании
духовном. "Перековать человека" - это знакомое нам словосочетание пришло в
политический лексикон именно из недр розенкрейцеровских лабораторий.
Нарочито запутанная терминология алхимиков оказалась идеальной для сокрытия
новых, крамольных по тем временам идеологических и политических целей.
Тайномыслие проявилось в тайнописи. Через нее, словно через магические фильтры,
посвященные могли различать те скрытые смыслы, которые предназначались им одним.
Как это происходило, рассказывается в книге современного масонского
исследователя Робера Амбелена. Если немного упростить, суть такова. Сам образ
получения благородного золота из обычного свинца стал зашифрованным понятием
равенства. Ведь революционной целью розенкрейцеров было снятие сословных
перегородок на пути любого талантливого простолюдина. Точно так же в терминах
астрологии, высвобождавшей посвященного от предопределения судьбы,
зашифровывалось понятие "свобода". А в терминах метафизики проступал намек на
еще одно политически-магическое слово - "братство". Итак, свобода, равенство,
братство. Увы, нет такой справедливой идеи или лозунга, под которым бы не были
пролиты моря человеческой крови.
В конце ХIХ века Лист произвел революцию в наследии розенкрейцеров. На смену
общегуманистическим пришли пангерманские, нордические идеи. В своей книге "Мистериальный
язык индогерманцев" Лист писал о германской традиции как исключительной
носительнице духовности и мудрости предков, обитавших на древнем континенте
Арктогея. Здесь же была помещена карта этой легендарной земли со столицей Туле.
Молодой Гитлер встречался в Вене с Листом. Интересно и то, что одной из
активисток его ордена была Матильда Людендорф, супруга начальника германского
Генштаба. Среди сохранившихся документов ордена Листа есть многозначительная
резолюция о распространении идеи "виенай" в германском генералитете.
Начинался ХХ век. Дочь обрусевшего немца Елена Блаватская уже оживила в сознании
европейцев идею грядущего мессии. Альфред Розенберг, будущий министр восточных
территорий еще жил в России и вчитывался в "Протоколы сионских мудрецов".
Всемогуществу рациональной науки поклонялись, как божеству. Однако по крупицам,
собранным на Востоке и Западе, кто-то уже восстанавливал древние культы. В тиши
профессорских кабинетов искали единственно верные слова и звуки. Еще немного - и
они войдут в резонанс с душами добропорядочных европейцев, поднимут их на
невиданную борьбу. В лабораториях социальной алхимии словно гомункула в реторте
уже выводили вождя. Еще немного - и оптимальный вариант будет найден. Тогда
растерянные нули на улицах получат единицу. Она встанет перед ними, придав всем
неудачникам унылого мира прибылей и наскучивших христианских догм гигантское
значение.
В начале 10-х годов в Германии появился некий барон Зеботтендорф. Вскоре он был
посвящен в Германен орден. В эту суперложу входили и общество Гвидо фон Листа, и
Орден нового храма, и многие другие им подобные структуры. В Мюнхене
Зеботтендорф основал еще один филиал - общество Туле. Его символом стал кинжал
на фоне дубовых листьев. Позднее точно такие же кинжалы с надписью "Моя честь -
верность" будут вручаться посвященным в черный орден СС.
Работая в архивах, автор этих строк обнаружил уникальный документ. Это список
структур, входивших в Германен орден. Он датирован 1921 годом. Кроме уже
названных нами обществ, в качестве филиала Туле, здесь фигурирует и Национал-социалистическая
рабочая партия Германии. В общем перечне она стоит на скромном 34-м месте.
Итак, тайное общество, созданное "посвященными", организовало партию, о которой
вскоре узнает весь мир. Идеи, культивируемые в узком кругу, стали адаптироваться
к сознанию широких масс. Социальный состав новой партии оптимален для этого. Во
главе стоит слесарь Антон Дрекслер. Здесь же спортивный журналист Харер.
Фронтовик Гитлер вступил в НСДАП под номером семь (счастливое число - знак
судьбы - считал он).
Рядом со списком Германен орден - ряд интересных бумаг, касающихся судьбы барона
Зеботтендорфа. На самом деле родился он в семье машиниста из Дрездена. Звали его
Рудольф Глауэр. Занявшись торговлей, в начале века он осел в Турции. Потом был
почему-то усыновлен четой фон Зеботтендорф. Вскоре после этого странного
поворота судьбы он и вернулся в Германию. И вдруг, словно снабженный какими-то
верительными грамотами, стал одним из руководителей крупнейшей мистической
структуры.
Впрочем, найденные нами документы отчасти проясняют его необычайно высокий взлет
по лестнице посвящения. Тексты писем, насыщенные руническими знаками, древними
мистическими символам, выдают в авторе изрядное знание оккультных наук. Есть
даже след очевидной колдовской попытки воздействовать на сознание человека через
его изображение. На портрете некоего господина, точнее, на его лбу, аккуратно
нарисованы три руны. Точно такие же мы видим на обложке устава Германен орден.
Стремление привлечь нового, вероятно, влиятельного адепта - очевидно.
Но как же приобщился к столь специфическим знаниям сын скромного машиниста?
Слово брату Маркиону, члену "Круга Тэба", координационного совета тайных обществ
Франции: "Зеботтендорф был посвящен своим приемным отцом в Турции в одно
оккультное общество. Оно имело революционную направленность и было близко к
секте "ден ме", что означает "оборотни". Запомним эти факты. Они еще пригодятся
в нашем расследовании.
Прошли годы. Уже горел Рейхстаг. Потом Гитлер пожимал руку президенту
Гинденбургу, приведшему его к власти. Потом - занимал кабинет рейхсканцлера.
Все это - история явная. Но была и скрытая. Рассказывает член международной
ассоциации "Политика-герметика" Александр Дугин: "В 1933 году в Мюнхене
проходила историческая выставка под названием "Аненэрбе", что означает "наследие
предков". Организовал ее профессор Герман Вирт. Среди экспонатов выставки были
древнейшие рунические и проторунические письмена, собранные в Палестине, пещерах
Лабрадора - по всему свету.
Вирт утверждал: у истоков современного человечества стоят две проторасы.
Нордическая, духовная раса Севера, и гондваническая, охваченная низменными
инстинктами, раса Юга. Вирт считал, что потомки этих древних рас рассеяны между
различными современными народами.
Внимание к выставке проявило руководство набиравшей силу СС. К этому времени эта
организация, вылупившаяся из маленьких охранных отрядов партии, переросла свою
роль охранительницы вождей. Здесь уже пытались взять на себя функции защиты
нордической расы в генетическом, духовном и мистическом плане. Для этого
требовались особые знания. Их искали в прошлом. Охотно вспоминали, в частности,
легенду о дающей власть над миром чаше Грааля. В СС к этому относились не просто
как к красивой легенде. Да и Гитлер допускал, что Грааль - это камень с
руническими надписями. И они несут неискаженную, как в более поздних типах
письма, мудрость прошлого. Забытые познания нечеловеческого происхождения.
Позднее эсэсовцы предприняли активные поиски чаши Грааля в замках катаров,
еретиков XI-XIII веков на Пиринеях. Есть даже слухи, что эти экспедиции
увенчались успехом. Однако руководивший ими штурмбанфюрер СС Отто Ран в 1938
году загадочно исчез.
Не случайно выставку Вирта посетил сам Гиммлер. Он был поражен
продемонстрированной наглядностью выводов о превосходстве нордической расы.
Рейхсфюрер предложил Вирту сотрудничество. Так была создана организация "Аненэрбе".
Ей предписывалось изучение наследия предков в самом широком смысле.
К началу 30-х СС сложился уже в самый настоящий орден, сформированный по
принципу орденов средневековья. Это была антихристианская организация. Праздники
здесь отмечались по руническому зодиакальному кругу. Главным был день летнего
солнцестояния. Основной ритуал - поклонение огню. Сохранились весьма
показательные приказы, подписа66ые лично Гиммлером. Они предписывают, в
частности, разделить СС на тех, кто может доказать свое арийское происхождение с
1650 года и на всех остальных. Сохранилась также фотография Гиммлера,
датированная 2 июля 1936 года. В день тысячелетия со дня смерти Генриха I
рейхсфюрер возлагает цветы на могилу прусского короля. Гиммлер считал себя
воплощением своего древнего тезки. После гибели Рейха, он был задержан,
пробираясь в Баварию именно к этой могиле. До 2 июля оставалось несколько дней.
Зачем ему это было нужно - так и останется загадкой. Вскоре Гиммлер покончил с
собой. Но то, что это был человек весьма своеобразных, мистических воззрений -
факт. Впрочем, ровно как и Гитлер, считавший себя воплощением императора
Фридриха II. Как видим, представления о переселении душ, внесенные в европейское
сознание Еленой Блаватской и Рудольфом Штайнером, были близки вождям рейха.
Итак, пути Гиммлера пересеклись с путями доктора Вирта. И это - не случайно.
Расшифровывая древние письмена, Вирт сделал вывод:
Библия - лишь пересказ гораздо более древних познаний человечества. Позднее, уже
попав в опалу, он обобщил свои выводы в книге "Палестина бух", которая так и не
была издана и единственный экземпляр рукописи которой загадочно исчез уже в 50-е
годы. Эти разработки ставили евреев, якобы узурпировавших в Библии древние
нордические знания, в положение мистического врага арийцев. Однако тоталитарное
государство уже вскоре сделает из всего этого конкретные полицейские выводы. В
концлагеря пойдут эшелоны, наполненные людьми, которые считались расово и
генетически неполноценными. Только наиболее энергичной части еврейского
населения удастся выехать в Палестину".
Замахнувшись на основы библеистики, Вирт выполнял и еще одну важную для нового
режима задачу. Объективно он расчищал фундамент для нового храма. Претендентам
на формирование альтернативной цивилизации нужна была не только новая элита,
которая постепенно начала аккумулироваться в СС, но и нечто большее. Новый
сверхстимул, способный по примеру мировых религий увлечь миллионы.
Сам Гитлер говорил: "Тот, кто видит в национал-социализме только социально-политическое
явление, не понимает в нем ровным счетом ничего". Он называл свое движение
революцией. И это была небывалая консервативная революция, обращенная в прошлое.
Так идеи Вирта вошли в резонанс со специфическими представлениями иерархов рейха.
Вскоре в распоряжении загадочного профессора оказалась мощная структура,
располагавшая пятью десятками институтов. Заместителем Вирта стал уже знакомый
нам доктор Хильшер.
В "Аненэрбе" всерьез занялись не только изучением, но и возрождением древних
мистических культов. Не случайно философ Эрнст Юнгер писал, что Хильшер - ни
больше, ни меньше - основал новую церковь. И весьма продвинулся в создании новых
обрядов.
Видимо, один из них и имел место в камере смертников, где ожидал казни последний
руководитель "Аненэрбе" Вольфрам Зиверс. Изучая уже известную нам книгу Листа "Мистериальный
язык индогерманцев", можно с уверенностью сказать, что Зиверс и Хильшер обращали
свои заклинания к стихиям, воздевая руки и произнося древние магические слова "ар-эх-ис-ос-ур".
Такова священная формула вечности.
Из книг Листа, Вирта и других подобные заклинания перекочевали затем в закрытые
учебники "Аненэрбе". Над этой практикой можно иронизировать сколько угодно.
Однако не будем бояться мистических терминов. У каждого из них есть вполне
материалистические синонимы. По сути своей, странные звуки и позы, о которых мы
говорим, являются тем, что сейчас принято называть нейролингвистическим
программированием. Воздействие таких технологий на сознание людей чрезвычайно
велико.
Послевоенные исследования показали: фашисты затратили на "Аненэрбе" примерно
столько же, сколько американцы на атомный Манхэттенский проект. И трудно
предположить, что это были затраты на пустые бредни. Теоретикам фашизма
действительно удалось произвести в недрах германского народа психофизический
взрыв небывалой силы. Перед ним тускнеет вся мощь атомного оружия. К
национальному унижению, к славному прошлому нации - вот к каким стихиям
обращались лукавые жрецы нового культа.
Экспедиции "Аненэрбе" в тибетские монастыри, сбор материалов масонских лож,
спецслужб и тайных обществ были делами отнюдь не экзотическими. Так
аккумулировались технологии воздействия на огромные массы людей. Древние
заклинания мистических стихий воплотились в привычную для ХХ века лексику. В
политическую фразеологию национал-социализма.
Культура - это память вне нас. Понимание этого приходит не сразу. С тех пор, как
Шлиман открыл Трою, ученые поверили в правдивость древних сказаний. Изыскания
Юнга заставили уважать мифологическое сознание. Когда были расшифрованы
древнейшие шумерские клинописи и многие сюжеты в них оказались "библейскими",
поколебались привычные представления о путях человеческой истории.
К концу ХХ века наука перестала считать нашего пращура исключительно грубым
дикарем. Но в начале столетия желающих оглядываться назад хотя бы с долей
уважения было не так уж много. Предпочитали смотреть вперед. Вслед за пущенной в
бесконечность стрелой прогресса.
Протофашистские идеологи явно выбивались из этого ряда. Кстати, никто иной как
Бердяев написал такую странную фразу: "фашизм - единственное творческое учение в
жизни современной Европы, есть в такой же мере новое средневековье, как и
коммунизм".
Своеобразные представления теоретиков "Аненэрбе" попытаемся проиллюстрировать
уникальными кадрами. Автор раздобыл эту кинохронику с большим трудом. Она была
снята экспедицией "Аненэрбе" на Тибете. В тридцатые годы он был недоступен для
иностранцев. Однако для эсэсовцев двери почему-то отворились. Даже в монастыри
Лхасы, священной столицы этой загадочной страны.
Вот кинокамера фокусируется на мельнице в руках ламы. Это символ вечно
вращающегося мира, такой же, как и свастика. Время нелинейно, и традиция учит:
все возвращается на круги своя. Понимание этого присутствует практически во всех
мифологических системах. Вслед за золотым веком наступает серебряный, потом -
бронзовый и так далее к концу времен. Из лабиринта этой деградации к новому
циклу человечество пробуждает мессия.
Что же искали в тибетских монастырях фашисты? Восток всегда становился
источником эзотерической мудрости для тайных обществ Европы. Как минимум - со
времен крестовых походов, когда загадочные познания из своих военных походов
вынесли тамплиеры и другие ордена. Но в суетной Европе мудрость постепенно
вырождается. В таких же местах, как Лхаса, жизнь веками равнодушна к течению
времени. Традиция существует здесь практически в чистом виде.
Вот на кинопленке дукпа, освобожденный. Он в состоянии экстаза, однако жесты
строго отточены. Один из них - мизинцем вверх. Это знак воскрешения из мертвых.
Идея бессмертия ариев была одной из главных в рунической магии таких, как
Хильшер и Зиверс. Для более прагматичных политиков она стала синонимом вечного
возрождения фашизма.
Интересны и съемки ритуалов поклонения земледельцев и воинов, кшатриев высшей
касте - жрецам. Пышное шествие конных воинов удивительно напоминает
костюмированные парады, которые ежегодно устраивались фашистами в Нюрнберге. И
поведение Гитлера, вплоть до его жестов, похоже на поведение высших посвященных
в Лхасе. Это не просто совпадения. В третьем рейхе усиленно формировали кастовое
общество. Над германским народом возвышалась партия, над ней стоял орден СС, а
внутри его существовал внутренний круг посвященных - "Аненэрбе".
Уже в 1936 году Карл Юнг писал, что члены СС постепенно превращаются в правящую
касту господ, тевтонских рыцарей или тамплиеров.
14 октября 1943 года, из предосторожности зашифровывая свой текст, философ Юнгер
напишет: "ХIХ век был веком рационализма. ХХ век - век культов. Книболо (Гитлер
- Ю.В.) сам живет в нем, откуда полная неспособность либеральных умов видеть
хотя бы точку, где он находится".
Давайте и мы возьмем на себя труд увидеть в Гитлере не просто политика, но -
существо религиозного культа.
В Вене кипела столичная жизнь. Но будущий фюрер часами мог рассматривать в замке
Хофберг копье Лонгина. При этом он часто впадал в транс. По преданию, именно
этим оружием римский легионер прекратил мучения Иисуса на кресте. Реликвией
обладали Карл Великий, Фридрих II и другие монархи. Считалось, что владелец
Копья Судьбы обретает власть над миром. После аншлюса Австрии Гитлер станет его
владельцем.
Кстати, еще позднее, когда атомные бомбы были сброшены на Хиросиму и Нагасаки,
копье власти временно находилось у президента США Трумена.
Некоторые источники приводят факты ясновидения Гитлера. Однажды во время первой
мировой войны словно неведомая сила заставила его покинуть место, куда тут же
упал снаряд. Подобные случаи были и позднее, во время покушений на фюрера.
После войны Гитлер стал одним из неустроенных в жизни фронтовиков. Такие во все
времена особенно остро воспринимают то, что кажется им гнусностью тыловой жизни.
Страна платила контрибуцию, росла безработица, нувориши жировали. Национальное
унижение достигло предела. Реалии не утешали. И многие устремились в ирреальное.
Интерес к оккультизму возрастал.
Фромм писал, что человеческий мозг живет в ХХ веке, сердце же большинства людей
- все еще в каменном. Поэтому фашизм приходит не справа и не слева, он рождается
изнутри, из самих душ и вбирает в себя и левых, и правых. Использовать эту
ситуацию для закулисных политиков было делом техники. Технология власти стара,
как мир. Для сплочения нации нужен враг. Желательно и внешний, и внутренний.
Гитлер сформулировал: во-первых, это всепроникающий еврейский капитал, а во-вторых,
- зараза коммунизма с Востока.
Затем последовал пивной путч в Мюнхене. Белогвардеец Вискупский прикрывает
Гитлера своим телом, спасая от пули.
Но потом - шумный судебный процесс. Тюрьма Ландсберг. Казалось, все кончено.
Крах.
Однако путч лишь создал первых героев и мучеников грядущей фашистской
цивилизации.
Кинохроника свидетельствует: ритуал их поминовения станет одним из самых
величественных в рейхе. У чаш с горящим пламенем перед рядами соратников
называется имя каждого. Нечто похожее запечатлели и попавшие в распоряжение
автора этих строк современные съемки скрытой камерой. Митинг фашистов в Андах.
Он также посвящен павшим соратникам. И после каждого имени погибшего звучит: "пресенте"
- присутствует. Идея бессмертия ариев возвращается снова и снова. Она имеет не
просто странно-мистическое наполнение. Как мантра, как заклинание, эти слова
внушают: фашизм неистребим. Он вновь возродится, как птица Феникс из пепла.
Названные факты в основном известны. Однако за арестом путчистов последовали
другие, таинственные события. Итак, Гитлер в тюрьме. Вместе с Рудольфом Гессом.
До путча Гесс работал в Мюнхенском университете ассистентом профессора
Хаусхофера. Это немаловажная деталь.
В начале века Карл Хаусхофер являлся военным атташе Германии в Японии. По
сообщению исследователей Жака Бержье и Луи Повельса, там он был посвящен в
тайный орден Зеленого Дракона. После этого ему еще в десятых годах нашего века
открылись двери буддийских монастырей в Лхасе. В годы первой мировой войны
Хаусхофер дослужился до генерала. Его коллег поражали способности этого человека
к ясновидению при анализе военных операций. Считалось, что такое свойство он
развил в себе, общаясь с посвященными Востока.
После первой мировой войны этот таинственный член общества Зеленого Дракона
посвятил себя науке. Он стал одним из основоположников геополитики. Многие
положения этого учения были использованы позднее фашистскими пропагандистами для
обоснования идеи расширения жизненного пространства для германской нации.
После пивного путча едва ли не каждый день Карл Хаусхофер, знаменитый профессор
и генерал, начинает посещать в заточении двух молодых людей. С какой целью?
В 1944 году в кармане сына Хаусхофера Альбрехма, убитого после очередного
неудачного покушения на Гитлера, была найдена окровавленная записка с
загадочными стихами. Подстрочный перевод их примерно таков: "Все зависело от
того, чтобы оттолкнуть демона в его темницу. Мой отец сломал печать, он не
почувствовал дыхания лукавого. Он выпустил демона в мир".
Еще немного позднее, на Нюрнбергском процессе Гесс, якобы находясь в состоянии
амнезии, не узнает своего учителя. 14 марта 1946 года профессор убьет свою жену
Марту и затем покончит с собой в соответствии с ритуалом самурайской чести.
Но это будет потом. А пока Хаусхофер читает в тюремной камере Гитлеру и Гессу
какие-то загадочные лекции. Тут же создается книга под названием "Майн кампф".
Важная деталь: Хаусхофер был близок к обществу Туле. Как мы помним, нацистская
партия стала его политическим филиалом. Очевидно, именно после путча серые
кардиналы истории из этого ордена окончательно остановили свой выбор на склонном
к мистике Гитлере.
Рассказывая об этом, мы опираемся не столько на работы, подобные "Утру магов",
сколько на неопровержимые документы, которые автор держал в своих руках. Нам
удалось обнаружить секретные архивы тайной власти, которые аккумулировались в "Аненэрбе".
Их упорно искали в Англии, Польше, Америке. А оказались они, точнее, их
значительная часть, в Москве.
В 1945 году бойцы Красной Армии, ведя ожесточенные бои в Нижней Силезии, взяли
старинный замок Альтан. Здесь было обнаружено огромное количество бумаг с какими-то
замысловатыми текстами. Это был архив "Аненэрбе". Поразительный концентрат
технологий тайной политики, прихода к власти и манипулирования людьми.
Документами наполнили 25 железнодорожных вагонов. Вскоре они составили Особый
архив СССР. Интересно, что его значительная часть, связанная с мистикой,
практически не подвергалась изучению. Даже нумерацию многих документов сделали
после того, как мы потребовали их для анализа.
Вот устав Германен орден. Первый пункт: сознательное и деятельное участие в
возрождении расовой чистоты и моральной возвышенности всех немцев. Мораль всегда
следует за современными представлениями о рациональности. В Германии начала века
действительно рождалось множество детей с генетическими отклонениями.
Специалисты предрекали: если процесс будет развиваться подобными темпами, то к
1980 году в стране будет рождаться до 60 процентов уродов.
У идеи чистоты крови была и иная подоплека. Она выражалась в концепции "хальгедом".
Одним из ее теоретиков был барон Зеботтендорф. Речь шла о высвобождении
нордической расы из темницы расового смешения, которое воспринималось как
абсолютное зло. Ведь во многих теологических системах конец света видится
временем, когда наступит смешение рас и каст. Впрочем, не будем вдаваться в
тонкости. Важно другое. Из мистической плоскости идея быстро перешла в сугубо
прикладную. Многие теоретические положения расового закона 1934 года словно
списаны с документов Германен орден. В своей же практической части закон
призывает к вытеснению неарийцев, особенно еврейских полукровок, из
государственного аппарата, из адвокатуры, журналистики, медицины, из сферы
культуры и искусства.
Позднее, рассказывает уже известный нам брат Маркион, в СС разработали проект "Лебенсборн",
что означает "семена жизни". Он был связан не просто с евгеникой. Согласно
фашистским теоретикам, улучшение внешних характеристик арийцев гарантировало
возрождение возвышенного духа расы.
О становлении подобных представлений барон Зеботтендорф рассказал в книге с
претенциозным названием "Прежде Гитлера был я". Она вышла в 1933 году. Очевидно,
барону надоело быть "серым кардиналом". Но тут же по рейху был разослан приказ -
книгу уничтожить. Известно, что сохранилось лишь несколько экземпляров. И вот
один из них - передо мной. Почему же полицейские документы, которые мы также
нашли в архиве, столь строго предписывали найти Зеботтендорфа, где бы он ни был
- от Эстонии до Аргентины? Какой секрет он выдал?
Страница, ставшая, очевидно, роковой для основателя ордена Туле. Здесь речь идет
о том, что Гитлер и Гесс были членами этой структуры, а сам фюрер в 1932 году
принял предложение стать Великим магистром Германен орден.
Одним из косвенных подтверждений этой информации стали кадры кинохроники, на
которые мы обратили внимание, ознакомившись с бумагами Германен орден. На
некоторых, особенно ответственных, выступлениях Гитлер делает характерный жест -
руки под прямым углом скрещены на груди. Именно так в документах мистического
ордена описывается ритуальный жест его Великого магистра. Он соответствует
руническому знаку "дак", что означает "двойной топор" - символ власти.
Что же касается Зеботтендорфа, то его не обнаружили. Барон сумел скрыться в
Турции. Но умер он странно. Утонул в Черном море. Это было 8 мая 1945 года.
Какие тайны он унес с собой на дно?
Информация ассоциации "Политика герметика". Хотя сам Гитлер стал Великим
магистром, после его прихода к власти отношение верхушки рейха к мистике внешне
изменилось. В 1935 году членам СС запретили состоять в Германен орден. А потом
он и вовсе прекратил свое существование. С чьей-то подачи среди иерархов "Тысячелетней
империи" стало преобладать мнение, что подобные структуры являются подрывным
еврейским движением.
Найденные нами списки Германен орден весьма красноречивы. Уже в середине
тридцатых многие фамилии помечены офицером гестапо красным карандашом. Так
оккультисты оказались под полицейским колпаком. Их попытка использовать
мистическую энергию народа, как оказалось, имеет и обратную сторону. Этими
поистине сатанинскими силами не пользуются. Им служат. Или просто гибнут.
Вскоре начался отток из СС многих теоретиков, стоявших у истоков рейха. Это
видно уже из списков руководства черного ордена за 1936 и 1943 годы. В 1935 году
основатель "Аненэрбе" Вирт подвергся домашнему аресту. Он провел под замком все
время до конца войны. Похоже, ученый, который искал потомков нордической расы не
только среди немцев, но и среди маори, индейцев и африканцев, стал неугоден.
Режим, как и всякая разрастающаяся государственная машина, был склонен упрощать
идеи. Они породили рейх, но в чистом виде оказались не нужны ему. А Гитлеру,
полностью захваченному своими мессианскими амбициями, возможно, уже не
требовались предтечи.
Отошел от СС и Карл Хаусхофер. Его геополитика была основана на понимании
общности интересов евразийских народов. В качестве их врага рассматривались
атлантические державы - США и Англия. Гитлер же со временем повернул свои
агрессивные устремления на Восток. Кто-то ловко использовал его мистические
настроения. Фюрер считал, в частности, что на месте Сталинграда находилась
столица хазарского каганата, поэтому удар в направлении Волги рассматривался как
уничтожение гнезда древнего иудаизма. И подобных примеров, когда оккультизм
первенствовал в определении военных задач, можно было бы привести немало. Итак,
мистики помогли Гитлеру не только прийти к власти, но и вызвать колоссальный
психофизический взрыв в недрах германского народа. Но предстояло еще направить
эту энергию в нужное русло. Был период, когда вопрос стоял так: на Запад или на
Восток?
Передо мной - эсэсовская карта. Европа разбита на ней на национальные области.
Сам СС рассматривался как наднациональный орден. Он должен был вобрать в себя
всех жрецов и воинов континента для отпора атлантическим державам. Эти
оппозиционные по отношении к политике Гитлера идеи вылились в документ, текст
которого сохранился. Он называется "Хартия СС". Подписал его и Гиммлер. Он
мыслился в планах СС как лидер Евразии. Гитлеру же, отягощенному грузом
националистических предрассудков, отводилась лишь роль германского фюрера.
Среди принципов "Хартии СС" - права человека и этноса, разделение труда в Европе
и свобода вероисповедания. Используется термин "Соединенные Штаты Европы".
Парадоксально, но многие положения "Хартии СС" удивительно напоминают
современные документы Маастрихта. Сколь дикое изумление не вызывали бы подобные
сравнения, давайте не будем волноваться. Истинная история фашизма более сложна,
чем принято считать. И более страшна. Не изучая ее в полной мере, мы вновь
рискуем захлебнуться кровью миллионов.
В ХIV веке русский монах Филофей изрек: Москва есть третий Рим, и четвертому не
бывать. Третий - по отношению к Риму и Константинополю. Рейх Гитлера был также
третьим. После Германии императоров Гогенштауфенов и канцлера Бисмарка.
Так была обозначена историческая преемственность. Не общечеловеческая, а
пангерманистская. Эта концепция в конечном итоге победила, хотя в эсэсовской
оппозиции был иной подход. Условно его можно обозначить, как интерфашизм,
чрезвычайно тонкое и поэтому опасное явление. Возможно, оно еще породит
аргументы для фашистов сегодняшнего дня.
Однако - вернемся к истории. Местом собрания высших посвященных СС был старинный
замок Вайсбург. Он входит в своеобразный мистический треугольник. Его образуют
скалы Экстернштайна, где в прошлые века поддерживался древнегерманский культ
огня, и Тевтобургский лес. По преданию, именно здесь в начале новой эры
предводитель германцев Арминий разгромил три римских легиона. Здесь воедино
соединились германская мистика и воинская доблесть.
Вайсбург мыслился как центр многонационального государства СС, подобного
тоталитарному государству иезуитов, созданному в свое время в Парагвае. В этом
замке даже был подготовлен постамент для чаши Грааля. Однако он так и остался
пустым. Получить власть над миром не удалось. В 40-е годы эсэсовская оппозиция
пангерманизму Гитлера проиграла окончательно.
"Впрочем, "первый звонок" прозвенел еще весной 1924 года, когда фюрер
штурмовиков Рэм провел одну беспрецедентную акцию,- считает Л.Замойский, автор
книги "За фасадом масонского храма".- Отряд Рэта стремительно перешел границу
Швейцарии и направились в Дорнах. Там штурмовики сожгли здание Гетеанума,
принадлежавшего европейскому Антропософскому обществу. При этом были уничтожены
какие-то загадочные архивы. Их владельцем являлся Рудольф Штайнер.
Он был не просто исследователем творчества Гете. Ему приписывали славу
крупнейшего мистика Европы. По оккультным вопросам с ним часто советовались
сильные мира сего. Такие, например, как германский фельдмаршал Мольтке.
Количество учеников Штайнера во всем мире стремительно росло. Их было особенно
много среди людей искусства. В их числе - находившиеся в эмиграции Ульянов,
Богданов, Красин и другие большевики. Но это - разговор отдельный".
Вскоре после погрома Штайнер умер. Но почему же он вызывал такую ярость
штурмовиков? На этот вопрос мы еще попытаемся ответить. А пока отметим: среди
его почитателей было много тех, кто впоследствии займет в рейхе весьма высокие
позиции. К ним, например, относился вождь германского крестьянства Вальтер Дарре.
О его положении говорит уже тот факт, что в списке иерархов СС за 1936 год он
занимает седьмую строку.
В рейхе Дарре был известен как один из авторов принципиально важной для нашего
исследования концепции "кровь и почва". О ее сути рассказывает А.Дугин: "Выбор
между кровью и почвой - основной при создании любого государства. Либо оно
формируется по признаку крови, по принципу этнической исключительности, и тогда
избранная нация живет среди врагов; либо превалирует не родственная кровь, а
общая почва. Имеется в виду единство интересов всех народов, живущих на одной
территории. На земле, которую они вместе должны отстоять. Гитлер выбрал первый
вариант. Рейх был обречен".
Все великие империи - Римская, Византийская, Российская - строились по второму
принципу. Почва выше крови! Великий русский философ Константин Леонтьев писал:
славянство есть, славизма - нет! В то же время и пангерманисты, и панслависты, и
пантюркисты всегда ставили и ставят кровь выше почвы. Так нагнетаются конфликты,
победительницей из которых всегда выходит третья сторона. Ей просто необходимы
шумные ура-патриоты всех национальностей. Запомним этот вывод.
Что же касается Дарре, то он не сделал четкого выбора между кровью и почвой. И
во многом заложил будущие противоречия германской внешней политики.
К Рудольфу Штайнеру и его ученикам мы еще вернемся. А сейчас впору рассказать о
самом знаменитом признаке раскола в элите фашистского рейха. О загадочном полете
Рудольфа Гесса на Британские острова.
Итак, май 1941 года. Гесс поднялся на личном самолете М-110 с аэродрома фирмы "Мессершмидт".
Он отправился в свой таинственный полет. Сохранившаяся карта с пометками самого
Гесса показывает: маршрут был выбран окольный. Наконец - самолет над Югом
Шотландии. Прыжок с парашютом - и высокопоставленный посланник приземляется
недалеко от поместья Дунгвел Кастл. Его владельцем являлся знакомый Гесса лорд
Гамельтон.
И здесь начинаются любопытные совпадения. Впоследствии окажется, что работавший
ранее в Англии сын профессора Хаусхофера Альбрехт рекомендовал Гессу для
контактов именно его, лорда Гамельтона. В исследовательской литературе
существует версия, что учитель Гитлера и Гесса профессор Хаусхофер якобы
разработал для этой миссии проект колоссальной сделки. Речь шла о разделе сфер
влияния между родственными расами - германцами и англосаксами. До нападения на
Россию оставалось менее двух недель, и посланник должен был убедить англичан
проявлять спокойствие.
Личный секретарь Гесса впоследствии утверждала, что Гитлер знал о миссии своего
заместителя по партии. Однако он тут же объявил его сумасшедшим. Эту версию
охотно поддержали англичане. А позднее - и Нюрнбергский процесс. Психиатрический
диагноз привел Гесса к пожизненному заключению.
Однако, если речь шла о продолжении Мюнхенского сговора, от чего англичане
благородно отказались, то почему они засекретили все документы о миссии "сумасшедшего"
фашиста? Их срок давности истечет только в следующем столетии.
И похоже ли все это на стиль геополитики профессора Хаусхофера? Ведь во всех
своих работах он ратовал за союз континентальных держав против Англии и США.
Что же это был за полет? На этот вопрос член "Круга Тэба" брат Маркион ответил
весьма лаконично, не вдаваясь в подробности: "Гесс был посвящен в тайную
организацию. Я могу лишь сказать, что он летел в Англию для встречи с другими
посвященными. Но ему помещали это сделать". Да, похоже, вопросов становится
больше, чем ответов. Утверждают что Гесс называл Карла Хаусхофера учителем,
магом. Тот же, как мы помним, был посвящен в японское тайное общество Зеленого
Дракона. Зеленый цвет - поистине мистический. Исследователь Жан Робен, автор
книги "Гитлер - избранник Зеленого Дракона", пишет, что в 30-е годы в Берлине
появился загадочный тибетец, человек в зеленых перчатках. Утверждают, что уже в
те годы он точно предсказал будущее рейха.
Еще ранее, как следует из документов по расследованию убийства царской семьи,
некие таинственные "зеленые" руководили действиями Распутина. Телеграммы с
подписью "зеленый" шли из Стокгольма, который в те годы был центром германского
шпионажа против России.
В материалах следствия воспроизводится ответ Распутина на вопрос Юсупова о "зеленых"
(его интерес не был праздным - впоследствии будет выявлена связь князя с
английской разведкой). Распутин ответил странно: "Это наши друзья. Их много. А
главные - в Швеции. Их зовут зелеными".
В этих же документах следователь Н.А. Соколов высказывает предположение о некоей
тайной организации, в которую входило ближайшее окружение царя. Она пользовалась
в переписке особыми шифрами и знаками. В их числе была и свастика.
В перечне вещей, найденных после смерти царской семьи, под номером 142 числится
"образ Спаса Нерукотворного, малого размера; на оборотной стороне надпись по-английски,
в которой, однако, представилась возможность разобрать лишь несколько слов, не
передающих общего смысла..." Позднее эта икона попала в руки генерала Кутепова,
и надпись была расшифрована. Рукою царицы там было начертано нечто такое, смысл
чего действительно сразу и не поймешь: "Зеленый Дракон. Вы были абсолютно правы".
Вскоре после этой расшифровки генерал Кутепов погиб при загадочных
обстоятельствах.
Если говорить о солидарности посвященных, то имеющаяся у нас информация
позволяет сделать вывод о целой сети агентов мистического общества, пытавшихся
влиять на высокопоставленных лиц. С его следами мы сталкиваемся в Швеции, в
Японии, в России, в Германии. Однако об Англии у нас такой информации нет. Может
быть, таинственный полет Гесса осуществлялся по другим каналам?
Попробуем проработать иную версию. И для этого вспомним о посвящении Гитлера и
Гесса в общество Туле. Изучая документы этой организации, приходишь к выводу: ее
ритуалы, структура и многие другие специфические особенности были позаимствованы
пангерманистами у масонов.
В своих воспоминаниях один из приближенных к Гитлеру Герман Раушнинг приводит
такое изречение фюрера: "Иерархическая организация и посвящение через
символические обряды, действующие магически на воображение, - опасный элемент...
Разве вы не понимаете, что и наша партия должна быть такого же характера? Орден,
иерархический орден секулярного священничества... Мы или масоны, или церковь -
есть место только для одного из трех..."
Позднее, 1 марта 1942 года Гитлер даже издал приказ: более широко выявлять
интересующие рейх материалы среди архивов "вольных каменщиков".
Итак, фашисты стремились извлечь из масонов специфические знания и убрать их с
пути. Если это так, то не были ли связаны с масонством так загадочно погибшие
Рудольф Штайнер и барон Зеботтендорф? И не по сохранившимся ли масонским каналам
в трудный для Гитлера период был предпринят полет Гесса?
Читатели нередко поражаются изобретательности сочинителей романов ужасов.
Удивление быстро пропадает, когда выясняется, что авторы наиболее "достоверных"
произведений - сами посвящены в весьма сомнительные структуры. И тогда где-то
среди приключений вампиров могут проступить весьма любопытные политические
намеки. Один из таких писателей - Брем Стокер, автор знаменитого "Дракулы".
Вспомним, как начинается этот роман. Его герой отправляется в Трансильванию из
мюнхенского отеля "Четыре сезона". Такой отель существовал в действительности.
Более того, в нем находилась штаб-квартира ордена Туле. Сам же Стокер был
посвящен в другое тайное общество - "Голден доун". Уже эти любопытные совпадения
говорят о возможной связи двух мистических структур.
Информация ассоциации "Политика герметика". "Голден доун", как и общество фон
Листа, отпочковалось от движения розенкрейцеров. Только среди его официальных
членов были многие знаменитости: известный английский политик Бьюкен;
Нобелевский лауре... Кстати, именно он в своем романе "Грядущая раса" впервые
высказал идею мутации человечества и вытеснения его сверхлюдьми. Впоследствии
эта мысль станет навязчивой у Гитлера.
Идеи "Голден доун" Гитлер, очевидно, воспринял через самого знаменитого из
великих магистров этого ордена - Алистера Кроули. В 1904 году этот оккультист
получил "откровение". Оно вылилось в его "Книгу законов". Речь шла о начале
новой эры, связанной с приходом Сатаны. Некоторые речи Гитлера весьма напоминают
эти мистические тексты.
В современном издании основанного Кроули Ордена восточных тамплиеров мы находим
своего рода пародию на Нагорную проповедь Христа. "Нет бога, кроме человека. Он
имеет право жить по своим законам. Жить как хочет и где хочет. Имеет право
умереть, как хочет. Убить тех, кто ограничивает его в этих правах..." Это лишь
маленькая цитата из "Книги Законов".
Кроули пытался влиять на многих политиков. Он встречался с Троцким и Муссолини,
который, кстати, был масоном ложи "Площадь Иисуса". Кроули посылал свою книгу
Ленину. Есть удивительная версия, что именно он подсказал Черчиллю его
знаменитый жест двумя пальцами - виктория. Но на магическом языке такой жест -
знак Сатаны. Об этом можно узнать из современной литературы "Голден доун".
Изданная недавно у нас в стране масонская энциклопедия Мэнли Холла весьма
наглядно показывает масштаб влияния тайных обществ на культуру. Членами
оккультных орденов являлись Леонардо да Винчи, Жюль Верн, Александр Дюма и Гете.
Кроули тоже немало повлиял на культуру. Его последователями называют себя в наше
время Дэвид Боуи, Оззи Осборн, члены группы "Лед Зепеллин" и многие другие
знаменитости. Сатанинское влияние на эстраде и на экране становится все более
ощутимым. И оно уже сформировало целые пласты молодежной субкультуры.
Агрессивная биомасса наготове. Не хватает только нужной температуры
политического процесса и капли катализатора. И тогда - может повториться взрыв,
который произошел в Европе более полувека назад.
Специалисты относят к культурному влиянию "Голден доун" дерационализацию
европейского сознания. Внесение в него интуитивного и хаотического. Того, что
обеспечивает бездумное подчинение толпы единой воле.
Сохранились фотографии Кроули в одеяниях египетского мага. Это очень характерные
изображения. Через стихи, магические и философские тексты Кроули тема Древнего
Египта проходит постоянно. Относительно недавние открытия египтологов,
расшифровки магических письмен, найденных в долине Нила, вдохновили многих
мистиков. От Блаватской до близкого к царскому двору Папюса. Некоторые из них
даже пытались восстановить практику колдовства и фетишизма, характерную для этой
цивилизации.
А теперь снова обратимся к брату Маркиону. По традиции тайных обществ сам он
посвящен в несколько структур. В том числе - в "Голден доун" и Орден восточных
тамплиеров. Ныне брат Маркион - Великий магистр этого ордена во Франции. Его
персональный мистический лозунг - "гомо гомини деус" - человек человеку бог. Он
весьма напоминает заповедь Кроули - "нет бога, кроме человека". По понятной
причине суждения такого собеседника, который дал автору этих строк обширное
интервью перед телекамерой, для нас весьма полезны.
"Вы интересуетесь Штайнером, Дарре?" Характерно, что Дарре был осужден
Нюрнбергским трибуналом всего на год или два, а потом снова установил контакты с
последователями Штайнера. И сейчас штайнерианскую организацию в Германии
возглавляет один из сотрудников Вирта по "Аненэрбе".
Чем объяснить столь снисходительное отношение трибунала к Дарре, Вирту, Хильшеру
и им подобным? Возможно, представители демократических режимов оказались
настолько рациональными, что сочли их концепции не заслуживающим особого
внимания бредом. Возможно, они просто решили не смущать умы людей. Я же
придерживаюсь другой точки зрения. Скорее всего, говорить нужно о скрытой
солидарности посвященных. Революции пожирают своих детей, но не своих отцов.
Почти все названные люди были учениками Штайнера, а он был высоким посвященным в
масонерию Египетского обряда, которая называется Мемжис Мицраим. Кроме того, он
являлся одним из руководителей Восточных тамплиеров и "Голден доун".
Именно Штайнер пытался совместить христианские ценности европейцев и восточные
представления о реинкарнации, переселении душ. Это означало, что душа "истинного
арийца" могла бы оказаться в теле представителя какой угодно нации. Это было
близко представлениям об "интерфашизме" Дарре и других последователей Штайнера
из оппозиции СС. Но среди твердолобых националистов такие взгляды вызывали
бешеную ненависть.
Однако, вернемся к сюжету, который мы оставили некоторое время назад. "Голден
доун" была традиционно сильна в Англии и Германии. Значит, можно допустить, что
Гесс отправился на Британские острова именно по этим каналам. Но с какой целью?
На Берлинской Олимпиаде 1939 года завязывались многие полезные знакомства. Одно
из них - Гесса с герцогом Виндзорским, который был известен своими симпатиями к
фашистам. К тому же он был отлученным от английского престола королем Эдуардом
VIII (причиной стал его брак с дважды разведенной американкой). Несомненно,
герцог мечтал о возвращении престола. Так у него и немцев могли возникнуть общие
интересы.
В Германии появился встречный план - помочь вернуться ему на престол, а реальную
власть на Британских островах передать сподвижнику Гитлера Альфреду Розенбергу.
Не случайно после разгрома англичан под Дюнкерком, когда Гитлер мог добить эту
армию и открыть себе дорогу через Ла Манш, он почему-то не сделал этого.
В воспоминаниях Вальтера Шелленберга есть один любопытный эпизод. Речь идет о
поручении, данном ему Гитлером - выкрасть герцога из Португалии. Этому помешала
английская разведка, герцог Виндзорский был возвращен на родину и спокойно дожил
до 70-х годов. Однако, не могло ли получиться так, что тот же план пытался
выполнить Гесс? Причем, действуя по масонским каналам. Немаловажная деталь: по
давней традиции, английскую масонерию возглавляет представитель королевской
семьи, и герцог Виндзорский был Великим магистром британских лож.
Итак, миссия Гесса не удалась. Еще раньше неудача постигла членов Мемфис Мицраим,
пытавшихся найти ключи к вождям нацизма. В том числе, захлебнулась и атака на их
сознание Восточных тамплиеров. Сгорел Гетеанум. Из Италии был изгнан Кроули,
долгое время пользовавшийся поддержкой режима Муссолини. По словам брата
Маркиона, это произошло, когда Муссолини разорвал с революционными идеями и стал
искать союз с Ватиканом.
Кроули же рассматривал фашизм как инструмент для создания мистической
равноденственной бури. Потрясения, способного вызвать переход к новой эпохе.
Архивы свидетельствуют: к 1935 году Восточных тамплиеров и им подобные ордена
полностью запретили и в Германии. Что-то у масонов египетского обряда не
сложилось. Это подтверждает и судьба барона Зеботтендорфа. Известно, что до
основания ордена Туле он был посвящен в Мемфис Мицраим в Турции. Турецкой ветвью
этого направления и является "ден ме" - оборотни. Это организация людей, лишь
внешне принявших ислам. Ататюрк и все революционное движение в этой стране - ее
творение. Получается, что уже в рамках Германен орден Зеботтендорф действовал
как эмиссар "египетского" масонства! Если так, то позднейшие подозрения
фашистского руководства относительно этих структур были не таким уж неоправданны.
Да, Мемфис Мицраим предстает перед нами зловещей, таинственной и вездесущей
организацией. Видимо, она стремилась возродить не только колдовскую, но и
социальную практику Древнего Египта. Ведь реальная власть в этой стране всегда
принадлежала не фараону, а Алому совету, высшему ордену жрецов. Насаждаемые ими
мрачные суеверия и интеллектуальная дезориентация масс позволяли избранным
веками управлять огромной страной.
Но чем же объяснить причину неудачи современных последователей подобной практики?
Какая сила взяла верх? Вот мнение брата Маркиона: "В мире существуют две главные
ветви масонерии. Одна из них - Мемфис Мицраим - является революционной. Это
движение хочет изменить мир, каким бы он ни был. В то же время другая масонская
ветвь - Шотландский обряд - занимается организацией и управлением мира.
Своих членов, к собственной выгоде, она стремится поставить в центр этого
управления.
Мемфис Мицраим всегда был в контакте с революционными движениями. С Гарибальди,
Троцким, итальянскими фашистами, красными бригадами. Характерно: Кроули был
членом структур Мемфис Мицраим и одновременно активистом ИРА, террористической
Ирландской республиканской армии".
Характерна преемственность традиций. На заседании суда инквизиции в 1790 году в
Риме знаменитый граф Калиостро признался, что в общеевропейский заговор против
монархов было вовлечено 20 тысяч лож, насчитывающих 180 тысяч членов. Огромные
суммы для осуществления этих планов были сосредоточены в банках Амстердама,
Роттердама, Лондона и Генуи. На Франкфуртском съезде 1785 года было решено
предать смерти Людовика ХIV.
В основе этой революционности лежат мистические представления. Их суть в том,
что мир может жить только в борьбе, в потрясениях, называемых на оккультном
языке равноденственной бурей.
Л.Замойский: "В среде "вольных каменщиков" существует тактика, которая
называется так: "быть в центре зарождающегося циклона". Это означает введение
своих людей в фашистские, коммунистические, демократические, анархистские и
прочие структуры. Кстати, каждая из этих идей вызывала колоссальные
революционные потрясения. Не являлись ли они лишь очередными попытками
глобальной смены концепции развития человечества, причем, под единым контролем?!
Интересно, что уже в наше время братьями в одной ложе были Сальвадор Альенде и
генерал Пиночет. При любом раскладе один из "своих людей" оказывался наверху. А
другим было можно пожертвовать, просто обрубить, как сухую ветвь..."
Брат Маркион: "Между разными масонскими обрядами существует борьба. Большинство
современных мировых руководителей - масоны или близки к масонам. Английская
масонерия, так называемый Шотландский обряд - как раз управленческая. Идея
нового мирового порядка - ее идея. Рациональная организация мира - сугубо
масонская формула. Это нечто противоположное революционному взрыву".
Итак, версия двух противоборствующих ветвей масонерии. Если она верна, то не
этими ли противоречиями объясняются многие загадки третьего рейха и современной
мировой политики? С одной стороны - устремления "египетской" масонерии, попытки
создать цивилизацию черных магов, управляющих толпой, ввергнутой в пучину
суеверий... Но что противопоставляется шотландским обрядом? Лишь новый фетиш -
доллар. Возможно, все сказанное и противоречит представлениям о традиционном
гуманизме масонства и его лишь декоративной роли в современном мире. Однако, вот
что говорят документы. Манифест итальянских масонов о мистическом смысле первой
мировой войны. Речь идет о необходимости расчленения всех континентальных
империй, стоящих на пути к созданию мировой республики. Здесь же лозунг Кроули -
"Любовь есть закон". Документ, датированный 17 апреля 1917 года. Орден восточных
тамплиеров. Высший, 33-ий градус посвящения. В нем - подобные идеи. Следующий
документ - о деятельности масонов по развалу Австро-Венгерской империи. Речь, в
частности, о стравливании сербов и хорватов. Документ Великого Востока Италии -
об антипапском, антиватиканском движении.
Все эти бумаги могли держать в руках лишь вольные каменщики высшей степени
посвящения. Поэтому они предельно откровенны. Они доказывают активные
устремления масонов в политику, от чего обычно они отказываются.
Похоже, вегетарианской пищей, изготовленной из понятий "свобода", "равенство", "братство",
"гуманизм" и "общечеловеческие ценности" питаются лишь неофиты низших степеней.
Те, кого используют.
Что ж, усилия по развалу империй не оказались напрасны. Исходящие от ура-патриотов
всех национальностей призывы в конце концов только в нашем веке вылились в две
мировые войны. Они ослабили два колоссальные суперэтноса - российский и
германский. И всякий раз в выигрыше оставалась третья сила. А именно Америка с
финансовыми вампирами во главе.
Приведенные документы относятся скорее к деятельности масонов Египетского
направления. А что же их конкуренты? Возможно, с их деятельностью связаны еще
более существенные загадки времен третьего рейха. И конечно, тянутся они уже в
наши дни.
Вот письмо одного из руководителей движения за новую германскую религию. В нем
говорится о задаче ослабить влияние христианской церкви в вермахте. Для этого
создается специальный отдел. Его руководителем станет человек, "полностью
порвавший с предрассудками христианства". Это майор, принц де Липпе. Именно он,
голландский принц-консорт уже в 1952 году возглавит международную полусекретную
организацию, известную сейчас как Бильдербергский клуб. Основал ее, кстати,
масон шотландского обряда Реттингер. Конспирологи считают эту организацию одной
из основных структур создаваемого сейчас мирового правительства.
Интересно, что бывший майор вермахта отстаивает сейчас идею политически единой
Европы, возглавляемой наследственным монархом. Что-то весьма похожее на уже
известную нам "Хартию СС".
Получается, что шотландский обряд также имел в рейхе своих людей. Малозаметных,
но, возможно, действовавших более эффективно, чем их конкуренты. Не они ли
встали на пути ползучего влияния Мемфис Мицраим? Возможно, именно они, вопреки
концепциям Хаусхофера, помогли повернуть главный удар Гитлера с Запада на Восток.
Не они ли, используя патологический антисемитизм Гитлера, обрубив "сухие ветви"
еврейского народа, спровоцировали миграцию евреев из Европу в Палестину? То есть
помогли создать государство Израиль.
Нет, мы не беремся отвечать на эти конкретные вопросы. Мы лишь попытались
показать, что существует некая параллельная история. В ней - свои даты, свои
злодеи и свои герои. Факты этой истории каждый волен осмыслить сам. Как бы то ни
было, но они создают более сложную картину мира, чем принято считать. Значит,
более достоверную.
Известно: в каждый переломный момент истории в очередной раз происходит
мифологизация сознания. Фактор нестабильности пробуждает архетипы, проще говоря,
- память предков. В такие годы находятся люди, которые понимают: все
возвращается на круги своя. И они готовы вновь использовать повторившееся
увлечение мистикой. Они готовы вновь вызвать "равноденственную бурю". Алгоритм
действий известен. В какой-то мере он виден и в нашей работе. Ради этого она и
написана.
Выдержки из книги "Complot contra la Iglesia" ("Заговор против Церкви")
Mourice Pinay. Стр. 637 dazzle.ru
Мы сочли уместным включить как заключительное приложение в это новое издание труда "Заговора против Церкви" несколько глав (XV, XVI и XVII) из книги польского врача патриота Luis Bitlski (Людвига Бельского) озаглавленный "Секреты Израиля и его коммунистической революции".
Мехико 1.09.1968
Народ Израиля является, очевидно, кочевым племенем. Тем не менее, еще до разрушения Иудеи римлянами (70 г. до н.э.) почти 19 веков назад это племя, подобно его братьям по расе финикийцам уже имело свои колонии среди других наций, сохраняя в то же время собственное территориальное государство. Когда римляне разрушили Иудею, сравняв с землей второй Храм, иудаизм, будучи распространен среди различных народов земли, продолжил свое существование в израильских колониях, существовавших к тому времени среди указанных народов. Еврейские эмигранты укрепили и размножили эти колонии, их внутренняя прочность обеспечивалась специальными политическими институтами власти, превратившими эти колонии в клетки единого организма, каковым и является иудейский народ в рассеянии. Единое международное руководство ими осуществлялось Раввинскими Синодами, собиравшимися, как правило, в секрете на протяжении многих веков.
Царям древней Иудеи и Великому Синедриону унаследовал Наси (князь или патриарх, ударение падает на "и"), наделенный верховной властью над народом Израиля в изгнании [Здесь автор произвольно смешивает понятия "Иудея" и "Израиль" - B.C.]. Наси был ранее главой Великого Синедриона. Вавилонская ветвь диаспоры противопоставила ему Exilarc'a или Князя Изгнания, наделив его теми же полномочиями, что Наси в израильских колониях из его сферы влияния.
Во времена Наполеона Бонапарта по его инициативе вновь был открыто собран Великий Синедрион под председательством Наси. В XX веке институты Всемирного израильского правительства стали открытыми для всех. После первой мировой войны в этом качестве выступил "Комитет Еврейских Делегаций", успешно отстаивавший еврейские интересы на Версальской мирной конференции. В августе 1932, сентябре 1933 и августе 1934 в Женеве открыто собирались Всемирные израильские Синоды, хотя большая часть их решений сохранялась в тайне. Их официальное наименование было "Всемирные Еврейские Конференции". На последней из них было решено публично учредить "Всемирный Еврейский Конгресс" как самостоятельный официальный орган центрального правительства израильского народа, рассеянного по всему миру. Упомянутый Всемирный Еврейский Конгресс окончательно обосновался в Женеве в 1936 году под председательством раввина Стивена С. Вайза (Stephen S. Wise), бывшего президента "Комитета Еврейских Делегаций", уже ранее упомянутого выше, уже сделавшего тогда заявление, на которое следовало бы обратить внимание: "евреи означали уже не веру и не религию, а народ, единый еврейский народ, включающий всех нас".
В действительности в настоящее время Всемирный Израиль включает в себя не только многочисленные враждующие между собой религиозные фракции, но и всех неверующих иудеев - деистов, материалистов и атеистов, являющихся частью израильской нации с теми же правами, что и религиозные иудеи.
Важнейшей задачей Диаспоры Великого Израиля было создание при первой возможности Государства Израиля - но для возвращения туда всех евреев, расселенных по планете, как они лживо декларировали, поскольку они не собирались оставлять доминирующие позиции, завоеванные ими в политике и экономике гойских народов; но просто по патриотическим и религиозным мотивам, а также из претенциозности, в большей или меньшей степени характерной для израильтян.
Восстановление Государственности Израиль и Храма Соломона было их навязчивой идеей на протяжении веков. Однако уже во втором веке христианской эры между ними возникли серьезные разногласия на этот счет. Те из них, в ком национальные чувства превалировали над религиозными, продолжали мечтать о завоевании Палестины политическими или военными средствами. Напротив, ортодоксы считали тяжким грехом реакцию подобных попыток до обещанного в Священном писании пришествия Мессии, - только он один мог реализовать подобные святые прожекты. Неудачная попытка Бар-Кохбы отвоевать Палестину у римлян (135 г. н.э.) привела к тому, что возобладала точка зрения ортодоксов, в связи с чем дальнейшие попытки предпринимались уже серией ложных мессий, появлявшихся то тут, то там в израильских колониях, начиная с Серено (Sereno) в 720 г. и оканчивая Саббатаем Цеви (Sabbatai-Zevi) (1626 - 1676) и Яковом Франком (Jakob Frank) в 1757 г., что, впрочем, не мешало в отдельных случаях израильским националистам вынашивать планы возвращения в Сион и завоевания Палестины, не ожидая пришествия Мессии, несмотря на оппозицию и гнев раввинов-ортодоксов, чьи теологические предубеждения на этот счет были в XIX столетии решающим образом поколеблены ввиду двух обстоятельств.
Органическое единство институтов Великого Израиля было в начале разбито религиозной реформой, начатой в XVIII веке Моисеем Мендельсоном (Moises Ben Mendel), основавшим движение Хаскала и заложившим основы неомессианства, о котором пойдет речь далее. В той же части иудаизма, которая осталась верной старой раввинской традиции, вскоре выделился крупный теолог раввин Цви-Хирш-Калишер (Tzvi-Hirsh-Kalisher, 1795 - 1874), сумевший с помощью гениальной диалектики разрушить те самые предубеждения теологов, о которых было сказано выше, т.е. о законности и желательности завоевания Палестины, не дожидаясь пришествия Мессии. Проповеди этого раввина, к которому вскоре присоединились и еще некоторые из числа ортодоксов, и подготовили решающим образом почву для движения сионистов, возникшему несколько позднее.
Другим фактором, открывавшим двери Сионизму во Всемирном Израиле, стало неомессианство (о котором было упомянуто ранее). Его главными адептами являлись последователи реформ Моисея Мендельсона - члена движения "Хаскала" и "Союза иудеев для развития науки и цивилизации". Видное место среди них занимали Равин Моисеи Гесс и Барух Леви; последний является одним из израильских наставников основателя современного коммунизма Карла Маркса чей отец, хотя и обратился в протестантизм, когда маленькому Карлу было всего б лет (возраст, в котором его крестили), дал ему соответствующее талмудическое образование, как и полагалось по их семейной традиции. Маркс, таким образом был марраном (крипто-иудеем) в полном смысле этого слова. Он стал одним из главных глашатаем новых неомессианскйх тенденций лоне иудаизма, наряду с еще одним марраном поэтом Генрихом Теине и израильским историком Герцелем (Graetz), автором монументального труда "История иудеев", немало поспособствовавшего распространению неомессианства в реформировании иудаизма. Следующий, неизвестный в России документ - это статья, написанная в 1921 году в Мюнхене известным немецким политическим деятелем Альфредом Розенбергом
Альфред Розенберг и Фриц Заукель были приговорены Международным военным трибуналом в Нюрнберге к смерти, а Альфред [Альберт] Шпеер - к 20 годам тюрьмы.
http://en.wikipedia.org/wiki/Alfred_Rosenberg. Статья называется
"Еврейский большевизм".
Видный французский исследователь Саллюст (Salluste) в своей книге "Тайные источники большевизма" ("Les engines secretes du Bolchevisme") приводит много ценных фактов по этому поводу, в том числе один примечательный документ, поднявший столько шума в Европе, содержащий полное изложение этой новой мессианской тенденции во Всемирном Израиле. Речь идет об известном письме Раввина Баруха Леви своему ученику Карлу Марксу, в котором он объясняет ему сущность неомессианства. В этом послании упомянутый раввин пишет ему: "Сам еврейский народ станет своим собственным Мессией. Его царство над миром осуществится посредством объединения остальных человеческих рас, отмены монархий и границ как основы обособленности (particularismo) и провозглашения всемирной республики, которая повсюду признает права гражданства евреев.
При этой новой организации человечества дети Израиля рассеянные в настоящий момент по сей поверхности Земли все одной расы, одинакового традиционного образования, без большого сопротивления станут повсюду руководящим элементом, особенно, если смогут навязать рабочим массам руководство евреев. Так, победа пролетариата передаст в израильские руки правительства всех нации вместе с установлением Всемирной республики. Так правительства еврейской расы смогут отменить индивидуальную собственность (individual; ср. privada - частная, personal - лична; прим пер) и распоряжаться повсюду богатствами народов.В этих немногих словах раввин Барух Леви объяснил своему молодому ученику Марксу как суть неомессианства, так и способ его реализации посредством всемирной коммунистической революции используя рабочий класс лишь как слепой инструмент. Гению самого Карла Маркса было предоставлено дальнейшее развитие этих базовых принципов.
Многие понимают её в неомессианском смысле, считая, что под "пришествием Мессии" подразумевается наступление мессианских времен. Среди современников сионистов в изобилии присутствуют неомессианские элементы, так что сам сионизм считается мессианским движением независимо от появления индивидуального Мессии. Взгляд на сионизм как на мессианское движение широко распространяется в иудаизме, является типично неомессианским, точно так же как и коммунизм Маркса. 0ба представляют собой как бы щупальцы единого израильского спрута, пытающегося реализовать свой мессианский идеал и овладеть миром. Существуют, тем неменее, определённые ультра-ортодоксальные секты во всемирном израиле, которые продолжают считать создание государства Израиль незаконным и греховным до пришествия личности-Мессии; эти секты находятся в явном меньшинстве среди прочих современном всемирном израиле. Эти ультра-ортодоксы даже заявляют, что гнев Божий изуверски разрушит государство Израиль, созданное не по божественным мандатам. В действительности сторонники этой точки зрения - всего лишь придерживаются подлинной раввинской ортодоксии, доминировавшей на протяжении веков и видоизмененной в прошлом веке, как это было продемонстрировано выше. Для них катастрофическое разрушение гоями государства Израиль явилось бы закономерным проявлением божьего гнева. Однако, как я уже раньше отметил, этот остаток подлинной иудейской ортодоксии настолько незначителен, что никак не мог воспрепятствовать развитию и прогрессу сионизма.
Возвращаясь зарождению сионизма, важно отметить, что тезис раввина-ортодокса Калишера, вымостивши дорогу ортодоксии к сионизму, оказал также решающее влияние на раввина-коммуниста Моисея Гесса, поглощенного в те годы задачей подготовки пролетарской коммунистической революции. Гесс полностью разделял требование ортодокса Калишера о возврате Палестины евреискому народу. В своей книге "Рим и Иерусалим" он подверг критике всех тех раввинов, как ортодоксов, так и реформистов, кто пожертвовал национальной еврейской идеей и выдвинул мысль о созыве Еврейского Конгресса с целью немедленной колонизации Палестины. Гесс признавал, что на его про-Палестинскую позицию оказал серьезное влияние и неомессианец Граец (Graetz). Здесь мы ясно видим, как на заре сионистского движения шли рука об руку руководители еврейской ортодоксии, неомессианства и коммунизма. Коммунист Моисей Гесс умер в 1875 г., - в то время уже были преодолены те теологические предубеждения, которые препятствовали зарождению и всеместному развитию сионистского движения. Недоставало только лидера, и таковым явился Теодор Герцель (Teodoro Herzl), чей израильский фанатизм, подобно еврейским основателям современного коммунизма Марксу и Энгельсу, также проявился в ношении ими традиционной иудейской бороды - по рекомендации Торы. Тем же предписаниям повиновался и фанатичный маран (крипто-иудей) Фидель Кастро, который заставил носить бороду и остальных членов своей шайки, прикрываясь при этом другими отговорками. Фамилия "Кастро", как хорошо известно, является одной из наиболее типичных среди испанских марранов.
Ссылки по теме:
Происхождение слова "пацан". http://www.dazzle.ru/spec/psp.shtml Происхождение воровского жаргона. http://www.dazzle.ru/spec/pvg.shtml Сионизм - расизм и форма расовой дискриминации. http://www.dazzle.ru/spec/srfrd.shtml Советские спецслужбы помогали созданию государства Израиль. http://www.dazzle.ru/spec/rotshield.shtml Поэт Гиршенблат рассуждает о генах рабства. http://www.dazzle.ru/spec/poet.shtml Нефтяные паразиты: полная картина. http://www.dazzle.ru/spec/nppk.shtml Каталог фирм, представляющих гражданство в Израиле. http://www.dazzle.ru/spec/catalog.shtml
Правая рука президента Вудро Вильсона тогда была банкир Симон Вольф, а левая рука - Верховный судья США Луи Брандис, известный во всём мире сионист.
Антирусская политика Америки идёт ещё с 1904 года, когда банкир Яков Шифф финансировал японцев в войну против России, потому что ему показалось, что к евреям в России относятся без положенного подобострастия. Яков Шифф на свои деньги организовал в Японии тренировочный лагерь для подготовки революционеров-террористов из числа русских пленных, среди которых было много евреев. Настоящим начальником президента Вильсона на Версальской конференции был мультимиллионер Бернард Барух, который и являлся настоящим главой американской делегации на Версальской мирной конференции в Париже. Эта конференция отнюдь не была мирной, как её замаскировали. Бернард Барух привёз с собой 117 еврейских специалистов, которые, с помощью своих соплеменников в других делегациях, таким образом раскромсали Европу, что тут без новой европейской войны никак не обойтись.
В книге Генри Форда "Международное еврейство", где приводится письмо, взятое из официальных источников и адресованное Фюрстенбергом в Нью-Йорк, к Рафаель Шолан. Письмо датировано "Стокгольм 21 сентября 1917 года" В письме утверждается, что банкир из Гамбурга Макс Варбург открыл счёт для предприятия товарища Троцкого, и что другой человек отвечает за снабжение оружием и боеприпасами и переброску оружия к месту назначения.
Все огромные суммы денег, которые поглощал Петросовет при подготовке к перевороту, ведь надо было кормить и поить всю эту дезертирскую шатию-братию, шли через Стокгольм, где и находился сам Фюрстенберг, он же Ганецкий. Сейчас Фюрстенберг-Ганецкий советский представитель в Риге.
Русская солдатня хорошо помогла одержать нужную тем победу.
Всё было "национализировано", конфисковано, снято с трупов в несчастной России. Как вы сами понимаете, что богатство в этом случае можно ещё более умножить, уничтожив часть населения, которое нужно кормить и одевать. Всё первоначально захваченное богатство, всё это царское золото и золото и драгоценности снятые с трупов и переплавленные золотые коронки, пошли на оплату новых партий наёмников из-за рубежа. (И в частности на привлечение на свою сторону "чехословацкого корпуса"). Этот тотальный грабёж дал возможность Советскому правительству создать с помощью своих соплеменников счёта в иностранных банках и приобрести много недвижимой собственности за границей.
Но чтобы не дать русским людям проснуться и сбросить с себя этот еврейский кошмар, в быстром темпе произвели уничтожение всей русской интеллигенции и вообще грамотных людей. Под лживым предлогом того, что преступления прошлого царского режима должны быть наказаны, большевистская власть послала иностранных наёмников, чтобы убить каждого морского и армейского офицера, полицейского, государственного служащего, инженера, всякого, кто способен думать и анализировать события самостоятельно.
Троцкий сам говорит в своей "Автобиографии": "Новый социалистический кабинет министров Керенского находился в союзе с Ллойд-Джорджем. Это они препятствовали проезду Ленина в Россию. Мой собственный опыт с возвращением показывает то же самое, но с другой стороны".
Деньги Шиффа были не единственными деньгами, которыми распоряжался Троцкий. Макс Варбург открыл для Троцкого счёт в Ниа Банкен в Стокгольме. Троцкий утверждает, что у него никогда не было больших личных счетов. Это может быть правдой, поскольку астрономические суммы, данные Троцкому, были переведены в виде целевых фондов, могущих быть использованными только под революцию. Важно, что Троцкий признаёт, что он заезжал в Стокгольм на пути в Россию.
Значительным является также следующее признание Троцкого: "Сразу со станции я явился на заседание исполнительного комитета Советов" - где он тут же был включён в члены Петербургского Совета и тут же стал фактическим лидером. Если бы за ним не стояли огромные деньги, его приезд не произвел бы впечатления: мало ли ораторов на улице.
Здесь надо добавить, что в 1917 году, вследствие Мировой войны, Нью-Йорк был единственным нормальным денежным рынком. У меня был друг, которого послали в Нью-Йорк с делегацией русского министерства обороны для обсуждения кредитов для России. (Такое тяжёлое оборудование, как локомотивы, можно было купить только в Америке). Друг сказал, что кредиты могли дать только с одобрения еврейских банкиров. Этот рычаг также был одним из рычагов, посредством которых Шифф взял верх над Ротшильдом.
Большевичка Анна Луиза Стронг вспоминает: "Когда настал момент действий, большинство старых последователей Ленина хотели подождать. Это Троцкий, новый вождь, выступил вперед и возглавил революцию вместе с Лениным".
Ещё один свидетель революции, Арно Дош-Флеро, работавший на "Нью-Йорк Ворлд", пишет: "Хотя у меня и хорошая зрительная память, я не могу тогда припомнить Зиновьева, Каменева или Сталина. Позднее они расцвели, но тогда, в те решающие дни, только одна фигура возвышалась над всеми - Троцкий".
Яков Шифф, Шпеерсы и Варбурги хорошо подготовились к битве за Россию со своими финансовыми противниками. Они послали не только вождя, но и целую команду будущих руководителей Советской власти из числа трёхсот нью-йоркских головорезов. Эти люди, придя к власти, сразу же отблагодарили своих заокеанских боссов. Первое, что они сделали, захватив власть в России, они отправили Шиффу всё золото, находившееся в подвалах Российских банков.
Английские и американские войска вошли в Россию единственно с целью обеспечения сохранности транспортировки особо ценного груза, а не с целью помощи белым, как активно оповещалось в России. Как только золото было погружено на корабли, следующими уехали сами интервенционные войска. Они сделали своё дело и неожиданно для всех уехали, бросив всю хвалёную демократию на растерзание шиффовским комиссарам. Интересно, что банкиры, ввиду отправки им золота, приложили все старания к скорейшему заключению мира и окончанию мировой войны. Война уже принесла им трофеи, поэтому надо было кончать с войной. Им совсем не хотелось, чтобы немцы пустили ко дну корабль с золотом. Поэтому золото сидело в России и дожидалось окончания мировой войны. Только для этого и нужны были в России англо-американские войска.
Итак, Троцкий благополучно прибыл в Петербург. Ленин тоже добрался до Петербурга. Ленин тоже получил денег не меньше Троцкого. В этом большую помощь Ленину оказал Парвус, он же Гельфанд. Таким образом, два вождя в России случились потому, что два человека получили возможность бесконтрольно распоряжаться неограниченными денежными средствами. Одновременно с этим финансовые магнаты полностью обесценили русский рубль. Это было сделано специально для того, чтобы в России остались только два человека, имевшие на руках реальные деньги. Троцкий и Ленин были снабжены валютой. Поэтому в результате искусного хода финансовых королей они, единственные в России, оказались держателями реальных денег. Вследствие этого они получили возможность быстрого привлечения безденежных масс людей на свою сторону.
Интересным фактом является то, что Троцкий давно уже не был большевиком. Большевики приняли его в свою партию только в июне 1917 года. Любая партия охотно бы приняла в свои ряды человека с таким банковским счётом. Поэтому дурацких вопросов при приёме в партию никто Троцкому не задавал. После этого Ленин и Троцкий объединили свои усилия, но не деньги, в борьбе за общее дело. Поэтому двоевластие продолжалось ещё долгое время. Таким образом, революционные вожди русского народа были избраны далеко за океаном людьми, которые о России не имели никакого представления, если эти представления не выражались в денежной форме.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Троцкому мало было трёхсот человек, ему нужна была армия. Троцкий понимал, что нормальные люди в его армию не пойдут. Троцкому нужен был поток деклассированных элементов.
Именно поэтому сейчас в Соединённых Штатах коммунисты призывают распахнуть настежь двери тюрем.
Троцкий знал, что поток деклассированных элементов в огромных размерах можно получить только за счёт дезертиров с фронта. Для того, чтобы получить огромный поток дезертиров, необходимо было сделать войну непопулярной. И еврейские агитаторы направились в войска. Главный удар еврейских агитаторов был направлен на армию и флот.
Дело в том, что весь австро-германский фронт, на беду России, проходил через еврейскую черту оседлости. Евреи во всей своей массе стали помогать немцам, вести диверсионную и саботажную работу в тылу у русских. Вследствие этого было принято в общем правильное решение об выселении всех евреев из фронтовой зоны. Однако все выселенные евреи почему-то оказались в Петербурге, Москве и Киеве, составив костяк будущей Красной армии и Чека.
Керенский подыграл Троцкому, когда открыл двери тюрем и осуществил тотальную амнистию, обеспечив армию Троцкого новыми рекрутами. Этим Керенский ясно дал понять Троцкому, что оба они работают для одной цели.
Кроме этого, с самого приезда Троцкий на корню купил всю власть во вновь организованном Совете рабочих и крестьянских депутатов. При всей демократичности своего названия этот Совет был невыборным органом. Фокус был в том, что он был создан большевиками. Поэтому Троцкий не мог обойтись без большевиков, и ему пришлось вступить в партию, уже будучи председателем Петербургского Совета. Керенский, кстати, всё своё правление терпел присутствие в городе параллельного органа власти и пальцем не пошевелил, чтобы его ликвидировать. Этим он также ясно давал понять Троцкому, что тому открыт зелёный свет.
За Петербургским Советом большевики начали организовывать советы везде. Как правило, исполнительный комитет любого совета состоял сплошь из евреев.
В армии, начиная с уровня роты, каждое подразделение должно было иметь свой Совет. Эти советы фактически вытеснили командный состав армии. Советы солдатских депутатов фактически стали основой будущей Красной Армии Троцкого.
Комиссары были истинными командирами. Все комиссары починялись Троцкому. В результате этого Троцкий приобрёл абсолютную власть над армией и флотом.
Эта система управления армией функционирует до сих пор. Сейчас формально Климент Ворошилов является министром обороны СССР, однако ни один его приказ не действителен без подписи еврея Гамарника, являющегося главным комиссаром Советской армии.
Большевицкий переворот 7 ноября 1917 года фактически сделал Троцкого неограниченным диктатором. Троцкий помалкивает в биографии, что для того, чтобы придти к власти, он должен был воткнуть нож в спину всем левым социалистическим партиям.
В России прошли выборы в Учредительное собрание. Большевики были разгромлены на этих выборах. Вот тогда они и решили взять власть силой.
Путь Троцкого-Бронштейна к власти в Кремле настолько пропитан кровью, что это делает его режим самым кровавым в истории человечества. Троцкий-Бронштейн не только санкционировал массовое убийство населения и гибель от голода, но он, в действительности, спланировал, надзирал за исполнением, и направлял это истребление.
Коммунисты и их друзья из либералов, которые сейчас пытаются обелить Троцкого, никогда не смогут замазать тот факт, что этот палач намного превзошел всех палачей истории.
Я лично видел Троцкого на высоте его карьеры. Я всегда наблюдал за его деятельностью диктатора России и вождя революционеров всего мира. Я знаю, что никогда земля ещё не рождала такого чудовища, как то, что теперь спокойненько живёт на роскошной вилле в Мексике и кушает фрукты и овощи, при этом он полон планов по дальнейшему истреблению неевреев во всём мире.
Вскоре после революции он "согласился" стать наркомом обороны. Система политических комиссаров - это его, Троцкого, система. Он внедрил её для того, чтобы иметь железную власть над этой бандой деклассированных элементов. Всё было опутано шпионской системой политических комиссаров. Мало кто знает, что знаменитая Чека была создана как часть военного аппарата Троцкого. Таким образом, именно Троцкий, а не широко рекламируемый Дзержинский является настоящим создателем Чека.
Если бы гражданская война была результатом противоборства политических партий, она бы быстро закончилась. И белые, и красные быстро бы выдохлись.
То, что происходило на самом деле, было войной между мафией Ротшильда и мафией Шиффа, которые постоянно стимулировали эту войну финансами. Это объясняет, почему гражданская война длилась так долго. Это объясняет, почему гражданская война была намного более жестокой, чем только что закончившаяся Мировая война. Это было потому, что на самом деле это была не война, а целенаправленное истребление народов с целью максимальной депопуляции России. Максимальная депопуляция открывала финансовым королям дорогу к использованию для своей выгоды природных богатств России.
Победа, которую принёс Троцкий своим хозяевам, будет очень дорого стоить всему человечеству.
Наиболее известной бандой Троцкого была банда Махно. Он хозяйничал на территории от Харькова до Чёрного моря и от Киева на западе до казаков Дона на востоке. В городе Екатеринославе в течении всего нескольких дней они убили несколько тысяч мирных жителей. После этого они заставили город выплатить им контрибуцию, что является типичной еврейской практикой. Грабя и сжигая всё на своём пути, они разъезжали по сельским районам. В Херсонской области они набрели на богатые сёла. Окружив одно из них, еврей Эйхенфельд, главарь одной из банд, разграбил это село, убив 81 человека. Только два парня старше шестнадцати лет уцелели от резни.
29 ноября 1919 года отряд бандитов нагрянул в сёла, расположенные рядом с Яновкой, родным селом Троцкого. Бандиты убили 214 человек; среди них 18 женщин и 36 детей. Поместье папашки Троцкого, Яновка, меньше чем в ста верстах от места событий. Поэтому Троцкий на этот случай заключил с батькой Махно весной 1919 года специальное "джентльменское коммюнике".
Немного восточнее "революционная" банда Маруси Никифоровой орудовала на огромной площади, включающей Донецкую область. Такие города, как Краматорск, Славянск и другие были буквально залиты кровью, пролитой этим нечеловеческим отродьем женского рода и сотрудницей Троцкого.
Нигде не останавливались на резне только мужчин. Женщины и девушки убивались и насиловались повсеместно. Если жертвы оставались жить, то с венерическими заболеваниями. Я знаю одну сельскую больницу под Екатеринославом, куда за один только день обратились за помощью в связи с изнасилованием более 100 женщин. А сколько из них не пришли?
Во многих случаях, под угрозой оружия, отцов, мужей, братьев заставляли присутствовать при насилии. Потом мужчин всё равно убивали.
Неисчислимое количество этих зверств совершалось во всей стране - и именно на территории, занятой красными. И это прямо зависело от активности Троцкого, который ездил из одного сектора в другой, образовывая, финансируя и вооружая эти банды.
Троцкий в "Автобиографии" напирает на факт, что он, дескать, приезжал в районы, где уже орудовали банды. Троцкий как раз находился в Воронежской области в период, когда банды Махно и Маруси Никифоровой резко увеличили там свою убийственную деятельность. На странице 440 своей биографии Троцкий, специально выделяет город Волгоград (Царицын). Этот город был штабом и примечателен тем, что был штабом как бандитской активности, так и легальной активности подчинённых Троцкого: Ворошилова и Сталина. Троцкий допускает, что Волгоградская область была "особым местом в активности Красной Армии". Троцкий изворачивается, что, дескать, взаимная вражда между крестьянами и казаками была причиной того, что Троцкому пришлось пролить море крови в этой области. Гражданская война велась здесь "с исключительной жестокостью", признаётся Троцкий. Он признаётся, что гражданская война "проникла глубоко в сёла и повела к полнейшему истреблению семей во всех поколениях".
Троцкий заведомо лжёт с присущей ему наглостью, когда утверждает, что это, мол, казаки сами передрались с крестьянами. Дело в том, что казаки жили строго в своих районах, а окружающие их крестьяне, в большинстве своём, были их родственниками. Таким образом, никаких причин к взаимной вражде, как это утверждает Троцкий, не было. Лично Троцкий приказал полностью уничтожить целые казацкие станицы по реке Дон и на Северном Кавказе. Казаки с отчаянием сопротивлялись, но Троцкий открыто объявил, что он сокрушит их "огнём и мечом".
Эти полностью стёртые с земли вместе с жителями казацкие станицы были не маленькие. Это, фактически, были маленькие сельские города, где проживали тысячи жителей. Эти станицы пали жертвой еврейского полководца.
В принципе, истребление людей целыми семьями и составляет сущность гражданской войны на всём юге России, а не только в казацких районах. Упоминая эти факты в своей "Автобиографии", Троцкий показывает, что он не только в курсе того, что происходило, но в действительности, как нарком обороны, является человеком, который это всё и придумал.
В некоторых местах своей "Автобиографии" он открыто признаётся, что именно он санкционировал войну такого характера.
Троцкий, кстати, называет банды "нерегулярными отрядами". Факт, что каждый такой "нерегулярный отряд" имел политического комиссара и отдел Чека, показывает, что Троцкий был наркомом двух армий: регулярной Красной Армии и нерегулярной бандитской армии, которая на первых порах была сильнее Красной Армии.
На 440 странице "Автобиографии" мы читаем: "Гражданская война произвела на свет много стойких, нерегулярных отрядов, которые отлично сражались в местных стычках, но им не по плечу были масштабные операции".
Таким образом, Троцкий-Бронштейн называет массовое истребление целых семей, "отличным сражением в местных стычках". Троцкий не думал, что когда-нибудь, вот так, какой-нибудь человек будет сидеть и ловить его на слове, как это сейчас делаю я.
Глава его книги, из которой мы берём эти его допущения, рассказывает об оппозиции, которая появилась в рядах его Красной Армии. С большой гордостью Троцкий говорит о том, как он беспощадно расправился со всеми проявлениями неподчинения его приказам. Однако Троцкий и пальцем не тронул никого из своей "нерегулярной армии".
Батька Махно успешно продолжал "сражаться в местных стычках" аж до конца 1921 года.
Это состояние продолжалось потому, что "нерегулярные" банды Троцкого были авангардом регулярной Красной Армии.
Некоторые могут спросить, какое, собственно, было отличие регулярных от "нерегулярных" банд Троцкого. Действительно, в то время это было сделать трудно, так как сегодня Троцкий хвалит одну банду и зачисляет её в Красную Армию, а завтра он ругает другой красный отряд и зачисляет их в нерегулярные отряды, то есть в банды. Здесь у него была мудрая и гибкая политика. Например, широко был известен бандит Котовский, который потом был объявлен командиром Красной Армии, и все они были такими. Разница между этими отрядами выявилась, главным образом, в конце гражданской войны. Троцкий полностью физически ликвидировал всех своих прислужников из числа "нерегулярной армии", в то время как лучшие кадры регулярной армии подверглись гораздо меньшей чистке. Котовского, кстати, убрали люди Троцкого уже после войны.
Этой классификацией армии на регулярные и нерегулярные отряды я обязан самому Троцкому. Хотя потом всё стали представлять таким образом, что, дескать, банды образовались сами по себе. Дескать, банды были ничейные. Хотя сам Троцкий признаёт, что это всё была его армия. Просто потом было удобнее оставить одну Красную Армию, которая была, дескать, хорошей, и вычеркнуть из неё "нерегуляров", которые были плохими, а потом и самого Троцкого вычеркнуть тоже. Всё это была последующая косметическая обработка.
Прошу вас особо заметить, что Батька Махно заключил военный договор с Троцким весной 1919 года, буквально через несколько недель после того, как Антанта заставила немцев вывести войска с Украины. Украина к 1919 году уже успела почти оправиться от последствий Мировой войны, и этот вывод немецких войск открыл дорогу регулярной и "нерегулярной" армии Троцкого на Украину. И вот тут-то началась кровавая баня. Заметьте, что именно Троцкий заключил мир с Германией и также был главным дипломатом Советской республики в это самое время. Троцкий один играл на этой шахматной доске. Он был человеком номер один в первые пять лет Советской власти.
На территории, с которой выводились австро-германские войска, находилась и наполовину сформированная армия украинского гетмана Скоропадского. Эта территория быстро была занята хорошо инструктированными регулярными отрядами Троцкого. Вы видите, что вся эта революция и якобы гражданская война были фактически игрой одного человека - Троцкого. Так вот, эти регулярные отборные войска Троцкого под командованием его товарищей по нации оставались всё время на приписанных им местах и не перебрасывались никуда всю гражданскую войну. Троцкий не мог себе позволить подвергать опасности такие богатые города, как Харьков, Киев, Екатеринослав, Симферополь, Севастополь и Ялта.
Нерегулярным бандам Троцкий разрешил кормиться грабежом сельских жителей. Целью было постоянно держать местных жителей в страхе, агитировать к вступлению в Красную Армию и в пользу партизанской войны в тылу у Белой армии. Троцкий никогда не пытался ограничить бандитизм своих "нерегуляров", если те не покушались на то, на что Троцкий нацелился сам.
Большие города были опорными пунктами империи Троцкого. Здесь он мог легко с помощью жесточайшего террора установить свою власть даже с незначительным количеством преданных ему людей. Обширные же русские просторы были плохо ему подконтрольны. Именно поэтому для него было важно на первых порах создать хоть какую-то, даже нерегулярную армию, что он и осуществил, сделав ставку на бандитов.
Южные русские и украинские города были чаще всего важными железнодорожными узлами. Поэтому контроль над ними осуществляли отборные отряды Троцкого всегда под командованием его товарищей по нации, таких как Якир, Уборевич, Тухачевский и другие. Во всех этих городах кровь женщин, детей и мирных мужчин лилась рекой. Это тоже является ответом на вопрос относительно того, есть ли разница между регулярной Красной Армией и нерегулярной армией Троцкого. Красная Армия занималась регулярным террором, а "нерегулярная" армия бандитов занималась нерегулярным террором - это будет правильный ответ.
Киев противники большевизма сдали без боя. Оккупация Киева большевиками расследовалась позднее иностранными журналистами. Интереснее всего то, что все факты геноцида против русского и украинского народа никогда не достигли страниц иностранной прессы! Это говорит от том, что к этому моменту уже вся западная пресса находилась под контролем евреев, которые играли с так называемыми большевиками в одну и ту же игру. Генри Форд в своей знаменитой книге "Интернациональная еврейская мафия" (Более известное название книги в русском переводе: "Международное еврейство". - Прим. ред.) даёт массу доказательств этому.
Так вот: расследование оккупации Киева регулярной Красной Армией Троцкого обнаружило впоследствии гораздо более десяти тысяч трупов в городе, который не сопротивлялся так называемой регулярной Красной Армии. Это массовое истребление мирного населения Киева было выполнено регулярной Красной Армией Троцкого за срок чуть больше недели.
Наступление регулярной Красной Армии всегда сопровождалось безжалостным массовым истреблением мирного населения. Вы можете себе представить, кто остался в живых в городах и сёлах, многие из которых оставлялись и снова занимались красными двадцать с лишним раз за период времени менее чем три года.
В Симферополе я встретил Дыбенко, командира одной из армий Троцкого. Он оккупировал город с ордой флотских дезертиров, то есть бывших матросов, и его сопровождало огромное число нерегуляров, то есть бандитов, которых он набрал, пока шёл через территорию, контролируемую батькой Махно.
Вот вам, пожалуйста, и факт, а ведь никто не может причислить части Дыбенко к нерегулярным отрядам, хотя Дыбенко был одним из самых ужасных палачей Троцкого. Был ли он украинцем, это ещё большой вопрос. Троцкий упоминает Дыбенко а своей книге, когда жалуется на него и Ворошилова, что они, дескать, "бесконтрольно распоряжались" военным имуществом.
Когда Дыбенко наступал, население, охваченное ужасом, бежало куда глаза глядят.
Во всех черноморских городах, включая Евпаторию, Севастополь, Ялту, тысячи мирных жителей были убиты регулярной Красной Армией. Если Троцкий слал инструкции "беречь патроны", тогда людей топили, жгли и творили другие ужасы. В Евпатории сотни людей были утоплены в море с привязанным к ним металлоломом. Все они были сброшены с городского пирса. А ведь это всего мелкий городишко. Никто в Евпатории не оказывал сопротивления красным. Город так расположен, что нет никакого военного смысла его оборонять. Троцкий просто предал жителей города смертной казни. Точно так же тысячи людей были утоплены в Одессе и других прибрежных города. Поэтому общий счёт жертв только на черноморском побережье Крыма запросто идёт на десятки тысяч людей. Усиленное истребление мирных жителей Крыма было поставлено на конвейер, когда Врангель уже ушёл, а боевые действия кончились. Это связано с тем, что комендантом Крыма Троцкий назначил венгерского еврея Белу Куна. Троцкий назначил Белу Куна комендантом Крыма после событий в Венгрии. Бела Кун умудрился за короткое существование Венгерской коммунистической республики убить столько народа, что народ восстал. В Венгрии его прозвали "сумасшедшим убийцей". Троцкий вызвал своего товарища по нации Белу Куна именно потому, что ему было нужно море крови. Троцкий поставил задачу Бела Куну так: "Чтобы Чёрное море стало Красным". Бела Кун круглосуточно топил людей в Чёрном море огромными толпами, в массе.
И после всего этого, западные либералы продолжают настаивать на "благородном образе Троцкого" как неутомимого революционера. Этот еврейский убийца планетарного масштаба убил столько мужчин, женщин, детей и стариков в одной России и Украине, что с ним не может сравниться в истории никто, если только не собрать всех вместе против одного Троцкого.
Штаб-квартирой всемирно известного "Департамента Убийств" была Петроградская ВЧК, которой руководил, ныне убитый, приехавший из США Моисей Урицкий. Она находилась в доме Љ2 по Гороховой улице. Десятки тысяч людей, мужчин и женщин, были убиты на ГороховойЉ2 без всякого, не то что суда, но и без следствия. В то время как официальный палач Петрограда был Моисей Урицкий, то Зиновьев-Апфельбаум, комиссар города, Председатель Советов всего Севера и глава ЦИК Третьего Интернационала убивал людей своими способами: путем конфискации продуктов, изъятия продуктов из продажи, с помощью голода, создания эпидемий и другими испытанными "гражданскими" методами. Одновременно американский гангстер Троцкий организовывал то же самое в масштабах всей страны
Красноармейцы нерасторжимо были прикреплены к зверским бандам уголовником.Красная армия впитала в себя все ужасающие человеческие отбросы не только России, но и всего мира. Они подвергли русский народ самым изощрённым азиатским пыткам, о которых не могла и догадаться Европа. С их помощью обречённое население России было раздавлено без всякого права на несогласие, да что там, на несогласие - без всякого права на вопль о пощаде. Кровавый ошмёток русской интеллигенции,Ошеломленные голодом, постоянным страхом смерти, окружённые со всех сторон шпионами, замаскированными под политических комиссаров, они не имели другого выбора, как работать на своих безжалостных палачей. Многие, действительно, предпочли смерть, но многие и сдались.Крестьяне, которые были разбросаны по своим сёлам, не смогли объединиться для борьбы с большевизмом. Массовая бойня, устроенная в 1917-1921 годах, стоили русскому народу от 35 до 40 миллионов человек. (Статья 1921 года!).
Сегодня социал-демократы утверждают, что политика "западных демократий" определяется "Рынком". Однако эти джентльмены, почему-то не могут нам объяснить, почему эти финансисты и банкиры, которые управляют пресловутым "рынком", в одно и тоже время поддерживают "пролетарскую революцию", и в тоже время, якобы, борются с ней, поддерживая армии Колчака, Врангеля, Юденича и Деникина. Правда, однако, заключается в том, что "рыночные" политики Нью-Йорка, Лондона и Парижа легко могли бы в одночасье перекрыть кислород большевистскому режиму в Москве и разом покончить с диктатурой советских и террором троцкистов в России. Апфельбаумы вынуждены были бы покинуть Кремль в течение месяца. Однако "рыночные политики" Запада почему-то этого не делают. Русские национальные армии получают только минимальную западную помощь и только в том объёме, чтобы объяснить пребывание союзнических войск в России, в то время как реальной задачей пребывания союзнических войск в России является обеспечение военной и материальной помощи большевистскому режиму, а также вывоз награбленного.
Из речей палаты общин английского парламента следует, что единственно, что их волновало в 1919 году - это обусловить любую помощь английского правительства Колчаку полной гарантией пресечения Колчаком всех антисемитских тенденций в Сибири.
Ещё более интересно: армия Юденича была оснащена английским правительством, и успех был близок, Петроград был уже рядом. В течение трёх дней падение большевистской столицы, Петрограда, уже передавалось радиостанциями всего мира. Русские акции моментально выросли на всех биржах мира и поднимались и поднимались. Биржевые маклеры продавали русские рубли и различные русские ценные бумаги. На всех биржах мира был русский бум. И вдруг, внезапно, английский флот, прикрывающий флаг Юденича и уже обстреливающий революционный Кронштадт, вдруг бросает Юденича и уходит, даже не сказав до свидания. Более того, английский флот идёт к Риге, и там начинает бомбардировать антибольшевистские немецко-русские силы, которые сообща противостояли большевикам! Армия русских националистов Юденича была вынуждена отступить от уже почти взятого Петрограда, и более боеприпасов и амуниции от союзников уже не поступало. Кампания была провалена, рубль моментально обесценился ещё ниже того уровня, на котором он был до провала Юденича, а еврейские биржевые маклеры опять туго набили карманы.
Армия русских националистов Юденича была вынуждена отступить от уже почти взятого Петрограда, и более боеприпасов и амуниции от союзников уже не поступало. Кампания была провалена, рубль моментально обесценился ещё ниже того уровня, на котором он был до провала Юденича, а еврейские биржевые маклеры опять туго набили карманы. Как прикажете это понимать, как не заранее задуманную совместную военно-биржевую операцию английского и большевистского правительств? "Женевский журнал" ("Journal de Geneve") назвал всё эти события "израильской спекуляцией".
На весь мир раструбили, что армии Врангеля оснащены союзниками по последнему слову техники и что у них есть всё. Но, мне доподлинно известно, что Врангель получил только три корабля использованных орудий и старых винтовок, которые ему ещё и пришлось ремонтировать в Севастополе. Однако за этот металлолом Врангель был обязан отгрузить французам гораздо больше кораблей с чистым зерном.В результате, как и предсказывали опытные наблюдатели, состояние России продолжало резко ухудшаться, поскольку большевики стали сдавливать железные тиски голода. Население голодало с начала 1918 года, но разруха, и в частности на транспорте, была доведена до такой степени, что на голодный паёк села даже любимое дитё большевиков - Красная армия. До этого момента всему миру было наплевать на голодающее население Росси, но вдруг пресса всего мира стала надрываться, привлекая внимание к "умирающему русскому народу", и требуя незамедлительной помощи, которая пошла естественно только Красной армии и самим большевикам.Русскому народу большевики дали умереть, как запланировано, правительство России выдавало иностранную еду по только карточкам, только своим социально близким элементам. Остальным они предоставили возможность умереть. "Население в России на грани смерти от голода!". "Сотни тысяч умирают каждый день!". "Миллионы уже погибли!". И действительно,финансисты из Нью-Йорка, Лондона, Берлина и Вены пришли на помощь и спасли Троцкого и всю его доигравшуюся банду. Но теперь были сброшены все маски - был образован, так называемый "Народный", якобы, "Государственный" советский банк. Этот "Народный банк" был на самом деле офисом международных финансистов Нью-Йорка и Лондона (как и в России после 1991 года). Процент на займы в нём был объявлен от 10 до 15, не в год - в месяц!!!
Одновременно советские короли начали совместные, сугубо капиталистические и частные предприятия со своими западными собратьями. Совет директоров крупнейшего из советских "социалистических" капиталистических предприятий состоял из Троцкого, Склянского, Гольдберга, Шатуновского. Спензера, Эсмута и т.п,И под конец Верховные финансисты всей планеты отдали измученную, расстрелянную и раздетую Россию в когтистые лапы голода. План уморить Россию голодом был обговорён по-джентельменски в финансовых кулуарах Нью-Йорка и Лондона в спокойной и тихой обстановке. А непосредственно его выполнили советские комиссары, съехавшиеся со всего мира, и сделали они это с помощью бандитов, уголовников и китайских штыков. Всякий, кто хочет понять еврейскую мировую политику, должен уяснить себе, что Большевизм, Коммунизм - это не цель сама по себе, но средство уничтожения гоев, тогда вам сразу станет ясен внутренний смысл коммунизма Маркса, что им более всего для этого подходит форма "демократической республики" с многопартийным парламентарным методом создания хаоса в государстве, в котором им легко достигать своих планов, как единственному организованному отряду. В этом плане им абсолютно всё рано сохраняется ли в стране монархия или нет, это было наглядно демонстрировано в Англии, а также в России, в Германии - везде, где наличие монархии нисколько не предотвратило страну от катастрофы, обрушившейся на страну.
Троцкий нагло врёт, когда говорит, что Сталин не знает своих собственных боссов. Шурин Сталина, Лазарь Каганович, является российским куратором Сталина. Это настоящий восточный еврей-ашкенази.
План мировой революции Троцкого провалился, и что-то надо было делать. Поэтому Советскую Еврейскую Диктатуру решили быстренько причесать и взять в цивилизованное общество. Президент Рузвельт тут же по приказу сверху дипломатически признал Россию. Следующим шагом они приняли Россию в свою Лигу Наций. Всё это в спешке устраивал Рузвельт. Россию надо представить в виде образца более современных форм демократии, которому все остальные страны должны последовать. Поэтому они решили, что Советской России надо дать "конституцию".
Эта "конституция", конечно, является ещё одной уловкой для обольщения широких масс идеями марксизма."Конституция Сталина сильно укрепит роль Советского Союза как базы мировой революции. Коммунисты других стран, которые борются, образуя объединённые фронты с социалистами и либералами, получат исключительно эффективное оружие в виде конституции Советского Союза".Коммунисты всего мира тут же перестроились. Глава французской коммунистической партии Дюкло сообщил коммунистическому съезду в Праге, что его партия стала очень успешно применять новую стратегию.Всевозможные смены политических курсов придумывают не в Советском правительстве и не в Третьем Интернационале.{ [RUS-SKY (Русское Небо)]} Последние изменения: 01.10.07
О событиях 1920-30-х гг. в СССР
Анатолий Писцов
Отклик на статьи Константина Дегтярева "Революция. Модернизацию заказывали?" и "Коллективизация. Почему и зачем", размещённые на сайте Проза.ру 05.12.2012.
Представляется, что в названных статьях К. Дегтярева имеет место определённая однобокость освещения особенностей событий 1920-1930-х гг. в СССР. Практически не затронуты политическая и военная составляющие жизни.
Существенным дополнением версии К. Дегтярева о событиях 1920-1930-х гг., особенно в политической и военной составляющих, может стать версия В. Суворова, изложенная в его книгах "Ледокол" и "День "М"". Вот изложение некоторых выдержек из этих книг.
Идеологически заряженному марксизмом на идею мировой революции циничному большевистскому руководству во главе с Лениным, затем Сталиным, модернизация России-СССР нужна была только как средство создания мощной базы для подготовки новой мировой войны и развития революции в других странах.
"Победивший пролетариат этой страны [первой, в которой победила революция] встанет против всего остального мира", разжигая беспорядки и восстания в других странах или "прямо выступая против них с вооружённой силой" (Ленин, "О лозунге Соединённых Штатов Европы"). Мировая революция остаётся путеводной звездой для Ленина, как и для Маркса. Если в результате Первой мировой войны такая мировая революция не получится, то "мы должны считаться с печальной необходимостью второй мировой войны" (Ленин, "Военная программа пролетарской революции", 1916 г.). В 1920 году Ленин говорил: "Мы кончили одну полосу войн, мы должны готовиться ко второй".
В 1922 году был создан СССР. Декларация об образовании СССР объявляла, что СССР - это только первый решительный шаг в создании Всемирной Советской Социалистической Республики; намечалось количество республик увеличивать до тех пор, пока весь мир не войдёт в состав СССР. Декларация об образовании СССР была открытым и прямым объявлением войны всему миру. Образно эта идея-задача была воплощена в изображении Герба СССР, где Серп и Молот наложены на весь земной шар. Этот герб символизировал всему миру наши стратегические устремления на протяжении почти 70 лет.
Сталин был настоящим марксистом-ленинцем в вопросах революций. Он принимает непосредственное участие в подготовке германской революции 1923 года: "...германская комиссия Коминтерна в составе Зиновьева, Бухарина, Сталина, Троцкого, Радека и ряда немецких товарищей имела ряд конкретных решений о прямой помощи германским товарищам в деле захвата власти" (речь Сталина на пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 1 августа 1927 г.). На эту революцию выделялись огромные средства... Советское Политбюро разработало и утвердило детальный план переворота, была установлена и дата - 9 ноября 1923 года. Но революция не состоялась по многим причинам.
Роль Сталина в захвате власти фашистами в Германии огромна. Так, Троцкий говорил в 1936 году: "Без Сталина не было бы Гитлера, не было бы и Гестапо"; в ноябре 1938 года он же говорил: "Сталин окончательно развязал руки Гитлеру, как и его противникам, и подтолкнул Европу к войне". Троцкий самым первым в мире понял игру Сталина, которую не поняли западные лидеры, которую не понял вначале и Гитлер: для Сталина германский фашизм - это инструмент, это Ледокол Революции. Германский фашизм может начать войну, а война приведёт к революции. Пусть же Ледокол ломает Европу! Но толкая Ледокол на демократическую Европу, Сталин уже вынес ему смертный приговор. Фашизм - палач Европы. Сталин поддерживает палача, но до ещё того как палач начал свою кровавую работу, Сталин уготовил палачу такую же судьбу, как и его жертвам. Это стандартная сталинская стратегия и тактика борьбы.
Индустриализация - лишь способ создания базы подготовки новой мировой войны и развития революции в других странах. Ну, а коллективизация - это один из способов добычи средств для проведения индустриализации ("перекачать средства из сельского хозяйства в тяжёлую индустрию"), наряду с массовой продажей за рубеж запасов золота, платины, алмазов, бриллиантов, сокровищ музеев, церквей, монастырей, экспортом сырья всех видов, а также хлеба, которого продавалось за рубеж по 5 миллионов тонн каждый год, включая годы голода начала 1930-х гг. Результат коллективизации и последовавшего за ней голода - это 10-16 миллионов убитых, растерзанных, погибших в лагерях; над страной во весь свой огромный рост поднялся призрак людоедства.
1927 год - это начало индустриализации СССР. Супериндустриализации. Наращивание советской военной мощи никак не диктовалось внешней угрозой, ибо началось ДО прихода Гитлера к власти. Причём на всех этапах этого наращивания главное внимание уделялось наступательным средствам вооружений. В. Суворов приводит как наиболее яркий пример такого подхода производство быстроходного танка БТ - скорость до 100 км в час, запас хода 700 км, форсирование рек почти полностью под водой, сменный гусенично-колёсный ход - при выезде на хорошие дороги гусеницы сбрасывались, и танк двигался на колёсах. На советской территории его использовать было практически невозможно. Танков БТ на 1 сентября 1939 г. было произведено больше, чем ВСЕХ типов во ВСЕХ странах мира. Наступательное значение имели и плавающие танки; СССР был единственной страной в мире, которая в массовых количествах производила плавающие танки. Для наступательных целей в Армии мощное развитие получили воздушно-десантные войска, созданные в 1930 г; в 30-е годы в стране бушевал настоящий парашютный психоз. К началу Второй мировой войны ВДВ СССР насчитывали более ОДНОГО МИЛЛИОНА десантников - СССР имел подготовленных десантников примерно в ДВЕСТИ РАЗ больше, чем все страны мира вместе взятые, включая и Германию.
Практически все звучные стройки первых пятилеток имели главное назначение - военное. ДнепроГЭС - электричество для Запорожского алюминиевого комбината, самого мощного и самого современного в мире, а алюминий - для авиации. Магнитогорск - метал для танков Челябинска. Комсомольск-на-Амуре - с американской помощью построен самый мощный авиационный завод мира.
Красная Армия строилась, развивалась и вооружалась как агрессивная наступательная сила в соответствии с целевой политической установкой на осуществление мировой революции и с военной доктриной ведения войны на территории противника. В советских уставах об обороне в стратегическом масштабе нет ни слова. Красная Армия не только не имела оборонительных планов, но даже в чисто теоретическом плане проблемы ведения оборонительных операций не разрабатывались. Более того, к обороне советский народ и его армия были не готовы даже морально.
Несколько месяцев назад на телевидении был показан фильм 1930-х гг. "Трактористы". В нём предельно ярко показана милитаризация общественного сознания на примере превращения трактористов, в засаленных и разорванных рубашках, ставящих рекорды землепашества, в бравых, с иголочки одетых, танкистов, мчащихся на быстроходных танках по "равнинам, сопкам и лесам". Апофеоз фильма - свадебный пир, на котором невеста с высоко поднятым бокалом запевает гимн-марш танкистов: "Гремя огнём, сверкая блеском стали/ Пойдут машины в яростный поход". А всё свадебное присутствие подхватывает его, в экстазе выпевая свои воинственные чаяния: "Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин, и первый маршал в бой нас поведёт".
Не успел послать их в бой товарищ Сталин - его коллега по фанатизму господин Гитлер своим нападением опередил его, Сталина, нападение на Германию. Не потребовались ни быстроходные танки, ни воздушные десантники.
В. Суворов высказывает свою версию толчков к развязыванию Второй мировой войны. Сталину нужны в Европе кризисы, войны, разруха, голод. Всё это может сделать Гитлер. Сталин не жалеет средств, сил и времени на возрождение германской ударной мощи. Сталин предоставил германским командирам для их обучения всё то, чего они не имели права иметь после Первой мировой войны, - танки, тяжёлую артиллерию, боевые самолёты, выделил им учебные классы, полигоны, стрельбища.
Сталин упорно и настойчиво толкал пришедших к власти нацистов к войне. Вершина этих усилий - пакт Молотова-Риббентропа. В августе 1939 года на переговорах в Москве англо-французская военная делегация сообщает Сталину чрезвычайно важные сведения - если Германия нападёт на Польшу, Британия и Франция объявят войну Германии. Так ключ от начала Второй мировой войны попал на сталинский стол. Сталину оставалось только дать зелёный свет Гитлеру: нападай на Польшу, я тебе мешать не буду. 19 августа Сталин сообщил Гитлеру, что в случае нападения Германии на Польшу Советский Союз не только не останется нейтральным, но и поможет Германии. В Москву прибывает Риббентроп и 23 августа подписывает с Молотовым пакт о взаимном ненападении и о нападении на Польшу.
Сталин тут же обманывает Гитлера - 1 сентября 1939 года германские войска напали на Польшу, а Сталин объявил, что его войска ещё не готовы, хотя план раздела Польши 23 августа подписан вместе Германией и СССР. Результат для мирового общественного мнения - Гитлер, и только он один, виновник Второй мировой войны. И ещё - начав войну против Польши, Гитлер тут же (3 сентября) получил войну против Франции и Англии, т.е. войну на два фронта.
СССР не собирался соблюдать пакт Молотова-Риббентропа. Общее настроение по отношению к пакту выразил генерал-лейтенант С.М. Кривошеин: "С немцами мы заключили договор, но это ничего не значит... Сейчас самое распрекрасное время для окончательного и конструктивного решения всех мировых проблем...". 19 августа 1939 г. на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) принято решение осуществить сталинский план "освобождения" Европы. Все действия руководства СССР, всё развитие событий показывало, что Советский Союз рассматривал договорённости с Германией как фиговый листок, под прикрытием которого именно после 23 августа максимально ускорилась подготовка к войне с Германией.
Важнейшим внутренним актом стало принятие 1 сентября 1939 года Верховным Советом СССР Закона о всеобщей воинской повинности. В 1940 году вышла целая серия Указов Верховного Совета об ужесточении режимов работы на промышленных предприятиях. Численность Красной Армии увеличилась вдвое - с 2 млн чел. на 19 августа 1939 г. до 4 млн 200 тыс. на 1 января 1941 г.
В то время наиболее зловеще значимыми для судьбы нашей страны стали 2 события.
1. Июнь 1940 года - захват советскими войсками Бессарабии и Буковины и ввод в дельту Дуная советской Дунайской военной флотилии с целью создания плацдарма для нападения на Румынию. Захватом такого плацдарма Сталин показал свой интерес к румынской нефти и вспугнул Гитлера. Гитлер отчётливо осознал, что Сталин готовит нападение, что Сталин одним ударом может перерезать нефтяную аорту в Румынии и парализовать всю германскую промышленность, армию, авиацию и флот. 21 июля 1940 года Гитлер отдал приказ начать разработку плана "Барбаросса" с целью нанести мощный германский удар по СССР в другом месте, отвлекая внимание Красной Армии от нефтяных полей. В ходе разбора вариантов было признано, что отвлекающий удар будет успешным, только если будет мощным и внезапным. Количество войск для участия в таком ударе постепенно увеличивалось, пока наконец не было признано, что в ударе должны участвовать практически все германские сухопутные войска и большая часть авиации.
2. 12 ноября 1940 года на встрече с Молотовым, прибывшем в Германию для переговоров, Гитлер просит СССР отвести военную угрозу от румынской нефти. Не получив положительного ответа, он в декабре 1940 года даёт директиву на проведение операции "Барбаросса". Гитлер ясно понимал всю губительность для Германии широкомасштабных военных действий на два фронта. Но всё же начал такую войну. Сам Гитлер сказал графу Шуленбургу (послу в СССР) по этому поводу: "У меня, граф, выхода нет".
Удар Германии 22 июня 1941 года оказался неожиданным и таким сильным, что дезорганизовал всю мощную советскую военную машину, нацеленную только на наступление и совершенно не приспособленную к оборонительным действиям. Удар имел катастрофические последствия для Советского Союза. Немцы уничтожили, захватили или разрушили огромное количество войск, оружия, боеприпасов, боевой техники, военного снаряжения, заводов, промышленных запасов и пр. Миллионами человек исчислялись потери военных и населения. В считанные месяцы была захвачена большая территория европейской части СССР, к октябрю 41 г. немцы подошли к Москве.
В заявлении германского правительства, переданном советскому правительству в момент начала войны, указаны причины германской акции против Советского Союза, среди этих причин - необоснованная концентрация советских войск на границах Румынии, что представляло смертельную опасность для Германии.
17 июня 1945 года группа советских военных следователей провела, в рамках Нюрнбергского процесса, допрос высших лидеров Германии. В ходе допроса генерал-фельдмаршал В. Кейтель заявил: "Я утверждаю, что все подготовительные мероприятия, проводившиеся нами до весны 1941 года, носили характер оборонительных приготовлений на случай возможного нападения Красной Армии. Таким образом, всю войну на Востоке в известной мере можно назвать превентивной... Мы решили... предупредить нападение Советской России и неожиданным ударом разгромить её вооружённые силы. К весне 1941 года у меня сложилось определённое мнение, что сильное сосредоточение русских войск и их последующее нападение на Германию может поставить нас в стратегическом и экономическом отношениях в исключительно критическое положение... В первые же недели нападения со стороны России поставило бы Германию в крайне невыгодные условия. Наше нападение явилось непосредственным следствием этой угрозы...".
Через 20 лет Адмирал Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов в своей книге "Накануне" (с.321) пишет: "Для меня бесспорно одно: И.В. Сталин не только не исключал возможности войны с гитлеровской Германией, напротив, он такую войну считал ...неизбежной... И.В. Сталин вёл подготовку к войне - подготовку широкую и разностороннюю, - исходя из намеченных им самим... сроков. Гитлер нарушил эти расчёты".
Начальник Академии Генерального штаба генерал армии С.П. Иванов в научном исследовании "Начальный период войны" пишет (с.212): "немецко-фашистскому командованию буквально в последние две недели перед войной удалось упредить наши войска".
Из материалов книг В. Суворова можно сделать следующий вывод. Политический фанатизм советских коммунистов по разжиганию мировой революции породил авантюристическую политику использования СССР как базы для подготовки новой мировой войны и развития революции в других странах. Инструментом для победы революции в Европе Сталину был не только германский фашизм, этот Ледокол Революции. Всю свою страну Сталин использовал в 1920-30-е годы как инструмент для создания невиданной военной силы, обрекая свой народ на немыслимые жертвы и страдания в 1930-е годы.
Фанатизм и авантюризм коммунистов затмевают их разум, лишают их способности видеть и осознавать реальные военные опасности 1941 года. Допущением внезапного нападения Гитлера 22 июня 1941 года коммунисты принесли в жертву своему авантюризму миллионы солдат и мирных жителей, бросили "псу под хвост" огромные военно-материальные ценности уже в первые месяцы 1941 года, обрекли свой народ на огромные жертвы и страдания в 1941-45 гг.
љ Copyright: Анатолий Писцов, 2012
Бунич Игорь
"Гроза". Кровавые игры диктаторов
Предисловие
Из 54-х лет жизни, которые судьба отпустила Ленину, он в течение 47 лет не имел возможности воплотить свои бредовые идеи в жизнь, однако высказывал их вполне откровенно. "Нужно, - неоднократно вещал вождь мирового пролетариата, - чтобы народы знали те тайные пружины, которые порождают войны". Сам он ни из чего тайн не делал.
Охваченный манией власти над миром, вождь считал, что добьется мирового господства путем так называемой "Мировой революции", теоретиком и практиком которой он считал самого себя.
Хотя, по утверждению Ленина, "большевики не имеют отечества", сам он, будучи русским человеком или, по крайней мере, русским подданным, хорошо успел узнать родное Отечество прежде чем поднялся на призрачные вершины интернационализма.
Родившись в разгар Пятисотлетней войны, он чуть ли не с гимназических лет был в эту войну втянут, потерял в ней брата, попал в тюрьму и был выкинут водоворотом этой войны за границу на долгие годы эмигрантского прозябяния.
У него было достаточно времени, чтобы, глядя из Франции, Австрии и Швейцарии, попытаться понять Россию и ее народ.
Анализируя эту обстановку, великий вождь большевиков исписал тысячи страниц и выкрикнул миллионы слов, но живя в иллюзорном мире - прибежище всех шизофреников, так ничего и не понял и, как всегда, погубил собственное дело абсолютно неверными выводами.
То агрессивное поле, которое витало над Россией всю ее фиксированную историю, было порождено непрекращающейся войной между народом и властью, и движущая сила этого поля всегда была направлена внутрь страны. Только очень опытным и циничным правителям удавалось использовать это агрессивное поле во внешних войнах, но оно всегда - как извивающаяся раскаленная лента - пыталось вырваться из-под контроля властей и ударить по ним самим.
Попытка Ивана Грозного направить накопившуюся агрессию замученного народа вовне привело к Всероссийской смуте, которая едва не уничтожила Московское царство.
Это царство было уничтожено Петром Великим, которому первому удалось по-настоящему использовать накопившуюся агрессивную энергию во внешней войне и отвоевать 22 года, сопровождая боевые походы небывалым террором внутри страны. Более того, великий реформатор составил нечто вроде методики для будущих правителей России, где наряду с беспощадным террором внутри страны предлагал использовать агрессивное поле народа, направленное против власти, как неиссякаемый источник энергии, с помощью которого можно быстро захватить всю Европу и Азию вплоть до "южных морей". Для этого следовало без передышки бить в барабан и иметь свирепую тайную полицию. Зачем все это надо - Петр сформулировать не мог или не захотел.
Не мог же он признаться, что все это нужно только для того, чтобы усидеть на троне. Его преемники не могли или не умели воспользоваться петровскими методами, а потому череда государственных переворотов прошла в российской истории через весь XVIII век и плавно перетекла в бесконечные наполеоновские войны.
Ленин считал себя умнее Петра I. Придя к власти и рассматривая несчастную Россию как "Депо Мировой Революции", он немедленно объявил эту самую "революцию" своей главной целью, надеясь с ее помощью повернуть накопленный веками потенциал ненависти и агрессивности вовне.
"Пора прощупать Европу штыком! - радостно картавя, провозглашал вождь мирового пролетариата. - Да здравствует мировая революция!". "Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем, мировой пожар в крови..."
И немедленно была создана тайная полиция, по сравнению с которой даже Тайную канцелярию Петра I можно считать церковным приютом для сирот. Даже сам Петр ужаснулся бы от того террора, который был задействован в стране адептами "мировой революции". Речь уже шла о полном, поголовном истреблении общественных классов в широком диапазоне: от буржуев до кулаков. Юридическая некорректность терминологии позволяла убивать любого, ибо кого было нельзя назвать кулаком, можно было назвать подкулачником. И любого - пособником мировой буржуазии.
Но не тут-то было!
Ленин, считавший, что любая кухарка может управлять государством, сам управлять таким государством, как Россия, оказался совершенно не способен. Ему далеко было до Петра Великого. Первая же попытка создания "железных пролетарских батальонов", которые, по замыслу вождя, должны были поднять над планетой "Красное знамя труда", привела к жесточайшей гражданской войне, бунтам, мятежам и восстаниям, когда все с ожесточением ненавистью стали истреблять друг друга в лучших традициях Пятисотлетней войны. Ленин, как и всякий маньяк, видимо, мнил себя бессмертным, но на вершинах российской власти долго не живут, и в 52 года вождя мирового пролетариата хватил первый инсульт, от которого он уже не оправился, пожив в итоге всего на год больше, чем выпало пожить Петру Великому.
Умирая, вождь оставил своим последователям такое количество ложных истин, возведенных его учениками в ранг объективных законов, что не следует удивляться страшному семидесятилетнему маршу нашей страны от одной катастрофы к другой вплоть до самого развала.
Сталин прилагал поистине титанические усилия, пытаясь направить вовне энергию Пятисотлетней войны, но всякий раз, когда, казалось бы, ему это удалось, энергия страшного поля вырывалась у него из рук, обрушивая очередной сокрушительный удар по нему самому и всей стране.
Страну корежило от внутриполитических кризисов в багровом кошмаре самоистребления. Шестая часть суши напоминала огромный назревший нарыв, готовый лопнуть и затопить гноем все человечество на планете. Измены, заговоры, тотальное вредительство, массовое истребление народа, водовороты смертельных интриг, небывалая милитаризация общества и экономики; насаждаемая идеологами режима психология "защитников" осажденной и блокированной капиталистическим окружением крепости, - все это постоянно приводило в кровавые тупики, оставляя единственный выход - большую внешнюю войну.
О подобной войне мечтал Ленин, а Сталин сделал все, чтобы она стала реальностью, несмотря на то, что назревавший на теле страшный общественно-политический нарыв, лопнув, грозил, по канонам Пятисотлетней войны, утопить в гное и его самого, и созданный им режим.
К счастью для Вождя Всех Народов, гнойник оказался проткнутым немецким штыком, и хотя для страны это означало очередную национальную катастрофу, вектор агрессивной энергии народа второй раз с 1812 года повернулся вовне, дав возможность товарищу Сталину перевести дух и даже стать генералиссимусом, да и попутно уничтожить еще 27 миллионов сограждан.
Вряд ли Сталину удалось бы достигнуть больших результатов, если бы, подчиняясь инстинкту самосохранения, он осуществил разработанную под его руководством операцию "Гроза" - удар в тыл германским войскам после их высадки на Британские острова с последующим победным маршем по "освобождаемой Европе".
Да еще неизвестно, удалось бы справиться тогдашней Красной Армии, раздираемой Пятисотлетней войной, с поставленной задачей, несмотря на подавляющее преимущество в живой силе и технике над потенциальным противником.
Жизнь распорядилась в пользу Сталина и возглавляемого им режима. Накопленную за 500 лет агрессивную энергию народа удалось обратить против внешнего врага, а чудовищными цифрами понесенных потерь долгие годы удерживать вектор ненависти в нужном режиму направлении, в течение более полувека непрерывно гремя в военные барабаны, чтобы постоянно напоминать об откровенно спровоцированной и с преступной бездарностью проведенной войне (которую Сталин приказал именовать Великой Отечественной), в надежде, что океанами пролитой крови она погасит пожар Пятисотлетней. Но этого сделать не удалось, и Пятисотлетняя война Сокрушила Советский Союз с еще большей легкостью, чем до этого она уничтожила Московскую Русь и Российскую Империю, и не исключено, что следующим ударом она сокрушит и Российскую Федерацию. Обе мировых войны для Пятисотлетней были всего лишь - пусть значительными - но эпизодами.
Вступление
Идея мирового господства стара как мир. Желание добиться военной, политической и экономической гегемонии над миром возникало не в одной буйной голове в течение не столь уж долгой истории нашей цивилизации. Александр и Цезарь, калифы и Наполеон - вот далеко не полный перечень тех, кто пытался теоретически обосновать и практически осуществить манящую идею мирового господства.
Переберемся сразу в XX век, когда мощные империи, которым, казалось бы, до достижения полной мировой гегемонии оставалось предпринять лишь крохотное усилие, лопнули и развалились от избытка имперских амбиций.
Первой развалилась Россия. Обидно развалилась - накануне тщательно спланированной, прекрасно подготовленной, скоординированной с союзниками военной кампании, которая по всем признакам должна была привести войну к победному завершению. Но не выдержала тысячелетняя империя военного напряжения и рухнула именно в тот момент, когда считала себя сильной как никогда.
Второй рухнула Германия. Немецкие войска стояли на Западе в ста милях от Парижа, а на Востоке - в ста милях от Петербурга, оккупируя огромные пространства Европейской России и добрую половину Франции. Но жесткая удавка английской блокады перехватила горло.
Затем с треском и грохотом распалась древняя империя Габсбургов. За ней рухнула величественная Оттоманская империя - Блистательная Порта - с трудом удержав в слабеющих руках драгоценные проливы. Веками Габсбурги и султаны разбирались друг с другом в бесчисленных войнах, а рухнули вместе, в кои веки оказавшись в военном союзе.
Зато уцелела Английская империя, и не только уцелела, но, на первый взгляд, стала еще более мощной, присовокупив к себе отобранные у немцев и турок обширные колониальные владения. Дикая зависть, быстро переросшая в страшную ненависть, подавила все прочие чувства к Англии со стороны пострадавших держав.
Оплеванная и униженная, лежала поверженная Германия, потерявшая не только Эльзас и Лотарингию, но и Рурскую область. У нее отобрали все колонии, и более того - чтобы совсем унизить поверженного противника - англичане в качестве одного из условий капитуляции требуют и добиваются сдачи им в полном составе гордости Германии - ее флота открытого моря - флота, который если и не выиграл Ютландского боя с чудовищным Гранд-Флитом англичан, то, во всяком случае, дал британцам повод поразмыслить о своей непобедимости на море.
Истерика унижения прокатывается по раздавленной Германии. В баварском госпитале в рыданиях бьется о железные прутья солдатской койки отравленный газами ефрейтор первой роты 16-го баварского пехотного полка, Адольф Гитлер, - дважды раненный в боях с англичанами на Ипре и Сомме, награжденный за мужество двумя Железными крестами.
Хотя окончательно до сих пор так и не установлено, за что Гитлер получил свои награды, сам по себе случай награждения рядового кайзеровской армии за одну войну двумя Железными крестами II и I класса является уникальным и предполагает весьма значительный подвиг.
Война отбросила Германию на помойку истории. Некогда блестящая немецкая марка превратилась в пыль. Остановились заводы, миллионы безработных и нищих, страшная социальная напряженность, выплата военных репараций, голод, беспорядки, поляризация общества вокруг крайне радикальных партий, пустые прилавки магазинов - можно ли все это сравнить с процветающей всего четыре года назад страной? Работы нет, да и работать нет никакого стимула, поэтому люди проводят все время на митингах, где новоявленные "народные вожди" предлагают свои рецепты по выводу Германии из глубочайшего политического и экономического кризиса.
Но что за вести приходят с востока - из России? Какая-то международная банда авантюристов захватила там власть и открыто провозглашает идею мирового господства, подаваемую под соусом "мировой пролетарской революции". Их агентура уже будоражит Германию. Но... Как великолепна пришедшая из России идея создания партийного государства на базе идейной партии. Партии, скованной железной дисциплиной, конспиративной, как орден иезуитов, возглавляемой железным вождем, опирающимся на подчиненный ему беспощадный карательный аппарат. Как прекрасна идея объявления вне закона отдельных групп населения во имя консолидации вокруг партии и трепета остальных!
Россия... Она распадалась на глазах. Многомиллионная армия разбежалась по домам. В хаосе стремительного водоворота всесокрушающей анархии исчез царский трон - как не было. Объявили о своей независимости Польша, Украина, Прибалтика, Финляндия, республики Закавказья, ханства и эмираты Средней Азии. Отвадилась от империи половина Сибири. О своем нежелании иметь дело с Москвой объявили все казачьи территории от Дона до Уссури.
Однако группа фанатиков и авантюристов не растерялась при виде страшного развала. Более того, с невероятной смелостью, граничащей, как казалось многим, с самоубийственным безрассудством, большевики объявили своей целью "мировую революцию", "создание мирового пролетарского правительства" с поголовным физическим уничтожением всех, "кто не с нами".
Россия была объявлена "депо мировой революции". Весь мир вздрогнул от лозунга уничтожения буржуазии как класса без каких-либо четких формулировок, кого считать буржуем. Да кого угодно! В стране была задействована система военного коммунизма, по сравнению с которой даже чистый социализм Платона мог показаться библейским Эдемом.
Горят дворцы, взлетают на воздух древние храмы, разворовываются национальные ценности, втаптываются в грязь и кровь национальные святыни и традиции, бежит из обезумевшей страны цвет нации, оставшиеся превращаются в заложников, каждую минуту ожидая пули палача.
В заложников превращается все население страны. В. секретных директивах и инструкциях чуть ли не штампом становятся слова: "Полное, поголовное истребление..." Еще бушует пожар гражданской войны, а красные конники уже рвутся "прощупать" соседнюю Польшу.
Сокрушительный разгром под Варшавой, почти совпавший по времени с громом двенадцатидюймовок Кронштадта, заставляет наконец большевистских фанатиков очнуться от боевого угара. Кандидат в вожди мирового пролетариата впервые после 1917 года испуганно оглядывается по сторонам.
Цветущая всего семь лет назад Российская империя лежит в дымящихся кровавых руинах. Уничтожена не только молодая русская промышленность, но и древний русский хлеб. Армия "воинов-интернационалистов", составленная из бывших немецких и австрийских военнопленных, латышей, китайцев и евреев паровым катком катится по стране, уничтожая "мелкобуржуазную стихию" - то бишь крестьян, не желающих снова превращаться в крепостных. Крестьяне отвечают массовыми восстаниями. Их глушат артиллерией, обливают ипритом, душат боевыми газами. Несколько лет уже никто не сеет и не пашет. Невиданный со времен Смутного времени голод поражает умирающую страну.
Разрушены железные дороги, практически полностью уничтожен военный и торговый флот. Внешняя торговля, как и внутренняя, сведены к нулю. Твердый русский рубль - гордость русских экономистов - просто испарился. Товарно-денежные отношения прекращены. Некогда величественная Православная Церковь, молчит и даже не молится. Разбитая и распятая страна лежит в крови. Она воскреснет, но это уже будет не Россия, а нечто страшное.
Возможно, так оно и было задумано, однако великий вождь мирового пролетариата, несколько растерявшийся и разочарованный, поскольку ни одно из его пророчеств так и не сбылось, выбывает из игры, пораженный инсультом. А вскоре и умирает, диктуя перед смертью стенографисткам свои знаменитые последние письма, из коих вытекает, что единственным путем из смертельного тупика, в который он завел страну, является возвращение назад к капитализму европейского типа.
Тогда для чего же все делалось?.. А как же мировое господство, идея которого уже захватила его учеников? Что делать с Коминтерном?
Маленький рябой человечек с черными усами в полувоенном кителе и заправленных в высокие сапоги бриджах, стоя над гробом Ленина, произносит клятву продолжать дело великого вождя. "Мы клянемся тебе, товарищ Ленин..."
Его внешний вид контрастирует с обликом других соратников покойного лидера, одетых в костюмы-"тройки" и галстуки. Ведь так постоянно одевался сам Ленин, а стиль жизни вождя - это стиль жизни эпохи! Поблескивая стеклами пенсне, с трудом скрывая усмешки, они слушают, как с сильным кавказским акцентом рябой усач читает свою клятву. "Мы клянемся тебе, товарищ Ленин..."
Ленин не любил его за грубость и необразованность, а они - его соратники и ученики - просто презирали этого "недоучку-семинариста", - с уголовными манерами, сочетавшимися с капризностью кинозвезды и злопамятностью дикого горца. Они временно вытолкнули его вперед у смертного одра Ленина, чтобы за его бутафорской спиной продолжать грызню за ленинское идеологическое наследство... Но их время уже ушло. Они еще немного покричат о "всемирном пролетариате" и о "неминуемом крахе капитализма", и потом каждый получит свою пулю в затылок.
Иосиф Сталин - сын сапожника из грузинского городка Гори - всю свою предреволюционную деятельность свел к так называемому "практическому марксизму", организовывая бандитские нападения на банки, инкассаторов, почтовые поезда и даже пароходы, чтобы обеспечить деньгами прозябающих в эмиграции и не умеющих заработать копейку своим трудом вождей "пролетарской" революции.
В перерывах между "эксами", как назвал его деятельность Владимир Ильич, Иосиф Джугашвили сидел по тюрьмам или находился в ссылке, общаясь с профессиональными уголовниками, полицейскими провокаторами и люмпенами всевозможных сортов. Он не оттачивал свои ораторские способности и интеллект в швейцарско-датско-шведских кафетериях в диспутах с деградирующей европейской социал-демократией.
Сталин видел страшную растерянность Ленина после подавления революции в Венгрии и после Кронштадтского мятежа. Он видел, с какой трусливой поспешностью вождь дал сигнал ко всеобщему отступлению, именуемому НЭПом, лицемерно отказываясь от всего того, о чем страстно вещал несколько дней назад, в частности, от основы осцов своего учения - достижения мирового господства путем мировой пролетарской революции.
Несколько раз Ленин успокаивал товарищей, что уже со следующей недели начнет приканчивать НЭП, и они точили ножи, но на следующей партконференции услышали от вождя, что "НЭП - это всерьез и надолго!".
Столь беспринципное лавирование, эти шараханья - то вправо, то влево, раздражали и показывали, что, похоже, вождь более не соответствует своей высокой миссии. Тогда и случился у Ильича первый инсульт, очень быстро приведший к обыску в его личном кремлевском кабинете, а потом и к смерти...
Социализм невозможно построить, неоднократно подчеркивал Ленин, не покончив с "мелкобуржуазной стихией", т.е., говоря человеческим языком, - с независимостью крестьян.
Сталин выдвигает лозунг о "построении социализма в одной отдельно взятой стране", ссылаясь при этом опять же на Ленина, который как раз всегда утверждал обратное.
От столь еретической трактовки великого учения, от невероятной наглости, с которой был преподнесен новый лозунг, определявший генеральную линию партии, перехватило дыхание у всей "старой большевистской гвардии". Но Сталин знал, что делал.
Измученный народ был глух к лозунгам мирового господства. Десять лет небывалых по своей ожесточенности войн не только изменили душу народа - изменился и его антропологический тип. Народ мутировал в нечто совершенно непохожее ни на что. Практически полностью исчезла старая, гуманная русская интеллигенция. Был полностью истреблен и исчез с лица земли знаменитый русский промышленный пролетариат, а ударившая по деревне коллективизация вынудила пойти на заводы и стройки первой пятилетки согнанных с земли крестьян, давая властям человеческий материал для любого вида обработки. Кампания против кулаков, уничтожившая 15 миллионов человек, как и предвидел Сталин, консолидировала общество, если то, что существовало в стране, можно назвать обществом. Все это общеизвестно, но как-то отошло на задний план, что в залпах и крови "второй гражданской войны", - как сам Сталин назвал коллективизацию, - проходили процессы, ускользнувшие от внимания тогдашнего мира и нынешних историков. А происходило следующее: создавалась и развертывалась невиданная по масштабам и технической оснащенности армия. Работа по милитаризации страны, проведенная Сталиным с того момента, как он сосредоточил в своих руках всю полноту государственной и партийной власти в 1934 году, потрясает воображение как одно из чудес света.
В самом деле, вспомним, что основу населения СССР в начале и середине 30-х годов составляла многомиллионная масса крестьянства, видевшая в своей жизни только два механизма - топор и соху. Эту массу легко можно было, конечно, мобилизовать, посадить на коня, научить стрелять из винтовки или крутить штурвал боевого корабля. Но нужно было другое. Необходимо было, во-первых, создавать кадры военно-воздушных сил. Не элитарные кадры пилотов первой мировой из гусарских, кавалергардских и морских офицеров, а сотни тысяч летчиков, штурманов, радистов, авиаинженеров, техников, ремонтников, оружейников. Нужно было создать высококвалифицированные кадры авиационной промышленности. И создать все это из дикой и первобытной крестьянской массы.
И не это даже главное - а то, что все это было создано менее чем за пять лет!
Но это только авиация. А танки? Десятки тысяч танков требовали не одну сотню тысяч специалистов в самых разнообразных областях. И все они появились за пять лет! А ведь их всех еще нужно было до этого учить читать и писать!
Далее - флот! Самый сложный вид вооруженных сил, требующий от личного состава мощного багажа технических знаний. Более двухсот подводных лодок - больше чем у всех морских держав вместе взятых - было построено с 1933 по 1940 год, и каждая лодка имела два подготовленных экипажа.
Какая же немыслимая гигантская работа была проделана! Вспомним, что если наверху каким-то чудом уцелели несколько царских генералов и полковников, то на среднем и низшем уровне военного управления не осталось никого - все поручики, ротмистры, капитаны были перебиты до единого человека или бежали за границу. Из старого наследства не осталось ничего - все было создано заново.
Для современной армии не годились и кадры гражданской войны. Во-первых, потому, что они были совершенно неграмотными, а во-вторых, что самое главное, они были созданы Троцким и не без основания считались троцкистскими. А посему с ними обшлись не менее круто, чем с бывшими царскими офицерами: все были безжалостно ликвидированы.
Для чего с такой поспешностью создавалась немыслимо огромная армия, в сотни раз превосходящая все пределы необходимой государственной обороны, если даже сам Сталин в своих многочисленных речах отмечал растущий пацифизм в Европе, раздираемой противоречиями, потрясаемой кризисами и практически невооруженной? Вспомним цифры: армия Франции - 300 тысяч, включая колониальные формирования; рейхсвер - 150 тысяч и ни одного не то что танка, но даже броневика; США - 140 тысяч и рота (экспериментальная) бронеавтомобилей; Англия - 90 тысяч, разбросанные по всей империи; СССР - 2,5 миллиона и уже четыре полностью укомплектованных танковых корпуса.
На танкодромах под Казанью вкупе с секретно прибывшими офицерами рейхсвера отрабатывается тактика танковых клиньев. Жаждущие реванша немцы - естественный союзник в будущем походе.
Огромная многомиллионная армия, готовится к "яростному походу". Из миллионов глоток раздается громоподобный рев: "Да здравствует великий Сталин!".
Пока Сталина раздирали внутренние противоречия и комплексы неполноценности, постоянно заставляя "сверять жизнь по Ленину", бывший ефрейтор первой роты 16-го баварского пехотного полка стал канцлером Германии как фюрер (вождь) партии, победившей на выборах в Рейхстаг.
Организованная им Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (НСДАП), обогащенная опытом шестнадцатилетнего существования партийного государства на Востоке, пришла к власти гораздо более организованно, чем в России, явно не желая ввергать свою страну в российский хаос. Партийный карательный аппарат был уже готов, но и старый не уничтожили, а мирно соединили с новым.
Придя к власти под лозунгом возрождения Германии и полного отказа от статей Версальского договора, которые сам Черчилль как-то назвал "идиотскими", Адольф Гитлер для консолидации вокруг себя всего немецкого народа также выбрал жертву, но не буржуазию или крестьян, как его учителя на Востоке (Гитлер считал эти мероприятия в корне ошибочными), а евреев Германии, которых он для начала специальным актом объявил вне закона. Нацистская антиеврейская кампания была просто скопирована с антикулацкой кампании в СССР, с той лишь разницей, что кулаком или подкулачником в СССР могли объявить кого угодно, а в Германии все было сразу поставлено в рамки порядка, чтобы не давать волю низменным инстинктам населения - тут уж или ты еврей, или не еврей, - как повезло родиться.
Надо заметить, что Сталин, мягко говоря, евреев терпеть не мог, но побаивался, отлично понимая нутром старого уголовника, столько лет варившегося в российском революционном подполье, что связываться со столь грозным противником небезопасно.
Гитлер, будучи столь же малообразованным, как и Сталин, не имел, однако, богатого жизненного опыта и восточной хитрости Иосифа Виссарионовича. Никто не предостерег его от столь опрометчивого, во многом спровоцированного шага.
В отличие от Станина Гитлер не мучился комплексами и нерешительностью. Он любил рисковать и не тратил много времени на обдумывание своих внешнеполитических шагов. Не успев занять кресло канцлера, он тут же в одностороннем порядке денонсировал Версальский договор и приказал своим войскам оккупировать Рурскую область. В Кремле насторожились. Вот оно начинается. Но дремлющая на лаврах победителя прошлой войны, разложенная социалистами Франция ограничилась вялым протестом, а в Англии "правительство Его Величества" выразило по этому поводу "озабоченность и сожаление".
Вновь задымили трубы Рура, забилось "в радостном ритме" остановленное сердце Германии, рассасывая безработицу и прочие неразрешимые проблемы Веймарской республики. Гитлер официально объявил о программе перевооружения Германии без каких-либо ограничений.
Набирающий силы вермахт марширует по стране. Прошедшие богатую практику в Липецке и Казани летчики и танкисты быстро ставят программы перевооружения на широкую ногу. Из миллионов глоток раздается громоподобный ликующий вопль: "Хайль, Гитлер!". Веди нас, вождь! Аншлюс Австрии. Встревоженные страны Антанты пытаются договориться о новом союзе.
Итак, в двух крупнейших странах Европы на волне унижений и крушения имперских амбиций времен первой мировой войны возникли два чудовищных режима, которые, как бы они ни маскировали свои цели, а к чести их надо сказать, что они свои цели и не особенно скрывали, начали добиваться того, чего не удалось их незадачливым предшественникам -императору Николаю и кайзеру Вильгельму.
В одной из этих стран - Советском Союзе - возрождение старого имперского духа происходило на основе интернационал-социализма с откровенным замахом на мировое господство, пусть пока не фактическое, но по крайней мере духовное. "Если не получился Третий Рим, то пусть хоть получится Третий Интернационал", - острили циники из ленинского окружения. В византийских играх борьбы за личную власть Сталин, выдвинув лозунг "построения социализма в одной стране", откровенно перевел идеологию большевизма в русло национал-социализма, хотя многонациональная специфика СССР не позволила ему воплотить упрощенную гитлеровскую формулу: "Одна страна, один народ, один вождь!". Временно задвинув на второй план полученную в наследство от Ленина идею мировой революции, но искренне веря в глобальные пророчества Ильича, Сталин терпеливо ждал признаков исполнения этих пророчеств, дабы захватить весь мир под предлогом интернациональной помощи братьям по классу и сокрушению "мирового капитализма".
Гитлеровский режим возник на фундаменте национал-социализма, однако программа национал-социалистической партии быстро рассеяла все сомнения в том, что Гитлер будет воплощать ее в границах Германии 1914 года.
Обе партии - ив Москве, и в Берлине - считали себя "рабочими", провозглашали свои решения от имени трудящихся, виртуозно жонглируя понятием "народ".
Возникновение в таком маленьком "ареале", как Европа, двух огромных хищников фактически одного семейства и лишь чуть-чуть отличавшихся видом, без труда давало понять каждому, кто внимательно следил за развитием событий, что вдвоем им здесь не прокормиться. И прежде чем каждый начнет выполнять свои глобальные планы, им придется разобраться друг с другом.
Наглый плагиатор из Берлина вызывал законное раздражение в Москве. Украв и слегка перелицевав рожденную восточным соседом идеологию, он нахально пытался выдать ее за собственное изобретение, мешая работать и срывая московские планы. Естественно, он должен быть уничтожен. Но с максимальной пользой для социализма. Сталин не любит рисковать. Все, что он делает - он делает основательно. У него еще есть время - по крайней мере он так считал.
В отличие от восточного соседа Гитлер считает, что у него времени нет.
Оба отлично понимают, что схватка неизбежна. Один из них должен быть уничтожен. Оба понимают также, что задача это - тактическая, поскольку истинные задачи гораздо шире. Мешая и путаясь друг у друга под ногами, проверяя друг друга при каждом удобном случае, скажем, в Испании, в Югославии, на Халкхин-Голе - они не забывают, что главным их врагом, главной помехой на пути к "мировой революции" является Англия.
Сталин с видимым удовольствием играет на чувствительных струнах европейской политики. Его идея коллективной безопасности будоражит общественное мнение Англии и Франции, но Сталин, отлично понимая, что его боятся ничуть не меньше, чем Гитлера, мастерски блефует, обставляя свои предложения заранее невыполнимыми условиями пропуска Красной Армии в случае германской агрессии через территории то Польши, то Чехословакии, то Румынии.
Да и Англия с Францией со страхом взирают на происходящее в сталинской империи. Постоянно "сверяя жизнь по Ленину", Сталин ни на минуту не прекращает террора. Ленин постоянно призывал "обосновать и узаконить его (террор) принципиально, ясно, без фальши и без прикрас". Следуя завету великого учителя, Сталин превратил террор в норму государственной жизни СССР.
Глава 1. Сговор
Внутренние дела не дают возможности Сталину сосредоточиться на главной проблеме - подготовке марша в Европу. Но этот марш невозможен, пока в стране не будет наведен порядок. Тот порядок, который, по мнению вождя, является идеальным для выполнения его плана - оставить как можно меньше населения, не включенного ни в какие армии. Таких просто не должно быть. Но это легче сказать, чем сделать! Правильно расставить "кадры", когда речь идет о почти двухстах миллионах, задача космическая, но Сталин считает ее вполне разрешимой, если будет выполнен весь комплекс намеченных им "политических и организационных мероприятии".
Он сам определяет ежегодные цифры для ГУЛАГа, которые, постоянно возрастая, достигают своего пика не в 1936 г., как многие считают, а в 1940 и 1941 гг.
Самому Гитлеру удалось навести в собственной стране нужный ему порядок гораздо быстрее. Это и понятно, учитывая организованность населения и размеры территории Германии. Бурная динамика старта влечет Гитлера дальше - к Судетскому кризису. Целостность молодой Чехословацкой республики гарантирована странами-победителями первой мировой. Начинается европейский кризис.
Общественное мнение давит на правительства Англии и Франции не связываться с Гитлером - пусть забирает свои Судеты. Продолжая нервировать Гитлера, Сталин, которого ловко оттеснили от участия в европейских делах, снова предлагает меры "по коллективной безопасности". Но Англия и Франция не хотят связываться с одним бандитом, чтобы остановить другого. Сталин обращается к Чехословакии с предложением ввести на ее территорию Красную Армию. Бенеш и Гаха в ужасе шарахаются от протянутой руки московского диктатора. В итоге после Мюнхена Судеты достаются Гитлеру без единого выстрела. Струсившая Чехословацкая армия, значительно превосходящая вермахт по технической оснащенности и боевой подготовке, подтверждает немецкое мнение о чехах как "о сплошной банде симулянтов".
Гитлер, подобно удачно блефующему игроку, сорвавшему банк без единого козыря на руках, азартно продолжает игру. Видя, как не хотят идти на соглашение страны бывшей Антанты; особенно радуясь, что удалось так ехидно унизить чванливую Англию, навязав ей Мюнхенское соглашение, Гитлер в пылу азарта быстро намечает следующую жертву - Польшу, считая свои руки полностью развязанными. Он ошибается, но ошибается искренне. Англия не собирается прощать ему Мюнхена и совместно с Францией объявляет о гарантиях Польше. Гитлер публично называет гарантии "куском бумаги, который можно использовать разве только в клозете". Англия чувствует на себе иронические взгляды всего мира - Чехословакии тоже были даны гарантии!
В это же время Сталин предлагает свою "помощь" Польше с условием ввода на ее территорию ограниченного контингента частей Красной Армии. "Неблагодарная" Польша отвечает на предложение "искренней помощи" призывом резервистов. Сталин, посасывая трубку, исчезает в клубах табачного дыма.
Между тем Гитлер намечает дату вторжения в Польшу - ориентировочно на 26 августа 1939 года, объявив своим несколько перетрусившим генералам, что возможен только некоторый перенос даты, но не позднее 1 сентября.
12 февраля 1939 года английский Кабинет проводит секретное совещание. На совещании присутствуют представители английского и французского генеральных штабов. Изучается подробная картина возможностей Германии:
"...Экономика Рейха перенапряжена. Стратегического сырья хватит лишь на несколько месяцев ведения войны. Гитлеровский флот можно пока вообще не принимать во внимание. Позиционная война на континенте за французскими укреплениями линии Мажино и тесная блокада с моря удушат Рейх к январю 1940 года, если Гитлер развяжет войну с Польшей в августе 1939-го".
Кабинет принимает резолюцию: если Гитлер нападает на Польшу, Англия и Франция без колебания объявляют ему войну. Французская армия и экспедиционные силы англичан сдерживают вермахт на суше, не предпринимая-для минимизации жертв - каких-либо активный действий, в то время как английский флот при посильной поддержке французского накидывает на Германию старую добрую удавку морской блокады, из которой нет даже теоретического выхода, кроме капитуляции. Что касается СССР, то Сталин, стоя по колено в крови собственного народа, вряд ли способен при таких обстоятельствах активно вмешаться в европейские дела.
Союзники ошибаются, но как и Гитлер, ошибаются искренне. Они еще плохо знают Сталина. Весь террор затеян им именно для того, чтобы активно вмешаться в европейские дела, чтобы превратить СССР в единый военно-трудовой лагерь, скованный самым надежным, по мнению Сталина цементом - страхом. Мюнхенское соглашение, оттянувше начало давно ожидаемой Сталиным Европейской войны, вызвало у него прилив бешенства. Но, в отличие от Гитлера, он умеет держать себя в руках.
10 марта 1939 года вождь выступает с отчетным докладом на XVIII съезде партии. Как обычно, он говорит на придуманной еще Лениным "новоречи", где мир - это война, правда - ложь, любовь - ненависть, агрессия - оборона. Как правило, в подобных речах сразу понять невозможно ничего. Но Сталин не может сдержать своего недовольства и разочарования по поводу того, что война в Европе, которую он ждег уже почти 19 лет, так и не началась. Он обрушивается на Англию и Францию, называя их за то, что они не дали вспыхнуть европейскому конфликту, "провокаторами войны". Но, видимо, забыв о ярлыке "провокаторы войны", который он озвучил всего минуту назад, вождь с неожиданной откровенностью начинает клеймить "политику невмешательства" Англии и Франции, прямо заявляя, что такая политика представляет чуть ли не основную угрозу интересам Советского Союза.
Пока Сталин с удивительной для него страстностью произносил речи, выслушивая бурные овации сидящих в зале манекенов, в самый разгар съезда, 15 марта, Гитлер захватил всю Чехословакию, хотя по Мюнхенскому соглашению ему полагалась только Судетская область.
Стало ясно, что Гитлера на испуг не возьмешь. "Адольф закусил удила", - в свойственной для себя манере сообщала американская разведка из Берлина. Подобные сообщения, правда, в более обтекаемой форме, полетели почти во все крупные страны мира.
В европейских столицах, сопя, терлись боками разведки практически всех стран Ни одно решение, ни одно мероприятие сохранить в тайне не удавалось. Серые потоки донесений, украшенные яркими лентами дезинформации, кольцами гигантского змея обвивали взбудораженную Европу.
Английский кабинет продолжал на всякий случай зондировать почву о возможности англо-советского военного союза (с этой целью 16 марта советское посольство в Лондоне посетил сам премьер Чемберлен), но никто этого союза не хотел. Напротив, уже существовал весьма изящный план - стравить между собой СССР и Германию и решить тем самым как европейскую, так и мировые проблемы. Наиболее верным способом для этого, как указала в представленном правительству меморандуме английская разведка, являлось провоцирование сближения Германии и СССР.
"Если эти страны придут к какому-либо политическому, а еще лучше - к военному соглашению, то война между ними станет совершенно неизбежной и вспыхнет почти сразу после подписания подобного соглашения"
К такому же выводу на основании данных разведки пришел и президент США Рузвельт, получив первые сообщения о наметившемся советско-германском сближении.
"Если они
(Гитлер и Сталин) заключат союз, то с такой же неотвратимостью, с какой день меняет ночь, между ним начнется война".
21 марта, в день закрытия XVIII съезда, правительство Англии предложило Сталину принять декларацию СССР, Англии, Франции и Польши о совместном сопротивлении гитлеровской экспансии в Европе. Как и предполагалось, ответа не последовало.
31 марта Англия и Франции объявили о гарантиях Польше. Сталин усмехнулся, но промолчал. В ответ Гитлер объявил денонсированным англо-германское морское соглашение 1935 года. Воспользовавшись моментом, Гитлер также объявил о расторжении германо-польского договора о ненападении, заключенного в 1934 году.
6 апреля подписывается англо-польское соглашение о взаимопомощи в случае германской агрессии.
13 апреля Англия и Франция предоставляют гарантии безопасности Греции и Румынии. Советская пресса ведет издевательскую кампанию над "английскими гарантиями", постоянно напоминая, во что они обошлись доверчивой Чехословакии.
16 апреля Англия и Франция направляют советскому руководству проекты соглашений о взаимопомощи и поддержке на случай, если в результате "осуществления гарантий Польше западные державы окажутся втянутыми в войну с Германией". Но никакого конкретного ответа нет. Англичанам, если у них вообще существовали на этот счет какие-либо сомнения, становится ясно все. Сталину не нужны какие-либо меры, пакты и гарантии, способные обеспечить мир в Европе. Ему нужна война, и он сделает все от него зависящее, чтобы она вспыхнула как можно скорее.
Впрочем, к чести Сталина надо сказать, что он и не пытался особенно этого скрывать.
На том же XVIII съезде начальник Главного политического управления Рабоче-Крестьянской Красной Армии, один из ближайших сотрудников вождя, Лев Мехлис под бурные аплодисменты воющего от восторга зала ясно расшифровал сталинскую мысль:
"Если вторая империалистическая война обернется своим острием против первого в мире социалистического государства, то перенести военные действия на территорию противника, выполнить свои интернациональные обязанности и умножить число советских республик!"
3 мая 1939 года на последней странице газеты "Правда" в разделе "Краткие новости" появилось маленькое сообщение о том, что нарком иностранных дел "М.Литвинов освобожден от должности НКИД по собственной просьбе в связи с состоянием здоровья". На должность наркома, говорилось в том же сообщении, назначен т. Молотов В.М.
В мире это сообщение грохнуло набатом. Снят Литвинов - сторонник мер коллективной безопасности против наглеющей Германии, а ведь Сталин специально держал его на посту, демонстрируя Гитлеру абсолютную невозможность каких-либо официальных переговоров.
В Берлине же царило ликование. В Париже и Лондоне также все поняли правильно. Особенно в Лондоне. Сталин сделал первый намек на возможность сближения с Гитлером. Хорошо. Они сами не заметят, как в порыве дружеских об ьятий начнут душить друг друга. Серьезные попытки заключить какое-либо соглашение в СССР прекращаются. Еще будут, конечно, англо-франко-советские переговоры, несерьезность которых будет очевидна как договаривающимся сторонам, так и практически всему миру - с главной целью раззадорить Гитлера.
А над Москвой продолжают греметь военные барабаны, литавры и трубы. Еще в своем "Новогоднем обращении к советскому народу" Сталин в газете "Правда" от 1 января 1939 года призвал Советский Союз быть готовым "разгромить любого врага на его территории", пустив в обращение новую военную доктрину - "бить врага малой кровью на его территории". Правда, при этом, по правилам "новоречи", необходимо было добавлять, как в заклинании, магические слова "если СССР подвергнется нападению".
Насколько эта преамбула ничего не значила, показали последующие события, полные грубых провокаций.
Сталин, безусловно, был удивительным человеком. Еще недавно он публично подверг резкой критике теорию так называемого "блицкрига" (молниеносной войны), назвав ее "продуктом буржуазного страха перед пролетарской революцией", и никто еще не успел охнуть, как Сталин, переведя всем понятное выражение "блицкриг" на "новоречь", сформулировал, как всем казалось, свою собственную военную доктрину - "малой кровью на чужой территории". Что это, как не тот же самый "блицкриг"?
"Сокрушительньш удар по территории противника" начал свое шествие по стране. Об этом говорили и 21 января на торжественном заседании по случаю годовщины смерти Ленина, на котором сидящие в зале последний раз имели удовольствие видеть на свободе железного наркома Ежова. Об ударе истерически кричали 23 февраля, в день, который Сталин повелел считать днем Красной Армии. Этот призыв постоянно звучал в речах делегатов XVIII партсъезда и даже... на траурном митинге по случаю гибели в авиакатастрофе известной советской летчицы Полины Осипенко.
Всего через четыре дня после снятия Литвинова - 7 мая 1939 года - на торжественной церемонии выпуска слушателей военных академий Сталин выступил с краткой, но выразительной речью, в частности, сказав: "Рабоче-Крестьянская Армия должна стать самой агрессивной из всех когда-либо существовавших наступательных армий!". Бурные аплодисменты, встретившие появление вождя на трибуне, заглушили невнятно произнесенную им магическую преамбулу: "Если враг навяжет нам войну".
Почти открыто разворачивается огромная армия вторжения в Европу. В обстановке небывалого военного психоза был вдвое увеличен военный бюджет, продолжала развиваться еще невиданная в мире военная промышленность.
Но кто же этот враг, которого надо громить на его собственной территории? Он никогда не называется прямо. Кругом враги. Кого укажут конкретно, того и будем громить на его собственной территории малой кровью...
Гром военных маршей, доносящийся из Москвы и Берлина, не очень пугает лондонских политиков. Осведомительные сводки о состоянии вермахта и Красной Армии исправно ложатся на письменные столы отделанных в викторианском стиле кабинетов Уайтхолла. Вермахт при вторжении в Чехословакию, не встретив никакого сопротивления, показал себя далеко не лучшим образом. Танки застревали даже на дорогах. Солдаты обучены плохо. Постоянные пробки на дорогах и общая неразбериха говорят о том, что и работа штабов всех уровней весьма далека от совершенства...
С другой стороны - РККА. Резня, устроенная Сталиным, практически свела самую большую армию в мире к огромному стаду баранов, трусливо ожидающих, на кого следующего обрушится топор мясника.
"Какая-либо инициатива отсутствует. В армии процветают пьянство и воровство, потоком сыпятся доносы, никто друг другу не доверяет".
Работа штабов почти полностью парализована. Выдвинутая Сталиным доктрина ведения наступательной войны "на чужой территории" еще не нашла никакого отражения в оперативных документах. Планов на оборону также не существует. Огромная армия развернута вдоль границы, как неуправляемое стадо у загородки загона.
Воинственные заявления двух лидеров мирового тоталитаризма в большой степени можно считать блефом, но их полная безответственность может привести к самому неожиданному развитию событий. В то же время намечаются и осторожно делаются первые шаги диктаторов навстречу друг другу, что можно только приветствовать, ибо когда это сближение произойдет - война между двумя континентальными суперхищниками станет неизбежной.
Пока вся инициатива сближения исходит от Москвы, что, учитывая неожиданную замену Литвинова Молотовым, не удивительно. Так, через два дня после смещения Литвинова в Министерство иностранных Дел в Берлине явился поверенный в делах СССР Георгий Астахов и в разговоре с советником Шнурре намекал на возможность возобновления торговых переговоров.
20 мая немецкий посол в Москве граф Шуленбург в течение двух часов беседовал с новым наркомом иностранных дел Молотовым, который дал понять немцу, что существуют предпосылки для радикального улучшения советско-германских экономических и политических отношений. На вопрос Шуленбурга, как это можно осуществить практически, Молотов, прощаясь, ответил: "Мы оба об этом должны подумать..."
21 мая английский и французский генеральные штабы проводят еще одно секретное совещание, на котором подтверждаются ранее принятые решения по тактике ведения войны с Германией и ее быстрого удушения в случае агрессии против Польши. Вопрос уже не стоит: воевать или нет в случае нападения на Польшу. Ответ однозначен - воевать. Заодно охлаждается воинственный раж Москвы. Несколько английских журналов сообщают о концентрации английской бомбардировочной авиации на ближневосточных аэродромах. В радиусе их действия находится единственный советский источник нефти - Баку. Второго Баку у Советского Союза нет, и можно легко представить, что будет с немодернизировавшимися с 1912 года приисками, если на них обрушатся английские бомбы.
22 мая в обстановке оперной помпезности Гитлер и Муссолини подписывают договор о военном союзе - "Стальной пакт". После подписания пакта Гитлер признается своему другу и союзнику, что намерен до наступления осени напасть на Польшу. У дуче, по его собственным словам, "похолодели руки". Но Гитлер и не строит никаких иллюзий о боеспособности своего союзника. Главное, чтобы хитрые англичане не переманили Италию на свою сторону, как произошло в первую мировую войну.
23 мая Гитлер собирает своих высших генералов на новое совещание. Он снова напоминает им, что война неизбежна, поскольку его решение напасть при первой же возможности на Польшу остается неизменным. На письменном столе фюрера лежит добытый разведкой протокол последнего секретного совещания английского и французского генеральных штабов. Гитлер настроен скептически. Он не верит, чтобы эти разжиревшие от роскоши англо-саксы могли решиться на войну. Свое истинное лицо они уже показали в Мюнхене. Но в любом случае это ничего не меняет, так как его главная цель - поставить на колени Англию. Если англичане хотят войны - они ее получат. Внезапной атакой нужно уничтожить их флот, и с ними покончено.
Генералы не разделяют оптимизма своего фюрера. Напротив, они считают, что Германия совершенно не готова к войне, особенно к войне с Англией, опирающейся на ресурсы своей необъятной империи. Генералы - все участники первой мировой - хорошо осознали английский план ведения будущей войны. При нынешнем состоянии Германии произойдет именно так, как планируют англичане.
24 мая начальник тыла вооруженных сил Рейха генерал Томас представляет фюреру секретный доклад. В своем докладе генерал обращает внимание фюрера на следующее: вооруженные силы Германии, включая вермахт, люфтваффе и кригсмарине, имеют общий запас топлива на полгода, всех видов резины, включая сырой каучук, - не более чем на два месяца; цветных металлов, никеля и хрома - на три месяца, алюминия - на полгода. Не менее кризисное состояние и с боезапасом. На складах ВВС авиабомб едва хватит на три месяца неинтенсивной войны. Артиллерия и танки имеют в запасе три боекомплекта снарядов - на три недели не очень интенсивной войны с заведомо слабым противником.
В это же время фюреру пришла грозная бумага от правления Имперского банка, где со свойственной банкирам прямотой говорилось, что финансовое положение Рейха близко к катастрофе. В случае войны, подчеркивали финансисты, при тотальной мобилизации всех средств и ресурсов, к 1943 году Германия исчерпает все до дна и прекратит свое существование как государство.
Копия совершенно секретного доклада генерала Томаса передается в Москву в тот же день, когда ее в ярости комкает Гитлер. Два часа на перевод - и она у Сталина.
Надо дать понять Гитлеру, что СССР готов ликвидировать его сырьевой дефицит, снабдить его всем необходимым, лишь бы он решился на европейскую войну, особенно на войну с Англией.
30 мая Георгий Астахов, заявившись в министерство иностранных дел Германии, куда его никто не звал, открытым текстом объявил заместителю рейхсминистра Вайцзеккеру, что двери для нового торгового соглашения между СССР и Германией "давно открыты") и он не понимает, что это немцы так нерешительно в этих дверях мнутся. Ошеломленный Вайцзеккер ответил Астахову, что недавно заключенный пакт "Берлин - Рим" не направлен против СССР, а направлен против поджигателей войны - Англии и Франции, о чем Астахов его и не спрашивал, но с удовольствием принял сказанное к сведению.
Обе стороны еще с подозрением посматривают друг на друга, робко делая навстречу первые шаги. Немцы боятся, что Москва и Лондон неожиданно договорятся между собой, Москва действует также сверхосторожно, чтобы, с одной стороны, не вспугнуть немцев, а с другой, не дать Лондону возможности разобраться в проводимой византийской игре. В Лондоне видят, как неумолимо сближаются две критические массы - СССР и Германия. Взрыв неизбежен. Однако столь медленное развитие событий начинает нервировать Сталина. Если Гитлер действительно решил напасть на Польшу не позднее 1 сентября, то почему он ведет себя столь нерешительно?!
Время идет, и до 1 сентября осталось уже совсем мало времени. Гитлер не может отменить им же установленную дату, но нельзя допустить, чтобы она - вместо даты его очередного триумфа стала датой еще одной катастрофы Германии. Он понимает, что поляки не сложат трусливо оружие, как чехи. Это будет война. Деваться некуда - союз со Сталиным нужен. Более того, он просто необходим!
Пока Гитлер не может прийти к решению, давая указания своему МИДу и тут же отменяя их, Сталин делает следующий осторожный шаг вперед. 18 июля советский торговый представитель в Берлине Евгений Бабарин явился в МИД Германии к экономическому советнику Шнурре и заявил, что СССР желает расширить и интенсифицировать советско-германские торговые отношения. Бабарин принес проект соглашения с перечнем всего, что СССР намерен и может поставлять в Рейх.
У Гитлера и его советников захватило дух. В проекте было перечислено все то, о чем бил в набат в своем докладе генерал Томас, причем в таком количестве, что можно было отвоевать не одну, а две мировых войны!
Риббентроп дает указание Шнурре пригласить Астахова и Бабарина в шикарный ресторан и прощупать их за бокалом вина в неофициальной интимной обстановке.
Встреча в ресторане 26 июля затянулась за полночь. Оба русских держались непринужденно и откровенно. Георгий Астахов под согласное кивание Бабарина пояснил, что политика восстановления дружеских отношений полностью соответствует жизненным интересам обеих стран. В Москве, пояснил советский поверенный в делах, совершенно не могут понять причин столь враждебного отношения нацистской Германии к Советскому Союзу. Советник Шнурре поспешил заверить русских, что восточная политика Рейха уже полностью изменилась. Германия ни в коей мере не угрожает России. Напротив, Германия смотрит в совершенно противоположном направлении. Целью ее враждебной политики является Англия. Ведь, по большому счету, Германию, Россию и Италию связывает общая идеология социализма, направленная против разлагающихся капиталистических демократий. Не так ли?
Немецкий посол Шуленбург, бомбардируемый отчаянными телеграммами из Берлина, пытается добиться приема у Молотова, но не видит в Москве тех лучезарных улыбок, которые расточали Астахов с Бабариным в берлинском ресторане. Инструкции Риббентропа и Вайцзеккера требуют от посла перевести переговоры с русскими в область "конкретных" договоренностей и попытаться добиться согласия Сталина на государственный визит в Москву рейхсминистра Риббентропа.
3 августа Молотов принимает Шуленбурга более чем холодно. Да, СССР заинтересован в улучшении советско-германских отношений, но пока со стороны Германии он видит одни "благие намерения". Нарком напоминает послу об Антикоминтерновском пакте, о поддержке Германией Японии во время советско-японского конфликта у озера Хасан, об исключении Советского Союза из Мюнхенского соглашения. У Шуленбурга возникает впечатление, что русские вовсе не хотят никакого соглашения с Германией, а все еще надеются договориться за немецкой спиной с западными союзниками.
14 августа Риббентроп инструктирует Шуленбурга, чтобы тот срочно встретился с Молотовым. Министр напоминает послу о былой дружбе между двумя странами и подчеркивает, что говорит "от имени фюрера". Риббентроп просит добиться у русских разрешения на его визит в Москву, чтобы он мог "от имени фюрера изложить свои взгляды лично господину Сталину". Он требует, чтобы Шуленбург все это представил Молотову в письменном виде. Тогда и Сталин будет точно информирован о немецких намерениях. Гитлер готов разделить между Германией и СССР не только Польшу, но всю Восточную Европу, включая Прибалтику, которую она заранее уступает Советскому Союзу. Пусть об этом узнает Сталин!
15 августа Шуленбург снова пробивается на прием к Молотову и, нервничая, зачитывает ему послание Риббентропа. Молотов приветствует желание Германии улучшить отношения с СССР. Что касается визита Риббентропа, то он требует "достаточной подготовки, чтобы обмен мнениями привел к конкретным результатам." К каким результатам? Ну, скажем, как немецкое правительство отнесется к заключению договора о ненападении с Советским Союзом? Может ли оно влиять на Японию, чтобы та прекратила конфликты на монгольской границе? Как отнесется Германия к присоединению Прибалтики к СССР? Пусть все это в Берлине продумают, а потом мы примем Риббентропа.
Шуленбург - старый дипломат кайзеровской школы - ошеломлен. Советский Союз предлагает пакт о ненападении в то время, как в Москве начальники штабов СССР, Англии и Франции ведут переговоры о совместных военных действиях против Германии. Верх политического цинизма! Но негодование графа быстро охлаждается прибывшей 16 августа очередной директивной телеграммой из Берлина, где от него требуют снова увидеть Молотова и информировать его, что "Германия готова заключить с СССР договор о ненападении сроком, если Советский Союз желает, на 25 лет. Более того, Германия готова гарантировать присоединение Прибалтийских государств к СССР. И, наконец, Германия готова оказать влияние на улучшение и консолидацию советско-японских отношений. Фюрер считает, что принимая во внимание внешнюю обстановку, чреватую ежедневно возможностью серьезных событий, желательно быстрое и фундаментальное выяснение германо-русских отношений.
В Берлине с растущим нетерпением и нервозностью ждут ответа из Москвы, засыпая Шуленбурга дополнительными инструкциями и указаниями самого пустякового характера. Например, сообщить точно время предстоящего приема у Молотова.
Молотов встречает Шуленбурга очень холодно. Он снова напоминает о былой враждебности Германии по отношению к СССР. Ему нечего добавить к тому, что он сказал о визите Риббентропа в прошлый раз. Он вручает немецкому послу ноту, полную упреков, подозрении и недомолвок. Нота заканчивается словами: "Если, однако, Германское правительство ныне решило изменить свою прошлую политику в направлении серьезного улучшения политических отношений с Советским Союзом, Советское Правительство может только приветствовать подобное изменение и, со своей стороны, готово пересмотреть собственную политику в контексте серьезного улучшения отношении с Германией". Но для этого, подчеркивает советская нота, "нужны серьезные и практические шаги". Это не делается одним прыжком, как предлагает Риббентроп.
Сталин тянет. Пусть немцы созреют как следует и предложат Москве максимум того, что могут. Он отлично понимает, что в его руках ключ к запуску европейской войны, и продумывает возможные варианты, взвешивая собственные шансы.
Сталин колеблется. Огромная армия уж развернута вдоль западных границ. На войну работает практически вся экономика огромной страны. Секретные цифры сводок, лежащие на столе Сталина, обнадеживают и вдохновляют. Если еще два года назад военная промыпшенность выпускала ежегодно 1911 орудий, 860 самолетов и 740 танков, то уже к концу прошлого, 1938 года, почти полностью переведенная на военные рельсы экономика стала выдавать в год 12687 орудий, 5469 самолетов и 2270 танков. Готов уже новый закон о "Всеобщей воинской обязанности", который должен увеличить и так немыслимую для мирного времени армию чуть ли не в три раза.
Сталин доволен. Создано почти тройное военное превосходство над любой комбинацией возможных противников. Пожалуй, можно начинать.
А обстановка в Берлине уже напоминала паническую. Принимались все меры, чтобы скрыть нервозность руководства от армии.
В немецкое посольство в Москве летит очередная телеграмма с пометкой "Весьма срочно. Секретно", требующая от Шуленбурга немедленно добиться новой встречи с Молотовым.
Послу указывалось, что он должен напомнить Молотову об успешном прохождении "первой стадии" переговоров, т.е. о советско-германском торговом соглашении, которое было подписано "как раз в этот день" (18 августа), и о необходимости перехода ко "второй стадии" переговоров. Риббентроп снова напоминает, что готов срочно вылететь в Москву, имея полномочия вести переговоры с "учетом всех русских пожеланий". Каких пожеланий? Издерганный Риббентроп уже не скрывает и этого:
"Мне предоставлено право подписать специальный протокол, регулирующий интересы обеих сторон в тех или иных вопросах внешней политики. Например, в установлении сфер интересов в Балтийском регионе. Однако это представляется возможным только в устной беседе" , - подчеркивает Риббентроп.
Отступать уже некуда. Он инструктирует Шуленбурга, что на этот раз тот ни при каких обстоятельствах не должен принимать русского "нет".
Напряжение растет. В немецких портах в полной боевой готовности, дрожа и вибрируя от проворачиваемых двигателей, стоят "карманные" линкоры и дивизионы подводных лодок, ожидая приказа, чтобы выйти на коммуникации англичан. Но приказ невозможно отдать, пока не будут получены известия из Москвы, а каждый час промедления означает, что боевые корабли не успеют развернуться в заданных районах до 1 сентября. Две армейские группы, предназначенные для разгрома Польши, также необходимо еще придвинуть к границе. Но сигнала нет, поскольку Сталин еще не сказал "да".
Томительно текут часы, но из Москвы никаких известий. Нервное напряжение становится совершенно невыносимым. В приемной фюрера пронзительно звенит телефон. Адъютант подает трубку Риббентропу. Докладывает советник Шнурре. Вчера переговоры с русскими о торговом договоре закончились полным согласием, но русские уклонились от подписания договора, заявив, что сделают это сегодня в полдень. Только что последовал звонок из советского посольства о том, что подписание договора откладьтается по политическим соображениям в связи с новыми инструкциями из Москвы.
А в это время в Москве гордый граф фон Шуленбург добивается нового приема у Молотова. Он зачитывает очередное послание Риббентропа.
Молотов дослушивает Шуленбурга до конца. Нет, говорит он, наша позиция остается прежней. Сначала торговое соглашение. Потом мы его опубликуем и посмотрим, какой эффект он вызовет за рубежом. А только затем займемся актом о ненападении и протоколами. В настоящее время советское правительство даже приблизительно не может сказать о дате визита Риббентропа. Такой визит требует очень основательной подготовки.
Шуленбург, чувствуя, что "его сердце вот-вот разорвется", возвращается в посольство.
Неожиданно сообщают, что Молотов просит посла прибыть к нему сегодня еще раз в 16.30.
Приветливо улыбаясь, Молотов заявил ошеломленному Шуленбургу, что Советское правительство пересмотрело свои взгляды и теперь считает, что договор о ненападении необходимо заключить как можно быстрее. А потому Молотову поручено передать немецкой стороне для изучения проект этого договора, как его понимает советская сторона. В связи с этим советское правительство согласно принять рейхсминистра Риббентропа где-нибудь 26 или 27 августа.
Граф Шуленбург понимает, что подобное изменение взглядов Молотова произошло из-за прямого вмешательства Сталина, причем это вмешательство произошло где-то между половиной третьего и половиной четвертого 19 августа. Ликующий посол быстро составляет телеграмму в Берлин:
"Секретно. Чрезвычайной важности. Советское правительство согласно принять в Москве рейхсминистра иностранных дел через неделю после объявления о подписании экономического соглашения. Молотов заявил, что если о подписании экономического соглашения будет объявлено завтра, то рейхсминистр иностранных дел может прибыть в Москву 26 или 27 августа..."
26 или 27 августа! Забыв о гордости, Гитлер лично садится писать послание Сталину, прося советского диктатора принять как можно раньше Риббентропа. В предчувствии исполнения собственных планов Гитлер забывает, сколько грязи и ненависти они вылили со Сталиным на головы друг друга за последние пять лет.
"Москва. Господину Сталину.
Я искренне приветствую подписание нового германо-советского торгового соглашения как первого шага в изменении германо-советских отношений. Заключение пакта о ненападении с Советским Союзом означает для меня долгосрочную основу германской политики. Таким образом, Германия возобновляет политический курс, который был выгоден обоим государствам в течение прошлых веков...
Я принял проект договора о ненападении, переданный Вашим министром иностранных дел господином Молотовым, но считаю крайне необходимым прояснить некоторые вопросы, связанные с этим договором, как можно скорее. Сущность дополнительного протокола, столь желаемого Советским Союзом, по моему убеждению, можно согласовать в кратчайшее время, если ответственный немецкий представитель сможет лично прибыть в Москву для переговоров. Правительство Рейха не видит, как можно иным путем согласовать и утвердить текст дополнительного протокола в кратчайшее время.
Напряжение между Германией и Польшей становится нетерпимым... В любой день может возникнуть кризис. Германия отныне полна решимости отстаивать интересы Рейха всеми средствами, имеющимися в ее распоряжении . По моему мнению, желательно, чтобы наши две страны установили новые отношения, не теряя времени. Поэтому я снова предлагаю, чтобы Вы приняли моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, в крайнем случае - в среду 23 августа. Рейхсминистр иностранных дел имеет полные полномочия составить и подписать пакт о ненападении, а также протокол к нему. Принимая во внимание международную обстановку, пребывание министра иностранных дел в Москве более двух дней представляется совершенно невозможным. Я буду рад как можно быстрее получить Ваш ответ.
Адольф Гитлер".
Потекли часы мучительного ожидания, прерываемые нервозными звонками к Шуленбургу. Какое решение примет всемогущий кремлевский диктатор?
Наконец, в 21.35 21 августа 1939 года в Берлин приходит ответ Сталина, составленный на изящной "новоречи":
"Канцлеру Германского Рейха А.Гитлеру.
Благодарю Вас за письмо. Я надеюсь, что германо-советский пакт о ненападении ознаменует решительный поворот в деле улучшения политических отношений между нашими странами.
Советское правительство поручило мне информировать Вас, что оно согласно с тем, чтобы господин фон Риббентроп прибыл в Москву 23 августа.
И. Сталин".
Германское радио, передававшее музыкальную программу, неожиданно прервало передачу, призвав слушателей к вниманию. Торжественный голос диктора объявил экстренное сообщение: "Правительство Рейха и Советское правительство пришли к соглашению заключить друг с другом Пакт о ненападении. Рейхсминистр иностранных дел прибудет в Москву в среду, 23 августа, для ведения переговоров".
На следующий день, 22 августа, Гитлер собрал на новую конференцию своих генералов, призвав их вести войну "жестоко и без всякой жалости", подчеркнув, что он, вероятно, даст приказ атаковать Польшу 26 августа - на шесть дней раньше, чем планировалось.
Отметив также величие и авторитет таких личностей, как Муссолини и Франко, Гитлер особо подчеркнул, что ни в Англии, ни во Франции "нет выдающихся личностей" подобного масштаба, как он, а потому эти страны не представляют какой-либо серьезной опасности.
23 августа, около полудня, два больших трехмоторных "Кондора" приземлились в Москве с Риббентропом и его многочисленной свитой. Рейхсминистра встречал Молотов и, как принято говорить, "другие официальные лица".
Обе стороны, быстро договорившись о разделе Польши и о предоставлении СССР свободы рук в Прибалтике и Финляндии, единодушно сошлись во мнении, что в нынешней кризисной международной обстановке виновата исключительно Англия.
Сталин доброжелательно выслушал жалобу Риббентропа и, пыхнув трубкой, глубокомысленно заметил: "Если Англия доминирует над миром, то это произошло благодаря глупости других стран, которые всегда позволяли себя обманывать". Очарованный Сталиным Риббентроп принялся было оправдываться за Антикоминтерновский пакт, уверяя советского властелина, чго тот был в первую очередь направлен против "западных демократий".
"Мы искренне хогим мира, - заверил Сталина Риббентроп. - Но Англия провоцирует войну и ставит нас в безвыходное положение".
Рука Сталина мягко легла на плечо рейхсминистра. "Я верю, что это действительно так - почти нежно произнес отец всех народов, - Германия желает мира".
Затем Сталин поднял фужер и, к великому удивлению всех присутствующих, произнес тост. "Я знаю, как немецкий народ любит своего фюрера. Поэтому я хочу выпить за его здоровье!" Было провозглашено много тостов и много выпито. Последний тост - за немецкий народ - также произнес, высоко подняв кавказский рог, Сталин. Выпить за советский народ не предложил никто. О нем как-то забыли.
А что же думал Гитлер? Разве не сам он пророчески писал в "Майн кампф":
"Сам факт заключения союза с Россией сделает следующую войну неизбежной. А в итоге с Германией будет покончено"
Действительно, деваться ему было некуда!
Александр Некрич
1941, 22 июня
К читателю
Поздней осенью 1989 года я приехал в Москву по научному обмену между Русским исследовательским центром Гарвардского университета, где я работаю последние четырнадцать лет, и Московским государственным историко-архивным институтом. В это время я как раз и получил предложение переиздать "1941, 22 июня". Речь шла о книге, впервые изданной в 1965 году издательством "Наука" тиражом в 50 тысяч экземпляров. Книга была раскуплена в течение нескольких дней. Вокруг нее завязалась острая полемика, и это понятно: в ней рассказывалось о причинах неготовности СССР к нападению гитлеровской Германии. Полемика закончилась так, как кончались многие острые дебаты: запрещением книги, частичным уничтожением экземпляров, хранившихся в библиотеках и исключением автора книги из КПСС. Последний акт был совершен на самом высоком партийном уровне в Комиссии партийного контроля, заседавшей под председательством члена Политбюро А.Я. Пельше. Последующие девять лет прошли в изнурительной борьбе за право печатать мои работы. В конце концов мне ничего не оставалось, как покинуть мою страну. Подробно эти перипетии моей жизни описаны в одной из моих книг ("Отрешись от страха". Лондон, 1979). Отрывки из нее публикуются в этом издании.
25 лет тому назад, когда "1941, 22 июня" вышла в свет, книга находилась как бы в авангарде исторической науки. Но прошло столько лет... У меня были серьезные сомнения, стоит ли книгу переиздавать. В конце концов я договорился с издательством, что внесу необходимые изменения и дополнения в опубликованный четверть века тому назад текст. Тут мне повезло, так как работая в советских архивах во время моего второго визита в Москву (май-июль 1990 г.), я обнаружил ряд документов, непосредственно относящихся к истории советско-германских отношений того времени. Кроме того, за последние годы появились публикации документов в "Известиях ЦК КПСС", посвященные событиям предыстории второй мировой войны. У меня также был накоплен материал, представляющий интерес и для историков, и для читателей. Так и сформировалось это издание.
Было решено в дополнение к переработанному тексту самой книги включить в издание отрывки из "Отрешись от страха", касающиеся непосредственно истории "1941, 22 июня", а также никогда не публиковавшийся ранее полный стенографический отчет дискуссии по книге, происходивший в феврале 1966 года в Институте марксизма-ленинизма в Москве. И наконец, в этом издании публикуются полностью тексты двух договоров, заключенных между Советским Союзом и Германией в августе и сентябре 1939 года, а также секретных протоколов к ним.
За прошедшие годы мои взгляды на советскую историю и на социализм существенно изменились. Я сказал об этом в своих книгах и статьях, изданных за рубежом, в публичных выступлениях здесь и на Западе.
Возможно, советские архивы скоро станут доступны для всех исследователей без ограничений и на равных основаниях, и это, конечно, откроет новые перспективы для углубления и расширения наших знаний советской истории. Кое-какие материалы уже публикуются советскими коллегами, но то лишь первые робкие шаги.
Хочу надеяться, что новое издание "1941, 22 июня" поможет русскому читателю, а возможно, и не только русскому, лучше понять смысл событий, интерпретация которых продолжает вызывать споры и даже ожесточение и обиды.
Кембридж (Массачусетс) - Москва, 5 июля 1990 г.
От автора
Мы по праву гордимся великой победой, одержанной советским народом в Великой Отечественной войне над гитлеровской Германией. Победа эта была завоевана в жестоких кровопролитных сражениях. Враг был силен, опытен и коварен. Для его разгрома нашему государству пришлось напрячь все свои силы, мобилизовать все ресурсы, выдержать четыре года тяжелых испытаний. Советский народ вынес на своих плечах главное бремя борьбы с немецко-фашистским агрессором. Самая жестокая из войн, которую когда-либо пришлось вести людям на земле, была нами выиграна.
Легче и проще говорить о победах. Описывать блеск торжественного салюта в честь выигранных сражений, разумеется, приятнее, чем горькую скорбь поражений. Рассказать о последнем дне войны - задача более благодарная, чем о ее первом дне. Война, эта величайшая трагедия, имела не только блистательный конец, но и тяжелое начало. Историк, взявшийся за исследование войны, обязан помнить не только о том, чем она окончилась, но и о том, как она началась. Эти события неразрывно связаны между собой, они не могут быть разделены. О причинах, приведших к поражениям начального периода войны, нельзя говорить скороговоркой, ибо такой подход не только наносит ущерб исторической правде, не только принижает героизм советских воинов, проявленный ими в начальный период войны, и величие нашей победы в войне, начатой в исключительно неблагоприятных условиях, но и объективно наносит ущерб интересам нашего государства, наталкивая на неверные выводы из тех уроков, которые были преподаны нам историей.
Есть только одна правда. И об этом с суровой прямотой сказала советскому народу Коммунистическая партия Советского Союза, осудившая на XX и XXII съездах партии серьезные ошибки, порожденные культом личности Сталина.
* * *
Эта книга посвящена событиям кануна Великой Отечественной войны. При подготовке рукописи автор пользовался не только опубликованными в нашей стране и за рубежом материалами, но и ценными сведениями, почерпнутыми им из бесед с непосредственными участниками событий.
Автор выражает глубокую благодарность маршалу Советского Союза Ф.И. Голикову, доценту Н.И. Иванову, генерал-майору И.А. Суслопарову, полковнику Г.П. Сечкину, которые поделились с автором своими воспоминаниями.
22 июня 1941 года
Воскресенье. Полдень... и вдруг: "говорят все радиостанции Советского Союза..."
Привычный мир с его обычными радостями неожиданно распался. Война ворвалась и закружила в своем водовороте миллионы человеческих жизней. Гитлеровская Германия вероломно напала на Советский Союз.
Глава I . Сталин и нацистская Германия
Чем дальше мы удаляемся от событий второй мировой войны, тем яснее становится для нас, что подписание пакта о ненападении в 1939 году между социалистическим Советским Союзом и национал-социалистической Германией не было неожиданным поворотом событий. Конечно, конкретная ситуация способствовала заключению почти военного союза между Германией и Советским Союзом, но в основе лежали специфические предпосылки, вытекающие не только из геополитического положения обоих государств, их прагматических целей, но из самой природы режимов этих государств.
Оба режима возникли в результате недовольства широких масс существовавшим порядком. Установление тоталитарного господства одной партии было следствием революции в России и политических изменений в Германии. Оба режима, один раньше, так как он возник раньше, другой позже ставили своей целью изменение существовавшего мирового порядка. Совместная борьба против Версальской системы сближала их в 20-е годы. Не только политическое, но и военно-экономическое сотрудничество Советского Союза и Германии способствовали созданию военного потенциала как в той, так и в другой стране. Советские руководители исходили из неизбежности нового мирового конфликта, в результате которого капиталистическая система должна была погибнуть. Национал-социалистические лидеры также исходили из неизбежности мирового конфликта, в итоге которого должно было быть обеспечено господство "третьего рейха" на века.
Общей была и вражда к буржуазной демократии.
Но была и существенная разница: идеологией национал-социалистов был расизм, коммунистами двигали идеи интернационализма.
Еще со времен Рапалльского договора 1922 года Россия и Германия культивировали свои экономические, политические и военные связи. СССР вел интенсивный торговый обмен с Германией, получил в 20-е и 30-е годы существенную помощь и кредиты. Осуществлялось военное сотрудничество между Красной Армией и рейхсвером, там готовились кадры для будущих германских вооруженных сил. Версальский договор 1919 года наложил серьезные ограничения в части военного строительства на побежденную в первой мировой войне Германию. В обход установлений мирного договора рейхсвер готовил своих военных пилотов в Липецке, танкистов - около Казани. Близ Москвы, в Филях, собирались немецкие "юнкерсы". В Москве специальная немецкая военная миссия осуществляла координацию военных связей с СССР. Советская промышленность изготовляла по заказам рейхсвера снаряды и даже обсуждались возможности совместных испытаний производимых в СССР ядовитых газов. Высшие советские командиры стажировались в немецкой военной академии.
Среди немецких политиков и промышленников было немало приверженцев "восточной политики" - сотрудничества с СССР.
В Советском же Союзе наиболее влиятельным сторонником развития советско-германских отношений был сам Сталин. Его не пугало усиление в начале 30-х годов национал-социалистов. К националистам он относился вполне терпимо, если речь шла о националистах на Западе, разумеется. Кроме того, он рассчитывал, что если национал-социалисты придут к власти в Германии, то они выметут ненавистных социал-демократов, а в своей внешней политике будут поглощены ревизией Версаля, то есть их усилия будут направлены против западных стран, "Антанты", к выгоде Советского Союза. В 1931 году Сталин спросил Гейнца Ноймана: "Если к власти в Германии придут национал-социалисты, будут ли они поглощены всецело только Западом, чтобы мы могли строить социализм?" В результате такой, явно сумасбродной оценки социал-демократы были объявлены Коминтерном врагом Љ 1.
С начала 20-х годов Сталин привык смотреть на Германию как на естественного союзника. В конечном счете Германия, согласно указаниям классиков марксизма-ленинизма и директивам Коминтерна, должна была стать социалистической. Сталина, озабоченного превращением Советского Союза в мощную военную державу и утверждением собственной, никем не оспариваемой диктатуры, устраивала любая дружественная СССР Германия, вне зависимости от ее режима. Национал-социализм даже был лучше, чем любой другой режим, ибо начисто вымел демократию из Германии. Образ мышления немецкого диктатора был советскому диктатору куда ближе и понятнее, чем позиция государственных деятелей демократического Запада.
Сталин несомненно добивался дружбы и союза с национал-социалистической Германией. Ретроспективное рассмотрение предыстории пакта в 1933-1937 годах дает достаточное основание для этого вывода.
История советско-германского пакта от 23 августа 1939 года изучена на Западе довольно полно. Имеется обширная литература по этому вопросу.
В Советском Союзе долго существовало табу на изучение советско-германских отношений в гитлеровский период. Советская официальная историография едва начинает пробуждаться в связи с официальным осуждением пакта в декабре 1989 года. До этого времени она оперировала теми же аргументами в пользу заключения пакта, какие были санкционированы Сталиным при подготовке к печати "всеобъясняющего документа" Исторической справки "Фальсификаторы истории" в 1948 году, немного обновленными в 1959 году в связи с 20-й годовщиной начала второй мировой войны.
Сомнения и настойчивость
В январе 1933 года к власти в Германии пришла национал-социалистическая партия во главе с Гитлером.
Отношение ВКП(б) (Сталина) к национал-социализму в 1933 году и в первой половине 1934 года основывалось на характеристике, данной фашизму Исполкомом Коммунистического Интернационала как открытой террористической диктатуре финансового капитала, имеющей своей социальной опорой мелкую буржуазию. С этим были связаны и оценка социал-демократии как социал-фашизма, и - как практический вывод - отказ коммунистов от единого фронта с социал-демократами. XIII пленум ИККИ полагал, что быстро назревающий экономический и социальный кризис перерастет в революционный, что в свою очередь приведет к установлению диктатуры пролетариата. Чем скорее это произойдет, тем лучше. Взгляд на фашизм как на своего рода ускоритель революционного процесса был одной из коминтерновских химер.
Жизнь, однако, не подтверждала правильности установок ИККИ. Коммунистическая партия Германии своей борьбой против германской социал-демократии оттолкнула от себя значительную часть рабочего класса в сторону национал-социализма. Раскол в среде рабочего класса Германии, вызванный установками Коминтерна и политикой КПГ, облегчил переход власти в руки национал-социалистической партии Гитлера вполне законным путем - в результате всеобщих выборов, на которых она собрала 11,7 млн голосов (социал-демократы - 7,2; КПГ - около 6 млн).
С приходом Гитлера к власти началось охлаждение, а затем и обострение советско-германских отношений.
На всемирной экономической конференции 1933 года Гугенберг, немецкий министр экономики и сельского хозяйства, объявил Восточную Европу, включая Украину, полем германской экспансии. В Германии штурмовики и эсэсовцы начали нападать на советских граждан. Советские журналисты подвергались гонениям.
Германские нацисты своей программой экспансии на Восток, антисоветскими речами, хулиганскими выходками штурмовиков сделали невозможным в то время осуществление стремления Сталина к широкому политическому урегулированию отношений с Германией.
То, что такое намерение у Сталина действительно было, подтверждается многочисленными фактами. В первой половине мая 1933 г., спустя три месяца после прихода Гитлера к власти, группа высокопоставленных немецких офицеров во главе с генералом фон Бокельбергом посетила Москву по приглашению советского генерального штаба. Нарком обороны Ворошилов в своей речи на приеме в честь немецкой военной делегации специально подчеркнул желание Красной Армии сохранить прежние дружественные отношения с рейхсвером. Примерно в это же время Сталин прочел русский перевод "Майн Кампф". Если он и не был окончательно убежден в антисоветских планах Гитлера, полагая, вероятно, что изрядная доля высказываний Гитлера является не более чем пропагандой, то во всяком случае должен был как-то реагировать. Сношения с рейхсвером были прекращены, а его сооружения на советской территории закрыты.
Однако вся проблема будущих отношений между Германией и СССР оставалась неопределенной. Советское руководство продолжало надеяться, что после того, как острый период в установлении власти национал-социалистов пройдет, станет возможно восстановление прежней гармонии. Об этом откровенно говорил секретарь ЦИК СССР А. Енукидзе своему гостю, германскому послу в Москве фон Дирксену 16 августа 1933 года. Он говорил это в присутствии других гостей, среди которых были двое заместителей наркома иностранных дел - Крестинский и Карахан - и советник германского посольства фон Твардовский.
В течение многих лет Енукидзе был близок к Сталину. По свидетельству посла Германии в СССР фон Дирксена, в 1934 году Енукидзе был сторонником сохранения дружественных отношений с национал-социалистической Германией. Енукидзе откровенно высказывался в том смысле, что руководящие деятели СССР прекрасно отдают себе отчет в развитии событий в Германии. Им ясно, что после взятия власти "пропагандистские" и "государственно-политические" элементы в партии разделились. Енукидзе подчеркивал, что Германия и СССР имеют крупные общие интересы, заключающиеся в ревизии Версальского договора в Восточной Европе. Енукидзе высказывал надежду, что в скором времени оформится "государственно-политическая линия" и в результате внутриполитического урегулирования германское правительство приобретет свободу действий в сфере внешней политики. Для понимания образа мыслей советского руководства и его оценки национал-социализма особенно важны слова Енукидзе, что подобной свободой внешнеполитических действий "советское правительство располагает уже много лет". Енукидзе, таким образом, проводил прямую параллель между тем, что происходило в России после революции, и тем, что происходит в Германии после прихода к власти Гитлера, то есть тем, что сами нацисты называли национал-социалистической революцией.
Продолжая эту параллель, Енукидзе сказал, что как в Германии, так и в СССР "есть много людей, которые ставят на первый план партийно-политические цели. Их надо держать в страхе и повиновении с помощью государственно-политического мышления".
"Национал-социалистическая перестройка, - утверждал Енукидзе, - может иметь положительные последствия для германо-советских отношений". Енукидзе явно искал и находил общие линии развития, схожие черты между германским национал-социализмом и советским коммунизмом.
В конце 1933 года и в начале 1934 года, то есть как раз в то время, когда советское руководство обсуждало и утверждало основные направление внешней политики, обращения к Германии с призывом возобновить дружеские отношения настойчиво следуют одно за другим.
24 октября 1933 года советник немецкого посольства в Москве фон Твардовский сообщает в Берлин о предложении советского "друга" (вероятно, им был ближайший советник Сталина по германским делам Карл Радек) устроить встречу покидающего пост посла в Москве фон Дирксена с Молотовым. Цель встречи - прояснение советско-германских отношений. Такого рода предложение могло исходить только с самого "верха".
Прием по случаю празднования годовщины Октябрьской революции 6 ноября 1933 года используется для того, чтобы "пустить в ход" Тухачевского. Он говорит тому же фон Твардовскому, что "в Советском Союзе политика Рапалло остается наиболее популярной". Никогда не будет забыто, что рейхсвер был учителем Красной Армии в трудный период. Возобновление старого сотрудничества приветствовалось бы в Красной Армии особенно сердечно. Надо лишь рассеять опасения, что новое германское правительство ведет против СССР враждебную политику.
М. Литвинов говорит Муссолини 4 декабря 1933 года: "С Германией мы желаем иметь наилучшие отношения". Однако СССР боится союза Германии с Францией и пытается парировать его собственным сближением с Францией. 13 декабря Литвинов повторяет германскому послу в Москве Надольному: "Мы ничего против Германии не затеваем... Мы не намерены участвовать ни в каких интригах против Германии..."Эта же мысль была затем развита Литвиновым в его выступлении на IV сессии ЦИК СССР 6-го созыва 29 декабря 1933 года, вскоре после решения ЦК ВКП(б) о развертывании курса на создание в Европе системы коллективной безопасности. Советский Союз входит в Лигу Наций и становится ее активным членом. Однако, несмотря на официальный поворот во внешней политике, Сталин решает проводить и старую ориентацию на Германию, но не прямо, а исподволь.
Накануне XVII съезда ВКП(б) немцы буквально "атакуются" командованием Красной Армии. Руководство партии считает, по-видимому, что действенным аргументом для немцев была бы перспектива возобновления военного сотрудничества между рейхсвером и Красной Армией. В Москве по-прежнему не отдают себе отчета в том, что дни рейхсвера как самостоятельной политической силы в Германии сочтены, что Гитлер не собирается ни с кем делиться властью, тем более с генералами рейхсвера.
Народный комиссар Ворошилов, начальник Генерального штаба Егоров снова и снова повторяют своим немецким собеседникам о желании СССР иметь с Германией наилучшие отношения.
В начале января 1934 года Радек "доверительно" говорит немецким журналистам, что курс на коллективную безопасность вызван напряженным положением на Востоке. Но "мы ничего не сделаем такого, что связало бы нас на долгое время. Ничего не случится такого, что постоянно блокировало бы наш путь достижения общей политики с Германией. Вы знаете, какую линию политики представляет Литвинов. Но над ним стоит твердый, осмотрительный и недоверчивый человек, наделенной сильной волей. Сталин не знает, каковы реальные отношения с Германией. Он сомневается. Ничего другого и не могло бы быть. Мы не можем не относиться к нацистам без недоверия". И далее Радек заключает: "Но мы знаем, что Версаля больше не существует. Вы не должны представлять себе, что мы окажемся настолько глупыми, что попадем под колеса мировой истории. Мы знаем кое-что о германских возможностях вооружаться. Политика СССР заключается в том, чтобы продлить мирную передышку".
Высказывания Радека удивительно совпадают по интонации с тем, что заявит спустя две недели Сталин в своем Отчетном докладе XVII съезду ВКП(б).
Сталин довольно осторожен в оценке ситуации с Германией. Он обращает внимание на то, что фашизм германского типа "неправильно называется национал-социализмом, ибо при самом тщательном рассмотрении невозможно обнаружить в нем даже атома социализма". Но как быть со второй частью - с национализмом? Сталин оставляет этот вопрос пока открытым. Он только начинает пересматривать традиционно отрицательное отношение партии к национализму вообще, в том числе и к русскому. Вскоре появятся известные замечания Сталина, Кирова и Жданова на макет учебника по истории СССР. Меняется отношение к историческому прошлому СССР и вместе с тем начинается пересмотр и отношения к фашизму, к германскому фашизму в частности.
Согласно партийным оценкам того времени, Сталин рассматривал НСДАП как орудие монополий и рейхсвера. Он не понимал относительно самостоятельного характера нацистского движения. Полагая рейхсвер хозяином положения и имея в виду давнее военное сотрудничество Красной Армии с ним, Сталин не мог оценить всей опасности германского фашизма.
"Мы далеки от того, - говорил Сталин на XVII съезде ВКП(б), - чтобы восторгаться фашистским режимом в Германии. Но дело здесь не в фашизме (выделено мною. - А.Н.), хотя бы потому, что фашизм, например, в Италии не помешал СССР установить наилучшие отношения с этой страной".
Сталин повторяет: "...у нас не было ориентации на Германию, так же, как у нас нет ориентации на Польшу и Францию". Дверь к соглашению с Германией остается открытой.
В конце февраля 1932 года в Советский Союз приехал после Лейпцигского процесса Г. Димитров. Находясь в Германии, Димитров воочию убедился в пагубности тактики Коминтерна и КПГ - борьбы против социал-демократов. У него не было сомнений, что эта тактика облегчила национал-социалистам приход к власти законным путем.
7 апреля 1934 года в разговоре с членами Политбюро ЦК ВКП(б) Димитров поставил вопрос: "...почему в решительный момент миллионные массы идут не с нами, а с социал-демократией или, скажем, как в Германии, с национал-социализмом?" Димитров полагал, что главная причина кроется в системе коминтерновской пропаганды и в "неправильном подходе к европейским рабочим". Советские авторы утверждают, что Сталин выразил сомнение в правоте Димитрова и отстаивал известную точку зрения, что компартии не могут завоевать на свою сторону большинство европейских рабочих из-за исторических предпосылок, приведших к связи европейских рабочих масс с буржуазной демократией.
Однако совершенно игнорировать факты невозможно. Не только события в Германии, но и восстание шуцбунда в Австрии в феврале 1934 года и антифашистский фронт во Франции подкрепляли взгляд Димитрова на пагубность борьбы против социал-демократических масс.
Вероятно, и Сталина одолевали серьезные сомнения в правильности тактики Коминтерна, если он согласился в конце апреля 1934 года на избрание Димитрова членом Политической комиссии ИККИ и назначение его руководителем Среднеевропейского секретариата Коминтерна. Впрочем, Сталин относился к Коминтерну довольно презрительно, называя его "лавочкой", а иностранных функционеров Коминтерна считал ни на что не способными наемниками.
Расчеты на то, что Гитлер своими репрессиями против немецких коммунистов и рабочего движения прокладывает путь к пролетарской революции и убыстряет ее приближение, оказались бредом. Гитлер очень быстро консолидировал власть, ликвидировал не только рабочее движение, но и неугодных генералов, подчинил рейхсвер и физически уничтожил оппозицию в собственной партии.
Сталин сделал свои выводы из этого: теперь, когда Гитлер укрепился внутри страны, не будет ли он более реалистичен в своей внешней политике?
Посол Германии в СССР Надольный, наблюдая политику Сталина, высказал предположение, что политика коллективной безопасности, предложенная Литвиновым, полностью Кремлем принята не была.
Советско- германские отношения в течение 1933 года и в 1934 году продолжали ухудшаться. Надольный, поддерживавший идею восстановления "духа Рапалло" в советско-германских отношениях, был вынужден уйти в отставку. Литвинов, к которому он пришел с прощальным визитом, сказал послу: "Как он сам, так и другие руководящие лица очень сожалеют о создавшихся плохих отношениях и очень желают восстановления хороших отношений". Это заявление, сделанное в середине мая 1934 года, как бы перекликается со сдержанным отношением Сталина к предложению Димитрова пересмотреть оценку германского фашизма в тактику Коминтерна.
В конце мая 1934 года в связи с предстоящим VII Конгрессом Коминтерна Димитров назначается докладчиком по самому важному пункту повестки дня: о наступлении фашизма и задачах Коминтерна в борьбе за единство рабочего класса. Димитров был достаточно искушен в политических интригах, чтобы считаться с реальностью - Коминтерн зависит от ВКП(б). Решающее слово в определении политики Коминтерна остается за Сталиным. Вероятно, поэтому он обращается лично к Сталину за поддержкой вырабатываемого им нового курса Коминтерна и посылает ему схему доклада на предстоящем конгрессе.
В письме в ЦК ВКП(б) от 2 июля 1934 года накануне начала заседаний подготовительной комиссии Димитров ставит следующие вопросы:
"1. Правильной ли является огульная классификация социал-демократии как социал-фашизма? Этой установкой мы часто преграждали себе путь к социал-демократическим рабочим".
Ответ Сталина (замечания на полях): "Насчет руководства - да, только не "огульная".
Второй вопрос Димитрова: "Правильно ли считать социал-демократию везде и при всяких условиях главной социальной опорой буржуазии?"
Ответ Сталина пренебрежительно-иронический: "В Персии, конечно, нет. В основных капстранах - да".
Существенным в тех условиях был третий вопрос: "Правильно ли считать все левые социал-демократические группировки при всяких условиях главной опасностью?"
Ответ Сталина чрезвычайно характерен для его неизменных политических установок: "Объективно - да".
Письмо Г. Димитрова касалось и других проблем, в частности, отношения к реформистским профсоюзам. Он предлагал проводить новую политику: политику единых действий не только с рядовыми социал-демократами, с низами, но и с руководителями социал-демократических партий, с верхами. Димитров предлагал также ослабить централизованное руководство коммунистическими партиями из Москвы, дать им больше самостоятельности в решении собственных специфических проблем, сохраняя лишь общее политическое направление и руководство.
30 июня 1934 года Гитлер ликвидировал свою старую гвардию - руководителей штурмовых отрядов, претендовавших на участие во власти. Это событие вызвало у Сталина большой интерес. В Берлин был назначен новый советский полпред Я.З. Суриц, служивший до того в Анкаре. Суриц, который благополучно пережил все "чистки" 30-х и 40-х годов, доверительно рассказывал в начале 50-х годов о своей беседе со Сталиным по поводу событий 30 июня 1934 года. По словам Сурица, Сталин живо интересовался подробностями "кровавой бани", учиненной в Берлине. Его реплики не были враждебны ни самому Гитлеру, ни другим нацистским руководителям. Больше того, Сталин откровенно выражал свое понимание, если не симпатию, действий Гитлера.
Сталина интересовала эффективность нацистской пропаганды. Он обратил внимание на то, что нацисты ведут ее очень умело и что Геббельс - способный организатор пропаганды. В словах Сталина не было ничего осуждающего Гитлера. Впечатление Сурица находится в полном соответствии с сообщениями Кривицкого и Хильгера в их известных мемуарах. Хильгер рассказывает, в частности, о конфиденциальных беседах между советскими деятелями, среди них Карл Радек, и профессором Оберлендером, принадлежавшим к окружению гауляйтера Эриха Коха, послом Надольным и другими сотрудниками немецкого посольства в Москве. Высказывания Радека несомненно отражали взгляды кремлевского руководства - Сталина и Молотова. Он действовал по поручению Сталина. Радек не скрывал своего восторга по поводу организационных талантов нацистов, силы их движения и восхищался энтузиазмом германской молодежи. "На лицах немецких студентов, облаченных в коричневые рубашки, - говорил Радек, - мы замечаем ту же преданность и такое же вдохновение, которые озаряли когда-то лица молодых командиров Красной Армии, а также добровольцев 1915 года".
Радек хвалил штурмовиков и эсэсовцев, называя их "замечательными парнями". "Вы увидите, - восклицал он, - что они еще будут драться за нас, бросая ручные гранаты". Между прочим, Гитлер придерживался противоположного мнения, полагая, что бывший коммунист еще может стать хорошим нацистом, но нацист коммунистом никогда.
Четыре месяца спустя после XVII съезда ВКП(б) Гитлер учинил кровавую расправу над своими старыми соратниками.
Есть много данных, свидетельствующих о том, что Сталин в начале 30-х годов с беспокойством наблюдал растущую оппозицию среди большевистской старой гвардии. Его интерес к событиям в Германии рос в соответствии с его собственными планами ликвидации любых признаков оппозиции к нему персонально. В течение лета - осени 1934 года он готовился к массовой "чистке" в СССР. 1 декабря 1934 года Киров, которого молва называла главным соперником Сталина, был убит в Ленинграде. И немедленно волна пропаганды против так называемых "врагов народа" прокатилась по всей стране, точно так же, как это случилось в Германии после убийства Рема и других. Сталин использовал опыт "ночи длинных ножей".
События 30 июня 1934 года были, вероятно, поворотным пунктом не только для оценки Сталиным германской ситуации, но и его собственных отношений со старой большевистской гвардией, которые давно уже тяготили его, так же как Гитлера тяготили и раздражали претензии "старых товарищей" из командования штурмовыми отрядами.
В расправе, учиненной Гитлером, Сталин усмотрел также окончание "партийного" периода в истории германского национал-социализма и начало "государственного". Прогноз Енукидзе, казалось, оправдывался. Но оставалось серьезное беспокойство. В новом издании "Майн Кампф" сохранилась без всякого изменения программа "Дранг нах Остен", и закрыть глаза на это было просто невозможно.
Карлу Радеку поручается вести кампанию в печати в пользу коллективной безопасности и против агрессивных поползновений нацизма. Сам Радек объяснял с циничной откровенностью руководителю военной разведки в Европе Кривицкому: "Только дураки могут вообразить, что мы когда-нибудь порвем с Германией. То, что я пишу, - это не может дать нам того, что дает нам Германия. Для нас порвать с Германией просто невозможно".
Радек имел в виду не только военное сотрудничество, но и большую техническую и экономическую помощь, полученную из Германии в годы первой пятилетки. Можно с уверенностью сказать, что иностранная экономическая помощь, и немецкая в частности, сыграла важнейшую роль в строительстве советской промышленности.
Одно за другим появляются предложения СССР Германии: дать совместную гарантию Прибалтийским государствам участвовать в "Восточном пакте", который должен гарантировать любому из его участников безопасность. Оба предложения Гитлером отвергаются.
Курс на организацию коллективной безопасности, то есть на сближение и на союз с Францией и Англией, усиливается. Теперь у Сталина возникает новая надежда, что боязнь окружения побудит Германию улучшить отношения с СССР.
Довольно прозрачный намек на общность интересов СССР и Германии был сделан Калининым при вручении ему верительных грамот новым германским послом в Москве фон Шуленбургом. Председатель ЦИКа сказал: "Не следует придавать слишком большого значения выкрикам прессы. Народы Германии и Советского Союза связаны между собой многими различными линиями и во многом зависят один от другого". Но в Берлине новому советскому послу Я. З. Сурицу был оказан Гитлером исключительно холодный прием.
Только в конце октября 1934 года Сталин соглашается с рядом предложений Димитрова об изменении методов работы Коминтерна и его постепенной реорганизации.
Тактика народного фронта, предложенная Димитровым в начале 1934 года, стала осуществляться компартиями параллельно курсу СССР на коллективную безопасность. (В 1934 году СССР вступил в Лигу Наций и предложил "Восточный пакт".) Новая политика Коминтерна должна была подкрепить советскую внешнюю политику и особенно была важна для организации выступлений в защиту СССР, если бы оправдались самые худшие предположения и началась бы война с Японией на Дальнем Востоке при одновременной угрозе СССР с запада.
К исходу 1934 года завершилось формирование новой внешнеполитической концепции СССР. Но это вовсе не означало, что Сталин напрочь отказался от попыток оживления дружественных отношений с Германией Гитлера.
В марте 1935 года Германия порвала военные установления Версальского договора и ввела всеобщую воинскую повинность. Разрыв Версальского договора воспринимается Сталиным не только с пониманием, но и с одобрением. Беседуя с Иденом 29 марта 1935 года в Кремле, Сталин говорит: "Рано или поздно германский народ должен был освободиться от Версальских цепей... Повторяю, такой великий народ, как германцы, должен был вырваться из цепей Версаля". В этой беседе Сталин несколько раз повторяет: "Германцы - великий и храбрый народ. Мы этого никогда не забываем" (выделено мною. - А. Н.). Он говорит не "немцы", а "германцы", то есть так, как называли воинственные племена на рубежах Римской империи и как называли немецких солдат русские во время первой мировой войны. В разговоре с Иденом Сталин подчеркивает не культурные достижения немцев, а их воинские качества: германцы "великие" и "храбрые". Именно это импонирует Сталину больше всего. Его ничуть не заботит, что речь идет не о Германии вообще, а о национал-социалистической Германии.
У Сталина в этом разговоре есть, конечно, своя цель: немного попугать английского министра, отвратить Англию от попыток сговориться с Германией за счет СССР - комбинация, которая больше всего беспокоила Сталина. Он сообщает Идену, что переговоры с Германией о кредитах включают "такие продукты, о которых даже неловко говорить: вооружение, химию и т.д.
Иден (с волнением). Как? Неужели германское правительство согласилось поставлять оружие для вашей Красной Армии?
Сталин. Да, согласилось, и мы, вероятно, в ближайшие дни подпишем договор о займе".
Всего три с половиной месяца спустя после визита Идена в Москву, в июле 1935 года, Сталин приказывает торгпреду в Берлине Давиду Канделаки прощупать возможность улучшения советско-германских политических отношений. Можно только предположить, почему поручение было дано торгпреду, а не полпреду Сурицу. Это объясняется не только личной близостью Канделаки к Сталину, земляческими или родственными связями, а общей оценкой Сталиным природы германского фашизма. Канделаки вел переговоры о советско-германских экономических отношениях с Хьялмаром Шахтом - президентом Рейхсбанка, тесно связанным с германскими финансовыми и промышленными кругами. А по мнению Сталина, монополии суть хозяева Гитлера. Обращаясь к Шахту, он таким образом обращался как бы непосредственно к хозяину. Другим лицом, с которым вел переговоры Канделаки, был Герман Геринг. Его в Москве полагали как бы связующим звеном между германскими монополиями и правительством. Оба, Шахт и Геринг, могли бы оказать решающее воздействие на изменение курса германской политики.
Параллельно разговорам Канделаки с Шахтом и Герингом и как бы в ответ на заявление Шахта, что политические переговоры должны вестись через германский МИД, Тухачевский и Литвинов в Москве, посол Суриц и советник советского посольства в Берлине Бессонов подкрепляют "инициативу Канделаки" собственными настойчивыми призывами к улучшению отношений между Германией и СССР. 21 декабря 1935 года Бессонов прямо говорит о желательности дополнить Берлинский договор о нейтралитете 1926 года "двусторонним пактом о ненападении между Германией и Советской Россией".
Подтверждения тому, что в Москве происходил усиленный пересмотр отношения к германскому национал-социализму, мы находим в книге известного публициста Е. Гнедина. Одно из них представляет особенный интерес. "Я вспоминаю, - пишет Гнедин, - как мы, дипломатические работники посольства в Берлине, были несколько озадачены, когда, проезжая через Берлин (кажется, в 1936 году), Элиава, заместитель наркома внешней торговли, в силу старых связей имевший доступ к Сталину, дал понять, что "наверху" оценивают гитлеризм "по-иному", - иначе, чем в прессе и чем работники посольства СССР в Берлине".
Шахт предложил Канделаки обсудить проблему улучшения советско-германских отношений через дипломатические каналы. Шахт обещал также, со своей стороны, информировать германское Министерство иностранных дел о советском запросе.
В течение 1935 и 1936 годов Сталин продолжал сохранять оптимизм в отношении возможности договориться с Гитлером, несмотря на предупреждения иностранного отдела НКВД, что "все попытки СССР умиротворить Гитлера провалились. Главным препятствием для достижения понимания с Москвой является сам Гитлер".
Получение крупного кредитного займа от Германии Сталин расценил как выражение намерения Германии прийти к соглашению с СССР. На заседании Политбюро Сталин возразил на сообщение НКВД следующим образом: "Как Гитлер может воевать против нас, если он предоставляет нам такие займы? Это невозможно. Деловые круги в Германии достаточно могущественны и именно они управляют".
Ни конфронтация в Испании, ни заключение германо-японского "антикоминтерновского" пакта в 1936 году не пошатнули уверенности Сталина в возможности соглашения с Германией.
В конце мая 1936 года Канделаки и Фридрихсон (заместитель Канделаки) встретились с Герингом, который не только живо интересовался перспективами развития отношений с СССР, но и обещал прояснить ситуацию с Гитлером. В июле того же года советник посольства Бессонов в беседе с высокопоставленным чиновником германского Министерства иностранных дел Хенке обсуждал конкретные обстоятельства заключения советско-германского пакта о ненападении.
Хенке объяснил, что, по мнению германского правительства, пакты о ненападении имеют смысл между государствами, имеющими общую границу. Между СССР и Германией таковой не существует. Это заявление имело кардинальное значение для будущего развития советско-нацистских отношений. В декабре 1936 года и в феврале 1937 года Шахт вновь встретился с Канделаки и Фридрихсоном. Шахт сообщает советским эмиссарам, что торговые отношения могут развиваться лишь в случае, если советское правительство даст заверение через своего посла, что оно отказывается от коммунистической агитации за пределами России. Канделаки, согласно записи Шахта, выразил "симпатии и понимание". Самое важное заключалось в том, что Канделаки сообщил Шахту, что он говорил со Сталиным, Молотовым и Литвиновым. По поручению Сталина и Молотова он огласил их мнение, сформулированное в письменном виде. Оно заключалось в следующем: русское правительство никогда не препятствовало политическим переговорам с Германией. Его политика не направлена против немецких интересов и оно готово вступить в переговоры относительно улучшения взаимных отношений.
Шахт предложил Канделаки, чтобы это сообщение было передано официально через советского посла в Берлине.
После подписания советско-германского экономического соглашения Сталин был убежден, что переговоры с Германией идут к благополучному завершению: "Очень скоро мы достигнем соглашения с Германией", - сказал он наркомвнуделу Ежову.
Руководителю советской шпионской сети в Западной Европе Кривицкому был дан приказ в декабре 1936 года ослабить разведывательную работу в Германии.
Запросы со стороны Советского Союза Гитлер использовал для запугивания Англии перспективой советско-германского сближения. В начале 1936 года такая возможность расценивалась в военных и дипломатических кругах Англии как весьма реальная. Германский военный атташе в Лондоне барон Гейер говорил начальнику имперского генерального штаба Диллу о довольно сильных прорусских тенденциях в германской армии и о том, что германо-советское соглашение может стать скоро свершившимся фактом, если оно не будет предотвращено взаимным пониманием между Англией и Германией.
В Лондоне полагали, что курс на сближение с СССР пользуется поддержкой рейхсвера, Шахта и группы промышленников, заинтересованных в развитии германо-советских экономических отношений, и даже части нацистской партии, но сам Гитлер решительно выступает против улучшения всяких отношений с СССР, за исключением коммерческих. В английских политических кругах ошибочно полагали, что инициативу в сближении проявляют немцы. В Форин Оффисе опасались, что если система коллективной безопасности рухнет, следует ожидать полного изменения советско-германских отношений в сторону сближения. Предотвратить советско-германское соглашение может только политика коллективной безопасности.
Между тем положение в Советском Союзе начало быстро меняться к худшему. Шли повальные аресты, развертывался в небывалых масштабах террор. В январе 1937 года на открытом процессе в Москве Карл Радек, выполнявший роль и обвиняемого, и главного свидетеля обвинения, признался в совершенной якобы измене и в шпионаже в пользу Германии. Оболгав себя и других обвиняемых, Радек ненадолго спас свою жизнь. Все переговоры с немцами, которые Радек вел по поручению Сталина (об этом он, разумеется, умолчал), были инкриминированы ему как измена.
Министр иностранных дел Германии фон Нейрат сообщил 11 февраля 1937 года Шахту, что предложения СССР Гитлером отклонены. Причинами являются советско-французский договор о взаимной помощи и деятельность Коминтерна. Но в то же время Нейрат разъяснил, что, если события в СССР будут и дальше развиваться в сторону установления абсолютного деспотизма, поддерживаемого военным, то в этом случае можно будет вновь обсудить германскую политику по отношению к СССР.
Гитлер руководствовался не только соображениями неустойчивости положения в СССР и враждебной Германии политики коллективной безопасности, но и тем, что реакция Англии и Франции на ремилитаризацию Рейнской области и денонсацию Локарнского пакта, проведенную в одностороннем порядке Германией, была настолько слабой, что Германии не следует бояться активного сопротивления ее экспансии со стороны западных держав. Гитлер решил, что пока выгоднее разыгрывать антисоветскую карту.
В апреле 1937 года слухи о переговорах между СССР и Германией широко дискутировались в европейских политических кругах и прессе. Но только после решительного опровержения нацистской прессой слухов об изменении германской политики в отношении СССР Литвинов телеграфным циркуляром от 17 апреля предложил советским представителям в Праге и Париже (СССР был связан с Чехословакией и Францией пактами о взаимной помощи) опровергать сообщения о секретных переговорах с немцами. Предлагалось использовать в качестве доказательства факт отозвания полпреда Сурица и торгпреда Канделаки из Берлина.
Шахт и Геринг, на обязанности которых лежало создание наиболее благоприятных условий для развития германской экономики, были несколько разочарованы срывом германо-советских секретных переговоров, так как рассчитывали на поставки сырья из СССР. По сообщениям полпреда Сурица из Берлина, Шахт предвидит, "что очень скоро Германия лишится советской нефти и марганца, заменить которые будет "чертовски трудно"". Отказ в поставках Советскому Союзу заказанных и изготовленных фирмой "Цейс" приборов также вызвал неодобрение Шахта.
Несмотря на неудачу советско-германских переговоров, новый советский полпред в Берлине К. Юренев не упустил случая подчеркнуть в германском Министерстве иностранных дел, что Советский Союз является сторонником "создания нормальных отношений с Германией и не против хороших. Однако для этого необходимо, чтобы германское правительство прониклось сознанием необходимости конкретного пересмотра своей нынешней политики в отношении нас".
Почти все, кто принимал по поручению Сталина участие в негласных советско-германских переговорах в 1933-1937 годах, были уничтожены. Последним погиб Бессонов. Его убили в Орловской тюрьме осенью 1941 года во время массового расстрела заключенных, произведенного НКВД перед эвакуацией города. Лишь один Суриц умер естественной смертью в 1952 году.
Отказ Гитлера заключить с СССР широкое политическое соглашение, хотя и был серьезным ударом по планам Сталина, но не отвратил его от этой мысли.
На пути к пакту
Едва начала затухать волна террора в СССР, как Сталин снова возвращается к идее договора с Германией. Что до того, что Германия заклеймена как агрессор, что ведутся переговоры с Англией и Францией о заключении военного союза против Германии! В день, когда Англии передаются советские предложения (17 апреля 1939 г.), полпред СССР в Берлине А. Мерекалов говорит статс-секретарю германского МИДа Вейцзекеру, что Советский Союз желал бы установить с Германией нормальные отношения, которые "могли бы стать лучше и лучше"; идеологические разногласия не должны служить препятствием. Спустя две недели, 3 мая 1939 года, увольняется в отставку нарком иностранных дел М.М. Литвинов, с именем которого связана политика коллективной безопасности. В.М. Молотов, ближайший сотрудник Сталина, занимает место наркома. 20 мая Молотов говорит послу Шуленбургу: оба правительства должны подумать о том, как создать лучшую политическую основу для их отношений. В Берлине воспринимают слова Молотова как многообещающее начало, но ожидают более откровенных высказываний. В германском МИДе начинается интенсивное изучение перспектив советско-германского сближения и возможных последствий его для союза Германии с Японией и Италией. Пока что между Германией и СССР идут торговые переговоры. В середине июня 1939 года Сталин решил заговорить с немцами более определенно. Два обстоятельства подталкивают его: кровавые бои с японской армией на границе с Монголией и гипнотический страх перед войной на два фронта - на Дальнем Востоке и на Западе.
Схожие сомнения одолевают и Гитлера. Его генералитет определенно высказывается против одновременной войны на два фронта. Да Германия и не подготовлена к такой войне - недостаточно военно-экономических ресурсов, промышленность вооружений едва начинает развертываться. Стратегия гитлеровской Германии рассчитана на разгром ее противников поодиночке, не допуская их военно-политического объединения. Польша граничит с СССР. Какова будет реакция Советского Союза?
Германо- польские отношения все больше осложняются после Мюнхена. Данциг и Коридор -такова новая цель германской политики. Обострение германо-польских отношений весной 1939 года и относительная военная слабость Англии и Франции подталкивают Гитлера в сторону сближения с СССР.
Но большую нервозность проявляет Сталин. Затягивание Францией и Англией переговоров с СССР о создании антигерманской коалиции, сведения о ведущихся или потенциально возможных англо-германских переговорах подталкивают его к большей откровенности с немцами. 15 июня советник советского посольства в Берлине Астахов беседует с болгарским посланником в Берлине Драгановым. Он служит как бы посредником в неофициальных разговорах между советскими и немецкими дипломатами. Астахов объясняет Драганову, что Советский Союз должен выбирать между тремя возможностями: заключением пакта с Англией и Францией, дальнейшим затягиванием переговоров о пакте и соглашением с Германией. Последняя возможность отвечала бы желаниям СССР больше всего. Затем Астахов развернул перед Драгановым схему возможного германо-советского соглашения, которая позднее частично легла в основу советско-германского пакта о ненападении от 23 августа 1939 года. Астахов заверил Драганова, что в существующих условиях многое говорит за то, чтобы продолжать затягивать переговоры с Англией, оставляя руки СССР несвязанными. Странным образом и Англия заинтересована в тот момент в затягивании переговоров с СССР.
Переговоры военных миссий Англии, Франции и СССР в Москве протекают вяло.
Опуская интересные, часто важные, подробности ситуации 1939 года (она хорошо изучена историками), остановлюсь лишь на некоторых фактах, показывающих, как Советский Союз вел двойственную политику в одно и то же время: переговоры с Англией и Францией о заключении пакта о взаимной помощи и с Германией - о политическом соглашении. Внешнеполитическая программа СССР была довольно широкой. Она включала интересы СССР вдоль всей его западной границы. Кто-то из двух партнеров должен был эти интересы удовлетворить.
Поражает синхронность переговоров с той и другой стороной.
Ограничусь простым перечислением событий.
7 апреля 1939 года. Поверенный в делах советского посольства в Берлине Георгий Астахов говорит в германском МИДе, что нет никакого смысла для Германии и СССР продолжать идеологическую борьбу, в то время как они могли бы проводить согласованную политику.
17апреля. СССР предлагает Англии и Франции заключить соглашение на 5-10 лет о взаимной помощи и о помощи восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черными морями и граничащими с СССР, на случай агрессии против этих государств. Предложе-ния СССР предусматривали заключение военной конвенции.
17апреля. Советский полпред в Берлине А. Мерекалов заявляет германскому министру иностранных дел Риббентропу, что Советский Союз желал бы нормализовать отношения с Германией. Эти отношения могли бы стать "лучше и лучше"; идеологические разногласия не должны служить препятствием.
3 мая 1939 года. Отставка М.М. Литвинова. Назначение В.М. Молотова министром иностранных дел.
Назначение Молотова, подчеркивалось в немецком дипломатическом донесении из Москвы, "по-видимому, гарантирует, что внешняя политика СССР будет проводиться в строгом соответствии с идеями Сталина".
5 мая. Германское МИД сообщает Астахову, что заказанное Советским Союзом на заводах Шкода еще до расчленения Чехословакии вооружение будет доставлено в СССР.
20 мая. Молотов говорит германскому послу в Москве фон Шуленбургу, что правительства Германии и СССР должны поразмыслить над тем, как создать лучшую политическую основу для их отношений.
31 мая. Молотов заявляет на заседании Верховного Совета СССР о неудовлетворительности англо-французских предложений Советскому Союзу, которые оставляют открытыми два вопроса: взаимность обязательств, то есть помощь Англии и Франции Советскому Союзу в случае нападе-ния агрессора на Румынию и Польшу, и гарантии Прибалтийским государствам.
15 июня. Астахов доверительно сообщает болгарскому послу в Берлине Драганову, что СССР должен выбирать между тремя возможностями: заключением пакта с Францией и Англией, дальнейшим затягиванием переговоров с ними и соглашением с Германией. Последнее отвечало бы желаниям СССР больше всего.
28июня. Молотов и Шуленбург заверяют друг друга в возможности и желательности нормализации советско-германских отношений.
29 июня. А.А. Жданов в статье, опубликованной в "Правде", заявляет, что Англия и Франция не хотят равноправного договора с СССР.
1 июля. Англия и Франция согласны на гарантию Прибалтийским государствам в случае прямой агрессии против них; вопрос о косвенной агрессии остается открытым.
22июля. Возобновление германо-советских торговых переговоров в Москве.
23 июля. Предложение Молотова прислать в Москву военные миссии Англии и Франции для заключения военной конвенции.
27июля. Заявление Астахова Шнурре - "время не терпит". СССР заинтересован в Прибалтике, придает серьезное значение румынскому вопросу, считает, что Данциг должен быть возвращен Германии, вопрос о Коридоре должен получить благоприятное для Германии решение.
3 августа. Беседа Риббентропа с Астаховым в Берлине, Молотова с Шуленбургом в Москве. Уточнение советских и немецких интересов.
5 августа. Отъезд английской и французской военных делегаций в Москву.
10 августа. Заявление Астахова Шнурре, что переговоры, которые СССР ведет с Англией и Францией, были начаты СССР без особого энтузиазма, просто для предохранения себя от германской угрозы. Теперь ситуация изменилась. Исход советско-франко-английских переговоров остается полностью под вопросом.
11 августа. Прибытие английской и французской военных делегаций в Москву.
12 августа. Начало военных переговоров в Москве.
14 августа. Астахов передает Шнурре предложение начать переговоры в Москве.
14 августа. Телеграмма Риббентропа Шуленбургу для Молотова: период враждебных отношений между Германией и СССР окончился. Все проблемы в пространстве между Балтийским и Черным морями могут быть решены к взаимному удовлетворению. Риббентроп готов отправиться в Москву для встречи со Сталиным.
15 августа. Заявление маршала Шапошникова на военных переговорах, что СССР готов выставить а случае конфликта с Германией 120 пехотных дивизий, 9-10 тысяч танков и 5,5 тысячи боевых самолетов.
16 августа. Заявление Молотова Шуленбургу о возможности заключения пакта о ненападении.
Риббентроп сообщает о готовности прибыть в Москву в любой день после 18 августа для подписания пакта о ненападении и гарантии Прибалтийским государствам.
17 августа. Молотов сообщает Шуленбургу о готовности Советского правительства улучшить отношения. В любом случае должен быть подписан протокол, в который должны быть включены германские заявления о готовности обеспечить интересы СССР.
Перерыв в совещании военных миссий на четыре дня, так как английская миссия не имеет полномочий для подписания конвенции.
19 августа. Формальное согласие правительства СССР на приезд Риббентропа в Москву через неделю после подписания экономических соглашений.
Подписание германо-советского экономического соглашения.
21 августа. Гитлер согласен с советским проектом пакта о ненападении и специальным протоколом к нему. Просьба принять Риббентропа не позднее 22-23 августа.
Положительный ответ Сталина. Согласен принять Риббентропа 23 августа.
21 августа. Ворошилов объявляет о перерыве в работе совещания военных миссий на неопределенное время вплоть до получения ответов из Лондона и Парижа о свободном проходе советских войск через территорию Польши и Румынии в случае войны с Германией.
23 августа. Прибытие Риббентропа. Подписание пакта о ненападении и секретного протокола к нему.
Ошибочно суждение, будто у Советского Союза не было иного выбора, как пойти на соглашение с Великобританией и Францией, либо с Германией.
Был и третий путь - и он советскими руководителями обсуждался - не примыкать ни к одной из группировок держав. Но этот путь был, как видно, отвергнут. Он противоречил "доктрине Сталина", согласно которой война неизбежна и миссия Советского Союза состоит в том, чтобы появиться в решающий момент войны и "выступить, но выступить последними..., чтобы бросить решающую гирю на чашу весов, гирю, которая могла бы перевесить".
Два договора с Германией 1939 года
Таким образом, решение о судьбе мира передано в руки Гитлера. Тот же стремится к скорейшему развязыванию войны. К середине августа сформулированы условия будущего соглашения в Москве и доведены до сведения германского правительства. Советский Союз должен получить Прибалтику, включая Литву, а также Бессарабию. Польская проблема должна быть решена в интересах Германии. Но Германия также претендует на часть Литвы.
19 августа подписывается германо-советское торгово-кредитное соглашение. Через день "Правда", предваряя заключение политического соглашения, отмечает в передовой статье, что экономическое соглашение "может явиться серьезным шагом в деле улучшения не только экономических, но и политических отношений между СССР и Германией". Гитлер и Сталин обмениваются телеграммами. В Москву прибывает министр иностранных дел Германии И. фон Риббентроп и 23 августа в торжественной обстановке подписывается пакт о ненападении и секретный дополнительный протокол к нему. Но публикуется только текст договора. И это понятно: ведь секретный дополнительный протокол (так он официально именуется) не оставляет никаких сомнений в том, что договор о ненападении, заключенный сроком на 10 лет, является соглашением о границах сфер влияния Германии и СССР в Восточной Европе. В секретном протоколе от 23 августа указывалось, что в случае территориальных и политических перемен в районах, принадлежащих Балтийским государствам (Финляндия, Эстония, Латвия и Литва), северная граница Литвы будет считаться границей сфер влияния Германии и СССР. Вильнюс в этом случае отойдет к Литве. При переменах в Польском государстве граница сфер влияния пройдет по рекам Нарев, Висла и Сан. Это означало, что Балтийские государства отныне отнесены, также как и восточная часть Польши, к сфере советских интересов; то же относилось и к Бессарабии.
Верховный Совет СССР ратифицировал советско-германский договор о ненападении 31 августа 1939 года. На той же сессии Верховного Совета был принят Закон о всеобщей воинской повинности, заменивший прежний Закон об обязательной воинской службе. Само название нового закона свидетельствовало о глубоком качественном изменении подхода советского руководства к проблеме войны и мира. Силы экспансионизма, заложенные внутри советской системы, требовали выхода наружу. Наступил момент, когда война в Европе должна была послужить интересам советского режима, как прежде его интересам служила политика коллективной безопасности, подкрепленная тактикой Народного фронта Коминтерна.
24 августа "Правда" назовет советско-германский пакт "инструментом мира" и "мирным актом", который несомненно будет способствовать "облегчению напряжения в международной обстановке". Спустя неделю Германия нападет на Польшу и начнется вторая мировая война, а в первую годовщину подписания советско-германского пакта о ненападении Молотов публично напомнит германскому партнеру о заслуге советского правительства: "Это соглашение, которого строго придерживается наше Правительство, устранило возможность трений в советско-германских отношениях при проведении советских мероприятий вдоль нашей западной границы и вместе с тем обеспечило Германии спокойную уверенность на Востоке".
Однако в первых числах сентября 1939 года, когда германские армии вторглись в пределы Польши, Гитлер далеко еще не был уверен в действительной позиции Сталина. Только обещанное им вступление Красной Армии в Восточную Польшу могло подтвердить ценность заключенных с СССР соглашений. Между Молотовым и Риббентропом происходит в первых числах сентября усиленный обмен телеграммами. Германия настаивает на немедленном вводе советских войск, Молотов уговаривает немцев набраться терпения, ибо излишняя спешка может "повредить нам" и способствовать объединению "наших противников".
Задержка не случайна. Сталин ищет подходящую формулировку для объяснения советскому народу, почему Красная Армия наносит удар в спину Польше в отчаянный момент ее борьбы против немецкого агрессора. Один из первых вариантов гласил: так как Польша пала, то для Советского Союза возникла необходимость прийти на помощь украинцам и белорусам, которым "угрожает Германия". Такое истолкование событий пришлось немцам не по вкусу. В результате переговоров формула для оправдания советского вторжения была найдена. В ней не содержалось упоминания об угрозе со стороны Германии, а говорилось туманно о третьих державах, которые могут попытаться извлечь выгоду из хаоса, создавшегося на территории Польши. Молотов просит немцев понять, что Советское правительство не видит иной возможности для оправдания своего вмешательства в глазах народных масс.
Видимо, Сталин не хотел быть квалифицированным как агрессор вместе с Гитлером. Ему нужен разрыв во времени. Советские войска вступают в Польшу лишь 17 сентября. Теперь положение Польши становится абсолютно безнадежным. Заключительным актом германо-советской агрессий против Польши стал совместный парад советских и германских войск в Бресте. Об этом, разумеется, в советской печати ничего не сообщалось (вплоть до сентября 1989 г.), но сохранились фотографии...
Молотов сожалел, что с Германией заключен "всего лишь" договор о ненападении, но Сталин позднее заверял немцев, что рассматривает соглашение как договор о взаимной помощи. Заключение договора о ненападении сулило моментальные выгоды его участникам. Но сам договор не был лишь результатом равнодействующих сил, сложившихся в этот момент истории; соглашения с Германией подготовлены всем предшествующим развитием советско-германских отношений после договора в Рапалло.
После подписания договора о ненападении начинается новый период в советско-германских отношениях: неполного союза. Вступление Красной Армии на территорию Польши было первым практическим актом этого неполного союза. 20 сентября в Москве подписывается формальное военное соглашение о согласовании движения советских и германских войск в Польше. Один из параграфов соглашения предусматривал "очищение" городов и местечек, передаваемых Красной Армии немцами, от "саботажников", а также помощь Красной Армии немецким подразделениям в уничтожении (фернихтунг) "вражеского", то есть польского сопротивления. Это как бы прототип секретного протокола - составной части советско-германского договора о дружбе и границах от 28 сентября 1939 года. Секретный протокол предусматривал совместные действия против польской "агитации", то есть польского движения Сопротивления на оккупированных Германией и СССР территориях Польского государства. В те самые часы, когда происходили последние приготовления к подписанию договора о дружбе, эстонскому министру иностранных дел "выкручивали руки", заставляя его согласиться на заключение с СССР договора о взаимной помощи и размещении на территории еще независимой Эстонии контингентов Красной Армии. Подобные же договоры были вынуждены подписать Латвия и Литва. То было началом поглощения Прибалтийских государств Советским Союзом, окончательно завершенного в июне 1940 года. Недавние утверждения советских руководителей, будто между советско-германским договором о ненападении, передавшим Прибалтику в "сферу влияния" СССР и последующим ее включением в состав СССР, нет связи, представляются, мягко говоря, странными и находящимися в противоречии с известными фактами.
Осложнения, возникшие с немцами из-за части литовской территории были урегулированы путем выплаты Советским Союзом Германии изрядной суммы в золотой валюте. Выиграв в территории в результате пактов с Германией, Советский Союз проиграл в безопасности. Таково было самое важное последствие советско-германских соглашений. Польша и Прибалтийские государства как бы служили для СССР "санитарным кордоном" против внезапного нападения с Запада, поскольку СССР не имел общей границы с потенциальным агрессором - Германией. Теперь же появилась общая граница с Германией и ее союзниками, протяженностью около 5 тыс. км, где почти в каждом пункте СССР был открыт для нападения.
Другое важное последствие договоров с Германией заключалось в том, что Советский Союз превратился в поставщика стратегического сырья и продовольствия для Германии, подготавливавшей удары против Скандинавии, затем против Англии и Франции, а позднее и против своего советского "товарища" (Сталин при подписании договора о ненападении заверил Риббентропа, что Советский Союз "не предаст своего партнера").
Советско-германское сотрудничество, 1939-1941
Военное сотрудничество
Оно началось с 17 сентября 1939 года, когда вермахт и Красная Армия одновременно вели операции против польской армии на территории Польши. Военное сотрудничество определялось секретными соглашениями о вступлении Красной Армии на территорию Польши, военным соглашением от 20 сентября 1939 года, подписанным представителями советского и германского командования, секретным дополнительным протоколом от 28 сентября 1939 года, подписанным в Москве Риббентропом и Молотовым в качестве составной части договора о дружбе и границе. Завершение военных операций против Польши было отмечено затем совместными парадами вооруженных сил Германии и Советского Союза в Бресте и во Львове в первых числах октября. Дабы ни у кого не было сомнений в том, что Красная Армия активно участвовала в боевых операциях наряду с вермахтом, Молотов специально подчеркнул этот факт на сессии Верховного Совета СССР 31 октября 1939 года. Депутаты бурно аплодировали. Военное сотрудничество было подчеркнуто и Сталиным в его ответе на поздравительную телеграмму Риббентропа в связи с 60-летием: "Благодарю Вас, господин министр, за поздравление. Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью (подчеркнуто мною. - А. Н.), имеет все основания быть длительной и прочной". По Москве ходила шутка: эта дружба действительно скреплена кровью, но только польской.
В начале октября 1939 года в 35 км северо-западнее Мурманска была создана немецкая военно-морская база для заправки и ремонта германских военных судов и подводных лодок. Немцы использовали базу во время кампании в Норвегии, с которой, как известно, у Советского Союза долгие годы были нормальные дипломатические отношения. (После оккупации Норвегии и Дании весной 1940 г. СССР закрыл их представительства в Москве.) Командующий военно-морским флотом Германии адмирал Редер письменно выразил благодарность Советскому правительству после того как "База Норд" была оставлена немцами в сентябре того же года в связи с прекращением военных операций в Норвегии. Когда началась война, советские власти задержали в гавани Мурманска суда Англии и ее союзников, чтобы дать возможность немецким судам благополучно добраться до своих портов в Германии. Германские корабли пользовались укрытием в гавани Мурманска и в ходе операций германского военно-морского флота. В Мурманске же заправлялись продовольствием и горючим немецкие вспомогательные крейсеры, ведущие военные операции против Англии. СССР снабжал немцев метеорологическими сводками, которые затем использовались "Люфтваффе" при бомбежке Англии. Со своей стороны, во время советско-финской войны немцы ограничили движение своих кораблей в Балтийском и Черном морях. Затем советские власти снова задержали в Мурманске на три дня все суда Англии и ее союзников, чтобы облегчить немецкому рейдеру "Бремен" прорыв сквозь английскую блокаду к германским берегам. Наконец, советский ледокол проделал сложный путь по Северному Ледовитому океану, чтобы провести через Берингов пролив германский рейдер "Шиф-31". Попав в Тихий океан, этот рейдер успешно послал на дно морское несколько кораблей Англии и ее союзников.
Германское правительство и гросс-адмирал Редер нашли повод, чтобы выразить благодарность командованию Советского Военно-Морского Флота. Народный комиссар Военно-Морского Флота Кузнецов обещал ответить на благодарность "не пустыми словами, а делами".
Экономическое сотрудничество
За несколько дней до заключения пакта о ненападении, 19 августа 1939 года, между СССР и Германией было подписано Торгово-кредитное соглашение. Оно было как бы прелюдией к заключению 11 февраля 1940 года Хозяйственного соглашения. В одном из документов, подготовленных Наркомвнешторгом для опубликования, значение Хозяйственного соглашения расценивалось как "не имеющее по своему объему и значению прецедента в истории мировой торговли".
В Берлине в министерстве хозяйства Германии было создано специальное управление по немецко-советскому хозяйственному обороту. Немецкие деловые круги довольно тепло отнеслись к возможности расширения торговли и обмена с СССР, традиционным партнером 20-х и начала 30-х годов. В одном из своих выступлений на страницах журнала "Дер Дойче Фольксвирт" в июне 1940 года посланник Карл Шнурре, возглавлявший немецкие экономические делегации на переговорах в Москве, напоминал, что Германия была первой страной, возобновившей после революции регулярные экономические отношения с СССР. За 10 лет, с 1926 по 1936 год, в СССР было поставлено на 4 млрд марок промышленного оборудования и машин. СССР оплачивал их поставками сырья, сельскохозяйственными продуктами и золотом. Вывоз советского золота в Германию за этот период составил более миллиарда германских марок. Для Германии, подчеркивал в этой статье Шнурре, особенно ценны поставки сырья. Если Германии удалось прорвать английскую блокаду, то это было в значительной степени результатом экономических связей с СССР.
Выступая на открытии Германской Восточной ярмарки в Кенигсберге в середине августа 1940 года, тот же Шнурре, на этот раз в качестве особоуполномоченного германского МИДа отметил, что миллиардный оборот намного превзойден. С СССР, по его словам, заключены невиданные по масштабам сделки на поставку в германию 600 тыс. кип хлопка, 1 млн т зерна и 1 млн т нефти, и он ожидает значительного увеличения в будущем. Советский торгпред Бабарин специально подчеркнул, ссылаясь на выступление Молотова на VII съезде Советов, что отношения с Германией не носят конъюнктурного характера, а основываются на "важных государственных интересах".
Немецкие индустриальные и финансовые круги, тесно связанные с военной экономикой, не скрывали своего удовлетворения интенсивностью и размахом советско-германских экономических связей. "Германо-советская совместная хозяйственная работа стоит на продолжительной и твердой основе. Фундамент заложен, теперь остается только строить", - писал в связи с Восточной ярмаркой в Кенигсберге орган германской тяжелой индустрии "Берлинер Берзенцайтунг" 13 августа 1940 года.
Гауляйтер Эрих Кох в своей речи на открытии ярмарки отметил почти неограниченные возможности, покоящиеся на Хозяйственном соглашении, заключенном между Советским Союзом и Германией. А советский полпред Шкварцев подчеркнул, отвечая на приветствие нацистского лидера Восточной Пруссии, что тесная политическая и хозяйственная совместная работа СССР и Германии основана "не на временных конъюнктурных интересах". У Сталина были основания негодовать, когда Гитлер вероломно порвал договор 22 июня 1941 года: перспективы совместного сотрудничества летом 1940 года казались вполне реальными даже несмотря на изменение ситуации в Европе после германских побед.
Осенью 1939 года Сталин еще играл с мыслью о возможности изменения позиций национал-социалистов. Он полагал, что поскольку мелкобуржуазные националисты не связаны с капиталистическими традициями, то они "способны на крутой поворот, они гибки". Сталин рекомендовал своим соратникам (речь шла об этом во время обеда у Сталина, после ноябрьского парада на Красной площади; на обеде были Каганович, Молотов, Андреев, Микоян, Буденный, Кулик, Димитров) "отбросить рутину, не держаться за установленные правила, видеть то новое, что диктуется изменившимися условиями". Мысли о возможности национал-социалистической перестройки, высказывавшиеся сталинскими приближенными (они несомненно отражали мысли "самого") летом 1939 года, сталинские установки (и Коминтерна тоже) о социал-демократии как враге Љ 1 (кстати, повторенные и после начала второй мировой войны в установках Коминтерна) содержали надежду на возможность перерождения нацистов в политическое течение, с которым, быть может, придется иметь в будущем дело и коммунистам.
Немецкая печать писала, что благодаря экономическому соглашению с СССР, подкрепленному пактом о ненападении, английский план блокады ("окружения Германии") потерпел полное фиаско. Особенно подчеркивалась долговременная перспектива германо-советского экономического сотрудничества и "естественные, пространственно-экономические отношения" обеих стран. Все это связывалось в теоретическом плане с построением новой Европы, где на смену традиционному либерализму Англии и Франции придет социализм. Что же это за "социализм"?
"Новое учение, - писал в сентябрьско-октябрьском номере ежемесячник по национал-социалистической социальной политике, - на этот раз идет не с Запада, а из центра Европы... Мы, немцы, социалисты по природе... Теперь, при помощи огня и меча, должна родиться новая социальная эпоха... Но, конечно, национал-социализм не является экспортным товаром. Мы не хотим предписывать ни одному народу того, как этот социализм будет осуществляться". Итак, по мнению нацистов, Европу ожидает новая эра - социализма в его национал-социалистической интерпретации. "Как это будет сделано в частностях, представляется свободному решению самих народов, но они не могут быть освобождены от долга реорганизации своей внутренней жизни".
Национал- социалисты не приглашали СССР в "свой социализм", но старались использовать его ресурсы для этой цели. Практически речь шла не только о снабжении Германии советским сырьем и продовольствием в крупных масштабах, но и об услугах советской стороны для закупок в третьих странах и транспортировки в Германию, в том числе и по собственной территории, стратегического сырья, особенно каучука, вольфрама, олова и др., в котором германская военная экономика отчаянно нуждалась. В концерне "Шкода" после захвата Чехословакии произошла немецкая реорганизация и руководитель концерна Громадко посетил в Москве (30 сентября -8 октября 1939 г.) наркомов Ванникова и Тевосяна (последний был затем в Германии с ответным визитом в 1940 г.). Громадко предложил гаубицы, зенитные пушки, морские пушки, оборудование, станки и прессы для производства стрелкового и артиллерийского вооружения, а также бронеплиты, дизели и компрессоры для подводных лодок и многое другое в обмен на советские поставки железной и марганцевой руд, железа, стали, ферросплавов, никеля, вольфрама, меди, олова, свинца, шарикоподшипников, а также продовольственных товаров. "Шкода" просила также разрешить транзит через СССР в ряд стран Востока и Маньчжоу-Го.
Во время одного из визитов в Москву Шнурре и других немецких представителей, Сталин, раздраженный замедлением в немецких поставках, заметил в сердцах, что он рассматривает советско-германские соглашения как соглашения о взаимной помощи. Кстати, Молотов высказывал сожаление депутатам Верховного Совета СССР при ратификации пакта о ненападении, что был подписан только (подчеркнуто мной. - А. Н.) такой пакт...
Поставки вооружения и других товаров немецкого производства становились с течением времени все неаккуратнее. В бумагах Наркомвнешторга можно обнаружить длинные списки немецких фирм, задерживающих производство и выполнение договорных советских заказов. К концу 1940 года таких списков становилось все больше. То был действительно резкий контраст между точностью выполнения советской стороной договорных обязательств и бесконечными отсрочками с немецкой стороны, своеобразный сигнал, что не все ладно в отношениях с Германией.
В течение 17 месяцев, прошедших между подписанием советско-германского пакта и нападением на СССР, германская военная машина получила от Советского Союза 865 тыс. т нефти, 140 тыс. т марганцевой руды, 14 тыс. т меди, 3 тыс. т никеля, 101 тыс. т хлопка-сырца, более 1 млн т лесоматериалов, 11 тыс. т льна, 26 тыс. т хромовой руды, 15 тыс. т асбеста, 184 тыс. т фосфата, 2736 кг платины и 1 млн 463 тыс. т зерна. Через советскую территорию осуществлялся транзит стратегического сырья и продовольствия из стран Тихоокеанского бассейна, Ближнего Востока и др.
Расцвет советско-нацистской дружбы пришелся на осень 1939 - весну 1940 года, до начала немецкого наступления на Западном фронте. Немцы поставляли оборудование и машины, Советский Союз - главным образом стратегическое сырье. Об уровне отношений можно судить по тому, что советские специалисты побывали на немецких авиационных заводах - Мессершмитта, Юнкерса, Хейнкеля. Среди советских визитеров были авиаконструктор А.С. Яковлев, директор одного из авиационных заводов П.В. Дементьев и первый заместитель наркома авиастроения В.П. Баландин - специалист по моторостроению. Советским гостям, по словам бывшего наркома авиапромышленности А.И. Шахурина, немцы показывали все, включая заводы и конструкторские бюро, знакомили с новейшей авиатехникой на земле и в воздухе - вплоть до того, что советские летчики-испытатели летали на немецких самолетах. Больше того, немцы разрешили приобрести несколько боевых самолетов новейших конструкций - истребители "мессершмитт-109", "мессер-шмитт-110", "хейнкель-100", бомбардировщики "юнкерс-88", "дорнье-215". Естественно, что советские инженеры и конструкторы тщательно изучали немецкие боевые машины. Немцы, в свою очередь, приезжали знакомиться с советской авиапромышленностью. И, по словам Шахури-на, оказались под впечатлением от неожиданного для них высокого уровня советского авиационного производства.
Вывод, к которому пришли в СССР, был неприятным: немцы имели более мощную авиационную промышленность. Естественно, последовали решения о модернизации промышленности и создании новых заводов: 300 решений в 1940 году и 488 - в 1941-м. Страсть к решениям, постановлениям, а позднее к указам была характерным стилем советского руководства во все времена; даже в наше время повестки дня советских законодательных органов "стонут" от количества законопроектов. Объяснение тому следует искать в практике советского государства: недоверии к слову, подозрительности ("каждый норовит обмануть"). Дело доходило до того, что Сталин требовал письменных обязательств от Шахурина и его заместителей, что они увеличат суточное производство самолетов до 50.
Политическое сотрудничество
Вскоре после завершения военных операций в Польше Германия начала "мирное наступление", предлагая Англии и Франции вступить в мирные переговоры. Советский Союз немедленно включился в эту кампанию, объявил Англию и Францию агрессорами, Молотов назвал абсурдом войну под лозунгом борьбы против германского фашизма. Одновременно в унисон с немецкой пропагандистской кампанией и советская печать начала убеждать Соединенные Штаты не вступать в войну на стороне Великобритании. После оккупации немцами Норвегии и Дании представительства этих государств в Москве были закрыты советскими властями. Хотя неожиданное поражение Франции оказалось тяжелым ударом и для Советского Союза, Молотов не преминул поздравить германское правительство с победой. Под предлогом оптации населения гестапо были выданы немецкие и австрийские граждане - антифашисты, нашедшие в свое время политическое убежище в Советском Союзе. Их было 800 человек, среди них организатор австрийской компартии Фриц Коричонер. Наконец, кульминационным пунктом стал визит Молотова в Берлин в ноябре 1940 года и его переговоры о возможности присоединения СССР к Тройственному пакту Германии, Италии и Японии. Многие стороны сотрудничества между правительственными агентствами обоих государств еще ожидают своих исследователей. Известно, например, по немецким материалам, о встрече между представителями советских и немецких органов госбезопасности в сентябре 1940 года в Закопанах, близ Кракова. Ждет своего исследователя и существовавшая, как видно из отрывочных сведений, секретная переписка между Сталиным и Гитлером.
Особого внимания заслуживает отношение Коминтерна к советско-германскому пакту. Как явствует из опубликованных недавно материалов из архивов Коминтерна, он целиком и полностью, безропотно выполнял указания Сталина. Коминтерн, хотя и одобрил советско-германский договор как инструмент мира, все же в конце августа и начале сентября 1939 года, когда война уже вспыхнула, продолжал оценивать ее как войну империалистическую с обеих сторон. Из этого со всей очевидностью вытекало, что народы воюющих стран согласно ленинским заветам должны воевать против своих правительств, как в Англии и Франции, так и в Германии и Италии. Но, вступив в дружеские отношения с Гитлером, Сталин вовсе не собирался ставить их под угрозу из-за какого-то Коминтерна, который он, в свое время назвал "лавочкой", а его функционеров "наемниками". Все же Сталин, по настоянию Димитрова, вынужден был дать точные указания, как поступать коммунистическим партиям и их головной организации в новых условиях. И он действительно такие указания дал. В их основе лежало твердое намерение ни в коем случае не повредить новым советско-германским отношениям.
Его установки были ясны: война идет между двумя группами капиталистических стран за передел мира и господство над ним. "Мы не прочь, - сказал Сталин (заметим, что разговор был 7 сентября 1939 года, то есть еще до вступления Красной Армии в пределы Польши), - чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга". Сталин сказал, что необходимо отказаться от установок VII Конгресса Коминтерна о фашизме, как "главном источнике агрессии", снять лозунг Народного фронта: война империалистическая, рабочим необходимо выступить против нее и "ее виновников". Это означало призыв к англичанам, французам и др. саботировать военные усилия в их странах. Но эта установка никак не касалась немецких рабочих, поскольку Германия изображалась теперь советским руководством не как агрессор, а как... жертва агрессии Англии и Франции. В то же время Сталин обозначил Польшу как фашистское государство, подлежащее уничтожению. В середине октября Сталин выдвинул новые лозунги. Они полностью отвечали главной линии его политики в то время - сотрудничеству с гитлеровской Германией. Среди лозунгов был и такой: "Прогнать правительства, которые за войну!" А для того, чтобы не было неясностей, Сталин уточнил в своей беседе с Димитровым в присутствии Жданова 25 октября 1939 года: "Мы не будем выступать против правительств, которые за мир!", иначе говоря против гитлеровского правительства - ведь оно, согласно установкам Сталина, "выступает с мирными предложениями".
В дальнейшем, во всех конкретных случаях, связанных с германской агрессией (Дания и Норвегия, Франция) Советский Союз выступал с пониманием и одобрением акций Германии, а Коминтерн вторил ему. В апреле 1941 года, когда внешнеполитическое положение Советского Союза начало быстро ухудшаться, Сталин был даже готов пойти на роспуск Коминтерна. "Попытку роспуска Коминтерна в этой ситуации, - пишут авторы аналитического материала о Коминтерне и советско-германском пакте, - следует оценить как стремление Сталина ценой прекращения деятельности Коминтерна сохранить дружественные отношения с Германией". Напомним, что "разменять" Коминтерн ради соглашения с западными государствами, партнерами СССР, он был готов всегда. В конечном счете Сталин приказал в мае 1943 года распустить Коминтерн, дабы сохранить на будущее дружественные отношения с Соединенными Штатами Америки.
Пятьдесят лет спустя...
Советская оценка пактов с нацистской Германией 1939 года оставалась, по существу, неизменной с 1948 года, то есть в течение более 40 лет она была многократно подтверждена и закреплена в советских официальных документах. Еще в ноябре 1987 года не кто иной как М. С. Горбачев воспроизвел ее в своем докладе в связи 70-летием Октябрьской революции. Правда, в несколько модернизированном варианте 1959 года. Он был сформулирован в связи с 20-летней годовщиной второй мировой войны. К сожалению, и я так полагал в то время в брошюре, написанной совместно с В.М. Хвостовым. Но повторять это в официальном документе спустя 28 лет... Не странно ли? Отдельные элементы стародавней интерпретации можно обнаружить и в докладе А.Н. Яковлева 2-му съезду народных депутатов СССР 24 декабря 1989 года о политической и правовой оценке советско-германского пакта о ненападении от 23 августа 1939 года. Однако разница, конечно, кардинальная, так как официальное подтверждение наличия секретных соглашений с нацистской Германией о разделе чужих территорий и о совместной с нацистами борьбе против польского движения Сопротивления, открывает глаза миллионам советских граждан на реальную сталинскую внешнюю политику, завершившуюся на самом деле совсем недавно бесславной войной в Афганистане.
Не будем обманываться: признание сговора Сталина с Гитлером было несомненно вынужденным. С одной стороны, ведь это известно всему миру, документы опубликованы давным-давно, с другой, нельзя было больше игнорировать общественное движение в Прибалтике, ставшей жертвой сговора с Гитлером. Литовцы, эстонцы, латыши требовали признания незаконным актом включение их стран в состав СССР. Но поглощение Советским Союзом Прибалтики было на самом деле реализацией секретной договоренности с гитлеровской Германией, зафиксированной в пакте о ненападении от 23 августа 1939 года. В 1987 году впервые были напечатаны в Эстонии полные тексты договоров с Германией, включая секретные протоколы. Одна за другой проходят конференции, посвященные событиям 1939 и 1940 годов. Даже официальные исторические журналы, пресса, радио и телевидение вынуждены были (после соответствующих разрешений "сверху") сначала вполголоса, а затем уже и в полный начать обсуждение событий 1939 года. Наконец, в июне 1989 года была создана официальная комиссия съезда народных депутатов СССР для оценки советско-германского пакта о ненападении. Миссия была ограничена этим договором. В докладе А.Н. Яковлева не была дана оценка второму договору - о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года, хотя он и упоминается в окончательном тексте решения по этому вопросу 2-го съезда народных депутатов СССР.
Не могу не вспомнить в связи с этим, что упоминание о существовании этого договора в 1965 году в моей книге "1941, 22 июня", вызвало резкое замечание одного из членов КПК - зачем я упомянул об этом. Да, дружба с нацистами, официально зафиксированная в государственных документах и была, конечно, подоплекой ожесточенных дебатов на 2-м съезде народных депутатов в декабре 1989 года: некоторые из них прямо требовали исключить из решения всякое упоминание о секретном протоколе, поскольку подлинник его не был обнаружен. Но еще до бурной дискуссии на съезде, этот вопрос обсуждался и на заседании комиссии по оценке договора, и в печати. Уговаривая сомневающихся членов комиссии признать существование секретного протокола, начальник Историко-дипломатического управления МИДа СССР заявил на заседании комиссии ЦК КПСС по вопросу международной политики в конце марта 1989 года, что секретные протоколы не обнаружены ни в архивах МИДа, ни в архивах ЦК КПСС, КГБ или Министерства обороны. "Если они существовали, - добавил он, - то "кто-то" принял очень серьезные меры по уничтожению не только этих протоколов, но и значительной части их следов". Это заявление могло бы послужить исходной точкой для детективной истории: кто же мог быть этим "кто-то"? Далее, уничтожены, оказывается, не "все следы" протоколов, а лишь их значительная часть; ну, а куда ведет, так сказать, "незначительная часть" следов? Об этом ни слова. Но это и не так важно. Секретные протоколы были подписаны, имеющиеся копии их не оставляют в этом и тени сомнения.
Любопытна аргументация тех, кто призывает признать в той или иной форме достоверность договоренностей между Германией и Советским Союзом, сформулированных в секретных протоколах. Директор академического института предлагал сделать публичное признание в какой-либо форме: "Реальная версия такова, что кто-то, видимо, уничтожил советский вариант протоколов. От признания этого обстоятельства наше положение не ухудшится, главное - на нас будут смотреть, как на честных людей". Что ж, бывает и такого рода ностальгия... Очень сходны с этой аргументацией доводы главного редактора "Известий": "Наступил, наконец, период, когда мы можем сказать всю правду (снова "всю правду"! - А. Н.) и когда в принципе нам выгодно (подчеркнуто мною. - А. Н.) сказать правду, даже если она в каких-то аспектах не в нашу пользу".
Отрицать существование секретных протоколов, даже если они сохранились в фотокопии с копии, в наше время стало бессмысленным, хотя бы. потому, что все дальнейшие события после подписания соглашений развивались в полном соответствии с содержанием секретных протоколов. Возникает иной вопрос: почему внимание советских политиков и ученых сосредоточилось преимущественно на секретных протоколах? Не потому ли, что требования выяснения не только обстоятельств заключения договоров с нацистской Германией, но и всего последующего периода нацистско-советской дружбы становятся все более настойчивыми? В данном случае можно предсказать со всей определенностью, хотя и нет ничего более непредсказуемого, чем советское прошлое, что признание существования секретных протоколов потянет за собою целую цепочку проблем, связанных с политикой СССР в отношении Германии в предвоенный, военный и послевоенный периоды.
* * *
При рассмотрении упомянутой комиссией возможностей советской внешней политики начиная с весны 1939 года исключается такой вариант: оставаться вне союзов и коалиций, не связывать себя обязательствами ни с англо-французскими союзниками, ни с Германией. В рамках такого варианта можно было бы рассматривать политику СССР по отношению к государствам, не вошедшим в коалиции. При пристальном рассмотрении в докладе комиссии проступают контуры старой концепции альтернативы, стоявшей перед СССР в 1939 году: либо с Англией и Францией, либо с Германией; третий вариант отсутствует. Кажется, что такой подход в разного рода ситуациях был характерной особенностью советской внешней и внутренней политики на протяжении всей советской истории: либо - либо. Результаты общеизвестны.
Комиссия констатировала, что само по себе заключение пакта о ненападении с Германией было нормальным правовым актом, а вот подписание секретного протокола было нарушением "ленинских норм" (кажется, в мировой юриспруденции такого рода "нормы" вообще не зарегистрированы), а также всяких других. Это все слова. На самом же деле опубликованный текст пакта о ненападении и тщательно скрывавшийся десятилетиями секретный протокол составляли единое целое. Не будь секретного протокола, не было бы и самого пакта. Разрывать пакт о ненападении на две части есть очевидное прегрешение против истины и здравого смысла.
Неубедительным звучит и другой довод в заключении комиссии, будто "Сталин надеялся договором о ненападении повлиять на Англию и Францию, но просчитался", что Сталин будто бы "был готов вновь повернуть, на этот раз от Германии к западным государствам". И это после подписания соглашения, передававшего в руки СССР Прибалтику, части Польши, Бессарабию? Основа этого утверждения - директива Коминтерна, изданная накануне подписания пакта, то есть 22 августа, которая, конечно, имела своей целью, как и во всей предыдущей деятельности Коминтерна, ввести в заблуждение коммунистические партии относительно реальной политики СССР. Не странно ли, что после всех широко известных фактов о деятельности Коминтерна его можно рассматривать иначе, нежели инструмент советской внешней политики? Кстати, Сталин был готов прикрыть Коминтерн, если бы это было необходимо для его внешнеполитических комбинаций, что, впрочем, он и сделал в 1943 году, предварительно уничтожив многих функционеров и даже распустив целые коммунистические партии, например, польскую.
В самом докладе А.Н. Яковлева почти единодушно признанного "виртуозным", содержится утверждение, с которым историку и, думаю, правоведу трудно согласиться.
Можно понять Комиссию, перед которой была поставлена ограниченная задача - высказать свое суждение по поводу пакта 1939 года. Нельзя, однако, признать методологически правильными и соответствующими историческому содержанию эпохи некоторые аргументы, прозвучавшие в докладе А.Н. Яковлева.
Комиссия четко ограничила поле своего исследования хронологическим рубежом 1937 - 1938 годов, что позволило А.Н. Яковлеву утверждать, что "в дипломатической документации СССР за 1937-1938 годы не обнаружено свидетельств, которые говорили бы о советских намерениях добиваться взаимопонимания с Берлином". Но хорошо известны документы о переговорах советских представителей в Берлине в 1935-1936 годах (на самом деле только в феврале 1937 года стало ясным, что Гитлер относится к советским предложениям отрицательно). Поэтому призыв А.Н. Яковлева, прозвучавший в его докладе, призыв принципиально правильный, что понимание любого события возможно лишь в том случае, если его анализ проводится в конкретном контексте исторического развития", повисает в воздухе. Больше того, советско-германские соглашения 1939 года могут быть правильно оценены лишь в системе развития отношений между СССР и Германией на протяжении длительного периода времени.
Публикация в "Известиях" перечня секретных протоколов, хранившихся в Особом архиве министерства иностранных дел, в тот же день, когда было опубликовано решение 2-го съезда народных депутатов СССР, как бы устраняла все сомнения о тайном сговоре СССР и Германии в 1939 году. В этом документе (акт о передаче подлинников документов и их копий одним помощником тогдашнего министра иностранных дел В.М. Молотова другому в апреле 1946 года) перечисляются все секретные, а также дополнительные протоколы, подписанные с Германией в 1939-1941 годах. Однако были и другие секретные соглашения, о которых в Акте не упоминается, по-видимому, потому, что они были подписаны между военными и военно-морскими ведомствами СССР и Германией.
Обсуждение выводов комиссии носило, по-моему, также и примечательно символический характер. Некоторые депутаты, несомненно опиравшиеся на сочувственное отношение (если судить по результату голосования по крайней мере еще 600-700 депутатов), выступили против признания очевидного факта, заключения между Германией и СССР секретного соглашения о разделе Восточной Европы. Это как бы подчеркивает, что сталинистское толкование истории -признается лишь то, что выгодно, политическая целесообразность выше исторической правды - все еще имеет широкую поддержку в стране. И нелегко будет понять советским гражданам, что Советский Союз в его нынешних границах был создан благодаря соглашениям с двумя капиталистическими группировками: в 1939-1940 годах это были соглашения с нацистской Германией, которые определили советскую западную границу, а затем соглашение в Ялте (февраль 1945 года) с США и Великобританией, которые, так сказать, благословили создание Советской империи.
Ее распад начался. Одним из результатов является создание объединенной Германии и вовсе не исключено, что в конечном счете возродится идея очень тесного советско-германского сотрудничества.
* * *
Выбор, который сделал Сталин в пользу союза с Германией, вполне соответствовал его убеждениям и образу мыслей. Он оказался недостаточно смелым и проницательным, чтобы остаться в августе 1939 года "вне игры", то есть не заключать соглашений ни с одной из сторон.
Мечты о союзе между революционной Россией и революционной Германией 1918-1919 годов, который должен был привести к искоренению капитализма в Европе, получил свое воплощение в неполном советско-нацистском союзе 1939-1941 годов, который чуть было не стал концом для советской системы.
Но ностальгия о несбывшемся господстве советско-германского блока в Европе долго не давала покоя Сталину.
Меньше чем через полгода после вторжения германских армий в Советский Союз, 6 ноября 1941 года Сталин, пытаясь оправдать заключение пакта с Германией и политику за этим последовавшую, тем, что гитлеровцы были в известный период националистами, говорил: "Пока гитлеровцы занимались собиранием немецких земель и воссоединением Рейнской области, Австрии и т.п., их можно было с известным основанием считать националистами". В устах Сталина, главного теоретика идеологии "пролетарского интернационализма", это прозвучало, скорее, не как осуждение, а как одобрение. Почему одобрение? Потому что и сам Сталин занимался "собиранием" земель бывшей империи Романовых: Прибалтийские государства, Западная Украина и Западная Белоруссия, а заодно Закарпатская Украина и Северная Буковина - осколки Габсбургской монархии. Впрочем, Сталин не случайно добавил небрежное "и т.п.". Оно могло относиться и к Судетской области, и к Польскому Коридору, судьба которых, как, впрочем, и всех "и т.п." областей, должна была решаться в будущем.
Ностальгические нотки у Сталина вновь зазвучали в совсем иной исторической ситуации. В поздравительной телеграмме В. Пику и О. Гротеволю от 13 декабря 1949 года по случаю образования Германской Демократической Республики он писал: "Опыт последней войны показал, что наибольшие жертвы в этой войне понесли германский и советский народы, что эти два народа обладают наибольшими потенциями в Европе для свершения больших акций мирового значения".
Бедные другие народы Европы, не обладающие такими потенциями!
Что в действительности имел в виду Сталин, говоря о "свершении больших акций мирового значения", поведала нам его дочь Светлана Аллилуева:
"Он не угадал и не предвидел, что пакт 1939 года, который он считал своей большой хитростью, будет нарушен еще более хитрым противником. Именно поэтому он был в такой депрессии в самом начале войны. Это был его огромный политический просчет: "Эх, с немцами мы были бы непобедимы" (выделено мною. - А. Н.), - повторял он, уже когда война была окончена... - Но он никогда не признавал своих ошибок".
Все же Сталин иногда делал выводы из них. Главный практический вывод, который он сделал после войны - отказ от общей границы с Германией. В июне 1941 года наличие общей границы открыло Советский Союз для германского нападения на широком фронте.
После второй мировой войны Сталин отгородил Советский Союз от Германии, в конечном объединении которой он вряд ли сомневался, новым "санитарным кордоном" - кордоном из "братских" социалистических государств. Таким образом он вернулся к старинной мудрой геополитической концепции: не иметь на своих границах сильного соседа.
Глава 2. Подготовка Германии к нападению
"Мы начинаем там, где остановились шесть столетий назад"
Шум моторов наполнил улицы маленького городка Бастонь в Арденнах. Вздымая клубы пыли, промчалась колонна автомобилей, выкрашенных в грязно-коричневато-зеленоватый маскировочный цвет. На площади, полной солдат, колонна остановилась. В мертвом молчании застыли автоматчики. В штаб командующего немецкой группой армий "А" генерал-полковника фон Рундштедта прибыл фюрер, Адольф Гитлер. Шел седьмой день германского наступления на Западном фронте.
10 мая 1940 г. немецко-фашистские войска начали тщательно подготовленное наступление на западе. В течение первой недели боев им удалось разрезать фронт союзных армий, форсировать Маас и широким фронтом выйти на французскую территорию. Лишенные стратегического руководства, теряя связь и управление, французские, бельгийские и английские войска отступали. Дороги были забиты беженцами. Немецкие пикирующие бомбардировщики с включенными воющими сиренами устремлялись к земле, сея ужас и смерть.
В те дни Гитлер, опьяненный успехом немецких армий во Фландрии и во Франции, вновь возвращается к мысли о нападении на Советский Союз. Мир с Англией должен был дать возможность вести войну только на одном, Восточном фронте. Об этом-то и сказал Гитлер 17 мая 1940 г. в ставке Рундштедта. Спустя почти пять лет, в феврале 1945 г., Гитлер признается одному из своих ближайших подручных Мартину Борману: "Моей целью было попытаться прийти к соглашению с Англией для того, чтобы избежать создания непоправимой ситуации на западе. Я всегда утверждал, что мы должны любой ценой избегнуть войны на два фронта". Летом 1940 г. военные успехи гитлеровской Германии казались прямо-таки фантастическими. Никто не предвидел столь быстрого и полного разгрома Франции и других стран Западной Европы. Неожиданным оказалось такое развитие событий и для высших политических руководителей: для Черчилля - в Англии, для Рузвельта - в Соединенных Штатах. Не предвидел его и Сталин. Ошеломляющие успехи фашистского вермахта и были той базой, - правда, как показали последующие события, непрочной, - на которой стали строить новые завоевательные планы и расчеты нацисты. План нападения на Советский Союз возник в 20-х числах мая, в момент, когда разгром французских армий и британских экспедиционных сил был предрешен. Судьба, в которую так верили нацистские лидеры, казалось, благоприятствовала их планам. Они меньше всего подозревали тогда, что судьба сыграет с ними такую же зловещую шутку, какую сыграла в свое время с Макбетом. И здесь "Бирнамский лес двинулся к Донсинану"!
Еще в 20- е годы немецкие национал-социалисты взяли на вооружение теории пангерманистов, их планы "Срединной Европы", то есть безраздельного господства Германии, окруженной странами-сателлитами. Вспомнили и о стародавней мечте -походе на восток ("Дранг нах Остен"), который предоставит немецкому народу "жизненное пространство" и установит на века господство немецкой расы в Европе.
В 20- е гг. Адольф Гитлер, сидя в ландсбергской тюрьме за неудачную попытку захватить власть в Баварии, изложил свои политические планы в рукописи, опубликованной в 1926 г. под названием "Майн Кампф" ("Моя борьба"). Внешняя политика кайзеровской Германии и политика Веймарской республики, писал Гитлер, должны быть отвергнуты. Германию не могут более удовлетворить границы 1914 г. Только завоевание "жизненного пространства" обеспечит процветание Германии. Только немцы -"высшая раса", сверхчеловеки - могут быть "нацией господ". Только война может принести благоденствие немецкому народу.
"Мы, национал-социалисты, - писал Гитлер, - сознательно отворачиваемся от направления внешней политики довоенного периода. Мы начинаем там, где мы остановились шесть столетий тому назад. Мы покончили с вечными германским устремлением на юг и запад Европы и устрем-ляем свой взор в сторону земель на востоке... Но когда мы говорим сегодня о новых землях в Европе, мы можем иметь в виду прежде всего Россию и подчиненные ей пограничные государства".
Снова и снова подчеркивает Гитлер в этой книге, ставшей спустя несколько лет библией немецкого империализма, что будущее Германии может быть обеспечено "целиком и полностью только за счет России". Обосновывая претензии немецких империалистов, Гитлер утверждал, будто единственным созидательным элементом в русской истории были... немцы! "В течение столетий Россия жила за счет именно германского ядра в ее высших слоях населения", - поучал фюрер.
В первые годы после опубликования "Майн Кампф" мало кто за пределами Германии был знаком с этой книгой. Но даже те, кто уже в то время с ней ознакомился, не принимали ее всерьез, считали планы завоевания мирового господства, изложенные на 750 страницах, всего лишь демагогией.
Три десятка лет тому назад американские историки обнаружили среди трофейных немецких материалов рукопись, посвященную внешней политике Германии. После тщательной экспертизы было установлено, что рукопись принадлежит Гитлеру и написана им, очевидно, не без содействия его тогдашнего секретаря Рудольфа Гесса в 1928 г. Изданная в 1961 г. под названием "Вторая книга Гитлера", рукопись содержит немало "откровений", подтверждающих, что главную задачу немецкой внешней политики Гитлер видел в уничтожении СССР и захвате его территории. "Следует искать цель немецкой внешней политики там, - писал он, - где она только и может находиться: (завоевание) территорий на востоке". И в этой книге Гитлер снова повторяет, будто все положительное, что есть в России, было создано чужеземцами, и в первую очередь немцами. Этими утверждениями Гитлер рассчитывал идеологически подкрепить немецко-фашистскую политику агрессии и создать у немецкого народа представление о законности немецких притязаний на советские территории. Эти, казалось бы, бессмысленные утверждения вовсе не были лишь бредом маньяка. В них таился яд, которым гитлеровцам в последующие годы удалось постепенно отравить сознание сотен тысяч, миллионов немцев и затем повести их за собой.
"Вторая книга" была прочитана после войны, но идеи, содержавшиеся в ней, повторялись тысячи раз фашистскими пропагандистами.
Вскоре после захвата власти Гитлером некоторые его ближайшие соратники, как, например, председатель данцигского сената Герман Раушнинг и соперник Гитлера, претендовавший на роль лидера нацистов, Отто Штрассер, по разным причинам и в разное время покинувшие своего фюрера и бежавшие за границу, выступили с разоблачениями. Раушнинг и Штрассер опубликовали статьи и книги, которые стали широко известны мировой общественности и, казалось, не оставляли сомнения в том, что планы Гитлера заключаются в установлении мирового господства немецкой расы и беспощадном истреблении или порабощении остальных народов. Одна из его главных целей - война против СССР, уничтожение Советского государства. "Советская Россия, - говорил Гитлер Раушнингу, - как революционное социалистическое государство является врагом национал-социалистических сил порядка, но есть и кое-что большее. Как великое территориальное образование, Россия является постоянной угрозой Европе. Принцип самоопределения также относится к России. Русская проблема может быть разрешена только в согласии с европейскими, что означает с германскими, идеями... Не только русские пограничные территории, но и вся Россия должна быть расчленена на составные части. Эти компоненты являются естественной имперской территорией Германии".
Так говорил Гитлер незадолго до своего прихода к власти. В то время штаб главного фашистского эксперта по вопросам сельского хозяйства, будущего министра земледелия Дарре, подготовил доклад относительно немецкой политики на востоке, в котором производился подсчет благ, которые ожидают "третью империю" после присоединения к ней "восточных территорий". В состав Германии, по плану, представленному Дарре, должны были войти Прибалтийские государства, Украина, "кавказские государства". На этих землях устанавливалось господство "германской элиты". План Дарре был обсужден в узком кругу фашистских главарей. Одобрив план, Гитлер заметил: "Здесь, на востоке, находится наше великое поле для экспериментов". Об этих "экспериментах" в плане Дарре было написано: "Страна, населенная чуждой расой, должна стать страной рабов, сельскохозяйственных или промышленных рабочих".
Итак, гитлеровские планы расчленения территории Советского государства, порабощения и беспощадной эксплуатации народов СССР были достаточно широко известны.
В последующие годы ненависть к Советскому Союзу и антикоммунизм стали отличительными особенностями немецкой политики и пропаганды. В августе 1939 г., стремясь избавиться от опасности войны на два фронта, Гитлер предложил Советскому Союзу подписать пакт о ненападении. Но Гитлер рассматривал пакт лишь как ловкий дипломатический маневр. Договоры в глазах фашистов всегда были лишь "клочком бумаги" и служили гитлеровской Германии для камуфляжа ее агрессивных планов. В одном из своих писем, довольно редких (фюрер не любил писать писем), датированном декабрем 1932 г. и адресованном полковнику фон Рейхенау, в будущем одному из ведущих командующих армиями фашистского вермахта, Гитлер писал: "Договоры могут заключаться только между партнерами, стоящими на одной мировоззренческой платформе... Политическое сотрудничество Германии с Россией неприятно задевает остальной мир".
В этих словах - ключ к пониманию политических расчетов Гитлера после прихода его, спустя месяц, к власти. Антикоммунизм - вот козырь, который использует Гитлер для укрепления внешнеполитического положения своего режима. Антикоммунизм - вот оружие, которое он пускает в ход против своих политических противников внутри страны. Антикоммунизм - вот приманка, при помощи которой он надеется обеспечить себе поддержку правящих кругов Англии, Франции, Соединенных Штатов. Следует признать, что, используя антикоммунизм, Гитлер добился многого на внешнеполитической арене, заставив эти державы сдать ему без боя Австрию и Чехословакию, дать возможность Германии открыто вооружаться, готовить силы для развязывания войны за мировое господство. Искусно играя на недовольстве немцев условиями Версальского мира, он добился поддержки внутри страны.
Началась война. Рухнула Польша. 18 октября 1939 г. начальник генерального штаба немецких сухопутных войск генерал-полковник Гальдер отметил в своем дневнике слова Гитлера: "Польша является районом для будущих немецких операций". Против кого?
Ответом на этот вопрос может служить выступление Гитлера на совещании генералитета 23 ноября 1939 г.: "Мы можем выступить против России, только когда мы будем свободны на западе".
Мир с Англией?
Вернемся к событиям лета 1940 г. В то время немецкую верхушку больше всего беспокоила возможность соглашения между Англией и Советским Союзом. Кошмар советско-английской коалиции преследовал Гитлера все время, с начала кампании на западе. Беспокойство сквозило буквально во всех выступлениях Гитлера перед штабом группы армий "А" в мае-июне 1940 г. Генерал-полковник Гальдер в своем служебном дневнике неоднократно обращал внимание на эти высказывания Гитлера. 2 июня 1940 г. Гитлер уже совершенно определенно заявлял, что "теперь, когда Англия подготовлена к миру, он сведет счеты с большевиками". Заявления Гитлера о его намерении вести войну против Советского Союза приветствовались немецкими генералами. В течение июня-июля 1940 г. решение о нападении на СССР продолжало зреть. Из дневника Гальдера мы узнаем, что нежелание Англии пойти на переговоры о мире с Германией рассматривалось нацистской верхушкой как выражение надежд англичан на Советский Союз. В конце июня 1940 г. генерал-полковник Гальдер прилетел в Берлин, чтобы отпраздновать свой день рождения. Здесь он встретился со своим другом, статс-секретарем германского министерства иностранных дел Вейцзекером, отлично осведомленным дипломатом. Вейцзекер дал понять Гальдеру, что в высших германских кругах готовится решение о нападении на Советский Союз. 22 июля Гитлер в длинной речи в ставке командующего сухопутными войсками фон Браухича вновь и вновь возвращается к теме "Россия-Англия" и отмечает: обе склонны к сближению.
В преддверии нападения на СССР гитлеровская Германия изыскивала способы, посредством которых можно было бы добиться полной дипломатической и политической изоляции Советского Союза. Вывод Англии из войны любыми методами - военными или невоенными - важнейшая часть этого плана.
На протяжении года, с мая 1940 по май 1941 г., гитлеровская Германия не оставляла надежды добиться заключения с Англией компромиссного мира. Эта установка сочеталась с военными мерами: продолжались подготовка вторжения на Британские острова и сопутствующая этой подготовке воздушная "битва за Англию", активно проводились операции в районе Средиземного моря и в Африке, не прекращались попытки блокировать Британские острова, прервать морские коммуникации Англии. Нацисты широко использовали всевозможные политические и дипломатические каналы. Они надеялись также опереться на влиятельные антисоветские круги Англии и убедить их, как то было сделано в Мюнхене в 1938 г., что война против СССР отвечает также и коренным английским интересам и поэтому Англия не должна мешать Германии осуществить поход на восток. Разумеется, нацисты всячески маскировали намерение после завершения "восточного похода" вновь обрушиться на Англию и принудить ее к безоговорочной капитуляции. Тщательно собирается и анализируется информация о настроениях в правящих кругах Англии. Используются любые возможности для установления контактов с Англией. Таких попыток в 1940-1941 гг. было предпринято немало.
11 июня 1940 г., то есть в момент, когда поражение Франции уже не вызывало сомнений, Гитлер дал интервью журналисту Карлу фон Виганду, чтобы оповестить мир, что в его, Гитлера, намерения не входят какие-либо враждебные действия против Западного полушария, то есть против Соединенных Штатов Америки, что он не желает разрушения Британской империи, а настаивает лишь на смещении с поста английского премьер-министра "поджигателя войны Черчилля". Это интервью стало как бы программой действий немецкой дипломатии на ближайший год. Спустя неделю, гитлеровский министр иностранных дел Риббентроп сообщил в доверительной беседе итальянскому министру иностранных дел Чиано, что Англия должна лишь признать как свершившийся факт установление германского господства на европейском континенте и отказаться от некоторых своих колониальных владений. На этих условиях, подчеркивал Риббентроп, Англия может немедленно получить мир; если же она отклонит немецкое предложение, то будет уничтожена.
Немецкие предложения, как на то и рассчитывали нацисты, были переданы в Лондон до начала франко-германских переговоров о перемирии. 22 июня 1940 г. в Компьенском лесу, в том самом вагоне, где некогда маршал Фош продиктовал условия перемирия побежденной Германии, побежденная Франция подписала франко-германское перемирие. Рассчитывая добиться мира с Англией и побудить Францию к активному сотрудничеству с Германией в "Новой Европе", Гитлер решил не ставить чересчур жестких условий: колонии оставались во французских руках, флот подлежал лишь разоружению, а его личный состав - демобилизации.
Английский ответ оказался для нацистской верхушки совершенно неожиданным, 3 июля по приказу Черчилля английские войска напали на французские военные суда в Оране, Александрии и Дакаре. Французские корабли, находившиеся в английских портах, были захвачены. Англия решила застраховать себя от неприятной и опасной перспективы захвата французского флота немцами или использования его с одобрения французского правительства пораженцев маршала Петена для войны против Англии.
"Ответ" англичан поверг Гитлера в гнев и смятение. Однако "мирное наступление" продолжалось. 19 июля Гитлер выступил на сессии рейхстага с длинной антианглийской речью. Но закончил он ее предложением Англии заключить мир. В тот же день в столицу фашистского рейха прибыл основатель и глава голландской авиационной компании КЛМ Альфред Плесман. Он приехал по приглашению рейхсмаршала Геринга. Хотя с внешней стороны идея встречи принадлежала как будто Плесману, на самом деле инициатором ее был Герман Геринг. "Второе лицо" в рейхе, он и теперь, в условиях войны, старался выставить себя "человеком мира", добивающимся соглашения между западными государствами. Несмотря на то, что 22 июля английский министр иностранных дел лорд Галифакс от имени правительства отверг предложения Гитлера, обсуждение "условий мира" между Плесманом и Герингом продолжалось. На совещании 24 июля были согласованы условия, на которых, по мнению Геринга, Англия и Германия могли бы прийти к соглашению. Эти условия были суммированы Плесманом в подтверждающем меморандуме от 30 июля: Германия настаивала на возвращении лишь своих бывших колоний, утраченных ею в результате первой мировой войны. Германия "великодушно" соглашалась не требовать сдачи английского флота. Однако дальше "условия мира" требовали от Англии признания германской гегемонии в Европе, т.е. как раз того, чего Англия не признавала, не желала, да и не могла признать. Маскировка действительных нацистских намерений выглядела неуклюже: Польша и Чехословакия будто бы не лишались "национального развития", но регулирование оставалось за Германией, а вмешательство других государств не допускалось. Норвегия, Дания, Нидерланды, Бельгия и Франция якобы оставались свободными в выборе форм своего государственного управления и правительства, но этот "выбор" должен был обеспечить их сотрудничество с Германией. Практически это означало признание германского господства в Европе. Английское правительство не разрешило Плесману прибыть в Лондон. Предложения Плесмана, переданные им через голландского посланника в Стокгольме, после изучения их английским Министерством иностранных дел были отклонены.
Однако немецкие попытки принудить Англию к капитуляции (а компромиссный мир в условиях захвата Германией господства над Западной Европой практически означал для Англии капитуляцию) продолжались. В то же время немецкая авиация усилила опустошительные налеты на Британские острова, чтобы подавить волю англичан к сопротивлению и, воспользовавшись этим, попытаться осуществить вторжение.
План "Барбаросса"
Воздушные бомбардировки Англии и начавшаяся подготовка к вторжению на Британские острова не мешали гитлеровскому военно-политическому руководству обсуждать возможности нападения на Советский Союз.
С конца мая и по конец июля 1940 г. в высших военных кругах происходил оживленный обмен мнениями о том, когда и какими средствами начать войну против Советского Союза. В этих обсуждениях принимали участие руководители верховного командования вооруженных сил и командующие основными видами вооруженных сил: сухопутных войск, военно-морского флота и военно-воздушных сил. Против установления германского господства на европейском континенте - "до Урала", принципиально никто из высших руководителей рейха не возражал. Теперь Германия была в зените своей военной славы. Момент, казалось, был наиболее подходящим. Имелись и соображения более практического свойства. Командование военно-морских сил крайне неохотно соглашалось на операцию по вторжению в Англию, отдавая себе отчет в том, что флот не в состоянии обеспечить высадку крупных десантов на английское побережье и что сама эта операция может повести к полной гибели немецкого военно-морского флота. Поэтому военно-морское командование в лице адмирала Редера было готово поддержать любую операцию, которая не поставила бы под смертельную угрозу немецкий военный флот. В совещаниях и обсуждениях планов вторжения в Англию и предварительных выкладок нового плана нападения на СССР прошли два месяца.
3 июля 1940 г. Гальдер записал в своем дневнике: "На первом плане стоят английская проблема, которую следует разрабатывать отдельно, и восточная проблема. Основным содержанием последней является: как нанести решительный удар России, чтобы принудить ее признать господствующую роль Германии в Европе".
13 июля 1940 г. на совещании в Бергхофе Гитлер несколько раз подчеркивал, что "Англия все еще надеется на Советский Союз и поэтому не капитулирует". Он полагает, что Англию придется принудить к миру силой. Однако Гитлер несколько неохотно идет на это. Причина: "Если мы разгромим Англию в военном отношении, то вся Британская империя распадется. Однако Германия ничего от этого не выиграет. Разгром Англии будет достигнут ценой немецкой крови, а пожинать плоды будут Япония, Америка и другие". Думал ли он так на самом деле или искал аргументы для объяснения предстоящего отказа от вторжения в Англию, сказать трудно. Однако в середине июля группа оперативных работников немецкого генерального штаба начала разрабатывать план ведения войны против Советского Союза.
По приказу верховного командования была усилена разведывательная работа против СССР. Об этом имеется глухое упоминание в дневнике Гальдера в записи от 18 июля 1940 г.: "Кестринг (немецкий военный атташе в Москве. - А. Н.) выполнил данное ему задание в отношении России".
22 июля состоялось новое совещание в ставке верховного командования германских вооруженных сил. Позиция Гитлера неясна.
С одной стороны, он настаивает на том, что "подготовка вторжения должна проводиться как можно скорее", с другой - центральной темой его выступлений все чаще становится Советский Союз.
"Англия стремится, очевидно, с помощью России вызвать беспорядки на Балканах с целью отнять у нас источники горючего и парализовать этим нашу авиацию... Русская проблема будет разрешена наступлением. Следует продумать план предстоящей операции". И генералы докладывают этот план. Какой контраст между утверждениями Кейтеля и Йодля на Нюрнбергском процессе, будто они выступали против нападения на СССР и будто планирование его началось лишь к осени 1940 г., и теми сведениями, которые нам известны из служебного дневника Гальдера!
На совещании высшего командного состава с участием Гитлера главнокомандующий сухопутными войсками Браухич доложил уже практические выкладки генштабистов по поводу войны с Советским Союзом. Мнение верховного командования сухопутных войск было необычайно оптимистичным. Германии потребуется 4-6 недель и не более 100 дивизий, чтобы разгромить те 50-70 русских дивизий, которые являются боеспособными, заявил Браухич.
В записи Гальдера о совещании 22 июля называются и основные цели наступления, а именно: "Разбить русскую сухопутную армию или по крайней мере занять такую территорию, чтобы можно было обеспечить Берлин и Силезский промышленный район от налетов русской авиации. Желательно такое продвижение в глубь России, чтобы наша авиация могла разгромить важнейшие центры России". На этом же совещании называются и ближайшие политические цели, предусматривающие расчленение Советского Союза. В записи говорится о создании "Украинского государства", союза Прибалтийских государств, называется Белоруссия.
Главнокомандующий германскими сухопутными силами Браухич полагал, что войну против СССР можно будет начать уже в 1940 г. На протяжении июля мнение о возможности немедленного нападения на Советский Союз получило довольно широкое распространение в высших немецких военных кругах.
Заместитель начальника штаба оперативного руководства верховного командования Йодль на специальном совещании ведущих сотрудников отдела "L" заявил: "Гитлер решил в возможно ближайший срок, что означает в мае 1941 г., неожиданным ударом по Советской России "раз и навсегда" избавить мир от угрозы большевизма". Планирование операции должно быть начато немедленно. Такое изменение планов было слишком неожиданным для сотрудников оперативного отдела, занятых разработкой операции против Англии, и Варлимонт даже переспросил Йодля, не ослышался ли он. Посыпались вопросы: как же война против Англии? Разве с СССР не поддерживаются хорошие отношения? И не приведет ли все это к войне на два фронта? Ответ был краток, но выразителен: "Господа, это не предмет для дискуссии, а решение фюрера".
Один из аргументов военного характера, приведенных Йодлем, заключался в том, что Германия при нынешнем состоянии ее вооруженных сил (морских средств) не в состоянии сокрушить Англию. Разгром Советского Союза лишит Англию последней надежды, и она капитулирует. Йодль привел и другой аргумент: после победы над Англией настроение народа было бы таково, что вряд ли окажется возможным затеять новую войну - войну против Советского Союза.
26 июля Гальдер записал в дневнике: "Кинцель (начальник отдела изучения армий Востока - А. Н.) и 4-й обер-квартирмейстер: доклад об основных данных о противнике при операции против России. Из этого явствует, что наиболее выгодным решением является наступление на Москву (сохраняя примыкание к Балтийскому морю), после чего обход с севера русской группировки, находящейся на Украине и на Черноморском побережье, которая вынуждена будет вести бой с перевернутым фронтом".
Война против СССР была в принципе уже решена, заявление об этом было сделано Гитлером на совещании в Бергхофе 31 июля 1940 г. Гитлер связывает воедино вопрос о победе над Англией и о всем дальнейшем ходе войны с проблемой отношений между Англией и Советским Союзом. Больше всего он боится союза между двумя этими государствами. Для того чтобы победить Англию, необходимо разгромить Советский Союз. "Если Россия будет разбита, у Англии будет отнята последняя надежда, - заявляет Гитлер в Бергхофе, - тогда господствовать в Европе и на Балканах будет Германия". Но дело не только в Англии. Разгром Советского Союза, утверждает Гитлер, окажет и решающее воздействие на позицию Соединенных Штатов Америки: "Если надежда на Россию исчезнет, то Америка также отпадет от Англии, так как разгром России будет иметь следствием невероятное усиление Японии в Восточной Азии".
Таким образом, Гитлером все время владеет страх перед возможностью создания антигерманской коалиции Англии, Советского Союза и Соединенных Штатов Америки. Чтобы допустить этого, необходимо прежде всего вывести из строя наиболее важного ее потенциального участника - Советский Союз. Таковы главные причины, по которым Германия должна напасть на СССР. "Вывод: на основании этого рассуждения Россия должна быть ликвидирована. Срок - весна 1941 г." И Гальдер подчеркивает в своем дневнике эти слова жирной чертой...
Остальные операции немецких вооруженных сил отныне отодвигались на второй план, хотя некоторые из них еще имели самостоятельное значение.
Летом 1940 г. верховное командование германских вооруженных сил развернуло широкую деятельность по подготовке войск, предназначенных для войны против СССР. 180 дивизий намеревалось теперь выставить немецкое командование. Для переброски этих дивизий на восток улучшалась железнодорожная сеть. В Польше ремонтировались старые дороги и прокладывались новые, строились военные сооружения, устанавливались линии связи. Сооружались и лагеря для военнопленных...
Еще в разгар предварительных обсуждений планов операций против СССР началась переброска немецких дивизий в Польшу. Для ведения войны против СССР немецкое командование формировало 74 новые дивизии, из них 10 танковых и 8 моторизованных.
Офицеры различных рангов проходили зимой 1940/41 г. и весной 1941 г. специальную подготовку, во время которой изучался опыт прошедших кампаний. Но опыт этот воспринимался далеко не критически. Мысль о превосходстве немецкого оружия преобладала над всем остальным. Немецкий генералитет тщательно изучал сообщения и воспоминания о походе Наполеона в Россию. Все сведения о Красной Армии, обороноспособности СССР, о настроениях населения различных частей Советского Союза собирались и обобщались.
Известный американский журналист Морис Хиндус рассказывает: "Нацисты всегда собирали информацию от любого, кто имел хоть какой-нибудь личный контакт со страной или народом... Тема, которой они всегда интересовались, была мораль народа и будет или нет восстание в случае войны". Хиндус далее пишет об огромном потоке информации о Советском Союзе, который направлялся в гитлеровскую Германию. Нацисты использовали информацию, которую они "собирали от ничего не подозревавших лиц, посещавших Советский Союз, особенно от американских корреспондентов". Ни одно сколько-нибудь важное событие в жизни Советского Союза не проходило мимо внимания немецких разведывательных служб.
Однако оценка данных разведки не всегда была верной. Это видно из дневника Гальдера. Более или менее правильно даны оценка преобразования институтов военных комиссаров (укрепление единоначалия), характеристика новых типов советского истребителя и бомбардировщика дальнего действия; вместе с тем в дневнике Гальдера отражено неправильное представление немецкого верховного командования о боевых качествах Красной Армии. Недооценка Красной Армии была характерна для взглядов военных кругов западных государств, в том числе и немецкого генералитета. Военный атташе в Москве генерал Кестринг предполагал, что для завершения подготовки к войне Красной Армии понадобится 4 года. Помощник Кестринга Кребс шел дальше своего шефа, утверждая, что "России потребуется 20 лет, пока она достигнет прежней высоты".
На следующий день после совещания в Бергхофе, 1 августа 1940 г., генерал Э. Маркс доложил начальнику генерального штаба сухопутных сил Гальдеру вариант плана операции против СССР. План предусматривал создание двух крупных группировок немецкой армии - против Киева и против Москвы. После ознакомления с планом Гитлер подчеркнул, что главный удар должен быть нацелен на Москву.
14 августа Геринг дал указание начальнику отдела экономики и вооружений верховного командования генералу Томасу исходить в военно-экономической подготовке из того, что поставки Советскому Союзу должны быть прекращены к весне 1941 г.
26 августа еще две немецкие дивизии, одна из них моторизованная, были переброшены в Польшу. Военному атташе в Москве генералу Кестрингу было поручено уведомить Советское правительство, что речь идет о замене старших возрастов. Спустя 10 дней Йодль издал директиву о необходимости строгого соблюдения маскировки при переброске войск к границам Советского Союза. В директиве подчеркивалось: "Эти перегруппировки не должны создавать впечатления у России, что мы готовим наступление на востоке".
К декабрю 1941 г. выработка плана нападения на Советский Союз была закончена. В основу его был положен принцип молниеносной войны.
Мнение Гитлера о возможности разбить Советский Союз в молниеносной войне разделялось, поддерживалось и обосновывалось верховным германским командованием. Поэтому план нападения на СССР, первоначальная идея которого исходила от Гитлера, что было естественно в условиях тоталитарного режима, на самом деле являлся плодом намерений и размышлений не только главы "третьей империи", но и высших нацистских руководителей и немецких генералов.
5 декабря на совещании у Гитлера верховное командование сухопутных сил (Браухич, Гальдер) доложило план нападения на СССР, закодированный как "план Отто". Решение гласило: "Начать полным ходом подготовку в соответствии с основами предложенного нами плана. Ориентировочный срок начала операций - конец мая" (1941 г.) В связи с этим план вторжения в Англию ("Морской лев") консервировался, операции в Ливии отменялись. Но верховное командование еще не отказалось от вторжения в Испанию (план "Феликс"), которое намечалось осуществить в течение ближайшего месяца, и вторжения в Грецию (план "Марита"), которое было назначено на начало марта 1941 г. Вскоре, однако, необходимость концентрировать все силы для нападения на СССР заставила верховное командование отложить другие планы, за исключением "Мариты".
18 декабря Гитлер подписал разработанную генералами директиву Љ 21 о нападении на СССР. В директиве указывалось: "Германские вооруженные силы должны быть подготовлены к тому, чтобы сокрушить Советскую Россию в быстротечной кампании ("операция Барбаросса").
Была поставлена цель: действуя на двух главных направлениях севернее и южнее Припяти, разбить и уничтожить основные силы Красной Армии, сосредоточенные на Западе, выйти на севере к Москве и овладеть ею, а на юге овладеть Украиной. Немецкие армии в итоге кампании должны были выйти на рубеж Архангельск - Волга. Тем самым осуществлялась вековая мечта германских милитаристов: "поход на восток" и захват территорий "до Урала". Предполагалось, что основные промышленные центры на востоке СССР после реализации "плана Барбаросса" станут доступны для действий немецкой бомбардировочной авиации. Что касается азиатской части СССР, то здесь Германия рассчитывала на выступление своего союзника - Японии.
Более детально задачи германских армий в войне против СССР были определены директивой верховного командования германских сухопутных сил "О стратегическом развертывании сил", изданной 31 января 1941 г.
В декабре 1940 г. началась переброска немецких войск в Румынию с целью поставить под контроль румынские нефтяные источники, а в феврале 1941 г. началось сосредоточение немецких армий в Польше. Наибольшей напряженности эти мероприятия достигли после захвата Греции и Югославии в апреле - мае 1941 г. Теперь государства фашисткой "оси" установили свое полное господство на Балканах. "Операция Барбаросса", намеченная первоначально на середину мая, была перенесена в связи с войной против Югославии и Греции. 30 апреля 1941 г. был назначен новый срок нападения на СССР - 22 июня. 17 июня эта дата была окончательно подтверждена Гитлером.
В Москве знали об этом плане. Во всяком случае в первом издании мемуаров маршала Г.К. Жукова (1969 год) написано следующее: "20 марта 1941 года начальник Разведывательного управления генерал Ф.И. Голиков представил руководству доклад, содержащий сведения исключительной важности. В этом документе излагались варианты возможных направлений ударов немецко-фашистских войск при нападении на Советский Союз. Как потом выяснилось, они последовательно отражали разработку германским командованием плана "Барбаросса", а в одном из вариантов, по существу, отражена была суть этого плана".
Спустя пять лет, в новом издании мемуаров (1974 года) Жуков написал нечто противоположное, а именно: "С первых послевоенных лет и по настоящее время кое-где в печати бытует версия о том, что накануне войны нам якобы был известен план "Барбаросса", направление главных ударов, ширина фронта развертывания немецких войск, их количество и оснащенность... Позволю себе со всей ответственностью заявить, что это чистый вымысел. Никакими подобными данными, насколько мне известно, ни Советское правительство, ни нарком обороны, ни Генеральный штаб не располагали".
А вот что ответил глава ГРУ тех лет маршал Ф. И. Голиков на вопросы автора этой книги в 1964 году: по его словам, "планы стратегического развертывания вооруженных сил гитлеровской Германии были представлены политическому и военному руководству Советского Союза не позднее, чем в марте 1941 года..."
Вопрос: К какому времени у Вас, как у начальника ГРУ, исчезли всякие сомнения в том, что немцы собираются напасть?
Ответ: Видимо, еще до конца 1940 года...
Когда маршал Жуков говорил правду: в первом издании своих мемуаров или во втором? Говорил ли мне правду Голиков? Есть ли правда в описаниях действий советских шпионов в Германии, в Швейцарии, на Дальнем Востоке? А как быть с сообщениями польского движения Сопротивления и т.д. и т.п.?
В районе Растенбурга, в Восточной Пруссии, обосновалась ставка Гитлера. Здесь в "Волчьем логове" (так удивительно метко, хотя и случайно, было закодировано название ставки) расположился Гитлер.
Военно-экономическая подготовка
Военно- экономическая подготовка Германии к нападению на СССР прошла несколько этапов: в ходе первого этапа (1933-1939 гг.) было осуществлено общее перевооружение гитлеровской Германии, создана современная армия, расширена промышленная и продовольственно-сырьевая база, заняты исходные рубежи и установлены плацдармы для ведения агрессивной войны; на втором этапе (1939-1940 гг.) Германия, разгромив Польшу и западноевропейские государства, практически испытала боеспособность своих вооруженных сил и обеспечила свой тыл для ведения войны против СССР; на третьем этапе (с лета 1940 г. до лета 1941 г.) основная задача военно-экономической подготовки заключалась в мобилизации и использовании ресурсов захваченных стран для нужд немецкой военной экономики, придании самой экономике большей эффективности.
В то время Германия завершила подготовку театра военных действий, проводила мобилизацию военных и экономических ресурсов не только в самой Германии, но и по всей континентальной Европе, осуществляла необходимые военно-политические и дипломатические мероприятия для создания наиболее благоприятных политических и стратегических условий ведения войны против Советского Союза.
К середине 1941 г. Германия установила господство над обширной территорией от Нарева до Бискайского залива и от устья Дуная до Ла-Манша. Начиная с 1938 г., когда немецкие фашисты осуществили "аншлюсе", т.е. захватили Австрию, под иго немецких и итальянских захватчиков подпали народы Чехословакии, Албании, Польши, Норвегии, Дании, Бельгии, Голландии, Люксембурга, Франции, Югославии, Греции.
Гитлер перекроил карту Европы. После раздела Чехословакии на чешских землях был создан "протекторат Богемии и Моравии", а Словакия была, по указанию из Берлина, провозглашена "независимой". Чехословацкая Судетская область и ряд пограничных районов были включены в состав рейха. Расчленению подверглась после поражения и Польша. От нее были отторгнуты и присоединены к рейху значительные территории, в том числе Гданьск (Данциг) и польское Поморье, Познанщина, Верхняя Силезия. Из остальных польских земель Германия создала так называемое генерал-губернаторство с центром в Кракове. Восточная Польша отошла к Советскому Союзу. Территория фашистского рейха была расширена далее путем аннексии французских провинций Эльзаса и Лотарингии, бельгийских департаментов Эйпен и Мальмеди и кантона Сент Вита. Целиком был включен в состав Германии Люксембург и некоторые районы Югославии.
Союзники Германии получили свою долю добычи: Италия присоединила к себе путем личной унии захваченную ею в апреле 1939 г. Албанию, значительную часть принадлежавшего Югославии Далматинского побережья с прилегающими островами и г. Котор на Черногорском побережье; Венгрия получила Закарпатскую Украину, Южную Словакию, югославскую Западную Воеводину. Болгария захватила югославские и греческие части Македонии, а также Западную Фракию. В Хорватии, Сербии и Черногории были образованы вассальные марионеточные государства. Угодное оккупантам правительство было посажено в Греции.
Франция была разделена на две зоны - оккупированную и неоккупированную. Неоккупированной зоной управляло правительство коллаборационистов во главе с маршалом Петеном, покорно выполнявшее все распоряжения Берлина. Под оккупацией или под контролем Германии находились также Бельгия, Голландия, Дания и Норвегия.
Гитлеровская Германия контролировала значительную часть Европы: она расширила свою территорию до 900 тыс. кв. км с населением 117 млн человек.
Уже после захвата Чехословакии военно-промышленная база Германии по производству стрелково-артиллерийского вооружения и боеприпасов расширилась почти на 1/4, а по производству самолетов, танков и тягачей - приблизительно на1/5.
Экономические последствия побед Германии на западе и в Юго-Восточной Европе не могли быть предусмотрены даже самыми смелыми расчетами руководства германской военной экономики. В руки Германии попала высокоразвитая промышленность европейских стран, таких, как Франция, Бельгия, Голландия, Люксембург. Это позволило Германии использовать значительную часть своей промышленности для производства товаров широкого потребления и поддерживать довольно высокий уровень жизни подданных третьей империи.
Германия вывозила из оккупированных стран значительную часть сырья и готовой продукции. Так, из Франции вывозилось 29% произведенного здесь угля, 80% запасов нефти и топлива, 74% железной руды, 51% стали, проката и чугуна, 75% меди, 64% никеля, 76% платины, 40% бокситов, 75% алюминия и т.п. Из готовой продукции французской промышленности Германия забирала 70% автомобилей, 45% радио- и электрооборудования, 75% строительных материалов, 79% судов, 90% продукции авиационной промышленности, использовала 22% электроэнергии.
Германские банки при помощи оккупационных властей заставляли предпринимателей и банки других стран продавать им по низким ценам акции и, таким образом, становились фактическими владельцами предприятий. Например, югославские рудники по добыче бора прибрал к рукам "Прайсише штатсбанк".
Немецкие монополии устанавливали свой контроль и под видом смешанных обществ. Решающий голос там имели немецкие акционеры. Так, известный немецкий концерн "ИГ Фарбениндустри" стал обладателем 51% акций французской компании "Франколор". Лотарингская стальная индустрия была поделена между пятью немецкими концернами: "Герман Герингверке", Клёкнера, Рехлинга, Флика и Штумма.
Ведущие немецкие банки "Дойче банк", "Дрезднер банк" непосредственно или через подчиненные им банки установили контроль над значительной частью экономики Чехословакии.
Богатая добыча досталась концерну "Герман Геринг-верке", который поглотил: в Австрии - металлургический концерн "Альпине Монтангезельшафт", в Чехословакии - заводы вооружения Шкода в Брно, в Польше - всю силезскую тяжелую промышленность. Концерн установил контроль над заводами Речица в Румынии, производившими 4/5 стали в стране, во Франции - над железной рудой в Лотарингии, а также над многими другими промышленными предприятиями в европейских странах.
Резко улучшилось положение с сырьем. Напомним, что перед началом войны Германия имела всего лишь семь видов стратегического сырья из необходимых для военного производства 30 видов. Запасы сырья были недостаточны для ведения долговременной войны. Теперь в руки Германии, кроме значительного количества сырья, захваченного в оккупированных странах, попали и источники этого сырья. Расход имевшегося у Германии стратегического сырья оказался ввиду краткосрочности военных кампаний меньше ожидаемого. Германия получила большие запасы продовольствия и жидкого топлива. Третья империя вывозила олово и цинк из Югославии, бокситы - из Венгрии, Югославии и Норвегии, сурьму - из Югославии, серу и пириты - из Польши, скандинавских государств, Юго-Восточной Европы, нефть - из Румынии. Существенную помощь оказывали германской военной экономике советские поставки сырья и продовольствия в 1939-1941 годах.
Только в западноевропейских странах захваченные гитлеровской Германией запасы сырья (от начала войны до 1941 г.) составляли: цветных металлов - 365,4 тыс. т, чугуна - 272 тыс., железного лома - 1860 тыс., каучука и изделий из него - 12,2 тыс., химических продуктов - 164 тыс. т, не считая огромных запасов кожевенного, текстильного сырья и готовых изделий.
По- прежнему германская экономика ощущала нехватку меди и каучука.
Захват Польши, а затем победы на западе позволили гитлеровскому руководству получить даровую рабочую силу. Сначала это были военнопленные, направлявшиеся на работу, а затем иностранные рабочие, сотни тысяч которых были угнаны на рабский труд в Германию. Только в сельском хозяйстве Германии было использовано свыше 1 млн. человек, главным образом польских военнопленных. Таким образом высвобождалось значительное число немцев, в которых так нуждалась германская армия.
Германия усилилась благодаря секвестрам государственной и частной собственности в оккупированных странах. Так, Германия конфисковала всю собственность польского государства. Оккупированные страны подвергались беспощадной финансовой эксплуатации. Только в виде платежей, штрафов и т.п. Германия получала 60 млрд марок. Значительные выгоды приносила Германии клиринговая система, позволявшая ей, искусственно меняя соотношения между курсом рейхсмарки и местных валют, поставить всю внешнюю торговлю оккупированных и зависимых стран под немецкий контроль.
Цель всех военно-экономических мероприятий Германии в порабощенной Европе, т.е. цель "порядка", провозглашенного Гитлером, заключалась в том, чтобы поставить всю экономику Европы на обслуживание нужд великогерманской империи. Поскольку немцы были провозглашены "нацией господ", то все остальные народы были отныне призваны служить новоявленным господам. Кроме установления многосторонней клиринговой системы, планировалось (и частично было осуществлено) превращение захваченных стран в аграрно-сырьевые придатки рейха. Промышленное производство там сохранялось, поскольку это было необходимо для ведения войны, и, главным образом, на военное время.
Для наилучшей эксплуатации богатств захваченных стран были созданы специальные военно-экономические органы. При верховном командовании вооруженных сил имелось управление военной экономики и промышленности. Как только германские войска оккупировали какую-нибудь страну, там немедленно создавался военно-экономический орган в виде штаба, инспекции или комендатуры. Эти учреждения осуществляли полный контроль над экономикой оккупированной страны. 27 апреля 1940 г. был создан военно-экономический штаб "Норвегия", спустя месяц - подобный же штаб "Дания", в июне того же года - промышленные инспекции "Голландия" и "Бельгия". Во Франции военно-экономическому штабу были подчинены четыре инспекции. Уже к концу 1940 г. "хозяйственное пространство" Германии составляло 4 млн. кв. км с населением в 333 млн. человек.
Готовясь к нападению на СССР, германское правительство приняло ряд мер военно-экономического характера. Опираясь на коллаборационистские круги оккупированных и подчиненных стран, Германия заставила работать на себя значительную часть промышленности этих стран.
В предвидении нападения на Советский Союз германские военно-планирующие органы заблаговременно распределили заказы в промышленности оккупированных стран. Только в одной Бельгии германские вооруженные силы обслуживала половина рабочих и служащих, или более 900 тыс. человек. К концу 1940 г. немецкие оккупанты добились восстановления до 2/3 объема производственной мощности польской промышленности.
18 октября 1940 г. был издан декрет о втором четырехлетнем плане. Суть плана состояла в проведении полной милитаризации Германии, укреплении ее сырьевой базы и дальнейшем росте военной промышленности. Дело заключалось в том, что в связи с легкими победами на западе в Германии на первых порах начали свертывать некоторые отрасли промышленности, например, производство боеприпасов, и до конца 1940 г. уровень производства продолжал снижаться. Цель новой "четырехлетки" заключалась в том, чтобы резко увеличить объем военного производства. Для реализации поставленных задач в интересах крупного финансового капитала законодательным путем было закрыто множество мелких предприятий, а их оборудование и рабочая сила были переданы крупным монополиям. Экономические показатели по основным видам производства в конце 1940 - начале 1941 г. стали возрастать.
Германия захватила в оккупированных странах сталелитейную промышленность, которая к лету 1941 г. выплавляла 16 млн. т стали. Таким образом, вместе с промышленностью самой Германии ежегодная выплавка стали, которую имели в своем распоряжении гитлеровцы, достигла 43 млн. т.
Производство алюминия увеличилось с 194 тыс. т в 1939 до 324 тыс. т в 1941 г., что дало возможность значительно увеличить выпуск самолетов. В 1940/41 гг. производство самолетов в Германии возросло на 40% по сравнению с 1938 г...
Добыча угля в Германии и захваченных ею странах увеличилась до 404 тыс. т в 1941 г. Это позволило Германии не только полностью удовлетворять потребности промышленности и нужды немецкого населения, но и экспортировать уголь в союзные и нейтральные страны. Запасы жидкого топлива на складах составляли к началу 1941 г. более 2,5 млн т.
С 1940 г., когда была практически поставлена цель подготовки войны против СССР, в Германии резко возросло военное производство. В 1941 г. среднемесячное производство артиллерийско-стрелкового вооружения составляло (в млн рейхсмарок) 74,3 (1940 г. - 56,4), танков - 32 (1940 г.-14,3), самолетов - 371 (1940 г. - 345,1). Подчинив себе экономику Европы, Германия стала одной из сильнейших держав мира.
"12 заповедей" немецких фашистов
Победа в войне против СССР должна была, согласно планам гитлеровцев, обеспечить им безраздельное господство на европейском континенте и полностью удовлетворить потребность Германии в продовольствии, сырье и рабочей силе. Планы эксплуатации территории СССР в общих чертах намечались немецкими фашистами еще до прихода их к власти, в 20-е годы. Во время подготовки нападения на СССР и немедленно после начала советско-германской войны эти планы были конкретизированы.
25 мая 1940 г. рейхсфюрер СС Гиммлер представил Гитлеру письменные соображения об обращении с местным населением восточных областей. "Соображения" были одобрены Гитлером и утверждены им в качестве директивы. Этот строго секретный документ был дан для прочтения под расписку самому узкому кругу лиц, непосредственно связанных с проведением немецкой политики на оккупированных землях Польши, а также нескольким высшим лицам рейха, в том числе Гессу, Дарре, Ламмерсу и Борману. Как явствует из других документов более позднего времени, речь шла о генеральном плане германизации населения Польши и Советского Союза, так называемом "плане Ост". Жестокость его была беспредельной. Из найденных документов видно, что речь шла о выселении в течение 30 лет 31 млн человек из Польши и Советского Союза и поселении на их место немецких колонистов.
В конце 1940 г. отдел экономики и вооружений верховного командования вооруженных сил, возглавляемый генералом Томасом, развернул интенсивную работу по сбору и обобщению сведений относительно народного хозяйства СССР. Была составлена специальная картотека, в которой были зарегистрированы все важнейшие советские предприятия. В начале 1941 г. обобщением всевозможных данных о советской экономике занялся созданный для этой цели специальный штаб "Россия".
С апреля 1941 г. вся деятельность по подготовке мероприятий по ограблению Советского Союза протекала под руководством Геринга. 29 апреля 1941 г. на специальном совещании с участием представителей вооруженных сил было решено в целях наиболее полной экономической эксплуатации захваченных территорий Советского Союза учредить "Экономический штаб Востока" со специальными хозяйственными инспекциями и командами в крупнейших городах европейской части Советского Союза. Сотрудники команд должны были действовать в соответствии с выработанными для них "12 заповедями". Эти "заповеди" предписывали им быть жестокими и беспощадными с советскими людьми, грабительски использовать все ресурсы страны.
Одна из этих "заповедей" гласила: "Чем упорнее вы будете, тем изобретательнее могут быть ваши методы достижения этой цели. Выбор методов предоставляется на усмотрение каждого из вас..." "Только ваша воля должна быть решающей, однако эта воля может быть направлена на выполнение больших задач. Только в таком случае она будет нравственна и в своей жестокости. Держитесь подальше от русских, они не немцы, а славяне", - было записано в другой "заповеди".
Как заявил на Нюрнбергском процессе один из советских обвинителей Л. Р. Шейнин, "...под непосредственным руководством подсудимого Геринга была заранее предусмотрена, подготовлена, обучена и вымуштрована целая армия грабителей всех рангов и специальностей для организованного расхищения и разграбления народного достояния СССР".
Геринг в качестве уполномоченного рейха по проведению четырехлетнего плана составил обширную программу экономической эксплуатации территорий Советского Союза и населяющих его народов, которая зафиксирована в так называемой "Зеленой папке" Геринга.
В "Зеленой папке" содержался тщательно и детально разработанный план эксплуатации и разграбления народного хозяйства СССР. Ни одна отрасль советской экономики не ускользнула от внимания гитлеровцев. Для каждой экономической области были сделаны соответствующие "рекомендации". Все они были проникнуты одной общей мыслью: грабить побольше, грабить поэффективней, не считаясь ни с кем и ни с чем. Вывезти в Германию как можно больше продовольствия и нефти - такова была главная экономическая задача, поставленная гитлеровским руководством.
"Совершенно неуместно мнение о том, - говорилось в документе, - что оккупированные области должны быть возможно скорее приведены в порядок, а экономика их восстановлена. Напротив, отношение к отдельным частям страны должно быть чрезвычайно разнообразным. Восстановление порядка должно производиться только в тех областях, в которых мы можем добыть значительные резервы сельскохозяйственных продуктов и нефти".
В соответствии с директивой Гитлера о нанесении возможно большего ущерба собственно России предусматривалось проведение мероприятий, целью которых было разрушение производительных сил, в первую очередь промышленного производства в главных промышленных районах России, прежде всего в Москве и Ленинграде, а также в прилегающих к ним районах. Одновременно планировалось прекратить снабжение населения этих областей продовольствием и товарами первой необходимости, что означало голодную смерть для десятков миллионов людей. В документе цинично указывалось: "Многие десятки миллионов людей в этом районе окажутся лишними и вынуждены будут или умереть, или выехать в Сибирь. Всякие попытки спасти население от голодной смерти путем импорта излишних продуктов из черноземных районов происходили бы за счет вывоза продуктов питания в Европу. Такой вывоз продуктов снизил бы военную мощь Германии и подорвал бы в Европе и Германии силу сопротивления блокаде"{154}.
16 июля 1941 г. Кейтель отдал приказ всем частям германской армии неуклонно выполнять эти директивы. Тем самым немецкая армия стала прямым соучастником фашистских преступлений.
Позднее, в августе 1942 г., на совещании рейхскомиссаров оккупированных областей и представителей военного командования Геринг с подчеркнутой откровенностью говорил: "Когда-то это называли разбоем. Это соответствовало формуле отнимать то, что завоевано. Теперь формы стали гуманнее. Несмотря на это, я намереваюсь грабить и грабить эффективно".
Политическими проблемами будущих оккупированных территорий Советского Союза Гитлер поручил ведать одному из теоретиков национал-социализма Розенбергу. Еще в 1933 г. остзейский барон Альфред Розенберг опубликовал книгу "Миф XX столетия", которая стала важнейшим пособием фашистских расистов. В этой книге Розенберг с претензией на научность разбирал характерные особенности различных цивилизаций и культур и приходил к выводу, что только арийская раса сохранила способность к дальнейшему развитию. Фашистский "теоретик" поучал: "должна быть установлена диктатура людей высшего порядка над людьми низшего порядка". К первым Розенберг причислял "нордическую расу", в первую очередь немцев, ко вторым - все другие народы, прежде всего славян.
Подобно Гитлеру, Розенберг твердил, что в Россию культура была привнесена немцами. "У русских же всегда дремало стремление к безграничному распространению, необузданная воля к разрушению всех форм жизни, ощущаемых лишь как голое ограничение. Смешанная монгольская кровь, даже сильно разбавленная, вскипала еще при всяком потрясении русской жизни и увлекала людей на дела, зачастую непонятные даже самому участнику". Эти и подобные им примитивные представления о русском народе повторялись нацистской пропагандой изо дня в день. Внушалась мысль о якобы особом предназначении немцев "на этом варварском востоке". Розенберг требовал изгнания русского народа из Европы, вытеснения его в Азию, ибо "на западе для него нет места". Ему и была поручена разработка политических планов относительно советских территорий, которые Германия намеревалась захватить.
В одном из подготовленных им в начале апреля 1941 г. секретных документов Розенберг предлагал расчленить Советский Союз на ряд областей. Наиболее жесткие меры он считал нужным применить против России - "Великороссии с Москвой как центром", которую он собирался максимально ослабить и превратить в область ссылки нежелательных элементов, т.е. создать на этой территории гигантский концентрационный лагерь. Он хотел отделить Прибалтийские республики - Латвию, Литву и Эстонию - от СССР. Их предполагалось заселить представителями "нордической расы" - скандинавами, голландцами, а позднее, после неизбежной, по мнению гитлеровцев, капитуляции Англии, и англичанами. "Независимая" Украина и присоединенные к ней "Донская область" и Кавказ образовывали "Черноморский союз", который и должен был служить для немцев "жизненным пространством", откуда народ господ черпал бы продовольствие и сырье. Впрочем, все эти проекты, изложенные Розенбергом в памятной записке от 2 апреля 1941 г., были лишь более детальным повторением старых бредовых идей немецких фашистов, относящихся еще к 20-м годам. Но теперь все эти планы вдруг получили особо зловещее звучание.
20 апреля Розенбергу было поручено возглавить работу по уточнению немецкой оккупационной политики на востоке. В апреле-мае 1941 г. из недр подчиненных ему ведомств выходит серия инструкций для имперских комиссаров будущих оккупированных земель на востоке. Из этих инструкций явствовало, что Германия намерена расчленить Советский Союз, обескровить его, превратить советские территории в немецкие колонии, а их население поработить.
За три дня до нападения на СССР Розенберг заявил своим ближайшим сотрудникам: "Задача накормить немецкий народ стоит первой в списке требований Германии на востоке. Южные (русские) территории должны будут служить для питания немецкого народа. Мы не видим абсолютно никаких причин для обязательств с нашей стороны кормить также русский народ продуктами этой дополнительной территории... Будущее уготовило для русских весьма тяжелые годы".
Реализация программы порабощения советских людей началась немедленно после нападения на СССР. 16 июля 1941 г. Гитлер созвал совещание высших должностных лиц "третьего рейха", на котором изложил детальную программу раздела СССР. В протоколе совещания, составленном Мартином Борманом, одним из наиболее влиятельных лиц фашистского государства, записано, что Гитлер провозгласил целью войны захват территорий СССР до Урала. Намечалось присоединить к Германии, т.е. превратить в области фашистской империи, Прибалтику, Крым с прилегающими районами, волжские районы. Немецкой концессией, "военной колонией" становилась Бакинская область. Украине, Белоруссии и другим районам Советского Союза готовилась участь колоний Германской империи, несмотря на различные формы административного устройства, которые немецкие завоеватели собирались им придать.
На территориях Эстонии, Латвии, Литвы и Белоруссии предполагалось создать германский протекторат во главе с имперским комиссаром. На этих территориях должны были проводиться "германизация подходящих в расовом отношении элементов, колонизация представителями германской расы и уничтожение нежелательных элементов". Таким образом, и прибалтийским народам угрожало онемечение.
Крупнейшие центры страны, прежде всего Ленинград, были обречены на разрушение. В документе совещания от 16 июля говорилось: "Фюрер хочет сравнять Ленинград с землей, с тем чтобы затем отдать его финнам".
Гитлер не скрывал, что цель нацистских руководителей заключалась в навечном присоединении советских земель к Германии. "...Мы, - говорил Гитлер на совещании 16 июля 1941 г., - должны совершенно ясно отдавать себе отчет, что мы никогда не уйдем из этих стран". Гитлер предлагал руководствоваться таким принципом: "Никогда никакой военной силы не должно быть создано к западу от Урала, если даже нам придется вести войну еще 100 лет с этой целью. Всякий преемник фюрера должен знать, что безопасность рейха существует в том случае, если к западу от Урала не будет никаких иностранных армий. Германия сама будет защищать эти районы от всех могущих представиться опасностей. Наш железный принцип сводится и будет сводиться к следующим целям: мы не должны никому разрешать, кроме немцев, носить оружие".
13 марта 1941 г. верховное командование германских вооруженных сил издало секретный приказ - дополнение к директиве Љ 21 (план "Барбаросса") - о мероприятиях, которые следует проводить в зонах, объявляемых оперативными. Здесь рейхсфюрер СС получал особые полномочия и под собственную ответственность проводил меры по ликвидации политического устройства этих областей. Но, подчеркивалось в директиве, главнокомандующий войсками в каждой области (их было три: Северная - Прибалтика, Центральная - Белоруссия, Южная - Украина) является высшим начальником, и ему надлежит вершить правосудие в тесном сотрудничестве с назначенными рейхскомиссарами оккупированных советских областей. Следовательно, речь шла о тесном сотрудничестве военного командования с СС в осуществлении политики Германии на оккупированных советских территориях. Немецкие генералы, принимавшие участие в этом сотрудничестве, несут, таким образом, свою долю ответственности за совершенные злодеяния.
Прежде всего - уничтожить "комиссаров"
В марте 1941 г. верховное командование созвало секретное совещание начальников отделов военных округов по делам военнопленных и офицеров главного командования. Начальник управления по делам военнопленных генерал-лейтенант Рейнеке заявил, что в связи с подготовкой войны против СССР необходимо позаботиться о подготовке лагерей для будущих пленных. Лагеря должны были представлять собой открытое пространство, огороженное колючей проволокой. Участники совещания получили прямую инструкцию об обращении с советскими военнопленными, "предусматривающую расстрел без всякого предупреждения при попытке к бегству".
30 марта верховное командование собрало высших офицеров, которые должны были командовать войсками в войне против СССР. Это было совещание, подобное тем, которые Гитлер созывал накануне войны против Польши (22 августа 1939 г.) и перед наступлением на Западном фронте (23 ноября 1939 г.). В длинной речи Гитлер подчеркнул особенность новой войны, которую он давно мечтал осуществить, - войны двух различных мировоззрений. В этом выступлении Гитлер заявил об особой подсудности в оккупированных областях, вернее, о ликвидации всякого правосудия, об истреблении советских "комиссаров и функционеров". Советских партийных работников и политических руководителей Красной Армии запрещалось рассматривать как военнопленных. Будучи взяты в плен, они должны были немедленно передаваться специальным отрядам SD (служба безопасности), а в случае невозможности это сделать подлежали расстрелу на месте. Гитлер заранее оправдывал насилия и убийства, которые немецкие солдаты могли совершать на оккупированных территориях, и настаивал, чтобы военные суды не применяли к солдатам в этих случаях строгих наказаний. Практически это был призыв к убийству советских граждан. Гитлер заявил, что в войне против Советского Союза надо отбросить всякую солдатскую этику и законы ведения войны и быть беспощадным, ибо речь идет о том, чтобы разгромить не только Красную Армию, но и "на все времена искоренить коммунизм".
12 мая 1941 г. верховное командование германских сухопутных сил издало директиву об отношении к советским комиссарам и политработникам, попавшим в немецкий плен. В ней предлагалось пленных этих категорий передавать службе безопасности и полиции для последующего уничтожения.
Параграф 3 директивы гласил: "Политические руководители в войсках не считаются пленными и должны уничтожаться самое позднее в транзитных лагерях. В тыл не эвакуируются". Йодль сделал такую приписку к проекту директивы: "Следует считаться с возможностью репрессий против германских летчиков. Лучше всего поэтому представить эти мероприятия как расплату". Эта приписка как нельзя лучше характеризует вероломство высшего немецкого генералитета, отрицающего свое участие в преступлениях гитлеровцев. Но и в отношении военнопленных других категорий действовала директива верховного командования вооруженных сил, в которой, в частности, указывалось, что применение оружия против советских военнопленных считается правомерным и освобождает караульных от "обязанностей разбираться в формальностях". Охране предписывалось открывать огонь по пленным, пытающимся совершить побег, без предупреждения. В этом документе, изданном еще до начала войны, содержался почти открытый призыв к убийству военнопленных. Убийцы заранее освобождались от всякой ответственности. Следует подчеркнуть, что за этот приказ прямую ответственность несло германское верховное командование, прежде всего его руководители - Кейтель, Йодль и Хойзингер.
На Нюрнбергском процессе советский обвинитель генерал Руденко спросил Кейтеля:
"Значит, вы не отрицаете, что еще в мае, более чем за месяц до войны, уже был запроектирован документ об уничтожении русских политических и военных работников. Вы не отрицаете этого?
Кейтель: Нет я не отрицаю этого, это было результатом тех распоряжений, которые были доведены до сведения и письменно разработаны генералами и в данном документе".
Немецкие фашисты вместе со своими генералами со свойственной им педантичностью за четыре недели до войны с СССР предусмотрели также и возможность расправы над мирными жителями на оккупированной территории без суда и следствия. В соответствующей директиве указывалось, что арестованные подозрительные лица немедленно должны быть доставлены к офицеру, который тут же решает, должны ли они быть расстреляны. В отношении советских мирных жителей устанавливался полный произвол военщины.
Директивы немецкого военного командования, изданные накануне нападения на СССР, отражали те злодейские планы, которые выработало политическое руководство. В дальнейшем ходе войны нацисты проводили разработанную в деталях политику геноцида: миллионы людей были уничтожены, среди них 6 миллионов евреев.
Немецкая разведка против СССР
В начале сентября 1940 г. начальник абвера (военной разведки) адмирал Канарис получил приказ Йодля усилить разведывательную деятельность в связи с подготовкой операций против СССР. Йодль предупреждал, что немецкие приготовления не должны создавать впечатления у Советского Союза, что Германия готовит наступление на востоке. Подобный же приказ был сообщен и всем другим родам войск.
В предыдущие годы немецкой разведывательной службе не удалось создать на территории Советского Союза достаточно эффективной шпионской сети. Видный сотрудник абвера Леверкюн писал после окончания второй мировой войны, что "засылка в Россию агентов из Германии была возможна лишь в очень редких случаях".
Кейтель заявил на допросе представителю советской разведки: "До войны мы имели очень скудные сведения о Советском Союзе и Красной Армии, полученные от нашего атташе". Информация, которая изучалась в Берлине, состояла, как правило, из агентурных данных, сообщений прессы, рассказов возвращающихся из Советского Союза или следовавших транзитом через советскую территорию корреспондентов, дельцов и туристов. Важным источником информации были сведения, получаемые от военно-дипломатических представителей Германии в Советском Союзе и соседних с ним государствах.
К числу вспомогательных учреждений немецкой разведки принадлежал специальный институт-библиотека, в котором были собраны все материалы о России, имевшиеся в Германии. Перед войной институт, находившийся в Бреслау, занимался сбором сведений о советской экономике, шоссейных и железных дорогах, отношениях между народами, населяющими Советский Союз, политической жизни в стране, словом, всем комплексом вопросов, касающихся Советского Союза. Позднее институт был переведен в Берлин и стал известен как "Ванзее институт" - по названию предместья Берлина, в котором он был размещен. Были и другие институты подобного рода.
Немецкие разведывательные учреждения старались использовать захваченные после поражения Польши документы польской разведки, которая в предвоенные годы вела обширную шпионскую работу против Советского Союза. Была также частично выявлена и привлечена к сотрудничеству агентура польских разведывательных органов, а также бежавшие в Германию и Скандинавию офицеры и сотрудники секретных служб из Прибалтийских государств. Все же эти попытки не давали желаемого эффекта. С большим успехом немецкая секретная служба воспользовалась ситуацией, создавшейся после поражения Польши. Перемещение населения с запада на восток и в обратном направлении, вызванное поражением Польши, открыло немецкой разведке новые широкие возможности для шпионажа против СССР на территории западных областей Украины и Белоруссии, а также Литвы, Латвии и Эстонии.
Хотя значительное число засланных немецких агентов обезвреживалось тут же, на советско-германской границе, частично им удавалось проникнуть вглубь советской территории, а некоторым даже достичь таких важных центров, как Ленинград и Киев. Благодаря действиям своей агентуры и воздушной разведки немецкое командование располагало данными о местонахождении полевых аэродромов, дислокации частей Красной Армии. Сведения о вооружении и снаряжении Красной Армии, судя по дневникам генерал-полковника Гальдера, далеко не отличались точностью. Немецкая агентура часто путала вооружение Красной армии, производимое в Советском Союзе, с брошенным на территории Западной Украины и Западной Белоруссии польским вооружением и оснащением и делала отсюда неверные выводы. Широко известен факт, как был поражен Гитлер, узнав уже во время войны о существовании советских танков Т-34 и КВ, и с каким недоверием он с тех пор относился к сведениям немецких разведывательных органов.
Но все же нельзя с достоверностью утверждать, что Германия не располагала существенными данными стратегического характера относительно вооруженных сил и экономики Советского государства. Однако при оценке разведывательных данных верховное командование допустило серьезные ошибки. Так, оно недооценило сведения о возможностях эвакуации советской промышленности на восток. Не доверяло оно и данным разведки об успехах СССР в области техники. Наиболее важным просчетом был, неверный политический вывод о быстром и необратимом разрушении национально-государственной структуры Союза. Роковые для гитлеровцев просчеты были допущены и в оценке производственных возможностей промышленности СССР в восточных районах страны. Из важных военных сведений к моменту нападения на СССР немецкая разведка располагала данными о советских пограничных укреплениях, о некоторых советских дивизиях, дислоцированных в западных областях Советского Союза.
По утверждению Леверкюна, важным источником получения разведывательных данных служила эмиграция. Внедрение немецких агентов в эмигрантские организации, где, как считалось, имеются лица, сочувствующие Советскому союзу, стало особенно интенсивным с начала 1941 г. Специальное внимание было обращено на украинских националистов, от бывшего гетмана Скоропадского до Бандеры, Коновальца и Мельника. После поражения Польши контакты с украинскими организациями осуществлял отдел немецкой разведки, расположенный в Кракове.
Одним из важных звеньев немецкой разведывательной сети против Советского Союза была организация в Софии, созданная немецким разведчиком доктором Делиусом (настоящее имя Отто Вагнер), работавшим в военном атташате германского посольства, Делиус осуществлял сбор военной и экономической информации о Советском Союзе, засылал с Черноморского побережья немецких агентов в Советский Союз. Обязанности сотрудников Делиуса заключались также в ведении шпионажа и подрывной деятельности против других государств, в частности против Соединенных Штатов Америки.
Внимание разведывательных органов все больше нацеливалось на восток. Руководитель одного из отделов имперского управления безопасности Шелленберг писал в своих мемуарах: "Западные секторы нашей сети безопасности должны быть ослаблены для усиления восточных".
Руководители разведывательных служб периодически обсуждали информацию и материалы, полученные из СССР. Основные разногласия были по поводу оценки советской военной продукции. Шелленберг считал, что советская тяжелая промышленность находится на довольно высоком уровне. Это, в частности, касалось производства танков. Он был убежден, что в производстве находятся типы танков, превосходящие немецкие. Канарис отказывался в это верить. К своему заключению Шелленберг пришел в связи с приказом Гитлера произвести впечатление на Советский Союз мощью Германии. Для этого в марте 1941 г. советский военный атташе был приглашен посетить танковые заводы и школы подготовки танкистов. Увидев, что отношение военного атташе к показанному совсем иное, чем на то рассчитывали, Шелленберг сделал вывод, что в СССР имеются более совершенные типы танков. Расхождения были и по поводу оценки советской железнодорожной сети вокруг Москвы, вблизи Урала и т.д.
Шелленберг отмечает, что если собранный разведывательными службами материал не укладывался в концепцию военно-планирующих органов, то они попросту игнорировали его.
"Несмотря на склонность Киса недооценивать технический прогресс, достигнутый Россией, - пишет Шелленберг, - в поздних беседах с ним господствовали страхи, что мы будем теперь вовлечены в войну на два фронта со всеми ей присущими опасностями. Мнение же генерального штаба заключалось в том, что наше превосходство в войсках, техническом оснащении и в военном руководстве настолько велико, что концентрированная кампания против России может быть закончена в течение десяти недель".
Гитлер и Гиммлер разделяли точку зрения Гейдриха о том, что военное поражение настолько ослабит Советское государство, что с помощью политических агентов Германии можно будет добиться его полного крушения. Руководители разведывательных ведомств Канарис и Шелленберг, очевидно, были более осторожны в своих оценках. Канарис, например, пытался предостеречь Кейтеля от недооценки мощи советского строя. Однако Кейтель отклонил его доводы, заявив, что меры, предпринимаемые Гитлером в войне против СССР, настолько сильны, что "советская система, как бы прочно она ни была установлена, не сможет противостоять им".
Материалы немецкой разведки, по свидетельству Шелленберга, Гитлер изучал весьма тщательно, требуя предоставления ему все новых и новых данных о состоянии советских оборонительных сооружений и вооруженных сил.
Руководитель абвера Канарис в последние недели перед нападением на СССР проявлял нервозность, так как полагал, что расчеты верховного командования, связанные с прогнозами хода и продолжительности военных операций против Советского Союза, нереальны, основаны на неправильных оценках и свидетельствуют о самодовольстве и чересчур большом оптимизме Браухича, Кейтеля, Гальдера и Йодля. Это еще раз подтверждает, что позднейшие заявления немецких генералов, будто они пытались удержать Гитлера от нападения на СССР, не соответствуют действительности. Не кто иной, как Кейтель, заявил Канарису: "Вы можете кое-что понимать в контрразведке, но вы моряк и не пытайтесь давать нам уроки стратегического и политического планирования".
Хотя с ноября 1940 г. Гитлер был поглощен изучением информации относительно СССР, он проявлял беспокойство относительно позиции Соединенных Штатов Америки. Немецким разведывательным органам было дано задание выяснить позицию Соединенных Штатов Америки, потенциальные возможности их промышленности, особенно самолетостроительной и судостроительной. От этого, как считали в высших военных кругах, и зависит то количество времени, каким будет располагать Германия до начала войны на два фронта. Руководители разведывательных служб сходились во мнении, что если производственная мощь США будет поддерживать военные усилия Англии, то это, несомненно, приведет к вторжению на континент. Высадке будет предшествовать мощное воздушное наступление.
Дипломатическая подготовка
Решение о нападении на СССР немедленно оказало соответствующее воздействие и на германскую внешнюю политику, дало ей новые импульс и направление. Вскоре после заключения перемирия с Францией в Компьене перед дипломатическим ведомством встал ряд задач. Наиболее важными среди них были: завершение политической консолидации главных фашистских держав; приспособление внешней политики и экономических ресурсов других союзников и сателлитов Германии к нуждам немецкой военной машины; втягивание в какой-либо форме побежденных государств в предполагаемую войну; проведение систематического политико-дипломатического наступления на позиции Советского Союза, жизненно важные для его интересов. Все это должно было привести к созданию благоприятных стратегических, политических и дипломатических условий для будущей войны.
27 сентября 1940 г. Германия, Италия и Япония подписали между собой военно-политическое соглашение, в котором был зафиксирован предварительный раздел мира между ними. Германия получила "Евроафриканское пространство", Италия - Средиземноморье, Япония - "Восточно-азиатское пространство". К моменту подписания Тройственного пакта Германия значительно укрепила свое положение в Румынии и Венгрии, а также в Болгарии. 30 августа 1940 г. по решению Германии и Италии от Румынии была отторгнута и передана Венгрии Северная Трансильвания. Совершив этот акт, Германия укрепила свои позиции по отношению к этим двум странам и начала оказывать все большее влияние на их политику. В Румынии Германию главным образом интересовала нефть. Румынские нефтяные месторождения в Плоешти были для Германии единственным доступным крупным источником природной нефти. Румыния служила для германского хозяйства важным аграрно-сырьевым придатком. Кроме того, территория Румынии представляла удобный плацдарм для нападения на СССР с юго-запада.
После второго венского арбитража, в сентябре 1940 г., румынский король Кароль счел за благо отречься от престола и покинул страну. Власть оказалась в руках генерала Иона Антонеску, сторонника ориентации на Германию.
По приглашению Антонеску в Румынию прибыла германская "военная миссия", настолько многочисленная, что фактически это означало оккупацию страны немецкими войсками. 23 ноября 1940 г., вскоре после посещения Антонеску Берлина и Рима, где его воинственные планы в отношении СССР нашли сочувственный отклик, Румыния присоединилась к Тройственному пакту. Вскоре Антонеску подписал с Германией ряд соглашений экономического порядка, которые еще прочнее привязали Румынию к гитлеровскому рейху.
Согласие Румынии на предоставление ей гарантий целостности ее территории Германией как бы подчеркивало готовность Румынии полностью придерживаться курса, начертанного Берлином. 5 марта 1941 г. румынский "кондукатор" был вызван в Вену к Герингу, который потребовал максимального расширения производства нефти и решительного сокращения ее вывоза в другие страны. При этом Геринг делал Антонеску весьма прозрачные намеки относительно возможности германо-советской войны и советовал румынскому диктатору усилить противовоздушную оборону нефтяных источников. Антонеску ответил, что 30 румынских дивизий подготовлены к боям. Беседа с Герингом не могла оставить у Антонеску никаких сомнений относительно приближающейся войны с СССР.
Спустя три недели, в начале апреля, в связи с подготовкой нападения на Югославию, под предлогом "неуверенности" в отношении позиции СССР, Гитлер через верховное командование вермахта предложил Антонеску "расширить приготовления к обороне на русской границе, не вызывая при этом подозрения России проведением всеобщей мобилизации". Особое беспокойство высказывал Гитлер по поводу охраны нефтяных источников. Гитлер требовал, чтобы все силы, находящиеся в Румынии, немецкие и румынские, были собраны таким образом, чтобы их можно было бы немедленно перебросить на румынский восточный фронт. Но румынский диктатор и сам питал воинственные намерения в отношении СССР и других своих соседей. Жадно следила румынская правящая клика за войной в Югославии, требуя предоставления Румынии части добычи, а именно Баната. 28 апреля 1941 г. Антонеску убеждал немецкого посланника в Бухаресте Киллингера в необходимости форсировать войну против Советского Союза. В частности, генерал объяснял немецкому дипломату, что необходимо предотвратить "угрозу объединения славян", а историческая миссия Румынии, оказывается, в том всегда и заключалась, чтобы служить барьером "против славян и турок". В связи с этим Антонеску предлагал Германии выйти к Черному морю в двух направлениях - через Львов и через Румынию, установить кондоминиум (совместное владение) над значительной частью Сербии и Греции и развивал другие завоевательные планы. Антонеску призывал немцев начать войну против СССР как можно скорее, чтобы воспользоваться урожаем на советских полях. Догадываясь о намерениях Германии и о том, что Гитлер занят поисками аргументации для оправдания нападения на СССР, Антонеску провокационно уверял Киллингера, будто существует план сотрудничества между Югославией, Грецией, Турцией, СССР и англо-американским блоком. Хотя румынские правящие круги стояли за скорейшее развязывание войны, директива верховного командования германских вооруженных сил "Об участии иностранных государств в плане "Барбаросса" предписывала начать переговоры с Румынией "как можно позже". Директива верховного командования германских вооруженных сил устанавливала очередность переговоров с союзниками в такой последовательности: Финляндия, Венгрия, Румыния. Что касается Италии, то Гитлер решил ничего не сообщать Муссолини до самого последнего дня. Румынский диктатор был вызван в Мюнхен на 11 июня. Там в присутствии Кейтеля, Йодля и других высших немецких генералов Гитлер сказал Антонеску о намерении напасть на СССР. Рвение Антонеску было принято во внимание. Он был назначен главнокомандующим на румынском участке фронта.
За четыре дня до нападения на Советский Союз (18 июня 1941 г.) Гитлер направил Антонеску письмо, в котором сообщил, что на немецкие войска, находящиеся в Румынии, а также на румынские вооруженные силы возлагается обязанность удерживать румынскую территорию. Специальное внимание обращалось на необходимость обеспечить безопасность нефтяных районов, гавани в Констанце и мостов через Дунай от воздушных налетов, парашютистов и диверсантов. Румынской армии предлагалось создать видимость большей концентрации войск на румыно-советской границе, чем это было на самом деле. В дальнейшем предполагались совместные действия румынских и немецких войск на территории Советского Союза.
Хортистская Венгрия, получив из рук гитлеровской Германии Северную Трансильванию, а еще раньше Закарпатскую Украину и Южную Словакию, тем самым становилась соучастницей немецкого агрессора. Вся дальнейшая история Венгрии вплоть до вступления ее в войну против Советского Союза была в значительной степени предопределена результатами второго венского арбитража. Хортистскому правительству была брошена и другая приманка: в сентябре 1940 г. Гитлер дал понять, что в будущем возможно полное удовлетворение территориальных претензий Венгрии, которые включали не только всю Трансильванию, но и Банат. Вопрос о Трансильвании и в дальнейшем использовался Германией для того, чтобы заставить Румынию и Венгрию следовать ее политике. 20 ноября Венгрия присоединилась к Тройственному пакту. В дипломатической игре, которую Германия вела осенью и зимой 1940 г. на Балканах, стремясь полностью обеспечить свой тыл в районе балкано-дунайского бассейна в предстоящей войне против СССР, хортистской Венгрии отводилась особая роль. Она заключалась в том, чтобы оказать помощь Германии в нейтрализации Югославии, а если это не удастся, то в войне на уничтожение югославского государства.
В связи с этим Германия не возражала против заключения между Венгрией и Югославией договора о "вечном мире", который и был подписан в Белграде 12 декабря 1940 г. Некоторые венгерские и югославские круги рассчитывали на то, что договор в дальнейшем может быть использован для противодействия установлению германского господства на Балканах. То же полагали и в англо-американских кругах. Однако этим надеждам не удалось осуществиться. Германия с особым вниманием наблюдала за тем, чтобы развитие событий шло в нужном ей направлении, и не допускала никаких отклонений от начертанного ею для балканских государств курса. Это было тем более легко сделать, что другие великие державы либо устранились от участия в балканских делах, либо не обладали реальными возможностями противостоять немецкому натиску. Только Советский Союз несколько раз демонстрировал свое отрицательное отношение к планам установления немецкого господства на Балканах.
Осенью 1940 г. и в начале 1941 г. между Германией и Венгрией усилились контакты и по военной линии. В декабре 1940 г. штаб верховного командования вермахта посетил военный министр Венгрии Барт. В результате последовавших переговоров Венгрия дала свое принципиальное согласие на участие при определенных обстоятельствах в войне против Югославии, СССР, а также изъявила готовность пропустить немецкие войска через территорию Венгрии. Венгрия согласилась также выставить для войны против СССР 15 соединений.
Попытки некоторых влиятельных венгерских кругов во главе с премьер-министром Палом Телеки проводить политику балансирования между германо-итальянским блоком и англо-американским с тем, чтобы добиться осуществления аннексионистских требований, не принимая при этом активного участия в военной агрессии гитлеровской Германии, окончились неудачей. 27 марта 1941 г. Гитлер передал венгерскому посланнику в Германии Стояи "пожелание", чтобы Венгрия приняла участие в наметившемся нападении на Югославию. "В случае конфликта, - заявил Гитлер, - Германия не будет ставить ограничений ревизионистским требованиям Венгрии".
На следующий день Стояи вручил Гитлеру ответ венгерского диктатора Хорти. Ответ гласил: "Я целиком и полностью с Германией".
6 апреля Германия напала на Югославию, а спустя пять дней нанесла удар в спину Югославии и Венгрия. Венгерские правящие круги рассчитывали получить за свое предательство крупную награду: югославские земли - Банат и Бачку, а в будущем рассчитывали и на поддержку Германией их претензий на Фиуме, захваченном Италией после первой мировой войны. В результате раздела Югославии Венгрия получила лишь Бачку. Предав своего соседа и оккупировав югославские земли, Венгрия была теперь повязана гитлеровской Германией по рукам и ногам.
У Гитлера уже не было после этого сомнения, что Венгрия примет участие и в войне против Советского Союза. Убеждены были в этом и ответственные военные руководители Венгрии. Начальник венгерского генерального штаба генерал Верт в памятной записке правительству от 6 мая 1941 г. предлагал в предвидении нападения на СССР немедленно заключить с Германией военно-политический союз. Между генеральными штабами Германии и Венгрии начались переговоры, уточняющие конкретные задачи Венгрии в случае войны против СССР. Все же Гитлер тщательно скрывал от Венгрии, впрочем, как и от других своих союзников и сателлитов, точную дату нападения. Однако в Европе в то время уже мало кто сомневался, что вскоре начнется германо-советская война.
15 июня Риббентроп сообщил немецкому посланнику в Венгрии Эрдмансдорфу, что "самое позднее в начале июля" Гитлер собирается "прояснить германо-советские отношения", и потребовал, чтобы Венгрия провела соответствующие военные мероприятия на своей границе.
Спустя четыре дня в Будапешт прибыл генерал Гальдер. Он сообщил, что война с СССР - вопрос самого ближайшего времени, и предлагал венгерскому генеральному штабу обратить внимание на укрепления линии Карпат. В то же время он рекомендовал не предпринимать ничего такого, что могло бы вызвать тревогу на советской стороне и тем помешать железнодорожным перевозкам немецких войск. Гальдер не требовал от Венгрии немедленного выступления, хотя и дал понять, что участие венгерской армии в войне против СССР не исключено. 21 июня Гитлер направил Хорти письмо, в котором сообщал о начале войны против СССР, благодарил его за мероприятия на венгеро-советской границе; они, по его мнению, создают безопасность немецкой армии от фланговых ударов и сковывают советские вооруженные силы. Однако в послании не содержалось прямого приглашения вступить в войну. В планы немецкого командования не входило немедленное участие Венгрии в войне. Кроме того, Гитлер полагал, что по политическим соображениям целесообразно заставить правящие круги Венгрии "бороться" за право воевать против "большевистской России", а Германия в этом случае могла не брать на себя обязательств относительно будущих территориальных компенсаций Венгрии. Психологический расчет был точен: венгерские фашисты были обеспокоены Только на второй день войны против СССР, когда нервозность в венгерских правящих кругах достигла высокого накала, венгерское правительство "было приглашено" принять участие в войне" против СССР.
27 июня Венгрия объявила войну СССР.
С точки зрения военно-политического руководства гитлеровской Германии, наиболее надежным союзником в предстоящей войне против СССР была Финляндия.
Агрессия СССР против Финляндии в ноябре 1939 г. и последовавшая затем война сыграли здесь роковую роль: с лета 1940 г. между политическими и военными ведомствами Германии и Финляндии налаживается тесное сотрудничество.
В феврале 1941 г. Финляндию посетили начальник оперативного отдела германских военно-воздушных сил генерал Зайдель и начальник штаба немецких сил в Норвегии полковник Бушенхаген. Последний вел переговоры с начальником финского штаба генералом Хейнрихсом о возможности ведения войны против Советского Союза. Из бесед выяснилось, что финская армия будет готова прикрыть концентрацию немецких войск на территории Финляндии в районе Саала - Кандалахти (Кандалакша) и готова сама принять участие в войне.
В начале апреля финский министр иностранных дел Виттинг в беседе с немецким посланником Блюхером всячески подчеркивал, что Финляндия отныне ориентируется на Германию Ради этого она прилагает все усилия, чтобы обеспечить немецкие интересы в никелевых рудниках Петсамо за счет Англии или Советского Союза, а также развивает торговлю с Германией и идет навстречу немецким пожеланиям об установлении сообщения через финскую территорию с немецкими войсками, расположенными в Северной Норвегии. "По моему личному впечатлению, - заключал свое сообщение посланник Блюхер, - министр иностранных дел был бы рад повести свою страну в объятия Тройственного пакта".
Вскоре от имени верховного командования германской армии генерал Йодль сообщил видному сотруднику германского МИДа послу Риттеру о том, что наступил момент вступить в детальные военные переговоры с Финляндией, особенно о дальней переброске немецких войск в эту страну, о совместном плане операций, верховном командовании и т.п. Однако во время переговоров план "Барбаросса" не должен фигурировать.
По приказанию Гитлера 22 мая в Хельсинки отправился посланник Шнурре для переговоров с президентом Рюти и с финским правительством. Шнурре передал предложение Гитлера послать финских военных экспертов в Германию для обсуждения положения, которое может возникнуть из-за обострения германо-советских отношений. Финское правительство, по свидетельству маршала Маннергейма, "единодушно решило направить военную делегацию в Германию". Переговоры происходили в штаб-квартире Гитлера в Зальцбурге 25 мая 1941 г. С немецкой стороны в них принимали участие Йодль, полковник Бушенхаген и др. Финская армия была представлена группой офицеров во главе с начальником финского генерального штаба генералом А. Хейнрихсом.
В отличие от общих разговоров с Румынией и Венгрией немецко-финские военные переговоры носили исключительно конкретный характер. Финской военной делегации были сообщены основные направления ударов немецких войск против СССР на севере, высказаны пожелания об участии финских войск на определенных направлениях. Финская делегация своей позицией показала, что правительство Рангеля готово вместе с Германией воевать против СССР. Было решено, что с 5 июня немецкие транспорты с войсками начнут прибывать в Финляндию. Финны потребовали девять дней для проведения мобилизации. "Присутствие финских представителей указывает на позицию Финляндии, даже несмотря на то, что пока еще отсутствуют полномочия для подписания политических обязательств", - отмечается в немецкой записи переговоров. Гитлеровцы были вполне удовлетворены. В дальнейшем по приказу Гитлера было решено ограничиться лишь теми сообщениями о предстоящей войне, которые уже были сделаны финнам во время военных переговоров.
4 июня Бушенхаген сообщил о "полной готовности Финляндии к военному сотрудничеству". В то же время в своих переговорах с Германией финская сторона настаивала на гарантиях сохранения независимости Финляндии. Начальник финского генерального штаба предостерег немцев от попыток посадить в Финляндии какого-либо рода квислинговское правительство, что немедленно бы парализовало любое дальнейшее сотрудничество между Финляндией и Германией.
Позиция финского правительства была определенной: оно просило Германию даже в случае, если "военное решение не имело бы места (т.е. если нападение на СССР было бы отложено. - А. Н.), гарантировать существование Финляндии как независимого государства, гарантировать ее границы 1939 г., по возможности округленные (т.е. приращением советских территорий. - А. Н.), а также предоставить ей экономическую помощь".
Сообщение финского министра иностранных дел Виттинга в комиссии по иностранным делам сейма о готовности Финляндии вместе с Германией принять участие в войне против СССР было с одобрением встречено подавляющем большинством членов комиссии. В эти предвоенные дни влиятельные финские официальные и неофициальные лица утверждали, что Финляндия занимает оборонительную позицию, так как ей угрожает нападение со стороны Советского Союза.
14 июня Йодль передал послу Риттеру важное сообщение: финский генеральный штаб решил приступить к замаскированной мобилизации и в связи с этим потребовал подтверждения прежних немецких заверений о соблюдении интересов Финляндии в случае, если бы нападение на СССР было отложено. Гитлер передал через Бушенхагена финнам, что "можно определенно рассчитывать на первую альтернативу" (т.е. на войну. - А. Н.). Кейтель в телеграмме Бушенхагену писал: "Вы уполномочены заявить, что требования и предварительные условия, выставленные Финляндией к мероприятиям, которые должны быть предприняты, следует рассматривать как выполненные".
25 июня Финляндия вступила в войну против СССР.
Немаловажное значение для Германии имела позиция Турции. Формально Турция, подписавшая 19 октября 1939 г. договор о взаимной помощи с Англией и Францией, могла считаться союзником держав антигерманской группировки. Фактически политика Турции и ее позиция определялись расстановкой сил на международной арене в каждый данный момент. До крушения Франции Турция демонстрировала свою верность англо-французскому союзу, помогала Англии в проведении ее балканской политики. После поражения союзников на западе Турция стремилась улучшить отношения с гитлеровской Германией, не порывая, однако, с Англией. Короче говоря, Турция играла на обе стороны, стремясь извлечь для себя наибольшую выгоду. Изменение ситуации на Балканах - поражение Англии и изгнание ее войск с европейского континента, утверждение германского господства в Греции и Югославии - оказало огромное воздействие на турецкую политику. Турция заключила ряд чрезвычайно выгодных для Германии экономических соглашений, значительно расширила поставку в Германию стратегического сырья (хрома, меди) и, кроме того, запретила транзит английского вооружения через территорию Турции. Турецкое правительство надеялось, что после окончания войны на Балканах Германия нападет на Советский Союз. В этом случае Турция была готова содействовать Германии любыми политическими мерами.
На следующий день после того как Болгария примкнула к Тройственному пакту - 2 марта 1941 г. - Гитлер направил президенту Турции Исмету Иненю послание, в котором заверял, что Германия не питает в отношении Турции враждебных намерений. В своем ответе Иненю давал понять, что Турция готова пойти навстречу немецким пожеланиям. Спустя месяц Турция не ответила на предложение Англии порвать отношения с Германией и Италией, а также нарушила свои обязательства как члена Балканской Антанты, согласно которым она должна была оказать помощь Югославии, подвергшейся нападению.
Позиция Турции, занятая ею во время войны на Балканах, подтолкнула нацистских лидеров к более решительным шагам. В середине мая германский посол в Анкаре Папен начал секретные переговоры с Иненю и министром иностранных дел Сараджоглу о заключении германо-турецкого договора о дружбе и ненападении. Готовясь к войне против СССР, Германия таким образом рассчитывала прикрыть свой южный фланг. Турция поставила в известность о своем намерении Англию, которой удалось лишь добиться включения в договор условия о сохранении Турцией своих прежних обязательств. Важным стимулом, толкавшим Турцию на заключению договора с Германией, была антисоветская позиция турецких правящих кругов, которые полагали, что, заключая договор с Германией, Турция тем самым будет способствовать созданию единого антисоветского фронта капиталистических государств. Турецкий министр иностранных дел Сараджоглу убеждал Папена, что, прежде чем начинать войну против Советского Союза, Германии необходимо прийти к полюбовному соглашению с Англией и Соединенными Штатами Америки. "Прежде всего вы должны вступить в переговоры о перемирии с англичанами, а затем восстановить порядок в России, действуя как представители Англии и Америки и в согласии с ними", - говорил он в беседе с Папеном 13 мая 1941 г.
Весьма вероятно, что турецкие политические лидеры полагали, что такие переговоры уже ведутся между Гессом и английским правительством, и спешили выразить им свое одобрение. Заявление Сараджоглу вполне отвечало и установкам самого Папена, выступавшего за соглашение с западными государствами и за создание общего фронта против Советского Союза. Вот почему в своих донесениях германскому МИДу Папен выделяет именно эти рассуждения Сараджоглу. Высказывания турецких политических лидеров дали основание гитлеровскому министру иностранных дел предложить Турции подписать секретное соглашение, предоставляющее Германии право неограниченного транзита оружия и военных материалов, а также определенных контингентов немецких войск через турецкую территорию. Однако Турция не рискнула пойти так далеко, так как отдавала себе отчет в том, что такой шаг поставит ее в фактическую зависимость от Германии и свобода маневрирования будет утеряна. Немалую роль при этом сыграло и предупреждение Соединенных Штатов Америки.
18 июня 1941 г., за четыре дня до нападения Германии на Советский Союз, германо-турецкий договор о дружбе был подписан. Договор этот явился важным элементом дипломатической подготовки Германии к войне против Советского Союза. 20 июня "Манчестер гардиан" писала: "Может быть, что подписание договора в этот момент связано с потоком слухов и контрслухов, утверждений и опровержений, которые изо дня в день бушуют над русско-немецкими границами, - каковы планы Гитлера, каков будет ответ Сталина? Среди этой неразберихи только одно бесспорно - от Финляндии и до Черного моря Гитлер сконцентрировал силы, значительнее тех, которые необходимы для любых оборонительных нужд".
Лондонская "Таймс" подчеркивала в статье от 21 июня: "Кажется определенным, что заключение нового пакта связано с германскими планами относительно России".
* * *
Уверенность Гитлера в быстром разгроме вооруженных сил Советского Союза была столь велика, что отделу ОКВ уже в феврале 1941 г. было дано задание начать подготовительную работу по выработке планов похода через Афганистан в Индию. В начале апреля уже указывалось, что следует иметь в виду возможность наступления на широком фронте в Северной Африке осенью 1941 г. После завершения войны на Балканах гитлеровцы уже подумывали о войне против Турции и Сирии. По-прежнему Гитлер не отказывался от мысли захватить Гибралтар и занять Французское Марокко.
Разгром Советского Союза должен был привести к полному крушению и Англию, территория которой подлежала оккупации немецкими войсками: колониальные владения Британской империи предполагалось поделить между главными партнерами Тройственного пакта.
11 июня верховное командование германских вооруженных сил составило проект директивы Љ 32 "Приготовления на время после осуществления "операции Барбаросса"". Сама директива в несколько видоизмененном виде была подписана Варлимонтом уже 30 июня.
В проекте директивы говорилось: "После того как вооруженные силы Советской России будут сокрушены, Германия и Италия будут осуществлять военное господство над европейским континентом, в настоящее время - за исключением Иберийского полуострова. Не будет существовать больше какой-либо серьезной угрозы району Европы на суше. Для охраны и для наступательных операций, которые еще имеются в виду, потребуется существенно меньшая армия, чем та, которая была до сих пор. Центр тяжести в вооружениях переместится на военный флот и воздушные силы". Директивой предусматривались операции против английского флота, нажим на Испанию с целью заставить ее принять участие в захвате Гибралтара. Турция и Иран будут вынуждены принять непосредственное или косвенное участие в войне против Англии. В директиве, подписанной Варлимонтом, говорится уже о захвате Тобрука, Северной Африки, о нападении на Суэцкий канал.
Глава 3. Советский Союз перед войной
Накануне германского вторжения в Советском Союзе сформировалась довольно стройная система тоталитарного государства социалистического типа. Особенность этого невиданного в истории Левиафана заключалась в том, что государство, его функции были поглощены партией, она же стала во главе переустроенного в соответствии с господствующей идеологией общества. Гражданское общество, всегда довольно слабое в России, исчезло вовсе после чистки интеллигенции и насильственной коллективизации сельского хозяйства в 30-е годы. Крестьянство, эта наиболее продуктивная часть общества, перестало существовать. Миллионы крестьян были уничтожены физически, имущество наиболее энергичных представителей крестьянства, так называемых кулаков и середняков, было экспроприировано, разграблено или присвоено безо всякой пользы для народного хозяйства страны. Те лишившиеся имущества и крова крестьяне, кому посчастливилось выжить после всенародного бедствия, в котором немалую роль сыграл и искусственный голод, организованный партией, превратились в неисчерпаемый источник дешевой, а в системе ГУЛАГа - бесплатной рабочей силы. Они пополнили рабочее население страны. Вместе они создали в течение короткого срока новые отрасли промышленности, подняли добычу природных ресурсов, заложили фундамент оборонной промышленности на востоке страны. В сельском хозяйстве установились колхозная и совхозная системы, малопродуктивные по сравнению с сельским хозяйством стран системы свободного рынка, но позволявшие сводить концы с концами подавляющей части населения страны.
Городское население жило по сравнению с сельским лучше, так как в городах и на крупных предприятиях можно было приобрести сначала по карточкам, а потом и без них необходимые продукты питания и товары ширпотреба. Но и здесь была жесткая географическая стратификация снабжения: во многих районах и областях страны люди годами не видели в магазинах мясных продуктов или рыбы.
В городах существовали элементарные блага цивилизации - водоснабжение и канализация, газ, электроснабжение. Всего этого значительная часть сельского населения была лишена. Гораздо хуже на селе были поставлены народное образование и медицинская помощь.
Население страны постепенно привыкло к лишениям всякого рода как к неизбежным жизненным трудностям и утешалось тем, что советская система гарантировала занятость, предлагала плохое, но все же бесплатное обучение и медицинское обслуживание, самое же главное - обещала защиту от внешнего нападения. Надежда на то, что следующее поколение будет жить лучше, вера в то, что грядет светлое будущее - сначала социализм, а потом уже и коммунизм, неустанно поддерживалась гигантским пропагандистским аппаратом, а для того, чтобы от этой веры никак не уклонялись, существовал еще и репрессивный аппарат. О нем знали не понаслышке, убедившись в его всесокрушающей силе если не на собственной шкуре, то на примерах своих родственников, друзей и знакомых.
Мало кто задумывался над тем, что живет не от щедрот государства или партии, или самого товарища Сталина, которому, конечно же, все благодарны за счастливую жизнь (иной ведь и быть не могло) и бесплатное образование, и медицинскую помощь, а за счет труда всех граждан государства - да так, что они, в большинстве своем, об этом и не подозревают вовсе, заработную плату получают в чистом виде, только подоходный да культналог высчитывают. А о тех кто задумывался, память быстро стиралась...
Система - с недавнего времени ее именуют командно-административной - обеспечивала определенную стабильность в этом многонациональном государстве. К концу 30-х годов становилось все очевиднее, что постоянное идеологическое противопоставление мира социализма миру капитализма идет на пользу устойчивости государства, хотя и ведет к умственному оскудению его граждан. Но и здесь было не все так просто: советские люди знали, что и за рубежом у них есть братья и сестры по классовой их принадлежности. Более политически сознательная часть общества, прежде всего члены ВКП(б), а через них - и менее сознательные, знали также, что Советский Союз стоит как утес среди бушующего капиталистического моря и капиталисты постоянно плетут заговоры при помощи, конечно, всяких там выродков и отщепенцев - троцкистов, бухаринцев, левых и правых, левоправых, буржуазных националистов, монархистов и другой белогвардейской нечисти - чтобы этот утес сокрушить.
Но не зря стоят на страже товарищ Сталин с товарищами. Они зорко вглядываются вдаль, разрушают заговоры и интриги империалистов и даже используют противоречия среди капиталистов к выгоде страны Советов и коммунизма. Тут-то опасаться нечего. Но оборону крепить надо.
И ее крепят. К началу второй мировой войны Советский Союз превратился в среднеразвитую индустриальную державу, ресурсы которой едва начинали реализовываться.
Курс на преимущественное развитие производства средств производства, осуществленный за счет крестьянства, на базе всеохватывающей государственной монополии обеспечил экономическую независимость Советского государства. По сравнению с 1928 г. объем валовой продукции всей промышленности Советского Союза увеличился к началу Великой Отечественной войны в 7 раз, а тяжелой промышленности - в 11 раз. Основные фонды выросли к 1940 г. по сравнению с 1928 г. на 128%. Особенно стремительно развивалась промышленность в 1928-1937 гг. К исходу этого десятилетия Советский Союз занимал первое место в мире по добыче марганцевой руды, выработке синтетического каучука, а по выпуску валовой продукции машиностроения, тракторостроения и производству нефти - первое место в Европе и второе место в мире; по производству электроэнергии, чугуна и стали - второе место в Европе и третье в мире; по добыче угля, производству цемента - третье место в Европе, четвертое в мире; по производству алюминия - второе место в Европе и третье в мире. Доля Советского Союза в мировом промышленном производстве составила в 1937 г. около 10%.
Не скрою, что я бы сам не поручился за абсолютную достоверность этих данных. Теперь известно, что официальные цифры выполнения пятилеток были сознательно завышены. И лишь в 60-е годы по ряду отраслей народного хозяйства был достигнут уровень, о котором рапортовали в итогах первой и второй пятилеток.
К началу 1941 г. решающая отрасль тяжелой промышленности - черная металлургия - обладала производственной базой, оснащенной в большинстве случаев современным оборудованием. 99 доменных печей, 391 мартеновская печь, 207 электропечей, 73 конвертера, 38 электроплавильных печей, 227 прокатных станов, 51 трубопрокатный стан, 139 коксовых батарей - такие цифровые данные о развитии советской черной металлургии приводит на основании изученных им статистических материалов в своей книге советский исследователь Г. С. Кравченко.
Черная металлургия служила основной военно-промышленной базы страны.
Несмотря на энергичные меры по строительству предприятий черной металлургии на востоке страны, предпринятые в годы пятилеток, главной базой металлургии по-прежнему оставались предприятия, расположенные вблизи советской западной границы, на Украине. Там, накануне войны производилось почти 2/3 чугуна, выплавлялось около 1/2 всей стали и проката. Украина давала также 1/3 добыча железной руды и более 2/3 выжига кокса. На восточные же районы страны приходилась примерно 2/3 производства черной металлургии. Лучше обстояло дело с углем, который составлял чуть меньше 1/3 в общем топливном балансе страны. И юго-западных районах производилось немногим более 1/2 всей добычи угля. Кроме Донбасса, уголь разрабатывался в подмосковных районах, на Урале, в Сибири, Средней Азии, Закавказье, на Крайнем Севере. Хотя удельный вес угольной промышленности этих районов был намного ниже удельного веса Донбасса, с точки зрения перспективы развития такое географическое размещение открывало значительные возможности, которые и были использованы в ходе Отечественной войны{213}.
Советская страна обладала мощной нефтяной базой и огромными запасами жидкого топлива. В то время никто точно не мог определить нефтяные запасы страны. Основная масса нефти добывалась в Бакинском нефтяном районе - более 70% всего производства нефти. На втором месте находились северокавказские источники нефти (Грозный, Майкоп), дававшие почти 15%, за ними следовали нефтяные месторождения на Урале и в других районах страны. Новые месторождения нефти на Урале и в Поволжье таили богатейшие возможности, которые перед войной только начинали использоваться. С точки зрения стратегической, сосредоточение основных источников нефти на юге страны, неподалеку от границы, было неудовлетворительным, так как они были в пределах досягаемости авиации, базирующейся в соседних государствах. Известно, что уже в ходе второй мировой войны нефтепромыслы Баку и нефтеперерабатывающие заводы в Батуми находились в пределах досягаемости вражеских бомбардировщиков, если бы таковые вдруг появились. В предвоенные годы увеличилось число электростанций в восточных районах. Там вырабатывалось более 1/4 всей электроэнергии в стране. Большая часть электроэнергии поглощалась промышленностью, коммунальным хозяйством. Ничтожное место занимала энерговооруженность сельского хозяйства. Спустя 50 лет после описываемых событий "воз" и ныне там...
На востоке воздвигались и предприятия цветной металлургии. Урал и Казахстан поставляли значительную часть стратегического сырья, без которого бесперебойная работа военного производства была бы немыслимой. Развивалось отечественное станкостроение, хотя в большинстве случаев импортное оборудование было по качеству куда выше.
В 30- е годы значительно увеличилась в стране инженерия. Популярными стали инженерные и технические профессии в новых отраслях производства, таких, как автомобильная, авиационная, химическая. К началу 1941 года в стране насчитывалось почти 300 тысяч инженеров с высшим образованием, они составляли треть от общего числа специалистов с высшим образованием, работающих в народном хозяйстве страны. Среднее техническое образование имели до 1,5 миллионов специалистов, но на производстве была занята примерно 1/3 часть.
Несмотря на существенное изменение соотношения между городским и сельским населением в конце 20-х и 30-е годы, накануне войны в сельских районах все еще проживала значительная часть населения страны. Государству удалось создать продовольственные резервы на случай крайней необходимости за счет низкого уровня жизни крестьян и малообеспеченных горожан.
Жизнь была тяжелой не только из-за ограниченности материальных благ. Страна жила в лихорадке из-за репрессий, обрушивавшихся волна за волной на беззащитных граждан. Для теоретического обоснования массового террора Сталин выдвинул на февральско-мартовском (1937 г.) Пленуме ЦК ВКП(б) положение об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму. Сталин разъяснял снисходительно, что в новых условиях появились и "современные вредители", "диверсанты", "обладающие партийным билетом". Выступивший на том же пленуме с докладом Молотов объявил, что чуть ли не все партийные организации засорены вредителями. Трудности, которые переживала страна в связи с быстрым ростом промышленного производства и революционными изменениями в народном хозяйстве, зачастую усугубленные ошибками и просчетами самого Сталина, он пытался выдать за происки врагов народа. Репрессии обрушились не на одних лишь партийных и советских работников, среди которых были и видные деятели Советского государства, но и на рядовых граждан - рабочих, крестьян, интеллигентов. Они лихорадили страну, мешали развитию производства, вселяли страх и неуверенность, сковывали инициативу. Руководители предприятий сменялись один за другим. Новые люди, пришедшие к руководству народным хозяйством, часто не обладали необходимыми опытом и знаниями. Обстановка шпиономании, искусственно созданная Сталиным, усиливала подозрительность и открывала широкий простор для честолюбцев и подхалимов, для людей беспринципных, карьеристов, шкурников и клеветников. В этих условиях требовалось известное мужество, чтобы взять на себя ответственность за то или иное производственное новшество, особенно если его преимущества становились очевидными не сразу, а лишь спустя некоторое время. Иные руководители предприятий поэтому сторонились всего нового, дабы не подвергнуться риску быть обвиненными во вредительстве.
Все это вместе с причинами экономического порядка не могло не сказаться отрицательно на развитии народного хозяйства, особенно в области черной металлургии. После 1938 г. там наблюдалось падение производства или топтание на месте. В 1938 г. было произведено 14 652 тыс. т чугуна, в 1939 г. эта цифра уменьшилась на 132 тыс. т. Выпуск стали за то же время (1938 г. - 18 057 тыс. т) сократился на 493 тыс. т, проката (1938 г. - 13 258 тыс. т) - на 529 тыс. т.
Положение в черной металлургии обсуждалось ЦК ВКП(б) и Совнаркомом СССР, принявшими 2 июня 1940 г. специальное постановление, реализация которого позволила несколько выправить положение. В 1940 г. по сравнению с 1938 г. производство чугуна выросло на 250 тыс. т, стали - на 260 тыс. т, положение с прокатом продолжало оставаться в 1940 г. неудовлетворительным и начало выправляться лишь в первой половине 1941 г. В 1940 г. было произведено проката на 240 тыс. т больше, чем в 1939 г., но на 145 тыс. т меньше, чем в 1938 г. Некоторое снижение выплавки чугуна, стали и проката замедляло, в свою очередь, развитие машиностроения. Например, производство автомобилей сократилось в 1940 г. по сравнению с 1939 г. на 28%, а тракторов - на 25%.
Широкое распространение в СССР получило применение принудительного труда. В экономике страны система ГУЛАГа, описанного Солженицыным, другими заключенными, а также западными исследователями, занимала существенное место. Можно полагать, что процент принудительного труда, применявшегося в СССР накануне войны с Германией, был выше 20. Следует иметь в виду, что ГУЛАГ был лишь частью, хотя и существенной, системы НКВД. Еще до сих пор нет точных данных о количестве пленников ГУЛАГа. Судя по некоторым данным, в 1939 году в лагерях насчитывалось 8 миллионов заключенных. Смертность там была очень высокой, хотя не было там немецких газовых камер; конвейер смерти был более примитивным из-за отсталой технологии. Здесь просто люди падали от непосильного труда, болезней, голода и унижений, или заключенных убивали во время очередных "очистительных операций".
В системе НКВД были не только лагеря, но и так называемые шарашки - тюрьмы-лаборатории, где были заточены крупнейшие инженеры и ученые, которые выполняли особо важные задания по оборонной технике.
О месте НКВД в советской экономике можно судить по общегосударственному плану капитальных работ на 1941 год. На долю НКВД приходилось 18% от общего объема, а из предназначенных к вводу в действие объектов - более 12%.
На предприятиях обычного типа дело шло своим чередом, но довольно неважно. Будучи не в состоянии справиться нормальными методами с бесхозяйственностью в общенациональном масштабе, государство ввело в 1938 году трудовые книжки. Они хранились в отделе кадров предприятия и без их предъявления нельзя было поступить на работу, т.е. фактически то была попытка прикрепления работников к предприятию. Однако этого оказалось недостаточно. Новые антирабочие законы последовали в июне и июле 1940 года. Продолжительность рабочего дня была увеличена с 6-7 часов до 8, шестидневная неделя заменена семидневной. Переход рабочих с одного предприятия на другое запрещался. За прогулы и опоздание устанавливались наказания, начиная со штрафа и кончая тюремным заключением. Был также издан указ о запрещении самовольного ухода с работы комбайнерам и трактористам.
Образовав в октябре 1940 года систему Государственных трудовых резервов, предназначенную для подготовки молодых рабочих (от 14 лет), правительство включило в статус новой организации пункт, угрожавший детям тюремным заключением за побег из фабрично-заводского училища.
В 1936 году Сталин объявил, что строительство социализма в СССР в основном завершено, в ходе строительства возник новый тип человека - советский человек. Особенность сталинского социализма заключалась в том, что подавляющая часть населения была прикреплена и к своему производству, и к месту жительства.
Постоянное напоминание о капиталистическом окружении создавало у населения своего рода "осадую психологию", используя которую, можно было манипулировать людьми как винтиками машины.
В то же время предпринимались энергичные меры, чтобы пропагандировать при помощи печати, радио, кино, народных празднеств, изобразительного искусства советский образ жизни как высшее достижение мировой цивилизации.
* * *
К 1941 г. положение в промышленности несколько улучшилось. XVIII партийная конференция, состоявшаяся в середине февраля 1941 г., отметила этот факт и приняла народнохозяйственный план на 1941 г., в котором большое внимание было обращено на развитие тяжелой индустрии и особенно тех ее отраслей, которые были связаны с обороной. В течение первого полугодия 1941 г. промышленное производство по всей стране продолжало быстро расти. Но на горизонте уже собирались тучи войны.
Военная промышленность
Создание мощной сырьевой и промышленной базы в годы первой и второй пятилеток позволило значительно расширить военное производство.
Перед войной все большее внимание уделялось развитию независимой от европейских районов страны промышленной базы в восточных районах и в Средней Азии. Так, в заданиях по третьему пятилетнему плану было предусмотрено создание за Волгой нового центра нефтяной промышленности, а на Урале и на Дальнем Востоке - угольно-металлургической базы; в Казахстане, а также в среднеазиатских республиках построенная в годы первых пятилеток промышленность цветной металлургии быстро расширилась. В восточных районах шло строительство заводов-дублеров. В кратчайший срок были выстроены самолетостроительные, танковые заводы, предприятия по производству взрывчатых веществ, заводы радиоаппаратуры, оптического и иного оборудования.
Большое влияние на определение удельного веса военной промышленности во всем производстве страны и на строительство вооруженных сил оказывал самогипноз руководства, его убежденность в том, что СССР - единственное социалистическое государство среди капиталистического окружения и, следовательно, в случае вооруженного конфликта следует полагаться исключительно на свои собственные силы. Как известно, все получилось по-другому: СССР оказывался партнером то одной, то другой группировки капиталистических государств. Ухудшение международного положения, локальные войны, вспыхивавшие с середины 30-х годов в разных районах мира, милитаризация Германии после прихода в ней к власти Гитлера также заставляли Советское государство поддерживать свою военную мощь на высоком и современном уровне Ассигнования на оборону в государственном бюджете страны составили в годы первой пятилетки всего лишь 5,4% всех бюджетных расходов, во второй - 12,6, а за три года третьей пятилетки достигли в среднем 26,4%. В связи с войной в Европе, увеличением армии ассигнования на оборону в 1941 г. были предусмотрены в размере 43,4% государственного бюджета.
Значительным был прогресс в области самолетостроения, одной из самых молодых отраслей промышленности. Сюда пришли талантливейшие конструкторы, инженеры, такие, как А. Н. Туполев, А. С. Яковлев, С.В. Ильюшин, С. А. Лавочкин, А.И. Микоян, В.М. Петляков, Н.Н. Поликарпов, А. А. Архангельский, М.И. Гуревич, В.М. Мясищев, П. Д. Сухой, В.Я. Климов, А.Д. Швецов - конструкторы моторов.
Подобно тому, как в наше время юноши и девушки мечтают быть конструкторами космических кораблей или космонавтами, так в 30-е годы молодежь стремилась получить профессию авиационных инженеров или летчиков. Фантастические по тем временам перелеты, совершенные В. П. Чкаловым, М.М. Громовым и их товарищами, высотные рекорды В.К. Коккинаки привлекали внимание также и потому, что все эти полеты были совершены на самолетах, задуманных советскими конструкторами и сделанных советскими инженерами и рабочими. Советские тяжелые бомбардировщики конструкции Туполева и истребители конструкции Яковлева в середине 30-х годов отвечали требованиям авиационной техники того времени. В конце 30-х годов в связи с начавшимися вооруженными конфликтами и особенно после начала второй мировой войны требования к летно-техническим данным самолетов, к их скорости, маневренности, потолку, оборудованию и вооружению значительно возросли. Война в Европе показала, что Германия имеет пикирующие бомбардировщики, средние бомбардировщики и истребители, обладающие высокими качествами. Бурно развивалась истребительная авиация в Англии. В скором времени английские истребители по своим боевым качествам не только не уступали немецким, но и превосходили их. Гигантскими шагами развивалось авиационное производство в Соединенных Штатах Америки и Канаде.
Вскоре после начала второй мировой войны Советское правительство приняло ряд неотложных мер по строительству новых авиационных заводов и по реконструкции старых. Однако реализация этих решений осуществлялась недостаточно быстро и эффективно, значительно отставала от все нарастающего темпа развития событий в мире.
В 1939 г. конструктор А.С. Яковлев и его сотрудники создали новый истребитель Як-1. В 1940 г. по проекту конструкторов Микояна и Гуревича были выпущены истребители МиГ-3, а по проекту Лавочкина и его сотрудников - истребитель ЛаГ-3. Истребитель МиГ-3 развивал скорость до 629 км в час, поднимался на высоту до 12 тыс. м и мог покрыть расстояние в 700 км. Советские самолетостроители изготовили также великолепный штурмовик Ил-2 (конструктор Ильюшин) и пикирующий бомбардировщик Пе-2 (конструктор Петляков).
Однако серийное производство новых самолетов едва начинало налаживаться. В 1940 г. было выпущено всего 20 самолетов МиГ-3, 2 - Пе-2 и 64 - Як-1. В первой половине 1941 г. производство новых видов самолетов резко возросло, но не могло удовлетворить потребности вооруженных сил, самолетный парк которых значительно устарел. Истребителей новых типов было выпущено 1946, пикирующих бомбардировщиков Пе-2 - 458, штурмовиков Ил-2 - 249. "К середине 1941 г., - говорится в "Истории Великой Отечественной войны", - наша авиапромышленность перестраивалась, а ее производственная база была значительно расширена и подготовлена к серийному выпуску новых высококачественных боевых самолетов. Были созданы, испытаны и приняты на вооружение военно-воздушных сил новые образцы истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков".
Значительными возможностями обладала танковая промышленность. И здесь работала плеяда талантливых конструкторов. Среди них Н.В. Барыков, профессор В.И. Заславский (он стал жертвой репрессий периода культа личности), В.М. Дорошенко, Ж.Я. Котин, Н.А. Кухаренко, М.И. Таршинов и др. Однако война в Европе 1939-1940 гг. показала, что находившиеся в серийном производстве танки устарели. В 1939 и 1940 гг. были созданы новые типы танков - тяжелый КВ и средний Т-34. По своим боевым качествам эти танки превосходили известные в то время типы боевых машин, производившиеся в других государствах. Это особенно наглядно подтвердилось уже в ходе войны с гитлеровской Германией. Однако до начала Великой Отечественной войны серийное производство новых образцов еще только налаживалось. В 1940 г. было выпущено 243 танка КВ и 115 -Т-34. В первом полугодии 1941 г. танковая промышленность только начала набирать темпы и произвела 396 танков КВ и 1110 - Т-34.
Промышленность по производству артиллерийско-стрелкового вооружения выпускала значительное количество разнообразного вооружения. В конструкторских бюро под руководством В. Г. Грабина, И. И. Иванова, Ф. Ф. Петрова, Б. И. Шавырина и других разрабатывались новые типы орудий и совершенствовались старые. Большая работа по улучшению стрелкового оружия проводилась Г. С. Шпагиным, В. А. Дегтяревым, Ф. В. Токаревым. Многие образцы советского артиллерийского вооружения по своим показателям превосходили иностранные.
Был изобретен реактивный миномет, ставший известным уже в августе 1941 г. и прозванный "катюшей". Однако в производстве артиллерийского вооружения имелись серьезные недостатки, они были следствием устарелых представлений о требуемых в современной войне качестве и видах оружия. В своих воспоминаниях ныне покойный трижды Герой Социалистического Труда Б.Л. Ванников, занимавший пост народного комиссара вооружений, приводит пример поразительно некомпетентного и легкомысленного отношения к вопросам производства современного оружия со стороны некоторых руководителей, непосредственно отвечавших за это дело. Начальник Главного артиллерийского управления Г.И. Кулик предложил накануне Великой Отечественной войны снять с производства 76-миллиметровую пушку и вместо нее быстро сконструировать и запустить новую 107-миллиметровую танковую пушку. Не приводя здесь военно-технических доводов Б. Л. Ванникова против этого предложения, следует отметить главное: "76-миллиметровая пушка "ЗИС", незадолго до войны поступившая в производство, являлась лучшей современной пушкой".
В связи с возражениями Ванникова дело было доложено И. В. Сталину. Вот как развернулись события дальше: "К концу моих объяснений в кабинет вошел А.А. Жданов. Сталин обратился к нему и сказал: "Вот Ванников не хочет делать 107-миллиметровые пушки очень хорошие, я знаю их по гражданской войне..." Сталин говорил о полевой пушке времен первой мировой войны: она, кроме калибра по диаметру, ничего общего не могла иметь с пушкой, которую нужно было создать для современных танков и для современных условий боя. Вскользь брошенная Сталиным реплика обычно решала исход дела. Так получилось и на этот раз". На заседании специальной комиссии, разбиравшей этот вопрос, Ванников заявил Жданову: "Вы перед войной допускаете разоружение армии". Тем не менее было решено прекратить производство "самых нужных для борьбы с танками противника 45- и 76-миллиметровых пушек. Не разобравшись в совершенно необоснованных рекомендациях Кулика, Сталин санкционировал это решение, имевшее для армии тяжелые последствия".
Долго затягивался запуск в серийное производство прекрасного миномета, сконструированного Б.И. Шавыриным. Оно развернулось только в 1940 г. Промышленность быстро освоила шавыринские минометы, и к началу войны с гитлеровской Германией было выпущено 14200 82-миллиметровых минометов и 3200 - 120-миллиметровых. Так, благодаря усилиям работников промышленности вооружений дело было выправлено.
Для обстановки культа личности характерно, что виновником срыва производства минометов был выставлен не кто иной как... их конструктор Б. И. Шавырин, который был обвинен во вредительстве. Наркому вооружений удалось не допустить его ареста, но зато в начале июня 1941 г. был арестован сам нарком Б. Л. Ванников...
Неблагополучно обстояло дело и с производством автоматов. Техническая неграмотность и боязнь ответственности приводили к тому, что Кулик, не имея своего обоснованного мнения, фактически тормозил выпуск новых образцов. Из-за этого, в частности, серьезно отставало производство противотанковых и зенитных средств. Накануне войны были сняты с вооружения противотанковые ружья. Сократился выпуск ручных и станковых пулеметов.
В 1939- 1941 годах принимается ряд постановлений СНК СССР и ЦК ВКП(б) об увеличении производства новых типов боевых самолетов, танков, артиллерийского и стрелкового вооружения, кораблей военно-морского флота, организации производства литой многослойной брони, развития промышленности искусственного жидкого топлива и пр.
Но военное производство не поспевало за стремительным бегом событий.
Н.А. Вознесенский в своей книге о советской военной экономике в годы Отечественной войны, опубликованной еще в 1948 г., говорил, что "Отечественная война застала советскую военную промышленность в процессе освоения новой техники, массового выпуска современной военной техники не было еще организовано".
Накануне войны был принят мобилизационный план на вторую половину 1941 и на 1942 г., предусматривавший "военную перестройку промышленности на случай войны", - сообщает Н.А. Вознесенкий. С началом войны этот план превратился в оперативное здание.
Вооруженные силы
Вооруженные силы формировались на основе всеобщей воинской обязанности и потому формула "Красная Армия - армия народа" правильно отражала их назначение и задачи. Вооруженные силы были призваны защищать Советское государство от внешних врагов. Так было, например, на Дальнем Востоке при отражении агрессии маньчжурских милитаристов на КВЖД, а позднее во время боев с японской армией на Хасане и при Халхин-Голе. Но части Красной Армии использовались также и для расширения территории государства (Бухара, Грузия), и для подавления крестьянских восстаний во время гражданской войны, и при коллективизации. В 1939-1940 годах советские вооруженные силы участвовали в агрессии против Польши, Финляндии, а затем использовались для присоединения Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины.
В 1932 году началась реорганизация Красной Армии. Ее численность возросла к 1939 году почти в 4 раза. На 1 мая 1940 года наличный состав Красной Армии составлял 3991 тыс. чел.
По своему социальному происхождению командный состав делился (согласно данным на 1 июля 1940 г.) на следующие категории: офицеры - выходцы из рабочей среды - 37,9%, из крестьян - 19,1%, из служащих - 38,2%. Выходцы из других социальных слоев составляли 0,7%. Более половины офицерского состава (54,6%) были коммунистами, 22,1% - комсомольцами.
Многое делалось для оснащения армии новейшими образцами боевой техники. Важную роль в поддержании вооруженных сил на уровне современных требований выполняла военная наука, разработавшая систему взглядов на стратегию и тактику вооруженных сил.
Опыт гражданской войны, локальных войн 20-х и 30-х годов изучался и применялся в ходе обучения войск. В 30-е годы советская военная наука была источником передовых идей в мировой военной науке. В 1932 г. в Красной Армии впервые в мире были сформированы механизированные корпуса, а в 1934 - 1935 гг. бронетанковые и механизированные части были выделены в специальный род войск. Это было смелое, революционное решение, исходившее из правильных предпосылок о возрастающей роли этого рода войск в грядущей войне. В 1939 г. был сделан неправильный вывод из опыта применения танков во время войны в Испании. В результате было признано нецелесообразным сохранение крупных бронетанковых соединений, механизированные корпуса были расформированы.
Советский Союз был родиной парашютизма и созданных позднее на этой основе авиадесантных войск. Высадка авиадесантов была с успехом продемонстрирована на маневрах 1934 и 1935 гг., на которых присутствовали военные делегации ряда капиталистических государств. По мнению иностранных экспертов. Красная Армия была в середине 30-х годов одной из самых передовых и современных армий мира. Этот вывод сыграл немаловажную роль для принятия французским, а затем чехословацким правительствами решений о заключении с Советским Союзом договоров о взаимной помощи.
Параллельно с количественным и качественным ростом вооружения и боевой техники совершенствовалась организационная структура Красной Армии.
Советская военная наука придавала огромное значение моральному фактору, и эта правильная ориентация оправдала себя во время войны с Германией и при обороне, и в наступлении.
Советская военная доктрина исходила из вероятности возникновения новой мировой войны, которая примет длительный, затяжной характер. В этой войне против Советского Союза может выступить коалиция империалистических государств. Война потребует напряжения всех ресурсов государства: экономических, политических и моральных. Предполагалось, что она будет вестись на территории противника, носить характер войны на уничтожение и победа будет достигнута малой кровью. Эти положения имели существенные изъяны - исключалась возможность ведения войны на собственной территории и ошибочно исходили из предположения о незначительных потерях. Бытовавшая долгие годы политическая установка на безусловную вооруженную поддержку Красной Армии со стороны трудящихся капиталистических стран также сыграла свою отрицательную роль.
Эти неправильные взгляды получили широкое хождение в армии и в народе. Они также распространялись и в произведениях некоторых писателей. Например, перед войной была издана и быстро разошлась книга Н. Шпанова "Первый удар". По этой книге уже на второй день войны в Германии вспыхивали восстания против гитлеровского режима...
Проверка теории боевой практикой войны также показала, что некоторые вопросы были решены неверно и что даже правильные теоретические положения не всегда могли осуществляться на практике. Эти просчеты, основанные больше на идеологии, вместе с основной причиной - труднообъяснимой неготовностью к отражению агрессии - заставляют и спустя 50 лет еще раз задумываться на тем, почему стали возможны внезапность вторжения и первоначальные успехи фашистской армии.
Среди недочетов советской военной теории следует назвать недостаточную разработанность вопроса о характере и содержании начального периода войны в условиях внезапного массированного нападения. В результате этого и обучение войск не всегда соответствовало способам ведения боевых действий, характерным для первого периода второй мировой войны.
Совершенно очевидно, что опасность войны с Германией в 1941 г. недооценивалась. Разрабатывая план ведения войны на случай гитлеровской агрессии, наше командование считало, что военные действия в начале вторжения будут вестись ограниченными силами прикрытия, после отмобилизования и развертывания главных сил мы сможем разгромить агрессора в приграничной зоне и перейти в общее наступление, перенеся действия на территорию врага. Прикрытие и оборона западных границ возлагались на приграничные военные округа. Крупные силы, входившие в состав приграничных округов, были расположены на большом удалении от границы и не имели достаточного количества транспортных средств. В непосредственной близости от границы находились отдельные подразделения.
Мало уделялось внимания вопросу стратегической обороны. Считая наступление главным способом вооруженной борьбы, военная теория недостаточно разрабатывала вопросы организации и ведения обороны, которая рассматривалась как подчиненная по отношению к наступлению. Предполагалось, что оборона будет иметь местный характер, строиться лишь на отдельных участках, а не на всем фронте вооруженной борьбы.
Эти и некоторые другие ошибочные взгляды на основные вопросы ведения современной войны оказали отрицательное влияние на подготовку вооруженных сил к войне.
Многих ошибок можно было бы избежать, если бы некоторые предостережения советских военачальников не были незаслуженно забыты. Еще в 1936 г. выдающийся советский военачальник и теоретик военного искусства маршал М.Н. Тухачевский публично предостерегал (в своем выступлении на 2-й сессии ЦИК СССР), что Германия готовится к внезапному нападению, что германская армия будет готова неожиданно напасть. Тухачевский также полагал, что немцы начнут войну первыми, чтобы обеспечить внезапность нападения. Однако, как пишет известный военный деятель А.И. Тодорский, соображения Тухачевского тогда не были приняты во внимание.
Большое значение для вооруженных сил Советского Союза, для изучения опыта и его практического применения имели, кроме таких локальных и специфических военных конфликтов, как бои на Хасане и Халхин-Голе, военные действия в Европе в 1939-1940 гг. и советско-финский вооруженный конфликт.
Советские военные специалисты тщательно изучали опыт этих боев, спешили извлечь уроки, реализовать то положительное, что можно было применить в войсках. Однако времени для обучения войск новейшим методам ведения войны и для технического переоснащения Красной Армии оставалось крайне мало, буквально считанные недели. А сделать нужно было очень много. И многое было сделано. На совещании руководящих военных работников в декабре 1940 г. - январе 1941 г. обращалось внимание на необходимость обучения курсантов и слушателей методам и формам современного боя с привлечением используемых в бою средств, в том числе танков, артиллерии и т.д.
В 1940 г. Наркомат обороны и Генеральный штаб представили правительству свои предложения по проведению необходимых мероприятий по стратегическому развертыванию. После рассмотрения правительством этих соображений в 1941 г. были разработаны планы прикрытия и создана в приграничных районах группировка войск.
В 1940 г., а также в первой половине 1941 г. Советское правительство приняло ряд постановлений, в которых правильно обращалось внимание на серьезные недостатки в подготовке войск, в техническом оснащении, в подготовке приграничных оборонительных рубежей. В результате значительно возросло общее число стрелковых дивизий. Началось формирование артиллерийских противотанковых бригад артиллерии резерва Главного командования. Вновь начали создавать механизированные корпуса, отдельные танковые и механизированные дивизии. Большое внимание было обращено на увеличение численности авиадесантных войск. В первой половине 1941 г., еще до начала войны, удалось завершить формирование нескольких авиадесантных корпусов. Расширялась сеть противовоздушной обороны (ПВО), улучшалась ее организационная структура. Большая работа была развернута на флоте и в военно-воздушных силах. Формировались новые части инженерных войск, войск связи и др.
Однако техническое перевооружение войск затягивалось и к моменту нападения гитлеровской Германии завершено не было.
"На 22 июня 1941 г., - пишет полковник А. Никитин, - новая материальная часть боевой авиации в приграничных военных округах составляла всего 22 процента, а старая 78 процентов".
Примерно аналогичное положение сложилось в танковых и механизированных соединениях, которые к началу войны были укомплектованы новой техникой лишь наполовину.
Серьезная ошибка, которая в начале войны привела к тяжелым последствиям, была допущена в результате решения о разоружении укреплений на старой границе (1939 г.) в связи со строительством новых оборонительных рубежей. Разоружение старой границы было проведено быстрыми темпами, а строительство новых рубежей затянулось. Достаточно сказать, что планы строительства, утвержденные летом 1940 г., были рассчитаны на несколько лет! В своих мемуарах генерал армии И.И. Федюнинский, командовавший с апреля 1941 г. 15-м стрелковым корпусом Киевского особого военного округа, рассказывает, что строительство укреплений было далеко от завершения.
Бывший начальник инженерных войск Ленинградского фронта генерал-лейтенант Б. Бычевский пишет, что строительство инженерных сооружений на участке Ленинградского военного округа продолжалось еще 21 июня 1941 г. и не было завершено. Бычевский также указывает (со слов начальника инженерного управления Прибалтийского военного округа генерал-майора В.Ф. Зотова), что "саперные части этого округа, также как и нашего, находились на строительстве дотов, готовых сооружений не имелось".
Законченные сооружением узлы обороны во многих случаях не имели предусмотренного вооружения. Гарнизоны нуждались в доукомплектовании. Начальник Главного политического управления Красной Армии армейский комиссар А.И. Запорожец сообщал наркому обороны маршалу С.К. Тимошенко 15 апреля 1941 г.: "Укрепленные районы, строящиеся на наших западных границах, в большинстве своем небоеспособны".
Если бы не была разоружена старая граница, то даже при незавершенности строительства новых оборонительных узлов Красная Армия могла бы при отходе опереться на старые укрепления и выиграть драгоценное время для приведения частей в порядок и нанесения контрудара.
Печальную картину являет и история с реконструкцией старых и строительством новых аэродромов вблизи западной границы. Вопреки мнению военного командования начались одновременные работы на большинстве приграничных аэродромов. Многие из них при этом строились в опасной близости от границы. К началу войны строительство так и не было завершено, и авиация оказалась в крайне неблагоприятных условиях из-за большой скученности, ограниченности в маневре и демаскировки.
Поскольку в случае войны предусматривались отражение удара врага и перенесение военных действий на его территорию, основные склады и мобилизационные запасы размещались неподалеку от старой границы, в Белоруссии, на Украине, под Смоленском. В 1940 г. при рассмотрении правительством вопроса о месте размещения мобилизационных запасов "представители центральных довольствующих управлений и Генерального штаба предлагали разместить их за Волгой. Однако И.В. Сталин отверг эти предложения и дал указания сосредоточивать мобилизационные запасы на территории приграничных военных округов". Но какие соображения двигали Сталиным? Ответа на этот вопрос советские специалисты не дают.
В 1940 г. был принят ряд мер для укрепления единоначалия. Институт военных комиссаров был отменен и введены должности заместителей командиров по политической части.
Вооруженный конфликт с Финляндией, изучение стояния вооруженных сил выявили серьезные недостатки в подготовке командного состава. Особенно это относилось к пехоте, где на 1 мая 1940 г. не хватало 1/3 начальствующего состава. Констатировалось, что ежегодные выпуски военных училищ не обеспечивают создания необходимых резервов. Качество подготовки было низкое. Выяснилось, что в звене взвод-рота до 68% командиров имеют лишь краткосрочную 5-месячную подготовку курсов младшего лейтенанта.
Репрессии, которые И.В. Сталин обрушил на командный состав Красной Армии, еще более ухудшили положение с командными кадрами. Одной из первых жертв был военный атташе Советского Союза в Лондоне В. Путна, ложно обвиненный в подпольной контрреволюционной троцкистской деятельности. На открытом процессе "антисоветского троцкистского центра" в январе 1937 г. было упомянуто имя маршала Советского Союза М.Н. Тухачевского. И хотя тут же было заявлено, что Тухачевский никакого отношения к делу не имеет и ни в чем не обвиняется, на его имя была брошена тень. Этого-то, очевидно, и добивался государственный обвинитель на процессе Вышинский, который в своих вопросах, обращенных к обвиняемым по крайней мере десять раз назвал имя маршала.
Маршал Тухачевский продолжал оставаться на своем посту, но в это время его судьба была фактически решена. Стремясь скомпрометировать Тухачевского и других более талантливых руководителей Красной Армии, их обвинили в заговоре против Советской власти.
Существует несколько версий этой истории. Они базируются на материалах, приведенных бывшим адъютантом заместителя начальника гестапо Кальтенбруннера Хеттлем, опубликовавшим в 1950 г. под псевдонимом В. Хаген книгу "Тайный фронт". Позднее Хеттль переиздал ее уже под своим собственным именем. В этой книге он рассказал о провокационно-шпионской деятельности гестапо, в том числе и о том, как в недрах немецких разведывательных и контрразведывательных органов были состряпаны документы, предназначенные для того, чтобы скомпрометировать высшее советское военное командование. Эта версия сходится с изложением событий в посмертно изданных мемуарах руководителя одного из отделов имперского управления безопасности В. Шелленберга. Имеются и другие материалы по этому делу, упоминания в мемуарах политических деятелей западных стран и т.п.
Репрессии против преданных делу коммунизма партийных и советских кадров вызывали злорадство врагов Советской страны. Особенно радовались в Берлине, где фашисты давно обдумывали планы ослабления Красной армии и Советского государства. Эти намерения усилились после заключения между Советским Союзом, Францией и Чехословакией пактов о взаимной помощи, которые служили препятствием фашистской агрессии в Европе. Руководили гитлеровцами и расчеты внутриполитического порядка. Эти расчеты заключались в том, чтобы полностью подчинить немецкую армию фашистскому влиянию, раз и навсегда заставить немецких генералов отказаться от каких бы то ни было попыток проводить самостоятельную политику, опираясь на армию. Это было тем более важно, по мнению гитлеровцев, что начавшиеся перевооружение и увеличение немецких вооруженных сил требовали полной фашизации руководства ими. Поэтому попытки скомпрометировать любыми способами наиболее "строптивых" генералов не прекращались. Можно было бы обвинить немецких генералов в том, что они вступили в преступную связь с советскими генералами... Можно было бы сфабриковать документы, подтверждающие это. Можно было бы, наконец, найти способ переправить эти документы в Москву, чтобы скомпрометировать и советский генералитет...
Предоставим слово Вальтеру Шелленбергу.
В начале 1937 г. Гейдрих - непосредственный начальник Шелленберга - поручил ему подготовить обзор о взаимоотношениях между рейхсвером и Красной Армией в прошлые годы.
Как известно, в 20-е годы после заключения между Германией и СССР договора в Рапалло советско-германские отношения развивались нормально: налаживались торговля, контакты по научно-технической линии. Германия и СССР обменивались и военными делегациями. Некоторые военные руководители Красной Армии учились в немецкой военной академии. В числе слушателей был, например, командарм И.Э. Якир, блестяще окончивший эту академию. По просьбе руководителей рейхсвера Якир читал для немецких офицеров курс лекций по военным операциям во время гражданской войны. По всем этим и другим вопросам между советскими и немецкими учреждениями велась обычная служебная переписка. Среди этой переписки были бумаги, подписанные руководителями советских учреждений, в том числе и военных. В немецких архивах имелись факсимиле Тухачевского и других видных советских военачальников. Это обстоятельство сыграло немаловажную роль в подготовке их гибели.
Требуемый обзор был вскоре Шелленбергом представлен. Гейдрих сообщил Шелленбергу, что он располагает сведениями о том, будто советские генералы во главе с Тухачевским с помощью немецких генералов собираются осуществить переворот, направленный против Сталина. Эта идея была "подброшена" Гейдриху русским белоэмигрантом генералом Скоблиным, который был советским агентом. Родившуюся в Москве идею заговора военных тут же подхватили в Берлине. Гейдрих, по свидетельству Шелленберга, моментально понял, как использовать эту мысль.
"Если действовать правильно, можно нанести такой удар по руководству Красной Армии, от которого она не оправится в течение многих лет", - пишет Шелленберг. План был доложен Гитлеру и получил его одобрение. Гестапо, не располагавшее, разумеется, никакими документами на этот счет, начало их быстро фабриковать.
Оставляя в стороне многочисленные подробности этой чудовищной провокации, укажем, что поддельные документы, обвиняющие высшее командование Красной Армии в заговоре, были подготовлены к апрелю 1937 г... Немецкий агент в Праге установил контакт с доверенным лицом президента Чехословакии Э. Бенеша и сообщил ему, что он располагает документами о заговоре среди высшего командования Красной Армии. Бенеш немедленно сообщил об этом Сталину. Вскоре в Прагу прибыл специальный уполномоченный Ежова. В апреле-мае 1937 г. произошли аресты высших офицеров Красной Армии. Среди них был и маршал М.Н. Тухачевский. Были арестованы также Н.Э. Якир, И.П. Уборевич, А.И. Корк, Р.П. Эйдеман, Б.М. Фельдман, несколько раньше - В.М. Примаков, В.И. Путна. Тем, кто давал распоряжение об их аресте и суде над ними, должно было быть известно, что обвинения беспочвенны, а документы сфабрикованы. 12 июня 1937 г. Тухачевский и его товарищи были расстреляны. Покончил самоубийством начальник Главного политического управления Я.Б. Гамарник. Аресты и уничтожение военных кадров продолжались и после 1937 г. Так, по ложному обвинению были расстреляны маршал В.К. Блюхер, герой гражданской войны, многие годы командовавший армией на Дальнем Востоке, бывший начальник Генерального штаба и первый заместитель наркома маршал А.И. Егоров.
Согласно документам, опубликованным в 1990 году, из армии (без ВВС) в 1937 году было уволено 18 658 чел., или 13,1% к списочному составу (в 1936 году - 4,2%). Среди них арестованные составляли 4474, исключенные из ВКП(б) "за связь с заговорщиками" - 11 104. Из первой категории были восстановлены в армии 206 человек, из второй - 4338.
Репрессии в армии продолжались и в следующем, 1938 году. Всего уволено 16 362 (9,2% к списочному составу). Из них арестовано 5032 (восстановлено затем 1225), за "связь с заговорщиками" - 3580. Значительная часть из них - 2864 человека - была восстановлена в 1939 году. В 1939 году арестов стало меньше - 73 (восстановлено - 26), уволено "за связь с заговорщиками" - 284 (восстановлено - 126).
Но, разумеется, дело было не только в количестве репрессированных командиров, но и в том, что были уничтожены или заключены в тюрьмы и лагеря выдающиеся военные деятели. Качество офицерского корпуса и генералитета в его высшем и старшем звене резко снизилось. В 1940 и 1941 годах продолжалось уничтожение арестованных командиров. В конце октября 1941 года, когда война бушевала уже вовсю, под Куйбышевым были расстреляны, вывезенные туда генерал армии Г. Штерн, генералы, командовавшие ВВС - Я. Смушкевич, П. Рычагов, бывший командующий Прибалтийским военным округом А. Локтионов, бывший начальник Главного разведывательного управления министерства обороны И. Проскуров и другие.
Среди мотивов увольнения из начальствующего состава Красной Армии фигурировала и принадлежность к "нежелательным национальностям". Согласно директиве Народного комиссара обороны от 24 июня 1938 года увольнялись с должностей командиров и политработников поляки, немцы, латыши, литовцы, финны, эстонцы, корейцы и другие "уроженцы заграницы и связанные с ней". Пострадало в конечном счете 2219 человек. Так выглядело на деле равенство национальностей всего год спустя после принятия сталинской конституции.
В ходе репрессий и чистки немало командиров и политработников было уволено также по мотивам пьянства, морального разложения и расхищения "народного достояния". Таковых набралось за три года чистки, в 1937-1919 годы, без малого 2600 человек. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем об обоснованности обвинений против этой категории военнослужащих.
В "Истории Великой Отечественной войны" написано, что "...подверглись репрессиям около половины командиров полков, почти все командиры бригад и дивизий, все командиры корпусов и командующие войсками военных округов, члены военных советов и начальники политических управлений округов, большинство политработников корпусов, дивизий и бригад, около трети комиссаров полков, многие преподаватели высших и средних учебных заведений".
Маршал Советского Союза И.Х. Баграмян считал, что уничтожение накануне войны как "врагов народа" выдающихся советских полководцев, по сути, было одной из причин крупных неудач в первый период войны.
Репрессии, обрушенные на советские военные кадры, имели крайне неблагоприятные последствия и для внешней политики СССР. О мнимом заговоре президент Бенеш сообщил и французскому премьер-министру Леону Блюму как раз в то время, когда французским правительством обсуждался вопрос о заключении франко-советской военной конвенции, которая предусматривала практические шаги для реализации договора о взаимной помощи. В своем письме, переданном через сына Блюма, Бенеш рекомендовал проявлять исключительную осторожность в отношении с советским генеральным штабом, так как его руководители находятся в заговоре с Германией. Блюм впоследствии утверждал, что именно это сообщение сорвало заключение франко-советской конвенции. Враждебные Советскому Союзу французские политические круги стали утверждать, что подписывать военные обязательства с СССР нельзя, так как там существует заговор, если же заговор сфабрикован и репрессии продолжаются, то это свидетельствует о неустойчивости внутреннего положения СССР. Следовательно, подводили они к выводу, на Советский Союз в войне против Германии рассчитывать не приходится.
Красная Армия потеряла своих лучших командиров как раз в тот момент, когда на горизонте все более сгущались тучи войны. Не так-то было просто в короткий срок подготовить новых командиров полков, бригад, дивизий и корпусов. Выдвинутым на эти должности командирам подразделений часто не хватало знаний, опыта, которые не могли быть восполнены лишь способностями и преданностью долгу. Высшее военное образование к началу войны имели лишь 7% офицеров, 37% не имели полного среднего военного образования. К лету 1941 г. около 75% командиров и 70% политработников работали в своих должностях не более одного года. Лишь в ходе войны проявились таланты и полководческое искусство командиров.
Глава 4. Руководители и война
Советско- германский пакт был воспринят советскими руководителями с воодушевлением по целому ряду причин. Во-первых, подтверждалась, казалось, на практике возможность использования противоречий между капиталистическими государствами к выгоде СССР. Во-вторых, открывалась перспектива того, что Советский Союз, используя малые средства, может расширить свою территорию, потеснив "капиталистический мир". В-третьих, в руках Советского Союза оставалось решение, когда и при каких обстоятельствах выступить на главной арене войны. В-четвертых, появлялся резерв времени для лучшей подготовки к большой войне. У Сталина были свои собственные соображения, и вряд ли он делился ими с кем-нибудь из приближенных, ведь речь шла о возможности углубления так удачно складывавшихся отношений с Германией. Но это требовало времени и подготовки населения к новому повороту политики.
Хорошо известно, что реакция на заключение советско-германского пакта 23 августа 1939 года была далеко не однозначной, особенно среди студенческой молодежи. Были смущены и многие члены партии, которые давно и прочно усвоили, что фашизм является главным врагом. Однако теория использования противоречий в стане империализма была также неплохо вызубрена коммунистами, а самое главное - понимание тактики: лучше всего стравить капиталистов, заставить их воевать друг с другом, к выгоде большевиков и социализма. В ноябре 1940 года Жданов скажет по этому поводу в одном из своих выступлений в закрытой аудитории:
"...тов. Сталин всячески рекомендует, чтобы мы тайники, связанные с механикой международной политики, знали, изучали, чтобы в этом отношении, как говорит тов. Сталин, не были вахлаками... Роль... медведя (т.е. России. - А. Н.) заключается в том, что, пока дровосек дрова ломает, мы ходим по лесу и требуем попенную плату" (веселое оживление в зале, бурные аплодисменты, смех).
...Просматривая архивный фонд А.А. Жданова, я обратил внимание на довольно обширное письмо некоего Золотова В.П., члена ВКП(б) с 1928 года, жителя Москвы. Письмо заинтересовало меня прежде всего тем, что Жданов хранил его среди своих наиболее важных бумаг. Хотя дата на письме отсутствует, но по ряду признаков оно безусловно написано в 1939 году, когда вырисовывалась возможность соглашений с обеими группировками - англо-французской и германской. Золотов исходит из того, что главный враг Советского Союза - это Англия. По его мнению, основная задача советской внешней политики заключается в том, чтобы способствовать развязыванию войны между Германией и Англией. "Англию надо бить, - пишет Золотов, но бить английским методом, т.е. чужими руками". Член ВКП(б) Золотов предлагает - в случае войны Германии с Англией и Францией - обещать Германии "соблюдение нами нейтралитета, обеспечить охрану ее тылов, а концентрацией Красной Армии на западной границе парализовать возможность Польши вступить в войну на стороне Германии". Эти слова подчеркнуты Ждановым фиолетовыми чернилами. Не правда ли, схема, предложенная Золотовым, весьма приближается к курсу внешней политики, избранной Сталиным? В итоге - все капиталистические группировки истощены, воюя друг с другом, и в этот момент "СССР бросит на весы истории меч Красной Армии".
Вывод точь-в-точь соответствует "доктрине Сталина", сформулированной еще в середине 20-х годов, но напечатанной в собрании его сочинений только в 1947 году, т.е. через два года после победоносного окончания войны против Германии. Ну, что Золотов, в конце концов мало ли доморощенных и непрошенных советчиков! Все это было бы так, если бы в дальнейшем Жданов не развивал сам то, что можем мы назвать с некоторой шутливой натяжкой "доктриной Золотова".
В черновых записях Жданова по поводу договора о ненападении между СССР и Германией мы находим любопытные мысли, отдающие "золотовщиной", например: "тигры и их хозяева". Хозяе-ва тигров науськивали их на восток. Надо повернуть клетку в сторону англичан. И далее, Англия - принципиальный враг мира и коллективной безопасности. И больше: "Дранг нах Остен" - английская выдумка.
Жданов рассматривает идущую в Европе войну как очень подходящее время для расширения территории Советского Союза: "Политика социалистического государства заключается в том, чтобы использовать противоречия между империалистами, в данном случае военные противоречия, для того, чтобы в любое время расширить, когда представляется эта возможность позиции социализма. И далее, уже более конкретно: "Из этой практики мы исходили за истекший год, она дала, как вы знаете, расширение социалистических территорий Советского Союза". Такова будет наша политика и впредь, и тут вам всем ясно по какой линии должно идти дело (смех)". Жданов вполне откровенен, холодно циничен, ибо он обращается к "своим": "У нас нейтралитет своеобразный - мы не воюя получаем кое-какие территории (смех). Для того чтобы этот нейтралитет поддержать, нужна сила". И снова: "Мы должны быть настолько сильны, чтобы эти позиции социализма отстоять и дипломатическим, и военным путем". Он призывает "не теряя ни дня, ни часа совершенствовать военную технику, военную организацию, учитывая опыт современного наступления, со всеми его ударными средствами и формами...".
Любопытно, что эта часть выступления Жданова была из стенограммы его выступления изъята.
Мнения, что "Дранг нах Остен" - пропагандистский трюк, придерживался, как видно, и другой государственный муж - "всесоюзный староста" М.И. Калинин. Он наложил следующую резолюцию на своем экземпляре книги Гитлера "Майн Кампф", переведенной на русский язык, снабженной примечаниями безымянного редактора и изданной неизвестно где и кем. Резолюция такая: "Многословна, бессодержательна, но для мелких лавочников, обывателям должно нравиться, финансовому же капиталу ценная находка".
Можно посмеяться, конечно, но как-то не хочется, ведь и Жданов, и Калинин, и иже с ними долгие годы уверенно вели народ куда-то в коммунистические дали...
20 мая 1941 года Калинин выступил с докладом о международном положении на партийно-комсомольском собрании работников служебного аппарата Президиума Верховного Совета СССР.
Он не скрывает, что пакт с Германией был заключен, так как Советский Союз получал от сделки немедленную выгоду: "...этот пакт был неожиданностью для очень многих, - признавал Калинин, - во всяком случае он был неожиданностью для населения и даже казался принципиально противоречащим нашей линии: как же это так - заключать пакт с таким явным врагом, с фашизмом?" Но - предложены были соответствующие условия, "распространяться я не буду, так как материальная сторона их всем хорошо известна". Негодование Калинина обращено прежде всего против Англии и Франции. Но почему? Да потому, что они... плохо воюют! "Их бездеятельность граничит с преступностью". И добавляет "если бы это было у нас, то это так бы и квалифицировалось - преступная неподготовленность к войне". Запомним эти слова. Но почему же Калинин так сердит на Англию и Францию? Ему-то что? Всего лишь год с небольшим тому назад Советский Союз поддерживал "мирное наступление" Гитлера и клеймил Англию и Францию как агрессоров, а соратник по Политбюро - Молотов - заявлял во всеуслышание, что преступно вести войну под флагом уничтожения гитлеризма.
Калинин разочарован, и ясно почему - концепция о взаимном истощении враждующих капиталистических государств не работает. А ведь на ней была основана долголетняя стратегия большевистской партии, еще от Ленина унаследованная. И вдруг он обнаруживает, что все идет не так, как, скажем, в первую империалистическую, и вопреки решениям партийных съездов и Коминтерна, и что "Майн Кампф" - это "ценная находка" не только для финансового капитала, а программа завоевания "жизненного пространства" для немцев. Калинин, в отличие от Сталина, откровенно говорит теперь, что Германия ведет завоевательную войну, "многие в СССР", по мнению Калинина, "с удовольствием" встречают известия об успехах англичан, внутренне сочувствуют тому, чтобы немцы были биты".
И все же не эти рассуждения - лейтмотив предвоенных выступлений Калинина в закрытых аудиториях - объясняют стратегию ВКП(б) в грядущих событиях. "А как бы использовать этот момент так, чтобы это было выгодно большевизму? - спрашивает он. Коммунисты, по его мнению, чересчур увлекаются миром, а их, по Калинину, "прежде всего, должен интересовать вопрос о том, что может извлечь коммунистическая партия из тех событий, которые происходят один раз в полсотни лет".
"Если вы марксисты, - поучает далее Калинин, - если вы изучаете историю партии, то вы должны понимать, что это основная мысль марксистского учения - при огромных конфликтах внутри человечества извлекать максимальную пользу для коммунизма (выделено мною. - А. Н.). И далее: "...Коммунист должен желать драки, если имеются шансы на успех. А разве у нас нет таких шансов? Они имеются, в этом у меня нет никаких сомнений" и, наконец: "я считаю, что самое лучшее для понимания марксизма - это изучение военного дела, а еще лучше, когда борются за него с оружием в руках, лучшего метода для изучения марксизма нет" (выделено мною. - А. Н.). Таков был "добрый дедушка" Калинин. Пожалуй, никто из советских лидеров или из руководителей Коминтерна не объяснил лучше, чем Калинин, каково должно быть отношение коммунистов к войне. "Война, - признает "всесоюзный староста" очень опасное дело, она связана со страданиями...", но война и такой момент, "когда можно расширить коммунизм (выделено мною. - А. Н.)". Этого, подчеркивает Калинин, "нельзя выпускать из виду". Он удовлетворен тем, что уже "удалось несколько расширить зону коммунизма и сделать это сравнительно с маленькими расходами средств", и мимоходом и конфиденциально, в скобках, для соучастников только: "(вы об этом знаете, конечно)". Но, предупреждает Калинин, если это (то есть расширение зоны коммунизма. - А. Н.) потребует и "большего напряжения", то "коммунисты, поскольку они коммунисты, поскольку они представляют передовую интернациональную бригаду, от этого уклониться не смогут..."
Обратим внимание, что речь здесь Калинин ведет не о защите отечества, не об обороне страны от нападения врага, а о наступлении, о "таком прыжке" к "укреплению коммунизма, который, может быть, будет решающим для всего последующего исторического хода событий", а затем уже формальный глава советского государства переходит на тон соблазняющий: "Это ведь заманчивая штука. Я не думаю, чтобы это не увлекало". И партийно-комсомольская аудитория вторит одобрительным смехом и аплодисментами.
И дальше уже, по восходящей, к кульминации: "...Так вот, большевики должны быть всегда подготовленными. Мы не защитники войны, но если нас заденут, то мы только этого и ждали (смех, аплодисменты)". И уже обращаясь к армии: "Армия должна думать: чем скорее драка, тем лучше" (бурные аплодисменты).
Но может быть, этот воинственный призыв характерен лишь для одного Калинина? Вот перед нами тезисы к его выступлению, подготовленные заведующим секретариатом Председателя Президиума Верховного Совета СССР Ф. Кретовым:
Тезис Љ 9 - Результаты сталинской внешней политики: "мы остались вне войны, сумев в то же время серьезно потеснить капиталистический мир".
Тезис Љ 10 - "Капиталистический мир полон вопиющих мерзостей, которые могут быть уничтожены только каленым железом священной революционной войны".
Тезис Љ 11 - "Нельзя безотчетно упиваться миром - это ведет к превращению людей в пошлых пацифистов..."
"Мы не за мир любой ценой. Нет, мы ведем активную, я бы сказал, наступательную политику против капитализма".
Тезис Љ 14 - "Но капиталисты "предполагают", а коммунистический бог "располагает", СССР рассчитывает, что воюющие стороны скорее всего, пожрут друг друга, задушат друг друга во взаимных объятиях..."
Примерно о том же говорит 15 марта 1940 года, т.е. немедленно после окончания советско-финляндской войны, и А. С. Щербаков, в то время первый секретарь Московского обкома ВКП(б): "Советский Союз продвинул свои границы на Западе, а капиталистический мир вынужден был потесниться..."
Похваляется и Шкирятов, председатель Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б): "Наше красное советское знамя высоко реет над всем миром, оно поднялось еще выше. Я приведу два факта: за это короткое время к нам была присоединена Западная Белоруссия и Западная Украина... наша Красная Армия на Карельском перешейке дала по-настоящему отпор международной буржуазии".
За две недели до начала войны, 5 июня 1941 года, Калинин выступает с докладом о международном положении на собрании выпускников Военно-политической академии им. Ленина в Москве.
Здесь он снова повторяет свои основные тезисы - "самый волнующий сейчас вопрос, будем ли мы воевать, или нет". Вопрос этот новоиспеченным политработникам кажется нелепым - в зале смех. Но почему же смеются? Да потому, что, как говорит Калинин, "в момент, когда, казалось чемберленцовцам, что рука агрессора была уже занесена над нами, она была отведена "рукой товарища Сталина". (Бурные и продолжительные аплодисменты.) Значит ли это, что войны не будет? Калинин на этот раз, ведь он имеет дело с военной аудиторией, отделывается общим соображением ленинизма: "трудовые массы извлекут должные уроки и обрушат свой гнев на буржуазию".
Главные объекты его атаки - по-прежнему Англия и Франция, к ним он еще присоединяет и Соединенные Штаты, где, по его мнению, усилилась "диктатура Рузвельта".
Впрочем, Хозяин так же считает...
Глава 5. Проба мускулов
Советский Союз вступил во вторую мировую войну спустя две с половиной недели после ее начала. 17 сентября 1939 года Красная Армия пересекла польскую границу. Она ударила с востока по отчаянно оборонявшейся от германского вторжения польской армии. Польша была разгромлена совместными усилиями нацистской Германии и Советского Союза. Об этом открыто и громогласно заявил народный комиссар иностранных дел В.М. Молотов на сессии Верховного Совета СССР 31 октября 1939 года.
В довольно коротком промежутке между походом в Польшу и нападением Германии на СССР можно условно наметить три этапа советской внешней политики: первый - с сентября 1939 года до поражения Франции в июне 1940 года, второй - до советско-германских переговоров в Берлине в ноябре 1940 года, третий - до нападения Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года.
На первом этапе Сталин, используя два договора с нацистской Германией, старался поскорее реализовать возможности, которые открывались секретными соглашениями.
После занятия Красной Армией Западной Украины и Западной Белоруссии, т. е. Восточной Польши, началась подготовка к проведению "свободного волеизлияния" двенадцатимиллионного населения проживавшего там в пользу объединения с Украинской и Белорусской ССР. Но еще раньше на территории, только что занятые Красной Армией, прибыли специальные части НКВД. Они занялись выявлением "классово чуждых" элементов, арестовывали и депортировали их на восток страны. 31 октября Верховный Совет СССР принял законы о "воссоединении" этих областей соответственно с Белорусской и Украинской ССР.
Сохранились в архиве любопытные документы - тексты деклараций Народного собрания Западной Белоруссии о конфискации помещичьих земель, о национализации банков и крупной промышленности, о характере создаваемой в Западной Белоруссии власти с добавлениями и исправлениями, собственноручно сделанными секретарем ЦК ВКП(б) Ждановым. Так сказать, волеизлияние волеизлиянием, а плошать не приходится...
Как я уже упоминал, в сферу государственных интересов СССР отошли также три Прибалтийских республики - Латвия, Литва и Эстония. Осенью 1939 года, как раз в тот момент, когда в Москве подписывался Молотовым и Риббентропом договор о дружбе и границе, СССР заставил Балтийские страны подписать пакты о взаимопомощи и разрешить ввод на их территорию "ограниченных контингентов" советских войск.
Прибалтийские планы Сталина были согласованы с Гитлером через посла Шуленбурга и самого Риббентропа. Как и в случае с Восточной Польшей, советский сценарий был тот же - в октябре 1939 года, т.е. когда Прибалтийские республики все еще были независимыми, хотя и вынуждены были принять советские гарнизоны, НКВД (генерал И. Серов) издал приказ о подготовке к депортации враждебных элементов. Это означает, что план поглощения Прибалтики был выработан уже тогда.
Расписание "свободного волеизлияния" латышей, литовцев и эстонцев было подготовлено в Москве. В точном соответствии с установленным графиком в этих странах были созданы народные правительства; затем 17-21 июня 1940 года были проведены выборы в Народные сеймы Литвы и Латвии, 14-15 июля в государственную думу Эстонии. 21 июля 1940 года, в один и тот же день, во всех прибалтийских странах была провозглашена Советская власть, а еще спустя три недели все три были приняты Верховным Советом СССР в состав Советского Союза. Немедленно началась практическая подготовка к массовой депортации части коренного населения.
Наступила очередь и Бессарабии. 26 июня Молотов потребовал от Румынии незамедлительного возвращения Бессарабии, присоединенной к Румынии в 1918 году. В августе Бессарабия уже была объединена с Молдавской АССР, входившей в состав Украинской ССР, и таким образом была создана Молдавская союзная республика. Заодно была "прихвачена" и Северная Буковина, на которую никаких исторических прав не было, так как она входила в Австро-Венгерскую монархию. Этот акт не был предусмотрен германско-советским секретным протоколом. Немцы, естественно, поморщились. Молотов объяснил германскому послу Шуленбургу, что Буковина "является последней отсутствующей частью объединенной Украины".
Занятие Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины было связано, конечно, и с поражением Франции и оккупацией Германией территорий нескольких европейских государств на севере и на северо-западе Европы. Победы германского партнера на Западе необходимо было уравновесить.
Сталин опасался теперь скорого заключения мира на Западе, в то время как СССР еще не реализовал программу территориального расширения.
Мюнхенское соглашение от 30 сентября 1938 года и капитуляция Чехословакии перед германскими требованиями под нажимом Англии и Франции подали надежду Сталину, что и Советскому Союзу не следует откладывать в дальний ящик реализацию его собственных планов геополитического и стратегического порядка.
Буквально за несколько дней до открытия XVIII съезда ВКП(б) Финляндии было предложено сдать Советскому Союзу в аренду часть финской территории, а именно острова Сурсари (Гогланд) и еще три других, на которых СССР намеревался построить свои военные базы. Предложение было сделано Литвиновым за два месяца до его собственной отставки с поста наркома иностранных дел. Свободолюбивые финны, естественно, это предложение отклонили, даже несмотря на предложение получить взамен значительно большую территорию советской Карелии. Заметим что Литвинов, чье имя неизменно связывается с политикой коллективной безопасности, не видел ничего зазорного в том, чтобы убеждать независимое государство уступить свою территорию. Для Финляндии, однако, это были не "бесплодные острова", а часть своей родной земли.
Летом 1939 года, т. е. уже во время ведущихся переговоров с Великобританией и Францией о взаимной помощи на случай германской агрессии, Главный Военный совет Красной Армии рассмотрел подготовленный Генштабом план военных действий против Финляндии. Он был доложен начальником Генштаба Шапошниковым. Хотя и признавалась возможность прямой поддержки Финляндии со стороны Германии, Великобритании, Франции, а также скандинавских государств, не по этой причине план был отвергнут Сталиным, а из-за переоценки трудностей войны Генштабом. Новый план был разработан только что освобожденным из тюрьмы командующим Ленинградским военным округом К.А. Мерецковым. План был рассчитан на первоначальный удар и разгром финской армии в течение двух-трех недель. Это был своего рода план советского блицкрига. В основе лежал фактор внезапности и высокомерного пренебрежения потенциальными возможностями противника, подобно тому, как это было в германских расчетах войны против СССР.
В то время как разрабатывался план войны против Финляндии (это продолжалось пять месяцев), Советский Союз оказывал на Финляндию непрерывный дипломатический нажим, выдвигая все новые и новые требования, каждое из которых означало не только передачу Советскому Союзу в виде обмена части финской территории, не только сдачу в аренду другой части территории для строительства там советских военных баз, но также и разоружение финской оборонительной полосы на Карельском перешейке ("линия Маннергейма"), что полностью передавало судьбу Финляндии в руки могучего южного соседа. Между тем Советский Союз прикрывал этими дипломатическими маневрами подготовку к войне, или, как пишет теперь нынешний начальник Генштаба генерал армии М. Моисеев, "спешно проводились завершающие военно-подготовительные мероприятия". Советский историк Виктор Холодковский, без всякого сомнения, самый компетентный в стране эксперт по истории и политике Финляндии и советско-финляндским отношениям, приводит в одной из своих недавних статей слова Кекконена, в ту пору министра в правительстве Каяндера, отклонившего советские требования: "Мы знали, что уступка требуемой территории означала бы смертельную брешь в системе обороны страны. И мы могли предполагать, что означала бы такая брешь при наличии такого соседа, как Россия".
В СССР началась психологическая подготовка к войне против Финляндии. Тон задал нарком иностранных дел В.М. Молотов, выступивший с длинной речью в Верховном Совете СССР 31 октября 1939 года. В ней он признал, между прочим, что Финляндии было предложено разоружить ее укрепленные районы, что, по мнению Молотова, соответствовало интересам Финляндии. Сами финны почему-то так не думали. Что побуждало советское руководство вести столь упорную политику давления на маленький финский народ? Уверенность в праве силы, своей незаурядности; а главное - это было безопасно, так как Финляндия отошла по соглашению с нацистской Германией в сферу советских интересов, точно так же как и Прибалтика, а Англия и Франция были поглощены собственными военными заботами. К этому времени три Прибалтийских государства уже были принуждены Советским Союзом подписать с ним договоры о взаимопомощи и позволить разместить на их территории "ограниченный контингент" советских вооруженных сил, который превратился очень скоро в неограниченное хозяйничанье на территории пока еще суверенных Прибалтийских республик.
Финляндия, естественно, войны не хотела и предпочла бы урегулировать возникшие по вине Советского Союза осложнения мирным путем, но Сталин стремился к безусловному принятию его требований. Компания запугивания финнов шла параллельно военным приготовлениям. "Правда" печатала беспрецедентно грубые по отношению к Финляндии статьи. Их тон можно было сравнить лишь с тоном советских газет во время московских процессов второй половины 30-х годов.
5 октября Финляндии были переданы следующие советские требования: обмен территории Карельского перешейка, принадлежащего финнам, на вдвое большую, но малонаселенную и неосвоенную часть территории советской Карелии; право на аренду полуострова Ханко, расположенного у входа в Финский залив, и незамерзающего порта Петсамо на полуострове Рыбачий для строительства там советских военно-морских и военно-воздушных баз. Для Финляндии принятие советских условий означало бы утрату всякой возможности защитить себя. Предложения были отклонены. Перед лицом надвигающейся военной угрозы со стороны СССР Финляндия вынужде-на была принять необходимые оборонительные меры. Даже теперь, в 1990 году, советское военное ведомство пытается возложить равную ответственность за начавшуюся войну на обе стороны.
"Финская сторона, - говорится в цитированном уже выше комментарии Министерства обороны СССР, - не только не проявила готовность к достижению каких-либо взаимоприемлемых соглашений с СССР, но..." и т.д. или "Не исчерпав всех возможностей политического урегулирования, СССР и Финляндия практически взяли курс на решение задач военным путем". То есть агрессор и его жертва ставятся на одну доску. 3 ноября 1939 года "Правда" угрожающе заявила в передовой статье: "Мы отбросим к черту всякую игру политических картежников и пойдем своей дорогой, несмотря ни на что. Мы обеспечим безопасность СССР, не глядя ни на что, ломая все и всяческие препятствия на пути к цели".
Четыре советские армии развертывались тем временем на Карельском перешейке, в Восточной Карелии и Заполярье. Наконец, 26 ноября советское правительство объявило об артиллерийском обстреле советской территории в районе селения Майнила, расположенного в 800 метрах от Финской границы; были жертвы среди советских военнослужащих. СССР обвинил финнов в провокации и потребовал отвода финских войск на расстояние 25-30 км от границы, т.е. с ее линии обороны на Карельском перешейке. Финляндия, со своей стороны, предложила обоюдный отвод войск и проведение расследования на месте происшествия в соответствии с конвенцией 1928 года. Согласно свидетельству Хрущева, Сталин не сомневался, что финны перепугаются и капитулируют после того, как 28 ноября СССР в одностороннем порядке порвал договор о ненападении. Финляндия была обвинена в том, что держит под угрозой Ленинград. 30 ноября советские войска открыли военные действия. Маленький народ не испугался. Началась война.
Оказалось, что, несмотря на пятимесячные приготовления, Красная Армия к войне не готова. Неумение действовать в зимних условиях выявилось немедленно. Не помогли ни добровольцы-комсомольцы, брошенные из Москвы и Ленинграда, ни мобилизованные лыжники-спортсмены, многие из которых погибли бессмысленно и бесславно. Попытки опрокинуть Финскую армию лобовыми ударами по укреплениям линии Маннергейма обернулись кровавыми потерями. "Нашим войскам, - говорится в Комментарии Министерства обороны, - ни на одном из направлений, прежде всего на Карельском перешейке не удалось выполнить поставленной задачи".
Все отказывало: танки, скованные морозами; дороги, забитые транспортом; не хватило минометов и стрелкового вооружения, не было зимней одежды. Виноватого нашли сразу: Мерецков был заменен маршалом Тимошенко, с Дальнего востока был вызван генерал армии Штерн. Только после того как были переброшены на Финский фронт значительные силы всех родов войск, 11 февраля 1940 года началось новое наступление, борьба шла за метры. Спустя месяц финская оборонительная полоса была прорвана, и Финляндия оказалась вынуждена принять навязанные ей победителем условия. Мирный договор, подписанный в Москве 12 марта 1940 года, передавал Советскому Союзу Карельский перешеек, включая Виппури (Выборг) и Выборгский залив с островами, западное и северное побережье Ладожского озера с городами Кексгольмом, Сортавала, Суоярви, ряд островов в Финском заливе, ряд других территорий на полуостровах Средний и Рыбачий, а также в аренду полуостров Ханко, с правом содержания здесь, помимо военно-морских и военно-воздушных баз, также и наземных гарнизонов.
Принцип идеологической войны, использованный еще в период гражданской войны, был применен при подготовке и в ходе войны против Финляндии. Для нее было подготовлено марионеточное правительство во главе с одним из лидеров Коминтерна, бывшим руководителем компартии Финляндии О.В. Куусиненом. План предусматривал создание впоследствии Карело-Финской союзной республики путем объединения Карельской АССР с Финляндией.
Однако сам Куусинен никакой самостоятельной роли в этом политическом фарсе не играл. А.А. Жданов - первый секретарь Ленинградского обкома партии, он же член Военного совета 7-й действующей армии, он же член Политбюро ЦК ВКП(б), был здесь ключевой фигурой.
Архивные документы донесли до нас любопытные свидетельства о том, как создавалась Финляндская Демократическая республика, с правительством которой СССР немедленно подписал договор о взаимопомощи и дружбе.
Первый документ - сообщение об образовании правительства ФДР и декларация "Народного правительства" - написан рукой Жданова. Обдумывая, видно, форму его для опубликования, Жданов сделал пометки: "радиоперехват" и "перевод с финского"(!). Образованным человеком был ленинградский секретарь... В этом шестистраничном документе объявлялось об освобождении финнов из под власти и гнета "буржуазии, ее приспешников"; одним словом, документ содержал полный набор уничижительных эпитетов в адрес "правящей клики" и обещание финнам свободы от эксплуатации. Второй документ, написанный Ждановым, - проект инструкции, с чего начать политическую и организационную работу в районах Финляндии, "освобожденных от власти белых".
Третий документ (одиннадцатистраничный) - обращение к трудящимся Финляндии - также написан лично Ждановым. Забавнее всего, однако, если только здесь уместно употребить это слово, текст присяги бойца Народной армии Финляндии. За основу Жданов взял печатный текст военной присяги военнослужащих Красной Армии и внес туда несколько чисто формальных поправок.
Эта бесславная война стоила советскому народу немалых жертв. Согласно сведениям, содержащимся в справке-комментарии Министерства обороны СССР, потери Красной Армии лишь убитыми превысили 67 тысяч человек. Финская же армия потеряла свыше 23 тысяч человек. Эти данные серьезно отличаются от приводимых различными исследователями. В.М. Холодковский полагает, опираясь на источники, что советские потери составили около 74 тысяч убитыми и 17 тысяч пропавшими без вести, а всего 290 тысяч. Финские потери были в 3-4 раза меньше. Б.В. Соколов согласен с финской оценкой: советские потери убитыми составили примерно 200 тысяч и приводит свои собственные выкладки на этот счет.
Колоссальным был моральный ущерб, нанесенный войной против Финляндии. В декабре 1939 года Лига Наций формально осудила СССР как агрессора и изгнала его из Лиги Наций. Только три государства были заклеймены как агрессоры - Япония, Италия и Германия. Теперь и СССР был прибавлен к этому списку. Одна из причин, побудивших СССР поскорее заключить мирный договор с Финляндией и не пытаться полностью захватить эту страну, заключалась в том, что возникла реальная опасность перемещения центра войны с Западного фронта в Северо-Восточную Европу. Западные союзники начали всерьез обдумывать вопрос о посылке 50-тысячного добровольческого корпуса для оказания помощи Финляндии. Однако финское правительство не хотело превратить территорию своей страны в силовое поле великих держав, как то случилось с Испанией в 1936-1939 годах.
Другим негативным результатом для СССР, более важным, нежели изгнание его из Лиги Наций, была усилившаяся уверенность Германии, что в военном отношении СССР гораздо слабее, чем казался ранее. Это укрепило позиции сторонников войны против СССР.
"В нашей войне против финнов, - говорил Хрущев, -...мы смогли в конечном счете одержать победу только после огромных трудностей и невероятных потерь. Победа такой ценой была на самом деле моральным поражением".
Границы СССР были продвинуты на запад. Однако времени для их укрепления оставалось крайне мало. Это должно было стать очевидным после подписания 27 сентября 1940 г. Германией, Японией и Италией Тройственного пакта.
Хотя Советское правительство и было информировано Германией о предстоящем заключении Тройственного пакта еще до его опубликования, оно не было введено в заблуждение относительно истинного характера пакта. В передовой статье газеты "Правда" от 30 сентября 1940 г. по поводу Тройственного пакта подчеркивалось, что его подписание означает "дальнейшее обострение войны и расширение сферы ее действий". В то же время советская печать обращала внимание на оговорку, что Тройственный пакт не затрагивает отношений его участников с СССР, и разъясняла, что эту оговорку следует понимать "как подтверждение силы и значения пакта о ненападении между СССР и Германией и пакта о ненападении между СССР и Италией".
О том, что в СССР не сомневались в смысле Тройственного пакта как пакта о предварительном разделе мира, свидетельствовал и ставший более дружелюбным тон советской печати по отношению к Англии. Например, 5 октября 1940 г. "Правда" поместила весьма обстоятельную и сочувственную корреспонденцию из Лондона о посещении корреспондентом ТАСС одной из лондонских полевых батарей зенитных орудий. Из этой статьи читатель мог легко сделать вывод, что Англия воюет всерьез и ее силы растут. Было много и других событий, заставлявших Сталина подумать о ближайшем будущем. Оно представлялось весьма мрачным. Германия явно нацеливалась на Балканы.
В эти месяцы одно лишь событие по-настоящему порадует Сталина. 20 августа 1940 г. НКВД завершил, наконец, охоту на Л.Д. Троцкого. Он смертельно ранен ударом ледоруба. "Правда" печатает редакционную статью под названием "Смерть международного шпиона", а "Известия" - и того похлеще - статью Д. Заславского "Собаке - собачья смерть".
Но убийство Троцкого ничего не может изменить в грозной ситуации, как не могут изменить ее статьи в советской печати против "агрессора Великобритании и помогающих ее военным усилиям Соединенных Штатов Америки". Советский Союз продолжает поддерживать с обоими государствами дипломатические отношения, но попытки Англии войти в более тесные отношения с СССР отклоняются Сталиным. Хотя тон советской печати и смягчается, а глупая кампания против вступления в войну США и вовсе прекращается, Сталин продолжает ориентироваться на Германию, несмотря на трения, возникающие между СССР и рейхом (Венский арбитраж, проблема нейтралитета Швеции, посылка немецких войск в Румынию и пр.). Отношения между двумя государствами начинают портиться.
К концу 1940 г. под пятой Германии находилась территория в 4 млн кв. км с населением в 333 млн человек. С лета 1940 г. началось систематическое использование экономики Европы для нужд войны. Таким образом высвободилось значительное число немцев для несения военной службы. Разработка плана нападения на СССР идет своим чередом, но тем временем Риббентроп приглашает Молотова прибыть в Берлин. Там Молотов встретился с Гитлером. 12 ноября 1940 г. Молотов в сопровождении большой группы экспертов прибывает в Берлин. В официальной немецкой записи его переговоров с Гитлером говорится: "Молотов выразил свое согласие с заявлениями фюрера о роли Америки и Англии. Участие СССР в тройственном пакте кажется ему полностью приемлемым в принципе (выделено мною. - А. Н.), имея в виду, что Россия должна сотрудничать как партнер, а не просто как объект. В этом случае он не видит трудностей участия Советского Союза в общем усилии". В то же время Молотов требует разъяснений, в частности о "великом азиатском пространстве", выдвигает ряд требований по поводу Финляндии и Южной Буковины, Болгарии и проливов. Перед отъездом в Москву Молотову вручаются проекты о разделе мира на сферы влияния между Германией, Италией, Японией и СССР. 14 ноября Молотов возвратился в Москву.
В Советском Союзе на 50 лет утвердилась версия (и она присутствует во всех без исключения исторических исследованиях, официальных историях, мемуарах, изданных до 1989 года), будто СССР отклонил предложение Гитлера об участии в разделе мира. Ничего подобного не случилось. 26 ноября Гитлеру был направлен ответ, в котором советское правительство соглашалось с германским проектом раздела мира, но с некоторыми поправками: советская сфера влияния должна была распространиться на районы южнее Баку и Батума, т.е. включать восточную Турцию, Северный Иран и Ирак. Советский Союз потребовал также согласия на устройство своей военно-морской базы в Проливах. Кроме того, советские требования касались роли Турции, вывода немецких войск из Финляндии, ликвидации концессий Японии на Северном Сахалине, включения Болгарии в советскую орбиту.
Позднее Молотов несколько раз запрашивал немцев относительно ответа на советские контрпредложения, но германское правительство больше к этой проблеме не возвращалось. Таким образом, если соглашение о разделе мира не состоялось, то в том не было заслуги советского правительства.
Еще с конца 1939 г. наметилось некоторое улучшение болгаро-советских отношений. Были заключены экономические и культурные соглашения, которые способствовали установлению между СССР и Болгарией более тесных связей. Традиционные симпатии болгарского народа к русскому народу, помогавшему в прошлом его борьбе против турецкого владычества, широко распространенная идея славянской солидарности цементировались огромным интересом болгар к России и социалистическими традициями болгарского рабочего движения. Кроме того, значительное усиление Германии на Балканах в результате ее победы на западе вызывало в Болгарии немалое волнение. Играли роль и опасения нападения со стороны Турции. Советский Союз был единственной страной, которая реально могла бы противостоять немецким проискам на Балканах. Во время советско-болгарских переговоров осенью 1939 г. Советское правительство предложило подписать договор о дружбе и взаимной помощи. Однако болгарское правительство отклонило это предложение. В дальнейшем, под влиянием событий в Западной Европе и страха перед усилением советского влияния болгарское правительство все более склонялось к блоку фашистских агрессоров.
После ноябрьских переговоров в Берлине Советское правительство 19 ноября 1940 г. обратилось к Болгарии с предложением заключить договор о дружбе и взаимной помощи. Спустя неделю в Софию прибыл генеральный секретарь Наркоминдел А. А. Соболев, подтвердивший это предложение. Советский Союз заявил о своей готовности оказать Болгарии помощь, в том числе и военную, в случае нападения на нее третьей державы или группы держав. СССР выразил готовность оказать Болгарии и финансово-экономическую помощь. При этом Советский Союз заявлял, что пакт ни в коем случае не затронет существующего режима, независимости и суверенитета Болгарии. Однако уже не было секретом, что Советский Союз нацеливается на юг. Советское нападение на Финляндию служило предостережением. В этот же день, 25 ноября, советское предложение было обсуждено на узком заседании болгарского кабинета министров у царя Бориса и отклонено. Об этом советском предложении был поставлен в известность германский посланник в Софии.
Хотя болгарское правительство и отвергло предложение СССР, однако оно сыграло известную положительную роль, замедлив переход Болгарии в лагерь фашистских агрессоров. Болгарский посланник в Стокгольме доносил своему правительству в середине декабря 1940 г.: "Здесь с интересом отмечают проявленное в последнее время русскими заступничество в пользу Болгарии и Швеции с тем, чтобы сохранить эти две страны не только вне войны, но и вне комбинации Германии против Англии".
В январе 1941 г. в связи с распространившимися сообщениями, что в Болгарию с согласия СССР перебрасываются немецкие войска, Советское правительство официально заявило, что если такой факт действительно имеет место, то "это произошло и происходит без ведома и согласия СССР".
Спустя четыре дня Советское правительство заявило германскому послу в Москве Шуленбургу, что оно рассматривает территорию восточной части Балкан как зону безопасности СССР и не может оставаться безучастным к событиям, угрожающим этой безопасности. Это же было повторено 17 января 1941 г. советским полпредом в Берлине статс-секретарю германского МИДа Вейцзекеру. Однако 1 марта болгарское правительство примкнуло к Тройственному пакту, предоставив свою территорию для прохода немецких войск для военных действий против Греции, а затем и против Югославии.
Советское правительство в специальном заявлении осудило этот шаг правительства Болгарии, указав при этом, что его позиция "ведет не к укреплению мира, а к расширению сферы войны и втягиванию в нее Болгарии". 3 марта германскому послу в Москве было заявлено, что Германия не может рассчитывать на поддержку Советским Союзом ее действий в Болгарии.
Неудача с Болгарией показала, что Германия уже начала враждебные военно-политические шаги против СССР. Столкновение в Болгарии фактически было испытанием прочности советско-германских отношений. Из результатов этого испытания следовало сделать соответствующие выводы.
Серьезные опасения возникли в Советском Союзе из-за позиции Турции во время "странной войны", а также в связи с тем, что турецкое правительство продолжало лавировать между воюющими сторонами, склоняясь то к одной, то к другой в зависимости от складывающегося соотношения сил в каждый данный момент. Однако вступление немецких войск в Болгарию напугало турецкое правительство. В результате обмена мнениями между советским и турецким правительствами в марте 1941 г. были даны взаимные заверения, что в случае нападения на одну из сторон другая может "рассчитывать на полное понимание и нейтралитет..."
События на Балканах показали, что отношения между Германией и СССР развиваются в угрожающем направлении. Германо-советские противоречия, носившие вследствие стремления гитлеровцев к мировому господству непримиримый характер и лишь смягченные соглашениями 1939 г., теперь давали о себе знать с новой силой. Германия продолжала готовить плацдармы вблизи границ СССР. Натолкнувшись на отрицательную позицию Советского Союза в отношении немецкой политики на Балканах, гитлеровцы пытались припугнуть Советский Союз своей военной мощью. 22 февраля 1941 г. ответственный сотрудник германского МИДа посол Рихтер по поручению своих вышестоящих начальников в строго секретной закодированной телеграмме послу в Москве Шуленбургу сообщил, что наступило время огласить данные о количестве немецких войск, находящихся в Румынии, с тем чтобы произвести соответствующее впечатление на советские круги. 680-тысячная немецкая армия находится в полной боевой готовности. Она хорошо технически оснащена и насчитывает в своем составе моторизованные части. Эта армия поддерживается "неисчерпаемыми резервами". Риттер предлагал всем членам германских миссий, а также через доверенных лиц начать распространение сведений о германской помощи. Надо подать эту помощь во впечатляющей манере, писал Риттер, подчеркивая что она более чем достаточна, чтобы встретить любую эвентуальность на Балканах, с какой бы стороны она ни исходила. Предлагалось распространять эти сведения не только в правительственных кругах, но и среди заинтересованных иностранных представительств, аккредитованных в Москве.
Наряду с запугиванием гитлеровцы старались замаскировать ведущиеся военные приготовления вдоль советско-германской границы. 10 января 1941 г. между Германией и Советским Союзом был подписан договор о советско-германской границе от р. Игорка до Балтийского моря. После заключения договора уполномоченными обеих сторон должна была быть проведена демаркация определенной договором границы. Переговоры о порядке работы комиссии начались 17 февраля. Немецкая сторона всячески затягивала их. По требованию верховного командования сухопутных войск Шуленбургу было дано указание всячески оттягивать переговоры, чтобы не допустить работы советской комиссии на границе. Немцы опасались, что иначе их военные приготовления будут раскрыты.
Гитлеровцы усилили воздушную разведку советских приграничных районов. Одновременно они с целью маскировки начали утверждать, будто слухи о намечающемся нападении Германии на Советский Союз специально распространяются "английскими поджигателями войны". Как раз в это время Советский Союз получил предупреждения по дипломатическим каналам о германских планах нападения на СССР.
Новое осложнение отношений между СССР и Германией произошло затем из-за Югославии. 27 марта 1941 г. в Югославии было свергнуто правительство Цветковича, подписавшее соглашение о присоединении к Тройственному пакту. Югославский народ был полон решимости оказать вооруженное сопротивление германскому агрессору. "Последние события в Югославии, - писала "Правда", - со всей ясностью показали, что народы Югославии стремятся к миру и не хотят войны и вовлечения страны в водоворот войны. Путем многочисленных демонстраций и митингов широкие слои населения Югославии выразили свой протест против внешней политики правительства Цветковича, которая грозила Югославии вовлечением ее в орбиту войны...". 5 апреля между Югославией и Советским Союзом был подписан договор о дружбе и ненападении, согласно которому в случае нападения на одну из сторон другая обязывалась соблюдать "политику дружественных отношений к ней". Формула эта была туманной и не обязывающей. В день опубликования договора, 6 апреля, гитлеровская германия напала на Югославию. Советский Союз публично осудил этот акт агрессии в сообщении Наркоминдел от 13 апреля 1941 г. об отношении правительства СССР к нападению Венгрии на Югославию. Хотя в заявлении осуждалась Венгрия, но тем самым осуждался и инициатор агрессии - гитлеровская Германия. События, связанные с Югославией, показывали, что отношения между Германией и СССР приближаются к развязке.
В обстановке растущей напряженности Советскому Союзу удалось добиться крупного успеха в делах с другим потенциальным противником - Японией.
Уже с конца 1939 г. постепенно начала вырисовываться перспектива хотя бы временного улучшения советско-японских отношений. После Халхин-Гола в японских военных кругах началось некоторое отрезвление. Попытки оказать давление на Советский Союз военным путем окончились неудачей. Война против СССР представлялась делом чрезвычайно сложным и опасным. Определенное влияние на политику Японии оказало и заключение советско-германского пакта о ненападении от 23 августа 1939 г., вызвавшее охлаждение в отношениях между партнерами "оси". В правящих кругах Японии отдавали себе отчет в том, что в этих условиях шансы Японии на ведение победоносной войны против СССР значительно уменьшились. Несмотря на антисоветскую кампанию, начатую в Японии во время советско-финляндского конфликта, дальше антисоветских заявлений в печати дело не пошло. Ряд японских промышленников и финансистов, заинтересованных в развитии экономических отношений с СССР, и особенно рыбопромышленники, оказывали нажим на правительство, требуя улучшения отношений с СССР и подписания новой рыболовной конвенции, так как срок прежней истек в 1939 г. В японской прессе появились статьи, настаивавшие на заключении с СССР пакта о ненападении.
Таково было положение к моменту крушения Франции. Это событие значительно усилило те японские круги, которые выступали за экспансию в сторону южных морей. Они находили поддержку и у Германии, которая в то время считала своей основной задачей ведение войны против Англии и выступала поэтому за урегулирование советско-японских отношений "с тем, чтобы развязать руки Токио для экспансии на юг. Это должно было привлечь внимание Англии и США к Тихому океану, ослабив их позиции в Европе".
В начале июня был урегулирован вопрос о пограничной линии между Манчжоу-Го и Монгольской Народной Республикой в районе конфликта 1939 г. Спустя месяц Японский посол в Москве Того предложил заключить советско-японский договор сроком на 5 лет. Суть такого договора, который основывался бы на советско-японском договоре 1925 г., заключалась в сохранении нейтралитета в том случае, если бы одна из сторон подверглась нападению третьей стороны. Советский Союз дал согласие на японское предложение, но обусловил его отказом от договора 1925 г. как" основы нового соглашения, поскольку конвенция 1925 г. в значительной своей части устарела. В связи со сменой кабинета в Японии в июле 1940 г. переговоры были прерваны, а посол Того отозван в Токио. Однако тенденция к урегулированию отношений с СССР продолжала усиливаться по мере того, как выявились благоприятные перспективы для усиления японской агрессии в Юго-Восточной Азии в результате ослабления Англии и поражения Франции и Голландии. Эта тенденция была коротко сформулирована в конце сентября 1940 г. японской газетой "Хопи": "Если Япония хочет продвинуться на юге, она должна быть свободной от опасений на севере". В Москву был назначен новый посол - Такетава, которому, по словам министра иностранных дел Мацуока, было поручено "открыть новую страницу в отношениях между Японией и Советским Союзом".
Заключение Тройственного пакта 27 сентября 1940 г. означало в тех конкретных условиях усиление японских кругов, выступающих за агрессию в южном направлении, т.е. против английских владений в Азии. В то же время следовало считаться и с тем, что в случае изменения международной обстановки, например, в случае нападения Германии на Советский Союз, Япония может оказать ей поддержку. Этот момент неоднократно подчеркивался ответственными руководителями японского правительства на секретных заседаниях.
Осенью 1940 г. и в начале 1941 г. советско-японские переговоры были продолжены. СССР выдвинул предложение подписать договор о нейтралитете при условии ликвидации японских нефтяных и угольных концессий на Северном Сахалине. В этом случае СССР обязывался компенсировать концессионеров и поставлять Японии сахалинскую нефть в течение 5 лет на обычных коммерческих условиях. Японское правительство согласилось обсудить проект договора, но отклонило предложение о ликвидации концессий.
Однако, несмотря на все трудности, советско-японские отношения уже входили в период временного урегулирования. Перспективы его улучшились после подписания во второй половине января 1941 г. протокола о продлении рыболовной конвенции до конца 1941 г. Определенное воздействие оказало на позицию Японии и неудачное начало японо-американских переговоров.
Вскоре после подписания Тройственного пакта японское правительство обратилось к правительству СССР с предложением заключить пакт о ненападении. Одновременно Япония просила Германию содействовать заключению пакта.
План, предложенный Риббентропом, был отклонен в ноябре 1940 г. Советским правительством. Между тем сторонники направления японской агрессии на юг оказывали все большее влияние на японскую внешнюю политику и требовали с этой целью обеспечить безопасность японского тыла на севере, т.е. в северо-восточных районах Китая, граничащих с Советским Союзом и Монгольской Народной Республикой. Немалую роль сыграло то обстоятельство, что уроки Халхин-Гола еще не были забыты японской военщиной. Перспектива войны против СССР казалась куда более опасной, чем нападение на английские владения в Юго-Восточной Азии с учетом того, что Англия находилась в весьма тяжелом положении. 3 февраля 1941 г. на совместном заседании правительства и представителей военных кругов были одобрены "Принципы ведения переговоров с Германией, Италией и Советским Союзом". 12 марта японский министр иностранных дел Мацуока отбыл в Европу. Во время остановки в Москве Мацуока предложил Советскому правительству заключить пакт о ненападении. Напомним, что в 30-е годы Советский Союз неоднократно обращался к Японии с таким предложением, но тогда оно было отклонено Японией. В новой же обстановке Советский Союз не считал достаточным заключение лишь пакта о ненападении. Было важно заручиться нейтралитетом Японии на случай осложнений с Германией. Поэтому Советский Союз выдвинул контрпредложение: заключить договор о нейтралитете. 26 марта с этим предложением Мацуока и отправился в Берлин.
После издания директивы "Барбаросса" гитлеровская Германия стала оказывать давление на Японию с целью заставить ее занять позицию, которая бы благоприятствовала германским планам. Во второй половине января 1941 г. при встрече с Муссолини в Бергхофе Гитлер говорит о Японии, "чья свобода действий ограничена Россией, точно так же как и Германии, которая должна держать на советской границе 80 дивизий в постоянной готовности на случай действий против России". Оценивая Японию как важный фактор борьбы с Англией и Соединенными Штатами, Гитлер не без умысла подчеркивал, что часть японских сил скована Советским Союзом.
Гитлер, принимая 3 февраля 1941 г. японского посла Курусу, явившегося к нему с прощальным визитом, сделал послу прозрачные намеки относительно возможного развития германо-советских отношений. "Нашими общими врагами, - говорил он, - являются две страны - Англия и Америка. Другая страна - Россия - не является врагом в данный момент, но представляет опасность для обоих государств (т. е. для Германии и Японии. - А. Н.). В данный момент в отношениях с Россией все в порядке. Германия верит этой стране, но 185 дивизий, которые Германия имеет в своем распоряжении, обеспечивают ее безопасность лучше, чем это делают договоры. Таким образом, - заключил Гитлер, - интересы Германии и Японии абсолютно параллельны в трех направлениях".
Добиваться скорейшего вовлечения Японии в войну - такая установка была дана в директиве германского верховного командования вооруженных сил Љ 24 от 5 марта 1941 г. относительно сотрудничества с Японией. В этом документе прямо указывалось, что цель германской политики заключается в том, чтобы вовлечь Японию в активные действия на Дальнем Востоке как можно скорее". "Операция Барбаросса, - говорилось далее, - создает для этого особо благоприятные политические и военные условия". Из этой директивы явствовало, что речь идет о нападении Японии на английские владения, в то время как Германия, нападая на Советский Союз, высвобождает скованные на Дальнем Востоке японские войска.
Во время пребывания японского министра иностранных дел в Берлине эта установка была лейтмотивом всех бесед с ним Гитлера и Риббентропа. Подчеркивая, что Англия уже потерпела поражение и для Японии выгодно немедленно выступить против нее, глава германского рейха обращал внимание японского министра также и на то, что надеждой Англии являются американская помощь и Советский Союз. Упоминая в данной связи Советский Союз, Гитлер хотел отвратить Японию от подписания в Москве каких-либо политических соглашений. Риббентроп также старался внушить Мацуоке мысль о скором поражении Англии и ликвидации Британской империи; следовательно, Японии следует поспешить, напав, скажем, на Сингапур. Риббентроп всячески давал понять собеседнику, что война Германии против СССР неизбежна. Отсюда Мацуока должен был сам прийти к выводу о том, что нет смысла входить с Советским Союзом в политическое соглашение. Ведь союзник Японии, Германия, все берет на себя... Риббентроп разъяснял Мацуоке: "Немецкие армии на востоке наготове в любое время. Если Россия однажды займет позицию, которую можно будет интерпретировать как угрозу Германии, фюрер сокрушит Россию. Германия убеждена, что кампания против России окончится абсолютной победой немецкого оружия и полным разгромом Красной Армии и русского государства. Фюрер убежден, что в случае действий против Советского Союза через несколько месяцев не будет больше великой державы России... Не следует также упускать из виду, что Советский Союз, несмотря на все отрицания, все еще ведет коммунистическую пропаганду за границей... Далее остается фактом, что Германия должна обезопасить свой тыл для решающей битвы с Англией... Немецкая армия практически не имеет противников на континенте за возможным исключением России".
В беседе от 29 марта 1941 г. Риббентроп в своей обычной провокационной манере заверял Мацуоку: "Если Россия когда-либо нападет на Японию, Германия ударит немедленно". Следовательно, безопасность Японии на севере обеспечена.
Давление на Мацуоку оказывалось с неослабевающей настойчивостью в течение всего пребывания японского министра в Берлине 4 апреля Мацуока вновь беседовал с Гитлером, а 5 апреля - с Риббентропом. Снова и снова немецкие министры уверяли Мацуоку, что Англия вот-вот рухнет и мир будет достигнут ценой ее полной капитуляции. Японии следует поспешить. Мацуока понимающе поддакивал, делая вид, что со всем согласен, и просил оказать помощь Японии в вооружении, в частности в оборудовании подводных лодок. Мацуока обещал своим партнерам поддержать в Токио план нападения на Сингапур, хотя во время пребывания в Берлине получил предупреждение верховного командования о нежелательности принимать на себя какие-либо военные обязательства, например, нападения на Сингапур. Сам Мацуока исходил из расчета, что война с Англией не обязательно будет означать также войну с Соединенными Штатами Америки. Несмотря на заверения Риббентропа, что Германия обеспечит безопасность Японии на севере, Мацуока, действуя в духе полученных в Токио директив, решил добиваться прямого японо-советского соглашения. Еще второго февраля в Токио был утвержден документ "О форсировании политики продвижения в южном направлении".
Переговоры о заключении советско-японского пакта возобновились с 8 апреля, после возвращения Мацуоки в Москву. Они проходили в обстановке продолжающихся разногласий по поводу характера договора. Японский министр иностранных дел настаивал на заключении пакта о ненападении. Советская сторона соглашалась на это при условии ликвидации японских концессий на Северном Сахалине. После долгих споров было решено подписать договор о нейтралитете, что и было сделано 13 апреля 1941 г. Одновременно Мацуока дал письменное обязательство разрешить в течение нескольких месяцев вопрос о концессиях на Северном Сахалине. Позднее, в связи с начавшейся германо-советской войной, к проблеме концессий уже не возвращались.
Советско- японский пакт о нейтралитете был одобрен в Токио, так как в тот момент сторонники экспансии в южном направлении имели перевес. Это выразилось и в том, что 12 июня было решено активизировать действия Японии на юге, не останавливаясь перед войной с Англией и Соединенными Штатами Америки. Окончательное же решение было принято спустя 10 дней после нападения Германии на Советский Союз, на императорской конференции 2 июля 1941 г.
Глава 6. Предупреждения, которыми пренебрегли
"Мудрое предначертание..."
Пересмотр концепции истории советского периода дело далеко не новое. Под разными углами зрения он производился время от времени во все советские времена. Но лишь после смерти Сталина появились первые критические суждения о событиях Отечественной войны 1941-1945 годов и предшествующего ей периода. В конце 50-х и начале 60-х годов появились публикации документов, а затем статьи и исследования, в которых прежняя верноподданническая оценка роли политического руководства начала пересматриваться. Конечно, это было тесно связано с начавшейся реабилитацией жертв сталинского режима, в том числе и военачальников. Надо отдать должное огромной полезной работе, проделанной тогда "Военно-историческим журналом", его сотрудниками и главным его редактором Н.Г. Павленко.
Эта прерванная линия на поиски объективного подхода к сложным событиям советской истории возобновилась в годы перестройки; в отличие от 60-х годов, она пошла и в ширь - вдоль всего фронта советской истории, и в глубь событий, трагичность которых и сейчас еще заставляет поеживаться.
Собственно говоря, кроме войны с Германией 1941-1945 годов, осталось немного страниц советской истории, которыми советские граждане могли бы гордиться. Это видно, между прочим, и из недавнего партийного документа, в котором говорится: "Освещая историческую преемственность поколений, надо особо отметить 45-летие великой победы, громадные заслуги Советского народа перед человечеством в освобождении мира от фашистской чумы".
Этой задаче подчинены публикации документов из архивов ЦК КПСС, Государственного комитета обороны, личных архивных фондов Сталина, Молотова, Центрального партийного архива Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Публикация этих документов должна, очевидно, помочь найти ответ на самый болезненный и самый острый вопрос: "Знало ли советское руководство о готовящемся нападении фашистской Германии? Насколько были готовы к отражению нашествия страна, армия, партия?"{310}, говорилось в предисловии к первой подборке документов, составленной общим отделом ЦК КПСС и Институтом марксизма-ленинизма.
Публикации эти интересны. Только вот незадача: почему к исследованию этих документов привлечены лишь официальные историки, а не открыт доступ всем без исключения профессиональным историкам, как то делается во всех цивилизованных государствах? Вопрос этот пока еще больше риторический. Система привилегий прочно укоренилась в советских архивах, подобно тому как она существует до сих пор во всех сферах советской жизни. Мне лично пришлось в этом убедиться совсем недавно, когда я столкнулся в Москве с уловками начальства в ряде формально открытых архивов.
Среди недавно (1990 год) опубликованных документов обращает на себя внимание Справка Комитета государственной безопасности СССР "О разведывательной деятельности органов госбезопасности накануне нападения фашистской Германии на Советский Союз".
Судя по подборке документов, Наркомат внутренних дел получал с конца июня 1940 г. систематическую информацию из разных источников о военных приготовлениях Германии против СССР. Информация эта разного качества но ясна по своему содержанию: Германия ведет военные приготовления оборонительного и наступательного характера. К первому роду относится строительство укреплений вдоль советско-германской границы, восточного побережья Балтийского моря, расстановка мин, расширение производственных площадей военных объектов. Ко второму роду - информация о передислокации немецких дивизий с запада, в том числе танковых, на территорию Польши, появление новых типов самолетов бомбардировочной авиации.
В сообщениях советских агентов - немцев из германского министерства хозяйства и генштаба в октябре 1940 г. указывалось, что в начале 1941 года Германия начнет войну против СССР.
Согласно разведданным ГУГБ НКВД СССР в октябре месяце против СССР было сосредоточено свыше 85 дивизий - более одной трети немецких сухопутных сил. Но вскоре сосредоточение германских войск вдоль советской границы начало ослабевать - их перебрасывали в Румынию, Венгрию и Словакию. В то же время усилилось строительство объектов ПВО, транспортных сооружений и аэродромов.
В феврале и особенно в марте 1941 года усилилась аэрофотосъемка советской территории, а в генеральном штабе "Люфтваффе" составляются планы бомбардировок важнейших объектов в СССР. В апреле агентурная разведка из Берлина передает в Москву сообщения военного и дипломатического характера, из которых очевидно, что Германия ведет "обширную подготовку" к нападению на СССР. Называются даты предстоящего нападения - сначала май, а после начала войны с Югославией - июнь 1941 года.
А затем уже следуют день за днем сообщения о приближающихся сроках немецкого вторжения.
Аналогичная информация поступает и по каналам Главного разведывательного управления Генштаба Красной Армии. Поступает волне своевременно, но ей не верят.
В 60- е годы по рукам бродила рукопись советского разведчика полковника В.А. Новобранца. Мне посчастливилось прочесть ее тогда целиком, и авторы "Утопии у власти" даже ссылаются на нее. Так бы о рукописи и не узнали, если бы генерал П.Г. Григоренко не рассказал в своей замечательной книге "В подполье можно встретить только крыс" об одном из эпизодов, имеющих прямое отношение к информации о готовящемся нападении гитлеровской Германии на Советский Союз. Речь шла о знаменитой разведсводке Љ 8.
Недавно журнал "Знамя" опубликовал как раз этот отрывок из мемуаров В.А. Новобранца. Достойно сожаления, что редколлегия журнала не сочла необходимым упомянуть книгу генерала Григоренко, в которой впервые была предана гласности эта удивительная история. Суть ее заключается в том, что Новобранец, в то время начальник информационного отдела ГРУ, вошел в конфликт с главой ГРУ генералом Голиковым из-за того, что сведения о количестве немецких дивизий, сосредоточиваемых против СССР, постоянно занижались Голиковым в разведсводках, предназначенных для Сталина и других ответственных лиц в руководстве. Делал он это, по мнению Новобранца, да и не только его, в угоду убеждению Сталина, что Германия нападать на СССР не собирается, а все эти данные всего лишь дезинформация, исходящая от англичан. Те только спят и видят, как бы спровоцировать войну между СССР и Германией. Случилось так, что при подготовки очередной сводки в декабре 1940 г. Голиков "срезал" немецкую группировку на 15 дивизий. Тогда Новобранец сам составил сводку, указав реальную группировку немецких войск против СССР (около 110 дивизий), подписал ее и разослал в войска.
Вскоре Новобранец был из Разведупра уволен. Такова история, рассказанная Новобранцем. Среди других деталей он упоминает, что Г.К. Жуков в своих мемуарах сообщает, что по данным Генштаба от 4 апреля 1941 года, т. е. через 5 месяцев после сводки Љ 8, против СССР находилось 72-73 дивизии и 10 в Румынии.
Многие обвиняют Голикова, что он в угоду Сталину сознательно преуменьшал опасность немецкого нападения и так же, как его хозяин, комментировал, что разведанные могли быть подброшены английской разведкой. Но вот извлечение из спецсообщения Љ 660477 СС от 5 мая 1941 года "О группировке немецких войск на Востоке и Юго-Востоке". В ней говорится, что общее количество немецких войск на 5 мая достигает 103-107 дивизий. И вывод: "За два месяца количество немецких дивизий в приграничной зоне против СССР увеличилось на 37 дивизий - с 70 до 107..." Следовательно, если Новобранец прав, то увеличение на 37 дивизий дает конечную цифру в 147! Это не считая румынских и венгерских?!
Группировка немецких войск, выставленная против СССР, составляла вместе с войсками союзников Германии -190 дивизий, немецких же было 153.
А вот и финал: донесение Берии Сталину от 21 июня 1941 года: "Начальник Разведуправления, где еще недавно действовала банда Берзина, генерал-лейтенант Ф.И. Голиков жалуется... на своего подполковника Новобранца, который тоже врет, будто Гитлер сосредоточил 170 дивизий против нас на нашей западной границе...
Но я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помнили Ваше мудрое предначертание: в 1941 г. Гитлер на нас не нападет!..."
С границы сообщают...
Вряд ли нужно было более ясное доказательство намерения гитлеровской Германии не считаться с интересами Советского Союза, чем нападение на Югославию в день заключения советско-югославского договора. В то же время подписание договора с Югославией, а спустя неделю - пакта о нейтралитете с Японией, как будто показало, что Советский Союз не намерен закрывать глаза на враждебные германские акты.
Предупреждения о готовящемся германском нападении на СССР поступали с разных сторон, из разнообразных источников. Они стекались в Москву в виде сообщений военных округов, данных пограничной службы, материалов иностранной прессы и радио, наконец по разведывательным и дипломатическим каналам.
На советско-германской границе положение оставалось напряженным. Шла тайная, а иногда и явная война. Вражеские лазутчики, диверсанты, вооруженные банды день за днем "прощупывали" границу. Потери противника от боевых столкновений на границе исчислялись только убитыми и ранеными в количестве около 1300 человек. То вооруженная группа пыталась углубиться на советскую территорию, то вражеских агентов, имевших при себе радиопередатчики, обнаруживали в ближайшем тылу.
По данным, приведенным в "Истории Великой Отечественной войны", пограничные войска на территории западных военных округов задержали около 5 тыс. вражеских агентов и уничтожили немало вооруженных банд. Только на территории Польши, согласно данным разведки советских пограничных войск, было обнаружено 95 немецких агентурно-вербовочных и переправочных пунктов. Информация, которую получала пограничная служба различными способами, не оставляла сомнений в том, что на территории так называемого генерал-губернаторства гитлеровцы ведут интенсивные военные приготовления, направленные против СССР, что туда перебрасываются войска из Западной Европы и с Балкан. Сведения эти были абсолютно достоверными и во многих случаях содержали точное наименование воинских частей, данные о числе проследовавших эшелонов, о военной технике в этих частях, о строительстве аэродромов, дорог, подъездных путей.
Другим верным признаком усиления военной опасности было резкое возрастание числа вражеских агентов, пытавшихся пересечь советскую границу. Число задержанных или уничтоженных вражеских агентов в 1941 г. по сравнению с январем-мартом 1940 г. увеличилось в 15-20 раз, в апреле-июне 1941 г. по сравнению с апрелем-июнем 1940 г. - в 25-30 раз.
Вся эта информация, следуя по служебным каналам, начиная от пограничных застав, поступала в соответствующий отдел Главного управления пограничных войск (ГУПВ), которое незамедлительно передавало ее в Генеральный штаб Наркомата обороны и правительству.
Чем ближе дело шло к войне, тем больше наглели гитлеровцы, начавшие переброску на территорию СССР вооруженных групп. В "Истории Великой Отечественной войны" приводится пример, как советскую границу перешли 16 вооруженных немецких солдат, переодетых в форму инженерных войск Красной Армии. В бою с пограничниками было убито 11 гитлеровцев, пятеро взято в плен.
В то время в пограничных районах было сосредоточено огромное число людей, занятых на строительстве оборонительных рубежей.
Вражеские агенты смешивались со строителями и незаметно проникали на советскую территорию. В апреле и мае 1941 г. фашистская разведка начала засылать в Советский Союз агентов высокой квалификации. Большинство из них окончило специальные разведывательные школы в Штеттине, Кенигсберге, Берлине и Вене. Некоторые были обнаружены, но иные проникли в тыл и в день 22 июня дали знать о своем присутствии диверсиями, нападениями и убийствами. О случаях проникновения вражеских диверсантов и о положении на границе вообще командиры соединений Красной Арии, дислоцированных вблизи границы, не всегда имели ясное представление, так как в тот период стройной системы информации в звене пограничный отряд - стрелковая дивизия создано не было. Такая информация осуществлялась в звене пограничный округ - военный округ. В ряде случаев эта информация поступала непосредственно в Главное управление в Москву и только там передавалась Наркомату обороны, который в свою очередь решал, сообщать эту информацию в войска или нет. Таков был сложный путь, который проделывала зачастую важная для данной дивизии в данный момент информация.
А как обстояло дело в воздухе? Немецкие самолеты и после пограничных соглашений продолжали нарушать советскую границу и вести интенсивную разведку.
С апреля 1940 г. не только пограничным войскам, но и частям Красной Армии запрещалось открывать огонь по нарушителям советских воздушных границ. Германское правительство было официально об этом информировано.
Главный маршал артиллерии Н.Н. Воронцов подтверждает, что противовоздушная оборона имела "категорическое приказание не открывать огня зенитной артиллерии по немецким самолетам; истребительной авиации также запрещалось их сбивать. При встрече с немецкими самолетами истребители должны были предлагать им приземлиться на один из наших аэродромов. Однако такие предложения немцы, конечно, "не понимали" и спокойно уходили на свою территорию.
Маршал Советского Союза" И.Х. Баграмян рассказывает, что командующий Киевским особым военным округом генерал-полковник М.П. Кирпонос просил "Москву разрешить хотя бы предупредительным огнем препятствовать действиям фашистских самолетов. Но его одернули: "Вы что - хотите спровоцировать войну?"
Правда, советская воздушная служба охраны границы иногда вынуждала немецкие самолеты приземлиться. В отдельных случаях у экипажей немецких самолетов были обнаружены фотопленки, не оставлявшие сомнений в преднамеренном характере "случайного" углубления в воздушное пространство СССР. Но даже в этих случаях проявлялось неслыханное великодушие: летчиков отправляли назад в Германию, а самолеты возвращали немецкому командованию. Печальнее всего было то, что пока шло расследование, немецкие летчики часто оставались на тех полевых аэродромах, где их заставили приземлиться, и, пользуясь относительной свободой, могли вести и, нет сомнения, вели наблюдения. Эти сведения были весьма кстати для немецкого командования воздушных сил, намечавшего объекты бомбардировок на советской территории на первые дни войны. Нарушения советской воздушной границы с каждым месяцем принимали все большие масштабы. Советское правительство неоднократно заявляло германскому правительству протест. С января 1941 г. и до начала войны немецкие самолеты 152 раза нарушали советскую границу.
С 27 марта по 18 апреля 1941 г. было 80 случаев нарушения немецкими самолетами воздушного пространства СССР. 15 апреля около Ровно приземлился немецкий самолет, в котором была найдена камера с заснятой пленкой части топографической карты СССР; все это неопровержимо свидетельствовало о том, что самолет выполнял шпионское поручение. По сообщению германского поверенного в делах в Советском Союзе Типпельскирха, Наркоминдел вручил ему по этому поводу вербальную ноту. Германскому советнику напомнили, что пограничным войскам был дан приказ не открывать огня по немецким самолетам, летающим над советской территорией, до тех пор, пока такие полеты не станут частыми. Типпельскирх сообщил своему начальству в Берлин: "...Следует ожидать серьезных инцидентов, если немецкие самолеты будут продолжать перелеты советской границы".
Дополнительные сведения
Информация, поступавшая в Москву по дипломатическим и разведывательным каналам, также не должна была оставить и тени сомнения в активной подготовке, проводимой гитлеровской Германией для нападения на Советский Союз.
Советские дипломатические и военно-дипломатические представители с лета 1940 г. систематически сообщали в Москву об интенсивных военных приготовлениях немцев. Так, советский военный атташе во Франции генерал-майор И. А. Суслопаров рассказал автору, что в июле 1940 г. он получил официальный отчет французского генерального штаба о причинах поражения Франции. В этом же месяце, во время пребывания в Москве, советский военный атташе подробно доложил об этом, а также и о дислокации немецких войск как на советско-германской границе, так и в других странах Европы.
Охлаждение, наступившее в германо-советских отношениях, быстро почувствовали уже в январе 1941 г. советские дипломатические работники, находившиеся во Франции.
Немецкие власти чинили препятствия при передвижении советских работников, в том числе и военного атташе, по территории Франции. Суслопаров рассказывает также, что была прекращена выдача виз советским гражданам на выезд в СССР. Немцы потребовали, чтобы помощник советского военного атташе выехал из Парижа. В начале февраля все сотрудники советского посольства, в том числе и военного атташе, а также их семьи выехали в Виши. В Париже осталось только советское консульство.
В апреле советский военный атташе отправил в Москву донесение, в котором указывал, что нападение Германии на СССР планируется на последнюю декаду мая. Но вместе с тем стало известно, "что в связи с затянувшейся весной" немцы откладывают начало наступления на месяц.
Суслопарову в конце апреля - начале мая было досконально известно из разного рода источников о готовящемся германском нападении. "К этому времени, - рассказывает Суслопаров, - я уже располагал данными о нападении на СССР, полученными мною от югославского, китайского, американского, турецкого и болгарского военных атташе, с которыми у меня в то время установились неплохие отношения. Из всех сведений, которыми я располагал, с неизбежностью вытекало, что Германия завершает подготовку для нападения на Советский Союз".
В середине мая Суслопаров отправил соответствующее донесение в Москву.
Сообщения, получаемые по разведывательным каналам, также становились все более тревожными. Советские разведывательные органы располагали обширной и вполне достоверной информацией о положении Германии и о ее намерениях. Существенно облегчала задачи советской разведки ненависть самых широких слоев населения Европы к оккупантам.
В условиях фашистского террора, царившего в самой Германии и на оккупированных ею территориях, советские разведчики вели героическую и нужную работу. В то время Европа представляла собой гигантский концентрационный лагерь. Немецкие фашисты немилосердно грабили оккупированные страны. Захватчики жестоко расправлялись с недовольными и инакомыслящими. Страх, навеянный, казалось, непоборимой мощью Германии, стал, однако, постепенно проходить. То там, то тут возникали антифашистские группы и организации. Их состав был самым разнообразным: были здесь и рабочие, и крестьяне, и интеллигенты, и военнослужащие, и священники, люди различных политических взглядов и религиозных убеждений. Организованными и целеустремленными были антифашистские организации, возглавляемые коммунистами. Антифашистское подполье вело неустанную борьбу против оккупантов. На первом этапе возникшего в Европе Сопротивления наиболее распространенными формами борьбы были саботаж, подрыв военных усилий гитлеровцев, вооруженные нападения на отдельных, наиболее ненавистных представителей оккупационных властей, уничтожение предателей. Постепенно борьба начала принимать более широкий и организованный характер. Возникшие в Европе антифашистские организации, сплачивая вокруг себя патриотов, в то же время стремились найти поддержку повсюду, где могли ее получить. Одни ориентировались на помощь Англии, другие - на помощь Советского Союза.
Многие из организаций, особенно правого или консервативного толка, связанные с Англией, снабжали ее стратегической и политической информацией.
С риском для жизни антифашисты Европы, прежде всего в самой Германии, добывали сведения о гитлеровских планах, состоянии германских вооруженных сил, информацию военно-экономического порядка, любые данные, которые могли оказать помощь и им самим, и тем, кто вел войну против Германии или мог стать очередным объектом неожиданного нападения Германии. Те, кто добывал эти сведения, делали это в силу своих убеждений и не руководствовались, как правило, никакими иными соображениями.
Вера в свободу, в освобождение, в гибель ненавистного фашистского нового порядка руководила этими людьми, над которыми постоянно висела угроза ареста, пыток в застенках гестапо и смерти.
Подтверждающая информация о подготовке Германией нападения на СССР была получена с другого конца земли, из Токио, от Рихарда Зорге. Его биографии посвящена не одна книга, и как бы их авторы ни относились к Зорге, каких бы политических убеждений они ни придерживались, все они, начиная с американского генерала Уиллоуби, опубликовавшего в 1952 г. книгу о Зорге, и до Аллена Даллеса, бывшего главы американской разведки не могут писать о нем без восхищения.
Зорге родился в 1895 г. в городе Баку. Отец его - немец, техник-нефтяник по специальности. Дед приходился родственником сподвижнику Карла Маркса Фридриху Зорге. Мать была русской. В юношеском возрасте он вместе с родителями покинул Россию. В Германии он глубоко заинтересовался личностью своего деда, а отсюда и возник его интерес к социалистическому учению. Испытания первой мировой войны - он был ее участником - подкрепили решение, к которому он должен был неизбежно прийти. В годы Веймарской республики Зорге стал коммунистом. Благодаря своим незаурядным способностям он после окончания Кильского университета стал сотрудником популярных европейских газет, и среди них - широко распространенной в Германии "Франк-фуртер цайтунг". Несколько лет Зорге прожил в СССР. Он был убежден, что ему удастся лучше всего служить делу социализма на поприще разведчика. Для этого у него были все данные. Зорге отправляется в Шанхай, а позднее в Токио в качестве корреспондента "Франкфуртер цайтунг", путешествует, посещает Соединенные Штаты Америки. Незадолго до приезда в Токио он вступает в гитлеровскую партию и скоро становится своим человеком в кругах, близких к профессору геополитики генералу Карлу Гаусгоферу, развивавшему "теорию жизненного пространства". В то время Гаусгофер возглавлял политико-разведывательное учреждение.
В Токио Зорге быстро вошел в доверие к немецкому атташе, а затем послу Германии Отту, который сделал его нештатным заместителем руководителя информационного бюро посольства, а фактически своим советником. В конце 1935 г. Зорге создал разведывательную организацию, в которую входили также немец Макс Клаузен, высококвалифицированный радист на службе советской разведки, серб Бранко Вукелич, Одзаки Хоцуми, блестящий японский журналист по политическим вопросам и доверенное лицо японского премьер-министра принца Коноэ, и Иотоко, художник и артист. В течение 6 лет осуществлялась постоянная передача информации из Токио в Москву. Только в 1939 г. было передано 60 сообщений с общим числом 23 139 слов, а в 1940 г. было передано почти 30 тыс. слов. Это была совершенно уникальная информация. В различных японских правительственных учреждениях у Зорге были люди, снабжавшие его важнейшими сведениями. Но наиболее ценным сотрудником был, конечно, Одзаки Хоцуми, имевший доступ к самым секретным правительственным бумагам, которые ему давал лично принц Коноэ. Микрофильмы этих документов посылались специальными курьерами в Шанхай, Гонконг или Манилу, а оттуда дальше, к месту назначения...
Зорге время от времени сообщал, что Япония, несмотря на всю свою враждебность к Советскому Союзу, не нападет на СССР и в конечном счете повернет против Соединенных Штатов Америки.
1 мая 1941 г. Гитлер в беседе с японским послом в Берлине Осима сообщил ему о своем намерении напасть 22 июня на Советский Союз. Было бы хорошо, уговаривал Гитлер японского посла, если бы и Япония напала на Советский Союз в то же самое время. Одзаки немедленно стало известно об этом. Информация была препровождена Зорге.
12 мая Зорге и Клаузен передали в Москву сообщение, что 150 немецких дивизий сосредоточились на советской границе для атаки по всему фронту 20 июня. Главное направление - Москва.
В другом сообщении от 15 мая Зорге уточняет дату нападения - 22 июня. Советский журналист В. Маевский писал, что, Зорге в своих донесениях "дает общую схему военных действий, которые развернут гитлеровцы".
Кроме этого важнейшего сообщения, Зорге в октябре 1941 г. сообщает в Москву о намерении японского правительства начать войну в Юго-Восточной Азии, против колониальных владений Англии и Нидерландов. Японская контрразведка долго не могла напасть на след организации Зорге, но в конце концов ей это удалось.
18 октября Зорге был арестован и спустя 3 года, 7 ноября 1944 г., повешен в японской тюрьме. Утверждают, что жизнь Зорге могла быть спасена в последний момент, если бы соответствующая просьба была передана советским правительством японскому. Война шла к концу, и Япония старалась удержать СССР от военых действий на востоке.
Итак, из Берлина, Берна, Токио в Москву по каналам разведки поступала тревожная информация: Германия 22 июня нападет на Советский Союз.
США и Англия предупреждают
С 1934 г. в посольстве Соединенных Штатов Америки в Берлине служил в качестве коммерческого атташе Сэм Эдисон Вудс. К моменту описываемых событий ему уже было 48 лет. Он был одновременно и инженером, и дельцом, и дипломатом. Вудс имел в высших немецких кругах обширные связи и действовал настолько хитро и спокойно, что немецкой контрразведке и в голову не приходило заподозрить его в запрещенной деятельности. У Вудса был друг - немец, принадлежавший к антигитлеровской оппозиции, но, разумеется, тщательно это скрывавший. Немец принадлежал к высшему свету и не только пользовался доверием в министерстве хозяйства и Рейхсбанке - учреждениях, возглавлявшихся в разное время Хьялмаром Шахтом, который ему доверял, но и имел влиятельные связи в верховном командовании вермахта.
В августе 1940 г. друг Вудса прислал ему билет в театр. Когда в зале погас свет, он опустил в карман пиджака атташе свернутый листок бумаги. После окончания спектакля они разошлись в разные стороны, ни одним движением не выдав своего знакомства. Дома Вудс вынул из кармана эту записку. В ней было написано: "В главной квартире Гитлера происходили совещания относительно приготовлений для войны против России". Вудс немедленно препроводил информацию в госдепартамент Соединенных Штатов Америки. Однако там, по свидетельству покойного государственного секретаря США Корделла Хэлла, информация Вудса была воспринята с недоверием. В США по-прежнему были убеждены в том, что Гитлер намеревается произвести вторжение на Британские острова. Впрочем, не так-то было просто представить себе в августе 1940 г., что Гитлер решится повернуть на восток и затеять войну на два фронта.
Несмотря на сомнения госдепартамента, Вудс получил указание заняться тщательным изучением новых планов Гитлера. Друг Вудса заверил его, что информация получена им от лица, заслуживающего доверия, которое принадлежит к кругу особо доверенных офицеров в верховном командовании германских вооруженных сил. Он заявил Вудсу, что Гитлер под прикрытием опустошительных налетов на Англию готовится к внезапному нападению на Советский Союз.
Изучение событий показывает, что Гитлер попытался бы осуществить вторжение в Англию, если бы налицо были необходимые предпосылки. Об этом свидетельствует и тот факт, что планирование вторжения в Англию продолжалось в штабе верховного командования наряду с начавшейся работой по планированию нападения на Советский Союз. Информатор Вудса вскоре сообщил ему, что интенсивно разрабатываются и экономические планы эксплуатации территорий Советского Союза, а также начато печатание русских банкнот.
После утверждения Гитлером директивы Љ 21 (план "Барбаросса") все детали этого плана были немедленно сообщены Вудсу. Информатор Вудса передал ему в январе 1941 г. копию директивы и сообщил детали трех главных направлений ударов немецких армий. Все приготовления к войне против СССР должны быть завершены к весне 1941 г., подчеркивал немецкий друг Вудса.
К этому времени госдепартамент США имел возможность проверить информацию Вудса и получить подтверждение правильности сообщенных им сведений. В январе 1941 г. Хэлл доложил информацию Вудса президенту Рузвельту. После ряда совещаний было решено поставить в известность о планах Гитлера советского посла в Вашингтоне. 1 марта заместитель государственного секретаря Самнер Уэллес познакомил К. Уманского с материалами, присланными Вудсом. Хэлл писал позднее в своих мемуарах, что посол, выслушав сообщение Уэллеса, побледнел. После короткой паузы Уманский, придя в себя, горячо поблагодарил американское правительство и сказал, что полностью отдает себе отчет в важности полученной им информации и немедленно сообщит обо всем Советскому правительству. 20 марта Уэллес подтвердил советскому послу сообщение от 1 марта и дополнил рядом других сведений.
Это было первое предупреждение по иностранным дипломатическим каналам, а не "самое первое предупреждение, которое получил СССР", как утверждает Фараго, ибо первое предупреждение было получено по разведывательным каналам еще в 1940 г. Впрочем, все предупреждения постигла одинаковая судьба: И.В. Сталин полагал, что это дезинформация.
Хотя британский премьер-министр Уинстон Черчилль был осведомлен об информации Вудса, он относился к ней до марта 1941 г. скептически. Между тем английская разведывательная служба на континенте продолжала посылать сообщения о подозрительных перемещениях немецких войск. Правда, эти сообщения, очевидно, не могли еще создать ясной картины, поскольку английская разведка интересовалась намерениями Германии лишь с точки зрения вторжения на Британские острова, именно на побережье Ла-Манша и Па-де-Кале приготовления к операции "Морской лев", казалось, шли в обычном порядке: производились учения по высадке десантов и т. п.
В один из последних дней марта Черчилль, читая очередную разведывательную сводку, обратил внимание на донесение английских агентов с Балкан. Сообщалось, что в то самое время, когда югославские министры прибыли в Вену для подписания протоколов о присоединении Югославии к Тройственному пакту, три из пяти немецких танковых дивизий, проследовавших недавно через территорию Румынии в направлении Югославии и Греции, были остановлены и повернуты в направлении Кракова. Из этого Черчилль сделал вывод: немцы, очевидно, действительно готовятся к нападению на СССР.
В письме Идену от 28 марта 1941 г. (он был в то время в Афинах) Черчилль предложил своему министру иностранных дел сосредоточить усилия на заключении союза между Югославией, Грецией и Турцией (одна из многих идей британского премьера, оказавшихся мертворожденными). Он заметил также, что "имеется много сообщений о значительных сосредоточениях (немецких - А.Н.) войск в Польше и об интригах в Швеции и в Финляндии" И хотя через несколько дней эти дивизии были вновь брошены против Югославии, английский премьер лишь сделал поправку в своих выводах - нападение на СССР начнется не в мае, а в июне. В начале апреля объединенный разведывательный комитет в докладе Черчиллю констатировал, что Германия концентрирует на востоке большие силы и что рано или поздно будет война. Комитет не считал войну вероятной в скором времени. Более того, 23 мая комитет информировал, что слухи о нападении Германии на СССР угасли. Однако еще до этого сообщения Черчилль больше не сомневался, что после Югославии и Греции наступит очередь Советского Союза.
Британский премьер не огорчался таким оборотом войны. Нападение Германии на Советский Союз избавляло Англию от опасности вторжения, облегчало ее тяжелейшее военно-политическое положение и предоставляло передышку для того, чтобы собраться с силами. Поэтому он считал, что следует направить Сталину предупреждение. Надо, чтобы нападение Германии не застало русских врасплох и борьба на востоке продолжалась как можно дольше.
31 марта из Белграда в Лондон поступила информация, подтверждающая прежнюю: будто бы Гитлер в беседе с югославским принцем-регентом Павлом сообщил ему, что нападение на Советский Союз намечено на 30 июня. Такую же информацию получил английский посол в Вашингтоне от помощника государственного секретаря Уэллеса вечером 2 апреля. На следующий день Черчилль принял окончательное решение. Стаффорду Криппсу, английскому послу в Москве, было отправлено послание премьера для личной передачи Сталину. 5 апреля Криппс сообщил в Лондон, что нет никакой возможности вручить послание Сталину лично. Следует распоряжение, чтобы послание было передано Молотову, но и к Молотову Криппс попасть на прием не смог. Взбешенный посол на свой страх и риск отправляет личное письмо заместителю наркома иностранных дел, в котором, ни слова не говоря о поручении премьера, разбирает весь комплекс англо-советских отношений. Форин Оффис со своей стороны теперь сомневается в целесообраз-ности вручения послания. Черчилль же требует немедленно выполнить его распоряжение.
19 апреля, спустя две недели после получения послания Черчилля, оно, наконец, вручается, но не Сталину и не Молотову, ибо они всячески уклоняются от встречи с английским послом, а НКИД. Потеряны две бесценные недели: ведь в своем послании Черчилль предупреждает о готовящемся нападении на СССР. Но до войны остается еще два месяца.
22 апреля английский посол был уведомлен, что послание британского премьер-министра Сталину вручено.
Но и на послание Черчилля такая же реакция: Сталин убежден, что это интриги английского правительства, цель которых - поссорить Советский Союз и Германию.
Великобритания же готовится к тому, чтобы в этом случае встретить Советский Союз как партнера в войне против гитлеровской Германии. Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль, обсуждая в узком кругу сообщения о концентрации германских войск на советской границе и возможности войны на востоке, говорит: "Теперь германское нападение на СССР определенно последует и он думает, что Гитлер рассчитывал заручиться поддержкой и симпатией капиталистов и правого крыла в Англии и в США. Однако Гитлер ошибся и мы должны сделать все, чтобы помочь России". Посол США Вайнант согласен с Черчиллем. На вопрос своего секретаря Колвилла, как он, Черчилль, архиантикоммунист, скажет это палате общин, следует ответ: "У меня одна-единственная цель - уничтожение Гитлера и поэтому моя жизнь весьма упростилась. Если бы Гитлер вторгся в ад, я сделал бы по крайней мере благоприятное упоминание о дьяволе в палате общин". Заместитель Гитлера Рудольф Гесс, прилетевший по собственной инициативе в Англию 10 мая 1941 г., чтобы заручиться нейтралитетом Англии в связи с предстоящей войной против СССР, объявляется военнопленным. Позднее он будет приговорен Нюрнбергским трибуналом к пожизненному заключению и в 1988 году закончит свои дни в берлинской тюрьме Шпандау. Опрос английского общественного мнения, проведенный в апреле 1941 г., показал, что за дружественность отношений между Англией и СССР высказалось 70% опрошенных.
Информация о готовящемся нападении Германии поступала в Москву из множества источников: от шпионской сети НКВД и Главного разведывательного управления наркомата обороны (ГРУ), по линии наркомата иностранных дел, из коминтерновских источников, от пограничной службы. Недостатка в предупреждениях не было. Только по подсчетам, произведенным американским исследователем Бартоном Уэйли, советское правительство получило 84 предупреждения о готовящемся нападении. Эти предупреждения не укладывались в сталинскую оценку ситуации и поэтому либо ставились под сомнение, либо вовсе отбрасывались. Руководители разведывательных ведомств и даже нарком военно-морского флота, прекрасно зная, что Сталин полагает, что информация о военных приготовлениях против СССР подбрасывается английской разведкой, чтобы посеять подозрительность в отношениях между СССР и Германией, делали заключения из информации, соответствующие образу мыслей Сталина.
Сведения о подготовляемом нападении на СССР И.В. Сталину докладывались систематически. 10 апреля сообщено об упомянутой выше беседе Гитлера с принцем-регентом Павлом. 5 мая И. В. Сталину передана новая информация о подготовке нападения на СССР. В том же месяце доложены сведения, полученные от Зорге. 6 июня Сталину представлены данные о сосредоточении на советской границе вражеской группировки, насчитывавшей около 4 млн человек. 11 июня И. В. Сталин поставлен в известность, что по указанию из Берлина немецкое посольство должно подготовиться к эвакуации в течение семи дней и что 9 июня там начали сжигать документы.
* * *
Маршал Советского Союза Ф.И. Голиков был начальником Разведывательного управления Генерального штаба как раз в период подготовки Германией нападения на СССР, с середины июля 1940 г.
В беседе с автором этой книги маршал ответил на ряд вопросов о событиях, предшествовавших войне.
"Вопрос. За рубежом пишут много о предупреждениях, которые получал Советский Союз по различным каналам о готовящемся нападении. Создается впечатление, будто первое предупреждение относится к марту 1941 г. (сообщение заместителя государственного секретаря США С. Уэллеса советскому послу К. Уманскому). Так ли это?
Ответ. Нет, это не так. Первые предупреждения поступили по линии советской военной разведки гораздо раньше марта 1941 г. Разведывательное управление проводило огромную работу по добыванию и анализу сведений по различным каналам о намерениях гитлеровской Германии, особенно и в первую очередь против Советского государства. Наряду с добыванием и анализом обширных агентурных данных РУ тщательно изучало международную информацию, зарубежную прессу, отклики общественного мнения, немецкую и других стран военно-политическую и военно-техническую литературу и т.п. Советская военная разведка располагала надежными и проверенными источниками получения секретной информации в целом ряде стран, в том числе и в самой Германии. Поэтому американское сообщение не было и уж во всяком случае не могло быть новостью для политического и военного руководства нашей страны, начиная с И.В. Сталина".
Маршал Советского Союза И.Х. Баграмян также полагает, что было достаточно сведений, "чтобы трезво судить о готовящемся на Советский Союз нападении".
Итак, все свидетельствует о том, что рядовые советские разведчики накануне войны с честью выполнили свой долг перед народом, сделали все от них зависящее. Но их предупреждениями пренебрегли.
Глава 7. Накануне
Последние месяцы
Расчет на то, что война на Балканах затянется и немцы вынуждены будут в связи с наступлением осени отказаться от нападения на СССР в 1941 г., если таковые намерения у них действительно есть, не оправдался. Возможно, что Сталин надеялся на такое развитие событий, как утверждал югославский посол в Москве Милан Гаврилович после приезда его в Анкару в мае 1941 г. Но Югославия была разгромлена в быстротечной кампании. Теперь Сталин старался не давать повода Германии для нападения на СССР. Вопреки фактам Сталин был убежден, что гитлеровская Германия не осмелится нарушить пакт о ненападении и напасть на Советский Союз... Международная обстановка быстро менялась и усложнялась. Ход событий ломал искусственную схему международных отношений, созданную Сталиным. А он продолжал упорно за нее цепляться. Он по-прежнему считал, что Англия только и ищет возможности спровоцировать советско-германский конфликт.
В действительности же между Англией и Германией уже было невозможно никакое политическое соглашение, невозможен компромиссный мир, так как заключение любого мира означало бы для Англии (в условиях господства Германии на западном континенте Европы и поражений Англии на Балканах и на Среднем Востоке) фактическую капитуляцию, распад Британской империи, на что Англия, конечно, согласиться не могла. В самой Англии, а также в Соединенных Штатах Америки все усиливалась борьба между двумя тенденциями: старой - мюнхенской, и новой - курсом на сближение с СССР и создание совместно с ним антигерманской коалиции. Вторая тенденция находила влиятельных приверженцев, например, в лице Уинстона Черчилля. В новых условиях острота англо-германских противоречий достигла такого напряжения, что вопрос мог быть решен только военным разгромом одного из соперников. Наконец, происходили и политические изменения в США, где сторонники военного вмешательства в пользу Англии получали все больший перевес. Во всех предложениях политического характера, которые делало английское правительство, Сталин усматривал лишь одну сторону - попытку спровоцировать вооруженный конфликт между Советским Союзом и Германией. Точно так же он в дальнейшем оценивал и сообщения, поступавшие по различным каналам, о готовящемся нападении Германии на Советский Союз.
Главный маршал артиллерии Н.Н. Воронов утверждает, что Сталин полагал, что "война между фашистской Германией и Советским Союзом может возникнуть только в результате провокаций со стороны фашистской военщины, и больше всего опасался этих провокаций". Это весьма интересное замечание. Если Воронов не случайно употребил выражение "фашистская военщина", то это нельзя понимать иначе, как подтверждение того, что Сталин продолжал надеяться на договор о ненападении, т.е. верил Гитлеру, но не доверял опьяненным военными победами немецким генералам. Этим можно объяснить и последующие приказы частям Красной Армии не поддаваться на фашистские провокации.
И.В. Сталин с особым подозрением относился ко всем сообщениям, которые исходили из английских или американских источников, видя в них лишь подтверждение его анализа политики "невмешательства": западные державы хотят втянуть Советский Союз и Германию в войну между собой, а сами погреть руки. Версия, распространяемая гитлеровцами о провокационном характере слухов и сообщений о готовящемся нападении на СССР, как раз и отвечала его собственным суждениям. Но оказывается, что в начале апреля слухи о предстоящей германо-советской войне распространяли главным образом немецкие граждане. Об этом сообщает, в частности, в своем донесении германскому МИДу его представитель при верховном командовании сухопутных сил (ОКХ) 3 апреля 1941 г.: "ОКХ получил сообщения, согласно которым среди немецких граждан, проживающих в России, путешественники, следующие из Германии, распространяют слухи, что германо-советское столкновение неизбежно. Говорят также, что иностранные дипломаты в Москве также встревожены этими слухами". ОКХ просило в связи с этим министерство иностранных дел, чтобы немцам, направляющимся через территорию СССР, было дано строгое указание не только не распространять подобные слухи, но и опровергать их.
Однако слухи день от дня становились все настойчивее. Полностью игнорировать их, делать вид, будто все в порядке, было невозможно. Желая, очевидно, подчеркнуть свое недоверие к подобным слухам и подтвердить желание строго придерживаться заключенных с Германией соглашений, при отъезде японского министра иностранных дел Мацуоки на перроне вокзала неожиданно появились Сталин и Молотов. В сообщении МИДу немецкий посол в Москве Шуленбург писал: "Отбытие Мацуоку задержалось на час, а затем имела место необычная церемония. По-видимому, неожиданно как для японцев, так и для русских появились Сталин и Молотов и в подчеркнуто дружеской манере приветствовали Мацуоку и японцев, которые присутствовали там, и пожелали им приятного путешествия. Затем Сталин громко спросил обо мне, и когда он нашел меня, подошел ко мне, обнял меня за плечи и сказал: "Мы должны остаться друзьями и вы должны теперь сделать для этого все!" Несколько позднее Сталин повернулся к исполняющему обязанности немецкого военного атташе полковнику Кребсу и предварительно убедившись, что он немец, сказал ему: "Мы останемся друзьями с вами в любом случае". Сталин несомненно приветствовал полковника Кребса и меня таким образом намеренно и тем самым сознательно привлек внимание многочисленной публики, присутствовавшей здесь".
Вскоре Шуленбург был вызван в Берлин для консультации. По свидетельству советника германского посольства в Москве Густава Хильгера, Шуленбург привез в Берлин меморандум, составленный им совместно с военным атташе генералом Кёстрингом. Меморандум был передан через служебные инстанции Гитлеру, но тот не спешил побеседовать с послом. Шуленбург в течение двух недель ожидал приема.
Его затянувшееся пребывание в Германии вновь породило многочисленные слухи. Об этом, в частности, сообщал, по словам немецкого посланника в Бухаресте, румынский посол в Москве Гафенку. Он будто бы писал, что "тяжелое впечатление в этой связи в советских кругах породили слухи о том, что идут приготовления к отправке детей и ценностей из немецкого посольства".
28 апреля Шуленбург был, наконец, приглашен к Гитлеру. Весь характер и тон беседы не оставляли у посла сомнений в том, что решение о нападении на СССР принято и теперь Гитлер занят поисками аргументов для объяснения или оправдания нападения. В записи, составленной Шуленбургом после беседы, этот мотив звучит особенно сильно. В частности, Гитлер настаивал, что советско-югославский договор от 5 апреля был заключен, чтобы запугать Германию "Я отрицал это, - пишет Шуленбург, - и повторил, что русские только намеревались подчеркнуть свой интерес, но тем не менее проявили корректность, уведомив нас о своем намерении".
Гитлер утверждал, будто советское командование проводит стратегическое сосредоточение. Шуленбург отрицал это: "Я не могу поверить, что Россия когда-либо нападет на Германию". Реакция Шуленбурга, очевидно, насторожила Гитлера, который, отпуская посла, сказал ему: "О, вот еще что, я не намереваюсь воевать против России". Но Шуленбург 30 апреля по возвращении в Москву отвел в сторону встречавшего его на аэродроме советника Хильгера и прошептал ему: "Жребий брошен. Война с Россией решена". Он сказал также, что Гитлер лгал ему.
Гитлер не простил Шуленбургу его отрицательного отношения к войне против СССР. Принявший участие в заговоре против Гитлера Шуленбург был казнен в 1944 г.
Спустя пять дней после возвращения германского посла в Москву, из Москвы в Берлин прибыл полковник Кребс, замещавший военного атташе генерала Кёстринга. Кребс сообщил Гальдеру: "Россия сделает все для того, чтобы избежать войны".
Между тем среди дипломатических кругов Москвы все упорнее ходили слухи о неизбежной германо-советской войне. Германский военно-морской атташе в Москве капитан Норберт Баумбах сообщил об этом командованию флота со ссылкой на путешественников, следующих через Германию. Он также сообщал, что по словам советника итальянского посольства, английский посол в Москве (т.е. Стаффорд Криппс. - А. Н.) "предсказал 22 июня как дату начала войны". Другие дипломаты называли 20 мая. Баумбах сообщал, что он опровергает эти слухи.
В мае месяце слухи о приближающейся войне не только не ослабли, но и продолжали усиливаться. Лондонская "Таймс", например, в номере от 1 мая сообщала, что во многих европейских столицах немецкие офицеры и пропагандисты во всеуслышание заявляли, что немецкая армия накануне нападения на Советский Союз. Литовские эмигранты поощрялись Берлином. Украинские националисты значительно расширили свою деятельность, особенно после того, как они получили в Польше права, одинаковые с "фольксдейче". В Бухаресте говорили о присоединении Бессарабии к Румынии. В Анкаре немецкие пропагандисты нашептывали о будто бы готовящемся нападении СССР на Турцию.
Шуленбург на третий день своего возвращения в Москву писал в министерство иностранных дел с плохо скрываемым раздражением: "Я и высшие чиновники моего посольства постоянно борются со слухами о неминуемом немецко-русском военном конфликте, так как ясно, что эти слухи создают препятствия для продолжающегося мирного развития германо-советских отношений. Пожалуйста, имейте в виду, что попытки опровергнуть эти слухи здесь, в Москве, остаются неэффективными поневоле, если они беспрестанно поступают сюда из Германии и если каждый прибывающий в Москву или проезжающий через Москву не только привозит эти слухи, но может даже подтвердить их ссылкой на факты".
В ответ из Берлина последовало указание: опровергать слухи ссылкой на то, что они являются ни чем иным, как возобновлением попыток Англии отравить германо-советские отношения. От Шуленбурга требовали также провокационного распространения слухов о будто бы происходящей значительной концентрации советских войск на границе, в то время как Германия держит вблизи советских границ лишь те силы, которые абсолютно необходимы для прикрытия тыла в Балканской операции. Послу предлагалось также сеять слухи о якобы начавшейся переброске немецких войск с востока на запад.
Действия Сталина в этот период носили крайне противоречивый характер: с одной стороны, указывали на его стремление по-прежнему держаться обветшалой догмы, а с другой - свидетельствовали о боязни войны и неуверенности. 5 мая на приеме выпускников военных академий в Кремле Сталин выступил с 40-минутной речью, в которой он требовал повышения боевого мастерства и готовности к отражению агрессии. Но с чьей же стороны могло в то время ожидаться нападение? Ясно, что только со стороны Германии. На следующий день в газетах было опубликовано сообщение о назначении Сталина председателем Совета Народных Комиссаров. Молотов оставался наркомом иностранных дел. Это назначение подчеркивало, что Сталин официально принимает на себя всю полноту власти и всю ответственность за политику.
Вступление Сталина на пост председателя Совнаркома было расценено за рубежом как приглашающий жест Германии открыть переговоры, которые он готов вести лично.
Но Германия не реагировала...
Известный английский историк Дж. Эриксон пишет, что в день, когда Сталин занял пост председателя Совнаркома, советский военный атташе в Берлине сообщил, что 14 мая немцы нападут на СССР со стороны Финляндии и Прибалтийских государств. 22 мая помощник военного атташе в Берлине сообщил, что немецкое нападение состоится 15 июня, а может быть, и в начале июля.
Отсутствие реакции со стороны Германии на новое назначение И.В. Сталина также должно было вызвать настороженность. Нельзя же было ограничиться предположением, что Гитлер занимается вымогательством и хочет "набить себе цену" перед тем, как предложить переговоры. Но, очевидно, именно это Сталин и предполагал. Его малообъяснимое поведение, очевидно, уходит своими глубокими корнями в схематизм его понимания внешнего мира, о котором он по существу мог судить лишь на основании той информации, которую он получал, а главное, которую он желал получить. Ни разу до того времени он не покидал пределы Советского Союза. Впрочем, и по своей собственной стране путешествовал он крайне мало. Из его высказываний, речей и выступлений видно, что он считал в предвоенные годы главным врагом Советского государства Англию. В 1941 г. это ощущение должно было быть у него еще острее, так как во главе английского правительства находился старый враг Уинстон Черчилль. Нет никаких сомнений, что неожиданный полет в Англию заместителя Гитлера по нацистской партии Рудольфа Гесса усилил подозрительность И.В. Сталина относительно интриг "коварного Альбиона". Это случилось 10 мая 1941 г.
О миссии Гесса написано достаточно много. Нет необходимости подробно останавливаться на этом эпизоде. По нашему мнению, его значение преувеличивается. Такой заманчивый сюжет... Ознакомление с имеющимися в распоряжении историков документами, материалами, мемуарами и исследованиями дает серьезное основание полагать, что Гесс предпринял полет в Англию на свой страх и риск, по собственной инициативе. Во время Нюрнбергского процесса Гесс признался американскому врачу-психиатру Келли, что один из его астрологов (Гесс был подвержен мистицизму и окружал себя звездочетами, впрочем, как и многие другие "сверхчеловеки") предсказал ему, что звезды указывают на то, что он, Гесс, должен кое-что предпринять для заключения мира. Гесс находился под сильным влиянием профессора геополитики Карла Гаусгофера, много лет выступавшего за соглашение Германии с Англией против Советского Союза. Гесс, зная, что предстоит нападение на Советский Союз, решил попытаться лично объяснить англичанам, как им следует вести себя в связи с этим событием. Благополучно приземлившись в Шотландии, Гесс был затем интернирован английскими властями. Беседы, которые вели с ним английские министры, в том числе лорды Саймон и Бивербрук, бывший английский поверенный в делах в Берлине Киркпа-трик, показали, что Германия накануне нападения на Советский Союз, а прилет Гесса вызван не какими-нибудь "гуманными побуждениями", как пытались представить это адвокаты Гесса на Нюрнбергском процессе, а стремлением обезопасить Германию от войны на два фронта, добиться по крайней мере нейтрализации Англии на время предстоящей войны. Именно об этом, и Гесс это отлично знал, мечтал Гитлер. Гесс предложил поделить Европу на сферы влияния - советская территория до Урала должна отойти к Германии. В беседе с Бивербруком Гесс настаивал на необходимости заключения англо-германского союза против СССР.
Для английского военного кабинета "предложения" Гесса имели главную ценность в том, что они подтверждали намерение гитлеровской Германии напасть на Советский Союз и что среди нацистских лидеров существует мучительная тревога, не окажется ли Германия вынужденной воевать на два фронта. Какова будет позиция Англии в момент, когда Германия начнет войну против большевиков? Для Англии немецкий "поход на восток" был, и этого никогда английские государственные деятели не скрывали, спасительной передышкой. По их мнению, чем дольше тянулась бы советско-германская война, тем было бы лучше для английских интересов. Вот почему в Лондоне было решено: во-первых, содержать Гесса как военнопленного, во-вторых, поставить в известность Советский Союз о продолжающихся перебросках немецких войск в Польшу, поближе к советской границе.
В западных странах полет Гесса был воспринят как выражение неуверенности гитлеровской верхушки и желание ее пойти на компромиссный мир. Особенно настаивали на этом американские изоляционисты. Так, согласно сообщению лондонской "Таймс", один из лидеров изоляционистов сенатор Уиллер убеждал президента Рузвельта предложить мирные переговоры. Полет Гесса, как утверждал Уиллер, доказывает, что моральное состояние Германии подорвано и самое время начать переговоры о мире.
Гитлер, со своей стороны, был в бешенстве от эскапады Гесса и отдал приказ устранить его.
Полет Гесса произвел большое впечатление на Сталина, который, как показывают его позднейшие беседы на эту тему с Черчиллем и Бивербруком, был уверен в том, что Англия подстрекает Германию напасть на СССР и в Лондоне ведутся тайные переговоры на базе предложений Гесса. Если не учитывать этого обстоятельства, то будет очень трудно понять ту внутреннюю враждебность, с которой Сталин встречал в последний предвоенный месяц всякое новое сообщение о готовящемся нападении Германии на Советский Союз, считая такие сообщения английской провокацией. В апреле-июне 1941 г. Сталин продолжал делать все, чтобы уверить Германию в намерении продолжать строго придерживаться заключенных соглашений как в политической, так и в экономической областях. Все это происходило в то время, когда Германия подводила к советским границам свои войска и нарушала экономические соглашения, задерживала поставки в Советский Союз оборудования, в частности, орудийных башен для крейсеров.
В западной исторической литературе существует версия, согласно которой германский посол в Москве Шуленбург и советник посольства Хильгер пытались предупредить Министерство иностранных дел СССР о решении Гитлера напасть на СССР. Попытка эта была предпринята в конце мая - начале июня 1941 г. В своих воспоминаниях Хильгер рассказывает, что он предложил Шуленбургу воспользоваться приездом в Москву советского посла в Берлине Деканозова и сообщить ему о намерениях Германии. Как известно, Деканозов был одним из наиболее приближенных к Берии лиц. (В 1953 г. Деканозов был осужден советским судом за соучастие в преступлениях Берии.) Шуленбург колеблется. Хильгер пишет: "Убедить его было весьма трудно. Он вполне справедливо указал, что германское правительство будет судить его и меня за измену, если обнаружится, что мы собирались предупредить русских. Я, однако, возразил, что слишком много было поставлено на карту и что никакие соображения о нашей собственной жизни не должны помешать нам решиться на этот отчаянный шаг".
Тайная встреча состоялась в резиденции Шуленбурга. Согласно утверждению Хильгера, несмотря на то, что Шуленбург и он с самого начала поставили в известность Деканозова о том, что действуют по собственной инициативе, последний упорно добивался, имеют ли они поручение своего правительства (?!). "В противном случае он не в состоянии передать наши заявления Советскому правительству. Очевидно, он не мог себе представить, что мы сознательно подвергаем себя величайшей опасности ради последней надежды сохранить мир". Советы немецких дипломатов сводились к тому, чтобы СССР проявил инициативу и первый повел переговоры с Гитлером, тогда, будучи втянут в переговоры, Гитлер уже не сможет напасть на СССР. Хильгер признает, что такого рода предложение могло быть с основанием расценено как провокация. И с этим можно согласиться. Однако пренебрегать этим новым неожиданным предостережением было нельзя. Как бы ни расценивать шаг Шуленбурга, необходимо было усилить военные меры предупреждения нападения.
В первых числах июня в Лондон из Москвы был вызван для консультации посол Криппс. 10 июня 1941 г. советского посла в Лондоне И.М. Майского пригласили к постоянному заместителю министра иностранных дел Англии Кадогану. После обычного обмена приветствиями Кадоган сказал: "Господин посол, я пригласил вас, чтобы сделать чрезвычайно важное сообщение. Прошу вас взять лист бумаги и записать то, что я вам продиктую." Затем Кадоган зачитал сведения английской разведки о передислокации соединений немецко-фашистской армии в направлении советской границы. Возвратившись в посольство, Майский немедленно зашифровал сообщение Кадогана и отправил его в Москву. 13 июня советский посол в Лондоне был снова приглашен в Форин Оффис, на этот раз к министру иностранных дел А. Идену. Министр передал Майскому еще одно предупреждение. Иден сообщил Майскому, что если Германия нападет на Советский Союз, английское правительство (а оно считается с такой возможностью), готово оказать СССР помощь, во-первых, путем действий английской авиации против Германии, во-вторых, посылкой в Москву военной миссии, члены которой имеют большой опыт военных операций в нынешней войне, в-третьих, путем оказания практически возможной экономической помощи.
Таким образом, попытки гитлеровской Германии добиться "перемирия" с Англией перед нападением на СССР потерпели неудачу. Англия сделала тот выбор, который отвечал ее национальным интересам.
В начале июня наиболее широко распространенная в международных политических кругах точка зрения заключалась в том, что Сталин, находясь под впечатлением военной мощи Германии, был готов идти почти на все, чтобы избежать войны летом 1941 г.
Советник германского посольства в Москве Хильгер так суммирует свои впечатления того времени: "Все указывало на то, что он (Сталин. - А.Н.) полагал, что Гитлер собирается вести игру с целью вымогательства, в (которой вслед за угрожающими передвижениями войск последуют неожиданные требования об экономических или даже территориальных уступках. Он, по-видимому, верил, что ему удастся договориться с Гитлером, когда будут выставлены эти требования".
Находясь уже в отставке, маршал Г.К. Жуков рассказывал Константину Симонову, что в начале 1941 года, когда в Генштабе стало известно о сосредоточении крупных немецких войск в Польше, Сталин послал Гитлеру личное письмо. В нем говорилось, что "нам это известно, что нас это удивляет и создает у нас впечатление, что Гитлер собирается воевать против нас". Ответ Гитлера, также личный и "доверительный" гласил, что сосредоточение германских войск в Польше связано с необходимостью обезопасить их от налетов английской авиации на западе. Гитлер ручался за свою верность советско-германскому пакту "своей честью главы государства". Жуков добавил: "Насколько я понимаю, Сталин поверил этому письму".
Вероятно, это тот же эпизод, о котором сообщает Фараго: "Военный атташе Германии в СССР генерал Кёстринг получил инструкцию сообщить Генеральному штабу Красной Армии, что переброска немецких солдат с запада на восток происходит для замены старых возрастов молодыми, чтобы использовать первых на производстве. Кроме того, условия для обучения молодых солдат на востоке более благоприятны, так как нет опасности воздушных налетов".
Из многих воспоминаний советских военачальников тех лет мы узнаем, что точка зрения "идет политический торг" была распространена в среде высшего командования Красной Армии.
В июне командующий 4-й армией А.А. Коробков заявил на узком совещании в штабе армии после возвращения из штаба округа: "Германия не осмелится нарушить договор о ненападении. Она стягивает войска к нашей границе главным образом потому, что опасается нас... А с другой стороны, - продолжал командующий после минутной паузы, - вполне можно допустить, что сосредоточение немецких войск на нашей границе должно усилить "аргументы" Германии при решении с нами каких-то политических вопросов". Если эти впечатления верно отражали суть дела, то они являются лишь подтверждением отсутствия у Сталина реального представления о положении дел в мире и свидетельствуют также о его опасениях в связи с неготовностью к отражению немецкого удара. Но какие бы выводы ни делал Сталин, ничто не может оправдать его отказ принять своевременно элементарные предупредительные меры на случай, если нападение Германии все же последовало бы. Практически это должно было выразиться в реализации плана прикрытия. О настоятельной необходимости срочных предупредительных мер свидетельствовали сообщения с границы.
В последних числах мая и начале июня в приграничных военных округах было отмечено достаточно признаков приближения войны. Об этом постоянно напоминали все учащавшиеся облеты немецкими самолетами советских границ. По данным армейской разведки, активность немцев в районах, примыкающих к советской границе, значительно усилилась.
Так, в донесении разведотдела штаба Западного особого военного округа командующему войсками округа генералу армии Д.Г. Павлову от 4 июня 1941 г. указывалось, что военная подготовка Германии против СССР за последнее время, особенно с 25 мая 1941 г., проводится интенсивно. В донесении обращалось внимание на увеличение группировки немцев в районе Острленка, Красныш, Млава, Цеханов на две-три пехотные дивизии и на две бронетанковые дивизии СС, на увеличение артиллерийских частей, танковых подразделений и автомашин, средств противотанковой и противовоздушной защиты в направлении границы. Отмечались прибытие немецкой военной авиации в Варшаву и Кенигсберг и увеличение числа учебных полетов. Говорилось об увеличении войск в приграничной полосе и переселении жителей приграничных районов в глубинные. Армейская разведка сообщала о скрытой мобилизации немецких чиновников для занятия будущих должностей в западных районах СССР. В заключение в донесении подчеркивалось: "Сведения о форсированной подготовке театра и об усилении группировки войск в полосе против западного военного округа заслуживают доверия".
Подобными же сведениями располагало и командование других приграничных округов. Например, было известно, что в полосе советской 4-й армии силы немцев, подведенные к границе, имели превосходство в наземных войсках в три раза, а в авиации - еще большее.
Штаб 4- й армии располагал сведениями о сосредоточении значительных немецких сил. Эта информация была получена из пограничного отряда и строительных подразделений, работающих на границе. "Время от времени" штаб получал информацию и сверху. Кроме того, в полосе армии были задержаны немецкие шпионы, диверсанты, подтверждавшие тревожные сведения о подготовке германской армии к нападению. В информации штаба округа от 5 июня 1941 г. указывалось, что на границе Белоруссии сосредоточилось около 40 немецких дивизий, в том числе на Брестском направлении 24 дивизии.
2 июня Главное управление пограничных войск сообщило вышестоящему руководству, что вблизи советской границы немцы сосредоточили в течение апреля-мая от 80 до 88 пехотных дивизий, от 13 до 15 моторизованных дивизий, 7 танковых дивизий, 6 артиллерийских полков и т. д. 6 июня ГУПВ информировало, что вблизи советских границ около 4 млн немецких войск, на польской территории сосредоточено 8 немецких армий.
В мае- июне немцы производили усиленную рекогносцировку вдоль советской границы -фотографирование, топографическую съемку, измерение глубины пограничных рек.
Да и вся атмосфера в приграничных районах свидетельствовала о приближении войны. Вот как описывает обстановку в районе Бреста Л.М. Сандалов, мемуары которого характерны своей объективностью, точностью, великолепным знанием положения дел и искренностью: "Слухи о том, что придут немцы, вовсю циркулировали среди местного населения. У магазинов толпились очереди. Мука, сахар, керосин, мыло раскупались нарасхват. Владельцы частных портняжных, сапожных и часовых мастерских охотно принимали новые заказы, но выдавать заказчикам их пальто, костюмы, сапоги и часы не спешили. Особенно задерживались заказы военнослужащих.
В войсках это вызывало тревогу, а из округа шли самые противоречивые указания".
Командование Ленинградского военного округа уже располагало данными о сосредоточении на Мурманском и Кандалакшском направлениях немецких войск, переброшенных из Норвегии и Германии. Немецкие суда, прибывшие в ленинградский порт, не разгружаясь, стали уходить обратно. Были и другие, более мелкие, но примечательные симптомы. Например, сотрудники германского консульства в Ленинграде отказались от заказов, сданных ленинградским портным...
На Карельском перешейке пограничники отмечали появление на той стороне многих новых офицеров. На финской стороне было построено большое число вышек. Однако командование округа, очевидно, проходит мимо этих сообщений. Вот что, например, пишет начальник инженерных войск округа генерал Б. Бычевский: "К таким сведениям мы привыкли и не придавали особо большого значения, так как не верили, что Финляндия пойдет на повторение военной авантюры".
Сообщение Бычевского подтверждается более высокими военными руководителями, как, например, генералом армии И.В. Тюленевым, командовавшим Московским военным округом. "Да, мы, особенно высшие военные круги, - пишет он, - знали, что война не за горами, стучится у наших ворот. И все же, надо честно признать, дезинформация вроде вышеприведенного опровержения ТАСС (см. ниже. - А. Н.), настойчивая пропаганда того, что "если завтра война, если завтра поход, мы сегодня к походу готовы", привела к некоторой самоуспокоенности. Ориентация на то, что мощная концентрация немецких войск на наших границах - всего лишь провокация, на которую не следует болезненно реагировать, дескать, правительство Германии только "играет на наших нервах, в какой-то мере заворожила и нас, командующих военными округами, и Наркомат обороны, имевший возможность составить точный прогноз "военной погоды" на 22 июня 1941 г."
Свидетельство Тюленева весьма важно. Однако он, очевидно, ошибается, распространяя такое настроение на всех командующих округами. Из воспоминаний других участников событий и из материалов иного рода мы знаем, какое беспокойство испытывало, например, командование Киевского особого военного округа. Командующий генерал-полковник М.П. Кирпонос и член Военного совета М.Ф. Лукин в середине июня полагали, что война вот-вот начнется. "Командующий округом говорил, - рассказывает генерал-майор А. А. Лобачев, - что армии фашистской Германии подведены к Бугу. Граница в сфере обороны Киевского особого военного округа нарушается каждый день. Над нашей территорией летают немецкие самолеты. В старых укрепленных районах вооружение снято как устаревшее и новым не заменено. Руководители округа были обеспокоены тем обстоятельством, что практически они не имеют реальной возможности дать ясную ориентировку комсоставу частей и соединений".
Такой же точки зрения придерживался и начальник оперативного отдела штаба округа полковник И.Х. Баграмян (позднее маршал Советского Союза). "По мнению Баграмяна, уже нельзя сомневаться в том что Гитлер нарушит пакт о ненападении", - подчеркивает А.А. Лобачев. М.П. Кирпонос обратился к Сталину с письмом. Он писал, что немцы сосредоточиваются на р. Буг и что скоро начнется немецкое наступление. Он предлагал эвакуировать из угрожаемых районов 300 тыс. человек населения, подготовить там позиции и воздвигнуть противотанковые сооружения. На это Кирпонос получил ответ, что такого рода приготовления были бы провокацией по отношению к немцам и что не следует давать повод для нападения.
Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский пишет: "Просьбы некоторых командующих войсками округов разрешить им привести войска в боевую готовность и выдвинуть их ближе к границе И.В. Сталиным единолично отвергались (значит, такие просьбы были! - А. Н.). Войска продолжали учиться по-мирному: артиллерия стрелковых дивизий была в артиллерийских лагерях и на полигонах, зенитные средства - на зенитных полигонах, саперные части - в инженерных лагерях, а "голые" стрелковые полки дивизий - отдельно в своих лагерях. При надвигавшейся угрозе войны эти грубейшие ошибки граничили с преступлением. Можно ли было этого избежать? Можно и должно".
Все же находились командиры, которые были обеспокоены обстановкой. Они добивались разрешения у вышестоящих начальников хотя бы на частичное передвижение войск для занятия более удобных позиций в случае нападения. На этот счет мы располагаем, в частности, убедительными свидетельствами И.Х. Баграмяна и Р.Я. Малиновского. Последний рассказывает, что, будучи в то время командиром корпуса, настоял на передислокации своего соединения. 7 июня 1941 г. он выступил из района Кировограда и Первомайска со штабом корпуса и одной стрелковой дивизией в Молдавию, в район Бельцы, куда прибыл 14 июня, за неделю до начала войны. Накануне войны была завершена переброска на Украину с Северного Кавказа армии под командованием И.С. Конева, а вслед затем из Забайкалья часть сил другой армии. С разрешения наркома обороны командование Киевского особого военного округа начало выдвигать к границе пять стрелковых корпусов. По мнению маршала И.Х. Баграмяна, эти факты свидетельствуют о том, что Москва предприняла серьезные меры "по укреплению западных рубежей нашей страны". Действительно дело было не только в инициативе отдельных командиров. С начала июня было начато общее передвижение войск из глубины страны в западные районы. Может быть, и на самом деле готовились к нанесению упреждающего удара? Но И.Х. Баграмян сообщает, например, что когда 10 июня войска Киевского военного округа начали занимать предполье незаконченных приграничных укрепленных районов, из Москвы "последовал грозный окрик: "Такое распоряжение немедленно отмените и донесите, кто конкретно дал это самочинное распоряжение".
Последняя неделя
14 июня. Внимание читателей, раскрывших утром 14 июня газеты, было привлечено к заявлению ТАСС. В заявлении категорически опровергались утверждения английской и другой иностранной печати, будто Германия предъявила Советскому Союзу претензии территориального и экономического характера и будто "идут переговоры между Германией и СССР о заключении нового, более тесного соглашения между ними". Иностранная пресса утверждала, что эти претензии были Советским Союзом отклонены, после чего Германия начала сосредоточивать свои войска у советских границ для нападения на СССР, а Советский Союз со своей стороны также "усиленно готовится к войне с Германией и сосредоточивает войска у границ последней".
Называя эти слухи "неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны", ТАСС по уполномочию ответственных кругов в Москве заявляло, что Германия не предъявляла Советскому Союзу никаких претензий и никаких предложений о новом, "более тесном соглашении" не поступало, что "Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям". В коммюнике подтверждалось, что Советский Союз по-прежнему соблюдает и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о подготовке СССР к войне с Германией "являются лживыми и провокационными". В заключении в коммюнике указывалось, что происходящие летние сборы контингентов запаса Красной Армии и предстоящие маневры, которые происходят ежегодно, "по меньшей мере нелепо" изображать как враждебные Германии.
Это коммюнике ТАСС представляет собой весьма любопытный документ. Прежде всего из его текста со всей определенностью вытекает, что Советскому правительству было хорошо известно о переброске немецких войск поближе к советским границам. Стало быть, речь шла лишь об истолковании цели этой переброски, а сам факт не вызывал сомнений. Таким образом, Германии предоставлялась возможность подтвердить мнение, высказанное в коммюнике ТАСС, что сосредоточение связано, "надо полагать (курсив мой. - А. Н.), с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям". Выбор мотивов - дело самой Германии. Такая формулировка свидетельстовала о готовности принять любое объяснение. Далее. Коммюнике не исключало возможности открытия новых переговоров между Советским Союзом и Германией. Там просто констатировалось, что переговоры о заключении "какого-либо нового, более тесного соглашения" не были предложены Германией, "ввиду чего (курсив мой. - А. Н.) и переговоры на этот предмет не могли иметь места".
Заявление ТАСС предоставляло Германии возможность предложить новые переговоры, или присоединиться к опровержению ТАСС, или и то и другое.
Но немецкая сторона предпочитала хранить молчание. "Нью-Йорк Таймс" сообщала 14 июня: за несколько часов до опубликования коммюнике ТАСС в германском посольстве в Москве была открыта небольшая экспозиция о блицкриге на Балканах, включая фотографии бомбежек Белграда и оккупации Афин.
Невольно вспоминаешь о том, что за несколько дней до немецкого вторжения в Норвегию посол Германии в Осло демонстрировал фильм о блицкриге в Польше...
В Германии коммюнике ТАСС опубликовано не было. Но в день, когда это сообщение появилось в советской печати, Гитлер созвал последнее большое военное совещание перед нападением на СССР. Гальдер записал в этот день в своем служебном дневнике: "Большое совещание у фюрера. Доклады командующих группами армий, армиями и танковыми группами о плане операции "Барбаросса"... Фюрер произнес большую политическую речь, в которой дал мотивировку своего решения относительно нападения на Россию и высказал обоснование о том, что с разгромом России Англия будет принуждена прекратить борьбу". На совещании была еще раз подтверждена дата нападения: 22 июня по условному сигналу "Дортмунд" немецко-фашистские армии должны вторгнуться в пределы Советского Союза.
Все советские военачальники в один голос утверждают, что заявление ТАСС оказало на армию пагубное, деморализующее влияние. Например, Л.М. Сандалов пишет: "Тревожное настроение, достигшее особой остроты к середине месяца, как-то было приглушено известным заявлением ТАСС, опубликованным в газете "Правда" 15 июня... Такого рода выступление авторитетного государственного учреждения притупило бдительность войск. У командного состава оно породило уверенность в том, что есть какие-то неизвестные обстоятельства, позволяющие нашему правительству оставаться спокойным и уверенным в безопасности советских границ. Командиры перестали ночевать в казармах. Бойцы стали раздеваться на ночь". И.Х. Баграмян пишет: "...организационная пассивность, на которую Сталин и руководство Наркомата обороны обрекали войска пограничных округов, усугублялась подчас неумной пропагандой, дезориентировавшей воинов, притуплявшей их бдительность. Этому способствовало и опубликованное 14 июня специальное сообщение ТАСС..." Комментируя заявление ТАСС, "Манчестер гардиан" подчеркивала, что это сообщение не отрицает концентрации немецких войск на границах СССР. 14 июня английские и американские газеты сообщили, что немцы отправили морским путем в Финляндию новые войска. "Хотя эти сообщения не подтверждены, - писала "Манчестер гардиан", - они рассматриваются как, вероятно, правильные".
15 и 16 июня. Из Анкары поползли слухи о предстоящем нападении Германии на Советский Союз. Эти слухи, очевидно, были связаны с турецко-германскими переговорами о заключении пакта нейтралитета. "Манчестер гардиан" сообщала 16 июня из Анкары: прибывшие туда люди из Венгрии и Румынии рассказывают, что немецкие пропагандисты в этих странах предсказывают неизбежное столкновение между Германией и Советским Союзом в течение ближайших двух недель. Корреспондент подчеркивал, что на этот счет заключаются даже пари 5:1.
17 июня. Над главной базой Северного флота в Полярном на небольшой высоте прошел немецкий самолет-разведчик. Были даже видны опознавательные знаки. Но зенитные батареи безмолвствовали. Не было сделано ни одного выстрела. Командующий Северным флотом адмирал А.Г. Головко записывал в тот день в своем дневнике: "Побывав на батареях, я задавал командирам один и тот же вопрос: почему не стреляли, несмотря на инструкции открывать огонь? Получил один и тот же ответ: не открывали огня из-за боязни что-либо напутать. То есть - инструкции инструкциями, а сознание большинства нас продолжало механически подчиняться общей нацеленности последних лет: не поддаваться на провокацию, не давать повода к инцидентам, могущим вызвать маломальский конфликт и послужить формальным предлогом для развязывания войны.
А гитлеровцы уже развязывают ее, действуя пока что в воздухе, причем нагло, уверенные, что здесь, на Севере, мы не можем противопоставить им равноценные самолеты".
На западной границе в полосе 86-го погранотряда была задержана группа вражеских агентов, имевших задание взорвать железнодорожное полотно на участках Столбцы, Барановичи, Осиповичи, Лида-Молодечно, Лунинец. Сталину доложено, что нападение фашистской Германии на Советский Союз произойдет 21-22 июня. Но Сталин по-прежнему глух к предупреждениям.
Финская газета "Хельсинкен саномат" поместила статью бывшего финского министра иностранных дел Эркко, в которой тот писал, что военная обстановка на Балтике созрела для неожиданностей, которые, вероятно, затронут Финляндию, но не уточнял, о чем идет речь. В Финляндии распространялись слухи о передвижении войск вдоль советско-финской границы.
В этот день на стол Сталину кладется сообщение агентурного источника, работающего в штабе германской авиации. Пункт 1-й донесения гласит: "Все военные мероприятия по подготовке вооруженного выступления против СССР закончены и удар можно ожидать в любое время".
Реакция Сталина: на препроводительной записке наркома безопасности СССР В.Н. Меркулова Сталин накладывает резолюцию: "Т(овари)щу Меркулову. Можете послать ваш "источник" из штаба Герм(анской) авиации к е... матери. Это не "источник", а дезинформатор. И. Ст.".
18 июня. Па участке 15-го стрелкового корпуса появился немецкий перебежчик в чине фельдфебеля. Бежал, так как в пьяном виде ударил офицера и ему грозил расстрел. Фельдфебель сообщил начальнику погранотряда, а затем повторил командиру 15-го стрелкового корпуса И. И. Федюнинскому: в 4 часа утра 22 июня гитлеровские войска перейдут в наступление на всем протяжении советско-германской границы. Командующий 5-й армией генерал-майор М.И. Потапов, которому были доложены показания перебежчика, заявил: "Напрасно бьете тревогу", однако после настояний согласился передвинуть поближе к границе два полка и вызвать с полигонов артиллерийские полки.
В полосе 87-го погранотряда задержана группа диверсантов. Их задание заключалось в организации крушений поездов и создании пробки на ст. Лунинец, чтобы облегчить действия немецкой авиации.
Из Анкары сообщают: Турция подписала с Германией пакт о дружбе. "Нью-Йорк таймс" поместила ряд сообщений в связи с германо-советскими отношениями. В сообщении из Анкары указывалось: "Полагают, что война рейха с Советами приближается". А затем сообщение из Москвы: "Сегодня нет никаких признаков всеобщей или частичной мобилизации в России, но это вовсе не означает, что Советский Союз не подготовлен встретить любую неожиданность, возникшую из международного положения".
19 июня. Нарком обороны С.К. Тимошенко отдает приказ командующему Киевским Особым округом М.П. Кирпоносу перевести управление округа в Тернополь. Командование округом предупреждено о возможности нападения Германии в ближайшие дни без объявления войны. Но в то же время приказа привести войска в полную боевую готовность не последовало.
Военный совет 12-й армии 18 июня запросил начальника штаба Киевского особого военного округа об указании: "Огонь зенитные средства могут открывать только на общих основаниях с пунктовой системой ПВО по особому распоряжению Военного совета округа". Непонятно, разъясните". 19 июня последовало разъяснение: "Огонь можно открыть: 1) если будет дано особое распоряжение Военного совета округа, 2) при объявлении мобилизации, 3) при вводе в действие плана прикрытия, если при этом не будет особого запрещения, 4) Военному совету 12А известно, что мы огня зенитной артиллерией по немецким самолетам в мирное время не ведем".
Корреспондент американской радиовещательной кампании "Коламбия бродкастинг систем" распространил сообщение о том, что Германия уже напала на СССР в 15 пунктах вдоль границы! Видно, кому-то стало совсем уже невтерпеж...
Мировая пресса изобилует всевозможными слухами, в том числе о будто бы предъявленном Германией Советскому Союзу ультиматуме в числе требований - допуск немецких "технических экспертов" на Украину и Кавказ.
Корреспондент "Нью-Йорк таймс" из Лиссабона пишет, что прибывший из Берлина дипломат заявил: в Берлине царит всеобщее убеждение, что в течение нескольких ближайших дней начнется советско-германский конфликт и что в некоторых кругах даже предсказывают его начало в течение ближайших 48 часов.
Широко распространившиеся в мире слухи о предстоящем нападении Германии на СССР вынудили немецкие власти принять меры, чтобы воспрепятствовать утечке информации. Вечером 19 июня телефонная и телеграфная связь со Швейцарией, а также с Бухарестом и Софией была прервана. Сообщая об этом, журналисты с тревогой подчеркивали, что такого рода меры чрезвычайно редки.
В сообщении же из Москвы корреспонденты обращают внимание на спокойствие и уверенность, царящие в советской столице. "Население Москвы, - писала "Нью-Йорк таймс", - занято своим обычным повседневным делом, работает и покупает в хорошо обеспеченных товарами магазинах и присутствует на популярных в Советском Союзе футбольных матчах. Ничто в настроении русских не указывает на приближение советско-германского конфликта, в то время как официальная позиция подтверждает, что Советский Союз продолжает твердо и полностью свою независимую внешнюю политику".
Общий тон международной печати таков: если немцы нападут на Советский Союз, то они натолкнутся на серьезный отпор.
"Летний отдых трудящихся" - так называлась передовая "Правды" от 19 июня.
В полосе 87-го погранотряда задержаны шесть диверсантов. Им было поручено проникнуть в район Грудо и Зажечаны (35 км восточнее Белостока), создать в лесу нелегальную базу и вести оттуда разведку в районе Белостока и Волковыска. Нри возникновении военных действий им было дано задание организовать захват или разрушение мостов.
20 июня. Шесть немецких самолетов с бомбовым грузом нарушили советскую границу на западе.
Тревожно в штабе Одесского военного округа. Офицеры, поднятые по тревоге, в полной форме, с чемоданами в руках, рассуждают: "Видимо, штабные учения. А может быть, война. Но с кем?!"
Командующий округом генерал-полковник Я.Т. Черевиченко рассказывает прибывшему вновь назначенному командиру воздушно-десантной бригады генерал-майору А.И. Родимцеву: "Есть данные, что румынские и немецкие войска сосредоточиваются у наших границ".
В Ленинградском военном округе получены сведения о сосредоточении финских войск у границы. Начальник штаба округа генерал-майор Д.Н. Никишев отдает приказ начальнику инженерных войск готовить некоторые районы к боевому прикрытию.
"Германия и Россия лицом к лицу" - такой шапкой открывались международные сообщения на 4-й полосе газеты "Таймс" 20 июня 1941 г. Далее подзаголовки: "Войска сосредоточены вдоль границы", "Дымовая завеса слухов", "Сообщают, что Кремлю предъявлены требования". Корреспондент "Нью-Йорк таймс" Сульцбергер передавал из Анкары: "Дипломатические источники из двух различных стран, граничащих с Советским Союзом получили сообщения, что германское военное нападение на Россию может начаться в течение ближайших 48 часов...
Немцы, поддерживаемые румынами и финнами, будто бы начнут мощное наступление на всем протяжении от Черного моря и до Арктики".
20 июня в Хельсинки объявлен призыв резервистов до 44 лет. Слушатели военных училищ неожиданно произведены в офицеры. Гражданское железнодорожное сообщение резко сокращено, для того чтобы обеспечить военные перевозки. Обращаясь к населению, буржуазная финская печать пишет: "Каждый финн должен без колебаний повиноваться, как это было в 1939 г."
В эти последние часы немецкое командование пытается ввести в заблуждение Советский Союз. Официальный немецкий представитель в Берлине, опровергнув сообщения о столкновениях на советско-германской границе, сказал: одно то, что эти слухи иностранного происхождения, указывает, что они не имеют под собой никакой почвы.
Агентство Рейтер сообщает из Москвы: "Здесь ничего не известно о каких-либо требованиях Германии к Советскому Союзу. Ответственные обозреватели имеют на самом деле основания верить, что ни Германия, ни Румыния не обращались с какими-либо предложениями к России. В советской столице нет никаких признаков кризиса".
Газета "Правда" в передовой, озаглавленной "Против болтунов и бездельников", призывает бороться за деловитость в работе, против болтовни и трескотни, прикрывающей бездеятельность.
21 июня. Сульцбергер телеграфирует из Анкары: "Страны Центральной Европы, от Словакии до Швеции, принимают меры, чтобы германо-советская война не застала их врасплох. Три румынских корабля, курсирующие в Черном море, получили приказ оставаться по месту нахождения. Германские круги предсказывают, что в ближайшие три-четыре дня произойдет более важное событие, чем турецко-германский пакт.
В Бухаресте почти все иностранные миссии переводят свои вложения из румынской столицы. Прибывшие из Констанцы рассказывают, что шоссе забиты эвакуирующимися.
В Хельсинки призваны все резервисты до 44 лет. Началась эвакуация детей.
В Братиславе (Словакия) объявлена мобилизация 20 возрастов. Немецкие дивизии, находящиеся в Словакии, перебрасываются в восточном направлении. В Швеции начались интенсивные военные приготовления".
Анна Мак- Кормик пишет в "Нью-Йорк таймс": "Очевидно, в Лондоне и в Вашингтоне верят, что кризис в германо-советских отношениях является реальностью. Вчерашнее послание президента было инспирировано несколько более важными (соображениями. -А. Н.), чем потопление "Робина Мура" (речь идет о заявлении Ф. Рузвельта в связи с потоплением немцами американского рефрижератора "Робин Мур". - А. Н.). По времени, когда заявление было сделано, и по своему тону оно призвано убедить Россию, что Соединенные Штаты полагают стоять против Германии до конца. Подобным же образом поднялись голоса и в Англии, убеждая эту страну присоединиться к поддержке Советского Союза, если он подвергнется нападению со стороны Германии, они также стремятся укрепить русское сопротивление требованиями Гитлера".
Гитлер решил, наконец, уведомить своего главного партнера Муссолини о намерении напасть на Советский Союз. По мнению Гитлера, Англия войну уже проиграла, а ее воинственный дух поддерживается лишь надеждами на помощь Америки. "Мы не имеем шансов исключить Америку. Но в нашей власти исключить Россию. Устранение России означает в то же самое время чрезвычайное облегчение для Японии в Восточной Азии и поэтому открывает возможность более сильной угрозы американской активности путем вмешательства Японии".
Сотрудник секретариата министра иностранных дел Риббентропа Брунс набрасывает по поручению министра памятную записку: министр не сможет принять русского посла пополудни, так как он уехал из Берлина и не возвратится до вечера. После возвращения он уведомит посла, когда можно будет видеть министра.
Но Риббентроп в этот день так и не принял советского посла. Вместо него это сделал статс-секретарь Вейцзекер.
Посол вручает Вейцзекеру вербальную ноту протеста Советского правительства против нарушения немецкими самолетами советской границы. Вейцзекер, отлично осведомленный, что завтра война, отрицает факты и в свою очередь обвиняет СССР в нарушении немецкой границы.
Примерно в то же время вручается нота протеста и послу Германии в Москве Шуленбургу. Нарком иностранных дел спрашивает его, чем Германия неудовлетворена, в каком положении находятся сейчас германо-советские отношения?
Тревожно на советско-германской границе.
В полосе 87-го погранотряда задержана группа вражеских диверсантов в составе 10 человек. Группа имела задание при начале военных действий захватить и удержать мосты через р. Нарев у ст. Лапы на железной дороге Белосток-Чижов, а также два моста на шоссейной дороге Белосток-Бельск.
Ленинградский военный округ - большинство руководящего состава в полевой поездке. Начальник штаба подтверждает приказ инженерным частям готовить заграждения на границе.
Прибалтийский военный округ - мобилизация населения для отрывки траншей и окопов на границе с Восточной Пруссией. Саперные части округа заняты в это время строительством дотов. Готовых сооружений не имелось.
На участке Владимир-Волынского погранотряда на охрану границы вышли усиленные наряды. В 11 час. вечера на участке 4-й комендатуры задержан немецкий солдат 22-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии Альфред Лискоф, добровольно перешедший на нашу сторону. Лискоф, допрошенный в штабе отряда в 00 ч. 30 мин., заявил, что 22 июня в 4 часа утра немецкая армия перейдет в наступление. Немецкая артиллерия заняла огневые позиции, а пехота - исходные. Об этом немедленно доложено начальнику погранвойск НКВД Украинского округа, а также поставлены в известность штаб ближайшей армии в Луцке и командир дивизии в Новограде-Волынском.
На участке Любомильского погранотряда перед темнотой на другом берегу Западного Буга появилась крестьянка. Она кричала: "Товарищи, приходите, а то немцы уже мосты приготовили, хотят на вас идти". Увидев немецкого офицера, громко кричала, делая вид, будто кричит на гусей в реке: "Выходите же, товарищи. Паны сбежали, вас боятся, а мы вас ждем и кушать вам приготовили". Этот случай долго обсуждался пограничниками на заставе. В этот день они готовились к вечеру самодеятельности...
Пограничники Рава-Русского погранотряда поздно вечером возвращались из клуба. Жены офицеров, съехавшиеся на делегатское собрание, смотрели кинофильм "Веселые ребята". Впервые за все лето 1941 г. на 22 июня был назначен выходной день.
21 июня. Минск. Дом офицеров. Командующий войсками Западного особого военного округа генерал армии Д.Г. Павлов вместе со своим заместителем генералом И.В. Болдиным смотрит спектакль. В ложе появляется начальник разведотряда штаба округа. Наклонившись к уху командующего, он что-то шепчет ему. Далее Болдин рассказывает: "Этого не может быть, - послышалось в ответ.
Начальник разведотряда удалился.
- Чепуха какая, - вполголоса обратился ко мне Павлов. - Разведка сообщает, что на границе очень тревожно. Немецкие войска якобы приведены в полную боевую готовность и даже начали обстрел отдельных участков нашей границы...".
В Бресте командующий 4-й армией А.А. Коробков и начальник штаба Л.М. Сандалов поздно вечером отправляются в штаб. Около 23 часов звонит Начальник штаба округа. Но никаких особых распоряжений не получено. Однако известно, что нужно быть начеку.
Вечером на главной базе Черноморского флота в Севастополе получено тревожное сообщение: три немецких транспорта, совершавшие регулярные рейсы между советскими портами и портами Румынии и Болгарии, оказались в порту. Об этом было доложено командованию флота. Спустя несколько часов на флоте объявлена оперативная готовность Љ 1.
"Поднимаясь по лестнице штаба, - вспоминает ответственный сотрудник Главпура И.А. Азаров, - я невольно вспомнил недавний разговор с Н.М. Кулаковым (член Военного совета Черноморского флота. - А. Я.). Он сказал тогда, что на Дунайской военной флотилии задержан еще один перебежчик (о первом перебежчике, перешедшем через границу в начале июня, я знал еще в Москве). Оба перебежчика предупреждали о тщательной подготовке Германии к нападению на СССР".
Поздно вечером 21 июня из Наркомата военно-морского флота командующим флотами было сообщено о возможном нападении фашистской Германии на СССР. На флоты отправлены телеграммы привести силы в полную боевую готовность.
В Москве с первого взгляда все спокойно. Но напряжение нарастает. Вечером тревожных сведений о немецких приготовлениях становится все больше. Командующему Московским военным округом генералу армии И.В. Тюленеву звонит по телефону Сталин. Спрашивает, как обстоит дело с противовоздушной обороной Москвы. Приказывает довести боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы до 75%. У Тюленева складывается впечатление, что Сталин получил новые сведения о немецких военных планах. Тюленев отдает приказ своему помощнику по ПВО генерал-майору М.С. Громадину: привести зенитную артиллерию в полную боевую готовность.
Несколько позднее Тюленев приезжает к наркому обороны маршалу С.К. Тимошенко и узнает, что "тревожные симптомы надвигающейся войны подтверждаются". Сотрудники немецкого посольства всех рангов поспешно уезжают на машинах за город.
Мнение Генерального штаба: по донесениям штабов округов на западной границе как будто все спокойно. Командующие предупреждены о возможном нападении гитлеровской Германии. Обстановка доложена наркомом Тимошенко Сталину.
Мнение Сталина: "Зря поднимаем панику".
Возможно, действительно зря. Ведь в Генеральном штабе полагают, что у немцев нет общего превосходства в силах...
На одном из донесений о предстоящем нападении Германии резолюция Л. Берии: "В последнее время многие работники поддаются на наглые провокации и сеют панику. Секретных сотрудников... за систематическую дезинформацию стереть в лагерную пыль, как пособников международных провокаторов, желающих поссорить нас с Германией". Подпись: "Л. Берия. 21 июня 1941 года".
В полночь 22 июня экспресс Берлин-Москва проследовал, как обычно, через Брест.
В 3 часа ночи все коменданты участков доложили по телефону начальнику Владимир-Волынского погранотряда, что вдоль всего противоположного берега Западного Буга слышен сильный гул моторов, но непосредственно у границы спокойно.
На Ковельском направлении к концу ночи почти все погранзаставы Любомильского погранотряда доложили, что за Бугом сильный шум моторов, серия красных ракет. Все наряды стянуты к заставам. Приготовились к бою.
Между тем немцы лишь ждут сигнала к нападению. Жерла тысяч артиллерийских орудий устремлены на восток. Тысячи танков вышли на исходные позиции. До условного сигнала остаются считанные минуты
Группировка немецких войск, предназначенная для нападения на СССР, насчитывает 190 дивизий, из которых 153 немецких, 29 дивизий и 16 бригад союзников гитлеровской Германии. В числе группировки 17 танковых и 13 моторизованных дивизий.
Фашистская группировка колоссальна по своей численности. Вместе с частями усиления, тылами, военно-морскими, военно-воздушными силами в ней 4600 тыс. человек, полностью вооруженных современным оружием, в том числе на вооружении находится 50 тыс. орудий и минометов, около 5 тыс. самолетов (из них немецких около 4 тыс.), 3712 танков. Немецкие сухопутные войска с частями усиления составляют в группировке 3300 тыс. человек.
На Крайнем Севере сосредоточена армия "Норвегия" (командующий генерал Дитль), далее на юг - группа армий "Север" (командующий генерал-фельдмаршал Лееб), группа армий "Центр" (командующий генерал-фельдмаршал Бок), группа армий "Юг" (командующий генерал-фельдмаршал Рундштедт).
Группу армий "Север" поддерживает 1-й воздушный флот (1070 боевых самолетов), группу армий "Центр" - 2-й воздушный флот (1670 самолетов), группу армий "Юг" - 4-й воздушный флот (1300 самолетов).
В составе немецкой группировки, кроме резерва верховного командования, насчитывавшего 24 дивизии, находились специальные войска, так называемой службы безопасности, на которые возложена особая "миссия" - выявления и уничтожения коммунистов и политических работников Красной Армии.
В ставке Гитлера уверены в успехе.
Победоносный исход похода на восток мало у кого вызывает сомнение. Немецкие лидеры и их генералы готовы броситься в самую авантюристическую из всех авантюр, которые когда-либо предпринимали немецкие милитаристы. Однако бросаются они в эту авантюру вовсе не очертя голову. Хотя на всех планах германского верховного командования того времени лежала печать недооценки возможностей Советского Союза и переоценки собственных возможностей, подготов-ка немецко-фашистских войск к нападению на СССР велась со всей тщательностью. Десятки новых дивизий и среди них моторизованные - гордость немецкого генерального штаба. Самое новейшее вооружение. Особо тщательная подготовка велась в танковых дивизиях, предназначен-ных для прорыва. В войсках проведена идеологическая подготовка. Хотя солдатам с целью сохранения военной тайны и не говорили прямо, когда и против кого начнется новое наступление, но им всячески вдалбливалось в голову - вермахт непобедим. Весь мир убедился в этом после победы германского оружия на западе и на Балканах. Германия превыше всего. Немцы превыше всех. Немецкий солдат должен быть жестоким и беспощадным с врагом. От него требуется лишь полное и беспрекословное повиновение: ведь всю ответственность за действия армии принял на себя фюрер! И это не были просто слова. Чудовищные насилия и злодеяния немецко-фашистской солдатчины в Польше и в других странах поощрялись командованием. Грабь, жги, насилуй - за все отвечает фюрер! После разгрома Польши многие немецкие офицеры получили в награду поместья с самым дешевым в мире рабским трудом. А еще восточнее, там, "в этой варварской России", необъятные просторы плодороднейших земель. И все это должно быть немецким, все должно принадлежать Германии - Польша, Россия, а потом весь мир. Так сказал фюрер. На пряжках солдатских поясов выбита надпись: "С нами Бог!"
Немецкой группировке противостояли войска пяти приграничных военных округов. Перед самой войной в этих округах насчитывалось 170 дивизий. Личный состав войск этих округов составлял около 54% численности всей Красной Армии.
Все войска приграничных округов были рассредоточены на обширной территории. Войска первого эшелона насчитывали 56 дивизий и 2 бригады и были рассредоточены на глубину до 50 км. Войска второго эшелона отстояли от границы на 50-100 км, а соединения резерва - на 150-400 км.
Первый эшелон немецко-фашистских армий почти вдвое превосходил по численности силы первого эшелона советских войск.
На направлениях главных ударов противнику удалось создать значительное превосходство сил. На Каунасско-Даугавпилсском направлении 34 немецким дивизиям противостояли 18 советских дивизий: на Брестско-Барановичском направлении противник имел 16 дивизий против 7 советских; на Луцко-Ровенском направлении у противника было 19 дивизий, а у советских войск - 9 дивизий.
День, когда началась война
В 00 ч. 30 мин. в ночь на 22 июня наркомом обороны наконец-то издана директива о приведении в боевую готовность вооруженных сил (всего 180 мин. остается у войск после предупреждения). Но в некоторых округах о содержании директивы Љ 1 узнали уже после начала военных действий. Сама директива носила странный и противоречивый характер. В ней, как в двух каплях воды, нашли отражение сомнения и колебания Сталина, его неоправданные расчеты, что вдруг удастся избежать войны. Рассчитывать на это в ночь с 21 на 22 июня было все равно, что уповать на чудо. И чуда не произошло...
Ведь только что получено еще одно сообщение советской военной разведки из Берлина - нападение назначено на 22 июня. В директиве говорилось о возможном внезапном нападении немецких войск 22-23 июня на войска советских западных округов. Это нападение может начаться с провокаций. Директива требовала от командующих округами не поддаваться ни на какие провокации, "могущие вызвать крупные осложнения". Как понять эту директиву? На это давалось разъяснение в другой ее части. Командующим приграничными округами предписывалось в течение ночи на 22 июня скрыто занять войсками "огневые точки укрепленных районов на государственной границе". Рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, тщательно ее замаскировать. Привести в боевую готовность части, рассредоточить их и замаскировать. Привести в боевую готовность противовоздушную оборону "без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов". Последний пункт директивы гласил: "Никаких других мероприятий без особых распоряжений не проводить".
Маршал Малиновский вспоминает: "На уточняющий вопрос, можно ли открывать огонь, если противник вторгнется на нашу территорию, следовал ответ: на провокацию не поддаваться и огня не открывать!"
3 ч. 15 мин. С немецкой стороны начинается артиллерийский огонь. В воздухе немецкие бомбардировщики. В течение 45 мин., с 3 ч. 15 мин. до 4 ч. утра, по всей многокилометровой советской границе фашистский агрессор ведет наступление.
Первые удары обрушиваются на советские пограничные заставы. Пограничники, неся огромные потери, до последнего сражаются с врагом, смело принимают бой в неравных условиях. Гитлеровцы стремятся поскорее переправиться на советскую сторону границы. Оказывается, что мосты не минированы! После ожесточенных схваток войска захватывают переправы. Немецкие танки стремятся осуществить прорыв в глубину обороны.
Вот уже 10 часов ведет бой с противником у с. Выдранка на берегу Западного Буга пограничная застава старшего лейтенанта Максимова. Немцы проводят артподготовку, потом переходят в наступление. Но пограничники не сдаются. Последний из оставшихся в живых, старшина Пархоменко, уже раненый, бросает гранату в проезжающую мимо немецкую штабную машину. Взрыв. Вокруг разбитой машины валяются трупы немецких солдат и офицеров, среди них полковник и подполковник.
Идет ожесточенный бой в пограничном городке Сокале. Советский воин Корнейчук, накинув на себя смоченный бензином пылающий халат, бросается под вражеский танк. Устрашенные, поспешно отходят другие немецкие танки.
Разгораются бои. Мужественно сражаются советские воины. Но кое-где растерянность.
Немецкая группа армий "Центр" перехватила тревожный запрос советского военного передатчика: "Нас обстреливают. Что мы должны делать?" В ответ из штаба последовал ответ: "Вы, должно быть, нездоровы. И почему ваше сообщение не закодировано?"
Москва. Утром 22 июня командующий войсками ПВО Н.Н. Воронов был у наркома Тимошенко. Присутствует заместитель наркома Л.З. Мехлис. "Меня поразило, - писал впоследствии Воронов, - что в столь серьезной обстановке народный комиссар не дал никаких указаний, не поставил никакой задачи войскам ПВО. Мне тогда показалось, что ему не верилось, что война началась".
Севастополь. Разговор командующего Черноморским флотом адмирала Ф.С. Октябрьского с Москвой: "Необычно резким голосом Октябрьский говорит:
- Да, да, нас бомбят...
Раздался сильный взрыв, в окнах задребезжали стекла.
- Вот только сейчас где-то недалеко от штаба сброшена бомба, - возбужденным голосом продолжал Октябрьский. Мы переглянулись.
- В Москве не верят, что Севастополь бомбят, - приглушенно произнес Кулаков".
Москва. После издания директивы Љ 1 нарком обороны начинает звонить по округам, выяснять обстановку. За короткое время Тимошенко четвертый раз звонит в штаб Западного особого военного округа. Заместитель командующего генерал Болдин докладывает новые данные. Выслушав его, нарком говорит: "Товарищ Болдин, учтите, никаких действий против немцев без нашего ведома не предпринимать. Ставлю в известность вас и прошу передать Павлову, что товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам". Болдин кричит в трубку: "Как же так? Ведь наши войска вынуждены отступать. Горят города, гибнут люди!" Болдин настаивает на немедленном вводе в дело механизированных, стрелковых частей и артиллерии, особенно зенитной. Ответ наркома гласит: "Никаких иных мер не предпринимать, кроме разведки в глубь территории противника на 60 километров".
Утром 22 июня в Москве как будто все обычно. В газетах обсуждаются насущные дела. В "Правде", например, напечатаны передовая "Народная забота о школе" и статья Ираклия Андроникова к столетию со дня гибели М.Ю. Лермонтова. И тут же знаменитое стихотворение поэта "Бородино": "Недаром помнит вся Россия про день Бородина!"
А на последней странице небольшая заметка: под Ленинградом, в Лесном, на территории Физико-технического института Академии наук СССР, построен первый советский циклотрон, предназначенный для опытов по расщеплению атомного ядра.
За океаном газеты печатают под огромными аншлагами - "Германия напала на Советский Союз". И только через несколько часов раздается суровый голос диктора: "Говорят все радиостанции Советского Союза..."
Уже прошло три часа после начала войны. В 7 ч. 15 мин. 22 июня нарком обороны издал директиву: открыть активные наступательные действия против врага. Приказывалось всеми силами обрушиться на врага и уничтожить его "там, где он перешел советскую границу". Но в Москве по-прежнему оценивали вторжение немецких войск лишь как провокационные действия, а не как начало войны! Это видно из того, что эта же директива не разрешала до особого распоряжения переходить границу.
"Только вечером 22 июня, - пишет маршал Советского Союза М.В. Захаров, - когда на флангах Западного фронта из-за глубоких вклинений вражеских танковых групп создалось угрожающее положение, командующие фронтами получили приказ о нанесении глубоких контрударов с целью разгрома основных сил противника и перенесении действий на его территорию".
Директива приказывала лишь нанести удары авиацией на глубину 100-150 км, разбомбить Кенигсберг и Мемель. Но и эта директива была издана слишком поздно и не учитывала особенностей сложившейся обстановки. Инициатива была захвачена гитлеровцами, наступление которых только начинало развиваться под прикрытием действий немецкой авиации. Немецкая авиация еще на рассвете 22 июня начала бомбить советские аэродромы. Бомбежке подверглось 66 аэродромов приграничных округов. К полудню 22 июня советская авиация потеряла 1200 самолетов, из них было уничтожено на земле 800. Особенно велики были потери авиации Западного особого военного округа.
К исходу первого дня войны противнику удалось на северо-западе прорваться к р. Дубиса (35 км северо-западнее Каунаса), а в 60 км южнее Каунаса форсировать Неман. На левом крыле Западного фронта советским войскам 4-й армии пришлось отступить и покинуть Брест. Но Брестская цитадель героически оборонялась в течение длительного времени. Подробности этой мужественной борьбы с фашистскими захватчиками стали известными лишь спустя много лет после окончания войны. Оборона цитадели вошла в историю Великой Отечественной войны как легендарный подвиг, свидетельствующий о беспримерном мужестве советских воинов. Гитлеровцы не сумели взять крепость с ходу, блокировали ее и обошли; защитники цитадели героически держались много дней.
На Брестском направлении немецкие танки в первый день войны продвинулись на 50-60 км и заняли Кобрин. На Юго-Западном фронте противнику удалось углубиться на 15-20 км. На Львовском направлении - на 10-15 км. На остальных участках фронта завязались упорные бои.
Положение, сложившееся к исходу первого дня войны, исключало возможность вести наступательные действия против вторгшегося в пределы Советского Союза врага. Необходимо было немедленно организовать оборону. Однако управление войсками было нарушено. Руководство Наркомата обороны и Генерального штаба получало неполную информацию и не имело, очевидно, возможности составить правильное мнение о положении на фронте. В результате в 21 ч. 15 мин. 22 июня нарком обороны отдал военным советам Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов директиву на наступление. Но этот приказ был абсолютно нереален и невыполним.
* * *
Уже первые часы войны показали, что политические расчеты Гитлера на изоляцию Советского Союза в войне с Германией полностью провалились. Только турецкий министр иностранных дел Сараджоглу, узнав о нападении на СССР, радостно воскликнул: "Это не война, а крестовый поход!"
Реакция правительств Англии и Соединенных Штатов Америки была совсем иной. К тому времени положение Англии значительно осложнилось. Всего год прошел с тех пор, как, покинув дюнкеркские дюны, бросив там все свое вооружение и снаряжение, английская армия вернулась в Англию. За этот год было сделано немало. Самое главное заключалось в том, что Англии удалось выстоять перед немецким воздушным наступлением. Но на флангах Британской империи Англия терпела одно поражение за другим.
Крайне тяжелое положение складывалось на Ближнем Востоке. В апреле провалилась широко задуманная операция генерала Уэйвелла. Англия потерпела поражение в Германии, вынуждена была с большим потерями оставить Крит. Это означало полное изгнание Англии с европейского континента. Попытка Уэйвелла на Среднем и Ближнем Востоке вернуть инициативу окончилась неудачей. Кампания, которая должна была стать для англичан "поворотным пунктом", провалилась. "Наше поражение, - пишет английский историк Д. Батлер, - было жестоким разочарованием".
Напряженная обстановка сложилась в Ираке в связи с прогерманским переворотом Рашида Али Гайлани. Угроза нападения Германии совместно с Испанией на Гибралтар, казалась вполне реальной. На морских коммуникациях, особенно в Атлантике, обострилась борьба. Снабжение Англии сырьем и продовольствием вследствие этого было сильно затруднено. Экономическая блокада препятствовала развитию военного производства. Поставки из Соединенных Штатов Америки по ленд-лизу едва-едва начали поступать.
Англия переживала один из опаснейших моментов в войне. Поэтому уже первые сообщения о предполагаемом нападении Германии на Советский Союз были встречены кабинетом Черчилля с облегчением. Было очевидно, что участие в войне Советского Союза существенно улучшит положение Англии, предоставит ей некоторую передышку. Впрочем, в Лондоне эксперты полагали, что передышка будет короткой. Наиболее пессимистическая оценка продолжительности войны против СССР была шесть недель, наиболее оптимистическая - три месяца. И лишь немногие, буквально единицы, считали, что если Гитлер решится напасть на СССР, то это будет самым безумным из всех его безумств.
Неоконченная история
(Вместо заключения)
22 июня 1941 г. гитлеровская Германия вероломно напала на Советский Союз.
8 мая 1945 г. Германия безоговорочно капитулировала перед державами антифашистской коалиции - Советским Союзом, Великобританией и Соединенными Штатами Америки после кровопролитной войны, продолжавшейся пять лет и восемь месяцев. "Третий рейх", которому его создатель. Адольф Гитлер, прочил тысячелетнее царство, чуть-чуть не дотянул по времени - он просуществовал лишь двенадцать лет. Но даже этого недолговечного пребывания на земле оказалось достаточно, чтобы погибло 55 миллионов человек и огромная территория от Пиренеев до Волги была разорена и опустошена. Миллионы людей погибли в газовых камерах и печах крематориев, в немецких концентрационных лагерях. Естественно поэтому, что весть об окончании войны и капитуляции нацистской Германии вызвала ликование среди народов, отстоявших или возвративших свою свободу.
Обыкновенно принято считать, что Советский Союз стал участником второй мировой войны лишь с момента нападения на него нацистской Германии - 22 июня 1941 года. Но было это не так. За неделю до начала второй мировой войны (нападения Германии на Польшу 1 сентября 1939 года) СССР и Германия подписали в Москве договор о ненападении. В нем были секретные статьи о разделе Восточной Европы на сферы государственных интересов Германии и СССР. Польское государство должно было прекратить свое существование. Заручившись спокойным тылом на востоке. Германия атаковала 1 сентября Польшу. Во исполнение договоренности с немцами, советские вооруженные силы 17 сентября ударили по польской армии с тыла. Польша пала, ее территории были поделены между Германией и СССР. Народный комиссар иностранных дел Молотов не преминул похвастаться перед депутатами Верховного Совета СССР успехом совместной с Германией военной акции. Депутаты рукоплескали. Таким образом, Советский Союз вступил во вторую мировую войну уже 17 сентября 1939 года, а не 22 июня 1941 года, как это принято считать. 28 сентября в Москве был подписан новый договор с Германией, на этот раз о дружбе и границе, в том числе и о совместной борьбе против польского движения Сопротивления. Интернированные в СССР польские офицеры не подозревали о горькой участи, уготованной им в лесу близ Смоленска...
Едва закончилась польская кампания, как Советский Союз потребовал от Финляндии согласия на обмен территориями и передвижку границы под Ленинградом вглубь финской территории. Хотя в последний момент, 29 ноября 1940 года, Финляндия согласилась вести об этом переговоры, Советский Союз начал военные действия. Война против Финляндии была второй по счету чисто военной акцией Советского Союза в начавшейся мировой войне. Кроме того, в соответствии с секретными соглашениями с Германией, Советский Союз осуществил в 1939-1940 годах поглощение Прибалтики, занял Бессарабию и Северную Буковину (ее оккупация не была предусмотрена соглашением с Германией). Таким образом, в первый период второй мировой войны СССР выступал рука об руку с Германией в изменении существовавшего порядка в Европе на пограничных с ним территориях военными средствами. Он предпринял первые шаги на пути к созданию удивительного конгломерата, который позднее советские лидеры назовут социалистической системой, а зарубежные историки и политологи - Советской империей.
В первый период войны Советский Союз имел с Германией как бы незавершенный военно-политический союз. Его следует считать незавершенным, поскольку не было заключено формального военного союза. Но в то же время у Сталина было достаточно оснований для того, чтобы напомнить немцам в момент раздражения, что он рассматривает договоры с Германией как соглашение о взаимной помощи. И в самом деле СССР, занимая формально позицию нейтралитета по отношению к участникам войны в Европе, в то же время снабжал одного из ее участников, а именно Германию, стратегическим сырьем и продовольствием, предоставлял ей другие услуги чисто военного характера (базу для заправки подводных лодок, ледокол для проводки германского рейдера в Тихий океан, метеорологические сводки германским военно-воздушным силам и пр.). В конце этого периода, а именно в ноябре 1940 года, советское правительство ответило принципиальным согласием на предложение Гитлера примкнуть к Тройственному союзу Германии, Италии и Японии и принять таким образом участие в переделе мира. Цена, которую Сталин потребовал в обмен за участие в союзе, показалась Гитлеру непомерной. Впрочем, оперативные планы войны против СССР начали разрабатываться немцами, начиная с июля 1940 года.
В конце концов Советский Союз выступавший в 1939-1940 годах как агрессор, сам стал 22 июня 1941 года жертвой агрессии. Волею судеб он оказался на стороне государств и народов, отстаивавших свободу и демократию против фашистских поработителей. Участие СССР в антигитлеровской коалиции во многом предопределило исход войны.
Гитлеровская Германия начала войну против СССР массированным ударом, который в силу своей тактической внезапности причинил огромный ущерб советским сухопутным войскам, авиации, подавил противовоздушную оборону, дезорганизовал движение на железных и шоссейных дорогах на большую глубину. Германские армии не встретили серьезного сопротивления на границе, хотя советские воины сражались героически, до последнего патрона, до последнего вздоха. Здесь, на границе, уже в первые часы боев родился тот героизм, который позволил Красной Армии выдержать тяжелые удары и превратности войны и закончить свой поход в поверженном Берлине. На долю населения страны выпали неимоверные трудности и страдания. Демографы утверждают что в 1945 году население СССР уменьшилось по сравнению с началом войны на 26 миллионов. Последние тридцать лет официальная цифра безвозвратных потерь Советского Союза определялась в 20 миллионов человек - 10 миллионов в вооруженных силах и столько же среди гражданского населения.
Начальник Генерального штаба Советской Армии генерал армии М. Моисеев предложил другие данные потерь советских вооруженных сил в годы войны с Германией и Японией, но не обмолвился относительно потерь среди гражданского населения. Приведенные цифры он назвал итогом работы комиссии, утвержденным Генеральным штабом. Потери составляют 8 668 400 - убитыми, пропавшими без вести, попавшими в плен и не вернувшихся из него, умершими от ран, по болезни и от несчастных случаев. Таковы безвозвратные потери. Кроме того, число раненых, контуженных и др. составило около 18 млн человек. Моисеев подчеркнул, что приводимые им цифры "максимально возможные". На вопрос, почему же фигурировали на протяжении 45 лет совсем иные сведения, генерал простодушно ответил: "Мы долго держали в секрете данные о потерях". Они были проанализированы лишь в 1988-1989 годах. Начальник Генерального штаба сказал также, что с документов о потерях снят гриф "Совершенно секретно", но, добавил он, допуск к документам будет ограничен, пока не будут подготовлены "соответствующие публикации".
Как мы видим, сообщенные генералом Моисеевым данные о безвозвратных потерях меньше прежних на 1 млн 300 тысяч. Разумеется, и эти цифры огромны. Демографам, однако, предстоит серьезная работа по согласованию все еще крайне противоречивых данных о всех потерях, понесенных Советским Союзом во второй мировой войне. Но для того чтобы произвести, наконец, правильные подсчеты, недостаточно использовать в дополнение к архивным материалам современную вычислительную технику - нужно напрочь отказаться от всяких соображений идеологического, политического и престижного характера. А они все еще существуют, все еще давят на исследователей и конечные результаты их работы.
Быстрое продвижение германских армий, захват ими стратегической инициативы, господство в воздухе в огромной степени затруднили сосредоточение и развертывание советских войск.
Причины неудач советских войск в начальный период войны заключались также и в том, что фашистская Германия бросила против СССР огромную, полностью отмобилизованную армию, имевшую большой опыт ведения современной войны. Германия подготовилась к войне и в экономическом отношении. Она приспособила к нуждам своей военной машины экономику захваченных ею государств Европы. Советский Союз к тому времени не перевел в должной мере свою экономику на военные рельсы и не завершил в крупных масштабах технического перевооружения войск. Советские вооруженные силы не были приведены в состояние повышенной боевой готовности перед лицом очередной угрозы.
В результате этих, а также и других причин стали возможными первоначальные успехи немецко-фашистских войск в войне против СССР. Совершенно очевидно, что война началась бы и протекала совершенно иначе, если бы гитлеровская армия была остановлена на территории приграничных округов.
Немецкие лидеры были убеждены, что под ударами вермахта Советский Союз развалится, как "карточный домик", и в течение двух-трех месяцев все будет окончено.
Эти ожидания не оправдались.
К стойкости советской армии прибавилась помощь Великобритании, а затем и США.
Спустя несколько часов после получения сообщения о нападении Германии, британский премьер-министр Уинстон Черчилль выступил по радио. Он заявил, что никто не является более убежденным противником коммунизма на протяжении последних 25 лет, чем он, Черчилль. Но теперь все это следует отбросить, ибо Англия "имеет одну цель и одну простую неизменную задачу. Мы твердо решили уничтожить Гитлера и всякий след нацистского режима... Любой человек или государство, которые борются против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, которые сражаются вместе с Гитлером, являются нашими врагами... Вторжение Гитлера в Россию является не более чем прелюдией к вторжению на Британские острова... Опасность, нависшая над русскими, это опасность поэтому для нас самих и опасность для Соединенных Штатов, точно так же как дело любого русского, сражающегося за свою землю и очаг, является делом свободных народов в каждом уголке земного шара..." Черчилль заявил, что Англия предоставит Советскому Союзу "всю ту помощь, которую она только окажется в состоянии дать".
Британский премьер-министр, выступая с этим заявлением, был уверен, что и президент Соединенных Штатов Америки, несмотря на сильные антисоветские тенденции в американском правительстве, конгрессе и сенате, займет аналогичную позицию.
За несколько часов, прошедших с момента вероломного нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, вся жизнь в стране получила новое направление. Пришла война, война жестокая и беспощадная. И каждый понимал это. Миллионы советских граждан встали в первый же день войны на защиту своей Родины. Проявляя чудеса геройства и самопожертвования, советские люди бились насмерть с коварным врагом; организатором сопротивления врагу, а затем и наступления на него была та же самая коммунистическая партия, под лозунгами которой проводились и коллективизация, и террор...
Все мысли народа были проникнуты одним стремлением. Коротко оно сформулировано в заголовке передовой "Правды" от 23 июня 1941 г. "Фашизм будет уничтожен".
С 22 июня 1941 года советский народ вел войну оборонительную, против агрессора, вторгшегося без объявления войны в пределы Советского государства. Она стала справедливой войной за независимость, за свободу, за жизнь. Это и было тем источником, из которого черпались силы для борьбы и выживания. И еще - была надежда на улучшение жизни после победы.
Высокий моральный дух народа подкреплялся военно-экономической мощью государства. Это факт, что, несмотря на слабости и недостатки советской экономики, промышленность полностью справилась с тяжелейшими и ответственнейшими задачами непрерывного снабжения Красной Армии вооружением, снаряжением и военными материалами. И все это было сделано, хотя в первый период войны были потеряны важнейшие экономические районы, попавшие в руки врага. Создание новых арсеналов на Волге, Урале и в Сибири было величайшим достижением народа. Труженики тыла в неимоверно тяжелых условиях каждый день и каждый час боролись за победу.
Осознание, что "под немцем" жизни не будет, рождало стойкость и даже массовый героизм. Мужество не покидало советских воинов ни в тяжелые дни 1941 и 1942 гг., ни во время жестоких боев на Волге, под Курском, под Берлином.
Спустя 50 лет после начала второй мировой войны есть еще много спорных, а то и нерешенных проблем. Их становится не меньше, а больше по мере появления недавно еще секретных документов, над которыми стоит поразмыслить, и не только историкам. Особенно интересным представляется фрагмент одного документа, приводимого в книге Д. Волкогонова "Триумф и трагедия". 15 мая 1941 года Г.К. Жуков, незадолго до того назначенный начальником Генерального штаба, послал следующую записку (цитирую этот фрагмент, как он напечатан в книге. - А.Н.): "Председателю Совета Народных Комиссаров. Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза. Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании (подчеркнуто мною. - А.Н.) и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию (подчеркнуто мною. - А.Н.) в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск..." Волкогонов сообщает затем лаконично, что Жуковым определялись в этой записке стратегические цели, а именно разгром основных сил немцев на центральном и северном крыле германского фронта.
Позднее тот же документ был снова воспроизведен, на этот раз полностью, писателем В.В. Карповым и эмоционально им прокомментирован. В открытую встал вопрос, не готовился ли советским руководством превентивный удар по германским армиям, стягивающимся к советским границам. Этот вопрос может быть задан и по-другому: не предупредил ли Гитлер нападением на СССР 22 июня 1941 года наступление Советских Вооруженных сил? Сразу же ответим на него: нет, так как план нападения на СССР - операция "Барбаросса" - был утвержден еще 18 декабря 1940 г. и начало войны было намечено на май месяц. Но в тоже время предложение Жукова об "упреждающем" ударе и есть не что иное, как превентивная операция с целью предупредить противника и сразу же перенести военные действия на контролируемую им территорию. Надо иметь в виду, что Советский Союз уже участвовал в войне, сначала вместе с Германией для ликвидации Польского государства, а затем вел локальную войну против Финляндии и военные операции в Балтийских республиках, в Молдавии и на Северной Буковине. Но на этот раз масштабы предложенной Жуковым войны были грандиозными. Ведь в "документе Жукова", назовем его так, были определены основные направления ударов Советских Вооруженных Сил на обширном театре Восточной и Юго-Восточной Европы, а также строки их осуществления. Жуков предлагал разгромить силами 152 советских дивизий главные силы германской армии (100 дивизий), развертываемые южнее линии Брест-Демблин, и выйти к 30-му дню "севернее рубежа Остроленка, р. Нарев, Лович, Лодзь, Крейцбург, Оппельн, Оломоуц..." Далее в документе определяются остальные направления наступления. К документу прилагалась и карта.
Думаю, каждому понятно, что для опубликования спустя 50 лет предложения Жукова необходимо было получить согласие на достаточно высоком уровне. Кто-то был заинтересован в появлении этого документа по причинам отнюдь не научного характера. Цель, возможно, была в том, чтобы выгородить армию, уберечь ее руководителей от обвинений в роковой непредусмотрительности. Ведь счет шел на миллионы убитых или оказавшихся в немецком плену солдат. Логика простая: если бы Сталин прислушался к советам Жукова, Тимошенко, то война началась бы совсем по-иному. Такова, так сказать, одна сторона медали. Но есть и другая, не учтенная.
Разработка проблемы подготовки СССР к превентивной войне против Германии ведется на Западе уже не один год. В 1990 году на эту тему была опубликована работа Виктора Суворова, бывшего офицера ГРУ, проживающего на Западе. Тщательно разбирая военную политику Советского Союза, автор приходит к выводу, что Сталин использовал Гитлера, чтобы начать войну в Европе, как бы "сломать лед" (отсюда название книги: "Ледокол. Кто начал вторую мировую войну?") с тем чтобы вступить в нее в наиболее выгодный момент. Последнее, по-моему, не новое открытие: советская доктрина предусматривала ведение войны на территории противника, она была основана на "доктрине Сталина", о которой выше уже говорилось.
Суворов также пишет и о том, что Сталин подготовился к нанесению превентивного удара и даже время было назначено. Но пока доказательств конкретного расчета времени не было. "Документ Жукова" впервые упоминает о такой возможности. Однако, хотя писатель Карпов и утверждает, что документ был подписан Жуковым и Тимошенко и адресован Сталину и Молотову, заместитель начальника Генерального штаба генерал-полковник А. Клейменов опровергает это утверждение и заявляет, что документ не был подписан и никогда не обсуждался. Но это лишь "полсказки".
Генерал Клейменов подтверждает очевидную истину, что в Генеральном штабе вопрос об "упреждающем ударе" рассматривался ("нельзя утверждать, что в Генштабе в той или иной постановке не рассматривался вопрос..."). Но, оказывается, "никаких документов, кроме указанной черновой записки по этому вопросу в Министерстве обороны нет". Заметим, что речь идет исключительно о Министерстве обороны. Это означает, что документы находятся в каком-то другом, неведомом архиве, и доступ к ним все еще заказан. Будем надеяться, что в конце концов и эти документы обнаружатся. Пока что приходится удовольствоваться подтверждением авторитетного лица, что вопрос о ведении превентивной войны против Германии обсуждался. Генерал Клейменов также обсуждает гипотезу возможности нанесения превентивного удара Советской Армией, но мнение его сформулировано достаточно уклончиво: "для развертывания полностью боеготовых, отмобилизованных сколоченных стратегических групп на западном театре требовалось до 15 дней и более. А Красной Армии в целом не меньше месяца" . Дальше идет арифметика: "Если записка готовилась к середине мая, то когда ее положения можно было реализовать?"
Прервем здесь цитату и подумаем: во-первых, строго говоря, в распоряжении высшего военного руководства с середины мая и до 22 июня оставалось больше месяца - пять с половиной недель; во-вторых, если бы превентивный удар планировался, то и характер его, и время могли бы быть не точно такими же, какими они предлагались в "черновом" варианте. У меня нет сомнений в том, что Сталин планировал участие СССР в широкомасштабной европейской войне. Но при этом он опасался столкнуться с союзом ведущих капиталистических держав и прежде всего боялся изменения фронта Англией и сговора ее с Германией против СССР.
Профессор Адам Улам считает, например, что неуверенность Сталина в том, как будут развиваться события, сначала подсказала ему, что лучше на всякий случай получить часть Польши (Люблинское воеводство): если Германия окажется побежденной, то Сталин может претендовать на то, что он спас часть Польши, дабы способствовать ее возрождению. Так было до начала военных действий в Польше. Но спустя месяц Сталин сообщил Риббентропу, что он против сохранения польской государственности в любом виде. Его двойная игра не была тогда распознана немцами. Это всего лишь один из примеров того, насколько Сталин опасался оказаться в политической изоляции. Поэтому представляется сомнительным, чтобы он отважился вступить в "большую войну", в данном случае - бросить вызов Германии, не заручившись предварительно поддержкой Англии. А в ней он как раз в это время - это было вскоре после эскапады Гесса - очень и очень сомневался. К тому же и Соединенные Штаты, хотя и оказывали помощь Англии, пока в войну не вступали. В этом, как мне кажется, заключаются уязвимые пункты предположения, что Сталин рассчитывал нанести Гитлеру неожиданный, превентивный удар летом 1941 г.
И последнее соображение. Советские военно-промышленные планы были ориентированы в основном на их реализацию в 1942 году. Возможно, это время и было бы, по мнению Сталина, наиболее подходящим, чтобы бросить на чашу весов пудовые гири советской военной мощи.
Обсуждение книги А.М. Некрича "1941, 22 июня" в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС
(стенограмма)
Публикуется впервые.
Источник: РЦХИДНИ. Ф. 71. Оп. 22. Д. 202. Стенограмма дана А.М. Некричем с незначительной стилистической правкой.
Москва, 16 февраля 1966 года
Председательствует Е.А. Болтин
Председатель:
Товарищи, инициатива организации обсуждения книги А.М. Некрича "1941, 22 июня" принадлежит редакции первого тома "Истории Великой Отечественной войны". Коллектив сотрудников редакции во главе с доктором экономических наук, профессором Г.А. Дебориным обменялся мнениями об этой книге в своем узком кругу. И она вызвала настолько значительный интерес, что товарищи выразили пожелание вынести ее обсуждение на коллектив Отдела истории Великой Отечественной войны. При этом было высказано пожелание, чтобы в обсуждении принял участие автор, что и побудило меня обратиться к А.М. Некричу с просьбой присутствовать.
Откровенно говоря, мы не предполагали, что обсуждение примет такой широкий общественный характер. О намеченном обсуждении стало известно в Институте истории и в других научных учреждениях Москвы. Мы, разумеется, никому не препятствовали прийти к нам.
В зале присутствует, по-видимому, не менее 120 человек. [По оценке самого Некрича, присутствовало 200-250 чел. (См.: А.М. Некрич. Отрешись от страха. С. 233)] Это говорит о том, насколько широка читательская аудитория А.М. Некрича и какое значение его книга имеет для читателей. Ее оценка, очевидно, вытечет из сегодняшних прений.
Наше обсуждение носит абсолютно неофициальный характер. В разговорах перед началом собрания мне ставился вопрос - действительно ли мы задумали "разгромить" книгу? Уверяю вас, что такого намерения у организаторов обсуждения не было и нет. Это, товарищи, совершенно свободное обсуждение книги, которая, как мы считаем, заслуживает большого внимания и в то же время вызывает ряд критических замечаний.
Позвольте предложить такой порядок обсуждения: с кратким докладом от имени коллектива сотрудников редакции первого тома Истории Великой Отечественной войны выступит Г.А. Деборин, затем мы дадим слово всем желающим и, наконец, в заключение выступит автор.
При этом, товарищи, так как у нас будет, вероятно, много желающих, позвольте с вашего согласия заранее ограничить выступления десятью минутами и просить вас говорить по существу, не повторяя друг друга.
Исключение во времени мы сделаем только для первого выступающего и для автора. И прошу, пока будет выступать тов. Деборин, присылать в президиум записки о включении в список выступающих. Так как есть довольно много записавшихся, будем давать слово по очереди: одному сотруднику нашего института и одному постороннему.
Нецелесообразно было бы растягивать обсуждение на два дня, поэтому мы по возможности дадим сегодня выступить всем желающим, но с перерывом между 13 и 14 часами.
Какие будет замечания? - Нет замечаний.
Слово предоставляется Г.А. Деборину.
Г.А. Деборин
Мы очень рады, что предстоящее обсуждение книги А.М. Некрича вызвало такой широкий интерес и, видимо, будет носить общественный характер, рады, что книжка, на титульном листе которой написано "научно-популярная серия", обсуждается так широко. Мне представляется, что у нас бывает и недостаточная оценка такого рода книг.
Три обстоятельства побудили редакцию первого тома принять участие в этом обсуждении. Обстоятельство первое - в текущем году исполняется 25 лет с начала Великой Отечественной войны. В этой связи, видимо, будет проходить широкая общественная кампания. В ней будут принимать участие и сотрудники Отдела истории Великой Отечественной войны и других институтов и организаций. И хотелось бы по некоторым связанным с этой трагической датой вопросам договориться, чтобы иметь общее мнение.
Второе обстоятельство: мы начинаем подготовительную работу ко второму изданию "Истории Великой Отечественной войны". По сути дела, та книга, которую мы обсуждаем, во многом совпадает с содержанием первого тома. И, конечно, мы рады воспользоваться такой благоприятной возможностью, которая предоставляется сегодня, - еще до начала всех подготовительных работ обсудить проблемы первого тома "Истории Великой Отечественной войны".
Наконец, третье обстоятельство заключается в том, что сама книжка ставит много вопросов, часть из них решает, некоторые решает очень своеобразно, и желательно иметь какое-то суждение о том, как эти вопросы поставлены и как они решены.
Коллектив редакции первого тома "Истории Великой Отечественной войны" оценивает книжку тов. Некрича "1941, 22 июня" в основном положительно. Мы считаем, что она успешно сочетает популярность, доходчивость изложения с научностью; написана эмоционально. Кардинальные вопросы, которые ставил автор, выбраны правильно.
В этой книжке раскрыты замыслы германского командования, его изуверские планы по отношению к народам Советского Союза, по отношению к славянским народам, планы мирового господства, показаны силы, которыми располагала Германия, предпринимая поход против Советского Союза.
В противоположность этому показано, какие силы дала советскому народу победа социализма, достигнутая в предвоенные годы под руководством партии, чем располагал советский народ для отпора империалистической агрессии.
Основное критическое замечание, которое потом будет детализировано, заключается в том, что конечные выводы автора, продуманные и правильные, нередко находятся в противоречии с тем, что говорится ранее. В этом смысле в книжке имеются элементы внутренней противоречивости.
Я начну с того вопроса, который мы считаем в критике данной книжки основным.
Это вопрос о причинах неудач советских войск в начальный период войны. Если открыть книгу на странице 162-й, то здесь эти причины изложены подробно, обстоятельно, глубоко. Здесь сказано о внезапности нападения, о том, что Германия обладала огромной, полностью отмобилизованной армией, имевшей колоссальный опыт ведения современной войны, располагавшей возможностью опираться на экономику захваченных государств Европы. Советские же вооруженные силы не были приведены в состояние повышенной боевой готовности. Говорится здесь и об отрицательном влиянии культа личности.
В результате всех этих причин, говорит автор, стали возможными первоначальные успехи немецко-фашистских войск в войне против Советского Союза. Соглашаясь со всем этим, мы не можем не выразить своего недоумения по поводу того, что говорится в разделе Љ 3 - "Предупреждения, которыми пренебрегли". Мы считаем, что установка автора в этом разделе "Предупреждения" и его наименование не те, какими их хотелось бы видеть.
Как автор ставит вопрос в этом разделе "Предупреждения которыми пренебрегли"? Автор говорит, что по всем каналам поступали предупреждения о предстоящем нападении гитлеровской Германии. Все было правильно взвешено и обосновано и только непонятная и необъяснимая заносчивость и вера Сталина в себя привели к тому, что этими предупреждениями пренебрегли. Отсюда один шаг к тому, чтобы сказать: все дело только в личности Сталина, что личные качества Сталина - вот она причина!
Мне представляется, что такого рода "разоблачения" культа личности страдают определенной поверхностностью и не мобилизуют, не вооружают нас, не дают нам возможность извлечь из фактов истории необходимый урок. Если в характере Сталина были такие отрицательные качества, то с его смертью эта проблема снята и никаких уроков отсюда не следует. Но надо сказать, что факты не подтверждают той постановки вопроса, которая имеется в книжке, особенно на страницах 124-125. На этих страницах освещается содержание беседы автора с Маршалом Советского Союза Голиковым, который был начальником Разведывательного управления Генерального штаба накануне нападения Германии на Советской Союз. Мы знаем, насколько необходимо критическое отношение к мемуарам, заявлениям тех или иных лиц, какими бы высокопоставленными они ни были в тот период, к той роли, какую они лично сыграли в этот период. И мы считаем, что проявленное тов. Некричем доверие к заявлению тов. Голикова сыграло с ним нехорошую шутку.
Вот ведь как автор пишет в конце 124-й стр., ссылаясь на тов. Голикова: "Разведывательное управление проводило огромную работу по добыванию и анализу сведений по различным каналам о намерениях гитлеровской Германии, в первую очередь против советского государства, тщательно изучало международную информацию, зарубежную прессу..." И вывод, которым кончается этот параграф: "Советские разведчики сделали все от них зависящее, но их предупреждениями пренебрегли..."
Если бы слова, что советские разведчики сделали все от них зависящее, относились к разведчикам, к таким сильным личностям, как Зорге (к тому же Зорге был далеко не единственным) мы бы под этим полностью подписались. Но в данном случае имеются в виду не столько люди, подобные Зорге, сколько Разведывательное управление Генерального штаба и его начальник тов. Голиков. А факты свидетельствуют, что Голиков не только информировал, но и дезинформировал. Он представлял правительству не подлинные донесения, он представлял сводки. Эти сводки обычно состояли из двух разделов. Раздел первый - "достоверные сообщения", из которых следовало, что Германия не нападет на Советский Союз, что она готовится к нападению на Англию. (Я поэтому не могу согласиться и с тем местом в брошюре, где говорится, что когда Германия маскировала подготовку войны против СССР тем, что она намерена вторгнуться в Англию, то ей не удалось никого обмануть. Советская разведка разоблачила и т.д.)
А второй раздел сводок тов. Голикова носил заголовок: "Сообщения недостоверные и дезинформирующие". Сообщения людей, подобных Зорге, шли по второму разделу, как сообщения, которыми надо пренебречь.
Неправильная давалась оценка, в частности Институтом мирового хозяйства и мировой политики, военно-экономических возможностей Германии, в частности запасов нефти. Был распространен взгляд у наших экономистов о том, что Германия не располагает должным количеством нефти для войны против Советского Союза. И когда началась война, если вы помните, были статьи тов. Варги, Шпирта, в которых говорилось, что из-за недостатка нефти война Германии против СССР сама по себе заглохнет.
Поэтому в критике культа личности надо идти глубже. Вред культа личности заключался не только в субъективизме Сталина, но и в том, что находились люди, которые боялись иметь свое мнение и считали нужным подавать факты так, чтобы они были угодны Сталину, питая и поддерживая этим его губительное самомнение.
Когда мы так ставим вопрос, мы не ослабляем критику культа личности, мы ее усиливаем тем, что говорим о том, какое влияние оказывал культ личности на ряд людей, которые ставили интересы своего личного благополучия выше государственных интересов и которые не имели гражданского мужества для того, чтобы сказать правду о действительном положении. Вот почему в 1-м томе "Истории Великой Отечественной войны", говоря все, что надо сказать о Сталине, мы сказали и о министре обороты тов. Тимошенко, и о начальнике Генерального штаба тов. Жукове, и о командующих военными округами. И видимо, надо было сказать о большой ответственности, которую несет тов. Голиков в отношении сведений, которые он давал в канун войны, чтобы он не выглядел так, как в книжке тов. Некрича.
В этой связи есть еще один вопрос - это оценка заявления ТАСС от 14 июня 1941 года. Здесь мы снова в книжке тов. Некрича наталкивается на определенное противоречие.
Страница 142-я: "Заявление ТАСС предоставляло Германии возможность предложить новые переговоры или присоединиться к опровержению ТАСС, или то, и другое". Это, а также многое, что сказано на странице 142-й, свидетельствует о том, что тов. Некрич правильно оценивает заявление ТАСС от 14 июня, как определенный дипломатический маневр Советского правительства.
Другой вопрос (оставляем его открытым) был ли этот маневр успешным или неуспешным, был ли он удачным или нет, - это другой вопрос. Но вообще в области внешней политики Советской России, как учил Ленин, маневр не исключен. Но неправильно, когда маневр принимается как полное отражение действительного положения вещей, намерений правительства. Это исключает возможность маневра. В условиях культа личности сложилась такая обстановка, когда каждое сообщение печати рассматривалось как полное отражение действительного положения и намере-ний Советского правительства. Вот почему правильно говорится в книжке А.М. Некрича на стр. 143-й, что заявление ТАСС оказало на армию пагубное, деморализующее влияние. Но надо бы сказать, что это произошло не в силу самого факта заявления ТАСС, не в силу того, что оно было правильно или неправильно, а в силу обстановки культа личности. Более глубоко вскрывать эти явления крайне ценно.
Продолжая тот же круг мыслей, автор решил дать оценку действий Сталина, найти корни этих действий. На стр. 131-й он пишет, что "с одной стороны, Сталин держался обветшалой догмы". Какой догмы? Речь идет о том, что армия не была приведена в боевую готовность накануне 22 июня 1941 года, потому что Сталин держался обветшалой догмы. - Какой догмы? - Автор должен был это объяснить. Даже если бы книжка не была научно-популярной, надо было объяснить. С другой стороны, говорит автор, "у Сталина была боязнь войны и неуверенность".
Мне представляется, что здесь сказалось влияние некоторых выступлений Н.С. Хрущева, как известно, далеко не объективных: боязнь войны, неуверенность, растерянность, несколько месяцев после начала войны пребывал в состоянии растерянности. Но доказано, что это не отвечает действительности. Не о боязни войны надо здесь говорить, а о стремлении Советского правительства, Центрального Комитета партии, стремлении до последней минуты в пределах государственных интересов СССР предотвратить нападение Германии на Советский Союз. Нельзя ведь нам становиться в позицию, которая распространена на Западе. Как только Советский Союз выступает с миролюбивыми намерениями, так немедленно на Западе говорят, что его миролюбивые намерения объясняются "боязнью войны", "слабостью". В книжке А.М. Некрича какое-то отражение нашли эти взгляды.
Вот почему хотелось бы, чтобы вопросы, которые были здесь названы, были более глубоко и более обстоятельно освещены.
Но я должен сказать и другое, что есть некоторые элементы такого же упора на субъективистские факторы и в оценке действий гитлеровской Германии. На стр. 20-й одно место удивляет. Тов. Некрич объясняет, почему Германия решила отложить план вторжения в Англию и предпринять нападение на Советский Союз. Я зачитаю это место полностью: "Таким образом, Гитлером все время владел страх перед возможностью создания антигерманской коалиции Англии, Советского Союза и Соединенных Штатов Америки. Чтобы не допустить этого, необходимо прежде всего вывести из строя наиболее важного ее потенциального участника - Советский Союз. Таковы главные причины, по которым Германия должна напасть на СССР".
Я еще раз должен сказать, что причины, в силу которых гитлеровская Германия напала на СССР, освещены в книжке правильно. Я все время говорю об известной противоречивости, - правильные конечные выводы и ряд неправильностей на пути к этим конечным выводам. Я далек от мысли сказать что-либо о том, что автор будто бы неправильно оценивает причины нападения Германии на Советский Союз. Но это место неправильное, и оно навеяно желанием опираться на документы гитлеровской пропаганды. Но ведь в гитлеровских документах подлинные причины нападения на СССР маскировались.
И когда Гитлер говорит, что Англия опирается на Советскую страну, что нельзя уничтожить Англию, не уничтожив Советский Союз, это не все причины и не главная причина. И когда автор называет только это стремление Гитлера главной причиной войны против СССР, с этим нельзя согласиться.
Есть и еще одно странное противоречие во взглядах автора. Он пишет: "В последующие годы ненависть к Советскому Союзу и антикоммунизм стали отличительными особенностями немецкой политики, и потому в августе 1939 года, стремясь избавиться от опасности войны на два фронта, Гитлер предложил Советскому Союзу подписать пакт о ненападении. Но Гитлер рассматривал пакт лишь как ловкий дипломатический маневр". Опять-таки здесь какой-то нехороший привкус. Причина, почему Германия предложила СССР договор о ненападении, изложена так, что падает тень на последующее заключение этого договора Советским Союзом.
Я бы сказал, что [автор] рисует политику Гитлера под Бисмарка. Местами, когда читаешь то, что написано о Гитлере, ловишь себя на том, что думаешь, что это относится не к нему, а к Бисмарку: описание войны на два фронта подано не в той тональности.
В этой связи хочу сказать, что хотя автор многое сказал о роли в военной экономике Германии оккупированных стран, может быть, этот вопрос надо было разработать более детально и показать, что легкие победы в Европе усиливали экономическую мощь Германии, а на этой основе и стремление Германии напасть на Советский Союз.
А.М. Некрич подробно говорит о маневрах Германии, рассчитанных на мир с Англией и привлечение ее к антисоветскому походу. Оценка совершенно правильная и факты, которые приводит автор, совершенно правильные. Но далее он дает другую оценку конкретному факту - миссии Гесса.
Александр Моисеевич считает, что миссия Гесса не была официальной или официозной, не исходила от определенных кругов гитлеровской Германии, а была личным делом Гесса, который поддался убеждениям астрологов и действовал на собственный страх и риск. Это отвечает официальной германской версии, но нам представляется, что тов. Некрич, придерживаясь своей точки зрения, не обратил внимания на факты и документы противоположного характера. Кроме того, бывают такие вопросы, которые не могут найти свое отражение в документах. Можем ли мы верить заявлению германского правительства, что Гесс действовал на свой страх и риск, что он был сумасшедшим, можно ли довериться этому заявлению?
(Сместа: - Так наши враги говорят, что он был сумасшедшим).
Как известно, наш обвинитель на Нюрнбергском процессе заявил протест против утверждения, что Гесс ненормальный, заявил о том, что заключение судебно-медицинской экспертизы необъективно. Надо учитывать документы одного порядка и надо учитывать документы другого порядка. Нельзя брать одни свидетельства, если они отвечают твоей концепции и не брать другие, если они противоречат ей. И кроме того, есть некоторые вопросы, где нужно быть особенно придирчивым и не полагаться только на документы, которые могут быть в данном случае заведомо сфальсифицированы.
Неудачно на стр. 7-й охарактеризованы действия Германии во время наступления на Францию.
На стр. 26-й "собственно Германия". Повторяю, "собственно Германия занимала территорию 900 тыс. кв. км с населением до 117 млн. человек". Разве это "собственно Германия"? Если мы скажем "собственно Германия", тогда мы признаем какое-то национальное зерно в захватнических действиях Гитлера.
Стр. 50- я. "Гитлер передал министру иностранных дел Стояи..." Он был в это время бывшим министром, он был послом Венгрии в Германии.
Стр. 75. Автор расхваливает 45-миллиметровые пушки и говорит о том, что их снятие с вооружения было неправильным. Мы разбирались с этим вопросом и не нашли ни одного видного нашего командующего, ни одного артиллериста, ни одного противотанкиста, которые говорили бы, что 45-миллиметровые пушки нужны были к началу войны.
(С места: - Но других не было).
Тогда скажите, пожалуйста, что не было других, но нельзя сказать, что эту пушку вообще неправильно сняли, что надо было ее производить. Это - вещи разные.
Стр. 87. Речь идет об осуждении тов. Тухачевского, Якира и др.
Автор утверждает, что "тем, кто давал распоряжение об их аресте и суде над ними, должно было быть известно, что обвинения беспочвенны, а документы сфабрикованы". В такой редакции содержится обвинение в нарочитом осуждении безвинных, адресованное судебной коллегии. В ее составе были самые чистые люди, известные своей твердостью и неподкупностью. Они были введены в заблуждение.
(Сместа: - Коллегия руководствовалась уже готовым приговором).
...Реплика, которая была здесь дана, неправильна. Нельзя считать, будто участники суда...
(С места: - Они знали, знали!!!)
...будто они знали, что обвинение беспочвенно, а документы сфабрикованы.
(Сместа: - Кто давал распоряжение?)
Я говорю об этом потому, что здесь затрагивается честь и Блюхера, и Буденного, входивших в судебную коллегию и других ее членов: тов. Шапошникова, Белова, Дыбенко, Каширина, Горячева.
(Реплика с места: - Все они палачи).
Я высказал замечания и мои личные, и редакции 1-го тома. Многие замечания носят дискуссионный характер.
Хочу еще раз сказать, сегодняшнее обсуждение, несомненно, даст материал для глубокого, правильного освещения всех этих вопросов.
Председатель
Несомненно, выступающие будут высказывать и мнения, может быть не совпадающие с оценкой части или даже всей аудитории, но это не основание для превращения нашего обсуждения в крик. Прошу подавать записки.
Слово для выступления предоставляется тов. Анфилову.
Тов. Анфилов
Товарищи, мне близка эта тема. Я сам недавно закончил книгу: "Исторический очерк кануна и начального периода Великой Отечественной войны". В то же время, не ревнуя к тов. Некричу, я с удовольствием прочитал его труд, и должен сказать, как предыдущий выступающий говорил, оценивая эту книгу. У меня сложилось о ней хорошее впечатление. Я сам лично, несмотря на то, что моя работа около 30 авторских листов, а его несколько меньше, нашел в ней новый материал.
Я согласен с основными замечаниями редакции первого тома и с оценкой этого труда. Тем не менее некоторые вопросы, на мой взгляд, и в редакции первого тома, не совсем уяснены.
И мне представляется, что нам в этой небольшой, может быть, аудитории следовало бы целый ряд вопросов выяснить в интересах науки, в интересах исторической правды, в интересах извлечения уроков на будущее.
Начну с последней реплики из зала и замечания тов. Деборина в отношения чести Ворошилова и Буденного. Для меня эти имена также легендарны, как и для нас всех вместе взятых, тем не менее я не совсем согласен с тов. Дебориным в том отношении, что имя Ворошилова заслуживает исключительного уважения и т.д. и т.п. Я хочу выразить свое отношение к этому, вытекающее из того материала, с которым мне довелось ознакомиться. На одном из совещаний после февральско-мартовского пленума 1937 года Сталин говорил, призывая людей к разоблачению так называемых врагов народа: вот мы с Ворошиловым приехали в Царицын в 18-м году, не владея военным делом, в течение семи дней разоблачили врагов народа. (О ком идет речь, вы знаете, это о генералах и офицерах, добровольно перешедших на службу в Советскую Армию. Подавляющее большинство из них, как известно, честно служили нашей Родине.) А вот вокруг вас ходят враги с партийными билетами в кармане и беспартийные, а вы не можете их до сих пор разоблачить.
И опирался он довольно весомо на Ворошилова.
Короче говоря, рыльце этого человека за необоснованные репрессии командных кадров также в пушку. И у меня сердце кровью обливается, когда он стоит на глубине мавзолея Ленина.
Я больше на этом вопросе останавливаться не могу, так как я не смогу доложить главного, что я хотел бы высказать о причинах наших неудач в начале войны.
Я в основном исследовал вопросы военного характера, но не оставил без внимания показ влияния экономического, военно-политического и идеологического фактора. Я пришел к такому выводу, и со мной соглашаются товарищи, бывшие наши военачальники и историки, с которыми пришлось беседовать, что если бы наши вооруженные силы были вовремя приведены в боевую готовность, что зависело всецело от Сталина, то мы, конечно (не следует закрывать на это глаза), в короткий срок, буквально в несколько дней - так показывает анализ событий, анализ наших вооруженных сил - могли бы в течение нескольких дней отразить агрессию и перенести военные действия на территорию противника. Несмотря на ряд других причин, связанных со строительством и подготовкой вооруженных сил, если бы наши приграничные округа были приведены в состояние полной боевой готовности, если наши войска прикрытия были там, где им следовало быть, а летчики были бы на аэродромах, вряд ли наши вооруженные силы по крайней мере отошли бы до рубежа Днепра и война не была бы столь длительной. Так показывает анализ.
Я согласен с тов. Дебориным в отношении Сталина, что нельзя взвалить вину только на одного человека, но приказ о приведении войск в полную боевую готовность зависел только от него, так как подобного рода вопросы без него никем не решались. Приведение войск в боевую готовность всецело зависело только от него.
Но кроме того, мы должны обстоятельно и критически отнестись к действиям и наших военных руководителей накануне войны - Тимошенко, Жукова, начальника разведывательного управления (в то время) Голикова.
Тов. Деборин дал правильную оценку деятельности этих лиц и я с ним согласен И в дополнение хочу сказать следующее в отношении оценки докладов и донесений Голикова и наркома военно-морского флота Кузнецова. (Он опубликовал статьи в "Военно-историческом" журнале, Љ 6 за 1965 год и ряде других журналов.) Эти люди показывают себя так, что они будто бы, представляя Сталину данные разведки, буквально все разжевывали и вкладывали в рот, а ему только проглотить оставалось, то есть отдать приказ о приведении войск в боевую готовность. Нет, ничего подобного!
У меня есть документ, я привожу его в своей будущей книге, который Голиков докладывал Сталину в марте 1941 года. В нем наряду с другими сведениями изложен в основных чертах план "Барбаросса". А в конце этого исключительной ценности документа Голиков писал: "Я полагаю, что все эти данные направлены через соответствующие каналы и источники с тем, чтобы спровоцировать нас на войну с Германией. Они сфабрикованы английской, а может быть, и немецкой разведкой.
Я беседовал, как и тов. Некрич, с маршалом Голиковым. Меня интересовало, как он докладывал этот документ и как на это реагировал Сталин. Я спросил: "А сами вы верили этим фактам?" Он ответил, что верил этим фактам. "А почему же сделали такой вывод?" - продолжал я. "А выводы такие я делал потому, что мы все боялись Сталина и подстраивались под его концепцию - не спровоцировать врага к преждевременному выступлению против Советского Союза".
Теперь в отношении Кузнецова. Вы читали его статьи. Он приводит телеграмму Воронцова - военно-морского атташе в Берлине - и излагает этот вопрос примерно таким образом: я направил ее Сталину, а он отнесся к ней бог знает каким образом, кажется, и не посмотрел, а я там излагал ценные данные.
Так излагает тов. Кузнецов этот факт, а вот как было в действительности. Этот документ он направил в три адреса: Сталину, Молотову, Жданову. Да, в нем приводится телеграмма Воронцова, причем она столь же ценна, как и сведения в докладе Голикова. Тут и сроки нападения указываются, полученные непосредственно в Берлине.
А вот вывод, который тов. Кузнецов делает в конце: полагаю, что эти сведения направлены через соответствующие каналы германской разведкой с целью посмотреть, как будет на них реагировать Советское правительство. Они являются провокационными.
Вот в действительности какие выводы делались из оценки правильных разведывательных данных и докладывались Сталину. Поэтому, повторяю, в оценке действий наших руководящих товарищей надо правдиво оценивать и учитывать это обстоятельство.
А Сталин- то ведь не в какой-то степени, а может быть, в значительной мере руководствовался этими выводами.
Когда я был с рукописью будущей книги у Жукова и он прочитал то место, где говорится о документе Голикова, он попросил меня написать, что Голиков ни ему, ни Тимошенко этот документ не докладывал. Мне [сказал Жуков] он не докладывал никогда, потому что начальнику Генерального штаба, прошу учесть это, начальник разведки не подчинялся. Он подчинялся только наркому обороны и лично докладывал главе правительства.
Я ответил Жукову, что написать это не могу, потому что он, возможно, докладывал Тимошенко, который не желает на эту тему говорить.
Поэтому мемуарам, относящимся к начальному периоду войны, при всем моем глубоком уважении к этим военачальникам, я не могу верить. В значительной степени они искажают правду, потому что документы никак не соответствуют тому, что они пишут. Взять хотя бы эти два факта, которые я вам приводил. Как же я мог бы этим мемуарам верить, если они не соответствуют документам, не опираются на документы?
У тов. Некрича приводятся воспоминания Лобачева. Что ни пример, то неудачный и не соответствующий действительности.
В частности, описано, как Кирпонос сокрушается по поводу того, что старые укрепленные районы разоружены по приказу из Центра.
Но в действительности-то было не так. Военный совет Киевского округа сам обратился в Генеральный штаб с просьбой разрешить им снять вооружение из старых укрепленных районов и перенести в новые, так как не хватало металла для изготовления орудий, для вооружения строящихся огневых точек на новой границе; не хватало коробов амбразур и т.д. Подобным же образом, то есть в большинстве своем неправильно, освещаются факты и во многих других высказываниях мемуаристов, приведенных в книге.
И последнее. Все-таки, говоря о причинах наших неудач в начальный период Великой Отечественной войны, мы, конечно, ни в коей степени не должны "обелять" (может быть, выражение это неудачное) и крупные ошибки Сталина. Я говорю об этом потому, что у меня сложилось такое мнение (из выступлений тов. Деборина), что намечается некая тенденция "обелить" в некоторой мере предвоенные действия Сталина. Обстоятельно вскрывая обстановку в канун войны и базируясь на документах, я пришел к выводу, что для этого нет оснований.
Это с одной стороны. Но, с другой стороны, тов. Деборин, я считаю, правильно призывал нас, что нужно объективно вскрывать причины наших неудач, более глубоко и научно исследовать их с тем, чтобы не сложилось впечатление, что Сталин недалекий человек,- ему докладывали все и вся, а он не понимал и не делал правильных выводов из этого. Это нужно делать для того, чтобы никакие фальсификаторы истории не могли подкопаться под то, что мы научно исследуем и обосновываем.
Председатель
Слово имеет тов. Заставенко.
Тов. Заставенко
В книге "1941, 22 июня" автор поставил один из важнейших вопросов истории Великой Отечественной войны и в популярной форме изложил основные вопросы проблемы.
Тов. Деборин в своем выступлении дал объективную оценку данной работы, показал ее положительные стороны и известные недостатки. В книге изложены вопросы, уже освещенные в исторической литературе (см.: История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг. Т. I, II, VI; История Великой Отечественной войны Советского Союза: Краткая история и др.). Автор в ряде случаев привел некоторые новые факты. Работа в целом заслуживает положительной оценки.
Я позволю себе остановиться на вопросе об ответственности за то, что вооруженные силы приграничных округов Советского Союза не были приведены в состояние боевой готовности. Из опубликованных материалов известно, что к Сталину по различным каналам поступала богатая информация о подготовке нацистской Германии к нападению на Советский Союз, которая отвергалась им как не заслужившая доверия. А где же было Политбюро ЦК КПСС? Как отнеслись к этому другие члены Политбюро, получавшие также информацию об этом? Нам известны выступления В.М. Молотова по вопросам внешней политики, которые запутывали оценку международной обстановки и дезориентировали общественное мнение страны по некоторым вопросам, в частности по вопросу советско-германских отношений. Его выступления не помогали подымать бдительность советских людей в отношении германского империализма, а, наоборот, притупляли ее.
Важно отметить, какую позицию занимали другие члены Политбюро по международным вопросам, в частности по вопросу перспектив советско-германских отношений в трагические дни мая-июня 1941 года?
В начале июня 1941 года в Военно-политической академии В.И. Ленина выступил М.И. Калинин. Я слушал это выступление, Калинин дал оценку международной обстановки как тревожной, напряженной. Не называя прямо Германии, он указал на то, что на нас собираются напасть, что война предстоит в недалеком будущем. Из его высказываний было ясно, что речь идет о нацистской Германии. А как мы? На нас хотят напасть, а мы, собственно, ожидаем этого. Чем скорее это произойдет, тем лучше. Он так и заявил: армия должна желать, а чтобы это произошло возможно скорее. Это, конечно, опасно, это - враг серьезный - речь идет о первоклас-сной капиталистической стране. Мы должны быть готовы к тому, чтобы встретить непрошенных гостей так, как нужно. Мы считаем, что мы ему сломаем шею, и вы должны хотеть, чтобы это скорее произошло.
Если учесть эту речь, а Калинин не мог выступать сам по себе, с изложением своей особой точки зрения, он выступал с единой оценкой международной обстановки, то отсюда можно сделать вывод, что руководство страны предвидело войну в недалеком будущем, но, очевидно, не считало, что это произойдет так скоро.
В этом заключался трагический просчет в оценке международной обстановки, просчет в отношении сроков нападения Германии на Советский Союз. Германия подготовилась к нападению, была сконцентрирована огромная группировка вооруженных сил, разработан план войны и обо всем этом у руководства страной было достаточно сведений. Но советские руководители считали, по-видимому, что война начнется не в июне 1941 года, а несколько позже. Этим прежде всего объясняются трагические просчеты в отношении подготовки вооруженных сил. Дело не в том, что кто-то неправильно информировал Сталина, подсунул ему неправильную оценку перспектив советско-германских отношений. У руководства была своя оценка этих вопросов, своя концепция в отношении советско-германских отношений. Эта концепция оказалась ошибочной. Сталин и другие члены Политбюро допустили фатальный просчет в отношении сроков войны, в их действиях в предвоенные недели сказывалась недооценка угрозы нападения со стороны Германии и ее возросшей мощи. Все это нанесло колоссальный ущерб нашей стране, нашим вооруженным силам, которые по вине Сталина и других руководящих деятелей не были приведены в состояние боевой готовности для отражения внезапного нападения врага. Просчет в отношении сроков нападения Германии и неприведение войск приграничных округов в состояние боевой готовности явились главными факторами, обусловившими поражения Советских Вооруженных Сил летом 1941 года.
Я позволю себе дальше коснуться некоторых отдельных моментов, поднятых в книге и нуждающихся, на мой взгляд, в известных уточнениях.
На стр. 37-39 автор приводит подтверждение положения "Прежде всего уничтожить военно-пленных, а затем мирных жителей". Факт, что гитлеровцы ставили задачу уничтожить военнопленных и основную массу населения. А кого они намеревались уничтожить "прежде всего" и кого потом - это не зафиксировано.
На стр. 40-й автор говорит о специальном институте, где были собраны все книги о СССР, имея, видимо, в виду существовавший тогда в Берлине институт, который занимался изучением Востока и нашей страны. Необходимо отметить, что был не один институт такого рода, а целая сеть институтов "остфоршунга", занимавшихся изучением Востока, главное место в котором занимало изучение СССР. Такие институты были в Бреслау, Кенигсберге и в других городах Германии. Там были "специалисты" по Советскому Союзу и другим славянским странам, занимавшиеся их изучением и готовившие соответствующие материалы.
На стр. 40-й говорится, что верховное германское командование "...недооценивало сведения о возможностях эвакуации советской промышленности на восток..." О каких сведениях идет речь? До войны никто не занимался у нас вопросом об эвакуации нашей промышленности из европейской части страны. Тут нужно уточнение. Когда война придвинулась и перешла на левобережье Днепра, тогда надо было эвакуировать Донбасс и районы...
На стр. 41-й автор пытается дать оценку данным, которыми располагала немецкая разведка. Он говорит, что немецкая разведка несомненно располагала сведениями о советских пограничных укреплениях, данными о расположении некоторых наших дивизий. Здесь сказано слишком осторожно. Немецкая разведка располагала большим количеством сведений о состоянии вооруженных сил в наших приграничных округах, о военно-экономическом потенциале европейской части нашей страны. Немцы зафиксировали подавляющее большинство наших аэродромов в приграничных округах, которые подверглись бомбежкам в первый же день войны.
Стр. 154- я. О состоянии сил в начале войны. Автор приводит число дивизий немецко-фашистской армии и Советских Вооруженных Сил. Он не учитывает при этом, что немецкие дивизии были более многочисленными по сравнению с дивизиями советских войск.
На стр. 132-й говорится о причинах, обусловивших столь малопонятное отношение Сталина к сведениям о подготовке Германией нападения на Советский Союз. Причина одна. Тщательно анализируя эти факты, мы приходим к выводу, что Сталин просто считал, что все, что не подходит под его концепцию - это порочно, и поэтому отвергал. А другие члены Политбюро не осмеливались ему возражать. Однако это не снимает с них ответственности за их деятельность в отношении подготовки страны к отражению внезапного удара со стороны нацистской Германии. Я думаю, что наша задача заключается в том, чтобы объективно взвесить все эти факторы, дать правильную оценку данной проблемы. Только такая оценка необходима для исторической науки.
(Сместа: - Вы, наверное, знаете о выступлении Сталина на приеме слушателей Военной академии. Как Ваше мнение?)
Председатель
(Автор книги об этом упоминает.)
Ответ:
...Спрашивают о выступлении Сталина на приеме слушателей Военной академии в начале мая 1941 года. Такое выступление действительно было и об этом говорится в книге.
(Сместа: - Он говорил, что может быть война и надо быть к этому готовыми.)
...Да он говорил об угрозе войны и о необходимости быть готовыми к отпору врагу. Однако практическая деятельность Сталина в мае-июне 1941 года говорит о том, что он не считал летом 1941 года войну вероятной и полагал, что война вспыхнет позже.
(Объявляется перерыв.)
Тов. Дашичев
Товарищи, в предисловии к своей книге тов. Некрич говорит, что историк, взявшись за исследование войны, обязан помнить не только о том, что она кончилась, но и о том, как она началась.
Я считаю, что эти слова относятся не только к историкам. Они относятся и к нашим военным кадрам, и к нашим государственным деятелям, и к нашим партийным кадрам. Мы обязаны объективно разобраться в неудачах, ошибках начального периода войны, ибо это имеет, я бы сказал, важное государственное значение.
Некоторые товарищи говорят, что нам не стоит акцентировать внимание на теневых сторонах войны.
Я думаю, что такая точка зрения неоправданна, ибо правильные выводы из наших неудач помогут нам избежать ошибок в будущем. Объективные выводы из опыта истории должны содействовать правильному воспитанию нашего народа.
Тов. Некрич взял на себя очень трудную задачу - раскрыть ту трагедию, которая постигла нас в июне 1941 года. Он затронул целый комплекс очень сложных военных, политических, экономических и идеологических проблем. В целом, мне кажется, он решил свою задачу правильно. Книга, как научно-популярный очерк, заслуживает высокой оценки. В этом я полностью согласен с выступавшими до меня товарищами.
Я не буду детально останавливаться на содержании книги, на подробной характеристике тех проблем, которые затронул тов. Некрич. Остановлюсь лишь на некоторых вопросах.
Прежде всего как историк я обратил внимание на источники, которые использовал тов. Некрич. И тут, к сожалению, сразу бросается в глаза отсутствие советских документов. Конечно, это не зависело от тов. Некрича. Но получаются очень курьезные вещи. Читаешь книгу, и наталкиваешься на такие, например, места: "Видный английский историк Эриксон пишет, что советский военный атташе в Берлине сообщил в Москву о подготовке Германии к нападению на Советский Союз, которое назначено на 14 июня". Товарищи, это производит, я бы сказал, очень странное и нехорошее впечатление. Выходит, что мы о наших делах пишем по книгам зарубежных историков!
Неиспользование советских документов ведет к неточностям, зачастую к искажениям истории. Можно привести такие примеры. По словам тов. Некрича, на Западе бытует мнение, что Шулен-бург и Хильгер поставили советское правительство в известность о том, что Германия готовит нападение на Советский Союз. А разве в наших архивах нет таких данных? Почему мы должны здесь ссылаться на Хильгера? Что Шуленбург действительно поставил Советское правительство в известность о подготовке Германией нападения на СССР - этот факт, упоминавшийся во многих источниках. Есть данные, что он лично встречался с Молотовым в начале июня и информировал его о дате нападения (это сообщил мне тов. Бережков). Встреча была в присутствии Павлова. Шуленбург якобы даже заплакал и сказал: "Я понимаю, что Германия будет разгромлена в войне на два фронта, и предупреждаю: примите меры, приведите в готовность ваши вооруженные силы... Может быть это охладит пыл Гитлера". Конечно, тов. Некричу надо было ссылаться не только на книгу Хильгера, но и проверить это по советским документам.
Или возьмите дело Тухачевского. У тов. Некрича оно изложено по книге Хёттля (бывшего адъютанта Кальтенбруннера и видного работника гестапо) - человека весьма осведомленного. Как он излагает это дело? Он пишет, что эта фальшивка была действительно состряпана гестапо и немецкий разведкой, но добавляет существенную деталь: что идея уничтожения Тухачевского и высших командных кадров Советской Армии была подана из Москвы через белогвардейского генерала Скоблина, который был связан с абвером, и что немецкой разведке добровольно сдались в Берлине два агента из Москвы, сообщившие эту идею Сталина. Немецкая разведка охотно за это взялась, потому что ей было выгодно обезглавить командование Красной Армии.
А в интерпретации тов. Некрича это выглядит не до конца объективно. Если Хёттль и Шелленберг утверждают, что эту идею подкинул немецкой разведке Сталин, то надо было по нашим советским документам разобраться, в чем суть дела.
То же самое относится к интервью с тов. Голиковым. (Конечно, наша беда в том, что советские историки не могут еще использовать многих наших документов.) Это интервью не проливает свет на действительную роль наших руководителей, которые стояли тогда во главе разведывательных органов. А ведь документы имеются обширные по этому поводу. Мы не можем без документов объективно вскрыть истину.
Роль Голикова была далеко не благоприятной - это бесспорно. Он не только не информировал Сталина о готовящемся нападении (вернее, он дезинформировал его), но и несет большую ответственность за истребление нашей агентурной сети за рубежом. А что это такое - подготовить хорошего разведчика? Это значит - надо потратить на это около 8-10 лет. Надо обучить его языкам, спецпредметам, надо, чтобы он пожил за рубежом, приобрел опыт. А в те годы, когда Голиков стоял во главе Разведывательного управления, значительная часть наших агентурных кадров была уничтожена.
Итак, для исторических исследований следует привлекать большой круг документальных источников. Я думаю, настанет такое время. Это в интересах нашего государства - полностью разобраться в причинах наших тяжелых поражений в начале войны.
Теперь мне хотелось бы остановиться на некоторых вопросах, поднятых в книге тов. Некрича. Вскрыты ли причины трагедии июня 1941 года и правильно ли? Кто несет основную и главную ответственность на постигшие нас неудачи?
Тов. Некрич главным образом обвиняет в этом Сталина. Да, бесспорно, Сталин несет главную ответственность за эту трагедию. Я лично считаю, что все дело в том, что Сталин создал атмосферу всеобщего страха, которая сковала инициативу, парализовала деятельность наших командных и штабных органов - и в Министерстве обороны, и в Генштабе, и в округах - и не позволила по-деловому решать государственные и военные вопросы.
Величайшее преступление Сталина состоит именно в том, что он узурпировал власть за спиною партии. Но для того, чтобы узурпировать ее, он должен был прибегнуть к избиению наших лучших кадров, к истреблению многих представителей ленинской гвардии большевиков. Вся трагедия заключается в том, что в стране была создана атмосфера всеобщего страха, все боялись сказать правду, подлаживались под мнение Сталина.
Тов. Некричу надо было сказать в книге правду об этом и шире показать пагубную роль культа личности.
Что касается других руководителей, то в книге, безусловно, их ответственность не раскрыта - руководства Министерства обороны, Голикова как начальника Разведывательного управления и других.
Надо было прямо сказать, что они не нашли в себе мужество в то время, когда решалась судьба партии, судьба народа, существование нашего государства, в этот критический момент они не нашли в себе мужества выступить за принятие решительных мер по организации отпора агрессору. В этом их историческая вина перед народом. И об этом надо было в книге сказать прямо. Это очень важно для того, чтобы у нас не повторилось такое положение, какое было тогда.
Сейчас есть некоторые товарищи, которые выступают в таком плане, что мы, мол, напрасно нападаем на Сталина,- я думаю, что это неправильно. Если водитель ведет автобус и разбивает его, в результате чего гибнут люди, водителя судят. А просчеты Сталина обошлись нам в миллионы жизней,- почему же прощать ему, водителю государственной машины, эти ошибки? Это не в интересах партии, не в интересах государства.
Я хочу далее остановиться на том, как подается в книге планирование фашистской Германией войны против Советского Союза. Мне кажется, что тов. Некрич подошел односторонне к этому вопросу. Планы нападения Германии на Советский Союз нельзя отделять от плана разгрома западных держав. Эта проблема должна рассматриваться в комплексе, ибо Германия боролась за господство в Европе. Она должна была уничтожить всех своих противников и выбирала целесообразный путь для этого. А у тов. Некрича получается, что это было направлено только против Советского Союза. Нет, прежде чем разгромить Советский Союз, Германия должна была уничтожить своих западных противников.
Еще несколько вопросов. Освещая планирование фашистской Германией агрессии против Советского Союза, нужно было, мне кажется, более объективно, с исторической точки зрения подойти к противоречиям, существовавшим в германском командовании по данной проблеме. Известно, что Редер, командующий военно-морским флотом, Браухич, главнокомандующий сухопутными войсками, посол в Москве Шуленбург, статс-секретарь Вейцзекер и другие вначале выступали против нападения Германии на Советский Союз из тех соображений, что Германия будет разбита в войне на два фронта. Они требовали прежде всего ликвидировать угрозу Германии с Запада. Поэтому Редер, Браухич и др. предлагали перенести после разгрома Франции военные действия на Средиземный театр, разделаться с Англией, а затем уже идти на Советский Союз.
А у тов. Некрича получается, что в германском командовании было в этом вопросе вполне единодушие и Браухич предлагал даже осуществить нападение на Советский Союз еще в 1940 году. Нет, Браухич и Редер, когда ставился вопрос о нападении на Советский Союз, настаивали, чтобы оно было осуществлено только в 1941 году, а Гитлер возражал, торопил, потому что для фашистской Германии был важен фактор времени.
Теперь в связи с этим мне хотелось бы подчеркнуть одностороннее освещение тов. Некричем позиции Шуленбурга, Хяльгера, а также Черчилля. В книге говорится, что Шуленбург и Черчилль неоднократно предупреждали Советский Союз о готовившемся нападении, но слабо показывается, какими же мотивами они при этом руководствовались. Надо было сказать, что они делали это не ради Советского Союза. Черчилль делал это ради интересов Британской империи. Он знал, что если Германия разобьет так же быстро Советский Союз, как и Францию, тогда Англии придется лицом к лицу столкнуться с Германией и она не выдержит этой борьбы. Поэтому Черчилль принимал всяческие меры, чтобы насторожить Советский Союз, подготовить его к отпору немецкой агрессии.
То же самое можно сказать о Шуленбурге. Опубликован меморандум Шуленбурга и Вейцзе-кера. В нем прямо говорится, что война против Советского Союза приведет к борьбе на два фронта, которую Германия не может выдержать. Об этом надо было в книге сказать.
Вопрос о деятельности немецкой разведки... Вот интересный факт, который, к сожалению, не приводится у Некрича (он приводится в книге Хильгера и других источниках). Когда в гитлеровской верхушке решался вопрос, нападать или не нападать на Советский Союз, и некоторые военные руководители выступали против, Гитлер заявил: что вы мне очки втираете, Советская Армия обескровлена, 80% ее руководящих кадров уничтожены Сталиным, Советская Армия фактически перестала существовать как боеспособный организм. Этот факт тоже надо было бы привести в книге. Он показывает, что репрессии, которые проводил Сталин по отношению к кадрам, подтолкнули Гитлера к войне против Советского Союза. Это был один из факторов, который способствовал развязыванию войны против нас.
В заключение я должен сказать, что тов. Некрич написал книгу с высоким гражданским пафосом. В ней чувствуется большая горечь за те неудачи и поражения, которые мы понесли в 1941 году. Ее морально-общественная значимость в том, что она апеллирует к чувству долга перед народом и историей, призывает наши руководящие кадры к высокой личной ответственности перед партией, перед народом, перед собственной совестью, призывает к честному выполнению партийного долга, к мужеству всегда говорить и требовать правду ради интересов нашего государства.
Председатель
Слово имеет тов. Рощин.
Тов. Рощин
Я выступал в различных аудиториях по вопросу наших военных неудач в начале Великой Отечественной войны и во всякой аудитории - в рабочей, крестьянской или учащейся, - везде и всюду задавался один вопрос, который больше всего волновал аудиторию, - как могло случиться, что такая страна, как наша, такая могучая в экономическом отношении, такая передовая политически, имеющая лучшие вооруженные силы, передовую военную технику - как могло получиться, что Красная Армия вынуждена была в начале войны отходить вглубь страны за тысячу километров, отступить до Москвы? Кто виноват в этом? Этот вопрос является самым актуальным и он, без сомнения, будет интересовать не только наше поколение, но и многие будущие поколения. Вот почему книга тов. Некрича имеет большое актуальное значение. Это хорошая и полезная книга.
Существует мнение, что нам надо говорить о победе в Великой Отечественной войне, о наших всемирно-исторических достижениях, о нашей мощи, силе, высоком военном искусстве, а о наших неудачах, просчетах и ошибках следует или молчать, или говорить глухо, вскользь, мимоходом. Победителей не судят!
Думаю, что это неверно. Конечно, больше всего мы должны пропагандировать нашу победу, научно доказывать и обосновывать непобедимость Советского Союза. Но нельзя забывать и о наших временных поражениях. Нельзя говорить скороговоркой о причинах наших неудач в начале войны. И нельзя этого делать, как правильно пишет тов. Некрич, потому что "такой подход не только наносит ущерб исторической правде, не только принижает героизм советских воинов, проявленный ими в начальный период войны..., но и объективно наносит ущерб интересам нашего государства, наталкивает на неверные выводы из тех уроков, которые были преподаны нам историей".
А ведь нечего греха таить - забываются эти уроки, не хочется о них вспомнить. Приятнее описывать звуки победных фанфар, чем горькую скорбь поражений.
И вот яркое доказательство этого. Всесоюзное общество "Знание" в плане работы на 1966 год даже не упомянул о 25-летии со дня начала Великой Отечественной войны. Генералы, стоящие во главе военной секции этого общества, "забыли" о 22 июня 1941 года. А это дата актуальная, она имеет непосредственное отношение к современности, и эта связь с современностью, политическая заостренность и актуальность проходят через всю книгу тов. Некрича.
Приведу примеры. На страницах 8-9-й говорится о легенде "превентивной войны", которую выдумали фашисты, чтобы оправдать вероломное нападение на Советский Союз. А в 1961 году выходит книга Фабри о германо-советских отношениях 1939-1941 годов, политическая цель которой - оправдать вооружение ФРГ, утверждающая, что это нужно было Германии, "чтобы предотвратить угрозу с Востока".
В книге тов. Некрича поднят вопрос о виновности всего немецко-фашистского генералитета за развязывание войны, за преступления против советских людей. А это имеет и сейчас актуальное значение.
В целом, по-моему, книга должна быть оценена положительно. В ней охарактеризована сложность международной обстановки накануне войны, показаны завоевательные планы фашистской Германии, хорошо показаны успехи созидательного труда советского народа. Широко, с привлечением большого количества данных - архивных, свидетельских и из советских и зарубежных книг - в основном правильно показаны причины наших временных и весьма серьезных поражений в начале войны. Правильно ставится в книге вопрос, что основная причина - это неправильная оценка международного положения, неправильная оценка возможности нападения Германии на Советский Союз со стороны товарища Сталина.
Сталин стоял во главе государства, во главе партии. В связи с культом личности он, по существу, имел неограниченную власть. Без него не могли решаться важные принципиальные вопросы внешней и внутренней политики, без его указаний войска не могли быть приведены в полную боевую готовность. Без его распоряжения не могло быть напечатано сообщение ТАСС 14 июня 1941 года, которое сыграло дезориентирующую роль. Я совершенно согласен с тов. Анфиловым, который высказал, по существу, то же самое.
Представьте себе, что существовали бы все объективные внутренние и внешние условия перед войной, но за неделю до начала войны Сталин приказал бы войскам быть в полной боевой готов-ности. Артиллерия заняла бы свои позиции, были бы снаряды, все что нужно для ведения боя, в самолетах сидели летчики, которые могли бы вылететь в любую минуту. Да разве могло бы получиться так, как получилось? Армия - особый организм, она живет на приказах и по приказу. Будет отдан приказ быть в полной боевой готовности, эта готовность будет. Не будет отдан такой приказ - не будет.
В связи с этим мне хочется еще раз остановиться на сообщении ТАСС. Я дважды слушал уважаемого мною Григория Абрамовича, и он дважды говорил о том, что это - невинный дипломатический маневр, который может быть применен любым государством и который не играет особой роли.
Я думаю, что он неправ, неправ потому, что все советские люди - и гражданские и военные - восприняли этот документ как директиву ЦК партии, как директиву нашего правительства.
Ведь на следующий день после напечатания этого сообщения пропагандисты Главного политического управления, пропагандисты вооруженных сил разъехались по всему Советскому Союзу, и в первую очередь на границы, и стали убеждать всех командующих, всех солдат, всех офицеров, что никакой войны не будет, что это - слухи, распространяемые враждебными элементами, которые хотят столкнуть Советский Союз с Германией. И когда это было напечатано, каждый так и понимал, что значит правительство наше имеет какие-то особые данные, нам неизвестные и, видимо, эти данные убедили Советское правительство, что никакой войны не будет. И это в то время, когда 190 дивизий стояли у наших границ, когда все говорило за то, что вот-вот война начнется.
У тов. Некрича приводятся многие оценки советских военачальников, которые в один голос утверждали, что заявление ТАСС оказало пагубное, деморализующее влияние. Проскальзывает такая мысль, что надо было бы это сообщение как-то иначе интерпретировать. Никаких иных интерпретаций не могло быть. Могла быть только одна интерпретация, именно такая, что войны не будет. После сообщения ТАСС бдительность войск снизилась. Многие офицеры получили отпуска. Артиллерия осталась без снарядов, танки и самолеты - без горючего. Об этом говорят многие военачальники: Тюленев, Баграмян и др.
Таким образом главнейшей и определяющей причиной наших военных неудач в начале войны является неправильная оценка создавшегося международного положения перед войной со стороны Сталина и его окружения, Молотова, Маленкова и других. Так написано и в нашем труде - в 1-м, 2-м томах и в однотомнике.
Но, к сожалению, тов. Некрич дальше этого не идет. И в этом основной недочет книги. Нельзя же валить все на одного Сталина. Известную долю вины несут: Генеральный штаб - Тимошенко, Жуков, командующие военными округами, командующие армиями, секретари обкомов приграни-чных областей, начальник разведывательного управления. Тов. Некрич об этом ничего не говорит.
Нарком Военно-Морского Флота адмирал Кузнецов прав в этом отношении, когда говорит в своих воспоминаниях "Перед войной": "Военные люди, особенно руководители, не имеют права быть застигнутыми врагом врасплох". Именно, не имеют права. Не имеет его Генеральный штаб, не имеют права командующие округами, не имеют права командующие армий, начальники управлений. Поэтому, подчеркивая, что основная причина наших неудач в начале войны заключалась в неправильной оценке Сталиным обстановки, не надо забывать и многое другое.
Второй недочет книги тов. Некрича в недостаточной логичности структурного порядка. Вот эта структура:
1. Подготовка к нападению.
2. Советский Союз перед нападением.
3. Предупреждения, которыми пренебрегли.
4. Накануне.
5. Великий подвиг народа.
Казалось бы, теперь нужно было бы сделать вывод - каков же урок, из этого вытекающий? Надо было закончить призывом к действию: нельзя допускать того, что было допущено в 1941 году. Этой логичной концовки в книге тов. Некрича нет.
В заключении два мелких замечания. На стр. 161-й тов. Некрич называет нападение фашистской Германии на Советский Союз тактической внезапностью. Это неверно.
На стр. 68-й допущена досадная опечатка. Там сказано, что "в 1938-1940 гг. среднегодовой сбор зерна (амбарный урожай) составил 4756 млрд пудов". Это надо исправить.
Председатель
Слово предоставляется тов. Меламиду Д.
Тов. Меламид
Товарищи, мне кажется, что для оценки научно-популярной работы наибольшее значение имеют два критерия: первый - это научная достоверность, правдивость, объективность, одним словом, все качества, которые составляют суть научной работы, отвечают требованиям марксистской исторической науки. И второй - это общественный резонанс.
Если с этими критериями подходить к книжке Некрича, то можно с полным основанием говорить об успехе, которому могут только порадоваться его коллеги.
Поскольку я в дальнейшем буду несколько дополнять и критиковать книжку Некрича, рассматривать ее с точки зрения возможных и необходимых дополнений, то я хотел бы с самого начала подчеркнуть высокую степень достоверности, проистекающую из безупречного знания источников. Мне приходилось за последние годы идти по следам одного ряда источников, а именно немецкого ряда источников, по которым шел и А.М. И должен сказать, что здесь использован удивительно широкий круг документов. Книжка Некрича находится на уровне современного источниковедения.
Помимо этих немецких источников он использовал большую мемуарную литературу, последние публикации.
Я думаю, что несмотря на ее популярность, эта книжка является скрупулезной научной работой.
В этой связи мне хочется сказать о важности документов, поскольку здесь об этом упоминал и тов. Деборин. Можно не верить одному документу, второму, третьему, но когда все документы говорят об одном и том же, то документам не только нельзя не верить, но документам верить необходимо. Ведь если говорить о причинах ошибок Сталина в период подготовки Германии к нападению на Советский Союз, то одной из таких причин можно считать его недоверие к фактам, источникам, документам. Поэтому призыв Г.А. относиться к документальным материалам с подозрением, на мой взгляд, звучит очень неубедительно.
Вопрос о миссии Гесса. На мой взгляд, в научном плане этот вопрос решен после публикации 1962 года. Я имею в виду материалы расследования комиссии, которая была назначена Гитлером, свидетельства всех приближенных Гитлера, многочисленные высказывания самого Гитлера. Все эти материалы говорят о том, что миссия Гесса была предпринята без ведома Гитлера. Это ничего не меняет в характере самой его миссии - добиться примирения Англии и Германии. Но сам Гитлер о намерениях Гесса не знал. Это - вопрос, собственно говоря, не дискуссионный. И здесь говорить о разных точках зрения не приходится. Без исключения все документы говорят об одном и том же. Книга, о которой Г.А. говорил, просто устарела, она появилась в 1956-1957 годах и не учитывает те материалы, которые были опубликованы в 1960 году.
Книга Некрича тоже в известной степени является документом. И если ее цитировать, надо цитировать точно. Г.А. говорил, что Некрич считает главной причиной решения Гитлера напасть на Советский Союз его страх перед коалицией - США, Англия и СССР. Г.А., ведь в книге излагаются мысли Гитлера на этот счет, а не мнение автора, приводятся гитлеровские высказы-вания, буквально говорится следующее: "Таким образом, Гитлером все время владеет страх перед возможностью создания коалиции. Чтобы не допустить этого, необходимо прежде всего вывести из строя наиболее важного потенциального противника - Советский Союз. Это - главная причина, по которой Германия должна напасть на Советский Союз".
Изложение высказываний Гитлера тов. Деборин выдает за мнение автора. Разве можно допустить такой метод цитирования! Ведь в книге о причинах нападения Гитлера на Советский Союз - как это написал сам Г.А. Деборин, в дальнейшем говорится совершенно правильно!
Главное, однако, в общей тенденции замечаний тов. Деборина. Г.А. Деборин считает, что в книге переоценена роль Сталина в совершении тех ошибок, которые привели к тому, что Советский Союз оказался недостаточно подготовленным к отпору фашистской агрессии в первые же дни нападения гитлеровской армии на нашу страну. Против этой тенденции я решительно возражаю. Главное именно в Сталине. Это не просто просчет, это неслыханное игнорирование фактов и документов. Просчеты бывают, а здесь мы имеем дело с упорным, упрямым игнорированием ясных фактов.
Мои дополнения к книге Некрича идут по двум линиям. Я считаю, что учет этих оставшихся несколько в тени в книге Некрича обстоятельств имеет немаловажное значение для ответа на вопрос - почему все же Сталин не верил сообщениям о том, что Гитлер нападет на Советский Союз еще весной 1941 года? Первое - это обширные меры гитлеровского руководства по маскировке или, вернее, по дезинформации Советского Союза накануне 22 июня. Они вскрывают и коварство гитлеровской политики, и опасность того, что мы сейчас называем "волюнтаризмом" в оценке международного положения, когда учитывается не вся сумма факторов, не суть того или иного этапа развития, а произвольно берутся лишь те факты, которые устраивают руководство, в данном случае Сталина. Указания в области дезинформации Советского Союза были даны Гитлером еще в 1940 году и гитлеровской разведке, и гитлеровской пропаганде, и гитлеровской дипломатии. Я кратко их перечислю:
1) в сентябре 1940 года была разработана подробная инструкция абверу о мерах по дезинформации, имевшая цель переправить ложные сведения разведке Советского Союза;
2) в указании Љ 18 от 1 ноября 1940 года (день прибытия Молотова в Берлин) говорилось: "Независимо от исхода предстоящих политических переговоров все приготовления к нападению на Советскую Россию должны продолжаться". Из этого указания ясно следует, что переговоры с Молотовым с самого начала были задуманы гитлеровцами как мера по дезинформации Советского Союза относительно планов Гитлера;
3) в указании Љ 23 от 6 февраля 1941 года приказывалось усилить активность флота и авиации в районе Ла-Манша с тем, чтобы "...создать видимость (!) предстоящего еще в этом угоду нападения на Британские острова";
4) наконец, 15 февраля 1941 года были разработаны специальные "указания по дезинформации", которые рассылались всем высшим военачальникам вермахта. Там говорилось: "Представить передвижение войск против России, как самую грандиозную операцию по обману противника, которая имеет одну лишь цель - отвлечь ее внимание от вторжения в Англию".
Такова была линия фашистской пропаганды и дезинформации, и проводилась она совершенно последовательно. Во время переговоров в Берлине Молотову также было сказано: "Не обращайте внимания на передвижение войск на границах Советского Союза, потому что все это подготовка к нападению против Англии".
Второе - это очень деликатный вопрос, вопрос о роли переговоров В.М. Молотова в Берлине. Я уже говорил о том, что, как совершенно определенно явствует из документов, они были задуманы как отвлекающий маневр, чтобы ввести в заблуждение Советский Союз. Эти переговоры были долгое время для нас "табу" - мы хранили по поводу них молчание. Но вот появилась, хотя и не полностью, советская запись переговоров. Я имею в виду воспоминания тов. Бережкова. Поскольку молчание нарушено (нарушено, на мой взгляд, не очень удачно с точки зрения исторической правды), то нам - историкам, следовало бы также сказать свое слово об этих переговорах.
В общем запись Бережкова подтверждает немецкую запись, опубликованную довольно давно, за исключением ряда "неприятных" деталей, которые автором просто опущены.
Я хотел бы напомнить обстановку, в которой состоялись переговоры: заканчивалась разработка конкретного оперативного плана нападения на Советский Союз - плана "Барбаросса", 1 сентября был одобрен план по передислокации войск - переброска войск с Запада на Восток. В указании Љ 18 было специально оговорено, как я уже указывал выше, что необходимо продолжать подготовку к агрессии, независимо от исхода переговоров с Молотовым. Начались переговоры с Румынией, Венгрией и Финляндией о том, чтобы эти страны принимали участие в нападении на Советский Союз. В директиве Гитлера, посвященной этим переговорам, содержится специальный пункт, в котором указывается, что в целях маскировки эти переговоры должны объясняться необходимостью оборонительных мер на Востоке перед наступлением на Западе.
И вот в этой обстановке Гитлер начал излагать перед Молотовым гигантский план общего раздела мира. Ни одним словом он не выдал истинного направления дипломатической активности фашистской Германии (переговоры с Румынией, Венгрией, Финляндией) и характера военных приготовлений.
А Молотов, напротив, уклонялся от общих разговоров и выставлял ряд конкретных требований в отношении Болгарии, Финляндии, проливов, то есть ясно дал понять, каковы ближайшие планы советской дипломатии в борьбе с Германией.
Но наибольшее значение имел гитлеровский проект присоединения Советского Союза к Тройственному пакту. Он был вручен Молотову в Берлине. И главное, на что упирали Гитлер и Риббентроп при обсуждении проекта, заключалось в том, чтобы создать впечатление, будто Германия действительно собирается вступить в широкий союз с Советским Союзом. Проект этот был разработан во всех деталях - он предусматривал превращение тройственного пакта четырех держав (с участием Советского Союза) и содержал два секретных протокола о разделе сфер влияния между четырьмя державами. Это был поистине дьявольский дезинформационный маневр. 25 ноября Сталин ответил официальным согласием на это предложение Гитлера и выдвинул ряд контртребований.
Я хотел бы предупредить, что это согласие также могло быть дипломатическим маневром. Но тут встает вопрос о том, каков был смысл такого маневра и был ли он оправдан с точки зрения интересов укрепления обороны советской страны. В течение периода с декабря по апрель включительно продолжалась переписка по этому вопросу. Сталин настаивал на том, чтобы получить определенный ответ от Гитлера на советские контртребования. А Гитлер выкручивался, обещая прислать ответ в ближайшее время и вместе с тем форсируя подготовку к нападению на Советский Союз.
Какую же роль сыграл этот маневр? Я должен сказать, что после предложения Гитлера перспектива присоединения Советского Союза к Тройственному пакту оказывала определенное воздействие на Сталина, на его точку зрения относительно того, когда же Гитлер собирается напасть на Советский Союз. Маневр бывает удачный и неудачный. Согласие на присоединение Советского Союза к Тройственному пакту, так же как и заявление ТАСС от 14 июня, о чем здесь уже шла речь, я считаю маневром неудачным. Оно больше дезинформировало советскую дипломатию и советскую общественность, чем Гитлера.
Эти дополнения подтверждают общую концепцию тов. Некрича и служат иллюстрацией к тому, что сказано было в резолюции XX съезда КПСС об ошибках Сталина в организации отпора фашистской агрессии в начальный период Великой Отечественной войны. И в этой связи я хотел бы в заключение сказать несколько слов о том, в чем я вижу политическое значение книги Некрича и работ подобного рода.
Наши идеологические противники из лагеря догматиков обвиняют нас в том, что мы выдвинули ряд обвинений против Сталина, а практически эти обвинения не подтверждаем. Определенную пищу этим клеветническим обвинениям дают некоторые работы, в частности и историков, связанные с именем Сталина.
Но мы не имеем права обходить молчанием исследования ряда проблем, связанных с культом личности, хотя бы потому, что обязаны помочь извлечь правильные уроки из прошлого. Было бы трагической ошибкой и преступлением, если бы мы забыли об ошибках Сталина, ибо это означало бы, что мы потеряли бдительность в борьбе за пресечение всех возможных повторений любых явлений культа личности.
Председатель
Слово имеет тов. Василенко.
Тов. Василенко
Буду говорить недолго по одной причине - многое из того, что хотелось сказать, уже сказано. Я внимательно читал книгу Некрича. Мне понравился в ней всесторонний, деловой, широкий подход к теме, исключающий сенсационность. Тема взята комплексно, и фактически это первая научно-популярная работа, подобно разбирающая данную проблему.
Кроме того, при чтении брошюры возникает принципиальный вопрос: правомерно ли относительно столь большое внимание уделено личности Сталина и его критике? Да, правомерно, потому что это вытекает из существа темы о причинах неподготовленности наших Вооруженных Сил к отпору внезапного нападения врага. Истина конкретна. Речь идет не о войне в целом, не о роли Сталина в Великой Отечественной войне, а только о боевой готовности к отпору фашистским захватчикам.
Наши войска имели все объективные возможности, чтобы дать организованный отпор гитлеровцам. В чем же тогда дело, где находится основная причина крупнейших первоначальных неудач? Тут есть что-то закономерное? Тогда давайте повторим положение Сталина: агрессивные нации всегда подготовлены к войне лучше, и в начале войны нам суждено терпеть поражение. Но это - приглашение американским империалистам тряхнуть нас ядерным ударом. Вот что это значит.
Если уже у нас были все объективные возможности для отпора (а они были), то, значит, центр тяжести переносится на субъективный фактор. Главным виновником неготовности страны к отпору является Сталин. И несмотря на это тов. Некрич хорошо сделал, что не гипертрофировал этой темы, он дал критику Сталина в меру. Надо было, как уже говорилось, указать также и и на вину НКВД (Берия), НКО (Тимошенко), Генштаба (Жуков).
Затем тов. Меламид и, кажется, тов. Деборин высказались в том смысле, что мотивом действий Сталина было упорство, упрямство, и только. И это далеко не так. Если вы внимательно вчитае-тесь в книжку тов. Некрича, то мотивы страшного просчета Сталина там указаны разносторонне, но уже больше походя, вскользь и мельком. Хотелось бы побольше анализа (особенно иностран-ных источников), чтобы читатель более ясно представил, насколько сложной была обстановка. Нельзя упрощать положения и самого Сталина. Хотя он главный виновник, но все-таки надо войти в его положение, а оно является тяжелым, обстановка была крайне запутанной, на чем он, собственно говоря, и споткнулся. Этот важный момент недостаточно разработан у тов. Некрича. Особенно большое значение среди мотивов страшной ошибки Сталина имела недооценка коварства врага, переоценка советско-германского договора - это слабо подчеркнуто автором разбираемой брошюры. Сталин не мог предполагать, что так быстро фашистская Германия завоюет Европу и не ожидал, даже исключал возможность внезапного нападения в 1941 году. Он поставил задачу избежать войны в 1941 году любой ценой, неумеренно афишируя для этого дружественное отношение СССР к Германии, что делалось сознательно. И поэтому 5 мая 1941 года, когда Сталин выступил с речью на приеме выпускников Военной академии, он говорил не о нарастающей опасности фашистского нападения. Смысл это речи Сталина состоял в том, что в данный момент Красная Армия еще не готова к наступательным действиям, не готова к войне, а надо, чтобы Красная Армия как можно скорее стала армией, способной успешно решать наступательные задачи. Это было требование, на котором Сталин сосредоточил внимание войск и которое полностью противоречило сложившейся обстановке, требовавшей готовности к эффективным оборонительным действиям против собравшегося нападать на нас врага.
Затем у меня есть еще пожелания, поскольку тема эта может быть дальше разработана и в научном, и в научно-популярном плане.
В книжке есть раздельчик (стр. 37-я) "Прежде всего - уничтожить военнопленных, а затем мирных жителей". Изложение неубедительное, ибо содержание и документация противоречит друг другу, это противоречие надо преодолеть.
На стр. 61-й дана наивно-агитационная, упрощенческая характеристика фашистской идеологии.
На стр. 162-й читаем: "В результате всех этих причин стали возможными первоначальные успехи немецко-фашистских войск в войне против СССР". Можно подумать, что на предшеству-ющих полутора страницах достаточно подведены итоги. На самом деле этого не получилось, в чем состоит большой минус разбираемой работы, кроме того, следует отметить некоторой сбой по содержанию. Он заключается в том, что смешивается вопрос о боеспособности с вопросом о боеготовности войск потому, что не расчленяются причины неудач советских войск в начальный период войны и в момент внезапного нападения, когда решающую роль играла полная боевая готовность советских войск при любом уровне их или вражеской боеготовности. Между тем на стр. 162-й (второй абзац) только одна последняя фраза говорит о том, что советские войска не были приведены в состояние повышенной боевой готовности, а о боеспособности фашистских войск и экономической подготовке Германии к войне рассуждения выше идут совсем невпопад.
Так что требуется дальнейшая разработка этой нужной и важной темы.
Председатель
Слово имеет тов. Кулиш.
Тов. Кулиш
Товарищи, разговор ушел далеко за пределы содержания книги, он охватывает не столько книгу, сколько саму проблему. По-видимому, и я собьюсь на эту линию, поддавшись общему настроению.
Тем не менее мне хотелось бы сначала выразить свое отношение к книге. Прочитал я ее внимательно от начала до конца. Она произвела на меня хорошее впечатление. И как популярный очерк, посвященный определенной проблеме - подготовке нападения на Советский Союз и подготовке Советского Союза к отражению этого нападения - она вполне соответствует своему назначению.
Автор использовал все доступные источники, документы, материалы и популярно изложил ход событий. Но, по-видимому, не все он достаточно полно изложил, что и вызвало такую оживленную дискуссию.
Я хотел бы обратить внимание, уже не по книге, а по ходу совещания на то, что сегодня мы присутствуем при рождении новой концепции причины наших неудач в 1941 году. Она очень четко была изложена Григорием Абрамовичем и настолько интересна сама по себе, что заслуживает внимательного ее рассмотрения.
Возможно, я неправильно понял Григория Абрамовича, но мне показалось, что важнейшая причина не в деятельности и ошибках Сталина, а в информации Голикова, Шпирта и Варги, которая ввела в заблуждение Сталина.
(Из президиума: - Это явное упрощение.)
По- видимому, да. Я допускаю такую возможность.
В связи с этим хочется сказать свое мнение и о других выступлениях. Они свидетельствуют о том, что не только докладчик, но и выступавшие здесь находятся под очень большим влиянием идеологии и психологии культа личности Сталина. Я полагаю, что и восхваление Сталина, умалчивая при этом о его ошибках, и взваливание всей вины на Сталина, замалчивая его положительную деятельность, в принципе являются одним и тем же преклонением перед одной личностью, преувеличением роли личности в историческом процессе.
Товарищи, можно ли все сводить к одному и тому же - к Сталину, к личности - и уклоняться от всестороннего и глубокого изучения причин, от исследования процесса?
Марксизм- ленинизм требует от нас исследовать исторические процессы во всех их проявлени-ях, прослеживания действия всех элементов в процессе в их взаимосвязи, выявления главных и второстепенных связей, установления и оценки роли конкретных форм, сочетания субъективных и объективных причин,-то есть как процесс возник, как он развивался, если закончился, то какие его результаты. Вот что главное. И мы можем сколько угодно спорить здесь, кто больше виноват: Сталин или Варга, Шпирт или Голиков, это нас не двинет ни на шаг по пути исследования, а тем более научного разрешения проблемы.
Важна другая сторона - выяснение условий, сложившихся перед Великой Отечественной войной, прослеживание процесса их складывания и установления предоставляемых ими возможностей для политики и военной стратегии участвующих в событиях государств, народов, армий. Ведь и Сталин, и Рузвельт, и Чемберлен, и Черчилль, и Гитлер, как и возглавляемые ими правительства, действовали в определенных объективных условиях, которые предоставляли много возможностей для осуществления стоявших перед государством задач. Для Советского Союза они были в широком диапазоне от создания еще до войны антигитлеровской коалиции до союза с фашистской Германией. Затем не менее важное значение для исследования процесса имеет определение того, насколько при выработке теории и в практической деятельности партии, государства, выдающихся деятелей учитывались имевшиеся возможности.
Какие из имевшихся возможностей в подготовке страны к отражению империалистической агрессии выбрало наше руководство? Как оно использовало благоприятные для нас возможности и как нейтрализовало неблагоприятные? Это и определяет уровень его соответствия своему назначению. Если посмотреть с этой точки зрения, то мы должны стать перед вопросом не об ошибках Сталина, приведших к пагубным для нашей страны последствиям в начале войны, но и о том, как получилось, что он оставался у руководства страной и партией и, несмотря на его грубые ошибки, не только не был своевременно устранен, но, напротив, в его руках была сосредоточена вся власть. Сосредоточение чрезмерной власти в руках одного человека, имеющего серьезные личные недостатки, на которые указывал В.И. Ленин, не могло не оказать влияния на взаимоотношения наших руководящих деятелей, на подбор и расстановку кадров. Значит, видимо, дело выходит за рамки лично Сталина, надо исследовать процесс в целом.
Чем понравилась мне книга? Тем, что хотя в ней и не ставится вопрос об исследовании процесса подготовки страны к отражению нападения со стороны фашистской Германии, но там есть более или менее полное изложение основных его элементов, есть попытка освещения экономических, моральных, политических условий и личных, субъективных сторон этого процесса. Поскольку на этом этапе исследование основных составных элементов процесса еще далеко от завершения, вряд ли автор мог сказать больше в научно-популярной книжке.
В книге в основном правильно показаны имевшиеся у Советского Союза возможности организации отпора врагу, которые по разным причинам, к нашем сожалению, не были использованы. Я считаю, что общая концепция автора правильна.
Но у меня есть и несколько замечаний по книге, имеющих принципиальное значение. Мне показалось, что в первом разделе слишком много внимания уделено роли личности Гитлера в подготовке нападения на Советский Союз и недостаточно показана роль монополий. Получается, что и планы задумывались по воле Гитлера, и решения принимались по воле Гитлера.
На стр. 66-й есть такой тезис: географическое размещение предприятий черной металлургии далеко не соответствовало интересам обороны нашей страны. Дальше этот тезис развивается на фактах.
В другом месте говорится, что война началась в период, когда еще не закончилось перевооружение нашей страны. Сами факты правильны, но выводы из них сделаны неверные. Автор как бы оправдывает промахи нашей стратегии. Процесс перевооружения армии непрерывный, так как военная техника все время развивается и совершенствуется. И когда бы ни началась война, он не может завершиться к ее началу и продолжается более высокими темпами, если позволяют условия в ходе ее.
Задача политики и военной стратегии состоит в том, чтобы какое бы ни было географическое размещение экономики, выгодное или невыгодное, найти способ защищать страну от нападения извне тем оружием, теми средствами, которыми стратегия располагает. Автор несколько забежал вперед и уже рассматривает вопрос, исходя не из условий и возможностей, имевшихся к началу Великой Отечественной войны, а из действительного хода войны. Если бы он подошел к рассмотрению проблемы научно, он, по-видимому, более глубоко раскрыл бы сущность нашей стратегии и нашей политики в области организации обороны страны.
Еще одно замечание. Оно касается не только книги тов. Некрича, но и других работ, в том числе шеститомной и однотомной "Истории Великой Отечественной войны Советского Союза". В них присоединение западных областей Украины и Белоруссии, Прибалтийских республик рассматривается лишь как мера по укреплению нашей собственной безопасности. Мне кажется, это - подход весьма односторонний и исторически необоснованный. Дело шло не только о том, чтобы обеспечить безопасность. Как показал опыт войны, передвижение нашей границы дальше на запад не обеспечивало нашей стране безопасности, а, наоборот, ухудшило ее положение. Действительно, мы получили театр, который не был пригоден для действий крупных масс современных вооруженных сил. Там имелась ограниченная телефонная, телеграфная и дорожная сеть и слаборазвитая система аэродромов. Подготовка нового театра военных действий требовала огромной затраты сил и средств и большого количества времени. Присоединение этой территории не могло повысить нашу обороноспособность на западе в ближайшее время. Ее можно было так рассматривать только в перспективе.
По- видимому, этим воссоединением решались не столько задачи повышения обороноспособностей нашей страны, сколько выполнялась наша интернациональная, освободительная миссия по отношению к другим народам.
В заключение хочу отметить, что книга тов. Некрича в сочетании с книгой Анфилова и другими работами наших авторов является хорошим началом для дальнейшего глубокого и всестороннего исследования этой весьма важной для нас проблемы истории Великой Отечественной войны.
Тов. Раскат
Товарищи, книга Некрича привлекает к себе читателя, она читается с интересом, удачно сочетая популярность изложения с научностью. Я присоединяюсь к тем товарищам, которые дают положительную оценку труду тов. Некрича.
Вместе с тем я хотел бы отметить существенные недостатки, узкие места, недоработки, которые имеются в этой книге.
Одним из серьезных недостатков этой работы является то, что в разделе, где говорится о великой индустриальной державе, вопросы победы социализма в нашей стране во всей их глубине, во всем их всемирно-историческом значении не очерчены как следует. В книге сделан упор на то, что страна наша стала индустриальной. Но ведь победа социализма в нашей стране - многосторонний процесс, включающий не только индустриализацию страны, но и коллективизацию сельского хозяйства и культурную революцию. Все это, вместе взятое, и составляет военно-экономический потенциал, который был в распоряжении нового советского человека.
Между тем о социалистическом сельском хозяйстве сказано крайне мало, всего четверть страницы. А о культурной революции, о ее значении для дальнейших судеб ничего не сказано. В книге даже нет термина "культурная революция". Хотя отдельные замечания о подготовке командных и гражданских кадров имеются.
Значение проблемы построения социализма огромно. Как было установлено VII конгрессом Коминтерна, построение в основном социализма в нашей стране является историческим рубежом, той базой, на которую опирается не только советский народ, но все мировое коммунистическое и рабочее движение, и что создает основу для борьбы за мир, за предотвращение войны. Если бы было полнее освещено это крупнейшее историческое явление, тогда бы несколько строк, отведен-ных VII конгрессу Коминтерна, звучали по-иному. Это первое.
Второе. В работе тов. Некрича центр тяжести из всех политических сил, действующих на мировой арене и в войне, перенесен на Германию и Советский Союз. Это справедливо. Но, как мне кажется, роль народных масс в борьбе против гитлеровской Германии, в частности роль движения Сопротивления во Франции в этот же период необоснованно опущена. В разделе, который называется "Предупреждения, которыми пренебрегли", некоторые факты из деятельности движения Сопротивления приведены, но они используются в той плоскости, что организации движения Сопротивления собирали и давали информационные данные для Англии и других стран. Но ведь это не главная функция организаций Сопротивления. В книге не отражено их воздействие на ход войны, на ее характер. И дело не только в том, какую активную работу они проводили в данной обстановке 1940-1941 годов, а в той потенциальной силе, которую представляли собой народные массы и движение Сопротивления и какое влияние они оказывали на все события.
Взять, к примеру, вопрос о поражении Франции, имевшей огромное значение для последующего хода войны.
"Мы видели, - говорит тов. Некрич в своей книге, - что поражение Франции для многих политических деятелей было неожиданным". Почему французская буржуазия так себя повела? Была ли она в достаточной степени подготовлена к войне с Германией? Чего она опасалась? Если бы только поражения; но больше всего боялась народных сил своей страны, народного фронта 1936 года, который посягал на фабрики и заводы буржуазии. Эту идею, мне бы казалось, надо было развить.
Наконец, вопрос о причинах наших неудач. Тов. Кулиш, в частности, заявил, что докладчиком будто бы развита новая концепция объяснения наших Первоначальных неудач в Великой Отечественной войне. Я не вижу здесь никакой новой концепции. Ведь не только докладчик, но и ряд других товарищей вслед за указанием основной вины Сталина в наших неудачах, указывает также вину и ряда других деятелей государства и партии. И это совершенно понятно, ибо обстановка культа личности именно к этому вела. И дело не только в том, что целый ряд ответственнейших государственных деятелей не находили в себе силы сказать, что они по-иному, чем Сталин расценивают обстановку. Я сомневаюсь в этом. Мне кажется, что ни у Жданова, ни у кого-либо другого не было иного мнения, чем у И. В. Сталина. Из мемуаров адмирала Кузнецова видно, что Жданов думал так же, как Сталин и как Маленков, у всех у них была единая позиция, сводившаяся к тому, что в ближайшее время войны не будет. Накануне войны я был лектором Ленинградского горкома партии, и я помню, как реагировали партийные органы на речи ораторов, выступавших против немецкого фашизма. С них строго спрашивали, ибо считалось, что выступление против немецкого фашизма, после заключения договора с Германией, является отражением влияния врага. Считалось, что никакой войны с немцами в ближайшее время не будет.
Может быть, скажут, что такие установки давались, чтобы не дразнить быка... А на самом деле проводились какие-то мероприятия по усилению боеготовности нашей страны. Вы знаете, что, к сожалению, этого не было. Воинские части и соединения не были ориентированы на войну и ближайшее время. Поэтому мне кажется, что концепция о том, что заявление ТАСС от 14 июня 1941 года было зондажем, чтобы узнать мнение правительства Германии о подготовке ее к войне против Советского Союза, не выдерживает критики.
Товарищи, за неделю до войны предпринимать такой маневр, значит - вводить народные массы и Красную Армию в заблуждение! Это ничем не оправдывается. Разве может быть предпринят такой маневр, когда до войны оставались считанные дни. Такой маневр имеет только отрицательные черты, никаких положительных сторон я не вижу в нем. Этот маневр выражал тот просчет, который был допущен Сталиным в его оценке международной обстановки перед войной.
(Перерыв.)
Председатель
Товарищи, мы продолжаем работу. Слово имеет тов. Гнедин.
Тов. Гнедин
Я постараюсь быть как можно более кратким. Я не буду повторять ораторов, хваливших книгу, я постараюсь сказать только то, ради чего я взял слово, а в частности, я это делаю для того, чтобы дать справку с точки зрения источниковедения. Эту справку я хочу дать в связи с рассуждением относительно материалов Голикова, представленных им Сталину. У тов. Деборина проскользнула мысль, что Голиков не отводил первое место достоверным сведениям, а помещал достоверные сведения в тот раздел, который не мог бы привлечь внимание Сталина. Это меня побудило выступить.
Мне пришлось в течение двух лет ежедневно подписывать секретную информационную сводку для Сталина и членов Политбюро. Я утверждаю, что источником информации для моих читателей являлось именно то, что отмечалось как сомнительное и недостоверное, потому что достоверная информация шла в общем русле. А информация, которую мы оценивали как сомнительную, с точки зрения той работы, которую мы делали, которую нам поручали, вот эта информация как раз и вызывала интерес.
Учитывая этот свой опыт, я решительно отвожу утверждения, будто указание на сомнительный характер информации равносильно попытке ее сокрытия. Я отнюдь не собираюсь обелять Голикова, когда речь идет об участии Голикова в уничтожении наших разведывательных кадров. Это страшно, это вспомнить тяжело. Но то обстоятельство, что в докладах Голикова или иных документах информация Зорге и других относилась ко второму разряду, отнюдь не означает, что она должна была ускользнуть от внимания руководства. Это значит недооценивать Сталина.
Помню, что если наступал такой период, когда можно было ожидать появления в моих сводках информации, условно называемой [сомнительной], то ограничивался круг читателей. И был такой период, когда даже не все члены Политбюро получали этот довольно безобидный документ, потому что в нем содержались вычеркнутые, "пресекавшиеся" сведения. Я главным образом выступил с этой трибуны, чтобы подчеркнуть необоснованность всяких разговоров о том, что раз информация разбивалась по различным категориям, то Сталин якобы поэтому не был в ряде случаев правильно информирован.
Точно так же я считаю, что нужно отвести упреки Голикову или Кузнецову за то, что они, представляя очень существенные данные об угрозе нападения, затем по необходимости указали, что это ненадежные сведения. Это не значит, что они дезинформировали руководство.
Несколько слов относительно заявления ТАСС от 14 июня 1941 года. Сопоставлять и уподоб-лять заявление ТАСС ленинскому маневру - кощунственно. Не было ни одного ленинского маневра, который сопровождался бы демобилизацией страны материальной и идейной. Между тем заявление ТАСС сыграло именно такую роль.
Я спрашивал автора книги, имеет ли он материал, кроме ссылок на западные источники, относительно того, что побудило Сталина взять на себя руководство Совнаркомом незадолго до 22 июня 1941 года. Мы не располагаем таким материалом, можно только высказывать предположение. Нет никаких материалов или доказательств, свидетельствующих о том, что он возглавил правительство, чтобы возглавить оборону. Точнее сказать - я не знаю никаких сообщений по этому вопросу, но зато есть данные, говорящие за то, что он продолжал все ту же линию: стремление во что бы то ни стало договориться с агрессивной фашистской Германией. Мне скажут, это было отражением миролюбивой политики нашей страны. Это так и было. Правительство хотело избежать войны. Но мы рассматривали не этот вопрос, а то, как случилось, что наша страна оказалась неподготовленной к войне. Одна из главных причин была политическая, а именно - ориентация на нереальный сговор с Гитлером. Мы не можем не оценивать с этих позиций 22 июня 1941 года. Если заявление ТАСС от 14 июня 1941 года было маневром,- а я не хочу отрицать этого, то нам теперь известны причины, его вызвавшие, это был не ленинский маневр. Нам нельзя забывать, какие далеко идущие последствия это имело.
Вместе с тем я думаю, что тов. Деборин был прав, когда сказал, что не надо ставить вопрос только о личности Сталина,- это совершенно правильно. Если тов. Деборин приглашает обсудить не только ошибки Сталина, но и систему управления государством, такая дискуссия возможна, но здесь я не считаю возможным в нее пускаться. Однако я согласен, что ошибки Сталина и его пороки или его чаяния вытекали из предыдущего развития.
Возьмем ноябрьские переговоры 1940 года. Если даже исходить из воспоминаний тов. Бережкова, утверждающего, что мы отвергли предложения Гитлера, то все же, каков был характер отношений, раз Гитлер мог предложить нам присоединение к антикоминтерновскому пакту! Каков же был характер политики, если это можно было нам предложить? А ведь переговоры продолжались, контакт оставался в силе.
Коснусь и внутриполитической стороны дела. Тов. Деборин призывает нас обсуждать не только деятельность Сталина. Это я приветствую. В этой связи упомяну только о том, что частично составляет предмет нашего обсуждения, - вопрос об информации. Ведь самая большая беда и, пожалуй, центральная проблема, связанная с недостаточной подготовленностью нашей страны к войне в 1941 году, - это отсутствие свободной информации, хотя бы в рамках государственного аппарата, невозможность высказать свободно свою точку зрения, даже в рамках секретного заседания.
Этот вопрос, вопрос о свободе информации, не в буржуазном смысле слова, а с точки зрения наших марксистско-ленинских идей, с точки зрения прямого выполнения гражданского долга работниками аппарата, вопрос о точности и правдивости информации, этот вопрос злободневен и сегодня.
Председатель
Слово имеет тов. Слезкин.
Тов. Слезкин
Товарищи, я убежден, что появится еще очень много книг, в которых будет рассматриваться проблема, освещаемая в книге тов. Некрича. Но я также убежден, что книга тов. Некрича в нашей советской историографии останется тем моментом, на котором всегда будет сосредоточено внимание историков. Это будет происходить потому, что, как мне кажется, эта книга написана вовремя. Вовремя написанная книга, даже если она не является крупным научным сочинением, пробуждает мысль и помогает людям разобраться в текущей ситуации и в прошлом.
Книга Некрича, и это очень важно с точки зрения научных работников, написана с максимальным и весьма добросовестным использованием источников в той мере, в какой это было для него возможно и доступно.
И третье, о чем я хочу сказать, это то, что книга Некрича написана с настоящих гражданских позиций человека, который болеет за свою Родину в любом случае, от объективных ли обстоятельств происходят ошибки и непорядки в нашей стране, или от субъективных ошибок руководящих деятелей или каких-нибудь других лиц.
В связи с этим мне хочется остановиться на вопросе, который прозвучал в известной мере сакраментально в устах тов. Деборина. Он задал следующий вопрос: Некрич сосредоточивает свое внимание на личности Сталина. Наверное, не один Сталин был виноват во всех бедах, которые постигли нашу Родину в годы войны?
Я думаю, что постановка этого вопроса закономерна, и не только в той плоскости, в которой говорил об этом выступавший передо мной товарищ. А именно: в книжке, мне кажется, написано не только о личной вине Сталина, там говорится о том духе культа личности, который мешал донесению правды до Сталина и который помогал Сталину делать те деяния, которые можно назвать порой преступлением.
Я несколько повторю то, что говорили, может быть, выступавшие перед мной товарищи. Я, конечно, не так осведомлен о том, как писались донесения в Главный штаб или Разведывательное управление. Но мне кажется, об этом сказано и в книге, дело в обстановке культа личности. Начавшись репрессиями, провокациями, он привел к обстановке всеобщего страха, когда, как говорил выступавший передо мной товарищ, человек не мог высказать свое мнение, если оно не совпадало с официальным. А дальше получался порочный круг, против которого, мне кажется, выступает тов. Некрич. Сталину или кому-то из начальников требовались данные, подтверждав-шие какую-то идею, для ее подкрепления, и люди, возможно заблуждавшиеся, выполняли порученное им, стараясь дать информацию только так, как она нужна была Сталину. А информация такого рода, поступавшая к Сталину, убеждала его в том, что он был прав. И это был порочный круг.
Тут встал вопрос о товарище Голикове, то есть, конечно, не о нем лично, но вопрос, который был спровоцирован выступлением тов. Деборина, а именно: "А где они были?" - вопрос, который задавался после XX съезда в связи с разъяснением его решений. Порочный круг вобрал в себя и этих людей.
Действительно, если говорить о вине, то виноват и Сталин, и они. И даже больше: виноваты в какой-то мере и мы все. Одни, потому что смогли поверить в то, что советский народ и Сталин - это неотделимые друг от друга понятия; другие - те, кто думали, что это не так, но не осмеливались об этом говорить. Но здесь встает вопрос о степени ответственности за принятые решения и судьбы государства, о чем говорит в книге тов. Некрич. Может быть, здесь виноват и я, если я не высказал считавшегося мною правильным мнения, где бы я ни был, но вина человека, стоявшего на каждой последующей ступени ответственности была больше, и самая большая вина - Сталина, и он должен был отвечать за все то, что он сделал во зло нашей родины. Я говорю сейчас, конечно, только относительно рассматриваемой проблемы 22 июня 1941 года.
Я коснусь такого вопроса: тов. Деборин, ссылаясь на крупных специалистов своего дела, которые, я считаю, также были ответственны за него, говорил, например, о 45-миллиметровых пушках. Я бы предложил тов. Деборину оказаться в эти дни на фронте (я был в то время там). Эти пушки противостояли вражеским танкам. Если бы не было этих пушек, что бы мы противопоставили им? Если бы вопрос был поставлен так, как он был поставлен специалистом, наши дела оказались бы значительно хуже.
Хочу коснуться и другого вопроса, связанного с тем, о котором говорил предшествующий товарищ, вопроса о договоре 1939 года.
Мне кажется, что в этот договор упираются и те ошибки с 45-миллиметровыми пушками и с многими другими деталями. Я был свидетелем того, как сносились укрепления (я был тогда в передовых частях) и переносились на новые рубежи, где стройбатальоны, безоружные, встречались с немецкими десантами.
Так вот, об этом договоре 1939 года. Здесь в известной мере, когда я разговаривал по некоторым вопросам с тов. Некричем, у нас возникали некоторые споры, чисто теоретические, научные. Я лично убежден, предшествующий товарищ был совершенно прав,- может быть, заключение договора 1939 года было необходимо, и с этим можно согласиться вполне, но тогдашняя интерпретация этого договора с фашистами, с Германией не могла быть оправдана и не должна быть оправдана. Можно было по-другому заключить этот договор.
Вновь присоединившиеся к нам территории не спасли от первого натиска фашистов, но можно было предполагать, что они спасут. В этом заключался определенный положительный смысл этого договора. Но форма его интерпретации была неверной, "прогерманской".
В то время мне было 19 лет. Задним числом все мы храбры, но я должен сказать абсолютно честно: договор 1939 года в той интерпретации, в которой он был преподнесен нам, произвел на меня впечатление удручающее, - на комсомольца, который считал себя призванным бороться с черными силами фашизма.
Думаю, что время мое истекло. Хочу закончить следующим: мне кажется, значение книги Некрича в том, что она заставляет нас задуматься. Кстати, это согласуется со статьей тов. Румянцева, в которой говорится, что советский гражданин должен себя чувствовать соуправителем государства. Это не значит, что мы должны кричать на каждом углу, что придет в голову. Но чувствовать себя ответственными за все, что происходит в государстве и высказывать свое мнение для пользы дела, мы обязаны.
Председатель
Слово имеет тов. Якир.
Тов. Якир
Товарищи, два слова о книжке. Я присоединяюсь ко всем ранее выступавшим, считаю, что книжка очень хорошая, своевременная. Здесь к ней предъявлялись претензий, что она не настолько глубока, что не все освещено. Но должен сказать, что и те, кто так думает, не сказали больше, чем автор этой книжки "1941, 22 июня".
Здесь сидят люди, которые пишут публикации, рецензии. Мне кажется, что количество положительных рецензий на эту книжку очень мало. Разговор о ее переиздании не может стоять, когда мало рецензий.
Теперь три маленькие факта.
Здесь поставлен вопрос тов. Дебориным о том, что кто-то сказал, что обвинение на группу Тухачевского было ложное. Дело в том, что все эти ссылки - на иностранные источники. Книга Александрова, которая вышла в Париже, концентрирует все мемуары иностранцев, она тоже дает не совсем верный вывод.
Я хочу напомнить о том, что мы здесь историки и нам-то не мешало бы обратиться к источникам, которые имеются в Советском Союзе. Всем, имеющим дело с источниками, известно, что никакой "Красной папки" в деле военных не существовало. Другое дело, что служба Гитлера занималась этим и через Бенеша. Но арестовали их помимо "папки". В 1936 году взяли Шмидта и Кузмичева, и они давали показания на других, и когда пришла "папка", она оказалась ненужной. Потому что те, кто сажал, знали - они невиновны. Он знает, что в деле группы Тухачевского и на Военном совете в заседании 1-4 июня это не фигурировало. Это конкретно по данному вопросу.
В смысле дополнений. Кроме положительного отзыва о книге Некрича я хотел отметить два момента.
Незначительное место в книге заняла характеристика технических кадров. Среди наших технических кадров было очень много таких имен, как Курчевский, Клейменов, Лангемак, Бокадури и другие, репрессии которых повлекли за собой очень большое отставание техники.
Простите, еще одно замечание,- многие выступающие здесь говорили об ошибках и преступлениях Сталина, причем говорили "товарища Сталина". Это не личное, нет, но я не понимаю, как можно именовать товарищем человека, нанесшего так много вреда нашему государству,- это непонятно.
И последнее. Кроме громадного числа людей, которые были расстреляны, огромное количество находилось в лагерях - об этом никто здесь не сказал. Громадное количество молодых, здоровых мужчин было в лагерях. К тому следует добавить еще немалое число тоже здоровых мужчин, входивших в охрану, - все это люди, которые занимались совсем не тем, чем им следовало бы заниматься. Я сам сидел в лагере и могу сказать: мы не работали, потому что нас загнали в лес, где не было объекта работы,- потому что надо было отвести нас от железной дороги. И все эти наши лагеря были переполнены мужчинами, которых не брали в армию. Это тоже надо учитывать.
Председатель
Слово имеет тов. Телегин.
Тов. Телегин
Мы находимся в преддверии исполняющегося 25-летия со дня начала Великой Отечественной войны. К этому дню нам хотелось бы уже разобраться - в какой обстановке она возникла и на чью совесть надо отнести все, что нам пришлось пережить в первый, несчастный период войны.
Мне кажется, то, что уже написано, и очень неплохо, в 1-м томе "Истории Великой Отечественной войны", сейчас хорошо дополняется книжкой тов. Некрича. Научная разработка этого вопроса, привлечение большого количества источников, свидетельских показаний раскрывают и нам, занимающимся историей Великой Отечественной войны, очень много весьма интересного и полезного. С этой точки зрения книга заслуживает, безусловно, положительного отзыва.
Однако есть необходимость подсказать автору при подготовке второго издания, на что надо обратить внимание, устранить некоторые неясности, недоговоренности и противоречия, существующие в этой книге.
Прежде всего, мне кажется, что недостаточно критически все же автор относится ко многим источникам, которые он привлекает в подтверждение тех или иных своих выводов. В книге дается 266 ссылок на различного рода источники, из них - 129 на советские. Таким образом, половина источников привлекается иностранных.
Можно ли не критически относиться к иностранным источникам, так же как и к нашим советским? Мне думается, что ссылки на мемуарные труды наших военачальников, на разговоры с ними без критического рассмотрения, без документальной проверки являются безусловно ошибочными.
Если вы обратите внимание на всех авторов, которые используются для подтверждения тех или иных выводов, то их труды относятся к 1960-1963 годам. Они с большим налетом хрущевщины в трактовке этих событий, отталкиваются от различных высказываний Хрущева. Объективности там мало.
Привлечение данных из личных бесед с Ф.И. Голиковым никак не украшает этой книжки и не является серьезным достижением в работе самого автора.
То же самое и привлечение иностранных источников. Мы понимаем, что эта тема чрезвычайно сложная, ответственная, требующая строжайшего соблюдения всех законов марксистско-ленинской диалектики. Если мы берем какое-то событие, мы обязаны его раскрыть, рассмотреть со всех сторон.
В ряде мест книги получается так, что нанизывается цепочка фактов из различных источников, и на основе этих источников делаются подчас недостаточно убедительные выводы, а в ряде случаев не делаются выводы совсем, и ответа, по существу, не получаешь.
Таких бездоказательных авторских выводов мы встречаем немало.
На стр. 116-й идет речь о документах и разговорах с нашим военным атташе Суслопаровым. Если речь идет об официальных документах, идущих по линии официальных органов, тут не только надо поверить на слово, но имеется возможность понять эти документы, убедиться, что это было именно так, что автор, дающий эти данные, не забыл и не перепутал события. Мы уже достаточно научены горьким опытом, когда такая трактовка по памяти или с субъективистских позиций автора приводит к нежелательным последствиям.
Категорическое утверждение тов. Некрича (на 17-й стр.), что в этот период между Германией и Англией не могло быть соглашения, нуждается в основательной подработке. Мы можем понять, почему, например, Сталин мог не доверять западным державам, ибо - только что мы были свидетелями мюнхенского сговора, политики "невмешательства", антикоммунизма и ряда других фактов и событий. Разве была у нас полная уверенность, что Англия будет строго соблюдать все принятые на себя обязательства? Во всяком случае такое утверждение недостаточно убеждает. А последующие факты поведения реакционных кругов Англии во время войны, их линия на соглашение с Гитлером только подтверждают такую неуверенность. Поэтому в таком категоричном утверждении автору следовало бы быть более осторожным.
На стр. 128-й рассказывается о сцене, происшедшей во время проводов японского министра Мацуоки, о прибытии на вокзал Сталина и Молотова. Мне думается, что тут надо было для ясности сказать о политической подоплеке этого акта, какова она была. Об этом каждый внимательный читатель спросит. Такие акты просто так не делались, за ними скрывалась большая политика и ее надо как-то раскрывать.
Или на стр. 16-й дается фраза о том, что расчет на затяжную войну на Балканах не оправдался, но не дается пояснения - чей расчет, на основе чего он строился, на чем основаны подозрения против Сталина в этом? Объяснения этому не дано.
В ряде мест недоговоренность формулировок автора снижает имеющуюся значимость фактов. Хотелось бы, чтобы во втором издании эти вопросы были подробнее раскрыты.
Часты встречающиеся противоречия. На стр. 13-й читаем, что из речей, высказываний и выступлений Сталина видно, что в предвоенные годы он считал главным врагом Советского государства Англию. Можно ли так говорить? Весь народ был мобилизован на то, что придется вести войну не с Англией, а с фашистской Германией.
Или утверждение, что в предвоенные годы Сталин боялся войны, не принимал мер к подготовке... А дипломатические акты Советского Союза, которые сам автор приводит в книге? Разве они не говорят о мерах к предотвращению войны и по подготовке к ней? Наконец -начавшееся передвижение полевых войск из глубины к западным границам (стр. 140-я).
О директивах Тимошенко. На стр. 154-й говорится, что директива Љ 1 отдана в 0 ч. 30 мин. 22 июня - привести войска в боевую готовность и ждать особых распоряжений. Стр. 156-я. Война началась. Тимошенко четыре раза звонит Болдину и приказывает: "Никаких мер не предпринимать, кроме разведки вглубь территории противника на 60 километров". Мемуары Болдина поставили автора в неловкое положение. Разведка вглубь территории противника на 60 км - это и есть особый вид боевой деятельности. Весь этот разговор Болдина с Тимошенко слишком несерьезен, чтобы автору можно опираться на него.
Стр. 157- я. В 7 ч. 25 мин. 22.VI. Тимошенко дает директиву -открыть активные наступательные действия, обрушиться всеми силами и уничтожить... "но границы не переходить..." Автор усматривает в этом пороки руководства, но бездоказательно, со ссылкой на М.В. Захарова. Это неубедительно, ибо через 23 часа невозможно было определить характер и масштаб начавшихся боевых действий, и Верховное командование не могло собрать более подробную информацию. Директива в 7 ч. 30 мин. отвечала всем требованиям первого этапа войны.
На стр. 223-й автор ссылается на самого себя (сноска 14), но не на другие источники. Стр. 124-я. Как-то не верится, что 11 июня уже Сталину было известно о приказе начать эвакуацию немецкого посольства из Москвы. Так в практике агрессоров не делалось нигде.
Вот такие несоответствия бросаются в глаза, их немало. Хотелось бы, чтобы автор перед подготовкой 2-го издания внимательно сам прошел по ним и устранил.
Книга очень полезная, нужная. Можно приветствовать ее второе издание.
Председатель
Слово имеет тов. Тельпуховский.
Тов. Тельпуховский
Я присоединяю свой голос к общей оценке книжки. Книжка полезная, читается с интересом, будет иметь определенный интерес для советских читателей, с интересом будет прочитана за рубежом нашей страны.
Я согласен с теми замечаниями, которые сделала редакция первого тома и не буду их повторять.
Мне представляется, что напрасно тов. Кулиш брал под сомнение оценку тов. Деборина, в которой говорится, что в книге имеется некоторая односторонность в освещении наших военных неудач, не указывается на ответственность и других лиц. Закономерное замечание, правильное. Мы должны глубоко разбираться, освещать события 22 июня 1941 года. За это, мне кажется, не стоит обижаться. Вряд ли стоит обижаться за те замечания, которые были сделаны в адрес автора о том, что имеет место некоторая односторонность в критике причин военных неудач, что указывается лишь о Сталине, об ответственности других лиц не говорится. Эта критика правильная. Я согласен с тем положением, которое выдвинул сам Кулиш, что нам нужно объективно глубоко освещать вопросы, связанные с причинами наших военных неудач. В этом отношении нашими историками проведена большая работа, но многое недоделано. Здесь перед историками стоит большая, глубокая научно-исследовательская работа, и сразу, с маху эти вопросы не решишь.
Вот здесь тов. Кулиш совершенно правильно сделал замечание в адрес автора о несуразице с директивами. Но я хочу отметить, что историки не разобрались до сих пор, почему такая получилась несуразица: в течение нескольких часов три оперативных стратегических директивы; какие причины, почему такая свистопляска получается? И, мне кажется, ответили историки на этот вопрос поверхностно, объяснили это растерянностью и нерешительностью. А когда глубоко подумаешь, вдумаешься в эти вопросы, то видишь, что это не совсем так.
Речь идет не о растерянности и нерешительности, а причины здесь более глубокие.
Нащупывая пути к решению этой задачи, мне представляется, для этого надо вскрыть объективные глубокие причины наших военных неудач, надо тщательно проанализировать военно-политическую обстановку накануне Великой Отечественной войны, проанализировать глубоко ту политику, которая проводилась в капиталистическом мире, и ту, которую проводил Советский Союз.
Я не удивлю вас, сказав, что накануне войны были два политических курса в этой области. Один курс - западных стран, которые вели политику подготовки к войне с Советским Союзом, причем они пытались столкнуть Германию с Советским Союзом, использовав ее для военного выступления против СССР. По этому вопросу они время от времени сходились, но когда западные державы убедились, что палка с двумя концами может обратиться против них, они вынуждены были сменить свою тактику в отношении Советского Союза. А после падения Парижа наступило некоторое отрезвление правящих кругов Англии и США.
Другая линия политики была - во что бы то ни стало предотвратить войну, не дать себя спровоцировать. Это политика нашей партии. Но после того, как пала Франция, очевидно, эта политика и с нашей стороны не совсем отвечала действительности. На Западе происходит переоценка отношений с Германией. Очевидно, она должна была происходить и у нас. Надо было заметить новые тенденции, намечавшиеся в области внешней политики, а они, видимо, с нашей стороны не были полностью замечены и, как свидетельствуют наши документы и наш опыт, мы продолжали придерживаться той же политики и той же оценки положения, какие сложились еще до падения Франции. Здесь не следует критиковать за установившуюся оценку, обстановка была совершенно другая. Назовите в истории хотя бы одного крупного военно-политического деятеля, который иначе оценивал бы военно-политическую обстановку того времени - никто не мог бы, ни в западном мире, ни у нас, предсказать, что Франция падет так скоро. И Сталин тоже полагал, что война примет затяжной характер, и Сталин рассчитывал на раскол в капиталистическом мире, на то, что война затянется на значительный срок, что это время может быть использовано для пере-дышки, для того, чтобы добиться раскола в капиталистическом мире, а пока заключить договор с Германией, выиграть время и использовать лучшие возможности.
У Сталина была определенная военно-политическая оценка обстановки, которой он держался почти до начала войны. Он полагал, что войну можно предотвратить договором, чтобы не дать возможности спровоцировать себя на войну. И когда мы говорим о директивах первых дней, то тут надо это учитывать. Есть основания полагать, что когда война началась, принимались меры к ее предотвращению, вот почему не отдавались приказы о немедленном отводе войск на передовые позиции. Мы, историки, должны искать причины отдачи этих директив, а не только объяснять растерянностью и нерешительностью Сталина.
Я не призываю оправдать Сталина, но призываю изучить эти причины. И вот, когда мы говорим об ответственности, ясно, что главная ответственность падает на Сталина, потому что он допустил неправильную оценку обстановки. Но найдете ли вы другой документ, я опять-таки имею в виду сподвижников Сталина, что они дали другую оценку, - нет таких документов. И нет оснований заявлять, что товарищи обманывали Сталина. Я далек от такого обвинения. Очевидно, они были убеждены и верили в эту оценку. И уже после войны некоторые пытаются выгородить себя и свалить все на Сталина. А мы не можем этого сделать. Мы должны разложить по полочкам - кесарево кесарю... Надо сделать оценку и для других. Ведь в некоторых округах были приняты ответные меры, а в других не были приняты. Никогда военные не должны забывать, что они несут ответственность за свой участок работы.
Наша задача в том, чтобы более глубоко проанализировать.
Я не могу согласиться с постановкой вопроса тов. Кулиша, что раньше не могли обуздать Сталина. Такая мысль была брошена. На эти вопросы дается глубокий ответ в июньском решении ЦК КПСС 1956 года. Там ясно сказано о причинах появления культа Сталина. Нельзя согласиться с его оценкой значения воссоединения Западной Украины и Западной Белоруссии.
Но когда мы говорим о причинах культа личности, о наших недостатках, наши недостатки надо показать так, как они были объективно, и не подвергать сомнению политическое устройство нашей страны, наш государственный строй. Мы должны об этом проявлять заботу. А об этом делали прямой намек Гнедин и Якир. Нельзя согласиться с тов. Гнединым, что у нас и теперь нельзя свободно обмениваться мнениями по отдельным вопросам.
Мне кажется, что все возможности есть для наших историков вести творческую работу: есть обмен мнениями, есть информация. Пожалуйста, вот сегодня мы свободно излагаем свою точку зрения. Мы спорим, не соглашаемся друг с другом, но в конце концов найдем истину.
Я думаю, что историки сумеют сделать новые успехи в работе над этой проблемой.
Председатель
Поступила записка - прекратить выступления и перейти к заключению. Надо сказать, что внимание зала очень резко ослабло и времени у нас остается мало.
(Предложение отклоняется.)
Тов. Петровский
Сегодня мы обсуждаем замечательную книгу товарища Некрича, но каждый выступающий здесь говорит о чистоте подхода историков к истории партии, партии великого Ленина. Но как можно выходить сюда, на эту трибуну и оправдывать того, кто совершил такие преступления, каких не знает история? Как можно воспитывать нашу молодежь на имени преступника, виновника гибели миллионов?
Председатель
Мы ведем речь не о культе личности, а о книге тов. Некрича. Вероятно, и вы, член партии, и все мы руководствуемся ее определенным решением относительно культа личности и нам не следует здесь заниматься пересмотром этого решения. Мне не известно такое решение партии, где бы Сталин объявлялся преступником.
Петровский
Постановление XVII съезда партии о выносе тела Сталина из Мавзолея Ленина за массовые преступления перед народом и партией еще не отменено.
Председатель
Вы говорите о книге тов. Некрича.
Тов. Петровский
Я начинаю говорить о книге. Мои замечания по книге тов. Некрича не будут повторением уже сказанного здесь. Все мы, к сожалению, забываем о том, когда появился фашизм и началась с ним борьба. Мы забываем о том, что Ленин был первым антифашистом, именно при нем и под его руководством началась борьба с наглым фашизмом. Уже в 1922 году Муссолини захватил власть в Италии, в Венгрии у власти уже был Хорти, в Польше фашиствовал Пилсудский, в 1923 году в Болгарии захватили власть фашистские банды Цанкова, а Гитлер в том же 1923 году захватил власть в Баварии, начал поход против Тюрингии и Саксонии и провозгласил подход на Берлин. Вот когда началась битва с фашизмом. Мы забываем о первых антифашистских восстаниях, именно при жизни Ленина в Болгарии под руководством Коларова и Димитрова было первое антифашистское восстание. Именно под руководством Ленина и с его участием на III и IV конгрессах Коминтерна были выработаны первые резолюции о едином фронте в борьбе с фашизмом. У самого Владимира Ильича есть прямые высказывания о фашизме и борьбе с ним. А что произошло после смерти Ленина? Сразу же в 1924 году Сталин выдвинул формулу-тезис о том, что нашим основным врагом являются промежуточные силы - социал-демократы. Он назвал их опорой, а затем пособниками фашизма. Тем самым миллионы рабочих, состоявших в социалистических партиях, и миллионы рабочих, состоявших в коммунистических партиях, были дезорганизованы, и их борьба направлена друг на друга. Именно при Сталине колоссальный ленинский опыт борьбы с фашизмом был предан забвению. Лишь VII конгрессу Коминтерна в 1935 году пришлось восстанавливать ленинский единый фронт против фашизма.
Мы забываем о многом. Забываем о том, что было после смерти Ленина. Следует помнить о том, какую роль сыграл Сталин, когда ушел от нас В. И. Ленин. Об этом правильно написано в журнале "Юность" Љ 1 за 1966 год. Именно Сталин виновен в том, что раньше времени ушел от нас Ильич.
Нет ведь ни одного выдающегося деятеля партии, который не был бы репрессирован сам или у которого не были бы репрессированы члены семьи. И репрессии начались не в 1937 или в 1934, и даже не в 1932 годах. Об этом есть книги, написанные и выпущенные в Советском Союзе, об этом писалось и в журналах, в частности, в журнале "Вопросы истории КПСС" есть об этом. Репрессии начались в 1928 году, когда началась коллективизация.
Именно тогда Сталин направлял Молотова, Кагановича и Маленкова на Дон и Кубань и в другие районы, где они провели массовые репрессии. Я думаю, что те, кто обеляет Сталина, фактически ставят любого руководителя, как в центре, так и на местах, в том числе и за рубежом, таких как Мао Цзедун, в положение: "Делай все, что хочешь,- наследники тебя обелят". Такое не должно повториться. Нельзя забывать о том, что Ленин завещал нам "сомкнуться с крестьянской массой, с рядовым трудовым крестьянством и начать двигаться вперед неизмеримо, бесконечно медленнее, чем мы мечтали, но зато так, что действительно будет двигаться вся масса с нами. Тогда ускорение движения в свое время наступит такое, о котором мы сейчас и мечтать не можем". Сталин предал забвению ленинский кооперативный план и заявил, что действительность, мол, его опровергла. Было подвергнуто репрессиям 20% середняков, людей с богатейшим опытом работы. Сталин заявил о том, что "середняк всего-навсего наш союзник и мы будем с него брать дань". Ленин же призывал к прочному союзу с середняком. Я думаю, что письмо Шолохова Сталину о репрессиях к целым губерниям было написано кровью честного коммуниста. Вместо коллективизации, рассчитанной на 5-6 лет, Сталин с помощью полков солдат стремился провести ее в 2-3 месяца. Не была решена зерновая проблема, а животноводческая база СССР в результате неправильного метода обобществления уничтожена на 50%. И кулак нанес массу вреда, но основное здесь - нарушение ленинского кооперативного плана. Наша страна двигалась вперед не теми темпами и в результате к войне мы были подготовлены не так, как следовало.
Почему же сегодня надо закрывать рот тем, кто хочет сказать об этом? Я не понимаю таких установок.
Председатель
Никто вам рта не закрывает. Нельзя же с этой трибуны говорить о чем угодно. Мы обсуждаем книгу.
Тов. Петровский
Я и говорю о том, что я хотел бы видеть в книге тов. Некрича. Говорю о том, что мы забываем, когда появился фашизм и что борьбе с фашизмом при Сталине не придавалось того значения, которое придавалось при Ленине, что борьба с фашизмом началась при Ленине, забываем о созданном Лениным едином фронте борьбы с фашизмом, о решениях III и IV конгрессов Коминтерна о едином фронте борьбы с фашизмом, которые были выработаны под руководством Ленина и преданы забвению при Сталине.
Я хотел бы сказать, что, если у нас до сих пор скрывается то, что такие, как Любимовы, по указанию Сталина уничтожали Кирова и других, то надо об этом сказать во весь голос.
Тов. Снегов
Вы поймете меня, что выступать последним трудно по такому вопросу. Но я все же попробую, не утомляя вас, в пределах регламента, сделать несколько замечаний.
Первое - о книге Некрича. Понимающие в книжных делах говорят, что лучшая оценка книги - это оценка читателя. Попробуйте найти книгу Некрича в Москве. Да ее на второй день после выхода в свет нельзя было достать. Вы, конечно, можете сказать: вы все гонитесь за сенсацией... Однако же сколько залежей на книжных складах!
Книга Некрича не только интересная, не только полезная, но мне хочется еще одну оценку ей дать,- честная книга. И это ее главное достоинство.
Тут говорят: она поднимает сложные вопросы, но не на все дает ответы... Я слушаю стольких товарищей, убеленных сединой - и генеральской, и научной, но я не слышал ответа на все вопросы. Есть вопросы, на которые еще никто не ответил. Почему же вы предъявляете к книге Некрича такие требования: того нет, того нет, о системе не сказал, о родственных чувствах и пр.
Честная, подлинно научная работа. С этой точки зрения тов. Некрич совершил мужественный подвиг в специфической сложной научной области. Уже одно то, что он ряд вопросов поставил, которые заставляют думать, заставляют рыться в архивах, заставляют искать ответа, это - уже научный подвиг, это уже вклад в нашу историю.
Я этим ограничусь, общими замечаниями, потому что времени мало, я не собираюсь показывать, какие есть противоречия на одной странице, на другой, не в этом дело. Хуже, когда противоречия в делах. Если не сходится какой-то утренний и вечерний приказы, то надо обратиться не к Некричу, а к авторам приказа.
В связи с книгой Некрича тут, естественно, возникло много проблем и самая важная проблема - а кто же виноват? Одни говорят: командующие округами. Другие говорят, что командование не так было информировано. Третьи называют Шмидта; четвертые - Голикова.
Я прежде всего хочу выразить сочувствие сегодняшнему докладчику. На него выпала тяжелая, тягчайшая доля: с одной стороны, книга хорошая, говорит он, с другой стороны - выводы никуда не годятся.
Чем же книга хороша? Дело в том, что хотя бы для приличия надо ее похвалить. Надо сказать, что у нас выходит много книг и много выходит книг порочных, причем, кстати сказать, по вопросам истории. И мы никак не можем собраться - мне уже два года обещают - обсудить книгу знаменитого фальсификатора Ивана Петрова о VI съезде,- ее все собираются обсудить. А книгу Некрича, как она, по чьему-то мнению, ни плоха, сразу и обсудили.
Конечно, положение тов. Деборина тяжелое - надо и похвалить, и попытаться дезавуировать книгу Некрича.
Давайте поставим один такой вопрос. Командир полка обеспечивает оборону одного километра. Когда на него враг напал, замки оказались не в винтовках, не в орудиях, и враг прошел. Что будет с этим командиром полка? В тот же день по приказу Сталина военный трибунал будет судить его за предательство. И никто не будет возмущаться этим и никаких изысканий по этому поводу не будет. Мы бывали на фронтах. И знаем, что это такое, когда весь состав кричит "знамя", но зарядов нет, воюй хоть палками.
Мы здесь обсуждаем вопрос в большом масштабе, речь идет о командире не полка, а целой страны. Не будем говорить, почему он оказался командиром. Кто тут отвечает? Отвечает тот, кто стал им по решению партии, кто узурпировал право партии, съезда партии. Тринадцать лет не было съезда партии. Естественно обратиться к предположению, что он не знал, может быть, не было предупреждений, может, информация была плохая, разведка плохо работала?...
Позвольте попутно задать один маленький вопрос. Кто объяснит, почему, когда наш разведчик Љ 1, преданнейший коммунист Зорге был схвачен и посажен японцами в тюрьму,- почему в советскую тюрьму села его жена? Кто это объяснит?
Как же вы можете, уважаемый тов. Деборин, пытаться взять под защиту истинного виновника?
Тов. Деборин
Не приписывайте мне того, чего не было. Это нечестный прием.
Тов. Снегов
Вы говорили то, что вы думали. Все ваше выступление было посвящено мысли: не трогайте Ворошилова, не трогайте Буденного, они святые, хотя и принимали участие в расстреле Тухачевского; не трогайте Голикова... Что вы думаете - здесь собрались маленькие дети? Я вам сочувствую, потому что, говоря дальше, может быть, и Поскребышева придется объявить в числе виновных.
Нет, не случайны ошибки Сталина, и об этом говорит лучше всего то, что деятельность Сталина, начиная с середины тридцатых годов, была переполнена отступничеством от интересов страны. Тут, конечно, есть щепетильный вопрос, вопрос о договоре с Гитлером. Я думаю, что в этой аудитории можно все сказать. Тут преподаватели, историки, пускай мне скажут: вот Ленин пошел бы на сговор с Гитлером, по сговору с ним стал бы делить и кроить Европу? Вы об этом подумайте! Совершать четвертый раздел Польши! Были случаи, когда наши войска заходили на ту территорию, которая по договору с Гитлером должна была отойти к нему, мы извинялись, отступали назад и отдавали территорию Гитлеру. Как же вы будете давать эту самую формулировку - "воссоединение"? Разве можно говорить, что это был результат воссоединения, революции в Западной Украине? Сидели за картой и делили: вот это тебе, вот это мне...
Вот я хочу напомнить историкам один очень ценный исторический факт, напомнить, как себя вел в таких случаях Ленин. Я присутствовал на экстренной сессии ЦИКа в июле 1918 г., когда немцы предъявили нам - немощным, голодным, безоружным, не имеющим армии, ультиматум после убийства Мирбаха: вы не можете... ввести батальон немецких войск для охраны посольства.
Положение было тяжелое, воевать нечем. И вот на экстренной сессии ВЦИК выступил Ленин, выступил об ультиматуме немцев после заключения Брестского мира. И Ленин сказал: нет, на это мы пойти не можем, до последних сил будем бороться, но на это унижение Советской страны мы пойти не сможем. А Сталин заключил дружеский договор, в котором делили Европу и определяли судьбы народов.
В это время деградируют, дезорганизуются силы революции в Польше. Польские партии распускаются, польское руководство расстреливается. А можно ли было лучше помогать Гитлеру, чем допускать удар по силам революции? Польская партия распускается, польские руководители расстреливаются, а мы - представители первой социалистической державы - договариваемся с Гитлером, делим: ты мне Ригу, а я тебе... Ведь не только мы получили известную территорию, но и Гитлер получил наше согласие на другую часть Польши. Вопрос щепетильный, но историки ни от чего отказываться не могут. Ленин мог сказать, когда говорил о причинах поражения под Варшавой: пусть историки займутся этим вопросом и выяснят причины. А сейчас историки говорят: нет, об этом можно, об этом нельзя.
В связи с этим я хотел бы сказать, что в последнее время нет-нет, да и раздаются голоса: ну что вы, Сталин... Как можно трогать его? Сталин - это индустриализация, Сталин - это коллекти-визация. Я недавно слушал выступление Кима. Он 30 лет возглавлял историю. Какую же характеристику для этих товарищей он дал? Ни в чем плохом не подозреваю, но вы еще не освободились от того страшного, вредного и опасного гипноза, что индустриализацию и коллективизацию проводил Сталин, а не партия, если бы не было Сталина, то ничего бы не было. Вы еще не освободились от этого гипноза, вы лишены возможности подойти объективно, четко определить, где есть отступничество от интересов революции...
Я скажу от души: когда слышишь от товарищей грамотных, умных, ориентированных такого рода речи, я думаю: как же можно при этом оставаться коммунистом, продолжать считать себя ленинцем, хотя бы в малейшей степени защищать того, кто из 3300 делегатов оставил 100, из 120 членов ЦК уничтожил 110 - вот баланс VI съезда. А избрано было 129 человек. К тридцатым годам "бог забрал" 5 человек, во время революции и гражданской войны враг уничтожил троих: Баумана, Джапаридзе, Урицкого. Сталин уничтожил 19...
И когда появилась такого рода честная книжка, поворачивается же язык вносить поправки, утверждать, что заявление ТАСС - это "маневр", и директива... предусматривала запрет критиковать Гитлера.
А в какое положение были поставлены все коммунистические партии Запада? Из республиканской Испании в СССР не осталось ни одного беженца. И все ради дружбы с Гитлером.
Это ошибка неинформированного человека или заведомая линия на отступничество от интересов революции?
Председатель
Слово для справки имеет Г. А. Деборин.
Г.А. Деборин
Я не считаю нужным выступать с заключительным словом. Хочу лишь разъяснить одно недоразумение, и побудило меня к этому выступление тов. Кулиша, который сказал, что "мы присутствуем при рождении новой доктрины". Слухи о том, что при обсуждении книги Некрича встанет вопрос о новой доктрине опередил на десять дней сегодняшнее обсуждение.
Никто никакой новой доктрины здесь не выдвигал.
Сделал некоторые замечания по книге Некрича, но не считал нужным повторять то, что сказано о позиции Сталина накануне нападения Германии на Советский Союз.
Культ личности и его последствия имеют ряд сторон. Одна сторона - единоличные решения, вера в непогрешимость; другая сторона - влияние культа личности на других людей. Разве люди сознательно врали, когда давали неправильные сведения о политике Германии? Я думаю, что люди искренне верили в непогрешимость Сталина и невольно "пристраивались" к его установкам. Это не исключает того, что среди этих людей могли быть и карьеристы, которые не бессознатель-но, а именно сознательно действовали так.
Меня взволновал факт, о котором рассказывал выступавший первым в обсуждении тов. Анфилов. Он рассказывал о том, что тоже беседовал с маршалом Голиковым, и тот сказал: "Мы все знали, что дело обстоит иначе, но мы информировали так, как это было угодно Сталину". Это - другая категория, это уже не ошибка человека, это - карьеризм, это принесение интересов страны в жертву своим личным интересам. И это тоже пагубное влияние культа личности. Вот почему мне понравилось выражение, которое употребил здесь тов. Слезкин. Я не знаю, насколько правильно он оценивал советско- германский договор, будучи 19 лет от роду, но выражение, которое он употребил, говоря о культе личности Сталина, что здесь был порочный круг, мне кажется, очень правильное, и эту мысль я хотел бы здесь поддержать.
Я не понимаю выступления Снегова. Он старался доказать, что книжка честная, а докладчик выступал с каких-то других позиций, значит,- нечестно. Докладчик выступал так, как ему подсказывала его партийная совесть. Не ставил докладчик своей задачей защищать Сталина, он старался объективно разобраться.
С чем я положительно не могу согласиться в выступлении Снегова, это с оценкой советско- германского договора, как и с оценкой всей истории советского государства, которую он датировал с 1928 года.
В выступлении тов. Снегова я не услышал ничего нового; то же я слышал от Якобсона, Эрдмана, других буржуазных реакционных фальсификаторов истории, и то же слышу сейчас,- "четвертый раздел Польши", "союз Сталина с Гитлером". Я здесь не слышал ничего нового от Снегова, чего бы ни говорили злейшие наши враги. Снегову надо подумать о том, в каком лагере он оказывается.
(Снегов: - Я из лагеря с Колымы...)
(Сместа голоса: - Это позор! Это позор!)
Все что он говорил, говорит вся враждебная нам критика, и надо разобраться, почему здесь обнаруживается такое поразительное совпадение точек зрения.
Председатель
Прошу соблюдать порядок и тишину. Заключительное слово имеет автор - тов. Некрич.
Тов. Некрич
Прежде всего я считаю своим долгом сказать, что обсуждение, которое устроил Отдел истории Великой Отечественной войны Института марксизма-ленинизма, представляет собой подлинную научную дискуссию, когда каждый мог выступить со своей точкой зрения. И того накала страстей, к которому мы пришли в конце заседания, я думаю, могло бы и не быть.
Я далек от мысли считать, что Г.А. Деборин, выступая от имени редколлегии 1-го тома, пытался как-то дезавуировать мою книгу. Я надеюсь, что он исходил из подлинно научных целей. Так и рассматривался вопрос во время дискуссии.
Товарищи! Здесь было много вопросов, все они сложные. Вполне естественно, что такая тема, как 1941 год, который является большой трагедией нашего народа, привлекала и еще долгие годы будет привлекать внимание историков, литераторов и представителей других профессий, да и любого советского человека, ибо урон в каждой советской семье есть урон, понесенный и нашей страной, нашим отечеством.
Я не буду останавливаться на вопросах непринципиальных, а может быть, и принципиальных, но не имеющих решающего значения.
Я благодарен тем товарищам, которые заметили в моей книге неточности, неправильности, упущения и прочие огрехи, и я очень рад, что эти замечания были высказаны здесь прямо на открытой дискуссии. Вообще должен сказать, что открытая дискуссия является единственно правильным методом обсуждения назревшей проблемы, и чем больше будет таких дискуссий, тем больше будет книг и тем лучше они будут. Дискуссии по таким вопросам и научным проблемам не обязательно должны связываться с выходом книги. Историческая наука является такой же наукой, как и другие, и ее задачей является расширение границ познания, а поэтому научные дискуссии нам необходимы точно так же, как и любой другой науке.
Я в своей книге попытался представить ту картину положения перед нападением гитлеровской Германии, которая мне представлялась правильной. Я старался объективно подойти к материалам, которыми располагал. Правы те, кто говорил, что многих документов нет в книге, и нет их не потому, что я не знаю их или не привлекаю,- но выпуск книги не только личное дело автора. На пути ее выхода в свет есть много инстанций, которые просматривают книгу... Но эти документы я имел в виду, когда писал книгу, я старался помещать данные, соответствующие подлинным документам. Я бы мог зачитать часть этих документов, но пока шел к этой трибуне, передумал, потому что все уже очень устали и не стоит затягивать обсуждение.
Главный вопрос - это, очевидно, вопрос о том, почему мы оказались в таком тяжелом положении в июне 1941 года.
Я думаю, что там, где существует неограниченная власть, а неограниченная власть была сосредоточена в руках Сталина, такие ошибки, такие грубые просчеты возможны. Там, где неограниченная власть, там могут быть неограниченные ошибки.
Полагаю, что основную вину за этот урон, за тот ущерб, который понес наш народ, наша страна, нужно возложить на Сталина. Я в этом глубоко убежден, как бы меня не уверяли, что это не так, что виноваты и другие. А я признаю, что виноваты и другие,- и министр обороны, и Генштаб, и командующие округами несут свою долю ответственности, ибо воинский устав и от командующего округом, и от командира взвода требует быть всегда в состоянии боевой готовности и т.д.
Но мы не могли уйти от тех специфических обстоятельств, при которых эти события развивались. Особенность этих обстоятельств заключалась в том, что никакие вопросы международной и внутренней политики, никакие мало-мальски серьезные решения без санкции Сталина не принимались. Это - факт, от этого факта уйти нельзя. Выступал ли Калинин в Военно-политической академии, выступал ли Жданов на каком-нибудь заседании, отстаивал ли Шапошников ту точку зрения, что не надо разрушать старых границ, все равно конечное решение принадлежало одному человеку. Это - факт, от него никуда не уйти. Об этом было прямо сказано нашей партией на XX съезде, в постановлении ЦК партии от 30 июня 1956 года, в решениях XXII съезда партии, - там было прямо сказано, что неподготовленность к войне явилась одной из самых серьезных ошибок Сталина. Это - факт. Об этом сказала наша партия, сказала открыто нашему народу. И по-моему, здесь спора не должно быть.
Вопрос об информации. Здесь выступал тов. Гнедин, и он прекрасно показал, каково было отношение к информации. К сожалению, беседа с маршалом Голиковым опубликована в моей книге не полностью. Полностью она не могла быть опубликована. В дальнейших вопросах, которые были мной заданы маршалу Голикову, и в его ответах содержится, между прочим, и самокритика Голикова, критика своих поступков, как начальника Главного разведывательного управления, так же как и других управлений Красной Армии, так же как руководителей и других правительственных ведомств, которые были заворожены (Голиков употребляет это выражение) авторитетом Сталина и естественно набирали именно те материалы, которые он желал бы видеть: И это - факт. Так было. Так бывает и в нашей жизни - часто мы своим непосредственным начальникам даем ту информацию, которую, мы знаем, им желательно было бы слышать. И против этого надо бороться совершенно решительно. И в этом отношении ответственность возлагается на всех нас, потому что это начинается с самого низшего звена. Сначала дается информация, потом она просеивается одним, вторым, третьим, и приходит уже не информация, а дезинформация.
Информация эта рассматривалась, тщательно изучалась. И ведь Главное разведывательное управление не было единственным источником информации. В книге я пытался это показать. Шел непрерывный поток донесений из-за границы, через Народный комиссариат иностранных дел, через НКГБ. Это еще один канал информации. Таких каналов, помимо 4-5 основных, существовало еще немало, через них также поступала информация. Я говорю об информации, которая шла помимо военной разведки, информации, которая проходила не через руки начальника Главного разведывательного управления. Так что недостатка в информации не было. Было совершенно иное. Было то, что я написал в своей книге, и написал, как мне кажется, правильно.
Сталин надеялся, Сталин считал, что ему удастся, попросту говоря, перехитрить Гитлера, а в конце концов он перехитрил самого себя в ущерб нашей стране, в ущерб партии. Конечно, он боялся войны. Еще бы ему не бояться - он-то знал лучше всех, что в 1937-м и в последующие годы наши основные кадры высшего комсостава были уничтожены. Это одна из важнейших причин нашей неподготовленности к войне. Это факт, это правда, об этом говорили на наших партийных съездах, в этом нет ничего нового. Об этом написано и в шеститомнике "История Великой Отечественной войны" (кстати сказать, в 6-м томе), об этом говорится и в однотомнике. Так полагают и все нынешние ответственные руководители нашей армии - и военные, и политические. Я считаю просто необходимым в связи с этим привести выступление нынешнего начальника Главного политического управления Советской Армии генерала Епишева на Всесоюзном совещании историков в 1962 году. Я прошу извинения за длинную, быть может, выдержку, но это необходимо.
Вот что творил тов. Епишев:
"Сейчас, когда во всех областях нашей деятельности успешно преодолеваются последствия культа личности, мы должны вскрыть до конца тот огромный вред, который был нанесен в период культа личности Сталина делу военного строительства.
Трудно, например, исчислить непоправимый ущерб, нанесенный Советским Вооруженным Силам массовыми необоснованными репрессиями против командных и политических кадров армии и флота. За короткое время, перед войной, в Вооруженных Силах были репрессированы десятки и сотни опытных, преданных партии, народу командиров и политработников. Жертвами произвола Сталина стали такие видные и талантливые военачальники, как В.К. Блюхер, М.Н. Тухачевский, И.П. Уборевич, И.Э. Якир, Я.Б. Гамарник и многие другие. Эти репрессии серьезно подорвали боеспособность и боевую готовность наших вооруженных сил и резко снизили уровень военно-теоретической работы.
Грубейшая ошибка Сталина в оценке военно-политической обстановки накануне Великой Отечественной войны, серьезные ошибки в руководстве Вооруженными Силами в 1941-1942 годах чрезвычайно дорого обошлись советскому народу. Понадобились поистине титанические усилия народа, колоссальная организаторская работа Коммунистической партии, чтобы выправить положение, создать перелом в войне. Советские военные историки видят свою задачу в том, чтобы восстановить историческую правду, в полном объеме показать великий подвиг народа, Коммунистической партии в разгроме ударной силы мирового империализма. И в этой области необходимо тесное содружество всех историков страны".
(Всесоюзное совещание историков. М., 1964. С. 64)
Вот, товарищи, я прочитал выступление товарища Епишева, здесь действительно совершенно правильно поставлены перед советскими историками задачи изучения истории Великой Отечественной войны. Когда я писал свою книгу, я, разумеется, старался основывать ее на тех решениях нашей партии, которые всем хорошо известны. Я старался придерживаться, и думаю, что мне в какой-то мере это удалось, нашего партийного ленинского принципа - показывать явление во всех связях и опосредствованиях. Не очень просто показать в таком маленьком объеме всю широту событий, которые происходили в это время. В книжке есть упущения, они не могли не быть, и они есть.
Я хотел бы в связи с этим ответить тов. Телегину. Конечно, большинство литературы, которую я использовал, напечатано после XX съезда партии. Это и естественно, XX съезд открыл перед исторической наукой и перед другими науками, и перед всей страной широкие просторы для творческой деятельности. Те товарищи, которые раньше молчали, не писали, заговорили. Появился большой поток литературы. Я не знаю, что вы понимаете под словом "хрущевизм", я не знаю такого термина. У нас, у историков, есть термин "партийность", который предписан нам нашей партией, нашим марксистско-ленинским учением. То, что было сказано партией на XX съезде, это не "хрущевизм", это - наша партийная совесть, это - наше сердце, наша кровь, это то, за что мы боролись, за что боролись наши отцы, за что будут бороться все будущие поколения. Я в этом глубоко убежден. (Аплодисменты )
Позвольте, товарищи не останавливаться на замечаниях, я должен подумать, должен изучить их. Это - вопрос очень серьезный. Я постараюсь, если действительно издательство "Наука" захочет обратиться ко второму изданию, исправить ошибки, выправить недочеты, дать более полную картину.
Хотелось бы поблагодарить Отдел истории Великой Отечественной войны за ту научную дискуссию, которую он сегодня провел, поблагодарить всех выступавших товарищей, которые не жалея своего времени пришли на это обсуждение. (Аплодисменты )
Председатель
Товарищи, я выскажу некоторые общие замечания по нашей сегодняшней дискуссии. Я буду краток, потому что подвести действительно настоящие научные итоги тому, о чем мы сегодня говорили, это дело очень сложное. Для того чтобы точно ответить на многие вопросы, которые сегодня ставились, их надо еще глубоко изучать.
Целью нашей встречи было обсуждение книги А.М. Некрича. Естественно, что поскольку книга поднимает большие вопросы, дискуссия вышла за пределы ее содержания. Большинство выступавших говорили не только о книге, а о вопросах политической и военной обстановки накануне Великой Отечественной войны в целом. И, конечно, мы, историки, для того, чтобы ответить на конкретные вопросы истории предвоенного периода, должны изучать эти явления в их развитии, становлении, глубоко докапываться до корней, до причин явлений. Это заставляет нас не ограничиваться годом непосредственно перед войной, но заглядывать гораздо глубже.
Однако мы должны подходить к изучению этой темы, как и всех стоящих перед нами проблем, прежде всего как коммунисты, как историки-марксисты. Поэтому как ни живо, как ни болезненно встают перед нами воспоминания, нам не следует поддаваться эмоциям. Надо сказать, что эмоциональная сторона оценки предвоенных событий явно отрицательно сказалась на выступлениях некоторых товарищей. Наиболее глубокими и содержательными были те выступления, которые не носили личной окраски. В этой связи я хотел бы выделить, как отрицательный пример, выступления тов. Петровского и Снегова, причем не намерен дискутировать с ними по вопросам, не являющимся предметом сегодняшнего обсуждения. Товарищ Петровский говорил не по существу книги, а что касается тов. Снегова, то хотя я в общем согласен с его оценкой книги, но не могу не подчеркнуть, что в его выступлении было много личного и нездорового.
Мы с тов. Дебориным были участниками Международной конференции по истории движения Сопротивления, которая состоялась в 1961 году в Милане. И там нам впервые пришлось с "открытым забралом" вступить в полемику с враждебными нам западными историками. В частности, там выступал польский контрреволюционный эмигрант, некий Борович, подвизающийся в Париже в каких-то грязных листках. И о чем же он говорил? О "сговоре Сталина с Гитлером", о "Четвертом разделе Польши", о "предательской" политике СССР перед войной и т.п. Перечисленные три антисоветских тезиса были краеугольным камнем выступления этого контрреволюционного подонка.
Но как же могло случиться, что на нашем партийном, по существу, собрании, в партийном учреждении, выступает с такими же заявлениями тов. Снегов? И когда тов. Деборин говорил о "лагере", он имел в виду, как я его понял, именно то, что подобные выступления могут привести отдельных товарищей в лагерь наших идеологических врагов, так как тов. Снегов, по существу, повторяет то, против чего мы боремся.
Нужно ли нам пересматривать такой вопрос, как целесообразность заключения советско-германского договора? У Ленина, на которого здесь ссылался тов. Петровский, можно найти ряд положений, оправдывающих заключение компромиссных соглашений с явными врагами революции. Напомню обстановку 1918 года, Брестский мир или начало интервенции на севере, когда Ленин говорил, что можно договориться с разбойниками, если это полезно для революции и Советского государства. Тут сидят историки гражданской войны, они лучше меня это знают.
Да, в 1939 году мы пошли на соглашение с разбойниками. Но почему в этом следует обвинять только кого-то одного, и почему надо это выставлять в таком неприглядном виде? Я думаю, тов. Снегову, откидывая свои эмоции, нужно очень серьезно подумать над оценкой того, что он здесь заявил. Если поддаваться эмоциональной стороне дела, мы сможем опрокинуть, по существу, все те основные положения, на которых зиждется марксистская историография периода Великой Отечественной войны.
Что касается оценки культа личности Сталина, его влияния на жизнь нашей страны, то вряд ли найдется хоть один человек, который бы попытался взять хоть в малейшей степени под защиту культ личности. Конечно, нет. Нет таких.
(Сместа (Снегов): - Попробуйте...)
Но, товарищи, есть решения партии по этому вопросу. Мы с вами члены партии. Мы руководствуемся, помимо всего, партийной дисциплиной, а не только своими личными настроениями. Есть решение ЦК от 30 июня 1956 года о культе личности. Это основной документ, которым партия руководствовалась и продолжает руководствоваться в своих оценках событий и явлений, связанных с культом личности.
Когда мы пишем книгу, когда мы садимся за партийный исторический труд и. должны дать определенные оценки вопросам большого исторического значения, в том числе таким, как влияние культа личности на предвоенные события, можем ли мы, имеем ли мы право выходить за рамки тех решений, которые приняты партией на XX съезде, которые изложены в документе ЦК от 30 июня 1956 года, в решениях XXII съезда? Нет, мы не будем этого делать. Мы будем руководствоваться этими партийными решениями.
Исключает ли это возможность дискуссии по отдельным вопросам, связанным с культом личности, с его влиянием на развитие событий? Конечно, не исключает. Мы все это можем обсуждать. XX съезд партии создал такую атмосферу, что мы можем говорить свободно. Но в наших исследовательских разработках, в том, что мы пишем, мы будем придерживаться партийных решений. И не следует увлекаться теми крайностями, которые нам пытались навязать.
Что касается задач, которые ставились нами перед сегодняшним обсуждением, то я полностью поддерживаю тут тов. Деборина.
Товарищ Кулиш, вы не правы, заявляя, что мы присутствуем при рождении новой концепции. Не изображайте, пожалуйста, дело так, что вот Деборин и Болтин с К№ придумали новую концепцию предвоенного периода и пытаются ее навязать кому-то. Этого нет. И не надо рассматривать выступление тов. Деборина, да и любого из нас, так демагогически.
Мы не ставили перед собой задачу формулировать какую-то точку зрения. Мы обсуждаем книгу. Я предупреждал, что это обсуждение не носит официального характера, не преследует цель утверждения никакой, не только новой, но вообще заранее принятой доктрины.
Не будем считать, что тут была изложена какая-то новая концепция. Речь идет об углублении все той же партийной концепции.
Я не думаю, чтобы мне надо было говорить об общей оценке книги тов. Некрича. Эта оценка была дана здесь совершенно ясно.
Я лично считаю, что книга тов. Некрича полезна, что вовсе не избавляет ее от некоторых недочетов, а автора - от критики. Я надеюсь, что тов. Некрич учтет содержание нашего обсуждения и извлечет из него все нужное и полезное для себя.
Но я бы хотел добавить одно личное соображение (об этом уже говорилось, но, может быть, я еще раз обращу внимание автора на это).
На мой взгляд, в книге слишком резко ощущается примат международных вопросов над вопросами внутренней жизни страны. Александр Моисеевич хороший международник, и эта сторона вопроса в его книге освещена на более высоком уровне, нежели внутренняя жизнь Советского Союза, политика нашего государства, нашей партии накануне войны.
Если говорить о том, что в книге является наименее разработанным, то, по-моему, это глава 2-я, которая как раз освещает внутренние вопросы.
Как, например, могло так получиться, что говоря о государстве нового типа, о настроениях советского народа накануне войны, автор ссылается на самый "большой", с его точки зрения, авторитет - на Литвинова и не говорит, что Ленин учил нас готовиться к войне? Помните слова Владимира Ильича о том, что мы кончили одну полосу войн и должны быть немедленно готовы ко второй, готовы встретить и отразить нападение империалистов? У вас, тов. Некрич, даже имени Ленина в книге нет, а если оно и упоминается, то так мало, что надо рассматривать в лупу. И правы были те товарищи (в частности, тов. Петровский), которые говорили, что идеология антифашизма - это ленинская идеология. Я вполне согласен с этим. Об этом надо было сказать гораздо крепче, гораздо шире.
В книге, по существу, нет никаких ссылок на партийные решения. Разве не было таких решений? Были же решения партийных съездов, где прямо говорилось о фашистском империализме, об угрозе новой войны. Разве на речах Литвинова воспитывалась наша партия, наш народ? Его речи были выражением партийной политики, но не личным творчеством. Это вопрос серьезный.
И затем: чем объяснить, Александр Моисеевич, такую вещь (я говорю это не для того, чтобы Вас упрекнуть, но чтобы Вы подумали, так как это болезнь и нашего авторского коллектива): мы очень интересно, образным языком рассказываем о международных встречах, о дипломатических переговорах и т.д.; но как только переходим к описанию внутренней советской жизни, нашей внутренней политики, тут на нас нападает какое-то косноязычие. Вот и 2-я глава книги написана косноязычно в отличие от других глав, изложенных интересно и живо. Еще раз повторяю: этот недочет присущ и нашему изданию. Возьмите в нашем первом томе: ведь какие главы читаются труднее, хуже других? Те, где описываются внутренние дела. И гораздо интереснее читаются главы, в которых речь идет о внешних событиях.
Почему мы не можем интересно написать о богатой, разнообразной жизни нашего народа?
Мне кажется, автор не особенно хорошо поработал над 2-й главой. Вот я читаю страницу 68-ю, с переходом на 69-ю, там, где впервые говорится о культе Сталина: "Накануне войны государству, опиравшемуся на колхозный строй, удалось создать продовольственные резервы на случай крайней необходимости..." И вдруг сразу после этой фразы, без всякого перехода, идет изложение цитаты и решения ЦК о культе личности.
Вы скажете - метранпаж напутал. Но ведь нельзя на это ссылаться.
(Тов. Некрич: - Не метранпаж, цензура.)
Но нельзя же так писать, когда речь идет о таких серьезных вещах!
Я надеюсь, что автор, в случае нового издания, обратит самое серьезное внимание именно на вторую часть книги, сделает ее лучше, ярче, доходчивее.
Если говорить об основных претензиях ко 2-й главе, то я сказал бы, что в ней нет действительно глубокого анализа причин нашей недостаточной готовности к войне. Огромную роль сыграли ошибки Сталина. Но поймите, в частности те товарищи, кто пытался нас косвенно обвинять в защите Сталина, что речь идет не о попытках обелить Сталина, а о том, что нельзя все сводить к одним его ошибкам. Это - все тот же культ личности, только вывернутый наизнанку. Надо ответить на вопрос, были ли какие-то объективные причины неготовности к войне, сказать, что у нас не было некоторых видов вооружения, что танки Т-26 и БТ оказались устарелыми, что наши самолеты были не только морально, но и технически устарелыми к началу войны. В чем тут дело? Только ли в каких-то личных ошибках? Были ведь и какие-то объективные причины. Об этом ни слова не говорится, никаких конкретных объяснений этим фактам не дается.
Между тем в это время наша страна напоминала гигантскую стройку, где многое было начато, многое подведено под крышу и вместе с тем не закончено. Не тут ли лежит причина? Нам нужно было много металла для строительства, для новых заводов. Вопрос стоял о необходимости распределять чуть ли не каждую тонну металла. Приходилось экономить металл за счет вооружений. Что это, чья-то персональная ошибка? По-видимому, не только в этом дело.
Почему в книге не говорится о том, что враг очень удачно для себя выбрал момент нападения, - немецкая авиация успела полностью перевооружиться, а наша авиация стояла лишь на пороге перевооружения. Делались огромные усилия, чтобы ускорить это перевооружение. Если это не было осуществлено, разве это вина только одного лица?
Я думаю, что в случае подготовки нового издания книги надо более глубоко, более подробно и объективно рассмотреть весь комплекс условий, повлиявших на нашу неготовность к войне.
Меня удивило, что в книге Некрича нет никаких данных о Советском Военно-Морском Флоте. Ни слова не сказано о значительном различии положения, в котором оказались наш флот и сухопутные силы 22 июня. Между тем на примере флота мы видим, что предупреждение лишь за одни сутки имело большое значение в смысле боевой готовности. Система оперативных готовностей, введенная незадолго до войны на флоте, сыграла положительную роль. Возможно, будь это осуществлено и в сухопутных вооруженных силах, положение было бы иным.
Итак, автору предстоит немалая работа и главным образом в плане более глубокого освещения проблем внутреннего состояния и внутренней политики СССР к началу войны.
Время мое истекло. Я считаю, что обсуждение книги будет полезным не только для автора, но и для нас, историков Великой Отечественной войны. Мы сегодня затронули многие вопросы, к которым придется вернуться в связи с дальнейшей разработкой истории войны.
Позвольте поблагодарить автора, докладчика и всех выступавших сегодня, а также тех, кто внимательно слушал нашу дискуссию.
Условные сокращения
ЦГАНХ СССР - Центральный Государственный архив народногохозяйства СССР.
ЦПА - Центральный партийный архив, Институт марксизма-ленизма при ЦК КПСС.
ADAP - Akten zur deutschen auswaitigen Politik.
DGFP - Documents on German Foreign Policy 1918-1945. From the Archives of the German Foreign Ministry. Series D (1937-1945).
Документы по германской внешней политике 1918-1945. Из архива Министерства иностранных дел Германии. Серия Д (1937-1945).
FR - Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers (Внешние отношения Соединенных Штатов. Дипломатические документы).
IMT - Trial of the Major War Criminals Before the International Military Tribunal, Nurenberg (Международный военный трибунал в Нюрнберге для суда над главными военными преступниками).
OKW (ОКБ) - Das Oberkomrnando der Wehrmacht (Верховное командование вооруженных сил Германии).
ОКН (ОКХ) - Das Oberkommando des Heeres (Верховное командование сухопутных сил Германии).
SD (СД) - Der Sicherheitsdienst (Служба безопасности).
Оглавление
К читателю
От автора
22 июня 1941 года
Глава I . Сталин и нацистская Германия
На пути к пакту
Два договора с Германией 1939 года
Советско-германское сотрудничество, 1939-1941 . Военное сотрудничество
Экономическое сотрудничество
Политическое сотрудничество
Пятьдесят лет спустя...
Глава 2. Подготовка Германии к нападению
Мир с Англией?
Военно-экономическая подготовка
"12 заповедей" немецких фашистов
Прежде всего - уничтожить "комиссаров"
Немецкая разведка против СССР
Дипломатическая подготовка
Глава 3. Советский Союз перед войной
Военная промышленность
Вооруженные силы
Глава 4. Руководители и война
Глава 5. Проба мускулов
Глава 6. Предупреждения, которыми пренебрегли
С границы сообщают...
Дополнительные сведения
США и Англия предупреждают
Глава 7. Накануне . Последние месяцы
Последняя неделя
День, когда началась война
Неоконченная история
Обсуждение книги А.М. Некрича "1941, 22 июня" в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС
Г.А. Деборин
Председатель
Председатель
Председатель
Председатель
Председатель
Председатель
Председатель
Тов. Раскат
Председатель
Председатель
Председатель
Председатель
Председатель
Председатель
Председатель
Председатель
Председатель
Тов. Снегов
Тов. Деборин
Председатель
Председатель
Председатель
Условные сокращения
*****************************************************************************
Карикатура Роберта Майнора "О-очень приятно!" в "Сент-Луис пост
диспэтч" (1911). Карл Маркс в окружении благодарной аудитории финансистов
Уолл-Стрита: Джона Д. Рокфеллера, Дж. П. Моргана, Джона Д. Района из "Нэшнл
Сити Бэнк" и партнера Моргана- Джорджа У. Перкинса. Сразу же за Марксом
стоит Тедди Рузвельт, лидер Прогрессивной партии.
2
Энтони САТТОН
Уолл-стрит
и
большевицкая революция
МОСКВА "РУССКАЯ ИДЕЯ" 1998
3
Саттон Энтони
Уолл-стрит и большевицкая революция. Пер. с англ. М.: Альманах
"Русская идея" (вып. 4), 1998. -400 с. Документальные приложения.
Перевод сенсационного исследования американского ученого о
финансировании революции 1917 г. в России американской финансовой
олигархией, о ее помощи большевикам в гражданской войне и в укреплении
власти. Факты и секретные документы, замолчанные как в советской, так и в
западной историографии.
В приложениях: знаменитый "Меморандум" А. Гельфанда-Парвуса о
мобилизации всех антирусских сил в годы первой мировой войны; список
революционеров, прибывших с Лениным в спецвагонах через воюющую
Германию; секретные письма Троцкого и Ленина о разгроме Церкви; протесты
русской эмиграции; аналитическое послесловие М.В. Назарова "За кулисами
"русской" революции".
љ The Church Universal, 1974љ Перевод на
русский язык, комментарии, приложения и
оформление- "Русская идея",
4
ОГЛАВЛЕНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЬСТВА 7
ОБ АВТОРЕ 8
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА 9
ГЛАВА 1. АКТЕРЫ НА РЕВОЛЮЦИОННОЙ СЦЕНЕ 10
ГЛАВА 2. ТРОЦКИЙ ПОКИДАЕТ НЬЮ-ЙОРК 14
Вудро Вильсон и паспорт для Троцкого 17
Документы канадского правительства об освобождении Троцкого 20
Канадская военная разведка допрашивает Троцкого 24
Намерения и цели Троцкого 27
ГЛАВА 3. ЛЕНИН И ГЕРМАНСКАЯ ПОМОЩЬ БОЛЬШЕВИКАМ 30
Документы Сиссона 34
Перетягивание каната в Вашингтоне 36
ГЛАВА 4. УОЛЛ-СТРИТ И МИРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 39
Американские банкиры и царские займы 43
Олоф Ашберг в Нью-Йорке, 1916 год 46
Олоф Ашберг в большевицкой революции 48
"Ниа Банкен" и "Гаранти Траст" вступают в "Роскомбанк" 50
"Гаранти Траст Компани" и германский шпионаж в США, 1914-1917 53
Нити "Гаранти траст"- Минотто- Кайо 56
ГЛАВА 5. МИССИЯ АМЕРИКАНСКОГО КРАСНОГО КРЕСТА В РОССИИ.
1917. 59
Миссия американского Красного Креста в Румынии 66
Томпсон в России при Керенском 69
Томпсон дает большевикам 1 миллион долларов 69
Социалистический горнопромышленник Раймонд Робине 70
Международный Красный Крест и революция 72
ГЛАВА 6. КОНСОЛИДАЦИЯ И ЭКСПОРТ РЕВОЛЮЦИИ 74
Консультация с Ллойд Джорджем 76
Намерения и цели Томпсона 80
Томпсон возвращается в США 82
Неофициальные послы: Робине, Локкарт и Садуль 84
Экспорт революции: Якоб X. Рубин 88
Экспорт революции: Роберт Майнор 89
ГЛАВА 7. БОЛЬШЕВИКИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ В НЬЮ-ЙОРК 95
5
Обыск в Советском бюро в Нью-Йорке 96
Корпорации- союзники Советского бюро 101
Европейские банкиры и большевики 103
ГЛАВА 8. НЬЮ-ЙОРК, БРОДВЕЙ 120 106
"Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" 108
Влияние "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" на революцию 114
Федеральный резервный банк Нью-Йорка 116
Американо-российский промышленный синдикат 117
Джон Рид: революционер из истэблишмента 118
Джон Рид и журнал "Метрополитэн" 120
ГЛАВА 9. "ГАРАНТИ ТРАСТ" ИДЕТ В РОССИЮ 125
Уолл-стрит приходит на помощь профессору Ломоносову 126
Создана база для коммерческой эксплуатации России 133
Германия и США борются за бизнес в России 135
Советское золото и американские банки 138
Макс Мэй из "Гаранти Траст" становится директором Роскомбанка 141
ГЛАВА 10. ДЖ. П. МОРГАН СЛЕГКА ПОМОГАЕТ И ДРУГОЙ СТОРОНЕ 142
"Объединенные американцы" созданы для борьбы с коммунизмом 142
"Объединенные американцы" вскрывают "ошеломляющую информацию" о
красных 143
Выводы об "Объединенных американцах" 144
Морган и Рокфеллер помогают Колчаку 145
ГЛАВА 11. АЛЬЯНС БАНКИРОВ И РЕВОЛЮЦИИ 148
Представленные доказательства: обзор 148
Объяснение союза нечестивых 151
План "Марбург" 153
ПРИЛОЖЕНИЕ 1.
Директора крупных банков, фирм и учреждений, упомянутых в этой книге (в
1917-1918 годах) 159
ПРИЛОЖЕНИЕ 2.
Теория большевицкой революции как еврейского заговора 164
ПРИЛОЖЕНИЕ 3.
Некоторые документы из правительственных архивов США и
Великобритании 169
Избранная библиография 188
ПРИЛОЖЕНИЕ 4- "РИ".
Меморандум д-ра Гельфанда 191
ПРИЛОЖЕНИЕ 5- "РИ".
Список Љ 1 лиц, проехавших через Германию во время войны 206
Список Љ 2 лиц, проехавших через Германию во время войны 207
ПРИЛОЖЕНИЕ 6- "РИ".
6
Война Троцкого и Ленина против Церкви 213
Послание Патриарха Тихона о помощи голодающим и изъятии церковных
ценностей 214
Письмо Л.Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями об
организации изъятия церковных ценностей, с поправками Политбюро 215
Письмо В.И. Ленина членам Политбюро о событиях в г. Шуе и политике в
отношении церкви 217
Письмо Л.Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями о
репрессиях против духовенства, принятыми Политбюро с поправкой В.М.
Молотова 220
Письмо Л.Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями о
мероприятиях по изъятию церковных ценностей, принятыми Политбюро 221
ПРИЛОЖЕНИЕ 7- "РИ". 224
Обращения русского Зарубежья к Генуэзской конференции 224
Послание Мировой Конференции от имени Русского Всезаграничного
Церковного Собора 225
Протест Высшего Монархического совета против Генуэзской конференции 229
М. НАЗАРОВ. ЗА КУЛИСАМИ "РУССКОЙ" РЕВОЛЮЦИИ 233
1. Еврейский вопрос и "русская" революция 234
2. Механизм финансирования революционеров 247
3. Антанта и гражданская война в России 259
4. Запад и НЭП 268
5. Антисталинская оппозиция 1930-х годов 272
6. Духовная общность двух Интернационалов и теория конвергенции 289
7. Тайна и явь беззакония 295
7
ПРЕДИСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЬСТВА
Эта книга написана американским патриотом. На основании рассекреченных
правительственных архивов США, Канады и Великобритании он подвергает жесткой
критике властные круги своей страны за эгоистичную политику, противоречащую
интересам американского народа. Но исследование Э. Саттона, вышедшее в 1974 г. в
американском издательстве "Арлингтон Хаус", чрезвычайно важно и для русского
читателя.
Проф. Э. Саттон документально доказывает: "Без финансовой, дипломатической и
политической поддержки, оказанной Троцкому и Ленину их мнимыми
"противниками", а на деле заинтересованными в революции союзниками -
капиталистами Уолл-стрита- большевики вполне могли быть сметены".
История отношений между этими двумя "союзниками-противниками" претерпела
в XX веке несколько этапов: совместное разрушение русской православной
государственности, стройки пятилеток, военный союз против националистических
режимов в Западной Европе; затем - период "холодной войны" и победа в ней
Запада, вылившаяся в "совместную российско-американскую революцию" 1990-х
годов (выражение Б. Ельцина на встрече с Б. Клинтоном в Москве). Но разобраться во
всем этом невозможно без анализа первой "совместной американо-российской
революции" 1917 года и закулисных причин победы большевиков в гражданской
войне.
Причины эти таковы, что до сих пор ни советская, ни западная историография не
были заинтересованы даже в их опубликовании. Не заинтересована в этом и
либерально-розовая историография в посткоммунистической РФ. Однако, не
предлагая пока собственных выводов (этому посвящено издательское послесловие),
дадим слово проф. Э. Саттону.
Стоит только сразу предупредить русского читателя, что будучи американцем,
республиканцем и не вникая в особенности российской монархической
государственности, как и в раскладку сил в нашей гражданской войне 1917-1922,
автор допускает в этом отношении суждения, с которыми издатель не всегда может
согласиться. Тем не менее документальная ценность книги, по нашему мнению,
превышает отмеченные проявления непонимания, которые объясняются прежде всего
- более чем столетней искаженной трактовкой облика России за Западе, что не могло
не повлиять на выросшего там человека, даже столь доброжелательного к русскому
народу.
Все цифровые сноски в книге принадлежат проф. Э. Саттону; кое-где для лучшего
понимания исторических реалий под звездочками добавлены примечания редактора
альманаха "РИ".
М.Н.
8
ОБ АВТОРЕ
Энтони Саттон родился в Лондоне в 1925 г., учился в Лондонском, Геттингенском
и Калифорнийском университетах, получив докторскую степень. Стал гражданином
США, где провел большую часть жизни. Был профессором экономики университета
штата Калифорния в Лос-Анжелесе, затем с 1968 по 1973 гг. занимался
исследовательской работой в Гуверовском институте Стэнфордского университета.
Международную известность Э. Саттону принесло написанное им в эти годы
трехтомное научное исследование "Западная технология и советское экономическое
развитие" (в 1917-1930, 1930-1945 и 1945-1965 гг.), а также книга "Национальное
самоубийство: военная помощь Советскому Союзу". Главная цель этих работ -
показать, как западная техническая помощь Советскому Союзу помогла создать
военный аппарат, ставший угрозой некоммунистическому миру.
Однако под давлением Белого дома институт Гувера затруднил работу Саттона,
лишив его финансирования. Заинтригованный мощными силами, стоявшими за этим
запретом, Саттон опубликовал в 1970-е годы еще три исследования- о финансовой и
политической поддержке международными банкирами Уолл-стрита трех вариантов
социализма: "Уолл-стрит и большевицкая революция", "Уолл-стрит и приход Гитлера
к власти", "Уолл-стрит и Франклин Рузвельт".
В начале 1980-х гг. Саттон написал следующую серию книг: "Введение в Орден",
"Как Орден контролирует образование", "Тайный культ ордена", в которых пытается
прояснить способы формирования "мировой закулисы" и методы ее действий. Одна
из этих книг - "Как орден организует войны и революции" - вышла в 1995 г. в
русском переводе в московском издательстве "Паллада".
После вынужденного ухода из Стэнфорда, Саттон стал также издавать
ежемесячный информационный бюллетень "Phoenix Letter", а с 1990 г.- бюллетень
"Future Technology Intelligence Report" о скрываемых технологиях. В числе других его
книг: "Трехсторонняя комиссия в Вашингтоне", "Алмазная связь", "Золото против
бумаги", "Война за золото", "Энергия и организованный кризис"; в 1990-е годы
вышли "Заговор Федерального резервного банка" и "Трехсторонняя комиссия над
Америкой".
Проф. Э. Саттон по убеждениям конституционалист и открыто высказывает
критику любых противозаконных действий, всегда основанную на документах и
проверенных фактах.
П. В. Тулаев
9
Посвящается
тем неизвестным русским борцам за свободу,
называемым "зелеными", которые в 1919 году боролись и
против красных и против белых в попытке добиться
свободной России.
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
С начала 1920-х годов многочисленные статьи, брошюры и даже
несколько книг пытаются выковать соединительное звено цепи между
"международными банкирами" и "большевицкими революционерами".
Редко когда эти попытки основывались на убедительных доказательствах и
никогда не аргументировались научными методами. Некоторые из
"доказательств", использованных при таких попытках, были ложными,
другие не имели отношения к делу, многое вообще нельзя было проверить.
Теоретики тщательно избегали исследования этого вопроса; вероятно,
потому, что он нарушает четкое разделение на капиталистов и коммунистов
(каждый, конечно, знает, что они злейшие враги). А так как очень многое из
того, что было написано по этому вопросу, граничит с абсурдом,
незапятнанная репутация ученого легко могла быть выставлена на
посмешище. Причина достаточная, чтобы избегать этой темы.
К счастью, архив Государственного департамента США, в частности
фонд 861.00, содержит обширную документацию об этой предполагаемой
взаимосвязи. И когда доказательства из официальных документов
соединяются с неофициальными свидетельствами в биографиях, личных
документах и житейских историях, - то возникает интересная картина.
Мы обнаруживаем, что действительно существовала взаимосвязь между
некоторыми международными банкирами Нью-Йорка и многими
революционерами, включая большевиков. Оказывается, джентльмены
банковского дела - названные в книге - были кровно заинтересованы в
успехе большевицкой революции и "болели" за нее.
Кто, почему и за сколько- об этом и рассказывается в книге.
Энтони Саттон
Март 1974 г.
10
ГЛАВА 1
АКТЕРЫ НА РЕВОЛЮЦИОННОЙ СЦЕНЕ
"Дорогой г-н Президент,
я симпатизирую советской форме правления, как наиболее
подходящей для русского народа..."
Из письма президенту США Вудро Вильсону (17 октября 1918
г.) от Уильяма Лоренса Саундерса, президента корпорации
"Ингерсолл-Рэнд", директора корпорации "Америкэн
Интернэшнл" и вице-председателя правления Федерального
резервного банка Нью-Йорка.
Фронтиспис этой книги нарисован в 1911 году карикатуристом Робертом
Майнором для "Сент-Луис пост дис-пэтч". Майнор был талантливым
художником и писателем, под личиной которого скрывался большевик-
революционер; в 1915 году он был арестован в России по обвинению в
подрывной деятельности и позже вызволен видными финансистами Уолл-
стрита. Карикатура Майнора изображает бородатого сияющего Карла
Маркса, который стоит на Уолл-стрит с книгой "Социализм" подмышкой и
принимает поздравления от финансовых светил: Дж. П. Моргана, его
партнера Джорджа У. Перкинса, самодовольного Джона Д. Рокфеллера,
Джона Д. Райана из "Нэшнл Сити Бэнк" и на втором плане - Тедди
Рузвельта, заметного своими знаменитыми зубами. Уолл-стрит украшена
красными флагами. Ликующая толпа и взлетающие в воздух шляпы
намекают, что Карл Маркс был весьма популярен у финансистов Нью-Йорка.
Были ли это грезы Роберта Майнора? Совсем нет. Мы увидим, что
Роберт Майнор имел солидные основания отразить этот восторженный союз
Уолл-стрита и марксистского социализма. Персонажи карикатуры - Карл
Маркс (символизирующий будущих революционеров Ленина и Троцкого),
Дж. П. Морган, Джон Д. Рокфеллер, а также и сам Майнор - и являются
действующими лицами данной книги.
Парадокс, изображенный на карикатуре Майнора, был скрыт под
покровом истории, ибо не укладывался в общепринятое понятие
политического спектра - от левых до правых. Большевики находились на
левом его краю, а финансисты Уолл-стрита - на правом; поэтому
подразумевалось, что у этих двух групп нет ничего общего и любой союз
между ними является абсурдом. Факты, противоречащие этой концепции,
обычно отбрасываются как натяжки или недоразумения. Тем не менее,
современная история обладает внутренней двойственностью, и поскольку
слишком много неудобных фактов было отброшено или скрыто, такая
историография- неточна.
11
С другой стороны, можно заметить, что крайне правый и крайне левый
фланги традиционного политического спектра являются абсолютными
коллективистами. Национал-социалист (например, фашист) и
интернационал-социалист (например, коммунист) одинаково насаждают
тоталитарные политико-экономические системы, основанные на
неограниченной власти и принуждении индивидуума. Обе эти системы
требуют монопольного контроля над обществом. Монополизм в
промышленности был когда-то целью Дж. П. Моргана и Дж. Д. Рокфеллера,
но к концу XIX века жрецы Уолл-стрита поняли, что наиболее эффективный
путь к завоеванию непоколебимой монополии заключается в том, чтобы
"пойти в политику" и заставить общество работать на монополистов под
вывеской общественного блага и общественных интересов. Эта стратегия
была детализирована в 1906 году Фредериком К. Хоувом в его книге
"Признания монополиста" 1. Хоув, кстати, также является одной из заметных
фигур в истории большевицкой революции.
Альтернативным концептуальным пакетом политико-экономических
систем и идей было бы определение степени индивидуальной свободы и
степени противостоящего ей централизованного политического контроля.
При таком подходе капиталистическое государство всеобщего
благосостояния и социализм находятся на одном краю спектра. Отсюда мы
видим, что попытки монополизировать контроль над обществом могут иметь
разные названия и в то же время обладать общими характеристиками.
Следовательно, препятствием для верного понимания современной
истории является представление, что капиталисты - заклятые и
непреклонные враги марксистов и социалистов. Это ошибочное
представление исходит от Карла Маркса и, несомненно, оно соответствовало
его целям. Фактически же оно неверно. Существовала и существует
неразрывная, хотя и скрываемая взаимосвязь между международными
политиками-капиталистами и международными революционерами-
социалистами - к их взаимной выгоде. Эта связь осталась незамеченной в
основном потому, что историки, за редкими исключениями, имеют
неосознанную марксистскую направленность и таким образом замыкаются на
невозможности существования такой взаимосвязи. Свободно же мыслящий
читатель должен иметь два ключа к ее разгадке: 1) капиталисты-
монополисты являются злейшими врагами свободного предпринимательства,
и 2) с учетом неэффективности централизованного планирования при
социализме, тоталитарное социалистическое государство является
1 "Существуют правила большого бизнеса. Они заменяют поучения наших родителей
и сводятся к простой формуле: получи монополию, заставь общество работать на тебя
и помни, что лучшим видом бизнеса является политика, ибо законодательная дотация,
франшиза, субсидия или освобождение от налогов стоят больше, чем месторождение
в Кимберли или Комстоке, так как первые не требуют для своего использования ни
умственного, ни физического труда" (Frederick С. Howe. Confessions of a Monopolist.
[Chicago: Public Publishing. 1906], p. 157.)
12
прекрасным рынком для его захвата капиталистическими монополиями, если
им удастся заключить союз с представителями социалистической власти.
Предположим, и в данный момент это только гипотеза, что американские
капиталисты-монополисты смогли низвести плановую социалистическую
Россию до статуса порабощенной технической колонии. Не будет ли это
логическим интернационалистским продолжением в XX веке монополии
Моргана в области железных дорог или нефтяного треста Рокфеллера конца
XIX века?
Кроме Габриэля Колко, Мюррея Ротбарда и ревизионистов, никого из
историков не насторожила такая комбинация событий. Историографии, за
редкими исключениями. было навязано разделение на капиталистов и
социалистов. Монументальное и легко читаемое исследование Джорджа
Кеннана о русской революции настойчиво поддерживает эту фикцию о
противоположности Уолл-стрита и большевиков 2. Его книга "Россия
выходит из войны" содержит единственную случайную ссылку на фирму Дж.
П. Моргана и не содержит ни одной ссылки на компанию "Гаранта Траст".
Но обе эти организации широко упоминаются в архивных документах
Государственного департамента, на которые я часто ссылаюсь в этой книге, и
обе они дают основания для рассмотрения здесь соответствующих
доказательств.
Ни сознавшийся "большевицкий банкир" Олоф Ашберг, ни "Ниа Банкен"
из Стокгольма не упоминаются у Кеннана, хотя они и сыграли главную роль
в финансировании большевиков. Более того, в некоторых важных
обстоятельствах, по крайней мере, важных для нашей аргументации, Кеннан
ошибается и фактически. Например, он пишет, что директор Федерального
резервного банка Уильяме Бойс Томпсон уехал из России 27 ноября 1917
года. Эта дата отъезда делает невозможным пребывание Томпсона в
Петрограде 2 декабря 1917 года, когда он передал по телеграфу Моргану в
Нью-Йорк запрос на 1 миллион долларов. На самом деле Томпсон уехал из
Петрограда 4 декабря 1917 года, через два дня после отправки телеграммы в
Нью-Йорк. Далее, Кеннан заявляет, что 30 ноября 1917 года Троцкий
произнес речь перед Петроградским советом, в которой заметил: "Сегодня у
меня в Смольном институте были два американца, тесно связанных с
капиталистическими элементами...". По мнению Кеннана, "трудно себе
представить", кто "мог быть этими двумя американцами, если не Робине и
Гомберг". Но, на самом деле, Александр Гомберг был русским, а не
американцем. А так как Томпсон 30 ноября 1917 года все еще находился в
России, то двумя американцами, которые посетили Троцкого, скорее всего
были Раймонд Робине, учредитель горнопромышленных компаний,
превратившийся в благодетеля, и Томпсон из Федерального резервного банка
Нью-Йорка.
2 George F. Kennan. Russia Leaves the War (New York: Athenedm, 1967); Decision to
Intervene: Soviet-American Relations, 1917-1920 (Princeton, NJ: Princeton Universiny
Press, 1958).
13
О большевизации Уолл-стрита было известно хорошо информированным
кругам еще в 1919 году. Журналист Баррон, специализирующийся на
финансовых темах, записал в 1919 году беседу с нефтяным магнатом Э.Х.
Дохени и особо выделил трех видных финансистов - Уильяма Бойса
Томпсона, Томаса Ламонта и Чарльза Р. Крейна:
"Борт парохода "Аквитания", вечер в пятницу, 1 февраля 1919 года.
Провел вечер с семьей Дохени в их каюте. Г-н Дохени сказал: "Если вы
верите в демократию, вы не можете верить в социализм. Социализм это яд,
который разрушает демократию. Демократия означает возможность для всех.
Социализм же дает надежду, что человек может бросить работу и быть
богаче. Большевизм является истинным плодом социализма, и если вы
прочтете интересное показание в сенатском комитете примерно в середине
января, которое изобличило всех этих пацифистов и миротворцев как
симпатизирующих немцам, как социалистов и большевиков, вы увидите, что
в колледжах США большинство профессоров преподает социализм и
большевизм и что 52 профессора колледжей состояли в 1914 году в так
называемых комитетах защиты мира. Президент Элиот из Гарварда
преподает большевизм. Самыми отъявленными большевиками в США
являются не только профессора колледжей, один из которых президент
Вильсон, но и капиталисты и жены капиталистов - и кажется, никто не
знает, о чем они говорят. Уильям Бойс Томпсон преподает большевизм, он
может обратить в свою веру Ламонта из фирмы "Дж. П. Морган & Компани".
Вандерлип - большевик, Чарльз Р. Крейн - тоже. Многие женщины
присоединяются к их движению, и ни они, ни их мужья не знают, что это и к
чему это приведет. Еще один- это Генри Форд, а также большинство из тех
ста историков, которых Вильсон взял с собой за границу в идиотской
надежде, что история научит молодежь правильно разграничивать расы,
народы и страны с географической точки зрения" 3.
Короче говоря, в этой книге предлагается история о большевицкой
революции и ее последствиях, но история, которая расходится с традиционно
упрощенным подходом "капиталисты - против коммунистов". В нашей
истории утверждается партнерство международного монополистического
капитализма и международного революционного социализма, направленное к
их взаимной выгоде. Итоговую же человеческую цену за этот союз пришлось
заплатить простым русским людям и простым американцам. В результате
этих маневров монополистов в сфере политики и революции
предпринимательство получило дурную славу, и мир подталкивали к
неэффективному социалистическому планированию.
Эта история вскрывает также предательство российской революции. Цари
и их коррумпированная политическая система были сброшены лишь для
того, чтобы быть замененной посредниками власти новой коррумпированной
3 Arthur Pound and Samuel Taylor Moore. They Told Barron (New York: Haiper &
Brothers, 1930), pp. 13-14.
14
политической системы. США могли оказать доминирующее влияние для
освобождении России, но они уступили амбициям нескольких финансистов с
Уолл-стрит, которые ради собственных целей могли согласиться и на
централизованную царскую Россию, и на централизованную марксистскую
Россию, но никак не на децентрализованную свободную Россию. Причины
этого вскроются, когда мы проследим до сих пор не рассказанную историю
русской революции и ее последствий 4.
ГЛАВА 2
ТРОЦКИЙ ПОКИДАЕТ НЬЮ-ЙОРК
"Вы получите революцию, ужасную революцию. Какой курс она
изберет, будет во многом зависеть от того, что г-н Рокфеллер
прикажет сделать г-ну Хейгу. Г-н Рокфеллер является
символом американского правящего класса, а г-н Хейг [политик
от штата Нью-Джерси] является символом его политических
орудий".
Лев Троцкий, "Нью-Йорк таймс", 13 декабря 1938 г.
В 1916 году, за год до русской революции, интернационалист Лев
Троцкий был выслан из Франции. По официальной версии, за его участие в
Циммервальской конференции, но также, несомненно, из-за его
зажигательных статей, написанных для русскоязычной газеты "Наше слово",
издававшейся в Париже. В сентябре 1916 года Троцкий был вежливо
препровожден французской полицией через испанскую границу. Через
несколько дней мадридская полиция арестовала интернационалиста и
поместила его в "камеру первого класса" за полторы песеты в день.
Впоследствии Троцкий был перевезен в Кадис, затем в Барселону, чтобы в
конце концов быть посаженным на борт парохода "Монсеррат" Испанской
трансатлантической компании. Троцкий вместе с семьей пересек Атлантику
и 13 января 1917 года высадился в Нью-Йорке.
Другие троцкисты также совершили путь через Атлантику в западном
направлении. Одна группа троцкистов сразу же приобрела значительное
влияние в Мексике и написала Конституцию Керетаро для революционного
правительства Каррансы в 1917 году, предоставив тем самым Мексике
4 Существует параллельная, и также неизвестная, история движения махновцев,
которые воевали и с "белыми", и с "красными" в Гражданскую войну 1919-1920 (см.:
Voline. The Unknown Revolution [New York: Libertarian Book Club, 1953]). Было также
движение "зеленых", которое воевало и против белых, и против красных. Автор
никогда не встречал даже отдельных упоминаний о "зеленых" ни в одной истории
большевицкой революции. А армия зеленых насчитывала не менее 700.000 человек.
15
сомнительную честь иметь первое в мире правительство, которое приняло
конституцию советского типа.
Как Троцкий, знавший только немецкий и русский языки, выжил в
капиталистической Америке? Судя по его автобиографии "Моя жизнь", его
"единственной профессией в Нью-Йорке была профессия революционера".
Другими словами, Троцкий время от времени писал статьи для русского
социалистического журнала "Новый мир", издававшегося в Нью-Йорке. Еще
мы знаем, что в нью-йоркской квартире семьи Троцкого были холодильник и
телефон; Троцкий писал, что иногда они ездили в автомобиле с шофером.
Этот стиль жизни озадачивал двух маленьких сыновей Троцкого. Когда они
вошли в кондитерскую, мальчики с волнением спросили мать: "Почему не
вошел шофер?" 5
Этот шикарный образ жизни также противоречит доходам Троцкого,
который признался, что в 1916 и 1917 годах получил только 310 долларов, и
добавил: "Эти 310 долларов я распределил между пятью возвращавшимися в
Россию эмигрантами". Однако Троцкий заплатил за первоклассную комнату
в Испании, семья его проехала по Европе, в США они сняли превосходную
квартиру в Нью-Йорке, внеся за нее плату за три месяца вперед,
использовали автомобиль с шофером. И все это - на заработок бедного
революционера за несколько его статьей в русскоязычных изданиях,
издававшихся небольшим тиражом - в парижской газете "Наше слово" и
нью-йоркском журнале "Новый мир"!
Джозеф Недава оценивает доход Троцкого в 1917 году в 12 долларов в
неделю "и еще какие-то гонорары за лекции" 6. Троцкий пробыл в Нью-
Йорке в 1917 году три месяца, с января по март, так что его доход от "Нового
мира" составил 144 доллара и, допустим, было еще 100 долларов гонораров
за лекции - итого 244 доллара. Из них Троцкий смог отдать 310 долларов
друзьям, платить за нью-йоркскую квартиру, обеспечивать семью - и
отложить 10.000 долларов, которые забрали у него канадские власти в апреле
1917 года в Галифаксе. Троцкий заявляет, что те, кто говорит о наличии у
него других источников дохода - "клеветники", распространяющие "глупые
измышления" и "ложь"; но таких расходов Троцкий не мог делать, разве что
он играл на ипподроме на Ямайке. Троцкий явно имел скрытый источник
дохода.
Что это был за источник? Артур Уиллерт в своей книге "Дорога к
безопасности" сообщает, что Троцкий зарабатывал на жизнь электриком в
студии "Фокс фильм". Ряд писателей упоминает другие места работы, но нет
доказательств, что Троцкий получал деньги за иную работу, кроме писания
статей и выступлений.
Наше расследование может быть сосредоточено на бесспорном факте:
5 Leon Trotsky. My Life (New York: Scribner's, 1930), chap. 22.
6 Joseph Nedava. Trotsky and the Jews (Philadelphia: Jewish Publication Society of
America, 1972), p. 163.
16
когда Троцкий уехал из Нью-Йорка в Петроград в 1917 году, чтобы
организовать большевицкую фазу революции, у него были с собой 10.000
долларов. В 1919 году Овермановский комитет Сената США расследовал
вопрос большевицкой пропаганды и германских денег в США и в одном
случае затронул источник этих 10.000 долларов Троцкого. Опрос в
Овермановском комитете полковника Хербана, атташе чешской
дипломатической миссии в Вашингтоне, дал следующее:
"Полковник Хербан: Троцкий, вероятно, взял деньги у Германии, но он
будет отрицать это. Ленин бы не отрицал. Милюков доказал, что Троцкий
получил 10.000 долларов от каких-то немцев, когда был в Америке. У
Милюкова было доказательство, но тот отрицал это. Троцкий отрицал, хотя у
Милюкова было доказательство.
Сенатор Оверман: Обвинение заключалось в том, что Троцкий получил
10.000 долларов здесь.
Полковник Хербан: Я не помню сколько, но я знаю, что проблема между
ним и Милюковым заключалась в этом.
Сенатор Оверман: Милюков доказал это, не так ли?
Полковник Хербан: Да, сэр.
Сенатор Оверман: Знаете ли вы, где он их взял?
Полковник Хербан: Я вспоминаю, что их было 10.000; но это не имеет
значения. Я буду говорить об их пропаганде. Германское правительство
знало Россию лучше, чем кто-либо, и оно знало, что с помощью этих людей
оно сможет разрушить русскую армию. (В 17:45 подкомитет прервал работу
до следующего дня, среды, 19 февраля, до 10:30)" 7.
Очень удивляет, что комитет прервал свою работу внезапно, до того, как
источник денег Троцкого мог попасть в протокол Сената. Когда на
следующий день слушание возобновилось, Овермановский комитет уже не
интересовался Троцким и его 10.000 долларами. Позже мы рассмотрим
доказательства, касающиеся поддержки финансовыми домами Нью-Йорка
германской и революционной деятельности в США; тогда и уточним
источники 10.000 долларов Троцкого.
Эти 10.000 долларов германского происхождения упоминаются и в
официальной британской телеграмме военно-морским властям Галифакса,
которые обратились с запросом о снятии с парохода "Кристианиафиорд"
Троцкого и его группы, направляющихся для участия в революции (см.
ниже). Мы также узнаем из отчета Британского управления разведки 8, что
Григорий Вайнштейн, который в 1919 году станет видным деятелем
Советского бюро в Нью-Йорке, собирал в Нью-Йорке деньги для Троцкого.
7 United States, Senate. Brewing and Liquor Interests and German and Bolshevik
Propaganda (Subcommittee on the Judiciary), 65th Cong., 1919.
8 Special Report No. 5. The Russian Soviet Bureau in the United States, July 14, 1919,
Scotland House, London S.W.I. Copy in U.S. State Depf. Decimal File, 316-23-1145.
17
Эти деньги поступали из Германии через германскую ежедневную газету
"Фольксцайтунг", издававшуюся в Нью-Йорке, и ссужались они германским
правительством.
Хотя официально и сообщается, что деньги Троцкого были германскими,
Троцкий активно занимался американской политикой перед тем, как уехать
из Нью-Йорка в Россию для участия в революции. 5 марта 1917 года
американские газеты писали об увеличивающейся возможности войны с
Германией; в тот же вечер Троцкий на заседании Социалистической партии
округа Нью-Йорк предложил резолюцию, "предписывающую социалистам
поощрять забастовки и сопротивляться мобилизации в случае войны с
Германией" 9. В "Нью-Йорк таймс" Троцкий был назван "высланным
русским революционером". Луис К. Фрайна, который вместе с Троцким
предложил эту резолюцию, позже - под псевдонимом - написал лестную
книгу о финансовой империи Моргана: "Дом Моргана" 10. Против
предложения Троцкого-Фрайны выступила фракция Морриса Хиллквита, и в
результате социалистическая партия проголосовала против резолюции 11.
Почти через неделю, 16 марта, во время свержения царя, Лев Троцкий
давал интервью в помещении "Нового мира". В этом интервью прозвучало
его пророческое заявление о ходе российской революции:
"...Комитет, который занял в России место низложенного кабинета
министров, не представляет интересы или цели революционеров; а значит, по
всей вероятности, он просуществует недолго и уступит место людям,
которые будут более уверенно проводить демократизацию России" 12.
Эти "люди, которые будут более уверенно проводить демократизацию
России", то есть меньшевики и большевики, находились тогда в изгнании за
границей и сначала должны были вернуться в Россию. Временный "комитет"
был поэтому назван Временным правительством; следует подчеркнуть, что
это название было сразу принято в самом начале революции, в марте, а не
введено позже историками.
Вудро Вильсон и паспорт для Троцкого
Тем волшебником, который выдал Троцкому паспорт для возвращения в
Россию, чтобы "продвигать" революцию, - был президент США Вудро
Вильсон. К этому американскому паспорту прилагались виза для въезда в
9 New York Times, March 5. 1917.
10 Lewis Corey. House of Morgan: A Social Biography of the Masters of Money (New
York: G.W. Watt, 1930).
11 Моррис Хиллквит (ранее Хиллковиц) был защитником Йоханна Мост после
убийства президента Маккинли, а в 1917 г. стал лидером Социалистической партии в
Нью-Йорке. В 1920-х гг. Хиллквит обосновался в банковском мире Нью-Йорка, став
директором и юристом банка "Интернэшнл Юнион". При президенте Д. Рузвельте
Хиллквит помогал разрабатывать коды NRA для швейной промышленности.
12 New York Times, March 16, 1917.
18
Россию и британская транзитная виза. Дженнингс К. Уайс в книге "Вудро
Вильсон: Ученик революции" делает уместный комментарий: "Историки
никогда не должны забывать, что Вудро Вильсон, несмотря на
противодействие британской полиции, дал Льву Троцкому возможность
въехать в Россию с американским паспортом".
Президент Вильсон облегчил Троцкому проезд в Россию именно тогда,
когда бюрократы Государственного департамента, озабоченные въездом
таких революционеров в Россию, старательно пытались в одностороннем
порядке ужесточить процедуры выдачи паспортов. Сразу же после того, как
Троцкий пересек финско-русскую границу, дипломатическая миссия в
Стокгольме 13 июня 1917 года направила Государственному департаменту
телеграмму: "Миссия была конфиденциально информирована русским,
английским и французским паспортными бюро на русской границе в Торнеа,
что они серьезно озабочены проездом подозрительных лиц с американскими
паспортами" 13.
На эту телеграмму Государственный департамент в тот же день ответил:
"Департамент осуществляет особую осторожность при выдаче паспортов для
России"; департамент также разрешил миссии произвести расходы на
создание бюро паспортного контроля в Стокгольме и нанять "абсолютно
надежного американского гражданина" для осуществления этого контроля 14.
Но птичка уже улетела. Меньшевик Троцкий с большевиками Ленина уже
были в России, чтобы "продвигать вперед" революцию. Возведенная
паспортная сеть поймала только более легальных пташек. Например, 26 июня
1917 года уважаемый нью-йоркский газетчик Герман Бернштейн на пути в
Петроград, где он должен был представлять "Нью-Йорк геральд", был
задержан на границе и не допущен в Россию. С опозданием, в середине
августа 1917 года, российское посольство в Вашингтоне обратилось к
Государственному департаменту (и он согласился) с просьбой "не допускать
въезда в Россию преступников и анархистов..., многие из которых уже
проникли в Россию" 15.
Следовательно, когда 26 марта 1917 года пароход "Кристианиафиорд"
покинул Нью-Йорк, Троцкий отплывал на его борту с американским
паспортом именно в силу льготного режима. Он был в компании других
революционеров-троцкистов, финансистов с Уолл-стрит, американских
коммунистов и прочих заинтересованных лиц, лишь немногие из которых
взошли на борт для законного бизнеса. Эта пестрая смесь пассажиров была
описана американским коммунистом Линкольном Стеффенсом так:
"Список пассажиров был длинным и таинственным. Троцкий находился в
третьем классе с группой революционеров; в моей каюте был японский
революционер. Было много голландцев, спешащих домой с Явы -
13 U.S. State Dept. Decimal File, 316-85-1002.
14 Ibid.
15 Ibid., 861.111/315.
19
единственные невинные люди на борту. Остальные были курьерами, двое
были направлены с Уолл-стрит в Германию..." 16.
Интересно, что Линкольн Стеффенс плыл в Россию по особому
приглашению Чарльза Ричарда Крейна, сторонника и бывшего председателя
финансового комитета Демократической партии. Чарльз Крейн, вице-
президент фирмы "Крейн Компани", организовал в России компанию
"Вестингауз" и в период с 1890 по 1930 годы побывал там не менее двадцати
трех раз. Его сын Ричард Крейн был доверенным помощником тогдашнего
государственного секретаря Роберта Лансинга. По словам бывшего посла в
Германии Уильяма Додда, Крейн "много сделал, чтобы вызвать революцию
Керенского, которая уступила дорогу коммунизму" 17. И поэтому
комментарии Стеффенса в его дневнике о беседах на борту парохода
"Кристианиафиорд" весьма достоверны: "... все согласны, что революция
находится только в своей первой фазе, что она должна расти. Крейн и
российские радикалы на корабле считают, что мы будем в Петрограде для
повторной революции" 18.
Крейн возвратился в США, когда большевицкая революция (то есть
"повторная революция") была завершена, и хотя он был частным лицом, но
отчеты о ее развитии получал из первых рук, одновременно с телеграммами,
которые посылались в Государственный департамент. Например, один
меморандум, датированный 11 декабря 1917 года, имеет заголовок "Копия
отчета о Максималистском восстании для г-на Крейна". Он исходил от
Мэддина Саммерса, генерального консула США в Москве; сопроводительное
письмо Саммерса гласит:
"Имею честь приложить копию того же [вышеупомянутого отчета] с
просьбой направить ее для конфиденциальной информации г-ну Чарльзу Р.
Крейну. Предполагается, что Департамент не будет иметь возражений против
просмотра отчета г-ном Крейном..." 19.
Итак, из всего этого возникает невероятная и озадачивающая картина.
Она заключается в том, что Чарльз Крейн, друг и сторонник Вудро Вильсона,
видный финансист и политик, сыграл известную роль в "первой" российской
революции и ездил в Россию в середине 1917 года в компании с
американским коммунистом Линкольном Стеффенсом, который был в
контакте и с Вудро Вильсоном, и с Троцким. Последний, в свою очередь,
имел паспорт, выданный по указанию президента Вильсона, и 10.000
долларов из предполагаемых германских источников. По возвращении в
США после "повторной революции" Крейн получил доступ к официальным
документам, касающимся упрочения большевицкого режима. Эта модель
16 Lincoln Steffens. Autobiography (New York: Harcourt, Brace, 1931), p. 764.
17 William Edward Dodd. Ambassador Dodd's Diary, 1933-1938 (New York: Harcourt,
Brace, 1941), pp. 42-43.
18 Lincoln Steffens. The Letters of Lincoln Steffens (New York: Harcourt, Brace, 1941), p.
396.
19 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/1026.
20
взаимосвязанных и озадачивающих событий оправдывает наше дальнейшее
расследование и предполагает, хотя и без доказательств в настоящий момент,
некоторую связь между финансистом Крейном и революционером Троцким.
Документы канадского правительства об освобождении
Троцкого 20
Документы о кратком пребывании Троцкого под стражей в Канаде,
хранящиеся в архивах канадского правительства, сейчас рассекречены и
доступны исследователям. Согласно этим архивным документам, 3 апреля
1917 года Троцкий был снят канадскими и британскими военными моряками
с парохода "Кристианиафиорд" в Галифаксе (провинция Новая Шотландия),
зачислен в германские военнопленные и интернирован в пункте для
германских военнопленных в Амхерсте, Новая Шотландия. Жена Троцкого,
двое его сыновей и пятеро других лиц, названных "русскими социалистами",
были также сняты с парохода и интернированы. Их имена по канадским
досье следующие: Nickita Muchin, Leiba Fisheleff, Konstantin Romanchanco,
Gregor Teheodnovski, Gerchon Melintchansky * и Leon Bronstein Trotsky (имена
и фамилии здесь и далее воспроизведены так, как они зарегистрированы в
оригинальных канадских документах).
На Троцкого была заполнена форма LB-1 канадской армии под номером
1098 (включающая отпечатки пальцев) со следующим описанием: "37 лет,
политический эмигрант, по профессии журналист, родился в Громскти
(Gromskty), Чусон (Chuson), Россия, гражданин России". Форма подписана
Львом Троцким, а его полное имя дано как Лев Бромштейн (так) Троцкий **.
Группа Троцкого была снята с парохода "Кристианиафиорд" согласно
официальным указаниям, полученным 29 марта 1917 года дежурным
морским офицером в Галифаксе по телеграфу из Лондона
(предположительно из Адмиралтейства). В телеграмме сообщалось, что на
"Кристианиафиорд" находится группа Троцкого, которая должна быть "снята
и задержана до получения указаний". Причина задержания, доведенная до
сведения дежурного морского офицера в Галифаксе, заключалась в том, что
"это - русские социалисты, направляющиеся в целью начать революцию
против существующего российского правительства, для чего Троцкий, по
сообщениям, имеет 10.000 долларов, собранных социалистами и немцами".
1 апреля 1917 года дежурный морской офицер, капитан О.М. Мейкинс,
направил конфиденциальный меморандум командиру соединения в
20 Этот раздел основан на документах правительства Канады.
* Речь идет о Г.И. Чудновском (1894-1918) и Г.Н. Мельничан-ском (1886-1937). Первый в России
стал одним из руководителей штурма Зимнего дворца, затем военным комиссаром Киева; второй
- членом Московского Военно-революционного комитета, позже членом Совета рабоче-
крестьянской обороны от ВЦСПС.- Прим. ред. "РИ".
** Троцкий родился в Яновке под Херсоном. - Прим. ред. "РИ".
21
Галифаксе о том, что он "проверил всех русских пассажиров" на борту
парохода "Кристианиафиорд" и обнаружил шестерых человек во втором
классе: "Все они общепризнанные социалисты, и хотя они открыто заявляют
о желании помочь новому российскому правительству, они вполне могут
быть в союзе с немецкими социалистами в Америке и, вполне вероятно,
будут большой помехой правительству России именно в это время". Капитан
Мейкинс добавил, что он собирается снять группу, а также жену и двоих
сыновей Троцкого, чтобы интернировать их в Галифаксе. Копия этого отчета
была направлена из Галифакса начальнику Генерального штаба в Оттаву 2
апреля 1917 года.
Следующий документ в канадских архивах датирован 7 апреля; он послан
начальником Генерального штаба из Оттавы директору по интернированию и
подтверждает получение предыдущего письма (его нет в архивах) об
интернировании русских социалистов в Амхерсте, Новая Шотландия: "... в
этой связи должен сообщить вам о получении вчера длинной телеграммы от
генерального консула России в Монреале, протестующего против ареста этих
людей, так как они имели паспорта, выданные генеральным консулом России
в Нью-Йорке, США".
Ответ на эту монреальскую телеграмму заключался в том, что эти люди
были интернированы "по подозрению, что они немцы", и будут освобождены
только при точном доказательстве их национальности и лояльности
союзникам. В канадских досье никаких телеграмм от генерального консула
России в Нью-Йорке нет; известно, что это консульство неохотно выдавало
русские паспорта русским политэмигрантам. Однако, в досье есть
телеграмма от нью-йоркского адвоката Н. Алейникова P.M. Култеру, в то
время заместителю министра почты Канады. Ведомство почтового министра
не имело отношения ни к интернированию военнопленных, ни к военной
деятельности. Следовательно, эта телеграмма имела характер личного
неофициального обращения. Она гласит:
"Д-ру P.M. Култеру, министру почты, Оттава. Русские политические
эмигранты, возвращающиеся в Россию, задержаны в Галифаксе и
интернированы в лагере Амхерста. Не будете ли Вы столь любезны, чтобы
изучить и сообщить причину задержания и имена задержанных?
Считающийся борцом за свободу, вы вступитесь за них. Просьба направить
доплатную телеграмму. Николай Алейников".
11 апреля Култер телеграфировал Алейникову: "Телеграмма получена.
Пишу Вам сегодня же вечером. Вы получите ответ завтра вечером. P.M.
Култер". Эта телеграмма была направлена по телеграфу Канадских
тихоокеанских железных дорог, но оплачена канадским министерством
почты. Обычно частную деловую телеграмму оплачивает получатель, а это
не было официальным делом. Следующее письмо Култера Алейникову
интересно тем, что после подтверждения о задержании группы Троцкого в
Амхерсте, в нем говорится, что они подозреваются в пропаганде против
нынешнего российского правительства и "предполагается, что они
22
германские агенты". Затем Култер добавляет: "... они не те, за которых себя
выдают"; группа Троцкого "... задержана не Канадой, а органами
[британской] Империи". Заверив Алейникова, что задержанные будут
устроены с комфортом, Култер добавляет, что любая информация "в их
пользу" будет передана военным властям. Общее впечатление от письма
таково, что, хотя Култер симпатизирует Троцкому и полностью уверен в его
прогерманских связях, но не хочет вмешиваться.
11 апреля Култеру послал телеграмму Артур Вольф (адрес: Нью-Йорк,
Ист Бродвей 134). И вновь, хотя эта телеграмма была послана из Нью-Йорка,
после подтверждения она была оплачена министерством почты Канады.
Реакция Култера, однако, отражает нечто большее, нежели
беспристрастную симпатию, очевидную из его письма Алейникову. Ее надо
рассматривать в свете того факта, что эти письма в поддержку Троцкого
поступили от двух американских жителей города Нью-Йорка и затрагивали
военный вопрос Канады и Британской Империи, имеющий международное
значение. Кроме того, Култер, как заместитель министра почты, был
канадским государственным служащим, имеющим значительное положение.
Поразмышляем минуту, что случилось бы с тем, кто подобным образом
вмешался бы в дела США! В деле Троцкого мы имеем двух американских
жителей, переписывающихся с заместителем министра почты Канады, чтобы
высказаться в интересах интернированного российского революционера.
Последующие действия Култера также предполагают нечто большее, чем
случайное вмешательство. После того, как Култер подтвердил получение
телеграмм Алейникова и Вольфа, он написал в Оттаву генерал-майору
Уиллоуби Гуаткину из Департамента милиции и защиты - последний имел
значительное влияние в канадских военных кругах - и приложил копии
телеграмм Алейникова и Вольфа:
"Эти люди были враждебно настроены к России из-за того, как там
обращались с евреями, а сейчас решительно выступают в поддержку
нынешнего руководства, насколько мне известно. Оба- достойные доверия
и уважения люди, и я направляю Вам их телеграммы такими, каковы они
есть, чтобы Вы могли предоставить их английским властям, если сочтете это
разумным".
Култер явно знает- или намекает, что знает- многое об Алейникове и
Вольфе. Его письмо по сути было рекомендацией и было нацелено в корень
проблемы интернирования - в Лондон. Гуаткин был хорошо известен в
Лондоне, фактически он был временно командирован в Канаду лондонским
военным министерством 21.
Затем Алейников направляет письмо Култеру, чтобы поблагодарить его
- "самым сердечным образом за тот интерес, который Вы проявили к судьбе
21 Меморандумы Гуаткина в досье правительства Канады не подписаны, но помечены
загадочным значком или символом. Этот знак был определен как знак Гуаткина, так
как одно его письмо с этим знаком (от 21 апреля) было подтверждено.
23
русских политических эмигрантов... Вы знаете меня, уважаемый д-р Култер,
и Вы также знаете о моей привязанности делу свободы России... К счастью, я
близко знаком с г-ном Троцким, г-ном Мельничанским и г-ном
Чудновским..."
Можно заметить в скобках, что если Алейников "близко" знал Троцкого,
то ему, вероятно, также было известно, что Троцкий объявил о своем
намерении возвратиться в Россию, чтобы свергнуть Временное
правительство и начать "повторную революцию". По получении письма
Алейникова Култер немедленно (16 апреля) направляет его генерал-майору
Гуаткину, добавив, что он познакомился с Алейниковым "в связи с работой
министерства над документами США на русском языке" и что Алейников
работает "в тех же областях, что и г-н Вольф.., который был заключенным и
бежал из Сибири".
Чуть раньше, 14 апреля, Гуаткин направил меморандум своему военно-
морскому коллеге из канадского военного межведомственного комитета,
повторив известное нам сообщение, что были интернированы русские
социалисты с "10.000 долларов, собранных социалистами и немцами".
Заключительный абзац гласит: "С другой стороны, есть мнения, что был
совершен акт своеволия и несправедливости".
Вице-адмирал К.Э. Кингсмилл, начальник Военно-морского управления,
принял обращение Гуаткина за чистую монету. 16 апреля он заявил в письме
капитануМейкинсу, дежурному морскому офицеру в Галифаксе:
"Органы милиции просят, чтобы принятие решения об их (то есть шести
русских) освобождении было ускорено". Копия этого указания была
передана Гуаткину, который, в свою очередь, информировал замминистра
почты Култера. Через три дня Гуаткин оказал давление. В меморандуме от 20
апреля, направленном министру военно-морского флота, он пишет: "Не
могли бы Вы сказать, принято ли решение Военно-морской контрольной
службой?"
В тот же день (20 апреля) капитан Мейкинс подал рапорт адмиралу
Кингемиллу, объясняя свои причины для задержания Троцкого; он отказался
принимать решение под давлением, заявив: "Я направлю телеграмму в
Адмиралтейство и сообщу им о том, что органы милиции просят об
ускоренном принятии решения относительно их освобождения". Однако, на
следующий день, 21 апреля, Гуаткин написал Култеру: "Наши друзья,
русские социалисты, должны быть освобождены; необходимо принять меры
для их проезда в Европу". Приказ Мейкинсу освободить Троцкого исходил
из Адмиралтейства в Лондоне. Култер подтвердил информацию, "которая
будет крайне приятной для наших нью-йоркских корреспондентов".
Хотя мы и можем, с одной стороны, сделать вывод, что Култер и Гуаткин
были крайне заинтересованы в освобождении Троцкого, с другой стороны, -
не знаем, почему. В карьере замминистра почты Култера или генерал-майора
Гуаткина мало что могло бы объяснить столь настойчивое желание
освободить меньшевика Льва Троцкого.
24
Д-р Роберт Миллер Култер от родителей шотландского и ирландского
происхождения был доктором медицины, либералом, масоном и членом
тайного братства ("Odd Fellow"). Он был назначен заместителем министра
почты Канады в 1897 году. Его единственная претензия на известность
состояла в участии членом делегации на съезде Всемирного почтового союза
в 1906 году и членом делегации в Новую Зеландию и Австралию в 1908 году
для обсуждения проекта "All red" ["Все красное"]. Это название не имеет
ничего общего с красными революционерами; это был план всебританских
пароходных линий между Великобританией, Канадой и Австралией.
Генерал-майор Уиллоуби Гуаткин происходил из английской семьи с
давними военными традициями (Кембридж и затем штабной колледж). В
качестве специалиста по мобилизации он служил в Канаде с 1905 по 1918
годы. Однако, если опираться только на документы из канадских досье,
можно сделать вывод, что их действия в интересах Троцкого остаются
загадкой.
Канадская военная разведка допрашивает Троцкого
Мы можем подойти к делу об освобождении Троцкого под другим углом
зрения: канадской разведки. Подполковник Джон Бэйн Маклин, видный
канадский издатель и бизнесмен, основатель и президент издательства
"Маклин Паблишинг Компани" в Торонто, руководил многочисленными
канадскими торговыми журналами, включая "файнэншл пост". Маклин также
поддерживал длительную связь с канадской военной разведкой 22.
В 1918 году подполковник Маклин написал для собственного журнала
"Маклинз" статью, озаглавленную "Почему мы отпустили Троцкого? Как
Канада потеряла возможность приблизить конец войны" 23. Статья содержала
подробную и необычную информацию о Льве Троцком, хотя ее вторая
половина и растекается мыслью по древу с рассуждениями о вряд ли
относящихся к делу вещах. У нас есть две догадки относительно
подлинности информации. Во-первых, подполковник Маклин был честным
человеком с превосходными связями в канадской правительственной
разведке. Во-вторых, открытые теперь государственные архивы Канады,
Великобритании и США подтверждают большинство заявлений Маклина.
Некоторые из них еще ждут подтверждения, но информация, доступная нам в
начале 1970-х годов, вполне совпадает со статьей подполковника Маклина.
Исходным аргументом Маклина является то, что "некоторые канадские
политики и официальные лица несут особую ответственность за
22 H.J. Morgan. Canadian Men and Women of the Times, 1912, 2 vols. (Toronto:W. Briggs,
1898-1912).
23 MacLean's. June 1919, pp. 66a-66b. Экземпляр имеется в Публичной библиотеке
Торонто. Поскольку номер журнала "Маклин", в котором была помещена статья
полковника Маклина, найти нелегко- далее приводится ее полный пересказ.
25
продолжение войны [первой мировой], за большие человеческие жертвы,
множество раненых и страдания зимой 1917 года и за крупные сражения 1918
года".
Кроме того, заявляет Маклин, эти лица сделали (в 1919 году) все
возможное, чтобы утаить от парламента и народа Канады правдивую
информацию. Официальные отчеты, включая отчеты сэра Дугласа Хейга,
показывают, что, если бы не крушение России в 1917 году, война могла бы
закончиться гораздо раньше, и что "человеком, несущим особую
ответственность за поражение России, 11 является Троцкий, ...
действовавший по германским инструкциям". Кем был Троцкий? По мнению
Маклина, Троцкий был не русским, а немцем. Каким бы странным это
утверждение ни казалось, оно совпадает с другими частями
разведывательной информации, то есть, что Троцкий лучше говорил на
немецком, чем на русском языке, и что он был русским исполнительным
сотрудником германской организации "Блэк бонд". По мнению Маклина, в
августе 1914 года Троцкий был "для виду" выслан из Берлина 24; в конечном
итоге он прибыл в США, где организовал русских революционеров, а также
революционеров в Западной Канаде, которыми "были по большей части
немцы и австрийцы, путешествующие под видом русских". Маклин
продолжает:
"Вначале англичане выяснили через российских коллег, что Керенский 25,
Ленин и некоторые лидеры меньшего масштаба еще в 1915 году практически
находились на содержании Германии, а в 1916 году они установили связи с
Троцким жившим тогда в Нью-Йорке. С того времени за ним вели
пристальное наблюдение... члены группы бомбистов. В начале 1916 года
один германский служащий отплыл в Нью-Йорк. Его сопровождали
сотрудники британской разведки. Он был задержан в Галифаксе, но по их
указанию его пропустили с многочисленными извинениями за случившуюся
задержку. После многочисленных маневров он прибыл в маленькую грязную
редакцию газеты, находившуюся в трущобах, и там нашел Троцкого, для
которого он имел важные инструкции. С июня 1916 года и до тех пор, пока
его не передали британцам, нью-йоркский отряд бомбистов никогда не терял
контакта с Троцким. Они узнали, что его действительная фамилия была
Браунштейн и что он был немцем, а не русским" 26.
Такая германская деятельность в нейтральных странах подтверждена в
отчете Государственного департамента (316-9-764-9), описывающем
организацию русских беженцев для революционных целей.
24 См. также: Trotsky. My Life. p. 236.
25 См. Приложение 3.
26 Согласно его собственному объяснению, Троцкий не приезжал в США до января
1917 года. Настоящая фамилия Троцкого - Бронштейн, он сам придумал себе
фамилию "Троцкий". Бронштейн - немецкая фамилия, а Троцкий - скорее
польская, чем русская. Его имя обычно дается как "Лев", однако на первой книге
Троцкого, которая была опубликована в Женеве, стоит инициал "Н", а не "Л".
26
Далее Маклин пишет, что Троцкий и четверо его сопровождающих
отплыли на пароходе "Кристианиа" (так), и 3 апреля, по сообщению
"капитана Мейкинга" (так), они были сняты с корабля в Галифаксе согласно
указаниям лейтенанта Джоунса. (В действительности группа из девяти
человек, включая шестерых мужчин, были сняты с парохода
"Кристианиафиорд". Имя дежурного морского офицера в Галифаксе было
капитан О.М. Мейкинс. Имя офицера, снявшего группу Троцкого с корабля,
не упоминается в канадских правительственных документах; Троцкий
говорил, что это был "Махен"). Опять-таки, по мнению Маклина, деньги
Троцкому поступили "от германских источников в Нью-Йорке". И далее:
"Обычно даваемое объяснение заключается в том, что освобождение
было произведено по просьбе Керенского; однако за несколько месяцев до
того эти британские офицеры и один канадец, работавший в России и мог
говорить по-русски, сообщили в Лондон и Вашингтон, что Керенский
находится на службе у немцев" 27.
Троцкий был освобожден "по просьбе посольства Великобритании в
Вашингтоне..., которое действовало по просьбе Государственного
департамента США, который действовал для кого-то еще". Канадские
официальные лица "получили указания информировать прессу, что Троцкий
является американским гражданином, путешествующим по американскому
паспорту, что его освобождения специально требовал Государственный
департамент в Вашингтоне". Более того, пишет Маклин, в Оттаве "Троцкий
имел и продолжает иметь сильное скрытое влияние. Там его власть была
такой большой, что отдавались приказы оказывать ему всяческое внимание".
Главное в отчете Маклина то, что вполне очевидны тесные отношения
Троцкого с германским Генеральным штабом и вполне вероятна работа на
него. А так как наличие таких отношений установлено у Ленина - в том
смысле, что немцы субсидировали Ленина и облегчили его возвращение в
Россию, - то кажется естественным, что Троцкому помогали аналогичным
образом. 10.000 долларов Троцкого в Нью-Йорке были из германских
источников; и недавно рассекреченный документ, хранящийся в фондах
Государственного департамента США, гласит следующее:
"9 марта 1918 года - американскому консулу, Владивосток, от Полка,
исполняющего обязанности государственного секретаря, Вашингтон, Округ
Колумбия.
Вам для конфиденциальной информации и незамедлительного внимания:
ниже приводится суть сообщения от 12 января от фон Шанца из Германского
имперского банка Троцкому, кавычки, Имперский банк дал согласие на
ассигнование из приходной статьи генерального штаба пяти миллионов
рублей для командирования помощника главного комиссара военно-морских
сил Кудришева на Дальний Восток".
27 См. Приложение 3; этот документ был получен в 1971 г. из британского
министерства иностранных дел, но, очевидно, был известен Маклину.
27
Это сообщение указывает на некоторую связь между Троцким и немцами
в январе 1918 года, когда Троцкий предлагал союз с Западом.
Государственный департамент не приводит источника телеграммы, указывая
только то, что она исходила от персонала Военного колледжа.
Государственный департамент считал сообщение подлинным и действовал на
основе предполагаемой подлинности. И это совпадает с главным
содержанием статьи подполковника Маклина *.
Намерения и цели Троцкого
Итак, мы можем выстроить такую последовательность событий:
Троцкий уехал из Нью-Йорка в Петроград по паспорту, предоставленному в
результате вмешательства Вудро Вильсона, и с объявленным намерением
"продвигать революцию". Британское правительство явилось
непосредственным инициатором освобождения Троцкого из-под ареста в
Канаде в апреле 1917 года, но там вполне могло быть оказано "давление".
Линкольн Стеффенс, американский коммунист, действовал в качестве
связующего звена между Вильсоном и Чарльзом Р. Крейном и между
Крейном и Троцким. Далее, хотя Крейн и не занимал официального поста,
его сын Ричард был доверенным помощником государственного секретаря
Роберта Лансинга, и Крейна-старшего снабжали быстрыми и подробными
отчетами о развитии большевицкой революции. Более того, посол Уильям
Додд (посол США в Германии во времена Гитлера) показал, что Крейн играл
активную роль в период Керенского; письма Стеффенса подтверждают, что
Крейн рассматривал период правления Керенского лишь как первый шаг в
развитии революции.
Интересным моментом, однако, является не столько связь между столь
непохожими лицами, как Крейн, Стеффенс, Троцкий и Вудро Вильсон,
сколько существование их согласия в процедуре, которой необходимо
* Следует заметить, что это послание и.о. госсекретаря Полка во Владивосток от 9
марта 1918 г. относится к совершенно другой ситуации. Ведь после возвращения в
Россию и тем более после Октябрьского переворота Троцкий был уже в союзе с
Лениным, и тогда все большевицкое руководство напрямую подпитывалось деньгами
от Германии (как минимум до лета 1918 г.). Поэтому и Троцкому приходилось иметь
к этому отношение- в этом новом качестве он и фигурирует в послании Полка. В то
же время Саттон тут верно отмечает, что Троцкий был сторонником союза с
Антантой, а не с немцами (поэтому и сорвал первые мирные переговоры с ними в
Бресте). Таким образом, утверждения о прямом германском финансировании
Троцкого в США в книге не доказаны (источник денег логичнее искать в кругах
финансистов, выхлопотавших Троцкому американский паспорт и сопровождавших
его на пароходе). Мнение Маклина о службе "немца" Троцкого на Германию
противоречит его же словам о "сильном скрытом влиянии" Троцкого в американском
и канадском правительствах. Они явно имели основания не верить подобным
обвинениям, ибо отпустили Троцкого из Галифакса. Подробнее см. в послесловии
издателя.- Прим. ред. "РИ".
28
следовать - то есть рассматривать Временное правительство как
"временное", за которым должна была последовать "повторная революция".
С другой стороны, толкование намерений Троцкого должно быть
осторожным: он был мастером двойной игры. Официальные документы
четко демонстрируют его противоречивые действия. Например, 23 марта
1918 года отдел по делам Дальнего Востока Государственного департамента
получил два не соответствующих друг другу сообщения. Одно, датированное
20 марта, исходило из Москвы и основывалось на российской газете "Русское
слово". В этом сообщении цитировалось интервью с Троцким, где он заявлял,
что какой бы то ни было союз с США невозможен:
"Советская Россия не может встать в один ряд ... с капиталистической
Америкой, так как это было бы предательством... Возможно, что
американцы, движимые своим антагонизмом к Японии, ищут такого
сближения с нами, но в любом случае не может быть и речи о нашем союзе
любого характера с буржуазной нацией" 28.
Другое сообщение, датированное 17 марта 1918 года, то есть тремя днями
ранее, также исходило из Москвы и было информацией от посла Фрэнсиса:
"Троцкий просит пять американских офицеров в качестве инспекторов
армии, организуемой для обороны, а также просит людей и оборудование для
эксплуатации дорог" 29.
Эта его просьба к США, конечно, противоречит отказу от "союза".
Перед тем, как мы оставим Троцкого, необходимо упомянуть о
сталинских показательных судах в 1930-е годы и, в частности, об обвинениях
и суде в 1938 году над "антисоветским правотроцкистским блоком". Эти
вымученные пародии на судебные процессы, почти единодушно отвергнутые
на Западе, могут пролить свет на намерения Троцкого.
Центральным пунктом сталинского обвинения было то, что троцкисты
являются платными агентами международного капитализма. Х.Г. Раковский,
один из ответчиков на процессе 1938 года, сказал или был вынужден сказать:
"Мы были авангардом иностранной агрессии, международного фашизма, и
не только в СССР, но и в Испании, Китае, во всем мире". Вывод "суда"
содержит заявление: "В мире не найдется ни одного человека, который бы
принес столько горя и несчастья людям, как Троцкий. Он является самым
подлым агентом фашизма..." 30.
Хотя это и может быть воспринято не более чем словесное оскорбление,
обычно применявшееся среди интернационалистов-коммунистов в 1930-е и
28 U.S. State Decimal File, 861.00/1351.
29 U.S. State Decimal File, 861.00/1341.
30 Судебный отчет по делу антисоветского "правотроцкистского блока",
рассмотренному военной коллегией Верховного суда Союза ССР 2-13 марта 1938 г.
(Москва: Юридическое издательство НКЮ СССР, 1938), с. 293. (На указанной
странице нет таких слов Раковского, подобные фразы встречаются в речи прокурора
Вышинского с. 284-285.- Прим. ред. "РИ".]
29
1940-е годы, теперь очевидно, что эти обвинения и самообвинения совпадают
с доказательствами, приведенными в данной главе. Кроме того, как мы
увидим позже, Троцкий сумел создать себе поддержку от
интернационалистов-капиталистов, которые, по совпадению, также
поддерживали Муссолини и Гитлера 31.
Если мы рассматриваем всех революционеров-интернационалистов и
всех международных капиталистов как непримиримых врагов, то мы
упускаем решающий момент: в действительности между ними существуете
некоторое деловое сотрудничество, включая фашистов. И не существует
априорной причины, почему мы должны отвергать Троцкого как часть этого
союза.
Это предположение обретет четкие очертания, когда мы обратимся к
истории Михаила Грузенберга, главного большевицкого агента в
Скандинавии, который под псевдонимом Александр Гомберг * был также
доверенным советником банка "Чейз Нэшнл Бэнк" в Нью-Йорке и затем
Флойда Одлума из "Атлас Корпорейшн". О его двойной роли знали,
принимая ее, и Советы, и его американские наниматели. История
Грузенберга является "историей болезни" интернационалистической
революции в союзе с международным капитализмом.
Замечания полковника Маклина, что Троцкий имел "сильное скрытое
влияние" и что "его власть была столь большой, что поступали приказы
оказывать ему всяческое внимание", совсем не противоречат вмешательству
Култера-Гуаткина в пользу Троцкого, или сталинским обвинениям в этом
вопросе на показательных судах над троцкистами в 1930-е годы. Также не
противоречат они и делу Грузенберга. С другой стороны, единственная
известная прямая связь между Троцким и международными банкирами
осуществлялась через его родственника Абрама Животовского *, который
31 См. также в главе 11. Томас Ламонт от Морганов был одним из первых, кто
поддерживал Муссолини.
* Александр Гомберг (у Саттона: Gumberg, из-за разного произношения на разных
языках возможны иные варианты русского написания; идентифицировать его с
Грузенбергом в других источниках не удалось) (1887-1939)- род. в России в семье
раввина, эмигрировал в США, где стал бизнесменом; земляк Льва Троцкого и его
литературный агент в США; был секретарем и переводчиком миссии американского
Красного Креста в России в 1917 г. (см. главу 5). Подробнее о нем см.: Иванова И.И.
Лев Троцкий и его земляки // Альманах "Из глубины времен". 1995. Љ 4. - Прим.
ред. "РИ".
* Абрам Львович (Лейбович) Животовский (ок. 1868 г.р.) - дядя Л. Троцкого по
материнской линии. Известный биржевой спекулянт, миллионер; с 1912 г. - член
специального консорциума "Русско-Азиатского банка". В 1915 г. создал
Петроградское торгово-транспортное акционерное общество, одним из его
поставщиков была фирма "Америкэн Металл Компани", финансовые расчеты
производились через нью-йоркский "Нэшнл Сити Бэнк". У А. Животовского известны
как предприниматели и биржевые дельцы еще три брата, осевшие после революции в
разных странах и пытавшиеся "наладить контакты между Советской республикой и
30
был частным банкиром в Киеве до русской революции и в Стокгольме после
нее. Хотя Животовский исповедовал антибольшевизм, в 1918 году в
валютных сделках он действовал фактически в интересах Советов 32.
Можно ли сплести международную паутину из этих фактов? Во-первых,
есть Троцкий, российский революционер-интернационалист с германскими
связями, который ожидает помощи от двух предполагаемых сторонников
правительства князя Львова в России (Алейников и Вольф, россияне,
проживающие в Нью-Йорке). Эти двое воздействуют на либерального
заместителя министра канадской почты, который, в свою очередь,
ходатайствует перед видным генерал-майором британской армии в военном
штабе Канады. Все это- достоверные звенья цепи.
Короче, лояльность может не всегда оказаться такой, какой она
провозглашается или видится. Мы можем высказать догадку, что Троцкий,
Алейников, Вольф, Култер и Гуаткин, действуя ради общей конкретной цели,
имели также какую-то общую более высокую цель, чем государственная
лояльность или политическая окраска. Подчеркну, что абсолютных
доказательств этого нет. В данный момент есть только логическое
предположение, основанное на фактах. Эта лояльность, более высокая, чем
формируемая общей непосредственной целью, не обязательно должна
выходить за рамки обычной дружбы, хотя это и трудно себе представить при
столь многоязычной комбинации. Причиной могут, однако, быть и другие
мотивы. Картина еще неполная.
Л.Д. Троцкий
ГЛАВА 3
ЛЕНИН И ГЕРМАНСКАЯ ПОМОЩЬ
БОЛЬШЕВИКАМ
"Только после того, как большевики получили от нас
постоянный поток средств по различным каналам и под
разными этикетками, они оказались в состоянии создать свой
главный орган - "Правду", вести энергичную пропаганду и
заметно расширить первоначально узкую базу своей партии".
Фон Кюльман, министр иностранных дел Германии, из письма
коммерческими кругами Запада". (Подробнее см.: Островский А.В. О родственниках
Л.Д. Троцкого по материнской линии // Альманах "Из глубины времен". СПб. 1995. Љ
4). См. также послесловие издателя.- Прим. ред. "РИ".
32 См. о нем также в конце главы 7.
31
кайзеру от 3 декабря 1917 года *.
В апреле 1917 года Ленин и группа из тридцати двух российских
революционеров, главным образом большевиков, проследовала поездом из
Швейцарии через Германию и Швецию в Петроград. Они находились на пути
к соединению с Львом Троцким для "завершения революции". Их транзит
через Германию одобрил, организовал и финансировал германский
Генеральный штаб. Транзит Ленина в Россию был частью плана,
утвержденного германским верховным командованием и, очевидно,
непосредственно не известного кайзеру, с целью развала русской армии и тем
самым - устранения России из первой мировой войны. Мысль о том, что
большевики могут '"быть направлены против Германии и Европы, не
возникала в германском Генеральном штабе. Генерал-майор Хофман писал:
"Мы не знали и не предвидели опасности человечеству от последствий этого
выезда большевиков в Россию" 33.
Германским политическим деятелем, который на высшем уровне одобрил
проезд Ленина в Россию, был канцлер Теобальд фон Бетман-Гольвег,
отпрыск франкфуртской семьи банкиров Бетманов, достигших большого
процветания в XIX веке. Бетман-Гольвег был назначен канцлером в 1909
году, а в ноябре 1913 года стал субъектом первого вотума недоверия, когда-
либо принимавшегося германским Рейхстагом в отношении канцлера.
Именно Бетман-Гольвег в 1914 году сказал миру, что германская гарантия
Бельгии была просто "клочком бумаги". И по другим военным вопросам,
например, неограниченным военным действиям подводных лодок, Бетман-
Гольвег проявлял двусмысленность: в январе 1917 года он сказал кайзеру: "Я
не могу дать Вашему Величеству ни моего согласия на неограниченные
военные действия подводных лодок, ни моего отказа". К 1917 году Бетман-
Гольвег утратил поддержку Рейхстага и вышел в отставку, но до того он уже
одобрил транзит большевицких революционеров в Россию. Указания
Бетмана-Гольвега о транзите были переданы через статс-секретаря Артура
Циммермана, который подчинялся непосредственно Бетману-Гольвегу и в
начале апреля 1917 года по дням разрабатывал детали операции с
германскими посланниками в Берне и Копенгагене. Кайзер же не был
информирован о революционном движении до тех пор, пока Ленин не
приехал в Россию.
Хотя сам Ленин и не знал точного источника оказываемой ему помощи,
он, конечно, знал, что германское правительство обеспечивает какое-то
финансирование. Существовали, однако, промежуточные связи между
германским министерством иностранных дел и Лениным, что видно из
* Небольшая неточность: это письмо фон Кюльмана, статс-секретаря иностранных дел
(функции министра исполнял рейхсканцлер), адресовано не лично кайзеру, а
представителю Министерства иностранных дел при Ставке (см.: Germany and the
Revolution, in Russia, .1915-1918. Documents from the Archives of the German Foreign
Ministry. Edited by Z.A.B. Zeman. London. 1958. P. 94).- Прим. ред. "РИ".
33 Max Hoffman. War Diaries and Other Papers (London:M. Seeker, 1929), 2:177.
32
следующего:
Переброска Ленина в Россию в апреле 1917 года
Окончательное решение- Бетман-Гольвег (канцлер).
Посредник I- Артур Циммерман (статс-секретарь).
Посредник II- Брокдорф-Ранцау (германский посланник в Копенгагене).
Посредник III- Александр Израэль Гельфанд (он же Парвус).
Посредник IV- Яков Фюрстенберг (он же Ганецкий).
[Исполнитель] Ленин в Швейцарии
Из Берлина Циммерман и Бетман-Гольвег сообщались с Брокдорфом-
Ранцау, германским посланником в Копенгагене. В свою очередь, тот был в
контакте с Александром Израэлем Гельфандом (более известен по своему
псевдониму - Парвус) *, который находился в Копенгагене 34. Парвус
поддерживал связь с Яковом Фюрстенбергом, поляком .из богатой семьи,
более известным под псевдонимом Ганецкий. А Яков Фюрстенберг был
непосредственно связан с Лениным. Хотя канцлер Бетман-Гольвег и был
конечной инстанцией по разрешению переезда Ленина и хотя Ленин,
вероятно, знал о германских источниках этой помощи, Ленина нельзя назвать
германским агентом. Германское министерство иностранных дел оценивало
предполагаемые действия Ленина в России как совпадающие с их
собственными целями по разложению структуры российской власти. Обе
стороны имели еще и скрытые цели:
Германия хотела приоритетного доступа к послевоенным рывкам в
России, а Ленин намеревался установить в ней марксистскую диктатуру.
Идея использования с этой целью российских революционеров может быть
прослежена с 1915 года, когда 14 августа Брокдорф-Ранцау написал
заместителю статс-секретаря Германии о беседе с Гельфандом (Парвусом) и
настоятельно рекомендовал воспользоваться услугами Гельфанда,
"исключительно важного человека, чьи необычные возможности, я полагаю,
мы должны использовать во время войны..." 35. * В докладе содержится
* Сведения о Парвусе см. в конце издательского Приложения 4: "Меморандум"
Гельфанда-Парвуса. - Прим. ред. "РИ".
34 Z.A.B. Zeman and W.B. Scharlau. The Merchant of Revolution: The Life of Alexander
Israel Helphand (Parvus), 1867-1924 (New York: Oxford University Press, 1965).
35 Z.A.B. Zeman. Germany and the Revolution in Russia, 1915-1918: Documents from the
Archives of the German Foreign Ministry (London: Oxford University Press, 1958), p. 4-5,
doc. 5.
* Эта идея начала осуществляться раньше. Согласно документам и комментариям в
сборнике Земана, первое сообщение о предложении Гельфанда-Парвуса "разжечь
резолюцию в России" и "раздробить ее на отдельные части" получено в германском
МИДе 9.1.1915; "Меморандум" Парвуса представлен 9.3.1915; выделение Германией
первой суммы в 2 миллиона марок Парвусу одобрено 11.3.1915. В следующем
документе (от 6.7.1915), приводимом Земаном, тогдашний статс-секретарь Ягов
запрашивает "на революционную пропаганду в России" еще 5 миллионов марок. В
цитируемом Саттоном письме германского посланника в Копенгагене Брокдорфа-
33
предостережение: "Быть может, это опасно- использовать силы, стоящие
за Гельфандом, но это, конечно, было бы признанием нашей слабости, если
бы нам пришлось отказаться от их услуг из страха неспособности руководить
ими" 36.
Идея Брокдорфа-Ранцау о руководстве или контроле за
революционерами соответствовала, как мы увидим, идеям финансистов
Уолл-стрита. Именно Дж. П. Морган и "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн"
пытались контролировать и внутренних и внешних революционеров в США
для своих целей.
В следующем документе 37 изложены условия, продиктованные Лениным,
из которых самым интересным является пункт 7, который разрешал "русским
войскам продвинуться в Индию"; предполагалось, что Ленин "готов был"
продолжить царскую программу экспансионизма. Составитель документации
Земан говорит также о роли Макса Варбурга ** в создании русского
издательства и ссылается на соглашение от 12 августа 1916 года, по которому
германский промышленник Стиннес согласился внести два миллиона рублей
на финансирование издательства в России 38.
Итак, 16 апреля 1917 года железнодорожный вагон с 32 пассажирами,
включая Ленина, его жену Надежду Крупскую, Григория Зиновьева,
Сокольникова и Карла Радека, отправился с центрального вокзала Берна в
Стокгольм. Когда группа прибыла на русскую границу, только Фрицу
Платтену и Радеку было отказано во въезде. Через несколько месяцев за
ними последовали почти двести меньшевиков, включая Мартова и
Аксельрода *.
Стоит еще раз отметить, что Троцкий, находившийся в то время в Нью-
Йорке, также имел средства, следы которых вели к германским источникам.
Кроме того, фон Кюльман намекает на неспособность Ленина расширить
базу его большевицкой партии без предоставления денег немцами. Троцкий
был меньшевиком, который превратился в большевика только в 1917 году.
Это наводит на мысль, что, возможно, немецкие деньги побудили Троцкого
Ранцау (от 14.8.1915) также говорится, что "первую часть своего плана Парвус уже
осуществил", - Прим. ред. "РИ".
36 Ibid.
37 Ibid, p. 6, doc. 6 - документ, сообщающий о беседе с эстонским посредником
Кескюлой.
** О роли банкиров Варбургов в годы войны см. в послесловии издателя. - Прим.
ред. "РИ".
38 Z.A.B. Zeman. Germany and the Revolution..., p. 92, n. 3. [Составитель указанного
сборника Земан, ссылаясь на какие-то известные ему документы, пишет в этой связи:
"Вероятно, что часть этих денег, предназначенных для оказания влияния на русскую
печать в пользу Германии и установления мира, попала... в социал-демократическую
газету "Новая жизнь" Максима Горького". - Прим. ред. "РИ".]
* Список проехавших через Германию революционеров см. в издательском
Приложении 5. - Прим. ред. "РИ".
34
сменить свою партийную принадлежность **.
Документы Сиссона
В начале 1918 года Эдгар Сиссон, представитель в Петрограде от
Комитета США по общественной информации, купил кипу русских
документов, якобы доказывающих, что Троцкий, Ленин и другие
большевики-революционеры не только были на содержании германского
правительства, но и являлись его агентами.
Эти документы, впоследствии названные "документами Сиссона", были
отправлены в США в большой спешке и секретности. В Вашингтоне они
были представлены в Национальный совет исторических служб для
определения подлинности. Два видных историка, Дж. Франклин Джеймсон и
Сэмюэл Н. Харпер, засвидетельствовали их подлинность. Эти историки
разделили документы Сиссона на три группы. В отношении группы I они
сделали следующий вывод:
"Соблюдая большую осторожность, мы подвергли их всевозможным
проверкам, которые известны исследователям-историкам, и... на основании
этих исследований без колебаний заявляем, что мы не видим причины
сомневаться в подлинности этих 53-х документов" 39.
Менее уверенно эти историки высказались в отношении материалов
группы II. Эта группа не была ими опровергнута как явная подделка, но они
высказали предположение, что это копии с оригиналов. По документам
группы III историки хотя не сделали "уверенного заявления", все же не были
готовы опровергнуть их как поддельные.
Документы Сиссона были опубликованы Комитетом США по
общественной информации, председателем которого был Джордж Крил,
ранее писавший для пробольшевицкого издания "Массы". Американская
пресса в целом восприняла документы как подлинные. Заметным
исключением была газета "Нью-Йорк ивнинг пост", которой в то время
владел Томас У. Ламонт, партнер фирмы Моргана. Уже когда было
опубликовано всего лишь несколько текстов, эта газета оспорила
подлинность всех документов 40.
** Л. Троцкий в 1903 г. порвал с Лениным, а в 1904 г. вышел также из фракции
меньшевиков и занял промежуточное положение между ними. Стремясь к
объединению тех и других, он действовал с самостоятельной группой. Вернувшись в
послефевральскую Россию Троцкий стал сотрудничать с Лениным, чему, видимо,
более всего способствовал общий источник денег. Подробнее см. в послесловии
издателя.- Прим. ред. "РИ".
39 U.S. Committee on Public Information. The German-Bolshevik Conspiracy, War
Information Series, no. 20, October 1918.
40 New York Evening Post, September 16-18, 21; October 4, 1918. Также интересно, хотя
и ничего не доказывает, что и большевики упорно ставили под сомнение подлинность
этих документов.
35
Теперь мы знаем, что почти все документы Сиссона были поддельными, и
только один или два маловажных германских циркуляра- подлинные. Даже
из поверхностного обследования германского бланка становится ясно, что
лица, изготовлявшие эти подделки, были крайне неосторожными, возможно
работая на легковерный американский рынок. Немецкий текст усыпан
ошибками, граничащими со смешным: например. Bureau вместо немецкого
слова Buro; Central вместо Zentral и т. д.
То, что эти документы - подделки, выяснилось в результате обширного
исследования Джорджа Кеннана 41 и исследований, проведенных в 1920-х
годах британским правительством. Некоторые документы основывались на
подлинной информации, и, замечает Кеннан, те, кто подделывал их,
определенно имели доступ к какой-то необычно надежной информации.
Например, в документах 1, 54, 61 и 67 упоминается, что "Ниа Банкен" в
Стокгольме использовался в качестве канала для направлявшихся
большевикам германских денег. Это подтверждается и в более надежных
источниках. В документах 54, 63 и 64 упоминается Фюрстенберг как банкир-
посредник между немцами и большевиками; имя Фюрстенберга встречается
также и в подлинных документах. В документе 54 упомянут Олоф Ашберг, а
он, по его собственным заявлениям, был "банкиром большевиков". Ашберг в
1917 году был директором "Ниа Банкен". В других документах из подборки
Сиссона упоминаются такие учреждения и имена как Германский
нефтепромышленный банк, "Дисконто-Гезельшафт", банкир из Гамбурга
Макс Варбург, но доказательства в подкрепление этих утверждений менее
твердые. В общем, документы Сиссона хотя и являются подделкой, тем не
менее частично основаны на подлинной информации.
Загадочным аспектом в свете содержания нашей книги является то, что
эти документы попали к Эдгару Сиссону от Александра Гомберга (он же
Берг, настоящее имя - Михаил Грузенберг), большевицкого агента в
Скандинавии, а позднее - доверенного лица в "Чейз Нэшнл бэнк" и у
Флойда Одлума из корпорации "Атлас". С другой стороны, большевики
резко отвергли материалы Сиссона. Это сделал Джон Рид, американский
представитель в исполкоме Третьего Интернационала, чей платежный чек
поступил от принадлежавшего Дж. П. Моргану журнала "Метрополитэн" 42.
Это сделал и партнер Моргана Томас Ламонт, владелец газеты "Нью-Йорк
ивнинг пост". Тут есть несколько возможных объяснений. Вероятно, связи
между кругами Моргана в Нью-Йорке и такими агентами, как Джон Рид и
Александр Гомберг, были очень гибкими. Подбрасывание поддельных
документов могло быть приемом Гомберга для дискредитации Сиссона и
Крила; также возможно, что Гомберг работал в своих собственных интересах.
Документы Сиссона "доказывают", что исключительно немцы были
41 George F. Kennan. The Sisson Documents. Journal of Modern History 27-28 (1955-
1956): 130-154.
42 John Reed. The Sisson Documents (New York: Liberator Publishing, n.d.).
36
связаны с большевиками. Они также использовались для "доказательства"
теории еврейско-большевицкого заговора в соответствии с "Сионскими
протоколами". В 1918 году правительство США захотело повлиять на мнение
американцев после непопулярной войны с Германией, и документы Сиссона,
драматически "доказывая" исключительную связь Германии с
большевиками, обеспечивали дымовую завесу, скрывая от общества те
события, которые описываются в этой книге.
Перетягивание каната в Вашингтоне 43
Изучение документов в архиве Государственного департамента наводит
на мысль, что Госдепартамент и посол США Фрэнсис в Петрограде были
очень хорошо информированы о намерениях и развитии большевицкого
движения. Летом 1917 года, например. Государственный департамент решил
прекратить отъезд из США "вредных лиц" (т.е. возвращающихся в Россию
революционеров), но не смог этого сделать, так как те использовали новые
российские и американские паспорта. Подготовка же к самой большевицкой
революции была хорошо известна по крайней мере за шесть недель до того,
как она произошла. Один отчет в архиве Государственного департамента так
говорит о силах Керенского: "сомнительно, сможет ли правительство ...
подавить восстание". В сентябре и октябре сообщалось о распаде
правительства Керенского и о большевицких приготовлениях к перевороту.
Британское правительство предупредило своих граждан в России о
необходимости отъезда по крайней мере за шесть недель до начала
большевицкой фазы революции. Первый полный отчет о событиях начала
ноября поступил в Вашингтон 9 декабря 1917 года. В этом отчете описан
низкий уровень самой революции, упомянуто, что генерал Уильям В.
Джудсон нанес несогласованный визит Троцкому, и говорится о присутствии
немцев в Смольном- штаб-квартире Советов.
Президент Вудро Вильсон 28 ноября 1917 года отдал указание не
вмешиваться в большевицкую революцию. Это указание явно было ответом
на запрос посла Фрэнсиса о Союзной конференции, на которую уже
согласилась Великобритания. Государственный департамент считал, что
такая конференция бесполезна. В Париже прошли дискуссии между
союзниками и полковником Эдвардом М. Хаусом *, который извещал Вудро
Вильсона о "длительных и частых дискуссиях о России". Относительно
такой конференции Хаус сообщил, что Англия "пассивно желает", Франция
настроена "безразлично против", а Италия "активно". Вскоре после этого
43 Эта часть книги основана на разделе 861.00 десятичного файла Государственного
департамента США, также имеющегося в Национальном архиве в виде рулонов 10 и
11 микрокопии 316.
* Полковник Э.М. Хаус был личным другом, советником и представителем президента
США Вильсона и тем самым - одной из влиятельнейших фигур в американской
официальной и закулисной политике. - Прим. ред. "РИ".
37
Вудро Вильсон утвердил телеграмму, подготовленную государственным
секретарем Робертом Лансингом, о предоставлении финансовой помощи
движению Каледина (12 декабря 1917 года). В Вашингтон просачивались
слухи, что "монархисты работают с большевиками, и это подтверждается
различными случаями и обстоятельствами", что правительство в Смольном
находится под полным контролем германского Генерального штаба и
что"многие или большинство из них [то есть большевиков] из Америки". В
декабре генерал Джудсон снова посетил Троцкого; это рассматривалось как
шаг к признанию Советов Америкой, хотя отчет посла Фрэнсиса от 5 февраля
1918 года, направленный в Вашингтон, включал в себя рекомендации против
этого признания. В меморандуме, исходившем от Бэсила Майлса в
Вашингтоне, утверждалось, что "мы должны иметь дело со всеми властями в
России, включая большевиков". И 15 февраля 1918 года Государственный
департамент телеграфировал послу Фрэнсису в Петроград: "Департамент
желает, чтобы вы постепенно входили в более тесный и неформальный
контакт с большевицкими властями, используя такие каналы, которые будут
избегать официального признания".
На следующий день государственный секретарь Лансинг передал послу
Франции в Вашингтоне Ж.Ж. Жуссерану следующее: "Считаем
нецелесообразным предпринимать какие-либо действия, которые в это
время будут вести к вражде с любыми элементами, контролирующими
власть в России..." 44.
20 февраля 1918 года посол Фрэнсис телеграфировал в Вашингтон о
приближающемся конце большевицкого правления. Через две недели, 7
марта, Артур Буллард сообщил полковнику Хаусу, что Германия
субсидирует большевиков и что эти субсидии более существенны, чем
считалось раньше. Артур Буллард (из Комитета США по общественной
информации) утверждал: "Мы должны быть готовы помочь любому
честному национальному правительству. Но люди, или деньги, или
оборудование, направленные теперешним правителям России, будут
использованы против русских как минимум в такой же степени, что и
против немцев" 45.
За этим последовало еще одно послание от Булларда полковнику Хаусу:
"Я настоятельно не рекомендую оказывать материальную помощь
теперешнему правительству России. Кажется, что контроль захватывают
темные элементы в Советах".
Но работали и влиятельные противодействующие силы. Еще 28 ноября
1917 года полковник Хаус телеграфировал из Парижа президенту Вудро
Вильсону о том, что "исключительно важно", чтобы американские газеты
возражали против того, что "Россию следует считать врагом" и "подавить".
44 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/1117a. To же самое сообщение было передано
итальянскому послу.
45 См. бумаги Артура Булларда (Arthur Bullard) в Принстонском университете.
38
Затем, в следующем месяце Уильям Франклин Сэндс, исполнительный
секретарь контролируемой Морганом "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн"
и друг упоминавшегося ранее Бэсила Майлса, представил меморандум,
характеризующий Ленина и Троцкого как нравящихся массам, и настаивал на
признании России Соединенными Штатами. Даже американский социалист
Уоллинг пожаловался в Государственный департамент на просоветскую
позицию Джорджа Крила (из Комитета США по общественной информации),
Херберта Своупа и Уильяма Б. Томпсона (из Федерального Резервного Банка
Нью-Йорка).
17 декабря 1917 года в одной московской газете появились нападки на
полковника Робинса из Красного Креста и на Томпсона, намекающие на
связь между российской революцией и американскими банкирами:
"Почему они так заинтересованы в [финансировании] просвещения? *
Почему деньги были даны социалистам-революционерам, а не
конституционным демократам? Ведь можно предположить, что последние
ближе и дороже сердцам банкиров".
Статья видит причину этого в том, что американский капитал
рассматривает Россию как будущий рынок и таким образом хочет прочно
обосноваться на нем. Деньги были даны революционерам потому, что
"...отсталые рабочие и крестьяне доверяют социалистам-революционерам. В
то время, когда деньги были переданы, социалисты-революционеры были у
власти **, и предполагалось, что они сохранят контроль над Россией в
течение некоторого времени".
Еще одно сообщение от 12 декабря 1917 года, относящееся к Раймонду
Робинсу, детализирует "переговоры с группой американских банкиров из
миссии Американского Красного Креста"; "переговоры" касались выплаты
двух миллионов долларов. Роберт Л. Оуэн, председатель Комитета по банкам
и валюте Сената США, связанный с дельцами Уолл-стрита, 22 января 1918
года направил письмо Вудро Вильсону, рекомендуя признать власть
большевиков в России де-факто, разрешить направить грузы, остро
необходимые России для противостояния германскому влиянию, и создать
группу государственной службы в России.
Этот подход получал неизменную поддержку от Раймонда Робинса,
находившегося в России. Например, 15 февраля 1918 года в телеграмме от
Робинса из Петрограда Дэвисону в Красный Крест в Вашингтоне (и для
пересылки Уильяму Б. Томпсону) подчеркивалось, что надо поддерживать
большевицкую власть как можно дольше и что новая революционная Россия
повернется к США, как только "сломит германский империализм". По
мнению Робинса, большевики хотели поддержки от США, а также
сотрудничества в реорганизации железных дорог, так что "путем щедрой
* См. об этом далее в главах 5 и 6.- Прим. ред. "РИ".
** Эсеры были представлены во Временном правительстве, а летом 1917 г. его
возглавил эсер Керенский. - Прим. ред. "РИ".
39
помощи и технических консультаций для реорганизации торговли и
промышленности Америка может полностью исключить германскую
торговлю во время военного равновесия".
Короче, перетягивание каната в Вашингтоне отражало борьбу между, с
одной стороны, дипломатами старой школы (такими, как посол Фрэнсис) и
государственными служащими низкого уровня и, с другой стороны,
финансистами наподобие Робинса, Томпсона и Сэндса с такими их
союзниками, как Лансинг и Майлс в Государственном департаменте и
сенатор Оуэн в Конгрессе.
ГЛАВА 4
УОЛЛ-СТРИТ И МИРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
"В чем вы, радикалы, и мы, сторонники противоположных
взглядов, расходимся, это не столько цель, сколько средства;
не столько то, что должно быть достигнуто, сколько - как
это должно и может быть достигнуто..."
Отто X. Кан, директор "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" и
партнер в фирме "Кун, Леб& Ко.", из выступления перед
членами Лиги за индустриальную демократию, Нью-Йорк, 30
декабря 1924г.
Перед первой мировой войной в финансовых и деловых структурах США
доминировали два объединения: предприятие Рокфеллера "Стандарт Ойл" и
промышленный комплекс Моргана - финансовые и транспортные
компании. Союзы трестов Рокфеллера и Моргана главенствовали не только
на Уолл-стрит, но и через взаимосвязанных директоров почти во всей
экономике США 46.
Фирмы Рокфеллера монополизировали нефтяную и относящиеся к ней
отрасли промышленности, контролировали медный трест, трест плавильных
предприятий и гигантский табачный трест, а также имели влияние в
некоторых владениях Моргана, таких как корпорация "Ю.С. Стал", в сотнях
более мелких промышленных трестов, в общественных службах, на
железных дорогах и в банковских учреждениях. "Нэшнл Сити Бэнк" был
крупнейшим из банков, находившихся под влиянием "Стандарт Ойл"
Рокфеллера, но его финансовый контроль распространялся и на "Юнайтед
Стейтс Траст Компани", и на "Гановер Нэшнл Бэнк", а также на крупные
компании по страхованию жизни - "Экуитабл Лайф" и "Мьючуэл оф Нью-
Йорк".
46 John Moody. The Truth about the Trusts (New York:Moody Publishing. 1904).
40
Крупнейшие предприятия Моргана были в сталелитейной, судоходной и
электротехнической промышленности; они включали в себя "Дженерал
Электрик", резиновый трест и железные дороги. Как и Рокфеллер, Морган
контролировал финансовые корпорации: "Нэшнл Бэнк оф Коммерс" и "Чейз
Нэшнл Бэнк"", "Нью-Йорк Лайф Иншуренс" и "Гаранта Траст Компани".
Имя Дж. П. Моргана и название "Гаранта Траст" неоднократно встречаются в
этой книге. В начале XX века в "Гаранта Траст Компани" преобладали
интересы Гарримана. Когда старший Гарриман (Эдуард Генри) умер в 1909
году, Морган с партнерами купил "Гаранта Траст", а также "Мьючуэл Лайф"
и "Нью-Йорк Лайф". В 1919 году Морган также купил контрольный пакет
компании "Экуитабл Лайф", а "Гаранта Траст" поглотила еще шесть
меньших траст-компаний. Поэтому в конце первой мировой войны "Гаранта
Траст" и "Бэнкерс Траст" были, соответственно, первой и второй
крупнейшими траст-компаниями в США, и в обеих господствовали интересы
Моргана 47.
Связанные с этими группами американские финансисты были вовлечены
в финансирование революций еще до 1917 года. В слушаниях Конгресса в
1913 году зарегистрировано вмешательство юридической фирмы с Уолл-
стрит "Салливан & Кромвель" в правовой спор о Панамском канале. Об этом
случае высказывает свое заключение конгрессмен Рейни:
"Я утверждаю, что представители нашего правительства [Соединенных
Штатов] сделали возможной революцию на Панамском перешейке. Если бы
не вмешательство нашего правительства, революция могла не достичь
успеха, и я заявляю, что наше правительство нарушило договор 1846 года. Я
смогу представить доказательства того, что декларация независимости,
обнародованная в Панаме 3 ноября 1903 года, была подготовлена прямо
здесь, в Нью-Йорке, и передана туда она подготовлена в конторе Уилсона
[так] Нельсона Кромвеля..." 48.
Конгрессмен Рейни заявил, что только 10 или 12 из крупнейших
панамских революционеров плюс "сотрудники фирмы "Панама Рейлроуд &
Стимшип Ко.", которые были под контролем Уильяма Нельсона Кромвеля из
Нью-Йорка и сотрудников Государственного департамента в Вашингтоне",
знали о приближающейся революции 49. Цель революции заключалась в том,
чтобы лишить Колумбию, частью которой тогда была Панама, 40 миллионов
долларов и приобрести контроль над Панамским каналом.
47 Компания Дж.П. Моргана была первоначально создана в Лондоне в 1838 г. как
фирма "Джордж Пибоди энд Ко.". Она не была зарегистрирована как юридичсске
лицо до 21 марта 1940 г. Компания прекратила свое существование в апреле 1954 г.,
слившись с "Гаранта Траст Компани", в то время наиболее важной из дочерних
компаний коммерческого банка, сегодня она известна как "Морган Гаранта Траст
Компани оф Нью-Йорк".
48 United States, House, Committee on Foreign Affairs. The Story of Panama, Hearings on
the Rainey Resolution, 1913, p. 53.
49 Ibid., p. 60.
41
Лучшим документальным примером вмешательства Уолл-стрит в
революцию является деятельность нью-йоркского синдиката в китайской
революции 1912 года, возглавлявшейся Сунь Ят-сеном. Хотя конечная
выгода синдиката остается неясной, намерение и роль этой нью-йоркской
финансовой группы полностью документированы вплоть до денежных сумм
и информации о связанных с нею китайских секретных обществах и
отгрузочных списках купленного оружия. В синдикат нью-йоркских
банкиров, поддержавших революцию Сунь Ят-сена, входил Чарльз Б. Хилл,
поверенный в юридической фирме "Хант, Хилл & Беттс". В 1912 году эта
фирма располагалась по адресу: Нью-Йорк, Бродвей 165, но в 1917 году она
переехала на Бродвей 120 (значение этого адреса будет указано в главе 8).
Чарльз Б. Хилл был директором в нескольких дочерних компаниях
корпорации "Вестингауз", включая "Брайант Электрик", "Перкинс Электрик
Суитч" и "Вестингауз Лэмп"; это все филиалы компании "Вестингауз
Электрик", нью-йоркская контора которой тоже была расположена по адресу:
Бродвей 120. Чарльз Р. Крейн, организатор дочерних компаний корпорации
"Вестингауз" в России, сыграл известную роль в первой и второй фазах
большевицкой революции (см. главу 2).
Деятельность синдиката Хилла в Китае в 1910 году зафиксирована в
документах Лоренса Бута в Институте Гувера 50. Эти документы содержат
свыше 110 относящихся к этому делу единиц хранения, включая письма Сунь
Ят-сена своим американским покровителям и их ответы. В обмен на
финансовую поддержку Сунь Ят-сен обещал синдикату Хилла
железнодорожные, банковские и торговые концессии в новом
революционном Китае.
Еще один случай поддержки революции нью-йоркскими финансовыми
учреждениями относится к мексиканской революции 1915-1916 годов. В мае
1917 года нью-йоркский суд обвинил фон Ринтелена, германского шпиона в
США 51, в попытке "поссорить" США с Мексикой и Японией, чтобы отвлечь
в другую сторону оружие, предназначенное для союзников в Европе 52.
Оплата оружия, которое отправлялось из США мексиканскому
революционеру Панчо Вилье, производилась через "Гаранта Траст Компани".
Советник фон Ринтелена Зоммерфельд заплатил через "Гаранта Траст" и
"Миссисипи Вэлли Траст Компани" 380.000 долларов компании "Уэстерн
Картридж" из города Алтон (штат Иллинойс) за оружие, отправленное в Эль-
Пасо для переправки Вилье. Это было в середине 1915 года. 10 января 1916
года Вилья убил 17 американских шахтеров в Санта-Исабель, а 9 марта 1916
года он напал на город Колумбус (штат Нью-Мексико) и убил еще 18
американцев.
50 Стэнфорд, Калифорния. См. также: Los Angeles Times. October 13, 1966.
51 Позже содиректор "Национальбанк фюр Дейчланд" вместе с Ялмаром Шахтом
(банкиром Гитлера) и Эмилем Виттенбергом.
52 United States, Senate, Committee on Foreign Relations. Investigation of Mexican Affairs,
1920.
42
Участие Уолл-стрита в этих набегах на мексиканской границе стало
предметом письма (от 6 октября 1916 года) американского коммуниста
Линкольна Стеффенса полковнику Хаусу, адъютанту Вудро Вильсона:
"Мой дорогой полковник Хаус:
Как раз перед тем, как я в прошлый понедельник покинул Нью-Йорк, мне
было сообщено из достоверного источника, что "Уолл-стрит" завершил
приготовления к еще одному набегу мексиканских бандитов в США: он так
приурочен ко времени и так жесток, что решит вопрос с выборами...".
После прихода к власти в Мексике, правительство Каррансы закупило
дополнительное количество оружия в США. Был заключен контракт с
компанией "Америкэн Ган" о поставке 5.000 маузеров, и Палата военной
торговли выдала отгрузочную лицензию на 15.000 винтовок и 15.000.000
патронов. Американский посол в Мексике Флетчер "наотрез отказался
рекомендовать или санкционировать отправку каких бы то ни было
патронов, ружей и т. д. Каррансе" 53. Однако вмешательство
государственного секретаря Роберта Лансинга свело это препятствие к
временной задержке, после которой "вскоре... [компания "Америкэн Ган"]
получит разрешение на отгрузку и поставку" 54.
Набеги на США отрядов Вильи и Каррансы освещались в газете "Нью-
Йорк таймс" как "техасская революция" (что-то вроде тренировки для
большевицкой революции) и предпринимались совместно немцами и
большевиками. Свидетельство Джона Э. Уолсса, окружного поверенного из
Браунсвилля (штат Техас) в Комитете 1919 года было подкреплено
документальными доказательствами связи между интересами большевиков в
США, деятельностью немцев и силами Каррансы в Мексике 55.
Следовательно, правительство Каррансы, первое в мире, которое имело
конституцию советского типа (написанную троцкистами), пользовалось
поддержкой Уолл-стрита. Революция Каррансы, возможно, не была бы
успешной без американского вооружения, и Карранса не пробыл бы у власти
столько, сколько он продержался с американской помощью 56.
Аналогичное вмешательство в большевицкую революцию 1917 года в
России вращается вокруг шведского банкира и посредника Олофа Ашберга.
Рассказ об этом логичнее начать с дореволюционных царских займов у
банковских синдикатов Уолл-стрита.
53 Lincoln Steffens. The Letters of Lincoln Steffens (New York: Harcouit, Brace, 1941),
1:386.
54 U.S., Senate, Committee on Foreign Relations. Investigation of Mexican Affairs, 1920,
pts.2, 18, p. 681.
55 Ibid. 1, New York Times, January 23, 1919.
56 U.S., Senate, Committee on Foreign Relations. Op. cit., pp. 795-96.
43
Американские банкиры и царские займы
В августе 1914 года Европа вступила в войну. По международному праву
нейтральные страны (а США были нейтральны до апреля 1917 года) не
могли давать займы воюющим странам. Это был вопрос как права, так и
морали.
Когда дом Моргана предоставил военные займы Великобритании и
Франции в 1915 году, Дж. П. Морган приводил доводы, что это вовсе не
военные займы, а средство содействия международной торговле. Такое
различие было искусно разработано президентом Вильсоном в октябре 1914
года; он объяснил, что продажа облигаций в США в интересах иностранных
правительств фактически представляет собой сберегательный займ воюющим
правительствам, а не финансирование войны. С другой стороны, принятие
казначейских билетов или другого доказательства задолженности в платежах
за товары является лишь средством, способствующим торговле, а не
финансирующим военные действия 57.
Документы в фондах Государственного департамента показывают, что
"Нэшнл Сити Бэнк", контролируемый Стиллменом и Рокфеллером, и
"Гаранта Траст", контролируемый Морганом, совместно предоставили
существенные займы воюющей России до вступления в войну США и что
эти займы были предоставлены после того, как Государственный
департамент указал этим фирмам, что они действуют вопреки
международному праву. Кроме того, переговоры о займах проводились по
официальной правительственной связи США с использованием "Зеленого
шифра" высшего уровня Государственного департамента. Ниже приведены
выдержки из телеграмм Государственного департамента, которые относятся
к этому случаю.
24 мая 1916 года посол Фрэнсис в Петрограде послал в Государственный
департамент в Вашингтон следующую телеграмму для передачи Фрэнку
Артуру Вандерлипу, тогдашнему президенту "Нэшнл Сити Бэнк" в Нью-
Йорке. Телеграмма была направлена по "Зеленому шифру" и была
зашифрована и дешифрована сотрудниками Госдепартамента США в
Петрограде и Вашингтоне за счет налогоплательщиков (досье 861.51/110).
"563, 24 мая, 13:00
Для Вандерлипа, Нэшнл Сити Бэнк, Нью-Йорк. Пять. Наши предыдущие
мнения по кредиту укрепились. Мы рассматриваем переданный план как
безопасные инвестиции плюс очень привлекательная спекуляция рублями.
Ввиду гарантии обменного курса сделали курс немного выше нынешнего
рыночного. Из-за неблагоприятного мнения, вызванного долгой задержкой,
пришлось под собственную ответственность предложить взять двадцать пять
57 U.S., Senate. Hearings Before the Spesial Committee Investigating the Munitions
Industry, 73-74ШCong., 1934-37, pt. 25, p. 7666.
44
миллионов долларов. Мы думаем, что значительная часть этого должна
храниться в банках и связанных с ними учреждениях. При пункте договора в
отношении таможни облигации становятся практическим правом удержания
более чем ста пятидесяти миллионов долларов в год в случае неуплаты,
причем таможня обеспечивает абсолютную безопасность и закрепляет рынок,
даже если он дефектный. Мы считаем опцион в три [года?] по облигациям
очень ценным, и по этой причине сумма рублевого кредита должна быть
увеличена группой или путем распределения среди близких друзей.
"Америкэн Интернэшнл" должна взять партию облигаций, и мы
проинформируем правительство. Думаю, группа должна быть сформирована
сразу же, чтобы взять, и выпуск облигаций ... должен обеспечивать полную
гарантию сотрудничества. Предлагаю Вам повидаться с Джеком лично,
использовать все возможности, чтобы заставить их действительно работать,
или сотрудничать с гарантией для образования новой группы. Возможности
государственного и промышленного финансирования здесь на ближайшие
десять лет очень большие, и если эта сделка будет завершена, они без
сомнения осуществятся. При ответе имейте в виду ситуацию с телеграфом.
Мак-Робертс Рич. Фрэнсис, американский посол"! 58
Относительно приведенной телеграммы необходимо подчеркнуть
несколько моментов, чтобы понять историю, которая за ней последовала.
Первое: отметьте ссылку на "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", фирму
Моргана - название, которое снова и снова встречается в этой истории.
Второе: слово "гарантия" относится к "Гаранта Траст Компани". Третье:
Мак-Робертс это Сэмюэл Мак-Робертс, вице-президент и исполнительный
директор "Нэшнл Сити Бэнк".
24 мая 1916 года посол Фрэнсис отправил по телеграфу сообщение от
Рольфа Марша, представителя "Гаранта Траст" в Петрограде, в нью-
йоркскую "Гаранта Траст" - и опять по особому "Зеленому шифру", вновь
используя средства связи Государственного департамента. Эта телеграмма
гласит:
"565, 24 мая, 18:00
для Гаранти Траст Компани, Нью-Йорк: Три. Олоф и я рассматриваем
новое предложение, о котором заботится Олоф и которое скорее поможет,
чем повредит Вашему престижу. Ситуация такова, что сотрудничество
необходимо, если необходимо здесь делать большие дела. Настоятельно
рекомендую Вам связаться с Сити для совместного рассмотрения и действий
по всем крупным здешним предложениям. Определенные преимущества для
обоих и не будет игры друг против друга. Представители Сити здесь хотят
(написано рукой) такого сотрудничества. Рассматриваемое предложение
исключает наш кредит на имя, а также опцион, но мы оба рассматриваем
рублевый кредит с опционом по облигациям в предложениях. Второй
параграф предлагает прекрасную выгодную возможность, настоятельно
58 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/110 (316-116-682).
45
рекомендую Вам принять его. Просьба передать мне по телеграфу все
полномочия для действий в связи с Сити. Учтите, что наше увлекательное
предложение создает для нас удовлетворительную ситуацию и позволяет
делать большие дела. Снова настоятельно рекомендую Вам взять двадцать
пять миллионов из рублевого кредита. Никакой потери возможностей и
определенные биржевые преимущества. Снова настоятельно рекомендую
привлечь вице-президента. Эффект здесь будет определенно хорошим.
Местный поверенный не имеет такого престижа и веса. Это идет через
посольство по коду, ответьте так же. Смотрите телеграмму о возможностях.
Рольф Марш, Фрэнсис, американский посол
Примечание:
Все сообщение дано Зеленым шифром.
Телеграфный кабинет" 59
"Олоф" в телеграмме означает Олофа Ашберга, шведского банкира и
главы "Ниа Банкен" в Стокгольме. Аш-берг был в Нью-Йорке в 1915 году и
вел переговоры с фирмой Моргана об этих русских займах. Теперь, в 1916
году, он был в Петрограде с Рольфом Маршем из "Гаранта Траст" и
Сэмюэлем Мак-Робертсом и Ричем из "Нэшнл Сити Бэнк" (в телеграмме
"Сити"), организуя займы для консорциума Моргана-Рокфеллера. В
следующем году Ашберг, как мы увидим позже, станет известным как
"большевицкий банкир", и в его мемуарах приведены доказательства его
права на этот титул.
В досье Государственного департамента также имеется серия телеграмм
между послом Фрэнсисом, исполняющим обязанности секретаря Фрэнком
Полком и государственным секретарем Робертом Лансингом о законности и
уместности передачи телеграмм "Нэшнл Сити Бэнка" и "Гаранта Траст" за
государственный счет. 25 мая 1916 года посол Фрэнсис направил в
Вашингтон телеграмму, сославшись на две предыдущие, следующего
содержания:
"569, 25 мая, 13:00
Мои телеграммы 563 и 565 от 24 мая направлены за местных
представителей учреждений-адресатов в надежде заключения займа, который
значительно увеличит международную торговлю и даст большие выгоды (в
дипломатических отношениях). Перспективы успеха многообещающие.
Представители в Петрограде считают выдвинутые условия весьма
удовлетворительными, но опасаются, что такие представления в их
учреждения могут помешать заключению займа, если здешнее правительство
узнает об этих предложениях. Фрэнсис, американский посол" 60.
Основная причина, которой Фрэнсис оправдывает содействие в передаче
телеграмм, - "надежда заключения займа, который значительно увеличит
59 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/112.
60 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/111.
46
международную торговлю". Однако передача коммерческих сообщений с
использованием средств Государственного департамента была запрещена, и 1
июня 1916 года Полк телеграфирует Фрэнсису:
"842 Ввиду инструкции Департамента, содержащейся в его циркулярной
телеграмме от 15 марта (прекращение передачи коммерческих сообщений) 61
1915 года, прошу объяснить, почему надо было передать сообщения в Ваших
563, 565 и 575. После этого просьба точно следовать инструкциям
Департамента.
Исполняющий обязанности. (861.51/112 и /110) Полк"
Затем, 8 июня 1916 года государственный секретарь Лансинг расширил
этот запрет и ясно заявил, что предлагаемые займы являются незаконными:
"860 Ваши 563, 565, 24 мая, и 569, 25 мая, 13:00. До передачи сообщений
Вандерлипу и Гаранти Траст Компани я должен проверить, не относятся ли
они к займам любого вида российскому правительству. Если да, я сожалею,
что Департамент не сможет участвовать в их передаче, так как такое
действие подвергнет его оправданной критике из-за участия нашего
правительства в сделке о займе воюющей стране для цели ведения ее
военных операций. Такое участие противоречит общепринятой норме
международного права о том, что нейтральные правительства не должны
оказывать помощь осуществлению военных займов воюющим странам".
Последняя строка написанной Лансингом телеграммы не была передана в
Петроград. Эта строка гласит: "Нельзя ли организовать пересылку этих
сообщений по русским каналам?"
Как мы можем оценить эти телеграммы и вовлеченные стороны?
Ясно, что круги Моргана-Рокфеллера не были заинтересованы в
соблюдении норм международного права. В этих телеграммах есть
очевидное намерение предоставить займы воюющим странам. Эти фирмы без
колебаний использовали для переговоров средства Государственного
департамента. Кроме того, несмотря на протесты. Государственный
департамент позволил сообщениям пройти. В заключение, и что самое
интересное для последующих событий, Олоф Ашберг, шведский банкир, был
видным участником и посредником в переговорах от имени "Гаранти Траст".
Поэтому, давайте присмотримся к Олофу Ашбергу.
Олоф Ашберг в Нью-Йорке, 1916 год
Олоф Ашберг, "большевицкий банкир" (или "банкир народной
революции", как его называла германская пресса), был владельцем банка
"Ниа Банкен", основанного в 1912 году в Стокгольме. В число его
содиректоров входили видные члены шведских кооперативов и шведские
социалисты, включая Г.В. Даля, К.Г. Рослинга и К. Герхарда Магнуссона 62.
61 Написано от руки в скобках.
62 Olof Aschberg. En Vandrande Jude Fran Glasbruksgatan (Stockholm: Albert Bonniers
47
В 1918 году из-за финансовых операций в пользу Германии "Ниа Банкен"
попал в черный список союзников. После этого "Ниа Банкен" сменил свое
название на "Свенск Экономиболагет". Банк оставался под контролем
Ашберга и принадлежал главным образом ему. Лондонским агентом банка
был "Бритиш Бэнк оф Норт Коммерс", президентом которого был Эрл Грей,
бывший коллега Сесила Родса. В число других лиц заинтересованного круга
деловых коллег Ашберга входили: Красин, который до большевицкой
революции (когда он сменил окраску на видного большевика) был русским
управляющим фирмы "Сименс-Шукерт" в Петрограде; Карл Фюрстенберг,
министр финансов в первом большевицком правительстве *; и вице-
президент "Гаранта Траст" в Нью-Йорке Макс Мэй, отвечающий за
иностранные операции. Олоф Ашберг был такого высокого мнения о Максе
Мэе, что фотография Мэя помещена в книге Ашберга 63.
Летом 1916 года Олоф Ашберг находился в Нью-Йорке, представляя "Ниа
Банкен" и П. Барка, царского министра финансов. Главным делом Ашберга в
Нью-Йорке, как писала "Нью-Йорк таймс" от 4 августа 1916 года, было
заключение соглашения о займе в 50 миллионов долларов для России с
американским банковским синдикатом, возглавлявшимся "Нэшнл Сити
Бэнк" (НСБ) Стиллмена. Эта сделка была заключена 5 июня 1916 года; ее
результатом стал кредит России в 50 миллионов долларов в Нью-Йорке по
банковской ставке 7,5% годовых и соответствующий кредит в 150 миллионов
рублей для НСБ в России. Затем нью-йоркский синдикат изменил политику и
выпустил на американский рынок 6,5%-ные сертификаты от своего имени на
сумму в 50 миллионов долларов. Таким образом, синдикат НСБ получил
прибыль на 50-миллионном займе России, выпустил его на американский
рынок для получения дополнительной прибыли и получил кредит на 150
миллионов рублей в России.
Во время своего посещения Нью-Йорка по поручению царского
российского правительства Ашберг пророчествовал о будущем для Америки
в России:
"Когда борьба окончится, по всей стране для американского капитала и
американской инициативы будет существовать благоприятная обстановка
вследствие пробуждения, вызванного войной. Сейчас в Петрограде много
американцев, представляющих фирмы, которые следят за ситуацией, и как
только наступит изменение, должна развиться обширнейшая американская
Forlag, n.d.), pp. 98-99, которая включена в: Memoarer (Stockholm: Albert Bonniers
Forlag, 1946). Для дальнейшей информации об Ашберге см. также: Gastboken
(Stockholm: Tidens Forlag, 1955).
* Яков (не Карл) Фюрстенберг-Ганецкий (1879-1937) был не министром, а членом
коллегий наркомата финансов, затем - наркомата внешней торговли и наркомата
иностранных дел. Первым наркомом финансов был масон И.И. Скворцов-Степанов.
- Прим. ред. "РИ".
63 Aschberg. p. 123
48
торговля с Россией" 64.
Олоф Ашберг в большевицкой революции
В то время как в Нью-Йорке осуществлялась эта операция с царским
займом, "Ниа Банкен" и Олоф Ашберг направляли средства от германского
правительства российским революционерам, которые в конечном счете
свергли "комитет Керенского" и установили большевицкий режим.
Доказательства тесной связи Олофа Ашберга с финансированием
большевицкой революции поступают из различных источников, одни из
которых имеют ббльшую ценность, другие меньшую. "Ниа Банкен" и Олоф
Ашберг часто упоминаются в документах Сиссона (см. гл. 3); однако,
Джордж Кеннан скрупулезно проанализировал эти документы и доказал, что
они поддельные, хотя отчасти и основываются на подлинном материале. Еще
одно доказательство исходит от полковника Б.В. Никитина, занимавшегося
контрразведкой в правительстве Керенского; оно состоит из 29 телеграмм,
переданных из Стокгольма в Петроград и обратно, касающихся
финансирования большевиков. Три из них относятся к банкам телеграммы 10
и 11 относятся к "Ниа Банкен", а телеграмма 14 относится к "Русско-
Азиатскому Банку" в Петрограде *. Телеграмма 10 гласит:
"Гиза Фюрстенберг Сальтшэбадсн. Финансы весьма затруднительны
абсолютно нельзя дать крайнем случае 500 как последний раз карандашах
громадные убытки оригинал безнадежно пуст Нюе Банкен телеграфирует
новых 100 тысяч Суменсон".
А вот телеграмма 11:
"Козловскому Сергиевская 81. Первые письма получили Нюэ Банкен
телеграфировали телеграфируйте кто Соломон предлагает местное
телеграфно агентство ссылается Бронека Савельевича Авилова".
Фюрстенберг был посредником между Парвусом (Александр И.
Гельфанд) и германским правительством. Майкл Футрелл делает вывод об
этих переводах:
"Было установлено, что в течение последних нескольких месяцев она
[Евгения Суменсон] получила почти миллион рублей от Фюрстенберга через
Ниа Банкен в Стокгольме и что эти деньги поступили из германских
источников" 65.
Телеграмма 14 из подборки Никитина гласит: "Фюрстенберг
Сальтшэбаден. Номер 90 Внесла в Русско-Азиатский сто тысяч Суменсон".
Представителем "Русско-Азиатского Банка" в США была компания
"МакГрегор Грант", располагавшаяся по адресу: Нью-Йорк, Бродвей 120, а
64 New York Times. August 4, 1916.
* Тексты телеграмм воспроизводятся нами по книге: Никитин Б. Роковые годы.
Париж. 1937. С. 112-114.- Прим.;ред. "РИ".
65 Michael Futrell. Northern Underground (London: Faber and Faber, 1963), p. 162.
49
финансировался банк компанией "Гаранта Траст" в США и "Ниа Банкен" в
Швеции.
Еще раз "Ниа Банкен" упоминается в материале "Обвинения против
большевиков", который был опубликован еще при Керенском. Особого
внимания в этом материале заслуживает документ, подписанный бывшим
членом Второй Государственной думы Григорием Алексинским и
касающийся переводов денег большевикам. Документ, в частности, гласит:
"В соответствии с только что полученной информацией, этими
доверенными лицами в Стокгольме были: большевик Яков Фюрстенберг,
более известный под именем "Хансцки (Ганецкий), и Парвус (д-р Гельфанд);
в Петрограде: большевицкий адвокат М.У. Козловский, Суменсон,
родственница Ханецкого, занимавшаяся спекуляцией вместе с Ханецким, и
другие. Козловский - главный получатель германских денег, которые
переводятся из Берлина через посредство акционерного общества "Дисконто-
Гезельшафт" в стокгольмский "Виа Банк", а оттуда в "Сибирский Банк" в
Петрограде, где сальдо его счета в настоящее время равно более чем
2.000.000 рублей. Военная цензура раскрыла непрерывный обмен
телеграммами политического и финансового характера между германскими
агентами и лидерами большевиков [Стокгольм-Петроград]" 66.
Олоф Ашберг
Кроме того, в досье Государственного департамента есть сообщение,
кодированное "Зеленым шифром", из посольства США в Христианин
(переименована в Осло в 1925 году), Норвегия, от 21 февраля 1918 года,
которое гласит: "Меня информировали, что средства большевиков
66 См. Robert Paul Browder and Alexander F. Kerensky. The Russian Provisional
Government, 1917 (Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1961), 3: 1365. "Виа Банк"
тут явно означает "Ниа Банкен".
50
депонированы в Ниа Банкен в Стокгольме. Дипломатической миссии в
Стокгольме сообщено. Шмедеман" 67.
В заключение Майкл Футрелл, который расспрашивал Олофа Ашберга
незадолго до его смерти, делает вывод, что средства большевиков были
действительно переведены из Германии через посредство "Ниа Банкен" и
Якова Фюрстенберга под прикрытием платежа за поставленные товары. По
Футреллу, Ашберг сообщил ему, что Фюрстенберг вел коммерческие дела с
"Ниа Банкен" и направлял средства в Петроград. Эти заявления
подтверждены в мемуарах Ашберга (стр. 70). В общем, Ашберг со своим
"Ниа Банкен" несомненно являлся каналом для средств, использованных в
большевицкой революции, а "Гаранта Траст" была косвенно связана через
свою ассоциацию с Ашбергом и его долей в компании "МакГрегор Грант" из
Нью-Йорка, которая в свою очередь была агентом "Русско-Азиатского
Банка", еще одного орудия перевода этих средств.
"Ниа Банкен" и "Гаранти Траст" вступают в "Роскомбанк"
Через несколько лет, осенью 1922 года, Советы создали свой первый
международный банк. Он основывался на синдикате, в котором участвовали
бывшие российские частные банкиры и новые инвесторы из числа
германских, шведских, американских и британских банкиров. Известный как
"Роскомбанк" * ("Внешторгбанк" или "Банк для внешней торговли"), он
возглавлялся Олофом Ашбергом; в его правление входили российские
частные банкиры царского времени, представители германских, шведских и
американских банков и, конечно, представители Советского Союза.
Дипломатическая миссия США в Стокгольме, сообщая в Вашингтон об этом
деле, отметила относительно Ашберга, что "его репутация плохая. Он
упоминается в документе 54 из документов Сиссона и в диппочте Љ 138 от 4
января 1921 года из дипломатической миссии в Копенгагене" 68.
Иностранный банковский консорциум, участвовавший в "Роскомбанке",
67 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/1130.
* Российский коммерческий банк".- Прим. ред. "РИ".
68 U.S. State Dept. Decimal File, 861.516/129, August 28. 1922. Донесение в
Государственный департамент из Стокгольма, датированное 9 октября 1922 года
(861.516/137), в отношении Ашберга гласит: "Я встретил г-на Ашберга несколько
недель назад, и в беседе он в сущности сказал все, что содержится в сообщении. Он
также попросил меня узнать, может ли он посетить США, и назвал в качестве
поручителей несколько видных банков. В связи с этим, однако, я хочу привлечь
внимание Департамента к документу 54 из документов Сиссона, а также ко многим
другим донесениям, которые отправляла наша дипломатическая миссия в отношении
этого человека во время войны; его репутация и положение плохие. Он, несомненно,
работает в тесной связи с Советами, а в течение всей войны тесно сотрудничал с
немцами" (U.S. State Dept. Decimal File, 861.516/137, Stockholm, October 9,1922.
Подпись под сообщением: Ira N. Morris). Имеется в виду "Русско-Азиатский Банк". -
Прим. ред. "РИ".
51
представлял в основном британский капитал Он включал компанию "Руссо-
Эйшиэтик Консолидейтед Лимитед", которая была одним из крупнейших
частных кредиторов России и которой Советы предоставили 3 миллиона
фунтов стерлингов как компенсацию за ущерб, нанесенный ее имуществу в
Советском Союзе в результате национализации. Само британское
правительство уже купило солидные доли в российских частных банках;
согласно отчета Государственного департамента:
"Британское правительство осуществило большие инвестиции в
рассматриваемый консорциум" 69.
Консорциуму предоставлялись крупные концессии в России, и банк имел
акционерный капитал в 10 миллионов золотых рублей. В датской газете
"Националь тиденде" сообщалось, что "были созданы возможности для
сотрудничества с советским правительством, которые были бы невозможны
путем политических переговоров" 70. Другими словами, как продолжает
газета, политики не смогли добиться сотрудничества с Советами, но "можно
считать как нечто само собой разумеющееся, что капиталистическая
эксплуатация России начинает принимать более определенные формы" 71.
В начале октября 1922 года Олоф Ашберг встретился в Берлине с Эмилем
Виттенбергом, директором "Националь банк фюр Дейчланд", и Шейнманом,
главой Государственного банка РСФСР. После бесед о германском участии в
"Роскомбанке" эти три банкира поехали в Стокгольм и там встретились с
Максом Мэем, вице-президентом "Гаранти Траст Компани". Макс Мэй был
тогда назначен директором иностранного отдела "Роскомбанка"; кроме него
директорами были: Шлезингер, бывший глава "Московского Купеческого
Банка", Калашкин, бывший глава банка "Юнкер", и Терновский, бывший
глава "Сибирского Банка". Последний банк был частично куплен британским
правительством в 1918 году. Шведский профессор Густав Кассель по
договоренности стал советником "Роскомбанка". Шведская газета
"Свенскадагбладет" (от 17 октября 1922 года) приводит следующие слова
Касселя:
"То, что Россия учредила банк для решения чисто банковских вопросов,
является большим шагом вперед, и мне кажется, что этот банк был создан,
чтобы что-то делать для строительства новой экономической жизни в России.
России нужен именно банк для налаживания внутренней и внешней
торговли. Если между Россией и другими странами должны вестись дела, для
этого необходим банк. Этот шаг вперед должен всячески поддерживаться
другими странами, и когда спрашивают моего совета, я отвечаю, что готов
его дать. Я не выступаю за негативную политику и считаю, что для помощи в
позитивной реконструкции следует использовать любую возможность.
Большая проблема сейчас - это возврат российской валюты к нормальной
69 Ibid., 861.516/130. September 13, 1922.
70 Ibid.
71 Ibid.
52
работе. Это сложная проблема, которая нуждается в серьезном изучении. Для
се разрешения я, естественно, очень хочу принять участие в этой работе.
Безрассудно было бы предоставлять Россию с ее ресурсами ее собственной
судьбе" 72.
Бывшее здание "Сибирского Банка" в Петрограде использовалось как
штаб-квартира "Роскомбанка", целями которого были получение
краткосрочных займов за границей, привлечение иностранного капитала в
Советский Союз и общее содействие российской внешней торговле. Он
открылся 1 декабря 1922 года в Москве, в нем работало около 300 человек.
В Швеции "Роскомбанк" был представлен стокгольмским "Свенска
Экономиболагет", то есть это был "Ниа Банкен" Олофа Ашберга под новым
названием, а в Германии - берлинским "Гаранта унд Кредитбанк фюр ден
Остен". В США банк представляла нью-йоркская Таранти Траст Компани".
При открытии банка Олоф Ашберг сказал:
"Новый банк будет контролировать закупки машин и сырья в Англии и
США, и он будет гарантировать выполнение контрактов. Вопрос о закупках в
Швеции еще не поднимался, но есть надежда, что позже это произойдет" 73.
При вступлении в "Роскомбанк" Макс Мэй из "Гаранта Траст" сделал
аналогичное заявление:
"США, будучи богатой страной с хорошо развитой промышленностью, не
нуждаются в импорте чего-либо из зарубежных стран, но... они очень
заинтересованы с экспорте своей продукции в другие страны и считают
Россию наиболее подходящим рынком для этой цели, учитывая огромные
потребности России во всех сферах ее экономической жизни" 74.
Мэй заявил, что "Российский коммерческий банк" является "очень
важным" и что он будет "главным образом финансировать все отрасли
российской промышленности".
С самого начала операции "Роскомбанка" были ограничены советской
монополией на внешнюю торговлю. Банк испытывал трудности в получении
депонированных за границей авансов за русские товары. Из-за того, что их
переводили на имя советских торговых представительств, большая доля
средств "Роскомбанка" была заперта на депозитных счетах в
Государственном банке РСФСР. В конце концов, в начале 1924 года
"Российский коммерческий банк" был слит с советским Комиссариатом
внешней торговли, а Олоф Ашберг был смещен со своего поста в банке по
причине, как заявили в Москве, его злоупотреблений средствами банка. Его
первоначальная связь с банком объяснялась его дружбой с Максимом
Литвиновым. Через эту связь, как говорится в отчете Государственного
департамента, Олоф Ашберг имел доступ к крупным суммам денег для
72 Ibid., 861.516/140, Stockholm, October 23, 1922.
73 Ibid., 861.516/147, December 8, 1922.
74 Ibid., 861.516/144, November 18, 1922.
53
осуществления платежей за товары, заказываемые Советами в Европе:
"Эти суммы явно вносились в "Экономиболагет", частную банковскую
фирму, принадлежащую г-ну Ашбергу. Теперь утверждают [так], что якобы
большая часть этих средств была использована г-ном Ашбергом для
осуществления вкладов на свой личный счет, и что он сейчас пытается
сохранить свой пост в банке ввиду того, что этими деньгами владеет он. По
мнению моего осведомителя, г-н Ашберг был не единственным, кто
наживался на операциях с советскими деньгами, он делил выручку с теми,
кто ответствен за его назначение в "Российский коммерческий банк", среди
них и Литвинов" 75.
Затем "Роскомбанк" стал "Внешторгбанком", под каковым названием он
известен и сегодня.
Теперь мы вернемся назад и рассмотрим деятельность во время первой
мировой войны "Гаранта Траст Компани" - нью-йоркского компаньона
Ашберга, чтобы более основательно исследовать ее роль в эпоху революции
в России.
"Гаранти Траст Компани" и германский шпионаж в США,
1914-1917 76
Во время первой мировой войны Германия собрала в Нью-Йорке
значительные средства для шпионажа и тайных операций в Северной и
Южной Америке. Важно проследить путь этих средств, поскольку они
поступали от тех же фирм - "Гаранти Траст Компани" и "Америкэн
Интернэшнл Корпорейнш", - которые были вовлечены в большевицкую
революцию и ее последствия, не говоря уже о том факте (отмеченном в главе
ЗУ; что германское правительство также финансировало революционную
деятельность Ленина.
В 1919 году американская военная разведка передала в Комитет Овермана
Сената США сведения о займах, предоставленных американскими банками
германской стороне в годы первой мировой войны. Эти сведения
основывались на письменном показании Карла Хайнена, который прибыл в
США в апреле 1915 года для оказания помощи д-ру Альберту в
коммерческих и финансовых делах германского правительства. Официальной
функцией Хайнена были перевозки товаров из США в Германию через
Швецию, Швейцарию и Голландию. На самом же деле он по уши погряз в
тайных операциях.
Крупнейшими займами, полученными Германией в США в период между
1915 и 1918 годами, по мнению Хайнена, были следующие. Первый заём в
75 Ibid., 861.316/197, Stockholm, March 7, 1924.
76 Этот раздел основан на материалах слушаний в Комитете Овермана Сената США,
1919 г.: U.S. Senat, Brewing and Liquor Interests and German and Bolshevik Propaganda.
Hearings bevor the Subcommittee on the Judiciary, 65th Cong., 1919, 2:2154-74.
54
400.000 долларов был предоставлен примерно в сентябре 1914 года
инвестиционными банкирами "Кун, Леб & Ко.". Параллельно ломбардная
сумма в 25 миллионов марок была депонирована у Макса М. Варбурга в
Гамбурге, в германском филиале фирмы "Кун, Леб & Ко.". Капитан Джордж
Б. Лестер из военной разведки рассказал Сенату, что ответом Хайнена на
вопрос: "Почему Вы пошли к фирме "Кун, Леб & Ко."?" - было: "Мы
считали фирму "Кун, Леб & Ко." естественными банкирами германского
правительства и Рейхсбанка".
Второй заём, на 1,3 миллиона долларов, поступил не прямо из США, а
был заключен с Джоном Симоном, агентом акционерного общества
"Зюддойче Дисконто-Гезельшафт", для получения средств на отправку
товаров в Германию.
Третий заём был получен от "Чейз Нэшнл Банк" (группа Моргана) на
сумму 3 миллиона долларов. Четвертью заём в 1 миллион долларов был дан
банком "Мекэникс энд Металс Нэшнл". Из этих займов финансировалась
германская шпионская деятельность в США и Мексике. Некоторые средства
можно проследить до Зоммерфельда, который был советником фон
Ринтелена (еще один германский шпион), а позже был связан с Ялмаром
Шахтом и Эмилем Виттенбергом. Зоммерфельд должен был закупать
боеприпасы для использования их в Мексике. Он имел счет в "Гаранти Траст
Компани", откуда и шли платежи в компанию "Уэстерн Картридж Ко.", г.
Альтон (штат Иллинойс) за боеприпасы, которые переправлялись в Эль-Пасо
для использования их мексиканскими бандитами Панчо Вильи. На
боеприпасы, пропаганду в Мексике и тому подобную деятельность было
истрачено около 400.000 долларов.
Тогдашний германский посол граф фон Берншторф рассказал о своей
дружбе с Адольфом фон Павенштедтом, старшим партнером фирмы "Амсинк
& Ко", которая контролировалась корпорацией "Америкэн Интернэшнл", а в
ноябре 1917 года стала и принадлежать ей. "Америкэн Интернэшнл
Корпорейшн" часто фигурирует в последних главах этой книги; в ее совет
директоров входили главные лица Уолл-стрита: Рокфеллер, Кан, Стиллмен,
Дюпон, Уинтроп и т. д. По мнению фон Берншторфа, фон Павенштедт был
"близко знаком со всеми сотрудниками посольства" 77. Сам фон Берншторф
считал фон Павенштедта одним из наиболее уважаемых, "если не самым
уважаемым имперским немцем в Нью-Йорке" 78. Действительно, фон
Павенштедт "в течение многих лет был главным кассиром германской
шпионской сети в этой стране" 79. Другими словами, не возникает сомнения,
что фирма "Амсинк & Ко", контролируемая корпорацией "Америкэн
Интернэшнл", была тесно связана с финансированием германского
шпионажа военного времени в США. В подтверждение последнего заявления
77 Count von Bemstorff. My Three Years in America (New York: Scrib-ner's, 1920), p. 261.
78 Ibid.
79 Ibid.
55
фон Берншторфа существует фотография чека в пользу "Амсинк",
датированного 8 декабря 1917 года - ровно через месяц после начала
большевицкой революции в России - и подписанного фон Папеном (еще
один германский шпион); на корешке чека есть пометка: "расходы на проезд
фон В." (то есть фон Веделла). Френч Строзерс 80, который опубликовал эту
фотографию, заявил, что этот чек свидетельствует о том, что фон Папен
"стал соучастником преступления против американских законов"; это также
дает возможность выдвинуть аналогичное обвинение и против "Амсинк &
Ко".
Пауль Боло-Паша, еще один германский шпион и видный французский
финансист, ранее служивший египетскому правительству, прибыл в Нью-
Йорк в марте 1916 года с рекомендательным письмом к фон Павен-штедту.
Через последнего Боло-Паша встретился с Хуго Шмидтом, директором
"Дойче Банк" в Берлине, и его представителем в США. Одним из проектов
Боло-Паши была покупка иностранных газет, чтобы повлиять на их
передовицы в пользу Германии. Средства для этой программы были
организованы в Берлине в виде кредита от "Гаранта Траст Компани", причем
впоследствии этот кредит был предоставлен через фирму "Амсинк & Ко.".
Адольф фон Павенштедт из фирмы "Амсинк" в свою очередь передавал эти
средства Боло-Паше.
Другими словами, и "Гаранта Траст Компани", и "Амсинк& Ко.", филиал
"Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", были непосредственными
участниками германского шпионажа и другой деятельности в США. Можно
установить, что некоторые нити тянулись от этих фирм к каждому из
крупных германских деятелей в США: д-ру Альберту, Карлу Хайнену, фон
Ринтелену, фон Папену, графу Жаку Минотто (см. ниже) и Паулю Боло-
Паше.
В 1919 году сенатский Комитет Овермана также установил, что "Гаранта
Траст" "не нейтральным образом" играла активную роль в финансировании
действий Германии в ходе первой мировой войны. Это проясняется из
свидетельства офицера разведки США Беккера:
"В своей миссии Хуго Шмидт [из "Дойче Банк"] широко использовал
помощь некоторых американских банковских учреждений. Это было, когда
мы были нейтральными, но их действия наносили ущерб британским
интересам, и у меня есть достаточные данные о действиях "Гаранти Траст
Компани" в этом отношении; мне хотелось бы узнать, пожелает ли Комитет
заслушать их.
Сенатор Нельсон: Это отделение "Сити Бэнк", не так ли?
Г-н Беккер: Нет.
Сенатор Оверман: Если это было враждебно британским интересам, то
80 French Strothers. Fighting Germany's Spies (Garden City, N.Y.: Double-day, Page,1918),
p. 152.
56
это не было нейтральным, и я думаю, что вам лучше это раскрыть.
Сенатор Кинг: Была ли это обычная банковская сделка?
Г-н Беккер: Это как посмотреть. Она имеет отношение к маскировке
валюты, чтобы она казалась нейтральной валютой, когда в действительности
это была немецкая валюта в Лондоне. В результате этих операций, в которых
"Гаранти Траст" участвовала главным образом между 1 августа 1914 года и
моментом вступления Америки в войну, "Дойче Банк" сумел в своих
отделениях в Южной Америке получить от Лондона 4.670.000 фунтов
стерлингов.
Сенатор Оверман: Я полагаю, это компетентно" 81.
И важно здесь не то, что Германии предоставлялась финансовая помощь,
которая была лишь незаконной, а то, что директора "Гаранти Траст" в то же
время оказывали финансовую помощь союзникам. Другими словами,
"Гаранти Траст" финансировал обе стороны конфликта. Это ставит вопрос о
нравственности.
Нити "Гаранти траст"- Минотто- Кайо 82
Личность графа Жака Минотто - наиболее неправдоподобная, но
доказуемая и постоянная нить, которая связывает большевицкую революцию
в России с германскими банками и германским шпионажем во время первой
мировой войны в США, с компанией "Гаранти Траст" в Нью-Йорке, с
неудавшейся большевицкой революцией во Франции и последующими
судами по шпионскому делу Кайо-Мальви.
Жак Минотто родился 17 февраля 1891 года в Берлине от отца-австрийца,
выходца из итальянской знати, и матери-немки. Молодой Минотто получил
образование в Берлине и в 1912 году поступил там на службу в "Дойче Банк".
Почти сразу же Минотто был направлен в США в качестве помощника Хуго
Шмидта, заместителя директора "Дойче Банк" и его нью-йоркского
представителя. После года работы в Нью-Йорке Минотто был переведен от
"Дойче Банк" в Лондон, где он вращался в высоких политических и
дипломатических кругах. В начале первой мировой войны Минотто вернулся
в США и сразу же встретился с германским послом графом фон
Берншторфом, после чего стал сотрудником "Гаранти Траст Компани" в
Нью-Йорке. В "Гаранти Траст" Минотто подчинялся непосредственно Максу
81 U.S. Senate, Overman Committee, 2:2009.
82 Этот раздел основывается на следующих источниках (а также на цитируемых в
других местах): Jean Bardanne. Le Colonel Nicolai: espion de genie (Paris: Editions
Siboney, n.d.); Cours de Justice. Affaire Caillaux, Loustalot et Comby: Procedure Generate
Interrogatoires (Paris, 1919), pp. 349-50. 937-46; Paul Vergnet. L'Affaire Caillaux (Paris,
1918), especially the chapter titled "Marx de Mannheim"; Henri Guemut, Emile Kahn and
Camille M. Lemer-cier. Etudes documentaires sur L'Affaire Caillaux (Paris, n.d.), pp. 1012-
15; and George Adam. Treason and Tragedy: An Account of French War Trials (London:
Jonathan Cape, 1929).
57
Мэю, директору ее иностранного отдела и приятелю шведского банкира
Олофа Ашберга. Минотто не был мелким банковским служащим. Допросы в
парижском суде над Кайо в 1919 году установили, что Минотто работал
непосредственно под руководством Макса Мэя 83. 25 октября 1914 года
"Гаранти Траст" послала Жака Минотто в Южную Америку для подготовки
отчета о политической, финансовой и торговой ситуации. Так же, как в
Лондоне, Вашингтоне и Нью-Йорке, Минотто вошел там в высшие
дипломатические и политические круги. Одной из целей поездки Минотто в
Латинскую Америку было создание механизма, по которому "Гаранти Траст"
могла быть использована в качестве посредника для ранее упоминавшегося
получения средств Германией на лондонском денежном рынке, который был
тогда закрыт для Германии из-за первой мировой войны. Минотто вернулся в
США, возобновил свою связь с графом фон Берншторфом и графом
Люксбергом и позже, в 1916 году, попытался поступить на службу в военно-
морскую разведку США. После этого он был арестован по обвинению в
прогерманской деятельности. После ареста Минотто работал на чикагском
заводе своего тестя Луи Свифта из фирмы по производству мясных
консервов "Свифт & Ко.". Для освобождения Минотто Свифт предоставил
залог в 50.000 долларов и адвоката Генри Видера фирмы "Свифт & Ко.".
Позже за прогерманскую деятельность был арестован сам Луи Свифт.
Интересное и немаловажное совпадение: "майор" Харольд X. Свифт, брат
Луи Свифта, был членом миссии Красного Креста под руководством
Уильяма Бойса Томпсона в Петрограде в 1917 году, то есть он был одним из
группы юристов и бизнесменов Уолл-стрита, чьи тесные связи с российской
революцией будут описаны далее. Хелен Свифт Нельсон, сестра Луи и
Харольда Свифтов, позже была в контакте с прокоммунистическим центром
им. Авраама Линкольна "Единство". Это создает некоторую взаимосвязь
между германскими банками, американскими банками, германскими
шпионами и, как мы увидим позже, большевицкой революцией 84.
Жозеф Кайо - известный (иногда его называли "печально известным")
французский политический деятель. Он также был связан с графом Минотто,
когда тот работал в Латинской Америке на "Гаранта Траст", а позже был
замешан в знаменитых французских делах о шпионаже 1919 года, которые
имели отношение к большевикам. В 1911 году Кайо стал министром
финансов, а затем, в том же году, премьер-министром Франции. Джон Луи
Мальви был назначен заместителем статс-секретаря в правительстве Кайо.
Через несколько лет мадам Кайо убила Гастона Кальметта, редактора
крупной парижской газеты "Фигаро". Следствие установило, что мадам Кайо
убила Кальметта, чтобы не допустить опубликования некоторых
компрометирующих документов. Дело привело к выезду Кайо и его жены из
Франции. Они уехали в Латинскую Америку и там встретились с графом
83 См. конец этой главы.
84 Эта связь подробно рассматривается в трехтомном отчете Комитета Овермана за
1919 год. См. библиографию.
58
Минотто, агентом "Гаранта Траст Компани", который находился в Латинской
Америке с целью создания посреднических фирм для германских финансов.
Граф Минотто публично появлялся вместе с четой Кайо в Рио-де-Жанейро и
Сан-Пауло (Бразилия), в Монтевидео (Уругвай) и в Буэнос-Айресе
(Аргентина). Другими словами, граф Минотто постоянно сопровождал чету
Кайо во время ее пребывания в Латинской Америке 85. По возвращении во
Францию Кайо и его жена жили в Биаррице в качестве гостей Пауля Боло-
Паши, который, как мы уже знаем, также был германским шпионом в США и
Франции 86. Позже, в июле 1915 года, и граф Минотто прибыл во Францию из
Италии и встретился с четой Кайо; в том же году чета Кайо вновь посетила
Боло-Пашу в Биаррице. Другими словами, в 1915 и 1916 годах Кайо
установил постоянные дружеские взаимоотношения с графом Минотто и
Боло-Пашой, которые оба были германскими агентами в США.
Работа Боло-Паши во Франции заключалась в том, чтобы наращивать
прогерманское влияние в парижских газетах "Тан" и "Фигаро". Затем Боло-
Паша уехал в Нью-Йорк, куда прибыл 24 февраля 1916 года. Там он должен
был заключить соглашение о займе в 2 миллиона долларов, для чего связался
с фон Павенштедтом, видным германским агентом в "Амсинк & Ко." 87.
Северанс Джонсон в книге "Враг внутри", связав Кайо и Мальви с
неудавшейся французской большевицкой революцией 1918 года, заявил, что
в случае удачи этой революции "Мальви был бы французским Троцким, если
бы Кайо стал французским Лениным" 88. Кайо и Мальви на немецкие деньги
создали во Франции радикальную социалистическую партию и за эту
подрывную деятельность попали под суд. Судебные следователи по делам о
шпионаже во Франции в 1919 году представили свидетельства, касающиеся
нью-йоркских банкиров и их отношений с этими германскими шпионами.
Они также вскрыли связи между "Гаранта Траст Компани" и "Дойче Банк" и
сотрудничество между Хуго Шмидтом из "Дойче Банк" и Максом Мэем из
"Гаранта Траст Компани", а также между графом Минотто и Кайо. В этом
деле (страница 940) имеется следующая выдержка из письменных показаний
графа Минотто (в переводе с французского):
"Вопрос: Кто был вашим начальником в "Гаранта Траст"?
Ответ: Г-н Макс Мэй.
Вопрос: Он был вице-президентом?
Ответ: Он был вице-президентом и начальником иностранного отдела".
Позже, в 1922 году, Макс Мэй стал директором советского
"Роскомбанка", представляя в этом банке интересы "Гаранта Траст".
Французское следствие устанавливает, что граф Минотто, германский
85 См.: Rudolph Binion. Defeated Leaders (New York: Columbia University Press, 1960).
86 George Adam. Treason and Tragedy: An Account of French War Trials (London:
Jonathan Cape, 1929).
87 Ibid.
88 Severance Johnson. The EnemyWithin (London: George Alien & Unwin, 1920).
59
шпион, был на службе в "Гаранта Траст Компани", что его начальником был
Макс Мэй и что Макс Мэй также был в тесном контакте с большевицким
банкиром Олофом Ашбергом. Короче: Макс Мэй из "Гаранта Траст" был
связан с незаконным сбором средств и германским шпионажем в США во
время первой мировой войны; он косвенно был связан с большевицкой
революцией и непосредственно - с созданием "Роскомбанка", первого
международного банка Советского Союза.
Пока еще рано пытаться дать объяснение этой кажущейся
непоследовательной, незаконной и иногда аморальной международной
деятельности. Хотя, в общем, тут могут быть два приемлемых объяснения:
первое- неустанное стремление к прибыли; второе, которое согласуется со
словами Отто Кана из фирмы "Кун, Леб & Ко." и "Америкэн Интернэшнл
Корпорейшн", вынесенными в эпиграф к данной главе, - реализация
социалистических целей, которые "должны и могут быть достигнуты"
несоциалистическими средствами.
ГЛАВА 5
МИССИЯ АМЕРИКАНСКОГО КРАСНОГО КРЕСТА
В РОССИИ. 1917.
"Бедный г-н Биллингс верил, что ему была поручена научная
миссия для помощи России... В действительности же, его
использовали лишь как маску - ибо миссия Красного Креста
была всего лишь камуфляжем".
Корнелиус Келлегер, помощник Уильяма Бойса Томпсона (по
книге Джорджа Ф. Кеннана "Россия выходит из войны")
По проекту Уолл-стрита миссия Красного Креста использовалась в
России в 1917 году как оперативный инструмент. И "Гаранта Траст", и
"Нэшнл Сити Бэнк" имели представителей в России во время революции.
Фредерик М. Коре из отделения банка "Нэшнл Сити" в Петрограде был
прикреплен к американской миссии Красного Креста; о нем еще будет
сказано далее. Компанию "Гаранта Траст" представлял Генри Кросби Эмери.
После того, как Эмери был временно задержан немцами в 1918 году, его
перевели представителем "Гаранти Траст" в Китае.
Примерно до 1915 года наиболее влиятельным лицом в американской
национальной штаб-квартире Красного Креста в Вашингтоне была мисс
Мейбл Бордмен. Активный и энергичный учредитель, мисс Бордмен была
движущей силой Красного Креста, хотя пожертвования поступали от богатых
и известных лиц, включая Дж.П. Моргана, г-жу Э.Г. Гарриман, Кливленда X.
Доджа и г-жу Рассел Сейдж. В 1910 году кампания по сбору двух миллионов
60
долларов была успешной только потому, что ее поддержали богатые жители
Нью-Йорка. Фактически, именно отсюда поступала большая часть средств.
Сам Дж. П. Морган внес 100.000 долларов, а семь остальных жертвователей в
Нью-Йорке внесли еще 300.000 долларов. Лишь один человек не из Нью-
Йорка внес более 10.000 долларов, это был Уильям Дж. Бордмен, отец мисс
Бордмен. Генри П. Дэвисон был председателем нью-йоркского комитета 1910
года по сбору средств, а позже стал председателем Военного совета
американского Красного Креста. Другими словами, в первую мировую войну
Красный Крест сильно зависел от Уолл-стрита и конкретно от фирмы
Моргана.
Красный Крест не мог справиться с требованиями первой мировой войны
и фактически перешел в руки этих нью-йоркских банкиров. По словам Джона
Фостера Даллеса, эти бизнесмены "рассматривали американский Красный
Крест как свой инструмент управления, посредством которого они задумали
внести немалый вклад в военную победу" 89. Таким образом, они превратили
в насмешку девиз Красного Креста - "Нейтралитет и гуманность".
В обмен на сбор средств Уолл-стрит добился формирования Военного
совета Красного Креста, и по рекомендации Кливленда X. Доджа (одной из
финансовых опор Вудро Вильсона) председателем Совета стал Генри П.
Дэвисон, партнер в фирме Дж. П. Моргана. После этого перечень
руководителей Красного Креста начинает напоминать нью-йоркский
справочник директоров: Джон Д. Райан, президент "Анаконда Коппер
Компани" (см. фронтиспис книги); Джордж У. Хилл, президент "Америкэн
Тобэкко Компани"; Грейсон М.П. Мерфи, вице-президент "Гаранта Траст
Компани"; и Айви Ли, специалист по связям с общественностью у
Рокфеллеров. Гарри Гопкинс, достигший позже славы при президенте
Рузвельте, стал помощником главного управляющего Красного Креста в
Вашингтоне.
Вопрос о направлении миссии Красного Креста в Россию возник накануне
третьего заседания этого реформированного Военного совета, которое
состоялось в здании Красного Креста в Вашингтоне в пятницу 29 мая 1917
года, в 11.00. Председатель Дэвисон был уполномочен изучить эту идею с
Александром Легге из компании "Интернэшнл Харвестер". В результате
"Интернэшнл Харвестер Компани", имевшая значительные интересы в
России, дала 200.000 долларов для этой миссии. На одном из последних
заседаний стало известно, что Уильям Бойс Томпсон, директор Федерального
резервного банка Нью-Йорка, "предложил оплатить все расходы этой
миссии"; предложение было одобрено телеграммой: "Ваше предложение
оплатить расходы миссии в Россию высоко оценено и, с нашей точки зрения,
очень важно" 90.
89 John Foster Dulles. American Red Cross (New York: Harper, 1950).
90 Minutes of the War Council of the American National Red Cross (Washington, D.C., May
1917). - [Протоколы Военного совета американского национального Красного
61
Члены миссии не получали жалования. Все расходы оплачивались
Уильямом Б. Томпсоном, а 200.000 долларов от компании "Интернэшнл
Харвестер" явно были использованы в России на политические субсидии. Из
досье посольства США в Петрограде мы узнаем, что американский Красный
крест выдал 4.000 рублей князю Львову. председателю Совета Министров, на
"помощь революционерам", и 10.000 рублей в два приема Керенскому- на
"помощь политическим эмигрантам".
Миссиия американского Красного Креста в России, 1917
В августе 1917 года миссия американского Красного Креста в России
имела лишь номинальное отношение к американскому Красному Кресту, и
наверняка являлась самой необычной миссией Красного Креста в истории.
Все расходы, включая расходы на униформу- ибо все члены миссии были
полковниками, майорами, капитанами и лейтенантами - оплачивались из
кармана Уильяма Б. Томпсона. Один из тогдашних комментаторов назвал эту
полностью офицерскую группу "гаитянской армией
"Вчера прибыла делегация американского Красного Креста, примерно
сорок полковников, майоров, капитанов и лейтенантов. Ее возглавляет
полковник (доктор) Биллингс из Чикаго, в ее составе полковник Уильям Б.
Томпсон и много докторов и гражданских лиц, все с военными званиями; мы
назвали эту группу "гаитянской армией", так как в ней нет частных лиц. Они
приехали для выполнения некоей четко не определенной задачи; насколько
мне удалось выяснить, и как сказал мне Фрэнсис некоторое время тому назад,
он настаивал на запрещении их приезда, так как в России уже находилось
слишком много миссий союзников. Явно эта миссия вообразила, что в России
существует острая потребность в докторах и сиделках; фактически же здесь
сейчас избыток медицинских светил и сиделок, своих и иностранных, и
много госпиталей в крупных городах стоят полупустыми" 91.
В действительности миссия состояла из 24 (а не 40) человек, имевших
военные звания от подполковника до лейтенанта, а также включала трех
ординарцев, двух кинооператоров и двух переводчиков без званий. Только 5
человек (из 24) были врачами, и еще двое - медицинскими
исследователями. Миссия прибыла в Петроград поездом через Сибирь в
августе 1917 года. Пять докторов и ординарцы пробыли там один месяц и
вернулись в США 11 сентября. Д-р Фрэнк Биллингс, номинальный глава
миссии и профессор медицины в Чикагском университете, как сообщалось,
испытывал отвращение к нескрываемой политической активности
большинства членов миссии. Другими врачами были: Уильям С. Тэйер,
профессор медицины в Университете Джона Гопкинса; Д.Дж. Маккарти,
научный работник в Филадельфийском институте Фиппса по изучению и
предотвращению туберкулеза; Генри К. Шерман, профессор пищевой химии
Креста (Вашингтон, Округ Колумбия, май 1917 года).]
91 Gibbs Diary, August 9, 1917. State Historical Society of Wisconsin.
62
в Колумбийском университете; К.Э.А. Уинслоу, профессор бактериологии и
гигиены в Йельской медицинской школе; Уилбур Э. Пост, профессор
медицины в медицинском колледже Раша; д-р Малькольм Гроу из резерва
медицинских офицеров армии США; и Оррин Уайтмен, профессор
клинической медицины из Нью-йоркского госпиталя. Джордж К. Уиппл
назван в списке профессором по медицинской технике из Гарвардского
университета, но в действительности он был партнером в нью-йоркской
фирме технических консультантов "Хейзн, Уиппл & Фуллер". Это важно,
поскольку Малькольм Пирни, о котором подробнее будет сказано ниже, был
назван в списке помощником инженера по медицинской технике, а служил
инженером в фирме "Хейзн, Уиппл & Фуллер".
Состав миссии американского Красного Креста в России в 1917 г.
Члены финансового сообщества Уолл-стрита и его филиалов
ј Эндрюз ("Лиггстт & Майерс Тобэкко")
ј Барр ("Чейз Нэшнл Банк")
ј Браун (сотрудник Уильяма Б. Томпсона)
ј Кохран ("МакКенн Ко.")
ј Келлегер (сотрудник Уильяма Б. Томпсона)
ј Нихольсон ("Свифт & Ко.")
ј Пирни ("Хейзн, Уиппл & Фуллер")
ј Рэдфилд ("Стетсон, Дженнингс& Расселл")
ј Робине (горнопромышленник)
ј Свифт ("Свифт & Ко.")
ј Тэчер ("Симпсон, Тэчер & Бартлетт")
ј Томпсон (Федеральный резервный банк Нью-Йорка)
ј Уардуэлл ("Стетсон, Дженнингс& Расселл")
ј Уиппл ("Хейзн, Уиппл & Фуллер")
ј Коре ("Нэшнл Сити Банк")
ј Магнусон (рекомендован конфиденциальным агентом полковника
Томпсона)
Медицинский персонал
ј Биллингс (врач)
ј Гроу (врач)
ј Маккарти (медицинский научный работник, врач)
ј Пост (врач)
ј Шерман (профессор пищевой химии)
ј Тэйер (врач)
ј Уайтмен (врач)
ј Уинслоу (профессор гигиены)
Ординарцы, переводчики и т. д.
ј Брукс (ординарец)
ј Кларк (ординарец)
ј Роккья (ординарец)
63
ј Трейвис (кинооператор)
ј Уикофф (кинооператор)
ј Харди (юрист)
ј Хори (транспорт)
Большинство членов миссии, как видно из списка, составляли юристы,
финансисты и их помощники из финансового района Нью-Йорка. Миссию
финансировал Уильям Б. Томпсон, который был записал в официальном
циркуляре Красного Креста как "комиссар и управляющий делами; директор
Федерального банка США в Нью-Йорке". Томпсон взял с собой Корнелиуса
Келлегера, записанного как атташе при миссии, а в действительности
являвшегося секретарем Томпсона с тем же адресом - Нью-Йорк, Уолл-
стрит 14. По тому же адресу Генри С. Браун осуществлял связи миссии с
общественностью. Томас Дэй Тэчер был юристом в фирме "Симпсон, Тэчер
& Бартлетт", основанной его отцом Томасом Тэчером в 1884 году и активно
занимавшейся реорганизацией и слиянием железнодорожных компаний.
Томас-младший сначала работал в фамильной фирме, потом стал
помощником прокурора США при Генри Л. Стимсоне и возвратился в
фамильную фирму в 1909 году. Молодой Тэчер был близким другом Феликса
Франкфуртера и позже стал помощником Раймонда Робинса, также из
миссии Красного Креста. В 1925 году его назначили окружным судьей при
президенте Кулидже, затем он стал главным прокурором при Герберте
Гувере и директором института Уильяма Б. Томпсона.
Алан Уардуэлл, еще один заместитель комиссара и секретарь
председателя, был юристом в юридической фирме "Стетсон, Дженнингс &
Рассел", располагавшейся по адресу: Нью-Йорк, Брод Стрит 15, а Х.Б.
Рэдфилд - юридическим секретарем Уардуэлла. Майор Уардуэлл - сын
Уильяма Томаса Уардуэлла, который в течение долгого времени был
казначеем компании "Стандарт Ойл" в штате Нью-Джерси и той же
компании в Нью-Йорке. Старший Уардуэлл был одним из подписавших
договор об учреждении концерна "Стэндарт Ойл", членом комитета по
организации деятельности Красного Креста в Испано-американской войне и
директором Гринвичского сберегательного банка. Его сын стал директором
не только Гринвичского сберегательного банка, но и "Бэнк оф Нью-Йорк", а
также фирмы "Траст Ко." и "Джорджиан Манганиз Компани" (вместе с У.
Авереллом Гарриманом, директором компании "Гаранта Траст"). В 1917 году
Алан Уардуэлл представлял интересы фирмы "Стетсон, Дженнингс &
Расселл", а позднее присоединился к фирме "Дэвис, Полк, Уардуэлл, Гарднер
& Рид" (Фрэнк Л. Полк исполнял обязанности Государственного секретаря в
период большевицкой революции). Овермановский Комитет Сената отметил,
что Уардуэлл благосклонно относился к советскому режиму, хотя Пул,
представитель Государственного департамента на месте, отмечал, что "майор
Уардуэлл лучше всех американцев лично знал о терроре" (документ 316-23-
1449). В 1920-е годы Уардуэлл активно работал в Российско-американской
торговой палате, способствуя советской торговле.
64
Казначеем миссии был Джеймс У. Эндрюз, аудитор компании "Лиггетт &
Майерс Тобэкко" из Сент-Луиса. Роберт И. Барр, еще один член миссии,
указан в списке как заместитель комиссара; он был вице-президентом "Чейз
Секьюритиз Компани" (Бродвей 120) и "Чейз Нэшнл Банк". Уильяма
Кохрана (Нью-Йорк, Бродвей 61) записали как ответственного за рекламу.
Раймонд Робине, горнопромышленник, был включен в состав миссии в
качестве заместителя комиссара и охарактеризован как "экономист-
социолог". Кроме того, в состав миссии входили два члена фирмы "Свифт &
Ко." из "Юнион Стокъярдс", Чикаго. Свифты упоминались ранее как
связанные с германским шпионажем в США во время первой мировой
войны. Харольд X. Свифт, заместитель комиссара, был помощником вице-
президента фирмы "Свифт & Ко."; Уильям Дж. Нихольсон также работал в
фирме Свифт & Ко.", входящей в "Юнион Стокъярдс".
Два человека были неофициально добавлены в состав миссии после ее
прибытия в Петроград: Фредерик М. Коре, представитель "Нэшнл Сити
Бэнк" в Петрограде, и Герберт Э. Магнусон, который имел "очень высокую
рекомендацию Джона У. Финча, конфиденциального агента полковника
Уильяма Б. Томпсона в Китае" 92.
Документы Пирни, хранящиеся в Институте Гувера, содержат
информацию о миссии из первых рук. Малькольм Пирни был инженером,
работавшим в фирме "Хейзн, Уиппл & Фуллер" (инженеры-консультанты),
располагавшейся по адресу Нью-Йорк, 42-я стрит. Пирни входил в состав
миссии и указан в списке как помощник инженера по медицинскому
оборудованию. Джордж К. Уиппл, партнер в фирме, также был включен в
группу. Среди документов Пирни есть оригинал телеграммы от Уильяма Б.
Томпсона, приглашающей помощника инженера по медицинскому
оборудованию встретиться с ним и с Генри П. Дэвисоном, председателем
Военного совета Красного Креста и партнером в фирме Дж. П. Моргана, до
отъезда в Россию. Вот текст этой телеграммы:
"УэстернЮнион Телеграф, Нью-Йорк, 21 июня 1917 г.
Мальколму Пирни
Очень хотелось бы пригласить Вас пообедать со мной в клубе
"Метрополитэн", перекресток 16-й стрит и Пятой авеню в Нью-Йорке, в 8
часов вечера завтра в пятницу, чтобы встретиться с г-ном Г.П. Дэвисоном.
У.Б. Томпсон, Уолл-стрит 14".
Архивы не раскрывают, почему партнер Моргана Дэвисон и директор
Федерального резервного банка Томпсон - двое из наиболее видных
финансистов в Нью-Йорке - пожелали отобедать с помощником инженера
по медицинскому оборудованию, собирающимся в Россию. Архивы не
объясняют также ни того, почему Дэвисон впоследствии не смог встретиться
92 Billings report to Henry P. Davison, October 22, 1917, American Red Cross Archives.-
[Отчет Биллингса Генри П. Дэвисону, 22 октября 1917 года, архивы Американского
Красного Креста.]
65
с д-ром Биллингсом и самой миссией, ни того, почему о невозможности этой
встречи необходимо было сообщить именно Пирни. Но мы можем
предположить, что деятельность Красного Креста- официальное прикрытие
миссии - представляла для них значительно меньший интерес, нежели
деятельность Томпсона-Пирни, кем бы они ни были. Мы знаем, что Дэвисон
писал д-ру Биллингсу 25 июня 1917 года:
"Дорогой доктор Биллингс:
К разочарованию моему и моих коллег по Военному совету, мы не сможем
встретиться с членами Вашей миссии..."
Копия этого письма была отправлена по почте помощнику инженера по
медицинскому оборудованию Пирни с личным письмом Генри П. Дэвисона,
банкира Моргана, которое гласило:
"Мой дорогой г-н Пирни:
Вы, я уверен, полностью поймете причину письма доктору Биллингсу, копия
которого прилагается, и примете его в том духе, в котором оно написано..."
Письмо Дэвисона д-ру Биллингсу было написано с целью принести
извинения миссии и Биллингсу за невозможность встретиться с ними. Тогда
может быть оправданным наше предположение, что Дэвисон и Пирни
разработали какие-то более важные планы относительно деятельности
миссии в России и что эти планы были известны Томпсону.
Предположительный характер этой деятельности будет изложен далее 93.
В миссии американского Красного Креста (или, возможно, ее следует
называть миссией Уолл-стрита в России) участвовали также три
переводчика: капитан Иловайский, русский большевик; Борис Рейнштейн,
русский американец, позднее секретарь Ленина и глава Бюро международной
революционной пропаганды Карла Радека, в котором работали Джон Рид и
Альберт Рис Вильяме; и Александр Гомберг (он же Берг, настоящее имя -
Михаил Грузенберг) - брат большевицкого министра Зорина. Гомберг был
еще и главным большевицким агентом в Скандинавии. Позже он стал
конфиденциальным помощником Флойда Одлума из корпорации "Атлас" в
США, а также советником РиваШли, вице-президента "Чейз Банк".
Мимоходом следует поставить вопрос о том, насколько полезными были
переводы этих переводчиков? Х.Э. Дулиттл, американский вице-консул в
Стокгольме, 13 сентября 1918 года сообщал Государственному секретарю о
беседе с капитаном Иловайским (который был "близким личным другом"
полковника Робинса из миссии Красного Креста) относительно встречи
союзников с мурманским Советом. В Совете обсуждали вопрос приглашения
93 Бумаги Пирни позволяют нам также установить точные даты отъезда членов
миссии из России. В отношении Уильяма Б. Томпсона эта дата имеет очень важное
значение для аргументации в этой книге: Томпсон выехал из Петрограда в Лондон 4
декабря 1917 года. Джордж Ф. Кеннан же полагает, что Томпсон уехал из Петрограда
27 ноября 1917 года (Russia Leaves the War, р. 1140).
66
союзников высадиться в Мурманске *; от имени союзников в обсуждении
участвовал майор Тэчер из миссии Красного Креста. Иловайский переводил
для Совета выступления Тэчера. "Иловайский долго говорил по-русски,
предположительно переводя Тэчера, а в действительности Троцкого..." - в
том смысле, что "Соединенные Штаты никогда не позволят произойти такой
высадке и настаивают на быстрейшем признании Советов и их политики" 94.
Очевидно, Тэчер заподозрил, что его переводят неправильно и возмутился.
"Иловайский немедленно телеграфировал суть в штаб-квартиру большевиков
и через их пресс-бюро передал эту информацию во все газеты как исходящую
из замечаний майора Тэчера и как общее мнение всех должным образом
аккредитованных американских представителей" 95.
Иловайский рассказывал Мэддину Саммерсу, генеральному консулу
США в Москве, о нескольких случаях, когда он (Иловайский) и Раймонд
Робине из миссии Красного Креста манипулировали большевицкой прессой,
особенно "в отношении отзыва посла, г-на Фрэнсиса". Он признал, что они
были неразборчивы в средствах, "однако действовали исходя из своего
понимания права, невзирая на то, что могли бы войти в конфликт с
политикой аккредитованных американских представителей" 96.
Такова была миссия американского Красного Креста в России в 1917
году.
Миссия американского Красного Креста в Румынии
В 1917 году американский Красный Крест также направил свою миссию
медицинской помощи в Румынию, воевавшую тогда против Центральных
держав как союзница России. Сравнение миссии американского Красного
Креста в России с миссией в Румынии показывает, что группа Красного
Креста, обосновавшаяся в Петрограде, имела крайне слабую официальную
связь с Красным Крестом и еще меньшее отношение имела к оказанию
медицинской помощи. Если в Румынии миссия доблестно соблюдала
принцип "гуманности" и "нейтралитета" Красного Креста, то миссия в
Петрограде вопиюще злоупотребляла им.
Из США в Румынию миссия американского Красного Креста выехала в
* В 1918 г. страны Антанты, с согласия Троцкого, высадили десанты 6 марта в
Мурманске и 2 августа в Архангельске для противодействия не большевикам, а
немцам, чтобы не дать им овладеть этими стратегически важными городами и
имевшимися там богатыми царскими складами военного снаряжения. После
капитуляции Германии необходимость пребывания союзных войск на севере России
отпала, они были выведены, царская же амуниция частично вывезена, частично
передана красным или утоплена в море; - оставить ее белым войскам союзники
отказались.- Прим. ред. "РИ".
94 U.S. Stole Dept. Decimal File, 861.00/3644.
95 Ibid.
96 lbid.
67
июле 1917 года и расположилась в Яссах. В нее входили 30 человек во главе
с Генри У. Андерсоном, юристом из штата Вирджиния. Из этих тридцати
человек шестнадцать были докторами или военными врачами. Для
сравнения, из двадцати девяти человек миссии Красного Креста в России
только трое были врачами и еще четверо университетских специалистов
работали в областях, связанных с медициной. Таким образом, не более семи
человек из миссии в России можно назвать врачами по сравнению с
шестнадцатью в румынской миссии. В обеих миссиях было примерно
одинаковое количество ординарцев и медсестер. Однако существенное
значение имеет тот факт, что в румынской миссии было только два юриста,
один казначей и один инженер. А в российской миссии - пятнадцать
юристов и бизнесменов. Ни один из юристов или врачей в румынской миссии
не был из Нью-Йорка или близлежащих округов, тогда как все юристы и
бизнесмены в российской миссии были из Нью-Йорка (за исключением
одного "наблюдателя" из министерства юстиции в Вашингтоне). Важно
отметить, что более половины всех членов миссии в России были из
финансового района Нью-Йорка. Другими словами, сопоставление составов
этих миссий подтверждает, что миссия в Румынии имела законную цель -
осуществлять медицинскую деятельность, тогда как у миссии в России была
не медицинская, а строго политическая задача. С точки зрения состава, эта
миссия может быть определена как коммерческая или финансовая, но с точки
зрения ее действий, это была группа для подрывных политических акций.
Состав миссий американского Красного Креста в России и Румынии в
1917 году
Состав В России Румынии
Медицинский персонал (доктора и воен. врачи) 7 16
Ординарцы, вспомогат. персонал 7 10
Юристы и бизнесмены 15 4
Всего 29 30
Источники:
Американский Красный Крест, Вашингтон, Округ Колумбия.
Государственный департамент США, посольство в Петрограде, досье
Красного Креста, 1917 год.
Миссия Красного Креста в Румынии оставалась на своем посту в Яссах и
в 1918 году. Медицинский персонал миссии американского Красного Креста
в России- семь человек- с возмущением вернулся в США в знак протеста
против политической деятельности полковника Томпсона. И когда в сентябре
1917 года румынская миссия обратилась в Петроград с просьбой оказать ей
помощь врачами или санитарами в почти критических условиях в Яссах, в
России не было американских медиков, которые могли бы поехать в
Румынию.
68
В то время, как основная часть миссии в России проводила время во
внутриполитических маневрах, миссия в Румынии погрузилась в работу с
момента своего приезда. Президент румынской миссии Генри У. Андерсон в
своей конфиденциальной телеграмме, направленной 17 сентября 1917 года
американскому послу Фрэнсису в Петроград, запросил срочной и
неотложной помощи в 5 миллионов долларов для борьбы с надвигающейся в
Румынии катастрофой. Затем последовала еще серия писем, телеграмм и
сообщений от Андерсона Фрэнсису, безуспешно взывавших о помощи.
28 сентября 1917 года Вопичка, американский посланник в Румынии,
направил Фрэнсису для передачи в Вашингтон длинную телеграмму, в
которой подтвердил анализ Андерсона о кризисе в Румынии и опасность
эпидемии, увеличивающуюся с приближением зимы:
"Для предотвращения приближающейся катастрофы требуются
значительные деньги и самоотверженные меры... Бесполезно пытаться
управлять ситуацией, не имея человека с полномочиями и доступом к
правительству... При правильной организации необходимо искать транспорт
для приема и распределения поставок".
Но руки у Вопички и Андерсона были связаны, так как все румынские
поставки и финансовые сделки проходили через миссию Красного Креста в
Петрограде, а у Томпсона и его команды из пятнадцати юристов и
бизнесменов с Уолл-стрит явно имелись дела поважнее, чем проблемы
румынского Красного Креста. В досье посольства в Петрограде, хранящемся
в Государственном департаменте, нет указаний на то, что Томпсон, Робине
или Тэчер в 1917 или 1918 году позаботились о ситуации в Румынии. Хотя
сообщения из Румынии поступали к послу Фрэнсису или к одному из
сотрудников посольства, а время от времени и через консульство в Москве.
К октябрю 1917 года ситуация в Румынии достигла критической точки. 5
октября Вопичка телеграфировал Дэвисону в Нью-Йорк (через Петроград):
"Самая насущная проблема здесь... Опасаются катастрофического
результата... Не могли бы вы организовать специальную поставку... Надо
очень спешить или будет слишком поздно".
5 ноября Андерсон телеграфировал в петроградское посольство, что
задержка с направлением помощи уже "стоила нескольких тысяч жизней". 13
ноября он сообщал послу Фрэнсису об отсутствии у Томпсона интереса к
румынским событиям:
"Попросил Томпсона представить данные о всех полученных поставках,
но до сих пор ничего нет... Также попросил его держать меня в курсе
состояния перевозок, но получил очень мало информации".
Затем Андерсон попросил посла Фрэнсиса выступить от его имени, чтобы
получить средства для румынского Красного Креста, находящиеся на
отдельном счете в Лондоне, в распоряжение непосредственно Андерсона и
изъять их из-под контроля миссии Томпсона.
69
Томпсон в России при Керенском
Что же тогда делала миссия Красного Креста в России? Томпсон
определенно приобрел репутацию человека, роскошно жившего в
Петрограде, но реально он осуществил в России при Керенском только два
крупных проекта: поддержку программы американской пропаганды и
поддержку "Займа русской свободы". Вскоре после прибытия в Россию
Томпсон встретился с г-жой Брешко-Брешковской и Давидом Соскисом,
секретарем Керенского, и согласился внести 2 миллиона долларов в Комитет
народного образования, чтобы последний "мог иметь собственную прессу и...
нанять штат лекторов, а также использовать кинематографические средства
обучения" (861.00/1032); пропагандной целью этого было - заставить
Россию продолжать войну против Германии. По словам Соскиса, "пакет с
50.000 рублей" был передан Брешко-Брешковской со словами: "Это Вам для
того, чтобы тратить, как Вам будет угодно". Еще 2.100.000 рублей были
внесены на текущий банковский счет. Письмо от Дж. П. Моргана в
Государственный департамент (861.51/190) подтверждает, что Морган
перевел телеграфом 425.000 рублей Томпсону по его просьбе для "Займа
русской свободы", отметив при этом заинтересованность фирмы Моргана в
"умном проведении индивидуальной подписки через г-на Томпсона" на
"Займ русской свободы". Переведены эти суммы были через петроградское
отделение "Нэшнл Сити Банк".
Томпсон дает большевикам 1 миллион долларов
Большее историческое значение, однако, имеет помощь, оказанная
большевикам - сначала Томпсоном, а затем, после 4 декабря 1917 года,
Раймондом Робинсом.
Вклад Томпсона в дело большевиков был зафиксирован в тогдашней
американской прессе. 2 февраля 1918 года газета "Вашингтон пост"
сообщала следующее:
"ДАЕТ МИЛЛИОН БОЛЬШЕВИКАМ
У.Б. Томпсон, жертвователь Красного Креста, верит партии,
представленной в ложном свете. Нью-Йорк, 2 февраля (1918). Уильям Б.
Томпсон, находился в Петрограде с июля по ноябрь прошлого года и сделал
личный вклад в 1.000.000 долларов в пользу большевиков для
распространения их учения в Германии и Австрии.
Г-н Томпсон имел возможность узнать российские условия, возглавляя
миссию американского Красного Креста, расходы на которую также в
большой степени покрывались из его личных вкладов. Он считает, что
большевики составляют самую серьезную силу против германофильства в
России и что их пропаганда подрывает милитаристские режимы
Центральных держав.
Г-н Томпсон осуждает американскую критику большевиков. Он считает,
70
что они были выставлены в ложном свете, и сделал финансовый вклад в их
дело в надежде, что эти деньги будут потрачены для будущего России, а
также на дело союзников".
Биографическая книга Германа Хейгдорна "Магнат: Уильям Бойс
Томпсон и его время (1869-1930)" * воспроизводит фотографию телеграммы
от Дж. П. Моргана из Нью-Йорка У.Б. Томпсону: "Для американского
Красного Креста, гостиница "Европа", Петроград". Штамп на телеграмме
показывает, что она была принята в Петрограде "8-дек 1917" (8 декабря 1917
года); вот ее текст:
"New York Y757/5 24 W5 Nil - Ваша вторая телеграмма получена. Мы
выплатили Нэшнл Сити Бэнк один миллион долларов согласно инструкции
- Морган".
Отделение "Нэшнл Сити Банк" в Петрограде было освобождено от
действия большевицкого декрета о национализации - единственный такой
случай среди иностранных и внутренних банков в России. Хейгдорн говорит,
что этот миллион долларов, внесенный на счет Томпсона в НСБ, был
использован в "политических целях".
Социалистический горнопромышленник Раймонд Робине 97
Уильям Б. Томпсон, возвращаясь домой, выехал из России в начале
декабря 1917 года. Он ехал через Лондон, где в компании с Томасом
Ламонтом из фирмы Дж. П. Моргана нанес визит премьер-министру Ллойд
Джорджу, - этот эпизод мы опишем в следующей главе. Его заместитель
Раймонд Робине остался во главе миссии Красного Креста в России. Общее
впечатление, которое произвел полковник Робине в последующие месяцы, не
было оставлено без внимания прессой. По словам российской газеты
"Русское слово", Робине, "с одной стороны, представляет американских
людей труда, в с другой - американский капитал, который пытается через
Советы завоевать российские рынки" 98.
Телеграмма Дж. Л. Моргана одного миллиона долларов для Уильяма Б.
Томпсона из Нью-Йорка о переводе большевиков по просьбе.
Раймонд Робине начал свою деятельность заведующим складом
фосфатной компании во Флориде. С этой базы он разрабатывал
месторождение каолина, затем, в конце XIX века, занимался
* Hermann Hagedom. The Magnate: William Boyce Thompson and His Time (1869-1930).
- Прим. ред. "РИ".
97 Правильное написание "Робине". В файлах Государственного департамента эта
фамилия все время пишется "Роббинс".
98 U.S. State Dept. Decimal File, 316-11-1265, March 19, 1918.
71
геологоразведкой в Техасе и на индейских территориях. Двигаясь на север к
Аляске, Робине сделал себе состояние во время "золотой лихорадки" в
Клондайке. Позже, без видимых причин, он переключился на социализм и
реформистское движение. К 1912 году он был активным членом
Прогрессивной партии Рузвельта. А в 1917 году он присоединился к миссии
американского Красного Креста в России как "экономист-социолог".
Имеются весомые доказательства, включая заявления самого Робинса, что
его реформистские призывы к социальному благу были не более чем
прикрытие для приобретения дальнейшей власти и богатства, что напоминает
утверждения Фредерика Хоува в книге "Признания монополиста". Например,
в феврале 1918 года Артур Буллард, будучи в Петрограде с Комитетом США
по общественной информации, написал пространный меморандум для
полковника Эдварда Хауса. До отправки Хаусу в Вашингтон Буллард
передал этот меморандум Робинсу для комментариев и критических
замечаний. Робине сделал весьма несоциалистические и империалистические
комментарии, что рукопись является "необычайно точной, прозорливой и
хорошо выполненной", но при этом он сделал одну или две оговорки, в
частности о том, что признание большевиков сильно запоздало и должно
быть осуществлено немедленно, ибо если США признают большевиков, -
"я верю, мы будем иметь контроль над избытком ресурсов России и поставим
контролирующих сотрудников на всех пограничных пунктах" 99.
Это стремление получить "контроль над избытком ресурсов России" было
очевидно и для русских. Звучало ли это как голос социального реформатора
из американского Красного Креста или как дельца-горнопромышленника с
Уолл-стрит, занимающегося практическим осуществлением империализма?
В любом случае Робине не испытывал колебаний в отношении своей
поддержки большевиков 100. Спустя всего лишь три недели после начала
большевицкой фазы революции Робине телеграфировал Генри Дэвисону в
штаб-квартиру Красного Креста: "Прошу настоять у президента на
необходимости наших непрерывных связей с правительством большевиков".
Интересно, что эта телеграмма была ответом на телеграмму с инструкциями
Робинсу о том, что "президент хочет прекратить прямую связь
представителей США с большевицким правительством" 101. Несколько
отчетов Государственного департамента содержат жалобы на партизанский
характер деятельности Робинса. Например, 27 марта 1919 года Харрис,
американский консул во Владивостоке, прокомментировал долгую беседу,
которую имел с Робинсом, протестуя против серьезных неточностей в
отчетах последнего. Харрис писал: "Робине заявил мне, что германские и
австрийские военнопленные не вступали в армию большевиков до мая 1918
года. Робине знал, что это заявление было абсолютно ложным". Харрис
99 Bullard ins., U.S. State Dept. Decimal File, 316-11-1265.
100 The New World Review (осень 1967 г., с. 40) в комментарии относительно Робинса отмечает,
что он "симпатизировал целям революции, хотя и был капиталистом...".
101 Посольство в Петрограде, архив Красного Креста.
72
далее привел очевидные детали, о которых знал Робине 102.
Харрис делал вывод: "Робине намеренно исказил факты, касающиеся
тогдашнего положения в России, и с тех пор продолжает делать это".
После возвращения в США в 1918 году Робине продолжил свою
деятельность в пользу большевиков. Когда Комитет Ласка изъял документы
Советского бюро, обнаружилось, что Робине состоял в "обширной
переписке" с Людвигом Мартенсом и другими членами Бюро. Одним из
наиболее интересных изъятых документов было письмо от Сантери Нуортева
(он же Александр Ниберг), первого советского представителя в США,
"товарищу Кагану", редактору газеты "Нью-Йорк дейли форвард". Письмо
призывало партию с полным доверием подготовить путь для Раймонда
Робинса:
"(В газету) "Форвард" 6 июля 1918 года
Уважаемый товарищ Каган,
Крайне важно, чтобы социалистическая пресса немедленно потребовала
слушания и публичного отчета перед американским народом полковника
Раймонда Робинса, только что вернувшегося из России, где он возглавлял
миссию Красного Креста. Опасность вооруженной интервенции сильно
возросла. Реакционеры используют чехословацкий мятеж как причину для
вторжения. У Робинса есть все факты об этом и о ситуации в России в
общем. Он придерживается нашей точки зрения.
Прилагаю копию редакционной статьи Колла, в которой показана общая
линия аргументации, а также содержатся некоторые факты о чехословаках.
С братским приветом, PS&AU Сантери Нуортева"
Международный Красный Крест и революция
В тайне от своих администраторов Красный Крест время от времени
использовался как средство или прикрытие революционной деятельности.
Использование эмблемы Красного Креста в неразрешенных целях является
вполне обычным делом *. Когда царя Николая перевозили из Петрограда в
Тобольск якобы для его безопасности (хотя это направление вело скорее к
102 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/4168.
* Красный Крест - нейтральная международная организация для помощи
военнопленным, жертвам войн и стихийных бедствий - был основан в 1863 г. в
Швейцарии масоном А. Дюнаном, получившим за это в 1910 г. Нобелевскую премию
мира (данные масонского словаря: Lennhoff E., Posner О. Internationales
Freimaurerlexikon. Wien-Miinchen. 1932. S. 390-391). Впоследствии масоны охотно
подчеркивали масонское происхождение Красного Креста, рассматривая его как часть
своей деятельности по "демократизации и объединению мира на гуманных
принципах", особенно в ходе первой мировой войны и после нее, когда в 1919 г. был
образован Международный комитет Красного Креста (в мусульманских странах -
Красного полумесяца, позже в Израиле- Красной шестиконечной звезды).- Прим.
ред. "РИ".
73
опасности, чем к безопасности), то поезд, на котором он ехал, имел знаки
Красного Креста. Архив Госдепартамента также содержит примеры
революционной деятельности под прикрытием Красного Креста. Например, в
1919 году в Голландии за революционные действия был арестован сотрудник
российского Красного Креста Челгайнов (316-21-107). Во время
большевицкой революции в Венгрии под руководством Бела Куна в 1918
году в Вене и Будапеште были обнаружены российские сотрудники Красного
Креста (или революционеры, действовавшие как сотрудники российского
Красного Креста). В 1919 году посол США в Лондоне телеграфировал в
Вашингтон ошеломляющие новости: через британское правительство он
узнал, что "несколько американцев, прибывших в эту страну в униформе
Красного Креста, заявили, что они большевики, ... и следуют через Францию
в Швейцарию для распространения большевицкой пропаганды". Посол
отметил, что в ноябре-декабре 1918 года в Лондон прибыло около 400
человек из американского Красного Креста; четвертая их часть вернулась в
США, а "остальные настаивали на переезде во Францию". Было также
сообщение от 15 января 1918 года о том, что к редактору лейбористской
газеты в Лондоне в трех разных случаях обращались трое разных
сотрудников американского Красного Креста, которые предлагали дать им
поручения к большевикам в Германии. Редактор предложил посольству США
присмотреться к персоналу американского Красного Креста *.
Государственный департамент США серьезно отнесся к этим сообщениям, и
Полк запросил по телеграфу их имена, заявив: "Если это правда, я думаю, это
крайне важно" (861.00/3602 и /3627).
Таким образом, картина, которую мы изобразили о миссии американского
Красного Креста, посланной в Россию в 1917 году, далека от нейтрального
гуманизма. Эта миссия фактически была миссией финансистов Уолл-стрита,
которые должны были повлиять или на Керенского, или на большевиков,
проложив себе путь к контролю над российским рынком и ресурсами.
Никакие другие соображения не объясняют действий миссии. Однако, ни
Томпсон, ни Робине не были большевиками. Они не были даже
последовательными социалистами. Автор склонен считать, что их
социалистические призывы были прикрытием более прозаических целей.
Каждый имел коммерческие намерения, то есть каждый старался
использовать политический процесс в России в личных финансовых целях.
* Англичане и сами вели себя аналогичным образом. Так, в Крыму представитель ген.
Врангеля писал, что они "Под флагом "Красного креста" и оказания помощи...
снарядили специфическую разведочную организацию, действия которой могут быть
чреваты последствиями: не исключается возможность передачи большевикам
сведений военного характера, добываемых этой миссией для сообщения в Лондон.
Так, по крайней мере, утверждает агентура, в отношении которой не может быть
никаких сомнений" (цит. по: Росс Н. Врангель в Крыму. Франкфурт-на-Майне. 1982.
С. 234.). Тогда же англичане требовали от Врангеля капитулировать перед ленинской
"амнистией"...- Прим. ред. "РИ".
74
Хотел ли русский народ большевиков или нет, это их не беспокоило. Будет
ли большевицкий режим действовать против США- как постоянно стал это
делать позже - была не их забота. Их единственной целью, стоявшей
превыше всего, было получение политического и экономического влияния
при новом режиме, какую бы идеологию он ни проповедовал. Если бы
Уильям Бойс Томпсон действовал в одиночку, то его деятельность как
директора Федерального резервного банка не была бы столь
последовательной. Как бы то ни было, тот факт, что в его миссии
преобладали представители учреждений с Уолл-стрит, ставит серьезный
вопрос: не была ли эта миссия спланированной и продуманной операцией
Уолл-стритовского синдиката. Читатель может судить об этом сам, следуя за
ходом событий.
ГЛАВА 6
КОНСОЛИДАЦИЯ И ЭКСПОРТ РЕВОЛЮЦИИ
"Великая книга Маркса "Капитал" одновременно является
монументальным образцом аргументации и кладезем фактов".
Лорд Мильнер, член британского военного кабинета, 1917, и
директор лондонского банка "Джойнт Сток".
Имя Уильям Бойс Томпсон неизвестно в истории XX века, хотя он сыграл
очень важную роль в большевицкой революции 103. Действительно, если бы в
России в 1917 году не было Томпсона, последующие события могли бы
развиваться совсем другим курсом. Без финансовой и, что более важно,
дипломатической и политической поддержки, оказанной Троцкому и Ленину
Томпсоном, Робинсом и их нью-йоркскими приятелями, большевики вполне
могли быть сметены и Россия эволюционировала бы в социалистическое, но
конституционное общество.
Кто же он - Уильям Бойс Томпсон? Томпсон был основателем
акционерных обществ в области горного дела, что относится к числу лучших
видов предпринимательства с высокой степенью риска. Перед первой
мировой войной он вел операции на биржевом рынке для медных
предприятий Гугенгейма. Когда Гугенгейму срочно потребовался капитал
для борьбы на рынке акций с Джоном Д. Рокфеллером, именно Томпсон
помог концерну "Юкон Консолидейтед Голдфилдс" собрать у ничего не
подозревавшей публики 3,5 миллиона долларов под предлогом войны.
Томпсон был управляющим синдиката "Кеннекотт", еще одного предприятия
Гугенгейма, оценивавшегося в 200 миллионов долларов. С другой стороны,
103 Биографию см.: Hermann Hagedorn. The Magnate: William Boyce Thompson and His
Time (1869-1930) (New York: Reynal & Hitchcock, 1935).
75
именно компания "Гугенгейм Эксплорейшн" взяла опционы Томпсона по
богатой компании "Невада Консолидейтед Коппер". Примерно три четверти
компании "Гугенгейм Эксплорейшн", первоначально принадлежавшей
Гугенгейму, контролировалась семейством Гугенгейма, семейством Уитни
(владельцем журнала "Метрополитэн", в котором работал большевик Джон
Рид) и Джоном Райаном. В 1916 году предприятия Гугенгейма
реорганизовались в концерн "Гугенгейм Бразерс" и пригласили Уильяма К.
Поттера, который ранее работал в компании Гугенгейма "Америкэн
Смелтинг энд Рифайнинг", но в 1916 году был первым вице-президентом
компании "Гаранта Траст".
Исключительное умение собирать капитал для рисковых кампаний
помогло Томпсону составить личное состояние и получить директорские
посты в компаниях "Инспирейшн Консолидейтед Коппер", "Невада
Консолидейтед Коппер" и "Юта Коппер" - все крупные американские
производители меди. Медь же является одним из основных материалов в
производстве боеприпасов. Томпсон был также директором железной дороги
"Чикаго Рок Айленд энд Пасифик", железной дороги "Магма Аризона" и
страховой компании "Метрополитен Лайф Иншуренс". И особенно
интересно для нашей книги то, что Томпсон был "одним из крупнейших
акционеров "Чейз Нэшнл Бэнк"". Именно Альберт X. Уиггин, президент
"Чейз Бэнк", протолкнул Томпсона на работу в федеральной резервной
системе; и в 1914 году Томпсон стал первым постоянным директором
Федерального резервного банка Нью-Йорка - самого важного банка в
Федеральной резервной системе *.
К 1917 году Уильям Бойс Томпсон стал оперировать значительными
финансовыми средствами, продемонстрировав чутье к осуществлению
проектов размещения капитала и легко проникая в центры политической и
финансовой власти. Он первым поддержал А. Керенского и затем стал ярым
сторонником большевиков; он оставил потомству непреходящий символ этой
поддержки - хвалебную книжку на русском языке "Правда о России г
большевиках" 104.
Перед тем, как покинуть Россию в начале декабря 1917 года, Томпсон
передал миссию американского Красного Креста своему заместителю
Раймонду Робинсу, который стал координировать действия русских
революционеров, чтобы осуществить план Томпсона по распространению
большевицкой пропаганды в Европе (см. Приложение 3). Это подтверждает
документ французского правительства: "Оказалось, что полковник Робине ...
смог послать подрывную миссию российских большевиков в Германию,
* Федеральная резервная система (Federal Reserve System) в США, основанная в 1913
г., соответствует понятию Центрального банка и имеет право печатать доллар, однако
является системой частных банков и в своих решениях не зависит от правительства
США. Подробнее см. в послесловии издателя- Прим. ред. "РИ".
104 Полковник Виллиам Бойс Томпсон. Правда о России и Большевиках (New York:
Russian-American Publication Society, 1918).
76
чтобы инициировать там революцию" 105. Эта миссия привела к
неудавшемуся "спартаковскому" восстанию в Германии в 1918 году. Общий
план также включал в себя схемы распространения большевицкой
литературы путем разбрасывания с самолета или контрабандной переправкой
через германские линии.
В конце 1917 года Томпсон приготовился оставить Петроград и
заинтересовать в большевицкой революции европейские и американское
правительства. С этой целью Томпсон дал телеграмму Томасу У. Ламонту,
партнеру в фирме Моргана, находившемуся тогда в Париже с полковником
Э.М. Хаусом. В своей автобиографии Ламонт отметил факт получения этой
телеграммы:
"Сразу же после того, как миссия Хауса завершила переговоры в Париже
в декабре 1917 года, я получил интересную телеграмму от моего старого
школьного и делового друга Уильяма Бойса Томпсона, который возглавлял
тогда миссию американского Красного Креста в Петрограде" 106.
Ламонт съездил в Лондон на встречу с Томпсоном, который выехал из
Петрограда 5 декабря и через Берген в Норвегии прибыл в Лондон 10
декабря. Томпсон и Ламонт добились там огромного успеха: сумели убедить
британский военный кабинет- тогда решительно антикоммунистический-
в том, что большевицкий режим обосновался прочно и что британская
политика должна прекратить антибольшевицкую направленность, должна
принять новые реалии и поддержать Ленина и Троцкого. Томпсон и Ламонт
покинули Лондон 18 декабря и прибыли в Нью-Йорк 25 декабря 1917 года.
Они пытались добиться такой же пробольшевицкой перемены в США.
Консультация с Ллойд Джорджем
Секретные документы британского военного кабинета сейчас открыты, и
в них есть аргумент, с помощью которого Томпсон склонил британское
правительство к пробольшевицкой политике. В то время премьер-министром
Великобритании был Дэвид Ллойд Джордж. Частные и политические
махинации Ллойд Джорджа конкурировали с махинациями политика из
Таммани-Холла *, но и при его жизни, и десятилетия спустя биографы не
могли или не хотели их изучать. Лишь в 1970 году Дональд МакКормик в
книге "Маска Мерлина" приподнял завесу секретности. МакКормик
рассказывает, что в 1917 году Д. Ллойд Джордж увяз "слишком глубоко в
болоте международных махинаций с оружием, чтобы оставаться свободным
105 John Bradley. Allied Intervention in Russia (London:Weidenfeld and Nicolson, 1968.)
106 Thomas W. Lament. Across World Frontiers (New York: Harcourt, Brace, 1959), p. 85.
См. также pp. 94-97 о массовом биении себя в грудь из-за того, что президент Вильсон
не стал незамедлительно помогать советскому режиму. Корлисс Ламонт, сын Томаса
У. Ламонта, стал видным левым деятелем в США.
* Tammany Hall - штаб-квартира Демократической партии США в Нью-Йорке; В.
Вильсон был избран президентом от этой партии- Прим. ред "РИ".
77
деятелем", и был многим обязан международному торговцу оружием сэру
Бэзилю Захарову, который составил себе значительное состояние, продавая
оружие обеим сторонам в нескольких войнах 107. Захаров имел огромную
закулисную власть и, по словам МакКормика, консультировал лидеров
союзников в области военной политики. МакКормик пишет, что Вудро
Вильсон, Ллойд Джордж и Жорж Клемансо неоднократно встречались в
парижском доме Захарова. МакКормик отмечает, что "государственные
деятели и лидеры союзников были вынуждены консультироваться с ним до
планирования любого крупного нападения". Британская разведка, по словам
МакКормика, "выявила документы, которые обвиняли слуг Короны в том,
что они являются секретными агентами сэра Бэзила Захарова с ведома Ллойд
Джорджа" 108. В 1917 году Захаров был связан с большевиками; он старался
не допустить поставок вооружения антибольшевикам и действовал в
Лондоне и Париже в пользу большевицкого режима.
Итак, в конце 1917 года, когда в Лондон прибыли Ламонт и Томпсон,
премьер-министр Ллойд Джордж находился в зависимости от
могущественных международных торговцев оружием, которые
поддерживали большевиков и помогали им в распространении большевицкой
власти в России. Таким образом, при встрече с Уильямом Томпсоном в 1917
году британский премьер не был свободным деятелем; к тому же лорд
Мильнер был той силой, которая действовала за кулисами, и, как можно
предположить из эпиграфа к этой главе, был благосклонен к социализму и
КарлуМарксу.
"Секретные" документы военного кабинета содержат "отчет премьер-
министра о беседе с г-ном Томпсоном, американцем, вернувшимся из
России" 109 и отчет премьер-министра перед военным кабинетом после
встречи с Томпсоном 110. Документ кабинета гласит следующее:
"Премьер-министр доложил о беседе, которую он имел с г-ном
Томпсоном - американским путешественником и человеком со
значительными средствами, - который только что вернулся из России и
высказал несколько иное впечатление о событиях в России по сравнению с
общеизвестными. Суть его замечаний состояла в том, что революция
получила признание, что союзники не показали себя достаточно
симпатизирующими революции, и что г-да Троцкий и Ленин не состояли на
жалованье у Германии, причем последний является весьма уважаемым
профессором. Г-н Томпсон добавил, что, по его мнению, союзники должны
107 Donald McCormick. The Mask of Merlin (London: MacDonald, 1963; New York: Holt,
Rinehart and Winston, 1964), p. 208. Личная жизнь Ллойд Джорджа определенно делала
его уязвимым для шантажа.
108 Ibid. ВыделеноМакКормиком.
109 British War Cabinet papers, no. 308. sec. 2 (public Records Office, London).
110 Письменный меморандум, который Томпсон представил Ллойд Джорджу и
который стал основой для заявления военного кабинета, имеется в архивах США и
полностью воспроизведен в Приложении 3.
78
вести в России активную пропаганду, осуществляемую какой-то формой
Союзного совета, состоящего из людей, специально подобранных для этой
цели; кроме того, в целом, по его мнению, учитывая характер "де-факто"
российского правительства, несколько союзных правительств представлены в
Петрограде недостаточно. Г-н Томпсон считает, что союзникам необходимо
осознать, что русская армия и русский народ вышли из войны, и что
союзникам придется выбирать между дружественной или враждебно-
нейтральной Россией.
Обсуждался вопрос, не должны ли союзники изменить свою политику в
отношении существования "де-факто" российского правительства, причем,
как заявил г-н Томпсон, большевики настроены против Германии. В этой
связи лорд Роберт Сэсил привлек внимание к условиям перемирия между
германской и русской армиями, которые предусматривали, помимо всего
прочего, торговлю между двумя странами и создание комиссии по закупкам в
Одессе; все соглашение явно диктовалось немцами. Лорд Роберт Сэсил
выразил мнение, что немцы будут пытаться продолжать перемирие, пока
русская армия не растает.
Сэр Эдвард Карсон прочел сообщение, подписанное г-ном Троцким,
которое было направлено ему британским подданным, управляющим
российским отделением компании "Вокс-холл Мотор", который только что
вернулся из России (документ G.T.-3040). Это сообщение указывает на то,
что политика г-на Троцкого, в любом случае показная, была скорее
враждебной к организации цивилизованного общества, чем прогерманской. С
другой стороны, было высказано мнение, что подобное притворство
Троцкого никоим образом не противоречит его деятельности в качестве
германского агента с целью разрушения России, чтобы Германия могла
делать в этой стране все, что захочет".
Заслушав сообщение Ллойд Джорджа и аргументы в его поддержку,
военный кабинет решил сотрудничать с Томпсоном и большевиками.
Мильнер имел в своем распоряжении бывшего британского консула в
России, Брюса Локкарта, полностью готового к этому и ожидавшего
указаний. Локкарт был проинструктирован и направлен в Россию для
неформальной работы с Советами.
О размахе деятельности Томпсона в Лондоне и о давлении, которое он
смог оказать на ситуацию, можно предположить из последующих
сообщений, поступивших в военный кабинет из достоверных источников. В
этих сообщениях выражены мнения о Троцком и большевиках, которые
совершенно отличаются от мнения Томпсона, и все же они не были приняты
кабинетом во внимание. Так, в апреле 1918 года генерал Ян Смуте сообщил
военному кабинету о своей беседе с генералом Ниффелем, главой
французской военной миссии, который только что вернулся из России:
"Троцкий... - законченный негодяй, который не может быть
прогерманским лицом, ибо является до конца про-Троцким и
прореволюционным, и ему нельзя доверять ни в коей мере. Его влияние
79
видно из того способа, каким он добился доминирования над Локкартом,
Робинсом и французским представителем. Он [Ниффель] советует быть
очень осторожным в отношениях с Троцким, который, как он допускает,
является единственным реально способным человеком в России" 111.
Несколько месяцев спустя в Лондоне побывал Томас Д. Тэчер, юрист с
Уолл-стрит и тоже член миссии американского Красного Креста в России. 13
апреля 1918 года Тэчер написал американскому послу в Лондоне о том, что к
нему поступила просьба от Г.П. Дэвисона, партнера Моргана, "обсудить с
лордом Нортклиффом" ситуацию в России и затем поехать в Париж "для
других встреч". Лорд Нортклифф был болен, и Тэчер оставил другому
партнеру Моргана, Дуайту У. Морроу, меморандум для передачи
Нортклиффу после его возвращения в Лондон 112.
В отношении России этот меморандум не только откровенно излагал
политику, предложенную Томпсоном, но даже утверждал, что "советскому
правительству должна быть оказана самая полная поддержка в его усилиях
по организации добровольной революционной армии". Основных
предложений в этом меморандуме Тэчера было четыре:
"Прежде всего... союзники не должны поддерживать японскую
интервенцию в Сибири.
Во-вторых, максимальная поддержка должна быть оказана советскому
правительству в его усилиях по организации добровольной революционной
армии.
В-третьих, союзные правительства должны оказать моральную поддержку
русским людям в их усилиях разработать свою собственную политическую
систему, свободную от доминирования любой иностранной власти...
В-четвертых, пока не произойдет открытого конфликта между
германским правительством и советским правительством России, будет
оставаться возможность для мирного коммерческого проникновения
германских агентов в Россию. Поскольку открытого разрыва нет, вероятно,
невозможно полностью воспрепятствовать такой коммерции. Поэтому,
необходимо принять меры для того, чтобы максимально воспрепятствовать
перевозкам зерна и сырья в Германию из России" 113.
111 War Cabinet papers, 24/49/7197 (G.T. 4322), Secret, April 24,1918.
112 Полностью письмо воспроизведено в Приложении 3. Необходимо отметить, что
мы идентифицировали Томаса Ламонта, Дуайта Морроу и Г.П. Дейвисона как тесно
связанных с выработкой политики в отношении большевиков. Все они были
партнерами в фирме Дж.Д. Моргана. Тэчер работал в юридической фирме "Симпсон,
Тэчер & Бартлетт" и был близким другом Феликса Франкфуртера.
113 Полный текст меморандума находится в архиве Государственного департамента
США: U.S. State Dept. Decimal File, 316-13-698.
80
Намерения и цели Томпсона
В чем причина необычного желания видного финансиста с Уолл-стрит и
директора Федерального резервного банка помочь в организации
большевицких революционеров и оказать им поддержку? Почему не кто
иной, как несколько партнеров Моргана, работающих согласованно, захотели
поощрить образование советской "добровольной революционной армии" -
армии, предположительно предназначенной для уничтожения Уолл-стрита,
включая Томпсона, Томаса Ламонта, Дуайта Морроу, фирмы Моргана и всех
их коллег?
Томпсон, по крайней мере, был честен относительно своих целей в
России: он хотел продлить состояние войны между Россией и Германией
(хотя и доказывал в британском военном кабинете, что Россия в любом
случае вышла из войны), чтобы сохранить Россию как рынок для
послевоенного американского предпринимательства. Эти цели изложены в
меморандуме Томпсона Ллойд Джорджу от декабря 1917 года 114.
Меморандум начинается так: "Контроль над российской ситуацией утрачен,
Россия полностью открыта для беспрепятственной германской
эксплуатации...", и завершается: "Я верю, что умная и мужественная
деятельность все же не даст Германии занять эту область для себя и, таким
образом, эксплуатировать Россию за счет союзников". Следовательно именно
германской коммерческой и промышленной эксплуатации опасался Томпсон
(это также отражено в меморандуме Тэчера), и именно это опасение привело
Томпсона и его нью-йоркских друзей к союзу с большевиками. Более того,
эта интерпретация отражена в заявлении, сделанном с напускным юмором
заместителем Томпсона Раймондом Робинсом британскому агенту Брюсу
Локкарту:
"Вы услышите разговоры, что я представитель Уолл-стрита, что я слуга
Уильяма Б Томпсона и хочу получить для него алтайскую медь, что я уже
получил для себя 500.000 акров лучших лесов в России, что я уже
заграбастал Транссибирскую железнодорожную магистраль, что они дали
мне монополию на российскую платину, что это объясняет мою работу в
пользу Советов... Вы услышите такие разговоры. Так вот, я не думаю, что это
правда, комиссар, но давайте допустим, что это правда. Давайте допустим,
что я нахожусь здесь, чтобы захватить Россию для Уолл-стрита и
американских бизнесменов. Давайте допустим, что Вы британский волк, а я
американский волк, и что когда эта война кончится, мы собираемся сожрать
друг друга в схватке за русский рынок; давайте будем делать это в
совершенно откровенной, человеческой манере, но давайте в то же время
допустим, что мы совершенно интеллигентные волки и знаем, что если мы в
данный час не будем охотиться вместе, то германский волк сожрет нас обоих,
114 См. Приложение 3.
81
поэтому давайте приступим к работе" 115.
Имея это в виду, давайте посмотрим на личную мотивацию Томпсона.
Томпсон был финансистом, учредителем акционерных обществ и, хотя и не
имел прежде интересов в России, лично финансировал отправку миссии
Красного Креста в Россию и использовал эту миссию как средство для
политического маневрирования. Из общей картины мы можем сделать вывод,
что мотивы Томпсона были, главным образом, финансовые и коммерческие.
Конкретно, Томпсон был заинтересован в российском рынке; его
интересовало, как этот рынок можно подчинить своему влиянию,
преобразовать и захватить для послевоенной эксплуатации синдикатом Уолл-
стрита, или несколькими синдикатами. Определенно, Томпсон рассматривал
Германию как врага, но не столько политического врага, столько
экономического или коммерческого. Действительным врагом были
германская промышленность и германские банки. Чтобы перехитрить
Германию, Томпсон хотел ставить деньги на любой орган политической
власти, который достиг бы его цели. Другими словами, Томпсон был
американским империалистом, борющимся против германского
империализма, и эта борьба была проницательно распознана и практично
использована Лениным и Троцким.
Этот аполитичный подход подкрепляется доказательствами. В начале
августа 1917 года Уильям Бойс Томпсон обедал в посольстве США в
Петрограде с Керенским, Терещенко и американским послом Фрэнсисом. За
обедом Томпсон показал своим русским гостям телеграмму, которую он
только что послал в нью-йоркскую контору Дж.П. Моргана с просьбой
перевести 425.000 рублей для расчета за личную подписку на новый "Заем
русской свободы". Томпсон также просил Моргана "информировать моих
друзей, что я рекомендую эти облигации как лучшие из военных инвестиций,
которые я знаю. Был бы рад обеспечить их покупку здесь без компенсации";
затем он предложил лично взять 20 процентов от покупки нью-йоркским
синдикатом облигаций русского займа на 5 миллионов рублей.
Неудивительно, что Керенский и Терещенко высказали "большую
признательность" поддержке Уолл-стрита. И посол Фрэнсис быстро
информировал телеграммой Государственный департамент, что миссия
Красного Креста "работает в гармонии со мной" и будет иметь
"превосходные результаты" 116. Другие авторы рассказывали, как Томпсон
пытался убедить российских крестьян поддержать Керенского, выделив на
эту пропаганду 1 миллион долларов из своих денег и такую же сумму из
правительственных фондов США. Благодаря этому Комитет по народному
образованию Свободной России, возглавлявшийся "бабушкой русской
революции" Брешковской и администратором Давидом Соскисом (личным
секретарем Керенского), основал газеты, бюро новостей, типографии и
115 U.S. SenaL Bolshevik Propaganda, Hearings before a Subcommittee of the Committee
on the Judiciary, 65th Cong., 1919, p. 802.
116 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/184.
82
создал группу ораторов для распространения призыва "Бей кайзера, спасай
революцию". Нужно отметить, что финансировавшаяся Томпсоном кампания
Керенского велась под тем же лозунгом - "Война до победы", - что и его
финансовая поддержка большевиков. Общим звеном между поддержкой
Томпсоном Керенского и его поддержкой Троцкого и Ленина было
"продолжение войны с Германией" и недопущение Германии в Россию.
Короче, за военными, дипломатическими и политическими аспектами
первой мировой войны скрывалась еще одна яростная битва, а точнее -
маневрирование международных дельцов с крепкими мускулами и влиянием
за послевоенную экономическую власть над миром. Томпсон не был
большевиком, он даже не был про-большевиком. Он не был и за Керенского.
Он даже не был и за американцев. Его преобладающей мотивацией был
захват послевоенного российского рынка. Это была коммерческая, а не
идеологическая цель. Идеология может смести революционных деятелей,
таких как Керенский, Троцкий, Ленин и других, но не финансистов.
Меморандум Ллойд Джорджу демонстрирует отсутствие пристрастия
Томпсона как к Керенскому, так и к большевикам. "После свержения
последнего правительства Керенского мы материально помогали
распространению большевицкой литературы как через агентов, так и
разбрасыванием с самолетов над германской армией" 117. Это было написано
в середине декабря 1917 года, всего через пять недель после начала
большевицкой революции и менее чем через четыре месяца после того, как
на обеде в американском посольстве Томпсон выразил свою поддержку
Керенскому.
Томпсон возвращается в США
По возвращении в США Томпсон ездил по штатам с публичным
призывом признать Советы. В своей речи в клубе "Роки маунтен" в январе
1918 года он призвал помочь зарождающемуся большевицкому
правительству и, обращаясь к аудитории, состоявшей в основном из жителей
западных штатов, воззвал к духу американских пионеров:
"Эти люди не стали бы долго колебаться в признании правительства
рабочих в России и в оказании ему максимальной помощи, так как в 1849
году и в последующие годы мы имели большевицкие правительства ... и
очень хорошие правительства..." 118.
Надо напрячь воображение, чтобы сравнить опыт освоения пионерами
наших западных границ с безжалостным искоренением политической
оппозиции, имевшим место тогда в России. Содействие этому несомненно
рассматривалось Томпсоном как нечто близкое его прошлой акционерной
117 См. Приложение 3.
118 Вставлено сенатором Кальдером в "Протоколы Конгресса": The Congressional
Record, January 31,1918, p. 1409.
83
активности в области горного дела. А что касается слушателей Томпсона, то
мы не знаем, что они думали; ни один, однако, возражений не высказал. Ведь
выступал уважаемый директор Федерального резервного банка Нью-Йорка,
сделавший себя миллионером (а это говорит о многом). И в конце концов,
разве он только что не вернулся из России? Но не все шло гладко. Биограф
Томпсона Герман Хейгдорн писал, что Уолл-стрит была ошеломлена, что его
друзья были "шокированы" и "говорили, что он потерял голову,
превратившись в большевика" 119.
В то время как на Уолл-стрит интересовались, действительно ли он
"превратился в большевика", Томпсон нашел симпатии среди коллег-
директоров в совете Федерального резервного банка Нью-Йорка. 17 октября
1918 года содиректор У.Л. Саундерс, президент "Ингерсолл-Рэнд
Корпорейшн" и директор Федерального резервного банка, написал
президенту Вильсону, что он "испытывает симпатию к советской форме
правления"; при этом он отверг какой-либо скрытый мотив, как, например,
"подготовка к захвату мировой торговли после войны" 120.
Наиболее интересным из коллег-директоров Томпсона был Джордж
Фостер Пибоди, вице-президент Федерального резервного банка Нью-Йорка
и близкий друг социалиста Генри Джорджа. Пибоди сделал себе состояние на
манипуляциях с железными дорогами так же, как Томпсон сделал свое
состояние на манипуляциях акциями медных предприятий. Затем Пибоди
стал активно выступать за государственное владение железными дорогами и
открыто принял национализацию 121. Как Пибоди примирил свой успех
частного предпринимателя с поощрением создания государственной
собственности? По мнению его биографа Луиса Вэра "его аргументы
подсказывали ему, что для этого вида транспорта важна эксплуатация
государством, а не частными интересами". Этот высокий и благой аргумент
вряд ли правдив. Более точным было бы сказать, что, с учетом большого
политического влияния Пибоди и его приятелей-финансистов в Вашингтоне,
они могли легче избежать тягот конкуренции в результате государственного
контроля над железными дорогами. Посредством политического влияния они
могли манипулировать полицейскими властями штата, чтобы достичь того,
чего им не удалось бы достичь при частном предпринимательстве, или
удалось бы, но по очень дорогой цене. Другими словами, полицейские власти
штата были средством поддержания частной монополии. Это было точно так,
как предлагал Фредерик К. Хоув 122.
Идея социалистической России с центральным планированием наверняка
принадлежит Пибоди. Только подумать - одна гигантская государственная
монополия! И Томпсон, его друг и коллега-директор, имел тайную тропку к
119 Hagedom, op. cit" p. 263.
120 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/3005.
121 Louis Ware. George Foster Peabody (Athens: University of Georgia Press, 1951).
122 См. главу 1.
84
парням, руководящим этой операцией! 123
Неофициальные послы: Робине, Локкарт и Садуль
Большевики, со своей стороны, правильно оценили отсутствие к себе
симпатий среди петроградских представителей трех крупных западных
держав: США, Великобритании и Франции. США были представлены
послом Фрэнсисом, явно не симпатизировавшим революции.
Великобританию представлял сэр Джеймс Бьюкенен, который был сильно
связан с царской монархией и подозревался в оказании помощи в период
революционной фазы Керенского. Франция была представлена послом
Палеологом, явным антибольшевиком. Поэтому в начале 1918 года
появились еще три персонажа; они стали представителями де-факто этих
западных стран и оттеснили официальных посланников.
Раймонд Робине принял миссию Красного Креста от У.Б. Томпсона в
начале декабря 1917 года, но больше занимался вопросами экономики и
политики, чем получением помощи для бедствующей России. 26 декабря
1917 года он телеграфировал партнеру Моргана Генри Дэвисону, временно
исполнявшему обязанности генерального директора американского Красного
Креста: "Просьба настоять у президента на необходимости наших
постоянных сношений с правительством большевиков" 124. А 23 января 1918
года Робине телеграфировал Томпсону, находившемуся тогда в Нью-Йорке:
"Советское правительство сегодня сильнее, чем когда-либо. Его
полномочия и власть значительно укреплены в результате роспуска
Учредительного собрания... Не могу слишком настаивать на важности
незамедлительного признания власти большевиков... Сиссон одобряет этот
текст и просит Вас показать эту телеграмму Крилу. Тэчер и Уардуэлл
действуют сообща" 125.
Позже, в 1918 году, по возвращении в США, Робине представил отчет
государственному секретарю Роберту Лансингу со следующим
вступительным параграфом: "Американское экономическое сотрудничество
с Россией; Россия будет приветствовать американскую помощь в перестройке
своей экономики" 126.
123 Если этот аргумент кому-то покажется слишком натянутым, такому читателю
следует обратиться к книге: Gabriel Kolko. Railroads and Regulation 1877-1916 (New
York: W.W. Norton, 1965), где описывается, как владельцы железных дорог, а не
фермеры и пользователи услугами этих дорог, оказывали давление на правительство
для контроля последнего над железными дорогами и для образования Комиссии по
торговле между штатами.
124 С.К. dimming and Waller W. Peltit. Russian-American Relations. Documents and Papers
(New York: Harcourt. Brace & Howe. 1920), doc. 44.
125 Ibid.. doc. 54.
126 Ibid., doc. 92.
85
Настойчивые усилия Робинса в пользу большевицкого дела создали ему
определенный престиж в лагере большевиков, а возможно, и некоторое
политическое влияние. В ноябре 1918 года посольство США в Лондоне
заявило, что "Залкинд обязан своим назначением большевицким послом в
Швейцарии американцу... не кому иному, как г-ну Раймонду Робинсу" 127.
Примерно в это же время в Вашингтон начинают просачиваться сообщения,
что Робине сам является большевиком; возьмем, к примеру, следующее
сообщение из Копенгагена, датированное 3 декабря 1918 года:
"Конфиденциально. Согласно заявлению, сделанному Радеком Жоржу де
Патпурри, бывшему генеральному консулу Австро-Венгрии в Москве,
полковник Роббинс [так], бывший глава миссии американского Красного
Креста в России, в настоящее время находится в Москве, ведя переговоры с
советским правительством, и действует как посредник между большевиками
и их друзьями в США. В некоторых кругах, кажется, создалось впечатление,
что полковник Робине сам является большевиком, хотя другие считают, что
нет, но что его деятельность в России противоречит интересам Союзных
правительств" 128.
Материалы в документах Советского бюро в Нью-Йорке,
конфискованные комитетом Ласка в 1919 году, подтверждают, что и Робине
и его жена были тесно связаны с большевицкой деятельностью в США и с
образованием Советского бюро в Нью-Йорке 129.
Британское правительство установило неофициальные отношения с
большевицким режимом, направив в Россию молодого, говорящего по-
русски агента Брюса Локкарта. В сущности, Локкарт занимал такое же
положение в Великобритании, что и Робине в США, но в отличие от Робинса
Локкарт имел прямые выходы на свое министерство иностранных дел.
Правда, Локкарт не был выбран министром или министерством иностранных
дел, их ужаснуло это назначение. По мнению Ричарда Ульмана, Локкарт был
"выбран для своей миссии Мильнером и Ллойд Джорджем...". Максим
Литвинов, действовавший как неофициальный советский представитель в
Великобритании, написал для Локкарта рекомендательное письмо к
Троцкому, назвав этого британского агента "исключительно честным
человеком, который понимает наше положение и симпатизирует нам" 130.
Мы уже говорили о том давлении, которое оказывалось на Ллойд
Джорджа, чтобы он занял пробольшевицкую позицию. В особенности это
давление исходило от Уильяма Б. Томпсона и косвенно от сэра Бэзиля
Захарова и лорда Мильнера. Как свидетельствует эпиграф к данной главе,
Мильнер имел очень просоциалистические взгляды. Впрочем, Эдвард
127 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/3449. Но см. также: Kennan. Russia Leaves the
War, pp. 401-5.
128 Ibid. 861.00/3333.
129 См. главу 7.
130 Richard H. Ullman. Intervention and the War (Princeton, NJ.: Princeton University Press,
1961), p. 61.
86
Крэнкшоу сухо охарактеризовал двойственность Мильнера.
"Некоторые выражения [у Мильнера] о промышленности и обществе...
таковы, что ими мог бы гордиться любой социалист. Но они не были
написаны социалистом. Их написал "человек, который сделал Бурскую
войну". Некоторые другие отрывки, об империализме и бремени белого
человека, могли бы быть написаны твердолобым Тори. Однако их написал
ученик Карла Маркса" 131.
По словам Локкарта, социалистический директор банка Мильнер
вдохновлял его на "величайшую привязанность и героизм" 132. Локкарт
вспоминает, как Мильнер лично организовал его назначение в Россию,
протолкнул его на уровне кабинета и после назначения разговаривал с ним
"почти ежедневно". Открывая путь к признанию большевиков, Мильнер в то
же время способствовал финансовой поддержке их противников на юге
России и в других местах, как это делал и Морган в Нью-Йорке. Эта
двойственная политика подтверждает тезис, что modus operand! [метод
действия] политизированных интернационалистов, - таких как Мильнер и
Томпсон, - заключался в том, чтобы ставить государственные деньги на
любую, революционную или контрреволюционную лошадь, которая
выглядела возможным победителем. Эти интернационалисты, разумеется,
притязали на любые вытекающие из этого выгоды. Разгадка, вероятно,
кроется в высказывании Брюса Локкарта, что Мильнер был человеком,
который верил в высокоорганизованное государство 133.
Французское правительство назначило человека, еще более явно
симпатизирующего большевикам - Жака Садуля, старого приятеля
Троцкого 134.
В итоге, союзные правительства нейтрализовали своих дипломатических
представителей в Петрограде и заменили их неофициальными агентами,
более или менее симпатизирующими большевикам.
Сообщения этих неофициальных послов находились в прямом
противоречии с мольбами о помощи, адресуемыми Западу из глубины
России. Максим Горький протестовал против предательства революционных
идеалов группой Ленина-Троцкого, которая ввела в России железную хватку
полицейского государства:
"Мы, русские, народ, еще не работавший свободно, не успевший развить
все свои силы, все способности, и когда я думаю, что революция даст нам
возможность свободной работы, всестороннего творчества, - мое сердце
наполняется великой надеждой и радостью даже в эти проклятые дни,
131 Edward Crankshaw. The Forsaken Idea: A Study of Viscount Milner (London:
Longmans Green, 1952), p. 269.
132 Robert Hamilton Bruce Lockhart. British Agent (New York: Putnam's, 1933), p. 119.
133 Ibid., p. 204.
134 См.: Jacques Sadoul. Notes sur la revolution bolchevique (Paris: Editions de la sirene,
1919).
87
залитые кровью и вином.
Отсюда начинается линия моего решительного и непримиримого
расхождения с безумной деятельностью народных комиссаров.
Я считаю идейный максимализм очень полезным для расхлябанной
русской души, - он должен воспитать в ней великие и смелые запросы,
вызвать давно необходимую дееспособность, активизм, развить в этой вялой
душе инициативу и вообще- оформить и оживить ее.
Но практический максимализм анархо-коммунистов и фантазеров из
Смольного - пагубен для России и, прежде всего, для русского рабочего
класса.
Народные комиссары относятся к России как к материалу для опыта,
русский народ для них - та лошадь, которой ученые-бактериологи
прививают тиф для того, чтоб лошадь выработала в своей крови
противотифозную сыворотку. Вот именно такой жестокий и заранее
обреченный на неудачу опыт производят комиссары над русским народом, не
думая о том, что измученная, полуголодная лошадь может издохнуть.
Реформаторам из Смольного нет дела до России, они хладнокровно
обрекают ее в жертву своей грезе о всемирной или европейской революции...
И пока я могу, я буду твердить русскому пролетарию:
- Тебя ведут на гибель, тобою пользуются как материалом для
бесчеловечного опыта..." 135.
Контрастом к отчетам симпатизирующих неофициальных послов были
также сообщения от дипломатических представителей старой школы. Для
многих таких сообщений, стекавшихся в Вашингтон в начале 1918 года -
особенно после выражения Вудро Вильсоном поддержки большевицкому
правительству, - была типичной следующая телеграмма от
дипломатической миссии США в Берне, Швейцария:
"Для Полка. Послание президента консулу в Москве здесь не понято, и
люди спрашивают, почему президент выражает поддержку большевикам на
фоне насилий, убийств и анархии этих банд". 136
Непрерывная поддержка большевиков администрацией Вильсона привела
к отставке Де Витта К. Пула, способного американского поверенного в делах
в Архангельске (Россия):
"Моя обязанность- честно объяснить департаменту то замешательство,
в которое я был ввергнут заявлением о политике по отношению к России,
принятом на Мирной конференции 22 января по инициативе президента. Это
заявление очень радостно признает революцию и вновь подтверждает то
135 Максим Горький. Несвоевременные мысли // Новая жизнь. 10(23) дек. 1917 года.
(Цитата выверена по оригиналу и исправлена неточность Саттона в датировке этой
статьи. - Прим. ред. "РИ".)
136 U.S. State DepL Decimal File, 861.00/1305, March 15, 1918.
88
полное отсутствие симпатии к любой форме контрреволюции, которая всегда
была ключевым аспектом американской политики в России, но оно не
содержит ни слова в осуждение другого врага революции- большевицкого
правительства" 137.
Так даже в самом начале 1918 года предательство освободительной
революции было подмечено такими проницательными наблюдателями, как
Максим Горький и Де Витт К. Пул. Отставка Пула потрясла
Государственный департамент, который попросил его о "крайней
сдержанности в отношении вашего желания выйти в отставку" и заявил, что
"заменить вас следует в естественном и нормальном порядке, чтобы не
допустить столь серьезного и возможно катастрофического воздействия на
настроения американских войск в районе Архангельска, которое может
привести к потере американских жизней" 138.
Итак, союзные правительства нейтрализовали своих официальных
представителей в России, а США даже игнорировали просьбы, звучавшие из
России и вне ее, прекратить поддерживать большевиков. Влиятельная
поддержка Советам исходила из финансовой сферы Нью-Йорка (и лишь
малоэффективная - от внутренних революционеров в США). В частности,
большая поддержка шла от "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн"- фирмы,
контролируемой Морганом.
Экспорт революции: Якоб X. Рубин
Сейчас мы в состоянии сопоставить два случая - ни в коей мере не
единственные, - когда американские граждане, Якоб Рубин и Роберт
Майнор, помогали экспортировать революцию в Европу и другие части
России.
Якоб X. Рубин был банкиром, который, по его собственным словам,
"помогал образовать советское правительство в Одессе" 139. Рубин был
президентом, казначеем и секретарем фирмы "Рубин Бразерс",
располагавшейся по адресу: Нью-Йорк, 19 Вест 34-я стрит. В 1917 году он
был связан с "Юнион Бэнком" из Милуоки и нью-йоркским обществом
"Провидент Лоун". Среди доверительных собственников общества
"Провидент Лоун" были лица, ' всюду упоминавшиеся как связанные с
большевицкой революцией: П.А. Рокфеллер, Мортимер Л. Шифф и Джеймс
Шпейер.
137 Ibid., 861.00/3804. (Автор этой цитаты имеет в виду, что США правильно
приветствовали антимонархическую Февральскую революцию, правильно не
поддержали ее противников-монархистов, но теперь ошибочно поддерживают ее
противников-большевиков. - Прим. ред. "РИ".)
138 Ibid.
139 U.S., House, Committee on Foreign Affairs. Conditions in Russia, 66th Cong., 3rd sess.,
1921.
89
В результате каких-то занятий, о которых Рубин лишь неясно упоминает в
своей книге "Я живу, чтобы рассказать" 140, в феврале 1920 года он оказался в
Одессе, где стал объектом сообщения адмирала Маккулли Государственному
департаменту (от 13 февраля 1920 года, 861.00/6349). Сообщение было о том,
что Якоб X. Рубин из "Юнион Бэнк", Милуоки, был в Одессе и хотел
остаться с большевиками - "Рубин не хочет уезжать, предложил свои
услуги большевикам и явно симпатизирует им". Позднее Рубин пробрался
обратно в США и в 1921 году дал показания в Комитете по иностранным
делам Палаты представителей:
"Я был в Одессе с людьми из американского Красного Креста. Я
находился там, когда Красная армия взяла город. В то время я
симпатизировал советскому правительству, поскольку я был социалистом и
членом партии в течении 20 лет. Я должен признать, что в определенной
мере я помогал образовать советское правительство в Одессе..." 141.
Добавим, что деникинское правительство Юга России арестовало его как
шпиона; более мы почти ничего не знаем о Рубине. Однако мы знаем гораздо
больше о Роберте Майноре, который был арестован на месте преступления и
освобожден в результате задействования механизма, напоминающего
освобождение Троцкого из лагеря для военнопленных в Галифаксе.
Экспорт революции: Роберт Майнор
Большевицкая пропаганда в Германии 142, финансируемая и
организованная Уильямом Бойсом Томпсоном и Раймондом Робинсом,
осуществлялась на местах американскими гражданами под контролем
Народного комиссариата по иностранным делам Троцкого:
"Одним из самых первых новшеств Троцкого в министерстве
иностранных дел было учреждение Пресс-бюро под руководством Карла
Радека и Бюро международной революционной пропаганды под
руководством Бориса Рейнштейна, среди помощников которого были Джон
Рид и Альберт Рис Вильяме, и весь заряд этой мощной команды был
направлен против германской армии.
Германская газета "Ди Факел" ежедневно печаталась тиражом в
полмиллиона и рассылалась специальным поездом в центральные армейские
комитеты в Минск, Киев и другие города, которые, в свою очередь,
распространяли ее по другим точкам на фронте" 143.
140 Jacob H. Rubin. I Live to Tell: The Russian Adventures of an American Socialist
(Indianapolis: Bobbs-Merrill, 1934).
141 U.S., House, Committee on Foreign Affairs. Op. cit.
142 См.: George G. Bruntz. Allied Propaganda and the Collapse of the German Empire in
1918 (Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1938), pp. 144-55; см. также здесь главу
5.
143 John W. Wheeler-Bennett. The Forgotten Peace (New York:William Morrow, 1939).
90
Роберт Майнор работал в бюро пропаганды Рейнштейна. Предки
Майнора занимали видное место в ранней истории Америки. Генерал Сэм
Хьюстон, первый президент Республики Техас, был родственником матери
Майнора, Рутез Хьюстон. Другими родственниками были Милдред
Вашингтон, тетка Джорджа Вашингтона, и генерал Джон Майнор,
руководитель предвыборной кампании Томаса Джефферсона. Отец Майнора
был юристом в штате Вирджиния, откуда он переехал в Техас. После
трудных лет с небольшим числом клиентов он стал судьей в Сан-Антонио.
Роберт Майнор был талантливым карикатуристом и социалистом. Он
оставил Техас и уехал на восток. Некоторые из его работ были напечатаны в
пробольшевицком журнале "Массы". В 1918 году Майнор - штатный
карикатурист в "Филадельфиа паблик леджер". В марте того же года он уехал
из Нью-Йорка, чтобы давать материалы о большевицкой революции.
Оказавшись в России, Майнор вошел в бюро международной революционной
пропаганды Рейнштейна (см. схему) вместе с корреспондентом "Дейли
геральд" и "Манчестер гардиан" Филипом Прайсом и Жаком Садулем,
неофициальным французским послом и другом Троцкого.
Организация работы по иностранной пропаганде в 1918
году
Народный комиссариат по иностранным делам
(Троцкий)
Пресс-бюро
(Радек)
Бюро международной революционной пропаганды
(Рейнштейн)
Оперативные работники
Джон Рид
Луиза Брайант
Альберт Рис Вильяме
Роберт Майнор
Филип Прайс
Жак Садуль
Прекрасные данные о деятельности Прайса, Майнора и Садуля
сохранились в виде секретного специального отчета Љ 4 лондонского
Скотланд-Ярда, озаглавленного "Дело Филипа Прайса и Роберта Майнора", а
также в виде отчетов в досье Государственного департамента в Вашингтоне
144. Согласно этому отчету Скотланд-Ярда, Филип Прайс был в Москве в
середине 1917 года, еще до большевицкой революции, и признавался: "Я по
144 Копия этого отчета Скотланд-Ярда есть в десятичном файле Государственного
департамента США, 316-23-1184/9.
91
горло в революционном движении". В период между революцией и
примерно до осени 1918 года Прайс работал с Робертом Майнором в
Комиссариате по иностранным делам.
В ноябре 1918 года Майнор и Прайс уехали из России в Германию 145.
Их пропагандистская продукция была впервые использована на русском
фронте под Мурманском; в соответствии с программой Уильяма Томпсона
листовки разбрасывали с аэропланов над британскими, французскими и
американскими войсками 146. Решение послать Садуля, Прайса и Майнора в
Германию принималось Центральным исполнительным комитетом
Коммунистической партии. В Германии их деятельность дошла до сведения
британской, французской и американских разведок. 15 февраля 1919 года
лейтенант Дж. Хабас из армии США был направлен в Дюссельдорф, тогда
находившийся под контролем спартаковской революционной группы, где
представился дезертиром из американской армии и предложил свои услуги
спартаковцам. Хабас познакомился с Филипом Прайсом и Робертом
Майнором и предложил напечатать некоторые брошюры для
распространения среди американских войск. Отчет Скотланд-Ярда говорит,
что Прайс и Майнор уже написали несколько брошюр для британских и
американских войск, что Прайс перевел некоторые работы Вильгельма
Либкнехта на английский язык и что оба работали над дополнительными
пропагандистскими брошюрами. Хабас сообщил, что, по словам Майнора и
Прайса, они работали вместе в Сибири, печатая большевицкую газету на
английском языке для распространения с самолетов среди американских и
британских войск 147.
8 июня 1919 года Роберт Майнор был арестован в Париже французской
полицией и передан американским военным властям в Кобленце. В то же
самое время в районе Кельна британскими военными властями были
арестованы германские спартаковцы. Впоследствии их осудили по
обвинению в заговоре с целью вызвать мятеж среди сил союзников. Прайс
также был арестован, но как и Майнор быстро освобожден. Это поспешное
освобождение было замечено Государственным департаментом:
"Роберт Майнор сейчас освобожден по причинам, которые не совсем
ясны, так как имеющиеся против него доказательства достаточны для его
осуждения. Это освобождение будет иметь неблагоприятные последствия,
так как полагают, что Майнор тесно связан в США с профсоюзной
организацией "Индустриальные рабочие мира"" 148.
Механизм, задействованием которого был освобожден Роберт Майнор,
145 Joseph North. Robert Minor: Artist and Crusader (New York: International Publishers,
1956).
146 Примеры пропаганды Майнора до сих пор находятся в досье Государственного
департамента США. О Томпсоне см. документ Љ4 в Приложении 3.
147 См. Приложение 3.
148 U.S. State Dept. Decimal File, 316-23-1184.
92
зафиксирован в досье Государственного департамента. Первый имеющий
отношение к этому делу документ, датированный 12 июня 1919 года, был
направлен из посольства США в Париже государственному секретарю в
Вашингтон с пометкой "срочно и конфиденциально" 149. Французское
министерство иностранных дел проинформировало посольство, что 8 июня
Роберт Майнор, "американский корреспондент", был арестован в Париже и
передан генеральному штабу Третьей американской армии в Кобленце.
Бумаги, найденные у Майнора, "подтверждают представленные отчеты о его
деятельности. Поэтому кажется установленным, что Майнор в Париже
вступил в сношения с общепризнанными сторонниками большевизма".
Посольство отнеслось к Майнору как к "особо опасному человеку". Были
наведены справки у американских военных властей; посольство сочло этот
вопрос целиком находящимся в компетенции военных, поэтому не
предприняло никаких действий, хотя получение инструкций было бы
желательно.
14 июня судья Р.Б. Майнор телеграфировал из Сан-Антонио в
Государственный департамент Фрэнку Л. Полку:
"Судя по сообщениям в прессе, мой сын Роберт Майнор задержан в
Париже по неизвестным причинам. Прошу сделать все возможное для его
защиты, я обращаюсь к сенаторам из Техаса.
[подписано] Р.Б. Майнор, окружной судья, Сан-Антонио, Техас" 150.
Полк телеграфировал судье Майнору, что ни Государственный
департамент, ни военное министерство не имеют информации о задержании
Роберта Майнора и что дело сейчас находится у военных властей Кобленца.
Позже, 13 июня. Государственный департамент получил "строго
конфиденциальное срочное" сообщение из Парижа, излагающее заявление
Бюро военной разведки (Кобленц) в отношении задержанного Роберта
Майнора:
"Майнор был арестован в Париже французскими властями по запросу
британской разведки и немедленно передан американскому штабу в
Кобленце" 151.
Он был обвинен в подготовке и распространении большевицкой
революционной литературы, напечатанной в Дюссельдорфе, в местах
пребывания британских и американских войск. Военные власти
намеревались изучить обвинения против Майнора, и если они обоснованы,
подвергнуть его военно-полевому суду. Если обвинения необоснованные,
они намеревались передать Майнора британским властям, "которые
первоначально попросили французов передать его им" 152. Судья Майнор
самостоятельно связался с американским сенатором от штата Техас
149 Ibid., 861.00/4680 (316-22-0774).
150 Ibid., 861.00/4685 (/783).
151 Ibid., 861.00/4688 (/788).
152 Ibid.
93
Моррисом Шеппардом, а Шеппард связался с находящимся в Париже
полковником Хаусом. 17 июня 1919 года полковник Хаус направил
следующее сообщение сенаторуШеппарду:
"И американский посол и я занимаемся делом Роберта Майнора. Меня
проинформировали, что он содержится под арестом у американских военных
властей в Кельне по серьезным обвинениям, точный характер которых
трудно установить.
Тем не менее, мы предпринимаем все возможные меры для обеспечения
справедливого рассмотрения его дела" 153.
И сенатор Шеппард и конгрессмен Карлос Би (14-й округ, штат Техас)
довели их заинтересованность до Государственного департамента. 27 июня
1919 года конгрессмен Би представил запрос о передаче судьей Майнором
своему сыну 350 долларов и послания. 3 июля сенатор Шеппард выразил в
письме Фрэнку Полку свою "очень большую заинтересованность" делом
Роберта Майнора, и поинтересовался, может ли Государственный
департамент прояснить его состояние, и правильно ли, что Майнор находится
под юрисдикцией военных властей. Затем, 8 июля, посольство в Париже
телеграфировало в Вашингтон: "Конфиденциально. Майнор освобожден
американскими властями... возвращается в США первым пароходом". Это
внезапное освобождение заинтересовало Государственный департамент, и 3
августа государственный секретарь Лансинг телеграфировал в Париж:
"Секретно. Ссылаясь на предыдущее, очень хотел бы узнать причины
освобождения Майнора военными властями".
Первоначально армейские власти США хотели, чтобы Роберт Майнор
был предан британскому суду, так как "они опасались своих политиков,
которые могут вмешаться в США и предотвратить осуждение, если
арестованный будет подвергнут американскому военно-полевому суду".
Однако, британское правительство высказалось в том плане, что Майнор
является гражданином США, что доказательства свидетельствуют о
подготовке им пропагандистских материалов для американских войск и что,
следовательно, как предположил британский начальник штаба, Майнор
должнен быть предан американскому суду. Британский начальник штаба
"считал исключительно важным добиться, если возможно, осуждения" 154.
Документы канцелярии начальника штаба Третьей армии касаются
внутренних подробностей освобождения Майнора 155. Телеграмма от 23 июня
1919 года, направленная генерал-майором Харбордом, начальником штаба
Третьей армии (позднее председателем совета директоров компании
"Интернэшнл Дженерал Электрик", чей исполнительный центр, по
совпадению, также находится по адресу: Бродвей 120), командующему
153 Ibid., 316-33-0824.
154 Ibid., 861.00/4874.
155 Office of Chief of Staff, U.S. Anny, National Archives, Washington, D.C. [Бюро
начальника штаба. Армия США, Национальный архив, Вашингтон, Округ Колумбия.]
94
Третьей армией, говорит, что главнокомандующий Джон Дж. Першинг
"приказывает Вам приостановить разбирательство по делу Майнора до
дальнейших распоряжений". Есть также меморандум, подписанный
бригадным генералом У.А. Бетелом в конторе адвоката 28 июня 1919 года,
помеченный грифом "секретно и конфиденциально" и озаглавленный:
"Роберт Майнор, ожидающий суда военного трибунала в штаб-квартире 3-ей
армии". В меморандуме разбирается дело, заведенное против Майнора.
Среди аспектов, выделенных Бетелом, есть тот, что англичане явно не хотели
заниматься делом Майнора, поскольку "они опасались негативного
американского мнения в случае осуждения ими американца за военное
преступление в Европе", даже если преступление, в котором обвиняется
Майнор, столь серьезное, "какое только может совершить человек". Это
серьезное заявление; а ведь Майнор, Прайс и Садуль осуществляли
программу, подготовленную директором Федерального резервного банка
Томпсоном, что подтверждает и Томпсон в своем меморандуме (см.
Приложение 3). Не подпадает ли поэтому Томпсон (и Робине) в некоторой
степени под такое же обвинение?
После беседы с Зигфридом, свидетелем против Майнора, и рассмотрения
доказательств Бетел комментирует:
"У меня нет сомнений в виновности Майнора, но если бы я заседал в
суде, то не вынес бы вердикт о виновности на основании имеющихся сейчас
доказательств- свидетельства только одного человека, причем этот человек
действовал в манере детектива и информатора".
Далее Бетел заявил, что через неделю-полторы стало бы известно, имеется
ли существенное подтверждение свидетельских показаний Зигфрида. Если
да, то "я думаю, Майнор должен быть подвергнут суду", но "если
подтверждение получить нельзя, мне кажется, было бы лучше прекратить
дело".
Это заявление Бетела было передано в иной форме генералом Харбордом
в телеграмме от 5 июля генералу Малину Крейгу (начальнику штаба Третьей
армии в Кобленце):
"Относительно дела против Майнора, то если, помимо Зигфрида, к этому
времени не были найдены иные свидетели, главнокомандующий приказывает
дело прекратить и Майнора освободить. Просьба подтвердить получение и
сообщить о действиях".
В ответе Крейга генералу Харборду (от 5 июля) говорится, что Майнор
был освобожден в Париже, с добавлением: "Это соответствует его
пожеланиям и подходит для наших целей". Крейг также добавляет, что
другие свидетели были найдены.
Этот обмен телеграммами позволяет судить о всей степени спешки в
снятии обвинений с Роберта Майнора, а спешка предполагает давление.
Вмешательство полковника Хауса и генерала Першинга на самом высоком
уровне в Париже и телеграмма от полковника Хауса сенатору Моррису
95
Шеппарду придают вес сообщениям в американских газетах, что и Хаус, и
президент Вильсон несут ответственность за поспешное освобождение
Майнора без суда 156.
Майнор вернулся в США и, как Томпсон и Робине до него, принялся
ездить по стране, рекламируя успехи большевицкой России.
Подводя итог, мы приходим к заключению, что директор Федерального
резервного банка Томпсон активно содействовал большевикам несколькими
путями: выпустил книжку на русском языке, финансировал операции и
выступления большевиков, послал (совместно с Робинсом) большевицких
революционных агентов в Германию (и, возможно, и во Францию) и с
партнером Моргана Ламонтом оказал давление на Ллойд Джорджа и
британский военный кабинет, чтобы добиться изменений в британской
политике. Кроме того, Раймонд Робине был выслан французским
правительством за помощь российским большевикам в подготовке
революции в Германии. Мы знаем, что Робине неприкрыто работал на
Советы в России и в США. В заключение мы приходим к выводу, что Роберт
Майнор, один из революционных пропагандистов, использовавшихся в
программе Томпсона, был освобожден из-под ареста при обстоятельствах,
предполагающих вмешательство лиц самого высокого уровня в
правительстве США.
Очевидно, что это только часть гораздо более широкой картины. Эти
события вряд ли случайны или одиночны. Они образуют непрерывную
связанную линию на протяжении нескольких лет. Они предполагают мощное
влияние на высших уровнях нескольких правительств.
ГЛАВА 7
БОЛЬШЕВИКИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ В НЬЮ-ЙОРК
"Мартене находится в самом центре внимания. Нет сомнений
относительно его связи с компанией "Гаранты Траст". Хотя
удивительно, что такой крупной и влиятельной организации
понадобилось иметь дела с большевицким концерном".
Разведывательный отчет Скотланд-Ярда, Лондон, 1919 157.
После начальных успехов революции Советы не теряли времени и
попытались через бывших представителей США установить
дипломатические отношения с США и точки для своей пропаганды там. В
июне 1918 года американский консул в Харбине телеграфировал в
Вашингтон:
156 U.S., Senate, Congressional Record, October 1919, pp. 6430, 6664-66. 7353-54; and
New York Times. October 11, 1919. See also; Sacramento Bee, July 17,1919.
157 Копия в: U.S. State Dept. Decimal File. 316-22-656.
96
"Альберт Рис Вильяме, предъявитель паспорта Департамента 52913,
выданного 15 мая 1917 года, следует в США для создания информационного
бюро советского правительства, для чего он имеет письменные полномочия.
Выдавать ли ему визу?" 158.
Вашингтон отказал в визе, и поэтому Вильямсу не удалась его попытка
создать в США информационное бюро. За Вильямсом последовал Александр
Ниберг (он же Сантери Нуортева), бывший финский эмигрант в США (в
январе 1912 года), который стал первым действующим советским
представителем в США. Ниберг был активным пропагандистом. Фактически,
в 1919 году он был, по словам Дж. Эдвара Гувера (в письме Комитету по
иностранным делам США), "предвестником Л.К.А.К. Мартенса и, вместе с
Григорием Вайнштейном, наиболее активным деятелем официальной
большевицкой пропаганды в США" 159.
Ниберг оказался не слишком удачлив как дипломатический представитель
и, в конечном счете, как пропагандист. В архиве Государственного
департамента есть беседа с Нибергом в канцелярии советников от 29 января
1919 года. Ниберга сопровождали X. Келлог, охарактеризованный как
"американский гражданин, выпускник Гарварда", и, что более удивительно,
г-н Макфарланд, юрист организации Херста. Записи Государственного
департамента говорят о том, что "Ниберг сделал много ложных заявлений
относительно позиции большевицкого правительства", например, он
утверждал, что Петере, литовский террорист и глава петроградской ЧК, был
просто "добродушным поэтом". Ниберг попросил департамент направить
телеграмму Ленину о том, что "теоретически могло бы быть полезным
созвать конференцию, предложенную союзниками, в Париже" 160. Это
предложенное Нибергом послание, бессвязный призыв к Ленину
присутствовать на Парижской конференции, чтобы таким образом получить
международное признание, отправлено не было 161.
Обыск в Советском бюро в Нью-Йорке
Затем Александр Ниберг (Нуортева) сошел со сцены, и ему на смену
пришло Советское бюро, созданное в начале 1919 года в здании "Уорлд
Тауэр" по адресу: Нью-Йорк, 110 Вест 40-я стрит. Бюро возглавлял
гражданин Германии Людвиг К.А.К. Мартене, которого обычно называют
первым послом Советского Союза в США, а до того времени он был вице-
президентом проектно-технической фирмы "Вайнберг & Познер",
расположенной на Бродвее, 120. Почему этот "посол" и его службы
находились в Нью-Йорке, а не в Вашингтоне, не объяснялось;
158 Ibid., 861.00/1970.
159 U.S., House, Committee on Foreign Affairs. Conditions in Russia, 66th Cong., 3d sess.,
1921, h. 78.
160 U.S. State Dept. Decimal File, 316-19-1120.
161 Ibid.
97
предполагается, что его главной целью была торговля, а не дипломатия. В
любом случае. Бюро быстро выпустило призыв к торговле США с Россией.
Российская промышленность рухнула, и Россия отчаянно нуждалась в
машинах, оборудовании для железных дорог, одежде, химических веществах,
лекарствах, словом, во всем, что используется современной цивилизацией. В
обмен Советы предлагали золото и сырье. Затем Советское бюро перешло к
подготовке контрактов с американскими фирмами, игнорируя факты эмбарго
и непризнания. В то же время оно оказывало финансовую поддержку
зарождавшейся Коммунистической партии США 162.
7 мая 1919 года Государственный департамент запретил деловое
посредничество в пользу Бюро (смотри ниже) 163 и отказался признать
Людвига Мартенса, Советское бюро и большевицкое правительство России.
Этот официальный отказ не убавил в американской промышленности
страждущих охотников за советскими заказами. Когда 12 июня 1919 года на
службы Советского бюро был совершен рейд представителями Комитета
Ласка штата Нью-Йорк, были найдены кипы переписки с американскими
бизнесменами, представляющими почти тысячу фирм. На этом захваченном
материале был основан "Специальный отчет Љ 5 (секретный)",
подготовленный разведывательным управлением британского министерства
внутренних дел. Отчет этот был написан Бэзилом X. Томпсоном и вышел из
стен Скотланд-Ярда в Лондоне 14 июля 1919 года. Он, в частности, гласит:
"...Мартене и его коллеги поначалу приложили все усилия, чтобы вызвать
интерес у американских капиталистов, и есть основания полагать, что Бюро
получило финансовую поддержку от некоторых российских экспортных
фирм, а также от компании "Гаранти Траст", хотя последняя отрицала, что
финансирует организацию Мартенса" 164.
Томпсон отметил, что месячная арендная плата служб Советского бюро
составляла 300 долларов, а заработная плата сотрудников доходила до 4000
долларов. Средства Мартенса для оплаты этих расходов частично поступали
с советскими курьерами - такими как Джон Рид и Михаил Грузенберг,
привозившими из России алмазы для продажи в США, и частично от
американских деловых фирм, включая нью-йоркскую "Гаранта Траст
Компани". Британские отчеты суммируют сведения, содержавшиеся в
документах, которые были изъяты следователями Ласка в помещениях Бюро,
и эту итоговую информацию стоит привести полностью: "
1) Интрига началась в то время, когда президент впервые поехал во
Францию, чтобы убедить администрацию использовать Нуортеву в
качестве посредника для переговоров с российским советским
правительством с целью способствовать его признанию Америкой. Была
162 См.: Benjamin Gitlow. U.S., House. Un-American Propaganda Activities (Washington.
1939), vols. 7-8, p. 4539.
163 См. далее подглавку "Корпорации- союзники Советского бюро".
164 Копия в: U.S. State Depl. Decimal File, 316-22-656. Вовлеченность компании
"Гаранти Траст" подтверждена в последующих отчетах разведки.
98
сделана попытка привлечь к этому полковника Хауса, и существует
длинное и интересное письмо Фредерику К. Хоуву, на чью поддержку и
симпатию Нуортева, кажется, рассчитывал. Есть и другие документы,
связывающие Хоува с Мартенсом и Нуортевой.
2) Существует досье переписки сЮджином Дебсом.
3) Письмо от Амоса Пинчота Уильяму Кенту из Комиссии США по тарифам
в конверте, адресованном сенатору Ленруту, представляет Эванса Кларка
- "сейчас в бюро Российской Советской Республик". "Он хочет
поговорить с Вами о признании Колчака, снятии блокады и т. д.".
4) Сообщение Феликсу Франкфуртеру от 27 мая 1919 года говорит о
яростной кампании по очернению российского правительства.
5) Существует обширная переписка между полковником и госпожой [так]
Раймонд Робине и Нуортевой как в 1918, так и в 1919 году. В июле 1918
года г-жа Робине попросила Нуортеву написать серию статей для "Лайф
энд лейбор" - печатного органа Национальной женской торговой лиги.
В феврале и марте 1919 года Нуортева пытался получить через Робине
приглашение для дачи показаний в Комитете Овермана. Он также хотел,
чтобы Робине разоблачила документы Сиссона.
6) В письме Нуортеве от нью-йоркской компании "Янсен Клос Продактс" от
30 марта 1918 года Э. Вернер Кнудсен говорит, что он понимает
стремление Нуортевы заключить соглашение об экспорте пищевых
продуктов через Финляндию, и предлагает свои услуги. Имеется досье на
Кнудсена, который передавал информацию о британских судах в
Германию и обратно через Мексику" 165.
Людвиг Мартене, продолжает отчет разведки, был в контакте со всеми
лидерами левых в США, включая Джона Рида, Людвига Лора и ирландского
мятежника Харри Дж. Боланда. Мартенсом была организована энергичная
кампания против Александра Колчака в Сибири. В отчете делается вывод:
"Организация [Мартенса] является мощным орудием поддержки дела
большевиков в США, и ... находится в тесном контакте с подстрекателями к
политическим беспорядкам на всем американском континенте".
Имевшийся у Скотланд-Ярда список персонала Советского бюро в Нью-
Йорке почти полностью соответствует аналогичному списку, находящемуся в
архиве Комитета Ласка в Олбани, Нью-Йорк, который сейчас открыт для
публичного доступа 166. Между этими двумя списками есть одна
165 О Фредерике К. Хоуве см. главы 1 и 11, где говорится как финансисты используют
общество и его проблемы в своих целях; о Феликое Франкфуртере, позже судье
Верховного суда, см. Приложение 3, где приводится письмо Франкфуртера Нуортеве;
о Раймонде Робинсе см. главу 6 ("Неофициальные послы...").
166 Список персонала Советского бюро, имевшийся в Комитете Ласка, напечатан в
Приложении 3. В списке отсутствуют Кеннет Дюран, адъютант полковника Хауса,
Дудли Филд Малоне, назначенный президентом Вильсоном сборщиком таможенных
пошлин в порту Нью-Йорка, и Моррис Хиллквит, финансовый посредник между нью-
йоркским банкиром Юджином Буассевейном с одной стороны и Джоном Ридом и
99
существенная разница: британский анализ включает имя "Юлиус Хаммер",
тогда как в отчете Комитета Ласка Хаммер отсутствует 167. Британский отчет
характеризуетЮлиуса Хаммера следующим образом: "
"В Юлиусе Хаммере Мартене имеет настоящего большевика и ярого
приверженца левого крыла, который не так давно прибыл из России. Он был
одним из организаторов движения левых в Нью-Йорке и выступает на
митингах с одной трибуны вместе с такими лидерами левых, как Рид, Гурвич,
Лор и Ларкин".
Есть и другие доказательства работы Хаммера в пользу Советов. Письмо
от нью-йоркского банка "Нэшнл Сити" в Министерство финансов США
сообщает, что документы, полученные банком от Мартенса, были "заверены
д-ром Юлиусом Хаммером как исполняющим обязанности начальника
финансового отдела" Советского бюро 168.
Семейство Хаммеров имеет тесные связи с Россией и советским режимом
с 1917 года по настоящее время [1974]. Арманд Хаммер способен сегодня
получить самый выгодный из советских контрактов. Яков, дед Арманда
Хаммера, и Юлиус родились в России *. Арманд, Гарри и Виктор, сыновья
Юлиуса, родились в США и являются американскими гражданами. Виктор
был известным художником; его сын - также названный Армандом - и
внучка являются советскими гражданами и живут в Советском Союзе.
Арманд Хаммер- президент корпорации "Оксидентал Петролеум", его сын
Джулиан возглавляет рекламно-издательское подразделение "Оксидентал
Петролеум".
Юлиус Хаммер был видным членом и финансистом левого крыла
Социалистической партии. На ее съезде в 1919 году Хаммер вместе с
Бертрамом Д. Вульфом и Бенджаменом Гитлоу входил в руководящий
комитет; на этом съезде зародилась Коммунистическая партия США.
фотография
В 1920 году в Синг-Синге Юлиусу Хаммеру был вынесен приговор от
трех с половиной до 15 лет тюрьмы за подпольные аборты. Ленин, однако,
предположил - и с основанием - что Юлиус "обвиняется за незаконное
советским агентом Михаилом Грузенбергом с другой.
167 Юлиус Хаммер - отец Арманда Хаммера, который в настоящее время [1974]
является президентом корпорации "Оксидентал Петролеум", Лос-Анжелес.
168 См. Приложение 3.
* Хаммеры- земляки Льва Троцкого (см.: Иванова И.И. Лев Троцкий и его земляки //
Альманах "Из глубины времен". 1995. Љ 4). Историю своих успешных
взаимоотношений с советской властью, сделавших его мультимиллионером, Арманд
Хаммер описал сам: "Я чувствовал себя так, как будто меня подняли на вершину
горы, с которой была видна вся Россия, и Ленин сказал: "А теперь выбирай, чем ты
хочешь заняться"... Ленина называли безжалостным и фанатичным, жестким и
холодным. Я отказываюсь этому верить. Именно благодаря своему неотразимому
человеческому обаянию... ему удалось достичь величия..." (Хаммер А. Мой век -
двадцатый. Пути и встречи. М. 1988. С. 74-76)- Прим. ред. "РИ".
100
производство аборта, на деле месть-де за коммунизм" 169. Другие члены
Коммунистической партии США тоже были приговорены к тюремному
заключению за антиправительственную агитацию или депортированы в
Советский Союз. Советские представители в США делали настойчивые, но
безуспешные попытки добиться освобождения Юлиуса и его коллег по
партии.
Еще одним видным членом Советского бюро был помощник секретаря,
Кеннет Дюран, бывший адъютант полковника Хауса. В 1920 году стало
известно, что Дюран является советским курьером. В Приложении 3
воспроизведено письмо Кеннету Дюрану, которое было перехвачено
министерством юстиции США в 1920 году и которое описывает тесные связи
Дюрана с советскими властями. Оно было помещено в материалах слушаний
в комитете Палаты представителей в 1920 году со следующими
комментариями:
"Г-н Ньютон: Нашему комитету интересно узнать, какова природа этого
письма; у меня есть его копия, и я хочу, чтобы она была помещена в
материалы заседаний в связи с показаниями свидетеля.
Г-н Мейсон: Это письмо никогда не показывали свидетелю. Он сказал,
что он никогда не видел письма и попросил взглянуть на него, и что
департамент отказался показать ему письмо. Мы бы не стали вызывать
свидетеля и просить его дать показания по письму, если он не видел его.
Г-н Ньютон: Свидетель показал, что у него есть такое письмо, и он
показал, что его обнаружили в его пальто в чемодане, кажется. Это письмо
адресовано г-ну Кеннету Дюрану, а внутри был еще один конверт, также
запечатанный. Они были вскрыты правительственными чиновниками, и были
сделаны фотостатические копии. Письмо, я могу сказать, подписано
человеком по имени "Билл". Оно особо упоминает советские деньги,
депонированные в Христианин, Норвегия, часть которых хотят передать
здесь сотрудникам советского правительства в США" 170.
Кеннет Дюран, действовавший как советский курьер по перевозке
денежных средств, был казначеем Советского бюро, пресс-секретарем и
169 В.И. Ленин. Полн. собр. соч., 5-е изд. (Москва, 1958), т. 53, с. 267. [Речь идет о
записке Ленина от 14.10.1921 членам ЦК РКП(б): "К сведению всех членов ЦК.
Рейнштейн сообщил мне вчера, что американский миллионер Хаммер, русский родом
(сидит в тюрьме, обвиняется за незаконное производство аборта, на деле месть-де за
коммунизм), дает миллион пудов хлеба уральским рабочим на очень льготных
условиях (5 %) и с приемом уральских драгоценностей на комиссию для продажи в
Америке. В России находится сын (и компаньон) этого Хаммера, врач, привезший
Семашко в подарок хирургических инструментов на 60 000 долларов. Этот сын был
на Урале с Мартенсом и решил помочь восстановить Уральскую промышленность.
Доклад сделает вскоре Мартенс официально. Ленин" (курсив Ленина).- Прим. ред.
"РИ".)
170 U.S., House. Committee on Foreign Affairs. Conditions in Russia. 66th Cong, 3d sess.,
1921, p 75. "Билл" это Уильям Бобров, советский агент.
101
издателем официального органа Советского бюро "Советская Россия".
Дюран происходил из зажиточной филадельфийской семьи. Большую часть
своей жизни он провел на службе у Советов, сначала занимаясь
публикациями в Советском бюро, затем, с 1923 по 1944 годы, как
руководитель советского бюро ТАСС в США. Дж. Эдвар Гувер
охарактеризовал Дюрана как "всегда... очень активно действующего в
интересах Мартенса и Советского правительства" 171.
Феликс Франкфурте, позднее судья в Верховном суде, также был
заметной фигурой в досье Советского бюро. Письмо Франкфуртера
советскому агенту Нуортеве воспроизведено в Приложении 3 и предполагает,
что Франкфурте пользовался в Бюро некоторым влиянием.
Короче, без влиятельной поддержки в самих США Советское бюро не
было бы создано. Часть этой поддержки поступала посредством конкретных
влиятельных назначений в штат Советского Бюро, а часть - от внешних
деловых фирм, которые неохотно шли на публичную огласку своей
поддержки.
Корпорации- союзники Советского бюро
В заметке на первой странице "Нью-Йорк таймс" от 1 февраля 1920 года
говорилось, что Мартенса необходимо арестовать и депортировать в Россию.
В то же время он разыскивался как свидетель, который должен был предстать
перед подкомитетом Комитета Сената по внешним сношениям,
расследовавшим деятельность Советов в США. После того, как Мартене на
несколько дней "лег на дно", он появился в Комитете и, заявив о своих
дипломатических привилегиях, отказался выдать находившиеся у него
официальные документы. Затем после шквала публикаций. Мартене
"смягчился", выдал свои бумаги и признался в революционной деятельности
в США с конечной целью свержения капиталистической системы.
При этом Мартене хвастал перед средствами массовой информации и
Конгрессом, что Советам помогают крупные корпорации, среди них
чикагские изготовители консервов:
"По словам Мартенса, вместо того, чтобы вести пропаганду среди
радикалов и пролетариев, он направил большую часть своих усилий на
привлечение на сторону России крупных фирм и промышленников США:
изготовителей консервов, корпорацию "Юнайтед Стейтс Стал", компанию
"Стандарт Ойл" и других крупных концернов, занимающихся
международной торговлей. Мартене утверждал, что большинство крупных
фирм США помогают ему добиваться дипломатического признания
Советского правительства" 172.
А.А. Геллер, коммерческий атташе при Советском бюро, расширил это
171 Ibid., p. 78.
172 New York Times, November 17, 1919.
102
утверждение:
"Среди людей, помогающих нам добиваться признания в
Государственном департаменте, крупные чикагские фирмы по производству
консервов, Армур, Свифт, Нельсон Моррис и Кьюдахи... Среди других фирм
такие компании как "Америкэн Стил Экспорт", "Лехай Машин", "Адриан
Ниттинг", "Интернэшнл Харвестер", "Алюминиум Гудз Мэньюфэкчуринг",
"Алюминиум Компани оф Америка", "Америкэн Кар энд Фаундри Экспорт",
"М.КД. Бордсн & Санз"" 173.
"Нью-Йорк таймс" вслед за этими заявлениями напечатала комментарии
названных фирм. "Я никогда в жизни раньше не слышал об этом человеке"
[Мартенсе], - заявил Дж. Ф. Свифт-младший, заведующий экспортным
отделом фирмы "Свифт & Ко.". - "Я полностью уверен, что мы никогда не
имели с ним никаких дел" 174. "Таймс" добавила, что О.Х. Свифт,
единственный другой компаньон фирмы, с которым удалось связаться,
"также отрицал какое бы то ни было знакомство с Мартенсом или контакты с
его Бюро в Нью-Йорке". Заявление Свифта было в лучшем случае
уклончивое. Когда следователи из Комитета Ласка изъяли документацию
Советского бюро, они обнаружили переписку между Бюро и почти всеми
фирмами, названными Мартенсом и Геллером. "Список фирм, которые
предложили сделки российскому Советскому бюро", составленный на
основании этой документации, включал (на странице 16) "Свифт & Компани,
"Юнион Стокъярдс", Чикаго, штат Иллинойс". Другими словами, Свифт был
связан с Мартенсом, несмотря на его опровержение в "Нью-Йорк таймс".
"Нью-Йорк таймс" связалась также с корпорацией "Юнайтед Стейтс
Стил" и сообщила: "Вчера вечером судья Элберт X. Гэри заявил, что нет
оснований утверждать, будто советский представитель в США имел какие-
нибудь дела с корпорацией "Юнайтед Стейтс стал"". Технически это
правильно. Корпорация "Юнайтед Стейтс Стил" не фигурировала в
советских документах, но вышеуказанный список включает в себя (на
странице 16) ее филиал - компанию "Юнайтед Стейтс Стил Продактс, 30
Черч стрит, г. Нью-Йорк".
В отношении других фирм, упомянутых Мартенсом и Геллером, в списке
Комитета Ласка отмечено следующее:
"Стандарт Ойл" - не указана. "Армур & Ко", изготовители мясных
консервов- указаны как "Армур Лезер" и "Армур & Ко., Юнион Стокъярдс,
Чикаго". Компания "Моррис", выпускающая мясные консервы, указана на
странице 13. "Кьюдахи"- указана на странице 6. Компания "Америкэн Стал
Экспорт" - указана на странице 2 как находящаяся в здании Вулворта; она
предложила торговать с СССР. Компания "Лехай Машин" - не указана.
Компания "Адриан Ниттинг"- стоит на странице 1. Компания "Интернэшнл
Харвестер" - на странице 11. Компания "Алюминиум Гудз
173 Ibid.
174 Ibid.
103
Мэньюфэкчуринг" - указана на странице 1. "Алюминиум Компани оф
Америка" - не указана. "Америкэн Кар энд Фаундри Экспорт" -
ближайшее похожее указание "Америкэн Кар Ко. - Филадельфия". "М.К.Д.
Борден & Сонз"- указана на странице 4 с адресом: 90 Ворт стрит, 90.
Затем, в субботу 21 июня 1919 года Сантери Нуор-тева (Александр
Ниборг) подтвердил в интервью прессе роль компании "Интернэшнл
Харвестер":
"Вопрос [репортера "Нью-Йорк таймс"]: Чем Вы занимаетесь?
Ответ: Директор по закупкам для Советской России.
Вопрос: Что Вы сделали для успеха этого?
Ответ: Обратился к американским промышленникам.
Вопрос: Назовите их.
Ответ: Среди них корпорация "Интернэшнл Харвестер".
Вопрос: С кем вы там встречались?
Ответ: С господином Кенигом.
Вопрос: Вы ходили, чтобы повидаться с ним?
Ответ: Да.
Вопрос: Приведите еще имена.
Ответ: Я собирался встретиться со многими, примерно с 500
бизнесменами, и не могу помнить все имена. У нас в офисе есть
документация, где они указаны" 175.
Таким образом, заявления Геллера и Мартенса об их широких контактах с
некоторыми фирмами США 176 были подтверждены документами Советского
бюро. С другой стороны, эти фирмы по понятным причинам не желали
подтверждать эти связи.
Европейские банкиры и большевики
Кроме "Гаранта Траст" и частного банкира Буассевейна в Нью-Йорке
прямую помощь для сохранения и расширения власти большевиков в России
оказывали некоторые европейские банкиры. Отчет 1918 года, направленный
американским посольством в Стокгольме в Государственный департамент,
детализирует переводы денежных средств. Департамент похвалил автора,
указав, что его "сообщения о положении в России, распространении
большевизма в Европе и финансовых вопросах... оказались очень полезными
для департамента. Департамент выражает признательность за ваше умелое
управление делами миссии" 177. Согласно этому отчету, одним из таких
"большевицких банкиров", действовавших в пользу зарождающегося
советского режима, был Дмитрий Рубинштейн из бывшего "Русско-
Французского банка" в Петрограде. Рубинштейн, приятель печально
известного Григория Распутина, был посажен в тюрьму в
175 New York Times, June 21, 1919.
176 См. выше в этой главе.
177 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/411, November 23, 1918.
104
предреволюционном Петрограде в связи с продажей Второй российской
компании по страхованию жизни. Американским управляющим и
директором этой российской компании был Джон МакГрегор Грант, который
обосновался на Бродвее 120 в Нью-Йорке. Грант был также нью-йоркским
представителем "Русско-Азиатского банка" Путилова.
В августе 1918 года Гранта (по неизвестным причинам) занесли в "список
подозрительных лиц" Бюро военной разведки 178. Это могло случиться из-за
того, что Олоф Ашберг в начале 1918 года сообщил об открытии
иностранного кредита в Петрограде "в экспортном концерне "Джон
МакГрегор Грант Ко.", который он [Ашберг] финансирует в Швеции и
который в Америке финансируется компанией "Гаранта Траст"" 179. После
революции Дмитрий Рубинштейн перебрался в Стокгольм и стал
финансовым агентом большевиков. Государственный департамент отметил,
что хотя Рубинштейн и "не был большевиком, он был неразборчив в
способах делать деньги, и есть подозрения, что он может совершать
рассматриваемый визит в Америку в интересах большевиков и за их деньги"
180.
Еще одним стокгольмским "большевицким банкиром" был Абрам
Животовский, родственник Троцкого и Льва Каменева. В отчете
Государственного департамента утверждалось, что хотя Животовский и
претендовал на образ "ярого антибольшевика", он в действительности
получил через курьера "большие суммы" от большевиков для
финансирования революционных операций. Животовский был членом
синдиката, в который входил Денисов из бывшего "Сибирского Банка",
Каменка из "Азовско-Донского Банка" и Давидов из "Банка для внешней
торговли". Этот синдикат продал активы бывшего "Сибирского Банка"
британскому правительству. Еще один банкир царского времени, Григорий
Лессин, вел дела большевиков через фирму Дарделя и Хагборга. Другими
"большевицкими банкирами", названными в отчете, являются Штифтер и
Яков Берлин, который ранее контролировал через свою жену петроградский
"Нелкенс Банк". Агентом этих банкиров был Исидор Кан.
Самым интересным из этих банкиров, обосновавшихся в Европе и
действовавших в интересах большевиков, был Григорий Бененсон, прежний
президент "Англо-Русского банка" в Петрограде - банка, в совета
директоров которого входили лорд Бальфур (государственный секретарь по
иностранным делам Англии) и сэр И.М.Х. Амори, а также С.Х. Крипс и X.
Гедалла. Бененсон приехал в Петроград после революции, затем переехал в
Стокгольм. О нем поведал один сотрудник Государственного департамента:
"доведя до моего сведения, что с ним 10 миллионов рублей, он предложил их
мне по высокой цене за использование нашего посольства в Архангельске".
178 Ibid., 316-125-1212.
179 U.S., Department of State. Foreign Relations of the United States: 1918, Russia, 1:373.
180 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/4878, July 21, 1919.
105
Бененсон имел соглашение с большевиками об обмене 60 миллионов рублей
на 1,5 миллиона фунтов стерлингов.
В январе 1919 года частные банкиры в Копенгагене, которые имели связи
с большевицкими учреждениями, были обеспокоены слухами, что датская
политическая полиция готовится выслать из Дании советскую
дипломатическую миссию и лиц, контактирующих с большевиками. Эти
банкиры и миссия попытались поспешно изъять свои средства из датских
банков, в частности, 7 миллионов рублей из "Ревизионсбанкен" 181. Кроме
того, конфиденциальные документы были спрятаны в конторе страховой
компании "Мартин Ларсен Иншуренс".
Следовательно, мы можем определить модель помощи капиталистических
банкиров Советскому Союзу. Некоторые из них были американскими
банкирами, некоторые - банкирами из царской России, которые
эмигрировали и жили в Европе, а некоторые- европейскими банкирами. Их
общей целью была прибыль, а не идеология.
Спорные аспекты работы этих "большевицких банкиров", как их
называли, возникают на фоне тогдашних событий в России. В 1919 году
французские, британские и американские войска воевали с советскими
войсками в районе Архангельска. В одном столкновении в апреле 1919 года,
например, американские потери составили одного офицера и пять солдат
убитыми и девять пропавших без вести 182. В 1919 году генерал Таскер X.
Блисс, американский командующий в Архангельске, подтвердил, что "войска
союзников в районах Мурманска и Архангельска были под угрозой
уничтожения, если их срочно не подкрепят" 183. Подкрепления шли под
командой британского генерала У.П. Ричардсона.
Итак, пока "Гаранта Траст" и крупные американские фирмы помогали
создавать Советское бюро в Нью-Йорке, американские войска противостояли
советским войскам на севере России. Более того, об этих конфликтах
ежедневно сообщала "Нью-Йорк таймс", которую предположительно читали
эти банкиры и бизнесмены. Кроме того, как мы увидим в главе 10, те же
финансовые круги, которые поддерживали Советское бюро в Нью-Йорке,
организовали в Нью-Йорке резко антикоммунистическую организацию
"Объединенные американцы", пророчившую кровавую революцию,
массовый голод и панику на улицах Нью-Йорка.
181 Ibid., 316-21-115/21.
182 New York Times, April 5, 1919. [Такие стычки были результатом случайности или
редчайшими исключениями, происходившими по инициативе местных командиров с
обеих сторон. Войска Антанты вступили на российскую территорию для
противостояния Германии, а не большевикам, и нигде не вступали в бои с Красной
армией. Подробнее см. в послесловии издательства.- Прим. ред. "РИ".]
183 Ibid.
106
ГЛАВА 8
НЬЮ-ЙОРК, БРОДВЕЙ 120
"Уильям Б. Томпсон, который находился в Петрограде с июля
по ноябрь прошлого года, лично дал большевикам 1.000.000
долларов для распространения их доктрины в Германии и
Австрии...".
"Вашингтон пост", 2 февраля 1918 г.
При сборе материала для этой книги на первый план выдвинулось одно
место в Нью-Йорке с адресом в районе Уолл-стрит: Бродвей 120. В
принципе, эта книга могла бы быть написана только о лицах, фирмах и
организациях, располагавшихся в 1917 году на Бродвее 120. Хотя такой
метод исследования был бы надуманным и неестественным, все же он не
учел бы лишь относительно малую часть нашей истории.
Первоначальное здание по этому адресу, Бродвей 120, было разрушено
пожаром до первой мировой войны. Впоследствии место было продано
корпорации "Экуитабл Оффис Билдинг", созданной генералом Т. Коулменом
Дюпоном, президентом компании "Дюпон де Немур Паудер" 184.
Строительство нового здания было завершено в 1915 году, и компания
"Экуитабл Лайф Ашшуренс" вернулась на свое старое место 185. Мимоходом
мы должны отметить интересный момент в истории "Экуитабл". В1916 году
кассиром берлинской конторы "Экуитабл Лайф" был Вильям Шахт, отец
Ялмара Горация Грили Шахта- впоследствии финансового гения и банкира
Гитлера.
Вильям Шахт был американским гражданином, проработавшим 30 лет на
"Экуитабл" в Германии, где имел дом в Берлине, известный как "Вилла
Экуитабл". До связи с Гитлером молодой Ялмар Шахт был членом Совета
рабочих и солдатских депутатов в Целендорфе; он вышел из него в 1918 году,
чтобы войти в правление "Националь-банк фюр Дейчланд". Его
содиректором был Эмиль Виттенберг, который с Максом Мэем из нью-
йоркской компании "Гаранта Траст" стал директором первого советского
международного банка - "Роскомбанка".
В любом случае, здание, расположенное на Бродвее 120, в 1917 году было
известно как здание компании "Экуитабл Лайф". Этот большой 35-этажный
небоскреб, хотя и далеко не самое крупное конторское здание в Нью-Йорке,
184 Учредительные документы корпорации "Экуитабл Оффис Билдинг" были
составлены Дуайтом У. Морроу, позднее он стал партнером Моргана, но тогда был
членом юридической фирмы "Симпсон, Тэчер & Бартлетт". Фирма Тэчера дала двух
человек в миссию американского Красного Креста 1917 года в России (см. главу 5).
185 R. Carlyle Buley. The Equitable Life Assurance Society of the United States (New York:
Applelon-Century-Crofts. n.d.).
107
занимал целый квартал по Бродвею и Пайн-Стрит. На 35-м этаже
располагался Клуб банкиров. Перечень арендаторов в 1917 году фактически
отражает американское участие в большевицкой революции и в ее
последствиях. Например, штаб-квартира округа Љ 2 Федеральной резервной
системы - зоны Нью-Йорка - самого важного из округов Федеральной
резервной системы, размещалась на Бродвее 120. Конторы нескольких
директоров Федерального резервного банка Нью-Йорка и, что более важно,
"Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" также находились на Бродвее 120.
Для контраста отметим, что Людвиг Мартене, назначенный Советами
первым большевицким "послом" в США и начальником Советского бюро,
был в 1917 году вице-президентом компании "Вайнберг & Познер" и также
имел конторы на Бродвее 120. 186
Случайна ли эта концентрация? Имеет ли какое-нибудь значение это
географическое совпадение? Перед тем, как попытаться предложить ответ,
мы должны перейти на другие принципы ссылок и отказаться от спектра
"левые-правые" в политическом анализе.
При почти всеобщем отсутствии должной проницательности ученый мир
до сих пор описывал и анализировал международные политические
отношения в контексте борьбы между капитализмом и коммунизмом, и столь
жесткая приверженность этой поляризирующей формуле Маркса исказила
современную историю. Время от времени появляются редкие замечания, что
эта полярность на самом деле ложная, но они быстро уходят в небытие.
Например, Кэрролл Куигли, профессор международных отношений в
Джорджтаунском университете, дал следующие комментарии по династии
Моргана:
"Более чем 50 лет назад фирма Моргана решила проникнуть в левые
политические движения в Соединенных Штатах. Сделать это было
относительно легко, так как эти группы отчаянно нуждались в средствах и
голосе, который достиг бы людей. Уолл-стрит предоставил и то, и другое.
Цель заключалась не в том, чтобы разрушить, а чтобы контролировать или
взять в свои руки..." 187.
Комментарии профессора Куигли, явно основанные на конфиденциальной
информации, имеют все компоненты исторической бомбы, если они могут
быть обоснованы. Мы предполагаем, что фирма Моргана проникла в ряды не
только американских левых, как отмечено Куигли, но и иностранных левых,
то есть в большевицкое движение и Третий Интернационал. И даже больше:
через друзей в Государственном департаменте США Морган и союзные ему
186 Компания "Джон МакГрегор Грант", агент "Русско-Азиатского Банка" (связанного
с финансированием большевиков), находилась на Бродвее 120 и финансировалась
компанией "Гаранта Траст".
187 Carroll Quigley. Tragedy and Hope (New York: Macmillan, 1966), p. 938. Куигли
писал книгу в 1965 году, и он относит начало этого проникновения примерно к 1915
году, что совпадает с представленными здесь доказательствами.
108
финансовые организации, особенно семейство Рокфеллера, оказывают
мощное влияние на американо-российские отношения с первой мировой
войны по настоящее время. Доказательства, представленные в этой главе,
дают основания предположить, что два из числа оперативных инструментов
для проникновения в иностранные революционные движения или для
оказания на них влияния располагались на Бродвее 120: первый -
Федеральный резервный банк Нью-Йорка, "схваченный" людьми Моргана, и
второй- контролируемая Морганом "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн".
Кроме того, существовала важная связь между Федеральным резервным
банком Нью-Йорка и "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн": ею был К.А.
Стоун, президент "Америкэн Интернэшнл", который был также директором
Федерального резервного банка.
Отсюда возникает пробная гипотеза, что столь необычная концентрация
по одному адресу была отражением целенаправленных действий конкретных
фирм и лиц, и что эти действия и события не могут быть проанализированы в
обычном спектре политического антагонизма между левыми и правыми.
"Америкэн Интернэшнл Корпорейшн"
"Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" (АИК) была создана в Нью-Йорке
22 ноября 1915 года предприятиями Дж. П. Моргана при крупном участии
банка "Нэшнл Сити" Стиллмена и предприятий Рокфеллера. Главная контора
АИК находилась на Бродвее 120. Устав компании разрешал ей заниматься в
любой стране мира любыми видами бизнеса, за исключением банковского
дела и предприятий общественного пользования. Заявленная цель
корпорации заключалась в развитии национальных и иностранных
предприятий, в расширении американских операций за границей и в
содействии интересам американских и иностранных банкиров, бизнеса и
организации производства.
Фрэнк А. Вандерлип описал в своих мемуарах, как была создана
"Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" и какое восхищение вызвал на Уолл-
стрит ее деловой потенциал 188. Начальная идея возникла в беседе
представителей компании "Стоун & Уэбстер" (международных
железнодорожных подрядчиков, которые "были убеждены, что в США нет
преспективы развития строительства железных дорог") с Джимом Перкинсом
и Фрэнком А.
188 Frank A. Vanderlip. From Farm Boy to Financier (New York: A. Apple-ton-Century,
1935).
109
Здание на Бродвее 120
Вандерлипом из "Нэшнл Сити Бэнк" (НСБ) 189. Первоначальный уставный
капитал был равен 50 миллионам долларов, а в совете директоров были
представлены ведущие светила финансового мира Нью-Йорка. Вандерлип
говорит, что, восхищаясь громадным потенциалом "Америкэн Интернэшнл
Корпорейшн", он писал президенту НСБ Стиллмену следующее:
"Джеймс А. Фаррелл и Альберт Уиггин были приглашены [участвовать в
управлении корпорацией], но должны были проконсультироваться со своими
комитетами перед тем, как принять это приглашение. Я также собираюсь
пригласить Генри Уолтерса и Майрона Т. Херрика. Г-н Херрик весьма
нежелателен для г-на Рокфеллера, но г-н Стоун хочет, чтобы он был, и я
сильно склонен полагать, что он был бы особенно желателен во Франции.
Все прошло гладко и с признательностью, и прием был отмечен энтузиазмом,
удивившим меня, хотя я был очень глубоко убежден, что мы на правильном
пути.
Сегодня, например, я видел Джеймса Дж. Хилла. Сначала он сказал, что
не может и думать о расширении своих обязанностей, но после того, как я
рассказал ему, что он должен делать, он ответил, что будет рад участвовать в
этом деле, возьмет акции на крупную сумму и особенно хочет существенную
долю в "Сити Бэнк"; он уполномочил меня купить ему акции на рынке.
Сегодня я впервые говорил о деле с Огденом Армуром. Во время моего
объяснения он сидел в совершенном молчании и затем, не задав ни единого
вопроса, сказал, что войдет в дело и купит акции на 500.000 долларов.
Г-н Коффин (из "Дженерал Электрик") еще один человек, который
189 Ibid., p. 267.
110
увольняется отовсюду, но в этом отношении он проявил такой энтузиазм, что
хочет войти в дело и предлагает самое активное сотрудничество.
Я считаю, хорошо, что мы привлекли Сэбива. "Гаранта Траст" все равно
является самым активным конкурентом в нашей области, и весьма ценно
заполучить их таким образом. Особенно они были рады участию "Кун, Леб и
Ко.". Они хотят взять до 2.500.000 долларов. Была действительно совсем
небольшая конкуренция, из-за решения вопроса, кто должен войти в дело, но
так как мне случилось поговорить с Каном и пригласить его первым, было
решено, что войти следует ему.
Вероятно, он проявляет больше энтузиазма, чем кто-либо. Они хотят
акций на полмиллиона для сэра Эрнеста Касселя *, которому они передали
наш план по телеграфу и он его одобрил.
Я объяснил все дело совету ["Сити Бэнк"] во вторник и не получил в
ответ ничего, кроме благоприятных комментариев" 190.
Все очень хотели приобрести акции АИК. Джо Грейс (из "У.Р. Грейс &
Ко.") купил их на 600.000 долларов в дополнение в своей доле в "Нэшнл
Сити Бэнк". Амброз Монелл - на 500.000 долларов. Джордж Бейкер - на
250.000 долларов. А "Уильям Рокфеллер пытался, безуспешно, заставить
меня подписать его на обычные акции на сумму 5.000.000 долларов" 191.
К 1916 году инвестиции АИК за рубежом превысили 23 миллиона
долларов, а в 1917 году - 27 миллионов. Компания создала
представительства в Лондоне, Париже, Буэнос-Айресе и Пекине, а также в
Петрограде. Меньше чем через два года после создания АИК она вела
крупные операции в Австралии, Аргентине, Уругвае, Парагвае, Колумбии,
Бразилии, Чили, Китае, Японии, Индии, Италии, Швейцарии, Франции,
Испании, на Цейлоне, Кубе, в Мексике и в других странах Центральной
Америки.
"Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" владела несколькими дочерними
компаниями полностью, имела существенные доли в других компаниях и
руководила многими фирмами в США и за рубежом. "Эллиед Машинери
Компани оф Америка" была создана в феврале 1916 года, и весь ее
акционерный капитал перешел к АИК. Вице-президентом "Америкэн
Интернэшнл Корпорейшн" был Фредерик Холбрук, инженер и бывший глава
корпорации "Холбрук Кабот & Роллинс". В январе 1917 года была
образована "Грейс Рашен Компани"; ею совместно владели корпорация "У.Р.
Грейс & Ко." и компания "Сан Галли Трейдинг" из Петрограда. "Америкэн
Интернэшнл Корпорейшн" инвестировала значительные средства в "Грейс
* Сэр Эрнест Кассель (Ernest Cassel), видный британский финансист.
190 Ibid., p. 268-269. Необходимо отметить, что несколько имен и названий,
упомянутых Вандерлипом, встречаются в этой книге: Рокфеллер, Армур, "Гаранти
Траст" и (Отто) Кан; все они в той или иной степени имели связь с большевицкой
революцией и ее последствиями.
191 Ibid., p. 269.
111
Рашен Компани" и через Холбрука вошла в совет директоров. АИК также
инвестировала средства в компанию "Юнайтед Фрут", которая была
вовлечена в революцию в Центральной Америке в 1920-е годы. "Америкэн
Интернэшнл Шипбилдинг Корпорейшн" полностью принадлежала АИК, она
подписала крупные контракты о постройке военных кораблей с корпорацией
"Эмердженси Флит": первый контракт на 50 кораблей, затем - на 40
кораблей, за которым последовал еще один контракт на 60 грузовых судов.
"Америкэн Интернэшнл Шипбилдинг Корпорейшн" была крупнейшим
единоличным получателем судостроительных контрактов, выдаваемых
американской государственной корпорацией "Эмердженси Флит". Еще одной
компанией, контролируемой АИК с ноября 1917 года, стала "Дж. Амсинк &
Ко., Инк." из Нью-Йорка. Эта компания финансировала германский шпионаж
в США (см. главу 4). В ноябре 1917 года АИК образовала полностью
принадлежавшую ей корпорацию "Саймингтон Фордж", которая стала
крупным государственным поставщиком поковок для оболочек снарядов.
Следовательно, АИК имела особую заинтересованность в военных подрядах
в США и за рубежом. Короче, она была весьма заинтересована в
продолжении первой мировой войны.
В 1917 году директорами "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" и
некоторых ее ассоциаций были:
ј Дж. Огден Армур, изготовитель мясных консервов, из "Армур &
Компани", Чикаго; директор банка "Нэшнл Сити" в Нью-Йорке;
упоминался А.А. Геллером в связи с Советским бюро.
ј Джордж Джонсон Болдуин, из "Стоун & Уэбстер", Бродвей 120. Во
время первой мировой войны Болдуин был председателем правления
"Америкэн Интернэшнл Шипбилдинг Корпорейшн", старшим вице-
президентом АИК, директором компании "Дж. Амсинк" (фон
Павенштедт, кассир германского шпионажа в США, тоже был из
компании "Амсинк", см. главу 4) и попечителем Фонда Карнеги,
который финансировал план "Марбург" по закулисному контролю
международного социализма мировыми финансами.
ј Ч.А. Коффин, президент "Дженерал Электрик" (административный офис
на Бродвее 120), председатель комитета по сотрудничеству
американского Красного Креста.
ј У.Э. Кори (Уолл-стрит 14), директор компании "Америкэн Банк Ноут",
банка "Мекэникс & Металс", компаний "Мидвейл Стил & Орднанс" и
"Интернэшнл Никел"; позже директор "Нэшнл Сити Бэнк".
ј Роберт Доллар, магнат в области судоходства из Сан-Франциско,
который попытался в 1920 году в нарушение законов США ввести
царские золотые рубли в США в интересах Советов.
ј Пьер С. Дюпон, из семейства Дюпонов.
ј Филип А.С. Франклин, директор "Нэшнл Сити Бэнк".
ј Дж. П. Грейс, директор "Нэшнл Сити Бэнк".
112
ј Р.Ф. Херрик, директор компании "Нью-Йорк Лайф Иншуренс"; бывший
президент Ассоциации американских банкиров; попечитель Фонда
Карнеги.
ј Отто X. Кан, партнер в фирме "Кун, Леб и Ко.". Отец Кана приехал в
Америку в 1848 году, "приняв участие в неудавшейся германской
революции того года". По словам Дж. X. Томаса (британского
социалиста, финансировавшегося Советами), "лицо Отто Кана
направлено к свету".
ј Х.У. Притчетт, попечитель фонда Карнеги.
ј Перси А. Рокфеллер, сын Джона Д. Рокфеллера; женат на Исабел,
дочери Дж. А. Стиллмена из "Нэшнл Сити Бэнк".
ј Джон Д. Район, директор компаний по добыче меди, банка "Нэшнл
Сити" и банка "Мекэникс& Металс" (см. фронтиспис этой книги).
ј У.Л. Саундерс, директор Федерального резервного банка Нью-Йорка,
Бродвей 120, и президент компании "Ингерсолл-Рэнд". Согласно
Национальной энциклопедии (26:81); "В ходе войны был одним из
наиболее доверенных советников президента". (О его отношении к
Советам см. эпиграф к главе 1.)
ј Дж. А. Стиллмен, президент "Нэшнл Сити Бэнк" после своего отца (Дж.
Стиллмен, президент НСБ, умер в марте 1918 года).
ј К.А. Стоун, директор (1920-1922) Федерального резервного банка Нью-
Йорка, Бродвей 120; председатель правления компании "Стоун &
Уэбстер", Бродвей 120; президент (1916-1923) АИК, Бродвей 120.
ј Т.Н. Веил, президент "Нэшнл Сити Бэнк" Трои, Нью-Йорк.
ј Ф.А. Вандерлип, президент "Нэшнл Сити Бэнк".
ј Э.С. Уэбстер, из компании "Стоун & Уэбстер", Бродвей 120.
ј А.Х. Уиггин, директор Федерального резервного банка Нью-Йорка в
начале 1930-х годов.
ј Бекман Уинтроп, директор "Нэшнл Сити Бэнк".
ј Уильям Вудвард, директор Федерального резервного банка Нью-Йорка,
Бродвей 120, и "Гановер Нэшнл Бэнк".
113
План зоны Уолл-стрит
Эти двадцать два директора "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" имели
многозначительные связи с другими учреждениями. В правлении АИК было
не менее 10 директоров "Нэшнл Сити Бэнк"; Стиллмен из НСБ был в то
время посредником между предприятиями Рокфеллера и Моргана, а
предприятия и Моргана, и Рокфеллера были представлены непосредственно в
АИК. "Кун, Леб и Ко." и Дюпон каждый имели одного директора. Компания
"Стоун & Уэбстер" имела трех директоров. Не менее четырех директоров
АИК (Саундерс, Стоун, Уиггин, Вудвард) или были директорами
Федерального резервного банка, или пришли в него позже. Мы указали в
одной из предыдущих глав, что Уильям Бойс Томпсон, который поддержал
большевицкую революцию деньгами и своим значительным авторитетом,
также был директором Федерального резервного банка Нью-Йорка- в совет
директоров ФРБ Нью-Йорка входили только 9 человек.
Фирмы, расположенные на Бродвее 120 или рядом
ј "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", Бродвей 120
ј "Нэшнл Сити Бэнк", Уолл-стрит 55
ј Компания "Бэнксрс Траст", Уолл-стрит 14
ј Нью-йоркская фондовая биржа, Уолл-стрит 13/Броуд-стрит 12
ј Здание Моргана, угол Уолл-стрит и Броуд-стрит
ј Федеральный резервный банк Нью-Йорка, Бродвей 120
ј Компания "Экуитабл", Бродвей 120
ј Клуб банкиров, Бродвей 120
ј Компания "Симпсон, Тэчер & Бартлетт", Сидар-стрит 62
ј Уильям Бойс Томпсон, Уолл-стрит 14
ј Компания "Хейзн, Уиппл & Фуллер", 42-я стрит
114
ј "Чейз Нэшнл Бэнк", Бродвей 57
ј Компания "МакКенн", Бродвей 61
ј Компания "Стетсон, Дженнингс& Расселл", Брод-стрит 15
ј Компания "Гугенгейм Эскплорейшн", Бродвей 120
ј Компания "Вайнберг & Познер", Бродвей 120
ј Советское бюро, 110 Уэст, 40-я стрит
ј Компания "Джон МакГрегор Грант", Бродвей 120
ј Компания "Стоун & Уэбстер", Бродвей 120
ј Компания "Дженерал Электрик", Бродвей 120
ј Компания "Моррис Плэн оф Нью-Йорк", Бродвей 120
ј Корпорация "Синклэйр Галф", Бродвей 120
ј Компания "Гаранти Секыоритиз", Бродвей 120
ј Компания "Гаранти Траст", Бродвей 140
Влияние "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" на
революцию
Определив директоров АИК, мы теперь должны определить их влияние
на революцию.
Когда в центре России произошла большевицкая революция,
государственный секретарь Роберт Лансинг запросил мнение АИК о
политике, которую необходимо проводить в отношении советского режима.
16 января 1918 года- всего через месяц после взятия власти в Петрограде и
Москве и до того, как часть России попала под контроль большевиков -
Уильям Франклин Сэндс, исполнительный директор АИК, представил
госсекретарю Лансингу запрошенный меморандум по политической
ситуации в России. Сопроводительное письмо Сэндса с шапкой "Бродвей
120" начиналось так:
"16 января 1918 г.
Достопочтенному Государственному секретарю
Вашингтон, Округ Колумбия
Сэр,
Имею честь приложить к настоящему письму меморандум, который Вы
просили меня подготовить для Вас, о моем мнении по политической
ситуации в России.
Я разделил его на три части: объяснение исторических причин
революции, изложенное так коротко, насколько это возможно; предложение
о политике и перечисление различных направлений американской
деятельности сейчас в России..." 192.
Хотя большевики обладали лишь ненадежным контролем над Россией-
и даже почти утратили его весной 1918 года - Сэндс писал, что
192 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/961.
115
Соединенные Штаты уже (в январе 1918 года) упустили много времени в
признании "Троцкого". Он добавил: "Какая бы почва сейчас ни была
утрачена, она должна быть восстановлена, даже за счет небольшого личного
триумфа Троцкого" 193.
Затем Сэндс излагает те методы, которыми США могли бы наверстать
упущенное время, проводит параллель между большевицкой и "нашей
собственной революцией" и делает вывод: "Я имею основания полагать, что
планы администрации в отношении России получат всю возможную
поддержку в Конгрессе и сердечное одобрение общественного мнения в
США".
Таким образом, Сэндс, как исполнительный секретарь корпорации,
директора которой пользовались наибольшим престижем на Уолл-стрит, с
энтузиазмом одобрил большевиков и большевицкую революцию через
несколько недель после ее начала. А как директор Федерального резервного
банка Нью-Йорка Сэндс сразу же внес 1 миллион долларов в пользу
большевиков - такое одобрение большевиков банковскими кругами, по
крайней мере, последовательно.
Более того, Уильям Сэндс из "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" был
человеком с поистине необычайными связями и влиянием в Государственном
департаменте.
Карьера Сэндса проходила попеременно в Государственном департаменте
и на Уолл-стрит. В конце XIX и начале XX веков он занимал различные
дипломатические посты. В 1910 году он оставил департамент для работы в
банковской фирме Джеймса Шпейера, чтобы заключить соглашение об
эквадорском займе, и в последующие два года представлял компанию
"Сентрал АгирреШугар" в Пуэрто-Рико. В 1916 году он побывал в России по
"работе Красного Креста", фактически в составе "специальной миссии" из
двух человек, вместе с Бэзилом Майлсом, и вернулся, чтобы войти в
"Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" в Нью-Йорке 194.
В начале 1918 года Сэндс становится известным и предполагаемым
получателем некоторых русских "секретных договоров". Если верить
архивам Государственного департамента, то Сэндс был также курьером и
193 Меморандум Сэндса Лансингу, с. 9.
194 Уильям Франклин Сэндс написал несколько книг, включая биографию
"Недипломатические мемуары", охватывающую период до 1904 г. (William Franklin
Sands. Undiplomatic Memoirs. New York: McGraw-Hill, 1930). Позже он написал книгу
"Наша дипломатия джунглей" (Our Jungle Diplomacy. Chapel Hill: University of North
Carolina Press, 1944), ничем не примечательный труд об империализме в Латинской
Америке. Эта работа интересна только из-за небольшого отрывка на с. 102: желания
возложить вину за особенно неприятную империалистическую авантюру на Адольфа
Шталя (Adolf Slahl), нью-йоркского банкира, указав абсолютно без всякой
надобности, что Шталь был "немецко-еврейского происхождения". В августе 1918
года он опубликовал статью "Спасение России" (Salvaging Russia) в издании "Asia",
чтобы объяснить поддержку большевицкого режима.
116
имел первоочередной доступ к некоторым официальным документам;
первоочередной значит- до государственных служащих США. Всего за два
дня до написания Сэндсом его меморандума о политике в отношении
большевиков, 14 января 1918 года, секретарь Лансинг дал указание
направить в американскую дипломатическую миссию в Стокгольме
"Зеленым шифром" следующую телеграмму: "В миссии были оставлены
важные официальные бумаги для Сэндса, которые должны быть переданы
сюда. Передали ли Вы их? Лансинг". Ответ Морриса из Стокгольма был
послан 16 января: "Ваш запрос 460 от 14 января, 17:00. Указанные
документы направлены Департамент 28 декабря диппочтой номер 34". К
этим документам прилагался еще один меморандум, подписанный "БМ"
(Бэзил Майлс, коллега Сандса): "Г-н Филипс. Они не дали 1-ю партию
секретных договоров Сэндса, кот[орые] он привез из Петрограда в
Стокгольм" 195.
Отложив в сторону вопрос, почему частное лицо должно везти
российские секретные договоры, как и вопрос о содержании таких секретных
договоров (возможно, более ранний вариант так называемых документов
Сиссона), мы можем, по крайней мере, сделать вывод, что исполнительный
секретарь АИК приехал в конце 1917 года из Петрограда в Стокгольм и что
он должен был быть воистину привилегированным и влиятельным лицом,
чтобы иметь доступ к секретным договорам 196.
Через несколько месяцев, 1 июля 1918 года, Сэндс написал письмо
министру финансов США МакАду, предложив комиссию для
"экономической помощи России". При этом он настаивал, что какой-либо
государственной комиссии было бы трудно обеспечить механизм для такой
помощи, "поэтому кажется необходимым призвать американских
финансистов, коммерсантов и промышленников для обеспечения такого
механизма под контролем Генерального комиссара или любого
официального лица, выбранного президентом США для этой цели" 197.
Другими словами, Сэндс явно стремился к тому, чтобы любая коммерческая
эксплуатация большевицкой России не обошла стороной Бродвей 120.
Федеральный резервный банк Нью-Йорка
Свидетельство о регистрации Федерального резервного банка Нью-Йорка
было выдано 18 мая 1914 года. Оно предусматривало три директорских поста
класса А, представляющих окружные банки-члены ФРБ, три директорских
поста класса В, представляющих торговлю, сельское хозяйство и
195 Все указанное см. в: U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/969.
196 Автору трудно удержаться от сравнения этого обстоятельства с отношением
властей к академическим исследователям. В 1973 году, например, автору все еще
было отказано в доступе к некоторым файлам Государственного департамента,
содержащим документы, датированные 1919 годом.
197 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/333.
117
промышленность, и три директорских поста класса С, представляющих
Федеральное резервное управление. Первые директора были избраны в 1914
году; они начали разрабатывать энергичную программу. В первый год своего
образования Федеральный резервный банк Нью-Йорка провел не менее 50
заседаний.
С нашей точки зрения, интересной является связь между, с одной
стороны, директорами Федерального резервного банка (в нью-йоркском
округе) и директорами "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" и, с другой
стороны, формировавшейся Советской Россией.
В-1917 году тремя директорами класса А были Франклин Д. Лок, Уильям
Вудвард и Роберт X. Треман. Уильям Вудвард был директором "Америкэн
Интернэшнл Корпорейшн" (Бродвей 120) и контролируемого Рокфеллером
"Гановер Нэшнл Бэнк". Ни Лок, ни Треман не попали в нашу историю. Тремя
директорами класса В в 1917 году были Уильям Бойс Томпсон, Генри Р. Таун
и Лесли Р. Палмер. Мы уже отметили значительный вклад наличными
Уильяма Б. Томпсона в дело большевиков. Генри Р. Таун был председателем
совета директоров компании "Моррис Плэн оф Нью-Йорк", располагавшейся
по адресу Бродвей 120; его место позже было занято Чарльзом А. Стоуном из
"Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" (Бродвей 120) и компании "Стоун &
Уэбстер" (Бродвей 120). Лесли Р. Палмер не попадает в нашу историю. Тремя
директорами класса С были Пьер Джей, У.Л. Саундерс и Джордж Фостер
Пибоди. О Пьере Джее неизвестно ничего, кроме того, что его контора была
на Бродвее 120 и он имел вес только как владелец фирмы "Брирли Скул,
Лтд.". Уильям Лоренс Саундерс был также директором "Америкэн
Интернэшнл Корпорейшн"; он открыто выражал, как мы уже знаем,
симпатии к большевикам, раскрыв их в письме к президенту США Вудро
Вильсону (см. эпиграф к главе 1). Джордж Фостер Пибоди был активным
социалистом (см. главу 6).
Вкратце, из девяти директоров Федерального резервного банка Нью-
Йорка четверо физически располагались на Бродвее 120 и двое были тогда
связаны с "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". И по крайней мере четыре
члена правления АИК были когда-то директорами ФРБ Нью-Йорка. Мы
могли бы назвать все это достаточно важным, но не считаем это главным.
Американо-российский промышленный синдикат
Предложение Уильяма Франклина Сэндса создать экономическую
комиссию для России не было принято. Вместо этого были созданы частные
инструменты для эксплуатации российских рынков и была оказана первая
поддержка большевикам. Для развития этих возможностей группа
промышленников с Бродвея 120 образовала "Америкэн-Рашен Индастриэл
Синдикат Инк.". Финансовая поддержка для новой фирмы поступила от
компании "Гугенгейм Бразерз" с Бродвея 120, ранее связанной с Уильямом Б.
Томпсоном (Гугенгейм контролировал компанию "Америкэн Смелтинг &
Рифайнинг" и компании по добыче меди в Коннектикуте иЮте); от Гарри Ф.
118
Синклера, президента корпорации "Синклэйр Галф", также с Бродвея 120; и
от Джеймса Г. Уайта из корпорации "Дж. Г. Уайт Инжиниринг",
располагавшейся по адресу Искчейндж плейс 43 - адрес "Америкэн-Рашен
Индастриэл Синдикат".
Осенью 1919 года посольство США в Лондоне сделало телеграфный
запрос в Вашингтон о господах Любовиче и Росси, "представляющих
"Америкэн-Рашен Индастриэл Синдикат"... Какова репутация их и синдиката
и отношение к нему Департамента?" 198.
На эту телеграмму сотрудник Госдепартамента Бэзил Майлс, бывший
коллега Сэндса, ответил: "...Упомянутые джентльмены и их корпорация
пользуются хорошей репутацией и финансово поддерживаются
предприятиями Уайта, Синклэйра и Гугенгейма с целью установления
деловых отношений с Россией" 199.
Итак, мы можем сделать вывод, что круги Уолл-стрита имели вполне
определенные представления о методах эксплуатации нового российского
рынка. Помощь и консультации, предоставленные в пользу большевиков
заинтересованными лицами в Вашингтоне и других местах, не должны были
оставаться без вознаграждения.
Джон Рид: революционер из истэблишмента
Совершенно в стороне от влияния "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн"
на Государственный департамент стоит ее тесная связь- которую сама АИК
определила как "контроль"- с известным большевиком Джоном Ридом. Рид
был плодовитым, широко читаемым автором периода первой мировой войны,
он печатался в журнале большевицкой ориентации "Массы" 200 и в
контролируемом Морганом журнале "Метрополитэн". Книга Рида о
большевицкой революции "Десять дней, которые потрясли мир",
щеголяющая предисловием Николая Ленина *, стала наиболее известным и
читаемым литературным трудом Рида. Сегодня эта книга воспринимается как
цветистый комментарий к тогдашним событиям, она пронизана воззваниями
и декретами большевиков и пропитана тем мистическим пылом, который, как
знают большевики, вызывает симпатии к ним за рубежом. После революции
Рид стал американским членом исполнительного комитета Третьего
Интернационала. Он умер от тифа в России в 1920 году.
Центральный вопрос, который мы ставим, не касается известного
198 U.S. State Dept. Decimal File, 861.516/84, September 2, 1919.
199 Ibid.
200 В этой книге упоминаются и другие корреспонденты журнала "Массы": журналист
Роберт Майнор, председатель Комитета США по общественной информации;
Джордж Крил; Карл Сандбург, поэт-историк; и Бордмен Робинсон, художник.
* В книге Д. Рида предисловие В.И. Ленина подписано его псевдонимом "Н. Ленин",
поэтому многие на Западе ошибочно полагали, что имя Ленина- Николай. - Прим.
ред. "РИ".
119
пробольшевицкого склада ума и деятельности Рида. Вопрос в ином: каким
образом Рид, который пользовался полным доверием Ленина ("Эту книгу я
желал бы видеть распространенной в миллионах экземпляров и переведенной
на все языки", - пишет Ленин в предисловии к "Десяти дням"), который
был членом Третьего Интернационала и имел от Военно-революционного
комитета пропуск (Љ 955, выдан 16 ноября 1917 года) на право входа в
Смольный (штаб-квартира революции) в любое время в качестве
представителя "американской социалистической прессы", -каким образом,
несмотря на все это, этот человек одновременно был марионеткой,
подконтрольной финансовым предприятиям Моргана через "Америкэн
Интернэшнл Корпорейшн". В отношении этого кажущегося противоречия
имеются документальные доказательства (см. ниже и в Приложении 3).
Давайте разберемся в подоплеке дела. Статьи в журналах "Метрополитэн"
и "Массы" создали Джону Риду обширную аудиторию для сообщений о
мексиканской и большевицкой революциях. Биограф Рида, Грэнвилль Хикс,
написал в книге "Джон Рид", что "он был... выразителем интересов
большевиков в США". С другой стороны, финансовая поддержка Рида с 1913
по 1918 годы мощным потоком поступала от журнала "Метрополитэн",
принадлежавшего Гарри Пейну Уитни, директору "Гаранта Траст" -
организации, упоминаемой в каждой главе этой книги, а также от частного
нью-йоркского банкира и торговца Юджина Буассевейна, который посылал
Риду средства как непосредственно, так и через пробольшевиц-кий журнал
"Массы". Другими словами, финансовая поддержка поступала к Джону Риду
от якобы противоборствующих элементов политического спектра. Эти
деньги поступали за писательскую работу и могут быть классифицированы
следующим образом: гонорары от журнала "Метрополитэн" с 1913 года за
статьи; гонорары от журнала "Массы" с 1913 года, которые, по крайней мере
частично, исходили от Юджина Буассевейна. Следует упомянуть и третью
категорию: Рид получал небольшие и явно не связанные с предыдущими
суммы от комиссара Красного Креста Раймонда Робинса в Петрограде.
Предположительно, он также получал небольшие суммы за статьи от других
журналов и авторские отчисления за книги, но о величине таких сумм
никаких доказательств нет.
120
Пропуск Джона Рида в штаб революции
Джон Рид и журнал "Метрополитэн"
Журнал "Метрополитэн" поддерживал тогдашние интересы власть
имущих, включая, например, готовность к войне. Журнал принадлежал Гарри
Пейну Уитни (1872-1930), основателю Военно-морской лиги и партнеру в
фирме Дж. П. Моргана. В конце 1890-х годов Уитни стал директором
компании "Америкэн Смелтинг & Рифайнинг" и компании "Гугенгейм
Эксплорейшн". После смерти своего отца в 1908 году он стал директором
других многочисленных компаний, включая "Гаранта Траст". Рид начал
писать для "Метрополитэн" в июле 1913 года и опубликовал полдюжины
статей о мексиканской революции: "С Вильей в Мексике", "Причины
Мексиканской революции", "Если мы войдем в Мексику", "С Вильей на
марше" и т.д. Симпатии Рида принадлежали революционеру Панчо Вилья.
Вы помните связь (см. главу 4) между "Гаранта Траст" и поставками оружия
Вилье.
В любом случае, "Метрополитэн" был главным источником доходов Рида.
По словам биографа Грэнвилля Хикса: "Деньги означали главным образом
работу на "Метрополитэн" и в отдельных случаях гонорары за статьи и
рассказы для других журналов". Но работа в "Метрополитэн" не
препятствовала Риду писать статьи, критикующие предприятия Моргана и
Рокфеллера. Одна такая статья "На горле Республики" ("Массы", июль 1916
г.) прослеживала связи между производством оружия, лобби в пользу
обеспечения национальной безопасности, взаимопроникающими дирекциями
предприятий Моргана-Рокфеллера и доказывала, "что они доминировали как
в обществах обеспечения безопасности, так и в недавно образованной
"Америкэн Интернэншл Корпорейшн", созданной для эксплуатации отсталых
121
стран" 201.
В 1915 году Джон Рид был арестован в России царскими властями, и
журнал "Метрополитэн" вместе с Государственным департаментом выступил
в защиту Рида. 21 июня 1915 года X. Дж. Уигэм написал государственному
секретарю Роберту Лансингу, информируя его, что Джон Рид и Бордмен
Робинсон (также был арестован и также писал статьи в "Массы") находились
в России "по поручению журнала "Метрополитэн" для подготовки статей и
иллюстраций о восточном фронте". Уигэм подчеркнул, что ни у кого из них
не было "ни желания, ни полномочий от нас вмешиваться в любые операции
воюющих держав". Уигэм продолжает в этом письме: "Если г-н Рид вез
рекомендательные письма из Бухареста галицийцам антирусских настроений,
то я уверен, что это было сделано неумышленно, просто с намерением
познакомиться с как можно большим числом людей..."
Уигэм сообщает секретарю Лансингу, что Джон Рид известен в Белом
доме и оказывал "некоторую помощь" администрации в мексиканских делах.
И он заключает:
"Мы относимся с величайшим уважением к большим способностям Рида
как писателя и мыслителя и очень тревожимся за его безопасность" 202.
Следует заметить, что письмо Уигэма- не просто из влиятельного журнала
в поддержку большевицкого автора; оно - из влиятельного журнала в
поддержку большевицкого автора "Масс" и подобных революционных
листков, который также является автором язвительных нападок (например,
"Невольная этика большого бизнеса: басня для пессимистов") на те же
предприятия Моргана, которые владели журналом "Метрополитэн".
Доказательства финансирования Рида частным банкиром Буассевейном
неопровержимы. Американская дипломатическая миссия в Христианин,
Норвегия, 23 февраля 1918 года направила в Вашингтон телеграмму в защиту
Джона Рида для передачи лидеру Социалистической партии Моррису
Хиллквиту. В частности, в телеграмме говорилось: "Скажите Буассевейну,
что он должен его вытаскивать, но осторожно". Тайная записка Бэзила
Майлза в архиве Государственного департамента, датированная 3 апреля
1918 года, гласит: "Если Рид будет возвращаться домой, то ему безусловно
понадобятся деньги. Я понимаю, что альтернативами тут являются высылка
Норвегией или вежливое предложение покинуть страну. Если это так, то
последнее кажется предпочтительнее". За этой тайной запиской последовала
телеграмма, датированная 1 апреля 1918 года, и опять от американской
дипломатической миссии в Христианин: "Джон Рид просит Юджина
Буассевейна, Нью-Йорк, Уильямс-стрит 29, срочно выслать телеграфом через
миссию 300 долларов" 203. Эта телеграмма была передана Юджину
201 Granville Hicks. John Reed, 1887-1920 (New York:Macmillan, 1936), p.215.
202 U.S. State Dept. Decimal File, 860d.l 121 R 25/4.
203 Ibid., 360d.1 121/R25/18. Как сообщил Грэнвилл Хикс в книге "Джон Рид":
"Журнал "Массы" не мог оплачивать его [Рида] расходы. В конечном счете, деньги
122
Буассевейну Государственным департаментом 3 апреля 1918 года.
Рид явно получил свои деньги и благополучно вернулся в США.
Следующим документом в досье Государственного департамента является
письмо Уильяму Франклину Сэндсу от Джона Рида, датированное 4 июня
1918 года и написанное из Кротона-на-Гудзоне, Нью-Йорк. В письме Рид
уверяет, что подготовил меморандум для Государственного департамента, и
просит Сэндса использовать свое влияние для вызволения коробок с
бумагами, привезенных из России. Рид заключает: "Простите меня за то, что
я Вас беспокою, но я не знаю, к кому еще обратиться, а я не могу позволить
себе еще раз поехать в Вашингтон". Впоследствии Фрэнк Полк,
исполняющий обязанности государственного секретаря, получил письмо от
Сэндса с просьбой о возвращении бумаг Джона Рида. Письмо Сэндса с
Бродвея 120, датированное 5 июня 1918 года, полностью приводится ниже;
оно содержит совершенно ясные заявления о контроле над Ридом:
"НЬЮ-ЙОРК, БРОДВЕЙ 120
5 июня 1918
Мой дорогой г-н Полк,
Я осмеливаюсь направить Вам при этом просьбу от Джона ("Джека")
Рида помочь ему, если можно, добиться возвращения бумаг, которые он
привез с собой в США из России.
Я имел беседу с г-ном Ридом сразу после его приезда, в ходе которой он
обрисовал определенные попытки советского правительства инициировать
конструктивное развитие и выразил желание предоставить в распоряжение
нашего правительства свои заметки и информацию, полученную им
благодаря своей связи со Львом Троцким. Я предложил ему изложить это в
меморандуме для Вас, и обещал позвонить в Вашингтон, чтобы попросить
Вас побеседовать с ним для этой цели. Он привез с собой массу бумаг,
которые были у него изъяты для проверки, и по этому вопросу он также
хотел бы поговорить с кем-то, обладающим полномочиями, чтобы
добровольно предложить правительству любую информацию, которую могут
содержать эти бумаги, и попросить о возвращении тех из них, которые ему
нужны для его работы в газете и журнале.
Я не верю, что г-н Рид является "большевиком" или "опасным
анархистом", как, я слышал, его характеризуют. Он, без сомнения,
сенсационный журналист, но это всё. Он не пытается сбивать с толку наше
правительство и по этой причине отказался от "защиты", которая, как я
понимаю, была предложена ему Троцким, когда он вернулся в Нью-Йорк и
столкнулся с предъявленным ему обвинением в судебном разбирательстве по
делу "Масс". Он, однако, нравится петроградским большевикам, и поэтому
все, что бы ни сделала наша полиция, будет расценено в Петрограде как
"преследование", что я думаю, было бы нежелательным, так как это не
были собраны друзьями журнала, главным образомЮджином Буассевейном" (с. 249).
123
нужно. Он может быть управляем и контролируем гораздо лучше другими
средствами, чем через полицию.
Я не видел меморандума, который он передал г-ну Буллиту - я хотел,
чтобы он мне его предварительно показал, чтобы можно было его
подредактировать, но он не имел возможности сделать это.
Я надеюсь, что Вы не сочтете меня вторгающимся в этот вопрос или
впутывающимся в дела, которые меня не касаются. Я полагаю, что было бы
мудро не обижать большевицких лидеров, пока не станет нужным сделать
это- если это будет необходимым, - и что неразумно смотреть на любого,
кто имел дружеские отношения с большевиками в России, как на
подозрительного или даже опасного типа. Я думаю, что лучшей политикой
было бы попытаться использовать таких людей для наших собственных
целей при выработке нашей политики в отношении России, если это можно
сделать. Лекция, которую полиция не дала прочитать Риду в Филадельфии
(он потерял голову, вступил в конфликт с полицией и был арестован)
является единственной лекцией о России, за которую я заплатил бы, чтобы
услышать, если бы я уже не видел его заметок по этому вопросу. Она
раскрывает тему, которую мы могли бы, вполне возможно, счесть точкой
соприкосновения с советским правительством, с которой начнется
конструктивная работа!
Не могли бы мы использовать его вместо того, чтобы озлоблять и делать
из него врага? Он не вполне уравновешенный человек, но он, если я только
сильно не ошибаюсь, восприимчив к осторожному руководству и вполне
может быть полезен.
С искренним уважением, Уильям Франклин Сэндс Достопочтенному
Фрэнку Лайону Полку Советнику при Государственном департаменте,
Вашингтон
WFS: AO Приложение" 204.
Значение этого документа заключается в откровенном раскрытии прямого
заступничества сотрудника (исполнительного секретаря) "Америкэн
Интернэшнл Корпорейшн" за известного большевика. Поразмыслим над
некоторыми из заявлений Сэндса о Риде: "Он может быть управляем и
контролируем гораздо лучше другими средствами, чем через полицию" и
"Не могли бы мы использовать его вместо того, чтобы озлоблять и делать из
него врага? ... он, если я только сильно не ошибаюсь, восприимчив к
осторожному руководству и вполне может быть полезен". Совершенно
очевидно, что "Америкэн Интернэшил Корпорейшн" рассматривала Джона
Рида как агента или потенциального агента, который мог бы быть, а
возможно уже был, поставлен под их контроль. Тот факт, что Сэндс имел
возможность отредактировать меморандум Рида (для Буллита),
204 U.S. State Dept. Decimal File, 360.D.1121.R/20/22/R25 (John Reed). Это письмо было
передано г-ном Полком в архивы Государственного департамента 2 мая 1935 года.
Весь курсив добавлен автором книги.
124
свидетельствует о том, что такой контроль в какой-то степени уже был
установлен.
Затем отметьте потенциально враждебную позицию Сэндса к
большевикам и плохо скрываемое намерение их провоцировать: "Я полагаю,
что было бы мудро не обижать большевицких лидеров, пока не станет
нужным сделать это- если это будет необходимым" (выделено нами).
Джон Рид. Рисунок Исаака Бродского. Москва, 1920 г.
Это было экстраординарное письмо в защиту советского агента,
написанное частным американским лицом, чьими советами пользовался и
продолжал пользоваться Государственный департамент.
Более поздний меморандум от 19 марта 1920 года в архиве
Государственного департамента сообщал об аресте Джона Рида финскими
властями в Або и о том, что у Рида были английский, американский и
германский паспорта. Рид, путешествовавший под псевдонимом Casgormlich,
вез бриллианты, крупную сумму денег, советскую пропагандистскую
литературу и кинопленку. Американская дипломатическая миссия в
Гельсингфорсе телеграфировала 21 апреля 1920 года в Государственный
департамент: "Направляю следующей диппочтой заверенные копии писем от
Эммы Гольдман, Троцкого, Ленина и Сиролы, обнаруженные у Рида.
Министерство иностранных дел пообещало предоставить полный протокол
судебного заседания".
И снова вмешался Сэндс: "Я лично знаю г-на Рида" 205. Журнал
"Метрополитэн", как и в 1915 году, также пришел на помощь Риду. X. Дж.
Уигэм писал 15 апреля 1920 года Бейнбриджу Колби в Государственный
департамент: "Слышал, что Джону Риду грозит суд в Финляндии. Надеюсь,
что Государственный департамент сможет предпринять немедленные меры
для обеспечения надлежащего суда. Настоятельно прошу незамедлительных
действий" 206. Это было дополнением к телеграмме Гарри Гопкинса от 13
апреля 1920 года, который был обречен на славу при президенте Рузвельте:
"Понимаю, что Государственный департамент информирован о том, что
Джек Рид арестован в Финляндии и будет осужден. Как один из его и Ваших
друзей и от имени его жены настоятельно прошу Вас предпринять
незамедлительные действия, предотвратить осуждение и добиться
освобождения.
Уверен, что могу положиться на Ваше немедленное и эффективное
вмешательство" 207.
205 Ibid., 360d.l 121 R 25/72.
206 Ibid.
207 Телеграмма была адресована Бэйнбриджу Колби; там же, 360d.l 121 R 25/30. Еще
одно письмо от 14 апреля 1920 года было адресовано государственному секретарю от
У. Бурке Кохрана с Бродвея 100; в нем также было ходатайство об освобождении
125
В результате Джон Рид был освобожден финскими властями.
Этот парадоксальный расчет на вмешательство в защиту советского
агента может иметь несколько объяснений. Одна гипотеза, которая
соответствует другим доказательствам, касающимся Уолл-стрита и
большевицкой революции, заключается в том, что Джон Рид был в
действительности агентом Моргана- возможно, лишь наполовину знающим
о своей двойной роли, - что его антикапиталистические статьи
поддерживали ценный миф о том, что все капиталисты находятся в
постоянной вражде со всеми социалистическими революционерами. Кэрролл
Куигли, как мы уже отмечали, сообщил, что предприятия Моргана оказывали
финансовую поддержку революционным организациям и
антикапиталистическим авторам 208. И мы также представили в этой главе
неопровержимые документальные доказательства, что люди Моргана
осуществляли контроль за советским агентом, ходатайствовали в его защиту
и, что более важно, вообще выступали в интересах советских кругов перед
правительством США. Эта деятельность сосредоточилась по одному адресу:
Нью-Йорк, Бродвей 120.
ГЛАВА 9
"ГАРАНТИ ТРАСТ" ИДЕТ В РОССИЮ
"Советское правительство желает, чтобы компания
"Гаранты Траст" стала финансовым агентом в США для всех
советских операций, и рассматривает вопрос об американской
покупке "Эстибанка" с целью полной увязки советского
будущего с американскими финансовыми кругами".
Уильям X. Кумбс, из сообщения в посольство США в Лондоне,
1 июня 1920 г. (десятичный файл 861.51/752 Государственного
департамента США). ("Эстибанк"- Эстонский банк.)
В 1918 году Советы столкнулись с рядом непреодолимых внутренних и
внешних проблем. Большевики заняли лишь небольшую часть России. Чтобы
подчинить себе остальную часть, они нуждались в иностранном оружии,
импортном продовольствии, внешней финансовой поддержке,
дипломатическом признании и, прежде всего, во внешней торговле. Чтобы
добиться дипломатического признания и внешней торговли, Советам сначала
нужно было создать представительство за границей, а это представительство,
в свою очередь, требовало финансирования золотом или иностранной
валютой. Как мы уже видели, первым шагом явилось создание Советского
бюро в Нью-Йорке под руководством Людвига Мартенса. В то же время
делались усилия по переводу средств в США и Европу для закупок
Джона Рида.
208 Quigley, op. cit.
126
необходимых товаров. Затем на США было оказано давление, чтобы
добиться признания или получить экспортные лицензии, необходимые для
отправки товаров в Россию.
Нью-йоркские банкиры и юристы оказали значительную, а в некоторых
случаях решающую помощь в выполнении каждой из этих задач. Когда
профессору Г.В. Ломоносову, русскому техническому эксперту в Советском
бюро, понадобилось перевести деньги от главного агента Советов в
Скандинавии, ему на помощь пришел видный юрист с Уолл-стрита, который
использовал официальные каналы Государственного департамента и
исполняющего обязанности государственного секретаря как посредника.
Когда золото нужно было перевезти в США, именно "Америкэн Интернэшнл
Корпорейшн", фирма "Кун, Леб & Ко" и компания "Гаранта Траст" просили
о средствах обеспечения этого и использовали свое влияние в Вашингтоне,
чтобы все прошло гладко. И когда дело дошло до признания, именно
американские фирмы ходатайствовали перед Конгрессом и воздействовали
на общественное мнение, чтобы одобрить советский режим.
(Чтобы читатель не сделал из этих утверждений слишком поспешного
вывода о действительном наличии связи между Уолл-стритом и красными,
или о том, что на улицах были развешены красные флаги- см. фронтиспис
книги - мы в одной из последующих глав дадим доказательства того, что
фирма Дж. П. Моргана финансировала адмирала Колчака в Сибири, который
воевал с большевиками, чтобы установить свой тип авторитарного
правления. Эта фирма также вносила средства в антикоммунистическую
организацию "Объединенные американцы".)
Уолл-стрит приходит на помощь профессору Ломоносову
Дело профессора Ломоносова * представляет собой детализированный
пример в истории того, как Уолл-стрит помогал зарождающемуся советскому
режиму. В конце 1918 года Георгий Ломоносов, член Советского бюро в
Нью-Йорке и позднее первый советский комиссар железных дорог, оказался
в США в затруднительном положении, без средств. В то время был запрет на
ввоз большевицких денег в США; ибо не было официального признания
режима. О Ломоносове шла речь в письме от 24 октября 1918 года
министерства юстиции США Государственному департаменту 209. В письме
рассматривались большевицкая принадлежность и пробольшевицкие речи
Ломоносова. Расследование пришло к выводу, что "профессор Ломоносов не
большевик, хотя в его речах содержится недвусмысленная поддержка дела
* Ломоносов Юрий (Георгий) Владимирович (1876 г.р.) - один из активных
участников Февральской революции, сумевший поставить под контроль
революционеров управление железными дорогами и блокировать царский поезд;
масон, был послан в США в составе делегации Временным правительством, а после
его свержения стал работать на большевиков.- Прим. ред. "РИ".
209 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/3094.
127
большевиков". Ломоносов все же смог потянуть за ниточки на высшем
уровне администрации США, чтобы получить 25.000 долларов,
переведенных из Советской России через советского шпиона в Скандинавии
(который позже сам стал доверенным помощником Рива Шли, вице-
президента "Чейз Бэнк"). И все это было сделано с помощью члена известной
юридической конторы с Уолл-Стрита! 210.
Приведем доказательства в подробностях, поскольку сами подробности
указывают на тесную связь между определенными кругами, которые до сих
пор считаются злейшими врагами друг друга. Первым указанием на
проблему Ломоносова служит письмо, датированное 7 января 1919 года, от
Томаса Л. Чэдбурга из компании "Чэдбурн, Бэббит & Уолл" с Уолл-стрит 14
(такой же адрес, как у Уильяма Б. Томпсона) Фрэнку Полку, исполняющему
обязанности государственного секретаря. Отметьте дружеское приветствие и
небрежное упоминание Михаила Грузенберга (он же Александр Гомберг),
главного советского агента в Скандинавии, а позже помощника Ломоносова:
"Дорогой Фрэнк: Вы любезно дали понять, что если бы я смог
информировать Вас о статусе 25.000 долларов личных средств,
принадлежащих г-ну и г-же Ломоносовым, Вы задействовали бы механизм
для получения этой суммы здесь для них.
Я связался по этому поводу с г-ном Ломоносовым, и он сказал мне, что г-
н Михаил Грузенберг, который поехал в Россию по поручению г-на
Ломоносова до того, как возникли проблемы между послом Бахметьевым и г-
ном Ломоносовым, передал ему информацию об этих деньгах через трех
русских, которые недавно приехали из Швеции, и г-н Ломоносов полагает,
что эти деньги находятся в российском посольстве в Стокгольме, на
Милмскилнад Гатен 37. Если запрос Государственного департамента
поможет выяснить, что деньги находятся на депозите не в этом месте, то
российское посольство в Стокгольме может указать точный адрес г-на
Грузенберга, который сможет дать правильную информацию относительно
этого. Г-н Ломоносов не получает писем от г-на Грузенберга, хотя его
информировали, что они были написаны; и ни одно его письмо г-ну
Грузенбергу также не было доставлено, он также был об этом информирован.
По этой причине невозможно изложить дело более точно, чем я сделал, но я
надеюсь, что можно каким-нибудь образом решить проблемы его и его жены,
вызванные отсутствием средств, нужна лишь небольшая помощь в
получении этих денег, которые им принадлежат, чтобы помочь им по эту
сторону океана.
Заранее благодарю Вас за все, что Вы можете сделать, оставаясь, как
всегда, искренне Ваш, Томас Л. Чэдбурн".
В 1919 году, во время написания этого письма, Чэдбурн был в
210 Этот раздел основан на слушаниях "Русская пропаганда" в Сенате: U.S., Senate,
Russian Propagande: hearings before a subcommittee of the Committee on Foreign
Relations, 66th Cong., 2d sess., 1920.
128
Вашингтоне государственным служащим с символическим окладом:
советником и директором Палаты военной торговли США и директором
официальной фронтовой компании американского правительства "Ю.С.
Рашн Бюро Инк.". Ранее, в 1915 году, чтобы воспользоваться выгодами от
войны; Чэдбурн организовал компанию "Мидвейл Стил энд Орднанс". В
1916 году он стал председателем финансового комитета Демократической
партии, а позднее - директором компаний "Райт Аэронотикл" и "Мэк
Траке".
Причина неполучения Ломоносовым писем от Грузенберга была в том,
что они, по всей вероятности, перехватывались одним из нескольких
правительств, остро интересующихся деятельностью последнего.
11 января 1919 года Фрэнк Полк телеграфировал в американскую
дипломатическую миссию в Стокгольме:
"Департамент получил информацию о 25.000 долларах личных средств...
Любезно запросите русскую дипломатическую миссию неофициально и
лично, находятся ли там эти средства. Если нет - убедитесь в этом и
обратитесь к г-ну Михаилу Грузенбергу, который, по сообщениям, владеет
информацией по этому вопросу. Департамент не занимается этим
официально, а просто наводит справки от имени бывшего российского
официального лица в нашей стране.
Полк, и.о."
Как явствует из письма, Полк не знал о связях Ломоносова с
большевиками, называя его "бывшим российским официальным лицом в
нашей стране". Так или иначе, в течение трех дней Полк получил из
дипломатической миссии США в Стокгольме ответ от Морриса:
"14 января, 15:00, 3492. Ваш No 1443 от 12 января 15:00. В русской
дипломатической миссии неизвестна сумма в 25.000 долларов бывшего
президента Российской комиссии путей сообщения в США; не можем также
получить адрес г-на Михаила Грузенберга.
Моррис".
Ясно, что Фрэнк Полк затем написал Чэдбурну (письмо в источник не
включено) и сообщил, что Государственный департамент не смог найти ни
Ломоносова, ни Михаила Грузенберга. Чэдбурн ответил 21 января 1919 г.:
"Дорогой Фрэнк: Большое спасибо за Ваше письмо от 17 января. Я знаю,
что в Швеции две русские дипломатические миссии: одна советская и другая
Керенского, и я предполагаю, что Ваш запрос был направлен в советскую
миссию по тому адресу, который я дал в своем письме, а именно:
Милмскилнад Гатен 37, Стокгольм.
Адрес Михаила Грузенберга: Холменколлен Санитариум, Христиания,
Норвегия, и я думаю, что советская миссия могла бы выяснить всё об этих
средствах через Грузенберга, если бы они связались с ним.
Благодарю Вас за то, что Вы озаботились этим, и заверяю Вас в моем
129
глубоком уважении, оставаясь,
Искренне вашим, Томас Л. Чэдбурн".
Мы должны отметить, что юрист с Уолл-стрита имел адрес Грузенберга,
главного большевицкого агента в Скандинавии, в то время, когда этого
адреса не было у исполняющего обязанности Государственного секретаря и в
дипломатической миссии США в Стокгольме; миссия не смогла даже
разыскать его. Кроме того, Чэдбурн исходил из того, что Советы являлись
официальным правительством России, хотя это правительство и не было
признано США и положение государственного служащего Чэдбурна в Палате
военной торговли обязывало его знать это.
Затем Фрэнк Полк телеграфировал в американскую дипломатическую
миссию в Христианин, Норвегия, дав адрес Михаила Грузенберга.
Неизвестно, знал ли Полк, что передает адрес шпиона, но он сообщил
следующее:
"В американскую дипломатическую миссию, Христиания, 25 января 1919
года. Сообщается, что Михаил Грузенберг находится в Холменколлен
Санитариум. Вы можете найти его и спросить, знает ли он что-либо о
местонахождении 25.000 долларов, принадлежащих бывшему президенту
Российской комиссии путей сообщения в США, профессору Ломоносову.
Полк, и.о."
Представитель США в Христианин (Шмедеман) хорошо знал
Грузенберга. Действительно, это имя фигурировало в отчетах Шмедемана о
просоветской деятельности
Грузенберга в Норвегии, направляемых в Вашингтон. Шмедеман ответил:
"29 января, 20:00, 1543. Важно. Ваша телеграмма Љ 650 от 25 января.
До сегодняшнего отъезда в Россию Михаил Грузенберг информировал
нашего военно-морского атташе, что будучи в России несколько месяцев
назад, он получил по просьбе Ломоносова 25.000 долларов от Российского
экспериментального института железных дорог, президентом которого был г-
н Ломоносов. Грузенберг заявляет, что сегодня он телеграфировал в Нью-
Йорк поверенному Ломоносова Моррису Хиллквиту, что он, Грузенберг,
имеет эти деньги и, чтобы отправить их, ожидает дальнейших указаний из
США, запросив в телеграмме, чтобы Ломоносову были выданы средства на
проживание для него и его семьи Хиллквитом до получения этих денег 211.
Так как посланник Моррис едет в Стокгольм тем же поездом, что и
Грузенберг, последний заявил, что он проконсультируется с Моррисом по
этому вопросу.
Шмедеман"
Посланник США приехал с Грузенбергом в Стокгольм, где получил
211 Моррис Хиллквит был посредником между нью-йоркским банкиром Юджином
Буассевейном и Джоном Ридом в Петрограде.
130
следующую телеграмму от Полка:
"Дипломатическая миссия в Христианин сообщила, что Михаил
Грузенберг имеет для профессора Ломоносова ... сумму в 25.000 долларов,
полученную от Российского экспериментального института железных дорог.
Если Вы сможете сделать это, не связываясь с большевицкими властями,
департамент был бы рад, если бы Вы способствовали переводу этих денег
профессору Ломоносову в нашу страну. Просьба ответить.
Полк, и.о."
Эта телеграмма дала результаты, ибо 5 февраля 1919 года Фрэнк Полк
написал Чэдбурну об "опасном большевицком агитаторе" Грузенберге
следующее:
"Мой дорогой Том: Я получил телеграмму из Христианин о том, что
Михаил Грузенберг имеет 25.000 долларов профессора Ломоносова, получив
их от Российского экспериментального института железных дорог, и что он
телеграфировал Моррису Хиллквиту в Нью-Йорк, чтобы профессору
Ломоносову были предоставлены средства на проживание, пока ему не будут
переведены эти деньги. Поскольку Грузенберг был только что депортирован
из Норвегии как опасный большевицкий агитатор, он может иметь трудности
в отправке телеграмм оттуда. Я думаю, что он сейчас уехал в Христианин?, и
хотя это в чем-то не является направлением деятельности нашего
департамента, буду рад, если Вы захотите проследить, чтобы г-н Грузенберг
перевел эти деньги профессору Ломоносову из Стокгольма, а я телеграфирую
нашему посланнику там, чтобы он выяснил, можно ли это сделать.
Искренне Ваш, Фрэнк Л. Полк"
Телеграмма из Христианин, упомянутая в письме Полка, имела
следующий текст:
"3 февраля, 18:00, 3580. Важно. Со ссылкой на Љ 1443 департамента от 12
января, 10.000 долларов сейчас депонированы в Стокгольме, чтобы по моему
поручению быть направленными профессору Ломоносову Михаилом
Грузенбергом, одним из бывших представителей большевиков в Норвегии.
До того, как принять эти деньги, я информировал его, что свяжусь с Вами и
спрошу, действительно ли вы хотите, чтобы эти деньги были направлены
Ломоносову. Поэтому, прошу указаний, как действовать.
Моррис"
Впоследствии в Стокгольме Моррис запросил указаний, что делать с
чеком на 10.000 долларов, депонированным в стокгольмском банке. Его
фраза о своей "единственной связи с этим делом" предполагает, что Моррис
знал, что Советы могут и вероятно будут требовать расценивать это как
официально осуществляемый денежный перевод, так как эта акция
подразумевала одобрение США таких денежных переводов. До этого
Советам приходилось контрабандно ввозить деньги в США.
"Четыре пополудни, 12 февраля, 3610, Обычная. Со ссылкой на мою
131
телеграмму от 3 февраля, 18:00, Љ 3580, и Вашу от 8 февраля, 19:00, Љ 1501.
Мне неясно, является ли Вашим пожеланием мне перевести через Вас
упомянутые 10.000 долларов профессору Ломоносову. Моей единственной
связью с этим делом было сообщение Грузенберга мне, что он депонировал
эти деньги по поручению Ломоносова в стокгольмский банк и сообщил
бачку, что этот чек может быть направлен в Америку через меня, при
условии моего соответствующего поручения. Просьба телеграфировать
указания.
Моррис"
Затем следует серия писем о переводе 10.000 долларов из банка "Нордиск
Резебюро" Томасу Л. Чэдбурну по адресу: Нью-Йорк, Парк авеню 520, через
посредничество Государственного департамента. Первое письмо содержит
указания от Полка по механизму передачи, второе, от Морриса Полку,
содержит 10.000 долларов, третье, от Морриса банку "Нордиск Резебюро",
запрашивает чек, четвертое - это ответ банка вместе с чеком и пятое -
подтверждение.
"Ваш Љ 3610 от 12 февраля 16:00.
Деньги могут быть переведены непосредственно Томасу Л. Чэдбурну, 520
Парк авеню, Нью-Йорк.
Полк, и.о."
"Отправка Љ 1600 от 6 марта 1919 года:
Уважаемому Государственному секретарю,
Вашингтон
Сэр: ссылаясь на мою телеграмму Љ 3610 от 12 февраля и на ответ
департамента Љ 1524 от 19 февраля в отношении суммы в 10.000 долларов
для профессора Ломоносова, имею честь приложить к настоящему
сообщению копию письма, которое я направил 25 февраля банку "Нордиск
Резебюро", где были депонированы эти деньги; копию ответа банка
"Нордиск Резебюро", датированного 26 февраля; и копию моего письма
банку "Нордиск Резебюро", датированного 27 февраля.
Из этой переписки видно, что банк хочет перевести эти деньги
профессору Ломоносову. Я объяснил банку, однако, как будет видно из моего
письма от 27 февраля, что я получил разрешение направить их г-ну Томасу Л.
Чэдбурну по адресу 520 Парк авеню, Нью-Йорк. Также я прилагаю к
настоящему сообщению конверт, адресованный г-ну Чэдбурну, в котором
находится письмо ему вместе с чеком "Нейшнл Сити Бэнк" Нью-Йорка на
10.000 долларов.
Имею честь быть, сэр, Вашим покорным слугой,
Айра Н. Моррис"
* * *
"Банку "Нордиск Резебюро"
Љ 4 Вестра Традгардсгатан, Стокгольм.
132
Господа: по получении вашего письма от 30 января, сообщающего, что вы
получили 10.000 долларов, которые должны быть выплачены профессору
Ломоносову по моей просьбе, я немедленно телеграфировал моему
правительству, запросив, хотят ли они, чтобы эти деньги были направлены
профессору Ломоносову. Сегодня я получил ответ, уполномочивающий меня
направить деньги непосредственно г-ну Томасу Л. Чэдбурну для выплаты
профессору Ломоносову. Я буду рад направить их, как был
проинструктирован моим правительством.
С совершенным почтеним,
Айра Н. Моррис"
* * *
"Г-ну А.Н. Морису, Американскому посланнику, Стокгольм. Уважаемый
сэр: Мы подтверждаем получение Вашего вчерашнего сообщения
относительно выплаты 10.000 долларов профессору Г.В. Ломоносову и
настоящим имеем удовольствие приложить чек на упомянутую сумму для
профессора Г.В. Ломоносова, который, как мы понимаем. Вы любезно
переправляете этому джентльмену. Мы будем рады получить Вашу расписку
на это, оставаясь,
с уважением к Вам Банк "Нордиск Резебюро"
Э. Молин"
* * *
"Банку "Нордиск Резебюро".
Стокгольм
Господа! Подтверждаю получение вашего письма от 26 февраля с
приложением чека на 10.000 долларов для выплаты профессору Г.В.
Ломоносову. Как я сообщил вам в моем письме от 25 февраля, мне было
разрешено направить этот чек г-ну Томасу Л. Чэдбурну по адресу 520 Парк
авеню, Нью-Йорк, и я направлю его этому господину в течение ближайших
нескольких дней, если вы не сообщите о вашем нежелании делать этого.
Весьма искренне, ваш,
Айра Н. Моррис"
Затем следует внутренний меморандум Государственного департамента и
подтверждение Чэдбурна:
"Г-н Филлипс г-ну Чэдбурну, 3 апреля 1919 г. Сэр: Ссылаясь на
предыдущую переписку, относящуюся к переводу 10.000 долларов из банка
"Нордиск Резебюро" профессору Г.В. Ломоносову, которые Вы просили
направить через американскую дипломатическую миссию в Стокгольме,
департамент информирует Вас, что он получил датированную 6 марта 1919
года диппочту от американского посланника в Стокгольме, содержащую
адресованное Вам письмо, которое прилагается, вместе с чеком на
упомянутую сумму, выписанным на профессора Ломоносова.
Ваш покорный слуга
133
Уильям Филлипс, и.о. государственного секретаря.
Приложение: запечатанное письмо, адресованное г-ну Томасу Л.
Чэдбурну, пришедшее с диппочтой 1600 изШвеции."
Ответ г-на Чэдбурна от 5 апреля 1919 года.
"Сэр! Подтверждаю получение Вашего письма от 3 апреля с
приложением адресованного мне письма, содержащего чек на 10.000
долларов, выписанный на профессора Ломоносова, которому я передал этот
чек сегодня.
Остаюсь с большим уважением, искренне Ваш,
Томас Л. Чэдбурн"
Впоследствии дипломатическая миссия в Стокгольме сделала запрос об
адресе Ломоносова в США и была информирована Государственным
департаментом, что, "насколько известно Государственному департаменту,
профессора Георгия В. Ломоносова можно найти через г-на Томаса Л.
Чэдбурна, 520 Парк авеню, Нью-Йорк". Очевидно, что Государственный
департамент по причине личной дружбы между Полком и Чэдбурном или из-
за политического воздействия считал, что он должен продолжать это дело и
выполнять роль почтальона для большевицкого агента, только что
высланного из Норвегии. Но почему престижная юридическая контора была
так заинтересована в здоровье и благополучии большевицкого эмиссара?
Возможно, отгадка содержится в отчете Государственного департамента того
времени:
"Мартене, большевицкий представитель, и профессор Ломоносов
рассчитывают на то, что Буллит и его партия дадут миссии и президенту
благоприятный отчет об условиях в Советской России и что на основе этого
отчета правительство США благосклонно отнесется к ведению дел с
Советским правительством, что было предложено Мартенсом. 29 марта 1919
года" 212.
Создана база для коммерческой эксплуатации России
Именно коммерческая эксплуатация России возбуждала Уолл-стрит,
который не терял времени для разработки соответствующей программы. 1
мая 1918 года - в праздничный день красных революционеров - была
создана Американская лига для помощи и сотрудничества с Россией, а ее
программа была одобрена на конференции, проведенной в здании
канцелярии Сената в Вашингтоне. Сотрудники и исполнительный комитет
Лиги представляли на первый взгляд непохожие фракции. Ее президентом
был д-р Фрэнк Дж. Гуднау, президент университета Джона Гопкинса. Вице-
президентами были всегда активный Уильям Б. Томпсон, Оскар С. Страус,
Джеймс Дункан и Фредерик К. Хоув, который написал "Признания
монополиста" - книгу правил, с помощью которых монополисты могут
212 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/4214a.
134
контролировать общество. Казначеем был Джордж П. Уэйлен, вице-
президент компании "Вакуум Ойл". Конгресс представляли сенаторы Уильям
Эдгар Борах и Джон Шарп Уильяме, оба из Комитета по внешним связям
Сената; а также сенаторы Уильям Н. Кальдер и Роберт Л. Оуэн, председатель
банковского и валютного комитета. От Палаты представителей были Гекри Р.
Купер и Генри Д. Флад, председатель Комитета по иностранным делам.
Американский бизнес представляли Генри Форд, Чарльз А. Коффин,
председатель совета директоров компании "Дженерал Электрик", и
управляющий внешними связями этой же компании М.А. Оудин. Джордж П.
Уэйлен представлял компанию "Вакуум Ойл", а Даниэл Уиллард был
президентом компании "Балтимор & Охайо Рейлроуд". Более откровенные
революционные элементы были представлены г-жой Раймонд Робине, чье
имя, как было обнаружено позже, часто встречается в документах Советского
бюро и на слушаниях в Комитете Ласка, Генри Л. Слободиным,
охарактеризованным как "видный патриотический социалист", и
Линкольном Стеффенсом, видным местным коммунистом.
Другими словами, в этом сборном исполнительном комитете Лиги были
представлены внутренние революционные элементы, Конгресс США и
финансовые круги, явно связанные с российскими делами.
Исполнительный комитет одобрил программу, которая подчеркивала
создание официального российского отдела в правительстве США,
"возглавляемого сильными людьми". Этот отдел должен был привлекать
помощь университетов, научно-исследовательских организаций и других
учреждений для изучения "русского вопроса", координировать и объединять
в США организации "для защиты России", создать "специальный
разведывательный комитет для изучения русского вопроса" и, в общем,
должен был сам изучать то, что относится к "русскому вопросу". Затем
исполнительный комитет принял резолюцию, поддерживающую послание
президента Вудро Вильсона съезду Советов в Москве, и Лига подтвердила
свою поддержку новой Советской России.
Через несколько недель, 20 мая 1918 года, Фрэнк Дж. Гуднау и Герберт А.
Карпентер, представляющие Лигу, посетили заместителя Государственного
секретаря Уильяма Филлипса и высказались о необходимости создания
"официального русского отдела в правительстве для координации всех
русских вопросов. Они спросили меня [писал Филлипс], должны ли они идти
с этим делом к президенту" 213.
Филлипс сообщил это непосредственно Государственному секретарю и на
следующий день написал Чарльзу Р. Крейну в Нью-Йорк, спрашивая его
мнения об Американской лиге для помощи и сотрудничества с Россией.
Филлипс писал Крейну: "Я действительно хочу получить от Вас совет, как
мы должны расценивать Лигу... Мы не хотим возбуждать беспокойства
отказом сотрудничать с ними. С другой стороны, это странный комитет, и я
213 Ibid., 861.00/1938.
135
не совсем понимаю его" 214.
В начале июня в Государственный департамент на имя государственного
секретаря Роберта Лансинга поступило письмо от Уильяма Франклина
Сэндса из "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". Сэндс предлагал, чтобы
США назначили в Россию не комиссию, а администратора, и высказал
мнение, что "предложение об использовании союзнических военных сил в
России в настоящий момент кажется очень опасным" 215. Он подчеркивал
возможность торговли с Россией и что эту возможность необходимо
продвигать "хорошо выбранному администратору, пользующемуся полным
доверием правительства"; он указал, что "г-н Гувер" мог бы подойти на эту
роль. Это письмо Филлипсу передал Бэзил Майлс, бывший коллега Сэндса, с
такими словами: "Я думаю, что секретарь сочтет полезным взглянуть на
это".
В начале июня Палата военной торговли, подчиненная Государственному
департаменту, приняла резолюцию, а комитет Палаты, состоящий из Томаса
Л. Чэдбурна (контакт профессора Ломоносова), Кларенса М. Вулли и Джона
Фостера Даллеса представил Государственному департаменту меморандум,
настаивающий на рассмотрении путей и средств "для установления более
тесных и дружеских коммерческих отношений между США и Россией".
Палата рекомендовала направить в Россию миссию, и снова поставила
вопрос, должна ли эта миссия быть результатом приглашения Советского
правительства.
Затем, 10 июня, М.А. Оудин, управляющий внешними связями компании
"Дженерал Электрик", выразил мнение о России и явно одобрил
"конструктивный план экономической помощи" России 216. В августе 1918
года Сайрус МакКормик из компании "Интернэшнл Харвестер" написал
Бэзилу Майлсу в Государственный департамент и похвалил программу
президента по России, которая, по мнению МакКормика, была бы "золотой
возможностью" 217.
Как видим, в середине 1918 года определенный сегмент американского
бизнеса - явно готовый открыть торговлю с СССР - осуществлял
согласованные действия, чтобы извлечь выгоду из своего
привилегированного положения в отношении Советов.
Германия и США борются за бизнес в России
В 1918 году такая помощь только что появившемуся большевицкому
режиму была оправданной ради победы над Германией и недопущения ее к
эксплуатации России. Этот аргумент использовали У.Б. Томпсон и Раймонд
214 Ibid.
215 Ibid., 861.00/2003.
216 Ibid.
217 Ibid., 861.00/2002.
136
Робине, направляя в 1918 году группы большевицких революционеров и
пропагандистов в Германию. Этот аргумент также использовал Томпсон и в
1917 году, совещаясь с премьер-министром Ллойд Джорджем об оказании
британской поддержки зарождавшемуся большевицкому режиму. В июне
1918 года посол Фрэнсис и его сотрудники вернулись из России и
настоятельно рекомендовали президенту Вильсону "признать Советское
правительство России и помочь ему" 218. Об этих отчетах персонала
посольства Государственному департаменту произошла утечка информации в
прессу, которая широко их освещала, заявляя, прежде всего, что задержка с
признанием Советского Союза пойдет на пользу Германии "и поможет
германским планам укрепить реакцию и контрреволюцию" 219. В поддержку
такого предложения приводились преувеличенные статистические данные,
например, что советское правительство представляет 90 % русских людей, "а
другие 10 % - это бывшие собственники и правящий класс... Естественно,
они недовольны" 220. Цитировался бывший американский государственный
служащий, который сказал: "Если мы ничего не сделаем, то есть, если мы
позволим делам идти своим чередом, то мы поможем ослабить российское
правительство. А это будет на руку Германии" 221. Итак, было
рекомендовано, что большую помощь сможет оказать "комиссия,
оснащенная кредитом и хорошими деловыми советами".
А тем временем экономическая ситуация в России стала критической, и
перед коммунистической партией с ее плановиками встала неизбежность
объятий с капитализмом. Ленин выкристаллизовал свою уверенность в этом
перед Х Съездом Российской коммунистической партии в следующих
словах:
"Удержать же пролетарскую власть в стране, неслыханно разоренной, с
гигантским преобладанием крестьянства, так же разоренного, без помощи
капитала, - за которую, конечно, он сдерет сотенные проценты, - нельзя.
Это надо понять. И поэтому - либо этот тип экономических отношений,
либо ничего" 222.
Затем Лев Троцкий якобы сказал: "Что нам здесь нужно, так это
218 Ibid., M 316-18-1306.
219 Ibid.
220 Ibid.
221 Ibid.
222 В.И. Ленин. Доклад Х Съезду Российской коммунистической партии
(большевиков), 15 марта 1921 г. [Перед цитированным отрывком Ленин
аргументировал свое предложение так: "Пока революции нет в других странах, мы
должны были бы вылезать десятилетиями, и тут не жалко сотнями миллионов, а то
миллиардами поступиться из наших необъятных богатств, из наших богатых
источников сырья, лишь бы получить помощь крупного передового капитализма. Мы
потом с лихвой себе вернем. Удержать же..."- и далее по тексту. Цитата приведена
по: Ленин В.И. Поли. собр. соч., 5-е изд., т. 43, с. 68.- Прим. ред. "РИ".]
137
организатор наподобие Бернарда M. Баруха" 223. *
Осознание Советами приближающегося краха экономики вело к тому, что
американский и германский бизнес был привлечен возможностью
эксплуатации русского рынка посредством продажи необходимых товаров;
немцы, фактически, начали это еще в 1918 году. Первые сделки,
заключенные Советским бюро в Нью-Йорке, показывают, что
предшествовавшая американская финансовая и моральная поддержка
большевиков была оплачена в форме контрактов.
Крупнейший заказ в 1919-1920 годах получили чикагские изготовители
мясных консервов "Моррис & Ко." - на 50 миллионов фунтов пищевых
продуктов стоимостью около 10 миллионов долларов. Семья Моррисов была
родственниками семьи Свифтов. Хелен Свифт, позже связанная с центром
"Единство" имени Авраама Линкольна, была замужем за Эдвардом
Моррисом (из фирмы по производству мясных консервов) и, кроме того,
была сестрой Харольда X. Свифта, "майора" в миссии Красного Креста в
России в 1917 году под руководством Томпсона.
Людвиг Мартене был ранее вице-президентом компании "Вайнберг &
Познер", расположенной по адресу: Нью-Йорк, Бродвей 120, и эта фирма
получила заказ на 3 миллиона долларов.
Контракты, заключенные в 1919 году Советским бюро с американскими
фирмами
Дата контракта Фирма
7.07.19 Милуоки Шейпер *
30.07.19 Кемпсмит Мфг. *
10.05.19 Ф.Майер Бут & Шу *
08.19 Стил соул ту& Ко *
23.07.19 Элин Берлоу, Н-Й
24.07.19 Фишманн & Ко
29.09.19 Вайнберг & Познер
223 William Reswick. I Dreamt Revolution (Chicago: Henry Regnery, 1952), p. 78.
* Барух, Бернард (1870-1965) - крупный финансист; в 1916 г. президент Вильсон
назначил его "председателем Комитета военной промышленности, ...
уполномоченным провести мобилизацию американского военного хозяйства", т.е.
распределять госзаказы и прибыли от них. "После 1-й мировой войны работал в
Высшем экономическом совете Версальской конференции и был личным
экономическим советником президента Вильсона. С тех пор все президенты США
пользовались услугами Баруха как советника... Себя он считал прежде всего
американцем, и лишь затем евреем" (Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим.
1976. Т. 1, с. 301).- Прим. ред. "РИ".
* Позже контракты заключались через компанию "Боброфф Форин Трейд энд
Инжиниринг", Милуоки.
138
27.10.19 Лехай-Машин Ко.
22.10.20 Моррис& Ко., Чикаго
Проданные товары Стоимость в $
Машины 45.071
Машины 97.470
Обувь 1.201.250
Обувь 58.750
Обувь 3.000.000
Одежда 3.000.000
Машины 3.000.000
Типографские станки 4.500.000
50 млн. фунт. пищевых продуктов 10.000.000
Источник: Сенат США, "Русская пропаганда", слушания в подкомитете Комитета
по внешним связям, 66-й Конгр., 2-я сесс., 1920 г., с. 71.
Советское золото и американские банки
Золото было практически единственным средством, которым Советский
Союз мог оплачивать свои иностранные закупки, и международные банки
очень хотели облегчить Советам его отправку. Русский экспорт золота,
главным образом в виде золотых монет царской чеканки, начался в начале
1920 года в Норвегию и Швецию. Оттуда золото переправлялось в
Голландию и Германию для передачи по назначению в другие страны,
включая США.
В августе 1920 года партия русских золотых монет была получена банком
"Ден Норске Хандельсбанк" в Норвегии в качестве обеспечения платежей за
продажу в интересах советского правительства 3000 тонн угля фирмой
"Нильс Йуул & Компани" в США. Эти монеты были переданы в "Норгес
Банк" для хранения. Монеты проверили, взвесили и установили, что они
были отчеканены до начала войны 1914 года и, поэтому, являлись
подлинными русскими монетами царской чеканки 224.
Вскоре после этого начального эпизода компания "Роберт Доллар" из
Сан-Франциско получила на свой стокгольмский счет золотые слитки,
оцениваемые в 39 млн. шведских крон; золото имело штамп старого царского
правительства России. Агент компании "Доллар" в Стокгольме обратился к
фирме "Америкэн Экспресс" с просьбой переправить золото в США.
"Америкэн Экспресс" отказалась это сделать. Необходимо заметить, что
Роберт Доллар был директором "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн"; таким
224 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/815.
139
образом, АИК была связана с первой попыткой ввоза золота в Америку 225.
В то же самое время сообщалось, что из Ревеля [Таллина] в Балтийское
море вышли три корабля с советским золотом, предназначенным для США.
Пароход "Гаутод" вез 216 ящиков золота под наблюдением профессора
Ломоносова, возвращавшегося в США. Еще 216 ящиков золота под
наблюдением трех российских агентов вез пароход "Карл Лайн". На пароход
"Рухелева" погрузили 108 ящиков. В каждом ящике было три пуда золота,
оценивающегося в 60 тысяч золотых рублей за пуд. После этого еще одна
партия золота была отправлена на пароходе "Вилинг Моулд".
Фирма "Кун, Леб & Ко", явно действовавшая в интересах компании
"Гаранта Траст", запросила официальную позицию Государственного
департамента в отношении получения советского золота. Департамент в
своем ответе выразил озабоченность, так как если отказать в приеме, то
"золото, вероятно, попадет в руки Военного департамента, вызвав этим
прямую ответственность правительства и усложнение ситуации" 226. Этот же
ответ, подготовленный Мерле Смитом после совещания с Келли и
Гилбертом, констатировал, что, если владелец не знает точно о неполном
праве владения собственностью *, то невозможно отказать в ее приеме.
Предполагалось, что США попросят переплавить золото в пробирной палате,
и поэтому решено было телеграфировать фирме "Кун, Леб & Ко.", что на
ввоз советского золота в США никаких ограничений налагаться не будет.
Золото поступило в нью-йоркскую пробирную палату и было
депонировано не фирмой "Кун, Леб & Ко", а нью-йоркской компанией
"Гаранта Траст". Последняя затем направила запрос в Федеральное резервное
управление, которое, в свою очередь, направило в Министерство финансов
США запрос о приеме и платежах. Суперинтендант нью-йоркской пробирной
палаты информировал Министерство финансов, что золото почти на 7 млн.
долларов не имеет идентифицирующих клейм, и что "депонированные
слитки уже были переплавлены в слитки монетного двора США".
Министерство финансов предложило Федеральному резервному управлению
определить, действовала ли компания "Гаранта Траст" "при представлении
золота от своего имени или от имени другого лица" и, в частности, "имела ли
225 Ibid., 861.51/836.
226 Ibid., 861.51/837, October 4, 1920.
* Видимо, это следует понимать в том смысле, что непризнание большевицкой власти
Соединенными Штатами означало ее незаконность и, следовательно, незаконность
владения ею всем захваченным в России имуществом, ранее имевшим законных
собственников - российские и иностранные, государственные, общественные и
частные организации, отдельные лица, а также Церковь. Допуская возможность
"незнания"(!) американскими фирмами этого обстоятельства, т. е. разрешая им ввоз в
США золота, незаконно отнятого большевиками у прежних собственников.
Госдепартамент США вместе с названными фирмами соучаствовал в сбыте
награбленного, что карается уголовным законодательством всех стран; см. также
послесловие издателя.- Прим. ред. "РИ".
140
место какая-либо передача кредита или сделка с валютой в результате ввоза
или депонирования золота" 227.
10 ноября 1920 года вице-президент "Гаранта Траст" А. Бретон написал в
Министерство финансов заместителю министра Гилберту, пожаловавшись,
что его компания не получила от пробирной палаты обычного в таких
случаях немедленного аванса за депонирование "желтого металла,
оставленного для перевода в валюту". В письме было заявлено, что "Гаранта
Траст" получила удовлетворительные гарантии того, что слитки являются
продуктом переплавки французских и бельгийских монет, хотя она купила
металл в Голландии. В письме содержалась просьба к Министерству
финансов ускорить платежи за золото. В ответ Министерство финансов
возразило, что оно "не покупает золота, предложенного монетному двору
или пробирной палате США, если известно или есть подозрение, что оно
советского происхождения", а ввиду имеющихся сведений о продажах
Советами золота в Голландию, представленное компанией "Гаранта Траст"
золото считается "сомнительным, учитывая подозрение в его советском
происхождении". Компании "Гаранта Траст" предлагалось забрать золото из
пробирной палаты в любое время, когда она пожелает, или "представить
такие дополнительные доказательства Министерству финансов,
Федеральному резервному банку Нью-Йорка или Государственному
департаменту, каковые могут потребоваться, чтобы очистить это золото от
подозрений в его советском происхождении" 228.
В архивах нет записи об окончательной развязке дела, но можно
предположить, что компании "Гаранта Траст" было заплачено за эту партию
желтого металла. Этот золотой депозит явно предназначался для
осуществления финансового соглашения середины 1920 года между "Гаранта
Траст" и советским правительством, по которому компания стала советским
агентом в США (см. эпиграф к этой главе).
Позже было установлено, что советское золото шло также и на шведский
монетный двор, который "переплавляет русское золото, проводит его
количественный анализ и ставит шведское пробирное клеймо по просьбе
шведских банкиров или других шведских подданных, являющихся
владельцами этого золота" 229. И в то же самое время Олоф Ашберг, глава
"Свенска Экономи А/Б" (советский посредник и филиал "Гаранта Траст"),
предлагал "неограниченное количество русского золота" через шведские
банки 230.
Итак, мы можем отметить связь "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн",
влиятельного профессора Ломоносова, "Гаранта Траст" и Олофа Ашберга
227 Ibid., 861.51/837, October 24, 1920.
228 Ibid., 861.51/853, November 11, 1920.
229 Ibid., 316-119, 1132.
230 Ibid., 316-119-785. Это сообщение содержит больше данных о трансфертах
российского золота через другие страны и посредников См. также 316-119-846.
141
(которого мы описали ранее) с первыми попытками ввезти советское золото в
США.
Макс Мэй из "Гаранти Траст" становится директором
Роскомбанка
Интерес "Гаранти Траст" к Советской России возобновился в 1920 году,
что видно из письма от Генри К. Эмери, заместителя управляющего
иностранным отделом "Гаранта Траст", Де Витту К. Пулу из
Государственного департамента. Письмо написано 21 января 1920 года, всего
за несколько недель до того, как Аллен Уолкер, начальник иностранного
отдела компании, начал активно заниматься созданием яро антисоветской
организации "Объединенные американцы" (см. далее в главе 10). Эмери
задавал многочисленные вопросы о юридической основе советского
правительства и банковского дела в России и спрашивал, действительно ли
советское правительство является в России правительством "де-факто" 231.
"Красные планируют восстание до 1922 года" [в США], заявляли
"Объединенные американцы" в 1920 году, но "Гаранта Траст" начала
переговоры с этими красными и действовала как советский агент в США в
середине 1920-х годов.
В январе 1922 года министр торговли Герберт Гувер выступил в
Государственном департаменте в интересах "Гаранта Траст", которая
разработала схему создания валютных отношений с "Новым
Государственным банком в Москве". Эта схема, писал Герберт Гувер, "не
встретит препятствий, если будет сделана оговорка, что все деньги,
поступающие в их владение, должны использоваться для закупок
гражданских товаров в США". И утверждая, что такие отношения выглядят
как соответствующие общей политике, Гувер добавил: "Может быть,
выгоднее организовать эти сделки таким образом, чтобы мы имели
представление обо всем процессе в целом вместо разрозненных операций"
232. Конечно, такие "разрозненные операции" соответствуют операциям на
свободном рынке, но этот подход Герберт Гувер отклонил, предпочитая
направлять валюту через определенные и контролируемые источники в Нью-
Йорке. Государственный секретарь Чарльз Э. Хьюз выразил
неудовлетворение схемой Гувера и "Гаранта Траст", которая, по его мнению,
может рассматриваться как признание "де-факто" Советов, а полученные
иностранные кредиты могут использоваться в ущерб США 233.
Государственный департамент направил "Гаранта Траст" ни к чему не
обязывающий ответ. Однако, "Гаранта Траст" пошла дальше (при поддержке
Герберта Гувера) 234 и участвовала в создании первого советского
231 Ibid., 861.516/86.
232 Ibid., 861.516/111.
233 Ibid.
234 Ibid., 861.516/176.
142
международного банка, а Макс Мэй из "Гаранта Траст" стал начальником
иностранного отдела этого нового Роскомбанка 235.
ГЛАВА 10
ДЖ. П. МОРГАН СЛЕГКА ПОМОГАЕТ И ДРУГОЙ
СТОРОНЕ
"Я бы не сел обедать с Морганом, возможно, за исключением
случая, когда мне нужно было бы узнать что-либо из его
мотивов и позиции".
Уильям Э. Додд, "Дневник посла Додца", 1933-1938.
До сих пор наша история вращалась вокруг одного крупного финансового
дома - "Гаранта Траст", крупнейшей в США траст-компании,
контролируемой фирмой Дж.П. Моргана. "Гаранта Траст" использовала
Олофа Ашберга, большевицкого банкира, в качестве своего посредника в
России как до, так и после революции. "Гаранта Траст" была гарантом
Людвига Мартенса и его Советского бюро, первых советских представителей
в США. А в середине 1920-х годов "Гаранта Траст" была советским
финансовым агентом в США; первые отправки советского золота в США
также прослеживаются вплоть до "Гаранта Траст".
Однако у этой пробольшевицкой деятельности есть озадачивающая
оборотная сторона - "Гаранта Траст" была одним из создателей резко
антисоветской организации "Объединенные американцы", которая шумно
пугала всех вторжением красных к 1922 году, заявляя, что из советских
фондов выделено 20 миллионов долларов для финансирования красной
революции, прогнозировала панику на улицах и массовый голод в Нью-
Йорке. Эта двойственность ставит, конечно, серьезные вопросы о намерениях
"Гаранта Траст" и ее директоров. Сделки с Советами, даже поддержка их,
могут быть объяснены мотивом аполитичной жадности или просто прибыли.
С другой стороны, распространение пропаганды, рассчитанной на создание
страха и паники, при одновременном поощрении условий, которые вызывают
страх и панику, является более серьезной проблемой. Она предполагает
абсолютное отсутствие морали. Давайте для начала ближе присмотримся к
антикоммунистическим "Объединенным американцам".
"Объединенные американцы" созданы для борьбы с
коммунизмом 236
Организация "Объединенные американцы" была создана в 1920 году. Ее
235 См. выше.
236 New York Times, June 21, 1919.
143
членами могли быть только граждане США, их планировалось привлечь 5
миллионов, "единственной целью которых будет борьба с учениями
социалистов, коммунистов, движения "Индустриальные рабочие мира",
российских организаций и радикальных фермерских обществ".
Другими словами, "Объединенные американцы" должны были бороться
со всеми этими организациями и группами, считающимися
антикапиталистическими.
Сотрудниками оргкомитета для создания "Объединенных американцев"
были Аллен Уолкер из компании "Гаранта Траст", Дэниэл Уиллард,
президент компании "Балтимор & Охайо Рейлроуд", Х.Х. Вестингаус из
компании "Вестингаус Эйр Брейк" и Отто X. Кан из фирмы "Кун, Леб & Ко."
и "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". Эти дельцы с Уолл-стрит
пользовались поддержкой разношерстных президентов университетов и
Ньютона У. Гилберта (бывшего губернатора Филиппин). "Объединенные
американцы" явно были, с первого взгляда, именно тем типом организации,
который, как ожидается, будут финансировать видные капиталисты,
присоединяющиеся к ней. Ее создание не должно было вызвать большого
удивления.
С другой стороны, как мы уже видели, эти финансисты были также
глубоко вовлечены в поддержку нового советского режима в России, хотя
эта поддержка была скрытой и не предавалась огласке в течение 50 лет.
Будучи членами организации "Объединенные американцы", Уолкер,
Уиллард, Вестингаус и Кан вели двойную игру. Британский социалист Дж.Х.
Томас сообщал, что Отто X. Кан, основатель антикоммунистической
организации, имел "лицо, повернутое к свету". Кан написал предисловие к
книге Томаса. В 1924 году он обратился к Лиге за промышленную
демократию и открыто признал общие цели с этой группой активных
социалистов (см. главу 4). Компания "Балтимор & Охайо Рейлроуд"
(наниматель Уилларда) активно занималась восстановлением России в 1920-х
годах. В год образования организации "Объединенные американцы"
Вестингаус имел завод в России, который был освобожден от
национализации. А роль "Гаранта Траст" уже была подробно изложена.
"Объединенные американцы" вскрывают "ошеломляющую
информацию" о красных
В марте 1920 года "Нью-Йорк Таймс" вынесла на первую полосу
подробную сенсационную историю о готовящемся вторжении красных в
США в течение ближайших двух лет; это вторжение должно было
финансироваться из советских фондов в 20 миллионов долларов,
"полученных путем убийства и грабежа российской знати" 237.
Как выяснилось, "Объединенные американцы" подготовили обзор о
237 Ibid., March 28, 1920.
144
"деятельности радикалов" в США и сделали это в качестве организации,
созданной для "сохранения Конституции США с представительной формой
правления и правом индивидуального владения, которое предусматривает
Конституция".
Далее этот обзор, как было заявлено, получил поддержку
исполнительного совета, "включающего Отто X. Кана, Аллена Уолкера из
компании "Гаранта Траст", Дэниэла Уилларда" и других лиц. В обзоре
утверждалось:
"Радикальные левые уверены в осуществлении революции в течение двух
лет, начало которой должно быть положено в городе Нью-Йорке общей
забастовкой; красные лидеры предсказывали много крови; российское
советское правительство выделило 20.000.000 долларов американскому
радикальному движению".
Партии советского золота, вывезенного для компании "Гаранта Траст" в
середине 1920-х годов (540 ящиков по 3 пуда каждый), стоили примерно 15
миллионов долларов (при цене 20 долларов за тройскую унцию); другие
партии золота, направленные через Роберта Доллара и Олофа Ашберга,
довели итоговую сумму почти до 20 миллионов долларов. Информация о
советском золоте для радикального движения была названа "полностью
достоверной" и была "передана в правительство". Красные, как
утверждалось, планировали взять Нью-Йорк измором за четыре дня:
"Красные рассчитывают на финансовую панику в течение нескольких
последующих недель, чтобы помочь своему делу. Паника вызовет нужду
среди рабочих и, таким образом, сделает их более восприимчивыми к
революционному учению".
Эта публикация "Объединенных американцев" неимоверно завышает
число радикалов в США, сначала манипулируя цифрами вроде двух или пяти
миллионов и затем установив точно 3.465.000 членов в четырех радикальных
организациях. Завершался обзор подчеркиванием возможности
кровопролития и упоминал "Скачевского, президента Международной
издательской ассоциации, иначе Коммунистической партии, [который]
хвастал, что скоро придет время, когда коммунисты полностью разрушат
теперешний общественный строй".
Опубликовав отчет без подкрепляющих доказательств, "Объединенные
американцы" рассчитывали на запугивание человека с улицы до паники. И
наиболее значительным моментом тут, конечно, является то, что это была та
же самая группа, которая защищала и субсидировала Советы, фактически
помогая им осуществить эти же самые планы.
Выводы об "Объединенных американцах"
Тот ли это случай, когда правая рука не знает, что делает левая? Вероятно,
нет. Мы говорим о главах компаний, к тому же очень удачливых компаний.
Вероятно, "Объединенные американцы" были уловкой, чтобы отвлечь
145
общественное - и официальное - мнение от тайных усилий,
предпринимаемых для получения доступа к российскому рынку.
"Объединенные американцы" являются единственным, известным автору,
документально установленным примером организации, помогавшей
советскому режиму и в то же время находившейся на переднем крае
оппозиции Советам. Но это ни в коем случае не непоследовательный курс
действий, и дальнейшие исследования должны, по крайней мере,
сосредоточиться на следующих аспектах:
а) Есть ли другие примеры двойной игры влиятельных групп,
общеизвестных как правящие круги?
б) Могут ли эти примеры быть распространены на другие сферы?
Например, существуют ли доказательства того, что трудовые
конфликты были инспирированы этими группами?
в) Что является конечной целью этой двойной тактики? Может ли эта
тактика быть связанной с марксистской аксиомой: тезис против
антитезиса дают синтез? Здесь загадка: почему марксистское движение
"в лоб" атакует капитализм, если целью этого движения является
коммунистический мир и если оно полностью приняло диалектику?
Ведь если цель - коммунистический мир, то есть, если коммунизм
это желаемый синтез, а капитализм - тезис, то антитезисом должно
быть что-то отличное от капитализма или коммунизма. Поэтому:
может ли капитализм быть тезисом, а коммунизм антитезисом для
достижения цели революционных групп и их финансистов -
синтезировать эти две системы в какую-то еще неизвестную мировую
систему?
Морган и Рокфеллер помогают Колчаку
Одновременно с этими усилиями по поддержке Советского бюро и
"Объединенных американцев" фирма Дж. П. Моргана, контролировавшая
"Гаранта Траст", предоставляла финансовую помощь одному из главных
врагов большевиков - адмиралу Колчаку в Сибири. 23 июня 1919 года
конгрессмен Мейсон внес в Палату представителей резолюцию Љ 132,
поручающую Государственному департаменту "провести расследование
правдивости... абсолютно всех пресс-отчетов", обвиняющих держателей
российских облигаций в оказании влияния, чтобы "удержать американские
войска в России" для обеспечения выплаты процентов по российским
облигациям. Согласно меморандуму Бэзила Майлса, коллеги Уильяма Ф.
Сэндса, конгрессмен Мейсон обвинил некоторые банки в попытках добиться
признания адмирала Колчака в Сибири для получения платежей по прежним
русским облигациям.
Затем в августе 1919 года государственный секретарь Роберт Лансинг
получил от находившегося под влиянием Рокфеллера "Нэшнл Сити Бэнк"
письмо, требующее официальных комментариев по предложенному
146
адмиралу Колчаку займу в 5 миллионов долларов, а от фирмы Дж.П.
Моргана и других банкиров - еще одно письмо, запрашивающее мнение
госдепартамента относительно дополнительного займа в 10 миллионов
фунтов стерлингов Колчаку со стороны консорциума британских и
американских банкиров 238.
Госсекретарь Лансинг информировал банкиров, что США не признали
Колчака и, хотя готовы оказывать ему помощь, "Департамент не считал бы,
что он может принять на себя ответственность за поощрение таких
переговоров, но что тем не менее, кажется, нет возражений против займа, при
условии, что банкиры сочтут его необходимым" 239.
Впоследствии, 30 сентября, Лансинг информировал генерального консула
США в Омске, что "заём с тех пор идет своим чередом" 240. Две пятых взяли
на себя британские банки, а три пятых- американские. Две трети от общей
суммы должны были быть потрачены в Великобритании и США, а
остающаяся одна треть- там, где захочет правительство Колчака. Заём был
обеспечен российским золотом (Колчака), которое было отправлено в Сан-
Франциско *. Совпадение во времени с вышеописанным советским
238 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/649.
239 Ibid., 861.51/675.
240 Ibid., 861.51/656.
* Летом 1918 г. белым войскам удалось овладеть почти всем золотым запасом
дореволюционной России (сосредоточенным в годы войны в Казани) - многими
сотнями тонн золота, платины, серебра, драгоценностей на фантастическую сумму в 1
миллиард 300 миллионов золотых рублей (в ценах 1914 г.). Именно поэтому фирмы
Уолл-стрита решили поставлять Белой армии в Сибири необходимое снаряжение в
обмен на это золото - разумеется, с огромной выгодой для себя. Вот в чем
заключалось "финансирование" Уолл-стритом Колчака, упоминаемое Э. Саттоном; о
какой-либо "помощи" тут говорить не приходится. Обладание столь огромными
средствами давало также возможность финансирования и других белых армий- все
они признали Колчака верховным главнокомандующим.
Американские же войска были посланы в Сибирь в 1918 г. для воссоздания вместе с
чехословаками (бывшими пленными из австрийской армии) восточного фронта
против Германии. После капитуляции Германии началась их эвакуация на Дальний
Восток. Как позже писал сам Саттон, США тогда оказывали явную поддержку
большевикам вооружением и удерживали транссибирскую магистраль для
большевиков, чтобы ее не захватили японцы: "американская интервенция имела мало
общего с антибольшевицкой деятельностью... Советы были благодарны за
американскую помощь" (Sutton A. How the Orden Creates War and Revolution. USA.
1984. P. 41-43, 51). Представительство стран Антанты при Колчаке выдало его на
смерть красным. В результате основная часть золотого запаса вновь досталась
большевикам в Иркутске; много ценностей увезли чехи, отняв для этого у Белой
армии все поезда и обрекая ее на гибель; около 150 тонн золота было вывезено в
Японию (и в США- судя по сообщению Саттона) в уплату за заказанное, но так и не
полученное снаряжение. (См. Котомкин А. О чехословацких легионерах в Сибири.
Париж. 1930; Латышев И. Как Япония похитила российское золото. М, 1996.). -
Прим. ред. "РИ".
147
экспортом золота заставляет предположить, что сотрудничество с Советами в
продаже золота определилось сразу же после соглашения о займе Колчаку **.
Продажа золота Советами и заём Колчаку также наводят на мысль, что
заявление Кэрролла Куигли о проникновении интересов Моргана в ряды
американских левых сил касается также иностранных революционных и
контрреволюционных движений. Лето 1919 года было временем, когда
советские войска терпели поражение в Крыму и на Украине, и эта мрачная
картина могла побудить британских и американских банкиров установить
хорошие отношения с антибольшевицкими силами. Объясняется это
очевидным желанием иметь связи во всех лагерях и, таким образом,
оказаться в благоприятном положении для ведения переговоров о концессиях
и сделках после успеха революции или контрреволюции и стабилизации
нового правительства. Так как результат любого конфликта нельзя знать с
самого начала, идея заключается в том, чтобы делать большие ставки на всех
лошадей в этих революционных скачках. Таким образом, помощь
оказывалась, с одной стороны - Советам, а с другой - Колчаку, тогда как
британское правительство поддерживало Деникина на Украине, а
французское правительство пришло на помощь полякам.
Осенью 1919 года берлинская газета "Берлинер Цейтунг ам Миттаг" (8 и 9
октября) обвинила фирму Моргана в финансировании Западного русского
правительства и воюющих с большевиками русско-германских сил на
Балтике - и те, и другие были союзниками Колчака. Фирма Моргана резко
отрицала обвинение: "Наша фирма не имела ни дискуссий, ни встреч с
Западным русским правительством или с кем-то, представляющим его" 241.
Но если это обвинение в финансировании было неточным, существовали
доказательства сотрудничества. Документы, обнаруженные разведкой
латвийского правительства среди бумаг полковника Бермондта,
командующего Западной добровольческой армией, подтверждают, что
"упомянутые отношения существовали между лондонским агентом Колчака
и объединением германских промышленников, которые стояли за
Бермондтом" 242.
Итак, мы знаем, что Дж.П. Морган, Лондон и нью-йоркские банкиры
финансировали Колчака. Есть также доказательство, которое ставит Колчака
и его армию в связь с другими антибольшевицкими армиями. И, кажется,
почти ясно, что промышленные и банковские круги Германии
** Как показано в этой главе, решение о "займе" Колчаку в обмен на золото
приходится на август-сентябрь 1919 года. Экспорт же большевиками царского золота,
как пишет Э. Саттон в предыдущей главе, "начался в начале 1920 года". Это значит, в
основном - после возвращения большевиками государственного золотого запаса в
Иркутске в январе-феврале 1920 г. - Прим. ред. "РИ".
241 Ibid., 861.51/767 - письмо от Дж.П. Моргана в Государственный департамент от
11 ноября 1919 г. Само финансирование было мистификафией (см. отчет АП в файлах
Государственного департамента после письма Моргана).
242 Ibid., 861.51/6172 and /6361.
148
финансировали русскую антибольшевицкую армию на Балтике. Деньги
банкиров явно не имеют национального флага.
ГЛАВА 11
АЛЬЯНС БАНКИРОВ И РЕВОЛЮЦИИ
"Имя Рокфеллер не означает революционера. Жизнь воспитала
во мне тщательность и осторожность, которая граничит с
консерватизмом. Я не занимаюсь нечистыми делами..."
Джон Д. Рокфеллер III, "Вторая американская революция"
(Нью-Йорк, "Харпер & Роу", 1973).
Представленные доказательства: обзор
Доказательства, уже опубликованные Георгием Катковым, Стефаном
Поссони и Майклом Футреллом, подтвердили, что возвращение из эмиграции
в Россию Ленина и его партии большевиков, за которыми через несколько
недель последовало возвращение меньшевиков, финансировалось и было
организовано германским правительством 243. Необходимые средства были
частично переведены через "Ниа Банкен" в Стокгольме, который
принадлежал Олофу Ашбергу, а двойной целью Германии было: а)
выведение России из войны и б) контроль над послевоенными российскими
рынками 244.
Теперь, не ограничиваясь этой очевидностью, мы пойдем далее, чтобы
установить непрерывную рабочую связь между большевицким банкиром
Олофом Ашбергом и контролируемой Морганом компанией "Гаранта Траст"
из Нью-Йорка до, во время и после революции в России. В царские времена
Ашберг был агентом Моргана в России и вел переговоры о русских займах в
США; в 1917 году Ашберг был финансовым посредником революционеров; а
после революции он стал главой Роскомбанка, первого советского
международного банка, в то время как Макс Мэй, вице-президент
контролируемой Морганом "Гаранта Траст", стал директором Роскомбанка и
шефом его иностранного отдела. Мы представили документальные
доказательства непрерывных рабочих отношений между компанией "Гаранта
Траст" и большевиками. Директора "Гаранта Траст" в 1917 году перечислены
в Приложении 1.
Более того, есть доказательство перевода средств от банкиров Уолл-
243 Michael Futrell. Northern Underground (London: Faber and Faber, 1963); Stefan
Possony. Lenin: The Compulsive Revolutionary (London: George Alien & Unwin, 1966);
George Katkov. German Foreign Office Documents on Financial Support to the Bolsheviks
in 1917 // International Affairs 32 (Royal Institute of International Affairs, 1956).
244 Там же, особенно у Каткова.
149
стрита для международной революционной деятельности. Например,
существует заявление (подтверждаемое телеграммой) Уильяма Б. Томпсона,
директора Федерального резервного банка Нью-Йорка, крупного акционера
контролируемого Рокфеллером "Чейз Бэнк" и финансового коллеги
Гугенгеймов и Морганов, что он (Томпсон) дал на большевицкую
революцию 1 миллион долларов для ведения пропаганды. Еще один пример -
Джон Рид, американский член исполкома Третьего Интернационала,
которого финансировал и поддерживал Юджин Буассевейн, частный нью-
йоркский банкир, и который работал на журнал "Метрополитэн" Гарри П.
Уитни. Последний в то время был директором "Гаранта Траст". Мы также
установили, что Людвиг Мартене, первый советский "посол" в США,
использовал (по мнению шефа британской разведки сэра Бэзила Томпсона)
средства компании "Гаранта Траст". Исследуя вопрос финансирования
Троцкого в США, мы приходим к германским источникам в Нью-Йорке,
которые еще нужно определить. И хотя мы не знаем точных германских
источников средств Троцкого, мы знаем, что фон Павенштедт, главный
кассир германских шпионов в США, также был старшим партнером в фирме
"Амсинк & Ко.". Эта фирма принадлежала вездесущей "Америкэн
Интернэшнл Корпорейшн", также контролируемой Дж.П. Морганом.
Кроме того, фирмы Уолл-стрита, включая "Гаранта Траст", были связаны
во время войны с революционной деятельностью Каррансы и Вильи в
Мексике. Мы также выявили документальные доказательства, касающиеся
финансирования синдикатом Уолл-стрита революции Сунь Ят-сена в Китае в
1912 году, революции, которая сегодня превозносится китайскими
коммунистами как предвестница революции Мао. Чарльз Б. Хилл, нью-
йоркский юрист, который вел переговоры с Сунь Ят-сеном от имени этого
синдиката, был директором в трех дочерних фирмах компании "Вестингаус",
и мы выяснили, что Чарльз Р. Крейн из компании "Вестингаус" в России был
причастен к российской революции.
Совершенно оставляя в стороне финансы, мы установили и другое,
возможно более существенное доказательство вовлеченности Уолл-стрита в
дело большевиков. Миссия американского Красного Креста в России была
частным предприятием У. Б. Томпсона, который публично предложил
горячую поддержку большевикам. Доступные сейчас документы британского
военного кабинета вскрывают, что британская политика была ориентирована
на режим Ленина-Троцкого в результате личного обращения Томпсона к
Ллойд Джорджу в декабре 1917 года. Мы приводили заявления директора
Томпсона и заместителя председателя Уильяма Лоренса Саундерса из
Федерального резервного банка Нью-Йорка в поддержку большевиков. Джон
Рид не только финансировался с Уолл-стрита, но имел постоянную
поддержку своей деятельности, доходящую даже до обращения в
Государственный департамент, от Уильяма Фрэнклина Сэндса,
исполнительного секретаря "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". В деле об
антиправительственной агитации Роберта Майнора есть сильные признаки и
некоторые косвенные доказательства того, что полковник Эдвард Хаус
150
приложил руку к освобождению Майнора. Значение дела Майнора
заключается в том, что план Уильяма Б. Томпсона по большевицкой
революции в Германии был той самой программой, которую Майнор
осуществлял до ареста в Германии.
Некоторые международные агенты, например Александр Гомберг,
работали на Уолл-стрит и на большевиков. В 1917 году Гомберг был
представителем американской фирмы в Петрограде, работал на миссию
американского Красного Креста Томпсона, стал главным агентом
большевиков в Скандинавии, пока его не депортировали из Норвегии, затем
стал доверенным помощником Рива Шли из "Чейз Бэнк" в Нью-Йорке, а
позже Флойда Одлума из корпорации "Атлас".
Эта деятельность в пользу большевиков исходила, по большей части, из
одного адреса: Нью-Йорк, Бродвей 120. Доказательство этого было намечено
в общих чертах, но не приводилось какой-либо решающей причины этой
необычной концентрации по одному адресу, за исключением того, что там,
кажется, разделяли иностранный вариант мысли Кэрролла Куигли по
проникновению Дж. П. Моргана в ряды местных левых сил: Морган также
проник и в ряды международных левых.
На Бродвее 120 располагался Федеральный резервный банк Нью-Йорка.
Средством для этой пробольшевицкой активности была "Америкэн
Интернэшнл Корпорейшн" - тоже на Бродвее 120. Всего через несколько
недель после начала революции государственный секретарь Роберт Лансинг
запрашивал мнение АИК о большевицком режиме, и Сэндс, исполнительный
секретарь АИК, едва мог сдержать свой энтузиазм в отношении
большевиков. Людвиг Мартене, первый советский посол, был вице-
президентом компании "Вайнберг & Познер", которая также располагалась
на Бродвее 120. Компания "Гаранта Траст" находилась рядом, на Бродвее
140, но на Бродвее 120 была компания "Гаранта Секьюритиз". В 1917 году на
Бродвее 120 находилась компания "Хант, Хилл & Беттс", и Чарльз Б. Хилл из
этой фирмы был посредником в сделках с Сунь Ят-сеном. Компания "Джон
МакГрегор Грант", которая финансировалась Олофом Ашбергом в Швеции и
"Гаранта Траст" в США и которая числилась в черных списках военной
разведки, располагалась по тому же адресу: Бродвей 120. Гугенгеймы и
исполнительное ядро фирмы "Дженерал Электрик" (также представленные в
АИК) находились на Бродвее 120. Поэтому вряд ли можно считать
удивительным, что Клуб банкиров также располагался на последнем (35-м)
этаже здания на Бродвее 120.
Важно, что поддержка большевиков не прекращалась и после революции;
так что эту поддержку нельзя полностью объяснить условиями войны с
Германией. Американо-русский синдикат, образованный в 1918 году для
получения концессий в России, поддерживали круги Уайта, Гугенгейма и
Синклера. Директорами компаний, контролируемых этими тремя
финансистами, были Томас У. Ламонт ("Гаранта Траст"), Уильям Бойс
Томпсон (Федеральный резервный банк) и наниматель Джона Рида Гарри
151
Пейн Уитни ("Гаранта Траст"). Это дает весомые основания предположить,
что синдикат был образован, чтобы рассчитаться за прежнюю поддержку
дела большевиков в период революции. И затем мы обнаружили, что
"Гаранта Траст" оказывала финансовую поддержку Советскому бюро в Нью-
Йорке в 1919 году.
Первый, действительно конкретный сигнал об оплате прежней
политической и финансовой поддержки поступил в 1923 году, когда Советы
создали свой первый международный банк- Роскомбанк. Коллега Моргана
Олоф Ашберг стал номинальным главой этого советского банка; Макс Мэй,
вице-президент компании "Гаранта Траст" - его директором, и Роскомбанк
быстро назначил "Гаранта Траст" своим агентом в США.
Объяснение союза нечестивых
Каким же мотивом объясняется эта коалиция капиталистов и
большевиков?
Россия была тогда и является сегодня крупнейшим нетронутым рынком в
мире. Более того, Россия, тогда и сейчас, представляет наибольшую угрозу
потенциальной конкуренции для американского промышленного и
финансового господства. (Достаточно одного взгляда на карту мира, чтобы
понять географическую разницу между огромной земельной массой России и
значительно меньшими Соединенными Штатами.) Уолл-стрит наверняка
пробирала холодная дрожь, когда он думал о России как о втором, наряду с
Америкой, промышленном гиганте.
Но зачем позволять России стать конкурентом и вызовом американскому
господству? В конце XIX века Морган, Рокфеллер и Гугенгейм
продемонстрировали свои монополистические наклонности. В книге
"Железные дороги и регулирование, 1877-1916" Габриэль Колко показал, как
владельцы железных дорог, а не фермеры, хотели государственного контроля
за железными дорогами, чтобы сохранить свою монополию и устранить
конкуренцию. Поэтому, простейшим объяснением нашего доказательства
является то, что синдикат финансистов с Уолл-стрита расширил свои
монопольные амбиции до глобального масштаба. Гигантский российский
рынок надлежало захватить и превратить в техническую колонию, которая
будет эксплуатироваться немногими мощными американскими
финансистами и подконтрольными им корпорациями. То, чего Комиссия по
торговле между штатами и Федеральная комиссия по торговле, всецело
находящиеся в руках американских промышленников, смогли достигнуть для
них у себя в стране, - того же может достичь для них за границей
правительство планового социализма, с учетом надлежащей поддержки и
стимулов от Уолл-стрита и Вашингтона.
В заключение, пусть это объяснение кажется слишком радикальным,
вспомним, что именно Троцкий брал царских генералов для укрепления
Красной армии, именно Троцкий призывал американских официальных лиц
152
контролировать революционную Россию и выступать в интересах Советов,
именно Троцкий сначала подавил свободомыслящий элемент в российской
революции, а затем рабочих и крестьян. При этом официальная история
полностью игнорирует 700-тысячную армию "зеленых", состоявшую из
бывших большевиков, разгневанных предательством революции, и эта армия
воевала и с белыми, и с красными. Другими словами, мы предполагаем, что
большевицкая революция была союзом политиков: политиков-
революционеров и политиков-финансистов, объединившихся против истинно
революционных свободомыслящих элементов России 245.
Теперь у читателей должен возникнуть вопрос: не были ли эти банкиры
тайными большевиками? Конечно, нет. Финансисты не имели идеологии.
Было бы большой ошибкой предполагать, что помощь большевикам была
идеологически мотивирована в любом узком смысле. Финансисты имели
один мотив - власть - и поэтому помогали любому политическому
инструменту, который обеспечил бы им доступ к власти: будь то Троцкий,
Ленин, царь. Колчак, Деникин - все они получали помощь в большей или
меньшей степени. Все, кроме тех, которые хотели общества, истинно
свободного для индивидуума.
Помощь не ограничивалась политиками-большевиками и политиками-
антибольшевиками. Джон П. Диггинс в книге "Муссолини и фашизм: Взгляд
из Америки" 246 заметил в отношении Томаса Ламонта из "Гаранта Траст":
"Из всех лидеров американского бизнеса тем, кто наиболее энергично
поощрял дело фашизма, был Томас У. Ламонт. Глава мощной банковской
сети Дж.П. Моргана, Ламонт служил правительству фашистской Италии в
качестве чего-то вроде консультанта по бизнесу".
В 1926 году Ламонт получил для Муссолини заём в 100 миллионов
долларов - в особенно трудное для итальянского диктатора время. Мы
можем также вспомнить, что этот директор "Гаранта Траст" был отцом
американского коммуниста Корлисса Ламонта. Этот одинаковый подход к
однотипным тоталитарным системам, коммунизму и фашизму, не был
привилегией только семьи Ламонтов. Например, Отто Кан, директор
"Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" и фирмы "Кун, Леб & Ко.", был
уверен, что "американский капитал, инвестированный в Италии, найдет
безопасность, поощрение, возможности и вознаграждение" 247. Это тот самый
245 См. также: Voline (V.M. Eichenbaum). Nineteen-Seventeen: The Russian Revolution
Betrayed (New York: Libertarian Book Club, n.d.). [С нашей точки зрения, Э. Сатгон
слишком идеализирует "зеленых" - часто это были банды анархистов, уголовников,
самостийников, руководствовавшихся местными эгоистичными, даже личными, но не
общегосударственными целями - однако это отдельный вопрос, проистекающий из
общего оправдания американским автором "свободолюбивой революции" против
российской монархии; см. также послесловие издателя.- Прим. ред. "РИ".]
246 John P. Diggins. Mussolini and Fascism: The View from America (Princeton, NJ.:
Princeton University Press. 1972.
247 Ibid., p. 149.
153
Отто Кан, который в 1924 году внушал социалистической Лиге
промышленной демократии, что ее цели являются его целями 248. Различие
было только - по словам Отто Кана - в средствах для достижения этих
целей.
Айви Ли, человек Рокфеллера по связям с общественностью, делал перед
доверчивой американской публикой схожие заявления и был ответствен за
восхваление советского режима в конце 1920-х годов. Мы также видели, что
Бэзил Майлс, заведующий русским отделом в Государственном департаменте
и бывший коллега Уильяма Франклина Сэндса, оказывал решительную
поддержку бизнесменам, ведущим дела с большевиками, а в 1923 году тот же
Майлс написал профашистскую статью "Чернорубашечники и бизнес в
Италии" 249. "Успех фашистов является выражением молодости Италии", -
писал Майлс, прославляя фашистское движение и аплодируя его уважению к
американскому бизнесу.
План "Марбург"
План "Марбург", финансируемый из обширного наследства Эндрю
Карнеги, был подготовлен в начале XX века. Он свидетельствует о
преднамеренности этого типа кажущейся шизофрении, которая на самом
деле маскирует цельную программу приобретения власти: "Если бы Карнеги
с его неограниченным богатством, международные финансисты и
социалисты могли бы организоваться в движение, чтобы подчинить своей
воле образование Лиги для принудительного установления мира" 250.
Правительства всех стран земли, по плану "Марбург", должны быть
социализированы, тогда как конечная власть будет оставаться в руках
международных финансистов "для контроля за советами и принудительного
установления мира, [и таким образом] создания специфического средства от
всех политических болезней человечества" 251.
Эта идея была связана с другими элементами, имеющими сходные цели.
Лорд Мильнер в Англии дает трансатлантический пример банковских
интересов, признающих достоинства и возможности марксизма. Мильнер
был банкиром, влиятельным в британской политике военного времени, и
симпатизировал марксизму 252. В 1903 году в Нью-Йорке был основан
социалистический клуб "X". Среди его членов были не только коммунист
Линкольн Стеффенс, социалист Уильям Инглиш Уоллинг и
коммунистический банкир Моррис Хиллквит, но и Джон Дьюи, Джеймс Т.
Шотуэлл, Чарльз Эдвард Расселл и Руфус Уикс (вице-президент нью-
248 См. эпиграф к главе 4.
249 Nation's Business, February 1923, pp. 22-23.
250 Jennings С. Wise. Woodrow Wilson: Disciple of Revolution (New York: Paisley Press,
1938), p. 45.
251 Ibid., р. 46.
252 См. эпиграф к главе 6.
154
йоркской компании "Лайф Иншуренс"). На годовом заседании
Экономического клуба в отеле "Астор" в Нью-Йорке также выступали
социалисты. В 1908 году, когда А. Бартон Хепберн, президент банка "Чейз
Нэшнл", был президентом Экономического клуба, главным оратором был
вышеупомянутый Моррис Хиллквит, который "имел обширные возможности
проповедовать социализм перед собранием, которое представляло богатство
и финансовые интересы" 253.
Из этих невероятных семян выросло современное
интернационалистическое движение, в которое входили не только
финансисты Карнеги, Пауль Варбург, Отто Кан, Бернард Барух и Герберт
Гувер, но и Фонд Карнеги и его детище - "Международное примирение".
Попечители из Фонда Карнеги выделялись, как мы видели, в совете
"Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". В 1910 году Карнеги пожертвовал 10
миллионов долларов на основание Фонда Карнеги для международного мира,
и в совете попечителей были Элиху Рут (миссия Рута в Россию, 1917),
Кливленд X. Додж (обеспечивал финансовую поддержку президенту
Вильсону), Джордж У. Перкинс (партнер Моргана), Дж.Дж. Балч (АИК и
фирма "Амсинк"), Р.Ф. Херрик (АИК), Х.У. Притчетт (АИК) и другие
магнаты Уолл-стрита. Вудро Вильсон подпал под мощное слияние этой
группы интернационалистов, ибо был обязан им деньгами. Как писал
Дженнингс К. Уайс: "Историки никогда не должны забывать, что Вудро
Вильсон... обеспечил Льву Троцкому возможность въехать в Россию с
американским паспортом" 254.
Но и Лев Троцкий также утверждал себя как интернационалист. Мы
отметили его небезынтересные интернационалистические связи на высоком
уровне в Канаде. Троцкий не был тогда ни прорусским, ни просоюзническим,
ни прогерманским деятелем, как многие пытались его выставить. Троцкий
был за мировую революцию, за всемирную диктатуру; одним словом, он был
интернационалист 255. Тогда у большевиков и банкиров была эта
существенная общая платформа - интернационализм. Революция и
международные финансы не так уж противоречат друг другу, если в
результате революции должна установиться более централизованная власть.
Международные финансы предпочитают иметь дело с централизованными
правительствами. Банковское сообщество меньше всего хочет свободной
экономики и децентрализованной власти, так как это распыляет власть.
Итак, вот искомое объяснение, которое соответствует нашим
доказательствам. Эта группа банкиров и торговцев акциями не была ни
большевицкой, ни коммунистической, ни социалистической, ни
демократической, ни даже американской. Превыше всего эти люди желали
рынков, то есть захваченных ими международных рынков и своей монополии
253 Morris Hillquit. Loose Leaves from a Busy Life (New York:Macmillan, 1934), p. 81.
254 Wise. op. cit., p. 647.
255 Leon Trotsky. The Bolsheviki and World Peace (New York: Boni & Liveright, 1918).
155
на мировом рынке как конечной цели. Они желали рынков, которые могли
бы эксплуатировать монопольно, не боясь конкуренции со стороны русских,
немцев или кого-то еще, включая американских бизнесменов за пределами их
избранного круга. Эта замкнутая группа была аполитичной и аморальной. В
1917 году она имела прямую цель - захватить русский рынок; и все это
представлялось под интеллектуальным прикрытием некоей лиги для
установления мира.
И Уолл-стрит действительно достиг своей цели. Американские фирмы,
контролируемые этим синдикатом, позже пошли дальше и строили
Советский Союз, а сегодня уверенно идут по пути введения советского
военно-промышленного комплекса в эру компьютеров.
Сегодня их цель все еще жива и действует. Джон Д. Рокфеллер излагает
ее в своей книге "Вторая американская революция", на титульном листе
которой красуется пятиконечная звезда 256. * Эта книга содержит
голословный призыв к гуманизму, то есть призыв, что нашим первым делом
должна быть работа ради других. Иначе говоря, призыв к коллективизму.
Гуманизм это коллективизм. Однако стоит отметить, что Рокфеллеры,
которые продвигали эту гуманистическую идею в течение века, так и не
передали СВОЮ собственность другим. Поэтому в их рекомендации можно
предположить тот скрытый смысл, что мы все работаем на Рокфеллеров.
Книга Рокфеллера проводит идею коллективизма под маской "осторожного
консерватизма" и "общественного блага". В действительности же это призыв
к продолжению прежней поддержки Морганом-Рокфеллером
коллективистских предприятий и массового уничтожения индивидуальных
прав.
256 В мае 1973 г. банк "Чейз Манхэттен" (председатель Дэвид Рокфеллер) открыл свое
представительство в Москве по адресу: площадь Карла Маркса, 1. Контора в Нью-
Йорке находится по адресу: Чейз манхеттен плаза, 1.
* О значении пятиконечной звезды (пентаграммы) см. в послесловии издателя. -
Прим. ред. "РИ".
156
Титульный лист книги Дж. Д. Рокфеллера III
Таким образом, "общественное благо" использовалось и используется
сегодня в качестве средства и предлога для самовозвеличивания избранного
круга, который призывает к миру во всем мире и к человеческой
порядочности. Но до тех пор, пока читатель рассматривает всемирную
историю сквозь призму непримиримого марксистского противоречия между
капитализмом и коммунизмом, цели описанного альянса между
международными финансами и интернационалистической революцией
остаются скрытыми для понимания. То же самое можно было бы сказать и о
"содействии общественному благу" ворами и грабителями. А если эти
альянсы все еще остаются для читателя непонятными, то он должен подумать
над тем очевидным фактом, что те же самые международные дельцы и их
аппарат всегда хотели определять, что должны делать другие люди, но явно
не хотели быть первыми в очереди, чтобы отдать свое собственное богатство
и власть. Их уста открыты, но карманы закрыты.
Этот метод, используемый монополистами для обмана общества, в начале
XX столетия был изложен Фредериком К. Хоувом в книге "Признания
монополиста" 257. Прежде всего, говорит Хоув, политика является
необходимой частью бизнеса. Для контроля над промышленностью
необходимо контролировать Конгресс и законодателей, чтобы таким образом
заставить общество работать на тебя, монополиста. Поэтому двумя
принципами удачливого монополиста, по мнению Хоува, являются: "Во-
первых, дай обществу работать на тебя, и во-вторых, делай бизнес из
политики" 258. Это, писал Хоув, основные "правила большого бизнеса".
Существуют ли какие-нибудь доказательства того, что эта всеохватная
цель была также известна Конгрессу и ученому миру? Разумеется,
257 Frederick С. Howe. Confessions of a Monopolist (Chicago: Public Publishing, n.d.).
258 Ibid.
157
возможность этого была известна и известна широко. Например, давая
показания в Овермановском комитете Сената, Альберт Рис Вильяме, хитрый
комментатор революции, говорил: "...вероятно, это правда, что при
советском правительстве промышленная жизнь будет развиваться намного
медленнее, чем при обычной капиталистической системе. Но почему великая
индустриальная страна, наподобие Америки, должна желать создания и
последующей конкуренции другого великого промышленного соперника? Не
согласуются ли интересы Америки в этом отношении с медленным темпом
развития, который проектирует для себя Советская Россия?
Сенатор Уолкотт: Значит Ваш аргумент заключается в том, что в интересах
Америки, чтобы Россия была угнетенной?
Г-н Вильямс: Не угнетенной...
Сенатор Уолкотт: Вы так сказали. Почему должна Америка желать, чтобы
Россия стала ее промышленным конкурентом?
Г-н Вильямс: Это с капиталистической точки зрения. В целом Америка не
заинтересована, я думаю, в возникновении на рынке еще одного великого
промышленного соперника, наподобие Германии, Англии, Франции и
Италии. Я думаю, другое правительство в России, не советское, вероятно,
увеличило бы темп или скорость развития России, и мы бы имели еще одного
соперника. Конечно, это аргументация с капиталистической точки зрения.
Сенатор Уолкотт: Итак, Вы представляете здесь аргумент, который, по
Вашему мнению, может иметь привлекательность для американского народа,
причем Ваша точка зрения такова, что если мы признаем советское
правительство России в его теперешнем виде, мы признаем правительство,
которое не сможет конкурировать с нами в промышленности в течение
многих лет?
Г-н Вильямс: Это факт.
Сенатор Уолкотт: Значит Ваш аргумент в том, что при советском
правительстве Россия будет не в состоянии, по крайней мере в течение
многих лет, приблизиться к Америке по промышленному развитию?
Г-н Вильямс: Абсолютно так" 259.
В этом откровенном заявлении Альберта Риса Вильямса * содержится
основной ключ для пересмотра толкования российской истории на
протяжении последней половины столетия.
259 U.S., Senate. Bolshevik Propaganda, hearings before a subcommittee of the Committee
on the Judiciary, 65th Cong., pp. 679-80. См. также в главе 6 данной книги о роли
Вильямса в Пресс-бюро Радека.
* С советском издании "Десяти дней, которые потрясли мир" содержится такая
редакционная справка об авторе этого признания: "Альберт Рис Вильямс - друг
Джона Рида, видный американский прогрессивный деятель и публицист; автор
нескольких книг о борьбе трудящихся за социализм" (М. 1957, с. 165). - Прим. ред.
"РИ".
158
Уолл-стрит, или скорее комплекс Моргана-Рокфеллера, представленный
на Бродвее 120 и Уолл-стрит 14, руководствовался чем-то очень близким к
аргументации Вильямса. Уолл-стрит вступил в Вашингтоне в битву за
большевиков- и выиграл. Советский тоталитарный режим выжил. В 1930-х
годах иностранные фирмы, главным образом из группы Моргана-
Рокфеллера, выполняли пятилетние планы. Они продолжали строить Россию
как в экономическом, так и в военном отношении 260. С другой стороны,
Уолл-стрит, вероятно, не предвидел ни Корейской войны, ни Вьетнамской
войны, в которых 100.000 американцев и бесчисленное число наших
союзников потеряли свои жизни от советского оружия, изготовленного по
той же самой импортированной из США технологии. Что казалось Уолл-
стритовскому синдикату дальновидной и несомненно прибыльной
политикой, стало кошмаром для миллионов за пределами избранного
влиятельного круга и правящего класса.
260 См.: Antony С. Sutton. Western Technology and Soviet Economic Development, 3 vols.
(Stanford. Calif.: Hoover Institution, 1968, 1971, 1973); см. также: National Suicide:
Military Aid to the Soviet Union (New York: Arlington House, 1973).
159
ПРИЛОЖЕНИЕ 1
ДИРЕКТОРА КРУПНЫХ БАНКОВ, ФИРМ И
УЧРЕЖДЕНИЙ, УПОМЯНУТЫХ В ЭТОЙ КНИГЕ (В
1917-1918 ГОДАХ)
AMERICAN INTERNATIONAL CORPORATION (120 Broadway)
["Америкэн Интернэшнл Корпорейшн"]
ј J.Ogden Armour
ј G.J. Baldwin
ј C.A. Coffin
ј W.E. Corey
ј Robert Dollar
ј Pierre S. du Pont Philip
ј A.S. Franklin
ј J.P. Grace
ј R.F. Herrick
ј Otto H. Kahn
ј H.W. Pritchett
ј Percy A. Rockefeller
ј John D. Ryan
ј W.L. Saunders
ј J.A. Stillman
ј C.A. Stone
ј T.N. Vail
ј F.A. Vanderlip
ј E.S. Webster
ј A.H. Wiggin
ј Beckman Winthrop
ј William Woodward
ј D.C. Jackling
ј E.R. Tinker
ј A.H. Wiggin
ј John J. Mitchell
ј Guy E. Tripp
CHASE NATIONAL BANK
["Чейз Нэшнл Бэнк"]
ј J.N. Hill
ј A.B. Hepbum
ј S.H. Miller
ј C.M. Schwab
160
ј H. Bendicott
ј Newcomb
ј Carlton
EQUITABLE TRUST COMPANY (37-43 Wall Street)
["Экуитабл Траст Компани"]
ј Charles В. Alexander
ј Albert В. Boardman
ј Robert C. Dowry
ј Howard E. Cole
ј Henry E. Cooper
ј Edward T. Jeffrey
ј Otto H. Kahn
ј Alvin W. Krech
ј James W. Lane
ј Hunter S. Marston
ј Paul D. Cravath
ј Franklin Wm. Cutcheon
ј Bertram Cutler
ј Thomas de Witt
ј Cuyler Frederick W. Fuller
ј Robert Goelet
ј Carl R. Gray
ј Charles Hayden
ј Henry E. Huntington
ј Charles G. Meyer
ј George Welwood Murray
ј Henry H. Pierce
ј Winslow S. Pierce
ј Lyman Rhoades
ј Walter C.Teagle
ј Henry Rogers
ј Winthrop Bertram
ј G. Work
FEDERAL ADVISORY COUNCIL (1916)
[федеральный консультативный совет]
ј Daniel G. Wing, Бостон, Округ Љ 1
ј J.P. Morgan, Нью-Йорк, Округ Љ 2
ј Levi L. Rue, Филадельфия, Округ Љ 3
ј W.S. Rowe, Цинцинатти, Округ Љ 4
ј J.W. Norwood, Гринвилль, Южная Каролина, Округ Љ 5
ј С.А. Lyerly, Чаттануга, Округ Љ 6
ј J.B. Forgan, Чикаго, президент. Округ Љ 7
ј Frank О. Watts, Сент-Луис, Округ Љ 8
ј С.Т. Jaffray, Миннеаполис, Округ Љ 9
161
ј E.F.Swinney, Канзас-Сити, Округ Љ 10
ј T.J. Record, Париж, Округ Љ 11
ј Herbert Fleishhacker, Сан-Франциско, Округ Љ 12
FEDERAL RESERV BANK OF NEW YORK (120 Broadway)
[федеральный резервный банк Нью-Йорка]
ј William Woodward (1917)
ј Robert H. Treman (1918) } Класс А
ј Franklin D.Locke (1919)
ј Charles A. Stone (1920)
ј Wm. B. Thompson (1918) } Класс В
ј L.R. Palmer (1919)
ј Pierre Jay (1917)
ј George F. Peabody (1919) } Класс С
ј William Lawrence Saunders (1920)
FEDERAL RESERVE BOARD
[Федеральное резервное управление]
ј William G. M'Adoo
ј Charles S. Hamlin (1916)
ј Paul M. Warburg (1918)
ј Adolph С. Miller (1924)
ј Frederic A. Delano (1920)
ј W.P.G. Harding (1922)
ј John Skelton Williams
GUARANTY TRUST COMPANY (140 Broadway)
["Гаранта Траст Компани"]
ј Alexander J. Hemphill (председатель)
ј Charles H. Alien
ј Edgar L. Marston
ј Grayson M.P. Murphy
ј A.C. Bedford
ј Edward J. Berwind
ј W. Murrey
ј Crane T. de Witt Cuyler
ј James B. Duke
ј Caleb C. Dula
ј Robert W. Goelet
ј Daniel Guggenheim
ј W. Averell Hamman
ј Albert H. Harris
ј Walter D. Hines
ј Augustus D. Julliard
ј Thomas W. Lament
ј William C. Lane
ј Charles A. Peabody
162
ј William C. Potter
ј John S. Runnells
ј Thomas F. Ryan
ј Charles H. Sabin
ј John W. Spoor
ј Albert Straus
ј Harry P. Whitney
ј Thomas E. Wilson
Лондонский комитет:
ј Arthur J. Fraser (председатель)
ј Cecil F. Pan-Robert Callander
ј P.A. Rockefeller
ј James Stillman
ј W. Rockefeller
ј J.O. Armour
ј J.W. Sterling
ј J.A. Stillman
ј M.T. Pyne
ј E.D. Bapst
ј J.H. Post
ј W.C. Procter
NATIONAL CITY BANK
["Нэшнл Сити Бэнк"]
ј P.A.S. Franklin
ј J.P. Grace
ј G.H. Dodge
ј H.A.C. Taylor
ј R.S. Lovett
ј F.A. Vanderlip
ј G.H. Miniken
ј E.P. Swenson
ј Frank Trumbull
ј Edgar Palmer
NATIONALBANK FUR DEUTSCHLAND
["Национальбанк фюр Дейчланд"]
(на 1914 г., Ялмар Шахт вошел в правление в 1918 г.)
ј Emil Wittenberg
ј Hjalmar Schacht
ј Martin Schiff
ј Hans Winterfeldt
ј Th. Marba
ј Paul Koch
ј Franz Rintelen
163
SINCLAIR CONSOLIDATED OIL CORPORATION (Broadway 120)
["Синклэйр Консолидейтед Ойл Корпорейшн"]
ј Hany F. Sinclair
ј Н.Р. Whitney
ј Wm. E. Corey
ј Wm. В. Thompson
ј James N. Wallace
ј Edward H. Dark
ј Daniel C. Jackling
ј Albert H. Wiggin
J.G. WHITE ENGINEERING CORPORATION
["Дж. Г. Уайт Инжиниринг Корпорейшн"]
ј J.G. White
ј Gano Dunn
ј E.G. Williams
ј A.S. Crane
ј H.A. Lardner
ј G.H. Kinniat
ј A.F. Kountz
ј R.B. Marchant
ј Henry Parsons
ј A.N. Connett
ј James Brown
ј Douglas Campbell
ј G.C. Clark
ј Jr. Bayard Dominick
ј Jr. A.G. Hodenpyi
ј T.W. Lament
ј Marion McMillan
ј J.H. Pardee
ј G.H. Walbridge
ј E.N. Chilson
ј C.E. Bailey
164
ПРИЛОЖЕНИЕ 2
ТЕОРИЯ БОЛЬШЕВИЦКОЙ РЕВОЛЮЦИИ КАК
ЕВРЕЙСКОГО ЗАГОВОРА *
Существует обширная литература на английском, французском и
немецком языках, отражающая тот аргумент, что большевицкая революция
была результатом "еврейского заговора", а более конкретно - заговора
еврейских банкиров всего мира. В общем, в качестве конечной цели
предполагается их контроль над миром; большевицкая же революция была
лишь одной фазой более широкой программы, которая якобы отражает
многовековую религиозную борьбу между христианством и "силами тьмы".
Этот аргумент и его варианты можно найти в самых неожиданных местах
и услышать от самых удивительных лиц. В феврале 1920 года Уинстон
Черчилль написал статью - редко цитируемую сегодня - для "Лондон
Иллюстрейтед Санди Геральд", озаглавленную "Сионизм против
большевизма" **. В этой статье Черчилль сделал такой вывод: "особенно
важно... чтобы евреи в каждой стране, которые лояльны к принявшей их
земле, стремились к выдвижению при каждом удобном случае... и играли
видную роль в каждом мероприятии для борьбы с заговором большевиков".
Черчилль проводит различие между "национальными евреями" и теми, кого
он называет "международными евреями". Он доказывает, что
"международные и, главным образом, атеистически настроенные евреи",
конечно, играли "весьма большую" роль в создании большевизма и
произвели революцию в России. Он уверяет (вопреки фактам), что за
исключением Ленина "большинство" ведущих фигур в революции были
евреи, и добавляет (также вопреки фактам), что во многих случаях
собственность евреев и синагоги были исключены большевиками при
проведении их политики конфискации. Черчилль называет международных
евреев "зловещей конфедерацией", образовавшейся из преследуемых групп
населения тех стран, где евреев преследовали по расовым мотивам. Уинстон
Черчилль прослеживает это движение до Спартака-Вейсгаупта, закидывает
свою литературную сеть вокруг Троцкого, Бела Куна, Розы Люксембург и
Эммы Гольдман и выносит обвинение: "Этот всемирный заговор для
свержения цивилизации и перестройки общества на основе остановленного
развития, завистливой злобы и невозможного равенства постоянно ширится".
Затем Черчилль утверждает, что эта группа заговорщиков Спартака-
* Точка зрения издателя, отличающаяся от утверждений уважаемого проф. Э. Саттона
в этой главе, изложена в послесловии к книге.- Прим. ред. "РИ".
** Winston Churchill. Zionism Versus Bolshevism // London Illustrated Sunday Herald,
Febr. 1920.- Прим. ред. "РИ".
165
Вейсгаупта была главной движущей силой всех подрывных движений в XIX
веке. Отмечая, что сионизм и большевизм конкурируют в борьбе за душу
еврейского народа, Черчилль (в 1920 году) был озабочен ролью евреев в
большевицкой революции и существованием всемирного еврейского
заговора.
Еще один широко известный в 1920-х годах автор, Генри Уикхэм Стид,
описывает во втором томе своего произведения "Через 30 лет, 1892-1922" (с.
302) *, как он пытался довести идею еврейского заговора до сведения
полковника Эдварда М. Хауса и президента Вудро Вильсона. Однажды в
марте 1919 года Стид навестил полковника Хауса и нашел его расстроенным
из-за недавней критики Стадом возможного признания Америкой
большевиков. Стид сказал Хаусу, что Вильсон был бы дискредитирован в
глазах многих людей и народов Европы, и "настаивал, что без его ведома
главными движущими силами были Якоб Шифф, Варбург и другие
международные финансисты, которые больше всего хотели поддержать
еврейских большевиков, чтобы получить поле деятельности для германо-
еврейской эксплуатации России" 261.
По словам Стида, полковник Хаус ратовал за установление
экономических отношений с Советским Союзом.
Вероятно, наиболее изобличающая подборка документов по еврейскому
заговору находится в десятичном файле (861.00/5339) Государственного
департамента. Центральный документ в ней, озаглавленный "Большевизм и
иудаизм", датирован 13 ноября 1918 года *. Текст имеет форму отчета, в
котором говорится, что революция в России была задумана "в феврале 1916
года", и что "было установлено, что нижепоименованные лица и
предприятия принимали участие в этом разрушительном деле":
1. Якоб Шифф еврей
2. Кун, Леб и Ко. еврейская фирма
Руководство:
Якоб Шифф еврей
* HenryWickham Steed. Through 30 Years 1892-1922.- Прим. ред. "РИ".
261 О действительной роли Шиффа см. Приложение 3.
* Русский текст этого документа был напечатан (видимо, впервые) в выходившей в
Ростове-на-Дону при белых газете "В Москву!" (23.9.1919). Вопреки призывно-
обобщающему стилю текст представлен как "документ, составленный высшим
комиссаром французского правительства и послом при Федеральном правительстве в
Вашингтоне" и имеет обозначение: "-618-6, Љ 912 - Разв. отд. 2." Кроме
приведенных Э. Саттоном имен, в документе также упоминаются Американский
еврейский комитет, парижская фирма "Братья Лазар", банк Гинзбурга, сионистская
организация "Поалей", а также 31 фамилия ведущих большевиков-евреев. Жаль, что
Э. Саттон далее не называет имя составителя этого текста - "русского, работавшего
в министерстве военной торговли США" - это могло бы уточнить источник и
степень достоверности его сведений.- Прим ред. "РИ".
166
Феликс Варбург еврей
Отто X. Кан еврей
Мортимер Л. Шифф еврей
Джером Дж. Ханауэр еврей
3. Гугенгейм еврей
4. Макс Брейтунг еврей
5. Исаак Зелигман еврей
Далее в отчете утверждается, что русская революция, несомненно, была
начата и задумана этой группой, и что в апреле 1917 года: "Якоб Шифф
фактически сделал публичное заявление, что именно из-за его финансового
влияния русская революция была успешно завершена, а весной 1917 года
Якоб Шифф начал финансировать Троцкого, еврея, для завершения
социальной революции в России".
Отчет содержит другую разнообразную информацию о финансировании
Троцкого Максом Варбургом, о роли Рейнско-Вестфальского синдиката и
Олофа Ашберга из "Ниа Банкен" (Стокгольм) вместе с Животовским.
Анонимный автор (в действительности служащий министерства военной
торговли США) 262 заявляет, что связи между этими организациями и их
финансированием большевицкой революции показывают, как "была
выкована связь между еврейскими мультимиллионерами и еврейскими
пролетариями". Далее в отчете приводится список многих большевиков,
которые были евреями, и затем излагаются действия Пауля Варбурга, Иуды
Магнеса, фирм "Кун, Леб & Ко." и "Шпейер & Ко.".
Отчет заканчивается шпилькой по адресу "международного еврейства" и
приводит аргумент в контексте христиано-еврейского конфликта,
подтверждаемый цитатами из "Протоколов Сионских мудрецов". К этому
отчету прилагается ряд телеграмм, которыми обменялись Государственный
департамент в Вашингтоне и посольство США в Лондоне в отношении мер,
которые должны быть предприняты по этим документам 263:
"5399 Великобритания, Тел. 3253 13:00. 16 октября 1919 года, в
конфиденциальное досье. Секретно для Уинслоу [Winslow] от Райта [Wright].
Финансовая помощь большевизму и большевицкой революции в России от
видных ам. евреев: Якоба Шиффа, Феликса Варбурга, Отто Кана, Менделя
Шиффа, Джерома Ханауэра, Макса Брейтунга и одного из Гугенгеймов.
Соответствующие документы в распоряжении полиции от французских
источников. Запрашиваются любые факты касательно этого".
"17 окт. Великобритания Тел. 6084, полдень г c-h 5399. Весьма секретно.
262 Анонимным автором был русский, работавший в министерстве военной торговли
США. Одним из трех директоров министерства военной торговли США был в то
время Джон Фостер Даллес.
263 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/5399.
167
Райту от Уинслоу. Финансовая помощь большевицкой революции от видных
ам. евреев. Нет доказательств касательно этого, но ведем расследование.
Прошу настоять перед британскими властями о приостановке публикации, по
крайней мере, до получения документа Департаментом".
"28 нояб. Великобритания Тел. 6223 R 17:00 5399. Для Райта. Документ
касательно финансовой помощи большевикам видными американскими
евреями. Отчеты- идентифицированы как французский перевод заявления,
первоначально подготовленного по-английски русским гражданином в Ам. и
т.д. Кажется очень неразумным предавать гласности".
Было принято согласованное решение прикрыть этот материал, и в досье
содержится вывод: "Я думаю, мы похороним все дело".
В эту группу материалов включен еще один документ, помеченный
грифом "Совершенно секретно". Источник этого документа неизвестен;
возможно, это ФБР или военная разведка. В нем рассматривается перевод
"Протоколов Сионских мудрецов" и сделан вывод:
"В этой связи г-ну W. было направлено письмо с приложением
меморандума от нас в отношении определенной ин -формации от
американского военного атташе о том, что британские власти имеют
перехваченные письма от различных групп международных евреев,
излагающие план властвования над миром. Копии этих материалов будут нам
очень полезны".
Эта информация была явно разработана, и в более позднем отчете
британской разведки содержится прямое обвинение:
"Резюме: Теперь существуют определенные доказательства того, что
большевизм является международным движением, контролируемым евреями;
[их] лидеры в Америке, Франции."
России и Англии обмениваются корреспонденцией для согласованных
действий..." 264. Однако, ни одно из вышеприведенных заявлений не может
быть подтверждено твердым практическим доказательством. Наиболее
важная информация содержится в абзаце о том, что британские власти имеют
"перехваченные письма от различных групп международных евреев,
излагающих план властвования над миром". Если действительно такие
письма существуют, то они явились бы подтверждением (или
неподтверждением) недоказанной в настоящее время гипотезы, а именно, что
большевицкая революция и другие революции являются работой всемирного
еврейского заговора. Более того, когда заявления и утверждения не
подтверждены твердыми доказательствами, а попытки найти такое
доказательство приводят по кругу вновь к начальной точке- особенно когда
264 Great Britain, Directorat of Intelligence. A Monthly Review of the Progress of
Revolutionary Movements Abroad, no. 9, July 16, 1913 (861.99/5067). -[Великобритания,
Разведывательное управление. "Ежемесячный обзор развития революционных
движений за границей", Љ9, 16 июля 1913 г. (861.99/5067).]
168
кто-то цитирует кого-то еще- то мы должны отбросить такую историю как
ложную. Не существует конкретных доказательств, что евреи были
вовлечены в большевицкую революцию, потому что они были евреями.
Действительно, быть может, в нее был вовлечен высокий процент евреев,
однако, учитывая обращение с евреями в царское время, чего еще можно
было ожидать? Вероятно, в американской революции участвовало много
англичан или лиц английского происхождения, которые воевали против
"красных мундиров". И что из этого? Делает ли это американскую
революцию английским заговором? Заявление Уинстона Черчилля, что евреи
сыграли "очень большую роль" в большевицкой революции, поддерживается
только искаженными доказательствами. Список евреев, участвовавших в
большевицкой революции, необходимо сравнить со списком неевреев,
участвовавших в революции. Если следовать этой научной методике, то
пропорция иностранных евреев-большевиков, участвовавших в революции,
будет менее 20% от общего числа революционеров - и эти евреи были по
большей части депортированы, убиты или сосланы в Сибирь в последующие
годы. Фактически, современная Россия продолжает царский антисемитизм.
Важно, что документы в файлах Государственного департамента
подтверждают, что инвестиции банкира Якоба Шиффа, часто называемые
источником средств для большевицкой революции, фактически были
направлены против поддержки большевицкого режима 265. Это положение,
как мы увидим, прямо контрастирует с содействием большевикам со стороны
Моргана-Рокфеллера.
Настойчивость, с которой проталкивается миф о еврейском заговоре,
наводит на мысль, что он вполне может быть намеренным средством для
отвлечения внимания от действительных вопросов и действительных причин.
Доказательства, приведенные в этой книге, показывают, что евреи, также
бывшие среди нью-йоркских банкиров, играли относительно незначительную
роль в поддержке большевиков, тогда как главные роли играли нью-йоркские
банкиры-неевреи (Морган, Рокфеллер *, Томпсон).
Что может лучше отвлечь от действительно действующих сил, чем
средневековое пугало антисемитизма?
265 См. Приложение 3.
* Семья Рокфеллеров включена в составленную еврейским ученым М. X. Штерном
книгу "Американцы еврейского происхождения" (Americans of Jewish Decent. New
York. 1960).- Прим. ред. "РИ".
169
ПРИЛОЖЕНИЕ 3
НЕКОТОРЫЕ ДОКУМЕНТЫ ИЗ
ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫХ АРХИВОВ США И
ВЕЛИКОБРИТАНИИ
Примечание: Некоторые документы состоят из нескольких бумаг, которые
образуют связанную между собой группу.
ј Документ Љ1: Телеграмма посла Фрэнсиса из Петрограда в
Государственный департамент США и соответствующее письмо от
государственного секретаря Роберта Лансинга президенту Вудро
Вильсону (17 * марта 1917 г.).
ј Документ Љ2: Документ британского Министерства иностранных дел
(октябрь 1917 г.), утверждающий, что Керенский был на жаловании у
германского правительства и помогал большевикам.
ј Документ Љ3: Якоб Шифф из фирмы "Кун, Леб & Ко." и его позиция в
отношении режимов Керенского и большевиков (ноябрь 1917 г.).
ј Документ Љ4: Меморандум Уильяма Бойса Томпсона, директора
Федерального резервного банка Нью-Йорка, британскому премьер-
министру Ллойд Джорджу (декабрь 1917 г.).
ј Документ Љ5: Письмо Феликса Франкфутера советскому агенту
Сантери Нуортеве (9 мая 1918 г.).
ј Документ Љ6: Персонал Советского бюро в Нью-Йорке, 1920; список
из досье Комитета Ласка штата Нью-Йорк.
ј Документ Љ7: Письмо от банка "Нэшнл Сити" в Министерство
финансов США, упоминающее Людвига Мартенса и д-ра Юлиуса
Хаммера (15 апреля 1919 г.).
ј Документ Љ8: Письмо советского агента Уильяма (Билла) Боброва
Кеннету Дюрану (3 августа 1920 г.).
ј Документ Љ9: Меморандум, упоминающий члена фирмы Дж. П.
Моргана и британского директора по пропаганде лорда Нортклиффа (13
апреля 1918 г.).
ј Документ Љ10: Меморандум Государственного департамента (29 мая
1922 г.) касательно компании "Дженерал Электрик".
* Так у Саттона.- Прим. ред. "РИ".
170
ДокументЉ 1
Телеграмма посла США Фрэнсиса из Петрограда в Государственный
департамент в Вашингтоне, Округ Колумбия, датированная 14 марта 1917
года и сообщающая о первой стадии русской революции (861.00/273).
"Петроград
Дата: 14 марта 1917 г.
Получена: 15-го, 02:30
Государственному секретарю
Вашингтон
1287. Не мог послать телеграмму с одиннадцатого. Революционеры
имеют абсолютный контроль в Петрограде и предпринимают напряженные
усилия, чтобы сохранить порядок, что удается за редкими исключениями.
Никаких телеграмм после вашей 1251 от девятого, полученной
одиннадцатого марта. Временное правительство организовано под
управлением Думы, которая отказалась подчиниться указу императора о
приостановке ее деятельности. Родзянко, председатель Думы, издает
постановления за своей подписью. Кабинет министров, как сообщают, ушел в
отставку. Найденные министры доставлены в Думу, а также многие русские
офицеры и высокие официальные лица. Большинство полков, если не все,
которым было приказано идти в Петроград, по прибытии присоединились к
революционерам. Американская колония в безопасности. Нет сведений о
каком-либо ущербе для американских граждан.
Френсис, американский посол"
После получения вышеприведенной телеграммы Роберт Лансинг,
государственный секретарь, довел ее содержание до президента Вильсона
(861.00/273):
"Лично и конфиденциально.
Мой дорогой г-н президент:
Прилагаю для Вас весьма важную телеграмму, которая только что пришла
из Петрограда, а также вырезку из нью-йоркской "Уорлд", в которой
напечатано заявление синьора Шалойи, министра без портфеля в
итальянском кабинете, которое имеет значение ввиду сообщения г-на
Фрэнсиса. Мое собственное впечатление таково, что союзники знают об этом
вопросе и, я предполагаю, благоприятно настроены к революционерам, так
как дворцовая партия была в течение войны секретно прогерманской.
С совершенным почтением,
Роберт Лансинг Приложение. Президенту, Белый Дом"
Комментарий
Существенной фразой в письме Лансинга Вильсону является: "Мое
собственное впечатление таково, что союзники знают об этом вопросе и, я
полагаю, благоприятно настроены к революционерам, так как дворцовая
партия была в течение войны секретно прогерманской". Необходимо
171
напомнить (см. главу 2) заявление посла Додда, что в эту первую революцию
был вовлечен советник президента Вильсона Чарльз Р. Крейн из нью-
йоркских компаний "Вестингаус" и "Крейн".
ДокументЉ2
Меморандум из архива Министерства иностранных дел Великобритании
FO 371/2999 (Война-Россия), 23 октября 1917 года, досье Љ3743.
"Лично (и) секретно.
Из более чем одного источника к нам поступают беспокоящие слухи о
том, что Керенский находится на жаловании у Германии и что он и его
правительство делают все, чтобы ослабить и дезорганизовать Россию,
приведя ее к положению, когда никакой другой курс, кроме сепаратного
мира, будет невозможен. Считаете ли вы, что есть основания для таких
инсинуаций, и что правительство, воздерживаясь от эффективных действий,
целенаправленно позволяет большевикам набирать силу?
Если это будет вопросом подкупа, мы должны быть в состоянии успешно
конкурировать, если бы стало известно, как и через каких агентов это может
быть сделано, хотя это и неприятная мысль".
Комментарий
Относится к информации, что Керенский состоял на жаловании у
Германии.
ДокументЉ 3
Состоит из четырех частей:
ј а) Телеграмма посла Фрэнсиса от 27 апреля 1917 г. из Петрограда в
Вашингтон, Округ Колумбия, с просьбой о передаче сообщения от
видных российских банкиров-евреев видным банкирам-еврееям в Нью-
Йорке, предлагающих им подписаться на "Заём свободы" Керенского
(861.51/139).
ј б) Ответ Луиса Маршалла (10 мая 1917 г.), представляющего
американских евреев; он отклонил предложение, выразив поддержку
Американскому займу свободы (861.51/143).
ј в) Письмо Якоба Шиффа из "Кун, Леб и Ко." (25 ноября 1918 г.) в
Государственный департамент (г-ну Полку), передающее сообщение
российского банкира-еврея Каменки с призывом к союзникам о помощи
против большевиков ("потому что большевицкое правительство не
представляет русский народ").
ј г) Телеграмма от Каменки, переданная Якобом Шиффом.
а)
"Государственному секретарю
Вашингтон 1229, двадцать седьмое
172
Просьба передать следующее Якобу Шиффу, судье Брандейсу,
профессору Готтхайлю, Оскару Штраусу, раввину Вайзу, Луису Маршаллу и
Моргентау:
"Мы, российские евреи, всегда верили, что освобождение России означает
и наше освобождение. Будучи глубоко преданными стране, мы возложили
свое полное доверие на Временное правительство. Мы знаем
неограниченную экономическую мощь России и ее неисчерпаемые
природные ресурсы, и то равноправие, которое мы получили, позволит нам
участвовать в развитии страны. Мы твердо верим, что победный финиш
войны, благодаря нашим союзникам и США, близок.
Временное правительство сейчас выпускает новый государственный заём
свободы, и мы считаем нашим национальным долгом поддержать этот заём,
имеющий жизненно важное значение для войны и свободы. Мы уверены, что
Россия имеет непоколебимую силу государственного кредита и легко
перенесет все необходимое финансовое бремя. Мы образовали специальный
комитет российских евреев для поддержки займа, состоящий из
представителей финансовых, промышленных и торговых кругов, а также
ведущих государственных деятелей.
Мы сообщаем вам об этом и просим наших братьев за океаном
поддержать свободу русских, которая стала теперь делом гуманности и
мировой цивилизации. Мы предлагаем вам образовать у себя специальный
комитет и сообщить нам о мерах, которые вы можете предпринять в
поддержку еврейского комитета для успеха займа свободы. Борис Каменка,
председатель, барон Александр Гинзбург, Генри Слиозберг".
Фрэнсис"
б)
"Дорогой г-н Секретарь:
После сообщения нашим коллегам результата беседы, которую вы
любезно провели с г-ном Моргентау, г-ном Штраусом и мной в отношении
целесообразности призыва к подписке на "Заём русской свободы", о чем
просят барон Гинзбург и г-да Каменка и Слиозберг в телеграмме из
Петрограда, которую вы недавно передали нам, мы пришли к выводу, что
будем действовать строго по Вашей рекомендации. Несколько дней тому
назад мы пообещали нашим друзьям в Петрограде срочно ответить на их
призыв о помощи. Поэтому мы были бы весьма благодарны за направление
следующей телеграммы, при условии ее одобрения Вами:
"Борису Каменке
Азовско-Донской банк, Петроград.
Наш Государственный департамент, с которым мы
проконсультировались, считает любые попытки в настоящее время
осуществить широкую подписку на любые иностранные займы
нецелесообразным, причем существенно важное значение имеет
концентрация всех усилий на успехе американских военных займов, что даст
173
возможность нашему правительству предоставить средства нашим
союзникам по более низким процентным ставкам, чем было бы возможно в
ином случае. Поэтому наша энергия с целью самым эффективным способом
помочь русскому делу должна быть обязательно направлена на поощрение
подписки на американский заём свободы.
Шифф, Маршалл, Штраус, Моргентау, Вайз, Готтхайль."
Вы, конечно, можете по Вашему желанию свободно внести в текст этой
предлагаемой телеграммы любые изменения, которые будут указывать, что
причиной нашей невозможности прямо ответить на просьбу, которая к нам
поступила, является наша озабоченность тем, чтобы сделать нашу
деятельность наиболее эффективной.
Могу ли я просить Вас направить мне копию посланной телеграммы с
запиской о стоимости, чтобы расходы Департамента могли быть возмещены
незамедлительно.
С большим уважением и совершенным почтением [подписано] Луис
Маршалл
Государственному секретарю Вашингтон,
Округ Колумбия"
в)
"Дорогой г-н Полк:
Разрешите мне направить Вам копию телеграммы, полученной сегодня
утром, которая, по моему мнению, должна быть для порядка доведена до
сведения государственного секретаря или до Вас для такого рассмотрения,
которое может быть сочтено приемлемым.
Г-н Каменка, отправитель этой телеграммы, является одним из ведущих
людей в России и был, по имеющейся у меня информации, финансовым
советником правительства князя Львова и правительства Керенского. Он
является председателем Азовско-Донского коммерческого банка в
Петрограде, одного из наиболее серьезных финансовых учреждений России,
но, вероятно, будет вынужден покинуть Россию с приходом Ленина и его
"товарищей".
Разрешите мне воспользоваться этой возможностью, чтобы передать
сердечные приветствия Вам и г-же Полк и выразить надежду, что Вы вновь
находитесь в прекрасной форме и что г-жа Полк и дети пребывают в добром
здравии.
С совершенным почтением,
[подписано] Якоб X. Шифф Фрэнку Л. Полку
Советнику Государственного департамента
Вашингтон, Округ Колумбия
Приложение."
[датировано 25 ноября 1918 года]
г)
174
Перевод:
"Полный триумф свободы и права дает мне новую возможность снова
выразить Вам мое глубокое восхищение благородным американским
народом. Надеюсь теперь увидеть быстрый прогресс со стороны союзников в
помощи России в восстановлении порядка. Привлекаю Ваше внимание также
к насущной необходимости замены на Украине вражеских войск в самый
момент их отхода, чтобы избежать большевицкого опустошения. Дружеское
вмешательство союзников будет приветствоваться везде с энтузиазмом и
рассматриваться как демократическая акция, так как большевицкое
правительство не представляет русский народ. Писал Вам 19 сентября. С
сердечными
приветствиями,
[подписано] Каменка"
Комментарий
Это важная серия документов, так как она опровергает теорию заговора
еврейских банкиров, стоящего за большевицкой революцией. Якоб Шифф из
фирмы "Кун, Леб и Ко." явно не был заинтересован в поддержке "Займа
свободы" Керенского *, и Шифф нажил себе неприятности, привлекая
внимание Государственного департамента к просьбам Каменки о
вмешательстве союзников против большевиков. Очевидно, что Шифф и
коллега-банкир Каменка, в отличие от Дж. П. Моргана и Джона Д.
Рокфеллера, были так же не рады большевикам, как и ранее царям.
ДокументЉ4
Меморандум от Уильяма Бойса Томпсона (директор Федерального
резервного банка Нью-Йорка) Ллойд Джорджу (премьер-министр
Великобритании), декабрь 1917 г.
"Первое
Контроль над российской ситуацией утрачен, Россия лежит полностью
открытой для беспрепятственной эксплуатации Германией, если сейчас же и
радикально не изменить политику, проводимую союзниками.
Второе
Из-за своей недальновидной дипломатии союзники со времени
революции не достигли ничего выгодного и нанесли существенный вред
* Однако "Еврейская энциклопедия" сообщает, что "в 1917 г. Шифф оказал помощь
солидным кредитом правительству Керенского" (Encyclopaedia Judaica. 1971.
Jerusalem. Vol. 14. P. 961). А из книг самого Саттона мы узнаем, что фирма Шиффа
"Кун, Леб и Ко." сотрудничала с большевиками, вывозя в США русское золото (см.
главу 9), и затем "финансировала пятилетки" (U.S. State Dec. File 811.51/3711 and
861.50 Five Year Plan/236; Sutton A. Western Technology and Soviet Economic
Development. Vol. 2. P. 340). О роли Я. Шиффа в подготовке революции см.
послесловие издателя.- Прим. ред. "РИ".
175
своим интересам.
Третье
Представителям союзников в Петрограде не хватает дружелюбного
понимания желания русского народа установить демократию. Наши
представители сначала были официально связаны с царским режимом.
Естественно, они испытывали влияние того окружения.
Четвертое
С другой стороны, немцы в то же время вели пропаганду, которая
несомненно помогла им, и существенно, в развале правительства,
разложении армии, разрушении торговли и промышленности. Если это будет
продолжаться беспрепятственно, результатом может быть полная
эксплуатация огромной страны Германией, противостоящей союзникам.
Пятое
Я основываю мое мнение на тщательном и подробном изучении ситуации
как в официальных кругах, так и вне их во время моего пребывания в
Петрограде с 7 августа по 29 ноября 1917 г.
Шестое
"Что можно сделать для улучшения ситуации в пользу союзников в
России?"
Дипломатический персонал, как британский, так и американский, следует
заменить на демократический по духу, способный не дать угаснуть
симпатиям к демократии.
Необходимо создать мощный неофициальный комитет со штаб-квартирой
в Петрограде для действий, так сказать, на заднем плане, влияние которого в
вопросах политики должно признаваться и приниматься
ДИПЛОМАТИЧЕСКИМИ, КОНСУЛЬСКИМИ и ВОЕННЫМИ
официальными лицами союзников. Комитет должен иметь такой
персональный состав, чтобы сделать возможным наделение его широкими и
разнообразными полномочиями. Предположительно, он будет действовать по
различным каналам. Характер их станет очевидным в процессе выполнения
задачи; он будет нацелен на любые новые условия, которые могут
возникнуть.
Седьмое Сейчас невозможно полностью определить сферу деятельности
этого нового союзного комитета. Я мог бы, наверное, помочь лучше понять
его возможную полезность, сделав краткую ссылку на работу, которую я
начал и которая сейчас находится в руках Раймонда Робинса, который
хорошо и с благоприятной точки зрения известен полковнику Бучану -
работа, которую в будущем несомненно придется в чем-то изменить и
дополнить с целью соответствия новым условиям. Моя работа выполнялась
главным образом через российский "Комитет по народному образованию"
при помощи мадам Брешковской, бабушки революции. Ей помогал д-р Давид
Соскис, частный секретарь тогдашнего премьер-министра Керенского
176
(сейчас в Лондоне); Николай Васильевич Чайковский, в свое время
председатель Крестьянского кооперативного общества, и другие видные
социал-революционеры, являющиеся спасительным элементом демократии
между крайними "правыми" из официального и имущего класса и крайними
"левыми", воплощающими в себе наиболее радикальные элементы
социалистических партий. Цель этого Комитета, как сказано в телеграфном
сообщении мадам Брешковской президенту Вильсону, можно понять из
такой цитаты: "Широкое распространение образования необходимо для того,
чтобы сделать Россию упорядоченной демократией. Мы планируем довести
это образование до солдата в окопе, до рабочего на фабрике, до крестьянина
в деревне". Помогавшие в этой работе осознавали, что в течение столетий
массы находились под пятой самодержавия, которое было им не защитой, а
угнетением, что демократическая форма правления в России может быть
сохранена только ПУТЕМ ПОРАЖЕНИЯ ГЕРМАНСКОЙ АРМИИ, ПУТЕМ
СВЕРЖЕНИЯ ГЕРМАНСКОЙ АВТОКРАТИИ. Можно ли было ожидать, что
свободная Россия, не готовая к большой ответственности правительства,
необразованная, неподготовленная долго просуществует, когда ее
ближайшим соседом является имперская Германия? Определенно нет.
Демократическая Россия вскоре стала бы величайшим военным трофеем,
который когда-либо знал мир.
Комитет рассчитывал иметь образовательный центр в каждом полку
русской армии в форме солдатских клубов. Эти клубы организовывались с
максимально возможной быстротой, и для занятий с солдатами нанимали
лекторов. В действительности эти лекторы были учителями, и следует
напомнить, что среди солдат в России 90% не могли ни читать, ни писать. Во
время большевицкого переворота многие из этих лекторов уже действовали,
создавая хорошее впечатление и достигая превосходных результатов. Только
в Москве их было 250. Комитет предполагал довести число лекторов по
крайней мере до 5000. Мы публиковали много газет на уровне "азбуки" с
простейшей подачей материала и участвовали еще примерно в ста. Эти
издания несли в дома рабочих и крестьян призыв к патриотизму, единству и
равенству.
После свержения последнего правительства Керенского мы материально
помогали распространению большевицкой литературы как через агентов, так
и разбрасыванием с самолетов над германской армией. Если это предложение
допустимо, вполне можно рассмотреть вопрос о желательности направления
той же самой большевицкой литературы в Германию и Австрию через
Западный и Итальянский фронты.
Восьмое
Наличие небольшого числа войск союзников в Петрограде определенно
многое сделало бы для предотвращения свержения правительства Керенского
в ноябре. Мне хотелось бы предложить Вам на рассмотрение, если
сохранятся теперешние условия, концентрацию всех британских и
французских государственных служащих в Петрограде; при необходимости
177
из них можно будет сформировать достаточно эффективную силу. Может
оказаться целесообразным платить небольшую сумму каким-нибудь русским
отрядам. Есть также большая группа добровольцев, набранных в России;
многие из них принадлежат к классу интеллигенции и провели превосходную
работу в окопах. Им нужно надлежащим образом помочь.
Девятое
Если вы спросите о дальнейшей программе, я бы сказал, что сейчас дать
ее невозможно. Я полагаю, что разумная и смелая работа все же
воспрепятствует тому, чтобы Германия заняла эту сферу для себя, и таким
образом предотвратит эксплуатацию ею России за счет союзников. В
процессе работы по мере ее развития выявится много путей, которыми
можно будет оказывать эту помощь".
Комментарий
После этого меморандума военный кабинет Великобритании изменил
свою политику на политику умеренного пробольшевизма. Отметьте, что
Томпсон признает распространение большевицкой литературы его агентами.
Неразбериха с датой, когда Томпсон покинул Россию (в этом документе от
говорит о 29 ноября), проясняется в бумагах Пирни, находящихся в
Гуверовском институте. В планы поездки вносились изменения, и в начале
декабря Томпсон все еще был в России. Меморандум был, вероятно, написан
в Петрограде в конце ноября.
ДокументЉ 5
Письмо Феликса Франкфуртера (тогда специального помощника военного
министра) большевицкому агенту в США Сантери Нуортеве (псевдоним
Александра Ниберга), датированное 9 мая 1918 г. В досье Комитета Ласка,
Нью-Йорк, указано как документ Љ 1544.
"Военное министерство Вашингтон
9 мая 1918 г. Мой дорогой г-н Нортева [так]:
Весьма благодарен Вам за Ваше письмо от 4-го. Я знал, что Вы поймете
чисто дружеский и полностью неофициальный характер нашей беседы, и я
ценю быстрые меры, которые Вы предприняли, чтобы исправить Ваше
письмо к Сироле *. Будьте полностью уверены, что не произошло ничего
уменьшающего мой интерес к вопросам, которые Вы ставите. Совсем
наоборот. Я весьма заинтересован в ** соображениях, которые Вы
выдвигаете, и в точке зрения, на которой Вы настаиваете. Вопросы ***,
поставленные на карту, это интересы, которые много значат для всего мира.
Чтобы адекватно обращаться с ними, нам нужны все знания и мудрость,
* Юрье Сирола был большевиком и комиссаром в Финляндии.
** В первоначальном тексте было: "сердечно благодарен Вам за".
*** В первоначальном тексте: "интересы".
178
которые мы могли бы получить ****.
С сердечным приветом,
Феликс Франкфуртер
Г-ну Сантери Нуортеве".
Комментарий
Это письмо Франкфутер написал Нуортеве-Нибергу, большевицкому
агенту в США, в то время, когда Франкфуртер занимал официальный пост
специального помощника военного министра Бейкера в Военном
министерстве. Очевидно Ниберг согласился внести изменения в письмо к
комиссару Сироле согласно инструкциям Франкфуртера. Комитет Ласка
получил первоначальный проект Франкфуртера с изменениями
Франкфуртера, но не письмо, полученное Нибергом.
**** В первоначальном тексте добавлено: "в эти дни".
179
ДокументЉ6
Советское бюро в 1920 году
Должность Имя Гражданство Уроженец Прежняя
работа
Представитель
СССР
Людвиг К.А.К.
Мартенс
Германия Россия Вице-
президент
фирмы
"Вайнберг &
Познер
Инжиниринг"
(Бродвей 120)
Управляющий
бюро
Григорий
Вайнштейн
Россия Россия Журналист
Секретарь Сантери
Нуортева
Финляндия Россия Журналист
Помощник
секретаря
Кеннет Дюран США США 1) Комитет
США по
общественной
информации 2)
Бывший
адъютант
полковника
Хауса
Частный
секретарь
Нуортевы
Дороти Кин США США Средняя школа
Переводчик Мари Моделл Россия Россия Школа в
России
Клерк по архиву Александер
Коулмен
США США Средняя школа
Телефонистка Бланш
Абушевич
Россия Россия Средняя школа
Вахтер Нестор
Кунцевич
Россия Россия
Военный
эксперт
Подполковник
Борис Тагуев
Рустам Бек
Россия Россия Военный
критик в
"Дейли
Экспресс"
Лондон
Коммерческий отдел
Начальник А. Геллер Россия США Компания
"Интернэшнл
Оксиджен"
180
Секретарь Элла Тач Россия США Американские
фирмы
Клерк Роуз Холланд США США Лига "Гэри
Скул"
Клерк Генриэтта
Меерович
Россия Россия Служащая
Клерк Роза Байере Россия Россия Школа
Статистик Владимир
Ольховский
Россия Россия Русская армия
Отдел информации
Начальник Эванс Кларк США США Принстонский
ун-т
Клерк Нора Г.
Смитеман
США США "Экспедиция
мира" Форда
Стенографистка Этта Фокс США США Министерство
военной
торговли
Уилфрид Р.
Хамфриз
Велико-
британия
Американский
Красный Крест
Технический отдел
Начальник Артур Адамс Россия США
Отдел образования
Начальник Уильям
Малиссов
Россия США Колумбийский
ун-т
Отдел медицины
Начальник Лев А. Хюбш Россия США Врач
Д.Х.
Дубровский
Россия США Врач
Юридический отдел
Начальник Моррис
Хиллквит
Литва
Консультанты
на договоре
Чарльз Рехт
Дудли Филд
Малоне
Джордж
Гордон Бэтл
Отдел экономики и статистики
Начальник Исаак А.
Гурвич. Ева
Иоффе
Россия США Бюро переписи
США
Национальная
комиссия по
181
детскому труду
Стенографистка Елизабэт
Гольдштейн
Россия США Студентка
Редакция "Советской России"
Управляющий
редактор
Джейкоб У.
Хартман
США США Городской
колледж Нью-
Йорка
Стенографистка Рая Троцкая Россия Россия Студентка
Переводчик Теодор
Бреслауэр
Россия Россия
Клерк Василий
Иванов
Россия Россия
Клерк Дэвид
Олдфилд
Россия Россия
Переводчик И. Бланкштейн Россия Россия
Управляющий
редактор
Джейкоб У.
Хартман
США США Городской
колледж Нью-
Йорка
Стенографистка Рая Троцкая Россия Россия Студентка
Переводчик Теодор
Бреслауэр
Россия Россия
Источник: U.S., House, Conditions in Russia (Committee on Foreign Affairs), 66th
Cong., 3rd sess. (Washington, D.C., 1921).
См. также британский список в: U.S. State Dept. Decimal File, 316-22-656, где
также есть имя Юлиуса Хаммера.
ДокументЉ7
Письмо от банка "Нэшнл Сити", Нью-Йорк, в Министерство финансов
США от 15 апреля 1919 г. касательно Людвига Мартенса и его приятеля д-ра
Юлиуса Хаммера (316-118).
"Нэшнл Сити Бэнк Нью-Йорка Нью-Йорк, 15 апреля 1919 г.
Достопочтенному Джоэлу Рэтбону,
Заместителю министра финансов Вашингтон,
Округ Колумбия
Дорогой г-н Рэтбон:
Осмелюсь приложить к настоящему письму фотографии двух документов,
которые мы получили сегодня утром заказным письмом от г-на Л. Мартенса,
который объявляет себя представителем Российской Социалистической
Федеративной Советской Республики в США, что засвидетельствовано д-ром
Юлиусом Хаммером в качестве исполняющего обязанности начальника
финансового отдела.
Вы увидите из этих документов, что нам предъявляется требование в
182
отношении всех средств, находящихся у нас на депозитном счете на имя г-на
Бориса Бахметьева, якобы российского посла в США, или на имя любого
частного лица, комитета или миссии, претендующих на то, что они
действуют в пользу российского правительства, подчиняясь г-ну Бахметьеву
или непосредственно.
Мы были бы весьма рады получить от Вас любой совет или указания,
которые Вы можете дать нам по этому вопросу.
С искренним уважением, [подписано] Дж. Х. Картер
вице-президент Приложение"
Комментарий
Это письмо имеет значение относительно длительной связи семейства
Хаммеров с Советами.
ДокументЉ 8
Письмо, датированное 3 августа 1920 года, от советского курьера "Билла"
Боброва Кеннету Дюрану, бывшему адъютанту полковника Хауса. Взято у
Боброва Министерством юстиции США.
"Министерство юстиции
Бюро расследований 15 Парк Роу,
Нью-Йорк, штат Нью-Йорк
10 августа 1920 г. Директору Бюро расследований, Министерство
юстиции США, Вашингтон, Округ Колумбия
Многоуважаемый сэр: Подтверждая телефонную беседу с г-ном Рачем,
состоявшуюся сегодня, передаю при этом оригинальные документы, изъятые
из имущества Б.Л. Боброва, пароход "Фредерик VIII".
Письмо на имя г-на Кеннета Дюрана, подписанное Биллом и
датированное 3 августа 1920 года, вместе с переводом из "Правды" от 1 июля
1920 года за подписью Троцкого и копии телеграмм были обнаружены
внутри голубого конверта, адресованного г-ну Кеннету Дюрану, 228 Саут 19-
я стрит, Филадельфия, штат Пенсильвания. Этот голубой конверт был, в
свою очередь, запечатан внутри прилагаемого белого конверта.
Большая часть имущества г-на Боброва состояла из каталогов на
оборудование, спецификаций, корреспонденции, касающейся отправки
различного оборудования в российские порты. Г-н Бобров был тщательно
опрошен агентом Дэвисом и таможенными властями; подробный отчет об
этом будет направлен в Вашингтон.
С искренним уважением Г.Ф. Лэмб Начальник отделения"
Письмо Кеннету Дюрану
"Дорогой Кеннет: Благодарю за столь приветливое письмо. Я очень
сильно ощущал свою оторванность и окруженность врагами, и чувство это
резко усилилось в результате последних событий. Я испытывал отчаяние из-
183
за неспособности добиться другого отношения к бюро и как-то доставить
средства Вам. Телеграфный перевод 5000 долларов Вам, как это было
сделано на прошлой неделе, является всего лишь унылой шуткой. Я надеюсь,
что предложение продавать золото в Америке, о чем мы недавно
телеграфировали, будет вскоре сочтено осуществимым. Вчера мы
телеграфировали запрос, могли бы Вы продать 5.000.000 рублей минимум по
45 центов при теперешнем рыночном курсе 51,44 цента. Это дало бы
чистыми по крайней мере 2.225.000 долларов. Л. сейчас нужно 2.000.000
долларов, чтобы заплатить компании "Нильс Йуул & Ко." в Христиании за
первую часть партии угля из Америки в Вардо, Мурманск и Архангельск.
Первый пароход приближается к Вардо, а второй выходит из Нью-Йорка
примерно 28 июля. В общем, "Нильс Йуул & Ко." или скорее "Норгес Банк"
в Христианин на своем и нашем счету держат наши золотые рубли на сумму
11.000.000 долларов, которые они сами доставили из Ревеля в Христианию в
качестве обеспечения нашего заказа на уголь и фрахта, но предложения на
покупку этого золота, которые они до сих пор смогли получить, очень
плохие, лучшее из них это 575 долларов за килограмм, тогда как курс,
предлагаемый Американским монетным двором или Министерством
финансов, сейчас равен 644,42, и учитывая задействованную крупную сумму,
было бы позором дать ей уйти со слишком большим убытком. Я надеюсь, что
прежде чем Вы получите это, Вы сможете осуществить продажу,
одновременно таким образом получив четверть миллиона долларов или
больше для бюро. Если мы не сможем каким-то образом в течение очень
короткого времени выплатить 2.000.000 долларов в Христиании, а срок этого
платежа истек четыре дня назад, то "Нильс Йуул & Ко." получат право
продать удерживаемое ими наше золото по лучшей цене, чем возможная для
нас, которая, как уже сказано, совсем низкая.
Мы еще не знаем, как идут канадские переговоры. Мы понимаем, что
Нуортева передал все нити Шоэну, когда арест Н. казался неизбежным. Во
время написания этого письма мы не знаем, где находится Нуортева. Мы
догадываемся, что после его вынужденного возвращения в Англию из
Эсбьерга, Дания, сэр Бэзил Томпсон посадил его на пароход в Ревель, но из
Ревеля еще не сообщили, что он туда прибыл, а мы, конечно, получили бы
весть от Гуковского или от самого Н-вы. Хамфриз виделся с Нуартевой в
Эсбьерне и из-за этого сам имеет проблемы с датской полицией. Были
проверены все его связи; его паспорт отобрали; дважды он был на допросе, и
все выглядит так, что он будет счастлив, если избежит депортации. Это было
две недели назад, когда Нуортева прибыл в Эсбьерг в 300 милях отсюда, но
без датской визы датские власти отказались разрешить ему сойти на берег, и
он был перевезен на пароход, готовый к отходу в 8 часов следующего утра.
После уплаты залога в 200 крон ему разрешили на пару часов сойти на берег.
Желая связаться с Копенгагеном по телеграфу и практически не имея больше
денег, он заложил свои золотые часы за 25 крон и благодаря этому связался с
Хамфриз, который через полчаса вскочил в ночной поезд, спал на полу, и
прибыл в Эсбьерг в 7:30. Хамфриз нашел Нуортеву, получил разрешение от
184
капитана взойти на борт, провел 20 минут с Н., затем ему пришлось сойти на
берег, и пароход отошел. Затем Хамфриз был приглашен в полицейский
участок двумя людьми в штатском, которые наблюдали за происходившим.
Его подробно расспросили и, записав его адрес, освободили, тем же вечером
он уехал обратно в Копенгаген. Он послал телеграмму Эверу, в "Дейли
геральд", Шоэну и Клишко по адресу Нью-Бонд стрит, настаивая, чтобы они
встретили пароход Нуортевы, с тем, чтобы Н. нельзя было снова тайно
похитить, но мы еще не знаем, что в действительности случилось.
Британское правительство энергично отрицало, что оно имеет какие-либо
намерения высылать его в Финляндию. Москва пригрозила ответными
мерами, если с ним что-нибудь случится. В то же время начался допрос X. К
нему пришли в отель полицейские и предложили пройти в полицию, но не
арестовали, и мы думаем, что его дело сейчас находится у министра
юстиции. Каков бы ни был окончательный результат, Хамфриз отмечает
проявленную к нему разумную вежливость, противопоставляя ее жестокости
красных набегов в Америке.
Он выяснил, что в полиции знали содержание некоторых отправленных
им писем и телеграмм.
Мне были интересны Ваши благоприятные комментарии к интервью
Красина с Тобенкеном (Вы не упоминаете Литвинова), так как мне пришлось
сражаться, как демону, с Л., чтобы добиться возможностей для Тобенкена.
Хотя Т. прибыл с письмом от Нуортевы, как и Артур Рул, Л. бесцеремонно
отклонил меньше чем за одну минуту заявление Т. о въезде в Россию, не
уделив времени, чтобы его выслушать, и сказав, что невозможно разрешить
въезд в Россию двум корреспондентам от одного издания. Он дал визу Рулу
главным образом из-за обещания, данного Рулу Л-м прошлым летом. Рул
затем выехал в Ревель, чтобы ожидать там разрешения, которое должна дать
Москва по просьбе Л-ва. Тобенкен нервный, почти сломленный человек из-за
отказа, оставался здесь. Я понимал, что ошибка была допущена в результате
того скоропалительного суждения, и начал работу, чтобы изменить его.
Короче, я доставил его в Ревель с письмом Гуковскому от Л. Тем временем
Москва отказала Рулу, несмотря на визу, выданную Л-м. Л. рассвирепел из-за
такого аннулирования его визы и настаивал на признании ее. Это произошло,
когда Рул готовился к отъезду. Внезапно из Москвы ему пришло извещение,
аннулирующее разрешение, и Литвинову сообщили, что по информации,
поступившей в Москву, Рул находится на службе у Государственного
департамента. В момент написания этого письма и Тобенкен, и Рул были в
Ревеле, ошарашенные.
Я сказал Л. сегодня утром, что судно отходит завтра и что есть курьер,
спросил, есть ли у него что-нибудь написать Мартенсу, предложил
застенографировать это для него, но нет, он сказал, что писать нечего, и что я
могу, возможно, послать копии наших последних телеграмм Мартенсу.
Каменев проследовал мимо на британском эсминце в Лондон и не
остановился здесь, а Красин ехал прямо из Стокгольма. О переговорах
185
союзных сил и Польши и об общей ситуации вы знаете примерно столько же,
сколько и мы здесь. Переговоры Л. с итальянцами в конце концов привели к
созданию взаимного представительства. Наш представитель, Боровский, уже
отбыл в Италию, а их представитель М. Гравина находится на пути в Россию.
Мы только что отправили два судна с зерном в Италию из Одессы.
Передайте мои наилучшие пожелания людям Вашего круга, которых я
знаю. С добрыми пожеланиями Вам.
Искренне Ваш, Билл
Партия писем, которые Вы послали 5 Крэнбурн Роуд, Чарлтонкум Харди,
Манчестер, еще не прибыла.
Рекомендация Л. В Москве, после того как М. просил переехать в Канаду,
состоит в том, что М. должен быть туда назначен, и что Н., проведя
несколько недель в Москве и ознакомившись сам с делом из "первых рук",
должен быть назначен представителем в Америке.
Л. резко критикует бюро за слишком легкую выдачу виз и рекомендаций.
Он был явно удивлен и рассержен, когда Б. приехал сюда с контрактами,
заключенными в Москве в силу писем, данных ему М. Последующее
сообщение М. явно не поступило в Москву. Что Л. планирует делать в этом
отношении, я не знаю. Я предложил бы, чтобы М. телеграфировал шифром
свою рекомендацию Л. по этому вопросу. Л. не будет иметь ничего общего с
Б. здесь. Может создаться ужасная ситуация.
Л. также настаивал на рекомендации Рабинова.
Два конверта, г-ну Кеннету Дюрану, 228 Саут 19-я стрит, Филадельфия,
штат Пенсильвания, США".
Источник: U.S. State Dept. Decimal File, 316-119-458/64.
Примечание:
идентификация отдельных лиц Уильям (Билл) Л. Бобров - советский
курьер и агент. В Милуоки имел фирму "Боброфф Форин Трейдинг энд
Инжиниринг Компани". Изобрел систему голосования, использовавшуюся в
законодательных учреждениях штата Висконсин.
Кеннет Дюран- адъютант полковника Хауса, см. в тексте.
Шоэн - сотрудник фирмы "Интернэшнл Оксиджен", принадлежащей
Геллеру, видному финансисту и коммунисту.
Эвер- советский агент, репортер "Лондон дейли геральд".
Клишко- советский агент в Скандинавии.
Нуортева - также известен как Александр Ниберг, первый советский
представитель в США, см. текст.
Сэр Бэзил Томпсон- глава британской разведки.
Л. - Литвинов.
X. - Уилфрид Хамфриз, связанный с Мартенсом и Литвиновым, член
186
Красного Креста в России.
Красин - большевицкий комиссар по торговле и промышленности,
бывший глава отделения фирмы "Сименс-Шуккерт" в России.
Комментарий
Это письмо указывает на тесные связи между Бобровым и Дюраном.
ДокументЉ9
Меморандум, ссылающийся на запрос от Дэвисона (партнер Моргана)
Томасу Тэчеру (юрист с Уолл-Стрита, связанный с Морганом) и переданный
Дуайту Морроу (партнеруМоргана), 13 апреля 1918 г.
"Отель "Беркли", Лондон
13 апреля 1918 г. Уважаемому Уолтеру X. Пейджу,
американскому послу в Англии, Лондон
Многоуважаемый сэр:
Несколько дней назад я получил просьбу от г-на Х.П. Дэвисона,
председателя Военного совета американского Красного Креста,
посоветоваться с лордом Нортклиффом о ситуации в России и затем
проследовать в Париж на другие переговоры. Я не смог переговорить с
лордом Нортклиффом из-за его болезни, но я оставляю у г-на Дуайта У.
Морроу, который сейчас живет в отеле "Беркли", меморандум о ситуации,
который г-н Морроу передаст лорду Нортклиффу, когда последний
возвратится в Лондон.
Для информации Вам и Департаменту я прилагаю к настоящему письму
копию меморандума.
С уважением [подписано] Томас Д. Тэчер"
Комментарий
Лорд Нортклифф был только что назначен директором по пропаганде. Это
интересно в свете его связей с предприятиями Моргана-Рокфеллера и
субсидий Уильяма Б. Томпсона на большевицкую пропаганду.
ДокументЉ10
Этот документ является меморандумом Д.К. Пула, отдел по русским
вопросам Государственного департамента. Государственному секретарю о
беседе с г-ном М. Оудином из компании "Дженерал Электрик".
"29 мая 1922 г.
Господин Секретарь:
Г-н Оудин из компании "Дженерал Электрик" информировал меня
сегодня утром, что, по мнению его компании, приближается время начать
переговоры с Красиным о возобновлении дел в России. Я сказал ему, что, по
мнению Департамента, курс, который изберут в этом вопросе американские
187
фирмы, будет определяться соображениями бизнеса и что Департамент,
конечно, не будет ставить препятствий какой-либо американской фирме,
возобновившей деятельность в России на любой основе, которую она сочтет
приемлемой.
Он сказал, что сейчас проходят переговоры между компанией "Дженерал
Электрик" и акционерным обществом "Альгемайне
Электрицитэтсгезельшафт" по возобновлению рабочего соглашения, которое
они осуществляли до войны. Он ожидает, что соглашение, которое будет
подготовлено, будет включать положение о сотрудничестве в России.
С уважением, Д.К. Пул"
Комментарий
Это важный документ, так как он относится к приближающемуся
возобновлению отношений с Россией влиятельной американской компании.
Он показывает, что инициатива исходила от компании, а не от
Государственного департамента, и что при этом не учитывался эффект
передачи технологий компании "Дженерал Электрик" откровенному врагу.
Это соглашение компании "Дженерал Электрик" было первым шагом на пути
крупных передач технологии, которые прямо привели к гибели 100.000
американцев и огромного числа союзников.
188
Избранная библиография
ј Adam, George. Treason and Tragedy: An Account of French War Trials. London:
Jonathan Cape, 1929.
ј American Red Cross Archives. Minutes of the War Council of the American National
Red Cross, Washington, D.C., May 1917; and Billings report to Henry P. Davison,
October 22, 1917, Washington, D.C.
ј Aschberg, Olof. En Vandrande Jude Fran Glasbruksgatan. Stockholm: Albert Bonniers
Fflrlag, n.d.
ј Binion, Rudolph. Defeated Leaders. New York: Columbia University Press, 1960.
ј Bradley, John. Allied Intervention in Russia. London:Weidenfeld and Nicolson, 1968.
ј British War Cabinet Papers. Public Records Office, London.
ј Browder, Robert Paul, and Kerensky, Alexander F. The Russian Provisional
Government, 1917. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1961.
ј Bruntz, George G. Allied Propaganda and the Collapse of the German Empire in 1918.
Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1936.
ј Buley, R. Carlyle. The Equitable Life Assurance Society of the United States. New
York: Appleton-Century-Crofts, n.d.
ј Collman, Charles U. Die Kriegstreiber in Wall Street. Leipzig: Verlag von Rudolf
Schick, 1917.
ј Corey, Lewis. House of Morgan: A Social Biography of the Masters of Money. New
York: G.H. Watt, 1930.
ј Crankshaw, Edward. The Forsaken Idea: A Study of Viscount Milner. London:
Longmans Green, 1952.
ј Cumming, C.K., and Pettit, Walter W. Russian-American Relations, Documents and
Papers. New York: Harcourt. Brace & Howe, 1920.
ј Diggins, John P. Mussolini and Fascism: The View from America. Princeton, N.J.:
Princeton University Press, 1972.
ј Dodd, William E. Ambassador Dodd's Diary, 1933-1938. New York: Harcourt, Brace,
1941.
ј Domhoff, G. William. Who Rules America? Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall,
1967.
ј Dulles, John Foster. American Red Cross. New Yoric: Harper, 1950.
ј Futrell, Michael. Northern Underground. London: Faber and Faber, 1963.
ј Hagedom, Hermann. The Magnate: William Boyce Thompson and His Time (1869-
1930). New York: Reynal & Hitchcock, 1935.
ј Hicks, Granville. John Reed, 1887-1920. New York:Macmillan, 1936.
ј Hillquit, Morris. Loose Leaves from a Busy Life. New York:Macmillan, 1934.
ј Howe, Frederick C. The Confessions of a Monopolist. Chicago: Public Publishing,
1906.
ј Johnson, Severance. The EnemyWithin. London: George Alien& Unwin, 1920.
ј Katkov, George. "German Foreign Office Documents on Financial Support to the
Bolsheviks in 1917". International Affairs 32 (1916).
ј Kennan, George F. Decision to Intervene: Soviet-American Relations, 1917-1920.
Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1958.
ј Kennan, George F. Russia Leaves the War. New York: Atheneum, 1967.
189
ј Kennan, George F. "The Sisson Documents". Journal of Modem History 27-28 (1955-
56).
ј Kolko, Gabriel. Railroads and Regulation 1877-1916. New York:W.W. Norton, 1965.
ј Lament, Thomas W. Across World Frontiers. New York: Harcourt. Brace, 1950.
ј Ленин, В.И. Полное собрание сочинений. 5-е изд., т. 53. Москва, 1958.
ј Lenin, V.I. Report to the Tenth Congress of the Russian Communist Party (Bolshevik),
March 15, 1921.
ј Lockhart, Robert Hamilton Brucc. British Agent. New York: Putnam's, 1933.
ј McConnick, Donald. The Mask of Merlin. London:MacDonald, 1963; New York: Holt,
Rinehart and Winston, 1964.
ј Moody. John. The Truth about the Trusts. New York:Moody Publishing, 1904.
ј Nedava, Joseph. Trotsky and the Jews. Philadelphia: Jewish Publication Society of
America. 1972.
ј North, Joseph. Robert Minor: Artist and Crusader. New York: International Publishers,
1956.
ј Possony, Stefan. Lenin: The Compulsive Revolutionary. London: George Alien &
Unwin, 1966.
ј Quigley, Carroll. Tragedy and Hope. New York:Macmillan. 1966.
ј Reed. John. The Sisson Documents. New York: Liberator Publishing. n.d.
ј Report of Court Proceedings in the Case of the Anti-Soviet "Bloc of Rights and
Trotskyites" Heard Before the Military Collegium of the Supreme Court of the USSR.
Moscow: People's Commissariat of Justice of the USSR, 1938.
ј Reswick. William. I Dreamt Revolution. Chicago: Henry Regnery. 1952.
ј Rockefeller. John D., 3rd. The Second American Revolution. Chicago: Public
Publishing, 1973.
ј Rubin, Jacob H. I Live to Tell: The Russian Adventures of an American Socialist.
Indianapolis: Bobbs-Memll, 1934.
ј Sadoul, Jacques. Notes sur la revolution bolchevique. Paris: Editions de la sirene, 1919.
ј Sands, William Franklin. Our Jungle Diplomacy. Chapel Hill: University of North
Carolina Prtss. 1944.
ј Sands, William Franklin. UndiplomaticMemories. New York:McGraw-Hill, 1930.
ј Schuiz, Ernst. Weltdiktator Morgan. Hamburg: Hoffmann und Campe Verlag, 1924.
ј Steffens, Lincoln. The Letters of Lincoln Steffens. New York: Harcourt. Brace, 1941.
ј Strothers. French. Fighting Germany's Spies. New York: Double-day, Page, 1918.
ј Sutton, Antony C. National Suicide: Military Aid to the Soviet Union. New York:
Arlington House, 1973.
ј Sutton, Antony C. Western Technology and Soviet Economic Development, 3 vols.
Stanford, Calif.: Hoover Institution, 1968, 1971, 1973.
ј Томпсон, Виллиам Бойс, полковник. Правда о России и большевиках. New York:
Russian-American Publication Society, 1918.
ј Trotsky, Leon. The Bolsheviki and World Peace. New York: Boni & Liveright, 1918.
ј Trotsky, Leon. My Life. New York: Scribner's, 1930.
ј Ullman, Richard H. Intervention and the War. Princeton, N.J.: Princeton University
Press, 1961.
ј United States, Committee on Public Information. The Gennan-Bolshevik Conspiracy.
War Information Series, no. 20, October 1918.
ј United States, House. The Story of Panama. Hearings of the Committee on Foreign
Affairs on the Rainey Resolution, 1913.
190
ј United States, Senate. Bolshevik Propaganda. Hearings before a subcommittee of the
Committee on the Judiciary. 65th Cong., 1919.
ј United States, Senate. Brewing and Liquor Interests and German and Bolshevik
Propaganda. Hearings before a subcommittee of the Committee on the Judiciary, 65th
Cong., 1919.
ј United States, Senate. Committee on Foreign Relations. Investigation of Mexican
Affairs, 1920.
ј United States, Senate. Russian Propaganda. Hearings before a subcommittee of the
Committee on Foreign Relations pursuant to S. Res. 263, directing the Committee on
Foreign Relations to investigate the status and activities of Ludwig C.A.K. Martens,
who claimed to be a representative of the Russian Socialist Soviet Republic, 1920.
ј United States, Senate. Russian Propaganda. Hearings before a subcommittee of the
Committee on Foreign Relations. Report pursuant to S. Res. 263, etc., submitted to Mr.
Moses, April 14, 1920. S. Report 526, 66th Cong., 1920.
ј United States, Senate. Russian Propaganda. Hearings before a subcommittee of the
Committee on Foreign Relations, 66th Cong., 1920. (a) United States, States
Department Decimal File. Cited in two series: by National Archives microfilm number
for documents available for purchase on microfilm-example 316-18-1306 (i.e.,
microcopy 316, roll 18, frame 1306); and (b) United States, State Departament Decimal
File, 861.51/649 (i.e., document sub no. 649 in Decimal File, 861.51), available at
National Archives.
ј Vanderlip, Frank A. From Farm Boy to Financier. New York- A Appleton-Century,
1935.
ј Voline (V.M. Eichenbaum). Ninetcen-Seventeen: The Russian Revolution Betrayed.
New York: Libertarian Book Club, n.d.
ј Von Bemstorff, Count. My Three Years in America. New York-Sonbner's, 1920.
ј Ware, Louis. George Foster Peabody. Athens: University of Georgia Press, 1951.
ј Wise, Jennings C. Woodrow Wilson: Disciple of Revolution. New York: Paisley Press,
1938.
ј Zeman, Z.A.B., and Scharlau, W.B. The Merchant of Revolution: The Life of Alexander
Israel Helphand (Parvus). 1867-1924 New York-Oxford University Press, 1965.
ДОБАВОЧНЫЙ СПИСОК
ј Bardanne, Jean. Le Colonel Nicolai: espion de genie. Paris Editions Siboney, n.d.
ј Cours de Justice. L'Affaire Caillaux, Loustalot et Comby Procedure Generale
Interrogatoires. Paris, 1919.
ј Guemut, Henri; Kami Emile; and Lemercier, Camille M. Etudes documentaires sur
L'Affaire Caillaux. Paris, n.d.
ј Vergnet, Paul. L'Affaire Caillaux. Paris, 1918. Chap., "Marx de Mannheim".
На этом заканчивается полный текст книги проф. Энтони Саттона Уолл-стрит и
большевицкая революция". Материалы следующие далее (Приложения 4, 5, 6, 7 и
послесловие "За кулисами русской революции") подготовлены редакцией альманаха
Русская идея".
191
ПРИЛОЖЕНИЕ 4 - "РИ"
МЕМОРАНДУМ Д-РА ГЕЛЬФАНДА *
Подготовка массовой политической забастовки в России
К весне надо подготовить в России массовую политическую забастовку
под лозунгом: свобода и мир. Центром движения будет Петербург, а в нем-
Обуховский, Путиловский и Балтийский заводы. Забастовка должна охватить
железнодорожные коммуникации Петербург-Варшава, Москва-Варшава и
Юго-Западную железную дорогу. Железнодорожная забастовка будет
проведена прежде всего в крупных центрах с большим количеством рабочих,
в железнодорожных мастерских и т. п. Чтобы сделать забастовку всеобщей,
везде, где только можно, будут взорваны железнодорожные мосты, как это
имело место во время забастовочного движения 1904-1905 гг.
Конференция русских социалистических вождей
Это дело может быть осуществлено только под руководством российской
социал-демократии. Ее радикальное крыло уже приступило к действиям. Но
надо, чтобы к ним присоединилась и фракция умеренного меньшинства. До
сих пор такому объединению более всего препятствовали радикалы. Однако,
две недели назад их лидер Ленин сам открыто поднял вопрос об объединении
с меньшинством. Объединения можно достичь на средней линии в духе
необходимости использовать слабость административного аппарата внутри
страны, вызванную войной, для начала энергичной акции против
абсолютизма. Следует заметить, что умеренная группа всегда находилась под
более сильным влиянием немецкой социал-демократии.
Благодаря личному авторитету некоторых лидеров немецкой и
австрийской социал-демократии можно и сегодня от них немалого добиться.
После тщательного предварительного зондирования надо провести съезд
лидеров русской социал-демократии в Швейцарии или в другой нейтральной
стране. В съезде должны участвовать: 1) социал-демократическая партия
большевиков, 2) партия меньшевиков, 3) еврейский Бунд; 4) украинская
организация Спилка, 5) польская социал-демократическая партия, 6) социал-
демократическая партия Польши, 7) социал-демократическая партия Литвы;
8) финская социал-демократия. Съезд может состояться лишь тогда, когда
будет заранее обеспечено единодушное решение о начале непосредственной
* Этот документ хранится в архиве германского Министерства иностранных дел:
Auswertiges Ami, Weltkrieg, 11 с seer. Band 5, A 8629. Меморандум не датирован, но
зарегистрирован в журнале Министерства с датой 9 марта 1917 г. Текст печатается в
переводе З.Г. Антипенко и М.В. Назарова с немецкого оригинала по его первому
изданию в книге: W. В. Scharlau, Z. A. Zeman. Freubeuter der Revolution. Parvus-
Helphand. Eine politische Biographic. Koln. 1964. S. 361-374.
192
акции против царизма.
Возможно, съезду должен предшествовать обмен мнений между
большевицкой и меньшевицкой партиями русской социал-демократии. К
участию в съезде можно еще привлечь: 9) армянскую партию Дашнак-цутюн,
10) Гнчак *.
Помимо своего громадного организационного значения, съезд также и
своими решениями немедленно окажет большое воздействие на
общественное мнение во Франции и Англии.
Российские социал-революционеры
С партией российских социалистов-революционеров надо провести
отдельные переговоры. Эти люди настроены более националистически. Но их
влияние в рабочих кругах минимально. В Петербурге у них есть какое-то
число сторонников только на Балтийском заводе. Для цели массовой
забастовки их можно не принимать во внимание без ущерба для дела. Однако
в сфере влияния этой партии находится крестьянство, на которое она
оказывает значительное воздействие через учителей начальных школ.
Местные движения
Параллельно с этой предварительной работой по созданию
организационной основы для массовой забастовки следует уже сейчас
приступить к непосредственной агитации. Через Болгарию и Румынию
можно установить связи с Одессой, Николаевым, Севастополем, Ростовом-
на-Дону, Батумом и Баку. Во время революции русские рабочие в этих
районах выдвигали местные и профессиональные требования, которые
поначалу были приняты, потом отвергнуты. Они не прекратили борьбы за эти
требования: всего два года назад произошла большая забастовка моряков и
докеров, которая снова поставила на повестку дня прежние цели. Агитация
должна опираться на эти аргументы и одновременно принимать
политическую направленность. Хотя в условиях широкой безработицы едва
ли можно будет провести всеобщую забастовку в Черноморском бассейне,
все же возможны местные забастовки в Николаеве и Ростове-на-Дону и в
отдельных сферах производства в Одессе. Такие забастовки будут иметь
симптоматическое значение, нарушая то спокойствие, которое установилось
во внутренних конфликтах в царской империи во время войны.
Чтобы провести такую агитацию, надо, среди прочего, восстановить
организацию русских моряков, которая в последние годы имела свой центр
сначала в Константинополе, затем в Александрии. Теперь центр должен быть
в Констанце или Галате *. Так как города на Черном море будут сильно
взбудоражены морскими военными действиями, это сделает их особенно
восприимчивыми к политической агитации. Особое внимание надо направить
на то, чтобы революционные организации в Одессе, в опоре на рабочих, как и
* Армянская социал-демократическая партия "Гнчак", гнчакисты; основана в 1887 г.
* Торговый район Константинополя.
193
в 1905 г., поставили под свой контроль городскую администрацию, чтобы
смягчить нищету бедных классов, которые жестоко страдают от войны. Это
тоже послужит цели - придать новый импульс общему революционному
движению. Если в Одессе дойдет до восстания, оно может быть поддержано
турецким флотом.
Перспективы восстания черноморского флота можно оценить лишь после
установления тесного контакта с Севастополем.
В Баку и в районе нефтяных приисков забастовку можно организовать
относительно легко. Немаловажно то, что значительная часть рабочих здесь
татары, то есть мусульмане. Если дойдет до забастовки, то надо попытаться,
как в 1905 г., поджечь нефтяные скважины и хранилища. Также возможны
забастовки в угледобывающей области на Донце. Особенно благоприятны
условия на Урале. Там социалистическая партия большевиков имеет много
сторонников. Политические забастовки горняков можно легко организовать,
располагая некоторой суммой денег, так как население там очень бедное.
Сибирь
Особое внимание надо уделить Сибири. В Европе она известна лишь как
место ссылки. Но вдоль великих сибирских трактов, вдоль железных дорог и
рек живет крепкое крестьянство, гордое и независимое, которое больше всего
хотело бы, чтобы его не беспокоило центральное правительство.
В городах живет энергичное купечество и слой интеллигенции, которая
состоит из политических ссыльных или находится под их влиянием.
Сибирские избирательные округа посылают в Думу депутатов-социалистов.
Во время революции 1905 г. вся администрация там находилась в руках
революционных комитетов. Административный аппарат там чрезвычайно
слаб. Военные же силы сведены к минимуму, поскольку уже не чувствуется
угроза со стороны Японии. Эти условия позволяют создать в Сибири
несколько центров действий. В то же время необходимо подготовить побеги
политических ссыльных в европейскую Россию. Это чисто денежный вопрос.
Таким способом можно направить в вышеназванные центры агитации и в
Петербург многие тысячи прекрасных агитаторов, которые обладают
большими связями и безграничным авторитетом. Это мероприятие может
быть, разумеется, проведено только самими социалистическими
организациями, ибо только они обладают достаточным знанием о
пригодности того или иного лица.
Развитие и взаимосвязь всех этих акций будут тем успешнее, чем
решительнее будут выступать социалистические организации и чем лучше
будет скоординирована друг с другом их деятельность. С другой стороны,
сами эти мероприятия - которые надо немедленно начать уже по этой
причине - послужат стимулом для социалистических партийных центров и
подтолкнут их к единению.
194
Кампания в прессе
Одновременно общая линия этого дела должна быть усилена внутри
российских социалистических партий посредством дискуссий в печати, в
брошюрах и т. д. Брошюры на русском языке можно печатать в Швейцарии.
В Париже выходит русская газета "Голос", редактируемая несколькими
лидерами меньшевиков. Несмотря на исключительные условия, в которых
она издается, эта газета сохраняет вполне объективную позицию по
отношению к войне. Она не сможет уклониться от участия в дискуссии по
тактике партии. Швейцарские и итальянские социалистические газеты тоже
можно будет использовать для обсуждения данной темы, равно как и
датские, голландские, шведские, а также социалистическую прессу в
Америке. Немецкие социалистические лидеры с международной
известностью тоже смогут легко принять участие в этой дискуссии.
Кампания в печати окажет, кроме того, значительное влияние на позицию
нейтральных государств, особенно на Италию, которое скажется даже на
социалистических кругах Франции и Англии. Уже одно лишь объективное
отражение военных событий, которое может быть подано в Англии и
Франции только под социалистическим флагом, хотя все еще и с большими
трудностями, будет иметь большую ценность.
На социалистическую прессу Болгарии и Румынии можно легко повлиять
в духе энергичной борьбы с царизмом.
Поскольку центр революционной агитации на южную Россию будет
находиться в Румынии, уже по одной этой причине имеет значение роль
румынской ежедневной печати, хотя это еще более важно для определения
собственного отношения Румынии к войне. Все румынские газеты на службе
у России. Финансовая зависимость этого рода такова, что ее будет трудно
преодолеть. Однако не составит особого труда организовать группу
известных журналистов для издания большой независимой ежедневной
газеты с явно выраженной тенденцией на сближение с Германией. Поскольку
румынская пресса настроена на победу России, она в значительной мере
подорвала свой престиж уже из-за хода войны. Однако новая газета, печатая
объективные новости, привлечет к себе читателей. По мере развития событий
она будет все больше концентрировать вокруг себя общественное мнение и
это заставит другие газеты также изменить свою позицию.
Агитация в Северной Америке
Особое внимание следует уделить Соединенным Штатам. Множество
русских евреев и славян в Соединенных Штатах и Канаде представляют
собой очень восприимчивый элемент для агитации против царизма. У
российских социал-демократов и еврейского Бунда там имеются важные
связи. Надо послать туда в турне ряд агитаторов. Помимо личных
общественных выступлений, они будут побуждать к энергичным действиям
имеющиеся местные силы, укреплять организации, поддерживать
российскую и еврейскую печать и таким образом способствовать развитию
195
планомерной деятельности.
Учитывая множество контактов с Россией у миллионов российских
эмигрантов, которые большей частью совсем недавно покинули свою родину,
это имело бы большое значение. Движение среди русских эмигрантов в
Америке не может не повлиять и на общественное мнение США. Кроме того,
из этой среды можно будет послать агитаторов в Россию. В настоящей войне,
в которой поставлено на карту будущее Германии, должен активнее
выступить и немецкий элемент. Сильное антицаристское движение среди
русских, или скорее, русских евреев в Америке способствовало бы
активизации немцев. Туда надо было бы послать несколько докладчиков от
немецкой и австрийской социал-демократии.
Рост революционного движения
Агитация в нейтральных странах будет оказывать сильное воздействие на
агитацию в России и - наоборот. Дальнейшее развитие в большой степени
будет зависеть от хода войны. Русские ура-патриотические настроения
первых дней значительно ослабли. Царизму нужны быстрые победы, а он
испытывает кровавые поражения. Даже если русская армия на протяжении
зимы останется скованной на ее нынешних позициях, это вызовет
недовольство по всей стране. С помощью вышеописанного аппарата
агитации это недовольство будет использовано, углублено, расширено и
направлено во все стороны. Разрозненные забастовки, восстания, вызванные
нуждой, нарастающая политическая пропаганда - все это приведет царское
правительство в замешательство. Если оно примется за репрессии, это будет
способствовать росту ожесточенности; если же оно проявит терпимость, это
будет воспринято как признак слабости и еще больше раздует пламя
революционного движения. 1904-1905 годы уже дали достаточный опыт в
этом отношении. Если же за это время русская армия потерпит какое-нибудь
серьезное поражение, то движение против режима может быстро приобрести
невиданный размах. Во всяком случае, если будут приведены в действие все
силы согласно начертанному выше плану, можно рассчитывать на то, что
весной дело дойдет до массовой политической забастовки. Если массовая
забастовка примет широкие масштабы, то царскому режиму придется
сконцентрировать имеющиеся внутри страны военные силы главным образом
на Петербург и Москву. Кроме того, правительству понадобятся отряды для
защиты железнодорожных коммуникации. Во время забастовки в декабре
1905 г. только для защиты дороги между Петербургом и Москвой
понадобилось два полка. Лишь этими мерами удалось предотвратить
неоднократные попытки забастовщиков взорвать железнодорожные мосты
около Твери и в других местах, благодаря чему в Москву были переброшены
гвардейские полки, которым только и удалось подавить восстание. И хотя
главное внимание следует уделить предстоящей забастовке на западных
железных дорогах, надо будет стараться вызвать забастовки везде, где только
можно. Даже если это не везде удастся, все же царскому правительству для
охраны мостов, станций и т. п. придется использовать крупные военные
196
силы; тем временем административный аппарат начнет разлагаться.
Крестьянское движение и Украина
Важным сопутствующим феноменом этих процессов, как и в 1905 г.,
может стать крестьянское движение. Условия жизни крестьян в России с тех
пор не улучшились, а наоборот - ухудшились. В глазах русского
крестьянина весь вопрос - в земле. Поэтому он вновь начнет захватывать
помещичьи земли и угрожать помещикам.
Хотя вопрос о переделе помещичьей земли лежит в основе русского
крестьянского вопроса, его решение, кроме того, тесно связано с
образованием кооперативов и организаций по выдаче дешевых кредитов, со
школьным обучением, налоговой системой и вопросами общей
государственной администрации. Для Украины все это вместе взятое
выливается в требование автономии. И пока продолжает господствовать
царизм, проводя на Украине политику раздачи земли московской
аристократии и защиты московских помещиков от украинских крестьян
всеми средствами, то у крестьян нет иного выхода, кроме восстания, как
только они увидят, что давление правительственной власти слабеет и что
правительство испытывает трудности. Одной из первых задач украинского
правительства станет утверждение закона и права вместо анархии, которая
есть следствие московского режима; и поддержанное доверием украинского
народа правительство быстро достигнет этой цели. Образование независимой
Украины будет одновременно выглядеть как освобождение от царского
режима и как спасение от хаоса крестьянской смуты.
Если начнется крестьянский бунт в Центральной России - а
великорусские крестьяне ни в коем случае не останутся безучастными, если с
ними рядом восстанут украинские - то и партии социал-революционеров
придется покончить с политической бездеятельностью. Через посредство
школьных учителей эта партия имеет значительное влияние на
великорусское крестьянство и пользуется авторитетом у думской фракции
трудовиков, крестьянской народной партии. Отношение русских социал-
демократов к крестьянскому бунту определится сразу же, как только
крестьяне решат выступить против царизма.
Движение в Финляндии
В ходе этого общего движения можно было бы предпринять важные
действия в Финляндии, финские партии находятся в трудном положении. В
стране размещены значительные военные силы России. С другой стороны,
финны не желают быть аннексированными Швецией. Но Швеция не хочет
присоединять Финляндию, она лишь хочет сделать из нее буферное, то есть
независимое, государство. Шведская партия в Финляндии представляет
собой ничтожное меньшинство. Поэтому усилия надо направить прежде
всего на то, чтобы достичь согласия между правительством Швеции и
влиятельными финскими партиями, из которых самая важная - социал-
демократическая. Этого можно достичь, например, гарантировав финнам
197
широчайшее самоуправление и предоставив им право самим решить, в какое
государственное объединение они хотели бы войти. Как только такое
соглашение будет достигнуто, в Финляндии можно будет планомерно и
совершенно спокойно готовить всеобщее восстание. Финские социал-
демократы имеют отличные организации по типу немецкой социал-
демократии. Упорная защита своих прав от царского деспотизма воспитала в
финском народе скрытность и молчаливую согласованность действий, чему
также чрезвычайно способствует и различие языков. Все приготовления
должны вестись тайно до тех пор, пока в России не возникнет крупная волна
политических забастовок. Тогда в Петербург будет отведена часть
размещенных в Финляндии войск. Это будет моментом для массового
восстания в Финляндии. Из-за ее большой протяженности царское
правительство встанет перед выбором: либо дробить имеющиеся военные
силы на отдельные маленькие подразделения с целью подавления отдельных
очагов восстания, либо концентрировать эти силы на важнейших
административных и стратегических центрах, предоставив остальную
территорию страны восставшим. Первая тактика была применена царизмом
при подавлении революционного движения в 1905 г. Тогда было создано
множество мелких и более крупных экспедиционных отрядов, и их
командиры были наделены всей полнотой военной и гражданской власти.
Этот план был разработан в Петербурге особой комиссией, в которой
участвовали представители Генерального штаба и высшей администрации.
Исполнительный орган революционеров был осведомлен о работе этой
комиссии, но не смог сорвать ее план. Тем не менее, царскому правительству
пришлось напрягать все силы своей армии в течение двух лет, чтобы
подавить восстание. Если царское правительство прибегнет к той же тактике
в Финляндии, то должна будет вмешаться шведская армия, чтобы защитить
независимость Финляндии. Потому что, даже если эта тактика будет лучшей
для подавления восстания, она сделает армию совершенно беззащитной
перед вторжением сил противника. Поэтому, вероятно, царское
правительство решится прибегнуть ко второму способу- оттянуть армию к
административным центрам, то есть к побережью и прилегающей к нему
железной дороге. Вероятно, оно может даже разрушить железнодорожную
связь со Швецией. В этом случае русское господство будет фактически
распространяться только на побережье Ботнического залива. Тогда
повстанцы, будучи хозяевами в своем доме, образуют национальную
гвардию, как это было в 1904-1905 гг., и обеспечат ввод шведских войск,
несмотря на возможное разрушение железных дорог. Конечно, многое
зависит от развития событий в Петербурге.
Финны смогут оказать большую услугу еще до начала всеобщего
восстания. Они могут поставлять информацию о численности, диспозиции,
передвижениях русских войск в Финляндии и о перемещениях русского
флота; они могут установить службу сигнализации по управлению налетами
авиации. (Финский обычай раскрашивать свои загородные дома и особенно
их крыши в красный цвет окажется здесь очень кстати. Обозначенные места
198
на красной крыше будут служить точками ориентации.). Кроме того, они
смогут установить станции беспроволочного телеграфа и принять меры для
взрыва мостов и зданий. Но прежде всего они могут обеспечить сообщение
русских революционеров с Петербургом. Поскольку страна очень велика,
непосредственно граничит с районом Петербурга и имеет с ним оживленное
ежечасное сообщение, можно, несмотря на военную оккупацию, создать
информационно-транспортную службу. Можно устроить склады для оружия
и контрабандно переправлять в Петербург оружие, взрывчатку и т. п.
Кавказ
Во время революции царское правительство долгое время попросту
игнорировало Кавказ. Поскольку оттуда внешняя опасность не угрожала, оно
сначала пустило там события на самотек. Доходило до того, что
правительство терпело во главе администрации губернаторов, имевших
открытые связи с революционными комитетами. Оно было уверено в том, что
укрепив прежде всего свое господство собственно в России, оно сможет
подчинить себе и Кавказ. Тогда этот расчет полностью оправдался. Но на
этот раз, из-за русско-турецкой войны, ситуация стала совершенно иной.
Появилась возможность отделения Кавказа. Значение восстания в тылу
воюющих армий не требует особых пояснений. Однако, в отличие от
Финляндии, где возможно хорошо организованное всеобщее восстание,
движение на Кавказе всегда будет страдать от национальной
раздробленности и межпартийных споров. В годы революции самыми
сильными показали себя грузины.
В опоре на мелкобуржуазные массы они могли бы добиться полного
контроля над Кутаисской губернией, создав собственную администрацию,
судопроизводство и т. д. Но во главе этого движения стояли не сепаратисты,
а социал-демократы. Армяне частью боролись в рядах социал-демократов,
другой частью группировались вокруг армянских национальных партий,
которые уже давно отказались от сепаратистских тенденций. Хотя, надо
учесть, что после революционных разочарований и из-за войны
сепаратистские тенденции снова должны обретать популярность.
Рабочие-татары тоже присоединяются к забастовкам. Вообще татарские
массы играют реакционную роль; они поддавались подстрекательству
агентов петербургского правительства против армян, что выливалось в
кровавые стычки между этими двумя национальными элементами. Однако
после объявления священной войны царское правительство уже не сможет
открыто опираться на мусульманское население. Оно будет втайне разжигать
религиозную ненависть, поддерживая в армянах страх именно перед этой
священной войной. Поэтому необходимо сначала сделать все возможное со
стороны турок, чтобы объяснить кавказским мусульманам, что именно
священная война требует тесного сотрудничества мусульман с их соседями-
христианами в борьбе против царизма. Надо немедленно заключить союз
между младотурками и армянскими партиями в Турции, которые те же, что и
в России. Детали этой акции, в ходе который предстоит преодолеть
199
различные трудности, выходят за рамки данного меморандума. Следует лишь
отметить, что на деятельность армян и грузин на Кавказе окажет огромное
влияние решительное выступление российской социал-демократии. Социал-
демократы, возможно, смогут взять на себя руководство всем движением;
поэтому своим выступлением они в любом случае будут подталкивать
национальные партии на путь борьбы. Это еще один довод в пользу того, что
конференция лидеров российских социалистических партий, о которой было
сказано выше, является настоятельной необходимостью.
Священная война, способная вызвать широкие движения в Персии,
Египте, Северной Африке и т.д., едва ли будет иметь большое воздействие в
России. Волжские и камские татары наверняка не шевельнутся. Это очень
мирные, совершенно угнетенные крестьяне, которым противостоит мощное
численное превосходство русского населения. Ситуация на Кавказе
несколько иная; но надо признать, что он давно замирен. Воспоминания о
былой героической борьбе за независимость поблекла. Для современного же
революционного движения мусульманское население еще не имеет
достаточного культурного развития. Прежняя борьба между кавказскими
племенами горцев и Россией была борьбой против централизованного
государства как такового. С тех пор племенная организация окончательно
распалась. Племенные вожди превратились в помещиков. Связь между ними
и массами стала очень слабой. Население утратило смысл независимости.
Поскольку оно в экономическом и культурном отношении стоит ниже
христиан, оно ищет поддержки у правительства как самой могущественной
силы из всех. Конечно, они предпочли бы мусульманское правительство, но
прежде оно должно показать себя достаточно сильным для победы над
царским правительством. Турецкую армию здесь примут благосклонно, но ей
придется собственными силами побеждать русскую власть. Это, разумеется,
не исключает образования отдельных банд, особенно на персидской границе.
Но надеяться на большую партизанскую войну мусульманского населения на
Кавказе не приходится. В пределах возможного еще остается восстание
кубанских казаков; здесь могла бы подготовить почву украинская
пропаганда.
Кульминация движения
Нарастание революционного движения внутри царской империи вызовет,
среди прочего, состояние общего беспокойства. Для усиления этого
беспокойства, помимо общего воздействия военных событий, можно принять
специальные меры. По очевидным причинам наиболее подходят для этого
Черноморский бассейн и Кавказ. Особое внимание следует уделить г.
Николаеву, так как на его верфи идет чрезвычайно спешная работа по спуску
со стапелей двух крупных военных кораблей. Надо попытаться вызвать
забастовку рабочих. Она не обязательно должна носить политический
характер; она может основываться и на экономических требованиях рабочих.
Можно выдвинуть тезис, что царское правительство, что-5ы удержаться,
нуждается в быстрых победах. Если до весны продлится даже нынешняя
200
ситуация, при которой русская армия методически изматывается, не
добиваясь успехов, то это приведет к революции. Однако нельзя упускать из
виду трудности, стоящие на пути движения.
Прежде всего это - мобилизация, которая лишила страну самых
активных молодых элементов, затем - рост национального чувства как
следствие войны. Однако, ввиду безуспешности борьбы, это самое чувство
должно превратиться в горечь и обернуться против царизма. Надо также
учесть, что русская социал-демократия, в отличие от украинцев или финнов,
никогда не займет позицию, враждебную империи. Уже во время революции
русская социал-демократия объединила в своей организации свыше
миллиона рабочих, и с тех пор число ее авторитет в массах возрос настолько,
что правительству дважды пришлось изменять избирательный закон из-за
опасения, что Думу наводнят социал-демократические депутаты. Такая
партия должна быть только выразителем интересов и настроений народных
масс. Эти массы не хотели войны, но участвуют в ней. Русские социал-
демократы решительно выступают против неограниченного внешнего
расширения власти - что является целью царской дипломатии. В этом они
видят серьезное препятствие к внутреннему развитию наций, входящих в
империю, в том числе и русской нации. Социал-демократы считают царское
правительство ответственным за эту войну. Следовательно, они привлекут
правительство к ответственности за бесполезность и безуспешность войны.
Они выдвинут требования: отставка правительства и быстрое заключения
мира.
Если революционное движение достигнет большого размаха, то даже если
царское правительство удержит власть в Петербурге - будет создано
временное правительство, которое поставит на повестку дня вопрос о
прекращении военных действий и о заключении мира, и оно даже сможет
вступить в дипломатические переговоры.
Если царское правительство вынуждено будет само, уже раньше,
заключить перемирие, то революционное движение разразится с тем большей
силой, чем лучше оно уже сейчас будет к этому подготовлено. Даже если
царскому правительству удастся сохранить власть на время войны, то оно ни
за что не удержится после мира, продиктованного извне.
Так объединенные армии и революционное движение в России свергнут
этот оплот политической реакции в Европе, разгромят эту чудовищную
политическую централизацию, которую представляет собой царская империя
и которая, пока она существует, будет угрозой всему миру.
Сибирь *
Сибири следует уделить особое внимание, потому что крупные поставки
артиллерии и другого оружия из Соединенных Штатов в Россию, вероятно,
* С этого места начинается отдельная вторая часть Меморандума, отпечатанная позже
на другой машинке и содержащая поправки и добавления Гельфанда-Парвуса.
201
должны поступать через Сибирь. Поэтому сибирскую акцию следует
рассмотреть отдельно от других. В Сибирь надо послать несколько
энергичных и осторожных людей с достаточным снаряжением и со
специальной миссией - взрывать железнодорожные мосты. Помощники в
достаточном количестве найдутся среди ссыльных. Взрывчатку надо
раздобыть на уральских шахтах; в небольших количествах ее, пожалуй,
можно контрабандою провезти через Финляндию. Технический инструктаж
следует разработать здесь.
Кампания в прессе
Прогнозы в отношении Румынии и Болгарии со времени написания
данного меморандума подтвердились развитием событий. Болгарская пресса
сейчас полностью на германской стороне, заметны перемены и в румынской
прессе. Предпринятые нами меры скоро дадут еще лучшие результаты.
Теперь важно начать следующую работу:
1. Финансовая поддержка большевицкой фракции российских социал-
демократов, которая всеми средствами ведет борьбу с царским
правительством. Ее лидеров можно найти в Швейцарии.
2. Установление прямых связей с революционными организациями в
Одессе и Николаеве через Бухарест и Яссы.
3. Установление контактов с организацией русских моряков. Через одного
человека в Софии контакты уже завязаны, дальнейшие возможны через
Амстердам.
4. Поддержка деятельности еврейской социалистической организации
"Бунд"- не сионистов.
5. Выявление авторитетных лиц из среды российских социал-демократов и
социал-революционеров в Швейцарии, Италии, Копенгагене и
Стокгольме и поддержка усилий тех из них, кто полон решимости
приступить к энергичным и непосредственным действиям против
царизма.
6. Поддержка тех российских литераторов-революционеров, кто выступает
за продолжение борьбы против царизма также и во время войны.
7. Связи с финскими социал-демократами.
8. Организация съездов русских революционеров.
9. Воздействие на общественное мнение в нейтральных странах, особенно
на мнение социалистической прессы и социалистических организаций в
духе борьбы против царизма и присоединения к Центральным
державам. В Болгарии и Румынии это уже успешно осуществлено.
Следует продолжить в Голландии, Дании, Швеции и Норвегии,
Швейцарии и Италии.
10. Снаряжение экспедиции в Сибирь со специальным заданием взорвать
важнейшие железнодорожные мосты, чтобы помешать поставкам
оружия из Америки в Россию. Эту экспедицию надо также снабдить
202
достаточными денежными средствами, чтобы дать возможность
множеству политических ссыльных совершить побеги в центр страны.
11. Технические приготовления к восстанию в России:
a) Подготовка точных карт российских железных дорог с обозначением
наиболее важных мостов, которые надо разрушить в целях
парализации транспорта, и с указанием административных зданий,
депо и мастерских, которым должно быть уделено наибольшее
внимание.
b) Точные указания количества взрывчатки, необходимой для
достижения цели .в каждом конкретном случае. При этом надо
учесть дефицитность материалов и сложность условий, в которых
будет выполняться задание.
c) Ясные инструкции по обращению со взрывчаткой при подрыве
мостов, больших зданий и т. д.
d) Простые рецепты изготовления взрывчатых веществ.
e) Разработка плана сопротивления восставшего населения Петербурга
вооруженным силам с особым учетом рабочих кварталов, обороны
домов и улиц, сооружения баррикад, защиты от кавалерии и от
проникновения пехоты.
Еврейский социалистический "Бунд" в России - это революционная
организация, которая опирается на рабочие массы и добилась многого уже в
1904 году. Она противопоставляет себя сионистам. От последних ничего
ждать не приходится:
1) потому что их партийная структура очень рыхлая;
2) потому что во время войны в их рядах проявляется сильное русско-
патриотическое течение;
3) потому что после Балканских войн их центральное руководство
интенсивно ищет расположения английской и русской дипломатии -
что им, конечно, не помешало домогаться милостей и от правительства
рейха;
4) потому что они вообще не способны ни на какую политическую акцию.
203
Одна из расписок Гельфанда-Парвуса:
"Получил 29 декабря 1915 г. от германского посольства в Копенгагене
один миллион рублей в русских банкнотах для развития революционного
движения в России. Д-р Гельфанд"
Краткая справка об авторе Меморандума
Гельфанд (Парвус) Израиль Лазаревич (1869-1924). Род. в России в черте
оседлости, в 1886 г. эмигрировал в Швейцарию, где с именем Александр
Израэль Гельфанд закончил Базельский университет, получив степень д-ра
философии; в 1891 г. перебрался в Германию. С конца 1890-х гг. известный
деятель германской социал-демократии, пишет под псевдонимом Парвус;
близко знакомится с Лениным, Мартовым и др. российскими лидерами,
возвышаясь над ними своим международным авторитетом. О своей
национальности пишет в те годы: "Я ищу государство, где человек может
дешево купить отечество".
В 1900-х гг. обращается к российским делам: сотрудник "Искры"; в 1903
г. меньшевик. В 1904 г. на мюнхенской квартире Парвуса живет Троцкий,
который становится его учеником и другом, развившим впоследствии
парвусовскую теорию "перманентной революции". Троцкий позже писал о
своем учителе: "Парвус был без сомнения выдающей фигурой среди
марксистов в конце прошлого и начале этого века" ("Моя жизнь").
В 1905 г. Парвус и Троцкий становятся в России вождями "первой
революции", организуя всеобщую забастовку и настаивая на вооруженном
восстании; в декабре Парвуса избирают главой Петербургского Совета
рабочих депутатов (второго состава). В 1906 г. арестован, сидел в тюрьме
вместе с Троцким (см. фото), приговорен к ссылке в Туруханск, на пути туда
бежал в Германию.
С 1910 по 1914 гг. жил в Константинополе, где установил контакт с
масонским правительством младотурок (став их финансово-политическим
204
советником). Очень вероятно, что он и сам вступил в масонство (упомянут в
издании: Свитков Н. Масонство в русской эмиграции. Сан-Пауло. 1964).
Благодаря этим связям разбогател на различных государственных поставках,
приобрел политический вес и стал финансировать "антицаристские"
революционно-сепаратистские группы; подружился с X. Раковским.
В начале первой мировой войны написал публикуемый выше
Меморандум; с 1915 г., обосновавшись в Копенгагене, с помощью
германских властей стал финансировать революционеров в эмиграции (в т. ч.
Троцкого и Мартова в Париже - через Раковского) и их организации в
России. От Германии было получено не менее 50 млн. марок. Деньги шли в
Россию, видимо, из разных источников (см. послесловие издателя) и по
разным каналам: банковским, курьерским (нелегальным), коммерческим. В
виде одного из них Парвус основал фирму, поставлявшую в Россию товары,
деньги от продажи которых направлялись революционерам. Парвус создал и
собственную организацию (в Копенгагене под маркой "научного института"
на нее работали около 10 резидентов в России); по мнению историка Г.М.
Каткова, возможно, именно эта организация сыграла роль в подготовке
Февральских волнений в Петербурге вместе с "межрайонцами" (через М.С.
Урицкого).
В 1917 г. с помощью Парвуса из Швейцарии через Германию в Россию
была переправлена в специальных вагонах группа Ленина, которая также
получала деньги от Парвуса (при посредничестве Я. Фюрстенберга-
Ганецкого, К. Радека, Воровского, Козловского, Е. Суменсон и А.
Коллонтай). После разоблачения этого летом 1917 г. Ленин, Парвус и
Троцкий выступили в печати в защиту друг друга, отвергнув обвинения как
"гнуснейшую клевету". Временное правительство не довело расследование
до конца, вероятно, чтобы не разоблачать подлинного механизма
финансирования "русской революции" и получения денег из тех же
источников самими февралистами.
После октябрьского переворота Ленин, опасаясь компрометации, не
разрешил Парвусу переехать в Советскую Россию. От него отвернулись даже
друзья- Раковский, Радек, Фюрстенберг-Ганецкий. Парвус умер в Берлине,
окруженный всеобщей неприязнью из-за слухов о его обогащении на войне и
о распутных оргиях в его доме. Позже в гитлеровской Германии он стал
пропагандным символом "разрушительного влияния еврейского капитала"; в
то время как и немецкие социал-демократы, и российские большевики
вычеркнули его из своей партийной истории, предпочитая покрыть
молчанием его немалые теоретические ("перманентная революция"),
революционные (1905 г.) и финансовые заслуги (вспомним признание статс-
секретаря германского МИДа фон Кюльмана о причине возвышения партии
большевиков в 1917 г.).
Сыновья Парвуса в 1930-е гг. стали советскими дипломатами. Лев
Гельфанд был советским посланником в Риме, откуда в 1940 г. бежал в США.
Другой сын, Евгений Гнедин, в первые годы гитлеровского режима работал
205
пресс-атташе в советском посольстве в Берлине.
(Источник: Schariau W.B., Zeman Z.A. Freibeuter der Revolution. Parvus-
Helphand. Eine politische Biographic. Koln. 1964.)
Фото на стр. 273- сделано в Петропавловской крепости в 1906 г., когда
там после неудачной попытки устроить первую "русскую революцию"
содержались под стражей (слева направо):
А. Гельфанд-Парвус, Л. Троцкий и один из старейших (с 1874 г.)
революционеров Л. Дейч.
206
ПРИЛОЖЕНИЕ 5 - "РИ"
СПИСОК Љ 1
ЛИЦ, ПРОЕХАВШИХ ЧЕРЕЗ ГЕРМАНИЮ ВО ВРЕМЯ
ВОЙНЫ *
ј УЛЬЯНОВ, Владимир Ильич, род. 19 [10] апреля 1870 г. Симбирск, (Ленин).
ј СУЛИШВИЛИ, Давид Сократович, род. 8 марта 1884 г. Сурам, Тифл. губ.
ј УЛЬЯНОВА, Надежда Константиновна, род. 14 февр. 1869 г. в Петрограде.
ј АРМАНД, Инеса Федоровна, род. в 1879 г. вМоскве.
ј САФАРОВ, Георгий Иванович, род. 3 ноября 1891 г. в Петрограде
ј МОРТОЧКИНА, Валентина Сергеевна, род. 28 февраля 1891 г.
ј ХАРИТОНОВ, Моисей Мотьков, род. 17 февраля 1887 г. в Николаеве.
ј КОНСТАНТИНОВИЧ, Анна Евгениевна, род. 19 авг. 66 г. вМоскве.
ј УСИЕВИЧ, Григорий Александрович, род. 6 сентября 90 г. в Чернигове.
ј КОН, Елена Феликсовна, род. 19 февраля 93 г. в Якутске.
ј РАВВИЧ, Сарра Наумовна, род. 1 августа 79 г. в Витебске.
ј ЦХАКАЯ, Михаил Григорьевич [Миха], род. 2 января 1865 г.
ј СКОВНО, Абрам Анчилович, род. 15 сентября 1888 г.
ј РАДОМЫСЛЬСКИЙ, [Г. Зиновьев], Овсей Гершен Аронович, 20 сентября 1882
г. в Елисаветграде.
ј РАДОМЫСЛЬСКАЯ, Злата Эвновна, род. 15 января 82 г.
ј РАДОМЫСЛЬСКИЙ, Стефан Овсеевич, род. 17 сентября 80 г.
ј РИВКИН, Залман Бэрк Осерович, род. 15 сентября 83 г. в Beлиже.
ј СЛЮСАРЕВА, НадеждаМихайловна, род. 25 сент. 86 г.
ј ГОБЕРМАН, Михаил Вульфович, род. 6 сент. 92 г. в Москве.
ј АБРАМОВИЧ, Мая Зеликов, род. 27 марта 81 г.
ј ЛИНДЕ, Иоган Арнольд Иоганович, род. 6 сентября 88 г. в Гольдингене.
ј БРИЛЛИАНТ, [Сокольников], Григорий Яковлевич, род. 2 августа 88 г. в
Ромнах.
* Список взят из газеты В. Бурцева "Общее дело" (СПб, 14.10.1917). Бурцев
предваряет его вступительной статьей, заканчивающейся словами: "Проехало через
Германию, как известно, три поезда: 1-й вывез господина Ленина и собранную им
группу; проезд двух других был организован Цюрихским комитетом. Сегодня мы
печатаем по официальному источнику список пассажиров ленинского поезда".
Вместе с Лениным ехали также Карл Радек (Собельсон) и Фриц Платтен, но их
задержали на границе и не впустили в Россию с остальными. В Петербург они
прибыли позже.
207
ј МИРИНГОФ, Илья Давидович, род. 25 окт. 77 г. в Витебске.
ј МИРИНГОФ, Мария Ефимовна, род. 1 марта 86 г. в Витебске.
ј РОЗЕНБЛЮМ, Давид Мордухович, род. 9 августа 77 г. в Борисове.
ј ПЕЙНЕСОН, Семен Гершович, род. 18 декабря 87 г. в Риге.
ј ГРЕБЕЛЬСКАЯ, Фаня, род. 19 апреля 91 г. в Бердичеве.
ј ПОГОВСКАЯ, Буня Хомовна, род. 19 июля 89 г. в Рикинах (при ней - сын
Рувим, род. 22 мая 13 г.)
ј АИЗЕНБУНД, Меер Кивов, род. 21 мая 81 г. в Слуцке.
СПИСОК Љ 2
ЛИЦ, ПРОЕХАВШИХ ЧЕРЕЗ ГЕРМАНИЮ ВО ВРЕМЯ
ВОЙНЫ**
А. Рос. Соц.-Дем. Р. Партия
ј АКСЕЛЬРОД, Товия Лсйзсрович, с женой.
ј АПТЕКМАН, Иосиф Васильевич.
ј АСИАРИАНИ, Сосипатр Самсонович.
ј АВДЕЕВ, Иван Ананьевич, с женой и сыном.
ј БРОНШТЕЙН (Семковский), Семен Юльевич, с женой.
ј БЕЛЕНЬКИЙ, Захарий Давыдович, с женой и ребенком.
ј БОГРОВА, Валентина Леонидовна.
ј БРОНШТЕЙН, Роза Абрамовна.
ј БЕЛЕНЬКИЙ (А.Я.).
ј БАУГИДЗЕ, Самуил Григорьевич.
ј ВОЙКОВ, Петр Григорьевич (Лазаревич].
ј ВАНАДЗЕ, Александр Семенович.
ј ГИШВАЛИНЕР, Петр Иосифович.
ј ГОГИАШВИЛИ, Поликарп Давидович, с женой и ребенком.
ј ГОХБЛИТ, Матвей Иосифович.
ј ГУДОВИЧ.
ј ГЕРОНИМУС, Иосиф Борисович.
ј ГЕРШТЕН.
ј ЖВИФ (Макар), Семен Моисееевич.
ј ДОБРОВИЦКИИ, Захарие Лейбов.
ј ДОЛИДЗЕ, Соломон Яссеевич.
ј ИОФЕ, Давид Наумович, с женой.
ј КОГАН, Владимир Абрамович.
** "Пассажиры первого поезда, отправленного Цюрихским комитетом через
Германию", - из примечания В. Бурцева в газете "Общее дело" (16.10.1917).
208
ј КОПЕЛЬМАН.
ј КОГАН, Израиль Иремиевич, с женой и ребенком.
ј КРИСТИ, Михаил Петрович.
ј ЛЕВИНА.
ј ЛЕВИТМАН, Либа Берковна.
ј ЛЕВИН, Иохим Давидович.
ј ЛЮДВИНСКАЯ [Т.Ф.].
ј ЛЕБЕДЕВ (Полянский), Павел Иванович, с женой и ребенком.
ј ЛУНАЧАРСКИЙ, Анатолий Васильевич.
ј МЕНДЕР (3. Орлов), Федор Иванович.
ј МГЕЛАДЗЕ, Власа Джарисманович.
ј МУНТЯН, Сергей Федорович, с женой.
ј МАНЕВИЧ, Абрам Эвель Израилевич, с женой.
ј МОВШОВИЧ, Моисей Соломонович, с женой и ребенком.
ј МАНУИЛЬСКИЙ, Дмитрий Захарьевич с женой и 2 детьми.
ј НАЗАРЬЕВ, Михаил Федорович.
ј ОСТАШИНСКАЯ, Роза Гирш-Араповна.
ј ОРЖЕРОВСКИЙ, Марк с женой и ребенком.
ј ПИКЕР (Мартынов), Семен Юльевич, с женой и ребенком.
ј ПОВЕС (Астров), Исаак Сергеевич.
ј ПОЗИН, Владимир Иванович.
ј ПШИБОРОВСКИЙ, Стефан Владиславов.
ј ПЛАСТИНИН, Никанор Федорович, с женой и ребенком.
ј РОХЛИН, Мордха Вульфович.
ј РАЙТМАН, с женой и ребенком.
ј РАБИНОВИЧ,- Скенрер Пиля Иосифовна.
ј РУЗЕР, Леонид Исаакович, с женой.
ј РЯЗАНОВ [Гольденбах], Давид Борисович, с женой.
ј РОЗЕНБЛЮМ, Герман Хаскелев.
ј СОКОЛИНСКАЯ, Гитля Лазаревна, с мужем.
ј СОКОЛЬНИКОВА, с ребенком.
ј САГРЕДО, Николай Петрович, с женой.
ј СТРОЕВА.
ј САДОКАЯ, Иосиф Бежанович.
ј ТУРКИН, Михаил Павлович.
ј ПЕВЗАЯ, Виктор Васильевич.
ј ФИНКЕЛЬ, Моисей Адольфович.
209
ј ХАПЕРИЯ, Константин Ал.
ј ЦЕДЕРБАУМ (Мартов), Юлий Осипович.
ј ШЕИКМАН, Аарон Лейбович.
ј ШИФРИН, Натан Калманович.
ј ЭРЕНБУРГ, Илья Лазаревич.
Б. БУНД
ј АЛЬТЕР, Эстсра Израилевна, с ребенком.
ј БАРАК.
ј БОЛТИН, Лейзср Хаимович.
ј ВЕЙНБЕРГ, Маркус Аранович.
ј ГАЛЬПЕРИН.
ј ДРАНКИН, Вульф Меерович, с женой и ребенком.
ј ДИМЕНТ, Лейзер Нахумович.
ј ДРЕЙЗЕНШТОК, Анна Мееровна.
ј ЗАНИН, Майром Менашеевич.
ј ИОФФЕ, Пинкус Иоселев.
ј ИДЕЛЬСОН, Марк Липманов.
ј КЛАВИР, Лев Соломонович.
ј КОНТОРСКИЙ, Сам. Сруль Давыдович.
ј ЛЮБИНСКИЙ, Мечислав Абрам Осипович, с женой и реб.
ј ЛЕВИТ (Геллерт-Левит), Эидель Мееровна, с ребенком.
ј ЛЮКСЕМБУРГ, Моисей Соломонович.
ј ЛИПНИН, Иуда Лейбов.
ј МЕЕРОВИЧ, Мовша Гилелев.
ј ЛЕРНЕР, Давид.
ј МАХЛИН, Тайва-Зейлик Зельманович.
ј ТУСЕНЕВ, Исаак Маркович.
ј РАКОВ, Моисей Ильич.
ј НАХИМЗОН, Меер Ицкович.
ј РЕЙН (Абрамович), Рафаил Абрамович, с женой и 2 детьми.
ј РОЗЕН, Хаим Иуда, с женой.
ј СКЕПТОР, Яков Лейвинов.
ј СЛОБОДСКИЙ, Валентин Осипович.
ј СВЕТИЦКИЙ, А.А.
ј ХЕФЕЛЬ, Абрам Яковлевич.
ј ПИКЛИС, Мсер Бенционович.
ј ЦУКЕРШТЕЙН, Соломон Срулев с 2-мя детьми.
210
ј ШЕЙНИС, Исер Хаимович.
ј ШЕЙНБЕРГ.
В. С.-Д. Корол. Польск. и Литвы
ј ГОЛЬДБЛЮМ, Роза Маврикисвна.
Г. Латыш. С.-Д.
ј УРБАН, Эрнс Иванович, с женой и ребенком.
ј ШУСТЕР, Иван Германович, с женой и ребенком.
Д. Литов. С.-Д.
ј МАРТНА, МихаилЮрьевич.
Е. Пол. П. Соц.
ј КОН, Феликс Яковлевич, с дочерью и зятем.
ј ЛЕВИНЗОН (Лапинский), Меер Абрамович.
ј ШПАКОВСКИЙ, Ян Игнатий Александрович.
З. Соц.-Peв.
ј ВЕСНШТЕЙН, Израиль Аронович.
ј ВИНОГРАДОВА, Елизавета Иевровна.
ј ГАВРОНСКИЙ, Димитрий Осипович.
ј КАЛЬЯН, Евгения Николаевна.
ј КЛЮШИН, Борис Израилевич, с женой.
ј ЛЕВИНЗОН, Меер Абрамович, с женой и ребенком.
ј ЛУНКЕВИЧ, Зоя Павловна.
ј ДАХЛИН, Давид Григорьевич, с женой и ребенком.
ј НАТАНСОН (Бобров), Марк Андреевич, с женой (В.И. Александрова).
ј БАЛЕЕВА (Урес), Мария Александровна, с ребенком.
ј ПЕРЕЛЬ, Ревекка.
ј ПЮШЬЯН, Трон Першович.
ј РОЗЕНБЕРГ, Лев Иосифович с женой и 2-мя детьми.
ј УСТИНОВ (Безземельный), Алексей Михайлович.
ј УЛЬЯНОВ, Григорий Карлович.
ј ФРЕЙФЕЛЬД, Лев Владимирович, с женой и ребенком.
ј ТЕНДЕЛЕВИЧ, Леонид Абрамович с женой и 2-мя детьми.
Ж. А.К.
ј БУЦЕВИЧ, Александр Станиславович.
ј ВЬЮГИН, Яков с женой и 2 детьми.
ј ГИТЕРМАН. Абрам Моисеевич с женой и ребенком.
ј ГОЛЬДШТЕЙН, Абрам Борисович.
ј ЮСТИН, Давид.
ј ЛИПДИЦ, Ольга с ребенком.
211
ј МАКСИМОВ (Ястржембский), Тимофей Феодорович.
ј МИЛЛЕР, Абрам Липович, с женой и 2-мя детьми.
ј РУБИНЧИК, Эфраим Абрам Аронов.
ј РИВКИН, Абрам Яковлев.
ј СЕГАЛОВ, Абрам Вульфович, с женой.
ј СКУТЕЛЬСКИЙ, Иосиф Исакович.
ј ТОЙБИСМАН, Ветя Израилевна.
ј ШМУЛЕВИЧ, Эстер Исааковна.
I. Поалей Цион
ј ВОЛОВНИН, Аласса Овсеевна.
ј ДИНЕС, Ривка Хаимовна.
ј КАРА.
И. Сион.-Соц.
ј РОЗЕНБЕРГ, Лев Иосифович.
К. Дикие
ј АВЕРБУХ, Шмуль Лейб Иосифович.
ј БАЛАБАНОВА, Анжелика Исааковна.
ј БРАГИНСКИЙ, Монус Осипович.
ј ГОНИОНДСКИЙ, Иосиф Абрамович.
ј КИММЕЛЬ, Иоган Вольдемар.
ј КАРАДЖАЙ, Георгий Артемьевич, с женой.
ј ЗИФЕЛЬД, Артур Рудольфович.
ј МАРАРАМ, Эля Эвельич.
ј МАКАРОВА, Ольга Михайловна.
ј МЕЙСНЕР, Иван, с женой и 2 детьми.
ј ОДОЕВСКИЙ (Северов), Афанасий Семенович.
ј ОКУДЖАВА, Владимир Степанович.
ј РАШКОВСКИЙ, Хаим Пинкусович.
ј СЛОБОДСКИЙ, Соломон Мордкович.
ј СОКОЛОВ, Павел Яковлевич.
ј СТУЧЕВСКИЙ, Павел Владимирович.
ј ТРОЯНОВСКИЙ, Константин Михайлович.
ј ШАПИРО, Марк Леопольдович.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Списки даются в том виде (с возможными погрешностями), в каком они
напечатаны В. Бурцевым в газете "Общее дело". В квадратных скобках - уточнения
ред. "РИ".
2. Даты рождений приводятся у Бурцева, очевидно, по старому стилю. В других
212
справочных источниках встречаются иные даты рождений для отдельных лиц.
3. Расшифровка сокращений:
Рос. Соц.-Дем. Р. Партия - Российская социал-демократическая рабочая партия
(РСДРП) (создана в марте 1898).
БУНД- Всеобщий Еврейский Рабочий Союз в Литве, Польше, России (сент. 1897
- март 1921, самоликвидация на территории Сов. России, вхождение части членов
партии в РКП(б)).
С.-Д. Корол. Польск. и Литвы - Социал-демократия Королевства Польского и
Литвы (СДКПиЛ). С 1893 как Социал-демократия Королевства Польского, с 1899 -
СДКПиЛ по декабрь 1918, когда объединились с ППС-Левицей в КПП.
Латыш. С.-Д. - Латышская социал-демократическая рабочая партия (1904-1917).
Литое. С.-Д. - Литовская социал-демократическая партия (апрель 1896 - март
1918).
Пол. П. Соц. - Польская социалистическая партия (ППС). С ноября 1892 или
начала 1893 по декабрь 1948 (вошла в состав Польской объединенной рабочей
партии).
Соц.-Рев. - Партия социалистов-революционеров (эсеры). С 1901 по 1925
(прекращение организованной деятельности в СССР), за границей- до 1939.
А.К. - Анархисты-коммунисты, с 1900- за границей, с 1903- в России.
Поалей Цион - Еврейская социал-демократическая рабочая партия "ПОАЛЕЙ
ЦИОН" (ЕСДРП ПЦ), поалейционисты
(1900-1928).
Сион.-Соц. - Сионистско-социалистическая рабочая партия (ССРП), сионисты,
социал-сионисты (1904- март 1917).
Дикие- заявили себя, как "не принадлежащими к какой-либо партии".
213
ПРИЛОЖЕНИЕ 6 - "РИ"
Война Троцкого и Ленина против Церкви
Полностью разрушив быт и хозяйство России, большевицкое
правительство вызвало в стране небывалый голод. Православная Церковь
сразу откликнулась на бедствие и основала Всероссийский Церковный
Комитет помощи голодающим для сбора средств, в том числе ценного
церковного имущества.
Однако большевики запретили деятельность этого Комитета и решили
сами изъять из храмов все драгоценные предметы, в том числе
богослужебные. Патриарх Тихон в воззвании от 15/28 февраля заявил, что
Церковь не может позволить этого, ибо это "воспрещается канонами Церкви
как святотатство".
Тем не менее спецотряды большевиков приступили к насильственному
изъятию из храмов всех ценностей, что вызвало массовые стихийные
протесты верующих. Во многих городах народ выступил в защиту храмов,
забастовали рабочие заводов и железной дороги; по сообщению
информационного отдела ГПУ, "велась погромная антисемитская агитация".
Особенно кровопролитными были столкновения 15 марта в г. Шуя, где
красноармейцы открыли огонь по верующим: убито 6 человек, ранено 8 и
был избит толпой один красноармеец (о нем распространили ложное
сообщение как об убитом).
О дальнейшем развитии событий и о подлинных целях большевиков
говорится в приводимых ниже документах Политбюро *. Инициатива в
насильственном изъятия церковных ценностей исходила от Л. Троцкого,
которого Совнарком еще 12 ноября 1921 г. назначил председателем особой
"Комиссии Совнаркома по учету и сосредоточению ценностей" (заместитель
- Г.Д. Базилевич).
Следует напомнить, что эта антирелигиозная кампания, вылившаяся в
убийство десятков тысяч духовных лиц и миллионов стойких верующих -
происходила при объявленном нэпе и одновременно с рядом международных
конференций, на которых западные демократии признали власть
большевиков.
* Документы Политбюро печатаются по сборнику: Политбюро и Церковь.
Новосибирск-Москва. 1997. (Письмо Ленина было впервые напечатано в журнале:
"Вестник РСХД". Париж. 1970. Љ 98.) Послание Патриарха Тихона печатается по
изданию: Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России 1917-
1943. Сост. М.Е. Губонин. М., 1994.
214
Послание Патриарха Тихона о помощи голодающим и
изъятии церковных ценностей
15/28 февраля 1922 г.
Божией милостью, Смиренный Тихон, Патриарх Московский и всея
России, всем верным чадам Российской Православной Церкви
Благодать Господа нашего Иисуса Христа да пребудет с вами.
Среди тяжких испытаний и бедствий, обрушившихся на землю нашу за
наши беззакония, величайшим и ужаснейшим является голод, захвативший
обширное пространство с многомиллионным населением.
Еще в августе 1921 г., когда стали доходить до Нас слухи об этом
ужасающем бедствии. Мы, почитая долгом своим прийти на помощь
страждущим духовным чадам Нашим, обратились с посланиями к главам
отдельных христианских Церквей (Православным Патриархам, Римскому
Папе, Архиепископу Кентерберийскому и епископу Йоркскому) с призывом
во имя христианской любви произвести сборы денег и продовольствия и
выслать их за границу (умирающему от голода) населению Поволжья.
Тогда же был основан Нами Всероссийский Церковный Комитет помощи
голодающим, и во всех храмах и среди отдельных групп верующих начались
сборы денег, предназначавшихся на оказание помощи голодающим. Но
подобная церковная организация была признана Советским Правительством
излишней, и все собранные Церковью денежные суммы потребованы к сдаче
и сданы правительственному Комитету.
Однако в декабре Правительство предложило нам делать, при посредстве
органов церковного управления: Св. Синода, Высшего Церковного Совета,
Епархиального, Благочиннического и Церковно-приходского Совета -
пожертвования деньгами и продовольствием, для оказания помощи
голодающим. Желая усилить возможную помощь вымирающему от голода
населению Поволжья, Мы нашли возможным разрешить церковно-
приходским Советам и общинам жертвовать на нужды голодающих
драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие
богослужебного употребления, - о чем и оповестили Православное
население 6(19) февраля с. г. особым воззванием, которое было разрешено
Правительством к напечатанию и распространению среди населения.
Но вслед за этим, после резких выпадов в правительственных газетах по
отношению к духовным руководителям Церкви, 13(26) февраля ВЦИК, для
оказания помощи голодающим, постановил изъять из храмов все
драгоценные церковные вещи, в том числе и священные сосуды и прочие
богослужебные церковные предметы. С точки зрения Церкви подобный акт
является актом святотатства, и Мы священным Нашим долгом почли
выяснить взгляд Церкви на этот акт, а также оповестить о сем верных
духовных чад наших. Мы допустили, ввиду чрезвычайно тяжких
обстоятельств, возможность пожертвования церковных предметов, не
215
освященных и не имеющих богослужебного употребления. Мы призываем
верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного
желая, чтобы эти пожертвования были откликом любящего сердца на нужды
ближнего, лишь бы они действительно оказывали реальную помощь
страждущим братьям нашим. Но Мы не можем одобрить изъятия из храмов,
хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов,
употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами
Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство- миряне отлучением от
Нее, священнослужители - извержением из сана (73-е правило
апостольское, 10-е правило Двукратного Вселенского Собора).
Смиренный Тихон, Патриарх Московский и всея России.
Письмо Л.Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с
предложениями об организации изъятия церковных
ценностей, с поправками Политбюро
17-20 марта 1922 г.
ПРИЛОЖЕНИЕ К ПРОТОКОЛУ Љ 114 п. 6
ЗАСЕДАНИЯ ПОЛИТБЮРО ЦК РКП от 20.III.-22 г.
1. В центре и в губерниях создать секретные руководящие комиссии по
изъятию ценностей по типу московской комиссии Сапронова-
Уншлихта. Во все эти комиссии должен непременно входить либо
секретарь Губкома, либо заведующий агит.-пропотделом.
ПРИМЕЧАНИЕ: В важнейших губерниях установить ближайшие сроки
изъятия, в менее важных - более поздние, после того, как сведения об
изъятии в Петроград[ской] и др. центральных губ. распространяется по всей
России.
2. Центральная комиссия должна состоять из председателя т. Калинина,
Яковлева и Сапронова (после отъезда т. Сапронова в комиссию
должен войти на правах его заместителя т. Белобородов, который
должен войти в курс дела не позже среды, 22.III, т. Уншлихт,
Красикова (зам[естителем] [-] Галкина), Винокурова, Базилевича.
3. В губернских городах в состав комиссии привлекаются комиссар
дивизии, бригады или начальник политотдела.
4. Наряду с этими секретными подготовительными комиссиями имеются
официальные комиссии или столы при комитетах помощи
голодающим для формальной приемки ценностей, переговоров с
группами верующих и пр. Строго соблюдать, чтобы национальный
состав этих официальных комиссий не давал повода для
шовинистической агитации.
5. В каждой губернии назначить неофициальную неделю агитации и
предварительной организации по изъятию ценностей (разумеется, не
объявляя такой недели). Для этого подобрать лучших агитаторов и, в
216
частности военных. Агитации придать характер, чуждый всякой
борьбы с религией и церковью, а целиком направленный на помощь
голодающим.
6. Одновременно с этим внести раскол в духовенство, проявляя в этом
отношении решительную инициативу и взяв под защиту
государственной власти тех священников, которые открыто выступают
в пользу изъятия.
7. Разумеется, наша агитация и агитация лояльных священников ни в
коем случае не должны сливаться, но в нашей агитации мы ссылаемся
на то, что значительная часть духовенства открыла борьбу против
преступного скаредного отношения к ценностям со стороны
бесчеловечных и жадных "князей церкви".
8. На все время кампании, особенно в течение недели, необходимо
обеспечить полное осведомление обо всем, что происходит в разных
группах духовенства, верующих и пр.
9. В случае обнаружения в качестве организаторов выступления
буржуазных купеческих элементов, бывших чиновников и пр.
арестовывать их заправил. В случае надобности, особенно, если бы
черносотенная агитация зашла слишком далеко организовать
манифестацию с участием гарнизона при оружии с плакатами:
"церковные ценности для спасения жизни голодающих" и пр.
10. Видных попов по возможности не трогать до конца кампании, но
негласно, не официально (под расписку, через Губполитотдслы)
предупредить их, что в случае каких-либо эксцессов они ответят
первыми.
11. Наряду с агитационной работой должна итти организационная:
подготовить соответственный аппарат для самого учета и изъятия с
таким рассчетом, чтобы эта работа была проведена в кратчайший срок.
Изъятие лучше всего начинать с какой-либо церкви, во главе которой
стоит лойяльный поп. Если такой нет, начинать с наиболее
значительного храма, тщательно подготовив все детали. (Коммунисты
должны быть на всех соседних улицах, не допуская скопления,
надежная часть, лучше всего ЧОН, должна быть по близости и пр.)
12. Везде, где возможно, выпускать в церквях, на собраниях, в казармах
представителей голодающих с требованием скорейшего изъятия
ценностей.
13. К учету изъятых церковных ценностей при помголах допустить в
губерниях и в центре представителей лойяльного духовенства, широко
оповестив о том, что население будет иметь полную возможность
следить за тем, чтобы ни одна крупица церковного достояния не
получит другого назначения, кроме помощи голодающим.
14. В случае предложения со стороны групп верующих выкупка за
ценности заявить, что вопрос должен быть рассмотрен в каждом
217
отдельном случае в ЦК Помгола, ни в каком случае не
приостанавливая при этом работы по изъятию. Опыт в провинции
свидетельствует, что такие переговоры ведутся без серьезных
намерений выкупить и вносят только неопределенность и
деморализацию.
15. В Москве работа должна итти уже установленным порядком, с тем,
чтобы к изъятию приступить не позже 31 марта.
16. Полагаю, что для Петрограда можно было бы установить тот же
приблизительно срок по соглашению с т. Зиновьевым, ни в каком
случае не форсируя слишком кампанию и не прибегая к применению
силы, пока политически и организационно вся операция не обеспечена
целиком.
17. Что касается губерний, то Губкомы должны на основании этой
инструкции, сообразуясь со сроком, наз[наченным] в Москве и под
контролем Цен[тральной] комиссии назначить свой собственный срок,
с одной стороны, обеспечив тщательную подготовку, а с другой
стороны не затягивая дело ни на один лишний день и с таким
расчетом, чтобы важнейшие губ. пошли в первую очередь.
17.III.22 г. Л. ТРОЦКИЙ.
Письмо В.И. Ленина членам Политбюро о событиях в г. Шуе
и политике в отношении церкви
19 марта 1922 г. СТРОГО СЕКРЕТНО
ТоварищуМолотову. Для членов Политбюро.
Просьба ни в каком случае копий не снимать, а каждому члену
Политбюро (тов. Калинину тоже) делать свои заметки на самом документе.
Ленин.
По поводу происшествия в Шуе, которое уже поставлено на обсуждение
Политбюро, мне кажется, необходимо принять сейчас-же твердое решение в
связи с общим планом борьбы в данном направлении. Так как я сомневаюсь,
чтобы мне удалось лично присутствовать на заседании Политбюро 20-го
марта, то поэтому изложу свои соображения письменно.
Происшествие в Шуе должно быть поставлено в связь с тем сообщением,
которое недавно Роста переслало в газеты не для печати, а именно,
сообщение о подготовляющемся черносотенцами в Питере сопротивлении
декрету об изъятии церковных ценностей. Если сопоставить с этим фактом
то, что сообщают газеты об отношении духовенства к декрету об изъятии
церковных ценностей, а затем то, что нам известно о нелегальном воззвании
патриарха Тихона, то станет совершенно ясно, что черносотенное
духовенство во главе со своим вождем совершенно обдуманно проводит план
дать нам решающее сражение именно в данный момент.
Очевидно, что на секретных совещаниях влиятельнейшей группы
218
черносотенного духовенства этот план обдуман и принят достаточно твердо.
События в Шуе лишь одно из проявлений и применений этого общего плана.
Я думаю, что здесь наш противник делает громадную стратегическую
ошибку, пытаясь втянуть нас в решительную борьбу тогда, когда она для
него особенно безнадежна и особенно невыгодна. Наоборот, для нас, именно
данный момент представляет из себя не только исключительно
благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99-ю из
100 шансов на полный успех разбить неприятеля на голову и обезпечить за
собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и
только теперь, когда в голодных местностях едят людей, и на дорогах
валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны)
провести изъятие церковных ценностей с самой бешенной и беспощадной
энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно
сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство
крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае будет не в
состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку
черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые
могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления
советскому декрету.
Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных
ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем
обезпечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо
вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого
фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное
строительство, в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе, в
особенности, совершенно немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в
несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и в несколько
миллиардов) мы должны во чтобы то ни стало. А сделать это с успехом
можно только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать
нам этого не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не
даст нам такого настроения в широких крестьянских массах, который бы
либо обеспечивал нам сочувствие этой массы, либо, по крайней мере,
обеспечил бы нам нейтрализирование этих масс в том смысле, что победа в
борьбе с изъятием ценностей останется безусловно и полностью на нашей
стороне.
Один умный писатель * по государственным вопросам справедливо
сказал, что, если необходимо для осуществления известной политической
цели, пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным
образом и в самый краткий срок, ибо длительного применения жестокостей
народные массы не вынесут. Это соображение в особенности еще
подкрепляется тем, что по международному положению России для нас, по
* Ленин тут пересказывает поучения Макиавелли, изложенные в его трактате
"Государь" (глава 8).
219
всей вероятности, после Генуи окажется или может оказаться, что жестокие
меры против реакционного духовенства будут политически нерациональны,
может быть, даже чересчур опасны. Сейчас победа над реакционным
духовенством обеспечена нам полностью. Кроме того главной части наших
заграничных противников среди русских эмигрантов заграницей, т. е. эс-эрам
и милюковцам, борьба против нас будет затруднена, если мы, именно в
данный момент, именно в связи с голодом, проведем с максимальной
быстротой и беспощадностью подавление реакционного духовенства.
Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно
теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному
духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они
не забыли этого в течение нескольких десятилетий. Самую кампанию
проведения этого плана я представляю себе следующим образом:
Официально выступить с какими то ни было мероприятиями должен
только тов. Калинин, - никогда и ни в каком случае не должен выступать ни
в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий.
Посланная уже от имени Политбюро телеграмма о временной
приостановке изъятий, не должна быть отменяема. Она нам выгодна, ибо
посеет у противника представление, будто мы колеблемся, будто ему удалось
нас запугать (об этой секретной телеграмме, именно потому, что она
секретна, противник, конечно, скоро узнает).
В Шую послать одного из самых энергичных, толковых и
распорядительных членов ВЦИК или других представителей центральной
власти (лучше одного, чем несколько), причем дать ему словесную
инструкцию через одного из членов Политбюро. Эта инструкция должна
сводиться к тому, чтобы он в Шуе арестовал, как можно больше, не меньше,
чем несколько десятков представителей местного духовенства, местного
мещанства и местной буржуазии по подозрению в прямом или косвенном
участии в деле насильственного сопротивления декрету ВЦИК об изъятии
церковных ценностей. Тотчас по окончании этой работы он должен приехать
в Москву и лично сделать доклад на полном собрании Политбюро или перед
двумя уполномоченными на это членами Политбюро. На основании этого
доклада Политбюро дает детальную директиву судебным властям, тоже
устную, чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляющихся
помощи голодающим, был проведен с максимальной быстротой и закончился
не иначе, как разстрелом очень большого числа самых влиятельных и
опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности, также и не только этого
города, а и Москвы и нескольких других духовных центров.
Самого патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать хотя он
несомненно стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев. Относительно
него надо дать секретную директиву Госполитупру, чтобы все связи этого
деятеля были как можно точнее и подробнее наблюдаемы и вскрываемы,
именно в данный момент. Обязать Дзержинского и Уншлихта лично делать
об этом доклад в Политбюро еженедельно.
220
На Съезде партии устроить секретное совещание всех или почти всех
делегатов по этому вопросу совместно с главными работниками ГПУ, НКЮ
и Ревтрибунала. Па этом совещании провести секретное решение Съезда о
том, что изъятие ценностей, в особенности, самых богатых лавр, монастырей
и церквей, должно быть проведено с беспощадной решительностью,
безусловно ни перед чем не оста[на]вливаясь и в самый кратчайший срок.
Чем большее число представителей реакционного духовенства и
реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу разстрелять, тем
лучше[.] Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько
десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать.
Для наблюдения за быстрейшим и успешнейшим проведением этих мер
назначить тут же на Съезде, т. е. на секретном его совещании, специальную
комиссию при обязательном участии т. Троцкого и т. Калинина без всякой
публикации об этой комиссии с тем, чтобы подчинение ей всех операций
было обезпечено и проводилось не от имени комиссии, а в обще-советском и
обще-партийном порядке. Назначить особо ответственных наилучших
работников для проведения этой меры в наиболее богатых лаврах,
монастырях и церквах.
Ленин. 19.III.22.
Прошу тов. Молотова постараться разослать это письмо членам
Политбюро в круговую сегодня же вечером (не снимая копий) и просить их
вернуть секретарю тотчас по прочтении с краткой заметкой относительно
того, согласен ли с основою каждый член Политбюро, или письмо
возбуждает какие-нибудь разногласия.
Ленин.
"Пометка рукою тов. Молотова:
"Согласен. Однако, предлагаю распространить кампанию не на все
губернии и города, а на те, где действительно есть крупные ценности,
сосредоточив соответственно силы и внимание партии.
19.III. Молотов".
Письмо Л.Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с
предложениями о репрессиях против духовенства,
принятыми Политбюро с поправкой В.М. Молотова
22 марта 1922 г.
ПРИЛОЖЕНИЕ К ПРОТОКОЛУ ПОЛИТБЮРО Љ 115 п. 12.
1. Арест Синода и патриарха признать необходимым[,] но не сейчас, а
примерно через 10-15 дней.
2. Данные о Шуе опубликовать, виновных Шуйских попов и мирян -
Трибуналу в недельный срок (коноводов- расстрелять).
3. В течение этой же недели поставить процесс попов за расхищение
221
церковных ценностей (фактов таких не мало).
4. С момента опубликования о Шуе, печати взять бешеный тон, дав сводку
мятежных поповских попыток в Смоленске, Питере и пр.
5. После этого арестовать Синод.
6. Приступить к изъятию по всей стране, совершенно не занимаясь
церквами, не имеющими сколько-нибудь значительных ценностей.
Л. Троцкий
Письмо Л.Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с
предложениями о мероприятиях по изъятию церковных
ценностей, принятыми Политбюро
23 марта 1922 г.
ВСЕМ ЧЛЕНАМ ПОЛИТБЮРО ЦК РКП ДЛЯ СВЕДЕНИЯ. т.т.
ЛЕНИНУ, СТАЛИНУ, КАМЕНЕВУ, ЗИНОВЬЕВУ, МОЛОТОВУ.
ПРЕДЛОЖЕНИЯ.
1) Ассигновать немедленно миллион рублей в счет изъятых церковных
ценностей для получения хлеба для голодающих. Широко оповестить об
этом как о первом ассигновании.
2) Тов. Калинину вызвать одного из лойяльных епископов, например
Антонина, и привлечь его к работе по учету изымаемых церковных
ценностей (как спеца). Широко об этом оповестить.
3) Тов. Калинину дать интервью такого содержания:
а) изъятие ценностей ни в коем случае не является борьбой с религией и
церковью. ЦК Помгол вполне готов оказать верующим содействие в
приобретении тех или других предметов религиозного обихода, взамен
изымаемых ценностей.
б) Совершенно независимо от вопроса о религии, духовенство в вопросе
об изъятии ценностей явно разбивается на две группы: Одна считает
необходимым оказать голодающему народу помощь из тех церковных
ценностей, которые созданы самим же народом, а другая явно
антинародная, жадная и хищная.
в) Эта вторая группа, очень многочисленная, заняв враждебную позицию
по отношению к голодающему крестьянству, тем самым заняла
враждебное положение и по отношению к советской власти. Отказывая
голодающим в помощи под всякими лицемерными предлогами и с
иезуитскими ухищрениями, правящая часть духовенства занимается в то
же время явно преступной контрреволюционной агитацией против
советской власти.
г) Декрет об изъятии ценностей возник по инициативе крестьян
голодающих губерний, широких беспартийных масс и красноармейцев. И
сейчас многомиллионные массы со всех сторон требуют полного и
222
твердого выполнения декрета. Борьба против декрета ведется со стороны
кучки князей церкви и поддерживающих их бывших купцов,
подрядчиков, отставных чиновников, заправляющих сплошь и рядом,
делами групп верующих. Подавляющее большинство верующих целиком
на стороне декрета об изъятии ценностей.
д) В ответ на злобные и преступные заявления контрреволюционеров о
том, будто собранные ценности пойдут не на помощь голодающим
крестьянам и их хозяйствам, ЦК Помгол, и в центре и через свои органы
на местах, привлекает к учету и контролю над расходованием собранных
церковных ценностей, как лойяльных священников, так и верующих
мирян.
е) Не вмешиваясь по прежнему в дела церкви, советская власть не
допустит, разумеется того, чтобы группа церковных князей, шедшая ранее
всегда за одно с царем, его министрами, помещиками, дворянами,
капиталистами, теперь вела контрреволюционную борьбу против власти
рабочих и крестьян. Власть царя, помещиков и буржуазии свергнута
трудовым народом не для того, чтобы позволить князьям церкви
нарушать и призывать к нарушению советских законов, изданных для
спасения жизни миллионов голодающих крестьян, крестьянок и их детей.
4) Ассигновать 10 миллиардов советскими деньгами на расходы по изъятию.
5) Всей партийной печати использовать факт, сообщенный в "Известиях"
под заголовком: "Преподобные контрабандисты". Дать ряд статей.
Повторять изо дня в день. Призывать к обереганию церковных ценностей,
расхищаемых шайкой попов и проч. и проч.
23.III.22 г. Л. ТРОЦКИЙ.
Комментарий редакции "РИ"
1) Совершенно очевидно, что большевики не стремились помочь
голодающим, о чем свидетельствуют уже предлагаемые Троцким
суммы: "Ассигновать миллион рублей в счет изъятых церковных
ценностей для получения хлеба для голодающих" и "ассигновать 10
миллиардов советскими деньгами на расходы по изъятию". (Даже если в
первом случае речь идет о миллионе золотых рублей - это
символическая сумма в сравнении с масштабом голода.)
2) Как откровенно заявил Ленин, они прежде всего стремились под
предлогом голода и выдавая это за "инициативу крестьян голодающих
губерний", использовать "исключительно благоприятный момент" для
удара по Церкви "с самой бешеной и беспощадной энергией и не
останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления". О
том, что речь шла о борьбе против Православной Церкви,
свидетельствует и план Троцкого арестовать Синод и Патриарха", и
составленный Р.С. Самойловой-Землячкой документ под названием
"Список мобилизуемых на антирелигиозную кампанию" (около 15 марта
1922.- см.: Политбюро и Церковь. С. 128 и 476).
223
3) Тем не менее, у этого ограбления была и внешнеторговая причина: "Без
этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое
хозяйственное строительство, в частности, и никакое отстаивание
своей позиции в Генуе, в особенности, совершенно немыслимы". О
Генуэзской конференции см. документы в нашем Приложении 7.
4) Обратим также внимание на указание Троцкого: "Строго соблюдать,
чтобы национальный состав этих официальных комиссий не давал
повода для шовинистической агитации". Ленин тоже подчеркнул, что
официально должен выступать только Калинин, - "никогда и ни в
каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед
публикой тов. Троцкий" - глава всей Комиссии. Судя по этим
оговоркам, инициаторы антицерковной кампании вполне сознавали, как
она выглядит в глазах русского народа, и только "бешеным" террором
им удалось сломить сопротивление верующих.
224
ПРИЛОЖЕНИЕ 7 - "РИ"
Обращения русского Зарубежья к Генуэзской конференции
Генуэзская конференция проходила в Италии с 10 апреля по 19 мая 1922
г. по инициативе Ллойд Джорджа для обсуждения мер "экономического
восстановления Центральной и Восточной Европы" и главным образом -
проблем, связанных с Советской Россией. В конференции приняли участие
29 государств и 5 доминионов Великобритании. США были представлены
только "наблюдателем" (послом в Италии), поскольку не сочувствовали
целям Генуэзской конференции, видя в ней европейскую конкуренцию своим
собственным планам сотрудничества с большевиками.
В советскую делегацию (председателем которой был Ленин, оставшийся в
Москве) входили Г.В. Чичерин, М.М. Литвинов, Л.Б. Красин, В.В.
Боровский, Х.Г. Раковский, А.А. Иоффе, Я.Э. Рудзутак, П.И. Нариманов, Б.
Мдивани, А. Бекзадян, А.Г. Шляпников.
Как условие признания Советской России Западом было выдвинуто
требование, чтобы она признала все финансовые обязательства
дореволюционного времени и взяла на себя ответственность за все
последующие убытки в годы революции и гражданской войны. Компромисс
по этому вопросу был достигнут не в Генуе, а на последующих подобных
конференциях, однако Генуэзская конференция стала первым
демонстративно-символическим коллективным шагом западных демократий
в сторону легитимации власти большевиков.
Русские люди на родине, подвергаясь террору, не имели возможности
открыто выразить свое мнение по этому вопросу, кроме как множеством
происходивших в то время восстаний. И все же мнение русского народа было
высказано его частью, оказавшейся в эмиграции.
Приводим ниже обращения к Генуэзской конференции от двух наиболее
важных инстанций русского Зарубежья: I Всезарубежного Собора Русской
Православной Церкви за границей (декабрь 1921 г.) и Высшего
Монархического Совета, олицетворявших собой духовный и политический
авторитет русской эмиграции.
225
Послание Мировой Конференции от имени Русского
Всезаграничного Церковного Собора *
Среди множества народов, которые получили право голоса на Генуэзской
конференции, не будет только представительствовать двухсотмиллионный
народ русский, потому что невозможно же назвать его представителями, и
притом единственными, его же поработителей, как нельзя было в средние
века признать гуннов представителями франкских и германских племен
Европы, хотя среди гуннских вождей, конечно, успевали втереться несколько
процентов предателей из народов европейских как и среди наших
коммунистов - евреев, латышей и китайцев - втерся известный процент
русских, и то преимущественно не на первых ролях. Впрочем, если бы вожди
большевиков и не были инородцами и иноверцами, то и тогда какая же
логика может признать право народного представительства за теми, кто
поставил себе целью совершенно уничтожить народную культуру, т. е.
прежде всего то, чем народ жил почти тысячу лет - его религию, чем
продолжает жить и теперь, перенося жестокое гонение на свою родную веру,
будучи лишен самых священных для него - Московских Кремлевских -
храмов и всех почти русских монастырей, бывших в его глазах светочами
жизни, рассеянными по лицу всей земли русской? Завоеватели-большевики
казнили сотнями тысяч русских людей, а теперь миллионами морят их
голодом и холодом: где было слышно, чтобы интересы овечьего стада
представляли собою его истребители - волки? Если бы спросить еще не
растерзанных волками овец, чтобы они желали для своего благополучия, то в
ответ послышался бы один дружный вопль: уберите от нас волков. Так было
бы, если бы овцы могли говорить; так оно и есть с русским народом, который
до того забит и терроризирован, что не может поднять голоса и лишен
физической возможности дать себя услышать просвещенной Европе и всему
миру.
Однако, такого общего голоса не лишена трехмиллионная русская
эмиграция, которая тоже есть подлинный народ русский, выступивший в свое
время с оружием в руках на защиту своего отечества на всех его окраинах в
рядах Добровольческих Армий, или присоединившийся к их работе в звании
духовных пастырей, учителей, докторов, сестер милосердия и т. д. и
повлекший за собой свои семьи. Сверх того, среди эмигрантов целые полки и
даже дивизии доблестных казаков и даже тысячи верных совести калмыков-
буддистов.
* Это послание было подготовлено еще в преддверии Генуэзской конференции от
имени I Всезарубежного Собора, проходившего с 21 ноября по 3 декабря 1921 г. в г.
Сремские Карловцы (Сербия). В Соборе участвовали 13 епископов, 23 священника и
67 мирян, представлявшие все зарубежные епархии, разбросанные по миру. Текст
послания приводится по изданию: Никон (Рклицкий), архиеп. Жизнеописание
Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. Нью-Йорк. 1961. Т.
VI. С. 23-24.
226
Вот эта-то эмиграция, в которой воплотились и интеллект и активная воля
русского народа, объединилась за границей из трех, и даже четырех, частей
света на церковном Соборе в Сербии в Сремских Карловицах в полном
составе своих иерархов и в числе выборных представителей от каждой
значительной колонии в ноябре истекшего года.
Собор этот единогласно уполномочил свой президиум обратиться к
Мировой Конференции с мольбой о спасении того народа, который в
продолжении почти двух веков с рыцарским самоотвержением бросался в
середину международных драм на защиту угнетенных, на защиту права и
человечности, не ища ничего для себя, а выполняя свое призвание служить
всему человечеству. Мы не говорим уже о всей самоотверженной
многовековой работе русских, избавивших от рабства и религиозного
гонения христиан Балканского полуострова и славян Восточной Европы, а
просим припомнить 1814-1815 годы, 1848 и 1877-1878, когда военные
подвиги наших армий водворили в Европе законность и мир, а нам не дали
ничего кроме потерь и страданий.
Или, может быть, 20 век не признает ни благодарности, ни
справедливости, ни выполнения союзнических обязательств, а только выгоду
и борьбу за существование. Не хотелось бы этого допустить; хотелось бы
верить, что потомки рыцарей Крестовых походов и соотечественники
знаменитых философов, филантропов и миссионеров не утеряли того духа,
который поставил Европу во главу объединяемого наукой и культурой
человечества, и поставил не таким способом, каким большевики овладели
Россией, т. е. не попранием всех моральных ограничений злой воли, не
монополизацией смертоносных орудий-пушек, пулеметов - против
невооруженных миллионов мирных жителей, - но силой мысли, знания и
благодетельных изобретений техники. Хотелось бы верить, что этическое
начало не исключено Конференцией даже в отношениях международных.
Но, если бы нашлись среди членов последней такие голоса, которые бы
настаивали на полном исключении из международных отношений всякого
нравственного начала, ограничивая их борьбой за существование и за
выгоды, то мы бы просили их обратить внимание вот на какую сторону дела.
Согласитесь, что даже в расчетах чисто утилитарных, всякий мудрый
предприниматель имеет в виду выгоду не одного только хозяйственного года,
но и дальнейших лет, иначе он будет повергнут в печальные условия жизни,
а соседи подвергнут его осмеянию.
Спрашивается, какие могут быть дальнейшие последствия для Европы и
других стран, если они поддержат большевиков? Элементов, сродных
нравственному нигилизму последних, имеется довольно в каждом народе, о
чем свидетельствуют переполненные тюрьмы и места ссылки. А с падением
религии в последние 50-100 лет во всех странах западной культуры
естественно усиливается жажда земных наслаждений, т. е. богатства и
власти, а вместе с ними и зависть к тем, кто всего этого достиг, или кому это
дано, по заслугам ли или по благоволению фортуны.
227
Таких элементов много и среди полуинтеллигентной части европейского
общества. Десятая заповедь для них не существует: они уже довольно
напитались противоположными идеями сознательных нарушителей
нравственных начал общественной жизни.
Сколько энергии государственной жизни расходуется на борьбу с такими
элементами населения, на охранение от них парламентов и школы, сколько
общественных сил отвлекается от сознательной работы на внутреннюю
самозащиту государства.
Теперь пусть подумают вершители судеб человечества, какое гибельное
оружие дают они в руки всех преступных, аморальных и безрелигиозных
элементов своего населения, если Всемирная Конференция, заменившая
теперь совет королей и папы, введет в свою среду убийц и цареубийц,
предателей своего отечества, разбросавших в чужие руки сотни тысяч
квадратных километров своей территории и десятки миллионов населения,
вовсе того не желавшего и временно примирившегося со своей фиктивной
свободой только для того, чтобы не быть под пятой большевиков.
Если на Конференции или после Конференции выяснится, что
большевицкая власть в России признана полноправной, то в одном
государстве за другим начнутся большевицкие перевороты, которые, как это
всем известно, настойчиво подготовляются интернационалом во всех
народах. Их неуспех или медлительность в достижении полного успеха
зависит 1) от непризнания большевиков всеми правительствами, 2) от
страшных бедствий голода, холода и эпидемий, разразившихся над Россией
по причине большевицкой неурядицы. Однако, русские палачи, ведущие
энергичную пропаганду, настойчиво и не без успеха убеждают и русское и
иностранное население в том, что неизлечимость этих бедствий имеет
причиной прекращение дипломатических сношений с Европой, лишающее
Россию транспорта и, следовательно, приобретения хлеба, лекарств и других
произведений индустрии.
С приобретением большевиками иностранного транспорта и товаров, их
друзья рассеют свои сомнения и опасения, а признание большевиков
правительствами, то есть торжественное отречение народов от морального
начала и принесение его в жертву эвдемонистическому, усыпит совесть
аморальных революционных элементов населения, ибо хотя и раньше в
международных отношениях ее веление часто пренебрегалось, но все же
известный минимум правды сохранялся, и европейская дипломатия до сего
времени не решалась пачкать себя общением с торжествующими
преступниками, убийцами своего Вернейшего Венценосного союзника, с
предателями родной армии, с истребителями родного народа. Если же теперь
правительства отрекутся от всяких своих нравственных обязательств, то
преступная часть населения скоро возьмет верх в разных государствах, и
тогда картины русских поголовных избиений целых городов, жестоких
пыток, грабежей и насилий будут находить себе место и в прочих
государствах Европы и других частей света.
228
Тогда сбудется печальное предсказание величайшего мирового писателя
Достоевского, написанное им за 50 лет до революции. "Хотя революция
начнется в России, но здесь ей не долго пановать; ее подлинное гнездо будет
в Европе, она кончится в России и перекатится в Европу: правда, ее не ждут,
но и в XVIII веке ее не ждали во Франции, как это видно по путешествиям
Карамзина и Шиллера, а после новой революции в Европе все лопнет"
("Дневник писателя", 21, 470). Этот писатель мечтал даже о том, что
возрожденная страданиями Россия еще раз спасет Европу, как спасала уже
несколько раз. Конечно, последняя мысль представляется, к сожалению, мало
вероятной; но несомненно то, что союз держав с большевиками поселит в
сердцах русского народа неизгладимое чувство оскорбления и жажду мести,
хотя и не похвальную, но весьма естественную, даже для русской доброй
души. Уже и в настоящее время на сердце русского народа лежит тяжелый
камень огорчения заброшенного друзьями, отданного на истребление
внутренним врагам узника.
Впрочем, наш народ незлопамятен - он все прощает людям за
исправление их вины. Ему неведома вековая международная вражда.
Народы Европы! Народы Мира! Пожалейте наш добрый, открытый,
благородный по сердцу народ русский, попавший в руки мировых злодеев!
Не поддерживайте их, не укрепляйте их против Ваших детей и внуков! А
лучше помогите честным русским гражданам. Дайте им в руки оружие, дайте
им своих добровольцев и помогите изгнать большевизм - этот культ
убийства, грабежа и богохульства из России и всего мира. Пожалейте бедных
русских беженцев, которые за свой патриотический подвиг обречены среди
Вас на голод и холод, на самые черные работы, которые принуждены
забывать все, чему учились, и быть лишенными даже таких необходимых
удобств жизни, которые доступны последнему неграмотному чернорабочему.
Они в лице доброй своей половины офицеров, генералов и солдат готовы
взяться за оружие и идти походом в Россию, чтобы выручить ее из цепей
постыдного рабства разбойников. Помогите им осуществить свой
патриотический долг, не дайте погибнуть вашей верной союзнице- России,
которая никогда не забывала своих друзей и от души прощала тех, кто
временно был ее врагом.
Если поможете восстановиться исторической России, то скоро исчезнут
те, пока не разрешимые политические и экономические затруднения, которые
по всему миру сделали жизнь столь тяжелой; тогда только возвратится на
землю "желанный для всех людей мир" (Эфес. 8, 13).
Председатель Высшего Русского Церковного Управления Заграницей
Антоний, митрополит Киевский и Галицкий.
229
Протест
Высшего Монархического совета * против Генуэзской
конференции
На глазах у всего мира и при ближайшем участии всех главнейших
европейских правительств подготовляется зрелище, невиданное еще в
истории Европы и казавшееся невозможным еще немного лет тому назад:
первые государственные люди и важнейшие дипломаты-представители
различных держав (за исключением благородной Америки **) готовы сесть за
один стол, для общих переговоров с посланцами шайки интернациональных
фанатиков и злодеев, грубым насилием захвативших власть в России и еще
недавно считавшихся исключенными из правового общения с
цивилизованными правительствами.
Горестно пораженный таковой перспективою. Высший Монархический
Совет, как центральный орган всех русских объединенных монархистов,- в
твердом убеждении, что ему хорошо известны подлинные чаяния подлинного
русского народа, с нетерпением ждущего восстановления законной народной
Монархии и не могущего лишь, под пятой насильников, свободно поднять
свой голос в настоящее время, - берет на себя смелость и считает своим
долгом, от имени этой будущей освобожденной России, заявить свой
громкий протест, перед лицом всего цивилизованного мира, против этой
безнравственной, беззаконной и бесцельной попытки говорить о
восстановлении России- с самими ее разрушителями!
Эта попытка безнравственна, - потому что западные державы ни на
* Высший Монархический Совет был создан в июне 1921 г. на съезде в Рейхенгалле
(Бавария) как всезарубежный политический орган по вопросам восстановления
российской православной монархии. Действуя в эпоху безвременья, наступившую
после незаконного насильственного свержения Государя, ВМС в тесном союзе с
Русской Зарубежной Церковью стремился отстоять и сохранить православные
принципы государственного устройства России. Тремя основными членами первого
состава ВМС на съезде были избраны Н.Е. Марков, A.M. Масленников и А.А.
Ширинский-Шихматов; почетными членами - митрополит Антоний (Храповицкий)
и архиепископ Евлогий (Георгиевский). Позже на разное время были кооптированы
барон М.А. Таубе, барон Б.Г. Кеппен, А.Ф. Трепов, А.Н. Крупенский, граф П.В.
Гендриков; благодаря широкому использованию права кооптации участниками
совещаний ВМС были сенатор Н.Н. Че-бышев, М.И. Горемыкнн, А.А. Римский-
Корсаков, С.С. Ольденбург, Н.Д. Тальберг и Е.А. Ефимовский и другие. Первым
печатным органом ВМС стал одноименный еженедельник, выходивший в Берлине,
откуда воспроизводится данный текст (Высший монархический Совет. Берлин. 1922.
Љ 36. 10/23 апр. С. 2-4.).
** Высший Монархический Совет еще не знал о той роли влиятельных кругов США,
которая описывается в книге Э. Саттона. С другой стороны, нужно признать, что в
Америке имелось и довольно ощутимое противодействие со стороны части правых
политиков, мешавших официальному признанию большевицкого режима. Будем
считать, что эти слова ВМС о "благородной Америке" обращены к ним.
230
минуту не должны были бы забывать, что они решаются теперь подать руку,
как сотрудникам в общем деле, палачам русского народа и злейшим
ненавистникам всей многовековой христианской цивилизации. Россия
разорена ими экономически, - ее земледелие, промышленность, торговля,
средства передвижения, финансы разрушены на многие годы; Россия
разорена интеллектуально, - ее учебные заведения, университеты,
библиотеки, музеи, наконец живые силы ее интеллигенции опустошены,
истреблены или приведены в негодность; Россия разорена духовно- ее вера
поругана, святыни осквернены, тысячи верных сынов Церкви и служителей
Алтаря, как в первые годы христианства, замучены и убиты за свою веру. А
несчастный, одураченный и одурманенный миражом земли и воли народ, в
возмездие за свою роковую ошибку и за допущенное Цареубийство, мрет от
голода - уже не тысячами, а миллионами, - на этой переставшей давать
ему хлеб земле.
И все это сделано кучкой чуждых беззащитному народу вооруженных с
ног до головы насильников, с которыми теперь собираются договариваться
как с себе равными Правители Европы.
Попытка договариваться с большевиками не только безнравственна, но и
несправедлива, беззаконна.
Она беззаконна потому, что самая власть, которая лицемерно
принимается теперь за правительство, якобы представляющее Россию и
русский народ, - власть незаконная, чуждая этому народу и ему
ненавистная.
Конференция, конечно, знает, что у этой власти отсутствует какое бы то
ни было внутреннее, народное, - а до сих пор также и внешнее,
международное - признание. Конференции не может не быть известным,
также, что власть эта принадлежит большей частью инородцам, а
осуществляется, среди них, в значительной степени тяжкими уголовными
преступниками.
Итак: это - власть, действительно, незаконная, чуждая народу и ему
ненавистная- настоящая тирания и менее "демократическая", чем какая бы
то ни было власть когда-либо известная в истории, почему она юридически и
неспособна представлять собою ни внутри страны, ни во вне великий
русский народ.
Она, сверх того и преимущественно, власть международных
авантюристов, стремящихся, в целях захвата власти над человечеством и
разрушения христианской культуры, уничтожить не только законный
общественный порядок, но и существование государств всего мира.
Доказывать противное голым фактом существования такой власти в течение
4 лет было бы, очевидно, неправильно потому что, как для всех ясно, власть
эта - не рискующая созвать для своего утверждения какое-либо подлинное
общенародное Собрание, -держится только крайним, никогда еще не
слыханным террором, только лицемерно прикрываемым, где это возможно,
от иностранцев.
231
При описанных условиях, переговоры с представителями большевизма не
могут, наконец, оказаться и политически целесообразными, в смысле
возможности достижения ими какой-нибудь великой цели, рассчитанной на
сколько-нибудь продолжительное время. Бесцельны такие переговоры
потому, что, по указанным выше основаниям, подобная фактическая власть,
даже при ее желании, ничего длительно восстановить не может- не говоря
уже о ее явной технической неспособности что-либо создать в этом
направлении.
Такая власть должна быть заменена - и чем скорее это случится, тем
больше пользы принесет это всему миру,- властью национальною, честной
и законной.
Эта последняя в смысле своего внутреннего строительства, должна быть
создана при деятельном участии самого народа и в своих внешних
проявлениях - будет одушевлена не кровавыми мечтами о всемирной
социальной революции, а идеей истинного, основанного на элементарном
представлении о праве и справедливости международного мира и
стремлением совместно с Великими Державами Запада и Америки найти
общие пути для восстановления нормального экономического порядка в
Европе и во всем мире.
Вот почему, в заключение, по глубокому убеждению Высшего Совета
русских монархистов, разбросанных в настоящее время по всему свету и
тысячами нитей связанных с обреченным на безмолвие Русским народом, но
идейно твердо объединенных, все, что было бы сделано в Генуе по
соглашению с теперешними фактическими узурпаторами власти в России,
будет юридически ничтожно, на что Высший Монархический Совет и
считает своим священным долгом обратить серьезнейшее внимание
Конференции. С правовой точки зрения это положение, казалось бы, тем
более бесспорно, что независимо от большевистской, параллельно
существует еще и другая русская власть, большевиков не признающая, и
притом не только в Европе, но кроме того и на Дальнем Востоке, где власть
эта опирается на все классы населения, в особенности же крестьян и рабочих.
Торжество на Конференции иной точки зрения, - несмотря на всю ясную
и заставляющую задуматься картину, развернутую в настоящем
меморандуме, - обречено на практике, по глубокому убеждению русского
Высшего Монархического Совета, на неизбежную неудачу всех ее
конкретных планов по восстановлению экономического порядка в России, на
новые разочарования в русском вопросе в политическом отношении и,
наконец, на такое дальнейшее его осложнение, которое грозит всей Западной
Европе уже прямой катастрофой.
Комментарий редакции "РИ"
Эти русские обращения к западным властям, разумеется, были
безуспешны - именно потому, что западные демократии "полностью
исключили из международных отношений всякое нравственное начало,
ограничивая их борьбой за выгоды". Даже когда ВСМ говорил о
232
"бесцельности" переговоров западных стран с властью большевиков из-за
"ее явной технической неспособности что-либо создать" - западной
финансовой олигархии как раз и была нужна такая, зависимая от нее, власть в
России, и совершенно не нужна была замена ее "властью национальною,
честной и законной"- как предлагал ВМС.
Однако для возрожденной России эти обращения имеют непреходящее
нравственно-политическое и правовое значение: "все, что было бы сделано...
по соглашению с теперешними фактическими узурпаторами власти в России,
будет юридически ничтожно". Высший Монархический Совет счел "своим
священным долгом" заявить это "от имени будущей освобожденной России".
233
Михаил НАЗАРОВ
За кулисами "русской" революции
Послесловие издателя
Профессора Э. Саттона как американского патриота волновали прежде
всего негативные последствия российской революции для Америки. Ибо ко
времени написания данной книги (1974 г.) большевицкий режим,
вскормленный Уолл-стритом, превратился в глобальную военную угрозу для
США как лидера западного мира.
Однако, в отличие от США, для России последствия этого режима
оказались не теоретической угрозой, а действительной национальной
катастрофой. Большевики разрушили традиционный уклад жизни русского
народа, разгромили русскую культуру и Церковь, заложили под Российское
государство бомбы искусственных национальных границ... Только за первые
35 лет большевицкой власти народ потерял около 100 миллионов человек от,
репрессий, голода и войн, и это была наиболее жертвенная, культурная,
активная часть нашего народа.
Катастрофические последствия этого периода продолжаются и после
крушения власти КПСС. Это не удивительно: в новом витке трагедии с обеих
сторон- российской и западной- действуют наследники тех же сил, хотя и
под другими названиями; причем и те и другие тщательно замалчивают
причины и смысл русской трагедии, за которую - и те и другие - несут
ответственность.
"Мы находимся в гуще российско-американской совместной революции"
- так охарактеризовал происходящее; президент РФ в январе 1994 г. в связи
с визитом в Москву президента США. Это уже вторая такая "совместная
революция". Первая, как нам показал проф. Саттон своей книге -
произошла в 1917 году. Таким образом, проблема, описанная им в
применении к началу века, продолжает быть актуальной и в его конце.
Правительственные архивы всех стран - участниц описанных событий
- даже почти век спустя строго хранят тайны, компрометирующие их
политику в глазах их собственных граждан. Проф. Саттон отмечает, что в
архиве Госдепартамента США многие досье остались засекреченными. Да и
опубликованные в этой книге документы были предоставлены ее автору для
другой цели: он тогда описывал, как западные фирмы в своем торгашеском
эгоизме вооружают своего противника - СССР; такие дозированные
разоблачения в 1970-е годы соответствовали намерениям США ввести
повсеместный запрет на продажу СССР развитых технологий.
Разумеется, Госдепартамент США не предполагал, что опубликованные
проф. Саттоном документы окажутся обвинительным актом против всей
234
политики США (и их союзников) по отношению к исторической России; что
эти документы вскроют истинные пружины механизма принятия решений в
западных демократиях. В этом и заключается для нас главная ценность
данной книги, написанной американцем.
Наше принципиальное расхождение с проф. Саттоном в том, что в 1917
году он положительно относится к Февралю, отвергая лишь Октябрь. Для
русских же людей не менее, а быть может, и более важное значение имеет
участие тех же западных кругов в поддержке всех антирусских сил,
приведшее к разрушению российской государственности в феврале 1917
года.
Поэтому, издавая книгу американского исследователя в русском переводе,
мы считаем необходимым поместить ее в более полный исторический
контекст. Это сделает понятнее мотивы и полную раскладку всех
действовавших тогда сил, ввергнувших человечество в эпоху мировых войн и
глобальных политических катаклизмов.
1. Еврейский вопрос и "русская" революция
Прежде всего раскладку сил стоит рассмотреть с той экономически-
финансовой точки зрения, которая, собственно, и применена проф. Саттоном
для анализа мотивов Уолл-стрита. Это вполне оправданно, ибо ни одна
революция не обходится без денег. Деньги - кровь экономической и
политической жизни мира.
И в этой области мы не откроем ничего нового, если отметим, что с
древнейших времен в области финансов доминируют представители
еврейского народа (вследствие материалистической направленности
иудаизма: евреи не верят в бессмертие человеческой души и более других
народов стремятся к обладанию богатствами уже на земле). Приведем
несколько их собственных признаний, рассматривая это здесь как факт не
национально-религиозный, а политико-экономический.
Ж. Аттали (недавний президент Европейского банка реконструкции и
развития) отмечает это особое еврейское "чутье", благодаря которому с
самого возникновения торговли "еврейские общины селятся вдоль силовых
линий денег" по всему миру. Возникает "почти абсолютное, но совершенно
ненамеренное, тысячелетнее господство евреев в международных финансах",
длившееся до XI-XII вв. Позже они уже не являются единственными
банкирами, но "их власть остается могущественной"266,- пишет Аттали. С.
Рот, главный редактор "Еврейской энциклопедии", отмечает "расцвет
еврейского господства в финансовом мире" к XII в., связывая это с
церковным запретом для христиан на занятие ростовщичеством; от этого
"самого презираемого занятия" "к XIII в. зависело большинство евреев в
266 Attali. J. Un homme d'influence. Sir Sieemund Warburg. Paris. 1985. P. 23, 26.
235
католических странах" 267.
Это "презираемое занятие" привело к тому, что в XIX веке, как писал наш
философ-юдофил В. Соловьев, "иудейство... успело занять господствующее
положение в наиболее передовых нациях", и там "финансы и большая часть
периодической печати находятся в руках евреев (прямо или косвенно)" 268. А
внук раввина Маркс сделал из этого вывод, что именно евреи - носители
капиталистической эксплуатации в мире ("К еврейскому вопросу")
Аттали пишет о таких банкирах как "власти над властью", "большую
часть времени они скрыты... но иногда становятся видимы" (как Ротшильды
в XIX в., которые "финансируют большинство правительств"); "они
организуются в странную аристократию, своего рода строгий орден с
беспощадными законами морали и хищными ритуалами" 269. В этой связи
известная еврейская деятельница X. Арендт, лично знакомая с Ротшильдами,
так характеризует возникшую всемирную банковскую сеть:
"Превращение Ротшильдов в международных банкиров и их возвышение
над остальными еврейскими банкирскими домами изменило всю структуру
еврейского государственного бизнеса... Это дало новый стимул для
объединения евреев как группы, причем международной группы... Для
неевреев имя Ротшильда стало символом международного характера евреев в
мире наций... Еврейский банковский капитал стал международным,
объединился посредством перекрестных браков, и возникла настоящая
международная каста... Эта изоляция и независимость укрепляли в них
ощущение силы и гордости" 270.
На эти позиции еврейство взошло не сразу, ибо долгое время иудеи в
христианских странах не имели равноправия. Они завоевывали его в ряде
буржуазных революций, организованных масонами 271 - тайной
организацией, созданной на еврейские деньги для демократизации"
христианского, мира руками христиан. Предоставление же политического
равенства тем, кто уже обладал огромным финансовым неравенством, дало
еврейским банкирам неограниченные возможности для секуляризации
христианского мира, то есть устранения из него всех политических и
духовных препятствий своей денежной власти. Так и в международной
политике, помимо эгоизмов отдельных государств, зачинает действовать
единая, мировая финансово-политическая сила, стремящаяся посредством
масонства унифицировать мир на основе своих представлений о способах
управления человечеством. Прогресс отождествляется с атомизированным
демократическим обществом, лишённым абсолютных духовных ценностей,
267 Roth С. A Short History of the Jewish People. London. 1936. P. 202-207.
268 Соловьев В. Статьи о еврействе. Иерусалим. 1979. С. 8.
269 Attali. J. Op. cit. P. 13-15, 48.
270 Арендт X. Антисемитизм // Синтаксис. Париж. 1989. M. 26, С. 134, 146.
271 О взаимодействии масонства и еврейства см.: Назаров М. Миссия русской
эмиграции. Ставрополь. 1992. (Москва. 1994), Т. 1, Гл. 5 и 6.
236
ибо только в такой среде главной ценностью становятся деньги, обеспечивая
закулисную власть "финансовой аристократии" - поэтому она жизненно
заинтересована в распространении такой модели на весь мир. (Философ И.А.
Ильин назвал эти круги "мировой закулисой".)
Согласно масонским энциклопедиям, в начале XX в. вся европейская
финансово-политическая элита, включая многих членов правительств, были
масонами. Но наиболее идеальное для себя общество они создали в США -с
масонской государственной символикой. К 1932 г. в числе масонов
"Международный масонский словарь" указывает 11 президентов и 13 вице-
президентов США, "к масонству принадлежит подавляющее большинство
губернаторов штатов и членов конгресса"; "в США... самое сильное
масонство в мире", а "самая сильная Великая ложа в Нью-Йорке" 272. (Таким
образом, ни успешный бизнес на Уолл-стрите, ни политическая карьера без
принадлежности к масонству в те годы были невозможны.)
Россия же как альтернативная православная цивилизация менее всего
вписывалась в эти представления о "прогрессе" - почему и стала главным
препятствием для планов мировой демократии. К тому же к началу XX в.
Россия была особенно возмутительным "белым пятном" в глазах
международного еврейства, ибо в составе Российской империи волею
Божиих судеб оказалась основная часть еврейского народа (около 6
миллионов), и именно Россия оставалась единственным (за исключением
небольшой православной Румынии) государством, в котором существовали
ограничения для евреев по религиозному признаку. Поэтому в борьбе против
российского самодержавия объединился весь масонско-демократический мир
Упорство русских Царей в еврейском вопросе обьяснялось прежде всего
религиозной причиной. В стране, где нормы нравственности и само
оправдание самодержавной власти основывались на христианстве, нельзя
было признать равноправной религию, отрицавшую Христа и имевшую
черты расовой исключительности. Отсюда следовало стремление ограничить
еврейское влияние в общественно-политической жизни (в основном эти
ограничения были приняты в конце XIX в. после безуспешных попыток
ассимилировать евреев; лишь переход иудея в христианство снимал все
препятствия).
Однако никакая черта оседлости (включавшая в себя 15 губерний) не
могла помешать тому, что в России, как и в западных странах, в руках
еврейства оказались практически все банки и печать 273. Ведь черта оседлости
не распространялась примерно на 40 % иудеев (ремесленники, купцы, лица с
высшим образованием и их семьи). Поэтому существовавшие ограничения не
272 Lennhoff E., Posner О. Internationales Freimaurerlexikon. Wien-Miinchen. 1932
(Nachdruck 1980). S. 1127-1129, 1125.
273 Еврейская энциклопедия. СПб. T.XIII. С. 646, 649; Дижур И. Евреи в
экономической жизни России // Книга о русском еврействе (1860-1917). Нью-Йорк.
1960. С. 155-182.
237
достигали цели, а лишь раздражали евреев, которые составили руководящее
ядро всех революционных партий.
Борьба международного еврейства за равноправие единоверцев в России
началась еще в конце XIX в. и усилилась в годы русско-японской войны. В
ней отличился глава фирмы "Кун, Леб и Ко."- банкир Я. Шифф, о котором
"Американская энциклопедия" пишет, что в США "его лидерство в финансах
было общепризнанным" 274. Согласно "Еврейской энциклопедии", Шифф,
"чрезвычайно разгневанный антисемитской политикой царского режима в
России, с радостью поддержал японские военные усилия", выпустив в пользу
Японии заём на огромную по тем временам сумму в 200 миллионов
долларов. "Он последовательно отказывался участвовать в займах России и
использовал свое влияние для удержания других фирм от размещения
русских займов, в то же время оказывая финансовую поддержку группам
самообороны русского еврейства" 275. Эти "группы самообороны", то есть
финансируемые Шиффом террористы, в попытке устроить революцию в
1905-1907 гг. убили в России тысячи полицейских и чиновников- вплоть до
губернаторов и министров. В японских лагерях для русских пленных на
деньги Шиффа была развернута активная революционная пропаганда. За все
это Япония наградила Шиффа орденом.
ЯковШифф
Масонский автор свидетельствует из личного опыта, что царское
правительство безуспешно пыталось "придти к соглашению с
международным еврейством на предмет прекращения революционной
деятельности евреев", причем Шифф "признал, что через него поступают
средства для русского революционного движения" 276. Премьер-министр
С.Ю. Витте описал, как при заключении мирного договора в Портсмуте
еврейская делегация (с участием Шиффа - "главы финансового еврейского
мира в Америке" и Краусса- главы ложи Бнай Брит) требовала равноправия
евреям, и когда Витте (женатый на еврейке) пытался объяснить, что для этого
понадобится еще много лет- последовали прямые угрозы революцией 277.
Новый этап борьбы международного еврейства против самодержавия
начинается в 1911 г. в связи с делом Бейлиса (который был обвинен в Киеве в
ритуальном убийстве мальчика, но оправдан судом присяжных за
недостаточностью улик). По мнению историков М. Геллера и А. Некрича,
"процесс Бейлиса стал как бы подсчетом сил, - антиправительственных и
проправительственных. Оправдательный приговор Бейлису верно отражал
274 Encyclopedia Americana. New York-Chicago. 1943. Vol. 24, p. 369.
275 Encyclopaedia Judaica. 1971. Jerusalem. Vol. 14. P. 960-961.
276 Давыдов А. Воспоминания. Париж. 1982. С. 223-226.
277 Витте С. Воспоминания. М. 1960. Т. 2. С. 439-440.
238
слабость последних" 278... В этой связи в декабре 1911 г. "Американский
Еврейский Комитет добился резолюции конгресса об аннулировании Русско-
американского договора 1832 г. о торговле и навигации, если Россия не
прекратит политику ущемления прав евреев", видную роль в этом сыграл
Шифф 279. О накаленности атмосферы можно судить по американской
печати, сообщавшей, например, о таких призывах со стороны влиятельных
лиц:
"Пылающий страстью Герман Леб, директор Департамента
Продовольствия, обратился... с речью к присутствовавшим трем тысячам
евреев, описывая мрачное угнетение, царящее в России, призвал к оружию и
настаивал, чтобы на русское преследование был дан ответ огнем и мечом.
"Конечно, неплохо отменять договоры", пояснял он, "но лучше...
освободиться навсегда от имперского деспотизма"... "Давайте собирать
деньги, чтобы послать в Россию сотню наемников-боевиков. Пусть они
натренируют нашу молодежь и обучат ее пристреливать угнетателей, как
собак"... Подобно тому, как трусливая Россия вынуждена была уступить
маленьким японцам, она должна будет уступить Богоизбранному народу...
Деньги могут это сделать" .
Этот призыв Леба процитировали и другие американские газеты, а "Нью-
Йорк Сан" резюмировала: "Евреи всего мира объявили войну России.
Подобно Римско-католической Церкви, еврейство есть религиозно-
племенное братство, которое, не обладая "политическими органами, может
выполнять важные политические функции. И это Государство теперь предало
отлучению русское Царство. Для великого северного племени нет больше ни
денег от евреев, ни симпатии с их стороны..., а вместо этого беспощадное
противодействие. И Россия постепенно начинает понимать, что означает
такая война" 280.
Вряд ли на этом фоне (вспоминая и "группы самообороны" Шиффа 1905-
1907 гг.) можно считать случайностью убийство в 1911 г. выдающегося
государственного деятеля, премьер-министра П.А. Столыпина евреем
Богровым, имевшим революционные связи с заграницей.
1905 год показал, что организация революции упрощается при внешней
войне. Спусковой механизм новой войны был выбран точно: противоречия
между Россией и Центральными державами (Германией и Австро-Венгрией)
в отношении к балканским славянам. В суде над убийцами в Сараево
наследника австро-венгерского престола выявилось, что именно масоны дали
для этого оружие и согласовали дату покушения 281.
278 ГеллерМ., Некрич А. Утопия у власти. Лондон. 1982. Т. 1. С 13.
279 Краткая еврейская энциклопедия. 1976. Иерусалим. T.I. С. 108. Encyclopaedia
Judaica. Vol. 14, P. 962.
280 Philadelphia Press. 1912. 19.11. - Англ. текст см.: Шмаков А. Международное
тайное правительство. М. 1912. С. 603.
281 New York Sun. 1912. 31.III. - Цит. поШмаков А Указ. соч. С. 604.
239
Враждебность между Россией и Германией нагнеталась давно: к этому
толкала пресса в обеих странах. Как пишет даже видный еврейский автор У.
Лакер, она как "в России, как и в Германии, сыграла главную роль в
ухудшении отношений... Русские дипломаты в Берлине и немецкие
дипломаты в русской столице должны были тратить значительную часть
своего времени на опровержение или разъяснение газетных статей". Газеты
публиковали и то, "что оплачивалось теми или иными закулисными
фигурами... Можно быть почти уверенным, что без прессы Первой мировой
войны вообще бы не было" 282. (В чьих руках была пресса - нам пояснил
выше В. Соловьев.)
Экономическая борьба еврейства против самодержавия была не менее
важной. Так, во время русско-японской войны противник России не только
имел неограниченный кредит от еврейских банков (и смог вести войну
гораздо дольше, чем рассчитывало русское командование), но и, с другой
стороны - для России были закрыты почти все зарубежные кредиты в том
числе влиятельными Ротшильдами. Как пишет "Еврейская энциклопедия",
"Шифф продолжил эту политику во время первой мировой войны,
смягчившись лишь после падения царизма в 1917 г. В это время он оказал
помощь солидным кредитом правительству Керенского" 283.
О том, как финансовое господство еврейства прояви- лось в первой
мировой войне, дает представление изданная И.В. Гессеном стенограмма
обсуждения русским правительством в августе 1915 г. еврейского
ультиматума об отмене ограничений евреям. Незадолго то того германский
Генштаб организовал "Комитет по освобождению русских евреев" и призвал
их к восстанию 284; обеспокоенные случаями "шпионажа и еврейской
крамолы" русское командование распорядилось о высылке евреев из
прифронтовой полосы. В этот момент и заграничные, и внутренние
российские банки (почти все они были под еврейским контролем)
одновременно отказались предоставить России кредиты, без чего Россия не
могла воевать. Наиболее тяжелым был отказ из Соединенных Штатов,
которые "все более становились влиятельными в качестве банкира воюющей
Европы". Министр А.В. Кривошеий предлагал просить международное
еврейство об ответных услугах; "мы даем вам изменение правил о черте
оседлости.., а вы... окажите воздействие на зависимую от еврейского
капитала (это равносильно почти всей) печать в смысле перемены ее
революционного тона". Министр иностранных дел С.Д. Сазонов: "Союзники
тоже зависят от еврейского капитала и ответят нам указанием прежде всего
примириться с евреями". Министр внутренних дел князь Н.Б. Щербатов:
"Мы попали в заколдованный круг... мы бессильны, ибо деньги в еврейских
282 См.: Der Prozess gegen die Atteniater von Sarajewo // Archiv filr Strafrecht und
Strafproze B. Berlin. 1917. Band 64; 1918. Band 65.
283 Laqueur W. Deutschland und Russland. Berlin. 1965. S. 57-59.
284 Давыдов А Указ. соч. С. 223-226; Витте Ю. Указ. соч. Т. 3. С. 220, Encyclopaedia
Judaica. Vol. 14. P. 961.
240
руках и без них мы не найдем ни копейки, а без денег нельзя вести войну".
Русское правительство было вынуждено пойти на уступки, поскольку
"Нельзя вести войну сразу с Германией и с еврейством" 285...
Разумеется, помимо еврейства, в крушении России был заинтересован и
Запад в целом: и политически (чтобы не дать России после победы
обещанных прав на Проливы и Константинополь - древнюю столицу
Православия), и идеологически ("демократизаторские" цели масонства), и
экономически: одна шестая суши с ее природными богатствами была
заманчивым "трофеем". (Вспомним об этом меморандум У.Б. Томпсона
британскому премьеру Ллойд-Джорджу.)
С поражением России связывали свои надежды и все революционные и
сепаратистские партии. Своя причина для их поддержки была у Германии и
Австро-Венгрии: ставка на ослабление военного противника. В этом
сложении самых разных враждебных сил и их интересов и состоял план по
организации революции и расчленению России, предложенный Гельфандом-
Парвусом германскому правительству (см. наше Приложение 4). И оно на
него пошло, не подозревая, что следующей жертвой падет и само...
(Меморандум Парвуса и его личность очень символичны для данной книги;
он сыграл руководящую роль уже в попытке революции 1905 г. вместе с
Троцким и был его учителем в теории "перманентной революции".)
Однако Февральская революция разразилась не потому, что тяготы войны
стали невыносимы, а потому, что был предвидим успешный для России
конец войны. Это заставило "орден русской интеллигенции" и его западных
вдохновителей поторопиться с атакой на монархию. Мировая война, конечно,
легла тяжелым бременем на страну. Однако, фронт остановился вдали от
жизненных центров. Трудности военного снабжения были преодолены,
наступление 1916 г. укрепило веру в победу. Готовилось весеннее
наступление 1917 г., что, несомненно, стало бы переломным моментом в
войне. Поскольку в войну готовились вступить США - шансов выстоять у
истощенных Центральных держав не было. И "февралисты" сознавали, что
после победного окончания войны свергнуть монархию будет труднее. К
тому же, срок полномочий депутатов Государственной Думы (составивших
ядро заговорщиков) вскоре истекал, а переизбрание многих из них было под
вопросом... И они начали действовать. 286 К своим планам столичные масоны
подключили союзников в лице влиятельного политика и банкира Мильнера
(Великого Надзирателя Великой Ложи Англии) - сначала для оказания
давления на Царя. Прежде всего они требовали продления "до конца войны"
полномочий Думы. Львов (будущий глава Временного правительства) заявил
в меморандуме лорду Мильнеру, "что если не последует каких-либо
изменений, то "через три недели" произойдет революция...". Мильнер не
285 Катков Г. Февральская революция. Париж. 1984. С. 75.
286 См.: Тяжелые дни. Сост. А.Н. Яхонтовым // Архив русской революции. Берлин.
1926. Т. XVIII. С. 44-49.
241
бездействовал: как отметил британский министр иностранных дел Бальфур
(тоже масон), "монархам редко делаются более серьезные предупреждения,
чем те, которые Мильнер сделал Царю" 287.
Но Царь не желал менять закон ради оппозиции, развернувшей против
него с думской трибуны всероссийскую кампанию клеветы, которую
тиражировали газеты. Он справедливо считал, что во время войны требуемые
конституционные перемены, предоставляющие такой Думе больше
законодательных прав, лишь ослабят страну. Было очевидно, что думские
лидеры оппозиции лишь рвались к власти, используя любые средства. Позже
ирландский представитель в британском парламенте прямо заявил: "Наши
лидеры... послали лорда Мильнера в Петроград, чтобы подготовить эту
революцию, которая уничтожила самодержавие в стране-союзнице" 288.
Авторитетный в западной историографии Г.М. Катков предполагает, что
именно Парвус через своих агентов подготовил волнения в феврале 1917 г. в
Петрограде, ибо революция застала врасплох большевиков и другие
социалистические партии. Катков пишет: "Допуская, что вся правда нам
недоступна, мы не имеем все-таки права прикрывать наше незнание фразами
о "стихийном движении" и "чаше терпения рабочих", которая
"переполнилась"". Кто-то должен был пустить слухи о нехватке хлеба (хотя
хлеба было достаточно); кто-то должен был спровоцировать нереальное
требование рабочих о повышении зарплаты на 50% (которое было
отвергнуто, что и вызвало забастовку); кто-то должен был выдавать
бастующим рабочим деньги на жизнь и выбросить именно те лозунги, о
которых один из рабочих мрачно сказал: "Они хотят мира с немцами, хлеба и
равноправия евреев"- было очевидно, пишет Катков об этом рабочем, "что
лозунги исходят не от него и ему подобных, а навязаны какими-то
таинственными "ими"" 289.
Другой известный автор, А.А. Гулевич, приводит сведения, что этими
"ими" были агенты британского посла в Петербурге Бьюкенена,
действовавшего по указанию Мильнера, который потратил на свержение
самодержавия в стране-союзнице более 21 миллионов рублей 290...
Однако организованные волнения в Петрограде были еще не революцией,
а необходимым поводом для нее: они были раздуты печатью и
заговорщиками, чтобы требовать у Царя отречения как "последнего средства
спасения России". При этом масонская организация, действуя согласованно в
Думе, Генштабе и средствах информации, сыграла решающую роль.
287 Алексеева И. Миссия Мильнера // Вопросы истории. М. 1989. Љ 10. С 145-146; The
Manchester Guardian. 1917. 16.III; Colonel Repington. The First World War, 1914-1918:
Personal experiences. Boston-N.Y. 1920. P. 494; Катков Г. Указ. соч. С. 231-234; Ллойд-
Джордж Д. Военные мемуары. М. 1935. Т. 3. С. 359.
288 Parliamentary Debates. House of Commons. Vol. 91. Mr. 28. 1917. 22 March. Col. 2081.
- Цит. по: Алексеева И. Указ. соч. С. 145.
289 Катков Г. Указ. соч. С. 93, 255-264.
290 Goulevitch A. Czarism and Revolution. Hawthorn, Calif. 1962. P. 230.
242
Как подчеркивал историк-демократ и очевидец революции С.П.
Мельгунов, координация действий революционных сил внутри России "была
преимущественно по масонской линии", в масонскую организацию входили
представители разных партий "от большевиков до кадетов" 291. Накануне
революции имелось около 28 лож в крупнейших городах России, куда
привлекались влиятельные деятели разных партий.
Дотошный историк Б.И. Николаевский, меньшевик, тоже писал "об
идеологии этого заговорщицкого движения": "можно с полной
достоверностью утверждать, что центром, где она формировалась, ...были
масонские организации"; затем группа масонов "в течение почти всего
периода Временного правительства играла фактически руководящую роль в
направлении политики последнего", "в этот период ложи на местах
определенно становятся ячейками будущей местной власти" 292.
Этот факт, подтвержденный в мемуарах и масонских энциклопедиях -
даже постсоветским историкам все еще кажется "черносотенным мифом".
"Хрестоматия по истории России" (1995), рекомендованная Министерством
образования, приводит лишь мнение советского историка А.Я. Авреха о
масонах: "Чего не было- того не было" 293.
Тем не менее, в 1917 году в масонстве состояли 294:
ј ядро еврейских политических организаций в Петрограде (ключевой
фигурой был А.И. Браудо - "дипломатический представитель русского
еврейства", поддерживавший связи с важнейшими еврейскими
зарубежными центрами 295; а также Л.М. Брамсон, М.М. Винавер, Я.Г.
Фрумкин и О.О. Грузенберг- защитник Бейлиса, и др.);
ј многие генералы, входившие в так называемую "Военную ложу" (даже
если не все ее члены были "посвященными" масонами- это не меняет
сути дела) 296;
ј Временное правительство ("масонами было большинство его членов"
297, - сообщает масонский словарь); оно образовалось из "Временного
комитета Государственной Думы", незаконно созданного после ее
роспуска Государем;
291 С.П. Мельгунов. На путях к дворцовому перевороту. Париж., стр. 185, 195.
292 Николаевский Б. Русские масоны начала XX века // Грани. Франкфурт-на-М. 1989.
Љ 153. С. 221-225.
293 Хрестоматия по истории России. М. 1995. С. 186.
294 Чтобы это увидеть, нужно совместить данные хотя бы из следующих источников:
Dictionnaire universe! de lafranc-maconneric Paris 1974. P. 1166; Берберова Н. Люди и
ложи. Нью-Йорк. 1986; Фрумкин Я. Из истории русского еврейства // Книга о русском
еврействе (1860-1917). Нью-Йорк. 1960.
295 Jiidisches Lexikon. Berlin. 1927. Band 1. S. 1149; Александр Исаевич Браудо. Очерки
и воспоминания. Париж. 1937.
296 Берберова Н. Указ. соч. С. 25, 36-38, 152; Свитков Н. Военная ложа //
Владимирский вестник. Сан-Пауло. 1960. Љ85. С. 9-16.
297 Dictionnaire universel... P. 1166.
243
ј первое руководство Петроградского Совета рабочих и солдатских
депутатов (масонами были все три члена президиума - НС. Чхеидзе,
А.ф. Керенский, М.И. Скобелев; и двое из четырех секретарей: К.А.
Гвоздев, Н.Д. Соколов).
Сразу же после образования Временное правительство разработало декрет
о равноправии евреев "в постоянном контакте с беспрерывно заседавшим
[еврейским] Политическим бюро", - пишет его член Фрумкин. Но Бюро
решило не издавать специального закона о евреях: надо чтобы он "носил
общий характер и отменял все существующие - вероисповедные и
национальные ограничения". После публикации декрета еврейское Бюро
отправилось с визитом к главе Временного правительства и в Совет рабочих
и солдатских депутатов - "но не с тем, чтобы выразить благодарность, а с
тем, чтобы поздравить Временное правительство и Совет с изданием этого
декрета. Так гласило постановление Политического бюро" 298.
Из этого можно видеть, что Февраль был их совместной победой, в
которой большевики не участвовали. Проф. Саттон, разумеется, прав, что не
все международное еврейство потом поддержало большевиков, но оно
сыграло огромную роль в сокрушении православной Российской
государственности.
Это было продемонстрировано и публичным обменом телеграммами,
когда Шифф "как постоянный враг тиранического самодержавия,
беспощадно преследовавшего моих единоверцев", поздравил кадетского
лидера, нового министра иностранных дел Милюкова с победой революции,
на что тот ответил: "Объединенные в ненависти и отвращении к свергнутому
режиму, - будем также объединены в проведении новых идеалов..." 299.
Для утверждения этих идеалов и свержения монархии ими были
задействованы все антирусские и нигилистические силы (которые Временное
правительство оказалось не в силах контролировать и пало их жертвой). Их
объединенная мощь была уникальна в истории по неограниченности
финансовых средств и вседозволенности: дезинформация, клевета, подкуп,
убийства лучших политических деятелей, игра на разнузданных инстинктах
масс, террор, спровоцированная мировая война... (Заметим, что обе наши
войны в начале XX в. были объявлены не Россией, а ее противниками - в
результате соответствующих интриг "мировой закулисы".)
Защитники монархии не могли себе позволить столь циничный арсенал
средств для адекватных действий. Во всей Европе консерваторы в свое время
оказались не способны противостоять новым, агрессивно-разрушительным
течениям. Ибо консерватизм состоит в обладании и защите уже имеющихся,
традиционных нравственных ценностей, а не в разработке адекватных
методов противостояния силам откровенно безнравственным.
298 Фрумкин Я. Указ. соч. С. 107.
299 New York Times. 1917. IV. 10. P. 13.
244
Поэтому и Император, видя вокруг себя предательство генералитета и
даже членов династии, вынужден был отречься от престола без борьбы, ибо
защищать свою духовную правоту физической силой он не хотел. Введенный
в заблуждение поступавшими сообщениями и своим окружением, он полагал,
что "его отречения требуют армия и народ". Против народа же он пойти не
мог.
Огромную роль в создании предреволюционной атмосферы и в
последующем "всенародном одобрении революции" сыграла массированная
кампания печати против Царской семьи. Это, конечно, не могло не повлиять
и на русский народ; он уклончиво выжидал исхода событий и обещанных
выборов в Учредительное собрание. Лишь позже выяснилось, что все
обвинения против Царской семьи были клеветой. Комиссия Временного
правительства, созданная для расследования "поощрения Царем
антисемитских погромов", его "тайных переговоров с Германией",
назначения министров "под безраздельным влиянием Распутина" - ничего
подобного не обнаружила. Один из следователей-евреев сказал: "Что
делать?.. Я начинаю Царя любить. А главный следователь Руднев закончил
свой доклад словами "Император чист, как кристалл" 300. Тем не менее из-
под ареста ни его, ни его семью не освободили. Король Георг V под
давлением премьера Ллойд Джорджа отказался принять Романовых... Сам же
свергнутый Император не искал путей бегства, он ничего не предпринял для
улучшения своего положения и смиренно разделил судьбу своего народа...
При той раскладке сил во всем мире честные политические шаги
русского Царя, продиктованные побуждениями его христианской совести, не
могли противостоять нечестной игре противников - на что они и
рассчитывали. Так, Государь не мог оставить на произвол судьбы
православную Сербию- и дал втянуть себя в войну против Германии. Уже в
ходе войны чувством долга была продиктована верность Царя союзникам по
Антанте, позже предавшим его. (Хотя потом маршал Фош печатно признал,
что жертвенным наступлением 1914 года Россия спасла Францию.) Как
отметил даже бывший кадет П.Б. Струве, в глазах союзников монархическая
"Россия попала как бы в разряд побежденных стран", так как "Мировая
война... имела демократическую идеологию" 301.
Первая мировая война потому и была первой мировой, в которой, помимо
обычных для войны политических интересов, имелась глобальная
идеологическая цель наших "союзников" по Антанте: привести к
столкновению и взаимному крушению все три главные консервативные
монархии (в России, Германии, Австро-Венгрии) для утверждения
либерально-демократической идеологии.
Поэтому столь охотно Англия и Франция, изменив своему союзническому
долгу, еще до отречения Государя поддержали Февральскую революцию и
300 Русская летопись. Париж. 1922. Кн. 2.
301 Струве П. Размышления о русской революции. София 1921. С. 9-10.
245
официально заявили 1 марта через своих послов, что "вступают в деловые
сношения с Временным Исполнительным Комитетом Гос. Думы,
выразителем истинной воли народа и единственным законным временным
правительством России" 302.
Премьер-министр Ллойд Джордж в британском парламенте "с чувством
живейшей радости" приветствовал свержение русского Царя: "Британское
правительство уверено, что эти события начинают собою новую эпоху в
истории мира, являясь первой победой принципов, из-за которых нами была
начата война" (выделено нами); "громкие возгласы одобрения раздались со
всех мест" 303.
Но и масонское Временное правительство власти не удержало, ибо
послушно подчинялось требованиям своих западных "братьев", понукая
народ на продолжение войны уже непонятно ради чего. К тому же оно видело
врагов "только справа", все больше левея. Проф. Н. Первушин в русско-
еврейской газете "Новое русское слово", возглавляемой масоном А. Седых,
заметил: "Можно предположить, что такое влияние масонства,
предопределившее левый курс, все больше и больше принимаемый
правительством, и привело к катастрофе в октябре" 304.
Результаты Первой мировой войны говорили сами за себя: падение
консервативных европейских монархий; приход к власти правительств
масонской ориентации в государствах, возникших на месте Австро-Венгрии
и в отделившихся частях Российской империи; провозглашение "еврейского
национального очага" в Палестине. Да и победители не скрывали своего
торжества на итоговой Парижской (Версальской) конференции (1919-1920), о
которой стоит привести несколько цитат из еврейских энциклопедий.
Вот, например, организаторы и участники этой конференции от США:
член Верховного суда Л. Брандейс (он же президент Мировой организации
сионистов) был председателем американской Комиссии "по сбору
материалов для переговоров о мире". Предложения для Конференции
разрабатывал также "Американский еврейский конгресс", а "члены
Американского еврейского комитета Дж. Мак, Л. Маршалл и С. Адлер
участвовали в конференции и в значительной степени благодаря их
деятельности и связям евреям были предоставлены права", которых они
хотели. Б. Барух, председатель Комитета военной промышленности США,
"работал в Высшем экономическом совете Версальской конференции и был
личным экономическим советником президента Вильсона" 305.
302 Биржевые ведомости. М. 1917. 5 марта (утр. вып.); Свет. Петроград. 5 марта.
303 Новое время. Петроград. 1917. 9 марта; Утро России. М. 9 и 12 марта; Биржевые
ведомости. 8/21 марта (утр. вып.).
304 Первушин Н. Русские масоны и революция // Новое русское слово. Нью-Йорк.
1986. 1 авг.
305 Encyclopaedia Judaica. Berlin. 1929. Band 4. S. 1010; Краткая еврейская
энциклопедия. Иерусалим. 1976. Т. 1. С. 108, 301.
246
Была на конференции представлена и лидирующая банковская группа
Шиффа. Во время войны она кредитовала и Антанту, и Германию- также и
благодаря тому, что родственники-компаньоны Шиффа, братья Варбурги,
поделили сферы влияния. Пауль Варбург (совладелец "Кун, Леб и Ко", а до
войны и немецко-еврейского банка "Варбург" в Гамбурге) "имел решающее
влияние на развитие американских финансов во время мировой войны".
Второй брат, Феликс, будучи "центральной фигурой немецко-еврейской
элиты, которая доминировала в еврейской общине США в первые
десятилетия 20 века", во время войны состоял совладельцем того же
гамбургского банка. Третий Варбург, Макс, оставался в Европе, заменив в
гамбургском банке Пауля, и оказывал услуги Германии, а затем участвовал в
Парижской конференции с немецкой стороны "как специалист по вопросам
репараций". Четвертый из Варбургов, Фриц выполнял во время войны
политические поручения германских властей по проникновению в среду
российских либералов 306.
Тут следует отметить, что уже накануне мировой войны, не в последнюю
очередь благодаря Варбургам и Шиффу, финансовое господство "мировой
закулисы" поднялось на качественно новую ступень. В 1913 г. еврейскими
банкирами было оказано давление на президента США и была создана
Федеральная резервная система (ФРС - Federal Reserve System), директора
которой часто встречаются в книге проф. Саттона. ФРС соответствует
понятию Центрального банка и имеет право печатать доллар, однако
является системой частных банков и в своих решениях не зависит от
правительства США 307. Более того: ФРС, создавая деньги "из ничего", дает
их в долг даже правительству США, сделав его зависимым от себя. А после
того, как в ходе мировой войны американские банки кредитовали все
воюющие страны, сделав всех своими должниками, их валюты были
привязаны к доллару 308. С тех пор ровно нарезанные зеленые бумажки ФРС,
не обеспеченные реальными ценностями, стали во всем мире основным
эквивалентом материальных благ. То есть никому не подконтрольная
Федеральная резервная система США распространила свою экономическую
власть на все страны. В этом и заключалась финансовая цель "мировой
закулисы" в первой мировой войне.
Другой ее целью - политической - было создание мирового
правительства. Одним из важных шагов Версальской мирной конференции в
этом направлении стала Лига Наций (предшественница ООН), которая "была,
в сущности, масонским творением, и ее первым президентом стал
306 Краткая еврейская... Т. 1. С. 606; Judisches Lexikon. Berlin. 1930. Band IV/2.S.
1331,1329; Катков Г. Указ. соч. С. 86, 108.
307 См., напр.: Sutton A. Federal Reserve Conspiracy. Boring (Oregon). 1995; Gnffin
Edward. The Creature from Jekyll Island. Appleton (Wise.) f994 Эпперсон. Р. Невидимая
рука. СПР. 1996.
308 Зворыкин Н. К Возрождению России. Париж. 1929. Гл. 6.
247
французский масон Леон Буржуа" 309 - гордо сообщают масонские авторы.
Об этом "творении" в немецкоязычной "Еврейской энциклопедии" сказано:
"Лига Наций, созданная на мирной конференции в 1919/1920 гг.,
...соответствует древним еврейским профетическим устремлениям и поэтому
стоит в определенной духовной связи с учениями и воззрениями евреев...
Кроме специальных вопросов... есть две области, в которых судьба евреев
формально связана с Лигой Наций: создание еврейского национального очага
в Палестине и обеспечение прав меньшинств" 310.
Причем, еврейский "национальный очаг" в Палестине впервые был
провозглашен в Декларации Бальфура (глава МИДа Великобритании, масон),
при "непосредственном участии в ее подготовке" упомянутого члена
Верховного суда США Л. Брандейса - это произошло в одну неделю с
Октябрьским переворотом в России...
Разумеется, Лига Наций была задумана лишь как представительный орган
для пропаганды идеологии мондиализма (объединения мира). Подлинным
мировым правительством чувствовала себя сама закулиса - финансовая
олигархия и высшее масонство - которые стали создавать собственные
мондиалистские политические структуры закрытого типа; например, в
Англии в такую структуру ("Круглый стол") еще до войны входили Мильнер,
Бальфур, Ротшильды; в 1921 г. в США был создан более широкий "Совет
международных отношений".
И тут, прежде чем пойти дальше, для нахождения общего языка между
сторонниками и противниками теории "жидомасонского заговора" уместно
отметить: враждебные иностранные силы были внешней причиной кризиса в
России. Не менее важной была внутренняя причина: ослепление российской
интеллигенции и те грехи общества, связанные с утратой веры, о чем говорил
в своих проповедях св. прав. Иоанн Кронштадтский.
Но о наших грехах уже написано достаточно всеми, кто только в этом и
видит причину революции. Поэтому мы считаем необходимым рассмотреть
малоисследованную сторону вопроса, а именно: без действий евреев и
масонов революцию тоже нельзя объяснить. Они наиболее активно
воспользовались нашими ошибками для достижения своих целей. И нельзя
вину плохо оборонявшейся и излишне доверчивой жертвы считать большей,
чем вину атаковавшей ее международной мафии. Мы вправе исследовать
механизм ее действий, чтобы вынести из этого должные уроки.
2. Механизм финансирования революционеров
Итак, выше показано, что финансирование "русской" революции
происходило по нескольким каналам: еврейским, масонским, немецким. Но
почему-то почти все признанные западные историки сводят проблему к
309 Manel P. Les Francs-Macons en France. Paris. 1969. P. 204.
310 Judisches Lexikon. 1930. Band IV/2. S. 1225; Band I. S. 1137.
248
"немецким" деньгам, не проявляя интереса к исследованию других
источников.
Книга проф. Саттона ценна именно тем, что вскрывает иной мощный
источник - Уолл-стрит. Американский исследователь, правда,
концентрирует внимание в основном на послефевральском этапе, когда речь
уже шла не о борьбе против православной России как главного врага
еврейства, а об утилизации "трофея" - тут у всего Запада причина и
геополитическая цель была одна: экономическая колонизация России.
Однако в свете всего вышесказанного, для лучшего понимания
происходивших процессов, мы должны все-таки внести в общее
"топографическое" понятие Уолл-стрита некоторые уточнения, не забывая о
наличии в нем столь важных специфических составляющих, как еврейство и
масонство. Именно это поможет разрешить те "загадки", с которыми проф.
Саттон не раз сталкивается в своей книге.
Бросается в глаза, что источником зла в книге выступают Рокфеллер и
особенно Морган; остальные действующие лица фигурируют в основном как
их партнеры. Однако нелишне напомнить, чьим партнером был сам Морган:
его отец, основатель фирмы, ранее был банкиром в Англии в тесной связи с
Ротшильдами и перебрался в Америку как их финансовый агент. Не
отражено должным образом и огромное влияние Я. Шиффа, который в
энциклопедиях назван финансовым лидером США того времени (а вместе с
родственным кланом Варбургов его господство тем более бесспорно). В
числе действующих лиц данной книги у него, несомненно, было партнеров
не меньше, чем у Моргана. Заметим также, что и отец Шиффа был связан с
Ротшильдами, развивая свою финансовую деятельность как их агент.
Поэтому можно поставить вопрос и о "немецких" 10.000 долларах
Троцкого, обнаруженных в Галифаксе: не могли ли они происходить из
другого источника- из тех самых двух специфических составляющих Уолл-
стрита?
Разумеется, из глобального плана Парвуса, распределявшего "немецкие"
деньги, мы видим, что он предполагал привлечь к борьбе всех противников
российского самодержавия. Накануне высылки из Франции Троцкий,
выпуская вместе с меньшевиком Мартовым и Луначарским в Париже газету
"Наше слово", уже получал через Раковского "немецкие" деньги от Парвуса
311. Переезд Троцкого в США - не причина разрыва таких финансовых
отношений.
Однако в Нью-Йорке, всемирной столице еврейской диаспоры, ситуация
была иной. Там проживало более миллиона евреев и находились все
влиятельные еврейские банки и политические центры вроде "Американского
Еврейского Конгресса" и ложи "Бнай-брит". Как Парвус отметил в своем
меморандуме: "У российских социал-демократов и еврейского Бунда там
311 Scnarlau W.B., Zeman Z.A. Freibeuter der Revolution. Koln. 1964. S. 176.
249
имеются важные связи". И множество находившихся там революционеров-
эмигрантов из России имели все основания считать своим финансовым
покровителем Я. Шиффа, не скрывавшего этого. Издание нью-йоркской
еврейской общины в 1917-1918 гг. подтверждает: "Шифф никогда не упускал
случая использовать свое влияние в высших интересах своего народа. Он
финансировал противников самодержавной России...". (Внук Шиффа позже
оценил затраты своего деда на революцию в России в сумму около 20
миллионов долларов.) 312
В частности, на нашумевшем конгрессе российских революционных
партий 14 февраля 1916 г. в Нью-Йорке было заявлено, что отправка
"нескольких сот агитаторов в Россию сопряжена с большими расходами", но
"нужная сумма, вне зависимости от ее величины, будет предоставлена
людьми, сочувствующими революции в России. При этом упоминание имени
Шиффа вызвало бурю восторженных приветствий" 313. Известие об этом
съезде вызвало немалый резонанс в русских кругах. (Сравним это с
приведенным проф. Саттоном в Приложении 2 документом "русского,
работавшего в министерстве военной торговли США" о том, что евреи взяли
курс на революцию в России именно "в феврале 1916 года".)
Сам Троцкий лишь бегло упоминает в своей автобиографии контакты с
еврейскими кругами Нью-Йорка: "Мы все успешнее проникали в
могущественную еврейскую федерацию с ее четырнадцатиэтажным дворцом,
откуда ежедневно извергалось двести тысяч экземпляров газеты
"Форвертс"..." 314 (точнее, газета называлась Jewish Daily Forward). Зная
склонность Троцкого к умолчаниям, под "успешным проникновением" тут
можно предположить и то, что в этом четырнадцатиэтажном дворце не так
уж трудно было найтись лишним 10.000 долларам.
В самой книге проф. Саттона есть достаточно указаний на необходимость
поиска именно в этом не "немецком" направлении- взять хотя тот факт, что
Троцкий покидал Нью-Йорк на пароходе в компании крупных финансистов
Уолл-стрита (см. гл. 2). Поэтому малопонятны ничем не подтвержденные
домыслы офицера Маклина (что Троцкий был "немцем", жил в Нью-Йорке
уже в 1916 г. в контакте с "отрядом бомбистов") и сделанный из этого вывод:
"...вполне очевидны тесные отношения Троцкого с германским Генеральным
штабом и вполне вероятна работа на него. А так как наличие таких
отношений установлено у Ленина- в том смысле, что немцы субсидировали
Ленина и облегчили его возвращение в Россию, - то кажется определенным,
что Троцкому помогали аналогичным образом. 10.000 долларов Троцкого в
Нью-Йорке были из германских источников" (гл. 2). В подтверждение же
312 The Jewish Communal Register of New York City 1917-1918. New York P. 1018-1019;
New York Journal-American. 1949. 3.11.
313 Лодыженский А. Русская революция // Вече. Мюнхен. 1983. Љ11. С. 156; Шульгин
В. Что нам в них не нравится... Париж. 1930. С. 268.
314 Троцкий Л. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Берлин. 1930 Т. 1. С. 314; Nedava,
Joseph. Trotsky and the Jews. Pholadelphia. 1971. P 25
250
приведено послание и. о. госсекретаря Полка во Владивосток от 9 марта 1918
г. - то есть из совершенно другого периода, когда Троцкий уже был в
составе большевицкого руководства Советской России, которое до лета 1918
г., действительно, впрямую подпитывалось деньгами от немцев. Но это
ничего не доказывает в применении к Нью-Йорку начала 1917 года.
Маклин пишет, что Троцкий был освобожден из Галифакса "по просьбе
посольства Великобритании в Вашингтоне..., которое действовало по просьбе
Государственного департамента США, который действовал для кого-то еще".
Но неужели Госдепартамент действовал для немцев, а не для людей вроде
Шиффа?.. Разве могли столь влиятельные заступники Троцкого на уровне
правительств США, Канады и Великобритании покрывать "немецкого
агента", выдав ему американский паспорт уже через несколько месяцев
пребывания в США? Для одного этого надо было обладать связями на самом
высшем уровне - вот истинное направление поиска покровителей и
финансистов Троцкого.
Разумеется, и Троцкий и Ленин тщательно хранили тайны своих
заграничных связей. Так, прозвучавшие летом 1917 г. обвинения в связях
большевиков с Германией они называли новым "делом Бейлиса" и взаимно
защищали друг друга от "возмутительной клеветы". В автобиографии
Троцкий отрицает даже само наличие конфискованных у него 10.000
долларов; он скрывает, что ехал в Россию с американским паспортом и,
прикидываясь наивным, замечает об инциденте в Галифаксе: "Нужно
сказать, что закулисная механика нашего ареста и нашего освобождения мне
и сейчас не вполне ясна" 315.
В этой закулисной механике, несомненно, скрыты истинные благодетели
Троцкого в США, из них проф. Саттон выходит лишь на посредников -
Алейникова и Вольфа, которые "были враждебно настроены к России из-за
того, как там обращались с евреями...". Эта деталь также не может не навести
нас на мысль, что в Нью-Йорке, помимо так и недоказанных "немецких
источников" Троцкого, имелись другие потенциальные деньгодатели с той
же причиной враждебности к России, что у Алейникова и Вольфа.
В книге есть и другие многозначительные факты. Например, когда
Сенатский комитет США почему-то внезапно прервал обсуждение источника
10.000 долларов Троцкого и на следующий день никого этот вопрос больше
не заинтересовал (!). Быть может, по той же причине, что указана в переписке
американской и британской спецслужб по поводу еврейских интересов в
революции? Тогда было принято "согласованное решение":
"Кажется очень неразумным предавать гласности... думаю, мы похороним
все дело" (Приложение 2). Если британские власти действительно имели
"доказательства того, что большевизм является международным движением,
контролируемым евреями" - перехваченные "письма от различных групп
международных евреев, излагающих план властвования над миром" - то
315 Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 2. С. 19; Т. 1. С. 318 и 323.
251
сам факт уклонения от их рассмотрения тоже кое-что значил...
Однако не так уж важно, существуют ли такие письма или нет, что стало
бы "подтверждением (или неподтверждением)... всемирного еврейского
заговора". Есть множество других бесспорных признаний этих кругов и
информации из еврейских и масонских источников, которая частично
приведена в данном нашем послесловии. Называть же это "заговором" или
"щедрой помощью притесняемым единоверцам в России и их группам
самообороны"- вопрос чисто стилистический.
На этом фоне пора уточнить и само понятие "немецких" денег.
Разумеется, столкнув между собою крупнейшие европейские монархии.
Финансовый Интернационал сначала решил расправиться с наиболее важным
противником - Россией, и подключил к этому силы Германии и Австро-
Венгрии. Их средства были брошены на общую чашу весов финансирования
"русской" революции.
Но возникает вопрос: могла ли окруженная почти со всех сторон
Германия, с сильно блокированным экспортом (который только и дает
валютный доход), иметь достаточное количество реальных денег, чтобы
финансировать революционное движение за своими пределами? Разумеется,
можно было включить денежный печатный станок в Берлине, но это лишь
привело бы к быстрой инфляции марки (что и без того происходило). Кроме
того, реализовать марки за границей было очень трудно и по причине
запретительных законов военного времени (ведь объекты финансирования
находились на территории противника и его союзников), и из-за
неуверенности иностранных банков в дальнейшей судьбе марки (это
недоверие было вполне оправданным, поскольку после войны марка
полностью обесценилась).
С другой стороны, известно, что основную часть заграничных расходов
большинство воевавших стран (даже страны Антанты) покрывали кредитами.
Германия же более всех зависела от иностранных кредитов. А кто был
кредиторами воюющих стран- мы уже знаем.
Таким образом, то, что принято называть "немецкими" деньгами в данной
истории, в значительной части было иностранными кредитами, в основном от
еврейских банков, у которых на то имелись свои соображения. В книге проф.
Саттона (гл. 4) дается пример, как Германия, вопреки существовавшим
военным запретам, собрала в Нью-Йорке значительные средства для своей
подрывной деятельности "в Мексике" (!), получив займы от американских
банков. В 1919 году сенатский Овермановский Комитет также установил, что
немецкий ""Дойче Банк" сумел в своих отделениях в Южной Америке
получить от Лондона 4.670.000 фунтов стерлингов".
Но только ли на далекую Мексику тратила Германия полученные таким
способом доллары и фунты? Ведь их можно было перевести в другую валюту
в любой стране. По всей видимости, "нейтральная" Америка, кредитовавшая
все воюющие страны, была лишь наиболее удобным местом для добывания
Германией таких кредитов - в том числе и для финансирования революции
252
в России.
Примечательно, что согласно показанию германского агента-посредника
Карла Хайнена (гл. 4) - первый заём в 400.000 долларов был предоставлен
Германии в сентябре 1914 года фирмой Я. Шиффа "Кун, Леб & Ко." при
участии М. Варбурга в Гамбурге - германского филиала фирмы "Кун, Леб
& Ко.". На вопрос американского разведчика: "Почему Вы пошли к фирме
"Кун, Леб & Ко."?" - немецкий агент ответил: "Мы считали фирму "Кун,
Леб & Ко." естественными банкирами германского правительства и
Рейхсбанка".
Выражение "естественные банкиры", видимо, предполагает, что эти
еврейские банкиры имели свои "естественные" интересы в кредитовании
Германии - быть может, именно с той целью, как та же фирма
финансировала Японию в годы русско-японской войны?
Интересно в этой связи признание видного масонского политика Т.
Масарика, который, несомненно, был хорошо информирован о раскладке
мировых сил, ибо сам служил тем же закулисным силам за щедрый гонорар •
независимое чехословацкое государство. Масарик пишет в своих
воспоминаниях об американско-англо-французском разведывательном бюро,
расследовавшем интриги немцев против союзника-России: "Нам удалось
установить, что какая-то г-жа Симоне (очевидно, Суменсон] была на службе
у немцев и содействовала передаче немецких фондов некоторым
большевистским вождям. Эти фонды посылались через стокгольмское
немецкое посольство в Гапаранду, где и передавались упомянутой даме".
Сведения эти были сообщены Керенскому. И тут Масарик делает важное
добавление: бюро прекратило дальнейшее расследование, "когда оказалось,
что в это дело запутан один американский гражданин, занимавший очень
высокое положение. В наших интересах было не компрометировать
американцев" 316.
Видимо, положение этого "американского гражданина" было столь
высоким, что и глава российского правительства Керенский отказался от суда
над арестованными в июле по этому делу Троцким и другими ленинскими
соратниками; они, на удивление всем, были отпущены на свободу и вскоре
устроили Октябрьский переворот... Тогда как антибольшевики П.Н.
Переверзев и Г.А. Алексинский, выступившие в газете Бурцева "Общее дело"
с разоблачением "немецких" денег, вызвали непонятно резкую реакцию
Временного правительства: газета была закрыта, а Переверзев отставлен с
поста министра юстиции; "Некрасов и Терещенко были с Керенским
полностью согласны..." 317. Столь строгое отношение масонского
правительства к своим защитникам и столь мягкое- к своим противникам-
большевикам, видимо, объясняется тем, что Керенский опасался раскрытия
316 Цит. по: Мельгунов С. Золотой немецкий ключик большевиков. Париж. 1940. С.
105; см. также с. 116.
317 Берберова Н. Указ. соч. С. 48.
253
следствием каких-то нежелательных фактов. (Милюков как-то заметил: "ни
для кого не тайна, что германские деньги сыграли роль" в февральской
революции - и никто из присутствовавших членов Временного
правительства не возмутился этими словами, кроме эсера Керенского 318.)
Таким образом, если учесть описанный проф. Саттоном механизм
добывания Германией средств от главной страны-кредитора и если взять за
исходную точку вполне достоверный факт - признания самого Шиффа в
финансировании "русской" революции, то может быть логически выстроена
следующая цепочка: Шифф и "Кун, Леб и Ко." в Нью-Йорке, затем
родственные ему банки Варбургов в Скандинавии и Германии (для
переправки собственно немецких денег или депозитов в марках
использовались и немецкие, например, "Дисконто-Гезельшафт" и др.). На
дальнейшем этапе следования денег их формальный получатель, германское
посольство (возможно, простым росчерком пера в том же банке Варбурга)
передает деньги Парвусу- и тот переправляет их революционерам:
курьерами, поставками в Россию товаров для продажи или через
различные вспомогательные банки для большей дифференциации денежных
потоков, как, например, стокгольмский "Ниа Банкен", российские банки
"Русско-Азиатский", "Сибирский" и другие.
В этой схеме европейские Варбурги, похоже, были главными
организаторами кредитов, предоставляемых Германии из США (что делалось
в нарушение "общепринятой нормы международного права...- не оказывать
военных займов воюющим странам", как подчеркивал госсекретарь США Р.
Лансинг; см. гл. 4). А Парвус был распределителем денежных потоков
российским революционерам, причем ему не приходилось отчитываться
перед немецким посланником о конкретных получателях денег. Таким
образом, эти "немецкие" деньги совсем не обязательно должны были даже
попадать в Германию.
Возможно, были и другие подобные каналы финансирования, от других
банков. Например, проф. Саттон упоминает деньги, поступавшие
большевикам от А. Гомберга (также связанного с американским финансовым
миром) и от американского банкира Я. Рубина, который "помог
установлению советской власти в Одессе", имея финансовые отношения с
П.А. Рокфеллером, М. Л. Шиффом и Джеймсом Шпейером.
Во всяком случае, отмеченное выше Ханной Арендт тесное переплетение
еврейских банкиров во всем мире чрезвычайно облегчало финансирование
клиентов всех воюющих странах, в обход военных запретов. Для наглядности
переплетения приведем несколько примеров из "Еврейской энциклопедии":
Шифф происходил из Франкфурта-на-Майне (где его отец был сотрудником
Ротшильда) и имел тесные связи с Ротшильдами и другими банкирами
Европы. Шифф был женат на дочери своего компаньона банкира Леба. С
семьей Лебов через женитьбу породнился Пауль Варбург. Феликс Варбург
318 Архив русской революции. 1921. Т. 1. С. 23.
254
был женат на дочери Шиффа. Их семьи были связаны подобными браками с
банкирами Отто Каном, Оппенгеймерами, Гольдбергами, Магнусами и
прочими еврейскими банкирскими домами в самых разных странах.
Однако, разумеется, прямых документальных подтверждений такой
цепочки финансирования, с письменными распоряжениями Шиффа,
банковской документацией Варбурга и т. п. еще никто не опубликовал, и
вряд такого рода бумаги могут быть доступны исследователям.
Опубликованы лишь секретные документы на уровне "распределителя"
денег, Парвуса, из архива германского МИДа, захваченного англо-
американцами в конце второй мировой войны. И хотя публикаторы этих
бумаг стремились подчеркнуть лишь "немецкие" деньги в "русской"
революции, стараясь не уделять внимания "инородным" фигурам, все же не
удалось обойтись без Варбургов.
В сборнике "Германия и революция в России. 1915-1918" фамилия
Варбург (без имени) впервые встречается в комментарии составителя
сборника (Земана) и лишь после Февраля 1917 г., когда революция была
сделана, поэтому "Варбурги и Колышко, Стинесы и Бебутовы исчезли со
сцены" 319,- пишет Земан как о чем-то само собой разумеющемся для него,
хотя фамилия Варбург в сборнике до тех пор еще не появлялась. Очевидно,
что до Февраля Варбург все-таки играл на этой "сцене" какую-то роль,
которая осталась за пределами включенных в сборник документов.
В другом месте опять-таки лишь из комментария Земана мы узнаем, что в
июле 1916 г. Колышко (бывший секретарь С.Ю. Витте) и князь Д.О. Бебутов
(один из учредителей первых масонских лож в России в начале XX в.) вели в
Стокгольме переговоры с представителями МИДа Германии о
финансировании в России "прогерманской" пропаганды, и участие в
переговорах принимал Варбург 320, - соответствующие документы Земан
почему-то в сборник не включил. (Немцы тогда выделили 2 миллиона
рублей, на которые, вероятно, в мае 1917 г. начала выходить газета Горького
"Новая жизнь",- предполагает Земан.)
Таким образом, фамилия Варбург предстает в этом сборнике как весьма
заметная фигура умолчания- чем это издание и примечательно.
Интересующая нас тема практически осталась за пределами и другого
сборника германских документов, составленного во Франции А. Шерером и
Ж. Грюневальдом 321. Правда, там находим телеграмму германскому
посланнику в Стокгольме от заместителя статс-секретаря Циммермана
(занимавшегося финансированием революционеров в России с самого начала
319 Germany and the Revolution in Russia, 1915-1918. Documents from the Archives of the
German Foreign Ministry. Ed. by ZA Zeman. London. 1958. P.24.
320 Ibid. P. 92.
321 L'Allemagne et les problemes de laoaix pendant la Premiere guerre mon-diale.
Ducuments extraits des archives de 1'Office allemand des Affaires etraneercs Publics par A.
Scherer et J. Grunewald. Paris. 1962.
255
акции Парвуса в январе 1915 г. 322):
"Берлин, 30 июня 1915
Лично.
Расшифровать лично. Банкир Макс Варбург из Гамбурга в ближайшие
дни прибудет к вам с особо секретным заданием, которое он изложит
Вашему Высокоблагородию лично. Для видимости он будет выступать в
роли специального уполномоченного немецкого правительства по валюте и
вопросам, связанным с разрешениями на экспорт в нейтральные страны, и
будет вести переговоры в связи с неурегулированными авансами и
франкированием задержанных товаров. Прошу сообщить всему персоналу
посольства, включая генерального консула Хауга, только эту цель поездки и
оказать господину Варбургу необходимую поддержку во всех переговорах,
или просить об этом господина Хауга. Но до его прибытия об этом деле
вообще не нужно упоминать.
Циммерман" 323.
Суть "секретного задания" Варбурга, которое должен был расшифровать
лично (!) сам посланник, во французском сборнике не разъясняется. Однако в
сопоставлении со сборником Земана эта телеграмма приходится
хронологически на большой временной пробел между предоставлением
Германией Парвусу первой суммы в 2 миллиона марок, одобренной
11.3.1915, - и запросом статс-секретаря Ягова (от 6.7.1915) на выделение
еще 5 миллионов марок. Как видно, Земан в своем сборнике о "немецких"
деньгах не счел достойным упоминать столь важное письмо Циммермана о
миссии Варбурга, а составители французского сборника о "дипломатии и
проблемах мира" не сочли нужным в связи с "секретным заданием" Варбурга
упоминать о "немецких" деньгах.
Уже со времени революции кому-то надо было упорно привязывать всех
революционеров только к немцам: и Троцкого, и даже Керенского (см. ту же
главу 2 и Приложение 3, док. 2). В этой связи вспоминаются сенсационные
"документы Сиссона", опубликованные в 1918 г. 324. Как предполагает проф.
Саттон (гл. 3), скорее всего они имели ту же цель: "Подбрасывание
поддельных документов могло быть приемом Гомберга... Документы
Сиссона, драматически "доказывая" исключительную связь Германии с
большевиками, обеспечивали дымовую завесу, скрывая от общества те
события, которые описываются в этой книге". Во всяком случае, странно, что
"документы Сиссона" сначала были официально признаны подлинными и
спешно изданы - а затем признаны "явной и грубой подделкой". Если все
они действительно представляют собой фальсификацию (нам тут приходится
верить лишь на слово их разоблачителю Кеннану), то странно излишнее
засвечивание в этих документах настоящих банковских участников
322 Germany and the Revolution... P. 1-2.
323 L'Allemagne et les problemes de la paix... P. 137.
324 Факсимиле документов: SissonE. 100 Red Days. Vale/London. 1931.
256
операции: Варбург, "Ниа Банкен", "Дисконто-Гезельшафт"... Сам Кеннан
заметил, что "те, кто подделывал их, определенно имели доступ к какой-то
необычно надежной информации". Если так, то возможно, назначение этих
документов было - утопить в массе ложных фактов и дискредитировать
некоторые крупицы истины, просочившиеся наружу из закулисы. Катков
полагал, что назначение "документов Сиссона" было тем же, что и
"Протоколов сионских мудрецов" - вызвать у ученых недоверие к
исследованию этого вопроса.
За пределами всех респектабельных западных публикаций всегда
оставалась и масонская составляющая нашей темы. Проф. Саттон выходит на
нее вплотную, описывая механизм освобождения Троцкого в Галифаксе и
упоминая масонство одного из участников цепочки - Култера. Намек в
книге достаточно прозрачен: "...лояльность может не всегда оказаться такой,
какой она провозглашается или видится. Мы можем высказать догадку, что
Троцкий, Алейников, Вольф, Култер и Гуаткин, действуя ради общей
конкретной цели, имели также какую-то общую более высокую цель, чем
государственная лояльность или политическая окраска... Эта лояльность,
более высокая, чем формируемая общей непосредственной целью, не
обязательно должна выходить за рамки обычной дружбы, хотя это и трудно
себе представить при столь многоязычной комбинации".325
Из этого можно предположить, что не только среди революционеров в
России, но и на международном уровне координация агентов "мировой
закулисы" в разных странах осуществлялась масонством, которое в ту эпоху
играло огромную роль в странах Антанты (для этого достаточно заглянуть в
масонские энциклопедии). Об этой координации можно точно судить и на
примере международных контактов российских масонов-февралистов
(визиты в Россию лорда Мильнера и французского министра-социалиста А.
Тома ). Вероятно, именно тесное сотрудничество с "младотурками"
(турецкими масонами) не только обеспечило богатство Парвуса в 1910-1914
гг., но и ввело его в международное масонство высоких степеней (он указан в
списке Н. Свиткова 326) сделав ключевой фигурой в распределении между
революционерами "немецких" денег, то есть одалживаемых Германии
еврейскими банками для "русской" революции.
Впрочем, быть может, через Парвуса проходили и иные денежные потоки
без всякой связи с немецкими инстанциями. Поэтому мнение Каткова о роли
резидентов Парвуса в организации февральских беспорядков и информация
Гулевича о роли в этом людей Мильнера - не так уж противоречат друг
другу, если Парвус был в контакте с Мильнером, например, по масонской
линии.
Возможно, какая-то закулисная заграничная координация была и
причиной объединения Троцкого с Лениным после их возвращения в
325 См.: Берберова И. Указ. соч. С. 33-35 и др.
326 Свитков Н. Масонство в русской эмиграции. Сан Пауло. 1964.
257
послефевральскую Россию. Обычно политиков объединяет общий противник
- однако тут объединение произошло после свержения общего противника,
когда часто начинается соперничество однотипных групп и их лидеров.
Напомним, что Троцкий, ранее сотрудничавший в ленинской "Искре", в
1903 г. порвал с Лениным, а в 1904 г. вышел также из фракции меньшевиков
и занял промежуточное положение между ними. Стремясь к объединению
тех и других, он действовал с самостоятельной группой, издавая с 1908 г. во
Львове и затем в Вене газету "Правда", которая была в те годы самой
популярным из изданий, нелегально ввозимых в Россию. Поэтому, когда
Ленин в 1912 г. решил вновь издавать свою газету, он украл это название,
вызвав возмущение Троцкого - оно продлилось как раз до 1917 года.
Вернувшись в Россию, Троцкий объединился с Лениным. В предположении,
что их объединению помог общий источник денег, проф. Саттон, видимо,
прав.
Разумеется, что касается действительного размаха и подробностей
финансирования "русской" революции, мы тут смогли показать лишь
верхушку айсберга. Ведь даже из Германии финансирование
революционеров было организовано по нескольким параллельным каналам.
Так, летом 1916 г. кайзер поручает канцлеру "предпринять более
решительные шаги по проникновению в Россию при содействии "банкиров,
евреев и так далее"...". В ответ канцлер "заверяет кайзера, что министерство
иностранных дел поступает соответственно его указаниям, но что, к
сожалению, самая в этом отношении "многообещающая личность"- банкир
Дмитрий Рубинштейн - арестован в Петрограде во время "еврейского
погрома"" 327 (т. е. за незаконные финансовые операции).
Одна из акций этого "проникновения" была предпринята во время
заграничной поездки заместителя председателя Думы А.Д. Протопопова
(1916): немцы предложили ему встретиться с "крупным немецким
промышленником, принадлежащим к влиятельной банкирской семье
Варбургов" - это был фриц Варбург, написавший затем для германского
министерства отчет об этой встрече, на которую "немцы возлагали большие
надежды". Столь доверительная миссия была выполнена членом клана
Варбургов с большой готовностью и сверхпатриотизмом 328.
Крупный чиновник германского министерства финансов М. фон Земиш
почему-то избрал свой собственный, столь странный способ финансирования
революционеров, что "следовало соблюдать абсолютную секретность, даже в
отношении министерства иностранных дел" 329, а деньги шли в Стокгольм
помощнику военного атташе Нассе (контакт был установлен через
находившихся в Швейцарии большевика Г. Шкловского и меньшевика П.
Аксельрода).
327 Катков Г. Указ. соч. С. 86, 123.
328 Там же. С. 86, 108; L'Allemagne et les problemes... P. 392.
329 Катков Г. Указ. соч. С. 114, 115.
258
Еще более пестрая картина царила среди получателей денег. Австро-
Венгрия выделила 800.000 марок украинскому самостийному "Союзу
Освобождения Украины". Парвус лично приложил руку к организации
украинской "пятой колонны". Германия финансировала грузинских
сепаратистов. Эсэры получали деньги не только от Германии (через Цивина-
Вайса и Левинштейна-Блау), но и от Австрии через "посредника в той
женевской группе, "вожаками" которой являются "Кац с Черновым". Это
некто "Зайонц, Марк Мендель Хаимов, мещанин города Седлеца", вошедший
в сношения с Пельке [Пельке фон Норденшталем, австрийским консулом.-
М.Н.] и ездивший с соответствующими поручениями в Вену" 330.
Выявить точную картину финансирования революции историки, пожалуй,
не смогут никогда, потому что все ее участники были крайне заинтересованы
в неразглашении информации. Ф. Казн (Cahen), германский сотрудник в
Копенгагене, причастный к плану Парвуса, заявил в воспоминаниях, что кое-
что "так и останется тайной, потому что в бумагах министерства ничего
найти не удастся" 331. К тому же многие германские архивы погибли.
С. Мельгунов указывает еще одну причину, почему практически
невозможно проследить источники и пути денег: "Была еще сложная,
подлинно двойная, бухгалтерия тех русских банков, которые были в своей
деятельности слишком тесно и неразрывно связаны с немецким капиталом..."
332. Поскольку тут же упоминается имя банкира Мануса, слово "русский
банк" у Мельгунова имеет лишь географическое значение, и сказанное
вполне может быть отнесено ко всем другим банкам-участникам.
В России историки давно надеются, что когда-нибудь откроется доступ к
российским и советским секретным документам. Но сохранились ли они?
Много их сгорело уже в Феврале. Мельгунов отмечает "специфический",
то есть с целью уничтожения документов, характер разгрома полицейских
архивов в России после Февральской революции. Оставшиеся невредимыми
архивы были сразу же "обработаны" по поручению Керенского масоном
Котляревским, который "вывез из департамента полиции те бумаги,
"которые считал нужным""; расследование деятельности царской полиции
производилось комиссией под руководством масона Н.К. Муравьева при
участии масона П.Е. Щеголева 333. Мельгунов отмечает закрытие и в США
архивов русской заграничной политической разведки 334. Немало советских
архивов было уничтожено перед угрозой немецкой оккупации Москвы и
Ленинграда, а архив Московского военно-революционного комитета был
330 Germany and the Revolution... P. 1, 16--23. 80; Катков Г. Указ.соч. С. 94, 107;
Мельгунов С. Золотой немецкий... С. 15, 47.
331 Катков Г. Указ. соч. С. 284, 262, 128.
332 Мельгунов. Золотой немецкий... С. 112-113.
333 См.: Берберова Н. С. Указ. соч. С. 133; Старцев В. Российские масоны XX века //
Вопросы истории. 1989. Љ 6. С. 37, 35.
334 Мельгунов С. Золотой немецкий... С. 53.
259
сожжен большевиками еще в октябре 1917 г. - "для тщательного
уничтожения всякого рода протоколов и документов, которые могли бы нас
скомпрометировать в случае неудачи восстания" 335.
Но как бы то ни было, раскладка сил, действовавших в "русской"
революции, уже не вызывает сомнений. Если честным историкам где-то
откроются возможности для архивной работы, то им уже остается лишь
документально уточнить детали. Независимо от того, появится ли когда-
нибудь такая возможность (архивы ведь и сейчас уничтожаются) - главная
истина очевидна. Эту истину давно знала и выразила в своих работах правая
русская эмиграция, как, например, философ И.А. Ильин:
"Следуя тайным указаниям европейских политических центров, которые
будут впоследствии установлены и раскрыты исторической наукой, Россия
была клеветнически ославлена на весь мир как оплот реакции, как гнездо
деспотизма и рабства, как рассадник антисемитизма... Движимая
враждебными побуждениями Европа была заинтересована в военном и
революционном крушении России и помогала русским революционерам
укрывательством, советом и деньгами. Она не скрывала этого. Она делала все
возможное, чтобы это осуществилось. А когда это совершилось, то Европа
под всякими предлогами и видами делала все, чтобы помочь главному врагу
России - советской власти, выдавая ее за законную представительницу
русских державных прав и интересов" 336.
Книга проф. Саттона, несомненно, внесла свой вклад в историческую
науку по данному вопросу, расширив границу "Европы" до Уолл-стрита.
3. Антанта и гражданская война в России
Для какой-то части еврейских финансистов была достаточна уже
Февральская революция, и они не все симпатизировали непредсказуемым
большевикам, которые своим Брестским миром на целый год оттянули
победу Антанты над Германией. Судя по приведенным проф. Саттоном
письмам Каменки и Я. Шиффа (Приложение 3, док. 3), эти два банкира не
были в восторге от большевиков. Однако это не снимает с подобных
"антибольшевиков" ответственности за финансирование российской
катастрофы в Феврале. Да и с большевиками, как мы узнаём от самого
Саттона, фирма Шиффа "Кун, Леб и Ко." активно сотрудничала, вывозя в
США русское золото (см. гл. 9), и затем "финансировала пятилетки" 337.
Вот тут-то и выходит на сцену Уолл-стрит как таковой, уже не в связи с
еврейским вопросом в России, а как соперник Германии в освоении "трофея"
- что и является основной темой книги Саттона. Саттон допускает лишь
335 Вопросы истории. 1989. Љ8. С. 140.
336 Ильин И. Основы борьбы за национальную Россию. Нарва. 1938.
337 U.S. State Dec. File 8П.51/3711 and 861.50 Five Year Plan/236; Sutton A. Western
Technology and Soviet Economic Development. Vol. 2. P. 340.
260
неточность относительно "помощи" со стороны Уолл-стрита и правительства
США также и Белому движению. В примечании мы уже отметили, что в
одной из следующих книг профессор исправил эту неточность, изучив
секретные инструкции президента США Вильсона командованию
американского экспедиционного корпуса:
"Тщательное изучение доступных архивов показывает, что американская
интервенция имела мало общего с антибольшевицкой деятельностью, как это
утверждают Советы, Дж. Кеннан и другие писатели... На самом деле
Соединенные Штаты захватили Транссибирскую магистраль и удерживали ее
["чтобы не пустить к магистрали японцев"] до тех пор, пока Советы не
окрепли настолько, чтобы ее контролировать... Имеются данные
Госдепартамента, что большевикам поставлялось оружие и снаряжение...
Советы были так благодарны за американскую помощь в революции, что в
1920 году, когда последние американские войска уходили из Владивостока,
большевики устроили им дружеские проводы" 338.
Стоит подкрепить этот вывод еще несколькими фактами, дающими
общую картину взаимоотношений Антанты и Белого движения.
Вот что писал об этом Ленин: "В продолжение трех лет на территории
России были армии английская, французская, японская. Нет сомнения, что
самого ничтожного напряжения этих сил этих трех держав было бы вполне
достаточно, чтобы в несколько месяцев, если не несколько недель, одержать
победу над нами"; но большевикам удалось "разложить" вражеские войска
339.
Дело было, конечно, не в "разложении" интервентов. А в том, что
пресловутой "интервенции 14 государств против молодой советской
республики" - не было. Действительно, некоторые иностранные державы
ввели свои войска на российскую территорию - но совсем с другими
целями, не для свержения власти большевиков. Эта "интервенция" делится
на два разных периода: до окончания первой мировой войны (ноябрь 1918 г.)
и после.
Немцы оккупировали Прибалтику и юг России для пополнения
истощенных запасов - согласно Брестскому договору с большевиками.
Поэтому немцы не боролись против большевиков, а всеми мерами
поддерживали их. Немцам было важно контролировать новую власть в
России, чтобы против них не восстановился восточный фронт - и этот
контроль они надеялись осуществить, с одной стороны, деньгами и военными
инструкторами (для создававшейся Красной армии), с другой стороны -
агитацией в нейтральных странах в пользу признания большевиков (особенно
после подписания Брестского мира, отдавшего Германии огромные
российские территории).
338 Sutton A. How the Orden Creates War and Revolution. 1984. P. 41-43, 51: New York
Times. 1920. Febr. 15. P. 7.
339 Ленин В. ПСС. М. 5-е изд. Т. 42. С. 22-23.
261
Статс-секретарь фон Кюльман инструктировал посла в Москве:
"Используйте, пожалуйста, крупные суммы, поскольку мы чрезвычайно
заинтересованы в том, чтобы большевики выжили... Мы не заинтересованы в
поддержке монархической идеи, которая воссоединит Россию. Наоборот, мы
должны пытаться предотвратить консолидацию России насколько это
возможно, и с этой точки зрения мы должны поддерживать крайне левые
партии"75. Германские представители в Москве, как утверждал Деникин,
даже выдали чекистам офицеров из белого подполья. Это было сделано
потому, что немцы рассматривали армию Деникина как союзницу Антанты.
Страны же Антанты высадили в 1918 г. свои десанты в России именно в
надежде восстановить против Германии восточный фронт. Власть
большевиков как таковая их не интересовала.
Десант в Мурманске 2 марта 1918 г. был необходим, чтобы немцы не
воспользовались этой базой для подводных лодок; высадка была произведена
с согласия Троцкого (противника Брестского мира), который направил
соответствующий приказ Мурманскому совету 340.
Высадка Антанты в Архангельске (лишь после его захвата 2 августа 1918
г. белым отрядом Чаплина) имела ту же цель. Как писал командующий
экспедиционным корпусом Антанты, "было чрезвычайно важно спасти
огромное количество военных складов" 341, чтобы немцам не досталось
военное имущество, приобретенное еще царской Россией в США и Англии.
К этому времени войска "интервентов" на Севере достигли 13 тысяч.
Аналогичные причины имел в июле-августе десант Антанты на Дальнем
Востоке (около 7500 тысяч американцев, 4000 канадцев, 2000 итальянцев,
1500 англичан, 1000 французов) 342: надо было обеспечить тыл для
продвижения на запад Чехословацкого корпуса (составленного из
австрийских военнопленных) - опять-таки для восстановления
противогерманского фронта, а не против большевиков - подчеркивали
представители Антанты 343. Однако, эти "интервенты" остались в Сибири,
охраняя железную дорогу. БСЭ признает, они, "кроме японских войск, не
были способны к наступательным операциям".
Япония же, также находившаяся в состоянии войны с Германией, была
заинтересована лишь в экономической эксплуатации Дальнего Востока и
двигаться за эти пределы не собиралась. Она высадила десант во
Владивостоке 5 апреля 1918 г., увеличив его в июле до 70 тысяч. Колчаку они
никогда не помогали, поддерживая лишь местных атаманов Семенова и
Калмыкова.
Единственной иностранной частью, принимавшей тогда участие в
вооруженных действиях на стороне белых войск, был Чехословацкий корпус
340 Germany and the Revolution... S. 128-129.
341 См.: Геллер М., Некрич А. Указ. соч. Т. 1. С. 92.
342 Ironside E., Lord. Archangel 1918-1919. London. 1953. P. 19.
343 Мельгунов С. Трагедия адмирала Колчака. Белград. 1930. Ч. I. С. 51-53.
262
- но лишь до ноября 1918 г. (окончание мировой войны). Позже
командование Антанты приказало чехословакам покинуть Россию через
Владивосток, чтобы не мешать большевикам.
В этот первый период гражданской войны союзники оказывали
некоторую помощь Белым армиям снаряжением, но очень скупо и не
бесплатно (у Колчака был почти весь золотой запас Российской империи).
Белые генералы поначалу считали, что причиной неоказания помощи была
продолжавшаяся война с Германией, требовавшая от стран Антанты больших
усилий. Однако после окончания войны выяснилось, что она была не
причиной задержки помощи белым со стороны союзников, а единственной
причиной оказанной помощи вообще.
Французский министр иностранных дел Пишон объяснил в парламенте:
"Все наши вмешательства в России за последний год... все, что мы сделали
против большевиков, было в действительности сделано против Германии"
344. Черчиль также заявил: "Было бы ошибочно думать, что в течение всего
этого года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам
русских.
Наоборот, русские белогвардейцы сражались "за наше дело..."; а с
окончанием войны "исчезли все аргументы, которые могли вести к
интервенции" 345.
В то время Красная армия была еще плохо организована. Антанте было
бы достаточно прислать несколько дивизий на Украину и на Кубань- в виде
тыловой "армии прикрытия" белым частям при их формировании, как
надеялась "Русская делегация" в Яссах. Участия в боевых действиях от
Антанты не требовалось. Однако этого сделано не было.
Случаи "интервенции" стран Антанты после ноября 1918 г. имели целью
не свержение власти большевиков, а обеспечение своего влияния во вновь
образованных на территории России независимых государствах.
Так, англичан интересовала бакинская нефть; к ноябрю 1919 г. они заняли
Баку и железную дорогу до порта Батуми. Как вспоминал один из белых
деятелей: "С легкой руки англичан грузины заняли определенно враждебную
позицию к русским вообще и Добровольческой армии в частности. Русские в
Тифлисе подвергались настоящему гонению" 346. Небольшие английские
части появились и в другой желанной сфере британских интересов - в
Закаспии, контролируя железную дорогу Красноводск-Ашхабад.
В декабре 1918 г., после ухода немцев из Прибалтики, англичане
появились и там- для поддержки независимости прибалтийских государств.
В августе 1919 г. английский эмиссар по заранее составленному списку
344 Journal Officiel. Decembre 1918. P. 3716 (2-е col). - Цит. по: Рутыч Н. Ясское
совещание 1918 // Русское прошлое. СПб. 1992. Љ3. С 225.
345 Churchill W.S. The War Crisis: The Aftermath. London. 1929. P. 166.
346 Трубецкой Г., кн. Годы смут и надежд 1917-1919, Монреаль. 1981. С. 164-165.
263
составил Северо-Западное правительство при ген. Юдениче, потребовав от
всех членов подписать лист, на котором было "неграмотным русским языком
написано... признание эстонской независимости", иначе Антанта прекратила
бы помощь 347, - вспоминал М. Маргулиес (участвовавший в составлении
списка этого "правительства").
Впрочем, обещанной помощи от Антанты все равно не последовало даже
в дни наступленияЮденича. Независимые же эстонцы в ответ на его просьбу
о помощи заявили: "было бы непростительной глупостью со стороны
эстонского народа, если бы он сделал это". После отхода Юденича от
Петрограда "эстонский народ", по требованию Троцкого, разоружил Белую
армию и посадил зимой за колючую проволоку. От болезней и эстонских
репрессий тогда погибли тысячи белых воинов и членов их семей 348. За это
эстонцы получили от большевиков около 1000 кв. км русских земель по
мирному договору от 2 февраля 1920 г., а большевики получили возможность
экспорта золота (маскируя его российскую принадлежность) в другие страны
через таллиннский порт.
Франция в начале 1919 г. тоже застолбила свою сферу влияния в Одессе и
Севастополе, прислав войска на смену отходившим немцам: две французские
и полторы греческих дивизии. Их командование заключило союз о помощи с
правительством самостийной украинской Директории, не способной
контролировать положение; французы заняли Херсон, Николаев и
продвинулись на 100 км севернее Одессы, запрещая Добровольческой армии
наступление на петлюровцев 349.
Но уже в марте-апреле при первой же угрозе со стороны большевиков,
хотя и имея трехкратное превосходство перед ними, - французы спешно
эвакуировались, забрав у Белой армии русские военные суда и ценности
Госбанка. Вопреки обещаниям, французы не передали белым и богатейшие
фронтовые запасы царской армии, которые при бегстве были оставлены
большевикам 350.
При этом белые руководители отмечали "загадочное" поведение
присланного из Парижа в Одессу эмиссара Фрейденберга. Его деятельность
"поразительно совпадала с работой... большевицких агентов", а при
оставлении Одессы французы не препятствовали тому, что "вооруженные
рабочие и еврейские организации... расстреливали чинов Добровольческой
армии" 351. (Вспомним тут из книги проф. Саттона- Якоба Рубина, который
"помогал образовать советское правительство в Одессе".)
347 Маргулиес М. Год интервенции. Берлин. 1923. Кн. 1 С. 204-214; Архив русской
революции. 1921. Т. I. С. 297-308.
348 Память о белых воинах в Эстонии // Православная Русь. Джорданвиль. 1995. Љ 16.
С. 11-12; Маргулиес М Указ. соч. С. 136-137.
349 Трубецкой Г., кн. Указ. соч. С. 188, 202-205.
350 Там же.
351 Там же. С. 204-205, 236, 219.
264
В октябре 1919 г. эвакуируются войска Антанты с Севера. Перед уходом
англичане, "вместо того, чтобы передать запасы и снаряды русским, утопили
все в море... после их ухода снабжение велось со дна моря..." 352.
Американцы оказались практичнее и вместо того, чтобы уничтожать
амуницию, продали ее (через своего "представителя Красного Креста")
большевикам в кредит- с оплатой будущими поставками сырья 353.
Американские "интервенты" в Сибири, отражая царившее в США
"общественное мнение", вообще недоумевали, почему "русская
интеллигенция ведет борьбу с такой передовой партией, как большевики".
Мельгунов описывает, как американское командование установило там
отношения с красными партизанами, что способствовало "их усилению и
дезорганизации колчаковского тыла... [Поэтому] Колчак поднимал вопрос об
удалении американских войск еще в апреле 1919 г.", чтобы окончательно не
испортить отношений с Америкой 354.
Чехословаки же в 1919 г., в ответ на готовность некоторых частей
возвращаться домой, двигаясь совместно с Колчаком на запад- получили от
своего политического руководства (Т. Масарика), подчиненного Антанте,
строжайший запрет на это. Приказ был: возвращаться вокруг всего глобуса
через Владивосток. При этом они забрали все паровозы для вывоза
награбленного русского имущества, обрекая белые войска и массы беженцев
на гибель. Затем чехословаки вместе с представителем Антанты ген.
Жаненом выдали Колчака на расправу красным 355...
Деникин потом упрекал союзников, что они, не признав официально ни
одно из русских белых правительств в годы гражданской войны, даже в
период их наибольших военных успехов, охотно и торопливо признавали все
новые государства, возникшие на окраинах России. Заметим, что их почти
везде, при поддержке Антанты, возглавили масоны. Помимо чехословацких
вождей Масарика и Э. Бенеша, в масонских источниках указаны: в Польше
Пилсудский, в Грузии премьер-министр Гегечкори и министр иностранных
дел Чхенкели; на Украине председатель Центральной Рады М. Грушевский,
затем Петлюра; много масонов было среди прибалтийских политиков,
например, премьер-министр Литвы М. Слежявичус и будущий президент
Латвии Земгал... (Эти "независимые государства" отказались тогда помочь
русскому Белому движению. Потом, когда коммунизм пришел и на их землю,
все они -чехи, поляки, кавказцы, эстонцы и наследники знаменитых
латышских стрелков- винили в этом только русских.)
Во всем этом виден и следующий этап развития той самой
352 Лампе А. Причины неудачи вооруженного выступления белых // Русский колокол.
Берлин, 1928. Љ6. С. 46.
353 Sutton A. National suicide: Military Aid to the Soviet Union. New Rochell, N.Y., 1973.
P. 76.
354 Мельгунов С. Трагедия адмирала... Ч. III. Т. 1. С. 113-115.
355 Котомкин А. О Чехословацких Легионерах в Сибири. Париж. 1930.
265
"демократической идеологии", которую Антанта положила в основу первой
мировой войны. С поощрения Антанты в антибольшевицких правительствах
доминировали масоны-февралисты 356: Н.Д. Авксентьев во главе Уфимской
директории; Н.В. Чайковский во главе Северного правительства в
Архангельске, С.Г. Лианозов во главе Северо-Западного правительства при
ген. Юдениче, не говоря уже о многих их министрах и сотрудниках. Были
влиятельные масоны в правительствах Колчака и Деникина. (У Врангеля их
уже было мало, поскольку он свел гражданскую администрацию к минимуму
да и Антанта отказала ему в поддержке.)
Обещая помощь Антанты, такие масонские политики оказывали
"демократический" нажим на военных - которые в большинстве были
монархистами. Особенно этим отличалось созданное в Париже в начале 1919
г. "Русское политическое совещание" (под председательством кн. Г.Е.
Львова, первого главы Временного правительства), игравшее роль
представительства Белых армий на Западе. Оно постоянно требовало от
белых генералов провозглашения "глубоко-демократического характера
целей", что раздражало всех военных, даже Деникина. Они считали, что в
тогдашнем хаосе была необходима национальная диктатура. Тем не менее
генералы были вынуждены выдавливать из себя "демократические
обещания". А их неисполнимость в военное время лишь укрепляла им на
Западе славу "реакционеров". Унизительная же зависимость от иностранцев
вела к тому, что и на занятых белыми территориях накапливались
непонимание и даже вражда между властью и населением.
Так и продолжалась бесплодная ориентация добровольцев на
демократическую Антанту, которая не собиралась свергать большевиков.
Монархисты же в Белом движении сочли, что "При этих условиях открытое
провозглашение монархического начала и неизбежно вытекающее из этого
название февральского переворота своим настоящим именем было бы
равносильно отказу от содействия Антанты, без которого успех борьбы с
большевизмом считали недостижимым" 357...
Если бы белые генералы поняли, что надеяться можно только на
внутрироссийские силы, - кто знает, быть может, им легче было бы найти
общий язык и с консервативным российским крестьянством? Оно
повсеместно устраивало независимые от Белых армий восстания, но
разрозненные и в основном местного значения. (Возможно, именно крестьян
Саттон называет "зелеными"?- тогда эпиграф к его книге более оправдан.)
Заметим в этой связи, что для подавления этих восстаний использовались
в основном мобильные карательные отряды интернационалистов,
безжалостные к чуждому им русскому населению. Они составили ударное
356 См.: Берберова И. Указ. соч.; Николаевский Б. Русские масоны и революция. М.
1990; Гуль Р. Я унес Россию. Нью-Йорк. 1989. Т. III. С. 95; Назаров М. Уроки Белого
движения // Заговор против России. Потсдам. 1993.
357 Двуглавый Орел. Берлин. 1921. Љ 10. 15 (28) июня. С. 19.
266
ядро Красной армии из более 250.000 бойцов (венгров, австрийцев, поляков,
чехов, финнов, прибалтов, китайцев и др.). Исследователь этого вопроса М.
Бернштам пишет, что "Это была денационализированная и деклассированная
человеческая прослойка, ... соорганизованная из военнопленных и из
люмпен-пролетариата разных стран, находившегося в России на заработках",
а также из их организаторов - "интернациональной социалистической
интеллигенции, оказавшейся в России или съехавшейся туда сразу после
революции" 358. (К этому причастны некоторые пассажиры ленинского
поезда и парохода Троцкого, ставшие комиссарами.) По советским данным, в
1918 г. интернационалисты составляли 19 % Красной армии, в 1920 г. после
всеобщей мобилизации населения - 7,6 %.
М. Бернштам, отмечает, что столь высокий процент иностранцев
уникален в истории гражданских войн. "Для войны, в которой основные
операции - не стратегические фронтовые, а подавление повстанчества и
сопротивления коренного населения, роль 8-19-процентного ударного
костяка, именно на подавлениях сосредоточенного, является ... ключевой
ролью в победе режима над населением".
Итак, вместо помощи Белым армиям Антанта к началу 1919 г. приняла
решение экономически эксплуатировать хаос в России и отгородиться от
него кордоном из пограничных с нею государств. Поэтому даже снабжение
союзники не предоставили белым в необходимой мере - требуя за него
оплаты российским сырьем, золотом, а также русскими дореволюционными
средствами в западных банках. Часть поставок записывалась в российский
государственный долг. (Хотя союзники и Япония вывезли тогда из России
средств больше, чем затратили).
Атаману Краснову французы предъявили такое условие: возмещение
французским предпринимателям всех убытков, происшедших "вследствие
отсутствия порядка в стране, в чем бы они не выражались, в порче машин и
приспособлений, в отсутствии рабочей силы". Белые "обязаны возместить
потерявшим трудоспособность, а также семьям убитых вследствие
беспорядков и заплатить полностью среднюю доходность предприятий с
причислением к ней 5-процентной надбавки за все то время, когда
предприятия эти почему-либо не работали, начиная с 1914 года" 359. "От
союзников, вопреки установившемуся мнению, мы не получили ни копейки",
- писал Краснов.
В апреле 1920 г. Антанта предъявила ген. Деникину (и его преемнику ген.
Врангелю) прямое требование прекратить борьбу с большевиками (ибо
Ленин "гарантировал белым амнистию"..,). Врангель продолжил борьбу на
свой страх и риск - "чтобы сохранить честь вверенного ему русского
358 Бернштам М. Стороны в гражданской войне 1917-1922 гг. // Вестник РХД. Париж.
1979. Na 128. С. 331-332, 287-291.
359 См.: Краснов П. Всевеликое войско Донское // Архив русской революции. 1922. Т.
V. С. 308-309.
267
знамени".
Летом, однако, французы оказали ему кратковременную поддержку,
чтобы он помог своим наступлением спасти от натиска Красной армии звено
вышеназванного кордона - Польшу. Тогда-то (10.8.1920) и последовало
признание французами правительства Врангеля "де-факто": чтобы он для
закупки снаряжения смог воспользоваться русскими средствами,
хранившимися за границей - и чтобы заодно обязался оплатить прежний
долг России.
Однако, Франция обещала поставить только свои излишки и трофеи - в
обмен на столь нужные в самом Крыму хлеб, уголь, шерсть. "В сущности,
французская помощь сводилась, в финансовом плане, к тактическому ходу,
позволившему бы Франции получить с Врангеля выплату долгов его
предшественника и продать ему в рассрочку чужое, ненужное ей имущество"
360, - считало правительство Врангеля. Из собственно французских поставок
успел прибыть лишь один пароход с грузом "вещей, бесполезных для войны,
на сумму около 8 миллионов франков, согласно договору, заключенному еще
генералом Деникиным- и это все" 361.
Правда, французы помогли при эвакуации из Крыма - но для оплаты
"издержек" забрали русский флот вместе с грузами и даже конфисковали
личные счета сотрудников Врангеля... В Константинополе, не желая кормить
русскую армию (надеявшуюся на возобновление борьбы!), французы
стремились к ее "распылению", уговаривали вернуться в Крым (где
обещанная большевиками "амнистия" обернулась террором Куна и
Землячки)...
Причина такой политики Запада хорошо показана в книге Саттона, без
приведенных им документов многое в ходе гражданской войны так и
осталось бы загадкой, в том числе причина таких откровений Ллойд-
Джорджа:
"Мы сделали все возможное, чтобы поддерживать дружеские
дипломатические отношения с большевиками и мы признали, что они де-
факто являются правителями... Мы не собирались свергнуть большевицкое
правительство в Москве"... Президент США Вильсон "считал, что всякая
попытка интервенции в России без согласия советского правительства
превратится в движение для свержения советского правительства ради
реставрации царизма. Никто из нас не имел ни малейшего желания
реставрировать в России царизм..." 362.
В апреле 1920 г. представители Антанты встретились в Копенгагене с
советским наркомом Л. Б. Красиным - для переговоров о восстановлении
торговых отношений. В мае Красин (организатор множества большевицких
360 Кривошеий К. А.В. Кривошеин. Париж. 1973. С. 331-332.
361 Даватц В., Львов Н. Русская армия на чужбине. Белград. 1923. С. 10.
362 Ллойд Джордж Д. Большевизм завоевывает Россию! Военные мемуары. Москва.
1937.- Цит. по: Гражданская война в России: перекресток мнений. М. 1994. С. 20-24.
268
ограблений банков) был приглашен для многомесячных переговоров в
Лондон; Ллойд Джордж был от него в восторге как от "интеллигентного и
честного человека" 363. Это было в разгар польско-советской войны, когда
Врангель вышел из Крыма на просторы Северной Таврии- после чего даже
спасенное им правительство Польши предало его, заключив договор с
Советской Россией.
Таким образом, чтобы правильно оценить живучесть большевиков в
гражданской войне, их способность выходить из самых отчаянных
положений, перебрасывая войска с места на место- надо учесть: они знали,
что Антанта против них бороться не будет. Соответствующей пропагандой
("Антанта вам не поможет!") большевики успешно разлагали и белый фронт.
Это было сильнейшим психологическим допингом для всех большевицких
мероприятий по удержанию власти.
После поражения Белого движения предательскую роль Антанты
осознали даже многие из февралистов. Видный масон Чайковский, глава
"самого демократического" белого правительства на Севере, писал в 1920 г.:
"Итак, правительства великих держав признали заведомых преступников
и предателей союзных интересов в мировой войне за правомочную власть...
Мало того, они... побуждали (если только не принуждали) к тому же целый
ряд слабых, вновь возникших за счет России при их же содействии,
государственных образований... В этом - весь ужас современного мирового
скандала! Рано или поздно, все повинные в этом моральном маразме,
конечно, будут призваны к ответу..." 364.
За эти годы гражданской войны и военного коммунизма (1918-1921)
Россия потеряла около 15 миллионов человек - 10 % своего населения 365.
Это была цена, которую народ заплатил за попытки сопротивления
коммунистической власти. К сожалению, эти попытки были безуспешны, ибо
все подавлялось небывалым террором. Но в результате этого сопротивления,
после того, как марте 1921 г. восстали даже моряки Кронштадта, "гордость
революции" - большевики были вынуждены пойти на нэп: первое в своей
истории идеологическое отступление от попыток немедленного воплощения
марксистских догм.
4. Запад и нэп
"Новая экономическая политика" с раздачей концессий "капиталистам"
была объявлена в марте 1921 г.. когда в России происходили тысячи
народных восстаний, жестоко подавлявшихся интернациональными
войсками.
363 Цит. по: О'Коннор Т. Инженер революции. Л.Б. Красин и большевики 1870-1926.
М. 1993. С. 220.
364 Цит. по: Мельгунов С. Николай Васильевич Чайковский в годы гражданской
войны. Париж. 1929. С. 166-167, 172.
365 ГеллерМ., Некрич А. Указ. соч. Т. 1. С. 125; Берниггам М. Указ. соч. С. 323-326.
269
В это же время, еще до окончания гражданской войны на Дальнем
Востоке (где белое правительство генерала М.К. Дитерихса продержалось до
октября 1922 г.), начались переговоры стран Антанты с большевиками на
целой серии конференций 1921-1922 гг. - в Каннах, Генуе, Гааге, Лозанне.
Но если о чем-то и были у демократий разногласия с собеседниками, то не о
красном терроре в России, а лишь о размерах советской платы за признание
Западом большевицкой власти.
В 1922-1924 гг. коммунистический режим в России был признан
главными европейскими странами. Ллойд Джордж объяснил это так:
"Торговать можно и с людоедами". При этом цель западного капитала,
говоря словами проф. Саттона, была проста: "С учетом неэффективности
централизованного планирования при социализме, тоталитарное
социалистическое государство является прекрасным рынком для его захвата
капиталистическими монополиями, если им удастся заключить союз с
представителями социалистической власти".
Как это происходило - проф. Саттон подробно описал в своих других
книгах, показав скрытый как от западных, так и от советских граждан
огромный размах участия западных фирм, и прежде всего Уолл-стрита, в
построении СССР. Поэтому отметим вкратце и другую сторону этого
размаха: чем большевики платили за него.
В самом начале нэпа разрушенная Россия остро нуждалась в товарах,
медикаментах, техническом оборудовании. Поскольку восстановить
загубленное революцией производство большевики не умели, они, стремясь
спасти свою власть и поэтому особо не торгуясь, решили купить все
необходимое за границей. Взамен предложили золото, произведения
искусства, музейные коллекции, вплоть до коронных драгоценностей
Российской империи.
Этот аспект распродажи России для удержания власти отражен и в
циничном письме Ленина (19.3.1922) о тотальном "изъятии церковных
ценностей" под предлогом голода: без этого "никакое отстаивание своей
позиции в Генуе в особенности, немыслимо" (см. Приложение 6). (Заметим,
что большевики, вернув себе в начале 1920 г. золотой запас империи, не
нуждались в "церковных ценностях"; в этой кампании у них преобладала
богоборческая цель, и вместо ожидаемых Лениным "сотен миллионов" или
"миллиардов" золотых рублей получили тысячную долю того: больше у
Церкви не было.)
Кроме того, большевики издали декреты о национализации всего
достояния России, а также о конфискации имущества не только у Церкви,
буржуазии, эмигрантов, но и о конфискации золота и драгоценностей у всего
российского населения (декрет от 16.4.1920). Российские ценности, как
пишет проф. Саттон, шли за границу целыми пароходами. До сих пор
опубликованы лишь неполные сведения 366 об этой закулисной стороне нэпа,
366 См. статьи А. Мосякина: Огонек. М. 1989. ЉЉ6-8. Наше наследие. М. 1991. Љ 2 и
270
но ясно, что в руках коммунистов оказались огромные богатства,
накопленные Россией за всю ее историю- и именно эти богатства помогли
советской власти выиграть войну против русского народа.
Газета "Нью-Йорк тайме" сообщала, например, что только за первые
восемь месяцев 1921 г. США импортировали золота на 460 миллионов
долларов, из них 102,9 миллионов приходятся на фирму, основанную
Шиффом - "Кун, Леб и Ко." 367 (причем ее импорт золота учитывался
отдельно от компании "Гаранта Траст" - ср. у Саттона в гл. 9). Золото
поступало не только из России, ибо банкам Соединенных Штатов задолжали
все воевавшие страны. Однако из России - "величайшего трофея, который
когда-либо знал мир"- поток золота был наиболее мощным, учитывая, что
оно декларировалось как привозимое из Швеции, Франции, Голландии и
других стран - так как прямые поставки золота в США от большевиков
осложнялись из-за их дипломатического непризнания.
В документов проф. Саттона показано, что Госдепартамент нашел для
этого удобную уловку, допуская возможность "незнания"(!) американскими
фирмами советского происхождения ввозимых ценностей. Однако
американские газеты не раз описывали (как и проф. Саттон в гл. 9) механизм
"отмывания" награбленного большевиками золота: оно переплавлялось в
Скандинавии и ввозилось в США с новыми клеймами. В частности,
"директор шведского Монетного двора заявил, что в этом году [то есть с 1.1.
по 22.4.1921.- М.Н.] они переплавили 70 тонн золота стоимостью около 42
миллиона долларов США, и большая часть этого золота ушла в США в
уплату за товары На переплавленное золото ставились клейма шведского
Монетного двора. Количество большевицкого золота, находящегося в
настоящее время в стокгольмских банках, оценивается в сумму более 120
миллионов долларов США" 368,- сообщил он.
Не случайно именно в 1921 г., с началом советского нэпа, золото хлынуло
в США небывалым потоком. "Нью-Йорк тайме" выносит на первую полосу
заголовок "Золотой потоп в Пробирной палате" и сообщает: "В результате
непрерывного потока золота со всех краев земли, сейфы правительственной
Пробирной палаты оказались до отказа набиты золотом в брусках, полосах и
монетах, ... в результате чего она была вынуждена приостановить прием и
спасовать перед тем количеством, которое банкиры собирались вывалить
перед ней для переплавки и сертификации..." 369. В итоге, если в 1913 г.
золотой запас США составлял 1,9 миллиарда долларов, то в 1927 г. он
увеличился до 4 миллиардов.
"Нью-Йорк тайме" сообщает и о прибытии 29 апреля 1921 г. "советского
золота" в Париж на 10 миллионов долларов - "первой из нескольких партий
Љ 3.
367 New York Times. 1921. Aug. 23. P. 19; Aug. 24. P. 19
368 Ibid. April 24. P. 18.
369 Ibid. April 29. P. 1.
271
согласно контракту, подписанному в Москве французской делегацией".
Коммунистическая газета "Интернасьональ", сообщила ранее о поставке во
Францию 200 ящиков золота стоимостью более 50 миллионов долларов и
высказала мнение, что Франция стала перевалочной базой для поставок
советского золота в Швейцарию и Англию 370.
Таким образом, все главные демократические страны - в нарушении
собственных же законов и уважения права частной собственности -
соучаствовали в ограблении России интернационалистами-большевиками. На
зарубежные рынки были выброшены даже иконы, церковные чаши, кресты и
ризы - происхождение их было очевидно, но нередко они выставлялись в
фешенебельных витринах... "Торговлю с людоедами" и скупку
награбленного благословила и католическая Церковь. Она вступила с
большевиками в свои переговоры, надеясь на утверждение в России
католичества на руинах Православия.
"Любое государство, христианское хоть по имени, пропади у него
священная лжица из собора, поставит на ноги всю полицию, и бодрствующий
закон найдет святотатцу кару" 371, - писал И. Шмелев в 1928 году. Но для
России бывшие ее союзники применяли иное понимание закона. Западные
суды отказывали в исках владельцам русских торговых фирм, разрешая
коммунистической власти продавать награбленные у них товары с их же
торговыми клеймами. Вот что означала фраза французского премьера
Клемансо в Версале: "России больше нет"...
Шмелев: "Мир изменил союзнице-России, изменил низко и жестоко. Мир
не только легко забыл, что для него сделала Россия своей кровью, но даже
пробовал отрицать, что она сделала. Мы знаем множество случаев этого
мирового бессердечия, чтобы не сказать - бесчестия. Этот десяток лет
прохождения нашего по свету дал нам ужасный опыт и такое познание
"добра и зла", что уж лучше бы было не познавать" 372.
В любом цивилизованном государстве скупка награбленного и
ворованного - незаконна; имущество подлежит возврату законному
владельцу. Вернутся ли в Россию эти ценности? Во всяком случае, как сказал
И. Шмелев: "...не забудем этого никогда. Не смеем".
Не забудем и о размахе концессий: большевики, выгнав и уничтожив
своих капиталистов, ради сохранения своей власти были готовы сдавать в
аренду чужим организаторам-капиталистам не только недра (добычу золота,
угля, цветных металлов), но и огромные территории; в 1920 г. Ленин (тайным
соглашением!) был готов передать Америке "для экономической
утилизации" всю Камчатку 373 (этому помешали претендовавшие на эти же
территории японцы, которые поэтому поддержали там антибольшевицкие
370 New York Times. 1921. April 30. P. 4; April 9. P. 2.
371 Шмелев И. Душа родины. Париж. 1967. С. 198.
372 Там же. С. 215.
373 Ленин В. Собр. соч. 4-е изд. 1950. Т. 31. С. 437.
272
выступления).
Проф. Саттон в своих работах, на основании документов, приходит к
выводу, что и позже лишь с помощью западного (прежде всего
американского) капитала большевики восстановили экономику
("индустриализация")- на 95% благодаря западной технологии.
В США эти финансисты были столь могущественны, что в сделках с
большевиками обходились и без дипломатического признания СССР (оно
состоялось лишь в 1933 г.). Позже, многие из тех фирм сочли необходимым
показать себя в глазах общества антибольшевиками. О закулисной же их
деятельности Саттону удалось узнать только из правительственной
документации, "которая была в течении 50 лет недоступна для
опубликования".
5. Антисталинская оппозиция 1930-х годов
Судя по "золотому потопу" в Нью-Йорке, прибыли Уолл-стрита были
огромны. Однако, помимо сиюминутного обогащения на вызванной
большевиками российской разрухе, Уолл-стрит имел в России и
долгосрочную политику. Говоря словами Саттона (гл. II): "Синдикат
финансистов с Уолл-стрита расширил свои монопольные амбиции до
глобального масштаба. Гигантский российский рынок надлежало захватить
и превратить в техническую колонию, которая будет эксплуатироваться
немногими мощными американскими финансистами и подконтрольными им
корпорациями" - "при помощи централизованного социалистического
правительства".
Поначалу Уолл-стрит вполне мог быть доволен большевицким
правительством. Особенно теми его деятелями, кто шел навстречу в раздаче
концессий и заказов. Одно время председателем Главконцесскома - был
Троцкий. И если вспомнить его слова: "Что нам здесь нужно, так это
организатор наподобие Б. Баруха" - то, похоже, он был не прочь взять на
себя эту роль щедрого раздатчика госзаказов капиталистам. (Сталин в 1926 г.
заметил о рвении Троцкого, что его планы гигантских строек "должны
сообразовываться с нашими ресурсами", с чем Троцкий "явно не считается"
374.)
В первые годы большевицкой власти на ответственную работу в области
внешней торговли и дипломатии назначались революционеры, побывавшие в
эмиграции и имевшие опыт общения и связи с соответствующими
заграничными кругами (об этом говорит состав аппарата таких наркоматов).
Но, с другой стороны, и капиталисты могли использовать те же личные связи
в своих целях, надеясь на особое отношение к себе со стороны тех
государственных деятелей Советской России, которых они совсем недавно
374 Стенограмма пленума ВКП(б), апрель 1926 г. С. 110 // Цит по: Троцкий Л.
Портреты революционеров. М. 1991. С. 170.
273
финансировали. Вероятно, не исключались и новые денежные услуги
(описанный проф. Саттоном случай с получением личных 25.000 долларов
масона-февралиста Ломоносова, утраченных вследствие Октябрьского
переворота, - безобидный, но показательный: член президиума ВСНХ
Ломоносов приехал в США как глава советской Комиссии по закупке
железнодорожной техники).
Судя по тому, что в 1935 г. в полузабытом кремлевском сейфе покойного
Свердлова были обнаружены золотые монеты царской чеканки на сумму
108.525 рублей, 705 золотых изделий с драгоценными камнями и
заграничные паспорта, 7 чистых и 7 заполненных 375 - даже высшие
большевицкие лидеры не были лишены забот о своем будущем на случай
краха своего режима. (Заметим, что брат Свердлова, З.А. Пешков, был
влиятельным французским политиком по особым поручениям).
Однако, большевицкое руководство было неоднородно. После смерти
Ленина обострилась борьба за власть, а в ней как оружие использовались не
только "идеологические уклоны" противников, но и то, что еще недавно
было их преимуществом: связь с западными влиятельными кругами. До этих
аргументов дошло в 1930-е годы на серии процессов против антисталинской
оппозиции.
Эти процессы западные советологи часто называют "началом
государственного антисемитизма в СССР". Действительно, нельзя не видеть,
что среди репрессированных оказалось множество членов партии еврейского
происхождения. Думается, это обстоятельство имеет важное значение в
понимании причин происходивших чисток. Однако, вряд ли тут правильно
видеть именно антисемитизм, то есть расовую ненависть к евреям.
Причин столь большого числа евреев в числе репрессированных, по
нашему мнению, три, и они взаимосвязаны: во-первых, евреев было много в
числе "старой революционной гвардии", которая своим авторитетом
стремилась ограничить личную власть Сталина; во-вторых, евреи как более
последовательные интернационалисты преобладали в числе идейных
противников нового сталинского курса на построение социализма в одной
стране; в-третьих, определенную роль тут сыграли планы Сталина в
международной политике, которые были несовместимы с еврейским
составом аппарата. И поскольку, таким образом, еврейская составляющая в
компартии приобретает характер важного политического фактора, без
которого не понять смысла событий в эту эпоху- мы должны рассмотреть
все эти обстоятельства. Тем более, что они имеют отношение к основной
теме данного труда проф. Саттона, являясь ее своеобразным отзвуком.
Проф. Саттон не согласен с Черчиллем, что "евреи сыграли очень
большую роль" в большевицкой революции (Приложение 3). Так ли это -
можно судить хотя бы по списку видных революционеров, проехавших через
Германию с Лениным (Приложение 5). Вероятно, мало чем отличался от него
375 Куда хотел бежать Свердлов? // Источник. М. 1994. Љ1, С. 34.
274
по составу и упомянутый в книге Саттона "длинный и таинственный список"
лиц, сопровождавших Троцкого. (В своих воспоминаниях он не называет
имен даже тех своих спутников, которые были сняты с парохода в Галифаксе
- среди них известные Мельничанский и Чудновский; а из революционеров,
находившихся в то время в Нью-Йорке, Троцкий упоминает только наиболее
известные фигуры, как Бухарин, Коллонтай, Володарский, С.С. Зорин- брат
А. Гомберга; был там и старый знакомец Троцкого Л. Дейч- все они вскоре
оказались в России.)
Разумеется, по мере резкого роста партии с 1917 г., когда в нее вступили
сотни тысяч простых людей, процент евреев сильно уменьшился. Но тут
важно не столько количество, сколько качество: какие посты занимали эти
евреи, какие решения принимали для всей страны, какие были от этого
результаты. Ведь один человек во главе тоталитарного режима по влиянию
пересиливает всех остальных.
В этой связи вспомним, какое влияние имел тот же Троцкий: главный
руководитель Октябрьского переворота, нарком иностранных дел, нарком по
военным делам и бесспорный создатель (безжалостно-карательными
средствами) Красной армии, один из лидеров Третьего Интернационала,
председатель Реввоенсовета республики, имевший чистые бланки с подписью
Ленина, заранее одобрявшей все возможные решения Троцкого. Троцкий
также возглавлял секретную Комиссию по конфискации церковных
ценностей. Он был подлинным мотором большевицкой революции (особенно
когда уже был болен Ленин), без него все могло быть совершенно иначе.
Другой ключевой фигурой первых послереволюционных лет был
Свердлов. "Та работа, которую он делал один в области организации, выбора
людей, назначения их на ответственные посты... будет теперь под силу нам
лишь в том случае, если на каждую из крупных отраслей, которыми
единолично ведал тов. Свердлов... вы выдвинете целые группы людей" 376-
писал Ленин. Такую же оценку Свердлову давали Троцкий, и историк-
меньшевик Б. Николаевский.
После смерти Свердлова и Ленина бесспорными лидерами партии и
государства остались Бронштейн-Троцкий, Радомысльский-Зиновьев (глава
Исполкома Коминтерна, в период болезни Ленина возглавлял
правительство), Розенфельд-Каменев (председатель Совета труда и обороны,
еще при Ленине председательствовал на заседаниях Политбюро) - и
значительно ниже по известности стоял грузин Джугашвили-Сталин
(генеральный секретарь ЦК партии, что поначалу рассматривалось как
аппаратно-чиновничья должность).
Впрочем, и сам Ленин, как теперь пишут еврейские исследователи, тоже
был по материнской линии (Бланк) еврейского происхождения 377... Горький
как-то спросил Ленина: жалеет ли он людей? Ленин ответил: "Умных жалею.
376 Ленин В. ПСС. 5-е изд. Т. 8. С. 79.
377 Штейн М. Ульяновы и тайны родословной и псевдонима.
275
Умников мало у нас... Русский умник почти всегда еврей, или человек с
примесью еврейской крови" 378. В результате, уже по ленинскому критерию
отбора таких "умников", пригодных для дела компартии, их оказалось очень
много на ответственных постах, доходя до 80-90% в наркоматах финансов,
иностранных дел и внешней торговли (см., например, приведенный проф.
Саттоном список Советского бюро в Нью-Йорке). Они преобладали в числе
комиссаров гражданской войны и затем в руководстве карательных органов,
правда, дополняясь латышами, поляками и др. Убийство Царской семьи, что
имеет для русских людей особое значение, "курировал" Свердлов,
организовал на месте и возглавил Я.Х. Юровский...
Разумеется, все они давно отошли от национальных еврейских традиции
отцов и дедов. Однако, и к русской культуре не приобщились. Более того, как
писал совсем не антисемит, а либерал и бывший марксист Г.П. Федотов -
еврейство было силой, "которая в эту эпоху вливалась в русскую
интеллигенцию, усиливая ее денационализированную природу и энергию
революционного напора... Освобожденное духовно с 1880-х годов из черты
оседлости силой европейского "просвещения"" еврейство оказалось
"максимально беспочвенно, интернационально по сознанию и необычайно
активно... Его ненависть к царской и православной России не смягчается
никакими бытовыми традициями. Еврейство сразу же занимает в русской
революции руководящее место" 379.
Для более же простых людей, чем проф. Федотов, все это выливалось и в
более простую формулу: советская власть была для них еврейской властью.
На это не могли закрывать глаза и честные евреи, выпустившие в 1923 г. в
Берлине примечательный сборник "Россия и евреи". В обращении "К евреям
всех стран!" они отметили, что "Советская власть отождествляется с
еврейской властью, и лютая ненависть к большевикам обращается в такую же
ненависть к евреям" 380.
"Теперь еврей - во всех углах и на всех ступенях власти. Русский
человек видит его и во главе первопрестольной Москвы, и во главе Невской
столицы, и во главе красной армии... Он видит, что проспект Св. Владимира
носит теперь славное имя Нахимсона, исторический Литейный проспект
переименован в проспект Володарского, а Павловск в Слуцк. Русский
человек видит теперь еврея и судьей и палачом..."; "а все еврейство в целом...
на нее [революцию] уповает и настолько себя с ней отождествляет, что еврея-
противника революции всегда готово объявить врагом народа" 381 (И.М.
Бикерман).
Примечательно, что авторы сборника отмежевалась от евреев-
большевиков как предателей интересов и России, и еврейства. Они
378 Горький М. Владимир Ленин // Русский современник. 1924. Љ1. С. 241.
379 Федотов Г. Лицо России. Париж. 1988. С. 113.
380 К евреям всех стран! // Россия и евреи. Берлин. 1923. С. 6.
381 Там же. С. 22, 74.
276
предупредили, что рано или поздно коммунистический режим падет, и это
грозит еврейству трагическими последствиями: "Непомерно рьяное участие
евреев-большевиков в угнетении и разрушении России - грех, который в
самом себе носит возмездие..."; за это "евреи неминуемо должны... в
будущем жестоко поплатиться как за попытку в ложно понятых собственных
интересах способствовать сохранению строя, оказавшегося таким гибельным
для России" 382.
Это в значительной мере было причиной еврейских погромов в годы
гражданской войны. Лозунг "Бей жидов, спасай Россию!" стал для многих
самоочевидным рецептом борьбы. В этой связи в июле 1918 г. Ленин
подписал специальный Декрет о наказании за антисемитизм:
"Совнарком предписывает всем Совдепам принять решительные меры к
пресечению в корне антисемитского движения. Погромщиков и ведущих
погромную агитацию предписывается ставить вне закона..." 383. (Вот чем
объясняется и требование Ленина, чтобы Троцкий в своей антирелигиозной
кампании выдвигал впереди себя декоративную фигуру Калинина - см.
Приложение 6).
К середине 1930-х годов - накануне чисток - эта проблема в партии
еще более обострилась, особенно после страшной коллективизации,
ответственным за которую многие сочли наркомзема Я.А. Яковлева
(Эпштейна). Хотя более важное значение имели карательные органы,
организовавшие искусственный голод. Напомним, что в 1934 г. евреи
занимали в этих органах все ответственные посты: главой НКВД был Г.
Ягода (с 1924 г. - заместитель председателя ОГПУ), его первым
заместителем был Я.С. Агранов (Соренсон), начальником ГУЛага - М.
Берман, начальником контрразведки - С. Урицкий, начальником
иностранного отдела - А. Слуцкий при заместителях Б.Д. Бермане и С.М.
Шпигельгласе; таковы были и многие начальники концлагерей, как,
например, знаменитого Беломорканала - С. Фирин, Н. Френкель, Л. Коган,
Я. Раппопорт, С. Жук 384.
В это же время Гамарник возглавлял Политуправление Красной армии; Л.
Каганович - Комиссию партийного контроля, в которую входили
заместители Ярославский (Губельман) и Петере, члены - Беккер, Брике,
Генкин, Гроссман, Давидсон, Левин, Меерзон, Поспелов (Фейгельсон),
Рабичев, Рубинштейн, Френкель, Хавкин, Шарангович, Кахиани, Шадунц. В
комиссии советского контроля, возглавлявшейся Куйбышевым,
заместительницей была Землячка (Залкинд), членами - Беленький,
Анцелович, Гайстер, Розенман, Бауэр, Вейнбаум, Венгерова, Геммервердт,
Гиндин, Гладштейн, Гольдич, Дейч, Карлик, Киссис, Соме, Манфред,
382 Там же. С. 6, 134-135.
383 Известия. 1918. М. 27 июля.
384 Сведения в этом и следующем абзаце, за отсутствием обобщающих данных у
еврейских авторов, приводим по книге: Иванов А. Логика кошмара. М. 1993.
277
Меламед, Розит, Трилиссер, Фейгин, Межлаук, Назаретян и Хаханьян.
Аналогичное положение было в печати и в наркомате "просвещения",
кадры которого выпестовал еврей и масон Луначарский. Борьбою против
Церкви руководил Е.М. Ярославский (Губельман), член ЦК ВПК(б),
бессменный глава "Союза воинствующих безбожников".
А. Кац дополняет картину в сфере советской разведки, которую
возглавляли М.А. Трилиссер (1921-1929), А.Х. Артузов-Фраучи (1929-1934),
А.А. Слуцкий (1934-1938), Шпигельглас (1938); "среди евреев-резидентов
отметим А. Шустера в Лондоне, В. Кривицкого в Нидерландах, А Орлова в
Испании, Б. Рыбкина в Финляндии", П. Гутцайта в США, Б. Бермана и Б.
Гордона в Германии, Эрдмана в Риме, Рейсса вШвейцарии, героев испанской
войны -Л. Штерна и Н.А. Эйтингона; ценных агентов М. Аксельрода, Я.
Райха, А. Дейча, Г. Смолку и др. То же в дипломатическом ведомстве:
"Евреи-большевики составляли костяк Наркомата иностранных дел. Два из
трех заместителей Литвинова [Валлаха] - Сокольников (Бриллиант) Г.Я. и
Карахан Л.М. были евреями. Евреи возглавляли важнейшие отделы
Наркомата: 1, 2, 3-й Западные, 1-й Восточный, консульский, печати и
информации, экономический. Аппарат этих и других отделов почти
полностью был укомплектован большевиками-евреями. В 1920-1930-е годы
евреями были послы в Германии (Иоффе А.А., Суриц Я.З.), Англии
(Розенгольц А., Майский И.М.), Италии (Штейн Б.Е.), Австрии (Петровский
A.M.), Японии (Юренев К.К.), Румынии (Островский М.С.), Испании
(Розенберг М.), Латвии (Бродовский С.И.), Литве (Карский М.А.), Уругвае
(Минкин А.Е.), Турции (Карахан Л.М.), Китае (Иоффе А.А.). ...В те годы
евреи-большевики наиболее полно отвечали требованиям ЦК ВКП(б) по
профессиональным качествам и преданности большевизму" 385 (вспомним
замечание Ленина об "умниках").
Кац резюмирует: "В целом, евреи большевики верой и правдой служили
ВКП(б), способствуя ее авторитету и власти над советским народом. Трудно
сказать, как без них сложилась бы диктатура Сталина.... Существовали целые
пласты общества, где влияние евреев было особенно важно... это прежде
всего сфера идеологии: политуправление армии и флота, культпросвет с
важнейшим из искусств - кино, коммунистические Университеты и
Академии. Здесь они были непревзойденными в марксизме-ленинизме
говорунами - редакторами центральных и местных газет и журналов,
лекторами, журналистами, агрессивно и не без таланта утверждающими
политику центральных органов ВКП(б)" 386.
Учтем и такое замечание Каца: "Впервые в истории возникла лавина
смешанных русско-еврейских браков, особенно среди интеллигенции,
партийных функционеров и партийной элиты. Партийцы, очевидно,
равнялись в этом деле на Политбюро, члены которого- Бухарин, Молотов,
385 Кац А. Евреи. Христианство. Россия. С. 327- 334.
386 Там же. С. 328.
278
Рыков, Ворошилов, Андреев, Киров, Калинин, Ежов и др. - поголовно
имели жен-евреек. По-видимому, они этим подчеркивали свою
революционность" 387. Таким образом, картина становится еще более
однозначной- что важно в свете нижеследующих соображений.
Ибо вторая причина - почему оказалось много евреев в числе
противников сталинского курса - связана не только с их количеством в
"старой гвардии" и их ведущим положением на верхах, но и с их позицией в
тогдашнем идейном споре, разделившем партию. Внешне он шел между
сторонниками Троцкого, считавшими "невозможной победу революции в
России без победы мировой интернационалистической революции",
которую следует развивать по линии Коминтерна, - и сторонниками
Сталина, тоже верившими в мировую революцию, но взявшими курс на
построение и укрепление социализма сначала в одной стране, России, "без
чего мировая революция невозможна". Ибо они поняли, что сохранить власть
можно, лишь перевшись на самый многочисленный - русский народ - и
хотя бы как-то учитывая его интересы.
Если верить попавшим к немцам в 1930-е годы постановлениям
Политбюро ВКП(б), то уже в 1934 г. цели Сталина были следующими:
"ВКП(б) должна временно отказаться от самого своего идейного существа
для того, чтобы сохранить и укрепить свою политическую власть над
страною. Советское правительство должно на время перестать быть
коммунистическим в своих действиях и мероприятиях, ставя себе
единственной целью быть прочной и сильной властью, опирающейся на
широкие народные массы в случае угрозы извне" (Постановление
Политбюро ВКП(б) от 24 мая 1934 г.) 388. Даже если эти документы были
списаны информатором неточно или были подброшены немцам специально,
для зондажа - это в чем-то похоже на последующие действия Сталина.
Пойти же по этому пути можно было, лишь реабилитировав историю
российской государственности, русский патриотизм и национальные
традиции русского народа - в разном отношении к этому и состояла
внутренняя суть пролегшего в партии водораздела.
Это подтверждается многочисленными высказываниями Троцкого о
"термидорианском строе" Сталина, который "без знания иностранных
языков - был неотделим от русской почвы"; никто "не верит более в
революционную роль Сталина!". И Троцкий делал вывод: "Коминтерн уже
труп. Его покидают с одного конца патриоты, с другого -
интернационалисты"; из последних должна быть создана "новая
международная организация, которая отбросит назад Коминтерн и нанесет
смертельный удар авторитету советской бюрократии на ее национальных
позициях в СССР" 389.
387 Там же. С. 320.
388 Цит. по: Николаевский Б. Тайные страницы... С. 415-416.
389 См., напр.: Троцкий Л. К истории русской революции. М. 1990. С. 314; Троцкий Л.
279
Таким образом, противоречие между троцкистами и сталинистами было
не только в очередности этапов и задач, связанных с мировой революцией, но
и в отношении к русскому народу. У Троцкого отсутствовали малейшие
признаки понимания русского национального чувства. Даже в Царь-пушке и
Царь-колоколе в Кремле он видел "тяжелое московское варварство" 390. И
вспоминая суждение Федотова, можно понять, что описанный выше
еврейский стержень существовавшего партийно-государственного аппарата
уже по своим духовно-психологическим качествам не был склонен к
назревшему национал-большевицкому решению. Такие аппаратчики
автоматически становились на сторону Троцкого и его соратников (уже в
отношении к Брестскому миру, который они воспринимали не как
"передышку", а как "измену делу мировой революции"). Вообще, как
отмечал З. Фрейд, ассимилированное еврейство во всех странах
космополитично, ибо подсознательно чувствует свою причастность к
влиятельному народу, рассеянному по всему миру.
В сборнике "Россия и евреи" также затрагивается этот аспект:
"единственную причину участия евреев в революционном движении... было
бы неправильно искать только в бесправии и в тяжелом экономическом
положении еврейских масс в черте еврейской оседлости... Существуют
причины и другого рода, которые следует искать уже не во внешнем гнете и
не в бесправии, а в процессах, происходящих внутри самого еврейства", -
считал И.О. Левин.- Так, в Баварии и Венгрии, где коммунистам удалось на
короткое время захватить власть, "количество евреев-участников... огромно...
число евреев-руководителей большевистского движения в Венгрии доходило
до 95% ... между тем правовое положение евреев в Венгрии было
прекрасным, никаких ограничений в правах евреев там уже давно не
существовало и, наоборот, евреи в Венгрии в культурном и экономическом
отношениях занимали положение, при котором антисемиты уже могли
говорить о еврейском засилии".
И Левин продолжал: "На наш взгляд, объяснение... следует искать как в
характере большевистского движения, так и в специфических особенностях
культурного уровня еврейского народа... Конечно, не случайно то, что евреи,
...не связанные в своем большинстве никакими традициями с окружающим
их миром, часто в этих традициях видевшие не только бесполезный, но и
вредный для развития человечества хлам, оказались в такой духовной
близости к этим революционным идеям" 391.
Заметим, что объяснение этому (достаточно простое) надо искать в связи
с исторической религиозной судьбой еврейства в целом. Этот феномен уже
давно логично и убедительно рассмотрен в православной историософии -но
Портреты революционеров. С. 146. 158.
390 Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 2. С. 75.
391 Россия и евреи. С. 125-133.
280
это выходит за рамки нашей темы 392.
Сталин в своих чистках, чувствуя непригодность имевшегося
партаппарата для решения назревших проблем, руководствовался лишь
прагматическими потребностями удержания власти. Как писал даже Р.
Медведев об этой замене евреев "новой прослойкой людей, большей частью
крестьянского происхождения", - "это была реакция огромной славянской
страны на интернациональные космополитические эксперименты 20-х и 30-х
годов, которые игнорировали национальный фактор. Сталин просто поднял
эту новую прослойку к власти: он не создал ее. Без всякого преувеличения
можно рассматривать чистки 1936-1938 годов как один из последних этапов
гражданской войны в России" 393.
Разумеется, исход этого этапа "гражданской войны" был важен и для
Уолл-стрита. Ознакомившись выше с методами и масштабом действий
"мировой закулисы", трудно себе представить, что она лишь безучастно
наблюдала за внутрипартийной борьбой в СССР, не пытаясь повлиять на ее
исход в пользу тех людей, которых считала более полезными себе. При этом,
надо полагать, вновь оказались важны старые личные связи революционеров-
эмигрантов с заграницей, куда в 1929 г. был выслан Троцкий.
Он, видимо, не случайно стал главной фигурой сталинских обвинений-
и как вождь "старой гвардии", и как приверженец "перманентной
революции", а также и по своим личным особенностям. Всех его контактов с
западным миром мы не знаем, но стоит отметить хотя бы некоторые его
родственные и личные связи, которые, с одной стороны, создавали ему
поддержку на Западе, с другой стороны - делали из него удобную мишень
для сталинских обвинений в "двурушничестве", "связях с капиталистами" и
работе на них. (При этом сам Сталин любил о себе подчеркивать, что не жил
в эмиграции.)
Дядя Троцкого, банкир-миллионер Абрам Львович (Лейбович)
Животовский, был членом специального консорциума "Русско-Азиатского
банка", сотрудничал с "Америкэн Металл Компани" и нью-йоркским "Нэшнл
Сити Бэнк"; представителем его фирмы в Японии был знаменитый
английский агент Сидней Рейли (З. Розенблюм, родившийся в семье русских
евреев). У Абрама Живо-товского известны как предприниматели и
биржевые дельцы еще три брата: Тевель (Тимофей), Давид, Илларион. Абрам
и Давид, возможно, были масонами (они открывают список 385 лиц,
имевших в 1909 г. отношение к делу масона кн. Д.О. Бебутова). Сын Тевеля,
т.е. один из кузенов Л. Троцкого, был женат на сестре лидера меньшевиков
392 Изложение основной концепции православного отношения к этой проблеме см. в
других наших работах (Миссионеры с рю Пюто... // Назаров М. Заговор против
России. 1993; в журнале: Православная беседа. М., 1995, Љ3, 5-6, а также в
послесловии к предыдущему выпуску в серии "РИ" (Шубарт В. Европа и душа
Востока.)
393 Медведев Р. О Сталине и сталинизме. Оксфорд. 1979. С. 112.
281
Ю.О. Мартова (Цедербаума), высланного в 1920 г. в эмиграцию. После
октябрьского переворота все братья эмигрировали в Стокгольм и затем осели
в разных странах (Франция, США), "пытаясь наладить контакты между
Советской республикой и коммерческими кругами Запада" 394.
(Примечательно, что в своей автобиографии, изданной в 1930 г., Троцкий ни
разу не упомянул фамилии Животовских!)
Земляками Троцкого из Елисаветградского уезда Херсонской губернии
были также следующие известные большевицкие деятели и иностранные
бизнесмены 395:
ј Г.Е. Зиновьев (Овсей Гершон Аронов Радомысльский; "к началу 1920-х
гг. ... собрал вокруг себя немалое число родственников и земляков, что
вызвало недовольство со стороны части партийной организации
Петрограда").
ј В.К. Таратута (Арон Шмуль Рефулов, женившийся ради денег для
партии на богатой купчихе, член ЦК РСДРП(б), затем один из
руководителей ВСНХ и Внешторгбанка СССР, т.е. "Роскомбанка"- см.
у Саттона).
ј Яков Моисеевич Шатуновский (член Петроградского Совета, начальник
политчасти Главного Управления учебных заведений, сотрудник
Реввоенсовета).
ј Григорий Натанович Мельничанский (сотрудник Профинтерна и
Коминтерна, член Президиума Госплана и Комиссии внешних
сношений при ВЦСПС).
ј Е.Ф. Розмирович (ур. Майш, стала председателем следственной
комиссии Верховного Трибунала ВЦИК, затем женой посла СССР в
США А.А. Трояновского; ее сестра-революционерка Е.Г. Майш-Бош в
начале 1920-х гг. была чем-то вроде гражданской жены Г. Пятакова).
ј Братья Гомберги 396, упоминаемые проф. Саттоном. Александр Гомберг
- американский бизнесмен, литературный агент Троцкого в США,
секретарь, переводчик и консультант миссии американского Красного
Креста в России в 1917 г., в 1927 г. становится экспертом по России в
"Чейз Нэшнл Бэнк", сотрудничал и был знаком с К. Радеком,
Зиновьевым, Каменевым и его женой, Бухариным, Раковским,
Пятаковым, Крестинским, судебные процессы над антисталинской
оппозицией в 1930-е годы затронули многих его друзей. Сергей Гомберг
- псевдоним "С.С. Зорин", в 1906 г. эмигрировал в США, откуда
вернулся с Троцким, в СССР один из референтов Зиновьева, в 1924 г.
394 См.: Островский А. О родственниках Л.Д. Троцкого по материнской линии // Из
глубины времен. СПб. 1995. Љ4.
395 См.: Иванова И. Лев Троцкий и его земляки // Там же.
396 Также по данным книги: Libbey James. Alexander Gumbere and Soviet-American
Relations 1917-1933. Kentucky. 1977.
282
стал членом ЦК РКП(б). Вениамин Гомберг - член ЦИК на первом
съезде Советов в 1917 г., при большевиках руководитель Русско-
германской торговой кампании и Всесоюзного химического синдиката,
чьим зарубежным партнером была "ИГ Фарбениндустри".
ј Американские миллионеры Хаммеры: Юлиус - один из основателей
компартии США и сотрудник Советского бюро в Нью-Йорке; его сын
Арманд в особом представлении не нуждается, разве что стоит
добавить, что в годы нэпа он через маскировочное "окно" в Эстонии,
пробитое Тартусским мирным договором для экспорта большевиками
золота, вывез из России в США и на западные рынки огромное
количество русских музейных ценностей 397.
Следует также учесть, что Л.Б. Каменев был женат на сестре Троцкого-
Ольге Давидовне.
Исследовательница этой темы И. И. Иванова отмечает, что, таким
образом, все три лидера антисталинской оппозиции - Зиновьев, Каменев и
Троцкий - были земляками; кроме того, все вышедшие из этого уезда
"представители революционной элиты имели зарубежные связи" - прежде
всего с США 398. О наличии этих связей показывает попытка заступничества
Трояновского за братьев А. Гомберга в СССР - Вениамина и "Зорина",
связанных с антисталинской оппозицией. Когда за границу был выслан сам
Троцкий, он там не нуждался в деньгах и имел мощную охрану; причем с
ним поддерживали контакты многие его агенты в СССР (они были выявлены
после захвата в 1936-1938 гг. чекистами архивов Троцкого у его сына в
Париже).
В этом кругу вращались многие осужденные оппозиционеры. Немало их
находилось за границей на дипломатической работе или ездили туда (Радек,
Раковский, Крестинский, Пятаков, Бухарин, Бессонов, нарком внешней
торговли А.П. Розенгольц и др.), так что у них были возможности и
политических контактов, и коммерческих дел (Розенгольца на процессе
обвинили в финансировании оппозиции через нелегальные заграничные
сделки).
Нелегальные связи с западными кругами, бесспорно, поддерживал
Бухарин. В 1936 г. он встречался в Париже с меньшевиками Б.И.
Николаевским и Ф.И. Даном, информируя их о состоянии внутрипартийной
борьбы в СССР. Выступая на одном из эмигрантских собраний в Праге, по
свидетельству масонки Е.Д. Кусковой, Бухарин сделал масонский знак,
"давая знать аудитории, что есть связь между нею и им, что прошлая
близость не умерла" 399. И как стало известно лишь недавно, Бухарин,
вернувшись из этой загранпоездки, летом 1936 г. тайно встречался с послом
397 См.: Мосякин А. Антикварный экспортный фонд // Наше наследие. М. 1991. Љ 2.
С. 40.
398 Иванова И. Указ. соч. С. 76-89.
399 Берберова Н. Указ. соч. С. 98, 248.
283
США в СССР У. Буллитом "в поезде по пути в Петроград, во время которой
Бухарин ему рассказал, что Сталин ведет тайные переговоры с немцами"
(известно от секретаря американского посла 400). (Буллит фигурирует и в
книге проф. Саттона в числе сторонников признания большевиков в годы
гражданской войны.)
Стоит отметить и возможность масонских связей, которые, в отличие от
партийных, отличаются большей неустареваемостью - из-за мистического
ритуала "посвящения" и приносимой клятвы с угрозой смертельной кары за
ее нарушение. Так, есть сведения, что Троцкий вступил в масонство в
парижской эмиграции 401 (в своей автобиографии он лишь описывает, что
около года изучал масонство в тюрьме). Трудно сказать, насколько точны
подобные утверждения относительно Ленина - хотя немало
революционеров в эмиграции вступали в ложи по конъюнктурным причинам
(Н. Свитков включает Ленина в свой известный и в целом достоверный
список без указания источников информации.) Если судить только по
масонским (которые становятся доступны очень редко) и близким к ним
источникам, то из большевиков и связанных с ними лиц масонское
посвящение в свое время получили: И.И. Скворцов-Степанов (первый нарком
финансов) и Г.И. Петровский (уже в марте 1914 г. они, с согласия Ленина,
"по-братски" брали деньги на революцию у масонов П.П. Рябушинского,
издававшего влиятельную газету "Утро России", и А.И. Коновалова 402),
Луначарский (нарком просвещения), К. Радек (руководящий сотрудник
наркомата иностранных дел и член Исполкома Коминтерна, зав. отделом
международной информации ЦК), С.П. Середа (нарком земледелия), Ю.В.
Ломоносов (член президиума ВСНХ), Н.В. Некрасов (бывш. министр
Временного правительства, при большевиках сотрудник ЦСПО), Максим
Горький с женой и приемным сыном З.А. Пешковым (этот брат Свердлова
стоял очень высоко в масонстве Антанты, выполняя много доверительных
поручений, в том числе в Сибири при правлении Колчака).
На этом фоне было бы интересно найти объяснение тому, почему в
Советской России была использована масонская символика в качестве 403
государственной - пятиконечная звезда (пентаграмма). Ведь символ - это
отображение некоего духовного содержания (о значении пентаграммы
скажем в конце). И не может быть, чтобы большевицкие вожди, вводя эти
символы, не поинтересовались их происхождением- а вышеперечисленные
большевики-масоны просто не могли их не знать (прежде всего Троцкий,
сделавший ее символом Красной армии).
Даже если считать звезду древним символом, то удивляет, как мог
400 См.: Фельштинский Ю. Разговоры с Бухариным. М 1993. С. 17.
401 Хасс Л. Масонство в Центральной и Восточной Европе. Вроцлав. 1982 // Цит. по:
Иванов А. Указ. соч. С. 25.
402 Катков Г. Февральская революция. С. 214-215; Минувшее. Париж. 1987. Љ 4. С.
142, 145-147.
403 Lennhoff E., Posncr О. Internationales Freimaurerlexikon. S. 664-665.
284
попасть в советский герб столь редкий в геральдике "молот", прочно
узурпированный масонством (см. далее), в частности как символ власти
мастера ложи, откуда возникло масонское выражение "власть молота" в
значении "власть мастера в открытой ложе" .
Может быть, не в последнюю очередь этой символикой объяснялось то,
что "сразу же после революции 1917 г. французские масоны высказались за
установление отношений с Москвой.... "Великая ложа" и "Великий Восток" в
1924 г. ходатайствовали о принятии СССР в Лигу наций... в надежде, скорее
иллюзорной, что им удастся осуществить в России триумф масонских
принципов" 404, - пишет французский историк масонства.
Правда, в 1922 г. тот же Троцкий на IV Конгрессе Коминтерна заклеймил
масонство как "буржуазное явление", но это никогда не мешало ему
пользоваться помощью тех же буржуа - как раньше для революции, так и
потом для восстановления разрушенного ею хозяйства...
Выше мы привели лишь несколько разрозненных указаний на то, что за
процессами 1930-х годов и обвинениями оппозиционеров в "терроре" и
"работе на капиталистические разведки" с целью "свержения
социалистического строя", могли скрываться и реальные факты связей с
заграницей. Некоторые из заявлений обвиняемых в какой-то мере похожи на
правду, например, признание Раковского, друга Троцкого, о подготовке
"дворцового переворота" с целью "восстановления капиталистических
отношений... через открытый шлюз для внешней торговли..., через широко
открытые двери для концессионных капиталов. Бухарин, отрицая связи с
разведками, признал эти цели в качестве своих теоретических убеждений 405.
Взгляды Бухарина называли "правыми" - но, конечно, не в смысле
ориентации на русскую национальную традицию; его антирусские
высказывания достаточно известны. Бухарин был "правым" в смысле
сочетания социализма с рыночными отношениями в экономике; такими же
"правыми" были Рыков, Томский. Это не противоречило "построению
социализма в одной стране", тем более что Сталин потом использовал
некоторые их тезисы. Поэтому причину репрессии над бухаринцами, видимо,
следует видеть в том, что они, опасаясь личной диктатуры Сталина, приняли
сторону троцкистов-интернационалистов, составлявших основную часть
антисталинской оппозиции.
Зиновьев же и Каменев, по его мнению Троцкого, органично вписывались
в ряды интернационалистов - все "должно было враждебно
противопоставить их той волне самобытности, которая угрожала ... смыть
Октябрьскую революцию" 406. Но они, будучи сначала союзниками Троцкого,
404 Chevallier P. Histoire de la franc-maconnerie francaise. Paris. 1975.P. 210
405 Судебный отчет по делу антисоветского "правотроцкистского блока",
рассмотренному военной коллегией Верховного суда Союза ССР 2-13 марта 1938 г.
М. 1938. С. 369, 186.
406 Троцкий Л. Портреты революционеров. С. 208.
285
предали его- а потом по логике событий настал и их черед, ибо они по всей
своей сути были несовместимы с "самобытным термидором" Сталина.
Разумеется, сталинские чистки, помешали осуществлению начатой Уолл-
стритом политики - превратить СССР в свою подконтрольную колонию.
Однако в 1930-е годы "мировая закулиса" была вынуждена стерпеть
внутрипартийную победу Сталина и не ссориться с ним. Ибо СССР был
нужен ей для другой, более важной цели: для разгрома неожиданно
возникшего главного врага "мировой закулисы"- фашизма.
Ведь все это участие Уолл-стрита в укреплении СССР в 1920-1930-е годы
происходило на фоне возрастания в Западной Европе национальной реакции
на победу "мировой закулисы" в первой мировой войне, и эта реакция
нравилась западным демократиям гораздо меньше, чем коммунизм. Эти
новые авторитарные режимы в Европе предложили альтернативную
(корпоративную) общественную модель, отменявшую паразитическую роль
банков и финансируемых ими партий - что грозило нарушить глобальные
демократические планы банкиров...
Это движение в то время объединяли под названием "фашизм" - но до
второй мировой войны это слово не имело того расистского значения,
которое ему придают сегодня, распространяя и на гитлеровский национал-
социализм. В фашистском движении еще до Гитлера участвовали
католическая Церковь (католическое социальное учение) и видные
европейские экономисты; во всех демократических странах росли партии
фашистского типа, а фашистские государства демонстрировали быстрые
экономические успехи, опираясь на широкую поддержку народа. (Впрочем,
уже в итальянском фашизме были сильны языческие, нехристианские черты
- что и обрекло его в конечном счете на поражение.)
Для "мировой закулисы" стало ясно, что справиться с этим движением
можно только силой- то есть путем новой всеевропейской войны. Для этого
необходимо было представить своим народам убедительный военный повод,
то есть агрессора, чтобы оправданным ударом по нему разбить все
европейское национально-корпоративное движение. А агрессора надо было
взрастить.
Родоначальник фашизма Муссолини мало годился на эту всеевропейскую
роль. Еще меньше - генерал-христианин Франко и сдержанный профессор
Салазар. Однако, неуравновешенный Гитлер (его нацизм отличался от
классического фашизма именно расовой теорией) был весьма
обнадеживающей точкой приложения сил - именно он из всех
авторитарных режимов 1930-х годов получил наибольшие кредиты Уолл-
стрита. (Этот феномен не оставили без внимания и демократические авторы,
хотя умолчали о закулисной сути этого явления 407).
407 См., напр.: James Pool and Suzanne Pool. Who Financed Hitler. The Secret Funding of
Hitler's Rise to Power 1919-1933. New York. 1978; Э. Саттон тоже посвятил этой теме
книгу: Wall Street and the Rise of Hitler. Seal Beach, California. 1976.
286
"Мировая закулиса" выбрала для этой роли Гитлера и с учетом того,
чьими руками будет осуществлен его будущий разгром. Ибо антиславянская
направленность книги "Майн кампф" (1924) давала надежду, что именно
агрессия Гитлера против славян станет поводом для войны и будущей
расправы. (Показательно, что США признали СССР через 10 месяце" после
прихода к власти Гитлера.) Этой цели служило и Мюнхенское соглашение
1938 г., развязавшее Гитлеру руки для экспансии на Восток за счет
принесения в жертву Чехословакии. Так в шахматах жертвуют фигуру, чтобы
подтолкнуть противника в ловушку и поставить мат. (Р. Б. Локарт тогда
сразу утешил друга Масарика: Чехословакия сдается Гитлеру лишь
временно, скоро мы ее вернем.)
Б. Николаевским приведено много документальных фактов, что Сталин
надеялся на союз с национал-социалистической Германией еще с 1934 г.,
поскольку это устраняло бы для СССР опасность втягивания в назревавшую
войну. Поэтому в политике антисталинской оппозиции (ориентированной на
западные демократии)- и соответственно в чистке аппарата- сыграл роль
еще и этот фактор, о котором Бухарин информировал посла США.
Николаевский так пишет об этой причине чистки: "Расправлялись со
всеми, относительно кого могла возникнуть мысль, что они не примут идеи
соглашения с гитлеровской Германией... Расправы особенно усилились,
когда два крупнейших резидента НКВД за границей, работавшие в тесном
контакте с аппаратом, не просто порвали с НКВД, но и начали выступать с
разоблачениями в зарубежной печати. Это были Рейсе и Кривицкий... Оба
они были евреями, и очевидно, что на их решение повлияли планы Сталина
вступить в союз с воинствующим антисемитом Гитлером" 408. По той же
причине во главе МИДа Литвинов был заменен русским Молотовым.
Заключение пакта между СССР и Германией в августе 1939 г. было
логично. Известный советолог Л. Фишер в переписке с Николаевским
отметил: "Соглашение с Западом для СССР означало войну [против
Германии], в то время как соглашение с Гитлером означало отсутствие войны
в течение какого-то времени"; то есть Сталин "мечтал направить
гитлеровскую экспансию на Запад" 409, превратить войну во
внутриевропейскую "разборку" и выиграть время, заодно вернув
захваченные Польшей земли.
Таким образом, Сталин вновь нарушил планы Запада - европейская
война началась не по самому простому и дешевому, мюнхенскому сценарию:
Гитлер сначала занял почти всю Европу. Но при исходных геополитических
целях Гитлера - расширение Германии за счет славянских земель -
столкновение между нею и СССР рано или поздно должно было произойти.
Тем более, что Сталин настаивал на включении в советскую зону влияния
Финляндии, Румынии, Болгарии и Проливов в Средиземное море, на что
408 Николаевский Б. Тайные страницы... С. 196-197.
409 Там же. С. 496.
287
Гитлер пойти не мог. Поэтому Сталин, разумеется, тоже готовился к будущей
войне с Германией, но Гитлер его опередил.
В конечном счете, расчет тех кругов, кто финансировал Гитлера и устроил
Мюнхенское соглашение, оправдался... После нападения Германии на СССР
Сталину вновь пришлось ориентироваться на западные демократии и
объяснять им причины своего национал-большевицкого поворота лишь как
прагматические: "Мы знаем, народ не хочет сражаться за мировую
революцию; не будет он сражаться и за советскую власть... Может быть,
будет сражаться за Россию" 410 - говорил Сталин Гарриману,
уполномоченному президента США Рузвельта.
Таким образом, праздник 9 мая как "День победы над фашизмом",
помимо победы советской армии над внешним врагом, означает - если
вдуматься в его буквальное название - победу "мировой закулисы" над
своим главным тогдашним врагом: ценою славянской крови.
Нередко говорят: другого выхода у Сталина не было. Не было - как у
коммуниста. Православный же патриот во главе Российского государства
постарался бы создать подлинный нравственный оплот противостояния
планам "мировой закулисы" в союзе с такими корпоративными
государствами, как Испания, Португалия, Австрия (при канцлере Дольфусе),
быть может и с Италией (с оказанием на нее корректирующего давления), и,
разумеется, с большинством славянских, балканских и восточноевропейских
народов, опасавшихся нацистской экспансии. Но это опять-таки другая тема.
Можно сказать, что чистки и процессы 1930-х годов, были своеобразным
отзвуком описанной проф. Саттоном первой "российско-американской
революции" 1917-1921 годов. Саттон тоже отмечает: "Эти вымученные
пародии на судебные процессы, почти единодушно отвергнутые на Западе,
могут пролить свет на намерения Троцкого", ибо "Троцкий сумел создать
себе поддержку от интернационалистов-капиталистов".
Но об истоках зарубежных связей оппозиционеров Сталин, разумеется,
предпочел умолчать, ибо при расследовании этого скомпрометированной
оказалась бы вся большевицкая партия, начиная с Ленина, пришедшая к
власти на деньги врагов России. Сталин сам был причастен и к
большевицкой государственной измене в годы первой мировой войны, и к
геноциду крестьянства в годы коллективизации. И в дальнейшем он не
превратился из Савла в Павла (за которого его нередко выдают не слишком
последовательные патриоты). Он не вернул страну к Истине и к подлинному
патриотизму, а лишь использовал его внешние традиционные черты для
укрепления собственной власти. Марксистская идеология продолжала
оставаться "единственно верной", культ вождя утверждался под лозунгом:
"Сталин - это Ленин сегодня". Это не означало и ослабления репрессий
против народа, стоивших жизни все новым миллионам людей по принципу
- "Лес рубят, щепки летят".
410 Цит. по: Там же. С. 204.
288
Даже если вопрос поставить так: пошла ли объективно на пользу
русскому народу национальная мутация большевизма, начавшаяся этими
процессами и заявившая о себе в последующее десятилетие в связи с войной?
-то польза тут была не благодаря Сталину, а благодаря сопротивлению
самого русского народа, подспудно пересилившего беснования
интернационалистов.
При неправедных режимах надо всегда разделять интересы власти и
интересы народа. Иногда они невольно совпадают, как, например, в защите
целостности государства. Однако национал-большевизм потом и помешал
воссозданию подлинного русского патриотизма, ставя его под удар
обвинений в "сталинизме" и т. п., сужая исторический и духовный кругозор
его носителей. Партия же в целом до конца держалась своей ложной
богоборческой идеологии, не жалея ради нее своего народа.
Но и утверждать, как это долго делали левые либералы на Западе и затем
советские потомки репрессированных партийцев, что главным - и чуть ли
не единственным! - палачом народа был Сталин, "исказивший учение
Ленина"- это значит обелять ленинско-троцкистскую "гвардию", которая с
1917 года совершила наиболее жестокие преступления против русского
народа.
Эмигрант В.Л. Бурцев, в связи со сталинскими процессами 1930-х годов,
выпустил книгу с подзаголовком "По поводу 20-летнего юбилея предателей и
убийц", в которой писал о подсудимых: "Историческая Немезида карала их
за то, что они делали в 1917-18 гг. и позднее... Невероятно, чтобы они были
иностранными шпионами из-за денег. Но они, несомненно, всегда были
двурушниками и предателями - и до революции, и в 1917 г., и позднее,
когда боролись за власть со Сталиным... Не были ли такими же агентами...
Ленин, Парвус, Раковский, Ганецкий и другие тогдашние ответственные
большевики?" В этих процессах Сталин "не проявил никакого особенного
зверства, какого бы все большевики, в том числе и сами ныне казненные, не
делали раньше... Сталин решился расправиться с бывшими своими
товарищами", ибо "чувствует, что в борьбе с Ягодами он найдет оправдание
и сочувствие у исстрадавшихся народных масс. В России... с искренней
безграничной радостью встречали известия о казнях большевиков..." 411.
Понятен поэтому восторг одного старого офицера, который сказал тогда:
"Я счастлив. Тюрьмы полны евреями и большевиками" (эту фразу передают
многие авторы, например, Р. Медведев и Л. Разгон).
На фоне этих цитат можно поправить и слова проф. Саттона, что
"современная Россия продолжает царский антисемитизм". Это верно лишь в
том смысле, что национально мыслящие русские люди всегда относятся к
евреям так, как евреи относятся к России.
411 Бурцев В. Преступление и наказание большевиков. Париж. 1938. С. 3-7.
289
6. Духовная общность двух Интернационалов и теория
конвергенции
Но почему же все-таки "мировая закулиса" сочла коммунистическую
диктатуру в СССР, ставившую себе цель мировой революции, меньшей
опасностью по сравнению с фашизмом, не отвергавшим частной
собственности? На что надеялся Уолл-стрит, поддерживая большевиков в
1920-1930-е годы, несмотря на знаменитое ленинское обещание повесить
капиталистов на той "веревке", которую они сами для этого дают?
Видимо, это разногласие "мировая закулиса" надеялась преодолеть в
рамках своей долгосрочной глобальной стратегии. Проф. Саттон показывает,
что в начале XX в. у нее возникла "программа захвата власти", состоявшая в
том, что "Правительства всего мира... должны быть социализированы, но
верховная власть должна оставаться в руках международных финансистов"
(гл. 11).
Для иллюстрации возможного совмещения банкирской
космополитической идеологии с коммунистической приведем несколько
цитат из "Манифеста коммунистической партии" Маркса-Энгельса: "Законы,
мораль, религия - все это... не более как буржуазные предрассудки".
"Рабочие не имеют отечества... Национальная обособленность и
противоположности народов все более исчезают уже с развитием буржуазии,
со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного
производства и соответствующих ему условий жизни". У коммунистов была
и сходная цель объединения мира под одним правительством; разница лишь
в том, что капиталисты предназначали в мировые правители себя, а
коммунисты- себя...
Не противоречит этому и идея "перманентной мировой революции"
Троцкого, цель которой можно видеть по его восторженным отзывам о США:
"Я оказался в Нью-Йорке, в сказочно-прозаическом городе
капиталистического автоматизма, где на улицах торжествует эстетическая
теория кубизма, а в сердцах - нравственная философия доллара. Нью-Йорк
импонировал мне, так как он полнее всего выражает дух современной
эпохи... Цифры роста американского экспорта за время войны поразили меня.
Они предопределяли ... решающую мировую роль Соединенных Штатов
после войны... Я уезжал в Европу с чувством человека, который только
одним глазом заглянул внутрь кузницы, где будет выковываться судьба
человечества. Я утешал себя тем, что когда-нибудь вернусь" 412.
Того же Троцкий хотел и для Европы: "...лозунг Соединенных Штатов
Европы - без монархий и постоянных армий - стал бы в указанных
условиях объединяющим и направляющим лозунгом европейской
революции" 413.
412 Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 1. С. 307, 317.
413 Троцкий Л. К истокам русской революции. 1990. С. 139.
290
Разумеется, Ленин и Троцкий считали, что банкиры, космополитизируя
мир, "бессознательно" содействуют мировой коммунистической революции.
Банкиры же полагали, что революционеры, разрушая мир христианских
ценностей, работают на установление всемирной власти денежной
олигархии. Но в представлениях об обществе будущего их идеологии во
многом совпадали, как и во враждебном отношении к "реакционной"
православной России. Ленин лишь выражал свою ненависть к ней иными,
чем Шифф, - "классовыми" терминами:
"Лозунг национальной культуры есть буржуазный (а часто и
черносотенно-клерикальный) обман... Пролетариат же не только не берется
отстоять национальное развитие каждой нации, а напротив... поддерживает
все, ведущее к слиянию наций". "Может великорусский марксист принять
лозунг национальной, великорусской, культуры? Нет... Наше дело -
бороться с господствующей, черносотенной и буржуазной национальной
культурой великороссов" 414.
Во всяком случае, ситуация была очевидна для 1920-х годов, которую
описал проф. Саттон: "Революция и международные финансы не так уж
противоречат друг другу, если в результате революции должна установиться
более централизованная власть. Международные финансы предпочитают
иметь дело с централизованными правительствами. Менее всего сообщество
банкиров хочет пустить экономику на самотек и децентрализовать власть"
(гл. 11).
На фоне этих выводов понятно, что не только теорией были такие
высказывания русских религиозных философов, как, например, парижанина
В.Н. Ильина:
"Совершенно нецелесообразным представляется... противопоставление
революции капитализму и буржуазному строю. Так как золотой телец,
"мамона" - финансовый капитал, есть тоже представитель идеи чистой
власти, то отсюда связь революции с "мамоной" несмотря на видимость
борьбы. В сущности, нужно говорить так: и революция и мамона являются
двумя ликами одной и той же идеи чистой власти, ее феноменологией...
Теперь совершенно ясно, почему современная буржуазия, капитализм и
масонство так тесно связаны с лоном революции, почему они это лоно
поддерживают и питают..." 415.
Это питание даже на межгосударственном уровне продолжалось до 1940-
х годов. В результате в годы второй мировой войны в компартии окрепла не
только национал-большевицкая часть (к патриотической обороне Сталин
призвал даже уцелевших епископов и назначил Патриарха), но и
интернационалистическая, которой было доверено установить контакты с
теми же западными "союзными" кругами ради "ленд-лиза". Немалую роль в
этом сыграл созданный в 1941 г. "Еврейский антифашистский комитет". В
414 Ленин В. ПСС. 5-е изд. 1961. Т. 24. С. 120-122, 133.
415 Ильин В. Религия революции и гибель культуры. Париж. 1987. С. 11-12.
291
первые годы войны США, по их данным, поставили "братскому режиму" в
СССР 14,5 тысяч самолетов, 7,5 тысяч танков, на 1 миллиард долларов
боеприпасов, 475 тысяч тракторов и тягачей, 30 тысяч металлорежущих
станков, 2 тысячи локомотивов, более 300 тонн цветных металлов, резину (в
которую было обуто три четверти колесного транспорта), 2 миллиона тонн
продовольствия, одежду...
Без американской помощи Сталин не удержался бы после
сокрушительных поражений 1941 года. Таким образом, "мировая закулиса",
преследуя свои цели, вновь спасла коммунистический режим в России, а
десятки миллионов русских жизней спасли демократию в Европе. И если
1917-1933 годы были этапом "российско-американской совместной
революции", вызвавшим реакцию в виде процессов 1930-х годов, то 1941-
1945 годы стали уже этапом "совместной войны". И она также вызвала
аналогичную реакцию в виде внутренней борьбы и новых чисток.
Послевоенную борьбу между национал-большевиками и
интернационалистами Сталин сначала использует лишь для взаимного
истребления подозрительных и "отработавших" кадров с обеих сторон. Но
эта борьба усугубилась симпатиями советских евреев к Израилю, созданному
решением Совета Безопасности ООН (при активном участии СССР).
Стихийные приветственные демонстрации во время визита в Москву Голды
Меир, вызвали у Сталина недоверие к евреям 416, - пишет И.Б. Шехтман. И
если учесть высокий процент евреев в советской интеллигенции, то планы
Сталина провести уже действительно еврейскую чистку приобретают
правдоподобные объяснения. Началась подготовка к новому процессу над
"шпионами", еврейские авторы утверждают, что были подготовлены
материалы, оправдывающие депортацию евреев на Дальний Восток, но этому
помешала смерть вождя.
Многие признанные на Западе исследователи считают, что диктатору
помогли умереть те, от кого он хотел избавиться. "Гипотеза об убийстве
Сталина основана на серьезных доводах" 417, - пишет М. Геллер. Очевидно
то, ближайшие соратники Сталина, обреченные на заклание, имели для этого
особые причины, - считает Авторханов: "из 11 членов Политбюро пять
оказались еврейскими родственниками (Молотов, Маленков, Ворошилов,
Хрущев, Андреев), один- евреем (Каганович), один "полуевреем" (Берия)"
418; для них было естественно- защищаться.
Послевоенная "холодная война" между коммунизмом и капитализмом
наметилась, однако, еще накануне антиеврейской кампании - поскольку
коммунизм в России, особенно после реабилитации русского патриотизма в
годы войны, все больше переставал быть слабым, интернационалистическим.
416 Шехтман И. Советская Россия, сионизм и Израиль // Книга о русском еврействе.
Нью-Йорк. 1968. С. 333-334.
417 ГеллерМ. Вехи 70-летия. Лондон. 1987. С.67-68.
418 Авторханов А. Загадка смерти Сталина. Франкфурт-на-М. 1976. С. 154.
292
"Мировая закулиса" увидела, что недооценила ни агрессивного глобального
потенциала коммунистической идеологии, ни национальных особенностей
России, которую оказалось "легче убить, чем повалить".
Лишь с этого времени и началось противостояние Запада Советскому
Союзу, но не столько коммунизму, сколько возможности воссоздания на его
месте исторической России. США выразили это в "Законе о порабощенных
нациях" (1959) 419, определив своего врага как "русский коммунизм" и
официально обязавшись поддерживать против него все сепаратистские
движения среди народов СССР.
Разногласия же "мировой закулисы" с марксистской идеологией и в этот
период не были принципиально несовместимыми (вспомним активность А
Хаммера). К тому же молодое поколение партийных функционеров взрастало
на зависти к материальному уровню Запада и с комплексом неполноценности
перед ним. Это было неизбежным следствием экономически неэффективной
системы, основанной на очевидной лжи и несвободе- что вело к невольной
идеализации противоположного строя. В годы "перестройки" именно эти
иллюзии, умело манипулируемые с Запада, помогли "мировой закулисе"
разрушить СССР и укрепиться во всех его обломках.
В 1970-е годы проф. Саттон ставил вопрос: "Может ли капитализм быть
тезисом, а коммунизм антитезисом для достижения цели революционных
групп и их финансистов - синтезировать эти две системы в какую-то еще
неизвестную мировую систему?". Для обозначения этого синтеза как цель
"холодной войны" возникла идея "конвергенции" капитализма с
коммунизмом в нечто среднее.
В действительности же после крушения коммунистического лагеря,
произошла конвергенция в одну сторону: коммунистического общества в
западное. Но и западное общество все более обнаруживает умело
маскируемые тоталитарные черты, в основном вследствие использования
новых средств контроля - это, видимо, и должно стать тем "третьим", к
которому издавна стремятся банкиры: всемирной космополитической
тоталитарной демократией.
После крушения коммунистической системы шансы для такого
объединения мира стали вполне реальны, ибо силе долларовых бумажек
ничего материально сравнимого не противостоит. Правительство США
открыто провозгласило идеологию "Нового мирового порядка" под своим
господством. Его идеолог ф. Фукуяма называет это "концом истории", а уже
знакомый нам Ж. Аттали описывает этот "торговый строй" как общество,
предельно атомизированное, но и предельно подконтрольное банкирам
посредством электронной техники. С помощью этой техники будут делаться
(по-прежнему "из ничего") и сами деньги: нажатием банкирского пальца на
клавишу компьютера. А пользоваться ими - продавать и покупать -
419 Текст см. в сборнике: Радио Свобода в борьбе за мир... Москва-Мюнхен. 1992.
(Сост. М. Назаров).
293
сможет уже лишь лояльный индивидуум, удостоенный чести быть
занесенным во всемирный компьютер...
Усиление активности "мировой закулисы" по унификации мира и
подавлению в нем очагов возможного сопротивления (и альтернативных
общественных моделей) мы видим на примерах спровоцированной войны
против Ирака, блокады расчлененной православной Сербии, наконец, в
активном вмешательстве в России, где у власти с 1991 г. поставлены
неофевралистские силы, создающие бездуховное общество, которое
обеспечивает контроль над ним мировой финансовой олигархии.
Таким образом, мы вынуждены возразить против мнения проф. Саттона,
что: "Финансисты имели один мотив - власть - и поэтому помогали
любому политическому инструменту, который обеспечил бы им доступ к
власти: будь то Троцкий, Ленин, царь. Колчак, Деникин- все они получали
помощь в большей или меньшей степени". Нельзя не видеть, что "мировой
закулисе" была приемлема далеко не всякая власть в России, ибо не всякая
обеспечила бы неограниченное господство их денег.
Выше уже отмечено, какой была их "помощь" Колчаку и Деникину.
Православный же Царь никак не хотел обеспечивать им доступ к власти -
поэтому и была ими сокрушена монархия. Это отразилось и в меморандуме
Томпсона Ллойд-Джорджу: "Демократическая Россия стала бы величайшим
военным трофеем, который когда-либо знал мир". Нельзя не видеть, что
"мировая закулиса" все сделала против православной власти, затем отдала
предпочтение красным перед белыми в гражданской войне, а затем (в своей
"советологии") троцкистам-интернационалистам перед национал-
большевиками в 1930-е годы.
Лишь необходимость использовать СССР для разгрома фашизма
заставила "закулису" в годы войны примириться с национальной мутацией
коммунизма, но после победы над фашизмом (русской кровью) объявление
"холодной войны" было логично. Как и позже подталкивание
"десталинизации" в сторону интернационализма (что привело к новым
репрессиям против Церкви), сведение коммунистических преступлений
только к репрессиям против "своих", соответствующее направление
горбачевской "перестройки" и экономическая оккупация России в
неофевралистскую эпоху Ельцина.
Наблюдая за логикой действий Запада, И.А. Ильин это предвидел уже в
1950-е годы 420: "Если что-нибудь может нанести России, после коммунизма,
новые, тягчайшие удары, то это именно упорные попытки водворить в ней
после тоталитарной тирании - демократический строй". Это "значит
вернуться к пустому фразерству Временного правительства и повторить
гибельный эксперимент того времени в новом несравненно худшем виде". С
провозглашения демократии начнется "внедрение в Россию мировой
закулисы", которая бросит на это огромные деньги. "Среди обнищавшего,
420 Ильин И.А. Наши задачи. Париж. 1956. Т. 1 и Т. 2.
294
напуганного и беспомощного русского населения инфильтрация разольется
неудержимо, все политические и социальные высоты будут захвачены тихой
сапой и скоро все республиканские правительства будут служить "одной
великой идее": безыдейной покорности, безнациональной цивилизации и
безрелигиозного псевдобратства".
Враги России "не успокоятся до тех пор, пока им не удастся овладеть
русским народом через малозаметную инфильтрацию его души и воли, чтобы
привить ему под видом "терпимости" - безбожие, под видом "республики"
- покорность закулисным мановениям, и под видом "федерации" -
национальное обезличие... Им нужна Россия с убывающим
народонаселением... Им нужна Россия безвольная, погруженная в
несущественные и нескончаемые партийные распри... Им нужна Россия
расчлененная, по наивному "свободолюбию" согласная на расчленение и
воображающая, что ее "благо" - в распадении... Но единая Россия им не
нужна", - предупреждал полвека назад идеолог белого Зарубежья.
Все это мы теперь видим воочию. Как и то, что для выполнения этих
планов для Запада наиболее приемлемыми оказались бывшие
коммунистические вожди, перекрасившиеся в демократов. Именно они стали
президентами как РФ, так и других "независимых государств", нарезанных
на российском теле по большевицкой антирусской прихоти. Это понятно:
такими президентами-марионетками Западу легче манипулировать извне, ибо
они благодарны уже за то, что западные менторы предали забвению все их
преступления над Россией. Точнее: все их совместные преступления над
Россией, которую они по-прежнему совместно стремятся выдать за "тюрьму
народов". Сопротивление же своей власти они теперь преодолевают по-
демократически: целенаправленным разложением народной нравственности.
Противостоять этому может только возрождение русского национального
самосознания - которое и воспринимается ими как главный враг: "Русский
национализм может стать большей угрозой миру, чем был коммунизм" 421 -
откровенно заявил Сорос (Шифф нашего времени).
Лишь нежелание посткоммунистических вождей вскрывать истинный
масштаб преступлений партии Ленина сделало возможным выдвижение ее
остатка в качестве главной оппозиции против нынешней олигархии -когда
люди сравнивают нынешний произвол с недавним тоталитарным
"порядком". И "мировая закулиса" успешно использует этот, казалось бы,
отработавший свое коммунизм в новых целях: неокоммунистическая
оппозиция в неофевралистской России выгодна Западу, ибо при всей своей
справедливой критике "семибанкирщины" она затемняет суть всего
происшедшего в XX в. и даже помогает неофевралистскому режиму обелять
себя как "меньшее зло" в сравнении с кровавой большевицкой историей. Это
наглядно проявилось на президентских выборах 1996 года.
Да и есть ли принципиальная духовная разница между
421 Сегодня. М. 1994. 15 марта.
295
неокоммунистической оппозицией и неофевралистской властью? Ее нет, как
не было и в 1917 году. Об этом, с одной стороны, свидетельствуют
постоянные перебеги коммунистических функционеров к кормушкам в
лагере власти. А с другой стороны - и при "антикоммунисте" Ельцине в
центре столицы все еще лежит труп ее разрушителя и богоборца. Пассажиры
"запломбированных" вагонов и парохода Троцкого возлегают у святых стен
Кремля (в их числе цареубийцы Свердлов и Войков, глава "Союза
воинствующих безбожников" Губельман, марионетка Уолл-стрита Джон
Рид). Масонские пентаграммы все еще оскверняют и Кремль, и нашу армию.
А в выходящих учебниках и книгах вроде "Очерков истории российской
внешней разведки" (М., 1996) под редакцией "академика" и главы
российского МИДа Е.М. Примакова прославляются те самые его
предшественники-соплеменники - Слуцкие, Трилиссеры и Ко., которые
похищали и убивали белых патриотов-эмигрантов.
Таким образом, в 1990-е годы духовные потомки коммунистов-
интернационалистов вместе с потомками банкирских династий "мировой
закулисы" устроили русскому народу новую "российско-американскую
совместную революцию" с теми же целями и жертвами (наше население
уменьшается ежегодно на полтора миллиона человек). Эту новую революцию
врагам исторической России удалось осуществить новым- информационно-
денежным -оружием и под старыми лозунгами "светлого будущего".
7. Тайна и явь беззакония
В чем же смысл этого нового "светлого будущего", к порогу которого мы
подошли? То есть, что нам готовит "Новый мировой порядок" США,
символически изображенный на однодолларовой банкноте в виде масонской
пирамиды власти с надписью: "Новый порядок на века"? На этот вопрос есть
ответ: нам готовят "конец истории". Но он будет не таким, каким его
трактует идеолог мондиализма Ф. Фукуяма как "окончательную
общественную модель" американского типа. Конец истории давно описан в
откровении Священного Писания: в результате отступления людей от Бога
готовится торжество на земле сатанинской "тайны беззакония" (2 Фес. 11),
которая, противясь Божественному закону жизни, временно и обманно
восторжествует на земле в пришествии антихриста, окончив земную историю
согласно закону смерти.
Таким образом, мы разделяем именно ту, оспариваемую проф. Саттоном
точку зрения, что "большевицкая революция... отражает многовековую
религиозную борьбу между христианством и "силами тьмы"" (прил 2.). И это
относится ко всем этапам революции с Февраля 1917 г.
Причины ее заключались не только в "грехах" России, которые отмечают
западные и советские историки. Да, грехи, особенно начиная с раскола
русского общества Петром I, сыграли свою роль. Однако, нельзя не видеть,
что одной из главных причин революции стали не грехи, а достоинства
России и ее последнего Царя.
296
Россия была последним "белым пятном" истинных христианских
ценностей в эпоху наступавшей капиталистической цивилизации,
разлагающей мир. На религиозном языке этот процесс разложения
христианского мира называется апостасией - отступлением людей от
Божественной' Истины. А власть, сопротивляющаяся апостасии,
отождествляется с тем "Удерживающим", о котором апостол Павел говорил
как о последней преграде воцарению антихриста (2 Фес. 2, 7-8). И если
рассмотреть историю Нового времени, то очевидно (об этом на своем языке
писал и Маркс), что этим "Удерживающим" была православная Россия во
главе с Русским Царем - Помазанником Божиим. Поэтому его свержение и
убийство было ритуальным, переломным моментом истории, - независимо
от того, сознавали это или нет сами убийцы.
Быть может, этот религиозный уровень проблемы не всем читателям
покажется уместным в данной документальной книге - но без него не
понять даже подлинного смысла ежедневной сводки новостей. Нам же
следует осознать смысл происшедшего с нами во всем XX веке, чтобы понять
историческое призвание России и то, за какую Россию вновь идет борьба
сейчас. Эта тема является основной целью нашего альманаха "Русская идея",
преломляясь в разных аспектах; к другим его выпускам мы и относим наших
читателей 422.
Сейчас же вкратце отметим, что с православной точки зрения могут быть
два принципиально разных типа общества: 1) общество, сознающее смысл
жизни как исполнение Божия замысла о человеке, воспитывающее его к
духовному совершенству и тем самым спасающее его для жизни вечной -
такова цель." православной монархии; 2) общество, игнорирующее
Божественный замысел и управляющее людьми посредством опоры на
людские пороки, для господства над преходящим миром земным - что
предлагал сатана Христу в пустыне.
В "русской" революции 1917 г. столкнулись эти две концепции, и с
сокрушением удерживающей России человечество вступило в
предапокалипсическую эпоху. Продолжительность ее нам знать не дано.
Однако в библейском примере с городом Ниневия нам дано понять, что
судьба мира зависит от поведения людей: если мы сможем осознать свои
ошибки и грехи, покаяться в них и извлечь уроки для возвращения к Истине
- земная история будет продолжаться. Если человечество окажется уже
неспособно к этому и продолжит свое скольжение вниз - то конец истории
наступит скоро.
Пока что после падения власти КПСС произошло не преодоление
422 Другие издания "РИ" перечислены в конце данной книги, они есть в главных
российских библиотеках. См. также статьи: Историософия смутного времени // Вече.
Мюнхен. 1992. Љ 46; Запад, коммунизм и русский вопрос // Москва. М., 1995. Љ 6;
статьи о смысле истории: Православная беседа. М., 1994. Љ 5; 1995. Љ3, 5-6; 1996. Љ
5; 1997. Љ6.
297
коммунистического режима в сторону воссоздания исторической России, а
запланированная "мировой закулисой" конвергенция этого режима в
сторону западной постхристианской демократии - системы, сознательно
и свободно (в отличие от насильственного коммунизма) вы- бравшей путь
тайны беззакония. И для этого имелись не только личные эгоистические
причины у западных и перекрасившихся советских политиков. Их
объединяет и духовная связь, ибо при всем былом противоборстве
капитализма и марксизма они изначально имели один и тот же идеал:
контролируемое унифицированное материалистическое общество.
Разница была лишь в методах контроля и унификации. Большевицкие
материалисты надеялись этого достичь тотальной отменой личной свободы
человека, - но это оказалось утопией, ибо человек по своей духовной
природе нуждается в свободе и всегда будет оказывать стихийное
сопротивление такому эксперименту, обрекая его на крах и делая такое
государство уязвимым.
Тогда как либерально-демократические материалисты сделали ставку на
эксплуатацию человеческой свободы - как свободы человеческих пороков
- представляющих собой более эффективное (ибо "добровольное") средство
закабаления посредством денег и их СМИ.
Эта "свобода" (свобода от Божественной Истины) была целью
называемых "буржуазных" революций на Западе: они тоже были этапами на
пути к господству все той же "мировой закулисы". Совершенно оправданно
один из персонажей книги проф. Саттона, ведя в США агитацию в пользу
признания власти большевиков, утверждал что российская революция лежит
в том же русле, что и американская, создавшая США как независимое от
монархической Англии масонское государство.
Идейное родство коммунистической и капиталистической систем
проявилось и в их общей символике - пятиконечной звезде, которая,
согласно масонскому словарю, "относится к общепринятым символам
масонства", имеет связь с традицией каббалы и "восходит к "печати
Соломона", которой он отметил краеугольный камень своего Храма".
"Молот" из советского герба также означает у масонов инструмент
построения Храма 423. В масонстве вся символика происходит от Храма
Соломона, с воссозданием которого связывается построение масонского
"светлого будущего", своеобразного "рая на земле".
Согласно же христианскому преданию, возникшему до масонства, в
восстановленном Храме Соломона воссядет антихрист как всемирный
правитель. Быть может, эта символика была принята большевиками
непродуманно, подражательски, но образ родства между масонством и
коммунизмом получился впечатляющий: ведь и коммунисты претендовали
на построение похожего "светлого будущего". Только в их терминологии оно
называлось не "Новым мировым порядком", а "Новым миром".
423 Lennhoff E., Posner О. Op. cit. S. 483. 809. 1192-1193, 664-665.
298
Будучи убежденным республиканцем, проф. Саттон не согласится с таким
выводом. Но его книга - хотел того автор или не хотел - вскрывает
олигархическую сущность западных демократий. На этом фоне тем более
невозможно согласиться с ним в оценке российской монархии: разве при ней
было возможно такое всевластие финансовой олигархии, как в
демократическом "обществе, истинно свободном для индивидуума", которое
проф. Саттон противопоставляет и царской России и большевикам?
Завершая это послесловие, подчеркнем и наш практический вывод из
книги американского профессора: если Россия возродится, она должна будет
предъявить Западу счет за все наши страдания в XX веке, по крайней мере
нравственный счет. Конечно, большинства потерь, как и сотни миллионов
жертв, в земной мир уже не вернуть. Но зло должно быть названо злом- для
того, чтобы дать всем людям в мире возможность последнего выбора пути
добра, иначе продолжение катастрофы ждет уже всех.
Должны быть четко определены и носители зла. В постхристианских
демократиях масонство, сыграв свою роль "тарана старого мира", уже
выполнило свое историческое предназначение. Оно, конечно, по-прежнему
влиятельно, но существует скорее по инерции. Масонство было лишь
инструментом антихристианской "закулисы", которая сейчас имеет более
эффективный инструмент глобального воздействия: станок для печатания
долларов -'в виде пряника, и военную мощь НАТО- в виде кнута. Сейчас на
Западе обращают на себя внимание закулисные организации нового типа,
объединяющие самих власть имущих. Таковы созданный в 1921 г, в США
банкирскими династиями и масонством "Совет международных отношений"
(сейчас в нем важные роли играют Д. Рокфеллер и Г. Киссинджер),
основанное в 1954 г. в Европе теми же кругами более широкое общество
"Бильдерберг" и созданная в 1972 г. 3. Бжезинским и Рокфеллером
"Трехсторонняя комиссия" (для представителей от США, Европы, Японии).
Все они представляют собой три переплетающихся ветви одного древа,
коренящегося в США, ствол которого образуют еврейские банки.
В деле восстановления России нашему народу в лице этих структур
противостоит противник, не брезгующий никакими средствами и имеющий
гораздо большую мощь, чем в 1917 году. Поэтому его изучение должно,
стать главной задачей российской национальной безопасности. Разумеется,
пока что русские патриоты могут "это" делать лишь по личной инициативе
- и хорошо, если у кого-то есть такие возможности в государственных
службах. Но в наших руках есть и мощное оружие против этого противника:
правда о его роли в "русской" революции.
Уже сейчас в России есть силы, способные воспринять и утвердить в
общественном мнении ту принципиальную позицию, которую наш народ
сразу после революции выразил устами своего законного возглавления в
русском Зарубежье (см. Приложение 7). Вспомним тот официальный
протест-предупреждение "от имени будущей освобожденной России" против
величайшего преступления XX века - разрушения исторического
299
Российского государства ставленниками "мировой закулисы". Уже тогда от
имени нашего народа всему миру было четко заявлено, что все результаты
этого преступления "будут юридически ничтожны" - сколько бы стран ни
согласились узаконить это преступление и сколько бы времени с тех пор ни
прошло. Такие преступления не имеют срока давности, ибо от них зависит
дальнейшая судьба мира.
Беззаконие - вот ключевое слово и для оценки революции, и для
отношения революционеров к русскому народу, и для отношения западных
демократий к преданной ими России. "Тайна беззакония" стала явью- но в
этом и единственный положительный смысл революции: имея
доказательство от обратного, мы теперь в состоянии опознать силы зла и
лучше организовать сопротивление им.
Москва, январь 1998 г.
*********Энтони Саттон ************
*******************Власть доллара************
**********The Federal Reserve Conspiracy by Antony Sutton***********
Оглавление
Памяти Энтони Саттона 1
Крах доллара? 3
Глава первая. Центральный Банк 8
Глава вторая. Томас Джефферсон и финансовый клан 9
Первая частная банковская монополия 9
Банк Нью-Йорка 10
Второй банк Соединённых Штатов 11
Глава третья. Эндрю Джексон против клана 12
Глава четвёртая. Социалистический Манифест Клинтона Рузвельта 14
К. Рузвельт. "Наука управлять" 15
Глава пятая. Манифест Карла Маркса 16
Карл Маркс, как плагиатор 18
Благодетели Маркса 19
Глава шестая. Авраам Линкольн бросает вызов банкирам 21
Глава седьмая. Денежный трест создаёт Федеральную Резервную Систему 25
Глава восьмая. Сговор на острове Джекиль 28
Глава девятая. Денежный трест манипулирует конгрессом 32
Глава десятая. Федеральная Резервная Система сегодня 38
Федеральная резервная система монетизирует внешний долг 40
Приложение 1. Скрытая власть Америки 42
Приложение 2. Перл-Харбор 2 44
Приложение 3. Ротшильды и развал СССР 46
Приложение 4. Россия и рынок 47
Приложение 5. Кто правит Россией 53
Приложение 6. Евро против доллара? 53
Приложение 7. МОПЧ - Международное Общество Прав Человека 54
Обращение 55
Памяти Энтони Саттона
Ещё десять лет тому назад имя Энтони Саттона (1925-2002) ничего не говорило русскому читателю.
Его исследования о скрытых механизмах власти, написанные на английском языке и изданные малыми тиражами в США, читали считанные единицы наших соотечественников.
Сегодня Саттона знают в России десятки тысяч людей. Благодаря предыдущим публикациям на русском языке его трудов "Как Орден организует войны и революции" (М., "Паллада", 1995), "Уолл-стрит и Большевицкая революция" (М., "Русская Идея", 1998) и "Кто управляет Америкой" (М., "ФЭРИ-В", 2002), выдающийся американский учёный стал широко популярен.
Эта вполне закономерная популярность связана с тем, что Саттон отвечает на самые актуальные, жгучие вопросы современности: почему происходят мировые войны, как формируется власть в крупнейших государствах планеты, случайно ли происходят революции и региональные конфликты, откуда берутся деньги и какова их роль в международных отношениях.
При ответе на эти непростые вопросы, учёный опирается на документы и серьёзные исследования, согласно требованиям точной науки и духу объективности.
В Америку Энтони Саттон приехал из Великобритании, где он родился и получил образование. После окончания Лондонского университета, молодой англичанин избрал научную карьеру, став сначала докторантом, а затем - профессором экономики Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.
Оттуда он перешёл на работу в Гуве-ровский институт войн и революций, где в 1968-1973 годах написал фундаментальный труд "Западная технология и советское экономическое развитие" (в трёх томах).
В данной монографии Саттон доказал, что определённые круги предпринимателей США всегда были заинтересованы в контролировании экономических и политических процессов в СССР.
Одновременно с известностью к на-чинающему учёному пришла опала. Под давлением Белого дома Саттон был лишён финансирования и должности. Такая оценка научной деятельности не испугала автора, а лишь усилила его любознательность.
В 1970-е годы Энтони Саттон публикует серию исследований, посвящённую трём вариантам социализма: "Уоллстрит и большевицкая революция", "Уолл-стрит и приход Гитлера к власти", "Уолл-стрит и Франклин Рузвельт".
Результат их оказался интригующим: за кулисами международных банковских операций аналитик обнаружил тайную деятельность Ордена.
Дело стало приобретать детективный характер. Углубившись в забытые архивы, выходец из Европы реконструировал по имеющимся документам историю Ордена иллюминатов в Америке.
Каждой из изученных тем он посвятил отдельную книгу: "Введение в Орден", "Тайный культ Ордена", "Как Орден контролирует образование" и "Как Орден организует войны и революции".
Опальный учёный "свободной" Америки, печатавший свои труды полулегально, на личные средства, мизерными тиражами, был необыкновенно обрадован, когда узнал, что его открытия дошли до русского народа.
В авторской газете "Письмо Феникса" (1996, Љ 9, выпуск 15) Саттон с восторгом сообщил своим читателям, что тираж только одной его книги "Как Орден организует войны и революции", выпущенный в России издательством "Паллада" тиражом 10 тысяч экземпляров, превысил общее количество его проданных книг за предыдущие 15 лет.
А когда он узнал о состоявшейся презентации книги и её обсуждении на "круглом столе", не без досады заметил: "Публичные дебаты в Москве основывались на более точных данных, чем подобные в Вашингтоне и Нью-Йорке".
Вслед за "Письмом Феникса" Саттон стал издавать бюллетень, посвящённый секретным и запрещённым технологиям.
В это же время, в конце 1990-х годов, выходят его новые книги о ключевых эко-номических сферах: "Война за золото", "Алмазная связь", "Энергия и организованный кризис", "Заговор Федеральной резервной системы", "Трёхсторонняя комиссия над Америкой".
Две последние книги автор прислал нам вскоре после их выхода в США с пожеланием переиздать на русском языке.
"Trilateral over America" вышла у нас под названием "Кто управляет Америкой". Она целиком посвящена истории и роли Трёхсторонней комиссии: от её создания Дэйвидом Рокфеллером до скандального периода президентского правления Билла Клинтона.
Следуя академическому стилю Саттона, московские издатели приложили к основному тексту список членов ТК и несколько документов, касающихся России.
"The Federal Reserve Conspiracy" в русской версии тоже имеет более простое название - "Власть доллара".
Она шаг за шагом излагает историю Федеральной резервной системы (ФРС), главной международной финансовой структуры Америки, контролирующей хождение доллара во всём ми-ре.
Оказывается, что ФРС - не государ-ственное учреждение США, а сугубо частное предприятие, созданное тайно и незаконно.
Свободолюбивые американские президенты Томас Джефферсон, Эндрю Джексон, Авраам Линкольн пытались не допустить монополизации финансов в руках банкиров, но денежной мафии удалось навязать свою власть.
После тайного совещания в 1910 году на острове Джекиль (штат Джорджия), где в условиях строгой секретности был выработан план захвата финансовой монополии, группа крупных капиталистов во главе с Дж.П. Морганом добилась принятия исключительно благоприятного для себя закона о ФРС.
Этот закон, полностью противоречащий американской конституции, который Саттон называет "одной из наиболее бесчестных фальсификаций за всю историю США", был принят под давлением, с помощью подкупа, в 1913 году, как раз накануне Первой мировой войны.
Штурм Белого дома банкирами в Вашингтоне оказался подготовлен гораздо лучше и конспиративнее, чем последовавший за ним большевистский штурм Зимнего дворца в Санкт-Петербурге.
С этого времени "денежный трест", прикрываясь фасадом ФРС, начинает фактически бесконтрольно печатать долларовые купюры.
В Европе разгораются войны и революции, рушатся и восстанавливаются национальные хозяйства, гибнут и страдают миллионы людей, а на этом драматическом фоне американские банкиры из-за океана решают свои корыстные и личные проблемы с помощью станка, печатающего деньги, не обеспеченные золотом.
Денег, сделанных с помощью махинаций и авантюр, хватило на многие проекты.
Одним из первых подопечных Ордена был идеолог коммунистической революции (и враг Российской империи) Карл Маркс. Его поддержали финансовые круги Америки и Германии.
Без больших проблем банкиры об-мундировали грозного преемника Маркса - Льва Троцкого (Бронштейна).
Вместе с "соратниками по партии" его отправили из ссылки обратно в Россию на комфортабельном корабле (Ленин, как известно, возвращался в революционный Петроград в менее удобных условиях, в "пломбированном вагоне", под патронажем германского генерального штаба).
Нужное количество долларов напечатали и в качестве "помощи" советской экономики.
После Второй мировой войны, начавшейся с американской провокации на Перл-Харбор, а завершившейся уничтожением Третьего Рейха руками истощённого в кровопролитных сражениях СССР, доллары полились в "свободную зону" Европы широкой рекой.
"Денацификация" и значительная часть реконструкции Запада под названием "план Маршалла" были осуществлены на американские деньги.
Об этой эпохе в книге не написано. От момента создания незаконного "денежного треста" Саттон сразу переходит к теме "Федеральная резервная система сегодня", где раскрывается роль Трёхсторонней комиссии, как политического инструмента финансового клана для государственного регулирования.
Чтобы восполнить данный пробел и более наглядно показать связь событий начала XX века с современностью, мы решили добавить к основному тексту несколько приложений: "Скры-тая власть Америки" Энтони Саттона, "Пёрл-Харбор 2" Валерия Герасимова, "Ротшильды и развал СССР" Алексея Невского, "Россия и ры-нок" Александра Цикунова, "Евро против долла-ра?" Николая фон Крейтора, а также заявление русской секции Международного общества по правам человека (МОПЧ) о государственном праве на эмиссию рубля.
Общая оценка роли доллара в России и его перспективы проанализированы во вступитель-ной статье Дениса Карева.
Книга "Власть доллара" выходит в России вскоре после смерти её автора. Пусть она станет памятником его дерзкому уму, бескомпромиссному характеру и свободолюбию.
Энтони Саттон навсегда останется в сознании русских людей, как истинный учёный, сумевший бесстрашно постоять за торжество правды и закона.
Павел Тулаев
Крах доллара?
Заботясь о благе последующих поколений, советские граждане закупали, в качестве фамильных ценностей: золотые украшения, серебряную посуду, дорогую мебель, электротехнику и прочую домашнюю утварь.
Сегодня легальным и наиболее рас-пространённым способом обезопасить свои финансовые риски является сбережение в "баксах", то есть, приобретение доллара США, как резервной валюты.
Банкноты государственного казначейства США незаметно вошли в жизнь рядового горожанина и зажиточного провинциала, в их бытовой лексикон, а главное - в сознание того и другого.
Степень безопасности наших долларовых резервов, как спрятанных в доме, так и отданных во временное распоряжение финансовым учреждениям, полностью зависит от степени нашего же доверия к доллару США. Данное явление сопоставляется с, так называемой, фидуциарной эмиссией.
Это когда обеспеченность выпускаемой валюты базируется не на совокупном производстве товаров и услуг (золото здесь выступает таким же стандартным товаром), а на уверенности инвесторов в прочности финансово-экономических механизмов государства-эмитента.
Здесь играют более значительную роль Голливуд и информация Си-Эн-Эн, нежели все американские активы, вместе взятые. И в итоге, мы доверяем правительству США больше, чем нашему.
Для США не важен рост собственной экономики, как таковой. Цель американского государства - убедить нас, посредством пропагандистской машины, в наличии предполагаемого роста, заставить поверить в него с учётом долгосрочной перспективы.
В 1992 г. Российская Федерация приняла финансовую модель Международного валютного фонда (МВФ), приведя собственную денежную массу к объёмам, равным экспортному потенциалу государства, выраженному в долларах США.
Вот уже более десяти лет доллар США является основополагающим фактором функционирования отечественной экономики. Именно модель МВФ - по сути инструмента США (17,2% голосов) - определяет экономическую жизнь российских граждан до последнего времени.
Для того, чтобы не быть голословным, давайте рассчитаем объём денежной массы, обращающейся в российской экономике, и посмотрим, к чему применение модели МВФ на практике успело привести, и к чему оно может привести в дальнейшем.
В настоящее время, по данным Цен-трального Банка России (ЦБ РФ), сумма вкладов населения в финансовых институтах страны достигла пика в канун августовского кризиса 1998 г. и составила при ВВП, равном на конец 1998 г. 2 696,4 трлн. руб., 155,8 млрд. руб. и 6 млрд. долл. (31,1 млрд. долл. в совокупности).
В частности, за период с января по июль 1998 г. количество рублей в банках возросло со 141,8 млрд. (24 млрд. долл.) до указанных 155,8 млрд. (25,1 млрд. долл.), валюты - с 4,8 млрд. долл. до указанных 6 млрд. долл.
После августа 1998 г. ситуация изменилась: с октября 1998 г. по апрель 1999-го почти в два раза сократились валютные вклады - с 4,5 млрд. долл. до 2,9 млрд., в то время как рублёвые возросли на 30% - со 123,7 млрд. до 152 млрд. (правда, в переводе в твёрдую валюту, они также уменьшились - с 7,7 млрд. до 6,3 млрд. долл.).
На основе имеющихся данных, приступим к расчёту двух важных экономических показателей: уровня монетизации ВВП (отношения денежного агрегата М2 к ВВП, где М2 это наличные деньги, плюс рублёвые депозиты) и степени "финансовой глубины" (отношения М2Х к ВВП, где М2Х это М2, плюс валютные депозиты или, так называемые, деньги в широком смысле).
Таким образом, на 1 января 1998 г., при денежной массе, равной 137 млрд. руб., первый показатель составил 10,4%, второй - 11,4%. Данные цифры говорят о многом, но только спе-циалисту. Поэтому проведём некоторые сравнения.
Подобные размеры монетизации на-блюдаются исключительно в таких странах, как Армения, Туркменистан, Гвинея-Бисау или Конго, в то время, как экономики развитых стран и большинства стран с переходной экономикой функционируют с показателем монетизации ВВП в 50-100% и с показателем "финансовой глубины" в 70-120%.
Это означает, что демонетизация российской экономики составляет, как минимум, 400% агрегата М2.
Другими словами, экономику России морят денежным голодом и обеспечивают её потребности в живых деньгах только на 10-20%. Следовательно, модель МВФ приводит к тому, что недостающие 80-90% российская экономика получает в виде сыворотки - долларов США.
Данный механизм и обеспечивает по-стоянный приток долларовой массы в нашу экономику.
Даже если рубль когда-либо окрепнет, и мы станем делать сбережения в национальной валюте, то при использовании финансовой схемы МВФ, страна окажется в положении замедления оборота рублёвой массы, которое, в конечном счёте, может вызвать в стране кризис неплатежей уже не только в государственном секторе.
Предложения увеличить денежную массу хотя бы в два раза вызывают у российской финансовой олигархии и политической "элиты" нескрываемое раздражение - особенно в кругах, представляющих интересы МВФ.
Они парализуются тезисом, что это автоматически вызовет инфляцию, хотя данное представление, не соответствует дейст-вительности.
При достаточном уровне монетизации ВВП и стабильном курсе национальной валюты, а также более эффективном контроле над обращением доллара и евро, население начнёт делать сбережения в рублях.
Что касается инфляции, то она в России вызвана деятельностью "естественных монополий" и влиянием различных рисков. Всё это отражается на стоимости продукции (как отечественной, так и импортируемой) и услуг.
Наблюдаемое постоянное увеличение стоимости продукции и услуг никак не связано с ростом денежной массы на руках у населения (инфляцией спроса). Оно имеет прямое отношение к инфляции издержек - рост железнодорожных тарифов, стоимости электроэнергии и т.п.
Данная политика именуется абсолютным монетаризмом - своеобразным экстремизмом в рамках экономической активности, трансформирующимся, в масштабе мировой экономики, в своеобразный глобализм.
Самое печальное, что современные официозные российские экономисты не могут предложить вместо монетаризма никакой иной концептуальной альтернативы, да и не хотят этого.
Но, как бы то ни было, основная часть домашних хозяйств и предпринимателей используют в качестве резервной валюты доллар, страхуя тем самым возможные финансовые риски (порядка 100 млрд. долл. находится на руках частных владельцев, плюс 28 млрд. - в резервах государства).
Следовательно, каждый субъект на-циональной экономики, страхующийся таким образом от валютного риска, будь то предприятие либо частное лицо, тем самым кредитуют США, не требуя возврата долга и выплаты процентов.
Себестоимость долларовой банкноты по разным данным составляет от 4 до 25 центов, обеспеченность её активами традиционной (производственной) экономики равна 5%, а активами "виртуальной" - 30-40% в лучшем случае.
При данном положении вещей, кроме прибыли, американское государство получает абсолютную монополию по страхованию валютных рисков. Правда, это не является основной предпосылкой наводнения долларами мировой финансовой системы.
Американская модель финансово-экономической глобализации предполагает использование доллара, как главной и единственной мировой расчётной единицы без соответствующего обеспеченья и, более того, без контроля со стороны иных участников мировой экономики за осуществляемой Федеральной резервной системой эмиссией.
Данная модель является схемой решения внутренних экономических проблем США. Она была разработана и затем претворена в жизнь при Франклине Рузвельте в результате целенаправленного слома изоляционистских настроений в американском обществе.
Не надо забывать, что они в США, до Второй мировой войны, были настолько высоки, что Штаты не имели до 1942 г. даже своей службы внешней разведки.
Финансовая модель Рузвельта пред-полагала, в свою очередь, превращение доллара в мировую валюту и сброс образующейся инфляционной массы (излишков долларовой массы) за пределы США, то есть, перекладывание инфляции на плечи менее развитых стран или, по сути, их эксплуатацию.
Удобным подспорьем для крушения изоляционизма стало начало Второй мировой войны. Потребовалось изыскать средства на армию и флот, а также на вооружение союзников.
Для этих целей было приостановлено действие антитрестовских законов, взята под контроль банковская система страны и усилено государственное регулирование экономики. США пошли по пути строительства государственного социализма, только под камуфляжным прикрытием пуританских ценностей.
Об этом прямо говорит в своей книге "Власть доллара" Энтони Саттон, утверждая, что "Манифест Коммунистической партии" стал важнейшим экономическим документом двадцатого столетия, и что он - путеводная звезда в дебрях экономики для американского политического руководства.
За счёт займов у частных банков, США развернули строительство частных предприятий, которые даром (!) под гарантированный военный заказ, были переданы в частные руки.
Приватизация в России оказалась куда более выгодным для общества предприятием (если не учитывать "приватизацию" 1917 г., закончившуюся к 1929 г. распродажей иностранцам всего, что можно было продать).
Основной опасностью для США в условиях глобализации является снижение привлекательности доллара, как мировой резервной валюты и возможности его массового обмена на национальные валюты.
Следует отметить, что воплощение мечты о моментальном вытеснении доллара из экономического пространства России не даст никакого отрицательного эффекта для США, поскольку евродоллары (доллары за пределами США) обслуживают, в первую очередь, международные валютные операции, а не розничные покупки.
Главная угроза доллару исходит не от вытеснения его из национальных экономик, а от региональных валют (сейчас - это евро, впоследствии к нему могут присоединиться йена либо юань), способных занять нишу в трансфертных операциях.
В настоящее время ведущие промышленно развитые страны Западной Европы (Франция, Германия, Италия) постепенно приходят к осознанию собственных глобальных экономических и политических интересов, которые невозможно реализовать без помощи сильной региональной валюты.
Поэтому основной целью США на мировой арене становится всё более очевидная конфронтация с Европейским союзом (ЕС).
Война в Югославии, стимулируемый наплыв неквалифицированной рабочей силы в Западную Европу, а также навязывание давно исчерпавшего себя либерализма (современной болезни России) являются всего лишь наиболее видимыми проявлениями данного столкновения глобальных интересов.
В настоящее время внешняя экспансия доллара постепенно начинает снижать обороты - дополнительных территориальных ресурсов для сброса всё возрастающей инфляционной массы, после распада мировой социалистической системы, не предвидится, а обеспеченность доллара сократилась до минимума.
Вспомним, что сначала в качестве единой меры стоимости выступало золото, потом - доллар, обеспеченный золотом (Бреттон-Вудская система), потом - "долговая расписка", на-поминающая о том, что трудовую теорию стоимости, за 150 лет до Маркса, сформулировал не кто иной, как Бенджамин Франклин.
Приемлемым выходом из сложившейся ситуации становится периодическая организация финансовых кризисов, поскольку любая национальная экономика имеет тенденцию впитывать дополнительные объёмы мировой резервной валюты именно в результате последних.
Причём, не следует уповать на то, что какой-либо управляемый региональный кризис вдруг возьмёт и перерастёт в неуправляемый мировой. Ведь на долю США приходится порядка 30% мирового ВВП, а американским гражданам и корпорациям принадлежит 55% всех выпущенных в мире акций.
Таким образом, США являются ло-комотивом не только мировой экономики, но и мировой финансовой системы. Следовательно, кризис может стать глобальным только после того, как он поразит США и, тем самым, отправит весь состав под откос.
Фундаментом, на котором основывается экономика США, является обычная долговая пирамида.
Она характеризуется высокими по-стоянными темпами роста денежной массы, потребительского и корпоративного кредитов, внешнеторгового дефицита и зависимости экономики США от притока иностранного капи-тала.
Например, в 1997 г. США привлекли инвестиций на сумму в 91 млрд. долл. Су-ществование финансовой пирамиды обусловлено не внутренними факторами, а внешними обстоятельствами: в первую очередь - это уровень доверия к ней крупных инвесторов, а также частных лиц, использующих доллар США в качестве резервной валюты.
Но в формировании этого доверия задействованы не американское трудолюбие или инновационные технологии, а правительственные статистические органы и, частично, бухгалтеры крупных американских корпораций.
Энтони Саттон свидетельствует: "Современные экономисты настолько при-страстились к математической манипуляции (под надуманным предлогом скрупулёзности), что они полностью пренебрегают основными экономическими аксиомами".
На самом деле, это не "надуманный предлог скрупулёзности", а общепринятая (особенно в период правления администрации Клинтона) в США практика, целенаправленно идущая в разрез с традиционными методиками расчёта экономических показателей.
Её цель - формирование доверия к экономике США со стороны крупных и мелких инвесторов.
Есть все основания полагать, что впечатляющие показатели экономического роста и инфляции, а также высокие прибыли американских корпораций не соответствуют действительности, поскольку система национальных счетов, применяемая стати-стическими службами США, характеризуется математическими искажениями, маскируемыми специфичностью расчётов ряда макроэкономических показателей.
Главным индикатором инфляции является индекс потребительских цен, рассчитываемый по составу корзины товаров.
В настоящее время в США подавляющая часть рабочей силы (порядка 70%) занята в сфере услуг. Поэтому индекс потребительских цен следовало бы рассчитывать преимущественно по услугам, а не по товарам.
Более того, использование данного индекса в качестве дефлятора ВВП приводит к завышению реальных темпов роста экономики.
Также мало кто знает, что США включают в состав ВВП "приписную ренту" (арендную плату, которую должны были бы платить собственники домов и квартир, если бы они жили в сдаваемой недвижимости, то есть, фиктивную арендную плату). Данная манипуляция приводит к завышению ВВП порядка на 10%.
Современный американский политический деятель Линдон Ларуш утверждает:
"Статистические отчёты периода с 1955-го по 2002 г., якобы свидетельствующие о чистом росте американской экономики, все до одного основаны на обмане. Сегодняшняя волна банкротств представляет собой проявление скрыто вызревавшей в течение последних семи лет несостоятельности американских фирм".
Кстати, никто уже не замечает того, что одной из самых избитых, но в то же время неестественных "аксиом", является постоянное снижение цен на золото при устойчивом на него спросе, превосходящем объёмы добычи.
Здесь мы имеем дело с монополией ("золотым трестом") центральных банков (в первую очередь Федеральной резервной системы), ведь повышение цен на золото вызовет отток средств с фондового рынка и дальнейшую цепную реакцию банкротств.
Кроме того, низкие цены на золото позволяют скрывать инфляцию фондовых активов, которая в любой момент может перекинуться на рынок потребительских товаров, и занизить процентные ставки.
Также постоянно снижающиеся цены на золото обеспечивают максимальную прибыльность от спекуляции с ним на бирже. Здесь основными монополистами выступают "Чейз Манхаттан банк" (финансовый центр Рокфеллеров) и "Дж. П. Морган". Этим двум кредитным учреждениям уделено особое внимание в работе Саттона.
Конечно же, вышеизложенное не означает, что американская экономика в чём-то уступает экономике ЕС.
Однако она находится в весьма уязвимом положении, поскольку реальные процессы, проистекающие в ней, не соответствуют ожиданиям даже самых рядовых инвесторов, которые, в свою очередь, об этом не подозревают.
Поэтому для сохранения статуса доллара может потребоваться очередной мировой военный конфликт, необходимость которого уже назрела, но целесообразность, по понятным при-чинам (наличие ядерного вооружения), ещё нет.
Во время предвыборной гонки финансовую поддержку Джорджу Бушу-младшему оказал американский ВПК. В свою очередь новоизбранный президент не остался в долгу.
В 2003 г. на военные нужды планируется выделить почти 400 млрд. долл., что может стать крупнейшим увеличением бюджета Пентагона с 1966 г.
Военное министерство США планирует направить данные средства на следующие цели: разработку беспилотных летательных аппаратов и "самолётов-неведимок" нового поколения, создание национальной системы ПРО (7,8 млрд. долл.), закупку оружия (73,4 млрд. долл.), военное строительство (4,8 млрд. долл.), помощь военным инвалидам (5,8 млрд. долл.).
Примечательно, что значительные ассигнования предусмотрены на экологические программы. Таким образом, дальнейшая эскалация военных конфликтов в период срока президентства Буша-младшего гарантирована.
После Первой мировой войны США увеличили свой экспорт втрое, а страны Европы превратились из кредиторов Америки в её должников.
После холодной войны в должников США превратился практически весь цивилизованный мир.
Давать кредиты для США более жизненно важно, чем получать их обратно. Этим достигается постоянный спрос на долларовую массу.
Именно поэтому США превратились не только в крупнейшего кредитора, но и в лидера по объёму внешнего долга. США обладают показателем внешней задолженности примерно в 700 млрд. долл.
К слову, внешний долг Германии, обладающей вторым после США показателем, равен 350 млрд. долл.
Правда, стоит отметить, что сам по себе уровень внешней задолженности - показатель относительный. Наиболее универсальным индикатором является отношение внешнего долга к ВВП. Оно определяет возможность обслуживания внешней задолженности.
Поэтому говорить об отрицательном воздействии внешнего долга на экономику государства можно только тогда, когда его удельный вес в ВВП достигает предельных значений.
В частности, в России отношение внешнего долга к ВВП достигло к концу 1999 г. 85%.
В других странах первой пятёрки должников показатели были следующими: в США - 9%, в Германии - 13,5%, в Бразилии - 28,1%, в Мексике - 35,5%.
Таким образом, даже если вычесть все заложенные в валовой продукт манипуляции, то США в настоящее время, более или менее, эффективно могут обслуживать свой внешний долг.
Следовательно, для обострения проблемы внешней задолженности, требуется не, как таковое, её увеличение, а расширение отношения задолженности к ВВП.
То, что кредитование уже давно пре-вратилось в элементарную профанацию, отягощающую долговое бремя государства, и приносящую народу не пользу, а только вред, доказывает официально признанный факт расхищения самого крупного из предоставленных России МВФ кредитов.
Ещё 19 марта 1999 г. в газете "Нью-Йорк Таймс" министр финансов США Р. Рубин заявил, что "заем в размере 4,8 млрд. долл., выделенный МВФ России 14 августа 1998 г., расхищен окружением президента Ельцина".
Согласно газете, в тот же день вся эта сумма была переведена со счета Љ 9091 Федерального резервного банка Нью-Йорка в отделение "Кредитанштальт-Банкферайн" (Лугано, Швейцария) в пользу АО "Ост-Вест Хандельсбанк" (Франкфурт-на-Майне).
Дальнейшее расследование показало, что 2 млрд. 350 млн. долл. из Франкфурта были переведены в "Бэнк оф Сидней". Оттуда 235 млн. были зачислены на счёт некоей австралийской компании.
Оставшуюся сумму конвертировали в фунты стерлингов и перевели в Национальный Вестминстерский банк в Лондоне. "Прибыль" распределили так: 1,4 млрд. долл. получил "Бэнк оф Нью-Йорк", 780 млн. - "Креди Сюис" (Швейцария), а 270 млн. получило лозаннское отделение "Кредитанштальт-Банкферайн".
Теперь подытожим те факторы, которые могут вызвать предполагаемый крах мировой долларовой системы и, как следствие, уход доллара США с позиций мировой резервной валюты.
1) Американское благосостояние держится на притоке иностранного капитала, компенсирующего колоссальный по своим масштабам внешнеторговый дефицит США. Однако в последние годы Уолл-стрит перестаёт быть главным центром притяжения капиталов. На первые позиции выходят европейские и азиатские фондовые рынки.
2) Стабильный доллар стимулирует падение уровня конкурентноспособности и прибылей американских промышленных компаний, что вызывает недовольство у внутренних производителей. Вот, что заявил Джордж Буш 17 июля 2001 г.: "Рынок предпочитает сильный доллар. На самом деле, сильный доллар создаёт нам не только преимущества, но и проблемы. В первую очередь он затрудняет американский экспорт". Данная реплика Буша сразу вызвала небольшое падение доллара.
Не исключён вариант мягкой девальвации доллара, что может привести к кризисным явлениям в азиатских странах, живущих за счёт экспорта в США, а также в России, которой некому будет продавать нефть и сталь.
Правда, некоторые специалисты полагают, что ослабление доллара пойдёт на пользу всей мировой экономике. Но здесь присутствует только доля истины, поскольку мнения насчёт того, что является стержнем мировой экономики, сильно разнятся.
3) Все сектора американской экономики перегружены долгами (агрегированная задолженность её - 32 трлн. долл.).
4) Рост "виртуальной" ("новой") экономики приводит к повышению издержек в промышленности, оттоку специалистов из секторов традиционной ("старой") экономики.
Прибавим к этому рассмотренные выше факторы возможного:
5) укрепление альтернативной доллару региональной резервной валюты;
6) повышение роли золота в системе мировых финансов.
Каковы в этих условиях шансы геоэкономи-ческого проекта "евро"?
Можно утверждать, что рынок евро уже успел сформироваться, и в настоящее время создаёт определённую конкуренцию доллару США.
Например, в поддержку евро высказался Китай, 45% выпускаемых на мировых рынках облигаций номинируются в евро, а Ирак в 2000 г. потребовал перевести в евро всю свою выручку от экспорта нефти.
В то же время, евро, как альтернативная международная валюта, будет набирать силу ещё достаточно долго, поскольку смена резервных валют никогда не происходит моментально.
Вспомним, что фунт стерлингов потерял свою роль основной резервной валюты только после Второй мировой войны, хотя становление доллара США началось на рубеже веков.
Введение евро уже ликвидировало колебания валютных курсов на европейском континенте и несколько снизило себестоимость товаров и услуг (риск, связанный с колебаниями, закладывается в себестоимость продукции).
Данные, которые ежедневно поступают с мировых бирж, свидетельствуют о хронических трудностях, испытываемых американской экономикой.
Финансовый рынок США падает и, по всей видимости, будет падать и далее. Отрицательно на курс доллара влияют также крупные финансовые скандалы внутри США (Enron, WorldCom).
Доллар будет ещё достаточно долго доминировать на рынках сырья также и потому, что сильный евро способен подорвать конкурентоспособность европейских товаров.
Поэтому в данный момент мы не на-блюдаем политического единства стран Западной Европы (особенно Франции и Германии) и какого-либо желания у США уступать свои позиции.
К тому же, из-за резкого роста курса евро по отношению к доллару, Россия может понести дополнительные расходы, связанные с обслуживанием государственного долга, ведь основная часть долгов Парижскому клубу кредиторов рассчитывается в евро.
Наконец, стоит отметить, что американская политика имеет первостепенное значение не только для политологов, крупных инвесторов или предпринимателей, но и для рядовых граж-дан России.
Причины лежат на поверхности: российская экономика встроена в финансовую модель МВФ, а сбережения домашних хозяйств в своей массе конвертированы в доллары США.
Многие обозреватели уверенно говорят о неизбежной девальвации доллара. Однако, не исключено, что западный мир переживёт её за счёт третьих стран, а также посредством техно-логического отрыва от всего остального мира, включая Россию, которая и далее будет заниматься перераспределением собственности (на современном этапе - землёй).
Вряд ли следует также ожидать того, что экономическая конфронтация внутри "цивилизованного сообщества" перерастёт в ближайшее время в крупный политический или даже военный конфликт.
Ещё осталось достаточно много "врагов" американского образа жизни, объединяющих его приверженцев в единую силу.
Денис Карев
Глава первая. Центральный Банк
Вот уже около столетия политики и средства массовой информации относятся к Федеральному резервному банку, как к некоему неприкосновенному, запретному полубожеству.
Никому, кроме невменяемых оппози-ционеров и политических экстремистов, не позволено критиковать Федеральную резервную систему.
Общепринятая точка зрения гласит, что любой человек, подвергающий нападкам Федеральную резервную систему, обречён на провал, а её проверка со стороны конгресса приведёт к хаосу в экономике и губительному росту спекуляции на фондовой бирже.
Недавно президент Клинтон назначил Алана Блайндера на должность члена Совета управляющих Федеральной резервной системы, состоящего из семи представителей.
Блайндер пустился в критику действий Федеральной резервной системы. По его мнению, процентные ставки слишком высоки и разнятся с установкой, утверждённой председателем Аланом Гринспеном.
Несчастный Блайндер был поставлен на место прессой, контролируемой влиятельными кругами.
Он, без сомнения, получил совет держать язык за зубами, поскольку, после озаглавленной речи Блайндер неоднократно заявлял, что никаких разногласий между ним самим и председателем Гринспеном не существует, и отказался идти дальше своего курьёзного прегрешения.
Распространено искажённое представление о Федеральной резервной системе. Президент США и конгресс, если и имеют влияние на её политику, то совсем незначительное.
В 1913 г. конгресс передал все денежно-кредитные полномочия Федеральной резервной системе.
Федеральная резервная система - это частный банк, которым владеют банки, она выплачивает дивиденды по акциям, принадлежащим только банкам.
Федеральная Резервная Система - это частный Центральный Банк.
До сих пор политика Федеральной резервной системы (политика вовсе не го-сударства) является доминирующим фактором в экономическом росте. Федеральная резервная система может создавать рабочие места, отпуская кредит.
Правительство много говорит о создании рабочих мест, но в действительности в состоянии плодить только государственных чиновников, которые больше ограничивают, нежели поощряют предпринимательскую активность.
В то же время, частный сектор создаёт производительные рабочие места и сильно зависит на этом поприще от политики Федеральной резервной системы.
Конгресс никогда не расследовал деятельность Федеральной резервной системы и весьма вероятно, что мы этого не дождёмся. Никто не видел её счетов, они не ревизуются. Балансовые отчёты не выпускаются.
Никто, кто бы то ни был, просто не уцелеет, если он отважится критиковать Федеральную резервную систему.
В чём причина всей этой секретности и ос-мотрительности?
В том, что Федеральная резервная система обладает законной денежной монополией, предоставленной конгрессом во время заседания 1913 г., которое было неконституционным и мошенническим.
Большинство конгрессменов не имели никакого представления о содержании законопроекта о Федеральной резервной системе. Президент Вудро Вильсон, за-должавший Уолл-стрит, подписал законопроект.
Федеральная резервная система обладает правом выпускать деньги в обращение. Эти деньги - фикция, созданная из ничего. Это могут быть деньги в форме созданного через "учётное окно" кредита, посредством которого другие банки берут взаймы под учётную ставку процента.
Это могут быть банкноты, напечатанные государственным казначейством, проданные Федеральной резервной системе и оплаченные созданным ею капиталом.
Одним словом, упомянутая частная группа банкирских домов обладает монополией на печатный станок.
Данное исключительное право никем не контролируется и является источником беспроигрышной прибыли. Кроме того, монополия не обязана отвечать на вопросы, выпускать исследования или ежегодные отчеты.
Это - неподвластная никому денежная мо-нополия.
Книга, которую Вы держите в руках, объясняет, как появилась данная монополия.
Очевидно, когда проблема Федерального резервного банка обсуждалась, конгресс и широкая общественность были введены в заблуждение и отошли от дел. Если монополия сохраняется, так это потому, что люди преисполнены невежества.
При условии, что их личная жизнь более или менее налажена, у них не возникнет желания поставить под вопрос действия Федеральной резервной системы. Но, даже если причина появится, они найдут ничтожно мало источников, раскрывающих реальные факты.
Многие слишком заинтересованы в защите монополии Федеральной резервной системы. Академический труд, критикующий Федеральную резервную систему, в США никогда не найдёт издателя, а автору-экономисту, вероятно, откажут в занимаемой должности.
Перед Вами первая книга, подробно раскрывающая, час за часом, события, приведшие к утверждению закона о Федеральной резервной системе 1913 г. Она детализирует многие десятилетия работы и скрытого планирования, профинансированного банкирскими домами с целью заполучить денежную монополию.
Глава вторая. Томас Джефферсон и финансовый клан
В современном научном мире модно не обращать внимания на веские доводы "отцов-основателей": мнения президентов Томаса Джефферсона , Джеймса Медисона и, в особенности, Эндрю Джексона.
В действительности, их доводы состоят в том, что Республика и Конституция постоянно находятся в опасности, исходящей от, так называемого, "финансового клана" - группы автократов, или "элиты", как бы мы выразились сегодня, которая оказывает влияние на политическую власть государства с целью получения монополии на эмиссию денежных знаков.
Современные исследователи игнорируют даже главное соображение Томаса Джефферсона - оградить новорождённые Соединённые Штаты от той части верхушки, которую он именовал "монократами" и "монополистами".
Это была банковская монополия, которую Джефферсон рассматривал, как величайшую угрозу для существования республики.
Идеалом Джефферсона была республика мелких собственников с чувством гражданской осведомлённости и уважением к правам своих ближних - то, над чем насмехаются современные члены элиты и марксисты.
Маркс позже назовёт их буржуазией, а Нельсон Рокфеллер некогда именовал их "крестьянами".
Лучшим государством для Джефферсона была наименьшая по размерам формация, где граждане-единоличники берут на себя защиту прав ближних.
Несмотря на то, что Джефферсон чуждался социалистических убеждений, он в равной степени не признавал монопольную власть банковских кругов и опасался того, что она могла бы отрицательно повлиять на американские свободы.
Вот слова самого Джефферсона:
"Если американский народ когда-либо позволит банкам контролировать эмиссию своей валюты, то, вначале посредством инфляции, а затем - дефляции, банки и корпорации, которые возникнут вокруг них, лишат людей всего имущества, а их дети окажутся беспризорными на континенте, которым завладели их отцы.
Право выпускать деньги должно быть отнято у банков и возвращено конгрессу и народу, которому оно принадлежит. Я искренне полагаю, что банковские институты более опасны для свободы, нежели регулярные армии" .
Первая частная банковская монополия
Мнения "отцов-основателей" по поводу банков и "финансового клана" отражают столкновение политических воззрений ранних американцев: Александра Гамильтона, с одной стороны, и Джефферсона, Медисона и Франклина - с другой.
Гамильтон представлял характерную более для Европы автократическую традицию. Там, где политические методы были бездейственны, авто-кратия рассчитывала на победу посредством банковской монополии.
Именно Гамильтон внёс в декабре 1790 г. на рассмотрение в Палату представителей законопроект, предоставлявший концессию находившемуся в частном владении Банку Соединённых Штатов. И таким образом учредил первую частную денежную монополию в США - предшественницу частной Федеральной резервной системы.
Именно Александр Гамильтон всего лишь за несколько лет до этого написал устав Банка Нью-Йорка - первого банка в городе. Исаак Рузвельт - прапрадед Франклина Делано Рузвельта - с 1791 по 1796 гг. был вторым за всю историю председателем правления этого банка.
Предложение Гамильтона о национальном банке сводилось к предоставлению конгрессом привилегированному меньшинству концессии на частную монополию.
Банк Соединённых Штатов имел бы тогда исключительное право эмитировать валюту, он был бы освобождён от налогообложения, а правительство Соединённых Штатов, в конечном счёте, несло бы ответственность за все его действия и долги.
Вот, как это описывает Джордж Банкрофт :
"Гамильтон рекомендовал создать национальный банк с акционерным капиталом в десять или пятьдесят миллионов долларов, оплаченным на одну треть металлическими деньгами, а на другие две трети европейскими денежными фондами или земельным обеспеченьем. Его должны были возвести в статус легального акционерного общества в течение тридцати лет. За это время никакой другой банк - государственный или частный - не мог бы получить этот статус.
Его капитал и депозиты должны были быть освобождены от налогообложения, а Соединённые Штаты, в общем и в частности, должны были сообща нести ответственность за все его экономические операции. Статьей его дохода должно было стать исключительное право на эмиссию валюты для Соединённых Штатов, равной по сумме всему акционерному капиталу банка" .
Реакция общественности на предоставление конгрессом частной банковской монополии группе отдельных граждан была язвительной.
Джеймс Медисон признавал:
"В случае мирового обращения банкнот предложенного банка, прибыли будут настолько велики, что правительству следует получить весьма значительную сумму для предоставления данного преимущественного права. Существуют другие недостатки, и право учреждать второ-степенные банки не должно быть предоставлено какой-либо группе людей" .
В Сенате выступил с резким осуждением Уильям Мак-Клей:
"17 января (1790), понедельник. Я сказал прямо, что не являюсь защитником банковской системы; что я считаю их машинами для стимулирования доходности сектора непродуктивной рабочей силы; что вся прибыль банка должна принадлежать обществу. В этом случае, в общественных интересах было бы воз-можным увеличить совокупную стоимость акционерного капитала.
Однако, я должен заметить, что по данным требованиям общественность грубо провели. Она (общественность) кредитовала только монетой; отдельные лица (банковские устроители) кредитовали на три четверти сертификатами, в которых обеспечения ценности со стороны банка было не более, чем в жнивье.
К тому же, сертификаты не представляли уже никакого интереса, и было крайне несправедливым, что другие бумажные ценности (деньги) должны были выпускаться в кредит, отягощённый процентом, и действовавшим на государство, как дополнительный налог" .
Предложение Гамильтона было направлено в сенатскую комиссию. Но в неё входил Филип Шилер (тесть Гамильтона), а все её члены разделяли политические взгляды Гамильтона. Одним словом, комиссия была сформирована из подставных лиц.
Позже президент Вашингтон направил законопроект Томасу Джефферсону (государственному секретарю) и Эдмунду Рэндольфу (министру юстиции и генеральному прокурору). Оба нашли законопроект противоречащим Конституции.
Точка зрения Джефферсона по поводу неконституционных действий банка содержала следующий веский аргумент:
"Я полагаю, что фундамент Конституции заложен на следующем принципе: все полномочия, не переданные Соединённым Штатам Конституцией и в равной степени не запрещённые ею штатам, сохранены за штатами или за народом. Выйти за эти рамки, очерченные специально для полномочий конгресса - значит овладеть беспредельной сферой власти, не поддающейся более какому-либо определению.
Законопроект передаёт наши права нацио-нальному банку, который волен, на своих условиях, отклонять любые соглашения. Общество же не обладает подобным правом - правом воспользоваться услугами любого другого банка" .
Банк Нью-Йорка
Это был далеко не первый проект Александра Гамильтона, направленный на предоставление привилегий банкам в угоду собственной корысти. Пятью годами ранее, в 1784 г., Гамильтон присоединился к Исааку Рузвельту и иным лицам для того, чтобы организовать Банк Нью-Йорка.
Удивительно, что исследователи не придавали особого значения связи семьи Рузвельтов с Банком Нью-Йорка - первым банком, основанным, как в городе, так и в штате Нью-Йорк, а также одним из первых банков США.
Только Банк Северной Америки и Банк Пенсильвании, образованные во время войны за независимость, являлись его предшественниками.
Первое совещание директоров Банка Нью-Йорка прошло 15 марта 1784 г. На нём присутствовали следующие лица :
Александр Макдугал,
Самуэль Франклин,
Роберт Боун,
Комфорт Сэндз,
Александр Гамильтон,
Джошуа Уоддингтон,
Томас Б. Стоугтон,
Уильям Максвелл,
Николас Лоу,
Даниель Мак-Кормик,
Исаак Рузвельт,
Джон Вандербилт,
Томас Рандалл.
Александр Гамильтон, который, как мы убедились, решительно противостоял Томасу Джефферсону и джефферсоновской демократической традиции в американской политике, был связан с Банком Нью-Йорка с самого начала.
Устав Банка Нью-Йорка фактически был написан Александром Гамильтоном. И, поскольку большинство из новоизбранных членов правления банка не были знакомы с банковским делом, именно Александр Гамильтон предоставил рекомендательное письмо в Банк Северной Америки, который снабдил его нужной информацией и руководством.
Первым президентом Банка Нью-Йорка стал Джеремайя Уодсворт. Его пребывание на должности было недолгосрочным, и в мае 1786 г. президентом был избран Исаак Рузвельт, а вице-президентом при нём стал Уильям Максвелл.
Банковские помещения располагались в старом Уолтон-Хаусе. Напротив, по улице Квин-стрит 159, находился рафинировочный завод Рузвельта.
Злоупотребление служебным положением со стороны Александра Гамильтона более чем очевидно. Ведь в 1789 г., когда Конституция Соединённых Штатов вступила в силу, он стал министром финансов США.
Кроме того, как директор, Гамильтон не принимал активного участия в работе Банка Нью-Йорка. Он консультировал кассира банка Уильяма Ситона. В итоге в 1790 г.
Банк Нью-Йорка выступил посредником правительства Соединенных Штатов при продаже двухсот тысяч гульденов. Од-новременно Гамильтон изложил в конгрессе идею руководства Банка Соединённых Штатов в частной банковской монополии.
Более того, Гамильтон использовал своё влияние члена правительства с целью не допустить Банк Соединённых Штатов в Нью-Йорк. Банку Нью-Йорка не нужны были конкуренты.
Также выяснилось, что Гамильтон пытался сделать Банк Нью-Йорка единственным представителем правительства Соединённых Штатов в городе. В январе 1791 г. Александр Гамильтон писал Уильяму Ситону следующее:
"Я постараюсь придать благоприятную окраску новому союзу, уместность которого ясно проиллюстрирована текущим положением вещей. Я хочу, чтобы Банк Нью-Йорка, во что бы то ни стало, продолжал принимать вклады от инкассирования бумаг Банка Соединённых Шта-тов. Также желательно, чтобы банк мог получить выплату по голландским векселям теми же бумагами" .
Далее в этом же письме Гамильтон сообщает: "Доверьтесь мне. Если на вас окажут давление, то любая посильная помощь будет вам предоставлена. Что касается общественности, то она материально заинтересована в содействии такому важному учреждению, как Банк Нью-Йорка. Наша общая задача - выдержать атаки безумной клики мошенников, беспринципных по целому ряду требований".
Предложение о создании в Нью-Йорке в 1791 г. альтернативного банка Александр Гамильтон тоже воспринял болезненно. Он выразил крайнее неодобрение, когда услышал об этом проекте. Вот, что Гамильтон писал Уильяму Ситону 18 января 1791 г.:
"С беспредельной болью я узнал о том, что в вашем городе появился новый банк. Последствия данной инициативы в любом случае могут быть только пагубными. Я искренне надеюсь, что Банк Нью-Йорка не вступит в коалицию с этим новоиспечённым чудовищем. Я склонен полагать, что всё это вызовет к жизни более выгодный альянс. Единая сила двух сплочённых обществ без особого напряжения и насилия сметёт этот нарост. Я высказываюсь столь резко и конфиденциально не потому, что в моей оценке имеется какой-либо недостаток, а по причине того, что только так можно отразить естественную тенденцию вещей" .
Согласно "Истории крупнейших капиталов Америки" Майерса , Банк Нью-Йорка "внедрился в политические круги и боролся с распространением демократических воззрений грязными, но эффективными методами".
Майерс утверждает, что основатели банка, придерживавшиеся традиции Гамильтона, полностью осознавали угрозу своим финансовым интересам со стороны Джефферсона.
Даже в 1930 г. Банк Нью-Йорка имел в своём штате представителей семьи Рузвельтов. В. Эмлен Рузвельт состоял в правлении в 1930 г., равно, как и Кливленд Додж, спонсор Вудро Вильсона на президентских выборах (см. ниже), и Аллан Уордвелл - партнёр Дж.П. Моргана, сыг-равший далеко не последнюю роль в большевистской революции 1917 г .
Второй банк Соединённых Штатов
4 марта 1809 г. в должность президента вступил Джеймс Медисон, - внешне скромный и приятный человек. В 1776 г. Медисон был участником виргинского съезда и членом комитета, вырабатывавшего Конституцию и Билль о правах.
В 1787 г. Медисон стал членом делегации Виргинии на филадельфийском съезде и внёс конкретные предложения касательно Конституции, составившие, так называемый, "Виргинский план".
Во всех отношениях, Медисона можно назвать "архитектором Конституции". Следовательно, взгляды Медисона на проблему банковских частных монополий можно считать основополагающими.
В 1811 г. концессия с Первым банком потеряла силу, и конгресс отказался продлить соглашение по причине несоответствия данного действия Конституции. В своём послании прези-дент Медисон повторил данный тезис и сделал следующий комментарий:
"В целом, ясно, что предложенные учреждения будут:
- пользоваться монополией на получение доходов национального банка в течение двадцати лет;
- что с ростом народонаселения и благосостояния, монополизированные прибыли будут непрерывно увеличиваться;
- что всякий раз, когда благородных металлов будет недоставать, нация в течение этого времени будет зависеть от банковских билетов, а не от металлического средства обращения;
- всё время нация будет зависеть от банковских билетов настолько, что вследствие этого они могут стать приемлемой заменой металлическим средствам обращения;
- что экстенсивное использование банкнот в сборе расширенных налогов, кроме того, даст банкам возможность значительно увеличить их (банкнот) выпуск без обеспечения обращения металлическими деньгами.
Понятно, что правительство, в обмен на эти исключительные уступки банку, должно иметь большее обеспечение в достижении государственных целей данного учреждения, как представлено в этом законопроекте" [Gaillard Hunt, The Life and Writings of James Madison (New York, Putham's Sons, 1908), vol. 8, p. 327.].
Война 1812 г. предоставила сторонникам банка возможность выдвинуть очередное обоснование. Бедственное положение экономики, вызванное войной, требовало финансового под-крепления в форме нового национального банка.
Находясь под бременем данных об-стоятельств, Палата представителей и Сенат приняли законопроект, позволивший учредить Второй банк Соединённых Штатов. Джеймс Медисон утвердил закон 10 апреля 1816 г.
Глава третья. Эндрю Джексон против клана
В отличие от текущего концессионного договора с Федеральной резервной системой, первый договор со Вторым банком Соединённых Штатов был денонсирован вовремя. Очередная концессия Второму банку Соединённых Штатов, вместо предыдущей, была предоставлена конгрессом в июле 1832 г.
Но президент Эндрю Джексон безот-лагательно наложил вето на законопроект, сопроводив его эмоциональным посланием, представляющим исключительный интерес для истории.
Согласно современной научной оценке, оно является "педантичным, демагогическим и исполненным притворства" .
В действительности, читая послание сегодня, можно сказать, что опасения и доводы Эндрю Джексона явились пророчеством для американского народа. В своей первой речи, при вступлении в должность в январе 1832 г., Джексон так изложил свою позицию по поводу банка и пролонгации концессии:
"Срок действия договора с Банком Соединённых Штатов истекает в 1836 г. И, по всей вероятности, акционеры обратятся за продлением действия своих привилегий. Я не могу пойти на этот шаг, чтобы избежать пороков, порождаемых поспешностью, в принятии закона, затрагивающего фундаментальные принципы и скрытые финансовые интересы. Я не решусь на это, отдавая должное избирателям и партиям, заинтересованным в слишком скорой передаче документа на рассмотрение законодательной власти и народа.
Соответствие данного закона Конституции полностью поставлено под вопрос, поскольку закон предоставляет акционерам особые привилегии, могущие иметь опасные последствия. Его целесообразность ставится под сомнение большинством наших граждан. И надо полагать, никто не будет отрицать, что он не достиг нашей благородной цели введения единой и крепкой валюты во всей стране" .
Личная точка зрения Эндрю Джексона на проблему Второго банка Соединённых Штатов содержится в меморандуме, собственноручно написанным Джексоном в январе 1832 г .
Его оценка свидетельствует, насколько современное толкование Конституции разнится с идеалами "отцов-основателей". Исходным аргументом Джексона является положение о том, что "верховная власть принадлежит народу и штатам".
Далее Джексон говорит о корпорациях, которым собираются даровать властные полномочия, тогда как федеральному правительству никто их специально не предоставлял. И что "никакая верховная власть, если она не предоставлена специально, не может осуществляться, как "подразумеваемые полномочия". Ключевым является определение "подразумеваемые полномочия" . В Конституции они не упоминаются.
Затем Джексон утверждает, что в принципе, в случае "необходимости", возможно давать привилегии, предоставляющие властные полномочия банкам и корпорациям. Но это должна быть "крайняя необходимость, а отнюдь не принуждение". И потом, в пределах округа Колумбия, конгресс сам по себе обладает подоб-ной суверенной властью. Джексон продолжает:
"Создание государством корпорации и членство в ней несовместимы с властными полномочиями, которыми оно обладает. Создатели (нашей Конституции) были слишком хорошо осведомлены о том пагубном влиянии, которое могущественная денежная монополия оказывала на государство. Цель оказываемого влияния состояла в том, чтобы любым способом, либо закреплённым Конституцией, либо под-разумеваемым ей, узаконить это чудовище".
Чрезвычайные трудности и огромная власть бюрократии, с которыми Джексон столкнулся в своей борьбе с "денежной мо-нополией", а также её влияние, нашли своё отражение в письме к Хью Л. Уайту от 29 апреля 1831 г. (том 4, стр. 271):
"Благородные принципы демократии, кото-рые мы впитали с молоком матери, должно отстаивать федеральное правительство. Они могут быть претворены в жизнь только сплочённым кабинетом министров, работающим для достижения этой цели. Выступления против продления договора с Банком Соединённых Штатов должны приветствоваться. Губительное влияние банковских кругов на нравы людей и конгресс должно восприниматься с бес-страшием...
Думаю, многие в тайне вступили в эти ряды. Из сторонников расширенных прав штатов и приверженцев политики национального возрождения сложно создать кабинет министров, который с готовностью объединился бы со мной в благородной задаче реформирования руководства нашего государства" .
К 1833 г. прения по поводу продления концессии с Банком Соединённых Штатов переросли в конфликт между Эндрю Джексоном и его министром финансов Уильямом Дуэйном. В итоге, конфликт привёл к отставке министра.
Джексон имел виды на изъятие всех государственных депозитов из Банка Со-единённых Штатов, принадлежавшего частным лицам. В свою очередь Дуэйн противился инициативе Джексона.
В письме от 26 июня 1833 (том 5, стр. 111) Эндрю Джексон более подробно останавливается на своём требовании об изъятии государственных депозитов из Банка Соединённых Штатов.
Он предлагает для их хранения выбрать в каждом городе по банку. Для этой цели были бы предпочтительней государственные банки с хорошей репутацией. Сосредоточение средств в одном банке явилось бы частной монополией.
Письмо сопровождалось приложением, разъяснявшим взгляды Джексона на возможные отношения государства с Банком Соединённых Штатов. Приложение содержало одно откровенное высказывание:
"Создатели (нашей Конституции) были слишком хорошо осведомлены о том пагубном влиянии, которое могущественная денежная монополия оказывала на государство. Цель оказываемого влияния состояла в том, чтобы любым способом, либо закреплённым Конституцией, либо подразумеваемым ей, узако-нить это чудовище.
Банковские корпорации - это те же брокеры, только в крупном масштабе. Входило ли в намерение создателей Конституции сделать из нашего государства правительство торговых агентов? Если да, то тогда доходы национальной биржи должны являться благом всего общества, а не прерогативой привилегированной группы крупных капиталистов" .
В декабре 1831 г. конгресс выступил с ходатайством о пролонгации концессии с банком, и Джексон наложил вето на этот законопроект.
Так как Джексон являлся в то время кандидатом на переизбрание, наложенное вето прибавило ему политического веса в глазах избирателей. Общество одобрило действия президента и осудило законопроект, как "нецелесообразный и неконституционный".
Это позволило Джексону утверждать, что наложенное вето уже получило общественное одобрение. Поэтому он делал всё более смелые заявления: "обязанность банка - вести свои дела так, чтобы оказывать наименьшее давление на денежный рынок".
Джексон припомнил чрезвычайно быстрый рост государственного долга перед банком - за шестнадцать месяцев он вырос на двадцать восемь миллионов долларов, или шестьдесят шесть процентов. Джексон объяснил это так:
"Обстоятельство предоставления займов в огромных объёмах не может более отвергаться. Оно, бесспорно, позволило заполучить власть в стране и посредством интриг должников заставить правительство продлить концессию".
Должно быть, это первое и последнее заявление американского президента, рас-крывающее суть того, о чём многие сейчас подозревают - некоторые банки (но не все) используют долг, как средство сдерживания политиков.
Мы не можем подозревать все банкирские дома, поскольку, например, банкам в католических странах не позволяется по религиозным соображениям использовать задолженность для оказания давления. Это было бы равносильным ростовщичеству.
Далее Джексон обрисовывает причины своего решения порвать все связи между банком и государством.
"Главный повод для возражения сле-дующий. Банк Соединённых Штатов обладает властными полномочиями, и в таком случае будет иметь намерение потеснить государственные банки, особенно те, которые могут быть выбраны правительством для размещения денежных средств. Таким образом, это приведёт к нужде и разорению повсюду в Со-единённых Штатах".
Затем Джексон приводит довод, весьма необычный для двадцатого столетия:
"Конституции Соединённых Штатов известна только одна валюта - золото и серебро. Соответственно, данный документ предоставляет конгрессу полномочие контролировать только золото и серебро".
Скорее всего, Эндрю Джексон рас-сматривал бы деятельность нынешней Фе-деральной резервной системы - частной банковской монополии, - как противоречащую Конституции. Или же назвал бы её "финансовым чудовищем" в новом облачении.
Последнее послание президента Эндрю Джексона американскому народу от 4 марта 1837 г. стало, по сути, пророческим. Он открыто предупреждает американских граждан об опасностях, грозящих их свободам и благосостоянию.
Это было в последний раз, когда американский президент был еще достаточно независим от власти могущественной элиты. Вот извлечение из этого послания.
"Банк Соединённых Штатов вёл настоящую войну против народа с целью принудить его подчиниться своим требованиям. Нужда и смятение, охватившие и взволновавшие тогда всю страну, ещё не могут быть забыты.
Жестокий и беспощадный характер, который носила эта борьба с целыми городами и сёлами, люди, доведённые до нищеты, и картина безмятежного процветания, сменившаяся миром мрака и упадка сил, - всё это должно на вечные времена остаться в памяти американского народа.
Если это "привилегии" банка в мирное время, то каковыми они будут в случае войны?
Только нация свободных граждан Со-единённых Штатов могла выйти победителем из подобного столкновения. Если бы вы не боролись, правительство могло бы перейти из рук большинства в руки меньшинства. И эта организованная финансовая клика, путём тайного сговора, диктовала бы свой выбор высокопоставленным чиновникам. И, исходя из своих потребностей, принуждала бы вас к войне или миру" [Richardson's Messages, vol. 4, p. 1523].
В то время, когда Джексон писал эти строки, предназначенные американскому народу, правительство перешло "из рук большинства в руки меньшинства".
Более того, меньшинство, "путём тайного сговора", уже диктовало свою волю политикам, организовывало подъём и внезапный спад деловой активности, принуждало к войне и миру.
В Соединённых Штатах последним пережитком демократической традиции Джексона были виги - они полностью осознавали всю силу закулисной власти.
По ту сторону Атлантического океана в Англии сторонники Ричарда Кобдена и Джона Брайта пытались вести похожую кампанию за свободу личности. Им это также не удалось.
В то время, как Джексон писал своё последнее послание, сочинялись социали-стические манифесты. Но, как бы нас не заверяли, не для того, чтобы улучшить участь простого человека. Это было очередное ухищрение элиты с целью заполучить по-литическую власть.
Глава четвёртая. Социалистический Манифест Клинтона Рузвельта
Со времени последнего обращения Джексона к американскому народу в 1837 г. "меньшинство", то есть, властная элита, занимает господствующее положение.
Президент Мартин Ван Бурен пытался сло-мить их силу, но ему это не удалось. Так же, как и Линкольну. Начиная с Линкольна, ни один президент даже и не пытался обуздать влияние элиты.
С одной стороны, ясно, что "денежная монополия" контролирует существующее положение вещей и правящие круги.
С другой стороны, "революция воз-растающих потребностей", на первый взгляд, организована социалистами, но фактически социализм в теории и на практике создан "денежной монополией", взявшей его под опеку долговыми обязательствами и своей политической мощью.
В этой главе мы рассмотрим американский социалистический манифест, написанный Клинтоном Рузвельтом в 1841 г., - предтечу "Нового курса" Франклина Делано Рузвельта.
Клинтон Рузвельт - один из наименее известных представителей своего рода. Он происходил из семьи Рузвельтов, связанных с Банком Нью-Йорка. Своими социалистическими произведениями этот человек напоминал Рузвельтов XX столетия.
Затем в пятой главе мы опишем более известный труд - манифест Карла Маркса, который также финансировался из Соединённых Штатов.
"Денежная монополия" вызывает к жизни и пестует социализм. Давайте рассмотрим данное суждение на примере семьи Рузвельтов, которые были банкирами и социалистами в одном лице.
В то время, как одна ветвь Рузвельтов развивала Банк Нью-Йорка и рафинировочную промышленность, другая ветвь семьи значительно продвинулась в реальной политике и в политической философии.
Например, задолго до того, как Франклин Делано Рузвельт стал президентом, Джеймс Рузвельт в 1835, 1839 и 1840 гг. был членом законодательного собрания штата Нью-Йорк, членом "Локо-фоко" и отличился тем, что выступил против попыток вигов устранить практику наполнения избирательных урн фальшивыми бюллетенями .
Рузвельт имел влияние не только внутри правящих кругов Таммани-холл , но и (согласно одному биографу) "был, по существу, связным между Таммани-холл и Уолл-стрит.
Рузвельт передавал указания банкиров должностным лицам и безжалостным образом навязывал кандидатов на выборах и для назначения на должность" .
В 1840-х гг. Джеймс Рузвельт выступал свя-зующим звеном между наиболее влиятельными кругами Таммани-холл и банками Уолл-стрит, в списке которых значился принадлежащий Рузвельтам Банк Нью-Йорка. Клинтон Рузвельт родился в 1804 г. в семье Эльберта Корнелиуса Рузвельта.
Именно Клинтон Рузвельт написал социалистический манифест за несколько лет до Маркса, который позаимствовал свой более известный "Манифест Коммунистической партии" у французского социалиста Виктора Консидерана (см. главу пятую).
К. Рузвельт. "Наука управлять"
(Нью-Йорк, 1841)
Данный "трактат" - проект управляемого властной элитой тоталитарного государства, в котором отсутствуют какие-либо права личности.
Информация о данной книге была удалена из каталога Библиотеки конгресса, хотя ранее книга была представлена в издании каталога 1959 г. (примечание автора).
Клинтон Рузвельт был родственником из поколения XIX века Франклина Делано Рузвельта, а также состоял в родстве с президентами Теодором Рузвельтом, Джоном Куинси Адамсом и Мартином Ван Буреном.
Единственное литературное произведение Клинтона Рузвельта содержится в редкой брошюре, изданной в 1841 г. По существу, это сократическая дискуссия между автором (то есть "меньшинством") и "издателем", символизирующим, возможно, всех нас ("большинство").
Рузвельт предлагает тип тоталитарного государства, примерно схожий со схемой Карла Маркса.
В модели Рузвельта личности отводится второстепенная роль по отношению к элитарной аристократической группе (читай - "меньшинству" или авангарду в марксистской терминологии), которая разрабатывает и принимает все законы. Рузвельт, для достижения собственных целей, требует отказаться от Кон-ституции.
"И. (Издатель): Я снова вопрошаю: хотели бы вы тотчас же отказаться от старых догм Конституции.
А. (Автор): Не в большей степени, если бы мне пришлось отказаться выпрыгнуть за борт тонущего корабля, чтобы спастись. Это наспех сколоченное судно, на котором мы оставили британскую флотилию. А тогда это считалось поступком, исход которого сомнителен и не предрешён" .
Модель Рузвельта основывается "в первую очередь, на искусстве кооперации". По мнению Рузвельта "это позволит использовать общие усилия для взаимной выгоды".
Это та самая кооперация (обязанность жертвовать своими усилиями в интересах "меньшинства"), которая проходит красной нитью в произведениях и проповедях социалистов - от Маркса до современной Трёхсторонней комиссии.
В схеме Рузвельта каждый человек продвигается вверх по специально уста-новленным уровням общественной системы и назначается на должность, к которой он более приспособлен. Выбор должностей строго ограничен. Вот, как это описывает Клинтон Руз-вельт:
"Кто будет назначать на должности?
А. Великий Маршал.
И. Кто будет нести ответственность за качество квалификации кандидатов?
А. Суд физиологов, Этики, Фермеры и Механики, подотчётные ему.
И. Будут ли граждан склонять к решениям суда в выборе профессии?
А. Нет. Любой человек с хорошей репутацией, методом проб и ошибок, сможет подыскать себе вид деятельности, к которому он наиболее расположен".
Далее у Рузвельта появляется Маршал Созидания, задача которого - уравновешивать производство и потребление.
"И. Каковы обязанности Маршала Созидания или Производственного ордена?
А. Определить объём продукции и количество изготовителей, необходимых для устойчивого производства в каждой отрасли. Когда производство наладится, он будет сообщать Великому Маршалу об излишках и дефицитах.
И. Как он будет выявлять перепроизводство или дефицит?
А. Всевозможные торговцы будут докладывать ему о спросе и предложении в каждой отрасли коммерции, что будет показано ниже.
И. Насколько я понимаю, в руках у Производственного ордена находятся изго-товители, торговля и земледелие. Тогда, каковыми будут обязанности Маршала Земледелия?
А. Он должен будет контролировать четыре региона. В противном случае внешняя торговля будет обязана восполнить дефицит.
И. Что за четыре региона?
А. Регион с умеренным климатом, тёплый, жаркий и морской регионы.
И. На каком основании вы подразделяете их таким образом?
А. Сельскохозяйственная продукция данных областей требует различных методов возделывания и должным образом удовлетворяет разные потребности".
Через семьдесят пять лет в 1915 г. президент Вудро Вильсон поручил Бернарду Баруху разработать план создания комитета по оборонительной мобилизации. Впоследствии комитет Баруха был преобразован в Военно-промышленное управление , которое заменило Генеральный совет военного снабжения.
По своей структуре Военно-промышленное управление напоминало модель, описанную Клинтоном Рузвельтом в 1841 г., а также кооперативные торговые организации. Последние являлись долгожданным подарком для Уолл-стрит, позволявшим контролировать нежелательные строгие меры конкуренции на рынке.
Промышленные комитеты, большой и малый бизнес не только были представлены в Вашингтоне, но и вместе с Вашингтоном образовывали единое целое - главную опору всей структуры.
К марту 1918 г. президент Вильсон в обход конгресса наделил Баруха большей властью, чем кто-либо имел за всю историю Соединённых Штатов.
Военно-промышленное управление под председательством Баруха отвечало за строительство всех заводов, за всё сырьевое и материальное снабжение, а также транспортное обеспеченье. Принятие всех окончательных решений было возложено также на председателя Баруха.
Военно-промышленное управление являлось предшественником Управления национального восстановления, созданного в 1933 г.
Некоторым чиновникам Военно-промышленного управления образца 1918 г., назначенным Барухом - Хью Джонсон, например - нашлось место и в Управлении национального восстановления Рузвельта.
"Новый курс" Франклина Рузвельта, фактически написанный Джерардом Своупом из "Дженерал электрик", выказывает удивительное сходство со схемой, предложенной Клинтоном Рузвельтом в 1841.
Глава пятая. Манифест Карла Маркса
Современное государство всеобщего благоденствия, которое мы имеем здесь в Соединённых Штатах, обнаруживает уди-вительное сходство с моделью, описанной в "Манифесте Коммунистической партии".
Предположительно "Манифест" написан Карлом Марксом в 1848 г. Десять пунктов "Манифеста" - это программа по свержению среднего класса или буржуазии (некрупных капиталистов).
Программа была претворена в жизнь следующими друг за другом демократическими и республиканскими правительствами, начиная с кабинета президента Вудро Вильсона. Программа осуществлялась под водительством бессменной властной элиты.
Заклятым врагом Маркса был средний слой общества или буржуазия. Маркс предлагал экспроприировать имущество у среднего класса путём революции, организованной, так называемым, рабочим классом, или пролетариатом.
К несчастью для Маркса, рабочий класс никогда не тяготел к бунтарству. В действительности, любая коммунистическая революция - дело рук горстки коммунистов.
Но может ли власть быть захвачена столь небольшой группой сподвижников? Ответом будет "да", поскольку коммунисты всегда пользовались поддержкой, так называемого, правящего класса - капиталистов и банкиров.
Эта поддержка последовательно ока-зывалась, как Марксу в 1848 г., так и рево-люционерам XX века в Центральной Америке, Анголе и Мозамбике, когда американская администрация находилась под влиянием Дейвида Рокфеллера.
Начнём с "Манифеста" 1848 г. Маркс предлагал экспроприировать имущество среднего класса:
"Это может, конечно, произойти сначала лишь при помощи деспотического вмешательства в право собственности и в буржуазные производственные отношения, т.е. при помощи мероприятий, которые экономически кажутся недостаточными и несостоятельными, но которые в ходе движения перерастают самих себя и неизбежны, как средство для переворота во всём способе производства" .
Для реализации "деспотического вмешательства в право собственности" среднего класса, Маркс предлагает программу "мероприятий" из десяти пунктов:
"Эти мероприятия будут, конечно, различны в различных странах. Однако в наиболее передовых странах могут быть почти повсеместно применены следующие меры:
1. Экспроприация земельной собственности и обращение земельной ренты на покрытие государственных расходов.
2. Высокий прогрессивный налог .
3. Отмена права наследования.
4. Конфискация имущества всех эмигрантов и мятежников.
5. Централизация кредита в руках го-сударства посредством национального банка с государственным капиталом и с исключительной монополией.
6. Централизация всего транспорта в руках государства.
7. Увеличение числа государственных фабрик, орудий производства, расчистка под пашню и улучшение земель по общему плану.
8. Одинаковая обязательность труда для всех, учреждение промышленных армий, в особенности для земледелия.
9. Соединение земледелия с про-мышленностью, содействие постепенному устранению различия между городом и деревней.
10. Общественное и бесплатное воспитание всех детей. Устранение фабричного труда детей в современной его форме. Соединение воспитания с материальным производством и т.д." .
Как мы увидим далее, десять пунктов Маркса, направленных на ликвидацию среднего класса, почти реализованы в Соединённых Штатах.
Например, шестнадцатая поправка к Конституции США (подоходный налог) отражает архаичную политическую концепцию, берущую своё начало во втором тысячелетии до н.э. в Древнем Египте.
Фараоны и их высокопоставленные советники исходили из того, что предпри-ниматели, торговцы и рабочие Египта, произ-водившие материальные ценности, почему-то не были компетентны в вопросе распоряжения производимыми ценностями.
Фараон и высокопоставленные советники размышляли примерно так: "Послушайте, мы лучше вас знаем, что вам делать. Мы принудим вас к этому. Поскольку мы всё же всесильны, мы смотрим на всех вас сверху, и мы решаем, что благо, а что нет. Это гораздо лучше, нежели каждый из вас будем сам определять свою судьбу. Мы склоним вас к государственной программе пенсионного обеспеченья по старости.
Поэтому, когда вы достигните пенсионного возраста, вы сможете уйти на заслуженный отдых. Мы знаем, как вам поступать. Мы принудим вас к этому. Поскольку мы осознаём, насколько вы беспомощны. Мы склоним вас к государственной программе складского хранения продовольствия. Мы будем запасать зерно в закромах родины, поскольку мы отдаём отчёт тому, что вы неспособны хранить продовольствие самостоятельно".
"Более того, вы не в состоянии заботиться о своём здоровье. Мы понимаем, насколько важно здоровье, но ведь у вас нет возможности следить за ним. И потому мы предложим вам программу по здравоохранению. Мы навяжем вам её в ваших же интересах".
Способ, которым достигались все эти цели, заключался в отчуждении пятой части продукции всего Египта. Если вспомнить Ветхий Завет, то там сказано, "что фараон решил брать пятую часть от всех благ Египта и наполнять этим добром амбары во имя всеобщего благоденствия".
Современным поборником философских воззрений фараонов является не кто иной, как Карл Маркс со своим "Манифестом Коммунистической партии".
"Манифест" стал самым важным экономическим документом двадцатого столетия. Его важность заключается в том нели-цеприятном факте, что "Манифест" - это путеводная звезда в дебрях экономики для нашего политического руководства.
А также для исполнительной власти и, в большинстве случаев, для руководства обеих партий, которые поддерживают и претворяют в жизнь "мероприятия", предложенные Марксом.
"Манифест" гласит, что если осуществить все десять пунктов в любой свободной формации с рыночной экономикой, то "капитализм" будет разрушен, а на его руинах возникнет коммунистическое государство. Вот что писал об этом Маркс:
"Политическая власть в собственном смысле слова - это организованное насилие одного класса для подавления другого. Если пролетариат в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс, если путём революции он превращает себя в господствующий класс, то в качестве гос-подствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения".
Вторым пунктом в "Манифесте" значится высокий прогрессивный налог. В Соединённых Штатах он был утверждён шестнадцатой поправкой к Конституции - законом страны в нашем государстве с 1913 г.
Впоследствии в этом же году был принят закон о Федеральной резервной системе. Весьма примечательно, что основная идея данного нормативного акта отражена в "Манифесте" Маркса в пункте пятом:
"Централизация кредита в руках го-сударства посредством национального банка с государственным капиталом и с исключительной монополией".
Другими словами, Маркс предложил схему резервной центральной банковской системы, которая напоминает структуру Первого банка Соединённых Штатов, общие принципы закона о Федеральной резервной системе, а также модель ранних европейских центральных банков.
Карл Маркс, как плагиатор
Маркс был выдающимся человеком. Он вовсе не был глупцом. Маркс понимал, что если небольшая группа людей завладеет предложением денег и институтом кредитно-банковских учреждений государства, то она единолично сможет управлять циклом "бум - спад" экономики этого государства.
Сформировав определённым образом экономическую и денежно-кредитную политики, возможно перемещать миллиарды долларов от одной группы к другой, от среднего класса к правящей верхушке, от жертвы к хищнику.
Для претворения вышеизложенного в жизнь необходимо пропагандистское прикрытие, и в середине XIX столетия им выступил памфлет Маркса.
Наиболее примечательной особенностью немногословного "Манифеста", не берущейся почти всеми исследователями во внимание, является то, что Маркс нигде не высказывается положительно о рабочем классе, не говоря уже о среднем слое общества, который, по мнению Маркса, должен быть ликвидирован.
"Манифест" - это план по установлению окончательного господства членов элиты. Маркс потворствует захвату политической и экономиче-ской властей данной группой людей.
К тому же, если взглянуть на источник финансовой помощи, оказанной Марксу, то станет ясно, что выгодность "мероприятий" была очевидна для элиты ещё в 1840-х гг. XIX столетия.
Как мы увидим далее, Маркс был ма-териально поддержан в своей цели написания манифеста. Более того, основные положения "Манифеста" заимствованы из "Принципов социализма" малоизвестного французского социалиста Виктора Консидерана , опубликованных в 1843 г.
Второе издание работы Консидерана было опубликовано в Париже в 1847 г. - за год до публикации "Манифеста Коммунистической партии" и как раз в то время, когда Марк и Энгельс проживали в Париже.
Факт плагиата был установлен мало-известным писателем В. Черкесовым и подробно расписан в его "Страницах социалистической истории" . Вот небольшое извлечение:
"Я был, мягко выражаясь, изумлён и даже уничижён, когда около года назад имел возможность ознакомиться с работой Виктора Консидерана "Принципы социализма: манифест демократии девятнадцатого столетия", написанной в 1843 г. и изданной во второй раз в 1847 г.
И на то были основания. В брошюре, состоящей из 143-х страниц, Виктор Консидеран с присущей ему непринуждённостью подробно излагает основы марксизма, этого "научного" социализма, который парламентарии желают навязать всему миру.
Строго говоря, теоретическая часть, где Консидеран рассматривает основополагающие вопросы, не превышает первые пятьдесят страниц. Остальные страницы посвящены судебному преследованию журнала фурьеристов "La Democratic pacifique" со стороны правительства Луи Филиппа - журнал был запрещён присяжными заседателями Сены.
Но на этих пятидесяти страницах известный фурьерист, как истинный знаток своего дела, приводит множество глубоких, ясных и блестящих обобщений. И даже ничтожная выборка его идей исчерпывающе раскрывает все марксистские законы и теории, включая концентрацию капитала и все принципы "Манифеста Коммунистической партии".
Таким образом, вся теоретическая часть, заключённая в первые две главы, которые Энгельс именовал как "в конечном счёте, не потеряющие своей актуальности никогда", попросту заимствована.
"Манифест Коммунистической партии", эта библия революционной демократии, - крайне бездарное изложение отрывков из "Принципов социализма" Консидерана.
Более того, подражатели Консидерана умудрились сохранить структуру и названия глав его работы в "Манифесте Коммунистической партии".
Параграф два во второй главе "Принципов социализма" Консидерана озаглавлен, как "Современное положение и '89; буржуа и пролетарии". "Буржуа и пролетарии" - это название первой главы "Манифеста" Маркса и Энгельса.
В главе под названием "Демократия" Консидеран рассматривает различные со-циалистические и революционные партии. Параграфы данной главы имеют следующие названия.
o Консервативная демократия;
o Реакционная демократия;
o Социалистическая партия при реакционной демократии.
У Маркса и Энгельса находим следующее.
" Реакционный социализм;
" Консервативный, или буржуазный, социа-лизм;
" Критически-утопический социализм и коммунизм.
И после этого вы скажете, что всё это отнюдь не подражание? Сравнивая содержание манифестов, понимаешь, что они полностью тождественны" .
Строка за строкой, Черкесов разоблачает Маркса и показывает, что он обычный вор. Великий и обожаемый Маркс на поверку оказался не более, чем троечником!
Никто не оспаривает того огромного влияния, которое Карл Маркс и Фридрих Энгельс оказали на мировую историю. Но в то же время деланное естество марксизма всегда скрывалось.
А как насчёт соратника Маркса Фридриха Энгельса? Лживость творений Энгельса документально обоснована в предисловии к "Положению рабочего класса в Англии" Гендерсона и Чалонера .
Ещё в 1848 г. Бруно Гильдебранд об-стоятельно сформулировал доводы против книги Энгельса и, в частности, его пристрастного толкования отчётов правительства Великобритании. Энгельс желал доказать свою правоту, поэтому извратил факты.
Кстати, Гендерсон и Чалонер указывают на то, что "Энгельс временами использовал своё пылкое воображение вместо фактов". Например, на странице 118 работы Гендерсона мы находим следующее:
"В свидетельском показании перед парламентом коронер Ноттингема утверждал, что один аптекарь допустил использование тринадцати центнеров патоки в год в производстве "Godfrey's Cordial" . Но в 1887 г. Энгельс писал, что "для приготовления "Godfrey's Cordial" использовалось тринадцать центнеров настойки опия в год".
Естественно, настойка опия сильно отличается от патоки. Скрытый умысел заключается в том, что, по мнению Энгельса, дети рабочих косвенно подвергались воздействию наркотика.
Благодетели Маркса
Откуда у Карла Маркса были средства? На что он существовал? Проведя изыскание, мы обнаруживаем, что средства поступали из четырёх основных источников, и все четыре источника были связаны с властной элитой Германии и Соединённых Штатов.
Каналом финансирования публикации "Манифеста" был не кто иной, как луизианский пират Жан Лаффит. Среди его подвигов можно выделить шпионаж в пользу Испании и агентурную работу на группу американских банкиров.
Сведения о данной махинации не принимаются во внимание современными историками, хотя документы, подлинность которых засвидетельствована Библиотекой конгресса и другими источниками, доступны уже около тридцати лет.
Познавательно, что первые исследователи, сообщившие о данном источнике финансирования Маркса, были франкоязычными!
Замечательная история дружбы Карла Маркса с Жаном Лаффитом - пиратом, содействовавшим изданию "Манифеста Коммунистической партии", - описана в книге Жоржа Блонда "Histoire de la Filibuste". Как эти данные попали к Блонду?
В оригинале они содержатся в двух книгах, изданных частным образом Стэнли Клисби Артуром в Новом Орлеане. Книги называются "Жан Лаффит - господин Морской Разбойник" и "Дневник Жана Лаффита".
Они содержат оригиналы документов, описывающих встречи Маркса с Лаффитом, а также способ, выбранный для финансирования издания "Манифеста".
Если полистать современную "Британскую энциклопедию", то можно обнаружить, что Жан Лаффит скончался в 1823 г. и поэтому не мог встречаться с Марксом в 1847 и 1848 гг.
К несчастью, по данному вопросу "Британская энциклопедия" содержит не-достоверные данные, как и во многих иных случаях. Лаффит ушёл в подполье около 1820 г. и прожил долгую и увлекательную жизнь тайного посыльного американских банкиров и предпринимателей.
Подпольная и агентурная деятельности Лаффита отражены в его дневнике:
"Мы наняли четверых человек в качестве тайных сотрудников. Их обязанностью было подслушивать относящиеся к делу разговоры и доносить о них. Также они должны были устно сообщать о любых новых происшествиях. Мы полностью справлялись с тайными поручениями.
Мы имели только два корабля, заф-рахтованных на основании неофициального соглашения с банковскими кругами Фи-ладельфии. Мы решили дать клятву никогда не посещать таверны и не путешествовать одним и тем же маршрутом дважды, так же, как и никогда не возвращаться в Луизиану, Техас или Кубу, или в любую другую испано-говорящую область" .
В этом же дневнике мы находим сле-дующую заметку от 24 апреля 1848 г.:
"Мои встречи были короткими, но плодотворными. В Париже я жил дома у господина Луи Бертильона и реже в гостиницах. Я встречал господ Мишеля Шевреля, Луи Брайля, Огюстена Тьерри, Алексиса Токвиля, Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Дагера и многих других" .
Далее Лаффит приводит нечто потря-сающее:
"Никто не знал истинных причин моего пребывания в Европе. Я открыл счёт в парижском банке - кредит на хранении для финансирования двух молодых людей: господ Маркса и Энгельса. Им нужно было помочь в осуществлении революции рабочих во всём мире. Они сейчас над ней работают" .
Всё что и требовалось доказать. Жан Лаффит был доверенным лицом американских банковских кругов и получил указание оказать содействие в издании "Манифеста". В "Дневнике" читатель обнаружит и другие известные имена, такие, как Дюпон, Пибоди, Линкольн и так далее.
Будучи в Брюсселе, Жан Лаффит написал письмо своему другу художнику де Франку, проживавшему в городе Сент-Луисе штата Миссури. В нём он подробно изложил информацию о финансовой помощи, оказанной Марксу. Вот перевод письма от 29 сентября 1847 г.:
"Из Брюсселя я отбываю в Париж. Через три или четыре недели я прибуду в Амстердам, а оттуда возьму курс на Америку. Я предостаточно пообщался с господами Марксом и Энгельсом, хотя отказался принимать участие в конференциях по составлению манифеста. Я не хочу присоединяться к их дебатам.
Господин Энгельс собирается вместе со мной в Париж. Таким образом, я забла-говременно смогу подготовить календарный план по финансированию господ Маркса и Энгельса. Они смогут возобновить работу над рукописью "Капитала и труда".
С самого начала мне казалось, что двое молодых людей талантливы и наделены незаурядным умом. И я твёрдо в этом убеждён. Это подтверждается анализом статистики в открытии "La Categoric du Capital", стоимости, цены и прибыли.
Они вторглись в тёмный век безудержной эксплуатации человека человеком. Они показывают, что эксплуатация является корнем всего зла - от крепостного, этого феодального раба, до наёмного раба.
Понадобились многие годы, чтобы подготовить "Манифест для рабочих мира". На этом пути возникали продолжительные прения между двумя молодыми людьми и их сторонни-ками из Берлина, Амстердама, Парижа и даже из Шведской Республики.
Я прихожу в восторг, когда думаю о манифесте, а также других перспективах на будущее. Я помогаю этим двум молодым людям искренне. Я надеюсь, что их планы воплотятся в целостную доктрину, которая сокрушит основы светских династий и предаст последние пожиранию низшими массами. И я молюсь на это.
Господин Маркс предупреждает меня, чтобы я не носился с манифестом по всей Америке, поскольку нечто подобное будет отдельно предназначено для Нью-Йорка. Но я надеюсь, что Джин и Гарри покажут манифест господину Джошуа Спиду, а тот, в свою очередь, - господину Линкольну.
Если бы представилась подобная возможность, думаю, ничего особенного не случилось. Одобрение манифеста в Вашингтоне было бы свидетельством того, что путь, по которому я следую, согласуется с политикой, проводимой ныне в Республике Техас.
Господин Маркс одобрил несколько моих текстов о коммунах, которые я был вынужден оставить некоторое время тому назад. В текстах соизмеряются правила и нормы, не обременённые строгим обоснованием. Своеобразная утопия, наивная и незамысловатая, без предисловия и содержания, без наглядных примеров. Со своими утопическими мечтаниями молодости, как я сегодня похож на этих двух молодых людей.
Пожертвование было сделано для того, чтобы сохранить великую рукопись и её содержание. Она написана не для властей, эксплуатирующих и подавляющих, а для того, чтобы остаться в вечности.
О! Я в смятении; я достиг соглашения по поводу злоупотреблений, имевших место во второй половине того года, когда дьявол был искоренен и полностью уничтожен. Я описал свою вторую коммуну, которую я вынужден был распустить и оставить 3 марта 1821 г. Тогда я принял решение отказаться от этой затеи, но не менять своих убеждений. Я больше не помогаю тем, кто противостоит моим взглядам.
Я должен закругляться. Я привезу не-сколько рукописей и манифест. Я надеюсь, что Джулз и Гленн успевают в школе. Я знаю, что их учителя мисс Винг и мисс Бургесс достаточно терпеливы. Гленн не так силён, как Джулз" .
Вторым источником финансирования Карла Маркса из Америки был редактор "Нью-Йорк Трибьюн" Чарльз Андерсон Дана. Газета принад-лежала Хорасу Грили.
Оба, как Дана, так и Грили, были связаны с Клинтоном Рузвельтом и его манифестом, призывавшим к построению авторитарного государства (мы касались этой темы в третьей главе).
Дана привлёк Маркса к написанию статей для "Нью-Йорк Трибьюн". В промежутке с 1851 по 1861 гг. было опубликовано пятьсот работ Маркса.
В Германии основным источником финансирования Маркса являлся его коллега Фридрих Энгельс. Энгельс был сыном состоятельного хлопчатобумажного фабриканта из Бремена, субсидировавшего Маркса многие годы.
Ещё более впечатляет факт финанси-рования Маркса со стороны прусской элиты. Карл Маркс женился на Женни фон Вестфален.
Брат Женни барон Фердинанд фон Вестфален был министром внутренних дел Пруссии, надзиравшим полицейский де-партамент. Как известно, Карл находился под "наблюдением" данного департамента.
Иными словами, шурин Маркса отвечал за расследование подрывной деятельности, в то время, как на протяжении многих лет семья фон Вестфаленов материально поддерживала Маркса. В течение сорока лет услуги служанки Маркса Демут оплачивались семьёй фон Вестфаленов. Более того, Демут была нанята лично баронессой Каролиной фон Вестфален.
Два эссе из ранних работ Маркса в действительности были написаны в поместье фон Вестфаленов в Кройцнах. А средства от поместья были завещаны Марксу.
Одним словом, "Манифест" и иные работы Маркса были потребны, как американским банкирам, так и немецкой аристократии. Для каких целей элита финансировала Маркса?
Цель одна - всей мощью марксистской философской канонады обрушиться на средний класс и таким образом добиться господства эли-ты.
Марксизм - это средство для упрочения власти элитой. Он не ставит своей задачей облегчить страдание бедных или способствовать прогрессу человечества. Это всего лишь план элиты, как та утопия, "наивная и незамысловатая".
Глава шестая. Авраам Линкольн бросает вызов банкирам
Авраам Линкольн был последним из плеяды старомодно-радикальных президентов, стоявших на позициях конфронтации с денежной монополией.
Придя к власти, Линкольн и его пра-вительство столкнулись с тяжёлым бременем финансирования Гражданской войны в условиях нахождения денежно-кредитной системы в частных руках.
Во время Гражданской войны прави-тельство Союза испытывало трудности, связанные с мобилизацией необходимых денежных сумм для содержания войск, на-блюдался дефицит металлических денег, а частная банковская система не желала идти навстречу нуждам Армии Союза.
Линкольн придерживался традиции президентов Джефферсона и Джексона. Он выступал за сохранение права на эмиссию валюты у федерального правительства, а также отвергал возможность законной передачи данной привилегии частной монополии.
В 1862 г. Линкольн представил на рассмотрение в конгресс законопроект, по-зволявший банкнотам Соединённых Штатов стать законным платёжным средством и таким образом предоставить федеральному правительству право печатать бумажные деньги в количестве, необходимом для обеспеченья военных действий.
По-видимому, Линкольн не предвидел инфляционный потенциал в расширении покупательной способности правительства. Его финансовая программа была нацелена на возмещение долгов и государственных расходов, а также на ограничение доступа частной де-нежной монополии к казне.
К сожалению, министр финансов Линкольна Самуэль Портленд Чейз был ставленником банковских кругов. Во время Гражданской войны Чейз поддерживал денежно-кредитную политику Линкольна, но позже он выступил в конгрессе с законодательной инициативой, отвечавшей интересам банковских кругов.
Подобным образом сенатор Джон Шерман, курировавший в Сенате принятие финансового законодательства, предоставил денежной монополии даже ещё большие полномочия (вдобавок к имевшимся) путём содействия прохождению закона о национальном банке.
Законопроект Линкольна о законном платёжном средстве слушался 25 февраля 1862 г. Он предполагал выпуск ста пятидесяти миллионов долларов в виде казначейских билетов Соединённых Штатов. Тогда министр финансов Чейз прокомментировал это следующим образом:
"Я испытываю отвращение от одной только мысли, что мы пустим в обращение что-либо кроме монеты, этого законного средства платежа. Но в данный момент, вследствие крупных затрат, вызванных войной, невозможно покрыть наши расходы одной только монетой. Назрела необ-ходимость прибегнуть к выпуску банкнот Соединённых Штатов" .
Сенатор от Огайо Джон Шерман отстаивал данный закон подобным же способом, исходя из соображения, что "с экономической точки зрения нет иного пути снабжения войск и удовлетворения справедливых требований".
Тем не менее, против данного зако-нопроекта выступили банковские круги Нью-Йорка. А точка зрения сенатора Джона Шермана, как мы увидим далее, не отражала его истинного намерения.
(Подобная ситуация имела место в 1913 г., когда сенатор Оуэн и конгрессмен Гласе на деле изменили свою позицию относительно закона о Федеральной резервной системе, представленную до этого обществу в совершенно ином свете).
Идея о национальной валюте была подвергнута нападкам со стороны банковских кругов, поскольку право на эмиссию было бы отнято у этого финансового клана. Банкирские дома лишились бы статьи дохода в виде эффективного субститута денег (согласно Конституции, деньги - это золото и серебро).
Банкиры добивались от правительства уступки права на эмиссию бумажных денег, то есть, ставили перед собой задачу действовать в качестве посредников Федерального правительства.
В таком случае правительство Со-единённых Штатов выступало бы в качестве бессрочного заёмщика частной денежной монополии, получившей право ссужать государству от самого же государства. Следовательно, банковские круги, находясь под прицелом Конституции, вынуждены были поступать осмотрительно.
Предложением Клинтона Рузвельта (Банк Нью-Йорка) было ликвидировать Конституцию. Аналогию подобной постановке вопроса мы находим во второй половине XX века, когда руководство Трёхсторонней комиссии заявило, что Конституция устарела.
Кроме того, общественность сама по себе, не вникая в Конституцию, вряд ли бы согласилась на частную денежную монополию. Естественно, при условии, что общественность вовремя бы поставили в известность.
Со времени Джефферсона и до 1990-х гг. любое публичное обсуждение проблемы частной денежной монополии немедленно подавляется. Нет ничего более опасного для господствующего класса, чем общественное разоблачение и огласка частнособственнической природы контроля над денежной массой.
В 1860-х гг. XIX столетия банкирские дома требовали от государства выпуска процентных облигаций. Данные облигации должны были использоваться, как основа для банковского кре-дита.
Пока Линкольн проталкивал свой за-конопроект, банкиры работали над проектом, воплотившимся в 1863 г. в закон о национальном банке.
Закон о национальном банке подразумевал передачу банкирским домам полномочий по выпуску бумажных денег. Данная монополия могла быть использована для извлечения прибы-ли, а в условиях военных действий, прибыль должна была быть более чем значительной.
Разногласие между Линкольном и финансовой элитой состояло в том, кому выпускать средство обмена (конвертируемые банкноты и необратимые кроссированные чеки) - частной монополии или государству.
Другими словами, вопрос заключался в том, кто кому должен подчиняться - го-сударство банковской элите, либо банковская элита государству?
В последнем случае, при условии, что конгресс придерживается буквы закона, банковская элита зависит, в конечном счёте, от власти народа.
Двурушничество всех этих "известных" и "уважаемых" политиков ярко про-демонстрировано в исключительном по содержанию письме сенатора Джона Шермана братьям Ротшильдам , проживавшим в Лондоне. Письмо датировано 25-м июня 1863 г. На Уолл-стрит о нём стало известно в этом же году.
Шерману подвернулась возможность угодничеством добиться расположения сильных мира сего. Он лично дал знать о своей идее представителям международных банкирских домов - идее, нашедшей прямое отражение в законе о национальном банке.
Далее мы воспроизводим текст письма братьев Ротшильдов (Лондон) Иклехеймеру, Мортону и Вандергульду (Уолл-стрит, Нью-Йорк).
Письмо подтверждает получение послания Шермана и передаёт его содержание. Банкиры с Уолл-стрит ответили братьям Ротшильдам 6 июля 1863 г. В своём письме они изложили подробности относительно закона о национальном банке и некоторые черты характера сенатора Джона Шермана.
"Лондон, 25 июня 1863 г.
Господам Иклехеймеру, Мортону и Вандергульду
Љ3, Уолл-стрит, Нью-Йорк, США
Уважаемые господа!
Господин Джон Шерман написал нам из городка в Огайо, США о прибыли, которую можно извлечь из деятельности национального банка в результате принятия вашим конгрессом нужного закона. Копия данного закона прилагается в нашем письме.
Данный закон был составлен на основе плана, сформулированного Ассоциацией банкиров Великобритании и рекомендованного ею же нашим американским друзьям. Если закон будет принят, он принесёт колоссальные прибыли банковскому братству по всему миру.
Господин Шерман сообщает, что в случае принятия закона, капиталистам впервые представится возможность сосредоточить в своих руках огромные ресурсы. Закон передаёт национальному банку практически полный контроль над внутренними финансами.
"Меньшинство, которое понимает суть данного строя, - пишет он, - либо будет настолько заинтересовано в доходах, либо настолько зависимо от своих покровителей, что не будет являться какой-либо угрозой. С другой стороны, подавляющая часть людей, неспособных понять своим умом, что капитал извлекает огромные прибыли из системы, будет молча нести свою ношу, даже не подозревая, что система безразлична к их нуждам".
Ваши навеки,
Братья Ротшильды"
"Нью-Йорк, 6 июля 1863 г.
Господам братьям Ротшильдам,
Лондон, Англия
Уважаемые господа!
Имеем честь подтвердить получение Вашего письма от 25 июня, в котором вы ссылаетесь на послание, полученное от достопочтенного Джона Шермана из Огайо, а также на те прибыли, которые сулят нам положения закона о национальном банке. Господин Шерман обладает чертами характера, в значительной степени свойственным преуспевающему финансисту. В каком бы расположении духа он ни был, он никогда не упустит возможности поживиться.
Он молод, расчётлив и честолюбив. Он нацелен на пост президента Соединённых Штатов и уже является членом конгресса (к тому же, он испытывает желание разбогатеть). Он справедливо полагает, что в состоянии заполучить многое, если будет связан дружескими отношениями с представителями крупных финансовых кругов. Последние временами неразборчивы в своих методах, касающихся, как получения содействия со стороны государства, так и защиты собственных интересов от посягательства недружественных законодателей.
Что касается организации национального банка, а также специфики и доходности подобного капиталовложения, то мы имеем честь отослать вас к нашим печатным циркулярам, приложенным здесь:
"Любое количество лиц в составе, не менее пяти человек, может организовать национальное объединение банков. Национальный банк не может обладать капиталом меньше миллиона долларов, за исключением банков, расположенных в городах с населением в шесть и менее тысяч человек.
Они являются частными акционерными обществами и учреждаются для частной выгоды. Самостоятельно подбирают служащих и рабочих. Они неподконтрольны законам штатов, кроме, как в случаях, обусловленных постановлениями конгресса. Они могут получать вклады и ссужать их, исходя из собственных интересов.
Они вправе покупать и продавать облигации, учитывать ценные бумаги и зани-маться обычной банковской деятельностью. Для того чтобы национальный банк с капиталом в один миллион долларов начал работать, необходимо на эквивалентную сумму (номинальную стоимость) приобрести госу-дарственные облигации Соединённых Штатов.
Государственные облигации Соединённых Штатов в данный момент могут быть приобретены со скидкой в 50%. Таким образом, для банка с капиталом в один миллион долларов потребуется вложение только пятисот тысяч долларов.
Данные облигации должны быть отданы на хранение в государственное казначейство Соединённых Штатов в Вашингтоне. Они будут выступать обеспеченьем валюты национального банка, предоставленным банку государством.
Правительство Соединённых Штатов будет выплачивать по облигациям шесть процентов золотом раз в полгода. Следовательно, прирост капиталовложения составит двенадцать процентов золотом в год.
В силу данного обеспеченья (в виде депонированных казначеем облигаций), правительство Соединённых Штатов будет предоставлять банку, имеющему на своём хранении облигации, национальную валюту под годовую ставку всего лишь в один процент.
Деньги печатаются правительством Соеди-нённых Штатов в форме, так называемых, "гринбеков". Люди не увидят никакой разницы, хотя "гринбек" - это ничем не обусловленное обещание банка заплатить .
Спрос на деньги так велик, что "гринбеки" могут быть без особого труда ссужены клиентам банка со скидкой в десять процентов на срок от тридцати до шестидесяти дней. Прирост по валюте составит порядка двенадцати процентов.
Проценты по облигациям, плюс проценты по валюте, обеспеченной облигациями, минус мелкие расходы на деятельность, должны в совокупности приносить от двадцати восьми до тридцати трёх процентов.
Национальные банки наделены исключительным правом привлекать валюту и увеличивать её объём. Кроме того, они могут предоставлять либо удерживать ссуды, исходя из целесообразности конкретного действия.
Поскольку банки будут иметь национальную организацию, то здесь они смогут выступать сплочённо. Это означает, что национальные банки, одновременно отказавшись предоставлять ссуды, вызовут напряжённость на денежном рынке, которая за одну неделю или даже за день перерастёт в сокращение производства по всей стране.
Национальные банки не платят налоги ни по облигациям, ни по собственному капиталу, ни по вкладам".
Просим вас считать данный материал строго конфиденциальным.
С глубочайшим почтением,
Иклехеймер, Мортон и Вандергульд" .
Для представителей международных банкирских домов было особенно важным то обстоятельство, что они смогли достичь своих целей при Линкольне.
Если бы Линкольн воплотил в Соединённых Штатах идею об общественном контроле над финансами, тогда другие народы воспрянули бы духом и стряхнули с себя власть своих финанси-стов.
Европейские банкиры, в особенности английские, объединились в борьбе против Линкольна. Посредством торговых каналов они принудили американские банки встать на их сторону.
Законопроект Линкольна о законном платёжном средстве подвергся в Вашингтоне острым нападкам со стороны банковского лобби. В итоге законопроект был настолько изменён поправками, что стал бесполезен.
Например, одна поправка гласила, что проценты по облигациям и банковским билетам - не более чем клочкам бумаги - должны были уплачиваться золотой монетой дважды в год. Всё это было бы смешно, если бы не было так грустно.
За разгромом законопроекта Линкольна последовал законопроект, позволявший частным банкам выпускать банкноты номиналом меньше пяти долларов в пределах округа Колумбия. Это был первый шаг к контролю над неразменными бумажными деньгами со стороны частных лиц.
23 июля 1862 г. Линкольн наложил вето на законопроект о частных банковских билетах. Он обосновал это тем, что средство обращения является прерогативой федерального правитель-ства, и, что билеты Соединённых Штатов смогут в равной степени выполнять функцию мелких частных банкнот. Это был вызов со стороны Линкольна банковским кругам.
Линкольн любил иронизировать в присутствии банкиров. Однажды в Вашингтон прибыла делегация банкиров из Нью-Йорка для проведения переговоров по поводу законопроекта о законном платёжном средстве. Министр финансов представил делегацию следующим образом:
"Эти джентльмены прибыли из Нью-Йорка для проведения переговоров с министром финансов. Тема переговоров - наш очередной заем. Как банкиры, они обязаны хранить государственные ценные бумаги. Я ручаюсь за их патриотизм и благонадёжность. Как сказано в священном писании, "где богатство, там и добродетель".
Линкольн ответил на это так:
"Есть ещё одно мерило, к которому я мог бы воззвать: "где падаль, там и стервятники" .
Схема Линкольна относительно националь-ной валюты шла вразрез с интересами международных банкирских домов, которые в то время планировали привязать частные деньги Соединённых Штатов к золотому стандарту Банка Англии.
Позже в XX веке банки перешли на неразменные бумажные деньги, не обеспеченные золотом, но в середине XIX века система золотого и серебряного стандартов предоставляла куда больше возможностей для извлечения выгоды.
Предложение Линкольна сводилось к следующему. Не федеральное правительство должно занимать или печатать с помощью банков бумажные деньги, а банкирские дома должны брать взаймы монету и золото у государственного казначейства.
При подобном положении вещей банки не смогли бы с помощью печатного станка создавать фиктивный капитал.
Закон о национальном банке был представлен народу Соединённых Штатов, как проект по мобилизации средств для ведения Гражданской войны, а так же, как средство достижения финансовой стабильности.
Согласно данному закону, любые пять лиц могли учредить банк с акционерным капиталом от пятидесяти и более тысяч долларов.
После депонирования в государственном казначействе процентных облигаций, равных по стоимости одной трети оплаченной части акционерного капитала, правительство должно было отпечатать сертификаты национального банка, от имени банка, исходя из суммы в девяносто процентов от номинальной стоимости эмитированных облигаций.
Данные сертификаты национального банка могли быть в дальнейшем использованы банком, как в стандартных операциях, так и для получения прибыли.
И это несмотря на то, что сертификаты представляли собой собственность банка. Более того, федеральное правительство выплачивало проценты золотой монетой и облигациями, депонированными в государственном казначействе.
Одним словом, банкиры извлекали двойную прибыль. Во-первых, это проценты по обеспеченным государством выпускам бумажных денег. Во-вторых, - проценты по облигациям, выплачиваемые золотом. Закон о национальном банке гарантировал прибыль всем, кто был занят в банковском деле.
Ещё раз дала о себе знать традиция президентов Джефферсона и Джексона. Она требовала, чтобы национальная банковская система добилась даже ещё большей централизации финансовых полномочий, чем в случае с Банком Соединённых Штатов - когда Джексон наложил вето на законопроект.
На этот раз финансовый клан оказался куда организованней. В тяжёлое время Гражданской войны законопроект о национальном банке, перед тем, как быть одобренным, рассматривался в Сенате только три-четыре дня, а в Палате представителей - только два дня.
Президент Линкольн утвердил закон 25 февраля 1863 г.
Глава седьмая. Денежный трест создаёт Федеральную Резервную Систему
Не хотели бы вы просматривать номера "Уолл-стрит Джорнал" за неделю до выхода?
Некоторые люди, действительно, обладают такой возможностью, не передвигая стрелки часов. Они не получают выпуски "Уолл-стрит Джорнал" по подписке. Они располагают информацией о политике Федеральной резервной системы, - какой она будет завтра, через неделю, через месяц и даже через год.
Время от времени руководство Фе-деральной резервной системы делает офи-циальные заявления, предварительно согласовав их внутри своих кругов. Руководители собираются вместе, обсуждают, строят планы на будущее и после этого публикуют заявления.
Совещания всегда проходят тайно. О них известно только руководству Федеральной резервной системы. Тем не менее, если располагать сведениями, которые руководство собирается обнародовать, то можно без труда нажить состояние.
Поскольку председатель Федеральной резервной системы Алан Гринспен докладывает о денежно-кредитной политике, размере учётной ставки, а также размере ставки для первокласс-ных денежных обязательств.
Все эти показатели оказывают влияние на ставки по казначейским векселям, на рынки металлов, на фондовую биржу и на рынки недвижимости.
Федеральная резервная система - это частный банк, которым владеют банки. Поэтому заблаговременно располагают информацией только банковские круги.
Идея о создании Федеральной резервной системы зародилась на маленьком острове Джекиль в Атлантическом океане недалеко от округа Глинн штата Джорджия. Тогда в 1910 г. остров был частным клубом, где собирались крупные финансисты с Уолл-стрит.
В этом укромном уголке вдали от любопытных глаз общественности обсуждались проблемы особо важного характера. Именно на острове Джекиль представители финансовой элиты разработали план утверждения конгрессом частной денежной монополии.
Американское общество начала века отрицательно относилось к идее учреждения центрального банка и обычно противостояло любым попыткам предоставить большие полномочия кругам Уолл-стрит.
Тем не менее, учреждение центрального банка за пределами Европы сулило значительные прибыли любой финансовой группе, способной убедить конгресс принять соответствующее законодательство.
Кредитная система, основанная на выпуске неразменных бумажных денег, подразумевала наличие властных полномочий, несоизмеримых с возможностями времён золотого и серебряного стандартов. Золото и серебро являлось смирительной рубашкой для финансовой системы.
Целью подпольного совещания на острове Джекиль было сформировать план по созданию центрального банка Соединённых Штатов под видом региональной банковской системы. (Региональная система - это как раз то, против чего публично выступали банкиры).
Данное сокрытие было настолько удачным, что Вудро Вильсон, согласно его личному секретарю Джосефу Тьюмалти, подписывая закон о Федеральной резервной системе, действи-тельно полагал, что этим ликвидирует могущество финансовых кругов Уолл-стрит.
Будучи губернатором штата Нью-Джерси, в 1911 г. Вильсон заявил следующее:
"Крупнейшей монополией в этой стране является денежная монополия. Если она будет существовать и далее, то нам придётся расстаться с разнообразием наших свобод и поступательным развитием нашей нации. Великая индустриальная страна управляется собственной же кредитной системой.
Наша кредитная система крайне кон-центрирована. Таким образом, развитие нации и вся наша предприимчивость находятся в руках небольшой группы людей. Это наиболее значительная проблема из всех. Для её решения государственные мужи должны ревностно направить свои силы на сохранение будущности и истинных свобод граждан" .
По мнению Вильсона, Федеральная резервная система являлась "краеугольным камнем правительства демократов" . Скорее всего, когда Вильсон произносил эти слова, он был в здравом уме.
А что тогда происходит за кулисами этого "денежного треста" или этого "финансового кла-на", который мы именуем сегодня финансовой элитой, разбогатевшей на центральном банке?
Для того, чтобы ответить на поставленный вопрос, следует немного углубиться в историю. Давайте посмотрим на трест XIX века и на финансовую вершину этой пирамиды, так как тресты продолжали существовать и в начале XX века.
Между 1870 г. и началом Первой мировой войны американская промышленность находилась под влиянием клана финансистов - в основном представителей финансовых кругов Нью-Йорка.
"Трестификацию" американской промышленности запечатлел в цифрах и фактах Джон Муди - редактор авторитетного справочника "Moody's Manual of Corporation Securities" .
Он опубликовал на эту тему мону-ментальный труд. Муди был весьма чутким наблюдателем и как Клэронс Бэррон - другой тонкий любитель цифр и фактов - рассматривал трест в качестве полезного и неизбежного явления.
Критика промышленных трестов была широко распространена. В своей работе "Правда о трестах" Джон Муди скрупулёзно показал, что под их распространяющимся влиянием оказались сталь, цветные металлы, нефть, табак, флот, сахар и железная дорога.
Здесь особо выделялись Дж.П. Морган, братья Рокфеллеры, Эдвард Гарриман, Джон Мак-Кормик, Генри Хавемейер и Томас Ф. Райан.
В истории похода "финансового клана" на центральный банк, выделяются два эпизода:
1) финансовая паника 1907 г., которую банкиры и их пособники использовали для обострения вопроса о необходимости учреждения национального банка. (То, что Уолл-стрит ускорил данный кризис, было доказано гораздо позже).
2) головокружительный взлёт немецкого банкира Пауля Варбурга и его миссионерское рвение в продвижении модели Рейхсбанка Германии для США.
В 1907 г. по-прежнему оставалось несколько капиталистов, желавших бросить вызов Уолл-стрит и оспорить первенство нью-йоркских воротил. Среди этих аутсайдеров значился медный магнат из Монтаны Фридрих Огастус Гейнзе, который был выбран ключевой мишенью во время паники 1907 г.
Свой капитал, нажитый на меди, Гейнзе пе-реместил в Нью-Йорк. Там он присоединился к Морзе из "Айс траст". В то время Морзе главенствовал в Банке Северной Америки. Используя активы данного учреждения, Гейнзе и Морзе совместными усилиями взяли под контроль Национальный торговый банк.
Аналогичная участь постигла траст-компанию Никербокера - союзника Трастовой компании Америки и "Линкольн траст". Затем Гейнзе и Морзе зарегистрировали спекулятивное предприятие "Объединённая медная компания". Именно игры с ней на фондовой бирже ускорили кризис 1907 г.
Подконтрольные "денежному тресту" банки востребовали свои займы у "Объединённой медной компании" и орга-низовали массовое изъятие вкладчиками депозитов из Национального торгового банка, принадлежавшего Гейнзе и Морзе. Сейчас в большинстве случаев признаётся, "что панику 1907 г. предопределила попытка избавиться от Гейнзе" .
В 1913 г. действия денежного треста и обстоятельства возникновения паники 1907 г. расследовались Комитетом Пуджо. Комитет отметил особую роль фирмы Дж.П. Моргана.
С 1900 по 1920 гг. денежный трест был фактически подконтролен банковской фирме Дж.П. Моргана. Сам Морган руководил трестом до своей смерти в 1913 г.
Его дело продолжили сын Дж.П. Морган-младший и "чёртова дюжина" из пятнадцати компаньонов, находившихся в тесном взаимодействии с Рокфеллером, Гарриманом и Куном Лебом. После длительного документированного расследования в 1912 г. Комитет Пуджо заключил, что "денежный трест" стал:
"Наибольшей опасностью за всю историю нашего государства, грозившей свободе конкуренции в промышленности. Опасность заключалась в концентрации кредитования в руках небольших финансовых групп путём контроля над банками и отраслями промышленности.
При господстве в финансовом секторе группы банкиров, их партнёров и пособников, свобода конкуренции невозможна. Все её преимущества сводятся на нет, будь то накопление капитала или реализация крупных выпусков облигаций.
Действия данной влиятельной группы, описанные здесь, оказали более пагубное воздействие на свободу конкуренции, нежели активность всех остальных трестов вместе взятых. Хотя там, где простирается влияние трестов, о базовых принципах конкуренции не может быть и речи. Если подобная ситуация бу-дет иметь место и далее, то все попытки восстановить нормальные условия свободы конкуренции в промышленном сообществе будут тщетны" .
В общественной дискуссии по поводу ещё не существовавшей Федеральной резервной системы, финансовый крах 1907 г. сразу же был использован, как повод для возможного учреждения центрального банка Соединённых Штатов.
Федеральную резервную систему представили, как панацею от всех финансовых бед. Тем не менее, паника 1907 г. была преднамеренно организована брокерами компании "Стандард ойл" и фирмой Моргана.
Другими словами, одна и та же группа, имевшая виды на извлечение выгоды от учреждения центрального банка, организовала панику с целью убедить электорат в необходимости существования данного института.
В служебном отчёте конгресса от 1976 г. наглядно показано, каким образом эта частная монополия с 1913 г. удерживала на протяжении десятилетий свою власть. После списка имён ру-ководителей, возглавлявших Федеральную резервную систему в середине 1970-х гг., даётся следующее заключение:
"В двух словах это можно описать так. По-видимому, члены правления Федеральной резервной системы представляют собой небольшую элитарную группу, имеющую подавляющее влияние на экономическую жизнь нашего народа" .
Важно заметить, что Федеральная ре-зервная система является частным акционерным обществом. В XIX веке денежному тресту была предоставлена законная монополия, в то время, как иные монополистические инициативы до сих пор подпадают под антитрестовский закон Шермана .
Федеральная резервная система - это монополия, а для сохранения статуса монополии она должна обладать политической властью.
Также заслуживает внимания то об-стоятельство, что частнособственническая природа Федеральной резервной системы постоянно затушёвывается. А ведь это - очень важный аспект. Данная проблема должна обсуждаться всенародно - кто чем владеет, какие прибыли извлекаются из этой монополии.
Там, где в 1907 г. заседал Дж.П. Морган, в 1970-е гг. мы обнаруживаем Дейвида Рокфеллера, а сегодня - Алана Гринспена. "Уолл-стрит Джорнал" в 1977 г. показала, как эти приспособленцы использовали конфиденциальную информацию в личных целях .
В 1907 г. одним из них был Дж.П. Морган, пригласивший для собеседования министра финансов. В 1980 г. Дейвид Рокфеллер вызывает к себе Генри Киссинджера.
Каким образом денежному тресту удалось учредить центральный банк и взять его под свой контроль в стране, где общественное мнение изначально было настроено против подобной инициативы? Судья Брандейс описывает данный процесс следующим образом:
"Развитие в наших условиях финансовой олигархии, с которой мы знакомы по истории политического деспотизма, - это узурпация, протекающая путём постепенного захвата, нежели насильственных действий; а также путём "продуманной и часто полностью скрытой концентрации".
Это те самые процессы, которые позволили императору Августу стать хозяином Рима. Создатели нашей Конституции подозревали о подобных опасностях для нашей политической свободы, раз имели осмотрительность предусмотреть разделение властей" .
Дж.П. Морган, контролировавший денежный трест, понимал все преимущества "скрытого" и "постепенного захвата". Он всенародно выступил против законопроекта о Федеральной резервной системе, являясь, в то же время, одним из инициаторов его продвижения.
Компаньоны Моргана были тщательно подобраны и понимали суть происходящего. В обмен на абсолютную лояльность они получили гарантированную возможность разбогатеть за счёт политической и финансовой мощи монополии.
Пока Морган номинально оставался единственным главным компаньоном, он полностью удерживал власть внутри фирмы. Несколько компаньонов Моргана посвятили себя политике. Но большинство предпочитали действовать за сценой.
В период с 1900 по 1930 гг. четверо партнёров Моргана стали исключением из этого правила. Глядя на их деятельность сегодня, можно проследить за тем, как они использовали двуличность для достижения своих целей.
Этой четвёркой были - Э.П. Дейвисон, Дуайт Уитни Морроу, Эдвард Р. Стеттиниус и Джордж В. Перкинс.
В книге "Уолл-стрит и большевицкая революция" мы писали о том, что фирма Моргана направляла революцию так, чтобы озолотиться при любом исходе - кто бы ни пришёл к власти в России .
Партнёр Моргана Дейвисон между 1917 и 1919 гг. являлся главой Военного Совета Красного Креста. Он работал вместе с ещё одним союзником Моргана В. Бойдом Томпсоном, финансировавшим большевиков.
Дуайт Уитни Морроу использовал своё влияние для обеспеченья большевиков оружием и дипломатическим прикрытием (его меморандум, касающийся данной проблемы, воспроизведён в книге "Уолл-стрит и большевистская революция").
К слову, Томас Ламонт использовал свои связи в Лондоне для того, чтобы смягчить позицию Великобритании в отношении большевиков.
Кроме того, Морган и партнёры оказывали содействие белогвардейцам, сражавшимся с большевиками, и были замечены в поддержке интервенции в Сибирь.
Морроу оставил товарищество Моргана в 1920-х гг. и после года пребывания на посту председателя Совета по авиации получил должность посла США в Мексике (1927-1930 гг.). В 1931 г. он стал американским сенатором.
Стеттиниус в период Первой мировой войны заведовал всеми военными закупками для Соединённых Штатов, производившимися через подконтрольные Моргану фирмы.
Джордж Перкинс в 1912 г. организовал исполнительный комитет Прогрессистской партии и позже стал его председателем. Прогрессистская партия была необходима Моргану для того, чтобы расколоть Республиканскую партию и тем самым обеспечить Вудро Вильсону президентское кресло.
Дейвид Рокфеллер применил подобную стратегию в случае с Джоном Андерсоном на выборах 1980 г.
Основным инструментом Моргана для осуществления контроля над американскими финансами и промышленностью являлся избирательный трест. Это была горстка управляющих, состоявшая обычно из трёх человек, выбираемых лично Морганом.
В свою очередь, эта влиятельная группа, подчинявшаяся Моргану, подбирала руководителей банков и фирм.
Так в случае с "Гаранти траст" изби-рательный трест состоял из двух компаньонов Моргана - Томаса В. Ламонта и Уильяма Г. Портера, плюс президента подконтрольного Моргану Первого национального банка Джорджа Ф. Бейкера.
Данная группа назначала директоров "Гаранти траст", а те, в свою очередь, кон-тролировали многочисленные фирмы, мелкие банки и финансовые учреждения.
К 1912 г. Морган подчинил себе банки Уолл-стрит, не говоря уже о "денежном тресте". Структура управления всем комплексом финансовых институтов Моргана была достаточно проста: она основывалась на принципе пирамиды.
Компаньоны Моргана приглашали руководителей для основных финансовых учреждений. Их лояльность к Моргану обеспечивалась предоставлением всех привилегий, вытекающих из высокого должностного положения.
В свою очередь компании, финанси-ровавшие промышленность, железнодорожные тресты и иные объединения, подчинялись данным финансовым учреждениям. Во второй половине XIX и в самом начале XX веков эта система функционировала безотказно.
Вот, как представляли себе этот "денежный трест" Вудро Вильсон и "полковник" Хауз :
"Я считаю абсолютно верной реплику Вудро Вильсона о том, что из целого ряда трестов, "денежный" был наиболее пагубным. Несколько лиц и их сателлитов контролируют ведущие банки и трастовые компании Америки. Они также руководят ведущими корпорациями" .
Денежный трест был узаконен в 1913 г. под удобной и безобидной вывеской Федеральной резервной системы. Никто не должен был догадаться, что это частный центральный банк.
Историю создания Федеральной резервной системы можно разделить на три этапа:
" тайное согласование плана организации Федеральной резервной системы;
" продвижение Вудро Вильсона на пост президента силами финансовой элиты;
" прохождение законопроекта о Федеральной резервной системе через конгресс.
Член Палаты представителей от штата Миннесота Линдберг - отец всемирно известного лётчика - в течение десяти лет своего пребывания в Палате представителей являлся одним из самых последовательных и ревностных критиков группы Моргана.
Считается, что он был единственным конгрессменом, кто прочёл все двадцать томов Денежно-кредитной комиссии Олдрича.
Настоящий водопад слов, низвергнувшийся на головы членов нижней палаты, вызвал подозрение среди мыслящих людей - подозрение в том, что народные избранники нарочно не осознают, чьи интересы им следует соблюдать.
Насчёт плана Олдрича по банковским операциям и валюте, Линдберг сказал сле-дующее:
"План Олдрича по банковским операциям и валюте - это чудовищный проект по сосредоточению в одних руках всех финансовых ресурсов страны: как государственных, так и частных. Он подразумевает создание одного центрального объединения с пятнадцатью филиалами по всей стране. В объединение будут допускаться только крупные банки и трастовые компании.
Всем остальным не только откажут в членстве и запретят держать акции, но и посредством политических и финансовых рычагов будут диктовать свои условия - как следует вести дела. Перед этой мощью, сосредоточенной в контролируемых трестами и крупными финансистами банках больших городов, не устоит не только средний бизнес, но и политический аппарат" .
Глава восьмая. Сговор на острове Джекиль
В 1910 г. на острове Джекиль собрались шестеро известных финансистов с Уолл-стрит с целью сформировать программу действий по организации центральной банковской системы в Соединённых Штатах. Федеральная резервная система появилась на свет в результате сговора.
С точки зрения закона, "сговор" можно охарактеризовать, как тайное соглашение, направленное на достижение неправомерной цели. Соглашение было тайным, в его принятии участвовали шестеро человек, и оно, как мы покажем далее, явилось неправомерным.
Заговорщиками были:
" Сенатор Нельсон Олдрич, тесть Джона Д. Рокфеллера-младшего.
" Немецкий банкир Пауль Варбург из Гамбурга (банкирский дом "М. М. Варбург") и Кун Леб из Соединенных Штатов.
" Генри П. Дейвисон, компаньон Дж. П. Моргана и председатель "Банкерз траст компани".
" Бенджамин Стронг, вице-президент "Бэн-керз траст".
" Чарльз Д. Нортон, президент Первого национального банка.
Последние три банка входили в группу Моргана. Варбург представлял интересы "Кун, Леб и К№", а Олдрич - интересы Рокфеллера и брокеров "Стандард ойл". Доля Гарримана в "Гаранти траст", после его смерти, перешла к группе Моргана.
Эта шестёрка обладала огромной экономической властью и оказывала значи-тельное влияние на политику.
Как это ни странно, тайное совещание на острове Джекиль было описано одним из его участников, правда, в весьма туманных выражениях:
"Несмотря на то, что я выступаю за прозрачность всех дел корпораций в нашем обществе, примерно в 1910 г. имело место событие, во время которого мне пришлось соблюдать тайну, как никакому другому заговорщику. Правда, никто из его участников не считал себя таковым.
Напротив, мы ощущали, что задействованы в работе, важной для нашей страны. Мы пытались разработать механизм, который бы позволил упрочить нашу банковскую систему, ослабленную последствиями паники 1907 г. Я не думаю, что следует недооценивать нашу тайную экспедицию на остров Джекиль, так как замысел, задуманный там, в конечном счёте, воплотился в то, что мы сегодня называем Федеральной резервной системой" .
После паники 1907 г. все задачи свелись к убеждению общественности в "необходимости" учреждения центрального банка. Ключевой фигурой здесь выступил сенатор Нельсон Олд-рич - состоятельный коммерсант, связанный с семьёй Рокфеллеров.
Олдрич был женат на дочери Джона Д. Рок-феллера-младшего, Эбби. Бывший вице-президент Нельсон Рокфеллер был прямым потомком этой ветви семьи Рокфеллеров.
После кризиса 1907 г. Нельсон Олдрич воз-главил в Сенате Денежно-кредитную комиссию, которая изъездила всю Европу с целью исследования европейских центральных банков. Особенно комиссию заинтересовала модель немецкого Рейхсбанка.
Из этой командировки на казенный счёт явствует, что в конгрессе Олдрич был единственным экспертом по банковскому планированию. Лишь единицы замечали наличие тесной связи между Олдричем и банковскими кругами .
Герберт Л. Саттерли приходился Моргану зятем и изнутри описал тесные взаимоотношения Олдрича с денежным трестом, а также причастность Олдрича к организации Федеральной резервной системы. Согласно Саттерли, Олдрич: "Обратился к Моргану за советом, и в течение последующих двух лет они должны были провести вместе многие часы, последовательно отрабатывая схему для банковского сообщества всей страны" .
И снова, согласно Саттерли, Дж.П. Морган "предоставил ему (Олдричу) Гарри Дейвисона (компаньона Моргана) для помощи в деталях". Партнёр Куна Леба Пауль М. Варбург также "оказался в распоряжении у сенатора Олдрича" .
Эта триада - Морган, Олдрич и Варбург - была призвана подготовить введение централизованной банковской системы в Соединённых Штатах.
Остальные "заговорщики с острова Джекиль" появились на сцене позже. Франк Вандерлип (которого мы уже цитировали) из Национального городского банка был связан родственными узами с семьёй Рокфеллеров.
Он присоединился к группе Моргана в начале 1910г. после того, как получил письмо от председателя правления Национального городского банка Стиллмана. Письмо касалось встречи Стиллмана и Олдрича в Европе по вопросу учреждения центрального банка.
Из этого письма мы узнаём, что заго-ворщики использовали код. Например, Олдрич числился под кодовым именем "Зивил". В своей книге Вандерлип утверждает следующее:
"Господин Стиллман писал, что без всякого подобострастия мне следует посвятить всё свое время и мысли скрупулёзному рассмотрению темы (т.е. финансового плана) и без единого намёка на Уолл-стрит составить законопроект для вновь избранного конгресса" .
Всего важнее для заговорщиков было сохранить абсолютную секретность. Если бы любое имя, ассоциируемое с Уолл-стрит, когда-либо было замечено в связи с законопроектом о Федеральной резервной системе, то это был бы конец.
Для конспирации прибегали не только к кодовым именам. Чтобы проводить свои встречи и обсуждения, заговорщики удалялись на огромные расстояния с целью избежать общественного резонанса.
Не подлежит сомнению только одно - если бы в 1913 г. общество знало о тех фактах, которыми располагаем мы сегодня, то законопроект о Федеральной резервной системе не имел бы никаких шансов пройти через конгресс.
Что касается подозрений общественности в нахождении участников группы Моргана в близком родстве друг с другом, то дадим слово Вандерлипу. (Сами участники группы заверяли окружающих в "незаинтересованной беспристрастности").
"Поверили бы в это избиратели? Думаю, именно так бы они и поступили. Всего лишь один слабый намёк. Сенатор Олдрич приходился тестем Джону Д. Рокфеллеру-младшему, да и сам по себе он был весьма обеспеченным человеком.
Однажды я написал письмо Вудро Вильсону в Принстон и пригласил его по-беседовать за обедом. Желая произвести на него впечатление и придать событию важность, я сказал, что сенатор Олдрич также приглашён на обед.
Мой друг доктор Вильсон изумился и ответил, что не сможет заставить себя найти общий язык с сенатором Олдричем. Вильсон действительно пришёл и выступил с речью. Правда, после того, как я доложил, что здоровье господина Олдрича не позволит ему составить нам компанию.
А теперь давайте немного пофантазируем. Представьте, какие газетные заголовки могли бы появиться, если бы стало известно, что Олдрич совещался по поводу ещё не принятого финансового законодательства с компаньоном Моргана (допустим, Дейвисоном) и президентом крупнейшего банка (допустим, Вандерлипом)" .
Одним из директоров Национального городского банка, основанного Стиллманом, был Кливленд Додж - влиятельная персона и финансовый "мотор" за спиной Вудро Вильсона. Следует не выпускать это обстоятельство из виду.
Вудро Вильсон, которому предстояло утвердить закон о Федеральной резервной системе, был, без сомнения, ставленником финансовой элиты. Его кандидатуру одобрили весной 1912 г. во время неформальной встречи в поместье Вандерлипа Бичвуд в Скарборо на реке Гудзон.
Согласно одному обозревателю, Вильсон прошёл испытание, поскольку Вандерлип и Уильям Рокфеллер обсуждали роль американского капитала за границей в его присутствии . Подробнее мы опишем это обстоятельство позже.
Центральной фигурой в создании Федеральной резервной системы был вовсе не американский, а немецкий банкир - Пауль Мориц Варбург. Он родился в 1868 г. в Гамбурге в семье Оппенгеймов. Отец Варбурга имел долю в банкирском доме "М.М. Варбург", основанном в 1798 г.
Начало карьеры Варбурга связано с "Самуэль Монтагу и К№" (Лондон) и "Banque Russe Pour Le Commerce Etranger" (Париж). В 1891 г. Варбург стал работать в семейном банке и вошёл в долю в 1895 г.
В 1902 г. он прибыл в Соединённые Штаты в качестве партнёра Куна Леба и, невзирая на несовершенный английский, развернул кампания за организацию Федеральной резервной системы.
План по учреждению центрального банка можно обнаружить в двух его брошюрах - "Недостатки и беды нашей банковской системы с 1907 г." и "Проект модифицированного центрального банка" (1907 г.).
В основу структуры Федеральной ре-зервной системы был положен проект, который Варбург в 1910 г. предложил для Объединённого резервного банка.
Все эти люди тайно собрались на острове Джекиль с целью наметить очертания будущего закона о Федеральной резервной системе.
Тайное совещание на острове Джекиль увековечил Франк Вандерлип:
"Было бы весьма опасным для Олдрича, если бы стало известно, что сенатор обращался к кому-либо с Уолл-стрит за содействием в подготовке доклада и законопроекта. Поэтому были предприняты меры предосторожности, которые порадовали бы сердце самого Джеймса Стиллмана.
Нам было приказано забыть о фамилиях и не обедать вместе в канун нашего отбытия. Мы обязались явиться в назначенное время на железнодорожную станцию у побережья Гудзона в Нью-Джерси, а также прибывать по одиночке и как можно незаметней. У станции нас должен был ждать личный автомобиль сенатора Олд-рича, прикреплённый к последнему вагону поезда на юг.
Когда я подошёл к тому автомобилю, шторы были опущены, и только слабые проблески желтого света обнаруживали форму окон. Оказавшись внутри, мы принялись соблюдать оговоренное табу, наложенное на наши фамилии, и обращались друг к другу по именам - "Бен", "Пауль", "Нельсон" и "Эйб".
Мы с Дейвисоном решили прибегнуть к ещё большей конспирации и отказались от личных имён. Исходя из того, что мы всегда правы, Дейвисон стал Уилбером, а я - Орвиллом. Так звали братьев Райт - пионеров авиации .
Обслуживающий персонал и кондукторская бригада могли узнать одного или двух из нас, но только не всех. В противном случае, о нашей таинственной поездке стало бы известно в Ва-шингтоне, на Уолл-стрит и даже в Лондоне.
Конечно же, мы понимали, что разо-блачение невозможно, но случись оно, все наши усилия оказались бы напрасными, а время потрачено впустую. Если бы общественности дали знать, что мы собрались вместе и написали банковский законопроект, то этот законопроект не прошёл бы через конгресс" .
В последнем изречении Вандерлип с выиг-рышной позиции непосредственного участника событий показывает, что это был спланированный заговор. Американское общество никогда бы не передало небольшой группе людей монополию на предложение денег.
В конце концов, антитрестовский закон Шермана классифицировал монополию, ограничивающую свободу торговли, как незаконную. И денежную монополию здесь никто не ждал с распростёртыми объятиями.
Для того чтобы избежать общественного резонанса, эти банкиры под покровом ночи пробрались тайком на далёкий остров, используя кодовые имена и изменение внешности!
Далее Вандерлип описывает изнутри тайное совещание, а также сообщает о том, что, так называемый, доклад Олдрича и законопроект, представленный в Сенате, в действительности были написаны им самим и Стронгом.
Но самым примечательным было следующее обстоятельство: Вандерлип был до конца уверен в том, что банкиры действовали не в личных, а в исключительно государственных интересах.
Одним словом, эта группа заговорщиков предложила заменить монетный двор частной бумажной фабрикой. Что и было осуществлено в 1913 г. Одно не укладывается в голове - как всё это могло быть представлено в виде поступка, проникнутого духом патриотизма и граждан-ственности?
"С материка на остров Джекиль мы добрались на лодке. В течение недели или десяти дней мы были полностью изолированы от внешнего мира, не пользовались телефоном и телеграфом.
Мы спрятались на заброшенном острове. Там было много цветной прислуги, но они не имели никакого представления о том, кто такой Бен или Пауль, или Нельсон; не говоря уже о Вандерлипе или Дейвисоне, или Эндрю. Все эти имена им ни о чём не говорили.
Там мы работали в здании клуба. На север мы вернулись так же незаметно, как и прибыли на юг. Мы договорились, что Олдрич представит в Сенате законопроект, подготовленный нами. Общественности он стал известен, как план Олдрича. Олдрич и Эндрю остались в Вашингтоне, а Варбург, Дейвисон, Стронг и я вернулись в Нью-Йорк.
Конгресс без пяти минут заседал. Но в субботу в Нью-Йорк пришло известие о том, что сенатор Олдрич болен, причём, болен настолько, что не в состоянии составить более или менее приемлемый документ, которым можно было сопроводить законопроект.
Мы с Беном Стронгом немедленно выехали в Вашингтон, где совместными усилиями подготовили доклад. Если бы тогда об этом стало широко известно, то наше произведение заклеймили бы, как крючкотворство Уолл-стрит, хотя, конечно же, это было не так.
Олдрич никогда не был холуем, так называемых, финансовых кругов. Он был добросовестным человеком, движимым заботой об интересах общества. Он обратился к четверым из нас - людям с Уолл-стрит - поскольку знал, что мы на протяжении многих лет изучали аспекты той проблемы, с которой он столкнулся, и решить которую было его гражданским долгом".
План Олдрича, написанный Вандерлипом и Стронгом, не прошёл через конгресс. На нём поставили крест. Недомогающий сенатор Олдрич ушёл на пенсию, и денежный трест был вынужден искать новые пути для достижения своих целей.
Кливленд Додж - один из директоров Национального городского банка, - а также Мак-Кормик из "Харвестер траст" были соучениками Вудро Вильсона (1879, Принстон). В 1902 г. не без помощи Кливленда Доджа Вудро Вильсон стал президентом Принстонского университета. Через некоторое время Додж дал знать Вильсону, что Уолл-стрит рассматривает его в качестве "кандидата на пост президента".
В декабре 1906 польщённый Вильсон написал журналисту Джорджу Гарвею для того, чтобы узнать о тех "влиятельных лицах, которые рассматривают его в качестве кандидата на пост президента".
В своём ответе Гарвей "привёл имена нескольких влиятельных банкиров, вспо-могательных администраторов и консервативных журналистов" .
Вильсон, несмотря на свою репутацию неуверенного в себе, глуповатого профессора, один урок всё же усвоил наизусть: для того, чтобы добиваться успеха, нужно постоянно с кем-либо соглашаться.
В марте 1907 г. Джордж Гарвей представил Вильсона Томасу Форчуну Райану - члену медного треста и известному финансисту. После этой встречи Вильсон отправил краткое письмо представителям влиятельных кругов Уолл-стрит с изложением научного обоснования в пользу трестов. К слову, в публичных выступлениях Вильсон высказывался совершенно по-другому.
Эта кучка интриганов с Уолл-стрит, при поддержке политических заправил Нью-Джерси, помогла Вудро Вильсону стать в ноябре 1910 г. губернатором штата Нью-Джерси.
В течение нескольких месяцев Кливленд Додж открыл банковский счёт в Нью-Йорке и снял офис на Бродвее, 42. С этого эпизода началась кампания по продвижению Вильсона на пост президента США. Первый вклад на банковский счет в размере одной тысячи долларов сделал Кливленд Додж.
Сорок тысяч подписчиков по всей стране получали раз в неделю двухстраничный рекламный материал "Истинный американец из Трентона, Нью-Джерси". Рассылку по почте финансировал также Кливленд Додж.
На две трети президентскую кампанию Вильсона профинансировали семеро человек, связанных с Уоллстрит и всё теми же трестами, которые Вильсон публично продолжал осуждать. Предвыборные лозунги Вильсона представляли его, как кандидата, выступающего за мир, а также против трестов и монополий .
o Кливленд Г. Додж (директор Нацио-нального городского банка) - $51 300.
o Генри Моргентау (финансист) - $20 000.
o Сайрес Г. Мак-Кормик ("Харвестер траст") - $12 500.
o Абрам И. Элкус (юрист с Уолл-стрит) - $12 500.
o Фредерик К. Пенфилд (недвижимость Филадельфии) - $12 000.
o Уильям Ф. Мак-Комз - $11 000.
o Чарльз Р. Крейн ("Крейн и К№", Чикаго) - $10 000.
Когда Вильсона выдвинули кандидатом в президенты, он не преминул написать "дорогому Кливу" (Доджу) для того, чтобы выразить своё торжество: "я не могу поверить своему сча-стью!" .
Речь с выражением согласия балло-тироваться в президенты была написана для Вильсона на борту "Короны" - яхты Доджа - в период выработки стратегии на предстоявшие выборы .
Одним словом, Вильсон полностью зависел от денежного треста. Вильсон просто блефовал, когда обрушивался на тресты и Уолл-стрит. Попросту говоря, он изменил демократической традиции президентов Джефферсона и Джексона.
В итоге Вильсона избрали в президенты. Не успели ещё подсчитать голоса, как влиятельные круги Уолл-стрит спешно принялись готовить проведение "финансовой реформы".
К началу декабря 1912 г. "полковник" Хауз успел переговорить с ключевыми фигурами конгресса - с целью склонить их на сторону Вильсона. Во время телефонного разговора Пауля Варбурга с Хаузом 12 декабря 1912 г., "полковник" подтвердил, что план готов.
Дополним Хауза, прибегнув к его же мемуарам: "Что касается данного вопроса, то я был уверен, что новоизбранный президент является здравомыслящим человеком" .
В марте Франк Вандерлип провёл консультации с Хаузом, и через две недели группа банкиров прибыла в Белый дом с отпечатанным проектом по реформированию денежной системы. Вильсон должен был представить его в конгрессе.
Но, по мнению Хауза, было бы глупо размахивать в Палате представителей на-печатанным в типографии законопроектом. В связи с этим, закон о Федеральной резервной системе вернули на Уолл-стрит, где на печатной машинке была сделана его копия . Оставалось только протащить законопроект через конгресс.
Глава девятая. Денежный трест манипулирует конгрессом
Закон о Федеральной резервной системе полностью противоречит Конституции. Его принятие конгрессом в декабре 1913 г. следует считать одной из наиболее бесчестных фальсификаций за всю историю США.
Трудно представить себе любое другое постановление государственной власти, которое влекло за собой подобные последствия, а также незаконно передавало подобные полномочия небольшому кругу заговорщиков.
Это резкие слова. Но читатель сможет сформировать своё собственное мнение, ознакомившись с данной главой, описывающей практически час за часом принятие закона и утверждение его президентом Вильсоном.
Закон о Федеральной резервной системе делегировал полномочия по контролю над денежной массой целого государства привилегированной группе частных лиц - лишив при этом данных полномочий конгресс.
Неразменные бумажные деньги заменили золото и серебро. Финансисты с Уолл-стрит получили возможность выпускать в обращение неограниченную массу неразменных денег.
Как сказал сенатор Таунсенд: "данный законопроект не был связан ни с одной из политических платформ. Просто люди не высказали в нужное время своего мнения" .
Зато своё мнение высказало влиятельное лобби, обступившее законопроект со всех сторон. Более того, в наши дни лоббисты бросаются с кулаками на любое предложение упразднить Федеральную резервную систему или расследовать её деятельность.
В 1913 г. на руководство Демократической партии со стороны Вудро Вильсона и банковских кругов Нью-Йорка было оказано беспрецедентное давление. Вильсон хотел быть уверенным в том, что оппозиция не видоизменит законопроект и позволит нужным кругам стать акционерами.
Сенатор от штата Небраска Гилберт Майнелл Хичкок являлся независимым во взглядах джентльменом, а также издателем Omaha World Herald. Его возмущения в Сенате по поводу принятого в нижней палате законопроекта являются для нас ценным свидетельством.
Хичкок: "Как только этот "священный манускрипт" поступил из Палаты представителей, нам, как я уже говорил, запретили ставить в нём хотя бы одну про-пущенную точку или запятую".
Оуэн: "Кто запретил?".
Хичкок: "Нам приказали принять его без слушания и тщательного рассмотрения".
Померин: "Господин президент, я достаточно давно нахожусь в этой обители, в которой разбираются "священные манускрипты", и я не слышал, чтобы кто-нибудь запрещал кому-либо изменять свои взгляды или подвергать критике любой законопроект, поступивший из Палаты представителей, или рассматриваемый здесь. Каждый имеет право изменить свою точку зрения. И сенатор Хичкок сам не раз пользовался этим правом. Я говорю это не с целью подорвать доверие к сенатору, а просто ради того, чтобы показать, что он вс` это время беспрепятственно философствовал".
Хичкок: "Господин президент".
Оуэн: "Сенатор от штата Небраска так и не разъяснил, кто же ему запретил расставлять пропущенные точки и запятые. И я был бы рад, если бы сенатор раскрыл эти ценные сведения. Но пока что они остаются личным откровением сенатора".
Хичкок: "Думаю, я предоставлю эту возможность народу. Готов биться об заклад, что он сам сделает выводы".
Оуэн: "Если сенатор довольствуется одной лишь инсинуацией, то это - право сенатора".
Хичкок: "Я воспользуюсь этим правом" .
В нижней палате план Моргана по созданию центрального банка получил название законопроекта Гласса. 18 сентября 1913 г. он был принят Палатой представителей со значительным перевесом голосов: двести восемьдесят семь конгрессменов проголосовали за, восемьдесят пять - против.
Большинство конгрессменов не имели никакого представления о содержании законопроекта. Никаких поправок в законопроект внесено не было. Сенаторы голосовали либо за, либо против. Более того, чтобы проголосовать против законопроекта, нужна была недюжинная смелость.
Законопроект был назван в честь кон-грессмена от Виргинии Картера Гласса (1858-1946) - банкира и директора "Юнайтед лоун энд траст" и Трастовой компании Виргинии.
В Сенате законопроект - после про-хождения через нижнюю палату - был назван по фамилии сенатора от штата Оклахома Роберта Л. Оуэна (1856-1947). Оуэн являлся председателем сенатского комитета по финансам, а также банкиром (крупным акционером Первого национального банка Маскоги).
Сенату потребовалось ровно четыре с половиной часа для того, чтобы обсудить и одобрить законопроект Оуэна. Сорок три сенатора проголосовали за, двадцать пять - против.
Республиканцы даже не ознакомились с докладом, сопровождавшим законопроект. Он был пересказан с трибуны. Никому из членов Сената не предоставили возможность ознакомиться с содержанием законопроекта Оуэна, и некоторые сенаторы даже заявили об этом публично.
В тот же день в 6:02 по полудни за-конопроект о Федеральной резервной системе. без всякого обсуждения. был спешно одобрен Сенатом. Вудро Вильсон утвердил закон в этом же году.
Обстоятельное рассмотрение сенатских дебатов показывает, что сенаторы не располагали подробностями, а все их обвинения остались без ответа.
Сенатор от Республиканской партии Бристоу (1861-1944) высказал несколько горьких слов по поводу очевидного злоупотребления положением со стороны членов конгресса:
"Я утверждаю, что данный законопроект был подготовлен в интересах банков; что сенатор от Оклахомы, как председатель комитета по финансам, открыто действует в интересах банков; что прибыли, которые извлекут банки в результате принятия законопроекта, пополнят и личное состояние сенатора.
Сенатор выступил за увеличение размера дивидендов по акциям региональных банков с пяти до шести процентов, которые будут выплачиваться банкам-членам Федеральной резервной системы.
Он выступил против того, чтобы народ имел возможность держать акции региональных банков и настоял на том, чтобы акциями владели только банки, входящие в Федеральную ре-зервную систему.
Сенатор выступил против предоставления государству права контролировать региональные банки - в угоду тем, кто их контролирует сейчас. И пусть сенатор скажет сам, нарушил ли он базовый принцип Наставления Джефферсона" .
В понедельник 15 декабря 1913 г. сенатские дебаты (без обсуждения доклада, сопровождающего законопроект, они не представляли какую-либо ценность) переросли в испытание сенаторов на политическую прочность.
Оно проходило в форме голосования по поправкам, предложенным сенатором Хичкоком - единственным демократом, выступившим против законопроекта. В итоге. сорок сенаторов высказались за то, чтобы отложить поправки Хичкока в долгий ящик, и только тридцать пять проголосовали положительно.
Хичкок предлагал сделать Федеральную резервную систему не частной, а го-сударственной монополией. Таким образом, правом эмитировать валюту обладало бы министерство финансов, а не денежный трест.
Примечательно, что при любом раскладе сил Сенат отказался бы предоставить контроль над денежной массой государственному казначейству и предпочёл бы передать данную привилегию фирме Моргана. Всё дело в том, что здесь удачно поработал "полковник" Хауз.
Перечитав эти растянувшиеся бессвязные дебаты, можно найти только слабые намёки в речах сенаторов на ценовую инфляцию. В отсутствии хождения золота и серебра, давление ничем не сдерживаемой массы неразменных бумажных денег привело бы именно к ней.
Данный довод был бы здравым суждением, ведь единственный аргумент, выдвигавшийся против него, был весьма неубедительным: "банкиры - здравомыслящие люди, и они не допустят инфляции".
Обратите внимание на выражение "ценовая инфляция". В 1913 г. термин "инфляция" соотносился исключительно с "денежной инфляцией" - инфляцией, связанной с чрезмерной эмиссией наличных денег.
За прошедшие десятилетия значение термина "инфляция" полностью изменилось. Сегодня оно всегда соотносится с "ценовой инфляцией", то есть инфляцией, связанной с ростом цен .
Сенатор Рут был тем самым человеком, который предупреждал верхнюю палату о тех нежелательных последствиях, которые повлечёт за собой принятие закона о Федеральной ре-зервной системе - то есть, об инфляции ("денежной инфляции").
Но в исполнении Рута всё это звучало неправдоподобно, более того, напоминало провокацию: Рут подвергал нападкам Брайана - человека, выступавшего за серебряное обес-печенье.
Как результат, Рут, невзирая на то, что он действительно предупреждал о "денежной инфляции" и финансовой панике, впоследствии выступил в защиту законопроекта Гласса-Оуэна. Рут обосновал это тем, что инфляции не будет, "если только здравомыслящие финансисты, управляющие банками, не вызовут её".
В очередной раз мы наблюдаем за тем, как финансовый клан направляет деятельность оппозиции. Карманная оппозиция обнародует обвинения, которые с лёгкостью могут быть парированы, в то время, как убедительной критике не дают просвета.
В наше время неопровержимая связь между "денежной" и "ценовой" инфляциями утоплена в бездне научного двойного стандарта и алгебраической манипуляции. Современные экономисты настолько пристрастились к математической манипуляции (под надуманным предлогом скрупулёзности), что они полностью пренебрегают основными экономическими аксио-мами.
За немногим исключением (Хиллсдейл-колледж, Институт Людвига фон Мизеса в Обернском университете), экономические кафедры - не более, чем пешки современного денежного треста, или Федеральной резервной системы.
(Автор сам учился в 1960-х гг. в Ка-лифорнийском университете в Лос-Анджелесе и может свидетельствовать о полном невежестве, с которым ему пришлось столкнуться на экономическом факультете).
В своём ответе Риду сенатор Хичкок указал на то, что в результате принятия законопроекта "контроль над валютной системой страны будет передан банкирам".
Но никто не придавал этим словам никакого значения, по причине, сформули-рованной сенатором Виксом: "в Соединённых Штатах наиболее компетентные банкиры в мире". Правда, Викс забыл упомянуть о том, что он сам являлся банкиром.
Последнюю речь в этот понедельник взял ведущий оратор республиканцев - конгрессмен от штата Иллинойс Манн. Он сделал несколько странное заявление о том, что Соединённые Штаты находятся в разгаре финансово-промышленной паники и поэтому следует срочно принимать закон о Федеральной резервной системе.
Вторник 16 декабря 1913 г.
В этот день сенатор Рут снова акцен-тировал внимание на угрозе инфляции, скрывающейся за принятием рассматриваемого законопроекта.
Постоянные вмешательства в выступление (согласно "Нью-Йорк Таймс" от 17 декабря) наводят на мысль, что сторонники законопроекта не скрывали своего беспокойства. Они утверждали, что инфляция невозможна при условии, что выпускаемые ценные бумаги будут правительственными бумагами, пользующимися хорошим спросом. На это Рут ответил так:
"Замечание ни к селу, ни к городу и не имеет никакого отношения к моей критике законопроекта. Моё возражение заключается в том, что законопроект допускает значительную инфляцию, и с тем же успехом инфляции можно добиться путём предоставления займов в виде правительственных бумаг, как пользующихся спросом, так и нет".
Особо Рут выделил следующее:
"Никто не отрицает, что в прошлом великие торговые цивилизации время от времени неожиданно захлёстывала волна оптимизма. Доступность дешёвых денег подводила их к черте наиболее губительного и опасного упадка".
Рут упрочил своё высказывание о "волне оптимизма" следующим доводом:
"Здравый смысл оказывается парали-зованным сиюминутным оптимизмом. Он становится всё менее действенным в оценке причин роста торговли, поскольку рост всё продолжается и продолжается".
Конец спору положил сам Рут:
"Вместо того чтобы выполнять наш долг носителей законодательной власти Соединённых Штатов, мы уклоняемся от данного долга и вверяем его второстепенным посредникам пра-вительства".
К сожалению, Рут не развил свой аргумент до конца. Он не уточнил, что, как он выразился, "второстепенные посредники правительства", - это частная денежная монополия национальных банкирских домов.
Обычной реакцией на предостережения об инфляции была констатация наличия резервного покрытия золотом (денежной массы) - предположительно в тридцать три процента.
Например, в ответ на обоснованные опасения Рута сенатор от Миссисипи Уильямс сделал претензионное заявление о том, что чрезмерная инфляция характеризуется "минимальной математической вероятностью". Но почему?
Потому, что сенатор Уильямс твёрдо был уверен в том, что "ни один президент, находясь в здравом уме, не назначил бы в совет человека, являющегося сторонником неразменных денег".
Спустя восемьдесят лет, вопреки сенатору Уильямсу, каждый первый член Совета Федеральной резервной системы и её региональных банков является ревностным поборником неразменных денег и противником золота!
В эпоху Вильсона было невозможно представить себе, что от данной функции золота когда-либо окончательно откажутся. В эпоху Клинтона политическим деятелям запрещено даже думать о том, что золото имеет какую-либо функцию вообще.
Среда 17 декабря 1913 г.
В среду беспрецедентное давление на Сенат со стороны неофициальных кругов стало более чем очевидным. Белый дом объявил, что законопроект желательно принять до субботы, что в него не должны быть внесены какие-либо поправки, и что он должен быть подписан президентом не позднее Рождества.
Спешно принятый план мероприятий был вызван активностью Рута в Сенате - его предупреждения об инфляции ударяли по весьма чувствительным местам и в итоге возымели действие. Вечером во время обеденного перерыва было созвано партийное собрание демократов, с целью обсудить два предложения Рута. Предложения сводились к следующему:
- выпуск банкнот должен быть ограничен законодательно;
- резервное покрытие золотом следует увеличить до пятидесяти процентов и ввести высокий налог на "истощение запасов", то есть, снижение данного уровня.
После обсуждения, поправка об ог-раничении выпуска банкнот была отклонена. Но частично было одобрено второе предложение Рута: на партийном собрании было решено увеличить резервное покрытие золотом до сорока процентов.
В то же время собрание потребовало не включать часть прибылей региональных резервных банков в золотой запас. Знаме-нательно, что большинство членов Демо-кратической партии отдавали себе отчёт в необходимости сохранения золотого покрытия.
Тогда в 1913 г. стремление отменить или ограничить золотое содержание являлось вовсе не инициативой конгресса.
Одним словом, характерная для наших дней попытка демонетизировать золото путём постепенного его изъятия из денежно-кредитной системы была не только в 1913 г. отклонена конгрессом, но и понималась сенаторами, как угроза для благосостояния Соединённых Штатов.
Даже после партийного собрания можно было услышать критику из уст некоторых сенаторов. Сенатор от Южной Дакоты Кроуфорд, ни в каких формах не принимал денежную монополию:
"Вы просто создаёте банк крупных банкирских домов, банк для крупных банкиров, с ограниченным доступом к капиталу для мелких банков. Мелким банкам приказано прислуживать крупным банкам.
Всем этим Вандерлипам, Хепбернсам, Морганам и Рейнолдсам говорят: "Давайте ваши краткосрочные ценные бумаги и получайте деньги" - а каким-нибудь Смитам, Браунам и Джонсам, этим фермерам из глубинки: "Идите куда подальше со своими долгосрочными бумагами, мы не можем их дисконтировать"".
Самым интригующим в этот вечер оказалось следующее обстоятельство. Большинство конгрессменов более или менее отдавали себе отчёт в том, что формируемая ими финансовая система может вызвать инфляцию, но они, по-видимому, были не склонны к тому, чтобы заставить себя выступить против законо-проекта.
Четверг 18 декабря 1913 г.
К четвергу напор сопротивления за-конопроекту спал, и Сенат, с целью ускорить процедуру прохождения законопроекта, заседал по регламенту для выступающих в пятнадцать минут. С помощью данного ухищрения шесть поправок Хичкока были отклонены. Поправкам, рассмотренным на собрании Демократической партии, уделили немногим более внимания.
Существенные возражения и расхождения во мнениях, зафиксированные в официальном отчёте о парламентских заседаниях, были связаны с предписанием сверху: законопроект должен был быть принят до Рождества и подписан на следующей неделе - в понедельник или во вторник.
Таким образом, оппозицию поставили в тупик. Накопившиеся проблемы были игнорированы. Фундаментальные вопросы, в том числе, вероятность инфляционных подвижек, остались без внимания со стороны руководства. Царили одни эмоции, граничащие с атмосферой паники, - принять законопроект, во что бы то ни стало.
По этой причине, хотя и было известно, что законопроект недоработан, пятничный номер "Нью-Йорк Таймс" от 19 декабря вышел с заголовком "Близка развязка схватки за финансовый законопроект". Белый дом спешно объявил, что он рассматривает кандидатов на должность управляющего Советом Федеральной резервной системы.
Первой кандидатурой, имя которой просочилось из Белого дома, стал Джеймс Дж. Хилл из "Грейт норзерн рейлроуд". На эту должность его предложил банкир междуна-родного уровня Джеймс Спейер, тем самым, подтверждая подозрения о закулисной деятельности банкирских домов.
Пятница 19 декабря 1913 г.
В этот день, в последнюю пятницу перед Рождеством, все помыслы конгрессменов были устремлены скорее к рождественским ёлкам, нежели к древу познания финансовых истин. Не утруждая себя дальнейшей суматохой, сенаторы приняли финансовый законопроект президента Вильсона подавляющим большинством голосов.
Тридцать четыре члена верхней палаты конгресса (все республиканцы) проголосовали против законопроекта, пятьдесят четыре проголосовали за. Таким образом, каждый демократ, плюс шесть республиканцев и один прогрессист выступили за создание Федеральной резервной системы.
В качестве подачки оппозиционерам, была принята, так называемая, "радикальная поправка", запретившая конгрессменам исполнять обязанности управляющих Совета Федеральной резервной системы.
То, что банкиры "вздохнули с облег-чением" после принятия законопроекта, вовсе не явилось неожиданностью. Но они не были полностью удовлетворены и по-прежнему настаивали на некоторых заменах в комитетах конгресса.
Уильям А. Гастон, президент "Нэшнл Шоумат банк", провёл несколько дней в Вашингтоне, принимая участие в совещании с членами комитетов Палаты представителей и Сената. Гастон заключил следующее: "Предполагаемые замены, намеченные во время совещания, сделают законопроект более действенным для банков".
Эдмунд Д. Гульберт, вице-президент Merchants Loan and Trust Company, добавил: "В целом, это замечательный законопроект, и он многое сделает для того, чтобы привести банков-ское дело и денежное обращение в устойчивое положение" .
В.М. Габлистон, председатель Первого национального банка Ричмонда, заявил, что законопроект "приведёт к эластичному денежному обращению, которое избавит нас от этих паник", а Оливер Дж. Сэндз, президент Американского национального банка, высказал мнение, что "принятие финансового закона произведёт положительное воздействие на всё государство, а также окажет содействие тор-говле. Похоже, что начинается эпоха всеобщего экономического процветания".
Единственным банкиром, выразившим публично свой протест, стал Чарльз Мак-Найт - президент Национального банка в Западной Пенсильвании. Он сказал, что "всё это не принесёт стране ничего хорошего".
Суббота 20 декабря 1913 г.
Закон о Федеральной резервной системе - после одобрения его Сенатом в виде законопроекта Оуэна - был направлен на конференцию, в которой приняли участие члены обеих палат конгресса. Её целью было сгладить основные разночтения между законопроектом Гласса, принятым в Палате представителей, и законопроектом Оуэна, принятым в Сенате.
Планировалось, что данная конференция, на которую, кстати, не допустили ни одного члена Республиканской партии, потребует четыре часа субботнего вечера. За это время было обнаружено, как минимум, двадцать (по некоторым данным - сорок) наиболее существенных разночтений.
И это, не считая второстепенных лингвистических несоответствий, потребовавших внесения более чем ста исправлений. Во время обсуждения мелких несоответствий, сенаторы в большинстве случаев предпочитали уступать трибуну членам нижней палаты конгресса.
Тем не менее, ни одно из двадцати (сорока) основных разночтений не было рассмотрено на субботней конференции; всем стало ясно, что принятие в понедельник совместного законопроекта весьма маловероятно.
"Нью-Йорк Таймс" за 21 декабря 1913 г. сообщила: "говоря серьёзно, спорные вопросы, в сущности, заключают в себя все важные поправки Сената".
С целью попытаться устранить некоторые из наиболее существенных разночтений, участники конференции согласились совещаться всё воскресенье.
Кроме того, в эту субботу Палата представителей собралась в полном составе и отказалась принимать сенатскую версию законопроекта: двести девяносто четыре конгрессмена проголосовали за, пятьдесят девять - против. После этого члены нижней палаты приступили к принятию поправок, предложенных участниками конференции от Палаты представителей.
К концу дня 20 декабря 1913 г. всё внимание участников конференции было сконцентрировано на нескольких принци-пиальных узловых разногласиях между Палатой представителей и Сенатом. Разногласия отражали существенные, коренные вопросы, стоявшие на пути к принятию финансового законопроекта:
" число региональных резервных банков;
" вопрос гарантии вкладов;
" размер золотого запаса, необходимого для покрытия банкнот в обращении;
" изменения в отношении внутреннего акцептования касательно внутренней и внешней торговлей;
" изменения в положениях о запасе (резерве);
" предоставление права банкам-членам Федеральной резервной системы, ис-пользовать банкноты федеральных резервных банков для целей запаса (резерва);
" статус двухпроцентных государственных облигаций, использовавшихся в качестве обеспеченья банкнот национального банка;
" выдвинутое Сенатом положение об увеличении общей стоимости векселей национального банка в обращении.
Такой была ситуация с законопроектом поздним субботним вечером.
Воскресенье 21 декабря 1913 г.
Мы никогда до конца не узнаем того, что произошло в это воскресенье в Вашингтоне.
Единственное, о чём мы действительно можем говорить, так это то, что в воскресное утро участники парламентской конференции были поставлены перед фактом наличия двадцати (по некоторым данным - сорока) существенных разночтений в двух редакциях чрезвычайно важного законопроекта - законо-проекта, который должен был повлиять на жизнь каждого американца.
Тем не менее, в понедельник 22 декабря "Нью-Йорк Таймс" сообщила на первой полосе, что "финансовый законопроект может сегодня стать законом", а также, что участники парламентской конференции никому не известным способом уладили имевшиеся разногласия. "Газета отчётов о парламентских заседаниях" сообщила об этом так:
"Конференция, в задачу которой входило уладить разногласия между Палатой представителей и Сенатом по финансовому законопроекту, закончила свою работу с беспрецедентной быстротой сегодня ранним утром (22 декабря). В субботу участники конференции проводили исключительно предварительные переговоры, оставив обстоятельное обсуждение сорока важнейших расхождений на воскресенье".
"Беспрецедентный" темп заседания, вероятно, приходился на весьма непривле-кательное для его участников время - между 1:30 и 4:00 утра. Давайте взглянем на этот понедельник более обстоятельно.
Понедельник 22 декабря 1913 г.
В воскресную полночь 21 декабря двадцать (согласно иным источникам - сорок) ключевых расхождений потребовали разрешения. В понедельник в 11:00 по полудни, то есть, спустя двадцать три часа, Палата представителей одобрила законопроект о Федеральной резервной системе (двести девяносто восемь голосов против шестидесяти).
В течение этих недолгих двадцати трёх часов основные разночтения были устранены. Доклад был направлен в типографию, набран, исправлен с оттиска типографского набора, отпечатан, роздан, прочитан каждым членом нижней палаты, обсуждён, обдуман, взвешен, разобран, оценён и одобрен.
Подобные темпы законотворчества трудно сравнить с чем-либо, имевшим место в конгрессе за всю историю США. По зловещему стечению обстоятельств, подобное издание законов достойно сравнения с трафаретным законодательством банановых республик.
Способ, посредством которого демо-кратическое большинство, а именно банкиры (по совместительству - сенаторы) Оуэн и Гласе, принимали законопроект о Федеральной резервной системе, нашёл отражение в речи сенатора от штата Канзас Бристоу. С трибуны верхней палаты конгресса лидер республиканцев объяснил, почему он не подписал бы доклад, принятый на конференции.
Лафоллет : "Не затруднило бы сенатора сообщить нам, кто принимал участие в конференции и отказался ли кто-либо из сенаторов в ней участвовать?".
Бристоу: "Меня никто не уведомлял о том, кто принял участие в конференции. Я был членом согласительной комиссии, организованной председателем Сената. Но я не имел никакого представления о заседании участников конференции до тех пор, пока доклад не был составлен, отпечатан и разложен на ра-бочие столы сенаторов.
Тогда я был уведомлён председателем комиссии, что в четыре часа будет проходить заседание согласительной комиссии. Через два часа доклад согласительной комиссии был положен на мой стол. Во время конференция, в которой принимали участие члены обеих палат конгресса, обсуждался известный законопроект (Н.R. 7837).
Он предусматривает учреждение федераль-ных резервных банков, поддержание эластичного денежного обращения за счёт переучитываемых коммерческих векселей, установление в Соединённых Штатах более эффективного контроля над банковской деятельностью, а также иные цели.
Мы вместе с сенатором от штата Миннесота (господином Нельсоном) направились в конференц-зал, куда нас до этого пригласили. Там нас приняли председатель согласительной комиссии и её члены от Демократической партии. Нам дали понять, что доклад по результатам конференции подготовлен.
Нам предложили высказать своё мнение по поводу происходящего, но я предпочёл отразить своё мнение в протоколе - там, где оно и должно появиться, - нежели в приватной обстановке конференц-зала. И я возьмусь за это этим утром.
Я вижу, что данный доклад подписан членами комиссии от Демократической партии. Естественно, я не подписал его, поскольку мне никто не предложил этого сделать. И, в любом случае, я бы не поступил таким образом, поскольку в то время я не знал, что доклад подготовлен, я не имел никакого представления о его содержании, и у меня не было возможности выяснить что-либо о его содержании" .
Одним словом, лидер республиканцев не имел никакого представления о сути изложенного в законе, так же, как и не имел возможности ознакомиться с самим законом. Позже, во время дебатов, Бристоу открыто обвинил Оуэна во включении в законопроект положений, призванных гарантировать некоторые преимущества его собственному банку.
Процесс законодательства был отмечен серьёзными злоупотреблениями - достаточными для того, чтобы аннулировать закон. Если бы наше общество руко-водствовалось нормами права, то не было бы никакого закона о Федеральной резервной системе.
И председатели комитетов по финансам, и конгрессмен Гласс, и сенатор Оуэн, - все они злоупотребляли своим служебным положением в личных интересах и в интересах банков. Они намеревались извлечь немалые прибыли в результате принятия законопроекта.
Обсуждения законопроекта проводились без предварительного извещения членов согласительной комиссии. Решения принимались и официально оформлялись без договорённости с членами согласительной комиссии.
Основные параграфы были утверждены без консультации и в спешном порядке оформлены в окончательную редакцию. Существуют неоспоримые доказательства внешнего влияния на конгресс со стороны банковских кругов.
Даже по ознакомлении с нашим неглубоким изысканием, можно сделать вывод, что закон о Федеральной резервной системе является сомнительным законодательством.
Большинство конгрессменов не были осведомлены о содержании окончательной редакции законопроекта и, по понятным причинам, никто не имел возможности изложить суть данной законодательной инициативы своим избирателям, а также посоветоваться с ними.
Денежная монополия была передана немногочисленной группе при подозрительных обстоятельствах. 23 декабря 1913 г. конгрессмен Линдберг выразил это так:
"Данный закон установил наиболее гигантский трест в мире. Как только президент подпишет этот законопроект, финансовый клан его руками узаконит "невидимое правительство". Народ может и не узнать об этом сразу, но час расплаты не за горами".
Банкноты Федеральной резервной системы обнаруживают любопытное сочетание портретов президентов. На банкноте в сто тысяч долларов, обладающей наивысшим номиналом, изображён Вудро Вильсон - настоящий друг денежного треста.
На следующей по ценности банкноте в десять тысяч долларов изображен портрет Самуэля Чейза - министра финансов при Линкольне. Чейз, в интересах денежного треста, протолкнул закон о национальном банке. Бену Франклину досталась стодолларовая банкнота (примечание автора).
Глава десятая. Федеральная Резервная Система сегодня
В наши дни Федеральная резервная система беспрепятственно продолжает владеть монополией на выпуск денег - монополией, которой ещё никто не бросил вызов.
Федеральная резервная система защищена от контроля со стороны общественности и проверки официальной отчётности.
В данный момент Федеральная резервная система выполняет две функции:
" регулирует движение кредита и денежного потока для достижения конкретных экономических целей;
" контролирует коммерческие банки, то есть, большей частью, саму себя.
Центральным органом Федеральной резервной системы, вырабатывающим по-литический курс, является Совет управляющих, формируемый президентом и утверждаемый Сенатом. Каждый из двенадцати региональных банков системы возглавляет отдельный директор.
Директоры подразделяются на три категории: категорию "А", категорию "В" и категорию "С". Директоры категории "А" представляют банковскую систему, директоры категории "В" - промышленность, директоры категории "С" предположительно, представляют интересы общества.
На деле, директоры категории "С" никогда не представляли интересов общества. Для банкира не является противоестественным послужить директором категории "А", а затем переметнуться и поработать немного директором категории "С".
Федеральная резервная система - это частный банк, которым владеют банки. Её контроль над денежной массой является монополией, предоставленной конгрессом.
Федеральная резервная система настолько могущественна, что ни один конгрессмен не осмелится поставить на голосование даже самый рядовой вопрос, относящийся к её деятельности.
Естественно, Федеральная резервная система не желает выслушивать вопросы со стороны любопытствующих граждан, и на то имеются все основания. Без преувеличений, это печатный станок, открыто признанный правительством США. Вот официальное заявление:
"Откуда Федеральная резервная система берёт деньги для создания резервов банков?
Она не "берёт" деньги, а печатает их. Когда Федеральная резервная система вы-писывает чек, она тем самым выпускает денежные средства в обращение. Это и может привести к увеличению резервов банков - в форме бессрочных депозитов или наличных денег.
Если клиент предпочитает наличные деньги, он может востребовать банкноты Федеральной резервной системы. Федеральная резервная система заставит министерство финансов напечатать их.
Федеральная резервная система - это в чистом виде печатный станок. Она может выпускать деньги или выписывать чеки. И она никогда не имеет трудностей в компенсации чеков, поскольку может попросить министерство финансов напечатать пяти- и десятидолларовые казначейские билеты, необходимые для покрытия чеков" .
Тогда в 1913 г. идея о создании Фе-деральной резервной системы - в сущности, центрального банка - преподносилась американскому народу двумя известными банкирами и президентом Вудро Вильсоном, как план по учреждению института вне контроля и влияния банкиров.
Мотивировалось это тем, что оставлять в руках у частных лиц инструменты денежно-кредитной политики - слишком дорогое удовольствие. Тем не менее, в действительности "институт", как был, так и остается полностью подчинённым крупным нью-йоркским банкирским домам.
Обман очевиден!
Самое первое заседание правления Федерального резервного банка Нью-Йорка прошло 5 октября 1914 г. в помещении Банка Манхаттана, располагавшегося на Уолл-стрит, 40. Позже Банк Манхаттана объединился с "Чейз нэшнл" в "Чейз Манхаттан банк" .
За недостатком места, не будем за-трагивать последующие два десятилетия и остановимся на середине 1970-х гг. Тогда ведущим директором Федерального резервного банка Нью-Йорка категории "А" был не кто иной, как председатель Трёхсторонней комиссии - Дейвид Рокфеллер.
Срок пребывания Рокфеллера на этом посту истёк в 1976 г. и его заменили председателем "Морган гаранти траст" .
Тем не менее, влияние Дейвида Рокфеллера сохранилось за счёт назначения члена Трёхсторонней комиссии Пола Волкера на позицию президента Федерального резервного банка Нью-Йорка, а также за счет назначения Г. Уильяма Миллера (члена консультативного совета Чейза) на пост председателя правления Федеральной резервной системы.
На этом посту Миллер сменил члена Трёхсторонней комиссии Артура Бернса. Позиция, которую занял Пол Волкер, была штатной. Это означало, что президент Фе-дерального резервного банка Нью-Йорка не переизбирался с какой-либо заданной пе-риодичностью.
Более того, остальные девять директоров Федерального резервного банка Нью-Йорка были связаны с "Чейз Манхаттан банк". Например, трое директоров категории "В" являлись следующими фигурами. Председатель правления "Тексако" Морис Ф. Гренвилл, председатель правления "Юнион карбайд" Уильям С. Снит и президент "Нью-Йорк телефон" Джон Р. Малхерн.
Давайте взглянем на жизненный путь Пола Волкера, бывшего президента Федерального ре-зервного банка Нью-Йорка.
В течение тридцати лет Волкер по-следовательно отработал (почти равные сроки) в Федеральном резервном банке, "Чейз Манхаттан банк", а также занимал положения в прави-тельственном аппарате в Вашингтоне на должностях лишь несколько ниже положений членов кабинета министров.
Волкер - яркий пример человека, обладающего, так называемой, "бешеной активностью" в деле восхождения по карьерной лестнице. Он типичный представитель интересов Трёхсторонней комиссии, преследующий её главную цель - "стереть все различия между государственными и частными институтами".
Пол Волкер родился в 1927 г. в Нью-Джерси. Свою первую учёную степень он получил в Принстоне, а степень магистра гуманитарных наук - в Гарварде.
Докторантуру Волкер закончил в Лондонской школе экономики - известной колыбели британского социализма. В 1952 г., сразу же по окончании Лондонской школы экономики, Волкер поступил на работу в Федеральный резервный банк Нью-Йорка на должность экономиста.
Там он прослужил пять лет и в 1957 г. покинул Либерти-стрит для того, чтобы обосноваться в "Чейз Манхаттан банк" - снова в должности экономиста. В "Чейз Манхаттан банк" Волкер прослужил четыре года и в 1961 г. переехал в Вашингтон, где был принят в министерство финансов.
Таким образом, Волкер оставил за спиной первые три ступени служебной лестницы. Будучи назначенным на пост помощника заместителя министра по денежно-кредитным делам, Волкер занимал данную должность в течение времени, необходимого для того, чтобы узнать все ходы и выходы в Вашингтоне.
Затем он вернулся в Нью-Йорк в "Чейз Манхаттан банк", где был назначен на должность вице-президента по вопросам планирования. По прошествии трёх лет, в 1969 г. Волкер оставляет должность вице-президента и становится заместителем министра по денежно-кредитным делам в министерстве финансов США.
Ещё через пять лет Волкера назначают на пост президента Федерального резервного банка Нью-Йорка. Таким образом, Волкер преодолевает очередные три ступени служебной лестницы.
Одновременно Волкер являлся членом Совета по внешним сношениям (фонд Рокфеллера) и членом общества американских друзей Лондонской школы экономики.
Если бы Пол Волкер был единичным явлением, мы бы ни в коем случае не говорили о контроле над Федеральной резервной системой со стороны Трёхсторонней комиссии. На деле, феномен Волкера - один из многих подобных случаев.
Служебная лестница Пола Волкера
- члена Трёхсторонней комиссии
1952-57 Федеральный резервный банк Нью-Йорка, экономист
1957-61 "Чейз Манхаттан банк", экономист
1962-63 Министерство финансов США
1963-65 Министерство финансов США, помощник заместителя министра по денежно-кредитным делам 1965-68 "Чейз Манхаттан банк", вице-президент по вопросам планирования
1969-74 Министерство финансов США, заместитель министра по денежно-кредитным делам
1975 Федеральный резервный банк Нью-Йорка, президент
Де-юре Совет управляющих Федеральной резервной системы формирует президент государства, де-факто - те самые круги, об отсутствии которых в будущем в Федеральной резервной системе заверял американский народ Вудро Вильсон.
Председателем Совета управляющих Федеральной резервной системы был Уильям Г. М'Аду - известная фигура с Уолл-стрит, бывший министр финансов и зять Вудро Вильсона. Ключевое положение занимал Пауль М. Варбург - немецкий банкир и незримый генератор идей. Семья Варбургов контролировала Банк Манхаттана.
Также в Совете был представлен Чарльз С. Хамлин из фонда Карнеги "За международный мир". Ещё одним членом Совета управляющих Федеральной резервной системы являлся банкир В.П.Г. Гардинг.
Дядя Франклина Д. Рузвельта Фредерик А. Рузвельт занимал положение заместителя управляющего Совета - весьма подходящее для него место, поскольку "респектабельные" Руз-вельты вели своё происхождение от старинного рода нью-йоркских банкиров.
Очередным членом Совета управляющих Федеральной резервной системы являлся Джон Скелтон Уильямс - президент "Ричмонд траст компани".
Таким образом, из первоначального состава Совета управляющих явствует, что представители элиты и банковских кругов отстаивают собственные интересы в Феде-ральной резервной системе с тех самых пор.
Член Трёхсторонней комиссии Артур М. Бернс был председателем Совета управляющих Федеральной резервной системы с 1970 по 1978 гг. Политику Федеральной резервной системы в значительной степени определял он - последнее слово было за ним.
Согласно члену Совета управляющих Федеральной резервной системы и участнику Трёхсторонней комиссии Эндрю Бриммеру, "Артур Бернс напрямую участвовал в выборе каждого члена совета".
Трёхсторонняя комиссия оказывает влияние на внутреннюю денежную систему. Это заставляет нас выявить возможную связь данного влияния с целями Трёхсторонней комиссии на международном уровне.
Высшие должностные лица и аналитики Трёхсторонней комиссии прекрасно понимают, что мировая денежная система - со всеми выпущенными в оборот деньгами в виде резервных активов - находится на грани коллапса.
Известно, что Трёхсторонние документы рассматривают мировые денежные системы (на пути к обновлённой мировой денежной системе).
Их авторами стали: Ричард Н. Купер (будущий заместитель министра по эконо-мическим делам), Моту Каджи - профессор экономики Токийского университета (автор книги на японском языке "Gendai No Kokusai Kinyu" - "Современные международные денежные дела") и Клаудио Сегре - французский банкир, связанный с Compagnie Europeenne de Placements.
Трёхсторонний документ Љ1 ставит две задачи глобального уровня:
o как достичь полной занятости, избежав "га-лопирующей" инфляции;
o как объединить "плановые" национальные хозяйства во "взаимовыгодную мировую экономику".
Необходимо помнить обо всех взятых Трёхсторонней комиссией обязательствах. Члены Трёхсторонней комиссии не ищут "решения" мировых финансовых проблем - они ищут "решение", согласующееся с их собственными целями. И они будут содействовать продвижению этого "решения". Эти цели таковы:
" плановое хозяйство, то есть, хозяйство, планируемое Трёхсторонней комиссией;
" "новый мировой порядок" данных плановых хозяйств (экономик).
В очередной раз мы наблюдаем подтасовку проблемы Трёхсторонней комиссией в угоду собственным целям. Почти каждый день мы обнаруживаем проявления борьбы за сохранение влияния над денежной системой США - для достижения цели создания мировой федеральной резервной системы.
Федеральная резервная система
монетизирует внешний долг
В начале 1980-х гг. Федеральная резервная система выбила у конгресса с помощью Пола Волкера очередное расширение денежного кредита посредством монетизации внешнего долга .
Так называемый, закон об отмене го-сударственного регулирования депозитных учреждений и денежно-кредитном контроле 1980 г. призван своим названием ввести общественность в заблуждение .
На деле данный закон предоставляет Федеральной резервной системе полномочия по контролю над всеми банками (хотят они этого или нет) и увеличению массы неразменных бумажных денег путём монетизации внешнего долга (это мало чем отличается от обычного выпуска неразменных денег).
В очередной раз Федеральная резервная система сделала всё, что было в её силах, для избежания огласки. Только конгрессмен доктор Рон Пол заметил оговорку о монетизации внешнего долга.
С целью не дать делу хода, председатель банковского комитета спешно согласился с просьбой Пола удалить данную оговорку: "Вы хотите, чтобы мы её убрали? Хорошо, мы её уст-раним".
Далее повторяются все те нарушения Конституции, которые имели место в случае с принятием законопроекта о Федеральной резервной системе в 1913 г.
Палата представителей одобряет за-конопроект, в который не включается оговорка о монетизации внешнего долга. Но на заседании согласительной комиссии оговорку бесшумно помещают в документ, таким образом, оговорка становится частью закона, принятого обеими палатами конгресса.
Мы сомневаемся в том, что кто-либо из членов нижней палаты конгресса знал, что оговорка была включена в окончательный законопроект. Это и есть способ, которым Федеральная резервная система оказывает влияние на законодательную власть в наши дни.
Бесшумно, без фанфар - под молчаливое согласие массы ни о чём не подозревающих граждан - банкиры всего мира сооружают "международный печатный станок": международную федеральную резервную систему, призванную контролировать мировой финансово-экономический порядок.
Первые элементы этого "мирового печатного станка" можно обнаружить в 1920-е гг. в лице Лиги наций и Банка международных расчётов. После Второй мировой войны для глобализации кредитования были учреждены Международный валютный фонд и Мировой банк.
Затем в конце 1950-х гг. наступила эпоха рынка евродолларов - ныне крупного международного рынка депозитов и кредитов, выраженных в депонированных за пределами Соединённых Штатов долларах.
В свете минувших исторических событий можно говорить о том, что рынок евродолларов явился первым шагом на пути к глобальной долларовой системе.
Операции с евродолларами осущест-вляются банками, расположенными за пределами Соединённых Штатов, а также учреждениями, не подчиняющимися инструкциям и ограничениям, действующим в банковской системе США.
Бывший председатель правления Фе-дерального резервного банка Пол А. Волкер чётко выполнил свои служебные обязанности по назначению управляющих в Совет Федеральной резервной системы - с целью поддержать политику его председателя.
В связи с назначением Клинтоном Алана Блайндера, Волкер отметил:
"Я думаю, вице-председатель ответственен за то, чтобы в публичных заявлениях поддерживать нашу политику. Если в итоге имеется какое-либо расхождение во мнениях, то не нужно выносить сор из избы - ему следует поддержать наше учреждение".
Одним словом, интересы нью-йоркских банкиров должны превалировать над личным мнением вице-председателя Совета либо любого нижестоящего руководителя. Всё это очень сильно напоминает монополию "закрытого" предприятия .
Алан Блайндер, парируя критику в свой адрес насчет того, что он сказал слишком много, сделал разоблачительное заявление: "Принимаемые нами решения не могут быть отменены каким-либо государственным органом" ("Нью-Йорк Таймc", 26 сентября 1994 г.).
Федеральная резервная система - это частная монополия на денежный кредит, узаконенная конгрессом при весьма подозрительных обстоятельствах, и формально подчиненная председателю Совета управ-ляющих.
Выносимые Федеральной резервной системой решения не могут быть изменены правительством США или кем-либо другим.
И это - свободное общество, руко-водствующееся нормами права?
Соединённые Штаты фактически оказались в заложниках у горстки международных банкиров. И пусть хоть один конгрессмен осмелится бросить вызов господству Федеральной резервной системы!
Приложение 1. Скрытая власть Америки
A Report On The Abuse Of Power
Editor: Antony С. Sutton. September 1996, Vol.15, No.9
Постепенно о книжной серии "Скрытая власть Америки" (издательство Либерти хаус пресс, Биллингз, МТ) становится известно за пределами Соединённых Штатов.
Она не имеет широкого распространения в США, хотя книжные магазины готовы делать заказы на единичные экземпляры по просьбе покупателей, а некоторые торговые точки запаслись книгами на многие годы.
На протяжении более десяти лет на-блюдался постоянный, хотя и небольшой, рост продажи книг в ФЕНИКСЕ, благодаря усилиям ныне покойного Джонни Джонсона, а затем, около восьми лет назад, в Биллингзе, штат Монтана, благодаря усилиям Донна и Джули Педен.
Без этих стойких и преданных соратников (которые профессионально не заняты в книгоиздательском деле) исследования из серии "Скрытая власть Америки" не были бы известны в США.
Средства массовой информации и политические группировки используют весьма эффективную меру - не допускают широкой продажи данных книг в Соединённых Штатах. И на то есть причины.
Около десяти лет назад автор данной статьи был приглашён на закрытую встречу в крупное имение недалеко от Мехико для переговоров с примерно пятьюдесятью латиноамериканскими банкирами, полити-ческими деятелями и учёными.
Цель была следующей. Подытожить содержание исследования "Скрытая власть Америки" для этой группы людей.
Там мы узнали о том, что латино-американские банкиры считают себя более осведомлёнными в данном вопросе, нежели банкиры Нью-Йорка; что ростовщичество запрещено католической церковью; и, что латиноамериканские учёные не понаслышке знают о том, что представляют из себя бизнес Уолл-стрит и Новый мировой порядок, относятся к ним неодобрительно.
Согласно этим просвещённым лати-ноамериканцам, помощь Уолл-стрит, оказанная СССР, была типичным двурушничеством "америкосов", не вызывающим у них удивления. Один из участников встречи, профессор права из Кордовского университета в Аргентине, сделал примечательное заявление:
"Ваши работы больше известны среди учёных и чиновников Латинской Америки, чем в Соединённых Штатах".
Впоследствии эта группа людей про-финансировала издание брошюры на испанском языке, обобщающей наше исследование, с целью распространения в Латинской Америке.
Другой пример. В 1995 г. крупный кинорежиссёр из Европы связался с нами, чтобы получить технические советы по созданию одночасового фильма о "тайном правительстве". Сейчас данный фильм находится в стадии монтажа и выйдет на экраны в Европе в следующем году.
Голливуд, разумеется, настолько увлечён пропагандой насилия в своих фильмах, что не в состоянии трезво взглянуть на политику и интересы Америки, и мы можем представить себе, как сдержанно воспримут этот фильм нью-йоркские заправили средств массовой информации.
В-третьих, сразу же после того, как коммунисты были свергнуты в СССР, русские издатели обратили свой взор на запад в поисках исследований для пробудившейся российской общественности.
Одной из первых книг, переведённых на русский язык, стала книга "Как орден организует войны и революции", сочтённая русскими издателями более важной, нежели произведения авторов Нового мирового порядка, таких, как Генри Киссинджер, работавших рука об руку с Советским Союзом.
Мы знаем, что материалы Совета по международным отношениям стали полностью доступными для перевода, и что Фонд Карнеги даже открыл в Москве своё представительство. Однако его работа продвигается довольно слабо.
Что касается Горбачёва - этого друга Нового мирового порядка, - то он не получил никакой поддержки в России и на президентских выборах его аудитория состояла, в основном, из зарубежных журналистов.
Первое издание исследования "Как орден организует войны и революции" вышло в России тиражом 10 000 экземпляров! Это больше чем мы продали в США с 1980 (лимит в 10 000 был оговорен нами, а не российскими издателями).
Книги, издаваемые в России, включают в себя указание тиража экземпляров, которое печатается на последней странице .
Мы хотим обратить внимание на то, что в то время, как книги серии "Скрытая власть Америки" остаются в США практически неизвестными, они приобрели известность в мире собственными силами, без какой-либо помощи со стороны США и, конечно, без содействия автора.
По-настоящему значимым является то об-стоятельство, что каждая из этих трёх групп представляет проамерикански настроенные интеллектуальные круги своих стран. Это думающая интеллигенция России, Европы и стран Латинской Америки.
В Москве русское издательство "ПАЛЛАДА" организовала в апреле 1996 г. публичную дискуссию. Мы были приглашены, но не смогли присутствовать. Издатель позже писал:
"Некоторые участники прочли Ваши исследования на английском языке. Семинар прошёл успешно, и все по достоинству оценили Вашу работу. Единственное, о чём я сожалею, так это о том, что сам автор не присутствовал на этой важной презентации".
В свою очередь здесь, в США, мы находим необычным то обстоятельство, что даже среди выступающих против объединённого демократическо-республиканского диктата данная книга неизвестна и публично не обсуждалась.
Не раз Бьюкенен, Перо или Лэмм ци-тировали нашу книгу, которая полностью подтверждает их ведущую тему о том, что крупные предприниматели управляют Со-единёнными Штатами. Создаётся впечатление, что эти политические деятели лишь организуют видимость борьбы.
Миллионы американцев знают о влиянии группы крупных предпринимателей, но они не знают их поимённо. А это и есть та самая услуга, которую могли бы оказать политики, высту-пающие против "тайного правительства".
Таким образом, складывается необычная ситуация: интеллигенция России, Европы и стран Латинской Америки более информирована о структуре политики США, нежели американские избиратели.
У нас имеется множество писем, авторы которых предполагают, что Перо и партия реформистов создают видимость политической борьбы, когда они говорят о сокращении дефицита, условиях ограничения и т.п. - одним словом, по мнению авторов, всё это разновидность мошенничества.
Однако, мы не уверены, так ли это. Мы не можем не признать, что Росс Перо выдвинул свою кандидатуру на президентский пост, руководствуясь чувством долга, потому что он любит Соединённые Штаты, и автор не считает себя вправе ставить под вопрос это предположение.
Однако, мы можем заявить о том, что критика Бьюкенена, Перо и Лэмма может только показаться резкой, но на самом деле она поверхностна. Их критика не касается ключевых проблем, она не оглашает имён, не делает достоянием общественности количество нераскрытых дел.
Перо замолкает, как только дело доходит до опасных тем, а Лэмм не идёт дальше разговоров о "правах" и своих внуках.
Общее впечатление от такой "критики" просто смехотворно, хотя, может быть, они просто не в курсе дела. Публичные дебаты в Москве основывались на более точных данных, чем подобные обсуждения в Вашингтоне или Нью-Йорке.
Мы подозреваем, что основная причина кроется в системе образования. Мозги американцев промывают уродливой системой школьного образования, а также воззрениями учёных, чьи умозаключения не подлежат сомнению, и косными СМИ с узким кругозором.
Более умные и тонко чувствующие граждане понимают реальное положение вещей, но немногие из них являются нашими читателя-ми.
В течение прошлого года несколько важных исследований были опубликованы в США, которые включали оригинальные сведения о "Скрытой власти Америки", представляя их в более широком масштабе. Например, "Кто есть кто в элите" (Роберт Гейлон Росс-старший) и "Круг интриг" Тексе Маррса.
Следует заметить, что эти книги были опубликованы не издательствами, а частными лицами! Эти частные лица, продумав всё, пришли к выводу, что общественность нуждается в правдивой информации о "тайном пра-вительстве".
Мы хотим ещё раз подчеркнуть, что это не были специалисты или издатели. Это были частные лица, задавленные системой предприниматели и одиночки, которые действовали сами, без посторонней помощи и одобрения, просто потому, что они чувствовали, что делают правое дело.
Короче говоря, если цензура в Со-единённых Штатах и будет отменена, то только благодаря усилиям этих людей (подобных читателям "Письма Феникса").
Они налаживают свои собственные контакты и объединения, чтобы обойти по-литическую сеть цензуры в средствах массовой информации и найти путь к огромному числу неосведомленных граждан.
Энтони Саттон
Приложение 2. Перл-Харбор 2
"Насколько сильна власть банкиров над Америкой, и существует ли раскол между банкирами во взглядах, как дальше развиваться им самим: как паразитам или следует переосмыслить свою позицию, иначе придёт момент, когда настанет конец и им самим?
Банкиры в Америке сидят в тени, они практически не высовываются, о них практически не говорят. И причём, что интересно - муссируется несколько символических имён, даже не столько Ротшильды, сколько Рокфеллеры.
А Рокфеллеры - это дворовые щенки на большой псарне по сравнению с теми людьми, которые руководят не только миром, но и Америкой.
Вот, например, я встречался незадолго до увольнения (ему уже было всё равно) с Джеки Рубин, он был министром финансов.
Встречались мы с ним в Международном валютном фонде, там, где у них склад золотых слитков (под Нью-Йорком, наверное, больше чем в Форт-Ноксе лежит всего, там магнитное поле нездоровое).
Он подарил мне неразрезанный лист напечатанных однодолларовых купюр с автографом, я побоялся его выносить, но не об этом речь. Так вот он, года три назад, показал мне купюры, напечатанные, они были больше, чем обычные - тысячного достоинства, пятитысячного и десять тысяч долларов.
На этих купюрах уже не было портретов президентов. До сотни долларов - там президенты. Он сказал: "Это рабы, а вот это рабовладельцы". Кто же там был? Шиф, Лейба, Кун, Барух. В париках их предки.
Так, на купюрах, которые не имеют хождения среди народа, уже напечатаны портреты тех, кто реально правит миром. Банкиры сидят в тени, и богатства всего мира принадлежат им. Они реально правят не только Америкой, но и всем миром.
Как это случилось? В 1915 году президент Вильсон создал федеральную систему и ликвидировал государственный банк, мы получили оригинальное понятие: Федеральная резервная система, то есть, группа вот этих самых богатых еврейских банкиров взяла на себя обязательства государственного банка.
Она как бы слилась воедино. И получается парадоксальная система: весь мир должен Америке, и каждый американец, только родившись, тоже должен Америке около 60 тысяч долларов. Почему?
Национального банка нет. Эта Федеральная резервная система, которая существует, она контролирует не только Америку, но и все страны мира. И получается, что эта зелёная, ничем не обеспеченная бумажка, фантик, контролирует мир.
Ничем не обеспеченная бумажка, со времён Джонсона, за ней нет ни золота, ни земли, ни цен-ностей и она контролирует мир. Только потому, что средство обмена.
И получается, что для этой системы Америка - один из субъектов, но не един-ственный. Как, например, для Баруха Коста-Рика, или Франция, или Россия. Как один из объектов его личных интересов. И поэтому эти самые богатейшие люди в мире, они не хранят свои богатства в одном банке.
Знаете, есть такое понятие - топлистид-банк, 100 самых главных, потом списочные. Так вот, попробуйте найти там "Стандарт Чартер Банк", банк, который существует с 1613 года.
Ведь неслучайно в первую башню долбанул самолёт, именно в ту, в которой расположена штаб-квартира "Стандарт Чартер Банк", точнее его "интернешенел дипартмент", неслучайно там сгорели миллиарды долларов и расплавились десятки тонн золота. Это было неслучайно.
А что же это за банк, штаб-квартира которого находится в Лондоне, а сам он существует с 1613 года? Чем же занимается этот таинственный банк?
Я узнал, чем он занимается. Есть такой комический актёр в Америке - Лайнел Брайн, мой близкий знакомый. Так вот его брат устроился по блату в информационную систему контроля над мировыми трансфертами.
"Стандарт Чартер Банк" - это банк банков мирового правительства.
Неслучайно первый самолёт спикировал именно туда. Это удар по чреву мирового прави-тельства, по Кащеевой душе. Если бы люди не знали этого, то они выбрали бы другой объект. Это был неслучайный удар.
Этого банка нет ни в одном списке банков, а, тем не менее, он контролирует все расчёты в мире. Отслеживает и контролирует все финансовые расчёты со скоростью 20 миллиардов долларов в минуту по всему миру.
Поэтому, как только господин К. "дунул" через частный банк "Сабр" 8 миллиардов 200 миллионов, я подумал, завтра быть убийству.
Завтра Сабра убили, он мылся в бане. И у меня была вся расшифровка, куда делись эти деньги, как они были расписаны, куда уведены, но причина как бы исчезла. Информация оказалась бесполезна.
Почему же это не разоблачили? Почему "Интерпол" не расследует этого, думаете, у него нет тех сведений, что у меня? Есть, но у них есть хозяева.
Они хотят расчленить Россию: отдать японцам Курилы, финнам - Карелию, Ка-лининград - Восточной Пруссии. Зачем им Петербург - окно в Европу? Зачем окно, достаточно одной щелочки, чтобы подглядывать.
И за всем этим стоит тень упомянутых личностей, о которых никто не говорит. Рокфеллера, Ротшильда выставляют, как мальчика на побегушках. А про настоящих, например, Баруха, никто не говорит. Их как бы нет.
А есть банкиры круче Баруха?
Круче Баруха нет. Это триллионер. А выставляет вместо себя принца.
А Оппенгеймер?
Оппенгеймер - да, он входит в число крупнейших, но это всё равно не самый верхний слой.
На Баруха замыкается вся эта финансовая пирамида. А на чём основана такая власть Баруха? Какая у него концепция управления, ведь он же - не порождение 20 века? Наверное, древние корни?
Не столько древние, сколько средне-вековые. Это была особая семья, связанная со всякими мистическими движениями в иудаизме, с тех пор они в тени и остались. Через финансирование еврейских общин, через протеже всяким деятелям, так и остались. Но это отдельный большой разговор.
Я хотел обратить внимание, что они реально руководят Америкой. Они даже не входят в, так называемое, "мировое прави-тельство". Клуб Бельдербергеров. Не все знают, что 63 члена клуба Бельдербергеров. 63-м членом значится единственный от России - Чубайс.
Я слышал, ему предлагали место министра, Чубайс ухмыльнулся, я понял его: "Нет, что вы, мне это не надо". Конечно, зачем быть министром какого-то периферийного правительства ему, который, образно говоря, сам является министром мирового правительства! В этом его неуязвимость.
Конечно, допускается критика, разборки, но это всё игра марионеток. И всем этим дирижирует Лейба, Барух, Шиф, Кун, их семейства, которые переплелись друг с другом родственно. И они же, одновременно, возглавляют мировое масонство, не только шотландского толка, но и шведского толка.
Приходила ли им в голову мысль, что при таком управлении общество придёт в мировую разбалансировку, прежде всего биосферы, и может случиться мировой катаклизм, от которого и им не поздоровится? Или им на всё наплевать, и они видят только свои интересы? О биосфере думают?
Вы знаете, они - мистики. И, скорее всего, они этого не понимают. Они свято верят в то, что грядёт еврейский мессия, и они, как цари царей, войдут с золотыми коронами в мировую власть, поделят всю собственность, всех гоев планеты на доли, которые они установят между собой. Они свято в это верят.
Например, когда прошёл слух о том, что этот мессия где-то воспрянет, встанет на ноги, я наблюдал удивительную картину.
По всему Нью-Йорку прошло уникальное учение по перелёту евреев в Иерусалим: слетелись все евреи, даже из Японии, были оккупированы все самолеты - по всей стране ни одного свободного чартерного рейса - и они устремились туда. Все отели Нью-Йорка были зарезервированы для японских евреев. В чём дело? Ёлки-палки!
В Японии они тоже есть?
Да. В банковской системе Японии, как и в китайской, они играют большую роль. В Индии все богатые семьи, все финансовые воротилы - индийские евреи. Нищий народ - это индусы, коренное население. Недавно они, эти "воротилы", вдруг навели шорох - это я отвлекаюсь от темы.
4 миллиона 700 тысяч индийских евреев разом заявили о своём желании переселиться в Израиль. Что случилось? Оказывается, в окрестностях Масличной горы кончается место для захоронений.
Странный поворот. Я об этом уже писал. Похороненные на этой горе люди сразу же, как им кажется, отлетают в рай. Кстати, Пугачёва купила себе место за 100 тысяч долларов - и для себя, и для Филиппа.
Состоялось два заседания Кнессета, решали, как сдержать наплыв индийских евреев. Ведь они собрались туда махом, все, чтобы хоть вертикально, но захоронили.
В Индии та же ситуация, что и в России: богатые евреи и инородцы процветают, а коренное население бедствует. Какой же это, ребята, капитализм, какая справедливость?
А что вы можете сказать о Бен Ладене?
Бен Ладен был учеником тех учителей, которые пытаются его сейчас ругать. Кстати, в Нью-Йорке, на следующий день после налёта, был организован фонд в 1 миллиард долларов для поимки Бен Ладена. Основатель фонда аноним. Вот, сколько стоят трюки и как не жалеют денег, когда нужно замаскировать Перл-Харбор-2.
Значит, вы считаете, что пока власть банкиров над Америкой сильна?
Не только над Америкой, а над всем миром! То, что происходит в финансовом мире России, Армении, Грузии, какой-то провинциальной Латвии, - всё находится под лапой Баруха и им подобных.
Но публично они нигде не фигурируют, их как бы нет. Несмотря на то, что они самые, самые известные. То есть, они тайные, мистифицированные, они очень самоуверенные и от этого они уязвимы, сильно уязвимы. Они возглавляют мировое масонство.
Но история знает примеры, когда эти "крутые" масоны пускали под нож наиболее засветившуюся в чём-то часть масонства или того же еврейства. Для наших масонов, да и некоторых супербогатых евреев, было бы неплохо узнать от вас, могут ли их пустить под нож, если они слишком засветятся? Или будут плохо работать.
С кем им лучше быть: с мировыми банкирами или все-таки посовеститься, покаяться и перейти на сторону народа?
Конечно, с народом быть лучше. Почему? Потому, что - они могут даже и работать, и выполнять всё прекрасно, но - в силу неожиданного поворота некоторых сюжетов глобального характера, местные банковские и финансовые группы легко могут стать жертвой. Жертвами во благо остальной мировой фи-нансовой системы.
Тот, кто глобально руководит банковской системой, он враг местным частным финансовым группам. Это только кажется, что между ними существует симбиоз, на самом деле его нет и не может быть! При необходимости, "мелочёвку" могут пустить под нож.
Вот пример с Французской революцией. Кто и по какому сигналу её начал? Начинали исключительно масоны по сюжету, который сами же великие братья разработали, а через год они пошли под гильотину. Чик, и головы отлетели, освобождай место другой более циничной ветви.
Поэтому российские банкиры ведут себя очень и очень неосторожно. Их используют, а они этого не замечают. Они думают, что они хозяева положения. Нет!
На самом деле, в системе миллионеров, мультимиллиардеров и триллионеров они являются тем же, чем дворник для жилконторы. Его могут уволить, могут поругать, могут просто не заметить.
Интересы локальных бизнесов часто наталкиваются на интересы глобальных. И в этом плане существует много международных организаций, например, Всемирная торговая организация. Они, якобы, регулируют.
На самом деле, например, современной России сейчас в таком положении входить туда - это значит заведомо поставить крест на своей промышленности, сельском хозяйстве и превратить Россию в банкрота.
Почему? Да потому, что надо хотя бы дорасти до уровня 80% своей конку-рентноспособности от уровней развитых эко-номических стран. После этого можно говорить о чём-то равном.
Сейчас мы в состоянии разброда, шатаний и развала, мы не способны конкурировать.
Фрагмент интервью В.С. Герасимова газете
"Общество и экология", Љ29, 20 октября 2001 г.
Приложение 3. Ротшильды и развал СССР
Семейный клан Ротшильдов, основанный в Германии два с половиной века тому назад, - самая мощная финансовая сила Европы, контролирующая все без исключения западноевропейские финансовые рынки и давно рвущаяся на Восток, в Россию.
В начале века экономика России едва не перешла под контроль приказчиков Ротшильда по воле царских министров, но и тех, и других смела Большевистская революция.
В середине века Ротшильды сделали ставку на гитлеровский дранг-нах-остен, однако триумфальная победа русских превратила СССР в великую сверхдержаву и закрыла её от Запада непроницаемо железным занавесом.
В конце века ротшильды встали во главе геополитического заговора против СССР, причём, настолько мощного, что весной 1991 года о нём публично был вынужден заявить тогдашний советский премьер-министр Валентин Павлов.
К концу 80-х годов перестройщики-горбачёвцы уже почти ничего не боялись и вполне открыто приватизировали страну.
Стремясь сохранить этот процесс под контролем, Горбачёв санкционировал создание в Москве мощного международного коммерческого "Банка общественного фи-нансирования и кредитования национальных программ" (БНП).
Его основными акционерами должны были стать швейцарский банк Ротшильдов Banque Privee Edmond de Rothschild SA, крупнейшие американские финансовые корпорации Морганов и Рокфеллеров, а также французский Credit Lionnais и английский Barclays Bank PCL.
Советская сторона планировалась быть представленной Управлением делами ЦК КПСС (Михаил Горбачёв), Управделами МК и МГК КПСС (Борис Ельцин), Советским фондом культуры (Раиса Горбачёва), Мосгоруправлением Жилсоцбанка СССР (Георгий Соколов), Внешней разведкой КГБ СССР (Леонид Шебаршин), а так-же двумя совместными предприятиями "Совхалиж-Интербайт" (Лев Горский) и "Лесинвест" (Виталий Ашхамаф).
Если с четой Горбачёвых и кланом Ельцины всё было ясно, то подключение к созданию БНП совместных предприятий вызвало довольно неожиданную реакцию союзного КГБ, который, подойдя к данному проекту, как к делу первостепенной государственной важности, решил отработать по полной программе и вдруг официально заявил, что руководители указанных СП связаны с международной мафией!
Дальше - больше, гэбэшники выяснили, что председатель московского Жилсоцбанка Соколов, один из авторов ноу-хау по крупномасштабной конвертации "деревянных" рублей в СКВ, вполне может быть подведён ими под расстрел за незаконные валютные операции в особо крупных размерах.
Конвертационными сделками или "озеленением", как это называл сам Соколов, он занимался вместе с директором "Совхалиж-Интербайта" Горским по заказу Международной топливно-энергетической ассоциации, которая функционировала главным образом в интересах всё тех же Ротшильдов и при поддержке с советской стороны очень влиятельных лиц.
Причём, к своей деятельности ассоциация подключила Комиссию по изучению природных сил и ресурсов Академии Наук СССР, ибо Ротшильды требовали провести тотальную ин-вентаризацию всех континентальных ресурсов.
В итоге разразился очень тихий, но невероятной силы скандал, в результате чего, например, Жилсоцбанк был вообще упразднён, как таковой, СП "Лесинвест" полностью поменяло своих владельцев, а идея официального прихода капиталов Ротшильдов в экономику СССР оказалась похороненной на неопре-делённый срок. Однако, собственно заговор банкиров приобрёл новый мощный импульс.
Дело в том, что в США как раз в 1950 году получили огласку факты прямого участия американских банков Морганов ("Морган гаранти траст") и Рокфеллеров ("Чейз Манхаттан бэнк") в легализации средств крупнейших международных наркосиндикатов с центрами в Кали и Медельине.
Из Северной Америки, как вскоре вы-яснилось, поток наркодолларов широкой рекой тёк в Швейцарию, традиционно славящуюся своими сверхнадёжными банками и уже давно превратившуюся для международного наркобизнеса в узловой пункт, где аккумулируются все основные денежные потоки криминального происхождения.
Естественно, что львиная доля этих средств оседала в банках Ротшильдов, которые, наряду с обычными формами "отмывки", использовали ещё одну суперэффективную схему: братья-банкиры Ги и Давид де Ротшильд, получив очередную партию наркодолларов, отправлялись в офис Объединённого социального еврейского фонда, президентом и казначеем которого они являлись, и делали соответствующий взнос в пользу Израиля от имени этой крупнейшей сионистской организации Франции.
Понятно, что французские власти никогда не совали нос в дела еврейского фонда, а сионисты, получив от Ротшильдов деньги, реинвестировали их по всему миру уже на совершенно законных основаниях, так как "отмывка" проходила на уровне государства Израиль, кровно заинтересованного в прокрутке этих денег.
Данная схема, к слову сказать, проливает некоторый свет и на такую малоизученную проблему, как "еврейская" мафия: эффективное использование израильского канала банкирами дало им первоклассный инструмент для контроля над международной преступностью и, в конеч-ном счёте, они явно монополизировали сферу легализации крупных криминальных доходов со всеми вытекающими отсюда последствиями.
В частности, назревавший международный скандал по поводу участия Морганов и Рокфеллеров в наркобизнесе, словно по мановению волшебной палочки, был погашен, а всем заинтересованным сторонам предложено гениальное решение - ко всеобщей коммерческой, политической и идеологической выгоде, вложить наркодоллары в советскую перестройку!
Правительство США и Интерпол закрыли глаза на перекачку через американские банки в Швейцарию долларов латиноамериканской наркомафии, Моссад и ЦРУ вышли на нужных людей в Москве и быстро подобрали шустрого агента, ранее уже имевшего прямые контакты с российским руководством в ходе известной "алмазной" аферы с концерном "Де Бирс", южно-африканским предприятием Ротшильдов.
Агенту тут же слепили фирмочку в ЮАР, сняли для неё офис в лондонском многоэтажном флэтарике, снабдили приличным костюмом и баксами, а затем, присовокупив рекоменда-тельные письма от самого "Барклайз Бэнк", забросили в СССР, где его уже ждали подручные шефа внешней разведки г-на Шебаршина, но от-нюдь не с наручниками, а с распростёртыми объятиями, так как этот агент был агентом-двойником, работавшим и на советскую разведку. Во всяком случае, так писала вся демократическая печать.
Машина заработала. Агенты влияния засуетились. Мафия заволновалась. Чекисты оживились. И пошло, и поехало. Установился базовый обменный курс за 1 доллар - 18 рублей, а дальше шло по нарастающей аж до 24 рублей за доллар. Всего на сумму 140 миллиардов рублей.
Сделка была официально одобрена Совмином России, и рядом с подписью липового "английского" бизнесмена из ЮАР свою многозначительную закорючку нацарапал российский министр Фильшин.
Всего же Совмин России в 1990 году, без официального уведомления союзных властей санкционировав ещё две аналогичные конвертационные сделки, вышел на сумму свыше 2 триллионов рублей, а хлеб тогда, между прочим, стоил 20 копеек за батон...
То есть, Ротшильдам, за гроши, по грабительскому курсу да ещё и за наркодоллары, высшими российскими чиновниками продавалась не только Россия, но весь Советский Союз!
Однако, машина дала неожиданный сбой. На границе выяснилось, что документ с гербовой печатью Совмина частное лицо не имеет права вывозить из страны. Был составлен соот-ветствующий протокол, гарантийное письмо Совмина изъято и опять запущена машина, но теперь уже по раскрутке "дела Фильшина".
Так что, союзный премьер Павлов имел все основания обвинять западных банкиров в крупно-масштабном заговоре против СССР.
В свою очередь КГБ буквально завалил высшее руководство страны компроматом на российских чиновников, и те, ясно осознав, что дело начинает попахивать тюрьмой, если вообще не "вышкой", окончательно и совершенно открыто взяли курс на упразднение СССР.
Это, естественно, сразу же нашло самый горячий отклик и поддержку, как за рубежом, так и у местных нуворишей. А дальше - ГКЧП, Форос, счастливый Президент на танке, Беловежская Пуща...
Алексей Невский, "Лимонка", Љ 66, июль, 1997.
Приложение 4. Россия и рынок
"Обособленный анализ нормативных актов СССР о переходе к рыночным отношениям не даёт ответа на главный вопрос: почему руководство партии и правительства взяли курс на развитие капиталистических отношений взамен планово-централизованной экономики т.н. социализма?
Корни кроются в международной экономике и в международных правовых актах.
Наша перестройка - часть всемирной перестройки. Первый этап мировой перестройки начался после энергетического кризиса 1973 года, наглядно показавшего развитым странам мира, какую опасность несёт мировая нехватка сырья и энергии.
По данным ООН, сырья и энергии хватает (при оптимальном использовании) только на 1 миллиард человек. На 1 января 1990 года на Земле проживало уже более 5,5 миллиардов, к 2000 году ожидается более 8 миллиардов.
Не случайно, что в золотой фонд "одного миллиарда" входят только такие страны, как США, Япония, страны ЕЭС (Европейский Экономический Союз) и т.д., в то время, как 4/5 населения Земли из Азии, Африки, СССР, Латинской Америки, обладающие основной массой сырья и энергии, вытеснены с "места под солнцем" и по существу являются сырьевыми колониями вышеназванных стран.
Мы восхищаемся высоким уровнем жизни западных стран с, так называемой, развитой рыночной экономикой, но забываем о том, что в мире единый энергосырьевой сосуд, и наполнить его сверх того, что в нём, никак нельзя, а делить "по-братски" на 160 государств мира - пустая затея: каждый получит по капле, будет "ни сыт, ни пьян".
И если бы в Африке или СССР каждая семья имела всего вдоволь, то этого не было бы на Западе, в Японии, или в Сингапуре. Персидский кризис сентября 1990 года наглядно это показывает: развитые страны в шоке от угроз Ирака установить контроль над нефтью Кувейта и других стран региона.
Западные специалисты справедливо считают, что удержать в узде 7 миллиардов населения в 2000 году практически невозможно: "голодные" съедят "сытых" вместе с ядерным оружием.
Вот почему появилась и укрепляется новая теория т.н. "интернационализации и взаимозависимости" государств, суть которой в создании единого мирового центра с единым централизованным распределением капиталов, товаров и рабочей силы, в конечном счёте, - сырья, где железная гвардия международных сил ТНК (Транснациональных корпораций) будет создавать "мировой правопорядок и стабиль-ность" (док. ООН).
В этом свете следует рассматривать этапы разоружения, конверсии, сокращения национальных вооруженных сил и т.д.
Далеко идущая цель: сохранение контроля над естественными и природными ресурсами Земли в руках промышленно-финансовой элиты мира.
Не случайно, что Программа ООН по экономическому и социальному развитию на 1990-е годы не содержит бывших в 60-е и 70-е годы установок на неотъемлемый суверенитет народов над их естественными и природными богатствами (см. док. ООН). Как говорят дипломаты, следует избежать риск "разбазаривания" сырья по национальным "квартирам".
Введение новых технологий по обработке вторичного сырья, т.н. безотходного производства и энергосберегающих установок позволит к 2000 году увеличить насыщаемость населения до 2-х миллиардов человек. Это предельный рост, считает ЮНЕСКО.
На повестке дня искусственное сокращение населения в Азии, Африке и СССР.
В документах ООН (комитеты по на-родонаселению и сырьевым ресурсам) всё население Земли делится на основное (обеспечиваемое сырьём - 1 миллиард), полуосновное (около 1 миллиарда) и вспо-могательное.
Вспомогательное народонаселение нерентабельно в условиях индустриализации: оно не окупает вложенных в него средств для производства и для жизни.
В странах, где население в основном вспомогательное, вводятся нормы потре-бительского ограничения на питание, жилье, ширпотреб, обучение, медицину и т.д.
Существует практика талонов, карточек, пайков на минимальное выживание, ставятся "железные занавесы" для выезда людей этого сорта, деньги не конвертируются - они только символ пайка на выживание. Заработная плата искусственно урезывается до нормы минимального пайка.
Секрет прост: больше денег - больше дай товара, больше товара - больше расход сырья, в котором нуждаются люди основной категории в развитых странах.
В России с 1918 года по инициативе Л. Троцкого и Н. Бухарина была введена десятиступенчатая система пайков - в за-висимости от служебного поста или физически выполняемой работы.
Во всех законах СССР, там, где касается заработка, вводятся жёсткие нормативы, за исключением лиц иностранного происхождения (работа в совместных предприятиях и инофир-мах).
По данным ОАО (организация ООН по продовольствию) СССР в 1985-1990 годах занимал третье место в мире по производству сельскохозяйственной продукции (после США и Китая), способен обеспечить 14,5% населения Земли питанием по научно обоснованным нормам, но не может прокормить себя с насе-лением в 5,4% от общего количества.
По одним данным, всё в СССР гниёт, портится, идёт на свалку (см. официальную печать), по другим данным, успешно продаётся в другие страны.
По точным сведениям ЮНИДО (ор-ганизация ООН по промышленности) СССР в последнее десятилетие прочно занимает первое место по добыче нефти, угля, руд, выработке стали, проката, чугуна, стройматериалов и т.д.
Но предприятия стонут oт скудных фондов, кооперация - на спекулятивном голодном пайке, жители годами стоят в очереди на жильё, автомашины, дачи...
Возникает вопрос: почему Россия, 1/6 часть Земли, обладающая самыми богатыми ресурсами сырья и энергии, оказалась в положении сырьевой колонии, наряду с Южной Африкой, а её население - рабами развитых стран мира?
Корень вопроса слишком глубок и тянется в XIX век. В конце XIX века с развитием промышленного производства, проблема сырья встала срочной на повестку дня.
В 1884 г. в Берлине ведущими странами мира был принят "Акт Берлинской конференции", в котором закреплялся принцип эффективной оккупации, суть которого сводилась к тому, что каждая страна обязана была эффективно добывать сырьё на своих территориях и пускать его в оборот, а если не позволяли технические средства, то допускать к эксплуатации другие страны и картели.
Так, Россия стала объектом совместной эксплуатации международных концернов.
В конце XIX века Россия превратилась в банкрота. Таможенная война, объявленная ею, к 1905-му году вывела ее из тупика. Введена была золотая валюта. Стабилизировалась обстановка.
Но революция 1905 года, финансируемая иностранным капиталом, явилась как бы "митингом", предупреждением русскому правительству. Царь Николай II не внял угрозам, и был издан указ, в соответствии с которым иностранному капиталу позволялось свободно размещаться в России, но вывоз сырья и прибыли ограничивался до 12,8%. "Обрусивайтесь!" - был брошен клич.
Началось энергичное вытеснение иностранного капитала из горного дела Урала и Сибири, торгово-промышленной деятельности на Дальнем Востоке.
Русские промышленники "отвоевали" 80% нефтяного бизнеса, 100% олова, половина передовой электротехнической промышленности германских трестов перешла в руки россиян.
Многие иностранные предприниматели переходили сами в русское подданство и переносили свои капиталы в Россию. В 1911 году США объявили России дипломатический бойкот, международные финансовые круги начали невиданную травлю.
Но Россия к 1913 году из "ситцевой империи", по образному выражению Ленина, превратилась в индустриальную державу и прочно заняла четвёртое место в мире. Темпы роста производства составляли 19% в год, за 10 лет население возросло почти на 1/3.
Энергично развивалась химическая, энергетическая промышленность. В 1913 году Россия на 56% удовлетворяла свои потребности в станках и оборудовании за счёт внутреннего производства.
Из архивов России, при пересчёте цен и зарплаты к стоимости товаров и услуг на 1985 год, видно, что профессиональный рабочий (электрик, слесарь) получал ежемесячно около 2 000 рублей, а чернорабочий - 600-700 рублей, специалисты-инженеры - до 20 000 рублей. Это было в 1913 году...
Англичанин Э. Торн в своей работе "Россия в 1914 году" писал, что если западные страны не сумеют удержать Россию, то к 1930 году ей не будет соперников и Европа, и США окажутся на коленях у сырьевого гиганта.
Интересное письмо Императора Вильгельма к Царю Николаю II, обнаруженное недавно в германских архивах, тщательно скрывается "гласностью":
"Социалисты занимаются подстрека-тельством войны, этого терпеть нельзя, теперь в особенности. Если это опять повторится, то я введу осадное положение и прикажу всех их подряд посадить за решётку... Мы больше не можем терпеть никакой социалистической пропаганды".
Письмо датировано 29-м июля 1914 года. Первая мировая война явилась попыткой поставить Россию на колени и заставить выполнять договорённости 1884 года. Поджигателями войны, как отмечал сам кайзер, оказывается, были... социал-демократы.
Это заставляет пересмотреть многие устоявшиеся догмы. Тот факт, что и российские социал-демократы также подталкивали Россию к войне с Германией, сегодня также ни у кого не вызывает сомнения.
Развал Российской Империи, её армии, развязывание гражданской войны - всё это было делом рук международных коррумпированных элементов. Поэт тех лет Максимилиан Волошин с болью писал:
"Вослед героям и вождям
Крадётся хищник стаей жадной,
Чтоб мощь России неоглядной
Размыкать и продать врагам!
Сгноить её пшеницы груды,
Её бесчестить небеса,
Пожрать богатства, сжечь леса
И высосать моря и руды..."
Положение России после братоубий-ственной гражданской войны было таково, что она напоминала тяжело избитого человека, валявшегося на международной дороге. Как сейчас стало известно, её убытки во много раз превышали даже убытки во Вторую мировую войну.
Естественно, что ничем иным, кроме, как сырьевой колонией других стран, она быть не могла.
Декрет СНК (Совета Народных Ко-миссаров) от 23 ноября 1920 года, предос-тавивший западным картелям на 70 лет все основные источники сырья и энергии с правом неограниченной эксплуатации русских, одобренный X съездом РКП(б) (Рабоче-Крестьянская Партия большевиков) под лозунгом "милитаризация труда" - живое свидетельство этому.
НЭП (Новая Экономическая Политика), проводившийся, якобы, для соревнования "разных видов собственности", являлся ширмой для дурачков с улицы, как говорят дипломаты. К 1929 году всё, что можно было продать, было продано.
Частный бизнес сам выдохся из-за отсутствия сырья, которого не хватало даже на государственные предприятия. Вывозилось до 90%.
Об этом свидетельствует такой факт. Американская фирма "Форд" собиралась производить автомобили на территории СССР за счёт его сырья, но с продажей в России за золотые русские червонцы. Отказались. Сырья не хватало.
Тот факт, что после 1945 года Россия сумела за 10 лет полностью восстановить своё хозяйство, выйти на передовые рубежи мира - это следствие той временной передышки, кото-рую она получила после войны, и права использовать своё сырьё на собственные нужды.
Курице, несущей золотые яйца, позволили подышать воздухом свободы и встать на ноги.
Но уже с середины 50-х годов в жизнь стал активно проводиться план "Закона США от 10 октября 1951 года о взаимном обеспечении безопасности" западного блока и входящих в него стран.
В разделе 514 намечалось: "...сократить истощение ресурсов США и обеспечить соответствующие поступления важного сырья странам блока" ... за счет сырьё-добывающих, т.е. СССР, Китая, ЮАР, Индии и т.д.
Так закладывались правовые основы "золотого миллиарда населения под солнцем благосостояния".
В данной статье автор не будет раскрывать те перипетии сложной борьбы за выживание, которая разворачивалась в 60-е и 70-е годы (правление Хрущёва, Брежнева), хотя здесь много тайных мест и довольно любопытных, это в другой раз, а сейчас перейдём к дням нашим, к так называемой, "перестройке".
Сразу же оговоримся: перестройка - не советское и не русское слово. Оно перешло в наш лексикон и стало политическим термином из международного права, а практически было разработано в кулуарах Всемирного Банка и МВФ (Международный Валютный Фонд).
Об этом говорится, в частности, в докладе МВФ "Социальные аспекты структурной пере-стройки".
Развёрнутое определение перестройки можно впервые найти в документе Љ 276 (XXVII) от 20 октября 1983 года в рамках Совета по торговле и развитию ООН, затем идут решения Љ 297 от 21 сентября 1984 года, Љ 310 от 29 марта 1985 года и т.д.
Интерес представляет доклад ЮНИДО (организация ООН по промышленному развитию) за Љ 339 от 1985 года "Перестройка мирового промышленного производства и перемещение промышленных мощностей в страны Восточной Европы".
Документов на этот счёт много, но главные их идеи сводятся к следующему.
Возросло загрязнение окружающей среды в развитых странах, вывоз сырья себя не оправдывает, малая окупаемость. Необходимость вывода за пределы развитых стран не только добывающих, но и многих перерабатывающих предприятий.
Научно-информационные общества, как США, Япония, Западная Европа, ввиду завершения своей структурной перестройки, начавшейся с 1973 года, отказываются от традиционной политики "консервирования" СССР и ряда других стран в качестве аграрно-сырьевой колонии и переводят их в разряд промышленных колоний, т.н. "нижний этаж" мировой цивилизации, вынося на территории этих стран все материалоёмкие, трудоёмкие, экологически грязные производства.
Намечается с 1995 года полностью вывозить к ним сырьё и там перерабатывать. Ввиду нестабильности в странах Африки и Азии, предпочтение отдаётся территории СССР.
Джон Скиннер, президент ТНК "Бизнес Интернейшил" так сказал: "Наша задача - проникнуть на советский рынок, овладеть дешёвым сырьём и там же его переработать в условиях самой дешёвой рабочей силы".
Перестройка в СССР проходит по этапам: 1985-87 гг., 1987-90 гг., 1991-1992 гг., 1992-95 гг., 1995-2005 гг. Последний этап предполагает создание мирового правительства.
Существенной ошибкой наших теоретиков является то, что они предполагают, что переход к рынку есть переход к частной собственности отдельных лиц, как это было в XIX веке.
Как при НЭПе заглохли все частники из-за сырья, так и теперь сырьё предназначается для мировых корпораций.
Это - второй величайший эксперимент в мире на базе русской земли и с применением русского живого труда, пота и крови. Первый - большевицский, в 1917-21 гг., когда намечалось с территории России разжечь мировой пожар коммунизма во всем мире. Костёр погас.
Второй - сейчас, когда с территории России ТНК, в условной операции "прыжок тигра", установят своё мировое господство, заменив границы географические границами функциональными (см. книгу Р. Верной "Суверенитет смотрит в гроб", Рим, 1985 г.).
Первый этап перестройки можно назвать периодом первоначального накопления капиталов. Когда корабль тонет, с него тащат всё, что попадает под руку, и чем подороже, тем лучше.
В январе 1987 года по решению ЦК КПСС и Совмина СССР было частично отменено ограничение во внешней торговле и без ДВК (Дифференцированных Валютных Коэффициен-тов), разрешено предприятиям и лицам продавать за рубеж все дефицитные товары: продовольствие, ширпотреб, сырьё, энергию, золото, химтовары... Даже мясные лошади попали в этот злополучный список!
Постановлениями ЦК КПСС и Совмина СССР от сентября и октября 1987 года давались уже обязательные директивные указания о продаже дефицитов за рубеж.
Это создало "незаинтересованность во внутреннем рынке, началось вымывание товаров, обесценивание рубля, а после постановлений 1987 года о совместных с иностранцами предприятиях и Закона о кооперации 1988 года, началось повальное опустение наших магазинных полок, международная спекуляция приняла невиданные размеры.
Второй этап перестройки начался с 1989 года и характеризуется захватом земли и производства.
Появились законодательные акты о собственности, об аренде, о земле, о малых предприятиях, об акционерных обществах, о неправительственных (якобы) международных топливно-энергетических ассоциациях, о концернах, валютных и прочих фондах.
Третий этап намечается с 1992 года - этап, очевидно, сращивания ТНК и совпроизводства. По данным нашей печати, в зарубежных банках уже хранятся сотни миллиардов в золоте и твёрдой валюте, готовые "осчастливить" Россию. Одно забываем, что эти сотни миллиардов - от-нятые у нас с потом и кровью...
Проходивший в августе 1990 года VIII международный конгресс по борьбе с преступностью особо обратил внимание государств на то, что в 90-е годы ожидается мощное наступление международной мафии на государства, особенно пострадают слабо защищённые в экономическом и правовом отношении.
"Уже сегодня, - отмечалось в документе конгресса, - доход международной мафии составляет почти 2/3 ВНП (Валовой национальный продукт) всех стран мира".
Начнётся спекуляция предприятиями, людьми, ресурсами, активное внедрение "спрутов" в органы власти и управления этих стран, шантаж населения голодом, вооружёнными конфликтами, эпидемиями и т.д. Надо быть готовыми к суровой борьбе, считают специалисты ООН.
Особой обработке, сказано в документах, будут подвергнуты молодёжь и дети. Стоит задача: разрушить семью и превратить её в послушное стадо. Задача должна осуществляться через телевидение, печать и сексуальную эксплуатацию детей. Популяризируются, так называемая, "рок-музыка", гомосексуализм и лесбиянство, половая связь детей и родителей...
Теперь перейдём к более конкретной сфере нашей жизни, а именно - к созданию "правового государства", и рассмотрим некоторые законы СССР, недавно принятые Верховным Советом.
Главный и основной закон - это закон о собственности, вступивший в силу с 1 июля 1990 года. Закон о собственности в СССР закрепляет три вида собственности: частную, коллективную и государственную.
Красной нитью через все виды собст-венности проходит идея акционерного вложения в неограниченных размерах (ст. 7, п. 3). Социальное положение определяется толщиной кармана.
Если сравнить сотни миллиардов за-рубежной и нашей "теневой" мафии с за-работной платой работника СССР, то станет вполне ясно, для кого раскрывает объятия положение ст. 1, п. 2, где говорится о свободе "любой хозяйственной или иной деятельности" любых лиц и организаций, в том числе и зарубежных.
Как и в упомянутом декрете СНК от 23 ноября 1920 года, разрешается беспре-пятственный наём рабочей силы зарубежными фирмами, но вывоз прибыли и сырья пока ограничен, не 95%, как ранее, а 80%.
В трудовые доходы записываются суммы акций, дивиденды, наследство, ценные бумаги, "иные источники" (прибыль от ловкости рук, как говорил Остап Бендер).
Рассчитывая, очевидно, на дебилов, ст. 6 (в п. 2) объясняет "иные источники" "личными способностями". У кого много денег - тот способный. Всем остальным закон позволяет гнуть спину на "способных".
Широко дано понятие объекта собст-венности. Ими становятся дома, земли, недра, транспорт, средства производства, ценные бумаги, предметы материального и духовного производства и даже ... растительный и животный мир.
Коллективная собственность так за-маскирована в законе, что трудно догадаться, для кого она предназначена в конечном итоге. По тексту статьи - это, якобы, содружество "лис" советских, "волков" зарубежных и "зайцев" - производителей. Этакий совместный ужин.
Однако в ст. 12 чётко оговорено, что положение "коллективного собственника" определяется его денежным вкладом в предприятие. Если вклад 100 рублей, то соответствующий и социальный вес работника, а если 3 миллиарда - и вес, как положено.
В кооперативном предприятии социальное положение определяется "вкладом и доходами" (ст. 13), наёмный работник (служащий) - человек второго сорта, он на основе Закона о кооперации просто раб и прибылью не распоряжается. В акционерном обществе положение зависит от суммы акций (ст. 15).
Как видим, основное - это деньги, не важно, как добытые, а труд - это привесок для "неспособных" (как справедливо отмечено выше ст. 6, п. 2).
По расчётам наших "прорабов пере-стройки" (Минфин, Госплан, Госкомстат и прочие) ожидается более 25 миллионов безработных, десятки миллионов беженцев, миллионы репрессированных.
И всё это называется "платой за пе-рестройку", для того, чтобы "способные" могли успешно нанимать для труда "неспособных", то есть 280 миллионов россиян.
Но главный корень фарисейства кроется в том, что этих же людей будут обирать за их же труд путём, так называемого, добровольно-принудительного отчисления в фонды предприятия от их скудно заработной платы.
За счёт этого "фонда" хозяин будет реконструировать своё предприятие, для работника - строить жильё, выдавать пособия, пенсии, но представляется всё это, как "дарственная", милосердие хозяина.
Любые попытки изменить условия закона по закону (ст. 33, 34) сурово наказываются. Однако, в законе нет правовой защиты лиц наёмного труда.
Так, по общепринятому международному стандарту (МОТ) 70% от полученной прибыли идёт на оплату производителя, 20% - в фонд развития предприятия, 10% - местные и центральные налоги государству.
Не случайно, что в США зарплата составляет 3-4 тысячи долларов в месяц, а у нас - 300 рублей в лучшем случае: на зарплату выдаётся только ...пять-семь процентов, а 9/10 уходит в, так называемые, общественные фонды, целевое направление которых за 70 лет никто так и не выяснил, ибо по точным подсчётам наших и даже зарубежных экономистов, каждый человек в СССР окупает общественные фонды за два года работы.
Если вы получаете 300 рублей, то ежемесячно у вас изымают 2700 рублей, плюс подоходный и косвенные налоги. Чингисхан с его десятипроцентным ясыком (данью) сегодня выглядит благодетелем русского народа, в сравнении с ханами XX века.
Или другая тайна. Министр финансов не мог ответить депутатам, какой реальный прожиточный минимум в СССР. В США это - 12 тысяч долларов. В Швейцарии - 16 тысяч. Даже для слаборазвитых стран Африки и Азии ООН установила (на 1 января 1990 г.) прожиточный уровень в 1000 долларов в год, ниже которого не должна опускаться ни одна семья.
В случае, если правительство по объ-ективным причинам не может обеспечить такие семьи, то ООН оказывает ему помощь через свои общественные фонды. Объективными причинами в международном праве считаются войны, эпидемии, стихийные бедствия.
Если объективных причин нет, то виновато правительство, и оно несёт полную международную ответственность. Ему могут отказать в международном доверии и нарушении прав человека, объявить бойкот.
В СССР, по данным Госкомстата, семья получает 9,6 тысячи долларов в год. Эту туфту "варят" так. Берут "средних" мужа и жену, умножают их средний доход в 250 рублей на два человека - 500 рублей. Затем умножают сумму на 12 месяцев - 6 тысяч - и переводят на долларовый коэффициент 0,6 и получают таким образом в среднем 9 тысяч долларов в год на се-мью.
Фактически же, в реальном долларовом исчислении по рыночным ценам, средний человек в СССР получает 300 рублей: 15-20 долларов или в год 15 долларов умножить на 12 = 180 долларов. 98% населения СССР живёт за чертой международной бедности, равной 1000 долларов в год.
В тесной связи с законом о собственности находятся и нормативные акты о, так называемой, приватизации государственной собственности (законы об аренде, о малых предприятиях, об акционерных обществах, о совместных предприятиях), а также законы о едином налогообложении граждан и предприятий, акты о землепользовании и др. Их нельзя рассматривать изолированно.
Главной сутью этих законов является право создавать на территории СССР иностранные кон-сорциумы, союзы, концерны и другие объединения с целью долгосрочной аренды земли, естественных и природных ресурсов, предприятий, зданий, сооружений (ст. 5, 12 закона об аренде).
По закону о собственности арендованные объекты могут быть предоставлены затем во владение и собственность арендаторов. В соответствии с разделом XIV Основ земельного законодательства СССР, правительство может заключить международные соглашения в обход закона о земле, запрещающего продавать землю иностранцам напрямую.
Такое право закреплено в Законе СССР о порядке заключения, исполнения и денонсации международных договоров СССР от 6 июля 1978 года (ст. 6, 12, 13, 15). Короче, через международные соглашения без санкции Верховных советов, можно обойти с тыла закон о земле и прочее и открыть широкую дорогу для бесконтрольного расхищения естественных и природных богатств российского народа.
Этакое международное акционерное общество по эксплуатации богатств России...
Уже в обход парламентов СССР и РСФСР заключены крупные сделки по передаче земель и богатств Восточной и Западной Сибири, по изъятию золота и алмазов Якутии и Дальнего Востока.
Не случайно в определённых кругах муссируется идея "несправедливой" при-надлежности русскому народу сибирских и северных земель. Вот, мол, на японских островах скучено 100 миллионов, а в СССР пустуют огромные площади земли.
Общечеловеческие ценности, говорят, выше ценностей национальных! Европа и Азия - наш общий дом. Но какую часть общего дома собираются отвести русскому народу общечеловеческие интернационалисты? В любом доме, ведь, есть не только гостиная, но и сортир.
В этой связи настораживает и, так на-зываемый, национальный и региональный суверенитет в РСФСР. Не связан ли он с целью указанных законов?
Вспоминается секретный документ, подпи-санный лордом Берти в 1918 году в Париже:
"Нет больше России! Она распалась, исчез идол в лице императора и религии, который связывал разные нации православной веры. Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на востоке, т.е. Финляндии, Польши, Эстонии, Украины и т.д., и сколько бы их ни удавалось сфабриковать, то, по-моему, остальное может убираться к черту и вариться в собственном соку".
Хуже, если сегодня и "остальному" не дадут даже "вариться в собственном соку", а проварят в соку экологического опустошения и людского вымирания на территории уже бывшей, так называемой, России.
Кандидат юридических наук А. Цикунов (Кузмич)
Примечание. Перепечатано с незначительными сокращениями
из газеты "Воскресение" Љ4, октябрь 1990 г. После этой
публикации, редактора газеты "Воскресение"
уволили с занимаемой должности.
Приложение 5. Кто правит Россией
World Business Newspaper. Financial Times
Международная газета деловых кругов "Financial Times" от 1 ноября 1996 опубликовала большую статью под названием "Московская группа семи", где даёт характеристику наиболее приближённым к больному президенту и наиболее могущественным политикам России.
Слева направо помещены фотографии:
" зам. секретаря по национальной безопасности, хозяина "Логоваза" и ОРТ - Бориса Березовского;
" бывшего руководителя Онексимбанка и нынешнего первого премьер-министра - Владимира Потанина;
" главы МОСТ-банка, хозяина НТВ и издательского дома "Семь дней" - Владимира Гусинского;
" главы администрации президента и директора приватизационных программ - Анатолия Чубайса;
" родной дочери Ельцина и компаньона Чубайса - Татьяны Дьяченко (по словам Березовского, она "наиболее эффективный канал связи с президентом").
В группу также входят (их фото не воспроизведены):
o президент фининсовой корпорации МЕНАТЕП и "нефтяной империи" - Михаил Ходорковский;
o глава Столичного банка - Александр Смо-ленский;
o руководители АЛЬФА-БАНКА - Пётр Авен и Михаил Фридман.
Предприятия этих дельцов, по сведениям газеты, в совокупности контролируют около 50% всей российской экономики.
Обращает на себя внимание также и тот факт, что все перечисленные банкиры (кроме Потанина) входят в руководящий круг Российского еврейского конгресса (РЕК), который возглавляет Владимир Гусинский.
Среди политиков, приближённых к избранной семёрке, названы Григорий Яв-линский, Егор Гайдар и Валентин Ковалев.
Источник: "Financial Times", 1/11/1996.
Приложение 6. Евро против доллара?
Страны Европейского союза хотят реорганизовать своё представительство в МВФ, чтобы получить власть, аналогичную той, что имеют США.
Комиссар ЕС по экономической и валютной политике Педро Сольбес призывает правительства 15 стран отказаться от своих мест в руководстве фонда и выдвинуть единого представителя от ЕС.
Реализация идеи Сольбеса позволит ЕС получить более 15% голосов в руководстве МВФ, что даст блоку право вето при принятии важнейших решений - например, о предоставлении кредитов странам, испытывающим финансовые и экономические трудности.
Сегодня США, у которых 17,2% голосов, являются единственным акционером фонда, имеющим право вето. Несколько раз они использовали его, ограничивая выделение средств, и демонстрировали таким образом международному финансовому институту свою власть.
У ЕС нет такой возможности. В общей сложности у стран ЕС 34% голосов, однако, они распределены между девятью делегациями, голосующими независимо. Германия, Великобритания и Франция имеют по одному месту, другие страны ЕС входят в блоки со странами, не являющимися членами союза.
Больше всего голосов среди европейских стран имеет Германия (6%), однако, это существенно меньше 15%, необходимых для того, чтобы заблокировать любое решение. Голоса в руководстве МВФ распределены в соответствии с долей страны в капитале фонда.
Теоретически страна может взять в кредит сумму, в три раза превышающую её долю в капитале МВФ. Но на практике фонд в последние годы выдавал гораздо большие суммы странам Азии и Латинской Америки, в которых разразился кризис.
Если ЕС перетасует свои голоса, их число существенно уменьшится с нынешних 34% и, соответственно, уменьшится сумма, которую страны союза смогут взять в кредит. Директор Института международной экономики Фред Бергстен считает предложение Сольбеса хорошей идеей.
"Одна страна не должна управлять миром, и это [уравнивание влияния] уже происходит в торговле", - говорит он.
Перед Сольбесом, однако, стоит непростая задача: не исключено, что Германия и Великобритания не захотят отказываться от своих мест, да и США идея появления равного по силе партнёра вряд ли придётся по душе.
Вначале было ЭКЮ, но неудачно. Многие считают, что Сорос атаковал в 1992 г. фунт, на основе которого предполагалась ЭКЮ и похоронил идею общеевропейской валюты в то время.
Говорят также, что китайцы, которые из деятельности Сороса сделали выводы, разорили его при попытке обвалить в 1997 г. гонконгский доллар. После этого Сорос разочаровался в гло-бализации и написал очень эмоциональную книжку.
После ЭКЮ европейцы пошли на единую валюту в её нынешнем виде. На евро было произведено со стороны США и подконтрольных им игроков (НАТО, глобальные спекулянты) достаточное количество атак.
Однако в целом Европа оказалась готовой и, несмотря на обвалы курса евро после Югославии и Косова, ввела наличный евро достаточно уверенно.
Новость, которая явилась информационным поводом для начала этой ветки, на мой личный взгляд подтверждает устойчивость позиций ЕС по отношению к США в деле непростого и многогранного противостояния евро и доллара.
Давайте подумаем. Статус мировой валюты, не менее важной и сильной, чем доллар, евро не обретёт лишь на том, что будет обслуживать рынок стран ЕС (самый ёмкий в мире), что евро вытеснит доллар из стран ЦВЕ, что в евро номинируется всё большее количество долгосрочных облигаций, что, может быть, ряд значимых стран (Китай, может быть... и Россия, и др.) переведут свои резервы или их часть, в евро.
Чтобы стать действительно мировой валютой, евро должен быть вклинен в трансфертные операции, проводимые основными рычагами глобализации. А этот процесс, т.е. глобализацию, принято отсчитывать от Бреттон-Вудских соглашений, когда были приняты первоначальные стратегические в этом направлении решения и созданы основные "органы глобализации" - ВТО, МВФ, ВБ.
При таком подходе попытка ЕС установить, как минимум, не меньшую степень контроля над МВФ, чем есть сегодня у американцев, может рассматриваться именно, как свидетельство того, что евро успешно прошёл стадию внедрения в наличный оборот, что распространение евро на страны ЦВЕ, Северную Африку и бывшую зону франка не вызывает серьёзных опасений у руководства ЕС и оно намерено реализовать серию шагов по резкому усилению своего присутствия в контролируемых ныне Соединёнными Штатами перечисленных глобальных организациях.
МВФ - очень показательный пример. Едва ли не притчей во языцех является исключительная зависимость решений руко-водства МВФ от воли США. И вот, по этой важной точке американского глобального влияния, проводит свою атаку Европа.
Было бы неразумно полагать, что здесь идёт "борьба двух миров", суть в ином - геополитической и геоэкономической целесообразности.
Волей и напряжением стратегической мысли Америки из МВФ был создан очень доходный инструмент. Третьи страны побуждаются МВФ-ом к тому, чтобы брать кредиты Фонда в среднем под 7-15 % годовых.
Здесь стоит обратить внимание, что, согласно регулярно публикуемой ООН статистике, средние темпы роста в третьих странах 2-3% в год. При такой ситуации проблематичным становится не просто выплата кредитов, а даже само их обслуживание.
На более понятном языке это и называют долговой ловушкой. Третьи страны вынуждены снова брать новые кредиты, таким образом, генерируется спрос на доллары, в которых кредиты Фонда выдаются.
С геоэкономической точки зрения "глобализация", если применять этот термин - это борьба за ресурсы. В случае с МВФ Европа борется за очень серьёзные ресурсы, которые, к тому же, крайне необходимы Америке в её нынешней ситуации.
Обязательно, в той или иной форме, стоит ожидать агрессивных европейских инициатив и по отношению к иным глобальным организациям.
Нельзя забывать, что ФРС - это ЧАСТНАЯ американская корпорация, хотя и очень специфичная, поскольку получает со всего мира монопольный доход за счёт эмиссии валюты единственной в мире сверхдержавы, а также за счёт эмиссии долговых обязательств этой сверхдержавы.
К примеру, ФРС в 2001 году получила чистую прибыль в размере 31.87 млрд. долл. Из них 27.14 млрд. долл. было перечислено в казначейство США. В основном прибыль ФРС была сформирована за счёт операций с государственными ценными бумагами 30.54 млрд. долл.
Об этом говорится в официальных материалах ФРС. Но реально ФРС зарабатывает больше - просто нам трудно пересчитать выгоду от хождения доллара вне Америки, а эти данные, по понятным причинам, ФРС не публикует.
Интересно, что при таких прибылях по тем же данным операционные расходы 12-ти региональных резервных банков, входящих в ФРС, в прошлом году составили 1.78 млрд. долл.
Очень эффективная корпорация! А её директор Алан Гринспен должен быть в почёте у основных акционеров ФРС - ряда крупнейших американских банков.
И как раз в силу того, что ФРС - это чисто американская фирма, а не международная организация, такого лёгкого формального повода, как в случае с МВФ, у Европы не будет.
Слабость ФРС кроется в её силе - в долларе. Угроза доллару, как глобальной валюте - это и есть угроза ФРС и её роли в Америке.
Николай фон Крейтор
Источник: www.whiteworld.ru
Приложение 7. МОПЧ - Международное Общество Прав Человека
Internationale Gesellschaft filer Menschenrechte
International Society for Human Rights
Societe Internationale pour les Droits de I'Homme
Sociedad international para los Derechos Humanos
International Sekretariat IGFM, Borsigillee 16, D-60388 Fnmknirt/Mair
Tel. +10 (49) 69 420 1080, Fax. +10 (49) 69 420 10833
Русская национальная правозащитная секция
Адрес для писем: 127560, г. Москм, а/я 24 тел./факс (095)236-58-48, Е-mail: b_vs@km.ru
Обращение
"Об узурпации сионистской мафией государственного права эмиссии рублей в России"
За время "перестройки" по России пронеслась невиданная инфляция. Сейчас инфляция ползёт тихой сапой, неторопливо, ибо всё в основном с помощью инфляции уже разворовано.
В официальных Средствах Массовой дезинформации, находящихся под контролем сионистской мафии, причин для инфляции придумывают множество: непорядки в экономике, структурная перестройка, ошибки в управлении страной и прочие дезинформирующие обывателя версии.
На самом деле, основная причина инфляции - это преступная деятельность международной сионистской финансовой мафии. Суть преступной деятельности сионистской финансовой мафии проста до предела. Это обыкновенное фальшивомонетничество.
Деньги печатают. Нагло печатают, беспардонно, согласованно, сколько им надо. В Америке сионистская мафия печатает доллары. В России та же самая сионистская мафия печатает рубли.
Сейчас в Европе наконец-то сионисты взяли власть над почти всеми европейскими странами, ликвидировали национальные валюты и теперь будут нагло печатать евро.
Сионисты (глобалисты) узурпировали власть в независимых национальных государствах Европы, подготавливая фи-нансовую базу для установления "нового мирового порядка". В своё время глава сиони-стов Ротшильд заявлял:
"Меня не интересует, кто правит данным государством. Дайте мне возможность управлять финансовой системой этого государства, и я буду управлять этими руководителями".
Что это такое, деньги? Деньги это средство оценки любых ценностей: товаров, работ, услуг. Если килограммовые гири - это средства оценки веса, то деньги - средство оценки ценностей. Процедура денежной оценки аналогична процедуре взвешивания веса на весах.
На одной чаше весов - товары, работы и услуги в натуральном измерении (штуки, тонны, метры, киловатты и пр.), на другой чаше весов - деньги (доллары, рубли, фунты и пр.).
Предположим, на какой-то момент времени общий объём денежной эмиссии составил 3000 млрд. руб. Представим себе, что в течение кален-дарного месяца, когда объём товаров, работ и услуг практически не изменился, Центробанк напечатает ещё 3000 млрд. руб. Что будет?
Весы они и есть весы. Так как объём товаров, работ и услуг не изменился, а денежная масса выросла вдвое, то цены, грубо говоря, вырастут в 2 раза. То есть, инфляция составит 100%.
Тем самым, финансовая мафия украдёт у каждого гражданина страны половину тех средств, которые у него находились в кармане, в Сбербанке или в стеклянной банке. Украдёт тихо, без приставления ножа к горлу, без выстрелов, без физического насилия. Вот так работает сионистская финансовая мафия.
Для того, чтобы сметь это делать, мафии надо захватить право печатать деньги. А потом на эти, из воздуха сделанные деньги, покупать всё и всех. И всех русских и нерусских холуев, которые охраняют за деньги сионистских хозяев и всех продажных государственных чиновников, которые служат за эти деньги сионистской мафии.
Инфляция и экономические кризисы не являются причиной чего-то. Они есть средство захвата сионистами власти и собственности. Инфляция и кризисы повсюду создаются сионистами умышленно.
В США Центральный банк (его называют Федеральная резервная система) - это не государственная организация, а частная контора сионистской мафии.
Борьба сионистской мафии за захват Центробанка в США велась длительно и упорно. Были убиты 3 президента: А. Линкольн, У. Мак-Кинли, Д. Кеннеди. Был убит конгрессмен МакФэдден и брат президента Кеннеди - Роберт Кеннеди. Было два покушения на Вице-президента Джексона и Госсекретаря Сьюарда.
Об этой борьбе подробно описано в книге Ральфа Эпперсона "Невидимая рука". Несколько цитат из этой книги:
Томас Джефферсон утверждал: "Если американский народ когда-либо позволит частным банкам контролировать эмиссию долларов, то сначала посредством инфляции, а потом - дефляции, банки и корпорации, которые вырастут вокруг такого Центрального Банка, будут отнимать у людей собственность до тех пор, пока их дети не проснутся бездомными на земле, которую завоевали их отцы" (гл. 12).
В 1816 г. Томас Джефферсон в письме к Джону Тейлору сделал ещё одну попытку предостеречь американский народ:
"Я считаю, что банковские учреждения более опасны для наших свобод, нежели постоянные армии. Они уже создали денежную аристократию, которая ни во что не ставит правительство. Следует отобрать у банков полномочия на эмиссию и вернуть их правительству, которому они принадлежат по праву".
В избирательной кампании 1912 г. 26-й президент США Теодор Рузвельт сказал:
"Позади видимого правительства на троне сидит невидимое правительство, которое ни в малейшей степени не доверяет народу и не несёт никакой ответственности. Уничтожение этого невидимого правительства, разрушение безбожной связи между коррумпированными дельцами и коррумпированными политиками - вот, в чём задача государственного деятеля" (с. 47).
А вот один из результатов экономического кризиса. После кризиса в США 1929 г. распределение собственности и денег изменилось резким образом в пользу сионистской олигархии.
Около 16 000 банков США разорились. 100 из 14 100 банков (менее 1%) стали контролировать более 50% банковских активов США. 14 крупных банков стали владеть 25% депозитов страны. Вот вам и кризис. Кому-то горе, кому-то баснословные барыши.
В 1982 г. правительство США было должно Федеральной резервной системе (сионистской финансовой мафии) 1 070 241 000 000 $ (1 триллион 70 миллиардов 241 миллион). За этот долг американские налогоплательщики заплатили сионистам в виде процентов 115 млрд. $ только за один год.
В 1992 г. государственный долг США составил уже 5 000 000 000 000 (пять триллионов), плюс проценты. Соответственно выросли налоги. В то время, как расходы Центробанка сводятся к покупке типографской краски и оплате труда печатников долларов (с. 42).
Такой безпредельной наглостью люди обла-дать не могут. Такими качествами может обладать только сионистская мафия - дети дьявола (от Иоанна 8:44).
В России захват сионистами Центробанка прошёл незамеченным под шум дезинформации сионистской мафии о демократии, правах человека, правовом государстве. Сейчас по телевизору спокойно передают такие перлы: "Правительство России взяло кредит у Центробанка в размере...".
До какого мракобесия мы дожили. Ничего себе, Правительство берёт кредит у ЦБ. Да кто он такой, этот Центробанк? Это сионистское государство внутри Российского государства.
Кто им позволил узурпировать право печатать рубли?
Как государство дошло до того, что берёт деньги в форме кредита у незаконной конторы, которая эти деньги печатает из воздуха?
А потом всё государство (как в США) остаётся в астрономическом долгу у этой криминальной сионистской конторы, зани-мающейся фальшивомонетничеством.
Если мы вспомним, в России за время "перестройки" сионистская мафия напечатала астрономическое количество рублей. Совсем недавно счёт шёл на миллионы рублей. Не забыли? Потом эта мафия провела деноминацию денег и сократила три нуля, и вместо миллионов рублей стали тысячи.
Помните об этом? Но эти нули никуда в воздух не улетели. Сионистская мафия напечатала это безумное количество рублей и присвоила их себе.
Кто-то на них скупил всю астроно-мическую госсобственность бывшего СССР, а ведь госсобственность - это также деньги, только в материальном выражении. И эта собственность принадлежала народу. А её украла сионистская мафия. У нас у всех украла. К каждому залезла в карман.
Это наглое и преступное нарушение Прав каждого Человека. За первые годы "перестройки" сионисты украли у народа все его сбережения. Все те денежные накопления, которые трудящиеся накопили за всю свою жизнь, в одночасье превратились в ничто.
О том, сколько сионистская мафия напечатала рублей за время "перестройки" в России, никаких официальных данных народу не даётся. Но масштаб напечатанных из воздуха денег можно грубо оценить, исходя из масштабов роста инфляции, так как рост инфляции пропорционален росту напечатанной денежной массы.
Для такой приблизительной оценки можно взять рост цен на какие-либо типовые товары. Для примера, возьмём такой важный продукт, как хлеб. До "перестройки" буханка чёрного хлеба стоила 18 коп. Сейчас стоит примерно 6 рублей.
С учётом деноминации и сокращения трёх нулей это не 6 рублей, а 6 000 рублей в старых рублях. Разделим 6 000 руб. на 18 коп. Получаем рост цены на хлеб в 33 000 раз.
То есть, сионистская мафия напечатала денег примерно в 30 000 раз больше, чем был общий объём денежной массы до "перестройки".
Данная оценка конечно же грубая, но в отсутствие официальных данных, она позволяет примерно представить масштабы содеянного. И ведь кто-то стал владельцем этого астрономического объёма денег, напечатанного из воздуха. И эти кто-то на эту же сумму обворовали всю страну.
На заре появления первых денег такого не могло быть в принципе. Первые денежные монеты были или серебряными, или золотыми. Они были неподвержены инфляции, так как их реальная стоимость определялась их собственным качеством и собственным весом (см. иллюстрацию на стр. 163).
Потом вместо серебряных или золотых монет стали выпускать бумажные деньги, но эти бумажные деньги имели чёткое золотое или серебряное обеспечение.
То есть, бумажные деньги имели фиксиро-ванный золотой или серебряный эквивалент, и в любой момент времени гражданин мог обменять бумажные деньги на соответствующий объём золотых или серебряных денег.
В этих условиях, прежде, чем выпустить новый объём бумажных денег на сумму их стоимости, например 10 тонн золота, государство должно было эти 10 тонн золота добыть и поставить на рынок. Иначе бы вновь выпущенные бумажные деньги не были бы обеспечены.
Как только еврейская финансовая олигархия добилась отмены реального обеспечения бумажных денег, появилась возможность самого лёгкого обогащения и обворовывания граждан.
Сегодняшние доллары, рубли и евро ничем не обеспечены. По ним нет никаких гарантий, и никто из правительства не несёт ответственности перед народами за их взлёты и падения.
Посмотрите на курсы иностранных валют. Чем определяется курс доллара по отношению к рублю? Экономикой? Темпами роста? Уровнем эффективности производства?
Да ничего подобного. В США сионистская мафия печатает бумажки-доллары, в России - та же самая международная сионистская мафия печатает бумажки-рубли. Никакого материального обеспечения (золотого, драгметаллами и т.д.) ни доллары, ни рубли давно не имеют.
Есть только две группы бумажек, у которых разный объём эмиссии. А дальше есть рынок, спрос и предложение.
Если надо поднять курс доллара по отношению к рублю, то не надо ничего экономически предпринимать. Надо просто допечатать побольше рублей. И делается это всё строго согласованно, по указанию сионистского центра. Видите, как всё просто. Это у них называется монетаризмом.
Теперь сионистская мафия узурпировала право печатать бумажки-евро. Появились третья мировая валюта и третий центр мировой эмиссии. Теперь они могут устанавливать любые нужные им курсы валют. Это им очень важно, так как доллар на самом деле - такая же ненадёжная бумажка, как и рубль.
Но теперь они могут курс долларовой бумажки поддерживать на любой высоте. В то время, как реальная стоимость доллара постоянно падает, несмотря на его высокий курс по отношению к рублю.
Теперь сионистская мафия отняла у европейских государств и финансовую, и политическую самостоятельность. Это у них называется глобализмом.
Но все эти долларовые, рублёвые и европирамиды не могут продолжаться долго. Если бы не "перестройка", за счёт которой США закачали в Россию, в обмен на реальные ресурсы, зелёные бумажки на сумму более 150 млрд. долларов, доллар давно бы уже рухнул.
Появление евро оттягивает гибель доллара. Но всё это ненадолго. После Европы им двигаться будет уже некуда. В Китай сионистов никто не пустит. Рано или поздно, разразится общемировой финансовый кризис такой силы, что его последствия будут хуже взрыва 1000 атомных бомб.
Единственный выход из этого тупика сионисты видят в развязывании Третьей мировой войны. На войну всё можно списать, виноватых не найдёшь. Именно этим они сейчас и занимаются под лживым лозунгом борьбы с терроризмом.
Сионистская мафия (называющая себя ныне глобалистами) - это и есть международный террорист номер 1. И взрывы башен в США - это их рук дело. Именно им это выгодно, больше никому.
Именно поэтому преступное сионистское правительство США вчера бомбило Югославию, сегодня пробомбило Афганистан и разжигает войну между Пакистаном и Индией. А завтра хочет бомбить всех и вся, разместив свои военные базы уже на территории бывшего СССР.
Если мы не остановим Третью мировую войну, то ужасы её имеет шансы пережить только Китай и то, под очень большим вопросом. Глобалисты ведут дело к полному уничтожению цивилизации на Земле.
Мы не собираемся ждать мирового кризиса и Третьей мировой войны. Мы не хотим жить в таком преступном мире! Этим преступлениям сионистской мафии надо положить конец.
МЫ ТРЕБУЕМ:
1. Придать Центральному Банку России (ЦБ РФ) статус полностью государственного предприятия.
2. Поставить деятельность ЦБ РФ под полный контроль Правительства, Совета Федерации и Государственной Думы - Федерального Собрания РФ и под общественный контроль.
3. Полной гласности и отчётности в работе ЦБ РФ. Народ вправе знать полный объём эмиссии рублей. Это непосредственно задевает интересы и права каждого гражданина России. Каждая новая необеспеченная эмиссия рублей - это украденные деньги из кармана каждого гражданина.
4. Обеспечить рубль золотом, драг-металлами и другими материальными активами.
5. Привлечь к уголовной ответственности всех руководителей Центрального Банка России и других официальных лиц, участвовавших в преступных финансовых махинациях ЦБ РФ, включая Ельцина, Чубайса, Гайдара, Черномырдина, Лившица и др.
6. Создать государственную комиссию по расследованию преступных деяний ЦБ РФ за период "перестройки" с целью определения количества напечатанных из воздуха рублей, определения, куда они были направлены и что на них было приобретено. Приобретённую с помощью этих "липовых" рублей собственность конфисковать в пользу государства.
7. Изгнать из России американский доллар, евро и другие иностранные валюты.
Президент Русской Национальной Правозащитной Секции
Международного Общества Прав Человека В.С. Барышенко
Энтони Саттон (1925-2002)
Русский Интеллектуально-Познавательный
Ресурс "ВЕЛЕСОВА СЛОБОДА"
Опубликовано 16 июня 2007 г.
Федеральный закон Российской Федерации от 7 июня 2007 г. N 99-ФЗ "О ратификации Соглашения между государствами - участниками Североатлантического договора и другими государствами, участвующими в программе "Партнерство ради мира", о статусе их Сил от 19 июня 1995 года и Дополнительного протокола к нему"
Принят Государственной Думой 23 мая 2007 года
Одобрен Советом Федерации 25 мая 2007 года
Ратифицировать Соглашение между государствами - участниками Североатлантического договора и другими государствами, участвующими в программе "Партнерство ради мира", о статусе их Сил от 19 июня 1995 года, подписанное от имени Российской Федерации в городе Вильнюсе 21 апреля 2005 года, и Дополнительный протокол к Соглашению между государствами - участниками Североатлантического договора и другими государствами, участвующими в программе "Партнерство ради мира", о статусе их Сил от 19 июня 1995 года, подписанный от имени Российской Федерации в городе Софии 28 апреля 2006 года, со следующим заявлением:
в целях реализации Соглашения между государствами - участниками Североатлантического договора и другими государствами, участвующими в программе "Партнерство ради мира", о статусе их Сил от 19 июня 1995 года Российская Федерация исходит из следующего понимания нижеуказанных положений Соглашения между Сторонами Североатлантического договора о статусе их Сил от 19 июня 1951 года (далее - Соглашение):
1) положение пункта 4 статьи III Соглашения, обязывающее власти направляющего государства немедленно информировать власти принимающего государства о случаях невозвращения на родину после увольнения со службы военнослужащего Сил или лица из числа гражданского компонента, распространяется и на случаи самовольного оставления указанными лицами места дислокации Сил направляющего государства при наличии у них оружия;
2) под используемыми в статье VI Соглашения словами "владеть оружием" Российская Федерация на основе взаимности будет понимать применение и использование оружия, а под словами "благосклонно рассматривают просьбы принимающего государства" - обязанность органов власти направляющего государства учитывать требования принимающего государства относительно ношения, перевозки, транспортировки, использования и применения оружия;
3) перечень составов преступлений, указанных в подпункте "с" пункта 2 статьи VII Соглашения, не носит исчерпывающего характера и помимо перечисленных применительно к Российской Федерации включает иные составы преступлений, направленных против основ ее конституционного строя и безопасности и предусмотренных Уголовным кодексом Российской Федерации;
4) Российская Федерация в соответствии с пунктом 4 статьи VII Соглашения исходит из того, что власти направляющего государства имеют право на осуществление своей юрисдикции в случае совершения неустановленными лицами в местах дислокации Сил направляющего государства преступлений против этого государства, военнослужащих его Сил, лиц из числа гражданского компонента или членов их семей. При установлении лица, совершившего преступление, действует порядок, определенный Соглашением;
5) содействие, упомянутое в подпункте "а" пункта 6 статьи VII Соглашения, оказывается в соответствии с законодательством запрашиваемого государства. При оказании правовой помощи компетентные органы государств - участников Соглашения взаимодействуют непосредственно, а при необходимости - через соответствующие вышестоящие органы;
6) Российская Федерация допускает ввоз товаров и транспортных средств, названных в пунктах 2, 5 и 6 статьи XI Соглашения, оборудования и материальных предметов, названных в пункте 4 статьи XI Соглашения, предназначенных для нужд Сил, в соответствии с условиями таможенного режима временного ввоза, установленными таможенным законодательством Российской Федерации. При этом такой ввоз осуществляется с полным условным освобождением от уплаты таможенных пошлин, налогов, сборов, за исключением таможенных сборов за хранение, таможенное оформление товаров и за подобного рода услуги вне определенных для этого мест или времени работы таможенных органов, и на сроки, предусмотренные Соглашением, если такие сроки прямо указаны в Соглашении.
Российская Федерация исходит из того, что порядок и условия ввоза товаров, названных в пункте 4 статьи XI Соглашения и предназначенных для нужд Сил, будут регулироваться отдельными договоренностями о направлении и принятии Сил между Российской Федерацией и направляющим государством.
Никакие положения статьи XI, в том числе пунктов 3 и 8, не ограничивают право таможенных органов Российской Федерации принимать все необходимые меры для осуществления контроля за соблюдением условий ввоза товаров и транспортных средств, предусмотренных статьей XI Соглашения, если такие меры являются необходимыми в соответствии с таможенным законодательством Российской Федерации.
Российская Федерация исходит из того, что направляющее государство представляет в таможенные органы Российской Федерации подтверждение, что все товары и транспортные средства, ввезенные в Российскую Федерацию в соответствии с положениями статьи XI Соглашения и отдельными договоренностями о направлении и принятии Сил между Российской Федерацией и направляющим государством, могут использоваться исключительно в целях, для которых они были ввезены. В случае их использования в иных целях в отношении таких товаров и транспортных средств должны быть уплачены все таможенные платежи, предусмотренные законодательством Российской Федерации, а также соблюдены иные требования, установленные законодательством Российской Федерации.
Транзит указанных товаров и транспортных средств осуществляется в соответствии с таможенным законодательством Российской Федерации.
Российская Федерация в соответствии с пунктом 11 статьи XI заявляет, что допускает ввоз на таможенную территорию Российской Федерации нефтепродуктов, предназначенных для использования в процессе эксплуатации служебных транспортных средств, летательных аппаратов и судов, принадлежащих Силам или гражданскому компоненту, с освобождением от уплаты таможенных пошлин и налогов в соответствии с требованиями и ограничениями, установленными законодательством Российской Федерации.
Российская Федерация допускает ввоз транспортных средств, названных в пунктах 2, 5 и 6 статьи XI Соглашения и предназначенных для личного пользования, лицами из числа гражданского компонента и членами их семей в соответствии с условиями временного ввоза, установленными законодательством Российской Федерации.
Российская Федерация исходит из того, что таможенное оформление товаров, ввозимых (вывозимых) лицами из числа гражданского компонента и членами их семей, предназначенных исключительно для их личного пользования, в том числе товаров для первоначального обзаведения, производится без взимания таможенных платежей, за исключением таможенных сборов за хранение, таможенное оформление товаров и за подобного рода услуги вне определенных для этого мест или времени работы таможенных органов;
7) Российская Федерация также исходит из того, что направляемые ее компетентным органам в рамках Соглашения документы и прилагаемые к ним материалы будут сопровождаться их должным образом заверенными переводами на русский язык.
Президент
Российской Федерации
В. Путин
Грегори П.
Г79 Политическая экономия сталинизма
Источник: Маркевич A.M. Была ли советская экономика плановой? Планирование в наркоматах в 1930-е гг. // Экономическая история: Ежегодник. 2003. М.: РОССПЭН, 2004. С. 52-53.
1933 1934 Кредиты Госбанка Наличные деньги Коммерческие кредиты 1936 Денежные агрегаты, 1932-1936 (на 1 января каждого года) Источники: Khlevnyuk О., Davies R. The End of Rationing in the Soviet Union 1934-1935 // Europe-Asia Studies. 1999. Vol. 51. Љ 4. Tables 2, 4; Arnold A. Banks, Credit, and Money in Soviet Russia. New York: Columbia University Press, 1937. Table 62.
Экономическая жизнь. 1933. Љ 8. Davies R.W. The Soviet Economy in Turmoil. P. 489.
* Различные правительственные организации. Источник: Lazarev V, Gregory P. The Wheels of Command Economy // Economic History Review. 2002. Vol. 55. Љ 2. P. 335.
Хайек писал о проблемах делегирования полномочий при демократии, но его наблюдения справедливы и по отношению к диктатуре:
Возражения вызывает тот факт, что к делегированию часто прибегают в силу того, что очередной вопрос не может быть решен при помощи общих правил и процедур принятия решений, а требует отдельного подхода. В таких случаях делегирование означает, что некая организация получает полномочия от имени закона принимать решения, которые в сущности зависят от личных предпочтений и взглядов работников этой организации. Делегирование принятия решений по конкретным техническим вопросам определенным органам, хоть и является распространенной практикой, представляет собой лишь первый шаг к утрате влас-ти [курсив автора] демократией [здесь читай - диктатурой.-Лвт.],-вступившей на путь планирования8.
В случае Советского Союза неизбежное делегирование полномочий таило в себе несколько угроз. Во-первых, Сталин и его сторонники, создавшие тоталитарный режим, несомненно, должны были осознавать описанную Хайеком потенциальную угрозу утраты власти в результате делегирования полномочий; соответ-ственно они были склонны делегировать как можно меньше пол-номочий, чтобы сохранить всю полноту власти. Во-вторых, среди "старых большевиков" было мало специалистов-инженеров. Лояльность многочисленных беспартийных специалистов вызывала сомнения. Многие из них раньше состояли в меньшевистской партии, другие занимали должности в таких областях, как финансы или банковское дело. Как можно было доверить власть таким людям? В-третьих, довольно часто было сложно провести грань между принципиальными и техническими вопросами. Является ли решение увеличить производство сульфата аммония на 10 процентов принципиальным или техническим? Решение о том, где построить новый завод, в Ленинграде или Сталинграде, должно было приниматься диктатором или экспертами?
14 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 31. Д. 35. Л. 172, 204.
15 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 32. Д. 27. Л. 215.
16 Rutland P. The Myth of the Plan. LaSalle, 111.: Open Court, 1985. P. 237-257;
Boettke P.J., Anderson G. Soviet Venality: A Rent-Seeking Model of the Communist
State // Public Choice. 1997. Vol. 93. P. 37-53; Treisman D. After the Deluge: Regional
Crises and Political Consolidation in Russia. Ann Arbor: University of Michigan Press,
1999. P. 30-32.
18 Wintrobe R. The Political Economy of Dictatorship. Cambridge: Cambridge
University Press, 1998. P. 208-212
17 Подробнее об экономических наркоматах см. главу 7.
35 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 31. Д. 36. Л. 33-34,57.
36 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 31. Д. 39. Л. 5.
37 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 32. Д. 28. Л. 144-147.
38 Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. 1925-1936 гг. / Сост. Л. Кошелева и др.
М.: Россия молодая, 1995. С. 156.
39 Lih L. et al. Stalin's Letters to Molotov. P. 174-176.
Борьба за власть
Китайское чудо индустриализации.
"Министерские* правила игры
Экономические институты функционируют на основе формальных или неформальных правил. Европейский рынок труда или государственный аппарат США работают на основе установленных, "записанных" правил, в то время как американский рынок труда использует неписаные правила, называемые имплицитными контрактами (implicit contract). Советский диктатор предпочитал не связывать себя формальными правилами и пренебрегал ими при возникновении конфликтов между производителями и плановиками (см. главу 6). Хотя можно было бы ожидать, что работа институтов в иерархической экономической системе будет основана на формальных правилах, и НКТП (наркомата - наркомат тяжелой промышленности) и НКЛП (наркомат легкой промышленности и наркомат лесной промышленности) годами действовали без официально утвержденных положений, определяющих их работу, а когда такие положения в конце концов были утверждены, они фактически не касались оперативных правил. Тысячи страниц официальных документов в архивах НКТП и НКЛП не содержат четкой единой формулировки формальных правил и процедур.
НКТП и НКЛП были образованы 5 января 1932 года, после того как ВСНХ (Всесоюзный Совет Народного Хозяйства) был поделен на три наркомата - наркомат тяжелой промышленности, наркомат легкой промышленности и наркомат лесной промышленности19. Указ об их образовании распределял предприятия ВСНХ между тремя наркоматами (большинство предприятий отошло НКТП), но практически не содержал ничего о правилах управления. Положение об НКТП не было утверждено вплоть до 11 ноября 1937 года; оно устанавливало, что НКТП должен "руководить составлением и осуществлением утверждаемых правительством производственных и финансовых планов... планов капитального строительства". С этой целью НКТП должен был организовать работу подчиненных предприятий, оказывать им техническую помощь, организовывать снабжение и сбыт продукции, руководить подбором персонала20.
Устав НКЛП, утвержденный в 1938 году, определял его статус как союзно-республиканского наркомата, но также не содержал никаких четких инструкций21. Главное управление металлургической промышленностью (ГУМП) было образовано в 1931 году (тогда еще как главк ВСНХ) "для усиления народнохозяйственного и технического руководства металлургической
ГАРФ. Ф. 5446. On. 1. Д. 65. Л. 13. СЗ. 1937. Љ 76. Ст. 375. СЗ. 1938. Љ 34. Ст. 207.
промышленностью"22. Положение о ГУМП, принятое в июне 1933 года, объявляло ГУМП ответственным за выполнение плана и техническое руководство ("достижение оптимальных показателей работы") предприятиями в отраслях промышленности черной металлургии, железнорудной, коксохимической и огнеупоров23.
Выполните план! Какой план? Положения о промышленных наркоматах и главках в явном виде содержали два пункта.
Во-первых, они четко определяли сферу компетенции каждой организации, определяя, какие именно предприятия ей подчиняются.
Во-вторых, они однозначно устанавливали, что каждая организация несет ответственность за выполнение плана. План наркомата представлял собой сумму планов его главков. План главка - сумму планов всех его предприятий. Юридически необходимость выполнить план была недостаточно строго определена24: среди планов были долгосрочные пятилетние планы, годовые планы, квартальные, месячные и даже декадные планы. В некоторых случаях вообще не существовало годового плана или же он подготавливался ретроспективно25. Существовали также планы снабжения. Более того, как производственные планы, так и планы снабжения часто менялись и содержали несколько групп показателей. Они содержали производственные задания (в натуральных и стоимостных показателях), задания по ассортименту производимых товаров, задания по труду, себестоимости, задания по срокам завершения капитального строительства и т.д. Какое из этих плановых заданий и планов должен был выполнить наркомат или главк?
Наиболее важным был план по производству, так называемый план по валу. Как признался на совещании НКТП 1934 года один из работников наркомата, товарищ Золотарев, "выполнение плана - это выполнение программы"26. Предприятия признавали, что они боролись в основном за "досрочное выполнение количественных показателей" и в этой борьбе нередко "имели очень много потерь", отражавшихся на качестве продукции27. Для предприятия задача получить доход, обеспечивающий финансовую автономность, не стояла на первом месте. Производство наиболее важной продукции и заказы для наиболее приоритетных заказчиков - армии, оборонной промышленности и других - должны были выполняться в первую очередь, ради них можно было пожертвовать всеми остальными показателями планов. Оборонная промышленность занимала особое место, о чем свидетельствуют приказы Орджоникидзе: "Все наряды и заказы для НКОборон-прома на оборудование и материалы по выделенным для него фондам выполнять точно в установленные сроки, не допуская просрочек"28. Выполнение заказов оборонной промышленности было провозглашено "первоочередной задачей главков и секторов тяжелой промышленности" в соответствии с приказом НКТП, изданным в феврале 1932 года29. Приоритетные планы рассматривались на специальных заседаниях, например, таком, как заседание НКТП по вопросам выполнения заказов на спецсталь для оборонной промышленности, состоявшееся 8 июля 1937 года30. Тяжелая промышленность также была одним из приоритетов. Как говорил Орджоникидзе: "Я готов отдать черной металлургии что угодно, берите все, но поставьте дело так, как следует"31. Другим примером может служить директива ГУМП (Љ 219, октябрь 1933 года), выделявшая дополнительные ресурсы с целью обеспечения "бесперебойной работы" предприятий тяжелой промышленности32. Целые предприятия переводились в режим исключительного снабжения приоритетных отраслей. Так, приказ НКТП (Љ 51, март 1932 года) выделил пять приоритетных заводов, предписав "удовлетворить в необходимых размерах, как стройматериалами, так и оборудованием, потребность этих заводов вне всякой очереди и преимущественно пусковыми предприятиями"33. Важнейшие стройки являлись еще одним приоритетом. Приказ НКТП (Љ 5, 4 января 1934 года) "О расширении действующих автозаводов им. Молотова и им. Сталина и строительстве новых автозаводов"34 выделял для этих автозаводов и строек специальные ресурсы.
Поскольку наркоматы и главки сами много занимались вопросами планирования, они подготавливали свои собственные проекты планов, а затем лоббировали их подписание в вышестоящих инстанциях. В 1932 году НКТП приказал главку рудной промышленности в течение 5 дней подготовить проект постановления СНК о развитии производства серы35. На заседании, состоявшемся 8 июня 1937 года, Межлаук приказал Главному военно-мобилизационному управлению (ГВМУ) и двум другим главкам совместно подготовить проект постановления СНК по спецстали для оборонной промышленности36. Подобные проекты постановлений, подготовленные заинтересованными организациями, могли быть направлены вышестоящими органами на "независимую" экспертизу. Так, например, в феврале 1932 года проект постановления, подготовленный Главцветметзолотом, о получении дополнительных 13 800 тонн металла был вдвое урезан Орджоникидзе после заключения строительного управления37.
Принцип единоначалия.
Соблюдение правил не так важно, если кадры подобраны правильно. Каганович - Сталину (21 сентября 1931 г.): "Повторный опыт моей работы... показал, что главное, конечно, в людях, в руководстве наркоматом"38. В самом деле, Политбюро уделяло больше внимания кадровым вопросам (сильная сторона Сталина), чем каким-либо иным39. Порядок решения кадровых вопросов был определен в начале 1920-х годов, когда непосредственно Политбюро производило назначения на 647 номенклатурных должностей. Партийные документы 1930-х годов дают некоторое представление о процедуре назначения ответственных работников40. 19 сентября 1931 года Сталин заявил Кагановичу о своем решении снять с должности наркома путей сообщения М.Л. Рухимовича. Через шесть дней Политбюро предложило трех кандидатов на эту должность. Кандидат, выбранный Сталиным (А.А. Андреев), был единогласно одобрен членами Политбюро 26 сентября41, хотя формально Рухимович был снят с поста только 1 октября. Тогда же Сталин отклонил список замов, предложенный Андреевым (тот хотел забрать в НКПС слишком много работников из Северо-Кавказского края), и предложил своих кандидатов. 5 октября 1931 года Политбюро одобрило список новых руководителей. Таким образом, в течение трех недель назначение нового наркома путей сообщения было главным вопросом, занимавшим внимание Политбюро, что показывает особую важность назначения руководителей высшего эшелона.
Тот, кто возглавлял наркомат, главк или предприятие, становился ответственным за результаты работы вверенной ему организации в соответствии с советским принципом единоначалия*2. В отличие от других правил оперативного управления, бывших довольно туманными, принцип единоначалия был неоднократно сформулирован в явном виде в приказах и постановлениях НКТП и НКЛП 43. В соответствии с положением о главном управлении хлопкозаготовок и хлопкоочистительных заводов, "начальник главка, действуя на основе единоначалия, несет полную ответственность перед НКЛП за техническое и хозяйственное состояние подведомственных главку трестов, предприятий и организаций, за выполнение ими плана, директив Правительства и НКЛП" 44.
Совершенно очевидно, что в условиях единоначалия в громоздких по своей структуре органах управления высшие руководители должны были делегировать часть своих полномочий. Орджоникидзе передал немалую власть своему первому заместителю Г.Л. Пятакову, которого особенно не любил Сталин за его сомнительную лояльность к режиму. Другие заместители Орджоникидзе, И.П. Павлуновский (1932-1933) и бывший нарком путей сообщения М.Л. Рухимович (1933-1936), по очереди несли ответственность за работу оборонной промышленности. В соответствии с положением НКТП 1937 года, народный комиссар издавал "в пределах своей компетенции приказы и инструкции на основании и во исполнение действующих законов, а также постановлений и распоряжений СНК"45, но на практике более половины приказов подписывали его заместители 46. Наделение правом подписи большого числа лиц вызвало недовольство Ор-джоникидзе в июне 1934 года: "Я недавно получил материал, из которого видно, что из Наркомата выходит невероятное количество бумаг, причем бумаги эти подписываются всеми кому угодно. Если в Главке будут подписывать бумаги 40 человек и этим самым давать распоряжения от Главка, куда это может привести"47. Несмотря на делегирование полномочий, последнее слово, несомненно, оставалось за народным комиссаром.
Последний нарком тяжелой промышленности, Каганович, позволял высказывать различные точки зрения, однако противоречили ему редко. Его предложения становились окончательными решениями. Он применял власть немедленно, как, например, на заседании 17 июля 1937 года, на котором он указал виновных в аварии, произошедшей на медеплавильном заводе, и уволил директора завода 48.
Персональную ответственность несли как высшие руководители, так и чиновники нижнего ранга. Когда злополучный нарком путей сообщения (Рухимович) объявил, что наркомат не может выполнить заданий по строительству из-за нехватки рельс, Сталин послал Кагановичу злое письмо: "Мне кажется, что Рухимович здесь заранее хочет снять с себя ответственность за невыполнение плана строительства"49. Когда кандидат в члены Политбюро Г. И. Петровский, столкнувшись с ужасающим голодом на Украине, попытался понизить план по хлебозаготовкам, за который нес личную ответственность, Каганович радостно сообщал Сталину (12 июля 1932 г.):
Петровский с первых же строк начинает сваливать вину на ЦК ВКП(б), заявляя, что он "понимал необходимость выполнения директив ЦК ВКП(б) о хлебозаготовках", как будто они не могли поставить в ЦК ВКП(б) своевременно и честно все их вопросы. Он (Петровский) полемизирует с теми, кто говорит правду, что они были оторваны от села и не знали положения дел, но тогда он должен признать, что они скрывали от ЦК ВКП(б) правду и только тогда начали говорить, когда ЦК из Москвы указал им на вопиющие безобразия50.
Если ответственность несли даже высшие партийные чиновники, то руководителям наркоматов и главков тем более было практически невозможно избежать ответственности. Они не могли защитить себя ссылками на то, что они не получили необходимого оборудования или материалов или что произошла авария. Как сказал Орджоникидзе в своей речи 16 июня 1934 года, "тот директор, тот инженер, тот начальник цеха, тот технический директор, который не следит за тем, чтобы распоряжения наркомата, распоряжения СНК, распоряжения ЦК нашей партии выполнялись в точности, тот директор - не директор"51. Орджоникидзе высмеивал руководителей, которые думали, что смогут избежать ответственности перед государством: "У нас бывают умники, которые считают, что распоряжения Наркома, начальника Главка можно как хочешь выполнять или не выполнять"52. Чтобы продемонстрировать судьбу такого "умника", Орджоникидзе 8 января 1934 года уволил директора Ярославского резинового комбината Михайлова за то, что тот заявил на общекомбинатской партийной конференции о невозможности выполнения плана: "План, утвержденный правительством, является законом. Выступление против утвержденного плана есть нарушение партийной и советской дисциплины. Директор предприятия, выступающий против утвержденного плана, не может оставаться руководителем предприятия"53. Орджоникидзе не принимал в качестве оправданий и заявления о нехватке материалов (6 июня 1932 г.): "Сколько бы вы ни жаловались, сколько бы ни предъявляли требований к машиностроению и к кому угодно, они все эти требования могут вернуть обратно с полным правом, потому что вы металла не даете... Вы свои требования можете предъявить, но эти требования должны быть подкреплены тем, что вы дадите количество металла, необходимое для работы"54. И вновь Орджоникидзе (20 сентября 1934 г.): "Мы не будем слушать этих людей [говорящих, что с нашим сырьем дело не пойдет], а мы говорим следующее: если хороший директор завода, если хороший технический директор, если начальники цехов хороши, если хороши мастера, если они умеют организовать дело как следует, то результаты налицо"53.
Смысл очевиден - хороший руководитель будет использовать любые средства и выполнит приказ любой ценой. Руководители, жаловавшиеся по официальным каналам, обычно слышали в ответ, что свои проблемы они должны решать сами 56. Таким образом, высшее руководство, начиная с СНК (Совета Народных Комиссаров) и заканчивая директорами главков, косвенным образом потворствовало неформальным связям. Можно сказать, что хорошим руководителем был тот руководитель, который использовал неофициальные каналы для того, чтобы обеспечить выполнение производственных заданий, и руководство не задавало ему по этому поводу никаких каверзных вопросов. Сама система попустительствовала и поощряла горизонтальные сделки, ставившие в конечном итоге под угрозу власть диктатора.
Единоначалие отнюдь не означало, что подчиненные автоматически подчинялись приказам. На всех уровнях, начиная с самого высокого вплоть до самого низкого, приказы не выполнялись или, что еще хуже, - игнорировались. В письме к Молотову от 22 сентября 1930 года Сталин предложил образовать "постоянную комиссию [при СНК СССР] ("Комиссию Исполнения") с исключительной целью систематической проверки исполнения решений центра", отметив, что "без такой или подобной ей реформы директивы центра будут оставаться сплошь и рядом на бумаге" 57. В своем более раннем письме от 21 августа 1929 года он признался Молотову: "Боюсь далее, что ППГПУ [полномочные представители ГПУ. - Авт.] не узнают ничего о решении Политбюро, и оно (решение) застрянет в "недрах" ОГПУ" 58. Аналогичны и жалобы Орджоникидзе на работников своего собственного наркомата: "Я вижу, наблюдаю, ругаюсь, дерусь как зверь, но, чтобы протащить какой-либо вопрос, чтобы он был как следует проведен, для этого надо самому впасть в истерику и того загнать в истерику, кто это выполняет"59. В своей речи, посвященной десятой годовщине газеты НКТП "За индустриализацию", Орджоникидзе заявил:
Очень часто, почти каждый день мы выносим прекрасные решения - пожалуй, лучше никто не придумает. Если собрать да посмотреть все наши решения, все наши постановления, все наши декреты - только выполняй, больше ничего не требуется. А вот насчет выполнения у нас дело не всегда хорошо. Газета должна следить изо дня в день за тем, чтобы наши решения выполнялись 60.
А вот менторски-горделивая реакция Орджоникидзе на приказы Госплана:
Сегодня мне передали твое распоряжение, адресованное непосредственно Союзхиму... Я считаю такого характера распоряжения через голову НКТП неправильными, думаю, что и ты согласишься с этим, а потому прошу все необходимые распоряжения направлять в обычном нормальном порядке... Дальше Комиссия Исполнения думает, вернее её аппарат, давать распоряжения через голову ВСНХ. Черт его знает, может быть, так и нужно, но в таком случае на кой черт ВСНХ и для чего я там должен сидеть...61
Таким образом, несмотря на то, что Сталин, возможно, и считал, что его приказы были чрезвычайно важными и должны были выполняться, Орджоникидзе, в свою очередь, вполне мог посчитать приказы сверху "неправильными", а свои собственные - "прекрасными".
Наказание и "козлы отпущения".
Советским руководителям, действовавшим на основе принципа единоначалия, приходилось выполнять противоречивые и постоянно изменяющиеся планы. Они не могли возражать, поскольку планы принимались вышестоящими чиновниками. Кандидат в члены Политбюро Петровский не мог спорить и доказывать, что хлебозаготовительные задания невозможно было выполнить, поскольку эти задания были установлены всеведущим Политбюро! Поскольку официальным путем получить помощь не удавалось, чиновникам приходилось искать другие способы. Единственной возможной причиной невыполнения плана была несостоятельность руководителей предприятия, которая вполне могла быть истолкована и как преднамеренный саботаж. В таких обстоятельствах ни один начальник не мог иметь незапятнанную репутацию, способную выдержать тщательную проверку. В то же время число способных руководителей было ограничено. Соответственно существовала дилемма, порожденная институциональными особенностями советской системы: планы часто не выполнялись, и их невыполнение официально вменялось в вину советским хозяйственникам; в то же время в силу скудости управленческих ресурсов нужно было ограничивать наказание символическим числом руководителей62.
Для решения этой дилеммы советская система создала тщательно разработанный ритуал обвинения и наказания. Участники этого ритуала обычно прекрасно понимали свои роли. Руководитель снимал с себя вину, обвиняя подчиненных, которые в свою очередь старались обвинить своих подчиненных, пока вина, наконец, не сваливалась на кого-нибудь внизу иерархической лестницы. Опытные руководители выбирали козла отпущения, которого и обвиняли в невыполнении плана. Эта черта советской системы оказалась одной из наиболее живучих 63. Первый заместитель Орджоникидзе (Пятаков) играл роль своего рода громоотвода за многие промахи наркомата. Чаще за невыполнение планов наказывались заместители директоров или главные инженеры предприятий, а не директора заводов. Чем ниже был статус выбранного козла отпущения, тем лучше. Заместители наркома тяжелой промышленности Кагановича подготавливали ключевые предложения, тогда как он указывал, что может быть не выполнено, заранее отмежевываясь от возможных неудач 64. Сталин был наиболее опытным мастером нахождения козлов отпущения. Он позволял другим выступать с планами и инициативами, в то время как сам оставался в стороне в качестве критика и, когда что-то шло не так, сваливал вину на других. В 1930 году Сталин отказался от поста председателя СНК, возможно, для того, чтобы оградить себя от ответственности за конкретные результаты.
На уровне наркоматов невыполнение планов запускало механизм расследования, с последующим выдвижением обвинения и наказанием. Как правило, создавалась комиссия, которая должна была установить причины невыполнения плана, наказать виновных и предложить пути исправления ситуации. Наказания варьировались от выговоров и увольнений до уголовной ответственности и смертной казни. Проводившееся ГУМП в июле 1933 года расследование аварии на Макеевском заводе, во время которой была разрушена одна из доменных печей, дает типичный пример подобного рода расследований65. Комиссия признала виновными начальника доменного цеха и инженера доменной печи. Начальника сняли с поста и направили на другой, менее важный завод, но ему было обещано восстановление на прежнем месте работы,
62 Подробнее об этом см.: Getty J.A., Naumov О. The Road to Terror. Chaps. 4-5.
63 Gregory P. Restructuring the Soviet Economic Bureaucracy. P. 129.
64 РГАЭ. Ф.7297. On. 28. Д. 4. Л. 15; Д. 5. Л. 11-17;Д.6.Л. 117.
65 РГАЭ. Ф. 4086. Оп. 2. Д. 275. Л. 46-48.
если его "новый" завод выполнит полугодовой план. Инженер доменной печи, будучи на заводе человеком новым, был переведен на должность временно исполняющего обязанности инженера, его заработная плата была сокращена на 20 процентов, но и ему пообещали восстановление в должности, если ему удастся починить доменную печь в течение месяца. Остальные виновные получили строгие выговоры. Отметим, что руководителю Макеевского завода удалось успешно найти козлов отпущения рангом пониже. Выговоры заносились в личное дело советских и партийных чиновников, но позже могли быть сняты. Изъятие нелицеприятных записей из личного дела было явлением весьма распространенным, особенно если обвиняемый пользовался расположением кого-либо из высокого начальства66.
Работники, выбранные в козлы отпущения, но отказавшиеся принять вину на себя и признать свои ошибки, считались не уме-ющими работать в команде. А.С. Енукидзе, который долгое время был соратником Сталина, отказался признать свою вину летом 1935 года, когда он как начальник охраны Кремля был обвинен в оплошностях охраны и неподобающих связях. Енукидзе сделал ошибку, защищая свою репутацию, вопреки сталинской версии событий, гласившей, что Кремль был буквально нашпигован тер-рористами. На пленуме ЦК, проходившем 6 июня 1935 года, Каганович обратился к Енукидзе со словами:
Если Вы искренни, товарищ Енукидзе, в Вашей готовности принять наказание, чтобы другие извлекли из этого урок, тогда Вам нужно было более честно проанализировать ситуацию, Вы должны были бы рассказать нам, как враги влезли в Вашу организацию, как Вы приютили никчемных негодяев. Вместо этого Вы отошли от темы и попытались доказать, что ничего необычного не происходило67.
Енукидзе был переведен в провинцию и позже, 30 октября 1937 года, расстрелян, пополнив ряды жертв сталинского Большого террора. Неудачливому Енукидзе стоило последовать примеру подхалима Кагановича, который, когда Сталин обвинил его в принятии неправильного решения по поводу низкого качества комбайнов, написал Сталину (7 сентября 1933 г.):
О деле по сельхозмашинам согласен с Вашими доводами ив 1-м и в последнем письме. Я только считаю необходимым Вам сказать, что руководство этим процессом было поставлено неправильно и поэтому я, в частности, оказался не в курсе дела. У нас существует традиция, внедренная Вами, что, если возникает даже менее важный вопрос, Вы собираете нас, подымаете его на принципиальную высоту и тогда неясное становится ясным, непонятное понятным. Здесь же т. Молотов руководил этим процессом сам, никому ничего не говоря. Это в значительной мере содействовало тому, что вместо прямой и простой постановки вопроса о том, что наркомы несут ответственность за это дело, были даны такие "тонкие" намеки, которые оказались обычными "арбузами". Я принимаю на себя Ваш упрек, что я допустил ошибку и не понял значения этого дела... [курсив автора]68.
Зловещий оттенок приняло наказание во время репрессий 1937-1938 годов. Тюремное заключение и расстрел заменили умеренные наказания раннего периода. Во время инспекционной проверки расследования причин невыполнения планов добычи угля в августе-октябре 1938 года замнаркома НКТП Макаров проверил работу нескольких угольных шахт. Заслушав доклады директоров шахт и начальников участков, он заклеймил шахты, выполнявшие план на 35 процентов, как работающие "отвратительно"; "определенно плохо" работали шахты, выполнявшие план на 40-60 процентов; "неудовлетворительной" была работа шахт, выполнявших план на 85 процентов. Макаров определил причины провала, признал виновными отдельных лиц, предложил пути улучшения работы и наложил взыскания. Некоторых директоров он отправил под суд, других уволил, но оставил на работе остальных руководителей, если те давали заверение в том, что ситуация будет немедленно исправлена69. К счастью для большинства директоров, Макаров воздержался от обвинений в саботаже, что в те годы означало бы высшую меру наказания.
В то время как главк скорее был склонен наказывать руководителей, нарком чаще их награждал, по крайней мере, такой была практика в НКТП. В 1930-х годах наркомат тяжелой промыш-ленности награждал директоров предприятий и их заместителей машинами и мотоциклами, а начальников цехов и главных инже-неров велосипедами и часами, а также денежными премиями70. Наркоматы оставили в своих руках право давать подобные награ-ды, поскольку они боялись, как бы главки не бросились награждать свой персонал с излишним пылом71.
Belova Е. Economic Crime and Punishment. P. 153-156. Getty J.A, Naumov O. The Road to Terror. P. 174.
68 Сталин и Каганович. Переписка. С. 333.
69 РГАЭ. Ф. 7297. Оп. 28. Д. 58.
70 РГАЭ. Ф. 7297. On. 1. Д. 25. Л. 41.
71 РГАЭ. Ф. 7297. Оп. 44. Д. 9. Л. 16.
Глава 3
ПРИНЦИПЫ УПРАВЛЕНИЯ
Из стенограммы опроса СИ. Сырцова, председателя СНК РСФСР и кандидата в члены Политбюро, обвиненного в критике деятельности Политбюро и Сталина, комиссией ЦКК ВКП(б) под председательством С. Орджоникидзе, 23 октября 1930 года:
Сырцов: Мне кажется, ненормальным является положение, при котором целый ряд решений Политбюро предрешается определенной группой. Я вполне понимаю, когда из неё исключается Рыков, как человек, допустивший правые ошибки и ведущий неправильную политическую линию, но насколько я себе представляю, что в составе этой руководящей группы совершенно не участвуют и являются механическими членами Политбюро Куйбышев, Рудзутак, Калинин, и это создает такое положение, при котором...
Орджоникидзе (прерывая): Кто же составляет эту группу?
Сырцов: Остальные за этим вычетом, очевидно, или часть этих остальных.
Орджоникидзе: Раз ты говоришь, так ты и должен знать.
Сырцов: И этим я объясняю то обстоятельство, что по целому ряду вопросов отдельные представители Политбюро при другом обсуждении, при другом подходе они не были бы связаны предварительным обсуждением и ставили бы вопросы несколько иначе...1
Из стенограммы объединенного заседания Политбюро и Президиума ЦКК ВКП(б), постановившего исключить Сырцова из ЦК ВКП(б), 4 ноября 1930 года:
Орджоникидзе: Каждый член партии может и должен обратиться в ЦК своей партии, если у него есть сомнения и неясность по тому или другому вопросу, за разъяснением. Партия должна помочь таким товарищам разрешить свои сомнения и колебания, спасти его от этого и поставить его на правильный большевистский путь. За это их не только никто не привлекает к партийной ответственности, а напротив, всемерно им надо помочь. Но когда они делают секретом Нусинова, Каврайского против ЦК, тогда дело принимает характер явно антипартийный. Недаром Ломинадзе умалчивает, почему он предлагал Нусинову держать всё в секрете. Спрашивается, можно ли иметь в штабе нашей партии людей, которые двурушничают?
1 Сталинское Политбюро в 30-е годы / Сост. О.В. Хлевнюк и др. М.: АИРО-ХХ, 1995. С. 99-100.
2 Там же. С. 104.
Сталин: Нельзя 2.
В этой главе речь пойдет о борьбе за власть, разразившейся после смерти В.И. Ленина в январе 1924 года, в ходе которой сложились принципы управления административно-командной системой. Борьба велась за контроль над высшим партийным органом, Политбюро, в котором на декабрь 1927 года состояло девять членов с правом решающего голоса. Иосиф Сталин занимал должность Генерального секретаря. Н.И. Бухарин, А.И. Рыков и М.П. Томский составляли правую оппозицию, поддерживавшую продолжение политики нэпа. Остальные пять членов-В.В. Куйбышев (член партии с 1904 года), В.М. Молотов (член партии с 1906 года), К.Е. Ворошилов (член партии с 1903 года), М.И. Калинин (член партии с 1898 года) и Я.Э. Рудзутак (член партии с 1905 года)-колебались. Сильно пьющий Куйбышев занимал различные административно-хозяйственные посты. В конце 1920-х гг. он возглавлял ВСНХ СССР, а позже был назначен председателем Госплана. Безобидный Калинин возглавлял Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК СССР). Ворошилов был наркомом по военным и морским делам СССР. Рудзутак занимал пост заместителя председателя СНК и возглавлял наркомат Рабоче-крестьянской инспекции. Сталину необходимо было заручиться поддержкой этих пяти членов Политбюро, для того чтобы уничтожить правую оппозицию. Спустя всего три года (в декабре 1930 года) в состав Политбюро входило десять членов, при этом среди них не осталось ни одного представителя правой оппозиции. На место Бухарина, Рыкова и Томского пришли верные сторонники Сталина: Л.М. Каганович, секретарь ЦК ВКП(б), Серго Орджоникидзе, новый председатель ВСНХ СССР, и два региональных партийных руководителя - СМ. Киров из Ленинграда и СВ. Косиор с Украины. Именно в этот период, в 1927- 1929 годах, и было создано Политбюро, одобрившее решение о начале Великого перелома.
Путь Сталина к политической победе подтверждает предпо-ложение Ф.А. Хайека о том, что победителем в борьбе за власть станет лидер, превосходящий своих противников в жестокости. Несмотря на то что в середине 1920-х годов Сталин был признанным мастером политической интриги и контролировал назначения на ключевые должности в партийном аппарате, будучи отнюдь "не пустым местом", как утверждает более ранняя литература, его более известные соперники имели, казалось, больше
шансов на победу3. Так, Рыков (член партии с 1898 года) заменил Ленина на посту главы правительства; Бухарин (член партии с 1906 года) считался главным "теоретиком" партии и занимал пост редактора официальной партийной газеты; Томский (член партии с 1904 года) имел сильную поддержку профсоюзов. Перед Сталиным стояла нелегкая задача - заручиться поддержкой остальных в борьбе с этими троими. Члены Политбюро находились в дружеских отношениях между собой, а их семьи вместе жили в Кремле. Ранее заручиться поддержкой против Троцкого было несложно, поскольку остальные члены Политбюро его ненавидели.
В то время оппоненты Сталина ещё не знали, что вопрос пре-емственности был для них вопросом жизни и смерти в самом прямом смысле - четверо из девяти членов, входивших в Политбюро в декабре 1927 года, были расстреляны, и один умер естественной смертью в 1935-м году. Бухарин по сути предсказал свою судьбу в эмоциональном письме к Сталину от 14 октября 1930 года, за семь лет до своей казни:
Коба. Я после разговора по телефону ушел тотчас же со службы в состоянии отчаяния. Не потому, что ты меня "напугал", - ты меня не напугаешь и не запугаешь. А потому, что те чудовищные обвинения, которые ты мне бросил, ясно указывают на существование какой-то дьявольской, гнусной и низкой провокации, которой ты веришь, на которой строишь свою политику и которая до добра не доведет, хотя бы ты и уничтожил меня физически так же успешно, как ты уничтожаешь меня политически...4
Жестокость Сталина, его коварство и знание людей сослужили ему отличную службу в схватке за власть. Он осуждал любые неофициальные встречи членов Политбюро (хотя не так давно он сам устраивал подобные встречи, собирая членов Политбюро без Троцкого)5, но в то же время сам в частном порядке пытался воздействовать на членов Политбюро и призывал своих сторонников действовать так же. В августе 1928 года Сталин писал Молотову:
3 Rees Е. A. Leaders and Their Institutions // Behind the Facade of Stalin's Command Economy / Ed. by P. Gregory. Stanford, Calif.: Hoover Institution Press, 2001. P. 35-60.
4 Хлевнюк О.В. Политбюро: Механизмы политической власти в 1930-е годы. М.: РОССПЭН, 1996. С. 38.
5 Rees Е.А., Watson D.H. Politburo and Sovnarkom // Decision Making in the Stalin Command Economy, 1932-1937 / Ed. by E.A. Rees. London: MacMillan, 1997. P. 11.
Был у Серго. Настроение у него хорошее. Он твердо стоит и решительно за линию ЦК, против колеблющихся и шатающихся... У Серго был, оказывается, Андреев... беседовал с ним. По мнению Серго, Андреев стоит твердо за линию ЦК. Томский, оказывается, пытался (во время пленума) "разложить" его... но не удалось "заманить" Андреева... Ни в коем случае нельзя дать Томскому (или кому-либо другому) "подкачать" Куйбышева или Микояна. Не можешь ли прислать письмо Томского против Куйбышева?6
Сталин детально анализировал довольно безобидные статьи Бухарина (которые ранее сам одобрил), выявляя идеологические "ошибки". Любая неофициальная встреча могла быть объявлена им нарушением партийной дисциплины. Чтобы запугать Калинина, Сталин использовал его встречу с дискредитированным экономистом Н.Д. Кондратьевым7. Любое неофициальное обсуждение политики партии рассматривалось как ослабление партийной дисциплины и превращение партии в дискуссионный клуб8. Ворошилова Сталин шантажировал сфабрикованным "заговором военных"9. Впавших в немилость членов партии Сталин клеймил как "слабых", "гнилых", "не наших" или называл их бюрократами, "самомнению которых нет пределов"10.
Окончательной победы Сталин добился в апреле 1929 года, когда он, наконец, смог сформировать в Политбюро большинство, обвинившее правых во фракционности11. В ноябре 1929 года Бухарин был исключен из Политбюро по обвинению (как говорилось в постановлении Политбюро от 22 июля 1929 г.) в вылазках "против решений ЦК на стороне (в "частных" разговорах: "беседа" с т. Каменевым - раньше, теперь "беседа" с комсомольцем т. Платоновым и др.)"12. Томский не был переизбран в Политбюро XVI съездом ВКП(б) в июле 1930 года. Рыкова хотя и переизбрали на этом съезде, но исключили из Политбюро в декабре того же года13. Чистки правых не ограничились их тремя лидерами; в 1929-1931 годах из ВКП(б) было исключено около 250 тысяч человек, многие из которых были обвинены в правом уклоне14.
Пять вопросов управления
Борьба за власть в большевистской партии происходила вокруг пяти принципиальных вопросов. Первый: какую экономическую систему выбрать? Результаты дискуссии по этой проблеме - форсированная индустриализация, принудительная коллективизация и ликвидация "кулачества как класса" - были обсуждены в предыдущей главе.
Второй вопрос: должна ли Коммунистическая партия четко следовать генеральной линии, или же внутри партии допустимы различные мнения? Иначе говоря, допустимо ли существование фракций внутри партии, или она должна быть жестко связана одним политическим курсом? Третий вопрос: можно ли допустить, чтобы государственный аппарат был независим от коммунистической партии и ее аппарата, или же между государственным и партийным аппаратами нет существенной разницы? При жизни Ленина этот вопрос даже не поднимался. Обладая непререкаемым авторитетом, он одновременно возглавлял и государство и партию. Для Сталина вопрос о распределении власти между государственными и партийными органами был исключительно важен, поскольку правительство возглавлял один из его главных соперников.
Четвертый вопрос: каков допустимый уровень внутрипартийной демократии? В какой мере допустимо влияние рядовых членов партии на центральный аппарат? И наконец, пятый вопрос: будет ли диктатором один человек, или же управлять будет коллективный "диктатор"?
Все эти пять вопросов в конечном счете об одной и той же проблеме - степени централизации власти. Во время нэпа управление экономикой осуществлялось в основном непрямыми методами, ярко выраженный экономический центр отсутствовал, поддерживалась видимость политического плюрализма. Открытая дискуссия об индустриализации в середине 1920-х годов говорит о толерантном отношении к существованию различных точек зрения. На протяже-нии всего периода нэпа ни политические, ни экономические органы власти не были жестко централизованны. В сущности, в период нэпа существовало нечто вроде негласного договора: "Кто не против нас, тот с нами". С началом процесса свертывания нэпа и построения ад-министративно-командной системы новые механизмы управления требовали большей централизации власти. Теперь уже пассивная поддержка решений Политбюро стала неприемлема. При таком политическом режиме политические деятели оценивались не исходя из их действий, например таких, как поддержка коллективизации, а исходя из их потаенных мыслей. "Кто не с нами, тот против нас". А поскольку мысли одних людей неведомы остальным, жизнь советской элиты становилась всё опаснее. Теперь их могли обвинить даже не в неправильных действиях, а просто во вредных мыслях.
Выбор экономической системы. Во время борьбы с левой оппозицией Сталин присоединился к большинству Политбюро вместе с Рыковым, Томским и Бухариным - сторонниками умеренного курса и противниками идеи революции сверху, отстаиваемой левыми. Умеренные победили в дискуссии об индустриализации, изгнав Троцкого. Но они проиграли через три года, когда Сталин убрал их самих из Политбюро и стал действовать теми методами, за которые в свое время критиковал левых15. Политика Великого перелома была одобрена новым большинством Политбюро, тщательно подобранным лично Сталиным. Коллективизация и форсированная индустриализация заложили основы административно-командной системы, требовавшей новых принципов управления, речь о которых пойдет далее в этой главе.
Соперничество и политическая борьба. Победа над левой оппозицией устранила наиболее грозных политических соперников Сталина, но не решила вопрос политической конкуренции в правящих верхах. Правые четко обозначили свою идеологическую позицию. Они выступали за смешанную экономику, сбалан-сированный рост, сохранение частного крестьянского хозяйства. Поначалу Сталин не высказывался по этим проблемам, но со временем (как показано в предыдущей главе) он пришел к выводу о необходимости проведения коллективизации, ликвидации кулачества и использования силы в деревне. В условиях растущих разногласий по столь фундаментальным вопросам необходимо было как-то разрешить конфликт. Исход борьбы с левой оппозицией решался в процессе сравнительно открытого обсуждения. Каждая сторона излагала свою точку зрения, как в прессе, так и на заседаниях Политбюро (хотя Троцкий и подозревал, что встречи Политбюро подготавливались заранее). В середине 1920-х годов большевики еще допускали столкновение мнений. Борьба, победу в которой одержало умеренное большинство Политбюро, была отчаянной, но открытой. Троцкий сначала был отправлен в ссылку, затем выслан из СССР, переезжал из страны в страну и, в конце концов, оказался в Мексике, где был убит по приказу Сталина. Принятие ключевых решений по социальным и экономическим вопросам оказалось в руках в корне различных людей, среди которых были: партийный "босс" (Сталин), образованный бюрократ (Рыков), алкоголик (Куйбышев), интеллектуал (Бухарин) и полное ничтожество (Калинин).
В советской административно-командной экономике можно выделить три уровня управления (см. рис. 6.1). На вершине находился диктатор. На втором уровне располагались функцио-нальные органы управления, такие, как Госплан (важнейший орган управления экономикой), наркомат финансов, наркомат труда и т.д., которые воплощали директивы диктатора в подробные, конкретные задания. Назовем представителей этих двух уровней плановиками. На втором уровне также располагались экономические наркоматы (в своем большинстве промышленные) и, наконец, на третьем - предприятия. Экономические наркоматы и предприятия были ответственны за выполнение поставленных задач. Будем называть представителей этих организаций производителями.
Употребляя слово "диктатор", мы подразумеваем под ним существовавший на практике симбиоз Политбюро и Совета Народных Комиссаров (СНК). Единство управления обеспечивалось тем, что ключевые должности в СНК занимали члены и кандидаты в члены Политбюро. Административно-командная система управления состояла из двух частей: партийной и государственной. Предполагалось, что государственные органы управления во главе с СНК должны руководить повседневной жизнью страны, а партийные органы определять направление проводимой политики в соответствии с "ведущей и направляющей ролью" партии. На практике, однако, партия была активно вовлечена в повседневную рутину управления народным хозяйством.
СНК состоял из отраслевых и функциональных органов управления. Председателем СНК долгое время был В.М. Молотов. Хотя формально высшим органом власти в СССР был Центральный Исполнительный Комитет СССР, на практике высшим советским органом был СНК, главная задача которого заключалась в управлении экономикой страны. При СНК существовало
Дилемма делегирования полномочий
Демократическая власть или диктатор, будь то Сталин или небольшая группа (Политбюро), могут принимать относительно небольшое число решений в силу временных и пространственных ограничений. Количество решений, принятых Политбюро, можно установить по протоколам его заседаний. В 1930-е годы оно принимало ежегодно от 2300 до 3500 решений1. В начале 1930-х годов на одном заседании Политбюро могло разбирать до полусотни вопросов. В 1932 году, по предложению Сталина, количество вопросов, обсуждаемых на одном заседании, было ограничено пятнадцатью2. Однако уже в середине 1930-х годов повестка заседания Политбюро иногда состояла из нескольких сотен пунктов3. Несмотря на то что количество решений, принятых Политбюро, кажется значительным, это была всего лишь небольшая часть всех решений, необходимых для того, чтобы управлять экономикой, состоящей из тысяч предприятий, разбросанных по гигантской территории самой большой страны в мире. В январе 1930 года весь аппарат ЦК состоял всего лишь из 375 человек, при этом самыми крупными подразделениями были секретный отдел (103 человека) и управление делами (123 человека). В других отделах, таких, как распределительный, организационно-инструкторский, отдел культуры и пропаганды, числилось менее полусотни человек в каждом4. Фонд заработной платы секретного отдела в 1932 году составлял только 20 000 рублей в месяц5. Таким образом, центральный партийный аппарат насчитывал менее четырехсот человек, которые занимались подготовкой, рассылкой и контролем исполнения директив и указаний высшего руководства. Крупнейший государственный центральный орган, Госплан, включавший в себя в то время Центральное управление народнохозяйственного учета (ЦУНХУ), в начале 1930-х годов имел в штате всего лишь 900 человек, слишком мало, по мнению руководства Госплана, чтобы выполнять всю необходимую работу. Сектор энергетики и электрификации Госплана (один из важнейших секторов) насчитывал только 30 человек. Начальник химического сектора Госплана жаловался, что не в состоянии решить хотя бы один вопрос из-за нехватки кадров6. В 1935-1936 годах штат Госплана увеличился до восьмисот человек, без учета ЦУНХУ7.
Поскольку диктатор не в состоянии принимать все решения лично, он вынужден делегировать полномочия по решению не-которых вопросов. Рассуждая логически, можно предположить, что диктатор оставит за собой право принятия "важнейших" решений, передавая технические вопросы на рассмотрение экспертов. Хайек писал о проблемах делегирования полномочий при демократии, но его наблюдения справедливы и по отношению к диктатуре:
Возражения вызывает тот факт, что к делегированию часто прибегают в силу того, что очередной вопрос не может быть решен при помощи общих правил и процедур принятия решений, а требует отдельного подхода. В таких случаях делегирование означает, что некая организация получает полномочия от имени закона принимать решения, которые в сущности зависят от личных предпочтений и взглядов работников этой организации... Делегирование принятия решений по конкретным техническим вопросам определенным органам, хоть и является распространенной практикой, представляет собой лишь первый шаг к утрате влас-ти [курсив автора] демократией [здесь читай - диктатурой.-Лвт.],-вступившей на путь планирования8.
В случае Советского Союза неизбежное делегирование пол-номочий таило в себе несколько угроз. Во-первых, Сталин и его сторонники, создавшие тоталитарный режим, несомненно, должны были осознавать описанную Хайеком потенциальную угрозу утраты власти в результате делегирования полномочий; соответ-ственно они были склонны делегировать как можно меньше пол-номочий, чтобы сохранить всю полноту власти. Во-вторых, среди "старых большевиков" было мало специалистов-инженеров. Лояльность многочисленных беспартийных специалистов вызывала сомнения. Многие из них раньше состояли в меньшевист
ской партии, другие занимали должности в таких областях, как финансы или банковское дело. Как можно было доверить власть таким людям? В-третьих, довольно часто было сложно провести грань между принципиальными и техническими вопросами. Является ли решение увеличить производство сульфата аммония на 10 процентов принципиальным или техническим? Решение о том, где построить новый завод, в Ленинграде или Сталинграде, должно было приниматься диктатором или экспертами?
ДИКТАТОР
Партийные органы управления
управление делами (свой собственный "маленький Госплан") с очень небольшими отраслевыми отделами. Так, например, за воп-росы автомобиле- и авиастроения отвечал один чиновник, которому помогали два секретаря9. СНК состоял из экономических наркоматов (на протяжении 1930-х годов их число менялось от 3 до 23); бюджетных наркоматов, таких, как наркомат просвещения, труда, обороны и т.д.; функциональных органов, таких, как Госплан или Народный комиссариат финансов, государственные контрольные органы (в частности, Комитет советского контроля) и разнообразные специальные комиссии (например, комиссии по ценообразованию, хлебозаготовкам, транспорту и топливу). Как функциональный орган, Госплан не управлял ни одним из секторов экономики, но отвечал за подготовку государственных народ-нохозяйственных планов. Он был скорее консультативным, нежели исполнительным органом, и отчитывался непосредственно перед высшим партийным и государственным руководством10.
Партийное руководство: ПолвттяороЦКВКЩб)
Правительство: Совет Народных Комиссаров
органы (Госплан, наркомат финансов, Госбанк, спэдналиэяровашше
банка)
Контрольные органы
Советские (государственные) органы управления
Экономические наркоматы
(металлургии, машиностроения, сельского хозяйства, путей сообщения я т.д.) Бюджетные наркоматы
(обороны, труда, просвещгогкя и гл.)
Отраслевые
В СНК также входило несколько членов с совещательным го-лосом, в частности представители республиканских СНК11. В начале 1930-х годов более сорока тысяч служащих ОГПУ-НКВД охраняли промышленные предприятия оборонного назначения. Столь большая цифра предполагает, что они были заняты не только в непосредственной охране этих объектов12. ОГПУ-НКВД составлял разнообразные специальные доклады, в том числе об условиях труда, беспорядках, демонстрациях, забастовках, нарушении отчетности и дефектах в конструкции самолетов. На оборонных предприятиях также работали военные представители, подчинявшиеся наркомату обороны, отвечавшие за приемку во-енных заказов. В 1940 году количество военных представителей на предприятиях достигало двадцати тысяч человек13.
И у партии, и у государства были свои контрольные органы, возглавляемые наиболее "лояльными" членами Политбюро, на-деленными властью проводить проверки работы советских чи-новников, включая наркомов. Наибольшие полномочия в области контроля были у объединенного партийно-советского наркомата ЦКК-РКИ, Центральной контрольной комиссии - Рабоче-крес-тьянской инспекции. В 1934 г. этот объединенный наркомат был разделен на государственную Комиссию советского контроля (в дальнейшем наркомат государственного контроля) и Комиссию партийного контроля. Эти контрольные органы часто работали рука об руку с наркоматом юстиции и прокуратурой. Наказания высшим чиновникам за их ошибки и правонарушения определялись непосредственно Политбюро, имевшим право применять самые суровые наказания, включая смертную казнь. Следует отметить, что Госплан не был карательным органом и не имел полномочий наказывать. Он мог лишь угрожать или просить поддержки у карательных органов. Госплан постоянно обращался к другим органам, чтобы с помощью их силы добиться выполнения своих директив. Например, в 1933 году Госплан просил ЦКК-РКИ провести расследование грубых ошибок, бесхозяйственного расходования материалов на ленинградском трубном заводе и в кратчайшие сроки найти виновных и отдать их под суд. Он также просил ЦКК-РКИ провести расследование, почему наркомат лесной промышленности не построил электростанцию в Архангельске14. В 1934 году Госплан просил прокуратуру СССР установить уголовную ответственность за предъявление преувеличенных заявок, дачу неправильных сведений о запасах, получение фондируемых материалов и оборудования без фондов15.
Экономические наркоматы являлись отраслевыми подразде-лениями СНК и отвечали за соответствующие отрасли народного хозяйства. Их внутренняя структура и практика работы будут рассматриваться в следующей главе. В данной главе мы будем го-ворить о них как о единых органах, постоянных оппонентах пред-ложениям СНК, Госплана и наркомата финансов. Производители вместе с региональными руководителями формировали группы влияния16. В аппаратах экономических наркоматов работало боль-ше служащих, чем в центральных органах управления. В 1932 году в центральном аппарате Народного комиссариата путей сообщения работало 7600 человек, а общее число служащих вместе с ра-ботниками региональных органов управления составляло 62 тысячи человек. В 1933 году общее число служащих сократилось до 39 тысяч. Штат центрального аппарата Народного комиссариата тяжелой промышленности в 1928 году составлял 7375 человек. В центральном аппарате Народного комиссариата легкой промыш-ленности в 1933 году работало от 2547 до 3989 человек, в зависи-мости от того, какие именно подразделения считать составными частями центрального аппарата17.
Из-за нехватки специалистов большая часть работы по пла-нированию и управлению экономикой была сосредоточена в хо-рошо укомплектованных функциональных организациях, таких, как Госплан и Народный комиссариат финансов, а также, что не-маловажно, в экономических наркоматах. В вопросах подготовки планов, контроля за их выполнением Политбюро и СНК должны были полагаться на помощь функциональных органов, контрольных комиссий и секретной полиции, тогда как сведения, необходимые для детальной разработки народнохозяйственных планов, поступали в центр от экономических наркоматов. Несомненно, всемогущее Политбюро могло увеличить свой собственный ап-
14 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 31. Д. 35. Л. 172, 204.
15 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 32. Д. 27. Л. 215.
16 Rutland P. The Myth of the Plan. LaSalle, 111.: Open Court, 1985. P. 237-257;
Boettke P.J., Anderson G. Soviet Venality: A Rent-Seeking Model of the Communist
State // Public Choice. 1997. Vol. 93. P. 37-53; Treisman D. After the Deluge: Regional
Crises and Political Consolidation in Russia. Ann Arbor: University of Michigan Press,
1999. P. 30-32.
17 Подробнее об экономических наркоматах см. главу 7.
парат. Но, возможно, в центре не желали держать большой штат работников, поскольку последние могли претендовать на участие в принятии решений, или же высшее руководство считало, что лишь немногие заслуживают доверия. Всего в центральных органах государственного управления Советского Союза в середине 1930-х годов работало приблизительно сто тысяч человек.
Вертикальные и горизонтальные связи в административно-командной системе. Исследователи административно-командной экономики, начиная с Хайека и Мизеса и вплоть до современных авторов, таких, как Мансур Олсон (см. главу 1), практически не уделяли внимания вопросу о том, каким образом диктатор организовывает свой бюрократический аппарат, для того чтобы добиться эффективного управления и обеспечить контроль над производителями. Мизес и Хайек крайне неопределенно говорили о центральном комитете планирования, который имеет дело непосредственно с предприятиями. Исследователи теории диктатуры тоже упрощали этот вопрос, делая допущение о принуждении, осуществляемом без издержек (costless coercion), предполагая, что диктатор может, не прикладывая особых усилий, добиться от подчиненных выполнения своих требований18.
18 Wintrobe R. The Political Economy of Dictatorship. Cambridge: Cambridge
University Press, 1998. P. 208-212.
19 Ibid.
На рис. 6.1 представлена вертикальная иерархия админист-ративно-командной экономической системы. Однако рисунок не показывает в явном виде существовавшие горизонтальные струк-туры. Был целый ряд наркоматов, еще больше главных управлений и тысячи предприятий. Все они могли иметь горизонтальные связи с другими организациями своего уровня. Вертикальная структура ясно показывает иерархию управления: Политбюро/ СНК управляли промышленными наркоматами, которые управляли предприятиями. Вертикальная структура действовала по принципу "вертикального треста" (vertical trust). Чтобы распоряжения диктатора выполнялись, приказы "сверху", передаваемые вниз по официальной иерархической лестнице, должны были быть обязательными для исполнения. Однако подчиненные, такие, как наркоматы и предприятия, могли быть также вовлечены в неофициальные горизонтальные связи, порождавшие конфликты интересов между официальными "вертикальными" и неформальными "горизонтальными" связями19. Вместо того чтобы подчиниться приказу плановиков и поставить сто единиц произведенной продукции организации В, организация А на основании неофициальной договоренности могла поставить эту продукцию организации С. Диктатор должен был препятствовать возникно-вению неформальных отношений между промышленными нар-коматами или между заводами, поскольку они вели к ослаблению контроля, особенно когда наркоматы или предприятия объединялись в группы влияния.
На рис. 6.2 показана причина противоречий между верти-кальными и горизонтальными отношениями. Правый график описывает производство и распределение определенного продукта, например чугуна, обозначим его X, в условиях административно-командной системы. Кривая спроса D показывает количество продукта X, которое требуется различным потенциальным потребителям по различной цене. Это могут быть как цены, установленные государством, так и цены, определяемые как ко-личество ресурсов, которые потенциальный потребитель готов потратить за право получить продукт X. Кривая предложения S показывает объем производства X, установленный плановиком (мы делаем допущение, что запланированный объем был действительно произведен).
Рыночная экономика .Административно-командная экономика
цена цена
Рис. 6.2. Вертикальные и горизонтальные связи в административно-командной системе
В рыночной экономике (см. левый график рис. 6.2) объем производства X определяется рынком. Все те, кто готов платить рыночную цену (Р'), получат продукт в количестве, суммарно равном X'. В административно-командной экономике, сколько продукта X производить и кому его продавать, решает диктатор. Он использует контроль над распределением ресурсов (перефра
зируя Адама Смита, "видимую руку") для вознаграждения и на-казания за экономические или политические успехи и просчеты. Диктатор устанавливает производство продукта X на уровне X* и его цену Р*. При такой цене производитель должен продать весь произведенный товар (X*) установленным покупателям по государственной цене Р*. Диктатор решает, кто именно из всех желающих купить товар по официальной цене Р* действительно его получит. Если "вертикаль власти" работает идеально (vertical trust), то подчиненные выполнят приказ вышестоящего начальства и продукт X действительно получат лишь те, кто в соответствии с волей диктатора должен его получить.
Однако горизонтальные связи будут неизбежно вступать в противоречие с приказами, спущенными по вертикали. Произ-водитель продукта X знает, что он производит ценный товар. В действительности некоторые покупатели готовы заплатить за него значительно более высокую цену, чем та, что установлена государством. Покупатели готовы купить объем X** продукта по цене Р**. Если производитель продает продукт в объеме X** незапланированному покупателю по цене Р**, то он получает "прибыль" в размере Р*аЬР** (на рис. 6.2. заштрихованный пря-моугольник). Те, кто готов переплачивать, могут одновременно поставлять производителю продукта X иной ценный товар, Y. Производитель продукта Y также понимает, что он производит ценный товар, за который целый ряд покупателей готов платить цену выше государственной. Если производители продуктов X и Y подчиняются приказам диктатора, спущенным по вертикали, они продают товары по государственным ценам Р*. Не нарушив приказ, они будут вознаграждены плановиками. С другой стороны, оба они упустили возможность продать свой товар по ценам выше государственных. Конечно, они могли в дополнение к деньгам, полученным за проданный товар по государственным ценам, получить денежные взятки, укрепить хорошие отношения со своими собственными лучшими клиентами или добиться льготных условий для своих покупок, если покупатель одновременно является и поставщиком.
Если выгоды от сделки, основанной на горизонтальных связях, превышают награду за вертикальную лояльность, производитель совершит нелегальную, не предусмотренную планом "го-ризонтальную сделку". В некоторых ситуациях горизонтальные сделки могут заключаться даже чаще, чем вертикальные. Тогда плановик утрачивает контроль над транзакциями и вместо этого выполняет роль некоего арбитра, который стремится контроли-ровать объемы прибыли соперничающих групп влияния20. Утрата контроля приводит к "красному склерозу" (red sclerosis)21, харак-терному для экономики, управляемой группами влияния.
Диктатор (СНК/Политбюро) не имеет достаточно времени, ре-сурсов и информации для того, чтобы определить производство и потребление тысяч и миллионов товаров (X на рис. 6.2) реальной экономики. Госплан должен составлять планы производства и рас-пределения товаров в соответствии с предпочтениями диктатора. Госплан, другие функциональные органы и контрольные комиссии также могут препятствовать горизонтальным сделкам, которые ставят под угрозу вертикальный план распределения товаров. Для того чтобы выполнить этот план, плановикам необходима точная и своевременная информация, кроме того, они должны решить, насколько детально следует составлять планы распределения. При 20 миллионах различных товаров Госплан мог составлять планы распределения только на агрегированную продукцию. Если бы Госплан составлял планы хотя бы по нескольким конкретным то-варам, его аппарат, насчитывавший менее тысячи специалистов, был бы перегружен работой в силу необходимости планировать конкретные операции, составлять инструкции, касающиеся дат, сроков и условий поставки. Плановикам нужно было выбирать, какие задачи они в состоянии решить.
Государственные и ведомственные интересы. Ни практик Сталин, ни теоретики Хайек и Мизес не предполагали, что в условиях диктатуры даже высшие органы управления будут разделены на "них", тех, кто представляет ведомственные или частные интересы (narrow interests), и "нас", тех немногих, кто отстаивает "государственные" интересы (encompassing interests). Число высших партийных руководителей, которые могли занимать должности, не связанные с отраслевыми или региональными интересами, было ограничено. Из десяти членов Политбюро только от трех до пяти человек занимали такие должности. В начале 1930-х годов это были Сталин, Каганович (заместитель Сталина по партии) и Молотов (председатель СНК). Один или два члена Политбюро временами возглавляли организации, отстаивавшие государственные интересы, такие, как контрольные комиссии, Госплан или Центральный Исполнительный Комитет
(ЦИК СССР). Остальные члены Политбюро возглавляли отдельные ведомства: военные, промышленные или региональные, которые должны были выполнять планы по экспорту, военные бюджеты или производственные задания. Серго Орджоникидзе, один из наиболее влиятельных членов Политбюро, возглавлял Народный комиссариат тяжелой промышленности. А. Микоян, в начале 1930-х годов кандидат в члены Политбюро, возглавлял Народный комиссариат снабжения. Член Политбюро А.А. Андреев возглавлял Народный комиссариат путей сообщения, пока его не сменил на этом посту Л.М. Каганович. Как только член Политбюро занимал хозяйственную должность, он начинал отстаивать ведомственные интересы.
Кажется, превращение верных помощников из "нас" в "них" застало Сталина врасплох. В письме к Кагановичу он с тревогой пишет о своем старом товарище Серго Орджоникидзе:
Не понимаю, как могло ПБ [Политбюро] согласиться с предложением ВСНХ [Орджоникидзе] о дополнительном импорте вагонных осей и колес и качественной стали. Оба предложения представляют прямой обход июльского решения ЦК... об окончательной программе импорта металла на 1931 год. Насколько я понимаю, Вас и Рудзутака просто обманули. Нехорошо и противно, если мы начинаем обманывать друг друга [курсив автора]22.
В том же письме Сталин разделяет "нас" и "их", отклоняя предложение Микояна установить резервный фонд хлеба при его наркомате (НКснабе). В письме от 4 сентября 1931 года Сталин писал: "Как Вы [Каганович] могли допустить этот разврат? Нельзя ли этот "резерв НКСнаба" перечислить в резерв Государства (СНК СССР) с тем, чтобы он расходовался лишь с разрешения ПБ или СНК?"23 В письме Кагановичу от 6 сентября 1931 года Сталин повторял свою идею: "Мы против анархо-синдикалист-ского взгляда на государство, по которому прибыли от экономии достаются ВСНХ, а убытки государству. Мы считаем, что государство выше ВСНХ"24. Когда нарком тяжелой промышленности Орджоникидзе воспользовался положением члена Политбюро, чтобы оградить предприятия своего наркомата от критики со стороны А. Вышинского, в то время занимавшего должность заместителя прокурора СССР, Сталин в один день (29 августа 1933 года) написал Кагановичу два сердитых письма:
...Узнал, что Вы [Политбюро] признали неправильным одно место в речи Вышинского, где он намекает на ответственность наркомов в деле подачи и приемки некомплектной продукции. Считаю такое решение неправильным и вредным. Подача и приемка некомплектной продукции есть грубейшее нарушение решений ЦК. За такое дело не могут не отвечать также наркомы. Печально, что Каганович и Молотов не смогли устоять против бюрократического наскока Наркомтяжа25.
Если вы будете так воспитывать кадры, у Вас не останется в партии ни один честный партиец. Безобразие...26
Столкнувшись с необходимостью делегировать полномочия и нехваткой членов Политбюро, отстаивающих государственные интересы, Сталин нуждался в том, чтобы Госплан и другие функ-циональные органы были ему верны на сто процентов. Но одним лишь назначением на ответственные посты верных сторонников нельзя было обеспечить лояльность аппарата, даже после чисток 1929 и 1930 годов, когда из Госплана были удалены "ненадежные специалисты". Сталину вплоть до Большого террора 1937- 1938 годов приходилось терпеть экспертов, чья верность режиму вызывала сомнения, а к некоторым из них Сталин испытывал личную ненависть. Фактически Сталин предлагал Госплану и другим функциональным органам негласную сделку: "Если вы будете служить мне верой и правдой, вы не будете нести ответ-ственность за конкретные экономические результаты"27.
Как свидетельствуют архивы, Госплан очень хорошо понимал условия этого негласного соглашения. Практически нет документов, которые указывали бы на от отклонение Госплана от соблюдения государственных интересов в 1930-е годы. Единственное исключение-1929-1930 годы, когда руководство Госплана под-верглось чистке за поддержку умеренного курса28. Как видно из беспокойства председателя Госплана Куйбышева по поводу опуб-ликованного в "Правде" в июле 1931 года обвинения Госплана в "скептицизме" касательно выполнимости плана, первая волна репрессий заставила работников Госплана с опаской относиться
к малейшим подозрениям в неверности. Куйбышеву пришлось в течение целого месяца давить на своих коллег по Политбюро, пока наконец Госплан не был оправдан, а "Правде" не сделали внушение29. Все существенные изменения в экономическом курсе Госплан согласовывал с Политбюро (и лично со Сталиным), послушно принимая любые изменения, предлагаемые "сверху". Редкие случаи нарушения беспрекословной верности Госплана высшему руководству и государственным интересам в 1930-е годы представляли собой одиночные попытки отдельных чиновников относительно низкого уровня сделать планы более реалистичными или проявить снисходительность к невыполнению производственных заданий. Например, известен случай, когда работник Госплана получил выговор за то, что он одобрил принятие относительно низкого производственного задания для одного треста. При этом Политбюро объявило строгий выговор начальнику треста и директору завода, для которых было снижено задание, - так обычно наказывали за невыполнение плана, - в то время как сотрудник Госплана отделался простым выговором30.
Несмотря на то что в Госплане, в свою очередь, существовали отраслевые сектора, архивы, по крайней мере начала 1930-х гг., т.е. раннего этапа существования плановой экономики, не содержат сви-детельств лоббирования секторами Госплана интересов подшефных отраслей. Возможно, лоббирование сдерживалось открытой нелю-бовью Сталина к отраслевым специалистам. О чрезмерном влиянии специалистов Госплана Сталин писал Молотову следующее: "Но есть вещи и похуже: во главе стоит не Госплан, а "секции" Госплана и их специалисты"31. Лоббирование отраслевыми секторами Госплана более низких производственных заданий, чего так опасалось высшее руководство, возможно, проявилось позже, вызвав вторую волну репрессий в Госплане и арест его председателя32.
Госплан имел дело в основном с высшим советским исполни-тельным органом, СНК, в непосредственном подчинении которого он находился, хотя он также работал в тесном контакте с Полит-бюро. Судя по действиям СНК, там считали Госплан "честным помощником" (honest broker). СНК использовал Госплан для под-готовки планов, но не наделил его полномочиями издавать свои окончательные распоряжения по этим вопросам. За несколькими исключениями, все сколько-нибудь значительные распоряжения Госплана утверждались СНК, хотя такое утверждение обычно было не более чем простой формальностью. СНК также полагался на Госплан в вопросах экспертизы запросов и петиций, валом поступавших в адрес правительства. Когда промышленные нар-коматы пытались действовать в обход Госплана, СНК, показывая свое доверие Госплану, направлял их просьбы обратно в Госплан. Стремясь принимать решения в пользу СНК, Госплан постоянно жаловался на то, что планы, разработанные наркоматами, не соот-ветствуют целям правительства. В начале 1930-х годов наркоматы могли запрашивать производственные ресурсы, не предоставляя обоснование запроса33, заставляя Госплан выполнять совершенно невозможную (и нежелательную для него) работу по проверке со-ответствия запросов государственным директивам.
Придерживаясь негласного соглашения, Госплан активно стремился избежать ответственности за конкретные результаты. На протяжении 1930-х годов Госплан просил ограничить его работу только вопросами общего планирования и старался не участвовать в решении конкретных задач, например, таких, как разработка планов распределения товаров, за которые ему пришлось бы потом отвечать. Госплан неоднократно пытался избежать выполнения поручений СНК о проведении экспертизы по заявкам экономических агентов о выделении материальных ресурсов, утверждая, что, "по условиям построения своего аппарата, Госплан абсолютно лишен возможности проделывать такую оперативную работу"34. Много раз Госплан пытался освободиться от так называемых "синдикатских" функций под предлогом нехватки персонала. И тем не менее, вопреки его желанию, Госплан принимал участие в оперативном управлении.
33 Lazarev V, Gregory P. The Wheels of Command Economy. P. 329-330.
34 РГАЭ. Ф. 4372. On. 30. Д. 25. Л. 186.
Для того чтобы проиллюстрировать, насколько хрупкой была грань между планированием и оперативной деятельностью (син-дикатскими функциями), приведем конкретный пример: в апреле 1933 года Госплан по его просьбе освободили от оперативного пла-нирования для полиграфической промышленности, которое было передано наркомату лесной промышленности. Пророческая до-кладная записка для внутреннего пользования предупреждала, что "планирование распределения бумаги... неотделимо от планирова-ния печати. Планирование же печати... НКЛесом дело совершен
но несвойственное НКЛесу...", и напоминала Госплану о том, что печать это "дело... насквозь политическое и идеологическое, свя-занное со всей культурой и всем народным хозяйством"35. Записка предупреждала, что жалобы на наркомат лесной промышленности все равно будут направляться в Госплан. Действительно, освобож-дение Госплана от обязанности планирования производства бумаги было недолгим. Поскольку планирование производства бумаги одновременно означало и планирование печати, количество жалоб все увеличивалось. С неохотой Госплан возобновил планирование производства бумаги и полиграфии, поставив условие, что издатели будут сами составлять свои планы, хотя в ведении Госплана остались важные вопросы планирования капиталовложений и распределения печатной продукции36.
Для того чтобы избежать ответственности за возможные неудачи, Госплан неизменно составлял планы с уровнем агрегирования, намного превышающим уровень реальных операций, и постоянно передавал решение вопросов о распределении конкретных ресурсов в ведение промышленных наркоматов. Вот весьма красноречивая цитата из документов Госплана: "Госплан... не является сбытовой организацией, не может по существу своей работы взять на себя ни централизованного специфицирования заказов потребителей по номенклатуре и районам, ни выдачи централизованного правильного районирования и специфицированного заказа на производство однородных видов продукции разными наркоматами-производителями"37. В любом случае высшее руководство не приветствовало бы какую бы то ни было попытку увеличения полномочий организации, где работали непартийные специалисты, которых, по словам Сталина, следовало "гнать в шею из Москвы"38, тем более что эти попытки превращали Политбюро в апелляционный суд или совет старейшин39.
35 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 31. Д. 36. Л. 33-34,57.
36 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 31. Д. 39. Л. 5.
37 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 32. Д. 28. Л. 144-147.
38 Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. 1925-1936 гг. / Сост. Л. Кошелева и др.
М.: Россия молодая, 1995. С. 156.
39 Lih L. et al. Stalin's Letters to Molotov. P. 174-176.
Представляется, что ни один плановик не в состоянии отделить важные вопросы от повседневной рутины. Немало времени Политбюро посвящало мелким вопросам, таким, как обсуждение просьб о перевозках или того, какое конкретное предприятие должно получить больше стали или импортных автомобилей. Описание того, как Политбюро обсуждало узкоспециальные технические вопросы, можно найти, например, в письме Кагановича отсутствовавшему в Москве Орджоникидзе. Оно показывает, на-сколько Политбюро погрязало иногда в деталях:
Вчера у нас было заседание ПБ, второе после отъезда хозяина [Сталина]... Хозяин раз просил выяснить - верно ли, что ряд частей в машине М-1 взяты из Бюика?.. выяснилось, что действительно ряд частей... отличны от фордовских. Установить нам - вредно ли это - трудно, поэтому мы поручили Наркомтяжу разобрать и доложить нам. Сам Дьяконов доказывает, что это не создает дисгармонии. Лихачев, как будто, считает, что это отразилось на качестве конструкции40.
Если Политбюро разбирало подобные мелочи, любое решение, принятое Госпланом, могло рассматриваться им как вторжение на его территорию.
Для Троцкого всемогущий Госплан, в котором работают специалисты-плановики, был предпочтительнее, чем "режим партийных секретарей"88. Именно на такой Госплан рассчитывали его первые руководители. Пионеры Госплана Г.М. Кржижановский и С.Г. Стру-милин разрабатывали методы административного планирования. "Материалы по балансу народного хозяйства за 1928, 1929 и 1930 гг.", изданные в 1932 году, представляли собой наиболее серьезную попытку создания общенационального экономического плана89. Однако чистка Госплана в 1929 году показала, что Сталин и его сторонники не были готовы передать вопросы распределения ресурсов в руки непартийных "скептиков", которые не заслуживали, по их мнению, доверия и не понимали истинные нужды общества. Пионеры Госплана перебрались на академические должности, этот мудрый шаг спас и Кржижановского и Струмилина от Большого террора. Оставшимся в Госплане непартийным специалистам повезло меньше: за редким исключением, все они погибли в результате террора.
Методы планирования, применявшиеся Госпланом, такие, как национальные балансы, разработанные в конце 1920-х годов, были весьма примитивны. Если бы диктатор передал распределение ресурсов в руки Госплана, возглавляемого Струмилиным или Кржижановским, результатом мог бы стать хаос. Балансы 1928-1930 годов, например, составлялись только по группам товаров в целом, таким, как строительные материалы, сельхозпродукция, промышленные или потребительские товары. При этом было составлено всего лишь каких-нибудь шестьдесят балансов, и это для экономики, производившей миллионы различных товаров 90. Любой научный план, который в то время подготовил бы Госплан, не мог обеспечить предприятия детальными инструкциями, и его осуществление в любом случае требовало бы политического вмешательства. К этому необходимо добавить проблему оппортунизма производителей, учитывая наличие в отношениях между центром и производителями проблемы "принципала-агента". Следовательно, мы должны отклонить возможность реализации научного планирования в чистом виде при ином варианте развития событий в 1930-е годы.
Председатель Госплана с 1930 по 1934 год, Куйбышев, был членом По-литбюро и заместителем председателя СНК. Госплан составлял планы, устанавливавшие в основном задания в агрегированном виде. Большинство сделок осуществлялось в результате обсуждения-торга вокруг условий будущего контракта между покупателем и продавцом. Несмотря на то что его мнением постоянно интере-совалось высшее руководство страны, Госплан искал возможность освободиться от подобных обязанностей. Госплан не имел властных полномочий, ему приходилось обращаться к другим органам управления, чтобы добиться выполнения своих директив. Такая роль Госплана соответствует данному Евгением Залески определению советской системы распределения ресурсов как централизованно управляемой (centralized management), а не централизованно планируемой (centralized planning)86. Она также хорошо согласуется с предложенным Рэймондом Пауэлом описанием механизма распределения ресурсов как серии ответов на конкретные обстоятельства, о которых государственные и партийные чиновники узнают, получая неценовые сигналы87.
Плановики и производители не любили друг друга. Производители считали, что их заваливают массой сомнительных, постоянно меняющихся инструкций, и задавались вопросом: "Чем вызван такой интерес к нашей работе?" Плановики считали производителей ненадежными, склонными скрывать информацию и поступающими лишь так, как они сами хотят, независимо от указаний сверху. Производители пришли к выводу, что чем меньше известно начальству, тем лучше.
То, что комиссия Молотова утверждала распределение транспортных средств с точностью до машины (9378), создает впечатление существования жестко контролируемого механизма распреде-ления, не оставлявшего места для горизонтальных сделок. Однако в действительности, как показывают факты, горизонтальные сделки не могло ликвидировать даже всемогущее Политбюро.
Окончательный план распределения транспортных средств, принятый комиссией Молотова, направлялся в сектор сбыта автомобилей и тракторов НКТП для подготовки фактических поставок. Только в наиболее приоритетных случаях комиссия Молотова распоряжалась об осуществлении конкретных поставок. Как это ни удивительно, но помимо поставок в сельское хозяйство фактическая реализация плана распределения не контролировалась, и Госплан никогда не знал, сколько транспортных средств имелось в наличии в различных организациях. В таблице 6.1 приведены редкие данные о планируемых поставках автомобилей и реально осуществленных в первом квартале 1932 года. Как видно из таблицы, не только общий объем фактических поставок не совпадал с объемом, определенным комиссией Молотова, но и, более того, производитель внес изменения в фактическое распределение путем "вторичного планирования" (planning aftermarket), что в наибольшей степени отразилось на распределении автомашин по регионам.
То, что диктатор занимал сторону экономических наркоматов в их борьбе с функциональными и контрольными органами, объясняется тем, что в распоряжении первых находились весьма эффективные стратегии отстаивания своих интересов. Наркоматы могли ссылаться на разные, противоречившие друг другу поста-новления, использовать личное влияние или применять тактику проволочек. Однако наиболее мощным аргументом в их пользу была потенциальная угроза срыва выполнения производственной или строительной программы. В таких случаях диктатору приходилось решать, что важнее: общие правила, соблюдение которых пытался обеспечить Госплан, или те последствия, к которым, как запугивали производители, может привести выполнение этих правил. Таким образом, диктатору постоянно приходилось выбирать между своими собственными правилами и "тем, что лучше", что подтверждает вывод, сделанный Хайеком (см. главу 2), о том, что диктатор не может связать себя общими правилами. При принятии подобных решений диктатору также приходилось считаться с тем, что целый ряд наркомов были также и членами Политбюро и, следовательно, участвовали в принятии решений. Диктатор не всегда становился на сторону производителя; на самом деле, производителям лишь казалось, что диктатор чаще становился на сторону функциональных органов. Однако приведенные примеры показывают, что диктатор был готов в любую минуту встать на сторону производителей, если того требовали интересы производства.
Для того чтобы избежать ответственности за возможные неудачи, Госплан неизменно составлял планы с уровнем агрегирования, намного превышающим уровень реальных операций, и постоянно передавал решение вопросов о распределении конкретных ресурсов в ведение промышленных наркоматов. Вот весьма красноречивая цитата из документов Госплана: "Госплан... не является сбытовой организацией, не может по существу своей работы взять на себя ни централизованного специфицирования заказов потребителей по номенклатуре и районам, ни выдачи централизованного правильного районирования и специфицированного заказа на производство однородных видов продукции разными наркоматами-производителями"37. В любом случае высшее руководство не приветствовало бы какую бы то ни было попытку увеличения полномочий организации, где работали непартийные специалисты, которых, по словам Сталина, следовало "гнать в шею из Москвы"38, тем более что эти попытки превращали Политбюро в апелляционный суд или совет старейшин39.
35 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 31. Д. 36. Л. 33-34,57.
36 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 31. Д. 39. Л. 5.
37 РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 32. Д. 28. Л. 144-147.
38 Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. 1925-1936 гг. / Сост. Л. Кошелева и др.
М.: Россия молодая, 1995. С. 156.
39 Lih L. et al. Stalin's Letters to Molotov. P. 174-176.
Обычно в случае возникновения конфликта между Госпланом или Народным комиссариатом финансов и экономическими наркоматами СНК создавал "согласительную" комиссию, в которую входили представители руководства враждующих сторон. Во время одного такого конфликта, произошедшего в 1933 году, Народный комиссариат финансов обвинил НКТП в уклонении от налогов путем нарушения стандартных правил бухгалтерского учета80. СНК поручил Госплану выработать компромиссное решение, но это ре-шение было отклонено НКТП, и в сентябре была сформирована вторая комиссия. Результаты её деятельности также не удовлетво-рили НКТП, и 11 ноября была создана очередная комиссия. В итоге НКТП добился победы: записка управляющего делами от 4 февраля 1935 года, направленная в НКФ и НКТП, сообщала, что "вопрос о разногласиях между НКТП и НКФ по отчету НКТП с обсуждения в СНК снят"81. В 1935 году НКТП, не представив вовремя отчет за 1934 год, фактически получил в свое распоряжение "лишние" 330 миллионов рублей, так как в отсутствие отчета за 1934 год НКФ неверно рассчитал инвестиции НКТП на 1935 год82. И вновь, несмотря на очевидное нарушение правил, СНК "простил" НКТП, поскольку ему требовалось дополнительное финансирование для завершения основных объектов капитального строительства.
?"Обман государства*.
Экономика обмана
Неизменной чертой советской административно-командной системы было то, что информация в основном генерировалась са-мими производителями41. Питер Беттке (Peter Boettke) писал об "экономике обмана" (economics of illusion), которая применима для анализа данной ситуации: речь идет о склонности производителей скрывать или искажать информацию в своих интересах, "втирать очки" высшему руководству42. Наркоматы были обязаны предоставлять гигантское количество форм отчетности43, все они утверждались Центральным управлением народнохозяйственного учета при Госплане по соглашению с соответствующими наркома-тами, Народным комиссариатом финансов и Госбанком44. Помимо этих официальных отчетов также составлялись многочисленные внеплановые, специальные отчеты, просто ответы на текущие запросы.
Уже первые западные работы, посвященные проблемам функционирования советского предприятия, обнаружили разнообразие сленговых выражений для обозначения разнообразных практик обмана предприятиями своих наркоматов ("очковтирательство", "липа")67. Тот факт, что предприятия мошенничали, общеизвестен. Впрочем, как показывают архивы, наркоматы и высшие должностные лица также были либо замешаны, либо смотрели сквозь пальцы на обман государства. В подтверждение приведем следующие три примера. В октябре 1933 года Каганович так описывал Орджоникидзе низкое качество текстиля:
Пришлось влезть в вопросы текстиля, очень плохо там. Дают безобразное качество продукции, придется за это дело партии крепко взяться. Доходит до того, что для выполнения плана в метраже искусственно растягивают ткани, а это значит, что купивший пять метров после мойки рубахи получает вместо взрослой детскую рубашонку68.
Узнав о подобной практике, Сталин дает Кагановичу следующее указание (24 сентября 1933 г.):
На текстильную промышленность Вы должны нажимать вовсю и как секретарь МК, и как секретарь ЦК. Виновных надо искать обязательно, не глядя на лица и их "коммунистические" чины69.
Задержки в составлении планов: предварительные планы. Несмотря на то что формально плановые задания на год должны были утверждаться в конце декабря - начале января, на практике это происходило значительно позже как в случае наркоматов, так и в случае главков. Годовые планы главков периодически "корректировались", и сумма квартальных планов часто отличалась от годового плана.
Разра-ботка контрольных цифр наркоматами и главками происходила в два этапа: первый - с октября по декабрь года, предшествующего плановому, и второй - в январе планового года34. Основываясь на этих предварительных контрольных цифрах, предприятия со-гласовывали с главками "авансовую загрузку". В ГУМП в работе комиссий по рассмотрению протоколов "авансовой загрузки" участвовало по четыре представителя ГУМП и по три представителя предприятий35. При этом внимание в первую очередь уделялось заданиям по ассортименту и объему выпускаемой продукции (валу). Другие показатели плана, такие, как показатели по труду, себестоимости, выпуску новой продукции, на этом этапе практически не рассматривались. При этом главк находился в не-выгодном положении, так как ему приходилось вести переговоры с предприятиями до получения собственного плана. Протоколы "авансовой загрузки" были одной из важнейших составляющих, на основе которых предприятия строили свою ра-боту. Предприятия отказывались заключать договора на поставку своей продукции до утверждения главком плановых показателей по ассортименту в протоколах "авансовой загрузки".
Помимо утверждения протоколов авансовой загрузки главку также приходилось спешить с утверждением лимитов по труду и других показателей, в соответствии с которыми предприятия должны были работать. Так, например, ГУМП установил тресту "Нерудо-сталь" лимит по труду на 1937 год 21 декабря 1936 года, сообщив при этом, что он останется в силе "впредь до утверждения плана правительством"37. Таким образом, предприятия и главки начинали новый плановый год, имея лишь предварительные задания по производству и труду. Ни у главка, ни у предприятий не было ни-чего, что хотя бы отдаленно напоминало утвержденный план.
Главки и предприятия научились работать в отсутствие утвержденных планов. Получение плана предприятиями по прошествии полугода после начала планового периода отнюдь не доказывает, что советская экономика не являлась плановой. Это говорит лишь о том, что предприятия производили продукцию и осуществляли ее поставки, основываясь на хрупких предварительных соглашениях, которые могли быть изменены в любой момент.
Квартальное планирование было организовано примерно по той же схеме, что и годовое планирование. Приблизительно за месяц-полтора до начала планируемого квартала плановый сектор наркомата на основании указаний, полученных от Госплана, письмом сообщал главкам свои проекты заданий по производству на предстоящий квартал. Одновременно копии отправлялись в отдел труда, финсектор и отдел себестоимости.
Чего же вы хотели? Расстреливать управленцев, которые с трудом верстали в колонки газетной бумаги цифры, приемлемые для руководства планы? Гораздо проще повысить, дисциплину на предприятиях поиском саботажников. Мопольные промпредприятия (а монополизм был положен в основу государственных предприятий -гораздо легче управлять одним предприятием чем таких же по профилю мелкими) не успевали за развитием мысли диктатора, которые дорабатывались, точнее приземлялись членами политбюро-ответственными членами центрального комитета-отделов наркоматов, ответственными работников отделов наркоматов то или иное направление по цепочке. Постановления Политбюро рассылались ко всем обкома, которые без изменения копировались и рассылались ко всем райкомам, попадая на столы выездных инструкторов, курирующих параллельно те же вопросы на местах, оправляя параллельные цифры о выработки изделий, предлагая на парткомитетах заводоуправлений своевременно "углубить и расширить достигнутое" или борясь с упущениями и халатностью, присоединяя к проверке на безвозмездной почве профсоюзы. Таким образом в Политбюро поступали две цифры: одна цифра поступала от Достигнутого - от директоров и Управляющих заводами в конечном итоге через ответственного работника соответствующего наркомата, вторая Ожидаемая цифра поступала от инструкторов обкомов, которая суммировалась ответственным работником отдела Центрального комитета Партии. Если Наркоматы стремились в реале достигнуть нарисованные цифры, то обкомы мучились нарисовать новые цифры, предполагающие рост объемов промышленности. И никто из них не отвечал за облегчение труда рабочих на производстве. А облегчение труда рабочих как оказывается не относится к экономической категории, хотя тесно связана с производительностью.
Парадокс в том, что если рабочие и инженера на местах придумывали безвозмездно незначительное облегчение своего труда, то плановики на предприятиях (были такие должности), закладывали такие облегчения в рост производительности с снижением расценок за выпуск продукции, что начисто отбивало от "творчества масс" рабочих и начальников цехов, которые в будущем уже сопротивлялись всем рационализаторским предложениям инженеров. Поэтому рост производительности труда был возможен не из-за стахановского метода, устремленного к пределу выработки на действующем оборудовании, а только за счет роста установленного оборудования, а часть произведенной продукции с них относили в виде липового роста производительности труда. Дальнейший рост можно было объяснить улучшением профессиональных качеств только что принятых работников от сохи. Когда же рост монопольного предприятия уже был не возможен, то оказывалось, что заводоуправление почти в полном составе перекинуто на новое направление, а другие ушли на пенсию.
В борьбе за вал на советских предприятиях упустили такой важнейший элемент как скорость подсчета выпущенных деталей, скорость погрузки деталей и массу погрузки тары (ящиков) малогабаритных деталей, не ограничив её 5 кг. Да и переыозят полученные детали с места на место корзинами в виде наклонных носилок с колесами из подшпников, гремящих по железным плитам и требующих большого приложения силы у носильщиков. И гремят десятки и сотни таких телег в предобеденное и вечернее время гулом напоминая в каков веке находится современная автомомобильная отечественная промышленность, так нужаюшаяся в носильшиках подсобных цехов конвейеров.
Почти на всех металлообрабатывающих заводах тара напоминала сначала железные коробки, а теперь допотопные пластмассовое ящики в которые удобно складывать и вынимать стеклянные бутылки из под водки, чем разнообразные металлические кольца, болты и другие загогулины с сотнями специфических буквенно-номерными наименований , зависящих от диаметров загогулин. Не дошла советская инженерная мысль до "открытия", ни в сталинское время, ни в после сталинское, ни современное, что сотни и десятки станочники цехов теряют не менее часа до обеда и час после обеда при подсчете и записи масляными руками на корпусах станков железной окалиной.
Так же советская инженерная мысль была далека от способов ускорения очистки металлорежущих импортных и немногочисленных отечественных станков от абразива, металлических стружек, ограничившись выделением часа на приведение забитого стружкой станка в рабочее состояние.
Даже простейшее решение - выделить спец службу со специально разработанными полуавтоматическими приспособлениями на очистку станка от заедливой металлической стружки - прошло мимо управленческого состава, посчитавшего что станочник должен в перерыве отдыхать от монотонного труда, скребя металлической щеткой между резцами, а не думать, чтобы повысить качество выпускаемых деталей.
Не дошла советская инженерная мысль и до того, что закупать за границей можно также станки не одной универсальной серии, а специально приспособленными своей комплектацией для обработки сложных деталей, дающих обильную многометровую стружку даже при одной операции. Не приспособленные для таких операций универсальные станки своим простаиванием напоминают не автоматические станки, а ускоренно работающие и часто заедающие ручные станки и потому выдающие брак по 3 трем несущественным показателям из 6 шести возможных.
Не дошла советская инженерная мысль, что смена резцов на автоматических и полуавтоматических многорезцовых станках должна быть максимально, а не минимально открытой, удобной для корпуса человека, его рук , головы и безопасной, занимать пару минут, а десять и более.
Не дошла советская инженерная мысль и до того, чтобы автоматически (хотя бы механически) подсчитывать число остановок автоматических и полуавтоматических станков, холостого их пробега, автоматической регистрации выхода узлов из рабочего режима, что позволило бы наладчикам быстрее находить неисправности обслуживаемых ими станков.
Игнорируется на современных предприятиях также количество операций выполненных станком при обработки одной детали, требующих обыкновенный вал по количеству выпускаемых деталей на одного станочника. Директора же не только не в курсе о трудозатратах при выпуске "разнокалиберных" деталей, но и не могут войти в тему.
Мимо инженеров прошла также качественная автоматическая оценка на универсальных технологических конвейерах выпущенных деталей и их сортировка в зависимости от качества, до сих пор оценка качества партий выполняется выборочно руками контролеров методом теории вероятности, которые многие станочники успешно минуют "подтасовыванием карт", либо скидывая свою дневную выработку в общую многоцентнеровую корзину.
Да и статус советского инженера, пожелавшего довести свою инженерную мысль до реального воплощения, на предприятии напоминает до сих пор просителя, обращающегося со своей просьбой рационализатора то к начальнику цеха, то к бригадирам, то к главному инженеру, то к начальнику склада, то к бухгалтерии. И после такого отношения к рядовому инженеру вы хотели догнать Запад, у которого продолжаете скупать устаревшие технологии?
Наконец западная инженерная мысль догадалась и доказала, что резко понизить число бракованных деталей можно только прекратив одновременную обработку нескольких деталей десятком резцов, перейдя к обработке одной детали тем же количеством резцов за 1 цикл операций, чтобы на порядок улучшить качество (погрешность) обработки и искоренить брак. Что изменилось в механическом устройстве приводов - практически нечего. Как крутились валы и шестеренки так крутятся, как подкручиваются руками гайки для компенсации погрешностей, так и подкручиваются. Изменилась лишь электронная схема слежения за резцами и обрабатываемыми поверхностями детали, которая ранее выполнялась непрерывно глазами станочника, а теперь электронно-лучевыми устройствами. Присоединили такие станки к конвейеру, подающего детали, выбросили станочников - рабочих на биржу труда, заменив их наладчиками и программистами, и в конце запустили станки на круглые сутки, увеличив рабочий день для станков в 3-4раза (24ч/6ч=4раза). Отработал такой автоматический станок гарантированный изготовителем сезон и электронная начинка с механическим приводом на переплавку, а на станину монтируется всё новое, даже не модернизируют, не меняя как компе один процессор на другой. Выпустили запланированный миллион автомобилей и закрыли цеха морально устаревшим оборудованием как в одном из городов США , чтобы стены сносили государственные органы в лице городских управлений. А в это время уже где- нибудь в Юго-восточной Азии, открыто на незанятых площадях среди джунглей между электростанциями новые роботы-станки и конвейеры дают очередной миллион автомобилей, "приобщая" китайцев и папуасов к "западной" цивилизации.
Значимость денег.
Первым сюрпризом для советских финансовых органов стало то, что деньги сохраняли свое значение вопреки теоретическому стереотипу о (коммунизме) том, что важны реальные товары - кирпич, сталь, трактора - а не деньги.
Социалистическая теория банковского дела
В рыночных экономиках банковская система, контролирующая денежную массу и предоставляющая кредиты, двухуровневая. Вверху находится центральный банк, определяющий объем денежной массы. Банки, принимающие вклады и выдающие ссуды на основе правил, установленных центральным банком, располагаются внизу. Большинство кредитов предоставляется коммерческими банками, но существуют и кредиты, предоставляемые вне банковской системы, такие, как коммерческие кредиты, предоставляемые коммерческими фирмами. С самого начала основатели советской финансовой системы предполагали, что в административно-командной экономике деньги и кредиты будут работать по-другому . В ней должен существовать лишь один банк, кредиты, выдаваемые другими организациями, являются незаконными. Производство и распределение продукции осуществляются в административном порядке. Такие социалистические финансовые представления имели далеко идущие последствия в вопросах цен и спроса на деньги: если банк-монополист всегда готов предоставлять предприятиям кредиты на плановые операции, необходимо устранить любые стимулы для повышения цен. Если государство устанавливает цену 500 рублей за тонну стали, то предприятие X не должно получить никакой выгоды, если продаст эту тонну за 800 рублей. Дополнительная прибыль на банковском счету предприятия X может быть использована только для осуществления плановых операций. Дополнительная прибыль не может быть использована для внеплановых закупок по усмотрению администрации предприятия.
Финансисты, работавшие до революции, были настроены откровенно скептически насчет того, что такая социалистическая финансовая система будет работать. Они не могли поверить в то, что "деньги не имеют значения". Если количество денег и (полученных) кредитов превышает предложение товаров по установленным ценам, то цены (на них) должны были возрасти (по их установкам, так как количество денег делилось на количество выпущенных товаров). Если государственные расходы превышают государственный доход, необходимо выпустить дополнительные деньги. Если предприятия не платят друг другу вовремя, кредит выдается независимо от желания центрального банка. Предприятия будут повышать цены при наличии покупателей, соперничающих друг с другом за приобретение продукции предприятия, и спрос на деньги будет продолжать существовать.
Факты показывают, что изначальные намерения построения советской финансовой системы остались нереализованными. В соответствии с принципом, что финансовое планирование - пассивный слуга планирования в натуре ("деньги следуют за планом"), денеж-ная масса и реальный объем производства должны расти одинако-выми темпами. С 1932 по 1936 год реальный валовой внутренний продукт (ВВП) увеличился самое большее на 50 процентов; пред-ложение потребительских товаров увеличилось совсем ненамного, если вообще увеличилось; в то же время предложение денег уве-личилось минимум в два, а то и в три раза. Деньги не следовали за планом, другие факторы определяли предложение денег и кредита.
Советская финансовая система использовала два вида денег: наличные и безналичные рубли. Наличные деньги использовались для выплаты заработной платы рабочим и при покупке потребительских товаров. Предприятия имели два текущих счета в Госбанке: с одного они могли снимать наличные деньги для выплаты заработной платы, а второй использовался только при безналичных расчетах при покупке материалов, уплате налогов и других операциях. Оба счета должны были быть строго разделены, что контролировалось отраслевыми филиалами Госбанка. Теоретически, безналичные рубли нельзя было конвертировать в наличные, а фонды могли быть увеличены только с разрешения банка и только для целевых заданий. Если у предприятий не было достаточно средств для выполнения плановых заданий, они получали субсидии либо через наркомат, либо из государственного бюджета.
Как показывает стенограмма заседания НКТП, проходившего 11 мая 1935 года, финансовая самоокупаемость (или полный хозрасчет) не была среди приоритетов советского руководства. Товарищ Таль докладывал о результатах анкетирования, в котором у руководящих работников наркомата спрашивали, могут ли они работать без дотаций:
Таль: Она [анкета] заключала в себе два вопроса: "1. Назовите ориентировочную дату - месяц, квартал, год - когда вы откажетесь от дотации. 2. Если дотацию не получаете, то какую прибыль вы дадите в этом году? Заполните и передайте соседу". Первому эта анкета попала т. Бирману и он передал ее соседу, не заполнив. (Смех в зале.) Потом попала к тов. Макарову. Я не энаю, сговорился ли он с т. Бирманом, но сделал он точно так же - передал, не заполнив. Я по этому поводу вынужден был вести с Макаровым математический разговор и сказал ему: "Имей в виду, Макаров, ноль это тоже цифра и может иногда громко кричать". Когда попала эта анкета к т. Пучкову, то он написал, что со 2 полугодия отказывается от дотации. Самую лаконичную запись сделал т. Фушман: "1936". Размеров и всего прочего я не знаю. У т. Зоторева более сложная форма: "К концу 1935 г. предприятия Главка выходят с дотацией значительно меньше плановой, а с 1 квартала 1936 г. полностью отказываются от дотации". Так как размеров тут не указано и все это не воплощено в цифры, я не могу предъявить т. Серго и т. Пятакову как какой-то вклад. Дальше идет т. Осипов: "В зависимости от цены на спирт при ценах, существовавших до повышения, мы могли бы во 2 квартале 1935 г. отказаться от дотации". Это вполне естественно подкреплено улучшением качественных показателей, за которые блестяще борются т. Осипов и работники промышленности. Интересно замечание т. Зубжицкого: "При условии, что 65-75% программы 1936 г. будут состоять из машин, производящихся ранее или освоенных в 1935 г., Главк сможет в 1936 г. отказаться от дотации". По-моему, это оговорка консервативная. Если затронуть вопрос о технической политике в Главке, то вряд ли можно сказать, что у вас такие новые машины. Анкета маленькая, но, как видите, поучительная.
Орджоникидзе: Жаль, что ее дальше не продолжили.
Таль: Будем дальше продолжать.
Госбанк как кредитор последней инстанции.
Госбанк был единственным органом, предоставляющим легальные кредиты, а коммерческие кредиты предприятия пред-приятию создавали финансовую параллель, основу для внеплановых горизонтальных сделок. Более того, когда предприятия отка-зывались платить, оказывался виноватым Госбанк Как кредитор последней инстанции. До тех пор пока платежи по операциям осу-ществляются не мгновенно, кредиты остаются автоматическими . Кроме того, предприятия, тресты, главки, и наркоматы обладали более полной информацией, необходимой для принятия решений о предоставлении и получении займов, нежели Госбанк .
Дискуссии о финансах. Начиная политику Великого перелома, советское правительство столкнулось с двумя противоположными взглядами на деньги и кредит. В соответствии с утопическими взглядами "левых", банки, деньги и кредит не должны были играть активной роли23. Бюджетное финансирование и плановые кредиты заменят банки и коммерческий кредит. Деньги и кредиты автоматически следуют за материалами, производством и рабочей силой, по мере того как предприятия выполняют план. По словам ГЛ. Пятакова, председателя Госбанка в 1930 году, сторонника этой точки зрения, "кредитная реформа предполагает такую степень ор-ганизованности во взаимоотношениях между отдельными частями обобществленного сектора, при которой невыполнение одной сто-роной своих обязательств может иметь место только в исключи-тельных случаях"24. Следовательно, "вопрос о кредитной дисцип-лине - это вопрос о плановой дисциплине"25.
Специалисты, имевшие практический опыт в банковском деле, напротив, утверждали, что деньги и кредит будут продолжать играть традиционную роль при принятии решений о том, кто получит кредиты, и в вопросе контроля над их использованием. Предполо-жение о том, что все будут выполнять планы точно в соответствии с приказами, противоречит человеческой природе. Специалисты называли утопические левые идеи рожденными в умах молодежи, зараженной культом плана26. Банки будут продолжать давать кре-диты по своему усмотрению, проверять факты доставки и приемки товаров, проверять, были ли сделаны соответствующие выплаты.
Проведенная 30 января 1930 года сторонниками левых взглядов кредитная реформа предписывала проведение любых финансовых операций только по безналичному расчету. Госбанк становился монополистом, коммерческие кредиты были упразднены, а деньги автоматически переводились на счет продавца без разрешения покупателя, независимо от того, имело ли предприятие-покупатель денежные средства или нет, т.е. на практике реа-лизовывалась утопическая идея планового автоматизма. Реформа предполагала идеальную плановую дисциплину и что плановый автоматизм создаст положение, когда кредиты будут следовать за товарами без надзора со стороны Госплана.
К разочарованию утопистов, автоматическое кредитование, осуществлявшееся Госбанком, позволило предприятиям требовать неограниченные кредиты. Как саркастически отмечено в докладе Рабоче-крестьянской инспекции: "Первый период кредитной ре-формы - период полного насыщения клиентуры деньгами и полного ее довольства"27. Существенные отклонения и прямые нарушения правил, установленных реформой, такие, как поставки несезонных или незаказанных товаров, поставка товаров по завышенным ценам, предъявление в Госбанк счетов на просроченную задолженность и счетов на будущие поставки, стали повседневным явлением.
Несмотря на то что целью реформы было передать в руки Госбанка управление всеми деньгами и кредитами, Госбанк утратил контроль. Ему не хватало информации, и он был совершенно перегружен работой. По словам председателя Госбанка, отношения промышленных предприятий и торговых организаций с другими предприятиями стали настолько сложными, что в конечном итоге ни одна организация не имела полных сведений о финансовом положении предприятия28. В недрах новоиспеченной централи-зованной системы расчетов затерялось множество платежей, ко-личество непроведенных счетов-фактур увеличилось в десять раз только за первые два месяца осуществления кредитной реформы, достигнув сорока тысяч. Никто не мог сказать, сократился или возрос долг предприятий29.
Объемы денег и кредитов росли с астрономической скоростью: кредиты Госбанка возросли на 87%, а эмиссия - на 78% только за 1929/30 хозяйственный год, повторяя опыт нэпа и в очередной раз доказывая, что увеличение кредита автоматически ведет к увеличению денежной массы30. Плановый автоматизм снял ответственность с некредитоспособных клиентов и возложил ее на платежеспособных заказчиков, а в конечном итоге - на Госбанк и госбюджет, как кредиторов последней инстанции31.
Реформа 1931 года: становление командной финансовой системы. Провал кредитной реформы 1930 года привел к замене руководства Госбанка. Плановый автоматизм был отправлен в мусорную корзину, и с января 1931 года была начата новая реформа. Новые правила кредита были установлены постановлениями СНК от 24 января и 20 марта 1931 года. Как и по реформе 1930 года, Госбанк оставался единственным источником банковского кредита, коммерческие кредиты были запрещены, финансовые операции между предприятиями должны были осуществляться по безналичному расчету. Однако было добавлено несколько новых деталей, которые превращали Госбанк в административно-командный центр финансирования. Теперь Госбанк должен был осуществлять активный контроль над операциями, оплачивая счета-фактуры только с согласия покупателя. Госбанк в первую очередь должен был давать кредиты на торговые операции, а не на производство, и обеспечивать предприятия собственными оборотными средствами, чтобы добиться их самоокупаемости. Дополнительное постановление СНК, изданное в июле 1932 года, установило процедуру банкротства, призванную бороться с "мягкими" бюджетными ограничениями. Целью этого второго этапа реформ было ограничение роста кредитов. Банковские кредиты должны были выдаваться только торговым организациям. Производственные предприятия должны были использовать свои собственные оборотные средства; процедура банкротства должна была обеспечить введение "жестких" бюджетных ограничений.
Предприятия предпочитали коммерческие кредиты, поскольку "это спокойнее. Можно плевать на требования банка о борьбе за хозрасчет, об улучшении отчетности"39. Предприятия избегали уплаты налога с оборота, получая плату за свою продукцию в виде долговых расписок: два предприятия ленинградского комбината "Треугольник", например, скрывали свой доход в течение девяти месяцев и таким образом сэкономили на налогах более миллиона Живучесть коммерческих кредитов. Несмотря на то что кредитные реформы 1930-1932 годов запрещали коммерческие кредиты, статус различных видов кредитования предприятия предприятием (долговые расписки, переводные векселя, кредиты продавца покупателю и кредиты покупателя продавцу) оставался неопределенным . "Нелегальные" коммерческие кредиты оста-вались неизменной величиной советской экономической жизни, как видно из слов директора Госбанка, утверждавшего в 1938 году, что, несмотря на законы, запрещающие предприятиям кредитовать друг друга, на самом деле ничего не изменилось . Можно понять разочарование Госбанка по поводу живучести коммерческих кредитов. Госбанк был единственным органом, предоставляющим легальные кредиты, а коммерческие кредиты предприятия пред-приятию создавали финансовую параллель, основу для внеплановых горизонтальных сделок. Более того, когда предприятия отка-зывались платить, оказывался виноватым Госбанк Как кредитор последней инстанции. До тех пор пока платежи по операциям осу-ществляются не мгновенно, кредиты остаются автоматическими
Почему же Госбанк продолжал выдавать кредиты вместо того, чтобы удерживать их рост на уровне темпов роста экономики? Наиболее вероятный ответ заключается в том, что при отсутствии "жестких" бюджетных ограничений Госбанк не смог избежать роли кредитора последней инстанции. Постановление от 20 января 1932 года "О порядке регистрации неплатежеспособных хозорганов" стало неудачной попыткой наложить жесткие бюджетные ограничения, установив процедуру банкротства . Это постановление привело к созданию на какое-то время "непланового" оптового рынка, поскольку заказчики отказывались от заказов. Однако документы 1930-х годов не содержат примеров банкротств . В 1938 году расстроенный председатель Госбанка писал, что, если предприятие имеет просроченные платежи, оно может быть вполне довольно собой, поскольку оно все равно получит деньги и на зарплату, и на другие нужды . Промышленные наркоматы, их отраслевые отделы и даже центральные органы утверждали, что введение реальной процедуры банкротства приведет к снижению объемов производства. Государство не могло позволить себе лишиться продукции, выпускаемой неплатежеспособным заводом, а завод, в свою очередь, не мог выпускать продукцию без материальных поставок, за которые нужно было платить. Следовательно, потери всех заинтересованных сторон от закрытия предприятия были слишком велики, и было проще взять его на поруки. Несомненно, предприятия осознавали это и действовали оппортунистически.
Кредиты Госбанка и легальные коммерческие кредиты, выдаваемые наркоматами и предприятиями, поддерживали неплатежеспособные предприятия на плаву. Когда кредиты не возвращались, возрастала задолженность. Просроченные кредиты, т.е. задолженность, в 1930-е годы бурно росли, увеличиваясь в 1934-1939 годах в среднем на 27 процентов в год. Однако в 1930-е годы суммарная задолженность была невелика в сравнении с ВВП: на самом пике (в 1937 году) она составила около 2 процентов ВВП, в отличие от задолженности середины 1990-х годов, составившей почти половину ВВП .
Л. Троцкий.
КАПИТАЛ В ОППОЗИЦИИ
I. Капитал и либеральная программа
Оглавление тома "Наша первая революция, часть 1"
Тяжелым ударом для правительственной реакции был тот факт, что промышленная, торговая и финансовая буржуазия высказалась за конституцию. Биржевые общества, промышленные съезды, так называемые "совещательные конторы" и прочие организации капитала вотировали недоверие самодержавно-полицейской государственности и заговорили языком европейского либерализма. Городской купец показал, что в деле оппозиции не уступит "просвещенному помещику". Думы не только присоединялись к земствам, но подчас становились впереди их; подлинно-купеческая московская дума выдвинулась в передний ряд.
Озадаченная реакционная пресса на первых порах попыталась представить этот неожиданный факт купеческой причудой, своего рода разбитием стекол в государственном заведении отечественной самобытности. Предполагалось, что купец, успокоившись, снова войдет в прежнюю колею. Но купец не успокаивался. Суворин*76 укоризненно писал: "и ты, Брут!?"*77 и с сокрушением вспоминал крылатое слово Пушкина: "все изменилося под нашим Зодиаком"...
- "А кто тебе, козлиная борода, сплутовать помог?" - обращается реакция к купцу со старой укоризной городничего. - На кого ты руку подымаешь? - Но, к счастью или к несчастью, в политике еще скорее, чем в частном обиходе, старая хлеб-соль забывается. Политические отношения никогда не определяются чувствами благодарности. Классовый интерес является здесь единственным господином положения. И само "Новое Время" в своем реакционном стремлении скомпрометировать либерального купца сделало попытку нащупать классовый нерв в его либерализме.
"Предприниматели... хорошо понимают, - писал московский корреспондент Суворина, - что царство денег, буржуазии и полное порабощение народа, крестьянской массы, как потребителя и как рабочей силы, наступят у нас с момента ограничения самодержавия и введения западно-европейской конституции... При конституции, всегда и везде пляшущей по дудке буржуазии, - говорит автор далее, - правильное и основательное разрешение крестьянско-земельного вопроса станет немыслимым: капиталу нужен не обеспеченный землей крестьянин-домохозяин, а безземельный батрак, дешевый фабричный рабочий. Вот почему новый купец-либерал, помноженный на прислуживающего ему адвоката-радикала, готов подписаться под какой угодно петицией, до всеобщей подачи голосов и равноправия евреев включительно". ("Новое Время", NN 10444 и 10464). Мы не станем останавливаться на реакционной наглости, с которой публицист "Нового Времени" берет под свою защиту мужика и безземельного рабочего от угрожающего им при конституции "полного порабощения"... "Новое Время" закрывает свои бесстыжие глаза на тот факт, что при самодержавном царе рабочий вопрос разрешается массовыми истреблениями пролетариата, а земельная нужда крестьян повсеместно удовлетворяется посредством экзекуций и драгонад... Нововременский публицист прав, однако, в том смысле, что конституционное государство не только не противоречит интересам капитала, но, наоборот, явилось бы наиболее полным и непосредственным их выражением.
Развитие капиталистических отношений порождает необходимость в таком гражданском правопорядке, который облегчал бы подвижность товаров, в том числе и главного товара - рабочей силы. Рынок безличен, и для того, чтобы он функционировал плавно, без лишних трений, он нуждается в законе, равном для всех. Применение закона, дабы последний не оставался пустым звуком, должно быть поручено самостоятельному, "нелицеприятному" суду.
Таким образом, на почве элементарнейших потребностей купли-продажи, найма рабочей силы, борьбы за расширение внутреннего рынка торгово-промышленный капитал неизбежно приходит на известной стадии своего развития к программе либерального гражданского порядка. Свобода передвижения, уничтожение сословных ограничений, равноправность, равенство пред судом, гласность - все эти условия гражданского обихода становятся в такой же мере необходимы капиталу, как железная дорога, транспортная контора и учреждения кредита. Прежде чем подойти к вопросу о формах государственной власти, буржуазно-капиталистический либерализм естественно выдвигает программу реформ гражданского правопорядка. В течение 80-ых и 90-ых годов, т.-е. в эпоху крайне интенсивного развития русского капитализма, либеральная пресса с удивительной неутомимостью и ограниченностью популяризовала отдельные требования "нормального гражданского правопорядка". Она создала при этом своего рода культ "эпохи великих реформ", т.-е. того периода, когда правительство Александра II*78 сделало довольно широкую попытку усвоить деспотическому государству гражданский правопорядок, выработанный странами старой капиталистической культуры.
Дальнейшая законодательная деятельность и рядом с нею административная практика самодержавной бюрократии представляют картину естественных усилий абсолютизма извергнуть или, обезвредив, ассимилировать все элементы инородной правовой культуры. Эта борьба абсолютизма за самосохранение, все более и более враждебная коренным потребностям товарного производства и товарного обмена, неизбежно возбуждала и питала капиталистическую оппозицию.
"Государство" и его экономические основы у Платона
Другая философия / Вклад Платона в экономическую теорию / "Государство" и его экономические основы у Платона
philos-302-1.html philos-303-1.html
f http://www.philosophyday.ru/philos-302-5.html
Введение
Другая философия / Вклад Платона в экономическую теорию / Введение
На пороге XXI века наше общество находится на этапе глубоких социально-экономических преобразований. Таким периодам свойственны переосмысление людьми окружающего мира, возрождение старых и становление новых философских учений, поэтому представляет интерес рассмотрение творчества Платона жившего в эпоху великих потрясений. Мир Платона - это мир крушения системы греческих городов-полисов и возникновения империи Александра Македонского. Это делает актуальным изучение наследия Платона сейчас, когда мир постоянно находится в становленческом, переходном состоянии.Природные условия в Древней Греции отличались от природных условий древневосточных стран тем, что здесь для нормального занятия земледелием нет необходимости строить сложные гидротехнические сооружения, как на древнем Востоке. Тем самым создавались благоприятные условия для развития частной собственности на землю, на земельный участок, а основой производственной ячейкой стали не громоздкие царские хозяйства или общинное производство, предполагавшие огромный управленческий аппарат, а небольшое частное хозяйство, построенное на рациональных основаниях, жесткой эксплуатации рабского труда и относительно высокой доходностью. Развитие античной хозяйственной системы сопровождалось появлением философско-экономических теорий, которые представляют значительный интерес для изучения. Теории государственного устройства Платона и Аристотеля до сих пор могут считаться выдающимися.Экономическая мысль получила в античной Греции значительное развитие. С этой точки зрения было бы интересно, изучая экономические взгляды Платона, проследить за тем, как бурные события общественной жизни той эпохи находили свое отражение в становлении его экономических взглядов. Тем более, что свойственный Платону антидогматизм и особенный стиль в изложении взглядов позволяет не только ознакомиться с конечными результатами их творческих исканий, но и проследить за ходом мыслей и рассуждений.Таким образом, целью настоящей работы является изучить вклад Платона в экономическую теорию.Объект исследования - философское учение Платона, предмет исследования - его теория государственного устройства.Достижение поставленной цели требует решения следующих задач:Ј рассмотреть исторические и экономические предпосылки создания Платоном его теории государства;Ј проанализировать экономические основы "идеального государства Платона".История античной философии достаточно хорошо изучена в настоящее время, и рассматривать экономические аспекты учения Платона мы будем, отталкиваясь от трудов В.Ф. Асмуса, А.Ф. Лосева, Б. Рассела, А.Н. Чанышева.
Страница 1
Этика - учение о нравственности, и политика - учение о государстве у Платона тесно связаны: государство подобно человеку, а человек - государству, справедливость в человеке и в государстве одинакова. Поэтому человек может быть нравственно совершенным лишь в правильно организованном государстве. "Образец совершенного государства" и "прообраз человека" - таков предмет этико-политического учения Платона.
При всей своей страсти к определениям платоновский Сократ не может дать определения государства - он ограничивается лишь указанием на то, что это "совместное поселение". Больше мы узнаём о происхождении государства. Согласно мнению Платона, государство возникает вследствие многообразия человеческих потребностей и вытекающего отсюда общественного разделения труда, при котором удовлетворить различные потребности человека легче, чем если бы каждый выращивал хлеб, изготовлял одежду, обувь и т.д., так как лучше работает тот, кто владеет каким-либо одним искусством и не отвлекается на другие работы. Необходимость государственной организации вытекает из повседневных интересов людей. "Государство возникает, когда каждый из нас не может удовлетворить сам себя, но во многом еще нуждаются...Оно возникает из нужд человека: никто не может сам удовлетворить всех своих нужд... Мы берём себе одного помощника для одной цели, другого для другой, и когда все эти сотоварищи и помощники собраны в одном месте, то всю группу обитателей можно назвать государством. Они обмениваются друг с другом с той мыслью, что этот обмен будет им ко благу" - говорил Платон.
Но свою верную догадку о роли разделения труда Платон использовал в своих антиэгалитарных целях, дабы утверждать, что разделение труда возможно и выгодно именно потому, что люди от природы предназначены к выполнению какой-либо одной трудовой операции: одни предназначены по своим природным задаткам к земледелию, другие - к ткачеству, третьи - к домостроению, и т. д. - и тем, к чему человек предназначен природой, "он и будет заниматься всю жизнь, не отвлекаясь ни на что другое". При этом наличие задатков к тому или иному виду трудовой деятельности исключает, по Платону, способности к воинскому мастерству, к управлению и к умственному труду, вершина которой - в деятельности философа. "Толпе не присуще быть философом". Платон, в сущности, определял государство как особую форму поселения людей, которая возникает из необходимости взаимопомощи, удовлетворения потребностей в пище и жилье, защите населения и его территории, поддержания порядка внутри самого поселения. Таким образом, государство и общество, у Платона пока еще не различаются.Государство может существовать длительное время, в том случае, если оно основано на натуральном хозяйстве и если деньги имеют ограниченное хождение. Платон уделил особое внимание деньгам, но, скорее всего, так и не понял их сущности. Платон отрицательно относился к функции денег в качестве сокровища. Деньги имеют две функции: меры стоимости и средства обращения. Они должны служить только для обмена. Платон требовал запретить куплю-продажу в кредит, т.е. выступал против использования денег как средства платежа.Как подчеркивал К. Маркс, Платон в своем "Государстве" хочет "насильно удержать деньги в рамках простого средства обращения и меры [стоимости], чтобы не дать им стать деньгами как таковыми". Лишь тогда государство сохранит свою устойчивость, когда оно будет ориентироваться на натуральное хозяйство. Фактически Платон воспроизвел с известными поправками архаическую структуру экономики Спарты с сохранением рабства.Платон считал, что горожан надо наделять земельными наделами, но их имущество не должно быть чрезмерным. Если стоимость имущества превысит стоимость надела в 4 раза, то излишек подлежит передаче государству. Запрещаются также ссуды под проценты. Закон должен устанавливать пределы колебания цен. Именно в таком государстве, где выполняются эти правила, не будет ни богатых, ни бедных.
Платон с осуждением относится к существующим формам государства. Он правильно отмечает, что в этих государствах существует имущественное неравенство, делающее из одного государства "два враждебных друг другу государства: одно - бедняков, другое - богачей", и тем самым ослабляющее его. Однако Платон вовсе не против неравенства, и его критика государства направлена, прежде всего, против демократии, которую Платон как идеолог античной аристократии ненавидит. Демократия, как известно, строится на принципе приоритета большинства над меньшинством, а Платон это большинство изображает резко отрицательно, говоря о "безумии большинства".
Он с презрением высказывается о гражданах демократического государства, которые "густой толпой заседают в народных собраниях, либо в судах, или в театрах, в военных лагерях, наконец, на каких-нибудь общих сходках и с превеликим шумом частью отвергают, частью одобряют чьи-либо выступления или действия, переходя меру и в том, и в другом". Он дает сатирический образ демократа - "разбогатевшего кузнеца, лысого и приземистого, который недавно вышел из тюрьмы, помылся в бане, приобрел себе новый плащ" и "собирается жениться на дочери своего господина, воспользовавшись его бедностью и беспомощностью".
В демократическом государстве благом почитается свобода, там "только и слышишь, как свобода прекрасна и что лишь в таком государстве стоит жить тому, кто свободен по своей природе". Эта "жажда свободы", "свободы в неразбавленном виде" приводит к тому, что там тех, кто послушен властям, смешивают с грязью как добровольных рабов, отец боится своих детей, учитель - школьников, старшие - младших, мужчины - женщин, люди - животных. В таком государстве "лошади и ослы привыкли... выступать важно и с полной свободой, напирая на встречных, если те не уступают им дороги".
Типичный человек демократического государства нагл, разнуздан, распутен и бесстыден, однако наглость там называется просвещенностью, разнузданность - свободою, распутство - великолепием, бесстыдство - мужеством. Демократическое государство легко вырождается в тираническое, ибо чрезмерная свобода и для одного человека, и для государства обращается не во что иное, как в чрезмерное рабство. Такова критика Платоном рабовладельческой демократии. Многое он подметил там верного, однако собственный социальный идеал Платона еще хуже. Впрочем, Платон осуждает не только демократию, он ненавидит также тиранию, отрицательно относится и к олигархии - власти богатых, и к тимократии - власти военных. Этим четырем извращенным видам государственного устройства Платон противопоставляет свой образец совершенного государства, который он называет также "прекрасным городом" (в историко-философской традиции такое государство Платона принято называть "идеальным государством Платона").
По Платону, все существующие виды государственного устройства - извращения того, что должно быть, не потому, что они основываются на социальном неравенстве, а потому, что их социальное неравенство не соответствует природному неравенству людей, потому что власть военных, богатых, большинства, власть тирана противоестественна. Платон строит свою модель социального неравенства, которую он основывает на своем учении о структуре души.
Подобно тому, как в душе три части, так и в государстве должно быть три группы граждан, три сословия. Разумной части души, добродетель которой в мудрости, должно соответствовать сословие правителей-философов; яростной части, добродетель которой в мужестве, - сословие воинов (стражей); низменной, вожделеющей части души - сословие земледельцев и ремесленников.
Именно такое государство добродетельно: оно мудро мудростью своих правителей-философов, мужественно мужеством своих стражей, рассудительно повиновением худшей части государства его лучшей части и справедливо, поскольку в таком государстве все служат ему как некоей целостности и занимаются своим делом, не вмешиваясь в чужие дела, а "заниматься своим делом и не вмешиваться в чужие - это и есть справедливость". Иначе говоря, "справедливость состоит в том, чтобы каждый имел свое и исполнял тоже свое". Итак, в идеальном государстве три сословия. Но, строго говоря, их два, поскольку философы-правители выходят из сословия воинов-стражей, поэтому Платон иногда говорит просто о стражах, подразумевая и философов.
Чувствуя, что одного психологического учения недостаточно для убеждения граждан образцового государства в необходимости подобного разделения функций, особенно вряд ли согласятся с этим трудящиеся, лишенные в государстве Платона всяких прав, всякого образования, даже права на защиту своей родины от агрессора, Платон предлагает социальный миф. Для самого Платона это явный вымысел, в истинности которого необходимо, однако, убедить граждан проектируемого государства. Это пример той социальной лжи, которая, по Платону, вполне допустима в проектируемом им государстве, поскольку она служит благу целого. Суть социального мифа Платона состоит в том, что гражданам платоновского государства должно быть внушено: все они братья, поскольку их общая мать - земля, на которой они обитают, в результате чего они будут защищать свою землю как родную мать, но они все же неравны, поскольку, когда боги творили людей в недрах их матери-земли, они к одним людям примешали золота, к другим - серебра, а к третьим - меди и железа. Платон признает, что вряд ли можно будет заставить поверить в этот миф первое поколение граждан в проектируемом им государстве, но последующим поколениям, полагает он, поверить в этот миф уже будет можно.
Однако неравенство людей в принципе не наследственно (этим сословия Платона отличаются от индийских варн и вообще от каст). В большинстве случаев у "медных людей" соответствующее потомство, у золотых и серебряных тоже, но если у стражей "ребенок родится с примесью меди или железа, они никоим образом не должны иметь к нему жалости, но поступать так, как того заслуживают его природные задатки, то есть включать его в число ремесленников или земледельцев; если же родится кто-нибудь (у ремесленников и земледельцев.) с примесью золота и серебра, это надо ценить и с почетом переводить его в стражи". Однако на практике в государстве Платона это не выходит, поскольку там третье сословие совершенно отделено от двух первых по своему образу жизни. Впрочем об образе жизни ремесленников и земледельцев мы ничего из "Государства" Платона не узнаём, все его внимание сосредоточено на описании жизни первых двух сословий. Философы и воины не имеют никакой частной собственности и беспощадно караются за хранение золота и серебра. Собственность - привилегия крестьян и мастеровых, так как она сама по себе не мешает работать, но губительна для тех, кто предан высоким размышлениям(не следует верить каждому слову автора перевода, особенно двум последним предложениям: наблюдения за сталинскими вождями подтверждают мысль о том, что страж Дзержинский, управленец Ордженикидзе, жрец Сталин были аскетичны в украшениях, в одежде, для поддержания физической формы занимались домашним хозяйством подобно Николаю 2; занятие частным собственным бизнесом, не приносящим деньгу в общий котел управленцев был запрещен для стражей, выбивающих "деньгу", и запрещен для жрецов, которые должгы были указывать стражам где излишки товаров могли быть изъяты в види налога в госдарственную казну; понятно, что государственная казна в платовском государстве должна была существовать ибо в период войн с внешними странами нанимать чужих воинов с помощью продуктов потребления бессмысленно, золотые и серембрянные монеты позволяют вперед выдавать кредит воинам, но отовариваются они по мере выполнения, государственные склады всегд можно было закрыть)...
Страница 3
Быт стражей подробно описан Платоном. Стражи получают двоякое воспитание: телесное и духовное, или гимнастическое и мусическое. Страж должен быть гармонично развит, сочетать в себе отвагу с кротостью, ведь одно мужество влечет за собой грубость и жестокость, одна кротость - мягкость, изнеженность и трусливость. Страж должен уметь действовать и принуждением, и убеждением. Кроме того, из стражей выходят философы-правители, их воспитание и образование в своей первоначальной степени начинается на уровне стражей и на всех стражей распространяется, поскольку философы в стражах сразу не видны и только путем образования всех стражей и отбора из их числа наилучших можно выявить философов.
Платон запрещает всякое искусство, где поэт или исполнитель подражает другому человеку. Ведь каждый даже в воображении должен оставаться тем, кто он есть: сапожник - сапожником, земледелец - земледельцем. Кроме того, подражание дурным людям, неизбежное на сцене, пагубно влияет на исполнителя. Нельзя подражать кузнецам, ремесленникам, гребцам, лаю собак, блеянию овец и голосам птиц. Поэтому Платон изгоняет из своего государства все драматическое искусство. Поэтому человек, умеющий перевоплощаться и подражать чему угодно, как бы он ни был способен, коль скоро он прибудет в платоново государство, будет выслан оттуда: "мы преклонимся перед ним как перед чем-то священным, удивительным и приятным . да и отошлем его в другое государство, умастив ему главу благовониями . а сами удовольствуемся по соображениям пользы более суровым, хотя и менее приятным поэтом и творцом сказаний, который подражал бы у нас способу выражения человека порядочного и то, о чем он говорит, излагал бы согласно образцам, установленным нами".
Платон - предшественник социализма в той мере, в какой он видит главный источник социального зла и несправедливости в частной собственности. Именно частная собственность разрушает целостность и единство государства, восстанавливает людей друг против друга. "Может ли быть, по-нашему, большее зло для государства, - спрашивает Сократ своих собеседников, - чем то что ведет к потере его единства и распадению на множество частей? И может ли быть большее благо, чем-то, что связует государство и способствует его единству? .А связует его общность удовольствия или скорби, когда чуть ли не все граждане одинаково радуются либо печалятся, если что-нибудь возникает или гибнет", а это возможно лишь в государстве с наилучшим устройством, т. е. в таком, "где большинство говорит . об одном и том же: "Это - мое!" или "Это не мое!". Поэтому стражи и выходящие из их рядов философы не имеют никакой частной собственности, им не дозволено пользоваться золотом и серебром - ведь золото и серебро в их душах.
Однако социализм Платона казарменный. Это псевдосоциализм. Проблему гармоничного сочетания личного и общественного Платон решает просто: он вообще упраздняет все личное. Стражи не имеют не только частной собственности: земельных угодий, золота, - они не имеют и личной собственности. Они ничем не владеют, кроме своего тела. Они живут сообща и столуются все вместе, раз в год получая продовольствие от граждан, которых они охраняют, т. е. от земледельцев. Они служат, не получая никакого вознаграждения за исключением продовольствия. "А чуть только заведется у них собственная земля, дома, деньги, как сейчас же из стражей станут они хозяевами и земледельцами; из союзников остальных граждан сделаются враждебными им владыками; ненавидя сами и вызывая к себе ненависть, питая злые умыслы и их опасаясь, будут они все время жить в большем страхе перед внутренними врагами, чем перед внешними, а в таком случае и сами они, и все государство устремится к своей скорейшей гибели".
На возражение Адиманта, что не слишком счастливыми выглядят эти люди, что это не что иное, как наемные вспомогательные отряды, Сократ у Платона отвечает, что его государство не предполагает счастье своих частей, достаточно того, что оно счастливо в целом. "Сейчас мы лепим в нашем воображении государство, как мы полагаем, счастливое, но не в отдельно взятой его части, не так, чтобы лишь кое-кто в нем был счастлив, но так, чтобы оно было счастливо все в целом".
Однако, несмотря на оговорку Платона, его государство таково, что там никто не счастлив, а потому оно несчастливо и в целом, ведь целое, как скажет вскоре Аристотель, не может быть счастливо, если все его части несчастливы.
Казарменный характер социализма Платона виден и в том, что ради блага целого, т. е. справедливости в понимании Платона, упраздняется семья. Ведь если жена и дети у каждого свои, это вызывает и свои, особые для каждого радости и печали, что разобщает людей и нарушает государственное единство. Поэтому Платон провозглашает, говоря о стражах, что "все жены этих мужей должны быть общими, а отдельно пусть ни одна ни с кем не сожительствует. И дети тоже должны быть общими, и пусть отец не знает, какой ребенок его, а ребенок - кто его отец". Однако общность жен у Платона не следует понимать буквально. В государстве Платона запрещены неупорядоченные половые отношения, напротив, отношения полов там строго регламентированы. Женщине разрешено иметь детей с 20 лет до 40, мужчине - с 25 до 55. Дети, рожденные вне этих возрастных рамок, уничтожаются.
Copyright љ 2013 - All Rights Reserved - www.philosophyday.ru
Что касается стражей, а в числе их есть и женщины (Платон, проповедник равенства женщин, считал, что женщина уступает мужчине лишь количественно, в силе, но не качественно, потому стражами могут быть и женщины), то там отношения между полами строго подчинены государственной пользе и имеют своей единственной целью получение наилучшего потомства. Поэтому государство, по-видимому, путем жеребьевки, а фактически путем лжи и обмана, которые, как уже отмечалось, ради государственного блага разрешаются, т. е. путем подтасовки, делает так, что лучшие сходятся с лучшими, причем юношам, отличившимся на войне или как-нибудь иначе, будет предоставлена широкая возможность сходиться с женщинами, чтобы таким образом ими было зачато как можно больше младенцев, а худшие - с худшими; потомство лучших мужчин и женщин будет воспитываться, а худших нет, т. е. часть родившихся будет уничтожаться.
Это вполне возможно потому, что все рождающееся потомство сразу же поступает в распоряжение особых лиц, так что мать не знает, какой ребенок ее, отчего, полагает наивный философ, она будет любить всех детей - ровесников ее ребенка как своих возможных детей, что укрепит единство государства. Равно и дети будут уважать старших как своих отцов и матерей. Такова жизнь стражей.
Философы, как уже говорилось, выходят из числа стражей. Философами рождаются по природе, но лишь в правильно организованном государстве эта редкая природная одаренность приносит плоды. Прирожденный философ - это редкое сочетание способности к познанию, памяти, остроумия, проницательности с постоянством нрава, свойственным обычно людям тупым.
Платон основывает право философов на политическое господство тем, что философы, которые "созерцают нечто стройное и вечно тождественное, не творящее несправедливости и от нее не страдающее, полное порядка и смысла", сами подражая этому, внесут то, что они находят в мире идеального бытия в "частный общественный быт людей", сделают человеческие нравы угодными богу.
Платон ничего не может сказать о путях построения его образца государственного устройства, "Прекрасного города", кроме упования на случай: "Ведь может случиться, что среди потомков царей и властителей встретятся философские натуры", и далее: "Достаточно появиться одному такому лицу, имеющему в своем подчинении государство, и человек этот совершит все то, чему теперь не верят". Такое лицо Платон безуспешно пытался найти в Сиракузах. Отсюда его три поездки к сиракузским тиранам Дионисиям. Результат для Платона был плачевным.
Платоновское идеальное государство утопично. Все оно - плод вымысла идеалиста, идеолога антидемократического класса афинской аристократии. "Образец совершенного государства" Платона был подвергнут вскоре критике со стороны Аристотеля. Видимо, Платон считал, что все бедствия людей происходят из-за отсутствия общности, постоянных раздоров, отсутствия хорошего начальства. Все это наблюдается во время мира, напротив, во время войны существует и единство, и порядок, и общая цель. Во время войны у людей много общего, и они, благодаря порядку, мудрым начальникам могут добиться того, чего невозможно сделать, живя, как заблагорассудится и занимаясь не своим делом. Так почему бы не устроить жизнь государства таким образом, чтобы люди всегда жили как бы на войне, но, естественно, не погибали?Такой жизнь была в Спарте, которая иногда служила Платону как образец для построения "идеального" государства. Все государство, безусловно, получит гораздо больше пользы, если плотник останется плотником, а не начнет писать картины. Антииндивидуалистическое государство Платона можно описать следующей цитатой из "Законов", выражающей суть тоталитаризма: " .никто никогда не должен оставаться без начальника - ни мужчины, ни женщины. Ни в серьезных занятиях, ни в играх никто не должен приучать себя действовать по собственному усмотрению: нет, всегда - и на войне, и в мирное время - надо жить с постоянной оглядкой на начальника и следовать его указаниям . Пусть человеческая душа приобретает навык совершенно не уметь делать что-либо отдельно от других людей, и даже не понимать, как это возможно. Пусть жизнь всех людей всегда будет возможно более сплоченной и общей. Ибо нет и никогда не будет ничего лучшего . в деле достижения удачи, а также победы на войне. Упражняться в этом надо с самых малых лет . Надо начальствовать над другими и самому быть у них под началом. А безначалие должно быть изъято из жизни всех людей, и даже животных, подвластных людям"."Законы" - произведение престарелого Платона, умудренного и разочарованного жизнью. Перед нами неторопливая беседа трех старцев, текущая медленно, с повторами, углублением и оттачиванием мысли, строящей законодательство того общества, которое теоретически обосновано Платоном в "Государстве"Проект наилучшего государства в "Законах" более реалистичен. В нем Платон выступает от лица аристократических кругов античных рабовладельцев. В своем сочинении Платон сформулировал принципы организации новых городов. По его мнению, город должен отстоять от морского побережья на 80 стадий (16 км) и лучше, чтобы он располагался на гористой местности подальше от соблазнов торговли. Стоимость одного надела является пределом бедности и не может быть уменьшена. Наделы нельзя продавать, их можно только передавать по наследству, причем только одному сыну. В центре всего государства должен стоять город, а вся территория разбивается на 12 равноценных по своей экономической значимости частей. "Надо следить за тем, чтобы наше государство было не слишком малым и не мнимо большим - оно должно быть достаточным и единым", - писал Платон.Если в "Государстве" почти не упоминались рабы, а земледельцы, ремесленники экономически были свободны, то в "Законах" рабство пронизывает все. Несмотря на то, что Платон уговаривает господ и рабов жить согласно между собой, не нарушая общих моральных устоев, сам факт рабства признается открыто. Без жесточайшего рабства Платон не мыслит своего идеального государства.В "Законах" власть принадлежит совету старейшин, в расположении которых находятся огромные карательные возможности вплоть до смертной казни. Человек должен полагаться только на них, а не на свою волю и страсти. Да и какая может быть воля у человека, рассуждал Платон, если все мы куклы, управляемые нитями, которые приводит в движение божественная рука. Поэтому надо ограничить свои потребности, упразднить богатство и роскошь, подумать о пользе общества. Война, которая раньше исключалась Платоном как величайшее зло, теперь выдвигается на первый план и неотделима от действия законов.Такие строгие законы в государстве нужны для регулирования ремесла. Платон допускал существование мелкой торговли, но свободнорожденные землевладельцы заниматься ей не должны. Крупная торговля с целью наживы им осуждалась. Запрещался ввоз товаров, в которых нет необходимости, а также вывоз тех, которые нужны государству. Все заказы должны выполняться в срок и добротно, изделия реализованы по действительной стоимости, которая исключает наживу для производителя товара. http://www.philosophyday.ru/philos-302-4.html
Таким образом, очевидно, что политические и философские позиции Платона характеризовались антидемократизмом. Сопоставляя формы государства, Платон признавал демократию наиболее "испорченным", "анархическим" строем. С тревогой он говорил о борьбе за передел земли и отмену долгов в демократических Афинах. С нескрываемым презрением он клеймил представителей торгово-ростовщического капитала, стяжателей денежного богатства, разлагающих весь общественный строй и душу людей, делая при этом меткие, исторически верные наблюдения над социально-экономической действительностью античного мира, что показывает желание великого философа сделать экономику полностью подконтрольной государственной власти. Платон ратовал за реставрацию консервативных, отживших олигархических порядков, существовавших в Спарте, на Крите, надеясь, что его проекты спасения классического полиса от окончательного краха найдут поддержку со стороны таких правителей, как тиран Дионисий в Сиракузах.
Заключение
Проделанная работа позволяет сказать, что основные аспекты экономических взглядов Платона нами рассмотрены. В основном, экономическое учение Платона основано на идее жесткой государственной регламентации экономических отношений и ограничении потребления, имея конечной целью достижение равенства. В диалоге "Законы" Платон писал: "Я вижу близкую гибель того государства, где закон не имеет силы и находится под чьей-то властью. Там же, где закон - владыка над правителями, а они - его рабы, я усматриваю спасение государства и все блага, какие только могут даровать государствам боги".Вопрос о том, насколько хорошо государство Платона, вторичен, важнее то, что это не существующее государство, но его "идея". Человек, незнакомый с творчеством Платона и впервые прочитавший трактат "Государство", скажет, что Платон создал отвратительное тоталитарное государство, что он был неправ. Современный человек осуждает Платона. Но ведь мы понимаем только свои культурные ценности, мы ценим личность, а все притесняющее ее называем тоталитаризмом. При этом мы не хотим понять, что автор имел совершенно другие понятия о человеческих ценностях. Не стоит спешить обвинять Платона в тоталитаризме.Размышления Платона о государстве, в котором все равны перед законом, а больше всего те, кто стоит у власти, так и остались добрыми упованиями. Модель идеального государства - это не описание какого-либо существующего строя, системы, а напротив, модель такого государства, которого нигде и никогда не было, но которое должно возникнуть. То есть Платон, говоря об идее государства, создает проект-утопию. Известно, что Платон пытался реализовать на практике свою идею. "Его часто приглашали для составления законодательств в новые города и повсеместно разбросанные греческие колонии. Когда же аркадяне и фиванцы основали свою колонию Мегалополь, город, ставший большим и богатым... по преданию обратился за советом не к кому иному, как к Платону. Философ предложил им свой любимый образец государства. Но когда оказалось, что на всеобщее равенство перед законом устроители нового города не согласны, Платон был вынужден отказаться от своего проекта". Платон жил в эпоху кризиса греческого полиса, обострения классовой борьбы между аристократией и демократией, между богатыми и бедными, рабами и рабовладельцами, между демократическими Афинами и олигархической Спартой. Это нашло отражение и в работах Платона. Он вошел в историю экономической мысли античности как один из ее выдающихся представителей. Оценку вклада древнегреческих мыслителей, в том числе и Платона, в историю экономической науки дал К. Маркс, указывая, что "исторически их воззрения образуют . теоретические исходные пункты современной науки", ибо "обнаруживают такую же гениальность и оригинальность, как и во всех других областях".
Дискуссии о социализме в античности
Зайцев А.И. Избранные статьи. Т. 2. - СПб.: Филол. ф-т СПбГУ, 2003, с. 338-341
http://ec-dejavu.ru/s-2/Socialism.html.
Еще в XIX - начале XX в. в связи с распространением марксизма и с ростом влияния социал-демократии в ряде стран Европы среди публицистов и ученых стал оживленно дискутироваться вопрос о месте и роли социалистических идей в прошлом опыте человечества. При этом, наряду с проблемой первобытного коммунизма, страстно дебатировалась и проблема социалистических учений в древнем мире. Итоги этого спора попытался подвести видный исследователь истории античности Р. Пельман; первое издание его книги вышло в 1893 и 1901 гг. и называлось "История античного социализма и коммунизма".1 Пельман, решительный идейный противник социалистических взглядов, впал в сильные преувеличения, и все же именно его сводка материала позволяет прийти к достаточно определенным выводам. Сколько-нибудь определенных данных о попытках осуществления преобразований, которые хотя бы и с натяжкой можно было назвать социалистическими, в наших источниках нет, и таких попыток, видимо, и не было. В то же время идеи, более или менее родственные современным социалистическим, появлялись неоднократно. При этом приходится говорить не столько о "Государстве" Платона, о котором чаще всего вспоминают при постановке вопроса об античном социализме: Платон не предлагал обобществления производства, а только ликвидацию собственности для представителей двух высших категорий граждан. Конституирующий признак социалистического преобразования - общественную собственность на средства производства - мы находим в других античных проектах.
--------------------------
1 Pohlmann R. von. Geschichte der sozialen Frage und des Sozialismus in der antiken Welt. 3. Aufl. Bd. I-II / Hrsg. von Fr. Oerte I. Munchen, 1925.
338
Так, Ксенофонт в своем сочинении "О доходах" (с. IV) предлагает афинскому государству создать в конечном итоге гигантское по тем временам предприятие по разработке лаврийских серебряных рудников и повести его так, чтобы обеспечить благосостояние всего афинского гражданства. Фалей Халкедонский предлагал, чтобы все ремесленники в его утопическом государстве были государственными рабами (Аристотель, "Политика" 1267 b 15-16), что трудно понять иначе как стремление сконцентрировать в руках государства всю производительную деятельность, кроме сельскохозяйственной. Какие-то предложения о налаживании производства руками государственных рабов делал неизвестный нам Диофант (Аристотель, "Политика" 1267 b 18-19). Наконец, в комедии Аристофана "Женщины в народном собрании" главная героиня предлагает сделать землю общим достоянием и заставить обрабатывать ее государственных рабов, предлагает сделать общим все имущество и вести единое хозяйство (стт. 597 слл.). Нам представляется, что эту комедию Аристофана нельзя понять иначе как пародию на какие-то реально выдвигавшиеся проекты аналогичного характера.
Чем отличаются античные проекты такого рода от планов и идей социалистов и коммунистов Х1Х-ХХ вв.? Прежде всего бросается в глаза, и это было уже давно подмечено, что все эти проекты не предусматривают всеобщего благоденствия в преобразованном государстве: общественное производство должно основываться на подневольном труде рабов. Те немногие мыслители античности, которые выступали против рабства, не предлагали обобществления производства.
Есть и еще одно важное, хотя и менее заметное, отличие античных социалистических идей от современных. Для подавляющего большинства социалистических мыслителей Х1Х-ХХ вв., в том числе и для всех марксистов, характерна уверенность в том, что социалистические преобразования приведут к резкому повышению производительности труда, которое повлечет за собой изобилие продуктов потребления. Социалистические идеи, сводящиеся к тому, чтобы разделить поровну то, что уже имеется, никогда не пользовались, не пользуются и не могут пользоваться широким сочувствием. Идея повышения производительности труда путем социалистических преобразований является жизненным нервом современного социализма, в то время как античным социалистическим идеям она не была свойственна. Конечно, наши источники обрывочны, и можно было бы предположить, что такого рода мысли были, но не дошли до нас. И все же мы считаем, что их не было.
339
В пользу нашей догадки говорит то, что столь привычная нам идея повышения производительности труда не встречается, по-видимому, в памятниках античной письменности не только в связи с социалистическими преобразованиями, но и ни в каком другом контексте, где ее можно было бы естественно ожидать. Весьма показательно, что мысль об освобождении от тягот труда с помощью различных технических усовершенствований встречаются неоднократно, и притом нередко предстает перед нами с очень яркой положительной эмоциональной окраской, в то время как, казалось бы, близкой мысли о побеждающем нужду увеличении производительности труда мы не находим. Но, если она была чужда античности вообще, очевидно, не появляется она и в планах преобразований отношений собственности, приближавшихся к социалистическим. Приходится констатировать, что античный социализм, поскольку он вообще существовал, был социализмом перераспределения, а, как известно, к перераспределению сводились, как правило, и самые радикальные несоциалистические попытки развития социального вопроса. В общем итоге античные социалистические идеи были существенно отличны от наиболее влиятельного социализма нашего времени - социализма марксистского.
Совсем иначе стоит также уже давно обсуждающийся вопрос о древних предшественниках той государственно-монополистической экономической системы, которую создал в нашей стране Сталин и которую он именовал социалистической. Прежде всего, как мне напомнил С. К. Сизов, уже шумерские цари III династии Ура сконцентрировали большую часть всей экономической деятельности в стране в рамках единого бюрократического хозяйства.2
Однако еще дальше пошли в том же направлении в III в. до н. э. македонские цари Египта из династии Птолемеев. Еще Дройзен на основании одних только нарративных источников обнаружил в экономике птолемеевского Египта тенденцию правителей поставить во главу угла своей политики стремление к извлечению из страны максимального дохода. Многочисленные папирусные документы, которые начали систематически изучаться в конце XIX в., демонстрируют нам картину, и в целом, и в ряде деталей поразительно перекликающуюся с нашим собственным горестным опытом.
--------------------------
2 История Древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Ч. I. Месопотамия. М., 1985. С. 267-280 (И.М.Дьяконов).
340
Юридически царь был монопольным владельцем земли и по праву завоевателя, и как преемник фараонов. Значительной частью земли он владел непосредственно, но строго контролировал и всю остальную землю. Все возделывание земли регулировалось даваемыми из центра предписаниями. Планы посева доводились до каждого нома. Крестьянам навязывались способы обработки земли, нормы высева. Излишний зерновой фонд сдавался в государственные закорма, а потом его выдавали в качестве ссуды под большие проценты обычно в годы неурожаев с постоянной переодичностью сменяющие урожайные годы. В целях изъятия в виде различных налогов и поборов максимального количества сельскохозяйственной продукции специальные чиновники проверяли подаваемые сведения об урожайности. Крестьян в свободное время от посева и сбора урожая заставляли участвовать в ирригационных работах для увеличения водоотока каналов, для строительства дамб возле своих участков.
В рудниках использовали труд осужденных. Царь был крупнейшим владельцем разнообразных мастерских. Он монополизировал прибыльное ткацкое дело, пивоварение, переработку пряностей, добычу соли, изготовление кожи и пеньки идеологическую сферу- изготовление папируса. Ремесленники не имели права самовольно бросать мастерские.3
Экономическая система такого рода создала на время видимость благополучия государства, однако уже во II в. до н. э. ее бюрократическая и враждебная интересам населения природа привела к открытому экономическому кризису. Массовый полив земель вымывает соль из нижних слоев почвы, идет засоление земель, запустение и, рабочей силы не хватает, ибо крестьяне бегут со своих участков, снабжение городов продуктами сокпащается -ремесленники бегут из мастерских. Попытки справиться с положением путем усиления административного контроля оказываются тщетными, а чиновники и специальные надзиратели больше всего заботятся о самообогащении.4 Параллелизм с событиями в истории нашей страны очевиден и был в свое время подмечен М. Ростовцевым. Все говорит за то, что административно-командное управление монополизированной экономикой приводит к сходным пагубным результатам на самых различных уровнях социально-экономического развития, в обществах с различной классовой структурой и вне зависимости от первоначальных намерений организаторов системы.
----------------------------
3 Wilcken U. Alexander der Gro?e und die hellenistische Wirtschaft//Schmollers Jahrbuch. 1921. Bd. 45. S. 349 ff.; Rostovtzeff M. 1)A large estate in Egypt in the third century B. C. Madison, 1922; 2) The social and economic history of the Hellenistic world. Vol. I. Oxford, 1941. P. 255-422; Preaux Cl. L'economie royale des Lagides. Bruxelles, 1939.
4 Rostovtzeff. The social and economic history. Vol. II. P. 713-736, 882-914; Crawford D. J. Kerkeosiris: An Egyptian village in the Ptolemaic period. Cambridge, 1971. P. 139.
341
Немецкая революция и сталинская бюрократия
Лев Д. Троцкий (1932 г.)
file:///G:/%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B8/%D0%9C%D0%B0%D1%80%D0%BA%D1%81%D0%B8%D0%B7%D0%BC_%D0%B0%D0%BD%D0%B3%D0%BB/russkij/trotsky/1932/germany.htm#st16
Оригинал находится на странице http://www.1917.com
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие
I. Социал-демократия
II. Демократия и фашизм
III. Бюрократический ультиматизм
IV. Зигзаги сталинцев в вопросе об едином фронте
V. Историческая справка об едином фронте
VI. Уроки русского опыта
VII. Уроки итальянского опыта
VIII. Через единый фронт - к Советам, как высшим органам единого фронта
IX. САП (Социалистическая рабочая партия)
X. Центризм "вообще" и центризм сталинской бюрократии
XI. Противоречие между экономическими успехами СССР и бюрократизацией режима
XII. Брандлерианцы (КПО) и сталинская бюрократия
XIII. Стачечная стратегия
XIV. Рабочий контроль и сотрудничество с СССР
XV. Безнадежно ли положение?
Выводы
ПРЕДИСЛОВИЕ
Русский капитализм оказался самым слабым звеном империалистской цепи вследствие своей крайней отсталости. Германский капитализм обнаруживает себя в нынешнем кризисе, как самое слабое звено, по противоположной причине: это самый передовой капитализм в условиях европейской безвыходности. Чем большая динамическая сила заложена в производительные силы Германии, тем более они должны задыхаться в государственной системе Европы, похожей на "систему" клеток захудалого провинциального зверинца. Каждый поворот конъюнктуры ставит германский капитализм перед теми задачами, которые он пытался разрешить посредством войны. Через правительство Гогенцоллерна немецкая буржуазия собиралась "организовать Европу". Через правительство Брюнинга-Курциуса она сделала попытку... таможенной унии с Австрией. Какое страшное снижение задач, возможностей и перспектив! Но и от унии пришлось отказаться. Вся европейская система стоит на курьих ножках. Великая спасительная гегемония Франции может опрокинуться, если несколько миллионов австрийцев присоединятся к Германии.
Европе, и прежде всего Германии, нет движения вперед на капиталистическом пути. Временное преодоление нынешнего кризиса автоматической игрой сил самого капитализма - на костях рабочих - означало бы возрождение на самом близком этапе всех противоречий, только в еще более сгущенном виде.
Удельный вес Европы в мировом хозяйстве может только снижаться. Со лба Европы и так уже не сходят американские ярлыки: план Дауэса, план Юнга, мораторий Хувера. Европа прочно посажена на американский паек.
Загнивание капитализма означает социальное и культурное загнивание. Для планомерной дифференциации наций, для роста пролетариата, за счет сужения промежуточных классов, дорога закрыта. Дальнейшая затяжка социального кризиса может означать лишь пауперизацию мелкой буржуазии и люмпенское перерождение все больших слоев пролетариата. Острее всего эта опасность держит за горло передовую Германию.
Самой гнилой частью загнивающей капиталистической Европы является социал-демократическая бюрократия. Она начинала свой исторический путь под знаменем Маркса и Энгельса. Своей целью она ставила низвержение господства буржуазии. Могущественный подъем капитализма захватил ее и поволок за собою. Она отказалась сперва на деле, потом и на словах от революции во имя реформы. Каутский, правда, долго еще защищал фразеологию революции, приспособляя ее к потребностям реформизма. Бернштейн, наоборот, требовал отказа от революции: капитализм входит в эпоху мирного процветания, без кризисов и войн. Образцовое пророчество! Могло казаться, что между Каутским и Бернштейном непримиримое противоречие. На самом деле они симметрично дополняли друг друга, как левый и правый сапог реформизма.
Разразилась война. Социал-демократия поддержала войну во имя будущего процветания. Вместо процветания пришел упадок. Теперь задача состояла уже не в том, чтоб из несостоятельности капитализма выводить необходимость революции; также и не в том, чтоб посредством реформ примирить рабочих с капитализмом. Новая политика социал-демократии состояла в том, чтоб спасти буржуазное общество ценою отказа от реформ.
Но и это оказалось не последней ступенью падения. Нынешний кризис агонизирующего капитализма заставил социал-демократию отказаться от плодов долгой экономической и политической борьбы и свести немецких рабочих на уровень жизни их отцов, дедов и прадедов. Нет исторического зрелища, более трагического и вместе отталкивающего, чем злокачественное гниение реформизма среди обломков всех его завоеваний и надежд. Театр гонится за модернизмом. Пусть ставит почаще гауптмановских "Ткачей": самая современная из пьес. Но пусть директор театра не забудет отвести первые ряды вождям социал-демократии.
Впрочем, им не до зрелищ: они пришли к последнему пределу приспособляемости. Есть уровень, ниже которого рабочий класс Германии добровольно и надолго спуститься не может. Между тем борющийся за свое существование буржуазный режим этого уровня признавать не хочет. Исключительные декреты Брюнинга - только начало, только прощупывание почвы. Режим Брюнинга держится трусливой и вероломной поддержкой социал-демократической бюрократии, которая сама держится на угрюмом полудоверии части пролетариата. Система бюрократических декретов неустойчива, ненадежна, недолговечна. Капиталу нужна иная, более решительная политика. Поддержка социал-демократии, оглядывающейся на собственных рабочих, не только недостаточна для его целей, - она уже начинает его стеснять. Период полумер прошел. Чтоб попытаться найти выход, буржуазии надо начисто освободиться от давления рабочих организаций, надо убрать, разбить, распылить их.
Здесь начинается историческая миссия фашизма. Он поднимает на ноги те классы, которые непосредственно возвышаются над пролетариатом и боятся быть ввергнуты в его ряды, организует и милитаризирует их на средства финансового капитала, под прикрытием официального государства, и направляет их на разгром пролетарских организаций, от самых революционных до самых умеренных.
Фашизм не просто система репрессий, насилий, полицейского террора. Фашизм - особая государственная система, основанная на искоренении всех элементов пролетарской демократии в буржуазном обществе. Задача фашизма не только в том, чтобы разгромить коммунистический авангард, но и в том, чтобы удерживать весь класс в состоянии принудительной распыленности. Для этого недостаточно физического истребления наиболее революционного слоя рабочих. Надо разбить все самостоятельные и добровольные организации, разрушить все опорные базы пролетариата и искоренить результаты трех четвертей столетия работы социал-демократии и профсоюзов. Ибо на эту работу, в последнем счете, опирается и компартия.
Социал-демократия подготовила все условия для торжества фашизма. Но этим самым она подготовила условия своей собственной политической ликвидации. Возлагать на социал-демократию ответственность за исключительное законодательство Брюнинга, как и за угрозу фашистского варварства - совершенно правильно. Отождествлять социал-демократию с фашизмом - совершенно бессмысленно.
Своей политикой во время революции 1848 года либеральная буржуазия подготовила торжество контрреволюции, которая затем ввергла либерализм в бессилие. Маркс и Энгельс бичевали немецкую либеральную буржуазию не менее резко, чем Лассаль, и глубже его. Но когда лассальянцы валили феодальную контрреволюцию и либеральную буржуазию в "одну реакционную массу", Маркс и Энгельс справедливо возмущались этим фальшивым ультрарадикализмом. Ложная позиция лассальянцев делала их в некоторых случаях невольными пособниками монархии, несмотря на общий прогрессивный характер их работы, неизмеримо более важной и значительной, чем работа либерализма.
Теория "социал-фашизма" воспроизводит основную ошибку лассальянцев на новых исторических основах. Сваливая национал-социалистов и социал-демократов в одну фашистскую массу, сталинская бюрократия скатывается к таким действиям, как поддержка гитлеровского референдума: это нисколько не лучше лассалевских комбинаций с Бисмарком.
В своей борьбе против социал-демократии немецкий коммунизм должен на нынешнем этапе опираться на два раздельных положения: а) политическую ответственность социал-демократии за могущество фашизма; б) абсолютную непримиримость между фашизмом и теми рабочими организациями, на которых держится сама социал-демократия.
Противоречия германского капитализма доведены сейчас до того напряжения, за которым неизбежно следует взрыв. Приспособляемость социал-демократии достигла предела, за которым идет уже самоуничтожение. Ошибки сталинской бюрократии подошли к грани, за которой следует катастрофа. Такова триединая формула, характеризующая положение в Германии. Все стоит на острие ножа.
Когда следишь за немецкой жизнью по газетам, которые приходят с запозданием почти на неделю; когда рукописи нужна новая неделя, чтоб преодолеть расстояние между Константинополем и Берлином, после чего пройдут еще недели, пока брошюра дойдет до читателя, невольно говоришь себе: не будет ли слишком поздно? И каждый раз снова отвечаешь себе: нет, армии, которые вовлечены в борьбу, слишком грандиозны, чтоб можно было опасаться единовременного, молниеносного решения. Силы немецкого пролетариата не исчерпаны. Они еще даже не пришли в движение. Логика фактов будет с каждым днем говорить более повелительно. Это оправдывает попытку автора подать свой голос, хотя бы и с запозданием на несколько недель, т. е. на целый исторический период.
Сталинская бюрократия решила, что она спокойнее будет выполнять свою работу, если автора этих строк запереть на Принкипо. От правительства социал-демократа Германа Мюллера она добилась отказа в визе для... "меньшевика": единый фронт был в этом случае осуществлен без колебаний и промедлений. Сегодня сталинцы сообщают в официальных советских изданиях, что я "защищаю" правительство Брюнинга по соглашению с социал-демократией, которая хлопочет о предоставлении мне права въезда в Германию. Вместо того, чтоб возмущаться низостью, посмеемся над глупостью. Но пусть смех наш будет короток, ибо времени мало.
Что ход развития докажет нашу правоту, в этом не может быть ни малейшего сомнения. Но какими путями история поведет свое доказательство: катастрофой сталинской фракции или победой марксистской политики?
В этом сейчас весь вопрос. Это вопрос судьбы немецкого народа, и не только его одного.
Вопросы, которые разбираются в этой брошюре, родились не вчера. Вот уже 9 лет, как руководство Коминтерна занимается переоценкой ценностей и дезорганизует международный пролетарский авангард при помощи тактических конвульсий, которые в сумме своей называются "генеральной линией". Русская левая оппозиция (большевики-ленинцы) сложилась не на основе русских только, а на основе международных вопросов. Проблемы революционного развития Германии занимали среди них не последнее место. Острые разногласия в этой области начались с 1923 года. Автор настоящих страниц высказывался в течение этих лет по спорным вопросам не раз. Значительная часть его критических работ издана и на немецком языке. Настоящая брошюра преемственно входит в теоретическую и политическую работу левой оппозиции. Многое, что здесь упомянуто лишь вскользь, подверглось в свое время детальной разработке. Мне приходится отослать читателя в частности к моим книгам: "Интернациональная революция и Коминтерн", "Перманентная революция" и др. Сейчас, когда разногласия встают пред всеми в аспекте великой исторической проблемы, можно гораздо лучше и глубже оценить их истоки. Для серьезного революционера, для действительного марксиста это безусловно необходимо. Эклектики живут эпизодическими мыслями, импровизациями, возникающими под толчками событий. Марксистские кадры, способные руководить пролетарской революцией, воспитываются только при постоянной преемственной проработке задач и разногласий.
Л. Т.
Принкипо, 27 января 1932 г.
I. СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЯ
"Железный фронт" есть в основе своей блок могущественных по численности социал-демократических профессиональных союзов с бессильными группами буржуазных "республиканцев", потерявших всякую опору в народе и всякое доверие к себе. Если мертвецы не годны для борьбы, то они достаточно хороши, чтоб мешать бороться живым. Буржуазные союзники служат социал-демократическим вождям, как узда, надетая на рабочие организации. Борьба, борьба... это только так говорится. В конце концов, даст бог, обойдется без боя. Неужели фашисты так-таки и решатся от слов перейти к делу? Они, социал-демократы, на это никогда не решались, а ведь они не хуже людей.
На случай действительной опасности социал-демократия свои надежды возлагает не на "железный фронт", а на прусскую полицию. Обманчивый расчет! То обстоятельство, что полицейские набирались в значительном числе из социал-демократических рабочих, ровно ничего не говорит. Бытие и тут определяет сознание. Рабочий, ставший полицейским на службе капиталистического государства, является буржуазным полицейским, а не рабочим. За последние годы этим полицейским приходилось гораздо больше бороться с революционными рабочими, чем с национал-социалистическими студентами. Такая школа не проходит даром. А главное: каждый полицейский знает, что правительства меняются, а полиция остается.
В новогодней статье дискуссионного органа социал-демократии "Дас Фрайе Ворт" (что за жалкий журнальчик!) разъясняется высший смысл политики "толерирования". Против полиции и рейхсвера Гитлер, оказывается, никогда не сможет прийти к власти. Рейхсвер же по конституции подчинен президенту республики. Следовательно, до тех пор, пока во главе государства будет стоять верный конституции президент, фашизм не опасен. Нужно поддерживать правительство Брюнинга до президентских выборов, чтобы в союзе с парламентарной буржуазией выбрать конституционного президента и тем еще на 7 лет закрыть Гитлеру дорогу к власти. Мы извлекаем содержание статьи с полной точностью*1. Массовая партия, ведущая за собою миллионы (к социализму!), считает, что вопрос о том, какой класс окажется у власти в нынешней насквозь потрясенной Германии, зависит не от боевой силы немецкого пролетариата, не от штурмовых колонн фашизма, даже не от состава рейхсвера, а от того, будет ли чистый дух Веймарской конституции (при необходимом количестве камфоры и нафталина) водворен в президентском дворце. А что если веймарский дух признает в известной обстановке, вместе с Бетман-Гольвегом, что "нужда не знает законов"? А что если бренная оболочка веймарского духа, несмотря на нафталин и камфору, рассыпется в самый неподходящий момент? А что если... но таким вопросам нет конца.
/*1 Статья подписана скромными инициалами Е. Н. Их нужно запечатлеть для потомства. Поколения рабочих разных стран поработали не напрасно. Великие революционные мыслители и борцы прошли над землею не бесследно. Е. Н. существует, бодрствует и указывает немецкому пролетариату путь.
/Злые языки утверждают, будто Е. Н. приходится сродни E. Heilmann'y, запятнавшему себя во время войны особенно грязным шовинизмом. Невероятно: такая светлая голова..?
Политики реформизма, эти ловкие дельцы, тертые интриганы и карьеристы, опытные парламентские и министерские комбинаторы, как только ход вещей выбрасывает их из привычной сферы и ставит перед большими событиями, оказываются - нельзя найти более мягкого выражения - круглыми дураками.
Надежда на президента и есть надежда на "государство". Пред лицом надвигающегося столкновения пролетариата и фашистской мелкой буржуазии - оба лагеря вместе составляют подавляющее большинство немецкой нации - марксисты из "Форвертса" зовут на помощь ночного сторожа. "Государство, нажми!" (Staat, greif zu!). Это значит: "Брюнинг, не вынуждай нас обороняться силами рабочих организаций, ибо это поставит на ноги весь пролетариат, и тогда движение перерастет через лысины партийного Правления: начавшись, как антифашистское, оно закончится, как коммунистическое.
На это Брюнинг, если бы он не предпочитал молчать, мог бы ответить: "Полицейскими силами совладать с фашизмом я не мог бы, если бы и хотел; но я не хотел бы, если бы и мог. Привести рейхсвер в движение против фашистов значило бы расколоть рейхсвер, если не толкнуть его целиком против себя; но главное: повернуть бюрократический аппарат против фашистов значило бы развязать руки рабочим, вернуть им полную свободу действия: последствия были бы те самые, которых вы, социал-демократы, боитесь и которых я, поэтому, боюсь вдвое".
На государственный аппарат, на судей, на рейхсвер, на полицию призывы социал-демократии должны производить действие, обратное тому, на какое рассчитаны. Наиболее "лояльный", наиболее "нейтральный", наименее связанный с национал-социалистами чиновник должен рассуждать так: "За социал-демократами стоят миллионы; в их руках огромные средства: печать, парламент, муниципалитеты; дело идет об их собственной шкуре; в борьбе против фашистов поддержка коммунистов им обеспечена; и тем не менее эти могущественные господа обращаются ко мне, чиновнику, чтоб я их спас от наступления многомиллионной партии, вожди которой завтра могут стать моим начальством: плохи должны быть дела господ социал-демократов, совсем безнадежны... Пора мне, чиновнику, подумать и о своей шкуре". В результате колебавшийся до вчерашнего дня "лояльный", "нейтральный" чиновник непременно перестрахуется, т. е. свяжется с национал-социалистами, чтоб обеспечить свой завтрашний день. Так пережившие себя реформисты и по бюрократической линии работают на фашистов.
Приживалка буржуазии, социал-демократия обречена на жалкий идейный паразитизм. Она то подхватывает идеи буржуазных экономистов, то пытается использовать осколки марксизма. Процитировав из моей брошюры соображения против участия компартии в гитлеровском референдуме, Гильфердинг заключает: "Поистине нечего прибавлять к этим строкам, чтобы объяснить тактику социал-демократии по отношению к правительству Брюнинга". Выступают Реммеле и Тальгеймер: "смотрите, Гильфердинг опирается на Троцкого". Выступает фашистский желтый листок: за это дело Троцкому заплачено обещанием визы. Выступает сталинский журналист и телеграфирует сообщение фашистской газеты в Москву. Редакция "Известий", в которой сидит несчастный Радек, печатает телеграмму. Эта цепь заслуживает того, чтоб ее отметить и - пройти мимо.
Вернемся к более серьезным вопросам. Гитлер может позволить себе роскошь борьбы против Брюнинга только потому, что буржуазный режим в целом опирается на спину половины рабочего класса, руководимой Гильфердингом и Кї. Если б социал-демократия не вела политику классовой измены, то Гитлер, не говоря уж о том, что он никогда не достиг бы нынешней силы, цеплялся бы за правительство Брюнинга, как за якорь спасения. Если бы коммунисты опрокинули Брюнинга совместно с социал-демократией, то это был бы факт крупнейшего политического значения. Последствия его во всяком случае переросли бы через головы вождей социал-демократии. Гильфердинг пытается найти оправдание своей измены в нашей критике, которая требует, чтоб коммунисты считались с изменой Гильфердинга, как с фактом.
Хотя Гильфердингу "нечего прибавлять" к словам Троцкого, но он все же кое-что прибавляет: соотношение сил, говорит он, таково, что, даже при условии согласованных действий социал-демократических и коммунистических рабочих, не было бы возможности "при форсировании борьбы опрокинуть противника и захватить власть". В этом вскользь, без доказательств брошенном замечании - центр тяжести вопроса. По Гильфердингу в современной Германии, где пролетариат составляет большинство населения и решающую производительную силу общества, совместная борьба социал-демократии и компартии не могла бы передать пролетариату власть! Когда же вообще власть сможет перейти в руки пролетариата? До войны была перспектива автоматического роста капитализма, роста пролетариата, такого же роста социал-демократии. Война оборвала этот процесс, и никакая сила в мире уже не восстановит его. Загнивание капитализма означает, что вопрос о власти должен решаться на основе нынешних производительных сил. Затягивая агонию капиталистического режима, социал-демократия ведет лишь к дальнейшему упадку хозяйственной культуры, к распаду пролетариата, к социальной гангрене. Никаких других перспектив перед ней нет; завтра будет хуже, чем сегодня; послезавтра хуже, чем завтра. Но вожди социал-демократии уже не смеют заглядывать в будущее. Они имеют все пороки обреченного на гибель правящего класса: легкомыслие, паралич воли, склонность отбалтываться от событий и надеяться на чудеса. Если вдуматься, то экономические изыскания Тарнова выполняют сейчас ту же "функцию", как утешительные откровения какого-нибудь Распутина...
Социал-демократы вместе с коммунистами не могли бы завладеть властью. Вот он, насквозь трусливый и чванный, образованный (gebildet) мелкий буржуа, от темени до пят пропитанный недоверием к массам и презрением к ним. Социал-демократия и коммунистическая партия имеют вместе около 40% голосов, несмотря на то, что измены социал-демократии и ошибки компартии отталкивают миллионы в лагерь индифферентизма и даже национал-социализма. Уже один факт совместных действий этих двух партий, открывая массам новые перспективы, неизмеримо увеличил бы политическую силу пролетариата. Но будем исходить из 40%. Может быть, у Брюнинга больше или у Гитлера? А ведь править Германией могут только эти три группы: пролетариат, партия центра или фашисты. Но у образованного мелкого буржуа прочно сидит в костях: представителю капитала достаточно 20% голосов, чтоб править: у буржуазии ведь банки, тресты, синдикаты, железные дороги. Правда, наш образованный мелкий буржуа собирался двенадцать лет тому назад все это "социализировать". Но мало ли чего! Программа социализации - да, экспроприация экспроприаторов - нет, это уж большевизм.
Мы брали выше соотношение сил в парламентском разрезе. Но это кривое зеркало. Парламентское представительство угнетенного класса чрезвычайно преуменьшает его действительную силу, и наоборот: представительство буржуазии, даже за день до ее падения, все еще будет маскарадом ее мнимой силы. Только революционная борьба обнажает из-под всех прикрытий действительное соотношение сил. В прямой и непосредственной борьбе за власть пролетариат, если его не парализуют внутренний саботаж, австро-марксизм и все другие виды предательства, развивает силу, неизмеримо превосходящую его парламентское выражение. Напомним еще раз неоценимый урок истории: уже после того, как большевики овладели, и крепко овладели, властью, они в Учредительном собрании имели меньше трети голосов, вместе с левыми эсерами - меньше 40%. И несмотря на страшную хозяйственную разруху, на войну, на измену европейской, прежде всего германской социал-демократии, несмотря на реакцию усталости после войны, на рост термидорианских настроений, первое рабочее государство стоит на ногах 14 лет. Что же сказать о Германии? В тот момент, когда социал-демократический рабочий вместе с коммунистическим поднимутся для захвата власти, задача окажется на 9/10 разрешена.
Но все же, говорит Гильфердинг, - если б социал-демократия проголосовала против правительства Брюнинга и тем опрокинула его, это имело бы своим последствием приход фашистов к власти. В парламентской плоскости дело выглядит, пожалуй, так; но дело не стоит в парламентской плоскости. Отказаться от поддержки Брюнинга социал-демократия могла бы только в том случае, если б решила стать на путь революционной борьбы. Либо поддержка Брюнинга, либо борьба за диктатуру пролетариата. Третьего не дано. Голосование социал-демократии против Брюнинга сразу меняло бы соотношение сил - не на шахматной доске парламента, фигуры которой могли бы нечаянно оказаться под столом, а на арене революционной борьбы классов. Силы рабочего класса при таком повороте не удвоились бы, а удесятерились, ибо моральный фактор занимает не последнее место в борьбе классов, особенно на больших исторических поворотах. Нравственный ток высокого напряжения прошел бы по толщам народа, слой за слоем. Пролетариат уверенно сказал бы себе, что он и только он призван дать ныне иное, высшее направление жизни этой великой нации. Распад и разложение в армии Гитлера начались бы еще до решающих боев. Избегнуть борьбы, конечно, нельзя было бы; но при твердой воле добиться победы, при смелом наступлении победа была бы взята несравненно легче, чем представляет себе теперь самый крайний революционный оптимист.
Не хватает для этого немногого: поворота социал-демократии на путь революции. Надеяться на добровольный поворот вождей после опыта 1914-1932 годов было бы самой смехотворной из всех иллюзий. Другое дело - большинство социал-демократических рабочих: они могут совершить поворот и совершат его, - надо им только помочь. Но это будет поворот не только против буржуазного государства, но и против верхов собственной партии.
Тут наш австро-марксист, которому "нечего прибавлять" к нашим словам, попытается снова противопоставить нам цитаты из наших собственных работ: разве не писали мы, в самом деле, что политика сталинской бюрократии представляет собою цепь ошибок, разве не клеймили мы участие компартии в референдуме Гитлера? Писали и клеймили. Но ведь боремся мы со сталинским руководством Коминтерна именно потому, что оно неспособно разбить социал-демократию, вырвать из-под ее влияния массы, освободить локомотив истории от ржавого тормоза. Метаниями, ошибками, бюрократическим ультиматизмом сталинская бюрократия консервирует социал-демократию, каждый раз снова и снова позволяя ей подняться на ноги.
Компартия есть пролетарская, антибуржуазная партия, хотя и ложно руководимая. Социал-демократия, несмотря на рабочий состав, есть полностью буржуазная партия, в "нормальных" условиях очень умело руководимая с точки зрения буржуазных целей, но никуда негодная в условиях социального кризиса. Буржуазный характер партии социал-демократические вожди сами вынуждены признавать, хотя и против своей воли. По поводу кризиса и безработицы Тарнов повторяет старые фразы о "позоре капиталистической цивилизации", как протестантский поп говорит о грехе богатства; по поводу социализма Тарнов говорит так же, как поп говорит о загробном воздаянии; но совсем по иному он высказывается о конкретных вопросах: "если бы 14 сентября этот призрак (безработицы) не стоял возле избирательной урны, этот день в истории Германии получил бы иную физиономию" (доклад на лейпцигском съезде). Социал-демократия потеряла избирателей и мандаты, потому что капитализм, через кризис, обнаружил свое подлинное лицо. Кризис не укрепил партию "социализма", а, наоборот, ослабил ее, как он ослабил обороты торговли, кассы банков, самоуверенность Хувера и Форда, прибыли князя Монако и пр. Самые оптимистические оценки конъюнктуры приходится ныне искать не в буржуазных газетах, а в социал-демократических. Могут ли быть более бесспорные доказательства буржуазного характера партии? Если болезнь капитализма означает болезнь социал-демократии, то надвигающаяся смерть капитализма не может не означать близкую смерть социал-демократии. Партия, которая опирается на рабочих, но служит буржуазии, не может, в период наивысшего обострения классовой борьбы, не чувствовать дыхания могилы.
II. ДЕМОКРАТИЯ И ФАШИЗМ
XI пленум ИККИ признал необходимым покончить с теми ошибочными воззрениями, которые опираются на "либеральную конструкцию противоречия между фашизмом и буржуазной демократией, как и между парламентскими формами диктатуры буржуазии и открыто фашистскими формами"... Суть этой сталинской философии очень проста: из марксистского отрицания абсолютного противоречия она выводит отрицание противоречия вообще, хотя бы и относительного. Это типичная ошибка вульгарного радикализма. Но если между демократией и фашизмом нет никакого противоречия, даже в области форм господства буржуазии, то эти два режима должны попросту совпадать. Отсюда вывод: социал-демократия = фашизм. Почему-то, однако, социал-демократию называют социал-фашизм. Что, собственно, означает в этой связи "социал", нам до сих пор так и не объяснили*1.
/*1 У метафизиков (людей, мыслящих антидиалектически) одна и та же абстракция имеет два-три и более назначений, нередко прямо противоположных. "Демократия" вообще и "фашизм" вообще, как мы слышали, ничем не отличаются друг от друга. Но зато на свете должна еще существовать "диктатура рабочих и крестьян" (для Китая, Индии, Испании). Пролетарская диктатура? Нет. Капиталистическая диктатура? Нет. Какая-же? Демократическая! Оказывается, что на свете существует еще чистая, внеклассовая демократия. Но ведь XI пленум ИККИ разъяснил, что демократия не отличается от фашизма. Отличается ли в таком случае "демократическая диктатура" от... фашистской диктатуры?
/Только совсем наивный человек будет ждать серьезного и честного ответа от сталинцев на этот принципиальный вопрос: несколько лишних ругательств - вот и все. А между тем с этим вопросом связана судьба революций Востока.
Однако, природа вещей не меняется решениями пленумов ИККИ. Между демократией и фашизмом есть противоречие. Оно совсем не "абсолютно" или, говоря языком марксизма, совсем не означает господства двух непримиримых классов. Но оно означает разные системы господства одного и того же класса. Эти две системы: парламентски-демократическая и фашистская, опираются на разные комбинации угнетенных и эксплуатируемых классов и неминуемо приходят в острое столкновение друг с другом.
Социал-демократия, ныне главная представительница парламентарно-буржуазного режима, опирается на рабочих. Фашизм опирается на мелкую буржуазию. Социал-демократия не может иметь влияния без массовых рабочих организаций. Фашизм не может утвердить свою власть иначе, как разгромив рабочие организации. Основной ареной социал-демократии является парламент. Система фашизма основана на разрушении парламентаризма. Для монополистской буржуазии парламентский и фашистский режимы представляют только разные орудия ее господства: они прибегают к тому или другому, в зависимости от исторических условий. Но для социал-демократии, как и для фашизма, выбор того или другого орудия имеет самостоятельное значение, более того, является вопросом их политической жизни и смерти.
Очередь для фашистского режима наступает тогда, когда "нормальных" военно-полицейских средств буржуазной диктатуры, вместе с их парламентским прикрытием, становится недостаточно для удержания общества в равновесии. Через фашистскую агентуру капитал приводит в движение массы ошалевшей мелкой буржуазии, банды деклассированных, деморализованных люмпенов, все те бесчисленные человеческие существования, которые финансовый капитал сам же довел до отчаяния и бешенства. От фашизма буржуазия требует полной работы: раз она допустила методы гражданской войны, она хочет иметь покой на ряд лет. И фашистская агентура, пользуясь мелкой буржуазией, как тараном, и сокрушая все препятствия на пути, доводит работу до конца. Победа фашизма ведет к тому, что финансовый капитал прямо и непосредственно захватывает в стальные клещи все органы и учреждения господства, управления и воспитания: государственный аппарат с армией, муниципалитеты, университеты, школы, печать, профессиональные союзы, кооперативы. Фашизация государства означает не только муссолинизацию форм и приемов управления, - в этой области перемены играют в конце концов второстепенный характер, - но, прежде всего и главным образом, разгром рабочих организаций, приведение пролетариата в аморфное состояние, создание системы глубоко проникающих в массы органов, которые должны препятствовать самостоятельной кристаллизации пролетариата. В этом именно и состоит сущность фашистского режима.
Сказанному нисколько не противоречит тот факт, что между демократической и фашистской системами устанавливается в известный период переходный режим, совмещающий черты той и другой: таков вообще закон смены двух социальных режимов, даже и непримиримо враждебных друг другу. Бывают моменты, когда буржуазия опирается и на социал-демократию и на фашизм, т. е. когда она одновременно пользуется и своей соглашательской и своей террористической агентурой. Таково было, в известном смысле, правительство Керенского в последние месяцы своего существования: оно полуопиралось на Советы и в то же время находилось в заговоре с Корниловым. Таково правительство Брюнинга, пляшущее на канате между двумя непримиримыми лагерями, с шестом исключительных декретов в руках. Но подобное состояние государства и правительства имеет временный характер. Оно знаменует переходный период, когда социал-демократия уже близка к исчерпанию своей миссии, а в то же время ни коммунизм, ни фашизм еще не готовы к захвату власти.
Итальянские коммунисты, давно уже вынужденные заниматься вопросом о фашизме, не раз протестовали против столь распространенного злоупотребления этим понятием. В эпоху VI конгресса Коминтерна Эрколи все еще развивал по вопросу о фашизме взгляды, которые теперь считаются "троцкистскими". Определяя фашизм, как самую последовательную и до конца доведенную систему реакции, Эрколи пояснял: "это утверждение опирается не на жестокие террористические акты, не на большое число убитых рабочих и крестьян, не на свирепость различных родов пыток, широко применявшихся, не на суровости приговоров; оно мотивируется систематическим уничтожением всех и всяких форм самостоятельной организации масс". Эрколи тут совершенно прав: суть и назначение фашизма состоит в полном упразднении рабочих организаций и в противодействии их возрождению. В развитом капиталистическом обществе этой цели нельзя достигнуть одними полицейскими средствами. Единственный путь для этого: противопоставить напору пролетариата - в момент его ослабления - напор отчаявшихся мелкобуржуазных масс. Именно эта особая система капиталистической реакции и вошла в историю под именем фашизма.
"Вопрос об отношениях, существующих между фашизмом и социал-демократией, - писал Эрколи, - принадлежит к той же области (непримиримости фашизма с рабочими организациями). В этом отношении фашизм ярко отличается от всех других реакционных режимов, которые укреплялись до настоящего времени в современном капиталистическом мире. Он отбрасывает всякий компромисс с социал-демократией, он преследовал ее свирепо; он отнял у нее всякую возможность легального существования; он вынудил ее эмигрировать".
Так гласила статья, напечатанная в руководящем органе Коминтерна! После того Мануильский подсказал Молотову великую идею "третьего периода". Франция, Германия и Польша были откомандированы в "первый ряд революционного наступления". Непосредственной задачей было объявлено завоевание власти. А так как перед лицом пролетарского восстания все партии, кроме коммунистической, контрреволюционны, то различать между фашизмом и социал-демократией не было уже больше нужды. Теория социал-фашизма была утверждена. Чиновники Коминтерна перевооружились. Эрколи поспешил доказать, что истина ему дорога, но Молотов дороже, и... написал доклад в защиту теории социал-фашизма. "Итальянская социал-демократия - заявлял он в феврале 1930 года - фашизируется с крайней легкостью". Увы, с еще большей легкостью сервилизируются чиновники официального коммунизма.
Нашу критику теории и практики "третьего периода" объявили, как полагается, контрреволюционной. Жестокий опыт, дорого обошедшийся пролетарскому авангарду, заставил, однако, и в этой области произвести поворот. "Третий период" был уволен в отставку, как и сам Молотов - из Коминтерна. Но теория социал-фашизма осталась, как единственный зрелый плод третьего периода. Здесь перемен не может быть: с третьим периодом связал себя только Молотов; в социал-фашизме запутался сам Сталин.
Эпиграфом для своих исследований о социал-фашизме "Роте Фане" выбирает слова Сталина: "Фашизм есть боевая организация буржуазии, которая опирается на активную поддержку социал-демократии. Социал-демократия есть объективно умеренное крыло фашизма". Как обычно бывает у Сталина, когда он пытается обобщать, первая фраза противоречит второй. Что буржуазия опирается на социал-демократию и что фашизм есть боевая организация буржуазии, совершенно бесспорно и давно уже сказано. Но из этого вытекает лишь, что социал-демократия, как и фашизм, являются орудиями крупной буржуазии. Каким образом социал-демократия оказывается при этом еще "крылом" фашизма, понять невозможно. Не более глубокомысленно и другое определение того же автора: фашизм и социал-демократия не противники, а близнецы. Близнецы могут быть жестокими противниками; с другой стороны, союзники вовсе не должны родиться в один и тот же день от общей матери. В конструкции Сталина отсутствует даже формальная логика, не говоря о диалектике. Сила этой конструкции в том, что никто не смеет ей возразить.
Между демократией и фашизмом нет различия "в классовом содержании", поучает вслед за Сталиным Вернер Гирш ("Die Internationale", январь 1932). Переход от демократии к фашизму может иметь характер "органического процесса", т. е. произойти "постепенно и холодным путем". Это рассуждение звучало бы поразительно, если б эпигонство не отучило нас поражаться.
Между демократией и фашизмом нет "классового различия". Это должно означать, очевидно, что демократия имеет буржуазный характер, как и фашизм. Об этом мы догадывались и до января 1932 года. Но господствующий класс не живет в безвоздушном пространстве. Он стоит в определенных отношениях к другим классам. В "демократическом" режиме развитого капиталистического общества буржуазия опирается прежде всего на прирученный реформистами рабочий класс. Наиболее законченно эта система выражена в Англии, как при лейбористском, так и при консервативном правительстве. В фашистском режиме, по крайней мере, на первой его стадии, капитал опирается на мелкую буржуазию, разрушающую организации пролетариата. Такова Италия! Есть ли разница в "классовом содержании" этих двух режимов? Если ставить вопрос только о господствующем классе, то разницы нет. Если же брать положение и взаимоотношение всех классов под углом зрения пролетариата, то разница оказывается весьма велика.
В течение многих десятилетий рабочие строили внутри буржуазной демократии, используя ее и борясь с нею, свои укрепления, свои базы, свои очаги пролетарской демократии: профсоюзы, партии, образовательные клубы, спортивные организации, кооперативы и пр. Пролетариат может прийти к власти не в формальных рамках буржуазной демократии, а только революционным путем: это одинаково доказано и теорией и опытом. Но именно для революционного пути ему необходимы опорные базы рабочей демократии внутри буржуазного государства. К созданию таких баз и сводилась работа Второго Интернационала в ту эпоху, когда он выполнял еще прогрессивную историческую работу.
Фашизм имеет своим основным и единственным назначением: разрушить до фундамента все учреждения пролетарской демократии. Имеет это для пролетариата "классовое значение" или не имеет? Пусть высокие теоретики поразмыслят над этим. Назвав режим буржуазным, - что бесспорно, - Гирш, как и его учителя, забывают о мелочи: о месте пролетариата в этом режиме. Исторический процесс они подменяют голой социологической абстракцией. Но борьба классов ведется на земле истории, а не в стратосфере социологии. Исходным моментом борьбы с фашизмом является не абстракция демократического государства, а живые организации самого пролетариата, в которых сосредоточен весь его опыт и которые подготовляют его будущее.
Что переход от демократии к фашизму может иметь "органический" и "постепенный" характер, означает, очевидно, ни что иное, как то, что у пролетариата могут отнять не только все его материальные завоевания - известный уровень жизни, социальное законодательство, гражданские и политические права, но и основное орудие этих завоеваний, т. е. его организации, - без потрясений и без боев. Переход к фашизму "на холодном пути" подразумевает, таким образом, самую страшную политическую капитуляцию пролетариата, какую вообще только можно себе представить.
Теоретические рассуждения Вернера Гирша не случайны: развивая далее теоретические вещания Сталина, они обобщают в то же время всю нынешнюю агитацию компартии. Главные ее усилия ведь на то и направлены, чтобы доказать: между режимом Брюнинга и режимом Гитлера разницы нет. В этом Тельман и Реммеле видят сейчас квинтэссенцию большевистской политики.
Дело не ограничивается Германией. Мысль о том, что победа фашистов не внесет ничего нового, усердно пропагандируется теперь во всех секциях Коминтерна. В январской книжке французского журнала "Тетради большевизма" мы читаем: "Троцкисты, действуя на практике, как Брейтшайд, воспринимают знаменитую теорию социал-демократии о меньшем зле, согласно которой Брюнинг не так плох, как Гитлер, согласно которой менее неприятно умереть с голоду под Брюнингом, чем под Гитлером, и бесконечно предпочтительнее быть застреленным Гренером, чем Фриком". Эта цитата - не самая глупая, хотя, надо отдать справедливость, она достаточно глупа. Однако, увы, она выражает самую суть политической философии вождей Коминтерна.
Дело в том, что сталинцы сравнивают два режима под углом зрения вульгарной демократии. Действительно, если подойти к режиму Брюнинга с формальным "демократическим" критерием, то вывод получится бесспорный: от гордой Веймарской конституции остались кости да кожа. Но для нас это еще не решает вопроса. Надо взглянуть на вопрос с точки зрения пролетарской демократии. Это есть единственный надежный критерий также и по вопросу о том, где и когда "нормальная" полицейская реакция загнивающего капитализма сменяется фашистским режимом.
"Лучше" ли Брюнинг Гитлера (симпатичнее, что ли?), этот вопрос нас, признаться, мало занимает. Но стоит обозреть карту рабочих организаций, чтобы сказать: в Германии фашизм еще не победил. Еще гигантские препятствия и силы стоят на пути к его победе.
Нынешний режим Брюнинга есть режим бюрократической диктатуры, точнее: диктатуры буржуазии, осуществляемой военно-полицейскими средствами. Фашистская мелкая буржуазия и пролетарские организации как бы уравновешивают друг друга. Если бы рабочие организации были объединены Советами; если бы заводские комитеты боролись за контроль над производством, - можно было бы говорить о двоевластии. Вследствие расколотости пролетариата и тактической беспомощности его авангарда этого еще нет. Но самый факт существования могущественных рабочих организаций, которые, при известных условиях, способны дать сокрушительный отпор фашизму, не подпускает Гитлера к власти и сообщает известную "независимость" бюрократическому аппарату.
Диктатура Брюнинга является карикатурой на бонапартизм. Эта диктатура неустойчива, ненадежна, недолговечна. Она знаменует не начало нового социального равновесия, а предвещает близкое крушение старого равновесия. Опираясь непосредственно лишь на небольшое буржуазное меньшинство, терпимый социал-демократией против воли рабочих, угрожаемый фашизмом, Брюнинг способен на декретные громы, но не на реальные. Распустить парламент с его собственного согласия, выпустить несколько декретов против рабочих, объявить рождественское перемирие, чтоб под его прикрытием обделать несколько делишек, распустить сотню собраний, закрыть десяток газет, обмениваться с Гитлером письмами, достойными провинциального аптекаря, - вот, на что хватает Брюнинга. Для большего - у него коротки руки.
Брюнинг вынужден терпеть существование рабочих организаций, поскольку не решается еще сегодня передать власть Гитлеру и поскольку самостоятельной силы для ликвидации их у него нет. Брюнинг вынужден терпеть фашистов и покровительствовать им, поскольку смертельно боится победы рабочих. Режим Брюнинга есть переходный, кратковременный режим, предшествующий катастрофе. Нынешнее правительство держится только потому, что главные лагери еще не померялись силами. Настоящий бой еще не завязался. Он еще впереди. Паузу до боя, до открытого соизмерения сил заполняет диктатура бюрократического бессилия.
Мудрецы, которые хвалятся тем, что не признают разницы "между Брюнингом и Гитлером", на самом деле говорят: существуют ли еще наши организации или они уже разгромлены, значения не имеет. Под этим мнимо-радикальным фразерством скрывается самая гнусная пассивность: поражения нам все равно не миновать! Перечитайте внимательно цитату из журнала французских сталинцев: вся проблема сводится к тому, при ком лучше голодать: при Брюнинге или при Гитлере. Мы же ставим вопрос не о том, как и при каких условиях лучше умирать, а о том, как бороться и побеждать. Вывод наш таков: генеральный бой надо дать прежде, чем бюрократическая диктатура Брюнинга заменилась фашистским режимом, т. е. прежде, чем раздавлены рабочие организации. К генеральному бою надо готовиться путем развертывания, расширения, обострения частных боев. Но для этого надо иметь правильную перспективу и, прежде всего, не объявлять победителем врага, которому еще далеко до победы.
Здесь центр вопроса, здесь стратегический ключ к обстановке, здесь исходная позиция для борьбы. Каждый мыслящий рабочий, тем паче каждый коммунист, обязан отдать себе отчет во всей пустоте, во всем ничтожестве, во всей гнилости разговоров сталинской бюрократии о том, что Брюнинг и Гитлер - это одно и то же. Вы путаете! отвечаем мы им. Вы позорно путаете от испуга перед трудностями, от страха перед великими задачами, вы капитулируете до борьбы, вы объявляете, что мы уже потерпели поражение. Вы лжете! Рабочий класс расколот, ослаблен реформистами, дезориентирован шатаниями собственного авангарда, но он еще не разбит, силы его не исчерпаны. Нет, пролетариат Германии могущественен. Самые оптимистические расчеты окажутся неизмеримо превзойдены, когда его революционная энергия проложит себе дорогу на арену действия.
Режим Брюнинга есть подготовительный режим. К чему? Либо к победе фашизма, либо к победе пролетариата. Подготовительным этот режим является потому, что оба лагеря лишь подготовляются к решающему бою. Отождествлять Брюнинга с Гитлером значит отождествлять положение до боя с положением после поражения; значит - заранее признать поражение неизбежным; значит - призвать капитулировать без боя.
Подавляющее большинство рабочих, особенно коммунистов, этого не хочет. Этого не хочет, конечно, и сталинская бюрократия. Но надо брать не добрые намерения, из которых Гитлер будет мостить мостовые в своем аду, а объективный смысл политики, ее направление, ее тенденции. Надо до конца разоблачить пассивный, трусливо-выжидательный, капитулянтский, декламаторский характер политики Сталина-Мануильского-Тельмана-Реммеле. Надо, чтоб революционные рабочие поняли: ключ к позиции у компартии; но этим ключом сталинская бюрократия пытается запереть ворота к революционному действию.
III. БЮРОКРАТИЧЕСКИЙ УЛЬТИМАТИЗМ
Когда газеты новой Социалистической рабочей партии (САП) пишут против "партийных эгоизмов" социал-демократии и компартии; когда Зейдевиц заверяет, что для него "классовый интерес стоит над партийным интересом", - то они впадают в политический сентиментализм или, еще хуже, сентиментальными фразами прикрывают интересы собственной партии. Это негодный путь. Когда реакция требует, чтоб интересы "нации" ставились выше классовых интересов, мы, марксисты, разъясняем, что под видом интересов "целого" реакция проводит интересы эксплуататорского класса. Нельзя формулировать интересы нации иначе, как под углом зрения господствующего класса или класса, претендующего на господство. Нельзя формулировать интересы класса иначе, как в виде программы; нельзя защищать программу иначе, как создавая партию.
Класс, взятый сам по себе, есть только материал для эксплуатации. Самостоятельная роль пролетариата начинается там, где он из социального класса в себе становится политическим классом для себя. Это происходит не иначе, как через посредство партии. Партия есть тот исторический орган, через посредство которого класс приходит к самосознанию. Говорить: "класс выше партии" - значит утверждать: сырой класс выше класса, идущего к самосознанию. Это не только неправильно, но и реакционно. Для обоснования необходимости единого фронта в этой обывательской теории нет ни малейшей нужды.
Движение класса к самосознанию, т. е. выработка революционной партии, ведущей за собой пролетариат, есть сложный и противоречивый процесс. Класс не однороден. Разные части его разными путями и в разные сроки приходят к самосознанию. Буржуазия принимает активное участие в этом процессе. Она создает свои органы в рабочем классе или использует существующие, противопоставляя одни слои рабочих другим. В пролетариате действуют одновременно разные партии. Политически он остается, поэтому, расколотым на большей части своего исторического пути. Отсюда и вытекает - в известные периоды с чрезвычайной остротой - проблема единого фронта.
Коммунистическая партия - при правильной политике - выражает исторические интересы пролетариата. Ее задача состоит в том, чтоб завоевать большинство пролетариата: только так и возможен социалистический переворот. Выполнить свою миссию коммунистическая партия может не иначе, как сохраняя полную и безусловную политическую и организационную независимость по отношению ко всем другим партиям и организациям в рабочем классе и вне его. Нарушение этого основного требования марксистской политики есть самое тяжкое из всех преступлений против интересов пролетариата, как класса. Китайская революция 1925 - 27 г. г. была погублена именно потому, что руководимый Сталиным и Бухариным Коминтерн заставил китайскую компартию вступить в Гоминдан, партию китайской буржуазии, и подчиняться ее дисциплине. Опыт сталинской политики по отношению к Гоминдану навсегда войдет в историю, как образец гибельного саботажа революции ее руководителями. Сталинская теория "двухсоставных рабоче-крестьянских партий" для Востока есть обобщение и узаконение практики с Гоминданом; применение этой теории в Японии, Индии, Индонезии, Корее подорвало авторитет коммунизма и задержало революционное развитие пролетариата на ряд лет. Та же, вероломная по существу, политика проводилась, хотя и не столь цинично, в Соединенных Штатах, Англии и во всех странах Европы до 1928 года.
Борьба левой оппозиции за полную и безусловную независимость коммунистической партии и ее политики, при всех и всяких исторических условиях и на всех ступенях развития пролетариата, привела к чрезвычайному обострению отношений между оппозицией и фракцией Сталина в период его блока с Чан-Кай-Ши, Ван-Тин-Веем, Перселем, Радичем, Лафолетом и пр. Незачем напоминать, что как Тельман с Реммеле, так и Брандлер с Тальгеймером были в этой борьбе полностью и целиком на стороне Сталина против большевиков-ленинцев. Не нам, поэтому, учиться у Сталина и Тельмана самостоятельной политике коммунистической партии!
Но пролетариат идет к революционному самосознанию не по школьным ступенькам, а через классовую борьбу, которая не терпит перерывов. Для борьбы пролетариат нуждается в единстве своих рядов. Это одинаково верно и для частных экономических конфликтов, в стенах одного предприятия, и для таких "национальных" политических боев, как отражение фашизма. Тактика единого фронта не есть, следовательно, нечто случайное и искусственное, какой-либо хитрый маневр, - нет, она полностью и целиком вытекает из объективных условий развития пролетариата. Слова Манифеста коммунистической партии о том, что коммунисты не противостоят пролетариату, что у них нет других целей и задач, кроме задач пролетариата, выражают ту мысль, что борьба партии за большинство класса ни в каком случае не должна приходить в противоречие с потребностью рабочих в единстве их боевых рядов.
"Роте Фане" с полным основанием осуждает разговоры о том, что "классовые интересы выше интересов партии". На самом деле правильно понятые интересы класса и правильно формулированные задачи партии совпадают. Пока дело ограничивается этим историко-философским утверждением, позиция "Роте Фане" неуязвима. Но политические выводы, какие она отсюда делает, представляют уже прямое издевательство над марксизмом.
Принципиальное тождество интересов пролетариата и задач коммунистической партии не означает ни того, что пролетариат в целом уже сегодня сознает свои интересы, ни того, что партия при всяких условиях правильно формулирует их. Самая необходимость в партии вытекает ведь именно из того, что пролетариат не рождается с готовым пониманием своих исторических интересов. Задача партии состоит в том, чтоб на опыте боев научиться доказывать пролетариату свое право на руководство. Между тем, сталинская бюрократия считает, что можно просто-напросто требовать от пролетариата подчинения на основании партийного паспорта, скрепленного печатью Коминтерна.
Всякий единый фронт, который заранее не стоит под руководством коммунистической партии, - повторяет "Роте Фане", - направлен против интересов пролетариата. Кто не признает руководства компартии, является тем самым "контрреволюционером". Рабочий обязан поверить коммунистической организации авансом, на честное слово. Из принципиального тождества задач партии и класса чиновник выводит свое право командовать классом. Ту историческую задачу, которую компартия должна еще только разрешить: объединение под своим знаменем подавляющего большинства рабочих, - бюрократ превращает в ультиматум, в револьвер, приставленный к виску рабочего класса. Диалектическое мышление заменяется формалистическим, административным, бюрократическим.
Историческая задача, которую нужно разрешить, считается уже разрешенной. Доверие, которое нужно завоевать, признается уже завоеванным. Это, разумеется, проще всего. Но дело от этого мало подвигается вперед. Исходить в политике надо из того, что есть, а не из того, что желательно и что будет. Доведенная до конца позиция сталинской бюрократии есть, в сущности, отрицание партии. Ибо к чему сводится вся ее историческая работа, если пролетариат обязан заранее признать руководство Тельмана и Реммеле?
От рабочего, который хочет вступить в ряды коммунистов, партия имеет право потребовать: ты должен признать нашу программу, наш устав и руководство наших выборных учреждений. Но бессмысленно и преступно предъявлять то же самое априорное требование, или хотя бы часть его, рабочим массам или рабочим организациям, когда вопрос идет о совместных действиях во имя определенных боевых задач. Это значит подрывать самый фундамент партии, которая может выполнить свое назначение только при правильном взаимоотношении с классом. Вместо того, чтоб предъявлять односторонний ультиматум, раздражающий и оскорбляющий рабочих, надо предложить определенную программу совместных действий: это наиболее верный путь к тому, чтоб завоевать руководство на деле.
Ультиматизм есть попытка изнасиловать рабочий класс, когда не удается убедить его: если вы, рабочие, не признаете руководства Тельмана-Реммеле-Ноймана, то мы не позволим вам создать единый фронт. Злой враг не мог бы придумать более невыгодного положения, чем то, в какое ставят себя вожди компартии. Это верный путь к гибели.
Руководство германской компартии только ярче подчеркивает свой ультиматизм, когда казуистически оговаривается в своих воззваниях: "Мы не требуем от вас, чтоб вы заранее признали наши коммунистические воззрения". Это звучит, как извинение за политику, которой извинения быть не может. Когда партия заявляет, что она отказывается вступать в какие бы то ни было переговоры с другими организациями, но разрешает рабочим социал-демократам порвать со своей организацией и, не называя себя коммунистами, стать под руководство компартии, то это и есть чистейший ультиматизм. Оговорка насчет "коммунистических воззрений" совершенно смехотворна: рабочий, который готов уже сегодня порвать со своей партией, чтобы принять участие в борьбе под коммунистическим руководством, не остановится перед тем, чтобы назвать себя коммунистом. Дипломатические уловки, игра с ярлычками чужды рабочему. Он берет политику и организацию по существу. Он остается в социал-демократии до тех пор, пока не доверяет коммунистическому руководству. Можно сказать с уверенностью, что большинство социал-демократических рабочих не потому остается сегодня еще в своей партии, что доверяет реформистскому руководству, а только потому, что не доверяет коммунистическому. Но они хотят уже сегодня бороться против фашизма. Если им указать ближайший этап совместной борьбы, они потребуют, чтоб их организация стала на этот путь. Если организация будет упираться, они могут дойти до разрыва с ней.
Вместо того, чтоб помочь социал-демократическим рабочим на опыте найти свой путь, ЦК компартии помогает вождям социал-демократии против рабочих. Свое нежелание бороться, свой страх перед борьбой, свою неспособность к борьбе Вельсы и Гильфердинги с полным успехом прикрывают сейчас ссылкой на нежелание компартии участвовать в общей борьбе. Упрямый, тупой, бессмысленный отказ компартии от политики единого фронта стал в нынешних условиях важнейшим политическим ресурсом социал-демократии. Поэтому-то социал-демократия, со свойственным ей паразитизмом, и цепляется так за нашу критику ультиматистской политики Сталина-Тельмана.
Официальные руководители Коминтерна с глубокомысленным видом разглагольствуют сейчас о повышении теоретического уровня партии и об изучении "истории большевизма". На деле "уровень" все больше снижается, уроки большевизма забыты, искажены, растоптаны. Между тем в истории русской партии совсем не трудно найти предтечу нынешней политики немецкого ЦК: это покойный Богданов, создатель ультиматизма (или отзовизма). Еще в 1905 году он считал невозможным для большевиков участвовать в петербургском Совете, если Совет не признает предварительно социал-демократического руководства. Под влиянием Богданова петербургское бюро ЦК большевиков приняло в октябре 1905 г. постановление: предъявить петербургскому Совету требование о признании им руководства партии; в противном случае - выйти из состава Совета. Молодой адвокат Красиков, в те времена член ЦК большевиков, предъявил этот ультиматум на пленарном заседании Совета. Рабочие депутаты, в том числе и большевики, с удивлением переглянулись и - перешли к порядку дня. Ни один человек не вышел из Совета. Вскоре прибыл из-за границы Ленин и задал ультиматистам жестокую головомойку: нельзя, - учил он, - нельзя при помощи ультиматумов заставить массу перескакивать через необходимые фазисы ее собственного политического развития.
Богданов, однако, не отказался от своей методологии и создал впоследствии целую фракцию "ультиматистов" или "отзовистов": последнее имя они получили потому, что склонны были отзывать большевиков из всех тех организаций, которые отказывались принимать предъявленный им сверху ультиматум: "признай заранее наше руководство". Свою политику ультиматисты пытались применять не только к Совету, но также и в области парламентаризма и к профессиональным союзам, ко всем вообще легальным и полулегальным организациям рабочего класса.
Борьба Ленина против ультиматизма была борьбой за правильное отношение между партией и классом. Ультиматисты в старой большевистской партии никогда не поднимались до сколько-нибудь значительной роли: иначе победа большевизма была бы невозможна. Внимательное и чуткое отношение к классу составляло силу большевизма. Борьбу против ультиматизма Ленин продолжал и тогда, когда стоял у власти, в частности и в особенности - по отношению к профессиональным союзам. "Да если бы мы сейчас в России, - писал он, - после 2 1/2 лет невиданных побед над буржуазией России и Антанты, поставили для профсоюзов условием вступления "признание диктатуры", мы бы сделали глупость, испортили бы свое влияние на массы, помогли меньшевикам. Ибо вся задача коммунистов - уметь убедить отсталых, уметь работать среди них, а не отгораживаться от них выдуманными ребячески-"левыми" лозунгами" ("Детская болезнь "левизны"). Тем более это обязательно для коммунистических партий Запада, представляющих лишь меньшинство рабочего класса.
Положение, однако, радикально изменилось в СССР за последний период. Коммунистическая партия, вооруженная властью, означает уже другое соотношение между авангардом и классом: в это отношение входит элемент принуждения. Борьба Ленина против партийного и советского бюрократизма в основе своей означала борьбу не против плохого устройства канцелярий, волокиты, неряшливости и пр., а против командования аппарата над классом, против превращения партийной бюрократии в новый "правящий" слой. Предсмертный совет Ленина: создать пролетарскую контрольную комиссию, независимую от ЦК, и отставить Сталина и его фракцию от партийного аппарата, - был направлен против бюрократического перерождения партии. По ряду причин, в которые входить здесь мы не можем, партия прошла мимо этого совета. Бюрократическое перерождение партии доведено за последние годы до предела. Сталинский аппарат только командует. Язык команды есть язык ультиматизма. Каждый рабочий должен заранее признать, что все прошлые, настоящие и будущие решения ЦК непогрешимы. Претензии непогрешимости росли тем более, чем ошибочнее становилась политика.
Получив в свои руки аппарат Коминтерна, сталинская фракция естественно перенесла свои методы и на иностранные секции, т. е. на коммунистические партии капиталистических стран. Политика германского руководства есть отражение политики московского руководства. Тельман видит, как сталинская бюрократия командует, объявляя контрреволюционером всякого, кто не признает ее непогрешимости. Чем Тельман хуже Сталина? Если рабочий класс не становится покорно под его руководство, то потому, что рабочий класс контрреволюционен. Вдвойне контрреволюционны те, которые указывают Тельману на гибельность ультиматизма. Одной из наиболее контрреволюционных книг является собрание сочинений Ленина. Недаром Сталин подвергает их столь жестокой цензуре, особенно при издании на иностранных языках.
Если ультиматизм вреден при всяких условиях; если в СССР он означает проживание морального капитала партии, - то он вдвойне несостоятелен в партиях Запада, которым только приходится накоплять моральный капитал. В Советском Союзе победоносная революция создала, по крайней мере, материальные предпосылки для бюрократического ультиматизма в виде аппарата репрессий. В капиталистических же странах, в том числе и в Германии, ультиматизм превращается в бессильную карикатуру и препятствует движению коммунистической партии к власти. Ультиматизм Тельмана-Реммеле прежде всего смешон. А смешное убивает, особенно когда дело идет о партии революции.
Перенесите на минуту проблему на арену Англии, где компартия (в результате гибельных ошибок сталинской бюрократии) все еще составляет ничтожную часть пролетариата. Если признать, что всякая форма единого фронта, кроме коммунистической, является "контрреволюционной", то очевидно британскому пролетариату придется отложить революционную борьбу до тех пор, пока компартия станет во главе его. Но компартия не может стать во главе класса иначе, как на основе его собственного революционного опыта. Между тем опыт не может принять революционный характер иначе, как путем вовлечения в борьбу миллионных масс. Однако, вовлечь некоммунистические массы, тем более организованные, в борьбу нельзя иначе, как на основе политики единого фронта. Мы попадаем в заколдованный круг, из которого на пути бюрократического ультиматизма выхода нет. Но революционная диалектика выход давно указала и показала его на бесчисленном количестве примеров в самых разнообразных областях: сочетание борьбы за власть с борьбой за реформы; полная самостоятельность партии при сохранении единства профсоюзов; борьба с буржуазным режимом при использовании его учреждений; непримиримая критика парламентаризма - с парламентской трибуны; беспощадная борьба с реформизмом при практических соглашениях с реформистами для частных задач.
В Англии несостоятельность ультиматизма бьет в глаза вследствие чрезвычайной слабости компартии. В Германии гибельность ультиматизма несколько маскируется значительной численностью партии и ее ростом. Но германская партия растет, благодаря давлению обстоятельств, а не политике руководства; не благодаря ультиматизму, а несмотря на него. К тому же численный рост партии не решает: решает политическое взаимоотношение между партией и классом. По этой основной линии положение не улучшается, ибо немецкая партия между собою и классом ставит колючую изгородь ультиматизма.
IV. ЗИГЗАГИ СТАЛИНЦЕВ В ВОПРОСЕ ОБ ЕДИНОМ ФРОНТЕ
Бывшая социал-демократка Торхорс (Дюссельдорф), перешедшая в компартию, в официальном докладе от имени партии говорила, в середине января, во Франкфурте: "Социал-демократические вожди уже достаточно разоблачены, и это лишь расхищение энергии маневрировать в этом направлении с единством сверху". Мы цитируем по франкфуртской коммунистической газете, которая с большой похвалой отзывается о докладе. "Социал-демократические вожди уже достаточно разоблачены". Достаточно - для самой докладчицы, которая от социал-демократии перешла к коммунистам (что, конечно, делает ей честь), но недостаточно для тех миллионов рабочих, которые голосуют за социал-демократию и терпят над собой реформистскую бюрократию профессиональных союзов.
Незачем, однако, ссылаться на отдельный доклад. В последнем из дошедших до меня воззваний "Роте Фане" (28 января) снова доказывается, что единый фронт допустимо создавать только против социал-демократических вождей и без них. Довод: "никто им не поверит из тех, кто пережил и испытал дела этих "вождей" за последние 18 лет". А как быть, спросим мы, с теми, которые участвуют в политике меньше 18 лет и даже меньше 18 месяцев? С начала войны выросло несколько политических поколений, которые должны проделать опыт старшего поколения, хотя бы и в крайне сокращенном объеме. "Дело как раз в том, - учил Ленин ультралевых, - чтобы не принять изжитого для нас за изжитое для класса, за изжитое для масс".
Но и старшее социал-демократическое поколение, проделавшее опыт 18 лет, вовсе не порвало с вождями. Наоборот, как раз у социал-демократии остается много "стариков", связанных с партией большими традициями. Прискорбно, разумеется, что массы так медленно учатся. Но в этом добрая доля вины коммунистических "педагогов", которые не сумели наглядно обнаружить преступную природу реформизма. Надо, по крайней мере, использовать новую обстановку, когда внимание масс крайне напряжено смертельной опасностью, чтобы подвергнуть реформистов новому, может быть, на этот раз действительно решающему испытанию.
Ничуть не скрывая и не смягчая наше мнение о социал-демократических вождях, мы можем и должны сказать социал-демократическим рабочим: "Так как вы, с одной стороны, согласны бороться вместе с нами, а, с другой, все еще не хотите рвать с вашими вождями, то мы предлагаем вам: заставьте их начать совместную с нами борьбу за такие-то и такие-то практические задачи такими-то и такими-то путями; что касается нас, коммунистов, то мы готовы". Что может быть проще, яснее, убедительнее этого?
Именно в этом смысле я писал - с сознательным намерением вызвать искренний ужас или поддельное негодование тупиц и шарлатанов, - что в борьбе с фашизмом мы готовы заключать практические боевые соглашения с чертом, с его бабушкой, даже с Носке и с Цергибелем*1.
/*1 Во французском журнале "Тетради большевизма", наиболее нелепом и невежественном из всех изданий сталинской бюрократии, с жадностью ухватились за упоминание о чертовой бабушке, совершенно не догадываясь, разумеется, что оно имеет в марксистской печати очень большую историю. Недалек уж, надеемся, час, когда революционные рабочие отправят к вышеозначенной бабушке на выучку своих невежественных и недобросовестных учителей.
Свою безжизненную позицию официальная партия сама нарушает на каждом шагу. В призывах к "красному единому фронту" (с самой собою) она неизменно выдвигает требование "неограниченной свободы пролетарских демонстраций, собраний, коалиций и печати". Это совершенно правильный лозунг. Но поскольку компартия говорит о пролетарских, не только о коммунистических газетах, собраниях и пр., постольку она фактически выдвигает лозунг единого фронта с той самой социал-демократией, которая издает рабочие газеты, созывает собрания и пр. Выдвигать политические лозунги, в самих себе заключающие идею единого фронта с социал-демократией, и отказываться от практических соглашений для борьбы за эти лозунги - верх бессмыслицы.
Мюнценберг, в котором генеральная линия борется с деляческим здравым смыслом, писал в ноябре ("Дер Роте Ауфбау"): "Верно, что национал-социализм есть самое реакционное, самое шовинистическое и самое зверское крыло фашистского движения в Германии, и что все действительно левые круги (!) имеют величайший интерес в том, чтоб воспрепятствовать усилению влияния и могущества этого крыла немецкого фашизма". Если партия Гитлера есть "самое реакционное, самое зверское" крыло, то правительство Брюнинга является, по меньшей мере, менее зверским и менее реакционным. Мюнценберг приходит здесь крадучись к теории "меньшего зла". Чтоб спасти видимость благочестия, Мюнценберг различает разные сорта фашизма: легкий, средний и крепкий, точно дело идет о турецком табаке. Но если все "левые круги" (а как их зовут по имени?) заинтересованы в победе над фашизмом, то не нужно ли эти "левые круги" подвергнуть практическому испытанию?
Не ясно ли, что за дипломатическое и двусмысленное предложение Брейтшайда надо было немедленно ухватиться обеими руками, выдвинув, с своей стороны, конкретную, хорошо разработанную практическую программу совместной борьбы с фашизмом и потребовав совместного заседания обоих партийных правлений, с участием правления свободных профсоюзов? Одновременно надо было ту же программу энергично двинуть вниз, во все этажи обеих партий и в массы. Переговоры должны были бы вестись на глазах всего народа: пресса должна была бы давать о них повседневный отчет, без преувеличений и вздорных выдумок. На рабочих такая деловая, бьющая в точку агитация действует неизмеримо сильнее, чем непрерывный визг на тему о "социал-фашизме". При такой постановке дела социал-демократия не могла бы ни на один день укрыться за картонной декорацией "железного фронта".
Перечитайте "Детскую болезнь левизны": сейчас это самая злободневная книга. Именно по поводу такого рода ситуаций, как сейчас в Германии, Ленин говорит - цитируем дословно - о "безусловной необходимости для авангарда пролетариата, для его сознательной части, для коммунистической партии прибегать к лавированию, соглашательству, компромиссам с разными группами пролетариев, с разными партиями рабочих и мелких хозяйчиков... Все дело в том, чтобы уметь применять эту тактику в целях повышения, а не понижения общего уровня пролетарской сознательности, революционности, способности к борьбе и к победе".
А как поступает компартия? Через свои газеты она твердит изо дня в день, что для нее приемлем только такой "единый фронт, который будет направлен против Брюнинга, Северинга, Лейпарта, Гитлера и им подобных". Пред лицом пролетарского восстания, слов нет, между Брюнингом, Северингом, Лейпартом и Гитлером разницы не будет. Против октябрьского восстания большевиков эсеры и меньшевики объединились с кадетами и с корниловцами. Керенский вел на Петроград черносотенного казачьего генерала Краснова, меньшевики поддерживали Корнилова и Краснова, эсеры устраивали восстание юнкеров под руководством монархического офицерства.
Но это вовсе не значит, будто Брюнинг, Северинг, Лейпарт и Гитлер всегда и при всех условиях принадлежат к одному лагерю. Сейчас их интересы расходятся. Для социал-демократии вопрос стоит в данный момент не столько о защите основ капиталистического общества от пролетарской революции, сколько о защите полупарламентской буржуазной системы от фашизма. Отказаться от использования этого антагонизма было бы величайшей глупостью.
"Вести войну за свержение международной буржуазии... - писал Ленин в своей "Детской болезни", - и наперед отказываться при этом от лавирования, от использования противоречия интересов (хотя бы временного) между врагами, от соглашательства и компромиссов с возможными (хотя бы и временными, шаткими, условными) союзниками, разве это не безгранично смешная вещь?" Мы цитируем опять дословно: подчеркнутые нами слова в скобках принадлежат Ленину.
И далее: "Победить более могущественного противника можно только при величайшем напряжении сил и при обязательном, самом тщательном, заботливом, осторожном, умелом использовании всякой, хотя бы малейшей, "трещины" между врагами". Что же делают руководимые Мануильским Тельман и Реммеле? Трещину между социал-демократией и фашизмом - да какую трещину! - они изо всех сил стремятся цементировать теорией социал-фашизма и практикой саботажа единого фронта.
Ленин требовал использовать каждую "возможность получить себе массового союзника, пусть даже временного, шаткого, непрочного, ненадежного, условного. Кто этого не понял, - говорит он, - тот не понял ни грана в марксизме и в научном современном социализме вообще". Слышите, пророки новой сталинской школы: здесь ясно и точно сказано, что вы не поняли ни грана в марксизме. Это Ленин о вас сказал: распишитесь в получении!
Но без победы над социал-демократией, возражают сталинцы, не может быть победы над фашизмом. Верно ли это? В известном смысле верно. Но и обратная теорема верна: без победы над итальянским фашизмом невозможна победа над итальянской социал-демократией. И фашизм, и социал-демократия являются орудиями буржуазии. Пока будет господствовать капитал, социал-демократия и фашизм будут существовать в разных комбинациях. Все вопросы сводятся, таким образом, к одному знаменателю: пролетариат должен опрокинуть буржуазный режим.
Но как раз сейчас, когда этот режим в Германии шатается, на защиту ему выходит фашизм. Чтобы опрокинуть этого защитника, надо, говорят нам, предварительно покончить с социал-демократией... Так безжизненный схематизм заводит нас в порочный круг. Выход из него мыслим только на почве действия. Характер действия указывается не игрой с абстрактными категориями, а реальным взаимоотношением живых исторических сил.
Нет, долбят чиновники, "сперва" ликвидируем социал-демократию. Каким путем? Очень просто: дав наряд партийным организациям навербовать в такой-то срок сто тысяч новых членов. Голая пропаганда вместо политической борьбы, канцелярский план вместо диалектической стратегии. А если реальное развитие классовой борьбы уже сегодня поставило вопрос о фашизме перед рабочим классом, как вопрос жизни и смерти? Тогда надо повернуть рабочий класс к задаче спиной, надо усыпить его, надо убедить его, что задача борьбы с фашизмом есть второстепенная задача, что эта задача подождет, что она разрешится сама собою, что фашизм уже в сущности господствует, что Гитлер не принесет ничего нового, что бояться Гитлера не нужно, что Гитлер только проложит дорогу для коммунистов.
Может быть, это преувеличение? Нет, это подлинная, несомненная руководящая идея вождей компартии. Они не всегда ее доводят до конца. При встрече с массами они нередко сами отскакивают от последних выводов, смешивая воедино разные позиции, путая себя и рабочих; но во всех тех случаях, где они пытаются свести концы с концами, они исходят из неизбежности победы фашизма.
14 октября прошлого года Реммеле, один из трех официальных вождей компартии, говорил в рейхстаге: "это господин Брюнинг сказал очень ясно: когда они (фашисты) окажутся у власти, то единство фронта пролетариата осуществится и сметет все" (бурные рукоплескания у коммунистов). Что Брюнинг пугает такой перспективой буржуазию и социал-демократию - это понятно: он защищает свою власть. Что Реммеле утешает такой перспективой рабочих - это постыдно: он подготовляет власть Гитлера, ибо вся эта перспектива в корне фальшива и свидетельствует о полном непонимании психологии масс и диалектики революционной борьбы. Если пролетариат Германии, на глазах которого открыто развертываются сейчас все события, допустит фашистов к власти, то есть проявит совершенно убийственную слепоту и пассивность, то нет решительно никаких оснований рассчитывать на то, что после прихода фашистов к власти тот же самый пролетариат сразу стряхнет с себя пассивность и "сметет все": в Италии мы этого во всяком случае не видели. Реммеле полностью рассуждает в духе французских мелкобуржуазных фразеров XIX столетия, которые обнаруживали совершенную неспособность вести за собой массы, но зато твердо были уверены, что когда Луи Бонапарт сядет верхом на республику, то народ немедленно поднимется на их защиту и "сметет все". Между тем народ, который допустил проходимца Луи Бонапарта до власти, оказался, разумеется, неспособен смести его после этого. Понадобились новые большие события, исторические потрясения, включая и войну.
Единый фронт пролетариата, для Реммеле, осуществим, как мы слышали, лишь после прихода Гитлера к власти. Разве может быть более жалкое признание собственной несостоятельности? Так как мы, Реммеле и К-о, неспособны объединить пролетариат, то мы возлагаем эту задачу на Гитлера. Когда он нам объединит пролетариат, тогда мы покажем себя во весь рост. После этого следует хвастливое заявление: "мы - победители завтрашнего дня, и вопрос уж не стоит более: кто кого разобьет? Этот вопрос уже решен (рукоплескания у коммунистов). Вопрос гласит только: в какой момент мы свергнем буржуазию?" Вот именно! Это называется по-русски - попасть пальцем в небо. Мы - победители завтрашнего дня. Для этого нам не хватает сегодня только единого фронта. Его даст нам завтра Гитлер, когда придет к власти. Значит, победителем завтрашнего дня будет все-таки не Реммеле, а Гитлер. Но тогда потрудитесь зарубить у себя на носу: момент для победы коммунистов наступит не скоро.
Реммеле сам чувствует, что его оптимизм хромает на левую ногу, и пытается укрепить ее. "Фашистские господа не пугают нас, они скорее выйдут в расход, чем всякое другое правительство ("совершенно верно", у коммунистов)". И как доказательство: фашисты хотят бумажно-денежной инфляции, а это - гибель для народных масс, следовательно, все сложится, как не надо лучше. Так, словесная инфляция Реммеле сбивает с пути немецких рабочих.
Мы имеем здесь программную речь официального вождя партии, изданную в огромном количестве экземпляров и служащую целям коммунистической вербовки: в конце речи напечатан готовый формуляр о вступлении в партию. И вот эта программная речь полностью и целиком построена на капитуляции перед фашизмом. "Мы не боимся" прихода Гитлера к власти. Но это же и есть вывернутая на изнанку формула трусости. "Мы" не считаем себя способными помешать Гитлеру прийти к власти; хуже того: мы, бюрократы, так прогнили, что не смеем серьезно думать о борьбе с Гитлером. Поэтому "мы не боимся". Чего вы не боитесь: борьбы с Гитлером? Нет, они не боятся... победы Гитлера. Они не боятся уклониться от боя. Они не боятся признаться в собственной трусости. Позор, и трижды позор!
В одной из своих прошлых брошюр я писал, что сталинская бюрократия собирается подбросить Гитлеру ловушку... в виде государственной власти. Коммунистические газетчики, перебегающие от Мюнценберга к Ульштейну и от Моссе к Мюнценбергу, немедленно заявили: "Троцкий клевещет на компартию". Разве же не ясно: из вражды к коммунизму, из ненависти к германскому пролетариату, из горячего стремления спасти германский капитализм, Троцкий приписывает сталинской бюрократии план капитуляции. На самом же деле я только кратко формулировал программную речь Реммеле и теоретическую статью Тельмана. Где же тут клевета?
И Тельман и Реммеле остаются при этом вполне верны сталинскому евангелию. Напомним еще раз, чему учил Сталин осенью 1923 года, когда в Германии все стояло, как и сейчас, на острие ножа: "Должны ли коммунисты стремиться (на данной стадии) - писал Сталин Зиновьеву и Бухарину, - к захвату власти без с.-д., созрели ли они уже для этого, - в этом, по моему, вопрос... Если сейчас в Германии власть, так сказать, упадет, а коммунисты ее подхватят, они провалятся с треском. Это "в лучшем" случае. А в худшем случае - их разобьют вдребезги и отбросят назад... Конечно, фашисты не дремлют, но нам выгоднее, чтобы фашисты первые напали: это сплотит весь рабочий класс вокруг коммунистов... По-моему, немцев надо удержать, а не поощрять".
В своей брошюре о "Массовой стачке" Лангнер пишет: "Утверждение (Брандлера), что борьба в октябре (1923) принесла бы "решающее поражение", есть ни что иное, как попытка прикрасить оппортунистические ошибки и оппортунистическую капитуляцию без боя". (стр. 101). Совершенно верно. Но кто же был инициатором "капитуляции без боя"? Кто "удерживал" вместо того, чтоб "поощрять"? В 1931 г. Сталин только развил свою формулу 1923 года: пусть фашисты берут власть, они только проложат нам дорогу. Конечно, гораздо безопаснее нападать на Брандлера, чем на Сталина: Лангнеры это хорошо знают...
Правда, за последние два месяца - не без влияния решительных протестов слева - наступила известная перемена: компартия не говорит больше о том, что Гитлер должен прийти к власти, чтоб быстро исчерпать себя; она напирает теперь больше на противоположную сторону вопроса: нельзя откладывать борьбу против фашизма до прихода Гитлера к власти; борьбу надо вести сейчас, поднимая рабочих против декретов Брюнинга, расширяя и углубляя борьбу на экономической и политической арене. Это совершенно правильно. Все, что в этих рамках говорят представители компартии, неоспоримо. Тут между нами разногласий нет. Но остается, все же, главный вопрос: как от слов перейти к делу?
Подавляющее большинство членов партии и значительная часть аппарата - мы в этом нисколько не сомневаемся - искренне хотят борьбы. Но надо же взглянуть открыто в глаза действительности: этой борьбы нет, этой борьбы не выходит. Декреты Брюнинга прошли безнаказанно. Рождественское перемирие не было нарушено. Политика частичных импровизированных стачек, судя по отчетам самой коммунистической партии, серьезного успеха до сих пор не дала. Рабочие это видят. Одним криком их убедить нельзя.
Ответственность за пассивность масс компартия возлагает на социал-демократию. В историческом смысле это бесспорно. Но ведь мы не историки, а революционные политики. Дело идет не об исторических изысканиях, а о путях выхода.
САП, которая в первое время своего существования вопрос о борьбе с фашизмом ставила (особенно в статьях Розенфельда и Зейдевица) формально, приурочивая контр-удар к моменту прихода Гитлера к власти, сделала известный шаг вперед. Ее пресса требует теперь начинать отпор фашизму немедленно, поднимая рабочих против голода и полицейского гнета. Мы охотно признаем, что перемена в позиции САП произошла под влиянием коммунистической критики: одна из задач коммунизма в том и состоит, чтоб критикой половинчатости центризма толкать его вперед. Но одного этого недостаточно: надо политически использовать плоды собственной критики, предложив САП перейти от слов к делу. Надо подвергнуть САП открытому и ясному практическому испытанию: не путем истолкования отдельных цитат, - этого мало, - а путем предложения сговориться об определенных практических способах отпора. Если САП обнаружит свою несостоятельность, тем больше поднимется авторитет КП, тем скорее окажется ликвидированной промежуточная партия. Чего же бояться?
Неверно, однако, будто САП не хочет серьезно бороться. В ней есть разные тенденции. Сейчас, поскольку дело сводится к абстрактной пропаганде за единый фронт, внутренние противоречия дремлют. При переходе к борьбе они выступят наружу. Выиграть от этого может только компартия.
Но остается еще главный вопрос: об СД. Если она отклонит практические предложения, принятые САП, это создаст новую обстановку. Центристы, которые хотели бы стоять посредине между КП и СД, жаловаться на ту и другую и усиливаться за счет обеих (такую философию развивает Урбанс), сразу повисли бы в воздухе, ибо обнаружилось бы, что революционную борьбу саботирует именно СД. Разве это не серьезная выгода? Рабочие внутри САП решительно повернули бы с этого времени свои взоры в сторону КП.
Но отказ Вельса и Ко, от принятия программы действий, на которую согласилась САП, не прошел бы безнаказанно и для социал-демократии. "Форвертс" сразу потерял бы возможность жаловаться на пассивность КП. Тяга рабочих с.-д. к единому фронту сразу выросла бы; а это было бы равносильно их тяге к КП. Разве это не ясно?
На каждом из этих этапов и поворотов КП открывала бы новые возможности. Вместо монотонного повторения одних и тех же готовых формул, перед одной и той же аудиторией, она получила бы возможность приводить в движение новые слои, учить их на основании живого опыта, закалять их и укреплять в рабочем классе свою гегемонию.
Не может быть и речи о том, чтоб КП отказывалась при этом от самостоятельного руководства стачками, демонстрациями, политическими кампаниями. Она сохраняет полную свободу действий. Она никого не дожидается. Но на основе своих действий она ведет активную маневренную политику по отношению к другим рабочим организациям, разбивает консервативные перегородки в среде рабочих, выгоняет наружу противоречия в реформизме и центризме, толкает вперед революционную кристаллизацию в пролетариате.
V. ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА ОБ ЕДИНОМ ФРОНТЕ
Соображения относительно политики единого фронта вытекают из таких основных и неотразимых потребностей борьбы класса против класса (в марксистском, а не бюрократическом смысле этих слов), что нельзя без краски возмущения и стыда читать возражения сталинской бюрократии. Можно разъяснять изо дня в день самые простые мысли самым отсталым и темным рабочим или крестьянам и не испытывать при этом никакого утомления; здесь приходится поднимать свежие пласты. Но горе, когда приходится доказывать и разъяснять элементарные мысли людям, которым бюрократический пресс расплющил мозги! Что поделать с "вождями", в распоряжении которых нет логических доводов, но зато имеется под руками справочник интернациональных ругательств? Основные положения марксизма парируются одним единственным словом: "контрреволюция!" Ужасно подешевело это слово в устах тех, которые во всяком случае ничем пока не доказали своей способности совершить революцию. Но как быть, все-таки, с решениями первых четырех конгрессов Коминтерна? Признает их сталинская бюрократия или нет?
Документы ведь живут и сохранили все свое значение до сего дня. Из очень большого числа их я выбираю тезисы, выработанные мною между III и IV конгрессами для французской компартии, одобренные Политбюро ВКП и Исполкомом Коминтерна и опубликованные в свое время в коммунистических органах на разных языках. Воспроизводим дословно ту часть тезисов, которая посвящена обоснованию и защите политики единого фронта:
"...Совершенно очевидно, что классовая жизнь пролетариата на подготовительный к революции период не прекращается. Столкновения с промышленниками, с буржуазией, с государственной властью, по инициативе той или другой стороны, идут своим чередом. В этих столкновениях, поскольку они захватывают жизненные интересы всего рабочего класса, или его большинства, или той или другой его части, рабочие массы испытывают потребность в единстве действий... Партия, которая механически противопоставляет себя этой потребности... будет неизбежно осуждена в сознании рабочих.
"Проблема единого фронта вырастает из необходимости - несмотря на факт неизбежного в данную эпоху раскола политических организаций, опирающихся на рабочий класс, - обеспечить последнему возможность единого фронта в борьбе против капитала. Кто не понимает этой задачи, для того партия есть пропагандистское общество, а не организация массовых действий.
"Если бы коммунистическая партия не порвала радикально и бесповоротно с социал-демократией, она никогда не стала бы партией пролетарской революции. Если бы коммунистическая партия не искала организационных путей к тому, чтобы в каждый данный момент сделать возможными совместные согласованные действия коммунистических и некоммунистических (в том числе и социал-демократических) рабочих масс, она тем самым обнаружила бы свою неспособность - на основе массовых действий - овладеть большинством рабочего класса.
"Недостаточно, отделив коммунистов от реформистов, связать их организационной дисциплиной; нужно, чтобы эта организация научилась руководить всеми коллективными действиями пролетариата во всех областях его жизненной борьбы. Это вторая буква азбуки коммунизма.
"Распространяется ли единство фронта только на рабочие массы или же включает также и оппортунистических вождей? Самая постановка этого вопроса есть плод недоразумения. Если бы мы могли просто объединить рабочие массы вокруг нашего знамени, ... минуя реформистские организации, партийные или профессиональные, это было бы, конечно, лучше всего. Но тогда не существовало бы и самого вопроса о едином фронте в его нынешнем виде.
"Мы, помимо всех других соображений, заинтересованы в том, чтобы извлечь реформистов из их убежищ и поставить их рядом с собою перед лицом борющихся масс. При правильной тактике мы можем только выиграть от этого. Тот коммунист, который сомневается в этом или опасается этого, похож на пловца, который одобрил тезисы о наилучшем способе плавания, но не рискует броситься в воду.
"Вступая в соглашение с другими организациями, мы, разумеется, налагаем на себя известную дисциплину действия. Но эта дисциплина не может иметь абсолютного характера. В случае, если реформисты начинают тормозить борьбу к явному ущербу для движения и в противовес с обстановкой и настроениями масс, мы всегда, как независимая организация, сохраняем за собой право довести борьбу до конца и без наших временных полусоюзников.
"Видеть в этой политике сближение с реформистами можно только с точки зрения журналиста, который думает, что он удаляется от реформизма, когда критикует его в одних и тех же выражениях, не выходя из редакционной комнаты, и опасается столкнуться с ним пред лицом рабочих масс и дать им возможность оценить коммуниста и реформиста в равных условиях массовой борьбы. В этом будто бы революционном страхе "сближения" скрывается в сущности политическая пассивность, которая стремится удержать такой порядок вещей, при котором у коммунистов и у реформистов имеются свои строго отмежеванные круги влияния, свои посетители собраний, своя печать, и все это вместе создает иллюзию серьезной политической борьбы.
"В вопросе о едином фронте мы видим пассивную и нерешительную тенденцию, замаскированную словесной непримиримостью. С первого же взгляда бросается в глаза следующий парадокс: правые элементы партии с их центристскими и пацифистскими тенденциями ... выступают самыми непримиримыми противниками единого фронта, прикрываясь знаменем революционной непреклонности. Напротив, элементы, которые ... в самые трудные моменты стояли всецело на почве III Интернационала, теперь выступают за тактику единого фронта. На самом деле под маской псевдо-революционной непримиримости выступают теперь сторонники выжидательной пассивной тактики". (Троцкий: "Пять лет Коминтерна", стр. 345 - 378 русского издания).
Разве не кажется, что эти строки написаны сегодня против Сталина-Мануильского-Тельмана-Реммеле-Ноймана? На самом деле они написаны десять лет тому назад - против Фроссара, Кашена, Шарля Раппопорта, Даниеля Рену и других французских оппортунистов, прикрывавшихся ультралевизной. Были ли цитируемые тезисы - этот вопрос мы ставим сталинской бюрократии в упор! - "контрреволюционными" уже в то время, когда они выражали политику русского Политбюро, во главе с Лениным, и определяли политику Коминтерна? Пусть не пытаются нам ответить, что за этот период изменились условия: дело идет не о конъюнктурных вопросах, а, как говорится в самом тексте, об "азбуке коммунизма".
Итак, десять лет тому назад Коминтерн разъяснял суть политики единого фронта в том смысле, что компартия показывает массам и их организациям на деле свою готовность вести вместе с ними борьбу, хотя бы и за самые скромные цели, если они лежат на пути исторического развития пролетариата; компартия считается в этой борьбе с действительным состоянием класса в каждый данный момент; она обращается не только к массам, но и к тем организациям, руководство которых признается массами; она сводит на глазах масс реформистские организации на очную ставку с реальными задачами классовой борьбы. Обнаруживая на деле, что не раскольничество компартии, а сознательный саботаж вождей социал-демократии подрывает общую борьбу, политика единого фронта ускоряет революционное развитие класса. Совершенно ясно, что эти мысли ни в каком смысле не могли устареть.
Чем же объясняется отказ Коминтерна от политики единого фронта? Неудачами и провалами этой политики в прошлом. Если бы эти неудачи, причины которых лежат не в политике, а в политиках, были своевременно вскрыты, проанализированы, изучены, германская компартия была бы стратегически и тактически прекрасно вооружена для нынешней обстановки. Но сталинская бюрократия поступила, как близорукая обезьяна в басне: надев очки на хвост и безрезультатно облизав их, она решила, что они никуда не годятся, и разбила их о камень. Как угодно, но очки не виноваты.
Ошибки в политике единого фронта были двоякого рода. Чаще всего бывало так, что руководящие органы компартии обращались к реформистам с предложением совместной борьбы за радикальные лозунги, не вытекавшие из обстановки и не отвечавшие сознанию масс. Предложения имели характер холостых выстрелов. Массы оставались безучастны, реформистские вожди истолковывали предложение коммунистов, как интригу с целью разрушения социал-демократии. Во всех этих случаях имело место чисто формальное, декларативное применение политики единого фронта; между тем, по самому существу своему, она может быть плодотворной только на основе реалистической оценки обстановки и состояния масс. От частого и притом плохого применения оружие "открытых писем" притупилось, и от него пришлось отказаться.
Другой род извращений имел гораздо более роковой характер. Политика единого фронта превращалась у сталинского руководства в погоню за союзниками ценою отказа от самостоятельности компартии. Опираясь на Москву и воображая себя всемогущими, чиновники Коминтерна всерьез считали, что могут командовать классами, приписывать им маршруты, задерживать аграрное и стачечное движение в Китае, покупать союз с Чан-Кай-Ши ценою отказа от самостоятельной политики компартии, перевоспитывать бюрократию трэд-юнионов, главную опору британского империализма, за банкетным столом в Лондоне или на кавказских курортах, превращать кроатских буржуа, типа Радича, в коммунистов и пр. Намерения при этом, конечно, были самые лучшие: ускорить развитие, сделав за массу то, до чего она еще не доросла. Нелишне напомнить, что в ряде стран, в частности в Австрии, чиновники Коминтерна пытались в прошлый период искусственным, верхушечным образом создавать "левую" социал-демократию, как мост к коммунизму. Из этого маскарада тоже ничего, кроме провалов, не получалось. Результаты всех этих экспериментов и авантюр оказывались неизменно катастрофические. Мировое революционное движение было отброшено на много лет назад.
Тогда Мануильский решил разбить очки, а Куусинен, чтоб впредь больше не ошибаться, объявил всех, кроме себя и своих друзей, фашистами. Теперь дело стало проще и яснее, ошибок больше уже не могло быть. Какой может быть единый фронт с "социал-фашистами" против национал-фашистов, или с "левыми социал-фашистами" против правых? Так описав над нашими головами дугу в 180 градусов, сталинская бюрократия оказалась вынуждена объявить решения первых четырех конгрессов контрреволюционными.
VI. УРОКИ РУССКОГО ОПЫТА
В одной из предшествующих работ мы ссылались на большевистский опыт в борьбе против Корнилова: официальные вожди ответили нам неодобрительным мычанием. Напомним еще раз суть дела, чтобы точнее и детальнее показать, как сталинская школа извлекает уроки из прошлого.
В течение июля-августа 1917 года глава правительства Керенский фактически выполнял программу верховного главнокомандующего Корнилова: восстановил на фронте военно-полевые суды и смертную казнь для солдат, лишал соглашательские Советы влияния на государственные дела, усмирял крестьян, повысил вдвое цены на хлеб (при государственной монополии хлебной торговли), подготовлял эвакуацию революционного Петрограда, подтягивал к столице, по соглашению с Корниловым, контрреволюционные войска, обещал союзникам новое наступление на фронте и пр. Такова была общая политическая обстановка.
26 августа Корнилов порвал с Керенским, ввиду его колебаний, и бросил войска на Петроград. Большевистская партия была на полулегальном положении. Ее вожди, начиная с Ленина, скрывались в подполье или сидели в тюрьмах по обвинению в связи со штабом Гогенцоллерна. Большевистские газеты закрывались. Преследования исходили от правительства Керенского, которого слева поддерживали соглашатели, эсеры и меньшевики.
Как же поступила большевистская партия? Она ни на минуту не усомнилась заключить практическое соглашение со своими тюремщиками - Керенским, Церетели, Даном и пр. - для борьбы против Корнилова. Везде были созданы Комитеты революционной обороны, куда большевики входили в меньшинстве. Это не мешало большевикам играть руководящую роль: при соглашениях, рассчитанных на революционные действия масс, всегда выигрывает наиболее последовательная и смелая революционная партия. Большевики были в первом ряду, разбивали перегородки, отделявшие их от меньшевистских рабочих, и особенно от эсеровских солдат, увлекая их за собою.
Может быть, большевики действовали так только потому, что оказались застигнуты врасплох? Нет, большевики десятки и сотни раз требовали от меньшевиков в предшествующие месяцы совместной борьбы против мобилизующейся контрреволюции. Еще 27 мая, когда Церетели требовал репрессий против большевистских матросов, Троцкий заявил на заседании петроградского Совета: "когда контрреволюционный генерал попытается накинуть на шею революции петлю, кадеты будут намыливать веревку, а кронштадтские матросы явятся, чтобы бороться и умирать вместе с нами". Это подтвердилось дословно. В дни корниловского похода Керенский обратился к матросам крейсера "Аврора" с просьбой взять на себя охрану Зимнего дворца. Матросы были сплошь большевики. Они ненавидели Керенского. Это не мешало им бдительно охранять Зимний дворец. Их представители явились в "Кресты", на свидание к сидевшему там Троцкому, и спрашивали: а не арестовать ли Керенского? Но вопрос имел полушутливый характер: матросы понимали, что надо раньше разгромить Корнилова, а затем приняться за Керенского. Матросы с "Авроры", благодаря правильному политическому руководству, понимали больше, чем Центральный комитет Тельмана.
Нашу историческую справку "Роте Фане" называет "обманной". Почему? Тщетный вопрос. Разве можно от этих людей ждать вдумчивых возражений? Им из Москвы приказано, под угрозой увольнения со службы, поднимать лай при имени Троцкого. Они выполняют приказ, как умеют. Троцкий произвел, по их словам, "обманное сравнение между борьбой большевиков при реакционном корниловском восстании в начале сентября 1917 года, когда большевики боролись против меньшевиков за большинство внутри Советов, непосредственно перед остро-революционной ситуацией, когда большевики, вооруженные в борьбе против Корнилова, одновременно нападали "с фланга" на Керенского, - с нынешней "борьбой" Брюнинга "против" Гитлера. Троцкий изображает, таким образом, поддержку Брюнинга и прусского правительства, как меньшее зло" ("Роте Фане", 22 декабря). Трудно опровергать этот набор слов. Борьбу большевиков против Корнилова я сравниваю, будто бы, с борьбой Брюнинга против Гитлера. Я не переоцениваю умственных способностей редакции "Роте Фане", но не понять моей мысли эти люди не могли: борьбу Брюнинга против Гитлера я сравниваю с борьбой Керенского против Корнилова; борьбу большевиков против Корнилова я сравниваю с борьбой германской компартии против Гитлера. Чем же это сравнение "обманно"? Большевики, говорит "Роте Фане", боролись в это время с меньшевиками за большинство в Советах. Но и германская компартия борется с социал-демократией за большинство в рабочем классе. В России дело было "перед остро-революционной ситуацией". Правильно! Однако, если бы большевики заняли в августе тельмановскую позицию, то могла бы наступить, вместо революционной, контрреволюционная ситуация.
В течение последних дней августа Корнилов был разбит, в сущности, не силой оружия, а одним лишь единодушием масс. Сейчас же после 3 сентября Ленин печатно предложил меньшевикам и эсерам компромисс: вы в Советах составляете большинство, - говорил он им, - берите власть, мы вам поможем против буржуазии; гарантируйте нам полную свободу агитации, а мы вам обеспечим мирную борьбу за большинство в Советах. Вот какой оппортунист был Ленин! Меньшевики и эсеры отклонили компромисс, т. е. новое предложение единого фронта против буржуазии. Это отклонение стало могущественным орудием в руках большевиков для подготовки вооруженного восстания, которое через 7 недель смело меньшевиков и эсеров.
До сих пор на свете была только одна победоносная пролетарская революция. Я вовсе не считаю, что мы не совершали на пути к победе никаких ошибок; но я думаю все же, что опыт наш имеет для германской компартии кой-какое значение. Я привожу наиболее близкую и родственную историческую аналогию. Чем же отвечают вожди германской компартии? Ругательствами.
"Серьезно", во всеоружии науки, возразить на наше сравнение попыталась только ультралевая группа "Ротер Кэмпфер". Она считает, что большевики поступили в августе правильно, "ибо Корнилов был носителем царистской контрреволюции. Это значит, что его борьба была борьбою феодальной реакции против буржуазной революции. В этих условиях тактическое соглашение рабочих с буржуазией и ее эсеро-меньшевистским привеском было не только правильно, но также необходимо и неизбежно, ибо интересы обоих классов совпадали в деле отражения феодальной контрреволюции". А так как Гитлер представляет не феодальную, а буржуазную контрреволюцию, то социал-демократия, поддерживающая буржуазию, не может выступить против Гитлера. Вот почему единый фронт в Германии не существует, и вот почему сравнение Троцкого ошибочно.
Все это звучит очень солидно. Но на самом деле здесь нет ни одного верного слова. Русская буржуазия вовсе не противостояла в августе 1917 года феодальной реакции: все помещики поддерживали кадетскую партию, которая боролась против экспроприации помещиков. Корнилов объявлял себя республиканцем, "сыном крестьянина", сторонником аграрной реформы и Учредительного собрания. Вся буржуазия поддерживала Корнилова. Соглашение большевиков с эсерами и меньшевиками стало возможным только потому, что соглашатели временно порвали с буржуазией: их вынудил к этому страх перед Корниловым. Соглашатели понимали, что с момента победы Корнилова буржуазия перестанет в них нуждаться и позволит Корнилову их задушить. В этих пределах, как видим, полная аналогия со взаимоотношением социал-демократии и фашизма.
Различие начинается совсем не там, где его видят теоретики из "Красного Борца". В России массы мелкой буржуазии, прежде всего крестьянства, тяготели влево, а не вправо. Корнилов не опирался на мелкую буржуазию. Именно поэтому его движение не было фашистским. Это была буржуазная, - отнюдь не "феодальная", - генеральско-заговорщическая контрреволюция. В этом была ее слабость. Корнилов опирался на сочувствие всей буржуазии и на военную поддержку офицерства, юнкеров, т. е. младшего поколения той же буржуазии. Этого оказалось мало. Но при ложной политике большевиков победа Корнилова вовсе не была бы исключена.
Как видим, рассуждения "Красного Борца" против единого фронта в Германии основаны на том, что его теоретики не понимают ни русской обстановки, ни немецкой*1.
/*1 Все остальные воззрения этой группы стоят на том же уровне и представляют пересказ наиболее грубых ошибок сталинской бюрократии, только сопровождаемый еще более ультралевыми гримасами. Фашизм уже господствует, самостоятельной опасности Гитлера не существует, да и рабочие не хотят бороться. Если дело обстоит так и впереди еще достаточно времени, то следовало бы теоретикам "Красного Борца" использовать досуг и вместо того, чтобы писать плохие статьи, почитать хорошие книжки. Маркс уже давно объяснял Вейтлингу, что невежество никогда до добра не доводило.
Чувствуя себя не твердо на льду русской истории, "Роте Фане" пытается подойти к вопросу с другой стороны. Для Троцкого только национал-социалисты являются фашистами. "Исключительное положение, диктаторское снижение зарплаты, фактическое запрещение стачек... все это для Троцкого не фашизм. Это наша партия должна терпеть". Эти люди почти обезоруживают беспомощностью своей злобы. Где и когда я предлагал "терпеть" правительство Брюнинга? И что это значит: "терпеть?" Если дело идет о парламентской или внепарламентской поддержке правительства Брюнинга, то на эту тему вообще в среде коммунистов стыдно разговаривать. Но в другом, более широком историческом смысле вы, господа крикуны, все же вынуждены "терпеть" правительство Брюнинга, ибо у вас не хватает силенок его опрокинуть.
Все доводы, которые "Роте Фане" направляет против меня в отношении немецких дел, могли быть с полным правом направлены против большевиков в 1917 году. Можно было сказать: "Для большевиков корниловщина начинается только с Корнилова. А разве Керенский не корниловец? Разве его политика не направлена на удушение революции? Разве он не громит крестьян при помощи карательных экспедиций? Разве не организует локауты? Разве Ленин не в подполье? И это все мы должны терпеть?"
Насколько я помню, не нашлось ни одного большевика, который отважился бы на такую аргументацию. Но если бы нашелся, ему ответили бы примерно следующим образом: "Мы обвиняем Керенского в том, что он подготовляет и облегчает приход к власти Корнилова. Но разве же это снимает с нас обязанность броситься против наступления Корнилова? Мы обвиняем привратника в том, что он наполовину открыл ворота грабителю. Но разве ж это значит, что надо на ворота махнуть рукой?" Так как, благодаря толерированию социал-демократии, правительство Брюнинга втолкнуло пролетариат уже по колени в капитуляцию перед фашизмом, то вы заключаете: по колени, по пояс или с головою, разве это не все равно? Нет, не все равно. Кто забрался в трясину по колени, тот может из нее выскочить. Кто в трясине с головой, тому возврата нет.
Об ультралевых Ленин писал: они "очень много хорошего говорят про нас, большевиков. Иногда хочется сказать: поменьше бы нас хвалили, побольше бы вникали в тактику большевиков, побольше бы знакомились с ней!"
VII. УРОКИ ИТАЛЬЯНСКОГО ОПЫТА
Итальянский фашизм непосредственно вырос из преданного реформистами восстания итальянского пролетариата. С конца войны революционное движение в Италии шло вверх и в сентябре 1920 года привело к захвату рабочими фабрик и заводов. Диктатура пролетариата была фактом, надо было только организовать ее и сделать из нее все выводы. Социал-демократия испугалась и отскочила назад. После смелых героических усилий пролетариат оказался перед пустотой. Крушение революционного движения явилось важнейшей предпосылкой роста фашизма. В сентябре оборвалось революционное наступление пролетариата; в ноябре уже произошло первое крупное выступление фашистов (захват Болоньи).
Правда, пролетариат еще и после сентябрьской катастрофы был способен на оборонительные бои. Но социал-демократия заботилась об одном: вывести рабочих из огня ценою непрерывных уступок. Социал-демократы надеялись, что покорное поведение рабочих восстановит "общественное мнение" буржуазии против фашистов. Более того, реформисты надеялись даже на помощь Виктора Эммануила. До последнего часа они удерживали всеми силами рабочих от борьбы с бандами Муссолини. Но это не помогло. Корона вслед за верхами буржуазии оказалась на стороне фашизма. Убедившись в последнюю минуту, что фашизм нельзя остановить смирением, социал-демократы призвали рабочих ко всеобщей стачке. Но призыв потерпел фиаско. Реформисты так долго смачивали порох, опасаясь воспламенения, что, когда они, наконец, дрожащей рукой поднесли к нему зажженную спичку, порох не воспламенился.
Через два года после возникновения фашизм был у власти. Он упрочил свои позиции благодаря тому, что первый период его господства совпал с благоприятной экономической конъюнктурой, наступившей после депрессии 1921-22 гг. Фашисты раздавили отступающий пролетариат наступательной силой мелкой буржуазии. Но это произошло не сразу. Уже будучи у власти, Муссолини продвигался по своему пути с известной осторожностью: у него не было еще готовых образцов. В первые два года не была изменена даже конституция. Фашистское правительство имело коалиционный характер. Фашистские банды тем временем работали палками, ножами и револьверами. Лишь постепенно создано было фашистское государство, что означало полное удушение всех самостоятельных массовых организаций.
Муссолини достиг этого ценою бюрократизации самой фашистской партии. Использовав наступательную силу мелкой буржуазии, фашизм задушил ее клещами буржуазного государства. Он не мог иначе поступить, ибо разочарование объединенных им масс превращалось для него в наиболее непосредственную опасность. Бюрократизированный фашизм чрезвычайно приблизился к другим видам военно-полицейской диктатуры. Он уже не имеет своей прежней социальной опоры. Главный резерв фашизма - мелкая буржуазия - израсходован. Только историческая инерция позволяет фашистскому государству удерживать пролетариат в состоянии распыленности и бессилия. Соотношение сил автоматически изменяется в пользу пролетариата. Это изменение должно привести к революции. Крушение фашизма будет одним из самых катастрофических событий в европейской истории. Но все эти процессы, как свидетельствуют факты, требуют времени. Фашистское государство стоит уже 10 лет. Сколько времени продержится оно еще? Не пускаясь в рискованную область назначения сроков, можно сказать с уверенностью: победа Гитлера в Германии означала бы новую большую отсрочку для Муссолини. Разгром Гитлера будет означать для Муссолини начало конца.
В своей политике по отношению к Гитлеру немецкая социал-демократия не выдумала ни одного слова: она лишь более тяжеловесно повторяет то, что в свое время с большим темпераментом проделали итальянские реформисты. Те объясняли фашизм, как послевоенный психоз; немецкая социал-демократия видит в нем "версальский" психоз, или психоз кризиса. В обоих случаях реформисты закрывают глаза на органический характер фашизма, как массового движения, выросшего из капиталистического распада.
Боясь революционной мобилизации рабочих, итальянские реформисты все надежды возлагали на "государство". Их лозунг был: "Виктор-Эммануил, нажми!". Немецкая социал-демократия не имеет такого демократического ресурса, как верный конституции монарх. Что ж, приходится довольствоваться президентом. "Гинденбург, нажми!".
В борьбе с Муссолини, т. е. в отступлении перед ним, Турати дал свою гениальную формулу: "надо иметь мужество быть трусом". Немецкие реформисты менее игривы в своих лозунгах. Они требуют "мужества переносить непопулярность". (Мут цур унпопуляритет). Это тоже самое. Надо не бояться непопулярности, вызываемой трусливым приспособлением к врагу.
Одинаковые причины порождают одинаковые следствия. Если б ход вещей зависел только от социал-демократического партийного правления, карьера Гитлера была бы обеспечена.
Надо, однако, признать, что и германская компартия научилась на итальянском опыте немногому.
Коммунистическая партия Италии возникла почти одновременно с фашизмом. Но те самые условия революционного отлива, которые поднимали фашизм к власти, задерживали развитие коммунистической партии. Она не отдавала себе отчета в размерах фашистской опасности, убаюкивала себя революционными иллюзиями, была непримиримо враждебна политике единого фронта, словом, болела всеми детскими болезнями. Немудрено: ей было всего два года от роду. Фашизм представлялся ей только "капиталистической реакцией". Особых черт фашизма, вытекавших из мобилизации мелкой буржуазии против пролетариата, компартия не различала. За вычетом, как сообщают мне итальянские друзья, одного Грамши, компартия не допускала самой возможности захвата фашистами власти. Раз пролетарская революция потерпела поражение, капитализм устоял, контрреволюция восторжествовала, какой же может быть еще контрреволюционный переворот? Не может же буржуазия восставать против самой себя! Такова была сущность политической ориентировки итальянской компартии. Надо к тому же не забывать, что итальянский фашизм был тогда новым явлением и лишь находился в процессе формирования: выделить его специфические черты было бы не легко и более опытной партии.
Руководство германской компартии почти буквально воспроизводит сейчас исходную позицию итальянского коммунизма: фашизм только капиталистическая реакция; различия между разными видами капиталистической реакции не имеют значения с точки зрения пролетариата. Этот вульгарный радикализм тем менее простителен, что германская партия гораздо старше, чем была итальянская в соответственный период, и, кроме того, марксизм обогащен сейчас трагическим опытом Италии. Утверждать, что фашизм уже пришел, или отрицать самую возможность его прихода к власти, - это политически одно и то же. Игнорирование специфической природы фашизма неизбежно парализует волю к борьбе с ним.
Главная вина лежит, разумеется, на руководстве Коминтерна. Итальянские коммунисты больше, чем все другие, обязаны были бы поднять свой предостерегающий голос. Но Сталин с Мануильским заставили их отречься от важнейших уроков их собственного разгрома. Мы слышали, с какой настойчивой готовностью Эрколи поспешил перейти на позиции социал-фашизма, т. е. на позиции пассивного выжидания фашистской победы в Германии.
Международная социал-демократия долго утешала себя тем, что большевизм мыслим только в отсталой стране. То же самое утверждение было ею перенесено затем на фашизм. В ложности этого утешения немецкой социал-демократии приходится теперь убеждаться на своей спине: ее мелкобуржуазные попутчики перешли и переходят в лагерь фашизма, рабочие отходят от нее к коммунистической партии. Только эти две группировки и растут в Германии: фашизм и большевизм. Хотя Россия, с одной стороны, Италия, с другой, несравненно более отсталые страны, чем Германия, тем не менее и та и другая послужили ареной развития политических движений, свойственных империалистскому капитализму, как таковому. Передовой Германии приходится воспроизводить процессы, достигшие завершения в России и в Италии. Основная проблема германского развития может быть сейчас формулирована так: по пути России, или по пути Италии?
Это не значит, разумеется, что высокая социальная структура Германии не имеет значения с точки зрения развития судеб большевизма и фашизма. Италия в гораздо большей степени, чем Германия, является мелкобуржуазной и крестьянской страной. Достаточно напомнить, что на 9,8 миллионов занятых в сельском и лесном хозяйстве в Германии приходится 18,5 миллионов на промышленность и торговлю, т. е. почти в два раза больше. В Италии на 10,3 миллиона занятых в сельском и лесном хозяйстве приходится 6,4 млн. занятых в промышленности и торговле. Эти голые общие цифры далеко еще не дают представления о высоком удельном весе пролетариата в жизни германской нации. Даже гигантская цифра безработных является вывороченным наизнанку свидетельством социальной мощи немецкого пролетариата. Весь вопрос в том, чтоб эту мощь перевести на язык революционной политики.
Последнее большое поражение германского пролетариата, которое можно поставить на одну историческую доску с сентябрьскими днями в Италии, относится к 1923 году. За протекшие с того времени восемь с лишним лет многие раны зажили, стало на ноги свежее поколение. Коммунистическая партия Германии представляет несравненно большую силу, чем итальянские коммунисты в 1922 году. Удельный вес пролетариата; значительный срок, протекший после его последнего поражения; значительная сила компартии - таковы три преимущества, имеющие огромное значение при общем учете обстановки и перспективы.
Но чтоб использовать свои преимущества, надо их понимать. Этого нет. Позиция Тельмана 1932 года воспроизводит позицию Бордиги 1922 года. В этом пункте опасность принимает особенно острый характер. Но и здесь есть одно дополнительное преимущество, которого не было 10 лет тому назад. В революционных рядах Германии есть марксистская оппозиция, которая опирается на опыт истекшего десятилетия. Эта оппозиция численно слаба, но события придают ее голосу исключительную силу. При известных условиях небольшой толчок может обрушить лавину. Критический толчок левой оппозиции может помочь своевременной перемене политики пролетарского авангарда. К этому сейчас сводится задача!
VIII. ЧЕРЕЗ ЕДИНЫЙ ФРОНТ - К СОВЕТАМ, КАК ВЫСШИМ ОРГАНАМ ЕДИНОГО ФРОНТА
Словесное преклонение перед советами так же распространено в "левых" кругах, как и непонимание их исторической функции. Советы определяются чаще всего, как органы борьбы за власть, органы восстания, наконец, органы диктатуры. Эти определения формально правильны. Но они совсем не исчерпывают историческую функцию Советов. Они не объясняют, прежде всего, почему для борьбы за власть оказываются необходимы именно Советы. Ответ на этот вопрос гласит: как профессиональный союз есть элементарная форма единого фронта в экономической борьбе, так Совет есть самая высокая форма единого фронта в условиях, когда пролетариат вступает в эпоху борьбы за власть.
Совет сам по себе не заключает в себе никакой чудодейственной силы. Он есть лишь классовое представительство пролетариата, со всеми его сильными и слабыми сторонами. Но именно этим и только этим Совет создает организационную возможность для рабочих разных политических направлений, разных уровней развития объединить свои усилия в революционной борьбе за власть. В нынешней предреволюционной обстановке передовым немецким рабочим надо с особенной ясностью продумать историческую функцию Советов, как органов единого фронта.
Если бы компартии удалось в подготовительную эпоху совершенно вытеснить из рабочих рядов все другие партии, объединив под своим знаменем подавляющее большинство рабочих, как политически, так и организационно, то в Советах не было бы никакой надобности. Но как свидетельствует исторический опыт, нет никакого основания рассчитывать, чтобы в какой бы то ни было стране - в странах со старой капиталистической культурой еще менее, чем в отсталых - компартии удалось, тем менее до пролетарского переворота, занять столь неоспоримо и безусловно господствующее положение в рабочих рядах.
Как раз сегодняшняя Германия показывает нам, что задача прямой и непосредственной борьбы за власть становится перед пролетариатом задолго до того, как он целиком объединился под знаменем коммунистической партии. Революционная ситуация в том и состоит, - если брать ее в политической плоскости, - что все группировки и слои пролетариата, по крайней мере, подавляющее большинство их, охватываются стремлением соединить свои усилия для изменения существующего режима. Это не значит, однако, что все они понимают, как это сделать, и, еще менее, что все они готовы сегодня же порвать со своими партиями и перейти в ряды коммунизма. Нет, так планомерно и равномерно политическое сознание класса не вызревает, глубокие внутренние различия остаются и в революционную эпоху, когда все процессы совершаются скачками. Но в то же время потребность в сверхпартийной организации, охватывающей весь класс, получает особенную остроту. Дать этой потребности форму - таково историческое назначение Советов. Такова их великая функция. В условиях революционной ситуации они являются высшим организационным выражением пролетарского единства. Кто этого не понял, тот в вопросе о Советах не понял ничего. Тельман, Нойман, Реммеле могут сколько угодно произносить речей и писать статей о будущей "Советской Германии". Своей сегодняшней политикой они саботируют возникновение в Германии Советов.
Стоя в стороне от событий, не получая непосредственных впечатлений от массы, не имея возможности класть каждый день руку на пульс рабочего класса, очень трудно предугадать те переходные формы, которые приведут в Германии к созданию Советов. В другой связи я высказывал предположение, что немецкие Советы могут стать развернутой формой заводских комитетов: я опирался при этом, главным образом, на опыт 1923 года. Но это, конечно, не единственный путь. Под давлением безработицы и нужды, с одной стороны, натиска фашистов, с другой, потребность в революционном единстве может сразу прорваться наружу в виде Советов, минуя заводские комитеты. Но каким бы путем Советы ни возникли, они не могут стать ничем иным, как организационным выражением сильных и слабых сторон пролетариата, его внутренних различий и общего стремления преодолеть их, словом - органами единого классового фронта.
Социал-демократия и компартия делят в Германии влияние на большинство рабочего класса. Социал-демократическое руководство делает, что может, чтоб оттолкнуть от себя рабочих. Руководство компартии изо всех сил противодействует притоку рабочих. В результате получается возникновение третьей партии при сравнительно медленном изменении соотношения сил в пользу коммунистов. Но и при самой правильной политике компартии потребность рабочих в революционном объединении класса росла бы несравненно быстрее, чем перевес компартии внутри класса. Необходимость создания Советов оставалась бы, таким образом, в полном объеме.
Создание Советов предполагает соглашение разных партий и организаций в рабочем классе, начиная с завода, как относительно самой необходимости Советов, так и относительно времени и способа их образования. Это значит: если Советы представляют собою высшую форму единого фронта в революционную эпоху, то их возникновению должна предшествовать политика единого фронта в подготовительный период.
Нужно ли снова напоминать, что в течение шести месяцев 1917 года Советы в России имели соглашательское, эсеро-меньшевистское большинство? Партия большевиков, ни на один час не отказываясь от своей революционной самостоятельности, как партия, в то же время в рамках деятельности Советов соблюдала организационную дисциплину по отношению к большинству. Можно не сомневаться, что в Германии компартия уже в день образования первого Совета займет в нем гораздо более значительное место, чем занимали большевики в мартовских Советах 1917 года. Совсем не исключено, что коммунисты уже очень скоро получат в Советах большинство. Это нисколько не отнимет у Советов значения аппаратов единого фронта, ибо меньшинство - социал-демократы, беспартийные, католические рабочие и пр. - будут все же на первых порах исчисляться миллионами, и при попытке перескочить через такое меньшинство можно в самой революционной обстановке как нельзя лучше сломить себе шею. Но все это музыка будущего. Сегодня меньшинством является коммунистическая партия. Из этого надо исходить.
Сказанное не значит, конечно, что путь к Советам лежит непременно через предварительный договор с Вельсом, Гильфердингом, Брейтшайдом и пр. Если в 1918 году Гильфердинг размышлял над тем, как включить Советы в Веймарскую конституцию без вреда для последней, то теперь его мысль работает, надо полагать, над задачей, как бы включить в Веймарскую конституцию фашистские казармы без ущерба для социал-демократии... Приступать к созданию Советов нужно в тот час, когда общее состояние пролетариата позволит осуществить Советы, хотя бы и против воли верхов социал-демократии. Но для этого нужно оторвать социал-демократические низы от верхов; а этого нельзя достигнуть, делая вид, будто это уже достигнуто. Как раз для того, чтоб отделить миллионы социал-демократических рабочих от их реакционных вождей, нужно показать этим рабочим, что мы готовы идти в Советы даже с этими "вождями".
Нельзя, однако, считать заранее исключенным, что и самый верхний слой социал-демократии окажется вынужден снова стать на раскаленную плиту Советов, чтоб попытаться повторить маневр Эберта, Шейдемана, Гаазе и др. в 1918-19 годах: дело тут будет зависеть не столько от злой воли этих господ, сколько от того, в какой мере и при каких условиях история захватит их в свои клещи.
Возникновение первого крупного местного Совета, в котором были бы представлены коммунистические и социал-демократические рабочие, не как отдельные лица, а как организации, произвело бы грандиозное действие на весь немецкий рабочий класс. Не только социал-демократические и беспартийные рабочие, но и католические и либеральные не могли бы долго противостоять центростремительной силе. Все части немецкого пролетариата, наиболее склонного и наиболее способного к организации, потянулись бы к Советам, как железные опилки к магнитному стержню. В Советах компартия получила бы новую, исключительно благоприятную арену для борьбы за руководящую роль в пролетарской революции. Можно считать совершенно неоспоримым, что подавляющее большинство социал-демократических рабочих и даже очень значительная часть социал-демократического аппарата оказались бы уже сегодня вовлечены в рамки Советов, если б руководство компартии не помогало так усердно социал-демократическим вождям парализовать давление масс.
Если компартия считает недопустимым соглашение с заводскими комитетами, с социал-демократическими организациями, с профессиональными органами и пр. на программе определенных практических задач, то это значит ни что иное, как то, что она считает недопустимым создание, вместе с социал-демократией, Советов. А так как чисто коммунистических Советов не может быть, да они никому и не нужны были бы, то отказ компартии от соглашений и совместных действий с другими партиями в рабочем классе означает ни что иное, как отказ от создания Советов.
"Роте Фане" ответит, вероятно, на это рассуждение залпом ругательств и, как дважды два, докажет, что я являюсь избирательным агентом Брюнинга, тайным союзником Вельса и пр. Я готов нести ответственность по всем этим статьям, но при одном условии: если "Роте Фане", с своей стороны, объяснит немецким рабочим, как, когда и в каком виде могут быть созданы в Германии Советы без политики единого фронта по отношению к другим рабочим организациям?
Как раз для освещения вопроса о Советах, как органах единого фронта, крайне поучительны те соображения, какие высказывает на эту тему одна из провинциальных коммунистических газет "Классенкампф" (Халле-Мерзебург). "Все рабочие организации - иронизирует газета - в том виде, каковы они сейчас, со всеми своими ошибками и слабостями, должны быть охвачены большими антифашистскими оборонительными объединениями. Что это значит? Мы можем обойтись без долгих теоретических разъяснений, сама история была в этом вопросе суровой учительницей немецкого рабочего класса: бесформенный, кашеобразный единый фронт всех рабочих организаций был оплачен немецким рабочим классом ценою загубленной революции 1918 - 1919 годов". Поистине непревзойденный образец поверхностного пустословия!
Единый фронт в 1918 - 19 г. осуществлялся главным образом через Советы. Должны ли были спартаковцы входить в Советы или нет? По точному смыслу приведенной цитаты, они должны были оставаться в стороне от Советов. Но так как спартаковцы представляли маленькое меньшинство рабочего класса и никак не могли заменить социал-демократические Советы своими собственными, то изоляция от Советов означала бы просто изоляцию их от революции. Если единый фронт выглядел "бесформенным и кашеобразным", то вина не в Советах, как органах единого фронта, а в политическом состоянии самого рабочего класса: в слабости Спартаковского союза и в чрезвычайной силе социал-демократии. Единый фронт вообще не может заменить сильной революционной партии: он может только помочь ей стать сильней. Это относится целиком и к Советам. Боязнь слабого Спартаковского союза упустить исключительную обстановку толкала его на ультралевые шаги и преждевременные выступления. Если бы спартаковцы поставили себя вне единого фронта, т. е. Советов, то эти отрицательные черты оказались бы несомненно еще резче.
Неужели же эти люди так-таки ничего и не усвоили из опыта германской революции 1918 - 19 годов? Читали ли они хотя бы "Детскую болезнь левизны"? Поистине страшные опустошения в головах произвел сталинский режим! Бюрократизировав Советы СССР, эпигоны относятся к ним лишь, как к техническому орудию в руках партийного аппарата. Забыто, что Советы строились, как рабочие парламенты, и привлекали массы тем, что открывали возможность собрать рядом все части рабочего класса, независимо от партийных различий; забыто, что в этом именно и состояла огромная воспитательная и революционная сила Советов. Все забыто, все запутано, все искажено. О, трижды проклятое эпигонство!
Вопрос о взаимоотношении партии и Советов имеет для революционной политики решающее значение. Если нынешний курс компартии фактически направлен на то, чтоб заменить Советы партией, то Гуго Урбанс, не упускающий случая внести путаницу, собирается партию заменить Советами. По отчету САЦ Урбанс, возражая против претензии компартии на руководство рабочим классом, говорил на берлинском собрании в январе: "Руководство будет находиться в руках Советов, выбранных самой массой не по желанию и усмотрению одной единственной партии" (бурные одобрения). Что своим ультиматизмом компартия раздражает рабочих, которые склонны аплодировать всякому протесту против бюрократического чванства, это можно понять. Но это не меняет того, что позиция Урбанса и в этом вопросе не имеет ничего общего с марксизмом. Что рабочие будут "сами" выбирать Советы, это бесспорно. Но весь вопрос в том, кого они будут выбирать. Мы должны идти в Советы вместе со всеми другими организациями, каковы они есть, "со всеми их ошибками и слабостями". Но думать, что Советы "сами по себе" могут руководить борьбой пролетариата за власть, значит сеять грубый советский фетишизм. Все зависит от партии, руководящей Советами. Поэтому, в противоположность Урбансу, большевики-ленинцы отнюдь не отказывают компартии в праве на руководство Советами, наоборот, они говорят: только на основе единого фронта, только через массовые организации компартия может завоевать руководящее положение в будущих Советах и повести пролетариат на завоевание власти.
IX. САП
(СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ РАБОЧАЯ ПАРТИЯ).
Называть САП "социал-фашистской" или "контрреволюционной" партией могут только взбесившиеся чиновники, считающие, что им все позволено, или глупые попугаи, которые повторяют ругательства, не понимая их смысла. Но отдавать авансом свое доверие организации, которая, порвав с социал-демократией, находится пока еще на пути между реформизмом и коммунизмом под руководством, более близким к реформизму, чем к коммунизму, - было бы непростительным легкомыслием и дешевым оптимизмом. Левая оппозиция и в этом вопросе не несет ни малейшей ответственности за политику Урбанса.
САП не имеет программы. Дело идет не о формальном документе: программа крепка лишь в том случае, если текст ее связан с революционным опытом партии, с уроками боев, вошедшими в плоть и кровь ее кадров. Ничего этого у САП нет. Русская революция, отдельные ее этапы, бои ее фракций; немецкий кризис 1923 года; гражданская война в Болгарии; события китайской революции; бои английского пролетариата (1926 г.); испанский революционный кризис - все эти события, которые в сознании революционера должны жить, как яркие вехи политического пути, для кадров САП - лишь смутные газетные воспоминания, а не проработанный революционный опыт.
Что рабочая партия вынуждена проводить политику единого фронта, - бесспорно. Но политика единого фронта имеет свои опасности. Проводить с успехом эту политику может только закаленная революционная партия. Во всяком случае политика единого фронта не может быть программой революционной партии. Между тем на этом строится сейчас вся деятельность САП. В результате политика единого фронта переносится внутрь партии, т. е. служит для смазывания противоречий между разными тенденциями. А это и есть основная функция центризма.
Ежедневная газета САП пропитана духом половинчатости. Несмотря на уход Штребеля, газета остается полупацифистской, а не марксистской. Отдельные революционные статьи не меняют ее физиономии, наоборот, только делают ее еще выпуклее. Газета приходит в восторг от безвкусного, насквозь мелкобуржуазного по духу письма Кюстера Брюнингу по поводу милитаризма. Она аплодирует датскому "социалисту", бывшему министру своего короля, за отказ принять участие в правительственной делегации на слишком унизительных условиях. Центризм удовлетворяется малым. А революция требует многого. Революция требует всего, полностью.
САП осуждает профессиональную политику КПД: раскол профсоюзов и образование РГО (Красной Проф. Оппоз.). Несомненно, политика КПД и в области профсоюзов глубоко ошибочна: руководство Лозовского не дешево обходится международному пролетарскому авангарду. Но критика САП не менее ложна. Дело вовсе не в том, что КП "раскалывает" ряды пролетариата и "ослабляет" социал-демократические союзы. Это не революционный критерий, ибо при нынешнем руководстве союзы служат не рабочим, а капиталистам. Преступление КП не в том, что она "ослабляет" организацию Лейпарта, а в том, что она ослабляет себя. Участие коммунистов в реакционных союзах диктуется не абстрактным принципом единства, а необходимостью борьбы за очищение организаций от агентов капитала. У САП этот активный, революционный, наступательный элемент политики отступает перед голым принципом единства союзов, руководимых агентами капитала.
САП обвиняет компартию в склонности к путчизму. Такое обвинение тоже имеет опору в известных фактах и методах; но прежде, чем получить право предъявлять это обвинение, САП должна точно формулировать и показать на деле, как она сама относится к основным вопросам пролетарской революции. Меньшевики всегда обвиняли большевиков в бланкизме и авантюризме, т. е. в путчизме. Между тем ленинская стратегия была далека от путчизма, как небо от земли. Но Ленин понимал и других учил понимать значение "искусства восстания" в пролетарской борьбе.
Критика САП в этой части получает тем более подозрительный характер, чем больше она опирается на Павла Леви, который испугался детских болезней компартии и предпочел им старческий маразм социал-демократии. На тесных совещаниях по поводу мартовских событий 1921 г. в Германии Ленин говорил про Леви: "человек окончательно потерял голову". Правда, Ленин тут же лукаво прибавлял: "у него, по крайней мере, было, что терять, а о других и этого сказать нельзя". Под видом "других" фигурировали: Бела Кун, Тальгеймер и пр. Что у Павла Леви была на плечах голова, этого нельзя отрицать. Но человек, потерявший голову и в этом виде совершивший скачек из рядов коммунизма в ряды реформизма, вряд ли годится в учителя для пролетарской партии. Трагический конец Леви: скачек из окна в состоянии беспамятства, как бы символизирует его политическую орбиту.
Если для масс центризм - только переход от одного этапа к другому, то для отдельных политиков центризм может стать второй натурой. Во главе САП стоит группа отчаявшихся социал-демократических чиновников, адвокатов, журналистов, - людей в таком возрасте, когда политическое воспитание надо считать законченным. Отчаявшийся социал-демократ еще не значит революционер.
Представителем этого типа - лучшим его представителем - является Георг Ледебур. Только недавно мне довелось прочитать протоколы его судебного процесса 1919 года. И не раз во время чтения я мысленно аплодировал старому борцу, его искренности, темпераменту, благородству его натуры. Но за пределы центризма Ледебур все же не перешагнул. Где дело идет о массовых действиях, о высших формах классовой борьбы, о подготовке их, о взятии на партию открытой ответственности за руководство массовыми боями, - там Ледебур остается только лучшим представителем центризма. Это отделяло его от Либкнехта и Розы Люксембург. Это отделяет его сейчас от нас.
Возмущаясь тем, что Сталин обвиняет радикальное крыло старой немецкой социал-демократии в пассивном отношении к борьбе угнетенных наций, Ледебур ссылается на то, что именно в национальном вопросе он проявлял всегда большую инициативу. Это совершенно бесспорно. Лично Ледебур всегда с большой страстью откликался на ноты шовинизма в старой немецкой социал-демократии, отнюдь не скрывая при этом сильно развитого в нем самом немецкого национального чувства. Ледебур был всегда лучшим другом русских, польских и иных революционных эмигрантов, и многие из них сохранили теплое воспоминание о старом революционере, которого в рядах социал-демократической бюрократии со снисходительной иронией называли то "Ледебуров", то "Ледебурский".
И тем не менее Сталин, который не знает ни фактов, ни литературы того времени, прав в этом вопросе, по крайней мере, поскольку он повторяет общую оценку Ленина. Пытаясь возразить, Ледебур только подтверждает эту оценку. Он ссылается на то, что в своих статьях не раз выражал возмущение партиями II-го Интернационала, которые с полным спокойствием взирали, например, на работу своего сочлена Рамсая Макдональда, разрешающего национальную проблему Индии при помощи бомбометания с аэропланов. В этом возмущении и протесте бесспорное и почетное отличие Ледебура от какого-нибудь Отто Бауэра, не говоря о Гильфердинге или Вельсе: этим господам для демократического бомбометания не хватает только Индии.
Тем не менее позиция Ледебура и в этом вопросе не выходит за пределы центризма. Ледебур требует борьбы против колониального угнетения; он будет голосовать в парламенте против колониальных кредитов; он возьмет на себя смелую защиту жертв раздавленного колониального восстания. Но Ледебур не примет участия в подготовке колониального восстания. Такую работу он сочтет путчизмом, авантюризмом, большевизмом. А в этом - вся суть.
Что характеризует большевизм в национальном вопросе, это то, что он относится к угнетенным нациям, хотя бы и самым отсталым, не только как к объекту, но и как к субъекту политики. Большевизм не ограничивается признанием за ними "права" на самоопределение и парламентскими протестами против попрания этого права. Большевизм проникает в среду угнетенных наций, поднимает их против угнетателей, связывает их борьбу с борьбой пролетариата капиталистических стран, учит угнетенных китайцев, индусов или арабов искусству восстания и берет на себя полноту ответственности за эту работу перед лицом цивилизованных палачей. Здесь только и начинается большевизм, т. е. революционный марксизм в действии. Все, что не доходит до этого предела, остается центризмом.
Политику пролетарской партии никогда нельзя правильно оценить на основании только национальных критериев. Для марксиста это аксиома. Каковы же международные связи и симпатии САП? Норвежские, шведские, голландские центристы, организации, группы или отдельные лица, которым их пассивный и провинциальный характер позволяет держаться между реформизмом и коммунизмом, - таковы ближайшие друзья. Анжелика Балабанова является символической фигурой для международных связей САП: она и сейчас пытается связать новую партию с осколками Интернационала 2 1/2.
Леон Блюм, защитник репараций, социалистический кум банкира Устрика, именуется на страницах газеты Зейдевица "товарищем". Что это: вежливость? Нет, беспринципность, бесхарактерность, бесхребетность. "Придирка к мелочам!" скажет какой-нибудь кабинетный мудрец. Нет, в этих мелочах политическая подоплека сказывается гораздо вернее и честнее, чем в абстрактном признании Советов, не подкрепленном революционным опытом. Нет смысла называть Блюма "фашистом", делая себя самого смешным. Но кто не чувствует презрения и ненависти к этой политической породе, тот не революционер.
САП отмежевывается от "товарища" Отто Бауэра в тех пределах, в каких от него отмежевывается Макс Адлер. Для Розенфельда и Зейдевица Бауэр только идейный противник, может быть лишь временный, тогда как для нас это - непримиримый враг, заведший пролетариат Австрии в ужасающую трясину.
Макс Адлер - довольно чувствительный центристский барометр. Отрицать пользу такого прибора нельзя, но надо твердо знать, что, регистрируя перемену погоды, он неспособен влиять на нее. Под давлением капиталистической безвыходности, Макс Адлер сейчас снова, не без философской скорби, готов признать неизбежность революции. Но что это за признание! Сколько оговорок и вздохов! Самое лучшее было бы, если бы II и III-й Интернационалы объединились. Выгоднее всего было бы ввести социализм демократическим путем. Но, увы, этот способ, по-видимому, неосуществим. Очевидно, и в цивилизованных странах, не только в варварских, рабочим придется, увы, увы, совершить революцию. Но и это меланхолическое признание революции - только литературный факт. Таких условий, при которых Макс Адлер мог бы сказать: "час пробил!", не было в истории и никогда не будет. Люди типа Адлера способны оправдать революцию в прошлом, признать ее неизбежность в будущем, но они никогда не могут призвать к ней в настоящем. Всю эту группу старых левых социал-демократов, которых не переделала ни империалистская война, ни русская революция, приходится признать безнадежными. Как барометрические приборы, - пожалуй. Как революционные вожди, - нет!
В конце декабря САП обратилась ко всем рабочим организациям с призывом организовать во всей стране собрания, на которых ораторы всех направлений располагали бы одинаковым временем. Ясно: на этом пути ничего достигнуть нельзя. Какой, в самом деле, смысл коммунистической партии или социал-демократической делить на равных правах трибуну с Брандлером, Урбансом и др. представителями организаций и групп, слишком незначительных, чтоб претендовать на особое место в движении? Единство фронта есть единство коммунистических и социал-демократических рабочих масс, а не сделка политических групп, лишенных масс.
Нам скажут: блок Розенфельда - Брандлера - Урбанса есть лишь блок пропаганды за единый фронт. Но как раз в области пропаганды блок недопустим. Пропаганда должна опираться на ясные принципы, на определенную программу. Врозь идти, вместе бить. Блок только для практических массовых действий. Верхушечные сделки без принципиальной основы ничего кроме путаницы не внесут.
Мысль выдвинуть кандидата в президенты от единого рабочего фронта есть в корне ложная мысль. Кандидата можно выдвигать только на почве определенной программы. Партия не имеет права отказываться во время выборов от мобилизации своих сторонников и подсчета своих сил. Партийная кандидатура, противостоящая всем другим кандидатурам, ни в каком случае не может мешать соглашению с другими организациями для непосредственных боевых целей. Коммунисты, входят ли они в официальную партию или нет, всеми силами поддержат кандидатуру Тальмана. Речь идет не о Тельмане, а о знамени коммунизма. Его мы будем защищать против всех других партий. Разрушая предубеждения, привитые сталинской бюрократией рядовым коммунистам, левая оппозиция проложит себе дорогу к их сознанию*1.
/*1 К сожалению, в "Permanente Revolution" появилась статья, правда, не редакционная, в защиту единого рабочего кандидата. Не может быть сомнения в том, что немецкие большевики-ленинцы отвергнут такую позицию.
Какова была политика большевиков по отношению к рабочим организациям и "партиям", развивавшимся влево, от реформизма или от центризма к коммунизму?
В Петрограде в 1917 году существовала организация межрайонцев, охватывавшая около 4.000 рабочих. Большевистская организация включала в Петрограде десятки тысяч рабочих. Тем не менее петроградский комитет большевиков по всем вопросам вступал в соглашение с межрайонцами, предупреждал их о всех своих планах и этим облегчил полное слияние.
Можно возразить, что межрайонцы были политически близки большевикам. Но дело не ограничивалось межрайонцами. Когда меньшевики-интернационалисты (группа Мартова) противопоставили себя социал-патриотам, большевики делали решительно все, чтоб добиться совместных с мартовцами действий, и если достигнуть этого в большинстве случаев не удавалось, то отнюдь не по вине большевиков. Надо прибавить, что меньшевики-интернационалисты формально оставались в рамках общей партии с Церетели и Даном.
Та же тактика, но в несравненно более широком масштабе, была повторена по отношению к левым социалистам-революционерам. Большевики вовлекли часть левых эсеров даже в Военно-революционный комитет, т. е. орган переворота, хотя в это время левые эсеры все еще принадлежали к одной партии с Керенским, против которого непосредственно направлялся переворот. Конечно, это было не очень логично со стороны левых эсеров и показывало, что в головах у них не все в порядке. Но если бы дожидаться того часа, когда во всех головах все будет в порядке, то на свете никогда бы не было победоносных революций. Большевики заключили затем с партией левых эсеров (левых "корниловцев" или левых "фашистов", по нынешней терминологии) правительственный блок, который продержался несколько месяцев и закончился лишь после восстания левых эсеров.
Вот как Ленин резюмировал опыт большевиков по отношению к лево-устремленным центристам: "Правильная тактика коммунистов должна состоять в использовании этих колебаний, отнюдь не в игнорировании их; использование требует уступок тем элементам, тогда и постольку, какие, когда и поскольку поворачивают к пролетариату - наряду с борьбой против тех, кои поворачивают к буржуазии... Скоропалительным решением: "никаких компромиссов, никакого лавирования" можно только повредить делу усиления революционного пролетариата"... Тактика большевиков и в этом вопросе не имела ничего общего с бюрократическим ультиматизмом!
Тельман и Реммеле не так уж давно сами были в независимой партии. Если они сделают усилие памяти, то им удастся, может быть, восстановить свое политическое самочувствие в те годы, когда они, порвав с социал-демократией, вступили в независимую партию и толкали ее влево. Что если бы им кто-нибудь сказал тогда, что они представляют собою лишь "левое крыло монархической контрреволюции?" Они, вероятно, решили бы, что их обвинитель пьян или безумен. А между тем теперь они сами так именно определяют САП!
Напомним, какие умозаключения сделал Ленин из возникновения независимой партии: "Почему в Германии такая же, вполне однородная (как в России в 1917 г.) тяга рабочих справа налево привела к усилению не сразу коммунистов, а сначала промежуточной партии "независимцев"... Очевидно, одной из причин была ошибочная тактика немецких коммунистов, которые должны безбоязненно и честно эту ошибку признать и научиться ее исправить... Ошибка состояла в многочисленных проявлениях той "левой" детской болезни, которая теперь вышла наружу и тем лучше, тем скорее, с тем большей пользой для организма будет излечена". Да ведь это же прямо написано для сегодняшнего дня!
Нынешняя германская компартия гораздо сильнее, чем тогдашний союз Спартака. Но если сейчас появляется второе издание независимой партии, отчасти под тем же руководством, тем более тяжкая вина ложится на компартию.
Возникновение САП есть противоречивый факт. Лучше было бы, конечно, если б рабочие прямо вошли в компартию. Но для этого компартия должна была бы иметь другую политику и другое руководство. Исходить в оценке САП надо не из идеальной компартии, а из той, которая есть на деле. Поскольку компартия, оставаясь на позициях бюрократического ультиматизма, противодействует центробежным силам внутри социал-демократии, постольку возникновение САП явилось неизбежным и прогрессивным фактом.
Прогрессивность этого факта, однако, чрезвычайно ослабляется центристским руководством. Если оно упрочится, то погубит САП. Мириться с центризмом САП ради ее общей прогрессивной роли значило бы ликвидировать этим прогрессивную роль.
Стоящие во главе партии соглашательские элементы, искушенные в деле маневрирования, будут всячески замазывать противоречия и оттягивать кризис. Но этих средств хватит только до первого серьезного напора событий. Кризис в партии может развернуться как раз в самый разгар революционного кризиса и парализовать ее пролетарские элементы.
Задача коммунистов - своевременно помочь рабочим САП очистить свои ряды от центризма и освободиться от руководства центристских вождей. Для этого надо ничего не замалчивать, не принимать добрые намерения за дела и называть все вещи своими именами. Но именно своими именами, а не вымышленными. Критиковать, а не клеветать. Искать сближения, а не отталкивать в грудь.
По поводу левого крыла независимой партии Ленин писал: "Бояться "компромисса" с этим крылом партии - прямо смешно. Напротив, обязательно для коммунистов искать и найти подходящую форму компромисса с ними, такого компромисса, который бы, с одной стороны, облегчал и ускорял необходимое полное слияние с этим крылом, а с другой стороны, ни в чем не стеснял коммунистов в их идейно-политической борьбе против оппортунистического правого крыла "независимцев". К этой тактической директиве и сегодня почти ничего прибавить нельзя.
Левым элементам САП мы говорим: "Революционеры закаляются не только в стачках и уличных боях, но прежде всего - в борьбе за правильную политику собственной партии. Возьмите "21 условие", выработанное в свое время для принятия новых партий в Коминтерн. Возьмите работы левой оппозиции, где "21 условие" применены к политическому развитию последних 8 лет. В свете этих "условий" откройте планомерное наступление на центризм в собственных рядах и доведите дело до конца. Иначе вам не останется ничего другого, кроме мало почетной роли левого прикрытия центризма".
А дальше? А дальше - лицом в сторону КПД. Революционеры вовсе не стоят посредине между с.-д. и компартией, как хотелось бы Розенфельду и Зейдевицу. Нет, социал-демократические вожди представляют агентуру классового врага в пролетариате. Коммунистические вожди - путаные, плохие, неумелые, сбитые с толку революционеры или полуреволюционеры. Это не одно и то же. Социал-демократию надо разрушить. Коммунистическую партию надо исправить. Вы говорите, что это невозможно? А разве вы пробовали серьезно взяться за дело?
Именно теперь, именно сейчас, когда на коммунистическую партию нажимают события, нужно помочь событиям нажимом нашей критики. Коммунистические рабочие тем внимательнее прислушиваются к нам, чем скорее убедятся на деле, что мы ищем не "третьей партии", а искренне стремимся помочь им превратить существующую компартию в подлинного вождя рабочего класса.
- А если не удастся?
- Если не удастся, это почти наверняка означало бы в данной исторической обстановке победу фашизма. Но перед большими боями революционер спрашивает не о том, что будет, если не удастся, а о том, как сделать, чтобы удалось. Это возможно, это осуществимо, следовательно - должно быть сделано.
X. ЦЕНТРИЗМ "ВООБЩЕ" И ЦЕНТРИЗМ СТАЛИНСКОЙ БЮРОКРАТИИ
Ошибки руководства Коминтерна и, тем самым, немецкой компартии относятся, по фамильярной терминологии Ленина, к разряду "ультралевых глупостей". И умные люди могут делать глупости, особенно в молодом возрасте. Но этим правом, как советовал еще Гейне, не следует злоупотреблять. Если же политические глупости определенного типа делаются систематически, в течение длительного времени, притом в области важнейших вопросов, то они перестают быть просто глупостями, а становятся направлением. Что же это за направление? Каким историческим потребностям оно отвечает? Каковы его социальные корни?
Ультралевизна имеет в разных странах в разные эпохи разную социальную основу. Наиболее законченными выражениями ультралевизны являлись анархизм и бланкизм и различные их сочетания, в том числе и позднейшее: анархо-синдикализм.
Социальной почвой этих течений, распространявшихся преимущественно в латинских странах, являлась старая классическая мелкая промышленность Парижа. Устойчивость ее придавала несомненную значительность французским разновидностям ультрарадикализма и позволяла им до некоторой степени идейно воздействовать на рабочее движение других стран. Развитие во Франции крупной промышленности, война и русская революция разбили позвоночник анархо-синдикализма. Отброшенный назад, он превратился в низкопробный оппортунизм. На обеих своих стадиях французский синдикализм возглавляется одним и тем же Жуо: времена меняются, и мы вместе с ними.
Испанский анархо-синдикализм сохранял свою видимую революционность только в обстановке политического застоя. Поставив все вопросы ребром, революция заставила анархо-синдикалистских вождей сбросить с себя ультрарадикализм и обнаружить свою оппортунистическую природу. Можно твердо рассчитывать на то, что испанская революция изгонит предрассудки синдикализма из их последнего латинского убежища.
Анархистские и бланкистские элементы входят и во всякие иного рода ультралевые течения и группировки. На периферии большого революционного движения всегда наблюдаются явления путчизма и авантюризма, носителями которых являются то отсталые, нередко полуремесленные слои рабочих, то интеллигентские попутчики. Но такого рода ультралевизна не поднимается обычно до самостоятельного исторического значения, сохраняя чаще всего эпизодический характер.
В исторически запоздалых странах, которым приходится совершать свою буржуазную революцию в обстановке развитого мирового рабочего движения, левая интеллигенция вносит нередко в полустихийное движение масс, преимущественно мелкобуржуазных, самые крайние лозунги и методы. Такова природа мелкобуржуазных партий, типа русских "социалистов-революционеров", с их тенденцией путчизма, индивидуального террора и пр. Благодаря наличию коммунистических партий на Востоке, самостоятельные авантюристские группировки вряд ли поднимутся там до значения русских социалистов-революционеров. Но зато молодые коммунистические партии Востока могут включать в себе самих элементы авантюризма. Что касается русских эсеров, то под влиянием эволюции буржуазного общества они превратились в партию империалистской мелкой буржуазии и заняли по отношению к Октябрьской революции контрреволюционную позицию.
Совершенно очевидно, что ультралевизна нынешнего Коминтерна не подходит ни под один из охарактеризованных выше исторических типов. Главная партия Коминтерна, ВКП, заведомо опирается на индустриальный пролетариат и, худо или хорошо, исходит из революционных традиций большевизма. Большинство других секций Коминтерна являются пролетарскими организациями. Самое различие условий в разных странах, в которых одинаково и одновременно свирепствует ультралевая политика официального коммунизма, не говорит ли за то, что под этим течением не может быть общих социальных корней? Ведь ультралевый курс, притом одного и того же "принципиального" характера, проводится в Китае и в Великобритании. Но если так, то где же все-таки искать разгадку новой ультралевизны?
Вопрос осложняется, но в то же время и освещается еще одним, крайне важным обстоятельством: ультралевизна вовсе не является неизменной или основной чертой нынешнего руководства Коминтерна. Тот же, в основном своем составе, аппарат вел до 1928 года открыто оппортунистическую политику, во многих важнейших вопросах переходившую целиком на рельсы меньшевизма. В течение 1924 - 27 годов соглашения с реформистами не только считались обязательными, но и допускался, при этом, отказ от самостоятельности партии, от свободы критики, даже от ее пролетарской классовой основы*1. Дело идет таким образом вовсе не об особом ультралевом течении, а о длительном ультралевом зигзаге такого течения, которое в прошлом доказало свою способность и на глубокие ультраправые зигзаги. Уже эти внешние признаки подсказывают, что дело идет о центризме.
/*1 Подробный анализ этой оппортунистической главы Коминтерна, длившейся несколько лет, см. в наших работах: "Пролетарская революция и коммунистический Интернационал (Критика программы Коминтерна)", "Перманентная революция", "Кто ныне руководит Коминтерном" и др.
Говоря формально и описательно, центризмом являются все те течения в пролетариате и на его периферии, которые располагаются между реформизмом и марксизмом, представляя чаще всего разные этапы эволюции от реформизма к марксизму и - наоборот. И марксизм и реформизм имеют под собою прочную социальную опору. Марксизм выражает исторические интересы пролетариата. Реформизм отвечает привилегированному положению пролетарской бюрократии и аристократии в капиталистическом государстве. Центризм, каким мы его знали в прошлом, не имел и не мог иметь самостоятельной социальной базы. Разные слои пролетариата разными путями и в разные сроки развиваются в революционном направлении. В периоды длительного промышленного подъема или в периоды политического отлива, после поражений, разные слои пролетариата передвигаются политически слева направо, сталкиваясь с другими слоями, которые только еще начинают эволюционировать влево. Разные группы задерживаются на отдельных этапах своей эволюции, находят своих временных вождей, создают свои программы и организации. Не трудно понять, какое разнообразие течений объемлется понятием "центризма!" В зависимости от их происхождения, социального состава и направления их эволюции, различные группировки могут находиться друг с другом в самой ожесточенной борьбе, не переставая от этого быть разновидностями центризма.
Если центризм вообще выполняет обычно функцию левого прикрытия для реформизма, то вопрос о том, к какому из основных лагерей, реформистскому или марксистскому, принадлежит данный центристский уклон, не допускает раз навсегда готового решения. Здесь более, чем где бы то ни было, нужно каждый раз анализировать конкретное содержание процесса и внутренние тенденции его развития. Так, некоторые политические ошибки Розы Люксембург можно с достаточным теоретическим правом охарактеризовать, как лево-центристские. Можно пойти дальше и сказать, что большинство расхождений Розы Люксембург с Лениным представляли больший или меньший уклон в сторону центризма. Но только наглецы, невежды и шарлатаны коминтерновской бюрократии могут люксембургизм, как историческое течение, относить к центризму. Что нынешние "вожди" Коминтерна, начиная со Сталина, теоретически, политически и морально не доходят великой революционерке до колен, об этом нет надобности и упоминать.
Критики, не вдумавшиеся в суть вопроса, не раз обвиняли за последнее время автора этих строк в том, что он злоупотребляет словом "центризм", охватывая этим именем слишком разнообразные течения и группы внутри рабочего движения. На самом деле многообразие типов центризма вытекает, как уже сказано, из сущности самого явления, а вовсе не из терминологических злоупотреблений. Вспомним, как часто марксистов обвиняли в том, что они самые разнообразные и противоречивые явления относят за счет мелкой буржуазии. И действительно, под категорию "мелкобуржуазности" приходится относить совершенно несовместимые, на первый взгляд, факты, идеи и тенденции. Мелкобуржуазный характер имеет крестьянское движение и радикальное течение в городской реформации; мелкобуржуазны французские якобинцы и русские народники; мелкобуржуазны прудонисты, но также и бланкисты; мелкобуржуазна нынешняя социал-демократия, но также и фашизм; мелкобуржуазны: французские анархо-синдикалисты, "армия Спасения", движение Ганди в Индии и пр. и пр. Еще более пестрая картина получится, если мы перейдем в область философии и искусства. Значит ли это, что марксизм занимается терминологической игрой? Нет, это только значит, что мелкая буржуазия характеризуется чрезвычайной разнородностью своей социальной природы. Снизу она сливается с пролетариатом и переходит в люмпен-пролетариат, сверху она переходит в капиталистическую буржуазию. Она может опираться на старые производственные формы, но может быстро развиваться и на основах новейшей индустрии (новое "среднее сословие"). Немудрено, если идеологически она играет всеми цветами радуги.
Центризм внутри рабочего движения играет в известном смысле ту же роль, что мелкобуржуазная идеология всех видов по отношению к буржуазному обществу в целом. Центризм отражает процессы эволюции пролетариата, его политический рост, как и его революционный упадок, в связи с давлением на пролетариат всех других классов общества. Немудрено, если палитра центризма отличается такой пестротой! Из этого вытекает, однако, не то, что нужно отказаться от понятия центризма, а лишь то, что в каждом отдельном случае необходимо, посредством конкретного социального и исторического анализа, вскрывать действительную природу данной разновидности центризма.
Правящая фракция Коминтерна представляет собою не центризм "вообще", а вполне определенную историческую формацию, имеющую, хотя и совсем еще недавние, но могучие социальные корни. Дело идет прежде всего о советской бюрократии. В писаниях сталинских теоретиков этот социальный слой вообще не существует. Нам говорят лишь о "ленинизме", о бесплотном руководстве, об идейной традиции, о духе большевизма, о невесомой "генеральной линии", но о том, что чиновник, живой, из мяса и костей, поворачивает эту генеральную линию, как пожарный - свою кишку, нет, об этом вы не услышите ни слова.
Между тем этот чиновник меньше всего похож на бесплотного духа. Он ест, пьет, размножается и заводит себе изрядный живот. Он командует зычным голосом, подбирает снизу верных себе людей, соблюдает верность начальству, запрещает себя критиковать и в этом видит самую суть генеральной линии. Таких чиновников несколько миллионов, - несколько миллионов! - больше, чем было промышленных рабочих в период Октябрьской революции. Большинство этих чиновников никогда не участвовало в классовой борьбе, связанной с жертвами и опасностями. Эти люди в преобладающей массе своей политически родились уже в качестве правящего слоя. За их спиною стоит государственная власть. Она обеспечивает их существование, значительно поднимая их над окружающей массой. Они не знают опасностей безработицы, если умеют держать руки по швам. Самые грубые ошибки им прощаются, если они согласны выполнять в нужную минуту роль козла отпущения, сняв ответственность с ближайшего начальства. Что же, имеет этот многомиллионный правящий слой какой-либо социальный вес и политическое влияние в жизни страны? Да или нет?
Что рабочая бюрократия и рабочая аристократия являются социальной основой оппортунизма, об этом известно из старых книжек. В России явление приняло новые формы. На основах диктатуры пролетариата - в отсталой стране - в капиталистическом окружении - создался впервые из верхних слоев трудящихся могущественный бюрократический аппарат, поднимающийся над массой, командующий ею, пользующийся огромными преимуществами, связанный внутренней круговой порукой и вносящий в политику рабочего государства свои особые интересы, методы и приемы.
Мы не анархисты. Мы понимаем необходимость рабочего государства, а следовательно и историческую неизбежность бюрократии в переходный период. Но мы понимаем также и опасности, заложенные в этом факте, особенно для отсталой изолированной страны. Идеализация советской бюрократии есть самая постыдная ошибка, какую может сделать марксист. Ленин стремился изо всех сил к тому, чтобы партия, как самодеятельный авангард рабочего класса, возвышалась над государственным аппаратом, контролировала, проверяла, направляла и чистила его, ставя исторические интересы пролетариата - международного, не только национального - над интересами правящей бюрократии. Первым условием контроля партии над государством Ленин считал контроль партийной массы над партийным аппаратом. Перечитайте внимательно его статьи, речи и письма советского периода, особенно за последние два года его жизни, - и вы увидите, с какой тревогой его мысль возвращалась каждый раз к этому жгучему вопросу.
Что же произошло в послеленинский период? Весь руководящий слой партии и государства, проделавший революцию и гражданскую войну, смещен, отстранен, разгромлен. Его место занял безличный чиновник. В то же время борьба против бюрократизма, имевшая столь острый характер при Ленине, когда бюрократия едва выходила из пеленок, совершенно прекратилась теперь, когда аппарат вырос до небес.
Да и кто мог бы вести эту борьбу? Партии, как самоуправляющегося пролетарского авангарда, сейчас нет. Партийный аппарат сливается с государственным. Важнейшим инструментом генеральной линии внутри партии является ГПУ. Бюрократия не только не допускает критики снизу вверх, она запрещает своим теоретикам даже говорить о ней, замечать ее. Бешеная ненависть к левой оппозиции вызывается прежде всего тем, что оппозиция открыто говорит о бюрократии, об ее особой роли, об ее интересах, разоблачая тот секрет, что генеральная линия неотделима от плоти и крови нового национального правящего слоя, совсем не тождественного с пролетариатом.
Из рабочего характера государства бюрократия выводит свою первородную непогрешимость: как может переродиться бюрократия рабочего государства! Государство и бюрократия берутся при этом не как исторические процессы, а как вечные категории: как могут погрешить святая церковь и ее боговдохновенные жрецы! Но если рабочая бюрократия, поднявшаяся над воинствующим пролетариатом в капиталистическом обществе, могла переродиться в партию Носке, Шейдемана, Эберта и Вельса, почему не может она переродиться, поднявшись над победоносным пролетариатом?
Господствующее и бесконтрольное положение советской бюрократии воспитывает психологию, во многом прямо противоречащую психологии пролетарского революционера. Свои расчеты и комбинации во внутренней политике, как и в международной, бюрократия ставит выше задач революционного воспитания масс и вне всякой связи с задачами международной революции. В течение ряда лет сталинская фракция показывала, что интересы и психология "крепкого крестьянина", инженера, администратора, китайского буржуазного интеллигента, британского трэд-юнионного чиновника стали ей ближе и понятнее, чем психология и потребности низового рабочего, крестьянской бедноты, восставших китайских народных масс, английских стачечников и пр.
Но почему же в таком случае сталинская фракция не пошла до конца по линии национального оппортунизма? Потому, что это бюрократия рабочего государства. Если международная социал-демократия охраняет основы буржуазного господства, то советская бюрократия, не совершая государственного переворота, вынуждена приспособляться к социальным основам, заложенным Октябрьской революцией. Отсюда двойственность психологии и политики сталинской бюрократии. Центризм, но центризм на фундаменте рабочего государства, является единственно возможным выражением этой двойственности.
Если в капиталистических странах центристские группировки имеют чаще всего временный, переходный характер, отражая эволюцию известных рабочих слоев вправо или влево, то в условиях Советской республики центризм получил гораздо более прочную и организованную базу в лице многомиллионной бюрократии. Представляя собою естественную среду оппортунистических и национальных тенденций, она вынуждена, однако, отстаивать основы своего господства в борьбе с кулаком и в то же время заботиться о своем "большевистском" престиже в мировом рабочем движении. После попытки погони за Гоминданом и за амстердамской бюрократией, которая во многом близка ей по духу, советская бюрократия вступала каждый раз в острый конфликт с социал-демократией, отражающей враждебность мировой буржуазии к советскому государству. Таковы источники нынешнего левого зигзага.
Своеобразие положения состоит не в том, будто советская бюрократия снабжена особым иммунитетом против оппортунизма и национализма, а в том, что она, не имея возможности занять законченную национал-реформистскую позицию, вынуждена описывать зигзаги между марксизмом и национал-реформизмом. Колебания этого бюрократического центризма, в соответствии с его могуществом, с его ресурсами и с острыми противоречиями его положения, получили совершенно неслыханный размах: от ультралевых авантюр в Болгарии и Эстонии - до союза с Чан-Кай-Ши, Радичем и Перселем; и от постыдного братания с британскими штрейкбрехерами - до полного отказа от политики единого фронта с массовыми профсоюзами.
Свои методы и зигзаги сталинская бюрократия переносит на другие страны, поскольку через партийный аппарат она не только руководит Коммунистическим Интернационалом, но командует им. Тельман был за Гоминдан, когда Сталин был за Гоминдан. На VII пленуме Исполкома Коминтерна, осенью 1926 года, делегат Гоминдана, посол Чан-Кай-Ши, по имени Шао-Ли-Дзи, дружно выступал заодно с Тельманом, Семаром и всеми Реммеле против "троцкизма". "Товарищ" Шао-Ли-Дзи говорил: "Мы все убеждены, что под руководством Коминтерна Гоминдан выполнит свою историческую задачу (Протоколы, 1 том, стр. 459). Таков исторический факт.
Возьмите "Роте Фане" за 1926-ой год, и вы найдете в ней множество статей на ту тему, что, требуя разрыва с британским Генеральным Советом штрейкбрехеров, Троцкий доказывает тем свой... меньшевизм! А сегодня "меньшевизм" состоит уже в отстаивании единого фронта с массовыми организациями, т. е. в проведении той политики, которую формулировали, под руководством Ленина, III и IV конгрессы (против всех Тельманов, Тальгеймеров, Бела-Кунов, Фроссаров и пр.).
Эти удручающие зигзаги были бы невозможны, если бы во всех коммунистических секциях не образовался самодовлеющий, т. е. независимый от партии слой бюрократии. Здесь корень зла!
Сила революционной партии состоит в самодеятельности авангарда, который проверяет и отбирает свои кадры и, воспитывая своих вождей, постепенно поднимает их своим доверием вверх. Это создает нерасторжимую связь кадров с массами, вождей с кадрами и сообщает всему руководству внутреннюю уверенность в себе. Ничего этого нет в современных коммунистических партиях! Вожди назначаются. Они подбирают себе подручных. Рядовая масса вынуждена принимать назначенных вождей, вокруг которых создается искусственная атмосфера рекламы. Кадры зависят от верхушки, а не от низов. Источники своего влияния, как и источники своего существования, они в значительной мере ищут вне масс. Свои политические лозунги они почерпают не из опыта борьбы, а по телеграфу. В то же время в папках Сталина хранятся, на всякий случай, обвинительные документы. Каждый из вождей знает, что его можно в любой момент сдунуть, как перышко.
Так создается во всем Коминтерне замкнутый, бюрократический слой, представляющий собой питательный бульон для бацилл центризма. Организационно очень устойчивый и упорный, ибо опирающийся на бюрократию советского государства, центризм Тельманов, Реммеле и братии в политическом отношении отличается чрезвычайной шаткостью. Лишенный уверенности, какую дает только органическая связь с массами, непогрешимый ЦК способен на самые чудовищные зигзаги. Чем менее он подготовлен к серьезной идейной борьбе, тем более щедр он на ругательства, инсинуации, клеветы. Образ Сталина, "грубый" и "нелояльный", по определению Ленина, является персонификацией этого слоя.
Данной здесь характеристикой бюрократического центризма определяется отношение левой оппозиции к сталинской бюрократии: полная и неограниченная поддержка, поскольку бюрократия обороняет границы Советской республики и основы Октябрьской революции; открытая критика, поскольку бюрократия затрудняет своими административными зигзагами оборону революции и социалистическое строительство; беспощадный отпор, поскольку она своим бюрократическим командованием дезорганизует борьбу мирового пролетариата.
XI. ПРОТИВОРЕЧИЕ МЕЖДУ ЭКОНОМИЧЕСКИМИ УСПЕХАМИ СССР И БЮРОКРАТИЗАЦИЕЙ РЕЖИМА
Нельзя вырабатывать основы революционной политики "в отдельной стране". Проблема немецкой революции оказывается сейчас нерасторжимо связана с вопросом о политическом руководстве в СССР. Связь эту надо понять до конца.
Пролетарская диктатура есть ответ на сопротивление имущих классов. Ограничение свобод вытекает из военного режима революции, т. е. из условий классовой войны. С этой точки зрения совершенно очевидно, что внутреннее упрочение Советской республики, ее экономический рост, ослабление сопротивления буржуазии, особенно успехи в "ликвидации" последнего капиталистического класса, кулачества, должны были бы вести к расцвету партийной, профессиональной и советской демократии.
Сталинцы не устают повторять, что "мы уже вступили в социализм", что нынешняя коллективизация означает сама по себе ликвидацию кулачества, как класса и что уже ближайшая пятилетка должна довести эти процессы до конца. Если это так, почему тот же процесс привел к полному подавлению партии, профессиональных союзов и Советов бюрократическим аппаратом, который, в свою очередь, принял характер плебисцитарного бонапартизма? Почему во время голода и гражданской войны партия жила полной жизнью, и никому не могло даже прийти в голову спрашивать, можно или нельзя критиковать Ленина или ЦК в целом, а теперь малейшее расхождение со Сталиным ведет к исключению из партии и к административным репрессиям?
Военная опасность со стороны империалистических государств ни в каком случае не может объяснять, тем более оправдывать рост самовластия бюрократии. Если в национальном социалистическом обществе более или менее ликвидированы классы, то это означает начало отмирания государства. Внешнему врагу социалистическое общество может оказать победоносное сопротивление именно, как социалистическое общество, а не как государство пролетарской диктатуры, тем более - бюрократической.
Но мы не говорим об отмирании диктатуры: рано, мы еще не "вошли в социализм". Мы говорим о другом. Мы спрашиваем: чем объясняется бюрократическое перерождение диктатуры? Откуда вырастает вопиющее, чудовищное, убийственное противоречие между успехами социалистического строительства и режимом личной диктатуры, опирающейся на безличный аппарат, который держит за горло правящий класс страны? Как объяснить, что экономика и политика развивается в прямо противоположных направлениях?
Экономические успехи очень велики. Экономически Октябрьская революция оправдала себя полностью уже сейчас. Высокие коэффициенты хозяйственного роста являются неопровержимым выражением того, что социалистические методы обнаруживают величайшее преимущество даже для разрешения тех производственных задач, которые на Западе разрешались капиталистическими методами. Как же грандиозны окажутся преимущества социалистического хозяйства в передовых странах?
Однако, поставленный октябрьским переворотом вопрос еще не решен и вчерне.
Сталинская бюрократия называет хозяйство "социалистическим" на основании его предпосылок и тенденций. Этого недостаточно. Экономические успехи Советского Союза развертываются все еще на низкой хозяйственной базе. Национализированная промышленность проходит те стадии, которые давно уже пройдены передовыми капиталистическими нациями. Работница, стоящая в очереди, имеет свой критерий социализма, и этот "потребительский" критерий, как презрительно выражается чиновник, является в данном вопросе решающим. В конфликте воззрений работницы и бюрократа мы, левая оппозиция - с работницей против бюрократа, который преувеличивает достижения, смазывает накопляющиеся противоречия и держит работницу за горло, чтоб она не смела критиковать.
В прошлом году сделан был резкий поворот от уравнительной к дифференциальной (сдельной) заработной плате. Совершенно бесспорно, что на низком уровне производительных сил, а следовательно и общей культуры, равенство в оплате труда неосуществимо. Но это и значит, что проблема социализма не решается только общественными формами собственности, но предполагает известное техническое могущество общества. Между тем рост технического могущества автоматически выводит производительные силы за национальные границы.
Вернувшись к слишком рано отмененной сдельной плате, бюрократия назвала уравнительную плату "кулацким" принципом. Это явная бессмыслица, показывающая, в какие тупики лицемерия и фальши загоняют себя сталинцы. На самом деле надо было сказать: "мы слишком забежали вперед с уравнительными методами оплаты труда; до социализма еще далеко; так как мы все еще бедны, то нам приходится вернуться назад, к полу-капиталистическим или кулацким методам оплаты труда". Повторяем: здесь нет противоречия с социалистической целью. Здесь есть только непримиримое противоречие с бюрократическими фальсификациями действительности.
Отступление к сдельной плате явилось результатом сопротивления экономической отсталости. Таких отступлений будет еще много, особенно в области сельского хозяйства, где совершен слишком большой административный заскок вперед.
Индустриализация и коллективизация проводятся методами одностороннего и бесконтрольного бюрократического командования над трудящимися массами. Профессиональные союзы совершенно лишены возможности воздействовать на соотношение между потреблением и накоплением. Расслоение крестьянства ликвидируется пока еще не столько экономически, сколько административно. Социальные мероприятия бюрократии по ликвидации классов чрезвычайно забегают вперед по отношению к основному процессу - развитию производительных сил.
Это приводит к повышению промышленной себестоимости, низкому качеству продукции, росту цен, недостатку предметов потребления и грозит в перспективе возрождением безработицы.
Крайнее напряжение политической атмосферы в стране является результатом противоречий между ростом советского хозяйства и хозяйственной политикой бюрократии, которая либо чудовищно отстает от потребностей хозяйства (1923 - 1928 гг.), либо, испуганная собственным отставанием, бросается вперед, чтобы чисто административными мерами наверстать упущенное (1928 - 1932). За правым зигзагом и здесь следует левый зигзаг. На обоих зигзагах бюрократия находится в противоречии с реальностями хозяйства, а значит и с настроениями трудящихся. Она не может им позволить критиковать себя - ни тогда, когда она отстает, ни тогда, когда она забегает вперед.
Свой нажим на рабочих и крестьян бюрократия не может производить иначе, как лишая трудящихся возможности участвовать в решении вопросов их собственного труда и всего их будущего. В этом самая большая опасность! Постоянный страх перед отпором масс приводит в политике к "короткому замыканию" бюрократической и личной диктатуры.
Значит ли это, что надо снизить темпы индустриализации и коллективизации? На известный период - несомненно. Но этот период может оказаться совсем непродолжительным. Участие самих рабочих в руководстве страной, ее политикой и хозяйством, действительный контроль над бюрократией, рост чувства ответственности управляющих по отношению к управляемым - все это несомненно благотворно скажется на самом производстве, уменьшит внутренние трения, сведет к минимуму дорогостоящие хозяйственные зигзаги, обеспечит более здоровое распределение сил и средств и, в конце концов, повысит общий коэффициент роста. Советская демократия является прежде всего жизненной потребностью самого хозяйства. Наоборот, бюрократизм таит в себе трагические хозяйственные сюрпризы.
Обозревая в целом историю эпигонского периода в развитии СССР, нетрудно прийти к выводу, что основной политической предпосылкой бюрократизации режима явилась усталость масс после потрясений революции и гражданской войны. В стране царили голод и эпидемии. Вопросы политики отступили назад. Все мысли направлялись на кусок хлеба. При военном коммунизме все получали одинаковый голодный паек. Переход к НЭПу принес первые экономические успехи. Паек стал обильнее, но он уже доставался не всем. Установление товарного хозяйства вело к калькуляции себестоимости, к элементарной рационализации, к удалению с заводов лишних рабочих. Хозяйственные успехи шли долгое время рука об руку с ростом безработицы.
Нельзя забывать этого ни на одну минуту: укрепление аппаратного могущества опиралось на безработицу. После годов голода резервная армия пугала каждого пролетария у станка. Удаление самостоятельных и критических рабочих с заводов, черные списки оппозиционеров стали одним из важнейших и наиболее действительных орудий в руках сталинской бюрократии. Без этого условия ей никогда не удалось бы задушить ленинскую партию.
Дальнейшие экономические успехи постепенно привели к ликвидации резервной армии промышленных рабочих (скрытое деревенское перенаселение, замаскированное коллективизацией, остается еще во всей своей силе). Промышленный рабочий уже не боится сейчас, что его выбросят с завода. По своему повседневному опыту он знает, что непредусмотрительность и произвол бюрократии чрезвычайно затрудняли ему разрешение задач. Советская печать разоблачает отдельные цеха и предприятия, где не дают достаточного простора инициативе рабочих, духу изобретательства и пр.: как будто можно запереть инициативу пролетариата в цехах, как будто цеха могут быть оазисами производственной демократии при полном подавлении пролетариата в партии, советах и профессиональных союзах!
Общее самочувствие пролетариата сейчас совсем не то, какое было в 1922-23 годах. Пролетариат вырос численно и культурно. Совершив гигантскую работу возрождения и подъема хозяйства, рабочие испытывают возрождение и подъем доверия к самим себе. Эта выросшая внутренняя уверенность начинает превращаться в недовольство бюрократическим режимом.
Удушение партии, расцвет личного режима и личного произвола на первый взгляд могут вызвать представление об ослаблении советской системы. Но это не так. Советская система чрезвычайно окрепла; но вместе с тем чрезвычайно обострилось противоречие между этой системой и ее бюрократическими тисками. Сталинский аппарат с изумлением видит, что экономические успехи не укрепляют, а подкапывают его положение. В борьбе за свои позиции он вынужден еще туже подвинчивать гайки, запрещая все другие виды "самокритики", кроме византийской хвалы по адресу вождей.
Не в первый раз в истории экономическое развитие приходит в противоречие с теми политическими условиями, в рамках которых оно совершается. Но надо ясно понять, какие именно из этих условий порождают недовольство. Надвигающаяся оппозиционная волна ни в малейшей степени не направлена против социалистических задач, советских форм или коммунистической партии. Недовольство направляется против аппарата и его персонификации, Сталина. Отсюда новая полоса бешеной борьбы с так называемой "троцкистской контрабандой".
Противник грозит стать неуловимым, он везде и нигде. Он всплывает в цехах, в школах, проникает в исторические журналы и во все учебники. Это значит: факты и документы уличают бюрократию, вскрывая ее шатания и ошибки. Нельзя спокойно и объективно вспоминать о вчерашнем дне, надо переделать вчерашний день, надо замазать все щели, через которые может проникнуть подозрение насчет непогрешимости аппарата и его главы. Перед нами все черты потерявшего голову правящего слоя. Ярославский, сам Ярославский оказался ненадежным! Это не случайные эпизоды, не мелочи, не личные столкновения: корень дела в том, что экономические успехи, которые на первых своих ступенях укрепляли бюрократию, теперь диалектикой своего развития оказались противопоставлены бюрократии. Вот почему на последней партийной конференции, т. е. на съезде сталинского аппарата, трижды и четырежды разгромленный и похороненный "троцкизм" был объявлен "авангардом буржуазной контрреволюции".
Это глуповатое и политически совсем нестрашное постановление приоткрывает завесу над некоторыми весьма "практическими" планами Сталина в области личных расправ. Недаром Ленин предостерегал от назначения Сталина генеральным секретарем: "этот повар будет готовить только острые блюда"... Повар еще не исчерпал своей кулинарии до конца.
Но несмотря на все подвинчивание теоретических и административных гаек, личная диктатура Сталина явно приближается к закату. Аппарат весь в трещинах. Щель, именуемая Ярославским, есть одна из сотен щелей, которые еще сегодня не названы по имени. То обстоятельство, что новый политический кризис подготовляется на базисе явных и бесспорных успехов советского хозяйства, роста численности пролетариата и первых успехов коллективного земледелия, служит достаточным ручательством того, что ликвидация бюрократического самовластия совпадет не с потрясением советской системы, как можно было бы опасаться еще три-четыре года тому назад, а, наоборот, с ее освобождением, с ее подъемом и расцветом.
Но именно в этот последний свой период сталинская бюрократия способна причинить много зла. Вопрос престижа стал для нее теперь центральным вопросом политики. Если аполитичных историков исключают из партии только за то, что они не сумели прославить подвиги Сталина в 1917 году, то может ли плебисцитарный режим допустить признание своих ошибок, совершенных в 1931 - 1932 году? Может ли он отказаться от теории социал-фашизма? Может ли он дезавуировать Сталина, который суть немецкой проблемы формулировал так: сперва пускай придут фашисты, а потом мы?
Сами по себе объективные условия в Германии так повелительны, что если бы руководство германской компартии располагало необходимой свободой действий, оно несомненно уже сегодня ориентировалось бы в нашу сторону. Но оно не свободно. В то время, как левая оппозиция выдвигает идеи и лозунги большевизма, проверенные победой 1917 года, сталинская клика, в целях отвлечения, приказывает по телеграфу поднять международную кампанию против "троцкизма". Кампания разыгрывается не на основе вопросов немецкой революции, т. е. жизни и смерти мирового пролетариата, а на основе жалкой и фальсификаторской статьи Сталина по вопросам истории большевизма. Трудно себе представить большую диспропорцию между задачами эпохи, с одной стороны, и жалкими идейными ресурсами официального руководства, с другой. Таково унизительное, недостойное и вместе с тем глубоко трагическое положение Коминтерна.
Проблема сталинского режима и проблема германской революции связаны совершенно нерасторжимым узлом. Ближайшие события этот узел развяжут или разрубят - в интересах как русской, так и немецкой революции.
XII. БРАНДЛЕРИАНЦЫ (КПО) И СТАЛИНСКАЯ БЮРОКРАТИЯ
Между интересами советского государства и международного пролетариата нет и не может быть противоречия. Но в корне ошибочно переносить этот закон на сталинскую бюрократию. Ее режим приходит во все большее противоречие как с интересами Советского Союза, так и с интересами мировой революции.
Гуго Урбанс из-за советской бюрократии не видит социальных основ пролетарского государства. Вместе с Отто Бауэром Урбанс конструирует понятие внеклассового государства, но в отличие от Бауэра находит этот образец не в Австрии, а в нынешней республике Советов.
С другой стороны, Тальгеймер утверждает, что "троцкистская установка по отношению к Советскому Союзу, подвергающая сомнению (?) пролетарский характер (?) советского государства и социалистический характер хозяйственного строительства" (10 января), имеет "центристский" характер. Этим Тальгеймер показывает лишь, как далеко у него заходит отождествление рабочего государства с советской бюрократией. Он требует, чтоб на Советский Союз глядели не глазами международного пролетариата, а не иначе, как через очки сталинской фракции. Другими словами, он рассуждает не как теоретик пролетарской революции, а как лакей сталинской бюрократии. Обиженный, опальный, но все же лакей, ждущий помилования. Поэтому и в "оппозиции" он не смеет хотя бы назвать бюрократию вслух: этого она, как и Иегова, не прощает: "не произноси имени моего всуе".
Таковы эти два полюса среди коммунистических группировок: один из-за деревьев не видит леса, а другому лес не позволяет различать деревья. Нет, однако, решительно ничего неожиданного в том, что Тальгеймер и Урбанс находят друг в друге родственную душу и на деле блокируются - против марксистской оценки советского государства.
Суммарная, ни к чему не обязывающая "поддержка" "русского опыта" со стороны стала за последние годы довольно распространенным и очень дешевым товаром. Во всех частях света немало радикальных и полурадикальных, гуманитарных и пацифистских тоже-"социалистов", журналистов, туристов, художниц, которые относятся к СССР и Сталину с таким же безоговорочным одобрением, как и брандлерианцы. Бернар Шоу, который в свое время свирепо критиковал Ленина и автора этих строк, полностью одобряет политику Сталина. Максим Горький, бывший в оппозиции к коммунистической партии в период Ленина, теперь полностью за Сталина. Барбюс, идущий рука об руку с французскими социал-демократами, поддерживает Сталина. Американский еженедельник "Новые Массы", издание радикальных мещан второго сорта, защищает Сталина от Раковского. В Германии Осецкий, с сочувствием цитировавший мою статью о фашизме, счел необходимым отметить, что я несправедлив в своей критике Сталина. Старик Ледебур говорит: "Касательно главного спорного вопроса между Сталиным и Троцким, именно, может ли социализация быть предпринята в отдельной стране и счастливо доведена до конца, я всецело стою на стороне Сталина". Число таких примеров можно было бы увеличить без конца. Все эти "друзья" СССР подходят к вопросам советского государства со стороны, как наблюдатели, как сочувствующие, иногда как фланеры. Разумеется, достойнее быть другом советской пятилетки, чем другом нью-иоркской биржи. Но все-таки пассивное, лево-обывательское сочувствие очень далеко отстоит от большевизма. Первой крупной неудачи Москвы будет достаточно, чтоб развеять большинство этой публики, как пыль по ветру.
Чем позиция брандлерианцев по отношению к советскому государству отличается от позиции всех этих "друзей?" Разве лишь меньшей искренностью. От такой поддержки советской республике ни тепло, ни холодно. И когда Тальгеймер учит нас, левую оппозицию, русских большевиков-ленинцев, как надо относиться к Советскому Союзу, то он не может не вызывать чувства брезгливости.
Раковский непосредственно руководил обороной рубежей советской революции, участвовал в первых шагах советского хозяйства, в выработке политики по отношению к крестьянству, явился инициатором комитетов незаможних селян (деревенской бедноты) на Украине, руководил применением политики НЭПа к своеобразным украинским условиям, знает все изгибы этой политики, следит за ней и сейчас, в Барнауле, со страстным напряжением, изо дня в день, предостерегает против ошибок, подсказывает правильные пути. Умерший в ссылке старый боец Коте Цинцадзе, Муралов, Карл Грюнштейн, Каспарова, Сосновский, Коссиор, Аусем, Эльцины, отец и сын, Дингельштедт, Шумская, Солнцев, Стопалов, Познанский, Сермукс, расстрелянный Сталиным Блюмкин, замученный Сталиным в тюрьме Бутов, десятки, сотни, тысячи других, разбросанных по тюрьмам и ссылкам, - ведь все это борцы октябрьского переворота, гражданской войны, участники социалистического строительства, которых не смутят никакие трудности и которые по первому сигналу тревоги готовы занять боевые посты. Им ли учиться у Тальгеймера верности по отношению к рабочему государству?
Все, что есть в политике Сталина прогрессивного, было формулировано левой оппозицией и подвергалось травле со стороны бюрократии. За инициативу планового начала, высоких темпов, борьбы с кулачеством, более широкой коллективизации левая оппозиция платилась и платится годами тюрьмы и ссылки. Что же внесли в хозяйственную политику СССР все эти безоговорочные сторонники, сочувствующие друзья, включая и брандлерианцев? Ничего! За их суммарной, некритической поддержкой всего, что совершается в СССР, таится отнюдь не интернациональный энтузиазм, а лишь тепловатое сочувствие: ведь дело происходит за пределами их собственных отечеств. Брандлер и Тальгеймер думают, отчасти и говорят: "Нам, немцам, режим Сталина, конечно, не подошел бы; но для русских - достаточно хорош!"
Реформист видит в международной обстановке сумму национальных; марксист рассматривает национальную политику, как функцию интернациональной. В этом коренном вопросе группа КПО (брандлерианцы) занимает национально-реформистскую позицию, т. е. на деле, если не на словах, отрицает интернациональные принципы и критерии национальной политики.
Ближайшим единомышленником и сотрудником Тальгеймера являлся Рой, политическая программа которого для Индии, как и для Китая, исходит целиком из сталинской идеи "рабоче-крестьянских" партий для Востока. В течение ряда лет Рой выступал, как пропагандист национально-демократической партии для Индии. Другими словами: не как пролетарский революционер, а как мелкобуржуазный национальный демократ. Это нисколько не мешало его активному участию в центральном штабе брандлерианцев*1.
/*1 Рой сейчас осужден на много лет правительством Макдональда. Газеты Коминтерна не считают себя обязанными даже протестовать против этого: можно быть в тесном союзе с Чан-Кай-Ши, но никак нельзя защищать индусского брандлерианца Роя от империалистских палачей.
Грубее всего национальный оппортунизм брандлерианцев проявляется, однако, в отношении к Советскому Союзу. Сталинская бюрократия, если верить им, действует у себя дома совершенно безошибочно. Но почему-то руководство той же сталинской фракции оказывается гибельным для Германии. Как же так? Ведь дело идет не о частных ошибках Сталина, порождаемых его незнакомством с другими странами, а об определенном курсе ошибок, о целом направлении. Тельман и Реммеле знают Германию, как Сталин знает Россию, как Кашен, Семар или Торез знают Францию. Совместно они образуют международную фракцию и вырабатывают ее политику для разных стран. Но оказывается, что эта политика, безупречная в России, во всех других странах губит революцию.
Позиция Брандлера становится особенно несчастной, если перенести ее внутрь СССР, где брандлерианец обязан безоговорочно поддерживать Сталина. Радек, который, в сущности, всегда был ближе к Брандлеру, чем к левой оппозиции, капитулировал перед Сталиным. Брандлер мог только одобрить этот акт. Но капитулировавшего Радека Сталин немедленно заставил объявить Брандлера и Тальгеймера "социал-фашистами". Платонические воздыхатели сталинского режима в Берлине даже не пытаются выбраться из этих унизительных противоречий. Практическая цель их ясна, однако, и без комментариев: "Если ты поставишь меня во главе партии в Германии, - говорит Брандлер Сталину, - то я обязуюсь признавать твою непогрешимость в русских делах, при условии, что ты позволишь мне проводить мою политику в немецких делах". Можно ли к таким "революционерам" относиться с уважением?
Но и коминтерновскую политику сталинской бюрократии брандлерианцы критикуют крайне односторонне и теоретически недобросовестно. Ее единственным пороком оказывается "ультралевизна". Но можно ли обвинить четырехлетний блок Сталина с Чай-Кай-Ши в ультралевизне? Было ли ультралевизной создание Крестинтерна? Можно ли назвать путчизмом блок с Генеральным Советом штрейкбрехеров? Создание рабоче-крестьянских партий в Азии и рабоче-фермерской партии в Соединенных Штатах?
Далее: какова социальная природа сталинской ультралевизны? Что это такое? Временное настроение? Болезненное состояние? Тщетно искать ответа на этот вопрос у теоретика Тальгеймера.
Между тем загадка давно уже разгадана левой оппозицией: дело идет об ультралевом зигзаге центризма. Но именно этого определения, подтвержденного развитием последних 9 лет, брандлерианцы не могут признать, ибо оно убивает их самих. Они проделывали со сталинской фракцией все ее правые зигзаги, но восстали против левых; этим они показали, что являются правым крылом центризма. То, что они, в качестве сухой ветки, оторвались от основного ствола, - вполне в порядке вещей: при острых поворотах центризма от него неизбежно отрываются группы и прослойки справа и слева.
Сказанное не означает, что брандлерианцы во всем ошибались. Нет, против Тельмана-Реммеле они во многом были и остаются правы. В этом нет ничего чрезвычайного. Оппортунисты могут оказаться на правильной позиции в борьбе против авантюризма. Ультралевое течение может, наоборот, верно схватить момент перехода от борьбы за массы к борьбе за власть. В своей критике Брандлера ультралевые высказали в конце 1923 года немало верных мыслей, что не помешало им в 1924 - 25 г. наделать грубейших ошибок. То обстоятельство, что в критике обезьяньих прыжков "третьего периода" брандлерианцы повторили ряд не новых, но правильных соображений, отнюдь не свидетельствует о правильности их общей позиции. Политику каждой группы надо анализировать на нескольких этапах: в оборонительных боях и в наступательных, в периоды прилива и в моменты отлива, в условиях борьбы за массы и в обстановке прямой борьбы за власть.
Не может быть марксистского руководства, специализировавшегося на вопросах обороны или нападения, единого фронта или всеобщей стачки. Правильное применение всех этих методов возможно лишь при способности синтетически оценить обстановку в целом, при умении анализировать ее движущие силы, устанавливать этапы и повороты и на этом анализе строить систему действий, отвечающих сегодняшней обстановке и подготовляющих следующий этап.
Брандлер и Тальгеймер считают себя почти монопольными специалистами по "борьбе за массы". С самым серьезным видом эти люди утверждают, что доводы левой оппозиции в пользу политики единого фронта представляют собою... плагиат у них, у брандлерианцев. Нельзя никому отказать в праве на честолюбие! Представьте себе, что в то время, как вы объясняете Гейнцу Нойману его ошибку в умножении, какой-нибудь доблестный учитель арифметики заявляет вам, что вы совершаете у него плагиат, ибо он совершенно таким же образом объясняет из года в год таинства счета.
Претензия брандлерианцев доставила мне, во всяком случае, веселую минуту в нынешней невеселой обстановке. Стратегическая мудрость этих господ ведет свое летосчисление с III-го конгресса Коминтерна. Азбуку борьбы за массы я защищал там, против тогдашнего "левого" крыла. В посвященной популярному истолкованию политики единого фронта книге моей "Новый этап", изданной в свое время Коминтерном на разных языках, всячески подчеркивается элементарный характер защищающихся в ней мыслей. "Все сказанное - читаем мы, например, на стр. 70 немецкого издания - представляет собою азбучную истину с точки зрения серьезного революционного опыта. Но некоторые "левые" элементы конгресса усмотрели в этой тактике сдвиг направо"... Среди этих некоторых, наряду с Зиновьевым, Бухариным, Радеком, Масловым, Тельманом, находился и Тальгеймер.
Обвинение в плагиате - не единственное обвинение. Похищая духовную собственность Тальгеймера, левая оппозиция дает ей, оказывается, оппортунистическое толкование. Этот курьез заслуживает внимания постольку, поскольку дает нам возможность попутно лучше осветить вопрос о политике фашизма.
Я высказал в одной из прошлых работ ту мысль, что у Гитлера нет возможности парламентским путем прийти к власти: если даже допустить, что он мог бы получить свои 51% голосов, нарастание экономических и обострение политических противоречий должно было бы еще до наступления этого момента привести к открытому взрыву. В связи с этим брандлерианцы приписывают мне ту мысль, что национал-социалисты сойдут со сцены без того, чтобы для этого понадобилась внепарламентская массовая акция рабочих". Чем это лучше выдумок "Роте Фане?"
Из невозможности для национал-социалистов "мирно" получить власть я выводил неизбежность других путей прихода к власти: либо путем прямого государственного переворота, либо путем коалиционного этапа с неизбежным государственным переворотом. Безболезненная самоликвидация фашизма была бы возможна в одном единственном случае: если бы Гитлер применил в 1932 году ту политику, которую Брандлер применял в 1923 году. Нисколько не переоценивая национал-социалистических стратегов, я думаю все же, что они и дальновиднее и крепче Брандлера и Ко.
Еще глубокомысленнее второе возражение Тальгеймера: вопрос о том, придет ли Гитлер к власти парламентским или иным путем, не имеет-де никакого значения, ибо не меняет "сущности" фашизма, который все равно может утвердить свое господство лишь на осколках рабочих организаций. "Рабочие могут спокойно предоставить редакторам "Форвертса" расследования насчет различия между конституционным и неконституционным приходом Гитлера к власти" ("Арбайтерполитик", 10 января). Если передовые рабочие послушаются Тальгеймера, то Гитлер им несомненно перережет горло. Для нашего мудрого школьного учителя важна лишь "сущность" фашизма, а как эта сущность реализуется, он предоставляет судить редакторам "Форвертса". Но дело в том, что погромная "сущность" фашизма может полностью проявиться лишь после того, как он придет к власти. Задача же состоит как раз в том, чтоб не допустить его до власти. Для этого надо самому понять стратегию врага и разъяснить ее рабочим. Гитлер делает чрезвычайные усилия ввести по внешности движение в русло конституции. Только педант, воображающий себя "материалистом", может думать, будто такие приемы остаются без влияния на политическое сознание масс. Конституционализм Гитлера служит не только для того, чтобы сохранять открытой дверь к блоку с центром, но и для того, чтоб обманывать социал-демократию, вернее, чтоб облегчать вождям социал-демократии обман масс. Если Гитлер клянется, что придет к власти конституционным путем, то ясно: опасность фашизма сегодня не так уж велика. Во всяком случае, еще будет время несколько раз проверить соотношение сил на всякого рода выборах. Под прикрытием конституционной перспективы, которая усыпляет противников, Гитлер хочет сохранить за собой возможность нанести удар в подходящий момент. Эта военная хитрость, как она ни проста сама по себе, заключает в себе, однако, огромную силу, ибо она опирается не только на психологию промежуточных партий, которые хотели бы разрешить вопрос мирно и законно, но, что гораздо опаснее, на доверчивость народных масс.
Нужно еще прибавить, что маневр Гитлера есть обоюдоострый маневр: он обманывает не только противников, но и сторонников. Между тем для борьбы, особенно наступательной, нужен боевой дух. Его можно поддерживать, только воспитывая свою армию в понимании неизбежности открытой борьбы. Это соображение тоже говорит за то, что, не деморализуя своих рядов, Гитлер не может слишком долго затягивать свой нежный роман с Веймарской конституцией. Он должен своевременно вынуть нож из-за пазухи.
Недостаточно понимать одну "сущность" фашизма. Надо уметь оценить его, как живое политическое явление, как сознательного и коварного врага. Наш школьный учитель слишком "социологичен", чтоб быть революционером. Не ясно ли, в самом деле, что глубокомыслие Тальгеймера также входит маленьким благоприятным моментом в расчеты Гитлера, ибо валить в одну кучу сеяние "Форвертсом" конституционных иллюзий и разоблачение военной хитрости врага, построенной на этих иллюзиях, значит оказывать услугу врагу.
Организация может быть значительна либо охватываемою ею массою, либо содержанием тех идей, которые она способна внести в рабочее движение. У брандлерианцев нет ни того, ни другого. Между тем с каким великолепным презрением Брандлер и Тальгеймер говорят о центристском болоте САП! На самом деле, если сопоставлять эти две организации - САП и КПО, - все преимущества на стороне первой. САП - не болото, а живое течение. Его направление - справа налево, в сторону коммунизма. Течение не очистилось, в нем много мусору и илу, но это не болото. Гораздо ближе наименование болота подходит к организации Брандлера-Тальгеймера, которую характеризует полный идейный застой.
Внутри группы КПО давно уже существовала своя оппозиция, недовольная, главным образом, тем, что руководители свою политику старались приспособить не столько к объективным обстоятельствам, сколько к настроениям сталинского штаба в Москве.
Что оппозиция Вальхера-Фрелиха и др. в течение ряда лет терпела политику Брандлера-Тальгеймера, которая, особенно в отношении СССР, имела не просто ошибочный, а сознательно лицемерный, политически нечестный характер, этого, конечно, никто не запишет отколовшейся группе в плюс. Но факт таков, что группа Вальхера-Фрелиха признала, наконец, полную безнадежность организации, вожди которой ориентируются на милость начальства. Меньшинство считает необходимым самостоятельную и активную политику, направленную не против злосчастного Реммеле, а против курса и режима сталинской бюрократии в СССР и в Коминтерне. Если мы правильно истолковываем, на основании пока еще крайне недостаточных материалов, позицию Вальхера-Фрелиха, то она представляет в этом вопросе шаг вперед. Но порвав с заведомо мертвой группой, меньшинство только теперь становится перед задачей новой ориентировки, как национальной, так и особенно - интернациональной.
Отколовшееся меньшинство, насколько можно судить, видит главную свою задачу в ближайший период в том, чтобы опереться на левое крыло САП и, завоевав новую партию для коммунизма, разбить затем, при ее помощи, бюрократический консерватизм КПД. По поводу плана в такой его общей и неопределенной форме высказаться невозможно, так как остаются неясными те принципиальные основы, на которых стоит само меньшинство, и те методы, какие оно думает применять в борьбе за эти основы. Нужна платформа! Мы имеем в виду не документ, воспроизводящий общие места коммунистического катехизиса, а ясные и конкретные ответы на те боевые вопросы пролетарской революции, которые раздирали в течение последних 9 лет ряды коммунизма и сохраняют свое жгучее значение и сейчас. Без этого можно лишь раствориться в САП и замедлить, а не ускорить ее развитие к коммунизму.
Левая оппозиция будет следить за эволюцией меньшинства внимательно и без всякой предвзятости. Раскол нежизненной организации не раз в истории давал толчок прогрессивному развитию жизнеспособной ее части. Мы будем очень рады, если этот закон подтвердится и на этот раз на судьбе меньшинства. Но ответ может дать только будущее.
XIII. СТАЧЕЧНАЯ СТРАТЕГИЯ
В профессиональной области коммунистическое руководство окончательно запутало партию. Общий курс "третьего периода" шел на параллельные профсоюзы. Предполагалось, что массовое движение перехлестнет через старые организации и что органы РГО (Красной профессиональной оппозиции) станут инициативными комитетами экономической борьбы. Для осуществления этого плана не хватало мелочи: массового движения. Во время весенних разливов вода сносит много заборов. Попробуем снести забор, - решил Лозовский, - может быть, потекут весенние воды!
Реформистские профсоюзы устояли. Из заводов компартия вышибла сама себя. В профессиональную политику начали после этого вносить частичные поправки. Звать неорганизованных рабочих в реформистские союзы компартия отказалась. Но она высказывается также и против выхода из профсоюзов. Создавая параллельные организации, она возродила лозунг борьбы за влияние внутри реформистских союзов. Механика в целом представляет идеальный авто-саботаж.
"Роте Фане" жалуется на то, что многие коммунисты считают бесцельным участие в реформистских союзах. "Зачем оживлять эту лавочку?", заявляют они. И действительно: зачем? Если серьезно бороться за завладение старыми союзами, то надо призывать неорганизованных входить в их состав: именно свежие слои могут создать опору для левого крыла. Но тогда нельзя строить параллельные союзы, т. е. создавать конкурирующую агентуру по вербовке рабочих.
Рекомендуемая сверху политика внутри реформистских союзов стоит вполне на высоте всей остальной путаницы. 28 января "Роте Фане" отчитывала коммунистических членов союза металлистов в Дюссельдорфе за то, что они выдвинули лозунг "беспощадной борьбы против участия профсоюзных вождей" в поддержке правительства Брюнинга. Такие "оппортунистические" требования недопустимы, ибо они предполагают (!), что реформисты способны отказаться от поддержки Брюнинга и его исключительных законов. Поистине это похоже на скверную шутку! "Роте Фане" считает, что достаточно обругать вождей, но недопустимо подвергать их политической проверке через массы.
Между тем именно в реформистских союзах сейчас открыто исключительно благоприятное поле деятельности. Если социал-демократическая партия еще имеет возможность обманывать рабочих политической возней, то пред союзами тупик капитализма стоит, как безнадежная тюремная стена. 200-300 тысяч рабочих, организованных ныне в самостоятельные красные союзы, могут стать неоценимой закваской внутри реформистских объединений.
В конце января заседала в Берлине коммунистическая конференция заводских комитетов со всей страны. "Роте Фане" печатает отчет: "Заводские комитеты куют красный рабочий фронт" (2 февраля). Но тщетно стали бы вы искать сведений о составе конференции, о числе представленных предприятий и рабочих. В противоположность большевизму, который тщательно и открыто отмечал всякое изменение соотношения сил внутри рабочего класса, немецкие сталинцы, вслед за русскими, играют в прятки. Они не хотят признаться, что коммунистические завкомы составляют менее 4% против 84% социал-демократических! В этом соотношении выражается баланс политики "третьего периода". Но если назвать изолированность коммунистов на предприятиях "единым красным фронтом", неужели же это подвинет дело вперед?
Длительный кризис капитализма проводит внутри пролетариата самую болезненную и самую опасную линию водораздела: между работающими и безработными. То обстоятельство, что на предприятиях господствуют реформисты, а среди безработных - коммунисты, парализует обе части пролетариата. Работающие могут дольше ждать. Безработные более нетерпеливы. Сейчас их нетерпение имеет революционный характер. Но если компартия не сумеет найти такие формы и лозунги борьбы, которые, объединив работающих и безработных, откроют перспективу революционного выхода, нетерпение безработных неминуемо направится против коммунистической партии.
В 1917 году, несмотря на правильную политику большевистской партии и быстрое развитие революции, хуже поставленные и более нетерпеливые слои пролетариата, даже в Петрограде, уже начинали в сентябре-октябре отвращать свои взоры от большевиков в сторону синдикалистов и анархистов. Если б не разразился своевременно октябрьский переворот, распад в пролетариате принял бы острый характер и привел бы к загниванию революции. В Германии нет надобности в анархистах: их место могут занять национал-социалисты, сочетающие анархическую демагогию с сознательно реакционными целями.
Рабочие вовсе не застрахованы раз и навсегда от влияния фашистов. Пролетариат и мелкая буржуазия представляют сообщающиеся сосуды, особенно в нынешних условиях, когда резервная армия рабочих не может не выделять мелких торговцев, разносчиков и пр., а разоряющаяся мелкая буржуазия - пролетариев и люмпен-пролетариев.
Служащие, технический и административный персонал, известные слои чиновников составляли в прошлом одну из важных опор социал-демократии. Сейчас эти элементы перешли или переходят к национал-социалистам. Они могут увлечь за собой, если еще не начали увлекать, слой рабочей аристократии. По этой линии национал-социализм вторгается в пролетариат сверху.
Гораздо опаснее, однако, возможное его вторжение снизу, через безработных. Никакой класс не может долго жить без перспектив и надежд. Безработные - не класс, но это уже очень компактный и устойчивый социальный слой, тщетно стремящийся вырваться из невыносимых условий. Если верно вообще, что только пролетарская революция может спасти Германию от гниения и распада, то это прежде всего верно по отношению к миллионам безработных.
При бессилии компартии на заводах и в профессиональных союзах, численный рост компартии ничего не решает. В расшатанной, изъеденной кризисом и противоречием нации крайняя левая партия может найти новые десятки тысяч сторонников, особенно, если весь аппарат ее направлен на индивидуальную ловлю членов в порядке "соревнования". Все дело в соотношении между партией и классом. Один рабочий коммунист, выбранный в завком или в правление профсоюза, имеет большее значение, чем тысяча новых членов, набранных здесь и там, сегодня вступивших в партию, чтобы завтра покинуть ее.
Но и индивидуальный приток членов в партию вовсе не будет длиться без конца. Если компартия станет и дальше откладывать борьбу до того момента, когда окончательно вытеснит реформистов, то она убедится в том, что социал-демократия с известного момента перестанет уступать свое влияние компартии, а фашисты станут разлагать безработных, главный фундамент компартии. Неиспользование своих сил для задач, вытекающих из всей обстановки, никогда не проходит для политической партии безнаказанно.
Чтоб проложить дорогу массовой борьбе, компартия пытается развязывать частичные стачки. Успехи в этой области не велики. Как всегда, сталинцы занимаются самокритикой: "мы еще не умеем организовывать"... "мы еще не умеем вовлекать"... "мы еще не умеем захватывать"... при чем "мы" - это всегда значит "вы". Возрождается блаженной памяти теория мартовских дней 1921 года: "электризовать" пролетариат посредством наступательных действий меньшинства. Но рабочим вовсе не нужно, чтоб их "электризовали". Они хотят, чтоб им дали ясную перспективу и помогли создать предпосылки массового движения.
В своей стачечной стратегии компартия явно руководится отдельными цитатами из Ленина в истолковании Мануильского или Лозовского. Действительно, были периоды, когда меньшевики боролись против "стачечного азарта", а большевики, наоборот, становились во главе каждой новой стачки, вовлекая в движение все большие массы. Это отвечало периоду пробуждения новых слоев класса. Такова была тактика большевиков в 1905 году; во время промышленного подъема в годы перед войной; в первые месяцы Февральской революции.
Но в непосредственно предоктябрьский период, начиная с июльского столкновения 1917 года, тактика большевиков имела иной характер: они удерживали от стачек, тормозили их, ибо каждая большая стачка имела тенденцию превратиться в решающий бой, а политические предпосылки для него еще не созрели.
Однако, в эти месяцы большевики продолжали становиться во главе всех стачек, возникавших, несмотря на их предостережения, главным образом, в более отсталых отраслях промышленности (текстильщики, кожевники и пр.).
Если в одних условиях большевики смело развязывали стачки в интересах революции, то в других условиях они, наоборот, в интересах революции, удерживали от стачек. В этой области, как и в других, готового рецепта нет. Но стачечная тактика большевиков в каждый данный период всегда составляла элемент общей стратегии, и передовым рабочим была ясна связь частного с общим.
Как обстоит сейчас дело в Германии? Занятые рабочие не сопротивляются снижению заработной платы потому, что боятся безработных. Немудрено: при нескольких миллионах безработных обычная профессионально-организованная стачечная борьба явно безнадежна. Она вдвойне безнадежна при политическом антагонизме между занятыми и безработными. Это не исключает частичных стачек, особенно в более отсталых, менее централизованных отраслях промышленности. Но как раз рабочие наиболее важных отраслей промышленности при такой обстановке обнаруживают склонность прислушиваться к голосам реформистских вождей. Попытки компартии развязать стачечную борьбу, не меняя общей обстановки в пролетариате, приводят лишь к мелким партизанским операциям, которые, даже в случае успеха, не находят себе продолжения.
По рассказу коммунистических рабочих (см. хотя бы "Дер Роте Ауфбау"), на предприятиях много говорят о том, что частичные стачки не имеют сейчас смысла, что только всеобщая стачка могла бы вывести рабочих из бедствий. "Всеобщая стачка" тут означает: перспектива борьбы. Рабочие тем менее могут вдохновляться разрозненными стачками, что им приходится иметь дело непосредственно с государственной властью: монополистский капитал разговаривает с рабочими на языке исключительных законов Брюнинга*1.
/*1 Некоторые ультралевые (например, итальянская группа бордигистов) считают, что единство фронта допустимо только в экономической борьбе. Попытка отделить экономическую борьбу от политической в нашу эпоху менее осуществима, чем когда-либо ранее. Пример Германии, где тарифные договоры отменяются и рабочая плата сокращается путем правительственных декретов, должен был бы внушить эту истину и малым детям.
/Отметим мимоходом, что в своей нынешней стадии сталинцы возрождают многие из ранних предрассудков бордигизма. Немудрено, если группа "Прометео", которая ничему не учится и ни на шаг не продвигается вперед, сегодня, в период ультралевого зигзага Коминтерна, стоит гораздо ближе к сталинцам, чем к нам.
На заре рабочего движения для вовлечения рабочих в стачку агитаторы нередко воздерживались от развития революционных и социалистических перспектив, чтоб не отпугнуть рабочих. Сейчас положение имеет прямо противоположный характер. Руководящие слои немецких рабочих могут решиться вступить в оборонительную экономическую борьбу только в том случае, если им ясны общие перспективы дальнейшей борьбы. Этих перспектив они у коммунистического руководства не чувствуют.
По поводу тактики мартовских дней 1921 года в Германии ("электризовать" меньшинство пролетариата вместо того, чтоб завоевывать его большинство) автор этих строк говорил на III конгрессе: "Когда подавляющее большинство рабочего класса не отдает себе отчета в движении, не сочувствует ему или сомневается в его успехе, меньшинство же рвется вперед и механическими средствами стремится вогнать рабочих в стачку, тогда это нетерпеливое меньшинство может, в лице партии, попасть во враждебное столкновение с рабочим классом и разбить себе голову".
Значит, отказаться от стачечной борьбы? Нет, не отказываться, - но создать для нее необходимые политические и организационные предпосылки. Одной из них является восстановление единства профорганизаций. Реформистская бюрократия, конечно, не хочет этого. Раскол обеспечивал до сих пор ее положение как нельзя лучше. Но непосредственная угроза фашизма меняет положение в союзах к невыгоде бюрократии. Тяга к единству растет. Пусть клика Лейпарта попробует в нынешних условиях отказать в восстановлении единства: это сразу удвоит или утроит коммунистическое влияние внутри союзов. Если объединение состоится, тем лучше: перед коммунистами откроется широкое поле работы. Не полумеры нужны, а смелый поворот!
Без широкой кампании против дороговизны, за короткую рабочую неделю, против урезывания зарплаты; без вовлечения безработных в эту борьбу рука об руку с работающими; без успешного применения политики единого фронта - импровизированные мелкие стачки не выведут движение на широкую дорогу.
Левые социал-демократы поговаривают о необходимости, "в случае прихода фашистов к власти", прибегнуть ко всеобщей стачке. Вероятно, и сам Лейпарт щеголяет такими угрозами в четырех стенах. По этому поводу "Роте Фане" говорит о люксембургианстве. Это клевета на великую революционерку. Если Роза Люксембург и переоценивала самостоятельное значение всеобщей стачки для вопроса о власти, то она очень хорошо понимала, что всеобщую стачку нельзя вызвать по произволу, что она подготовляется всем предшествующим ходом рабочего движения, политикой партии и профессиональных союзов. В устах же левых социал-демократов массовая стачка - скорее утешительный миф, возвышающийся над плачевной реальностью.
Французские социал-демократы в течение многих лет обещали прибегнуть ко всеобщей стачке в случае войны. Базельский конгресс 1912 года обещал даже прибегнуть к революционному восстанию. Но угроза всеобщей стачки, как и восстания, имела в этих случаях характер театрального грома. Дело тут совсем не в противопоставлении стачки и восстания, а в безжизненном, формальном, словесном отношении к стачке, как и к восстанию. Реформист, вооруженный абстракцией революции, - таков вообще был тип бебелевского социал-демократа до войны. Послевоенный реформист, потрясающий угрозой всеобщей стачки, есть уже живая карикатура.
Коммунистическое руководство относится ко всеобщей стачке, конечно, гораздо более добросовестно. Но ясности у него нет и в этом вопросе. А ясность нужна. Всеобщая стачка есть очень важное средство борьбы, но не универсальное. Бывают условия, при которых всеобщая стачка может больше ослаблять рабочих, чем их непосредственного врага. Стачка должна быть важным элементом стратегического расчета, а не панацеей, в которой утопает всякая стратегия.
Вообще говоря, всеобщая стачка есть орудие борьбы более слабого против более сильного, или, точнее, того, кто в начале борьбы чувствует себя более слабым, против того, кого он считает более сильным: если я сам не могу воспользоваться важным орудием, то я попытаюсь помешать воспользоваться им противнику; если я не могу стрелять из пушек, то я сниму с них, по крайней мере, замки. Такова "идея" всеобщей стачки.
Всеобщая стачка являлась всегда орудием борьбы против установленной государственной власти, располагающей железными дорогами, телеграфом, военно-полицейскими силами и пр. Парализуя государственный аппарат, всеобщая стачка либо "пугала" власть, либо создавала предпосылки для революционного решения вопроса о власти.
Всеобщая стачка оказывается особенно действительным способом борьбы в условиях, где трудящиеся массы объединены только революционным возмущением, но лишены боевых организаций и штабов и не могут заранее ни учесть соотношение сил, ни выработать план операции. Так, можно себе представить, что антифашистская революция в Италии, начавшись с тех или других частных столкновений, неизбежно пройдет через стадию всеобщей стачки. Только таким путем распыленный ныне пролетариат Италии снова почувствует себя единым классом и измерит силу сопротивления врага, которого ему предстоит опрокинуть.
Бороться всеобщей стачкой против фашизма в Германии пришлось бы лишь в том случае, если б фашизм уже стоял у власти и прочно овладел государственным аппаратом. Но если дело идет о том, чтоб отбить попытку фашистов завладеть властью, то лозунг всеобщей стачки уже заранее оказывается пустым местом.
Во время наступления Корнилова на Петроград ни большевики, ни советы в целом и не думали объявлять всеобщей стачки. На железных дорогах борьба шла за то, чтоб рабочие и служащие перевозили революционные войска и задерживали корниловские эшелоны. Заводы останавливались лишь, поскольку рабочим надо было выходить на фронт. Предприятия, обслуживавшие революционный фронт, работали с двойной энергией.
Во время октябрьского переворота также не было речи о всеобщей стачке. Заводы и полки уже накануне переворота в подавляющем большинстве своем подчинялись руководству большевистского Совета. Призывать заводы к стачке значило при этих условиях ослаблять себя, а не противника. На железных дорогах рабочие стремились помочь восстанию; служащие, под видом нейтралитета, помогали контрреволюции. Всеобщая стачка дорог не имела смысла: вопрос решился перевесом рабочих над служащими.
Если в Германии борьба вспыхнет из частных столкновений, вызываемых провокацией фашистов, то призыв ко всеобщей стачке вряд ли будет отвечать обстановке. Всеобщая стачка означала бы прежде всего: оторвать город от города, квартал от квартала и даже завод от завода. Неработающих рабочих труднее найти и собрать. При этих условиях фашисты, у которых в штабах недостатка нет, могут получить, благодаря централизованному руководству, известный перевес. Правда, их массы настолько распылены, что и при этом условии покушение фашистов может оказаться отбитым. Но это уже иная сторона дела.
Вопрос о железнодорожном сообщении, например, должен рассматриваться не с точки зрения "престижа" всеобщей стачки, который требует, чтоб бастовали все, а с точки зрения боевой целесообразности: кому и против кого пути сообщения будут служить во время конфликта?
Готовиться надо, следовательно, не ко всеобщей стачке, а к отпору фашистам. Это значит: создавать везде опорные базы, ударные отряды, резервы, местные штабы и центры управления, хорошо действующую связь, простейшие планы мобилизации.
То, что сделали местные организации в провинциальном углу, в Бруксале или Клингентале, где коммунисты совместно с САП и профсоюзами, при бойкоте со стороны реформистской верхушки, создали организацию обороны, - это, несмотря на скромные размеры, является образцом для всей страны. О, высокие вожди, хочется крикнуть отсюда, о, семикратно мудрые стратеги, учитесь у рабочих Бруксаля и Клингенталя, подражайте им, расширяйте их опыт, уточняйте его формы, учитесь у рабочих Бруксаля и Клингенталя!
Германский рабочий класс располагает могучими политическими, экономическими и спортивными организациями. В этом и состоит различие между "режимом Брюнинга" и "режимом Гитлера". Тут нет заслуги Брюнинга: бюрократическая слабость не есть заслуга. Но надо же видеть то, что есть. Главный, основной, капитальный факт состоит в том, что рабочий класс Германии стоит сегодня еще во всеоружии своих организаций. Если он слаб, то только потому, что его организованной силе дается неправильное применение. Но стоит перенести на всю страну опыт Бруксаля и Клингенталя, и Германия будет выглядеть по иному. По отношению к фашистам рабочий класс сможет, при этом условии, применить гораздо более действительные и прямые способы борьбы, чем всеобщая стачка. Но если бы из сочетания обстоятельств определилась все же необходимость прибегнуть к массовой стачке (такая необходимость могла бы быть вызвана определенным взаимоотношением между фашистами и государственными органами), то система комитетов обороны на основе единого фронта могла бы провести массовую стачку с заранее обеспеченным успехом.
На этом этапе борьба не остановилась бы. Ибо что такое по существу бруксальская или клингентальская организация обороны? Надо уметь в малом видеть большое: это местный совет рабочих депутатов. Он себя так не называет, и он себя так не чувствует, ибо дело идет о небольшом провинциальном уголке. Количество и тут определяет качество. Перенесите этот опыт на Берлин - и вы получите берлинский совет рабочих депутатов!
XIV. РАБОЧИЙ КОНТРОЛЬ И СОТРУДНИЧЕСТВО С СССР
Когда мы говорим о лозунгах революционного периода, то этого не надо понимать слишком узко. Советы можно создавать только в революционный период. Но когда он начинается? Этого нельзя узнать по календарю. Это можно только прощупать действием. Советы надо создавать тогда, когда их можно создавать*1.
/*1 Напомним, что в Китае сталинцы противодействовали созданию Советов в период революционного подъема, а когда решили в Кантоне устроить восстание на волне упадка, то призвали массы к созданию Совета в самый день восстания!
Лозунг рабочего контроля над производством относится, в общем и целом, к тому же периоду, что и создание Советов. Но и этого не надо понимать механически. Особые условия могут привлечь массы к контролю над производством значительно раньше, чем они окажутся готовы приступить к созданию Советов.
Брандлер и его левая тень - Урбанс - выставляли лозунг контроля над производством, независимо от политической обстановки. Из этого ничего не вышло, кроме дискредитации самого лозунга. Но было бы неправильно отказываться от лозунга сейчас, в условиях надвинувшегося политического кризиса, только потому, что налицо нет еще массового наступления. Для самого наступления нужны лозунги, определяющие перспективу движения. Период пропаганды неизбежно должен предшествовать проникновению лозунга в массы.
Кампания за рабочий контроль может начаться, в зависимости от обстоятельств, не под производственным, а под потребительским углом зрения. Обещанное правительством Брюнинга, одновременно со снижением заработной платы, снижение товарных цен не осуществилось. Этот вопрос не может не захватывать самые отсталые слои пролетариата, сегодня еще очень далекие от мысли о захвате власти. Рабочий контроль над издержками производства и над торговой прибылью есть единственно реальная форма борьбы за снижение цен. В условиях общего недовольства рабочие комиссии, с участием работниц-хозяек, для проверки того, почему маргарин повышается в цене, могут стать очень действительным началом рабочего контроля над производством. Разумеется, это только один из возможных путей подхода, взятый для примера. Дело здесь еще не будет идти об управлении промышленностью: на это работница сразу не пойдет, эта мысль далека от нее. Но от потребительского контроля ей легче перейти к производственному контролю, а от него - к непосредственному управлению, в зависимости от общего развития революции.
Контроль над производством в современной Германии, в условиях нынешнего кризиса, означает контроль не только над действующими, но и над полудействующими и закрытыми предприятиями. Это предполагает привлечение к контролю тех рабочих, которые работали на данных предприятиях до увольнения. Задачей должно стать при этом: пуск мертвых предприятий в ход, под руководством завкомов, на основе хозяйственного плана. Это приводит вплотную к вопросу о государственном управлении промышленностью, т. е. к экспроприации капиталистов рабочим государством. Рабочий контроль не есть, таким образом, длительное, "нормальное" состояние, вроде тарифов или социального страхования. Контроль есть переходная мера, в условиях высшего напряжения классовой борьбы, и мыслим лишь, как мост к революционной национализации промышленности.
Брандлерианцы обвиняют левую оппозицию в том, что она перехватила у них лозунг контроля над производством после того, как в течение нескольких лет издевалась над этим лозунгом. Обвинение звучит довольно неожиданно! Лозунг контроля над производством был впервые в широком масштабе выдвинут партией большевиков в 1917 году. В Петрограде руководство всей кампанией в этой области, как и в других, находилось в руках Совета. В качестве лица, близко наблюдавшего эту работу и принимавшего в ней участие, свидетельствую: нам не приходилось обращаться за инициативой к Тальгеймеру-Брандлеру, или пользоваться их теоретическими указаниями. Обвинение в "плагиате" формулировано с некоторой неосторожностью.
Но не в этом беда. Гораздо хуже обстоит дело со второй частью обвинения: до сих пор "троцкисты" возражали против кампании под лозунгом контроля над производством, а сейчас выступают за этот лозунг. Брандлерианцы видят здесь нашу непоследовательность! На самом деле они обнаруживают лишь полное непонимание революционной диалектики, заложенной в лозунг рабочего контроля, сводя его к техническому рецепту "мобилизации масс". Они сами себя осуждают, когда ссылаются на то, что уже в течение нескольких лет повторяют лозунг, который пригоден только для революционного периода. Дятел, который из года в год долбил кору дуба, тоже считает, вероятно, в глубине души, что дровосек, срубивший дерево ударами топора, совершил у него, у дятла, преступный плагиат.
Для нас лозунг контроля связывается, таким образом, с периодом двоевластия в промышленности, отвечающим переходу от буржуазного режима к пролетарскому. Нет, возражает Тальгеймер: двоевластие должно было б означать "равноправие (!) с предпринимателями"; рабочие же борются за полное свое руководство в предприятиях. Они, брандлерианцы, не позволят "кастрировать" - так и сказано! - революционный лозунг. Для них "контроль над производством означает управление производства рабочими" (17 января). Но зачем же управление называть контролем? На общечеловеческом языке под контролем понимают наблюдение и проверку одного учреждения над работой другого учреждения. Контроль может быть очень активным, властным и всеобъемлющим. Но он остается контролем. Самая идея этого лозунга выросла из переходного режима на предприятиях, когда капиталист и его администрация уже не могут шагу ступить без согласия рабочих; но, с другой стороны, рабочие еще не создали политических предпосылок национализации, не овладели техникой управления, не создали необходимых для этого органов. Не забудем, что дело идет не только о руководстве цехами, но и о сбыте продукции, о снабжении завода сырьем, материалами, новым оборудованием, о кредитных операциях и пр.
Соотношение сил на заводе определяется могуществом общего натиска пролетариата на буржуазное общество. Контроль мыслим, вообще говоря, лишь при несомненном перевесе политических сил пролетариата над силами капитала. Но неправильно думать, будто в революции все вопросы решаются насилием: завладеть заводами можно при помощи Красной гвардии; для управления ими нужны новые правовые и административные предпосылки; кроме того: знания, навыки, органы. Нужен известный период выучки. Пролетариат заинтересован в том, чтоб на этот период оставить управление в руках опытной администрации, но заставить ее раскрыть все книги и установить над всеми ее связями и действиями бдительный надзор.
Рабочий контроль начинается с отдельного предприятия. Органом контроля является заводской комитет. Заводские органы контроля вступают друг с другом в связь, в соответствии с хозяйственными связями предприятий между собою. На этой стадии общего хозяйственного плана еще нет. Практика рабочего контроля лишь подготовляет элементы этого плана.
Наоборот, рабочее управление промышленностью уже в гораздо большей степени, даже на первых шагах своих, идет сверху, ибо оно неотделимо от власти и от общего хозяйственного плана. Органами управления являются уже не заводские комитеты, а централизованные Советы. Роль заводских комитетов остается, конечно, значительной. Но в области управления промышленностью это уже не руководящая, а вспомогательная роль.
В России, где, вслед за буржуазией, и техническая интеллигенция была уверена, что опыт большевиков продлится лишь несколько недель, и шла поэтому на все виды саботажа, отказываясь от каких бы то ни было соглашений, этап рабочего контроля не развернулся. А гражданская война добивала хозяйство, превращая рабочих в солдат. Опыт России сравнительно мало дает поэтому в отношении рабочего контроля, как особого режима промышленности. Но тем ценнее этот опыт с другой стороны: он показывает, что даже в отсталой стране, при поголовном саботаже не только собственников, но и административно-технического персонала, молодой и неопытный пролетариат, окруженный кольцом врагов, смог все же наладить управление промышленностью. Чего же не сможет сделать немецкий рабочий класс!
Пролетариат, как сказано, заинтересован в том, чтоб переход от частно-капиталистического к государственно-капиталистическому и социалистическому производству произошел с наименьшими экономическими потрясениями, с наименьшей утечкой народного достояния. Вот почему, приближаясь к власти и даже овладев властью, путем самой смелой и решительной борьбы, пролетариат проявит полную готовность создать переходный режим на заводах, фабриках, банках.
Сложатся ли во время революции в Германии отношения в промышленности иначе, чем в России? Ответить на этот вопрос, тем более со стороны, не легко. Реальный ход классовой борьбы может не оставить места для рабочего контроля, как особого этапа. При крайне напряженном развертывании борьбы, при росте напора рабочих, с одной стороны, саботажа со стороны предпринимателей и администрации, с другой, для соглашений, хотя бы и кратковременных, может не остаться места. Рабочему классу придется, в этом случае, вместе с властью сразу брать в свое полное управление предприятия. Нынешнее полупарализованное состояние промышленности и наличие огромной армии безработных делают такой "сокращенный" путь достаточно вероятным.
Но, с другой стороны, наличие мощных организаций в рабочем классе, воспитание немецких рабочих в духе систематических действий, а не импровизаций, медленность в революционном раскачивании масс являются условиями, которые могут повернуть чашу весов в пользу первого пути. Было бы поэтому недопустимым заранее отказываться от лозунга контроля над производством.
Во всяком случае очевидно, что для Германии еще более, чем для России, лозунг рабочего контроля имеет смысл, отличный от рабочего управления. Как многие другие переходные лозунги, он сохраняет огромное значение независимо от того, в какой степени он окажется осуществим на деле и будет ли осуществлен вообще.
Готовностью создать переходные формы рабочего контроля пролетарский авангард завоевывает на свою сторону более консервативные слои пролетариата, нейтрализует известные группы мелкой буржуазии, особенно технических, административных и банковских служащих. Если капиталисты и весь верхний слой администрации проявят полную непримиримость, прибегнув к методам экономического саботажа, ответственность за вытекающие отсюда суровые мероприятия ляжет в глазах народа не на рабочих, а на враждебные классы. Таков дополнительный политический смысл лозунга рабочего контроля, наряду с указанным выше экономическим и административным его смыслом.
Во всяком случае пределом политического цинизма является тот факт, что люди, выдвигавшие лозунг контроля в нереволюционной обстановке и тем придававшие ему чисто реформистский характер, обвиняют нас в центристской половинчатости, в виду нашего несогласия отождествить контроль с управлением.
Рабочие, которые поднимутся до вопросов управления промышленностью, не захотят и не смогут опьяняться словами. Они привыкли на заводах иметь дело с материалом, менее податливым, чем фраза, и они гораздо лучше, чем бюрократы, поймут нашу мысль: истинная революционность состоит не в том, чтоб применять насилие везде и всегда, и еще меньше в том, чтоб захлебываться словами о насилии. Где насилие необходимо, там его надо применять смело, решительно и до конца. Но надо знать пределы насилия, надо знать, где насилие должно сочетаться с маневром, удар - с соглашением. В дни ленинских годовщин сталинская бюрократия повторяет заученные фразы о "революционном реализме", чтобы тем свободнее в остальные 364 дня издеваться над ним.
Проституированные теоретики реформизма пытаются в исключительных декретах против рабочих открыть зарю социализма. От "военного социализма" Гогенцоллерна к полицейскому социализму Брюнинга!
Левые буржуазные идеологи мечтают о плановом капиталистическом хозяйстве. Но капитализм успел показать, что в плановом порядке он способен только истощать производительные силы в интересах войны. Помимо всего остального: каким образом регулировать зависимость Германии, с ее огромными цифрами ввоза и вывоза, от мирового рынка?
Мы, с своей стороны, предлагаем начать с участка советско-германских отношений, т. е. с выработки широкого плана сотрудничества советского и германского хозяйства, в связи со второй пятилеткой и в дополнение к ней. Десятки и сотни крупнейших заводов могли бы быть пущены полным ходом. Безработица в Германии могла бы быть ликвидирована полностью - вряд ли для этого потребовалось бы более двух-трех лет - на основе хозяйственного плана, охватывающего со всех сторон лишь эти две страны.
Руководители капиталистической промышленности Германии, разумеется, не могут построить такой план, ибо он означает их социальное самоустранение. Но советское правительство, при содействии немецких рабочих организаций, прежде всего профсоюзов и прогрессивных представителей немецкой техники, может и должно выработать вполне реальный план, способный открыть поистине грандиозные перспективы. Какими жалкими покажутся все эти "проблемы" репараций и дополнительных пфеннигов пошлины по сравнению с теми возможностями, которые откроет сопряжение сырьевых, технических и организаторских ресурсов советского и германского хозяйств.
Немецкие коммунисты широко пропагандируют успехи советского строительства. Это необходимая работа. Они при этом ударяются в слащавое прикрашивание. Это совсем лишнее. Но хуже всего то, что они не умеют связать и успехи, и трудности советского хозяйства с непосредственными интересами немецкого пролетариата, с безработицей, снижением заработной платы и с общей хозяйственной безвыходностью Германии. Они не умеют и не хотят поставить вопрос о советско-немецком сотрудничестве на строго-деловую и вместе глубоко-революционную основу.
При первых шагах кризиса - вот уже больше двух лет - мы поставили этот вопрос в печати. Сталинцы немедленно же провозгласили, что мы верим в мирное сосуществование социализма и капитализма, что мы хотим спасать капитализм и пр. Они не предвидели и не поняли только одного: каким могучим фактором социалистической революции может стать конкретный хозяйственный план сотрудничества, если его сделать предметом обсуждения в профессиональных союзах, на заводских собраниях, среди рабочих не только действующих, но и закрытых предприятий, если его связать с лозунгом рабочего контроля над производством, а затем и с лозунгом завоевания власти. Ибо осуществить действительное плановое международное сотрудничество можно только при монополии внешней торговли в Германии, при национализации средств производства, другими словами, при диктатуре пролетариата. На этом пути можно было бы новые миллионы рабочих, беспартийных, социал-демократических, католических, привести к борьбе за власть.
Тарновы пугают немецких рабочих тем, что расстройство промышленности, в результате революции, создало бы страшный хаос, голод и пр. Не забудем: эти самые люди поддерживали империалистскую войну, которая ничего не могла принести пролетариату, кроме мук, бедствий, унижений. Взваливать на пролетариат страдания войны под знаменем Гогенцоллернов - да; жертвы революции под знаменем социализма? - нет, никогда!
Разговоры о том, что "наши немецкие рабочие" не согласятся выносить "такие жертвы", заключают в себе одновременно и лесть немецким рабочим и клевету на них. Немецкие рабочие, к несчастью, слишком терпеливы. Социалистическая революция не потребует от немецкого пролетариата и сотой доли тех жертв, какие поглотила война Гогенцоллерна-Лейпарта-Вельса.
О каком хаосе говорят Тарновы? Половина немецкого пролетариата выброшена на улицу. Даже при смягчении кризиса через год-два, он через пять лет снова вернулся бы в еще более страшных формах, - не говоря уже о том, что предсмертные конвульсии капитализма не могут не привести к новой войне. Каким хаосом пугают Гильфердинги? Если бы социалистическая революция исходила из полнокровной капиталистической промышленности, - что, вообще говоря, невозможно, - то в первые месяцы и годы смена хозяйственных режимов, при нарушении старых пропорций и неустановленности новых, могла бы действительно привести к временному снижению хозяйства. Но ведь социализму в нынешней Германии приходилось бы исходить из хозяйства, производительные силы которого работают только наполовину. Экономическое регулирование имело бы, таким образом, с самого начала 50% резерва. Этого с избытком достаточно для того, чтоб перекрыть колебания первых шагов, смягчить острые толчки новой системы и застраховать ее даже от временного упадка производительных сил. Говоря условно на языке цифр: если от стопроцентного капиталистического хозяйства социалистической революции на первых порах пришлось бы, может быть, спуститься к 75% и даже к 50%, то от 50-процентного капиталистического хозяйства революция пролетариата может подниматься к 75% и 100%, чтобы затем дать ни с каким прошлым несравнимый подъем.
XV. БЕЗНАДЕЖНО ЛИ ПОЛОЖЕНИЕ?
Поднять большинство немецкого рабочего класса сразу на наступление - трудная задача. После поражений 1919, 21 и 1923 годов, после авантюр "третьего периода", у немецких рабочих, и без того связанных мощными консервативными организациями, сильно развились задерживающие центры. Но, с другой стороны, организационная стойкость немецких рабочих, почти не позволявшая до сих пор фашизму проникнуть в их ряды, открывает самые широкие возможности оборонительных боев.
Надо иметь в виду, что политика единого фронта вообще гораздо более действительна при обороне, чем при наступлении. Более консервативные или отсталые слои пролетариата легче втягиваются в борьбу, чтоб отстоять то, что уже имеют, чем для новых завоеваний.
Исключительные декреты Брюнинга и угроза со стороны Гитлера являются, в этом смысле, "идеальным" сигналом тревоги для политики единого фронта. Дело идет об обороне в самом элементарном и очевидном смысле слова. Единый фронт может захватить в таких условиях самые широкие массы рабочего класса. Более того: цели борьбы не могут не вызвать сочувствия низших слоев мелкой буржуазии, вплоть до лавочников рабочих кварталов и районов.
При всех трудностях и опасностях нынешнее положение в Германии имеет в себе и огромные преимущества для революционной партии; оно повелительно диктует ясный стратегический план: от обороны к наступлению. Ни на минуту не отказываясь от своей основной цели: завоевания власти, компартия для непосредственных ближайших действий занимает оборонительную позицию. "Класс против класса"! - этой формуле пора вернуть ее действительное значение!
Отпор рабочих наступлению капитала и государства неизбежно вызовет усиленное наступление фашизма. Как бы ни были скромны первые шаги обороны, реакция со стороны противника немедленно же сплотит ряды единого фронта, расширит задачи, заставит применить более решительные методы, отбросит от единого фронта реакционные слои бюрократии, расширит влияние коммунизма, ослабив перегородки в среде рабочих, и тем подготовит переход от обороны к наступлению.
Если в оборонительных боях компартия завоюет руководящее положение, - а при правильной политике это ей обеспечено, - то при переходе в наступление ей вовсе не придется спрашивать согласия реформистских и центристских верхушек. Решают массы: с того момента, как массы отделяются от реформистского руководства, соглашение с ними теряет всякий смысл. Увековечивать единый фронт значило бы не понимать диалектики революционной борьбы и превращать единый фронт из трамплина в барьер.
Самые трудные политические положения являются в известном смысле самыми легкими: они допускают только одно решение. Ясно назвать задачу по имени значит уже в принципе разрешить ее: от единого фронта во имя обороны - к завоеванию власти под знаменем коммунизма.
Удастся ли это? Положение трудное. Ультралевый ультиматизм подпирает реформизм. Реформизм поддерживает бюрократическую диктатуру буржуазии. Бюрократическая диктатура Брюнинга углубляет экономическую агонию страны и питает фашизм.
Положение очень трудное, очень опасное, но совсем не безнадежное. Как ни силен сталинский аппарат, вооруженный узурпированным авторитетом и материальными ресурсами Октябрьской революции, но он не всемогущ. Диалектика классовой борьбы сильнее. Надо только своевременно помочь ей.
Сейчас многие "левые" щеголяют пессимизмом насчет судьбы Германии. В 1923 году, - говорят они, - когда фашизм был еще очень слаб, а компартия имела серьезное влияние в профессиональных союзах и завкомах, пролетариат не одержал победы, - как же можно ждать победы теперь, когда партия стала слабее, а фашизм несравненно сильнее?
Как ни внушителен на первый взгляд этот довод, но он ложен. В 1923 году дело не дошло до борьбы: партия уклонилась от боя перед призраком фашизма. Где нет борьбы, там не может быть и победы. Именно сила фашизма и его напор исключают на этот раз возможность уклониться от боя. Бороться придется. А если германский рабочий класс начнет бороться, он может победить. Он должен победить.
Вчера еще высокие вожди говорили: "Пусть фашисты приходят к власти, мы не боимся, они скоро себя израсходуют и пр.". Эта мысль господствовала на верхах компартии несколько месяцев подряд. Если бы она укрепилась окончательно, это означало бы, что компартия взялась захлороформировать пролетариат, прежде чем Гитлер отрежет ему голову. Здесь была главная опасность. Сейчас никто этого больше не повторяет. Первая позиция нами завоевана. В рабочие массы продвинута та мысль, что разбить фашизм надо до его прихода к власти. Это очень ценное завоевание. На него надо опереться во всей дальнейшей агитации.
Настроение в рабочих массах тяжелое. Их терзает безработица, нужда. Но еще больше их терзает путаница руководства, бестолковщина. Рабочие понимают, что нельзя допустить Гитлера до власти. Но как? Путей не видно. Сверху не помогают, а мешают. Но рабочие хотят борьбы.
Поразительный факт, который, насколько можно судить издалека, остался недостаточно оцененным: гирш-дункеровские углекопы заявили, что капиталистический строй надо заменить социалистическим! Да ведь это значит, что завтра они согласятся создавать Советы, как органы всего класса. Может быть, они уже сегодня на это согласны: нужно только уметь спросить их! Один этот симптом в тысячу раз важнее и убедительнее, чем всякие импрессионистские оценки господ литераторов и ораторов, высокомерно жалующихся на массы.
В рядах компартии действительно, по-видимому, наблюдается пассивность, несмотря на дерганья аппарата. Но почему? Рядовые коммунисты все реже ходят на собрания ячеек, где их кормят сухой соломой. Идеи, которые преподносят им сверху, не находят применения ни на заводе, ни на улице. Рабочий чувствует непримиримое противоречие между тем, что ему нужно, когда он стоит пред лицом масс, и тем, что ему преподносят в официальных собраниях партии. Фальшивая атмосфера, создаваемая крикливым, хвастливым, не терпящим возражений аппаратом, становится невыносимой для рядовых членов партии. Отсюда - пустота и холодок на партийных собраниях. Но это не нежелание драться, а политическое замешательство и вместе - глухой протест против всесильного, но безголового руководства.
Растерянность в рядах пролетариата придает фашистам духу. Их наступление продолжается. Опасность возрастает. Но именно приближение фашистской опасности будет чрезвычайно изощрять слух и зрение передовых рабочих и создавать благоприятную атмосферу для ясных и простых предложений, ведущих к действию.
Ссылаясь на пример Брауншвейга, Мюнценберг писал в ноябре прошлого года: "Насчет того, что этот единый фронт возникнет однажды стихийно под давлением усилившегося фашистского террора и фашистских нападений, на этот счет уже сегодня не может быть никакого сомнения". Мюнценберг не объясняет нам, почему же Центральный комитет, в состав которого он входит, не сделал брауншвейгские события точкой отправления смелой политики единого фронта? Но все равно: не переставая быть признанием собственной несостоятельности, прогноз Мюнценберга правилен.
Приближение фашистской опасности не может не привести к радикализации социал-демократических рабочих, даже значительных слоев реформистского аппарата. Революционное крыло САП несомненно сделает шаг вперед. Тем неизбежнее в этих условиях поворот коммунистического аппарата, хотя бы и ценою внутренних трещин и отколов. Ориентироваться надо именно на такое направление развития.
Поворот сталинцев неотвратим. Кое-какие симптомы, измеряющие силу давления снизу, наблюдаются уже и сейчас: одни аргументы заменяются другими, фразеология становится более путаной, лозунги более двусмысленными; в то же время из партии исключаются все те, которые имели неосторожность понять задачи раньше ЦК. Это все безошибочные симптомы надвигающегося поворота: но только симптомы.
Уж не раз бывало в прошлом, что сталинская бюрократия, испортив сотни тонн бумаги на полемику против контрреволюционного "троцкизма", затем совершала крутой поворот и пыталась выполнить программу левой оппозиции - правда, иногда с безнадежным запозданием.
В Китае поворот был совершен слишком поздно и в таких формах, что он только добил революцию (восстание в Кантоне!). В Англии "поворот" был совершен противником, т. е. Генеральным советом, который порвал со сталинцами, когда перестал в них нуждаться. Но в СССР поворот 1928 года пришел еще во время, чтоб спасти диктатуру от надвигающейся катастрофы. Причины различия этих трех больших примеров найти не трудно. В Китае молодая и неопытная компартия слепо верила московскому руководству; голос русской оппозиции до Китая вообще не успел тогда дойти. Приблизительно то же происходило и в Англии. В СССР левая оппозиция была на месте и вела свою кампанию против кулацкой политики непрерывно. В Китае и Англии Сталин и Кї рисковали на расстоянии; в СССР дело шло непосредственно об их головах.
Политическое преимущество немецкого рабочего класса состоит уже в том, что все вопросы поставлены открыто и заблаговременно; авторитет руководства Коминтерна сильно ослаблен; марксистская оппозиция действует на месте, в самой Германии; в составе пролетарского авангарда имеются тысячи опытных и критических элементов, которые способны поднять свой голос и начинают поднимать его.
Численно левая оппозиция в Германии слаба. Но ее политическое влияние может на данном крутом историческом повороте оказаться решающим. Как стрелочник своевременным движением рукоятки переводит тяжело нагруженный поезд на другие рельсы, так и маленькая оппозиция крепким и уверенным движением идеологической рукоятки может заставить поезд германской компартии, и еще более тяжелый поезд германского пролетариата, пойти по другому направлению.
Правильность нашей позиции будет обнаруживаться на деле с каждым новым днем. Когда над головой загорается потолок, самые упрямые бюрократы забывают о престиже. Даже действительные тайные советники выскакивают в таких случаях в одних кальсонах через окно. Педагогика фактов поможет нашей критике.
Успеет ли все же германская компартия совершить поворот своевременно? Теперь о своевременности можно говорить лишь условно. Если бы не неистовства "третьего периода", германский пролетариат сегодня был бы уже у власти. Если бы после последних выборов в рейхстаг компартия приняла программу действий, предложенную левой оппозицией, победа была бы обеспечена. Сейчас говорить об обеспеченной победе нельзя. Своевременным приходится теперь называть такой поворот, который даст возможность немецким рабочим вступить в бой прежде, чем фашизм овладеет государственным аппаратом.
Чтоб добиться поворота, нужно высшее напряжение сил. Нужно, чтоб передовые элементы коммунизма, внутри партии и вне ее, не боялись действовать. Нужно открыто бороться против тупого ультиматизма бюрократии и внутри партии, и перед лицом рабочих масс.
"Но ведь это есть нарушение дисциплины?" скажет колеблющийся коммунист. Конечно, это есть нарушение сталинской дисциплины. Ни один серьезный революционер не нарушит дисциплины, даже и формальной, если для этого нет властных причин. Но тот не революционер, а тряпка, безвольная дрянь, кто, прикрываясь дисциплиной, терпит политику, гибельность которой ему очевидна.
Было бы преступным делом со стороны оппозиционных коммунистов становиться, подобно Урбансу и Кї, на путь создания новой коммунистической партии, прежде чем сделаны сколько-нибудь серьезные усилия для изменения курса старой партии. Создать небольшую самостоятельную организацию нетрудно. Создать новую коммунистическую партию - гигантская задача. Есть ли кадры для такой задачи? Если есть, что они сделали для воздействия на десятки тысяч рабочих, входящих в официальную партию? Если эти кадры считают себя способными объяснить рабочим необходимость новой партии, то они должны прежде всего проверить себя на работе по возрождению существующей партии.
Ставить сейчас вопрос о третьей партии значит противопоставлять себя накануне великого исторического решения миллионам коммунистических рабочих, которые недовольны руководством, но из чувства революционного самосохранения держатся за партию. Надо с этими миллионами коммунистических рабочих найти общий язык. Надо, игнорируя ругательства, клеветы, травлю чиновников, найти доступ к сознанию этих рабочих; показать им, что мы хотим того же, что и они; что у нас нет других интересов, кроме интересов коммунизма; что путь, который мы указываем, есть единственно правильный путь.
Надо беспощадно разоблачать ультрарадикальных капитулянтов; требовать от "вождей" ясного ответа на вопрос, что делать, и предлагать свой ответ - для всей страны, для каждой области, каждого города, каждого квартала, каждого завода.
Внутри партии нужно создавать ячейки большевиков-ленинцев. На своем знамени они должны писать: изменение курса и реформа режима партии. Где они обеспечат себе серьезную опору, они должны приступать к применению политики единого фронта на деле, хотя бы в небольшом местном масштабе. Партийная бюрократия будет исключать? Конечно. Но надолго ее великолепие при нынешних условиях не затянется.
В рядах коммунизма и всего пролетариата нужна открытая дискуссия - без срывания собраний, без подложных цитат, без ядовитой клеветы, - честный обмен мнений на основах пролетарской демократии: так мы вели в России споры со всеми партиями и внутри собственной партии в течение всего 1917 года. Через широкую дискуссию нужно подготовить экстренный съезд партии с единственным пунктом порядка дня: "Что дальше?"
Левые оппозиционеры - не посредники между компартией и социал-демократией. Они солдаты коммунизма, его агитаторы, его пропагандисты, его организаторы. Лицом - к компартии! Ей надо разъяснять, ее надо убедить.
Если компартия окажется вынужденной применить политику единого фронта, это почти наверняка позволит отбить атаку фашизма. В свою очередь серьезная победа над фашизмом проложит дорогу диктатуре пролетариата.
Но даже возглавив революцию, компартия будет еще нести в себе много противоречий. Миссия левой оппозиции вовсе не будет закончена. В известном смысле она только начнется. Победа пролетарской революции в Германии первым делом означала бы ликвидацию бюрократической зависимости компартии от сталинского аппарата.
Но на другой же день после победы германского пролетариата, даже ранее, еще в процессе его борьбы за власть, лопнут обручи, сковывающие Коминтерн. Скудость идей бюрократического центризма, национальная ограниченность его кругозора, антипролетарский характер его режима - все это сразу обнажится в свете германской революции, который будет несравненно более ярок, чем свет Октябрьской революции. Идеи Маркса и Ленина получат неизбежное преобладание в германском пролетариате.
ВЫВОДЫ
Скупщик пригнал быков на бойню. Боец стал подходить к ним с ножом. - Станем все в ряд и поднимем этого палача на рога! - предложил один из быков. - А чем боец хуже пригнавшего нас сюда скупщика с палкой? ответили ему быки, получившие политическое воспитание в пансионе Мануильского. - Но ведь после того мы сможем расправиться и со скупщиком! - Нет, отвечали принципиальные быки советчику, ты прикрываешь врагов слева, ты сам социал-мясник. - И они отказались становиться в ряд.
Из басен Эзопа.
"Ставить освобождение от Версальского мира обязательно, и непременно, и немедленно на первое место перед вопросом об освобождении других угнетенных империализмом стран от гнета империализма есть мещанский национализм (достойный Каутских, Гильфердингов, Отто Бауэров и К-о), а не революционный интернационализм" (Ленин: "Детская болезнь левизны в коммунизме", т. XVII, стр. 164).
Нужны: полный отказ от национал-коммунизма, открытая и окончательная ликвидация лозунгов "народной революции" и "национального освобождения". Не "Долой версальский договор!", а: "Да здравствуют Советские Соединенные Штаты Европы!"
Социализм осуществим только на основе высших достижений современной техники и на основе международного разделения труда.
Социалистическое строительство СССР есть не самодовлеющий национальный процесс, а составная часть международной революции.
Завоевание власти немецким и европейским пролетариатом есть задача неизмеримо более реальная и близкая, чем построение замкнутого и самодовлеющего социалистического общества в границах СССР.
Беззаветная защита СССР, первого рабочего государства, от внешних и внутренних врагов пролетарской диктатуры!
Но защита СССР должна вестись не с завязанными глазами. Интернациональный пролетарский контроль над советской бюрократией. Беспощадное разоблачение ее национально-реформистских и термидорианских тенденций, находящих свое обобщение в теории социализма в отдельной стране.
Что нужно компартии?
Возвращение к стратегической школе первых четырех конгрессов Коминтерна.
Отказ от ультиматизма в отношении к массовым рабочим организациям: коммунистическое руководство нельзя навязать; его можно только завоевать.
Отказ от теории социал-фашизма, помогающей и социал-демократии и фашизму.
Настойчивое использование антагонизма между социал-демократией и фашизмом: а) в целях более действительной борьбы с фашизмом; б) в целях противопоставления социал-демократических рабочих реформистскому руководству.
Критерием при оценке изменений политических режимов буржуазного господства являются для нас не принципы формальной демократии, а жизненные интересы пролетарской демократии.
Ни прямой, ни косвенной поддержки режиму Брюнинга!
Смелая, самоотверженная защита организаций пролетариата от фашизма.
"Класс против класса!" Это значит: все организации пролетариата должны занять место в едином фронте против буржуазии.
Практическая программа единого фронта определяется соглашением организаций на глазах масс. Каждая организация остается под своим знаменем и своим руководством. Каждая организация соблюдает в действии дисциплину единого фронта.
"Класс против класса!" Надо вести неутомимую агитацию за то, чтоб социал-демократические организации и реформистские профсоюзы рвали с вероломными буржуазными союзниками по "железному фронту" и становились в общий ряд с коммунистическими и всеми другими организациями пролетариата.
"Класс против класса!" Пропаганда и организационная подготовка рабочих советов, как высшей формы пролетарского единого фронта.
Полная организационная и политическая независимость коммунистической партии всегда и при всяких условиях.
Никаких сочетаний программ или знамен. Никаких беспринципных сделок. Полная свобода критики временных союзников.
Кандидатура Тельмана на пост президента есть, само собою разумеется, кандидатура левой оппозиции. В борьбе за мобилизацию рабочих под знаменем официальной коммунистической кандидатуры большевики-ленинцы должны быть на первом месте.
Немецким коммунистам нужно вдохновляться не нынешним режимом ВКП, отражающим господство аппарата на фундаменте победоносной революции, а тем партийным режимом, который привел к победе революции.
Ликвидация аппаратного командования в германской компартии есть вопрос жизни и смерти.
Необходимо возвращение к партийной демократии.
Рабочие-коммунисты должны добиться прежде всего честной и серьезной дискуссии в партии по вопросам стратегии и тактики. Голос левой оппозиции (большевиков-ленинцев) должен быть выслушан партией.
После всесторонней дискуссии решения должны быть вынесены свободно избранным экстренным съездом партии.
Правильная политика компартии по отношению к САП: непримиримая (но добросовестная, т. е. отвечающая фактам) критика половинчатости руководства; внимательное, товарищеское, чуткое отношение к левому крылу - при полной готовности на практические соглашения с САП и на более тесную политическую связь с революционным крылом.
Крутой поворот руля в профессиональной политике: борьба против реформистского руководства на основе единства профсоюзов.
Систематически проводимая политика единого фронта внутри предприятий. Соглашения с реформистскими завкомами на почве определенной программы требований.
Борьба за снижение цен. Борьба против снижения зарплаты. Перевод этой борьбы на рельсы кампании за рабочий контроль над производством.
Кампания за сотрудничество с СССР на основах единого хозяйственного плана.
Выработка примерного плана органами СССР с участием заинтересованных организаций немецкого пролетариата.
Кампания за переход Германии к социализму на основе такого плана.
Лгут те, кто говорит, будто положение безнадежно. Пессимистов и скептиков надо изгонять из пролетарских рядов, как зачумленных. Внутренние силы германского пролетариата неисчерпаемы. Они проложат себе дорогу.
Мюнхен, Ноябрь 1921 год.
Глава 8. Великий голод
http://www.goldentime.ru/nbk_08.htm
Одним из белых пятен советской истории долгое время был Великий голод 1932-1933 годов, который, судя по безусловно надежным источникам, унес 6 миллионов жизней1. Эта катастрофа не умещается в масштабы прочих затяжных голодных лет или периодов, которые с разными интервалами постигали Россию. Великий голод был прямым следствием новой системы хозяйствования на селе, "военно-феодального способа правления", как выражался один из большевистских руководителей, выступавший против Сталина, Николай Бухарин. Голод возник в период насильственной коллективизации и стал трагической иллюстрацией чудовищного социального регресса, которым сопровождалась форсированная политика советской власти на селе в конце 20-х годов.
В отличие от голода 1921-1922 годов, во время которого советское правительство обращалось за помощью к другим государствам, голод 1932-1933 годов советский режим отрицал, более того, он с помощью средств пропаганды заставлял умолкнуть те голоса, которые пытались привлечь внимание к этой трагедии. В этом советской власти очень помогли "личные впечатления" французского депутата и лидера радикальной партии Эдуара Эррио, совершившего летом 1933 года путешествие по Украине и выяснившего, что там теперь есть только "колхозные сады и огороды, прекрасно возделываемые и орошаемые". Эррио поспешил сделать следующее заявление: "Я проехал через всю Украину. И что же! Я видел большой плодоносящий сад"2. Это ослепление было отчасти итогом потрясающей инсценировки, организованной ОГПУ для иностранных гостей, маршрут которых пролегал через образцовые колхозы и образцовые детские сады. Такая позиция подкреплялась, вероятно, еще и политическими соображениями со стороны французских руководителей, стоявших в то время у власти: с их точки зрения, не следовало прерывать наметившийся процесс сближения с Советским Союзом перед лицом все более ощутимой угрозы со стороны Германии, где недавно к власти пришел Адольф Гитлер.
Однако некоторые высокие политические руководители, особенно немецкие и итальянские, были осведомлены о голоде 1932-1933 годов. Донесения итальянских дипломатов из Харькова, Одессы и Новороссийска, недавно открытые и опубликованные итальянским историком Андреа Грациози3 показывают, что Муссолини читал эти тексты с особой тщательностью и был прекрасно осведомлен о положении дел в России. Тем не менее он никогда не использовал полученных сведений для антикоммунистической пропаганды, наоборот, лето 1933 года было отмечено договором об итало-советском сотрудничестве в области торговли, за которым последовал договор о дружественных отношениях и о ненападении. Отрицаемая или замалчиваемая в государственных интересах правда о большом голоде, известная ранее лишь немногим из публикаций в изданиях украинских организаций за границей, начала осознаваться только со второй половины 80-х годов после опубликования серии исследовательских работ как западных историков, так и историков бывшего Советского Союза.
Наверное, нельзя понять голода 1932-1933 годов вне контекста новых "экономических отношений" между государством и крестьянством, ставших следствием насильственной коллективизации деревни. В деревнях, где состоялось обобществление хозяйств, роль колхозов была стратегической. Целью обобществления было обеспечение фиксированных поставок сельскохозяйственных продуктов, причем львиную долю всех сельскохозяйственных поставок должна была занимать продукция колхозов. Каждой осенью кампания по коллективизации превращалась в настоящее испытание на прочность отношений между государством и крестьянством, которое всеми средствами старалось утаить часть своего урожая. Игра была масштабной: государство думало только об увеличении получаемой от крестьян продукции, в то время как крестьянину важно было выжить. Чем более плодородным был регион, тем большей сдачи сельхозпродукции от него требовали. В 1930 году государство забрало 30% колхозной продукции на Украине, 38% - в богатых районах Кубани и Северного Кавказа, 33% - в Казахстане. В 1931 году при получении еще более низкого, чем в предыдущем году, урожая эти проценты поднялись соответственно до 41,5%, 47% и 39,5%. Такое изъятие сельскохозяйственной продукции у крестьянства могло полностью расстроить производственный цикл; достаточно напомнить, что при НЭПе крестьяне продавали только 15%-20% своей продукции, оставляя 12%-15% всего собранного зерна на семена, 25%-30% - на корм скоту, а остальное - для собственных нужд. Крестьяне, которые пытались сохранить хотя бы часть своего урожая, и местные власти, обязанные во что бы то ни стало выполнять все более ирреальный план хлебозаготовок (так, план сдачи сельхозпродукции государству в 1932 году превышал на 32% план сдачи 1931 года)4, неизбежно вступали в конфликт.
Кампания по заготовкам 1932 года разворачивалась постепенно. Как только началась новая жатва, колхозники стали стараться спрятать хотя бы малую часть своего урожая. Настоящий фронт "пассивного сопротивления" возникал при молчаливом согласии колхозников и бригадира, бригадира и бухгалтера, бухгалтера и председателя колхоза, тоже крестьянина, который только недавно был выдвинут из массы; зачастую к нему примыкал также и секретарь местного партбюро. Чтобы "взять зерно", центральные власти вынуждены были посылать в деревню новые "ударные комиссии", состоявшие из городских коммунистов и комсомольцев.
В деревне установилась атмосфера войны и противостояния, о чем пишет инструктор Центрального исполнительного комитета, прибывший в командировку в один из зерновых районов на Нижней Волге:
"Арестовывают и обыскивают все, кому не лень: и члены сельсоветов, и уполномоченные, и члены штурмовых бригад, и вообще всякий комсомолец, кому не лень. За этот год осуждено судами в районе 12% хозяйств, не считая раскулаченных высланных хозяйств, оштрафованных и т.д. По подсчетам бывшего здесь пом[ощника] краевого прокурора, Васильева, за год репрессировано 15% взрослого населения. Если к тому прибавить, что за последний месяц исключено из колхозов в районе 800 хозяйств, то масштаб репрессивных методов в районе будет ясен. <...>
Не говоря о массовости репрессий, репрессировании тех, кого надо, эффективность мер принуждения снижается и потому, что они вследствие своего большого количества часто в жизнь не проводятся. <...>
Все домзаки и арестные дома переполнены. Балашовский домзак переполнен в 5 раз, в Елани в арестном доме сидит 610 человек. За последний месяц Балашовский домзак "вернул" в Елань 78 осужденных, из которых 48 до 10 лет, причем 21 из них были просто сразу же освобождены. <...>
Для того, чтобы закончить с единственным применяемым здесь методом - методом принуждения - пара слов о единоличнике, с кот[орым] делают все возможное для того, чтобы его оттолкнуть, чтобы он не сеял.
Насколько все единоличники без исключения терроризованы, показывает то, что в Морцах единоличник полностью 100% засыпавший семена, приходит к председателю РИКа т. Фомичеву и просит его выслать из края на север, так как "все равно житья не будет".
оказательно тоже заявление 16 единоличников Александровского сельсовета, которые сами просят о высылке их из пределов края! <...>
Есть только один вид "массовой работы" - штурм. "Штурмуют" семена, заем, животноводство, выход на работу и т.д. Без "штурма" ничего не делается. <...>
"Штурмуют" ночью, от 9-10 час. вечера до утра. Штурм заключается в том, что "штурмовая бригада", сидящая в одной избе, "вызывает" поочередно невыполнивших то или другое обязательство и "уговаривает" их, любым способом, их выполнить. "Штурмуют" каждого по списку, за ночь несколько раз. То же повторяется и в следующую ночь"5.
В арсенал репрессивных мер попал и знаменитый закон от 7 августа 1932 года, изданный в момент наиболее напряженного противостояния власти и крестьянства. Закон устанавливал осуждение на 10 лет лагерей или смертную казнь за "кражу и расхищение колхозной собственности". Этот закон народ прозвал законом "о трех колосках", так как, согласно ему, могли быть наказаны и те, кто собирали на колхозных полях оставшиеся после уборки колоски ржи или пшеницы. Закон позволил осудить в период с августа 1932 по декабрь 1933 года более 125 000 человек, из которых 5 400 были приговорены к смертной казни6.
Но, несмотря на эти драконовские меры, зерно никак не собиралось в нужных количествах. В середине октября 1932 года общий план главных зерновых районов страны был выполнен только на 15%-20%. 22 октября 1932 года Политбюро решило послать на Украину и Северный Кавказ две чрезвычайные комиссии, одну под руководством Вячеслава Молотова, другую - Лазаря Кагановича, с целью "ускорения хлебозаготовок"7. 2 ноября комиссия Лазаря Кагановича, членом которой был и Генрих Ягода, прибыла в Ростов-на-Дону. Тотчас было созвано совещание всех секретарей парторганизаций Северо-Кавказского региона, по окончании которого была принята следующая резолюция: "В связи с постыдным провалом плана заготовки зерновых, заставить местные парторганизации сломить саботаж, организованный кулацкими контрреволюционными элементами, подавить сопротивление сельских коммунистов и председателей колхозов, возглавляющих этот саботаж". Для некоторого числа округов, внесенных в черный список, были приняты следующие меры: возврат всей продукции из магазинов, полная остановка торговли, немедленное закрытие всех текущих кредитов, обложение высокими налогами, арест всех саботажников, всех "социально чуждых и контрреволюционных элементов" и суд над ними по ускоренной процедуре, которую должно обеспечить ОГПУ. В случае, если саботаж будет продолжаться, население предполагалось подвергнуть массовой депортации. В течение только одного месяца "борьбы против саботажа" - ноября 1932 года - 5 000 сельских коммунистов, обвиненных в "преступном сочувствии" "подрыву" кампании хлебозаготовок, были арестованы, а вместе с ними - еще 15 000 колхозников такого важного сельскохозяйственного района, каким является Северный Кавказ. В декабре началась массовая депортация не только отдельных кулаков, но и целых сел, в частности казацких станиц, уже подвергавшихся в 1920 году подобным карательным мерам8. Число спецпоселений, таким образом, стало быстро расти. Если в 1932 году, по данным администрации ГУЛАГа, прибыли 71 236 поселенцев, то в 1933 году был зарегистрирован приток в количестве 268 091 спецпоселенца9.
На Украине комиссия Молотова приняла аналогичные меры: началась регистрация округов, где не выполнен план заготовок, в черном списке оказывались многие из них со всеми выше отмеченными последствиями - чисткой местных партячеек, арестами не только колхозников, утаивших часть своего \рожая, но также и колхозных руководителей, занижающих доходы коллективного хозяйства. Вскоре эти меры распространились и на другие зернопроизводящие регионы страны.
Могли ли эти репрессивные меры помочь государству в войне против крестьянства? "Нет, никак", - отмечал в своем донесении весьма проницательный итальянский консул из Новороссийска:
"Советский государственный аппарат, сверх меры вооруженный и мощный, находится перед фактом невозможности победы в одном или нескольких сражениях; враг в данном случае не сконцентрирован, он разбросан, и аппарат изматывает силы, осуществляя много мелких операций: здесь, например, не прополото поле, там укрыли несколько центнеров пшеницы; тут не работает один трактор, другой трактор сломан, третий, вместо того чтобы работать, куда-то уехал. Далее следует отметить, что амбары, где хранят зерно, разграблены, бухгалтерский учет по всем статьям плохо ведется или фальсифицируется, а председатели колхозов из страха или по небрежности не говорят правды в своих отчетах. И так далее и до бесконечности на этой огромной территории! <...> Враг, его ведь надо искать, переходя из дома в дом, из деревни в деревню. А это все равно что носить воду дырявым черпаком!"10.
Таким образом, чтобы победить врага, остается единственный выход: оставить его голодным.
Первые сообщения о возможной критической ситуации с продовольствием зимой 1932-1933 годов пришли в Москву летом 1932 года. В августе Молотов рапортовал в Политбюро, что "существует реальная угроза голода в районах, где всегда снимали превосходный урожай". Тем не менее он же предложил выполнить план хлебозаготовок во что бы то ни стало. В том же августе председатель Совнаркома Казахстана Исаев информировал Сталина о том, до какой степени голодно в республике, где коллективизация сочеталась с попыткой сделать оседлым традиционно кочевое население, в результате чего хозяйство было дезорганизовано. Даже ярые сталинисты, такие как Косиор, первый секретарь Компартии Украины, или Михаил Хатаевич, первый секретарь Днепропетровского обкома, попросили Сталина и Молотова урезать план хлебосдачи. "Для того, чтобы в будущем сельскохозяйственная продукция могла бы действительно соответствовать нуждам пролетарского государства, - писал Хатаевич в Москву в ноябре 1932 года, - мы должны принять во внимание хотя бы минимальные нужды колхозников, а то вообще будет некому сеять и убирать урожай".
"Ваша позиция, - отвечал Молотов, - глубоко неправильная, небольшевистская. Мы большевики, и мы не можем отодвигать нужды государства ни на десятое, ни даже на второе место, это определено нашими партийными постановлениями"11.
Несколько дней спустя Политбюро направило местным властям циркуляр, предписывающий немедленное лишение колхозов, не выполняющих свой план заготовок, "всего зерна, включая семенные запасы"!
Вынужденные под угрозой пыток сдавать все свои скудные запасы, не имея ни средств, ни возможностей покупать что бы то ни было, миллионы крестьян из самых богатых в Советском Союзе сельскохозяйственных регионов остались голодными, при этом они даже не могли выехать в город. 27 декабря 1932 года правительство ввело общегражданский паспорт и объявило об обязательной прописке городских жителей в целях ограничения исхода крестьянства из деревень, "ликвидации социального паразитизма" и остановки "проникновения кулаков в города". Столкнувшись с бегством крестьян в города с целью "выживания", правительство издало 22 января 1933 года распоряжение, в котором миллионы фактически приговаривались к голодной смерти. Подписанное Сталиным и Молотовым, это распоряжение предписывало местным властям и в, частности, ОГПУ запретить "всеми возможными средствами массовое передвижение крестьянства Украины и Северного Кавказа в города. После ареста "контрреволюционных элементов" других беглецов надлежит вернуть на прежнее жительство". В этом распоряжении ситуация объяснялась следующим образом: "Центральный комитет и Правительство имеют доказательства, что массовый исход крестьян организован врагами советской власти, контрреволюционерами и польскими агентами с целью антиколхозной пропаганды, в частности, и против советской власти вообще"12.
Во всех областях, пораженных голодом, продажа железнодорожных билетов была немедленно прекращена; были поставлены специальные кордоны ОГПУ, чтобы помешать крестьянам покинуть свои места. В начале марта 1933 года в донесении ОГПУ уточнялось, что только за один месяц были задержаны 219 460 человек в ходе операций, предназначенных ограничить массовое бегство крестьян в города. 186 588 человек были возвращены на места проживания, многие арестованы и осуждены. Но в докладе замалчивалось состояние, в котором находились вынужденно покидавшие свои дома крестьяне.
В продолжение этой темы приведем свидетельство итальянского консула из Харькова, города, находившегося в самом центре охваченных голодом районов.
"За неделю была создана служба по поимке брошенных детей. По мере того, как крестьяне прибывали в город, не имея возможности выжить в деревне, здесь собирались дети, которых приводили сюда и оставляли родители, сами вынужденные возвратиться умирать у себя дома. Родители надеялись, что в городе кто-то займется их отпрысками. <...> Городские власти мобилизовали дворников в белых фартуках, которые патрулировали город и приводили в милицейские участки брошенных детей. <...> В полночь их увозили на грузовиках к товарному вокзалу на Северском Донце. Там собрали также и других детей, найденных на вокзалах, в поездах, в кочующих крестьянских семьях, сюда же привозили и пожилых крестьян, блуждающих днем по городу. Здесь находился медицинский персонал, который проводил "сортировку". Тех, кто еще не опух от голода и мог выжить, отправляли в бараки на Голодной Горе или в амбары, где на соломе умирали еще 8 000 душ, в основном дети. Слабых отправляли в товарных поездах за город и оставляли в пятидесяти-шестидесяти километрах от города, чтобы они умирали вдали от людей. <...> По прибытии в эти места из вагонов выгружали всех покойников в заранее выкопанные большие рвы"13.
В деревнях смертность достигла предельной точки весной 1933 года. К голоду добавился еще тиф; в селах с населением в несколько тысяч человек насчитывалось не более нескольких десятков выживших. Случаи каннибализма отмечены как в докладах ОГПУ, так и в донесениях итальянских дипломатов из Харькова.
"Каждую ночь в Харькове собирают 250 трупов умерших от голода или тифа. Замечено, что большое число из них не имеет печени, и эти деяния приняли солидный размах. Полиции удалось схватить охотников за печенью, которые признались, что готовят из этого "мяса" пирожки и торгуют ими на рынке"14.
В апреле 1933 года писатель Михаил Шолохов, проехав по многим станицам Кубани, написал два письма Сталину, в которых подробно рассказал о том, как местные власти изымают под пытками все колхозные запасы, оставляя крестьян голодными. Он просил первого секретаря послать на Кубань продовольственную помощь. В своем ответе писателю Сталин изложил свою позицию: крестьяне справедливо наказаны за то, что бастуют и саботируют, они, оказывается, "ведут тихую "тайную" войну с советской властью <...> на измор"15. Только в 1933 году миллионы крестьян умерли от голода, а советское правительство продолжало поставлять зерно за границу; 18 миллионов центнеров пшеницы были вывезены из страны ради "нужд индустриализации".
Отрывки из письма И.Сталину, направленного автором "Тихого Дона" Михаилом Шолоховым 4 апреля 1933 года
т. Сталин!
Вешенский район, наряду со многими другими районами Северо-Кавказского края, не выполнил плана хлебозаготов[ок] не потому, что одолел кулацкий саботаж и парторганизация не сумела с ним справиться, а потому, что плохо руководит краевое руководство. <...>
В декабре крайком направил в Вешенский район особого "уполномоченного", чтобы "ускорить" дела, тов. Овчинникова. <...>
Овчинников провел следующие мероприятия: 1) приказал изъять весь хлеб, по всем хозяйствам района, в том числе и выданный в счет 15% аванса по трудодням; 2) задолженность каждого колхоза по хлебозаготовкам приказал разверстать по дворам. <...>
Какие же результаты дали эти мероприятия? Когда начались массовые обыски (производившиеся обычно по ночам)... крестьяне стали прятать и зарывать хлеб, чтобы не отобрали. <...> Теперь, несколько слов о результатах этих обысков... всего 5 930 цент[неров]. Вот перечисление способов, при помощи которых добыто 573 тонны хлеба, часть которого была зарыта ... с 1919 г.! <...>
Сажание "в холодную"... Колхозника раздевают и босого сажают в амбар или сарай. Время действия - январь, февраль. Часто в амбары сажали целыми бригадами.
В Вашаевском колхозе колхозницам обливали ноги и подолы юбок керосином, зажигали, а потом тушили, и снова начинали...
В Наполовском колхозе "уполномоченный" РК кандидат в члены бюро РК Плоткин при допросе заставлял садиться на раскаленную лежанку... а потом "прохладиться" выводили на мороз и запирали в амбар...
В Лебяженском колхозе ставили к стенке и стреляли мимо головы...
Примеры эти можно бесконечно умножить. Это - не отдельные случаи загибов, это - узаконенный в районном масштабе "метод" проведения хлебозаготовок. Если же описанное мною заслуживает внимания ЦK - пошлите в Вешенский район дополнительных коммунистов, у которых хватило бы смелости разоблачить всех, по чьей вине смертельно подорвано колхозное строительство района... Только на Вас надежда.
Ваш Михаил Шолохов16.
И.В. Сталин - М.А. Шолохову 6 мая 1933 г.
Дорогой тов. Шолохов!
Оба ваших письма получены, как вам известно. Помощь, какую требовали, оказана уже.
Для разбора дела прибудет к Вам в Вешенский район т. Шкирятов, которому очень прошу Вас оказать помощь.
Это так. Но это не все, т. Шолохов. Дело в том, что Ваши письма производят несколько однобокое впечатление. Об этом я хочу написать Вам несколько слов.
Я поблагодарил Вас за письма, так как они вскрывают болячку нашей партийно-советской работы, вскрывают то, как иногда наши работники, желая обуздать врага, бьют нечаянно по друзьям и докатываются до садизма. Но это не значит, что я во всем согласен с Вами. Вы видите одну сторону, видите неплохо. Но это только одна сторона дела. Чтобы не ошибиться в политике (Ваши письма не беллетристика, а сплошная политика), надо обозреть, надо уметь увидеть и другую сторону. А другая сторона состоит в том, что уважаемые хлеборобы вашего района (и не только вашего района) проводили "итальянку" (саботаж!) и не прочь были оставить рабочих. Красную Армию без хлеба. Тот факт, что саботаж был тихий и внешне безобидный (без крови), - этот факт не меняет того, что уважаемые хлеборобы по сути дела вели "тихую" войну с советской властью... Войну на измор, дорогой тов. Шолохов...
Конечно, это обстоятельство ни в какой мере не может оправдать тех безобразий, которые были допущены, как уверяете Вы, нашими работниками. И виновные в этих безобразиях должны понести должное наказание. Но все же ясно, как божий день, что уважаемые хлеборобы не такие уж безобидные люди, как это могло показаться издали.
Ну, всего хорошего и жму Вашу руку.
6.V.33 г. Ваш И. Сталин17.
Демографические архивы и переписи 1937 и 1939 годов, которые до недавнего времени были засекречены, позволяют проследить, как разрастался голод 1933 года. Географически "голодная зона" занимала почти всю Украину, часть Черноземья, богатые долины Дона, Кубани, а также Северный Кавказ и большую часть Казахстана. Около 40 миллионов человек пострадали от голода и лишений. В наиболее затронутых голодом районах, в сельской местности вокруг Харькова, смертность в январе и июне 1933 года увеличилась в десять раз по сравнению со средней смертностью: 100 000 похоронено в июне 1933 года в районе Харькова против 9 000 в июне 1932 года. Нужно ли говорить о том, что далеко не все случаи смерти были зарегистрированы? Сельские районы пострадали больше, чем города, но голод не пощадил и их. Харьков за год потерял 120 000 своих жителей, Краснодар - 40 000, Ставрополь - 20 000.
За пределами "голодной зоны" также нельзя снимать со счетов демографические потери, связанные с недоеданием. В сельской местности вокруг Москвы смертность достигла 50% в период между январем и июнем 1933 года, в Иванове - эпицентре голодных бунтов 1932 года, в последние месяцы 1933 года смертность возросла на 35%. Иначе говоря, за весь 1933 год в целом по стране наблюдается увеличение числа смертей более чем до 6 миллионов. Большая часть этих смертей вызвана голодом, именно с голодом и только с ним связаны 6 миллионов жертв развернувшейся трагедии. Крестьянство Украины понесло особо тяжкие потери - 4 миллиона человек В Казахстане от голода умерли приблизительно миллион человек, в основном, ведущих кочевой образ жизни. Создавая коллективные хозяйства, людей принуждали к оседлой жизни, при этом они теряли свой скот. На Северном Кавказе и в районах Черноземья также насчитывается миллион погибших...18
За пять лет до Большого террора, который поразил в первую очередь интеллигенцию, экономистов и партийцев, Великий голод 1932-1933 годов стал кульминацией второго действия направленной против крестьян тихой войны, развязанной "партийным государством" в 1929 году. Голод 1932-1933 годов стал решающим эпизодом в процессе становления репрессивной системы, выступающей то против одной, то против другой группы населения. Насилия, пытки, смертные приговоры целым группам и слоям населения привели к ужасающему регрессу, политическому и социальному одновременно. Появилось много местных деспотов и тиранов, готовых на все, чтобы забрать у крестьян их последние запасы, и воцарилось варварство. Лихоимство превратилось в каждодневную практику, перестали быть новостью брошенные дети, каннибализм, эпидемии и грабительство, как-то сами собой организовались "бараки смертников", крестьяне познали новую форму рабства - и все это по указке государства! Как провидчески писал Серго Орджоникидзе Сергею Кирову в январе 1934 года, "наши кадры, прошедшие через ситуацию 1932-1933 годов и выдержавшие ее, закалились как сталь. Я думаю, что с ними можно будет построить Государство, которого история еще не знала".
Нужно ли видеть в этом голоде, как утверждают сегодня некоторые украинские публицисты и историки, "геноцид украинского народа"?19 Украинское крестьянство, бесспорно, было главной жертвой голода 1932-1933 годов, и "нажиму" на него предшествовали наступления 1929 года: наступление на украинскую интеллигенцию, обвиненную в "националистическом уклоне", потом, начиная с 1932 года, наступление на украинскую компартию. Бесспорно, можно, используя выражение Андрея Сахарова, говорить об "украинофобии Сталина". Однако следует отметить, что репрессии голодом постигли также места расселения казаков на Дону и Кубани и жителей Казахстана. В этой республике коллективизация и принуждение к оседлости имели разрушительные последствия: 80% скота было уничтожено за два года. Лишенные всего, что имели, принужденные голодать, два с лишним миллиона казахов покинули пределы республики, около миллиона из них ушли в Центральную Азию, полтора миллиона - в Китай.
В действительности, на Украине, в областях, заселенных казаками, некоторых районах Черноземья голод стал последней каплей в противостоянии между большевиками и крестьянством, возникшем еще в 1918-1922 годах. Можно сравнить зоны, сопротивлявшиеся продразверстке 1918-1921 годов и коллективизации в 1929-1930 годах, и зоны, пораженные голодом. Из тех местностей, где состоялись 14 000 бунтов и крестьянских восстаний, зарегистрированных ОГПУ в 1930 году, 85% были наказаны голодом в 1932-1933 годах. Это самые богатые и самые перспективные сельскохозяйственные районы, т.е. такие, которые могли бы дать государству больше других, но именно эти районы больше всего потеряли при изъятии у них сельскохозяйственной продукции во время хлебозаготовок, смененной затем насильственной коллективизацией, и именно в эти районы принес смерть голод 1932-1933 годов.
Продолжение следует.
http://www.goldentime.ru/nbk_09.htm
"Государство против своего народа"
Первая часть справочного издания "Черная книга коммунизма" С. Куртуа, Н. Верт, Ж.-Л. Панне и др.
Глава 1. Парадоксы Октября
Глава 2. "Вооруженная рука пролетарской диктатуры"
Глава 3. Красный террор
Глава 4. "Грязная война"
Глава 5. От тамбовского восстания к Великому голоду
Глава 6. От передышки к "великому перелому"
Глава 7. Насильственная коллективизация и раскулачивание
Глава 8. Великий голод
Глава 9. "Социально чуждые элементы" и циклы репрессий
Глава 10. Большой террор (1936-1938)
Глава 11. Империя лагерей
Глава 12. Обратная сторона победы
Глава 13. Апогей и кризис ГУЛАГа
Глава 14. Последний заговор
Глава 15. После Сталина.
Вместо заключения
"Государство против своего народа"
Первая часть справочного издания "Черная книга коммунизма"
http://www.goldentime.ru/nbk_01.htm
Полное издание книги включает 5 частей: 1."Государство против своего народа"; 2."Мировая революция, гражданская война и террор"; 3."Восточная Европа - жертва коммунизма"; 4."Коммунистические режимы Азии: от "перевоспитания" - к кровавой резне"; 5."Третий мир".
Вашему вниманию предлагается первая часть книги, посвященная попытке построения коммунизма в СССР.
Полное издание: S. Courtois, N. Werth, J.-L. Panne, A. Paczkowski, K. Bartosek, J.-L. Margolin avec la collaboration de R. Kauffer, P. Rigoulot, P. Fontaine, Y. Santamaria, S. Boulouque, "Le Livre Noir Du Communisme: Crimes, Terreur et Repression", Editions Robert Laffont, S.A. Paris, 1997; полное русское издание: С. Куртуа, Н. Верт, Ж.-Л. Панне, А. Пачковски, К. Бартошек, Ж.-Л. Марголен, при участии Р. Коффер, П. Ригуло, П. Фонтен, И. Сантамария, С. Булук, "Черная книга коммунизма: преступления, террор, репрессии", Три Века Истории, М., 1999, пер. под рук. Е.Л. Храмова.
Стефан Куртуа - ведущий научный сотрудник Национального центра научных исследований (CNRS - GEODE, Париж). Редактор-издатель журнала "Коммунист"; Николя Верт - историк, научный сотрудник Института новейшей истории (IHTP), специализируется на истории СССР. На русском языке издана его книга "История советского государства"; Жан-Луи Панне - историк, один из авторов "Словаря французского рабочего движения"; Анджей Пачковский - вице-директор Института политических исследований Польской Академии наук, член научного совета Архивов Министерства внутренних дел и администрации, автор книг по истории Польши; Карел Бартошек - историк, родом из Чехии. Работал с 1983 года по 1996 год в Национальном центре научных исследований. Редактор журнала "La Nouvelle Alternative", специалист по Центральной и Восточной Европе. Автор книг по истории Чехословакии; Жан-Луи Марголен - доцент университета Прованса, научный сотрудник Института изучения Юго-Восточной Азии (CNRS); Реми Коффер - специалист по истории разведывательных служб, терроризма и секретных органов, автор книг по этой тематике. На русском языке вышла его книга "Всемирная история разведывательных служб" в 2-х томах (М., Терра, 1997, перевод с французского издания 1993-1994 г.); Пьер Ригуло - научный сотрудник института социальной истории. Главный редактор издания "Cahiers d'Histoire sociale". Автор книг, в которых исследуется тема: французы и ГУЛАГ; Паскаль Фонтен - журналист, специалист по Латинской Америке; Ив Сантамария - научный сотрудник, доцент институтов IUFM в Мансе и IEP в Париже; Сильвен Булук - историк, ассоциированный сотрудник GEODE (Париж).
"Черная книга коммунизма" С. Куртуа, Н. Верт, Ж.-Л. Панне и др.
"Большая игра" Ротшильдов и Рокфеллеров - на свету и в тени
Николай Горюшин, 07 декабря 2012
Кланы Ротшильдов и Рокфеллеров, ловко управляемые левитами, сотни лет являются непримиримыми врагами русов. Чтобы победить это зло, нам нужно очень хорошо изучить своих врагов и понять, как можно эффективно с ними бороться...
Автор - В.Б. Павленко
30 мая 2012 года появилась информация о соглашении, в соответствии с которым компания "Rothshild Investment Trust "Capital Partners"" ("RIT "CP""), принадлежащая Ротшильдам, приобрела крупный пакет акций компании "Rockefeller Financial Services" ("RFS"), управляющей семейным бизнесом Рокфеллеров и других богатейших семейств США. Размещённая практически всеми ведущими мировыми и российскими СМИ, она сопровождалась однотипными и поверхностными комментариями, суть которых сводилась к тому, что два крупнейших клана глобальных олигархов заключили союз для "совместного противодействия новому витку мирового кризиса".
На самом деле нет ничего более далёкого от действительности, чем подобные утверждения. Дело в том, что стратегии обеих олигархических групп в последние годы выстраивались по принципу, сформулированному биографом Ротшильдов Фредериком Мортоном: "Сегодня семья стремится сделать своё присутствие в мире незаметным и неслышным". Это и понятно: большие и, тем более, очень большие деньги предпочитают тишину. Но именно эта тишина и разорвалась 30 мая тем вниманием, которое было приковано к состоявшемуся событию, что наглядно продемонстрировало реальный вес этих ведущих кланов не только в глобальной экономике, но и в глобальной политике.
На наш взгляд, комментируя появление нового "альянса", финансовые аналитики, по-видимому, попросту перепутали причину со следствием: это сам мировой кризис явился продуктом деятельности Ротшильдов и Рокфеллеров, а не наоборот. Как именно это случилось, мы и попытаемся сейчас разобраться.
Итак, если коротко, то произошедшее означает, может быть, и не капитуляцию Рокфеллеров перед Ротшильдами, но, как минимум, очень существенную сдачу ими своих позиций. Если "копать" глубоко, то нужен детальный анализ с историческим экскурсом - иначе понять что-то в этом раскладе будет практически невозможно. Поэтому начнем с предыстории вопроса..
Настоящим узлом противоречий между этими двумя глобальными кланами являются две мировые войны XX века. Причём, в обоих случаях развязывались они Рокфеллерами, и именно они пожинали плоды успеха. Условием вступления США в Первую мировую войну, когда стало ясно, что Франция и Британия с Германией не справляются, а Россия из-за Февральской революции из войны "выпадает", Рокфеллеры поставили допуск своей нефтяной империи "Standard Oil of New Jersey" к разработке принадлежавших Ротшильдам нефтяных богатств Ближнего и Среднего Востока. С 1927 года "Standard Oil" завладела 25% акций "IPC" - "Иракской нефтяной компании", созданной ещё в 1912 году под названием "TPC" - "Турецкой нефтяной компании". При этом 50% акций отошли тогда в собственность правительства Османской империи, по 25% получили "Shell" Ротшильдов, а также "Deutsche Bank", попавший в их "обойму" несколько позже...
В отличие от своих временных партнёров (которые, скорее всего, и не догадывались, что они временные), англичане "знали будущее" - потому, что сами его и планировали, понимая, что после обвала Германии и Османской империи в Первой мировой войне они, как победители, заберут себе все 100%. Так бы и случилось, если Антанта смогла бы одолеть немцев на поле боя. Но для европейских союзников эта задача оказалась непосильной, и потребовалась помощь США - экспедиционный корпус генерала Першинга, решивший исход войны на западном фронте...
Решающим поводом для выхода США из нейтралитета и вступления в войну было выбрано потопление немецкой подлодкой пассажирского транспорта "Лузитания", подготовка которого по закулисным дипломатическим манёврам очень сильно напоминала преддверие японской атаки в декабре 1941 года на военно-морскую базу США в Пёрл-Харборе. Тогда после очередной встречи с Ф.Д. Рузвельтом военный министр США Стимсон записал в своём дневнике: "Мы затронули деликатный вопрос дипломатических действий, направленных на то, чтобы Япония совершила первый и ошибочный шаг - шаг неприкрытой агрессии". Не составляет особого секрета, что у обоих событий одни те же корни.
Нельзя сказать, что Ротшильды всему этому не препятствовали. Их главная и потомственная политическая креатура в США полковник Хаус, именовавший себя "властью за троном", весь 1914 год посвятил попыткам сколачивания западного союза против России с участием США, Великобритании, Франции и Германии. "Англия не хотела бы совсем раздавить Германию, так как тогда она столкнулась бы один на один со своим старинным врагом, с Россией; - писал Хаус президенту В. Вильсону в мае 1914 года, - но если Германия будет беспредельно увеличивать свой флот, у Англии не останется выбора".
Чтобы сохранить право выбора за Англией (и Ротшильдами, которые уже 100 лет к тому времени контролировали её центробанк), Хаус даже совершил вояж в Берлин, где получил аудиенцию у кайзера Вильгельма II и морского министра фон Тирпица. Всё тщетно: германский флот на деньги Рокфеллеров (компенсированные, кстати, по Закону о Федеральной резервной системе американской казной) рос как на дрожжах, и остаться в стороне от войны англичане не смогли, передав, таким образом, Рокфеллерам все политические козыри...
Во Второй мировой войне экономика впала в зависимость от политики ещё круче.
Когда в мае 1940 года немцы атаковали Францию, франко-британская группировка была быстро разгромлена, французы подписали перемирие, сдав Париж, а англичане оказались прижатыми к Ла-Маншу в районе бельгийского Дюнкерка. Наряду со "странной войной" осени-зимы 1939-1940 годов, одной из главных тайн Второй мировой войны, ставившей в тупик историков, всегда оставался вопрос: почему немцы, вместо того, чтобы добить противника и "на его плечах" переправиться через Ла-Манш, встали и не сделали ни шагу вперёд, пока англичане не вывезли личный состав на Британские острова? Причём, и вывозившие транспорты не бомбили!
А "ларчик" открывался очень и очень просто.
Дело в том, что Гитлер, если и не был нанят Рокфеллерами напрямую (хотя чрезмерным такое утверждение тоже не является), то полностью зависел от них по части военной экономики и, прежде всего, нефти и продуктов её переработки, прежде всего, бензина. Фактов и цифр - от создания в 1930 году, в целях финансирования нацистов, базельского Банка международных расчётов до выкупа компанией "Standard Oil" в 1934 году 730 тыс. акров земли под Гамбургом и строительства на них нефтеперерабатывающего завода, который исправно функционировал всю войну, - предостаточно. Но мы не будем перегружать ими материал, чтобы не утонуть в деталях и частностях. Да и люди, которые привели Гитлера к власти, находились в США - те же братья Аллен и Джон Фостер Даллесы (двоюродные братья братьев Рокфеллеров). И руководил всеми ими "трёхголовый", американо-британо-германский спрут - банк Шрёдера (имевший статус агента нацистского правительства), а также связанные с ним фирмы (нынешний Г. Шрёдер - потомство тех Шрёдеров).
И Рузвельт, которого с помощью всё того же Хауса, приводили к власти Ротшильды, на деле оказался креатурой Рокфеллеров. Не случайно самого Хауса в окружении нового президента сменил Б. Барух - крупный биржевой спекулянт (вроде Сороса), существенно поправивший свои дела на посту председателя Комитета военной промышленности США, который он занимал всю Первую мировую войну.
Маленький штрих: когда спецслужбы США в 1943 году доложили Рузвельту о возможности "убрать Гитлера", тот это категорически запретил. А вот попытались сделать это, но уже в июле 1944 года, англичане. Заключив перемирие с "новым" правительством Германии, они очень рассчитывали втянуть США в противостояние с СССР и разрушить намечавшийся советско-американский альянс. (Его, правда, и так разрушили, но уже другим способом: вместо главного архитектора "Нового курса" Г. Уоллеса крайне "своевременно" провели в Белый дом креатуру Ротшильдов Г. Трумэна, который, незадолго до кончины Рузвельта, стал вице-президентом, а затем и президентом США). По всему по этому Гитлер чётко выполнял все указания Рокфеллеров. А инструкции в мае 1940 года он получил следующие:
" не трогать англичан в Дюнкерке;
" не пересекать Ла-Манш и вообще, оставить Британию в покое, свернув подготовку операции "Морской лев" (вторжение на Британские острова);
" развернуть свои усилия в сторону "плана Барбаросса" - подготовки к нападению на СССР.
Гитлер эти инструкции пунктуально выполнил. Но почему он их вообще получил? А потому, что Черчилль, оказавшись в ситуации с Дюнкерком на грани краха (напомнившего ему и британской общественности кошмар провала Дарданелльской операции британского флота, на проведении которой он, как Первый лорд Адмиралтейства, тогда настоял), согласился выполнить все условия, которые ему выдвинул Рузвельт (кстати, они были кузенами) в обмен на защиту и военную помощь США. А именно:
" передать американцам нефтяную "жемчужину" Британской империи - Саудовскую Аравию (которую для короны буквально "выпахала" британская разведка и лично Т.Э. Лоуренс Аравийский, именно в этих целях осуществлявшие многолетнюю спецоперацию подкопа под Османскую империю);
" вывести все британские капиталы из США и продать американцам всю имеющуюся у англичан в США собственность;
" после окончания войны - распустить Британскую империю, дав независимость колониям (началось, как помним, с Индии - 1947 г.; за Британской колониальной империей к 1960 г. рассыпались и остальные составляющие "империи Ротшильдов" - французская, голландская и бельгийская).
Таким образом, - об этом говорят многие специалисты, занимающиеся глобальной историей и политикой, - главной причиной двух мировых войн было ни что иное, как изъятие у Ротшильдов и консолидация Рокфеллерами евразийских нефтяных активов. Именно для этого Германию дважды натравливали на Британию (Гитлера, как и кайзера, Рокфеллеры исправно финансировали всю войну). Новый "расклад" Рузвельт в 1944 году лично продиктовал послу Британии в Штатах лорду Галифаксу (тому самому закоперщику "мюнхенского сговора", ещё в ноябре 1937 г. успешно договорившемуся с Гитлером): Саудовскую Аравию - Америке, Иран - Британии, а Ирак и Кувейт "доить" будем вместе.
Уступив, причём дважды, грубой силе и обстоятельствам, Ротшильды нанесённых им "обид" не забыли и не простили. "Горячая" война закончилась, и началась холодная. Если Рокфеллеры - прежде всего "нефтяная" династия, то для Ротшильдов главное - это "золото" и другие драгметаллы. Это их главные сферы влияния и контроля. Поэтому Ротшильды начали с подкопа под доллар, поставив целью заменить его золотом (признаем, что с этой точки зрения несколько иначе, чем мы привыкли, выглядит "отвязка" доллара от золотого обеспечения, осуществленная Р. Никсоном в 1971 г.).
Главный рычаг для этого - цена на золото. Она устанавливается не рыночным, а директивным путём. Начиная с середины 1940-х годов ежедневно, без перерывов на выходные и праздники, два раза в день Лондонской ассоциацией рынка драгметаллов проводятся так называемые "фиксинги", в которых участвуют пять банков: головной банк британской ветви Ротшильдов "N M Rothshild & Sons", близкий к их французской ветви "Societe Generale" (он нам ещё потребуется), памятный ещё по "турецко-иракской" сделке 1910-х - 1920-х годов "Deutsche Bank", китайский "филиал" Ротшильдов - глобальный банк "Hong Kong & Shanghai Banking Corp." ("HSBC"), взросший в XIX веке на торговле наркотиками, а также мировой лидер в сфере оборота золота и драгметаллов "ScotiaMocatta" - подразделение "Scotiabank Global Banking & Markets". Проводятся эти фиксинги, разумеется, на площадке "N M Rothshild & Sons" и, более того, именно этот банк до 2004 года неизменно на них председательствовал (а затем фарисейски "ушёл в тень").
Все перипетии развернувшейся межклановой борьбы перечислять не станем. Отметим только, что за последнее десятилетие золото вздорожало более чем в 10 раз, а доллар слабеет из-за непомерного госдолга США, на путь создания которого в начале 1980-х годов эту страну вывели опять-таки Ротшильды - с помощью знаменитой "рейганомики", то есть надувания "финансовых пузырей".
А что, спрашивается, ещё оставалось делать Рейгану, когда созданная им комиссия во главе с председателем Совета управляющих ФРС П. Уолкером (ставленником тех же Ротшильдов) "выяснила", что в Форт-Ноксе (хранилище золотого запаса США) нет ни грамма американского государственного золота - только иностранное и частное? Надо же было как-то финансировать "Стратегическую оборонную инициативу" и другие инновации в гонке вооружений, на которые как бы "случайно" клюнуло брежневское и андроповское руководство СССР. Вот Рейган и стал надувать "мыльные пузыри", возводя с их помощью "потёмкинские деревни" и "воздушные замки". Именно тогда у США и появился госдолг.
США дошли бы "до ручки" гораздо быстрее, чем сейчас, - году примерно к 1995-му, но им сильно подфартило с распадом СССР, который, с опорой на связи в нашей стране, готовили уже Ротшильды. Не вдаваясь в особые подробности (другая тема), выделим лишь основных фигурантов этой цепочки: Берия - Куусинен (связь Коминтерна с масонством) - Андропов - Горбачёв; кроме них в эту цепочку (и отнюдь не на вторых ролях) затесались Микоян и Косыгин (В действительности СССР распался совсем по другой причине. Сионистам не было смысла разрушать Союз, т.к. они и так его полностью контролировали. Реальная причина распада "системы социализма" описана в главе 10. Первая встреча с паразитами, в 1-м томе книги академика Н.В. Левашова "Зеркало моей души". - Д.Б.)
Рокфеллеры в распаде СССР особо заинтересованы не были. Более того, для них Советский Союз был противовесом Ротшильдам. Рокфеллеры в равной мере поддерживали как нацистов, так и советскую индустриализацию. В отличие их от извечных конкурентов Ротшильдов, им нужен был не управляемый Лондоном баланс "блестящей изоляции", а объединённая Евразия со всей её нефтью. Потенциальными лидерами континента, ввиду наличия пассионарных идеологий (пусть и противоположных), они видели как Гитлера, так и Сталина, кто бы из них ни победил, но только при их собственном непременном контроле (для этого требовалось довести обе страны в междоусобной войне до состояния неспособности бросить вызов США). Кроме того, получив в конце 1920-х годов концессионную долю бакинской нефти, Рокфеллеры, уже руками Гитлера, попытались окончательно забрать её в собственность, просчитавшись, правда, на этом под Сталинградом. (На "экономический" характер военной кампании 1942 г., в отличие от 1941 г., когда объектом наступления вермахта стали политические центры СССР, указывают многие современные специалисты, в том числе немецкие).
Переиграв своих неожиданных "попутчиков", И.В. Сталин в 1945 году стал самостоятельной фигурой глобального масштаба. Малоизвестный, в отличие от пакта Молотова-Риббентропа, пакт Молотова-Хисса, заключённый в 1944-1945 гг. на конференциях Объединённых Наций в Думбартон-Оксе и Сан-Франциско и патронировавшийся будущим губернатором Нью-Йорка и вице-президентом США Нельсоном Рокфеллером, стал неприятным сюрпризом для американского политического истеблишмента. Отныне ему не следовало совать нос в дела народов СССР и стран Восточной Европы, как, впрочем, и Москве в "британский" Иран и "американскую" Саудовскую Аравию. (Во времена маккартизма Хисса по доносу одного из начинающих членов комиссии по антиамериканской деятельности Р. Никсона даже осудили за "шпионаж в пользу СССР" - вот как насолил!).
Ситуация, к сожалению, радикально поменялась после смерти вождя. Укрепившийся у власти в результате пятилетки "дворцовых переворотов" (1953-1958 гг.) Хрущёв, будучи троцкистом, "разоблачил" пресловутый "культ личности" и не без помощи Микояна переметнулся к Ротшильдам. При мало что понимавшем в этих раскладах Брежневе силу набрали Косыгин и особенно Андропов. Не успев при жизни реализовать свой разрушительный "европейский проект", всесильный шеф КГБ "породил" Горбачёва, который запустил этот проект ещё до избрания генсеком, заключив в 1984 году ряд секретных договорённостей по переделу сфер влияния в Европе с наследником "австро-венгерского престола" Отто фон Габсбургом.
То есть, с одной стороны, опереться на горбачёский СССР, чтобы противостоять нажиму Ротшильдов, Рокфеллеры не могли. А, с другой, к концу 1980-х годов из-за накопившегося госдолга возникла угроза распада их вотчины - США. И Рокфеллеры свернули на путь наименьшего сопротивления: вместе с Ротшильдами включились в развал СССР: окончательный консенсус по этому вопросу был достигнут в 1989 году, на закрытой встрече "влиятельных людей" (ежегодной Бильдербергской конференции), прошедшей на испанском островке Ла Тоха (Там же, вопреки отчаянному сопротивлению М. Тэтчер, стоившему "железной леди" скорой отставки с поста британского премьера, было принято решение об объединении Германии).
С помощью развала СССР и за наш счёт американцам удалось закрыть множество "дыр" в своей экономике и финансах. Цифры того, сколько и чего именно было вывезено из нашей страны уже к 1995 году, 24 октября 1995 года, на закрытом заседании Объединённого комитета начальников штабов вооружённых сил США, назвал Б. Клинтон (обнародованные в начале 2000-х гг., они очень впечатляют). При этом - надо отдать должное Рокфеллерам - распаду Российской Федерации они, как могли, воспрепятствовали - в том числе с помощью Ельцина (который, в отличие от Горбачёва, выступил за территориальную целостность Российской Федерации). И не только Ельцина.
Того, что было награблено в бывшем СССР, Америке хватило на двадцать лет. И снова госдолг одолел, и опять Штаты - "у последней черты" (14 трлн. долларов совокупных долгов - это не один годовой бюджет). Что делать Рокфеллерам, если США не станет? Бжезинский в своей новой книге "Стратегическое видение: Америка и кризис глобальной силы" (увидела свет в феврале 2012 г.) прямо пишет, что США сегодня походят на СССР перед его распадом, и рассматривает два варианта глобального развития - с американским лидерством или без него, то есть, если называть вещи своими именами, без США.
Помимо кризиса в еврозоне, "напрягает" глобальную ситуацию начавшийся весной 2012 года массовый исход с Уолл-стрита топ-менеджеров крупных финансовых компаний и корпораций. (Уж эти-то "кадры" в финансовом пространстве и на банковской местности прекрасно ориентируются и днём, и ночью: знают, когда, где и чем пахнет и куда, при каком запахе и как быстро бежать). На всякий случай, Рокфеллеры сегодня скупают земли в Аргентине и Чили. Но выкидывать белый флаг (или полотенце на канаты), по-видимому, считают преждевременным.
Ротшильды же, в свою очередь, наседают. Ф. Олланд во Франции - их креатура. В одиночестве в Евросоюзе и в глухой обороне внутри страны оказалась теперь и А. Меркель. Ориентирующиеся на Британию, по свидетельству В.Д. Ежова (советского биографа Аденауэра), социал-демократы "берут" одну федеральную землю за другой (на днях выиграли символически важные муниципальные выборы в Северном Рейне-Вестфалии)...
Парламентские выборы в ФРГ тем временем уже в 2013 году, и победа СДПГ будет означать консолидацию Ротшильдами всей зоны евро. И тогда вместо "европейского государства", которое ещё со времён Гитлера строили Рокфеллеры, ЕС превратится в раздробленную на муниципалитеты мозаику - хаос, который если что и будет объединять, то это лишённая всякой национальной и религиозной идентичности (и потому полностью устраивающая Ротшильдов) "зона свободной торговли". И в этот хаос будут втягивать (уже втягивают!) СНГ и Россию, начиная с Украины, Молдавии и Прибалтики, где хаос, по сути, уже правит бал.В США креатурой Ротшильдов является Б. Обама: его в июне 2006 года боссам Демпартии представил ни кто иной, как Дж. Сорос - ближайший сподвижник Ротшильдов. В России Ротшильды контролируют перебежавшую на их сторону ещё при Ельцине-президенте "семью"; ключевую роль в продвижении её политических интересов сегодня играет Волошин. Они также имеют общий бизнес с олигархом Дерипаской, а через него - с креатурами Чубайса - олигархами Потаниным и Прохоровым (именно отсюда растут и ноги, и рога всех "оранжевых", "снежных" и "болотных" уличных протестов в Москве)...
Альберт Шпеер. Воспоминания
Перевод с нем.
Предисловие
"Теперь Вы, наверное, мемуары пишете?" -- спросил один из первых
американцев, которых я встретил в мае 1945 г. во Фленсбурге. С тех пор
прошло 24 года6 из которых 21 год я провел в тюремном одиночестве. Долгие
годы. И вот мои мемуары готовы. Я стремился изобразить прошлое таким, каким
я его видел. Кому-то оно покажется искаженным, кто-то найдет мою перспективу
неправильной. Это может соответствовать действительности, а может и нет: я
описал то, что я пережил так, как я это вижу сегодн. При этом я старался не
уходить от прошлого. Моим намерением было не обходить молчанием ни слепоту,
ни ужасы тех лет. Те, кто участвовал во всем этом, будут меня критиковать,
но это неизбежно. Я хотел быть искренним.
Эти воспоминания должны показать некоторые из тех предпосылок, которые
почти неизбежно вели к катастрофам, сопровождавшим конец того времени,
раскрыть последствия единоличной и бесконтрольной власти и охарактеризовать
личность этого человека. На суде в Нюрнберге я сказал: "Если бы у Гитлера
были друзья, я был бы его другом. Я обязан ему вдохновением и славой моей
молодости так же, как позднее ужасом и виной".
В образе Гитлера, каким он был по отношению ко мне и другим, можно
уловить некоторые симпатичные черты. Вознекнет также впечатление человека,
во многих отношениях одаренного и самоотверженного. Но чем дольше я писал,
тем больше я чувствовал, что речь шла при этом о поверхностных качествах.
Потому что таким впечатлениям противостоит незабываемый урок:
Нюрнбергский процесс. Я никогда не забуду один фотодокумент, изображающий
еврейскую семью, идущую на смерть: мужчина со своей женой и своими детьми на
пути к смерти. Он и сегодня стоит у меня перед глазами.
В Нюрнберге меня приговорили к двадцати годам тюрьмы. Приговор военного
трибунала, как бы несовершенно ни изображали историю, попытался
сформулировать вину. Наказание, всегда мало пригодное для измерения
исторической ответственности, положило конец моему гражданскому
существованию. А та фотография лишила мою жизнь основы. Она оказалась
долговечнее приговора.
Альберт Шпеер
11 января 1969 г.
Первая часть
Глава 1
Среда и молодость
Мои предки были швабами или происходили из бедных крестьян
Вестервальда, они происходили также из Силезии и Вестфалии. В большинстве
своем они были ничем не примечательными людьми. За одним исключением: им был
наследственный рейхсмаршалл 1< > граф Фридрих Фердинанд цу Паппенгейм (1702
-- 1793), который с моей незамужней прародительницей Хумелин произвел на
свет восьмерых сыновей. По всей вероятности, его не очень-то заботила их
судьба.
Спустя три поколения мой дед Герман Хоммель, сын бедного
шварцвальдского лесника, в конце своей жизни стал единоличным владельцем
крупнейшего в Германии торгового дома, ведущего торговлю станками, и
фабрики, производящей инструменты. Несмотря на свое богатство, он жил
скромно, был добр к своим подчиненным. Он не только был прилежен, но и
владел искусством заставлять других самостоятельно работать на себя:
задумчивый шварцвальдец, который мог часами сидеть на скамейке в лесу, не
проронив ни слова.
В то же самое время другой мой дед, Бертольд Шпеер, стал в Дортмунде
состоятельным архитектором, он создал многочисленные постройки в
господствовавшем тогда стиле классицизма. Хотя он умер рано, средств,
оставшихся после него, хватило на то, чтобы дать образование его четырем
сыновьям. Дедам помогла в их подъеме начавшаяся во второй половине 19 века
индустриализация. Но она не помогла многим, начинавшим в лучших условиях.
Рано поседевшая мать моего отца в моей юности вызывала у меня скорее чувство
благоговения, чем любви. Она была серьезная женщина, придерживавшаяся
простых взглядов на жизнь, энергичная и упорная. Она царила в своем
окружении.
В воскресенье, 19 марта 1905 г., в полдень я появился на свет в
Мангейме. Весенний гром заглушал, как мне часто рассказывала моя мать,
благовест расположенной неподалеку церкви Христа. Мой отец, открыв в 1892 г.
в возрасте 29 лет свое дело, был одним из наиболее модных архитекторов
Мангейма, в то время находящегося на подъеме баденского промышленного
города. Он уже успел создать себе крупное состояние к тому моменту, когда в
1900 г. женился на дочери богатого коммерсанта из Майнца.
Характерный для крупной буржуазии стиль нашей квартиры в одном из его
мангеймских домов соответствовал успеху и престижу моих родителей. Большие
чугунные ворота с коваными арабесками распахивались вам навстречу:
импозантный дом, во двор которого могли въезжать автомобили. Они
останавливались перед лестницей, соответствовавшей богато украшенному дому.
Впрочем, мы, дети -- два моих брата и я -- должны были пользоваться задней
лестницей. Она была темная, крутая и узкая и безо всяких затей завершалась
задним коридором. И все же детям было нечего делать на фешенебельной,
устланной ковром лестнице.
Наш детский мир находился в задних комнатах от наших спален до похожей
на зал кухни. Мимо нее можно было пройти в парадную часть 14-комнатной
квартиры. Из обставленного голландской мебелью зала с бутафорским камином из
ценного дельфтского кафеля гостей проводили в большую комнату с французской
мебелью и драпировками в стиле ампир. Особенно прочно, и сегодня физически
ощутимо врезались мне в память сверкающие хрустальные люстры со множеством
свечей, а также зимний сад, дизайн которого мой отец купил на всемирной
выставке в Париже в 1900 г.: с индийской мебелью с богатой резьбой,
занавесями с ручной вышивкой и покрытым ковром диваном, с пальмами и
экзотическими растениями, пробуждающий мечты о таинственно-далеком мире.
Здесь мои родители завтракали и здесь отец делал нам, детям, бутерброды с
ветчиной со своей вестфальской родины. Воспоминания о прилегающей гостиной,
правда, стерлись в памяти, но облицованная деревянными панелями в
неоготическом стиле столовая сохранила свое очарование. За стол могли
одновременно сесть более двадцати человек. Здесь праздновали мои крестины,
здесь и сегодня проходят наши семейные торжества.
Моя мать ревностно и упоенно следила за тем, чтобы мы входили в число
лучших семей мангеймского общества. Со всей определенностью можно сказать,
что было не больше, но и не меньше 20-30 домов в этом городе, позволявших
себе подобные расходы. Для представительности держали многочисленную
прислугу. Помимо по понятным причинам любимой нами, детьми, кухарки, у моих
родителей служили также "кухонная девушка", горничная, часто лакей и всегда
шофер, а также для присмотра за нами гувернантка. Девушки носили белые
наколки, черные платья и белые фартуки, лакей -- фиолетовую ливрею с
позолоченными пуговицами; самым великолепным был шофер.
Мои родители всеми силами стремились обеспечить своим детям прекрасную
и беззаботную юность. Но осуществлению этого желания противостояли богатство
и престижные соображения, светские обязанности, большое хозяйство,
гувернантка и слуги. Я и сегодня еще ощущаю искусственность и дискомфорт
этого мира. Кроме того, у меня часто кружилась голова, иногда я падал в
обморок. Гейдельбергский профессор, которому меня показали, поставил
диагноз: вегетососудистая дистония. Этот недуг означал существенную нагрузку
на психику и рано поставил меня в зависимость от внешних обстоятельств. Я
страдал тем более оттого, что мои товарищи по играм и оба моих брата были
физически крепче, и я чувствовал, что уступаю им. Они сами нередко давали
мне это почувствовать.
Какой-либо недостаток часто пробуждает компенсирующие силы. Во всяком
случае, эти трудности привели к тому, что я научился гибче приспасабливаться
к окружению мальчика. Если позднее я проявил упорство и ловкость в отношении
противодействующих мне обстоятельств и людей, то это, по всей видимости, не
в последнюю очередь связано с моей тогдашней физической слабостью.
Когда наша гувернантка-француженка выводила нас на прогулку, мы, в
соответствии с нашим общественным статусом, должны были нарядно одеваться.
Конечно, нам запрещали играть в городских парках или, тем более, на улице.
Поэтому наше поле игры находилось у нас во дворе -- ненамного большем, чем
несколько наших комнат взятых вместе -- ограниченном и зажатом между
задворками многоэтажных доходных домов. В этом дворе росли два-три чахнущих
без воздуха платана, была увитая плющом стена, туфовые блоки в углу
изображали грот. Толстый слой копоти уже с весны покрывал деревья и листья,
и все остальное, к чему мы только могли притронуться, способно было лишь
превратить нас в совершенно неблагородных грязных городских детей. До того,
как я пошел в школу, я больше всего любил играть с Фридой, дочерью нашего
домоправителя Альмендингера. Я любил бывать у нее в скромной, темной
квартире в полуподвале. Атмосфера скудной непритязательности и сплоченность
живущей в тесноте семьи странным образом притягивали меня.
Я начал учиться в привилегированной частной школе, в которой детям из
лучших семей нашего промышленного города преподавали чтение и письмо. Мне,
всеми оберегаемому ребенку, особенно тяжело было в первые месяцы учения в
реальном училище оказаться среди озорных сверстников. Мой друг Квенцер,
впрочем, скоро научил меня всяким глупостям, подбил меня также на то, чтобы
купить на мои карманные деньги футбольный мяч. Плебейский поступок,
вызвавший бурю негодования дома; тем более, что Квенцер происходил из
небогатой семьи. В это время, по-видимому, впервые проявилась моя склонность
к статистическому учету фактов: я переписывал все замечания из классного
журнала в мой "Календарь школьника "Феникс" и каждый месяц подсчитывал, что
получил больше всего замечаний. Конечно, я отказался бы от этой затеи, если
бы у меня самого не было шансов иногда возглавлять этот список.
Архитектурная мастерская моего отца примыкала к нашей квартире. Здесь
рисовали большие планшеты с эскизами перспективы для застройщиков; всякого
рода чертежи возникали на синеватой кальке, запах которой и сегодня все еще
связан для меня с воспоминаниями об этой мастерской. Постройки моего отца
создавались под влиянием неоренессанса, он "перепрыгнул" через югендстиль.
Позднее образцом для него стал Людвиг Гофман, влиятельный берлинский
советник по делам градостроительства со своим спокойным классицизмом.
В этой мастерской на двадцатом году жизни я создам в качестве подарка
отцу ко дню рождения мой первый "шедевр": чертеж своего рода "часов жизни" в
обильно украшенном завитушками корпусе, поддерживаемом коринфскими колоннами
и лихо закрученными волютами. Я употребил для этого все цвета туши, какие
только мог. При поддержке служащих мастерской возникло произведение, явно
обнаруживавшее склонность к эпохе позднего ампира.
Помимо фаэтона у моих родителей до 1914 г. был лимузин, которым
пользовались зимой и для поездок по городу. Эти машины стояли в центре моих
технических мечтаний. С началом войны, чтобы поберечь покрышки, их пришлось
поставить на козлы, но если поладить с шофером, то можно было сесть в гараже
за руль: это были первые ощущения технической лихорадки в том пока едва
технизированном мире. Лишь когда я вынужден был в тюрьме Шпандау в течение
20 лет как человек, например, XIX века обходиться без радио, телевизора,
телефона и автомобиля, когда меня даже лишили возможности пользоваться
выключателем, мной овладевало похожее счастливое чувство, когда спустя 10
лет мне разрешили работать с электрополотером.
В 1915 г. я столкнулся с другим изобретением технической революции этих
лет. Под Мангеймом помещался один из цеппелинов, предназначенный для
воздушных налетов на Лондон. Командир и офицеры вскоре стали постоянными
гостями в нашем доме. Они пригласили двух моих братьев и меня осмотреть их
воздушный корабль; я, десятилетний, стоял перед техническим великаном,
карабкался в машинную гондолу, и далее -- по таинственным полутемным
переходам внутри аэростата, в гондолу пилота. Когда воздушный корабль к
вечеру стартовал, командир делал красивую петлю над нашим домом, а офицеры
махали из гондолы простыней, взятой у нашей матери. Ночами я со страхом
представлял себе, что корабль может сгореть, а наши друзья -- погибнуть.
Моя фантазия была направлена на войну, успехи и поражения на фронте,
страдания солдат. По ночам иногда было слышно, как далеко под Верденом с
грохотом сшибались два железных вала. Из по-детски пламенного чувства
солидарности я часто по нескольку ночей спал рядом с моей мягкой постелью на
жестком полу, потому что мне казалось, что жесткая постель более
соответствует лишениям фронтовиков.
Трудности с продовольствием и "капустно-свекольная зима" не миновали и
нас. У нас было богатство, но не было родных и знакомых в деревне, где
снабжение было лучше. Правда, моя мать умела придумывать все новые и новые
вариации на тему капусты и свеклы, но часто я бывал так голоден, что тайно с
большим аппетитом один за другим поедал твердые как камень, оставшиеся от
мирного времени собачьи бисквиты, пока не приканчивал весь пакет. Воздушные
налеты на Мангейм, по сегодняшним представлениям довольно безобидные, начали
учащаться; небольшая бомба попала в один из соседних домов; начался новый
отрезок моей юности.
Неподалеку от Гейдельберга мы владели с 1905 г. летним домом,
построенным на отвалах каменоломни, откуда, по слухам, брали камень для
строительства расположенного поблизости гейдельбергского замка. За равниной
поднимались гряды Оденвальда, тропы тянулись по склонам сквозь старые леса,
сквозь просеки порой открывался вид на долину Неккара. Здесь были покой,
прекрасный сад, овощи, а также корова у соседей. Летом 1918 г. мы переехали.
Состояние моего здоровья вскоре улучшилось. Каждый день, будь то снег,
гроза и дождь, я проделывал 45-минутный путь до школы, последний его отрезок
часто бегом. Потому что велосипедов в то время после военных экономических
трудностей не было.
Дорога вела мимо клуба общества гребли. В 1919 г. я стал его членом и в
течение двух лет рулевым четверки и восьмерки. Несмотря на мое еще хилое
сложение я вскоре стал старательным гребцом. В 16 лет я стал загребным
юниорской четверки и восьмерки и участвовал в нескольких гонках. Впервые
мной овладело честолюбие. Оно открыло во мне возможности, о которых я сам не
подозревал. Это была первая страсть моей жизни. Возможность задавать ритм
всей команде привлекала меня еще сильнее, чем шанс обратить на себя внимание
и добиться уважения в к тому же очень небольшом мирке гребцов.
Правда, мы в большинстве случаев проигрывали. Поскольку, однако, речь
шла о командном зачете, меру собственной вины определить было невозможно.
Напротив: возникло чувство совместных действий и поражений. Преимущество
таких тренировок заключалось также в принятии торжественного обещания
воздержания. В то время я презирал тех моих соучеников, которые находили
свои первые удовольствия в танцах, вине и сигаретах.
По дороге в школу, в 17 лет, я познакомился с моей будущей спутницей
жизни. Это подстегнуло мое усердие в школьных занятиях, потому что уже через
год мы решили пожениться после окончания моей учебы. Я уже несколько лет был
хорошим математиком; но теперь улучшились и мои оценки по другим предметам,
и я стал одним из первых в классе.
Наш учитель немецкого языка, убежденный демократ, часто читал нам вслух
статьи из либеральной "Франкфуртер Цайтунг". Без этого учителя я провел бы
свои школьные годы совершенно вне сферы политики. Дело в том, что нас
воспитывали в соответствии с буржуазной консервативной традицией и, несмотря
на революцию, мы считали что власть и признанные авторитеты в обществе -- от
бога. Течения, повсюду возникавшие в начале двадцатых годов, нас почти не
коснулись. Подавлялась также критика школьных порядков, учебного материала
и, тем более, начальства. От нас требовали безусловной веры в непререкаемый
авторитет школы. Нам даже не приходило в голову подвергнуть сомнениям
установившиеся в школе порядки, потому что в школе мы были подчинены диктату
в известной степени абсолютной системы господства. Кроме того, не было таких
предметов, как обществоведение, стимулирующих способность к выработке
самостоятельных политических оценок. На уроках немецкого языка даже в
выпускных классах писали сочинения только на литературно-исторические темы,
просто-напросто ислючавшие размышления об общественных проблемах. Конечно,
такой аскетизм школьной жизни не способствовал возникновению политических
споров в школьном дворе или вне школы. Коренное отличие от сегодняшней
действительности заключалось также в невозможности поехать за границу. Не
было организации, которая позаботилась бы о молодежи, даже если бы были
деньги для поездки за границу. Я считаю необходимым указать на эти
недостатки, которые сделали то поколение беззащитным перед быстро
умножающимися в то время техническими средствами воздействия на людей.
Дома также не велись разговоры о политике. Это было тем более
удивительно, что мой отец с 1914 г. был убежденным либералом. Каждое утро он
с нетерпением ожидал "Франкфуртер Цайтунг", каждую неделю читал критические
статьи в журналах "Симплициссимус" и "Югенд". Интеллектуально ему близок был
Фридрих Науман, выступавший за социальные реформы в мощной Германии. После
1923 г. мой отец стал сторонником Куденгова-Калерги и ревностно отстаивал
его идеи паневропеизма. Он определенно хотел бы поговорить со мной о
политике, но я скорее уклонялся от таких возможностей, и мой отец не
настаивал. Такое отсутствие политических интересов, правда, соответствовало
поведению усталой и разочарованной в результате войны, революции и инфляции
молодежи; однако, одновременно это не позволяло мне определить политические
масштабы, категории суждения. Мне больше нравилось ходить в школу через парк
гейдельбергского замка и там с шеффелевской террасы по нескольку минут
мечтательно рассматривать старый город и развалины замка. Эта романтическая
склонность к разрушенным крепостям и кривым улочкам сохранилась у меня и
вылилась позднее в мою страсть коллекционировать ландшафты, особенно
гейдельбергских романтиков. Иногда по пути к замку я встречал Штефана
Георга, преисполненного чувства собственного достоинства и имевшего
чрезвычайно гордый вид; казалось, будто от него исходил святой дух. Так,
наверное, выглядели великие миссионеры, потому что он обладал каким-то
магнетизмом. Мой старший брат был старшеклассником, когда ему
посчастливилось войти в ближайшее окружение мастера.
Меня сильнее всего привлекала музыка. В Мангейме я до 1922 г. слушал
молодого Фуртвенглера и затем Эриха Клейбера. В то время я находил Верди
более впечатляющим, чем Вагнера, а Пуччини был для меня "ужасен". Напротив,
мне очень нравилась одна симфония Римского-Корсакова, и Пятая симфония
Малера, хотя и казалась мне "довольно сложной, но она мне понравилась"
(кавычки автора). Посетив берлинский Шаушпильхаус, я отметил, что Георг
Кайзер -- "самый значительный современный драматург, в произведениях
которого шла борьба вокруг понятия, ценности и власти денег", а посмотрев
ибсеновскую "Дикую утку", я нашел, что порядки в высшем обществе показались
нам смешными: эти персонажи "были комедийными". Ромен Роллан своим романом
"Жан Кристоф" усилил мое восхищение Бетховеном.< >
Так что это было лишь приступом юношеского нигилизма, когда мне не
нравилась кипучая общественная жизнь дома. Продпочтение, отдаваемое мной
авторам с социально-критическими позициями, товарищам по обществу гребли или
альпинизма, носило вполне оппозиционный характер. Даже привязанность к
простой буржуазной семье противоречила обычаю искать себе компанию и будущую
жену в своей касте (в замкнутом социальном слое, к которому принадлежала
твоя семья). У меня даже возникла стихийная симпатия к крайне левым, хотя
эта склонность так и не оформилась во что-то осязаемое. Я был невосприимчив
ко всякого рода политической деятельности: на это никак не повлиял мой
национализм и то, что я, например, во время оккупации Рурской области в 1923
г. волновался из-за бесчинств оккупантов или грозящего угольного кризиса.
К моему удивлению, я написал лучшее в выпуске сочинение на аттестат
зрелости. Тем не менее я подумал про себя "Тебя это вряд ли касается", когда
ректор школы в своем заключительном слове объявил нам, абитуриентам, что
теперь для нас "открыт путь к самым великим свершениям и почестям".
Будучи лучшим математиком класса, я хотел продолжить свои занятия этим
предметом. Мой отец привел убедительные доводы против этого намерения, и я
не был бы математиком, знакомым с законами логики, если бы не уступил ему.
Ближе всего после этого мне была профессия архитектора, оставившая столько
впечатлений со времен моей юности. Итак я, к большой радости отца, решил
стать архитектором, как он сам и его отец.
В первом семестре я, по финансовым соображениям, учился в Техническом
институте по соседству в Карлеруэ, потому что инфляция буквально
захлестывала. Поэтому мне каждую неделю приходилось предъявлять к оплате мой
вексель, а в конце недели сказочная сумма превращалась в ничто. Из
велосипедной экскурсии по Шварцвальду я писал в середине сентября 1923 г.:
"Здесь очень дешево! Ночь в гостинице -- 400000 марок и ужин 1800000. Молоко
(поллитра) -- 250000 марок". Спустя полтора месяца, незадолго до окончания
инфляции, обед в гостинице стоил 10-20 миллиардов, а в студенческой столовой
-- 1 миллиард, что соответствовало 7 пфеннингам золотом. За билет в театр я
платил 300-400 миллионов.
Моя семья вследствие этой финансовой катастрофы была вынуждена в конце
концов продать концерну торговый дом и фабрику моего покойного деда; продала
за ничтожную часть настоящей стоимости, но за "казначейское обязательство в
долларах". И вот, моя ежемесячная сумма составляла 16 долларов, на которые я
без забот прекрасно мог жить.
Когда инфляция закончилась, я весной 1924 г. перешел в Мюнхенский
Технический институт. Хотя я учился там до лета 1925 г., а Гитлер, после
освобождения из тюрьмы, снова заявил о себе весной 1925 г., я ничего из
этого не воспринял. В своих подробных письмах я писал лишь о своей работе
допоздна, о нашей общей цели пожениться через 3-4 года.
На каникулах моя будущая жена и я часто бродили с еще несколькими
студентами в австрийских Альпах, мы шли от хижины к хижине, трудные подъемы
создавали ощущение того, что мы действительно чего-то добивались. Подчас я с
характерным упорством уговаривал моих спутников не прерывать начатый поход
даже при самой плохой погоде, несмотря на бурю, ледяной дождь и холод, хотя
туман закрывал вершину.
Часто с горных вершин мы видели темно-серый слой облаков над далекой
равниной. Под нами жили по нашим понятиям измученные люди, мы считали, что
стоим высоко над ними. Молодые и несколько высокомерные, мы были убеждены в
том, что только порядочные люди любят горы: когда нам приходилось
возвращаться из своих заоблачных далей в нормальную жизнь низменности, я
нередко поначалу бывал сбит с толку городской суетой.
"Связь с природой" мы искали также, путешествуя на наших складных
байдарках. В то время путешествия такого рода были еще в новинку; водоемы не
заполнены как сегодня лодками любых видов; в тишине мы спускались по рекам,
а вечером разбивали палатку в самых живописных местах. Эти безмятежные
путешествия сообщали нам частицу того счастья, которое было самим собой
разумеющимся для наших предков. Еще мой отец в 1885 г. предпринял
путешествие пешком и на лошадях из Мюнхена в Неаполь и обратно. Позднее,
когда он на своем автомобиле смог объехать всю Европу, он считал, что это
путешествие было самым лучшим в его жизни.
Многие представители нашего поколения искали этот контакт с природой.
При этом дело было не только в романтическом протесте против буржуазной
узости -- мы бежали и от требований все усложняющегося мира. Нами владело
чувство, что окружающий нас мир утратил равновесие -- в природе же гор и
долин рек все еще чувствовалась гармония. Чем более нетронутыми были горы,
чем более уединенными долины, тем более они нас привлекали. Конечно, я не
принадлежал ни к какому молодежному движению, потому что их массовость
разрушила бы это стремление к изоляции, а я был скорее индивидуалистом.
Осенью 1925 г. я направился вместе с группой мюнхенских
студентов-архитекторов в Берлинский технический институт, находившийся в
районе Шарлоттенбурга. Я выбрал проектный семинар профессора Пельцига, но он
ограничил число его участников. Поскольку я не очень преуспел в черчении,
меня не приняли. Я и без того сомневался, что когда-нибудь стану хорошим
архитектором и этот приговор не стал для меня неожиданностью. В следующем
семестре в Берлин пригласили профессора Генриха Тессенова, сторонника
провинциально-ремесленного стиля, сведшего свою архитектурную
выразительность к минимуму: "Решающим является минимум пышности". Я тут же
написал моей будущей жене: "Мой новый профессор -- самый значительный, самый
просвещенный человек из всех, кого я когда-либо встречал. Я в полном
восторге от него и работаю с большим рвением. Внешне он также лишен фантазии
и сух, как и я, но несмотря на это, в его постройках есть что-то глубоко
пережитое. Ум его ужасно остр. Я постараюсь через год попасть в его
мастерскую и еще через год попытаюсь стать его ассистентом. Все это,
конечно, слишком уж оптимистично и показывает путь, которым я пойду в лучшем
случае". Уже через полгода после сдачи моего экзамена я стал его
ассистентом. В нем я нашел свой первый катализатор -- пока через семь лет
его не сменил другой, более мощный.
Очень высоко я ценил и нашего преподавателя истории архитектуры.
Профессор Даниэль Кренкер, по происхождению эльзасец, не только увлекался
археологией, но и был эмоциональным патриотом: когда во время своей лекции
он демонстрировал Страссбургский собор, он расплакался и вынужден был
прервать свою речь. Я делал у него доклад по книге Альбрехта Хауйта
"Зодчество германцев". Одновременно я писал моей будущей жене: "Немного
смешения рас всегда хорошо. И если мы сейчас находимся на нисходящей ветви,
то это не потому, что мы -- смешанная раса. Потому что таковой мы были уже
во времена Средневековья, когда в нас была еще внутренняя энергия и мы
расширяли свое жизненное пространство, когда мы вытеснили славян из Пруссии
или позднее пересадили европейскую культуру на американскую почву. Мы
нисходим, потому что наши силы израсходованы; точно так же, как это
случилось с египтянами, греками или римлянами. Здесь ничего нельзя
изменить".
Берлин двадцатых годов был фоном, из которого я черпал вдохновение в
годы моей учебы. Многочисленные театральные постановки производили на меня
очень сильное впечатление: инсценировка "Сна в летнюю ночь" Макса Рейнгарда,
Элизабет Бергнер в "Орлеанской деве" Шоу, Палленберг в инсценировке "Швейка"
Пискагора. Но меня захватывали и постановочные ревю Шарелля с их
ослепительным блеском. Напротив, я тогда еще не оценил вызывающий шик Сесиля
Б. де Милля. Я не подозревал, что через десять лет я в этом отношении
переплюну эту киношную архитектуру. Я еще находил эти фильмы "довольно
безвкусными на американский лад".
Однако все впечатления тускнели от бедности и безработицы. "Закат
Европы" Шпенглера убедил меня, что мы живем в период упадка, имеющего
сходство с позднеримской эпохой: инфляция, упадок нравов, беспомощность
империи. Эссе "Пруссачество и социализм" восхитило меня презрением к роскоши
и уюту. Здесь сошлись уроки Шпенглера и Тессенова. Однако мой учитель, в
отличие от Шпенглера, сохранял надежду на будущее. В ироническом тоне он
выступил против "культа героя" того времени. "Может быть, нас окружают
сплошные непонятные действительно "величайшие герои, которые в своем
высочайшем хотении и умении вполне вправе отмахиваться даже от самых ужасных
вещей, как от незначимых побочных явлений, и смеяться над ними. Может быть,
прежде чем вновь смогут расцвести города и ремесла, должен пойти дождь из
серы, может быть, для их последнего расцвета нужны народы, прошедшие через
все круги ада" < >
Летом 1927 г., после 9 семестров учебы, я выдержал дипломный экзамен.
Следующей весной я в свои 23 года стал одним из самых молодых ассистентов
института. Когда в последний год войны устроили благотворительный базар,
гадалка предсказала мне: "Ты рано познаешь славу и рано уйдешь на покой".
Вот уж у меня были основания подумать об этом предсказании, потому что я
довольно точно мог бы предположить, что я, если бы только захотел,
когда-нибудь, как и мой учитель, стал бы преподавать в Техническом
институте.
Это место ассистента сделало возможной мою женитьбу. В свадебное
путешествие мы отправились не в Италию, а по уединенным мекленбургским
озерам с поросшими лесом берегами. Мы взяли с собой байдарки и палатку. Наши
лодки мы спустили на воду в Шпандау, в нескольких сотнях метров от тюрьмы, в
которой мне суждено было провести двадцать лет моей жизни.
Глава 2
Профессия и призвание
В 1928 г. я чуть было не стал государственным и придворным
архитектором. Аманулла, повелитель афганцев, хотел реформировать свою
страну; для этого он пожелал пригласить молодых немецких техников. Йозеф
Брикс, профессор градо- и дорожного строительства, составил группу. Я должен
был ехать в качестве градостроителя, архитектора и, кроме того,
преподавателя архитектуры в одном техническом учебном заведении, которое
собирались открыть в Кабуле. Моя жена вместе со мной проштудировала все
книги об этой изолированной стране, какие только удалось достать; мы
размышляли, как из простых построек создать национальный стиль и,
рассматривая девственные горы, строили планы, как мы будем ходить на лыжах.
Были предложены выгодные условия контракта; но едва только все стало совсем
определенным, короля с большими почестями принял Гинденбург, как афганцы
устроили государственный переворот и сбросили своего правителя.
И все же меня утешала перспектива продолжить работу у Тессенова. Я и
раньше колебался, а тут уж просто обрадовался, что вследствие падения
Амануллы мне не нужно принимать решение. Семинар занимал у меня только три
дня в неделю; кроме того, было пять месяцев студенческих каникул. Тем не
менее, я получал за это 300 рейхсмарок; это примерно соответствовало
сегодняшним 800 маркам. Тессенов не читал лекции, а исправлял в большой
аудитории работы своих чуть ли не пятидесяти студентов. Его можно было
видеть примерно 4-6 часов в неделю, все остальное время студенты должны были
довольствоваться моими консультациями и исправлениями.
Особенно напряженно я работал в первые месяцы. Студенты сначала были
критически настроены по отношению ко мне и старались подловить меня на
некомпетентности или обнаружить у меня какую-либо слабинку. Лишь постепенно
ушла моя робость новичка. Однако заказы на строительство, которые я надеялся
выполнить в щедро отпущенное мне свободное время, не поступали. Наверное, я
слишком уж моложаво выглядел, кроме того, строительная деятельность
находилась в упадке вследствие экономической депрессии. Исключением стал
заказ на строительство гейдельбергского дома родителей моей жены. Это была
непримечательная постройка, за которой последовали еще несколько творений
того же рода: два пристроенных к виллам на Ваннзее гаража и перепланировка
берлинского общежития службы по обмену кадрами высших учебных заведений.
В 1930 г. мы на своих двух байдарках поплыли от петель Дуная вниз по
течению до Вены. Когда мы вернулись, 14 сентября состоялись выборы в
рейхстаг, оставшиеся у меня в памяти только потому, что их результат
чрезвычайно взволновал моего отца. НСДАП получила 107 мандатов и внезапно
оказалась в центре политических дебатов. Непредвиденный успех на выборах
пробудил в моем отце самые мрачные опасения, связанные прежде всего с
социалистическими тенденциями в НСДАП; он ведь уже был обеспокоен силой
социал-демократов и коммунистов.
Наш технический институт тем временем стал гнездом национал-социализма.
В то время как небольшая группа студентов-коммунистов сконцентрировалась в
семинаре профессора Пельцига, национал-социалисты собирались у Тессенова,
хотя сам он был и оставался открытым врагом гитлеризма. И все же были
невысказанные и нечаянные переллели между его учением и идеологией
национал-социалистов. Конечно, Тессенов не сознавал, что они есть. Без
сомнения, он пришел бы в негодование при мысли о родстве между его
представлениями и национал-социалистическими взглядами.
Тессенов среди прочего учил: "Стиль выходит из народа. Само собой
разумеется, что родину любят. Интернационализм не может дать никакой
истинной культуры. Она выходит только из материнского лона народа. 1 < >
Гитлер также отвергал интернационализацию искусства, его соратники
видели в родной почве корни обновления. Тессенов осуждал большие города,
противопоставляя им крестьянские представления: "Большой город -- ужасная
вещь. Большой город -- это хаос старого и нового. Большой город -- это
борьба, жестокая борьба. Все уютное следует оставить за его пределами...
Там, где городское встречается с крестьянами, крестьянство гибнет. Жаль, что
нельзя иметь крестьянский менталитет". Точно таким же образом Гитлер
выступил против морального разложения в больших городах, предостерегал
против вреда, которым цивилизация угрожает биологической субстанции народа,
и прочеркивал важность сохранения здорового крестьянства как стержня
государства.
Гитлер умел инстинктивно схватывать подобные направления общественного
сознания своего времени, частично еще неосязаемые и находящиеся в диффузном
состоянии, формулировать их и использовать в своих целях.
На консультациях студенты-национал-социалисты часто втягивали меня в
политические дискуссии. Конечно, мнения Тессенова вызывали страстные споры.
Слабые аргументы, которые я пытался почерпнуть из политического словаря
моего отца, они без труда опровергали с диалектической искушенностью.
Студенческая молодежь того времени искала свои идеалы преимущественно в
лагере экстремистов, и гитлеровская партия как раз и обратилась к идеализму
этого мятущегося поколения. А разве Тессенов не подстегивал их фанатизм?
Примерно в 1931 г. он высказался следующим образом: "По всей видимости,
должен будет появиться кто-то с совсем примитивным сознанием. Мышление наших
современников стало слишклм уж сложным. Необразованный человек, какой-нибудь
крестьянин гораздо легче смог бы решить все проблемы, именно потому, что он
еще не испорчен. Он также нашел бы в себе силы для реализации своих простых
идей. 2 < > Нам казалось, это беглое замечание применимо к Гитлеру.
В это время Гитлер выступал на берлинской "Заячьей пустоши" перед
студентами Берлинского университета и Технического института. Мои студенты
потащили меня, правда, еще не убежденного, но колеблющегося, с собой, и я
пошел. Грязные стены, узкие проходы и неухоженные интерьеры производили
впечатление бедности; обычно здесь проходили рабочие пирушки. Зал был
переполнен. Казалось, будто почти все студенчество Берлина хотело видеть и
слышать этого человека, которому его сторонники приписывали столько
замечательного, а противники -- так много плохого. Многочисленная профессура
сидела на почетных местах в центре лишенных каких-либо украшений подмостков;
ее присутствие, собственно, только и придавало общественное значение этому
мероприятию. Нашей группе тоже удалось пробиться на хорошие места на трибуне
недалеко от оратора.
Гитлер появился, приветствуемый многочисленными сторонниками из числа
студентов. Уже сам по себе этот восторг произвел на меня большое
впечатление. Но и его выступление было для меня неожиданностью. На плакатах
и карикатурах его изображали в гимнастерке с портупеей, с нарукавной
повязкой со свастикой и с диковатой челкой. Здесь же он появился в хорошо
сидящем синем костюме, он старался продемонстрировать хорошие буржуавзные
манеры, все подчеркивало впечатление разумной сдержанности. Позднее я узнал,
что он отлично умел -- осознанно или интуитивно -- приспосабливаться к
своему окружению.
Всеми силами, чуть ли не выражая свое недовольство, он пытался положить
конец продолжавшимся несколько минут овациям. То, как он затем тихим
голосом, медленно и как-то робко начал даже не речь, а своего рода
исторический доклад, подействовало на меня завораживающе, тем более, что это
противоречило всем моим ожиданиям, основывающимся на пропаганде его
противников. Я ожидал увидеть истеричного демагога, визжащего,
жестикулирующего фанатика в военной форме. Даже бурные аплодисменты не
смогли сбить его со спокойно-наставительного тона.
Казалось, что он раскованно и откровенно делился своей озабоченностью
относительно будущего. Его иронию смягчал юмор уверенного в себе человека,
его южно-немецкий шарм вызывал у меня ностальгию, немыслимо, чтобы холодному
пруссаку удалось бы поймать меня в свои сети. Первоначальная робость Гитлера
вскоре исчезла; теперь он уже повысил тон, заговорил внушительнее и с
большой силой убеждения. Это впечатление было намного глубже, чем сама речь,
от которой у меня в памяти осталось немного.
Сверх того, меня захватил прямо-таки физический ощущаемый восторг,
вызываемый каждой фразой оратора. Это чувство развеяло в прах все
скептические предубеждения. Противники не выступили. Отсюда возникло, по
крайней мере на какое-то время, ложное ощущение единодушия. Под конец
Гитлер, казалось, говорил уже не для того, чтобы убеждать, гораздо в большей
степени он казался человеком, уверенным в том, что он выражает ожидания
публики, превратившейся в единую массу. Так, как если бы речь шла о
простейшем деле в мире -- привести в состояние покорности и повести за собой
студентов и часть преподавателей двух крупнейших учебных заведений Германии.
Притом в этот вечер он еще не был абсолютным повелителем, защищенным от
всякой критики, напротив, он был открыт нападкам со всех сторон.
Некоторые любят обсудить за стаканом пива события волнующего вечера;
конечно, и мои студенты попытались побудить меня к тому же. Однако мне было
необходимо привести в порядок свои мысли и чувства, преодолеть обладевшее
мной замешательство, мне нужно было побыть одному. Взбудораженный, я уехал
на своем маленьком автомобиле в ночь, остановился в сосновом лесу,
раскинувшемуся на холмах, и долго бродил там.
Вот, казалось мне, надежда, вот новые идеалы, новое понимание, новые
задачи. Даже мрачные предсказания Шпенглера казались опровергнутыми, зато
его пророчество о грядущем исператоре -- исполнившимся. Опасность
коммунизма, который, казалось, неуклонно приближался к власти, можно было,
как убедил нас Гитлер, обуздать, и, наконец, вместо непроглядной безработицы
мог даже быть экономический подъем. Еврейский вопрос он едва упомянул.
Однако подобные замечания меня не беспокоили, хотя я и не был антисемитом, а
напротив, в школьные и студенческие годы имел друзей-евреев.
Через несколько недель после этой столь важной для меня речи мои друзья
взяли меня с собой на митинг во дворце спорта, выступал гауляйтер Берлина
Геббельс. Как отличалась эта речь от речи Гитлера: много хорошо составленных
отточенных фраз; безумствующая толпа, которую вели ко все более фанатичным
выражениям восторга и ненависти, ведьмин котел спущенных с цепи страстей,
какие я до сих пор видел только ночами во время шестидневных гонок. Это
противоречило моему естеству, положительное влияние Гитлера на меня
померкло, если не исчезло совсем.
Дворец спорта опустел, люди спокойно уходили по Потсдамской улице. Речь
Геббельса укрепила их самосознание, и они вызывающе занимали всю проезжую
часть, блокируя движение автомобилей и трамвая. Полиция вначале отнеслась к
этому спокойно, может быть, она также не хотела раздражать толпу. Но на
боковых улицах стояла наготове конная полиция и грузовики с готовыми к
операции полицейскими. Полицейские на конях, с поднятыми дубинками врезались
в толпу, чтобы освободить проезжую часть. Взволнованно следил я за
происходящим, до сих пор я не сталкивался с таким применением силы.
Одновременно я почувствовал, как мной овладело чувство солидарности,
складывающееся из сочувствия и протеста, вероятно, ничего общего не имевшее
с политическими мотивами. Собственно говоря, не произошло ничего
чрезвычайного. Не было даже раненых. Через несколько дней я подал заявление
о приеме в партию и в январе 1931 г. получил членский билет НСДАП N 474481.
Это было решение, начисто лишенное всякого драматизма. Я также не очень
ощущал себя с этого момента и навечно членом политической партии: я избрал
себе не НСДАП, а принял сторону Гитлера, с первой встречи покорившего и
больше уже не отпускавшего меня. Сила его воздействия, сама магия его далеко
не приятного голоса, чужеродность его скорее банального манерничанья,
соблазнительная простота, с которой он подходил к нашим сложным проблемам,
все это приводило меня в замешательство и очаровывало. О его программе почти
ничего не было известно. Он завоевал меня, прежде чем я это понял.
Посещение мероприятия, проводимого популистским "Союзом борьбы за
немецкую культуру" тоже не сбило меня с толку, хотя здесь порицали многое из
того, чего старался добиться Тессенов. Один из ораторов требовал возврата к
дедовским формам и концепциям искусства, нападал на модернизм и под конец
обругал объединение архитекторов "Ринг", в которое помимо Тессенова входили
также Гропиус, Мис ван ден Роэ, Шарун, Мендельсон, Таут, Беренс и Пельциг.
После этого один из наших студентов послал Гитлеру письмо, содержащее
протест против этой речи и полное детского восторга от нашего замечательного
мастера. Вскоре он получил полное казенных любезностей письмо на солидном
бланке партийного руководства, в котором говорилось, что творчество
Тессенова высоко ценят. Нам это показалось вестма знаменательным. Тессенову
я тогда, конечно, не рассказал о том, что вступил в партию. 3 < >
Кажется, в эти месяцы моя мать увидела штурмовиков, марширующих по
улицам Гейдельберга: видимость порядка во время хаоса, впечатление энергии в
атмосфере всеобщей беспомощности не могло не завоевать и ее; во всяком
случае она, не прослушав ни одной речи и не прочитав ни одной листовки,
вступила в партию. Нам обоим это решение казалось нарушением традиционного
семейного либерализма; во всяком случае, мы держали его в тайне друг от
друга и от моего отца. Лишь спустя годы, когда я давно уже принадлежал к
ближайшему окружению Гитлера, мы случайно открыли, что так рано выбрали один
и тот же путь.
Глава 3
Путеводные знаки
Было бы более правильно, если я, характеризуя те годы, преимущественно
рассказывал бы о своей профессиональной жизни, семье и склонностях. Потому
что новые впечатления и переживания играли для меня подчиненную роль. Я был
прежде всего архитектор.
Как владелец автомобиля, я стал членом вновь созданного
национал-социалистического автомобильного клуба (НСКК), и, поскольку это
была новая организация, одновременно -- и руководителем секции Ванзее, где
мы жили. Однако я поначалу не собирался всерьез окунаться в партийную жизнь.
Впрочем, я единственный в Ванзее, а тем самым и в моей секции, кто владел
автомобилем, другие ее члены только хотели получить их, если бы произошла
"революция", о которой они мечтали. В ожидании ее они выясняли, где в этом
богатом дачном поселке можно было бы достать автомобили для дня Х.
По партийным делам я иногда бывал в окружном руководстве Вест, которое
возглавлял простой, но интеллигентный и энергичный подмастерье мельника по
имени Карл Ханке. Он только что снял виллу в фешенебельном районе Грюневальд
под будущее бюро своей организации. Дело в том, что после успеха на выборах
14 сентября 1930 г. окрепшая партия стремилась к респектабельности. Он
предложил мне оборудовать виллу, конечно, без гонорара.
Мы обсудили все, что касалось обоев, драпировок и краски; молодой
крейсляйтер выбрал по моему предложению обои в стиле "баухаус" (нужен
комментарий), хотя я обратил его внимание на то, что это "коммунистические"
обои. Но он грандиозным жестом отмахнулся от этого указания: "Мы берем все
лучшее у всех, в том числе у коммунистов". При этом он высказал то, что
Гитлер и его штаб делали уже годами: не взирая на идеологию, повсюду
собирать все, обещающее успех, даже идеологические вопросы решать в
зависимости от их воздействия на избирателя.
Я выкрасил прихожую в ярко-красный цвет, а кабинеты -- в интенсивный
желтый, в сочетании с которым красные драпировки выглядели довольно кричаще.
Мнения по поводу этого продукта деятельности стосковавшегося по работе
архитектора, по всей видимости желавшего изобразить революционный дух,
разделились.
В начале 1932 г. оклады ассистентов были понижены; небольшая лепта в
уменьшение напряженности бюджета прусского государства. Большие строительные
работы не предполагались, экономическая ситуация была безнадежной. Три года
ассистентства были нам вполне достаточны, мы с женой решили оставить
Тессенова и переехать в Мангейм. Мое финансовое положение было прочным
благодаря средствам, получаемым от принадлежащих семье доходных домов. Я
хотел там всерьез заняться архитектурой; до сих пор мне не удалось стяжать
славы на этом поприще. Я разослал бессчетное число писем местным фирмам и
деловым партнерам моего отца, в которых называл себя "самостоятельно
работающим архитектором". Но, конечно, я напрасно дожидался, чтобы нашелся
застройщик, который бы захотел (рискнул) связаться с 26-летним архитектором.
Ведь даже известные в Мангейме архитекторы в то время не получали заказов. Я
пытался привлечь к себе какое-то внимание, участвуя в конкурсах; но мне не
удалось подняться выше третьих премий и продажи одного -- двух проектов.
Перестройка магазина в принадлежавшем родителям доходном доме осталась
единственной строительной акцией в это неутешительное время.
В партии все было по-баденски уютно. После кипучей жизни берлинской
организации, в которую я постепенно втягивался, в Мангейме мне казалось, что
я попал в какой-то кегельный клуб. Не было автомобильного клуба, поэтому
Берлин приписал меня к моторизованному корпусу СС, как я тогда считал, в
качестве полноправного члена, но, по всей видимости, в качестве всего лишь
гостя. Дело в том, что когда я в 1942 г. захотел восстановить свое членство,
выяснилось, что я не состоял на учете в моторизованном корпусе СС.
Когда началась подготовка к выборам 31 июля 1932 г., мы с женой поехали
в Берлин, чтобы слегка окунуться в атмосферу выборов и, по возможности, быть
полезными.
Дело в том, что перспективы в профессиональной деятельности по-прежнему
отсутствовали, и это очень оживило мой интерес к политике или то, что я
называл интересом к политике. Я хотел внести свой вклад в победу Гитлера на
выборах. Правда, речь шла всего лишь о паузе продолжительностью в несколько
дней, поскольку из Берлина мы намеревались поехать дальше, чтобы совершить
уже давно запланированное путешествие на байдарках по озерам Восточной
Пруссии.
Вместе со своим автомобилем я явился к своему руководителю
автомобильного клуба берлинского окружного руководства Вест Виллю Нагелю.
Тот задействовал меня для осуществления курьерской связи между штабами
различных организаций нашей партии. Если речь шла о "красных" кварталах, мне
нередко становилось очень не по себе. В подвальных помещениях, больше
напоинающих норы, ютились всеми преследуемые национал-социалистические
отряды. Точно также чувствовали себя коммунистические форпосты там, где
господствовали национал-социалисты. Никогда не забуду бледное от недосыпа,
угрюмое и измученное от переживаний лицо командира отделения в Моабите, в то
время одном из опаснейших районов. Эти люди рисковали своей жизнью и
жертвовали здоровьем во имя идеи, не зная, что их использовали для
осуществления фантастических представлений алчущего власти человека.
27 июля 1932 г. Гитлер должен был прибыть на берлинский аэродром
Штаакен после утреннего митинга в Эберсвальде. Я должен был отвезти связного
из Штаакена к месту следующего митинга, на стадион в Бранденбурге.
Трехмоторный самолет остановился, из него вышли Гитлер с несколькими
сотрудниками и адъютантами. Кроме нас, на поле почти никого не было, правда,
я держался на значительном удалении, но тем не менее я видел, как Гитлер
нервничал и выговаривал адъютанту за то, что автомобили еще не поданы. Он
гневно ходил взад и вперед, бил собачьей плетью по высоким голенищам своих
сапог и производил впечатление не умеющего владеть собой, брюзгливого
человека, который пренебрежительно относится к своим сотрудникам.
Этот Гитлер очень отличался от того внешне спокойного и цивилизованного
человека, которого я видел на студенческом собрании. Особенно не задумываясь
над этим, я в то время впервые столкнулся со странной многоликостью Гитлера:
с большой актерской интуицией он умел приспосабливать свое поведение на
людях к изменениям ситуации, в то же время не особенно церемонясь со своим
ближайшим окружением, своими слугами и адъютантами.
Автомобили прибыли, я с моим связным уселся в свою спортивную
тарахтелку и поехал с максимальной скоростью, на несколько минут опрежая
колонну Гитлера. В Бранденбурге по краям дороги вблизи от стадиона стояли
социал-демократы и коммунисты, и мы -- мой спутник был в партийной форме --
вынуждены были пробираться мимо раздраженной живой цепи. Когда спустя
несколько минут прибыл Гитлер со своей свитой, толпа превратилась в
клокочущую яростную массу, заполнившую улицу. Машине пришлось протискиваться
со скоростью пешехода, Гитлер, выпрямившись, стоял рядом с водителем. В тот
момент я отдал должное его мужеству и до сих пор испытываю это уважение к
нему. Негативное впечатление, возникшее у меня на аэродроме, вновь исчезло
под воздействием этого зрелища.
Вместе со своим автомобилем я ждал за пределами стадиона. Поэтому я не
слышал речь, зато я слышал бурные овации, на несколько минут прерывавшие
речь Гитлера. Когда партийный гимн возвестил конец, мы снова пустились в
путь. Потому что Гитлер в этот день выступал еще и на третьем митинге на
берлинском стадионе. Здесь тоже все было переполнено. Снаружи на улицах
стояли тысячи людей, которым не удалось войти. Толпа терпеливо ждала уже
несколько часов, Гитлер опять прибыл с большим опозданием. Мое сообщение
Ханке, что он вскоре прибудет, немедленно передали через громкоговоритель.
Раздались неистовые аплодисменты -- первый и единственный случай, когда их
вызвал я.
Следующий день определил мой дальнейший путь. Байдарки уже были в
камере хранения на вокзале, билеты в Восточную Пруссию куплены, отъезд
назначен на вечер. Но днем раздался телефонный звонок. Руководитель
национал-социалистического автомобильного клуба Нагель передал мне, что меня
хочет видеть Ханке, ставший заведующим организационным отделом берлинского
гау. Ханке встретил меня радушно: "Я повсюду искал вас. Не хотите ли
перестроить здание берлинской организации НСДАП? -- спросил он, едва я
вышел. -- Я прямо сегодня предложу это Доктору. 1 < > Дело очень спешное".
Еще несколько часов -- и я сидел бы в поезде, и никто бы в течение многих
недель не смог найти меня среди уединенных восточно-прусских озер; гау
пришлось бы подыскать другого архитектора. Долгие годы я считал этот случай
счастливым поворотом в моей жизни. Веха была поставлена. Спустя два
десятилетия я в Шпандау прочитал у Джеймса Джинса: "Ход поезда на
подавляющем большинстве отрезков пути определяет только то, как проложены
рельсы. Но время от времени встречаются узловые пункты, где сходятся
различные пути, где можно перевести стрелку в одном, а можно в другом
направлении, затратив на это совершенно ничтожную энергию, необходимую для
установки вех".
Новый партийный дом находился на фешенебельной Фосс-штрассе в окружении
представительств немецких земель. Из задних окон я видел прогуливающегося в
прилегающем парке восьмидесятилетнего рейхспрезидента, нередко его
сопровождали политические деятели и военные. Партия, как мне сказал Ханке,
хотела уже зрительно выдвинуться в непосредственную близость центра
политической силы и, таким образом, заявить о своих политических претензиях.
Моя задача была скромнее: я опять выложился на покраске стен и косметическом
ремонте. Зал заседаний и кабинет гауляйтера также были обставлены
относительно просто, частично из-за недостатка средств, частично потому, что
я все еще находился под влиянием Тессенова. Но эта скромность
компенсировалась помпезной лепниной и деревянными панелями времен
грюндерства. Я работал день и ночь и очень спешил, потому что партийная
организация настаивала на очень жестких сроках. Геббельса я видел редко.
Боевая кампания по подготовке выборов 6 ноября 1932 г. отнимала у него все
время. Замученный и совершенно охрипший, он несколько раз осмотрел
помещение, не проявив особого интереса.
Перестройка была закончена, смета значительно превышена, выборы
проиграны. Число членов партии сократилось, казначей ломал руки при виде
поступавших к оплате счетов, мастерам он мог предъявить только пустую кассу,
а те, будучи членами партии, вынуждены были согласиться на многомесячную
отсрочку.
Через несколько дней после официального открытия Гитлер также посетил
названный в его честь партийный дом. Я слышал, что ремонт он одобрил. Это
известие наполнило меня гордостью, хотя не было ясно, относились ли его
похвалы к простоте, к которой я стремился, или к перегруженности
вильгельмовской постройки.
Вскоре после этого я вернулся в свое мангеймское бюро. Все оставалось
по-старому: экономическое положение и тем самым перспективы получения
заказов скорее еще ухудшились, политическая обстановка становилась все более
запутанной. Один кризис следовал за другим, а мы этого даже не замечали по
той причине, что ничего не менялось. 30 января 1933 г. я прочел о назначении
Гитлера рейхсканцлером, но и этому я вначале не придал значения. Вскоре
после этого я участвовал в собрании мангеймской организации НСДАП. Мне
бросилось в глаза, насколько ничтожен социальный статус и интеллектуальный
уровень людей, объединившихся в партию. "С такими людьми нельзя управлять
государством", -- мелькнуло у меня в голове. Я напрасно беспокоился. Старый
чиновничий аппарат и при Гитлере бесперебойно продолжал вести дела. 2 < >
Потом наступили выборы 5 марта 1933 г. и спустя неделю мне позвонили из
Берлина. Звонил заведующий орготделом берлинского "гау" Ханке. "Хотите
приехать в Берлин? Здесь для Вас обязательно найдется дело. Когда Вы сможете
приехать?" -- спросил он. Мы смазали свой маленький спортивный БМВ, собрали
чемоданы и всю ночь без остановки ехали в Берлин. Невыспавшись, явился я
утром в партийный дом и предстал перед Ханке: "Немедленно поезжайте с
Доктором. Он хочет осмотреть свое министерство". Так я вместе с Геббельсом
очутился в прекрасном здании на Вильгельмсплатц, построенном Шинкелем.
Несколько сотен человек, ожидавших там чего-то, может быть, приезда Гитлера,
приветствовали нового министра. Не только здесь я почувствовал, что в Берлин
вошла новая жизнь -- после продолжительного кризиса люди выглядели
посвежевшими и обнадеженными. Все знали, что на этот раз речь шла не об
обычной смене правительства. Казалось, все понимали величие момента. Люди
группами собирались на улицах. Не будучи знакомыми друг с другом, они
обменивались ничего не значащими замечаниями, смеялись и выражали
политическую поддержку происходящему, в то время как где-то вдали от
человеческих глаз аппарат беспощадно сводил счеты с противниками в
многолетней борьбе за власть, сотни тысяч дрожали от ужаса из-за своего
происхождения, своей религии, своих убеждений.
После осмотра здания Геббельс поручил мне перестройку своего
министерства и создание интерьеров различных помещений, таких, как его
кабинет и залы заседаний. Он дал мне четкое задание немедленно начать
работу, не дожидаясь предварительной сметы и не выясняя, имеются ли для
этого средства. Как выяснилось позднее, это было в некотором роде
самоуправство, потому что не был еще составлен бюджет вновь созданного
министерства пропаганды, не говоря уже об этой перестройке. Я постарался
выполнить свое задание, по возможности не нарушив интерьеры Шинкеля. Однако
Геббельс нашел обстановку недостаточно представительной. Несколько месяцев
спустя он поручил Объединенным мастерским в Мюнхене переоборудовать
помещения в стиле "океанских лайнеров".
Ханке обеспечил себе в министерстве влиятельную должность "секретаря
министра" и энергично и умело управлялся в его приемной. У него я увидел в
те дни проект города Берлина для массового ночного митинга на Темпельхофском
поле, который собирались проводить по случаю 1 Мая. План возмутил как мои
революционные, так и профессиональные чувства: "Это выглядит как декорация к
показательной стрельбе". На это Ханке: "Если Вы можете сделать лучше,
пожалуйста!"
В ту же ночь родился проект большой трибуны, позади которой
предполагалось натянуть между деревянными опорами три огромных флага, каждый
выше десятиэтажного дома, два из них черно-бело-красные, в середине флаг со
свастикой. С точки зрения устойчивости это было рискованно, потому что при
сильном ветре эти флаги превращались бы в паруса. Они должны были
подсвечиваться сильными прожекторами, чтобы, как на сцене, еще более
подчеркнуть впечатление приподнятого центра. Проект был тут же принят, и
опять я продвинулся еще на этап.
Исполненный гордости, я показал готовое произведение Тессенову; но тот
обеими ногами остался на твердой почве "ремесленного" стиля: "Вы считаете,
что чего-то добились? Это эффектно и все". Гитлер, напротив, как мне
рассказал Ханке, пришел в восторг от этого сооружения -- впрочем, плоды
успеха пожал Геббельс.
Через несколько недель Геббельс переехал на служебную квартиру министра
продовольствия. Не обошлось без некоторого применения силы; потому что
Гугенберг требовал, чтобы она осталась за ним, ??? продовольствия. Но этот
спор вскоре разрешился сам собой, поскольку Гугенберг уже 26 июня вышел из
состава кабинета. Мне не только было поручено обставить квартиру министра,
но и пристроить большой жилой холл. Я несколько легкомысленно пообещал через
два месяца сдать дом и пристройку. Гитлер не поверил, что мне удастся
выдержать этот срок, и Геббельс, чтобы подзадорить меня, рассказал мне об
этом. Я организовал работу круглые сутки в три смены, работы на различных
участках были согласованы до мельчайших деталей, в последние дни я
использовал большую сушилку и, наконец, дом был меблирован и сдан точно в
обещанный срок.
У Эберхарда Ханфштенгеля, директора Берлинской национальной галереи, я
одолжил несколько акварелей Нольде для украшения геббельсовской квартиры.
Геббельс и его жена приняли их с восторгом, пока не явился Гитлер, чтобы
осмотреть квартиру, и выразил свое самое решительное неодобрение по их
поводу. Министр тут же подозвал меня: "Немедленно уберите картины, они
просто невозможны!"
В эти первые месяцы после прихода к власти по крайней мере некоторые
направления современной живописи, на которые затем в 1937 г. также навесили
ярлык "выродившиеся", еще имели шанс. Потому что Ганс Вейдеман, старый член
партии из Эссена, имевший золотой партийный значок, руководил в министерстве
пропаганды отделом изобразительного искусства. Ничего не зная об этом
эпизоде с акварелями Нольде, он составил каталог большого числа картин,
примерно направления Нольде-Мунха, и рекомендовал их министру как образец
революционного, национального искусства. Геббельс, получивший урок, приказал
немедленно убрать компрометирующие картины. Когда Вейдеман отказался
участвовать в этом огульном осуждении современного искусства, он вскоре был
переведен на второстепенную работу в министерстве. На меня тогда произвел
очень тяжелое впечатление такой симбиоз власти и покорности; зловещим был
также тот безусловный авторитет, которым Гитлер пользовался даже в вопросах
вкуса даже у давних и ближайших сотрудников. Геббельс проявил свою
безоговорочную зависимость от Гитлера. Так было со всеми нами. И я, которому
было близко современное искусство, молча принял решение Гитлера.
Едва я выполнил заказ Геббельса, как в июле 1933 г. мне позвонили из
Нюрнберга. Там шла подготовка к первому съезду теперь уже правящей партии.
Завоеванная власть победившей партии должна была найти свое выражение уже в
архитектуре кулисы; однако местный архитектор не смог предложить
удовлетворительный проект. Меня доставили самолетом в Нюрнберг, и я сделал
свои наброски. Они не отличались богатством замысла и походили на убранство
по случаю 1 Мая, только вместо парусовфлагов я увенчал Цеппелиново поле
огромным орлом с размахом крыльев в 30 метров, которого я, как бабочку в
коллекции, приколол к лесам.
Нюрнбергский заведующий орготделом не решился самостоятельно принять
решение относительно этого предложения и послал меня в Мюнхен ???. Я получил
сопроводительное письмо, потому что за пределами Берлина я все еще не был
известен. В "коричневом доме", по всей видимости, очень всерьез относились к
архитектуре или, лучше сказать, к праздничному убранству. Уже спустя
несколько минут я со своей папкой с чертежами стоял перед Гессом в роскошно
обставленной комнате. Он не дал мне сказать: "По такому вопросу решение
может принять только сам фюрер". Он коротко переговорил по телефону и
сказал: "Фюрер у себя на квартире, я велю отвезти Вас". Впервые я получил
представление о том, что при Гитлере означало волшебное слово "архитектура".
Мы остановились перед многоэтажным домом недалеко от театра принца
регента. Квартира Гитлера находилась на высоте двух лестничных маршей.
Сначала меня впустили в переднюю, всю уставленную безвкусными сувенирами или
подарками. Мебель также свидетельствовала о плохом вкусе. Вошел адъютант,
открыл дверь, бесцветно произнес: "Пожалуйста", и вот я оказался перед
Гитлером, могущественным рейхсканцлером. Перед ним на столе лежал
разобранный пистолет, который он как раз, по-видимому, чистил. "Положите
Ваши рисунки сюда", -- бросил он. Не взглянув на меня, он отодвинул пистолет
в сторону, с интересом, но молча рассмотрел мой проект: "Согласен". Ни слова
больше. Поскольку он опять занялся своим пистолетом, я, немного смущенный,
покинул помещение.
В Нюрнберге меня встретили с удивлением, когда я доложил, что Гитлер
лично утвердил проект. Если бы тамошние организаторы знали, какое
воздействие окажет проект на Гитлера, в Мюнхен поехала бы большая депутация,
а меня в лучшем случае включили бы в последний эшелон. Однако тогда
пристрастие Гитлера к любимчикам еще не было повсюду известно.
Осенью 1933 г. Гитлер поручил своему мюнхенскому архитектору Паулю
Людвигу Троосту, создавшему интерьеры океанского лайнера "Европа" и
перестроившему "Коричневый дом", основательно перестроить и заново обставить
теперь уже квартиру рейхсканцлера в Берлине. Строительные работы следовало
завершить в кратчайший срок. Производитель работ Трооста был из Мюнхена и
вследствие этого не ориентировался в берлинских строительных фирмах и
порядках. Тут Гитлер вспомнил, что какой-то молодой архитектор в неожиданно
короткий срок закончил пристройку у Геббельса. Он решил, что я буду помогать
мюнхенскому архитектору подбирать фирмы, ориентироваться на рынке
строительных материалов и, по мере необходимости, буду подключаться сам,
чтобы как можно скорее закончить перестройку.
Это сотрудничество началось с внимательного осмотра квартиры
рейхсканцлера Гитлером, его архитектором и мной. Через шесть лет он весной
1939 г. в одной статье описал, в каком состоянии находилась тогда эта
квартира: "После революции 1918 г. дом постепенно начал ветшать. Прогнила не
только значительная часть стропильной фермы, но и полы полностью
превратились в труху... Поскольку мои предшественники в целом могли
рассчитывать продержаться на своем посту от трех до пяти месяцев, они не
считали нужным ни убрать за теми, кто до них жил в этом доме, ни
позаботиться о том, чтобы их преемнику жилось лучше, чем им самим. Им не
нужно было представлять свою страну перед иностранцами, потому что заграница
ими и так не интересовалась. Поэтому здание полностью пришло в упадок,
потолки и пол превратились в труху, обои и полы сгнили, в квартире едва
можно было дышать".
Конечно, это было преувеличение. И тем не менее, просто невероятно, в
каком состоянии находилась эта квартира. На кухне почти не было света, плиты
давно технически устарели. Для всех обитателей квартиры во всем доме была
единственная ванная, оборудованная к тому же где-то на рубеже веков. Было
также много безвкусицы: двери, выкрашенные под дерево, и мраморные поддоны
под цветы, которые на самом деле были сделанными под мрамор жестяными
ящиками. Гитлер торжествовал. "Полюбуйтесь на это разложение старой
республики. Даже дом рейхсканцлера нельзя показать иностранцу; я бы
постеснялся принять здесь кого бы то ни было".
Во время этого основательного обхода, продолжавшегося чуть ли не три
часа, мы зашли также на чердак. Управляющий объяснял: "А вот дверь, ведущая
в соседний дом". -- "То есть как?" -- "Есть ход, ведущий через чердаки всех
министерств отсюда в отель "Арлон"". -- "Почему?" -- "Во время беспорядков в
начале Веймарской республики выяснилось, что восставшие могут изолировать
рейхсканцлера в его квартире от внешнего мира. Этот путь должен в любое
время обеспечить его эвакуацию". Гитлер приказал открыть дверь, и мы
действительно оказались в соседнем Министерстве иностранных дел. "Дверь
замуровать. Нам ничего подобного не надо", -- решил он.
Когда начались работы, Гитлер почти каждый день появлялся в обеденное
время на стройке. Сопровождаесый адъютантом, он смотрел, как продвигается
дело и радовался тому, как возникают готовые помещения. Многочисленные
рабочие вскоре уже дружески и непринужденно приветствовали его. Несмотря на
двух эсэсовцев в штатском, неприметно державшихся сзади, во всем этом была
какая-то идиллия. Было заметно, что Гитлер чувствовал себя на стройке "как
дома". При этом он избегал дешевой популярности.
Производитель работ и я сопровождали его во время этих обходов.
Любезно, но кратко задавал он нам вопросы: "Когда оштукатурят эту комнату?"
-- "Когда будут окна?" -- "Уже прибыли подробные чертежи из Мюнхена? Еще
нет? Я сам спрошу об этом у профессора". -- Так он называл Трооста. Мы
осматривали новое помещение: "Здесь уже оштукатурили. Вчера еще нет. До чего
красивая лепнина на потолке. Такие вещи профессор делает замечательно". --
"Когда Вы предполагаете закончить? Я очень спешу. У меня сейчас только
маленькая квартирка государственного секретаря в мансарде. Туда я никого не
могу пригласить. Просто смешно, до чего скаредной была республика. Вы видели
подъезд? А лифт? В любом магазине лучше". Лифт действительно время от
времени выходил из строя и мог поднять только троих.
Итак, таким вот образом держался Гитлер. Легко себе представить, что
эта естественность произвела на меня впечатление; во всяком случае, он был
не только рейхсканцлером, но и тем человеком, благодаря которому все в
Германии начало оживать, который дал работу безработным и начал осуществлять
масштабные экономические программы. Только значительно позже, по
незначительным мелочам, до меня начало доходить, что во всем этом была
хорошая доза пропагандистского расчета.
Я сопровождал его, наверное, уже в двадцатый или в тридцатый раз, когда
он пригласил меня во время обхода: "Не пообедаете ли Вы с нами сегодня?"
Конечно, я был счастлив такому неожиданному проявлению личной симпатии, к
тому же я никогда не мог рассчитывать на это, он держался слишком
официально.
Я часто лазил по лесам строек, но именно в этот день мне на костюм
опрокинулся ковш штукатурки. Наверное, у меня было очень огорченное лицо,
потому что Гитлер заметил: "Пойдемте со мной, там наверху мы все приведем в
порядок".
В квартире ожидали гости; среди них Геббельс, немало удивленный моему
появлению в этом кругу. Гитлер увел меня в свои апартаменты, появился его
слуга и был послан за темно-синим пиджаком самого Гитлера: "Вот так,
наденьте пока это!" Так я пошел за Гитлером в столовую, сидел, избранный из
всех гостей, рядом с ним. Я явно ему понравился. Геббельс обнаружил то, что
я в своем волнении совершенно не заметил. "У Вас же значок фюрера 4 < > Это
ведь не Ваш пиджак?" Гитлер ответил за меня: "Это тоже мой!"
Во время этого обеда Гитлер впервые задал мне некоторые вопросы личного
характера. Только теперь он обнаружил, что я был автором проекта декораций к
1 Мая. "Так, а Нюрнберг, это тоже Вы сделали? Тогда ко мне приходил
архитектор с планами! Точно, это были Вы... Что Вы в срок управитесь с
квартирой Геббельса, я никогда бы ни поверил". Он не спросил, состою ли я в
партии. Когда речь шла о художниках, ему, как мне казалось, это было
довольно безразлично. Вместо этого ему как можно больше хотелось узнать о
моем происхождении, моей карьере архитектора, о том, что строили мой отец и
дед.
Годы спустя Гитлер вспомнил это приглашение. "Я обратил на Вас внимание
во время осмотров. Я искал архитектора, которому я когда-нибудь смог бы
доверить свои строительные планы. Он должен быть молод, Вы же знаете, эти
планы ориентированы далеко в будущее. Мне нужен человек, который и после
моей смерти продолжил бы их осуществление, авторитет которого был бы связан
с моим именем. Такого я увидел в Вас".
После нескольких лет неудач я был одержим желанием работать и мне было
двадцать восемь лет. За крупный заказ я, как Фауст, продал бы душу. И вот я
нашел своего Мефистофеля. Выглядел он не менее обаятельно, чем у Гете.
Глава 4
Мой катализатор
Я был от природы прилежен, но мне всегда был необходим определенный
толчок, чтобы открыть новые способности и высвободить новую энергию. И вот я
нашел свой катализатор, более мощный и сильнодействующий я не смог бы найти.
Я должен был полностью выкладываться, темп все ускорялся, и нагрузки
постоянно увеличивались.
Тем самым я лишился того, вокруг чего и протекала моя жизнь: семьи.
Гитлер привлекал и воодушевлял меня, я полностью попал под его влияние, и
вот уже я принадлежал работе, а не она мне. Гитлер умел заставить ? своих
сотрудников с максимальным напряжением. "Человек растет по мере того, как
возрастают его задачи", -- считал он.
В течение двадцати лет, проведенных мной в тюрьме Шпандау, я часто
спрашивал себя, что бы я сделал, если бы распознал действительное лицо
Гитлера и истинную природу установленного им господства. Ответ был банальным
и одновременно удручающим: я вскоре уже не мог отказаться от своей должности
архитектора Гитлера. Мне еще даже не было тридцати и мне рисовались самые
волнующие перспективы, о которых только может мечтать архитектор.
Кроме того, моя жажда деятельности вытесняла проблемы, с которыми я
неизбежно должен был бы столкнуться. В будничной суете отступала всякая
нерешительность. Когда я писал эти мемуары, я все больше и больше удивлялся,
а потом был просто поражен, что до 1944 г. так редко, собственно, почти
никогда, не находил времени, чтобы поразмыслить о себе самом, о том, что я
делаю, что никогда не размышлял о своем существовании. Сейчас, когда я
предаюсь воспоминаниям, у меня возникло ощущение, что что-то подняло меня
тогда над землей, лишило меня всех корней и подчинило многочисленным чужим
силам.
Если оглянуться назад, почти больше всего меня пугает то, что в то
время я в основном беспокоился, каким путем я, как архитектор, пойду, я
отходил от уроков Тессенова. Напротив, я, по-видимому, считал, что лично
меня не касается, когда я слышал, как люди моего круга говорят об евреях,
масонах, социал-демократах или свидетелях Иеговы, как о стоящих вне закона.
Я считал, что достаточно было не участвовать в этом самому.
Рядовым членам партии внушали, что большая политика слишком сложна,
чтобы они могли иметь о ней свое суждение. Вследствие этого каждый всегда
чувствовал себя ответственным, и в то же время никогда не аппелировали к
личной ответственности. Вся структура системы была направлена на то, чтобы
не дать возникнуть конфликтам со своей совестью. Следствием этого была
полная стерильность всех разговоров и споров между единомышленниками. Было
неинтересно взаимно поддерживать стандартные мнения.
Еще более сомнительным было подчеркнутое ограничение ответственности
рамками своей компетенции. Круг общения ограничивался своей группой,
например, архитекторами, врачами, юристами, техниками, солдатами или
крестьянами. Профессиональные организации, в которые каждый входил
автоматически, назывались палатами (палата врачей, палата искусств), и это
название очень метко определяло обособление в отдельные, словно отделенные
друг от друга стеной области жизни. Чем дольше существовала система Гитлера,
тем в меньшей степени даже представления выходили за пределы таких отдельных
палат. Если бы это упражнение было растянуто на несколько поколений, то уже
это иссушило бы систему, потому что мы пришли бы к своего рода "кастовости".
Меня всегда ошарашивало противоречие с провозглашенной в 1933 г. "народной
общностью", потому что интеграция, к которой оно стремилось, таким образом
отрицалась или же ей чинились препятствия. В конечном счете это была
общность изолированных. В отличие от того, как это, может быть, звучит
сегодня, для нас ведь не было пустой пропагандистской формулой то, что надо
всем "думает и управляет фюрер".
Восприимчивость к таким явлениям мы получили в юности. Наши принципы мы
получили от иерархического государства, а именно в то время, когда законы
военного времени еще более усугубили его субординационный характер. Может
быть, этот опыт подвел нас как солдат к такому мышлению, с которым мы вновь
столкнулись в гитлеровской системе. Жесткий порядок был у нас в крови; по
сравнению с ним либерализм Веймарской республики казался нам гнилым,
сомнительным и уж ни в коем случае не достойным подражания.
Чтобы всегда быть под рукой у моего хозяина, я снял для архитектурного
бюро ателье художника на Беренштрассе в нескольких сотнях метров от
рейхсканцелярии. Мои сотрудники, все без исключения молодые люди, работали,
забыв о личной жизни, с утра до поздней ночи; обедом нам обычно служила пара
бутербродов. Только около десяти часов вечера мы, обессиленные, завершали
свой рабочий день легким ужином в находящемся поблизости Пфальцском винном
погребке, где мы еще раз обсуждали все, что успели сделать за день.
Правда, крупных заказов все еще не было. Гитлер по-прежнему давал мне
разовые горящие поручения, по всей видимости, моей наиболее сильной стороной
для него была способность быстро выполнять заказы: кабинет его
предшественников на втором этаже рейхсканцелярии тремя окнами выходил на
Вильгельмсплатц. В эти первые месяцы 1933 г. там почти всегда собиралась
толпа, скандировавшая "фюрер", вызывая его. Поэтому в комнате стало
невозможно работать; Гитлер этого не хотел и по другой причине: "Слишком
мал! Шестьдесят квадратных метров -- это площадь, достаточная для одного из
моих сотрудников! А где мне прикажете присесть с каким-нибудь иностранным
гостем? Может, в этом закутке? А за письменным столом такого размера сидеть
только моему директору конторы".
Гитлер поручил мне оборудовать под новый кабинет зал, расположенный за
садом. В течение пяти лет его удовлетворяло это помещение, хотя он считал
его временным. Но и кабинет в новой рейхсканцелярии, построенной в 1938 г.,
вскоре также перестал удовлетворять его. К 1950 г. в соответствии с его
указаниями и моими планами должен был быть осуществлен окончательный проект
рейхсканцелярии. Там для Гитлера и его преемников грядущих столетий
предусматривался рабочий зал площадью 960 квадратных метров, в 16 раз больше
кабинета его предшественников. Впрочем, я, переговорив с Гитлером, пристроил
к этому залу личный кабинет, его площадь опять составила около 60 кв.м.
Старым кабинетом больше нельзя было пользоваться, потому что отсюда он
хотел свободно выходить на "новый исторический балкон", спешно пристроенный
мной, чтобы оттуда являться толпе. "Окно было для меня слишком неудобным, --
довольно заявил мне Гитлер, -- я не был виден со всех сторон. Не могу же я,
в конце концов, свешиваться оттуда". Автор проекта первого нового здания
рейхсканцелярии, профессор Берлинского Технического института Эдуард Йобст
Зидлер заявил протест против таких изменений, а Ламмерс, начальник
рейхсканцелярии, подтвердил, что наши действия являются нарушением
авторского права. Гитлер с издевкой отвел претензии: "Зидлер испоганил всю
Вильгельмсплатц. Это выглядит как офис мыловаренного концерна, а не как
центр империи. Что он там думает! Что он мне еще и балкон построит?!" Но он
согласился дать профессору заказ на строительство в качестве компенсации.
Через несколько месяцев мне поручили возвести барачный лагерь для
строителей только что начатого автобана. Гитлеру не нравилось, как их до сих
пор размещали, и он хотел, чтобы я разработал типовой проект для всех таких
лагерей. С нормальными кухнями, прачечными и душевыми, клубными помещениями
и комнатами на двоих, он, без сомнения, выгодно отличался от существовавших
до этого строительных городков. Гитлер входил в мельчайшие детали этого
образцового сооружения и спрашивал меня, какое впечатление оно произвело на
рабочих. Таким я представлял себе национал-социалистического вождя.
Пока шли работы в квратире канцлера, Гитлер жил в квартире своего
госсекретаря Ламмерса, на самом верхнем этаже административного здания.
Здесь я часто принимал участие в его обедах и ужинах. Вечерами чаще всего
собирались люди, постоянно сопровождавшие Гитлера, многие годы возивший его
шофер Шрек, командир лейбштандарта СС Зепп Дитрих, заведующий отделом печати
доктор Дитрих, оба адъютанта, Брюкнер и Шауб, а также Генрих Гофман,
фотограф Гитлера. Поскольку за стол могли сесть одновременно не более десяти
человек, свободных мест уже почти не оставалось. Напротив, за обедом
собирались преимущественно старые мюнхенские соратники, такие как Аман,
Шварц и Эссер, или гауляйтер Вагнер, часто также Верлин, руководитель
мюнхенского филиала Даймлер-Бенца и поставщик автомобилей Гитлера. Министры
приходили, видимо, редко; Гиммлера я также встречал редко, как и Рема и
Штрайхера, зато очень ? Геббельса и Геринга. Уже тогда исключались все
чиновники из окружения рейхсканцлера. Так, например, бросалось в глаза, что
даже Ламмерс, хотя он и был хозяином этой квартиры, никогда не оказывался в
числе приглашенных; конечно, это было не случайно.
Потому что в этом кругу Гитлер часто анализировал события дня. Без
особых претензий, он просто завершал таким образом свою дневную программу.
Он любил рассказывать, как он сумел избавиться от бюрократии, грозившей
захлестнуть его в его деятельности в качестве рейхсканцлера: "В первые
недели мне докладывали ну буквально о каждой мелочи. Каждый день я находил
на своем столе груды бумаг, и сколько бы я ни работал, они не уменьшались.
Пока я радикально не положил конец этой бессмыслице! Если бы я продолжал так
работать, я никогда не пришел бы к положительным результатам, потому что они
просто не оставляли мне времени на размышления. Когда я отказался
просматривать бумаги, мне сказали, что я задерживаю принятие важных решений.
Но только благодаря этому я и смог поразмыслить о важных вопросах, по
которым я принимал решение. Так я стал задавать ритм, а не чиновники --
определять, что мне делать".
Иногда он рассказывал о своих поездках: "Шрек был лучшим шофером,
какого я только могу себе представить, а наш автомобиль делал 170
километров. Мы всегда ездили очень быстро. Но в последние годы я приказал
Шреку ездить со скоростью не более 80 километров. Подумать только, если бы
со мной что-нибудь случилось. Мы особенно любили гонять большие американские
машины. Всегда плелись в конце, пока у них не взыграет самолюбие. Эти
америкашки, если их сравнить с мерседесом, ведь просто дрянь. Их мотор не
выдерживал, через какое-то время начинал захлебываться, и они с вытянутыми
лицами оставались на обочине. Так им и надо!"
Вечерами регулярно устанавливали примитивный кинопроектор, чтобы после
кинохроники показать один-два художестваенных фильма. Поначалу слуги очень
неумело обращались с аппаратурой. Часто картинка была вверх ногами или
рвалась пленка; Гитлер тогда еще относился к этому спокойнее, чем его
адъютанты, которые слишком уж любили демонстрировать своим подчиненным
власть, которой они были обязаны своему шефу.
При выборе фильмов Гитлер совещался с Геббельсом. Чаще всего это были
фильмы, которые в то же самое время шли в берлинских кинотеатрах. Гитлер
предпочитал безобидные развлекательные фильмы, а также фильмы о любви и о
жизни высшего общества. Как можно скорее следовало также доставлять все с
Яннингсом и Рюманом, с Хенни, Портен, Лил Даговер, Ольгой Чеховой, Зарой
Леандер или Женни Юго. Фильмам-ревю с большим количеством голых ног был
гарантирован успех. Нередко мы смотрели заграничные фильмы, в том числе
такие, которые были недоступны немецкому зрителю. Напротив, почти полностью
отсутствовали фильмы о спорте и альпинизме, никогда также не
демонстрировались фильмы о животных, ландшафтные фильмы и фильмы,
рассказывающие о других странах. Он также не понимал гротескные фильмы,
которые я тогда так любил, например, с Бастером Китоном или даже с Чарли
Чаплиным. Немецкая кинематография никак не могла покрыть нашу потребность в
двух новых фильмах ежедневно. Поэтому многие из них мы смотрели по два раза
и чаще: бросалось в глаза то, что никогда это не были трагедии, зато часто
феерии или фильмы с его любимыми актерами. Этому выбору, а также обычаю
каждый вечер просматривать по одному-два фильма он сохранил верность до
начала войны.
На одном из таких обедов зимой 1933 г. я сидел рядом с Герингом. "Над
Вашей квартирой работает Шпеер, мой фюрер? Он Ваш архитектор?" Я, правда, им
не был, но Гитлер ответил утвердительно. "В таком случае разрешите ему
перестроить и мою квартиру". Гитлер согласился, и Геринг, не
поинтересовавшись, хочу ли я этим заняться, сразу же после обеда усадил меня
в свой большой открытый автомобиль и, как драгоценную добычу, увлек меня в
свою квартиру. Он подобрал себе бывшую резиденцию прусского министра
торговли, находившуюся в одном из садов за Лейпцигской площадью, дворец, с
большой пышностью воздвигнутый государством перед 1914 г.
Всего за несколько месяцев до этого эта квартира была перестроена в
соответствии с указаниями самого Геринга, прусскому государству это влетело
в копеечку. Гитлер осмотрел ее и неодобрительно заметил: "Темно! И как
только можно жить в темноте! Сравнить с этим работу моего профессора! Везде
светло, ясно и просто!" И действительно, я однаружил романтический
запутанный лабиринт маленьких комнат с темными застекленными и тяжелыми
бархатными обоями, обставленных громоздкой мебелью в стиле ренессанс. Нечто
вроде часовни было увенчано свастикой, в других комнатах новый символ также
помещался на потолках, стенах и полах. Вид был такой, как будто в этой
квартире постоянно должно было происходить что-то особенно
торжественно-трагическое.
Характерным для системы, как, пожалуй, и для всех авторитарных
общественных форм, было то, что критика и пример Гитлера моментально меняли
настроение Геринга. Потому что он немедленно отвернулся от своего только что
законченного сооружения, хотя там он себя, наверное, чувствовал бы лучше,
потому что оно было ближе его естеству: "Не обращайте на все это внимания. Я
и сам не могу это видеть. Делайте, как считаете нужным. Я даю Вам заказ;
только пусть все будет, как у фюрера". Это был прекрасный заказ, как и
всегда, у Геринга с затратами не считались. Так, сломали стены, чтобы из
многочисленных комнатушек первого этажа сделать четыре больших помещения;
самое большое из них, его кабинет, имело площадь около 140 кв.м, почти как у
Гитлера. Была пристроена стеклянная веранда из легких бронзовых конструкций.
Правда, бронза была очень дефицитной, распределялась по фондам и за ее
нецелевое использование полагались высокие штрафы, но это ни в малейшей
степени не беспокоило Геринга. Он был в восторге, радовался каждый раз,
осматривая свою квартиру, сиял, как именинник, потирал руки и смеялся.
Мебель Геринга соответствовала его комплекции. Старый письменный стол в
стиле ренессанс был громаден, как и рабочее кресло, спинка которого
возвышалась над его головой, оно могло бы служить княжеским троном. На
письменном столе он приказал установить два серебряных светильника с
несоразмерно большими пергаментными абажурами и, кроме того, огромную
фотографию Гитлера: подаренный Гитлером оригинал был для него недостаточно
импозантен. Поэтому он приказал увеличить его во много раз и каждый, кто
приходил к нему, удивлялся такому особому расположению Гитлера. Дело в том,
что в партийных и правительственных кругах было известно, что Гитлер дарил
своим паладинам свою фотографию всегда одного и того же формата в серебряной
рамке, выполненной по специальному эскизу госпожи Троост.В холле огромную
картину поместили на потолке, чтобы не загораживать окошки расположенной за
стеной кинобудки. Картина показалась мне знакомой. И действительно, Геринг,
как я узнал, без особых церемоний приказал "своему" прусскому директору
Музея им. Кайзера Фридриха доставить к себе домой знаменитое творение
Рубенса "Диана на оленьей охоте", бывшее одним из самых замечательных
шедевров этого музея.
Пока шли работы, Геринг жил во дворце председателя рейхстага напротив
здания рейхстага, построенном в начале двадцатого века под сильным
эпигонским влиянием рококо. Здесь мы обсуждали интерьеры его постоянной
резиденции. Часто при этом прсутствовал один из директоров изысканных
"Объединенных мастерских" г-н Пэпке, пожилой, седой господин, очень
старавшийся понравиться Герингу, но запуганный резкостью и бесцеремонностью,
с какой Геринг обращался с подчиненными.
Однажды мы с Герингом сидели в комнате, стены которой в стиле
вильгельмовского неорококо сверху донизу были покрыты плоскими рельефами в
виде розовых гирлянд -- воплощение мерзости. Геринг тоже так считал, начав:
"Как Вы находите эти украшения, господин директор? Не плохо, не правда ли?"
Вместо того, чтобы сказать: "Это отвратительно", старик почувствовал себя
неуверенно, ему не хотелось портить отношения со своим высокопоставленным
заказчиком и клиентом, и он дал уклончивый ответ. Геринг тут же
почувствовал, что можно сыграть с ним шутку и подмигнул мне, ища поддержки:
"Но господин директор, неужели Вам не нравится? Я хочу, чтобы Вы украсили
так все помещения. Мы говорили об этом, не так ли, господин Шпеер?" -- "Да,
чертежи уже в обработке". -- "Ну вот, господин директор, видите ли, это наш
новый стиль. Я уверен, что он Вам нравится". Директор увертывался, от
разлада со своей совестью художника у него выступила испарина на лбу, его
острая бородка дрожала от волнения. А Геринг рашил во что бы то ни стало
вырвать одобрение у старика: "Итак, посмотрите-ка внимательно на эту стену.
Как чудесно она увита розами. Как будто сидишь на воздухе в розовой беседке.
И это не приводит Вас в восторг?" -- "Что Вы, что Вы!" -- с отчаянием
промямлил тот. -- "Вы ведь известный знаток искусства, такой шедевр уж
конечно вызывает Ваше восхищение. Скажите, не правда ли, это прекрасно?"
Игра продолжалась долго, пока директор не уступил и не изобразил восторг,
которого от него добивались.
"Все они такие!" -- презрительно заметил потом Геринг, и действительно,
такими были все, не в последнюю очередь это относилось к самому Герингу,
который во время обедов у Гитлера без умолку рассказывал, какой светлой и
просторной теперь будет его квартира, "точно такая, как Ваша, мой фюрер".
Если бы Гитлер приказал увить свои стены розами, Геринг бы потребовал
розы и себе.
Уже зимой 1933 г., то есть через несколько месяцев после решившего мою
судьбу обеда у Гитлера, я был принят в круг наиболее близких ему людей.
Кроме меня, было еще немного таких, кого бы он баловал подобным образом. Я,
без сомнения, особенно понравился Гитлеру, хотя я по своей природе и был
сдержан и неразговорчив. Я часто задавался вопросом, не видит ли он во мне
воплощение своей юношеской мечты стать великим архитектором. И все же едва
ли можно найти удовлетворительное объяснение явной симпатии Гитлера в его
зачастую чисто интуитивном поведении.
Я еще был далек от моего позднейшего классицизма. Случаю было угодно,
чтобы сохранились чертежи, подготовленные к конкурсу на лучший проект
Имперской школы руководящих кадров НСДАП в пригороде Мюнхена Грюнвальде, в
котором осенью 1933 г. могли принять участие все архитекторы.
Гитлер в сопровождении Трооста и меня ознакомился с проектами,
представленными на конкурс еще до принятия решений. Проекты, как полагается
на конкурсе, были представлены анонимно. Конечно, я провалился. Только после
принятия решения, когда был объявлен победитель, Троост в беседе в ателье
отметил мой проект, и Гитлер, к моему удивлению, еще хорошо помнил его, хотя
он рассматривал мои чертежи среди сотен других не дольше нескольких секунд.
Он ответил молчанием на похвалу Трооста; наверное, он при этом понял, что я
еще далек от того, чтобы соответствовать его представлениям. Каждые две-три
недели Гитлер ездил в Мюнхен, все чаще он брал в эти поездки меня. По
прибытии он, как правило, прямо с вокзала направлялся в ателье профессора
Трооста. Еще по дороге в поезде он живо размышлял вслух, какие из чертежей
"профессор" уже, наверное, закончил: "Горизонтальную проекцию первого этажа
"Дома искусства" он, наверное, переделал. Там нужно было внести некоторые
изменения... Готов ли уже проект элементов внутреннего убранства столовой? А
потом мы, возможно, увидим наброски скульптур Ваккерле".
Ателье находилось в неухоженном заднем дворе на Терезиенштрассе,
недалеко от Высшей Технической школы. Нужно было подняться на два марша по
голой, давно не крашеной лестнице. Троост, сознавая свое положение, никогда
не встречал Гитлера на лестнице и никогда не провожал его вниз. Гитлер
приветствовал его в прихожей: "Я жду не дождусь, господин профессор!
Покажите, что у Вас нового!" И вот уже Гитлер и я оказывались в кабинете,
где Троост, как всегда уверенный в себе и сдержанный, показывал свои чертежи
и наброски идей. Однако первому архитектору Гитлера приходилось не лучше,
чем потом мне: Гитлер редко открыто проявлял свой восторг.
Затем "госпожа профессорша" демонстрировала нам образцы рисунков тканей
и тонов стен для комнат мюнхенского "Дома фюрера", неброско и изысканно
сочетающиеся друг с другом. Вообще-то они были слишком уж приглушенными для
вкуса Гитлера, любившего эффекты. Но ему нравилось. Буржуазная атмосфера
гармонии, бывшая в то время в моде в богатом обществе, видимо, импонировала
ему своей скромной роскошью. Так проходили всегда два или более часов, затем
Гитлер прощался коротко, но очень сердечно, чтобы только теперь уже поехать
к себе домой. И еще бросал мне: "Но мы обедаем в "Остерии".
В обычное время, около половины третьего, я ехал в "Остерию Баварию",
маленький ресторан деятелей искусства, который неожиданно прославился, когда
Гитлер стал его завсегдатаем. Здесь скорее можно было представить себе
компанию художников, группирующихся вокруг Ленбаха или Штука, с длинными
волосами и буйными бородами, чем Гитлера с его тщательно одетыми или
носящими форму спутниками. В "Остерии" он чувствовал себя хорошо, ему, как
"несостоявшемуся художнику" по-видимому нравилась среда, к которой он
когда-то стремился и вот, наконец, одновременно потерял и обогнал.
Нередко ограниченный круг приглашенных должен был часами ждать Гитлера:
адъютант, гайляйтер Баварии, Вагнер, при условии, что он проспался после
попойки, конечно, постоянно сопровождающий его придворный фотограф Гофман, к
этому времени дня иногда уже слегка навеселе, очень часто симпатичная мисс
Митфорд, временами, хотя очень редко, какой-нибудь художник или скульптор.
Затем еще д-р Дитрих, имперский ??? и всегда Мартин Борман, очень незаметный
секретарь Рудольфа Гесса. На улице ожидали несколько сот человек, которым
достаточно было нашего присутствия, чтобы знать, что "он" приедет.
Сплошное ликование снаружи: Гитлер направлялся к нашему углу
завсегдатаев, с одной стороны отгороженному полустеной; при хорошей погоде
мы сидели в небольшом дворе. Хозяина и обеих официанток приветствовали с
напускной любезностью: "Что сегодня хорошего? Равиоли? Если бы они не были
такими вкусными. Слишком уж они соблазнительны". Гитлер щелкал пальцами:
"Все было бы хорошо у Вас, господин Дойтельмозер, но моя фигура! Вы
забываете, что фюреру нельзя есть то, чего хочется". Затем он долго изучал
меню и выбирал равиоли.
Каждый заказывал, что хотел: шницель, гуляш, также бочковое венгерское
вино; несмотря на шутки, которые Гитлер время от времени отпускал по адресу
"пожирателей трупов" или "пьяниц", можно было без стеснения позволить себе
все. В этой компании все были среди своих. Было безмолвное соглашение: не
говорить о политике. Единственным исключением была мисс Митфорд, которая и
позднее, в годы напряженности агитировала за свою родную Англию и часто
буквально умоляла Гитлера все с ней уладить. Несмотря на холодную
сдержанность Гитлера, она не отступала все эти годы. Потом, в сентябре 1939
года, в день объявления Англией войны, она попыталась покончить с собой в
мюнхенском Английском парке при помощи слишклм маленького пистолета. Гитлер
сдал ее на попечение лучших специалистов Мюнхена и затем отправил ее в
спецвагоне через Швейцарию в Англию.
Основной темой во время таких обедов обычно были утренние визиты к
профессору. Гитлер рассыпался в похвалах тому, что он увидел; он без труда
запоминал все детали. Его отношение к Троосту было как у ученика к учителю,
он напоминал мне мое некритическое восхищение Тессеновым.
Эта черта очень нравилась мне; меня удивляло, что этот человек, на
которого молилось его окружение, был еще способен к чему-то похожему на
почитание. Гитлер, который сам себя чувствовал архитектором, в этой области
уважал превосходство специалиста, в политике он бы этого не сделал никогда.
Он откровенно рассказывал, как семья Брукман, одна из культурнейших
издательских семей Мюнхена, познакомила его с Троостом. У него словно
"пелена с глаз упала", когда он увидел его работы. "Я больше не мог терпеть
того, что рисовал до сих пор. Какое счастье, что я познакомился с этим
человеком!" Это было действительно так; невозможно себе представить, каким
был бы его архитектурный вкус без влияния Трооста. Один раз он показал мне
альбом с набросками, сделанными в начале двадцатых годов. В них сквозило
пристрастие к монументально-парадным сооружениям в стиле новое барокко 90-х
годов прошлого века, которые определяют облик венского Ринга; часто эти
архитектурные проекты странным образом перемежались на одной и той же
странице с эскизами оружия и военных кораблей.
По сравнению с этим архитектура Трооста была попросту скупой. Поэтому
его влияние на Гитлера также оказалось эпизодичным. До конца своих дней
Гитлер хвалил архитекторов и сооружения, которые служили ему примером для
его ранних набросков: Парижскую Гранд Опера (1861-1874) Шарля Гарнье: "Ее
лестница -- самая красивая в мире. Когда дамы в своих дорогих туалетах
спускаются вниз, а лакеи стоят по обеим сторонам, а, господин Шпеер, мы тоже
должны построить что-то подобное! Он мечтательно говорил о Венской опере:
"Великолепнейшая опера в мире с превосходной акустикой. Когда я в молодости
сидел там на четвертом ярусе..." Об одном из двух архитекторов, построивших
это здание, ван дер Нюлле, Гитлер рассказывал: "Он считал, что опера ему не
удалась. Вы знаете, он был в таком отчаянии, что за день до открытия пустил
себе пулю в лоб. А открытие превратилось в его величайший триумф, весь мир
аплодировал архитектору!" Такие рассказы потом нередко переходили в
рассуждения, в каких тяжелых положениях и сам он уже находился и как тем не
менее всегда выходил из них благодаря счастливому повороту судьбы. Никогда
нельзя сходить с дистанции.
Особое пристрастие он питал к многочисленным позднебарочным театральным
зданиям Германа Гельмера (1849-1919) и Фердинанда Фельнера (1847-1916),
застраивавших ими по одной и той же схеме не только Австро-Венгрию, но и
Германию конца XIX века. Он знал, в каких городах есть их сооружения и
позднее приказал привести в порядок запущенный театр в Аугсбурге.
Но он также ценил более строгих зодчих XIX века, таких как Готфрид
Гемпер (1803-1879), построивший в Дрездене оперу и картинную галерею, а в
Вене Хафбург и ??? и Теофиль Хансен (1803-1883), воздвигнувший несколько
значительных построек в стиле классицизм в Афинах и Вене. Как только
немецкие войска в 1940 г. заняли Брюссель, мне пришлось поехать туда, чтобы
ознакомиться с огромным дворцом юстиции, построенным Пелером (1817-1879),
бывшим предметом его мечтаний, хотя он знал его, как и Парижскую оперу, лишь
по чертежам. После моего возвращения он заставил рассказать все до
мельчайших подробностей.
Это был архитектурный мир Гитлера. Но в конце концов его всегда тянуло
на вычурное необарокко, которое кулитивировал и Вильгельм II со своим
придворным архитектором Ине: в принципе, всего-навсего "упадочное барокко",
аналогичное стилю, сопровождавшему распад римской империи. Так Гитлер в
области архитектуры, точно также как и живописи и скульптуры застрял в мире
своей молодости: это был мир 1880-1910 г.г., придавший особые черты его
художественному вкусу, как и его политическим и идеологическим
представлениям.
Для Гитлера были характерны противоречивые склонности. Так, хотя он
открыто восторгался своими венскими кумирами, которые произвели на него
большое впечатление в его молодые годы, тут же заявлял: "Только благодаря
Троосту я понял, что такое архитектура. Как только у меня появились деньги,
я стал покупать у него один предмет обстановки за другим, осматривал его
сооружения, интерьеры "Европы" и всегда был благодарен судьбе, явившейся мне
в образе фрау Брукман и сведшей меня с этим мастером. Когда у партии
появились значительные средства, я заказал ему перестройку и отделку
"Коричневого дома". Вы его видели. Какие у меня из-за этого были трудности!
Эти мещане в партии сочли это расточительством. А чему я только не научился
у профессора в ходе этой перестройки!"
Пауль Людвиг Троост был вестфальцем высокого роста, стройным, с наголо
обритой головой. Сдержанный в разговорах, без жестов, он принадлежал к той
же группе архитекторов, что и Петер Беренс, Йозеф М. Ольбрих, Бруно Пауль и
Вальтер Гропиус, которая в качестве реакции на богатый орнаментами
югендштиль создали почти лишенное орнаментов направление, экономно
использующее архитектурные средства, и сочетающее спартанский традиционализм
с элементами модернизма. Троост, хотя и добивался время от времени успехов
на конкурсах, но до 1939 г. ему никогда не удавалось войти в число лидеров.
Какого-то "стиля фюрера" не было, сколько бы партийная печать ни
распространялась на эту тему. То, что было объявлено официальной
архитектурой рейха, было всего-навсего троостовой трактовкой неоклассицизма,
который потом был размножен, видоизменен, преувеличен или даже искажен до
смешного. Гитлер ценил в классицизме его преувеличенный характер, тем более,
что он считал, что нашел в дорическом роде некоторые точки соприкосновения с
его германским миром. Несмотря на это, было бы неверно искать у Гитлера
идеологически обоснованный архитектурный стиль. Это не соответствовало его
прагматическому мышлению.
Без сомнения, у Гитлера были определенные намерения, когда он регулярно
брал меня с собой в Мюнхен на свои строительные совещания. Очевидно, он
хотел сделать и меня учеником Трооста. Я был готов учиться и, действительно,
многому научился у Трооста. Богатая, но из-за ограничения простыми
элементами формы все же сдержанная архитектура моего второго учителя оказала
на меня решающее воздействие.
Затянувшаяся застольная беседа в "Остерии" закончилась: "Профессор
сказал мне сегодня, что в доме фюрера сегодня распалубят лестницу. Я едва
могу этого дождаться. Брюкнер, прикажите подать машину, мы сейчас же поедем
туда. Вы, конечно, поеде с нами?"
Он поспешно вбежал на лестницу Дома фюрера, осмотрел ее снизу, с
галереи, с лестницы, опять поднялся наверх, он был в упоении. Наконец, были
осмотрены все углы стройки, Гитлер еще раз доказал, что точно знает каждую
мелочь и размеры всех комнат и как следует ошеломил всех участников
строительства. Довольный тем, как продвинулось дело, довольный самим собой,
потому что он был причиной и двигателем этих строек, он двинулся к следующей
цели: вилле своего фотографа в районе Мюнхена Богенхаузен.
При хорошей погоде там подавали кофе в маленьком саду, окруженном
садами других вилл, площадь которого была не больше двухсот метров. Гитлер
пытался противостоять искушению съесть кусок пирога, но под конец, отпуская
комплименты хозяйке, разрешал положить себе немного на тарелку. Если светило
солнце, случалось, что фюрер и рейхсканцлер снимал пиджак и в одном жилете
ложился на газон. У Гофманов он чувствовал себя, как дома, однажды он
попросил принести томик Людвига Тома, выбрал пьесу и читал ее вслух.
Особенную радость доставили Гитлеру картины, которые фотограф прислал
ему на выбор домой. Вначале я просто онемел, когда увидел, что Гофман
демонстрировал Гитлеру и что ему нравилось, позднее я к этому привык, но не
отказался от коллекционирования ранних романтических ландшафтов, например,
Ротмана, Фриза или Кобеля.
Одним из любимых художников Гитлера был Эдуард Грюнцер, который со
своими пьющими монахами и управляющими винными погребами вообще-то больше
подходил к образу жизни фотографа, чем аскета Гитлера. Но Гитлер
рассматривал картины с "художественной" точки зрения: "Как, это стоит всего
5000 марок?" Продажная стоимость картины составляла никак не больше 2000
марок. "Знаете, Гофман, это даром! Посмотрите на эти детали! Грюцнера сильно
недооценивают". Следующая картина этого художника обошлась ему значительно
дороже. "Его просто еще не открыли. Рембрандт тоже ничего не значил даже
много десятилетий спустя после своей смерти. Его картины тогда отдавали
почти бесплатно. Поверьте мне, этот Грюцнер когда-нибудь будет цениться так
же, как и Рембрандт. Сам Рембрандт не смог бы изобразить это лучше".
Во всех областях искусства Гитлер считал конец XIX века одной из
величайших эпох человеческой культуры. Он только считал, что из-за малой
удаленности во времени она еще не понята. Но это почитание кончалось там,
где начинался импрессионизм, в то время как натурализм Ляйбла или Тома
соответствовал практичному вкусу. Выше всех он ставил Макарта, высоко ценил
и Шпицвега. В этом случае я мог понять его пристрастие, несмотря на то, что
его восхищала не столько широкая и часто импрессионистская манера, сколько
скорее жанр, изображение жизни добропорядочных немцев, мягкий юмор, с
которым Шпицвег посмеивался над мюнхенскими мещанами своего времени.
Позднее обнаружилось, что эту любовь к Шпицвегу эксплуатировал
фальсификатор, это было неприятной неожиданностью для фотографа. Гитлер
вначале забеспокоился, какие из его Шпицвегов настоящие, но очень скоро
подавил эти сомнения и сказал со злорадством: "Знаете, те Шпицвеги, которые
висят у Гофмана, частично являются подделками. Мне это бросается в глаза. Но
пусть уж себе радуется". В Мюнхене Гитлер любил подделываться под баварскую
мелодику.
Он часто посещал "Чайную Карлтона", заведение, обставленное с
поддельной роскошью, с имитированной стильной мебелью и ненастоящими
хрустальными люстрами. Он любил его, потому что во время таких посещений
жители Мюнхена не беспокоили его, не докучали аплодисментами или просьбами
дать автограф, как обычно бывало в других местах. Часто поздно вечером мне
звонили из квартиры Гитлера: "Фюрер едет в кафе "Хекк" и просит Вас тоже
приехать туда". Мне приходилось вставать с постели без перспективы вернуться
туда раньше, чем в 2-3 часа ночи.
В таких случаях Гитлер извинялся: "Я привык долго быть на ногах в годы
борьбы. После собраний мне приходилось еще присаживаться с моими ветеранами,
и, кроме того, мои выступления так взвинчивали меня, что я все равно не мог
бы заснуть до раннего утра".
В противоположность "Чайной Карлтона" в кафе "Хекк" стояли простые
деревянные стулья и металлические столы. Это было старое партийное кафе, в
котором Гитлер раньше встречался со своими соратниками. Однако, во время
своих визитов в Мюнхен после 1933 г. он больше не встречался с ними, хотя
они были преданы ему в течение стольких лет. Я ожидал встретить тесный круг
мюнхенских друзей, но ничего подобного не было. Напротив, Гитлер бывал
скорее недоволен, когда кто-нибудь из ветеранов хотел поговорить с ним и
почти всегда умел найти предлог, чтобы отклонить такие просьбы или оттянуть
их исполнение. Старые товарищи по партии, безусловно, не всегда умели
держать дистанцию, которую Гитлер, несмотря на свою внешнюю приветливость,
все же считал приличной. Часто они придавали беседе неподобающе
доверительный характер, якобы заслуженное право на интимность больше не
сочеталось с исторической ролью, которую Гитлер уже признавал за собой.
Лишь очень редко он посещал кого-нибудь из них. Они к тому времени
вступили во владение господскими виллами, большинство из них занимало важные
посты. Они встречались только один раз, в годовщину путча 9 ноября 1923 г.,
которая отмечалась в "Бюргерской пивной". Удивительно, но Гитлер ничуть не
радовался таким встречам, а, как правило, выражал свое неудовольствие в
связи с этой обязанностью.
После 1933 г. довольно быстро образовались различные круги, далекие
друг от друга, но одновременно подсиживавшие друг друга, соперничавшие и
презиравшие друг друга. Распространялась смесь пренебрежения и
недоброжелательства. Это было связано с тем, что вокруг каждого нового
сановника быстро образовывался тесный круг людей. Так, Гиммлер общался почти
исключительно со своими подчиненными из СС, где он мог рассчитывать на
безоговорочное преклонение, Геринг сгруппировал вокруг себя когорту
некритичных почитателей, частично из числа своих ближайших родственников,
частично из ближайших сотрудников и адъютантов; Геббельс хорошо чувствовал
себя в окружении поклонников из литературных и кинематографических кругов;
Гесс занимался проблемами гомеопатического лечения, любил камерную музыку и
имел чудаковатых, но в то же время интересных знакомых.
В качестве интеллектуала Геббельс смотрел свысока на необразованных
мещан из мюнхенской верхушки, которые в свою очередь потешались над
литературным честолюбием спесивого доктора. Геринг считал, что ни мюнхенские
мещане, ни Геббельс не соответствуют его уровню и потому избегал любых
общественных контактов с ними, в то время как Гиммлер, с его элитарными
представлениями об особой миссии СС, что временами выражалось в
предоставлении привилегий отпрыскам королевских и графских семей, чувствовал
себя намного выше всех остальных. Да и сам Гитлер имел свой собственный
узкий круг, состоявший из шоферов, фотографа, пилота и секретарей, с которым
он не расставался и состав которого не менялся.
Правда, Гитлер объединял эти центробежные силы политически. Но за его
обеденным столом или на просмотрах фильмов после года пребывания у власти ни
Гиммлер, ни Геринг, ни Гесс не появлялись настолько часто, чтобы можно было
говорить об обществе нового режима. А если уж они приходили, то их интерес
был настолько сосредоточен на Гитлере и его милости, что горизонтальным
связям с прочими группировками не было места.
Впрочем, Гитлер и сам не поддерживал общественные контакты между
представителями высшего эшелона власти. Чем более критическим становилось
позднее положение, тем с большим недоверием он наблюдал за взаимными
попытками сближения. Только когда все было кончено, впервые встретились, и
не по своей воле, еще оставшиеся в живых главы этих замкнутых микромиров в
мелкобуржуазной гостинице.
Гитлер в эти мюнхенские дни мало занимался государственными и
партийными делами, еще меньше, чем в Берлине или на Оберзальцберге. Чаще
всего для обсуждений оставались один-два часа в день. Основное время он
проводил в бродяжничестве и фланировании по стройкам, ателье, кафе и
реторанам, сопровождая все это длинными монологами, обращенными всегда к
одному и тому же окружению, которое уже по горло было сыто повторением одних
и тех же тем и с трудом пыталось скрыть скуку.
После двух-трех дней в Мюнхене Гитлер чаще всего приказывал готовиться
к поездке на "гору". На нескольких открытых автомобилях мы ехали по пыльным
проселочным дорогам; автобана до Зальцбурга тогда еще не было, но его уже
строили как первоочередной объект. В деревенской гостинице в Ламбахе на
Химзее в большинстве случаев устраивали полдник с питательным пирогом, перед
которым Гитлер едва ли мог устоять. Затем пассажиры второго и третьего
автомобилей снова два часа глотали пыль, потому что автомобили в колонне шли
плотно один за другим. После Берхтесгаден начиналась крутая горная дорога
вся в выбоинах, пока мы не попадали в ожидавший нас на Оберзальцберге
маленький уютный дом Гитлера с высокой кровлей и скромными комнатами:
столовой, маленькой гостиной, тремя спальнями. Мебель была периода вертико в
духе идеализации старонемецкого быта. Она сообщала квартире ноту уютной
мелкобуржуазности. Позолоченная клетка с канарейкой, кактус и фикус еще
более усиливали это впечатление. Свастики виднелись на фарфоровых
безделушках и вышитых поклонницами подушках в комбинации с чем-то вроде
восходящего солнца или клятвы в вечной верности. Гитлер смущенно заметил
мне: "Я знаю, это некрасивые вещи, и многие из них -- подарки. Мне не
хотелось бы расстаться с ними".
Вскоре он выходил из своей спальни, сменив пиджак на легкую баварскую
куртку из голубого полотна и повязав к ней желтый галстук. Чаще всего тут же
начинали обсуждать строительные планы.
Через несколько часов прибывал маленький закрытый "мерседес" с обеими
секретаршами; фройлен Вольф и фройлен Шродер; они обычно сопровождали
простую мюнхенскую девушку. Она была скорее мила и свежа, чем красива, и
имела скромный вид. Ничто не указывало на то, что она была любовницей
властелина: Ева Браун.
Этот закрытый автомобиль никогда не должен был идти в официальной
колонне, потому что его не должны были связывать с Гитлером. Секретарши
должны были одновременно маскировать поездку любовницы. Меня удивило то, что
Гитлер и она избегали всего, что указывало юы на интимную дружбу, для того,
чтобы поздно вечером все же подняться в спальни. Я так и не понял, к чему
держали эту ненужную, натужную дистанцию даже в таком тесном кругу, где эту
связь невозможно было скрыть.
Ева Браун держалась на расстоянии со всеми, кто окружал Гитлера. И по
отношению ко мне это изменилось лишь по прошествии нескольких лет. Когда мы
познакомились поближе, я заметил, что ее сдержанность, казавшаяся многим
высокомерием, была всего лишь смущением: она понимала двусмысленность своего
положения при дворе Гитлера.
В эти первые годы нашего знакомства Гитлер жил с Евой Браун, адъютантом
и слугой один в маленьком доме. Мы, пятеро или шестеро гостей, среди них и
Мартин Борман, и заведующий Дитрих, а также те две секретарши размещались в
находящемся поблизости пансионате.
То, что выбор Гитлера пал на Оберзальцберг как место своей резиденции,
казалось, говорило о его любви к природе. Однако, тут я ошибся. Он, конечно,
любовался красивым видом, но его больше привлекало величие пропастей, чем
симпатичная гармония ландшафта. Может быть, он чувствовал больше, чем
показывал. Я заметил, что он не очень радовался цветам и больше ценил их как
украшение. Когда депутация Берлинской женской организации где-то в 1934 г.
хотела встретить Гитлера на Ангальтском вокзале и приподнести ему цветы, их
руководительница позвонила Ханке, секретарю министра пропаганды, чтобы
узнать любимый цветок Гитлера. Ханке мне: "Я повсюду звонил, спрашивал
адъютантов, но все без успеха. Нет у него!" Поразмыслив немного: "Как Вы
думаете, Шпеер? Давайте скажем, эдельвейс? Я думаю, эдельвейс был бы лучше
всего. Во-первых, это что-то редкое, и потом, он к тому же с баварских гор.
Давайте скажем, просто эдельвейс?" С этой минуты эдельвейс официально
сделался "цветком фюрера". Этот эпизад показывает, насколько самостоятельно
партийная пропаганда иногда создавала образ Гитлера.
Часто Гитлер рассказывал о больших походах в горы, которые он раньше
совершал. С точки зрения альпиниста они были, впрочем, незначительными.
Альпинизм или горнолыжный спорт он отвергал: "Как можно находить
удовольствие в том, чтобы еще искусственно продлевать ужасную зиму
пребыванием на вершинах?" Его нелюбовь к снегу проявлялась вновь и вновь,
задолго до катастрофической зимней кампании 1941/1942 г.г. "Я охотнее всего
запретил бы эти виды спорта, потому что в них велик травматизм. Но
горнопехотные войска все же набирают пополнение из этих идиотов".
В годы между 1934 и 1936 Гитлер еще совершал длительные прогулки по
открытым лесным тропинкам в сопровождении гостей и трех-четырех сотрудников
уголовной полиции в штатском из числа группы телохранителей лейбштандарта.
При этом его могла сопровождать и Ева Браун, хотя и только в обществе обеих
секретарш в конце колонны. Считалось привилегией, если он подзывал кого-либо
во главу колонны, хотя разговор с ним тянулся вяло.
Через примерно полчаса Гитлер менял партнера: "Позовите мне заведующего
пресс-бюро!" и попутчик возвращался к свите. Шли в быстром темпе, нам часто
встречались другие пешеходы, останавливались сбоку, благоговейно
приветствовали нас или, чаще всего женщины и девушки, отваживались
заговорить с ним. Он реагировал на это несколькими приветливыми словами.
Целью этих прогулок иногда был "Хохленцлер", маленькая горная
гостиница, или находившийся в одном часе пути "Шарицкель", где за простыми
деревянными столами на открытом воздухе выпивали по стакану молока или пива.
Изредка совершали более длительное путешествие; так один раз с
генерал-полковником фон Бломбергом, главнокомандующим вермахта. Нам
казалось, что обсуждались серьезные военные проблемы, потому что все должны
были держаться вне пределов слышимости. И когда мы устроили привал на лесной
поляне, Гитлер велел слуге расстелить одеяла довольно далеко, чтобы
расположиться там с генерал-полковником -- внешне мирная и не вызывающая
подозрений картина.
В другой раз мы отправились на автомобиле к озеру Кенигзе, а оттуда на
моторной лодке к полуострову Бартоломэ; или мы совершали трехчасовую пешую
прогулку через Шарицкель до Кенигзе. На последнем отрезке нам приходилось
пробираться через многочисленных гуляющих, привлеченных хорошей погодой.
Интересно, что эти люди вначале не узнавали Гитлера в его национальном
баварском костюме, потому что едва ли кто-нибудь ожидал увидеть Гитлера
среди пешеходов. Только неподалеку от нашей цели, гостиницы "Шиффмайстер"
возникал вал поклонников, до которых только потом доходило, кого они только
что встретили. Они взволнованно следовали за нашей группой. Мы с трудом
добирались до двери, впереди всех быстрым шагом шел Гитлер, прежде чем
бывали зажаты в быстро растущей толпе. И вот мы сидели там за кофе и
пирогом, а снаружи большая площадь заполнялась народом. Только когда
прибывал дополнительный наряд охраны, Гитлер занимал место в открытом
автомобиле. Его, стоящего на откинутом переднем сиденье рядом с водителем,
левая рука на ветровом стекле, можно было видеть издали. В такие моменты
восторг становилсся неистовым, многочасовое ожидание наконец бывало
вознаграждено. Два человека из эскорта шли перед машиной, еще по три с
каждой стороны, в то время как автомобиль со скоростью пешехода
протискивался сквозь напиравшую толпу. Я, как и в большинстве случаев, сидел
на откидном сиденье непосредственно за Гитлером и никогда не забуду этот
взрыв торжества, это упоение, бывшее на стольких лицах. Где бы ни появился
Гитлер, где бы ни остановился на короткое время его автомобиль, везде в эти
первые годы его правления повторялись подобные сцены. Они были вызваны не
его ораторским искусством или даром внушения, а исключительно эффектом
присутствия Гитлера. В то время как каждый в толпе испытывал это воздействие
чаще всего лишь несколько секунд, сам Гитлер подвергался длительному
воздействию. Я тогда восхищался тем, что он, несмотря на это, сохранил
непринужденность в личной жизни.
Может быть, это и понятно: я был тогда захвачен этими бурями
преклонения. Но еще более невероятно было для меня несколько минут или часов
спустя обсуждать планы строительства, сидеть в театре или есть в "Остерии"
равиоли с божеством, на которое молился народ. Именно этот контраст подчинял
меня его воле.
Если всего несколько месяцев назад меня вдохновляла перспектива
создавать проекты зданий и осуществлять их, то теперь я был полностью втянут
в его орбиту, я безоговорочно и бездумно сдался на его милость, я был готов
ходить за ним по пятам. При этом он, по всей видимости, хотел лишь
подготовить меня к блистательной карьере архитектора. Десятилетия спустя я
прочитал в Шпандау у Кассирера его замечание о людях, которые по
собственному побуждению отбрасывают высшую привилегию людей быть суверенной
личностью. 1 < >
Теперь я был одним из них.
Две смерти в 1934 г. стали для Гитлера заметными событиями в личной и
государственной сферах. После тяжелой болезни, длившейся несколько недель,
21 января умер архитектор Гитлера Троост; а 2 августа скончался
рейхспрезидент фон Гинденбург, смерть которого открыла ему путь к
неограниченной власти.
15 октября 1933 г. Гитлер участвовал в торжественной закладке "Дома
Немецкого Искусства" в Мюнхене. Он забивал памятный кирпич изящным
серебряным молоточком, эскиз к которому специально к этому дню сделал
Троост. Но молоток разлетелся на куски. И вот, четыре месяца спустя, Гитлер
сказал нам: "Когда молоток сломался, я тут же подумал: это плохая примета!
Что-нибудь случится! Теперь мы знаем, почему молоток сломался: архитектор
должен был умереть". Я был свидетелем многих примеров суеверности Гитлера.
Для меня смерть Трооста тоже означала тяжелую утрату. Между нами как
раз начали складываться более близкие отношения, много обещавшие мне в
человеческом и одновременно в профессиональном смысле. Функ, бывший в то
время госсекретарем у Геббельса, имел другую точку зрения: в день смерти
Троста я встретил его в приемной его министра с длинной сигарой и круглым
лицом: "Поздравляю! Теперь Вы первый!"
Мне было двадцать восемь лет.
Глава 5
Архитектурная гигантомания
Какое-то время было похоже, что Гитлер сам хочет руководить бюро
Трооста. Его беспокоило, что дальнейшая работа над планами будет
осуществляться без должного проникновения в замыслы покойного. "Лучше всего
мне взять в свои руки", -- говорил он. В конце концов это намерение было не
более странным, чем когда он позднее решил взять на себя командование
сухопутными войсками.
Без сомнения, он в течение недель играл мыслью о том, чтобы стать
руководителем слаженно работающего ателье. Уже по дороге в Мюнхен он иногда
начинал готовиться к этому, обсуждая строительные проекты или делая эскизы,
чтобы несколько часов спустя сесть за стол настоящего руководителя бюро и
поправлять чертежи. Но заведующий бюро, простой честный мюнхенец с
неожиданным упорством встал на защиту дела Трооста, не обращал внимания на
поначалу очень подробные предложения Гитлера и сам делал лучше.
Гитлер проникся доверием к нему и вскоре молча отказался от своего
намерения; он признал компетентность этого человека. Через какое-то время он
доверил ему и руководство ателье и дал ему дополнительные задания.
Он сохранил и свою привязанность к вдове умершего архитектора, с
которой его издавна связывали узы дружбы. Она была женщиной со вкусом и
характером, часто отстаивавшая свои своевольные взгляды с большим упорством,
чем некоторые мужчины, обладающие властью и окруженные почетом. В защиту
дела своего покойного мужа она выступала с ожесточением и порой слишком
резко, и поэтому многие ее боялись. Она боролась против Бонаца, имевшего
неосторожность выступить против троостовой концепции мюнхенской площади
Кенигсплатц; она резко напустилась на современных архитекторов, Форхельцера
и Абельц, и во всех этих случаях была заодно с Гитлером. С другой стороны,
она способствовала его сближению с импонировавшими ей
архитекторами,высказывалась отрицательно или одобрительно о людях искусства
и событиях в мире искусства и, поскольку Гитлер часто слушался ее, вскоре
стала в Мюнхене кем-то вроде арбитра по вопросам искусства. К сожалению, не
в живописи. Здесь Гитлер поручил своему фотографу Гофману первичный отбор
картин, присылаемых на ежегодную Большую художественную выставку. Фрау
Троост часто критиковала однобокость его выбора, но в этой области Гитлер не
уступал, и вскоре она перестала посещать эти выставки. Если я сам хотел
подарить картину кому-нибудь из моих сотрудников, я поручал своему агенту
присмотреть чтонибудь в подвале Дома Немецкого Искусства, где лежали
отбракованные картины. Когда я сегодня время от времени встречаю свои
подарки в квартирах знакомых, мне бросается в глаза, что они мало чем
отличаются от тех, что тогда попадали на выставки. Различия, вокруг которых
кипели когда-то такие страсти, с течением времени исчезли сами по себе.
Ремовский путч застал меня в Берлине. Обстановка в городе была
напряженной. В Тиргартене стояли солдаты в походном снаряжении, полиция,
вооруженная автоматами, ездила по городу на грузовиках. Атмосфера была
тяжелой, как и 20 июля 1944 г., которое мне также суждено было пережить в
Берлине.
На следующий день Геринга представили как спасителя положения в
Берлине. Ближе к полудню Гитлер возвратился из Мюнхена, где он производил
аресты, и мне позвонил его адъютант: "У Вас есть какие-нибудь новые чертежи?
Тогда несите их сюда!" Это указывало на то, что окружение Гитлера собиралось
переключить его внимание на архитектуру.
Гитлер был крайне возбужден и, как я и сейчас полагаю, внутренне
убежден, что счастливо избежал большой опасности. В эти дни он снова и снова
рассказывал, как он в Визее ворвался в гостиницу "Ханзельмайер", не забывая
при этом продемонстрировать свое мужество: "Подумайте только, мы были без
оружия и не знали, не выставили ли эти свиньи против нас вооруженную
охрану!" Атмосфера гомосексуализма вызвала у него отвращение. "В одной
комнате мы захватили врасплох двоих голых молодцов". Он, по всей видимости,
был уверен, что благодаря его личному участию в самый последний момент
удалось предотвратить катастрофу: "Потому что только я мог это решить. Никто
больше!"
Его окружение всеми силами старалось усилить неприязнь к растрелянным
руководителям СА, рьяно сообщая ему как можно больше подробностей из
интимной жизни Рема и его свиты. Брюкнер положил Гитлеру на стол меню оргий,
которые устраивала развратная компания. Они якобы были обнаружены в
берлинской штаб-квартире СА и содержали множество блюд, полученные из-за
границы деликатесы, лягушачьи окорочка, птичьи языки, акульи плавники, яйца
чаек; к ним старые французские вина и лучшее шампанское. Гитлер иронически
заметил: "Ну вот вам и революционеры! И такким-то наша революция казалась
слишком вялой!"
После визита к рейхспрезиденту он вернулся очень обрадованный. Как он
рассказывал, Гинденбург одобрил его действия, сказав что-то вроде: "В нужный
момент нельзя останавливаться и перед крайними мерами. Нужно уметь проливать
кровь". Одновременно в газетах можно было прочесть, что рейхспрезидент фон
Гинденбург официально поздравил с этим событием своего рейхсканцлера Гитлера
и прусского премьер-министра Геринга. 1 < >
Руководство партии развернуло почти лихорадочно деятельность,
направленную на оправдание этой акции. Она продолжалась несколько дней и
закончилась речью Гитлера перед специально созванным рейхстагом, которая так
изобиловала уверениями в невиновности, что в ней проглядывало сознание вины.
Защищающийся Гитлер: ничего подобного мы не встретим в будущем, даже в 1939
г., при вступлении в войну. К оправданиям был привлечен и министр юстиции
Гюртнер. Поскольку он был беспартийным и поэтому казался независимым от
Гитлера, его выступление имело особый вес для всех сомневающихся. То, что
вермахт молча принял смерть своего генерала Шлейхера, привлекло внимание
многих.
Фельдмаршал первой мировой войны для буржуазии того поколения был
достойным уважения авторитетом. Еще в мои школьные годы он олицетворял собой
несгибаемого, стойкого героя новейшей истории; его нимб делал его для нас,
детей, чем-то овеянным легендами, неосязаемым; вместе со взрослыми мы
вбивали в последний год войны железные гвозди, по цене 1 марка штука, в
огромные статуи Гинденбурга. С моей школьной поры он для меня был
воплощением всякой власти. Мысль о том, что Гитлера покрывает эта высшая
инстанция, успокаивала.
Не случайно после ремовского путча правая в лице рейхспрезидента,
министра юстиции и генералитета примкнула к Гитлеру. Правда, она была
свободна от радикального антисемитизма, носителем которого был Гитлер, она
прямо-таки презирала этот взрыв плебейского чувства ненависти. У ее
консерватизма не было общей основы с расовым бредом. Открыто выражавшаяся
симпатия принятию Гитлером решительных мер имела иные причины: убийства 30
июня 1934 г. уничтожили сильное левое крыло партии, состоявшее
преимущственно из представителей СА. Они считали, что их обделили при
распределении плодов революции. И не без оснований. Потому что они были
воспитаны до 1933 г. в духе ожидания революции и большинство из них всерьез
приняло псевдосоциалистическую программу Гитлера. Во время своей
непродолжительной деятельности в Ванзее я имел возможность наблюдать на
низшем уровне, как какой-нибудь простой член СА с готовностью и
самопожертвованием переносил лишения, тратил свое время, шел на риск,
надеясь получить за это реальные блага. Когда эти блага заставили себя
ждать, стало копиться недовольство и раздражение, которое легко могло
приобрести взрывную силу. Возможно, вмешательство Гитлера действительно
предотвратило "вторую революцию", о которой разглагольствовал Рем.
При помощи таких аргументов мы успокаивали нашу совесть. Я и многие
другие жадно искали оправданий и делали нормой нашей новой жизни то, что еще
два года назад приводило нас в замешательство. Оглядываясь назад,
десятилетия спустя я поражаюсь необдуманности наших поступков в те годы.
В результате этих событий я буквально на следующий день получил
задание: "Вы должны как можно скорее перестроить дворец Борзига. Я хочу
перевести сюда из Мюнхена высшее руководство СА, чтобы в будущем оно
находилось поблизости от меня. Идите туда и немедленно начинайте". На мои
возражения, что там находится служба вице-канцлера, Гитлер только ответил:
"Пусть они немедленно убираются! Не обращайте на это внимание!"
С таким заданием я немедленно отправился в резиденцию фон Папена,
понятно, что директор бюро ничего не знал об этих намерениях. Мне предложили
подождать несколько месяцев, пока подыщут и подготовят новые помещения.
Когда я вернулся к Гитлеру, он пришел в бешенство и не только велел
немедленно освободить помещение, но и приказал мне начинать работы, не
обращая внимания на служащих.
Папен был неуловим, его чиновники медлили, но обещали через одну-две
недели перенести все бумаги в соответствии с правилами во временную
резиденцию. В ответ на это я, не долго думая, послал рабочих в еще
неосвобожденный дворец и велел им сбивать богатую лепнину с потолков и стен
залов и передних, производя при этом как можно больше шума и пыли. Пыль
просачивалась через щели в дверях в рабочие помещения, из-за шума стало
невозможно работать. Гитлер счел это великолепным. Его одобрение
сопровождалось остротами в адрес "запыленных чиновников".
Через 24 часа они съехали. В одной комнате я увидел на полу большую
засохшую лужу крови. Там 30 июня был застрелен Герберт фон Бозе, один из
сотрудников Папена. Я отвернулся и с тех пор избегал заходить в эту комнату.
Больше я об этом не думал.
2 августа умер Гинденбург. В тот же день Гитлер поручил мне лично
заняться подготовкой к похоронам в восточно-прусском мемориале битвы при
Танненберге.
Во внутреннем дворе я соорудил трибуну с деревянными сиденьями,
ограничившись траурным крепом, вместо знамен спускавшимся с высоких трибун,
расположенных по периметру внутреннего двора. Гиммлер появился на несколько
часов со штабом руководителей СС, холодно выслушал объяснения своего
порученца о том, какие меры безопасности были приняты, со столь же
неприступным видом позволил мне дать пояснения к моему проекту. Он произвел
на меня впечатление дистанцированной официальности. Казалось, что люди его
совершенно не интересовали, он скорее общался с ними по необходимости.
Сиденья из светлых свежеоструганных досок диссонировали с задуманным
мной мрачным обрамлением. Была прекрасная погода, и я велел окрасить их в
черный цвет. К несчастью, вечером начался затяжной дождь, продолжавшийся и в
последующие дни; краска не высохла. Спецрейсом нам привезли из Берлина
рулоны ткани и обтянули ею скамьи, но сырая черная краска все же проходила
сквозь ткань, и одежда кого-нибудь из приглашенных наверняка была испорчена.
Ночью накануне панихиды гроб на орудийном лафете был перевезен из
восточно-прусского имения Гинденбурга Гут Нойдекк и помещен в одной из башен
мемориала. Его сопровождали знаменосцы, по традиции несшие знамена немецких
полков первой мировой войны, и факельщики, не прозвучало ни единого слова,
не была подана ни одна команда. Эта благоговейная тишина производила большее
впечатление, чем организованные церемонии последующих дней.
Гроб с телом Гинденбурга был установлен утром в центре двора,
непосредственно рядом с ним, без приличествующего случаю удаления, сооружена
трибуна оратора. Гитлер подошел, Шауб достал из папки рукопись, положил ее
на трибуну. Гитлер начал говорить, помедлил сердито и совсем не торжественно
покачал головой -- адъютант перепутал рукопись. Когда ошибка была устранена,
Гитлер зачитал неожиданно прохладную, формальную траурную речь.
Гинденбург долго, для проявлявшего нетерпение Гитлера слишком долго
создавал ему трудности из-за своей трудноподдающейся воздействию косности;
часто приходилось прибегать к хитрости, шутке или интриге, чтобы сделать
понятными аргументы. Один из шахматных ходов Гитлера состоял в том, чтобы
посылать уроженца Восточной Пруссии Функа, в то время госсекретаря у
Геббельса, к рейхспрезиденту для утреннего обзора прессы. Функ действительно
умел благодаря особой доверительности, имевшей место между земляками,
сгладить остроту некоторых неприятных для Гинденбурга политических новостей
или подать их так, чтобы не вызвать противодействие.
О восстановлении монархии, как бы ни ожидали этого Гинденбург и
многочисленные из его политических друзей, Гитлер никогда всерьез не думал.
Нередко от него можно было услышать: "Я продолжаю платить пенсии
министрам-социал-демократам, вроде Северинга. Можно думать о них все, что
угодно, но одну заслугу за ними следует признать: они упразднили монархию.
Это был большой шаг вперед. Именно они расчистили нам путь. И чтобы мы
теперь опять ввели эту монархию? Чтобы я делил власть? Посмотрите на Италию!
Вы что же думаете, я настолько глуп? Монархи всегда были неблагодарны по
отношению к своим первым помощникам. Достаточно вспомнить Бисмарка. Нет, на
эту удочку я не попадусь. Даже хотя Гогенцоллерны теперь и держатся так
любезно".
В начале 1934 г. Гитлер неожиданно дал мне мой первый крупный заказ. В
Нюрнберге на Цеппелинфельде решили заменить временную деревянную трибуну
каменной. Я долго чеснто мучился над первыми эскизами, пока в добрый час
меня не осенила убедительная идея: большое ступенчатое сооружение,
поднимающееся вверх и заканчивающееся длинным залом с колоннами с массивными
павильонами из камня по бокам. Без сомнения, это было навеяно мыслями о
Пергамском алтаре. Мешала необходимая трибуна для почетных гостей, которую я
постарался как можно более незаметно вписать в центр ступенчатой части.
Я чувствовал себя неуверенно, когда попросил Гитлера посмотреть макет,
я медлил, потому что проект выходил далеко за пределы задания. Большое
сооружение из камня было 390 метров в длину и 24 метра в высоту. Оно
превосходило термы Каракаллы в Риме в длину на 180 метров, т.е. почти вдвое.
Гитлер спокойно оглядел гипсовый макет со всех сторон, профессионально
приседая и наклоняясь, чтобы получить общее представление с точки зрения
посетителя, молча изучал чертежи и не проявлял никакой реакции. Я уже
считал, что он забракует мою работу. И тут, точно как во время нашей первой
встречи, он коротко сказал: "Согласен" и простился. Мне до сих пор не ясно,
почему он, обычно любивший подолгу разглагольствовать, был так краток, когда
принимал такие решения.
У других архитекторов Гитлер чаще всего отклонял первый вариант, любил
заставлять по нескольку раз перерабатывать проект и, даже когда уже шло
строительство, требовал внесения детальных изменений. Мои работы он с этого
первого испытания профессионального мастерства пропускал беспрепятственно; с
этого момента он проникся уважением к моим идеям и обращался со мной как с
архитектором примерного равного ему уровня.
Гитлер любил объяснять, что он строит, чтобы запечатлеть для потомства
свое время и его дух. В конце концов, о великих исторических эпохах будет
напоминать только их монументальная архитектура, говорил он. Что осталось от
императоров Великой Римской империи? Что свидетельствовало об их
существовании, если бы не их зодчество? В истории народа время от времени
случаются периоды слабости, и тогда здания начинают говорить о былом
могуществе. Конечно, одним этим не разбудишь новое национальное сознание. Но
если после длительного периода упадка вновь оживает чувство национального
величия, то эти памятники предков становятся лучшим напоминанием. Так
зодчество Римской империи позволило Муссолини воззвать к героическому духу
Рима, когда он хотел донести до своего народа свою идею современной империи.
И к совести Германии грядущих столетий должно взывать то, что мы построим.
При помощи этого аргумента Гитлер подчеркивал также значение качественного
исполнения.
Строительство на Цеппелинфельде было немедленно начато, чтобы, по
крайней мере, построить трибуну к открытию съезда. Ему мешало нюрнбергское
трамвайное депо. После того, как его взорвали, я проходил мимо этого хаоса
из разрушенных железобетонных конструкций; арматура торчала наружу и уже
начала ржаветь. Было легко себе представить, как она будет разрушаться
дальше. Это неутешительное зрелище дало мне импульс к размышлениям, которые
я позднее изложил Гитлеру под несколько претенциозным названием "Теория
ценности руин" здания. Ее исходным пунктом было то, что современные здания,
смонтированные из строительных конструкций, без сомнения, мало подходили для
того, чтобы стать "мостом традиции", который, по замыслу Гитлера, следовало
перебросить к будущим поколениям: немыслимо, чтобы ржавеющие кучи обломков
вызывали бы то героическое воодушевление, которое восхищало Гитлера в
монументах прошлого. Эту дилемму должна бы решить моя теория: использование
особых материалов, а также учет их особых статических свойств должны
позволить создать такие сооружения, руины которых через века или (как мы
рассчитывали) через тысячелетия примерно соответствовали бы римским
образцам. 3 < >
Чтобы придать моим мыслям наглядность, я велел изготовить романтический
рисунок. Он изображал трибуну Цеппелинфельда, заброшенную на протяжении
нескольких поколений, увитую плющом, с обрушившимися колоннами, тут и там
разрушенной кладкой, но в целом еще сохранившую первоначальные очертания. В
окружении Гитлера этот рисунок сочли "кощунственным". Само по себе
представление, что рассчитал период упадка для только что основанного
тысячелетнего рейха, многим казалось неслыханным. Однако Гитлер нашел эту
мысль убедительной и логичной; он распорядился, чтобы в будущем важные
объекты рейха строились в соответствии с этим "законом развалин".
При одном из посещений территории партийного комплекса Гитлер, находясь
в хорошем настроении, заметил Борману, что мне следует носить партийную
форму. Все из его ближайшего окружения, личный врач, фотограф, даже директор
"Даймлер-Бенца", уже получили форму. И действительно, я, единственный
человек в штатском, выглядел белой вороной. Этим маленьким жестом Гитлер
одновременно показал, что теперь он окончательно причислил меня к своему
узкому кругу. Он никогда бы не проявил недовольства, если бы один из его
знакомых появился в рейхсканцелярии или в Бергхофе в штатском, потому что
Гитлер сам по возможности предпочитал штатскую одежду. Однако во время
поездок и посещений он выступал в официальном качестве и придерживался
мнения, что для таких случаев подходит только форма. Так я в начале 1934
года стал начальником отдела в штабе его заместителя Рудольфа Гесса. Через
несколько месяцев я получил такой же чин у Геббельса за свою деятельность по
подготовке массовых манифестаций во время съезда, праздника урожая и 1 Мая.
30 января по предложению Роберта Лея, руководителя немецкого Рабочего
фронта, была создана организация досуга, взявшая себе имя "Сила через
радость". Я должен был взять на себя руководство отделом "Красота труда",
название, провоцировавшее не меньше насмешек, чем сама формулировка "Сила
через радость". Лей как раз недавно во время поездки по голландской
провинции Лимбург видел несколько шахт, отличавшихся стерильной чистотой и
хорошо благоустроенной, озелененной территорией. Он со своей склонностью все
обобщать решил, что это будет полезно внедрить во всей немецкой
промышленности. Лично мне эта идея принесла работу на общественных началах,
доставившую мне много радости: сначала мы убеждали владельцев фабрик
по-новому оформить цеха и поставить цветы в мастерских. Но нашему честолюбию
было этого мало: следовало увеличить площадь окон, создать столовые; на
месте какой-нибудь свалки появлялись скамейки и стол, где можно было
провести перерыв, на месте асфальта был разбит газон. Мы унифицировали
простую красивую столовую посуду, создали типовые эскизы простой мебели,
выпускавшейся большими сериями и позаботились о том, чтобы фирмы могли
получить консультацию специалистов или посмотреть информационные фильмы по
вопросам искусственного освещения или вентиляции рабочих мест. К работе над
этими проектами я привлек бывших функционеров из профсоюзов, а также
некоторых членов распущенного "Союза художественных ремесел и
промышленности". Они все без исключения полностью отдавались работе, каждый
из них был полон решимости хоть немного улучшить условия жизни и осуществить
лозунг бесклассовой народной общности. Кстати, для меня было неожиданностью
то, что Гитлер почти не проявил интереса к этим идеям. Он, который мог
входить в любую мелочь, когда речь шла о строительстве, проявлял заметное
равнодушие, когда я рассказывал ему об этой социальной области моей работы.
Британский посол в Берлине, во всяком случае, оценивал ее выше, чем Гитлер.
4 < >
Моим постам в партии я обязан первым приглашением весной 1934 г. на
официальный вечерний прием, который давал Гитлер в качестве партийного
лидера и на который приглашались и женщины. В большой столовой квартиры
канцлера мы разместились за круглыми столами группами по 6-8 человек. Гитлер
переходил от стола к столу, произносил несколько любезностей, просил
познакомить его с дамами, и, когда он подошел к нам, я представил ему свою
жену, которую я до сих пор скрывал от него. "Почему Вы так долго лишали нас
общества Вашей жены?" -- спросил он несколько дней спустя, в узком кругу,
явно находясь под впечатлением. Я действительно избегал этого, не в
последнюю очередь потому, что испытывал заметную антипатию к тому, как
Гитлер обращался со своей любовницей. Сверх того, как я считал, это было
делом адъютантов -- пригласить мою жену или обратить на нее внимание
Гитлера. Но от них нельзя было ожидать знания этикета. И в поведении
адъютантов в конце концов отражалось мелкобуржуазное происхождение Гитлера.
Моей жене Гитлер не без торжественности сказал в этот первый вечер
знакомства: "Ваш муж воздвигнет для меня здания, каких не возводили уже 4
тысячи лет". На Цеппелинфельде каждый год устраивали демонстрацию партийных
функционеров среднего и низшего звена, так называемых управляющих
(амтсвальтеров). В то время как штурмовики, трудовая повинность и, уж
конечно, вермахт во время своих манифестаций производили большое впечатление
на Гитлера и гостей своей жесткой дисциплиной, оказалось трудным представить
в выгодном свете амтсвальтеров. Они большей частью наели солидные животы на
своих синекурах; от них решительно нельзя было добиться, чтобы они держали
строй. В оргкомитете по подготовке съездов проводились совещания, где
обсуждался этот недостаток, уже давший Гитлеру повод к ироническим
замечаниям. Мне пришла в голову спасительная идея: "А давайте мы их выпустим
в темноте".
Я представил свой план руководству оргкомитета по подготовке съезда. За
высокими валами поля во время вечернего мероприятия нужно поместить тысячи
знамен всех городских партийных групп Германии и по команде "излиться"
десятью колоннами в десять проходов между марширующими амтсвальтерами. При
этом знамена и венчающие их сверкающие орлы должны были подсвечиваться таким
образом, чтобы одно это производило эффект. Но это мне еще показалось
недостаточным: мне как-то случилось видеть наши новые зенитные прожектора,
посылавшие луч на несколько километров, и выпросил у Гитлера 130 штук,
Геринг поначалу, правда, чинил некоторые препятствия, потому что эти 130
прожекторов большей частью представляли собой стратегический резерв. Однако
Гитлер успокоил его: "Если мы выставим их здесь в таком большом количестве,
то за границей подумают, что нам их некуда девать".
Эффект значительно превзошел мою фантазию. 130 резких лучей,
расположенных вокруг всего поля на расстоянии всего 12 метров друг от друга,
достигали высоты в 6-8 километров и там соединялись в сияющую плоскость. Так
возникал эффект огромного помещения, причем отдельные лучи смотрелись как
огромные пилястры бесконечно высоких внешних стен. Иногда через этой
световой венец проходило облако и придавало грандиозному эффекту
сюрреалистический оттенок. Я думаю, что этот "световой собор" стал
родоначальником световой архитектуры такого рода, и для меня он остается не
только прекраснейшим, но и единственнным в своем роде пространственным
творением, пережившим свое время. "Одновременно торжественно и прекрасно,
как будто находишься в ледяном дворце", -- писал британский посол Хендерсон.
5 < >
Но в темноту нельзя было задвинуть присутствовавших при закладке зданий
сановников, рейхсминистров, рейхс- и гауляйтеров, хотя они выглядели ничуть
не более привлекательно. Их ценой больших усилий удавалось построить в
шеренгу. При этом они превращались в более или менее обычных статистов и
покорно слушались нетерпеливых распорядителей. При появлении Гитлера по
команде вставали по стойке "смирно" и выбрасывали сперед руку для
приветствия. При закладке Нюрнбергского дворца конгрессов он увидел меня во
втором ряду. Он прервал торжественный церемониал, чтобы протянуть руку мне
навстречу. Этот непривычный жест произвел на меня такое впечатление, что я
поднятой для приветствия рукой шлепнул по лысине стоявшего передо мной
франкского гауляйтера Штрейхера.
Встретиться с Гитлером в интимном кругу во время Нюрнбергских съездов
было почти невозможно. Он либо уединялся для подготовки своих речей, либо
присутствовал на одном из многочисленных митингов. Особое удовлетворение ему
доставляло растущее год от года число иностранных гостей и делегаций,
особенно если речь шла о западных демократиях. Во время обедов на скорую
руку он интересовался их именами и наслаждался заметным ростом интереса к
образу национал-социалистической партии.
Хлеб, который я ел в Нюрнберге, я тоже зарабатывал в поте лица, потому
что на меня была возложена ответственность за оформление всех зданий, где во
время работы съезда выступал Гитлер. В качестве "главного декоратора" я
незадолго до начала мероприятия должен был убедиться, что все в порядке,
чтобы затем немедленно поспешить на следующий объект. Я тогда очень любил
знамена и использовал их, где только мог. Таким образом можно было сделать
красочными сооружения из камня. Этому способствовало и то, что придуманный
Гитлером флаг со свастикой гораздо лучше подходил для применения в
архитектуре, чем трехцветный флаг. Конечно, это не полностью соответствовало
его величию, когда его использовали как украшение, для более ритмичного
разделения фасадов или чтобы прикрыть от карниза до тротуара уродливые дома
времен грюндерства. Нередко его еще украшали золотые ленты, усиливавшие
эффект красного. Я, однако, смотрел на это глазами архитектора. Целые оргии
флагов я устраивал на узких улочках Гослара и Нюрнберга, подвешивая на
каждом доме флаг к флагу, так что неба почти не было видно.
Из-за этой деятельности я пропускал все митинги, где выступал Гитлер,
за исключением его речей по вопросам культуры, которые он сам часто называл
вершинами ораторского искусства и над которыми он систематически работал уже
на Оберзальцберге. В то время я восхищался этими речами, а именно, как я
считал, не столько из-за ораторского блеска, сколько из -- за их
продуманного содержания, их уровня. В Шпандау я решил перечитать их, выйдя
на свободу, потому что я думал найти здесь что-нибудь из своего бывшего
мира, что бы не отталкивало меня; но я обманулся в своих ожиданиях. В
условиях того времени они много говорили мне, а теперь казались
бессодержательными, недтнамичными, плоскими и ненужными. Они однаруживали
стремление Гитлера мобилизовать понятие культуры, заметно извратив его
смысл, для своих целей власти. Мне было непонятно, как это они могли
когда-то произвести на меня такое глубокое впечатление. Что это было?
Я также никогда не пропускал постановки "Мейстерзингера" с ансамблем
Берлинской государственной оперы под управлением Фуртвенглера по случаю
открытия съездов. Можно было бы подумать, что такое гала-представление,
сравнимое только с Байройтскими фестивалями, собирало огромное количество
людей. Свыше тысячи представителей партийной верхушки получали приглашения и
билеты, но они, по-видимому, предпочитали собирать информацию о качестве
нюрнбергского пива и франкского вина. При этом каждый, наверное, надеялся на
то, что другой выполнит свой партийный долг и высидит всю оперу: вообще
существует легенда, что партийная верхушка интересовалась музыкой. На самом
же деле ее представители были неотесанными, индиферентными типами, для
которых классическая музыка значила так же мало, как и искусство и
литература вообще. Даже немногие представители интеллигенции среди высших
чинов Гитлера, вроде Геббельса, не посещали такие мероприятия, как
регулярные концерты Берлинской филармонии под управлением Фуртвенглера.
Здесь из всей элиты можно было встретить только министра внутренних дел
Фрика; сам Гитлер, вроде бы обожавший музыку, с 1933 г. появлялся в
Берлинской филармонии только в редких официальных случаях.
Все вышесказанное делает понятным то, что на этом представлении
"Мейстерзингера" в 1933 г. в Нюрнбергской опере зал был почти пуст, когда в
правительственной ложе появился Гитлер. Он был крайне рассержен, потому что,
как он заявил, нет ничего более оскорбительного и тяжелого для актера, чем
играть перед пустым залом. Гитлер приказал выслать наряды с заданием
привести в оперу высоких партийных функционеров с их квартир, из пивных и
ресторанов, но все равно не удалось заполнить зал. На следующий день в
оргкомитете рассказывали многочисленные анекдоты о том, где и при каких
обстоятельствах взяли отсутствовавших.
После этого Гитлер на следующий день приказал не любящим театр
партийным бонзам присутствовать на праздничном спектакле. Они выглядели
скучающими, многих явно одолевал сон. Гитлер также считал, что жидкие
аплодисменты далеко не соответствовали блестящей постановке. Поэтому с 1935
г. партийную массу заменили гражданской публикой, которая должна была
приобретать билеты за большие деньги. Только таким образом удалось добиться
необходимой актерам "атмосферы" и аплодисментов, которых требовал Гитлер.
Поздно вечером я возвращался после приготовлений к себе домой, в
гостиницу "Дойчер хоф", снятую для штаба Гитлера, для гау- и рейхсляйтеров.
В ресторане гостиницы я регулярно встречал группу старых гауляйтеров. Они
дебоширили и пили, как наемники, громко говорили о том, что партия предала
принципы революции, предала рабочих. Эта фронда показывала, что идеи Грегора
Штрассера, в свое время возглавлявшего антикапиталистическое крыло в НСДАП,
все еще жили, хотя бы и сводились теперь лишь к фразам. Но только под
воздействием алкоголя они вспоминали свой революционный энтузиазм.
В 1934 г. во время работы съезда в присутствии Гитлера впервые были
устроены показательные учения. В тот же вечер Гитлер официально посетил
солдатский бивак. Бывший ефрейтор, он, казалось, попал в знакомый ему мир,
присел к солдатскому костру, шутил направо и налево в кругу солдат. Гитлер
вернулся после этого посещения расслебленным и за непродолжительным ужином
рассказывал некоторые примечательные подробности.
Между тем Главное командование сухопутных сил вовсе не пришло в восторг
от этого. Его адъютант при Гитлере Хоссбах говорил о "нарушениях дисциплины"
солдатами, в присутствии главы государства нарушивших парадное построение.
Он настаивал на том, чтобы в следующем году не допускать подобных
интимностей, как противоречащих достоинству главы государства. Гитлер в
кругу своих близких сердился на эту критику, но уступил. Меня удивила чуть
ли не беспомощная пассивность Гитлера, когда эти требования выражались в
энергичной форме. Может быть, его вынуждало к эттому диктуемое соображениями
тактики осторожное отношение к вермахту и то, что он еще не совсем осознал
себя как главу государства.
Во время подготовки съездов я встретился с женщиной, которая произвела
на меня сильное впечатление еще в студенческие годы. Это была Лени
Рифеншталь, исполнительница главных ролей и режиссер известных фильмов о
горах и лыжном спорте. Она получила задание Гитлера делать фильмы о съездах.
Единственная женщина -- официальное лицо в партийном механизме, она часто
противостояла партийной организации, поначалу готовой взбунтоваться против
нее. На политических руководителей традиционно неприемлющего женщин движения
уверенная в себе женщина, без стеснения командовавшая этим мужским миром как
ей было нужно, действовала, как красная тряпка на быка. Чтобы сбросить ее,
плели интриги, клеветали на нее Гессу. И все же после первого фильма о
съезде, ставшего даже для сомневающихся из окружения Гитлера свидетельством
профессионального мастерства режиссера, нападки прекратились.
Когда у меня с ней наладился контакт, она вынула из кассеты пожелтевшую
вырезку из газеты: "Когда Вы три года назад перестроили партийный дом в
Берлине, я, не зная Вас, вырезала из газеты Вашу фотографию". Я
обескураженно спросил о причине. Она ответила: "Я тогда подумала, что Вы с
такой головой могли бы сыграть роль... Конечно, в одном из моих фильмов".
Кстати, я вспоминаю, что кадры, запечатлевшие одно из самых
торжественных заседаний съезда 1935 г., были испорчены. По предложению Лени
Рифеншталь Гитлер отдал распоряжение повторить эти сцены в павильоне. В
одном из больших павильонов берлинского Йоханнисталя я смонировал декорацию,
изображающую часть зала, а также президиум и трибуну. На нее направили свет,
вокруг озабоченно сновали члены постановочной группы, а на заднем плане
можно было видеть Штрайхера, Розенберга и Франка, прохаживающихся туда-сюда
с текстами своих выступлений, старательно заучивая свои роли. Прибыл Гесс,
его пригласили сниматься первым. Точно так же, как перед 30000 слушателей на
съезде, он торжественно поднял руку. Со свойственным ему пафосом и искренним
волнением он начал поворачиваться точно в том направлении, где Гитлера вовсе
и не было, и, вытянувшись по стойке смирно, воскликнул: "Мой фюрер, я
приветствую Вас от имени съезда. Съезд продолжает свою работу. Выступает
фюрер!" При этом он был настолько убедительным, что я с этого момента не был
полностью убежден в подлинности его чувств. Трое других также натурально
играли свою роль в пустом павильоне и проявили себя как талантливые
исполнители. Я был совсем сбит с толку; напротив, фрау Рифеншталь нашла, что
снятые в павильоне кадры лучше, чем оригинальные.
Меня уже приводила в восхищение продуманная техника, когда Гитлер,
например, во время своих публичных выступлений начинал издалека, кружил
вокруг да около, пока, наконец, не нащупывал один из пунктов, позволявших
ему вызвать первый, большой взрыв аплодисментов. От меня вовсе и не
ускользала определенная доля демагогии, которую я и сам подклеплял, создавая
декорации для важнейших митингов. Но тем не менее, до сих пор я был убежден
в подлинности чувств ораторов, вызывавших восторг масс. Тем более
неожиданным было для меня в этот день на киностудии в Йоханнистале то, что
это завораживающее воздействие можно "натурально" воспроизвести и без
публики.
Когда работал над сооружениями в Нюрнберге, я представлял себе некий
синтез образцовости Трооста и простоты Тессенова. Я называл его не
неоклассицизмом, а неоклассикой, потому что считал его производным от
дорического стиля. Я обманывал самого себя, закрывая глаза на то, что эти
строения должны были стать монументальной декорацией, как уже раньше, во
время Французской революции, уже пытались сделать что-то подобное, правда,
используя более скромные средства. Категории классики и простоты едва ли
соответствовали гигантским масштабам, которые я положил в основу
Нюрнбергских проектов. Тем не менее, они и сегодня нравятся мне больше
всего, в отличие от многих других, созданных мной позднее для Гитлера и
имеющих гораздо более хвастливый вид.
И за границу я впервые поехал в мае 1935 г. не в Италию с ее дворцами
эпохи Возрождения и монументальной архитектурой Рима, хотя здесь мне легче
было найти каменные прообразы своих зданий. Из-за своей приверженности
дорической культуре я, и это характеризует мое тогдашнее мироощущение,
направился в Грецию. Здесь мы, моя жена и я, прежде всего разыскивали
свидетельства мира дорийцев. Я никогда не забуду, какое глубокое впечатление
произвел на нас восстановленный стадион в Афинах. Когда два года спустя мне
пришлось проектировать стадион, я использовал его подковообразную форму.
Я думаю, в Дельфах я открыл, как быстро в ионических и малоазиатских
колониях накопленное богатство сгубило чистоту форм греческих творений
искусства. Не показывает ли это развитие, насколько чувствительно высокое
искусство и как немного надо, чтобы преобразовать идеальные представления в
нечто неузнаваемое? Так я рассуждал с полной беззаботностью, мне казалось,
что мои собственные работы избежали этих опасностей.
По возвращении в июне 1935 г. в районе Берлина Шлахтензее было
завершено строительство моего собственного дома. Небольшой домик со столовой
и только одной гостиной, необходимыми спальнями, имевший общую площадь 125
квадратных метров, был сознательно задуман как противопоставление быстро
распространяющейся привычке рейха селиться в огромных виллах или присваивать
себе замки. Мы хотели избежать того, что видели у других, окружавших себя
роскошью и холодной официальностью и из-за этого обрекавших и свою личную
жизни на медленное "окостенение".
Да я и не мог построить дом больших размеров, потому что у меня не было
для этого средств. Мой дом стоил 70000 марок, чтобы собрать их, моему отцу
пришлось взять 30000 марок под залог земли в ипотечном банке. Хотя я был
свободным архитектором и работал на партию и государство, денег у меня
по-прежнему было немного. Потому что, повинуясь самоотверженному порыву,
навеянному иделистической увлеченностью в духе времени, я отказывался от
гонораров за все свои сооружения.
Эта позиция натолкнулась на непонимание. Однажды в Берлине Геринг,
находясь в прекрасном настроении, сказал мне: "Ну, господин Шпеер, у Вас же
теперь много работы. Вы и зарабатываете кучу денег". Когда я стал отрицать
это, он посмотрел на меня с непониманием: "Что Вы там говорите? Архитектор,
работающий так, как Вы? Я оценивал в несколько сотен тысяч в год. Все Ваши
идеалы -- чепуха. Деньги нужно зарабатывать!" В будущем я получал положенные
гонорары, за исключением строительства в Нюрнберге, за которое мне платили
по 1000 марок в месяц. Но не только из-за этого я не желал поступать на
службу и терять профессиональную самостоятельность; Гитлер, как я знал,
питал большее доверие к независимым архитекторам, его предубеждение по
отношению к чиновникам проявлялось даже таким образом. К концу моей работы в
качестве архитектора мое состояние выросло примерно до полутора миллионов, и
рейх задолжал мне еще миллион, который я так и не получил.
Жизнь моей семьи в этом доме складывалась счастливо, хотелось бы мне
написать, что и меня коснулось это семейное счастье, о котором мы с женой
когда-то мечтали. Когда я поздно вечером возвращался домой усталый, дети уже
давно спали, я оставался вдвоем с женой, не в состоянии сказать ни слова от
изнеможения. Я все чаще впадал в такое оцепенение и в принципе, оглядываясь
сегодня назад, я вижу, что у меня все обстояло не иначе, чем у партийных
шишек, роскошествами уродовавших свою семейную жизнь. Они прямо-таки
каменели от чопорности, а я от чрезмерного труда.
Осенью 1934 мне позвонил Отто Мейснер, для которого Гитлер стал третьим
после Эберта и Гинденбурга шефом: я должен был на следующий день прибыть с
ним в Веймар, чтобы вместе с Гитлером ехать в Мюнхен.
До самого утра я размышлял о том, что уже какое-то время занимало меня.
Для съездов нужно было построить еще несколько объектов: поле для
показательных учений, большой стадион, зал для речей Гитлера по вопросам
культуры, а также для концертов. Почему бы не объединить все это с уже
имеющимися сооружениями в один большой центр? До этого момента я не
отваживался брать на себя инициативу в таких вопросах, потому что их
обсуждение Гитлер оставлял за собой. Поэтому я без особой решительности
начал набрасывать этот план.
В Веймаре Гитлер показал мне проект "Партийного форума", разработанный
профессором Паулем Шульце-Наумбургом. "Он выглядит как огромная рыночная
площадь провинциального города", -- сказал он. "В нем нет ничего типичного,
он не отличается от прежнего времени. Если уж мы строим партийный форум,
должно быть видно, что он построен в наше время и в нашем стиле, как,
например, площадь Кенигплац в Мюнхене". Шульце-Наумбургу, авторитету в
"Союзе борьбы за немецкую культуру", не дали возможности оправдаться, его
даже не пригласили, чтобы высказать ему замечания. Гитлер не посчитался с
реноме этого человека и объявил новый конкурс среди архитекторов, избранных
им самим.
Дальше мы поехали в дом Ницше, где Гитлера ожидала его сестра, фрау
Ферстер-Ницше. Эксцентричная экзальтированная женщина явно не могла найти
общего языка с Гитлером, между ними состоялся какой-то странный обмен
банальностями. Однако основной вопрос удалось решить к общему удовольствию:
Гитлер взял на себя финансирование пристройки к старому дому Ницше, а фрау
Ферстер-Ницше согласилась с тем, чтобы Шульце-Наумбург сделает ее проект.
Ему лучше удастся подстроиться под старый дом, рассудил Гитлер. Он был явно
рад предоставить архитектору небольшую компенсацию.
На следующий день мы на машине поехали в Нюрнберг, хотя Гитлер по
причинам, ставшим мне известными в тот же самый день, в то время предпочитал
поезд. Как обычно, он сидел рядом со своим шофером в открытом темно-синем
"Мерседесе" с объемом двигателя 7 литров, позади него на одном из откидных
сидений я, на другом слуга, по требованию вынимавший из сумки дорожный
атлас, бутерброды, таблетки или очки, на заднем сиденье адъютант Брюкнер и
заведующий пресс-бюро д-р Дитрих; в машине сопровождения таких же размеров и
такого же цвета пять крепких мужчин из охраны и личный врач д-р Брандт.
Едва мы очутились по другую сторону Тюрингского леса в густонаселенной
местности, как начались трудности. Когда мы проезжали один из городков, нас
узнали, но прежде чем люди опомнились, мы уже проехали. "Теперь смотрите, --
сказал Гитлер, -- в следующем городке так просто не пройдет. Партийная
группа определенно уже связалась с ними". И действительно, когда мы прибыли,
улицы были заполнены торжествующими людьми, деревенский полицейский делал
все, что мог, но автомобиль мог продвигаться лишь шагом. Едва мы пробрались
через толпу, несколько почитателей опустили на открытом шоссе шлагбаум,
чтобы задержать Гитлера для приветствия.
Так мы еле-еле продвигались вперед. Когда настало время обеда, мы
свернули в небольшую гостиницу в Хильдбургхаузене, где Гитлер когда-то стал
комисссаром жандармерии, чтобы полуить немецкое гражданство. Но никто об
этом не вспоминал. Хозяева не могли прийти в себя от волнения. Адъютант с
трудом дознался, чем они могут нас накормить: спагетти с яйцом. Мы долго
ждали, наконец, адъютант заглянул в кухню: "Женщины так взволнованы, они уже
не могут определить, готовы ли спагетти".
Тем временем снаружи собрались тысячи людей, скандировавших имя
Гитлера. "Только бы пройти", -- сказал он. Медленно, осыпаемые цветами, мы
достигли средневековых ворот. Молодые люди захлопнули их перед нашим носом,
дети залезали на подножки автомобилей. Гитлеру пришлось дать автографы,
только тогда они открыли ворота. Они смеялись, и Гитлер смеялся вместе с
ними.
Повсюду вдоль дороги крестьяне бросали свои орудия, женщины махали
руками, это была триумфальная поездка. Пока автомобиль катился вперед,
Гитлер обернулся ко мне и прокричал: "До сих пор так приветствовали только
одного немца: Лютера! Когда он проезжал, люди стекались издалека и
приветствовали его. Как сегодня меня!"
Эта большая популярность была совершенно понятна: никому иному, как
самому Гитлеру общественность приписывала успехи в экономике и внешней
политике, и все больше и больше видела в нем реализатора своей глубоко
укоренившейся тоски по мощной, объединенной, полной чувства собственного
достоинства Германии. Злобствовали немногие. А тот, кто испытывал сомнения,
успокаивал себя мыслями об успехах и уважении, которым режим пользовался
даже за рубежом, откуда раздавалась его критика.
Во время этой бури верноподданических чувств сельского населения,
захватившей и меня, один человек в нашем автомобиле позволял себе
критические замечания. Это был шофер Гитлера Шрек, уже многие годы возивший
его. Я слышал обрывки разговоров: "...недовольны чем-то... партийцы мнят о
себе невесть что... кичатся, забывая, откуда сами". После его безвременной
кончины Гитлер повесил в своем личном кабинете на Оберзальцберге рядом
написанный маслом портрет Шрека и портрет матери Гитлера 6 < >, портрет
отца, однако, отсутствовал.
Недалеко от Байрейта Гитлер один пересел в небольшой закрытый
"Мерседес", за рулем которого сидел его личный фотограф и, никем неузнанный,
поехал на виллу Ванфред, где его ожидала фрау Винифред Вагнер. Мы
направились в расположенный неподалеку курортный городок Бернек, где Гитлер
останавливался на ночлег, путешествуя на автомобиле из Мюнхена в Берлин. За
8 часов мы проехали всего 210 километров.
Когда я узнал, что Гитлера привезут из дома Ванфред лишь поздней ночью,
я заколебался: на следующий день предстояло продолжить путешествие в
Нюрнберг, и было очень вероятно, что Гитлер утвердил бы там строительную
программу городских властей, у которых были свои интересы. Если бы они
добились своего, Гитлер вряд ли принял бы во внимание мой проект, потому что
он очень неохотно изменял свое решение. Этой ночью его мог видеть только
Шрек; я разъяснил ему свой план, касающийся партийного комплекса, он обещал
мне рассказать о нем по дороге Гитлеру и, если реакция будет положительной,
передать чертеж.
На следующее утро незадолго до отъезда меня вызвали в салон Гитлера: "Я
согласен с Вашим планом. Мы уже сегодня поговорим об этом с обербургомистром
Либелем".
Если бы дело происходило два года спустя, Гитлер, разговаривая с
обербургомистром, заявил бы ему прямо в лоб: "Вот план партийного комплекса;
вот так мы это сделаем". Тогда, в 1935 г., он еще не чувствовал себя таким
независимым, ему понадобилось целый час все разъяснять, прежде чем он,
наконец, положил на стол мой чертеж. Конечно, обербургомистр нашел идею
превосходной, потому что его позиция старого партийца заключалась в
одобрении и поддержке.
После того, как мой план похвалили, Гитлер вновь начал прощупывать
почву: мой проект требовал перенесения нюрнбергского зоопарка. "Можем ли мы
требовать этого от нюрнбержцев? Насколько мне известно, они очень привязаны
к нему. Разумеется, мы выделим средства на устройство нового, еще лучшего".
Обербургомистр, всегда одновременно защищавший интересы своего города:
"Нужно собрать акционеров, может быть, попытаться продать им акции..."
Гитлер с готовностью согласился на все. Когда за Либелем закрылись двери,
он, потирая руки, сказал своим подчиненным: "И что это фюрер так долго нас
уговаривал? Конечно, он получит старый зоопарк, а мы новый. Старый уже
никуда не годился. Он должен стать самым лучшим в мире. Нам же возместят все
расходы". Так по крайней мере, нюрнбержцы получили свой новый зоопарк; это
было единственное, что удалось осуществить из принятого тогда плана.
В тот же самый день мы поехали на поезде в Мюнхен. Вечером мне позвонил
адъютант Брюкнер: "Черт бы Вас побрал с Вашим планом! Вы что, не можете
подождать? Фюрер прошлой ночью не сомкнул глаз, так он взволновал его. В
следующий раз, по крайней мере, меня спросите!"
Для реализации этих планов было основано "Целевое объединение
нюрнбергский партийный комплекс", финансирование очень неохотно взял на себя
рейхсминистр финансов. Председеталем Гитлер, повинуясь странному побуждению,
назначил министра по делам церкви Керрла, а его заместителем Мартина
Бормана, получившего таким образом свое первое значительное официальное
задание вне партийной канцелярии.
Весь проект предусматривал строительство сооружений на общую сумму
около 700-800 миллионов марок, сегодня это около 3 миллиардов немецких
марок: сумма, которую я восемь лет спустя в течение 4 дней тратил на
вооружения. 7 < > Территория вместе с гостиницами для делегатов имела
площадь около 16,5 кв. км. Кстати, уже при Вильгельме II предусматривалось
сооружение "Поля для немецких народных праздников" размером 2000 на 600
метров.
Через два года после утверждения Гитлером мой гродостроительный проект
партийного комплекса был представлен в виде макета на Всемирной выставке в
Париже в 1937 г., где он получил "Гран при". С южной стороны границей
комплекса было "Мартово поле", название которого должно было напоминать не
только о боге войны Марсе, но и месяце, когда Гитлером была введена воинская
повинность. На этой огромной площадке размером 1050 на 700 метров вермахт
должен был проводить показательные учения, т.е. небольшие маневры.
Грандиозный дворцовый ансамбль царей Дария I и Ксеркса в Персеполе (5 век до
н.э.) для сравнения занимал площадь всего 450 на 275 метров. Трибуны высотой
14 метров должны были, по моему замыслу, окружать всю территорию. На них
могли разместиться 160000 зрителей, 24 башни, каждая высотой более 40
метров, должны были разделять эти трибуны на равные отрезки, в то время как
в центре выступала трибуна для почетных гостей, увенчанная женской
скульптурой. Нерон в 64 году н.э. приказал воздвигнуть на Капитолийском
холме колоссальную фигуру высотой 36 метров, Статуя Свободы в Нью-Йорке
имеет высоту 46 метров, но наша фигура должна была превзойти их на 14
метров. К северу, точно в направлении старого Нюрнбергского замка
Гогенцоллернов, видневшегося вдали, Мартово поле переходило в Дорогу парадов
длиной 2 километра и шириной 80 метров. По ней вермахт должен был проходить
парадом мимо Гитлера шеренгами шириной около 50 метров. Эта дорога была
закончена еще до войны и выложена тяжелыми гранитными плитами, способными
выдержать даже вес танков, ее поверхность была сделана шершавой, чтобы
сапоги солдат, печатавших парадный шаг, не скользили. По правую руку
поднималось ступенчатое сооружение, стоя на котором в окружении своего
генералитета, Гитлер собирался принимать парады. Напротив него находился зал
с колоннами, где должны были устанавливаться знамена полков.
Этот зал с колоннами высотой всего 18 метров должен был служить в
качестве масштаба для сравнения с выступавшим за ним "Большим стадионом",
который, по решению Гитлера, должен был вмещать 400000 зрителей. Самое
большое сравнимое с этим сооружение в истории был Большой цирк в Риме для
150-200 тысяч человек, а наши стадионы, сооружаемые в то время, имели не
более 100000 мест.
Пирамида Хеопса, построенная около 2500 лет до н.э. при периметре 230
метров и высоте 160 метров имеет объем 2570000 кубометров. Нюрнбергский
стадион был бы длиной 550 метров и шириной 460 метров и имел бы объем
8550000 кубометров 8 < >, т.е. примерно втрое больше пирамиды Хеопса.
Стадион должен был по размеру значительно превосходить все сооружения этого
комплекса и быть одним из самых больших в истории. Расчеты показали, что для
того, чтобы вместить всех зрителей, его внешняя стена должна была иметь
высоту почти 100 метров. Решить его в форме овала было невозможно, возникший
таким образом котел не только увеличивал бы температуру воздуха, но и
наверняка действовал бы угнетающе на психику. Поэтому я выбрал
подковообразную форму, как у афинского стадиона. На обрыве примерно того же
наклона, неровности которого мы компенсировали при помощи деревянной
конструкции, мы проверили, будут ли видны выступления спортсменов с верхних
ярусов, результат оказался лучше, чем я предполагал. По предварительным
расчетам, нюрнбергский стадион должен был обойтись в 200-250 миллионов
марок, т.е. по сегодняшним ценам примерно в миллиард немецких марок. Гитлера
это не смутило: "Это меньше, чем два боевых корабля типа "Бисмарк". Как
быстро можно разрушить "карманный" линкор, а даже если нет, все равно, он
через десять лет превращается в металлолом. Но это сооружение простоит века.
Уклоняйтесь от ответа, если министр финансов спросит Вас, сколько это стоит.
Скажите, что нет опыта осуществления таких больших строительных проектов".
На несколько миллионов марок заказали гранит, розовый для внешних стен,
белый для зрительских трибун. На стройплощадке вырыли огромный котлован для
фундамента, во время войны превратившийся в живописное озеро, дававшее
представление о масштабах постройки. Дальше к северу от стадиона Дорога
парадов пересекала водную гладь, в которой должны были отражаться
сооружения. Все это завершалось площадью, ограниченной справа существующим и
сейчас Дворцом Съездов, а слева "Залом культуры", который должны были
построить специально для того, чтобы у Гитлера было подобающее пространство
для его речей по вопросам культуры.
Архитектором всех сооружений партийного комплекса, за исключением
Дворца съездов, проект которого уже в 1933 году создал архитектор Людвиг
Руфф, Гитлер назначил меня. Он дал мне полную свободу в создании проекта и
его исполнении и каждый год с тех пор принимал участие в торжественной
закладке. Впрочем, заложенные им камни затем доставлялись на городской
строительный двор, где должны были дожидаться, пока стройка не продвинется
настолько, чтобы можно было вмуровать их в стену. При закладке стадиона 9
сентября 1937 г. Гитлер в присутствии собравшихся там высших партийных
функционеров торжественно подал мне руку: "Это величайший день в Вашей
жизни". Может быть, я уже тогда был скептиком, потому что ответил ему: "Нет,
не сегодня, мой фюрер, а только когда строительство будет завершено".
В начале 1939 г. Гитлер, выступая перед строителями, попытался
обосновать масштабы своего архитектурного стиля следующими словами: "Почему
всегда величайшее? Я делаю это, чтобы вернуть национальное самосознание
каждому отдельному немцу. Чтобы сотней разных способов сказать каждому: "Мы
вовсе не хуже, наоборот, мы абсолютно равны любому другому народу". 9 < >
Не следует сводить эту гигантоманию только к форме правления; быстро
накопленное богатство является такой же причиной этого, как и потребность
продемонстрировать свою силу, какие бы основания для этого ни были. Поэтому
мы в Древней Греции находим крупнейшие сооружения на Сицилии и в Малой Азии.
Допустим, это объясняется своеобразием этих городов, уклад жизни которых
всецело определялся их правителями, но даже в Афинах Перикла культовая
статуя Афины Парфенос Фидия имела высоту 12 метров. К тому же большинство из
7 чудес света приобрело всемирную известность как раз благодаря их
необыкновенной величине: храм Артемиды в Эфесе, Мавзолей в Галикарнасе,
Колосс Родосский и статуя Зевца-Олимпийца Фидия.
Гигантомания Гитлера имела, однако, и другие причины, которые он не
хотел называть рабочим: величайшее должно было прославлять его дело,
укреплять его мессианское самосознание. Создание этих монументов должно было
позволить заявить претензию на мировое господство задолго до того, как он
отважился признаться в этом своему ближайшему окружению.
Меня самого опьяняла мысль о том, что я при помощи чертежей, денег,
опираясь на строительные фирмы, создам каменные свидетельства истории и тем
самым реализовать эту претензию на тысячелетнее существование. Но я приводил
в восторг и самого Гитлера, когда мог доказать ему, что мы "переплюнули", по
крайней мере по размерам, самые выдающиеся творения зодчества в истории. При
этом его энтузиазм никогда не проявлялся в восторженных восклицаниях. Он был
скуп на слова. Возможно, в эти моменты он даже преисполнялся каким-то
благоговением, но он благоговел перед самим собой и созданным по его
приказу, устремленным в вечность представлением о собственном величии.
На том же самом съезде в 1937 г., когда Гитлер заложил первый камень в
фундамент стадиона, он завершил свое заключительное слово фразой: "Все же
немецкая нация получила свой германский рейх". За обедом после выступления
адъютант Гитлера Брюкнер рассказывал, что фельдмаршал фон Бломберг на этом
месте расплакался от потрясения. Гитлер расценил это как свидетельство
полного согласия с тем, что эта формулировка имеет принципиальное значение.
Тогда много говорили о том, что это загадочное изречение открыло новый
период большой политики; оно многое предопределит в будущем. Я примерно был
информирован о том, что имелось в виду, потому что примерно в то же время
Гитлер однажды задержал меня на лестнице, ведущей в его квартиру, пропустив
вперед остальных. "Мы создадим великий рейх. В нем объединятся все
германские народы, от Норвегии до Северной Италии. И свершить это должен я
сам. Только бы хватило здоровья!"
Это была пока еще относительно сдержанная формулировка. Весной 1937
года Гитлер посетил меня в моих берлинских выставочных помещениях. Мы стояли
одни перед более чем двухметровым макетом Стадиона четырехсот тысяч. Он был
установлен как раз на уровне глаз, там была изображена каждая будущая
деталь, он подсвечивался сильными софитами, и нам не нужно было напрягать
фантазию, чтобы представить себе эффект, который производило бы это
сооружение. Рядом с макетом на стендах были размещены чертежи. Гитлер
повернулся к ним. Мы говорили об Олимпийских играх, я, как уже не один раз
до этого, обратил его внимание на то, что размеры моей арены не
соответствуют олимпийским требованиям. На это Гитлер, тем же тоном, как если
бы речь шла о чем-то само собой разумеющемся и не подлежащем обсуждению,
сказал: "Это совершенно неважно. В 1940 г. Олимпийские игры еще раз пройдут
в Токио. Но после этого они всегда будут проводиться в Германии, на этом
стадионе. И какими должны быть размеры арены, будем определять мы".
По нашему точному графику этот стадион должен был быть готовым к съезду
1945 г....
Глава 6
Крупнейший заказ
Гитлер беспокойно ходил взад и вперед в саду Оберзальцберга. "Я
действительно не знаю, что делать. Это слишком трудное решение. Больше всего
мне хотелось бы присоединиться к англичанам. Но история показывает, что
англичане часто бывают ненадежными. Если я буду с ними, между мной и Италией
все будет навсегда кончено. После этого меня бросят англичане, и мы будем
сидеть между двумя стульями". В таком духе он часто высказывался осенью 1935
г., обращаясь к своему узкому кругу, как всегда, сопровождавшему его на
Оберзальцберг. Муссолини в эти дни начал вторжение в Абиссинию,
сопровождавшееся массированными бомбардировками, негус бежал, была
провозглашена новая Римская империя.
С тех пор, как визит Гитлера в Италию в 1934 г. принес так мало
успехов, он стал не доверять, правда, не Муссолини, но уж во всяком случае
итальянцам и итальянской политике. И вот, видя, что его сомнения получают
подтверждение, Гитлер вспомнил один политический завет Гинденбурга, согласно
которому Германия никогда больше не должна была действовать совместно с
Италией. Под водительством Англии Лига наций ввела экономические санкции
против Италии. Теперь нужно принять окончательное решение, считал Гитлер,
быть ли с англичанами или с итальянцами. Это будет решение на длительную
перспективу. Как это случалось не раз и в будущем, он говорил о своей
готовности гарантировать англичанам неприкосновенность их колоний в обмен на
общее урегулирование.
Но обстоятельства не оставляли ему выбора. Они вынуждали его принять
решение в пользу Муссолини. Несмотря на общность идеологии и наметившиеся
личные отношения, это было нелегким решением. Еще много дней спустя Гитлер
подавленно говорил, что ситуация вынудила его совершить этот шаг. Тем
большее облегчение он испытал, когда несколько недель спустя выяснилось, что
введенные наконец санкции по именно решающим позициям не затронули Италию.
Из этого Гитлер заключил, что Англия, как и Франция, не желают идти на риск
и уклоняются от всякой опасности. То, что позднее выглядело как дерзость,
было результатом этого открытия. Западные правительства, как он заметил
тогда, проявили себя слабыми и нерешительными.
Эти его представления получили дальнейшее подтверждение, когда 7 марта
1936 г. немецкие войска вошли в демилитаризованную Рейнскую область. Это
было открытым нарушением Локарнского договора, по условиям которого ответный
ввод войск держав-участниц был бы оправдан. Гитлер нервно ожидал первой
реакции. В спецвагоне, в котором мы вечером этого дня выехали в Мюнхен, во
всех купе царила атмосфера крайней напряженности, которую излучал салон
фюрера. На одной из станций в вагон поступила новость. Гитлер облегченно
вздохнул: "Наконец-то! Английский король не станет вмешиваться. Он сдержит
свое обещание. Таким образом, все может пройти хорошо". Реакция Гитлера
выдала его незнание того, какие ничтожные возможности конституция
предоставляет английской короне по сравнению с парламентом и правительством.
И все же для военной интервенции, конечно, требуется согласие короля, и
может быть, это было как раз то, что хотел дать понять Гитлер. Во всяком
случае, его беспокойство было сильно и даже позднее, когда он вел войну
почти со всем миром, он всегда называл вступление в Рейнскую область своим
самым рискованным предприятием: "У нас не было настоящей армии: у нее даже
не было достаточно сил, чтобы в одиночку выступить против Польши. Если бы
французы предприняли серьезные действия, нас бы победили без труда, через
пару дней наше сопротивление был бы сломлено. А то, что у нас называлось
ВВС, просто вызывало смех. Несколько Ю-52 "Люфтганзы" и даже для них у нас
не было достаточно бомб". После отречения от престола короля Эдуарда VIII,
будущего герцога Виндзорского, он еще часто заводил разговоры о его якобы
благожелательном отношении к национал-социалистической Германии: "Я уверен,
что благодаря ему удалось бы достичь прочных дружественных отношений с
Англией. С ним все было бы иначе. Его уход стал для нас тяжелой потерей".
После этого следовали замечания о темных антинемецких силах, определявших
развитие британской политики. Его сожаления о том, что не удалось наладить
отношения с Англией, красной нитью проходили через все годы его правления.
Они еще более усилились после того, как 22 октября 1937 г. герцог
Виндзорский с супругой посетил Гитлера на Оберзальцберге и якобы хорошо
отозвался о достигнутом в Третьем Рейхе.
Через несколько месяцев после не встретившего сопротивления ввода войск
в Рейнскую область Гитлер проявлял радость по поводу обстановки гармонии,
царившей на Олимпийских играх, мировое общественное мнение явно успокоилось.
Он отдал указание создать у многочисленных авторитетных гостей из-за рубежа
впечатление миролюбия Германии, очень возбужденно следил за спортивными
битвами, и, в то время как каждый из неожиданно многочисленных успехов
немецкой команды заставлял его цвести от счастья, он был крайне раздражен
серией побед американского чудо-бегуна негра Джесси Оуэна. Люди, чьи предки
обитали в джунглях, примитивны, у них более атлетическое сложение, чем у
цивилизованных белых, сказал он, пожав плечами, они неравные соперники, и
поэтому нужно исключить их участие во всех будущих Олимпийских играх и
спортивных соревнованиях. Самое сильное впечатление на Гитлера произвело
неистовое торжество берлинцев, когда французская команда вступила на
Олимпийский стадион. Она прошла мимо почетной трибуны Гитлера, подняв руки в
приветствии и тем самым вызвала стихийный восторг многих зрителей. Но Гитлер
уловил в продолжительных аплодисментах голос народа, в котором была слышна
тоска по миру и взаимопониманию с соседней западной страной. Если я
правильно понял то, свидетелем чего я тогда стал, это торжество берлинцев
его скорее обеспокоило, чем обрадовало.
Весной 1936 г. Гитлер вместе со мной осматривал отрезок автобана.
Разговаривая со мной, он между делом проронил: "У меня есть еще один
строительный заказ. Самый большой из всех". На этом и закончилось. Больше он
ничего не сказал.
Он от случая к случаю набрасывал какие-то идеи по реконструкции
Берлина, но только в июне Гитлер показал мне план городского центра Берлина.
"Я долго и подробно объяснял обербургомистру, почему эта новая улица должна
быть шириной 120 метров, и вот он чертит мне какую-то шириной всего 90
метров". Липперта не воодушевили строительные планы Гитлера. Сначала Гитлер
только был раздосадован и назвал Липперта мелочным, неспособным управлять
мировым городом, еще более неспособным понять уготованную ему роль в
истории. С течением времени эти замечания усилились: "Липперт неумейка,
идиот, неудачник, нуль". Удивительно было, что Гитлер все же никогда не
проявлял свое недовольство в присутствии бургомистра и никогда не пытался
убедить его. По-видимому, он тогда уже разлюбил кропотливое занятие излагать
всем причины. Через четыре года, после прогулки от Бергхофа до чайной, где
он вновь возбужденно говорил о Липперте, он велел соединить себя с
Геббельсом и категоричной форме приказал ему сменить своего обербургомистра.
Вплоть до сентября 1936 г. Гитлер по-видимому намеревался поручить
берлинским властям работу над генеральным планом реконструкции Берлина.
Теперь он велел мне прийти и, не долго думая и совсем неторжественно дал мне
задание: "Этот город Берлин никуда не годится. С настоящей минуты над
проектом будете работать Вы. Возьмите с собой этот чертеж. Когда у Вас
что-нибудь будет готово, покажете мне. Для этого, как Вы знаете, у меня
всегда есть время". Как мне сказал Гитлер, его мечты о сверхширокой улице
возникли при изучении далеких от совершенства планов реконструкции Берлина,
которые в 20-е годы побудили его развивать собственные идеи. 1 < > Уже тогда
он, по его словам, принял решение перенести Ангальтский и Потсдамский
вокзалы на южную оконечность Темпельхофского поля, это высвободило бы
значительную площадь, занимаемую в центре города путевым хозяйством. С
ограниченным сносом зданий от Аллеи Победы получалась парадная улица длиной
5 километров с монументальными зданиями.
Все архитектурные масштабы Берлина буквально взрывались сооружением
двух зданий, которые Гитлер хотел воздвигнуть на этой новой парадной улице.
На ее северном конце, поблизости от рейхстага, он планировал построить
огромный дворец собраний, купольную постройку, в которой могло поместиться
несколько римских соборов святого Петра. Диаметр купола без промежуточных
опор должен был составлять 250 метров. Под ним на площади около 38000 кв.м
могли одновременно собраться стоя 150000 человек.
Уже при этих первых обсуждениях, когда наши градостроительные проекты
находились еще в самом начале разработки, Гитлер считал, что он должен
объяснить мне, что при определении величины дворцов собраний нужно
отталкиваться от средневековых представлений. Ульмский собор, например,
говорил он, имел площадь 2500 кв.м; когда его начали строить в XIV веке, в
Ульме было всего 15000 жителей вместе со стариками и детьми. "То есть они
никогда не заполнили бы это помещение. Напротив, для миллионного города
Берлина зал на 150000 человек можно считать маленьким".
Немного поодаль от Южного вокзала Гитлер хотел в качестве противовеса
этому залу воздвигнуть Триумфальную арку, высоту которой он определил в 120
метров: "По крайней мере, это будет достойный памятник нашим погибшим в
мировой войне. Имя каждого из наших погибших 1,8 миллионов будет высечено на
граните. Все-таки что за недостойная штука этот берлинский Памятник
республики. Как убого и недостойно великой нации". Он передал мне два
чертежа на маленьких карточках: "Эти чертежи я сделал десять лет назад. Я
все это время берег их, потому что никогда не сомневался, что в один
прекрасный день построю их. И вот давайте осуществим это".
Сравнение с изображенными там людьми показывает, объяснял Гитлер, что
он уже тогда предусматривал диаметр купола свыше 200 метров, а высоту
Триумфальной арки свыше 100 метров. Ошеломляли не столько масштабы, сколько
удивительная одержимость, с которой он проектировал монументальные
триумфальные сооружения, когда у него еще не было ни искры надежды на их
осуществление. И скорее чудовищным кажется мне теперь то, что он в мирное
время, уверяя всех в своей готовности к взаимопониманию, начал осуществлять
планы, которые можно было представить себе только в связи с военными
гегемонистскими претензиями на господство.
"Берлин -- крупный город, но не мировой город. Посмотрите на Париж,
самый красивый город в мире! Или даже Вену! Это города со своим лицом. А
Берлин не более чем беспорядочное скопление зданий. Нам надо превзойти Париж
и Вену", -- говорил он во время ставших частыми совещаний, в большинстве
случаев проходивших в его квартире рейхсканцлера. Прежде чем начать, мы
обычно удаляли всех других посетителей.
С планами Вены и Парижа он подробно ознакомился в предыдущие годы. Во
время наших дискуссий он вспоминал их в мельчайших подробностях. В Вене он
восхищался таким творением зодчества, как Рингштрассе, с ее большими домами,
ратушей, парламентом, концертным залом; или Хофбургом и музеями. Он мог в
правильном масштабе изобразить эту часть города и понял, что парадные
здания, как и памятники, должны быть доступны обзору со всех сторон. Этими
сооружениями он восхищался, даже если они не вполне соответствовали его
представлениям, например, неоготическая ратуша: "Здесь Вена представлена
достойно. Напротив, возьмите берлинскую ратушу. Берлин получит еще более
красивую, чме Вена, можете на это положиться".
Еще большее впечатление на него производили широкие улицы и новые
бульвары, созданные в Париже Жоржем Е.Хаусманом с 1853 по 1870 г.г. и
стоившие 2,5 млрд.франков золотом. Он считал Хаусмана величайшим
градостроителем в истории, но надеялся, что я его превзойду. Многолетняя
борьба Хаусмана заставляла его ожидать, что и генеральный план реконструкции
Берлина встретит сопротивление, только благодаря его авторитету, как он
считал, удастся осуществить его.
Впрочем, вначале он применил хитрость, чтобы сделать сговорчивыми
непокорные городские власти, считавшие планы Гитлера дарами данайцев, после
того, как выяснилось, что им придется нести значительные расходы на
освобождение центра города от путевого хозяйства и создание улиц,
строительство общественных сооружений, а также скоростной железной дороги.
"Мы какое-то время будем рассматривать планы строительства нашей новой
столицы на Мюрицзее в Мекленбурге. Вы увидите сами, как зашевелятся
берлинцы, почуяв опасность, что правительство рейха покинет город", --
сказал он. И действительно, нескольких намеков такого рода оказалось
достаточно, и скоро отцы города проявили готовность принять проектные
расходы. Гитлера еще несколько месяцев забавлял этот план немецкого
"Вашингтона", и он фантазировал, как можно было бы из ничего создать
"идеальный город". Но в конце он все это забросил: "Искусственно созданные
столицы всегда остаются мертвыми. Вспомните Вашингтон или Канберру. И у нас
в Карлсруэ нет жизни, потому что там бумажные чиновничьи души варятся в
собственном соку". С этим эпизодом у меня и сегодня нет ясности, разыгрывал
ли Гитлер со мной комедию или какое-то время действительно носился с этой
идеей.
Исходным пунктом его градостроительных представлений были
двухкилометровые Елисейские поля с их пятидесятиметровой Триумфальной аркой,
построенной Наполеоном I в 1805 году. Это послужило прообразом "Большой
арки", здесь же формировалось его представление о ширине улицы: "Елисейские
поля имеют ширину сто метров. На всякий случай сделаем нашу улицу на
двадцать метров шире. Когда дальновидный Великий курфюст в XVII в.
закладывал Унтре-ден-линден шириной в 60 метров, он столь же мало мог
предвидеть современное уличное движение, как и Хаусман, проектировавший
Елисейские поля".
Для осуществления этих планов Гитлер издал через статс-секретаря
Ламмерса распоряжение, которым мне предоставлялись весьма широкие полномочия
и я подчинялся непосредственно ему. Отныне мне не могли давать каких-либо
указаний ни министр внутренних дел, ни берлинский обербургомистр, ни
гауляйтер Берлина Геббельс. Гитлер специально оговорил, что я не обязан
информировать о своих планах город Берлин и партию (3). Когда я высказал
Гитлеру свое пожелание работать над осуществлением и этого проекта, сохраняя
статус частного архитектора, он немедленно же согласился. Статс-секретарь
Ламмерс изобрел некую правовую конструкцию, которая учитывала мое отвращение
к чиновничьему положению. Мое бюро не имело характера управленческой
организации, к нему относились скорее как к крупному независимому
исследовательскому институту.
30 января 1937 г. мне было официально доверено осуществление
"величайшего строительного проекта фюрера". Гитлер долго подбирал
благозвучное, внушающее почтение название для моей должности, пока его не
изобрел Функ -- "Генеральный инспектор по делам строительства и
реконструкции Имперской столицы". Вручая мне диплом о моем назначении Гитлер
выглядел -- и это было очень показательно для его отношения ко мне -- почти
что оробевшим. После обеда он сунул мне его в руку, сказав: "Постарайтесь".
С этого момента я -- при благожелательной интерпретации этого документа --
получал ранг статс-секретаря правительства Рейха. В мои 32 года я занимал
место в ложе правительства в третьем ряду, рядом с д-ром Тодтом, получил
право при официальных правительственных обедах садиться у дальнего конца
стола и автоматически получал при любом государственном визите из-за рубежа
какой-нибудь живописный орден, установленного класса. Мой месячный оклад
составлял 1500 марок, сумму по сравнению с моими гонорарами архитектора
незначительную.
Еще в феврале месяце Гитлер решительно потребовал от министра по
вопросам воспитания освободить для моего учреждения, получившего сокращенное
название Г.И.С.Р., почтенное здание "Академии художеств" на Паризерплатц. Ео
выбор пал на это здание, потому что он мог пройти туда из Рейхсканцелярии,
не показываясь перед публикой, через смыкающиеся сады нескольких
министерств. Вскоре он начал широко пользоваться этой возможностью.
Градостроительный замысел Гитлера страдал одним недостатком -- он не
был до конца продуман. Он так уперся в видение "Берлинских Елисейских
полей", длиной в два с половиной раза превосходящих парижский оригинал, что
начисто упустил из поля зрения структуру и проблемы четырехмиллионного
города.
Для градостроителя улица такого масштаба могла бы иметь смысл и
функциональное значение только как центральное ядро полной городской
перепланировки. Для Гитлера же это был декоративный предмет роскоши, и в
этом была его самоценность. Так прокладка этой улицы первоначально
совершенно не увязывалась с решением проблем железнодорожного транспорта.
Гигантское переплетение железнодорожных путей, клином рассекавшее город на
две части, должно было быть просто смещено на несколько километров к югу.
Министериаль-директор д-р Лейббранд из Имперского министерства путей
сообщений, главный проектировщик тогдашнего рейхсбана, увидел в замыслах
Гитлера возможности крупномасштабной перепланировки всего железнодорожного
хозяйства столицы. Вместе с ним мы нашли решение, близкое к идеальному:
пропускная способность берлинской окружной дороги должна была бы, благодаря
расширению еще на два полотна, возрасти настолько, что по ней можно было бы
пустить также и поезда дальнего следования. Это позволило бы ограничиться
двумя центральными -- Северным и Южным -- вокзалами и отказаться от
многочисленных берлинских тупиковых станций (Лертер, Ангальтер и Потсдамский
вокзал). Стоимость нового железнодорожного строительства оценивалась от
одного до двух миллиардов марок (4).
Такое решение позволило бы нам продлить улицу на юг за счет бывших
железнодорожных путей, а в сердце города, всего в пятикилометровом удалении
от центра, возникла бы огромная площадка для строительства жилья на 400
тыс.жителей (5). После сноса Лертерского вокзала мы получили бы возможность
и на севере продлить линию улиц к новым районам жилой застройки. Но только
ни я, ни Гитлер нипочем не хотели жертвовать Зданием с куполом в качестве
замыкающей Великолепную улицу кульминационной точкой. Грандиозная площадь
перед ним должна была оставаться свободной от транспорта. Наиболее
рациональная транспортная концепция приносилась в жертву торжественности,
величавости. Предстояло значительно изменить и русло Шпрее, соорудив для
транспортных перевозок с севера на юг обводный канал.
Само собой напрашивалось продление транзитной магистрали, имевшей
ширину 60 метров, на запад, а Хеер-штрассе такой же ширины -- на восток --
проект, который нашел свою частичную реализацию после 1945 г. при расширении
старой Франкфуртской аллеи. Эта ось, точно так же, как и северо-южная,
должна была быть продлена до своего естественного конца, до автомобильной
кольцевой дороги. Это позволило бы освоить и на востоке новые городские
территории столицы, число жителей которой мы могли бы таки образом почти что
удвоить (6), и это при том, что предполагалось одновременное санирование
старого центра.
Обе оси обрамлялись бы многоэтажными административными и торговыми
зданиями. Напоминая пирамиды, они сбегали бы в обе стороны террасами, находя
свое продолжение в строениях с постепенно понижающейся этажностью, пока и
вовсе не переходили бы в индивидуальные дома, утопающие в пышной зелени. Я
надеялся, что подобная система позволит избегнуть удушения городского центра
традиционными кольцеподобными шеренгами зданий. В то же время планировка,
которая с неизбежностью вытекала из моей осевой структуры, давала
возможность глубоко продвинуть по радиусам вглубь города зеленые клинья.
На внешней стороне кольцевого автобана, в четырех точках его
пересечения с новыми осевыми магистралями, резервировались обширные
территории для аэропортов, а на берегу Рангсдорфского озера предполагалось
соорудить вокзал для гидропланов, которые тогда представлялись
перспективным, с большей дальностью полета, видом авиации. Аэродром
Темпельхоф, оказавшийся слишком близко к центру градостроительных
преобразований, предполагалось закрыть, а его территорию превратить в
увесилительный парк по подобию Тиволи в Копенгагене. В более отдаленной
перспективе мы рассчитывали, что этот крест из осей будет дополнен пятью
кольцами и семнадцатью транспортными магистралями с выездом за город; пока
же мы могли только ограничиться определением их будущих направлений и
теоретическим резервированием полос земли по 60 метров шириной каждая. Для
связи между осевым крестом и отдельными отрезками кольцевых дорог, для
разгрузки основных магистралей мы заложили в проект подземные скоростные
дороги. На западе, примыкая к Олимпийскому стадиону, должен был возникнуть
университетский городок, потому что учебные корпуса и институтские здания
старого Университета имени Фридриха-Вильгельма на Унтер-ден-Линден
безнадежно устарели и находились в невыносимом состоянии. Еще несколько
севернее к новому университетскому комплексу вплотную примкнул бы
мелицинский городок с клиническими, лабораторными и учебными корпусами.
Намечено было привести в порядок берег Шпрее между Островом музеев и
Рейхстагом, участок городской территории, с которым обращались, как с
пасынком -- замусоренный горами ржавого железа, изуродованный какими-то
мелкими фабричонками. Предстояло также расширить старые и построить новые
здания берлинских музеев.
За кольцом автобана предстояло возникнуть обширным зонам отдыха, где
уже тогда под началом специально уполномоченного ответственного чиновника
лесного ведомства началось превращение сосновых лесов в лиственные. По
примеру Буа де Болонь предстояло освоить Груневальд как огромную зону отдыха
для многомиллионного населения столицы -- с прогулочными тропами, местами
отдыха, ресторанами и спортивными сооружениями. Я уже приказал и в этой
местности начать посадки десятков тысяч лиственных деревьев. Я надеялся
восстановить древний смешанный лес, который в свое время извел Фридрих
Великий для получения средств на свои силезские войны. От всего грандиозного
проекта перестройки Берлина ныне только и остались эти лиственные деревья.
Из первоначальной идеи Гитлера отстроить одну, с градостроительной
точки зрения довольно бессмысленную, Великолепную улицу постепенно, в
процессе работы родилась новая концепция генплана. Исходная его точка
выглядела теперь, в контексте всеобщей перепланировки, весьма скромно. Я
многократно превзошел в своих градостроительных помыслах -- во всяком
случае, что касается пространственных масштабов -- величины, которыми
оперировал Гитлер, такое в его жизни, вероятно, случалось нечасто. Без
всяких колебаний Гитлер соглашался со всеми моими дополнениями, полностью
развязав мне руки, но загореться этими разделами генерального плана он был
не в состоянии. Он просматривал их -- впрочем, довольно бегло -- чтобы
вскоре, заскучав, спросить: "А где у Вас проекты для Великой улицы?" Под
этим он все еще подразумевал средний, им ранее всего заказанный, отрезок
Великолепной улицы. Он погружался в здания министерств, в офисы ведущих
немецких фирм, блуждал по зданию новой оперы, фешенебельным отелям и
увеселительным центрам -- и я охотно следовал за ним. И все же -- я вписывал
монументально-торжественные сооружения в общий градостроительный план,
Гитлер -- нет. Его страсть к постройкам на века начисто вытесняла всякий
интерес к транспортным структурам, жилым массивам и озеленению -- социальный
аспект был ему глубоко безразличен.
Напротив, Гесс проявлял интерес исключительно к жилищному строительству
и лишь общим взглядом окидывал парадную часть нашего плана. После одного из
своих визитов он по этому поводу упрекнул меня. Я пообещал ему, что за
каждый кирпич, истраченный на возведение парадных построек, я выделю один
кирпич и для жилищного строительства. Когда это дошло до Гитлера, он был
неприятно удивлен, подчеркнул безотлагательность своих требований, но не
отменил все же наше соглашение.
Вопреки часто высказывающемуся утверждению, я не был шеф --
архитектором Гитлера, которому подчинялись бы все остальные. Архитекторы,
которым была поручена перестройка Мюнхена и Линца, получили одновременно со
мной и равные полномочия. По ходу времени Гитлер привлекал все более широкий
круг архитекторов для специальных заказов. Перед войной нас было десять или
двенадцать.
При обсуждениях проектов ярко проявлялась способность Гитлера быстро
схватывать проект в целом, сводить в пластический образ горизонтальную
проекцию и общий вид. Несмотря на все свои правительственные дела и на то,
что одновременно в работе находились десять-пятнадцать крупных строительных
объектов в разных городах, он при повторном просмотре планов и проектов
часто не один месяц спустя, моментально ориентировался в них, помнил, каких
переделок он в тот раз потребовал, и того, кто предполагал, что та или иная
идея или какое-то требование уже давно позабыты, ожидало горькое
разочарование.
Как правило, во время обсуждений Гитлер был сдержанным и внимательным.
Свои предложения изменить что-то он выражал в дружелюбной форме, без
оскорбительного подтекста -- полная противоположность тому, как он
повелительно обращался со своими политическими сотрудниками. Глубоко
убежденный в том, что архитектор сам отвечает за свое детище, он заботился о
том, чтобы его, архитектора, слово оставалось бы и решающим, а не
какого-нибыдь из сопровождавших гау- или рейхсляйтеров. Он не терпел, если в
объяснения по проекту вмешивалась непрофессиональная высокая инстанция. Если
его идее противопоставлялась альтернативная, то отнюдь не упорствовал: "Да,
Вы правы, так будет лучше".
Поэтому у меня всегда было чувство, что даже за те эскизы и идеи,
которые я создавал по прямым указаниям и наброскам Гитлера, ответственность
несу я. Споры у нас бывали довольно часто, но я не могу припомнить ни одного
случая, когда бы он меня как архитектора принудил к принятию его точки
зрения. Этим относительно равноправным отношением между заказчиком и
архитектором и объясняется, что когда я стал министром вооружений, я
пользовался большей самостоятельностью, чем большинство министров и
маршалов.
Упрямо и беспощадно Гитлер реагировал лишь в тех случаях, когда он
чувствовал молчаливое, направленное на принципиальную суть сопротивление.
Так, например, профессор Бонатц, воспитатель целого поколения архитекторов,
никогда не получил от Гитлера ни одного заказа, с тех пор, как он подверг
критике сооружения Трооста на мюнхенской Кенигсплац. Даже Тодт не мог
отважиться привлечь Бонатца к проектированию мостовых сооружений для
автобана. Только мое заступничество перед фрау Троост, вдовой обожаемого им
профессора, принесло Бонатцу помилование: "И почему ему нельзя строить
мосты? -- сказала она. -- В промышленном строительстве он вполне хорош". Ее
слово возымело действие, и Бонатц был допущен к строительству мостов для
автобанов.
Гитлер постоянно сетовал: "Как я хотел бы быть архитекторов!" И если я
на это возражал: "Но ведь тогда у меня не было бы заказчика", то отвечал:
"Да что там, Вы в любом бы случае пробились!" Я не раз спрашивал себя,
прервал ли бы Гитлер свою политическую деятельность, повстречайся ему в
начале 20-х годов какой-нибудь состоятельный заказчик. Мне думается, что по
сути его миссионерское сознание и его страсть к архитектуре всегда были
неразрывны. Это лучше всего подтверждается двумя его эскизами 1925 г., когда
он, потерпевший почти полное крушение, 36-летний политик, нарисовал (это ли
не был абсурд в его тогдашнем положении?) Триумфальную арку и Здание с
куполом, которые должны были когда-нибудь непременно увенчать его великие
государственные деяния.
В очень неприятном положении оказался Немецкий Олимпийский комитет,
когда Гитлер потребовал от отвечавшего за проведение игр статс-секретаря
министерства внутренних дел Пфундтнера показать ему первые разработки нового
стадиона. Архитектор Отто Марш намеревался построить его из бетона с
застекленными промежуточными стенами, вообще довольно похожим на стадион в
Вене. После осмотра Гитлер вернулся в свою квартиру возбужденный и
разгневанный и тут же вызвал меня с чертежами. Не долго думая, он передал
статс-секретарю указание отменить Олимпийские игры. В его отсутствие они не
могут состояться, поскольку он, глава государства, должен их открывать. Но в
таком стеклянном ящике его ноги не будет. За ночь я сделал эскиз,
предусматривавший облицовку бетонного скелета природным камнем,
выразительные мощные карнизы и т.п., а стеклянные стены были вообще
отброшены. Гитлер остался доволен. Он позаботился о выделении дополнительных
средств, профессор Марш со всем согласился, и Олимпийские игры были для
Берлина спасены. Причем мне так и осталось неясным, действительно ли он был
готов выполнить свою угрозу или же это только было проявлением того
упрямства, с которым он обычно навязывал свою волю.
Поначалу он так же решительно отверг участие и в Парижской всемирной
выставке 1937 г., хотя приглашение было уже принято и отведена площадка для
немецкого павильона. Но все представленные ему варианты не удовлетворяли
его. Вскоре ко мне с просьбой нарисовать эскиз обратилось министерство
экономики. На выставочной территории строительные площадки советского и
немецкого павильонов были расположены прямо друг против друга -- продуманная
шпилька французской администрации выставки. По чистому случаю, заблудившись,
я попал в помещение, где увидел сохраняющихся в тайне проект советского
павильона. С высокого цоколя прямо на немецкий павильон триумфально
надвигалась десятиметровая скульптурная группа. Я быстро сделал новый
набросок нашего павильона в виде массивнейшего куба, расчлененного на
тяжелые прямоугольные колонны, о которые, казалось, должен был разбиться
вражеский порыв, а с карниза моей башни на русскую пару сверху вниз взирал
орел со свастикой в когтях. За это сооружение я получил золотую медаль, мой
советский коллега -- тоже.
На праздничном обеде по случаю открытия нашего павильона я познакомился
с послом Франции Андре Франсуа-Понсе. Он сделал мне предложение организовать
в Париже выставку моих работ в обмен на выставку современной французской
живописи в Берлине. Французская архитектура отстает, заметил я, но "в
живописи вам есть чему у нас поучиться". При первом удобном случае я сообщил
Гитлеру об этом предложении, которое помогло бы мне приобрести международную
известность. Гитлер просто промолчал в ответ на эту непрошенную инициативу,
что должно было означать ни отказ, ни согласие, но во всяком случае
исключало возвращение к этой теме.
Во время краткого пребывания во Франции я осмотрел "Дворец Шайо" и
"Дворец современного искусства", а также и еще незавершенный строительством
"Музей общественного труда", спроектированный знаменитым авангардистом
Огюстом Перре. Я был удивлен, что и Франция в своих парадных зданиях также
склоняется к неоклассицизму. Позднее было много разговоров, что стиль этот
-- верный признак зодчества тоталитарных государств. Это совершенно неверно.
В гораздо большей мере -- это печать эпохи, и ее можно проследить в
Вашингтоне, Лондоне, Париже, а равно -- и в Риме и Москве, и в наших
проектах для Берлина (7).
Мы раздобыли немного французской валюты и отправились с женой вместе с
друзьями в автомобильное путешствие по Франции. Неторопливо бродили мы по
замкам и соборам, постепенно двигаясь на юг. Посетили единственные в своем
роде обширные замковые сооружения Каркассона, вид которых настроил нас на
романтический лад, хотя они и представляют собой всего-навсего поразительно
рационально построенные средневековые военные укрепления, т.е. что-то вроде
современного бункера. В гостинице при замке мы наслаждались старым
французским вином и собирались еще несколько дней порадоваться тишине этих
мест. Но тут меня неожиданно позвали к телефону. В этом удаленном уголке
Франции у меня было полное чувство защищенности от звонков адъютантов
Гитлера. К тому же никто не мог знать наш маршрут.
А между тем французская полиция следила за нашими перемещениями по
соображениям безопасности и контроля, во всяком случае на запрос из
Оберзальцберга она сразу же сообщила о нашем местонахождении. У телефона был
адъютант Брюкнер: "Вам надлежит завтра к полудню появиться у фюрера". На мое
возражение, что только на дорогу мне понадобится два с половиной дня, он
ответил: "Завтра утром здесь состоится совещание, и фюрер требует Вашего
присутствия". Я еще пытался слабо протестовать, но на это последовало:
"Минуточку... Фюрер знает, где Вы, и тем не менее Вы завтра должны быть
здесь".
Я сильно расстроился, разозлился и был просто в растерянности. Из
переговоров по телефону с пилотом Гитлера следовало, что его спецсамолет не
может совершить посадку во Франции. Но он постарается пристроить меня в
немецкий транспортный самолет, который по пути из Африки в шесть утра
совершит промежуточную посадку в Марселе. А персональный самолет Гитлера
сможет доставить меня из Штутгарта на аэродром Айнринг под Берхтесгаденом.
Той же ночью мы выехали в Марсель. На несколько минут в лунном сиянии
перед нами предстали римские постройки в Арле, которые, собственно, и были
целью нашей поездки. А около двух часов ночи мы прибыли в гостиницу в
Марселе. Еще через три часа я был уже в аэропорту, а к полудню, как и было
приказано, на Оберзальцберге перед Гитлером: "Сожалею, господин Шпеер, но я
перенес совещание. Мне важно было бы Ваше мнение о висячем мосте в
Гамбурге". В этот день д-р Тодт собирался представить ему свой проект
грандиозного моста, который должен был бы превзойти Золотой мост
Сан-Франциско. Возведение этого моста намечалось лишь на 40-е годы, и Гитлер
вполне мог бы дать мне недельку порадоваться отпуску.
Другой раз мы с женой сбежали в Альпы, когда меня снова настиг
телефонный звонок адъютанта: "Вы должны появиться у фюрера. Завтра утром в
"Остерии", к завтраку". Он пресек мои возражения: "Нет, срочно и важно".
Гитлер встретил меня в "Остерии": "Очень мило, что Вы пришли. Что? Был
вызов? Да нет же, я просто мимоходом вчера поинтересовался, где находится
господин Шпеер. Но, знаете, это и правильно. Ну, зачем Вам кататься на
лыжах".
Фон Нейрат проявил побольше независимости. Однажды, когда Гитлер поздно
вечером приказал его помощнику: "Мне нужно переговорить с министром
иностранных дел", то после короткого разговора по внутреннему телефону
услышал: "Господин Имперский министр иностранных дел отошли ко сну". -- "Его
следует разбудить, если я желаю поговорить с ним". Снова вдали переговоры, и
смущенный ответ помощника: "Господин Имперский министр иностранных дел
просит передать, что завтра с раннего утра он в Вашем распоряжении, а сейчас
он очень устал и хочет спать".
Перед столь твердым отпором Гитлер хотя и спасовал, но до конца вечера
был в дурном расположении духа. Таких проявлений независимости он никогда не
забывал и рассчитывался при первом же удобном случае.
Глава 7
Оберзальцберг
Любой носитель власти, будь то руководитель предприятия, глава
правительства или диктатор, всегда подвержен постоянному конфликту. В силу
положения личное его благоволение становится для его подданных столь
вожделенным, что за него всегда склонны продаться. Окружение потентата не
только находится в постоянной опасности превратиться в коррумпированных
царедворцев, но оно испытывает и непрерывное искушение демонстрацией своей
преданности подкупать самого властителя.
О том, чего на самом деле стоит руководитель, красноречивее всего
свидетельствует то, как он воспринимает это идущее снизу воздействие. Я знал
немало крупных промышленников и высших военных, умевших противостоять этому
искусу. Если власть наследуется в течение нескольких поколений, то нередко
возникает своего рода наследственная неподкупность. Из окружения Гитлера
лишь единицы, как, например, Фриц Тодт, устояли перед прельщениями двора.
Гитлер же не обнаруживал явного стремления пресекать опасности такого рода.
Некоторые особенности формирования его стиля господства заводили его,
особенно после 1937 г., во все усиливающуюся изоляцию. К этому надо добавить
его неумение устанавливать человеческие контакты. В узком кругу мы тогда
часто обсуждали изменения в нем, проступавшие все с большей отчетливостью. К
этому времени появилось новое издание книги Генриха Гофмана "Гитлер, каким
его не знает никто". Прежнее издание было изъято из продажи из-за
фотографии, на которой Гитлер запечатлен в дружеском общении с тем временем
убитым им Ремом. Снимки для нового издания отбирались Гитлером лично. На них
можно было видеть обходительного, жизнерадостного, раскованного и вполне
земного господина. Вот он в баварских коротких кожаных штанах, вот он за
веслами, а здесь -- вольно растянувшийся на траве, вот он на прогулке в
окружении восторженной молодежи или в мастерской художника. И везде он
доброжелателен и общителен. Эта книга стала самым высшим достижением
Гофмана. Но уже ко времени своего появления она устарела. Тот Гитлер, каким
я еще знавал его в начале 30-х годов, уступил место другому -- недоступному,
сторонящемуся людей, деспотичному даже по отношению к ближайшему окружению.
В одной из отдаленных горных долин баварских Альп, в Остертале, мне
удалось отыскать охотничий домик -- небольшой, но все же достаточно
вместительный, чтобы поставить кульманы и с грехом пополам разместить
несколько сотрудников и собственную семью. Там в начале 1935 г. мы
набрасывали эскизы моих берлинских строек. То были счастливые дни труда и
семейной жизни. Но однажды я совершил роковую ошибку. Я рассказал об этой
идиллии Гитлеру. "Но у меня Вы можете устроиться еще лучше. Я предоставляю
Вам дом Бехштейнов (1). На застекленной веранде у Вас там будет достаточно
места для Вашего бюро". Но и из этой виллы нам пришлось переезжать в конце
мая 1937 г. в специальный дом-ателье, который по указанию Гитлера выстроил
Борман по моему проекту. Так рядом с Гитлером, Герингом и Борманом возник
"четвертый Оберзальцберг".
Понятно, что я был счастлив быть отмеченным столь наглядным образом и
принятым в узкий круг. Но очень скоро мне пришлось убедиться в том, что это
был не очень-то выгодный обмен. Из уединенной альпийской долины мы попали в
здание, огороженное высокой колючей проволокой, войти в которое можно было
только после проверки документов у обоих ворот. Все это напоминало вольер
для диких животных. И всегда находились любопытные, желавшие глянуть на
высокопоставленных обитателей гор.
Подлинным владельцем Оберзальцберга был Борман. Он принуждал крестьян
продавать их дворы, многие из которых насчитывали не одно столетие, сносил
их, как и многочисленные распятия на горных дорогах и кручах в память о
несчастных случаях, последнее -- несмотря на горячие протесты церковной
общины. Прибирал он к рукам и государственный лес, пока его площадь -- с
отметки в 1900 м и до расположенной шестьюстами метрами ниже долины -- не
составила почти семь квадратных километров. Периметр внутреннего забора
достигал примерно трех, а внешнего -- четырнадцати километров.
Без малейшей жалости к девственной природе Борман рассек этот дивный
ландшафт сетью дорог. Лесные тропы, усыпанные хвоей, с выступающими
корневищами, были превращены в асфальтированные дорожки. Казарма, гараж --
целый дом, гостиница для гостей Гитлера, новая фактория, поселок для все
увеличивавшегося персонала служащих росли как грибы, как на каком-нибудь
внезапно ставшем модным курорте. На горных склонах лепились времянки-бараки
для сотен строительных рабочих, сновали грузовики со стройматериалами, ночью
ярко светились огни стройплощадок -- работа шла в две смены, по временам
долина сотрясалась взрывами.
На вершине личной горы Гитлера Борман соорудил дом, обставленный
мебелью, представлявшей собой какую-то странную помесь роскоши океанических
лайнеров и старокрестьянского быта. Подъехать к нему было можно только по
единственной, довольно рискованно проложенной дороге, приводившей к
прорубленному в скалах лифту. Только на подъездные пути к этому дому, где
Гитлер побывал всего несколько раз, Борман вбухал 20-30 миллионов марок.
Острословы из гитлеровского окружения не преминули заметить: "Все как в
городке золотоискателей. Только Борман не находит золото, а расшвыривает
его". Гитлер хотя и неодобрительно отзывался о всей этой лихорадочной
деятельности, но заметил: "Это делает Борман, и я не хотел бы вмешиваться".
И еще раз: "Когда здесь все будет отстроено, я подыщу себе какую-нибудь
тихую долину и прикажу построить там небольшой деревянный дом, вроде того,
что раньше стоял тут". Но строительство здесь так никогда и не было
закончено: Борман придумывал все новые дороги и постройки, а когда, наконец,
разразилась война, он принялся за сооружение подземного жилья для Гитлера и
его ближайшего окружения.
Огромное сооружение на "горе", хотя Гитлер иногда и поварчивал из-за
больших расходов, было очень показательно для перемен в его образе жизни и
его стремления посильнее отгородиться от мира. Оно не может быть объяснено
его страхом перед покушением; ведь почти ежедневно он присутствовал при
прохождении между барьерами тысяч людей, прибывших сюда, чтобы дать волю
своим чувствам. Его охрана считала это более рискованным, чем
импровизированные прогулки по открытым для общественности лесным дорожкам.
Летом 1935 г. Гитлер принял решение о перестройке своего прежнего
скромного альпийского домика в представительный "Бергхоф". Он заявил, что
оплатит строительство из собственных средств, но это был не более чем
красивый жест, потому как Борман для постройки подсобных сооружений сорил
суммами, не шедшими ни в какое сравнение со взносом Гитлера. Гитлер не
просто сделал набросок "Бергхофа". Он попросил меня принести чертежную
доску, рейсшину и прочий инструмент, чтобы он мог сам нарисовать план виллы,
общий ее вид с различных точек зрения и в поперечном разрезе. От чьей-либо
посторонней помощи он при этом отказался. Только над двумя другими эскизами
Гитлер работал с таким же тщанием, как над проектом своего
оберзальцбергского дома -- над Имперским боевым знаменем и над своим
штандартом главы государства.
Тогда как архитекторы, как правило, наносят на бумагу варианты
различных идей, отбирая из них наилучший, для Гитлера было характерно, что
он первое же пришедшее ему в голову решение без каких-либо долгих колебаний,
интуитивно, считал окончательным и только ретушью старался подправить
очевидные огрехи.
Старый дом сохранился внутри нового. Оба жилых помещения были соединены
большим проходом -- в итоге возникла крайне неудобная для приема официальных
посетителей планировка. Сопровождавшие их лица должны были довольствоваться
неуютной передней, которая одновременно служила проходом к туалетам, к
лестничной клетке и большому залу-столовой.
Когда у Гитлера проходили ответственные совещания, то его личных гостей
отправляли в ссылку на верхний этаж. А так как лестница вела в переднюю к
жилой комнате Гитлера, то необходимо было выяснять у "передовых постов",
можно ли пройти через помещение и отправиться на прогулку. Предметом особой
гордости Гитлера было знаменитое огромное опускавшееся окно в гостиной.
Через него открывался вид на Унтерсберг, на Берхтесгаден и на Зальцбург. По
какой-то странной фантазии прямо под этим окном Гитлер разместил гараж для
своего автомобиля, и при неблагоприятном направлении ветра в помещение
врывался резкий запах бензина. Такая планировка была бы завернута на
семинарском занятии любого высшего технического учебного заведения. С другой
стороны, как раз такие промахи придавали Бергхофу выраженную
индивидуальность: он сохранял невзыскательность дома, предназначенного для
отдыха после рабочей недели, но только масштабно возведенного в какую-то
сверхстепень.
Все предварительные калькуляции были далеко превзойдены, и Гитлер был в
некотором замешательстве: "Я уже вчистую снял все со своего счета, хотя я
получил от Аманна займ в несколько сотен тысяч. И все же, как мне сегодня
сказал Борман, денег не хватает. Издательство предлагает мне деньги, если я
разрешу издать мою вторую книгу 1928 г. (2). Но я страшно рад, что этот том
не был опубликован. Какие политические проблемы это бы мне сегодня создало!
Правда, я одним махом вышел бы из финансовых затруднений. Только в качестве
задатка Аманн обещает миллион, а в целом это принесло бы мне многие
миллионы. Может быть, позднее, когда я продвинусь дальше. А сейчас это
невозможно".
И так он, добровольный узник, сидел у окна с видом на Унтерсберг, с
которого, согласно сказанию, император Карл Великий, все еще спящий могучим
сном, в один прекрасный день начнет дело возрождения своей империи во всем
ее величии. Разумеется, Гитлер усматривал прямую связь со своей собственной
персоной: "Вон поглядите на Унтерсберг там внизу. Не случайно, что мое
жилище находится прямо напротив него".
Борман был связан с Гитлером не только своей строительной активностью
вокруг Оберзальцберга; одновременно он добился большего -- взять под свой
контроль управление личными финансовыми средствами Гитлера. Даже штат личных
адъютантов Гитлера попал в зависимость от его благорасположения, еще более
того -- от него зависела и любимая женщина фюрера, как она сама мне в этом
призналась: Гитлер поручил ему удовлетворять ее скромные потребности.
Гитлер был самого высокого мнения о финансовых талантах Бормана.
Однажды он рассказал, как в очень трудный для партии 1932 год Борман оказал
ей очень важную услугу, введя обязательное страхование от несчастных случаев
при исполнении партийных обязанностей. Поступления в эту страховую кассу
оказались значительно выше, чем выплаты, и партия могла использовать
свободные деньги для других целей. Не меньшие заслуги числились за Борманом
и после 1933 г., когда ему удалось окончательно избавить Гитлера от забот о
деньгах. Он открыл два щедрых источника: вместе с лейб-фотографом Гофманом и
его приятелем, министром почт Онезорге, они сообразили, что Гитлер как лицо,
изображенное на почтовых марках, сохраняет права собственности на свой
портрет и, следовательно, -- на денежное возмещение. Процент от общего
оборота хотя и был установлен минимальный, но поскольку голова Гитлера
красовалась на марках всех достоинств, в частную шкатулку, которой
распоряжался Борман, потекли миллионы.
Другим источником, открытым Борманом, стало учреждение фонда
"Пожертвования германской просышленности Адольфу Гитлеру". Без лишних слов
немецким предпринимателям, недурно зарабатывавшим на экономическом подъеме,
было предложено выразить свою признательность фюреру добровольными взносами.
Поскольку подобные мысли шевелились и в головах некоторых иных высших
партийных деятелей, Борман подстраховался особым постановлением, которым
закреплялась его монополия на сбор подобных пожертвований. Он был, однако,
достаточно умен, чтобы какую-то часть поступлений распределять "по поручению
фюрера" среди других партфункционеров. Дотации из этого фонда получал
практически каждый обладавший в партии властью. Рычаг, регулировавший
уровень жизни различных рейхс- и гауляйтеров, был хоть и невидимым, на деле
он, однако, давал в руки Бормана больше реальной власти, чем у кого бы то ни
было в партийной иерархии.
Со свойственной для него настойчивостью Борман не отступал и от другого
усвоенного им принципа -- находиться всегда в максимальной близости к
источникам благодати и милости. Он сопровождал Гитлера в Бергхоф, во всех
поездках, не покидал Гитлера в Рейхсканцелярии до раннего утра. Так Борман
стал прилежным, надежным и, наконец, просто необходимейшим секретарем
Гитлера. Он всем казался очень любезным, чуть ли не каждый прибегал к его
помощи, тем более, что он как бы совершенно бескорыстно использовал свое
служебное положение при Гитлере. Да и его непосредственному начальнику
Рудольфу Гессу представлялось удобным постоянно иметь своего сотрудника в
непосредственной близости к Гитлеру.
Правда, сильные мира сего при Гитлере уже в то время, как диадохи,
изготовившиеся к смертельной схватке, завистливо следили друг за другом.
Борьба за место между Геббельсом, Герингом, Розенбергом, Леем, Гиммлером,
Риббентропом, Гессом началась с самого начала режима. Но вот Рем выпал из
повозки, а Гессу в ближайшем будущем предстояло утратить всякое влияние. Но
никто из них не распознал опасности, исходившей для них от Бормана. Ему
удавалось оставаться незначительным и незаметно возвести свой бастион. Даже
среди тьмы новых властителей без стыда и совести он выделялся своей
жестокостью и грубостью. Он не был обременен никаким образованием, которое
его бы сдерживало в каких-то рамках, и он любой ценой добивался исполнения
приказов Гитлера или того, что он из намеков Гитлера оформлял как таковые.
По природе своей холоп, он со своими подчиненными обращался словно с рогатым
скотом. Он был крестьянским мужиком.
Я избегал его общества. Мы невзлюбили друг друга с самого начала. Наши
отношения внешне были вполне корректными, как того и требовала семейная
атмосфера на Оберзальцберге. Не считая своего собственного ателье, я никогда
и ничего не строил по его заказу.
По уверениям Гитлера, пребывание "на горе" возвращало ему внутренний
покой и уверенность, необходимые для его ошеломительных решений. Там он
сочинял свои наиболее ответственные выступления. Стоит упомянуть, как он их
писал. За несколько недель до нюрнбергского партейтага он обязательно
удалялся на Оберзальцберг поработать над своими пространными
основополагающими речами. Срок все быстрее приближался. Адъютанты
напоминали, что пора начинать диктовку, старались отгонять от него все --
посетителей и даже строительную документацию, чтобы не отвлекать его от
работы. Но Гитлер все оттягивал ее с недели на неделю, со дня на день с тем,
чтобы уже только при крайнем дефиците времени очень неохотно приняться за
свое урочное задание. Обычно было уже слишком поздно для того, чтобы
составить все речи, и во время съездов ему приходилось сидеть ночами, чтобы
наверстать время, упущенное на Оберзальцберге.
У меня было впечатление, что ему был необходим такой пресс, чтобы
начать творчески работать, что он по-художнически, богемно презирал
дисциплину, не мог или не хотел принудить себя к систематической работе. Он
давал время для медленного созревания своих речей и своих мыслей в недели
кажущейся бездеятельности, пока выношенное и аккумулированное не изливалось,
подобно водопаду, на его приверженцев или партнеров по переговорам.
Переезд из нашего Бергаталя в суетную обстановку Оберзальцберга был
отнюдь не полезен моей работе. Уже просто однообразное течение жизни
действовало утомляюще. Скуку наводил всегда один и тот же круг лиц при
Гитлере -- тот же самый, что обычно собирался в Мюнхене и Берлине.
Единственное отличие было в том, что здесь были жены ближайшего
гитлеровского окружения, да еще две-три секретарши, ну и, конечно, Ева
Браун.
Гитлер спускался в помещения нижнего этажа довольно поздно, часам к
одиннадцати, прорабатывал пресс-информацию, выслушивал доклады Бормана и
затем принимал первые решения. Его собственно рабочий день начинался после
обычно долго тянувшегося обеда. Гости собирались в передней, Гитлер выбирал
себе соседку по столу, тогда как Борман, примерно с 1938 г. получивший эту
привилегию, сопровождал к столу Еву Браун, занимавшую место слева от
Гитлера. Этот штрих недвусмыленно подчеркивал исключительное положение
Бормана при дворе. Помещение столовой, ее обстановка представляли собой
помесь художественной простонародности и городской элегантности, как это
нередко бывает в загородных домах богатых бюргеров. Стены и потолок были
облицованы панелями из светлой лиственницы, кресла обтянуты светло-красным
сафьяном. Посуда -- из простого белого фарфора. Серебряные столовые приборы
-- с той же монограммой Гитлера, что и в Берлине. Скромное украшение стола
цветами неизменно вызывало аплодисменты Гитлера. Подавали хорошо,
по-бюргерски сваренный суп, мясное второе, десерт и к нему "фахингер" или
другое вино, в бутылках. Прислуживали лакеи в белых жилетах и черных брюках
-- служащие личной охраны СС. За длинным столом размещалось примерно человек
двадцать, но из-за длины стола общие разговоры были невозможны. Гитлер
садился в середине стола, лицом к окну. Общался он со своим визави, которого
каждый раз выбирал самолично, или -- со своей соседкой.
По окончании обеда направлялись в чайный домик. Узкая дорожка позволяла
идти только по двое, так что это смахивало на процессию. Впереди, с
некоторым отрывом, шли два охранника, за ними -- Гитлер со своим
собеседником, а за ними в непринужденной последовательности -- все общество,
прикрываемое сзади также охраной. По лужайкам носились две овчарки Гитлера,
не обращавшие внимания на его приказы -- единственные оппозиционеры при
дворе. К досаде Бормана Гитлер выбирал всегда один и тот же получасовой путь
и решительно отвергал предложение пройтись лесом по разбежавшимся на
километры асфальтированным дорожкам.
Чайный домик был построен на особенно понравившейся Гитлеру площадке с
прекрасным видом на долину Берхтесгадена. Присутствующие всегда в одних и
тех же выражениях восхищались открывавшейся панорамой. И Гитлер каждый раз,
одними и теми же словами поддакивал им. Чайный домик состоял из круглого
помещения, поперечником примерно в восемь метров, весьма удачной пропорции.
Окна с мелким переплетом. У противоположной стены -- разожженный камин. В
удобных креслах гости усаживались вокруг круглого стола, и снова Ева Браун и
еще какая-нибудь дама -- по обе стороны от Гитлера. Кому не хватало места за
круглым столом, направлялся в небольшую соседнюю комнату. По желанию
подавались чай, кофе или шоколад, разнообразные торты, пирожные, печенье,
затем -- какая-нибудь выпивка. Здесь, за кофе, Гитлер особенно охотно
пускался в бесконечные монологи, по большей части всем гостям уже
давным-давно известные, и поэтому их выслушивали с наигранным вниманием в
полуха. Случалось, что Гитлер и сам дремал под свои монологи, тогда
разговоры переходили на шепот в надежде, что он к ужину все же пробудится.
Было непринужденно.
Примерно часа через два, где-то часам к шести, чаепитие заканчивалось.
Первым поднимался Гитлер, а за ним, словно процессия пилигримов, следовали
гости к стоянке автомашин, в давдцати минутах ходьбы. Вернувшись в Бергоф,
Гитлер обычно сразу же поднимался на свой этаж, тогда как двор разбредался.
Борман частенько исчезал, под ядовитые комментарии Евы Браун, в комнате
какой-нибудь из секретарш помоложе.
А через два часа снова сходились к ужину, и снова, до мелочей,
повторялся тот же самый ритуал. Затем Гитлер направлялся в гостиную,
сопровождаемый все теми же лицами.
Гостиная была обставлена по эскизам мастерской Трооста, хотя
относительно и скромно, но мебелью особо громоздкой: шкаф в три метра
высотой и пять длиной для хранения дипломов о присвоении хозяину дома
почетного гражданства различными городами и для пластинок, монументальная
застекленная горка, огромные напольные часы с бронзовым орлом, как бы
охраняющим их сверху. У огромного окна простирался шестиметровой длины стол,
где Гитлер подписывал документы, а позднее изучал карты фронтов. Мягкая с
красной обивкой мебель была скомпонована в две группы -- одна, в задней
части помещения, тремя ступеньками ниже, перед камином, другая -- поближе к
окну, вокруг круглого стола, столешница которого для защиты фанировки была
прикрыта массивным стеклом. Позади этих кресел помещалась будка
киномеханика, задрапированная гобеленом. У противоположной стены стоял
величественный комод с вмонтированными в него динамиками, а на нем --
внушительных размеров бюст Рихарда Вагнера работы Арно Брекера. Над ними
висел еще один гобелен, прикрывавший киноэкран. Стены были увешаны крупными
полотнами: приписываемый кисти ученика Тициана Бордону портрет дамы с
обнаженной грудью; лежащая обнаженная натура, предположительно произведение
самого Тициана; Нана работы фон Фойербаха в восхитительной раме; пейзаж из
раннего периода творчества Шпицвега; римские руины кисти Паннини и, чему
можно быть только удивляться, -- своего рода полотно для алтаря Эдуарда фон
Штайнля, входившего в объединение художников "Назаретяне", изображающее
короля Генриха, основателя города. Но -- ни одного Грютцнера. Иногда Гитлер
подчеркивал, что все эти картины оплачены им самим.
Мы усаживались на софы или в кресла одной из обеих их групп, гобелены
закатывались наверх и, как и в Берлине, начиналаст вторая половина вечера,
заполненная просмотром художественных фильмов. По их окончании сходились к
огромному камину -- человек шесть-восемь на необычно длинной и неудобной
софе -- рядком, как на насесте, тогда как Гитлер, по-прежнему между Евой
Браун и еще одной дамой, погружались в покойные кресла. Из-за неудобной
расстановки мебели общество оказывалось столь растянуто, что общий разговор
был просто невозможен. Каждый беседовал вполголоса со своим соседом. Гитлер
негромко говорил что-то обеим дамам около него или шушукался с Евой Браун,
держа ее иногда за руку. Но часто он прсто молчал или, о чем-то размышляя,
пристально уставлялся взглядом в камин. В такие минуты все замолкали, чтобы
не нарушить поток его мыслей.
Иногда разговор вертелся вокруг только что просмотренных фильмов,
причем суждения об исполнительницах высказывал в основном Гитлер, а об
актерах -- Ева Браун. Никто даже и не пробовал хоть чуть приподнять
пустяковый уровень беседы, заговорить хотя бы о новых выразительных формах,
найденных режиссером. Да, впрочем, сам подбор фильмов почти не давал для
этого шансов: это были сплошь развлекательные суррогаты. Экспериментальное
киноискусство того времени, хотя бы, например, лента Курта Эртеля о
Микельанджело, никогда, во всяком случае в моем присутствии, не
демонстрировалась здесь. От случая к случаю Борман не упускал возможности
незаметно подкусить Геббельса, ответственного за германское
кинопроизводство. Он отпускал язвительные замечания, вроде того, что картине
"Разбитый кувшин" Геббельс чинил всякие препятствия, потому что в
прихрамывающем сельском судье Адаме, в исполнении Эмиля Яннингса, он
заподозрил карикатуру на себя. С издевательским наслеждением Гитлер
просмотрел этот снятый с экранов фильм, и распорядился выпустить его,
начиная с демонстрации в самом большом кинотеатре "Берлинское кино". Однако
-- и это очень показательно для далеко небезусловной силы приказов Гитлера
-- картина эта еще долго не появлялась в прокате. Но Борман не ослаблял
хватку, пока Гитлер не рассердился не на шутку и в энергичном стиле не
разъяснил Геббельсу, что его распоряжения должны выполняться.
В годы войны Гитлер отказался от ежевечерней кинопрограммы, потому что,
как он выразился, готов отказаться от своего любимого развлечения "из
сострадания к терпящим лишения немецким солдатам". Вместо этого заводили
пластинки. Несмотря на отличную их коллекцию, интерес Гитлера был крайне
ограничен. Ни музыка барокко, ни классика, ни камерная музыка, ни
симфонические произведения ничего ему не говорили. Вместо этого, в раз и
навсегда установленной последовательности, за несколькими бравурными
отрывками из вагнеровских опер шла оперетта. И все. Гитлер тешил свое
честолюбие угадыванием имен исполнительниц и радовался, что часто случалось,
когда попадал в точку.
Для оживления этих скудных увеселений обносили шампанским, после
занятия Франции -- трофейным, дешевых сортов: шампанское лучших марок осело
в подвалах Геринга и его маршалов от авиации. После часа, несмотря на
героические усилия, кто-нибудь из присутствующих уже не мог удержаться от
зевка. Но вечер тянулся еще с час -- в однообразной, утомительной пустоте,
пока Ева Браун не обменивалась несколькими словами с Гитлером и не получала
разрешения подняться наверх. Сам Гитлер вставал с кресла еще четвертью часа
позднее и прощался. Нередко этим часы всеобщей скованности сменялись самым
непринужденным общением оставшихся за коньяком и шампанским, испытывавших
чувство истинного освобождения.
Уже утром, смертельно усталыми, мы возвращались домой, усталыми -- от
ничегонеделанья. Если такие дни следовали друг за другом, то у меня
начиналась, как я тогда это называл, "горная болезнь" -- от затяжного
безделья я чувствовал себя вялым и опустошенным. Только если праздность
Гитлера прерывалась серией совещаний, у меня появлялось время сесть с моими
сотрудниками за работу. Как постоянный и заметно привечаемый гость, да к
тому же и обитатель Оберзальцберга, я не мог, не нарушая правил вежливости,
оставаться в стороне от этих вечеров, как бы они ни были мучительны.
Пресс-шеф д-р Дитрих отважился пару раз отправиться на мероприятия
Зальцбургского фестиваля, чем вызвал неудовольствие Гитлера. Во время
продолжительного пребывания Гитлера в Бергхофе оставался -- если не
забрасывать работу совсем -- только один выход -- бегство в Берлин.
Иногда наезжали из старого мюнхенского или берлинского окружения
Гитлера такие знакомые, как Шварц, Геббельс или Герман Эссер. Но случалось
это на удивление редко, и всегда -- на один-два дня. И даже Гесса, у
которого были все основания своим присутствием несколько охладить кипучую
активность своего представителя Бормана, я встречал там не более двух-трех
раз. Впрочем, и эти самые близкие сотрудники, с которыми то и дело мы
встречались за обеденным столом в Рейхсканцелярии, определенно избегали
Оберзальцберга. Это просто бросалось в глаза, потому что при их появлении
Гитлер обычно им радовался и почти всегда просил приезжать сюда передохнуть
чаще и подольше. Для них же, вокруг каждого из которых со временем сложился
свой круг общения, более длительное пребывание было бы связано с
определенными неудобствами, приспособлением к совершенно иному режиму дня и
к малопривлекательной, эгоистичной, хотя в то же время и не лишенной шарма,
манере Гитлера всех подчинять себе. А старых боевых соратников, которых он
уже и в Мюнхене избегал и для которых приглашение посетить Оберзальцберг
было бы событием, он вообще не желал здесь видеть.
Когда гостевали его старые партийные соратники, Еве Браун позволялось
также присутствовать. Но она немедленно изгонялась, если к столу приезжали
другие вельможные лица Рейха, например, имперские министры. Даже если
появлялся Геринг с супругой, Ева Браун должна была оставаться в своей
комнате. Очевидно, Гитлер был довольно невысокого мнения о светскости ее
манер. В такие часы ее затворничества я нередко составлял ей в ее комнате
рядом со спальней Гитлера компанию. Она была так зажата, что не осмеливалась
в подобной ситуации даже просто выйти из дома на прогулку: "На выходе я могу
столкнуться с Герингами".
Вообще Гитлер совершенно не считался с ее присутствием. Без всякого
смущения он мог при ней разглагольствовать о своем отношении к женщинам:
"По-настоящему интеллектуальные мужчины должны жить с очень примитивной и
глуповатой женщиной. Подумайте, что было бы, если бы около меня была
женщина, которая совала бы нос в мою работу! В мои свободные часы мне нужен
покой... Жениться я бы никогда не смог. А если бы еще и дети -- какие
проблемы! В конце они еще и попробовали бы сделать моего сына моим
преемником. Да к тому же у такого, каков я есть, не может родиться
порядочный сын. В таких случаях это уж как правило. Вы же знаете, сын Гете
был совсем никудышный человек!.. Ко мне, холостяку, липнут многие женщины.
Это имело особое значение в годы моей борьбы. Это как у киноактера: стоит
ему только жениться, он что-то теряет в глазах обожающих его женщин и
перестает быть их кумиром".
Он был убежден, что обладает в глазах женщин особым, очень сильным
эротическим магнетизмом. Но и в этом пункте он был сама подозрительность: я
никогда не уверен, часто повторял он, -- оказывает ли мне женщина внимание
как рейхсканцлеру или как Адольфу Гитлеру, а женщин с живым умом он, как это
весьма негалантно им снова и снова повторялось, он ни за что бы около себя
не потерпел. Развивая свои мысли в этом направлении, он, очевидно, не
отдавал себе отчета, насколько это должно было оскорбительно звучать для
присутствующих дам. Однако, Гитлер умел показать себя и как заботливый
семьянин. Однажды, когда Ева Браун сильно запаздывала с лыжной прогулки к
чаю, он изображал беспокойство, нервозно посматривал на часы, встревоженно
вопрошал, не приключилось ли с ней чего.
Ева Браун происходила из простой семьи, отец ее был школьным учителем.
Я имел случай познакомиться с ее родителями, жили они уединенно и до самого
конца -- самым скромным образом. Да и сама Ева Браун оставалась
непритязательной, неброско одетой и носила самые что ни на есть дешевые
украшения (3), полученные в подарок от Гитлера к Рождеству или дню рождения.
Обычно это были полудрагоценные камни, в лучшем случае ценой в сотню марок и
прямо-таки оскорбительной заурядности. Борман приносил ассортимент, а Гитлер
выбирал, обнаруживая при этом, как мне казалось, мещанский вкус, отдавая
предпочтение совершенно ничтожным побрякушкам.
Ева Браун была вне политики и едва ли когда-нибудь пыталась влиять на
Гитлера. Но своим острым взглядом на реальности повседневного быта она
иногда критически высказывалась по поводу разного рода неполадок мюнхенской
жизни. Борману это было не по душе, потому что после каждого такого случая
его тут же вызывали на ковер. Она была спортивна, хорошая неутомимая
лыжница, с которой мы вместе устраивали прогулки и за пределами огороженной
зоны. А однажды Гитлер дал ей отпуск на целую неделю -- конечно, на время
своего отсутствия на Горе. Вместе с нами она поехала на несколько дней в
Цюрс, где, неузнанная, с величайшим увлечением, чуть ли не до утра,
танцевала с молодыми офицерами. Она была бесконечно далека от намерения
сыграть этакую современную мадам Помпадур. Для историка Ева Браун может
представлять интерес только как фон, на котором раскрывались
характерологические особенности Гитлера.
Из определенного сочувствия к ее положению я вскоре проникся симпатией
к этой несчастной женщине, очень привязанной к Гитлеру. К тому же нас
объединяла нелюбовь к Борману, тогда еще только из-за того, как высокомерно
и тупо он совершал насилие над природой и как он изменял жене. Когда на
Нюрнбергском процессе я услышал, что Гитлер женился на Еве Браун на
остававшиеся им полтора суток, я порадовался за нее -- хотя, впрочем, и в
этом сквозил цинизм, с которым Гитлер обращался с ней, да и вообще со всеми
женщинами.
Я много раз себя спрашивал, испытал ли Гитлер что-то похожее на любовь
к детям. Во всяком случае, было заметно, что он как-то напрягался, вступая в
контакт с чужими или даже ему знакомыми детьми. Он даже старался
по-прятельски, по-отечески чем-то заняться вместе с ними -- и хоть бы раз
получилось! Ему никак не удавалось найти верный, непринужденный тон общения:
после нескольких поощрительных слов он тут же поворачивался спиной и
заговаривал с другим. Он смотрел на детей как на подрастающее поголовье, как
на представителей следующего поколения, и его могли радовать скорее их
внешность (белокурый, голубоглазый), рост (сильный, здоровый) или интеллект
(молодой, цепкий), чем собственно детская сущность. На моих детей его
личность не оказала ровно никакого воздействия.
От светской жизни на Оберзальцберге в памяти осталось только
воспоминание о поразительной ее пустоте. К счастью, еще в первые годы моего
заключения, еще по свежей памяти, я записал обрывки каких-то разговоров,
которые я могу до известной степени считать аутентичными.
В разговорах за чаем -- а их прошла не одна сотня -- обсуждались мода,
вопросы собаководства, театра и кино, говорилось об оперетте и ее звездах, а
кроме того -- о всяких мелочах из семейной жизни отсутствовавших в данный
момент. Гитлер почти совсем не высказывался о евреях, о своих
внутриполитических противниках и уж ни словом не упоминал о необходимости
строительства концлагерей. Вероятно, это объяснялось не столько определенным
его намерением, сколько банальностью самих тем. Зато на удивление часто
Гитлер высмеивал своих ближайших сотрудников. Нет ничего удивительного, что
именно это сильнее врезалось в память: ведь, в конце концов, речь шла о
лицах, стоявших абсолютно вне всякой публичной критики. Узкий круг не был
связан обетом молчания, а от женщин Гитлер и вообще считал бессмысленным
требовать каких-либо заверений в конфиденциальности. Рассчитывал ли он
пробудить к себе особые симпатии, говоря о всех и вся столь
пренебрежительно? Или это было выражением его абсолютного презрения ко всем
людям и любым событиям?
Гитлер часто уничижительно отзывался о создаваемом Гиммлером мифе
вокруг СС: "Что за чушь! Только-только наступило время, отбросившее всякую
мистику, и пожалуйста -- он начинает все с начала! Так уж тогда лучше и
остаться в лоне церкви. У нее, по крайней мере, есть традиции. Чего стоит
одна мысль сделать из меня когда-нибудь "святого СС"! Подумать только! Да я
в гробу перевернусь!"
"Недавно Гиммлер опять выступил с речью, в которой обозвал Карла
Великого "убийцей саксов". Гибель многих саксов не может рассматриваться как
историческое преступление, как полагает Гиммлер. Карл Великий сделал большое
дело, подчинив себе Видукинда и быстренько перебив саксов. Это сделало
возможным распространение империи франков и западной культуры на Германию".
(Нужен комментарий -- В.И.)
Гиммлер организовал с помощью ученых раскопки из времен доисторических.
"И зачем только мы перед всем миром твердим, что у нас нет прошлого? Мало
того, что римляне возводили уже огромные сооружения, когда наши предки еще
жили в глинобитных жилищах, так Гиммлер принялся теперь за раскопки этих
поселений и впадает в экстаз от всякого, что попадется, глиняного черепка и
каменного топора. Мы этим только доказываем, что мы все еще охотились с
каменными топорами и сбивались в груду у открытого костра, когда Греция и
Рим уже находились на высочайшей ступени культуры. У нас более чем
достаточно оснований помалкивать о своем прошлом. А Гиммлер вместо этого
трезвонит об этом повсюду. Можно себе представить, с каким презрением
сегодняшние римляне смеются над этими откровениями".
Тогда как в берлинском кругу своих политических сотрудников он крайне
резко высказывался против церкви, то здесь, в присутствии женщин, он
придерживался более примирительного тона -- один из примеров тому, как
приспосабливал он свои суждения к данной аудитории.
"Церковь, конечно, для народа нужна. Это сильный и стабильный элемент",
-- мог он разъяснять в своем приватном кружке. Правда, в данном случае он
имел в виду инструмент, который был бы на его стороне: "Если бы Райби (так
он именовал рейхсепископа Людвига Мюллера) был действительно личностью! Но
зачем же возводить в сан какого-то ничтожного полкового священника? Да я бы
с охотой оказал ему поддержку. Но на что она ему? Евангелическая церковь
могла бы у нас с моей помощью стать государственной церковью, как в Англии".
Даже еще и в 1942 г. Гитлер в одном из разговоров на Оберзальцберге
подчеркнул, что он считает существование церкви в жизни государства
совершенно необходимым. Он был бы просто счастлив, объявись какой-нибудь
выдающийся церковник, который смог бы возглавить одну -- а лучше еще,
объединив их, -- обе церкви. Он по-прежнему сожалеет, что рейхсепископ
Мюллер не тот человек, который был бы способен осуществить его далеко
простирающиеся планы. При этом он весьма резко осудил борьбу против церкви
как преступление перед будущим народа, потому как невозможно заменить
церковь "партидеологией". Не может быть сомнений в том, что с течением
времени церковь сумеет приспособиться к политическим целям
национал-социализма: на протяжении своей истории она, видит Бог, только этим
и занималась. Создание какой-то партрелигии означало бы просто впадение в
средневековый мистицизм. Все это мифотворчество вокруг СС и нечитабельный
труд Розенберга "Миф двадцатого столетия" вполне это доказали.
Если бы в таком, обращенном к самому себе монологу, прозвучали более
резкие суждения о церкви, Борман тут же бы вытащил из кармана всегда при нем
находившиеся белые карточки: он записывал все, казавшиеся ему важными,
суждения Гитлера. С особой жедностью он заносил на них пренебрежительные
высказывания о церкви. Я предполагал, что он собирает материал для будущей
биографии Гитлера.
Когда в 1937 г. он узнал о том, что на предприятиях, принадлежавших
партии, а также в СС многие его сторонники заявили о выходе из церкви,
поскольку-де она упорствует в своем противодействии намерениям Гитлера, то
он, по соображениям оппортунистическим, приказал своим ведущим политическим
сотрудникам, но прежде всего -- Герингу и Геббельсу -- и впредь числиться
прихожанами. И он сам останется в католической церкви, хотя у него нет к ней
внутренней привязанности. Он и остался в ней до самого самоубийства.
Каким образом Гитлер представлял себе свою государственную церковь,
видно из неоднократно им повторявшегося рассказа о посещении его делегацией
каких-то высокопоставленных арабов. Когда мусульмане, так излагали свою
историческую версию гости, собрались в VIII в. вторгнуться через Францию в
центральную Европу, они, к несчастью, потерпели поражение при Пуатье. Если
бы тогда победили арабы, то сегодняшний мир был бы мусульманским. Они
навязали бы германским народностям религию, главный постулат которой --
распространять истинную веру мечом и подчинять ей все другие народы --
прямо-таки в крови у германцев. Но в силу своей расовой неполноценности
завоеватели не смогли бы долго продержаться в противостоянии выросшим в
более суровых климатических условиях и более физически сильным местным
жителям. Так что в конечном счете во главе этой части исламской мировой
империи оказались бы не арабы, а омусульманенные германцы. Свой рассказ
Гитлер обыкновенно заключал следующим рассуждением: "Вообще наша беда в том,
что не та у нас религия. Почему у нас не религия японцев, которая превыше
всего ставит жертву во имя отечества? Да и мусульманская вера была бы для
нас более подходящей, чем, как назло, это христианство с его дряблым
страстотерпием". Поразительно, но еще до войны он нередко утверждал:
"Сегодня сибиряки, белорусы и степные люди живут очень здоровой жизнью. Это
делает их способными к развитию и в долгосрочной перспективе они
биологически будут превосходить немцев". Мысль, которую в последние месяцы
войны он, вероятно, частенько вспоминал.
Розанберг распродавал свою 700-страничную книгу "Миф двадцатого века"
сотнями тысяч экземпляров. В общественном мнении она воспринималась как
основополагающий труд партийной идеологии, но Гитлер во время таких чаепитий
отзывался о ней как "штука, которую никто не поймет", написанную "неким
узколобым прибалтом со страшно усложненным способом мышления". Он все
удивлялся, что такого рода книга смогла заполучить такие тиражи: "Это же шаг
назад, в средневековые представления!" Не ясно, дошли ли до Розенберга эти
частные высказывания.
Культура древних греков была для Гитлера совершенством во всех ее
проявлениях. Их мироощущение, как оно, к примеру, преломилось в архитектуре,
-- "свежее и здоровое". Однажды он был в большом мечтательном возбуждении от
фотографии какой-то пловчихи: "Что за великолепное тело Вы сегодня можете
увидеть! Только в наш век молодежь начинает, благодаря спорту, приближаться
к эллинистическим идеалам. А ведь как столетиями тело находилось в забросе!
В этом наше время сильно отличается от всех культурных эпох со времен
античности". Но для себя лично занятия спортом он отвергал. Не слышал я от
него и упоминаний о занятиях каким-либо видом спорта в молодые годы.
Под греками он прежде всего подразумевал дорийцев. Тут сказывалось,
конечно, выдвинутое некоторыми учеными предположение, что пришедшая с севера
народность дорийцев была германского происхождения и не принадлежала к кругу
средиземноморской культуры.
Одной из самых излюбленных его тем была охотничья страсть Геринга: "И
как только может человек этим увлекаться. Убийство животных, если уж оно
неизбежно, должно быть занятием мясника. Да еще и платить за это немало... Я
понимаю, что профессионалы-егеря должны отстреливать больных зверей. Ну было
бы это, по крайней мере, как-то связано с риском, как в древности, когда
охотились с копьем. Но сегодня, когда всякий с большим пузом может издалека
подстрелить зверя... Охота и верховая езда -- последние пережитки
отмеревшего феодального мира".
Одним из видов удовольствия было для него выслушивание пересказов, с
массой подробностей, послом Хевелем, представителем Риббентропа при Гитлере,
разговоров по телефону с министром иностранных дел. Гитлер давал ему советы,
каким образом он может смутить или привести в смятение своего шефа. Бывало,
что Гитлер вплотную подходил к Хевелю, беседовавшему с Риббентропом, и тот,
прикрыв микрофон рукой, повторял слова министра, а Гитлер нашептывал ответы.
Чаще всего это были саркастические реплики, которые не могли не усиливать
озабоченность и без того подозрительного министра, что во внешнеполитических
вопросах Гитлер может оказаться под влиянием не тех кругов и тем самым
поставить под вопрос его компетентность как министра.
Даже после весьма драматических переговоров Гитлер мог посмеяться над
своими партнерами. Как-то раз он искусно разыгранным темпераментным взрывом
дал Шушнигу во время переговоров в Оберзальцбурге 12 февраля 1938 г. ясно
осознать всю серьезность положения и тем самым принудил того к капитуляции.
(Нужен комментарий -- В.И.) Многие из его истерических выходок, о которых
часто пишут, были скорее всего как раз таким лицедейством. А вообще же
именно владение собой было одной из самых примечательных черт Гитлера. В
моем присутствии в те годы он лишь в единичных случаях выходил из себя.
Примерно в 1936 г. Шахт появился в Бергхофе, где он должен был сделать
Гитлеру доклад. Мы, гости, в это время находились на примыкающей к жилой
комнате хозяина дома террасе, куда было распахнуто огромное окно. Насколько
можно было судить, Гитлер в высшей степени возбужденно атаковал министра
экономики. Диалог с обеих сторон становился все резче и вдруг оборвался.
Гитлер в ярости появился на террасе и еще долго распространялся о своем
упрямом и закосневшем министре, затрудняющем ему политику вооружения. Другой
случай крайнего возбуждения связан с пастором Нимеллером (нужен комментарий
-- В.И.) в 1937 г., который в берлинском округе Далем снова выступил с
бунтарской проповедью. Одновременно с этой информацией Гитлеру передали и
записи телефонных разговоров Нимеллера. Каким-то лающим голосом Гитлер
приказал отправить пастора в концлагерь, и поскольку он неисправим, никогда
его оттуда не выпускать.
А еще один случай ведет к его ранней молодости. На пути из Будвейса в
Кремс в 1942 г. стоял у дороги указатель в сторону села Шпиталь под Вейтрей,
близ чешской границы, где -- как утверждала табличка указателя, "в своей
молодости жил фюрер". Солидный дом в зажиточном селе. Я рассказал об этом
Гитлеру. Он моментально вышел из себя, заорал, чтобы немедленно появился
Борман. Тот возник с недоуменным лицом. Гитлер резко на него обрушился: он
же не раз указывал, что это местечко ни в коем случае не должно упоминаться.
Так этот осел-гауляйтер еще и указатель поставил. Убрать немедленно! Я тогда
не мог объяснить себе причину его волнения, потому что в других случаях он
радовался, когда Борман сообщал ему о поддержании в порядке иных
мемориальных мест, связанных с его молодостью, вокруг Линца и Брандау.
Очевидно, были особые на то причины, чтобы стереть воспоминание о каком-то
отрезке времени. Сегодня известно о непроясненных семейных обстоятельствах,
теряющих свой след в этом уголке австрийских лесов.
Из под его карандаша частенько возникал эскизный рисунок одной из башен
исторических крепостных укреплений Линца: "Здесь было мое любимое место для
игр. Учеником я был плохим, но во всех проказах -- всегда впереди. А эту
башню я хочу со временем в память о тех моих годах перестроить в большую
молодежную базу". Он часто рассказывал о первых своих политических
впечатлениях молодости. Почти у всех его соучеников в Линце было обостренное
чувство протеста против притока чехов в Австро-Германию, это было,
рассказывал он, моим первым подступом к пониманию национальных проблем
вообще. А позднее, в Вене, по какому-то мгновенному наитию у него открылись
глаза на еврейскую угрозу, многие рабочие из его среды были настроены резко
антисемитски. Но в одном он не соглашался с рабочими-строителями: "Я
отвергал их социал-демократические взгляды, никогда не был я и членом
профсоюза. Это и доставило мне первые неприятности политического характера".
Возможно, поэтому он без удовольствия вспоминал Вену и, совсем наоборот,
мечтательно вздыхал о довоенном Мюнхене, до удивления часто и охотно -- о
мясных лавках с колбасами.
Безграничным уважением пользовался у него епископ Линца времен его
молодости, который своей энергией сумел преодолеть все препятствия,
возникшие вокруг строительства линцского собора грандиозных масштабов; он
хотел непременно превзойти собор св.Стефана в Вене, из-за чего и возникли
осложнения с австрийским правительством, не желавшим уступать пальму
первенства Вены. (4) За этим обычно следовали рассуждения о нетерпимости
центрального австрийского правительства ко всем самостоятельным культурным
инициативам в таких городах, как Грац, Линц или Инсбрук, просто подавлявшим
их. Оно, видать, не осознавало, что оно тем самым насильно навязывало
уравниловку целым землям. А вот теперь, когда он сам может все решать, он
поможет своему родному городу восстановить свои законные права. Его
программа превращения Линца в "мировой город" предусматривала возведение
большого числа парадных построек по обоим берегам Дуная, а его берега должны
были соединиться висячим мостом. Кульминационной точкой всего замысла должно
было стать огромное здание аппарата гау НСДАП, с обширнейшим залом для
собраний и башней с колоколами. В этой башне он предусмотрел для себя
крипту, подземное погребение. Другими центральными строениями на берегу
Дуная должны были стать ратуша, фешенебельный отель, большое здание театра,
здание верховного командования, стадион, картинная галерея, библиотека,
музей истории оружия, выставочный павильон, а также два памятника --
Освобождения 1938 г. и в честь Антона Брукнера (5). Мне поручался проект
картинной галереи и стадиона, который должен был раскинуться на откосе горы
с видом на город. А неподалеку, также на возвышенности, предстояло построить
резиденцию для Гитлера после его отхода в старости от политики.
Гитлер был навсегда зачарован перспективой столетиями складывавшегося
ансамбля набережных Будапешта, как она открывается с дунайских мостов. Его
честолюбивый замысел заключался в том, чтобы превратить Линц в немецкий
Будапешт. Вена, как он отмечал в этой связи, вообще неверно спланирована --
обращена к Дунаю спиной. Проектировщики упустили шанс включить речной поток
в архитектурный облик города. Уже по одному тому, что ему удастся сделать в
Линце, его отчий город сможет смело вступить в конкуренцию с Веной. Конечно,
такого рода замечания были не вполне серьезны: его подводила нелюбовь к
Вене, которая время от времени неожиданно в нем прорывалась. По другим
поводам он также часто отмечал, что Вене привалила поразительная
градостроительная удача, когда приступили к застройке валов бывших
крепостных сооружений.
Еще до начала войны Гитлер иногда говаривал, что по достижению своих
политических целей он отойдет от власти и мечтает закончить свои дни в
Линце. В старости он полностью будет воздерживаться от политической
активности, потому что только в этом случае его преемник сможет завоевать
свой политический авторитет. Он не будет лезть к нему со своими советами.
Люди быстренько повернутся к его преемнику, как только почувствуют, что в
его руках реальная власть. А его все равно скоро забудут, все его оставят.
Не без сочувствия к самому себе он продолжал: "Может, иногда и навестит меня
кто-нибудь из моих старых сотрудников, но я не очень на это рассчитываю.
Кроме фройляйн Браун я никого не возьму с собой туда. Фройляйн Браун и моего
пса. Я буду очень одинок. Да и как я бы мог кого-то удерживать при себе
силой? Да на меня просто не будут обращать внимания. Все побегут за моим
преемником! Ну, может, раз в год, в день рождения они ко мне и придут".
Естественно, все сидящие за столом начинали заверять его в своей преданности
и в том, что они всегда будут вместе с ним. Могу только догадываться о
мотивах частых его разговоров о раннем отходе от политики -- во всяком
случае, создавалось впечатление, что он исходил из того, что не магнетизм
его личности, а обладание властью является источником и основой его
авторитета. Ореол вокруг его чела казался его сотрудникам, не причастным к
самому узкому кругу, несравненно больше и ярче. Среди же своих не
произносили с почтительным придыханием "фюрер", а говорили просто "шеф" и
приветствовали друг друга не предписанным "Хайль Гитлер", а просто
по-человечески желали друг другу доброго дня. Можно было, не вызывая у
Гитлера неудовольствия, слегка и поиронизировать над ним. Его излюбленную
формулу: "На это есть две возможности" часто в его присутствии и по вполне
банальным поводам использовала одна из его секретарш фройляйн Шредер.
Например: "На то есть две возможности -- либо дождь пойдет, либо нет". Ева
Браун без смущения в присутствии всех за столом могла заметить, что его
голстук не подходит к костюму, а то и шаловливо именовала себя "матушкой
этой страны".
Как-то раз за большим круглым столом в чайном домике Гитлер вперил в
меня, не мигая, свой взгляд. Вместо того, чтобы отвести глаза, я воспринял
это как своего рода вызов. Кто знает, какие атавистические инстинкты толкают
к такому поединку, когда два противника смотрят в упор в глаза друг другу,
пока один не сдастся. Обычно я всегда выигрывал такие перегляды. Но на этот
раз мне пришлось призвать всю, почти сверхчеловеческую, энергию -- время,
казалось, остановилось -- чтобы не поддаться все нараставшему давлению,
искусу закрыть веки; наконец, Гитлер опустил веки и сразу же заговорил о чем
-- то со своей соседкой.
Я часто задавал себе вопрос: что мешает мне считать Гитлера своим
другом? Я был постоянно в его окружении, в его частном обиходе чувствовал
себя почти как дома и был, кроме того, его первейшим сотрудником в столь им
любимой области, в архитектуре.
Мешало все. В жизни своей я не встречал человека, так тщательно
скрывавшего свои чувства, и если они и приоткрывались, то всего на какое-то
мгновение. Во время заключения в Шпандау я обсуждал с Гессом эту особенность
Гитлера. По общему нашему заключению, бывали такие минуты, когда казалось,
что ты к нему как-то приблизился. Но это всегда оказывалось заблуждением.
Если очень осторожно ты начинал переходить на предложенный им дружеский тон,
он тут же воздвигал непреодолимую защитную стену.
Впрочем, Гесс полагал, что все же одно исключение было -- Дитрих
Эккардт. Но основательнее обсудив этот казус, мы пришли к заключению, что
здесь все же скорее имело место почтительное отношение к старшему по
возрасту и в антисемитских кругах весьма уважаемому писателю, чем дружба.
После кончины Эккардта в 1923 г. только четыре человека обращались к Гитлеру
по-дружески на "ты": Эссер, Кристиан Вебер, Штрайхер и Рем (6). По отношению
к первому из названных он воспользовался после 1933 г. первым удобным
поводом, чтобы вернуться к "Вы", второго он просто избегал, с третьим
обращался совершенно безличностно, а четвертого приказал убить (Нужен
комментарий -- В.И.). Даже по отношению к Еве Браун он никогда не был
абсолютно раскован и человечен: дистанция между фюрером нации и простой
девушкой постоянно поддерживалась. Иногда он не очень к месту обращался к
ней "чапперль". Это баварское простонародное словцо, означающее примерно
"малышка", и передавало его отношение к ней.
Авантюризм своего предназначения, масштаб ставки в игре были им
по-настоящему осознаны после продолжительной беседы в ноябре 1936 г. на
Оберзальцберге с кардиналом Фаульхабером. После ее окончания мы сидели с ним
вдвоем в эркере столовой, в наплывающих сумерках. После долгого молчания,
когда он смотрел куда-то за окно, он произнес задумчиво: "На то у меня две
возможности: либо полностью претворить мои планы, либо потерпеть крушение.
Осуществлю я их -- и я войду в историю как один из величайших ее творцов,
потреплю крах -- и я буду осужден, ненавидим и проклят".
Глава 8
Новая имперская канцелярия
Чтобы обставить свое восхождение к одному "одному из величайших творцов
истории" достойным образом, Гитлер потребовал возвести архитектурную кулису
имперского размаха. Имперскую канцелярию, в которую он вступил 30 января
1933 г., он обозвал "конторой мыловаренного концерна". Во всяком случае, это
-- не центр власти ставшего могущественным Рейха.
В конце января 1938 г. Гитлер официально принял меня в своем кабинете:
"У меня есть для Вас срочный заказ, -- произнес он приподнятым тоном, стоя
посреди кабинета. -- Уже в самом ближайшем будущем мне предстоят важнейшие
переговоры. Для этого мне нужны просторные помещения и залы, на фоне которых
я бы производил должное впечатление, в особенности на мелких властителей.
Под строительство я отвожу Вам всю Фосс-штрассе. Сколько это будет стоить,
мне безразлично. Но строиться это должно очень быстро и в то же время иметь
солидный облик. Сколько для этого Вам нужно времени? Планы, снос домов --
все вместе? Два или даже полтора года -- для меня слишком долго. Успеете до
10 января 1939 г.? Я хочу провести уже следующий прием дипломатического
корпуса в новой канцелярии". С этим он меня и отпустил.
Дальнейший ход событий того дня Гитлер описал в речи по случаю
праздничного события -- окончания монтажа балок крыши: "Мой генеральный
инспектор по делам строительства попросил несколько часов на размышление, а
вечером он пришел с календарным графиком и сказал: "Такого-то марта будет
закончен снос домов, 1-го августа состоится праздник по случаю подведения
здания под крышу, а 9-го января, мой фюрер, я доложу Вам о завершении
строительства". Я ведь и сам прохожу по этому цеху, от строительства, и я
знаю, что это значит. Такого еще не бывало. Это рекордное достижение". (1)
На деле это было самое легкомысленное обязательство в моей жизни. Но Гитлер
был доволен.
Снос строений под стройплощадку по Фосс-штрассе начался немедленно.
Одновременно шла работа над планами внешнего вида здания и внутренней
планировки. К строительству бомбоубежища приступили прямо по карандашным
наметкам. Но и впоследствии приходилось в спешном порядке давать заказы на
поставку многих строительных деталей, прежде чем я успевал до конца
продумать архитектурные решения. Самые длительные сроки потребовались,
например, для изготовления гигантских ковров ручной работы для множества
просторных залов. Я определял их форматы и цветовую гамму еще до того, как
мне самому были ясны интерьеры. В известном смысле их пришлось планировать
по размерам ковров. Громоздкий календарный и организационный график я
отбросил. Он только бы доказывал невыполнимость задачи. Во многом этот
импровизационный метод был похож на тот, что четырьмя годами позднее я
применил для руководства немецким военным производством.
Продолговатая конфигурация стройплощадки прямо-таки приглашала
расположить по одной оси длинную анфиладу помещений. Я представил Гитлеру
проект: вновь прибывший въезжал через ворота с Вильгельм-плац в Двор почета,
затем по открытой лестнице он поднимался бы в небольшой зал, откуда через
почти пятиметровой высоты двери открывался путь в вестибюль, выложенный
мозаикой. Затем он еще, поднявшись по нескольким ступеням, пересекал
круглое, перекрытое куполом помещение и оказывался бы перед уходящей вдаль
на 145 метров галереей. На Гитлера, казалось, она и произвела особенное
впечатление: вдвое длиннее зеркальной галереи в Версале! Глубокие оконные
ниши должны были придавать освещению мягкость и создавать приятное ощущение
-- это я подсмотрел в Большом зале дворца Фонтенбло.
Открывалась анфилада помещений, каждое из которых было отделано особыми
декоративными материалами и с особым подбором гаммы красок -- всего 220
метров. И только затем посетитель попадал бы в приемный зал Гитлера. Да,
конечно, увлеченность парадной архитектурой и, бесспорно, "искусство
эффекта", но ведь это же мы видим и в барокко, да и всегда и везде это
присутствовало.
На Гитлера проект произвел сильное впечатление: "Эти уже по пути от
входа и до приемного зала кое-что почувствуют от силы и величия Германского
Рейха!" В последующие месяцы он все время требовал представления планов, но
активно -- и это примечательно -- почти ни во что не вмешивался при
возведении лично для него предназначенного здания. Он дал мне свободно
работать.
Гонка, которую Гитлер порол с возведением Рейхсканцелярии, имела
подспудно свое объяснение в его обеспокоенности собственным здоровьем. Он
серьезно боялся, что жить ему осталось не долго. С 1935 г. в его фантазии
все нарастала тревога в связи с каким-то желудочным заболеванием, которое он
пытался лечить целой системой самоограничения. Ему казалось, что он сам
знает, какая пища для него вредна, и постепенно прописал себе голодную
диету. Немного супа, салат, самые легкие блюда малыми порциями -- и это все.
Его голос звучал почти с отчаянием, когда он показывал на свою тарелку: "И
этим человек должен жить! Гляньте! Врачам хорошо рассуждать: человек должен
есть все, что возбуждает у него аппетит. (2) Мне почти ничего не идет на
пользу. После каждой еды начинаются боли. Еще уменьшить рацион? Но как я
тогда вообще должен жить?"
Бывало нередко, что он от боли неожиданно прерывал заседание, на
полчаса или даже более, уходил к себе, а то и совсем не возвращался. Он
страдал также, по его словам, от чрезмерного образования газов, болей в
сердце и от бессоницы. Как -- то Ева Браун сказала мне, что он, еще даже не
перешагнувший пятидесятилетний рубеж, посетовал: "Мне скоро придется дать
тебе свободу. Что ты можешь ждать от старого мужчины".
Приставленный к нему врач, д-р Брандт, начинающий хирург, все старался
убедить его пройти основательное обследование у лучшего терапевта. Мы все
поддерживали его. Назывались имена известных профессоров, обсуждались планы,
как провести обследование, не привлекая общественного внимания. Подумывали о
военном госпитале, так как это наилучшим образом обеспечивало бы секретность
всего дела. Но кончалось это всегда одинаково -- Гитлер отклонял все
предложения. Он просто не имеет права прослыть нездоровым. Это неизбежно
ослабит его политические позиции, особенно за рубежом. Он отказывался даже
просто пригласить к себе на дом терапевта для первичного обследования.
Насколько мне известно, он в то время никогда серьезно не обследовался, а
экспериментировал сам, в соответствии с собственными теориями. Впрочем, это
вполне соответствовало прочно сидевшей в нем склонности к дилетантизму.
Совсем иначе отреагировал он на усиливавшуюся хрипоту его голоса: он
пригласил известного ларинголога профессора Эйкена. В своей канцлерской
квартире он прошел тщательное обследование и почувствовал облегчение, когда
его опасения рака не подтвердились. До этого он месяцами ссылался на судьбу
императора Фридриха III (нужен комментарий -- В.И.). Хирург удалил у него
вполне безобидный узелок, операция была проведена также в домашней
обстановке.
В 1935 г. опасно заболел Генрих Хофман. Д-р Морелль, старый знакомый,
наблюдал его и лечил сульфонамидами (3), которые он получал из Венгрии.
Хофман не уставал рассказывать Гитлеру, как чудесно этот врач спас ему
жизнь. Конечно, он говорил это от чистого сердца, но надо сказать, что один
из талантов Морелля заключался в том, чтобы сверх всякой меры преувеличить
опасность излеченной им болезни и тем самым продемонстрировать свое
искусство в самом выгодном свете.
Д-р Морелль подчеркивал, что учился у знаменитого бактериолога Ильи
Мечникова (1845-1916), лауреата Нобелевской премии, профессора Пастеровского
института (3). Мечников научил его бороться с болезнями, вызываемыми
бактериями. Впоследствии Морелль совершил в качестве судового врача много
морских путешествий. Нет, конечно, он не был совсем шарлатаном -- скорее
фанатиком своей специальности и зашибания денег.
Хофману удалось уговорить Гитлера обследоваться у Морелля. Результат
был самым удивительным: впервые Гитлер уверовал в предназначение врача: "Так
ясно и четко еще никто не объяснял мне, что со мной. Намеченный им курс
лечения настолько логично выстроен, что я ему всецело поверил. Я буду очень
пунктуально выполнять все его назначения". Главным выводом обследования
было, по описанию Гитлера, то, что вследствие нервного перенапряжения у него
наступило полное истощение флоры кишечника. Как только с этим удастся
справиться, все остальные недомогания автоматически прекратятся. Доктор
намеревается ускорить процесс исцеления инъекциями витаминов, препаратов
железа, фосфором и виноградным сахаром. Весь курс продлится примерно год, а
до этого можно рассчитывать только на частичное улучшение.
Лекарством, о котором чаще всего заходила речь, были капсулы с кишечной
флорой, "мультифлор", которые, как уверял Морелль, были "взращены из
первосортных штаммов одного болгарского крестьянина". Что он там еще
впрыскивал и давал Гитлеру, не выходило из области полунамеков. Нам эти
методы никогда не представлялись вполне чистыми. Д-р Брандт навел справки у
своих друзей-терапевтов, и все отозвались негативно о методах Морелля как о
сомнительных, недостаточно проверенных и говорили об опасности привыкания к
этим препаратам. В самом деле, внутривенные уколы производились все чаще, со
все убыстряющейся сменой биологических препаратов -- вытяжек из семенников и
внутренностей животных, химических и растительных веществ. Геринг однажды
нанес Мореллю тяжкое оскорбление, обратившись к нему "господин Имперский
шприцмайстер".
Но факт -- вскоре после начала лечения у Гитлера прошла экзема на ноге,
в течение ряда лет очень беспокоившая его. Еще через несколько недель стало
лучше с желудком. Он стал больше есть и уже не такими микроскопическими
порциями. Вообще почувствовал себя бодрее и упоенно заявлял: "А если бы мне
не попался Морелль? Он спас мне жизнь! Просто чудо, как он мне помог!"
Если вообще у Гитлера был дар подчинять себе других, то в данном случае
произошло все наоборот: Гитлер безгранично уверовал в гениальность своего
лейб-медика и не терпел никаких критических высказываний в его адрес. С этих
пор Морелль вошел в узкий круг и -- если Гитлера не было -- служил объектом
всеобщего увеселения: он ни о чем другом не мог говорить, кроме как о
стрепто- и прочих кокках, семенниках быков и новых витаминах.
Гитлер всем, при малейших недомоганиях, советовал срочно
проконсультироваться у Морелля. Когда в 1936 г. моя сердечнососудистая
система и желудок восстали против ненормального режима работы и
приспособления к неестественному образу жизни Гитлера, я посетил врачебный
частный кабинет доктора Морелля. Табличка у входа извещала: "Д-р Тео
Морелль. Кожные и венерические заболевания". Врачебный кабинет и квартира
Морелля находились в самом изысканном районе -- на Курфюрстендамм, вблизи
церкви Поминовения. В его доме можно было порассматривать целую галерею
фотографий с автографами кинозвезд и актеров. Столкнулся я у него и с
кронпринцем. После весьма приблизительного осмотра Морелль прописал мне свои
капсулы с кишечной флорой, виноградный сахар, гормонные и витаминные
таблетки. Для верности я в те же дни прошел тщательное обследование
терапевтом из Берлинского университета, профессором фон Бергманом.
Органических изменений, как гласило заключение, не обнаружено, речь идет о
нервных отклонениях, вызванных чрезмерными перегрузками. Я, насколько это
было возможно, сбавил темп, и неприятные ощущения пошли на убыль. Не рискуя
огорчать Гитлера, я рассказывал, что строго следую советам Морелля, а так
как мне стало гораздо лучше, то на какое-то время я стал
образцово-показательным пациентом Морелля. По указанию Гитлера обследовал он
и Еву Браун. Потом она поделилась со мной: он весь какой-то до отвращения
сальный, и она никогда больше не станет у него лечиться.
Самочувствие Гитлера улучшилось лишь временно. Но от своего лейб-медика
он не отошел; даже наоборот -- он все чаще отправлялся пить чай в дом
Морелля на острове Шваненвердер недалеко от Берлина. Это было единственное
привлекавшее его место, куда он выбирался из канцелярии. Очень редко заезжал
он к Геббельсу, а меня он посетил всего один раз, чтобы осмотреть только что
построенный мной для себя дом на Шлахтензее.
С конца 1937 г., когда и лечение по методу Морелля не дало эффекта,
Гитлер снова начал жаловаться. Даже когда он просто делал новые заказы на
строительство или обсуждал проекты, то нередко добавлял: "Я не знаю, сколько
еще проживу. Возможно, большинство этих строек будет закончено уже без
меня". (5) Срок завершения бессчетных крупных объектов приходился на
1945-1950 г.г., т.е. надо было полагать, что Гитлер рассчитывал на несколько
лет жизни. Или еще короче: "Вот когда меня не станет... Времени у меня
немного..." (6) А в узком кругу его устойчивыми словосочетаниями стали: "Мне
осталось недолго жить. Я в постоянной тревоге: хватит ли времени осуществить
задуманное. Я сам должен претворить в жизнь мои планы. Ни у кого из моих
преемников нет той энергии, которая необходима, чтобы преодолеть неизбежные
кризисы. Мои намерения должны стать реальностью, пока я еще, с моим
ухудшающимся здоровьем, в состоянии осуществить их сам".
2 мая 1938 г. Гитлер составил свое личное завещание. Политическое
завещание было им оглашено еще 5 ноября 1937 г. в присутствии министра
иностранных дел и военной верхушки Рейха. Свои далеко идущие завоевательные
планы он определил как "документально оформленное завещание на случай моей
кончины" (7). От своего личного окружения, которое ночь за ночью должно было
смотреть пустяковые оперетточные фильмы и выслушивать бесконечные тирады о
католической церкви, диетической кухне, греческих храмах и овчарках, он
скрывал, насколько буквально он понимал свою мечту о мировом господстве.
Кое-кто из его бывших сотрудников попытался задним числом развить целую
теорию о якобы произошедшей в Гитлере в 1938 г. глубокой внутренней
перемене, объясняемой ухудшением его здоровья в результате лечения по методу
Морелля. Я же, напротив, придерживаюсь того мнения, что планы и цели Гитлера
всегда оставались одними и теми же. Нездоровье и страх смерти побуждали его
только сдвигать сроки. Его намерения могли быть сокрушены только
превосходящими силами, а в 1938 г. их не было. Как раз наоборот -- успехи
этого года придали ему решимости взять еще более резвый темп.
Мне казалось, что поселившееся в Гитлере внутреннее беспокойство имело
весьма прямую связь с его горячечной строительной лихорадкой, с тем, как он
нас подстегивал. Во время празднования подведения здания Рейхсканцелярии под
крышу он сказал рабочим: "Теперь это уже не американские темпы, это немецкие
темпы! И позвольте мне высказать предположение, что я также добиваюсь
большего, чем государственные деятели в так называемых демократических
странах. Я убежден, что мы являем миру иной политический темп. И если
возможно присоединить к Рейху за какие-нибудь три-четыре дня целое
государство, то точно так же возможно за год-два отстроить здание". По
временам я, впрочем, задаю себе вопрос: а не имела ли его бьющая в глаза
строительная горячка еще и другой смысл -- замаскировать свои планы и
загипнотизировать общественное мнение все новыми и новыми закладками первых
камней и возвещением сроков окончания строек.
Примерно в 1938 г. мы сидели в нюрнбергском ресторане "Немецкий двор".
Гитлер рассуждал о том, что существует особая обязанность произносить вслух
только то, что предназначается для ушей общественности. Среди присутствующих
находился рейхсляйтер Филип Булер со своей молодой женой. Она вставила, что
такое ограничение, вероятно, на этот круг не распространяется, потому что
каждый из нас сумеет сохранить любую тайну, которую он нам бы доверил.
Гитлер рассмеялся и ответил: "Никто у нас не умеет держать язык за зубами,
кроме одного единственного человека". И он указал на меня. Но то, чему
предстояло произойти в ближайшие месяцы, мне заранее известно не было.
2-го февраля 1938 г. в передней квартиры Гитлера я столкнулся с
главнокомандующим ВМФ Эрихом Редером, выходящим от хозяина дома. Он был
очень расстроен. Бледный, с неуверенной походкой, он походил на человека на
грани сердечного приступа. Через день я прочел в газетах: министр
иностранных дел фон Нейрат заменялся на своем посту Риббентропом,
главнокомандующий сухопутными войсками Фрич -- Брухичем. Верховное
командование вермахтом в целом, осуществлявшееся до сих пор Бломбергом,
Гитлер принял на себя. Своим начальником штаба он назначил Кейтеля.
Генерал-полковника фон Бломберга я знал по встречам на Оберзальцберге.
Он производил впечатление обязательного, благородного господина. Вплоть до
своего смещения он пользовался у Гитлера глубоким уважением, и тот обращался
с ним необыкновенно предупредительно. Осенью 1937 г. он побывал по совету
Гитлера в моем служебном помещении на Парижской площади и осмотрел планы и
макеты перестройки Берлина. Он целый час спокойно и замнтересованно
рассматривал выставленное. Его сопровождал какой-то генерал, который на
каждое слово своего начальника только одобрительно кивал головой. Это и был
Вильгельм Кейтель, отныне ближайший сотрудник Гитлера по командованию
вермахтом. Не разбираясь в военной иерархии, я тогда готов был принять его
за адъютанта Бломберга.
Примерно в это же время меня попросил зайти к нему на службу в
Бендлер-штрассе генерал-полковник Фрич, с которым я до этого никогда не
встречался. Им двигало не просто желание взглянуть на генплан будущего
Берлина. Я разложил на большом столе для карт листы. Он выслушивал мои
пояснения бесстрастно, соблюдая дистанцию, с по-военному обрывистыми и
краткими замечаниями и вопросами -- все это граничило просто с
нелюбезностью. По характеру его вопросов у меня создалось впечатление, что
он как бы решает для себя вопрос, насколько Гитлер со своими грандиозными,
рассчитанными на годы вперед градостроительными планами может быть
заинтересован в сохранении мира. А, впрочем, может быть, я и заблуждался.
Не был я знаком и с бароном фон Нейратом, министром иностранных дел.
Как-то в 1937 г. Гитлеру пришло в голову, что его вилла недостаточна для
исполнения ее владельцем официальных обязанностей министра, и он направил
меня к госпоже фон Нейрат с предложением существенно ее перестроить за
государственный счет. Она провела меня по вилле и, заканчивая разговор,
сказала, что, по ее мнению и по мнению господина министра, дом вполне
соответствует своему предназначению и что она благодарит за предложение.
Гитлера это огорчило, и он никогда к этому не возвращалс. В этом эпизоде
обнаружилась полная достоинства скромность старого дворянства и его
отмежевание от нахрапистой тяги к роскоши новых хозяев. Иначе было с
Риббентропом. Летом 1936 г. он направил меня в Лондон, потому что ему
захотелось расширить и обновить здание германского посольства. Все должно
было быть завершено до начала 1937 г., когда должны были состояться
коронационные торжества в честь Георга VI. В этой связи предстояло поразить
воображение лондонского света роскошью убранства. Надзор за конкретным ходом
дел Риббентроп поручил своей жене, которая вместе с архитектором по
интерьерам из мюнхенских "Объединенных мастерских" настолько глубоко и
воодушевленно погрузилась в архитектурные проблемы, что я мог считать свое
присутствие излишним. Ко мне Риббентроп отнесся обходительно, хотя он в то
время постоянно был в дурном расположении духа, которое всякий раз
обострялось при получении очередной телеграммы от министра иностранных дел,
расценивавшейся послом как вмешательство в его дела. Раздраженно и громко он
грозил сам согласовать с Гитлером свою политику, ведь именно от него
непосредственно он получил установки для своей работы в качестве посла.
Части сотрудников политического аппарата Гитлера, делавшей ставку на
хорошие отношения с Великобританией, задача Риббентропа уже в то время
казалась более чем сомнительной. Осенью 1937 г. д-р Тодт совершил совместную
с лордом Уолтоном поездку по всем стройучасткам автобанов. После этой
поездки он неофициально рассказывал о высказанном лордом желании видеть его
на месте Риббентропа послом в Лондоне, с нынешним послом-де все равно
отношения между странами не улучшатся. Мы постарались, чтобы эти
высказывания дошли до ушей Гитлера. Он никак на это не отреагировал.
Вскоре после назначения Риббентропа на пост министра иностранных дел
Гитлер предложил ему совсем снести старую министерскую виллу, а ему передать
под ведомственное жилище, основательно перестроив, бывший дворец
рейхспрезидента. Риббентроп с этим согласился.
Свидетелем другого эпизода, относящегося к тому же году, который очень
зримо дал почувствовать нарастающее раскручивание гитлеровской политики, я
стал 9 марта 1938 г. в передней берлинской квартиры Гитлера. Адъютант Шауб
сидел у радиоприемника и слушал выступление австрийского федерального
канцлера д-ра Шушнига в Инсбруке. Гитлер уединился в своем домашнем кабинете
в бельэтаже. По-видимому, Шауб поджидал чего-то вполне определенного. Он
делал пометки в блокноте. Тем временем Шушниг становился все категоричнее и
в конце объявил о проведении в Австрии референдума: австрийский народ сам
должен высказаться "за" или "против" своей независимости, а затем Шушниг
обратился к землякам с чисто австрийским: "Ребятишки, настало время!"
Настало время и для Шауба -- он рванул по лестнице к Гитлеру. Довольно
скоро появились Геббельс во фраке и Геринг в парадном мундире: они оба были
вызваны с какого-то праздненства в рамках Берлинского бального сезона. Оба
исчезли в кабинете Гитлера.
И снова лишь несколькими днями позднее я прочел в газетах, что
произошло. 13 марта немецкие войска маршем вступили в Австрию. Примерно
неделями тремя позднее я отправился на автомобиле в Вену для того, чтобы
оборудовать и украсить ангар Северозападного вокзала для проведения там
грандиозного венского митинга. Повсюду, в городах и селах, машины с
немецкими номерами радостно приветствовались населением. В Вене, в отеле
"Империал" столкнулся я и с самой пошлой стороной ликования по поводу
"аншлюсса". Немало господ из "сливок" "старого рейха" уже поспели сюда --
как, например, полицай-президент Берлина граф Хельдорф. Очевидно, их
притягивало к себе изобилие товаров. "Там еще есть прекрасное белье... А там
шерстяные пледы, и сколько угодно... А я набрел на лавочку с заграничными
ликерами..." Обрывки разговоров порхали по вестибюлю гостиницы. Мне все это
было противно, и я ограничился покупкой только одной элегантной шляпы фирмы
"Борзалино". И какое мне было дело до всего этого?
Вскоре после "аншлюсса" Гитлер, когда собрался узкий круг, приказал
принести карту центральной Европы, и описал подобострастно внимавшим гостям,
в какие тиски попала теперь Чехословакия. В течение ряда лет он часто
подчеркивал, с какими подлинно государственной дальновидностью и
бескорыстием действовал Муссолини, дав согласие на вступление немецких войск
в Австрию: за это он ему навек обязан. Для Италии, разумеется, было бы
наилучшим вариантом существование Австрии как нейтрального буферного
государства, а теперь немецкие войска стоят на перевале Бреннер и в
перспективе для Италии это не может не представлять собой внутриполитической
проблемы. Визит Гитлера в Италию в 1938 г. был в известном смысле жестом
признательности. Ему доставили радость памятники архитектуры и
художественные сокровища Рима и Флоренции. Сопровождавшие его лица были
одеты в специально сшитые для этого случая мундиры, ему предварительно
продемонстрированные. Гитлер любил пышность. Его собственная, всегда
подчеркнуто скромная, одежда была результатом точного учета массовой
психологии: "Мое окружение должно быть ослепительно. Тем более ошеломляюще
будет впечатление от моей скромности". Годом позднее Гитлер лично дал
поручение "имперскому театральному художнику" Бенно фон Аренту, до тех пор
занимавшемуся исключительно оформлением опер и оперетт, разработать эскизы
новой формы для дипломатического корпуса. Фраки с золотым шитьем получили
полное одобрение Гитлера. Остряки не преминули отметить: "Так и сошли из
"Летучей мыши". Арент изготовлял для Гитлера и проекты орденов -- они также
могли бы украсить любую сцену. Я прозвал Арента "жестянщиком Третьего
рейха".
По возвращении из Италии Гитлер суммировал свои впечатления следующим
образом: "Я рад, что у нас не монархия и что я никогда ни слушал тех, кто
хотел повесить на нас монархию. Ох, уж мне придворные льстецы и этикеты! Это
надо же додуматься! А дуче -- постоянно в тени. И во время обедов, и на
трибунах королевская семья всегда занимает лучшие места. И уже только потом,
позади всех -- дуче, действительно олицетворяющий государство". По протоколу
Гитлер как глава государства приравнивался к королю, Муссолини же -- лишь
главе правительства.
После визита в Италию Гитлер считал своим долгом ответить Муссолини
исключительными почестями. Он решил, что Адольф Гитлер-плац после коренной
реконструкции в рамках общего генерального плана получит имя Муссолини (8).
В архитектурном отношении он находил эту площадь ужасной, изуродованной
современными постройками времен республики, но: "Когда мы позднее
переименуем площадь Гитлера в площадь Муссолини, то я от нее отделаюсь, а
потом это будет выглядеть особенно почетно, что именно свою площадь я
уступаю дуче. Я уже сделал для нее набросок памятника Муссолини!" До этого
дело не дошло, приказ Гитлера о реконструкции площади так и остался
невыполненным.
Исполненный драматизма 1938 г. закончился наконец сближением Гитлера с
западными державами по вопросу о Чехословакии, соглашением об отходе к Рейху
ее значительных территорий. Несколькими неделями ранее Гитлер в своих речах
на съезде партии в Нюрнберге преподносил себя разгневанным фюрером своей
нации; подхлестываемый бурными овациями своих приверженцев, он приложил все
усилия для того, чтобы убедить заграницу, что он не страшится войны.
Оценивая с дистанции сегодняшнего дня, конечно ясно, что это была
крупномасштабная акция устрашения; эффективность подобной тактики он уже с
успехом в меньшем объеме проверил во время своей беседы с Шушнигом. С другой
стороны, он любил застолбить своими публичными заявлениями определенный
"рубеж мужества", от которого он без потери лица уже не мог бы отступить.
Он не оставил и тени сомнений в своей решимости начать войну даже у
своих ближайших сотрудников, объяснил им всю неразрешимость ситуации и
неизбежность применения силы. Это очень не походило на его обычное
поведение, практически исключавшее возможность заглянуть вовнутрь. Его
решительно-воинственные высказывания ввели в заблуждение даже его
шеф-адъютанта Брюкнера, работавшего с ним с очень давних пор. Во время
партийного съезда 1938 г. мы группой расположились на одной из стен
нюрнбергского замка. Перед нами простирался окутанный легкой дымкой,
пронизанный мягким сентябрьским солнечным светом древний город. И тут
Брюкнер подавленно произнес: "Кто знает, может, мы видим все это столь
мирным в последний раз. Возможно, скоро будет война".
То, что вопреки предсказанию Брюкнера удалось еще раз избежать войны,
следует приписать скорее сговорчивости западных держав, чем сдержанности
Гитлера. На глазах всего потрясенного мира и окончательно уверовавших в
непогрешимость фюрера его приверженцев свершилась передача судетской области
Германии (нужен комментарий -- В.И.).
Всеобщее удивление вызвали чешские оборонительные укрепления. К
изумлению специалистов, пробные стрельбы по ним показали, что наше
вооужение, которое должно было быть против них использовано, недостаточно
эффективно. Гитлер сам поехал к бывшей границе, чтобы составить свое
собственное мнение о подземных сооружениях, и они произвели на него сильное
впечатление. Укрепления поразительно массивны, исключительно
квалифицированно спроектированы и, превосходно учитывая особенности
ландшафта, углублены на несколько ярусов в горах: "При стойкой обороне было
бы очень трудно овладеть ими, нам это стоило бы много крови. А теперь мы это
получили, не пролив ни капли. Но одно ясно -- я никогда не допущу, чтобы
чехи соорудили бы новую оборонительную линию. И какая у нас теперь
великолепная исходная позиция! Горы уже у нас за спиной, мы в долинах
Богемии".
10 ноября по пути в свое бюро я проезжал мимо еще дымившихся руин
берлинской синагоги. (Нужен комментарий -- В.И.) Это было четвертым по счету
значительным событием, определившим общий колорит этого последнего
предвоенного года. Это очень явственно врезавшееся в память впечатление, оно
и сегодня -- одно из самых гнетущих в моей жизни. Но тогда меня прежде всего
задел элемент беспорядка на Фазанен-штрассе: обуглившиеся балки, рухнувшие
детали фасада, обгоревшие стены -- предвосхищение картины, которой в войну
суждено было стать чуть ли не всей Европе. Но сильнее всего меня встревожило
политическое пробуждение "улицы". Разбитые оконные стекла чувствительно
задели мое буржуазное понимание порядка.
Я не увидел главного -- что разбито тогда было нечто большее, чем
стекла, что в эту ночь Гитлер в четвертый раз за год перешагнул Рубикон и
необратимо предопределил судьбу своей империи. Почувствовал ли я тогда хоть
на мгновение, что надвинулось что-то такое, что должно было привести к
уничтожению целой группы нашего народа? Что это изменит и мою собственную
моральную сущность? Я не знаю ответа на эти вопросы.
Скорее всего я воспринял происшедшее просто безразлично. Этому
способствовали и несколько слов сожаления, произнесенных Гитлером: он-де не
хотел такого рода крайностей. Показалось, что он несколько смущен. Позднее
Геббельс среди своих намекал, что он был инициатором той мрачной и
чудовищной ночи. Я считаю более чем вероятным, что именно он поставил
колеблющегося Гитлера перед свершившимся фактом, чтобы принудить его к более
решительным действиям.
Меня самого очень удивляет, что в памяти моей почти не сохранились
антисемитские высказывания Гитлера. Работая над этой книгой, я могу только
пытаться собрать воедино отдельные элементы, которые запали в память:
расхождение между тем обликом Гитлера, каким бы мне его хотелось видеть и
каким я его знал, озабоченность ухудшающимся состоянием его здоровья,
надежды на смягчение его войны с церковью, возвещение им казавшихся
утопичными дальних целей, всякого рода курьезы, а ненависть Гитлера к евреям
представлялась мне тогда до такой степени само собой разумеющейся, что ее
проявления просто не оставили во мне никаких следов.
Как и Гитлер, я ощущал себя архитектором. Политические события меня не
касались. Я всего лишь создавал для них по возможности величественные
кулисы. И Гитлер укреплял меня в такой самооценке, привлекая меня к решению
почти исключительно архитектурных задач. Помимо всего прочего, попытайся я
включиться в дискуссии на политические темы, это было бы воспринято как
самоуверенное важничанье довольно поздно примкнувшего к движению новичка. Я
считал себя избавленным от необходимости высказывать какие-либо оценки. Да и
само национал-социалистское воспитание было нацелено на выработку усеченного
сознания: от меня ожидали одного -- успехов в строительстве. До какой почти
гротескной степени дело обстояло именно так, свидетельствует моя памятная
записка Гитлеру в 1944 г.: "Задачи, которые я должен решать --
неполитические. И я в своей деятельности чувствовал себя хорошо до тех пор,
пока моя личность и моя работа рассматривались исключительно под углом
зрения профессиональной эффективности". (9)
Но по сути такое дифференцированное видение имеет не много смысла.
Сегодня оно, как мне представляется, дает намеком понять, что я стараюсь
подальше развести идеализированный образ Гитлера и повседневную практику
проведения в жизнь антисемитских лозунгов, красовавшихся на полотнищах при
въезде в любой городок и служивших темой для бесед за чашкой чая. А ведь и
на самом деле, конечно, не имеет никакого значения, кто организовал и вывел
на улицы чернь против синагог и еврейских магазинов, как и не важно то,
произошло ли это по подсказке Гитлера или только при его косвенном
одобрении.
С тех пор, как меня выпустили из Шпандау, мне очень часто задают тот
вопрос, который я и сам пытался на протяжении двадцати лет уяснить для себя
в моей одиночной камере: что было мне известно о преследованиях, депортациях
и уничтожении евреев? Чего я не мог знать? И какие выводы я для себя сделал?
Сейчас я уже не даю того ответа, которым я столь долго пытался
успокаивать спрашивающего, но прежде всего -- самого себя: что, дескать, в
созданной Гитлером системе, как и при всяком тоталитарном режиме, вместе с
восхождением по служебной лестнице растет и изоляция, и отрезанность от
всего остального, что с подведением под убийства индустриальной базы
сокращается число палачей и тем самым расширяются возможности сокрытия
правды, что свойственная системе маниакальная засекреченность выстраивает
целую лесенку степеней посвященности и тем самым оставляет отдельно взятому
человеку лазейку для бегства, позволяет не замечать бесчеловечности.
Теперь я не даю подобных ответов, потому что они обходятся с
реальностью на адвокатский манер. Да, хотя я, фаворит, а затем и один из
влиятельных министров Гитлера, был огражден от реальности; да, хотя
суженность мышления профессиональными проблемами и ответственностью
архитектора и министра вооружений легко позволяла отделываться от
действительности всякими увертками; да, хотя я и не знал,что собственно
началось в ночь с 9 на 10 ноября 1938 г. и должно было закончиться
Майданеком и Аусшвитцем. Но меру своей изолированности, степень правдивости
своих уверток и отговорок, уровень своей неинформированности, в конечном
счете, я определял все же сам.
Поэтому сегодня я знаю, что в моих мучительнейших, самоистязательских
размышлениях этот вопрос ставится так же неправильно, как и многочисленными
любопытствующими на этот счет. Было или не было мне известно, и как много
или как мало -- все это становится несущественным при мысли, сколько же
чудовищного я должен был бы тогда узнать и какие же выводы должны были бы
стать сами собой разумеющимися даже из того немногого, о чем я знал. Те, кто
спрашивают меня, ожидают, в сущности, самооправданий. Но у меня нет защиты.
Новая Рейхсканцелярия должна была быть готова 9 ноября 1939 г. 7 января
Гитлер прибыл из Мюнхена. Он был в напряженном ожидании и, по-видимому,
ожидал застать обычную при сдаче крупного строительного объекта картину:
суета рабочих и ремесленников, полчище уборщиков мусора и мойщиков стекол,
лихорадочная спешка при разборке лесов, пыль и куча щебня, развешивание
картин и настил полов. Но Гитлер ошибся. Мы с самого начала оставили себе
несколько резервных дней, уже не нужных для строительных или отделочных
работ, и поэтому ровно за двое суток до сдачи все было готово. Обходя
помещения, Гитлер мог бы сразу же сесть за свой письменный стол и приняться
за дела государственной важности.
Здание произвело на него сильное впечатление. Он расточал похвалы
"гениальному архитектору" -- и то, что он это выражал открыто, обращаясь
прямо ко мне, было для него очень необычно. А то, что я умудрился все
закончить на двое суток раньше, снискало мне славу великого организатора.
Особенно ему понравился протяженный путь, через анфиладу помещений,
который будут проделывать дипломаты прежде, чем достигнут зала приемов. Он
отмел мои сомнения относительно пола из мрамора, который мне очень не
хотелось покрывать дорожкой: "Это то, что как раз и нужно. Пусть они, как и
подобает дипломатам, движутся по скользкому полу".
Зал приемов показался ему слишком маленьким, он тут же приказал
перестроить его, увеличив площадь втрое. К началу войны соответствующая
документация была уже готова. А рабочий кабинет, напротив, вызвал у него
безоговорочное восхищение. Особенно порадовала его инкрустация на столешнице
его письменного стола, изображавшая наполовину вытащенный из ножен меч: "Вот
это хорошо... Когда дипломаты, занявшие места прямо против меня, увидят это,
они научатся бояться". С позолоченных панелей над каждой из четырех дверей
кабинета на Гитлера смотрели четыре добродетели -- Мудрость,
Осмотрительность, Мужество и Справедливость. Я сам не очень ясно осознавал,
откуда мне пришла в голову эта идея. Две скульптурные работы Арно Брекера в
Круглом зале перед порталом, открывавшим проход к Большой галерее,
изображали "дерзающего" и "обдумывающего". (10) Это весьма патетическое
наставление моего друга Брекера -- всякое дерзание предполагает ум -- как и
мой аллегорический совет не забывать помимо мужества и другие добродетели,
свидетельствовали о наивной переоценке дидактической действенности
произведений искусства, но в них, возможно, уже сквозила известная
обеспокоенность тем, что уже завоеванное может оказаться под угрозой.
Поначалу огромный стол с массивной мраморной столешницей стоял у окна
как-то без особого смысла. Но с 1944 г. вокруг него проводились совещания о
положении на фронтах; по разостланным картам генштаба можно было проследить
стремительное продвижение западного и восточного противников вглубь
германского Рейха. Это был последний наземный командный пункт Гитлера.
Следующий находился в 150 метрах под мощным многослойным бетонным покрытием.
Зал для заседаний кабинета министров, по соображениям акустики весь
облицованный деревянными панелями, также ему вполне понравился, но никогда
им в дальнейшем не использовался по прямому назначению. Кое-кто из министров
просил меня, по крайней мере, показать им "их" зал. Гитлер давал разрешение,
и бывало, кто-нибудь из министров несколько минут молча стоял у "своего"
кресла, на котором он ни разу не сиживал, и взирал на папку из синей кожи,
на которой золотыми буквами было вытеснено его имя.
Для выполнения заказа в сжатые сроки на стройке работали 4,5 тысячи
рабочих в две смены. К этому надо добавить еще несколько тысяч по всей
стране, занятых изготовлением отдельных деталей. Их всех -- камнерезов,
столяров, каменщиков, сантехников и проч. -- пригласили посетить законченное
здание, и они бродили, дивясь и восхищаясь, по сверкающим залам.
Во Дворце спорта Гитлер обратился к ним со следующими словами: "Я
обращаюсь к вам как представитель всего немецкого народа! Ведь если я
кого-то принимаю в Имперской канцелярии, то его принимает не частное лицо
Адольф Гитлер, а фюрер германской нации -- тем самым его принимаю не я, а в
моем лице -- вся Германия. И поэтому я хочу, чтобы эти помещения были бы
достойны своей миссии. Каждый из вас в отдельности внес свой вклад в
сооружение, которое простоит века и расскажет потомкам о нашем времени. Это
первое архитектурное олицетворение нового великого германского Рейха!"
После обеденной трапезы он иногда спрашивал, кто из гостей еще не
осматривал Рейхсканцелярию, и всегда радовался, если он мог кому-нибудь еще
показать новостройку. При этом он блистал своей памятью на цифры, ошеломляя
посетителей. Он обращался ко мне: "Какова площадь этого зала? А высота?" Я
смущенно пожимал плечами, а он называл размеры. Совершенно безошибочно.
Постепенно это стало игрой с подтасованными картами, так как и у меня эти
цифры уже засели в голове. Но раз уж ему эта игра была по душе, то я
подыгрывал.
На меня посыпались почести. Гитлер устроил на своей квартире обед для
моих ближайших сотрудников. Он написал статью для книги о Рейхсканцелярии,
наградил меня "золотым партийным значком" и приподнес мне, произнеся
несколько робких слов, акварель времен своей юности. Нарисованная им в очень
для него тяжкое время, в 1909 г., она изображала готическую церковь, что
должно было стоить исключительно точной, педантичной и терпеливой работы. В
ней не чувствовалось ни малейшего индивидуального начала, ни один штрих не
был проведен вдохновенно. Но не только манера нанесения штрихов была
абсолютно безличной. Кажется, что уже одним выбором объекта изображения,
бледными красками, робостью в раскрытии перспективы -- это очень достоверное
свидетельство раннего периода жизни Гитлера. Все его акварели того времени
производят именно такое безжизненное впечатление. И даже его зарисовки
пешего связного на фронте Первой мировой войны оставались лишенными всякой
индивидуальности. Сдвиг к самостоятельности произошел поздно -- об этом
свидетельствуют оба наброска пером Берлинского зала народных собраний и
Триумфальной арки, выполненные им примерно в 1925 г. Еще десятью годами
позднее он в моем присутствии делал наброски очень уверенной рукой,
красно-синим карандашом, местами нанося несколько слоев штриховки, пока ему
не удалось добиться искомой формы. Но еще и в те годы он не стеснялся
незатейливых акварелей своих молодых лет, иногда поднося их в знак особого
отличия.
В старой Имперской канцелярии уже несколько десятилетий стоял мраморный
бюст Бисмарка работы Ренгольда Бегаса. За несколько дней до освящения нового
здания рабочие при перевозке бюста уронили его, и у него отвалилась голова.
Мне показалось это недобрым предзнаменованием. А так как мне со слов Гитлера
была известна история о том, как точно в день начала Первой мировой войны со
здания почтамта сорвался имперский орел, то я замял это неприятное
происшествие и с помощью Брекера изготовил точную копию, которую мы слегка
потонировали чаем.
Самоупоенно рассуждал Гитлер в уже упомянутой речи: "Это самое чудесное
в строительном деле: уж коли сработано, то остается памятник. Это
сохраняется, это совсем другое дело, чем, к примеру, пара сапог, над
которыми, конечно, тоже нужно потрудиться, но ведь их сносят за год-два и
выбросят. А построенное останется и через века будет свидетельствовать о
всех тех, кто его создавал".
12 января 1939 г. состоялось торжественное открытие этого
предназначенного на века здания: Гитлер принял аккредитованных в Берлине
дипломатов для вручения новогоднего адреса в Большом зале.
Через 65 дней после этого торжества, 15 марта 1939 г., в новый кабинет
Гитлер был препровожден президент Чехословакии. В этих стенах разыгралась та
трагедия, которая ночью началась капитуляцией Гахи, а ранним утром
закончилась оккупацией его страны. (Нужен комментарий -- В.И.) "Под конец я
так обработал этого старого господина, -- рассказывал позднее Гитлер, -- что
он уже был готов поставить свою подпись, но тут у него начался сердечный
приступ. В соседней комнате д-р Морелль сделал ему укол, который в данных
обстоятельствах оказался слишком действенным: Гаха собрался с силами даже
чересчур, оживился и уже начал отказываться от подписания документа;
пришлось повозиться, прежде чем он полностью оказался в моих руках".
78 месяцев после открытия, 16 июля 1945 Г., Черчилль попросил показать
ему здание канцелярии. (11) "Перед ней собралась большая толпа. За
исключением одного старика, неодобрительно качавшего головой, все они мне
желали успеха. Эта демонстрация тронула меня не меньше, чем поношенная
одежда населения. А затем мы довольно долго бродили по разрушенным коридорам
и залам Рейхсканцелярии".
А вскоре здание было снесено. Камни и мрамор пошли на мемориал славы
русских в Трептов парке.
Глава 9
Будни Рейхсканцелярии
К обеденным трапезам в Рейхсканцелярии имели свободный доступ человек
сорок -- пятьдесят. Им нужно было только позвонить адъютанту и сказать, что
придут. В основном это были гауи рехсляйтеры, кое-кто из министров, конечно,
все из узкого кружка, но, не считая адъютантов вермахта, ни каких военных.
Адъютант полковник Шмундт много раз настойчиво склонял Гитлера приглашать к
обеду высших офицеров. Но Гитлер всегда отказывал в этом. Возможно, он
понимал, что его старым сподвижникам и сотрудникам не избежать высокомерных
замечаний.
У меня был свободный доступ в жилье Гитлера, и я этим широко
пользовался. Дежурный полицейский у въезда в садик знал мою машину, не
задавая никаких вопросов, распахивал дверцу, я припарковывал автомобиль и
входил в квартиру, перестроенную Троостом. Она простиралась справа от только
что мной отстроенной Канцелярии и была связана с ней просторным переходом.
Дежурный эсэсовец из охраны запросто приветствовал меня, я отдавал ему
рулоны с эскизами и, безо всякого сопровождения, как совершенно свой,
направлялся в просторный холл. Это помещение с гобеленами на белых стенах, с
темнокрасными мраморными полами, устланными мягкими коврами, с двумя
группами клубных кресел и столов было очень удобным. Обычно здесь можно было
застать занятых оживленной беседой гостей, кто-то вел телефонные разговоры.
Вообще это помещение притягивало к себе, не в последнюю очередь и потому,
что только здесь разрешалось курить.
Предписанное "Хайль Гитлер!" звучало здесь редко, гораздо чаще просто
желали друг другу доброго дня. И манера демонстрировать свою принадлежность
к партии шевроном над обшлагом рукава также была не принята в этом кругу,
вообще гостей в партийной форме было почти не видно. Те, кто уже протиснулся
в этот круг, имел привилегию на определенную непринужденность.
Через квадратную переднюю, которой из-за неудобной мебели почти не
пользовались, путь вел в собственно гостиную, в которой гости, по большой
части стоя, разбившись на группки, вели свои разговоры. Эта стометровой
площади комната, единственная во всей квартире могущая претендовать на
какой-то уют, осталась, учитывая ее бисмарковское прошлое, во время большой
перестройки 1933-34гг. нетронутой: балочные перекрытия из дерева, до
половины покрытые деревянными панелями стены, камин, украшенный гербом эпохи
флорентинского Ренессанса, привезенным канцлером Бюловым из Италии. На
нижнем этаже это был единственный камин. Перед камином были расставлены
обитые темной кожей кресла, а позади софы стоял большой мраморный стол, на
котором всегда были разложены газеты. Стены украшали гобелен и два полотна
Шинкеля. Их получили в длительное пользование для жилья канцлера из
Национальной галереи.
Момент своего появления Гитлер определял с небрежностью суверена. Обед
обычно назначался часа на два, но чаще он начинался в три, а то и позже, в
зависимости от прихода Гитлера -- часто из своих частных помещений или прямо
после какого-то совещания в Канцелярии. Он появлялся без каких-либо
формальностей, как простое частное лицо, пожимал руки окружавшим его гостям,
высказывал какие-то замечания на злобу дня; у некоторых, особо уважаемых,
осведомлялся о здоровье "госпожи супруги", получал от шефа прессслужбы
подборку новостей, садился несколько всторонку в одно из кресел и погружался
в чтение. Иногда он передавал какой-нибудь листок кому-нибудь из
присутствующих, если информация казалась ему заслуживающей внимания и делал
вскольз какие-то замечания.
Так продолжалось еще минут 15-20, пока не раздвигались портьеры одной
из стеклянных дверей, ведшей в столовую. Домоправитель, невольно вызывавший
симпатию своей дородностью, просто -- что соответствовало всей обстановке --
сообщал Гитлеру, что обед готов. "Фюрер" направлялся в столовую первым, за
ним, без какого-либо строго установленного порядка, тянулись гости.
Из всех заново перестроенных профессором Троостом помещений резиденции
рейхсканцлера эта просторная квадратная комната (12 м на 12) была самой в
своем оформлении продуманной. Одна стена имела три стеклянные двери, ведшие
в сад. У противоположной стены стоял большой буфет, отделанный полисандровым
деревом, а над ним -- незаконченная картина Каульбаха -- в таком виде с
несомненными достоинствами, во всяком случае, в ней не было дотошной
измельченности, свойственной эклектической манере этого художника. Две
остальные стены прерывались закругленными нишами, в которых на цоколях из
светлого мрамора располагались обнаженные скульптуры, изваянные мюнхенским
скульптором Вакерлем. По обе стороны от них были еще стеклянные двери, через
которые можно было пройти в сервировочную комнату, в большой холл и в уже
упомянутую гостиную перед столовой. Светлые, с легким оттенком в желтизну,
стены из искусственного мрамора и такие же легкие кремовые занавеси
создавали ощущение пронизанного светом простора. Небольшие выступы стен
подчеркивали ясный, четкий ритм, поверху их объединял прямой карниз. Мебель
была простой и покойной. В центре стоял большой круглый стол на полтора
десятка персон, окруженный скромными темного дерева стульями, обтянутыми
темнокрасной кожей; все они были одинаковыми, и даже стул Гитлера ничем не
выделялся. По углам стояли еще четыре стола поменьше с четырьмя-шестью
такими же стульями. Сервировка стола состояла из скромного белого фарфора,
простых стеклянных бокалов -- все это было подобрано еще самим профессором
Троотсом. В центре стола находилась большая плоская чаша с цветами.
Это был "ресторан у веселого канцлера", как его частенько представлял
гостям Гитлер. Его место было со стороны окон. Еще по пути в столовую Гитлер
выделял двоих, которым отводилось место справа и слева от него. Остальные же
рассаживались, как получалось. Если же гостей оказывалось больше, то
адъютанты и менее важные личности, я в том числе, занимали места за малыми
столами -- что я рассматривал, собственно, как преимущество, поскольку там
можно было легче вести непринужденные беседы.
Еда была подчеркнуто простой. Суп, легкая закуска, мясо с небольшим
овощным и картофельным гарниром и дессерт. Выбор напитков исчерпывался
минеральной водой, обыкновенным бутылочным берлинским пивом или недорогим
вином. Самому Гитлеру подавали вегетарианскую еду, выпивал он и бокал
"фахингера", и у кого была охота мог составить ему в этом компанию. Но таких
находилось немного. Это было его обычной данью простоте, не без расчета, что
об этом будет рассказано и за пределами этих стен. Когда как-то
гельголандские рыбаки подарили ему гигантского омара и к всеобщему
удовольствию этот деликатес был подан на стол, Гитлер не ограничился
неодобрительными замечаниями о заблуждениях людей, способных питаться столь
неэстетическими чудовищами, он хотел было тут же пресечь такое пиршество.
Геринг обычно редко принимал участие в застольях. Когда я как-то раз,
прощаясь с ним, заметил, что поспешаю на обед в Рейхсканцелярию, то услышал
от него: "Если честно, то еда, которую там подают, мне не по вкусу. И еще
эти партмещане из Мюнхена -- невыносимо!"
Примерно раз в две недели к обеду появлялся и Гесс. За ним следовал его
адъютант со специальным судком из нескольких отделений, в котором была
принесенная с собой еда, которую оставалось только разогреть на кухне.
Гитлер долго не замечал, что Гессу подают собственную вегетерианскую
пищу.Когда же это до него дошло, то он с раздражением обратился к Гессу в
присутствии всего общества: "У меня работает первоклассная повар- диетолог.
Если врачом Вам предписано что-то особенное, то она будет это охотно
готовить и для Вас. Но приходить сюда со своей едой Вы не должны". Гесс, уже
тогда склонный к упрямому попереченью, попробовал объяснить Гитлеру, что
состав его рациона должен включать некоторые особые компоненты
биологически-активного происхождения, на что ему напрямик было заявлено, что
в таком случае ему следует питаться дома. После этого Гесс к обедам почти
совсем не появлялся.
Когда в Германии в рамках развернутой по инициативе партии программы
"пушки вместо масла", во всех домах стали по воскресеньям готовить
"айнтопф", обед из одного блюда -- густого супа с куском мяса, то и в
столовой Гитлера на стол не ставилось ничего, кроме супницы. По таким дням
число гостей сокращалось, часто до двух-трех человек, что давало Гитлеру
повод к саркастическим высказываниям относительно готовности к жертвам его
ближайших сотрудников: помимо всего прочего на стол еще выкладывался и лист
для добровольных пожертвований. Мне каждый "айнтопф" обходился в 50-100
марок.
Самым значительным гостей обеденного общества был Геббельс; Борман,
естественно, не пропускал ни одной трапезы, но, он как и я, и без этого
принадлежал к свите малого двора и потому и не воспринимался как гость.
Застольные разговоры Гитлера и в этом кругу были по тематике своей
поразительно ограниченными, не выходили за пределы предвзято- банальных
подходов; это уже ранее и беседам на Оберзальцберге придавало довольно
утомительный характер. Отличались они, быть может, только большей жесткостью
формулировок, но оставались все в том же репертуаре, который Гитлер ни
расширял, ни углублял и почти не обогащял какими-либо новыми точками зрения,
идеями. Он и не давал себе труда как-то скрывать неловкость одних и тех же
повторов. Я не могу сказать, что я, по крайней мере тогда, находил бы его
высказывания яркими, хотя я и был заворожен его личностью. Скорее, они меня
протрезвляли, потому что я ожидал взглядов и суждений более высокого уровня.
Говоря о себе, он часто подчеркивал, что его внутренний политический,
художнический и военный мир образуют целостность, которая у него, вплоть до
мельчайших деталей, полностью сложилась между двадцатыми и тридцатыми
годами. Это было, по его словам, самое плодотворное время его жизни: все,
что он теперь планирует и творит -- всего лишь осуществление его тогдашних
идей.
Большое место в застольных разговорах занимали воспоминания о мировой
войне. Очень многие из присутствовавших прошли через нее. Гитлер какое-то
время находился в траншеях напротив англичан, которые внушили ему своей
смелостью и беззаветностью определенное уважение, хотя он и подшучивал над
некоторыми их особенностями. Так он с иронией рассказывал, что ко времени
пятичасового чая они прекращали артиллерийский огонь и что в это время он
мог всегда без риска выполнить свои обязанности связного.
Поминая французов на наших застольях 1938 г. он никогда не высказывался
в реваншистском духе: он не хотел повторения войны 1914 г. Нет никакого
смысла, -- рассуждал он, -- начинать новую войну из-за незначительной
полоски территории Эльзас-Лотарингии. Тем более, что эльзасцы из-за
длительного колебания то в одну, то в другую сторону, не представляют
ценности ни для одной, ни для другой стороны. Надо их оставить в покое там,
где они сейчас находятся. Естественно, что при всех рассуждениях Гитлер
исходил из того, что Германия должна расширяться на Восток. Храбрость
французских солдат также произвела на него впечатление, вот только
офицерский корпус был, по его мнению, дрябловат: "Под командой немецких
офицеров французы были бы выдающейся армией".
Довольно сомнительный, с точки зрения расистских принципов, союз с
Японией он не то чтобы отвергал, но в отдаленной исторической перспективе у
него были большие сомнения на этот счет. И сколько бы раз он ни касался этой
темы, в его голосе всегда можно было расслышать оттенок сожаления, что он
пошел на союз с так называемой желтой расой. Но, -- тут же добавлял он, -- у
него нет оснований особенно упрекать себя за это: ведь и англичане
блокировались с Японией в мировую войну против держав Тройственного союза.
Но Гитлер рассматривал Японию как союзника в ранге мировой державы,
относительно же Италии у него такой уверенности не было.
А американцы в войне 1914-1918 гг. не так чтобы себя показали, да и
значительных жертв они не понесли. Настоящего испытания они, конечно, не
выдержат, их достоинства как боевой силы сомнительны. Да, и вообще
американский народ как единое не существует, это же всего-навсего толпа
эмигрантов разных народов и рас.
Фриц Видеман, в прошлом адъютант командира полка и в этом качестве
начальник пешего связного Гитлера, а ныне возведенный Гитлером -- вот уж
отсутствие вкуса! -- в свои адъютанты, пытался возражать и настаивал на
развити диалога с Америкой. Гитлер, раздасованный его прекословием, что
нарушало неписанные законы застолья, наконец, отправил его генконсулом в
Сан-Франциско: "Пусть он там излечиться от своих заблужджений".
Эти застольные беседы велись людьми, не имевшими никакого
международного опыта. В своем большинстве они не покидали пределов Германии.
И если кто-нибудь из них совершал увеселительную поездку в Италию, то за
столом Гитлера это обсуждалось уже как целое событие и за этим господином
закреплялась репутация человека с международным опытом. Да и Гитлер совсем
ведь не видел мир и не приобрел ни знаний о нем, ни почерпнул в нем новых
идей. К тому же партдеятели его окружения в основном не имели высшего
образования. Из пятидесяти рейхс- и гауляйтеров, элиты имперского
руководства, всего лишь десять имели законченное университетское
образование, некоторые имели незаконченное высшее, а большая часть не
двинулась дальше средней школы. Почти никто из них не добился недюжинных
результатов хоть в какой-нибудь области. Их всех отличала поразительная
духовная лень. Их образовательный уровень ни в коей мере не отвечал тому,
чего следовало бы ожидать от высшего руководства во главе народа с
традиционной высоким интеллектуальным уровнем. Гитлеру было приятнее иметь
среди своих сотрудников и приближенных лиц одинакового с ним происхождения;
среди них он чувствовал себя комфортнее. Ему неизменно доставляло
удовольствие, если кто-нибудь из его сотрудников попадал впросак.
Ханке как-то заметил, "Вообще-то хорошо, когда у сотрудников есть
какой-то изъянчик и они знают, что это начальству известно. Поэтому фюрер
так редко и меняет своих сотрудников. Ему с ними легче работается. У каждого
найдется какое-нибудь темное пятнышко, и это помогает держать их на
поводке".
За "изъянчик" считались бытовая распущенность, отдаленные предки --
евреи или непродолжительный партийный стаж.
Довольно часто Гитлер пускался в рассуждения, что экспортировать такие
идеи как национал-социализм -- ошибка. Следствием может быть только
нежелательное усиление других наций и ослабление собственных национальных
позиций. Его успокаивало, что в нацистских партиях других стран не видать
было политиков его калибра. Мюссер, Дегрелль или Мосли были в его глазах
копиистами без единой оригинальной новой идеи. Они просто рабски подражают
нам и перенимают наши методы -- говаривал он, -- но это ничего не даст. В
каждой стране следует исходить из ее специфических обстоятельств и в
соответствии с этим определять свои методы. Дегрелля он ставил чуть повыше,
но и от него многого не ожидал.
Политика была для Гитлера делом целесообразности. Даже на свою
основополагающую книгу "Майн кампф" он смотрел под этим же углом зрения: во
многих местах она уже не отвечает сегодняшнему дню, ему вообще не следовало
бы развертывать всю свою программу на столь ранней стадии -- соображение,
позволившее мне оставить мои неоднократные и тщетные попытки осилить ее.
После завоевания власти идеология начала заметно отходить на второй
план. В основном только Геббельс и Борман вели борьбу против опошления
партийной программы. Они не ослабляли усилий по идеологической радикализации
Гитлера. Если судить по публичным выступлениям, к кругу твердых идеологов
принадлежал и Лей, но он был мелковат, чтобы завоевать сколь-либо
значительный авторитет. Гиммлер же, напротив, шел откровенно каким-то своим
шарлатанским путем, сваливая в одну кучу верования древнегерманской
прорассы, элитизм и убежденность в пользе потребления исключительно свежих
натуральных продуктов, и все это он начинал облекать в экзальтированные
полурелигиозные формы. Над этими его "исканиями" подшучивали прежде всего
Гитлер и Геббельс, и надо признать, что Гиммлер сам как бы приглашал к этому
своей тщеславной тупостью. Как-то японцы поднесли в дар самурайский меч, и
он тут же открыл родственность германских и японских культов и с помощью
ученых все строил разные догадки, каким образом это можно объяснить в свете
расового учения.
Одним из особенно волновавших Гитлера вопросов было, как на длительную
перспективу обеспечить его Рейху достойную подрастающую смену. Зародыш идеи
подал Лей, которому Гитлер передал всю организацию системы воспитания.
Благодаря созданию "школ Адольфа Гитлера" для молодежи и "Орденских замков",
которые бы поставляли руководящие кадры, предстояло вырастить компетентную и
идеологически вышколенную элиту. Вероятно, такой отбор сгодился бы только на
кадровое наполнение партийно-бюрократического аппарата. Для практической же
жизни это пополнение, проведшее в изоляции молодые годы за высокими стенами,
вряд ли было бы пригодно. А в том, что касается высокомерия и завышенной
оценки своих собственных талантов и возможностей, этим юнцам не было бы
равных. В чем, впрочем, уже можно было убедиться по первым результатам.
Примечательно, что высокопоставленные функционеры не направляли своих детей
в такие школы. Даже такой фанатичный партейгеноссе как Заукель не направил
на эту стезю ни одного из своих многочисленных чад. А Борман же -- и это
очень показательно -- отправил одного из своих сыновей в одну из таких школ
... в наказание.
Для активизации подзапущенной идеологической работы, по представлениям
Бормана, была необходима война против церкви. Он был движущей силой ее
обострения, и он не упускал для этого ни одного случая во время застолий.
Некоторая медлительность Гитлера в этом вопросе отнюдь не могла вводить в
заблуждение относительно того, что он просто выжидает подходящий момент для
решения этой проблемы.
Здесь, в мужском обществе, он был грубее и откровеннее, чем в своем
зальцбургском окружении. "После того, как я разберусь со всеми другими
вопросами. -- иногда говаривал он, -- я и с церквью рассчитаюсь. Ей небо
покажется в овчинку".
Но Борману не терпелось. Его жестокой прямолинейности был чужд
расчетливый прагматизм Гитлера. Он использовал малейший повод, чтобы чуть
еще продвинуться в своих намерениях. Даже за обедом он нарушал неписанное
правило не касаться тем, которые могли бы расстроить Гитлера. У Бормана была
для этого даже разработана особая тактика. Он договаривался с кем-нибудь из
присутствующих подбросить ему мяч в виде рассказа о какой-нибудь очередной
подстрекательской речи священника или епископа, рассказ должен был вестись
достаточно громко, чтобы привлечь внимание Гитлера. На вопрос последнего
Борман замечал, что произошла неприятность, но вряд ли о ней стоит сейчас
говорить, он не хотел бы портить Гитлеру обед. Но тут уже Гитлер начинал
допытываться, а Борман, делая вид, что прямо-таки преодолевает себя,
подробно все излагал. Сердитые взгляды гостей смущали его столь же мало, как
и наливавшееся кровью лицо Гитлера. В нужный момент он извлекал из портфеля
папку и зачитывал целые пассажи из подстрекательской речи или церковного
послания. После таких эпизодов Гитлер часто бывал в таком раздражении, что
-- верный признак гнева -- начинал щелкать пальцами, переставал есть и
грозил расквитаться. Ему легче было примириться с хулой и возмущением за
рубежом, чем с непокорностью внутри. Невозможность обрушиться на нее
карающим мечом доводила его до белого каления, хотя вообще-то он умел
владеть собой.
У Гитлера не было чувства юмора. Он предоставлял другим шутить, сам же
смеялся громко и раскованно, он мог от смеха буквально сгибаться пополам,
вытирая с глаз слезы. Смеялся он охотно, но, в сущности, всегда за чужой
счет.
Геббельс умел лучше всех развеселить каким-нибудь анекдотом Гитлера и
одновременно унизить кого-либо из соперников: "Вот недавно, -- рассказывал
он, Гитлер -- югенд потребовала от нас, чтобы мы распространили для печати
заметку по случаю 25летия со дня рождения их начальника штаба Лаутербахера.
Я распорядился направить ему небольшой текстовый набросок, в котором
отмечалось, что он встречает свой день рождения "в полной физической и
умственной ясности". Больше мы ничего от него не слышали". Гитлер согнулся
пополам от хохота, а Геббельс своей цели -- дискредитировать занессшегося
молодежного фюрера -- достиг лучше, чем сделай он пространный доклад. Гитлер
охотно и часто рассказывал за обеденным столом о своих молодых годах и особо
подчеркивал строгость воспитания: "Я частенько получал от отца здоровую
взбучку. Сегодня я думаю, что это было необходимо и что это пошло напользу".
Вильгельм Фрик, министр внутренних дел, как-то раз встрял тут своим блеющим
голосом: "Да, уж сегодня по всему видать, что Вам, майн фюрер, это пошло
напользу". Всеобщий парализующий ужас. Фрик пытается спасти ситуацию: "Я
хотел сказать, майн фюрер, что поэтому Вы так далеко и пошли". Геббельс,
считавший Фрика за полного болвана, саркастически заметил: "Я полагаю, что
Вас, дорогой Фрик, секли в молодости совершенно недостаточно!"
Вальтер Функ, министр хозяйства и одновременно президент Рейхсбанка,
рассказывал о совершенно безумных выходках своего заместителя Бринкмана,
который тот беспрепятственно устраивал на протяжении многих месяцев, пока
его официально не признали сумасшедшим. Функ не просто хотел позабавить
Гитлера, но и подготовить его таким безобидным способом к слухам, которые,
скорее всего, так или иначе до него дойдут: незадолго до этого Бринкман
пригласил на роскошный обед в большой зал самого фешенебельного берлинского
отеля "Бристоль" всех уборщиц и посыльных мальчишек Рейхсбанка, и сам играл
им на скрипке. Это еще как-то вписывалось в официальную линию режима --
демонстрация народной общности. Сомнительнее прозвучало то, что Функ, под
всеобщий хохот собравшихся, поведал дальше: "Недавно он встал перед входом в
министерство на Унтер-ден-линден, вытащил из кармаша большой пакет
свежеотпечатанных ассигнаций, как Вы знаете, с моей подписью, и начал
раздавать прохожим, приговаривая: "Кому нужны новые функи?" А вскоре, --
продолжал Функ, -- его душевное заболевание стало совершенно очевидным. Он
созвал всех служащих банка и скомандовал: "Кто старше пятидесяти, -- налево!
Остальные -- направо!" И обращается к одному справа, "Так сколько Вам лет?"
-- "Сорок девять, господин вице-президент! --"Тогда -- налево! Итак, все по
левую руку увольняются немедленно и с удвоенной пенсией". У Гитлера от смеха
слезились глаза. Когда он снова собрался с собой, он выдал длинный монолог о
том, как по временам сложно распознать психически ненормального. Этой
историей Функ попытался окольным и безобидным путем подстелить себе соломку:
Гитлер еще не знал, что Рейхсбанкдиректор, имеющий право подписи, выправил в
своей невменяемости чек на несколько миллионов марок, а "диктатор экономики"
беззаботно инкассировал его. Теперь Герингу уже пришлось всей силой своей
власти опровергать тезис, что Бринкман ненормальный. И следовало ожидать,
что именно в этом духе он проинформирует Гитлера. Тот, кому удавалось раньше
создать у Гитлера определенное мнение, уже, как показывал опыт, наполовину
выигрывал игру: Гитлер очень неохотно менял свои суждения. Но Функу пришлось
нелегко, чтобы получить назад оприходованные Герингом миллионы.
Излюбленной мишенью шуток Геббельса был Розенберг, которого он иначе,
чем "Имперский философ" и не называл и унижал всякими анекдотами. В этом
случае Геббельс всегда мог быть уверенным в успехе у Гитлера. И он так часто
эксплуатировал эту тему, что его рассказы походили на настоящий театр -- с
заученными ролями и актерами, ожидающими выхода. Заранее можно было быть
уверенным, что Гитлер в конце скажет: "Фелькишер беобахтер" -- такая же
скукотища, как и ее издатель Розенберг. Есть у нас и партийная сатирическая
газета "Крапива" -- самое безутешное издание, какое только можно себе
представить! А с другой стороны, -- "ФБ" -- ни что иное, как юмористическая
газетенка". К удовольствию Гитлера, объектом насмешек Геббельса был и
владелец крупной типографии Мюллер. Он изо всех сил старался помимо
партийных изданий издавать еще что-то, чтобы удержать старых подписчиков из
строго католических районов Верхней Баварии. В результате у него печатались
и церковные календари и розенберговские антиклерикальные пасквили. Он мог
себе это позволить, потому что в 20-е годы частенько продолжал печатать
"Фклькишер беобахтер", несмотря на просроченные платежи.
Многие шутки Геббельса очень тщательно подготавливались, привязывались
к отдельным эпизодам целой серии событий, с каждым из которых Гитлер получал
текущую информацию. И в этом отношении Геббельс далеко превосходил всех, а
Гитлер своими аплодисментами вдохновлял его на все новые повороты.
Старый партейгеноссе Ойген Хадамовский получил когда-то на радио
ключевую должность Имперского руководителя основной программы, а теперь
прямо сгорал от желания стать руководителем всего Рейхсрадио. Министр
пропаганды, у которого была на примете другая кандидатура, опасался, что
Гитлер может поддержать Хадамовского, потому что до 1933 г. тот весьма умело
организовывал прямые трансляции предвыборных выступлений Гитлера. Ханке,
статс-секретарь министерства пропаганды, пригласил Хадамовского к себе и
официально объявил ему, что Гитлер только что назначил его "Имперским
руководителем радиосети". Взрыв радости Хадамовского по поводу давно
вожделенного назначения был вечером же -- вероятно, огрубленно и с
добавлениями -- разыгран перед Гитлером, так что он все это воспринял как
великолепный розыгрыш. На следующий день Геббельс приказал отпечатать
несколько экземпляров газеты с лже-извещением о состоявшемся назначении и с
гротеско-преувеличенными поздравлениями. Да, в этом Геббельс знал толк. Было
что рассказать Гитлеру о всех стилистических красотах и заверениях в
верности, содержавшихся в поздравлении. А как Хадамовский был радостно
взволнован! Этот эпизод был встречен новым раскатом смеха Гитлера и всех
присутствующих за столом. В тот же день Ханке пошел еще дальше и устроил и
еще один подвох: он уговорил вновь назначенного обратиться по случаю
вступления в должность с приветственной речью к радиослушателям перед ...
выключенным микрофоном. И это стало новым поводом для безграничного веселья,
особенно, когда было рассказано и показано, с какой безмерной радостью, с
каким тщеславием выражал свою благодарность обманутый. Теперь Геббельс уже
мог не опасаться чьего-либо вмешательства в поддержку кандидатуры
Хадамовского. Дьявольская игра, в которой обсмеянный был абсолютно
безоружен. Он, вероятно, даже и не подозревал, что вся эта шутка только для
того и затевалась, чтобы сделать его кадидатуру неприемлемой для Гитлера. И
никто не был в состоянии проверить, то ли Геббельс преподносил
действительные факты, то ли просто давал волю своей фантазии.
Не такой уж, возможно, неверной была бы мысль, что собственно обманутым
в конечном счете был сам Гитлер, что интриган Геббельс вертел им. По моим
наблюдениям, Гитлер на самом деле не мог в подобных случаях тягаться с
Геббельсом. Столь утонченная низость не была свойственна его прямолинейной
натуре. Мне и тогда с моральной точки зрения казалось сомнительным, что
Гитлер своими аплодисментами поддерживал эту скверную игру и даже
провоцировал ее. А ведь достаточно было всего одного недовольного замечания,
чтобы надолго отбить охоту к таким розыгрышам.
Я часто спрашивал себя, возможно ли было влиять на Гитлера? Да,
конечно, -- и в очень высокой степени, особенно -- кто это умел. Гитлер хотя
и был недоверчив, но в каком-то довольно примитивном смысле: изощренные ходы
фигур или очень осторожное ориентирование его мнения он не всегда улавливал.
Для разоблачения методично организованного, осмотрительно реализуемого
шулерства у него не хватало интуиции. Мастерами такой игры были Геринг,
Геббельс, Борман и, далеко уступая им, -- Гиммлер. Поскольку же прямым
разговором добиться перемены взглядов Гитлера по какому-то крупному вопросу
было невозможно, эти навыки еще более упрочивали власть этих людей.
Рассказом об еще одном розыгрыше столь же изощренного свойства можно и
завершить повествование об обеденных застольях у Гитлера. На этот раз
объектом атаки стал шеф зарубежной пресс-службы Путци Ханфштенгль, который
благодаря тесному личному контакту с Гитлером был весьма подозрительным в
глазах Геббельса. Больше всего ему доставалось от Геббельса за его якобы
особую скаредность. Однажды тот попробовал с помощью английской пластинки
доказать, что Ханфштенгль даже мелодию сочиненного им популярного марша
содрал с какой-то английской песенки.
Итак, на шефа зарубежной пресс-службы уже была брошена тень, когда во
время гражданской войны в Испании Геббельс поведал компании за обеденным
столом, что Ханфштенгль позволил себе презрительные высказывания о боевом
духе воевавших там немецких солдат. Гитлер возмутился: этого труса, не
имеющего никакого права судить о мужестве других, следует хорошенько
проучить. Через несколько дней у Ханфштенгля появился курьер Гитлера с
запечатанным в конверте приказом, который полагалось вскрыть только после
взлета поджидающего его самолета. Самолет взял старт, Ханфштенгль вскрыл
конверт и, к своему ужасу, прочитал, что его высадят в "красной" части
страны и что он должен будет вести там агентурную работу для Франко.
Геббельс рассказал Гитлеру это во всех подробностях за столом. Как
Ханфштенгль отчаянно просил пилота повернуть назад, потому что все это --
всего лишь какое-то недоразумение, как самолет несколько часов кружил в
облаках над территорией Германии, а пассажиру сообщались названия мест, из
чего следовало, что Испания неумолимо приближается, как, наконец, пилот
заявил, что придется сделать вынужденную посадку и спокойненько приземлился
в аэропорту Лейпцига. Ханфштенгль, который понял, что стал жертвой скверного
розыгрыша, вдруг возбужденно заявил, что на его жизнь замышляется покушение
и исчез бесследно.
Все повороты этой истории вызывали взрывы смеха за столом, тем более,
что на этот раз шутка была срежесирована Гитлером и Геббельсом вместе. Когда
же через несколько дней Гитлер узнал, что шеф пресс-службы нашел убежище за
рубежом, он испугался, что Ханфштенгль, польстившись на высокие гонорары,
начнет работать с западной прессой и поделится своей информацией о
внутренней жизни окружения Гитлера. Вопреки приписывавшейся ему жадности он
не сделал ничего подобного.
Со своей склонностью разрушать жестокими шутками репутацию и
самоуважение даже близких сотрудников и верных товарищей по борьбе Гитлер
нашел "определенный отклик" и у меня. Пусть я все еще был им захвачен, но в
моей увлеченности уже давно не было того восхищения, которое владело мной в
первые годы нашей совместной работы. В повседневном общении я постоянно
обретал способность видеть его как бы со стороны, а тем самым -- к
критическим наблюдениям.
Кроме того, моя тесная к нему привязанность была всегда и прежде всего
привязанностью к заказчику. Служить ему всем, на что я способен, претворять
в жизнь его идеи -- это меня все еще воодушевляло. Потом -- чем более
крупные и значительные задачи вставали передо мной, тем с большим уважением
и даже восхищением ко мне относились. Я стоял на пороге -- мне верилось в
это -- создания основного творения своей жизни, которое поставит меня в ряд
величайших зодчих истории. Это позволяло мне чувствовать, что я не просто
принимаю блага, которыми меня осыпает Гитлер, а что как архитектор я за
доверие расплачиваюсь с заказчиком полновестным творчеством. И еще один
момент: Гитлер относился ко мне, как к коллеге, и все время подчеркивал, что
в области архитектуры я выше его.
Обеды у Гитлера отнимали много времени; ведь за столом сидели по
половины пятого. Конечно, кто-то мог и позволить себе такое расточительство.
Я появялся там не более двух раз в неделю, чтобы не запускать свою работу.
Но, с другой стороны, бывать в гостях у Гитлера было необходимо для
поддержания престижа. Кроме того, почти для всех допущенных к трапезам было
важно иметь представление об отношении Гитлера к текущим проблемам. Да и для
Гитлера эти сборища были полезны, они позволяли в неформальной обстановке,
без какого-либо труда, ознакомить определенный круг людей с политическими
установками, главным лозунгом дня. В то же время Гитлер, как правило, не
позволял заглянуть за двери, за которыми, собственно, и шла его работа,
поделиться, к примеру, результатами какого-нибудь важного совещания. А если
он иногда делал это, то с единственной целью -- пренебрежительно отозваться
о собеседнике.
Некоторые гости прямо за едой, как заправские охотники, закидывали
наживку, стараясь заполучить у Гитлера аудиенцию. Якобы невзначай
упоминались фотографии нынешнего состояния какой-либо стройки или (и это
было очень удачной наживкой), снимки театральных декораций нового спектакля
-- особенно хорошо срабатывали оперы Вагнера или оперетты. Но все-таки самым
безошибочным средством всегда оставалась фраза: "Мой фюрер, я принес Вам
новые чертежи строительства". В этом случае гость мог быть вполне уверен,
что услышит: "Прекрасно, покажите их мне сразу же после обеда". По
негласному мнению обеденной компании это был не очень честный способ, но
иначе угрожала перспектива многомесячного ожидания приема.
По окончании обеда гости быстро прощались, а тот, кому выпало счастье,
направлялся с хозяином дома в примыкающий холл, именуемый почему-то "зимним
садом". Гитлер частенько на ходу обращался ко мне: "Задержитель на минутку,
я хотел бы кое-что с Вами обсудить". Минутка превращалась в час и более
того. Наконец, меня просили пройти. Теперь он держал себя совершенно
свободно, поудобнее усаживался напротив меня в кресле и расспрашивал о ходе
моих строек.
Тем временем дело шло к шести. Гитлер прощался и поднимался наверх в
свои личные апартаменты, и я заскакивал, хотя бы ненадолго, в свое бюро.
Если раздавался звонок от адъютанта с приглашением на ужин, то через два
часа я снова оказывался в жилище канцлера. Но нередко, если мне нужно было
срочно показать какие-нибудь планы, эскизы, я появлялся и без приглашения.
На эти вечерние посиделки собиралось человек шесть-восемь: адъютанты,
лейб-медик, фотограф Гофман, один-два из знакомых по Мюнхену, часто -- пилот
Бауэр со своим радистом и борт-механиком и как непременный сопровождающий --
Борман. Политические соратники, например, -- Геббельс, были вечерами, как
правило, нежелательны. Общий уровень разговоров был еще попроще, чем за
обедом, говорилось как-то вообще и ни о чем. Гитлер с удовольствием
выслушивал рассказы о новых премьерах, интересовался он и скандальной
хроникой. Летчик рассказывал о всяких летных казусах, Гофман подбрасывал
какие-нибудь сплетни из жизни мюнхенской богемы, информировал Гитлера об
охоте на аукционах за картинами по его заказам, но в основном Гитлер снова и
снова рассказывал разные истории из своей жизни и о своем восхождении.
Еда была, как и днем, самая простая. Домоправитель Канненберг иногда
пытался в этом небольшом кругу подать что-то поизысканнее. Несколько недель
Гитлер ел с аппетитом ложками даже икру и похваливал это новое для него
блюдо. Но ему пришло в голову спросить Канненберга о ее цене, он возмутился
и запретил ее раз и навсегда. Правда, дешевая красная икра еще несколько раз
подавалась, но и она была отвергнута по причине дороговизны. Конечно, по
отношению ко всем расходам это не могло играть абсолютно никакой роли. Но
для собственной самооценки Гитлеру был невыносим фюрер, поедающий икру.
После ужина общество направлялось в гостиную, служившую в остальном для
официальных приемов. Рассаживались в покойные кресла, Гитлер расстегивал
пуговицы своего френча, протягивал ноги. Свет медленно гаснул. В это время
через заднюю дверь в комнату впускалась наиболее близкая прислуга, в том
числе и женская, а также личная охрана. Начинался первый художественный
фильм. Как и на Оберзальцберге, мы просиживали в молчании три-четыре часа, а
когда около часа ночи просмотр заканчивался, мы подымались утомленные, с
затекшими телами. Только Гитлер выглядел все еще бодрым, разглагольствовал
об актерских удачах, восхищался игрой своих особо любимых актеров, а затем
переходил и к новым темам. В соседней, меньшей комнате, беседа еще как-то
тянулась за пивом, вином, бутербродами, пока часа в два ночи Гитлер не
прощался со всеми. Нередко меня посещала мысль, что круг этих столь
посредственных людей собирается точно в тех же самых стенах, где некогда вел
свои беседы с знакомыми, друзьями и политическими деятелями Бисмарк.
Я несколько раз предлагал, чтобы хоть как-то развеять скуку этих
вечеров, пригласить какого-нибудь знаменитого пианиста или ученого. К моему
удивлению, Гитлер отвечал уклончиво: "Люди искусства совсем не столь охотно
последовали бы приглашению, как они в этом заверяют". Конечно, многие из них
восприняли бы такое приглашение как награду. Повидимому, Гитлер не хотел
нарушить скучноватое и туповатое, но привычное и им любимое завершение
своего рабочего дня. Я часто замечал, что Гитлер чувствовал себя скованным в
общении с людьми, превосходящими его как профессионалы в своей области. От
случая к случаю он принимал их, но только в атмосфере официальной аудиенции.
Может, этим отчасти объяснялось, что он поручил мне, еще совсем молодому
архитектору столь ответственные проекты. По отношению ко мне он не испытывал
этого комплекса неполноценности.
В первые годы после 1933 г. адъютант мог приглашать дам, в основном из
мира кино и по выбору Геббельса. Но вообщем допускались только замужние и
чаще -- в сопровождении мужей. Гитлер следил за соблюдением этого правила,
чтобы пресечь всякого рода слухи, которые могли бы повредить выработанному
Геббельсом имиджу фюрера, ведущего добродетельный образ жизни. По отношению
к этим дамам Гитлер вес себя, как выпускник школы танцев на выпускном балу.
И в этом прогладывалась несколько робкая старательность; как бы ни допустить
какой промах, как бы не обойти кого комплиментом, не забыть по-австрийски
галантно поцеловать ручки при встрече и прощании. После ухода дам он еще
недолго сидел в своем узком кругу, делясь растроганными впечатлениями о них,
и больше -- от их фигур, чем от их очарования или ума -- и немножно, как
школьник, навсегда уверовавший в недостижимость своих желаний. Гитлера
влекло к высоким полноватым женщинам. Ева Браун, скорее невысокая и с
изящной фигуркой, отнюдь не отвечала его идеалу.
Если память мне не изменяет, где-то году в 1935, с такими приемами, без
всяких видимых причин, было раз и навсегда покончено. Почему -- мне это так
и осталось неизвестным. Может быть, сыграла свою роль какая-то сплетня или
еще что-то. Во всяком случае, Гитлер однажды резко объявил, что впредь дамы
допускаться не будут, а он отныне ограничится комплиментами кинозвездам на
ежевечернем экране.
Лишь много позднее, году в 1939, Еве Браун была отведена спальная
комната в Берлинской квартире, непосредственно примыкающая к его спальне, с
окнами на узкий дворик. Здесь она вела еще более замкнутый, чем на
Оберзальцберге, образ жизни, незаметно прокрадывалась через запасной вход и
боковую лестницу наверх; она никогда не спускалась в помещения нижнего
этажа, даже если там собирались старые знакомые, и очень радовалась, если я,
часами, ожидая беседы с Гитлером, мог составить ей общество.
Если не считать оперетт, в театры Гитлер ходил редко. Но он не мог
пропустить новую постановку уже ставших классическими "Летучей мыши" или
"Веселой вдовы". Я не ошибусь, если скажу, что "Летучую мышь" мы с ним в
разных городах Германии слушали не менее пяти-шести раз. Для ее новых
роскошных постановок он обычно выуживал немалые средства из бормановской
шкатулки.
Кроме того, ему доставляло удовольствие "легкое искусство", несколько
раз бывал он в берлинском варьете "Зимний сад". И если бы не опасался
ненужных разговоров, ходил бы туда почаще. Бывало, что он отправлял в
варьете своего домоправителя с тем, чтобы поздно вечером, следя по
программе, выслушать подробный рассказ о представлении. Хаживал он и в театр
"Метрополь", где давались оперетты-ревю с обнаженными "нимфами" и совершенно
никчемным содержанием.
Ежегодно он был гостем Байрейтских фестивалей и не пропускал там ни
одного премьерного спектакля. Мне, полному профану в музыке, казалось, что в
беседах с госпожой Винфред Вагнер он обнаруживал изрядное понимание
музыкальных тонкостей. Но больше его все же захватвывала постановочная
сторона.
За этими пределами, однако, он посещал оперу крайне редко, а позднее
его интерес к театру заметно понизился. Даже его любовь к музыке Брукнера
была все же скорее поверхностной. Хотя перед каждой его речью "о культуре"
на партийных съездах в Нюрнберге и проигрывался отрывок из брукнеровской
симфонии. В остальном же он проявлял заботу только о том, чтобы в соборе
св.Флориана не угасал огонь дела всей жизни композитора. Для общественного
же мнения он старался поддерживать видимость своей очень насыщенной
культурной жизни.
Совершенно не ясным для меня так и осталось, насколько и в каком объеме
Гитлер интересовался художественной литературой. Обыкновенно он рассуждал о
военно-научных произведениях, о флотских календарях или о книгах по
архитектуре, которые он с большим интересом изучал по ночам. Ни о чем другом
я от него не слыхивал.
Я по натуре своей был трудягой и не мог поначалу понять расточительство
Гитлером рабочего времени. Я еще мог понять, что Гитлер заканчивал свой
рабочий день скучным и пустым времяпрепровождением. Но эти примерно шесть
часов представлялись мне непозволительно долгими, тогда как его собственно
рабочий день -- довольно кратким. Когда же, -- спрашивал я себя, -- он
работает? Ведь времени-то оставалось совсем немного. Вставал он поближе к
полудню, проводил одно-два совещания, но начиная с обеденного времени, он
более или менее просто расточал время вплоть до раннего вечера. (1) Редкие
назначенные на вторую половину дня официальные встречи постоянно оказывались
под угрозой из-за его любви к строительным проектам. Его адъютанты часто
просили меня: "Пожалуйста, не показывайте ему сегодня Ваши планы и чертежи".
Принесенные с собой рулоны упрятывались у входа в помещении телефонного
узла. На вопросы Гитлера я давал уклончивые ответы. Иногда он раскрывал эти
хитрости и сам отправлялся искать мои бумаги в передней или в гардеробе.
В народном представлении Гитлер был фюрером, который денно и нощно
печется об общем благе. Человеку, знакомому со стилем работы импульсивных
художественных натур, бессистемное распределение Гитлером своего порядка
дня, напомнило бы богемный стиль жизни. Насколько я мог наблюдать, иногда в
нем на протяжении недель, заполненных какими-нибудь пустяшными делами, шло
вынашивание какой-либо проблемы, чтобы затем, по "внезапному озарению",
придти к ее окончательному, в течение нескольких очень напряженных рабочих
дней, оформлению. Его застольное общение служило ему, возможно, средством
опробывать в почти игровой форме новые мысли, попытаться подойти к ним с
различных сторон, обкатать их перед невзыскательной аудиторией и довести до
окончательного вида. Приняв какое-то решение, он снова впадал в свое
ничегонеделание.
Глава 10
Империя сбрасывает оковы
У Гитлера я бывал обычно раза два в неделю, по вечерам. Где-то около
полуночи, после окончания последнего кинофильма, он нередко требовал листы с
моими эскизами и погружался в их детальнейшее обсуждение, затягивавшееся до
двух -- трех часов утра. Остальные гости удалялись пропустить бокал вина или
расходились по домам, зная по опыту, что с Гитлером сегодня вряд ли еще
удастся переговорить.
Гитлера прямо-таки завораживал наш макет города, установленный в бывших
выставочных залах Академии искусств. Он даже приказал проложить прямую
удобную дорожку между Рейхсканцелярией и нашим зданием, для чего
понадобилось пробить двери в стенах, разделявших сады нескольких
министерств. Бывало он прихватывал с собой в нашу мастерскую и небольшую
компанию, отужинавшую у него. Вооружившись карманными фонариками и связкой
ключей, мы пускались в путь. Лучи фонарей выхватывали из темноты макеты. Я
мог вообще воздерживаться от каких-либо пояснений, потому что Гитлер с
сияющими глазами сам рассказывал сопровождавшим его о каждой детали.
Всякий раз нас охватывало напряженное волнение, когда монтировался
новый макет и его заливал яркий свет прожекторов, имитирующих естественное
под определенным углом солнечное освещение. Обычно макеты изготовлялись в
масштабе 1:50; над ними трудились высококлассные краснодеревщики, передавая
мельчайшие детали, фактуру и цвет будущих отделочных материалов. Так
постепенно удалось скомпоновать крупные фрагменты новой величественной
улицы; перед нами возникал пластический образ сооружений, которым
десятилетием позднее предстояло воплотиться в жизнь. Примерно на тридцать
метров простиралась эта улица-макет в бывших выставочных помещениях
Берлинской Академии искусств.
В особый восторг приводил Гитлера генеральный общий макет, изображавший
Великолепную улицу в масштабе 1:1000. Смонтированный на столах с колесиками
он всегда мог быть разъединен на отдельные фрагменты. Гитлер вступал в
"свою" улицу с самых разных сторон, стараясь прочувствовать будущее
впечатление: то он любовался ею глазами путешественника, прибывшего на Южный
вокзал, то окидывал взглядом всю перспективу изнутри огромного павильона или
со срединной части улицы, налево и направо. При этом он, рассуждая с
необычайной горячностью, почти становился на колени так, чтобы глаз
оказывался всего несколькими миллиметрами выше края макета и схватывал бы
истинное впечатление. Это были редкие часы, когда он сбрасывал свою
напыщенность. Никогда не видел его таким оживленным, непосредственным,
раскованным, как в эти часы, тогда как я сам, часто усталый и, даже после
многих лет знакомства, все же несколько почтительно- скованный, по большей
части помалкивал. Один из моих ближайших сотрудников выразил свое
впечатление от этих по-своему своеобразных взаимоотношений следующими
словами:"Вы знаете, кто Вы? Вы -- несчастная любовь Гитлера!"
Лишь редким счастливцам удавалось проникнуть в эти помещения, зорко
охранявшихся от любопытствующих. Без личного разрешения Гитлера никто не
имел права осматривать общий градостроительный план Берлина. Когда Геринг
как-то посетил макет Великой улицы, он пропустил вперед сопровождавших его и
сказал мне взволнованно: "На днях фюрер имел со мной разговор о моих задачах
после его кончины. Он все полностью передает на мое усмотрение. Он
потребовал от меня пообещать только одно: что я никогда не заменю Вас
кем-либо другим на вашем посту, что я не буду вмешиваться в Ваши планы и
предоставлю Вам полную свободу. А также, что я должен буду предоставлять в
Ваше распоряжение на строительство те денежные средства, которые Вы от меня
потребуете". Геринг взволнованно помолчал. "Это обещание фюреру я скрепил
торжественным рукопожатием, а сейчас я это обещаю и Вам", -- он медленно и
патетически протянул мне руку.
Осмотрел работы своего ставшего знаменитым сына и мой отец. Он только
пожимал плечами, разглядывая макеты:"Вы совершенно сошли с ума!" Вечером
того же дня мы пошли на какую-то комедию в театр с Хайнцем Рюманом. Случайно
на спектакле оказался и Гитлер. В антракте он через адъютантов
поинтересовался, не мой ли отец, почтенный господин, сидящий рядом со мной.
Затем он пригласил нас обоих к себе. Когда Гитлеру представили моего отца,
который, несмотря на свои семьдесят пять лет отличался неизменной выправкой
и самообладанием, им овладела сильная дрожь, которой я никогда, ни раньше,
ни потом, у него не видел. Он побледнел, никак не отреагировал на хвалебные
гимны, в которых Гитлер воспел его сына и молча откланялся. Впоследствии
отец никогда не вспоминал об этой встрече, и я также избегал его спрашивать
о причинах волнения, которое столь очевидно охватило его при виде Гитлера.
"Вы совершенно сошли с ума". Когда сегодня я перелистываю
многочисленные фотографии макетов нашей тогдашней Великолепной улицы, я
вижу: это было бы не только безумно, но и просто очень скучно.
В принципе мы отдавали себе отчет в том, что застройка новой улицы
исключительно административными зданиями неизбежно даст эффект
безжизненности, а потому и зарезервировали две трети ее общей протяженности
для частных застройщиков. При поддержке Гитлера мы сумели отбить попытки
административно-управленческих инстанций вытеснить торговые здания.
Роскошный кинотеатр для премьер новых фильмов, кинотеатр для массовой
публики на две тысячи мест, новое оперное здание, еще три театра, новый
концертный зал, здание для всякого рода конгрессов, поименованный "Дом
наций", гостиница в двадцать один этаж на полторы тысячи гостей, несколько
варьете, рестораны, в том числе -- и особо большие, даже крытый бассейн в
римском стиле и по пропорциям времен императоров -- все это сознательно
закладывалось в проект, чтобы наполнить новую улицу городской жизнью. (1)
Тихие внутренние дворики с колоннадами и маленькими ухоженными магазинчиками
должны были как бы приглашать к прогулке. Предполагалось широко использовать
световую рекламу. Улица в целом была задумана мной и Гитлером как сплошная
выставка -- продажа немецких товаров, особенно притягательная для
иностранцев.
Когда я сегодня просматриваю фотографии и планы, то и эти отрезки улицы
представляются мне безжизненными и какими-то рационалистично
заорганизованными. Когда в день моего освобождения, утром, направляясь в
аэропорт, я проезжал мимо одного из этих зданий (2), за несколько секунд я
понял то, чего мы не замечали годами: мы строили, не задумываясь над
масштабами. Даже для построек частного сектора мы считали возможными
комплексы протяженностью от 150 до 200 м; мы жестко определяли высоту
строений, высоту фасадов магазинов, загоняли многоэтажные дома за постройки,
определявшие красную линию и перспективу улицы и тем самым опять же лишали
себя одного из способов оживления, преодоления монотонности. Рассматривая
фотографии зданий учреждений торговли, я всякий раз испытываю испуг от
монументальной застылости, которая разрушила бы все наши усилия по
возвращению столичной жизни на эту улицу.
Относительно удачное решение мы нашли для Центрального железнодорожного
вокзала, от которого на юге должна была брать начало гитлеровская
Великолепная улица. Вокзал выгодно бы отличался от всех иных чудовищ своим
раскрыто-видимым стальным каркасом, облицованным медными пластинками и
распахнутыми стеклянными поверхностями. В нем предусматривались четыре
возвышаюшихся друг над другом уровня для движения транспорта, связанных
между собой лифтами и эскалаторами. Он должен был затмить нью-йоркский Грэнд
Сентрал Терминал.
Официальные иностранные делегации должны были бы спускаться по огромной
внешней лестнице. Предполагалось, что они, да и простые пассажиры, выходящие
из здания вокзала, сразу же должы были пережить потрясение -- быть буквально
"раздавлеными" -- градостроительной панорамой и могуществом Рейха.
Вокзальная площадь длиной в тысячу и шириной в триста тридцать метров, по
подобию аллеи от Карнака к Луксору должна была быть обрамлена трофейным
оружием. Последнее было предписано приказом Гитлера после похода во Францию
и еще раз подтверждено поздней осенью 1941 г., после первых его неудач в
Советском Союзе.
Площадь эта должна была на расстоянии восьмисот метров от вокзала
завершаться и увенчиваться Великой аркой Гитлера, или -- как он раз-другой
ее назвал -- Триумфальной аркой. Наполеоновская Триумфальная арка в Париже
на Плас д-этуаль, высотой в пятьдесят метров, хотя и представляет собой
монументальное сооружение, придает Елисейским полям, протянувшимся на два
километра, весьма импозантное завершение. Наша же триумфальная арка с ее
масштабами (ширина -- 170 м, глубина -- 110 м, высота -- 117 м) высоко
торчала бы над всеми постройками южной части этой улицы и просто
раздавливала бы их.
После нескольких тщетных попыток я уже не осмеливался склонять Гитлера
к каким-либо изменениям в проекте. Это была самая сердцевина его замысла.
Зародившись задолго до облагораживающего влияния профессора Троотса, он с
наибольшей (по сравнению с другими сохранившимися источниками) полнотой
отражает градостроительные идеи, которые Гитлер развил в своем утерянном
эскизком альбоме 20-х гг. Он начисто отвергал все предложения по изменению
пропорций или упрощению, но, кажется, испытывал удовлетворение, когда я на
законченных планах вместо имени архитектора проставлял три крестика. Через
восьмидесятиметровый пролет "Великой арки" должно было просматриваться,
слегка размываясь в городском мареве, -- как мы это себе представляли --
второе триумфиальное сооружение этой улицы, удаленное на пять километров --
здание для массовых собраний, величайшее в мире, увенчанное куполом высотой
в 290 м.
Одиннадцать министерских зданий должны были прерывать течение нашей
улицы. В дополнение к зданиям министерств внутренних дел, путей сообщения,
юстиции, министерства по делам экономики и продовольствия я получил после
1941 г. заказ спроектировать еще и здание министерства по делам колоний (3).
Очевидно, что и во время войны с Россией Гитлер отнюдь еще не отказался от
надежд на немецкие колонии. Тем из министерств, которые надеялись, что
благодаря нашим планам они смогут собрать под одну крышу свои многочисленные
конторы, рассеянные по всему Берлину, пришлось пережить разочарование, когда
Гитлер распорядился о том, что новые здания должны будут служить главным
образом представительным целям, а не местом для игр чиновничьего аппарата.
Монументальная срединная часть улицы еще раз сменялась отрезком, с
выраженным торгово-развлекательным характером, протяженностью примерно в
один километр, и заканчивалась "Круглой площадью", на пересечении с
Потсдамерштрассе. Отсюда и далее к Северу улица снова должна была
приобретать торжественный облик: справа возвышался разработанный Вильгельмом
Крайзом Мемориал солдатской славы, гигантский куб, о предназначении которого
Гитлер никогда публично не высказывался. Повидимому он имел в виду нечто
среднее между цейгхаусом и памятником. Во всяком случае после перемирия с
Францией он приказал выставить здесь в качестве первого экспоната
вагон-салон, в котором в 1918 г. было подписано поражение Германии, а в 1940
г. -- разгром Франции. Предполагалось также, что здесь же будет своего рода
крипта для усыпальниц самых выдающихся немецких фельдмаршалов прошлого,
настоящего и будущего (4). За этим павильоном должен был простираться на
Запад, вплодь до Бендлерштрассе комплекс зданий для Верховного командования
сухопутных сил (5). Ознакомившись с этим проектом, Геринг почувствовал себя
и свое министерство воздушного флота ущемленными. Он привлек меня в качестве
архитектора (6), и напротив Мемориала солдатской славы, на границе с
Тиргартеном, мы нашли идеальную строительную площадку для его целей. Мои
разработки для этого нового здания, которое после 1940 г. собрало бы в себе
массу различных подчиненных Герингу учреждений под общим названием Ведомство
рейхсмаршала, он нашел превосходными, тогда как Гитлер высказался достаточно
категорично: "Здание для Геринга слишком велико, он зарывается. И вообще мне
не по вкусу, что он использует для этого моего личного архитектора". Хотя он
потом и не раз выражал свое неудовольствие геринговскими планами, он однако,
не отважился поставить его на место. Геринг хорошо знал Гитлера и успокаивал
меня: "Оставим все как есть и не берите себе ничего в голову. Мы это все так
отгрохаем, что в конце-концов фюрер сам будет в восторге".
Гитлер нередко обнаруживал такого рода снисходительность в частном
кругу; так он закрывал глаза на семейные скандалы в своем окружении, до тех
пор, пока они, как, например, в деле Бломберга внезапно не становились
полезными для определенных политических целей. Так он мог посмеиваться над
тягой своих соратников к роскоши, делать в самом тесном кругу ядовитые
замечания, не намекая прямо на того, кого он имел в виду и чье поведение
считал неправильным.
Проектом здания для Геринга предусматривались длинные корридоры, холлы
и залы, на которые в общей сложности приходилось больше объема, чем для
собственно рабочих помещений. Центр той части здания, что должна была
служить чисто репрезентативным целям, образовывала помпезная взбегающая
через все четыре этажа лестница, которой никто никогда бы не стал
пользоваться, предпочитая, естественно, лифт. Все в целом било на внешний
эффект. В моем собственном развитии этот проект обозначил решающий шаг от
сознательного следования неоклассицизму, который, вероятно, еще чувствовался
в новом здании Рейхсканцелярии, к звучной и новаторской архитектуре
парадно-репрезентативного стиля. В календарной летописи моего учреждения
зафиксировано, что 5 мая 1941 г. макет проектируемого здания был представлен
рейхсмаршалу и доставил ему большое удовольствие.
В особый восторг он пришел от холла лестницы. На ней он будет ежегодно
провозглашать перед офицерами люфтваффе главный девиз момента. "За эту
величайшую в мире лестницу, -- продолжал Геринг, и как это буквально
записано в нашей летописи, -- Брекер должен соорудить Генеральному
инженерному инспектору памятник. И он будет установлен здесь же для творца
этого великолепия".
Эта часть министерского комплекса с фасадом протяженностью в 240 м
вдоль "Великой улицы", сопрягалась с равновеликим крылом, развернутым в
сторону Тиргартена, где разместились бы затребованные Герингом парадные
залы, которые одновременно должны были служить и его личными жилыми
помещениями. Спальным аппартаментам я отвел верхний этаж. Выдвигая в
качестве аргумента соображения противовоздушной обороны, я собирался
засыпать крышу четырехметровым слоем земли с тем, чтобы там могли пустить
корни самые рослые деревья. На высоте в 40 м над Тиргартеном предстояло
возникнуть парку в 11800 кв. м с плавательным бассейном и теннисным кортом,
а также с фонтанами, водоемами, колоннадами, беседками, увитыми плющом,
помещениями для буфетов и, наконец, с летним театром на 240 мест над крышами
Берлина. Геринг был совершенно покорен и уже мечтал о праздненствах, которые
он будет устраивать в этом парке. "Я прикажу украсить купол бенгальскими
огнями и покажу моим гостям грандиозный фейерверк".
Не считая подземных помещений. геринговское сооружение имело бы объем в
580000 кубических метров. Кубатура только что законченной строительством
Новой рейхсканцелярии была всего лишь 400000 метров. Тем не менее Гитлер не
считал, что Геринг его переиграл. В своей речи от 2 августа 1938 г., весьма
существенной для понимания его градостроительных идей, он Заявил, что в
соответствии с генеральным планом развития Берлина, только что отстроенная
Рейхсканцелярия будет им лично использоваться по назначению всего лет
десять-двенадцать. Предусмотрено возведение новой, во много раз более
грандиозной правительственной и личной резиденции. Внезапное и окончательное
решение о новом строительстве на Фоссштрассе он принял после нашего осмотра
ведомства Гесса. В здании Гесса он увидел лестничный холл, выдержанный в
интенсивных красных тонах, и гораздо более сдержанную и простую отделку, чем
излюбленную им и элитой рейха роскошь трансатлантических параходов. По
возвращении в Рейхсканцелярию Гитлер возмущенно раскритиковал эстетическую
бездарность своего заместителя: "Гесс абсолютно лишен чувства прекрасного. Я
никогда не дам ему возможности строить что-то новое. Позднее он получит в
свое распоряжение нынешнюю Рейхсканцелярию, и ему будет запрещено
производить в ней даже самые незначительные переделки, потому что он в этом
ровно ничего не смыслит". Такого рода критика, да еще об эстетической
несостоятельности, нередко обрывала карьеру, и в случае с Рудольфом Гессом
была воспринята всеми в подобном духе. Только самому Гессу Гитлер едва дал
почувствовать свое неудовольствие. Лишь по сдержанному отношению придворного
окружения Гесс мог заметить, что его акции значительно пошли вниз.
Как и на Юге, будущий городской центр начинался на Севере Центральным
вокзалом. Взгляд устремлялся -- поверх глади бассейна размером 1,1 км в
длину и 350 м в ширину -- на видневшиеся почти двухкилометровой перспективе
центральный купол Дворца конгрессов. Этот водоем не должен был быть связан с
загрязненной городскими нечистотами Шпрее. Как заядлый спортсмен-пловец я
хотел иметь в этом водоеме чистую воду. Раздевалки, помещения для хранения
лодок и взбегающие ступенями солярии должны были обрамлять в самом центре
огромного города бассейн под открытым небом, что, вероятно, создавало бы
своеобразный контраст к крупномасштабным зданиям, отражавшимся на его водной
поверхности. Замысел, из которого родилось мое озеро был очень прост:
болотистая почва была малопригодной для строительных целей.
На западной стороне озера должны были разместиться три крупных
сооружения. В центре -- новая берлинская ратуша, протяженностью почти в
километр. Мы с Гитлером разошлись при отборе проектов. После многократных
дискуссий я сумел своими аргументами преодолеть его сопротивление. По обеим
сторонам ратуша композиционно усиливалась новым зданием Верховного
командования военно-морского флота и новым Полицейским управлением Берлина.
По восточному берегу озера, утопая в зелени, должно было возникнуть новое
здание военной академии. Планы для всех этих построек были уже готовы.
Простор и масштабы улицы между двумя центральными железнодорожными
вокзалами были призваны, вне всякого сомнения, продемонстрировать средствами
архитектуры концентрацию политической, военной и экономической мощи
Германии. В самом центре находился неограниченный правитель Рейха, и как
наивысшее воплощение его всесилия в непосредственной близости от его
резиденции было предусмотрено величественное сооружение с куполом. Оно и
должно было стать архитектурной доминантой будущего Берлина. Высказывание
Гитлера, что "Берлин должен приобрести облик, достойный своей великой новой
миссии" (7) получило свое воплощение хотя бы на стадии плана.
Пять лет прожил я в мире грандиозного архитектурного творчества и не
могу полностью порвать с моими представлениями, несмотря на все пороки и
фанфаронство. Подчас, когда я спрашиваю себя о мотивах моей антипатии к
Гитлеру, мне кажется, что наряду со всем тем ужасным, что он натворил или
замышлял, вероятно, должно быть упомянуто и личное мое разочарование,
вызванное его игрой в войны и катастрофы. Но я сознаю также, что все эти
планы могли воплотиться в жизнь только в результате безрассудной игры
властью.
Градостроительные проекты подобных масштабов, конечно, наводят на мысь
о хронической мании величия, тем не менее было бы несправедливо, с легкостью
списывать вообще весь план оси Север-Юг. Эта широкая улица, эти новые
центральные железнодорожные вокзалы с подземными транспортными средствами по
сегодняшним меркам не представляются такими уж циклопическими, как впрочем,
и намеченные нами торговые предприятия, которые сегодня во всем мире
перекрыты небоскребами-оффисами и комплексами министерских зданий. Если наши
замыслы взрывали человеческие измерения, то связано это было скорее с их
назойливостью, чем с их масштабами как таковыми. Здание с куполом, будущая
Рейхсканцелярия Гитлера, роскошный дворец для Геринга, Мемориал солдатской
славы и Триумфальная арка -- эти сооружения я видел политическими глазами
Гитлера, который однажды при осмотре города-макета взял меня за руку и с
повлажневшими глазами доверительно произнес: "Ну, теперь-то Вы понимаете,
почему так величествен наш замысел? Ведь это -- столица Германской империи,
если только здоровье меня не подведет..."
Гитлер особенно спешил с претворением в жизнь ядра своего
градостроительного замысла, общей протяженностью в семь километров. После
тщательных расчетов я пообещал ему весной 1939 г., что к 1950 г. все
постройки будут возведены. Я, собственно, надеялся его этим сильно
обрадовать, и поэтому я был несколько разочарован, когда он этот срок,
предполагавший очень интенсивное строительство, принял к сведению всего лишь
с удовольствием. Вероятно, он одновременно размышлял над своими военными
планами, которые должны были сделать иллюзорными все мои расчеты.
По временам он, однако, настолько зацикливался на точном соблюдении
сроков и, казалось, был совершенно не в состоянии дожидаться 1950 г., что
это могло бы и производить впечатление лучшего из всех его обманных
маневров, если градостроительные фантазии должны были в самом деле
маскировать его агрессивные намерения. Частые замечания Гитлера о
политическом значении его планов должны были бы настроить меня скептически,
но подобные высказывания вообщем как-то уравновешивались той уверенностью, с
которой он, как казалось, подходил к нормальному завершению в намеченные
сроки моих берлинских строек. Я привык к тому, что иногда он делал какие-то
странные, близкие к галлюцинациям замечания -- позднее легче уловить нити,
связывающие их друг с другом и с моими планами строительства.
Гитлер бдительно следил за тем, чтобы наши проекты не попадали в
печать. Достоянием гласности становились только отдельные фрагменты,
поскольку мы не могли работать при полном игнорировании общественности:
подготовительными разработками и так было занято слишком много людей. Время
от времени мы позволяли ей заглянуть в поданные в безобидной форме отдельные
части плана и даже напечатали написанную мною с одобрения Гитлера статью о
генеральной концепции развития столицы (8). Но когда кабаретист Вернер Финк
позволил себе высмеять эти проекты, то (хотя могли быть и дополнительные
причины) он был отправлен в концлагерь.
Наша осторожность проявлялась даже в мелочах. Когды мы подумывали, не
снести ли башню берлинской ратуши, то мы организовали через статс-секретаря
Карла Ханке "письмо" в одну из берлинских газет, чтобы прощупать
общественное мнение. После разъяренных протестов населения я переменил свои
намерения. При реализации наших планов мы вынуждены были вообще щадить
чувства общественности. Так мы размышляли над тем, не разобрать ли и не
перенести ли в парк Шарлоттенбургского замка столь симпатичный замок
Монбижу, на месте которого планировалось построить здание музея (9). По
подобным же причинам осталась на своем месте даже радиобашня и не была
снесена колонна победы, мешавшая нам. Гитлер видел в нем монумент немецкой
истории, который он, воспользовавшись случаем, для усиления впечатления
приказал надстроить на одну секцию. Сохранился даже набросанный им эскиз;
при этом он поиронизировал над скупостью прусского государства даже в часы
триумфа, экономившего на высоте обелиска победы.
Общие расходы на строительство я оценил в четыре-шесть миллиардов
рейхсмарок, что по нынешним ценам на строительные работы составляло бы от 16
до 24 миллиардов немецких марок. До 1950 г. должны были бы ежегодно
осваиваться примерно 500 миллионов рейхсмарок -- отнюдь не утопический
рекорд в строительстве: ведь это была всего 1/25 часть общего объема
строительной отрасли (10). Для очистки совести и самоуспокоения я произвел
для сравнения еще один, хотя и довольно сомнительный расчет. Я вычислил в
процентах долю от общей суммы налоговых поступлений прусского государства,
которую потребовал на свои берлинские постройки король Фридрих Вильгельм 1,
отец Фридриха Великого, известный своей скаредностью. Эта доля оказалась
многократно большей, чем наши расходы, которые составляли всего три процента
от 15700000000 марок налоговых поступлений рейха. Впрочем, эти подсчеты были
сомнительными, так как невозможно сравнивать поступления от налогов того
времени с их долей в наши дни.
Профессор Хетлаге, мой консультант по бюджетным вопросам, резюмировал
наши идеи относительно финансирования в саркастическом замечании:"Город
Берлин должен сообразовывать свои расходы с доходами, у нас же -- прямо
наоборот"(11). Эти ежегодно необходимые 500 миллионов должны были, по нашему
общему с Гитлером мнению, быть раскиданы по возможно большему числу
различных бюджетов. Каждое министерство, как и любое предприятие публичного
права должно было упрятать приходящуюся на них долю в своих бюджетах среди
своих нужд, как например, Рейхсбанк -- для реконструкции берлинской
железнодорожной сети или город Берлин -- для дорожного строительства или
подземки. Частные промышленные предприятия и вовсе несли сами свои расходы.
Когда мы в 1938 г. уже все до деталей утвердили, Гитлер заметил по
поводу этого, как он полагал, хитрого обходного пути скрытого
финансирования:"Если все разбросать таким образом, то и не бросается в
глаза, сколько все вместе стоит. Только Здание конгрессов и Триумфальную
арку мы будем финансировать напрямую. Мы призовем народ к пожертвованиям;
кроме того министр финансов обязан ежегодно отпускать на это 60 миллионов.
Что Вы не израсходуете немедленно, мы припрячем". В 1941 г. я собрал уже 218
миллионов марок (12); в 1943 г. по предложению министра финансов и с моего
согласия наш счет, тем временем возросший до 320 млн марок, был просто и без
шума, даже без информирования Гитлера, аннулирован.
Обеспокоенный расточительством общественных средств министр финансов
фон Шверин-Крозинг все время спорил и возражал. Чтобы избавить меня от этих
забот, Гитлер сравнил себя с баварским королем Людвигом П: "Если бы министр
финансов только мог себе представить, каким источником средств станут мои
строения через полсотни лет! Ведь как было с Людвигом П. Ведь его считали
просто сумашедшим из-за его расходов на строительство замков. А сегодня?
Многие иностранцы только ради них и отправляются в Верхнюю Баварию. Замки
себя давно полностью окупили только из входных билетов. А что Вы думаете?
Весь мир повалит в Берлин, чтобы посмотреть наши постройки. Стоит нам только
сказать американцам, какова стоимость Большого здания конгрессов. Мы может
быть прибавим и скажем, что его стоимость не миллиард, а полтора миллиарда
марок! Вот тогда им захочется взглянуть: еще бы -- самое дорогое сооружение
в мире!"
Сидя за этими планами, он часто повторял: "Единственное мое желание,
Шпеер, самому еще увидеть эти постройки. В 1950 г. мы устроим всемирную
выставку. До сих пор все сооружения будут стоять пустыми и послужат как
выставочные помещения. Мы пригласим весь мир!" Так говорил Гитлер, и нелегко
было угадать его истинные мысли. Своей жене, которая должна была смириться с
отсутствием всякой нормальной семейной жизни на ближайшие одиннадцать лет, я
в качестве утешения пообещал кругосветное путешествие в 1950 г.
Расчет Гитлера распределить стоимость строительства на возможно большее
количество плечей, и в самом деле, сработал. Расцветающий, богатый Берлин
притягивал вследствие централизации администартивного аппарата все новых
чиновников; с этим должны были считаться и промышленные фирмы, расширяя и
перестраивая на широкую ногу свои центральные правления в Берлине. Для
такого рода строительных замыслов до сих пор годилась как "витрина Берлина"
только Унтер-ден-линден и несколько менее значительных улиц. Поэтому новая,
шириной в 120 метров улица, привлекала уже хотя бы только тем, что там не
предвиделись транспортные муки, типичные для старых центральных улиц; к тому
же цены на строительные участки в этой, до сих пор все же относительно
удаленной местности, были довольно невысоки. В самом начале своей
деятельности я столкнулся с многочисленными прошениями об отводе
строительных площадок, беспорядочно разбросанных по всему городу. Вскоре
после того, как Гитлер стал канцлером, огромное новое здание Рейхсбанка
выросло в одном совершенно ничем непримечательном квартале, да еще и с
большим сносом жилья. Впрочем, в один прекрасный день Гиммлер за обедом у
Гитлера выложил на стол чертеж этого здания и совершенно серьезно заговорил
о том, что продольный и поперечный корпуса внутри прямоугольного блока
образуют крест, что является ни чем иным, как замаскированным прославлением
христианской веры католическим архитектором Вольфом. Гитлер достаточно
разбирался в строительстве, чтобы развеселиться по этому поводу.
Уже через несколько месяцев после окончательного утверждения планов,
даже еще до окончания работ по переносу железнодорожных путей, территория,
отведенная под застройку первой очереди улицы протяженностью в 1200 метров
оказалась розданной. Заявки на получение стройплощадок, которые могли бы
быть предоставлены лишь через несколько лет, посыпались таким дождем, что
была не только обеспечена застройка всей семикилометровой магистрали, но мы
начали распределение участков и к югу от Южного вокзала. Лишь ценой огромных
усилий нам удалось удержать д-ра Лея, руководителя Немецкого трудового
фронта, с его огромными, составленными из трудовых взносов средствами,
удержать от захвата для его собственных целей одной пятой части общей
протяженности улицы. И все же он заполучил запроектированный блок длиной в
триста метров, в котором он собирался открыть огромное увесилительное
заведение.
Естественно, что среди мотивов разразившейся строительной лихорадки не
последним было желание сооружением крупных объектов ублажить Гитлера.
Поскольку расходы на сооружения такого рода должны были бы быть выше, чем на
нормальных площадках, я посоветовал Гитлеру за все эти дополнительно
вкладываемые миллионы награждать застройщиков, что он импульсивно и одобрил.
"Почему бы даже и не ввести особый орден для тех, кто оказал услуги
искусству? Награждать им мы будем очень редко и главным образом тех, кто
финансировал строительство крупных сооружений. Орденами тут можно многого
дабиться". Даже британский посол рассчитывал -- и не без оснований -- на
успех у Гитлера, предложив в рамках нового генерального плана Берлина
построить новое посольство, да и Муссолини проявлял исключительный интерес к
этим планам (13).
Если сам Гитлер о своих подлинных замыслах в области архитектуры хранил
молчание, то уж о том, что становилось известным, говорилось и писалось
вдоволь. В результате в архитектуре воцарилась высокая конъюктура. Если бы
Гитлер увлекался коневодством, то можно с уверенностью сказать, что среди
правящего слоя разразилась бы мания разведения породистых лошадей. А так
возникло серийное производство всякого рода эскизов в "гитлеровском стиле".
Хотя невозможно говорить о каком-то архитектурном стиле третьего рейха, а --
только лишь о получившем предпочтение общем направлении, несущем отпечаток
определенных, эклектичных элементов, но оно заполонило все. При этом Гитлер
отнюдь не был доктринером. Он разбирался в том, что павильон для отдыха на
автобане или сельский дом Гитлер -- югенд не должны выглядеть как городские
постройки. Ему также никогда не пришло в голову построить фабричное здание в
парадном стиле; он по-настоящему мог загореться строительством промышленного
объекта из стали и стекла. Но общественные сооружения в государстве. которое
намеревается создать империю, должны, как он полагал, нести вполне
определенный отпечаток.
Бесчисленные эскизы, появившиеся в других городах, были прямым
продолжением берлинского проектирования. Отныне любой гауляйтер стремился
увековечить себя в своем городе. Почти в каждом из этих проектов угадывался
берлинский эскиз креста из пересекающихся осевых линий, даже
сориентированных по сторонам света. Берлинский образец превратился в схему.
На совещаниях по тем или иным планам Гитлер неустанно набрасывал собственные
эскизы. Они были сделаны ловкой рукой, точны в перспективе: контуры, разрезы
и общий вид -- все им выдерживалось в масштабах. Лучше не мог бы сделать и
профессиональный архитектор. Нередко в первой половине дня он показывал
добротно выполненный эскиз, над которым он проработал всю ночь. Но
большинство его рисунков в несколько штрихов возникли в ходе наших
дискуссий.
До сих пор я храню все наброски, которые Гитлер сделал в моем
присутствии, я надписывал на них дату и сюжет. Интересно, что из имеющихся у
меня ста двадцати пяти эскизов добрая четверть посвящена его
градостроительным замыслам в Линце, которые были ему ближе всего. Столь же
часто среди его рисунков можно обнаружить эскизы театральных зданий. Однажды
утром он ошеломил нас эскизом, начисто выполненным за одну ночь,
изображавшим "колонну движения" для Мюнхена, которая в качестве городского
символа обрекла бы знаменитые башни собора богородицы на убогое прозябание
лилипутов.
Этот проект, как и берлинскую триумфальную арку, он рассматривал как
свою личную собственность и поэтому не смущался вносить детальные улучшения
в проекте своего мюнхенского архитектора Германа Гислера. Я и сегодня
полагаю, что при этом речь шла о действительных улучшениях, которые
выразительнее передавали переход от статики цоколя к динамике колонны, чем в
замысле Гитлера, который, впрочем, тоже был самоучкой.
Гислер великолепно изображал несколько заикающегося рабочего вождя д-ра
Лея. Гитлер был в таком восторге от этого, что снова и снова просил
показать, как чета Лей посетила выставку макета генерального плана Мюнхена.
Сначала Гитлер рассказывал, как вождь немецких рабочих, в элегантнейшем
летнем костюме, в белых простроченных перчатках и шляпе из соломки, в
сопровождении не менее претензиозно одетой супруги переступил порог
мастерской и как он, Гислер, представлял ему генеральный план развития
Мюнхена, пока Лей не прервал его:
-- Вот тут я застрою весь блок. Что будет это строить? Несколько сотен
миллионов? Да, это будем строить мы...
-- А что Вы хотели бы здесь построить?
-- Огромный дом моды ... Вся мода создается мной! Эти занимается моя
жена! Для этого нам нужно большое здание. Да, мы создаем. Моя жена и я, мы
определяем направление немецкой моды...И... И... И девки нам тоже нужны.
Много, полный дом, по-современному оборудованный. Мы все возьмем в свои
руки, несколько миллионов на строительство -- это не играет никакой роли.
Гитлер, уже к неудовольствию Гислера, заставлял его повторять эту сцену
бесчетное количество раз и смеялся до слез над умонастроением своего
распустившегося рабочего вождя.
Гитлер непрестанно и не одного меня подгонял в строительных хлопотах.
Он постоянно занимался утверждением проектов форумов для столиц гау, он
поощрял партийный руководящий слой активно выступать в роли инициаторов
строительства парадных сооружений. При этом меня часто раздражало его
стремление разжечь среди них беспощадную конкуренцию. Он верил,что только
таким образом можно добиться высоких результатов. Он не хотел понимать, что
наши возможности были небезграничны. На мое возражение, что скоро начнут
срываться все сроки, так как гауляйторы израсходуют все находящиеся у них
строительные материалы на собственные объекты, он никак не отреагировал.
На помощь Гитлеру пришел Гиммлер. Прослышав о надвигающемся дефиците
кирпича и гранита, он предложил привлечь к их производству заключенных. Он
предложил Гитлеру построить мощный кирпичный завод под Берлином, в
Заксенхаузене, под руководством и в собственности СС. Гиммлера всегда
интересовали разного рода рационализаторские идеи, так что очень скоро
объявился некий изобретатель со своей оригинальной установкой по
производству кирпича. Но поначалу обещанная продукция не пошла, так как
изобретение не сработало.
Подобным же образом кончилось дело и со вторым обещанием, которое дал
неутомимый охотник до новых проектов Гиммлер. С помощью заключенных в
концлагерях он собирался наладить производство гранитных блоков для строек в
Нюрнберге и Берлине. Он тотчас же организовал фирму с непритязательным
названием и начал вырубать блоки. Как результат немыслимого дилетанства
предприятия СС блоки оказывались со сколами и трещинами, и СС пришлось,
наконец, признать, что они могут поставить только лишь небольшую часть
обещанных гранитных плит. Остальную же продукцию забрала себе
дорожно-строительная фирма д-ра Тодта. Гитлер. который возлагал большие
надежды на обещания Гиммлера, все больше огорчался, пока в конце-концов не
заметил саркастически, что уж лучше бы СС удовольствовалось изготовлением
войлочных тапочек и пакетов, как это традиционно делалось в местах
заключения.
Из большого числа запланированных строек я по желанию Гитлера должен
был сам разработать проект площадки перед Большим дворцом конгрессов. Помимо
этого я взял под свое кураторство стройку Геринга и Южного вокзала. Это было
более, чем достаточно. Тем более, что я же должен был работать и над
проектом форму для партийных съездов в Нюрнберге. Поскольку реализация этих
проектов должна была растянуться примерно лет на десять, я мог после сдачи
технического обоснования, обходиться небольшой мастерской с восьмью-десятью
сотрудниками. Мое частное бюро располагалось на Линденалле в Вестенде,
недалеко о площади А.Гитлера, бывшей площади рейхсканцлера. Однако, вплоть
до позднего вечера я систематически занимался градостроительной работой на
своем служебном месте у Парижской площади. Здесь я распределял самые
ответственные заказы среди, по моему мнению, лучших архитекторов Германии.
Пауль Бонатц, после целой серии эскизов мостов, получил свой первый
надземный строительный объект (заказчик -- Главное командование
военно-морского флота), его талантливый проект был удостоен аплодисментов
Гитлера. Бестельмайер получил работу над проектом новой ратуши, Вильгельм
Крайс -- над зданием Верховгного командования сухопутных сил, над Мемориалом
солдатской славы и несколькими музеями; Петеру Беренсу, учителю Гропиуса и
Миса ван дер Роэ, были по предложению концерна АЭГ, его традиционного
заказчика, поручена работа над новым административным зданием фирмы на
Великой улице. Само собой разумеется, что эта работа вызвала протест
Розенберга и его блюстителей культуры, считавших недопустимым, что такой
застрельщик архитектурного радикализма увековечивает себя на "улице фюрера".
Однако Гитлер, высоко ценивший здание немецкого посольства в Петербурге,
оставил все же этот заказ за ним.
Не раз приглашал я к участию в конкурсах и своего учителя Тессенова. Но
он не хотел изменить своему скромному ремесленно-провинциальному стилю и
упорно уклонялся от искуса крупномасштабного зодчества.
Для скульптурных произведений я приглашал чаще всего Йозефа Торака,
работам которого генеральный директор музеев Берлина Вильгельм фон Боде
посвятил целую книгу, также ученика Майоля Арно Брекера. В 1943 г. он от
моего имени передал своему учителю предложение изваять скульптуру для
памятника на месте Грюнвальдской битвы.
У историков сложилось мнение, что я в частной своей жизни держался
несколько в стороне от партии (14); надо сказать, что крупные партийные
функционеры сами сторонились меня; в их глазах я был посторонний выскочка.
Меня мало заботили чувства руководителей гауляйторского или даже имперского
ранга, ведь я пользовался доверием Гитлера. За исключением Карла Ханке,
который меня "открыл", я ни с кем не сошелся ближе и никто из них не бывал у
меня в доме. У меня был свой круг друзей из творческих людей, с которыми я
сотрудничал, а также из их друзей. В Берлине я , насколько это вообще
позволяло время, общался с Брекером и Крайсом, к которым частенько
присоединялся пианист Вильгельм Кемпф. В Мюнхене я поддерживал дружеские
связи с Йозефом Тораком и художником Германом Каспаром, которого поздними
вечерами с трудом удавалось удерживать от громогласных изъявлений своих
чувств к баварской монархии.
Близким для меня человеком остался мой первый заказчик д-р Роберт
Франк, которому я еще в 1933 г., до работы на Гитлера и Геббельса, я
перестраивал имение в Зигрене под Вильснаком. Всей семьей мы нередко
проводили конец недели у него, в 130 км от Берлина. До 1933 г. Франк занимал
пост генерального директора Прусских электростанций, но после прихода к
власти НСДАП был с него отстранен и с тех пор жил уединенно как частное
лицо. Подвергаясь притеснениям со стороны партии, он как мой друг был все же
огражден от прямого преследования. В 1945 г. я доверил ему свою семью, когда
я отправил ее подальше от эпицентра катастрофы, в Шлезвиг.
Вскоре после моего назначения на высокий пост я убедил Гитлера в том,
что бы поскольку ревностные партейгеноссен уже все давно заняли прочное
положение -- я мог иметь в своем распоряжении членов партии невысокого
уровня. Не колеблясь, Гитлер дал мне свободу в подборе кадров. Постепенно
стали поговаривать, что в моей конторе можно найти надежное и спокойное
пристанище, и к нам повалили архитекторы.
Как-то один из моих сотрудников попросил меня о рекомендации для
вступления в партию. Мой ответ обошел в Генеральной инспекции по делам
строительства все закоулки: "А зачем? Достаточно того, что в партии я сам".
Мы хотя и относились к градостроительным планам Гитлера со всей
серьезностью, но -- не к бьющей на эффект помпезности гитлеровского Рейха,
как все прочие. В последующие годы я почти не ходил на партийные собрания и
почти не поддерживал контактов с партийными инстанциями, например, с
руководством берлинского гау (и весьма халатно относился ко всякого рода
порученным мне партийным должностям, хотя я мог бы без труда превратить их в
позиции власти. Даже руководство Управлением "Эстетика труда" я из-за
нехватки времени постепенно передал своему постоянному представителю. Этой
сдержанности способствовало, впрочем, мои нелюбовь к публичным выступлениям.
В марте 1939 г. я в компании моих ближайших друзей (Вильгельм Крайс,
Йозеф Торак, Герман Каспар, Арно Брекер, Роберт Франк, Карл Бранд с женами)
предпринял путешествие по Сицилии и Южной Италии. К нам присоединилась по
нашему приглашению и супруга министра пропаганды Магда Геббельс с паспортом
на чужое имя.
В ближайшем окружении Гитлера не было недостатка в любовных
приключениях, на которые он закрывал глаза. Так Борман нагло, наплевав на
всех (что, впрочем не могло быть неожиданностью у столь безнравственной
личности) пригласил в свой дом в Оберзальцберге одну киноактрису, где она
провела несколько дней в кругу его семьи. Скандал удалось замять только
благодаря непостижимой для меня мягкой терпимости фрау Борман.
Бесконечные любовные истории числились и за Геббельсом. Статс-секретарь
его министерства Ханке, полу-забавляясь,полу-возмущаясь, рассказывал, как
его шеф обычно шантажировал киноактрис. Чем-то гораздо большим, чем любовная
интрижка, оказалась его связь с чешской кинозвездой Лидой Бааровой. Госпожа
Геббельс отреклась тогда от своего мужа и потребовала от министра, чтобы он
оставил ее и их детей. Ханке и я были всецело на ее стороне. Но Ханке еще
более обострил семейный кризис, влюбившись в жену министра, на много лет
старше его. Я пригласил ее в путешествие на юг, чтобы помочь ей в столь
неловком положении. Ханке готов был последовать за нею, засыпал ее в поездке
любовными письмами, но она решительно отклонила все.
Госпожа Геббельс оказалась в поездке любезной уравновешенной дамой.
Вообще жены высокопоставленных лиц режима были не в пример их мужьям куда
более устойчивы к искусу властью. Они не заносились в мир фантазий,
наблюдали за иногда прямотаки гротескным взлетом своих мужей с некоторой
внутренней настороженностью, не были в такой мере захвачены политическим
вихрем, высоко и круто возносившим их мужей. Госпожа Борман оставалась
скромной, даже несколько запуганной домохозяйкой, впрочем в равной мере
слепо преданной своему мужу и партийной идеологии. Фрау Геринг, казалось,
была способна и поиронизировать над болезненной склонностью своего мужа к
пышности. В конце-концов, Ева Браун также доказала свое внутреннее
превосходство; во всяком случае она никогда не использовала в личных целях
власть, которая прямо просилась в руки.
Сицилия с руинами дорических храмов в Сегесте, Сиракузах, Селинунте и
Агригенте очень обогатила и дополнила впечатления нашей первой поездки в
Грецию. При осмотре храмов в Селинунте и в Агригенте я снова, и не без
внутреннего удовлетворения, отметил, что и античность не была свободна от
приступов гигантомании; греческое население колоний определенно отошло от
столь высоко ценимых на родине принципов меры.
В сравнении с этими храмовыми сооружениями бледнели все известные нам
образцы мавританско-норманского зодчества, за исключением великолепного
охотничьего замка Фридриха П и Отогона в Кастель-дель-Монте. Пестум я
воспринял как нечто вершинное. Помпейя же, напротив, показалась мне гораздо
дальше отстоящей от чистых форм Пестума, чем наши постройки от мира
дорийцев.
На обратном пути мы еще на несколько дней задержались в Риме.
Фашистское правительство раскрыло псевдоним нашей знаменитой спутницы, и
итальянский министр пропаганды Альфиери пригласил нас всех в оперу. Никто из
нас был не в состоянии внятно объяснить, почему вторая дама Рейха одна
разъезжает по заграницам и поэтому мы, как можно скорее, отправились домой.
Пока мы как в полусне странствовали в мире греческой истории Гитлер
повелел оккупировать Чехословакию и присоеднить ее к Рейху. В Германии мы
застали довольно подавленное настроение. Всеобщая неуверенность в ближайшем
будущем переполняла нас. Странным образом и сегодня меня волнует мысль о
том, каким точным предчувствием надвигающегося может обладать народ, не
поддающийся влиянию официальной пропаганды.
Несколько успокаивающе, впрочем, подействовало то, как Гитлер возразил
Геббельсу, когда последний во время обеда в Рейхсканцелярии отозвался о
бывшем министре иностранных дел Константине фон Нейрате несколькими неделями
ранее назначенном Имперским протектором Богемии и Моравии следующим образом:
"Фон Нейрат известен как тихоня. А в протекторате нужна жесткая рука,
обеспечивающая порядок. Этот господин не имеет ничего общего с нами, он
совсем из другого мира". Гитлер поправил его: "Только фон Нейрат мог быть
подходящей фигурой. В англо-саксонском мире у него репутация благородного
человека. Его назначение будет иметь успокаивающее международную
общественность воздействие, так как в нем просматривается мое желание не
лишать чехов их народной самобытности".
Гитлер потребовал у меня отчета о моих впечатлениях об Италии. Там мне
бросилось в глаза, что все стены, вплоть до маленьких деревень, были
размалеваны воинственными пропагандистскими призывами. "Нам это ни к чему,
-- заметил Гитлер. -- Если дойдет до войны, немецкий народ достаточно для
этого закален. Для Италии, может, такой вид пропаганды и уместен. Только
поможет ли это чему, вот вопрос". (15)
Гитлер уже не раз предлагал мне произнести вместо него речь при
открытии ежегодной архитектурной выставки в Мюнхене. До сих пор мне всегда
удавалось под тем или иным предлогом уклониться от этого. Весной 1938 г.
дошло даже до своего рода торга: я заявил о готовности нарисовать эскизы для
картинной галереи и стадиона в Линце, если мне не вменят в обязанность речь
на выставке.
А тут как раз накануне 50-летия Гитлера открывалась для движения часть
"оси Восток-Запад", и он согласился лично перерезать ленточку. Дебюта в
качестве оратора было не избегнуть -- и сразу же в присутствии главы
государства, на весь мир. За обеденным столом Гитлер провозгласил: "Большое
событие. Шпеер будет держать речь! Любопытно, что он скажет".
У Бранденбургских ворот, посредине магистрали, на специально
возведенной трибуне возвышались почетные лица, я на их правом фланге;
теснилась в отдалении, на тротуарах, за канатами густая толпа. Издалека
доносилось, нарастало, как шквал, -- по мере приближения машины с Гитлером
-- народное ликование, вылившееся в оглушительный рев. Машина остановилась
прямо против меня. Гитлер вышел, пожал мне руку, ответив коротким поднятием
руки на приветствия высокопоставленных лиц. Передвижные киносъемочные камеры
начали съемки чуть не в упор, Гитлер в двух метрах от меня смотрел с
ожиданием. Я набрал в легкие воздуха и затем произнес буквально следующее:
"Мой фюрер, докладываю о завершении строительных работ "оси Восток-Запад".
Пусть дело говорит само за себя!" Тут возникла затяжная пауза, прежде чем
Гитлер произнес несколько фраз. Затем я был приглашен в его автомобиль и
вместе с ним объехал семикилометровую щпалеру берлинцев, чествовавших
Гитлера по случаю его 50-летия. Это было, вероятно, одно из самых крупных
массовых мероприятий министерства пропаганды. Но аплодисменты казались мне
искренними.
Уже в Рейхсканцелярии, в ожидании обеда, Гитлер заметил вполне
дружески: "Своими двумя предложениями Вы поставили меня в довольно неловкое
положение. Я ожидал более длинной речи, я привык, пока говорят, обдумывать
свой ответ. А Вы кончили, не начав, и я не знал, чем ответить. Но я Вам это
прощаю: это была хорошая речь, одна из лучших, которые я когда-либо в своей
жизни слышал". В последующие годы этот эпизод прочно вошел в его репертуар,
и он часто рассказывал его.
В полночь собравшиеся за столом поздравили Гитлера. А когда я сказал,
что по случаю этого дня в одном из соседних залов я выставил почти
четырехметровый макет Триумфальной арки, он немедленно предложил гостям
подняться и устремился вперед. Долно, заметно растроганный, обозревал он
макет, в котором обрели материальный облик мечты его молодых лет. Глубоко
взволнованный, он молча протянул мне руку, чтобы затем в эйфорических тонах
высоко поднять значение этого произведения зодчества в будущей истории
Рейха. На протяжении этой ночи он еще несколько раз подходил к своему
макету. На пути туда и обратно мы каждый раз проходили мимо зала заседания,
в котором в 1878 г. Бисмарк возглавлял Берлинский конгресс. Сейчас на
длинных столах громоздились подарки ко дню рождения фюрера -- по большей
части огромное собрание китча, поднесенного его рейхс- и гаулейтарами:
беломраморные обнаженные фигуры, излюбленные малоформатные бронзовые копии,
что-нибудь вроде римского мальчика, вытаскивающего занозу из пальца,
писанные маслом полотна, по уровню соответствующие выставкам в "Доме
искусств". Некоторые подарки вызывали у Гитлера аплодисменты, над другими он
потешался, а вобщем-то они едва отличались друг от друга.
Тем временем дела между Ханке и госпожой Геббельс продвинулись
настолько, что, к ужасу всех посвященных, они задумали пожениться. Очень
неравная пара: Ханке был молод и неопытен, она существенно старше,
элегантная дама из общества. Ханке добивался у Гитлера разрешения на развод,
но Гитлер по государственным соображениям отказывал. В самом начале
Байройтского фестиваля 1939 г. Ханке как-то утром заявился в мой берлинский
дом в полном отчаянии. Супруги Губбельс помирились, сообщил он, и вместе
отбыли в Байройт. Я-то считал, что для Ханке это самый удачный выход. Но
отчаявшегося влюбленного не утешить поздравлениями по такому поводу. Поэтому
я пообещал ему разведать в Байройте, что же произошло, и тотчас же отбыл.
Семья Вагнеров пристроила к дому Ванфрида просторное крыло, в котором в
эти дни остановился Гитлер и его адъютанты, тогда как приглашенные фюрером
гости были размещены в частных квартирах. Между прочим здесь своих гостей
Гитлер отбирал тщательнее, чем в Оберзальцберге, не говоря уж о
Рейхсканцелярии. Не считая несущих службу адъютантов, он ограничивался
приглашением нескольких знакомых с их женами, в отношении которых он мог
быть уверенным, что они будут приятны семейству Вагнеров; в сущности,
постоянными гостями были только д-р Дитрих, д-р Брандт и я.
В дни фестиваля Гитлер производил более раскованное впечатление, чем
обычно. В семействе Вагнеров он определенно чувствовал себя уютно и
избавленным от необходимости олицетворять собой власть, необходимости,
подчиняться которой, он иногда считал себя обязанным даже при небольшом
вечернем застолье в Рейхсканцелярии. Он был весел, по-отечески общался с
детьми; по отношению к Винифру Вагнер держался по-дружески и
предупредительно. Без его финансовой поддержки фестивали едва ли смогли бы
продержаться. Каждый год Борман отсыпал из своих фондов сотни тысяч, чтобы
фестивали достойно увенчивали очередной сезон немецкой оперы. Быть патроном
этих фестивалей и другом семьи Вагнеров -- возможно это было осуществление
мечты, в которую Гитлер едва ли отваживался верить в дни своей молодости.
Геббельс с женой прибыли в Байройт в тот же день. что и я, и заняли
квартиру в пристройке дома Ванфрида. Фрау Геббельс была, судя по всему,
глубоко подавлена, она откровенно рассказала мне: "Ужасно, как мой муж
запугивал меня. Я только собралась отдохнуть в Гаштайне, как он без всякого
приглашения появился в отеле. Три дня он непрерывно уговаривал меня; больше
я вынести не могла. Он шантажировал меня нашими детьми -- он прикажет их у
меня отнять. Что я могла поделать? Мы помирились только внешне. Альберт, это
чудовищно! Мне пришлось дать ему слово никогда не встречаться более
приватным образом с Карлом. Я так несчастна, но у меня нет выбора".
Что могло бы лучше всего соответствовать этой семейной трагедии, чем
"Тристан и Изольда", которую мы, Гитлер, супруги Геббельс, госпожа Винифрид
Вагнер и я, как раз слушали из большой центральной ложи. Госпожа Геббельс,
справа от меня во время всего спектакля тихонечно плакала. В антрактах она
сидела в углу одного из салонов, сломленная и всхлипывающая, в то время как
Гитлер и Геббельс показывались через окно народу и старались не замечать
неприятную ситуацию.
На следующее утро я раскрыл Гитлеру, которому поведение фрау Геббельс
накануне осталось непонятным, подоплеку состоявшегося примирения. Как глава
государства он, хотя и приветствовал такой поворот событий, но тотчас же, в
моем присутствии вызвал Геббельса и немного -- словно и сухо сообщил тому,
что будет лучше, если он со своей супругой в этот же день покинет Байройт.
Не дав возможности какого-либо возражения, даже не протянув руки, он
попрощался с министром и после этого повернулся в мою сторону: "С женщинами
Геббельс циник". Он и сам был циником, на другой манер, впрочем.
Глава 11
Земной шар
При осмотрах моих берлинских макетов Гитлера прямо-таки магнетически
притягивал один участок плана: будущая центральная точка всей Империи,
которая призвана будет на столетия вперед служить воплощением могущества,
завоеванного в гитлеровскую эпоху. Как резиденция французских королей с
градостроительной точки зрения охватывает Елисейские поля, так же должны
были неизменно находиться в поле зрения с любого конца Великолепной улицы те
сгрупированные вместе сооружения, которые Гитлер хотел бы как олицетворение
своей политической деятельности иметь непосредственно около себя:
Рейхсканцелярия для управления государством, Верховное командование вермахта
для осуществления приказной власти над тремя родами войск, затем -- по
канцелярии для партии (Борман), для протокольного управления (Майсснер) и
для личных нужд (Боулер). То, что на наших планшетах к архитектурному центру
относилось также и здание Рейхстага, не должно было давать повода для мысли,
что парламенту отводится сколь-либо важная роль в системе власти. Старое
здание рейхстага просто случайно оказалось на этом месте.
Я было предложил Гитлеру снести вильгельмовский рейстаг, построенный
Паулем Вало, но неожиданно встретил жесткое сопротивление: ему нравилось
здание. Правда, Гитлер отводил его только для общественных целей.
Относительно своих конечных намерений Гитлер был немногословен. Если в
беседах со мной он высказывался без всякой оглядки, то это объясняется той
доверительностью, которая почти всегда окрашивает взаимоотношения заказчика
и архитектора.
"В старом помещении мы можем разместить читальные залы и комнаты для
депутатов. Я не возражаю против размешения библиотеки в зале пленарных
заседаний. 580 мест -- он для нас слишком мал. А совсем рядом мы построим
новое здание. Нужно предусмотреть в нем места для тысячи двухсот депутов!"
(1). Это предполагало народонаселение примерно в 140 млн. и позволяло
получить представление в масштабах, которыми он мыслил; причем отчасти он
имел в виду естественный быстрый прирост немецкого населения, частично --
включение других германских народов, но, конечно же, не население покоренных
наций, за которыми он не признавал избирательных прав. Я предложил Гитлеру,
не теряя времени, пересмотреть в сторону повышения норму представительства с
тем, чтобы сохранить пленарный зал рейхстага. Но Гитлер не захотел трогать
унаследованное от Веймарской республики число избирателей, приходящегося на
одного депутата -- 60 тыс. О своих соображениях он не распространялся. Он
упорно настаивал на этом, как и на формальном сохранении устаревшей
избирательной системы, с ее обязательными сроками, бюллетенями, урнами и
тайной подачей голосов. В этих вопросах Гитлер вполне определенно хотел
сохранить традицию, которая привела его к власти, хотя она и стала
совершенно несущественной с тех пор, как он ввел однопартийную систему.
Постройки, которым предстояло обрамлять будущую Адольф Гитлер-плац,
затмевались величественным Дворцом с куполом, который по объему должен был
быть в пятьдесят раз больше, чем здание, запроектированное для народного
представительстава. Как если бы Гитлер хотел тем самым наглядно в пропорциях
продемонстрировать всю несущественность последнего.
Решение приступить к разработке строительной документации Дворца с
куполом было принято им уже летом 1936 г. (2) В день его рождения, 20 апреля
1937 г. я представил ему общий план, чертежи, изображение поперечных
сечений, первый макет. Он воодушевился, упрекнул только, что я снабдил планы
надписью "Разработано по замыслу фюрера" -- ведь архитектором выступаю я, и
мой вклад в создание этого сооружения куда значительнее, чем его
эскиз-замысел 1925 г. Но эта формула осталась, Гитлер, повидимому, с
удовлетворением воспринял мой отказ предендовать на авторство. Затем были
изготовлены макеты фрагментов, а в 1939 г. уже и очень детализированный
макет всего дворца почти в три метра и макеты интерьеров. У них можно было
вытащить дно и на уровне глаз прочувствовать будущее впечатление. Во время
своих частых визитов Гитлер никогда не упускал случая подольше постоять у
этих обоих макетов, впадая в своего рода мечтательный транс. Что полутора
десятилетиями ранее представлялось ему и его соратникам полетом взвинченной
фантазии, он мог теперь с триумфом предъявить всему миру: "Кто бы мог
подумать тогда, что это будет когда-то построено!".
Величайшее из всех, ранее когда-либо задуманных зданий для собраний
состояло из единственного помещения, способного вместить одновременно от 15
до 18 тысяч стоящих участников. По существу речь шла, несмотря на сдержанное
отношение Гитлера к мистическим настроениям Гиммлера и Розенберга о
культовом сооружении, которое в течение последующих столетий, в силу
традиции и духовного почтения должно было преобрести примерно такое же
значение, как собор святого Петра в Риме для католического христианства. Не
будь этой культовой подоплеки, расходы на возведение и роскошь этого
главного для Гитлера здания были бы бессмысленны и непонятны.
Круглый внутренний зал был по своему сечению трудновообразим -- в 250
м. На высоте в 220 м можно было бы видеть завершение колоссального свода,
начинавшего свой легкий параболический взлет на высоте 98 м от пола.
Прообразом для нас в известной мере служил римский пантеон. Берлинский
купол должен был также сохранить в своей вершине круглое отверстие для
света; уже только оно имело бы поперечник в 46 м и тем самым превосходило бы
размеры всего купола пантеона (43 м) и собора Петра (44 м). Кубатура зала
должна была бы быть в 17 раз больше объема собора Петра.
Внутренняя отделка помещения задумывалась предельно скромной: вокруг
центрального свободного круглого пространства (поперечное сечение в 140 м)
взбегали трехступенчатые трибуны до высоты 30 м. Обрамление из ста
прямоугольных колонн, высотой в 24 м еще имели вполне человеческие размеры,
прерывалось напротив входа нишой размером в 15 м высотой и 28 м шириной,
выложенной золотой мозаикой. На ее фоне, как единственное образно украшение,
должен был возвышаться на 14-метровом мраморном цоколе имперский орел со
свастикой в когтях, увитый дубовыми листьями. Этот символ высшей власти был
одновременно венцом Великолепной улицы Гитлера и ее завершением. Где-то
внизу под этой эмблемой должно было располагаться место фюрера нации,
который оттуда бы возвещал народам будущей Империи свои послания. Я все
старался по возможности приподнять это место архитектурными средствами. Но
тут-то и давали себя знать издержки архитектуры, вырвавшейся из всяких
масштабов: Гитлер исчезал в ней, растворялся до оптического нуля.
Снаружи купол напоминал бы зеленую гору высотой в 230 м, так как его
должны были покрыть патинированные медные плиты. На вершине ее предполагался
застекленный фонарь из максимально легкой металлоконструкции. На фонаре
восседал на свастике орел.
Восприятие гигантской массы купола должно было облегчаться колоннадой у
его основания (каждая колонна высотой в 20 м). Я надеялся, что рельефность
этого венка из колонн придаст куполу все же охватываемые взором масштабы;
конечно, тщетная надежда. Купол -- гора покоился на кубическом блоке из
светлого гранита, 315 м в длину и 74 м в высоту. Тонко проработанный фриз,
четыре мощных с продольными бороздами башни -- опоры по углам и вынесенный
площади со стороны вперед входной тамбур с колоннами должны были еще
выразительнее подчеркнуть величие мощного куба. (3). По обеим сторонам
тамбура должны были быть воздвигнуты две скульптуры по 15 м высотой. Их
аллегорический смысл был определен лично Гитлером: одна изображала Атласа,
подпирающего своими плечами небосвод, другая -- Теллуса, несущего земной
шар. Небосвод и Земля предполагалось покрыть эмалью, а звезды и контуры
континентов -- золотом.
Внешний общий объем этого сооружения превышал 120 млн кубических метров
(4). Вашингтонский Капитолий просто затерялся бы в таком объеме. Настоящая
инфлация цифр и величин.
Но Дворец для собраний отнюдь не был безумным замыслом без шансом на
осуществление. Наши планы не могли быть причислены к тем, тоже помпезным и
превосходящим всякое воображение фантазиям, которыми развлекались, например,
французские архитекторы Клод Никла Леду и Этьен Л.Булле, создавшие эскизы
памятников, которые должны были изображать оплакивание империи Бурбонов и
апофеоз революции и не помышлявшие о их воплощении. В своих замыслах они
оперировали величинами, не уступавшими гитлеровским (5). Для нашего Дворца
для собраний и для прочих построек, долженствовавших образовывать будущую
площадь Адольфа Гитлера были еще до 1939 г. снесены бессчетные мешавшие
старые постройки вокруг рейхстага, а также проведены геологические
исследования стройплощадки, выполнены детально проработанные эскизы,
построены макеты отдельных фрагментов в натуральную величину. Уже были
истрачены миллионы на покупку гранита для облицовки фасада, причем не только
в Германии, но и -- несмотря на острый валютный дефицит -- по распоряжению
Гитлера также в Южной Швеции и Финляндии. Как и все остальные постройки
Великолепной улицы, строительство Дворца для собраний должно было
завершиться через одиннадцать лет, в 1950 г. Поскольку для Дворца
планировались самые длительные сроки строительства, торжественная закладка
первого камня намечена на 1940 г.
С точки зрения технической несоставляло проблемы возвести безопорное
перекрытие над помещением в 250 м в поперечнике (6). Мостостроители 30- гг.
без труда освоили возведение сходных, статически безупречных конструкций из
стали и железобетона.
Ведущие немецкие специалисты рассчитали даже, что перекрываемое
пространство могла бы иметь и более массивный купол. Я предпочел бы обойтись
без стальных конструкций, но в данном случае Гитлер выразил сомнение: "Ведь
может случиться, что в купол угодит авиационная бомба и повредит купол. Как
Вы себе представляете восстановительные работы при угрозе обвала". Он был
прав. Поэтому заказали конструкцию -- скелет из стали, на которую должен был
крепиться внутренний свод. Стены же, как и в Нюрнберге, предстояло построить
очень толстые. Вместе с куполом это создавало чудовищное давление, которое
должен был принять на себя исключительно мощный фундамент. Инженеры
высказались за бетонную подушку объемом в три миллиона кубических метра. Для
проверки наших расчетов о проседании основы на несколько сантиметров к
берлинском песке под Берлином был построен экспериментальный блок (7). не
считая рисунки и фотографии, сегодня это единственный свидетель грандиозного
замысла.
Работая над проектом, я внимательно рассматривал собор Петра в Риме. Я
был разочарован; его масштабы совершенно не соответствовали впечатлению на
зрителя. Я понял важную вещь: даже уже при таких размерах впечатление не
возрастет пропорционально масштабам строения. У меня возникло опасение, что
и впечатление от нашего Дворца окажется ниже ожиданий Гитлера.
Слухи о проектируемом грандиозном сооружении дошли и до консультанта по
ПВО в имперском министерстве авиации, министериального советника Книпфера.
Именно от него исходили инструкции по всем новостройкам, которые -- для
снижения эффективности бомбовых налетов предлагалось по возможности
рассредотачивать по всему городу. А тут, в самом центре города и Рейха
возникало сооружение, возносившееся выше низкой облачности и представлявшее
собой идеальный ориентир для бомбардировщиков противника, прямо-таки
дорожный указатель к правительственным учреждениям на Севере и Юге от
купола. Я доложил Гитлеру эти опасения, но он был настроен оптимистично.
"Геринг заверил меня, что ни один вражеский самолет не прорвется в Германию.
Мы не дадим помешать нашим планам".
Эта постройка с куполом, задуманная им вскоре после тюремного
заключения и вынашивавшаяся им все последующие пятнадцать лет, была его
идеей -- фикс. Когда он уже после завершения разработки наших планов, узнал,
что в Советском Союзе во славу Ленина в Москве также проектируют здание для
конгрессов, высота которого будет свыше трехсот метров, он отреагировал
чрезвычайно злобно. Его вывело из равновесия, что не он будет творцом
высочайшего монументального произведения мира. На него действовала угнетающе
сама невозможность разрушить намерения Сталина простым приказом. В конце
концов он утешился тем, что его детище останется уникальным: "Что значит
какой-то небоскреб: выше -- ниже, больше -- меньше. Купол -- вот что
отличает нашу постройку от всех остальных!" Уже после начала войны с
Советским Союзом я как-то заметил, что мысль о строительстве в Москве дворца
-- конкурента расстроила его сильнее, чем он хотел тогда в этом признаться.
"Теперь, -- сказал он,-- с той стройкой будет покончено навсегда".
С трех сторон Дворец с куполом окружался водной поверхностью, отражение
его в которой должно было еще более усиливать впечатление. В связи с этим
подумывали расширить русло Шпрее до размеров озера, правда, в этом случае
пришлось бы под площадью сооружать два туннеля для водного транспорта.
Четвертая, южная сторона Дворца господствовала над Великой площадью, будущей
"Адольф Гитлер-плац". Здесь предполагалось проведение ежегодных демонстраций
в день первого мая, до того проводившиеся на Темпельхофском поле (8).
Для проведения подобных массовых мероприятий министерство пропаганды
разработало специальную организационную схему. В 1939 г. Карл Ханке
рассказывал мне о четкой градации массовых мероприятий в зависимости от
значения тех или иных политико-пропагандистских акций. Начиная от
торжественной встречи школьниками какого-нибудь важного иностранного гостя и
до массовой мобилизации миллионов рабочих -- для каждого мероприятия своя
схема. Статс-секретарь иронически говорил о "мобилизации ликования". Для
того, чтобы заполнить площадь перед Дворцом с куполом наверняка
потребовалось бы наивысшая ступень "мобилизации восторгов" -- ведь она была
рассчитана на миллион человек!
Площадь ограничивалась с одной стороны комплексом Верховного
командования вермахта, а с другой -- бюро Рейхсканцелярии, посредине же мы
оставили пространство для свободного обзора купола с Великолепной улицы. Это
был единственный разрыв в ансамбле зданий, окружавших огромную площадь.
К Дворцу для собраний вплотную примыкала самая важная и с
психологической точки зрения самая интересная постройка -- Дворец Гитлера. В
данном случае без всякого преувеличения речь шла не о жилище или
апартаментах канцлера, а о дворце. Как свидетельствуют сохранившиеся
наброски, Гитлер начал им заниматься с ноября 1938 г. (9) Замышлявшийся
новый дворец фюрера позволяет проследить, как мощно нарастала жажда
самоутверждения: от использования канцелярской резиденции Бисмарка -- до
воведения дворца, превосходящего его по объему в 150 раз. Гитлеровский
будущий дворец вполне мог потягаться с известным по легендам "Золотым домом"
Нерона, занимавшим площадь свыше миллиона квадратных метров: в центре
Берлина он, вместе с окружающим его парком, Дворец Гитлера должен был занять
два миллиона квадратных метра. Из приемных покоев несколько анфилад залов
вели в банкетный зал, где за стол могли бы одновременно сесть тысячи
человек. Для приемов по особо торжественным случаям отводились восемь
огромнейших залов. (10). Для театра на четыреста мест , в стиле барокко и
рококо, как в княжеских замках, предусматривалось самое современное
оборудование сцены.
Из своих приватных покоев Гитлер мог по системе переходов попасть в
Дворец с куполом. По другую сторону располагался комплекс его рабочих
помещений с залом-кабинетом в центре. По своим размерам он далеко
превосходил зал для приемов американского президента (11). Гитлеру настолько
нравился длинный коридор в только что отстроенной Рейхсканцелярии,
предназначенный специально для прохода дипломатических представителей, что и
для нового дворца он пожелал такого же решения. Я удвоил его протяженность
вдвое -- до полукилометра.
По сравнению со зданием Рейхсканцелярии, сооруженным в 1931 г,и о
котором Гитлер отозвался презрительно как о конторе какого-нибудь
мыловаренного предприятия, его претензии выросли в семьдесят раз (12). Такие
вот масштабы принимала его гигантомания.
Посреди всей этой роскоши, в довольно скромной по размерам спальне
Гитлер мог бы поставить и свое, покрытое светлым лаком, ложе. Как-то в
разговоре со мной он заметил: "Терпеть не могу в спальне какую бы там ни
было роскошь. Лучше всего я себя чувствую в своей обычной, скромной
кровати".
В 1939 г., когда эти планы обретали зримые очертания, геббельсовская
пропаганда все еще продолжала укреплять веру в ставшие нарицательными
скромность и простоту фюрера. Дабы не поколебать этот образ, Гитлер почти
никогда не посвящал в планы своего личного дворца и будущей Рейхсканцелярии.
Однажды, когда мы в сильный снегопад отправились на прогулку он, обосновывая
свои требования, сказал мне: "Видите ли, я бы лично вполне удовольствовался
совсем простым небольшим домом в Берлине. У меня достаточно власти и
уважения; мне вся эта пышность не нужна для их поддерживания. Но поверьте:
те, кто придут мне на смену, будут очень нуждаться в такой пышной
представительности. Многие из них будут в состоянии удержаться у власти
только таким образом. Трудно даже представить себе, какую власть над миром
обретает нищий духом, если он выступает в столь величественной обстановке.
Такие помещения, с великим историческим прошлым возвысят даже
малозначительного преемника до исторического уровня. Теперь Вы видите,
почему мы все это должны возвести еще при моей жизни: чтобы я успел пожить в
этих помещениях и чтобы мой дух придал бы им традицию. Достаточно, если я
проживу в них года два.
Уже в своих выступлениях перед строителями Рейхсканцелярии в 1938 г.
Гитлер развивал подобные мысли ( конечно, ничего не говоря о к тому времени
уже довольно далеко продвинувшихся планах). Как фюрер и рейхсканцлер
германской нации он не удаляется в старые дворцы; именно поэтому он отклонил
предложение расположиться в дворце рейхспрезидента, как и не живет в доме
бывшего оберст-гофмейстера. Однако и в этом смысле государство должно
получить внешнюю представительность, ни в чем не уступающую иностранным
королям или императорам (13).
В те времена Гитлер запрещал общую калькуляцию стоимости этих
сооружений и мы послушано выдавали планы, даже не подсчитывая их кубату. И
только сейчас, четверть века спустя я впервые произвел эти подсчеты. Из них
видно:
1. Дворец с куполом 21 млн куб. м
2. Личный дворец фюрера 1,9 млн куб. м
3. Комплекс рабочих помещений,
включая Рейхсканцелярию 1.2 млн куб. м
4. Относящиеся к п.3 прочие
канцелярии 0,2 млн куб. м
5. Верховное командование
вермахта 0,6 млн куб. м
6. Новое здание рейхстага 0,35 млн куб. м
------------------------
Итого: 25,25 млн куб. м
Хотя при грандиозных объемах относительно небольшого числа объектов
стоимость кубического метра несколько бы и понизилась, общие расходы
вырастали в трудно вообразимую сумму. Уже хотя бы потому, что эти огромные
сооружения требовали мощных стен и, соответственно, глубоких фундаментов.
Кроме того, для внешней отделки предусматривался дорогой гранит, для
внутренней -- мрамор. Двери, окна, потолки и прочее -- из самых
дорогостоящих материалов. Оценка расходов в пять миллиардов марок только на
Адольф Гитлер-плац, скорее всего занижена (14).
Определенный поворот в массовых настроениях по всей Германии в 1939 г.
проявился не только в том, что "мобилизация ликований" становилась
необходимой и там, где двумя годами ранее Гитлер мог полагаться на стихийное
изъявление чувств. К тому времени он сам начал отдаляться от обожавшего его
народа. Чаще, чем прежде, он станосился раздражительным и грубым, если
собравшаяся на Вильгельм-плац толпа требовала его появления. Еще два года
назад он частенько шел к "историческому" балкону, а сейчас нередко
набрасывался на своих адъютантов, когда они просили его выйти к народу:
"Оставьте меня с этим в покое!"
Это как бы постороннее наблюдение имеет, тем не менее отношение к
истории разработки Адольф Гитлер-план. Как-то Гитлер дал следующее
указание:"Нельзя считать исключением, что в какой-то момент я буду вынужден
прибегнуть к непопулярным мерам. Возможны волнения. К такому повороту
событий следует быть готовым. Окна всех зданий на этой площади должны иметь
тяжелые стальные, пуленепробиваемые жалюзи, двери -- также из стали и мы
должны быть в состоянии блокировать единственный подход к площади массивной
железной решеткой. Центр Рейха должен быть готов к обороне, как крепость".
Это замечание выдало беспокойство, которое было ему ранее
несвойственно. Оно снова проглянуло, когда обсуждался вопрос о размещении
личной охраны, которая разрослась к этому времени до полностью
моторизованного, оснащенного новейшим вооружением полка. Он переместил его
расположение в непосредственную близость от южного конца большой оси. "А что
Вы думаете, если дойдет до беспорядков!" И показывая на улицу в 120 м
шириной: "Если они со своими бронированными машинами помчатся ко мне по всей
ширине, ни один человек не устоит". Услышала ли армия об этом указании и
захотела опередить СС, дал ли Гитлер сам прямой приказ, во всяком случае, по
настоянию командования сухопутных сил и с одобрения Гитлера берлинскому
полку охраны "Гроссдойчланд" был отведен участок для строительства казарм в
еще большей близости к гитлеровскому центру руководства (15).
Неосознанно я отразил это отдаление Гитлера от народа, Гитлера, полного
решимости стрелять в собственный народ, в фасаде его дворца. Он должен был
быть абсолютно глухим, только большие стальные въездные ворота и дверь на
балкон, с которого он мог показываться толпе. И балкон этот должен был
нависать над ней, на 14-метровой высоте, т.е. на уровне пятого этажа. Мне и
сегодня кажется, что этот недвусмысленно всех от себя отвергающий фасад
удачно передавал тогдашнее впечатление от фюрера, прочно обосновавшегося в
эмпиреях самообожествления.
Пока я отбывал заключение этот проект с красноватыми мозаиками,
колоннами, бронзовыми львами и позолоченными профилями оставался в моей
памяти жизнерадостным, почти милым по характеру. Когда же после перерыва в
двадцать один год я снова увидел цветные фотографии макета, то неволько
вспомнил об постройках сатрапов в одном из фильмов Сесиля Б. де Мийя. Вместе
с фантастическим я почувствовал жестокость этой архитектуры, очень точное
выражение в ней тирании.
Еще до войны меня позабавила одна чернильница, которую архитектор
Бринкман ( как и Троост, в прошлом специлизировавшийся на внутреннем
оформлении трансантлантических пароходов) преподнес Гитлеру. Этот
утилитарный предмет Бринкман превратил в нечто высокоторжественное -- с
обилием украшений, завитушек и ступеней, и посреди всего этого великолепия
-- одинокая, всеми покинутая "чернильница для главы государства": крошечное
чернильное озерцо. По-моему, до этого я не видывал ничего столь же
противоествественного. Однако Гитлер, не отклонил как следовало бы ожидать,
этот подарок, а напротив, нашел это бронзовое чернильное сооружение выше
всех похвал. Не меньшего успеха добился Бринкман и с эскизом рабочего кресла
для Гитлера, кресла прямо-таки геринговских пропорций, своего рода трон,
увенчанный по верхему краю спинки двумя огромными позолоченными шишками. В
обоих этих напыщенно-вычурных предметах я улавливал дурной тон парвеню. Этой
склонности к пышности Гитлер начал потворствовать после 1937 г., поддерживая
ее аплодисментами. Он как бы снова вернулся на венский Ринг, с восхищения
которым он начал свое эстетическое развитие, и постепенно, но неуклонно все
больше удалялся от уроков Трооста.
А вместе с ним и я сам, потому что мои работы того времени все менее
были отмечены тем, что я считал "своим стилем". Отход от моих истоков
проявлялся не только в помпезных сверх масштабах моих построек. В них уже
ничего не оставалось от дорического начала, к которому я всегда тянулся; они
превращались в "упадническое искусство". Богатство, неограниченные средства
в моем распоряжении, а также и партийная идеология Гитлера столкнули меня к
стилю, который опирался прежде всего на эстетику роскошных дворцов восточных
деспотов.
К началу войны я выдвинул теорию, которую в 1941 г. за ужином в
парижском "Максиме" изложил перед кружком французских и немецких деятелей
искусства, среди которых были Кокто и Дкспио. Французская революция после
позднего барокко, -- рассуждал я, -- сформулировала новое чувство стиля.
Даже самая утилитарная мебель была выдержана в прекрасных пропорциях.
Наиболее законченное выражение это новое нашло свое выражение в проектах
Булле. За стилем реолюции последовал "директуар", который осваивал более
богатые выразительные средства, но еще непринужденно и со вкусом. Стиль
ампир означал поворот: можно проследить по годам, как еще классические формы
глушились все новыми и новыми элементами, эффектными украшениями; в
конце-концов "поздний ампир" достиг непревзойденных богатсв и пышности. В
этом нашло свое завершение развитие стиля, которое столь многообещающе
началось с Консульством, в этом отразился также и переход от революции к
наполеоновской империи. В эволюции этого стилевого направления угадывается и
сигнал к распаду, и возвещение конца наполеоновской эры. Здесь, на отрезке
точно в два десятилетия, можно наблюдать то, что обычно происходит на
протяжении столетий: например, движение от раннеантичных дорических построек
до иссеченных барочных фасадов позднего эллинизма (как в Баальбеке). Или
другой пример -- романские постройки в начале средневековья и
обесценивавшаяся поздняя готика в его конце.
Для последовательного развития этих идей я должен был идти дальше, а
именно, что, как в позднем ампире, так и в моих разработках для Гитлера
возвещается конец режима, что, стало быть, падение Гитлера до известной
степени предвосхищается этими проектами. Но тогда я этого не видел. Точно
также, как, вероятно, окружение Наполеона в избыточно пышных позднеампирских
салонах видело всего лишь выражение величия и только последующие поколения
смогли открыть в них предчувствие его краха, так и окружение Гитлера
воспринимало бронзовое нагромождение вокруг чернильницы как достойную кулису
для государственного гения, купол- гору -- как символ гитлеровского
могущества.
Последние постройки, над которыми мы работали в 1939 г., были, в самом
деле, чистейшим неоампиром, родственным стилю 125-летней давности, перед
самым концом Наполеона -- те же перегруженность, пышность, страсть к
позолоте и ... тот же упадок. В этих постройках, не только в их
стилистической трактовке, но и в их гигантомании обнаружились без прикрас
намерения Гитлера.
В один из весенних дней 1939 г. он ткнул пальцем на имперского орла со
свастикой в когтях, который должен был венчать на высоте в 290 м Дворец с
куполом: "Это нужно изменить. Теперь тут орел должен быть не над свастикой,
он должен победительно держать в когтях весь мир. Венцом этого величайшего
творения зодчества в мире должен быть орел над земным шаром". На фотографиях
макета, выполненных по моему заданию, еще и сегодня можно видеть смену
гитлеровских помыслов.
Через несколько месяцев началась Вторая мировая война.
Глава 12
Начало скольжения вниз
Примерно в начале августа 1939 г. беззаботной компанией с Гитлером
направлялись мы в чайный домик на скале Кельштайн. Длинная кавалькада машин
взбиралась по извилистой дороге, пробитой по приказу Бормана в горе. Через
высокий, отделанный бронзой портал мы вошли в одетый мрамором влажный холл,
а затем -- в лифт из отполированной до блеска меди.
Во время 50-метрового подъема Гитлер как-то вне всякой связи, словно
продолжая какой-то внутренний монолог, сказал: "Вероятно вскоре произойдет
нечто огромное. Даже если бы я и должен был послать туда Геринга. В крайнем
случае я и сам мог бы поехать туда. Я ставлю все на эту карту". Этот намек
повис в воздухе.
Ровно через три недели мы услышали, что германский министр иностранных
дел ведет переговоры в Москве. Во время ужина Гитлеру передали записку. Он
пробежал ее глазами, какое-то мгновение, краснея на глазах, он окаменел,
затем ударил кулаком по столу так, что задрожали бокалы и воскликнул: "Я
поймал их! Я их поймал!" Но через секунду он овладел собой, никто не
отваживался задавать какие-либо вопросы, и трапеза пошла своей обычной
чередой.
После нее Гитлер пригласил лиц из своего окружения к себе: "Мы
заключаем пакт о ненападении с Россией. Вот, читайте. Телеграмма от
Сталина". Она была адресована "Рейхсканцлеру Гитлеру" и кратко информировала
о состоявшемся единении. Это был самый потрясающий, волнующий поворот
событий, который я мог себе представить -- телеграмма, дружественно
соединявшая имена Гитлера и Сталина. Затем нам был показан фильм о параде
Красной армии перед Сталиным с огромной массой войск. Гитлер выразил свое
удовлетворение тем, что такой военный потенциал теперь нейтрализован и
повернулся к своим военным адъютантам, собираясь, обсудить с ними качества
вооружения и войск на Красной плошади. Дамы оставались попрежнему в своем
обществе, но естественно тут же узнали новость от нас, которая вскоре была
обнародована и по радио.
Вечером 23 августа после того, как Геббельс прокоментировал
сенсационное известие на пресс-конференции, Гитлер попросил связать его с
ним. Он хотел знать реакцию представителей зарубежной печати. С лихорадочно
блестящими глазами Геббельс сообщил нам услышанное: "Сенсация не могла быть
грандиознее. А когда снаружи долетел звон колоколов, представитель
английской прессы произнес: "Это похоронный звон по британской империи". На
эйфорически упоенного Гитлера это высказывание произвело самое сильное
впечатление в этот вечер. Теперь он верил, что воззнесся над самой судьбой.
Ночью мы вместе с Гитлером стояли на террасе и восхищались редкостной
игрой природы. Очень интенсивное полярное сияние (1) в течение целого часа
заливало красным светом расположенный напротив, овеянный сказаниями
Унтерсберг, тогда как над ним полыхало небо всеми цветами радуги. Невозможно
было себе представить более эффектную постановку финала "Сумерек богов".
Наши лица и руки казались неествественно красными. Внезапно Гитлер сказал
одному из своих военных адъютантов:"Похоже на поток крови. На этот раз без
применения силы не обойтись".
Еще несколькими неделями ранее центр интересов Гитлера заметно
переместился в военную область. Часто в многочасовых беседах с одним из
четырех своих военных адъютантов (полковник Рудольф Шмундт от руководства
вермахта, капитан Герхард Энгель от сухопутных сил, капитан Николаус фон
Белов от люфтваффе и капитан Карл-Йеско фон Путкаммер от военно-морского
флота -- Гитлер стремился добиться ясности в своих собственных планах.
Молодые и не скованные казармой офицеры были, повидимому, к нему особенно
приближены, тем более что он, все время искавший поддержки своих планов,
находил ее среди них легче, чем в кругу скептических генералов, отвечавших
за конкретные участки.
В те же дни, сразу же после обнародования германо-русского пакта,
адъютанты, однако, были заменены политическими и военными ведущими лицами
Рейха, включая Геринга, Геббельса, Кейтеля и Риббентропа. Геббельс первым
заговорил открыто и с озабоченностью о вырисовывающейся военной опасности.
Странным образом этот, в остальном столь радикальный пропагандист, считал
риск очень серьезным и пытался рекомендовать окружению Гитлера мирную
политическую линию, он позволял себе весьма несдержанные высказывания о
Риббентропе, которого считал главным представителем партии войны. Мы, из
частного окружения Гитлера, видели в нем, как и в Геринге, выступавшим также
за поддержание мира, слабых людей, разложившихся в благоденствии власти,
просто не желающих ставить на карту приобретенные привилегии.
Хотя именно в эти дни под откос была пущена реализация главного дела
моей жизни, я полагал, что решение вопросов национального масштаба должны
иметь приоритет над частными интересами. Мои сомнения перекрывались
самоуверенностью, которую излучал в те дни Гитлер. Он казался мне героем
античной легенды, который без колебаний, сознавая свою силу, пускается на
самые рискованные приключения и с гордой независимостью преодолевает все
преграды (3).
Собственно военная партия, кто бы помимо Гитлера и Риббентропа к ней ни
принадлежал, оперировала следующей аргументацией:"Допустим, что сейчас мы,
благодаря нашему быстрому перевооружению, имеем соотношение сил 4 к 1. Со
времени оккупации Чехословакии противная сторона сильно вооружается. Но
прежде, чем ее военное производство полностью развернется, пройдет полтора
-- два года. Только начиная с 1940 года она начнет ликвидировать наше
солидное превосходство. И лишь когда она выйдет на наш количественный
уровень нашей военной продукции, начнется постепенное ухудшение
превосходства немецкого потенциала. Ибо, для того, чтобы сохранить его, нам
пришлось бы учетверить объемы производства. Но это нам не по силам. Даже
если противник выйдет на половину нашей продукции, общее соотношение
постепенно будет меняться не в нашу пользу. К тому же именно сейчас у нас во
всех родах войск поступает вооружение нового типа, тогда как у противной
стороны -- устаревшая техника" (4).
Соображения такого рода вряд ли подействовали на принятие Гитлером
решений как главный аргумент, но они, несомненно, повлияли на выбор момента.
Поначалу он говорил: "Я задержусь в Оберзальцберге возможно дольше, чтобы
набраться энергии для надвигающихся тяжелых дней. Только когда дело дойдет
до принятия роковых решений, я поеду в Берлин".
Но уже несколькими днями позднее колонна автомашин Гитлера двинулась по
автобану в Мюнхен. Десять машин с большими, в целях безопасности,
интервалами. Моя жена и я где-то в середине. Было прекрасное безоблачное
воскресение уходящего лета. Население необычно тихо реагировало на проезд
Гитлера. Почти никто не махал приветственно руками. И в Берлине, в
окрестности Рейхсканцелярии было на редкость спокойно. Обычно же, как только
над зданием поднимался личный штандарт Гитлера, извещавший о его прибытии,
здание осаждалось людьми, приветствовавшими его при въезде и выезде.
От дальнейшего хода событий я, естественно, оказался исключенным; тем
более, что в эти напряженные дни распорядок работы Гитлера существенно
смешался. С переездом двора в Берлин все его время было занято сменявшими
одно другим совещания. Совместные трапезы по большей части выпадали. Среди
наблюдений, которые удержались в моей памяти, со всей свойственной ей
прихотливостью, сохранилась четкая, в чем-то комическая картина: итальянский
посол Бернардо Аттолико за несколько дней перед нападением на Польшу, хватая
воздух на бегу, врывается в Рейхсканцелярию. Он примчался с известием, что
Италия на первых порах не сможет выполнить своих союзнических обязательств.
Дуче облек этот отказ в невыполнимые требования немедленных поставок такой
массы военных и народнохозяйственных товаров, следствием которых могло быть
только резкое ослабление вооруженных сил Германии. Гитлер высоко оценивал
военный потенциал Италии, особенно ее военного флота, реорганизованного и
располагавшего большим количеством подводных лодок; того же мнения он был и
относительно итальянских ВВС. На какой-то момент Гитлеру показалось, что
гибнет вся его стратегия, поскольку он исходил из того, что решимость Италии
вступить в войну дополнительно припугнет западные державы. Заколебавшись, он
на несколько дней отложил нападение на Польшу, о котором уже был отдан
приказ.
Отрезвление тех дней уже вскоре сменилось, однако, новым эмоциональным
подъемом и интуитивно Гитлер пришел к выводу, что даже и при выжидательном
поведении Италии объявление войны Западом отнюдь не предрешено. Предложенная
Муссолини дипломатическая инициатива была им отвергнута: он не позволит
более удерживать себя от решительных действий. Войска, уже давно приведенные
в боевую готовность нервничают, сезон благоприятной погоды быстро
промелькнет, следует помнить и о том, что при затяжных дождях соединениям
будет угрожать опасность завязнуть в польской грязи.
Произошел обмен дипломатическими нотами с Англией по поводу Польши.
Гитлер выглядел переутомленным, когда в один из вечеров в зимнем саду
канцлерской резиденции он в узком кругу с убежденностью заявил: "На этот раз
мы не повторим ошибки 1914 года. Теперь все дело в том, чтобы свалить вину
на сторону противника. В 1914 году это было сделано по-дилетантски. Сейчас
все бумаги министерства иностранных дел просто никуда не годятся. Я сам пишу
ноты лучше". При этом у него в руке была исписанная страница, возможно --
проект ноты из министерства иностранных дел. Торопливо он попрощался, не
приняв участия в ужине, и исчез в верхних помещениях. Впоследствии, в
заключении я прочитал этот обмен нотами; при этом у меня не сложилось
впечатления, что Гитлер преуспел в своих намерениях.
Ожидание Гитлера, что после капитуляции в Мюнхене Запад снова проявит
уступчивость было подкреплено секретной информацией, согласно которой некий
офицер британского генерального штаба проанализировал потенциал польской
армии и пришел к выводу, что сопротивление Польши будет быстро сломлено. С
этим Гитлер связывал надежду, что генеральный штаб сделает все для того,
чтобы отсоветовать своему правительству ввязываться в столь бесперспективную
войну. Когда же 3-го сентября за ультиматумами западных держав все же
последовало объявление войны, Гитлер, после короткого замешательства, утешал
себя и нас мыслью, что Англия и Франция, очевидно, объявили войну только для
видимости, чтобы не потерять лица перед всем миром. Он совершенно уверен,
что, несмотря на объявление войны, до боевых действий дело не дойдет.
Поэтому он приказал вермахту придерживаться оборонительной линии и, приняв
это решение, мнил себя чрезвычайно умным и тонким.
За суматошностью последних дней августа последовало какое-то странное
затишье.На некоторое время Гитлер вернулся к своему обычному дневному ритму,
он даже вновь заинтересовался архитектурными делами. В своем кругу за столом
он объяснял: "Мы хотя и находимся с Англией и Францией в состоянии войны, но
если мы с нашей стороны уклонимся от активных боевых действий, то все уйдет
в песок. И напротив, если мы пустим на дно какое-нибудь судно и будут
многочисленные жертвы, то там усилится партия войны. Вы понятия не имеете,
каковы эти демократы: они были бы рады как-нибудь выпутаться из этой
истории. А Польшу они просто бросят в беде!" Даже когда немецкие подлодки
оказались в выгодной позиции против военного французского корабля "Дюнкерк",
Гитлер не дал разрешения на атаку. Британский налет на Вильгельмсхафен и
гибель "Атении" ничего не оставили от его расчетов.
Ничему не наученный, он оставался при своем: Запад слишком жидок,
слишком дрябл и упадочен для серьезной войны. Возможно, ему было очень
неприятно признаться себе и своему ближайшему окружению в том, что он
ошибся. У меня свежо воспоминание о том удивлении, с которым было встречено
известие о вступлении Черчилля в качестве военно-морского министра в военный
кабинет. Со злосчастным сообщением прессы в руке Геринг появился на пороге
из апартаментов Гитлера, плюхнулся в ближайшее кресло и сказал устало:
"Черчилль в кабинете. Это означает, что война действительно начинается.
Теперь у нас с Англией война". Поэтому и некоторым иным наблюдениям можно
было понять, что такое начало войны не соответствовало предположениям
Гитлера. Временами он заметно терял так успокоительно действовавшую ауру
непогрешимого фюрера.
Иллюзии и принятие желаемого за действительное связаны с
нереалистическим складом ума и способом работы Гитлера. На деле он ничего не
знал о своих противниках и отказывался пользоавться той информацией, которая
была в его распоряжении. Он больше полагался на свои спонтанные озарения,
как бы ни были они, взятые по отдельности, противоречивы. В соответствии со
своей поговоркой, что всегда существуют две возможности, он хотел войны в
этот как-будто бы самый благоприятный момент ив то же время не готовился к
ней должным образом. Он видел в Англии, как он однажды выразился, (5)
"Нашего врага номер один" и все же надеялся на мирное урегулирование" с ним.
Я не верю, чтобы Гитлер в те первые сентябрьские дни полностью отдавал
себе отчет в том, что он непоправимо развязал мировую войну. Он просто хотел
сделать еще один шаг вперед; он был готов, как и год назад, во время
чехословацкого кризиса, рискнуть, но он только и готовил себя к риску, а не
к собственно большой войне. Его программа перевооружения флота была намечена
на более поздний срок, боевые корабли, как и первый авианосец еще только
строились. Он знал, что эти суда смогли бы в полной мере показать противнику
свои боевые свойства, действуя только в примерно равноценных по составу и
силе соединениях. К тому же он также столь часто говорил о недооценке
подводного оружия в первой мировой войне, что он вряд ли бы сознательно
начал Вторую, не выставив сильный флот подлодок.
Но все тревоги, казалось, рассеялись в первые же дни сентября, когда
польский поход принес немецким войскам ошеломительный успех. Вскоре к
Гитлеру как будто бы вернулась его былая уверенность, а позднее, в самый
разгар войны я неоднократно от него слышал, что польскому походу обязательно
нужно было быть кровавым: "Вы что думаете, это было бы счастьем для армии,
если бы мы заняли Польшу снова без борьбы, после того, как мы заполучили
Австрию и Чехословакию без боя? Поверьте мне, этого не вынесет и самая
лучшая армия. Победы без пролития крови деморализуют. Так что это было не
просто счастье, что дело пошло по-другому, но мы должны были бы видеть тогда
в бескровной победе и известную ущербность и поэтому я в любом случае нанес
бы удар" (6).
Впрочем, не исключено, что подобными высказываниями он хотел
замаскировать свой дипломатический просчет в августе 1939 г.
Генерал-полковник Хайнрици рассказывал мне где-то в конце войны об одной
давней речи Гитлера перед генералитетом, имевшей ту же направленность: "Он,
Гитлер, -- как я записал для памяти примечательное сообщение Хайнрици, --
впервые со времен Карла Великого снова сосредоточил в одних руках
неограниченную власть. И он не растратил ее понапрасну и сумеет употребить
ее во благо Германии. Если же война не будет выиграна, значит Германия не
выдержала противоборства и тогда она должна погибнуть и погибнет" (7).
Население воспринимало положение с самого начала войны гораздо
серьезнее, чем Гитлер и его окружение. Из-за всеобщей нервозности в один из
первых дней сентября в Берлине была объявлена ложная воздушная тревога.
Вместе со многими берлинцами я отсиживался в общественном бомбоубежище. Они
с испугом смотрели в будущее, настроение в помещении было подавленным (8).
Совсем иначе, чем при начале Первой мировой войны, полки не засыпали
цветами. Улицы оставались пустыми. На Вильгельмплац не собирались толпы
людей, которые вызывали бы Гитлера. Вполне в соответствии с общим
распустившимся настроением Гитлер однажды ночью приказал запаковать его
чемоданы и погрузить их в машину, чтобы выехать на Восток, на фронт. Три дня
спустя после нападения на Польшу я был через одного из его адъютантов
призван для прощания в Рейхсканцелярию и застал там, во временно затемненном
жилом помещении Гитлера, взрывавшегося по пустякам. Подъехали машины, он
коротко попрощался со своими остающимися придворными. Никто на улице не
обратил внимания на это историческое событие -- Гитлер уезжал на им же
инсценированную войну. Конечно, Геббельс мог бы организовать ликование масс
в любом объеме, но, видать, и ему было не до того и не по себе.
Даже во время мобилизации Гитлер не забыл своих деятелей искусств. В
конце лета 1939 года адъютант Гитлера по сухопутным войскам затребовал из
военных округов военно-учетные документы, разорвал их и выбросил. Таким
весьма оригинальным способом они как бы перестали существовать для армейских
столов учета. В списке, составленном Гитлером и Геббельсом, архитекторы и
скульпторы занимали, впрочем, скромное место: основную массу освобожденных
от воинской службы составляли певцы и актеры. Открытие, что для будущего
очень важны молодые ученые, было сделано с моей помощью только в 1942 г.
Еще тогда, из Оберзальберга я отдал моему бывшему начальнику, а в то
время секретарю моей приемной Вилли Нагелю распоряжение подготовить создание
группы срочной технической помощи под моим руководством. Мы собирались наш
хорошо сработавшийся аппарат строительных управлений использовать для
восстановления мостов, расширения шоссейных дорог или для иных надобностей в
районах боевых действий. Впрочем, наши представления были весьма смутными.
Поначалу все ограничилось тем, что приготовили спальные мешки и палатки, да
перекрасили мою БМВ в защитный цвет. В день объявления всеобщей мобилизации
я отправился в Верховное командование сухопутных войск на Бендлерштрассе.
Генерал-полковник Фромм, как это и следовало ожидать в прусско-немецком
учреждении, сидел спокойно в своем кабинете, тогда как вся машина крутилась
по плану. С охотой он принял мое предложение; мой автомобиль получил военный
номер, а я сам -- военное удостоверение личности. На этом, впрочем, на
первый раз и закончилась моя воинская служба.
Гитлер сам без долгих разговоров запретил использовать меня во
вспомогательных частях армии и потребовал от меня дальнейшей работы над его
планами. Тогда я, по крайней мере, предоставил в распоряжение армии и ВВС
рабочих и технические службы с моих строек в Берлине и Нюрнберге. Мы взяли
на себя строительство экспериментального ракетного центра в Пенемюнде и
срочные объекты авиапромышленности. Я проинформировал Гитлера о столь, на
мой взгляд, само собой разумееющее использование наших возможностей. К
своему изумлению, однако, я вскоре получил необычно резкое письмо от
Бормана: как мне могло придти в голову подыскивать себе новые задачи,
приказа на это не было дано. Гитлер поручил ему передать мне распоряжение о
продолжении всех строек без всякого ограничения.
Этот приказ тоже показывает, насколько нереалистично и двусмысленно
было мышление Гитлера: с одной стороны, он неоднократно рассуждал о том,что
Германия бросила вызов судьбе и ведет борьбу не на жизнь, а на смерть, с
другой же -- он не хотел отказаться от своей грандиозной игрушки. Не
учитывал он при этом и настроения людей, взиравших на возведение роскошных
зданий с тем меньшим пониманием, что именно сейчас экспансионистские
устремления Гитлера в первый раз начали требовать жертв. Хотя и я видел
Гитлера в первый год войны значительно реже, но если он появлялся на
несколько дней в Берлине или на несколько недель в Оберзальцберге, то всегда
требовал планы строительства, настаивал на их дальнейшей разработке. Однако,
с консервацией строек он, как я думаю, вскоре, молча примирился.
Примерно в начале октября германский посол в Москве граф фон Шуленберг
сообщил Гитлеру, что Сталин лично проявил интерес к нашим стройкам. Серия
фотографий наших макетов была выставлена в Кремле. Но наши самые масштабные
объекты по указанию Гитлера остались в тайне, чтобы, как он выразился, "не
навести Сталина на вкус". Шуленберг предложил мне слетать в Москву для
пояснений к фотографиям. "Он может Вас там задержать", -- заметил Гитлер
полушутя и не разрешил поездку. Несколько позднее германский посланник Шнурр
сообщил мне, что Сталину понравились мои проекты.
29 сентября из Москвы вернулся Риббентроп со второй московской встречи
с германо-советским договором о границе и дружбе, которым закреплялся
четвертый раздел Польши. За столом у Гитлера он рассказывал, что еще никогда
не чувствовал себя так хорошо, как среди сотрудников Сталина: "Как если бы я
находился среди старых партейгеноссен, мой фюрер!" Гитлер с каменным лицом
промолчал на этот взрыв энтузиазма обычно столь сухого министра иностранных
дел. Сталин казался, как рассказывал Риббентроп, довольным соглашением о
границе, а после окончания переговоров собственноручно обвел карандашом на
приграничной, теперь советской территории район, который он подарил
Риббентропу под огромный охотничий заказник. Этот жест тут же вызвал реакцию
Геринга, который не мог согласиться с тем, чтобы сталинская прибавка
досталась лично министру иностранных дел и выразил мнение, что она должна
отойти Рейху и, следовательно, ему, Имперскому егерьмайстеру. Из-за этого
разгорелся яростный спор между обоими господами-охотниками, окончившийся для
министра иностранных дел тяжелым огорчением, так как Геринг оказался более
напористым и пробивным.
Глава 13.
Сверхмера.
Еще во время разработки планов похода на Россию Гитлер уже был озабочен
тем, с какими режиссерскими деталями будут в 1950 г., по завершении
Великолепной улицы и большой Триумфальной арки, проводиться парады побед (
1). Но пока он предавался мечтам о новых войнах, новых победах и торжествах,
он потерпел самое тяжелое поражение в своем восхождении. Через три дня после
беседы, в которой он изложил мне свои представления о будущем, я был вызван
с моими проектами в Оберзальцберг. В холле я увидел двух адъютантов Гесса,
Лейтгена и Пича, с бледными лицами. Они попросили меня пропустить их вперед,
потому что они должны передать Гитлеру личное письмо Гесса. Как раз в этот
момент из своих верхних помещений вышел Гитлер. Одного из адъютантов
пригласили наверх. Пока я еще раз пролистывал свои эскизы, я вдруг услышал
слитный, не разделяющийся на отдельные слова, почти животный вопль. Затем
раздался рык: "Немедленно Бормана! Где Борман?" Борман должен срочно
связаться с Герингом, Риббентропом, Геббельсом и Гиммлером. Всех личных
гостей попросили удалиться в их комнаты на верхнем этаже. Прошло еще немало
часов, прежде чем мы узнали, что произошло: заместитель Гитлера в разгар
войны улетел во вражескую Англию.
Внешне Гитлер уже скоро обрел обычный тонус. Его только беспокоило, что
Черчилль может воспользоваться случаем, чтобы представить союзникам Германии
этот эпизод как зондаж возможностей мира: "Кто мне поверит, что Гесс полетел
туда не от моего имени, что все это не шулерская игра за спиной моих
союзников?" Это может даже изменить политику Японии, заметил он с
беспокойством. От начальника технических служб люфтваффе, знаменитого
военного летчика Эрнста Удета Гитлер приказал узнать, сможет ли долететь
двухмоторный самолет Гесса до своей цели в Шотландии и какие
метеорологические условия он там застанет. Вскоре Удет дал по телефону
справку, что Гесс уже в силу только навигационных причин должен разбиться,
вероятно, что при крепчайшем боковом ветре он пролетит мимо Англии в
пустоту. Гитлер моментально воспрянул духом: "Если бы только он утонул в
Северном море! Тогда считалось бы, что он просто бесследно исчез, и у нас
было бы время для безобидного объяснения". Но через несколько часов им снова
овладели сомнения и, чтобы в любом случае упредить англичан, он решился дать
по радио извещение, что Гесс потерял рассудок. Оба же адъютанта были
схвачены, как было принято поступать с гонцами, прибывшими с плохой вестью,
при дворах деспотов.
В Бергхофе началась суета. Кроме Геринга, Геббельса и Риббентропа
прибыл и Лей, а также гауляйтеры и другие партийные руководители. Лей в
качестве ответственного за организационную работу в партии вознамерился
прибрать к себе компетенции Гесса и предложил -- с организационной точки
зрения, несомненно правильное решение. Но тут Борман впервые всем показал,
какое влияние он уже успел приобрести на Гитлера. Без труда он отразил эти
поползновения и вышел из этой аферы неоспоримым победителем. Черчилль сказал
тогда, что этот перелет раскрыл гниль внутри имперской державы. <$F Игра
слов: держава по-немецки буквально "имперское яблоко" -- прим. переводчика>
Вряд ли он мог предполагать, насколько эти слова были точными применительно
к преемникам Гесса.
В окружении Гитлера с тех пор имя Гесса почти не упоминалось. Только
Борман еще долго возился с этим делом. Он тщательно копался в жизни своего
предшественника, с особо придирчивой подлостью преследовал его жену. Ева
Браун пробовала, хотя и безуспешно, заступиться за нее перед Гитлером, а
впоследствии оказывала ей некоторую поддержку за его спиной. Через несколько
недель от своего врача, профессора Каоуля я услышал, что отец Гесса лежит
при смерти. Я послал ему букет цветов, правда, анонимно.
По моим тогдашним представлениям Гесса к этому шагу отчаяния
подтолкнуло честолюбие Бормана. Гесс, тоже очень честолюбивый, видел, что
постепенно его от Гитлер оттирают. Так, например, Гитлер говорил мне в 1940
г. после какого-то многочасового совещания с Гессом: "Когда я разговариваю с
Герингом, то для меня это все равно, что железистая ванна. Я себя чувствую
свежим. У рейхсмаршала захватывающая манера подачи вопросов. С Гессом же
каждый разговор превращается в невыносимую муку. Он приходит всегда с
неприятными вещами и не отстает". Возможно, Гесс своим перелетом попытался,
после нескольких лет пребывания в тени, снова добиться всеобщего внимания и
успеха. У него не было необходимых качеств для того, чтобы самоутвердиться в
болоте интриг и борьбы за власть. Он был слишком для этого чувствителен,
слишком открыт, слишком подвижен и нередко соглашался со всеми группировками
по мере их возникновения. Как человеческий тип он вполне соответствовал
большинству высших партийных руководителей, немногим из которых удавалось
сохранить почву реальностей под ногами.
Гитлер связывал измену Гесса с разлагающим влиянием профессора
Хаусхофера. Спустя четверть века Гесс со всей серьезностью уверял меня в
тюрьме Шпандау, что идея надземных сил была ему ниспослана во сне. Он отнюдь
не собирался выступить оппонентом Гитлера или хотя бы просто поставить его в
трудное положение. "Мы гарантируем Англии ее мировую империю, а она за это
дает нам свободу рук в Европе,"- таково было содержание послания, с которым
он прибыл в Англию. Это была одна из дежурных формулировок Гитлера до, а
иногда и во время войны.
Как я понимаю, Гитлер никогда не оправился от "нарушения верности"
своим заместителем. Даже после покушения 20 июля 1944 г. он еще некоторое
время в своих фантастических анализах ситуации среди своих мирных условий
упоминал выдачу "предателя". Его следует повесить. Гесс, когда я ему позднее
об этом рассказывал, заметил: "Он бы помирился со мной. Наверняка! А не
полагаете ли Вы, что в 1945 г., когда приближался конец, он по временам
думал: "А ведь Гесс-то был прав"?
Гитлер потребовал, чтобы во время войны не только форсировалось со всей
настойчивостью возведение берлинских построек. Он кроме того, под влиянием
своих гауляйтеров прямо-таки в инфляционных масштабах расширил круг городов,
подлежащих коренной реконструкции. Поначалу это были только Берлин,
Нюрнберг, Мюнхен и Линц, теперь же своими личными указами он объявил еще
двадцать семь городов,-- в том числе Ганновер, Аугсбург, Бремен и Веймар --
так называемыми "городами перестройки" ( 2). Ни меня, ни кого-либо еще при
этом никогда не спрашивали о целесообразности подобных решений. Я просто
получал копию очередного указа, подписанного Гитлером после того или иного
совещания. По моим тогдашним оценкам, как я писал об этом 26 ноября 1940 г.
Борману, общая стоимость этих планов, и прежде всего замыслов партийных
инстанций в "городах перестройки", должна была бы составить сумму в 22-25
миллиардов марок.
Мне казалось, что все эти заявки ставят под угрозу сроки моих
строительных объектов. Сначала я попытался особым распоряжением Гитлера
прибрать все эти градостроительные планы под свой контроль. Когда же это
было сорвано Борманом, я после долгой болезни, которая дала мне возможность
поразмышлять над многими проблемами, заявил 17 января 1940 г. Гитлеру, что
будет лучше, если я сосредоточусь на доверенном мне строительстве в Берлине
и Нюрнберге. Гитлер моментально согласился: "Вы правы. Было бы жалко, если
бы Вы растворились в общей текучке. В крайнем случае разрешаю Вам от моего
имени заявить, что я, фюрер, не желаю вашего подключения к этим планам с
тем, чтобы Вас не слишком отвлекали от собственно художественных задач" (
3).
Я очень широко воспользовался этим и уже в ближайшие же дни сложил с
себя все партийные должности. Возможно,-- если я сегодня верно оцениваю
комплекс моих тогдашних мотивов,-- мое решение было направлено и против
Бормана, который с самого начала относился ко мне холодно. Впрочем, я
чувствовал себя неуязвимым, поскольку Гитлер часто отзывался обо мне как о
человеке незаменимом.
Бывало, я подставлялся, и Борман, конечно, к своему глубокому
удовлетворению, давал мне из своей партийной штаб-квартиры резкие выговоры.
Как, например, в случае, когда я согласовал с руководством евангелической и
католической церквей вопрос о возведении храмов в наших новых берлинских
районах ( 4). Он в резкой форме запретил отведение стройплощадок церквям.
После того, как 25 июня 1939 г. своим указом "об обеспечении
необратимости победы" Гитлер распорядился о немедленном возобновлении работ
на берлинских и нюрнбергских стройках, я спустя несколько дней поставил
рейхсминистра д-ра Ламмерса в известность, что "я не намерен на основе указа
фюрера еще во время войны снова приступить к практической реконструкции
Берлина". Однако, Гитлер не согласился с таким толкованием и приказал
продолжать строительные работы, даже если общественное мнение и было в
основном негативным. Под его давлением было решено, что несмотря на военное
время, берлинские и нюрнбергские объекты должны быть готовы к ранее
установленным срокам, т.е. самое позднее в 1950 г. Под его нажимом я
подготовил "Срочную программу фюрера" и Геринг сообщил мне затем, в середине
апреля 1941 г., что ежегодная потребность в 84 млн т металлоконструкций
будет обеспечена. Для маскировки от общественности эта программа шла под
названием "Военная программа работ по развитию водных путей и рейхсбана
Берлина". 18 апреля я обсуждал с Гитлером увязанные с этой программой сроки
сдачи Дворца для собраний, зданий Верховного командования вермахта,
Рейхсканцелярии, дворца фюрера -- короче, средоточия его власти вокруг
Адольф Гитлер-плац, к возможно более скорому завершению всего этого ансамбля
он, несмотря на войну, сохранял пламенный интерес. Одновременно было основан
трест для производства этих работ, в который были сведены семь наиболее
мощных немецких строительных фирм.
Несмотря на предстоящий поход на Советский Союз, Гитлер с присущим ему
упрямством продолжал лично отбирать полотна для художественной галереи в
Линце. Он разослала своих торговцев предметами искусства в оккупированные
области, чтобы обшарить там рынок живописи и развязал таким образом
"картинную войну" между своими торговцами и людьми Геринга. Война эта начала
быстро принимать все более острые формы, пока Гитлер не поставил своего
маршала на место, чем и была отныне установлена строгая субординация и среди
торговцев антиквариатом.
Большие, переплетенные в кожу каталоги прибыли в 1941 г. в
Оберзальцберг; в них -- сотни фотографий с полотен, которые Гитлер лично
распределял между галереями Линца, Кенигсберга, Бреслау и других городов на
Востоке. На Нюрнбергском процессе я снова увидел эти коричневые тома как
улики обвинения; картины по большей части были изъяты парижским ведомством
Розенберга из еврейского имущества. Гитлер пощадил знаменитые
государственные художественные собрания Франции. Впрочем, действовал так он
не без корыстного расчета, потому что он не раз подчеркивал, что по мирному
договору лучшие произведения должны будут быть переданы Германии в счет
репараций. Свою власть для личных целей Гитлер в данном случае не
использовал. Из картин, купленных или конфискованных в оккупированных
странах он ни одной не оставил у себя.
Для Геринга же хороши были любые средства, чтобы как раз во время войны
пополнить свою художественную коллекцию. Теперь уже в три-четыре этажа в
холлах и иных помещениях Каринхалле висели ценнейшие полотна. Когда же на
стенах не осталось свободного места, он использовал для размещения картин
потолок вестибюля. Даже на внутренней стороне полога над своим роскошным
ложем он приказал укрепить изображение обнаженной женской фигуры в
натуральную величину, изображавшей Европу.
Он и сам не чурался торговлей картинами. На верхнем этаже его обиталища
стены большого холла были сплошь увешаны живописью. Они поступили из
собственности одного известного голландского торговца антиквариатом, который
вынужден был уступить Герингу свою коллекцию по смехотворной цене. Эти
картины, как он сам рассказывал со смехом, он во много раз дороже продает
гауляйтерам, требуя при этом еще наценку за честь приобретения картины в
"знаменитой коллекции Геринга".
Однажды, примерно в 1943 г. с французской стороны обратили мое внимание
на то, что Геринг нажимает на правительство Виши, требуя одну из жемчужин
Лувра в обмен на несколько полотен из своего собрания.
Ссылаясь на позицию Гитлера, что государственная коллекция Лувра
неприкосновенна, я заявил французскому представителю, что он не обязан
поддаваться этому давлению и что в крайнем случае он может обратиться ко
мне. Геринг отступился. С незамутненной совестью он мне несколько позднее
продемонстрировал в Каринхалле знаменитый штерцингский алтарь, который ему
подарил зимой 1940 г. Муссолини после достижения соглашения по Южному
Тиролю. Гитлер и сам подчас возмущался методами, которые "второй человек"
пускал в ход при пополнении своей коллекции ценнейшими художественными
произведениями, но не отваживался привлечь Геринга к ответу.
Уже ближе к концу войны Геринг -- что бывало редко -- пригласил моего
друга Брекера и меня на обед в Каринхалле. Еда была не слишком обильной; на
меня произвело неприятное впечатление, когда к завершению трапезы нам подали
обычный коньяк, а Герингу слуга весьма торжественно наполнил бокал из
старой, покрытой пылью бутылки. "Этот специально только для меня",-- сказал
он нам, своим гостям, и поведал, в каком из французских замков был
конфискован этот редкостный клад. Затем, пребывая в радушном настроении, он
показал нам, какие сокровища были упрятаны в подвалы Каринхалля. В том числе
-- ценнейшие античные экспонаты из Неаполитанского музея, прихваченные при
эвакуации в конце 1943 г. С все той же гордостью хозяина он приказал
отпереть шкафы, чтобы дать нам полюбоваться его запасом французского мыла и
парфюмерии, которых должно было хватить на годы вперед. И в заключение
осмотра он велел принести его коллекцию бриллиантов и драгоценных камней,
которая на взгляд стоила многие сотни тысяч марок.
Закупки Гитлером картин прекратились, после того как он произвел
руководителя Дрезденской галереи д-ра Ханса Поссе в своего уполномоченного
для развертывания художественной галереи в Линце. До этого Гитлер сам
выбирал экспонаты по аукционным каталогам. В данном случае он пал жертвой
своего принципа в любом деле организовывать конкурентную борьбу между
двумя-тремя лицами. Независимо друг от друга он дал одновременно разрешение
торговаться на аукционах без ограничения своему фотографу Хофману и еще
одному антиквару. Они бойко продолжали торговаться и набавлять еще и тогда,
когда все другие покупатели уже отпадали. Так дело и шло, пока берлинский
аукционер анс Ланге однажды не обратил на это мое внимание.
Вскоре после нового назначения Поссе Гитлер продемонстрировал ему свои
прежние приобретения, в том числе и собрание картин Грютцнера. В
бомбоубежище, где он хранил свои сокровища, были принесены кресла для Поссе,
Гитлера и меня. Обслуга из СС выносила к нам картину за картиной. К своим
любимым полотнам Гитлер давал беглые хвалебные комментарии. Но Поссе не
поддавался ни этим оценкам Гитлера, ни его покоряющей любезности.
Компетентно и неподкупно он отверг многие из дорогих покупок: "Едва ли
приемлемо" или "Не отвечает уровню галереи, как она мне представляется". Как
это обычно и бывало, если Гитлер имел дело с действительным экспертом, он и
на этот раз принял критику без возражений. А ведь Поссе не принял
большинство картин столь любимой Гитлером мюнхенской школы.
В середине ноября 1940 г. в Берлин прибыл Молотов. Гитлер посмеялся в
кругу своего обычного застольного кружка над пренебрежительным сообщением
своего врача д-ра Карла Брандта, что сопровождавшие советского Председателя
совета народных комиссаров и наркома иностранных дел лица попросили из
страха перед инфекцией все тарелки и обеденные приборы тщательно
прокипятить.
В жилом покое фюрера в Бергофе, в Оберзальцберге, стоял огромный
глобус. Несколькими месяцами позднее я увидел на нем пометки этих
неблагоприятно проходивших переговоров. Со значительным выражением лица один
из адъютантов от вермахта указал на небольшую, проведенную карандашом линию
-- с Севера на Юг по Уралу. Она была проведена Гитлером в качестве будущей
границы разграничения сфер влияния с Японией. 21 июня 1941 г., накануне
нападения на Советский Союз, Гитлер пригласил меня в свое берлинское жилье и
приказал проиграть для меня несколько тактов из "Прелюдий" Листа. "В
ближайшее время Вы будете часто это слышать, это -- наши победные фанфары,
позывные для русского похода. Как Вам они нравятся? ( 5 )... Уж гранита и
мрамора мы оттуда получим, сколько потребуется."
Теперь уже Гитлер не скрывал своей мании величия; то, что уже давно
проглядывало в его строительных прожектах, должно было теперь быть
закреплено войной, или как он выражался, "кровью". Аристотель писал в своей
"Политике": "Истина в том, что величайшие несправедливости исходят от тех,
кто стремится к сверхмере, а не от тех, кого нужда давит."
К 50-летию Риббентропа в 1943 г. группа близких сотрудников поднесла
ему великолепную, украшенную полудрагоценными камнями шкатулку, в которой
они собрали фотокопии всех заключенных министром иностранных дел договоров и
соглашений. "Мы оказались в затруднительном положении,-- рассказывал за
ужином посол Хевел, связной Риббентропа при Гитлере,-- при заполнении
шкатулки. Оказалось, что почти нет договоров, которые бы мы тем временем не
нарушили." Гитлер смеялся до слез.
И опять, как в начале войны, меня угнетала мысль, что теперь, в самой
решающей стадии мировой войны, любой ценой следовало продолжать
осуществление столь масштабных градостроительных замыслов. 30 июля, 1941,
т.е. пока еще развивалось стремительное продвижение немецких войск в России,
я предложил д-ру Тодту, "генеральному уполномоченному по делам германского
строительства", законсервировать все строительные объекты, не являющиеся
абсолютно необходимыми с военной точки зрения ( 6). Тодт высказался в том
духе, что при нынешнем благоприятном ходе операций этот вопрос может быть
отложен на несколько недель. И он был отложен, поскольку мои ходатайства
перед Гитлером оставались напрасными. Он не давал согласия на какое бы то ни
было сокращение и столь же скупо делился с военной промышленностью рабочей
силой и материалами со своих личных строек, как это бывало уже, когда
затрагивались объекты его особого пристрастия -- автобаны, партийные
сооружения и берлинские проекты.
В середине сентября 1941 г., когда вторжение в Россию уже заметно
отставало от высокомерных прогнозов, по приказу Гитлера были существенно
расширены наши договоры о поставках гранита из Швеции, Норвегии и Финляндии
для моих берлинских и нюрнбергских объектов. Ведущим норвежским, финским,
итальянским, бельгийским, шведским и голландским фирмам были розданы заказы
на тридцать миллионов рейхсмарок (7). Для доставки грандиозных объемов
гранита в Берлин и Нюрнберг мы учредили 4 июня 1941 г. свой собственный
транспортный флот и собственные верфи в Висмаре и Берлине для строительства
тысячи барж с грузоподъемностью по 500 т.
Мое предложение приостановить гражданское строительство оставалось даже
тогда без внимания, когда в России уже начала вырисовываться зимняя
катастрофа 1941 г. 29 ноября Гитлер заявил мне напрямик: "Еще в ходе этой
войны я начну возведение зданий. Я не допущу, чтобы война помешала мне
осуществить мои планы" (8).
Гитлер не просто настаивал на выполнении планов. После первых успехов в
России он еще и увеличил число трофейных танков, которые предстояло
выставить на гранитных постаментах и которые должны были служить
дополнительным художественным средством убранства улиц, придавая им
высокогероическое звучание. 20 августа 1941 г. я по поручению Гитлера
сообщил немало изумившемуся адмиралу Лорей, опекуну берлинского цейгхауса,
что между Южным вокзалом и Триумфальной аркой ("Стройобъект Т") намечается
установить около тридцати тяжелых орудий. "Гитлер собирается также
разместить их,-- продолжал я,-- и в некоторых точках Великой улицы и Южной
оси. Так что общая потребность в экспонатах тяжелого вооружения достигает
двух сотен. А у входа в наиболее важные общественные здания должны быть
выставлены танки особенно тяжелых типов.
Представления Гитлера о государственно-правовой конструкции его
"Германского Рейха немецкой нации, хотя в общем, и представлялись довольно
расплывчатыми, но в одном пункте была полная ясность: в непосредственной
близости от норвежского города Дронтхайм должна, учитывая благоприятное
стратегическое местоположение, была возникнуть самая крупная база
военно-морских сил; помимо верфей доков и прочего предстояло построить город
на 250 тыс. немецкого населения и включить его в Рейх. 1 мая 1941 г. я
получил от вице-адмирала Фукса из Верховного командования военно-морских сил
необходимые исходные данные о размерах площади под крупную государственную
верфь. 21 июня гросс-адмирал Редер и я сделали Гитлеру в помещении
Рейхсканцелярии соответствующий доклад. В итоге Гитлер определил общие
контуры города. Даже год спустя, 13 мая 1942 г. он во время одного из
совещаний по вопросам вооружений вернулся к проекту этой базы (9). На
специальных картах он внимательно подобрал наилучшее расположение для дока и
приказал при помощи взрывов построить в огромной гранитной горе подземную
базу для подводных лодок. В целом Гитлер исходил из того, что Сен-Назер и
Лориан во Франции, а также британские острова в силу своего исключительно
благоприятного географического положения должны войти в систему баз
военно-морского флота. По совершенному произволу он распоряжался базами,
правами, интересами других. Его концепция мирового господства поистине не
знала границ.
В этой же связи находилась и его идея основать в занятых нами областях
Советского Союза немецкие города. 24 ноября 1941 г., т.е. уже во время
зимней катастрофы, гауляйтер Майер, заместитель рейхсминистра по делам
оккупированных восточных территорий Альфреда Розенберга, сделал мне
предложение возглавить отдел "градостроительство" и разработать планы
изолированных городов со всем необходимым для оккупационных гарнизонов и
гражданского населения. Мне в конце января 1942 г. все же удалось отказаться
от предложения, потому что у меня были опасения, что разработка
градостроительных планов в одном единственном ведомстве поведет к
обезличенной унификации будущих городов и поэтому предложил доверить эту
задачу каждому крупному немецкому городу ( 10).
С того времени как я в начале войны взял на себя стройки армии и ВВС
наша организация значительно выросла. По масштабам, которыми мне пришлось
оперировать несколькими месяцами позднее, 26 тыс. строительных рабочих,
занятых на наших военных объектах, в конце 1941 г. были, конечно, величиной
незначительной. Но тогда я очень гордился своим скромным вкладом в общее
дело. Это и успокаивало мою совесть -- я работал не только над планами
Гитлера для мирных времен. Наиболее важной была "Программа Ю-88", которая
должна была обеспечить расширение производства нового двухмоторного
пикирующего бомбардировщика. Три крупных завода каждый больше, чем
"Фольксваген", были построены в Брюнне, Граце и Вене, впервые в нашей
практике -- из сборного железобетона и всего за восемь месяцев. Но уже с
конца 1941 г. наша работа осложнялась нехваткой горючего. Даже для нашей,
особой срочности, программы снабжение горючим было в сентябре 1941 г.
сокращено до трети, а с 1 января 1942 г. -- даже до одной шестой потребности
(11). Типичный пример того, как Гитлер, предпринимая поход на Россию,
зарвался по сравнению с нашими возможностями. Попутно мне были поручены
работы по устранению последствий бомбардировок в Берлине и строительство
бомбоубежищ. Тем самым я, еще не зная этого, уже готовился к моей будущей
деятельности на посту министра по делам вооружения. И не только в том
смысле, что я на низовом уровне разглядел те узкие места, из-за которых
произвольно менялись программы и пересматривались категории срочности
производства, но и получил представление о механизме власти и взаимных
претензиях внутри руководства.
Так как-то я принимал участие в одном заседании у Геринга, во время
которого генерал Томас выразил неудовольствие завышенными экономическими
требованиями руководства. Геринг буквально наорал на заслуженного генерала:
"Да каким образом это Вас вообще касается? Я делая это, я! Или, может быть
Вы, а не я, являетесь уполномоченным за четырехлетку? Вам вообще надлежит
помалкивать, потому что решение всех этих вопросов фюрер всецело доверил
мне." При решении такого рода вопросов генерал Томас никак не мог
рассчитывать на поддержку своего шефа генерал-полковника Кейтеля, поскольку
Кейтель и сам бывал рад, если его миновали такие наскоки Геринга. Хорошо
продуманный экономический план Управления по делам экономики в Верховном
командовании вермахта из-за таких вот вещей и не выполнялся. Но и Геринг,
как я тогда уже это понял, ничего не предпринимал. А если он все же что-то и
делал, то привносил совершенную неразбериху, так как он никогда не утруждал
себя вниканием в проблемы и его решения были по большей части чисто
импульсивны.
Несколько месяцев спустя, 27 июня 1941 г., я в качестве уполномоченного
по строительству промышленных объектов для производства вооружений
участвовал в совещании между Мильхом и Тодтом. Гитлер уже был уверен, что
русские полностью разгромлены и поэтому дал распоряжение срочно форсировать
развитие авиапромышленности для следующей своей акции, покорения Англии (
12). Мильх настаивал -- и это был его долг -- на соблюдении установленной
Гитлером приоритетности, что приводило д-ра Тодта ввиду военного положения в
отчаяние. Ведь и у него было задание -- срочно нарастить производство
вооружений для сухопутных войск, но у него не было специального указания
Гитлера, которое давало бы его заданию зеленый свет. Под конец совещания
Тодт так признал свое бессилие: "Лучше всего, господин фельдмаршал, если Вы
меня возьмете в Ваше министерство в качестве сотрудника."
Осенью 1941 г. я отправился в Дессау, на предприятия Юнкерс, чтобы
скоординировать с генеральным директором Коппенбергом планы строительства и
производства. В конце переговоров он провел меня в закрытое помещение и
показал мне графическое изображение, сопоставлявшее выпуск бомбардировщиков
в ближайшие годы американцами и нами. Я спросил его, что думает наше
руководство относительно столь удручающих цифр. "Да в том-то и дело, что они
не хотят им верить",-- ответил он. Не владея собой, он расплакался. Вскоре
после этого Коппенберг был смещен с поста директора заводов Юнкерс. Геринг
же, главнокомандующий люфтваффе, ведущего тяжелые бои, нашел предостаточно
времени 23 июня, на второй день нападения на Советский Союз, чтобы в полной
униформе осмотреть выставленный в Трептов-парке макет в натуральную величину
своего рейхсмаршальского ведомства.
Моя последняя за последующую четверть века командировка по делам
искусства привела меня в Лиссабон, где 8 ноября открывалась выставка "Новое
немецкое зодчество". Сначала предполагалось, что мы полетим на личном
самолете Гитлера, когда же выяснилось, что в Лиссабон захотели отправиться и
такие пьянчуги из гитлеровского окружения как адъютант Шауб и фотограф
Хофман, то я постарался отделаться от такой компании и попросил разрешения
Гитлера ехать на своей машине. Я повидал такие старые города как Бургос,
Сеговия, Толедо, Саламанка и осмотрел Эскориал, сооружение по масштабам
сопоставимое разве что только с дворцом Гитлера, но с совершенно иным,
духовным предназначением: Филипп II окружил ядро своего дворца монастырем.
Какой контраст к архитектурным идеям Гитлера: здесь -- исключительная
экономность выразительных средств и чистота, прекрасные внутренние
помещения, неповторимо сдержанные по формам, там -- раздутая
диспропорциональность парадности. Вне всякого сомнения, это почти тоскующее
творение архитектора Хуана де Эррере ( 1530 -- 1597 ), куда больше
соответствовало нашему невеселому положению, чем триумфальное программное
искусство Гитлера. В эти часы одинокого созерцания в моей голове впервые
забрезжило, что я со своими архитектурными идеалами встал на ложный путь.
Из-за этой поездки я не смог навестить некоторых парижских знакомых --
Вламинка, Дерэна, Деспио (13), которые по моему приглашению осмотрели макеты
нашего берлинского градостроительства. По-видимому, они приняли наши планы и
сооружения к сведению молча: во всяком случае, наша учрежденческая летопись
не упоминает ни единого слова об их впечатлениях. Я познакомился с ними во
время своих поездок в Париж и неоднократно оказывал им поддержку заказами
своего ведомства. Курьез заключался в том, что у них было больше свободы,
чем у их немецких коллег. Когда я уже во время войны как-то посетил
парижский Осенний салон, то увидел стены, увешанные полотнами, которые в
Германии были бы заклеймлены как вырожденческие. Гитлер тоже слышал об этой
выставке. Его реакция была столь же поразительной, сколь и логичной: "Да
разве нам нужен духовно здоровый французский народ? Да пусть себе
вырождается! Тем лучше для нас."
Пока я находился в Лиссабоне, на восточном театре военных действий
разразилась настоящая транспортная катастрофа. Немецкая войсковая
организация не справлялась с русской зимой. К тому же советские войска
основательно разрушали при отступлении все локомотивные депо, водокачки и
другие технические сооружения своих железных дорог. В опьянении летних и
осенних успехов, когда казалось, что "русский медведь уже убит", никто
всерьез не озаботился восстановлением этих служб. Гитлер тоже не понял, что
для того, чтобы справиться с трудностями русской зимы, следовало бы
своевременно предпринять транспортно-технические меры.
Я услышал об этих трудностях от руководящих чиновников Рейхсбана, от
генералов сухопутных войск и ВВС. Сразу же я предложил Гитлеру использовать
30 тыс. из подчиненным мне 65 тыс. строительных рабочих под руководством
инженеров для восстановления путевого хозяйства. Непостижимо, но факт: лишь
после двухнедельного промедления, 27 декабря 1941 г. Гитлер согласился,
отдав соответствующее распоряжение. Вместо того, чтобы еще в начале ноября
самому настаивать на подобном решении, он, исполненный решимости не
капитулировать перед действительностью, несмотря на катастрофу, все еще
требовал, чтобы его триумфальные сооружения были сданы к намеченным срокам.
В тот же день я встретился с д-ром Тодтом в его скромном доме на
Хинтерзее под Берхтесгаденом. В качестве поля деятельности мне была отведена
вся Украина. Технические службы и рабочие все еще беззаботно продолжавшихся
строительством автобанов брали на себя Центр и Север России. Тодт только что
вернулся из инспекционной поездки по восточному театру военных действий. Он
видел замерзшие на путях санитарные поезда, с насмерть замерзшими ранеными,
видел беды частей в отрезанных от всего мира снегами маленьких деревнях и
городках, почувствовал недовольство и отчаяние среди немецких солдат.
Подавленно и пессимистично звучал его вывод: мы не только физически не
способны переносить такие нагрузки, но и духовно погибнем в России. "Это
борьба,-- продолжал он,-- в которой превосходство за примитивными людьми,
которые способны вынести все, даже злую игру природы. Мы слишком
чувствительны и потому обречены. В конечном счете победителями будут русские
и японцы. Гитлер также, еще в мирное время и, очевидно, под влиянием
Шпенглера, развивал схожие идеи, говоря о биологическом превосходстве
"сибиряков и русских". Когда же начался поход на Восток, он отбросил свой
аргумент в сторону, поскольку он противоречил его намерениям.
Несокрушимая тяга Гитлера к строительству, его эйфорическая
приверженность своим увлечениям вызвали у его обезъянничавших палладинов
волну похожих прожектов и соблазнили их в большинстве своем к стилю жизни
победителей. Здесь, в решающем пункте, как я это обнаружил уже тогда,
система Гитлера показала свою несостоятельность по сравнению с
демократическими режимами. Коль скоро отсутствовала публичная критика этих
безобразий, то никто и не требовал вмешательства. 29 марта 1945 г. в своем
последнем письме Гитлеру я напоминал ему об отрицательном опыте: "Тяжело
было у меня на сердце, когда в победные дни 1940 г. я увидел, что мы в
широком руководящем кругу утрачиваем внутренний стержень. Это было время,
когда мы должны были бы выдержать пробу перед провидением, пробу на
достоинство и внутреннюю скромность."
Эти строчки подтверждают, даже если они и были написаны пять лет
спустя, что я уже тогда видел ошибки, страдал от безобразий, критически
относился ко многому, что я терзался сомнениями и скепсисом; правда, все это
переживалось под определенным углом зрения: я боялся, что Гитлер и его
руководство могут проиграть победу.
В середине 1941 г. Геринг осматривал наш город-макет, установленный на
Паризер-плац. Покровительственно он сделал весьма необычное замечание: "Я
сказал фюреру, что после него я считаю Вас величайшим человеком, какой
только есть у Германии." Но тут же он, второй человек в иерархии счел
необходимым одновременно и несколько ослабить эти слова: "В моих глазах Вы
вообще самый великий архитектор. Я хотел бы так сказать: как высоко я ставлю
фюрера по его политическим и полководческим способностям, так же высоко я
ценю Вас в Вашем зодческом творчестве."
После девяти лет работы в качестве архитектора Гитлера я занял
вызывавшее восхищение и неуязвимое положение. Последующие три года указали
мне совсем иные задачи, которые по временам и впрямь делали меня самым
важным человеком вслед за Гитлером.
Часть вторая.
Глава 14.
Прыжок в новую должность.
Зепп Дитрих, один из самых старых приверженцев Гитлера, а в описываемое
время командующий танкового корпуса СС, находившегося под сильным давлением
русских в Южной Украине под Ростовым ( так у автора -- В.И. ) вылетал 30
января на самолете из личной авиа-эскадрильи фюрера в Днепропетровск. Я
попросил прихватить и меня. Мой штаб уже находился в этом городе, чтобы
подготовиться к ремонтным работам в Южной России. Вполне естественная мысль
попросить в свое распоряжение самолет не приходила мне в голову. Небольшой
штрих, показывающий как скромно я оценивал свою роль в военных действиях.
Тесно прижатые друг к другу, мы сидели в бомбардировщике "Хейнкель",
оборудованном под пассажирскую машину. Под нами -- унылые заснеженные
равнины Южной России. В крупных хозяйствах мы видели сожженные амбары и
коровники. Чтобы легче ориентироваться, мы летели вдоль железнодорожной
линии. Составов было почти не видно, чернели обгоревшие здания станций.
Производственные постройки разрушены, редко можно было увидеть проезжие
дороги, но и они были пусты. Просторы, над которыми мы летели, пугали
смертельной тишиной, проникавшей, казалось, и в наш самолет. Полосы мокрого
снега, через которые мы пролетали, нарушали монотонность; нет,-- наоборот,
они ее только усиливали. Этот полет заставлял остро осознать, какой
опасности подвергались войска, почти отрезанные от поставок из тыла. В
предвечерние сумерки мы приземлились в Днепропетровске, крупном русском (
так у автора -- В.И.) промышленном центре.
"Стройштаб Шпеера", как многие специалисты в духе того времени,
связывая практические задачи с определенной личностью, называли нас, с
грехом пополам размещался в спальном вагоне. Время от времени паровоз давал
немного пару, чтобы не допустить замерзания отопительной системы. Столь же
убога была обстановка и в вагоне-ресторане, который служил рабочим
помещением и местом отдыха.Восстановление полотна шло гораздо труднее, чем
можно было предполагать. Русские разрушили все разъезды; нигде не было
ремонтных мастерских, нигде -- незамерзающих водокачек, нигде -- станционных
зданий и действующих стрелок. Простейшие вещи, для решения которых дома
достаточно было бы телефонного звонка одного из служащих, вырастали здесь в
проблему, даже если речь шла всего лишь о костылях или строительном лесе.
Снег валил и валил. Железнодорожное и шоссейное движение было полностью
парализовано, сугробы завалили взлетную полосу аэродрома. Мы были отрезаны
от мира, мой отлет домой приходилось откладывать. Время заполняли приходы
моих строителей, устраивались товарищеские вечера, распевались песни, Зепп
Дитрих витийствовал и горячо воспринимался присутствующими. Я же при этом
помалкивал, не отваживаясь, при моей риторической бездарности, сказать
несколько слов своим людям. Распечатанные командованием группы войск песни
все были какие-то печальные, о тоске по родине и унылости русских просторов.
В этом неприкрыто проглядывало то душевное напряжение, которое давило на
наши аванпосты. И все же это были, сами по себе довольно выразительные,
полюбившиеся в армии песни.
Тем временем общее положение давало пищу для невеселых размышлений.
Небольшая танковая колонна русских прорвала фронт и приближалась к
Днепропетровску. На заседаниях обсуждалось, что мы можем двинуть против них.
У нас почти ничего не было для обороны: несколько винтовок и одно брошенное
кем-то орудие без снарядов. Русские подошли на 20 километров и беспорядочно
кружили по степям. Произошла одна из обычных на войне ошибок: они не
использовали свое преимущество. Небольшой бросок к длинному мосту через
Днепр и его поджог -- он был ценой тяжких трудов восстановлен из дерева --
на все зимние месяцы отрезал бы от снабжения армию, стоявшую юго-восточнее
Ростова.
Я отнюдь не расположен к геройству, а поскольку я за семь дней своего
пребывания все равно ничего бы не мог наладить, а только проедать скудные
запасы моего инженерного состава, я решил отправиться с поездом,
собиравшимся прорваться на Запад через все снежные заносы. Мой штаб устроил
мне дружеские -- и я думаю, не без чувства облегчения -- проводы. Всю ночь
мы ползли со скоростью десяток-другой километров в час, потом
останавливались, расчищались пути, двигались дальше. Мы должны были уже бы
быть намного западнее, когда под утро наш состав прибыл на какой-то
заброшенный вокзал.
Странным образом мне все показалось знакомым: обгоревшие пакгаузы,
дымок над несколькими спальными вагонами и вагонами-ресторанами, солдатские
патрули. Оказывается, мы вернулись в Днепропетровск, вынудили заносы. В
подавленном настроении прибрел я к вагону-ресторану с моим штабом. Мои
сотрудники были не только ошарашены, но на их физиономиях читалось, пожалуй
даже раздражение. Разве они не опустошили по случаю отъезда шефа, а затем и
до раннего утра все свои запасы спиртного?
В тот же день -- это было 7 февраля 1942 г. -- в обратный полет должна
была отправиться машина, с которой Дитрих прибыл сюда. Командир Найн,
ставший вскоре пилотом моего персонального самолета, готов был забрать меня.
Уже только дорога до аэродрома была тяжелой. При температуре много ниже нуля
и ясном небе бушевал буран, гоня огромные снежные массы. Русские в ватниках
тщетно пытались расчистить метровые сугробы. Мы уже были более часа --
шагали по снегам, когда несколько русских окружили меня и стали мне что-то
возбужденно объяснять. Наконец, видя, что я не понимаю ни единого слова,
один из них начал растирать мое лицо снегом. "Обморозился,"- сообразил я.
Благодаря путешествиям в горах настолько я разбирался. Мое изумление еще
больше возросло, когда другой вытащил из своего грязного ватника белоснежный
и тщательно сложенный носовой платок, чтобы обтереть меня.
Не без трудностей около одиннадцати вечера мы все же взлетели с кое-как
расчищенного аэродрома. Пунктом назначения машины был Растенбург в Восточной
Пруссии, где базировалась авиа-эскадрилья фюрера. Мне то нужно было в
Берлин, но самолет был не мой, и я был рад, что меня подбросят на приличное
расстояние. Благодаря этой случайности я впервые попал в восточно-прусскую
ставку Гитлера.
В Растенбурге я дозвонился до кого-то из его адъютантов. Не доложит ли
он Гитлеру о моем местопребывании на случай, если тот захочет переговорить
со мной. Я не видел его с начала декабря, и для меня было бы большой
наградой услышать от него лично несколько приветственных слов. Машина из
гаража при ставке доставила меня в нее. Прежде всего я досыта наелся в
столовой, в которой вместе садились за стол Гитлер, его генералы,
политические сотрудники и адъютанты. Гитлера не было видно. В это время ему
делал доклад д-р Тодт, министр вооружения и боеприпасов, и они обедали
вдвоем в личных помещениях фюрера. Не теряя времени, я обсудил с начальником
транспорта сухопутных сил генералом Герке и командующим железнодорожными
войсками наши проблемы на Украине.
После ужина, на котором на этот раз присутствовал и Гитлер, совещание с
Тодтом продолжилось. Последний освободился лишь поздно вечером, выглядел,
после долгого и, по-видимому, нелегкого совещания, напряженным и очень
усталым. Он казался просто подавленным. Мы посидели вместе несколько минут,
он молча тянул бокал вина, ни словом не упоминая о причинах своего
огорчения. Из вяло текущего разговора выяснилось, что Тодт на следующий день
утром летит в Берлин и что в самолете есть одно свободное место. Он охотно
согласился взять меня с собой, и я был рад избегнуть долгого
железнодорожного пути. Мы договорились о времени вылета ранним утром, и д-р
Тодт попрощался в надежде сколько-нибудь поспать.
Ко мне подошел адъютант Гитлера. Было около часа пополуночи, время в
которое мы и в Берлине нередко обсуждали наши планы. Гитлер выглядел не
менее переутомленным и расстроенным, чем Тодт. Обстановка его кабинета была
подчеркнуто скупой; он не позволил себе здесь даже удобных мягких кресел. Мы
заговорили о берлинском и нюрнбергском строительстве, и Гитлер как-то сразу
приободрился, оживился. На его землистом лице появились краски. В конце
беседы он попросил меня поделиться моими южно-русскими впечатлениями и,
заинтересованно подбрасывая вопросы, помогал мне. Трудности
восстановительных работ на железнодорожном транспорте, снежные бураны,
непонятное поведение русских танков, товарищеские посиделки с их горестными
песнями -- все это постепенно выливалось из меня. При упоминании песен он
насторожился и осведомился об их содержании. Я вынул из кармана подаренную
мне брошюрку с текстами. Я видел в этих песнях вполне понятное выражение
общей депрессивной ситуации. Гитлер же моментально углядел в них
сознательную и злокозненную вражескую работу. Он почувствовал, что мой
рассказ выводит его прямо на след. Много позднее после войны, я слышал, что
лицо, ответственное за издание песенника, предстало перед военным
трибуналом.
Этот эпизод очень показателен для постоянной подозрительности Гитлера.
Старательно избегая правды, он полагал, что способен делать важные выводы из
таких вот частных наблюдений. Поэтому он всегда охотно расспрашивал
нижестоящих, даже если у них заведомо не могло быть широкого угла зрения.
Подобная подозрительность, лишь отчасти оправданная, была у Гитлера
прямо-таки в крови, она окрашивала многое, вплоть до мелочей, в его
поведении. Здесь был, вне всякого сомнения, один из корней его отрыва от
событий и настроений на фронте, потому что его окружение по возможности не
позволяло пробиться нежелательной информации.
Когда часа в три утра я доложил Гитлеру о своем убытии в Берлин, то я
все же отказался от самолета Тодта, который должен был вылететь через пять
часов (2). Я слишком устал и сначала хотел выспаться. В маленькой спальне я
размышлял, а кто из окружения Гитлера не делал этого после двухчасовой, с
глазу на глаз, беседы ?), какое впечатление у него осталось от меня. Я был
доволен: я снова уверился в том, что удастся возвести вместе с ним
задуманные постройки, в чем я уже подчас сомневался перед лицом положения на
фронтах. В эту ночь мы снова воплотили в жизнь наши планы минувших дней, еще
раз взвинтились до галлюцинаторного оптимизма.
Утром меня разбудил телефон. Д-р Брандт возбужденно доложил: "Доктор
Тодт только что погиб в авиационной катастрофе." С этой минуты все для меня
переменилось.
За последние годы мое отношение к д-ру Тодту стало намного теснее. В
его лице я потерял старшего вдумчивого коллегу. Нас многое объединяло: оба
мы происходили из состоятельных буржуазных семей, были земляками из Бадена и
оба получили высшее техническое образование. Мы оба любили природу, жизнь в
крестьянских домах, прогулки на лыжах, нас объединяла и сильная нелюбовь к
Борману. Тодт рассорился с ним уже из-за одного того, что партсекретарь
Гитлера своим дорожным строительством изуродовал весь ландшафт вокруг
Оберзальцберга. Частенько мы с женой бывали у него в гостях. Тодты жили в
маленьком, скромном доме, чуть в сторону от озера Хинтерзее в
берхтесгаденской местности. Никто из тамошних жителей не подозревал, что это
знаменитый дорожно-строительный инженер и создатель автобанов.
Д-р Тодт был одним из немногих скромных, ненавязчивых людей в
правительстве, человеком, на которого всегда можно было положиться, от
которого невозможно было ожидать интриг. С характерным для него сочетанием
тонкокожести и трезвости, столь частым именно среди инженерной
интеллигенции, он с трудом вписывался в руководящий слой
национал-социалистского государства. Он вел одинокий, уединенный образ
жизни, без личных контактов с партийными кругами. Даже к трапезам у Гитлера
он появлялся чрезвычайно редко, хотя ему там всегда были рады. Именно его
сдержанность придавала ему особый авторитет; куда бы он ни пришел, он всегда
оказывался в центре всеобщего внимания. Даже Гитлер демонстрировал ему и его
деятельности свое высочайшее уважение, доходившее до обожания, тогда как
Тодт сохранял по отношению к нему личную независимость, оставаясь, конечно,
лояльным партейгеноссе из первой когорты.
В январе 1941 г., когда у меня возникли трудности с Борманом и
Гисслером, Тодт написал мне необычно откровенное письмо, в котором
проглядывалось разочарование методами работы национал-социалистских
руководящих кругов: "Возможно, мой опыт и горькие разочарования, вынесенные
из общения с людьми, с которыми, собственно, следовало бы тесно
сотрудничать, позволили бы Вам взглянуть на Ваши неприятности как на
преходящие и, возможно, Вам внутренне могла бы помочь точка зрения, к
которой я постепенно пробился: а именно, что в столь великих делах... любая
активность вызывает и противодействие; всякий, кто не сидит сложа руки,
сталкивается со своими соперниками и, к сожалению, со своими противниками.
Но это происходит не потому, что люди просто хотят враждовать друг с другом,
а потому, что в основе всего этого лежат поставленные перед ними задачи и
обстоятельства, вынуждающие других людей занимать иные позиции. Возможно,
что Вы еще в юные годы сумели избрать лучший путь, т.е. все это стряхнуть с
себя, тогда как я с этим мучаюсь"(3).
В столовой ставки за завтраком оживленно обсуждалось, кто мог бы
наследовать Тодту. Все сходились на том, что его не заменишь: ведь д-р Тодт
занимал сразу посты трех министров. В ранге министра он был начальником
всего дорожного стороительства, начальником всех водных путей рек и
мелиоративных сооружений, а также всех электростанций и кроме того -- личным
уполномоченным Гитлера, министром по производству вооружений и боеприпасов.
В рамках четырехлетнего плана Геринга он возглавлял строительную отрасль и
сверх того создал Организацию Тодт, которая возвела Западный вал, строила на
побережье Атлантики базы-бункеры для подводных лодок, да еще -- и дороги в
оккупированных странах -- от Северной Норвегии до Южной Франции и России.
Таким образом Тодт сосредоточил в последние годы жизни в своих руках
важнейшие технические программы. Поначалу еще сохраняя видимость различных
ведомств, его создание представляло собой будущее министерство по делам
техники, тем более, что в партии он возглавлял главный отдел техники и
одновременно еще и председательствовал в головном объединении всех
технических объединений и союзов.
Уже в первые часы после гибели Тодта мне стало ясно, что на меня падает
какая-то из важных областей всеобъемлющих задач Тодта. Потому как еще весной
1939 г. во время одной из своих поездок к Западному валу Гитлер заметил
вскользь, что, если с Тодтом что случится, то он подумывает о передаче мне
его задач по строительству. Позднее, летом 1940 г., Гитлер официально принял
меня в своем кабинете в рейхсканцелярии и поведал мне, что Тодт перегружен.
Поэтому он решил передать мне все строительные программы, включая и
строительство на побережье Атлантики. Тогда мне удалось убедить Гитлера, что
будет лучше, если строительство и вооружение останутся в одних руках,
поскольку они тесно связаны друг с другом. Гитлер к этому вопросу не
возвращался, а я ни с кем не поделился. Это предложение могло не только
чувствительно задеть Тодта, но и повредить его престижу (4).
Поэтому я был подготовлен к поручению такого рода, когда примерно в час
дня меня пригласили к Гитлеру. Выражение лица его шеф-адъютанта Шауба было
особо многозначительно. Гитлер принял меня, в отличие от вчерашнего вечера,
официально как фюрер Империи. Стоя, серьезно и протокольно он принял мои
соболезнования, ответил на них немногими словами, а затем произнес напрямик:
"Господин Шпеер, я назначаю Вас преемником министра Тодта во всех его
должностях." Я был ошарашен. Он уже протянул мне руку и хотел отпустить
меня. Я подумал, что он неточно выразился и ответил, что приложу все усилия
для того, чтобы заменить д-ра Тодта в его обязанностях по строительству.
"Нет, во всех его должностях, включая и вооружение." -- "Но ведь я ничего не
понимаю...,"- вставил я. "Я верю, что Вы потянете,-- перебил меня Гитлер,--
кроме того, у меня никого другого нет! Немедленно свяжитесь с министерством
и принимайтесь за дело!" -- "Тогда, мой фюрер, Вы должны облечь это в форму
приказа, потому что я не могу поручиться, что я справлюсь с этой задачей."
Гитлер отдал краткий приказ, выслушанный мной молча.
Не произнеся ни единого неформального слова, столь до сих пор между
нами обычных, он принялся за свои бумаги. Это было проверкой нового рабочего
стиля, который отныне должен был установиться между нами. До этой минуты
Гитлер как архитектор дарил мне свое, в известном смысле коллежское
расположение. Теперь же начинался совсем другой этап, с первого же мгновения
которого он возводил дистанцию служебных отношений с подчиненным ему
министром.
Когда я направился к двери, вошел Шауб: "Прибыл господин рейсмаршал и
хотел бы, мой фюрер, срочно с Вами переговорить. Вы его не вызывали." Гитлер
взглянул на него с раздражением и тоской: "Пригласите". И, обращаясь ко мне:
"Задержитесь". В энергичном порыве в кабинет вступил Геринг и после
нескольких слов соболезнования сказал с большим запалом: "Лучше всего, если
функции д-ра Тодта в рамках четырехлетнего плана я возьму на себя. Это
снимет шероховатости и проблемы, которые возникали из-за его вмешательства."
По-видимому, Геринг прибыл на личном поезде из своего охотничьего имения в
Роминтене, удаленного километров на сто от ставки. Учитывая, что несчастье
произошло в половине десятого, он, вероятно, весьма поспешал.
Гитлер ни словом не откликнулся на инициативу Геринга: "Я уже назначил
преемника Тодта. Вот господин имперский министр Шпеер с этой минуты принял
на себя все функции д-ра Тодта." Сказанное было настолько недвусмысленно,
что исключало всякие возражения. Геринг казался испуганным и озадаченным.
Через несколько секунд он собрался с собой, но, расстроенный и сразу
какой-то отчужденный, ни единым словом не прореагировал на новость,
сообщенную Гитлером: "Вы мой фюрер, разумеется, не возражаете, если я не
приму участия в похоронах д-ра Тодта? Вам известно, какие острые расхождения
у нас с ним были. Для меня невозможно присутствовать при сем." Теперь я уже
не могу с полной отчетливостью вспомнить ответ Гитлера, поскольку я, вообще
был ошеломлен этой первой дискуссией о моей министерской стезе. Насколько
помню, Геринг в конце-концов согласился участвовать в церемонии с тем, чтобы
его конфликт с Тодтом не вышел наружу. При том значении, которое система
придавала декорациям, было бы в высшей степени необычно и заметно, если бы
второй человек в государстве не появился на государственном акте в честь
погибшего министра.
Не может быть ни малейших сомнений в том, что Геринг попытался с налету
взять Гитлера на абордаж, и я тогда уже предполагал, что Гитлер этого ожидал
и потому провел мое назначение в столь спешном порядке.
Выполнять свои, Гитлером ему доверенные задачи в качестве министра
вооружений д-р Тодт мог только прямыми приказами промышленности. Геринг же
как уполномоченный фюрера по делам четырехлетки считал себя ответственным за
военный хозяйственный комплекс в целом. Он и его аппарат поэтому всегда
принимали в штыки самостоятельные действия Тодта. В середине января 1942 г.,
недели за две до гибели, Тодт участвовал в одном из совещаний по
военно-экономическим вопросам; Геринг набросился на него тогда настолько
резко, что Тодт еще в тот же самый день заявил Функу о невозможности
сотрудничества. В подобный ситуациях Тодту очень вредила его униформа
генерал-майора люфтваффе, из-за которой он, несмотря на свой министерский
пост, в военной иерархии оказывался в подчинении Геринга.
После этого краткого обсуждения мне ясно было только одно:- Геринг не
будет моим союзником, а Гитлер, казалось, склонен был поддержать меня, если
у меня с Герингом возникнут трудности.
Внешне Гитлер демонстрировал после катастрофы стоическое спокойствие
человека, который в своей деятельности должен быть готов к подобным
неожиданностям.
Не упоминая конкретно о каких-либо доказательствах, в первые же дни он
высказал подозрения, что с этой аварией дело нечисто; он не исключает
возможности того, что это была успешная акция секретных служб. Эти
предположения, однако, сменились вскоре раздраженной, по временам прямо-таки
нервной реакцией на всякое упоминание в его присутствии этой темы. В такие
минуты он мог очень резко сказать: "Я ничего не желаю об этом слышать. Я
запрещаю копаться в этом." А иногда он еще и добавлял: "Знаете меня и
сегодня еще слишком огорчает эта потеря, чтобы я мог о ней разговаривать."
По приказу Гитлера Имперское министерство авиации провело расследование
по версии террористического акта. Следствие установило, что из самолета на
высоте в 20 метров вырвался язык пламени и он взорвался. Заключение
военно-полевого суда, в котором по столь важному случаю председательствовал
генерал, пришло к оригинальному выводу: "В частности, устранено подозрение в
акте саботажа. Поэтому дальнейшее расследование излишне и не предполагается"
(5). Между прочим, не очень задолго до гибели д-р Тодт положил в свой
служебный сейф значительную сумму денег, предназначенную для его многолетней
личной секретарши. На случай, если что приключится, очевидно, думал он.
Какой риск и какое легкомыслие заключались в спонтанном выборе и
назначении меня Гитлером в качестве руководителя трех или даже четырех
министерств, от которых зависела судьба его государства! Я был типичный
аутсайдер, как для армии, так и для партии и экономики, я никогда в своей
жизни не имел ни малейшего отношения к вооружению, я даже не служил солдатом
и ни разу не применял, хотя бы в качестве охотника, огнестрельное оружие.
Только особой склонностью Гитлера к дилетантизму можно объяснить подбор им
непрофессиональных сотрудников. Ведь еще ранее он назначил виноторговца
министром иностранных дел, своего партфилософа -- министром по делам
восточных территорий, а военного летчика -- хозяином над всей экономикой. А
теперь он еще сделал архитектора министром вооружений! Совершенно ясно, что
Гитлер предпочитал доверять ключевые посты любителям. Специалистам, как
например, Шахту, он не доверял всю жизнь.
То, что накануне меня занесло в ставку и что я отказался от совместного
полета с Тодтом, а также и то, что второй раз в моей жизни -- как ранее в
связи с кончиной профессора Троотса -- моя карьера определялась уходом
предшественника, имело в глазах Гитлера значение особо примечательного
поворота проведения. Когда мне впоследствии удалось добиться первых успехов,
он нередко подчеркивал, что несчастье должно было постигнуть Тодта, чтобы
производство вооружений вышло на новый уровень.
По сравнению с не очень удобным д-ром Тодтом Гитлер заполучил в свои
руки очень, особенно на первых порах, послушный инструмент. В этом смысле
происшедшая смена вполне отвечала закону негативного отбора, которым и
определялось окружение Гитлера. Поскольку каждое противоречие решалось им
через выбор более услужливого кандидата, постепенно, в ходе многолетнего
процесса, он создал себе окружение, которое со все большей готовностью
отзывалось на его предначертания и все бездумней претворяло их в жизнь.
Историки уделяют моей деятельности на посту министра определенное
внимание и склонны рассматривать мои берлинские и нюрнбергские стройки по
сравнению с ней как нечто очень второстепенное. Для меня же моя
архитектурная работа и впредь оставалась задачей жизни. Свое ошеломительное
возвышение я рассматривал как невольный перерыв в ней на время войны, как
своего рода воинскую службу. Я надеялся как архитектор Гитлера добиться
признания и даже славы, тогда как значение даже очень важного министра
должно было без остатка раствориться в лучах славы, исходящей от Гитлера.
Поэтому я скоро потребовал от Гитлера обещания, что после войны он назначит
меня своим архитектором (6). Тот факт, что я посчитал необходимым заручиться
такого рода обещанием, показывает, в какой зависимости мы чувствовали себя
от Гитлера, даже при решениях самого личного характера. Гитлер ответил
положительно без всяких колебаний, высказав свою уверенность в том, что я
как его первый архитектор окажу еще немало ему и его Рейху ценнейших услуг.
Говоря о своих планах на будущее, он часто выражался мечтательно: "Вот тогда
мы уединимся на пару месяцев, чтобы пройтись еще разок по всем нашим
градостроительным планам." Однако, вскоре такие замечания стали чрезвычайно
редкими.
Первой реакцией на мое назначение на пост министра был прилет 9 февраля
в ставку из Берлина личного референта Тодта обер-регирунгсрата Конрада
Хааземана. У Тодта имелись более влиятельные и высокопоставленные
сотрудники, поэтому я истолковал направление личного референта как попытку
подвергнуть мой авторитет испытанию. Хааземан с самого же начала обратил мое
внимание на то, что с его помощью я мог бы познакомиться с качествами моих
будущих сотрудников. На это я коротко ответил, что намереваюсь сам составить
себе о них впечатление. В тот же вечер я отправился ночным поездом в Берлин.
Охота к полетам у меня была на некоторое время отбита.
Когда на следующее утро мы проезжали окраины столицы Империи с их
заводами и железнодорожным хозяйством, меня мучила тревога, справлюсь ли я с
этими мне чуждыми и огромными техническими задачами. У меня были немалые
сомнения, гожусь ли я для новой должности, осилю ли содержательные проблемы,
соответствую ли я личным качествам, требуемым от министра. Когда наш поезд
вползал на Силезский вокзал, у меня сильно билось сердце и мне было не по
себе.
Нужно же было так случиться чтобы именно я во время войны занял один из
ключевых постов, хотя в общении с незнакомыми людьми был скорее скован, у
меня не было дара легко выступать на собраниях, и даже на заседаниях мне
нелегко было формулировать свои мысли точно и понятно для всех.Что скажут
армейские генералы, когда я, несущий клеймо несолдата и художника, должен
буду быть их партнером? И правда, в начале вопрос о том, как я выгляжу со
стороны и не роняю ли я свой авторитет, доставлял мне не меньше забот, чем
собственно деловые проблемы.
Серьезная трудность ожидала меня в управленческом аппарате моей новой
сферы работы. Я отдавал себе отчет, что в глазах старых сотрудников Тодта
неизбежно должен был выглядеть самозванцем. Им, хотя и было известно, что я
был добрым знакомым их шефа, но они знали меня и как просителя, который
иногда заглядывал к ним по вопросам снабжения стройматериалами. На
протяжении многих лет они самым тесным образом были связаны с д-ром Тодтом.
Сразу же после прибытия в министерство я обошел комнаты всех
ответственных сотрудников, избавив их таким образом от необходимости
формального визита-представления. Я также распорядился, чтобы в кабинете
д-ра Тодта, хотя его обстановка и была не совсем в моем вкусе, за время
моего пребывания на этом посту ничего не менялось (7).
Утром 11 февраля 1942 г. я должен был участвовать в торжественной
встрече останков д-ра Тодта на Анхальтском вокзале. Меня эта церемония, так
же как и состоявшаяся в построенном мной мозаичном зале Рейхсканцелярии
панихида с прослезившимся Гитлером потрясли. Во время скромного прощания над
могилой Дорш, один из ближайших сотрудников Тодта, торжественно заверил меня
в лояльности. Двумя годами позднее, когда я был тяжело болен, он ввязался в
интригу, затеянную Герингом против меня.
Работа началась немедленно. Статс-секретарь министерства авиации,
генерал-фельдмаршал Эрхард Мильх приглашал меня на совещание, которое должно
было состояться в большом зале его министерства 13 февраля и на котором
предстояло с частями всех трех родов войск вермахта, а также с
представителями экономических кругов обсудить общие вопросы производства
вооружений. На мой вопрос, нельзя ли это совещание чуть отодвинуть, чтобы я
мог хоть немножко оглядеться, Мильх ответил в свойственном ему несколько
задиристом тоне, впрочем, соответствовавшем нашим хорошим отношениям:
промышленники со всей страны уже съезжаются и не собираюсь ли я праздновать
труса. Пришлось согласиться. За день до совещания меня вызвали к Герингу.
Это был мой первый визит к нему в ранге министра. Он начал с теплых слов о
своем отношении ко мне, своему бывшему архитектору. Он надеется, что в этом
ничто не изменится. Геринг, если хотел, мог быть покоряюще, хотя и несколько
преувеличенно, любезным. А затем вдруг он выложил свое требование: с моим
предшественником у них было письменное соглашение. Аналогичный документ
заготовлен и для меня и будет мне переслан для подписи. В нем записано, что
я, отвечая за армию, не вмешиваюсь в вопросы четырехлетнего плана. Нашу
беседу он закончил довольно темным намеком, что дальнейшее я узнаю на
совещании у Мильха. Я ничего на все это не ответил и завершил разговор в том
же сердечном тоне. Поскольку четырехлетний план охватывал всю экономику, то
с подписанием заготовленного Герингом соглашения я становился бы просто
недееспособным.
Я предчувствовал, что на совещании у Мильха меня ожидает что-то
необычное. Чувствуя себя еще далеко неуверенно, я не скрыл своих опасений и
сомнений от Гитлера, находившегося в Берлине. По тому впечатлению, которое
Геринг должен был оставить у Гитлера в связи с моим назначением я мог
рассчитывать на понимание. "Хорошо,-- сказал Гитлер,-- если против Вас будет
что-то затеваться или Вы столкнетесь с трудностями, прервите заседание и
пригласите его участников в зал заседаний кабинета. Я скажу господам
необходимое."
Зал заседаний считался "святым местом", быть в нем принятым -- это
должно было произвести сильное впечатление. Намерение Гитлера обратиться к
кругу людей, с которыми мне предстояло работать -- лучшего старта я не мог
себе пожелать. Большой пленарный зал министерства авиации был полон.
Присутствовали тридцать участников: важные фигуры от промышленников, среди
них генеральный директор Альберт Феглер, руководитель Имперского союза
германской промышленности Вильгельм Цанген, начальник сухопутных войск
резерва генерал-полковник Эрнст Фромм вместе с подчиненным ему шефом отдела
вооружений генералом Леебом, генерал-адмирал ( так в тексте -- В.И.)
Витцель, начальник отдела вооружений ВМФ, генерал Томас в качестве
начальника отдела Верховного командования вермахта по вопросам военной
экономики и вооружений, а также несколько уполномоченных, отвечающих за
различные разделы четырехлетнего плана и другие ответственные сотрудники
Геринга. Мильх по праву хозяина дома занял место председателя, пригласив
Функа сесть справа, а меня -- слева от него. В кратком вступительном слове
он рассказал о трудностях в экономике вооружения и неразберихе, порождаемой
конкуренцией трех родов войск вермахта. За ним выступил Феглер от
"Ферейнигте Штальверке" с очень разумными рассуждениями о том, как военная
экономика страдает от приказов и контрприказов, от споров вокруг степеней
срочности той или иной продукции, от постоянной смены приоритетов. У нас
есть еще нераскрытые резервы, которые при таком раздоре просто не видны, так
что необходимо срочно оздоровить обстановку. Решения должен принимать кто-то
один, кто этот один -- промышленности все равно.
Следующими взяли слово генерал-полковник Фромм от армии и
генерал-адмирал Витцель от ВМФ и с некоторыми оговорками присоединились к
Феглеру. И другие участники высказались в том же духе; при этом ясно
прозвучало желание иметь дело с одним начальствующим лицом, который взял бы
руководство. Еще во время моей работы на авиапромышленность я осознал всю
остроту этого требования.
Наконец поднялся Имперский министр экономики Функ и обратился
непосредственно к Мильху. Мы все, сказал он, здесь сходимся во мнении, ход
совещания это показал. Поэтому речь может лишь идти о том, кто будет этот
руководитель. "И кто мог бы лучше, чем Вы, дорогой Мильх, подойти для этой
роли? Вы, пользующийся полным доверием нашего высокочтимого рейхсмаршала. Я
полагаю что говорю от имени всех присутствующих, когда прошу Вас взять эту
задачу на себя",-- несколько патетично для этой аудитории воскликнул он.
Все это было, несомненно, обговорено заранее. Функ еще продолжал
говорить, когда я прошептал Мильху на ухо: "Совещание будет продолжено в
зале заседаний кабинета. Фюрер выразил желание высказаться о моих задачах."
Мильх, человек умный и с быстрой реакцией, ответил на предложение Функа, что
он высоко ценит выраженное доверие к нему, но что он не может принять на
себя общее руководство ( 8).
Тут я в первый раз взял слово: я передал приглашение фюрера и
одновременно заявил, что дискуссия будет продолжена в четверг 18 февраля в
здании моего министерства, поскольку предположительно в зале кабинета речь
пойдет о моих задачах. Мильх закрыл заседание.
Позднее Функ признался мне, что накануне заседания Билли Кернер,
статс-секретарь Геринга и одна из ключевых фигур в четырехлетнем плане,
настойчиво просил его предложить кандидатуру Мильха на роль уполномоченного
принимать центральные решения. Функ считал само собой разумеющимся, что
Кернер просил его об этом не без ведома Геринга.
Уже приглашение Гитлера само по себе должно было дать почувствовать
всем посвященным в прежнее соотношение сил, что я получил более сильную
позицию, чем та, которую мой предшественник когда-либо имел.
Теперь Гитлер должен был выполнить свое обещание. Он в своем кабинете
предложил мне кратко проинформировать его о совещании, затем попросил меня
оставить его на несколько минут одного, так как ему надо сделать заметки.
Затем он вместе со мной прошел в зал заседаний кабинета и сразу же взял
слово.
Гитлер говорил около часа. Он пространно порассуждал о задачах военного
сектора экономики, подчеркнул, насколько важно увеличение объемов
производства вооружений, упомянул о ценных кадрах, которые следует
активизировать в промышленности и с удивительной открытостью коснулся
конфликта с Герингом: "Этот человек не может в рамках четырехлетнего плана
разглядеть "промышленность вооружения". Необходимо,-- так продолжал
Гитлер,-- вычленить эти задачи из четырехлетнего плана и передать мне. Да,
посты даются, но посты и берутся, это случается. Мощности для наращивания
продукции налицо, но много просто халатности. В тюрьме Функ мне рассказал,
что во время Нюрнбергского процесса Геринг затребовал из архива это
заявление Гитлера, равносильное смещению, чтобы отвергнуть обвинения в
использовании принудительного труда.
Гитлер осторожно обошел проблему единой инстанции для всей
промышленности вооружений: он говорил о вооружении армии и военно-морского
флота, сознательно исключая ВВС. Я бы также поостерегся отстаивать перед ним
иную точку зрения, так как речь шла бы при этом о политическом решении, и по
порядкам этой системы это повело бы только к путанице. Гитлер завершил свою
речь обращением к присутствующим: сначала он расписал мои организационные
достижения в строительстве ( что вряд ли могло убедить участников совещания
), охарактеризовал мою новую деятельность как личную жертву ( что в этом
кругу перед лицом критической обстановки на фронте казалось, наверное,
естественным ) и выразил надежду, что я при решении поставленных задач буду
везде встречать не только поддержку, но и спортивно-честное отношение:
"Ведите себя по отношению к нему как джентельмены!"- слова необычные для
Гитлера. Что же касается собственно моих задач, то тут он не высказался со
всей определенностью, а для меня это было даже и к лучшему.
Так Гитлер еще никогда не вводил нового министра в должность. И в менее
авторитарной системе подобный дебют означал бы неоценимую помощь. В нашем же
государстве последствия были просто поразительными, даже для меня самого.
Длительное время я двигался в своего рода пустом пространстве, не встречая
ни малейшего противодействия и мог практически делать все, что считал
необходимым.
Функ, который вместе со мной провожал Гитлера в его апартаменты в
Рейхсканцелярии, по дороге растроганно и клятвенно обещал предоставить все в
мое распоряжение и оказать любую помощь. И он сдержал свое обещание, если не
принимать во внимание незначительные исключения.
Борман и я постояли, беседуя уже о пустяках, еще несколько минут с
Гитлером в его жилой комнате. Прежде чем удалиться в свои верхние помещения,
он еще раз дал мне совет по возможности более полно использовать возможности
промышленности, потому что именно там я найду ценнейшие силы. Мысль эта была
для меня не нова, потому что Гитлер и до этого часто подчеркивал, что
крупные задачи лучше всего решаются непосредственно экономикой, а
министерская бюрократия, против которой у него были предубеждения, только
сковывает ее инициативу. Я воспользовался удобным случаем в присутствии
Бормана заверить его, что я собираюсь добиваться выполнения своих задач
главным образом, привлекая специалистов из промышленности. Но для этого
необходимо, чтобы партийная принадлежность не была бы предварительным
условием, потому что, как известно, очень многие из них далеки от партии.
Гитлер согласился, поручил Борману учесть мое пожелание. И, в самом деле, по
крайней мере до покушения 20 июля 1944 г. мое министерство было избавлено от
неприятных проверок партканцелярии Бормана.
Вечером того же дня я договорился с Мильхом, который пообещал мне
перейти от завистливого соперничества между производством вооружения для ВВС
и армии, которым до сих пор определялись отношения "вооруженцев" ВВС к
вооружению армии и ВМФ. Именно в первые месяцы мне были важны его советы, из
этого вскоре выросла сердечная дружба, длящаяся до сего дня.
Глава 15.
Организованная импровизация.
До совещания в моем министерстве оставалось пять дней, до него я должен
был сформулировать свои представления. Как ни странно это может показаться:
самое главное, принципиальное мне было ясно. С самого первого дня я, как
лунатик, брел по направлении к системе, которая только и могла обеспечить
успех в производстве вооружений. Впрочем, как уже говорилось, еще во время
моей двухлетней работы на вооружения удалось заглянуть снизу "во многие
принципиальные недостатки, которые я не увидел бы сверху"(1).
Я разработал организационный план, вертикальные линиикоторого
изображали готовую продукцию -- танки, самолеты или подлодки, т.е.
вооружения всех трех родов войск вермахта. Вертикальные столбы были опоясаны
многочисленными кольцами, каждое из которых должно было изображать
определенный контингент поставок, необходимых для всех орудий, танков,
самолетов и иных видов вооружения. Здесь, в этих кружках и я представлял
себе сведенными воедино производство, например, кованых изделий или
подшипников или электротехнического оборудования. Профессиональное мышление
в трех измерениях подтолкнуло меня к изображению этой новой организационной
схемы в объеме и перспективе.
В бывшем зале заседаний Академии искусств снова встретились ведущие
фигуры военной промышленности и управленческих инстанций, ответственных за
вооружение. После моего часового доклада моя схема была принята к сведению
без каких-либо дискуссий. Не было также возражений и против полномочий
единого руководства производством вооружений. Это закрепляло требования
совещания 13 февраля и замыкало его на моей персоне. Я даже осмелился
предложить присутствующим пустить по кругу для подписи мое заявление --
весьма необычная процедура во взаимоотношениях Имперских ведомств.
Впечатление от речи Гитлера было, однако, еще достаточно свежо. Первым
о своей полной поддержке моего предложения заявил Мильх и не раздумывая
долго, подписал испрашиваемые мною полномочия. У остальных участников
совещания возникли оговорки формального характера, которые Мильх, тем не
менее, используя свой авторитет, быстро развеял. Только представитель
военно-морских сил генерал-адмирал Витцель упорствовал до последнего и дал
свое согласие только условно.
На следующий день, 19 февраля, я вместе с фельдмаршалом Мильхом,
генералом Томасом и генералом Ольбрихтом, представлявшим генерал-полковника
Фромма, отправился в ставку фюрера, чтобы изложить Гитлеру мои
организационные планы и доложить ему о положительном ходе совещания. Гитлер
был согласен со всем.
Сразу же после моего возвращения Геринг потребовал меня к себе, в свой
охотничий замок Каринхалл, удаленный более, чем на семьдесят километров к
северу от Берлина, в шорфхайдской пустоши. После того, как Геринг в 1935 г.
увидел новую резиденцию Гитлера "Бергхоф", он распорядился возвести вокруг
своего старого, скромного охотничьего дома замок, по размерам превосходящий
новостройку Гитлера. Со столь же огромной главной жилой комнатой, только с
еще большим раздвижным окном. Гитлер тогда расстроился, из-за такого
размаха. Однако, его архитектор нашел способ как обратить во благо тягу
Геринга к роскоши: без долгих слов было решено, что Каринхалль будет
одновременно и ставкой рейхсмаршала.
Из-за вызовов к Герингу всегда терялся полноценный рабочий день. И на
этот раз я мог, прибыв после долгой езды своевременно, к 11 часам, еще битый
час рассматривать картины и гобелены в геринговской гостиной. В отличие от
Гитлера Геринг был в вопросах пунктуальности более, чем вельможен. Наконец,
он спустился по лестнице из своих личных покоев второго этажа в
развевающемся зеленом бархатном халате, романтично и картинно. Наши
приветствия прозвучали довольно холодно. Мелкими шагами он впереди нас
направился в свой зал-кабинет и занял место за гигантским письменным столом.
Я скромно опустился напротив. Геринг был в высшей мере раздражен, горько
посетовал, что я его не пригласил на заседание в зале кабинета министров и
протянул мне подготовленное его министериаль-директором по четырехлетнему
плану Эрихом Нойманом через стол заключение о юридических последствиях
возникшего по моей инициативе документа. С проворностью, которой я при его
грузности никогда в нем не предполагал, он вскочил возмущенно на ноги и,
потеряв от возмущения контроль над собой, начал бегать туда-сюда по
огромному помещению. Все его уполномоченные -- бесхарактерные трусы.
Поставив свои подписи, они навеки попали в подчинение ко мне, и это -- даже
не спросив его! Мне невозможно было вставить и словечко, что в данной
ситуации я почитал за благо. Косвенно его горькие упреки адресовались и мне,
однако то, что он не посмел сделать мне упрек в некорректном поведении,
намеком говорило об ослаблении его позиции. Подобное выхолащивание своей
власти он не потерпит,-- заявил он в заключение. Он немедленно отправится к
Гитлеру и сложит с себя должность "уполномоченного по четырехлетнему плану"
( 2).
Впрочем, к этому времени, это не было бы потерей, потому что Геринг,
который поначалу, вне всякого сомнения, с большой энергией продвигал
четырехлетний план, к 1942 г имел уже устойчивую репутацию сонливого,
питающего отвращение к работе человека. Даже чисто внешне он производил
какое-то ненадежное впечатление, без разбору ухватывался за новые и слишком
многие идеи, изливал свою энергию толчками и мыслил нереалистично.
Бесспорно, что, принимая во внимание политические последствия, Гитлер
не принял бы отставку Геринга, а заключил бы компромисс. Вот это-то и надо
было упредить, потому что его компромиссов боялись все стороны: трудности
ими не устранялись, а обстановка становилась еще неопределеннее и сложнее.
Я понимал, что я должен что-то сделать, чтобы подкрепить пошатнувшийся
престиж Геринга. Во всяком случае я, не сходя с места, стал уверять его, что
нововведения, появившиеся по желанию Гитлера и одобренные его, Геринга,
генеральными уполномоченными, ни в коей мере не покушаются на его позиции
как руководителя четырехлетнего плана. Мое предложение устроило Геринга: я
заявил о своей готовности подчиниться ему и выполнять свою долю работы в
рамках четырехлетнего плана.
Уже через три дня я снова был у Геринга и положил ему на стол проект, в
соответствии с которым, я становился "генеральным уполномоченным по
вооружениям в рамках четырехлетнего плана". Геринг был согласен, хотя он и
счел необходимым обратить мое внимание на то, что я слишком много на себя
беру и что в моих же собственных интересах было бы ставить себе более
скромные цели. Еще два дня спустя, 1 марта, он подписал распоряжение. Я был
уполномочен "обеспечить производству вооружений... в общехозяйственной жизни
тот приоритет, который ему подобает во время войны. (3). Я добился большего,
чем документом от 18 февраля, вызвавшим такой протест Геринга.
16 марта, вскоре после того, как Гитлер, очень довольный тем, что он
был избавлен от всяких личных трудностей в отношении с Герингом, подтвердил
эту формулировку, я дал сообщение о своем назначении в прессу. Для этого я
разыскал старую фотографию, на которой Геринг в восторге от моего проекта
здания ведомства Рейхсмаршала дружески возлагает свои руки на мои плечи. Я
хотел тем самым показать, что кризис о котором начали поговаривать, миновал.
Правда, пресс-бюро Геринга обратило мое внимание на то, что только Геринг
имел право опубликовать фотографию и распоряжение.
Новые огорчения не заставили себя ждать. Вдруг став очень тонкокожим,
Геринг пожаловался мне, что от итальянского посла ему стало известно о
комментариях зарубежной прессы, в которых подчеркивалось, что новый министр
объехал его в четырехлетнем плане. Подобные публикации могут погубить его
авторитет в промышленности. После этого могло считаться тайной Полишнеля,
что Геринг роскошества своего образа жизни покрывал за счет финансовых
поступлений от промышленности; у меня возникло ощущение, что он опасался в
случае ущерба для своего авторитета в этом мире и соответствующего
сокращения поступлений. Тогда я предложил пригласить крупнейших
промышленников в Берлин на совещание, во время которого я по всей форме
признаю свою ему подчиненность. Это предложение ему необыкновенно пришлось
по душе, к нему моментально вернулось хорошее расположение духа.
Вскоре около полусотни промышленников были вызваны Герингом в Берлин. Я
открыл заседание кратким вступлением, в котором выполнил обещанное Герингу,
тогда как он в своей пространной речи распространялся о важности вооружений,
вменял присутствующим в обязанность помогать изо всех сил и т.д. и т.п. Мои
полномочия и задачи не были упомянуты ни в положительном, ни в отрицательном
смысле. Какая-то вялая сонливость, определявшая поведение Геринга в те годы,
позволяла мне и впредь работать свободно, без помех. Надо полагать, он не
раз ревниво отзывался у Гитлера о моих успехах, но в последующие два года он
почти не пытался что-либо изменить прямым вмешательством.
Полномочия, полученные мной от Геринга, при его снижавшемся авторитете
представлялись мне недостаточными. Поэтому уже вскоре, 21 марта, я дал
Гитлеру на подпись документ со следующей констатацией: "Любые интересы
немецкой экономики должны быть подчинены необходимостям производства
вооружений." Этот указ Гетлера в условиях авторитарной системы был
равносилен предоставлению мне высшей экономической власти.
Государственно-правовые формы нашей организации были -- как, впрочем, и
все остальное -- довольно неопределенными и несли черты импровизации. Сфера
моей деятельности и мои обязанности так и не были точно зафиксированы. Да я
и не считал это целесообразным и не без успеха уклонялся от этого. В
результате мы могли определять круг нашей компетенции от случая к случаю, по
мере надобности и находчивости сотрудников. Юридическое закрепление прав,
которые можно было бы вывести из моей почти неограниченной власти, Гитлером
по личной склонности слегка прикрываемой, только повело бы к спорам о
компетенциях с другими министерствами, без шансов на достижение
удовлетворительного взаимопонимания.
Неопределенности такого рода были своего рода раковым новообразованием
в гитлеровской системе правительственного правления. Но я с этим мирился в
той мере, в которой они шли мне на пользу и до тех пор, пока Гитлер
подписывал все документы, которые я ему представлял. Когда же он перестал
слепо удовлетворять мои требования -- а в частных вопросах он уже довольно
скоро перестал делать это --, мне ничего не оставалось, как либо
бездействие, либо хитрости.
Вечером 2 марта 1942 г., ровно через месяц после моего назначения, я
пригласил в ресторан "Хорхер" своих коллег-архитекторов, работавших в моем
подчинении над реконструкцией Берлина. В небольшом обращении к ним я сказал:
то, чему со всей силой противишься, то в один прекрасный день на тебя и
обрушится. Своего рода трогательным открытием для меня явилось то, что новая
моя работа, оказывается, не столь уж и чужеродная. "Со студенческих
времен,-- продолжал я,-- мне известно: чтобы во всем разобраться, следует
основательно подходить к делу. В настоящее время я вникаю в вооружение
бронетанковых войск, потому что тем самым я себе расчищаю путь ко многим
иным задачам." Как человек осторожный я определил для себя программу на
целых два года вперед! Но я сохраняю надежду и на более скорое возвращение к
нашей работе. И как раз в будущем мне очень пригодится опыт моей работы на
войну: именно мы, технари, призваны решать проблемы будущего. "А руководство
развитием техники,-- так я заключил несколько экзальтированно,-- примет на
себя архитектор" ( 4).
С предоставленными мне Гитлером полномочиями, с миролюбиво настроенным
Герингом за спиной я смог приступить к построению задуманной мной
"самоответственности промышленности", которую я изобразил на своей схеме.
Сегодня практически общепризнано, что неожиданно быстрый рост производства
вооружений был обеспечен внедрением этой системы организации, принципы
которой сами по себе не были новыми. Генерал-фельдмаршал Мильх, как и мой
предшественник Тодт, уже начали поручать руководство отдельными
направлениями промышленности вооружений крупным организаторам производства
из ведущих предприятий. Но и Тодт воспринял уже готовую идею: подлинным
новатором "самоответственности промышленности" был выдающийся еврейский
организатор германской военной экономики в Первую мировую войну Вальтер
Ратенау. Из своего опыта он понял, что значительный рост производства
достигается благодаря обмену между предприятиями технологическими новинками,
разделению труда между ними, унификации и стандартизации продукции. Это и
позволило ему еще в 1917 г. прийти к обобщению принципиального характера:
создание вышеуказанных предпосылок "обеспечивает удвоение роста продукции на
том же оборудовании и неизменных трудовых затратах" (5). На чердачном этаже
министерства Тодта сидел один из старых сотрудников Ратенау, работавший у
последнего в отделе добычи и поставок сырья и составивший впоследствии отчет
о его структуре и деятельности. Именно отсюда почерпнул д-р Тодт опыт.
Мы сформировали "главные комитеты" по отдельным видам вооружений и
"главные кольца" для обеспечения поставок. Тринадцать главных комитетов
образовали в итоге вертикальные элементы, "столбы" моей вооруженческой
организации. Они были связаны между собой равным числом главных колец (6).
Помимо главных комитетов и колец я учредил еще комиссии перспективных
разработок, в которых армейские офицеры заседали вместе с лучшими
конструкторами. Эти комиссии должны были держать под контролем новые
конструкторские разработки, вносить предложения по технологии еще на стадии
конструирования и приостанавливать работу над ненужными новшествами.
Руководителям главных комитетов и главных колец вменялось в обязанность
( для обеспечения наипервейшей предпосылки рационализации ) наблюдать за
тем, чтобы по возможности на каждом предприятии производился бы только один
вид продукции, зато в максимальном количестве. Постоянная обеспокоенность
Гитлера и Геринга, находившая свое выражение в непрестанных и быстрых
пересмотрах производственных программ, заставляла предприятия гнаться за
четырьмя или пятью одновременными заказами, по возможности -- еще и от
различных родов войск. Это позволяло при внезапном аннулировании одного
заказа переключать высвобождающиеся мощности на выполнение остающихся. Часто
и вермахт делал только краткосрочные заказы. Так, например, до 1942 г.
производство боеприпасов ориентировалось по объемам их расхода, который во
время серии блиц-кригов происходил рывками. Соответственно и производство --
то свертывалось, то расширялось, т.е. создавалась ситуация, препятствовавшая
специализации предприятий на полном и непрерывном производстве боеприпасов.
Мы позаботились об определенных гарантиях под заказы и старались загружать
предприятия по возможности меньшим ассортиментом продукции.
Уже одни только эти меры означали шаг от, до того в известном смысле
кустарного, изготовления вооружений к индустриальному производственному
процессу. Поразительные успехи не заставили себя ждать; показательно, что
это произошло не на современных предприятиях, где уже перед войной провели
рационализацию, как например, в автомобильной промышленности и где вряд ли
был возможен рост продукции. Я усматривал свою задачу главным образом в том,
чтобы выявлять и формулировать проблемы, скрытые многолетней рутиной.
Решения же их я предоставлял специалистам. Увлеченный своей задачей, я
стремился не к сокращению дел, за которые я отвечал, а к их умножению. Тут
сошлось все -- восхищение Гитлером, чувство долга, честолюбие,
самоутверждение. Как-никак в свои 36 лет я был самым молодым Имперским
министром. Вскоре "индустриальная организация" насчитывала более десяти
тысяч сотрудников и вспомогательного персонала, в самом же министерстве
работали 218 чиновников (7). Такое соотношение соответствовало моим
представлениям о подчиненной работе министерства о сравнению с ведущей --
"самоответственности промышленности".
Обычный порядок работы министерства предусматривал, что министр
получает основную информацию о текущих делах от статс-секретаря, своего
заместителя. Последний служил своего рода ситом, которое отсеивало
информацию по своему усмотрению и своим представлениям о важности. Я поломал
этот порядок и подчинил непосредственно себе не только свыше десятков
руководящих лиц нашей "индустриальной организации", но и еще десять
руководителей отделов министерства (8). В принципе они все должны были сами
договариваться между собой, но я зарезервировал за собой право вмешиваться
по серьезным проблемам или в случае разногласий.
Столь же нетрадиционен был и сам метод работы. Те из чиновников,
которые закостенели в государственно-бюрократической рутине, презрительно
отзывались о "динамичном министерстве" или о "министерстве без оргплана", о
"бесчиновном министерстве". За моей спиной поговаривали о "методах работы с
засученными рукавами" или об американских методах. Мое высказывание "Четкое
разграничение компетенций прямо-таки подталкивает людей ни о чем остальном
не заботиться" (9) было протестом против поделенного на касты способа
мышления. В этом протесте была и некоторая схожесть со взглядами Гитлера на
импровизационное руководство государства импульсивным гением.
Неудовольствие многих возбуждал и несколько провокационный принцип
моего подхода к кадровой политике. Еще в самом начале своей деятельности я
постановил, как это было закреплено в документе фюрера от 19 февраля 1942
г., что к руководителям на важнейших постах, если они "старше пятидесяти
пяти лет прикрепляется заместитель не старше сорока лет".
Всякий раз, когда я докладывал Гитлеру о своих организационных планах,
он демонстрировал отсутствие всякого интереса к ним. У меня складывалось
впечатление, что он неохотно занимался подобными вопросами, и что в
определенных областях он был не способен отличить главное от неглавного. Не
любил он также и четкого разграничения компетенций. Иногда он намеренно
давал каким-нибудь инстанциям или лицам аналогичные или схожие задания: "А
там,-- нередко и с удовольствием говаривал Гитлер,-- пробьется более
сильный".
Уже через полгода после моего назначения мы увеличили выход продукции
во всех переданных нам областях. Продукция в августе 1942 г. согласно
"Индексу конечного продукта германской промышленности вооружений" выросла по
сравнению с февралем по вооружениям на 27%, по танкам -- на 25%, а выпуск
боеприпасов почти удвоился -- плюс 97%. Общее производство военной продукции
увеличилось за этот отрезок времени на 59,6% ( 10). По-видимому, мы раскрыли
до того лежавшие втуне резервы.
Через два с половиной года, несмотря на только сейчас по-настоящему
начавшиеся бомбардировки, мы подняли наше производство вооружений до
рекордного уровня -- от среднегодового индекса 98 за 1941 г. до 322 в июне
1944 г. При этом занятая рабочая сила возросла всего лишь примерно на 30%.
Удалось наполовину сократить расход живого труда на единицу продукции. Мы
как раз достигли того эффекта рационализации, о котором в 1917 г. писал
Ратенау: "Удвоение продукции на том же оборудовании и при неизменных
трудовых затратах".
Никоим образом перед лицом этих успехов нельзя, как это часто
утверждают, говорить о достижениях гения. Многие сотни технарей с
организаторской жилкой были бы, бесспорно, более на месте, уже просто
благодаря лучшему пониманию технической стороны дела. Но ни один из них не
добился бы успеха, так как никто не смог бы, как я, бросить на чашу весов
лучезарный авторитет Гитлера. Личное уважение Гитлера и власть, им
врученная, решали все.
Решающим фактором примечательного роста продукции были, оставляя в
стороне организационные новшества, примененные мной демократические методы
управления экономикой. В принципе они подразумевали полное доверие к
руководителям промышленности до тех пор, пока оно не было чем-либо
основательно подорвано. Этим вознаграждалась инициатива, поощрялись сознание
своей ответственности и готовность брать решения на себя -- у нас же все эти
качества было давно и основательно искоренялись. Давление и принуждение,
хотя и обеспечивали поддержание уровня производства, но закрывали всякий
путь нестесненному саморазвитию. Я подчеркивал, что "промышленность ни
обманывает нас сознательно, ни обкрадывает, ни пытается еще как-нибудь
навредить нашей военной экономике" (11).
Насколько партия болезненно воспринимала наши новшества, я почувствовал
в полной мере после 20 июля 1944 г. Подвергаясь со всех сторон нападкам, я
вынужден был тогда отстаивать свою систему делегированной ответственности в
письме Гитлеру (12).
Было что-то парадоксальное в общих, пошедших в прямо противоположных
направлениях тенденциях, как они обозначились с 1942 г. в противостоящих
друг другу государствах. Тогда как американцы, например, почувствовали
необходимость дисциплинировать свои промышленные структуры авторитарными
методами, мы стремились ослабить заорганизованность нашей экономической
системы. Подавление всякой критики снизу вверх с течением времени повело к
тому, что ошибки и аварии, просчеты и параллелизм вообще не принимались во
внимание высшим руководством. Теперь же снова появились органы, в которых
можно было спорить, вскрывать недостатки и ошибочные решения и намечать пути
их исправления. Иногда мы пошучивали, что еще немного и мы введем у себя
снова парламентскую систему (13). Наши новые порядки создавали предпосылки
для некоторого противовеса слабостям, присущим всем авторитарным режимам.
Важные проблемы должны были решаться не только военно-приказным путем,
сверху вниз. Впрочем, для этого были необходимы руководители, способные
выслушать аргументы и контр-аргументы, прежде чем принять четкое и
обоснованное решение.
Может прозвучать почти гротескно, но именно среди руководителей
предприятий наша система раскрыла невостребованный прежде потенциал. Еще в
самом начале своей деятельности я призвал их в специальном циркуляре
"доводить до меня Ваши основные заботы и наблюдения в большом объеме, чем до
сих пор". Я ожидал потока писем -- никакого отклика. Я поначалу подозревал,
что их от меня скрывают, но они не поступали на самом деле. Как я позднее
узнал, руководители предприятий опасались карательных мер со стороны
гауляйтеров.
В избытке было критики сверху, но необходимого ее дополнения критикой
снизу добиться почти не удавалось. Став министром, я часто испытывал нечто
вроде парения в воздухе, поскольку мои решения оставались без всякого
критического отклика.
Успехом нашей работы мы обязаны тысячам технических специалистов,
которые и до этого уже выделились своими особыми достижениями и на которых
мы теперь возложили ответственное руководство крупными подразделениями
промышленности вооружений. Это пробуждало в них придушенный энтузиазм, мой
неортодоксальный стиль руководства стимулировал их увлеченность делом. В
сущности я опирался на часто нерассуждающую, некритическую привязанность
технического специалиста к поставленной перед ним задачей. Кажущаяся
моральная нейтральность техники совершенно исключала осмысление собственных
деяний. Чем, на потребу войне, более технизированным становился наш мир тем
опаснее становились и последствия этого феномена, который не допускал
возникновения какого-либо непосредственного отношения инженера, конструктора
к результатам его анонимной деятельности.
При этом я предпочитал иметь дело с "неудобными сотрудниками, чем с
удобными марионетками" (14). Партия же, наоборот, затаила глубокое недоверие
к аполитичным специалистам. Пристрели мы парочку руководителей предприятий,
другие уж как-нибудь добились больших успехов,-- рассуждал Заукель,-- один
из самых радикальных партийных фюреров.
На протяжении двух лет я считался неприкасаемым. После же генеральского
путча 20 июля 1944 г. Борман, Геббельс, Лей и Заукель воздали мне полной
мерой. Я аппелировал письмом к Гитлеру: я считаю свое положение недостаточно
прочным для дальнейшей работы, если она будет впредь оцениваться под
политическим углом зрения (15).
Беспартийные сотрудники моего министерства находились под необычной для
гитлеровского государства правовой защитой. Вопреки протесту министерства
юстиции я в самом начале своей работы на новом посту добился того, что
уголовное дело по обвинению в причинении вреда военной технике могло быть
заведено только по моему представлению (16). Это особое установление служило
защитой для сотрудников даже после 20 июля 1944 г. Глава гестапо Эрнст
Кальтенбруннер отдал на мое усмотрение решение вопроса о том, следует ли
возбуждать дело против трех генеральных директоров (против Бюхера из АЭГ,
Феглера из "Ферейнигте штальверке" и Ройша из "Гутехоффнунгсхютте"), ведших
между собой "пораженческие" разговоры. Моя ссылка на то, что сам характер
нашей работы требует откровенной оценки ситуации, спасла их от ареста. С
другой стороны, были предусмотрены суровые наказания за злоупотребления
введенной мною "системы доверия", т.е. если, например, сотрудники давали
ложную информацию, которую мы вообще не собирались перепроверять, и
припрятывали важное сырье, тем самым недодавая вооружение фронту (17).
С самого первого дня я рассматривал нашу огромную организацию как
временную. Точно также, как я сам намеривался после войны вернуться в
архитектуру и поэтому заручился специальным ручательством Гитлера, я полагал
уместным пообещать встревоженным руководителям промышленности, что наша
организационная система обусловлена исключительно условиями военного
времени; нельзя представить себе, чтобы в мирных условиях предприятия
отказались бы от своих наиболее работоспособных кадров или предавали бы свои
технологические новинки конкурирующим фирмам (18).
Но в этой организации я не хотел видеть только нечто временное: я
неустанно старался удержать ее импровизационный стиль. Меня угнетала мысль,
что в моем собственном детище укореняется бюрократический стиль. Снова и
снова призывал я сотрудников не заниматься бумаготворчеством, душить в
зародыше, неформальным личным или телефонным разговором, появление "телег",
что на ведомственном языке означало заведение "дела". К постоянной
импровизации нас вынуждали также и воздушные налеты на немецкие города. Что
я иногда мог их воспринимать и как своего рода помощь, засвидетельствовано
моей иронической реакцией на частичное разрушение здания нашего министерства
во время налета 22 ноября 1943 г.: "Если нам и повезло в том, что
значительная часть текущей документации министерства сгорела и избавила нас
от лишнего балласта, то мы все же не можем расчитывать на то, что подобные
события будут постоянно привносить в нашу работу необходимую свежесть" (19).
Несмотря на весь технический и производственный прогресс, объем
военного производства времен Первой мировой войны не был достигнут даже на
пике военных успехов, в 1940 -- 41 гг. В первый год войны с Россией
производилась всего одна четверть артиллерийских орудий и боеприпасов от
уровня осени 1918. Даже три года спустя, весной 1944 г., когда мы после всех
наших успехов приближались к наивысшей точке нашего производства, выпуск
боеприпасов все еще был менее того, что в Первую мировую войну давали вместе
тогдашняя Германия и Австрия с Чехословакией (20).
Это отставание я всегда, помимо всего прочего, относил и на счет
сверх-бюрократизма, против которого я тщетно боролся (21). В управлении по
боеприпасам, например, численность персонала была в десять раз больше, чем
во времена Первой мировой войны. Требование упростить управление пронизывает
мои выступления и письма с 1942 и до конца 1944 г. Чем дольше я вел борьбу с
типично немецкой, да еще авторитарной системой дополнительно усиленной,
бюрократией, тем более моя критика государственной мелочной опеки по
отношению военной экономики приобретала характер политического принципа,
исходя из которого я стремился, в конечном счете, объяснить все
происходящее. Утром 20 июля, за несколько часов до покушения, я писал
Гитлеру, что американцы и русские научились добиваться большего эффекта
более простыми организационными средствами, тогда как мы не добиваемся
соответствующих результатов из-за устаревших организационных форм. Данная
война -- это война и двух оргпнизационных систем: "борьба нашей,
сверх-взлелеянной организации против искусства импровизации на
противоположной стороне". Если мы не придем к другой организационной
системе, то будущие поколения сделают вывод, что наша устаревшая, скованная
традицией и ставшая громоздкой система организации должна была проиграть.
Глава 16.
Упущенные возможности.
Одним из самых поразительных явлений войны остается тот факт, что
Гитлер старался оградить свой народ от тягот, которые Рузвельт или Черчиль
взваливали на свои народы без всяких колебаний (1). Разрыв между тотальной
мобилизацией рабочей силы в демократической Англии и халатным подходом к
этому вопросу в авторитарной Германии отражает обеспокоенность режима
возможным отливом народного благоволения. Руководящие круги не желали сами
приносить жертвы, но они не ожидали их и от народа, стараясь поддерживать
его по возможности в добром расположении духа. Гитлер и большинство его
сподвижников пережили солдатами революцию 1918 г. и никогда не забывали. В
частных разговорах Гитлер часто давал понять, что, памятуя уроки 1918 г.,
любая осторожность не будет чрезмерной. Для упреждения недовольства
расходовались большие, чем в демократических странах, средства -- на
обеспечение населения потребительскими товарами, на военные пенсии или на
пенсии вдовам погибших на фронте мужчин. Тогда как Черчилль ничего не обещал
своему народу, кроме "крови, слез, тяжелой работы и пота", у нас на всех
этапах и при всех кризисах войны монотонно звучал пароль Гитлера
"Окончательная победа будет за нами." Это было признанием политической
слабости, в этом просматривались серьезные опасения утраты популярности, из
которой мог бы развиться внутриполитический кризис.
Встревоженный поражениями на русском фронте, я в начале 1942 г.
подумывал не только о тотальной мобилизации всех вспомогательных ресурсов. Я
настаивал одновременно на том, что "война должна быть завершена в кратчайший
срок; если это не удастся, то Германия ее проиграет. Мы должны закончить ее
до конца октября, до начала русской зимы или мы ее окончательно проиграем. И
выиграть ее мы можем только тем вооружением, которое у нас есть в данный
момент, а не тем, которое появится в будущем году. "Совершенно для меня
необъяснимым образом этот анализ ситуации дошел до "Таймс", опубликовавшей
его 7 сентября 1942 г. (2). Статья, действительно, резюмировала позицию,
разделявшуюся мною, Мильхом и Фроммом.
"Наше чувство всем нам подсказывает, что в этом году мы стоим перед
решительным поворотом нашей истории",-- публично заявил я в апреле 1942 г.,
не подозревая, что мы уже вплотную подошли к нему -- окружение Шестой армии
в Сталинграде, гибель Африканского корпуса, успешные наземные операции
противника в Северной Африке, а также первые массированные налеты на
немецкие города. Да и с точки зрения военной экономики мы оказались на
переломе: вплоть до осени 1941 г. она была приспособлена к быстротечным
войнам с продолжительными перерывами между ними. Теперь же шла непрерывная
война.
Я полагал, что верхушке партийной иерархии следует немедленно начать
мобилизацию всех резервов. Это представлялось мне тем более оправданным, что
Гитлер сам 1 сентября 1939 г. торжественно заявил в рейхстаге, что нет таких
лишений, которые он не был бы готов разделить лично.
И в самом деле, теперь он согласился с замораживанием всех, опекаемых
им строек, даже в Оберзальцберге. На это распоряжение я сослался через две
недели после вступления в должность в своем выступлении перед самой трудной
аудиторией, перед гауляйтерами и рейхсляйтерами: "Недопустимо, чтобы на наши
сегодняшние решения оказывали влияние наши замыслы будущих мирных работ. У
меня имеется указание фюрера докладывать ему о всех подобных,
безответственных помехах, чинимых нашей промышленности вооружений." Это была
неприкрытая угроза, которую я, маневрируя, чуть смягчил признанием, что до
начала последней зимы каждый из нас лелеял свои особые желания. Но нынешнее
военное положение требует приостановки всех излишних строительных работ в
гау. Наш долг подать хороший пример и в тех случаях, когда экономия рабочей
силы и материалов была бы и незначительной.
У меня была полная уверенность в том, что, несмотря на монотонность, с
которой я зачитывал текст, каждый из присутствующих последует моему призыву.
И все же после выступления меня окружило много гауляйтеров и крайсляйторов,
старавшихся получить в виде исключения разрешение на какие-то строительные
объекты. Первым среди них был сам рейхсляйтер Борман, успевший заручиться у
подверженного колебаниям Гитлера распоряжением противоположного содержания.
Рабочие на объектах в Оберзальцберге, которым к тому же требовались
автотранспорт, стройматериалы и горючее, и в самом деле, остались там до
конца войны, хотя через три недели после совещания я настоял на новом
приказе Гитлера о консервации этой стройки (4).
За Борманом протиснулся гауляйтер Заукель, он хотел спасти возведение в
Веймаре своего "партийного форума". Он также неуклонно продолжал
строительство до самого конца войны. Роберт Лей сражался за свинарник в
своей образцово-показательной усадьбе. Ему я отказал в этой абсурдной
просьбе письменно, позволив себе порезвиться при выборе формулировки
исходящих данных: "Руководителю Имперской организации НСДАП и Руководителю
Трудового фронта. Относительно Вашего свинарника"!
Да и сам Гитлер уже после моего призыва распорядился ( помимо
продолжения работ в Оберзальцберге ) начать перестройку обветшавшего замка
Клесхайм под Зальцбургом в роскошную резиденцию для гостей, проект
стоимостью во много миллионов. Гиммлер же сооружал для своей любовницы
огромную виллу недалеко от Берхтесгадена в такой тайне, что я об этом узнал
лишь в последние недели войны. Гитлер сам поощрил одного гауляйтера ( это
было уже после 1942 г. ) к перестройке замка Позен, одного отеля да еще -- и
к строительству личной резиденции, и все это с огромным расходом фондируемых
материалов! Еще в 1942-43 гг. продолжалось строительство персональных
поездов для Лея, Кейтеля и прочих, что требовало немало дефицитных
материалов и квалифицированной рабочей силы. Индивидуальные строительные
замыслы партфункционеров оставались мне по большей части неизвестными. При
всевластии рейхс- и гауляйтеров я не мог добиться над ними контроля и лишь
редко удавалось ноложить вето на тот или иной проект, да и то на него не
обращали внимания. Даже летом 1944 г. Гитлер и Борман поставили своего
министра вооружений в известность, что некая мюнхенская фирма по
изготовлению багетов и рам не должна привлекаться к военным заказам.
Впрочем, еще несколькими месяцами ранее от производства для армии опять же
по их указанию были освобождены "фабрики и приравниваемые к ним
художественные промыслы", занятые изготовлением ковров и штофных материалов
для послевоенных сооружений Гитлера (5).
Всего лишь через девять лет после прихода к власти руководящий слой был
в такой степени коррумпирован, что даже на критическом этапе войны не мог
отказаться от ставшего уже привычным стиля жизни на широкую ногу. Всем им
"для представительства" были необходимы просторные дома, охотничьи угодья,
поместья и замки, многочисленная прислуга, обильные застолья, подвалы с
изысканными коллекциями вин (6). Кроме того, они прямо-таки помешались на
опасениях за свою жизнь, и в этом было что-то гротескное. Гитлер сам, куда
бы он ни прибывал, первым делом приказывал строить для него бункеры,
мощность перекрытий которых, соответственно увеличивавшемуся весу бомб,
возросла под конец до пяти метров. Целые системы бункеров были возведены в
Растенбурге, в Берлине, на горе Оберзальцберг, в Мюнхене, в гостевом замке в
Зальцбурге, в ставках под Наугеймом и на Сомме, а в 1944 г. он повелел
пробить в горах Силезии и Тюрингии еще две ставки, что потребовало
привлечения сотен так нам нужных специалистов по шахтному строительству и
тысяч рабочих (7).
Бросавшиеся в глаза страх и преувеличенная оценка собственной персоны у
Гитлера делали и для его окружения несложной задачей принятие сверх-мер по
собственной безопасности. Не только в своем Каринхалле, но даже и в
отдаленном замке Фельденштайн вблизи Нюрнберга, который почти никогда не
посещался, Геринг приказал построить разветвленные подземные сооружения (8).
Семидесятикилометровое, пролегающее через отгороженные леса шоссе из
Каринхалля в Берлин, было оборудовано на равном удалении друг от друга
бетонированными укрытиями. При осмотре последствий прямого попадания тяжелой
бомбы в общественное бомбоубежище Лей ничем не интересовался, кроме как
толщиной пробитых перекрытий в сопоставлении с их мощностью в его личном
бункере, расположенном в практически безопасном предместье Груневальд. И ко
всему этому гауляйтеры согласно приказу Гитлера, убежденного в их
незаменимости, сооружали еще и еще бункеры вне своих городов.
Из всех первоочередных задач, обрушившихся сразу же на меня, самой
неотложной был вопрос с рабочей силой. В середине марта, как-то поздно
вечером, я посетил одно из ведущих берлинских предприятий по вооружению
"Райнметалл-Борзиг" и увидел, что хотя его цехи и набиты ценнейшим
оборудованием, но оно не используется: для второй смены не хватало рабочих.
Не иначе обстояло дело и на других заводах вооружений. Помимо всего прочего
возникали трудности с электроэнергией в дневное время, тогда как в вечерние
и ночные часы кривая нагрузки элекросетей существенно шла вниз. Поскольку
одновременно шло строительство новых промышленных предприятий общей
стоимостью примерно в 11 миллиардов марок, которые мы не смогли бы
обеспечить оборудованием, мне показалось разумным законсервировать большую
их часть, а высвободившуюся таким образом рабочую силу перебросить для
организации второй смены на действующих предприятиях.
Гитлер в общем обнаружил понимание такой логики и подписал директиву о
сокращении объемов строительства до трех миллиардов. Однако, он заупрямился,
когда в соответствии с ней встал вопрос о консервации долгосрочных
строительных объектов химической промышленности стоимостью примерно в один
миллиард марок (9). Ему хотелось всего и сразу, и свой отказ он мотивировал
следующим образом: "Допустим, война с Россией закончена. Но у меня есть и
более далекоидущие планы, и для этого мне нужно больше синтетического
горючего, чем сейчас. Новые предприятия должны строиться, даже если срок их
сдачи через несколько лет". Годом позднее, 2 марта 1943 г., я считал
необходимым констатировать, что нет смысла строить заводы под программы
будущего, не могущие быть завершенными строительством до 1 января 1945 г."
(10). Ошибочное решение Гитлера начала 1942 г. продолжало еще и в сентябре
1944 г., в катастрофической обстановке на фронтах, камнем висеть на нашей
промышленности вооружений.
Хотя его решение нанесло существенный ущерб моему плану свертывания
значительной части строительной отрасли, все же удалось высвободить
несколько сотен тысяч строительных рабочих, которых можно было переключить
на военное производство. Но тут возникло неожиданное новое препятствие.
Руководитель группы по трудовым ресурсам в рамках четырехлетнего плана
министериаль-директор д-р Мансфельд без обиняков заявил мне, что у него не
хватает власти, чтобы сломить сопротивление гауляйтеров, не согласных с
направлением освобождающихся строителей из одного гау в другой (11). И в
самом деле, гауляйтеры, при всех их интригах и соперничестве, моментально
выступали как единая когорта, как только возникала угроза одному из их
"суверенных прав". Мне было ясно, что, несмотря на мои тогда очень сильные
позиции, в одиночку я никогда с ними не справлюсь. Нужно было привлечь
кого-то из их рядов, чтобы через особое уполномочение от имени Гитлера
преодолеть и эту трудность. Мой выбор пал на старого приятеля, многолетнего
статс-секретаря Геббельса, Карла Ханке, занимавшего с января 1941 г. пост
гауляйтера Нижней Силезии и входившего в этот круг. В принципе Гитлер
согласился с прикомандированием ко мне специального уполномоченного. Но на
этот раз Борман успешно обошел меня. Поскольку было известно, что Ханке мой
приятель, то его прикомандирование не только означало бы усиление моей
власти, но и вторжение в бормановскую сферу партийной иерархии.
Когда через два дня я снова высказал свое пожелание Гитлеру то он,
относясь с пониманием к проблеме, отклонил моего кандидата: "Ханке еще
слишком молод как гауляйтер, и ему будет непросто завоевать необходимый
авторитет. Я переговорил с Борманом. Мы возьмем Заукеля" (12).
Борману удалось добиться назначения Заукеля Гитлером с непосредственным
его подчинением фюреру. Геринг с полным основанием опротестовал это решение,
поскольку речь шла о круге задач, решавшихся до этого в рамках четырехлетки.
Тогда с характерной для него беззаботностью в обращении с государственным
аппаратом Гитлер, хотя и назначил Заукеля "Генеральным уполномоченным", но
одновременно посадил его в организацию Геринга, руководившую четырехлетним
планом. Геринг снова заявил протест, т.к. дело, и впрямь, принимало для него
унизительный оборот. Конечно, Гитлер мог бы повлиять на Геринга с тем, чтобы
тот как бы сам испрашивал Заукеля. Но он этого не сделал. И без того
несколько потраченный авторитет Геринга еще снизился из-за злопамятности
Бормана.
Затем я и Заукель были приглашены в ставку Гитлера. Вручая приказ о
назначении, Гитлер указал, что проблемы нехватки рабочих рук просто не
существует и повторил примерно то же, что уже говорил 9 ноября 1941 г.: "На
территории, работающей прямо на нас, проживает 250 миллионов человек. Ни у
кого не должно быть сомнений, что мы сумеем этих людей полностью запрячь в
работу" (13). Гитлер уполномочил Заукеля самым решительным образом заполнять
незанятые рабочие места рекрутами из оккупированных областей. Так начался
роковой этап моей деятельности. В последующие два-с-половиной года я засыпал
Заукеля требованиями о поставках иностранной рабочей силы для
принудительного труда в производстве вооружений.
Первые недели были отмечены безупречным сотрудничеством. Заукель обещал
Гитлеру и мне расширить все узкие места с рабочей силой и самым пунктуальным
образом заполнять места призванных в вермахт. Со свей стороны я помогал ему
укрепить свой авторитет и, где мог, оказывал ему поддержку. В мирное время
среднегодовой приход примерно 600 тысяч молодых людей в экономику
уравновешивал отток рабочей силы по возрасту или смерти. Теперь же не только
они, но и частично промышленные рабочие, призывались в вермахт. В 1942 г.
поэтому военной экономике не хватало более миллиона рабочих. Обещания
Заукеля остались, мягко говоря, невыполненными. Надежды Гитлера заполучить
без особых проблем с территории с населением в 250 миллионов человек рабочую
силу на пустующие рабочие места в Германии разбились как о неэффективность
немецких органов в оккупированных странах, так и о противодействие рекрутов:
они скорее предпочитали уходить в леса к партизанам, чем позволить
насильственно мобилизовать себя для работы в Германии.
Когда на заводы прибыли первые группы иностранных рабочих наша
"индустриальная организация" изложила мне свои возражения: Наши
квалифицированные рабочие, имеющие бронь, заняты на самых ответственных
производственных участках, а теперь их собираются заменить иностранцами;
хотя именно здесь налицо самый острый дефицит рабочих рук. Это стало бы
самым кратким путем для вражеских шпионских и диверсионных служб, если им
удастся внедрить в сгоняемые Заукелем колонны своих агентов. Повсеместно не
хватает переводчиков, которые могли бы объясняться с людьми различных
языковых групп. Сотрудники из промышленности положили мне на стол
статистику, согласно которой в Первую мировую войну значительно шире
использовался, чем сейчас, труд немецких женщин. Они показали мне фотографии
потока рабочих после окончания рабочей смены на одном и том же заводе
боеприпасов в 1918 г. и в 1942 г.: тогда это были преимущественно женщины,
теперь же -- почти исключительно мужчины. Приложили они и иллюстрации из
американских и английских журналов, доказывавшие, что в этих странах на всех
военных заводах женщины составляют более значительную часть рабочих
коллективов, чем у нас (14).
Когда я в начале апреля 1942 г. потребовал от Заукеля более широкого
привлечения немецких женщин на военные предприятия, он с порога заявил мне,
что вопрос, откуда и каких брать рабочих, а также, где их использовать,
относится всецело к его компетенции; как гауляйтер он, к тому же,
подчиняется только Гитлеру и только перед ним несет ответственность. В
заключение он предложил оставить решение этих вопросов на усмотрение Геринга
как уполномоченного по четырехлетнему плану. Во время совещания, которое
состоялось опять в Каринхалле, Геринг выглядел чрезвычайно польщенным. К
Заукелю он обращался с преувеличенной любезностью и гораздо холоднее ко мне.
Мне едва удалось изложить свои взгляды -- Заукель и Геринг все время
перебивали меня. Самый веский аргумент Заукеля заключался в том, что
заводской труд несет в себе опасность нравственного ущерба для немецкой
женщины, от него пострадает не только "душевная и эмоциональная жизнь", но и
ее плодовитость. Геринг со всей решительностью присоединился к этим доводам.
Чтобы уйти со спокойной душой, Заукель сразу же после обсуждения связался
без моего ведома с Гитлером и заручился его поддержкой.
Это было первым ударом по моим до того считавшимися неуязвимыми
позициям. О своей победе Заукель оповестил своих коллег-гауляйтеров в особом
письме, в котором между прочим подчеркивалось: "Для существенного облегчения
перегрузок, которым подвергаются немецкие домохозяйки и, в первую очередь,
многодетные матери, а также в целях охраны их здоровья фюрер дал мне
указание доставить из восточных областей в Рейх примерно 400-500 тысяч
отборных, здоровых и сильных девушек" (15).
В то время, как в Англии в 1943 г. численность прислуги уменьшилась на
две трети, в Германии она оставалась практически неизменной до конца войны
-- 1,4 млн. (16). Сверх того немалая доля от полумиллиона украинок
использовалась в качестве прислуги партийными функционерами, о чем вскоре в
народе и начали шептаться.
Производство вооружений воюющими сторонами зависит от того, как
распределяется потребление стали. Во время Первой мировой войны немецкая
военная промышленность потребляла 46,5% всей стали в чисто вооруженческих
целях. Вскоре после вступления в должность я установил, что в отличие от
прошлого доля вооружений в общем расходе стали составляла лишь 37,5% (17).
Для увеличения доли вооружений я предложил Мильху производить распределение
сырья совместно.
Поэтому 2 апреля мы снова отправились в Каринхалль. Сначала Геринг
многословно рассуждал на все мыслимые темы, но в конце-концов заявил о совей
поддержке нашего плана создать специально плановое управление в аппарате,
обслуживающем четырехлетний план.
Наш совместный демарш произвел на Геринга впечатление, и он почти робко
спросил: "Вы не могли бы взять третьим моего Кернера? А то он расстроится,
что его вроде бы оттирают" (18).
"Центральное планирование" очень скоро стало одним из важнейших
учреждений нашей военной экономики. Собственно говоря, трудно было понять,
почему подобный межведомственный орган, координирующий отдельные программы и
следящий за соблюдением приоритетов, не был создан уже давно. До 1939 г.
Геринг вроде бы лично заботился об этом, а позднее не было просто никого,
кто авторитетно мог бы отвечать за становящиеся все более сложными и
ответственными проблемы и восполнить несостоятельность Геринга (19). Хотя
директива Геринга о "Центральном планировании" предусматривала, что он может
единолично принять любое решение, если посчитает необходимым. Но, как я и
предполагал, он никогда не вспоминал об этом, а у нас не было причин,
когда-либо беспокоить его (20).
Заседания "Центрального планирования" проходили в большом зале моего
министерства. Они были бесконечными, с тьмой участников. Министры и
статс-секретари появлялись лично. При поддержке своих подчиненных они вели,
подчас драматическую, борьбу за свою долю сырья. Проблема этой работы
заключалась в том, чтобы дать гражданскому сектору экономики как можно
меньше, но все же столько, чтобы производство вооружений не пострадало из-за
сбоев в других отраслях или вследствие недостаточного снабжения населения
(21).
Сам я прилагал усилия к тому, чтобы добиться резкого сокращения
производства потребительских товаров, тем более, что в начале 1942 г. легкая
промышленность производила всего на три процента меньше, чем в мирное время.
В 1942 г. ее удалось потеснить в пользу военной продукции, но всего на
двенадцать процентов (22). Потому как уже тремя месяцами позднее Гитлер уже
сожалел о своем решении о "переструктурировке производства в интересах
промышленности вооружений" и постановил 28-29 июня 1942 г., что следует
"возобновить выпуск продукции для общего снабжения населения". Я
протестовал, приводя в качестве аргумента соображение, что "такая установка
побудит к новому сопротивлению против нынешней линии всех тех, кто до сих
пор хотя и с неудовольствием, но все же придерживался приоритета
производства вооружения" (23). Я недвусмысленно имел в виду
партфункционеров. Мои возражения остались без ответа.
Снова мое стремление ввести тотальную военную экономику разбилось о
нерешительность Гитлера.
Для наращивания вооружений были нужны не только рабочие и больше
стандартной, нелигированной стали; железнодорожное сообщение также должно
было отвечать повышенным требованиям, хотя оно не вполне еще оправилось от
катастрофы, пережитой зимой в России. Хвост необработанных составов упирался
в территорию Рейха. Доставка важнейшей военной продукции шла с невыносимой
медлительностью.
5 марта 1942 г. Юлиус Дорпмюллер, наш министр путей сообщения, очень
живой, несмотря на свои 73 года, господин, поехал вместе со мной в ставку,
чтобы доложить Гитлеру транспортные проблемы. Я разъяснил Гитлеру
катастрофическое положение на транспорте, но так как Дорпмюллер поддержал
меня лишь отчасти, Гитлер, как и всегда, предпочел более оптимистическую
оценку ситуации. Он отложил решение, заметив, что "последствия, вероятно, не
будут столь уж тяжелыми, как это представляется Шпееру".
Через две недели он согласился с моей настоятельной просьбой назначить
в качестве преемника 65-летнего статс-секретаря министерства путей сообщения
одного молодого чиновника. Но Дорпмюллер придерживался категорически иного
мнения: "Мой заместитель слишком стар?",-- переспросил он, когда я сообщил
ему о решении. Он же молодой человек. Когда я в 1922 г. возглавлял одну из
дирекций рейхсбана, он как раз начинал в должности советника рейхсбана". Ему
как-то удалось замять этот кадровый вопрос. Через два месяца, однако, 21 мая
1942 г., Дорпмюллер вынужден был сделать мне следующее заявление: "На
немецкой территории рейхсбан располагает столь незначительным количеством
вагонов и паровозов, что он не может более нести ответственность за
транспортировку даже самых срочных грузов". Подобная характеристика
положения Дорпмюллером,-- зафиксировала наша ведомственная
хроника,--"равносильно объявлению рейхсбаном банкротства". В тот же день
Имперский министр путей сообщения предложил мне пост диктатора на
транспорте, но я отклонил это предложение (24).
Еще через два дня я представлял Гитлеру молодого советника рейхсбана
д-ра Ганценмюллера. Он сумел зимой привести в порядок развалившееся
железнодорожное сообщение на обширной части территории России, от Минска до
Смоленска. На Гитлера он произвел благоприятное впечатление: "Этот человек
мне понравился. Тотчас же назначаю его статс-секретарем". На мою реплику о
том, не стоило бы сначала переговорить об этом с Дорпмюллером, он
воскликнул: "Ни в коем случае! Я просто вызову Вас, Шпеер, с Вашим молодцем
в ставку. А затем, независимо от этого, должен приехать и Имперский министр
путей сообщения."
По распоряжению Гитлера оба путейца были размещены в ставке по
различным баракам, так что д-р Ганценмюллер вошел в кабинет Гитлера один,
без министра, ничего не подозревая. Рассуждения Гитлера были занесены в тот
же день в протокол: "Проблема транспорта -- одна из самых ключевых, поэтому
она должна быть решена. Всю свою жизнь, а более всего прошлой зимой, я
сталкивался с коренными вопросами, для которых должно было быть найдено
решение. От так называемых специалистов, от людей, собственно, призванных
осуществлять руководство, я все время слышал: 'Это невозможно, так не
получится'. Этим я не могу довольствоваться. Существуют проблемы, которые
непременно должны быть решены. Там, где настоящие вожди, они всегда решались
и будут решаться! Этого не добиться вежливыми приемами. Но мне нет дела до
вежливости, точно так же, как мне безразлично, что скажут потомки о тех
методах, к которым я вынужден прибегнуть. Для меня существует только один
вопрос, который должен быть решен: мы должны выиграть войну или Германия
понесется на всех парах навстречу своей гибели."
Гитлер рассказал затем, как он противопоставил свою волю генералам,
которые во время зимней катастрофы настаивали на отступлении. После этого он
перешел к требованиям, которые я ему порекомендовал для восстановления
регулярного сообщения. Не пригласив ожидавшего в приемной министра и не
спросив его, Гитлер назначил Ганценмюллера новым статс-секретарем, поскольку
он доказал на фронте, что у него достаточно энергии, чтобы привести в
порядок заклинившуюся ситуацию на транспорте".И только сейчас министр
Дорпмюллер и его министериаль-директор Лейббрандт были приглашены на
совещание. Он решился,-- заявил Гитлер,-- вмешаться в дела транспорта,
поскольку от него зависит дело победы. Затем он привел свой стандартный
аргумент: "В свое время я начинал с нуля как безвестный солдат мировой войны
и начал действовать лишь тогда, когда все другие, казавшиеяс более меня
пригодными для руководства, провалились. У меня была только воля, и я
пробился. Весь мой жизненный путь доказывает, что я никогда не капитулирую.
Военные задачи должны быть решены. Я повторяю: для меня слово "невозможно"
не существует". И почти срываясь на крик: "Для меня его просто не
существует!" Лишь после этого он сообщил министру путей сообщения, что он
назначил бывшего советника рейхсбана новым статс-секретарем. Возникла
довольно неприятная ситуация как для министра, для нового статс-секретаря,
так и для меня.
О профессионализме Дорпмюллера Гитлер всегда отзывался с уважением. И
Дорпмюллер мог поэтому предполагать, что вопрос о его новом заместителе
будет с ним обсуждаться. Но Гитлер, по-видимому, хотел ( что частенько
бывало, если ему приходилось иметь дело со специалистами ) тактикой
свершившихся фактов избегнуть неприятных разногласий. И в самом деле,
Дорпмюллер пережил это унижение безответно.
Прямо тут же Гитлер решил, что генерал-фельдмаршал Мильх и я должны
временно действовать в качестве диктаторов на транспорте. Он обязал нас
следить за тем, чтобы поставленные требования "выполнялись в максимально
возможном объеме и в максимально краткие сроки". Обезоруживающим заявлением
"Война не может быть проиграна из-за транспорта, стало быть, его проблемы
должны быть решены" Гитлер заключил совещание.
И на самом деле, они были решены. Молодой статс-секретарь сумел
довольно простыми средствами устранить пробки на дорогах, ускорить движение
и удовлетворить возросшие запросы промышленности вооружений. Главный комитет
по рельсовому транспорту следил за тем, чтобы двинулось с мертвой точки дело
с ремонтом паровозов, пострадавших от русской зимы. От прежнего
полу-кустарного строительства паровозов мы перешли к серийному их
производству и преумножили продукцию. (26). Нам удалось и впредь
поддерживать транспорт, несмотря на возросшие объемы продукции для фронта,
поддерживать транспорт в приличном состоянии; тем более, что оставление нами
оккупированных территорий автоматически вело к сокращению транспортных
путей. Так продолжалось до тех пор, пока систематические налеты с осени 1944
г. снова не превратили транспорт в самое узкое место нашей военной
экономики, и -- теперь уж окончательно.
Когда Геринг прослышал о нашем намерении в несколько раз увеличить
производство паровозов, он вызвал меня в Каринхалль. С полной серьезностью
он предложил мне строить локомотивы из...бетона, поскольку у нас нет
достаточного количества стали. Локомотивы из бетона, разумеется, не
прослужат так долго, как из железа,-- заметил он. -- Но тогда нужно,
соответственно, их больше изготовить. Как это сделать технически, он,
впрочем, не знал. Он еще не один месяц настаивал на этой абсурдной идее,
из-за которой я потратил два часа на дорогу, два часа прождал в приемной и
приехал домой с голодным желудком, потому что в Каринхалле участников
заседаний не кормили обедом -- единственное ограничение в доме Геринга в
русле тотальной военной экономики.
Через неделю после назначения Ганценмюллера, во время которого
прозвучали столь впечатляющие слова о разрешении проблем транспорта, я был у
Гитлера снова. В соответствии с моим представлением, что в критических
ситуациях руководство само должно подавать пример, я предложил Гитлеру
временно приостановить использование салон-вагонов высшим руководством рейха
и партии. При этом я не имел в виду его. Гитлер уклонился от решения,
ссылаясь на то, что скверные возможности расквартирования на Востоке
заставляют использовать вагоны под жилье. Я попытался поправить его:
основная масса вагонов используется на территории Рейха и представил ему
длинный список бесчисленных высокопоставленных пассажиров салон-вагонов.
Успеха я не имел.
С генерал-полковником Фридрихом Фроммом я регулярно встречался в
отдельном кабинете ресторана "Хорхер". Во время одной из таких встреч, в
апреле 1942 г., он высказался в том смысле, что война может закончиться
победой лишь в том случае, если мы изобретем оружие с совершенно новыми
свойствами. Он поддерживает контакты с группой ученых, которые вот-вот
создадут оружие, способное уничтожить целые города, которое, может быть,
выведет из войны вообще островное английское государство. Фромм предложил
как-нибудь навестить их. В любом случае важно переговорить с этими людьми.
Примерно в это же время мое внимание на запущенность работ в области
ядерных исследований обратил руководитель одного из самых крупных немецких
стальных концернов, председатель Общества кайзера Вильгельма, д-р Альберт
Феглер. От него я впервые услышал о совершенно недостаточной поддержке,
которую оказывало фундаментальным исследованиям Имперское министерство
образования и науки, в условиях войны, естественно, бедное и слабое. 6 мая
1942 г. я обсуждал этот вопрос с Гитлером и предложил в качестве
представительной фигуры поручить это дело Имперскому советнику по вопросам
исследований Герингу (28). Месяц спустя, 9 июня 1942 г., Геринг был назначен
на эту должность.
Тогда же, в начале лета, со мной встретились три ответственных
руководителя промышленности вооружений Мильх, Фромм и Витцель в Харнакхаузе,
берлинском центре Общества кайзера Вильгельма с тем, чтобы составить себе
общее представление о состоянии германских атомных исследований. Среди
ученых, чьи имена я сейчас уже не могу вспомнить, находились будущие
лауреаты Нобелевской премии Отто Хан и Вернер Гейзенберг. После ряда
докладов об экспериментах в различных направлениях исследований Гейзенберг
доложил о "раздроблении атома и о работах по созданию урановой установки и
циклотрона" (29). Гейзенберг посетовал на невнимание к ядерным исследованиям
со стороны ответственного за это министерства образования, на скудность
средств и технического обеспечения, а также указал на то, что вследствие
призыва в армию научных работников немецкая наука отстает в той области, где
она еще несколько лет тому назад занимала ведущие позиции: скупые информации
из американских специальных журналов позволяют прийти к выводу, что там на
ядерные исследования расходуются очень крупные денежные и технические
средства. Поэтому надо предполагать, что Америка уже сейчас вырвалась
вперед, что, принимая во внимание революционные возможности расщепления
атома, может повести к трудно предсказуемым последствиям.
После доклада я спросил Гейзенберга, как ядерная физика может быть
практически использована для изготовления атомных бомб. Его ответ был отнюдь
не обнадеживающим. Хотя,-- сказал он,-- научное решение найдено, и
теоретически ничто не препятствует созданию бомбы. Однако,
производственно-технологические предпосылки для этого могут быть созданы
самое раннее через два года и то в случае, если с сегодняшнего дня будет
оказываться самая широкая поддержка. Продолжительность сроков Гейзенберг
объяснял, в частности тем, что в Европе существует единственный и очень
маломощный циклотрон, который к тому же может использоваться из-за режима
секретности далеко не полностью. Я предложил за счет средств, которыми я
располагал как министр вооружений, построить такие же или даже еще более
мощные циклотроны, как в Соединенных Штатах. На это Гейзенберг возразил мне,
что из-за ограниченности опыта мы первоначально могли бы построить только
сравнительно небольшую установку.
Тем не менее генерал-полковник Фромм пообещал демобилизовать из
вермахта несколько сотен научных сотрудников, тогда как я со своей стороны
предложил исследователям сообщить мне, какие мероприятия, финансовые
средства и материалы необходимы для продвижения вперед в области ядерных
исследований. Спустя какое-то время поступили заявки на несколько сот тысяч
марок, на сталь, никель и другие фондируемые материалы в количествах
совершенно несущественных. Кроме того, речь шла о строительстве бункера и
нескольких бараков, а также выражалась просьба включить уже находящийся в
процессе строительства первый немецкий циклотрон в высшую категорию
срочности исполнения. Несколько озадаченный и недовольный незначительностью
требований, когда речь идет о столь важном деле, я увеличил сумму расходов
до двух миллионов марок и пообещал необходимые материалы. Большего, как
представлялось, они все равно не смогли бы освоить (30), во всяком случае у
меня сложилось впечатление, что для дальнейшего хода боевых действий атомная
бомба не будет иметь значения. Зная склонность Гитлера форсировать
фантастические проекты, предъявляя к ним неразумные требования, я очень
кратко проинформировал его о конференции по расщеплению ядра и наших мерах
поддержки исследований (31). Более развернутые и оптимистические доклады
поступили к Гитлеру от его фотографа Хайнриха Хофмана, дружившего с
Имперским министром Почт Онезорге, а также, вероятно, от Геббельса. Онезорге
интересовался расщеплением ядра и содержал -- так же, как и СС,-- свою
собственную исследовательскую группу под руководством молодого физика
Манфреда фон Арденна. В том, что Гитлер предпочел не прямой путь информации
от людей, ответственных за дело, а черпал ее из ненадежных и некомпетентных
источников, снова проявилась его склонность к дилетантству, а равно --
непонимание им природы фундаментальных исследований.
Время от времени Гитлер беседовал и со мной о возможностях атомной
бомбы, но материя с очевидностью была выше его понимания, он был неспособен
осознать революционный характер ядерной физики. В моих записях упоминаются
две тысячи двести различных вопросов, которых мы касались на наших беседах,
и только один раз, и то крайне лаконично, упоминается расщепление ядра. Хотя
он подчас и размышлял о его перспективах, все же моя информация о беседе с
физиками утвердила его в том, что нет смысла заниматься этим более
энергично; тем более, что профессор Гейзенберг не дал окончательного ответа
на мой вопрос о том, удастся ли удержать высвобождаемую расщеплением ядра
энергию под контролем или же пойдет непрерывная цепная реакция. Гитлера,
очевидно, не приводила в восторг мысль, что под его руководством Земля может
превратиться в пылающую звезду. По временам он отпускал шуточки по поводу
ученых, которые в своем, оторванном от действительности, стремлении
проникнуть во все тайны природы превратят Землю в один прекрасный день в
сплошной костер; но до этого еще далеко, и он наверняка не доживет до этого.
Что Гитлер, ни минуты не раздумывая, обрушил бы атомные бомбы на
Англию, я понял по его реакции на последние кадры кинорепортажа о
бомбардировках Варшавы осенью 1939 г. С ним и Геббельсом мы сидели в его
берлинской гостиной -- дымы от пожарищ застилали небо, пикирующие
бомбардировщики набрасывались на свои цели, искусный, спрессовывающий время
киномонтаж позволял проследить полет бомбы, затем вертикальное взмывание
самолетов и всепоглащающие клубы дыма, пламени и пыли от взрывов. Гитлер был
в восхищении. Фильм заканчивался монтажными кадрами: бомбардировщик
пикировал на контуры британских островов, следовал взрыв и остров разлетался
на мелкие кусочки. Воодушевление Гитлера было безгранично: "Так с ними и
произойдет!"- восклицал он самозабвенно.-- "Так мы их уничтожим!"
По предложению ядерщиков мы уже осенью 1942 г. отказались от работ над
атомной бомбой. После того -- как на мой повторный вопрос о сроках
последовал ответ, что она может появиться не ранее, чем через три-четыре
года. К этому времени война должна была уже давно кончиться. Вместо этого я
дал согласие на разработку энергетического уранового котла, приводящего в
движение машины, к чему проявил интерес ВМФ для установки на подводных
лодках.
Во время одного из посещений крупповских заводов мне показали отдельные
компоненты нашего первого циклотрона. Я спросил инженера, разработавшего его
конструкцию, не можем ли мы немедленно сделать шаг к гораздо более
масштабной установке. Он подтвердил мне то, что я уже слышал от профессора
Гейзенберга: нам не хватает технических знаний и опыта. Где-то в районе
университетских клиник в Гейдельберге мне летом 1944 г. продемонстрировали
расщепление атомного ядра. На мои вопросы отвечал профессор Вальтер Боте,
заявивший, что этот циклотрон будет очень полезен для медицинских и
биологических исследований. Я сделал вид, что удовлетворен.
Летом 1943 г. возникла -- из-за эмбарго нашего импорта вольфрама из
Португалии -- критическая ситуация с выпуском самых важных видов продукции.
Тогда я приказал использовать для этого класса вооружений урановые стержни.
Передача промышленности урановых запасов общим объемом около 1200 тонн
показывает, что мысль о создании атомной бомбы летом 1943 г. уже была
отброшена мной и моими сотрудниками.
Не исключено, что в 1945 г. нам и удалось бы изготовить атомную бомбу.
Но для этого следовало бы на самой ранней стадии создать все -- технические,
кадровые и финансовые -- предпосылки для этого, примерно такие же, как для
разработки ракеты дальнего действия. И с этой точки зрения Пенемюнде был
нашим не только наиболее крупным, но и самым неудачным проектом (33).
То, что "тотальная война" в этой области не состоялась, отчасти
связано, впрочем, и с идеологическими пристрастиями. Гитлер благоговел перед
физиком Филиппом Ленардом, нобелевским лауреатом за 1905 г. и одним из
немногих старых приверженцев Гитлера из мира науки. Ленард поучал Гитлера,
что ядерной физикой и теорией относительности евреи распространяют свое
разлагающее влияние (34). Со ссылкой на своего знаменитого партейгеноссе
Гитлер нередко во время своих неформальных трапез называл ядерную физику
"еврейской физикой", что затем было подхвачено не только Розенбергом, но,
по-видимому, заставляло и министра образования проявлять сдержанность при
поддержке ядерных исследований.
Но даже если бы Гитлер не переносил свои партдоктрины на ядерную
физику, даже если бы состояние фундаментальных исследований в июне 1942 г. и
оправдывало бы вложение в изготовление атомной бомбы не нескольких
миллионов, а многих миллиардов марок, то и тогда, учитывая перенапряжение
нашей военной экономики, мы были бы не в состоянии выделить достаточное
количество фондированных материальных средств и квалифицированной рабочей
силы. Ведь не только превосходство Соединенных Штатов в производственной
базе позволило им приняться за этот гигантский проект. Германская индустрия
вооружений вследствие все более интенсивных воздушных налетов уже давно
оказалась в критическом положении, что само по себе не благоприятствовало
развертыванию крупномасштабных программ. Впрочем, при предельной
концентрации сил к 1947 г. мы могли бы и получить немецкую атомную бомбу. Но
определенно -- не в одно время с американцами, в августе 1945 г. Исчерпание
наших последних резервов хромовых руд все равно положило бы конец войне
самое позднее 1 января 1946 г.
Таким образом уже в самом начале своей министерской деятельности я
столкнулся с нагромождением ошибок. Сегодня покажется странным, что во время
войны Гитлер часто повторял: "Войну проиграет тот, чьи ошибки будут
покрупнее!" Гитлер целой цепочкой своих ошибочных решений в самых различных
областях приближал конец этой войны, заведомо, учитывая соотношение
производственных потенциалов, для нас проигрышной. Стоит вспомнить только о
его нечетком планировании воздушной войны против Англии или о нехватке
подводных лодок в начале войны, да вообще -- об отсутствии генерального
плана войны. Многочисленные указания в немецкой мемуарной литературе на
коренные ошибки Гитлера, действительно, обоснованы. Но это не означает, что
войну можно было бы и выиграть.
Глава 17
Верховный главнокомандующий Гитлер
Дилентатизм был одной из характернийших черт Гитлера. Он никогда не
учился какой-либо профессии и, в сущности, всегда был аутсайдером. Как и всн
самоучки, он слабо себе представлял, что такое настоящие профессиональные
знания. Не будучи способным к комплексному охвату проблем, присущих всякому
крупному начинанию, он с какой-то ненасытностью взваливал на себя все новые
и новые функции. Необремененный традиционными представлениями, его быстрый,
подвижной ум иногда выдавал смелые неортодоксальные решения, которые не
пришли бы в голову специалисту. Стратегические успехи первых военных лет
можно напрямую связать с его неисправимой неграмотностью в правилах игры и
его дилетантски неомраченной решительностью. Поскольку противная сторона
исходила из определенных правил, не понимала природы самоупоения
Гитлера-самоучки, то и возникали ошеломляющие эффекты, которые в сочетании с
военным превосходством закладывали предпосылки его успехов. Когда же
посыпались неудачи, он, как и большинство непрофессионалов, потерпел крах.
Вот тут-то незнание им правил игры и обнаружило себя как своеобразная
несостоятельность, а его изъян уже перестал быть преимуществом. Чем более
тяжкими становились неудачи, тем сильнее и безогляднее выступал на передний
план его неисправимый дилетантизм. Склонность к неожиданным и ошеломляющим
решениям была долгое время его силой, теперь же она приближала его гибель.
Раз в две-три недели я уезжал из Берлина на несколько дней в ставку
Гитлера, сначала -- в Восточной Пруссии, потом -- на Украине, чтобы
предоставить на его усмотрения многие конкретные технические вопросы,
которыми он как верховный главнокомандующий интересовался. Гитлер знал все
виды вооружений и боеприпасов по их калибрам, длине стволов и дальности боя,
в его голове прочно сидели данные о важнейших видах вооружений на складах и
об объемах их месячного производства. Ему не составляло труда детальнейшим
образом сопоставлять выпуск продукции с нашими программами и делать из этого
свои выводы.
Выглядевшая несколько наивно слабость Гитлера блеснуть цифровыми
данными -- теперь уже в области вооружений, как прежде в автомобилестроении
или архитектуре -- также обнаруживала в нем дилетанта. Он всегда старался
выглядеть ни в чем неуступающим специалистам, а то и превосходящим их.
Подлинный профессионал не станет, и вполне оправданно, перегружать свою
голову деталями, которые он может уточнить по правочнику или получить от
помощника. Гитлеру же, напротив, важно было для самого себя
продемонстрировать свои знания. В этом была для него особая радость.
Свои сведения он черпал из огромной книги в красном переплете с широкой
поперечной желтой полосой. Этот непрерывно пополнявшийся реестр
тридцати-пятидесяти видов вооружения и боеприпасов всегда лежал на его
прикроватном столике. Иногда во время совещаний по военным вопросам
порученец по его приказанию приносил эту книгу, если ему требовалось
перепроверить какую-то цифру, названную кем-либо из участников и моментально
поставленную им под сомнение. Книга открывалась и раз за разом
подтверждалась право Гитлера и безжалостно обнажалась неинформированность
какого-нибудь генерала. Память Гитлера на цифры была кошмаром его окружения.
Гитлеру удавалось таким образом запугать большинство окружавших его
офицеров, и, наоборот, он испытывал неуверенность, если напротив сидел
настоящий профессионал. Он даже не отстаивал своего мнения, встретив
сопротивление специалиста.
Мой предшественник Тодт нередко прихватывал с собой на совещания двух
своих наиболее близких сотрудников, Ксавера Дорша и Карла Заура; бывало, что
сопровождал его и кто-нибудь из экспертов. Но в принципе Тодт считал важным
докладывать лично, привлекая своих сотрудников лишь при особо сложных
частных вопросах. Я же с самого начала не утруждал себя запоминанием цифр,
которые все равно лучше сидели в голове Гитлера. Чтобы полнее использовать
почтение Гитлера к специалистам, я всегда брал на совещания классных
экспертов по отдельным пунктам повестки дня.
Это избавляло меня от кошмара бомбардировок цифрами и техническими
данными, буквально втаптывавшими в землю. Я появлялся в ставке, как правило,
в сопровождении двух десятков гражданских лиц. Очень скоро в избранном кругу
N 1 начали подшучивать над этими "шпееровскими нашествиями". По ходу
совещания я вызывал от двух до четырех специалистов. Совещания проводились в
ставки, примыкавшем непосредственно к личным покоям Гитлера. Это была
скромно обставленная комната примерно в 80 квадратных метров, стены которой
были отделаны светлым деревом. У большого окна величественно размещался
массивный четырехметровый дубовый стол для карт и атласов. В углу стоял стол
поменьше с шестью креслами вокруг. Здесь усаживались участники совещания.
Я сам во время этих заседаний по возможности держался в тени. Открывал
их краткой характеристикой темы и предлагал специалисту изложить свои
взгляды. Мои эксперты не давали себя запугать ни внешним окружением с
бесчисленными генералами, адъютантами, постами охраны, неоднократными
проверками документов, ни тем ореолом, который этот аппарат окружал Гитлера.
Они приносили подчеркнутое достоинство своей должности и ответственности, в
основе которых лежал обретенный за долгие годы успешной службы
профессионализм. Бывало, что беседа перерастала в горячую дискуссию, потому
что мои сотрудники, казалось, забывали, с кем имеют дело. Гитлер относился к
этому отчасти с юмором, отчасти уважительно. В этом кругу он казался
скромным и обходился с присутствующими с примечательной вежливостью. Он
отказывался от своего обычного приема удушать несогласие пространными,
утомительными и парализующими речами. Он умел отличать принципиальное от
второстепенного, был раскован и приводил присутствующих в замешательство
быстротой, с которой он делал выбор из нескольких вариантов и обосновывал
его. Он легко ориентировался в технической стороне вопроса, в планах и
чертежах. Задаваемые им вопросы свидетельствовали, что в общих чертах он
быстро схватывал довольно сложную материю обсуждения. Впрочем, он не замечал
свой недостаток: он слишком быстро добирался до сути вопроса, чтобы его
действительно осмыслить.
Перед совещанием я никогда не мог предсказать его результата. Нередко
он без возражений утверждал предложение, шансы которого представлялись мне
ничтожными, так же нередко он вдруг упрямо отвергал принятие более или менее
важных мероприятий, на которых еще недавно сам настаивал. И все же моя
система переигрываания знаний Гитлером частностей еще более детальными
познаниями моих специалистов чаще приносила успехи, чем неудачи. Другие его
сотрудники отмечали с удивлением и завистью, что точка зрения Гитлера,
незадолго до этого названная им на каком-нибудь военном совещании
окончательной, нередко претерпевала в результате наших конференций с
экспертами изменения и проходили наши предложения (1).
Технический горизонт Гитлера, точно так же, как его взгляд на мир и его
эстетические пристрастия, да и сам стиль его жизни, замыкался Первой мировой
войной. Его технические интересы были односторонне сфокусированы на
традиционном вооружении армии и флота. В этой области он постоянно
развивался и обогащал свои познания. Именно здесь он нередко выдвигал
убедительные и практичные идеи. Но он определенно недооценивал, например,
разработки в области радарной техники, атомной бомбы, реактивных
истребителей и ракет. Во время своих довольно редких полетов на новеньком
"Кондоре" он опасливо спрашивал, насколько надежен механизм шасси и
сработает ли он при посадке. С недоверием отметил, что старый Ю-52 с жестким
креплением шасси ему больше по душе.
Часто вечером того же дня после наших совещаний Гитлер излагал перед
своим военным окружением только что обретенные познания. Он любил как бы
между прочим преподнести их как свои собственные.
Когда появился русский танк Т-34, Гитлер торжествовал: он увидел в нем
подтверждение правоты своего давнего требования снабжать танки более
длинными орудийными стволами. Еще до моего назначения министром я как-то в
саду Рейхсканцелярии стал свидетелем горьких сотований Гитлера после осмотра
им танка на упрямство управления сухопутных войск по вооружениям. Оно не
поняло смысла его требований оснастить танк длинноствольной пушкой,
обеспечивающей большую начальную скорость полета снаряда. У армейского
управления по вооружениям были свои контр-аргументы: длинный ствол на
непредназначенном для этого танке поведет к перегрузке его передней части,
столь радикальное новшество чревато опасностью того, что вся конструкция
потеряет устойчивость.
Этот эпизод постоянно припоминался Гитлером, когда его идеи
наталкивались на сопротивление: "Я тогда был прав, а мне не хотели верить. И
сейчас я также прав!" Тогда как армия хотела получить танк, скоростные
характеристики которого кравняли бы его с Т-34, Гитлер настаивал на
оснащении танков тяжелой, с большей пробивной мощностью пушкой и на более
толстой броней для защиты. И в этом вопросе он был подкован: держал в голове
цифры, помнил результаты испытаний на поражение и на начальную скорость
снарядов. Свою теорию он обыкновенно подкреплял примером боевых кораблей: "У
кого в морском бою преимущество в дальнобойности, тот может открыть огонь с
дальней дистанции, даже всего если один километр. А если еще к тому же и
превосходящая и броневая мощь ..., то тогда превосходство по всем статьям. А
что Вы хотите? У корабля с лучшими ходовыми качествами остается только одна
возможность: использовать их для бегства. Или Вы, может быть, хотите мне
доказать, что благодаря своей большей скорости он в состоянии взять верх над
более прочной броней и лучшей артиллерией? Но иначе обстоит дело и с
танками. Более легкий и быстрый танк вынужден насовать перед более тяжелым".
Мои люди в этих дискуссиях не принимали непосредственного участия. Наша
задача была выпускать танки в соответствии с заказом, а уж кто -- Гитлер ли,
генеральный ли штаб сухопутных войск или его управление по делам вооружений
определяет его -- нам было безразлично. Вопросы тактики боя нас не касались,
споры велись в основном среди офицеров. В 1942 г. Гитлер еще старался не
обрывать подобные дискуссии окриком. Тогда он еще спокойно выслушивал
возражения и спокойно же приводил свои аргументы. Хотя, конечно, его
аргументы имели особый вес.
Поскольку "тигр" в первоначальном своем варианте был рассчитан на 50 т,
а затем под давлением Гитлера дошел до 57 т, то мы решили освоить
тридцатитонный танк нового типа, который, как говорило уже его название
"пантера", должен был отличаться большими скоростью и маневренностью. Это
достигалось его относительной легкостью и мощностью двигателя от "тигра".
Однако, в течение года на него под давлением Гитлера было навешано столько
брони и больших по калибру орудий, что в конце-концов он с 48 тоннами вышел
на проектный вес "тигра".
Чтобы как-то уравновесить странное превращение быстрой пантеры и
тихоходного тигра, мы несколько позднее принялись за серию малых, легких и
поэтому опять-таки более скоростных танков (2). Чтобы обрадовать и успокоить
Гитлера, фирма "Порше" разработала документацию для сверх-тяжелого танка
весом в 100 т, который и уже по одной этой причине мог бы производиться
только штучно. Для введения шпионов в заблуждение мы назвали это чудовище
"мышь". Порше, впрочем, сам заразился тягой Гитлера к сверхтяжелому
вооружению и по временам подбрасывал ему информацию о параллельных
программах у противников. Однажды Гитлер вызвал генерала Буле и потребовал:
"Я только что слышал, что у противника начинает поступать новый тип танка с
броней, далеко превосходящей все то, что есть у нас. Вы уже располагаете его
характеристиками? Если наши сведения верны, то следует срочно..., следует
срочно разработать новую противотанковую пушку. Пробивная способность ее
снарядов должна ..., увеличить калибр или удлинить ствол, -- одним словом,
отреагировать на это немедленно! Моментально!" (3).
Было большой ошибкой, что Гитлер взял на себя не только верховное
командование вермахтом, но и сухопутными силами, а в их составе в качестве
"хобби" возглавил разработку бронетанкового вооружения. При нормальном
положении дел подобные вопросы должны были бы решаться в дискуссиях между
офицерами Генерального штаба, армейского управления по вооружению и
комитетом промышленности по вопросам вооружений. Главнокомандующий
сухопутных войск подключался бы лишь в исключительных случаях. Но это
противоречило бы привычке давать офицерам -- специалистам самые
деталлированные наставления. Сложившаяся практика была столь же ненормальна,
сколь и пагубна. Ведь Гитлер тем самым снимал с них ответственность и
воспитывал своих офицеров в духе безразличия.
Принимаемые Гитлером решения вели не только к обилию параллельных
разработок, но и ко все менее обозримым проблемам материально-технического
обеспечения7 Особенной помехой было то, что он не придавал значения
достаточному обеспечению войск запчастями (4). Генеральный инспектор
бронетанковых войск генерал-полковник Гудериан неоднократно обращал мое
внимание на то, что при быстром ремонте, с минимальными расходами, можно
было бы иметь в своем распоряжении больше боеспособных танков, чем
наращиванием производства новых машин в ущерб запчастям. Поддержанный моим
ответственным сотрудником Зауром Гитлер настоял на приоритете новой
продукции, которая могла бы быть сниженной на 20%, при условии, что мы бы
возвращали в строй выбывшие, по поддающиеся ремонту машины.
Несколько раз я приходил к Гитлеру с генерал-полковником Фроммом, как
начальником сухопутных войск резерва, в сферу которого подпадали подобные
неурядицы. Эти визиты дали ему удобный случай изложить аргументы армии. У
Фромма была очень ясная манера изложения, он четко формулировал свои позиции
и обладал дипломатическим тактом. С саблей между колен, рукой на ее рукояти,
он дышал энергией, я и сегодня полагаю, что благодаря своим большим
способностям он в ставке предотвратил не одно ошибочное решение. В самом
деле, после нескольких таких совещаний его влияние возросло. Но тотчас же
заявило о себе и противодействие со стороны как Кейтеля, почувствовавшего
угрозу своему положению, так и Геббельса, который дал на Фромма политическую
характеристику хуже некуда. А затем Гитлер сам схлестнулся с ним по вопросам
снабжения фронта. Без обяников он сказал мне, чтобы я более не приводил
Фромма.
В центре многочисленных совещаний у Гитлера стояло утверждение
программы вооружений для армии. Подход Гитлера был таким: чем больше я
требую, тем больше и получаю. К моему удивлению, программы, выполнение
которых специалисты -- производственники считали невыполнимыми, оказывались
в конце-концов даже превзойденными. Авторитет Гитлера высвобождал резервы,
которые никто не мог заранее учесть. Начиная с 1944 г., впрочем, он
предписывал утопические программы, а наши попытки разместить их по
предприятиям вели, скорее, к снижению выпуска продукции.
У меня сложилось впечатление, что в этих многочасовых дебатах о
вооружениях и военном производстве Гитлер искал прибежище от своей
полководческой ответственности. Да он и сам говаривал мне, что они дают ему
разрядку, похожую с той, которую он получал от наших архитектурных
дискуссий. Даже в особо острых ситуациях на фронтах он тратил на наши
совещания многие часы. А нередко -- как раз тогда, когда его фельдмаршалы
или министры настойчиво добивались его.
С нашими совещаниями обычно совмещалась демонстрация новых вооружений,
проводившаяся на поляне вблизи. Только что мы сидели с Гитлером неформально
за обеденным столом -- теперь же все должны были строиться в шеренгу.
Начальник Верховного командования вермахта Кейтель на правом фланге. Когда
появлялся Гитлер, Кейтель представлял всех построившихся генералов и
специалистов. Было видно, что Гитлер придавал значение церемониальному
приветствию. Он еще более подчеркивал формальность процедуры тем, что
подпимался в величественный автомобиль и ехал несколько сот метров до
поляны. Я должен был занимать место позади него.
После рапорта Кейтеля шеренга мгновенно распадалась на группы: Гитлер
вникал во все детали, взбирался по предусмотрительно откинутым ступенькам в
машины и продолжал свои дискуссии со специалистами. Часто Гитлер и я
воздавали должное новой технике замечаниями вроде: "Что за элегантный
ствол!" или "У этого танка изысканный абрис!" -- иронический рецидив
терминологии времен наших совместных осмотров архитектурных макетов.
Как-то при одной из таких демонстраций Кейтель принял 75-миллиметровую
противотанковую пушку за легкую гаубицу. Гитлер поначалу не обратил внимания
на оговорку, но на обратном пути поиронизировал, "Вы слышали? Кейтель у
противотанковой пушки! И при этом он генерал артиллерии!"
Как-то в другой раз люфтваффе выстроило на одном из ближних аэродромов
для осмотра Гитлером большую группу типов и вариантов техники своих новых
производственных программ. Геринг взялся сам дать Гитлеру пояснения. Его
штаб составил для него шпаргалку в точном соответствии с последовательностью
очередности выставленных типов самолетов -- название, летные характеристики
и прочие технические данные. Но один самолет по каким-то причинам не был
доставлен, о чем Геринг не был поставлен в известность. В прекрасном
расположении духа он, начиная с отсутствующей машины, давал все время,
строго по списку, неправильные объяснения. Гитлер, моментально заметивший
ошибку, глазом не моргнул.
В конце июня 1942 г. я, как и все, узнал из газет о новом генеральном
наступлении на Востоке. В ставке царила радостная приподнятость. Каждый
вечер шеф-адъютант Шмундт давал по карте гражданским лицам при ставке
объяснения о продвижении наших войск. Гитлер ликовал. Он снова оказался прав
в споре со своими генералами, которые отговаривали от общего наступления и
рекомендовали оборонительгную тактику с частичными улучшениями линии фронта.
Теперь и генерал Фромм, который в начале операции высказался в разговоре со
мной в том смысле, что такая оффензива "слишком большая роскошь" для
бедняка, приободрился. Левый фланг восточнее Киева становился все
протяженнее. Были приложены немалые усилия для обеспечения сносного движения
по железным дорогам завоеванных территорий и материального обеспечения
войск.
Не прошло и трех недель после начала операции, как Гитлер перебрался в
ставку, оборудованную вблизи украинского города Винница. Русские были
довольно пассивны в воздухе, а Запад был, даже для опасливого Гитлера,
слишком далек, так что на этот раз он не потребовал строительства особых
бункерных сооружений. Вместо бетонных укреплений возник очень симпатичный
поселок домиков, рессеянных в лесу.
Свои прилеты в ставку я использовал для того, чтобы в свободное время
поездить по стране. Однажды я доехал даже до Киева. Если сразу после
Октябрьской революции русское зодчество испытало влияние таких авангардистов
как Ле Корбузье, Май или Ель Лиссицкий, то при Сталине, с конца двадцатых
годов произошел поворот к консервативно-классическому стилю. Здание для
конференций (имеется, очевидно, в виду здание Верховного Совета республики)
могло бы выйти из-под руки усердного ученика партижской Школы изящных
искусств. Я поиграл мыслью разыскать архитектора и привлечь его к постройкам
в Германии. Построенный также в классицистском стиле стадион был украшен
статуями атлетов по античным образцам, трогательно одетыми в плавки или
купальники.
Одну из самых знаменитых церквей Киева я застал в руинах. Взлетел в
воздух размещавшийся в ней советский склад боеприпасов -- так, во всяком
случае мне объяснили. Позднее я узнал от Геббельса, что эта церковь была
взорвана по приказу "Имперского комиссара на Украине" Эриха Коха, чтобы
уничтожить этот символ украинской национальной гордости. Геббельс рассказал
мне об этом с неодобрением: он был в ужасе от жесткого курса, практикуемого
в России. Во время моих первых поездок Украина, на самом деле, была еще
настолько мирной, что я мог проезжать большие леса без специального
сопровождения, тогда как полугодом позднее из-за совершенно неправильной
политики ост-комиссаров весь регион кишел партизанами.
Привели меня мои поездки и в Днепропетровск. Больше всего меня поразил
незавершенный строительством вузовский городок, который превосходил все в
этой области в Германии и служил впечатляющим доказательством решимости
Советского Союза превратиться в техническую державу первого ранга. Посетил я
и взорванную русскими электростанцию в Запорожье. В ней, после того, как
крупная строительная часть сумела заделать брешь в плотине, были установлены
немецкие турбины. При своем отступлении русские вывели из строя оборудование
очень простым и примечательным образом: переключением распределителя смазки
при полном режиме работы турбин. Лишенные смазки, машины раскалились и
буквально пожрали сами себя, превратившись в груду непригодного металлолома.
Весьма эффективное средство разрушения и всего -- простым поворотом рукоятки
одним человеком! Воспоминание об этом стоило мне впоследствии многих
бессоных часов -- я знал о намерении Гитлера превратить всю Германию в
сплошную пустыню.
Гитлер не отказался и в ставке от своей привычки собирать на трапезы
своих ближайших сотрудников. Если в Рейхсканцелярии за столом преобладала
партийная униформа, то здесь Гитлер был окружен генералами и офицерами
штаба. В отличие от великолепно меблированного зала Рейхсканцелярии
помещение здешней столовой напоминало вокзальный ресторан заштатного
городка. Обитые деревянными досками стены, окна, как в стандартном бараке,
длинный стол на два десятка персон, окруженный самыми простыми стульями.
Гитлер занимал место в серединке длинного стола, у окна. Кейтель усаживался
напротив него, тогда как почетные места по обе стороны от Гитлера
оставлялись для находящихся в данный момент в ставке гостей. Как в былые дни
в Берлине, Гитлер распространялся на свои излюбленные темы, отводя гостям
роль молча внимающих слушателей. Было видно, что в обществе людей, ему
далеких и кроме того превосходящих его по происхождению и образованию, он
старался излагать свои мысли с наибольшей выразительностью (5). Уровень
застольных разговоров в ставке выгодно отличался от того, что имело обычно
место в Рейхсканцелярии.
В противоположность первым неделям наступления, когда мы за столом в
приподнятом настроении обсуждали быстрое продвижение наших войск по
южнорусским равнинам, через два месяца ли ца присутствующих начали
становиться все более озабоченными, и даже Гитлер поубавил свою
самоуверенность.
Правда, наши войска овладели нефтяными промыслами Майкопа, а передовые
танковые подразделения вели бои уже на Тереке и пробились через не имеющие
транспортных дорог степи к южной Волге. Но темп наступления первых недель
был все же утрачен. Не поспевала доставка грузов на фронт; запчасти,
находившиеся непосредственно в частях, были уже израсходованы -- в
результате ударный напор передовых частей ослабевал. Да и месячные объемы
нашего военного производства отнюдь не соответствовали потребностям
наступательных боев такого размаха, на таком необозримом пространстве. В тот
момент мы выпускали всего лишь треть танков и четверть артиллерийских
стволов от уровня 1944 г. Уж не говоря о большом, при таких расстояниях,
износ техники и без всяких военных действий. При испытаниях на танкодроме в
Куммерсдорфе мы исходили из того, что тяжелый танк нуждается в ремонте
ходовой части или двигателя через каждые 600-800 километров.
Гитлер не хотел ничего понимать. В своем стремлении использовать мнимую
слабость противника он хотел протоклнуть измотанные передовые части на южные
склоны Кавказа, в Грузию. Поэтому он отвлекал от и без того слабеющего
авангарда значительные силы, которым ставилась задача выйти через Майком к
Сочи, а оттуда -- вдоль узкого приморского шоссе еще дальше на юг, к Сухуми.
Настойчивыми приказами он направлял главный удар сюда, полагая, что области
к северу от Кавказа сами по себе станут легкой добычей.
Но войска были на пределе сил. Несмотря на все приказы Гитлера, они не
могли продвигаться вперед.Во время совещаний Гитлера знакомили с
результатами аэрофотосъемок непроходимых ореховых лесов в районе Сочи.
Начальник Генерального штаба Гальдер пытался убедить Гитлера в безуспешности
действий на юге. Русским ничего не стоило взрывами круто обрывавшихся у
приморского шоссе гор сделать его на длительное время непригодным для
транспорта, да оно и так было слишком узким для передвижения крупных
соединений. Но Гитлер был непоколебим: "Эти трудности преодолимы, как и
всякие другие. Нужно только сначала закрепиться вдоль шоссе. И тогда путь на
просторы южнее Кавказа будет открыт. Там мы можем приостановить наши войска
и дать им роздых, создать склады. А затем, через год-другой, мы оттуда
развернум наступление в подбрюшье британской империи. Скромными силами мы
освободим Персию и Ирак. А индусы встретят восторженно наши дивизии".
Когда в 1944 г. мы прочесывали полиграфическую промышленность на
предмет чистки ее от излишних заказов, то наткнулись в Лейпциге на
предприятие, продолжавшее по заказу Верховного командования сухопутных войск
большим тиражом печатать картографический материал и разговорники для
Персии. Заказ забыли отменить.
И профану становилось очевидным, что наше наступление выдохлось. Тут
поступило сообщение, что подразделение горных егерей овладело Эльбрусом,
самой высокой точкой Кавказа, пиком, окруженным обширными глетчерами, и
установило на нем германское боевое знамя. Конечно, это было бессмысленное
дело; впрочем, вполне безобидного свойства (6), всего-навсего приключение
заядлых альпинистов. Мы все проявили даже определенную снисходительность к
этому эпизоду, казавшемуся нам совершенно незначительным и несущественным.
Мне уже до этого приходилось видеть Гитлера в бешенстве. Но редко он так
взрывался, как по получении этого донесения. Припадок ярости длился
несколько часов, как если бы этой выходкой был сорван весь его
стратегический замысел. Даже несколько дней спустя он перед всем и каждым
поносил "этих сумасшедших скалолазов", которых "следовало бы отдать под
военный трибунал". В самый разгар войны они играют в свои честолюбивые
игрушки, -- продолжал он возмущенно, -- занимают этот идиотский пик, когда
он приказал сосредоточить все силы на прорыве к Сухуми. Из этого прекрасно
видно, как выполняются его приказы.
Срочные дела позвали меня в Берлин. Через несколько дней командующий
кавказской группировкой войск был, несмотря на энергичное заступничество
Йодля, смещен. Вернувшись через две недели в ставку, я застал Гитлера в
ссоре с Кейтелем, Йодлем и Гальдером. Он больше не протягивал им для
приветствия руку и не появлялся за совместным столом. Отныне и уже до конца
войны он приказывал накрывать для себя в своем бункере, куда лишь очень
редко приглашались самые избранные. Отношения Гитлера с его военным
окружением были навсегда испорчены.
Было ли в этом виновато теперь уже окончательно заглохшее наступление,
с которым он связывал такие надежды или же впервые у него возникло
предчувствие перелома? Его отказ от общего офицерского стола мог иметь в
своей основе то, что отныне он сидел бы там не как триумфатор, а как
потерпевший поражение неудачник. Общие идеи, которые он из своего мирка
дилетанта развивал в этом кругу, постепенно, вероятно, исчерпали себя,
возможно также, что он почувствовал, как впервые ему изменила его магия.
С Кейтелем, который в течение нескольких недель с огорченным лицом
ходил чуть не на цыпочках и демонстрировал радение, Гитлер вскоре стал
обращаться несколько дружелюбнее. Также -- и с Йодлем, который, по своему
обыкновению вообще внешне оставался невозмутим, дело как-то наладилось.
Начальник генерального штаба генерал-полковник Гальдер должен был, однако,
оставить свой пост: спокойный, замкнутый человек, возможно, не поспевал за
вульгарным динамизмом Гитлера и всегда казался несколько беспомощным. Полной
противоположностью ему был его преемник Курт Цайтцлер -- прямолинейный, без
всяких рефлексий, с зычным голосом при докладах. Он не был из самостоятельно
мыслящих военных и являл собой то, что Гитлер, вероятно, и желал видеть:
надежного "вспомогательного работника", который, как об этом частенько
говорил сам Гитлер, "не размышляет подолгу над тем, что я приказал, а со
всей энергий берется за исполнение". Поэтому Гитлер и подобрал его себе не
из круга высшего генералитета. До этого Цайтцлер занимал скромную должность
в армейской иерархии; он сразу был повышен на две должностные ступеньки.
После назначения нового начальника Генерального штаба Гитлер позволил
мне, единственному гражданскому лицу (7), принимать участие в так называемых
обсуждениях ситуации. Я мог расценить это как особое выражение его
удовлетворенности неуклонно шедшими вверх показателями военного
производства. Он вряд ли дал бы такое разрешение, если бы опасался потери
своего престижа в моих глазах в случае несогласия с ним, горячих споров,
разногласий. Буря миновала. Гитлер снова овладел собой. Ежедневно, примерно
в обеденное время происходмла "бальшая ситуация", она всегда продолжалась
два-три часа. Гитлер, единственный из всех, сидел за длинным столом для карт
в простом кресле с плетеным сиденьем. Вокруг стола стояли участники
совещания: кроме адъютантов здесь были штабс-офицеры Верховного командования
вермахта, Генерального штаба сухопутных войск, офицеры связи с люфтваффе, с
ВМФ, с войсками СС и с Гиммлером. В основном это были молодые симпатичные
офицеры, по большей части в полковничьем звании или майора. Между ними
свободно ходили вокруг стола Кейтель, Йодль и Цайтцлер. Часто приходил и
Геринг. Как жест особого уважения или принимая во внимание его грузность,
Гитлер приказывал принести для него обитую табуретку, на которую он и
опускался подле Гитлера.
Лампочки, на длинных подвесках, как в конторах, освещали разложенные
карты. Обзор начинался всегда с восточного театра военных действий.
Три-четыре склеенные вместе карты Генерального штаба, каждая размером
2,5х1,5 м, последовательно выкладывались Гитлером на стол. Сначала шел Север
восточного фронта. На картах было нанесено каждое, даже незначительное
событие истекшего дня, любая атака, даже рекогносцировки, и почти каждая
пометка комментировалась начальником Генерального штаба. Карты по частям
передвигались по столу так, чтобы Гитлер всегда имел бы в удобной для чтения
близости соответствующий фрагмент. Если происходили значительные события, то
движение карт замедлялось, приостанавливалось, причем Гитлер очень точно
отмечал всякое изменение по сравнению с предыдущим днем. Уже сама подготовка
ежедневного доклада по восточному фронту, который продолжался час-два, а при
важных событиях -- и значительно дольше. был чудовищной нагрузкой для
начальника Генерального штаба и его офицеров, которые должны были бы
заниматься более важными вещами. Будучи профаном, я удивлялся, как во время
доклада Гитлер определял диспозиции, передвигал туда-сюда дивизии или
отдавал приказы по частностям.
По крайней мере, еще в 1942 г. он со спокойствием (а может быть, и с
уже начинавшимся общим притуплением) воспринимал сообщения о тяжелых
просчетах. Во всяком случае внешне он не позволял себе каких-либо реакций
отчаяния -- образ возвышающегося надо всеми, ничем не рушимого полководца не
должен быть омрачен. Он часто подчеркивал, что его окопный опыт Первой
мировой войны открыл ему более глубокий взгляд на все военные тонкости, чем
академия Генерального штаба его военным советникам. Несомненно, в некоторых
ограниченных областях это было так. Но по мнению многих офицеров, именно
этот "окопный взгляд" создал у него неверное представление о процессе
военного руководства. Здесь ему скорее мешало его детализированное знание,
знание ефрейтора. Генерал-полковник Фромм как-то заметил в обычной для него
лаконичной манере, что уж лучше бы Верховным главнокомандующим было
гражданское лицо, чем, как назло, ефрейтор, к тому же, никогда не воевавший
на Востоке и уже поэтому мало понимающий его особые проблемы.
Гитлер "по-сапожничьи",мелочно, занимался латанием дыр. При этом
неизбежно и отрицательно сказывалось то, что по картам лишь в самых общих
чертах можно было составить себе представление об особенностях местности. В
начале лета 1942 г. он лично определил участок, на котором должны были
вступить в бой шесть первых танков "тигр", от которых -- как и всегда при
появлении нового типа вооружения -- он ожидал сенсации. С богатой фантазией
расписывал он нам, как советские 77-миллиметровые противотанковые пушки,
пробивавшие, даже с большой дистанции, лобовую часть наших танков 1Y, тщетно
дают выстрел за выстрелом и как, наконец, "тигры" проутюживают их позиции.
Штаб обратил его внимание на то, что избранная им местность -- болотистая
почва по обе стороны дороги -- не позволит танкам маневрировать. Гитлер
отверг эти возражения, не резко, но с видом собственного превосходства. Так
был дан сигнал к первой атаке "тигров". Все напряженно ожидали результатов.
Я несколько беспокоился за техническую часть. Но до технической генеральной
репетиции дело не дошло. Русские спокойненько пропустили танки мимо своих
противотанковых позиций с тем, чтобы ударить по менее защищенным бокам
первой и последней машины. Два прямых попадания! Оставшиеся четыре -- ни
взад, ни вперед, ни всторону, в болото. Скоро и их вывели из строя. Гитлер
молча пережил эту полную неудачу. Он никогда о ней не вспоминал.
Положение на западном театре военных действий, тогда еще в Африке,
докладывал после "Востока" генерал-полковник Йодль. И здесь Гитлер стремился
вникнуть в каждую деталь. Роммель вызывал неудовольствие Гитлера, так как
часто на протяжении нескольких дней слал лишь очень невнятные донесения о
своих действиях и передвижениях, т.е. "темнил" перед ставкой, чтобы затем
неожиданно преподнести совершенно изменивнуюся ситуацию. Гитлер,
испытывавший к Роммелю личную симпатию, хотя и с раздражением, но мирился с
этим.
Координацией действий на различных театрах военных действий должен бы,
собственно говоря, заниматься Йодль как начальник штаба вермахта. Но Гитлер
взял эти функции на себя с тем, чтобы потом о них и не думать. По существу,
компетенция и ответственность Йодля не были четко определены. Но чтобы
вообще иметь какой-то участок работы, штаб Вермахта стал осуществлять
самостоятельное командование на отдельных театрах военных действий, так что,
в конце-концов, у армии возникли два конкурирующие генеральные штаба, между
которыми Гитлер выступал в роли мирового судьи, что вполне отвечало его уже
упоминавшемуся принципу разделения. Чем более критической становилось
положение, тем ожесточеннее спорили друг с другом соперничающие штабы о
переброске отдельных дивизий с Востока на Запад, и наоборот.
Когда мы заканчивали с "армейским положением" в обобщенной форме
докладывалось "воздушное положение" за истекшие сутки, а затем и "морское".
Как правило, доклады делались офицером связи или адъютантом от данного рода
войск, и очень редко -- самим главнокомандующим. Налеты на Англию,
бамбардировки немецких городов -- об этом докладывалось сжато, также -- и о
последних успехах в войне подводных лодок. В руководстве войной в воздухе и
на море Гитлер предоставлял верховным командующим авиации и флота самую
большую свободу действий вмешивался, по крайней мере в то время, редко и
исключительно в тоне советов.
В заключение совещания Кейтель протягивал Гитлеру несколько бумаг на
подпись. Обычно это были отчасти высмеиваемые, отчасти внушавшие страх
"прикрывающие приказы", т.е. распоряжения, которые должны были в будущем
защитить его, КЕйтеля, или кого-либо другого, от всякого рода упреков
Гитлера задним числом. Я воспринимал тогда эту практику как недопустимое
злоупотребление подписью Гитлера, поскольку форму приказов нередко получали
совершенно несовместимые друг с другом намерения и представления и создавали
тем самым непроглядный и сбивающий с толку хаос.
От довольно многочисленного собрания в сравнительно небольшом помещении
воздух становился спертыи, от чего я, как и большинство присутствующих,
быстро утомлялся. Была вентиляционная установка, но она, по мнению Гитлера,
создавала "сверхдавление" и будто бы вызывала головные боли и чувство
скованности. Поэтому ее включали до и после "ситуации". И при прекрасной
погоде окно обычно оставалось закрытым и даже днем были задвинуты занавеси
-- все это создавало духоту.
Я ожидал, что эти анализы положения проходят в почтительной тишине и
был удивлен, что офицеры, не занятые в данный момент непосредственно
докладом, без стеснения, хотя и вполголоса, переговаривались друг с другом.
Часто в ходе "ситуации" в дальнем конце комнаты, не обращая внимания на
Гитлера, образовывалась небольшая группа сидящих. От этих разговоров на
периферии все время стоял легкий гул, который меня бы раздражал. Гитлеру же
это мешало только, когда дискуссии становилась слишком громкими и
возбужденными. Но стоило ему неодобрительно поднять голову, как все
замолкали.
Открытое несогласие по серьезным вопросам, стало проявляться примерно с
осени 1942 г., но пока еще в очень осторожной форме. Гитлер прощал
возражения скорее лицам извне, чем из круга своего ежедневного общения,
несогласие последних он просто не выносил. Он сам, стараясь в чем-то
убедить, начинал издалека и по возможности дольше пережевывал общие фразы.
Его оппоненту просто не удавалось вставить словечко. Если в ходе обсуждения
возникал спорный вопрос, то Гитлер ловко обходил его, перенося решение на
потом. Он исходил из того, что военноначальники опасаются показаться в
присутствии своих штабс-офицеров слишком сговорчивыми. Возможно также, он
рассчитывал, что его красноречие и личная магия возымеют большее действие
при разговоре в более узком кругу. При телефонных разговорах оба эти
достоинства срабатывали лишь весьма относительно: вероятно, поэтому у него
была нелюбовь к разрешению серьезных спорных проблем по телефону.
Кроме "большой ситуации" поздно вечером проводилась еще и "вечерняя
ситуация", на которой кто-нибудь из офицеров Генерального штаба помоложе
докладывал о событиях последних часов. Этот доклад Гитлер выслушивал в
одиночестве. Если перед этим мы были вместе, то иногда он прихватывал и
меня. При этом он чувствовал себя намного свободнее, чем при "большой
ситуации", вся атмосфера была раскованной.
Окружение Гитлера также отчасти виновато в том, что он, чем дальше, тем
больше, уверовал в свои сверхчеловеческие способности. Уже генерал Бломберг,
первый и последний военный министр Гитлера, охотно восхвалял необычайный
стратегический гений Гитлера. В атмосфере непрестанных гимнов и громовых
аплодисментов, даже куда более скромная и уравновешенная личность, чем
Гитлер, могла бы утратить все масштабы и критерии самооценки.
Верный своей натуре, Гитлер охотнее принимал советы от тех, кто еще
более оптимистичнее и еще более иллюзорнее, чем он сам, оценивали
обстановку. Всегда, когда Гитлер принимал решения, которые большинством
офицеров, хотя и молча, не разделялись, Кейтель был именно тем, кто изо всех
сил и убежденно старался поддержать его. Постоянно находясь в
непосредственной близости к Гитлеру, он всецело подпал под его влияние. С
течением лет он из заслуженного, буржуазно-солидного генерала превратился в
льстивового, неискреннего, растерявшего интуицию слугу, В сущности, Кейтель
стал жертвой своей бесхарактерности. Бесперспективность любой дискуссии с
Гитлером привела к тому,что он вообще отказался от всякого своего мнения. А
если бы он попробовал упорно сопротивляться, то был бы заменен другим
Кейтелем.
Когда в 1943-44гг. шеф-адъютант Гитлера и начальник управления кадров
сухопутных войск Шмуедт, при поддержке многих генералов попытался добиться
замены Кейтеля энергичным генерал-фельдмаршалом Кессельрингом, Гитлер
заявил,что он не может отказаться от Кейтеля, потому что тот "верен, как
пес". Наверное, Кейтель наиболее полно воплощал собой тот тип, в котором
Гитлер нуждался среди ближайшего окружения.
Генерал-полковник Йодль тоже очень редко открыто перечил Гитлеру. У
него была своя тактика. По большей части он таил свои мысли про себя, что
помогало перебросить мосток через какое-нибудь затруднительное положение,
чтобы позднее переубедить Гитлера, а то и добиться пересмотра уже принятого
решения. Его иногда пренебрежительные отзывы о Гитлере говорили, что он
сохранил относительно трезвый взгляд на положение вещей. Подчиненные
Кейтеля, как к примеру его заместитель генерал Варлимон, не могли быть более
смелыми, чем он сам. Ведь Кейтель не брал их под защиту, если они
подвергались нападкам Гитлера. Иногда они пытались отменить заведомо
неразумные приказы, внося в них дополнения, смысл которых, видимо, не
доходил до сознания Гитлера. Под руководством вечно пасующего и
несамостоятельного Кейтеля Верховное командование вермахта вынуждено было
искать обходные пути для достижения целей.
Не исключено, что в малодушном подчинении генералитета воле Гитлера
было повинно и постоянное перенапряжение. Порядок работы Гитлера вклинивался
в повседневное нормальное функционирование Верховного командования вермахта,
из-за чего люди часто лишались нормального сна. Подобные чисто физические
перегрузки играют, повидимому, большую роль, чем это принято считать,
особенно если длительное время находиться под прессом требований самых
высших достижений. Кейтель и Йодль даже в личном общее производили
впечатление усталых, опустошенных. Чтобы несколько разрядить круг изношенных
людей, я хотел помимо Фромма внедрить в ставку фюрера своего друга
фельдмаршала Мильха. Я несколько раз брал его с собой, чтобы-де доложить о
проблемах "центрального планирования". Пару раз это получилось удачно, Мильх
сумел заручиться положительным отношением Гитлера к своему плану разработать
вместо предусмотренного производства серийного тяжелых бомбардировщиков
программу выпуска истребителей. На это вскоре последовал запрет Геринга
появляться ему в ставке.
Геринг выглядел сильно утомленным, когда в конце 1942 г. мы сидели в
его павильоне, специально построенном для его кратких визитов в ставку. В
его рабочем бункере обстановка была не столь спартанской, как у Гитлера;
удобные кресла, во всяком случае, были. Подавленно он заметил: "Мы еще будем
радоваться, если после этой войны Германия сохранит границы до 1933 г."
Правда, он тут же попытался замазать эти слова парой оптимистических
банальностей, но у меня создалось впечатление, что при всей
беззастенчивости, с которой он смотрел в рот Гитлеру, внутренним взором он
уже видел приближение разгрома.
По своему прибытию в ставку Геринг обычно ненадолго удалялся в свой
павильон, тогда как Боденшатц, его связной генерал при Гитлере, покидал
комнату, где шло "положение", чтобы, как мы полагали, проинформировать
Геринга о спорных вопросах. Через четверть часа он появлялся на совещании. С
нажимом -- и без того, чтобы его об этом просили, -- он поддерживал именно
ту точку зрения, которую Гитлер отстаивал в спорах с генералитетом. Гитлер
внимательно вглядывался в лица присутствующих: "Вот видите, рейхсмаршал
придерживается как раз моей точки зрения!"
После полудня 7 ноября 1942 г. я сопровождал Гитлера в спецпоезде в
Мюнхен. Во время таких поездок, когда он был избавлен от рутины ставки, с
ним было легче обсудить некоторые, требующие времени, общие вопросы
производства вооружений. Его персональный поезд был оборудован радио-,
телеграфной и телефонной связью. Йодль и еще несколько генштабистов также
сопровождали Гитлера.
Общее настроение было напряженным. Мы уже опаздывали на четыре часа,
потому что у каждой крупной станции мы задерживались, чтобы подключиться к
имперской телефонной сети и получить последние сведения. С самого раннего
утра в пути находилась целая армада транспортных судов противника, которая в
сопровождении боевых кораблей направлялась, очевидно через Гибралтар в
Средиземное море.
В былые времена Гитлер обыкновенно во время остановок появлялся в окне
своего вагона перед народом. Теперь же контакты с внешним миром, казалось,
были ему нежелательны. Шторы на окнах со стороны перрона были опущены.
Как-то мы с Гитлером поздним вечером сидели в его отделанном полисандровым
деревом вагоне-ресторане за обильным ужином. И никто из нас сначала не
обратил внимания, что на соседнем пути стоял товарняк; из телячьих вагонов
на нас на наш стол пристально смотрели немецкие солдаты, возвращавшиеся с
восточного фронта, измученные, отощавшие, многие раненные. Приподнимаясь со
стула, Гитлер вдруг увидел мрачную картину всего в двух метрах от своего
окна. Ни приветствия, ни вообще какой-либо реакции. Приказ порученцу
немедленно опустить шторы. Так во второй половине войны закончилась одна из
редких встреч Гитлера с фронтовыми солдатами, такими же, каким он сам
некогда был.
На каждой второй станции поступали сведения о все большем чисчле
морских подразделений, миновавших пролив. Развертывалась беспримерная
операция. Пролив позади! Все суда, сведения о которых поступали от воздушной
разведки, шли уже по Средиземному морю на Восток. "Величайшая военно-морская
десантная операция в мировой истории состоялась", -- так уважительно
отозвался Гитлер, возможно, размышляя в этот момент, что никто иной, как он
сам был решительным противником операций такого рода. Возможно, на секунду
забывая, что эта операция направлена была не против кого-либо, а против него
самого. До следующего утра десантный флот задержался к северу от алжирского
и марокканского побережья.
В течение ночи Гитлер развил несколько версий столь загадочного
поведения: наиболее правоподобным ему казалось, что речь идет об огромной
поставке всего необходимого для поддержки наступления против теснимого
немецкого Африканского корпуса. Подразделения судов сгруппировались только
для того, -- рассуждал он, -- чтобы под покровом защищающей от немецкой
авиации ночи проскользнуть пролив между Сицилией и Африкой. Или -- и этот
вариант больше соответствовал видению им смелых боевых операций --
"противник еще сегодня ночью высадится в Центральной Италии, там он вообще
не встретил бы сопротивления. Немецких войск там нет, а итальянцы дадут
деру. Так они смогут отсечь Северную Италию от Юга. Что же будет тогда с
Роммелем? Очень скоро с ним будет покончено. У него нет резервов, а путь для
поставок будет отсечен!" Гитлер просто упивался возможностям, которые
открывались столь масштабной операцией, возможностями, которые уже давно ему
были недоступными. Он все более входил в роль противника: "Я бы немедленно
же захватил бы Рим и сформировал бы там новое правительство. Или, и это
возможный третий вариант, я бы высадился бы в Южной Франции. Мы все время
компромиссничали, вот теперь и получим! Ни укреплений, ни вообще немецких
войск там внизу. Это ошибка, что мы там ничего не выставили. Правительство
Петена, конечно, не будет оказывать сопротивления!" Право,казалось, что на
какие-то моменты он забывал, что он сам был главной мишенью сгущавшейся
смертельной опасности.
Размышления Гитлера в ту ночь шли как бы по касательной к подлинной
реальности. Ему не пришло бы никогда в голову осуществлять подобный десант
без увязки с государственным переворотом. Высадить войска в безопасной
позиции на континент, откуда они смогут методично, без ненужного риска,
развертывать свои порядки -- такая стратегия была чужда его природе. Но одно
для него в эту ночь стало ясно -- второй фронт начал отныне превращаться в
реальность.
Я и сегодня помню, как я был шокирован, когда на следующий день, Гитлер
выступил с большой речью по случаю годовщины своего неудавшегося путча 1923
г. Вместо того, чтобы, по крайней мере, указать на серьезность положения и
призвать к предельному напряжению всех сил, он излучал уверенность в победе,
оптимизм, сыпал банальностями: "Ну, Вы совсем сдурели, -- обращался к
противникам, за чьими операциями еще вчера с почтением следил, -- если Вы
думаете, что Вы когда-нибудь сможете раздавить Германию... Мы не рухнем,
стало быть, рухнут другие".
Поздней осенью 1942 г. во время одной из "ситуаций" Гитлер с триумфом
заявил: "Теперь русские уже посылают своих кадетов на фронт (8). Это
недвусмысленное свидетельство того, что они на пределе. Подрастающим
поколением офицеров жертвуют только тогда, когда уже ничего не осталось".
Несколькими неделями позднее, 19 ноября 1942 г., до Гитлера,
перебравшегося незадолго перед тем в Оберзальцберг, дошли первые донесения о
крупном зимнем наступлении русских, которому через два с небольшим месяца
суждено было завершиться капитуляцией наших войск в Сталинграде (9). После
интенсивной артиллерийской подготовки значительные силы Советов прорвали под
Серафиновым (имеется в виду, Серафимович -- В.И.) позиции румынских дивизий.
Гитлер попробовал объяснить катастрофу презрительными отзывами о низких
боевых качествах своих союзников, да и вообще преуменьшить ее масштабы. Но
почти сразу же русским удалось нанести удары и по немецким дивизиям, фронт
начал разваливаться.
Он расхаживал по большому залу Бергхофа взад и вперед: "Наши генералы
снова повторяют свои старые ошибки. Они всегда переоценивают силы русских.
По всем фронтовым сводкам видно, что у противника не хватает людского
материала. Они ослаблены, они потеряли слишком много крови. Но такого рода
сводки никто, разумеется, не желает принимать во внимание. Вообще! А русские
офицеры имеют такую скверную подготовку, что с ними совсем невозможно
организовать наступление. Мы-то знаем, что для этого нужно! Рано или поздно
русский остановится -- выдохся! Тем временем мы подбросим туда несколько
свежих дивизий, и они снова восстановят порядок". В уединенности Бергхофа он
не понял, что надвигается. Через три дня, однако, поскольку устрашающие
доклады не прекращались, он поспешно выехал в Восточную Пруссию.
Еще несколько дней спустя в Ростенбурге на карте Генерального штаба я
увидел Южный фронт от Воронежа до Сталинграда; на отрезке в 200 километров
многочисленные красные стрелы обозначали наступательное продвижение
советских войск, лишь местами прерывавшиеся небольшими голубыми кружками --
это были последние очаги сопротивления остатков немецких и союзнических
дивизий. Сталинград уже был в красном кольце. Почувствовав тревогу, Гитлер
приказал всем другим фронтам, а также частям на оккупированных территориях,
срочно перебросить подразделения на Юг, поскольку оперативных резервов
совсем не было. А ведь генерал Цейтцлер задолго до краха обращал его
внимание на то, что каждая из дивизий на Юге России занимает необыкновенно
большие отрезки фронта (10) и что они не выдержат энергичного наступления
советских войск.
Когда вокруг Сталинграда сомкнулось кольцо, Цейтцлер с покрасневшим,
утомленным от бессонницы лицом настойчиво отстаивал свою точку зрения, что
6-я армия должна пробиваться на Запад. Он представил подробнейшую информацию
о голодных продовольственных нормах, о нехватке горючего, из-за чего
засевшим в руинах или окопавшимся в снежных полях солдатам уже не может
обеспечиваться горячее питание, и это при низких температурах. Гитлер
оставался невозмутимым и решительным, как если бы он хотел показать, что
опасения Цейтцлера -- всего лишь паника: "Отданный мной приказ о контрударе
с Юга скоро деблокирует Сталинград, и положение будет восстановлено. У нас
уже бывали подобные ситуации, и в конце-концов мы ими овладевали". Он
распорядился, чтобы позади приготовившихся к контрнаступлению соединений уже
сейчас сосредотачивались составы с продовольствием и необходимыми
материально-техническими грузами, которые сразу же после прорыва кольца
улучшили бы снабжение. На это Цейтцлер возражал: выделенные для контрудара
силы слишком малы, -- и Гитлер его не перебивал. Вот если бы им на самом
деле удалось воссоединиться с прорвавшейся на Запад 6-й армией, тогда они
смогли бы закрепиться южнее на новых рубежах. Гитлер приводил свои доводы,
но Цейтцлер не сдавался. Наконец, когда спор длился уже более получаса,
терпение Гитлера лопнуло: "Сталинград должен быть удержан. Должен -- это
ключевая позиция! Если мы под ним сумеем перерезать переправы русских через
Волгу, мы поставим их в труднейшее положение. Как иначе они смогут
доставлять хлеб из Южной России на Север?" Звучало это не очень убедительно.
У меня было чувство, что Сталинград для него стал чем-то вроде символа.
Дискуссия после этого спора на какое-то время была закончена.
На следующий день ситуация еще более ухудшилась. Уговоры Цейтцлера
стали еще более настойчивыми. Настроение в "ситуационной" комнате было
подавленным, даже сам Гитлер выглядел переутомленным и угнетенным. Снова он
затребовал расчеты об объеме ежедневных поставок для поддержания
боеспособности группировки в 200 тысяч солдат.
Еще сутки спустя судьба оказавшихся в котле армий была решена. В
"ситуационной" комнате появился Геринг, свеженький, сияющий -- ни дать, ни
взять, опереточный тенор, играющий роль победоносного рейхсмаршала. Глубоко
огорченный, с каким-то молящим оттенком в голосе, Гитлер обратился к нему:
"Как обстоят дела со снабжением Сталинграда по воздуху?" Геринг вытянулся в
стойку и торжественно заявил: "Мой фюрер! Снабжение по воздуху 6-й армии
гарантируется мною лично. Вы можете на меня положиться!" Как позднее я узнал
от Мильха, генеральный штаб ВВС, действительно, произвел расчеты и пришел к
выводу, что снабжение сталинградского котла по воздуху невозможно. Да и
Цейтцлер сразу же после рапорта Геринга высказал сомнение. На это Геринг ему
резко ответил, что проведение необходимых расчетов -- исключительная
компетенция люфтваффе. Гитлер, который мог быть столь дотошным при
возведении многоэтажных цифровых колонок, в тот день даже не
поинтересовался, каким образом, откуда будут высвобождены необходимые
самолеты. От слов Геринга он ожил и снова обрел свою былую решительность:
"Тогда Сталинград должен быть удержан! Бессмысленно дальше рассуждать о
прорыве 6-1 армии, при котором она растеряла бы всю свою тяжелую технику и
перестала бы быть боеспособной. 6-1 армия остается в Сталинграде!" (11)
Хотя Геринг знал, что судьба окруженных в Сталинграде армий зависела от
его торжественного обещания, тем не менее 12 декабря 1942 г. он разослал
приглашение на торжественное открытие после реставрации пострадавшей от
бомбежки берлинской оперы, где давалось праздничное представление
"Нюрнбергских майстерзингеров" Рихарда Вагнера. В парадных формах и фраках
мы расселись в просторной ложе фюрера. Жизнерадостный спектакль оказался в
столь мучительном конфликте с событиями на фронте, что я еще долго упрекал
себя за то, что последовал приглашению.
Вскоре я снова был в ставке. Цейтцлер ежедневно представлял сводки
командования 6-й армии о количестве полученных по воздуху продовольствия и
боеприпасов. Они измерялись немногими процентами от обещанного. Хотя Гитлер
непрестанно требовал от Геринга отчета, но тот все время вилял: виновата
погода -- туман, дожди со снегом или бураны -- не позволяют выполнить
намеченные поставки. Но как только погода исправится к лучшему, он выйдет на
обещанный тоннаж.
Стало неизбежным дальнейшее сокращение фронтовых рационов. Цейтцлер
распорядился подавать ему в казино Генштаба точно такое же питание, и
заметно похудел. Через несколько дней Гитлер заметил ему, что считает
неуместным подобные жесты солидарности. Не на это следует расходовать свою
нервную энергию начальника Генерального штаба. Цейтцлер обязан немедленно
вернуться к нормальному питанию. Одновременно Гитлер запретил на несколько
недель подавать шампанское и коньяк. Настроение становилось все более
скверным; с окаменевшими лицами, молча собирались мы небольшими группами,
Никто уже не мог больше разговаривать о неуклонной гибели еще несколько
месяцев тому назад столь победоносной армии.
Когда я снова оказался в ставке между 2 и 7 января 1943 г. Гитлер
продолжал жить еще надеждами. Контрудар, который в соответствии с его
приказом должен был разорвать кольцо вокруг Сталинграда и обеспечить
снабжение погибавших там войск, потерпел провал еще две недели назад.
Какой-то небольшой шанс, возможно, еще и сохранялся, если бы решиться на
оставление котла.
В приемной "ситуационной" комнаты в один из этих дней я стал свидетелем
того, как Цейтцлер вцепился в Кейтеля и буквально заклинал поддержать его
хотя бы сегодня у Гитлера, чтобы тот отдал приказ об оставлении котла.
Сейчас последние минуты, когда еще можно избегнуть ужасной
катастрофы.Кейтель дал решительные и торжественные заверения помочь. Но как
только во время "ситуации" Гитлер снова заговорил о необходимости упорства в
Сталинграде, Кейтель с взволнованным лицом подошел к нему и ткнув на карте в
небольшой кусочек города, окруженный красными кольцами, изрек: "Мой фюрер,
это мы удержим!"
В этом безнадежном положении Гитлер 15 января 1943 г. предоставил
фельдмаршалу Мильху чрезвычайные полномочия, дававшие ему право, через
голову Геринга, отдавать любые распоряжения для снабжения Сталинграда
военными и гражданскими самолетами (13). В те дни я часто звонил Мильху,
обещал спасти моего брата, попавшего там в окружение. Но при общей
неразберихе оказалось невозможным разыскать его. От него приходили отчаянные
письма. Он заполучил желтуху, весь отек, его поместили к госпиталь, но там
он не выдержал, и вернулся к своим товарищам на артиллерийский
наблюдательный пункт. С тех пор он бесследно пропал. Мои родители и я
переживали то же, что обрушилось на сотни тысяч семей, в которые еще
какое-то время после закрытия котла приходили воздушной почтой письма,
прежде чем настал конец (14). О катастрофе, за которую полную
ответственность несли он и Геринг, Гитлер впоследствии не проронил ни слова.
Вместо этого он отдал приказ о формировании новой 6-й армии, которой
предстояло возродить боевую славу погибшей.
Глава 18
Интриги
Зимой 1942 г. во время кризиса в Сталинграде Борман, Кейтель и Ламмерс
решили еще теснее сплотиться и еще плотнее окружить Гитлера. Отныне проекты
любых постановлений могли попадать к главе государства на подпись только
через этот триумвират, тем самым должен был быть положен конец
импровизированному подписанию директив и хаосу приказов. Гитлера вполне
устраивало, что за ним оставалось последнее решение. Несовпадающие позиции
авторов различных документов отныне подлежали "прояснению" тройкой. Гитлер
положился на объективную информацию и беспристрастный подход.
Коллегия-тройка поделила между собой различные сферы. Кейтель, который
должен был отвечать за все распоряжения по вермахту, с самого начала
потрепел неудачу, поскольку главнокомандующие ВМФ и ВВС решительно отвергли
опекунство такого рода. Через Ламмерса должны были проходить все вопросы,
касающиеся функций министерств, все государственно-правовые и все
административные сюжеты. Но постепенно все это отошло к Борману, который
просто не давал Ламмерсу возможности часто встречаться с Гитлером. Борман
зарезервировал за собой доклады по всем внутриполитическим аспектам. Для
этого, однако, ему не хватало не только интеллигентности, но и достаточных
контактов с внешним миром. Вот уже в течение восьми лет он безотрывно был
тенью Гитлера. Он никогда не отваживался отправиться в служебную
командировку или в отпуск, постоянно пребывая в тревоге, что его влияние
может пойти на убыль. Еще по тем временам, когда он был заместителем Гесса,
он знал, какую опасность представляют честолюбивые заместители, потому как у
Гитлера была привычка сразу же после их представления напрямик загружать
вторых лиц заданиями и обращаться с ними как с людьми своего штаба. Эта
черта не только отвечала его склонности распределять власть, где бы она ни
возникала, -- он просто любил свежие лица, любил подвергать свежих людей
испытанию. Чтобы не допустить подобной конкуренции в своем доме, иной
осторожный министр просто не назначал своими заместителями интеллигентных и
разумных сотрудниковв.
Намерение этих трех господ обнести Гитлера оградой, фильтровать поток
информации, даже контролировать его власть могло бы иметь своим следствием
отход от единоличного правления Гитлера. Но для этого было бы необходимо,
чтобы эти трое были людьми с инициативой, фантазией и чувством
ответственности. Однако, приученные всегда выступать только от имени
Гитлера, они рабски зависели от его волеизъявления. Впрочем, довольно скоро
Гитлер перестал придерживаться такого порядка: он сковывал его и просто не
отвечал его натуре. Но, разумеется, этот круг раздражал прочих, вне его, и
ослаблял их позиции.
На практике только Борман занимал ключевую позицию, которая
представляла для других высших руководителей действительную опасность.
Используя равнодушие Гитлера, Борман определял, кто из штатских
руководителей получит аудиенцию у Гитлера, вернее -- кто ее не получит. Едва
ли кто из министров, рейхс- или гауляйтеров мог сам выйти на Гитлера, они
все должны были обращаться к Борману с просьбой доложить их проблемы. Борман
работал очень проворно. Уже через несколько дней тот или иной министр
получал письменный ответ, которого ему при ином порядке пришлось бы ждать не
один месяц. Я был в исключительном положении. Так как моя сфера деятельности
была военной по своей сути, я имел доступ к Гитлеру в любое время. Время для
встречи с ним назначалось адъютантами.
После моих бесед с Гитлером нередко заходил Борман. О его приходе
адъютанты докладывали кратко и не соблюдая строгую форму. Он появлялся с
папками в руках. Несколькими фразами он, монотонно и внешне очень деловито,
излагал содержание поступивших к нему документов, чтобы затем самому
предложить решение. По большей части Гитлер только кивал головой:
"Согласен". Одного этого слова бывало достаточно для составления Борманом
подчас очень пространных распоряжений, даже и в тех случаях, когда Гитлер
выражался довольно неопределенно. Таким способом за полчаса принималось до
десятка и более важных решений. Де-факто Борман начал заправлять внутренними
делами Рейха. Несколько месяцев спустя, 12 апреля 1943 г., Борман испросил
подпись Гитлера под как будто вполне безобидной бумагой -- он становился
"секретарем фюрера". Если его прежняя должность, строго говоря, должна была
бы ограничиваться партийными делами, то новая позиция уполномачивала его
теперь официально проявлять активность в абсолютно любой области.
После моих первых успехов на ниве вооружений в отношении Геббельса ко
мне раздражение, которое он после своей истории с Лидой Бааровой и не
скрывал, сменилось благорасположением. Летом 1942 г. я обратился к нему с
просьбой задействовать свой аппарат -- киножурналы, еженедельники и газеты
получили соответствующие указания. Мой авторитет рос. Нажатием кнопки
министр пропаганды сделал меня одной из известнейших личностей Рейха. Этот
подросший капитал мои сотрудники использовали в свою очередь в их
повседневных трениях с государственным и партийным аппаратом.
Было бы неверно делать умозаключения относительно личности Геббельса,
основываясь на заигранном фанатизме его речей, и представлять его себе
человеком с клокочущим темпераментом. Он был усердным трудягой, дотошным в
претворении своих идей в жизнь, не теряя при этом, однако, из поля зрения
общую картину. У него была способность абстрагировать проблему от
сопутствующих обстоятельств, что позволяло ему, как это мне тогда
представлялось, приходить к дельным суждениям. Это впечатление возникало не
только благодаря его цинизму, но и логическому ходу его мыслей, по которому
было видно, что посещение университета не прошло бесследно. Только в общении
с Гитлером он казался скованным.
На первой, столь успешной стадии войны он не обнаруживал особенного
тщеславия; напротив, еще в 1940 г. он говаривал о своем намерении после
победоносного завершения войны всецело посвятить себя своим многочисленным
личным хобби, а ответственность должно будет принять на себя новое
поколение.
В декабре 1942 г. катастрофический поворот событий побудил его чаще
приглашать к себе трех своих коллег: Вальтера Функа, Роберта Лея и меня.
Выбор был показателен для него: мы все были дипломированными выпускниками
высших учебных заведений.
Сталинград нас потряс -- даже не в первую очередь трагедией солдат 6-й
армии, а тем, что подобная катастрофа могла приключиться под командованием
Гитлера. До этого любой неудаче можно было противопоставить успех, который
уравновешивал все потери, жертвы и поражения или, по крайней мере, позволял
о них не думать. В первый раз мы потерпели поражение без эквивалента взамен.
"В начале войны, -- рассуждал Геббельс во время первого из этих
обсуждений, в январе 1943 г., -- мы, ограничиваясь полумерами внутри страны,
добились слишком крупных военных успехов. Поэтому мы уверовали, что можно и
далее одерживать победы без чрезмерного напряжения. Англичанам в этом смысле
повезло, они уже в самом начале пережили Дюнкерк. Это поражение стало
оправданием для самых суровых ограничений мирных привычек и запросов.
Сталинград -- это наш Дюнкерк. Созданием только хорошего настроения войны
теперь не выиграть".
Геббельс сослался на агентурные данные своего разветвленного аппарата о
беспокойстве и недовольстве в обществе. Оно требует отказа от всякой
роскоши, которая народу отнюдь не на пользу. Вообще же чувствуется не только
готовность к величайшим усилиям. Чувствительные ограничения просто
необходимы для восстановления доверия к руководству.
Необходимость основательных жертв диктовалась и положением в
промышленности вооружений. Гитлер потребовал не только нового рывка
производства. Для покрытия неслыханных потерь на Восточном фронте в вермахт
призывались одновременно 800 тыс. молодых квалифицированных рабочих (1).
Любое сокращение численности немецкого костяка рабочей силы неминуемо должно
было увеличивать и без того немалые трудности. Но воздушные налеты показали
также, что в тяжело пострадавших городах жизнь шла по заведенному порядку.
Даже налоговые поступления почти не снизились, несмотря на то, что
документация финансовых ведомств погибала в огне! Отталкиваясь от идеи,
заложенной в нашей системе "самоответственности промышленности", я выдвинул
предложение поставить в центр отношений с населением вместо недоверия
доверие и одновременно тем самым сократить наши надзирающие и управляющие
власти, в которых было занято без малого три миллиона человек. Обсуждались
разнообразные проекты. Например, предложить плательщикам налогов самим
оценивать свое имущество и доходы, или же отказаться от перераспределения
налогов, или же ввести твердую ставку для налога на заработную плату. Какую
роль, при миллиардных суммах, которые ежемесячно уходят на войну, могут
играть несколько сот миллионов марок, которые, возможно, будут скрыты от
государства единицами нечестных людей, -- доказывали Геббельс и я.
Еще больше волнений вызвало, впрочем, мое требование приравнять
продолжительность рабочего времени чиновников к рабочему дню на военных
заводах. По арифметическим прикидкам, это бы высвободило около 200 тыс.
управленцев для работы на вооружение. Кроме того, резким снижением
жизненного уровня высших слоев я хотел высвободить для этой же цели еще
несколько сот тысяч пар рабочих рук. На одном из заседаний "Центрального
планирования" я предельно жестко охарактеризовал последствия моих
радикальных предложений: "Они означают, что на время войны, если она станет
затяжной, мы, грубо говоря, должны опролетаризироваться" (2). Сегодня я с
удовлетворением отмечаю, что я не смог тогда пробить свои планы: Германия
оказалась бы перед лицом невероятных перегрузок послевоенных месяцев еще
более экономически и административно ослабленной и дезорганизованной. Но
убежден я и в том, что в аналогичной ситуации, например, в Англии, подобного
рода идеи были бы последовательно претворены в жизнь.
Гитлер довольно неохотно согласился с нашим планом решительного
упрощения административных процедур и аппаратов, а также с сокращением
потребления и ограничением развлекательно -- культурной сферы. Однако моя
попытка передоверить осуществление этой программы Геббельсу разбилась о
бдительного Бормана, который опасался прироста власти у своего честолюбивого
соперника. Вместо Геббельса реализация замысла была поручена д-ру Ламмерсу,
союзнику Бормана по триумвирату, чиновнику без фантазии и инициативы, у
которого волосы вставали дыбом от такого неуважения к бюрократии, по его
мнению, совершенно необходимой.
Никто иной, как Ламмерс начал председательствовать вместо Гитлера на
возобновившихся с января 1943 г. заседаниях кабинета министров. На заседания
приглашались не все члены кабинета, а только те, чьи вопросы стояли в
повестке дня. То, что заседания проводились в зале Имперского кабинета,
свидетельствовало о том, какую власть уже сосредоточила "тройка" в своих
руках и на какую замахивается.
Заседания эти проходили довольно остро: Геббельс и Функ придерживались
моих радикальных взглядов, министр внутренних дел Фрик, как и Ламмерс,
выражали, чего и следовало ожидать, озабоченность; Заукель с ходу заявил,
что он поставит любое потребное количество рабочих рук, включая и
специалистов, из оккупированной заграницы (3). Даже когда Геббельс требовал,
чтобы руководящие кадры партии умерили свой практически не знавший
ограничений уровень жизни, ему ничего не удавалось добиться. Обычно
державшаяся в тени Ева Браун подключила Гитлера, когда прослышала о
возможном запрете перманента и прекращении выпуска косметической продукции.
Гитлер сразу же заколебался, он порекомендовал мне вместо запрета незаметное
"вымывание из ассортимента краски для волос и других косметических товаров",
а также -- "прекращение принятия в ремонт аппаратов для перманента" (4).
Несколько заседаний в Рейхсканцелярии убедили Геббельса и меня, что от
Бормана, Ламмерса и Кейтеля нечего ожидать оживления производства
вооружений. Наши усилия прочно увязли в бессмысленных мелочах.
18 февраля 1943 г. Геббельс произнес свою речь о "тотальной войне". Она
была адресована не только населению, но косвенно -- и руководящим кругам,
которые не хотели принять наши радикальные меры по мобилизации всех резервов
страны. По существу, это была попытка поставить под давление улицы Ламмерса
и прочих героев медлительности и нерешительности.
Только на самых успешных мероприятиях с участием Гитлера видел я
публику, получившую настолько действенный заряд фанатизма. После выступления
у себя дома Геббельс к моему изумлению буквально отпрепарировал свои
казавшиеся столь импровизационно-эмоциональными взрывы, вскрыл их точную
рассчитанность на психологический эффект -- как, вероятно, это сделал бы
погрязший в штампах актер. Аудиторией в тот вечер он был доволен. "Вы
заметили? Они реагировали на малейший нюанс и аплодировали точно в нужных
местах. Это была политически самая вышколенная публика, которую только можно
найти в Германии". В зале были партайгеноссе, делегированные своими
организациями, среди них любимые народом представители интеллигенции и
актеры, такие как Генрих Жорж, чьи горячие аплодисменты, запечатленные
кинохроникой, должны были воодушевлять народ. Но был у речи и
внешнеполитический адрес: это была одна из попыток дополнить
милитаристски-ориентированное мышление Гитлера политикой. Как полагал, по
меньшей мере, сам Геббельс, он в этой речи направил впечатляющий призыв к
Западу осознать опасность, которая угрожает с востока всей Европе. Он был
очень удовлетворен, когда через несколько дней стало известно, что западная
пресса сочувственно прокомментировала именно этот пассаж.
Действительно, в то время Геббельс заявил притязания на пост министра
иностранных дел. Со всем присущим ему красноречием он пытался натравить
Гитлера на Риббентропа и, кажется, поначалу небезуспешно. Во всяком случае,
Гитлер внимал его рассуждениям молча, не пытаясь, как обычно, переключить
разговор на более приятную тему. Геббельс уже полагал, что близок к успеху,
как вдруг, без всяких видимых на то оснований, Гитлер принялся расхваливать
отличную работу Риббентропа, его умение вести переговоры с "союзниками", его
вывод был лапидарен: "Вы неправильно оцениваете Риббентропа. Он у нас один
из самых великих, и история поставит его когда-нибудь выше Бисмарка". На том
же дыхании он запретил Геббельсу впредь прощупывать, как это он сделал в
своей речи во Дворце спорта, Запад.
Впрочем, за речью Геббельса о тотальной войне последовал жест,
восторженно воспринятый общественностью: Гитлер приказал закрыть берлинские
фешенебельные рестораны и дорогие увеселительные заведения. Геринг
попробовал взять под защиту свой особенно любимый ресторан Хорхера. Однако,
он сдался, когда группа организованных Геббельсом демонстрантов перебила
камнями окна ресторана. Результатом было серьезное осложнение во
взаимоотношениях между ними.
Вечером того дня, когда Геббельс произнес уже упомянутую рчеь, у него
дома, в незадолго до начала войны отстроенном по его приказу дворце вблизи
Бранденбургских ворот, собрались высокопоставленные гости, в том числе
фельдмаршал Мильх, министр юстиции Тирак, статс-секретарь министерства
внутренних дел Штукарт, статс-секретарь Кернер, а также Функ и Лей. При этом
мы с Мильхом впервые предложили обменяться мнениями по нашей идее --
использовать полномочия Геринга в качестве председателя Совета министров по
вопросам обороны Рейха для ужесточения внутриполитической дисциплины.
Через девять дней Геббельс снова пригласил к себе меня вместе с Функом
и Леем. Превосходящее по своим масштабам все разумные пределы здание
производило мрачноватое впечатление. Подавая пример в кампании "тотальной
войны", Геббельс распорядился закрыть все парадные помещения, а в
используемых холлах и комнатах вывинтить большинство лампочек. Нас провели в
один из малых кабинетов площадью в 40-50 квадратных метров. Слуги в ливреях
сервировали французский коньяк и чай. Геббельс приказал им нас не тревожить.
"Так дальше невозможно, -- начал он. -- Мы сидим здесь в Берлине, Гитлер не
слышит, что мы думаем о сложившемся положении, я совершенно не могу на него
политически влиять, не могу даже доложить ему о самых неотложных делах в
моей области. Все проходит через Бормана. Надо добиться, чтобы Гитлер чаще
приезжал в Берлин". Внутреннюю политику, продолжал Геббельс, он совсем
выпустил из рук. В ней господствует Борман, умеющий поддерживать в фюрере
иллюзию, что тот по-прежнему сохраняет руководство. Борман только тешит свое
тщеславие, а вообще-то он доктринер и представляет собой большую опасность
для разумного пути. Первым делом необходимо ограничить его влияние!
Вопреки обыкновению, Геббельс на этот раз не пощадил своими
критическими высказываниями и самого Гитлера: "У нас не только "кризис
руководства", но, строго говоря, и "кризис руководителя" (5). Для него,
прирожденного политика, непостижимо, что Гитлер поступился политикой, этим
важнейшим инструментом, в пользу по сути своей менее важного командования на
театрах военных действий. Мы могли только соглашаться -- никто из
присутствующих не мог сравниться по политическому весу с Геббельсом. Его
критический настрой еще раз показал, чем в действительности был для нас
Сталинград. У Геббельса зародились сомнения в звезде Гитлера и, стало быть,
в его победе. И у нас -- тоже.
Я еще раз изложил свое предложение возвратить Геринга в должность,
которая в начале войны была для него специально создана. Ведь налицо была
государственно-правовая конструкция, обставленная всеми полномочиями, даже
правом без привлечения Гитлера издавать законы. С ее помощью можно было бы
взломать позиции власти, узурпированные Борманом и Ламмерсом. Они вынуждены
были бы подчиниться этой инстанции, возможности которой из-за инертности
Геринга остались нераскрытыми. Поскольку же после инцидента с рестораном
Хорхера Геббельс и Геринг надулись друг на друга, присутствующие попросили
меня переговорить с Герингом по этому вопросу.
То, что выбор пал на этого человека, уже в течение ряда лет жившего
апатично и роскошно, в свое удовольствие, не может не удивить сегодняшнего
наблюдателя -- ведь мы предпринимали последнюю попытку мобилизовать все наши
силы! Но Геринг не всегда бывал таким, и репутация человека, хотя и
склонного к мерам принуждения, но энергичного и умного, каким он был во
времена разработки четырехлетки или создания люфтваффе, еще сохранялась. Я
не считал исключенным, что, почувствовав вкус к идее, он мог бы вновь
отчасти обрести свою прежнюю, не знающую удержу кипучесть. А если -- и нет,
то такой орган, как Имперский совет по делам обороны все равно может стать
тем инструментом, который принял бы радикальные постановления и решения.
Оглядываясь назад, только сейчас я понимаю, что оттеснение от власти
Бормана и Ламмерса вряд ли что-либо изменило бы в ходе вещей. Потому что
курс, который мы хотели провести, не мог воплотиться в жизнь свержением
секретарей Гитлера, а только и исключительно -- через оппозицию ему самому.
Но это было абсолютно вне мыслимого для нас. Вместо этого мы, скорее всего,
удайся нам восстановить наши личные позиции, которым угрожал Борман, были бы
снова готовы поддерживать Гитлера в его тупиковой политике и, вероятно, -- с
еще большим рвением, чем это происходило при Ламмерсе, на наш взгляд,
слишком осторожничающем, и при Бормане, погрязшем в интригах. Нам
представлялись важными минимальные индивидуальные нюансы, это происходило
оттого, что все мы вращались в изолированном тесном мирке.
Это было первый раз, когда я вышел из своей резервной позиции спеца,
чтобы включиться в политику. Я всегда старательно этого избегал, но теперь,
когда этот шаг был сделан, то произошло это не без определенной внутренней
логики. Было бы заблуждением полагать, что я мог сосредоточиться
исключительно на профессиональных задачах. В авторитарной системе, если ты
хочешь удержаться в руководящей группе, неумолимо вовлекаешься в
политическую борьбу за рычаги власти.
Геринг надолго засел в своей летней резиденции в Оберзальцберге. Как я
узнал от Мильха, разобиженный тяжкими упреками Гитлера за руководство
люфтваффе , он удалился в длительный отпуск. Он сразу же согласился принять
меня на следующий же день, 28 февраля 1943 г.
Атмосфера нашей многочасовой беседы была вполне дружеской,
непринужденной, вполне соответствовавшей обстановке относительно небольшого
дома. Я был как-то озадачен -- и это врезалось в память -- его ярко-красным
маникюром и заметно подкрашенным лицом, тогда как огромная рубиновая брошь
на зеленом бархатном шлафроке меня уже давно уже не удивляла.
Геринг спокойно выслушал мое сообщение о нашем совещании в Берлине и
наше предложение. Время от времени он вытаскивал из кармана неоправленные
драгоценные камешки и медленно пропускал их между пальцами. Его, казалось,
радовало, что мы вспомнили о нем. Он также усматривал в тенденциях,
проявившихся в связи с возвышением Бормана, опасность и согласился с нашими
планами. Только против Геббельса он был настроен очень резко из-за
известного эпизода. Тогда я предложил ему пригласить к себе министра
пропаганды и обсудить основательно наш план и с ним лично.
Геббельс прибыл в Берхтесгаден уже на следующий день, где я
проинформировал его о результатах встречи. Вместе мы отправились к Герингу.
Я предпочел удалиться, а они оба, хотя между ними сохранялась постоянная
напряженность, выговаривались. Когда меня снова подключили к беседе, Геринг
потирал от удовольствия руки, прдвкушая предстоящую борьбу; он старался
подать себя с самой привлекательной стороны. Прежде всего следует усилить
Совет министров по вопросам обороны Рейха по его персональному составу.
Геббельс и я должны стать его членами. То, что мы не были ими до сих пор,
только доказывало ничтожность этого органа. Обсудили и необходимость сменить
Риббентропа: министр иностранных дел, который по должности своей должен был
бы склонить Гитлера к более разумной политике, является сейчас всего лишь
рупором Гитлера и потому неспособным в неблагоприятной военной обстановке
находить политические решения.
Все более возбуждаясь, Геббельс продолжал: "Как и в Риббентропе, фюрер
совсем не разобрался в Ламмерсе". Геринг вскочил с кресла: "Все время
встревает и пускает торпеды мне в бок. Но теперь с этим будет покончено! Я
уж позабочусь об этом, господа!" Было видно, что Геббельс получал искреннее
удовольствие от ярости Геринга, старался еще больше подзудить его, но и
опасался импульсивности тактически неискушенного рейхсмаршала: "Уж
положитесь на нас, господин Геринг, мы откроем фюреру глаза на Бормана и
Ламмерса. Важно только не пережать. Мы должны действовать без спешки: Вы же
знаете фюрера". Обретя снова присущую ему осторожность, он добавил: "С
остальными членами Совета министров мы ни в коем случае не должны говорить
чересчур напрямик. Им отнюдь не следует знать, что мы собираемся постепенно
вытеснить "тройку". Мы -- союз верных фюреру. У нас нет честолюбивых
помыслов. И если каждый из нас будет поддерживать перед фюрером другого, то
вскоре мы будем сильнее всех прочих и сможем возвести вокруг фюрера прочный
защитный вал!"
Геббельс возвращался очень довольным: "Из этого что-то выйдет! Вы не
находите, что Геринг прямо-таки ожил?" В последние годы я, действительно, не
видел Геринга таким свежим, решительным и отважным. Во время продолжительной
прогулки по мирным окрестностям Оберзальцберга Геринг и я поговорили о
карьере, которую пробил себе Борман. Я со всей откровенностью поведал ему,
что Борман нацеливается не менее, не более, как на то, чтобы стать
преемником Гитлера и что он не остановится ни перед чем, чтобы его, Геринга,
да и всех нас оттеснить от Гитлера. Я упомянул также, что Борман теперь не
упускает ни малейшей возможности для подрыва авторитета рейхсмаршала. Геринг
внимал с нарастающим напряжением. Рассказал я и о чаепитиях у Гитлера в
Оберзальцберге, из которых Геринг был исключен. Там я мог наблюдать тактику
Бормана в непосредственной близости. Он никогда не идет в открытую, он
осторожненько обыгрывает всякие мелочи, которые срабатывают затем по своей
совокупности. Так, во время одного из чаепитий Борман, чтобы навредить
Шираху (нужен комментарий -- В.И.), высказывал довольно ядовитые вещи о его
пребывании в Вене, когда же Гитлер в этой связи высказал некоторые
критические замечания, то Борман осторожно и тонко не согласился с ними.
Напротив, он тотчас же принялся расхваливать Шираха, но так, чтобы похвалы
эти сохраняли определенный негативный привкус. Примерно через год Борман
добился того, что Гитлер стал скварно, почти враждебно относиться к Шираху.
Теперь Борман в отсутствие Гитлера с презрительной миной отваживается на
следующий шаг и внешне как бы безобидно, а по существу -- уничтожающе может
заметить, что фюрер отлично вписывается в атмосферу Вены, где и без того все
интригуют всех. Примерно таким же образом, добавил я, Борман будет
подтачивать и его, Геринга, авторитет.
Конечно, труда это для Бормана не должно было составить. Геринг давал
немало поводов. Как раз в те же дня Геббельс каким-то извиняющимся тоном
высказался о "одеяниях в стиле барокко", производящих на тех, кто не знает
Геринга ближе, довольно-таки комическое впечатление. По усвоенной им манере
держаться как-то не заметно, чтобы он отдавал себе отчет в своей
несостоятельности как главнокомандующий люфтваффе.
Много позднее, в начале 1945 г., Гитлер как-то во время "ситуации"
самым презрительным образом, перед всеми участниками, оскорбил своего
рейхсмаршала. Геринг посетовал тогда горестно адъютанту Гитлера от ВВС
Белову: "Шпеер был тогда со своим предостережением совершенно прав. Теперь
Борман добился этого". Геринг ошибался -- Борман добился своего еще в начале
1943 г.
Чуть позже, 5 марта 1943 г., я полетел в ставку, чтобы получить
некоторые распоряжения по производству вооружений. Но главным образом я
хотел продвинуть замысел союза между мной, Герингом и Геббельсом. Без особых
трудностей мне удалось испросить у Гитлера приглашение Геббельса в ставку.
Мысль, что разговорчивый министр пропаганды составит ему общество на один
день в уединении ставки, пришлась ему по душе.
Геббельс прибыл в ставку тремя днями позднее меня. Он отвел меня в
стороны: "В каком настроении фюрер, господин Шпеер?" -- спросил он. Я
поделился с ним впечатлением, что по отношению к Герингу Гитлер довольно
холоден. Я посоветовал быть осторожным. Лучше всего пока не форсировать
события. Поэтому я и сам, после короткого зондажа, не стал углубляться.
Геббельс согласился: "Возможно, Вы правы. Пока к фюреру не стоит лезть с
Герингом. Это может все испортить".
Массированные воздушные налеты, продолжавшиеся уже несколько недель и
почти не встречавшие отпора, еще более ослабили и без того пошатнувшиеся
позиции Геринга. Уже при одном только упоминании его имени Гитлер
возбуждался, сыпал обвинениями в просчетах планирования и организации войны
в воздухе. Как раз в этот день Гитлер -- и не впервые -- высказал опасение,
что при продолжающихся бомбардировках будут разрушены не только города, но и
в первую очередь непоправимо может надломиться дух народа. Гитлер впадал
тогда в то же заблуждение, что и британские стратеги войны с воздуха.
Геббельса и меня Гитлер просил к обеду. Странным образом в таких
случаях он не приглашал Бормана, без которого во все остальное время
совершенно не мог обходиться. В этом смысле он обращался с Борманом всего
лишь как с секретарем. Воодушевленный приездом Геббельса, Гитлер казался в
этот день оживленнее и разговорчивее, чем я его знал по другим своим
приездам в ставку. Он воспользовался подходящим случаем, чтобы дать выход
своим чувствам и, как это чаще всего и бывало, отзывался о своих
сотрудниках, исключая присутствующих, весьма пренебрежительно.
После обеда со мной распрощались, и Геббельс пробыл с Гитлером
несколько часов наедине. То, что Гитлер меня, впрочем, не без комплиментов,
выпроводил, соответствовало четко соблюдаемому им разграничению различных
людей и сфер их деятельности. Вновь я появился только уже к "ситуации". А
ужинали мы снова все вместе. Гитлер приказал разжечь камин, слуга принес
бутылку вина. Мы просидели почти до самого раннего утра, расслабившись,
почти уютно. Я больше помалкивал, Геббельс же умело развлекал Гитлера. Он
делал это с огромным красноречием, отточенными фразами, гда нужно -- с
иронией, с восторгом в тех местах, где Гитлер этого ожидал, с
сентиментальностью, если момент и сам предмет рассказа это позволяли, со
сплетнями и любовными историями. Как настоящий мастер своего дела он все
перемешивал: театр, кино и все времена. Гитлер выслушивал, как всегда, очень
подробные рассказы о детях семейства Геббельсов -- о их забавных словечках,
о их любимых играх; какие-то их особо сметливые высказывания и в эту ночь
отвлекали Гитлера от его забот.
Если Геббельс сумел, вызывая в памяти былые трудные времена и
преодоление всяких препон, укрепить уверенность Гитлера в себе, если ему
удавалось пощекотать его тщеславие, для которого так мало было простора в
суховатой, деловой манере общения военных между собой, то Гитлер не
оставался в долгу, высоко оценив достижения своего министра пропаганды и тем
самым также поднимая его в своих собственных глазах. В третьем Рейхе охотно
хвалили друг дружку и беспрерывно заверяли в своей лояльности.
При всех сомнениях мы с Геббельсом договорились, что, хотя бы намеками,
мы все же поделимся с Гитлером нашими планами активизации Совета министров
по делам обороны Рейха. Атмосфера была самой подходящей, чтобы затронуть эту
тему, которая могла бы быть воспринята Гитлером как косвенная критика его
правительственной деятельности. Неожиданно наша идиллия у камина была
прервана сообщением о сильном воздушном налете на Нюрнберг. Как если бы
предугадав наши намерения (а может, он был предупрежден Борманом?), Гитлер
закатил такую сцену, какие мне редко приходилось видеть. Он приказал
немедленно вытащить из постели генерал-майора Боденшатца, шеф-адъютанта
Геринга, засыпал его жестокими упреками, помянув "бездарного рейхсмаршала".
Геббельс и я попытались его урезонисть, и на самом деле, он несколько
успокоился. Но вся наша подготовительная работа пошла прахом. Геббельс также
посчитал разумным пока не касаться существа дела. После неоднократных в тот
вечер слов признательности Гитлера ему казалось, что курс его политических
акций существенно пошел вверх. О "кризисе фюрера" он никогда больше не
заикался. Напротив, в тот вечер он, по-видимому, преисполнился прежним
доверием к Гитлеру. Но борьба против Бормана должна -- он подтвердил свою
решительность -- продолжаться.
17 марта Геббельс, Функ, Лей и я встретились с Герингом в его дворце на
Лейпцигской площади. На этот раз Геринг принял нас поначалу официально, в
своем кабинете, восседая в кресле эпохи Возрождения за огромнейшим столом.
Мы сидели против него на неудобных стульях. Сердечности, с которой он нас
принимал в Оберзальцберге, как ни бывало; казалось, он уже сожалеет о своей
тогдашней откровенности.
При нашем почти полном молчании Геринг и Геббельс начали вновь
взвинчивать друг друга, красочно расписывая все опасности, исходящие от
"тройки" вокруг Гитлера и предаваясь надеждам и иллюзиям относительно наших
шансов на вызволение Гитлера из изоляции. Можно было подумать, что Геббельс
начисто забыл, как всего несколько дней тому назад Гитлер уничижительно
отозвался о Геринге. Они оба уже мнили себя у цели. Геринг, как всегда,
бросаясь из крайности в крайность, от апатии -- к эйфории, стал преуменьшать
влияние клики в ставке: "Не следует и переоценивать их, господин Геббельс!
Борман и Кейтель -- всего лишь секретаришки Гитлера. Что они, собственно,
себе позволяют? По своим же политическим функциям они полные нули!"
Геббельса, казалось, больше всего беспокоило то, что Борман мог бы
использовать свои прямые связи с гауляйтерами для создания в Рейхе опорных
пунктов противодействия нашим планам. Я вспоминаю также, что он предпринял
тогда попытку использовать Лея, ответственного за организационные структуры
партии, против Бормана и, наконец, предложил, чтобы Совет министров по делам
обороны Рейха получил бы право вызова и заслушивания отчетов гауляйтеров.
Отлично понимая, что Геринг вряд ли будет регулярно присутствовать на
заседаниях, он предложил их проводить еженедельно и как бы между прочим
заметил, что он готов, если Герингу не позволят дела, взять в его отсутствие
председательские функции на себя (7). Не разгадав замысла Геббельса, Геринг
согласился. За линией единого фронта крупной борьбы за власть таилось старое
соперничество.
Цифровые сводки рабочей силы, которую, как уверял Заукель, он поставил
промышленности и о которой он регулярно в хвастливой форме докладывал
Гитлеру, давно уже расходились с реальным положением дел на предприятиях. Я
предложил нашей коалиции общими усилиями вынудить Заукеля, этот форпост
Бормана, дать истинные цифры.
Под Берхтесгаденом по инициативе Гитлера был выстроен большой дом в
баварском стиле. Когда Гитлер месяцами жил в Обрезальцберге, Ламмерс и его
малый штаб заправляли отсюда делами Имперской канцелярии. Сюда, в зал
заседаний Геринг через хозяина дома Ламмерса и пригласил нашу группу, а
также Заукеля и Мильха на 12 апреля 1943 г. Перед заседанием мы вместе с
Мильхом еще раз разъяснили Герингу наши требования. Он потирал руки: "Для
вас я это дело приведу в порядок!"
Но, к нашему изумлению, в зале заседаний кроме нас появились еще
Гиммлер, Борман и Кейтель. И что хуже всего -- наш союзник Геббельс просил
извинить его: на подъезде к Берхтесгадену у него начались почечные колики и
в настоящий момент он лежит в специальной передвижной амбулатории. Я и по
сей день не знаю, не было ли это просто развитой интуицией. Это заседание и
стало концом нашего союза. Заукель поставил под сомнение наши заявки на 2,1
млн рабочих для всего хозяйства, указал на свою очень успешную работу,
благодаря которой удовлетворены все потребности, и взорвался, когда я
упрекнул его в подтасовке цифр (8).
Мильх и я ожидали, что теперь Геринг потребует от Заукеля разъяснений и
в заключение предложит в категорической форме изменений в политике
использования трудовых ресурсов. Вместо этого, к нашему ужасу, Геринг начал
с резкой атаки на Мильха и тем самым -- косвенно -- на меня: неслыханно,
чтобы Мильх создавал такие проблемы. Наш добрый партайгеноссе Заукель,
который приложил столько усилий и добился столь положительных результатов...
Он, во всяком случае, чувствует обязанным его поблагодарить. Мильх просто не
желает видеть успехов Заукеля... Как если бы Геринг по ошибке поставил не ту
пластинку. В последовавшей продолжительной дискуссии о дефиците рабочей силы
каждый из присутствовавших министров, не располагая профессиональными
знаниями, старался на свой манер объяснить расхождения в цифрах. С
олимпийским спокойствием Гиммлер высказал предположение, что не вошедшие в
итоговую статистику, возможно, просто умерли.
Это заседание было полным провалом. Не внесло оно ясности и в вопрос о
недостающих рабочих руках, да и вообще это был конец с таким размахом
замышлявшейся войны против Бормана.
После заседания Геринг отвел меня в сторону: "Я знаю, что Вы тесно
сотрудничаете с моим статс-секретарем Мильхом. По дружбе я хотел бы Вас
предостеречь от него. Он не надежен, и если уж речь идет о его личной
выгоде, он не считается даже со своими самыми лучшими друзьями". Я
немедленно же передал эти слова Мильху. Он рассмеялся: "Несколько дней назад
Геринг буквально то же самое сказал мне про тебя". Попытка Геринга посеять
между нами недоверие была полной противоположностью тому, о чем мы
договаривались: образовать единый блок. Дружеские связи воспринимались в
третьем Рейхе из-за всеобщей подозрительности как личная угроза.
Спустя несколько дней после заседания Мильх высказал предположение, что
Геринг переметнулся из-за того, что гестапо получило доказательство его
склонности к морфию. Мильх еще до этого советовал мне повнимательнее
приглядеться к зрачкам Геринга. Во время Нюрнбергского процесса мой защитник
д-р Флекснер подтвердил мне, что Геринг еще задолго до 1933 г. был
морфинистом. Он сам был его адвокатом в судебном разбирательстве по
обвинению Геринга в применении укола морфия не по назначению (9).
Вероятно, и по финансовым мотивам наша попытка использовать Геринга
против Бормана была обречена на неудачу с самого начала: Борман, как это
видно по одному из нюрнбергских документов, сделал Герингу подарок в шесть
миллионов марок из фонда "Пожертвования Адольфу Гитлеру", образованного
индустриалами.
После неудачи нашего союза активность Геринга, и впрямь, несколько
оживилась, но в неожиданном направлении -- против меня! Вопреки обыкновению
он несколькими неделями позднее предложил мне пригласить в Оберзальцберг на
совещание ведущих руководителей черной металлургии. Оно состоялось в моем
домеателье, за обтянутыми бумагой столами для рисования и осталось в памяти
только благодаря поведению Геринга. Он появился в эйфорическом настроении, с
заметно уменьшившимися зрачками и сделал для изумленных специалистов
пространный доклад по технологии выплавки металла, в котором он блистал
своими познаниями о домнах и обработке руды. Затем пошли общие места:
следует выпускать больше продукции, нельзя пасовать перед нововведениями,
отрасль застыла в традициях, ей следует учиться перепрыгивать через свою
тень и прочее в том же духе. К концу своего двухчасового словоизвержения
Геринг стал говорить все медленнее, лицо его постепенно принимало все более
отсутствующее выражение. Вдруг он положил голову на стол и мирно заснул. Мы
сочли самым разумным сделать вид, что не замечаем рейхсмаршала, покоящегося
во всем великолепии своего мундира на столе, дабы не приводить его в
смущение, и продолжали обсуждать наши проблемы, пока он не проснулся и не
объявил скоренько совещание закрытым.
На следующий день им была назначена конференция по проблемам радарной
техники, закончившаяся не менее бесславно. Он снова являл собой
безоблачность и лучезарность при полном отсутствии знаний и давал
специалистам одно наставление за другим, а под конец, все так же великодушно
настроенный, осыпал их потоком распоряжений. После того, как он покинул
совещание, мне пришлось немало потрудиться, чтобы как-то исправить
причиненный им вред, но так, чтобы прямо не дезавуировать рейхсмаршала. И
все же этот эпизод был настолько скандален, что я не мог не поставить
Гитлера о нем в известность. Он же при первом удобном случае, 13 мая 1943
г., вызвал промышленников-вооруженцев в ставку, чтобы восстановить престиж
правительства.
Спустя несколько месяцев после краха наших планов я встретился с
Гиммлером на территории ставки. Он резко, угрожающим тоном, произнес: "Я не
считал бы целесообразной еще одну Вашу попытку активизировать рейхсмаршала!"
Да это было бы и невозможно. Геринг впал -- и на этот раз окончательно
-- в свою летаргию. Только в Нюрнберге он проснулся снова.
Глава 19
Второе лицо в государстве
Через несколько недель после фиаско нашего сообщества, примерно в
начале мая 1943 г., Геббельс не замедлил обнаружить в Бормане именно те
достоинства, которые еще так недавно приписывал Герингу. Он дал Борману
заверения впредь все предназначенные для Гитлера информационные материалы
направлять только через Бормана и попросил его заполучать от Гитлера все
указания и распоряжения для него. Это пресмыкательство было должным образом
вознаграждено. Геббельс списал Геринга окончательно, хотя и полагая, что как
чисто представительную фигуру его все же следует средствами своего
министерства подпирать.
Реальная власть все более смещалась в сторону Бормана. Он, однако, не
мог знать, не понадоблюсь ли я ему в один прекрасный момент. До него,
конечно, должна была дойти информация о моей провалившейся попытке свергнуть
его, но обращался он со мной очень любезно и дал намеком понять, что я могу
занять место рядом с Геббельсом на его стороне. Пока я не воспользовался
шансом -- цена мне показалась чрезмерной: ведь я попадал бы в полную
зависимость от него.
Геббельс тем временем поддерживал со мной тесный контакт. Нас все еще
объединяла идея самой решительной мобилизации всех внутренних резервов.
По отношению к нему я был, конечно, слишком доверчив. Меня завораживали
его искрящееся дружелюбие, его превосходные манеры и логическая холодность
ума.
Внешне, таким образом, мало что изменилось. Мир, в котором мы жили,
принуждал к лицедейству, лицемерию, ханжеству. Между соперниками не могло
прозвучать искреннее слово: его тут же могли передать в искаженном
толковании Гитлеру. Все конспирировали, делая ставку на перемену настроений
Гитлера, и выигрывали или проигрывали в этой кошачьей возне. Без всяких
угрызений совести я играл на этой разбитой клавиатуре взаимных отношений,
как и всякий другой.
Во второй половине мая 1943 г. Геринг сообщил мне, что он собирается
при моем участии выступить с речью о немецком вооружении во Дворце спорта. Я
согласился. Несколькими днями позднее я, к своему изумлению, узнал, что
Гитлер поручил это выступление Геббельсу. Когда мы согласовывали наши
тексты, министр пропаганды посоветовал мне подсократить свой текст, так как
он намеревается говорить в течение часа. "Если Ваша речь не будет
существенно короче, чем полчаса, то интерес публики ослабнет". Как обычно,
мы направили наши тексты Гитлеру, с пометкой на моем, что речь будет
сокращена на треть. Гитлер вызвал меня в Оберзальцберг. В моем присутствии
он прочитал пересланные через Бормана черновики, решительно черкал и, как
мне показалось, с воодушевлением в течение нескольких минут сократил текст
Геббельса наполовину. "Вот, Борман, возьмите, передайте Геббельсу и скажите,
что речь Шпеера я считаю отличной". Так в присутствии интригана Бормана
Гитлер поднял мой престиж выше престижа Геббельса. После этого эпизода им
обоим должно было быть ясно, что я, как и прежде, пользуюсь уважением. Я же
мог рассчитывать в трудную минуту на поддержку Гитлера даже и против его
ближайших сторонников.
А речь моя, с которой я выступил 5 июня 1943 г. и в которой впервые был
обнародован значительный прирост производства вооружений, оказалась уязвимой
по двум направлениям. Из рядов партиерархии я мог слышать: "Вот видите, и
без чрезвычайных жертв дела идут неплохо. Для чего же тогда мы должны
волновать народ драконовскими мерами?" С другой же стороны, от генералитета
и с фронта при заминках с поставками слышались сомнения в правдивости
сообщенных мной данных.
Советское зимнее наступление выдохлось. Наши растущие объемы военного
производства помогли не только закрыть образовавшиеся дыры на Восточном
фронте. Новые поставки вооружений позволяли Гитлеру, несмотря на потери
техники зимой, подготовить новую наступательную операцию: следовало отсечь
дугу, образовавшуюся под Курском. Начало этой операции под кодовым названием
"Цитадель" несколько раз откладывалось, потому что Гитлер возлагал большие
надежды на применение новых танков. От нового типа с электропередачей,
сконструированного профессором Порше, он ожидал чудес прежде всего.
За непритязательным ужином в заднем буфете Рейхсканцелярии, отделанном
в баварском стиле, я случайно услышал от Зеппа Дитриха, что Гитлер
собирается отдать приказ не брать впредь пленных. Во время наступательных
боев войск СС местного значения было установлено, что советские войска
расправляются с пленными. Импульсивно Гитлер возвестил о тысячекратном
кровавом возмездии.
Я был озадачен и встревожен тем, как мы умеем себе вредить. Ведь Гитлер
сам рассчитывал на сотни тысяч пленных, мы уже долгие месяцы пытались хоть
как-нибудь заткнуть не менее крупные, чем на фронте, дыры в людских резервах
на производстве. Поэтому уже при ближайшей встрече с Гитлером я выразил свои
сомнения относительно такого приказа. Переубедить его на этот раз оказалось
не трудно, он сам как бы с облегчением отменил свое указание, отданное СС. В
тот же день, 8 июля 1943 г., он приказал Кейтелю заготовить директиву о том,
что все пленные передаются в распоряжение военной промышленности (1).
Споры относительно судьбы военнопленных оказались излишними.
Наступление началось 5 июля, но, несмотря на массированное применение нашего
самого современного оружия, создать котел не удалось. Ожидания обманули
Гитлера. После двух недель боев он отступил. Эта неудача была очень
показательна: теперь уже и в самое благоприятное время года законы войны
диктовались советским противником.
Генеральный штаб сухопутных войск еще после второй зимней катастрофы,
Сталинграда, добивался строительства в оперативном тылу второй
оборонительной линии, но не нашел поддержки Гитлера. Теперь и сам Гитлер был
согласен на возведение в 20-25-километровой глубине от линии фронта
оборонительных сооружений (2). На это Генеральный штаб в свою очередь
предложил в качестве оборонительного рубежа западный берег Днепра,
возвышавшийся на 50 метров над равнинным восточным. И времени для
строительных работ было еще достаточно, поскольку Днепр лежал в тылу, более
чем в 200 километрах от линии фронта. Однако Гитлер просто отмел это. Он, во
времена своих успешних походов столь охотно восхвалявший немецких солдат как
лучших в мире, теперь заявил: "Строительство оборонной линии за спиной
невозможно по психологическим причинам. Как только войскам станет известно,
что за сотню километров от линии боев находятся укрепленные позиции, никто
не сможет повести их в бой. При первом же удобном случае они без
сопротивления откатятся назад" (3).
О том, что по приказу Манштейна и с тихого согласия Цейтцлера
организация Тодта приступила в декабре 1943 г. вопреки запрету к возведению
оборонительной линии по Бугу, Гитлер узнал от моего заместителя Дорша.
Советские войска опять еще находились в 150-200 километрах к востоку от
реки. И снова Гитлер в необычайно резкой форме и точно с тем же самым
обоснованием, что и полгода назад, приказал немедленно прекратить
стрительство (4). В этих тыловых строительных работах усматривает, как он в
возбуждении выразился, новое доказательство пораженческих настроений
Манштейна и его группы войск.
Упрямство Гитлера только помогало советским войскам держать наши армии
в состоянии постоянного передвижения. В России, начиная с ноября, при
промерзлой земле, нечего и думать о закапывании в землю. Но время было
упущено. Солдаты были снова выданы всем невзгодам стихии. К тому же и
неважное качество зимнего оснащения немецких войск было дополнительной
уязвимой точной по сравнению с неприятелем, гораздо лучше в этом отношении
обеспеченным.
Не только по этим решениям можно было судить, что Гитлер отказывался
признать факт -- перелом уже наступил. Вначале 1943 г. он потребовал
строительства пятикилометрового шоссейного и железнодорожного моста через
Керченский пролив, хотя мы там уже давно строили канатную дорогу, которая и
вступила в строй 14 июня с дневной пропускной способностью в тысячу тонн.
Такой объем грузов худо-бедно обеспечивал потребности находившейся в обороне
17-й армии. Но Гитлер не отказался от своих планов прорваться через Кавказ в
Персию. Свой приказ о строительстве моста он недвусмысленно обосновывал
необходимостью снабжения передовых частей на Кубани техникой и свежими
пополнениями для новой наступательной операции (5). Его же генералы уже
давно перестали об этом думать. Во время посещения группой фронтовых
генералов кубанского плацдарма все они высказали свои сомнения в том,
удастся ли еще при численном превосходстве сил противника вообще удержать
позиции. Когда я передал Гитлеру эти опасения, он высказался
пренебрежительно: "Все пустые отговорки! Енике, как и всему Генеральному
штабу, просто не достает веры в новое наступление".
Чуть позже, летом 1943 г., генерал Енике, командующий 17-й армией, был
вынужден запросить через Цейтцлера разрешения на отвод войск с выдвинутого
кубанского плацдарма. В предвидении советской зимней наступательной операции
он собирался закрепиться на более выгодной позиции в Крыму. Гитлер же
ответил на это еще с большей категоричностью требованием ускорить
строительство моста для своих наступательных замыслов. Тогда уже было
очевидно, что мост этот никогда не будет достроен. 4 сентября последние
немецкие части начали оставлять последний плацдарм Гитлера на азиатском
континенте (так у автора -- В.И.).
Как в доме Геринга шла речь о преодолении кризиса политического
руководства, точно так же обсуждали Гудериан, Цейтцлер, Фромм и я кризис
военного руководства. Летом 1943 г. генерал-полковник Гудериан, генеральный
инспектор бронетанковых войск, обратился ко мне с просьбой свести его для
неофициального разговора с Цейтцлером, начальником генерального штаба
сухопутных войск. Между ними возникали недоразумения, проистекавшие из
нечеткого разграничения обязанностей. У меня с обоими генералами сложились
почти дружеские отношения, и роль посредника мне было сыграть нетрудно. Но
тут выяснилось, что Гудериан связывал с этой встречей более далеко идущие
намерения. Он хотел согласовать общую тактику в вопросе о новом
главнокомандующем сухопутными войсками. Мы встретились в моем жилище на
Обрезальцберге.
Противоречия между Цейтцлером и Гудерианом очень быстро были выяснены.
Разговор же сосредоточился на положении, которое возникло вследствие того,
что Гитлер, хотя и взял на себя верховное командование армией, на деле не
выполнял эту функцию: интересы сухопутных войск должны бы отстаиваться более
энергично в их взаимоотношениях с двумя другими составными частями вермахта,
а также с СС, -- высказал свою точку зрения Цейтцлер -- Гитлеру же как
верховному главнокомандующему всего вермахта полагалось бы быть более
беспристрастным. Главнокомандующий сухопутными войсками, дополнил его
Гудериан, просто обязан поддерживать тесный личный контакт с командующими
армиями, отстаивать потребности своего рода войск, а также решать коренные
вопросы материально-технического снабжения. У Гитлера же -- и здесь оба
собеседника были совершенно едины -- нет для такого реального
представительства интересов сухопутных войск ни времени, ни склонности. Он
назначает и смещает генералов, которых он едва знает. Выверенную же кадровую
политику может проводить только тот главнокомандующий, который постоянно
общается со своими офицерами. В армии хорошо известно, продолжал Гудериан,
что в обоих других родах войск, в люфтваффе и ВМФ, Гитлер отдал кадровую
политику полностью на усмотрение их главнокомандующих, как и Гиммлеру.
Только в армии почему-то по-другому.
Каждый из нас изъявил готовность завести при удобном случае с Гитлером
речь о назначении нового верховного главнокомандующего сухопутных сил. Уже
самые первые и осторожные намеки, которые Гудериан и я сделали независимо
друг от друга, натолкнулись на исключительно жесткую реакцию, по-видимому,
уязвленного Гитлера. Тогда я не знал, что чуть ранее зондаж в этом же
направлении предприняли фельдмаршалы фон Клюге и фон Манштейн. Гитлеру
должно было показаться, что налицо сговор.
Время, когда Гитлер охотно откликался на все мои кадровые и
организационные пожелания, уже отошло в прошлое. "Тройка" (Борман, Ламмерс и
Кейтель) прилагала усилия не допустить дальнейшего расширения моей власти,
даже если это и диктовалось интересами наращивания военного производства.
Против совместной инициативы моей и Деница в пользу передачи под мое ведение
и производства вооружения для военно-морского флота она, впрочем, не смогли
привести сколь-либо убедительных доводов.
С Деницем я познакомился сразу же по заступлении в должность, когда он
был командующим подводным флотом. Он принял меня в Париже в простом, но по
тогдашним понятиям ультрамодерновом жилом доме. Простота обстановки
показалась мне тем более симпатичной, когда мы вернулись с обильного, из
многих блюд и редких вин, обеда, которым нас потчевал командующий ВВС,
дислоцированных во Франции, фельдмаршал Шперле. Свою ставку он разместил в
Люксембургском дворце, в бывшем замке Марии Медичи. По своей тяге к роскоши
и парадности он столь же мало уступал своему главнокомандующему Герингу, как
и по телесным объемам.
Общие заботы при строительстве крупной базы подводных лодок на
Атлантическом побережье сблизили Деница и меня в последующие месяцы.
Главнокомандующий ВМФ Редер, казалось, без удовольствия наблюдал за этим.
Без лишних слов он запретил Деницу обсуждать напрямик со мной технические
вопросы.
В конце 1942 г. очень удачливый капитан подводной лодки Шютце рассказал
мне о серьезных раздорах иежду морским командованием в Берлине и Деницем:
среди подводников поговаривают о том, что вскоре их командующий будет
смещен. Еще через несколько дней я узнал от статс-секретаря Наумана, что
цензор, отвечающий за флот в министерстве пропаганды, вымарал имя Деница на
всех фотографиях для прессы, запечатлевших совместную инспекционную поездку
Редера и Деница.
Когда я был в начале января в ставке, Гитлер очень был раздражен
сообщениями зарубежной печати о морском сражении, о котором руководство ВМФ
проинформировало его в очень общих чертах (6). Как-то незаметно он перевел
разговор на возможности рационализации производства подводных лодок, а затем
стал расспрашивать о причинах моего неудовлетворительного сотрудничества с
Редером. Я доложил ему о запрете согласовывать технические вопросы с
Деницем, об опасениях подводников относительно судьбы их командующего, о
цензуре фотографий. Наблюдая за Борманом, я к этому времени уже понял, что у
Гитлера срабатывает только очень осторожно подогретое недоверие. Попытки же
любого прямого воздействия оказывались бесперспективными, потому что Гитлер
отказывался принять решение, если ему начинало казаться, что оно ему
навязано. Поэтому я только слегка дал понять, что с помощью Деница могут
быть устранены все препятствия на пути наших планов выпуска подводных лодок.
Я, действительно, хотел добиться смещения Редера. Но, зная, насколько Гитлер
цепляется за старых сотрудников, я не питал преувеличенных надежд.
30 января Дениц был произведен в гросс-адмиралы и одновременно назначен
главнокомандующим ВМФ. Редер же стал адмирал -- инспектором флота, что
гарантировало ему не более, чем торжественные похороны за счет государства.
Дениц сумел до самого конца войны, благодаря профессиональной
решительности и технической грамотности, оградить флот от импровизационного
вмешательства Гитлера. Теперь я с ним встречался довольно часто для
обсуждения программы строительства подлодок. А началось это тесное
сотрудничество с диссонанса. Не запросив моего мнения, Гитлер после первого
же доклада Деница перевел все виды морского вооружения в категорию высшей
срочности, тогда как за три месяца до этого, 22 января 1943 г., абсолютно
приоритетной задачей была определена расширенная танковая программа.
Естественно, что обе программы оказались в состоянии конкуренции. Мне не
понадобилось, правда, входить к Гитлеру с запросом, потому что Дениц прежде,
чем дело дошло до острых столкновений, понял, что он больше выиграет от
сотудничества с мощным аппаратом армейской вооруженческой промышленности,
чем от заверений Гитлера. Мы вскоре достигли соглашения о передаче морского
вооружения моей организации. При этом я дал гарантию, что отстаиваемая
Деницем флотская программа будет выполняться: вместо ежемесячного выпуска
двадцати небольших подводных лодок с общим водоизмещением 16 тыс. тонн
отныне должны были производиться сорок субмарин с водоизмещением свыше 50
тыс.тонн. Кроме того, мы договорились удвоить число поставляемых
промышленностью минных тральщиков и катеров.
Дениц заявил мне, что только освоением совершенно нового класса
подводных лодок можно предотвратить полное угасание подводной войны. Флот
намеревается перейти от прежнего типа "надводного судна", которое по
временам уходит под воду, к лодкам с оптимальной гидродинамической формой,
которые за счет удвоения мощности электрических двигателей и кратного
увеличения емкости аккумуляторов обладали бы гораздо большими крейсерскими
скоростями и радиусом подводного действия.
Как всегда в подобных случаях, самым главным было найти для этой
программы подходящего руководителя. Мой выбор остановился на швабе Отто
Меркере, отлично себя до этого зарекомандовавшем в производстве пожарных
автомашин. Это было вызовом всем инженерам-кораблестроителям. 5 июля 1943 г.
Меркер представил морскому командованию свою новую систему производства. Как
это уже делалось при серийном выпуске кораблей американской фирмой "Кайзер",
впредь подводные лодки, точнее -- их отдельные сектора, должны были, включая
всю механическую и электрическую часть, полностью монтироваться внутри
страны с тем, чтобы затем, по земле ли, по водным ли путям,
транспортироваться на побережье и там в очень сжатые сроки соединяться друг
с другом. Тем самым мы обходили узкое место -- верфи, которые бликировали
всякое дальнейшее расширение программы строительства флота (7). В заключение
этого совещания Дениц, почти растроганный, произнес: "Этим начинается новая
жизнь".
В начале у нас не было ничего, кроме четкого представления о внешнем
виде новых подводных лодок. Для их разработки и детального конструирования
была учреждена особая комиссия разработчиков, руководство которой, вопреки
традиции, осуществлял не кто-нибудь из ведущих инженеров, а адмирал Топп,
выделенный для этих целей Деницем. Не понадобились в таких случаях и обычные
долгие споры о разграничении компетенций. Сотрудничество между адмиралом и
Меркером наладилось так же безупречно гладко, как у меня с Деницем.
Точно через четыре месяца после первого заседания комиссии, 11 ноября
1943 г., были готовы все чертежи, а еще месяц спустя мы с Деницем,
спустившись в корпус, уже смогли осмотреть изготовленный из дерева макет
новой субмарины в 16 тыс. т водоизмещением. Еще во время работы над
чертежами главный комитет по кораблестроению уже размещал заказы в
промышленности -- метод, уже успешно опробованный нами при налаживании
производства танков типа "пантера". Только это позволило нам уже в 1944 г.
передать подводникам для испытаний первые подводные лодки с новыми
характеристиками. Наше обязательство выдавать по сорок судов ежемесячно мы
бы, несмотря на общую катастрофическую ситуацию, в начале 1945 г. выполнили,
если бы не уничтожение в результате воздушных налетов трети всех лодок еще
на верфях (8).
Тогда Дениц и я часто задавались вопросом, что нам мешало перейти к
новому классу подводных лодок значительно раньше. Ведь не были применены
какие-либо особые технические новинки, принципы конструкции были известны
уже много лет. Специалисты уверяли, что с вводом в строй этой модели в
подводной войне открылась бы новая победная страница. После войны это
подтвердил американский ВМФ, включивший этот тип подлодок в свою программу.
Через три дня после подписания Деницем и мной нашей общей директивы
относительно новой военно-морской программы, 26 июля 1943 г., я получил от
Гитлера согласие на подчинение ее моему министерству. По тактическим
соображениям я обосновывал это требование теми перегрузками, которые сразу
же возникли в связи с программой для ВМФ и других возложенных Гитлером
задач. С переводом крупных предприятий легкой промышленности на военное
производство, так я аргументировал Гитлеру, нам должны быть переданы не
только 500 тыс. рабочих, но и их оборудование, их административные и
конструкторские штабы, т.е. они должны подключиться к реализации срочных
военных программ как целостные производственные единицы. Тем временем
большинство гауляйтеров воспротивились подобной реорганизации. Министерство
экономики оказалось слишком маломощным, чтобы преодолеть это сопротивление,
как, впрочем, забегая вперед, и я сам, что я очень скоро и вынужден был
признать.
После необычайно длительной, большого круга, процедуры, по ходу которой
всем причастным имперским министрам и иным инстанциям четырехлетнего плана
предлагалось высказать свои замечания, Ламмерс созвал 26 августа министров
на заседание в зале Имперского кабинета. Во многом благодаря великодушию
Функа, который с "мужеством и юмором произносил свою собственную надгробную
речь" (нужен комментарий -- В.И.), удалось добиться единодушия в том, что
впредь в ведение моего министерства передается все военное производство.
Волей-неволей Ламмерс должен был пообещать информировать Гитлера через
Бормана об этом решении. Еще через несколько дней Функ и я поехали в ставку
фюрера, чтобы заручиться его окончательным одобрением.
Велико же было мое удивление, когда Гитлер в присутствии Функа прервал
мои пояснения к закону и раздраженно заявил мне, что он должен пресечь
дальнейшие комментарии. Всего несколько часов тому назад Борман
предостерегающе обратил его внимание на то, что я попытаюсь сегодня склонить
его к подписанию документа, который не согласован ни с Имперским министром
Ламмерсом, ни с рейхсмаршалом. Он не позволит подобным образом втягивать
себя в наши сопернические игры. Когда же я попробовал разъяснить, что
Ламмерс в полном соответствии со своим рангом Имперского министра заручился
согласием статс-секретаря Геринга по четырехлетке, он снова и необычно
резким образом оборвал меня: "Я счастлив, что по крайней мере в лице Бормана
у меня есть верный Экехарт" (нужен комментарий -- В.И.). В словах
недвусмысленно слышалось обвинение в намерении ввести его в заблуждение.
Функ передал этот эпизод Ламмерсу. Из ставки мы направились навстречу
Герингу, который в своем салон-вагоне направлялся туда из своего охотничьего
заповедника в оминтенской пустоши. Поначалу Геринг был в раздражении;
совершенно очевидно, ему дали тоже одностороннюю информацию и предостерегли
от нас. Но благодаря любезному красноречию Функа все же удалось, в конце
концов, сломать лед и пройтись пункт за пунктом по всему проекту закона.
Геринг, казалось, со всем согласился, после того как было добавлено
предложение: "Полномочия рейхсмаршала Великой германской Империи в качестве
уполномоченного за четырехлетнего план сохраняются в полном объеме".
Ограничение для реальной практики совершенно несущественное, тем более, что
большинство важнейших разделов четырехлетки все равно через "Центральное
планирование" уже управлялись мной.
В знак своего согласия Геринг подписал наш проект и известил Ламмерса
по телеграфу, что теперь все возражения сняты. После этого и Гитлер был
готов подписать законопроект, который и был ему представлен 2 сентября. Из
Имперского министра по производству вооружений и боеприпасов я стал
Имперским министром по производству вооружений и военной продукции.
Интрига Бормана провалилась. Я на прием к Гитлеру не просился,
предоставив ему самому обдумать, действительно ли в данном случае Борман
верно ему служил. По моему опыту мне казалось разумнее не разоблачать перед
ним маневр Бормана и не ставить Гитлера в неловкое положение.
Подобные открытые и скрытые противодействия против расширения сферы
моего министерства, несомненно, исходили от встревоженного Бормана. Борман
не мог не понимать, что я нахожусь за пределами его круга власти и
сосредоточиваю все больше силы в своих руках. Кроме того, по роду
деятельности я установил товарищеские отношения с руководством армии -- с
Гудерианом, Цейтцлером, Мильхом и Деницем. Да и в самом тесном окружении
Гитлера мне были ближе те, кто недолюбливал Бормана -- адъютант от
сухопутных войск при Гитлере генерал Энгель, адъютант люфтваффе генерал фон
Белов, а также не в последнюю очередь адъютант от вермахта генерал Шмундт.
Тесно со мной был связан и постоянный врач Гитлера д-р Карл Брандт,
считавший Бормана своим личным врагом.
Однажды вечером, после нескольких стаканчиков настойки "штейнхегер",
Шмундт утверждал, что я -- большая надежда армии. Везде, куда бы он ни
приезжал, генералы проявляли свое ко мне уважение, тогда как о Геринге
отзывались только пренебрежительно. Чуть патетически он завершил: "На армию
Вы, господин Шпеер, всегда можете положиться. Она за Вас". Я так никогда и
не понял, что, собственно, он имел в виду, делая столь примечательное
заявление. Я подозреваю, что он слегка перепутал армию с генералами. Можно
предположить, что Шмундт высказывался в подобном же духе и перед другими. И
это при узости и замкнутости мирка ставки не могло ускользнуть от Бормана.
Примерно в это же время, т.е. осенью 1943 г., Гитлер меня несколько
смутил, когда он как-то перед началом "ситуации" встретил меня и Гиммлера,
да еще в присутствии других сотрудников, словами приветствия "а вот и две
ягодки одного поля". Что бы ни имел в виду Гитлер, рейхсфюреру СС с его
властью и влиянием это вряд ли могло понравиться. Цейтцлер в эти же дни
сказал: "Фюрер Вами чрезвычайно доволен! Недавно он отметил, что возлагает
на Вас самые большие надежды. После Геринга восходит новое светило" (9). Я
попросил Цейтцлера помалкивать об этом. Поскольку этот отзыв был мне передан
входившими в самый узкий круг и другими, я мог быть уверенным, что он дошел
и до Бормана. Всесильный секретарь Гитлера должен был понять, что ему летом
этого года не удалось восстановить Гитлера против меня, результат был прямо
противоположный.
Гитлер был довольно скуп на высокие оценки, и к такой похвале Борман
должен был отнестить со всей серьезностью. Повышенная опасность с его точки
зрения должна была заключаться в том, что я вышел не из рядов
низкопоклонствующей перед ним партиерархии. С этих пор он говорил своим
ближайшим сотрудникам, что я не только противник партии, но -- не более, не
менее -- стремлюсь стать преемником Гитлера (10). Он не совсем был не прав в
своих предположениях. Я вспоминаю, что и Мильх не раз заводил речь об этом.
Гитлер, несомненно, был в затруднении, на ком остановить выбор в
качестве преемника: репутация Геринга была подорвана, Гесс сам вычеркнул
себя, Ширах, благодаря усилиям Бормана, был скомпрометирован, а Борман,
Гиммлер и Геббельс не отвечали "художественному" типу личности, как его себе
представлял Гитлер. Во мне же Гитлер, возможно, открыл родственные черты: в
его глазах я был художником милостью Божьей, сумевшим за короткое время
отвоевать весомые позиции в политической иерархии и который, наконец,
добившись успехов в производстве вооружений, доказал, что у него есть
способности и на военном поприще. Только во внешней политике, этом четвертом
домене Гитлера, я ничем не проявил себя. Не исключено, что я рисовался ему
гением от искусства, легко освоившимся в политике и тем самым в каком-то
очень отдаленном и косвенном смысле повторяющем его путь.
В кругу близких друзей я называл Бормана "человеком с ножницами для
подрезания кустов". Его энергия, хитрость и жестокость были всецело
направлены на то, чтобы никому не дать вырасти. Все его усилия были
направлены на то, чтобы подрезать мою власть. Начиная с октября 1943 г.,
гауляйтеры сколачивали фронт против меня с расчетом на то, что под их
натиском я через годик в отчаянии сам откажусь от своего поста. До самого
конца войны противоборство между Борманом и мной так и осталось с ничейным
результатом. Гитлер всякий раз притормаживал его; он не давал меня
свергнуть, изредка выделял меня своей благосклонностью, а то вдруг грубо
нападал на меня. Борман не мог лишить меня моего успешно функционирующего
аппарата. Он так тесно был связан со мной, что мое свержение означало бы и
его конец и тем самым стало бы фактором риска для всего руководства войной.
Глава 20
Бомбы
Опьянение первых месяцев, в которые меня ввергли создание новой
организации, успех, признание, скоро уступило место времени забот и все
усложняющихся проблем. Обеспокоенность вызвалась не только нехваткой рабочих
рук, нерешавшимися вопросами снабжения и придворными интригами. Воздушные
налеты британской авиации заставляли меня забыть о Бормане, Заукеле и
"центральном планировании". В то же время они способствовали росту моего
престижа, потому что, несмотря на причиняемый ущерб, производили мы все же
не меньше, а больше.
Эти налеты обрушили войну в наш быт. В горящих и опустошенных городах
мы день за днем на себе чувствовали войну во всей ее реальности, и это
побуждало нас к предельному трудовому напряжению.
Не сломили они и волю к сопротивлению народа. Напротив, из посещений
заводов, из контактов с простыми людьми, я скорее вынес впечатление о
растущем ожесточении. Не исключаю, что потери 9% продукции, как мы их
оценивали (1), были с лихвой компенсированы трудовыми усилиями.
Наиболее чувствительные потери возникли вследствие крупномасштабных мер
противовоздушной обороны. 10 тыс. тяжелых зенитных орудий уставились в 1943
г. в небо Рейха и оккупированных западных территорий (2). А ведь их можно
было бы использовать в России против танков и иных наземных целей. Без
второго, воздушного, фронта над нашей родиной наша противотанковая мощь, уже
только имея в виду одни боеприпасы, примерно удвоилась бы. К тому же она
отвлекала сотни тысяч молодых солдат. Треть оптико-механической
промышленности была занята выполнением заказов для приборов наведения
противозенитных батарей, в продукции электротехнической промышленности до
половины объема занимали радарные установки и приборы связи и оповещения
ПВО. Поэтому обеспечение наших фронтовых частей современной аппаратурой,
несмотря на высокий уровень развития немецкой промышленности
электрооборудования и оптики, было много хуже, чем в вооруженных силах
Запада (3).
Представление о том, какие трудности на нас надвигаются уже в следующем
году, мы получили в ночь с 30 на 31 мая 1942 г. во время налета англичан на
Кельн, когда они, собрав все силы, задействовали 1046 бомбардировщиков.
По чистой случайности на следующее утро Мильх и я были вызваны к
Герингу, пребывающему на этот раз не в Каринхалле, а в замке Фельденштайн во
франконской Швейцарии. Рейхсмаршала мы застали в дурном расположении духа.
Он не желал признать достоверность донесений о бомбардировке. "Такое
количество бомб просто невозможно сбросить за одну ночь, -- рычал он на
своего адъютанта. -- Свяжите меня с гауляйтером Кельна". Мы стали
свидетелями абсурдного телефонного разговора. "Доклад Вашего
полицай-президента -- вонь и ложь!" Гауляйтер, по-видимому, возражал. "А я
Вам говорю как рейхсмаршал, что сообщенные цифры просто немыслимо высоки.
Как мы можем докладывать нашему фюреру подобные фантазии!" Насколько можно
было судить, гауляйтер на другом конце провода стоял на своем. "Как Вы
думаете считать зажигалки? Ведь Ваши цифры -- всего лишь оценка. А я еще раз
повторяю Вам, что они во много раз завышены. Все неверно! Немедленно же
скорректируйте Ваши цифры в донесении фюреру. Вы что, хотите сказать, что я
вру?! Я уже отправил фюреру свое донесение с настоящими цифрами. И они
окончательные!"
Как если бы ровно ничего не произошло, после обсуждения Геринг показал
нам свой дом, бывшее жилье его родителей. Как в самые мирные времена, он
приказал принести чертежи строительства, объяснял нам, какой великолепный
замок потеснит в этих древних руинах скромный бидермайеровский дом его
родителей. Но перво-наперво он хотел бы соорудить надежный бункер. И для
него уже были готовы чертежи.
Тремя днями позднее я был в ставке. Возбуждение, вызванное налетом на
Кельн, еще не улеглось. Я рассказал Гитлеру о странном телефонном разговоре
между Герингом и гауляйтером Гроэ. Конечно, я высказал предположение, что
данные Геринга, вероятно, ближе к истине, чем сообщенные гауляйтером. Но у
Гитлера уже сложилось свое мнение на сей счет. Он предъявил Герингу
информацию вражеской прессы о численности бомбардировщиков и сброшенных
бомб. Они были еще выше, чем в донесении кельнского гауляйтера (4). Гитлер
был страшно возмущен тактическим финтом Геринга, но частично возлагал вину и
на штаб люфтваффе. На следующий день он принял Геринга как обычно, и вопрос
этот не затрагивался.
Уже 20 сентября 1942 г. я обратил внимание Гитлера на то, что из-за
прекращения поставок танков с завода в Фридрихсхафене и подшипников из
Швейнфурта мы окажемся в трудном положении. Гитлер приказал создать вокруг
этих городов усиленную противовоздушную оборону. Уже в 1943 г. можно было бы
внести перелом в ход войны, если бы, как мне это стало ясно довольно рано,
перейти от малоосмысленных бомбардировок по огромным площадям к селективным
налетам на центры оборонной промышленности. 11 апреля 1943 г. я предложил
Гитлеру поручить группе промышленников определить в качестве первоочередных
целей решающе важные для советской экономики объекты энергетики. Но через
месяц не мы, а британская авиация предприняла первую попытку решительно
повлиять на ход войны нанесением одного уничтожающего удара по центральному
нервному узлу военной промышленности, в расчете на эффект прогрессирующего
паралича. Ведь можно привести в негодность мотор, вытащив всего-навсего
какую-нибудь малюсенькую деталь. 17 мая 1943 г. девятнадцать
бомбардировщиков британских королевских ВВС предприняли попытку уничтожением
плотин в Рурской области вывести из строя оплот нашей промышленности
вооружений.
Доставленное мне ранним утром донесение было чрезвычайно тревожным.
Крупная плотина, перекрывающая долину Мене, была разрушена, и вода
вырывалась наружу. О трех других плотинах информации пока еще не поступало.
На рассвете мы приземлились на аэродроме в Верле, успев с воздуха посмотреть
на картину разрушений. Электростанция у подножья разрушенной плотины, со
всем ее тяжелым оборудованием, была начисто сметена. Поток затопил долину
Рура.
Внешне незаметным, но тяжким следствием наводнения оказался выход из
строя насосных станций во всей долине Рура -- они были забиты песком и илом.
Промышленность замерла, под угрозой оказалось водоснабжение населения. Мой
доклад, почти немедленно же направленный в ставку, "произвел на фюрера, --
как это зафиксировал дневник ставки, -- сильное впечатление. Документы им
оставлены у себя" (5).
Англичанам все же не удалось разрушить три оставшиеся плотины, что
повлекло бы почти полную остановку системы водоснабжения всей Рурской
области на летние месяцы. Самая высокая из них, в Зорпетале, пострадала от
прямого попадания. Я в тот же день побывал там. Пролом от попадания
оказался, к счастью, чуть выше уровня водоема. Еще бы на несколько
сантиметров глубже -- и небольшой сочащийся ручей превратился бы в ревущий
поток, который смел бы насыпную, из земли и скальных глыб, плотину (6). Этой
ночью англичане, совершившие налет всего несколькими бомбардировщиками, были
близки к гораздо более крупному успеху, чем все предыдущие налеты тысяч
самолетов. Они допустили всего одну, до сих пор непостижимую для меня
ошибку: они разделили свою эскадру бомбардировщиков и тогда же уничтожили
плотину в Эдертале, отстоявшую на семьдесят километров и не имевшую ни
малейшего значения для снабжения Рура водой (7).
Уже через несколько дней 7 тыс. рабочих, переброшенных мною со
строительства Антлантического вала, принялись за восстановительные работы на
плотинах Мене и Эдер. Вовремя, до начала осенних дождей, 23 сентября 1943 г.
брешь в плотине Мене, подводной глубиной в 22 м и надводной высотой в 77 м,
была перекрыта (8). Поэтому удалось накопить осенне-зимние осадки для нужд
будущего лета. В ходе ремонтных работ английская авиация упустила свой
второй шанс: достаточно было всего нескольких бомб, чтобы разрушить видные
издалека стройплощадки, а попадание нескольких зажигалок спалило бы дотла
строительные леса и опалубки.
После таких уроков я все время спрашивал себя и других, почему наши ВВС
с их существенно сократившимися возможностями не предпринимают таких же
точечных высокоэффективных налетов? В конце мая 1943 г., через две недели
после акции англичан, я повторил Гитлеру свое предложение о создании
рабочего штаба, который бы отобрал наиболее важные цели в индустриальном
потенциале противника. Как это часто и бывало, Гитлер, однако, заколебался:
"Мне представляется малоперспективным пытаться убедить Генеральный штаб ВВС
в продуктивности привлечения для консультаций по выбору целей коллег из мира
промышленности. Я уже неоднократно обращал на это внимание генерала
Ешоннека. Ну, -- закончил он как-то неопределенно, -- попробуйте как-нибудь
сами переговорить с ним об этом". Было ясно, что Гитлер не собирался сказать
свое веское слово: ему не доставало понимания решающего смысла подобных
операций. Вне всякого сомнения, он уже ранее, между 1939 г. и 1941 г.
упустил свой шанс, когда бомбил английские города без всякой увязки с войной
подводных лодок; тогда слоедовало бы нанести удары прежде всего по тем
английским верфям, производственные возможности которых из-за необходимости
обеспечения конвоирования транспортных судов уже были на пределе. И вот
теперь он снова не уловил шанс. Да и англичане безголово действовали так же,
если не считать того единственного удара по плотинам.
Несмотря на скепсис Гитлера и вполне сознавая свое бессилие повлиять на
стратегию люфтваффе, я все же не сдался. 23 июня я сформировал из
экспертов-индустриалов комиссию по определению приоритетных целей для
воздушных налетов (9). Наша первая рекомендация касалась британской
угледобывающей промышленности, о которой в специальной литературе были
исчерпывающие данные -- основные центры, местоположение, производственные
мощности и проч. Но рекомендация эта опоздала года на два: у нас уже не было
сил для подобных операций.
Учитывая это, следовало бы принять другое совершенно очевидное решение
-- ударить по русским электростанциям. Как показывал опыт, в этом случае
можно было не опасаться отпора сколь-либо систематически организованной ПВО.
Кроме того, энергетическое хозяйство СССР имело одну структурную
особенность. Тогда как на Западе в ходе поступательного промышленного
развития сложилась система, связывающая воедино многие электростанции
средней величины, в Советском Союзе были, по преимуществу в комплексе с
широко раскинувшимися промышленными центрами, возведены гигантские
электростанции (10). Основная часть всего электроснабжения Москвы, к
примеру, обеспечивалась единственной электростанцией в верховьях Волги. В то
же время, согласно полученной нами информации, в советской столице было
сосредоточено до 60% производства необходимых деталей для оптического и
электротехнического оборудования. Разрушением всего нескольких
электростанций на Урале можно было бы парализовать выплавку стали и выпуск
танков и боеприпасов. Прямое попадание в турбины или в трубы подачи к ним
воды обрушило бы такие водные массы, что разрушительный эффект был бы во
много раз больше, чем от несчетного количества бомб. А так как советские
электростанции сооружались часто с привлечением немецких фирм, то мы могли
получить о них весьма точные сведения.
26 ноября Геринг отдал приказ придать 6-му воздушному корпусу под
командованием генерал-лейтенанта Рудольфа Майстера бомбардировщики дальнего
действия. В декабре соединения были сосредоточены под Белостоком (11). Мы
изготовили из дерева макеты электростанций для тренировки летчиков. В начале
декабря я поставил Гитлера в известность о том, что Мильх сообщил начальнику
штаба люфтваффе Гюнтеру Кортену, с которым у него были дружеские отношения,
о наших планах. 4-го февраля я писал последнему: "Еще и сегодня налицо
благоприятные перспективы воздушных операций против Советского Союза... Я
определенно надеюсь, что это (имелись в виду налеты на электростанции в
районе Москва -- Верхняя Волга) может оказать серьезное воздействие на
боеспособность Советов". Успех, как и всегда в подобных случаях, зависел от
нескольких случайных факторов. Конечно, я не верил, что успех бомбардировок
будет иметь решающее значение. Но я все же надеялся, что я и отметил в
письме Кортену, на такое ослабление наступательного потенциала русских,
который, даже и с учетом американских поставок, смог бы быть компенсирован
лишь через несколько месяцев.
И снова мы опоздали на два года. Зимнее наступление русских заставило
нас отступать, положение складывалось критическое. Гитлер, как и вообще
нередко в тяжелых ситуациях, обнаруживая поразительную близорукость, заявил
мне в конце февраля, что "корпусу Майстера" приказано уничтожить
железнодорожные линии, чтобы затруднить русским снабжение их передовых
частей. Мои возражения, что в России почва сильно промерзает и что бомбежки
дадут лишь весьма поверхностный эффект, что при гораздо более мягкой
немецкой земле иногда уже через несколько часов восстанавливалось движение,
абсолютно не возымели действия. "Корпус Майстера" потратил все свои силы на
бессмысленные вылеты, будучи, естественно, не в состоянии сковать
оперативные передвижения русских.
Остатки интереса Гитлера к идее селективной точечной стратегии были
окончательно поглощены его неизбывной жаждой возмездия Великобритании. И
после гибели "корпуса Майстера" у нас все еще было достаточно
бомбардировщиков для реализации подобных планов. Гитлер был охвачен
иллюзорными надеждами на то, что несколько массированных налетов на Лондон
заставят англичан отказаться от агрессивных налетов на Германию. Только
поэтому он еще и в 1943 г. настаивал на конструировании и производстве новых
тяжелых бомбардировщиков. Соображение, что для них мы могли бы подобрать
куда более важные цели на востоке, не производило на Гитлера ровно никакого
впечатления, хотя изредка, даже еще и летом 1944 г., он и соглашался с моими
доводами (13). Он, как и наш штаб ВВС, были не в состоянии повести воздушную
войну в соответствии с новыми технологическими, а не устаревшими
узковоенными установками. Поначалу не иначе вел себя и наш противник.
Пока я все еще старался обосновать перед Гитлером и Генеральным штабом
люфтваффе выбор более стратегически важных целей, западный противник провел
за неделю 25 июля -- 2 августа пять мощных налетов на один и тот же
крупнейший центр -- Гамбург (14). Операция эта противоречила всем
тактическим соображениям и все же имела катастрофические для нас
последствия. Первые же налеты вывели из строя городской водопровод, и
пожарные команды ничего не могли сделать при всех последующих налетах.
Возникали огромные, циклонического типа пожары. Загорался асфальт улиц. Люди
погибали от удушья в подвалах или обугливались на улицах. Последствия этой
серии налетов можно было сравнить только с катастрофическим землетрясением.
Гауляйтер Кауфман снова и снова призывал по телеграфу Гитлера посетить
город. Не добившись успеха, он предложил, чтобы Гитлер принял делегацию от
особенно отличившихся спасательных команд. Но и это было отклонено.
В Гамбурге впервые разыгралось то, что Геринг и Гитлер замышляли для
Лондона в 1940 г. Как-то за ужином в Рейхсканцелярии Гитлер сам себя
взвинчивал до пьянящей ярости всеразрушения: "Вы когда-нибудь рассматривали
карту Лондона? Он так плотно застроен, что достаточно одного большого пожара
для уничтожения всего города, как это более 200 лет назад уже и было. Геринг
берется массированным применением зажигательных бомб нового типа вызвать
пожары в самых различных частях города. Повсюду пожары. Тысячи пожаров!
Затем они сливаются в один огненный смерч. Идея Геринга совершенно
правильная: осколочными снарядами тотального разрушения Лондона не достичь,
а зажигалками -- можно! Ну что они смогут со своими пожарными службами,
когда это начнется?"
Гамбург встревожил меня в высшей степени. На заседании "Центрального
планирования" 29 июля я рассуждал: "Если воздушные налеты такого масштаба
будут повторяться, то через три месяца мы будем избавлены от массы вопросов,
о которых мы сегодня еще спорим. Тогда начнется довольно быстрое,
неудержимое скольжение с горы в ущелье... И мы проведем тогда заключительное
заседание "Центрального планирования". Через три дня я поставил Гитлера в
известность, что производство вооружений разваливается и одновременно заявил
ему, что воздушные налеты такого размаха на любые шесть других крупных
городов вообще положат ему конец" (15). Он выслушал это всякой внешней
реакции: "Но Вы приведете все это в порядок", -- были его единственные
слова.
И верно: Гитлер оказался прав, мы привели все в порядок -- но благодаря
не нашей центральной организации, которая при всем желании могла давать
только общие распоряжения, а отчаянным усилиям самих пострадавших, прежде
всего самих рабочих. На наше счастье, серия налетов такой ожесточенности,
как на Гамбург, больше не повторялась. Противник тем самым дал нам
возможность извлечь уроки и приспосабливаться к характеру его действий.
Следующий тяжелый удар должен был постичь нас 17 августа 1943 г., две
недели спустя после Гамбурга. В воздух поднялся американский воздушный флот
для первой своей стратегической воздушной операции. Ее целью были крупные
заводы шарикоподшипников в Швейнфурте. Их производство и без того было узким
местом, сковывавшим наши усилия по наращиванию вооружений.
Однако уже при этом первом налете противник допустил просчет. Вместо
того, чтобы сосредоточиться на шарикоподшипниковых заводах, соединение из
376 "летающих крепостей" разделилось, и 146 самолетов атаковали одновременно
сборочный авиационный завод в Регенсбурге, вполне удачно, но с
последствиями, довольно малозначащими. Нас продолжало спасать то, что
английская авиация по-прежнему беспорядочно бомбила другие города.
Выпуск для военной техники особенно важных шарикоподшипников калибра от
6,4 см до 24 см сократился на 38% (16).
Несмотря на большую уязвимость Швейнфурта, нам пришлось налаживать
производство шарикоподшипников там же. Эвакуация привела бы к полной
остановке производства на три-четыре месяца. Наше тяжелое положение не
позволяло переместить производство шарикоподшипников с заводов в
Берлин-Эркнере, Кантштате или Штейре, хотя противнику было известно их
местоположение.
В июне 1946 г. Генеральный штаб британского Королевского воздушного
флота запросил моего мнения о возможных последствиях налетов на
шарикоподшипниковые заводы. Я ответил следующим образом: "Производство
военной продукции снизилось бы в последующие два месяца и было бы полностью
парализовано в четыре при условии:
1. если бы удар был нанесен одновременно по всем заводам
шарикоподшипников (Швейнфурт, Штейр, Эркнер, Канштат,
а также во Франции и Италии);
2. если бы налеты, независимо от фотосъемок результатов
бомбардировки, были бы повторены три-четыре раза с
интервалом в две недели;
3. если бы после этого каждые два месяца на протяжении
полугода массированными налетами были бы исключены
всякие восстановительные работы". (17)
После нанесенного нам первого удара мы смогли справиться с величайшими
трудностями только потому, что мы пустили в ход запасы шарикоподшипников со
складов вермахта, хранившиеся там для ремонта техники. Кроме того, мы
использовали шарикоподшипники, проходившие обкатку. После обкатки, требующей
шестивосьми недель, скудная продукция, нередко даже просто в рюкзаках,
доставлялась на сборочные заводы. Не додумался ли противник, спрашивали мы
себя с тревогой в те дни, до такой стратегии, которая позволила бы ему
периодическими разрушениями всего каких-то пяти-шести довольно небольших
объектов парализовать тысячи заводов вооружений?
Второй удар последовал лишь спустя два месяца. 14 октября 1943 г. мы
обсуждали с Гитлером проблемы производства вооружений в его восточнопрусской
ставке, когда нас прервал Шауб: " С Вами хочет срочно переговорить
рейхсмаршал. У него на этот раз радостная весть!" Как нам тут же передал
Гитлер, новый налет на Швейнфурт закончился большой победой нашей
противовоздушной обороны (18). Вся местность усыпана американскими
бомбардировщиками. Обеспокоенный, я попросил у Гитлера разрешения прервать
совещание, чтобы я сам мог немедленно же позвонить в Швейнфурт. Но все линии
были повреждены, не отвечал ни один завод. С помощью полиции мне все же
удалось связаться с мастером одного из предприятий. Все заводы, сказал он
мне, потерпели тяжелые разрушения. Масляные ванны вызвали сильные пожары в
цехах. Поэтому ущерб много больше, чем от первой бомбардировки. На тот раз
мы потеряли от нашего шарикоподшипникового производства (калибра 6,4 см и до
24 см) 67%.
Первым, что я после этого второго налета сделал, было назначение одного
из моих самых энергичных сотрудников, генерального директора Кесслера
уполномоченным по производству шарикоподшипников. Резервы наши были
опустошены. Попытки закупить подшипники в Швеции и Швейцарии оказались
малоуспешными. И все же нам удалось избегнуть полной катастрофы тем, что мы
стали, где это только было возможно, применять подшипники скольжения (19).
Ну, и не в последнюю очередь благодаря тому, что противник снова, к нашему
недоумению, приостановил свои налеты на заводы шарикоподшипников (20).
23 декабря сильные разрушения были причинены предприятию в Эркнере, но
мы так и не смогли решить, была ли это нацеленная акция -- ведь Берлин
подвергался массированным бомбардировкам по площади. Только в феврале 1944
г. картина изменилась. На протяжении четырех суток по два раза подверглись
налетам Швейнфурт, Штейр и Канштат. Затем снова -- Эркнер, Швейнфурт и опять
Штейр. Всего за шесть недель наше производство шарикоподшипников калибра 6,4
см упало до 29% прежнего объема (21).
Но с начала 1944 г. налеты на объекты шарикоподшипникового производства
снова неожиданно прекратились. Из-за своей непоследовательности неприятель
опять выпустил успех из своих рук. Если бы в марте -- апреле он продолжил
свои бомбардировки с той же интенсивностью, нам очень скоро пришел бы конец
(22). А так ни один танк, ни один самолет, ни какое-либо иное изделие
промышленности вооружений не выпало из производства, хотя объем нашей
продукции с июля 1943 г. по апрель 1944 г. возрос на 17% (23). В нашей
области, казалось, находил себе подтверждение тезис Гитлера, что можно
сделать невозможное и что все мрачные прогнозы и опасения слишком
преувеличены.
Только после войны я узнал, чем объяснялось странное поведение
противника: в штабах ВВС полагали, что в гитлеровском авторитарном
государстве все важнейшие виды производств были незамедлительно и с
величайшей энергией перебазированы из городов, подвергавшихся наибольшей
угрозе. Харрис (нужен комментарий -- В.И.) 20 декабря 1943 г. с
убежденностью писал о том, что "на нынешней стадии войны немцы уже давно
приложили все мыслимые усилия для рассредоточения столь жизненно важной
продукции как шарикоподшипники". Он существенно переоценил эффективность
внешне столь монолитной авторитарной системы. Правда, еще 19 декабря 1942
г., т.е. за восемь месяцев до первого налета на Швейнфурт, я специальной
директивой для всех предприятий оборонной промышленности приказал:
"Нарастающая сила воздушных налетов противника вынуждает нас принять
неотложные меры для передислокации производств, имеющих особо важное
значение для выпуска вооружений". Но этому сопротивлялись со всех сторон.
Гауляйтеры противились размещению в их городках производств, опасаясь
нарушения их почти мирного покоя, руководители моих самых ответственных
видов производства, со своей стороны, не хотели подвергать себя каким-либо
неудобствам политического свойства. Так что почти ничего не было сделано.
После второго налета на Швейнфурт 14 октября 1943 г. снова было решено
часть подлежащих восстановлению производственных цехов, участков
рассредоточить по близлежащим деревням, другую часть -- в еще пока
безопасные города на востоке Германии (24). Это были меры предосторожности
на будущее, но упорство, с которым со всех сторон сопротивлялись этим
планам, оказалось неожиданно сильным. Затем в январе 1944 г. обсуждался
вопрос о размещении подшипникового производства в пещерах (25), а в августе
мой уполномоченный по подшипникам сетовал, что столкнулся с "трудностями при
пробивании строительства для перемещения производства подшипников" (26).
Вместо того, чтобы стремиться парализовать сквозные
производственно-технические связи и зависимости, Королевские ВВС повели
воздушную войну против Берлина. 22 ноября, когда я проводил в своем кабинете
совещание, примерно в 19.30 была объявлена тревога. Когда звенья самолетов
появились над Потсдамом, я прервал совещание, чтобы поспешить в
расположенную поблизости башню с зенитной батареей, с площадки которой я,
как это чаще всего и бывало, наблюдал за налетом. Едва я поднялся наверх,
как пришлось тут же искать укрытия, потому что мощные взрывы, несмотря на
толщину стен, сотрясали башню. На меня сверху напирали контуженные
зенитчики, которых взрывной волной швырнуло на стены, многие были ранены. В
течение двадцати минут разрыв шел за разрывом. В помещении башни сверху
сквозь клубы бетонной пыли, сыпавшейся со стен, была видна плотно сбившаяся
толпа людей. Когда бомбовый град миновал, я отважился снова выбраться на
площадку -- находящееся совсем рядом, мое министерство превратилось в один
сплошной колоссальный пожар. Я сразу же поехал туда. Несколько секретарш со
шлемами на головах, чем-то напоминая амазонок, пытались спасти папки с
бумагами, а поблизости то и дело взрывались бомбы замедленного действия.
Там, где был мой кабинет, я увидел только огромную воронку.
Огонь распространялся очень быстро, спасти ничего было нельзя. К нашему
зданию почти примыкало восьмиэтажное здание Управления по вооружениям
сухопутных сил. Огонь грозил переброситься и на него, и мы, охваченные после
пережитого нервной жаждой деятельности, проникли в него, чтобы спасти хотя
бы драгоценные телефонные аппараты спецсвязи. Мы срывали их с проводов и
сваливали в кучу в надежном месте, в подвале здания. На следующее утро ко
мне пришел начальник этого Управления генерал Лееб: "Пожар в здании удалось
потушить еще рано утром, -- сообщил он мне с ухмылкой, -- но мы совершенно
не можем работать: кто-то посрывал ночью все аппараты со стен".
Когда Геринг в своем поместье Каринхалль услышал о моем ночном
посещении башни, он тотчас же отдал тамошним офицерам приказ не пускать меня
больше на площадку. Но у меня еще до этого сложились с ними отношения,
которые оказались посильнее, чем приказ Геринга. Мои приходы продолжались.
Налеты на Берлин, увиденные с этой площадки, являли собой незабываемое
зрелище. И нужно было все время помнить о жестокой реальности, чтобы совсем
не очароваться им: иллюминация осветительных парашютов, прозванных
берлинцами "рождественскими елками"; затем вспышки взрывов, исчезавшие в
клубах и пламени пожаров; волнующая игра несчетных прожекторов, бороздящих
небо: вот они высветили самолет, а тот пытается вырваться из слепящего
плена, секундная вспышка, если в него удавалось попасть... Этот апокалипсис
развертывался как грандиозное представление.
Как только самолеты улетали, я на своей машине сразу же отправлялся в
те концы города, которые подверглись особенно сильным ударам с воздуха и где
находились важные заводы. Мы ехали по только что разбомбленным, засыпанным
щебнем улицам, дома полыхали. Уцелевшие жильцы сидели и стояли перед
руинами, какая-то спасенная мебель и пожитки валялись на тротуарах. Тяжелый
воздух от удушающего дыма, копоти и огня. Многими овладевало странное,
истерическое веселье, хорошо известное по описаниям катастроф. Над городом
нависало сплошное облако дымов и пожарищ. И даже в дневное время все
казалось каким-то фантастическим и ночным.
Не раз я пытался передать Гитлеру эти впечатления. Но всякий раз он,
едва я успевал начать, перебивал меня вопросом: "Кстати, Шпеер, сколько
танков Вы сможете дать в следующем месяце?"
Через четыре дня после разрушения моего министерства, 26 ноября 1943
г., после очередного массированного налета на Берлин тяжелые пожары охватили
наш ведущий танковый завод "Алькет". Одному из моих сотрудников Зауру пришла
мысль позвонить по еще действующей линии напрямик в ставку и попросить их
связаться с пожарными, минуя таким образом разрушенный главный почтамт
Берлина. Так о пожаре узнал и Гитлер и, не запрашивая никаких дополнительных
данных, отдал распоряжение о немедленном стягивании к пострадавшему заводу
всех пожарных команд, даже из отдаленных пригородов.
Тем временем и я подоспел на "Алькет". Основная часть главного цеха,
хотя и сильно обгорела, но сам пожар уже был потушен. Во исполнение приказа
Гитлера мне представлялись для рапорта командиры все новых и новых
прибывающих пожарных подразделений, даже из таких неблизких городов как
Бранденбург, Ораниенбург или Потсдам. А так как прибывшие по личному приказу
фюрера пожарные не могли быть даже мной отправлены на тушение других, очень
сильных пожаров, то к утру все улицы заводской округи были забиты праздно
стоящими пожарными частями, в то время как в других районах города
распространялся, не встречая никакого сопротивления, огонь.
Чтобы еще энергичнее вовлечь своих сотрудников в проблемы авиации, мы с
Мильхом организовали в сентябре 1943 г. специальную конференцию в
испытательном центре люфтваффе в Рехлине, на берегу Мюрицзее. Мильх и его
специалисты выступили среди всего прочего и с докладами о программах
авиационной техники у противника. Они продемонстрировали нам, тип за типом,
планшеты с изображениями новейших самолетов, но прежде всего -- графические
кривые роста производства самолетов противника в сравнении с нашими
возможностями. Больше всего нас напугали данные о многократном увеличении
выпуска четырехмоторных бомбардировщиков для дневных операций. Выходило, что
все уже пережитое нами -- всего лишь прелюдия.
Естественно возник вопрос, насколько Гитлер и Геринг осведомлены об
этих новейших данных. Мильх с горечью сказал мне, что уже не один месяц он
тщетно пытается добиться того, чтобы его эксперты по вооружениям противника
могли бы сделать доклады Герингу. Но тот и слышать об этом не желает. Гитлер
сказал ему, что все это голая пропаганда. И Геринг это просто подхватил! И я
также неизменно терпел поражение, сколько ни пытался привлечь внимание
Гитлера к этой информации: "Не дайте ввести себя в заблуждение! Все это
направленная дезинформация. А эти пораженцы из военно-воздушного
министерства, конечно, попадаются на эту удочку!" Такими отговорками он
отметал все предупреждения еще и зимой 1942 г. Ни на йоту не изменил он
своего отношения и теперь, когда в горы щебня превращались один за другим
наши города.
Примерно в это же время я стал свидетелем острой стычки между Герингом
и генералом истребительной авиации Галландом. Галланд сообщил Гитлеру, что
несколько американских истребителей, сопровождавших бомбардировщики, сбиты
под Ахеном. Он добавил также, что на нас надвигается большая опасность, если
американцам в ближайшем будущем удастся за счет увеличения емкости
бензобаков истребителей обеспечивать прикрытие бомбардировщиков при их более
дальних пролетах над Германией. Гитлер только что поделился этой тревогой с
Герингом. Геринг как раз собирался отправиться в своем спецпоезде в
Роминтенскую пустошь, когда Галланд пришел доложить о своем убытии: "Как
только Вам пришло в голову, -- наскочил на него Геринг, -- заявить фюреру,
что американские истребители проникли на территорию Рейха?" -- "Господин
рейхсмаршал, -- невозмутимо ответил Галланд, -- скоро они вторгнутся еще
глубже". Геринг продолжал напористее: "Но это же чепуха, Галланд, как только
такие фантазии приходят Вам в голову? Это же чистое жульничество!" Галланд
только покачал головой: "Это факты, господин рейхсмаршал!" Он продолжал
стоять с несколько подчеркнуто небрежным видом, с длинной сигарой в зубах:
"Американские истребители сбиты под Ахеном. Тут никаких сомнений!" Геринг
упрямо возразил: "Это просто неправда, Галланд. Это невозможно!" Галланд
отвечал чуть иронично: "Вы можете приказать проверить, господин рейхсмаршал,
валяются ли под Ахеном американские истребители". Геринг перешел к
увещевательному тону: "Слушайте, Галланд, позвольте Вам кое-что сказать. Я
сам опытный летчик-истребитель. И я знаю, что возможно, а что нет. И что
совсем невозможно. Ну, признайтесь, что Вы ошиблись!" Вместо ответа Галланд
отрицательно покачал головой, а Геринг продолжал: "Тогда остается только
одна возможность, что они были значительно западнее. Я имею в виду, что если
они были подбиты на большой высоте, то они могли еще пролететь приличный
кусок в падении". Галланд не моргнул и глазом: "На восток, господин
рейхсмаршал? Если бы в меня попали, то..." -- "Так вот, господин Галланд, --
попытался положить конец дебатам Геринг, -- я официально приказываю Вам, что
американские истребители не были под Ахеном". Генерал попытался в последний
раз: "Но, господин рейхсмаршал, они же были!" Теперь Геринг окончательно
вышел из себя: "Я официально приказываю Вам, что их там не было! Понятно?
Американских истребителей там не было! Понятно? Я доложу обо всем фюреру".
Оставив Галланда просто стоять, Геринг направился к вагону. Затем он еще раз
обернулся и с угрозой в голосе повторил: "Я отдал Вам официальный приказ".
На это генерал Галланд отвечал с незабываемой улыбкой: "Будет исполнено,
господин рейхсмаршал!"
На деле Геринг совсем не настолько оторвался от действительности. По
временам я слыхивал от него очень точные оценки нашего положения. Скорее
всего, он просто вел себя как заурядный банкрот, до самой последней минуты
старающийся обманывать себя и других. Капризное обращение с подчиненными,
бессовестный произвол по отношению к действительности еще в 1941 г. довели
до смерти знаменитого летчика-истребителя Эрнста Удета. 19 августа 1943 г.
нашли мертвым в служебном кабинете одного из ближайших сотрудников Геринга,
многолетнего начальника Генерального штаба люфтваффе генерал-полковника
Ешоннека. Он также покончил с собой. На его столе, как рассказал мне Мильх,
нашли записку: Геринг не должен присутствовать на его похоронах. Однако
Геринг появился и возложил венок от имени Гитлера (27).
Одним из самых ценных качеств я всегда считал реализм и свободу от
бредовых идей. Оглядываясь из заключения на свою прежнюю жизнь, я должен
признать, что ни на одном из ее отрезков я не был свободен от ложных
представлений.
Все сильнее распространявшийся отрыв от действительности не был
исключительной особенностью национал-социалистского режима. В нормальных
условиях он подправляется самой средой -- издевкой, критикой, утратой
доверия, в Третьем же Рейхе такие корректирующие механизмы отсутствовали,
особенно если сам принадлежал к высшему слою. Наборот, как в комнате смеха:
всякий самообман разрастался в якобы проверенную жизнью картину
фантастического мира мечтаний, который не имел уже никаких точек касания с
мрачной рельностью. В этих зеркалах я мог видеть только свое многократно
повторенное лицо, ничей посторонний взгляд не нарушал эту однотипность
одинаковых лиц, моих лиц.
Существовали различные степени бегства от действительности. Геббельс, к
примеру, был намного ближе к реальному осознанию положения дел, чем Геринг
или Лей. Но эти градуальные различия становятся несущественными, если
представить себе, как далеки были мы все, иллюзионисты и так называемые
реалисты, от того, что происходило на самом деле.
Глава 21
Гитлер осенью 1943 г.
Старые сотрудники сходились во мнении с адъютантами, что за последний
год Гитлер изменился. И не удивительно -- за это время он пережил
Сталинград, бесильно взирал на капитуляцию более 250 тысяч солдат в Тунисе,
а немецкие города, погибали под бомбами без сколь-либо существенного отпора
авиации противника. Пришлось ему похоронить и одну из своих величайших
надежд в войне, когда ему ничего не оставалось, как одобрить решение ВМФ об
отзыве немецких подводных лодок из Атлантики. Гитлер, вне всякого сомнения,
был в состоянии осознать перелом в ходе войны. На это он реагировал, как и
всякий другой, разочарованием, подавленным настроением и все более натужным
оптимизмом. Для историка Гитлер может быть объектом холодного изучения. Для
меня же он и сегодня осязаем во плоти, все еще физичесчки существует.
Между началом 1942 и летом 1943 г. он в своих высказываниях подчас не
скрывал подавленности. А заием, как представляется, у него произошел
странный поворот: даже в самых отчаянных ситуациях он почти всегда изображал
уверенность в окончательной победе. Из этих более поздних времен я не могу
пожалуй, припомнить ни единого замечания о катастрофическом положении дел,
хотя я всегда ожидал этого. Может быть, он так долго сам себя убеждал в
окончательной победе, что постепенно и сам в нее незыблемо уверовал? Во
всяком случае, чем неизбежнее общее развитие вело к катастрофе, тем менее
подвижным становился его дух, тем несгибаемее был он уверен, что все, что бы
он ни приказывал, было правильно.
Ближайшее окружение с озабоченносью наблюдало его растущую
недоступность. Решения свои он принимал, сознательно от всех отгораживаясь.
К тому же он стал духовно менее пластичен и все менее склонен к высказыванию
каких-нибудь новых мыслей. Он в известном смысле двигался по раз и навсегда
избранному пути и не находил в себе силы отклониться от него.
Главной причиной такого оцепенения было безысходность положения, в
которое он был поставлен превосходством сил противника. В январе 1943 г.
СССР, США, Великобритания сошлись на формуле безоговорочной капитуляции
Германии. Возможно, Гитлер был единственным, кто не строил никаких иллюзий
относительно серьезности этого заявления. Геббельс, Геринг и еще кое-кто еще
играли в разговорах мыслью об использовании политических противоречий между
объединившимися противниками. Другие полагали, что Гитлер, по крайне мере,
будет пытаться политическими средствами как-то смягчить последствия своих
поражений. Разве не ему ранее, от присоединения Австрии и до нападения на
Советский Союз, не приходили в голову с кажущейся легкостью все новые трюки,
повороты, новые хитрости? Теперь же во время обсуждения ситуации он все чаще
произносил: "Не стройте иллюзий. Пути назад нет. Только вперед. Мосты позади
сожжены". Подоплека этих слов, которыми Гитлер сам лишал свое правительство
всякого поля действия, стала ясна только на Нюрнбергском процессе.
Еще одну из причин сдвигов в личности Гитлера я усматривал тогда в его
постоянном сверхнапряжении, вызвавнном непривычным для него стилем работы. С
началом русского похода на него навалился огромный объем повседневной
работы, что поломало былой порядок, когда принятие важных решений
перемежалось досугом, даже безделья. Раньше он отлично умел заставлять
других работать на себя, теперь же, при все увеличивающемся бремени забот,
он все больше вникал в мелочи. Он превратил себя в строго
дисциплинированного рабочего, а поскольку это противоречило его натуре, то
не шло это на пользу и принимавшимся им решениям.
Надо сказать, что еще и до войны у него бывало состояние усталости и
недееспособности, что выражалось в бросавшейся в глаза боязни принимать
решения, в отстраненном безразличии ко всему или в тяготении к натужным
монологам. Бывало, какое-то время он на все реагировал молча или короткими
"да" или "нет", и не понять было, следит ли он за развитием темы или же
занят какими-то своими мыслями. Но такие состояния опустошенности обычно
бывали краткими. Проведя несколько недель на Оберзальцберге, он казался
оживленным, его глаза прояснялись, восстанавливались его способность
откликаться на проблемы и готовность к принятию решений.
И в 1943 г. его окружение настаивало на том, чтобы он взял отпуск.
Иногда он, и впрямь, меняя место своего пребывания, отправлялся на несколько
недель, а то и месяцев, на Оберзальцберг (1). Но распорядок дня при этом не
менялся. И здесь Борман постоянно докладывал для принятия решений всякие
пустяки, непрестанно появлялись посетители, старавшиеся использовать его
пребывание в Бергхофе или в Рейхсканцелярии в своих интересах; его желали
видеть гауляйтеры и министры, для которых он в ставке был недоступен. Не
прекращались и ежедневные утомительные "ситуации", так как весь штаб
следовал за ним, куда бы он ни направлялся. На нашу обеспокоенность
состоянием его здоровья он частенько отвечал: "Легко давать советы взять
отпуск. Это невозможно. Текущие решения по военным вопросам я никому, даже
на сутки, не могу доверить".
Военное окружение Гитлера было воспитано с младых ногтей в привычке к
повседневной работе, и ожидать от них понимания того, насколько Гитлер
перенапряжен, не приходилось. Не было этого и у Бормана, наваливавшего на
Гитлера слишком много всего. Но даже если бы и не было недостатка в доброй
воле, Гитлер сам не делал того, что должен всякий директор фабрики -- иметь
по каждому из направлений способного заместителя. У него не было не только
дельного главы правительства, но и энергичного командующего вермахтом, но и
способного командующего сухопутными силами. Он постоянно нарушал старое
правило, согласно которому, чем более высокий пост ты занимаешь, тем больше
должно у тебя быть свободного времени. Раньше он его соблюдал.
Перенапряжение и одиночество влекли за собой то самое состояние
окаменения и ожесточения, мучительной нерешительности, постоянной
раздражительности. Решения, которые он прежде принимал почти играючи, он
должен был теперь буквально выдавливать из своей опустошенной головы (2). Из
спорта мне было знакомо состояние перетренированности. При ее наступлении мы
становились унылыми, раздраженными и теряли нашу гибкость, превращались в
почти автоматы и даже передышка казалась ненужной и мы все рвались
тренироваться еще и еще добиваясь все меньшего. И духовное напряжение может
выливаться в своего рода перетренированность. В тяжелые военные времена я
мог сам по себе наблюдать, как мысль продолжает механически крутиться,
отметая свежие и быстрые впечатления, вокруг одних и тех же принятых в
отупении решений.
То, как Гитлер в ночь 3-го сентября 1939 г. незаметно и тихо покинул
затемненную Рейхсканцелярию, чтобы отправиться на фронт, оказалось в свете
последующего многозначительным началом. Его отношение к народу изменилось.
Даже редкие, с интервалами во многие месяцы, контакты с массой стали иными:
энтузиазм и настрой народа на воодушевление угасли так же, как и его дар
гипнотически-суггестивно овладевать им.
В начале 30-х гг., во время последних битв за власть Гитлер "зарвался"
по меньшей мере так же, как и на втором этапе войны. Тогда в дни внутренней
опустошенности он получал, вероятно, от своих выступлений перед массами
больше энергии и мужества, чем должен был отдавать от собственных сил их
участникам. Даже между 1933 и 1939 г., когда его положение сделало жизнь
вполне приятной, он на глазах расцветал, когда на Оберзальцберге мимо него
дефилировала ежедневная процессия восторженных поклонников. В довоенное
время демонстрации были для него своеобразным импульсом, занимали в его
жизни немалое место. После них он был подтянутее и увереннее в себе, чем
когда-либо.
Круг его личного общения в ставке -- секретарши, врачи и адъютанты --
был, вероятно, еще менее вдохновляющим, чем до войны на Оберзальцберге или в
Рейхсканцелярии. Здесь он не имел дело с людьми восторженными, почти
теряющими дар речи от волнения. Повседневное общение с Гитлером -- я это
отметил про себя еще во времена наших общих архитектурно-строительных
мечтаний -- позволял видеть в нем не полубога, которого из него сделал
Геббельс, а человека со всеми человеческими потребностями и слабостями, хотя
авторитет его от этого ничуть не страдал.
Военное окружение должно было действовать на него скорее утомляюще. В
деловой обстановке ставки любое проявление навязчивой восторженности было бы
неуместно и неприятно. Офицеры вели себя подчеркнуто спокойно, да если бы
они и не были по натуре столь трезвыми людьми, учтивая сдержанность входила
в их воспитание. Тем сильнее бросался в глаза византизм Кейтеля и Геринга.
Но звучало это неискренне, Гитлер сам не требовал от своего военного
окружения раболепия. Здесь преоблада деловая атмосфера.
Гитлер совершенно не выносил критических замечаний относительно своего
образа жизни. Поэтому, при всей озабоченности его самочувствием, все
окружение принимало его как данность. Все старательнее Гитлер избегал
разговоров личного характера. Редкие откровенные беседы он вел только с
соратниками по временам совместных битв -- Геббельсом, Леем или Эссером.
манера же обращения с остальными, в том числе и со мной, становилась все
более безличностной и отчужденной. Дни, когда Гитлер принимал решения,
собраннный и быстрый, выпадали все реже и, наконец, стали уже настолько
примечательными, что мы их для себя особо выделяли.
Шмундту и мне пришла в голову мысль организовать встречи Гитлера с
молодыми офицерами-фронтовиками, чтобы принести в удушливую, замкнутую
атмосферу ставки хоть чуточку дыхания живой жизни. Но из этого ничего
хорошего не вышло. Один раз у Гитлера не было настроения тратить на это
дорогое время, а потом мы и сами убедились, что такие встречи скорее
способны причинить вред. Какой-то молодой танкист рассказал во время
единственной такой беседы, как его часть вырвалась на Тереке, почти не
встречая сопротивления, далеко вперед и вынуждена была остановиться только
потому, что боеприпасы были на исходе. Гитлер сильно возбудился, еще и много
дней спустя он все повторял: "Вот так-то! Не хватало 75-миллиметровых
снарядов! Как обстоит дело с их производством? Его необходимо любой ценой
наращивать". На деле же этого вида боеприпасов, в рамках наших скромных
возможностей, имелось в достатке. Но при стремительном продвижении частей
из-за сверхрастянутых коммуникаций подвоз их мог и отставать. Но Гитлер не
желал принимать это во внимание.
При подобных случаях узнавал он от фронтовых офицеров и другие
подробности, из которых делал далекоидущие заключения об упущениях
Генерального штаба. В действительности же, большинство трудностей было
связано с продиктованным им стремительным темпом наступления. Специалисты не
могли спорить с ним по таким вопросам -- у него просто не было достаточных
представлений о работе сложного аппарата, обязательного для обеспечения
высоких темпов движения.
Изредка принимал Гитлер особо отличившихся офицеров и солдат для
вручения им высоких наград. При том недоверии,которое он испытывал к
способностям своего штаба, после таких встреч нервозность и количество общих
приказов только нарастали. Во избежание этого Кейтель и Шмундт старались по
возможности нейтрализовать визитеров.
Вечерние чаепития, на которые он приглашал и в ставку, постепенно
отодвинулись на два часа утра, а заканчивались в три-четыре. И свой отход ко
сну он все более откладывал на раннее утро, так что я однажды как-то сказал,
"Если война еще продлиться, то мы, по крайней мере, вернемся к нормальному
распорядку дня и вечернее чаепитие Гитлера будет как раз нашим утренним
чаем".
Гитлер, определенно, страдал расстройством сна. Он сам упоминал о
мучительных часах в постели без сна, если он пораньше отправлялся к себе.
Часто за чаем он жаловался, что накануне он с часовыми перерывами смог
заснуть только уже совсем утром.
К нему имели доступ только самые близкие: врачи, секретарши, его
военные адъютанты и гражданские помощники, представитель пресс-службы посол
Хевель, иногда его венская повариха-диетолог, ну, еще какой-нибудь случайный
посетитель из близких знакомых, и конечно, неизбежный Борман. Я считался
всегда желанным гостем. Мы усаживались в столовой Гитлера на неудобные
стулья с подлокотниками. В таких случаях Гитлер попрежнему любил "уютную"
атмосферу, по возможности с разоженным камином. Он собственноручно и с
порчеркнутой галантностью передавал печенье секретаршам и как любезный
хозяин заботился о своих гостях. Мне его было как-то жалко: его старания
согреть своим теплом присутствующих, чтобы и самому обогреться, скоро
повисали в воздухе.
Музыка в ставке была под запретом. Поэтому оставались только разговоры,
которыми он почти безраздельно и овладевал. Над его давно уже всем
известными шутками и анекдотами хотя и смеялись, как если бы слышали их
впервые; его рассказы из дней его трудной молодости или "боевых времен" все
же с интересом, как бы впервые, и выслушивались, но сам по себе этот круг
лиц не очень-то располагал к оживленной беседе. Существовал неписанный закон
избегать разговоров о положении на фронтах, о политике, не допускать
критических высказываний о руководящих деятелях. Понятно, что и Гитлер не
испытывал потребности пускаться в такие беседы. Только у Бормана была
привилегия на провокационные замечания. Иногда письма Евы Браун вносили
досадные сбои в мирные чаепития, например, если она сообщала о каких-нибудь
вопиющих случаях тупоумия чиновничьего аппарата. Когда в разгар зимнего
сезона жителям Мюнхена вдруг были запрещены лыжные прогулки в горах, Гитлер
до крайности возбудился и разразился бесконечными тирадами о своей вечной и
безуспешной борьбе против скудоумия бюрократии. Замолкнув, наконец, он отдал
распоряжение Борману разбираться впредь с подобными безобразиями.
Обдуманная малозначительность тем наших разговоров говорила о том, что
раздражительность Гитлера могла дать себе выход по любому поводу. Но в
каком-то смысле именно эти пустяки позволяли ему разрядиться, они возвращали
его в мир мелких забот, в которых он пока еще мог что-то решать. Его в этой
связи распоряжения позволяли, хотя бы на краткий миг, забыть о нарастающем,
с тех пор, как противник начал диктовать ход событий, а его военные приказы
не приносили желаемых успехов.
Но и в этом кругу, при всех попытках бегства от действительности Гитлер
не мог найти прибежища от мыслей об общем положении дел. Охотно он повторял
свои сетования, что политиком он стал против своей собственной воли, что, в
сущности, он несостоявшийся архитектор и лишь потому не стал процветающим
инженером-строителем. что только как зодчий Рейха, формулируя величие
задачи, он вообще мог реализовать себя. У него нет других желаний. --
повторял он теперь часто и с нарастающим сочувствием к самому себе, -- кроме
как "поскорее повесить на гвоздь свой мундир (3). Когда я победоносно
завершу войну, я смогу сказать себе, что исполнил свое предназначение,
удалюсь в Линд, в свое пенсионное обиталище над Дунаем. И пусть тогда мой
преемник мучается со всякими проблемами". Подобные мысли развивал он,
впрочем, за чаепитием еще и до войны. Но, скорее всего, тогда это было
своего рода кокетство. Сейчас же в его голове не было патетики, в нем
звучала искренняя горечь, которой трудно было не поверить.
Его никогда не ослаблявшийся интерес к городу, в котором он надеялся
провести свои последние годы, все больше также походил на вариант бегства от
жизни. Он все чаще в конце войны приглашал в ставку главного архитектора
Линца Германа Гислера для просмотра его проектов. Гамбургские, берлинские,
нюрнбергские или же Мюнхенские проекты, которые так много для него когда-то
значили, он почти не запрашивал. В подавленном настроении он мог сказать,
что смерть для него может быть только избавлением от тех мук, которые он
переносит сегодня. Неслучайно, изучая проекты построек в Линце, он все чаще
останавливался на эскизе своего надгробного памятника, который должен был
быть воздвигнут в одной из башен линцского партийного форума. Даже после
победоносного завершения войны, -- пояснял он, -- он не хотел бы быть
погребенным рядом со своими фельдмаршалами в берлинском Мемориале солдатской
славы.
Во время этих ночных бесед на Украине или в Восточной Пруссии Гитлер
нередко производил впечатление неуравновешенного человека. На нас, немногих
их участников, наваливалась свинцовая тяжесть этих предрассветных часов.
Только вежливость и чувство долга заставляли принимать участие в этих
беседах, хотя после утомительных дневных заседаний мы, под монотонные
разговоры, едва не смыкали веки. Перед появлением Гитлера кто-то мог
спросить: "А где, собственно, Морелль сегодня?" Другой ворчливо отвечал:
"Уже три вечера подряд не приходит". Разговор подхватывал кто-нибудь из
секретарш: "Мог бы разок и подольше задержаться, а то все одни и те же..., я
бы тоже непрочь поспать". Ее поддерживала еще одна из коллег: "Вобщем-то,
надо бы установить очередность. Это не дело, что некоторые отлынивают, а
другие должны быть здесь все время". Конечно, в этом кругу высоко чтили
Гитлера, но нимб его заметно уже обветшал.
После завтрака поздник утром Гитлеру подавали газеты и обзоры прессы. В
формировании его представлений эта служба имела решающее значение, от нее во
многом завесило его настроение. К некоторым сообщениям зарубежных агенств он
моментально давал официальный, по большей части, агрессивный комментарий,
который он обычно дословно диктовал своему пресс-атташе д-ру Дитриху или его
заместителю Лоренцу. Не задумываясь, вмешивался он в компетенцию
соответствующих министерств, даже не запрашивая министров, Геббельса или
Риббентропа.
Затем Гитлер выслушивал доклад Хевеля о внешнеполитических событиях,
которые он воспринимал спокойно, чем заметки о положении в стране. Сейчас
мне кажется, что отображение было для него важнее реальности, что его больше
волновала манера подачи газетами тех или иных событий, чем они сами по себе.
После прессы наставала очередь Шауба доложить о налетах за прошедшую ночь, о
чем гауляйтеры информировали Бормана. Денб-другой спустя я посещал
предприятия в подвергшихся налетам городах и могу сказать, что Гитлеру
сообщали правдивые данные о масштабах разрушений. Со стороны гауляйтеров
было бы глупо преуменьшать их в своих донесениях: престиж местного
руководителя мог только выиграть, если ему удавалось при всех разрушениях
обеспечить нормальный ход жизни и работу предприятий.
Было заметно, что эти доклады производят на него самое тяжелое
впечатление. Но потрясали его не столько человеческие жертвы или разрушения
жилых кварталов, как гибель ценных строений, в особенности -- театральных
зданий. Как и до войны, при разработке планов "перестройки немецких
городов", его прежде всего интересовала парадность. Социальные беды и
человеческие страдания он просто отодвигал от себя.Его личные указания
поэтому почти всегда исчерпывались требованием восстановить обгоревшие
театры. Я обращал его внимание на трудности в строительной промышленности.
Местные власти, как можно было судить, относились не без опаски к выполнению
этих непопулярных приказов. Гитлер же, поглощенный военными делами, почти не
осведомлялся о ходе восстановительных работ. Только в Мюнхене, его втором
родном городе, и в Берлине он добился того, что здания оперных театров -- на
что ушли огромные суммы -- были отстроены заново (4).
При этом Гитлер проявлял примечательное непонимание подлинного
положения и массовых настроений, когда на все возражения отвечал: "Именно
потому, что настроение народа следует поддерживать на уровне, необходимы
театральные спектакли". У городского же населения были определенно иные
заботы. Подобные замечания лишний раз подчеркивали, насколько он прочно
укоренился в "буржуазной среде".
Заслушивая информацию о разрушениях, Гитлер обычно давал волю своей
ярости против английского правительства и евреев, которые якобы повинны в
этих бомбежках. Только создание собственного огромного флота
бомбардировщиков заставит неприятеля прекратить эти налеты, -- говаривал он.
На мои возражения, что для крупномасштабной войны с воздуха мы не
располагаем ни достаточным количеством самолетов, ни необходимыми запасами
взрывчатых веществ (5), неизменно следовал ответ: "Вы так много сделали
возможным, Шпеер, что и с этим справитесь". Оглядываясь назад, я и впрямь,
думаю, что сам факт, что мы, несмотря на налеты, наращивали выпуск военной
продукции, был одной из причин недостаточного серьезного отношения Гитлера к
войне в небе над Германией. Поэтому предложения, исходившие от Мильха и
меня, резко сократить выпуск бомбардировщиков в пользу истребителей,
отклонялись, пока не стало уже совсем поздно.
Неоднократно предлагал я Гитлеру совершить поездку по разбомбленным
городам, показаться в них населению (6). Геббельс тоже жаловался мне, что
его попытки повлиять на Гитлера в этом духе, были совершенно тщетными. С
завистью ссылался он на поведение Черчилля: "Как бы я пропагандистски сумел
обыграть одно такое посещение!" Гитлер же систематически отвергал такого
рода подсказки. При своих проездах со Штеттинского вокзала в Имперскую
канцелярию или в Мюнхене к своей квартире на Принц-регент-штрассе он всегда
приказывал ехать наикратчайшим путем, а ведь раньше он охотно выбирал
кружные пути. Я не раз сопровождал его и видел, как отрешенно и безучастно
он просто отмечал про себя ландшафты огромных, как поля, руин.
Настоятельными советами Морелля побольше бывать на свежем воздухе
Гитлер почти не придавал значени я. Ничего не стоило бы проложить несколько
дорожек в окрестных восточнопрусских лесах. Но он решительно отвергал все
предложения, так что его ежедневная прогулка ограничивалась небольшими
кругами, едва ли в сотню метров, внутри огороженной зоны.
Во время этих прогулок внимание Гитлера было обращено не на своих
спутников, а на овчарку Блонди, которую он пытался дрессировать. После
нескольких упражнений по приноске палки, собака должна была балансировать на
бревне шириной едва ли двадцать сантиметров и длиной в восемь метров.
Гитлер, естественно, знал, что своим хозяином собаки признают тех, кто их
кормит. Прежде чем, подать слуге сигнал открыть дверцу вольера, он
обыкновенно несколько минут выжидал, а лающий и скулящий от радости и голода
пес бросался на ограду. Поскольку я находился в особенной фаворе, мне было
дозволено несколько раз сопровождать Гитлера на кормежку собаки, тогда как
все прочие должны были довольствоваться видом издалека. Овчарке принадлежало
наиважнейшее место в частной жизни Гитлера, она была ему важнее, чем самые
близкие сотрудники.
Часто, если в ставке не было приятного гостя, Гитлер обедал в
одиночестве, только в обществе своего пса. Конечно, когда я находился в
ставке, а посещения мои длились обычно по два-три дня, то раз или два он
приглашал мебя отобедать. Многие в ставке полагали, что за едой мы обсуждаем
важные общие проблемы или вполне личные сюжеты. Как и все, я тоже не мог
заводить разговор с Гитлером о широких аспектах военной ситуации или хотя бы
только -- экономического положения; речь шла о третьестепенных вещах или
вязла в сухих производственных показателях.
Вначале он еще проявлял интерес к материи, которая когда-то нас обоих
волновала, например -- будущий облик немецких городов. Он часто поднимал
разговор о трансконтинентальной сети железных дорог, которую предлагал мне
спроектировать и которая экономически должна была связать воедино его
будущий Рейх. Он приказал разработать для намеченной им суперширокой колеи
чертежи вагонов различных типов и детальные расчеты грезоподъемности и
эффективности товарных составов. Все это он изучал своими бессонными ночами
(7). Министерство путей сообщения пришло к выводу, что неудобства
сосуществования двух систем железнодорожных путей сведут на нет возможные
преимущества, но Гитлер крепко держался за свою идею, которой он с точки
зрения целостности Империи придавал еще большее, чем автобанам, значение.
От месяца к месяцу он становился все молчаливее. Возможно также, что в
моем обществе -- иначе, чем с более далеко отстоящими от него гостями -- он
перестал принуждать себя и заботиться о поддержании беседы.Во всяком случае,
начиная с осени 1943 г., эти совместные трапезы превратились в настоящую
пытку. В молчании мы съедали суп, в перерыве до следующего блюда, может
быть, обменивались замечаниями о погоде, причем Гитлер по обыкновению
поругивал службу прогнозов, ни на что не способную, под конец разговор
возвращался к качеству еды. Он очень был доволен своей поварихой-диетологом
и расхваливал ее поварское искусство, особенно по вегетарианской части. Если
какое-то блюдо казалось ему особенно удавшимся, то он приглашал меня
непременно его попробовать. Его преследовал страх набрать вес, "Вещь
невозможная! Вы только представьте себе, что я расхаживаю с животиком! Это
было бы политически убийственно!" Нередко, чтобы отогнать от себя искушение,
он звал слугу и говорил: "Съешьте вот это, а то для меня это слишком
вкусно". Он подшучивал над любителями мяса, но не пытался как-нибудь
повлиять на меня,обратить в вегетарианскую веру. Ничего не имел он против и
стаканчика "штайнхегера" после жирной каши -- хотя как-то жалобно добавлял,
что он совсем не считает его обязательным в своем меню. Если подавали мясной
бульон, я мог быть уверенным, что он помянет "трупный чай"; приносили раков,
и у него непременно была наготове история о какой-то старушке-покойнице,
которую ее родственники сбросили в реку для приманки этих чудовищ; угри
давали повод рассказать, что ловить или откармливать их лучше всего дохлыми
кошками.
Гитлер не смущался такими сколь угодно часто повторяющимися историями
по вечерам еще в Рейхсканцелярии; теперь же, во времена отступлений и
заката, их можно было считать признаком особо хорошего расположения духа.
Нов основном царило кладбищенское молчание. Было впечатление постепенно
угасающей личности.
Своей собаке Гитлер приказывал лечь на специальную подстилку в угол,
где она в течение часто многочасовых совещаний или обеда и лежала,
недовольно по временам поварчивая. Если ей казалось, что на нее не обращают
внимания, она чуть подползала в направлении кресла хозяина, а затем, после
сложных маневров, отваживалась положить морду на его колено. Резкий приказ
отправлял ее обратно на место. Я, как и всякий другой сколько-нибудь
разумный визитер Гитлера, старался не возбуждать в Блонди дружеских чувств.
Временами это было не просто, особенно если во время обеда голова собаки
оказывалась на моем колене, а ее глаза внимательно следили за каждым куском
мяса, который я подносил ко рту и который выглядел намного привлекательней,
чем вегетарианское блюдо хозяина. Если Гитлер замечал эти попытки установить
отношения, он раздраженно отзывал ее. По существу, овчарка оставалась в
ставке единственным живым существом, которое его как-то приободряло. Этого
хотели и мы со Шмундтом. Но -- собака была нема.
Погружение Гитлера во все более полную изоляцию шло постепенно, почти
незаметно. Очень красноречиво было, повторявшееся особенно часто, начиная
примерно с осени 1943 г., его высказывание: "Шпеер, в конце в меня останется
только два друга -- фройляйн Браун и моя собака". Звучало это с таким
презрением к людям и настолько прямолинейно, что исключало какие-либо
заверения в своей преданности или чувство обиды. Эти слова оказались, при
поверхностном взгляде,единственным сбывшимся предсказанием Гитлера. Но и это
не может быть всецело отнесено на его счет; скорее это было мужество его
метрессы и привязанность его собаки.
Позже, уже в своем многолетнем заточении я понял, что это значит --
жить под огромным психологическим прессом. И только здесь я осознал, что
жизнь Гитлера имела немало сходства с жизнью заключенного. Его бункер хотя
тогда и не обрел размеров огромного мавзолея, которые ему предназначались
после июля 1944 г., имел все же мощные перекрытия и стены вполне тюремного
вида, стальные двери и ставни перекрывали немногочисленные пути, его жалкие
прогулки за колючей проволокой давали ему не больше воздуха и природы, чем
арестанту, кружащему по тюремному дворику.
Час Гитлера наступал, когда после обеда, около 14 часов начиналась
"ситуация". Внешне картина почти не изменилась с начала 1942 г. За редким
исключением те же самые генералы и адъютанты теснились вокруг сидящего за
большим столом для карт Гитлера. Только выглядели все участники совещания
постаревшими и притухшими. Как-то безучастно и даже подавленно выслушивали
они приказы и пароли.
Предметом дискуссий становились надежды. Из допросов военнопленных и из
иных разрозненных донесений рождались надежды на истощение противника.
Потери русских в наступательных боях представлялись более высокими, чем
наши, даже в процентном отношении ко всему населению. Сообщения о
малозначительных, локальных успехах сильно разрастались в ходе обсуждения,
пока они не становились для Гитлера неопровержимым доказательством того, что
прямой прорыв русских к Германии можно сдерживать до их полного
обескровливания. Многие из нас верили, что при этом Гитлер сумеет еще
своевременно окончить войну.
Для прогнозирования возможного развития событий в ближайшие месяцы
Йодль подготовил для Гитлера доклад. Эти он попытался одновременно в
качестве начальника штаба оперативного руководства вермахтом приподнять свои
задачи, которые Гитлер все больше прибирал к своим рукам. Йодлю был известен
скептицизм Гитлера в отношении разного рода количественных подсчетов. Еще в
конце 1943 г. Гитлер обрушился с издевательскими нападками на генерала
Георга Томаса за его разработку, в которой тот оценил советский военный
потенциал как исключительно весомый. Он долго еще продолжал раздражаться
из-за этой памятной записки, хотя и Томасу и Верховному командованию
вермахта сразу же было запрещено заниматься впредь подобными изысканиями.
Когда отдел планирования моего министерства осенью 1944 г. разработал, из
самых лучших побуждений, желая помочь командованию при принятии решений,
памятную записку о производственном потенциале противника в области военной
техники, Кейтель нам также запретил передавать такие материалы Верховному
командованию вермахта.
Йодль представил себе, что при реализации своего замысла без трудностей
не обойтись. Поэтому он подобрал себе молодого полковника люфтваффе,
Кристиана, который должен был на одной из "ситуаций" развернуть общие
соображения в одной относительной частной области. У полковника было то
трудно переоценимое достоинство, что он был женат на одной из секретарш
Гитлера, входившей в его кружок ночных чаепитий. Подготовленный им анализ
должен был дать обоснованные варианты долгосрочных тактических планов
противника и вытекавших из них следствий для нашей стороны. В памяти не
сохранилось ничего об этой потерпевшей неудачу попытке, кроме нескольких
большеформатных карт Европы, по которым Кристиан что-то объяснял молчаливо
слушавшему, но все же не перебивавшему его Гитлеру.
Без всякого шума и не вызвав неудовольствия всех причастных, все и
после этой попытки осталось, как было: Гитлер продолжал принимать решения
единолично, без всяких экспертных оценок и заключений. Он отказался от
анализа в комплексе, не продумывал материально-техническое, транспортное
обеспечение своих идей; для него не существовало понятия исследовательской
группы, которая со всех сторон просчитывала бы наступательные планы и
возможные контрмеры неприятеля. Ко всем этим методам современного ведения
войны штабы ставки были вполне подготовлены, их нужно было только
расшевелить. А Гитлер, если и позволял представить ему информацию по
отдельным секторам, то в целостную картину они должны были складываться
только в единственной, его собственной, голове. Его фельдмаршалы, как и все
ближайшие сотрудники, выполняли, в сущности, консультативные функции, потому
что его решения принимались заранее и в них могли вноситься только отдельные
нюансы. Помимо всего прочего он отторгал от себя полезные уроки, которые мог
бы извлечь самостоятельно из Восточного похода 1942-1943 гг.
Под тяжким бременем ответственности ничто в ставке не было, вероятно,
более желанным, чем решение, оформленное приказом сверху -- облегчение и
оправдание одновременно. Мне известны лишь единичные случаи, когда офицеры
просились на фронт, чтобы избавиться от внутреннего конфликта, который был
неизбежен при службе в ставке. Здесь заявлял о себе феномен, для меня и
сегодня еще не до конца ясный: при всем критическом отношении почти никто из
нас не попытался открыто заявить о своих возражениях. В действительности мы
их просто не чувствовали. Что несли с собой приказы Гитлера на фронт, где
воевали и умирали, нас в отупляющем мирке ставки немало не беспокоило. К
примеру, -- если возникали отнюдь не неизбежные котлы только вследствие
того, что Гитлер все медлил с одобрением предложения генерального штаба
отвести войска.
Никто не может ожидать от главы государства, что он будет регулярно
посещать фронт. Но как главнокомандующий наземных войск, который к тому же
принимал самые детальные решения, он был обязан это делать. Если же он
чувствовал себя для этого слишком больным, то он должен был назначить
кого-нибудь другого. Если он слишком опасался за свою жизнь, то он не имел
права быть главнокомандующим армией.
Несколько поездок на фронт позволили бы ему и его штабу без труда
увидеть те принципиальные ошибки, которые стоили столько крови. Гитлер же и
его командование полагали, что можно руководить военными действиями по
карте. Им были неведомы ни русская зима, ни дороги России, ни тяготы солдат,
которые должны были, не имея крыши над головой, жить в землянках, плохо
экипированные и вооруженные, переутомленные, промерзшие, с давно уже
сломленной боевой волей. Эти-то части виделись Гитлеру во время "ситуаций"
полноценными, и им ставились соответствующие задачи. Дивизии, измотанные в
боях, без вооружения и боеприпасов, он с легкостью передвигал туда-сюда по
карте, сплошь да рядом определяя совершенно нереалистические сроки. А так
как постоянным его требованием было немедленное выступление, то передовые
части оказывались под огнем, прежде чем соединения могли в полной мере
реализовать свою сплоченную боеспособность. Так их бросали на врага, так их
рассекали и по частям уничтожали.
По тем временам узел связи ставки был образцовым. Можно было вести
прямой разговор с любым из наиболее важных театров военных действий. Но
возможности телефона, радио и телеграфа переоценивались Гитлером. В то же
время они лишали, в отличие от войн прошлого, полководцев всякого шанса на
самостоятельность, поскольку Гитлер упорно вмешивался в положение дел на
любом отрезке фронта. Только благодаря узлу связи можно было распоряжаться
дивизиями на всех театрах военных действий, не отходя от стола Гитлера в
"ситуационной" комнате. Чем отчаяннее становилось положение, тем
значительнее при помощи современной техники становился отрыв командных
фантазий от действительности.
Командовать войсками -- это прежде всего иметь ясный ум, упорство и
железные нервы. И Гитлер полагал, что каждого из этих качеств у него намного
больше, чем у его генералов. Правда, после зимней катастрофы 1941-1942 гг.
он все время предсказывал еще более тяжелые ситуации, которые предстоит
преодолеть, и вот они-то и покажут, как он непоколебим и сколь хороши его
нервы (8).
Высказывани я такого рода были весьма унизительны для присутствующих
при этом офицеров. Но Гитлер умел в оскорбительные упреки вкладывать прямое
обращение к своим офицерам: им нехватает стойкости, они слишком склонны к
отступлениям, готовы оставить без действительных на то оснований, уже
завоеванные земли. Эти трусы из Генерального штаба никогда бы не начали сами
военные действия; все время они отсоветывали ему их начинать, все время
заявляли, что у нас слишком мало сил. А разве успехи подтверждают на его
правоту? И Гитлер перечислял общеизвестную серию своих полководческих
успехов и отрицательные заключения генерального штаба перед началом такой
военной операции -- перед лицом коренным образом изменившихся реальностей
это звучало как заклинания. Иногда он совсем переставал владеть собой,
наливался кровью и прерывающимся от возбуждения голосом выкрикивал: "Вы не
только известные трусы, но вы и двоедушны. Вы всем известные лжецы!
Генеральный штаб -- школа лжи и обмана. Цейтцлер, эти сведения врут. Да Вас
и самого обманывают. Уж поверьте мне, они сознательно изображают все в самом
неблагоприятном свете, для того чтобы вынудить меня к отступлениям!" И
конечно, следовал приказ всеми силами удерживать линию фронта по тому или
иному выступу; и разумеется, через несколько дней или недель позиции
взламывались советскими войсками. Затем следовали новые приступы ярости, с
новыми поношениями офицеров, часто с презрительными отзывами о немецких
солдатах: " В первую мировую войну солдат был куда крепче. Ведь через все
прошел -- через Верден, бои на Сомме. А случись такое сегодня, они тут же
дали бы деру." Многие из подвергнувшихся публичным оскорблениям, оказались
впоследствии замешанными в событиях 20 июля 1944 г. В былые времена у
Гитлера была обостренная интуиция, помогавшая ему подбирать очень точные и
действенные слова для любой аудитории. Сейчас же у него отказывали тормоза,
он себя не контролировал. Поток его речи выходил из берегов; так случается с
арестованным, неволько выдающим своим судьям опасные тайны. У меня
складывалось впечатление, что в таких случаях Гитлер высказывался как бы по
какому-то принуждению свыше.
Чтобы предоставить будущим поколениям доказательства своей неизменной
правоты, Гитлер потребовал присутствия на всех "ситуациях" приведенных к
присяге стенографов рейхстага, которые должны были протоколировать каждое
слово.
Часто, Гитлеру казалось, что он нашел удачный выход из дилеммы, он
приговаривал: "Ну, что? Да, позднее все со мной согласятся. А эти идиоты из
генерального штаба не хотят мне верить". Даже когда части откатывались
назад, он все еще играл в триумфатора: "Разве три дня назад я не приказывал
то-то и то-то? Но приказы опять не выполнялись. Они не выполняют мои
приказы, а потом врут. Они просто врут, заявляя, что выполнение моих
приказов сорвано русскими!" Гитлер нипочем не хотел признать, что все его
неудачи предопределены слабостью наших позиций в войне на нескольких
фронтах, в которую он нас втянул.
Стенографисты, очутившись в этом сумасшедшем доме, скорее всего, еще
несколько месяцев назад носили в своем сердце идеальный, созданный
геббельсовской пропагандой образ Гитлера и непревзойденного его гения. И вот
теперь перед ними предстала неприкрашенная действительность. Я еще и сегодня
явственно вижу их -- с опавшими лицами за работой, подавленными, бесцельно
слоняющимися по ставке в часы досуга. Они были для меня чем-то вроде
посланцев народа, осужденных не только лицезреть трагедию, но и быть
причастными к ней.
Если в самом начале Гитлер, в тенетах теории о славянском
"недочеловеке", отзывался о предстоящей войне с ними как об "игре в песочном
ящике", то постепенно, чем сильнее затягивалась война, русские все больше
принуждали его к уважительному отношению. Ему импонировала стойкость, с
которой они перенесли поражения. О Сталине он отзывался с полнейшим
почтением, причем он подчеркнуто проводил параллель между выдержкой Сталина
и своей: он усматривал сходство в угрожающем положении под Москвой в 1941 г.
и своим теперешним. Если на него накатывала очередная волна уверенности в
победе (9), то он нередко, с ироническим подтекстом, начинал рассуждать, что
после победы над Россией самым разумным было бы управление ею Сталину,
разумеется под контролем верховной немецкой власти: вряд ли кто другой знает
так хорошо, как надо обращаться с русскими. Наверное, этим уважительным
отношением объяснялось то, что когда сын Сталина был взят в плен, то Гитлер
распорядился обращаться с ним особенно хорошо. Многое, очень многое
изменилось с того далекого дня, заключения перемирия с Францией, когда
Гитлер предрек, что война против Советского Союза будет всего лишь "игрой в
песочном ящике".
В отличие от, наконец-то, усвоенного на Востоке урока, что воевать там
приходится с решительным и твердым противником, Гитлер до последних дней
войны отстаивал свое предубежденное мнение о высоких боевых качествах войск
западных стран. Даже успехи наших противников в Африке и Италии не заставили
его отказаться от пренебрежительных отзывов: при первом же настоящем
наступлении эти солдаты побегут. "Демократия, -- рассуждал он, -- делает
народ слабым". Даже летом 1944 г. он высказывал твердую убежденность в том,
что на Западе все в самые короткие сроки будет отвоевано обратно.
Соответственными были и его оценки западных государственных деятелей.
Черчилль был в его глазах, как он это неоднократно отмечал в ходе
"ситуаций", не более, чем пьенчуга и бездарный демагог; о Рузвельте он
совершенно серьезно говорил, что тот жертва не детского, а сифилитического
паралича и что поэтому вообще недееспособен. Все это было тем же бегством от
действительности, столь характерным для последних лет его жизни.
В Растенбурге в зоне I построили чайный домик. Его меблировка выгодно
отличалась от ставки. Здесь можно было посидеть за стаканчиком вермута,
здесь собирались фельдмаршалы в ожидании совещания у Гитлера. Он же избегал
этот домик, чтобы не вступать к общение с генералами и штабс-офицерами
Верховного командования вермахта. Однако, через несколько дней после
бесславной кончины фашизма в Италии 25 июля 1943 г. и образования там
правительства Бадольо Гитлер сидел в чайном домике в окружении десятка
военных и политических сотрудников; присутствовали в том числе -- Кейтель,
Йодль и Борман. И вдруг как-то совсем неожиданно Йодля прорвало:
"Собственно, весь фашизм лопнул, как мыльный пузырь". Воцарилось испуганное
молчание, пока кто-то не нашелся и не подбросил другую тему. Испуганный
Йодль сидел с красным лицом.
Через несколько недель в ставку был приглашен принц Филипп Гессенский.
Он был одним из немногих людей свиты, с которым Гитлер обращался уважительно
и даже с почтением. Филипп оказал ему немало полезных услуг, в частности,
сыграл роль посредника, -- что в первые годы Рейха было особенно важно, -- в
отношениях с руководителями итальянского фашизма. Кроме того, он помог
Гитлеру приобрести ценные произведения искусства, которые были запрещены к
вывозу из Италии. Тогда в ход были пущены родственные связи принца с
итальянским королевским домом.
Когда через несколько дней принц собрался уезжать, то Гитлер без
малейшего смущения заявил ему, что он не сможет покинуть ставку. Он и впредь
обращался с ним с величайшей любезностью, приглашая к столу. Но окружение
Гитлера, прежде столь польщенное общением с "настоящим принцем" стало теперь
его избегать, как если бы он был заразным больным. 9 сентября принц и
принцесса Мафальда, дочь итальянского короля, были по приказу Гитлера
отправлены в концлагерь.
Не одну неделю Гитлер похвалялся, что он давно уже заподозрил принца
Филиппа в передаче информации итальянскому королевскому дому. Он сам
внимательно наблюдал за ним и приказал подслушивать его телефонные
разговоры. Было установлено также, что он своей жене передавал цифровые
шифры. Но он, Гитлер, и далее принимал его с отменным дружелюбием. Это у
него такая тактика, -- сказал он, откровенно радуясь своему успеху в
криминалистике.
Арест принца и его супруги напомнил всем из близкого окружения, что все
они в его не знающих жалости руках. В нас, может быть даже неосознанно,
заползал страх, что Гитлер точно также коварно может подслушивать любого из
нас, чтобы затем, не дав ни малейшей возможности для оправдания, предать той
же судьбе.
Отношение Муссолини к Гитлеру было для нас всех, с тех пор, как он
оказал нам поддержку во время австрийского призиса, символом большой дружбы.
После свержения и бесследного исчезновения итальянского главы государства у
Гитлера, казалось, начался острый приступ чувства верности, достойного
Нибелунгов. Во время "ситуаций" он все время требовал предпринять все
возможное для обнаружения пропавшего. Он говорил, что эта потеря давит на
него днем и ночью кошмаром.
12 сентября 1943 г. в ставке состоялось совещание, на которое были
приглашены гауляйтеры Тироля и Каринтии и я. Специальной грамотой было
закреплено, что под управление гауляйтера Тироля Хофера отходит не только
Южный Тироль, но и итальянская территория вплоть до Вероны, а под управление
гауляйтера Карантии Райнера граничащие с этой гау- обширные области Венеции,
включая Триест. Я в этот день без особенных усилий добился, что в мою
компетенцию, при полном исключении итальянских властей, входят отныне все
вопросы военного производства на еще остававшихся за нами итальянских
территориях. Велико же было наше изумление, когда после подписания этих трех
документов стало известно об освобождении Муссолини. Оба гауляйтера, как и
я, лишались только что приращенной власти: "Конечно, фюрер просто не может
причинить дуче такую неприятность!" Вскоре при случайной встрече я предложил
Гитлеру отменить решение о моих дополнительных полномочиях. Я предполагал,
что это найдет у него самый горячий отклик. К великому моему удивлению он
энергично отклонил мое предложение; решение полностью остается в силе. Я
обратил внимание Гитлера на то, что в случае образования нового фашистского
правительства во главе с Муссолини его, Гитлера, интервенция в суверенные
дела Италии может быть отменена. Гитлер чуть задумался и распорядился:
"Представьте мне документ на подпись еще раз и непременно с датировкой
завтрашним днем. Тогда ни у кого не возникнет сомнения, что мой приказ ни в
коей мере не поколеблен освобождением дуче" (10). Определенно Гитлеру за
несколько дней до этой ампутации итальянских территорий было известно, что
местопребывание Муссолини уже разведано. Недалеко от истины предположение,
что нас и вызвали в ставку как раз в связи с предстоящей операцией по
освобождению Муссолини.
На следующий день Муссолини прибыл в Растенбург. Гитлер, искренне
растроганный, обнимал его. К годовщине трехстороннего пакта Гитлер направил
"дуче, с которым нас связывают узы дружбы,... самые горячие пожелания
светлого будущего Италии, снова ведомый фашизмом к достойной свободе".
А за две недели до этого он отрубал куски от итальянской территории.
Глава 22
По наклонной
Рост производства военной продукции работал на укрепление моего
положения вплоть до осени 1943 г. После того, как мы в основном исчерпали
промышленные резервы Германии, я приложил немало усилий для использования
потенциала других европейских стран, находившихся под нашим влиянием (1).
Гитлер какое-то время был в нерешительности. Оккупированные восточные земли
в будущем вообще подлежали дезиндустриализации, потому что, как он полагал,
промышленность способствует коммунизму и вскармливает нежелательный слой
интеллигенции. Но обстоятельства во всех занятых странах оказались
императивнее всех гитлеровских представлений. Он достаточно практически
смотрел на вещи, чтобы понять преимущества, которые для обеспечения армии
вытекали из сохранения в целостности промышленности.
Франция была в этом смысле самой важной из всех завоеванных нами
промышленных стран. Но до начала 1943 г. ее промышленный потенциал почти
ничего нам не дал. Принудительные мобилизации Заукелем рабочей силы
причинили там больше вреда, чем принесли пользы. Потому что французские
рабочие, уклоняясь от них, попросту бежали со своих предприятий, немалая
часть которых выпускала продукцию для наших вооружений. В мае 1943 г. я
впервые пожаловался на это Заукелю, а в июле на заседании в Париже я
предложил, чтобы, по крайней мере, те предприятия, которые работали на нас,
были бы ограждены от набегов Заукеля (2).
У меня и моих сотрудников было намерение наладить в первую очередь во
Франции, но также в Бельгии и Голландии, массовое производство
потребительских товаров -- одежды, обуви, текстиля, мебели для гражданского
населения с тем, чтобы предприятия аналогического профиля в Германии
переориентировать на военную продукцию. Сразу же, как только в мое
распоряжение в первых числах сентября перешла вся немецкая промышленность, я
пригласил французского министра промышленности в Берлин. Министр Белонн?,
профессор Сорбонны, имел репутацию чрезвычайно способного и энергичного
человека. Не без некоторых пререканий с Министерством иностранных дел я все
же добился, чтобы его принимали как гостя немецкого правительства. Пришлось
мне подключить к этому и Гитлера, которому я заявил, что Бишелонн у меня не
"будет подниматься по черной лестнице". После этого решено было разместить
его в берлинском Доме гостей Имперского правительства.
За пять дней до прибытия Бишелонна Гитлер еще раз подтвердил, что идея
планирования производства в европейском масштабе им одобряется и что
Франция, наряду с другими нациями, должна получить равноправное
представительство. И Гитлер и я исходили из того, что Германия сохраняет за
собой право решающего голоса (3).
17 сентября я принял Бишелонна, с которым у меня очень скоро
установились неформальные, почти дружеские отношения. Мы оба были молоды,
оба верили, что нам принадлежит будущее и оба надеялись, что когда-нибудь мы
исправим ошибки находящегося у власти поколения мировой войны. Я был бы
готов отменить территориальное обкрамсывание Франции, осуществленное
Гитлером, тем более, что по моим представлениям не столь уж и важно, где
проходят государственные границы в Европе, связанные воедино совместным
производством. Бишелонн и я свободно парили в этом мире мечтаний и иллюзий.
В последний день переговоров Бишелонн попросил о беседе наедине. Главой
его правительства Лавалем, начал он, ему запрещено, под давлением Заукеля,
затрагивать в разговорах с Вами вопрос о депортации рабочей силы из Франции
в Германию (4). И все же -- не готов ли я обсудить его? Я согласился. Он
изложил свои соображения. Под конец я спросил, удовлетворят ли его
определенные защитные меры от депортаций с французских промышленных
предприятий. "Если это реально, то тогда разрешаются все мои проблемы, в том
числе и в рамках только что нами согласованной программы, -- с облегчением
заявил он. -- Но ведь это означает, и я должен сказать это совершенно
честно, практически конец всяким депортациям". Это для меня было очевидно,
но только таким образом я и мог что-то заполучить от французской
промышленности для наших целей. Мы действовали вопреки всем правилам.
Бишелонн пренебрег указанием Лаваля, а я дезавуировал Заукеля, и оба на свой
страх и риск достигли соглашения с весьма серьезными последствиями. (5)
После этого мы отправились на совместное заседание, на котором юристы
принялись пространно дискутировать вокруг последних спорных пунктов нашей
программы. Это могло бы еще продлиться несколько часов. И чего ради? Самые
отточенные параграфы не в состоянии заменить добрую волю к сотрудничеству. Я
прервал этот мелочный торг и предложил скрепить наш союз простым
рукопожатием. Юристы обеих делегаций были явно недовольны. И все же я
придерживался нашего, весьма неоформленного, соглашения до самого конца,
стараясь сохранить французскую индустрию даже и тогда, когда она уже не
представляла для нас большой ценности, а Гитлер приказал ее разрушить.
Согласованный производственный план был выгоден для обеих сторон. Я
получал дополнительные производственные мощности для выпуска военной
продукции, французы же по достоинству оценили возможность производства в
разгар войны потребительских товаров. По согласованию с командующим
французскими войсками были определены заводы, изъятые из заукелевской
практики насильственной мобилизации рабочей силы, о чем и извещали
вывешенные на них охранные грамоты за моей личной подписью. А так как
следовало укрепить основной костяк французской индустрии, гарантировать
работу транспорта и продовольственное снабжение, под конец вне сферы Заукеля
оказались почти все ведущие предприятия, общим числом в десять тысяч.
Уик-энд мы провели с Бишелонном в загородном имении моего друга Арно
Брекера. В первые же дни следующей недели я ознакомил аппарат Заукеля с
достигнутыми договоренностями. Я призвал их добиваться того, чтобы
французские рабочие принялись за работу на французских заводах. Их
численность будет впредь засчитываться в выполненные квоты "откомандирования
для нужд немецкого военного производства" (6).
Десять дней спустя я был в ставке, чтобы своим докладом Гитлеру
опередить Заукеля: было известно, что успевший первым выложить свои
аргументы получал фору. В самом деле, Гитлер казался довольным моим
соглашением и заявил даже, что риск приостановки производства вследствие
беспорядков или стачек вполне приемлем (7). Этим был почти что положен конец
рейдам Заукеля во Францию. Вместо прежних ежемесячных 50 тысяч в Германию
стали уже скоро депортироваться всего только 5 тысяч (8). Прошло несколько
месяцев, и 1 марта 1944 г. Заукель с раздражением рапортовал: "Мои службы во
Франции докладывают мне, что там все подошло к концу. Во всех префектурах
слышишь одно и то же: министр Бишелонн заключил с министром Шпеером
соглашение. Лаваль заявил мне: "Больше я не поставляю людей в Германию".
Вскоре после переговоров с Бишелонном я подобным же образом стал действовать
в Голландии, Бельгии и Италии.
20 августа 1943 г. Генрих Гиммлер был назначен Имперским министром
внутренних дел. До этого он, хотя и был рейхсфюрером охватывающих все вся
СС, о которых говорили как о "государстве в государстве", но как глава одной
из полицейского типа структур оставался, как это ни странно, подчиненным
Имперского министра Фрика.
Власть гауляйтеров, взращиваемая Борманом, вела к раздроблению власти
Рейха. Гауляйтеры делились на две категории: на тех, кто еще до 1933 г. были
ими и кто был совершенно не способен к руководству управленческим аппаратом,
и тех, кто, пройдя в последующие годы школу Бормана, образовывал новый слой
гауляйтеров. Это были молодые, преимущественно с юридическим образованием
чиновники-администраторы, умело и методично укреплявшие влияние партии в
государстве.
Сознательно заложенная Гитлером двойственность системы заключалась в
том, что Борман был начальником гауляйтеров как партийных функционеров, в то
же время и министр внутренних дел был их прямым начальником в
государственной их ипостаси имперских комиссаров по вопросам обороны. При
слабом Фрике это не сулило Борману никаких опасностей. Знатоки нашей
политической сцены оценивали новое назначение Гиммлера как появление у
Бормана серьезного соперника.
Я рассуждал так же и питал определенные надежды на его власть. Прежде
всего я ожидал, что он, вопреки Борману, задержит прогрессирующий
организационный распад единого имперского административного аппарата.
Гиммлер немедленно ответил согласием на мое предложение привлекать к
ответственности строптивых гауляйтеров (9).
6 октября 1943 г. я выступал перед рейхс- и гауляйтерами. Отклики на
мою речь показали, что налицо некий поворот. Свою задачу я видел в том,
чтобы открыть глаза политическому руководству Рейха на истинное положение
вещей, лишить его надежды на скорое применение нового типа сверхтяжелых
ракет и дать почувствовать, что теперь уже противник диктует нам характер
военного производства. Следовало, наконец, внести изменения во все еще
сориентированную на мирную продукцию экономику страны, передать из шести
миллионов, занятых в легкой промышленности, по меньшей мере полтора миллиона
военным предприятиям, тогда как товары повседневного потребления должны
впредь производиться во Франции. Я признал, что такое разделение
обеспечивает Франции более благоприятные исходные позиции для послевоенного
времени. "Но я считаю, -- продолжал я перед словно окаменевшей аудиторией,
-- что если мы хотим выиграть войну, то мы и должны в первую очередь быть
готовыми к жертвам".
Еще сильнее я спровоцировал гауляйтеров следующим довольно дерзким
заявлением: "Попрошу Вас принять к сведению, что прежняя практика
самоустранения отдельных гау от закрытия предприятий легкой промышленности
не может быть и не будет терпимой. Если в течение ближайших двух недель гау
не последуют добровольно моему призыву, то я буду своим личным распоряжением
закрывать производство. И могу вас заверить, что я преисполнен решимости
добиться уважения к власти Рейха, чего бы это ни стоило! У меня есть
соответствующая договоренность с рейхсфюрером СС Гиммлером, и я буду
обращаться с теми гау, которые откажутся от проведения намеченных
мероприятий, как они того заслуживают".
По-видимому, гауляйтеров взбудоражила не столько общая жесткая
тональность речи, сколько именно эти заключительные слова. Не успел я
закончить речь, как некоторые из них с яростью набросились на меня.
Предводительствуемые одним из самых старых среди них, Бюркелем, они с
возбужденными криками и размахиванием рук обвинили меня в том, что я де
пригрозил им концлагерями. Чтобы внести ясность в этот пункт, я попросил
председательствовавшего Бормана дать мне еще раз слово. Но Борман лишь
отрицательно покачал головой. Лицемерно дружелюбно он сказал, что это
излишне -- нет никаких недоразумений и все ясно.
Вечером того же дня многим гауляйтерам пришлось после злоупотребления
спиртным прибегнуть к чужой помощи, чтобы добраться до спецпоезда, которым
они отправились в ставку. На следующее утро я обратился к Гитлеру с просьбой
сказать несколько умиротворяющих слов своим политическим соратникам. Но, как
и всегда, он пощадил чувства своих старых боевых друзей. Со своей стороны
Борман проинформировал Гитлера о моей стычке с гауляйтерами (10). Гитлер дал
мне почувствовать, что все гауляйтеры крайне возмущены, не распространяясь
подробнее о причинах. Из последующего стало совершенно ясно, что в какойто
мере Борману уже удалось подорвать мой кредит доверия у Гитлера. Не теряя
после этого успеха ни минуты, он стал еще энергичнее долбить в одну точку. Я
сам дал ему козыри в руки. С этих пор я уже не мог с уверенностью полагаться
на лояльное отношение Гитлера.
Вскоре стало ясно, чего стоило заявление Гиммлера о решительном
контроле над исполнением решений центральных инстанций Рейха. Я направил ему
бумагу относительно острого столкновения с гауляйтерами. На протяжении
многих недель ответа не было; наконец, статс-секретарь Гитлера Штукарт,
несколько замявшись, сообщил мне, что г-н Имперский министр внутренних дел
переслал все бумаги Борману и что ответ последнего только что получен. Смысл
его сводился к тому, что положение с производством потребительских товаров
всеми гауляйтерами внимательно перепроверено, и, как, впрочем, и следовало
ожидать, мои распоряжения были неправомочны, а неудовольствие гауляйтеров
совершенно оправданно. Гиммлер удовлетворился таким ответом. Укрепление
авторитета Рейха, на которое я рассчитывал, как и коалиция Шпеер -- Гиммлер,
оказались пустым номером. Только по прошествии нескольких месяцев я узнал,
почему эти планы не могли не рухнуть. Гиммлер, действительно, попробовал,
как мне рассказал гауляйтер Нижней Силезии Ханке, окоротить удельный
суверенитет кое-кого из гауляйтеров. Он стал пересылать им свои распоряжения
через своих начальников СС. Это было лобовым посягательством! К своему
удивлению, очень скоро ему пришлось понять, что гауляйтеры имеют
неограниченную поддержку в центральном партаппарате, т. е. у Бормана. Не
прошло и нескольких дней, как Борман заручился у Гитлера согласием на запрет
такого рода злоупотреблений властью со стороны Гиммлера. Когда дело доходило
до серьезных решений, у Гитлера всегда срабатывал, при всем даже презрении к
отдельным личностям, рефлекс верности сподвижникам его восхождения в 20-е
г.г. Даже Гиммлер с его СС были не в состоянии взломать это сентиментальное
товарищество. После поражения своей неудачно затеянной акции фюрер СС
окончательно отказался от попыток использования в игре авторитета Рейха
против гау. Не прошло и намерение Гиммлера вызывать "имперских комиссаров по
вопросам обороны" на заседания в Берлин. Впредь Гиммлер ограничился только
тем, что несколько объединил и замкнул на себя в политическом отношении
менее значительных обербургомистров и глав правительств земель. Борман и
Гиммлер, и до того обращавшиеся друг к другу на ты, стали еще более близкими
друзьями. Мое выступление выявило расклад интересов, позволило глубже понять
соотношение сил и подорвало мои позиции.
Итак, на протяжении нескольких месяцев я в третий раз потерпел
поражение в своих усилиях укрепить власть и мобилизовать возможности режима.
Я попытался дать наступательный ответ на угрожавшую мне дилемму. Всего пять
дней спустя после своей речи я "помог" Гитлеру назначить себя ответственным
за разработку генеральных планов восстановления всех разбомбленных городов.
Тем самым я заручился полномочиями в сфере деятельности, которая для моих
недоброжелателей, не в последнюю очередь и для Бормана, была гораздо ближе,
чем многие военные проблемы. Отчасти они уже на том этапе рассматривали
восстановление как свою важнейшую задачу ближайшего будущего. Декрет Гитлера
напоминал им, что при этом они будут зависеть от меня.
Впрочем, одновременно я хотел оказать сопротивление одной опасности,
проистекавшей из идеологического радикализма гауляйтеров: разрушения давали
им повод к сносу исторических сооружений, даже еще во вполне годном для
восстановительных работ состоянии. Как-то я вместе с гауляйтером осматривал
с плоской крыши одного из домов Эссен, превращенный недавним налетом в
сплошные руины. Вскользь местный начальник заметил, что теперь придется
совсем снести эссенский собор, поврежденный бомбами: все одно он будет
только затруднять модернизацию города. Обербургомистр Мангейма призвал меня
на помощь, чтобы предотвратить снос обгоревшего замка и Национального
театра, опять-таки по инициативе тамошнего гауляйтера (11).
Доводы всегда были одни и те же: долой замки и церкви! После войны мы
отстроим наши собственные памятники! В этом проявлялся не только комплекс
неполноценности партийных бонз перед прошлым. Весьма характерным для
мышления, по крайней мере, части из них было рассуждение одного гауляйтера в
обоснование отданного им приказа о сносе: замки и церкви -- застенки и
оплоты реакции, они преграждали путь нашей революции. Так напоминал о себе
фанатизм времен молодости партии, который постепенно, через компромиссы и
сделки с властью, уже в основном выветрился.
Я же считал бережное сохранение исторической застройки городов и
предварительную разработку планов разумного восстановления настолько важным
делом, что в самый разгар войны, на ее изломе -- в ноябре -- декабре 1943 г.
разослал всем гауляйтерам письмо, которое во многом отличалось от моего
довоенного подхода: никаких высокохудожественных замыслов, а экономия;
широкое и дальновидное планирование транспортных систем, которые
предотвратили бы самоудушение городов из-за транспортных проблем;
индустриальные методы строительства жилья; бережное санирование исторических
центров и торговых заведений (12). О монументальных сооружениях речь уже не
шла. К тому времени у меня уже пропал к этому вкус, да и у Гитлера, с
которым я обговорил основные пункты этой концепции, по-видимому, тоже.
В начале ноября советские войска вплотную приблизились к Никополю,
центру добычи марганцевой руды. С этим связан один эпизод, в котором Гитлер
выступил в не менее странном свете, чем Геринг, приказывавший генералу
истребительной авиации говорить заведомую неправду.
В начале ноября 1943 г. раздался звонок начальника Генерального штаба
Цейтцлера. Очень взволнованно он сообщил мне, что у него только что был
очень острый спор с Гитлером -- тот настаивал на сосредоточении под
Никополем всех находящихся на том отрезке фронта дивизий. Без марганца,
очень возбужденно доказывал Гитлер, война будет в самое ближайшее время
проиграна! Шпееру не позднее, чем через три месяца придется остановить
производство, потому что у него нет запасов (13). Цейтцлер настоятельно
просил о помощи. Вместо концентрации войск уместнее было бы начинать их
отвод, если мы не хотим получить новый Сталинград.
Немедленно после этого разговора я связался со своими специалистами по
металлургии, Рехлингом и Роландом, для выяснения положения вещей с
марганцем. Спору нет, марганец -- одна из важнейших добавок при варке стали,
но после звонка Цейтцлера уже было вполне ясно, что "так или эдак"
марганцевые шахты на юге России для нас потеряны. Мои консультации со
специалистами дали потрясающе положительный результат. 11 ноября я направил
телеграммы Гитлеру и Цейтцлеру: "При сохранении теперешней технологии
запасов марганца в пределах Рейха хватит на двенадцать месяцев. Имперское
объединение металлургических заводов гарантирует, что в случае утраты
Никополя и при соответствующих изменениях технологического процесса запасов
марганца достаточно на восемнадцать месяцев, при этом не наступит
критического исчерпания резервов других легирующих добавок" (14). Тогда же я
установил, что и при оставлении расположенного поблизости Кривого Рога,
который Гитлер намеревался удержать ценой крупного оборонительного сражения,
производство стали в Германии не понесет какого-либо урона.
Когда через два дня я прибыл в ставку, Гитлер, находившийся в
отвратительном состоянии духа, набросился на меня с дотоле непривычной
резкостью: "Как Вам могло прийти в голову направить записку о положении с
марганцем начальнику Генерального штаба?" Я-то рассчитывал застать Гитлера
успокоенным и от растерянности только выдавил: "Но, мой фюрер, это же
отличный результат!" Гитлер, однако, не стал вдаваться в суть дела. "Вы не
должны направлять начальнику Генерального штаба каких-либо бумаг! Если Вам
что-либо нужно, то потрудитесь обращаться ко мне! По Вашей милости я попал в
невыносимое положение. Я только что приказал сосредоточить для обороны
Никополя все наличные силы. Наконец-то у меня был повод, который заставил бы
группу армий действительно воевать! И тут появляется Цейтйлер с Вашей
докладной. И я оказываюсь лжецом! Если мы потеряем Никополь, то по Вашей
вине. Я запрещаю Вам раз и навсегда, -- уже просто орал он, -- направлять
какие бы то ни было записки любым другим лицам. Понятно? Я запрещаю!"
И все же моя памятная записка возымела действие. Гитлер вскоре перестал
настаивать на битве из-за марганцевых шахт. А так как советский нажим на
этом участке фронта ослаб, то Никополь мы потеряли только 18 февраля 1944 г.
Во второй памятной записке, переданной мной в тот же день Гитлеру,
содержались результаты подсчета наших запасов всех легирующих материалов.
Формулировкой, что "здесь не учитываются поставки с Балкан, из Турции, из
Никополя, Финляндии и Северной Норвегии", я хотел осторожно намекнуть, что
потеря этих источников представляется мне вероятной. Результаты исследования
были сведены в таблице:
Марганец Никель Хром Вольфрам Молибден Кремний
Запасы в Рейхе 140000т 6000т 21000т 1330т 425т 17900т Внутренние поставки
8100т 190т -- -- 15,5т 4200т Расход 15500т 750т 160т 69,5т 7000т
Обеспеченность на...
месяцев 19 10 5,6 10,6 7,8 6,4
Памятная записка обобщала эту таблицу следующим комментарием:
"Наименьшие запасы мы имеем по хрому. Особенно отрицательно то
обстоятельство, что без хрома высокоразвитая военная промышленность не может
функционировать. Если отпадут Балканы и Турция, то потребности в хроме могут
быть удовлетворены только на протяжении 5,6 месяцев. Это означает после
израсходования его запасов в отливках, могущих продлить производство еще на
два месяца, постепенную остановку производства важнейших видов вооружений,
т.е. всех видов самолетов, танков, автомашин, противотанковых снарядов,
подводных лодок, почти всех артиллерийских орудий, еще примерно через три
месяца сверх сказанного срока, так как к этому времени будут полностью
исчерпаны резервы, скрытые в системе доставки" (15).
Это означало ни мало, ни много, что через десять месяцев после потери
Балкан война будет закончена. Гитлер, не проронив ни слова, выслушал мой
доклад, из которого вытекало, что не Никополь, а Балканы предрешат исход
войны. Затем он, расстроенный, просто отвернулся. Он переключился на моего
сотрудника Заура, чтобы обсудить с ним новую программу выпуска танков.
До лета 1943 г. Гитлер в начале каждого месяца звонил мне, чтобы по
телефону получить самые свежие данные о выпуске военной продукции, которые
он тут же вносил в заготовленные списки. Я называл цифры в заранее
согласованном порядке, и Гитлер по обыкновению поощрял меня восклицаниями:
"Отлично! Просто чудесно! В самом деле 110 "тигров"? Это больше, чем Вы
обещали... А сколько "тигров" Вы думаете осилить в следующем месяце? Сейчас
важен важдый танк". Нередко в заключение разговора он сообщал коротко о
положении на фронте: "Сегодня мы взяли Харьков. И дальше пошло хорошо.
Благодарю за информацию. Поклон Вашей супруге. Она в Оберзальцберге? Еще раз
кланяюсь". В ответ на мою благодарность и приветственную формулу: "Хайль,
майн фюрер!" он иногда отвечал: "Хайль, Шпеер". Эта формула означала своего
рода награду, которую он очень редко использовал и только в общении с
Герингом, Геббельсом или другими ветеранами и в которой можно было услышать
легкую иорнию над официально установленным приветствием "Хайль, майн фюрер".
В такие минуты я чувствовал себя вознагражденным за свою работу. Я
совершенно не замечал привкус несколько снисходительной фамильярности. Хотя
упоение прошлых лет, доверительность в частных отношениях уже остались
далеко позади, хотя я давно уже не занимал своеобразное и особое положение
Архитектора, хотя я был теперь всего лишь одним из многих в аппарате, слово
Гитлера нисколько не утратило для меня своей магической силы. Если смотреть
в суть, то ведь все интриги и все баталии за власть имели своей целью такое
вот слово Гитлера или то, что стояло за ним. От него зависело положение
любого из нас.
Постепенно звонки прекратились, хотя я затрудняюсь сейчас назвать
какой-то определенный момент. Во всяком случае, по-видимому, с осени 1943 г.
Гитлер взял за правило связываться для получения ежемесячной информации с
Зауром (16). Я не протестовал против этого, признавая за Гитлером право
взять у меня обратно то, что он мне доверил. Но, поскольку Борман
поддерживал как с Зауром, так и с Доршем, старыми членами партии,
подчеркнуто добрые отношения, то я стал постепенно чувствовать себя в своем
собственном министерстве довольно неуверенно.
Я попробовал упрочить свою позицию тем, что каждому из десяти
начальников управлений придал по одному заместителю из промышленности (17).
Но как раз Дорш и Заур сумели не допустить этого для своих должностей. Когда
же признаков того, что под руководством Дорша в министерстве сформировалась
фронда стало более, чем достаточно, я произвел 21 декабря 1943 г. своего
рода "государственный переворот", назначив на должности руководителей
управления по кадрам и оргуправления (18) двух моих старых надежных коллег
по временам моей работы в строительстве. Им я подчинил и до того
самостоятельную "организацию Тодт".
На следующий день я скинул тяжкое бремя уходящего 1943 г., с его
многочисленными личными разочарованиями и интригами и отправился в самый
удаленный и самый пустынный уголок подвластной нам Европы, в Северную
Лапландию. Иначе, чем в 1941 г. и 1942 г., когда Гитлер запретил мне
путешествие в Норвегию, Финляндию или в Россию по причине их рискованности и
моей для него незаменимости, на этот раз согласие последовало немедленно.
На рассвете мой новый самолет, четырехмоторный "кондор" производства
заводов Фоккевульф, с особо вместительными дополнительными бензобаками и,
соответственно, очень большой дальностью полета (19), взял курс на север. Со
мной летели скрипач Зигфрид Боррис и любитель-фокусник, ставший после войны
знаменитостью под именем Каланга; вместо того, чтобы самому произнести речи,
я хотел доставить рождественское удовольствие солдатам и рабочим
"организации Тодт" на севере. С высоты бреющего полета мы разглядывали озера
Финляндии, предмет моих мечтаний в годы юности, по которым моя жена и я
надеялись когда-нибудь попутешествовать со складной лодкой и палаткой.
Вскоре после полудня мы приземлились в ранних сумерках этого северного края
на заснеженном и обозначенном керосиновыми лампами, самом примитивном
аэродроме недалеко от Рованиеми.
Сразу же на следующий день мы отправились в открытой автомашине на
север, покрыв расстояние в 600 километров до небольшого порта на побережье
Ледовитого океана, Петсамо. Ландшафт напоминал своим однообразием вершины
альпийских гор, но переливы освещения, со всеми полутонами -- от желтого к
красному, вызванные движением скрытого за горизонтом солнца, были
неправдоподобно прекрасны. В Петсамо мы провели несколько рождественских
увеселительных мероприятий для рабочих, солдат и офицеров, за которыми
последовали еще вечера и в ряде других населенных пунктов. Одну ночь мы
провели в блочном домике генерала, командующего фронтом на Ледовитом океане
с тем, чтобы посетить передовые базы на полуострове Рыбачий, нашем самом
северном и самом малогостеприимном отрезке фронта, всего в восьмидесяти
километрах от Мурманска. В бравшей за душу отрешенности рассеивался
мутновато зеленый свет, наискось пробивавшийся через пелену тумана и снега,
едва освещавший голый, без единого деревца, мертвый ландшафт. Мы медленно
пробирались на лыжах, в сопровождении генерала Хенгля, на наши передовые
позиции. Мне продемонстрировали стрельбу из нашей полковой 150-миллиметровой
пушки по советскому блиндажу. Впервые в жизни я присутствовал на
показательных стрельбах боевыми снарядами. До этого как-то мне
продемонстрировали огонь одной из тяжелых батарей на мысе Грис-нес, и хотя
командир в качестве цели назвал Дувр, позднее все же разъяснил, что на самом
деле он отдал приказ палить просто в море. А здесь же при прямом попадании в
воздух взлетели бревна русского блиндажа. И почти мгновенно стоявший около
меня ефрейтор рухнул замертво -- советский снайпер попал ему в голову, точно
в смотровую щель! Для меня все это было необычно, это была моя первая
встреча с реальностью войны. Нашу полковую пушку я знал по демонстрации на
полигоне и интересовала она меня тогда как некая техническая конструкция, а
здесь я вдруг увидел, как этот инструмент, к которому относился чисто
теоретически, уничтожает людей.
Во время этой своего рода инспекционной поездки я со всех сторон, от
солдат и офицеров, слышал жалобы на недостаточные поставки легкого
вооружения для пехоты. Особенно ощущался недостаток в легких и удобных
автоматах. Солдаты отчасти выходили из нужды с помощью советских трофеев.
Упрек фронтовиков нужно было бы прямо адресовать Гитлеру. Пехотинец
Первой мировой войны, он испытывал слабость к привычному карабину. Летом
1942 г. он отклонил наше предложение запустить в серию уже разработанный и
опробованный автомат и настаивал, что ружье лучше отвечает задачам пехоты.
Следствием его окопного опыта, как я теперь в этом убедился на практике,
было то, что из-за его преклонения перед тяжелым вооружением танками мы
подзапустили конструирование и производство оружия для пехоты.
Немедленно после своего возвращения я постарался исправить это
упущение. Наша программа вооружения для пехоты, готовая уже в начале января,
опиралась на точные расчеты потребности в нем и требований к нему,
представленных Генеральным штабом сухопутных сил и командующим резервной
армией. Гитлер, сам себе главный эксперт по вооружению сухопутных войск, дал
добро лишь полгода спустя. Но с этого времени он не упускал случая поставить
нам в упрек, если намечалось отставание от программы. За три квартала мы
добились значительного роста выпуска легкого вооружения, а по
автоматическому оружию (автомат-карабин-44) даже двадцатикратного рывка при,
естественно, минимальном исходном уровне (20). Такого скачка мы могли бы
добиться двумя годами ранее, поскольку могли без особого труда задействовать
мощности, не забитые производством тяжелого вооружения.
На следующий день я осмотрел никелевый завод в Колосйокки, единственный
наш поставщик никеля и, собственно, цель моего рождественского вояжа. Там
громоздились горы неотправленной никелевой руды, тогда как наши транспортные
средства в огромных количествах в тот момент были отвлечены на возведение
электростанции с мощнейшим бетонным укрытием от бомбежек. По возвращении я
перевел строительство электростанции в более низкую категорию срочности, и
вывоз никелевой руды сразу же вырос. Посреди девственного леса, недалеко от
озера Инар, вокруг мастерски сотворенного костра, который согревал и освещал
одновременно, собрались лапландские и немецкие лесозаготовители, и Зигфрид
Боррис открыл вечер знаменитой мелодией из партиты D-моль Баха. По окончании
концерта мы устроили многочасовую лыжную прогулку до палаточного лагеря
лапландцев. Но туристской идиллии при 30 градусах мороза, с полярным
сиянием, не суждено было состояться: закрутил ветер, и обе половины палатки
наполнились дымом. Я выбрался на свежий воздух и в три часа заснул в
спальном мешке из оленьей шкуры. Утром я проснулся от острой боли в колене.
Через несколько дней я был уже в ставке Гитлера. По подсказке Бормана
он созвал большое совещание, на котором при участии всех основных министров
должна была быть принята производственная программа на 1944 г., а Заукель
собирался выступить со своими жалобами на меня. Накануне я предложил Гитлеру
провести узкое совещание под председательством Ламмерса и обсудить на нем те
разногласия, которые мы и могли только уладить. Едва я кончил, как Гитлер
грубо, ледяным голосом ответил, что он не потерпит, чтобы участников
совещания ставили бы под такое давление. Он не желает выслушивать
согласованные за спиной мнения и принимать решения он будет сам.
Натолкнувшись на такой отпор, я отправился с моими сотрудниками к
Гиммлеру, у которого по моей просьбе уже находился генерал Кейтель (21). Я
намеревался согласовать хотя бы с ними общую тактику, чтобы
воспрепятствовать возобновлению заукелевских депортаций из оккупированных
стран Запада. Кейтель как высший воинский начальник и Гиммлер как
ответственный за полицейский контроль на всей занятой нами территории
испытывали определенные опасения в виду возможного усиления партизанских
движений. Они оба, как мы условились, заявят на совещании, что не
располагают для новых мобилизационных акций Заукеля необходимыми
исполнительными службами и что возобновление насильственной мобилизации
ставит по угрозу порядок. При такой поддержке я рассчитывал окончательно
покончить с депортациями и добиться более жестких мер для мобилизации наших
собственных резервов, прежде всего -- для вовлечения немецких женщин в
производство.
Однако, по-видимому, Гитлер был подготовлен Борманом к обсуждению этого
вопроса не хуже, чем Гиммлер и Кейтель -- мной. Уже во время приветствий он
своей холодностью и нелюбезностью дал всем участникам совещания
почувствовать, что он расстроен. Знавшие его почитали при таких симптомах за
благо не поднимать неотложных вопросов, ибо результат был непредсказуем. В
другой раз я оставил бы даже самые важные для меня вопросы спокойненько
лежать в папке и ограничился бы вещами заведомо безобидными. Но от повестки
дня заседания деваться было некуда. Уже в самом начале Гитлер запальчиво
оборвал меня: "Я не позволю Вам, господин Шпеер, сделать очередную попытку
предвосхитить итоги совещания. Я руковожу дискуссией, и я буду после нее
принимать решения. А не Вы! Запомните это!"
Гитлеру во гневе, в дурном расположении духа никто не мог перечить. Мои
союзники, Кейтель и Гиммлер, теперь и не помышляли о том, чтобы высказать
свое мнение. Наоборот, они дали Гитлеру заверения, что приложат все
старания, чтобы поддержать программу Заукеля. Гитлер начал поочередный опрос
присутствующих отраслевых министров о потребном им количестве рабочей силы,
тщательно записывал называвшиеся ими цифры, сам суммировал их, а затем
обратился к Заукелю (22): "Партайгеноссе Заукель, Вы в состоянии обеспечить
в наступившем году доставку четырех миллионов рабочих? Да или нет?" Заукель
принял самодовольный вид: "Конечно, мой фюрер, я Вам это обещаю! Вы можете
быть уверенным, что я это выполню, но для этого у меня снова должны быть
развязаны руки в занятых регионах". Какие-то мои возражения, что вполне
реально большую часть этих миллионов мобилизовать в самой Германии и т.д.
Гитлер резко пресек: "Кто отвечает за обеспечение рабочей силой: Вы или
партайгеноссе Заукель?" Тоном, не допускавшим возражений, Гитлер приказал
Кейтелю и Гиммлеру дать их аппаратам указания по более энергичному
выполнению программы доставки рабочей силы. Кейтель только повторял:
"Конечно, мой фюрер!" Гиммлер молчал, битва уже казалась совсем проигранной.
Чтобы хоть что -- то спасти, я задал Заукелю вопрос, может ли он, независимо
от мобилизации в западных странах, гарантировать также необходимое
количество рабочих рук для закрытых предприятий. Он ответил хвастливо, что
не видит тут трудностей. Тогда я попробовал зафиксировать приоритеты и
добиться от Заукеля обещания, что только после покрытия потребностей
секретных предприятий он займется доставкой заграничной рабочей силы.
Заукель согласился на это, сделав успокоительный жест. Гитлер немедленно же
включился: "Что еще Вам, господин Шпеер, нужно, коль скоро партайгеноссе
Заукель Вам это обещает? Ваши тревоги относительно французской
промышленности должны быть после этого удовлетворены!" Продолжение дискуссии
могло пойти на пользу только Заукелю. Совещание закончилось. Гитлер
несколько помягчел и обменялся с присутствующими несколькими
доброжелательными словами, не исключая и меня. В последовавшие за этим
совещанием месяцы ровно ничего не изменилось -- заукелевские транспорты уже
никогда больше не поступали. Впрочем, это было лишь в малой мере связано с
моими усилиями по расстройству его планов с использованием моих служб во
Франции или военных властей (23). Их выполнение подрывалось общим падением
авторитета оккупационных властей, их растущим нежеланием создавать себе
дополнительные трудности, а также -- ширящимся движением маки.
Итоги совещания имели только один результат, всецело касающийся меня
лично. Манера обращения Гитлера со мной всем показала, что я в опале. А имя
победителя в моем споре с Заукелем было Борман. С этих пор мы начали все
чаще сталкиваться с поначалу замаскированными, а затем и открытыми нападками
на моих сотрудников в промышленности. Все чаще мне приходилось защищать их в
партканцелярии от политических подозрений и даже обращаться в службу
безопасности СД (24).
От забот не смогло меня отвлечь и последнее, очень пышное собрание
"сливок" руководящего слоя Рейха. Это было галаторжество по случаю дня
рождения Геринга, которое он устроил в своем Каринхалле. Мы все появились с
дорогими подношениями, как этого новорожденный и ожидал: сигары из
Голландии, золотые слитки с Балкан, ценные полотна и скульптуры. Геринг дал
мне понять, что хотел бы получить мраморный бюст Гитлера работы Брекера. В
библиотеке для обозрения знатными гостями был выставлен ломящийся от
подарков стол. Геринг разложил здесь также и чертежи, выполненные его
архитектором к славной дате: похожая на замок резиденция скоро должна была
увеличиться более чем вдвое.
В роскошном столовом помещении слуги в белых ливреях накрыли, с учетом
общих обстоятельств, не слишком обильный стол. Как и во все прежние годы, но
теперь уже в последний раз, речь в честь героя дня произнес Функ. Он
превознес таланты, неординарные черты и благородство Геринга и поднял свой
бокал за "одного из самых великих немцев". Возвышенные слова Функа гротескно
контрастировали с истинным положением дел; на фоне приближающейся гибели
Рейха разыгрывался какой-то сюрреальный пир.
После ужина гости разошлись по просторным покоям Каринхалле. Мы с
Мильхом углубились в вопрос, откуда бы могли взяться средства для всей этой
роскоши. Незадолго до этого на имя Мильха прибыл вагон с товарами с
итальянского черного рынка, присланный старым приятелем Геринга, знаменитым
авиатором Первой мировой войны Лерцером. Предполагалось, что содержимое --
дамские чулки, мыло различных сортов и другие редкие вещи -- он, Мильх,
продаст на черном рынке. Была приложена и табличка с ценами, видимо, для
поддержания единого уровня цен черного рынка в масштабах всего Рейха и даже
с подсчетом общей прибыли, которую Мильх мог бы получить. Мильх приказал
распределить товары среди сотрудников своего министерства. Чуть позже до
него дошли сведения, что несколько вагонов с такими же товарами были проданы
для обогащения Геринга. А еще чуть позже начальник интендантской службы
Имперского министерства воздушных сообщений Плагеман, который и провернул
для Геринга все эти гешефты, был выведен из подчинения Мильха и переподчинен
непосредственно рейхсмаршалу.
У меня был свой некоторый опыт с днями рождения Геринга. С тех пор, как
я стал членом Прусского Государственного совета, мне причиталось 6 тыс.
марок в год, но столь же регулярно я ежегодно получал и письмо, извещавшее
меня, что значительная часть этой суммы удерживается для подарка от
Государственного совета ко дню рождения Геринга. Моего согласия ни разу даже
не спросили. Выслушав меня, Мильх рассказал, что подобным же образом дело
организовано и в Министерстве воздушных сообщений: из фонда министра на счет
Геринга к каждому дню рождения перечисляется крупная сумма, причем
рейхсмаршал сам извещает, какую картину он хотел бы на нее приобрести.
Нам обоим было ясно, что из этих источников может быть покрыта все же
лишь небольшая часть его невероятно широкого образа жизни. Мы только не
знали, кто же из мира крупной промышленности делает столь щедрые
пожертвования. Отдельные такие источники случалось обнаруживать и мне, и
Мильху по каким -- то телефонным распоряжениям Геринга или по его жалобам на
наших подчиненных, недостаточно бережно обошедшихся с кем-либо из его
фаворитов.
Мои свежие впечатления от Лапландии и встреч там -- можно ли вообразить
себе более резкий контраст с окружавшей нас тепличной атмосферой этого
продажного и призрачного мира? Да и неопределенность моих отношений с
Гитлером донимала меня гораздо сильнее, чем я это тогда готов был признать.
Непрерывное, без всякого отдыха, почти двухлетнее напряжение дало теперь о
себе знать. В свои 38 лет я физически был на грани истощения. Боль в колене
не покидала меня почти никогда. Все резервы были исчерпаны. Или все это было
бегством?
18 января 1944 г. меня положили в больницу.
Ч А С Т Ь Т Р Е Т Ь Я
Глава 23
Болезнь
Профессор Гебхардт, группенфюрер СС и известнейший в европейском
спортивном мире специалист по болезням коленного сустава (1), возглавлял
больницу Красного Креста в Хоэнлихене, примерно в ста километрах к северу от
Берлина, расположившуюся прямо в лесу на берегу озера. Не подозревая того, я
попал в руки врача, бывшего одним из немногих личных друзей Гитлера, с
которым он был на ты. Свыше двух месяцев провел я в несколько отстоящем от
главного корпуса частном доме, в очень скромно обставленной больничной
палате. Остальные помещения были заняты моими секретаршами, установлена
прямая связь с министерством, так как я собирался выполнять свои служебные
обязанности.
Заболевание министра в третьем Рейхе было связано с проблемами, не
учитывать которые было нельзя. Уж слишком часто отстранение того или иного
влиятельного лица Гитлер объяснял его нездоровьем. Поэтому в политических
кругах сразу же настораживались, услышав о болезни кого-либо из близких
сотрудников Гитлера. А так как я и в самом деле заболел, казалось разумным
оставаться по возможности активным. Я просто и не мог выпустить свой аппарат
из рук, потому что у меня, как и у Гитлера, не было подходящего заместителя.
Несмотря на все старания моего окружения оградить мой покой, обсуждения,
переговоры по телефону и диктовка распоряжений и прочих бумаг нередко
заканчивалась к полуночи.
Так только-только прибыл я в больницу, как раздался возмущенный звонок
от недавно назначенного нового управляющего отдела кадров Бора: в его
служебном помещении стоит запертый на замок шкаф, который по распоряжению
Дорша должен немедленно быть отправлен в главное управление "Организации
Тодта". Я приказал, чтобы шкаф оставался стоять на своем месте. Через
несколько дней, как докладывал мне теперь Бор, появился представитель
берлинского руководства гау в сопровождении нескольких носильщиков с
заданием забрать шкаф, поскольку он вместе с его содержимым является
собственностью партии. Бор не знал, как выйти из положения. Только
связавшись по телефону с одним из ближайших сотрудников Геббельса, Науманом,
удалось эту операцию несколько отсрочить. Шкаф был опечатан партийными
чиновниками, правда, всего лишь его дверца. Я тут же дал указание отвинтить
заднюю стенку. Уже на следующий день Бор появился у меня с толстой стопой
фотокопий. Это были досье на моих старых сотрудников, в большинстве своем
самого негативного характера. Самым частым было обвинение во враждебном
партии поведении, в ряде случаев "компромат" завершался требованием
установления над подозреваемым наблюдения со стороны гестапо. Из этих же
бумаг я узнал, что у партии в министерстве есть свое доверенное лицо --
Ксавер Дорш. Сам факт ошарашил меня куда менее, чем выбор лица.
С осени я хотел повысить в должности одного из сотрудников, но он был
не угоден клике, сформировавшейся в министерстве; у моего начальника отдела
кадров постоянно находились всякого рода отговорки, пока я его сам не
заставил написать соответствующее представление. Незадолго до моего
заболевания я получил от Бормана очень недружелюбный, даже резкий отказ. И
вот теперь мы среди бумаг этого секретного шкафа обнаружили проект этого
письма, составленного по инициативе и под диктовку, как выяснилось, Дорша и
бывшего начальника управления кадров Хааземана. Борман полностью заимствовал
текст своего ответа мне отсюда. (2) Прямо с постели я связался по телефону с
Геббельсом, в ведении которого, как гауляйтера Берлина, находились и
партуполномоченные в министерствах. Без всяких колебаний он согласился с
тем, чтобы отныне эти функции выполнял бы мой старый сотрудник Фрэнк:
"Положение, и в самом деле, невозможное -- идет какое-то параллельное
управление. Все министры сейчас члены партии. И мы ему либо доверяем, либо
он должен оставить свой пост!" Мне все же так и осталось навсегда
неизвестным, кто же были доверенные лица гестапо в моем ведомстве.
Еще сложнее обстояло дело с моими усилиями удержать свои позиции во
время болезни. Мне пришлось просить Клопфера, статс-секретаря Бормана,
как-то приструнить партийные инстанции, прежде всего я ходатайствовал не
чинить трудностей промышленникам. Сразу же после моего заболевания советник
партаппарата гау Берлина по вопросам экономики стал забирать в свои руки
функции, которые прямо затрагивали самую сердцевину моей работы. Я обратился
с призывом к Функу и его сотруднику Олендорфу, недавно перешедшему к нему от
Гиммлера, занять более открытую позицию к "самоответственности
промышленности" и поддержать меня в конфликте с бормановским советником по
вопросам экономики. Не преминул воспользоваться моим отсутствием и Заукель,
чтобы в специальном "имперском призыве побудить производителей вооружений к
полной самоотдаче". Столкнувшись с этими происками моих недоброжелателей,
старавшихся повернуть против меня мое отсутствие, я обратился с письмом к
Гитлеру, в котором изложил свою обеспокоенность и просил о помощи. Двадцать
три машинописных страницы за четыре дня -- несомненное свидетельство
охватившей меня тревоги. Я пожаловался на притязания Заукеля,
использовавшего бормановского советника по вопросам экономики, и просил
подтвердить, что за мной сохраняются безусловные властные полномочия во всех
вопросах и задачах в пределах моей компетенции. В сущности, мои требования
повторяли именно то, чего я безуспешно пытался, к возмущению гауляйтеров,
самыми энергичными словами добиться на заседании в Познани. Далее я писал,
что планомерное руководство всем производством возможно только в том случае,
если "на мне замыкаются самые разнообразные ведомства и инстанции, которые
дают руководству предприятий советы и указания, делают выговоры, прибегают к
наказаниям". (3)
Спустя четыре дня я снова писал Гитлеру, причем -- с откровенностью,
которая, собственно, уже не отвечала характеру наших отношений, я
информировал его о министерской камарилье, которая за моей спиной саботирует
отдаваемые мною распоряжения; меня вводят в заблуждение, определенный круг
бывших сотрудников Тодта во главе с Доршем просто предает меня. Поэтому я
вынужден заменить Дорша человеком, который пользовался бы моим доверием. (4)
Вне всякого сомнения, именно это мое письмо, в котором я ставил Гитлера
в известность, без предварительного личного зондажа, о смещении одного из
тех, кому он оказывал свое покровительство, было особенно не умно. Я нарушал
неписанное правило режима, согласно которому всех вопросов кадровых перемен
следовало касаться в разговоре с Гитлером, в особо подходящий момент и очень
умело. А я напрямую выложил ему обвинения ответственному сотруднику в
нарушении лояльности и недостойных личных качествах. А то, что я кроме всего
прочего, направил копию письма и Борману, могло быть истолковано только как
глупость или открытый вызов. Я отметал тем самым весь опыт изощренного
тактика из гитлеровского окружения, прямо-таки пропитанного интриганством. В
основе своей мой шаг, по-видимому, имел определенный протест, к которому
меня привело мое изолированное положение.
Болезнь слишком отдалила меня от всесильного Олимпа власти Гитлера. На
все мои инициативы, требования и жалобы он не реагировал ни негативно, ни
позитивно -- я обращался в пустоту, он просто не отвечал. Уже не могло быть
и речи обо мне как министре-любимце или даже как о возможном его наследнике:
нашептывания Бормана и несколько недель болезни исключили меня из его круга.
Какую-то роль сыграла в этом и отмеченная многими особенность Гитлера просто
списывать человека, который на продолжительное время исчезал из его поля
зрения. Если исчезнувший возникал снова, то картина могла опять измениться.
Во время болезни я вполне усвоил этот урок, меня огорчавший и по-человечески
отдалявший от Гитлера. Я ни возмущался своим новым положением, ни
отчаивался. Ослабленный болезнью, я чувствовал только усталость и
подавленность.
Окольными путями до меня, наконец, дошло, что Гитлер не пожелал
отказываться от Дорша, своего старого товарища по партии с 20-х годов. Как
раз в эти недели он почти демонстративно отличил его несколькими очень
доверительными по тону беседами и тем самым укрепил его позиции против меня.
Геринг, Борман и Гиммлер уловили эти смещения акцентов и сумели использовать
их, чтобы окончательно подорвать мой авторитет министра. Конечно, каждый по
отдельности, каждый -- по своим мотивам и, вероятно, без согласования друг с
другом. О смещении Дорша нечего было теперь и думать.
Двадцать дней я с загипсованной ногой лежал неподвижно на спине, у меня
было достаточно времени для погружения в обиды и разочарования. Когда мне
впервые было позволено встать, через несколько часов у меня начались сильные
боли в спине и грудной клетке, а кровавые отхаркивания указывали на эмболию
легких. Профессор Гебхардт, однако, поставил диагноз ревматизма мышц,
назначил мне растирание груди пчелиным ядом и прописал для приема внутрь
сульфанамид, хинин и болеутоляющие. (5) Еще через два дня у меня был второй,
очень острый приступ. Состояние мое становилось опасным, но Гебхардт
настаивал на диагнозе мышечного ревматизма. Моя встревоженная жена вызвала
д-ра Брандта, который той же ночью направил в Хоэнлихен берлинского
университетского терапевта и сотрудника Зауэрбруха профессора Фридриха Коха.
Брандт, личный врач Гитлера и "уполномоченный по вопросам здравоохранения и
санитарии", возложил на Коха полную личную ответственность за мое лечение и
запретил профессору Гебхардту принимать какие-либо медицинские решения.
Профессору Коху была отведена одна из ближних комнат, и ему было вменено в
обязанность не покидать меня ни днем, ни ночью. (6)
Трое суток состояние мое, как записал доктор Кох в своем отчете, было
"определенно опасным. Сильно затрудненное дыхание, интенсивная синюшность,
значительное учащение пульса, повышенная температура, мучительный кашель,
доли и отхаркивания с кровью. Картина болезни дает повод для единственного
диагноза -- инфаркт". Врачи начали подготавливать мою жену к наихудшему
исходу. В полном противоречии с врачебным заключением это пограничное
состояние дало мне почти что эйфорическое ощущение счастья: небольшая
комната вырастала в великолепный зал, простенький деревянный шкаф, уже три
недели мозолвший мне глаза, становился настоящим произведением искусства --
с богатой резьбой, инкрустацией из благородных сортов дерева; я чувствовал
себя веселым и бодрым, как редко бывает в жизни.
Уже когда я выздоравливал, мой друг Роберт Франк пересказал мне один
ночной, очень доверительный разговор с профессором Кохом. Рассказанное им
было авантюрно: на пике угрожающего моего состояния Гебхардт потребовал от
него проведения некоей процедуры, которая, по мнению терапевта, могла бы
стоить мне жизни. Он, профессор Кох, поначалу просто не понял, чего от него
хотят, а затем решительно воспротивился этой процедуре. Тогда Гебхардт дал
задний ход и заявил, что он просто хотел его проверить.
Франк заклинал меня ничего не предпринимать, потому что профессор Кох
не без оснований опасается оказаться в концентрационном лагере, да и у него
самого наверняка возникнут серьезные проблемы с гестапо. Мне ничего не
оставалось, как молчать, потому что даже Гитлеру я не мог довериться. Его
реакцию легко можно было предвидеть: в припадке ярости он бы заявил, что все
это немыслимо, тут же нажал бы кнопку звонка, вызвал Бормана и приказал бы
арестовать клеветников Гиммлера.
Тогда мне эта история совсем не показалась сюжетом, заимствованным из
бульварного романа, как это может показаться сегодня. И в партийных кругах
Гиммлер имел репутацию жестокого, холодного и неумолимо последовательного
человека. С ним никто не отваживался серьезно ссориться. А ведь случай-то
был более чем удобный: я не перенес бы ни малейшего осложнения, так что и
подозрений не могло возникнуть. Этот эпизод -- прямо из легенды о схватках
диадохов, он свидетельствовал, что позиции мои хотя и подорваны, но все еще
кое для кого влиятельны и что за этой неудачей в ход будут пущены и другие
интриги.
Уже только во время заключения в Шпандау Функ подробно рассказал мне об
одном случае, о котором в 1944 г. он отважился только слегка намекнуть.
Примерно осенью 1943 г. в штабе армии СС Зеппа Дитриха шла сильная попойка,
в которой принимал участие и Хорст Вальтер, давний адъютант и приятель
Функа, а в то время адъютант Дитриха. И вот в этом кругу руководства СС
Гебхардт заявил, что, по мнению Гиммлера, Шпеер представляет собой опасность
и ему нужно исчезнуть.
Мои старания по возможности добиться перевода из этой больницы, где мне
стало совсем не по себе, стали очень настойчивыми, хотя мое самочувствие,
вероятно, говорило против этого. 19 февраля я предпринял самые срочные шаги,
чтобы подыскать себе новое пристанище. Гебхардт воспротивился, приведя ряд
медицинских аргументов. Но и когда я в начале марта уже встал с постели, он
продолжал возражать против моего перевода. И только дней через десять, когда
во время налета американского 8-го воздушного флота сильно пострадало
главное здание больницы, он заметил, что бомбардировка, вероятно,
предназначалась мне. За ночь его мнение о моей транспортабельности полностью
изменилось. 17 марта я смог, наконец, покинуть это унылое место.
Уже под самый конец войны я спрашивал Коха, что же такое тогда
произошло. Но и на этот раз он ограничился только подтверждением того, что
из-за моего лечения у него был тяжелый спор с Гебхардтом и что тот тогда дал
ему понять, что он, Кох, не просто врач, а "политический врач". И добавил,
что Гебхардт старался задержать меня по возможности дольше в своей клинике.
(7)
23 февраля 1944 г. меня навестил Мильх. Американские 8-й и 15-й
воздушные флоты сосредоточили свои налеты на авиационных предприятиях. В
ближайшие месяцы выпуск самолетов мог, по его мнению, составить не более
трети уровня от предыдущих месяцев. Мильх привез с собой письменное
обоснование для образования по примеру т.н. Рурского штаба, весьма успешно
занимавшегося восстановительными работами в Рурской области,
"Истребительного штаба", чтобы совместными усилиями обоих министерств
справиться с проблемами вооружений для авиации. Разумнее, наверное, было бы
в этой ситуации дать уклончивый ответ. Но мне хотелось сделать все
возможное, чтобы помочь в нужде ВВС, и я дал согласие. Нам обоим, Мильху и
мне, было ясно, что создание такого штаба будет первым шагом к слиянию
производства вооружений и самих министерств и для остававшегося последнего
рода войск вермахта.
Лежа в постели, я первым делом позвонил Герингу, который отказался
подписываться под нашей инициативой. Я не согласился с возражением Геринга,
что тем самым я залезаю в сферу его компетенции. Я связался с Гитлером,
которому идея понравилась, но который сразу же стал холоден и уклончив, как
только я назвал возможную кандидатуру руководителя штаба -- гауляйтера
Ханке. "Я сделал большую ошибку, когда отдал Заукеля для руководства
трудовыми ресурсами, -- обосновывал он свою позицию. -- По своему рангу
гауляйтера он должен принимать только окончательные решения, а тут ему
приходится вести долгие переговоры, идти на компромиссы. Никогда я не дам
больше ни одного гауляйтера для подобных задач". Гитлер постепенно
накалялся: "Пример Заукеля с точки зрения всех гауляйтеров наносит ущерб
самому рангу. Эту задачу возьмет на себя Заур!" Гитлер резко оборвал
разговор. Это было его второе вмешательство за краткий промежуток времени в
мою кадровую политику. Голос Гитлера оставался в продолжение всего разговора
холодным и нелюбезным. А может быть, он был расстроен чем-то другим. Но
поскольку и Мильх отдавал предпочтение ставшему за время моей болезни еще
более влиятельным Зауру, я без всякой предвзятости согласился с приказом
Гитлера.
По многолетним наблюдениям я научился улавливать различие, делавшееся
Гитлером в том случае, если его адъютант Шауб напоминал ему о дне рождения
или заболевании кого-либо из многочисленных его знакомых. В одних случаях он
коротко бросал: "Цветы и письмо". Это означало представление ему на подпись
стандартного по тексту поздравления, выбор цветов отдавался на усмотрение
адъютанта. Поощрением в этом варианте могло быть собственноручное добавление
в несколько слов. В тех же случаях, которые казались особенно близкими его
сердцу, он приказывал Шаубу принести лист специальной бумаги и ручку и сам
писал несколько строчек, иногда давая указание, какие цветы должны быть
посланы. Однажды и я попал в число особо отмеченных, наряду с оперными
дивами и певцами. Поэтому, когда после нынешнего опасного для жизни кризиса
я получил от него вазу с цветами и письмо со стандартным машинописным
текстом, мне стало ясно, что хотя я и остаюсь одним из наиболее важных
министров его правительства, но по неписаной табели о рангах я скатился на
самую нижнюю ступеньку. Будучи больным, я придал этому большее эмоциональное
значение, чем это было позволительно. Да ведь Гитлер все же раза два-три
звонил, чтобы осведомиться о моем здоровье, причем вину за мою болезнь он
сваливал на меня же: "И зачем это Вам понадобилось -- кататься там, на
севере, на лыжах? Я всегда говорил, что это чистое безумие -- с длинными
досками на ногах! Бросьте -- ка их поскорее в огонб", -- добавлял он всякий
раз с натужной шуткой.
Терапевт профессор Кох считал, что высокогорный воздух Зальцбурга не
полезен для моего легкого. В парке дворца Клессхайм, ныне доме для гостей
Гитлера под Зальцбургом, князья церкви, архиепископы, построили совершенно
очаровательный, богато изукрашенный павильон в форме трилистника, Клееблатт
(архитектор Фишер фон Эрлах). 18 марта свежеотреставрированный миниатюрный
замок был отведен для моего пребывания, поскольку в большом дворцовом
помещении в эти дни остановился "имперский регент" Хорти, прибывший для
переговоров. Через сутки эти переговоры привели к тому, что Гитлер ввел
войска в Венгрию -- его последнее вторжение в чужую страну. Уже в день моего
прибытия ко мне во время перерыва в переговорах заглянул Гитлер.
Я не видел его два с половиной месяца и впервые за все годы нашего
знакомства вдруг заметил его непропорционально широкий нос и сероватый цвет
кожи, вообще мне лицо его показалось отталкивающим -- первый симптом того,
что я стал отдаляться от него и видеть его без всякого приукрашивания. Почти
целый квартал я был вне его личного воздействия, весь в своих болезнях и
переживаниях в связи с моим задвижением. Впервые за годы упоения и
лихорадочной деятельности я мог поразмышлять о всем пути, проделанном мной
вместе с этим человеком. Прежде достаточно было нескольких его слов,
какого-то жеста, чтобы с меня слетала всякая усталость и пробуждалась новая
энергия. Теперь же, несмотря на сердечность тона, я и после его ухода
чувствовал себя утомленным и опустошенным. Единственное, о чем я мечтал --
по возможности скорее оказаться вместе с женой и детьми в Меране, провести
тем несколько недель, восстановить силы. Но я не знал только -- для чего?
Потому что цели у меня теперь не было.
Но тут, во время пятидневного пребывания в Клессхайме, во мне снова
взыграло стремление к самоутверждению: я остро почувствовал, что с помощью
наговоров и злопыхательства сделано все, чтобы меня окончательно сбросить со
счетов. На следующий день меня с днем рождения по телефону поздравил Геринг.
Я, несколько преувеличивая, сообщил ему о своем вполне приличном
самочувствии, он заявил мне, отнюдь не с соболезнованием, а как-то особенно
радостно: "Но послушайте, это же совсем не так! Профессор Гебхардт собщил
мне вчера, что у Вас серьезная болезнь сердца. И без шансов на существенное
улучшение, именно так он сказал. Может быть, Вы просто этого не знаете".
Прощаясь, не пожалев хвалебных слов о всем мной сделанном, он недвусмысленно
намекнул на мой предстоящий отход от дел. На это я ответил, что рентген и
кардиографическое обследование не выявили заболевания (8). Геринг возразил:
да Вас просто неверно информируют и проигнорировал мои объяснения. Конечно,
Гебхардт ввел его в заблуждение.
Да и Гитлер с озабоченным видом заявил в узком кругу, где
присутствовала моя жена: "Шпеера больше нет!" У него был разговор с
Гебхардтом, отозвавшемся обо мне как о развалине.
Возможно, он в тот момент вспомнил наши общие архитектурные мечтания,
которые мне уже из-за болезни сердца никогда не осуществить, возможно,
подумал он и о безвременном уходе своего первого архитектора, профессора
Трооста, -- во всяком случае, он в тот же день снова навестил Клессхайм,
чтобы преподнести мне огромный букет цветов, который нес за ним слуга --
жест для него в высшей мере необычный. Еще через несколько часов по его
поручению раздался звонок от Гиммлера, официально уведомившего меня, что по
указанию Гитлера Гебхардт как группенфюрер СС берет на себя ответственность
за мою безопасность, а как врач -- за мое здоровье. Тем самым у меня был
отнят мой терапевт, а для моей охраны прибыла группа СС, подчинявшаяся
Гебхардту (9).
23 марта у меня снова появился Гитлер, как если бы почувствовал во
время первого визита отчуждение от него, которое у меня наступило за время
болезни. И на самом деле, несмотря на оказанные мне в эти дни знаки былого
сердечного внимания, мое отношение к Гитлеру в чем-то изменилось. Я еще
долго переживал, что только, по-видимому, это свидание пробудило в нем
воспоминание о том, что когда-то я был ему близок, тогда как мои достижения
и как архитектора, и как министра оказались малосущественными для
преодоления многонедельного расставания. Естественно, я отдавал себе отчет в
том, что человек, который так сильно перегружен, как Гитлер, неся на своих
плечах огромное бремя, имеет право на то, чтобы не очень-то обращать
внимание на сотрудников вне круга повседневного служебного общения. Но все
его поведение предыдущих недель наглядно показало мне, как я немного значу в
его свите, насколько он был далек от того, чтобы основывать свои решения на
разумном и компетентном подходе. Возможно потому, что он почувствовал мою
холодность, а возможно, и мне в утешение он пожаловался и на свое неважное
самочувствие. Есть симптомы, что он довольно скоро может потерять зрение.
Мою реплику, что профессор Брандт даст ему информацию о приличном состоянии
моего сердца, он выслушал молча.
На высоком холме над Мераном расположен замок Гойан. Здесь я провел
шесть самых лучших недель за все свое министерское время, единственные --
вместе с семьей. Гебхардт снял квартиру далеко внизу, в долине, и почти не
использовал предоставленные административные права для вмешательства в мои
контакты с внешним миром и встречи.
В дни моего пребывания в Меране Геринг, переживавший прилив необычной
активности, привлек моих обоих сотрудников, Дорша и Заура, к совещаниям у
Гитлера. Со мной он не только не посоветовался, но даже и не поставил об
этом в известность. Совершенно очевидно, что после многочисленных неудач
последних лет он захотел воспользоваться удобным случаем, чтобы снова
укрепить свои позиции второго, после Гитлера, человека. И в этих целях он
приподнимал, разумеется, за мой счет, обоих моих сотрудников, которые как
соперники представлялись ему совершенно безопасными. Кроме того, он
распространил слух, что моя отставка -- дело чуть ли не решенное, и как раз
в эти же недели запросил отзыв гауляйтера Верхнедунайской гау Айгрубера об
отношении партии к генеральному директору Мейндлю, с которым был связан
дружескими узами. Свой запрос он обосновал своим намерением предложить
Гитлеру кандидатуру Мейндля в качестве моего преемника (10). Но тотчас же
заявил о своих амбициях и Лей, и без того перегруженный многочисленными
постами Имперский оргляйтер партии: если Шпеер уйдет, то он -- хотя его об
этом никто не просил -- взвалит на себя и эту работу: уж как-нибудь
справится!
Борман и Гиммлер попытались тем временем скомпрометировать в глазах
Гитлера всякого рода наветами моих остальных руководящих работников,
начальников отделов. Только окольными путями (Гитлер не считал необходимым
поставить меня в известность) до меня дошло известие, что по отношению к
трем из них: Либелю, Вэгелю и Шиберу, Гитлер был настолько резок, что
следует ожидать их скорого снятия. Видно было, что достаточно было
нескольких недель, чтобы из памяти Гитлера улетучились воспоминания о днях в
Клессхайме. Помимо Фромма, Цейтцлера, Гудериана, Мильха и Деница, только
один министр экономики Функ из высшего руководящего круга Рейха оказался в
числе тех, кто проявил ко мне за время моей болезни внимание.
Уже на протяжении нескольких месяцев Гитлер, ища спасения от бомбовых
ударов, требовал перевода промышленных предприятий в пещеры и в подземные
бетонированные цеха. Я ему на это возражал: бомбардировщики нельзя победить
бетоном. Потому что, имей мы даже в нашем распоряжении не один год, все
равно было бы невозможно разместить всю военную промышленность под землей
или укрыть бетоном. А кроме того -- и в этом наше счастье -- противник
наносит удары как бы по разветвленной дельте нашей промышленности
вооружений, этой реки со многими притоками. Усиленным прикрытием этой дельты
мы его только подтолкнем к еще более массированным бомбардировкам там, где
промышленный поток стекает по узкому и глубокому руслу. Я имел в виду химию,
угледобычу, энергоснабжение и многие другие отрасли, которые стали для меня
сплошным ночным кошмаром. Совершенно бесспорно, что Англия и Америка были
вполне в состоянии уже в тот момент, т.е. в начале 1944 г., в течение самого
короткого времени полностью парализовать одну из этих опор всей индустрии и
лишить всякого смысла дальнейшие усилия по прикрытию производства.
14 апреля Геринг овладел инициативой и пригласил Дорша к себе. Он,
Геринг, многозначительно завел он речь, может себе представить только одну
организацию, способную выполнить ответственное задание фюрера --
строительство серий особо крупных бункеров. Дорш ответил, что возведение
подобных сооружений на территории Рейха, собственно, не входит в задачи этой
организации, ведущей строительство на оккупированных территориях. Но если
есть необходимость, он может немедленно показать проект такого бункера, хотя
и спроектированного для Франции. В тот же вечер Дорш был вызван к Гитлеру:
"Я впредь буду лично следить за тем, чтобы отныне такие крупные объекты на
территории Рейха строились бы только Вами". На следующий день Дорш смог
предложить несколько подходящих для размещения подобных объектов мест, а
также изложить свои организационные и технические соображения по обеспечению
шести гигантских бункеров, каждый площадью в 100 тыс. кв. метров. В ноябре
1944 г. по заверениям Дорша они все будут готовы (11). Гитлер тут же издал
одну из тех спонтанных директив, которых все так боялись. В соответствии с
ней он подчинил Дорша непосредственно себе и присвоил этому строительству
самую высокую степень приоритетности, так что Дорш получил право вмешиваться
по своему усмотрению в абсолютно любую стройку. Нетрудно было предсказать,
что эти шесть гигантских бункеров не могут быть построены за полгода, более
того, что их никогда не удастся ввести в строй. Несложно было распознать
правду, уж если ложь была настолько примитивна.
До сих пор Гитлер считал излишним извещать меня о всех предпринятых им
шагах, которыми он быстро ликвидировал мои полномочия. Естественно, мое
уязвленное самолюбие, пережитое оскорбление наложили свой отпечаток на
письмо, которое я 19 апреля написал ему и в котором открыто выражал сомнения
в правильности принятых решений. Это письмо открыло целый ряд писем и
памятных записок, в которых под покровом выяснения деловых вопросов шел
процесс становления самосознания, высвобождения способности самостоятельного
мышления, долгие годы изуродованной, смятенной демонической волей Гитлера.
Приниматься за строительство столь крупных сооружений в настоящее время,
писал я в этом письме, -- самообман, потому что "при всех усилиях едва ли
возможно обеспечить даже самые примитивные предпосылки для размещения
немецкого трудового населения, иностранной рабочей силы и одновременно --
для восстановления наших военных предприятий. Для меня сегодня не вопрос
выбора -- приниматься ли за долгосрочные объекты..., напротив, я должен все
время закрывать еще не законченные строительством заводы военного
производства, чтобы сохранить минимально необходимые условия для поддержания
немецкого производства вооружений".
Изложение различий в подходах я завершил упреком Гитлеру в том, что он
ведет себя некорректно: "Еще в бытность мою Вашим строителем я всегда
следовал принципу предоставления моим сотрудникам самостоятельности в их
работе. Этот принцип, правда, приводил меня к тяжким разочарованиям, потому
что не всякий выдерживает испытание известностью, и кое-кто, добившись...
немалого признания, предал меня". Гитлер мог без труда понять, что я имел в
виду Дорша. Не без некоторой назидательности я писал далее: "Но это никогда
не заставит меня отойти от этого железного принципа. По моему мнению, это
единственное, следуя чему, особенно на руководящих постах, можно править и
созидать". Строительная отрасль и производство вооружений именно в данный
момент представляют собой одно целое. Дорш мог бы и впредь нести
ответственность за строительство на занятых территориях, в Германии же я
хотел бы передать руководство в руки старого сотрудника Тодта Вилли Хенне. И
оба они должны бы выполнять свои обязанности под общим руководством
лояльного сотрудника Вальтера Бругмана (12). Гитлер отвел кандидатуру
Бругмана, а через пять недель, 26 мая 1944 г., он погиб при довольно неясных
обстоятельствах, как и мой предшественник Тодт, в авиационной катастрофе.
Мое письмо было передано Гитлеру накануне его дня рождения моим старым
сотрудником Фрэнком. В письме содержалась просьба об отставке, если Гитлер
не может согласиться с моим общим подходом. Как мне стало известно из в
данном случае самого надежного источника -- от старшей секретарши Гитлера
Йоганны Вольф, Гитлер пришел в крайнее раздражение от моего письма и сказал:
"Даже Шпееру полагается знать, что и для него существуют высшие
государственные соображения".
В подобном духе он уже высказался шестью неделями ранее, когда я
распорядился временно приостановить строительные работы на возводимых по его
личному указанию бомбоубежищах для высокопоставленной публики, поскольку
возникла острая необходимость расчистных работ после одного особо тяжелого
воздушного налета. По всей видимости, у него сложилось впечатление, что я
собираюсь по своему усмотрению истолковывать его указания, во всяком случае,
его раздражение нашло свой выход именно в этом обвинении. В тот раз он
уполномочил Бормана со всей категоричностью, несмотря на мою болезнь,
указать мне, что "приказы фюрера обязательны к исполнению каждым немцем, они
ни при каких обстоятельствах не могут быть отменены или приостановлены или
задерживаться с исполнением". Тогда же Гитлер пригрозил, что в в противном
случае "повинный в этом государственный служащий за противодействие приказу
фюрера арестовывается полицией и направляется в концентрационный лагерь"
(13).
Только-только я узнал, и снова окольными путями, о реакции Гитлера, как
мне позвонил Геринг с Оберзальцберга. Ему известно о поданном мной прошении
об отставке, и по высочайшему уполномочению он должен мне заявить, что
только фюрер имеет исключительное право принимать решение, когда министру
позволяется оставить службу. Напряженный разговор длился с полчаса, пока мы
не пришли к компромиссному решению: "Вместо отставки продлевается мое
лечение и, как министр, я незаметно исчезну из поля зрения". Геринг почти с
восторгом согласился с такой формулировкой: "Отличный выход! Так и сделаем!
И фюрер примет это!" Гитлер, всегда в щекотливых случаях старавшийся
избегать конфронтации, не рискнул вызвать меня и сказать мне в лицо, что он
после всего должен сделать соответствующие выводы и отправить меня в отпуск.
По той же нерешительности он и через год, когда дошло до открытого разрыва,
не попытался настоять на освобождении меня от моих обязанностей. Задним
числом мне кажется, что, вероятно, была возможность подогреть неудовольствие
Гитлера до такой степени, чтобы отставка стала неизбежной. Во всяком случае
те, кто решил остаться в ближайшем окружении, делал это по своей воле.
Как бы ни расценивать мои мотивы, во всяком случае, мне импонировала
идея от всего отойти. Предвестников окончания войны я мог почти ежедневно
вживе видеть на голубом южном небе, когда на нахально низком полете
появлялись бомбардировщики американского 15-го флота со своих итальянских
баз; перелетев над Альпами, они направлялись бомбить немецкие промышленные
объекты. Ни одного нашего истребителя, ни одного выстрела зенитной
артиллерии. Эта картина абсолютной беззащитности была красноречивее любых
известий. Если до сих пор удавалось как-то компенсировать потери в
вооружениях, оставляемых при отступлении, то теперь, пессимистически
размышлял я, при такой массированной войне с воздуха все скоро придет к
своему концу. Что могло быть более благоразумным, чем воспользоваться
предложенным Герингом шансом и перед лицом неумолимо надвигавшейся
катастрофы незаметно исчезнуть с руководящей должности? Мысль покинуть свой
пост, чтобы прекращением работы ускорить конец Гитлера и режима, у меня, при
всех несогласиях, все же не возникала, и при подобной ситуации, скорее
всего, не пришла бы мне в голову и сегодня.
Мои размышления о самоустранении были нарушены во второй половине 20
апреля появлением одного из наиболее близких мне сотрудников, Роланда. В
мире промышленников уже прослышали о моем намерении уйти в отставку, и
Роланд появился, чтобы отговорить меня от нее: "Вы не имеете права выдать
промышленность, которая и по сей день идет за Вами, тем, кто придет Вам на
смену. Можно себе представить, что это будут за типы! Для нашего будущего
сейчас решающим является один пункт: как может после проигранной войны быть
сохранена необходимая промышленная база. И для этого Вы должны оставаться на
своем посту!" Насколько я помню, именно тогда перед моим внутренним взором
впервые возникла картина "выжженной земли", когда Роланд заговорил об
опасности того, что потерявшая от отчаяния голову правящая верхушка может
приказать разрушать промышленный потенциал. Вот тогда, в тот день я впервые
почувствовал, как во мне нарождается нечто, совершенно независимое от
Гитлера, имеющее отношение исключительно к моей земле и моему народу: первое
шевеление, еще очень расплывчатое и призрачное, ответственности.
Уже через несколько часов, после полуночи, у меня собрались фельдмаршал
Мильх, Заур и д-р Фрэнк. Они всю вторую половину дня потратили на дорогу от
Оберзальцберга. Мильх должен был передать мне устное послание Гитлера; он
просил передать мне, что он меня очень высоко ценит и что его отношение ко
мне остается неизменным. Это звучало почти как объяснение в любви. Впрочем,
спустя 23 года Мильх сказал мне, что он очень просил Гитлера подбодрить меня
несколькими добрыми словами. Еще несколькими неделями ранее меня они бы
тронули, я был бы счастлив, воспринял бы их как награду. Теперь же моя
реакция была: "Нет, довольно, я сыт этим. Я ничего не делаю больше об этом
слышать!" (14) Мильх, Заур и Фрэнк наседали на меня. Хотя поведение Гитлера
я считал пошлым и неискренним, мне все же не захотелось обрывать свою
министерскую деятельность, особенно после того, как Роланд заставил меня
почувствовать и еще один вид ответственности. Только после нескольких часов
переговоров я уступил с условием, что Дорш снова возвращается под мое начало
и что вообще восстанавливается прежнее положение. По вопросу об огромных
бункерах, впрочем, я уже склонен был сдаться: это уже не имело значения. На
следующий день Гитлер подписал заготовленный мной ночью документ, шедший
навстречу этому требованию: Дорш будет под моим руководством строить
бункеры, отнесенные к категории высшей срочности (15).
Через три дня, однако я понял, что поспешил со своим решением. Поэтому
я решился снова писать Гитлеру. Я понял, что неизбежно попаду в крайне
неблагоприятную ситуацию. А именно: поддержу я Дорша при строительстве
бункеров материалами и рабочей силой, тогда я должен буду принимать на себя
все неудовольствие имперских органов из-за срыва их программы. А если я не
смогу выполнять требования Дорша, то между нами начнется
бюрократически-бумажная перепалка и взаимные обвинения. Поэтому, как
продолжал я в письме, было бы более последовательным "возложить на Дорша
заодно и ответственность и за все прочие строительные объекты, интересы
которых будут так или иначе ущемляться сооружением бункеров". Учитывая все
эти обстоятельства, писал я в заключение, в современных условиях лучшим
решением было бы отделение всей строительной отрасли от производства
вооружения и военной продукции. Поэтому я предлагал присвоить Доршу звание
"генерального инспектора по строительству" с непосредственным его
подчинением Гитлеру. Любое же другое решение повлечет за собой осложнения,
связанные с моим личным отношением к Доршу.
И тут я поставил точку, потому что пока писал, принял решение прервать
свой отпуск и отправиться на Оберзальцберг к Гитлеру. Но тут опять возникли
сложности. Гебхардт, ссылаясь на предоставленные ему Гитлером полномочия,
сразу же засомневался относительно полезности для моего здоровья этой
поездки. Профессор Кох же несколькими днями ранее заверил меня, что я безо
всякого риска могу пользоваться самолетом (16). В конце концов, Гебхардт
позвонил Гиммлеру, тот дал добро, но с условием, что перед разговором у
Гитлера я посещу его.
Гиммлер говорил ясным языком, что в таких положениях воспринимается как
облегчение. Отделение строительства от министерства вооружений и передача
его Доршу уже давно решено на совещании у Гитлера, на котором присутствовал
и Геринг. И он, Гиммлер, просил бы меня не создавать тут какие-либо
трудности. Излагал он все это страшно надменно, но поскольку общее
направление беседы соответствовало моим намерениям, то разговор протекал в
полном согласии.
Едва я успел прибыть на Оберзальцберг, адъютант Гитлера предложил мне
принять участие в общем чаепитии. Я же хотел иметь разговор с Гитлером по
вопросам служебным. Непринужденная атмосфера за чаем могла бы, почти
наверняка, как-то сгладить накопившиеся между нами трудности, а этого-то я и
хотел избежать. Я отклонил приглашение. Гитлер понял смысл этого необычного
жеста, и вскоре мне было назначено время для беседы в Бергхофе.
Гитлер приготовился к официальному приему -- в форменной фуражке, с
перчатками в руке он встретил меня у входа в Бергхоф и проводил как
протокольного гостя в свою квартиру. Поскольку мне была неясна
психологическая подоплека такого приема, на меня все это произвело сильное
впечатление. С этого момента началась у меня особая, в высшей степени
шизофреническая фаза отношения к нему. С одной стороны, он меня выделял,
оказывал особые знаки внимания, к которым я не мог оставаться равнодушным, а
с другой стороны, я медленно, но все отчетливее начинал осознавать все более
роковую для немецкого народа суть его политики. И хотя прежние чары еще не
совсем выдохлись, а Гитлер вновь проявил свой особый инстинкт в обращении с
людьми, мне становилось все труднее сохранять по отношению к нему
безусловную лояльность.
И не только в момент сердечного приветствия, но и в последующей беседе
фронты каким-то странным образом поменялись местами: на этот раз он
обхаживал меня. Мое предложение вывести строительную промышленность из-под
моей компетенции и передать ее Доршу Гитлер отверг: "Я не сделаю этого ни в
коем случае. Да у меня и нет человека, которому бы я мог доверить
строительство. К несчастью, д-р Тодт погиб. Вы же знаете, господин Шпеер,
что для меня значит строительная промышленность. Поймите же! Я заранее
согласен со всеми мероприятиями, которые Вы сочтете необходимыми в
строительстве". (17) Гитлер противоречил сам себе -- ведь незадолго до
этого, в присутствии Гиммлера и Геринга, он же сообщил о своем решении, что
на этот участок назначается Дорш. Так легко, как это часто бывало и в
прошлом, он перешагнул через свое же только что зафиксированное решение, а
заодно -- и через чувства Дорша. Полный произвол его решений ярко
свидетельствовал о его глубочайшем презрении ко всем людям. Впрочем, я
должен был также учитывать, что и эта перемена в его позиции вряд ли
надолго. Поэтому я ответил Гитлеру, что решение должно быть рассчитано на
длительную перспективу. "Я не могу позволить себе еще одну дискуссию по
этому вопросу". Гитлер пообещал остаться твердым. "Мое решение окончательно.
Я и не подумаю менять его". В заключение он назвал пустячными все обвинения
против троих моих начальников отделов, расставание с которыми я уже считал
неизбежным (18).
По окончании нашего разговора Гитлер снова проводил меня до гардероба,
надел фуражку и взял в руки перчатки, собираясь проводить меня до выезда. Я
был смущен такой официальностью и в неформальном тоне, принятом в узком
кругу, сказал, что я обещал еще заглянуть к его адъютанту от люфтваффе
Белову, на верхний этаж. Вечером, как в былые времена, я сидел у каминного
огня, вместе с ним, Евой Браун и свитой. Медленно тянулся бессодержательный
разговор, Борман предложил послушать пластинки. Поставили какую-то арию из
вагнеровских опер, а вскоре перешли, ко нечно, к "Летучей мыши".
После всех переживаний, перегрузок и какой-то судорожной активности
последнего времени я испытывал в тот вечер чувство удовлетворения: казалось,
что все сложности и конфликтные узлы распутаны. Меня угнетала неуверенность
последних недель. Я не могу работать без доверия ко мне и уважительного
отношения к результатам моей работы. А сейчас я мог еще и считать себя
победителем в борьбе за власть, которую мне навязали Геринг, Гиммлер и
Борман. Сейчас они, бесспорно, испытывали разочарование: они-то полагали,
что со мной все кончено. Может быть, рассуждал я тогда, Гитлер понял, что за
игра ведется против меня и что его недостойно в нее втянули.
Когда я возвращался к анализу мотивов, которые неожиданно снова вернули
меня в это общество, то должен был признаться, что, конечно, удержание
завоеванных позиций было очень важным среди них. Если даже я всего был лишь
в малой степени -- на этот счет я, по-моему, никогда не заблуждался --
причастен к власти Гитлера, то мне всегда хотелось, чтобы на меня пал
отблеск его славы, блеска, величия. До 1942 г. мне все еще казалось, что моя
позиция как архитектора позволяет мне сохранять собственное, независимое от
Гитлера самосознание. Но затем меня подкупило и опьянило само обладание
властью -- производить назначения людей, принимать ответственные решения,
ворочать по своему усмотрению миллиардными суммами. Внутренне уже почти
примирившись с поражением, мне все же нелегко было отказаться от движущих
стимулов, присущих всякому опьянению властью. Кроме того, отговорки и
сомнения, которые пробудились во мне перед лицом последних событий, куда-то
улетучились, когда я услышал обращенный ко мне призыв промышленности, да и
ничего не утратившая в своем сильном гипнотическом воздействии личность
Гитлера делала свое дело. Хотя наши отношения и дали трещину, а взаимное
доверие было довольно относительным, и я чувствовал, что оно уже никогда не
будет прежним. Но сейчас я был -- и это самое главное -- снова в кружке
Гитлера, и я был доволен.
Спустя два дня я снова отправился к Гитлеру, на этот раз с Доршем,
чтобы представить его как руководителя строительной отрасли под моим
кураторством. Реакция Гитлера была именно такой, как я ее себе представлял:
"Я полностью предоставляю Вам, дорогой Шпеер, самому принять решение о
распределении компетенций в Вашем министерстве. Это Ваше дело, кого и на
какой участок Вы ставите. Естественно, я полностью согласен с Доршем, но
общая ответственность за строительную промышленность остается на Вас". (19)
Похоже, это была победа. Но победы -- я это уже успел узнать -- немного
стоят. Уже завтра все могло повернуться иначе.
Подчеркнуто холодно я проинформировал Геринга о новой ситуации; я его
даже объехал, решив назначить Дорша своим представителем по вопросам
строительства в рамках четырехлетнего плана. Поскольку, как писал я не без
скрытого сарказма, "я исхожу из того, что, зная доверие, питаемое Вами к
господину министериаль-директору Доршу, Вы без всякого сомнения согласитесь
с его кандидатурой". Геринг ответил кратко и раздраженно: "Со всем согласен.
Уже подчинил Доршу весь строительный сектор люфтваффе". (20)
Гиммлер вообще никак не прореагировал. В подобных ситуациях он
упободлялся рыбе, которую никак не ухватить. А у Бормана, впервые за два
года моей министерской работы, ветерок подул в мою сторону. Он моментально
понял, что я добился серьезного успеха и что все, очень старательно, на
протяжении месяцев закрученные интриги лопнули. Он был не из того теста и не
располагал все же такой властью, чтобы и далее при столь сильно изменившихся
обстоятельствах лелеять свою злобу против меня. Досадуя на мое
демонстративное отсутствие интереса к предмету разговора, он при первой же
удобной возможности, по пути в чайный домик, заверил меня в своей абсолютной
непричастности к организованной против меня травле. А возможно, он и не
врал, хотя мне и трудно было поверить этому. Во всяком случае, он все же
признал сам факт такой травли.
Вскоре после этого он пригласил меня и Ламмерса в свой
оберзальцбургский дом, обстановка которого была поразительно лишена всякой
индивидуальности. Безо всякого на то повода и даже как-то назойливо он
организовал выпивку и после полуночи предложил Ламмерсу и мне перейти на
дружеское "ты". На следующий день мне удалось это переиграть, а Ламмерс так
и остался с этим "ты". Это, однако, не помешало Борману вскоре же
безжалостно придраться к нему, тогда как на мое довольно бесцеремонное
отношение к нему он отвечал со все большей сердечностью; во всяком случае,
пока я оставался в фаворе у Гитлера.
В середине мая 1944 г. во время посещения гамбургских верфей гауляйтер
Кауфман доверительно сообщил мне, что даже спустя более полугода раздражение
в их среде от моего выступления перед гауляйтерами все еще не улеглось.
Почти все гауляйтеры относятся ко мне негативно. Борман подпитывал это
настроение. Кауфман предостерегал меня от опасности, которая грозит мне с
этой стороны.
Я отнесся к этой информации достаточно серьезно, чтобы при следующей же
встрече обратить на нее внимание Гитлера. В этот раз он одарил меня еще
одним небольшим жестом внимания, пригласив меня в первый раз в свой
отделанный деревянными панелями кабинет в бельэтаже Бергхофа. Здесь он
обычно вел очень личные или очень доверительные разговоры. Тоном почти
дружеским он посоветовал мне избегать всего, что могло бы восстановить
гауляйтеров против меня. Вообще же я никогда не должен недооценивать власть
гауляйтеров, потому что это может только омрачить мое будущее. Недостатки и
особенности их характеров ему хорошо известны, многие из них простецкие
рубаки, довольно грубоватые, но очень преданные. Их следует принимать
такими, каковы они есть. Из разговора ясно следовало, что Гитлер отнюдь не
собирается свое отношение ко мне ставить в зависимость от удовольствия или
неудовольствия Бормана. Тем самым натиск Бормана на меня был сорван и на
этом участке.
В тот момент, возможно, и у Гитлера в единый клубок сплелись весьма
противоречивые чувства, когда он, поделившись своим намерением наградить
Гиммлера высшим орденом Рейха, как бы искал моего понимания, что и я
одновременно не удостаиваюсь такой же награды. Рейхсфюрер СС имеет
совершенно исключительные заслуги, добавил он почти извиняющимся тоном (21).
Я, пребывая в счастливом состоянии духа, ответил, что я скорее бы питал
надежду после завершения войны быть награжденным в качестве архитектора не
менее высоким орденом за заслуги перед искусством и наукой. Тем не менее,
Гитлер казался несколько обеспокоенным, как я восприму отданное Гиммлеру
предпочтение.
В тот день меня больше беспокоило, что Борман может подсунуть Гитлеру с
соответствующими комментариями статью из анлийского "Обсервер" за 9 апреля
1944 г., в которой меня характеризовали как чужеродное тело в
партидеологическом механизме. Чтобы упредить его, я дал Гитлеру с некоторыми
юмористическими замечаниями перевод этой статьи. Гитлер, не спеша, надел
очки, основательно уселся и принялся за чтение: "В известном смысле Шпеер
для Германии сегодня важнее, чем Гитлер, Гиммлер, Геринг, Геббельс или даже
чем генералы. Как-то так получилось, что все они стали работать на подхвате
у этого человека, который, действительно, обеспечивает работу гигантского
двигателя и выжимает из него максимум возможного. Его пример -- чистый
образец свершающейся революции менеджеров. Шпеер -- не один из тех
опереточно-живописных наци, которые всегда на виду. Вообще не ясно, есть ли
у него какие-либо иные, чем самые расхожие, политические убеждения. Он
спокойно мог бы присоединиться к любой другой партии, которая обеспечила бы
ему работу и карьеру. Это ярко выраженный тип преуспевающего среднего
человека -- хорошо одет, вежлив, не продажен. По образу жизни его семьи
(жена и шестеро детей) -- типично средний класс. В гораздо меньшей степени,
чем кто-либо другой из немецких руководителей, он напоминает о чем-то
типично немецком или типично национал-социалистском. Он скорее всего служит
воплощением того типа, который во все возрастающей мере начинает играть
важную роль во всех воюющих странах, -- чистого техника, не принадлежащего к
какому-либо определенному классу, блестящий человек без знатного
происхождения, у которого нет иной цели, кроме как пробиться, опираясь
всецело на свои технические и организационные способности. Именно отсутствие
психологического и духовного балласта и непринужденность, с которой он
обращается с ужасной технической и организационной механикой нашей эпохи,
позволяет в общем-то заурядному типу в наши дни продвинуться очень далеко.
Это время принадлежит им. От гитлеров и гиммлеров мы можем избавиться, но
шпееры, что бы в дальнейшем ни произошло с этим конкретным человеком, будут
еще долго среди нас". Гитлер внимательно прочитал комментарий до конца,
сложил листок вдвое и молча отдал его мне, но с каким-то почтением.
На протяжении последующих недель и месяцев мне, вопреки всему, все
отчетливее сознавался разлад между Гитлером имной. И теперь он рос
неудержимо. Нет ничего более трудного, чем восстановить авторитет, который
однажды уж был поставлен на карту. Теперь, после того как я в первый раз
оказал Гитлеру сопротивление, я стал самостоятелен в своих мыслях и
поступках. На мою непокорность он, вместо того, чтобы прийти в раздражение,
отреагировал почти беспомощно, а затем -- и знаками особенного внимания. Он
отказался от своей позиции, хотя уже определил ее раньше в присутствии
Гиммлера, Геринга и Бормана. А то, что и я со своей стороны сделал уступку,
не обесценивало открытия, что при решительном напоре можно и от Гитлера
добиваться удовлетворения непростых намерений.
И все же этот новый опыт не принес мне ничего, кроме самых первых
размышлений о принципиально сомнительном характере этой системы власти.
Тогда меня, пожалуй, больше возмущало то, что господствующий слой нипочем не
хотел разделить с народом те лишения, которых он от него требовал; что он
бездумно распоряжался людьми и ценностями, погряз в интригах и тем самым
выставлял напоказ свое моральное разложение. По-видимому, все это вместе и
подталкивало меня к медленному ослаблению уз с этой системой. Еще очень
колеблясь, я начинал прощаться, прощаться с моей предшествующей жизнью, ее
заботами, привязанностями и с неумением думать, которое и было во всем
повинно.
Глава 24
Война была проиграна трижды
8 мая 1944 г. я вернулся в Берлин, чтобы снова приступить к исполнению
своих служебных обязанностей. День 12 мая я не забуду никогда, потому что в
этот день война с точки зрения техники была проиграна. (1) До этого момента
производство военной техники примерно покрывало, несмотря на существенные
потери, потребности вермахта. С налетом же в тот день 935 дневных
бомбардировщиков 8-го американского воздушного флота на целый ряд
предприятий по производству горючего в Центре и на Востоке Германии началась
новая эпоха войны в воздухе. Она предвещала конец немецкой промышленности
вооружений.
Со специалистами подвергшихся бомбардировке заводов "Лойна" мы с трудом
пробирались через хаос изорванных и покареженных трубопроводов. Химическое
производство оказалось очень уязвимым для бомбовых ударов. Даже самые
оптимистические прогнозы не обещали возобновления производства раньше, чем
через много недель. Наша суточная продукция горючего после этого налета
упала с 5850 т до 4820 т. Правда, у нас еще были в резерве 574000 т
авиационного бензина, т.е. примерно объем трехмесячного производства. На
протяжении еще 19 месяцев они могли бы уравновешивать потери
производственных мощностей.
После того, как я составил себе представление о последствиях этой
бомбардировки, я полетел 19 мая 1944 г. на Обезальцберг, где принят Гитлером
в присутствии Кейтеля.Я доложил о надвигающейся катастрофе: "Противник нанес
нам удар по одному из наиболее уязвимых наших мест. Если и дальше дело
пойдет так, то у нас скоро не останется производства горючих материалов, о
котором стоило бы упоминать. Наша единственная надежда, что и у противника
генеральный штаб ВВС умеет думать и планировать не лучше, чем наш
собственный!" Кейтель, всегда старавшийся выслужиться перед Гитлером,
попытался представить все как всего лишь неприятность средней руки, заявив,
что он со своими резервами сумеет преодолеть трудности и закончил
стандартным аргументом, пускавшимся в ход обычно Гитлером: "Да разве мало
было трудностей, которые мы преодолели", и встав перед Гитлером во фронт,
отчеканил: "Мы справимся и с этим, мой фюрер!"
Как показало, Гитлер не разделял оптимизма Кейтеля; он предложил
провести совещание с участием Геринга, Кейтеля и Мильха, а также
промышленников -- Крауха, Пляйгера, Бютефиша, Э.Р. Фишера и начальником
Управления планирования и сырьевых ресурсов (2). Геринг попытался отвести
приглашение представителей промышленности по производству горючего: при
обсуждении столь важных проблем нам не следует расширять круг участников. Но
Гитлер уже назвал имена.
Еще через четыре дня мы собрались в неуютной передней Бергхофа, ожидая
окончания какого-то совещания у Гитлера. Тогда как я просил представителей
промышленнсоти нарисовать Гитлеру картину без прикрас, Геринг использовал
последние минуты перед началом заседания для того, чтобы уговорить их не
высказываться слишком песимистично. Очевидно, он опасался, что прежде всего
на него обрушатся упреки Гитлера.
Мимо нас быстро прошли высшие офицеры, участники только что
закончившегося заседания, и адъютант пригласил сразу же нас. Рукопожатие
Гитлера было коротким и безразличным. Нам предложили занять мсета. Гитлер
заявил, что он собрал присутствующих, чтобы составить себе представление о
последствиях последнего налета. Затем он представил слово представителям
промышленности. Каки следовало ожидать от людей трезвых и расчетливых, они
все высказались в том духе, что при систематическом повторении налетов
положение станет безнадежным. И хотя Гитлер поначалу попытался рассеять все
пессимистические прогнозы репликами вроде "Вы с этим справитесь" или "Бывали
у нас ситуации и посложнее". И хотя, естественно, Кейтель и Геринг
моментально их подхватывали, стараясь превзойти Гитлера в своей демонстрации
уверенности в будущем и ослабить впечатление от высказанных нами
соображений, а Кейтель особенно подчеркивал наличие у него резервов. Но
промышленники оказались из более твердого дерева, чем гитлеровское окружение
-- они непоколебимо настаивали на своих тревожных прогнозах, подкрепляя их
конкретными данными и цифровыми выкладками. Неожиданно Гитлер стал их даже
поощрять к совершенно трезвому анализу положения. Подумалось, что он захотел
услышать, наконец, горькую правду, что он устал от всех преукрашиваний,
наигранного оптимизма, лживого прислуживания. Результаты обсуждения он
резюмировал сам: "С моей точки зрения, производство горючего, синтетического
каучука и азота представляет собой особенно уязвимый пункт обеспечения
боевых действий, поскольку необходимые для производства вооружений базовые
материалы выпускпаются на слишком малом числе предприятий" (3). В этот
момент Гитлер, выглядевший в начале совещания смурным и каким-то
отсутствующим, производил впечатление собранного,трезвого, остро
схватывающего суть человека -- вот только несколькими месяцами позднее,
когда катастрофа уже разразилась, он снова не пожелал смотреть правде в
лицо. Геринг же, когда мы опять оказались в передней, начал нас упрекать в
том, что мы, сверх всякой меры обременили Гитлера заботами и
пессимистическим мусором.
Подали машины. Приглашенные на совещание отправились в ресторан
"Берхтесгаденер хоф" перекусить. По случаю служебных вызовов Бергхоф служил
только помещением для совещаний, и Гитлер не считал нужным принимать на себя
обязанности хозяина дома. Едва участники совещания уехали, из всех комнат
верхнего этажа появились члены узкого кружка. Гитлер зашел на минуточку к
себе переодеться, а мы ожидали его на площадке лестницы. Он взял трость,
шляпу и свой черный плащ-накидку: началась ежедневная прогулка к чайному
домику. Там подали кофе, пирожные. В камине горел огонь, начались беспечные
разговоры. Гитлер, отвлекшись от своих забот, с видимым удовольствием
перенесся в этот гораздо более благоприятный мир: почти осязаемо
чувствовалось, как он ему необходим. И в разговорах со мной он уже и не
упоминал о нависшей над нами угрозе.
После шестнадцати дней лихорадочных восстановительных работ мы только
что вышли на прежний уровень производства горючего, когда 28-29 мая 1944 г.
на нас обрушилась вторая волна бомбардировок. На этот раз всего 400
бамбардировщикам 8-го американского воздушного флота удалось причинить нам
еще более серьезные разрушения, чем почти вдвое большей армаде при первом
налете. Одновременно, почти в эти же дни, 15 американский воздушный флот
обрушил удары на важнейшие нефтеочистительные заводы нефтяных промыслах в
Румынии, под Плоешти. Теперь уже наша продукция разом сократилась наполовину
(4). Наши пессимистические высказывания на Оберзальцберге тем самым вполне
подтвердились всего пятью днями позднее, а геринговские успокоительные
заверения были в очередной раз опровергнуты. Из отдельных замечаний Гитлера
в последовавшие дни позволяли сделать вывод, что престиж Геринга вновь упал
до критической точки.
Не теряя времени, я постарался воспользоавться этим ослаблением позиций
Геринга, причем- не только в сугубо деловых интересах. Опираясь на
достижения в выпуске истребителей, мы имели все основания поставить перед
Гитлером вопрос о полной передаче в мое министерство производство всех видов
авиационного вооружения (5). Но еще больше меня подзуживало желание
расквитаться с Герингом за его поведение во время моей болезни. 4 июня я
написал Гитлеру, который все еще продолжал руководить войной с
Оберзальцберга, своего рода прошение "повлиять на рейхсмаршала в том духе,
чтобы он пригласил бы меня по собственной инициативе и сделал бы предложение
включить производство всего авиационного вооружения в сферу деятельности
моего министерства". Гитлер принял спокойно этот направленный против Геринга
выпад. Напротив, он увидел в моем обращении к нему за посредничеством
тактичное стремление пощадить гордость и авторитет Геринга. И весьма остро и
определенно добавил: "Авиационное вооружение должно перейти в Ваше
министерство, тут и спорить-то не о чем. Я незамедлительно приглашу
рейхсмаршала к себе и сообщу мое решение, а Вы с ним обсудите детали
передачи" (6).
Еще несколькими месяцами ранее Гитлер не осмелился бы высказать свое
мнение прямо в лицо своему старому паладину. Еще в конце прошлого года
Гитлер предпочел послать меня в отделенную Роминтенскую пустошь с тем, чтобы
сообщить Герингу какую-то вполне третьестепенную неприятную вещь, суть
которой я нынче уже и не помню. Но Геринг, вероятно, знал о чем зайдет речь,
потому что он, вопреки обыкновению, встретил меня как почетного и желанного
гостя. Приказал запречь экипаж для многочасовой прогулки по его обширному
охотничьему угодию и не покрывал рта, так что под конец я уехал, не солоно
хлебавши, ни словом не обмолвившись о возложенном на меня поручении. Правда,
Гитлер обнаружил снисходительное понимание моего уклончивого поведения.
На этот же раз Геринг и не старался укрыться за банальной сердечностью
приема. Наша беседа состоялась в его приватном кабинете на Оберзальцберге.
Он уже был в курсе дела, Гитлер его проинформировал. Геринг резко отозвался
о неустойчивости решений Гитлера. Еще две недели тому назад он намеревался
отнять у меня строительную отрасль, все уже было решено, а потом, после
краткой беседы со мной, Гитлер все переиграл обратно. И так все время.
Фюрер, к сожалению, слишком часто оказывался человеком, меняющим свои
решения. Но, естественно, если это желание фюрера, он, Геринг, передаст мне
и авиационное вооружение. Но голос его звучал подавленно: понять все это,
право же, трудно -- ведь совсем недавно Гитлер сам считал, что диапазон моих
задач и без того чрезмерно широк.
Хотя эту внезапную смену неблаговоления на благоволение и считал
чрезвычайно симпотматичной и предчувствовал в ней большую опасность для
своего собственного будущего, нужно признаться, что мне не казалось
несправедливым, что на этот раз мы поменялись ролями. От демонстративного
унижения Геринга я отказался. Вместо того, чтобы представить Гитлеру проект
постановления, мы с Герингом договорились, что он сам оформит своим приказом
переход авиационного вооружения в мое министерство (7).
Передача производства вооружения для авиации была вообщем-то
незначительным интермеццо по сравнению с развитием событий в стране
вследствие превосходства противника в воздухе. Значительная часть его
авиации была занята поддержкой наземного вторжения, и все же после передышки
продолжительностью всего в две недели новая серия налетов вывела из строя
многие предприятия по производству горючего. 22 июня были уничтожены
мощности для производства 9/10 авиационного бензина, суточный объем его
производства снизился всего до 632 т. Когда интенсивность налетов несколько
ослабла, мы еще раз повысили его уровень до 2307 т, что составляло ровно 40%
прежнего объема. Но еще через четыре дня, 21 июля, с выпуском всего 120 т мы
практически оказались на мели. 98% производства горючего для авиации
остановилось.
Впрочем, противник дал нам все же возможность запустить часть
производств химического гиганта "Лойна", благодаря чему мы к концу июля
смогли поднять суточную выдачу горючего для авиации до 609 т. Теперь уже
считалось успехом, если нам удавалось дать хотя бы десятую часть прежнего
объема. Но повторявшиеся налеты настолько разладили систему трубопроводов на
химических заводах, что не только прямые попадния, но и просто удары
взрывной волны, проседание грунта повсюду вызывали нарушение герметичности
монтажных систем. Ремонт их был практически невозможен. В августе мы дали
10%, в сентябре -- 15%, в октябре опять -- 10% наших прежних объемов. И
только в ноябре 1944 г. мы, несколько неожиданно даже для самих себя, выдали
28% (633 т в сутки) (8). Причесанные отчеты различных органов вермахта, --
записано в нашей учрежденческой хронике 22 июля 1944 г., -- вызывают у
министра опасения, что критическое положение в полном объеме руководством не
осознается. Мая обеспокоенность продиктовала мне шестью днями позднее
памятную записку Гитлеру о положении с горючим, которая в значительной своей
части была почти идентична другой, более ранней, от 30 июня (9). В обеих
отмечалось, что ожидаемые в июле и августе потери производственных мощностей
с неизбежностью поведут к израсходованию основных резервов авиабензина и
иных видов горючего и в результате возникнет непреодолимая пропасть, что
может иметь "трагические последствия" (10).
Одновременно я предложил Гитлеру некоторые варианты, которые могли бы
нам позволить избегнуть столь тяжких последствий или, по крайне мере,
оттянуть их. В качестве важнейшего инструмента я испрашивал у Гитлера
полномочий на тотальную мобилизацию на восстановительные работы всех
наличных трудовых ресурсов. Я предложил предоставить Эдмунду Гайленбергу,
очень крепкому руководителю отрасли боеприпасов, неограниченные возможности
для ремонтных работ предприятий горючего, вплоть до реквизиции любых
строительных материалов, свертывания других производств и переброски оттуда
рабочей силы. Сначала Гитлер отклонил это; "Если я дам такие полномочия, то
у нас сразу же сократится выпуск танков. Так не пойдет! Этого я не могу
допустить ни в коем случае". Было видно, что он все еще не осознал
серьезность положения, хотя мы уже и не раз и не два беседовали о
надвигающейся угрозе. Танки, -- пытался я объяснять снова и снова, --
утрачивают всякий смысл, если мы не обеспечим их достаточным количеством
горючего. Только после того, как я пообещал ему поддержание выпуска танков в
прежних объемах, а Заур это обещание подкрепил, Гитлер поставил свою
подпись. Через два месяца на восстановительных работах на заводах по
производству синтетического топлива было занято 150 тысяч рабочих, в том
числе -- наиболее квалифицированных, остро необходимых в производстве
вооружений. К концу осени мы мобилизовали уже 350 тысяч.
Диктуя стенографистке свою памятную записку, я возмущался
некомпентентностью руководства. Передо мной лежали доклады моего планового
отдела о ежесуточных потерях производственных мощностей, о недопроизводстве
продукции и о предполагаемых сроках возобновления работы. Но последнее могло
стать возможным при единственном условии, что удастся недопустить дальнейших
вражеских налетов, или по крайней мере, резко их ограничить. Я прямо-таки
умолял Гитлера в своей памятной записке от 28 июля 1944 г. "использовать
существенно большую часть вновь производимых истребителей для прикрытия неба
над Германией" (11). Неоднократно я заклинал Гитлера подумать, не является
ли более целесообразным "обезопасить в первую голову прикрытием
истребительной авиации заводов синтетического топлива с тем, чтобы в августе
и сентябре стало возможным хотя бы частичное возобновление выпуска
продукции, чем действовать прежними методами, зная наверняка, что в сентябре
или октябре ВВС, как на фронте, так и в тылу будут парализовавны отсутствием
горючего (12).
Я уже вторично ставил Гитлера перед этим выбором. После нашего
тогдашнего совещания на Оберзальцберге в конце мая Гитлер принял план
Галланда, согласно которому из произведенных сверх плана истребителей
предполагалось создать особый воздушный флот для защиты немецкой территории.
Со своей стороны Геринг на представительном совещании в Каринхалле
торжественно пообещал -- после того, как присутствующие представители
нефтехимической промышленности еще раз описали ему безнадежность положения
-- ни при каких условиях не отправлять воздушный флот "Рейх" на фронт. Но
после начала вторжения на Западе Гитлер и Геринг перебросили его во Францию.
За несколько недель, без какого-либо видимого эффекта он там был выведен из
строя. И вот теперь, в конце июля, Гитлером и Герингом снова были даны
заверения, снова был сформировано соединение в 2000 истребителей для защиты
рубежей отечества. В сентябре оно должно уже было быть введено в действие, и
снова недомыслие обрекло эту оборонительную меру на неудачу.
В своем выступлении 1 декабря на одном из совещаний по вопросам
вооружений я поделился следующими соображениями о последнем периоде:
"Следует отдавать себе отчет в том, что те люди, которые в штабах противника
разрабатывают налеты, исходя из соображений, нанесения урона нашему
хозяйству, кое-что смыслят в немецкой экономике, что у них -- в отличие от
наших бомбардировок -- умное планирование. Нам еще повезло, что противник
только в последние полгода или три квартала начал действовать
последовательно в духе этого планирования, ... а до этого, если встать на
его точку зрения, делал глупости". Произнося эти слова, я еще не знал, что
уже 9 декабря 1942 г., т.е. двумя годами ранее, экспертное заключение
американского "Экономик уорфоэр дивижн", гласило, что гораздо эффективнее
"произвести максимальное разрушение в отдельных, действительно решающих,
отраслях промышленности, чем незначительные _ во многих. В первом случае
результаты взаимно кумулируются; следует с непреклонной решимостью
придерживаться однажды принятого плана" (13). Замысел был верный, но
исполнение его -- посредственное.
В августе 1942 г. Гитлер на совещаниях с руководством военно-морского
флота заявлял, что успешная десантная операция противника предполагает
овладением им одним из крупных портов (14). Без этого противник,
высадившийся на каком-либо ограниченном отрезке берега, будет не в состоянии
создать необходимое транспортное обеспечение людей и техники, чтобы выстоять
перед контрударами немецких вооруженных сил. При огромной протяженности
французской, бельгийской и голландской береговой линии создание единой
системы укреплений из близко друг от друга расположенных и друг друга
поддерживающих бункеров намного превзошло бы возможности немецкой
строительной индустрии. Кроме того, откуда было взять столько солдат, чтобы
заполнить такую оборонительную систему. Поэтому было решено только вокруг
самых крупных портов возвести колько бункеров, тогда как промежуточные
отрезки побережья получали на значительном расстоянии друг от друга только
наблюдательные бункера. 15 тысяч небольших бункеров должны были послужить
солдатам укрытием во время артподготовки десантной операции. Гитлеру
представлялось, что в момент самой высадки неприятеля немецкие солдаты
вступят во встречный бой, тогда как слишком прикрытая позиция сковывает
такие необходимые в бою достоинства как мужество и готовность к
самопожертвованию. Эти оборонительные сооружения были спланированы лично
Гитлером -- вплоть до мельчайших деталей, даже отдельные разновидности
бункеров он, обычно в ночные часы, рисовал сам. Это были эскизы, но очень
точно выполненные. Без ложной скромности он утверждал, что его проекты самым
идеальным образом учитывают все потребности фронтового солдата. Эти эскизы,
почти без всяких изменений принимались генералами военно-инженерных войск и
спускались вниз для исполнения.
За без малого два года торопливого строительства мы на эти цели
израсходовали 13302000 кубометров бетона (15) стоимостью в 3,7 миллиардов
марок, туда же ушли 1,2 млн тонн металла, оторванного от промышленности
вооружений. И все эти гигантские расходы были опрокинуты всего за две недели
после высадки неприятеля, благодаря одной -- единственной гениальной
технической идее. Как известно, десантные части прибуксовали свои
собственные портовые сооружения. Построенные по очень точным чертежам они
были смонтированы под Арроманшем и Омаха на открытом берегу с разгрузки
точными эстакадами и прочим оборудованием, которые позволили обеспечить
подвоз и разгрузку боеприпасов, техники,продовольствия и контингентов
подкрепления (16). Это опрокинуло все оборонительные планы.
Роммель, назначенный Гитлером в конце 1943 г. на должность Инспектора
обороны побережья. обнаружил больше здравой дальновидности. Незадолго до
этого назначения он был вызван Гитлером в восточно-прусскую ставку. После
продолжительной беседы Гитлер проводил фельдмаршала до отведенного ему
бункера, где его уже поджидал я. Дискуссия получила новый импульс, когда
Роммель без всяких экивоков заявил Гитлеру: "Мы должны сковать противника
при первом же десанте. Бункеры вокруг портовых городов для этого мало
пригодны. Только очень простые, но эффективные заграждения и препятствия по
всему берегу могут настолько осложнить высадку, что наши контрмеры
сработают". Роммель выражался определенно и четко,"Не удастся это, и тогда,
несмотря на Атлантический вал, десантная операция проходит успешно. В
Триполи и Тунисе в последнее время проводились такие массированные
бомбардировки, что даже наши отборные части были совершенно деморализованы.
Если Вы не в состоянии это пресечь, то тогда и все остальные мероприятия
ничего не дадут, включая и заграждения". Роммель был вежлив, но держал всех
на дистанции, он избегал, почти подчеркнуто, употребление обращения "мой
фюрер". Он снискал себе у Гитлера репутацию настоящего специалиста, в
особенности по отражению наступлений с Запада. Только поэтому он и
воспринимал критические высказывания Роммеля спокойно. Последний аргумент- о
массированных бомбардировках, он, кажется, ждал заранее: "Именно это я и
хотел Вам, господин фельдмаршал, сегодня показать". Гитлер подвел нас к
экспериментальному образцу покрытой сверху донизу тяжелой броней машине, на
которой было смонтировано 88-миллиметровое зенитное орудие. Солдаты
продемонстрировали подготовку к отражению атаки, систему, не допускающую
отклонение ствола при выстреле. "Так сколько же таких орудий Вы сможете нам,
господин Заур, поставить в ближайшие же месяцы?" Заур пообещал несколько сот
штук. "Вот видите, при помощи таких вот бронированных противозенитных орудий
вполне возможно не допустить концентрации неприятельских бомбовозов над
нашими дивизиями". Роммелю,повидимому, надоело полемизировать со столь
дилетантскими представлениями. Во всяком случае, он только пренебрежительно,
чуть ли не сочувственно улыбнулся. Гитлер, заметив, что он не вызвал у
собеседника того эффекта, на который рассчитывал, коротко попрощался и,
расстроенный, направился со мной и Зауром к своему бункеру на следующее
совещание. Об этом эпизоде он не обмолвился ни словом. Позднее, когда
высадка десанта уже произошла, Зепп Дитрих дал мне очень наглядный отчет о
деморализующем воздействиии ковровых бомбардировок на его элитную дивизию.
Те из солдат, которые выжили, утратили психологическое равновесие, стали
апатичными и их боеспособность, даже тех, кому удалось избежать ранений,
была подавлена на несколько дней.
6-го июня часов около десяти утра я находился в Бергхофе, когда один из
адъютантов Гитлера сообщали, что ранним утром начался десант. "Фюрера уже
разбудили?" Он трицательно покачал головой: "Нет, новости докладываются ему
только после завтрака". Поскольку в последние дни Гитлер все время говорил,
что противник, скорее всего, начнет с отвлекающего наступления, чтобы
оттянуть наши части от действительного места высадки, то никто и не хотел
будить Гитлера, чтобы не наслушаться упреков в совершенно неверной оценке
обстановки.
На состоявшейся несколькими часами позднее в гостиной Бергохофа
"ситуации" Гитлер, казалось, только укрепился в своем предвзятом
представлении, что противник стремится ввести его в заблуждение. "Вы еще
помните? Среди вороха донесений, которые мы получили за последние дни, было
одно, которое точно предсказывало место, день и час высадки десанта. Вот
это-то и усиливает мое предположение, что сейчас речь еще не может идти о
настоящем десанте". Эта информация, по словам Гитлера, была подброшена ему
шпионской сетью противника, чтобы отвлечь его внимание от подлинного места
операции и заставить его ввести в действие свои дивизии слишком рано и не на
том месте. Так, введенный в заблуждение точным донесением, он отказался от
своего прежнего и правильного представления, что побережье Нормандии может
оказаться наиболее вероятным местом вторжения.
В предшествующие высадке недели Гитлер получил от конкурирующих
разведывательных организаций СС, вермахта и МИДа противоречащие друг другу
агентурные данные о ее времени и месте. Как и во многих иных областях,
Гитлер и здесь взялся сам за труднейшую даже для специалистов работу --
оценку достоверности поступившей информации, надежности ее источников,
степени укорененности последних во вражеском стане. Он вовсю иронизировал
над бездарностью различных служб, а в конце, распалясь, высказался вообще о
бессмысленности разведывательных служб вообще: "Как Вы полагаете, сколько из
этих проверенных агентов оплачиваются западными союзниками? Они снабжают нас
заведомо ложной информацией. Я пока даже и не стану извещать Париж. Пока все
это надо задержать. Это только будет нервировать наши штабы".
Только к полудню был решен самый насущный вопрос -- выдвинуть
находящийся во Франции резерв Вреховного командования вермахта против
высадившегося англо-американского десанта. Гитлер оставил за собой право
принимать решение о передвижении каждой дивизии. Очень неохотно уступил он
требованию командующего западной группой войск фельдмаршала Рундштедта
ввести эти дивизии в бой. Из-за этой потери времени две танковые дивизии уже
не смогли воспользоваться ночью с 6 на 7 июня для броска вперед. Днем же их
продвижение было сильно затруднено бомбардировщиками противника, и они
понесли тяжелые потери людей и техники, прежде чем вступили в
соприкосновение с противником. Этот для всего хода войны столь важный день
прошел, как этого и можно было ожидать, отнюдь не в лихорадочной активности.
В критических ситуациях Гитлер всегда старался сохранять спокойствие, и его
штаб копировал эту сдержанность. Проявить нервозность или озабоченность --
значило бы погрешить против установившегося здесь тона и стиля отношений.
На протяжении нескольких последующих дней Гитлер в своем, весьма
примечательном, но и становящемся все более абсурдным недоверии, сохранял
уверенность, что речь идет все же об отвлекающем десанте, проводимом с
единственной целью вынудить его к невыгодной диспозиции в оборонительных
операциях. По его мнению, настоящая высадка произойдет все же совсем в
другом месте, совершенно не прикрытом войсками. Да и флотское руководство
считало избранную союзниками местность неподходящей для крупномасштабного
десанта. По временам он ожидал основного удара в районе Кале, как бы требуя
от противника, чтобы тот подтвердил его правоту: еще в 1942 г. он приказал
установить там под бетонным панцирем метровой толщины корабельные орудия
главного калибра. Этим и объяснялось то, что он не ввел в бои на побережье
Нормандии стоявшую под Кале 15-ю армию (17).
Было и еще одно соображение, укреплявшее Гитлера в ожидании наступления
от Па-де-Кале. Здесь располагались 55 стартовых площадок для запуска
ракетных снарядов по Лондону, число запусков которых могло бы достигать
нескольких сотен в день. Гитлер предполагал, что настоящая высадка десанта
должна произойти прежде всего в месте дислокации этих снарядов. Почему-то он
никак не хотел согласиться, что союзники и из Нормандии очень скоро могли бы
занять эту область Франции. Он прежде всего рассчитывал на то, что в тяжелых
боях удастся сузить район развертывания десанта противника.
Гитлер, да и все мы ожидали, что этот новый вид оружия "фау-1" вызовет
в стане противника ужас, хаос и общий паралич. Мы переоценили его
действенность. Я, правда, принимая во внимание невысокую скорость полета
этих ракетных снарядов, советовал Гитлеру запускать их только при низкой
облачности (18). Но он с этим не считался. Когда 12 июня по отданному
Гитлером в спешке приказу были катапультированы первые "фау-1", то из-за
организационных неполадок на позицию были доставлены лишь десять ракет, и
только пять из них достигли Лондона. Гитлер уже успел позабыть, что он сам
порол горячку, и весь свой гнев обрушил теперь на
конструкторов-разработчиков. Во время "ситуации" Геринг поспешил свалить всю
вину на своего противника Мильха, а Гитлер уже был готов отдать приказ о
снятии с производства этих, как он теперь полагал, совершенно неудачных
ракет. Но когда начальник пресс-бюро ознакомил его с преувеличенными,
сделанными в сенсационном духе сообщениями лондонской прессы о
разрушительном эффекте "фау-1", настроение его резко изменилось. Теперь он
уже настаивал на увеличении их производства. Тут выступил Геринг и заявил,
что эти ракеты -- крупное достижение его люфтваффе и что он лично всегда
требовал их разработки и всемерно ей содействовал. О Мильхе, козле отпущения
предыдущего дня, даже не вспомнили.
До начала высадки англичан и американцев Гитлер подчеркивал, что с
первого же дня будет лично руководить операциями во Франции. Для этой цели
Организация Тодт, истратив бесчисленные милллионы марок, многие сотни
километров телефонного кабеля, прорву бетона и дорогостоящее прочее
оборудование, построила две ставки. В те дни, теряя Францию, Гитлер
оправдывал чудовищные расходы тем, что, по крайней мере, одна из этих ставок
расположена точно на будущей западной границе Германии и может поэтому
использоваться как часть всей оборонительной системы. 17 июня он посетил эту
расположенную между Суассоном и Лаоном ставку, т.н. В-2, чтобы в тот же день
возвратиться на Оберзальцберг. Он был недоволен: "У Роммеля сдали нервы,
стал совсем пессимистом. Сегодня же добиться чего либо могут только
оптимисты". После таких высказываний смещение Роммеля могло быть только
делом времени. Так он высказывался, будучи еще убежденным в непреодолимости
своих оборонительных рубежей, которые он выдвинул против десанта. В тот
вечер он поделился со мной, что В-2 не очень-то надежна, так как расположена
в зараженной партизанами Франции.
Почти одновременно с первыми крупными успехами операции вторжения, 22
июня 1944 г. началось наступление советских войск, которое скоро закончилось
потерей двадцати пяти немецких дивизий. Теперь продвижение Красной Армии уже
невозможно было сдерживать и летом. Даже в эти недели, когда рушились три
наших фронта -- на западе, востоке и в воздухе -- Гитлер еще раз доказал,
что у него железные нервы и поразительная выдержка. По-видимому, длительная
борьба за власть со всеми ее ударами закалила его, как, например, Геббельса
и других его соратников. Возможно также, что опыт того, так называемого
"боевого времени" дал ему ценный урок, что непозволительно давать своим
сотрудником почувствовать свою, даже малейшую озабоченность. Его окружение
восхищалось его самообладанием в критические моменты. Этим он, несомненно,
укреплял доверие к принимаемым им решениям. Совершенно очевидно, что он
никогда не забывал, сколько глаз смотрят на него и какое деморализующее
впечатление на окружающих произвела бы потеря им спокойствия даже на
несколько минут. Это самообладание до конца было исключительным завоеванием
его воли, выпестованной из самого себя -- несмотря на возраст, болезни,
эксперименты Морелля и все возрастающие перегрузки. Его воля представлялась
мне временами такой же безудержной и природной, необработанной, как у
шестилетнего ребенка, которую ничто не способно удержать и утомить. Хотя
часто она в чем-то бывала даже смешна, но и внушала уважение.
Его феноменальная в обстановке постоянных поражений уверенность в
победе нельзя в то же время объяснить только его энергией. В нашем заточении
в Шпандау Функ доверительно сказал мне, что Гитлеру удавалось очень упорно и
по видимости очень убедительно вводить врачей в заблуждение относительно
состояния своего здоровья только потому, что он сам верил в свое вранье. Он
добавил, что тот же принцип самогипноза лежал и в основе геббельсовской
пропаганды. Несгибаемую выдержку Гитлера я могу объяснить только тем, что он
сам себя убедил в своей окончательной победе. В известном смысле он сам себя
заклинал. Он подолгу сидел перед зеркалом, в котором он видел не только
себя, но и подтверждение своей ниспосланной ему божественным провидением
миссии. Его религией был "счастливый случай", который ему представится. Его
методом была аутосуггестивная самомобилизация. Чем сильнее обстоятельства
загоняли его в тупик, с тем большей решительностью пртивопоставлял он им
веру в свою исключительную судьбу. Конечно, он трезво использовал
предоставляющиеся военные возможности, но он переводил их в сферу своего
верования и даже в поражении усматривал скрытую от остальных, самим
провидением созданное расположение светил, предвещающее будущий успех.
Временами он был в состоянии видеть всю безнадежность положения, но
оставался непоколебим в ожидании, что судьба в последний момент снова
поднесет ему какой-то зигзаг удачи. Если в Гитлере и было нечто болезненное,
так это его непоколебимая вера в свою звезду. Он был человеком веры. Но его
вера была извращенно-эгоцентрической -- поклонение самому себе.
Религиозная истовость Гитлера не могла не захватывать и его окружение.
В каком-то уголке моего сознания прочно сидело понимание того, что все идет
к концу. Но тем чаще, не без его влияния, я твердил, даже если и
применительно всего лишь к моей ограниченной области, о "восстановлении
положения". Эта вера странным образом жила своей жизнью, в отрыве от
понимания неотвратимости поражения.
Когда 24 июня 1944 г., т.е. в самые критические дни трехкратной военной
катастрофы, о которой уже была речь, я попытался на совещании по вопросам
вооружений вдохнуть в присутствующих уверенность в завтрашний день, я
потерпел весьма ощутимое фиаско. Когда сегодня я читаю текст той речи, я
ужасаюсь моей почти гротескной лихости, с которой я старался уверять
серьезных людей, что предельное напряжение всех сил еще может привести к
успеху. В заключение своих соображений я выразил убежденность в том, что мы
в нашей области справимся с надвинувшимся кризисом, что и в будущем году мы
обеспечим такой же прирост продукции, как и в прошедшем. Меня куда-то несло
в потоке речи; я говорил о надеждах, которые в свете действительного
положения дел должны были казаться полетом фантазии. Правда, ближайшие
месяцы, действительно, показали, что мы все еще можем наращивать
производство вооружений. Но разве не был я достаточно реалистичным в целой
серии памятных записок для Гитлера, в которых я определенно указывал на
приближающийся конец? Одно было реальным сознанием, другое -- верой. В
полнейшем разрыве одного с другим выражалось какое-то особое помрачение
разума, с ними встречало все ближайшее окружение Гитлера неотвратимо
надвигающийся конец.
Только в самом последнем абзаце моей речи снова прорезалась мысль об
ответственности, выходящей за рамки личной лояльности, к Гитлеру ли, к своим
ли сотрудникам. Прозвучала она как заурядная ораторская завитушка, но я
вкладывал в нее большее: "Мы исполняем свой долг, с тем, чтобы выжил наш
немецкий народ". Это было именно то, что аудитория промышленников и хотела
услышать. Сам я впервые публично присягнул более высокой ответственности, к
которой во время своего визита в апреле взывал Роланд. Эта мысль постоянно
во мне крепла. Мало помалу я начинал видеть в ней новую задачу, ради
претворения которой еще стоило работать.
Было ясно, что убедить я капитанов промышленности не смог. Сразу после
моей речи и в последующие дни работы конференции прозвучало немало голосов,
полных безнадежности. Еще десять дней назад Гитлер согласился сам выступить
перед промышленниками. Теперь мне казалось особенно важным, чтобы
подавленные участники конференции испытали мобилизующую силу его речи.
Неподалеку от Бергхофа еще до войны по приказу Бормана была выстроена
гостиница для бессчетных пилигримов к Оберзальцбергу, чтобы дать им
возможность отдохнуть или даже провести ночь неподалеку от Гитлера. В
кофейном зале гостиницы "Платтерхоф" 26 июня собрались примерно сто
представителей промышленности вооружений. На совещании в Линце я уловил, что
их неудовольствие направлено в том числе и против все большего
распространения власти партийного аппарата на экономическую жизнь. И в самом
деле, среди многих партфункционеров все прочнее утверждалась мысль о некоей
разновидности государственного социализма. Налицо было стремление
распределить между гау все находящиеся в собственности государства
предприятия и подчинить их предприятиям, принадлежащим гау; кое-где эта
тенденция сумела добиться уже первых успехов. В первую очередь речь шла о
предприятиях, перебазированных в подземные помещения, сооружение и
финансирование которых осуществлялось государством, а руководящий персонал,
квалифицированные рабочие коллективы и оборудование поставлялись частными
фирмами. После окончания войны над ними первыми нависала опасность попасть
под контроль государства (20). Именно наша, обусловленная обстановкой войны
система управления, да еще и оказавшаясся очень эффективной, могла бы стать
основой государственно -- социалистического экономического порядка;
получалось так, что как раз наша промышленность, добивавшаяся все больших
бостижений, давала в руки партийным вождям своего рода инструмент для
подготовки ее собственной гибели.
Я попросил Гитлера учесть эту обеспокоенность в его выступлении. Он
предложил мне наметить несколько ключевых мыслей. И я набросал их ему: дать
сотрудникам предприятий, работающих по методу "самоответственности
промышленности", заверения, что в надвигающиеся тяжелые времена им будет
оказана помощь; далее -- подчеркнуть, что их оградят от вмешательства
местных партинстанций, а также, наконец, рашительно заверить в
"неприкосновенности частной собственности на заводы, в том числе и в случаях
их временного перебазирования как госпредприятий в подземные
производственные помещения; свободная экономика после войны и принципиальное
отклонение всяких проектов огосударствления промышленности".
Произнося речь, в которой Гитлер по смыслу придерживался моих
заготовок, он производил какое-то заторможенное впечатление. Допускал
оговорки, спотыкался, не заканчивал предложения, опускал логические переходы
и местами просто путался. Все это свидетельствовало о предельном
переутомлении. Как раз в эти дни обстановка на Западном фронте ухудшилась
настолько, что падение первого крупного порта, Шербура, было уже
предопределено. Этот успех западных союзников означал решение всех их
проблем транспортных поставок, что в свою очередь должно было значительно
повысить боеспособность армии вторжения.
Поначалу Гитлер отмел все идеологические предрассудки, "потому что
имеет право на существование только одна догма, и смысл ее краток: правильно
то, что само по себе полезно". Этим он подтвердил еще раз свой
прагматический склад ума и, в сущности говоря, по точному смыслу слов, снова
взял назад все гарантии, данные индустрии.
Гитлер дал простор своему пристрастию к историко-философским теориям,
довольно смутным концепциям развития, путано заверял, "что творческая сила
не только создает, но и созданное ею берет под свое управление. Это исходная
точка того, что мы понимаем вообще под категорией частного капитала или
частного имущества, или частной собственности. Поэтому это совсем не так,
как думает коммунист, что будущее якобы принадлежит коммунистическому
уравнительному идеалу, а как раз наоборот -- чем дальше вперед будет
развиваться человечество, тем все более дифференцированными будут
индивидуальные достижения, а потому и распоряжение заработанным
целесообразнее всего передать тем, кто свершает эти достижения...
Единственной предпосылкой для любого действительно восходящего развития, да,
для дальнейшего развития всего человечества" я усматриваю в "поощрении
частной инициативы. Когда эта война завершится нашей победой, тогда частная
инициатива германской экономики вступит в свою самую великую эпоху! Что
тогда должно быть создано! Только не верьте, что я тогда открою несколько
государственных проектных бюро или несколько государственных контор по
экономике... И когда снова придет эпоха германской мирной экономики, тогда у
меня не будет иного интереса, чем дать возможность работать величайшим
гениям германской экономики... Я им очень благодарен, что они обеспечили
выполнение военных задач. Примите как мою величайшую благодарность мое
обещание, что в будущем моя признательность не ослабнет и что никто в
немецком народе не сможет выступить и сказать, что я когда-либо нарушал мою
программу. А это значит, что если я вам говорю, что после войны немецкая
экономика вступит в эпоху своего величайшего расцвета, величайшего во все
времена, то вы должны воспринимать это как обещание, которое в один
прекрасный день сбудется".
На протяжении его негладкой и беспорядочной речи ему почти не хлопали.
Мы были словно громом пораженные. Возможно, эта сдержанность аудитории
подтолкнула его к тому, что он вдруг стал запугивать руководителей
промышленности тем, что последует за проигранной войной: "Не может быть
никаких иллюзий, что в случае проигрыша войны может выжить какая-то частная
немецкая экономика. С уничтожением всего немецкого народа погибнет, что
совершенно естественно, и немецкая экономика. И погибнет не только потому,
что ее враги не делают сталкиваться с немецкой конкуренцией -- это все же
слишком поверхностный взгляд -- а потому, что речь идет вообще о вещах
принципиальных. Мы находимся в битве, в которой столкнулись два решающих
мировоззрения: или откат человечества на несколько тысячелетий назад, в
самое примитивное состояние, с массовым производством, которым управляет
исключительно государство, или дальнейшее развитие человечества путем
поощрения частной инициативы". Несколькими минутами позднее он снова
вернулся к этой мысли: "Если бы война была проиграна, то вам, майне херрен,
не придется заниматься переводом хозяйства на мирные рельсы. Тогда для
каждого в отдельности взятого останется только продумать свой частный
перевод отсюда в мир лучший: совершит ли он его сам, по доброй воле, или же
он предпочтет быть повешенным, или захочет работать в Сибири -- таковы вот
размышления, которыми тогда придется заняться каждому в отдельности". Эти
фразы Гитлер произнес почти издевательски, во всяком случае, в них слышался
отзвук презрения к этим "трусливым бюргерским душонкам". И это не осталось
незамеченным, и уже одно это разбило все мои надежды на то, что речь Гитлера
даст новый импульс руководителям промышленности.
Может быть, раздраженный присутствием Бормана, может быть, будучи им
предупрежден, Гитлер свою присягу свободной экономике в мирное время, чего я
от него требовал и в чем я получил от него соответствующие заверения (21),
произнес гораздо менее отчетливо, чем я надеялся. И все же некоторые фразы
были весьма примечательны, чтобы их сохранить в архиве. Гитлер как-то сразу
дал согласие на звукозапись этой речи и попросил меня подготовить
предложения для отдельных поправок. Однако, Борман заблокировал это, хотя я
Гитлеру как-то и напоминал о его обещании. Сейчас он ответил уклончиво и
высказался в том духе, что еще нужно поработать над текстом (22).
Глава 25
Ошибочные диспозиции, "чудо-оружие" и СС
По мере того, как положение ухудшалось, Гитлер становился все более
нетерпимым и еще более неприступным для любого довода, который оспаривал
принятые им решения. Его ожесточение имело самые серьезные последствия и в
области военной техники, они грозили обесценить наше как раз самое ценное
достижение из арсенала "чудо-оружий" -- истребитель Ме 262, самый
современный, с двумя реактивными двигателями, перешагнувший скорость в 800
км/час, с вертикальным набором высоты, какого не было ни у одного самолета
противника.
Еще в 1941 г., будучи архитектором, при посещении авиазаводов Хейнкеля
в Ростоке я услышал оглушительный рев одного из первых реактивных
двигателей, установленного на испытательном стенде. Конструктор, профессор
Хейнкель, усиленно настаивал на использовании этого революционного
изобретения в самолетостроении (1). Во время конференции по вопросам
вооружений, на испытательном аэродроме люфтваффе в Рехлине в сентябре 1943
г. Мильх протянул мне молча только что доставленную телеграмму. Это был
приказ Гитлера о немедленном снятии с серийного производства истребителя Ме
262. Мы решили как-то обойти запрет. Но работы велись теперь уже по другой
категории срочности -- совсем не с той, которая была бы настоятельно нужна.
Примерно месяца через три, 7 января 1944 г. Мильху и мне было срочно
приказано прибыть в ставку. Вырезка из английской газеты, сообщавшая о
приближении успешных испытаний английских реактивных самолетов, все
перевернула. Полный нетерпения, Гитлер потребовал, чтобы в самые краткие
сроки было изготовлено максимально возможное количество самолетов такого
типа. Поскольку же все подготовительные работы были тем временем
подзаброшены, то мы смогли пообещать выпуск таких машин не ранее июля 1944
г. и в количестве не более шести десятков в месяц. С января 1945 г. их
месячное производство должно было вырасти до 210 единиц (2).
Уже на этом совещании Гитлер дал понять, что подумывает о том, как бы
этот истребитель использовать в качестве сверхскоростного бомбардировщика.
Специалисты из ВВС были сражены. Правда, тогда они еще верили, что сумеют
найти убедительные аргументы, чтобы в конце концов отговорить Гитлера от
этой затеи. Но произошло прямо противоположное: упрямо Гитлер потребовал
снятия всего бортового вооружения, чтобы увеличить бомбовый вес. Реактивным
самолетам нет нужды обороняться, сказал он, благодаря своему превосходству в
скорости они все равно не могут подвергнуться атаке истребителей неприятеля.
Полный скепсиса в отношении нового изобретения, он распорядился, что для
обеспечения щадящего фюзеляж и двигатели режима первое время следует
совершать главным образом полеты по прямолинейным маршрутам и на большой
высоте, а для снижения физических перегрузок на еще не до конца прошедшем
испытания самолете согласиться со снижением скоростей (3).
Эффективность этих малых бомбардировщиков с бомбовым грузом всего около
500 кг и с весьма примитивными приборами наведения на цель оказалась до
смешного ничтожной. В качестве же истребителя каждая из этих реактивных
машин могла бы, благодаря своим скоростным качествам, сбивать по нескольку
американских четырехмоторных бомбардировщиков, которые день за днем
обрушивали на немецкие города тысячи тонн взрывчатки.
В конце июня 1944 г. Геринг и я снова предприняли -- снова тщетно --
попытку переубедить Гитлера. К этому времени летчики-истребители уже
налетали немало часов на новых машинах и настаивали на их использовании
против американских воздушных флотов. Гитлер ушел от ответа:
летчики-истребители, рассуждал он, готовый бездумно пустить в ход любой
аргумент, будут при быстром взлете или крутом маневре испытывать из-за
скоростных свойств машины гораздо более сильные физические перегрузки, чем
те, к которым они привыкли, и опять-таки из-за своих бешеных скоростей они
будут в воздушном бою проигрывать истребителям противника, более медленным и
вследствие этого более увертливым (4). То же, что новые истребители имеют
более высокий потолок полета, чем самолеты сопровождения американских
бомбардировщиков, и то, что высокие скорости позволяли бы им успешно
атаковать тихоходные соединения американских бомбардировщиков, не имело для
Гитлера, если уж у него сложилось иное мнение, ровно никакого значения. И
чем больше пытались мы переубедить его, тем упрямее он становился и утешал
нас дальними перспективами, когда он, естественно, разрешит использование
части этих машин в качестве истребителей.
Самолеты, об использовании которых мы вели спор в июне, существовали
тогда всего в нескольких проходивших испытания вариантах; тем не менее от
приказа Гитлера зависело планирование военного производства на длительную
перспективу, ведь именно с этим истребителем генеральные штабы родов войск
связывали надежды на решительный поворот в войне в воздухе. Все, кому
служебное положение хоть в какой-нибудь мере позволяло подступиться к этой
проблеме, пытались переубедить Гитлера перед лицом нашего отчаянного
положения в войне в воздухе. Йодль, Гудериан, Модель, Зепп Дитрих и,
конечно, влиятельные генералы ВВС настойчиво сопротивлялись чисто
дилетантскому решению Гитлера. Но результатом было только его усиливавшееся
раздражение против них. Ему не без основания чудилось, что все эти попытки
определенным образом ставят под вопрос его полководческую и техническую
компетентность. Осенью 1944 г. он, наконец, избавился от этого спора и
вызываемой им неуверенности способом весьма примечательным -- он просто
запретил всякое дальнейшее обсуждение этой темы.
Когда я сообщил по телефону генералу Крайпе, недавно назначенному
начальником генерального штаба ВВС, что в своем докладе Гитлеру в середине
сентября я собираюсь написать и по вопросу о реактивных самолетах, он мне
настоятельно советовал не затрагивать эту тему даже намеками: одно
упоминание о Ме 262 выведет его совершенно из себя и создаст новые
трудности. К тому же Гитлер сразу же подумает, что моя инициатива подсказана
им начальником генерального штаба люфтваффе. Пренебрегая этой просьбой, я
все же тогде еще раз упрекнул Гитлера в том, что использование машины,
сконструированной как истребитель, в качестве бомбардировщика бессмысленно и
в условиях нынешнего военного положения просто ошибочно, что подобного
мнения придерживаются не только летчики, но и армейские офицеры (5). Гитлер
отмахнулся от моих упреков, и я -- после стольких безуспешных усилий -- счел
за благо вернуться к узковедомственному мышлению. Ведь и впрямь вопросы
боевого применения самолетов столь же мало касались меня, как и определение
их типов, запускаемых в производство.
Реактивный самолет был не единственным новым, с превосходящими
вооружение противника боевыми свойствами оружием, которое в 1944 г. должно
было быть передано разработчиками для серийного производства. У нас были
летающие управляемые снаряды, ракетоплан, обладавший еще более высокой
скоростью, чем реактивный самолет, самонаводящаяся по тепловому излучению
ракета против самолетов, морская торпеда, способная преследовать,
ориентируясь по шуму моторов, военное судно, даже если бы оно удирало,
постоянно меняя свой курс. Была завершена разработка ракеты "земля-воздух".
Авиаконструктор Липпиш подготовил чертежи реактивного самолета, далеко
обогнавшего тогдашний уровень самолетостроения, -- летающего крыла.
Можно сказать, что мы прямо-таки испытывали трудности от обилия
проектов и разработок. Концентрация на нескольких немногих типах вооружения
позволила бы, конечно, многое довести до конца намного раньше. Недаром на
одном из совещаний ответственной инстанции было решено не столько увлекаться
впредь новыми идеями, а отобрать из наших уже реальных проектных заделов
разумное и соответствующее нашим производственным возможностям количество
типов и решительно продвигать их.
И ведь снова Гитлер оказался тем, кто, несмотря на все тактические
ошибки союзников, сделал те шахматные ходы, которые помогли им в 1944 г.
добиться успеха в воздушном наступлении. Он не только затормозил разработку
реактивного истребителя и приказал превратить его в легкий бомбардировщик --
он носился с идеей тяжелой ракеты, которая должна была принести Англии
Возмездие. С конца июля 1943 г. по его приказу огромный производственный
потенциал был переключен на создание ракеты, получившей название "фау-2", в
14 м длиной и весом в три тонны. Он требовал выпуска 900 таких ракет в
месяц. Абсурдной была сама идея противопоставить бомбардировочной авиации
образца 1944 г., которая на протяжении многих месяцев (в среднем по 4100
вылетов в месяц) сбрасывала с четырехмоторных бомбардировщиков ежедневно три
тысячи тонн взрывчатки на Германию, ракетные залпы, которые могли бы
доставлять в Англию 24 т взрывчатки, т.е. бомбовый груз налета всего шести
"летающих крепостей" (6). И нарекать это Возмездием!
Это, по-видимому, была моя самая тяжелая ошибка за время руководства
немецкой военной промышленностью -- я не только согласился с этим решением
Гитлера, но и одобрил его. И это -- вместо того, чтобы сконцентрировать наши
усилия на создании оборонительной ракеты "земля-воздух". Еще в 1942 г. под
кодовым названием "Водопад" ее разработка продвинулась настолько далеко, что
было уже почти возможно запускать ее в серию. Но для этого на ее доводке
нужно было бы сосредоточить все таланты техников и ученых ракетного центра в
Пенемюнде под руководством Вернера фон Брауна (7).
Имея длину в восемь метров, эта реактивная ракета была способна с
высокой прицельной точностью поражать бомбардировщики противника на высоте
до 15 километров и обрушивать на них 300 кг взрывчатки. Для нее не имели
значения время суток, облачность, мороз или туман. Уж если мы смогли позднее
осилить месячную программу производства 900 тяжелых наступательных ракет,
то, вне всякого сомнения, смогли бы наладить ежемесячный выпуск нескольких
тысяч этих небольших и более дешевых ракет. Я и сегодня полагаю, что ракеты
в комбинации с реактивными истребителями могли бы с начала 1944 г. сорвать
воздушное наступление западных союзников с воздуха на нашу промышленность.
Вместо этого огромные средства были затрачены на разработку и производство
ракет дальнего действия, которые, когда осенью 1944 г., наконец, дошло дело
до их боевого применения, обнаружили себя как почти полная неудача. Наш
самый дорогой проект оказался и самым бессмысленным. Предмет нашей гордости,
какое-то время и мне особенно импонировавший вид вооружения обернулся всего
лишь растратой сил и средств. Помимо всего прочего, он явился одной из
причин того, что мы проиграли и оборонительную воздушную войну.
Еще с зимы 1939 г. у меня установились тесные связи с
исследовательско-конструкторским центром в Пенемюнде, хотя на первых порах
лишь в роли строительного подрядчика. Мне бывало приятно в этом кружке
далеких от политики молодых научных работников и изобретателей, во главе
которых стоял 27-летний Вернер фон Браун, человек целеустремленный и как-то
по-особенному реалистически нацеленный в будущее. Было необычно уже одно то,
что такому молодому, без многолетней проверки делом за плечами, коллективу
дали возможность работать над проектом стоимостью во многие миллионы марок,
тем более, что практическое осуществление лежало в далеком будущем. Под
отеческим попечительством полковника Вальтера Дорнбергера эти молодые люди,
избавленные от бюрократических препон, могли работать свободно, а иногда и
развивать выглядевшие почти утопическими идеи.
Я был просто захвачен тем, что я увидел здесь еще в 1939 г. в виде
первых набросков: это было как планирование чуда. Эти технари с их
фантастическими картинами будущего, эти романтики с их расчетами производили
на меня при каждом моем их посещении совершенно особое впечатление, и как-то
незаметно для себя я почувствовал, что они мне сродни. Это чувство уже сразу
прошло проверку делом, когда поздней осенью 1939 г. Гитлер вычеркнул этот
проект вообще из всяких категорий срочности, тем самым автоматически
отпадали кадровые возможности и поставки материалов. По доверительному
соглашению с Управлением вооружений сухопутных сил я, не имея на то
формального разрешения, продолжал тем не менее строить пенемюндские
сооружения -- непокорность, которую тогда, вероятно, я один мог себе
позволить.
После моего назначения на министерский пост я, естественно, самым
пристальным образом следил за этим крупным проектом. Гитлер же по-прежнему
оставался крайне скептичен: он испытывал принципиальное недоверие ко всем
новинкам, которые, как и в случае с реактивным самолетом или атомной бомбой,
выходили за круг технических представлений поколения солдат Первой мировой
войны и устремлялись в некий чужой мир.
13 июня 1942 г. со мной в Пенемюнде вылетели начальники управлений
вооружений всех трех родов войск вермахта: фельдмаршал Мильх,
генерал-адмирал Витцель и генерал-полковник Фромм, чтобы присутствовать при
запуске первой дистанционно управляемой ракеты. В просеке соснового бора мы
увидели установленный безо всяких поддерживающих конструкций, устремленный в
небо снаряд высотой с четырехэтажный дом. В этом было что-то нереальное.
Полковник Дорнбергер, Вернер фон Браун, весь штаб и мы с напряженным
интересом ожидали результата. Мне было известно, какие надежды связывал с
этим экспериментом молодой изобретатель. Для него и его коллектива эта
разработка служила прежде всего не совершенствованию вооружений, а прорыву в
мир техники будущего.
Легкий дымок говорил о том, что емкости горючего уже заправлены. В
пусковую секунду, сначала как бы нехотя, а затем с нарастающим рокотом
рвущего оковы гиганта ракета медленно отделилась от основания, на какую-то
долю секунды, казалось, замерла на огненном столбе, чтобы затем с протяжным
воем скрыться в низких облаках. Вернер фон Браун сиял во все лицо. Я же был
просто потярсен этим техническим чудом -- его точностью, опровержением на
моих глазах привычного закона тяготения -- без всякой механической тяги
верикально в небо вознеслись тринадцать тонн груза! Специалисты принялись
объяснять нам, на каком расстоянии сейчас должен находиться снаряд, когда
через полторы минуты послышался стремительно нарастающий вой и ракета упала
где-то неподалеку. Мы окаменели, взрыв ухнул примерно в километре от нас.
Как мы узнали позднее, отказало управление. Но создатели ракеты были
удовлетворены, потому что удалось разрешить самую сложную проблему -- отрыв
от земли. Гитлер же и впредь сохранял "сильнейшие сомнения" относительно
самой возможности прицельного управления ракетой (8).
14 октября 1942 г. я мог доложить ему, что его сомнения рассеяны:
вторая ракета успешно пролетела по намеченной траектории 190 км и с
отклонением в четыре километра упала в заданном районе. Впервые продукт
человеческого изобретательского духа на высоте чуть более ста километров
провел бороздку по мировому пространству. Это казалось шагом навстречу самым
смелым мечтам. Теперь уже и Гитлер проявил живой интерес, но по своему
обыкновению сразу же резко завысил свои пожелания. Он потребовал, чтобы
первый одновременный залп был бы дан "не менее чем пятью тысячами ракет"
(9).
После успешного запуска я должен был начать подготовку к серийному
производству ракет. 22 декабря 1942 г. я дал Гитлеру на подпись
соответствующий приказ, хотя ракета еще отнюдь не была доведена до стадии ее
постановки на поток (10). Я полагал, что могу взять на себя риск, поскольку
по состоянию конструкторской работы и по обещаниям руководителей из
Пенемюнде полная техническая документация должна была быть представлена до
июля 1943 г.
Утром 7 июля 1943 г. я по поручению Гитлера пригласил Дорнбергера и фон
Брауна в ставку. Гитлер хотел расспросить о подробностях "фау-2". Вместе с
Гитлером, только что освободившимся после какого-то совещания, мы
направились к кинопавильону, где сотрудники Вернера фон Брауна все
подготовили для демонстрации проекта. После краткого вступления погасили
свет и начался фильм, в котором Гитлер впервые увидел величественную картину
взлетающей вертикально вверх и исчезающей в стратосфере ракеты. Без малейшей
робости, с юношеским энтузиазмом Вернер фон Браун давал пояснения к своим
чертежам и с того же часа, вне всякого сомнения, он окончательно покорил
Гитлера. Дорнбергер продолжал еще рассказывать о каких-то организационных
проблемах, а я предложил Гитлеру присвоить фон Брауну звание профессора.
"Да, организуйте это сейчас же у Майснера, -- оживленно согласился он. --
Ради такого случая я сам подпишу диплом".
С пенемюндцами Гитлер распрощался необыкновенно сердечно. Он был под
сильным впечатлением, более того -- загорелся. Вернувшись в свой бункер, он
упивался перспективами, которые открывались этим проектом: "А-4 -- это
решающая стратегическая акция. И какое бремя свалится с нашей родины, когда
мы нанесем такой удар по англичанам! Это решающее в военном отношении оружие
и относительно дешевое в производстве. Вы, Шпеер, должны всемерно
содействовать А-4. Все, что потребуется, -- рабочая сила, материалы -- все
должно им даваться немедленно. Я уже собирался подписывать программу по
танкам. А теперь вот что -- пройдитесь по тексту и уравняйте по категории
срочности А-4 с производством танков". "Но, -- заключил Гитлер, -- на этом
производстве мы можем использовать только немцев. Упаси нас Господь от
утечки информации за границу!" (11)
Когда мы остались наедине, он переспросил: "Вы не ошиблись?
Действительно, этому молодому человеку 28 лет? Я бы дал ему еще меньше". Он
находил это просто поразительным, что такой юнец проложил путь технической
идее, которая преобразит весь облик будущего. Развивая в последующие годы
свой тезис о том, что в наш век люди тратят свои лучшие годы на совершенно
бесполезные вещи, что в прежние эпохи Александр Великий в возрасте 23 лет
разгромил великую империю, а Наполеон в тридцать одержал свои гениальные
победы, то случалось, что он как бы между прочим упоминал и Вернера фон
Брауна из Пенемюнде, сотворившего в столь же юные годы настоящее техническое
чудо.
Осенью 1943 г. обнаружилось, однако, что наши ожидания были несколько
поспешными. Окончательная техническая документация, вопреки обещаниям, не
смогла быть выдана в июле. Не выполнили мы и свое обязательство начать в
ближайшее же время серийное производство ракет. Выявились многочисленные
просчеты. В особенности -- при первых экспериментальных запусках с
боеголовками. По непонятным причинам они взрывались преждевременно, при
вхождении в атмосферу (12). Имеется еще ряд нерешенных вопросов --
предостерегал я от чрезмерного оптимизма в речи 6 октября 1943 г. Так что
"еще рановато говорить с уверенностью о боевом применении этого нового
оружия". Следует также учесть, что различие между штучным изготовлением и
поточным производством само по себе очень существенное, в данном случае
особенно велико из-за особой сложности технического оснащения.
Прошел еще почти целый год: в начале сентября 1944 г. были выпущены
первые ракеты по Англии. Не так, как в своих мечтах рисовал себе это Гитлер
-- не пять тысяч ракет единым залпом, а всего лишь двадцать пять, и тоже не
залпом, а в течение десяти дней.
После того, как Гитлер воодушевился проектом "фау-2", Гиммлер также
развил активность. Через полтора месяца он предложил Гитлеру обеспечить
секретность этой, как представлялось, для исхода войны решающей программы
наиболее простым способом: передачей всего производства в концлагеря. Это
исключало бы всякий контакт с внешним миром -- ведь не существует даже
переписки. Одновременно он предложил свои услуги по отбору из числа
заключенных рабочей силы любой квалификации. От немецкой промышленности
потребуются только административные кадры и инженеры. Гитлер дал добро. У
Заура и меня после этого не оставалось выбора. К тому же мы не могли
выдвинуть другого, более убедительного решения (13).
В результате нам было предписано вместе с руководством СС разработать
устав для совместного предприятия "Миттельверк". С большой неохотой прнялись
мои сотрудники за это дело. Их опасения подтвердились очень скоро. Формально
за нами оставалась ответственность за само производство. В спорных же
случаях мы оказывались вынужденными подчиняться превосходящей силе
руководства СС. Тем самым Гиммлер в известном смысле просунул ногу в створку
двери, и мы сами помогли ее открыть.
Мое сотрудничество с Гиммлером сразу же после моего назначения на
должность министра началось с диссонансов. Почти каждый из имперских
министров, с личным и политическим весом которых Гиммлер должен был
считаться, получал от него почетное звание СС. Лично мне он заготовил
особенно высокое отличие -- он пожелал дать мне звание оберстгруппенфюрера
СС, соответствующее армейскому чину генерал-полковника и до тех пор почти не
присваивавшееся. И хотя он объяснил мне, сколь высока оказанная мне честь, я
в самых вежливых выражениях отклонил ее. Я сослался на то, что как
сухопутные силы (14), так и СА, а равно и Национал-социалистский союз
автомобилистов также оказали мне честь, предложив высокие почетные звания,
но они были мной также отклонены. Чтобы смягчить свой отказ, я предложил
возобновить свою активную деятельность в качетве рядового в мангеймской
организации СС, не подозревая, впрочем, что я там до тех пор даже и не
числился в списках.
Присвоениями высоких званий Гиммлер, само собой разумеется, стремился
усилить свое влияние и в тех сферах, которые ему прямо не подчинялись.
Подозрительность, с которой я к этому отнесся, оказалась вскоре более чем
оправданной. Гиммлер и в самом деле немедленно приложил немало сил, чтобы
включиться в вооружение армии, он охотно предлагал как рабсилу заключенных,
а уже в 1942 г. показал зубки, чтобы шантажировать кое-кого из моих
соотрудников. Насколько можно было понять, он собирался переоборудовать
концлагеря в крупные современные производственные единицы, в первую очередь
для выпуска военной продукции, которые бы находились в прямом подчинении СС.
Фромм сразу же обратил мое внимание на те опасности, которые могло это
решение повлечь за собой для упорядоченного обеспечения армии вооружением. И
Гитлер, как вскоре выяснилось, был всецело на моей стороне. У нас уже был
весьма печальный опыт сотрудничества с предприятиями СС еще до войны, когда
они взялись за изготовление кирпича и обработки гронитных блоков. 21
сентября Гитлер положил конец спору: заключенные должны работать на заводах,
находящихся в ведении промышленных организаций по производству вооружений.
Гиммлеровскому экспансионизму, как казалось мне, были на первый раз
поставлены пределы, по крайней мере, в моей сфере деятельнсти (15).
Директора заводов поначалу жаловались на физическое истощение
поступавшей от СС рабочей силы, поэтому уже через несколько месяцев их,
окончательно изможденных, приходилось отсылать назад в стационарные лагеря.
А поскольку только обучение вновь прибывших занимало несколько недель, а
мастеров-наставников было и совсем немного, то мы не могли позволить себе
каждые несколько месяцев приниматься за обучение сначала. В результате наших
жалоб СС существенно улучшил санитарное содержание и питание заключенных. Во
время обходов по цехам различных предприятий я вскоре стал замечать, что
лица заключенных повеселели и они уже не выглядели столь изголодавшимися
(16).
Принцип самостоятельности в производстве армейского вооружения получил
брешь после приказа Гитлера о создании зависимых от СС ракетных предприятий.
В одной из отдаленных долин Гарца еще до войны была оборудована для
складирования наобходимых для военных целей химикалиев разветвленная система
пещер. 10 декабря 1943 г. я осмотрел подземные пещеры, в которых предстояло
наладить производство "фау-2". В едва просматривавшихся в длину помещениях
заключенные устанавливали оборудование, прокладывали коммуникации. Ничего не
выражающими глазами они смотрели куда-то сквозь меня и механически
сдергивали с головы при нашем появлении арестантские картузы из синего тика.
Я не забуду никогда одного профессора французского Пастеровского
института, дававшего в качестве свидетеля показания на Нюрнбергском
процессе. Он работал на том "Миттельверке", который я осматривал в тот день.
Сухо, без всякого волнения, описывал он нечеловеческие условия в этих
нечеловеческих фабриках: его не вытравить из моей памяти, и до сих пор меня
тревожит его обвинение без ненависти, а только печальное, надломленное и все
еще удивляющееся мере человеческого падения.
Условия существования этих заключенных были, действительно,
варварскими. Глубокая боль и чувство личной вины охватывают меня, как только
я об этом вспоминаю. Как я узнал от надсмотрщиков после обхода предприятий,
санитарные условия были отвратительными, широко распространялись
заболевания; заключенные ютились здесь же, около своих рабочих мест, в сырых
пещерах, и поэтому смертность среди заключенных была искллючительно высока
(17). Уже в тот же день я выделил необходимые материалы для немедленной
постройки лагерных бараков на соседнем пригорке. Кроме того, я настаивал
перед руководством СС на немедленных мероприятиях по улучшению санитарных
условий и на улучшении питания. Я действительно получил соответствующие
обещания.
На самом деле до тех пор меня эти проблемы почти не интересовали. И
полученные заверения от лагерного начальства не вспоминались мной целый
месяц. И только после того, как 13 января 1944 г. д-р Пошман, врачебный
инспектор всех предприятий, входивших в мое министерство, снова и в самых
мрачных красках описал мне антисанитарные условия в "Миттельверке", я
откомандировал туда одного из моих ответственных сотрудников (18).
Одновременно д-р Пошман принял ряд дополнительных медицинских мер.
Начавшаяся через несколько дней моя собственная болезнь свела все эти
начинания на нет. И все же вскоре после моего возвращения, 26 мая, д-р
Пошман докладывал мне об использовании гражданских враачей во многих
лагерях. Но сразу же возникли и проблемы. В тот же день я получил от Роберта
Лея очень грубое письмо, в котором он заявлял, по чисто формальным причинам,
протест против деятельности д-ра Пошмана: медицинское обслуживание в лагерях
относится к его сфере деятельности. С возмущением он требовал от меня не
только выразить д-ру Пошману строгий выговор, наказать его административно,
но и навсегда запретить ему лезть не в свои дела. Я немедленно ответил, что
не вижу ни малейшего повода для удовлетворения его требований, напротив, мы
весьма заинтересованы в достаточном медицинском обслуживании заключенных
(19). В тот же день я обсуждал с д-ром Пошманом дополнительные меры по
улучшению медицинской помощи. Поскольку затеял я это все вместе с д-ром
Брандтом и, поскольку, оставляя в стороне всякие гуманитарные соображения,
наши доводы были просто разумны, возможная реакция Лея меня нисколько не
беспокоила. Я был убежден, что Гитлер не только поставит на место
партбюрократию, которой мы пренебрегли, но еще и поиздевается над ней.
О Лее я больше ничего не слыхивал. И даже Гиммлер не сумел добиться
своего, когда он попробовал показать мне, что ему ничего не стоит по своему
усмотрению наносить удары даже по очень влиятельным группам людей. 14 марта
1944 г. он приказал арестовать Вернера фон Брауна вместе с двумя другими его
сотрудниками. Начальнику центрального управления было сообщено, что они
нарушили одно из моих распоряжений, позволив себе отвлечься от
военно-стратегически важных задач из-за каких-то проектов для мирных времен.
Действительно, сам фон Браун и его компания часто без всякой опаски
рассуждали о том, как в отдаленном будущем может быть сконструирована ракета
для почтовой связи между Соединенными Штатами и Европой. Столь же дерзкие,
сколь и наивные, они не расставались со своими мечтаниями и даже позволили
какому-то иллюстрированному журналу опубликовать в высшей мере
фантастические картинки будущего. Когда Гитлер посетил меня, еще
только-только вставшего с кровати, в Клессхайме, и неожиданно любезно со
мной обратился, я воспользовался случаем и заручился его обещанием выпустить
арестованных. Но прошла еще целая неделя, прежде чем обещание было
выполнено. И спустя шесть недель Гитлер все еще ворчал, как непросто
оказалось ему добиться этого. Как записано в "Дневнике фюрера" от 13 мая
1944 г., Гитлер "по делу Б. обещал только", что "до тех пор, пока Б.
остается для меня абсолютно необходимым сотрудником, он не подлежит никаким
видам преследования, как бы ни были проблематичны вытекающие из этого
следствия общего характера". Но Гиммлер все же добился своего -- с тех пор
даже самые уважаемые сотрудники ракетного центра не могли чувствовать себя в
безопасности, угроза произвола нависла над ними. А ведь надо было иметь в
виду, что я не всегда смогу прийти им на помощь и снова добиться скорого
освобождения.
Гиммлер уже давно нацелился на создание собственного эсэсовского
экономического концерна. Мне казалось, что Гитлеру этот проект не по вкусу,
и я его поддерживал. Не здесь окренились мотивы странного поведения Гиммлера
во время моей болезни? За месяцы моего отсутствия ему все же удалось
окончателльно убедить Гитлера в том, что крупный хозяйственный концерн СС
будет иметь ряд достоинств, и в начале июня 1944 г. Гитлер предложил мне
поддержать СС в этом начинании, помочь создать экономическую империю,
которая охватывала бы различные отрасли -- от сырьевой и до обрабатывающей
промышленности. Свое требование он обосновал довольно неуклюжим доводом, что
СС должны быть достаточно сильны, чтобы, например, быть в состоянии
выступить после его, Гитлера, ухода с политической сцены, против министра
финансов, если тот вознамерится урезать финансирование СС.
То есть начиналось именно то, чего я так опасался, вступая в должность
министра. Мне, правда, удалось добиться от Гитлера формулировки, что
гиммлеровские производственные объекты "должны подлежать такому же контролю,
как и все предприятия по выпуску вооружения и иной военной продукции" с тем,
чтобы "не получилось так, что одна часть вооруженных сил пойдет своим путем,
тогда как за два года я приложил немало труда на то, чтобы вооружение всех
трех составных частей вермахта свести воедино" (20). Гитлер пообещал
поддержать меня перед Гиммлером, но у меня по временам сохранялись сильные
сомнения относительно степени этой поддержки. Гиммлер же, бесспорно, был
проинформирован Гитлером о нашей с ним беседе, когда он вдруг пригласил меня
в свой дом под Берхтесгаденом.
Хотя рейхсфюрер СС и выглядел по временам фантазером, полет мыслей
которого Гитлер находил просто смешным, в то же время он был чрезвычайно
здравомыслящий реалист, точно наметивший свои далеко идущие политические
цели. Беседы он проводил в стиле доброжелательной, слегка, как казалось,
вынужденной корректности, никогда сердечно -- и всегда озабоченный тем,
чтобы в качестве свидетеля обязательно бы присутствовал кто-нибудь из его
штаба. У него был тогда крайне редко распространенный дар терпеливо
выслушивать аргументы своего собеседника. В дискуссии он производил
впечатление мелочное, педантичное; по-видимому, неторопливо обдумывал каждое
свое слово. По-видимому, ему было безразлично, не производит ли он
вследствие этого впечатление негибкой, а то и прямо ограниченной личности.
Его бюро работало с точностью отлично смазанного механизма, в чем
своеобразно отражалась его безликость. Во всяком случае, мне часто казалось,
что в предельно деловом стиле его секретариата находил отражение его
бесцветный характер. Его машинисток, молодых женщин, трудно было назвать
хорошенькими, но они выглядели чрезвычайно усердными и добросовестными.
Гиммлер развернул на этот раз передо мной очень продуманную и
масштабную концепцию. За время моей болезни СС сумело, несмотря на усилия
Заура, присвоить себе венгерский Манфред-Вайс-концерн, солидное предприятие
по производству вооружений. Вокруг этого ядра, как мне это теперь разъяснил
Гиммлер, предполагается, методично и последовательно расширяя сферы, создать
концерн. От меня он хотел бы получить рекомендацию на пост управляющего этим
концерном. После недолгого размышления я назвал имя Пауля Пляйгера, который
в рамках четырехлетнего плана возвел огромный металлургический комбинат,
человека своенравного и энергичного. Благодаря своим многообразным связям в
мире промышленности, он не очень-то позволил бы Гиммлеру безмерно и бездумно
раздувать и чрезмерно усиливать новый концерн. Но Гиммлеру мой совет
пришелся не по вкусу. Впоследствии он никогда не делился со мной своими
планами на будущее.
Близкие сотрудники Гиммлера Поль, Юттнер и Бергер были, несмотря на их
цепкую, неуступчивую манеру ведения переговоров, людьми весьма
посредственного добродушия: они являли собой ту банальность, с которой можно
смириться с первого же взгляда. Два же других сотрудника буквально
замораживали окружающих, как и сам их шеф. Гейдрих и Каммлер были
блондинами, голубоглазыми, с продолговатой формой головы, неизменно строго
одетые и прекрасно воспитанные; оба были способны в любой момент к
нетрадиционным решениям, которые оба умели с редкостной настойчивостью
проводить в жизнь, преодолевая любые препятствия. Выдвижение Каммлера было
весьма примечательным. Вопреки всем идеологическим безумствам Гиммлер при
решении кадровых вопросов не придавал значения прежней партийной
принадлежности сотрудников. Решающими для него были хватка, быстрая
сообразительность и сверхисполнительность. В начале 1942 г. он назначил его,
бывшего высокопоставленного чиновника министерства авиации, руководителем
строительного управления СС, а летом 1943 г. сделал ответственным за
производство ракет. В нашей совместной работе новый доверенный человек
Гиммлера показал себя ни с чем не считающейся, холодной машиной, фанатиком в
достижении поставленной цели, которую он умел тщательнейшим образом и не
чураясь никаких средств просчитывать далеко вперед.
Гиммлер заваливал его заданиями, при всяком удобном случае брал его с
собой к Гитлеру. Вскоре пошел слушок, что Гиммлер прилагает усилия сделать
его моим преемником. Мне импонировала холодная деловитость Каммлера, который
во многих случаях оказывался моим партнером, по предназначаемой ему роли --
моим конкурентом, а по своему восхождению и стилю работы во многом -- моим
зеркальным отражением. Он также происходил из солидной буржуазной среды,
получил высшее образование, обратил на себя внимание в строительной
промышленности и сделал быструю карьеру в областях, далеких от своей
непосредственной специальности.
В условиях войны результативность работы того или иного предприятия в
решающей мере определялась контингентом его рабочей силы. Уже в самом начале
40-х г.г., а затем и во все ускоряющемся темпе СС в тайне приступил к
строительству трудовых лагерей и заботился об их постоянном пополнении.
Шибер, ответственный сотрудник моего министерства, обратил в своей записке
от 7 мая 1944 г. мое внимание на усилия СС использования своей
неограниченнойю власти над рабочей силой в рамках своей системы для общей
экономической экспансии.
Все более широкое распространение получала практика изъятия из наших
предприятий иностранной рабочей силы, когда рабочих арестовывали за
незначительные проступки и отправляли в лагеря СС (22). Мои сотрудники
подсчитали, что таким путем в начале 1944 г. у нас ежемесячно отнимали по
30-40 тыс. рабочих. Поэтому в начале июня 1944 г. я заявил Гитлеру, что
"исчезновение 500 тыс. рабочих за один только год нетерпимо... Тем более,
что значительную их часть составляет с немалыми трудами обученная рабочая
сила". Их следовало бы "по возможности быстро вернуть на рабочие места по
освоенной профессии". Гитлер пообещал на предстоящем совещании с Гиммлером и
мной взять мою сторону (23), но Гиммлер, вопреки очевидности, прямо в глаза
Гитлеру и мне начисто отрицал существование подобной практики.
Как я не раз имел возможность убедиться, заключенные испытывали страх
перед все возрастающим экономическим экспансионизмом Гиммлера. Я вспоминаю
посещение сталеплавильных заводов в Линце летом 1944 г. Заключенные там
пользовались полной свободой передвижения на производственных участках. В
просторных цехах они работали на основном оборудовании или в качестве
вспомогательной силы у квалифицированных немецких рабочих, которые
совершенно непринужденно общались с ними. Охранники были не из СС, а
солдаты. Когда мы подошли к группе из примерно двух десятков русских, я
спросил через переводчика, удовлетворены ли они оплатой труда. Очень
выразительными жестами они выразили свое удовлетворение. Да и то, как они
выглядели, свидетельстововало о том же. По сравнению с угасающими людьми в
пещерах "Миттельверка" их прилично кормили, а когда, просто так, для
разговора, я спросил, не хотели бы они вернуться в свои базовые лагеря, они
сильно перепугались, на их лицах появился неприкрытый ужас.
Я не стал задавать больше вопросов, да и к чему -- их лица сказали, в
сущности, все. Если бы сегодня я попытался бы воспроизвести мои тогдашние
ощущения, если я, прожив целую жизнь, попробую разложить по полочкам, что же
это было, то мне представляется это таким образом: отчаянный бег наперегонки
со временем, безумная зацикленность на показателях продукции и процента
брака намертво замуровали все соображения и чувства человечности. Один
американский историк написал, что я любил машины больше, чем людей (24). И
он не неправ: я сознаю, что вид страдающих людей мог влиять только на мои
ощущения, но не на мое поведение. На уровне эмоций возникала
сентиментальность, а в области же решений по-прежнему господствовал принцип
целесообразности. На Нюрнбергском процессе пунктом обвинения против меня
было использование заключенных на предприятиях вооружений. В соответствии с
критериями определения судом тяжести преступления моя вина должна была быть
еще больше, если бы мне, преодолевая сопротивление Гиммлера, удалось бы
тогда увеличить численность заключенных, работавших на наших предприятиях,
что несколько повышало их шансы на выживание. Парадоксально: я бы сегодня
куда лучше себя чувствовал, если бы моя вина с этой точки зрения оказалась
бы еще тяжелее. Но ни нюрнбергские критерии, ни арифметические прикидки,
сколько еще человек, возможно, удалось бы спасти, не затрагивают самой сути
того, что меня сегодня волнует. Потому что все это остается в пределах
какого-то одного измерения. Гораздо сильнее меня гнетет то, что в лицах
узников я не разглядел физиономию режима, существование которого я в те
недели и месяцы с такой маниакальностью пытался еще продлить. За пределами
системы я не увидел моральной позиции, которую мог бы занять. И я часто
спрашиваю себя, кем же, собственно, был тот молодой человек, столь
бесконечно от меня далекий, который тогда, двадцать пять лет назад, прошел
мимо меня по цеху завода в Линце или спускался в штольни "Миттельверка".
Однажды, кажется, летом 1944 г., меня навестил мой приятель Карл Ханке,
гауляйтер Нижней Силезии. В свое время он мне многое рассказал о польском и
французском походах, о погибающих и страдающих от ран, о лишениях и муках --
одним словом, показал себя человеком, способным к состраданию. В это же
посещение он, усевшись в одном из обитых зеленоватой кожей кресел моего
кабинета, был в смятении, говорил, спотыкаясь. Он просил меня никогда, ни
при каких обстоятельствах, не принимать приглашения посетить концлагерь в
гау Верхней Силезии. Он там увидел нечто такое, чего он не должен и не в
состоянии описать.
Я ни о чем его не расспрашивал, я не задавал вопросов Гиммлеру, я не
задавал вопросов Гитлеру, я не затрагивал эту тему в кругу моих друзей. Я не
попытался сам установить истину -- я не хотел знать, что там творится.
Видимо, Ханке имел в виду Аусшвитц. В те секунды, когда он разговаривал со
мной, на меня навалилась тяжкой реальностью вся ответственность. Именно об
этих секундах думал я, когда на Нюрнбергском международном суде я признал,
что в качестве одного из руководящих деятелей Рейха должен в рамках общей
ответственности за все содеянное нести свою долю вины, потому что с тех
самых секунд я морально стал неразрывно связан с этими преступлениями,
потому что я из страха открыть для себя нечто, что потребовало бы от меня
прийти к определенным выводам, на все закрыл глаза. Эта добровольная слепота
перечеркивает все то доброе, что я, может быть, на последнем этапе войны
должен был бы или хотел бы сделать. В сравнении с ней какие-то мои шаги в
этом направлении превращаются ни во что, в нуль. Именно потому, что тогда я
оказался ни на что не способным, заставляет меня и сегодня чувствовать себя
лично ответственным за Аусшвитц.
Глава 26
Операция "Валькирия"
Пролетая как-то над одним из разбомбленных заводов синтетического
горючего, я обратил внимание на точность попаданий, с какой авиация
противника осуществляла ковровые бомбардировки. И меня пронзила мысль, что
при такой точности бомбометания западным заюзникам ничего не стоит за один
день уничтожить все мосты через Рейн. Специалисты, которым я дал задание
нанести в точных масштабах рейнские мосты на сделанные с воздуха фотографии
местностей, подвергшихся особенно методичным бомбардировкам, подтвердили мои
опасения. Я немедленно распорядился доставить к мостам соответствующие
стальные конструкции на случай срочных ремонтных работ. Кроме того, я
передал на заводы заказы на десять паромов и один понтонный мост (1).
29 мая 1944 г., спустя десять дней, я написал Йодлю обеспокоенное
письмо: "Меня не покидает мучительная мысль, что все мосты через Рейн могут
быть уничтожены в течение одного дня. По моим наблюдениям плотность
сбрасывания бомб в последнее время такова, что это противнику вполне может
удасться. Каким будет наше положение, если противник, сумеет разрушить
транспортные пути, отрежет наши армейские соединения, находящиеся на занятых
нами западных территориях и осуществит свою десантную операцию не по ту
сторону Атлантического вала, а непосредственно на северо-немецком побережье?
Такая высадка могла бы ему удасться, поскольку одна из ее предпосылок уже
сегодня налицо -- абсолютное превосходство в воздухе. Во всяком случае его
потери были бы при таком варианте меньше, чем при лобовой атаке на
Атлантический вал".
Собственно на немецкой земле у нас было ничтожно мало войск. Если бы в
результате воздушно-десантной операции неприятелю удалось захватить
аэропорты Гамбурга и Бремена, а затем сравнительно небольшими силами
овладеть и портами этих городов, то, -- продолжал развивать я свои тревожные
мысли, -- высаженные тогда уже с военных судов войска противника, не
встречая серьезного сопротивления, могли бы в течение нескольких дней
захватить Берлин и всю Германию, тогда как стоящие на Западе три армейские
группировки были бы отрезаны Рейном, а фронтовые соединения на Востоке были
бы скованы тяжелыми оборонительными боями, да и вообще оказались бы на
слишком большом удалении, чтобы иметь возможность своевременно придти на
помощь.
Мои опасения по своей авантюристичности были сродни иным идеям Гитлера.
Если при следующей же встрече на Оберзальцберге Йодль иронически заметил,
что я видимо, решил преумножить и без того безбрежную армию
стратегов-любителей, то Гитлер отнесся к моей мысли со вниманием. В дневнике
Йодля 5 июня 1944 г. сделана запись: "Внутри Германии предстоит создать
костяк дивизионных структур, в которые при чрезвычайной ситуации можно было
бы влить отпускников и выздоравливающих. Шпеер обещает ударным образом
поставить вооружение. В отпусках обычно одновременно находятся 300 тысяч,
т.е. 10-12 дивизий (2).
Ни Йодль, ни я не знали тогда, что подобная идея уже давно
организационно подготовлена. С мая 1942 г. существовал разработанный до
мельчайших деталей план под кодовым наименованием "Валькирия",
предусматривающий в случае внутренних беспорядков или чрезвычайных ситуациях
быструю концентрацию всех находящихся на территории Германии частей (3).
Теперь интерес Гитлера к этому вопросу снова пробудился, и уже 7 июня 1944
г. на Оберзальцберге состоялось совещание, в котором наряду с Кейтелем и
Фроммом принимал участие и полковник фон Штауфенберг.
Граф Штауфенберг был подобран генералом Шмундтом, шеф-адъютантом
Гитлера, чтобы в качестве начальника штаба активизировать работу
подуставшего Фромма. Как мне объяснил Шмундт, Штауфенберг пользовался
репутацией одного из самых дельных и способных офицеров (4). Гитлер не раз
советовал мне установить со Штауфенбергом тесное и доверительное
сотрудничество. Штауфенберг, несмотря на свои тяжелые ранения сохранял
какое-то особое обаяние юности; своеобразная поэтичность сочеталась в нем с
отточенной четкостью. В этом виделось взаимодействие двух на первый взгляд
взаимоисключающих начал в формировании его личности -- поэтический круг
вокруг Стефана Георга и Генеральный штаб. Мы бы с ним отлично сошлись и без
поощрения к этому со стороны Шмундта. Уже после того события, которое
неразрывно связано с его именем, я очень много и часто размышлял о нем и не
находил более точных, чем у Гельдерлина, слов: "В высшей мере
противоестественный, своенравный характер, если не понять тех обстоятельств,
которые насильственно зачеканили его кроткий дух в столь строгую форму".
Совещание по мобилизационным в чрезвычайной ситуации вопросам были
продолжены 6-го и 8-го июля. Вместе с Гитлером вокруг большого круглого
стола в гостиной Бергхофа сидели Кейтель, Фромм и другие офицеры. Около меня
занял мсето Штауфенберг со своим необыкновенно раздутым портфелем. Он давал
пояснения по плану "Валькирия" Гитлер внимательно слушал его и в
состоявшемся затем обмене мнениями согласился с ним по большинству пунктов.
В конце совещания он принял решение, что в случае боевых действий на
территории Рейха вся полнота исполнительной власти переходит к
военачальникам, а за политическими инстанциями, т.е. прежде всего за
гауляйтерами, в их функции рейхскомиссаров по обороне, сохранялись только
консультативные функции. Командующие военными частями получали право, -- как
это и было записано в решении, -- давать прямые, обязательные к исполнению
указания государственным органам, коммунальной администрации, даже не
запрашивая мнения гауляйтеров (5).
Было ли это дело случая или следование определенному плану, но только
как раз в эти дни в Берхтесгадене собралось основное военное ядро
заговорщиков. Теперь мне известно, что несколькими днями раньше они во главе
со Штауфенбергом приняли, больше уже не откладывая, решение о покушении на
Гитлера при помощи бомбы, хранившейся у генерал-майора Штифа. 8 июля у меня
была встреча с генералом Фридрихом Ольбрихтом по вопросу о призыве в вермахт
рабочих, имеющих бронь, сразу после разговора с Кейтелем, в котором наши
мнения разошлись. Как это чаще всего и бывало, он начал с жалоб на то, какие
проблемы возникают из-за разделенности вермахта на четыре структурные части.
Он указал на некоторые несуразицы, устранение которых могло бы обеспечить
приток в сухопутные силы не одну сотню тысяч молодых солдат из ВВС.
А еще на следующий день в ресторане "Берхтесгаденер хоф" я встретился с
генерал-квартирмейстером Эдвардом Вагнером, генералом войск связи Эрихом
Фельгибелем, генералом при начальнике Генерального штаба Фрицем Линдеманом,
а также с начальником Организационного управления при верховном командовании
сухопутных войск генерал-майором Штифом. Все они были участниками заговора,
и ни одному из них не суждено было прожить еще несколько месяцев. Может
быть, именно потому, что столь долго откладывавшееся решение о
государственном перевороте было окончательно принято, они все производили
беззаботное впечатление, как это нередко бывает, после сожжения за собой
всех мостов. Хроника моего министерства зафиксировала безмерное мое
удивление от их беззаботно лихих оценок отчаянного положения на фронтах: "По
словам генерал-квартирмейстера трудности незначительны... Генералы оценивают
неудачи на Восточном фронте всего лишь как досадный пустяк" (6).
Еще не далее, как недели за две до этого генерал Вагнер описывал
положение в самых мрачных тонах и выдвигал дополнительные требования по
вооружению, если дальнейшее отступление окажется неизбежным, которые были
заведомо невыполнимыми и которые, как я сегодня думаю, могли иметь только
один смысл -- доказать Гитлеру, что поддержание необходимого уровня поставок
вооружения вермахту вообще уже невозможно и что, поэтому, мы идем навстречу
полной катастрофе. Я при этом не присутствовал, а мой сотрудник Заур
отчитал, при поддержке Гитлера, генерал-квартирмейстера, который был по
возрасту значительно старше его, как мальчишку. Я его разыскал здесь
специально, чтобы засвидетельствовать мою неизменную симпатию к нему, но
заметил, что тот неприятный эпизод его теперь уже ничуть не волновал.
Мы, не торопясь, порассуждали о неполадках в управлении войсками,
вытекавших из недостатков в верховном командовании. Генерал Фельдгибель
рассказал о бессмысленном расточительстве живой силы и материальных
ценностей, возникавшем уже только вследствие одного того, что в каждом роде
войск вермахта существует своя автономная система связи: ВВС и армия
протянули свои кабели чуть ли не до Афин и Лапландии. Их объединение, если
даже оставить в стороне вопросы экономии, обеспечило бы бесперебойную связь
даже при самых чрезвычайных обстоятельствах. Гитлер же резко отвергал все
предложения, шедшие в этом направлении. Я со своей стороны, также привел
примеры того, какие преимущества принесло бы каждому из родов войск единое
руководство всей политикой вооружения.
Хотя я с заговорщиками и прежде нередко вел весьма откровенные
разговоры, я никогда ничего не подозревал об их планах. Лишь
один-единственный раз я почувствовал, что что-то затевается -- и то не из
бесед с ними, а из одного высказывания Гиммлера. Как-то поздней осенью 1943
г. они о чем-то разговаривали с Гитлером на открытом воздухе возле ставки. Я
задержался в непосредственной от них близости и стал, таким образом,
невольным свидетелем следующего разговора: "Так, значит, мой фюрер, Вы
согласны на мой разговор с "серым кардиналом" и с тем, чтобы при этом я
прикинулся бы, что я с ними заодно?" Гитлер утвердительно кивнул:
"Существуют какие-то темные планы и, может быть, мне удастся таким образом
разузнать о них поподробнее, если я, конечно, сумею войти к нему в доверие.
И если до Вас , мой фюрер, что-то дойдет со стороны, то Вы знаете истинные
мотивы моих действий". Гитлер жестом выразил свое согласие: "Разумеется, у
меня к Вам полное доверие". У одного из адъютантов я потом поинтересовался,
кому принадлежит кличка "серый кардинал" и услышал в ответ: "Это прусский
министр финансов Попитц!"
Роли распределяет случай. Какое-то время он, казалось, колебался, куда
меня направить 20-го июля -- в оплот зоговорщиков на Бендлерштрассе или же в
центр сопротивления ему, в личные апартаменты Геббельса.
17 июля Фромм через своего начальника штаба Штауфенберга пригласил меня
на 20-е число на обед в служебное здание на Бендлерштрассе, с последующим
совещанием. Но на первую половину дня у меня должно было состояться уже
давно обещанное выступление перед членами Имперского правительства и
представителями промышленных кругов о положении с производством вооружений,
и я отклонил приглашение. Несмотря на отказ, Фромм поручил своему начальнику
штаба в настоятельной форме повторить свое пиглашение: крайне необходимо,
чтобы я пришел. Нетрудно было предвидеть, что утреннее мероприятие будет
достаточно напряженным, чтобы после него обсуждать те же проблемы еще и с
Фроммом, и я снова отказался.
Мой доклад начался примерно в 11 часов в парадном зале, построенном и
расписанном еще Шинкелем, здания министерства пропаганды. Это была
любезность со стороны Геббельса. Собралось человек двести -- все находящиеся
в Берлине министры, их статс-секретари и высокопоставленные чиновники,
короче говоря -- весь политический Берлин. Аудитория выслушала сначала мои
призывы к напряжению всех сил родины и народа, которые я повторял из речи в
речь и научился произносить их почти что автоматически, затем я, с графиками
и таблицами, обрисовал положение дел в производстве вооружений.
Как раз в то самое время, когда я приблизился к концу своего доклада, а
Геббельс на правах хозяина дома произнес несколько слов в заключение, в
Растенбурге взорвалась бомба Штауфенберга. Будь путчисты половчее, они могли
бы одновременно с покушением арестовать в этом зале практически все
Имперское правительство вместе со всеми ведущими сотрудниками. И для этого,
как гласит присказка, достаточно было бы одного лейтенанта и дюжины солдат.
Ничего не подозревавший Геббельс пригласил Функа и меня в свой министерский
рабочий кабинет. Мы, что в последнее время случалось часто, обсуждали все ту
же проблему упущенных или еще имеющихся шансов мобилизации всех сил
отечества, как вдруг заговорил небольшой динамик: "Господина министра срочно
требует ставка. У телефона д-р Дитрих". Геббельс включился нажатием кнопки:
"Соедините". И только после этого он подошел к письменному столу и взял
трубку: "Д-р Дитрих? Да? Вас слушает Геббельс... Что? Покушение на фюрера?
Только что?.. Вы говорите, фюрер жив? В шпееровском бараке? Известны ли
подробности?.. Фюрер полагает, что это дело рук рабочих и "Организации
Тодта"?" Дитрих был краток, разговор закончился. Операция "Валькирия",
которую заговорщики как план мобилизации внутренних резервов не один месяц
обсуждали совершенно открыто и в том числе с Гитлером, началась.
"Только этого еще не хватало -- мелькнуло в моей голове, пока Геббельс
передал нам услышанное, и повторил, что подозрение падает на рабочих из
"Организации Тодт". Если это подозрение подтвердится -- сверлила меня мысль
-- то это прямо должно будет ударить по мне, потому что Борман не упустит
повод для новых интриг и нашептываний. Геббельс сразу же пришел в крайнее
раздражение, когда я не смог сразу же дать ему справку о мерах проверки
рабочих "Организации Тодт", отбираемых на работы в Растенбург. По его
требованию я доложил, что каждый день несколько сотен рабочих пропускаются в
зону N 1, где они заняты на работах по укреплению бункера Гитлера, что в
настоящее время Гитлер в основном работает в павильоне, построенном для
меня, поскольку только в нем хаватает места для многолюдных совещаний, и к
тому же он просто пустует в мое отсутствие. При таких порядках, сокрушался
он, неодобрительно качая головой по поводу всеобщего недомыслия, не
составляло большого труда проникнуть на этот обнесенный лучшими
заграждениями и лучше всего охраняемый участок в мире: "И какой тогда смысл
имеют все меры охраны?" -- бросал он свои вопросы, обращясь к некоему
незримому провинившемуся.
Затем Геббельс быстро распрощался с нами -- министерская рутина даже и
при таких исключительных обстоятельствах требовала от нас обоих своего. К
припозднившемуся в этот день обеду я застал уже поджидавшего меня полковника
Энгеля, бывшего адъютанта Гитлера от армии, а нынче командира войсковой
части. Меня интересовало его отношение к мысли, положенной в основу
подготовленной мной памятной записки; я потребовал назначения
"субдиктатора", т.е. лица, облеченного чрезвычайными полномочиями, который
должен был бы, невзирая на чей бы то ни было престиж, устранить тройную и
четверную, едва обозримую организационную структуру вермахта и который,
наконец, заменил бы их четкими и эффективными структурами. Если этот, уже
несколькими днями раньше законченный документ, по чистой случайности был
датирован 20 июля, то в нем были использованы многие идеи, которые мы не раз
обсуждали с военными участниками путча (7).
Мне как-то не пришла в голову самая естественная мысль позвонить по
телефону в ставку, чтобы разузнать подробности.видимому, я исходил из того,
что в обстановке переполоха, которого не могло не вызвать такое событие, мой
звонок будет просто не к месту. Кроме того, меня угнетало подозрение, что
террорист имеет какое-то отношение к моей строительной организации. После
обеда, как это и было предусмотрено расписанием на этот день, я принял
посланника Клодиуса из Министерства иностранных дел, который проинформировал
меня об "обеспечении поставок румынской нефти". Мы еще не успели закончить
нашу беседу, как позвонил Геббельс (8).
Его голос звучал совсем иначе, чем утром -- возбуженно и резко: "Можете
ли Вы немедленно прервать Вашу работу? Приезжайте ко мне! Срочно! Нет, по
телефону я ничего Вам сказать не могу". Беседа была прервана, и около 17
часов я отправился к Геббельсу. Он принял меня в кабинете бельэтажа своей
личной резиденции, расположенной к югу от Бранденбургских ворот. Он
торопливо заговорил: "Только что получил сообщение из ставки, что военный
путч пошел по всей стране. В такой ситуации я хател бы, чтобы Вы были со
мной. Я всегда немного тороплюсь при принятии решений. Ваше спокойствие
будет хорошим противовесом. Мы должны действовать осмотрительно".
Это известие взбудоражило меня ничуть не меньше, чем Геббельса.
Мгновенно в моем сознании ожили все те разговоры, которые были у меня с
Фроммом, Цейтцлером и Гудерианом, с Вагнером, Штифом, Фельгибелем,
Ольбрихтом или Линдеманом. Оценки безнадежного положения на фронтах,
успешной высадки американцев и англичан, превосходства Красной Армии и не в
последнюю очередь надвигающегося банкротства с горючим моя память связала с
нашей подчас горькой критикой дилетантизма Гитлера, с его нелепо-строптивыми
решениями, постоянными оскорблениями старших офицеров, с беспрестанными
понижениями в должностях и унижениями. Правда, мне не приходило в голову,
что Штауфенберг, Ольбрихт, Штиф и люди вокруг них замышляют путч. Я скорее
поверил бы, что на такое способен Гудериан с его холерическим темпераментом.
Геббельс к моему появлению, как я позднее выяснил, уже был осведомлен о том,
что подозрение падает на Штауфенберга. Однако, мне он этого не сказал.
Умолчал он и том, что уже имел телефонный разговор с самим Гитлером (9).
Не зная всей этой подоплеки, я для себя пришел к определенным выводам:
путч в нашем положении я считал поистине катастрофой. Увы, и тогда еще я не
осознал его моральную основу. Геббельс мог вполне рассчитывать на мое
содействие.
Окна кабинета Геббельса выходили на улицу. Уже через несколько минут
после прибытия я увидел, как по направлению к Бранденбургским воротам
направляются небольшими штурмовыми группами солдаты в шлемах, с полным
вооружением, с автоматами, с гранами на поясе. Они начали устанавливать
пулеметы, перекрыли всякое движение транспорта, а двое тяжеловооруженных
подошли к стене парка дворца Геббельса и заняли пост у входной двери в
стене. Я позвал Геббельса, он моментально все понял, бросился в спальню,
взял из маленькой коробочки несколько таблеток и сунул их в карман пиджака:
"Так, на всякий случай!" -- бормотнул он. БЫло видно, что он взвинчен.
Мы послали адъютанта узнать, по чьим приказам действуют занявшие пост у
ворот. Солдаты, не вступая в разговор, лишь коротко отрезали: "Никто отсюда
не выйдет и никто не войдет".
Из телефонных переговоров, которые по всем возможным адресам вел
Геббельс, вырисовывалась картина всеобщего смятения. Части потсдамского
гарнизона были уже на пути в Берлин, стягивались войска из провинции. ПОчти
рефлекторно отвергнув восстание, я испытывал странное чувство безучастного
простого при сем присутствия стороннего наблюдателя, как если бы все это и
лихорадочная нервозно-решительная суета Геббельса меня не касались.
Временами положение казалось безнадежным, и Геббельс был в высшей степени
встревожен. Только сам факт, что телефонная связь еще функционировала, а по
радио еще не были переданы какие-либо прокламации повстанцев, Геббельс
сделал вывод, что они еще медлят. На самом деле непостижимо, что заговорщики
упустили момент отключить систему связи и использовать ее в своих целях,
хотя еще за несколько недель до выступления все подробнейшим образом
расписали в своем плане действий: арест Геббельса, захват центрального
междугороднего узла связи, главного телеграфа, головной службы связи СС,
центрального почтамта, всех основных передатчиков в окрестностях Берлина и
Радиодома (10). Достаточно было всего нескольких солдат, чтобы без всякого
сопротивления ворваться в резиденцию Геббельса и арестовать его. Кроме
нескольких пистолетов, у нас ничего не было. Геббельс скорее всего при
попытке ареста проглотил бы приготовленную таблетку цианистого калия. Тем
самым был бы устранен наиболее способный противник восставших.
Можно только удивляться, что в эти критические часы Гиммлер,
единственный, кто имел в своем распоряжении надежные формирования для
разгрома путча, был вне досягаемости Геббельса. Было ясно, что он где-то
укрылся, и Геббельса, чем больше он ломал голову, пытаясь понять причину
такого поведения, охватывала нарастающая тревога. Он открыто выразил свое
сомнение относительно рейхсфюрера СС и министра внутренних дел; то, что
Геббельс, не таясь, заговорил о ненадежности такой фигуры, как Гиммлер,
осталось в памяти как ярчайшее свидетельство всей неразберихи и
неуверенности в те часы.
Питал ли Геббельс какие-то сомнения и относительно меня, коль скоро при
одном из телефонных разговоров он попросил меня пройти в соседнюю комнату?
Он довольно неприкрыто дал мне почувствовать свои подозрения. Впоследствии я
пришел к предположению, что он, вероятно, полагал, что, вызвав меня к себе,
наилучшим образом обезопасил себя от меня. Тес более, что первое же
подозрение пало на Штауфенберга, а стало быть, почти автоматически и на
Фромма. Мои дружеские отношения с Фроммом, конечно, не были тайной для
Геббельса, который уже с давних пор в открытую именовал его "врагом партии".
И мои мысли крутились вокруг Фромма. Отправленный Геббельсом в соседнюю
комнату, я тотчас же связался с коммутатором на Бендлерштрассе и потребовал
соединить меня с Фроммом, потому что от него можно было скорее всего ожидать
подробной информации. "С генерал-полковником Фроммом связи нет", -- услышал
я ответ. Я еще не знал, что в это время он уже был заперт в одной из комнат
своего ведомства. "Тогда свяжите меня с его адъютантом". На это последовал
ответ, что по этому номеру никто не отвечает. "Тогда попрошу генерала
Ольбрихта". Он тотчас же оказался на связи. "Что за дела, господин генерал?"
-- задал я вопрос в принятом между нами шутливом тоне, чтобы смягчить
тяжесть положения. -- "Мне нужно работать, а меня у Геббельса блокировали
солдаты". Ольбрихт извинился: "Прошу прощения, относительно Вас произошла
ошибка. Немедленно все улажу". Он положил трубку, прежде чем я успел задать
другие вопросы. Я поостерегся передавать Геббельсу свой разговор полностью:
тон и содержание разговора с Ольбрихтом несли оттенок взаимопонимания,
которое могло только укрепить Геббельса в его подозрениях.
В комнату, в которой я находился, вошел Шах, заместитель гауляйтера
Берлина: некто Хаген, его знакомый, только что поручился за
национал-социалистскую преданность майора Ремера, батальон которого взял в
кольцо правительственный квартал. По получении этого известия Геббельс
немедленно вызвал к себе Ремера. Тот обещал прибыть. Сразу же после этого
Геббельс пригласил меня снова в свой кабинет. Теперь он преисполнился
уверенности, что сумеет привлечь Ремера на свою сторону и попросил меня
присутствовать при разговоре. Он сообщил также, что Гитлер поставлен в
известность о предстоящей беседе. Он ожидает в ставке результатов и готов в
любой момент лично переговорить с майором.
Появился майор Ремер. Геббельс, хотя и нервничал, был собран. Казалось,
он уже был уверен, что судьба путча и его собственная судьба теперь уже
решены. Через несколько минут, лишенных всякого внешнего драматизма, все
осталось позади и мятеж проигран.
Прежде всего Геббельс напомнил майору о его присяге на верность фюреру.
Ремер ответил заверением в своей верности Гитлеру и партии, но, добавил он,
ведь Гитлер-то погиб. Поэтому теперь он должен исполнять приказы своего
командира генерал-лейтенанта фон Хаазе. Тут Геббельс выложил на стол
решающий, всесокрушительный аргумент: "Фюрер жив!" Заметив удивление, а
затем и растерянность Ремера, он на одном дыхании продолжал: "Фюрер жив! Я
разговаривал с ним несколько минут тому назад! Ничтожная кучка
генералов-честолюбцев подняла военный мятеж! Какая низость! Величайшая
подлость во всей истории!" Известие, что Гитлер жив, произвело на
находившегося в затруднительном положении, сбитого с толку майора,
исполнявшего приказ о блокировании правительственного квартала,
просветляющее впечатление. Еще боясь поверить в такое счастье, Ремер с
недоверием уставился на всех нас. Теперь, в самый кульминационный момент,
Геббельс нашел нужные для Ремера слова об историческом часе, о невероятной
исторической ответственности, легшей на его молодые плечи; судьба редко дает
человеку столь великий шанс. От него теперь всецело зависит, использует или
упустит он его. Кто в это мгновение видел Ремера,кто мог видеть, как на него
подействовали эти слова, мог быть уверен -- Геббельс уже победил. И,
наконец, была брошена козырная карта: "Я буду сейчас разговаривать с фюрером
и Вы тоже сможете сказать несколько слов. Ведь фбрер имеет право отдавать
Вам приказы, которые отменяют приказы Вашего генерала, не так ли?" --
заключил он с едва легкой иронией и тут же связался с Растенбургом.
Геббельс мог связываться со ставкой через особый канал коммутатора
своего министерства. Через несколько секунд Гитлер был на проводе. После
кратких замечаний по ситуации в целом Геббельс передал трубку майору. Гемер
узнал голос уже похороненного им Гитлера И, с трубкой в руке, невольно
вытянулся по стойке смирно. Слышно было только повторяющиеся с различной
окраской слова "Конечно, мой фюрер... Конечно! Будет исполнено, мой фюрер!"
Затем трубку снова взял Геббельс, чтобы услышать от Гитлера содержание
приказов: майору приказывалось вместо генерала Хаазе приступить к проведению
всех необходимых военных акций и исполнять все указания Геббельса.
Единственная остававшаяся в действии телефонная линия окончательно
похоронила путч. Геббельс перешел в контрнаступление и приказал стянуть в
сад перед своим домом всех солдат берлинского караульного батальона.
Восстание хотя уже и потерпело неудачу, но не было еще полностью
подавлено, когда около семи часов вечера Геббельс распорядился передать по
радио чрезвычайное сообщение о покушении на Гитлера, совершенное при помощи
взрывного устройства, о том, что фюрер жив и уже пиступил к работе. Он снова
успешно воспользовался одним из современных технических средств, которыми
повстанцы пренебрегли со столь трагическими для них последствиями.
Но уверенность в победе оказалась преждевременной. Благополучный исход
был вновь поставлен под сомнение, когда Геббельсу доложили, что к
Фербеллинео-плац подошла танковая бригада, отказывающаяся подчиняться
приказам Ремера. Она признает только приказы генерал-полковника Гудериана:
"Кто ослушается, будет расстрелян", -- было сказано по-военному кратко.
Боевая мощь бригады была столь подавляюща, что от ее позиции зависели не
только события ближайших часов.
Насколько в тот момент неясна была вся ситуация, видно из того, что
поначалу никто не мог сказать наверняка, сохраняет ли эта танковая часть,
которой Геббельсу просто нечего было противопоставить, верность
правительству или перешла на сторону повстанцев. Геббельс и Ремер вполне
допускали мысль, что Гудериан также причастен к путчу (11). Бригада подошла
под командованием полковника Больбринкера. Поскольку я с ним был знаком, я
тут же попробовал установить с ним контакт по телефону. Его ответ был
успокаивающий: танки прибыли для подавления мятежников.
Тем временем примерно полторы сотни солдат берлинского караульного
батальона, в большинстве своем немолодые мужчины, собрались в саду
геббельсовского дома. Направляясь к ним, он сказал: "Если мне удастся и этих
убедить, тогда игра за нами. Советую посмотреть, как я их сейчас возьму в
оборот". Тем временем уже совсем стемнело, лишь скупое освещение через
распахнутую дверь в окружавшей сад стене позволяло наблюдать за всей сценой.
Уже с самых первых слов Геббельса солдаты слушали с напряженным вниманием
его долгую, но в сущности, ничего не говорящую речь. Геббельс, и впрямь,
выглядел очень уверенным в себе -- ни дать, ни взять -- герой дня. Именно
потому, что его речь превращала затрепанные общие слова во что-то очень
личное, ее воздействие было оглупляюще-завораживающим и возбуждающим
одновременно. Я мог буквально по менявшемуся выражению лиц проследить ее
эффект. Она покоряла стоявшие перед ним в полутьме шеренги не приказом и
угрозой, но убежденностью.
Около одиннадцати в комнату, которую отвел мне Геббельс, пришел
полковник Больбринкер: Фромм собирается прямо в здании на Бендлерштрассе
провести суд чести над уже арестованными заговорщиками. Я сразу же понял,
что такая процедура послужит для Фромма отягчающим обстоятельством. Кроме
того, я действительно полагал, что судьбу мятежников должен решать сам
Гитлер. Вскоре после полуночи я выехал туда, чтобы не допустить казни.
Больбринкер и Ремер заняли места в моей машине. Посреди наглухо затемненного
Берлина Бендлерштрассе была залита светом прожекторов -- зрелище нереальное,
призрачное. Она напоминала ярко освещенную софитами съемочную площадку в
кинопавильоне. Благодаря длинным и четким теням на фасаде, здание выглядело
необычно и выразительно.
На повороте на Бендлерштрассе офицер СС сделал мне знак остановиться у
бортика тротуара Тиргартенштрассе. В густой тени деревьев стояли почти
неразличимые шеф гестапо Кальтенбруннер и Скорцени, освободитель Муссолини,
в окуржении своих подчиненных. Не только их облик, но и их поведение было
каким-то схематичным. Никто не щелкал каблуками при приветствии, исчезда
показная молодцеватость, все было приглушенным, и даже разговоры велись на
пониженным тонах, как на траурной церемонии. Я объяснил Кальтенбруннеру, что
прибыл с намерением воспрепятствовать организации Фроммом суда чести. Но
Кальтенбруннер и Скорцени, от которых я готов был услышать слова ненависти и
одновременно триумфа по поводу морального поражения их конкурента,
сухопутных войск, чуть ли не в один голос заявили мне, что происшедшее --
дело прежде всего самой армии: "Мы не хотим вмешиваться и тем более грубо
влезать в это. Впрочем, суд чести, вероятно, уже свершился. Кальтенбруннер
стал разъяснять мне наставительно: на подавление мятежа и к исполнению
приговоров никакие части СС не привлекались. Он запретил своим людям вообще
входить в здание на Бендлерштрассе. Любоек вмешательство СС неизбежно
породило бы новые осложнения с армией и обострило бы уже существующую
напряженность (12). Этим тактического характера соображениям, продиктованным
сюиминутной ситуацией, простояла недолгая жизнь. Уже через несколько часов
преследование причастных к заговору армейских офицеров было запущено
органами СС на полную катушку.
Едва Кальтенбруннер закончил, как на фоне пронзительно ярко освещенной
Бендлерштрассе возник величественный, отбрасывающий длинную тень, силуэт.
Тяжелым шагом, в парадной форме к нам направлялся Фромм. Я поклонился
Кальтенбруннеру и его свите и вышел из тени деревьев навстречу Фромму. "С
путчем покончено, -- начал он, с трудом сдерживая себя. -- Мной направлены
соответствующие приказы во все районные военные управления. На какое-то
время меня лишили возможности осуществлять командование войсками резерва.
Меня на самом деле заперли в одной из комнат. Мой начальник штаба! Мои
ближайшие сотрудники!" Возмущение и смятение звучали в его становящимися все
более громким голосе, когда он стал оправдывать расстрел своего штаба: "Как
председатель суда, я считал своим долгом немедленно подвергнуть всех
пичастных к путчу суду чести". С мукой в голосе он тихо добавил: "Генерала
Ольбрихта, начальника моего штаба, и полковника фон Штауфенберга уже нет
более в живых".
Фромм собирался немедленно связаться по телефону с Гитлером. Напрсно я
его уговаривал зайти сначала ко мне в министерство, но он настоял на том,
чтобы прежде предстать перед Геббельсом, хотя он так же хорошо, как и я,
знал, что министр питал к нему враждебность и недоверие.
Тем временем в квартире Геббельса уже был арестован военный комендант
Берлина генерал Хаазе. В моем присутствии Фромм вкратце изложил ход событий
и попросил Геббельса связать его с Гитлером. Вместо ответа тот предложил
Фромму пройти в соседнюю комнату и лишь зател стал связываться по телефону с
Гитлером. Когда дали связь, он попросил и меня оставить его одного. Примерно
минут через двадцать он выглянул из двери и распорядился поставить часового
у комнаты, где находился Фромм.
Было уже далеко за полночь, когда у Геббельса появился до ех пор
неуловимый Гиммлер. Хотя никто его ни о чем не спрашивал, он начал
обстоятельно объяснять, почему он остался в стороне (13): испытанный способ
подавления мятежа заключается в том, чтобы все время находиться дальше от
его центра и принимать контрмеры извне. Это единственно грамотная тактика.
Геббельс сделал вид, что согласен с этим. Он был в превосходном настроении и
упивался возможностью своим подробным рассказом о происшедшем показать
Гиммлеру, как он практически один обладел ситуацией. "Если бы они не были
так неповоротливы! У них был большой шанс. Какие козыри! И какое ребячество!
Уже если бы я взялся за это! Почему они не заняли Радиодом и не начали с
него для распространения своей самой гнусной лжи? Тут у моих дверей они
утснавливают пост. И в то же время со спокойной душой позволяют мне
поддерживать телефонную связь с фюрером, все раскрутить! Они не отключили
даже мой телефон! И еть столько козырей на руках... Что за приготовишки!"
"Эти военные слишком положились, -- продолжал он, -- на выпестованный
инстинкт послушания, в соответствии с которым всякий приказ должен
неукоснительно выполняться любым нижестоящим офицером и рядовыми. Уже одно
это обрекало путч на поражение. Они позабыли, -- добавил он с
удовлетворением, но без всякого пафоса, -- что за последние годы
национал-социалистское государство научило немцев мыслить политически:
"Сегодня уже невозможно себе представить, чтобы они, как марионетки,
подчинялись бы приказам какой-то генеральской клики". Внезапно он как бы
споткнулся. Мое присутствие стало ему почему-то нежелательным, и он сказал:
"Мне нужно обсудить несколько вопросов с рейхсфюрером, дорогой господин
Шпеер. Спокойной Вам ночи".
На следующий день, 21 июля, наиболее важные министры были приглашены в
ставку фюрера для принесения поздравлений. К моему приглашению было сделано
добавление, что я должен прихватить с собой моих двух ответственных
сторудников, Дорша и Заура. Выглядело это несколько странно, тем более, что
остальные министры прибыли без своих заместителей. На приеме Гитлер
подчеркнуто сердечно их обоих поприветствовал, тогда как мне лишь небрежно
пожал руку. Да и окруженеи Гитлера было со мной необычно сдержанным. Стоило
мне войти в комнату, как разговоры стихали, присутствующие только что не
отворачивались или просто удалялись. Шауб, гражданский адъютант Гитлера,
сказал мне многозначительно: "Теперь нам известно, кто стоял за спинами тех,
кто покушался". С этими словами он удалился. Большего я ничего не мог
разузнать. Заур и Дорш -- но не я! -- были даже приглашены на ночное
чаепитие узкого круга. Все это вселяло в меня беспокойство.
Кейтель же, напротив, совершенно преодолел кризис, в котором он
пребывал несколько недель из-за изменившегося к нему отношения лиц из
ближайшего окружения Гитлера. Когда сразу же после взрыва бомбы он в клубах
пыли поднялся с пола и увидел, что Гитлер стоит невредимый, он, как теперь
охотно рассказывал Гитлер, бросился с криком "Мой фюрер, Вы живы! Вы живы! и
бурно, вопреки весм принятым нормам поведения, обнял его. Было ясно, что
после этого Гитлер не согласится на его смещение, тем более, что Кейтель
казался ему наиболее подходящей фигурой для свершения возмездия над
путчистами: "Кейтель сам чуть не погиб, он им не даст пощады", -- заявил он.
На следующий день Гитлер был ко мне более благосклонен, и его окружение
последовало его примеру. Под его председательством в чайном домике
состоялось совещание, в котором наряду с Кейтелем, Гиммлером, Борманом и
Геббельсом принял участие и я. Гитлер провел, хотя и без ссылки на меня,
решение, которое я рекомендовал ему в памятной записке двумя неделями ранее,
и назначил Геббельса "Имперским уполномоченным по тотальному напряжению всех
сил" (14). Спасение придало ему большей решительности в притянии решений, за
несколько минут было принято то, за что Геббельс и я боролись более года.
Под конец совещания Гитлер остановился на событиях последних дней: он
испытывает триумф, так как, наконец-то, наступил большой перелом к лучшему.
Мы пережили времена предательства, к командованию придут новые и более
способные генералы. Теперь ему совершенно очевидно, что Сталин, организовав
процесс над Тухачевским, сделал решающий шаг к повышению боеспособности
своей армии. Ликвидируя Генеральный штаб, он открыл дорогу свежим силам, уже
не связанным с царским временем. Обвинения на московским процессах 1937 г.
он, Гитлер, всегда считал фальшивкой; теперь же, после 20-гоиюля он
спрашивает себя, а не стояла ли за ними некая реальность. Хотя у него и нет
прямых зацепок, он считает теперь предательское сотрудничество обоих
генштабов уже не совсем исключенным.
Все с этим согласились. Особенно старался Геббельс. Он вылил ведро
презрения и издевок на генералитет. Когда же я попытался внести какие-то
смягчающие оговорки, он тотчас же наскочил на меня резко и неприязненно.
Гитлер молча наблюдал за этим (15).
То, что начальник войск связи генерал Фельдгибель тоже оказался в числе
заговорщиков, дало Гитлеру повод для бурного взрыва, в котором
удовлетворение, ярость и торжество сливались с чувством удовлетворения своей
дальновидностью: "Теперь мне понятно, почему все мои крупные замыслы в
России были обречены на неудачу. Все было сплошным предательством! Без этих
предателей мы были бы уже давно победителями! Этим я оправдан перед
историей! Теперь необходимо выяснить, не имелся ли в его распоряжении прямой
кабель в Швейцарию, по которому все мои стратегические планы шли к русским.
Допрашивать его с применением любых средств!.. И снова, вы видите, я был
прав. Кто соглашался со мной, когда я решительно возражал против создания
единой структуры руководства вермахтом? Вермахт, сосредоточенный в одних
руках, -- это опасность! Вы все и сегодня еще полагаете, что создание по
моему приказу возможно большего числа дивизий СС было чистой случайностью? Я
знал, что я,несмотря на все сопротивление, делаю и приказываю... А
генеральный инспектор бронетанковых войск все твердил: все делается-де для
дальнейшего раздробления вооруженных сил".
Затем Гитлер снова пришел в ярость, заговорив об участниках путча: он
их всех "истребит и выкорчует". На память ему приходили имена людей,
когда-либо выражавших по какому-нибудь поводу несогласие с ним и он тут же
зачислял их в круг заговорщиков: Шахт был саботажником курса на вооружение.
К сожеланию, он был слишком снисходителен по отношению к нему.Гитлер тут же
отдал приказ об аресте Шахта. "И Гесса мы повесим безо всякой пощады, так
же, как и этих свиней, офицеров-предателей. Он положил всему этому начало,
подал пример предательства".
После таких шквалов ярости Гитлер обычно успокаивался. С облегчением,
которое испытывает человек, только что переживший опасность, он стал
рассказывать подробности покушения, затем снова свернул к рассуждениям о
начавшемся перелосе в ходе войны, о победе, которая совсем уж близка. В
эйфорическом упоении он в провале путча черпал новую уверенность в победе, и
мы с легкостью снова заражались его оптимизмом.
Вскоре после 20-го июля строителями был сдан бункер, из-за
строительства которого Гитлер тогда и задержался в моем павильоне. Если
постройка вообще может подниматься до символа определенной ситуации, то это
был именно такой случай: похожий на древнеегипетские пирамиды, он
представлял собой, собственно, монолитную бетонную колоду -- без окон, без
прямой вентиляции; в поперечном своем сечении бетонная масса стен в
несколько раз превышала полезную площадь. В этой гробнице он жил, работал и
спал. Пятиметровой толщины стены, казалось, и в переносном смысле отрезали
его от внешнего мира, заточали его в его безумстве.
Я воспользовался пребыванием в Растенбурге, чтобы нанести прощальный
визит получившему отставку уже вечером 20-го июля начальнику Генерального
штаба Цейтцлеру в его расположенно неподалеку ставке. Мне не удалось
отделаться от Заура, и он увязался за мной. Наша беседа была прервана
адъютантом Цейтцлера, подполковником Гюнтером Смендом, зашедшим доложиться.
Несколькими неделями позднее он был казнен, Заур сразу учуял неладное: "Вы
заметили, что во взгляде с которым они обменялись, промелькнула какая-то
особая доверительность?" Я раздраженно ответил : "Нет". Чуть позже, когда мы
с Цейтцлером остались одни, выяснилось, что Сменд только что вернулся из
Берхтесгадена, гед он занимался разборкой и чисткой сейфа Генерального
штаба. И то, что Цейтцлер сообщил об этом совершенно спокойно, укрепило мою
уверенность в том, что заговорщики не посвящали его в свои планы. Передал ли
Заур свое наблюдение Гитлеру, мне не известно.
Проведя три дня в ставке фюрера, ранним утром 24 июля я улетел в
Берлин.
Доложили о прибытии шефа гестапо обергруппенфюрера СС Кальтенбруннера.
Он никогда прежде не бывал у меня. Я принимал его лежа, потому что моя нога
разболелась снова. За внешней сердечностью Кальтенбруннера, как и ночью
20-го июля, таилась какая-то угроза, он испытующе рассматривал меня. Он
перешел прямо к делу: "В сейфена Бендлерштрассе мы обнаружили список
правительства, составленный путчистами.Вам отведен в нем пост министра
вооружений". Он задавал вопросы, было ли и что именно мне известно об этом
уготованном мне назначении. Но в общем оставался корректным и, как всегда,
вежливым. Может быть, оттого, что при сообщенном мне известии у меня было
очень растерянное выражение лица, но только он склонен был поверить мне. Он
довольно скоро отказался от дальнейших вопросов и вместо этого вынул из
кармана документ -- структура правительства после государственного
переворота (16). По-видимому, документ этот вышел из-под руки офицера,
потому что с особой тщательностью было разработано строение вермахта. Три
его рода войск сводились под начало "Большого генерального штаба". В его же
подчинении должен был находиться и командующий резервной армией, который
одновременно становился и главным начальником по вопросам вооружения, а
пониже, в его подчинении, в маленьком квадратике, среди многих иных,
печатными буквами было выведено: "Вооружение -- Шпеер". Какой-то скептик
оставил карандашную пометку -- "если возможно" и поставил знак вопроса. Этот
неизвестный, а также то, что 20-го июля я не последовал приглашению на
Бендлерштрассе, спасали положение. Примечательно, но Гитлер никогда не
касался этого.
Конечно, я немало размышлял над тем, что бы я сделал в случае успеха
переворота и что бы я ответил на предложение и далее исполнять свои
служебные обязанности. Вероятно, на какой-то переходный период я согласился
бы на это, но не без больших сомнений. Из всего, что мне сегодня известно о
лицах и мотивах заговора, очевидно, что мое сотрудничество с ними очень
скоро излечило бы меня от моей привязанности к Гитлеру и что я пошел бы за
этими людьми. Однако уже чисто внешне сохранение мною поста в правительстве
переворота было бы проблематичным с самого начала, да и по внутренним
мотивам невозможным. Любая оценка природы режима с моральной точки зрения и
то положение, которое я в нем занимал, неизбежно должны были бы привести к
осознанию того, что в послегитлеровской Германии мое пребывание на
руководящих постах было уже немыслимо.
Во второй половине того же дня мы, как и во всех министерствах,
проводили в зале заседаний торжественный акт Верности. Все мероприятие
длилось не более двадцати минут. Я произнес самую в моей жизни слабую и
неуверенную речь. Я всегда старался по возможности избегать расхожих
штампов, но в этот раз я превознес величие фюрера и веру в него в тонах
самых патетических и впервые закончил возгласом "Зиг хайль!" Я прежде
обходился без подобной византийской ритуальности, она не соответствовала
моему температменту, моя интеллигентская природа отторгала ее. Но в этой
ситуации я испытывал неуверенность, скомпроментированность, чувствовал, как
меня затягивает в каките-то неведомые мне процессы.
Мои опасения небыли беспочвенными. Уже ходили слухи, что я арестован, а
некоторые утвенждали, что уже и казнен -- верный признак того, что в
загнанном в подполье общественном мнении мое положение воспринималось как
рискованное (17).
Тревоги отпали, а сомнения рассеялись, когда Борман предложил мне
выступить 3-го августа на совещании гауляйтеров в Познани по вопросам
вооружений. Собрание проходило еще всецело под впечатлением от 20-го июля. И
хотя приглашение на него официально реабилитировало меня, я с первых же
минут натолкнулся на ледяное неприятие. Я был одинок среди гауляйтеров.
Красноречивее всего общее настроение выразилось в реплике Геббельса,
окруженного толпой гау- и рейхсляйтеров: "Наконец-то мы знаем, с кем Шпеер"
(18).
Как раз в июле 1944 г. наша отрасль достигла пика. Чтобы не дразнить
партфюреров и осложнять еще более свое положение, я был на этот раз крайне
осторожен в высказываниях общего характера. Вместо этого я обрушил на
аудиторию шквал цифр, свидетельствовавших о проделанной работе и новых
программах, осуществляемых по инициативе Гитлера. Подчеркнув, что к нам
предъявляются требования дальнейшего наращивания выпуска продукции, я хотел
показать, насколько я и мой аппарат незаменимы в настоящей ситуации. Мне
несколько удалось растопить лед, когда я на многочисленных примерах показал,
какие огромные неиспользуемые всякого рода резервы лежат на складах
вермахта. Геббельс громко прокомментировал: "Вредительство! Вредительство!"
В этой реплике отразилась возабладавшая после событий 20-го июля установка
везде и во всем видеть предательство, заговоры, саботаж. Впрочем, моя
информация и наших успехах, кажется, произвела на гауляйтеров впечатление.
Из Познани участники совещания направились в ставку фюрера, где на
следующий день в кинозале перед ними выступил Гитлер. Хотя по критериям
партийной иерархии я и не принадлежал к этому кругу (19), Гитлер специально
пригласил меня. Я занял место в последнем ряду.
Гитлер говорил о выводах, которые вытекают из 20- го июля, снова
объяснил свои неудачи предательством офицеров и оптимистично смотрел в
будущее: теперь я обрел уверенность в победе, "как никогда еще в моей жизни"
(20). Все дело в том, что до сих пор все его усилия срывались саботажниками,
но теперь, когда клика предателей ликвидирована... Можно даже сказать, что,
в конечном счете, путч стал самым благословенным событием для нашего
будущего. Гитлер повторял почти дословно то, что он сразу после покушения
рассказывал в узком кругу. Вопреки всякому смыслу я уже почти стал подпадать
под магию этих самоупоенных слов, когда прозвучала фраза, которая, как удар,
вырвала меня из пут самообмана: "Если и теперь в этой борьбе немецкий народ
окажется побежденным, то значит, он был просто слаб. Это будет означать, что
он не выдержал проверки историей, ему уготовано только одно -- сойти с ее
сцены" (21).
Удивительно, но вопреки своему обыкновению не выделять особенно
кого-либо из сотрудников, Гитлер отметил мою работу и заслуги. Возможно, он
знал или догадывался, что, учитывая неприязненное отношение ко мне
гауляйтеров, было необходимо, ради успешной работы, меня реабилитировать.
Тем самым он демонстративно подчеркнул, что его отношение ко мне не
ухудшилось после 20-го июля.
Я использовал свои вновь укрепившиеся позиции, чтобы помочь знакомым и
сотрудникам, затронутым волной преследования после 20-го июля (22). Заур же,
наоборот, донес на двух офицеров Управления вооружений сухопутных сил, на
генерала Шнайдера и полковника Фихтнера, которых Гитлер немедленно приказал
арестовать. Заур передал Гитлеру всего одно высказывание Шнайдера, что
Гитлер-де не разбирается в технических вопросах. Для ареста Фихтнера
достаточным оказалось подозрения, что в начале войны он не оказал
достаточной поддержки разработке танков нового типа, что и было истолковано
как сознательное вредительство. Но показательно для неуверенности Гитлера в
обоснованности обвинений было то, что в результате моего вмешательства он
согласился с немедленным освобождением обоих офицеров (23), правда, с
условием, что они не будут работать в том же управлении.
Для той нервозной обстановки, которую создал Гитлер своими
разглагольствованиями о ненадежности офицерского корпуса весьма характерен
эпизод, свидетелем которого я стал 18 августа в ставке. За три дня до того
фельдмаршал Клюге, командующий Западным фронтом, направлялся в 7-ю армию, и
с ним на несколько часов была утрачена связь, Известие, что фельдмаршал,
сопровождаемый только своим адъютантом с рацией, находится по дороге к линии
фронта, породило у Гитлера целую цепь подозрений, становившихся час от часу
все более красочными; вскоре у Гитлера уже не было никаких сомнений в том,
что Клюге со своим адъютантом направляется в какое-то заранее обусловленное
место, где должны состояться переговоры с западными союзниками о капитуляции
западной группы армий. Когда же выяснилось, что никаких переговоров не было,
то Гитлер объяснил это исключительно тем, что только бомбежка сорвала
продолжение поездки и тем самым -- предательские намерения. Когда я прибыл в
ставку, Гитлер уже успел сместить Клюге и приказать прибыть ему в ставку.
Вскоре поступило сообщение, что в пути у фельдмаршала случился сердечный
приступ, от которого он скончался. Ссылаясь на свое знаменитое шестое
чувство, Гитлер потребовал медицинской экспертизы под надзором гестапо.
Получив заключение, что смерть наступила в результате отравления, Гитлер
ликовал: теперь он окончательно был убежден в предательских махинациях
Клюге, хотя тот в предсмертном письме заверял фюрера в своей верности ему до
смерти.
На большом столе для карт в бункере Гитлера я увидел протоколы
допросов, проведенных Кальтенбруннером. Один из адъютантов Гитлера, с
которым меня связывали приятельские отношения, дал их мне на две ночи. Я все
еще испытывал тревогу. Многое, что до 20-го июля вероятно могло бы считаться
справедливой критикой, воспринималось теперь как улика. Никто из допрошенных
не назвал моего имени. В обиход путчистов попало только придуманное мною
словечко "поддакивающий осел", придуманное мною для тех из окружения
Гитлера, кто спешил со всем согласиться.
На этом же столе я увидел в эти дни стопку фотографий. Механически я
взял одну в руки. Повешенный под потолком в тюремной одежде, штаны подвязаны
широким платком из пестрой материи. Офицер СС из окружения Гитлера пояснил:
"Вицлебен. Не угодно ли взглянуть и на прочих? Все казни отсняты". Вечером
того же дня в кинозале показывали фильм о приведении казни в исполнение. Я
не мог и не хотел видеть этого. Чтобы, однако, это не воспринималось как
демонстрация, я сослался на переутомление. Я видел, как в зал направлялись
младшие эсэсовские чины и гражданские, ни одного офицера вермахта я не
заметил.
Глава 27
Волна с Запада
Когда в самом начале июля я предлагал Гитлеру вместо бессильной
комиссии из трех человек облечь особыми полномочиями Геббельса для
обеспечения "тотального напряжения всех сил", я не мог предвидеть, что уже
через несколько недель существовавшее до сих пор между Геббельсом и мной
равновесие резко изменится в ущерб мне, мое влияние резко уменьшится,
поскольку моя репутация как кандидата в правительство заговорщиков оказалась
подмоченной. Кроме того, партфюреры все настоятельнее пропагандировали
тезис, что все предыдущие неудачи проистекают из недостаточно глубокого
включения партии во все дела. Правильнее всего было бы, чтобы партия сама
поставляла бы кадры генералитету. Гауляйтеры в открытую выражали сожаление,
что в 1934 г. вермахт взял верх над СА; в стремлении Рема создать Народную
армию они вдруг узрели упущенный шанс. (нужен комментарий -- В.И.) Она бы
сформировала офицерский корпус, воспитанный в национал-социалистском духе,
отсутствием которого и объясняются все поражения последних лет. Партия
сочла, что, наконец, настало время навести порядок в гражданском секторе и
что она должна решительно и более энергично командовать государством и всеми
нами.
Уже через неделю после совещания в Познани руководитель Главного
комитета по оружию Тикс заявил мне, что "гауляйтеры,фюреры СА и иные
партинстанции неожиданно, безо всяких согласований" пытаются непосредственно
вмешиваться в дела предприятий. Еще через три недели Тикс докладывал мне,
что вследствие вмешательства партии"возникло двойное подчинение". Отдельные
звенья аппарата отрасли "отступают под натиском гауляйтеров, а произвол
последних ведет к неразберихе, от которой вонь до самого неба" (1).
В своей честолюбивой активности гауляйтеры чувствовали поощряющую
поддержку Геббельса, который вдруг стал воспринимать себя не столько
министром, сколько партийным вождем; при поддержке Бормана и Кейтеля он
готовил новый массовый призыв в вермахт. Следовало ожидать немалых потерь в
производстве вооружений в результате произвольного в него вмешательства. 30
августа 1933 г. я заявил начальникам отделов о своем решении передать всю
ответственность за производство гауляйтерам (2). Я решил капитулировать.
Я чувствовал себя обезоруженным, потому что и для меня -- а для
большинства прочих министров уже и с давних пор -- стало почти невозможным
докладывать о возникающих проблемах, в особенности, если это касалось
партии, Гитлеру. Как только разговор принимал неприятный оборот, он сразу же
уводил его в сторону. Больше смысла было излагать ему мои жалобы в
письменной форме.
Мои жалобы были направлены против принявшего совершенно недопустимые
размеры вмешательства партии. 20 сентября я написал Гитлеру подробное
письмо, в котором откровенно изложил обвинения, предъявляемые мне со стороны
партии, стремление ее аппарата вытеснить меня или каким-то образом
переиграть, всякого рода подозрения и вздорные придирки.
20-го июля, писал я, "дало новую пищу для сомнений в надежности
широкого круга сотрудников из мира промышленности". Партия по-прежнему
придерживается мнения, что мое ближайшее окружение "реакционно,
односторонне-экономически ориентировано и чуждо партии". Геббельс и Борман
прямо заявили мне, что созданная мной система "самоответственности
индустрии" и мое министерство слудет рассматривать как "сборище реакционных
руководителей экономики" или даже просто как "враждебные партии элементы".
"Я просто чувствую сеюя не в силах обеспечить себе и моим сотрудникам
необходимые условия для успешного выполнения профессиональных задач, коль
скоро к ним прилагаются партийно-политические мерки" (3).
Только при соблюдении двух условий, писал я далее, я могу согласиться
на подключение партии к работе по производству вооружения. Непосредственно
мне в вопросах вооружения должны подчиняться как гауляйтеры, так и
уполномоченные по делам экономики (экономсоветники в гау) Бормана.
"Необходима ясность во властных полномочиях и в распределении компетенции"
(4). Кроме того, я потребовал, чтобы Гитлер занял четкую позицию в отношении
самих принципов руководства отраслью: "Мы нуждаемся в определенном решении,
будет ли впредь действовать система "самоответственности промышленности",
базирующаяся на доверии к руководителям предприятий, или промышленность
должна перейти на какую-то иную систему. По моему мнению, должна сохраниться
система ответственности руководителя предприятия за предприятие и она должны
быть по возможности сильно приподнята". Не следует менять оправдавшую себя
систему -- так заканчивал я свое послание, еще раз повторив, что должно быть
принято решение, которое "всем ясно показало бы, в каком направлении будет
впредь осуществляться руководство хозяйством".
21 сентября я в ставке передал Гитлеру свое письмо,которое он, пробежав
глазами, молча принял к сведению. Ничего не произнеся в ответ, он просто
нажал на кнопку звонка и передал папку адъютанту с указанием доставить ее
Борману. Одновременно он поручил своему секретарю совместно с также
находившимся в ставке Геббельсом принять решение по содержанию письма. Это
был чистый проигрыш. Было видно, что Гитлер устал вмешиваться в эти для него
столь малопонятные распри.
Через несколько часов я был приглашен к Борману в его канцелярию, в
нескольких шагах от гитлеровского бункера. Он был в нарукавниках, подтяжки
плотно облегали его толстый живот. Геббельс был в приличном виде. Сославшись
на директиву Гитлера от 25 июля, министр прямолинейно объявил мне, что
отныне он будет неограниченно пользоваться предоставленным ему полномочием и
отдавать мне приказы. Борман подтвердил: я поступаю в подчинение Геббельса.
Помимо всего прочего, он не потерпит ни малейших попыток оказать влияние на
Гитлера. Стычка становилась все более неприятной, Борман вел себя просто
по-хамски, Геббельс выглядел угрожающе, вставляя время от времени циничные
реплики. Идея, за которую я так ратовал, стала самым неожиданным образом, в
связке Геббельс-Борман, действительностью.
Двумя днями позднее Гитлер, по-прежнему отмалчивающийся от моих
письменных требований,проявил ко мне некоторое внимание и подписал
заготовленное мною обращение к директорам предприятий, в котором, в
сущности, содержалось то же, что и в моем письме. В нормальных условиях это
было бы равносильно победе над Борманом и Геббельсом. Но к этому времени
авторитет Гитлера в партии был уже не тот. Его наиближайшие паладины не
обратили даже внимания на этот документ и по-прежнему встречали в штыки
любую попытку ограничаить произвольное вмешательство в экономику. Это были
первые ставшие очевидными симптомы разложения, которые уже поразили
партаппарат и лояльность его первых лиц. В ближайшие же недели эти симптомы
еще больше усиливались подспудно тлевшим и даже ожесточавшимся спором (5).
Конечно, Гитлер был отчасти сам виноват в снижении своего авторитета. Он
беспомощно качался между требованиями Геббельса дать побольше солдат и моими
-- создать условия для роста военной продукции; он соглашался то с одним, то
сдругим, утвердительным кивком головы одобрял взаимоисключающие приказы -- и
так, пока бомбы и продвигающиеся армии противника не сделали совершенно
излишними любые приказы, затем -- наш спор, а под конец -- и сам вопрос об
авторитете Гитлера.
В равной мере теснимому в угол политическими происками и внешним
врагом, мне казалось своего рода отдыхом любая возможность уехать из
Берлина. Вскоре я стал все дольше задерживаться в своих поездках на фронт. Я
не мог никоим образом сделать что-то полезное в военно-техническом плане,
потому что те наблюдения, которые у меня накапливались, уже не могли быть
реализованы практически. И все же я надеялся, что увиденное мною и
услышанное от фронтовых командиров сможет в каких-то частностях повлиять на
решения ставки.
Однако, если посмотреть в целом, мои устные и письменные отчеты не
оказали сколь-либо заметного влияния. Просили меня, к примеру, многие
фронтовые генералы, с которыми я беседовал, "освежить" их измотанные боями
части, поставить вооружения и танки из нашей все еще очень значительной
продукции. Гитлер же и Гиммлер, новый командующий резервной армией,отвергая
все аргументы, полагали, что теснимые противником войска сломались морально
и поэтому лучше как можно скорее создавать новые части, так называемые
дивизии "народных гренадеров". А потрепанным дивизиям надо дать -- и тут они
употребляли очень характерное словечко -- "истечь кровью".
Как эта система выглядела на практике, я увидел в конце сентября 1944
г. при посещении учебного подразделения танковой дивизии под Битбургом. Один
закаленный в многолетних боях командир показал мне поле сражения, на котором
несколькими днями ранее разыгралась трагедия недавно сформированной,
неопытной танковой части. Плохо обученная, она еще только при выдвижении на
передовой рубеж потеряла вследствие поломок и аварий десять из тридцати двух
новеньких "пантер". Уцелевшие двадцать две машины, как мне на местности
показал командир, были построены, опять-таки из-за отсутствия боевого опыта
и должной выучки, в боевой порядок на открытом поле настолько неудачно,что
противотанковая артиллерия американцев расстреляла их, как в
учебно-показательных играх. "Это был первый бой только сформированной части.
А сколько могли бы сделать с этими новенькими танками мои, не раз и не два
обстрелянные ребята!" -- с ожесточением закончил свой рассказ капитан. Я
рассказал Гитлеру об этом эпизоде и в заключение заметил не без иронии, что
у "новых формирований нередко налицо значительные минусы по сравнению с
получившими подкрепление старыми частями" (6). Нона Гитлера этот пример не
произвел ни малейшего впечатления. На одной из ближайших "ситуаций" он
высказал свое, "старого пехотинца", суждение, что части только тогда дорожат
своим оружием, когда его пополнение идет на самом невысоком уровне.
Во время других поездок на Западный фронт я узнал об отдельных попытках
договариваться по конкретным вопросам с противником. Под Арнгеймом
встретился мне кипящий от возмущения генерал войск СС Битрих. Накануне его
2-ой танковый полк нанес тяжелый урон английской авиадесантной дивизии. В
ходе боев генерал достиг с англичанами соглашения, по которому англичанам
разрешалось развернуть за нашей линией фронта полевой госпиталь. А затем
английские и американские десантники были перестреляны партфункционерами.
Битрих чувствовал себя обесчещенным. Резкие обвинения против партии были тем
поразительнее, чем ими сыпал генерал СС.
Бывший адъютант Гитлера от сухопутных войск полковник Энгель,
командовавший теперь 12-й пехотной дивизией под Дюреном, также заключил на
свой страх и риск соглашение с противником о выносе раненых с поля боя в
перерывах между боевыми действиями. Опыт показывал, что заводить в ставке
разговор о подобных договоренностях неразумно: Гитлер рассматривал их как
проявление "расхлябанности". Все мы часто слышали, как он издевательски
отзывался о мнимой рыцарственности прусской офицерской традиции. В отличие
от Западного фронта обоюдная ожесточенность и безнадежность войны на востоке
только усиливала стойкость простого солдата, и естественные человеческие
соображения там просто не могли проявиться.
На моей памяти Гитлер всего один-единственный раз, молча и крайне
неохотно, примирился с соглашением с противником. Поздней осенью 1944 г.
английский флот начисто заблокировал немецкие войска на греческих островах.
Несмотря на абсолютное превосходство англичан, немецкие солдаты были
переправлены на материк, временами -- на расстоянии видимости кораблей
неприятеля. За это немецкая сторона взяла на себя обязательство с помощью
этих пополнений отражать натиск русских на Салоники до тех пор, пока они не
будут взяты английскими войсками. Когда эта операция, затеянная по
инициативе Йодля, была закончена, Гитлер заявил: "Это останется единственным
сдучаем, больше мы себе ничего подобного не позволим".
В сентябре 1944 г. фронтовые генералы, промышленники и гауляйтеры
западной части страны ожидали, что войска американцев и англичан, используя
свое превосходство, отбросят наши, почти безоружные и измотанные части в
крупной непрерывной наступательной операции (7). Никто уже не надеялся на
то, что мы сможем задержать их, никто, сохранивший хоть капельку реального
взгляда на положение дел, не верил уже в новое "чудо на Марне, но уже только
в нашу пользу (нужен комментарий -- В.И.).
В обязанности моего министерства входила подготовка к разрушению
промышленных предприятий и сооружений всех видов,в том числе и на чужой
территории, занятой нами. Гитлер еще при отступлении в Советском Союзе издал
приказ о "выжженной земле", рассчитывая тем самым в известной мере
обесценить любые успехи противника в отвоевывании пространства. Он без
колебаний дал аналогичные приказы применительно к западным странам, как
только англо-американская армия вторжения начала развивать первоначальный
успех из района высадки в Нормандии. В первое время в основе этой
разрушительной политики лежали трезвые оперативные соображения. Замысел
состоял в том, чтобы всеми способами не дать противнику закрепиться,
максимально затруднить ему снабжение и пополнение ресурсов за счет
освобождаемой страны, а также -- осложнить налаживание ремонтных служб,
восстановление электро- и газоснабжения, а в более отдаленной перспективе --
и развертывание производства вооружений. До тех пор, пока неопределенным
оставалось время окончания войны, мне эти соображения представлялись
резонными, но с того момента, когда полное поражение стало неминуемым, они
теряли всякий смысл.
Перед лицом безнадежной ситуации было только естественно, что моя
позиция заключалась в том, чтобы выйти из войны с по возможности наименьшими
опустошениями, которые не легли бы неподъемным бременем на процесс
восстановления. Я не был в плену тех тотально-апокалиптических настроений,
которые все усиливались в приближенных к Гитлеру кругах. При этом мне
удалось переиграть Гитлера, который все безогляднее и ожесточеннее увлекал
всеи вся за собой в катастрофу, при помощи поразительно простого трюка --
использованием его же собственных аргументов. Поскольку он всегда, в самых
отчаянных ситуациях настаивал на том, что оставляемые территории вскоре
будут отвоеваны у противника, мне всего-навсего требовалось со ссылкой на
эти утверждения доказывать необходимость их промышленного потенциала для
обеспечения производства вооружения -- разумеется, после их возвращения под
наш контроль.
Уже вскоре после начала англо-американского вторжения, 20-го июня,
когда американские войска прорвали фронт и взяли в клещи Шербур, этот
аргумент сработал и повлиял на решение Гитлера, что "несмотря на нынешние
трудности на транспорте в прифронтовой полосе, речь никоим образом не может
идти об отказе от находящегося на ней промышленного потенциала" (8). Это
сразу же дало командующему Западным фронтом возможность оставить без
внимания более ранний приказ Гитлера, согласно которому в случае успешной
десантной операции противника более миллиона французов, занятых на
предприятиях, связанных с военным производством, подлежали депортации в
Германию (9).
Теперь Гитлер снова заговорил о необходимости тотальных разрушений
французской промышленности. 19 августа, когда войска союзников находились
еще к северо-западу от Парижа, мне все же удалось добиться его согласия на
то, что попадающие в руки противника промышленные предприятия и
электростанции должны быть выведены из строя, но не разрушены (10).
Однако, добиться от Гитлера общего принципиального решения по данному
вопросу пока не удавалось, и мне приходилось по конкретным случаям всевремя
пускать в ход уже ставший просто пошлым аргумент, что все отступления носят
временный характер.
Когда в конце августа войска противника вплотную подошли к
железнорудному бассейну между Лонгви и Бри, возникла в известном смысле
новая ситуация, поскольку в 1940 г. лотарингская область была практически
насильственно включена в Рейх, и мне впервые при исполнении приказа пришлось
иметь дело с гауляйтером. Было очевидно, что убедить его в оставлении
территории без разрушений не удастся,и я обратился непосредственно к Гитлеру
и получил от него указание сохранить рудники и промышленные объекты, о чем и
поставить в известность соответствующих гауляйтеров (11).
С середине сентября 1944 г. Рехлинг сообщил мне в Саарбрюккене, что
французские рудники отошли к противнику в целости и сохранности. Но
получилось так, что электростанция, от которой работали насосы этих
рудников, осталась по нашу сторону линии фронта. Рехлинг осторожно
зондировал, может ли он продолжить подачу энергии по еще неповрежденной
линии элктропередач на насосную станцию рудников. Я дал свое согласие.
Одобрил я и предложение командира какой-то воинской части снабжать
электроэнергией оставленный нами Люттих, чтобы не оставить без нее госпитали
и больницы -- собственное городское энергоснабжение оказалось по другую
сторону фронта.
Через несколько недель, с середины сентября, я оказался перед проблемой
-- что делать с немецкой промышленностью? Естественно, что руководители
предприятий отнюдь не хотели разрушения своих заводов и фабрик. К моему
изумлению, эту точку зрения поддержали некоторые гауляйтеры прифронтовой
полосы. Настало какое-то странное время. В разговорах, полных
двусмысленности, ловушек и обходных путей, прощупывались взгляды друг друга,
заключались тайные договоренности, выскзав откровенно свою позицию, каждый
становился заложником своего собеседника.
Чтобы обезопасить себя от Гитлера на тот случай, если до него дойдет
информация о непроведении в немецкой прифронтовой полосе мероприятий по
разрушению промышленности, я в отчете о поездке 10-14 сентября сообщал, что
даже в непосредственной близости от фронта производство еще относительно
прилично поддерживается. Стараясь преподнести ему свои предложения в
удобоваримой форме, я пустился в рассуждение, что если, к примеру, в
прифронтовом Ахене работает предприятие, дающее в месяц четыре миллиона
патронов, то целесообразно до последней минуты продолжать, даже и под
артобстрелом, производство для непосредственных нужд пехотно-стрелковых
частей. Неразумно выводить из строя коксовые печи в Ахене, если они,
располагая запасом угля, в состоянии, как и прежде, снабжать газом Кельн, да
еще к тому же поставлять войскам ежедневно несколько тонн бензола.
Неправильно было бы выводить из строя электростанции в непосредственной
близости от фронта, поскольку от них зависит почтовая служба обширных
регионов и в свою очередь телефонная система связи в армии. Одновременно, с
ссылкой на прежние указания Гитлера, я направил всем гауляйтерам телеграммы
о недопущении разрушений действующих промышлнных объектов (12).
Внезапно все мои усилия повисли в воздухе. По возвращении в Берлин из
поездки в Саарбрюккен, остановившись в нашей гостинице для инженеров на
Ванзее, я получил от начальника моего Центрального управления Либеля
информацию, что в мое отсутствие поступили важные приказы Гитлера,
адресованные всем министрам. В соответствии с ними принцип "выжженной земли"
должен безоговорочно проводиться на территории Германии.
Мы, чтобы оградить себя от чужих ушей, расположились на лужайке нашей
виллы в Ванзее. Был прекрасный день уходящего лета, мимо нас по озеру
медленно скользили яхты. Ни одному немцу непозволительно, резюмировал Либель
наивысшую волю, оставаться на занимаесых противником землях. А те, кто все
же ослушается, пусть прозябают в пустыне среди руин стертой с лица земли
цивилизации. Разрушению подлежат не только системы снабжения газом, водой,
электроэнергией, телефонная связь, но и вообще все, что необходимо для
поддержания жизни: списки на получение продовольственных карточек,
документация учреждений регистрации актов гражданского состояния, адресные
бюро, должны быть прекращены все банковские операции; уничтожены, далее,
должны быть все запасы продовольствия, сожжены дворы сельских хозяев, забит
скот. На уничтожение были обречены даже произведения искусства, выстоявшие в
бомбежках памятники архитектуры -- дворцы и замки, соборы и театры. По
указанию Гитлера несколькими днями раньше, 7 сентября 1944 Г., в "Фелькишер
беобахтер" появилась редакционная статья, которая этот взрыв вандализма
облекла в следующие слова: "Ни один немецкий стебелек не должен стать пищей
врага, ни один немецкий рот не должен откликнуться на его вопросы, ни одна
немецкая рука не должна протянуться ему на помощь. Вторгнувшись, пусть он
увидит: каждая тропинка разрушена, каждая дорога отсечена. Никто и ничто не
выйдет ему навстречу -- только смерть, руины и ненависть" (13).
Безуспешно пытался я в своем отчете о поездке возбудить в Гитлере
чувство сострадания: "В окрестностях Ахена можно видеть составы с
эвакуированными;несчастные пускаются в путь с малыми детьми и стариками,
совсем как во Франции в 1940 г. Если эвакуация примет большие масштабы, то
эти бедствия, несомненно, будут нарастать, что вынуждает к ограничениям при
отдаче приказов к эвакуации". Гитлеру следовало бы, взывал я, "поехать на
запад, чтобы самому на месте убедиться в тамошних условиях... Народ ждет
этого". (14)
Но Гитлер не приехал. Едва только стало известно, что руководитель
партийной организации Ахена Шмеер применил при оставлении города не все меры
принуждения к эвакуации, как он лишил его всех постов, исключил из партии и
отправил на фронт рядовым. Не имело ни малейшего смысла пытаться уговорить
Гитлера отменить свои решения. Для самостоятельного же действия у меня не
хватало авторитета власти. Погоняемый тревогой и озабоченностью, я
продиктовал экспромтом телеграмму, текст которой Борман после утверждения
его Гитлером, должен был направить гауляйтерам западных регионов. Мне
хотелось, чтобы Гитлер сам себя бы опроверг: радикальные постановления
последних дней мной не упоминались, я подталкивал его к сведению воедино
отдельных решений в виде обобщающего распоряжения. Психологически мой текст
опять-таки был рассчитан на настоящую или мнимую уверенность Гитлера в
победу: если он не отойдет от своего приказа -- пытался я подловить его --
то тем самым он признает поражение в войне; тогда лишаются всякой основы
призывы к тотальному сопротивлению. Телеграмма начиналась с простых слов:
"Фюрер пришел к выводу, что он в состоянии в ближайшее время вернуть
оставленную территорию. Поскольку для продолжения войны западные области
имеют важное значение с точки зрения производства военной продукции и
вооружений, все осуществляемые при отходе мероприятия должны ориентироваться
на то, что промышленность данных областей могла бы в полном объеме
возобновить свою работу... Промышленные установки должны приводиться в
негодность в самый последний момент для "парализации" производства на более
длительный срок... Электростанции в горнодобывающих центрах следует
сохранять для поддержания нормального водного режима в шахтах. При выходе
насосов из строя и затоплении шахт возвращение последних к жизни потребует
нескольких месяцев". Вскоре я позвонил в ставку, чтобы узнать, была ли
телеграмма положена Гитлеру на стол. И она прошла! Всего с одним
единственным изменением. Я приготовился к вычеркиваниям, а также к тому, что
пункт о "парализации" объектов будет ужесточен. Практически Гитлер оставил
текст без смысловых изменений, но отредактировав собственноручно,
значительно приглушил свою веру в победу. Второе предложение теперь читалось
так: "Освобождение части в данный момент потерянной территории отнюдь не
исключено". Борман, направивший телеграмму гауляйтерам, снабдил ее
обязывающим дополнением: "По поручению фюрера направляю Вам нижеследующую
телеграмму господина Имперского министра Шпеера для неукоснительного и
точного исполнения" (15). Даже Борман поддержал! Он, казалось, яснее
представлял себе опустошительные последствия политики тотального разрушения
в оставляемых областях.
В сущности, Гитлер просто пытался сохранить лицо, когда заявил об
"освобождении части в данный момент потерянной территории". По крайней мере
еще неделю назад он уже знал, что война, даже при стабилизации фронтов,
закончится уже через несколько месяцев просто из-за нехватки сырья. Йодль
тем временем дополнил мои вооруженческо-политические прогнозы
военно-стратегическими соображениями и доложил, что армия оккупировала
непомерно большие пространства; при этом он использовал образ змеи,
заглотившей слишком большой кусок добычи и ставшей в результате
малоподвижной. Поэтому он предложил отказаться от Финляндии, Северной
Норвегии, Северной Италии и большей части Балкан с тем, чтобы за счет
сокращения занимаемого нами пространства занять более выгодные
оборонительные рубежи по рекам Тиссе и Саве, а также по южной гряде Альп. Он
рассчитывал таким образом на высвобождение большого числа дивизий. Поначалу
Гитлер ополчился на подразумевающуюся этим планом идею самоликвидации, но
под конец он дал мне 20-го августа согласие (16) на проведение расчетов,
какие будет иметь последствия прекращение поставок сырья из этих регионов в
случае их оставления.
Но за три дня до окончания этой работы, 2-го сентября 1944 г., между
Финляндией и Советским Союзом было подписано соглашение о прекращении огня,
и немецким войскам было предложено покинуть страну до 15 сентября. По
получении этих известий Йодль сразу же позвонил мне и поинтересовался
результатами нашей экспертизы. Настроение Гитлера резко изменилось. От
прежних размышлений о добровольном отводе войск не осталось и следа. Йодль
же с еще большей настойчивостью требовал немедленной эвакуации наших армий
из Лапландии еще в сезон благоприятной погоды: если ее вывод совпадет с рано
начинающимися здесь снежными буранами, то неизбежна полная потеря техники. И
снова, как год назад в споре об отступлении от марганцевых рудников в Южной
России, Гитлер вытащил тот же аргумент: "Если мы лишимся поставок никеля из
Северной Лапландии, то уже через несколько месяцев остановится все
производство вооружений".
Но этот аргумент продержался недолго. Через три дня, 5 сентября, я
отправил с курьером памятную записку Йодлю и Гитлеру: не потери финских
никелевых рудников, доказывал я, а прекращение поставок хромовой руды из
Турции решит исход войны в материально-техническом отношении. При
теоретическом допущении, что производство техники и вооружения будет -- что
при налетах авиации противника; впрочем, было чистой гипотезой --
поддерживаться в полном объеме, промышленность получит последнюю порцию
хрома 1 июня 1945 г. "Принимая во внимание продолжительность складирования и
производственного процесса в обрабатывающей промышленности выпуск зависимой
от поставок хрома производства, т.е. всей промышленности вооружений,
прекратится 1 января 1946 г." (17).
Предугадать реакцию Гитлера в это время уже не представлялось
возможным.Я внутренне приготовился к взрыву бессильной ярости, он же принял
мою информацию спокойно, не сделал никаких выводов и,вопреки мнению Йодля,
отложил вывод войск из Финляндии до середины октября. По-видимому, такие
прогнозы при общем положении дел его уже не трогали. В обстановке развала
фронтов на западе и востоке дата 1 января 1946 г. должна была даже Гитлеру
казаться совершенно утопической.
В тот момент нам больше беспокойства доставляла нехватка горючего. В
июле 1944 г. я писал Гитлеру, что начиная с сентября 1944 г. из-за дефицита
горючего следовало бы прекратить всякие тактические передвижения войск. В
конце сентября я писал Гитлеру: "Группа истребительной авиации, базирующаяся
под Крефельдом и имеющая тридцать семь полноценных машин, при самых
благоприятных метеоусловиях может через два дня по получении двадцати тонн
горючего на третий совершить только один вылет до Ахена и только группой в
двадцать самолетов". Когда я через несколько дней приземлился в своем
самолете на аэродроме в Вернойхене, восточнее Берлина, то от командира
летной учебной базы я услышал, что каждый слушатель имеет учебного летного
времени всего один час в неделю -- поставки горючего покрывали ничтожную
часть потребности.
Да и сухопутные войска из-за нхватки горючего почти что утратили свою
маневренность. В конце октября я докладывал Гитлеру о том, как я ехал ночью
в 10 армию, дислоцированную южнее По. Там мне "повстречалась колонна из 150
грузовиков, каждый из которых тянули четыре быка; к каждому танку и тягачу
было прицеплено по несколько грузовиков". В начале декабря я с
озабоченностью докладывал, что "обучение водителей танков весьма
посредственно", поскольку "не хватает очищенного спирта" (18). Насколько
положение было тяжким, генерал-полковник Йодль, конечно, знал лучше меня.
Чтобы обеспечить задуманную операцию в Арденнах 17,5 тыс. тонн горючего
(прежде мы столько производили за два с половиной дня), он вынужден был
распорядиться 10 ноября 1944 г. о прекращении его поставок другим группам
войск (19).
Тем временем налеты не предприятия синтетического горючего косвенно
стали сказываться на всей химической промышленности. Я вынужден был доложить
Гитлеру, что "при заполнении наличных гильз приходится смешивать взрывчатые
вещества с солью, переходя при этом все допустимые границы". И в самом деле,
начиная с октября 1944 г., заряды на 20% состояли из каменной соли, что
соответственно снижало их поражающую способность (20).
В этой отчаянной ситуации Гитлер проиграл свой последний
военно-технический козырь. Было что-то гротескное в том, что как раз в эти
месяцы мы все еще продолжали наращивать выпуск истребителей. В общей
сложности на этой последней фазе войны мы за шесть месяцев поставили 12720
истребителей, а ведь войну мы начали, имея в своем распоряжении всего 661
истребитель (21). В конце июня Гитлер повторно дал согласие на проведение
специального учебно-тренировочного сбора двух тысяч летчиков, поскольку все
еще сохранялась надежда нанести серией концентрированных ударов крупный урон
американскому воздушному флоту и принудить его к прекращению бомбовой войны
с воздуха. Дело в том, что при налетах американских авиасоединений
образовывался, считая оба конца, огромной протяженности, более тысячи
километров, фланг.
Мы вместе с Адольфом Галландом, командующим истребительной авиацией,
провели расчет, согласно которому получалось, что уничтожение одного
бомбардировщика противника над территорией Германии обойдется нам потерей
одного истребителя. Но при этом соотношение потерь в материально-техническом
смысле выразятся в пропорции 1 : 6, а летного состава -- 1 : 2. А так как не
менее половины наших летчиков могли спастись при помощи парашюта, а экипажи
противника попадали бы на немецкой территории в плен, то даже при его
превосходстве в людских и материально-технических резервах, а также в
возможностях подготовки летного состава, преимущества были определенно на
нашей стороне (22).
Числа 10-го августа Галланд весьма в нервозном тоне предложил мне
вместе с ним немедленно вылететь в ставку. Гитлер только что отдал столь
характерный для него своей испульсивностью приказ направить воздушный флот
"Рейх", формирование и укомплектование которого двумя тысячами истребителей
как раз подходило к концу, на Западный фронт. В то же время весь наш опыт
показывал, что там он будет перемолот в самые краткие сроки. Гитлер,
конечно, догадывался, с какой целью мы пожаловали. Он понимал, что своим
приказом он нарушает данное мне в июле месяце обещание прикрыть
истребительной аиацией заводы по производству синтетического горючего. Он
уклонился от открытого спора на "ситуации", назначив нам встречу после
совещания наедине.
Я начал с того, что в очень осторожной форме выразил сомнение в
целесообразности приказа, а затем, подавляя все свое волнение, спокойно
охарактеризовал катастрофическое положение с вооружением и техникой, привел
соответствующие цифры и обрисовал последствия, которые будет иметь
продолжение бомбардировок. Уже на этой стадии доклада Гитлер начал
нервничать и, хотя он и слушал молча, по выражению его лица, суетливым
движениям рук, покусыанию ногтей, я видел его нарастающие несогласие и
напряженность. Когда же я подошел к концу и подумал, что все же смог его
убедить в том, что каждый имеющийся в нашем распоряжении истребитель должен
использоваться над территорией Рейха для подавления неприятельских
бомбардировщиков, Гитлер сорвался. Лицо его налилось кровью, глаза
безжизненно остекленели. Совершенно вне себя он заорал: "Решения
оперативного масштаба -- это мое дело! Соблаговолите заниматься Вашими
проблемами вооружения! Остальное -- не Ваше дело!" Не исключено, что он и
согласился бы с моими доводами, если бы это был разговор тет-а-тет.
Присутствие Галланда делало пересмотр приказа для него невозможным.
Он резко оборвал беседу и не допустил еще некоторых дополнительных
доводов: "Я не могу больше терять с Вами время". Обескураженные, мы с
Галландом отправились в мой служебный павильончик.
На следующий день, не солоно хлебавши, мы уже собирались лететь назад в
Берлин, когда появился Шауб и сообщил, что мы должны еще раз переговорить с
Гитлером. При нашем появлении он сразу ж взорвался еще более несдержанно,
чем накануне. Слова вылетали еще быстрее и сбивчивее: "Я вообще не собираюсь
больше выпускать самолеты! Истребительная авиация как особое формирование
тотчас же распускается! Прекратить производство самолетов! Немедленно,
понятно? Вы ведь все жалуетесь на нехватку квалифицированной рабочей силы?
Так немедленно же перебросить ее на производство зенитной артиллерии. Всех
рабочих туда! Материалы -- тоже! Это мой приказ! Немедленно вызвать сюда
Заура! Составить программу производства зенитных орудий! Сообщите об этом
Зауру. Программу удесятирения их производства... Мы переключим на него сотни
тысяч рабочих. Я каждый день читаю материалы зарубежной прессы, и они пишут,
как страшна наша зенитная артиллерия. Именно ее они побаиваются, а не наших
истребителей". Едва Галланд открыл рот, чтобы возразить. что показатель
поражения самолетов противника истребителями над территорией Германии выше,
чем зениток, но успел сказать только несколько слов, как его оборвали. Снова
было резко сказано, что мы свободны, в сущности, нас попросту вышвырнули.
В чайном домике я выпил вермута из всегда стоявшей там наготове для
подобных случаев бутылки; мой желудок взбунтовался против только что
пережитой сцены. Галланд, обычно уравновешенный и сдержанный, выглядел
впервые за все время нашего знакомства подавленным. В его голову не
укладывалось, что из-за трусости перед противником подлежит роспуску
подчиненная ему истребительная авиация. В отличие от него мне куда как были
знакомы подобные срывы Гитлера, и я знал, что очень часто осторожными
маневрами можно было добиться исправления принятых им решений. Я успокаивал
Галанда: на предприятиях, изготовляющих истребители, невозможно наладить
производство орудийных стволов. Узкое место у нас -- совсем не в
недостаточном числе зениток, а в снарядах для них, в первую очередь в
нехватке взрывчатых веществ.
Заур, разделявший мои опасения, что Гитлер выдвинет невыполнимые
требования, доложил ему на следующий день, что увеличение выпуска зенитных
орудий зависит от парка специального технологического оборудования для
сверления длинных стволов.
Вскоре мне вместе с Зауром пришлось снова прибыть в ставку, чтобы
обсудить в деталях отданный Гитлером тем временем письменный приказ. После
долгого перетягивания каната он умерил свое первоначальное требование
увеличить производство зениток в пять раз до роста в два с половиной раза.
На это он дал нам время до декабря 1945 г. и, кроме того, потребовал удвоить
производство снарядов для зениток (23). В относительном спокойствии мы
смогли обсудить двадцать ввосемь пунктов повестки совещания. Но как только я
снова обратил его внимание, что при данных условиях истребительная авиация
должна использоваться только над нашей территорией, Гитлер снова сердито
оборвал меня и повторил свой приказ о свертывании производства истребителей
в пользу наращивания выпуска зенитных орудий. На этом он закрыл совещание.
Это был первый приказ Гитлера, которому не последовали ни я, ни Заур. Я
поступал на свой страх и риск, когда на следующий же день на заседании
штаба, ведающего вопросами производства вооружений, заявил, что "в любом
случае выпуск истребителей должен поддерживаться на максимальном уровне".
Еще через три дня я пригласил представителей авиационных предприятий и в
присутствии Галланда подчеркнул значение стоящей перед ними задачи: "Именно
резким рывком ответить на нависшую над родиной опасность полного подавления
военной промышленности" (24). Постепенно Гитлер поостыл и неожиданно и
беззвучно даже включил выпуск истребителей, хотя и по урезанной программе, в
высшую категорию срочности. Буря пронеслась.
По мере того, как мы вынуждены были свертывать производство, а новые
разработки и ввобще приостановить, Гитлер начал все настойчивее и
целеустремленнее возбуждать среди генералитета и политических руководящих
кругов надежды на будущее новое оружие, которое якобы и должно решить исход
войны. Нередко все время своих поездок в различные дивизии меня с
заговорщической улыбкой спрашивали, когда же поступит новое чудо-оружие. Эти
иллюзии были мнекрайне неприятны: придет день, и разочарование неизбежно.
Поэтому в середине сентября, когда уже "фау-2" вступили в действие, я
написал Гитлеру следующее:"В армии широкое распространение получила вера в
поступление на вооружение в самое же ближайшее будущее нового вида оружия,
которое решит исход войны в нашу пользу. Ожидают, что мы его применим уже в
считанные дни. Этинастроения вполне серьезно разделяют и старшие офицеры.
Возникает вопрос: правильно ли в такое трудное для нас время пробуждать
надежды, которые в столь сжатые сроки не могут быть оправданны и которые
сменятся разочарованием, могущим неблагоприятно сказаться на боевом духе. А
когда и население со дня на день ожидает "чудо-оружия" и даже сомневается,
отдаем ли мы себе отчет в том, что на часах уже без пяти минут двенадцать и
спрашивает, не безответственно ли со стороны руководства еще оттягивать
использование этого, уже находящегося на складах, оружия, то возникает
вопрос, насколько уместна пропаганда такого рода" (25).
В одной из бесед наедине Гитлер хотя и признал, что я прав, но -- как
мне вскоре же пришлось услышать -- он отнюдь не отказался от обещаний нового
"чудо-оружия". Поэтому 2-го ноября я писал Геббельсу: "Мне представляется
нецелесообразным вселять в общественность надежды, при том6 что на обозримое
время нельзя с определенностью гарантировать их исполнение... Поэтому
позволяю себе просить Вас принять меры к тому, чтобы впредь в ежедневной
печати и в специальных изданиях избегать всякого рода намеков на еще только
предстоящие достижения нашей промышленности вооружений".
После этого Геббельс действительно пресек всякую информацию о новом
виде оружия. Но странное дело -- слухи стали только еще сильнее. Лишь на
Нюрнбергском процессе я узнал от Фриче, одного из ближайших сотрудников
министра пропаганды, что Геббельс создал специальную группу для
распространения этих слухов. Они далеко предвосхищали будущее развитие. Мы
часто проводили по вечерам в своем кругу нечто вроде конференций по
перспективным вопросам развития военной техники и рисовали себе самые смелые
картины. Обсуждались при этом возможности и эффект применения и атомной
бомбы. Нередко в этих заседаниях принимали участие и близко стоящие к
Геббельсу журналисты, присутствовали они и на неофициальных вечерних
посиделках (26).
Слухи падали на благоприятную почву -- время было напряженное, и все
охотно предавались упованиям. И напротив, газеты уже давно утратили всякое
доверие. В отличие от них в последние месяцы войны, при том что масса людей
отчаявшихся все увеличивалась, успехом пользовались астрологические издания.
А так как они во многих отношениях были зависимы от министерства пропаганды,
то -- как мне рассказал об этом Фриче -- они и были использованы как
средство воздействия на общественное мнение. Ловко скроенные гороскопы вели
речь о долинах, которые надо пересечь, оракульствовали о предстоящих
внезапных поворотах, изощрялись во всякого рода обнадеживающих намеках.
Место для режима, и впрямь, оставалось только в астрологической газетенке.
Глава28
Обвал
Вся промышленность вооружений и боеприпасов, объединенная с весны 1944
г. под руководством моего министерства, начала уже с конца осени снова
дробиться. Не только потому, что производство тяжелых ракет,
рассматривавшееся как приоритетное и решающее, отошло к СС; существеннее
было то, что некоторым гауляйтерам удалось добиться передачи под их
ответственность производства вооружения в их административных округах.
Гитлер одобрил подобную инициативу. Так он дал согласие Заукелю,
добивавшемуся разрешения на строительство в его гау Тюрингии крупного
подземного завода для серийного выпуска одномоторного реактивного
истребителя, окрещенного Гитлером "народным". Но мы все равно уже вступили в
начальную стадию экономической агонии, так что это раздробление ничему уже
не могло повредить.
Одновременно с этой тенденцией возникали вдруг -- что было показательно
для нарастающего общего смятения -- надежды на то, что мы и с примитивным
вооружением добьемся успехов и тем самым сможем выравнять наше отчаянное
военно-техническое положение. Техническая эффективность оружия должна-де
отступить на второй план по сравнению с мужеством отдельно взятого человека.
В апреле 1944 г. Дениц поручил вице-адмиралу Хайе, человеку, богатому
идеями, возглавить производство одноместных подлодок и некоторых других
боевых судов. Но пока удалось выйти на значительные количественные
показатели, наступил уже август, высадка союзников уже стала фактом и было
уже вообще слишком поздно для подобных планов. Гиммлер в свою очередь
задумал создать подразделение смертников, которые на самолетах-ракетах
сбивали бы бомбардировщики противника прямым тараном. Еще одним примитивным
оружием являлись так называемые "фаустпатроны", маленькие ракеты,
выстреливаемые с рук, которые должны были заменить недостающие
противотанковые пушки.
Поздней осенью 1944 г. Гитлер лично вмешался в производство
противогазов и назначил особого уполномоченного, непосредственно ему
подчиненного. Самым срочным порядком была разработана программа с целью
защитить все население от угрозы применения отравляющих газов. Хотя в
соответствии с приказом Гитлера об утроении производства противогазов от
октября 1944 г. удалось изготовить 2,3 млн противогазов, для решения
проблемы защиты городского населения от отравляющих газов требовались многие
месяцы. Поэтому партийные издания охотно давали советы по применению
простейших средств самозащиты -- например, по использованию бумаги в
качестве фильтров.
Гитлер говорил в то время об угрозе газовых атак противника на немецкие
города (1), но д-р Карл Брандт, с которым у меня сложились дружеские
отношения, не исключал того, что эти лихорадочные приготовления связаны с
применением газов с нашей стороны. В числе наших "чудо-вооружений" появился
отравляющий газ "табун", от него не могли защитить фильтры всех известных
тогда противогазов и даже минимальный прямой контакт с его осадками
оказывался смертельным.
Роберт лей, химик по профессии, после какого-то совещания в Зонтхофене,
пригласил меня на обратную дорогу в свой вагон-салон. Как это было у него
заведено, мы проводили время за крепкими напитками. Его и обычно-то
спотыкающаяся манера речи выдавала на этот раз особое волнение: "У нас есть
теперь этот новый газ. Фюрер должен это сделать. Он должен применить его.
Теперь же должен! Момент крайний! И Вы тоже должны объяснить ему, что самое
время!" Я молчал. По-видимому, Лей уже имел беседу с Геббельсом, поскольку
тот сделал соответствующий запрос у коллег из химической промышленности
относительно этого газа и его поражающих свойств. От также склонял Гитлера к
введению этого нового газа в дело. Прежде Гитлер всегда отвергал
развязывание войны с применением газов, но сейчас на одной из "ситуаций" в
ставке он дал понять, что на востоке газы смогли бы приостановить
продвижение советских войск. Он предавался смутным надеждам на то, что Запад
примирится с их использованием на востоке: ведь английское и американское
правительства на данной стадии войны заинтересованы в том, чтобы наступление
русских захлебнулось. Но так как никто из присутствующих не поддержал его,
он уже никогда более к этой теме не возвращался.
Было очевидно, что генералитет страшился непредсказуемых последствий. Я
сам писал 11 октября 1944 г. Кейтелю, что из-за развала в химической
промышленности запасы исходных для "табуна" веществ циана и метанола
исчерпаны (2). Поэтому с 1 ноября его производство приостанавливается, а --
иприта сокращается до одной четверти производственных мощностей. Кейтель,
правда, заручился приказом Гитлера ни в коем случае не снижать производство
отравляющих газов. Но теперь такие распоряжения не имели уже ничего общего с
действительностью. Не ответив в верха, я стал самостоятельно распределять
поставки основной химической продукции.
11 ноября мне пришлось в дополнение к моим бесчисленным запискам о
сокращении производства горючего добавить еще одно тревожное донесение: уже
более полутора месяцев как Рурский индустриальный район отрезан от остальной
территории из-за сильнейших сбоев на транспорте. "Принимая во внимание общую
экономическую структуру Рейха, самоочевидно, -- писал я Гитлеру, -- что
отпадение рейнско-вестфальского промышленного региона подорвет немецкую
экономику в целом и в перспективе сделает невозможным успешное продолжение
войны. С важнейших оборонных заводов сообщают, что они непосредственно
находятся под угрозой остановки. Возможности избежать ее при данных
обстоятельствах нет".
Поскольку уголь больше нельзя было транспортировать в остальные регионы
Рейха, продолжал я, запасы имперских железных дорог быстро тают, существует
угроза остановки газовых заводов, заводы по производству растительного масла
и маргарина накануне закрытия, даже снабжение больниц коксом стало
неудовлетворительным 4 < >.
Все действительно шло к концу. Появились первые признаки анархии.
Эшелоны с углем уже не достигали своих мест назначения, а задерживались и
реквизировались гауляйтерами для собственных нужд. В Берлине здания не
отапливались, газ и электричество подавались только в определенные часы. Из
рейхсканцелярии пришла возмущенная жалоба на то, что наше Имперское
управление по углю отказалось в полном объеме выполнить обязательства по
фондам на остаток зимнего периода.
В связи с таким положением мы более были не в состоянии реализовывать
наши программы, а лишь пытались производить комплектующие части. Если бы
запасы иссякли, это означало бы конец оборонного производства. При этом я,
как, вероятно, и противник, разрабатывавший свою воздушную стратегию,
недооценивал то, что на заводах скопились большие запасы деталей и узлов 5 <
>. Тщательная проверка показала, что, правда, лишь в течение нескольких
месяцев, можно по-прежнему рассчитывать на значительный объем производства
вооружений. Гитлер воспринял факт последней "Чрезвычайной и дополнительной
программы", как мы ее назвали, со спокойствием, производившим зловещее
впечатление. Он не проронил ни слова о последствиях, хотя на этот счет не
было никаких сомнений.
Примерно в это время Гитлер на оперативном совещании заявил в
присутствии всех генералов: "Нам повезло, что нашими вооружениями занимается
гений. Это Заур. Уж он-то преодолеет действительно все трудности". Генерал
Томале заметил Гитлеру: "Мой фюрер, министр Шпеер здесь". "Да, я знаю, --
ответил он коротко, недовольный тем, что его перебили. -- Но Заур -- тот
гений, который справится с положением". Как ни странно, я принял этот
умышленный афронт без волнения, почти безучастно: я начал прощаться.
12 октября 1944 г., когда положение на Западном фронте вновь укрепилось
и снова можно было говорить о фронте, а не о беспомощно убегающих людях,
Гитлер после оперативного совещания отвел меня в стороны, взял с меня слово
молчать и затем объявил мне, что он собирается провести на западе большое
наступление, объединив для этого все имеющиеся силы: "Для этого Вы должны
сформировать из строителей-немцев строительный отряд, имеющий в своем
распоряжении достаточно транспортных средств, чтобы, даже в том случае, если
прекратится работа железнодорожного транспорта, быть в состоянии строить
различные мостовые сооружения. При этом придерживайтесь организационных
форм, уже зарекомендовавших себя в западной кампании 1940 г. 6 < >. Я
обратил внимание Гитлера на то, что мы едва ли располагаем достаточным
количеством грузовиков для выполнения такого задания. "В этом случае все
остальное следует отодвинуть в сторону", --энергично решил он. "Совершенно
безразлично, каковы будут последствия. Это будет мощный удар, который должен
принести успех".
Примерно в конце ноября Гитлер еще раз заявил, что он все ставит не это
наступление. Поскольку он был убежден в его успехе, он беспечно добавил, что
это его последняя попытка. "Если она провалится, я не вижу иной возможности
благополучного завершения войны... Но мы прорвемся", -- добавил он и
немедленно пустился во все более далекие от реальности фантазии:
"Единственный прорыв на Западном фронте! Вы увидите! Это приведет к краху и
панике у американцев. Мы осуществим прорыв в центре и овладеем
Антверпеном.Так они лишатся своего порта снабжения. И огромный котел
образуется вокруг всей английской армии, будут сотни тысяч пленных. Как
когда-то в России!"
Когда я в это же время встретился с Альбертом Феглером для того, чтобы
обсудить ставшее из-за налетов авиации просто отчаянным положение в Руре, он
напрямик спросил меня:"Когда это, наконец, кончится?" Я намекнул ему, что
Гитлер хочет сконцентрировать все силы для осуществления последней попытки.
Феглер упорно продолжал: "Но он же понимает, что после этого нужно кончать?
Мы теряем слишком много техники. Как возможно ее воспроизводство, если
разрушения в промышленности будут продолжаться в тех же размерах хотя бы еще
несколько месяцев?" "Я думаю, -- возразил я, -- что Гитлер таким образом
разыгрывает свою последнюю карту и что он это знает". Феглер скептически
посмотрел на меня: "Конечно, это его последняя карта, если наше производство
разваливается на всех участках. Он будет проводить эту акцию на востоке,
чтобы получить там передышку". Я уклонился от ответа. "Конечно, это будет на
Восточном фронте, -- решил Феглер. -- Ни один человек не может пойти на
такое безумство, чтобы обнажить Восточный фронт, чтобы сдержать наступление
противника на западе".
Генерал-полковник Гудериан, начальник Генерального штаба сухопутных
войск, на оперативных совещаниях с ноября постоянно обращал внимание Гитлера
на непосредственную угрозу Верхней Силезии вследствие концентрации войск на
Восточном фронте. Конечно, он делал это с целью добиться переброски на
Восточный театр военных действий собранных для наступления на западе
дивизий, чтобы избежать там катастрофы. На Нюрнбергском процессе некоторые
из подсудимых, впрочем, пытались оправдать продолжение войны зимой 1944/45
г.г. при помощи такого аргумента, что Гитлер продолжал военные действия
только для того, чтобы спасти жизнь беженцам с востока и сдать русским в
плен как можно меньше немецких солдат. ОДнако решения, которые он принимал в
это время, свидетельствуют как раз об обратном.
Моя точка зрения заключалась в том, что необходимо как можно эффектнее
разыграть "последнюю карту Гитлера". Поэтому я договорился с командующим
группы войск Б, фельдмаршалом Моделем, что во время наступления я буду
оказывать ему импровизированную помощь в поставке вооружений. 16 декабря, в
день наступления, я поселился в маленьком охотничьем домике под Бонном. Уже
когда я ночью ехал на запад в моторном вагоне Имперской железной дороги, я
видел, что восточнее Рейна сортировочные станции забиты эшелонами; техника,
предназначенная для наступления, застряла там из-за налетов авиации.
Ставка Моделя находилась на дне узкой, поросшей лесом расщелины в
Эйфеле, в большом охотничьем доме богатого промышленника. Как и Генштаб
сухопутных войск, Модель не стал строить бункеры, чтобы заранее за несколько
месяцев не привлекать к этому месту внимание разведки противника. У Моделя
было хорошее настроение, потому что внезапность удалась, фронт был прорван,
его войска быстро продвигались вперед. Погода нам благоприятствовала, она
была как раз такой, какую "заказал" Гитлер перед наступление: "Погода должна
быть плохой, иначе акция не будет иметь успеха".
Как фронтовой экскурсант, я старался как можно ближе продвинуться к
линии фронта. Рвущиеся вперед войска были в хорошем расположении духа,
потому что низкая облачность исключала любые действия авиации. Но уже на
второй день начался хаос на дорогах, автомобили продвигались по главной
дороге в три колонны метр за метром. Для того, чтобы пройти 3 -- 4
километра, моему автомобилю, зажатому между грузовиками с боеприпасами,
нужен был в среднем один час. Я боялся, что погода разгуляется.
Модель объяснял, с чем связана неразбериха: например, недостаточная
дисциплинированность вновь созданных формирований или хаос в тылу. Но, как
всегда, общая картина показывала, что армия утратила свои когда-то
знаменитые организационные качества. Это безусловно было одним из
результатов того, что ею три года руководил Гитлер.
Первой целью моего трудного путешествия был взорванный мост на северном
крыле 6 танковой армии СС. Чтобы принести какую-то пользу, я обещал Моделю
выяснить, каким образом его можно восстановить в кратчайший срок. Солдаты
скептически оценили мое внезапное появление. Мой адъютант узнал у одного из
них, что они думают о его причине: "Он получил по шапке от фюрера за то, что
мост еще не готов. Теперь у него приказ, самому расхлебывать эту кашу".
Восстановление, действительно, тянулось крайне медленно. Потому что
строительные отряды "Организации Тодт", со всей тщательностью сформированные
нами, из-за непроходимых пробок на дорогах застряли вместе с большей частью
саперной техники восточнее Рейна. Таким образом, скорый конец был обусловлен
уже недостатком необходимого мостостроительного оборудования.
Недостатки в снабжении ГСМ также сказались на успехе операций. Танковые
соединения начали наступление с незначительными резервами горючего. Гитлер
легкомысленно рассчитывал на то, что танковые соединения потом воспользуются
захваченным у американцев трофейным горючим. Когда наступление грозило
захлебнуться, я помог Моделю, связавшись по телефону с находившейся
наподалеку Рурской областью и на скорую руку организовав формирование и
отправку на фронт поездов циятерн с бензольных заводов.
Метариально-техническое снабжение развалилось, когда через несколько
дней рассеялся туман и в безоблачном небе появилось множество истребителей и
бомбардировщиков противника. Даже для быстрого легкового автомобиля поездка
днем стала проблематичной; часто мы были рады, когда могли спрятаться в
какой-нибудь небольшой роще. Снабжение теперь пришлось осуществлять только
по ночам, наощупь пробираясь от дерева к дереву 7 < > . 23 декабря, за день
до сочельника, Модель объявил мне, что наступление окончательно провалилось;
однако, Гитлер приказал продолжать его.
До конца декабря я находился в районе наступления, посещал различные
дивизии, подвергался обстрелу штурмовиков и артиллерии, видел ужасающие
последствия налета немецкой авиации на пулеметную огневую позицию. На этом
участке местности лежали, скошенные смертью, сотни солдат. На следующий
вечер я посетил Зеппа Дитриха, бывшего фельдфебеля старой немецкой армии, а
теперь командующего танковой армией СС, в его ставке недалеко от
бельгийского пограничного города Уффализа. Один из немногих соратников
Гитлера со времен создания партии, теперь и он при своей простоте отдалился
от него. Разговор вскоре перешел на последние приказы: Гитлер во все более
рещкой форме требовал "любой ценой" взять окруженную Бастонь. Он не желал
понять, ворчал Зепп Дитрих, что отборные войска СС не могли без труда смять
американцев. Гитлера было невозможно убедить в том, что они стойкие, равные
немцам, соперники. "Кроме того, -- говорил он, -- мы не получаем
боеприпасов. Транспортные коммуникации прерваны из-за налетов авиации. Как
бы для того, чтобы продемонстрировать наше бессилие, это ночное совещание
прервала атака с бреющего полета больших четырехмоторных
бомбардировщиков.Вой и разрывы авиабомб, вспыхивающие красные и желтые
облака, рев моторов и ничего в ответ, я буквально лишился рассудка при виде
этой картины военной беспомощности, выглядевшей как гротеск на фоне
ошибочных оценок Гитлера.
Дождавшись темноты, чтобы обезопасить себя от преследования вражеских
штурмовиков, я с Позером выехал 31 декабря в 4 часа утра, чтобы лишь на
следующий день около двух часов ночи прибыть в ставку Гитлера. Нам все время
приходилось искать укрытие от истребителей; для того, чтобы преодолеть 340
километров, нам пришлось, останавливаясь лишь ненадолго, ехать 22 часа.
Западная ставка Гитлера, откуда он руководил наступлением в Арденнах,
находилась на окраине уединенной луговой долины, в двух километрах к
северо-западу от Цигенберга под Бад Наугеймом. Укрытые в лесу,
замаскированные под бункеры, имели защиту в виде таких же массивных потолков
и стен, как и все места пребывания Гитлера.
Трижды с момента назначения меня министром я пытался лично поздравить с
Новым годом, и каждый раз мое намерение не удавалось. В 1943 г. из-за
обледенения самолета, в 1944 г. из-за неполадок с двигателем при полете от
побережья Северного Ледовитого океана, когда я возвращался с фронта.
Два часа Нового, 1945 года, уже прошли, когда я, наконец, преодолев
многочисленные препоны, прибыл в личные бункер Гитлера. Я не опоздал:
адъютанты, врачи, секретарши, Борман -- все они, за исключением генералов из
ставки фюрера, собрались с шампанским вокруг Гитлера. В ставшей благодаря
воздействию алкоголя непринужденной, но одновременно подавленной атмосфере
Гитлер единственный, хотя и он-то как раз и не прибегал к стимулирующим
напиткам, казался нетрезвым и впавшим в хроническую эйфорию.
Хотя начало нового года не внесло улучшения в отчаянную обстановку,
сложившуюся к исходу года, казалось, все испытывали облегчение оттого, что,
по крайней мере, по календарю все можно начать сначала. Гитлер делал
оптимистический прогноз на 1945 год. Он говорил, что самую низкую точку
скоро удастся преодолеть, в итоге мы победим. Общество приняло это молча.
Только Борман восторженно соглашался с Гитлером. Спустя два часа, в течение
которых Гитлер излучал свой оптимизм, его компания, в том числе и я,
почувствовала, что, несмотря на весь скепсис, ее охватывает растущая
беззаботность: он по-прежнему обладал своими магическими свойствами. Потому
что с точки зрения разума поверить в это было уже невозможно. Уже сама мысль
о том, что Гитлер, проведя параллель с положением Фридриха Великого в конце
Семилетней войны, фактически признал, что потерпел военное поражение 8 < >,
должна была отрезвить нас. Но никому из нас эта мысль не пришла в голову.
Через три дня, на большом совещании с Кейтелем, Борманом и Геббельсом,
нереальные надежды еще более оживились. Тотальная мобилизация должна была
вызвать поворот. Геббельс обрушился на меня с нападками, когда я
воспротивился и заявил, что это в такой мере затронуло бы остальные
программы, что было бы равнозначно полному краху целых групп производства 9
< >. Не веря своим ушам, Геббельс возмущенно посмотрел на меня. Затем он
торжественно воскликнул, обернувшись к Гитлеру: "В таком случае, Вас,
господин Шпеер, осудит история, за то, что нам не хватит нескольких сот
тысяч солдат, чтобы выиграть войну! Почему Вы, наконец, не скажете "да"?!
Подумайте! Ваша вина!" Мы замерли на некоторое время в нерешительности,
сбитые с толку, затем Гитлер принял решение в пользу Геббельса и тем самым
за победу в войне.
За этим совещанием последовало обсуждение состояния дел в оборонной
промышленности, в котором в качестве гостей Гитлера смогли принять участие
также Геббельс и его госсекретарь Науман. Как уже давно повелось, Гитлер
обошел меня во время дискуссии, не интересовался моим мнением, а обращался
исключительно к Зауру. Я скорее играл роль бессловесного слушателя. Геббельс
сказал мне после заседания, что он был удивлен и огорчен тем, как безучастно
я позволял Зауру оттеснить меня в сторону. Наступление в Арденнах означало
конец войны. То, что последовало за этим, было лишь оттягиванием при помощи
боспорядочного и бессильного сопротивления оккупации страны.
Не я один избегал столкновений. В ставке воцарилось общее равнодушие,
которое нельзя было объяснить лишь летаргией, сверхнагрузками и психическим
воздействием Гитлера. Вместо яростных столкновений, напряженности прошедших
лет и месяцев между многочисленными враждебными друг другу интересами,
группами, кликами, боровшимися за благоволение Гитлера и спихивавшими друг
на друга ответственность за все учащавшиеся поражения, теперь здесь царила
тихая незаинтересованность, уже возвещавшая конец. Например, когда в эти дни
Зауру удалось заменить Гиммлера, бывшего "начальником вооружения сухопутных
сил" генералом Буле 10 < >, этот шаг, означавший частичное отстранение
Гиммлера от власти, едва был замечен. Собственно, уже не было настоящей
рабочей обстановки, события не оставляли впечатления, потому что понимание
неотвратимости конца заслоняло собой решительно все.
Поездка на фронт три недели продержала вдали от Берлина. Это было
признаком того, что не было больше возможности управлять из столицы. Общий
хаос все больше затруднял централизованное управление организацией
вооружения, и он же одновременно лишал его всякого содержания.
12 января на востоке началось предсказанное Гудерианом крупное
наступление советских войск, наша оборона развалилась на широком фронте. И
даже свыше 2000 современных немецких танков, находтвшихся на западе, к этому
моменту уже не смогли бы служить противовесом преимуществу советских войск.
Несколько дней спустя мы в так называемой "посольской комнате"
Рейхсканцелярии, увешанном гобеленами помещении перед рабочим залом Гитлера,
ожидали начала совещания по текущему моменту. Когда прибыл запоздавший из-за
визита к японскому послу Ошиме Гудериан, слуга в простой черно-белой форме
СС открыл дверь в рабочий зал Гитлера. По толстому ковру ручной работы мы
прошли к столу для карт, стоявшему у окон. Огромная столешница, сделанная в
Австрии из цельного куска мрамора, была розового цвета с желтовато-белыми
прожилками. Мы встали в ряд спиной к окну, Гитлер сидел напротив нас.
Немецкая армия в Курляндии была безнадежно отрезана. Гудериан попытался
убедить Гитлера в том, что нужно сдать эту позицию и эвакуировать армию по
Балтийскому морю. Гитлер возражал, как и всегда, когда речь шла о том, чтобы
дать согласие на отступление. Гудериан не уступал, Гитлер упорствовал, тон
разговора повышался и, наконец, Гудериан возразил Гитлеру с совершенно
непривычной для этого круга прямотой. Может быть, под воздействием
спиртного, выпитого у Ошимы, он утратил всякую скованность. Со сверкающими
глазами и буквально встопорщенными усами, он стоял против Гитлера, который
также встал по другую сторону мраморного стола: "Это просто наш долг --
спасти этих людей! У нас еще есть время эвакуировать их!" -- с вызовом
кричал Гудериан. Рассерженный и крайне раздраженный, Гитлер возражал ему:
"Они будут сражаться там! Мы не можем отдать эти области!" Гудериан проявил
упорство: "Но это бесполезно!" -- возмущенно возразил он. "Так бессмысленно
пожертвовать людьми. Уже давно пора! Мы немедленно должны погрузить этих
солдат на корабли!"
Случилось то, что всем казалось невозможным. Гитлера явно напугало это
яростное наступление. Строго говоря, он не мог примириться с такой потерей
престижа, причиной которой был прежде всего тон Гудериана. Однако. к моему
удивлению, он сослался на обстоятельства военного времени, утверждал,что
отступление к портам вызвало бы всеобщую дезорганизацию и привело бы к
большим потерям, чем при продолжении обороны. Гудериан еще раз энергично
указал на то, что тактика отступления разработана в деталях и оно вполне
возможно. Но решение осталось за Гитлером.
Были ли это симптомы распада авторитета? За Гитлером по-прежнему
осталось последнее слово, никто в возмущении не покинул зал, никто не
заявил, что больше не может брать на себя ответственность. Поэтому престиж
Гитлера в итоге не пострадал, хотя мы просто окаменели на несколько минут,
став свидетелями такого нарушения придворного этикета. Цейтцлер возразил
более сдержанно, в его возражениях все еще присутствовали пиетет и
лояльность. Но впервые дело дошло до конфронтации в присутствии всех, можно
было физически почувствовать, как далеки они друг от друга. Разверзлись
миры. Гитлер, правда, сохранил свое лицо. Это было очень много. И все же
одновременно это было очень мало.
В связи с быстрым продвижением советских войск мне показалось
целесообразным еще раз посетить силезский промышленный район, чтобы
проверить, не аннулировали ли нижестоящие инстанции мои распоряжения,
касающиеся сохранения промышленности. Когда я встретился 21 января 1945 г. в
Оппельне с вновь назначенным командующим группой армий фельдмаршалом
Шернером, он сообщил мне, что от нее осталось одно название: танки и тяжелое
оружие были уничтожены в проигранном сражении. Никто не знал, как далеко
продвинулись советские войска в направлении Оппельна, во всяком случае,
офицеры ставки эвакуировались, в нашей гостинице осталось лишь несколько
человек, решивших переночевать здесь.
В моей комнате висела гравюра Кете Кольвиц "Карманьола": орущая толпа с
искаженными от ненависти лицами танцует вокруг гильотины, только немного в
стороне, на земле сидит на корточках плачущая женщина. В атмосфере отчаяния,
характерной для конца войны, я почувствовал, что и мной овладевает растущее
беспокойство. В беспокойном полусне мне являлись чудовищные персонажи
гравюры. Страх перед собственным ужасным исходом, который днем заслоняла и
приглушала работа, вновь ожил с небывалой силой. Восстанет ли народ,
охваченный гневом и разочарованием, против своих бывших вождей и уничтожит
их, как на этой картине? В узком кругу, среди друзей и знакомых, иногда
велись разговоры о своем мрачном будущем. Мильх обычно уверял, что противник
устроит скорый суд над высшим руководством Третьего рейха. Лично я разделял
его мнение.
Из подавленного состояния, вызванного этой ночью, меня вывел телефонный
звонок полковника фон Белова, осуществлявшего связь с Гитлером. Я уже 16
января срочно указал Гитлеру на то, что после того, как Рурская область была
отрезана от остальной части Рейха, утрата Верхней Силезии неизбежно повлекла
бы за собой развал всей экономики. В телеграмме я еще раз обратил внимание
Гитлера на важность Верхней Силезии и просил выделить группе армий Шернере
"по меньшей мере от 30 до 50 % всей военной продукции января" 11 < >.
Я хотел таким образом одновременно поддержать Гудериана, все еще
требовавшего, чтобы Гитлер прекратил попытки наступления на западе и
желавшего использовать на Восточном фронте те немногие еще имевшиеся в
распоряжении танки. Одновременно я указал на то, что "русские беспечно
подвозят технику и боеприпасы сомкнутыми, при теперешней снежной погоде
видными издалека колоннами. В виду того, что немецкие истребители на западе
почти уже не способны принести ощутимое облегчение, может быть, было бы
полезно сконцентрировать и применить это все еще высоко ценящееся здесь
оружие". И вот, Белов сообщил мне, что Гитлер с саркастическим смехом назвал
мое замечание метким, однако не предпринял никаких практических шагов.
Считал ли Гитлер Запад главным противником? Испытывал ли он солидарность или
даже симпатию к режиму Сталина? Я вспомнил его некоторые замечания, которые
могли быть истолкованы в этом смысле и которые могли объяснить мотивы его
поведения в эти дни.
На следующий день я попытался продолжить свое путешествие в Каттовице,
в центр Силезского промышленного района, но не смог добраться туда. На одном
из поворотов я столкнулся в гололед с тяжелым грузовиком, моя грудная клетка
разнесла вдребезги рулевое колесо, даже погнула рулевую колонку и вот уже я
сидел, хватая ртом воздух, на ступеньках деревенской гостиницы, бледный и
растерянный: "У Вас вид министра после проигранной войны", -- заметил Позер.
Автомобиль не мог ехать дальше, санитарная машина отвезла меня назад; мне
пришлось отказаться от дальнейшей поздки. Когда я вновь встал на ноги, я по
крайней мере смог по телефону выяснить у моих сотрудников в Каттовице, что
соблюдаются все достигнутые нами договоренности.
На обратном пути в Берлин Ханке, гауляйтер в Бреслау, провел меня по
старому зданию оберпрезидиума, когда-то построенному Шинкелем и лишь недавно
отремонтированному. "Никогда это не достанется русским! -- воскликнул он
патетически. -- Лучше я это сожгу!" Я возражал, но Ханке упорствовал. Ему не
было дела до всего Бреслау, если бы город попал в руки неприятеля. Но под
конец мне удалось убедить его, по крайней мере, в том, что это здание имеет
художественную и историческую ценность и отговорить его от совершения этого
акта вандализма 12 < >. Вернувшись в Берлин, я положил перед Гитлером
бессчетное число фотографий, запечатлевших лишения беженцев, которые я велел
сделать во время моей поездки. Я питал слабую надежду, что вид спасающихся
бегством -- женщин, детей, стариков, в сильный мороз устремляющихся
навстречу своей несчастной судьбе, сможет тронуть Гитлера. Я думал, что,
может быть, удастся уговорить его замедлить свободное продвижение русских,
по крайней мере уменьшив контингент на западе. Однако, когда я положил перед
Гитлером эти фотографии, он энергично отодвинул их в сторону. Нельзя было
понять, то ли они его больше не интересуют, то ли слишком сильно
взволновали.
24 января 1945 г. Гудериан посетил министра иностранных дел фон
Риббентропа. Он разъяснил ему военное положение и затем коротко заявил, что
война проиграна. Фон Риббентроп боязливо уклонялся от всякого проявления
своей позиции и попытался выкрутиться из этой истории, немедленно с
выражением удивления проинформировав Гитлера о том, что начальник
Генерального штаба имеет собственное мнение о ходе войны. Гитлер возбужденно
объявил через два часа на совещании по текущему моменту, что впредь он будет
со всей строгостью карать за пораженческие высказывания такого рода. Каждому
из своих сотрудников он предоставляет лишь право обращаться непосредственно
к нему: "Я самым решительным образом запрещаю делать обобщения и выводы! Это
мое дело! С тем, кто в будущем будет утверждать в разговорах с другими, что
война проиграна, будут обращаться как с изменником Родины, со всеми
последствиями для него самого и его семьи. Я буду действовать решительно, не
взирая на чины и положение!"
Никто не осмелился произнести ни слова. Мы выслушали молча, так же
молча покинули помещение. С этих пор на совещаниях часто стал появляться еще
один гость. Он держался совсем в тени, но само его присутствие производило
эффект: это был шеф гестапо Эрнст Кальтенбруннер.
В связи с угрозами Гитлера и его все большей непредсказуемостью я через
три дня, 27 января 1945 г., разослал тремстам важнейшим промышленникам,
входившим в мою организацию, отчет по итогам нашей деятельности за прошедшие
три года. Я также пригласил к себе тех, с кем я начинал свою работу в
качестве архитектора и попросил их собрать и поместить в надежное место
фотографии наших первых проектов. У меня было мало времени, а также не было
намерений посвящать их в свои заботы и переживания. Но они поняли: я
прощался с прошлым.
30 января 1945 г. я через своего офицера связи фон Белова передал
Гитлеру памятную записку. Так случилось, что на ней стояла дата 12-летней
годовщины прихода к власти. Я доложил ему по существу вопроса, что в области
экономики и вооружений война закончена и при таком положении вопросы
питания, отопления жилых домов и энергоснабжения обладают приоритетом по
отношению к танкам, самолетным двигателям и боеприпасам.
Чтобы опровергнуть далекие от реальности представления Гитлера о
возможностях оборонной промышленности в 1945 г., я приложил к памятной
записке прогноз производства танков, оружия и боеприпасов на ближайшие три
месяца. Из памятной записки можно было сделать вывод: "После потери Верхней
Силезии немецкая оборонная промышленность более не будет в состоянии хотя бы
в какой-то степени ... покрыть потребности фронта в боеприпасах, оружии и
танках. В этом случае станет также невозможным компенсировать превосходство
противника в технике за счет личной храбрости наших солдат". В прошлом
Гитлер вновь и вновь утверждал, что с того момента, как немецкий солдат
начнет сражаться на немецкой земле, защищать свою Родину, его чудеса
героизма уравновесят нашу слабость. На это я хотел дать ответ в своей
памятной записке.
После того, как Гитлер получил мою памятную записку, он стал
игнорировать меня и не замечать моего присутствия на совещаниях по текущему
моменту. Только 5 февраля он вызвал меня к себе. Он распорядился, чтобы
вместе со мной явился и Заур. После всего, что этому предшествовало, я
настроился на ндружественный прием и коллизии. Но уже то, что он принял нас
в интимной обстановке своего домашнего кабинета, означало, что он не
собирается принимать меры, которыми он угрожал. Он не заставил нас с Зауром
стоять, как обычно делал, когда хотел дать почувствовать свое
неудовольствие, а очень приветливо предложил нам обитые плюшем кресла. Затем
он обратился к Зауру, его голос звучал сдавленно. Казалось, он стеснялся, я
чувствовал, что он смущен и пытается просто не замечать мою строптивость и
вести разговор о повседневных проблемах производства вооружений. Подчеркнуто
спокойно он обсуждал возможности ближайших месяцев, при этом Заур постарался
представить дело в выигрышном ракурсе и смягчить удручающее впечатление от
памятной записки. Его оптимизм казался не совсем безосновательным. Во всяком
случае, в последние годы мои прогнозы нередко оказывались ошибочными, потому
что противник упускал шансы, которые я клал в основу своих расчетов.
Я сидел унылый, не принимая участия в этом диалоге. Лишь под конец
Гитлер обернулся ко мне: "Хотя Вы и можете письменно выражать мне Ваше
суждение о положении в оборонной промышленности, но я запрещаю Вам делиться
этим с кем бы то ни было еще. Я также не разрешаю Вам давать кому-либо копию
этой памятной записки. Что же касается Вашего последнего абзаца, -- здесь
его голос стал пронзительным и холодным, -- такие вещи не смейте писать даже
мне. Вы могли бы не трудиться делать такие заключения. Предоставьте мне
делать выводы из положения в производстве вооружений". Все это он произнес
без малейших признаков волнения, совсем тихо, слегка присвистывая сквозь
зубы. Это выглядело не только значительно определеннее, но и намного
опаснее, чем взрыв гнева, после которого он легко мог отойти на следующий
день. Но это было, как я совершенно ясно почувствовал, последнее слово
Гитлера. Он простился с нами. Он был суше со мной, сердечнее с Зауром.
30 января я уже разослал через Позера шесть экземпляров памятной
записки в шесть отделов Генерального штаба сухопутных войск. Для того, чтобы
формально выполнить приказ Гитлера, я затребовал их назад. Гудериану и
другим Гитлер заявил, что он, не читая, положил записку в сейф.
Я немедленно начал готовить новую записку. Для того, чтобы заставить
Заура, в принципе разделявшего мои взгляды на положение в оборонной
промышленности, принять на себя определенные обязательства, я договорился с
руководителями важнейших главков, что на этот раз памятную записку должен
будет составить и подписать Заур. Характерным для моего тогдашнего положения
было то, что я тайно перенес встречу в Бернау, где Шталю, возглавлявшему
наше производство боеприпасов, принадлежал завод. Каждый из участников этого
заседания пообещал уговорить Заура в письменной форме повторить мое
объявление банкротства.
Заур изворачивался, как угорь. Он не позволил вырвать у себя письменное
заявление, но под конец согласился на следующем совещании с Гитлером
подтвердить мои пессимистические прогнозы. Но следующее совещание у Гитлера
прошло как обычно. Едва я сделал доклад, как Заур уже попытьался сгладить
тяжкое впечатление. Он рассказал о недавнем обсуждении с Мессершмиттом и тут
же вынул из своей папки первые эскизы проекта четырехмоторного реактивного
бомбардировщика. Хотя для производства самолета с радиусом действия до
Нью-Йорка и в нормальных условиях потребовались бы годы, Гитлер и Заур
упивались тем, какое сильное психологическое воздействие произведет
бомбардировка улиц-каньонов, рассекающих скалы-небоскребы.
В феврале и марте 1945 г. Гитлер, правда, иногда намекал, что он по
различным каналам устанавливает контакты с противником, но не вдавался в
детали. В действительности же у меня складывалось впечатление, что он скорее
стремился создать обстановку крайней и не оставляющей надежду
непримиримости. Во время Ялтинской конференции я слышал, как он давал
указания референту по печати Лоренцу. Недовольный реакцией немецких газет,
он трбовал более жесткого, агрессивного тона. "Этих поджигателей войны,
находящихся в Ялте, следует оскорбить, подвергнуть таким оскорблениям и
нападкам, чтобы у них вообще не осталось возможности обратиться к немецкому
народу. Обращения нельзя допустить ни в коем случае. Этой банде только бы
отделить немецкий народ от его руководства. Я всегда говорил: о капитуляции
не может быть и речи!" Он помедлил: "История не повторяется!" В своем
последнем обращении по радио Гитлер подхватил этот тезис и "раз и навсегда
заверил этих иных государственных деятелей, что любая попытка воздействия
насоциалистическую Германию при помощи фраз из лексикона Вильсона рассчитана
на наивность, незнакомую сегодняшней Германии". От обязанности
бескомпромиссной защиты интересов своего народа, продолжал он, его может
освободить только тот, кто ниспослал ему это предназначение. Он имел в виду
Всевышнего, которого он снова и снова упоминал в этой речи 13 < >.
По мере приближения конца своего владычества Гитлер, проведший годы
побед среди генералитета, снова стал отдавать заметное предпочтение узкому
кружку тех товарищей по партии, с которыми он когда-то начал свою карьеру.
Вечер за вечером он по нескольку часов просиживал с Геббельсом, Леем и
Борманом. Никто не смел входить, было неизвестно, о чем они говорили,
вспоминали ли начало или говорили о конце и что за ним последует. Напрасно я
тогда ожидал услышать от кого-нибудь из них хотя бы одно слово сострадания о
судьбе побежденного народа. Сами они хватались за любую соломинку, жадно
старались уловить самые слабые признаки поворота и при этом совершенно не
были готовы позаботиться о судьбе целого народа в той же мере, как
позаботились о собственной судьбе. "Мы оставим американцам, англичанам и
русским пустыню", -- так нередко кончалось их обсуждение положения. Гитлер
был согласен с этим, хотя он и не высказывался так радикально, как Геббельс,
Борман и Лей. И действительно, несколько недель спустя выяснилось, что
Гитлер был настроен радикальнее, чем все они. Пока другие говорили, он
скрывал свои настроения, делая вид, что озабочен судьбой своего государства,
а затем отдавал приказы об уничтожении основ существования народа.
Когда на совещании по текущему моменту в начале февраля мы увидели на
картах катастрофическую картину бесчисленных прорывов и котлов, я отвел
Деница в сторону: "Что-то все же должно случиться". Он ответил с заметной
поспешностью: "Я уполномочен представлять здесь только ВМС. Все остальное --
не мое дело. Фюрер, вероятно, знает, что делает".
Характерно, что люди, каждый день собиравшиеся у стола с оперативными
картами, за которым сидел обессиленный, но упрямый Гитлер, никогда не
решались на совместный шаг. Конечно, Геринг уже давно морально деградировал
и у него все сильнее сдавали нервы. Но одновременно он со дня начала войны
был одним из немногих, не строивших иллюзий и реально представлявших себе,
куда ведет эта война, развязанная Гитлером. Если бы Геринг, бывший вторым
человеком в государстве, вместе с Кейтелем, Йодлем, Деницем, Гудерианом и
мной в ультимативной форме потребовал, чтобы Гитлер посвятил нас в свои
планы завершения войны, Гитлеру пришлось бы объясниться. Не только потому,
что Гитлер всегда боялся конфликтов такого рода. Теперь он менее чем
когда-либо мог позволить себе отказаться от фиктивного единодушия в
руководстве.
Примерно в середине февраля я как-то вечером посетил Геринга в
Каринхалле. Взглянув на оперативную карту, я обнаружил, что он стянул к
своей охотничьей резиденции воздушно-десантную дивизию. Он давно уже стал
козлом отпущения за все неудачи люфтваффе, на оперативных совещаниях Гитлер
в присутствии всех офицеров обрушивал на него особенно резкие и
оскорбительные нападки. Еще худшие сцены, вероятно, разыгрывались, когда он
оставался с Герингом с глазу на глаз. Часто, ожидая в приемной, я слышал,
как Гитлер громко осыпал его упреками.
В этот вечер в Каринхалле я в первый и последний раз ощутил душевную
близость с Герингом. Геринг велел подать к камину старый лафит из подвалов
Ротшильда и приказал слуге больше не беспокоить нас. Я открыто выражал свое
разочарование Гитлером, Геринг столь же открыто отвечал, что понимает меня и
что с ним часто все же легче, чем ему, потому что я примкнул к Гитлеру
значительно позже и поэтому мне легче покинуть его. Его связывают с Гитлером
гораздо более тесные узы,долгие годы общих перещиваний и забот, по его
словам, прочно связали их друг с другом -- ему больше не вырваться. Через
несколько дней Гитлер перебросил располагавшуюся вокруг Каринхалле
воздушно-десантную дивизию на фронт далеко к югу от Берлина.
В это время один из руководителей СС намекнул мне, что Гиммлер готовит
решающие шаги. В феврале 1945 г. рейхсфюрер СС принял командование группой
армий Висла, но он так же как и его предшественники мало мог сделать, чтобы
сдержать наступление русских. Гитлер осыпал резкими упреками и его. Так,
несколько недель командования действующей армией уничтожили остатки его
престижа.
Тем не менее Гиммлера по-прежнему все боялись, и я почувствовал себя
неуютно, когда омй адъютант однажды сообщил мне, что Гиммлер записался на
вечер на прием, это был, кстати, единственный раз, когда он пришел ко мне.
Мое беспокойство еще более возросло, когда новый начальник нашего
центрального управления Хупфауэр, с которым я несколько раз был откровенен,
сообщил мне, что к нему в тот же час прибудет шеф гестапо Кальтенбруннер.
Прежде чем Гиммлер вошел, мой адъютант прошептал мне: "Он один". В моем
кабинете не было стекол; мы их больше не вставляли, потому что они все равно
вылетали при бомбардировках через несколько дней. На столе стояла жалкая
свеча, потому что подача электричества прекратилась. Закутавшись в пальто,
мы сидели друг против друга. Гиммлер говорил о сторостепенных вещах,
справлялся о ничего не значащих деталях, перешел к положению на фронте и под
конец пустился в размышления: "Когда спускаешься с горы, всегда достигаешь
ее подножья, и когда его достигнешь, тогда, господин Шпеер, путь опять ведет
в гору". Поскольку я не поддержал, но и не возразил против этой примитивной
философии и вообще отвечал односложно, он вскоре откланялся. Пока он не
покинул мой кабинет, оставался приветливым, но непроницаемым. Мне так и не
удалось узнать, что он хотел от меня и почему Кальтенбруннер одновременно
появился у Хупфауэра. Может быть, они были наслышаны о моем критическом
настроении и искали контакт со мной, а может быть, они хотели только
прощупать нас.
14 февраля я направил письмо министру финансов, в котором предложил
изъять в пользу Рейха прирост собственности в руках физических лиц с 1933
г., что составляло значительную величину. Эта мера должна была
способствовать стабилизации марки, покупательная способность которой с
трудом поддерживалась при помощи принудительных мер. С их отменой она
неизбежно должна была нарушиться. Когда министр финансов, граф
Шверин-Кродичк, стал обсуждать с Геббельсом мою инициативу, он столкнулся с
говорящим о многом сопротивлением. Министр, по интересам которого эта мера
била особенно ощутимо, привел массу аргументов против.
Еще более бесперспективной была другая идея, показывающая мне сегодня,
какими романтическими и одновременнно фантастическими иллюзиями был полон
мой тогдашний внутренний мир. В конце января я очень осторожно прозондировал
мнение Вернера Наумана, госсекретаря в министерстве пропаганды, касающееся
бесперспективности положения. Случай свел нас в бомбоубежище министерства.
Предполагая, что по крайней мере Геббельс в состоянии понять все и сделать
выводы, я в расплывчатых выражениях обрисовал ему идею великого подведения
итога: я представлял себе, что правительство, партия и высшее военное
руководство совершат совместный шаг. Все они во главе с Гитлером должны были
торжественно объявить, что готовы добровольно сдаться неприятелю, если в
ответ на это будут гарантированы приемлемые условия дальнейшего
существования немецкого народа. Исторические реминисценции, воспоминания о
Наполеоне, который после поражения под Ватерлоо сдался англичанам, сыграли
свою роль в возникновении этой идеи с сюжетом, как будто взятым из какой-то
оперы. Вагнеровщина с самопожертвованием и избавлением -- хорошо, что до
этого не дошло дело.
Среди моих сотрудников, работавших в промышленности, в человеческом
плане мне особенно близок был д-р Люшен, руководитель немецкой
электропромышленности, член правления и руководитель отдела разработок
концерна Сименса. Ему было семьдесят лет, я охотно прислушивался к его
мнению, и он, хотя и считал, что для немецкого народа наступают тяжелые
времена, несомневался в его возрождении.
В начале февраля Люшен посетил меня в моей квартирке в доме,
расположенном за моим министерством на Паризерплац. Он вынул из кармана
листок и подал его мне со словами: "Знаете, какую фразу из "Майн Кампф"
Гитлера сейчас чаще всего цитируют на улице?" "Дипломатия должна заботиться
о том, чтобы народ не героически погибал, а сохранял свою дееспособность.
Любой ведущий к этому путь в таком случае целесообразен, не пойти им
означает преступное пренебрежение своими обязанностями". Он нашел еще одну
подходящую цитату, продолжал Люшен, и передал ее мне: "Государственный
авторитет не может быть самоцелью, потому что в этом случае любая тирания на
земле была бы неприкосновенной и священной. Если правительство использует
свою власть на то, чтобы вести народ к гибели, в таком случае бунт каждого
представителя такого народа не только правомерен, но и является его долгом".
14 < >
Люшен молча простился, оставив меня одного с листом бумаги. Я в
смятении ходил по комнате. Гитлер сам высказал то, к чему я стремился в
последние месяцы. Оставалось только сделать вывод: Гитлер, даже в
соизмерении с его политической программой, сознательно предавал свой народ,
который принес себя в жертву его целям и которому он был обязан всем; во
всяком случае большим, чем я был обязан Гитлеру.
Этой ночью я принял решение устранить Гитлера. Конечно, я недалеко
продвинулся в осуществлении этого замысла и вся моя подготовка имела налет
какой-то балаганности. Но одновременно она служит доказательством тому,
каков был характер режима и как менялся характер его действующих лиц. Меня
до сих пор пробирает дрожь при мысли, куда он меня завел, меня, предел
мечтаний которого был -- стать архитектором Гитлера. Мы по-прежнему сидели
временами друг против друга, иногда просматривали старые строительные планы,
и в то же время я соображал, как раздобыть токсичный газ, чтобы убрать
человека, вопреки всем распрям все еще любившего меня и прощавшего мне
больше, чем любому другому. Я годами жил в среде, где человеческая жизнь не
значила ничего; казалось, что меня ничто не касается. Теперь я заметил, что
эти уроки не прошли бесследно. Я не только увяз в дебрях обмана, интриг,
подлости и готовности убивать, но сам стал частью этого противоестественного
мира. Двенадцать лет я, в принципе, бездумно прожил среди убийц и вот
теперь, когда режим агонизировал, я собирался получить именно у Гитлера
благословение на убийство.
Геринг издевался надо мной на Нюрнбергском процессе, называл меня
вторым Брутом. Некоторые из подсудимых также упрекали меня: "Вы нарушили
присягу, данную фюреру". Но эти ссылки на присягу не имели никакого веса и
были ничем иным, как попыткой уйти от обязанности мыслить самостоятельно. А
ведь никто и ничто иное, как сам Гитлер лишил их этого псевдоаргумента, как
это он проделал со мной в феврале 1945 г.
Во время прогулок в парке Рейхсканцелярии я заметил вентиляционную
шахту бункера Гитлера. В небольшом кустарнике заподлицо с грунтом помещалось
ее входное отверстие, слегка покрытое ржавчиной. Всасываемый воздух проходил
через фильтр. Но, как и все фильтры, он был неэффективен против нашего
токсического газа Табун.
Так получилось, что я близко сошелся с руководителем нашего
производства боеприпасов, Дитером Шталем. Ему пришлось давать объяснения в
гестапо по поводу своих пораженческих высказываний и предстоящем конце
войны. Он попросил моего содействия, чтобы избежать суда. Поскольку я хорошо
знал бранденбургского гауляйтера Штюрца, дело удалось уладить. Примерно в
середине февраля, через несколько дней после визита Люшена, я во время
массированного авианалета оказался вместе со Шталем в одной кабине нашего
берлинского бомбоубежища. Ситуация располагала к откровенности. Мы
разговаривали в помещении с голыми бетонными стенами, стальной дверью и
простыми стульями о положении дел в Рейхсканцелярии и о катастрофичности
вырабатываемой там политики. Шталь внезапно вцепился мне в руку: "Все
кончится ужасно, ужасно".
Я осторожно спросил его о новом токсичном газе и может ли он достать
его. Хотя вопрос был крайне необычным, Шталь с готовностью стал его
обсуждать. Внезапно стала возникать пауза и я сказал: "Это единственное
средство покончить с войной. Я попытаюсь пустить газ в бункер
Рейхсканцелярии". Несмотря на доверительность наших отношений, я в первый
момент сам испугался своей дерзости. Но он не был ни ошеломлен, ни
взволнован, а спокойно и деловито пообещал в ближайшие дни поискать каналы,
по которым можно было бы подобраться к газу.
Через несколько дней Шталь сообщил мне, что он связался с начальником
отдела боеприпасов в отделе артиллерийско-технического снабжения сухопутных
войск, майором Сойкой. Может быть, удастся переделать для экспериментов с
отравляющими веществами ружейные гранаты, производившиеся на заводе Шталя.
Фактически, любому сотруднику среднего ранга, работавшему на заводе, где
производились ОВ, токсичный газ "табун" был доступнее, чем министру
вооружений или руководителю главного комитета по производству боеприпасов.
Кроме того, в ходе наших бесед выяснилось, что "табун" приобретает свои
свойства только в результате взрыва. Из-за этого его использование
становилось невозможным, потому что взрыв разрушил бы тонкостенные
воздухоотводы. Тем временем уже, кажется, наступил март. Я продолжал
работать над осуществлением своего намерения, потому что оно казалось мне
единственным средством, позволявшим убрать не только Гитлера, но и
одновременно собравшихся ночью на беседу Бормана, Геббельса и Лея.
Шталь считал, что он сможет раздобыть мне один з обычных газов. Со
времен строительства Рейхсканцелярии я был знаком с главным техником
Рейхсканцелярии Хеншелем. Я внушил ему, что воздушные фильтры слишком долго
были в эксплуатации и нуждаются в замене, потому что Гитлер уже как-то
даловался в моем присутствии на плохой воздух в бункере. Слишком быстро,
быстрее, чем я мог действовать, Хеншель разобрал воздухоочистительную
систему, так что помещения бункера остались без защиты.
Но даже если бы мы уже достали газ, эти дни все равно ничего не
принесли бы нам. Потому что когда я в это время под благовидным предлогом
стал осматривать вентиляционную шахту, я обнаружил, что картина изменилась.
На крышах всего комплекса находились вооруженные часовые-эсэсовцы, были
установлены прожектора, а там, где только что на уровне земли располагалось
отверстие шахты, было выстроено что-то вроде 3 -- 4-метрового камина,
закрывающего доступ к вентиляционному отверстию. В этот момент у меня
возникло подозрение, что мой план раскрыт. Но на самом деле вмешался случай.
Гитлер, который во время первой мировой войны на какое-то время ослеп,
отравившись газом, распорядился построить этот камин, потому что токсичный
газ тяжелее воздуха.
В принципе, я почувствовал облегчение оттого, что мой план провалился.
Еще три -- четыре недели меня преследовал страх, что кто-нибудь раскроет наш
заговор, при этом я вбил себе в голову, что по мне видно, что я затевал. Все
же после 20 июля 1944 г. нужно было считаться с риском, что поплатится и
семья,моя жена и прежде всего наши шестеро детей.
Таким образом стал невозможен не только этот план сама идея покушения
исчезла из моей головы так же быстро, как и появилась. С этого времени я
видел свою задачу уже не в том, чтобы устранить Гитлера, а в том, чтобы
срывать его разрушительные приказы. Это тоже принесло мне облегчение, потому
что тут присутствовало все: привязанность, бунт, лояльность, возмущение.
Независимо от всякого страха, я никогда бы не смог выступить против Гитлера
с пистолетом в руке. Когда мы оставались наедине, его суггестивное
воздействие на меня было до самого последнего дня слишком сильным.
Полное смешение моих представлений выразилось в том, что я, несмотря на
все понимание аморальности своего поведения, не мог подавить чувства
сожаления по поводу неотвратимого конца и краха его существования,
выстроенного на его мессианском сознании. По отношению к нему я теперь
испытывал смесь отвращения, сочувствия и восхищения.
Кроме того, я боялся. Когда в середине марта я снова решил предстать
перед Гитлером с памятной запиской, вновь касавшейся запретной темы
проигранной войны, я собирался передать ее вместе с сопроводительным письмом
личного характера. Нервным почерком, зеленым карандашом, которым делал
пометки только министр, начал я сочинять его. Случаю было угодно, чтобы я
писал его на обороте листа бумаги, на котором моя секретарша выписала цитату
из "Майн Кампф" для предназначенной для Гитлера большой записки. Я все еще
хотел напомнить ему его собственный призыв к бунту в проигранной войне.
"Я должен был написать прилагаемую записку, -- начал я, -- это мой долг
рейхсминистра вооружений и военной промышленности по отношению к Вам и
немецкому народу". Здесь я помедлил и перставил слова. При помощи этой
поправки я поставил немецкий народ перед Гитлером и продолжал: "Я знаю, что
это письмо не может не иметь тяжелых последствий для меня лично".
На этом сохранившийся черновик обрывается. И в это предложение я внес
изменения. Я все возложил на Гитлера. Изменение было незначительным: "...
может повлечь тяжелые последствия для меня для лично".
Глава 29
Проклятие
Работа на этой последней стадии войны отвлекала и успокаивала меня.
Моему сотруднику Зауру я предоставил позаботиться о том, чтобы военное
производство продолжалось до конца. 1 < > Я сам, напротив, как можно теснее
сошелся с представителями промышленности, чтобы обсудить с ними самые
неотложные проблемы снабжения и переход к послевоенной экономике.
План Моргентау давал Гитлеру и партии желанную возможность
продемонстрировать населению, что в случае поражения окончательно и
бесповоротно будет решена его собственная судьба. Широкие круги
действительно поверили этой угрозе. У нас же, напротив, давно уже были иные
представления о дальнейшем развитии. Потому что цели, аналогичные тем, что
преследовал план Моргентау, только в более резкой и решительной форме,
ставили Гитлер и близкие ему политики, когда речь шла об оккупированных
областях. Опыт, однако, показал, что в Чехословакии и Польше, в Норвегии и
Франции промышленность продолжала развиваться и вопреки намерениям Германии,
потому что в конце концов заинтересованность в ее активизации для своих нужд
была сильнее, чем бредовые идеи оголтелых идеологов. Но если начинать
оживлять промышленность, становится необходимым поддерживать основные
условия функционирования экономики, кормить людей, одевать их, платить
зарплату.
Во всяком случае, таким путем шло развитие на оккупированных
территориях. Единственным необходимым условием было, по нашему мнению,
сохранить в относительной целости и невредимости производственный механизм.
Моя деятельность в конце войны, особенно после того, как я отказался от
плана покушения, была направлена исключительно на то, чтобы, отказавшись от
идеологических и националистических предубеждений, вопреки всем трудностям,
спасти основы промышленности. Нельзя сказать, что я не встречал на этом пути
сопротивления, и это заводило меня все дальше по пути лжи, обмана и
шизофрении, на который я ступил. В январе 1945 г. Гитлер протянул мне на
оперативном совещании обзор зарубежной печати: "Я же приказал уничтожить во
Франции все! Как же получается, что французская промышленность уже через
несколько месяцев приближается к довоенному уровню производства?" Он
возмущенно посмотрел на меня. "Может быть, это пропаганда", -- спокойно
ответил я. Гитлер с пониманием относился к лживым пропагандистским
сообщениям и вопрос был закрыт.
В феврале 1945 г. я еще раз слетал в венгерский нефтяной район, пока
еще находившийся в наших руках силезский угольный бассейн, в Чехословакию и
в Данциг. Мне повсюду удалось убедить местных сотрудников министерства
поддержать наш курс и найти понимание у генералов. При этом в Венгрии на
Балатоне я стал свидетелем сосредоточения и развертывания нескольких дивизий
СС, силами которых Гитлер собирался начать широкомасштабное наступление.
План этой операции держался в строжайшем секрете. Тем большим гротеском
выглядело то, что знаки отличия на формах солдат и офицеров этих соединений
выдавали их принадлежность к военной элите. Однако еще большим гротеском,
чем это открытое развертывание перед внезапным наступлением, была идея
Гитлера, что он силами нескольких танковых дивизий сможет свергнуть только
что установленную Советскую власть на Балканах. По его мнению, народам
юго-восточной Европы уже через несколько месяцев надоест советское
господство. Всего несколько успехов в начале операции, говорил он в
атмосфере отчаяния, характерной для этих недель, все перевернут. Обязательно
начнется народное восстание против Советского Союза, и население станет
поддерживать нас против общего врага, пока не будет достигнута победа. Это
было что-то фантастическое.
Прибыв затем в Данциг, я оказался в ставке Гиммлера, главнокомандующего
группой армий Висла. Он устроил ее в оборудованном со всеми удобствами
спецпоезде. Я случайно стал свидетелем того, как он, разговаривая по
телефону с генералом Вайсом, давал стереотипный ответ на все его доводы о
необходимости оставить позицию, на которой сражение уже было проиграно: "Я
дал Вам приказ. Вы отвечаете за это головой. Я привлеку Вас к персональной
ответственности, есл позиция будет потеряна".
Но когда я на следующий день посетил генерала Вайса в
Прейсиги-Штаргарде, оказалось, что позиция была ночью сдана. На Вайса угрозы
Гиммлера явно не произвели никакого впечатления: "Я не буду бросать свои
войска на реализацию неосуществимых требований, приносящих большие потери. Я
делаю только то, что возможно". Угрозы Гитлера и Гиммлера начали терять свое
действие. Во время этой поездки я также велел министерсткому фотографу
сделать фотографии бесконечного потока беженцев, в немой панике двигавшихся
на запад. Гитлер вновь отказался посмотреть снимки. Не раздраженно, скорее
-- в отчаянии -- он сдвинул их, лежащих на большом столе для карт, в
сторону.
Во время моей поездки в Верхнюю Силезию я познакомился с
генерал-полковником Хайнричи, оказавшимся разумным человеком. Мне суждено
было еще раз встретить его и сотрудничать с ним на доверительной основе в
последние недели войны. Тогда, в середине февраля, мы решили, что путевое
хозяйство, которое вскоре должно было понадобиться для переброски угля на
юго-восток, не должно быть разрушено. Мы вместе посетили шахту под Рыбником.
Советские войска, несмотря на непосредственную длизость фронта, не мешали
работе предприятия. Казалось, противник тоже уважает нашу политику
непричинения разрушений. Польские рабочие приспособились к изменившемуся
положению, они не снижали производительность труда, в известном смысле в
благодарность за наше обязательство сохранить им их завод, если они не
прибегнут к саботажу.
В начале марта я выехал в Рурскую область для обсуждения мер, которые
необходимо было принять, поскольку близился конец, а затем все нужно было
начинать сначала. Промышленников беспокоили прежде всего транспортные
коммуникации: если шахты и сталелитейные заводы уцелеют, но все мосты будут
разрушены, то цикл уголь-сталь-прокат будет нарушен. В этой связи я в тот же
день поехал к фельдмаршалу Моделю. 2 < > Он раздраженно рассказал мне, что
Гитлер только что приказал ему, силами конкретно названных дивизий атаковать
противника на его фланге под Ремагеном и отбить у него мост. В бессильном
отчаянии он сказал: "Эти дивизии из-за потерь в технике утратили всякую
боеспособность, их степень боеспособности ниже, чем у роты! Они там в ставке
опять ни о чем не имеют представления!.. А ответственность за неудачу,
конечно, потом возложат на меня!" Недовольство приказами Гитлера сделало
Моделя готовым выслушать мои предложения. Он заверил меня, что во время боев
в Рурской области будет избегать наносить разрушения жизненно важным мостам
и особенно сооружениям Имперской железной дороги.
Чтобы в будущем ограничить роковые разрушения мостов, я договорился с
генерла-полковником Гудерианом 3 < >, что он издаст принципиальное
распоряжение о "Мероприятиях по разрушениям в собственной стране", которое
должно было запретить уничтожение всех объектов, без которых невозможно
снабжение немецкого населения. Абсолютно необходимые разрушения следовало
свести к минимуму, при этом масштабы взрывных работ по возможности должны
сводиться к минимуму. Гудериан уже хотел под свою ответственность издать
такое распоряжение для восточного театра военных действий; когда он
попытался получить подпись генерал-полковника Йодля, которому подчинялся
западный театр военных действий, тот направил его к Кейтелю. Однако Кейтель
забрал у него проект и заявил, что обсудит его с Гитлером. Результат можно
было предвидеть: на следующем оперативном совещании Гитлер подтвердил уже
существующие, строгие меры по уничтожению объектов и одновременно выразил
свое возмущение предложением Гудериана.
В середине марта я в памятной записке вновь открыто высказал свое
мнение о необходимых на данной стадии мерах. Эта бумага, как я понимал,
нарушала все введенные им в последние месяцы табу. Тем не менее, за
несколько дней до этого я созвал в Бернау моих сотрудников из промышленности
и объявил им, что готов пожертвовать собой и своей головой для того, чтобы в
случае дальнейшего ухудшения положения на фронтах ни в коем случае не
допустить разрушения заводов. Одновременно я циркулярным письмом еще раз
обязал своих сотрудников в принципе не допускать уничтожения объектов. 4 < >
Чтобы побудить Гитлера вообще прочитать памятную записку, первые
страницы как обычно начинались с отчета о добыче угля. Однако уже на второй
странице военное производство стало последним в списке после отраслей,
удовлетворяющих гражданские потребности: производство продуктов питания,
снабжение населения, газ, электричество 5 < >. Непосредственно за этим в
записке говорилось, что "со всей уверенностью можно ожидать окончательный
крах немецкой экономики" через два -- четыре месяца, после этого "войну
будет уже невозможно продолжать и военными средствами". Обращаясь лично к
Гитлеру, я далее писал: "Никто не имеет права на позицию, согласно которой
судьба немецкого народа зависела бы от его собственной судьбы".
Благороднейшей обязанностью руководства в эти последние недели войны должна
стать помощь народу там, где это только возможно". Я заключал записку
словами: "У нас нет права производить разрушения, могущие затронуть основы
жизни народа". До сих пор я противодействовал разрушительным планам Гитлера
при помощи неискреннего оптимизма в духе официальной линии, говоря, что
нельзя разрушать заводы, чтобы иметь возможность быстро восстановить
производство после того, как будет отбит неприятель. Против такого аргумента
Гитлер едва мог находить возражения. Теперь же, напроттив, я впервые
объявил, что нужно сохранить основы народного хозяйства, даже "если вернуть
его не представляется возможным... Никак не может быть смыслом военных
действий на своей территории разрушение стольких мостов, что при
ограниченных средствах послевоенного периода понадобились бы годы для
восстановления этой транспортной сети... Ее разрушение означает лишение
немецкого народа всех условий дальнейшего существования". 6 < >
На этот раз я опасался передать Гитлеру записку без предварительной
подготовки. Он был непредсказуем и вполне можно было ожидать какого-нибудь
срыва. Поэтому я дал разработку, содержащую 24 страницы, полковнику фон
Белову, моему офицеру связи в ставке фюрера, поручив ему доложить в
подходящий момент. Затем я обратился к Юлиусу Шаубу, личному адъютанту
Гитлера, с просьбой испросить для меня у Гитлера по случаю моего
предстоящего 40-летия его фотографию с дарственной надписью. Я был
единственным из близких сотрудников Гитлера, за 12 лет ни разу не просившим
об этом. Теперь, когда близилось к концу его господство и наше личное
знакомство, я хотел дать ему понять, что, хотя я и оказываю ему
сопротивление и в докладной записке совершенно открыто констатирую его крах,
я тем не менее по-прежнему являюсь его поклонником и хотел бы получить в
награду его фото с посвящением. Тем не менее я чувствовал себя неуверенно и
принял меры, чтобы непосредственно после вручения записки стать недосягаемым
для него. Той же самой ночью я намеревался вылететь в Кенигсберг, которому
угрожала Советская Армия. Поводом служило обычное совещание с моими
сотрудниками о предотвращении ненужных разрушений. Одновременно мне хотелось
проститься с ним.
Так я направился вечером 18 марта на оперативное совещание, чтобы сбыть
с рук свою бумагу. С некоторых пор совещания проходили не в роскошном
рабочем зале Гитлера, проект которого я сделал семь лет тому назад. Гитлер
окончательно перенес оперативные совещания в маленький кабинет в подземный
бункер. С меланхолической горечью он заметил мне: "Ах, видите, господин
Шпеер, Ваша прекрасная архитектура не подходит больше даже для оперативных
совещаний".
Темой оперативного совещания 18 марта была оборона Саарской области,
плотно окруженной армией Паттона. Как уже один раз, когда речь шла о русских
марганцевых рудниках, Гитлер внезапно обратился ко мне, ища поддержки:
"Скажите сами этим господам, что означает для Вас потеря саарского угля!" У
меня спонтанно вырвалось: "Это бы только еще ускорило крах". Ошарашенно и
смущенно мы уставились друг на друга. Для меня это было такой же
неожиданностью, как и для Гитлера. После тягостного молчания Гитлер сменил
тему.
В тот же самый день главнокомандующий вооруженными силами запада
фельдмаршал Кессельринг сообщил, что население крайне мешает отражению
наступления американских войск. Учащаются случаи, когда оно не пускает
собственные войска в деревни. Офицеров умоляют не разрушать поселки в ходе
боевых действий. Во многих случаях войска уступали отчаянным требованиям. Ни
минуты не подумав о последствиях, Гитлер обратился к Кейтелю с приказом
составить приказ главнокомандующему вооруженными силами запада и гауляйтерам
о принудительной эвакуации всего населения. Кейтель тут же старательно
уселся за стол в углу, чтобы сформулировать приказ.
Один из присутствовавших генералов стал убеждать Гитлера, что
невозможно осуществить эвакуацию сотен тысяч. Ведь не было уже больше
поездов, давно уже не работал транспорт. Гитлера это не тронуло. "Тогда
пусть маршируют пешком!" -- возразил он. Это тоже невозможно организовать,
возразил генерал, для этого необходимо продовольствие, поток людей следует
направить через малонаселенные местности, у населения также не было
необходимой обуви. Он не закончил. На Гитлера это не произвело впечатления и
он отвернулся.
Кейтель набросал черновик приказа и зачитал его Гитлеру, который его
одобрил. Он распорядился: "Присутствие населения в угрожаемой боевой зоне
так же затруднительно для действующей армии, как и для самого населения.
Поэтому фюрер приказывает следующее: к западу от Рейна и в Саарском Пфальце
немедленно очистить от всего населения территории за районом боевых
действий... Общее направление отхода -- юго-восток и южнее линии Санкт --
Вендель -- Кайзерслаутерн -- Людвигсхафен. Конкретное осуществление
возлагается на группу войск 2 во взаимодействии с гауляйтерами. Гауляйтерам
направляется аналогичная директива через начальника партийной канцелярии.
Начальник штаба Верховного главнокомандования вооруженных сил Кейтель,
генерал-фельдмаршал 17 < >.
Никто не возразил, когда Гитлер в заключение сказал: "С населением мы
больше не можем считаться". Вместе с офицером связи Бормана Цандером я
покинул помещение; Цандер был в отчаянии: "Но так же нельзя! Это же приведет
к катастрофе! Ничего не подготовлено!" Повинуясь порыву, я объявил, что не
полечу в Кенигсберг и уже сегодня ночью выеду на запад.
Совещание закончилось, дело было за полночь и наступил день моего
сорокалетия. Я попросил Гитлера еще на два слова. Он вызвал слугу:
"Принесите фотографию, которую я надписал" и вручил с сердечными
поздравлениями красный сафьяновый футляр с золотым тиснением в виде символов
верховной власти, в котором обычно помещалась предназначенная для подарка
фотография в серебряной рамке. При этом Гитлер сказал: "Мне в последнее
время бывает трудно написать своей рукой даже несколько слов. Вы знаете, как
она дрожит. Часто я едва могу поставить свою подпись. То, что я там написал,
получилось очень неразборчиво". После этого я открыл футляр, чтобы прочитать
дарственную надпись. Ее действительно еле-еле можно было прочесть, но
содержание ее было необыкновенно сердечным и сочетало благодарность за мой
труд с заверениями в вечной дружбе. Мне было тяжело, потому что в ответ я
мог вручить только памятную записку, в которой бесстрастно констатировал
провал дела его жизни.
Гитлер принял ее, не сказав ни слова. Чтобы как-то преодолеть возникшую
неловкость, я проинформировал его о том, что уже этой ночью хотел бы выехать
на запад. Затем я простился. Еще пока я вызывал по телефону из бункера
машину с шофером, меня вновь вызвали к Гитлеру: "Я подумал, что будет лучше,
если Вы возьмете мою машину и Вас повезет мой шофер Кемпка". Я стал
отказываться под разными предлогами. Наконец, Гитлер согласился, чтобы я
воспользовался своей машиной, но вести ее должен был все-таки Кемпка. Мне
было как-то не по себе, потому что тепло, с которым Гитлер вручал мне свою
фотографию, почти заворожившее меня, уже исчезло. Он отпустил меня, явно
находясь в плохом настроении. Я уже был у дверей, когда он, чтобы не дать
мне возможности ответить, сказал: "На этот раз Вы получите письменный ответ
на Вашу записку!" Ледяным тоном он добавил после короткой паузы: "Когда
проигрывают войну, погибает и народ. Нет необходимости обращать внимание на
основы дальнейшего самого примитивного существования немецкого народа.
Напротив, лучше как раз разрушить эти вещи. Потому что народ проявил себя
как слабейший и будущее принадлежит исключительно сильнейшему восточному
народу. Все, что останется после этой борьбы, все равно неполноценны, потому
что хорошие погибли" 8 < >.
Я почувствовал облегчение, оказавшись на свежем воздухе за рулем своего
автомобиля. Рядом со мной сидел шофер Гитлера, а на заднем сиденьи -- мой
офицер связи в Генштабе, подполковник фон Позер. Я быстро договорился с
Кемпкой, что мы будем сменять друг друга за рулем. Тем временем на часах
была уже половина второго ночи и ,если мы собирались проехать 500 километров
по автобану до ставки главнокомандующего вооруженными силами запада,
находившейся под Наугеймом еще до рассвета, то есть до появления
штурмовиков, нужно было торопиться. Приемник был настроен на волну для наших
ночных истребителей, на коленях лежала карта с квадратной сеткой: "Ночные
истребители в квадрате... множество "москитов" в квадрате... ночные
истребители в квадрате...", -- так мы следили за направлением налетов
противника. Если к нам приближалось какое-нибудь соединение, приходилось
включать стояночный свет и медленно двигаться вдоль обочины. Однако как
только наш квадрат очищался от пртивника, мы на полную мощность включали
большие цейсовские фары, две противотуманные фары, а также поисковую фару и
с ревущим двигателем неслись по автобану. Утро застало нас еще в пути, но
низкая облачность парализовала действия авиации противника. В ставке 9 < > я
сначала прилег поспать на несколько часов.
К полудню я встретился с Кессельрингом, но наш разговор оказался
безрезультатным. Он вел себя совершенно по-солдатски и не был расположен
обсуждать приказы Гитлера. Напротив, неожиданно я встретил понимание у
представителя партии в его штабе. Мы прохаживались взад и вперед по террасе
замка, когда он заверил меня, что в будущем по возможности не станет давать
хода информации о поведении населения, которая могла бы спровоцировать
нежелательную реакцию Гитлера.
В о время скромного обеда Кессельринг только поднял тост за мое
40-летие, как внезапно, издавая громкий пронзительный звук, на замок
налетело соединение вражеских истребителей и в тот же момент по окнам
ударили первые пулеметные очереди. Все бросились на пол. И только тогда
зазвучала сирена воздушной тревоги. Одновременно в непосредственной близости
упали первые тяжелые бомбы. В то время как то справа, то слева от нас ухали
взрывы, мы сквозь дым и крипичную пыль устремились в бункеры.
По-видимому, командный пункт западной обороны был целью налета. Бомбы
продолжали падать без перерыва. Бункер дрожал, но прямого попадания не было.
Когда налет закончился, мы продолжили обсуждение, теперь уже вместе с
саарским промышленником Германом Рехлингом. В ходе беседы Кессельринг открыл
более чем семидесятилетнему господину, что в ближайшие дни мы потеряем Саар.
Рехлинг сдержанно, почти равнодушно воспринял известие о предстоящей потере
своей родины и своих заводов: "Один раз мы уже теряли Саар и вернули его.
Несмотря на свой возраст, я еще буду свидетелем того, как он снова станет
нашим".
Нашей следующей целью был Гейдельберг, куда к этому времени было
переведено руководство военной промышленностью юго-западной Германии. Я
хотел воспользоваться случаем и хоть ненадолго навестить своих родителей в
день своего рождения. Днем ехать по автобану было невозможно из-за
штурмовиков; поскольку я с юности знал прилегающие дороги, мы с Рехлингом в
теплую солнечную погоду поехали через Оденвальд. Впервые мы говорили
совершенно открыто; Рехлинг, ранее почитатель Гитлера, не скрывал своего
мнения относительно бессмысленного фанатизма, с каким продолжалась война.
Уже было поздно, когда мы прибыли в Гейдельберг. Известия из Саара были
благоприятными: подготовительные работы к уничтожению объектов почти не были
начаты. Поскольку в распоряжении оставалось всего несколько дней, даже
приказ Гитлера больше не мог наделать бед.
Во время долгой поездки по забитым отступающими дорогам усталые и
измотанные солдаты щедро осыпали нас руганью. Лишь после полуночи мы прибыли
в ставку армии, в находившуюся в небольшом городке среди виноградников
Пфальца. Генерал СС Хауссер имел более разумные представления о том, как
следует толковать бессмысленные приказы, чем его главнокомандующий. Приказ
об эвакуации Хауссер считал неосуществимым, разрушение мостов
безответственным. Через пять месяцев меня в качестве пленного везли на
грузовике из Версаля через Саар и Пфальц; как железнодорожные пути, так и
дорожные мосты в значительной мере не пострадали.
Гауляйтер Пфальца и Саарской области Штер без обиняков заявил, что не
будет следовать полученному приказу об эвакуации. Состоялся странный диалог
между гауляйтером и министром: "Если Вы не проведете эвакуацию и фюрер
привлечет Вас за это к ответственности, можете сослаться на то, что я сказал
Вам, что приказ более не действителен". -- "Нет, это очень любезно, но я
возьму ответственность на себя". Я настаивал: "Но я с радостью подставлю
свою голову". Штер покачал головой: "Но я сделаю это. Я хочу взять это на
себя". Это был единственный пункт, по которому мы не могли договориться.
Нашей следующей целью была ставка фельдмаршала Моделя, находившаяся в
200 километрах в Вестервальде. На рассвете снова появились американские
штурмовики. Поэтому мы свернули с основной дороги и в объезд наконец
добрались до маленькой мирной деревушки. Ничто не говорило о том, что здесь
находится командный пункт группы армий. Не было видно ни одного офицера, ни
солдата, ни автомобиля, ни связного-мотоциклиста, всякие передвижения на
автомобилях в дневное время были запрещены.
В деревенской гостинице я немедленно продолжил с Моделем наш
зигбургский разговор и сохранении железнодорожных путей в Рурской области.
Мы еще не завершили его, когда офицер принес телеграмму. "Это касается Вас",
-- сказал Модель смущенно и одновременно в замешательстве. Я почувствовал
недоброе.
Это был "письменный ответ" Гитлера на мою памятную записку. По всем
пунктам он предписывал обратное тому, что я потребовал 18 марта. "Все
военные, транспортные, промышленные объекты, объекты связи и снабжения, а
также материальные ценности на территории Рейха" в соответствии с ним
подлежали уничтожению. Это был смертный приговор немецкому народу, принцип
"выжженной земли" в наиболее резкой форме. Меня самого эта директива лишала
полномочий, все мои приказы, направленные на сохранение промышленности,
однозначно дезавуировались. Осуществление мер по уничтожению объектов теперь
возлагалось на гауляйтеров 10 < >.
Последствия трудно было бы себе представить, на неопределенное время
без электричества, газа, чистой воды; без угля, без транспорта. Все
железнодорожные пути, каналы, шлюзы, доки, корабли, паровозы уничтожены.
Даже если где-либо промышленные объекты и уцелели бы, они ничего не могли
производить из-за недостатка электричества, газа и воды; никаких запасов,
никакой телефонной связи, короче говоря, отброшенная к временам
Средневековья страна.
По изменившемуся поведению фельдмаршала Моделя было видно, что мое
положение изменилось. Он продолжил разговор со мной, уже явно держась на
расстоянии, теперь уже он очевидно уклонялся от дальнейшего обсуждения того,
что собственно было предметом нашей беседы, спасения рурской промышленности
11 < >. Растерянный и усталый, я заснул в каком-то крестьянском доме. Через
несколько часов я решил пройтись по полям и оказался на пригорке. В легкой
дымке внизу мирно раскинулась под солнцем деревня. Мне видна была местность
вдали за холмами Зауэрланда. Как может быть, думал я, чтобы человек хотел
превратить эту страну в пустыню! Я улегся в папоротники. Все казалось
нереальным. От земли исходил пряный дух, показались первые зеленые ростки.
Когда я пустился в обратный путь, солнце заходило. Решение было принято.
Необходимо было предотвратить исполнение приказа. Я отменил назначенные на
вечер встречи в Рурской области; лучше было сначала выяснить обстановку в
Берлине.
Автомобиль вывели из кустов, несмотря на активность вражеской авиации я
уже ночью, включив ближний свет, выехал на восток. Я просматривал свои
записи, пока Кемпка сидел за рулем. Многие из них касались обсуждаемого в
последние два дня. Не зная, на что решиться, я пробежал эти страницы. Потом
я начал незаметно рвать их и выбрасывать клочки в окно. Когда мы ненадолго
остановились, мой взгляд упал на подножку автомобиля. Прижатые сильным
встречным ветром, в ее угол набились предательские обрывки бумаги. Я
потихоньку сбросил их в канаву.
Глава 30
Ультиматум Гитлера
Усталость делает человека равнодушным. Поэтому я совершенно не был
взволнован, когда 21 марта 1945 года после обеда встретил Гитлера в
Рейхсканцелярии. Он кратко осведомился о том, как съездили, но был
немногословен и не вспоминал о "письменном ответе". Мне показалось ненужным
говорить с ним об этом. Кемпку он расспрашивал свыше часа, меня на эту
беседу не пригласили.
Вопреки принципиальному распоряжению Гитлера, я в тот же вечер передал
Гудериану копию моей памятной записки. Кейтель, напротив, в ужасе отшатнулся
от нее, как будто это было опасное взрывчатое вещество. Напрасно я пытался
выяснить, что сопровождало появление приказа Гитлера. Как и в тот раз, когда
мое имя оказалось в списке будущего правительства, составленного участниками
заговора 20 июля, ко мне стали относиться холодно. По всей видимости,
окружение Гитлера считало, что я окончательно впал в немилость. И
действительно, я уже не мог оказывать влияния на ход дел в важнейшей области
моей деятельности, спасения подчиненной мне промышленности.
Два решения Гитлера послужили мне в эти дни доказательством того, что
он решил быть совершенно беспощадным. В сводке вермахта от 18 марта 1945 г.
я прочитал, что приведен в исполнение смертный приговор, вынесенный четырем
офицерам, по вине которых якобы не был вовремя взорван мост через Рейн под
Ремагеном; Модель только что сказал мне, что они были совершенно невиновны.
"Ремагенский страх": как его назвали, до конца войны сковал волю многих
ответственных лиц.
В тот же день мне намекнули, что Гитлер приказал казнить
генерал-полковника Фромма. Уже за две недели до этого министр юстиции Тирак
за ужином с полным безразличием небрежно рассказал, пока меняли тарелки:
"Фромму тоже скоро не сносить головы!" Мои попытки изменить этим вечером
настроение Тирака оказались бесполезными, они не произвели на него ни
малейшего впечатления. После этого я через несколько дней направил ему
официальное письмо на пяти страницах, в котором опровергал большую часть
известных мне обвинений против Фромма и предлагал себя в качестве свидетеля
защиты народному суду.
Это было, пожалуй, единственное в своем роде ходатайство рейхсминистра.
Уже через три дня, 6 марта 1945 г. Тирак прислал мне резкий по форме ответ,
в котором говорилось, что для дачи мной показаний народному суду требуется
согласие Гитлера. "Фюрер только что передал мне, -- продолжал Тирак, -- что
он ни в коем случае не сделает для Вас исключения в связи с делом Фромма. В
этой связи я не буду приобщать к делу Ваше заявление" 1 < >. Приведение в
исполнение смертного приговора показало мне, насколько серьезно мое
положение. Я был в шоке: когда Гитлер 22 марта пригласил меня на одно из
своих совещаний по вопросам вооружений, я опять послал вместо себя Заура.
Его записи свидетельствовали о том, что оба они легкомысленно игнорировали
действительность. Хотя военное производство давно уже развалилось, они
занимались проектами так, как будто в их распоряжении был еще весь 1945 год.
Так, они не только обсуждали совершенно нереальное производство
нелегированной стали, но и констатировали, что армии следует поставить
"максимальное количество" 88-миллиметровых противотанковых пушек, а также
увеличить производство 210-миллиметровых минометов; они упивались
разработками совершенно новых видов оружия: нового специального ружья для
десантников, конечно, с "самой высокой скорострельностью" или нового
миномета сверхбольшого калибра 305 мм. В этом протоколе был также
зафиксирован приказ Гитлера, чтобы ему через несколько недель представили
пять типов танков. Сверх того, он хотел, чтобы разобрались с действием
известного уже в древности "греческого огня" и чтобы наш реактивный самолет
Ме 262 как можно скорее был переделан в истребитель. Он невольно подтвердил
тем самым, какую тактическую ошибку он совершил полтора года тому назад,
когда из-за своей косности не последовал совету экспертов 2 < >.
21 марта я вернулся в Берлин. Через три дня рано утром мне передали
сообщение, что английские войска к северу от Рурской области, не встречая
сопротивления, на широком фронте перешли Рейн. Наши войска, как мне сообщил
Модель, были бессильны. Еще в сентябре 1944 г. высочайшая производительность
нашей военной промышленности позволила в короткий срок создать из безоружных
армий оборонительный фронт. Теперь такие возможности отпадали: территория
Германии постепенно переходила к противнику.
Я снова сел за руль своего автомобиля, чтобы вновь отправиться в
Рурскую область, сохранение которой было ключевым вопросом послевоенного
развития. В Вестфалии, когда мы уже почти были на месте, нам пришлось
остановиться из-за поврежденной покрышки. Неузнанный в сумерках, я на
каком-то подворье вел разговор с крестьянами. Неожиданно для меня оказалось,
что вколачиваемая в последние годы вера в Гитлера не исчезла даже в этой
ситуации: он, Гитлер, считали они, не может проиграть войну, "у фюрера есть
еще что-то в резерве, что он разыграет в последний момент. Тогда наступит
великий поворот. То. что он позволяет врагам так далеко забраться на нашу
территорию, это же только западня!" Даже в правительстве присутствовала эта
наивная вера в преднамеренно придерживаемое чудесное оружие,которое в самый
последний момент уничтожит беззаботно продвинувшегося вглубь страны
противника. Функ, например, в эти дни спросил меня: "Но у нас же есть особое
оружие, не так ли? Оружие, которое изменит все на 180 градусов?"
Той же ночью начались переговоры с д-ром Роландом, начальником Рурского
штаба и его важнейшими сотрудниками. То, что они рассказали, ужасало. Три
гауляйтера Рурской области были полны решимости выполнить приказ Гитлера об
уничтожении объектов. Хернер, один из наших технических сотрудников, к
несчастью, одновременно руководивший техническим управлением партии, по
приказу гауляйтеров составит план работ по уничтожению. Сожалея, но
привыкнув повиноваться, он разъяснил мне детали своей технически грамотной
концепкии, которая на необозримое время должна была отключить промышленность
Рура: даже угольные шахты предполагалось затопить и, разрушив подъемные
механизмы, на многие годы вперед сделать невозможным их восстановление.
Затопив баржи с цементом, предполагалось блокировать порты отгрузки Рура и
одновременно с ними водные пути. Уже на следующий день гауляйтеры собирались
начать взрывные работы, потому что войска противника быстро продвигались в
северной части Рурской области. У них, однако, было так мало транспортных
средств, что они полностью зависели от помощи моей военной организации.
Взрывчатые вещества, детонаторы и бикфордовы шнуры они надеялись найти в
достаточном количестве в шахтах.
Роланд безотлагательно вызвал около двадцати надежных представителей
угольных шахт в замок Тиссена Ландсберг, где помещалась резиденция штаба
Рурской области. После короткого обсуждения, как будто речь шла о чем-то
само собой разумеющемся, сообща решили бросить взрывчатые вещества,
детонаторы и шнуры в "долото" шахт и таким образом сделать их непригодными
для использования. Один из коллег получил задание вывести за пределы Рурской
области все имеющиеся в нашем распоряжении грузовики, снабдив их горючим
лишь в небольшом количестве. В случае необзодимости автомобили и горючее
следовало предоставить в распоряжение действующей армии, таким образом,
окончательно выведя их из гражданского подчинения. Наконец, я пообещал
Роланду и его сотрудникам для охраны электростанций и других важных
промышленных объектов от отрядов подрывников, подчиненных гауляйтерам
пятьдесят автоматов из производственных остатков. В руках решительно
настроенных мужчин, защищающих свой завод, они в то время представляли собой
значительную силу, потому что полиции и партийным функционерам незадолго до
этого пришлось сдать свое личное оружие армии. В этой связи сы даже вели
речь об открытом бунте.
Гауляйтеры Флориан, Гофман и Шлесман собрались в гостинице "Блеберхоф"
под Лангенбергом. Наперекор всем запретам Гитлера я на следующий день
предпринял еще одну попытку уговорить их. Начался горячий спор с гауляйтером
Дюссельдорфа Флорианом. Смысл его аргументов был таков: если война
проиграна, то не из-за ошибок фюрера или партии, а по вине немецкого народа.
После катастрофы такого рода в любом случае останутся в живых только убогие
создания. В отличие от Флориана, Гофмана и Шлесмана в конечном счете удалось
переубедить. Но приказы фюрера нужно исполнять, сказали они, и никто с них
ответственность не снимет. Они не знали, что делать, тем более, что Борман
тем временем довел до них новый приказ Гитлера, еще более ужесточавший
директиву об уничтожении жизненных основ народа 3 < >. Гитлер еще раз
приказывал "очистить все области, которые мы в настоящее время не в
состоянии удержать и которые предположительно будут оккупированы
противником". Чтобы разом отвести все контраргументы, дальше шло: "Фюрер
располагает достаточной информацией о том, с какими огромными трудностями
связана реализация этого требования. Требование фюрера основано на очень
точных, выверенных расчетах. Необходимость эвакуации не подлежит
обсуждению".
Эвакуировать в соответствии с приказом миллионы людей из областей к
востоку от Рейна и Рурской области, из таких центров, как Мангейм и
Франкфурт, можно было только в малонаселенные области, прежде всего, в
Тюрингию или пойму Эльбы. В местность без санитарных сооружений, без жилья и
продовольствия должен был хлынуть поток плохо одетых и голодных горожан.
Голод, эпидемии и нищета были неизбежны.
Собравшиеся гауляйтеры единодушно решили, что партия больше не в
состоянии проводить в жизнь эти приказы. Только Флориан неожиданно для всех
зачитал текст полного энтузиазма воззвания к партийным функционерам
Дюссельдорфа, которое он хотел издать в виде плаката: "Все уцелевшие здания
города при приближении врага следовало поджигать, всех жителей эвакуировать.
Противник должен был войти в сожженный, безлюдный город" 4 < >.
Два других гауляйтера заколебались. Они согласились с моей трактовкой
приказа фюрера, в соответствии с которым производство в Рурской области
по-прежнему имеет важное оборонное значение, к тому же таким образом мы
можем как раз непосредственно снабжать боеприпасами войска, ведущие бои за
Рур. Разрушение электростанций, которое должно было начаться на следующий
день, таким образом было отложено, действие приказа о разрушении
парализовано.
Я тут же посетил фельдмаршала Моделя в его ставке. Он проявил
готовность по возможности вести бои вне промышленной зоны, свести таким
образом разрушения к минимуму и не отдавать приказ о разрушении объектов
промышленности 5 < >. В остальном он обещал действовать в тесном контакте с
д-ром Роландом и его сотрудниками.
Через Моделя я узнал, что американские войска уже продвигаются в
направлении Франкфурта, точно определить линию фронта более невозможно, а
ставку Кессельринга уже этой ночью перебазируют далеко на восток. Примерно в
три часа ночи мы прибыли в старую ставку Кессельринга под Наугеймом; из
разговора с его начальником штаба генералом Вестфалем выяснилось, что он
тоже намерен дать более мягкое толкование приказу о разрушениях. Поскольку
даже начальник штаба главнокомандующего вооруженными силами запада не мог
ответить на вопрос, как далеко противник продвинулся за ночь, мы поехали в
объезд через Шпессарт и Оденвальд в Гейдельберг. Наш путь пролегал через
маленький городок Лор. Наши войска уже ущли, специфическая атмосфера
ожидания царила на вымерших улицах и площадях. На перекрестке одиноко стоял
солдат с двумя противотанковыми ружьями. Он с удивлением посмотрел на меня.
"Что же Вы ждете здесь?" -- спросил его я. "Американцев", -- ответил он. "А
что Вы будете делать, когда придут американцы?" Он не раздумывал долго:
"Тогда я успею вовремя смыться!" Здесь, как и везде, у меня складывалось
впечатление, что война закончена.
В Гейдельберге в Баденско-вюртембергском штабе вооружений уже были
готовы приказы гауляйтера Бадена, Вагнера, собиравшегося разрушить насосную
станцию и газовый завод моего родного города, как и других городов Бадена.
Для того, чтобы не допустить этого, мы нашли потрясающе простое решение: мы
надлежащим образом оформили их, но опустили конверты в почтовый ящик города,
который скоро должен был занять противник.
Американцы уже взяли находившийся в двадцати километрах Мангейм и
теперь медленно продвигались к Гейдельбергу. После ночного совещания с
обербургомистром Гейдельберга д-ром Найнхаусом я попросил знакомого мне уже
по Саару генерала СС хаусера сослужить последнюю службу моему родному
городу, объявив его городом-госпиталем и сдав его без боя. В ранней
предрассветной дымке я простился с родителями. В последние часы, что мы были
вместе, они были невероятно спокойны и собраны, как и весь страдающий народ.
Когда я отъезжал, они вдвоем стояли у дверей дома; отец еще раз подбежал к
машине и, пожав мне в последний раз руку, не сказав ни слова, заглянул мне в
глаза. Мы чувствовали, что больше не увидимся.
Отступающие войска без оружия и боевой техники заняли дорогу на
Вюрцбург. Дикий кабан выскочил в утренних сумерках из леса, солдаты с шумом
гоняли его. В Вюрцбурге я посетил гауляйтера Хельмута, пригласившего меня к
хорошему завтраку. Пока мы налегали на деревенскую колбасу и яйца, гауляйтер
объявил, как если бы это совершенно само собой разумелось, что он во
исполнение директивы Гитлера отдал приказ о разрушении швейнфуртских
шарикоподшипниковых заводов; представители заводов и партийных инстанций уже
ожидали его указаний в соседнем помещении. План был хорошо продуман:
предполагалось поджечь закалочные ванны специальных станков, это, как
показывал опыт авианалетов, превратит станки в негодный металлолом. Его
сначала невозможно было убедить, что разрушения такого рода бессмысленны. Он
спросил меня, когда же фюрер применит чудесное оружие, которое решил исход
войны. У него есть информация, полученная через Бормана и Геббельса из
ставки фюрера, согласно которой его вот-вот должны пустить в ход. Как уже
было не раз, мне пришлось объяснить и ему, что чудесное оружие не
существует. Я знал, что гауляйтер принадлежит к группе "разумных" и поэтому
предложил ему не проводить в жизнь приказ Гитлера об уничтожении объектов. Я
продолжал, что в свете такого положения бессмысленно, уничтожая промышленные
объекты и мосты, лишать народ абсолютно необходимых основ жизни.
Я упомянул о сосредоточении немецких войск к востоку от Швейнфурта,
которые стягивались туда с целью нанести контрудар и вернуть центр нашей
военной промышленности; при этом я даже не лгал, потому что высшее
руководство действительно планировало вскоре начать контратаку. Старый
надежный аргумент, что Гитлер не сможет продолжать свою войну без
подшипников,наконец, возымел свое действие. Удалось ли убедить гауляйтера
или нет, он не был готов принять на себя историческую вину, свести на нет
все виды на победу, уничтожив швейнфуртские заводы.
После Вюрцбурга погода прояснилась. Лишь изредка нам встречались
небольшие соединения, пешим ходом, без тяжелого оружия двигавшиеся навстречу
противнику. Это были учебные отряды, спешно сколоченные для последнего
наступления. Жители деревень копали в садах ямы, там они прятали фамильное
серебро и другие ценности. Повсюду нас ждал одинаково сердечный прием
сельского населения. Однако прятаться от штурмовиков между домами было
нежелательно,потому что это означало подвергать опасности дом. "Господин
министр, Вы не отъедете чуток подальше, к соседям?" -- слышалось из окон.
Именно потому что население, отчаявшись, было настроено мирно, а также
потому, что нигде не было видно хорошо вооруженных войсковых соединений, все
во мне восставало против уничтожения встречавшихся мне многочисленных мостов
еще в большей степени, чем в Берлине за письменным столом.
Затем мне стали попадаться в городах и деревнях Тюрингии бесцельно
слоняющиеся по улицам одетые форму члены военизированных отрядов НСДАП,
главным образом СА. Заукель объявил "чрезвычайный призыв", в основном
состоявший из пожилых мужчин и мальчиков 16 лет. Они должны были сражаться с
противником в рядах народного ополчения, но уже никто не мог дать им оружия.
Заукель через несколько дней бросил страстный призыв к борьбе до последней
капли крови и уехал в автомобиле на юг Германии.
Поздно вечером, 27 марта, я прибыл в Берлин. Здесь обнаружил, что
положение изменилось.
Дело в том, что Гитлер тем временем приказал передать группенфюреру СС
Каммлеру, отвечавшему за ракетное оружие, также разработку и производство
всех современных самолетов. Это не только вновь лишило меня компетенции в
вопросах авиационного вооружения. Дав Каммлеру право использовать в своих
целях сотрудников моего министерства, Гитлер создал просто навозможное
положение как с точки зрения протокола, так и организации. Кроме того, он
прямо приказал, чтобы Геринг и я завизировали приказ, отдававший нас в
распоряжение Каммлера. Я без возражений поставил свою визу. Хотя был в
бешенстве от такого унижения и чувствовал себя обиженным, я в этот день не
присутствовал на оперативном совещании. Почти одновременно Позер сообщил
мне, что Гитлер удалил Гудериана; правда, официально ему предоставили отпуск
по состоянию здоровья, но каждый, знакомый с подводными течениями в ставке,
знал, что он уже не вернется. С его уходом я потерял одного из немногих
военных, окружавших Гитлера, не только поддерживавших, но и постоянно
воодушевлявших меня.
В довершение всего моя секретарша принесла мне инструкцию начальника
общевойсковой разведки по осуществлению приказа Гитлера об уничтожении всех
материальных ценностей. Она в точности следовала намерениям Гитлера и
предписывала уничтожение всех средств связи не только вермахта, но и
имперской почты, имперской железной дороги, имперского управления водных
путей, полиции и районных электростанций. Посредством "подрывных работ,
поджога или механического разрушения" должны были быть приведены в
"состояние полной негодности" все центральные телефонные и телеграфные
станции и усилители, а также коммутаторы кабелей дальней связи, мачты
радиостанций, антенны, принимающие и передающие устройства. Даже временное
восстановление связи в оккупированных противником областях должно было стать
невозможным, потому что по этому приказу полному уничтожению подлежали
склады запчастей, кабеля и проводов, но и схемы разводки кабеля и инструкции
по эксплуатации приборов 6 < >. Генерал Альбрехт Праун, впрочем, дал мне
понять, что он своей властью смягчит эту радикальную директиву.
Кроме того, я получил конфиденциальное сообщение, что вооружение будет
вверено Зауру, но под началом Гиммлера, которого прочат в генерал-инспекторы
военного производство 7 < >. Оно, по крайней мере, указывало на то, что
Гитлер хотел снять меня. Вскоре после этого мне позвонил Шауб, резко и
отчужденно приказавший мне явиться вечером к Гитлеру.
Я чувствовал себя неловко, когда меня вели в глубоко зарытый в землю
кабинет Гитлера. Он был один, принял меня очень холодно, не подал мне руки,
едва ответил на мое приветствие и тихо, но жестко тут же заговорил по
существу дела: "Борман передал мне отчет о Вашем совещании с гауляйтерами
Рурской области. Вы призывали их не выполнять мои приказы и объявили, что
война проиграна. Вы ясно представляете себе, что за этим должно
последовать?"
Как если бы он вспомнил о чем-то далеком, пока он говорил, его резкий
тон изменился, напряженность уменьшилась, и он, почти как нормальный человек
добавил: "Если бы Вы не были моим архитектором, я бы принял меры,
необходимые в данном случае". Частично из явного упрямства, частично от
усталости я ответил скорее импульсивно, чем мужественно: "Примите меры,
которые считаете нужными и не считайтесь с тем, кто я такой".
Гитлер, по-видимому, растерялся, наступила небольшая пауза. Приветливо,
но, как мне показалось, хорошо все рассчитав, он продолжал: "Вы переутомлены
и больны. Поэтому я решил немедленно отправить Вас в отпуск. Другой человек
будет руководить Вашим министерством в Ваше отсутствие". -- "Нет, я здоров,
-- отвечал я решительно. -- Я не пойду в отпуск. Если Вы больше не хотите,
чтобы я был министром, отстраните меня от должности". В тот же миг я
вспомнил, что Гитлер отклонил это решение уже год тому назад. Гитлер ответил
решительно и безапелляционно: "Я не желаю увольнять Вас. Но я настаиваю,
чтобы Вы немедленно ушли в отпуск по болезни". Я упорствовал: "Я не могу,
оставаясь министром, нести ответственность, в то время как кто-то другой
будет действовать от моего имени". И уже несколько примирительным тоном,
почти умоляюще добавил: "Я не могу, мой фюрер". Это обращение прозвучало в
первый раз, Гитлер не дрогнул: "У Вас нет другого выбора! Я не могу
отстранить Вас!" И как будто тоже проявляя слабость, добавил: "Из
соображений внутренней и внешней политики я не могу отказаться от Вас". Я,
взбодрившись, ответил: "Я не могу уйти в отпуск. Пока я занимаю эту
должность, я буду руководить министерством. Я не болен!"
Последовала продолжительная пауза. Гитлер сел, я без приглашения сделал
то же самое. Уже не так натянуто Гитлер продолжал: "Если Вы, Шпеер,
убеждены, что война не проиграна, можете продолжать исполнять свои
обязанности". Из моих памятных записок и, уж конечно, из отчета Бормана, ему
был известен мой взгляд на положение дел и то, какие выводы я из этого
сделал. Очевидно, он хотел, вырвав у меня это заветное слово, на все времена
лишить меня возможности раскрывать другим глаза на истинное положение вещей.
"Вы знаете, что я не могу быть в этом убежденным. Война проиграна", --
ответил я честно, но не упрямо. Гитлер перешел к воспоминаниям, рассказал о
тяжелых положениях, в которые он попадал в своей жизни, положения, когда,
казалось, все было потеряно, но он все же выходил из них благодаря упорству,
энергии и фанатизму. Бесконечно долго, как мне казалось, он предавался
воспоминаниям о годах борьбы,в качестве примеров он приводил зиму 1941/42
г.г., грозящую катастрофу на транспорте, даже мои успехи в области
вооружений. Я все это уже много раз слышал от него, знал эти монологи почти
наизусть и, если бы он прервался, мог бы продолжить их почти слово в слово.
Он почти не изменил голос, но, может быть, именно в ненавязчивом и все же
завораживающем тоне и состояло его усмиряющее воздействие. Мною владело то
же самое чувство, что и несколько лет тому назад в кафе, когда я не мог уйти
от его гипнотического взгляда.
Поскольку я не произнес ни слова, а лишь в упор смотрел на него, он
неожиданно снизил свои требования: "Если бы Вы поверили, что войну еще можно
выиграть, если бы Вы, по крайней мере, поверили, тогда все было бы хорошо".
Гитлер уже заметно перешел на почти просительный тон, и на мгновение я
подумал, что он в своей слабости еще больше способен подчинять других своей
воле, чем когда он принимал напыщенный вид.
При других обстоятельствах я, наверное, тоже бы смягчился и уступил.
Однако на этот раз мысль о его разрушительных планах оградила меня от его
дара убеждать людей. Взволнованно и от того несколько повысив голос, я
ответил ему: "Я не могу, при всем желании не могу. И, наконец, я не хочу
уподобиться тем свиньям из Вашего окружения, которые говорят Вам, что верят
в победу, не веря в нее".
Гитлер не отреагировал. Какое-то время он неподвижно смотрел перед
собой, а потом снова заговорил о том, что ему довелось пережить в "годы его
борьбы" и вновь, как часто случалось в эти недели, вспомнил неожиданное
спасение Фридриха Великого. "Нужно, -- добавил он, -- верить, что все
изменится к лучшему. Надеетесь ли Вы еще на успешное продолжение войны или
Ваша вера подорвана?" Гитлер еще раз снизил свое требование до формального,
обязывающего меня заявления: "Если бы Вы, по крайней мере, могли поверить,
что мы не проиграли! Вы же должны в это поверить!.. Тогда я уже был бы
удовлетворен". Я не дал ему ответа 8 < >.
Наступила долгая мучительная пауза. Наконец, Гитлер рывком поднялся и
заявил неожиданно опять недружелюбно и с прежней резкостью: "У Вас 24 часа
времени! Можете обдумать Ваш ответ! Завтра Вы скажете мне, надеетесь ли Вы,
что войну еще можно выиграть". Он отпустил меня, не подав мне руки.
Как бы для иллюстрации того, что должно было произойти в Германии по
воле Гитлера, я получил непосредственно после этой беседы телеграмму
начальника транспортной службы, датированную 29 марта 1945 г.: "Цель состоит
в создании "транспортной пустыни" в оставляемых нами областях... Недостаток
материалов для проведения подрывных работ делает необходимым проявление
изобретательности для использования всех возможностей с целью произвести
разрушения трудноустранимого характера". Сюда относились, специально
перечисленные в директиве, любые мосты, железнодорожные пути,
централизационные посты, все технические сооружения на сортировочных
станциях, депо, а также шлюзы и судоподъемники на всех наших маршрутах.
Одновременно должны быть полностью уничтожены все локомотивы, пассажирские и
товарные вагоны, все торговые суда и баржи. Затопив их, предполагалось
создать мощные запруды на реках и каналах. Следовало использовать любые
боеприпасы, прибегать к поджогу или подвергать важные детали механическому
разрушению. Только специалист может определить, какая беда обрушилась бы на
Германию, если бы был осуществлен этот тщательно разработанный приказ. Эта
директива также показывала, с какой педантичностью претворяли в жизнь каждый
общий приказ Гитлера.
Оказавшись в своем маленьком временном жилище во флигеле министерства,
я довольно устало повалился на постель, мысли мои были в беспорядке и я
думал о том, как мне ответить на 24-часовой ультиматум Гитлера. Наконец, я
поднялся и принялся формулировать письмо. Вначале я шарахался от попытки
убедить Гитлера, пойти ему навстречу к неотвратимой реальности. Но затем я
продолжал со всей резкой прямотой: "Ознакомившись с Вашим приказом о
тотальных разрушениях (от 19 марта 1945 г.) и вскоре после этого с жестким
приказом об эвакуации, я усмотрел в этом первые шаги к реализации этих
намерений". В этом месте я дал ответ на его заданный в ультимативной форме
вопрос: "Но я не могу более верить в успех нашего благого дела, если мы в
эти решающие месяцы одновременно станем методично разрушать основы жизни
нашего народа. Это такая большая несправедливость по отношению к нашему
народу, что судьба больше не сможет быть благосклонной к нам... Поэтому я
прошу Вас не совершать этот шаг, когда дело идет о самом народе. Если Вы
сможете решиться на это в какой бы то ни было форме, мне вновь удалось бы
обрести веру и мужество для того, чтобы продолжать работать с максимальной
энергией. От нас уже не зависит, -- отвечал я Гитлеру на его ультиматум, --
какой будет наша судьба. Только провидение способно еще изменить наше
будущее к лучшему. Наш вклад в это может состоять только в твердой позиции и
непоколебимой вере в вечное будущее нашего народа".
Я завершил свое письмо не принятой в таких личных посланиях фразой:
"Хайль, мой фюрер". Мои последние слова были адресованы тому, кто оставался
теперь уже единственной нашей надждой: "Боже, храни Германию" 9 < >.
Перечитав это письмо, я решил, что оно написано слабо. Может быть, Гитлер
усмотрел в нем мятежный дух, который вынудил бы его принять ко мне меры.
Потому что когда я попросил одну из его секретарш перепечатать это
получившееся неразборчивым предназначенное ему лично и поэтому написанное от
руки письмо на специальной пишущей машинке с крупным шрифтом, она вскоре
позвонила мне: "Фюрер запретил мне принимать у Вас письма. Он хочет видеть
Вас здесь и услышать Ваш ответ от Вас лично". Вскоре мне было приказано
немедленно явиться к Гитлеру.
Около полуночи я поехал по совершенно разрушенной Вльгельмштрассе с
находившейся в нескольких сотнях метров Рейхсканцелярии, не зная, что мне
делать -- или что сказать. 24 часа прошли, а ответа просто не было. Я решил,
что буду отвечать по обстоятельствам. Гитлер стоял передо мной, неуверенный
в себе, почти робкий, и коротко спросил: "Ну?" Я на мгновение смешался, но
затем, словно для того, чтобы что-нибудь сказать, не раздумывая и не
вкладывая в это какого-либо смысла, изрек: "Мой фюрер, я безоговорочно с
Вами".
Гитлер ничего не ответил, но мой ответ растрогал его. Помедлив немного,
он протянул мне руку, чего не сделал, приветствуя меня, его глаза, как это
теперь случалось часто, наполнились слезами: "Тогда все хорошо", -- сказал
он. Было ясно видно, какое облегчение он почувствовал. Я тоже на мгновение
был потрясен его неожиданно теплой реакцией. Мы вновь испытали что-то вроде
прежнего чувства, связавшего нас. "Если я безоговорочно с Вами, -- тут же
заговорил я, чтобы воспользоваться ситуацией, -- тогда Вы должны поручить
осуществление Вашего приказа мне, а не гауляйтерам". Он поручил мне
составить бумагу, которую он собирался немедленно подписать, но, когда мы
начали ее обсуждать, он продолжал настаивать на разрушении промышленных
объектов и мостов. Так я распрощался с ним. Уже был час ночи.
В соседнем помещении в Рейхсканцелярии я сформулировал "Директиву по
осуществлению" приказа Гитлера о тотальных разрушениях от 19 марта 1945 г.
Чтобы избежать дискуссий, я сначала даже не предпринял попытки отменить его.
Я задержался только на двух моментах: "Осуществление приказа возлагается
исключительно на инстанции и органы, находящиеся в подчинении рейхсминистра
вооружений и военного производства. Инструкции по осуществлению с моего
согласия издает рейхсминистр вооружений и военной промышленности. Он имеет
право давать специальные указания рейхскомиссарам по вопросам обороны". 10 <
>. Таким образом, я снова оказался в обойме. Далее я добился от Гитлера
формулировки, позволявшей, если речь шла о разрушении промышленных объектов,
"достичь той же цели путем их парализации". Я, по-видимому, успокоил его,
включив оговорку, что, по его указанию, буду отдавать приказ о полном
разрушении наиболее важных заводов. Такое указание ни разу не поступило.
Гитлер поставил подпись карандашом, почти без обсуждения, сделав
несколько поправок дрожащей рукой. О том, что он оставался на высоте
положения, свидетельствовала поправка в первой фразе этой бумаги. Я
сформулировал ее как можно более обще и хотел только зафиксировать, что эти
мероприятия по тотальному разрушению преследуют исключительно цель "не
допустить усиления боеспособности противника" вследствие использования им
мощностей наших объектов и предприятий. Устало сидя за столом для карт в
помещении, где проводились оперативные совещания, он собственноручно
ограничил это замечание промышленными объектами.
Я думаю, Гитлеру было ясно, что теперь часть его намерений не будет
осуществлена. В результате последовавшего за этим разговора мне удалось
сойтись с ним на том,что "выжженная земля не имеет смысла для такого
небольшого района, как Германия. Она может достигать своей цели лишь на
больших пространствах, например, в России". Достигнутые по этому поводу
соглашения я зафиксировал в протоколе.
Как и в большинстве случаев, Гитлер двурушничал: в тот же самый вечер
он приказал главнокомандующим "довести до фантастической активности борьбу с
оживившимся противником. При этом в данный момент интересы населения не
могут играть никакой роли". 11 < >
Уже через час я собрал всех имевшихся в моем распоряжении
связных-мотоциклистов, автомобили, вестовых, задействовал типографию и
телетайп, чтобы использовать свою вновь обретенную власть для того, чтобы
остановить уже начавшиеся разрушения. Уже в четыре часа утра я рассылал свои
инструкции по осуществлению приказа, даже не получив визу Гитлера, как это
было условлено. Без стеснения я вернул законную силу всем своим директивам о
сохранности промышленных объектов, электростанций, газовых заводов и
насосных станций, а также предприятий пищевой промышленности, которые Гитлер
объявил недействительными 19 марта. Для тотальных разрушений в
промышленности я предусматривал специальные постановления, так и не
последовавшие. Не получив от Гитлера полномочий, я тем не менее в тот же
день распорядился, что, поскольку строительные отряды "Организации Тодт"
"подвергаются опасности окружения противником", необходимо отправить от 10
до 12 эшелонов с продовольствием в районы, находящиеся в непосредственной
близости от окруженной со всех сторон Рурской области. С генералом Винтером
из оперативного штаба вермахта я договорился о директиве, имевшей целью
остановить мероприятия по подрыву мостов, которому, однако, воспротивился
Кейтель; с обергруппенфюрером СС Франком, в ведении которого находились
склады обмундирования и продовольствия вермахта, я договорился о раздаче
запасов гражданскому населению. Мальцахер, мой представитель в Чехословакии
и Польше, должен был не допустить уничтожения мостов в Верхней Силезии. 12 <
>.
На следующий день я встретился в Ольденбурге с Зейсс-Инквартом,
генеральным комиссаром Нидерландов. По пути туда я во время одной из
остановок впервые потренировался в стрельбе из пистолета. Неожиданно для
меня сразу после неизбежных вводных фраз Зейсс-Инкварт тут же согласился
открыть путь противнику. Он не хотел разрушений в Голландии, хотел
предотвратить планируемое Гитлером затопление больших площадей. В таком же
согласии я расстался с гауляйтером Гамбурга Кауфманом, к которому я заехал
на обратном пути из Ольденбурга.
По возвращении 3 апреля я, кроме того, немедленно запретил подрыв
шлюзов, плотин, запруд и мостов через каналы 13 < >. На поступавшие все чаще
срочные телеграммы с запросами о специальных приказах, касающихся
уничтожения промышленных объектов, я неизменно отвечал распоряжением
ограничиться парализацией их деятельности 14< >.
Во всяком случае, принимая такие решения, я мог рассчитывать на
поддержку. Мой политический представитель д-р Хупфауэр заключил союз с
госсекретарями важнейших министерств для осуществления саботажа политики
Гитлера. В его круг входил, кроме того, представитель Бормана Клопфер. Мы
выбили у Бормана почву из-под ног, его приказы в известном смысле уходили в
пустоту. На этом последнем этапе существования Третьего рейха он, возможно,
управлял Гитлером, но вне бункера царили иные законы. Даже шеф службы
безопасности СС Олендорф, находясь в плену, уверял меня, что ему регулярно
докладывали о моих шагах, но он никогда не давал этим бумагам хода.
И действительно, в апреле 1945 г. мне казалось, что я, сотрудничая с
госсекретарями, мог сделать в своей области больше, чем Гитлер, Геббельс и
Борман вместе взятые. Среди военных у меня сложились хорошие отношения с
новым начальником Генерального штаба Кребсом, потому что он был из штаба
Моделя; но и Йодль, Буле и Праун, под началом которого находились войска
связи, проявляли все большее понимание сложившегося положения.
Я сознавал, что если бы Гитлеру стали известны мои действия, на этот
раз он уж обязательно сделал бы выводы. Я должен был исходить из того, что
на этот раз он принял бы меры. В эти месяцы нечестной игры я следовал
простому принципу: я держался как можно ближе к Гитлеру. Любое отдаление
давало повод для подозрений, в то же время наоборот, только находясь в
непосредственной близости, можно было вовремя понять, что находишься под
подозрением и устранить его. Я не собирался совершать самоубийственные
поступки, в ста километрах от Берлина находился простой охотничий домик,
который в случае опасности послужил бы мне временным прибежищем, кроме того,
Роланд был готов укрыть меня в одной из многочисленных охотничьих хижин
князей Фюрстенбергов.
На оперативных совещаниях в начале апреля Гитлер все еще вел речь об
оперативных контрударах, об ударах в открытый фланг западного противника,
взявшего Кассель и совершавшего большие дневные переходы по направлению к
Айзенаху. Гитлер продолжал посылать свои дивизии то к одному населенному
пункту, то к другому; это была кошмарная и чудовищная игра в войну, потому
что когда я, например, в день своего возвращения из поездки на фронт увидел
на карте маневры наших войск, я мог только констатировать, что в тех местах,
где я только что побывал, их не было видно, а если я кого-то и видел, то
лишь солдат без тяжелого оружия, вооруженных одними автоматами.
Я теперь ежедневно проводил оперативное совещание, к которому мой
офицер связи в Генштабе доставлял самую свежую информацию. Это, между
прочим, противоречило приказу Гитлера, запрещавшего давать информацию о
военном положении невоенным службам. С большой точностью Позер каждый день
сообщал, какой район будет занят противником в ближайшие 24 часа. Эти полные
здравого смысла сообщения не имели ничего общего с туманными докладами на
оперативном совещании, звучавшими в бункере Рейхсканцелярии. Там не говорили
об эвакуации и отступлениях. Мне тогда казалось, что Генштаб, возглавляемый
Кребсом, окончательно отказался от мысли давать Гитлеру объективную
информацию и вместо этого как бы играл в войну. Когда вопреки оценке
ситуации накануне вечером уже на следующее утро сдавались города и
местности, Гитлер оставался совершенно спокойным. Теперь уже он не кричал на
своих сотрудников, как всего несколько недель тому назад. Он выглядел
усталым и отчаявшимся.
В один из первыхдней апреля Гитлер вызвал к себе главнокомандующего
западными войсками Кессельринга. Случайно я присутствовал при этом странном
разговоре. Кессельринг пытался объяснить Гитлеру безвыходность ситуации. Но
уже после нескольких фраз Гитлер захватил инициативу и стал поучать его, как
бы он сам, нанеся силами нескольких сотен танков удар во фланг, уничтожил бы
нацеленный на Айхенах американский клин, вызвал бы колоссальную панику и
таким образом изгнал бы из Германии западного противника. Гитлер пускался в
долгие рассуждения о пресловутой неспособности американских солдат
переносить поражения, хотя уже наступление в Арденнах должно было бы убедить
его в обратном. Тогда я сердился на фельдмаршала Кессельринга, когда он
после недолгого сопротивления согласился с этими фантазиями и отнесся к
планам Гитлера с притворной серьезностью. Но все равно не имело смысла
волноваться по поводу сражений, которые уже не могли состояться.
На одном из последовавших за этим совещаний Гитлер вновь вернулся к
своей идее флангового удара. Как можно суше я вставил: "Если все будет
разрушено, для меня не будет никакого толку в возвращении этих областей. Я
ничего не смогу там производить". Гитлер промолчал. "Так быстро я не смогу
восстановить мосты". Гитлер, явно находясь в эйфории, ответил: "Успокойтесь,
господин Шпеер, столько мостов, как я приказал, не разрушили". Также
находясь в хорошем настроении, почти шутя, я ответил, что несколько курьезно
радоваться невыполнению приказа. Неожиданно для меня Гитлер согласился
ознакомиться с подготовленной мною директивой.
Когда я показал проект Кейтелю, он на какое-то время вышел из себя:
"Почему опять изменения?! У нас же есть директива о разрушениях. Не взрывая
мосты, нельзя вести войну". Наконец он согласился с моим проектом с
небольшими поправками, и Гитлер поставил свою подпись по тем, что сооружения
транспорта и связи следует только "отключать", а мосты сохранять в целости
до последней возможности. Я еще раз заставил Гитлера, за три недели до его
кончины, подтвердить: "При проведении всех мероприятий по разрушению и
эвакуации необходимо учитывать,... что после возвращения потерянных областей
последние должны быть пригодны для возобновления немецкого производства".
15< >. Он, однако, вычеркнул синим карандашом придаточное предложение, в
котором говорилось о том, что разрушения следует оттягивать, даже если
существует опасность, что "при быстром продвижении противника...
неразрушенный мост окажется в руках противника".
Начальник службы связи генерал Праун в тот же день отменил свое
распоряжение от 27 марта 1945 г. и все приказы о произведении разрушений и
даже дал негласное указание сохранить на складах запасы, поскольку после
войны они могли понадобиться для восстановления связи. Отданный Гитлером
приказ об уничтожении средств связи все равно не имел смысла, считал он,
поскольку противник имел собственный кабель и радиостанции. Мне неизвестно,
отменил ли начальник транспорта свою директиву о создании транспортной
пустыни. Во всяком случае, Кейтель отказался положить новую директиву
Гитлера в основу конкретных инструкций. 16 < >
Кейтель был прав, когда упрекнул меня в том, что новый приказ Гитлера
от 7 апреля внес путаницу. Только за 19 дней между 18 марта и 7 апреля 1945
г. по этому вопросу было отдано 12 противоречащих друг другу приказов. Но
хаос приказов помог уменьшить хаос в жизни.
Номер от Одинокий волк Уолл-стрит
АЛЕКСЕЙ БАЙБАКОВ
Бернард Мэннес Барух начинал свою карьеру мальчиком на побегушках в заштатной брокерской конторе. К началу XX века он уже стоил миллион долларов. После первой мировой войны его состояние оценивалось в $200 млн. К тому времени он уже понял, что эффективно можно инвестировать не только в акции, но и в политиков.
Родился Бернард Барух в 1870 году в городе Кемпден, штат Южная Каролина. Семья его не владела сколько-нибудь заметным состоянием. Взрослеть ему приходилось в годы Реконструкции - после Гражданской войны на юге США, где вполне обычным явлением были бунтующие банды негров, которые громили все на своем пути. Нередко братьям Бернарда приходилось с дробовиками охранять дом. Возможно, из-за этой неразберихи и заварухи, а скорее потому, что семья Бернарда не имела кровных связей с американским Югом, Барухи подались в Нью-Йорк.
Там энергичный Барух нашел больше возможностей для применения своих талантов. Окончив колледж в 1890 году, он устроился в брокерскую контору A. A. Housman & Co. мальчиком на побегушках. Получал он $3 в неделю. Занять другую должность у Баруха в то время просто не было возможности. Еврей из небогатой и неименитой семьи - на что еще он мог рассчитывать?
Дебют его в биржевом мире, судя по всему, был чистой случайностью. Воочию убедившись в огромных возможностях рынка, Бернард решил и сам попробовать силы на бирже. Но поначалу казалось, что он просто шел за судьбой. Продвигаясь по карьерной лестнице, он стал брокером, а потом и партнером A. A. Housman & Co., а через семь лет уже владел восьмой частью этой брокерской конторы. Источником его дохода служила часть комиссионных, получаемых им с каждой сделки клиента. Сам он воздерживался от игры на рынке - впрочем, воздержание было недолгим.
Выход на биржу
Объединив свои средства с теми, которые удалось занять у родных, Барух купил в 1898 году место на New York Stock Exchange. Увы, первый опыт оказался провальным. Бернарду снова - а потом и еще раз - пришлось обращаться за помощью к родственникам. Однажды отец сказал ему, что $500 - это все, что у семьи оставалось на черный день. Но именно с этих пяти сотен Барух начал свое восхождение на олимп Wall Street.
С самого начала его поведение на бирже казалось многим странным. Его выход на рынок и первые удачи были восприняты крайне неодобрительно. Например, Джей Пи Морган называл его не иначе как "карточным шулером". На первый взгляд эти обвинения в эпоху свободного рынка кажутся странными - ведь и сам Морган заработал свое состояние вовсе не в белых перчатках. Но методы Баруха удивляли даже великих махинаторов. На первых порах он не проводил популярные в то время поглощения слабых компаний с целью их последующей перепродажи. Не проводил он и махинаций по искусственному подъему цены отдельных акций. Далеки были его методы и от скрупулезного учета фундаментальных факторов.
Хоть фондовый рынок в то время и находился на подъеме, Барух активно пользовался приемами игры на понижение. По его собственному мнению, купить на минимуме и продать на максимуме невозможно. И поэтому он нередко шел против рынка, продавая тогда, когда многие покупали, и наоборот. Не вдаваясь в тонкости деятельности компании и не обращая внимания на распространяемые о ней слухи, Барух работал на общих движениях рынка. И в этом плане его операции можно сравнить со стилем Ливермора.
С ростом состояния Баруха росли и его возможности. Он уже мог позволить себе занятие прямыми инвестициями. Например, на его капитале была основана компания Texasgulf Inc., занимавшаяся сервисными услугами в растущей тогда нефтедобывающей промышленности. Однако участвовать в управлении этой компанией ему было неинтересно. И дальше финансирования ее создания он не пошел. И хотя Texasgulf Inc. со временем превратилась в довольно прибыльную компанию, у Баруха осталась лишь малая часть этого богатства, так как после многочисленных эмиссий акций его доля сильно сократилась.
С Барухом стали считаться, и редко крупные сделки проходили без консультаций с ним. Его называли обладателем крупного состояния, его спекуляций на бирже опасались не меньше, чем действий Джей Пи Моргана или Джозефа Кеннеди. Так Барух, не стремившийся к торговле исключительно на инсайдерской информации, получал множество возможностей прибыльного вложения капитала.
К 1903 году у него была своя брокерская фирма Baruch Brothers, и в свои 33 года он стал миллионером. Несмотря на процветавшую в то время практику создания различных трастов с целью манипуляции рынком, Барух проводил все свои операции один. За что и получил прозвище "одинокий волк Wall Street". Даже став миллионером, Барух не забывал, как он несколько раз проигрывал все свои деньги на фондовом рынке. Поэтому в 1907 году он потратил $55 тыс. на покупку 15 тыс. акров земельных угодий на своей родине - в Южной Каролине. По его расчетам, в случае очередного падения цен на бирже эта земля не оставила бы его без средств к существованию. В том же году он купил достаточно устойчивую фирму, занимавшуюся торговлей в основном между Англией и США,- M. Hentz & Co.
Инвестиции в политику
Активное проникновение Баруха в политическую жизнь началось в 1912 году. Своими деньгами он поддержал Вудро Вильсона в его президентской компании. В фонд демократов Барух внес $50 тыс. В благодарность за это Вильсон в 1916 году назначил его в ведомство национальной обороны.
Сразу после того, как Барух занял свою первую государственную должность, на бирже поползли слухи, что Барух использует свое положение для инсайдерской торговли. В 1917 году против него даже проводили расследование, обвиняя в раскрытии секретной документации. Проверяя его сделки, расследование наткнулось на сделанные им несколькими месяцами ранее операции. По подсчетам, на покупке и перепродаже через месяц акций заводов, попадающих в сферу его интересов на государственной должности, Барух заработал около $1 млн. Однако свалить его не удалось. Свою защиту Барух построил на том основании, что все свое состояние он создал на перепродажах бумаг, и в этом смысле последние операции ничем не отличались от предыдущих. А уже в 1918 году Барух стал министром оборонной промышленности США.
Расследование привело к тому, что Барух продал свое место на бирже, но причастность к распределению военных заказов давала ему намного больше возможностей для зарабатывания денег. Да и от инвестиций полностью он не отошел. Только теперь они носили более целевой характер. Фаворитами Баруха стали компании по производству вооружений и различной военной амуниции. По некоторым данным, к концу первой мировой войны Барух владел долями в большинстве заводов, выполнявших военные заказы. Естественно, и изрядные средства, поступавшие на заводы из государственного бюджета, оставались в его кармане. Утверждают, что к концу войны его состояние увеличилось до $200 млн.
После войны Барух не сбавил своих политических амбиций. Удачно вкладывая свои деньги в карьеру политиков, он мог серьезно влиять на решение различных вопросов экономики США. После Вудро Вильсона он оставался неизменным спутником президентов Уоррена Хардинга, Герберта Гувера, Франклина Рузвельта и Гарри Трумэна.
В самом деле, его место в политике давало ему намного больше информации, чем другим трейдерам. Так, к Великой депрессии 1929 года Барух был полностью подготовлен. Еще в 1928 году он продал все свои акции и на вырученные деньги купил облигации. А 24 октября 1929 года, в знаменитый "черный вторник" американской биржи, Барух появился в ее зале вместе с Уинстоном Черчиллем. И они наблюдали второй по величине обвал американского фондового рынка. Говорят, что с Черчиллем на бирже Барух появился лишь затем, чтобы продемонстрировать ему свою власть над рынком.
Помощник президента
Хотя Бернард Барух и не разбогател на Великой депрессии, судя по всему, он вполне мог это сделать. И после Великой депрессии Барух продолжал пользоваться своим привилегированным положением. Можно только догадываться, сколько денег он сделал на отмене золотого стандарта. Этот стандарт существовал до апреля 1933 года, пока не был отменен президентом Франклином Рузвельтом. С целью вывода страны из депрессии правительство объявило о выкупе золота у населения. За отказ сдавать золото можно было понести наказание в виде штрафа или длительного тюремного заключения. В обмен на золото выдавались не подлежащие погашению бумажные деньги. А уже 22 октября 1933 года, как только большая часть золота была сдана, Рузвельт объявил о девальвации доллара, то есть правительство с этого момента стало покупать золото по повышенной цене. Теперь на один доллар можно было купить лишь 1/35 унции, в то время как до отмены золотого стандарта - 1/20 унции.
Будучи близким к президенту человеком, Барух, несомненно, воспользовался предоставившимся шансом заработать на золоте. Но и не только на нем. По некоторым данным, к середине 1933 года Барух владел опционами на треть известных в то время в мире запасов серебра. Спустя несколько месяцев, пока шумиха вокруг девальвации золота еще не улеглась, Рузвельт заявил о повышении цены выкупа серебра в два раза. Официальным предлогом была помощь шахтерам, работающим на серебряных рудниках. Но в действительности субсидию получил Барух.
Во время второй мировой войны роль Баруха как авторитета в области военной экономики стала еще более заметной. Полагают, что он приложил руку к плану проведения реконверсии американской экономики, да и вообще экономическая политика страны, по мнению многих, сильно зависела от Баруха. Позднее он решал многие вопросы, связанные с распространением атомных технологий, и активно влиял на американскую политику в отношении СССР. Но в то же время его активность на фондовом рынке явно пошла на убыль. Барух всецело посвятил себя политике, оставаясь "серым кардиналом" администрации Белого дома вплоть до своей смерти в 1965 году.
АЛЕКСЕЙ БАЙБАКОВ
Бернард М. Барух (Bernard M. Baruch)
1870-1965
Бернард Барух (Bernard M. Baruch), фото
В детстве Бернард Барух (Bernard M. Baruch) собирал хлопок, чтобы заработать денег на порох и дробь и таким образом иметь возможность охотиться на кроликов. В своей автобиографии он вспоминает, как рос в сельской местности штата Южная Каролина, где в годы после Гражданской войны белые и черные постоянно конфликтовали. Когда на дуэли погиб его близкий друг, отец Баруха в 1880 году перевез семью в Нью-Йорк. В 1884 году молодой Барух поступил в "Сити колледж". После его окончания у Баруха была возможность поехать в Мексику работать на многоуважаемую семью Гуггенхаймов, но его заботливая мать запретила это и нашла ему работу помощника в банке. Долго это не продолжалось. Скучающий и ищущий приключений, Барух отправился в Колорадо на поиски золота, где днем работал на прииске, а ночью азартно играл.
Ads by ppriCechopAd Options
В 1891 Барух вернулся в Нью-Йорк и работал на члена Нью-Йоркской фондовой биржи сначала клерком, а затем аналитиком. Вскоре он начал работать самостоятельно, обращаясь к разным людям в поисках денег для инвестиций. Барух, легко заводивший друзей (то есть Гуггенхаймов и Рокфеллеров), сделал на рынке миллионы. Он приписывал свой успех строгой самооценке. "И когда я познал себя, - говорил он, - я стал лучше понимать других людей". Для него Уолл-стрит - "один длинный урок человеческой природы". В целом он был очень осторожен со слухами. "Во внутренней информации есть что-то такое, что, кажется, парализует разумные силы человека... Он будет игнорировать самые очевидные факты", - говорил он.
Барух стал такой силой на Уолл-стрите, что пресса начала отслеживать его местонахождение. Одна газета сообщала: "Одной из причин, заставивших комнатных трейдеров занять медвежью позицию, был слух о том, что Б. М. Барух собирался уехать в небольшой отпуск..." Бывший азартный игрок в конце концов стал советником президентов США. Он служил председателем Военно-промышленного совета во время Первой мировой войны, и его усилия заработали ему место в нацистском списке людей, приговоренных к смерти во время Второй мировой войны. Его растущая озабоченность американскими ценными бумагами и здоровьем экономики США отражена в статье "Означает ли падение фондового рынка снижение деловой активности?". В ней он рассказывает, почему рынок - барометр деловой конъюнктуры.
Означает ли падение фондового рынка снижение деловой активности?
Бернард М. Барух
Несмотря на то, что фондовой рынок остается отражением концентрированного критического суждения людей, делающих дела, после войны он потерял значительную часть своего значения как экономического барометра.
Естественно, обычный производитель, отстоящий далеко географически или умственно от всего, кроме опубликованных в печатном виде данных рыночных колебаний, все еще испытывает тревогу по поводу неожиданного падения или воодушевляется определенным подъемом. Но в любом случае, чтобы иметь правильное суждение, он должен суметь заглянуть за холодные цифры подъема или падения акций и взглянуть на основную причину этого. Возьмем, к примеру, рынок, который был у нас только что. Его подъем относится ко времени выборов Кальвина Кулиджа и надеждам, которые люди питали по поводу того, что администрация Кулиджа собиралась сделать для бизнеса. Покупка стала безудержной - не в отношении определенных акций, а в отношении всех акций. Спекуляция возобладала над спокойным суждением. Бизнес брал советы у своих надежд.
Ads by ppriCechopAd Options
Должен был настать конец - обратное движение. Он пришел в марте. Люди, бравшие советы у своих надежд, начали советоваться со своими страхами.
Акции, не имевшие основы для роста, быстро упали в цене. А что с остальными акциями? Они тоже упали, потому что в одних случаях людям пришлось пожертвовать хорошим, чтобы защитить чисто спекулятивное; в других случаях из-за определенного рефлекторного действия, к которому биржа в целом восприимчива.
Тогда какое воздействие оказало это движение акций на экономику и почему? Не заглядывая дальше в причину этого движения, давайте проведем простую параллель.
После тщательного изучения тренда вы решаете приобрести определенный выпуск акций. Вы звоните своему брокеру, беря совет у своих надежд, и размещаете ордер на 1000 акций. Вы платите по 100 долл. за каждую акцию. Они растут, оправдывая ваши надежды, до 200 долл. Вы обращаете внимание на ваши финансы. У вас имеется 200.000 долл., в то время как шесть месяцев назад у вас была только половина этой суммы. Вы говорите, что вы стоите 200.000 долл, потому что купили те самые акции.
Но неожиданно появляется медвежье движение. (Не осуждайте медведей - их влияние действует очищающе! Они действуют как маятник для случайных спекуляций.) Ваши акции упали на 50 пунктов. Если вы верите в акции, вы продолжаете их держать; если нет, вы продаете.
Но, кроме того, вы берете совет у своих страхов! Вы потеряли 50.000 долл.! Вы стали сегодня на 50.000 долл. беднее, чем вчера. Вы все еще на 50.000 долл. богаче, чем были шесть месяцев назад. Но так думать - это не по-человечески.
Вы потеряли 50.000 долл.? Держитесь за все крепче! И вы держитесь, и другие - сотни тысяч других - делают так же. Покупки урезаются - возможно, очень мало; деньги становятся слегка менее доступными - и экономика в умах миллионов и в устах миллионов становится плохой!
Ротшильды и Рокфеллеры - застрельщики мировой антилиберальной революции
Андрей Фурсов
Но так ли это? Является ли фондовый рынок ее барометром? Подорвала ли ликвидация акций, у которых не было основания для роста, всю экономическую структуру?
До некоторой степени да - но почему? Потому что люди сейчас советуются со своими страхами больше, чем с надеждами! Их головы настолько заняты сегодняшней активностью, что им не удается взять спокойный совет прошлого с его причинами или будущего с его возможностями.
То есть большинство людей не могут. Немногие исследуют горизонт во всех направлениях. Немногие добираются до сути вещей. Немногие препояшут чресла и принимают предложенный удар по их мужеству. Немногие продолжают! Они видят, что предлагает осень, или ранняя зима, или весна. И они таким образом спланировали свои финансовые модели, что они могут быть готовы к следующему накопительному периоду - и они продолжают.
Я не осуждаю менее информированных людей за то, что они присмирели, когда начали лопаться мыльные пузыри. Но тем, кто знает широкие международные течения, влияющие на приливы и отливы акций, кто понимает важность спокойствия, хороших урожаев, спроса на рабочую силу, устойчивости валюты на мировых рынках, нет нужды слишком близко следовать за поверхностными трендами. Однако они должны принимать во внимание то, что не лежит на поверхности, так как существующая ситуация, конечно же, имеет свои "если". Но сейчас положение стабильнее, чем в марте. Первое сокращение спекулятивных акций закончилось. Устойчивые акции в какой-то степени воспрянули. Это просто естественное движение маятника, который качнулся слишком далеко, потому что люди были слишком переполнены надеждами.
Оператор фондового рынка - спекулянт - продавец реальности. Когда он утром читает свою газету, он подгоняет течение мировых событий под внезапные вспышки или движения длинных колебаний. Он превращает новости в движение, вверх или вниз.
Бизнесмены могли бы поучиться у спекулянта. Те, кто, подобно ему, ищет в каждом слове и предложении смысл или возможные их последствия, лидеры в своих областях.
Однажды я взял своего сына на Ниагарский водопад. Мы смотрели на большой водопад, и я указал на воду, текущую назад к водопаду.
"Видишь, сынок, - сказал я, - вода течет вверх: кажется, что эта вода отрицает закон природы. Почему бы это?"
И затем мы проанализировали, как великая сила той воды, сталкиваясь с водопадом, заставляет воду двигаться вверх и вниз и снова вверх, но в конце концов вниз, как велит закон природы.
Существует много больших сил, работающих день и ночь, чтобы подорвать наши лучшие решения, испытать наши самые осторожные намерения! Это те самые "если": уплата долгов, урожаи, иностранная валюта, проблемы английских рабочих и так далее! Все имеет свое место и свою возможность.
Все может развиваться плавно по восходящей, но внезапный переворот в России, Франции, в Польше, заморозки или засуха нарушают течение мысли и останавливают прогресс на данный период.
Тогда настает время оглянуться назад, посмотреть вокруг и вперед. Тогда настает время взять совет внимательного критического суждения у людей, делающих состояния. Ответ может быть найден на фондовом рынке, который отражает их мнение, но опять-таки может и не отражать. Все зависит от того, что было раньше или что эти спекулянты с острым взглядом, не торгующие мечтами, видят в будущем.
Что бы там ни было, фондовый рынок - барометр экономики, но его нужно воспринимать больше как причину, а не следствие. Тем, кто использует его как указатель экономических движений, следует смотреть дальше простых цифр или взлетов и падений на большие национальные или международные силы, которые главным образом за них ответственны.
Год назад две самые знаменитые финансовые династии планеты заключили союз, мгновенно вызвавший массу вопросов и конспирологических версий. Аналитикам сей альянс показался странным, неожиданным. Считалось, что два клана давно ведут между собой яростную конкурентную войну. Её отголоски конспирологи видели во многих мировых событиях. Начиная с экономического взлёта Китая с помощью Ротшильдов, ударившего по США - вотчине Рокфеллеров, введение евро - противовеса американскому баксу и заканчивая разными мелочами. Типа взрыва весной 2010 года в Мексиканском заливе у берегов США нефтяной платформы компании "Бритиш Петролеум", считающейся надёжным активом Ротшильдов. Даже нашего Михаила Ходорковского причисляли к жертвам борьбы кланов. Он имел с Ротшильдами несколько общих проектов, ввёл ветерана Семьи сэра Джейкоба в Совет своего благотворительного фонда "Открытая Россия". Рокфеллеры, якобы, тоже положили глаз на "ЮКОС". Итогом подковёрной схватки титанов стал арест Ходорковского. "ЮКОС" он потерял. Много чего ещё приписывали заклятым конкурентам. И вдруг они объединились. Мало того, создали траст в $40 миллиардов. Тайные переговоры велись целых два года. Значит, решение не было спонтанным. Ряд аналитиков изрек приговор: две Семьи объединяют капиталы, чтобы выжить в мировой кризис!
Иного мнения был историк Андрей Фурсов.
- Это концентрация капитала и власти накануне серьёзных потрясений, которые выходят за рамки финансов и экономики, - прокомментировал он тогда "Комсомолке" горячую новость. - Не просто выживание в кризис, как думают некоторые, а властно-экономическая заявка на господство в посткризисном и посткапиталистическом мире. Объединение капиталов Ротшильдов и Рокфеллеров может быть всего лишь верхушкой айсберга, видимой частью тайных договорённостей в борьбе одних закрытых обществ против других.
Прошёл год. Прошу директора Института системно-стратегического анализа Андрея Фурсова вернуться к теме альянса. Что же это было на самом деле?
- Альянс действительно странный. Первая странность : 2 могущественных клана, правофланговые мировых семейств, сотню лет контролирующих Федеральную Резервную Систему США, то есть печатный долларовый станок, объединяют активы всего в $ 40 млрд.?
- Это очень солидная сумма.
- Разве что для каких-нибудь Гейтсов, Баффетов...
- Что это вы, Андрей Ильич, так уничижительно отзываетесь о людях, не первый год возглавляющих список самых богатых людей планеты по версии "Форбс"?
- Рейтинги мировых супербогачей "Форбса", Блумберга и прочие - "Это, рыжий, всё на публику!", как пел Галич. Ну что такое 60-70 миллиардов Гейтса, Баффета? Главные богатства - семейные, копившиеся веками. Совокупное состояние Ротшильдов, по самым скромным оценкам экспертов, зашкаливает за 3,2 триллиона долларов. Но точно никто не знает. Не для того они столетиями наживали состояние, чтобы его светить. В 1818 году банкиры Ротшильды впервые нагнули европейские правительства. Весь 19 век считались самой богатой семьёй планеты. У Рокфеллеров вроде бы на триллион поменьше. Основатель династии Джон - первый официальный долларовый миллиардер планеты. И самый богатейший человек, живший на земле. Журнал "Форбс" оценил его тогдашнее состояние в $ 318 миллиардов по курсу доллара на конец 2007 года. Сравните с Гейтсом, Баффетом, Слимом... Нищета.
Заявления, что богатства, влияние Ротшильдов и Рокфеллеров остались в прошлом - чистая наивность или сознательная ложь. Однако не будем демонизировать оба семейства. Это не первая величина.
- Я думал, круче их в мире никого нет.
- Есть, есть. Пожалуй, Семья Љ1 в мировой табели о рангах - Барухи. Возможно, финансовое состояние их и меньше, чем у Ротшильдов, Рокфеллеров. Но положение в мировой верхушке куда более высокое и серьёзное. Именно они ещё в 1613 году создали "Standard Chartered Bank". Банк банков! Ровно 400 лет назад.
- Минуточку, Андрей Ильич... Родоначальник династии Ротшильдов Майер Амшель родился в Германии в 1744 году. Американец Джон Рокфеллер - старший и вовсе в 1839 году. Действительно, Барухи древнее. И что, они до сих пор на плаву?
- Разумеется. Но всегда стараются держаться в тени, не высовываться. Большие деньги любят тишину. Реальная власть - тайная власть. Разве что "Одинокий волк Уолл-стрита" Бернард Барух нарушил правило, перелетел из тени в свет. Но этого требовала жизнь. Бернард был экономическим советником пяти президентов США. Включая самого Рузвельта. В Первую Мировую возглавлял Военно-Промышленный Комитет США, переводил американскую промышленность на военные рельсы. И сам хорошо на этом заработал. Был членом Высшего экономического совета Версальской конференции. Версальский договор, как известно, сильно перекроил политическую карту мира после Первой мировой. Барух приложил к этому руку. Позже именно Барух, говорят, сорвал самый большой куш в Великую депрессию, разорившую многих акционеров, финансистов. Затем он советовал Рузвельту, как эту самую Депрессию победить. Во Вторую мировую тоже был на очень серьёзных ролях по части военной промышленности. Кстати, кто первым ввёл в оборот термин "холодная война"?
- Кажется, Черчилль...
- Нет! Его близкий друг Бернард Барух, советник президента-"ястреба" Гарри Трумэна. 16 апреля 1947 года. И не в частном разговоре, а в официальной речи перед палатой представителей штата Южная Каролина. Он же автор знаменитого антиядерного "Плана Баруха", на который СССР наложил вето в ООН. До самой своей смерти в 1965-м Бернард считался "серым кардиналом" Белого дома.
- А банк банков, созданный Барухами 400 лет назад?
- Тоже никуда не делся. Он везде - от Лондона до Гонконга. По неподтверждённым данным, один из самолётов, врезавшихся 11 сентября в башни-близнецы, ударил как раз по офису внешних связей "Standard Chartered Bank". Правда, "Standard Chartered Bank" вы не найдёте в рейтингах ведущих финансовых учреждений планеты. Есть банк банков, и есть все остальные. Его место не разыгрывается. Но вернёмся к нашим...
- ... баранам!
- К Ротшильдам и Рокфеллерам. Надеюсь, теперь вам ясно, что для каждого клана в отдельности 40 миллиардов - сумма пустяковая. Как говорил герой фильма "Адъютант его превосходительства": "У него денег больше, чем у вас в галифе и во всём киевском казначействе". И утверждать, как иные именитые экономисты, что они выступили против мирового кризиса с 40 миллиардами на двоих - наивность, мне кажется. Будь это реальностью, объединение такой мелкой суммы для диверсификации рисков стало бы демонстрацией слабости двух именитых семейств. Вряд ли они в таком случае публично распространялись об этом.
Другая странность громкого альянса - соотношение капиталов. Рокфеллеры вложили в траст 37 миллиардов, Ротшильды - всего 3. Но они в итоге рулят. Договор подписывал Дэвид Рокфеллер, признанный глава Семьи, ему в июне исполнится 98. И Джейкоб Ротшильд, который в своей Семье не самый главный авторитет, мягко говоря.
- И что всё это значит, Андрей Ильич?
- На мой взгляд, победу Ротшильдов над Рокфеллерами. Весь ХХ век прошёл, помимо прочего, под знаком борьбы двух этих Семей. В начале прошлого века наверху были европейцы Ротшильды. Но Рокфеллеры выиграли две мировые войны. И Советский Союз в придачу. Ротшильды пришли в Россию ещё при царе. Конкуренты подвинули их при Сталине, финансировали первые пятилетки, индустриализацию. Дэвид Рокфеллер встречался с Хрущёвым, Косыгиным, Горбачёвым...
Всю вторую половину ХХ века Ротшильды готовились к реваншу. И, наконец, добились своего.
Но это вовсе не значит, что с Рокфеллерами покончено навсегда. Ожесточённая конкурентная борьба в первой двадцатке мировых семей никогда не заканчивается трагически, физическим уничтожением соперников, как это случилось с кланом Кеннеди, не входившем даже в первую сотню. В первой "двадцатке" обычно заключается "водяное перемирие". Термин из книги Киплинга про Маугли. Помните? Засуха в джунглях. Слон протрубил перемирие, антилопа жадно пьёт воду рядом с тигром, не опасаясь нападения хищника. В каменных джунглях своё "водяное перемирие". Вспоминаю символическую обложку книги Александра Зиновьева "Зияющие высоты" - две крысы правыми лапками душат друг друга за горло, а левыми - ручкуются. Это точно отражает ситуацию в мировой властной верхушке.
- Прошёл ровно год. Можно подвести какие-то итоги, Андрей Ильич?
- Ротшильды продолжают рулить. В США им был нужен Обама. Они его получили. Демократ Обама пошёл на второй срок в Белый дом.
- Ну да, партнёры-конкуренты тяготеют к республиканской партии. Член клана Нельсон Рокфеллер в 70-е был даже вице-президентом США при республиканце Форде.
- В Китае Ротшильды убрали человека, которого явно боялись. Популярного политика, члена Политбюро Бо Силая, не без оснований претендовавшего на ещё большую власть в стране. Но к делёжке портфелей на съезде КПК осенью прошлого года Бо Силая не допустили. Лишили всех постов, исключили из партии. А жену и вовсе приговорили к смертной казни, правда, с отсрочкой приговора. Якобы за отравление английского бизнесмена. Который, скорее всего, был крупным агентом МИ-6. Скандал с Бо Силаем стал крупнейшим в новейшей политической истории Китая.
Кстати, когда говорят об опасности для Запада китайской экспансии, это не про Ротшильдов. Они очень сильно присутствуют в экономике КНР. Бояться им нечего. Другое дело, убрав Бо Силая, Ротшильды почему-то решили, что новый генсек ЦК КПК Си Цзиньпин будет играть в их игры. Сомневаюсь. Он недавно сделал серьёзное заявление. Мол, если мы будем себя вести, как Горбачёв, то мы и кончим, как Горбачёв. Поэтому мы должны себя вести по-другому. В Китае есть институт СССР, я с ним контактирую. Две сотни сотрудников изучают, анализируют только одну проблему - как разрушили Советский Союз. Китайцы очень боятся повторения нашей недавней истории. Разрушение Китая по советской горбачёвской модели для них будет означать такую кровь, что мало не покажется...
Кто доллар родил, тот его и убьет. Банк Барухов переходит на взаимозачеты
10-12-2013, разместил: Moroz50
Кто доллар родил, тот его и убьет. Банк Барухов переходит на взаимозачеты
"Мы вам перезвоним..." Нет никакого Майдана, от перемены президентов Грузия не меняется.
Начнем с печальной новости для Соединенных Штатов Америки: банк семьи Барухов"Стэндарт Чартерд Банк", который часто называют главным общаком мировой"закулисы", стал потихонечку избавляться от американских долларов.
" Кто доллар родил, тот его и убьет. Банк Барухов переходит на взаимозачеты
10-12-2013, 10:09 | Политика " Новости политики | разместил: Moroz50 | комментариев: (0) | просмотров: (9817)
http://www.youtube.com/watch?v=3elw7gLRcLI#t=24
Подробнее: http://konzeptualrf.ru/kontseptualnye...
http://концептуал.рф/kontseptualnye-itogi-nedeli-9-06-12-2013
Кто доллар родил, тот его и убьет. Банк Барухов переходит на взаимозачеты. Мы вам перезвоним... Нет никакого Майдана, От перемены президентов Грузия не меняется.
Группа ВКонтакте СМИ Концептуал - http://vk.com/konzeptual_rf
Твиттер СМИ Концептуал - http://twitter.com/konzeptual_rf
Худеньким далеко до такого!Полненькие сводят с ума мужчин пикантной тайной!
Аллу вынудили описать!Россияне шокированы признанием Аллы Пугачевой!
Ясновидящая увидела.Страшная судьба ждет Украину в конце лета!
Специалисты выяснили такое...Узнав это про яичницу, вы каждое утро будете есть ее
link
Кто доллар родил, тот его и убьет. Банк Барухов переходит на взаимозачеты
"Мы вам перезвоним..." Нет никакого Майдана, от перемены президентов Грузия не меняется.
Начнем с печальной новости для Соединенных Штатов Америки: банк семьи Барухов"Стэндарт Чартерд Банк", который часто называют главным общаком мировой"закулисы", стал потихонечку избавляться от американских долларов.
Пикантность ситуации и ее символизм заключается в том, что именно Барухи и стояли у истоков создания долларовой пирамиды в начале прошлого века.
Очередной этап самой крупной финансовой аферы всех времен и народов, заканчивают те же люди, что и начали его.
Бернард Барух в 1912 году финансировал избирательную кампанию демократа Вудро Вильсона, который став президентом США дал добро на создание частного Федерального Резерва.
С тех самых пор Соединенные Штаты Америки находятся под полной оккупацией международного банковского кагала, а с конца 70-х годов, они вообще перестали существовать как государство.
Кстати говоря, портрет Вудро Вильсона изображен на купюре номиналом в сто тысяч долларов. Таким образом "закулиса" отблагодарила своего ставленника за предательство общества, конституции и всего человечества.
Правда однажды, гражданин по фамилии Кеннеди решил возмутиться по поводу того, что доллар печатается частными лицами, но прожил после этого всего неделю.
Многие уже давно задаются одним интересным вопросом: что же придет на смену доллару? Биткоин и "Золотой стандарт" - мальчикам в забаву - нужно придумать что-то, что нельзя даже теоретически одолжить...
Может быть ответ подсказывают нам сами Барухи?
Третьего декабря представители "Стэндарт Чартед Банка", которому в этом году исполняется ровно 400 лет, подписали соглашение с крупнейшим банком Китая, где стороны договорились о переходе на клиринговые операции. Иначе говоря, на взаимозачеты, или попросту на товарно-сырьевой обмен.
Это конечно временная мера: Библейский проект на основе ссудного процента никто пока не отменял. Однако, видимо на данный момент "элиты" еще не придумали новый глобальный финансовый лохотрон.
Кстати говоря, шанхайская биржа - это крупнейший в мире рынок по операциям с золотом. Особенно в период созревания опиума.Примечательно, что именно в это же самое время, президент Украины Виктор Янукович также посещает Поднебесную.
Мужчина хотел получить от Китая кредитов на 10 миллиардов долларов, но в ответ услышал примерно следующее. Китайцы не дураки: зачем им помогать Украине, если ее президент сам не знает, чего он хочет от жизни?
Все прекрасно понимают, что пока Янукович окончательно и бесповоротно не откажется от Евро-интеграции и не выведет у себя майдавошек... с площадей незалэжности, любые инвестиции в эту страну - мягко говоря рискованны. К тому же какой смыслПекинуссорится с Москвой?
Что касается непосредственно событий на Украине, то подробно об этом говорить нет никакого смысла. Майдан ничего не добьется и через месяц о нем все забудут.
Не случайно в четверг, Дмитрий Рогозин заявил украинским производственникам буквально следующее.
Зачитаю:
"Либо едем вместе, либо мы поедем без вас. Времени ждать нет. Сегодня Россия стоит на пороге больших перемен, и в связи с этим мы готовы к гибким шагам в плане наращивания кооперации. Мы готовы пойти так далеко, как готовы пойти вы".
Эксперты считают, что Россия могла бы разместить на Украине до 10% своего государственного оборонного заказа, а это 500миллиардов Евро до 2020 года.
Такие деньги спасут не только украинскую экономику, но и саму Украину в целом. В противном случае, наших независимых и гордых соседей будет ждать участь Кисы Воробьянинова.
Что же до Майдана, то можно лишь искренне посочувствовать бойцам Беркута, которых с одной стороны прессует обезумевшая толпа, а с другой, предает верховный главнокомандующий.
Мэр этого чудесного города не перестает радовать своих жителей шутками да прибаутками.
5 сентября: "Я до 1 ноября думаю мы с вами придем на эту трассу красивую и тогда уже и движение откроем!"
1 ноября: "15-ого! Еще раз говорю, как погодные условия будут мы должны запустить движение! ...А то обещал?"
25 ноября: "Ну что вы пристали с этой дорогой? ну что вы пристали, вот с этой дорогой?!"
Настоящий хозяин слова! Слово дал, слово забрал!
Но оказывается, бывают и еще более веселые и находчивые политики.МИД этой страны заявил в среду, что готов возобновить дипломатические отношения с Москвой, если только Россия отзовет свое признание Абхазии и Южной Осетии.
С какого это перепуга? (простите за выражение) - непонятно...
Здесь вы не угадали, дорогие наши друзья из Солнечного Тбилиси. Идите и подумайте еще...
И так закончилась рабочая неделя. Тушите свет в конце тоннеля. До встречи в следующую пятницу.
Источник: klimoff-den.livejournal.com.
ЧАРЛЬЗ ХАЙЭМ. ТОРГОВЛЯ С ВРАГОМ
Москва, 1985
Charles Highham. Trading With The Enemy: An Expose of The Nazi-American Money Plot 1933-1949. New York, 1983.
Оглавление:
o ПРЕДИСЛОВИЕ
o ОТ АВТОРА
? ГЛАВА I. БАНК НА ВСЕ СЛУЧАИ
? ГЛАВА II. ДЕНЬГИ НАЦИСТОВ В АМЕРИКАНСКОМ БАНКЕ
? ГЛАВА III. СЕКРЕТЫ "СТАНДАРД ОЙЛ"
? ГЛАВА IV. ХОЗЯИН МЕКСИКАНСКОЙ НЕФТИ
? ГЛАВА V. ТЕЛЕФОННЫЙ ЗАГОВОР
? ГЛАВА VI. СТАЛЬНЫЕ ШАРИКИ НА ВЕС ЗОЛОТА
? ГЛАВА VII. МАХИНАЦИИ КИНОПРОМЫШЛЕННИКОВ
? ГЛАВА VIII. АВТОМОБИЛЬНАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ И ПРЕСТУПНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО
? ГЛАВА IX. МАГНАТ-ИЗОБРЕТАТЕЛЬ
? ГЛАВА X. ГРАФИНЯ-ШПИОНКА
? ГЛАВА XI. "БРАТСТВО" ЗАМЕТАЕТ СЛЕДЫ
o ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Эта книга - плод большой кропотливой работы, проделанной
американским публицистом Чарльзом Хайэмом, в области, тщательно охраняемой
на Западе от постороннего взора. Речь идет о закулисной предыстории и
истории второй мировой войны, возникшей, как известно, внутри
капиталистической системы, как и первая мировая война. Однако между этими
двумя конфликтами имеются и свои специфические различия.
Межимпериалистические противоречия, достигшие крайней остроты, были
основным, определяющим фактором военного взрыва 1914 года. Что же касается
второй мировой войны, то к указанному фактору прибавился другой:
антисоветские, антикоммунистические тенденции во внешней политике западных
держав были пружиной, которой ловко пользовались фашистские агрессоры,
расчищая себе путь к широким захватам и аннексиям, являвшимся частью их
стратегии завоевания мирового господства.
Классовое родство капиталистического бизнеса, погоня его столпов
за прибылями во что бы то ни стало, любой ценой привели еще во время первой
мировой войны к тому, что монополистические тресты воюющих держав тайно
сотрудничали через подставные фирмы, нейтральные страны и другими способами.
Немало фактов такого сотрудничества получили в свое время огласку. Чарльз
Хайэм рисует широкую панораму закулисных сделок крупного бизнеса США, а
также Великобритании с нацистским бизнесом в период второй мировой войны.
Помимо частнособственнического, стяжательского мотива, участников такого
альянса толкала на сотрудничество общая враждебность к первому в мире
социалистическому государству, к Советскому Союзу.
Настойчивость, упорство автора книги в поисках документов, их
анализа позволили ему обнаружить новые факты о тайном сотрудничестве между
американскими (так же, как и британскими, французскими) монополиями и
германским крупным капиталом, которые стали достоянием гласности еще в
середине 20-х годов.
Но одно дело - мирное время, другое - военное. Торговля с врагом
была преступлением против нации. Каждая из фирм, компаний, занятая
грязнейшим "бизнесом" такого рода, рисковала быть привлеченной к судебной
ответственности у себя в стране. Рисковала... Однако ни одна из американских
монополий, осуществлявшая сделки с нацистами во время войны, так и не
предстала перед правосудием. А список таких коллаборационистов включает в
себя самые громкие имена.
И поныне процветают "Стандард ойл оф Нью-Джерси", "Форд", "Дюпон",
"Дженерал моторс", ИТТ, вложившие наряду с банками, промышленными
корпорациями других капиталистических стран позорную лепту в подготовку и
развязывание второй мировой войны. Ныне некоторые их партнеры в лице
промышленных баронов Рура, банков, вскормивших нацизм, сменили название.
Новые вывески не затронули существа, характера таких объединений, чья роль в
рамках государственно-монополистического капитализма, будь то в ФРГ,
Великобритании, Франции, США или в других странах развитого капитализма,
является, как правило, решающей в сфере экономической и весьма значительной,
нередко определяющей в сфере политической.
Данная книга, принадлежащая перу буржуазнолиберального автора,
разумеется, не может претендовать на более или менее полный анализ роли
монополистического капитала основных империалистических держав в связи с
подготовкой и возникновением второй мировой войны. Ч. Хайэм такой задачи
перед собой не ставил. За пределами книги остается рассмотрение комплекса
острейших межимпериалистических противоречий, носителями которых выступали
соперничавшие между собой на рынках сбыта, источниках сырья монополии
ведущих капиталистических стран.
Главная тема книги - показать, как в погоне за прибылями монополии
США, с одной стороны, и нацистской Германии, с другой, несмотря на
обострявшуюся конкуренцию и даже на то, что с конца 1941 года США оказались
в состоянии войны с фашистскими державами, не прекращали сотрудничества.
Кроме того, они, как подчеркивает автор, пытались объединить усилия, чтобы
добиться изоляции СССР и решить за его счет острейшие проблемы, раздиравшие
капиталистический лагерь.
Обобщенных выводов такого рода в книге нет, но они логически
вытекают из всего огромного фактического материала, собранного и изложенного
автором с большой добросовестностью. Существует обширная литература о
взаимодействии монополистического капитала и соперничавших между собой
капиталистических держав в условиях обострявшихся межимпериалистических
противоречий. Одно, на первый взгляд, противоречит другому.
Сотрудничество и соперничество... Но именно в этом проявлялась
диалектика складывавшейся в капиталистическом мире обстановки. Данная книга
имеет большую источниковедческую ценность - в ней содержатся малоизвестные
или совсем неизвестные факты, почерпнутые из документов, извлеченных из
недавно рассекреченных архивов. Конечно, не все еще известно, но то, что
удалось разыскать автору, проливает новый свет на тайное тайных
англо-американской политики в годы второй мировой войны.
Сознавая приближение военного взрыва, заправилы монополистического
капитала в США пытались действовать по нескольким направлениям. Одни из них
стремились предотвратить столкновение между агрессорами и т. н. "западными
демократиями", подталкивая фашистские державы к "крестовому походу" против
СССР. Другие, понимая неизбежность схватки с фашистскими державами, хотели
заранее договориться с нацистскими монополиями о сохранении тайных каналов
"делового сотрудничества" в военное время. Коварнейшие замыслы реализовались
в соответствующих договоренностях. А они осуществлялись на практике и в
разгар войны, оказывая значительное материальное содействие военной машине
агрессоров.
Руины Варшавы, Ковентри, Роттердама, смерть и разрушение, которые
сеяли на улицах Лондона "Фау", варварские злодеяния нацистов в Дахау,
Освенциме, Треблинке, где в душегубках гибли миллионы людей, - ко всему
этому причастны монополии США и других стран, именовавших себя
"демократиями". Через своих партнеров в США, Великобритании заправилы
нацистского бизнеса продолжали и после начала войны получать необходимые для
вермахта сырье и промышленное оборудование. Под контролем гитлеровцев в
самой Германии и на оккупированных территориях продолжали действовать
филиалы многих американских концернов. Причитающиеся их владельцам за
океаном прибыли исправно переводились нацистами на соответствующие
банковские счета!
Как все это могло происходить? Неужели правительства США и
Великобритании не знали, что творилось у них под носом? Приводимые в книге
данные не оставляют на сей счет никаких сомнений: в высших правительственных
инстанциях Вашингтона и Лондона не только знали, но и во многих случаях
санкционировали подобные махинации. Были, конечно, случаи, когда власти
вмешивались и прекращали незаконные операции. Но чаще они бездействовали.
Вопрос о причинах такого потворства - иначе это не назовешь! -
волнует Чарльза Хайэма. Он справедливо указывает на засоренность официальных
ведомств Вашингтона деятелями реакционнейшего толка, которые симпатизировали
нацистам и во многих случаях выполняли функции доверенных лиц монополий,
банков, связанных с нацистским бизнесом. Ачесон, братья Даллесы, Джеймс
Форрестол - таковы лишь некоторые персонажи из этого клана американских
политиков, потворствовавших связям с нацистским бизнесом. Документы,
поднятые Хайэмом, неопровержимо свидетельствуют: нити партнерства тянулись
из контор ведущих монополий США к чинам СС, гестапо, сидевшим в штабах
германских фирм и компаний. Недостатка в сигналах от многих американцев,
узнававших о тех или иных фактах альянса с противником, не было. Сам Ф.
Рузвельт и многие из его окружения неоднократно выражали озабоченность по
поводу преступной практики. Автор, кстати, в позитивном плане освещает
мероприятия ФБР и его директора Э. Гувера по выявлению и пресечению связей
американского бизнеса с нацистской Германией, а также подрывной деятельности
нацистов в США. Однако не следует забывать, что это - далеко не единственная
сторона деятельности ФБР, которое, сочетая функции уголовной и тайной
полиции, активно использовалось и используется правящими кругами США для
преследования прогрессивных организаций.
Почему же президент США не использовал имевшиеся у него
полномочия, чтобы положить конец преступному бизнесу?
Объяснение, приводимое автором книги, выглядит не очень
убедительно. Рузвельт, дескать, опасался громкого политического скандала,
если бы имевшиеся в распоряжении властей факты были преданы огласке, а это в
свою очередь могло бы помешать усилиям США в борьбе против врага. Тут явно
не все ладно с точки зрения логики. Ведь пособничество нацистским монополиям
как раз и наносило значительный ущерб военным усилиям США. Своевременное
выявление таких "троянских коней" в среде деловых кругов США пошло бы только
на пользу делу антифашистской борьбы.
И разве американцы в своем подавляющем большинстве не поддержали
бы своего президента, решись он сказать им всю правду о тех, кто ставил свои
узкоэгоистические интересы выше национальных в час смертельной опасности для
страны, для всего человечества!
Так что и с данной точки зрения доводы Хайэма являются
маловесомыми.
Чтобы дать удовлетворительный ответ на данный вопрос, следует
обратиться к истокам сотрудничества между монополиями США и других западных
стран с Германией.
Германский империализм смог восстановить свой военно-промышленный
потенциал прежде всего за счет притока колоссальных средств из-за океана. По
официальным данным министерства торговли США, с октября 1924 года до конца
1929 года германская промышленность получила через банки США свыше одного
миллиарда долларов - внушительная сумма в те времена. Львиная доля этих
денег досталась крупнейшим монополистическим объединениям - таким, как
сложившийся в 1925 году концерн в области химической индустрии "И. Г.
Фарбениндустри", Стальной трест и другие. Из первой же серии американских
займов 30 млн. долларов получил Стальной трест, 25 млн. -
горно-металлургическая компания Тиссена, 10 млн. - Всеобщая компания
электричества, 34 млн. - концерн "Сименс-Шуккерт" и другие.
Паутина картельных связей соединила Рур с Уолл-стрит, Сити с
Руром, Рур с французским "Комите де Форж". Чуть ли не на другой день после
образования "И. Г. Фарбениндустри", а именно - 1 января 1926 г., предприятия
концерна заключили соглашения с Дюпонами, в соответствии с которыми мировой
рынок пороха был поделен между "И. Г. Фарбен", Дюпонами и британским
концерном "Импэриел кемикл индастрис". Рокфеллеровская "Стандард ойл оф
Нью-Джерси" таким же образом сговорилась в 1927-1929 годах с "И. Г. Фарбен"
о разделе рынков на синтетический каучук и бензин. "Дженерал электрик"
заключила картельное соглашение с Круппом, "Алкоа" - с "И. Г. Фарбен" и т.
д.
Важно подчеркнуть, что картели имели целью не только раздел рынков
и установление на них диктатуры цен. В рамках таких соглашений осуществлялся
сговор против СССР.
К началу 30-х годов в Германии действовало более шестидесяти
предприятий - филиалов американских фирм и компаний. Концерн "Дженерал
моторс" тесно сотрудничал с "Опелем". Треть капиталов "Всеобщей компании
электричества" находилась под контролем "Дженерал электрик". Не менее двух
пятых немецкой телефонной и телеграфной промышленности подпало под прямой
контроль американского концерна ИТТ, связанного с династией Морганов.
"Стандард ойл" держала в руках более 90 процентов всего капитала
германо-американской нефтяной компании, владевшей третью всех наливных
пунктов Германии перед второй мировой войной.
Новые выгодные для нацистской верхушки Германии сделки были
заключены в 1938-1939 годах с заправилами Уолл-стрит. В марте 1938 года
Морган и другие столпы американской сталепромышленности завершили переговоры
с европейским Стальным картелем, где господствовал нацистский капитал.
Подписанный американцами картельный договор предусматривал выплату
"бонусов", премий промышленникам той страны, которая не использовала квоты
экспорта стали. Этот пункт пришелся весьма по вкусу гитлеровцам, учитывая,
что гонка вооружений поглощала в нацистской Германии всю продукцию ее
сталеплавления.
Успешно были закончены и другие переговоры между монополиями США и
Германии. "Стандард ойл" совместно с англо-голландским концерном "Ройял
датч-Шелл" пришли к договоренности с "И. Г. Фарбен" о создании нового
картеля.
Следует учитывать, что такие сделки заключались в разгар
спровоцированного гитлеровской верхушкой кризиса в Центральной Европе. После
поглощения Австрии в марте 1938 года опасность нацистского вторжения нависла
над Чехословакией. И в то время, как британские правящие круги взяли на себя
в тот период лидерство в попытках оформления широкого капиталистического
сговора против СССР, с официальных трибун в США раздавались речи
душеспасительного характера, когда на деле требовались твердые и
согласованные действия всех, кому были дороги интересы безопасности, для
отпора фашистским агрессорам. Так, 27 августа 1938 года госсекретарь США К.
Хэлл заявил, что "сохранение всего, что ценно и важно для каждого народа,
зависит от соблюдения торжественных обязательств, принятых десять лет
назад". Имелся в виду подписанный в 1929 году пакт Келлога об отказе от
войны. Об этом говорилось в то время, когда фашистские державы
продемонстрировали свое пренебрежение к нормам международного права.
Действия правительства США были красноречивее таких мало что
значащих деклараций. 12 мая 1938 года госдепартамент сообщил, что не
поддерживает резолюции об отмене эмбарго на вывоз оружия в Испанию,
внесенной в конгресс. Таким образом, вопрос об оказании помощи
республиканской Испании снова был похоронен, как того добивались Гитлер,
Муссолини и Чемберлен. Их не могла не вдохновить и политика США на Дальнем
Востоке, где японские милитаристы вели войну против китайского народа,
опираясь в немалой степени на поддержку правящих кругов США. Оттуда в Японию
шли ценные стратегические материалы и даже вооружения.
Уолл-стрит приводил в движение все рычаги своего огромного
аппарата, руководствуясь стремлением к организации антисоветского похода.
Один из ставленников монополистических трестов США Герберт Гувер в начале
1938 года совершил турне по Европе, побывав в Австрии, Чехословакии, Польше,
Германии, Англии, Франции. Гувера приняли Гитлер и Геринг, с ним встречался
Чемберлен. Вернувшись в США, он объявил, что "почетная миссия Германии - на
Востоке". Продолжая интриги антисоветского характера с нацистами,
англофранцузские правители знали, что поддержка могущественных кругов США им
обеспечена.
Весьма двусмысленной, мягко говоря, была позиция правительства США
в связи с позорным мюнхенским сговором осенью 1938 года, в результате чего
правители Великобритании и Франции отдали Чехословакию на заклание
нацистским захватчикам в расчете, что те двинутся дальше против СССР. Не
участвуя формально в этой чудовищной сделке, правительство США тем не менее
фактически благословило Чемберлена и Даладье на выдачу Чехословакии
агрессорам.
В предвоенный период правящие круги США были отнюдь не сторонними
наблюдателями установления самых тесных связей между американскими и
германскими монополиями - они санкционировали, поощряли такие связи, исходя
из своих реакционных замыслов.
Инерция такого предвоенного курса США была слишком сильна, чтобы
сразу исчезнуть с вступлением США в войну. Правомерно говорить о нежелании
правительства Ф. Рузвельта полностью разрывать и в изменившихся
обстоятельствах с позорной традицией политического курса США,
складывающегося не годами, а десятилетиями... Требования борьбы с нацистским
врагом, угрожавшим США смертельной опасностью, окончательно не искоренили
тенденции в политике США и Великобритании, которые сыграли роковую роль в
подготовке и развязывании второй мировой войны.
И вот почему так резко качнулся в сторону антисоветизма маятник
внешнеполитического курса США и Великобритании сразу после окончания войны.
Дремавшие, поддерживавшиеся за кулисами силы воспрянули духом. Тузы
монополистического капитала принялись хлопотать над разжиганием гораздо
более желанной для них, чем борьба против фашизма, "холодной войны" против
Советского Союза и молодых народно-демократических режимов в Восточной
Европе.
Одновременно стали предприниматься планомерные усилия для защиты в
Западной Германии деятелей, игравших не последнюю роль в нацистской
иерархии.
Так единая цепь связывает середину 20-х годов, когда монополии США
и других стран Запада начали налаживать сотрудничество с германскими
промышленниками, банкирами, видя в них "оплот порядка" в центре Европы, с
периодом после окончания второй мировой войны, когда те же американские
монополии через своих эмиссаров в госдепартаменте и других официальных
учреждениях встали на путь саботажа принятых государствамиучастниками
антигитлеровской коалиции решений, соглашений о денацификации,
демилитаризации, декартелизации на территории бывшего "рейха".
И если такие эмиссары Рокфеллеров, Дюпонов, Фордов, наделенные
деликатными поручениями своих шефов, старались держаться в военные годы в
тени, то при президентах Трумэне, Эйзенхауэре они уже не довольствовались
такой ролью, а встали у дирижерских пультов, возглавив важные ведомства
Вашингтона. Не были забыты их дружки в среде поверженного фашистского
аппарата. Главные нацистские военные преступники понесли заслуженное
наказание в Нюрнберге. Но многие на территории Западной Германии не только
остались безнаказанными, но и получили назначения на ответственные посты.
Такой "финал" не может оставить равнодушным ни автора книги
"Торговля с врагом", ни ее читателей. Можно не сомневаться - тема, поднятая
Чарльзом Хайэмом, найдет живой отклик у исследователей, которые во имя
исторической правды внесут свой вклад в разоблачение тайных сговоров
монополистов, стоивших народам стольких жертв, стольких испытаний.
В. Матвеев
ОТ АВТОРА
7 декабря 1941 года Япония напала на Перл-Харбор (Военно-морская
база США на Гавайских островах. 7 декабря 1941 г. союзная с фашистской
Германией Япония нанесла по сосредоточенным на этой базе главным силам
Тихоокеанского флота США внезапный и сокрушительный удар, что знаменовало
начало войны на Тихом океане. - Здесь и далее примечания редактора, за
исключением оговоренных примечаний автора и переводчиков).
После этого дня национального позора американские
финансово-промышленные круги, казалось бы, должны были приложить все свои
усилия для осуществления главной цели - борьбы с врагом. Американскую
общественность заверяли, что с началом войны представители большого бизнеса
и правительство прервали все деловые контакты с врагом. Это было необходимо
для поддержания морального духа миллионов американцев: тех, кто сражался с
оружием в руках, и тех, кто остался дома, ожидая их возвращения.
Однако приходится с горечью констатировать, что во время второй
мировой войны ряд крупных финансистов и промышленников, а также отдельные
ответственные лица в правительстве предпочли собственную выгоду интересам
государства: наращивая военный потенциал США, они одновременно помогали
укреплять военную машину нацистской Германии.
Впервые я столкнулся с этим фактом в 1978 году, когда работал над
рассекреченными документами для биографии Эррола Флинна, звезды
американского кино, связанного с нацистами. В дипломатических документах
Национального архива я нашел многочисленные упоминания о видных деятелях,
которые, как я привык считать, были искренне преданы интересам Америки, но
здесь фигурировали как лица, подозреваемые в подрывной деятельности.
Мне приходилось и раньше слышать о том, что кое-кто из крупных
американских, английских и немецких коммерсантов вступил в сговор с тем,
чтобы сохранить деловые контакты и после Перл-Харбора. Я также знал о том,
что некоторые правительственные чиновники оказывали им свое содействие. Но
мне никогда не приходилось видеть документов, подтверждающих это. Постепенно
я стал подбирать обрывочные сведения по интересующей меня теме. Процесс
оказался изнурительно медленным и затянулся на два с половиной года. Но то,
что я узнал, глубоко взволновало меня.
Я был потрясен, узнав, что целый ряд руководителей крупнейших
американских корпораций до и после Перл-Харбора тесно сотрудничали с
нацистскими корпорациями, в том числе и с "И. Г.Фарбен", колоссальным
нацистским промышленным трестом, приложившим руку ко всему тому, что
произошло в Освенциме (Освенцим - концентрационный лагерь фашистской
Германии на территории оккупированной Польши. Каторжный труд узников
использовался для строительства в Польше военно-промышленных предприятий
концернов Круппа - "И. Г. Фарбениндустри". В Освенциме было уничтожено 4
млн. граждан СССР, Польши, Югославии, Чехословакии, Франции и других стран).
Представители большого бизнеса образовали своеобразное сообщество,
которое я назвал "братством". Члены этого "братства" имели общие источники
финансирования, входили в одни и те же советы директоров компаний и банков.
На международном уровне к их услугам были "Нэшнл сити" или "Чейз нэшнл".
Интересы членов "братства" защищали нацистские юристы Герхард Вестрик и
Генрих Альберт. Финансовые и промышленные короли были связаны с Эмилем
Пулем, крупнейшей фигурой в нацистской экономике, фактическим главой
гитлеровского "Рейхсбанка" и Банка международных расчетов (БМР)
(Международная финансовая организация, объединяющая центральные банки 30
стран (1975 г.); в настоящее время - европейский вспомогательный орган
Международного валютного фонда и Международного банка реконструкции и
развития).
Дельцов сближал принцип "бизнес прежде всего". Спаянные
реакционной идеологией, члены "братства" строили свои планы на будущее в
расчете на установление фашистского господства, не придавая значения вопросу
о том, кто именно из фашистских лидеров реализует свои честолюбивые амбиции.
Многие были готовы не только сотрудничать с немцами в течение всей
войны, но и выступали за проведение мирных переговоров с Германией. Их
вполне устраивало, чтобы Германия после окончания войны выполняла функции
полицейского государства, обеспечивающего "братству" право на финансовую,
экономическую и политическую автономию. Когда стало очевидным, что Германия
проигрывает войну, бизнесмены стали вести себя намного "патриотичней". Сразу
после войны они устремились в Германию, чтобы защитить свою собственность,
восстановить нацистских друзей на руководящих постах. Для того чтобы
обеспечить "братству" лучшую перспективу, они помогли спровоцировать
"холодную войну".
С самого начала я понял, что докапываться до истины придется
долго. Тщетно пытался я найти в книгах, посвященных истории монополий,
упоминания об их грязных делах во время второй мировой войны. Мне стало
ясно, что авторы этих трудов сознательно скрывали факты, компрометирующие
корпорации. Поэтому и по сей день подавляющее большинство американцев даже
не подозревает, какую роль играло "братство" во второй мировой войне. Немало
усилий по утаиванию этих фактов приложило и правительство, причем делало оно
это не только во время войны, но и после ее окончания. Это и понятно: ведь
миллионы англичан и американцев хорошо помнили длинные очереди на
бензоколонках и острую нехватку бензина в стране. Нетрудно представить
реакцию граждан США и Великобритании, заяви им, что в 1942 году корпорация
"Стандард ойл" торговала горючим с Германией через нейтральную Швейцарию и
что горючее, предназначавшееся союзникам, получал их противник. Их охватил
бы справедливый гнев. Как бы они были возмущены, узнай, что после событий в
Перл-Харборе "Чейз бэнк" заключал миллионные сделки с врагом в
оккупированном Париже с полного ведома правления этого банка в Манхэттене;
что во Франции грузовики, предназначенные для немецких оккупационных войск,
собирались на тамошних заводах Форда по прямому указанию из Дирборна (штат
Мичиган), где находится дирекция этой корпорации; что полковник Состенес
Бен, глава многонациональной американской телефонной корпорации ИТТ, в
разгар войны отправился из Нью-Йорка в Мадрид, а оттуда в Берн, чтобы
оказать помощь гитлеровцам в совершенствовании систем связи и управляемых
авиабомб, которые варварски разрушали Лондон (та же компания участвовала в
производстве "фокке-вульфов", сбрасывавших бомбы на американские и
британские войска); что шарикоподшипники, которых так недоставало на
американских предприятиях, производивших военную технику, отправлялись
латиноамериканским заказчикам, связанным с нацистами. Причем делалось это с
тайного согласия заместителя начальника управления военного производства
США, который одновременно был деловым партнером родственника рейхсмаршала
Геринга (Герман Геринг, 1893-1946 - один из руководителей фашистской
Германии и главных нацистских военных преступников. Организатор гестапо -
тайной государственной полиции - и системы концлагерей. С 1933 г. -
имперский министр авиации и глава правительства Пруссии, с 1935 г. -
главнокомандующий военно-воздушными силами. Имперский уполномоченный по
"четырехлетнему плану" военно-экономической подготовки к войне с 1936 г.
Глава промышленного концерна "Рейхсверке Герман Геринг" с 1937 г. Несет
ответственность за развязывание второй мировой войны, грабежи и зверства на
оккупированных территориях. Приговорен Международным военным трибуналом в
Нюрнберге к смертной казни. Покончил жизнь самоубийством) в Филадельфии.
Заметим, что в Вашингтоне обо всем этом отлично знали и либо относились с
одобрением, либо закрывали глаза на подобные действия.
Правительство санкционировало сомнительные сделки такого рода как
до, так и после Перл-Харбора. Через шесть дней после 7 декабря 1941 года
вышел президентский указ, регламентировавший правовые условия, при которых
могло быть предоставлено официальное разрешение на торговлю с врагом. И
правительство действительно во время войны часто давало такие разрешения.
ИТТ было дозволено продолжать торговлю со странами "оси" и Японией вплоть до
1945 года, несмотря на то что эта корпорация была самым тесным образом
связана с разведслужбой США. Правительство не предприняло каких-либо шагов
против концерна "Форд", и он продолжал свою деятельность в пользу Германии
на территории оккупированной Франции. На махинации банка "Чейз" и банка
Моргана в оккупированном Париже смотрели сквозь пальцы. Установлено, что
"Рейхсбанк" и нацистское министерство экономики дали гарантию главам
некоторых американских корпораций, что после победы Германии их
собственности не будет причинено никакого вреда. Таким образом, боссы
многонациональных корпораций бросали игральную кость, на каждой стороне
которой была шестерка. Кто бы ни победил в войне, силы, действовавшие за
кулисами событий, не остались бы в проигрыше.
Важно учитывать также и размеры американских вкладов в нацистской
Германии к моменту событий в Перл-Харборе, которые составляли примерно 475
млн. долларов. Инвестиции "Стандард ойл" оценивались в 120 млн. долларов;
"Дженерал моторс" - 35 млн. долларов; ИТТ - 30 млн. долларов; "Форд" - 17,5
млн. долларов. Исходя из того, что США находились в состоянии войны со
странами "оси", американской стороне было бы патриотичнее прекратить
деятельность своих компаний в Германии независимо от того, как поступят с
ними нацисты: национализируют или сольют с промышленной империей Геринга.
Однако погоня за прибылью толкнула на циничное решение: избежать
конфискации, объединив американские предприятия в холдинговые компании, чьи
доходы переводились бы на американские счета в немецких банках и хранились
бы там до конца войны. Важно отметить, что в документах я нигде не обнаружил
и намека на то, что Рузвельт пытался привлечь к ответственности американцев,
замешанных в сговоре с нацистами, даже в то время, когда Гитлер создавал
впечатление, будто он полон решимости наказать отдельных немецких членов
"братства", выдвинув против них обвинение в предательстве интересов
нацистского государства. Гитлер и его министр почт Вильгельм Онезорге
попытались было пресечь деятельность ИТТ в Германии (эта компания не
скрывала своих явных связей с противником). Но они оказались бессильны. Дело
в том, что руководитель контрразведки Вальтер Шелленберг (бригаденфюрер СС
Вальтер Шелленберг в 1941-1945 гг. руководил немецко-фашистской
разведывательной службой за рубежом. Он являлся начальником 6-го управления
- Служба разведки за рубежом, входившего в состав главного управления
имперской безопасности - РСХА) был одним из директоров и акционером ИТТ, а
вмешиваться в дела гестапо не решался даже Гитлер.
В позиции Рузвельта по-прежнему многое остается неясным. Как
искусный политик, он манипулировал действиями сил, склонных к закулисному
заговору и предательству. Накануне событий в Перл-Харборе он позволил
Джеймсу Муни из "Дженерал моторс" и Уильяму Дэвису из "Дэвис ойл компани",
пронацистские симпатии которых были известны, встретиться для приватной
беседы с Гитлером и Герингом. При этом за Муни и Дэвисом было установлено
тщательное наблюдение. На протяжении всей войны Эдгар Гувер, Адольф Берли,
Генри Моргентау и Гарольд Икес постоянно информировали президента о случаях
незаконной деятельности корпораций как внутри страны, так и за ее пределами.
Рузвельт умело скрывал от руководителей корпораций, что следит за каждым их
шагом. Президент понимал, насколько важную роль играют корпорации в общих
военных усилиях США, и старался не препятствовать торговым сделкам,
независимо от того, имеется на них официальное разрешение или нет. Одним
словом, он вел страну к победе в войне и скрывал от широкой общественности
то, что, по его мнению, ей знать не следовало. Именно поэтому на торговлю с
противником был наброшен тот покров секретности, который я взялся
приподнять. Причем, чем больше фактов я обнаруживал, тем страшнее мне
становилось. Мне казалось, будто я водолаз, погружающийся в отравленные
воды.
Почему же многие члены военной администрации США проявляли
терпимость к сотрудничеству с врагом и после Перл-Харбора? Ответить на этот
вопрос можно однозначно: в противном случае могло произойти публичное
разоблачение. Преданные гласности деловые связи и последующее запрещение их
на основе антитрестовского законодательства (антитрестовское
законодательство - законы, принятые в США и некоторых других странах в конце
XIX - начале XX века. Формально запрещающие тресты и монополии, эти законы,
в сущности, были попыткой ограничить наиболее грубые и откровенные формы их
деятельности. Антитрестовское законодательство, представляющее собой яркий
пример буржуазного реформизма, призвано создать у народных масс иллюзию
борьбы капиталистического государства с монополиями и их злоупотреблениями)
вызвали бы громкий скандал. К тому же члены руководства отдельных компаний
настойчиво убеждали правительственных чиновников в том, что привлечение к
суду, а тем более заключение в тюрьму лишит их возможности трудиться на
благо дальнейшего укрепления военной мощи США. Таким образом, правительство
не могло, а вернее, не стало вмешиваться в их дела. Позже, с началом
"холодной войны", к развязыванию которой заправилы корпораций приложили
столько усилий, правду о деятельности "братства" пришлось скрывать еще
тщательнее.
Свою книгу я начал с рассказа о Банке международных расчетов в
Базеле (Швейцария) отнюдь не случайно. Подробности о деятельности этого
банка изложены в дневниках Генри Моргентау, министра финансов США в
правительстве Рузвельта. Эти дневники хранятся в Мемориальной библиотеке Ф.
Д. Рузвельта в Гайд-парке (штат Нью-Йорк). Сведения о БМР можно найти и в
докладах Лочлина Карри, сотрудника экономического аппарата Белого дома при
Рузвельте, с которым я подолгу беседовал по телефону, поскольку он живет в
Боготе (Колумбия), куда был сослан после лишения американского гражданства в
1956 году за деятельность по разоблачению американо-нацистских связей. Еще
одним источником послужили отчеты покойного Орвиса Шмидта из управления по
контролю за иностранными капиталами. Многое я разыскал и в немецких архивах:
Эмиль Пуль, вице-президент, фактически глава "Рейхсбанка" и видная фигура в
деятельности "братства", направлял в конце войны доклады своему номинальному
начальнику д-ру Вальтеру Функу из Швейцарии прямо в Берлин.
Я также получил материалы о деятельности рокфеллеровского банка
"Чейз нэшнл". Выяснилось, что его парижское отделение оказывало услуги
нацистскому верховному командованию вплоть до конца войны. Моргентау,
вероятно, не сомневался, что историки в будущем проявят интерес к особо
секретным архивным документам "Чейз нэшнл". И в своих дневниках он дал
понять, что эти документы можно будет найти в архиве министерства финансов.
С помощью сотрудника министерства Ральфа Корпа я сумел получить доступ к
большей части документов банка "Чейз нэшнл".
От "Чейз нэшнл" нить потянулась, естественно, к компании "Стандард
ойл оф Нью-Джерси" - самому крупному бриллианту в короне рокфеллеровской
империи. Мне удалось добиться разрешения пользоваться хранящимися в отделе
дипломатической переписки Национального архива ранее закрытыми материалами о
деятельности этой корпорации. Я обнаружил в Национальном архиве документы
компаний "Стерлинг продактс", "Дженерал анилайн энд филм", а кроме того,
материалы, разоблачающие сделки крупного нефтяного дельца Уильяма Родса
Дэвиса. Крайне необходимые для меня архивы ИТТ и РКА ("Рэдио корпорейшн оф
Америка") оставались долгое время засекреченными, и доступ к ним я получил,
прождав чуть ли не целый год. Засекреченные документы, касающиеся "СКФ
индастриз", хранятся в филиале Национального архива в г. Сьютлэнд (штат
Мэриленд). В общедоступном Фонде Дж. Муни в Джорджтаунском университете
Вашингтона есть сведения о деятельности "Дженерал моторс". Очень ценным
источником являются и неопубликованные дневники Гарольда Икеса, с которыми
можно ознакомиться в отделе рукописей Библиотеки конгресса США.
Сложнее оказалось проследить за деятельностью Форда в
оккупированной Франции. В перечнях документов, имеющихся в министерстве
финансов, я не обнаружил ничего, что могло бы облегчить поиски. Однако я
знал, что в свое время министерство финансов создало специальную комиссию по
расследованию деятельности компании Форда. Нужно было разыскать кого-нибудь,
кто принимал участие в ее работе. И тут я вспомнил, что после войны вышла
книга "Дьявольские химики". Ее автор, Джошиа Дюбуа, был одним
из'представителей министерства финансов США на Нюрнбергском процессе. Книга
- своего рода отчет о суде над руководителями компании "И. Г.
Фарбениндустри", нацистского промышленного треста, тесно связанного с
Уолл-стрит.
Я перечитал книгу, чтобы найти ключ к разгадке.
Дюбуа пишет, что он родом из г. Кэмден (штат Нью-Джерси). Туда я и
решил написать. Может быть, автор книги вернулся после войны в родные места?
Предположение подтвердилось. Возвратившись в Кэмден, Дюбуа полностью ушел в
дела семейной адвокатской конторы.
Я хотел выяснить, нет ли у него архивных материалов по делу Форда,
которые, как мне казалось, в силу важности содержащихся в них сведений
должны были храниться в его личном архиве. Ведь Моргентау, зная суть дела,
не решился бы оставить их в министерстве финансов. Дюбуа ответил, что
интересующие меня документы, вероятно, хранятся у него, включая и письма
Эдзела Форда (сын основателя компании Генри Форда) управляющему фирмы в
оккупированной нацистами Франции, в которых он требовал усовершенствовать
систему поставок легковых автомобилей и грузовиков для Германии. Несколько
недель спустя Дюбуа написал, что обшарил весь чердак, но бумаг не нашел -
как сквозь землю провалились! Однако обещал продолжить поиски. Затем он
угодил в больницу, где перенес серьезную операцию. Вернувшись домой и не
окрепнув как следует, он продолжил поиски. Желание рассказать людям правду
заставило его собрать остатки сил, забираться на чердак и рыться в бумагах.
Наконец, потеряв уже всякую надежду, он нашел документы. Материалы основного
досье носили такой разоблачительный характер, что Дюбуа не решился переслать
их по почте или даже с курьером. Мне нужно было ехать к Дюбуа, работать в
его кабинете. Но тут возникли новые осложнения: в ожидании поступления новых
документов я не мог отлучиться из дому для продолжительной поездки в
восточные штаты. Договорились, что я перезвоню.
Неподалеку от конторы Дюбуа находится Университет имени Рутгерса.
Я позвонил туда и попросил подыскать студента для исследовательской работы.
Мы договорились с секретаршей Дюбуа, что этот студент перепишет документы у
него дома. Когда он это сделал, я послал за ними курьера. После ознакомления
с документами мне стало ясно, что недостающие слова в кроссворде найдены.
Я старался писать эту книгу по возможности беспристрастно, не
морализируя. Я не стремился бросить тень на существующие ныне корпорации и
их руководство. В связи с этим предвижу упреки в мой адрес: ряда упомянутых
в книге лиц уже нет в живых, зачем ворошить прошлое? На это я ответил бы
так: миллионы людей погибли во время второй мировой войны. Эта книгадань их
священной памяти.
ГЛАВА I. БАНК НА ВСЕ СЛУЧАИ
Ясным майским утром 1944 года, когда молодые американцы гибли в
неравных боях на береговых плацдармах фашистской Италии (в мае 1944 г. после
длительного перерыва возобновилось наступление англо-американских войск,
высадившихся в Италии летом 1943 г. При активной поддержке бойцов
итальянского Сопротивления им удалось занять Рим. Однако затем, несмотря на
громадное превосходство в силах, они оказались неспособны преодолеть оборону
противника, закрепившегося на так называемой Готской линии. Немецкие войска
в Италии сложили оружие только 29 апреля 1945 г.) в здание полностью
контролируемого нацистами Банка международных расчетов (БМР) в Базеле вошел
Томас Харрингтон Маккитрик. Этот лощеный американский джентльмен являлся
президентом банка, и сегодня ему предстояло председательствовать на
очередном, четвертом - в военное время - собрании руководства БМР. Сидя за
одним столом, коллеги из Германии, Японии, Италии, Англии и США обсуждали
весьма важные вопросы. Такие, например, как поступление 378 млн. долларов
золотом, переведенных в банк нацистским режимом после Перл-Харбора на
хранение, - фашистские главари надеялись использовать их после войны. Золото
было частично награблено в национальных банках Австрии, Голландии, Бельгии и
Чехословакии, а частично переплавлено из золотых коронок, оправ для очков,
портсигаров, зажигалок и обручальных колец убитых в концлагерях евреев.
Банк международных расчетов был создан в 1930 году объединенными
усилиями крупнейших мировых банков, в том числе и Нью-йоркским федеральным
резервным банком (единственный из 12 федеральных резервных банков США,
осуществляющий валютные операции; сумма баланса 32 млрд. долларов на конец
1976 г.). Вдохновителем этого предприятия являлся Гельмар Шахт, в то время
президент "Рейхсбанка", а позднее нацистский министр экономики,
располагавший могущественными связями на Уолл-стрит. Ему, а позже его
преемнику Вальтеру Функу (Вальтер Функ, 1890-1966, - один из руководителей
фашистской Германии и главных нацистских преступников. После установления в
Германии фашистской диктатуры в 1933 г. был назначен государственным
секретарем в министерство пропаганды. С 1937 по 1945 г. возглавлял
министерство экономики, одновременно с 1939 г. являлся президентом
"Рейхсбанка". Ответственен за экономическую и финансовую подготовку и
обеспечение ведения захватнической войны германским империализмом.
Международным военным трибуналом в Нюрнберге в 1946 г. приговорен к
пожизненному тюремному заключению) оказывал поддержку один из самых
влиятельных гитлеровских банкиров - Эмиль Пуль.
Быстро распознав тягу Гитлера к войнам и аннексиям, Шахт еще до
триумфа ефрейтора в рейхстаге позаботился о создании такого учреждения,
которое позволило бы сохранить связи между воротилами финансового мира и
осуществлять сделки даже в случае международного конфликта. С согласия
заинтересованных сторон в Устав БМР была включена статья, обеспечивающая
банку неприкосновенность. Независимо от того, окажутся хозяева БМР в
состоянии войны или нет, банк не подлежал ни конфискации, ни ликвидации, а
его деятельностьконтролю. Устав банка подписали с согласия своих
правительств представители Банка Англии, "Рейхсбанка", Банка Франции, Банка
Италии и других крупнейших банков, а также принадлежащего клану Морганов
частного "Фёрст нэшнл бэнк оф Нью-Йорк". Учрежденный в соответствии с так
называемым "планом Юнга" (план взимания репарационных платежей Германии,
разработанный в 1929-1930 гг. взамен "плана Дауэса"; по одностороннему
решению правительства Германии его действие практически прекратилось с 15
июля 1931 г.) - по имени Оуэна Юнга, одного из банкиров из клана Морганов, -
БМР был задуман как финансовая организация, призванная обеспечить взимание
репарационных платежей, наложенных на Германию после первой мировой войны.
Однако менее чем через год после создания банк стал выполнять прямо
противоположные функции, превратившись в канал, по которому американские и
британские деньги беспрепятственно перекачивались в резервуары нацистов. К
началу второй мировой войны БМР полностью перешел под контроль Гитлера. В
правление банка, которое возглавлял Томас Маккитрик, входили:
Герман Шмиц, глава гигантского промышленного треста "И. Г.
Фарбениндустри" (германский военно-химический концерн, основанный в 1925 г.
и расчлененный после второй мировой войны на три юридически самостоятельные
компании в ФРГ: БАСФ, "Байер" и "Хёхст"; находившаяся на территории
современной ГДР часть активов концерна перешла в народную собственность),
барон Курт фон Шредер, глава кельнского "И. Г. Штейн банк", щедро
финансировавший гестапо, Вальтер Функ из "Рейхсбанка" и, конечно, Эмиль
Пуль. Двое последних были назначены в правление лично Гитлером (устав БМР
подписали представители центральных банков Англии, Франции, Бельгии, Италии,
Германии, трех частных банков США - "Д. П. Морган энд компани", "Фёрст нэшнл
бэнк оф Нью-Йорк" и "Фёрст нэшнл бэнк оф Чикаго" - и частных банков Японии).
Первым президентом БМР стал ловкий банкир из клана Рокфеллеров
Гейтс Макгарра. В 1933 году он покинул этот пост. Его сменил 43-летний Леон
Фрезер, фигура весьма колоритная. До прихода в банк он сменил множество
занятий: был репортером нью-йоркской газеты "Уорлд", специализировавшейся на
политических скандалах, уличным оратором, владельцем липовой компании и
даже... комедийным актером, правда неудачным. Леон Фрезер плохо разбирался в
вопросах экономики и финансов, зато у него были огромные связи во
влиятельных деловых кругах, а главное - страстная преданность миру денег, не
признающему ни границ, ни верности родине. За первые два года гитлеровского
правления Фрезер приложил максимум усилий, чтобы превратить БМР в инструмент
финансирования германской экономики. И хотя в 1935 году он пересел в
президентское кресло "Фёрст нэшнл бэнк оф Нью-Йорк" и обосновался в его
главной квартире на Манхэттене, влияние на деятельность БМР он сохранил
вплоть до 40-х годов.
Остальные директора банка также принадлежали к могущественной
финансовой группировке: Винченцо Аццолини, искушенный в финансовых делах
глава Банка Италии; невероятно честолюбивый и жестокий Ив Бреар де Буазанже,
член руководства Банка Франции; Александр Галопин, представляющий
бельгийскую банковскую группу (в 1944 году его, как пособника нацистов,
казнили борцы Сопротивления).
Деятельность БМР с самого начала вызывала подозрения у министра
финансов США Генри Моргентау. Он не доверял толстосумам и власть имущим,
несмотря на то что принадлежал к кругам весьма состоятельным. Честный и
требовательный к себе, Моргентау считал своим долгом всегда и всюду
разоблачать коррупцию. Долговязый, нескладный, с лысеющей куполообразной
головой, пронзительным фальцетом, маленькими сверлящими глазками под
неизменным пенсне и нервной, неуверенной улыбкой - таким стал в зрелые годы
Моргентау, сын посла США в Турции, назначенного президентом Вудро Вильсоном
во время первой мировой войны. Еще юношей Моргентау пришел к убеждению:
прожить честно в продажном обществе и не запятнать свое имя можно, лишь
усердно трудясь на собственном клочке земли. В возрасте 22 лет он одолжил
деньги у отца и купил тысячу акров земли в долине Гудзона. Волей судьбы он
оказался соседом Франклина Д. Рузвельта (32-й президент США от
демократической партии, избиравшийся начиная с 1933 г. на этот пост четыре
раза).
В годы первой мировой войны обе семьи сблизились, их связала
крепкая дружба. Элинор Моргентау была неразлучна со своей почти тезкой
Элеанорой Рузвельт. В то время как звезда Рузвельта стремительно поднималась
на политическом небосклоне, Моргентау все глубже погружался в дела своего
хозяйства. В начале 20-х годов он основал газету под названием "Америкэн
эгрикалчурист", которая выступала за предоставление государственных кредитов
фермерам. Став в 1928 году губернатором штата Нью-Йорк, Рузвельт назначил
Моргентау председателем фермерской кредитной ассоциации. Находясь на этом
посту, будущий министр финансов выступал за проведение реформ в отношении
сельскохозяйственных рабочих.
Легенда гласит: однажды морозным зимним днем 1933 года Рузвельт и
Моргентау встретились на границе своих владений. Разговорились. Моргентау
посетовал: "Замирает жизнь в наших краях..." Тогда Рузвельт сказал: "Как бы
ты посмотрел на то, чтобы стать министром финансов..."
Моргентау создал хорошо отлаженный аппарат, в руководстве которым
проявлял мягкость в сочетании с военной четкостью. Особым доверием министра
пользовался его заместитель Гарри Декстер Уайт. В отличие от Моргентау он не
мог похвастаться знатным происхождением. Уайт родился в нищей семье
евреев-эмигрантов. Его юность прошла в суровой борьбе за существование. Этот
невысокий, остролицый, энергичный человек как мог помогал отцу, имевшему
небольшое скобяное дело. Получив гарвардскую стипендию и добившись
профессорского звания в Лоуренс-колледже, штат Висконсин, Уайт сделал
карьеру экономиста.
Моргентау решил, что необходимо обстоятельно разобраться в
деятельности БМР, и с этой целью направил в Базель своего представителя. К
сожалению, его выбор пал на Мерля Кохрана, личность весьма сомнительную.
Официально Кохрана назначили секретарем американского посольства в Париже,
где он попал под начало друга Рузвельта, по-талейрановски двуличного посла
Соединенных Штатов. Большую часть времени Кохран проводил в Базеле, подробно
информируя о замыслах БМР одновременно и Моргентау и Корделла Хэлла (Корделл
Хэлл - госсекретарь США в 1933-1944 гг). Кохран симпатизировал нацистам и
одобрял деятельность БМР, о чем красноречиво свидетельствуют его
многочисленные докладные записки. Моргентау относился к политическим
суждениям Кохрана с определенной долей скептицизма, однако продолжал
пользоваться его услугами, ибо знал: немцы доверяют Кохрану и по многим
вопросам держат его в курсе событий. Чуть ли не ежедневно Кохран обедал то
со Шмицем или Шредером, то с Функом или Эмилем Пулем, то с другими нацистами
из руководства БМР. Из почерпнутых в беседах за столом сведений он мог
составить отчетливую картину планов БМР на будущее.
В марте 1938 года, когда гитлеровцы вступили в Вену, большая часть
похищенного австрийского золота немедленно перекочевала в сейфы БМР.
Нацисты-директора банка категорически возражали против обсуждения этого
вопроса на заседаниях правления в Базеле. Кохран в своих сообщениях
Моргентау также умолчал о вопиющем факте грабительства. В итоге австрийское
золото оказалось в руководимом Функом "Рейхсбанке", где перешло под особый
контроль Эмиля Пуля, занимавшего одновременно пост и президента
"Рейхсбанка", и директора БМР. Примечательно, как Кохран характеризовал Пуля
в своем письме Моргентау от 14 марта 1939 года: "Я много лет знаю Пуля. Он
финансист с огромным опытом". Не менее лестно отзывался он и о Вальтере
Функе.
Однако время для таких хвалебных отзывов было выбрано неудачно. На
следующий день после того, как было написано письмо, гитлеровские войска
двинулись на Прагу. Члены правления Чешского национального банка были взяты
под арест. Нацисты, угрожая оружием, потребовали выдать национальное
сокровище странызолотые запасы, оценивавшиеся в 48 млн. долларов.
Перепуганные члены правления банка сообщили, что золото уже передано БМР, а
оттуда должно быть переправлено по их распоряжению для большей безопасности
в Банк Англии. Наивные люди! Они и не подозревали, что его глава,
эксцентричный Монтэгю Норман, обладатель пикантной бородки а-ля Ван Дейк и
любитель путешествий, был ярым приверженцем Гитлера.
По приказу немецких захватчиков члены правления Чешского
национального банка обратились к голландскому представителю в руководстве
БМР Дж. Бейену с просьбой вернуть чешское золото в Базель. Согласовав этот
вопрос с главным управляющим БМР Роже Обуэном из Банка Франции, Бейен
позвонил в Лондон и дал указание Норману вернуть золото. Норман немедленно
подчинился. Золото через Базель было передано в Берлин для закупки
стратегических товаров, необходимых Германии в предстоящей войне.
Никто бы так и не узнал об афере, если бы не молодой, расторопный
лондонский журналист и экономист Поль Айнциг. Он выведал все об этом золоте
через знакомых в Банке Англии и тут же отослал в "Файнэншл ньюс" статью,
которая вызвала в Лондоне настоящую сенсацию. Вскоре Айнциг встретился с
членом парламента от оппозиционной лейбористской партии Джорджем Страуссом,
и с этого момента они вместе повели расследование.
Однажды воскресным вечером Моргентау, стремившийся узнать истину,
позвонил британскому министру финансов сэру Джону Саймону. Мерль Кохран
прислал Моргентау телеграмму, в которой, как и следовало ожидать, пытался
обелить БМР и категорически отвергал обвинения Айнцига, утверждавшего, что
БМР - послушное орудие в руках нацистов.
Моргентау хотел выяснить мнение британского министра по этому
поводу. Ответ был более чем сдержан: "У нас не принято прерывать воскресный
обед для решения деловых вопросов, тем более по телефону".
"Что поделаешь, сэр Джон, - ответил Моргентау, - у нас все
наоборот. Мы уже 40 лет все дела решаем исключительно по телефону!"
Сэр Джон Саймон и в дальнейшем уклонился от разговора с Моргентау.
Тогда Джордж Страусс обратился 15 мая с официальным запросом к
премьер-министру Невиллу Чемберлену: "Это верно, что национальные сокровища
Чехословакии попали к немцам?" "Нет, не верно", - ответил премьер-министр.
Для справки: Чемберлен был крупнейшим пайщиком в компании "Империал кемикл
индастриз" - партнере "И. Г. Фарбениндустри", глава которой, Герман Шмиц,
входил в состав правления БМР. Ответ Чемберлена вызвал бурю в палате общин.
Айнциг не отступал. Он был уверен, что Норман осуществил эту сделку тайно и
с согласия Джона Саймона. Саймон же, отвечая на вопрос Страусса, заявил, что
ему ничего не известно.
На следующий день Айнциг дотошно выспрашивал видного политического
деятеля Англии сэра Генри Стракоша. Тот поначалу отказался сообщить
подробности своего разговора с сэром Саймоном, но в конце концов признал,
что Саймон обсуждал вопрос о передаче чешского золота.
Айнциг торжествовал. Он тут же сообщил новость Страуссу, который
сделал очередной запрос Саймону во время дебатов в парламенте 26 мая. Сэр
Саймон вторично попытался увильнуть. Но на сей раз яростную кампанию против
злополучного министра финансов повел Уинстон Черчилль.
Моргентау хотел знать подробности. 9 мая он получил от Кохрана
письмо из Базеля, весьма его заинтересовавшее. Кохран писал:
"В Базеле царит самая сердечная атмосфера. Большинство банкиров
давно знают друг друга. Такого рода сотрудничество им настолько же приятно,
насколько и полезно. Я переговорил со всеми. Некоторые из них выразили
пожелание, чтобы государственные деятели их стран прекратили посылать
проклятия в адрес друг друга, отправились бы лучше вместе на рыбную ловлю с
президентом Рузвельтом или на Всемирную ярмарку и, преодолев ложную гордость
и собственные комплексы, постарались установить климат взаимопонимания,
который бы способствовал решению многих насущных политических проблем".
Эта картина всеобщего благодушия едва ли убедила Моргентау. 31 мая
агентство Ассошиэйтед Пресс сообщало из Швейцарии, что в результате долгих
закулисных дебатов между БМР и Банком Англии чешское золото окончательно
осело в берлинских сейфах.
История с чешским золотом не давала покоя Айнцигу. Вторая мировая
война близилась к концу, когда он столкнулся в Лондоне с Дж. Бейеном и
попросил рассказать, как все произошло. Бейен вывернулся: "Видите ли, все
это не более чем вопрос техники. Фактически золото никогда и не покидало
Лондона". На секунду Айнциг потерял дар речи.
Истина заключалась в том, что золоту действительно не надо было
покидать Лондон, чтобы им могли воспользоваться в Берлине. Согласно договору
между БМР и банками-членами, сделки обычно совершались путем простого
приведения в соответствие золотых депозитных счетов. Искушенные финансисты
считали, что прямая передача денег сложна и опасна, поскольку суммы должны
были фигурировать в таможенных декларациях. Таким образом, единственное, что
нужно было сделать Монтэгю Норману, - это дать указание Бейену списать со
счета Банка Англии 40 млн. долларов и компенсировать ту же сумму из авуаров
Чешского национального банка в Лондоне. Стараниями Курта фон Шредера и Эмиля
Пуля к 1939 году в БМР было депонировано огромное количество награбленного в
оккупированных гитлеровцами странах золота и ценностей, а БМР в свою очередь
вложил миллионы в германскую промышленность, БМР оказался послушным
инструментом в руках Гитлера, что происходило при активной поддержке
Великобритании, которую она продолжала оказывать даже после того, как
вступила в войну с Германией. При этом Отто Нимейер оставался английским
директором БМР, а Монтэгю Норман - его председателем на протяжении всей
войны.
Как раз в разгар событий вокруг чешского золота Томас Харрингтон
Маккитрик был назначен президентом БМР, а Эмиль Мейер от Швейцарского
национального банка - его председателем. Близкий друг Морганов,
представитель могущественной Уолл-стрит, Маккитрик олицетворял международное
финансовое "братство". Он родился в Сент-Луисе, образование получил в
Гарварде, где еще в студенческие годы стал издавать газету "Кримсон", там же
выучил французский, итальянский и немецкий языки. В 1911 году ему была
присвоена степень бакалавра искусств. Следующей ступенью карьеры неожиданно
оказался пост председателя американобританской торговой палаты, многие члены
которой явно симпатизировали нарождающемуся фашизму. Будучи директором "Ли,
Хиггинсон энд компани", Маккитрик сумел доказать лояльность "братству",
предоставив гитлеровской Германии значительные кредиты.
В начале 1940 года Маккитрик вылетел в Берлин. Он должен был
встретиться с Куртом фон Шредером и обсудить план действий на случай, если
США вступят в войну с Германией.
Война в Европе уже шла полным ходом, и Моргентау с растущим
недоверием следил за Маккитриком, однако его действиям не препятствовал. В
этой ситуации приходилось больше полагаться на донесения разведки
министерства финансов, чем на сообщения Кохрана относительно положения в
БМР. В июне 1940 года Моргентау получил данные о том, что Александр Галопин,
представлявший в совете директоров БМР Банк Бельгии, перехватил 228 млн.
долларов в золоте, переведенные бельгийским правительством Банку Франции, и
отправил их через Дакар в "Рейхсбанк" Эмилю Пулю.
Чтобы вернуть золото оккупированной фашистами страны, оказавшиеся
в изгнании представители Банка Бельгии в Нью-Йорке возбудили иск против
Банка Франции, интересы которого представлял сенатор штата Нью-Йорк Фредерик
Кудер. По иронии судьбы адвокатом бельгийцев оказался Джон Фостер Даллес, а
его юридическая контора "Салливан энд Кромвель" представляла в США интересы
"И. Г. Фарбениндустри". Верховный суд решил дело в пользу Банка Бельгии,
обязав Банк Франции выплатить указанную сумму из своих авуаров в Федеральном
резервном банке.
В ноябре 1942 года гитлеровские войска оккупировали всю Францию.
Сенатор Кудер заявил, что теперь, когда Германия "поглотила" Банк Франции,
последний юридически утратил право обжаловать это судебное решение.
По-прежнему выполняя поручения Банка Франции, Кудер лживо утверждал, что
поддерживать связь с Францией стало невозможно и только специальный
представитель этого банка вправе распорядиться его авуарами в Федеральном
резервном банке. В результате золото осталось в руках нацистов.
27 мая 1941 года госсекретарь Корделл Хэлл по просьбе Моргентау
направил по телеграфу послу США в Лондоне Джону Вайнанту указание подробно
доложить о политике правительства Великобритании в отношении БМР. Моргентау
никак не мог примириться с тем, что Великобритания оставалась членом
контролируемого нацистами финансового учреждения и, более того, играла в нем
ведущую роль, а Монтэгю Норман и сэр Отто Нимейер из Банка Англии
по-прежнему заседали в совете директоров. Вайнант встретился за ленчем с
Нимейером и в представленном 1 июня отчете весьма положительно оценил
результаты состоявшейся беседы.
Нимейер заверил, что БМР, согласно Уставу, попрежнему остается
"законным и неприкосновенным". Он подтвердил, что Великобритания, как и
раньше, будет поддерживать отношения с банком в полном объеме при
посредничестве Маккитрика. Все официальные контакты с БМР Нимейер, по его
словам, осуществлял через министерство финансов Англии, а его переписка, по
его же просьбе, подвергалась цензуре. На вопрос о чешском золоте Нимейер
ответил: "Да, в прессе дело получило плохой резонанс из-за ошибочного
подхода к вопросу со стороны парламента". Далее он подтвердил, что
правительство Великобритании по-прежнему оставалось клиентом банка и
получало от него дивиденды. Учитывая, что немецкие вклады составляли
значительную часть капитала БМР, дивиденды, получаемые англичанами,
несомненно, имели "нацистский привкус". И тем не менее Нимейер ратовал за
продолжение сотрудничества англичан с банком. Негласная поддержка
Великобритании, по его мнению, была необходима "для сохранения руководящей
позиции в банке, когда будет решаться его судьба в зависимости от исхода
войны".
В конечном счете позиция Нимейера сводилась к следующему: "Сейчас
не время обсуждать сложные юридические аспекты отношений между различными
странами, оккупированными немцами... Маккитрику следует оставаться в
Швейцарии и защищать БМР от любых опасностей. Для решения срочных вопросов
ему, конечно, понадобится постоянный контакт с американским посланником в
Швейцарии".
13 июля 1941 года Ивар Рут, из руководства Банка Швеции, написал
своему другу Мерлю Кохрану, возвратившемуся в Вашингтон, о последнем общем
собрании директоров банка и последовавшем завтраке в базельском ресторане
"Три короля". По его словам, во время завтрака было решено, что Маккитрик в
ближайшее время отправится в Соединенные Штаты, чтобы "изложить американским
друзьям... по возможности мягко и ненавязчиво" политику БМР. Рут коснулся в
письме и других вопросов: "Я надеюсь, что наши друзья за границей поймут
политическую необходимость, вынудившую немцев перебросить дивизию в
Финляндию по железной дороге через Швецию" (правительство фашистской
Германии в день вероломного нападения на СССР 22 июня 1941 г. потребовало от
нейтральной Швеции предоставить возможность перебросить одну дивизию из
Норвегии через шведскую территорию в Северную Финляндию. Несмотря на протест
большинства населения, шведское правительство удовлетворило это требование.
26 июня 1941 г. первые железнодорожные эшелоны с немецкими войсками,
направлявшимися в Финляндию, пересекли шведскую границу. С тех пор
немецко-фашистское командование стало регулярно использовать шведские
железные дороги для переброски живой силы и военных материалов на северное
крыло советско-германского фронта. Лишь после победы Советской Армии в битве
под Курском 5 июля-23 августа 1943 г., когда неизбежность полного разгрома
фашистской Германии стала очевидной, шведское правительство сочло
целесообразным закрыть транзитные перевозки немецких войск через территорию
своего государства) 5 февраля 1942 года, почти два месяца спустя после
Перл-Харбора, "Рейхсбанк", германское и итальянское правительства выразили
свое согласие с кандидатурой Маккитрика в качестве главы БМР вплоть до конца
войны. В одном из документов содержалось следующее немаловажное утверждение:
"Мнение Маккитрика нам всегда хорошо известно и сомнений не вызывает". В
благодарность Маккитрик обеспечил заем на сумму в несколько миллионов
швейцарских золотых франков немецкому оккупационному режиму в Польше и
коллаборационистскому правительству Венгрии. Невероятно, но факт: в течение
всей войны большинство членов правления БМР свободно пересекали границы
враждующих европейских государств для встреч в Париже, Берлине, Риме или в
Базеле, что, впрочем, отрицалось. Гельмар Шахт, например, провел большую
часть войны в Женеве и Базеле, где заключал закулисные сделки, выгодные
фашистской Германии. И тем не менее у Гитлера были основания заподозрить
Шахта в том, что он в интересах "братства" плетет интриги против самого
фюрера. Гитлер в конце войны заключил его в тюрьму. После ПерлХарбора на
протяжении всех военных лет БМР попрежнему упоминался во всех официальных
справочниках как банк-корреспондент Федерального резервного банка в
Вашингтоне.
В Лондоне член парламента от лейбористской партии Джордж Страусс
продолжал кампанию по разоблачению БМР. В мае 1942 года он сделал запрос по
поводу этого банка преемнику сэра Джона Саймона, министру финансов сэру
Кингслей Буду. Ответ был таков:
"В свете существующих международных обязательств наша страна
действительно имеет определенные финансовые интересы в БМР. Поэтому разрыв
отношений с этим банком нанес бы значительный ущерб".
Тем не менее Джордж Страусс и другие лейбористы требовали
объяснить, как могло получиться, что дивиденды этого банка и в военное время
продолжали делиться поровну между британским, японским, немецким и
американскими банками. А в 1944 году они узнали, что дележ шел не поровну и
Германия получала по дивидендам больше других.
7 сентября 1942 года Томас Маккитрик представил первый ежегодный
отчет БМР после Перл-Харбора. Чтобы сообщить в Вашингтон, что на заседании
не присутствовали представители стран "оси", он прибег к любопытной уловке:
произнес речь в пустом зале, сразу после чего директорам банка от стран
гитлеровской коалиции был вручен заранее отпечатанный текст доклада, затем
смешанное руководство из представителей воюющих друг с другом стран обсудило
его. По сути своей представленный доклад не оставлял сомнений, что и на этот
раз банк действовал в интересах фашистской Германии. В докладе
предусматривалось заключение сепаратного мира с Германией и предоставление
ей крупного американского займа на льготных условиях через посредство БМР.
Это была та же самая установка, которую пропагандировали все нацистские
лидеры, начиная с Шахта. 12 октября Страусс сообщил палате представителей:
Гитлер и Геринг в восторге от доклада. Сэр Кингслей заявил, что и не видел
его. Страусса это не обескуражило: "Совершенно очевидно, что сотрудничество
между нацистами и союзниками продолжается, а тенденция к умиротворению жива
и во время войны" (имеется в виду политика "умиротворения" - политика
попустительства и пособничества фашистской агрессии, проводившаяся правящими
кругами Англии, Франции и США накануне второй мировой войны. Главная цель
политики "умиротворения" заключалась в том, чтобы облегчить фашистской
Германии и милитаристской Японии беспрепятственно захватить удобные
стратегические плацдармы для нападения на СССР с Запада и Востока. Руками
немецких и японских милитаристов западные державы планировали уничтожить или
хотя бы значительно ослабить СССР и воспрепятствовать неуклонному росту его
могущества, авторитета и влияния на международной арене. Ради этого во
второй половине 30-х годов на растерзание агрессорам были отданы Австрия,
Чехословакия и Польша в Европе и Китай в Азии. Ослепленные ненавистью к
социализму, проводники политики "умиротворения" игнорировали все инициативы
СССР, направленные на создание международной системы безопасности. Такая
политика обернулась против самих же западных держав. Фашистская Германия
начала войну за установление своего господства с разгрома своих
империалистических соперников, а не с нападения на СССР. Внутри
капиталистической системы не нашлось силы, способной противостоять ее
агрессии. Порабощение к середине 1941 г. 12 стран и смертельная угроза над
Англией - таковы были последствия политики "умиротворения" в Европе).
Летом 1942 года Пьер Пюшё, член вишистского правительства и
директор частного банка "Вормс" в оккупированном нацистами Париже,
встретился в БМР с Ивом Бреар де Буазанже. Пюшё доверительно сообщил де
Буазанже, что "готовится вторжение генерала Эйзенхауэра в Северную Африку".
Буазанже немедленно передал эту информацию Курту фон Шредеру.
Шредер и другие немецкие банкиры вместе со своими французскими партнерами
тут же перевели 9 млрд. золотых франков через БМР в Алжир. Предвидя
поражение Германии, они постарались сбить валютный курс в пользу доллара.
Чуть ли не за одну ночь коллаборационисты увеличили свои вклады с 350 до 525
млн. долларов. Эта операция была совершена в сговоре с Маккитриком, Германом
Шмицем, Эмилем Пулем и японскими директорами БМР. Бывший посол фашистской
Германии в оккупированной Франции Отто Абец под присягой американским
официальным представителям 21 июня 1946 года утверждал, что в этой афере
участвовали и агенты разведки Ватикана, которые сообщили о планах
американского командования кому-то из гитлеровского военного руководства.
Весной 1943 года Маккитрик предпринял необычное путешествие. Он не
был ни итальянцем, ни дипломатом. Италия находилась в состоянии войны с
Соединенными Штатами, однако в его американский паспорт поставили
итальянскую дипломатическую визу, позволяющую следовать автомобилем или
поездом в Рим. На границе его встретили уполномоченные Гиммлера (Генрих
Гиммлер, 1900-1945, - один из руководителей фашистской Германии и главных
нацистских военных преступников. С 1929 г.- руководитель СС - охранных
отрядов нацистской партии. После установления фашистской диктатуры в 1933 г.
возглавил политическую полицию в Мюнхене, затем в Баварии, а в 1936 г. всю
полицию Германии. Один из главных организаторов фашистского террора, системы
концлагерей массового уничтожения мирного населения оккупированных
немецко-фашистской армией территорий. После разгрома фашистской Германии
пытался скрыться, но был арестован. Покончил жизнь самоубийством), чтобы
обеспечить беспрепятственный проезд по стране. Из Италии Маккитрик
направился в Лиссабон, затем - в США на борту шведского корабля, который был
застрахован от нападения немецких подводных лодок. Уже в апреле он
встретился в Нью-Йорке со своим старым другом Леоном Фрезером, а также с
руководством Федерального резервного банка. Уладив все дела, Маккитрик с тем
же американским паспортом выехал в Берлин, чтобы лично переговорить с Эмилем
Пулем из "Рейхсбанка" о политике администрации США в отношении БМР.
26 марта 1943 года либерально настроенный конгрессмен Джерри
Вурхиз представил в палату представителей конгресса США проект резолюции, в
котором он призывал провести расследование деятельности БМР. Почему,
например, американский гражданин сохраняет пост президента банка,
используемого странами "оси" для реализации своих замыслов? 1 апреля 1943
года сотрудник министерства финансов Рандольф Паул переслал этот проект
Генри Моргентау, сделав следующую приписку: "Надеюсь, Вас заинтересует этот
документ". Документ действительно заинтересовал Моргентау, но отнесся он к
его судьбе крайне безразлично, и вопрос, волновавший Джерри Вурхиза, так и
не был рассмотрен конгрессом.
Конгрессмен от штата Вашингтон Джон Коффи в январе 1944 года внес
в конгресс проект аналогичной резолюции. Он с негодованием заявил на
заседании: "Нацистское правительство имеет на счету БМР 85 млн. швейцарских
золотых франков. Большинство членов правления - нацисты! Как же могут
американские деньги оставаться в этом банке?" Более того, Коффи обратил
внимание на тот факт, что американские и английские акционеры продолжают
получать дивиденды из рук немцев и японцев, а те в свою очередь наживаются
за счет капиталов, выгодно размещенных в Америке. И все же проект резолюции
положили под сукно.
Там бы он и остался лежать, если бы за дело не взялся энергичный
норвежский экономист Вильгельм Кейлау. Он пришел в ярость, узнав, что
Вашингтон до сих пор сохраняет отношения с БМР и поддерживает возмутительный
финансовый союз с врагами своей страны.
10 июля 1944 года Кейлау внес проект резолюции на Международной
валютно-финансовой конференции в Бреттон-Вудсе, штат Нью-Гэмпшир (на этой
международной конференции было подписано соглашение о создании
Международного банка реконструкции и развития, а также соглашение о создании
Международного валютного фонда, которое вступило в силу в декабре 1945 г.
Страны-участницы Международного валютного фонда приняли на себя
обязательство признать особую роль американского доллара, приравнять его к
золоту в международных валютных отношениях. Тем самым была сделана уступка
финансовой и промышленной олигархии США, которая мечтала осуществить
"долларовый империализм", т. е. сделать доллар мировой валютой, использовать
его как один из рычагов для установления мирового господства.
СССР принял участие в конференции в Бреттон-Вудсе, но не
ратифицировал соглашение о Международном валютном фонде, так как с первых
дней своей деятельности его руководство проявило себя в качестве проводника
империалистической политики США. На том же основании вышли из фонда в 50-е
годы Польша и Чехословакия).
Он призвал распустить БМР в самый кратчайший срок. Но не тут-то
было! Кейлау готовился выступить с проектом второй резолюции, в которой
предлагалось провести дополнительное расследование с привлечением отчетов и
документов БМР за военный период. Против него начали настоящую травлю, чтобы
воспрепятствовать внесению этого проекта. Не удивительно, что Кейлау не
выдержал и отступил. Но если бы подобное расследование было проведено, факты
американских связей с нацистами, безусловно, всплыли бы на поверхность.
Банкиры Уинтроп Олдрич и Эдвард Э. (Нед) Браун, члены американской
делегации, представлявшие "Чейз нэшнл банк" и "Фёрст нэшнл бэнк оф
Нью-Йорк", предприняли шаги, чтобы отклонить уже внесенный проект. Их
поддержала голландская делегация и Дж. Бейен, бывший президент БМР и
посредник в передаче банку награбленного гитлеровцами чешского золота
(напомним, что вывезенное фашистами золото самой Голландии также осело в
БМР). Леон Фрезер, представлявший "Фёрст нэшнл бэнк оф Нью-Йорк", тоже встал
на их сторону. К сожалению, ту же позицию заняла и британская делегация, при
полной поддержке Антони Идена и Форин оффис. Видный экономист лорд Кейнс,
первоначально поддержавший резолюцию, затем перешел на официальную позицию
английской делегации, призывавшей к отсрочке роспуска БМР до окончания
войны, т. е. до того момента, когда завершится создание Международного
валютного фонда.
Заместитель госсекретаря США Дин Ачесон представлял в американской
делегации госдепартамент. Как бывший юрист компании "Стандард ойл", он,
несомненно, принадлежал к лагерю Уинтропа Олдрича и, будучи сторонником
компромиссных решений, придерживался тактики проволочек. Протоколы встреч
Моргентау с Эдвардом Брауном, Ачесоном и другими членами делегации,
проходивших 18-19 июля 1944 года в отеле "Маунт Вашингтон" в Бреттон-Вудсе,
подтверждают, что Ачесон боролся за идею сохранения БМР до конца войны. Он
использовал сомнительный довод, что, если Маккитрик уйдет со своего поста и
американское правительство объявит БМР вне закона, все вклады в золоте,
принадлежавшие американским акционерам, попадут через президента-нациста
прямо в Берлин. Ачесон, конечно, знал, что золото уже было депонировано в
пользу стран "оси" через партнера БМР - Швейцарский национальный банк,
который имел общего с БМР председателя. Ачесон также пытался доказать, что
банк-космополит послужит удобным финансовым рычагом влияния США на процесс
восстановления промышленности послевоенной Германии. Надо признать, что в
этом отношении он оказался абсолютно прав.
Сенатор Чарльз Тоби от Нью-Гэмпшира занимал, судя по протоколам
совещаний в "Маунт Вашингтон", весьма патриотичную позицию. На заседании 18
июля он гневно бросил всем собравшимся: "Ваше молчание и бездействие
содействуют врагу". Моргентау согласился. Он считал, что роспуск БМР явится
важным пропагандистским шагом и пойдет на пользу США. Ачесон, выведенный из
себя, заявил, что БМР должен быть сохранен "в качестве орудия внешней
политики".
Моргентау не сомневался, что Леон Фрезер и Маккитрик имеют ярко
выраженные прогерманские симпатии. Он прекрасно понимал негативные
последствия упорно проводимой ими политики. "Я думаю, - говорил Моргентау, -
что дальнейшее существование БМР немцы будут рассматривать как дело весьма
перспективное. Это уверит таких деятелей, как Шахт и Функ, в прочности
связей между США и Германией в послевоенный период. Не говоря уже о том, что
существование банка укрепляет позиции Фрезера, Олдрича и им подобных..."
Дин Ачесон вместе с Эдвардом Брауном активно выступал за
сохранение БМР. Он заявил, что "было бы целесообразно вопрос о судьбе банка
обсудить с госсекретарем Корделлом Хэллом". Ачесон не сомневался, что Хэлл
выступит за сохранение банка, поскольку всегда относился к деятельности
этого финансового учреждения с одобрением. Однако точка зрения госсекретаря
под воздействием шумихи, поднявшейся в американской прессе вокруг БМР,
претерпела изменения. Предвидеть подобный ход событий Ачесон, естественно,
не мог. В результате, когда Моргентау позвонил Хэллу, на протяжении четырех
лет молчаливо попустительствующему деятельности банка, тот неожиданно для
всех высказался за ликвидацию БМР. Удивленный Моргентау спросил его: "А как
же быть с Маккитриком?" - "Пусть узнает о судьбе банка из газет!" То же
самое он повторил и Ачесону.
Ачесон решил не сдаваться. Используя связи и благосклонность
Уайтхолла, 20 июля он посетил английскую делегацию, руководитель которой
лорд Кейнс прекрасно понимал, что, если сторонники Моргентау окажутся
сильнее Ачесона, сохранить БМР не удастся. После разговора с Ачесоном лорд и
леди Кейнс срочно покинули номер в отеле "Маунт Вашингтон", где шло
совещание руководства британской делегации, и, увидев, что лифт отеля
переполнен, устремились вверх по лестнице к апартаментам Моргентау, забыв о
преклонном возрасте и больном сердце. Элинор Моргентау была изумлена, увидев
разгневанное, в капельках пота лицо этого обычно невозмутимого мэтра
британской экономической науки.
Кейнс изложил, насколько мог спокойно, цель своего неожиданного
визита: он пришел к Моргентау, движимый глубокой убежденностью в
необходимости сохранения БМР до тех пор, пока не будет создан новый
Международный банк или Международный валютный фонд. Леди Кейнс также
настойчиво уговаривала Моргентау не препятствовать дальнейшем деятельности
банка. Убедившись, что американский министр непоколебим, Кейнс в ходе спора
изменил свою позицию на прямо противоположную и стал утверждать, будто
Великобритания всегда была среди тех, кто выступал за ликвидацию банка.
Моргентау еще раз повторил, что банк должен быть как можно скорее
ликвидирован.
Вернувшись в номер, поздно ночью, Кейнс собрал всех членов
делегации Форин оффис. Они выработали новый проект соглашения о статусе БМР,
содержащий значительные уступки по сравнению с первоначальным. К двум часам
утра Кейнс написал от руки и передал для Моргентау письмо, в котором вновь
призывал не препятствовать деятельности БМР.
На следующий день, несмотря на возражения Дина Ачесона и Эдварда
Брауна, делегация США под руководством Моргентау проголосовала за ликвидацию
БМР.
После принятия проекта резолюции о ликвидации банка Маккитрик
сделал все возможное, чтобы саботировать это решение. Он направил письма
Моргентау, а также новому британскому министру финансов сэру Джону
Андерсону. В них он доказывал, что после окончания войны союзникам придется
выплачивать огромные суммы немецким промышленникам и что БМР станет
необходимым посредником при совершении этих денежных операций. О
компенсациях, которые Германия должна была выплатить разоренным ею странам,
в письмах не было ни слова. 22 марта 1945 года Гарри Декстер Уайт направил
Моргентау послание, в котором изложил свои соображения относительно действий
Маккитрика. Он обратил внимание министра на то, что "письма Маккитрика
являются очевидной попыткой усилить аргументацию в пользу сохранения БМР и
после войны. В этом смысле они являются вызовом Бреттон-вудсскому
соглашению. Следовало бы привлечь внимание других стран, подписавших этот
документ, к действиям БМР, а также напомнить о Бреттон-вудсской резолюции Љ
5 и дать понять, что никакой официальной реакции на частное письмо
Маккитрику ждать не следует".
В тот же день представитель министерства финансов Орвис А. Шмидт
встретился с Маккитриком в Базеле. В своем отчете о беседе он не поскупился
на резкие выражения. "Я был поражен, - писал он, - как могла аргументация,
выдвигавшаяся Маккитриком в защиту БМР, обернуться суровым обвинением против
этого учреждения".
Шмидт спросил Маккитрика, почему немцев устраивало то, как
действовал БМР, и почему они по-прежнему производили платежи банку. Ответ
Маккитрика он привел в своем отчете: "Для того чтобы это стало понятно,
необходимо, во-первых, оценить всю меру доверия, которое ведущие банкиры
испытывают друг к другу, и силу их решимости вести честную игру. Во-вторых,
в сложной экономической структуре Германии отдельные лица, располагающие
поддержкой своих крупных банкиров, занимают ключевые позиции в правительстве
и могут оказывать серьезное влияние на его решения. Более того, существует
небольшая группа финансистов, давно считающая Германию обреченной в этой
войне и рассчитывающая после поражения Гитлера выйти на сцену, чтобы в
решающий момент определить дальнейшую судьбу страны. Эти финансисты будут
поддерживать контакты и доверительные отношения с другими влиятельными
представителями банковских кругов с тем, чтобы с более твердых позиций вести
переговоры о займах в послевоенный период для восстановления Германии".
От вопроса назвать имена этой "небольшой группы финансистов"
Маккитрик уклонился. Он приложил немало усилий, чтобы обойти имя Курта фон
Шредера, но, вынужденный назвать хоть кого-то, остановился на Эмиле Пуле. В
этой связи он утверждал, будто бы Пуль "не разделяет нацистскую точку
зрения". Но ему не удалось ввести в заблуждение Орвиса Шмидта. Он прекрасно
знал: именно Пуль санкционировал похищение союзнического золота и его
переправку в Швейцарию и не кто иной, как Пуль, за день до этого обсуждал в
Базеле с Маккитриком механику предстоящей "операции".
Шмидт решил загнать Маккитрика в угол. Как бы невзначай он
поинтересовался о судьбе бельгийского золота, депонированного в Банке
Франции, и Маккитрик, ничего не заподозрив, поведал о некоторых деталях
дела: "Я знаю, где золото. Но это строго между нами: оно хранится в
"Рейхсбанке". Поняв, что проговорился и даже разоблачил себя как соучастника
сделки, Маккитрик поспешил спасти положение: "Золото, я уверен, будет в
Берлине, когда американцы придут туда. Пуль хранит его и после войны вернет
бельгийцам". Примитивная ложь вряд ли могла произвести впечатление на
Шмидта, тем более что золото к тому времени уже находилось в Швейцарии.
Но на этом беседа не окончилась. Шмидта ждали новые откровения.
Маккитрик признал, что немцы в свое время переправили золото в БМР, и
заверил: "После окончания войны вы найдете его тщательно отсортированным и
учтенным, а награбленное можно будет легко отделить от остального. Когда
встал вопрос об этом золоте, я счел, что лучше принять его на хранение, чем
отказаться и тем самым разрешить немцам пользоваться им по своему
усмотрению... Жаль, что я не могу показать вам приходные книги и архивы БМР,
- сокрушался Маккитрик, - но я уверен: когда вы увидите их после войны, то
по достоинству оцените роль, которую я и БМР сыграли в военное время".
Забегая вперед, отметим: упомянутые банковские книги так и не были
представлены на суд общественности.
Затем Орвис Шмидт встретился также и с руководством Швейцарского
национального банка, партнера БМР. Во время беседы Шмидт вновь поднял вопрос
о золоте, награбленном немецкими оккупантами в Бельгии, Чехословакии,
Голландии и других странах, а также о ценностях, изъятых у евреев, на общую
сумму 378 млн. долларов. Он знал, что к этому времени БМР уже прекратил
операции непосредственно с золотом, поступающим из Германии. Оно теперь
переправлялось прямо из немецкого "Рейхсбанка" на специальный счет БМР в
Швейцарском национальном банке. Там Шмидту рассказали занимательную историю.
Однажды, желая рассеять собственные подозрения, кто-то из директоров этого
банка обратился к "заслуживающему доверие" члену "Рейхсбанка" с просьбой
подтвердить: ни один из контейнеров с золотом, поступающим из Германии, не
является награбленным. Шмидт поинтересовался, что это за "заслуживающее
доверие" лицо. Он не удивился, когда услышал имя Эмиля Пуля, покинувшего
Швейцарию буквально накануне приезда Шмидта. На заседаниях Нюрнбергского
трибунала в мае 1946 года Вальтер Функ, числившийся, кстати, по-прежнему
одним из директоров БМР, показывал, что у Пуля были солидные связи в США и
что накануне событий в Перл-Харборе ему предлагали весьма высокий пост в
"Чейз нэшнл бэнк" в Нью-Йорке. Функ подтвердил: Пуль лично контролировал
поступление золота в "Рейхсбанк", в том числе чешского и бельгийского. Он
посетовал, что было очень сложно оплачивать иностранные счета золотом.
"Только в Швейцарии мы могли еще обменивать золото на необходимую
Германии валюту", - заключил он. На процессе Функ поведал также о том, как в
1942 году Пуль сообщил ему о золотых монетах и других ценностях,
доставленных из концлагерей и депонированных гестапо в "Рейхсбанке". Этим
золотом было поручено заниматься Пулю. Монокли, золотые оправы для очков,
часы, портсигары и золотые коронки, полученные Пулем по распоряжению Генриха
Гиммлера, стекались в "Рейхсбанк", а затем переплавлялись в слитки по 20
килограммов каждый и отправлялись в Швейцарию. Количество золота,
переправленного таким путем, Функ назвать не смог. Тогда Функу был зачитан
аффидевит (письменное показание под присягой), подписанный Пулем, в котором,
кроме вышеприведенных фактов, подтверждалось наличие договоренности между
Гиммлером и Функом относительно всех деталей, касающихся награбленного
Германией золота.
Функ безуспешно пытался уйти от ответственности за проведение
операций с золотом. Он стремился опровергнуть Пуля в том, что золото влилось
в оборотный капитал. Даже просмотрев фильм, в кадрах которого были
запечатлены ни много ни мало 77 отправленных партий золотых зубов,
обручальных колец и других награбленных ценностей, он продолжал упорно
отрицать предъявляемые ему обвинения.
На каком-то этапе он вдруг заявил, что все золото попало в
"Рейхсбанк" вообще по ошибке. Его ложь прозвучала столь абсурдно, что
вызвала смех сидящих в зале. Когда обвинитель Томас Додд сказал ему: "На
этом золоте кровь! И вы знали об этом еще в 1942 году, не правда ли?", Функ
вяло ответил: "Я не совсем понимаю, о чем идет речь".
15 мая 1946 года Пуль занял место на скамье свидетелей. Согласно
показаниям Пуля, он протестовал, когда происходили подобного рода
"поставки", поскольку считал их "затруднительными" и "неудобными".
Любопытные эпитеты! Он добавил, что его "протесты" были "обусловлены
соображениями об оказании содействия СС" и особенно тем - это важно
подчеркнуть, - что "переправляемое имущество принадлежало рейху".
Тогда помощник прокурора процитировал отдельные строки из
материалов следствия: "Одно из первых указаний на источник (золота) было
обнаружено на пачке счетов, где стоял оттиск резинового штампа "Люблин". Это
случилось в начале 1943 года. В другой раз на документах стоял штамп
"Освенцим". Все мы знали, что это местонахождение концентрационных лагерей.
В десятой партии в ноябре 1942 года появились золотые коронки. Количество их
непрерывно росло".
В октябре 1945 года сенатский комитет по военным делам представил
новые материалы о деятельности Пуля. Были зачитаны его письма Функу от марта
1945 года из Швейцарии. В них раскрывались факты отчаянных и небезуспешных
попыток нейтрализовать результаты работы, проведенной в том же месяце
комиссией во главе с Лочлином Карри и Орвисом Шмидтом. Пуль оказывал
постоянный нажим на Маккитрика и Швейцарский национальный банк, с тем чтобы
обеспечить переправку в Швейцарию награбленного нацистами золота. Из писем
явствовало, что Маккитрик после беспощадного разоблачения норвежской
делегацией на конференции в Бреттон-Вудсе в панике стал искать обходные
каналы для получения золота. Согласно выработанному плану, награбленное
немцами золото стало поступать непосредственно в хранилища являвшегося
держателем акций БМР Швейцарского национального банка, который превращал это
золото в нужную для Германии валюту. Поскольку Швейцарский национальный банк
был связан с американцами обязательством не укрывать это золото, операции по
его обмену на валюту для маскировки оформлялись в виде платежей
американскому Красному Кресту и германским дипломатическим миссиям в
Швейцарии. По иронии судьбы генерал Роберт К. Дэвис, глава нью-йоркского
отделения Красного Креста, оказался одновременно и председателем
радиовещательной сети "Трансрадио", совладельцами которой были и нацисты.
Вплоть до 1943 года германская миссия в Берне покупала продукцию
американской компании "Стандард ойл" для отопительных систем и автомобилей,
которые ей поставляли и ремонтировали американские дочерние компании. Итак,
тонны золота, "выстиранные" до неузнаваемости и замаскированные любыми
путями, продолжали поступать в Швейцарский национальный банк до конца войны.
Уступая сильному давлению со стороны министерства финансов США,
БМР в 1948 году согласился наконец передать союзникам ничтожную толику
награбленного золота - всего 4 млн. долларов.
Несмотря на массу улик, свидетельствующих о закулисном сговоре
Пуля-Маккитрика, последний ничуть не пострадал. Более того, клан Рокфеллеров
и Уинтроп Олдрич предоставили ему ответственный пост вице-президента "Чейз
нэшнл бэнк". Этот пост он занимал в течение нескольких лет после войны.
После всех перипетий "коллеги" встретились вновь в 1950 году, когда
Маккитрик пригласил Пуля в США в качестве своего почетного гостя. Что
касается БМР, то вопреки решению Бреттон-вудсской конференции он не был
ликвидирован и процветает по сей день.
ГЛАВА II. ДЕНЬГИ НАЦИСТОВ В АМЕРИКАНСКОМ БАНКЕ
Рокфеллеровский "Чейз нэшнл банк", позже переименованный в "Чейз
Манхэттен бэнк", к моменту событий в Перл-Харборе был самым могущественным
финансовым учреждением в Соединенных Штатах. Через этот банк осуществляла
расчеты с Германией компания "Стандард ойл оф Нью-Джерси", также
принадлежавшая Рокфеллерам. Помимо "Чейз нэшнл", Рокфеллеры использовали
независимый "Нэшнл сити бэнк оф Нью-Йорк" (НСБ), клиентами которого, кроме
"Стандард ойл", были такие компании, как "Стерлинг продактс", "Дженерал
анилайн энд филм", СКФ и ИТТ. Кстати, глава последней Состенес Бен входил и
в совет директоров НСБ. Делами филиала "Стандард ойл" в Германии заправляли
Карл Линдеманн и Эмиль Хельфферих, входившие в "Кружок друзей рейхсфюрера СС
Гиммлера", члены которого - промышленники и банкиры - оказывали финансовую
поддержку гестапо. Линдеманн и Эмиль Хельфферих были также близкими друзьями
и коллегами упоминавшегося барона Курта фон Шредера из БМР.
Наибольшим доверием у главы "Чейз нэшнл бэнк" Уинтропа Олдрича,
свояка Джона Рокфеллера, пользовался вице-президент банка Джозеф Ларкин,
который отвечал за ведение дел в Европе и играл видную роль в "братстве".
Благодаря стараниям Дж. Ларкина, отделения банка "Чейз нэшнл"
продолжали функционировать в течение всей войны не только в нейтральных
странах Европы и Южной Америки, но и в занятом нацистами Париже. После
Перл-Харбора именно через парижский филиал банка с полного одобрения его
нью-йоркских владельцев и под "руководством" Ганса-Иоахима Цезаря, правой
руки Эмиля Пуля в "Рейхсбанке", осуществлялось финансирование деятельности
германского посольства и других нацистских ведомств в оккупированной
Франции.
Главу "Чейз нэшнл" Уинтропа Олдрича, как и большинство членов
"братства", отличала своего рода политическая шизофрения, делавшая его
способным сочетать в себе несовместимое, когда этого требовали интересы
большого бизнеса. С одной стороны, он содействовал военным усилиям
Великобритании, собирая в ее пользу миллионные пожертвования, за что в 1942
году был принят премьер-министром и самим монархом. Но, с другой стороны,
тот же Олдрич с непостижимым двуличием закрывал глаза на сотрудничество
"Чейз нэшнл" с нацистами в оккупированном Париже.
Джозеф Ларкин весьма походил на Олдрича. Те же безупречные манеры,
необычайная элегантность, внешняя холодность и, главное, та же преданность
"братству". Воспитанный в религиозной семье, ревностный католик Ларкин
получил из рук папы Пия XI в 1928 году Большой крест рыцарей Мальтийского
ордена. Он был ярым сторонником генерала Франко, а значит, и Гитлера.
Моргентау впервые заподозрил Ларкина в профашистских симпатиях в октябре
1936 года, когда Фернандо де лос Риос, посол республиканской Испании в США,
желавший поражения Франко, обратился в "Чейз нэшнл" с просьбой открыть счет
на 4 млн. долларов. Деньги были необходимы для формирования
Интернациональной бригады имени Линкольна, призванной оказать поддержку
законному испанскому правительству. Ларкин категорически отказался выполнить
эту просьбу.
Затем Ларкин оказал еще одну услугу фашизму. Когда испанское
правительство открыло счет на 4 млн. долларов в парижском отделении "Чейз
нэшнл", он чуть ли не с кулаками набросился на служащего, который этот счет
оформил. Затем Ларкин связался непосредственно с представителем испанского
правительства в Париже и заставил его изъять вклад. Одновременно, с
одобрения Шахта, Ларкин открыл счета для Франко и "Рейхсбанка", хотя было
известно, что последний уже находился под личным контролем Гитлера. В
предисловии к книге Гюнтера Реймана "Льготы для Гитлера" юрист Крикмор Фат в
1942 году писал:
"С середины 30-х годов стало непреложным правило, по которому
любая немецкая промышленная группа, если она собиралась заключить сделку вне
пределов Германии, должна была представить в "Рейхсбанк" полный текст
проекта контракта. "Рейхсбанк" был вправе отклонить его или изменить по
своему усмотрению. Следует отметить, что "Рейхсбанк" не санкционировал ни
одной сделки, которая шла вразрез с планами нацистского государства и не
продвигала его хоть на шаг вперед на пути к мировому господству. Иными
словами, любая американская компания, заключавшая соглашение или просто
торговавшая с немецкой фирмой, практически имела дело непосредственно с
самим Гитлером".
По мере приближения войны связи между семейством Рокфеллеров и
нацистским правительством становились все более тесными. В 1936 году
отделение частного банка Генри Шредера в Нью-Йорке объединилось с домом
Рокфеллеров, образовав инвестиционный банк "Шредер, Рокфеллер энд компани",
ставший частью гигантского предприятия, которое журнал "Тайм" назвал
"экономическим пропагандистом оси Берлин-Рим" (ось Берлин-Рим - агрессивный
военно-политический союз фашистской Германии и Италии, начало которому
положил Берлинский протокол от 23 октября 1936 г. Согласно протоколу,
Германия признала захват Италией Эфиопии, а Италия обязалась оказать
поддержку Германии в приобретении колоний. Обе стороны подтвердили свое
намерение активизировать борьбу против коммунистического движения в Европе,
расширить военную помощь фашистским мятежникам во главе с генералом Франко в
Испании, осуществлять во внешней политике, экономике и торговле
"согласованную линию", которая была направлена на подрыв международной
безопасности, подготовку и развязывание второй мировой войны). Партнерами
этого банка стали Авери Рокфеллер, племянник Джона Д. Рокфеллера, барон
Бруно фон Шредер и его кузен Курт фон Шредер, глава "И. Г. Штейн банка" и
один из директоров БМР. Авери Рокфеллеру принадлежало 42 процента, а баронам
Бруно и Курту - 47 процентов акций банка. Интересы вновь созданного банка
защищали такие хорошо известные адвокаты, как братья Джон Фостер Даллес и
Аллен Даллес из юридической фирмы "Салливан энд Кромвель". Аллен Даллес,
будущий глава Управления стратегических служб (УСС), на базе которого позже
было создано ЦРУ, входил в совет директоров банка Шредера. Но этим тесные
связи промышленной элиты США и фашистской Германии не исчерпывались:
парижское отделение банка "Чейз нэшнл" было непосредственно связано с банком
Шредера, а филиал компании "Стандард ойл оф Нью-Джерси" во Франции - с
пронацистским банком "Вормс". Руководители "Стандард ойл" в Париже входили
одновременно в совет директоров Парижско-нидерландского банка, который
невидимыми для посторонних глаз нитями был связан и с нацистами, и с "Чейз
нэшнл бэнк".
За полгода до начала войны в Европе Джозеф Ларкин при активном
содействии банка Шредера отважился на свою самую дерзкую финансовую операцию
в пользу Германии. Согласно выработанному им плану, Олдрич и Шредеры вложили
не менее 25 млн. долларов в стремительно развивавшуюся военную экономику
Германии. Кроме того, они собрали и предоставили нацистскому правительству
через берлинский филиал "Чейз нэшнл бэнк" подробные сведения о состоянии
банковских счетов 10 тыс. граждан США немецкого происхождения,
симпатизировавших фашистам. Неоценимую помощь в этом деле они получили от
Вальтера Функа и Эмиля Пуля.
По существу, германское правительство благодаря банку "Чейз нэшнл"
смогло предоставить нацистам, находившимся в США, возможность приобретать
немецкие марки по сниженной цене. Эти льготы получали лишь те, кто
намеревался вернуться в Германию и вложить марки в экономику третьего рейха.
Прежде чем санкционировать кому-либо обмен долларов на марки, германское
посольство в Вашингтоне должно было убедиться в том, что претендент
действительно поддерживает политику гитлеровской Германии. Рекламные
проспекты, которые распространял "Чейз нэшнл бэнк", не скупились на посулы
сочувствующим нацистам американцам: в Германии их ждет безоблачное будущее,
а марканаивернейшее средство против инфляции, причем ее курс, разумеется,
подскочит еще выше после победы Германии в предстоящей войне.
Результатом этой кампании, как и следовало ожидать, стал бум
марки. 5 февраля 1939 года представители руководства обоих банков, "Чейз
нэшнл" и банка Шредера, собрались на совещание в Нью-Йорке для обсуждения
так называемого "плана о реэмигрантах". Альфред Барт представлял Уинтропа
Олдрича и Джозефа Ларкина, а И. Мейли - Генри Шредера. Собравшихся волновал
замысел "Рейхсбанка" направить своего специального представителя в
консульство Германии в НьюЙорке, которое одновременно являлось
штаб-квартирой гестапо и имело собственный счет в "Чейз нэшнл бэнк".
Участники совещания с американской стороны решили не рисковать, поскольку
появление в США постоянного представителя "Рейхсбанка" могло разоблачить их
в глазах американской общественности как пособников нацистов. Судя по
протоколам, на совещании было решено оставить все как есть и впредь
действовать самим от имени Берлина, "используя для этого разветвленную по
всей стране сеть агентов. Агентам следует проводить разъяснительную работу
среди немецкого населения, иммигрировавшего в США, с целью вызвать у него
симпатии к нацизму. Для этого предполагается развернуть широкую
пропагандистскую кампанию в прессе, на радио, использовать возможности
художественной литературы и т. п. ...Мы также единодушно пришли к
заключению, - писали далее участники совещания, - что наше общее дело весьма
выиграет, если Берлин даст указание всем консульским представительствам
Германии на территории США обращаться за всеми справками по деловым вопросам
непосредственно к нам. Поэтому наши имена должны фигурировать во всех
списках, рассылаемых немецким консульством в США. Кроме того, необходимо эти
списки передавать лицам, которые обратятся в консульство за справками
финансового характера".
Самое пристальное внимание банкиры решили сосредоточить на мелких
собственниках, заводских рабочих, лавочниках - одним словом, на людях с
весьма скромными доходами, но представлявших интерес как неисчерпаемый
людской потенциал. Конечно, это должны быть крепкие молодые мужчины и
женщины арийского происхождения. Не менее обстоятельно обсуждался вопрос о
строгой конфиденциальности всего, о чем шла речь на совещании. В протоколе
говорится:
"Утечка информации о достигнутых договоренностях, уже повлекшая за
собой отрицательную реакцию на местах, может привести к тому, что
госдепартамент примет весьма нежелательные меры, как-то: обложение пошлинами
немецких денег, поступающих из Германии американским гражданам в виде
наследства, и пр. При этом Германия может не только лишиться возможности
получать прибыли, но и окажется в невыгодной для себя ситуации".
Другими словами, директора "Чейз нэшнл" и бароны Шредеры скрывали
правду от американской общественности, боясь, что под ее воздействием
американское правительство предпримет решительные шаги и воспрепятствует
сотрудничеству с нацистами.
В мае 1940 года известный нью-йоркский торговец алмазами и
бриллиантами Леонард Смит начал контрабандную переправку драгоценных камней
в нацистскую Германию через Панаму. Фирма Смита юридически принадлежала
оккупированной немцами Голландии и, значит, в соответствии с распоряжением
президента Рузвельта должна была войти в "черный список" компаний, которым
запрещалось переводить деньги, особенно если они каким-либо образом могли
быть использованы в интересах стран "оси". На этом основании первоначально
банковские счета Смита были заморожены. Однако через несколько дней
руководство банка "Чейз нэшнл" вновь разблокировало эти счета под тем
предлогом, что основной капитал фирмы фактически принадлежал "Интернэшнл
трейдинг компани", находившейся на английском острове в проливе Ла-Манш.
Таким образом, шлюз для перекачки денежных средств и драгоценностей через
Панаму в Берлин был открыт.
17 июня 1940 года, накануне полного разгрома Франции, Рузвельт по
настоянию Моргентау в очередной раз предпринял попытку использовать
возможности финансового контроля для того, чтобы не допустить утечки крупных
денежных сумм в руки нацистов. С этой целью он приказал заморозить все
французские авуары в американских банках. Но не прошло и нескольких часов,
как кто-то из руководства "Чейз нэшнл бэнк" распорядился перечислить более 1
млн. американских долларов со счетов латиноамериканского отделения
Франкоитальянского банка в нью-йоркском банке на специальные счета в банках
Аргентины и Уругвая. Дело в том, что южноамериканские отделения этих банков
не без ведома Ларкина активно посредничали в осуществлении сделок между
американскими компаниями и странами "оси".
23 июня 1941 года директор ФБР Эдгар Гувер писал министру финансов
Моргентау: "В ходе проверки иностранных вкладов в банке "Чейз нэшнл"
обнаружены крупные перечисления американским нефтяным компаниям в счет
поставок горючего за границу. Согласно имеющимся в нашем распоряжении
данным, компания "Стандард ойл оф Нью-Джерси" получила деньги из Германии за
поставки нефти по распоряжению немецкого "Рейхсбанка".
В течение 1941 года пронацистский "Бюллетень американо-германской
Коммерческой ассоциации" помещал на своих страницах материалы, не вызывающие
сомнений относительно тесного сотрудничества "Чейз нэшнл" с Эмилем Пулем -
директором "Рейхсбанка". Счет этого главного фашистского банка,
находившегося под личным контролем Гитлера, в американском "Чейз нэшнл"
никогда не был заморожен. Любые сделки между У. Олдричем и В. Функом
санкционировались фюрером. Более того, "Чейз нэшнл" не лишил фашистов права
иметь счета во всех своих отделениях в нейтральных европейских странах. В
целях конспирации отчеты о состоянии этих счетов пересылались в Нью-Йорк со
специальным курьером через Мадрид и Лиссабон. Тем не менее некоторые из этих
документов попали в руки американского посла в Испании, который неоднократно
информировал госдепартамент о возмутительных фактах продолжавшихся сделок с
врагом некоторых американских компаний.
После налета на Перл-Харбор большинство американских фирм,
движимые патриотическими чувствами, закрыли свои филиалы в Париже, поскольку
их страна вступила в войну с Германией. Но Джозеф Ларкин и Ганс-Иоахим
Цезарь, правая рука Эмиля Пуля, решили, что банку "Чейз нэшнл" не следует
прекращать деятельность в оккупированном нацистами городе.
Отто Абец, посол фашистской Германии в Париже, опытный дипломат и
страж интересов нацизма, прежде всего финансовых, обратился к руководителю
филиала "Чейз нэшнл" в Париже Карлосу Нидерману с убедительной просьбой не
закрывать двери перед немецким бизнесом и во время войны. Видимо, ему не
стоило утруждать себя просьбами, поскольку Эмиль Пуль и руководство банка
заранее обо всем договорились.
С полного ведома Нью-Йорка возглавляемый Карлосом Нидерманом
филиал стал основным источником финансирования деятельности посольства
фашистской Германии в оккупированной Франции. Нидерман и его коллега Альберт
Бертран, руководивший филиалом "Чейз нэшнл" в Виши (Виши - город в
Центральной Франции, который в годы второй мировой войны с июля 1940 г. по
август 1944 г. являлся местом пребывания коллаборационистского французского
правительства во главе с генералом А. Ф. Петеном. В ведении администрации
этого правительства оставалось около трети французской территории, которая в
ноябре 1942 г. была также оккупирована итало-немецкими войсками), делали
все, чтобы доказать фашистам свою лояльность.
Предвидя, что нацисты постараются издать указ о замораживании
банковских счетов евреев, они поспешили заблокировать эти счета по
собственной инициативе. Возмущенный этим шагом, Декстер Уайт обратился в мае
1942 года к руководству банка в Нью-Йорке за разъяснением. Однако Ларкин,
оправдывая действия Нидермана, объяснил: меры были приняты, "чтобы не
нанести ущерба нашим собственным интересам, поскольку приходится иметь дело
не с теорией, а с реальной ситуацией".
В благодарность Ганс-Иоахим Цезарь, использовав свое влияние,
добился восстановления на службе в филиале "Чейз нэшнл" отдельных лиц,
которые ранее были отстранены от работы из-за того, что чем-то не угодили
нацистскому руководству. 5 июня 1942 года Альберт Бертран сообщил Ларкину,
что сотрудничество Нидермана с нацистами расширяется, а десять дней спустя
уведомил его, что у Нидермана возник план централизации в руках парижского
филиала деятельности всех отделений банка на территории Франции. В сентябре
1942 года размеры вкладов в банк "Чейз нэшнл" во Франции стали расти, а к
маю 1943 года они практически удвоились. Нацисты перевели банку еще 15 млн.
франков, которые он мог использовать для оплаты его текущих расходов.
Отделение "Чейз нэшнл" в Париже выполняло еще одну важную функцию -
посредника для отделений банка в Бразилии и Чили. Оно занималось передачей
их инструкций, распоряжений, отчетов, счетов, переводом денег и ценных бумаг
в Берлин в то время, когда Бразилия находилась в состоянии войны с Германией
и бразильские власти запретили подобные контакты, занеся эти отделения в
"черный список".
Что касается Альберта Бертрана, то он передавал ценные бумаги и
крупные суммы денег из Виши в Германию и оккупированные ею страны при
посредничестве Эмиля Пуля и с одобрения Ларкина.
Кроме перечисленных выше обязанностей, в задачу парижского филиала
"Чейз нэшнл" входило сотрудничество с нацистским "Банко алеман
трансатлантико", о котором уругвайское посольство во Франции сообщало в
письме от 18 августа 1943 года:
"Речь идет не просто о финансовом учреждении. Этот банк выполняет
роль казначея нацистской партии во всей Южной Америке. Он принимает взносы
от местных нацистских организаций в партийную кассу и контролирует их
расходы, через него поступают для местных нацистов под видом различных
вполне легальных платежей крупные суммы из Германии. Такая финансовая игра
ведется при помощи и под строгим контролем немецких дипломатических миссий в
Латинской Америке".
Фактически "Банко алеман трансатлантико" являлся отделением
берлинского "Дойче юберзееше банк". В списке его клиентов значились лица и
организации, прямо или косвенно служившие третьему рейху. Одним из таких
клиентов и был парижский филиал "Чейз нэшнл", получавший при посредничестве
"Банко алеман трансатлантико" значительные суммы из разных нацистских
источников. Тот же филиал "Чейз нэшнл" с ведома Ларкина открыл счета для
немецкого посольства в Париже и для самого германского посла Отто Абеца.
Упомянув о немецком посольстве в оккупированной Франции, нам,
вероятно, следовало бы рассказать и о том, чем оно занималось во время
войны.
Чтобы склонить французских предпринимателей к сотрудничеству с
оккупантами, оно предлагало им солидные субсидии, исчислявшиеся миллионами
франков. Только за один день 13 августа 1942 года посольство предоставило в
распоряжение германской военной администрации и высших органов гестапо в
оккупированной Франции 5 с половиной млн. франков. Эти деньги были затрачены
на ведение немецко-фашистской радиопропаганды и организацию кампании террора
против французского населения. Редакторам и издателям газет, которые вели
фашистскую пропаганду, посол Абец выплачивал ежемесячно по 250 тыс. франков.
Он же финансировал отряды карателей, которые выслеживали подпольщиков
французского Сопротивления, а затем уничтожали их. Наконец, по личной
просьбе Геринга Абец на средства немецкого посольства приобретал ценнейшие
произведения искусства. Гобелены, картины, шедевры прикладного искусства
Франции - все это должно было попасть в жадные руки рейхсмаршала.
США не разорвали дипломатических отношений с коллаборационистским
правительством Виши, и в Вашингтоне постоянно получали информацию о том, что
происходит в оккупированной части Франции. Поэтому правление "Чейз нэшнл
бэнк", находившееся в Нью-Йорке, не могло притворяться, будто ему ничего не
известно о деятельности своего отделения в Париже из-за отсутствия связи с
ним.
Постоянный обмен письмами, телеграммами и телефонными звонками
между отделениями банка в Париже и Виши позволял Альберту Бертрану собирать
нужные сведения, которые он передавал в Нью-Йорк.
Юридически правительство Виши в любой момент и в полном
соответствии с французским законодательством могло закрыть парижский филиал
банка "Чейз нэшнл". Некоторый риск вызвать недовольство у нацистского
инспектора Ганса-Иоахима Цезаря вряд ли послужил бы помехой для
осуществления такого шага. Нужно было лишь указание из Нью-Йорка, которое...
так никогда и не было получено.
Более того, когда местное отделение американского банка "Нью-Йорк
гэранти траст" отказалось сотрудничать с нацистами, Нидерман приложил много
сил, правда безуспешно, для того, чтобы заставить его управляющих
пересмотреть принятое решение.
В своем отчете из Виши, датированном 1942 годом, без числа и
месяца, Альберт Бертран писал Ларкину:
"В настоящее время наши отношения с немецкими властями столь же
удовлетворительны, как и у Морганов, которые нашли с ними общий язык (банк
Моргана также с ведома Нью-Йорка оставался открытым в Париже на протяжении
всей войны.- прим. авт). Приложив некоторые усилия, мы добились того, что
Германия сделала значительные денежные вклады именно в нашем банке, которые
в свою очередь помещены нами во французские государственные банки на весьма
выгодных условиях. Мы рассчитываем на дополнительную прибыль".
К отчетам, которые парижское отделение банка направляло, как и
полагалось, в Нью-Йорк, Г.-И. Цезарь, как правило, делал приписки с
выражением "высокого уважения".
Среди недавно рассекреченных документов министерства финансов
обнаружено недописанное письмо без даты. В нем американский служащий из
"Манхэттен бэнк" остроумно называет "Чейз нэшнл бэнк" - "Цезаря любимое
дитя". Сердечные отношения с нацистами не были секретом ни для американского
посольства во Франции, ни тем более для Вашингтона. Однако никто не
воспрепятствовал их дальнейшему развитию.
То, что правительство США знало о связях банка с врагом,
подтверждает и доклад министерства финансов от 20 декабря 1944 года, который
хранится в архиве Моргентау. В нем говорится, что открытое сотрудничество
Карлоса Нидермана с германским правительством хорошо известно; что Ларкин
расценивает добрые отношения Нидермана с немцами как превосходный способ
удержать на прежней высоте позиции банка во Франции; что нацисты, видимо,
имели основания прилагать максимум усилий, дабы обеспечить банку
дополнительные источники дохода; что немецкие власти стремились к сохранению
тесных контактов с руководством американских банков, надеясь на них как на
верных проводников политики Германии в Соединенных Штатах после войны, и что
"Чейз нэшнл бэнк" ревностно следил, чтобы счет возглавляемого Отто Абецем
немецкого посольства в Париже был в полном порядке, ибо "любая мелочь
сослужит добрую службу при осуществлении тесного сотрудничества между нашим
банком и немецкими властями".
Между тем 24 декабря 1943 года против Уинтропа Олдрича, банка
"Чейз нэшнл", Леонарда Смита и его компании были выдвинуты официальные
обвинения в нарушении правительственного указа о прекращении сделок с
иностранными гражданами. В результате на компанию Смита наложили штраф в 100
тыс. долларов. Сам Смит отправился на пять лет в тюрьму. Рузвельта не
смутила причастность Олдрича к этому делу. Как раз в этот период президент
часто уединялся с банкиром в своем кабинете и долго обсуждал различные планы
Олдрича на благо совместных военных усилий союзников.
Министр юстиции США Фрэнсис Биддл невероятно долго тянул с
вынесением обвинительного заключения и привлечением банка "Чейз нэшнл" к
суду. Только благодаря усилиям Моргентау дело вообще дошло до суда.
Если министерство юстиции не откажется от тактики проволочек,
писал в докладной записке от 24 января 1945 года Гарри Декстер Уайт,
"разбирательство по этому делу вообще потеряет всякий смысл". Он прямо
обвинил Биддла, что тот "уступил давлению со стороны руководства банка "Чейз
нэшнл". Сразу же после освобождения Парижа Моргентау отправил во Францию
комиссию министерства финансов для расследования деятельности "Чейз нэшнл"
во время войны. Комиссия вскоре наткнулась на прискорбный факт, имевший
место в июне 1940 года. Накануне падения французской столицы парижское
отделение банка возглавлял американский гражданин по имени С. П. Бейли,
который заявил Ларкину, что должен "немедленно закрыть свой филиал из
патриотических соображений". Ларкин тут же лишил его полномочий, передав их
лицам, известным своим сотрудничеством с нацистами.
Выяснилось также, что аппарат Ларкина непосредственно
инструктировал парижский филиал относительно его дальнейших действий в
течение всей первой половины 1942 года. В соответствии с этими инструкциями
ни одна из вновь заключенных с немцами сделок не была аннулирована. Более
того, руководство банка распорядилось заморозить американские счета в
парижском отделении, в то время как счета фашистов оставались открытыми.
Карлос Нидерман и его коллеги поддерживали непосредственную связь с
"Рейхсбанком" через Эмиля Пуля. В одном из писем к Пулю Нидерман заверял
последнего в том, что готов вести во Франции банковские дела его друзей так
же усердно, как свои собственные.
Узнав в 1945 году о решении министерства финансов направить в
Париж комиссию для расследования деятельности "Чейз нэшнл", Олдрич тут же
послал во Францию Джозефа Ларкина, чтобы тот как можно быстрее уволил
Нидермана и постарался замести следы. В официальном заявлении правительству
США Олдрич утверждал, что "никаких контактов" между руководством банка и его
парижским филиалом после вступления Соединенных Штатов в войну не
существовало. Миссия Ларкина, цель которой была официально сформулирована
как "необходимость тщательно изучить ситуацию на месте и, если потребуют
обстоятельства, провести перестановку кадров", на деле была лишь попыткой
скрыть истинное положение дел.
В телеграмме от 12 января 1945 года с грифом "секретно" посольство
США в Париже информировало Корделла Хэлла и Генри Моргентау об итогах беседы
с Ларкином. Ларкин прежде всего сделал все возможное, чтобы спасти репутацию
Олдрича. В состоянии крайнего волнения Ларкин говорил послу:
"Олдрич и совет директоров банка крайне обеспокоены сложившейся
ситуацией. Это расследование!.. Еще раз хочу подчеркнуть: сотрудники,
работавшие в парижском отделении банка во время войны, формально не числятся
служащими "Чейз нэшнл"... Руководство банка в Нью-Йорке считает в настоящий
момент единственной задачей парижского филиала удовлетворение нужд
американской армии. Моя же миссия является полуофициальной. Обещаю вам свое
полное содействие, поскольку интересы нашего банка и правительства
Соединенных Штатов полностью совпадают, нашей общей целью является
поддержание американского престижа во Франции".
Однако в конце беседы Ларкин оставил патриотический тон и
проговорился: "Правительство Великобритании, например, проводит очень мудрую
политику в отношении английских банков за границей. В частности, в Париже во
время оккупации их деятельность была достаточно оживленной и весьма
прибыльной".
Вряд ли факт сотрудничества Великобритании с нацистами на
официальном уровне обрадовал уже, казалось бы, ко всему привыкшего министра
финансов. Тем не менее он не сделал ничего, чтобы наказать Ларкина.
Далее события получили невероятный оборот. С целью рассеять
подозрения по поводу сотрудничества "Чейз нэшнл" с противником Олдрич
предложил направить в Европу не кого-нибудь, а Альфреда Барта, одного из
авторов "плана о реэмигрантах" и активного участника темных сделок Леонарда
Смита. Появление этой фигуры вызвало оживленную переписку на протяжении
всего 1945 года между госдепартаментом и министерством финансов. В письмах
обсуждался вопрос о том, следует ли направить Барта в нейтральные страны
Европы для "выявления тайных немецких вкладов". Несмотря на возражения
Моргентау и Уайта, Барт все же был командирован в Испанию.
17 апреля 1945 года началось слушание федеральным судом дела по
обвинению банка "Чейз нэшнл" в нарушении закона о торговле с противником на
том основании, что банк посредничал в незаконных операциях компании Л. Смита
с "алмазными счетами". Надо отметить, что ни Олдрич, ни Ларкин на суд не
были приглашены даже в качестве свидетелей. В своей вступительной речи
государственный прокурор Джон Макгоэй обвинил банк в том, что он помешал
заморозить счета компании Смита. Представитель защиты Джон Кагилл извлек
объемистый том документов, подобранных так, чтобы опровергнуть выдвинутые
обвинения. При этом он заявил: "Вести дела, не нарушая указания о
замораживании счетов, весьма сложно, сложнее, чем вести торговлю, не выходя
за рамки ежемесячной продовольственной карточки. Поэтому мои подзащитные
виноваты не более, чем, скажем, те, кто нарушает закон о подоходном налоге,
разобраться в тонкостях правового регулирования которого ничуть не легче,
чем во всех хитросплетениях налогового законодательства".
Иными словами, выходило, что администрация "Чейз нэшнл" прекратила
замораживание счетов Смита только в силу юридической некомпетентности.
Возможно, Кагилл пребывал в неведении относительно того, что Смит
ранее уже признал себя виновным в нарушении закона о торговле с противником
и уплатил штраф в размере 100 тыс. долларов, а сейчас отбывал тюремный срок.
Однако трудно предположить, что и руководство банка не знало об этом.
Судебный процесс был невероятно осложнен. Выступавший в качестве свидетеля
Джеймс Хилл-младший, вице-президент "Чейз нэшнл бэнк", руководивший
непосредственно деятельностью отделений банка в Панаме, в своих показаниях
заявил, что действие указа о замораживании счетов не распространялось на
операции по переводу фондов из-за границы на счет отделения "Чейз нэшнл" в
Панаме. Фред Уитти, еще один вице-президент, утверждал, будто среди
документов, касавшихся разблокирования счетов, ему не попадалось ничего, что
могло бы навести на мысль о противоправности этого шага. Остальные
ответственные сотрудники банка утверждали, что вообще никогда не получали от
Федерального резервного банка указаний о блокировании счетов.
Пока шло судебное разбирательство, Уинтроп Олдрич, который, как
уже говорилось, вообще к суду не привлекался, при каждом удобном случае
громко выражал возмущение самим фактом суда, называя его "абсурдным" или
"актом сплошного крючкотворства". Наконец, 5 мая 1945 года в 15 часов 55
минут авторитетное жюри, промучавшись 12 часов над обдумыванием
свидетельских показаний, заслушанных на протяжении трех недель, вынесло
оправдательное заключение. Олдрич не замедлил высказать свое глубокое
удовлетворение в интервью газете "Нью-Йорк таймс", а сама история
документально подтвержденных сделок "Чейз нэшнл бэнк" с фашистами на
протяжении всех военных лет, включая коллаборационистскую деятельность
парижского отделения банка, никогда не стала ни достоянием общественности,
ни предметом разбирательства в конгрессе. В очередной раз ряды чиновников
Вашингтона тесно сомкнулись, чтобы надежно заслонить членов "братства". В
1946 году Джозеф Ларкин назначил Альберта Бертрана, активно сотрудничавшего
с немецкими оккупантами в его бытность главой представительства "Чейз нэшнл
бэнк" в Виши, членом совета директоров парижского отделения банка. Таков
финал этой истории.
ГЛАВА III. СЕКРЕТЫ "СТАНДАРД ОЙЛ"
Американский нефтяной концерн "Стандард ойл оф Нью-Джерси" в 1941
году был крупнейшим в мире. Он и финансировавший его банк "Чейз нэшнл"
принадлежали Рокфеллерам. Председатель совета директоров концерна Уолтер
Тигл и его президент Уильям Фэриш в деле сотрудничества с нацизмом могли
сравниться, пожалуй, лишь с Джозефом Ларкином.
В 20-е годы Тигл во всеуслышание восторгался ловкостью Германии, с
которой она уклонялась от выполнения тяжелых для нее условий Версальского
мира. Этим он снискал признательность и уважение германских финансистов и
промышленников, способствовавших созданию и усилению национал-социалистской
партии в Германии. Давним другом Тигла был коренастый и угрюмый Герман Шмиц,
председатель правления "И. Г. Фарбениндустри". Они часто беседовали за
ленчем в знаменитом тогда ресторане "За облаками", расположенном в
небоскребе "Крайслер" на высоте птичьего полета - излюбленном месте Тигла в
20-е и 30-е годы. Тигл также водил дружбу с известным своими пронацистскими
симпатиями сэром Генри Детердингом из руководства корпорации "Ройял
датч-Шелл". Оба были убеждены в необходимости упрочить капитализм в Европе и
уничтожить коммунистическую Россию.
Тигл, Шмиц и Детердинг были не только политическими
единомышленниками, но и страстными охотниками на тетеревов и куропаток.
Маниакальное увлечение Тиглаубивать, пусть даже просто оленей или лесную
дичь, - вызывало восхищение у рейхсмаршала Германа Геринга.
У дружбы Тигла с Генри Фордом были давние и глубокие корни.
Впервые они встретились в начале девятисотых годов. Тигл, прослышав о новом
детройтском автосборочном цехе, решил заключить с Фордом сделку на поставки
бензина, пока не опередили конкуренты. Каково же было разочарование Тигла,
когда он пришел к Генри Форду и увидел нищенскую полукустарную мастерскую.
Тигл хотел тут же уйти, но что-то во взгляде хозяина мастерской, тщедушного
и костлявого человека, остановило его. Сделка состоялась. Много лет спустя
судьба свела их вновь, и они подружились. Форд, пронзив собеседника примерно
таким же острым взглядом, который заставил Тигла в свое время пойти на риск,
сказал: "А ведь мы встречались!" "Точно, - сразу вспомнил Тигл, - и я
предложил ваш первый контракт на поставку горючего заключить со мной. Вы в
одиночку ковырялись в старом "уинтоне". - "Помню, помню. И дела шли так
плохо, что даже эта проклятая развалина мне не принадлежала".
На протяжении 30-х годов Тигл частенько наведывался в Берлин.
Здесь он встречался с Германом Шмицем. Кроме того, он защищал интересы
концерна "Стандард ойл", который производил танки и бронемашины в нацистской
Германии. Уолтер Тигл стал одним из директоров химического гиганта "Америкэн
И. Г. кемикл корпорейшн", являвшегося филиалом "И. Г. Фарбен" в США. Он
щедро финансировал эту корпорацию, а "Америкэн И. Г." в свою очередь
вкладывала огромные деньги в "Стандард ойл". В руководство
контролировавшегося нацистами филиала входили, помимо Тигла, такие магнаты
"братства", как Эдзел Форд, сын и наследник Генри Форда, и Уильям Уэйс,
председатель совета директоров "Стерлинг продактс".
Вскоре после прихода Гитлера к власти Тигл и Герман Шмиц
завербовали некоего Айви Ли, несколько лет работавшего на клан Рокфеллеров.
Ли - специалист по рекламе, но это - для отвода глаз. Его настоящая стихия -
экономический шпионаж. Ли вменялось в обязанности снабжать "И. Г.
Фарбениндустри", а через него и нацистское правительство сведениями о
реакции в Соединенных Штатах на программу перевооружения Германии, политику
нацистского правительства в отношении церкви и на создание гестапо. Кроме
того, он должен был дезинформировать американское общественное мнение,
стараясь приукрасить или завуалировать самые мрачные стороны гитлеровского
режима. Задача, что и говорить, непростая, но зато и плата за услуги на
редкость щедрая: сначала Ли положили 3 тыс. долларов в год, затем4 тыс.,
причем деньги перечислялись через БМР на счет немецкой компании "И. Г.
Хеми". По вполне объяснимым причинам контракт с Ли не был доверен бумаге и
оставался на протяжении всего времени устным. Оплата шла наличными, не
фигурируя нигде в платежных ведомостях. Агент действовал, судя по всему,
профессионально, и оклад его вскоре был повышен до 25 тыс. долларов в год -
ведь он занялся активной пронацистской пропагандой в США в пользу "И. Г.
Фарбениндустри", сопровождавшейся яростными нападками на евреев и
Версальский мирный договор.
В феврале 1938 года комиссия по контролю над операциями с ценными
бумагами начала расследование деятельности компании "Америкэн И. Г.", в ходе
которого выяснилось, что ее тесные связи с "И. Г. Фарбен" были
предусмотрительно завуалированы: юридически "Америкэн И. Г." принадлежала
швейцарскому филиалу немецкого концерна. Члены комиссии попытались было
разобраться, кто же в свою очередь владел швейцарским филиалом, и обратились
за разъяснениями к Тиглу. Но тот притворился, будто не знает, что этот
филиал принадлежал "И. Г. Фарбениндустри" и нацистскому правительству. Тогда
комиссия попыталась вырвать у него хотя бы признание о том, что "Америкэн И.
Г." действовала "в интересах Европы, а не США". "А вот это, пожалуй, верно",
- согласился Тигл. Не знал он, как ни странно, и того, кто голосовал вместо
него по его доверенности на заседаниях правления швейцарского филиала, а о
том, что солидный пакет акций "Америкэн И.Г." принадлежит Герману Шмицу и
нацистскому правительству, он просто забыл!
Несмотря на заверения о своей полной непричастности к делу,
которое так интересовало комиссию по контролю над операциями с ценными
бумагами, Тигл счел ситуацию весьма щекотливой и вышел из совета директоров
"Америкэн И. Г.", деятельность которой вызывала столько подозрений. Однако
он сохранил с ней самые тесные деловые контакты. Тигл по-прежнему поставлял
концерну "И. Г. Фарбениндустри" тетраэтил, необходимый для производства
авиационного бензина, патентом на производство которого располагали, кроме
"Стандард ойл", "Дженерал моторс" и "Дюпон". Поставки тетраэтила Германии
осуществлялись через британский филиал концерна Тигла. В 1938 году Шмиц
подписал в Лондоне контракт на 500 тонн этила, а в следующем году закупил
его через тот же лондонский филиал еще на 15 млн. долларов. В итоге
гитлеровские военно-воздушные силы получили возможность бомбить Лондон -
город, который предоставил им горючее. Поставляя тетраэтил в Японию, Тигл
помогал тем самым и ей вести войну.
Фактов такого откровенного цинизма можно привести немало. Так,
британские военно-воздушные силы фактически оплачивали горючее, которым
заправлялись бомбардировщики Геринга для налетов на Лондон. Дело в том, что
они делали денежные отчисления владельцу патента по производству тетраэтила
фирме "Этил"- британскому филиалу "Стандард ойл", которые затем
переправлялись в нацистскую Германию. Эти деньги хранились на счетах
"Стандард ойл" в банках "И. Г. Фарбен" вплоть до конца войны.
Перенести, как ему казалось, такое унижение и выступить в качестве
свидетеля на заседаниях сенатской комиссии по расследованию Тигл не мог.
Мало-помалу он устранился от дел, передав свои самые солидные посты партнеру
и давнему другу Уильяму Стампсу Фэришу. И внешне, и по характеру они очень
отличались друг от друга. Высокий, худощавый, рано полысевший, всегда в
очках, Фэриш часто публиковал на страницах журнала "Америкэн мэгэзин" статьи
поучительного характера. Под маской внешне сдержанного, отрешенного
ученого-аскета Фэриш с трудом скрывал природный темперамент и
болезненно-обостренное честолюбие, которое являлось причиной стольких
необдуманных и неверных шагов в период жарких дебатов вокруг "Стандард ойл".
Судьба Фэриша настолько тесно переплелась с концерном, что он стал его
неотъемлемой частью.
Фэриш, как и Тигл, с нескрываемой симпатией относился к нацистской
Германии и часто бывал в доме Германа Шмица. С согласия Тигла и Фэриша
танкеры, перевозившие нефть "Стандард ойл", были укомплектованы немецкими
экипажами. Вскоре после начала второй мировой войны английская разведка
предъявила Фэришу претензии. При проверке танкеров, принадлежащих концерну,
английские военные власти неоднократно арестовывали немецких агентов,
путешествующих под видом пассажиров (как известно, вдоль всего
атлантического и тихоокеанского побережья США вне пределов их
территориальных вод была установлена английская морская блокада). Было
совершенно ясно: при первой же беседе английских военных властей с командой
любого танкера всплывет правда о тесных контактах "Стандард ойл" с
гитлеровским режимом. Тогда Фэриш принял решение уволить все немецкие
экипажи, а регистрацию танкерного флота, принадлежащего концерну, переменить
на панамскую, чтобы избежать его конфискации Великобританией. Эти суда везли
нефть на Канарские острова, там они перезаправлялись, а нефть перекачивали в
немецкие танкеры, направляющиеся в Гамбург. Точно так же происходила
заправка немецких подводных лодок, потопивших немало американских кораблей,
даже после того, как американское правительство запретило подобные сделки, а
Рузвельт начал необъявленную войну против Германии в Атлантике. Горькая
ирония заключалась в том, что один из кораблей, торпедированных немецкой
подводной лодкой, носил имя Уолтера Тигла.
Для нацистов было крайне важно перерабатывать сырую нефть в
авиационный бензин тут же, на Канарах. И снова Фэриш поспешил на помощь: еще
в 1936 году его коллега из "Стандард ойл оф Калифорния" построил там
нефтеперерабатывающий завод. Примерно в то же время Тигл возвел точно такой
же завод в Гамбурге, ежедневно снабжавший военно-воздушные силы Геринга 15
тыс. тонн бензина.
После начала войны в Европе "Америкэн И. Г." во избежание
ассоциаций с принадлежащим нацистам "И. Г. Фарбен" стала называться
"Дженерал анилайн энд филм". Она оказалась под угрозой конфискации
американским правительством как собственность противника. Глава гигантской
американской телефонной корпорации ИТТ Состенес Бен, друг Тигла и Фэриша,
чуть было не купил компанию. Юридически она бы стала американской законной
собственностью, а значит, вопрос о конфискации отпал бы сам собой. Однако
министр финансов США Генри Моргентау помешал сделке. "Братство" было в
панике. Тигл и Фэриш купить ДАФ не решались, поскольку такой шаг
окончательно изобличил бы их связь с нацистами.
В 1939 году армия Соединенных Штатов испытывала острую нехватку
синтетического каучука. Именно в это время корпорация "Стандард ойл"
заключила сделку с гитлеровской Германией, благодаря которой третий рейх
получал необходимое количество каучука, что еще больше обострило кризис в
США. Контракт не был аннулирован и после Перл-Харбора.
Вскоре после начала второй мировой войны в Европу по указанию
Фэриша отправился один из самых предприимчивых вице-президентов "Стандард
ойл" Фрэнк А. Говард, входивший одновременно и в совет директоров банка
"Чейз нэшнл". Первую остановку он сделал в Лондоне, где сразу по приезде
поспешил нанести визит американскому послу в Великобритании Джозефу Кеннеди,
страстному поборнику идеи сепаратного мира в Европе. Кеннеди с восторгом
отнесся к мысли Говарда встретиться с Фрицем Рингером, представителем
фашистской "И. Г. Фарбениндустри". Деловое свидание назначили в Голландии,
куда 22 сентября 1939 года и отправился Говард на борту специально
выделенного для этого случая бомбардировщика британских ВВС.
В ходе встречи в Гааге, проходившей в помещении голландского
отделения "Стандард ойл", Говард и Рингер подробно обговорили совместные
планы на будущее. Рингер передал американскому коллеге увесистый пакет
немецких патентов, которые в документах "Стандард ойл" были оформлены таким
образом, чтобы администрация США не смогла их конфисковать в военное время.
Помимо этого, бизнесмены набросали проект соглашения, названного позднее
"Гаагским меморандумом", по которому американский и нацистский концерны
обязались продолжать деловое сотрудничество "независимо от того, вступят или
нет Соединенные Штаты в войну против Германии". В одном из положений этого
документа, вернее, в секретном приложении к нему оговаривалось, что сразу по
окончании войны патенты и акции, переданные "И. Г. Фарбениндустри"
американскому концерну, будут полностью возвращены. Завершив переговоры,
Говард вернулся в Лондон, а привезенные им немецкие патенты посол Кеннеди
переслал с дипломатической почтой послу США в Париже Уильяму Буллиту (Уильям
Кристиан Буллит, 1897-1967, - реакционный политический деятель США. Через
своего брата, крупного банкира в Филадельфии, был лично связан с германским
военным концерном "И. Г. Фарбениндустри". В 1934-1936 гг. - посол США в
СССР, в 1936-1941 гг. - посол в Париже. Ярый антисоветчик, один из активных
проводников политики поощрения фашистской агрессии в Европе во второй
половине 30-х годов, Буллит способствовал развязыванию второй мировой войны.
В послевоенные годы занимался подрывной и разведывательной деятельностью в
Европе и Азии в интересах американского монополистического капитала),
который, не доверяя дипломатической вализе, отправил их со специальным
курьером Фэришу в Нью-Йорк.
Еще до вступления США в войну в Германии стал все более ощущаться
недостаток горючего. Ее собственные запасы были незначительными. Однако уже
много лет Тигл и Фэриш качали румынскую нефть, усеяв вышками район Плоешти,
и получали баснословные барыши, продавая ее немцам. Химический гигант "И. Г.
Фарбениндустри", для которого нефть была жизненно необходима, финансировал
запятнавшую себя кровью "Железную гвардию" румынских фашистов, возглавляемую
генералом Ионом Антонеску ("Железная гвардия" - фашистская организация,
созданная в 1931 г. реакционными буржуазно-помещичьими кругами Румынии. В
1934 г. после убийства членами этой организации румынского премьер-министра
Й. Г. Дуки "Железная гвардия" формально была распущена, но продолжала
действовать под названием "Партия - все для отечества". В 1940 г. лидеры
нелегально существовавшей "Железной гвардии" участвовали в формировании
фашистского правительства во главе с генералом И. Антонеску, с которым у них
в январе 1941 г. произошел конфликт. В 1944 г. после освобождения Румынии от
фашизма "Железная гвардия" была распущена и запрещена). Герман Шмиц с
согласия "Стандард ойл" через Антонеску осуществлял оперативный контроль за
нефтяными разработками в Румынии. За верную службу Антонеску удостоился
немыслимых почестей: 5 марта 1941 года Герман Геринг устроил в его честь
спектакль Венской оперы в роскошном дворце Бельведер. Двух фашистов, сидящих
бок о бок в оперной ложе, чудесные звуки "Мадам Баттерфляй" Пуччини уносили
в заоблачные дали. Когда стихли последние аккорды финала, Геринг помог гостю
быстро спуститься с небес на землю, тут же перейдя к обсуждению вопроса о
возможности использования Германией, как и прежде, румынской нефти,
добываемой американским концерном "Стандард ойл", даже если США вступят в
войну.
В то время Фэриш вынашивал идею следующей сделки с рейхсмаршалом.
Дело в том, что Венгрия, где Тигл поставил буровые еще в 1934 году, уступала
в Западной Европе лишь Румынии по нефтяным запасам, к которым могли получить
доступ нацисты.
В июле 1941 года Фэриш и Фрэнк Говард обратились в министерство
финансов с просьбой о выдаче официального разрешения на продажу венгерского
филиала "Стандард ойл" немецкому концерну "И. Г. Фарбениндустри". В письме
уточнялись условия сделки: 5,5 млн. долларов немцы заплатят "Стандард ойл" в
шведской, швейцарской и латиноамериканской валюте, 13,5 млн. в золоте будут
доставлены в Лиссабон, а оттуда переправлены в США и, наконец, на 5 млн.
долларов будет выдан вексель, подлежащий оплате через три месяца после
окончания войны. Вексель должен был обеспечиваться блокированными в США
активами "Дженерал анилайн энд филм". Министерство финансов отказалось
санкционировать эту сделку. Тогда Фэриш предложил добиться изменения условий
оплаты и получить всю сумму золотом через Лиссабон. Но и этот вариант
Моргентау отверг, что вызвало бурю негодования со стороны Фэриша.
Танкеры американского концерна один за другим пересекали океан,
перевозя в трюмах нефть для фашистской Германии... Но как мог Фэриш
осуществлять перевозки для Геринга и Шмица, если вдоль всего побережья США
постоянно курсировали патрульные суда Великобритании, чтобы пресечь любую
подобную попытку? В мае 1940 года, например, англичане захватили в
территориальных водах Соединенных Штатов танкер под французским флагом,
направлявшийся в Касабланку с 16 тыс. тонн нефти "Стандард ойл" в трюмах,
предназначенной для гитлеровской Германии. Госсекретарь США Корделл Хэлл
потребовал у англичан выдачи судна, и те подчинились, не желая нарушать
нормы международного морского права, после чего танкер продолжил свой путь в
Африку во главе каравана из шести судов.
Фэриш заключил также договор на поставку авиационного горючего с
латиноамериканской авиакомпанией "Л.А.Т.И.", находившейся под контролем
нацистов. "Л.А.Т.И." обеспечивала воздушную линию Рим-Рио-де-Жанейро через
Мадрид, Лиссабон и Дакар. Эта линия, которую использовали немецкие шпионы и
контрабандисты, нелегально переправлявшие бриллианты, не могла бы
существовать без помощи "Стандард ойл", поскольку концерн производил тот
высококачественный бензин, благодаря которому воздушные лайнеры легко
совершали прыжок через океан длиной 1680 миль.
Молодой сотрудник министерства торговли США Уильям Ла Варре
вплотную занялся расследованием сделок "Стандард ойл" с нацистской
авиакомпанией. Он выяснил, что она служила для нацистов брешью, пробитой не
без труда в британской морской блокаде, поскольку, считаясь бразильской,
авиакомпания не подлежала никаким проверкам и оставалась вне подозрений. Ее
услугами пользовались нацистские агенты, когда надо было попасть из Германии
или Италии в США, сделав лишь пересадку в Бразилии.
"Л. А. Т. И." перевозила также и грузы. Только в 1942 году ее
самолеты взяли на борт 2365 килограммов нацистской пропагандистской
литературы, медикаменты для компании "Стерлинг продактс", в основном те,
продажа которых была запрещена в США, крупные денежные суммы, тайно
переправлявшиеся "Рейхсбанком" в Нью-Йорк для "Нэшнл сити бэнк", а также
фотоматериалы, запечатлевшие ужасы войны, которые по указанию Геббельса
(Йозеф Геббельс, 1897-1945 - один из главных нацистских военных
преступников. Идеолог расизма, насилия и захватнических войн. С 1933 г. - во
главе пропагандистского аппарата фашистской Германии, в 1944 г. - имперский
уполномоченный по тотальной военной мобилизации. После вступления советских
войск в Берлин покончил жизнь самоубийством) распространялись среди
населения латиноамериканских стран, дабы отпугнуть их от участия в войне
против Германии. Перевозились в больших количествах электробытовые товары,
золотые и серебряные изделия для продажи в Бразилии. Американские корпорации
в Южной Америке в свою очередь отправляли нацистам сотни килограммов
бразильской слюды и платины, имевших стратегическое значение для Германии.
Полудрагоценные камни, чрезвычайно дешевые в латиноамериканских странах,
отправлялись в Германию, обрабатывались в концлагерях в Бельгии и вновь
возвращались в Бразилию на продажу.
С целью обеспечить бесперебойную доставку горючего для самолетов
"Л. А. Т. И." Фэриш поставил еще несколько танкеров своей корпорации под
панамский флаг. Это обеспечивало им иммунитет, гарантированный одним из
видных членов "братства" - заместителем министра военно-морского флота США
Джеймсом Форрестолом, одновременно занимавшим пост вице-президента "Дженерал
анилайн энд филм". Американская разведка внимательно следила за
деятельностью агентов гестапо, абвера и принадлежавшей "И. Г.
Фарбениндустри" шпионской сети "Н. В.-7", пользовавшимися самолетами
авиакомпании. Еще в начале 1941 года сотрудник госдепартамента Адольф Берли
настоятельно рекомендовал Корделлу Хэллу перекрыть этот путь. Хэлл
предупредил Фэриша, что вынужден будет ввести контроль за экспортом
горюче-смазочных материалов.
Фэриш понял, что его толкают на компромисс, и решил использовать
обходной маневр: поставлять горючее "Л. А. Т. И." и другой
латиноамериканской компании, "Кондор", также финансируемой третьим рейхом,
не напрямую, как прежде, а через бразильский филиал "Стандард ойл",
предварительно заручившись письменным согласием американского посла в
Рио-де-Жанейро. Авиакомпании продолжали свои регулярные рейсы. Лишь в конце
1941 года, накануне событий в Перл-Харборе, Берли и Ла Варре сообразили, в
чем состоял трюк Фэриша: ведь, заключая сделку через бразильскую компанию,
он мог быть спокоен, что не окажется в "черном списке". Механизм, отлаженный
Фэришем, работал бесперебойно и довольно долго, пока само бразильское
правительство не сочло необходимым закрыть эти авиалинии. К призывам же
собственного правительства проявить патриотизм в ответственный для страны
момент Фэриш оставался неизменно глух. На первом месте были симпатии к
нацизму, которые росли по мере расширения сотрудничества, приносившего
сказочные прибыли.
Помощнику госсекретаря Сэмнеру Уэллесу 31 марта 1941 года был
представлен подробный доклад о том, что в портах Мексики, Центральной и
Южной Америки итальянские и германские торговые суда заправляются
американским топливом. Среди компаний, снабжавших горючим противника,
значились "Стандард ойл оф Нью-Джерси" и "Стандард ойл оф Калифорниа".
Однако факты, содержащиеся в документе, остались без внимания.
5 мая дипломатическая миссия США в Никарагуа сообщила, что местные
филиалы "Стандард ойл" финансируют газету "Эпока", активно ведущую
пронацистскую пропаганду. Сотрудник американского консульства в Манагуа Джон
Муччо заинтересовался этим вопросом и выяснил, что "Стандард ойл", используя
свои неограниченные финансовые возможности, распространяет "Эпоку" по всему
миру.
17 июля 1941 года комиссия в составе Дина Ачесона, Моргентау,
министра юстиции США Фрэнсиса Биддла и министра торговли Джесси Джонса
приступила к составлению так называемого "черного списка". Ачесон возглавил
эту межведомственную комиссию на уровне членов кабинета. В "черный список"
должны были войти компании и корпорации, тесно связанные со странами "оси",
сделки с которыми во время войны объявлялись вне закона.
5 января 1942 года на стол Мило Перкинса, исполнявшего обязанности
директора управления экономической войны, лег меморандум, составивший
позднее основу "черного списка". Поэтому заверения Рокфеллера, также
входившего в состав комиссии, о том, что он не подозревал о незаконных
сделках "Стандард ойл" в пользу стран "оси" до и после катастрофы в
Перл-Харборе, звучат по меньшей мере наивно.
Нельсон Рокфеллер вообще оказался в довольно двусмысленном
положении. Как члену комиссии ему предстояло выяснить в ходе расследования,
сколько немецких граждан числилось среди служащих латиноамериканских
филиалов американских компаний, львиная доля которых являлась
собственностью... семейства Рокфеллеров или их партнеров! В отчетных
документах управляющих латиноамериканскими филиалами, которые Рокфеллер
регулярно получал, содержался исчерпывающий и, главное, правдивый ответ на
занимающий комиссию вопрос. Как не сравнить Нельсона Рокфеллера с двуликим
Янусом: ведь, с одной стороны, он - поборник интересов администрации, а с
другой - страж прибылей своей гигантской монополии. Оказалось, что
совместить несовместимое невозможно, особенно во время войны. Стоит ли
говорить, что деятельность на общественном поприще служила Рокфеллеру лишь
маской, скрывающей истинное лицо финансового воротилы!
В этом отношении интересен следующий факт. "Стандард ойл"
арендовал в Каракасе помещение для представительства концерна. В июле 1941
года с ведома Рокфеллера "Стандард ойл" продлил договор об аренде с немецким
гражданином Густавом Зингом, давно внесенным в "черный список", объясняя это
тем, что аннулировать договор юридически будет крайне сложно. Иначе говоря,
координатор межамериканских отношений, член администрации США,
распоряжавшийся по своему усмотрению миллионными суммами из госбюджета, не
пожелал поступиться мелочной частной выгодой и порвать деловые отношения с
откровенным нацистом.
А вот еще одна интересная деталь: сотрудничавший с нацистами в
Каракасе врач, за которым ФБР давно установило наблюдение, по-прежнему
числился среди медицинского персонала, обслуживающего отделение "Стандард
ойл" в Венесуэле.
15 июля 1941 года военная разведка США сообщала, что концерн
наладил транспортировку нефти из Арубы (Аруба входит в состав Малых
Антильских островов в Вест-Индии) на Канарские острова. В донесении, в
частности, говорилось:
"Примерно 20% этих поставок предназначаются для фашистской
Германии, причем команды шести судов из тех, которые осуществляют перевозки
по этому маршруту, набраны преимущественно из нацистов. Нашему агенту
удалось выяснить, что немецкие подводные лодки, постоянно курсирующие в
районе Канарских островов, подходят туда именно с целью заправки. Этот же
агент обратил внимание на следующее: до сих пор ни один из танкеров концерна
"Стандард ойл" не был торпедирован ВМС Германии, в то время как суда других
американских компаний, действовавших на иных маршрутах, постигла такая
участь".
22 июля 1941 года состоялось совещание представителей министерства
финансов США с заместителем госсекретаря Дином Ачесоном по вопросу о
поставках нефти в Танжер (Танжер - портовый город в Северо-Западной Африке)
американскими компаниями, в том числе и концерном "Стандард ойл". Во время
войны открытый порт Танжер служил перевалочным пунктом самых разнообразных
товаров, предназначавшихся для нацистской Германии. Никаких позитивных
решений на совещании принято не было. Обсуждался среди прочих вопрос о
берлинской собственности концерна "Стандард ойл", но никто не решился
выдвинуть требование о ее ликвидации.
28 октября госсекретарь Корделл Хэлл направил запрос Эдварду
Фолею, исполнявшему обязанности министра финансов в отсутствие Моргентау.
Хэлл просил разъяснить, может ли компания "Стандард ойл оф Нью-Джерси" через
свои филиалы в различных латиноамериканских государствах продавать и
транспортировать нефть и нефтепродукты, а также заключать иного рода сделки
с лицами, внесенными в "черный список" нацистских приспешников. Далее Хэлл
интересовался, может ли бразильский филиал концерна поставлять через Арубу
горючее для финансируемой нацистами авиакомпании "Кондор". Фолей ответил,
что подобные сделки подпадают под президентский приказ Љ 8389, даже если они
предусмотрены ранее заключенным контрактом, и не могут осуществляться без
специального разрешения министра финансов. Иными словами, торговать с
нацистами и их пособниками не грех, если на это есть разрешение министра
финансов. Такая установка осталась в силе и после вступления США в войну.
Как министерство финансов, так и госдепартамент продолжали санкционировать
торговлю с врагом концерна "Стандард ойл" и других американских компаний в
течение всей войны.
Через три недели после Перл-Харбора, 31 декабря 1941 года, от
руководства "Стандард ойл" в госдепартамент на имя советника по правовым
вопросам поступило письмо с просьбой разъяснить, какие страны и какие
корпорации следует рассматривать как союзников врага. В ответе от 6 января
1942 года говорилось, что госдепартамент "еще не отпечатал список врагов и
их союзников". Далее шли строчки, подкупающие неосознанностью содержащейся в
них иронии:
"Конгресс Соединенных Штатов Америки объявил, о чем вы,
безусловно, знаете, состояние войны между правительствами Германии, Японии и
Италии, с одной стороны, и правительством и народом США - с другой". Затем в
письме разъяснялось, что президентским указом от 13 декабря 1941 года
допускаются сделки, в принципе запрещенные законом о торговле с врагом, если
на то получено письменное разрешение министерства финансов.
В январе 1942 года на Фэриша, осуществляющего торговые сделки с
нацистской Германией, повел наступление министр внутренних дел США Гарольд
Икес, занимавший с начала войны также пост координатора по вопросам
национальной обороны и военной политики. Фэриш, уже имевший заклятых врагов
в лице Моргентау и Декстера Уайта, приобрел еще более грозного и
непреклонного противника - Икеса.
Икеса в шутку называли "старый скандалист". Он был своего рода
знаменитостью в Соединенных Штатах. Темноволосый, с колючими глазами, всегда
напряженный, как натянутая струна, резкий и крайне бескомпромиссный, Икес
обладал нюхом настоящей ищейки на очередной скандал и делал все, чтобы
поднять как можно больше шуму вокруг своего имени. Причем страсти кипели, и
всеобщее внимание было сосредоточено именно там, где этого желал Икес. Он
мертвой хваткой вцеплялся в свои жертвы, которыми становились, как правило,
финансовые и политические тузы типа Тигла и Фэриша. Бескомпромиссность и
целеустремленность Икеса были вознаграждены. В один прекрасный день Рузвельт
вызвал его, чтобы предложить пост министра внутренних дел в своем
правительстве. Президент сказал: "Мистер Икес, единство наших с вами
взглядов в течение последних, я думаю, двадцати лет убедило меня - на этом
посту нужен именно такой человек, как вы".
Доверие президента окупилось невероятной преданностью Икеса.
Военные годы он провел, почти не вставая из-за своей видавшей виды пишущей
машинки, исправно отстукивающей едкие памфлеты для центральных газет о
джентльменах с туго набитой мошной, а также межведомственные записки с
нелицеприятными эпитетами в адрес многонациональных космополитических
гигантов, таких, как "Стандард ойл". То, что не попадало в официальную
переписку или газетную статью, Икес, не стесняясь в выражениях, заносил в
свои дневники. Рано утром он вставал и перво-наперво поливал свои обожаемые
георгины, затем снимал телефонную трубку и обрушивал поток обвинений на
Уолтера Тигла или на еще более ненавистного министра торговли Джесси Джонса.
Недавние коллеги-репортеры - в юности Икес работал в чикагской газете -
нарекли непримиримого министра внутренних дел "совестью Рузвельта". Однако
сам президент не раз приходил в ярость от отсутствия гибкости и излишней
прямолинейности своего министра: неподкупность и бескомпромиссность
последнего, несомненно, мешали хрупкому контакту, который президент с
большим трудом установил с руководством "Стандард ойл". Сделать это было
необходимо в интересах национальной обороныэнергетические потребности США в
условиях войны резко возросли.
Икес решительно отказывался понимать, зачем президент, чтобы
достичь основной цели - увеличить военный и экономический потенциал США, -
идет на уступки. Он постоянно устраивал скандалы из-за того, что концерны,
принадлежащие или находящиеся под руководством всяких тиглов и фэришей, с
избытком снабжали различными нефтепродуктами Германию или Японию.
Одновременно, не унимался министр, эти господа занимают руководящие посты в
правительственных органах, созданных в начале войны для контроля за
распределением горючего, в котором страна испытывает острую нужду! Понятно,
что "твердолобость" Икеса делу отнюдь не помогала, зато сильно раздражала,
более того, приводила в ярость президента Рузвельта.
22 июня президент попытался раз и навсегда поставить Икеса на
место. Письмо Рузвельта своему министру было выдержано в граничащем с
грубостью, не терпящем возражения тоне. Поводом послужило введенное "старым
скандалистом" ограничение на экспорт бензина. Теперь Икесу предписывалось
его отменить и не мешать компании вывозить горючее, если на это
предварительно было получено разрешение госдепартамента в лице Корделла
Хэлла. Вечером того же дня Икес с горечью записал в своем дневнике признание
(позже, правда, вычеркнутое цензурой при подготовке к изданию): в течение
последних двух лет президент, не моргнув глазом, одно за другим нарушает
данные прежде обещания и все чаще опускается до очевидной лжи. Поэтому,
рассуждал Икес, не лучше ли уйти из когорты правящих, где надо лгать, и
обрести свободу говорить людям правду? Искушение поступить именно так стало
еще сильнее после того, как президент и Корделл Хэлл в своем официальном
заявлении, в очередной раз греша против истины, значительно преуменьшили
действительный объем экспорта в страны, с которыми США находились в
состоянии войны.
На протяжении всего 1941 года министр внутренних дел испытывал все
усиливающееся давление со стороны госдепартамента, послушно шедшего на
поводу у "Стандард ойл". Еще в июне в госдепартаменте был образован новый
отдел, ведавший отношениями со странами Карибского бассейна, а Икеса даже не
поставили об этом в известность. Теперь "Стандард ойл" имел возможность
практически бесконтрольно поставлять американскую и венесуэльскую нефть в
связанные с Германией страны Латинской Америки, откуда она, пройдя через
нефтеперерабатывающие заводы Арубы, доставлялась странам "оси".
В начале 1942 года Рузвельт и вовсе отстранил верного министра от
вопросов, связанных с поставками нефти, образовав при совете экономической
войны, позднее переименованном в управление экономической войны, специальный
комитет, на который возложил ответственность за экспорт нефти и
нефтепродуктов. Гнев и негодование Икеса не знали границ, когда он
обнаружил, что во главе комитета встал преданный Фэришу человек, его правая
рука Макс Торнбург, а среди членов комитета оказались Гарри Кольер и сам
Фэриш. Торнбург, ловкий и опытный бизнесмен, послушный воле Фэриша, получал
теперь 8 тыс. долларов в год от правительства и 13 тыс. от "Стандард ойл".
Возмущенный торжеством сил коррупции в высших эшелонах власти,
Икес позвонил вице-президенту Генри Уоллесу и с присущей ему прямотой
потребовал объяснить, как Уоллес, возглавлявший совет экономической войны,
может мириться с происходящим? А именно: включением в состав комитета
Торнбурга, человека не слишком щепетильного, крайне тщеславного, вполне
готового поступиться национальными интересами, чтобы сослужить службу
хозяевам? Икес заявил, что Торнбург добился назначения, конечно, обманным
путем, оказав давление на Рузвельта. "Разве это не свидетельство
колоссального влияния "Стандард ойл" на Белый дом?!" - кричал в трубку Икес.
Уоллес слушал молча.
Икес не отступал. В течение нескольких месяцев он настойчиво
требовал отставки Торнбурга со столь важного поста. Отчаявшись, он во
всеуслышание назвал Уоллеса человеком "коварным и беспринципным и с врагами
и с друзьями". Ненависть его к Уоллесу теперь была сравнима лишь с
ненавистью к Торнбургу. Прямолинейный, честный и не признававший
компромиссов, Икес не хотел понимать, почему на пути к победе в войне
Рузвельт и Уоллес вынуждены заигрывать с нефтяными монополиями.
В итоге Икес добился лишь того, что Рузвельт вообще запретил ему
появляться на заседаниях возглавляемого Торнбургом комитета, куда
приглашались представители всех правительственных органов, ведающих
вопросами распределения и потребления нефти, и тем более совать нос в
решения, которые там принимались. Икес несколько раз вчерне составлял письмо
с просьбой об отставке, но потом решил бороться с разъедаемым коррупцией
истэблишментом изнутри. Через своих агентов он выяснил, что министра
торговли Джесси Джонса и Уильяма Фэриша крепко связывают общие деловые
интересы в Техасе. Уже совсем было разочаровавшийся в людях, Икес неожиданно
приобретает союзника и единомышленника -Тэрмена Арнольда. Арнольд возглавлял
в министерстве юстиции управление по вопросам антитрестовского
законодательства.
С Икесом и Моргентау Арнольда роднила ненависть к коррупции. Едва
заняв свой пост в министерстве юстиции, он провел неслыханную ревизию в
строительной промышленности, подав в суд на 985 нарушителей закона. В итоге
судебных разбирательств по этим делам было вынесено 74 обвинительных
приговора.
В течение первых недель после событий в Перл-Харборе его
старенький "ла салль" образца 1930 года часто видели у дома Икеса в
Вашингтоне. Вместе они убедили нерешительного министра юстиции Фрэнсиса
Биддла в необходимости начать расследование принятого Фэришем решения о
поставках синтетического каучука Германии, что означало прежде всего острый
его дефицит в США, грозивший обернуться катастрофой для армии, ВВС и ВМФ. И
вот 27 февраля 1942 года Арнольд отправился в логово зверя - штаб-квартиру
"Стандард ойл", находившуюся в Нью-Йорке на Рокфеллер-плаза, дом 30, зажав
под мышкой пухлую папку с документами. Его сопровождали верные сторонники:
глава военно-морского министерства США Франклин Нокс и военный министр Генри
Стимсон. Арнольд сразу же перешел в наступление, выложив все обвинения в
адрес концерна под напряженными взглядами представителей обеих сторон. Он
заявил, в частности, что, продолжая поставлять гитлеровцам дефицитный в
самих Соединенных Штатах синтетический каучук, а также заключая с фашистами
на выгодных для них условиях патентные соглашения, Тигл и Фэриш действуют в
ущерб интересам своей страны. Зажав в углу рта изжеванную сигару, Арнольд
бесстрастно заключил: в силу вышеизложенного на "Стандард ойл" накладывается
штраф в размере полутора млн. долларов. Компанию обязали патенты "И. Г.
Фарбениндустри", полученные Ф. Говардом в Гааге, направить в
управление по охране секвестрованной иностранной собственности.
Фэриш с порога отверг все требования Арнольда. Он подчеркнул
ведущую роль руководимого им концерна в снабжении горючим и другими
стратегическими материалами армии, военно-воздушных сил, военно-морского
флота США. Иначе говоря, он пошел на прямой шантаж и навязал Арнольду
оборонительную тактику. Тот, спешно переговорив с Ноксом и Стимсоном,
спросил у Фэриша, каковы в таком случае встречные предложения "Стандард ойл"
по урегулированию создавшейся ситуации. Инициатива теперь полностью
оказалась в руках Фэриша. Поняв, что выиграл поединок, Фэриш холодно
заключил:
"Стандард ойл" может выплатить не более 50 тыс. долларов штрафа,
причем сумма эта будет распределена между различными компаниями, входящими в
концерн, и отдельными членами руководства с таким расчетом, чтобы каждому
пришлось платить не более шестисот долларов. Высокомерная и унизительная для
Арнольда, Стимсона и Нокса отповедь Фэриша имела целью показать им,
насколько истинная власть концерна больше и реальнее той, которой
располагала администрация США в их лице. Условия, продиктованные Фэришем,
были приняты с оговоркой, что число персональных ответчиков будет снижено до
десяти. Фэриш попал в эту десятку и уплатил 1000 долларов штрафа - ровно
четверть своей недельной зарплаты - за то, что предал интересы Америки.
Дело "Стандард ойл" слушалось в суде штата Нью-Джерси, в Ньюарке.
Предъявленные ранее концерну обвинения в закулисных сделках с противником
были сняты в обмен на обещание руководства передать патенты в руки
государства на время войны и уплатить скромный штраф. Таким образом, решение
суда было призвано успокоить общественное мнение и существенного урона
концерну не нанесло. В дневнике Икеса, в записи от 5 апреля 1941 года, есть
горькие слова о том, что, когда на всю историю крупных сделок с врагом был
пролит свет, стало совершенно ясно, почему среди лиц, чьи имена стали
символами богатства и могущества Америки, так много симпатизирующих нацизму
и стремящихся к сотрудничеству с ним. Нацистский режим оказался
привлекателен прежде всего как деловой партнер, источник баснословных
прибылей, поэтому так несложно было найти общий язык с диктаторомроднило
стремление к господству. Какая польза была бы для страны, с тоской и
безнадежностью констатировал Икес, если бы все эти махинации были тщательно
расследованы и преданы широкой гласности.
Арнольд был точно такого же мнения. Несмотря на проигранное
сражение на Рокфеллер-плаза, он и Икес изыскали еще одну возможность, чтобы
вывести "Стандард ойл" на чистую воду. Их союзником оказался сенатор из
Миссури - Гарри Трумэн, возглавлявший комиссию конгресса. Эта комиссия,
названная по его имени, должна была разоблачить предательские сделки с
противником. Под председательством Гарри Трумэна, или как его прозвали
Гарри-дай-им-жару, комиссия провела в марте 1942 года несколько бурных
заседаний, на которых рассматривалась противоправная деятельность "Стандард
ойл".
26 марта на заседании комиссии выступил Арнольд, настроенный как
никогда по-боевому. Он обстоятельно изложил все собранные им факты - а их
оказалось более чем достаточно, - свидетельствующие о давних связях концерна
с противником. Членам комиссии были представлены неоспоримые доказательства
того, что американский концерн и немецкий химический гигант - опора
нацистской экономики "И. Г. Фарбениндустри" - поделили между собой мир, как
рождественский пирог, на рынки сбыта своей продукции. Арнольд представил
комиссии также документы, изобличающие Фэриша, отказавшего канадцам в
просьбе передать им необходимую для военной промышленности страны патентную
информацию, поскольку Канада находилась в состоянии войны с фашистской
Германией. На стол заседаний комиссии Арнольд положил солидную папку с
неопровержимыми документами о преступной деятельности все того же Фэриша.
Фэриш постоянно уклонялся от выполнения обязательств по ленд-лизу и
действовал наперекор американской политике добрососедства в отношении
союзной Канады, чтобы угодить Гитлеру. Не упустил Арнольд и вопроса о
поставках синтетического каучука, в котором руководство концерна отказало
ВМФ США, и о том, что представителю военно-морского министерства за время
посещения одного из заводов концерна не разрешили наблюдать за
технологическим процессом производства синтетического каучука. Были
предъявлены также свидетельства сговора с Японией о продолжении
сотрудничества в случае войны или торговой блокады. По окончании заседания
28 марта Трумэна, окруженного журналистами и фоторепортерами, спросили,
убедили ли его представленные Арнольдом свидетельства о предательстве
государственных интересов? Он ответил утвердительно.
Атмосфера вокруг Фэриша настолько накалилась, что он потерял
голову и метался, словно загнанный зверь. Хладнокровно переждать бурю, чтобы
потом, сохраняя спокойствие, предстать в сенатской комиссии, Фэриш не мог.
Он устраивал бесконечные пресс-конференции, засыпал президента телеграммами,
выступал по радио с длинными и маловразумительными заявлениями, дал газете
"Нью-Йорк таймс" интервью, над текстом которого Тигл накануне просидел всю
ночь и в котором все обвинения, выдвинутые Арнольдом, отвергались как
"лишенные всяких оснований". Подогревая таким образом в самом себе и без
того неуемную ярость, Фэриш, представ наконец 31 марта перед сенатской
комиссией, кричал в лицо ее членам, брызгая слюной, что в грош не ставит все
утверждения о предательской роли возглавляемого им концерна и отметает их с
"негодованием и отвращением", и вновь подчеркивал свою безупречную
преданность интересам отечества. Следующим хорошо продуманным ударом,
который он нанес, был не раз впоследствии используемый демагогический довод
о том, что деловое сотрудничество с "И. Г. Фарбениндустри" оказалось крайне
полезным для Соединенных Штатов, поскольку патенты, полученные от немецкого
концерна, содержали громадное количество ценной технической информации. При
этом он, правда, не стал уточнять, что в распоряжение США они попали отнюдь
не по милости "Стандард ойл", а по предписанию суда.
Действительно, по условиям соглашений между "Стандард ойл" и "И.
Г. Фарбениндустри" большая часть основных исследовательских работ должна
была проводиться в Германии. В силу этого американский партнер получал из
Германии больше технической информации, чем был в состоянии давать сам.
Однако в отчете руководства немецкого концерна германскому министерству
хозяйства пояснялось, что и "И. Г. Фарбениндустри" получил от "Стандард ойл"
ряд важных сведений о новых открытиях, необходимых в его научных
исследованиях, тогда как казавшаяся довольно обширной информация, переданная
американцам, в действительности состояла из неполных и отрывочных данных,
которые могли найти практическое применение лишь в результате серьезных
дополнительных исследований.
2 апреля разгневанный Арнольд ворвался в кабинет Икеса и с порога
заявил: "Ты знаешь, эти деятели из "Стандард ойл", давая показания комиссии
Трумэна, пошли на явное лжесвидетельство. Я могу это подтвердить и
предупредил об этом. Как ты думаешь, если я выложу все доказательства,
решатся наконец вынести против них обвинение?" Но Арнольд знал ответ
наперед: не решатся. Осознав, что все его усилия бесполезны, Арнольд впал в
апатию, хотя долго еще с мрачным видом выкладывал Икесу факт за фактом,
изобличая министра Джесси Джонса в преднамеренном содействии нефтяному
концерну в сотрудничестве с фашистской Германией.
Слушания в комиссии Трумэна были для президента Рузвельта
настоящим кошмаром. Ему было ясно как день, что скандал вокруг "Стандард
ойл" и нападки, зачастую самого оскорбительного содержания, на Тигла и
Фэриша никак не помогут решению тех сложных задач, которые встали перед
администрацией США после вступления страны в войну. Он не сомневался, что
Арнольд и дальше будет ставить палки в колеса и без того со скрипом начавшей
ход военной машины. Словом, для занимаемого поста Арнольд оказался слишком
щепетилен, и в министерстве юстиции ему не место. Его просто убрали с
дороги, сделав членом кассационного суда округа Колумбия. Узнав об этом,
Икес 5 апреля с грустью отметил в своем дневнике, что нашли наконец способ
заставить замолчать и несговорчивого Арнольда. Более того, военное и
военно-морское министерства, оказавшие поначалу Арнольду самую решительную
поддержку, теперь потребовали гарантий от президента, что действие
антитрестовского законодательства будет приостановлено на время войны в
отношении корпораций, выполняющих военные заказы. Урок, преподанный двум
министрам во время встречи на Рокфеллер-плаза, видимо, не прошел бесследно:
сотрудничество с концерном - вот что необходимо, как воздух, а всякие там
принципы, патриотизмэто, извините, предрассудки.
Тигл был столь подавлен и обеспокоен самим фактом проводимого
комиссией Трумэна и Арнольдом расследования, что решил направить письмо
президенту. В нем он попытался оправдать свою позицию, а также высказал
просьбу об отставке с поста главы национальной военной комиссии по
использованию трудовых ресурсов. В ответном письме от 2 апреля 1942 года
Рузвельт пытался убедить его изменить решение:
"Дорогой мистер Тигл! Передо мной лежит Ваше письмо от 23 марта с
просьбой об отставке с поста главы национальной военной комиссии по
использованию трудовых ресурсов. Прошу Вас отказаться от этого намерения,
ибо глубоко убежден: Ваша деятельность в этом качестве приносит несомненную
пользу государству. По моему мнению, которое совпадает с мнением министра
юстиции, расследование деятельности концерна "Стандард ойл", проведенное
сенатской комиссией, никоим образом не может и не должно повлечь подобной
реакции с Вашей стороны".
Тем не менее, в сентябре 1942 года после новых разоблачений
закулисных махинаций руководства нефтяного гиганта, теперь уже комиссией
Боуна, Тигл вторично обратился с прошением об отставке, которое на этот раз
было удовлетворено президентом, сделавшим при этом, однако, глубокий
реверанс в виде следующей записки:
"Хотелось бы Вас заверить в том, что я высоко ценю усердную
работу, проделанную Вами на протяжении многих месяцев... и Ваш чрезвычайно
полезный вклад в наращивание военных усилий".
Фэриш по-прежнему оставался членом военного совета по нефти. Икес
никак не мог смириться с тем, что тот занимает такой стратегически важный
пост, о чем и заявил Рузвельту 3 апреля 1942 года в разговоре по телефону.
Однако президент настоятельно просил его не вмешиваться в это дело. Тогда
бескомпромиссный министр на свой страх и риск за спиной Рузвельта решил
позвонить Джону Д. Рокфеллеру-младшему с просьбой по своей инициативе
сместить Фэриша, рассудив, что владелец "Стандард ойл" пойдет на это, чтобы
избавиться от человека, чье имя запятнано в результате скандальных
разоблачений. Но, как увидим, просчитался. Разговор с Рокфеллером он начал с
заявления, что связи концерна с фашистским "И. Г. Фарбениндустри" уже не
секрет не только для него. Рокфеллер на другом конце провода слушал молча.
Икес с целью вызвать желаемую реакцию, не жалея красок, нарисовал страшную
картину шумного разоблачения, когда возмущенная общественность потребует
решительных действий. Икес добавил, что позвонил не затем, чтобы потребовать
у Рокфеллера немедленного увольнения Фэриша, а с целью предупредить
скандальную ситуацию, когда Рокфеллер будет вынужден к такому шагу
дальнейшими расследованиями, в ходе которых председатель правления его
концерна будет, несомненно, окончательно разоблачен.
Тут наконец Рокфеллер нарушил молчание, но лишь для того, чтобы
заявить министру, что ни секунды не сомневается в кристальной честности,
искренности и патриотизме Тигла и Фэриша. Рокфеллер заверил Икеса, что сам
он абсолютно не причастен к тем сделкам, которые ставят в вину руководству
принадлежащего его семье нефтяного концерна (в это крайне трудно поверить,
принимая во внимание существование инвестиционного банка "Шредер, Рокфеллер,
инк."!).
В заключение Рокфеллер подчеркнул, что мнение его относительно
Тигла и Фэриша осталось непоколебимым и он будет отстаивать обоих, пока не
получит самых неопровержимых улик против них. Рокфеллеры, добавил он
назидательно, потому и стали Рокфеллерами, что всегда умели постоять за
своих друзей.
Икес поспешил заверить, что ни в коем случае не намерен сгущать
краски, но в данном вопросе, затрагивающем престиж администрации США, нельзя
сбрасывать со счетов фактор общественного мнения. Нельзя допустить, чтобы
правительство заподозрили в потворстве дельцам, пытающимся свести на нет
усилия, направленные на борьбу с врагом.
На другой день Трумэн и Икес обедали вместе. Разговор,
естественно, вертелся вокруг этой же темы. Трумэн считал, что Икес должен
немедля исключить Фэриша из членов военного совета по нефти. Икес не мог ни
возразить, ни сказать, что Фэриша взял под защиту сам президент. Вместо
этого он обрушился на прессу, обвинив ее в продажности. Как ловко она сумела
замять дело, продемонстрировав истинные чудеса в искусстве умалчивать,
недоговаривать и препарировать факты! Он, профессиональный репортер, впервые
видит такую тесную зависимость прессы от большого бизнеса. Позже, оставшись
наедине с собой, Икес записал в дневнике, что все его действия очень
напоминают со стороны отчаянные попытки пробить лбом каменную стену.
Трумэн обещал сделать все возможное, чтобы сенатский комитет
продолжил расследования. Икесу этого было мало. С его помощью сенатор Гомер
Т. Боун был назначен главой сенатской патентной комиссии, начавшей работу 1
мая. Во всем, что касалось сомнительной деятельности "Стандард ойл", Боун
проводил ту же линию, что Икес, Арнольд и Трумэн. Буквально на следующий
день на заседании патентной комиссии выступил молодой коллега Арнольда по
управлению по вопросам антитрестовского законодательства министерства
юстиции Ирвинг Липковиц с новыми обвинениями в адрес нефтяного концерна. Он
заявил, что "Стандард ойл" умышленно оттягивает массовое производство для
военной промышленности США уксусной кислоты с одобрения своих нацистских
партнеров. По его образному выражению, "Стандард ойл" превратился в "Чарлз
Маккарти "И. Г. Фарбениндустри" в химической промышленности" (Чарлз
Маккарти-первый директор Комитета по связям с промышленностью. Он немало
потрудился, чтобы обеспечить финансово-политические интересы частного
капитала, и в особенности крупных промышленников).
Следующим на заседании выступил сенатор Роберт Лафолет-младший. Он
говорил, что Тигл и Фэриш, эти "мастера обмана общественного мнения", ради
узких интересов своего концерна предпочли не появляться лично на заседаниях
комиссии. Они боялись "выйти с открытым забралом", ибо прекрасно понимали:
перед дачей показаний сенатской комиссии будут приведены к присяге и
подвергнуты перекрестному допросу. Вместо этого они предпочли тактику
голословного отрицания всего, что говорится не в их пользу, анонимно, через
подставных лиц. Руководство "Стандард ойл" использовало старый
демагогический прием: оно предпринимало все возможное, чтобы
дискредитировать противников и тем самым компенсировать неубедительность
доводов в свое оправдание.
6 мая представитель министерства юстиции Джон Джэкобс в своей речи
аргументированно утверждал, что "Стандард ойл" приложил немало сил, чтобы
противодействовать производству взрывчатых веществ на предприятиях. Концерн
блокировал освоение нового способа изготовления синтетического аммиака, по
просьбе опятьтаки "И. Г. Фарбениндустри". Новая технология еще долго
оставалась недосягаемой для американской промышленности. Вдобавок в США по
вине "Стандард ойл" было ограничено производство из природного газа водорода
и смазочных материалов, необходимых авиации при полетах на больших высотах.
Затем он представил комиссии документ, из которого явствовало: 1 сентября
1939 года, в день, когда Германия вторглась в Польшу, руководство "Стандард
ойл" в срочной телеграмме "И. Г. Фарбениндустри" услужливо предлагало
выкупить за 20 тыс. долларов 20-процентную долю участия немецкого концерна в
одном из располагавших важными патентами филиалов "Стандард ойл". В письме,
отправленном вслед за телеграммой, пояснялось: "Единственно, чем мы
руководствуемся при этом, - желанием застраховать пусть небольшой интерес
"И. Г. Фарбениндустри" от неприятных последствий, которые может повлечь
вступление США в войну против Германии, ибо очевидно, что в этом случае,
если не принять предложенных нами мер, 20-процентная доля немецкого участия
в нашем филиале перейдет целиком под опеку управления по охране иностранной
секвестрованной собственности в США и окажется, таким образом, вне нашего
контроля".
Выяснилось также, что между этими промышленными гигантами
существовала договоренность, в силу которой "И. Г. Фарбениндустри" должен
был под прикрытием "Стандард ойл" оформить заявки на постройку
нефтеперерабатывающих предприятий во Франции и Великобритании во время
войны. Это последнее разоблачение шокировало сенатора Боуна. "Просто
непостижимо, - сказал он. - Единственная польза, которую несет война, -
разоблачение этих чудовищных вещей".
Почуяв, что ситуация крайне обострилась, Фэриш 7 мая прислал в
адрес сенатской комиссии длинную и сердитую телеграмму. В ней Фэриш
опровергал утверждение, будто он не решился лично предстать перед сенаторами
и отмести все наветы. Ему было отказано, как следовало из телеграммы, в
доступе на заседания. (На самом деле никто и никогда не препятствовал его
присутствию.) Текст телеграммы был составлен таким образом, что понять, о
чем идет речь, никому не удалось. Это была не первая телеграмма,
отправленная Фэришем с единственной целью - максимально запутать
расследование и увести его в сторону с верно найденного пути. Очередная
увертка профессионального интригана!
Слушания в комиссии Боуна возобновились 7 августа. Первым выступил
инженер одного из нефтеперерабатывающих заводов в Техасе, Р. Старнс, который
рассказал, что все его попытки наладить производство синтетического каучука
со времени событий в Перл-Харборе неизменно наталкивались на противодействие
со стороны "Стандард ойл". Прочитав отчет об этих показаниях, Фэриш тут же
отправил очередную телеграмму сенатору Боуну с выражением недоумения
относительно того, почему сенатор позволяет превращать заседания
возглавляемой им авторитетной комиссии сената в арену для "грубых и
необоснованных выпадов" против возглавляемой им корпорации.
Выступление Старнса он назвал "беспардонной ложью и подтасовкой
фактов". По словам Фэриша, никакого саботажа со стороны "Стандард ойл" не
было - зря Старнс старается убедить членов сенатской комиссии в обратном.
Фэриш продолжал:
"Наиболее клеветнические утверждения мистера Старнса почерпнуты из
распространенных комиссией пресс-релизов, откуда эта подтасованная
информация попала в печать при содействии самих членов сенатской комиссии.
Таким образом, вы вряд ли возьметесь утверждать, будто не знали заранее об
оскорбительных для нашей корпорации обвинениях, с которыми готовился
выступить этот свидетель. Кроме того, само его появление перед членами
комиссии обращает на себя внимание и говорит о многом: даже если, как вы
утверждаете, этот свидетель предстал перед комиссией по собственной
инициативе, трудно поверить, что лишь в силу случайного совпадения его
показания попали в тот же бюллетень заседаний комиссии, что и речи ранее
выступавших свидетелей".
Вся эта риторика Фэриша с единственной цельювыйти сухим из воды -
не произвела особого впечатления ни на Боуна, ни на членов специально
созданной Рузвельтом комиссии по вопросам производства дефицитного для США
синтетического каучука. Кстати, во главе комиссии стоял известный сенатор
Бернард Барух. Заседание комиссии проходили в несколько необычной
обстановке: ее члены в сорочках с короткими рукавами, без галстуков, обычно
располагались на садовых скамейках площади Лафайет, то и дело обмахиваясь
носовыми платками - душное лето в Вашингтоне! В центре живописной группы,
удобно откинувшись на спинку скамьи, сидел сам Барух, неторопливо излагая
сенаторам свой план выхода из острого "резинового кризиса" и бросая хлебные
крошки слетавшимся к его ногам голубям.
12 августа с опровержением обвинения Старнса выступил Ричард
Дирборн, представитель федерального агентства "Раббер резерв компани",
которое ведало вопросами производства и распределения синтетического
каучука. Его показания, впрочем, едва ли можно отнести к разряду
объективных, ведь он тесно сотрудничал со "Стандард ойл" и "Тексас компани".
Затем перед членами комиссии снова предстал Джон Джэкобс, на этот раз в
форме рядового американской армии (он лишь накануне надел погоны). Джэкобс
рассказал, что по уговору с "И. Г. Фарбениндустри" "Стандард ойл"
преднамеренно сократил производство метанола, использовавшегося иногда в
качестве горючего и весьма ценного в условиях нехватки бензина.
Кульминационным моментом расследования стало заседание комиссии
Боуна 20 августа, когда ее члены имели счастье лицезреть Фэриша и Говарда.
Последний заученно отбарабанил традиционные доводы о том гигантском вкладе,
который концерн вносил в эффективность военных усилий США, снабжая
вооруженные силы горючим, синтетическим каучуком и множеством других
материалов, без которых ни один самолет, автомобиль или военный корабль не
сдвинулись бы с места. Говард попросил членов комиссии обратить внимание на
следующий важный факт: лабораторные исследования масел, горючего и резины
сбитых вражеских самолетов показывают, что фашистская Германия "в
незначительной степени" пользовалась обменом информации с американскими
корпорациями. Он, правда, не объяснил, как получил доступ к сбитым
самолетам, а главное, как удалось установить качество и состав горючего
самолетов, от которых остались лишь обгоревшие обломки.
Крикмор Фат, привлеченный комиссией Боуна в качестве эксперта,
попытался подробнее расспросить Фэриша о поставках "Стандард ойл"
авиационного бензина бразильским авиалиниям, принадлежащим нацистам. "По
условиям ленд-лиза ваша компания, как и все остальные, должна была всемерно
помогать союзным странам. Тогда в чьих, по-вашему, интересах действовал
"Стандард ойл", поставляя горючее нацистской компании "Л. А. Т. И.", - в
интересах Соединенных Штатов или Его Величества Доллара?" - съязвил он. "Я
действовал по указанию Его Величества государственного Департамента, - не
задумываясь парировал Фэриш. - Может быть, вы и его патриотизм ставите под
сомнение?"
Подобным перепалкам между Фатом, с одной стороны, Фэришем и
Говардом - с другой, не было конца. В процессе изнурительного для обеих
сторон расследования Фат неоднократно уличал Фэриша в откровенной лжи. В
ответ на негодующие реплики Фэриша Боун, желая восстановить порядок, как-то
в сердцах заметил: "Вы разве не знаете, что в суде сначала должен быть
выслушан истец?", на что Фэриш отреагировал мгновенно: "Так вы
рассматриваете слушание в сенатской комиссии как судебное разбирательство?"
Словесные дуэли мало впечатляли Боуна, хотя он и пытался положить
конец бесплодной перепалке. ""Стандард ойл", что и говорить, мощный концерн,
- примирительно заметил он, - но это не означает, что ему позволительно
вводить в заблуждение американский народ, во всяком случае, пока я жив,
этому не бывать! Вы сами знаете, насколько беспочвенны все доводы вашей и
других гигантских корпораций о том, что конгресс пытается парализовать и
подчинить себе их деятельность. Вы лучше нас знаете, что это не так. Никто
не сумеет тягаться с вами - крупнейшей в мире нефтяной компанией".
Разраставшаяся лавина скандальных фактов, выявленных в ходе
расследования, достигла близких Тигла и Фэриша. Сыновья Фэриша, служившие в
американских ВВС, неоднократно слышали упреки в том, что их папочка снабжает
горючим немецкие самолеты, которые каждый день уносят жизни служивших бок о
бок с ними ребят. Жен этих двух крупных дельцов прежние подруги по светским
дамским клубам перестали узнавать. Не говоря уже о том, как неуютно
чувствовали себя Тигл и Фэриш на общих собраниях акционеров концерна,
недовольных падением прибылей, ибо традиционные партнеры сторонились
"Стандард ойл", снискавшего столь дурную славу. В порыве отчаяния члены
совета директоров решили прибегнуть к услугам знаменитого Эрла Ньюсома,
специалиста по коммерческой рекламе, надеясь, что его профессионализм
сотворит чудо и поднимет престиж концерна в глазах американцев. Джон
Рокфеллер не хотел обжечься о пламя скандала, бушевавшего вокруг
принадлежавшего ему концерна. Джон и после продолжительных бесед с Фэришем и
Тиглом занял позицию стороннего человека - он якобы и не подозревал, что
конкретно предприняло руководство его компании, налаживая сотрудничество с
фашистской Германией. На бесчисленных пресс-конференциях Фэриш не уставал
твердить о том вкладе, который внес "Стандард ойл" в увеличение военного
потенциала США... Но ничто не смогло отвести или ослабить тот роковой удар,
который был нанесен прежде всего самому Фэришу деятельностью сенатской
комиссии Боуна. Он был сломлен, как, впрочем, и Тигл. Их теперь редко видели
даже на заседаниях совета директоров. Стрессовое состояние оказалось столь
тяжким, что оба потеряли интерес к охоте, она больше не доставляла им
удовольствия. Устланные коврами коридоры роскошного здания на
Рокфеллер-плаза редко оглашал раскатистый бас Тигла, выветрился запах его
сигары. Что и говорить, Трумэну, Боуну и Арнольду удалось нанести Тиглу
глубокую, если не смертельную рану.
29 ноября, отметив День благодарения (День благодарения -
официальный праздник в США в память первых колонистов Массачусетса,
празднуется в последний четверг ноября) в Нью-Йорке, Фэриш с семьей
отправился в свой любимый "охотничий домик", недалеко от Милбрука, штат
Нью-Йорк. Весь день он бродил по осеннему лесу, готовому вот-вот сбросить
сухую как пергамент листву, не в силах надышаться необыкновенно чистым после
нью-йоркской гари воздухом. Он совершал эту прогулку в одиночестве, и никто
не видел ни необычайной бледности его лица, ни сведенных к переносице
бровей, ни усталости в каждом движении... Ночью около двух часов Фэришу
вдруг стало плохо. Срочно послали за врачом. Через полчаса он признался
жене, что чувствует сильную боль в руке, а через несколько минут его сердце
остановилось. Заупокойную мессу отслужили в Сент-Джеймском епископальном
соборе в Нью-Йорке три дня спустя, а похоронили Фэриша в Хьюстоне.
На траурную церемонию съехались многие близкие ему и его делу
люди: Тигл, новый председатель правления концерна Ральф Галлагер, Альфред
Слоан из "Дженерал моторс" и президент "Нэшнл сити бэнк" Уильям Брэди. Был
здесь, конечно, и Фрэнк Говард. Одним словом, выстроился почетный караул -
"братство" бизнеса отдавало последнюю дань уважения одному из самых видных
своих членов. Гарольд Икес, не один день потративший на разоблачение
деятельности Фэриша, готового сотрудничать с нацистами ради узкокорыстных
интересов концерна, счел возможным отреагировать на смерть Фэриша довольно
лицемерным некрологом:
"Узнав о смерти мистера Фэриша, я испытал ощущение большой потери.
Он был деятельным членом многих правительственных комиссий и военного совета
по нефти с момента их создания, отдавая этой работе свои знания, опыт,
невероятное трудолюбие, движимый как истинный патриот сознанием
необходимости сделать все, но выполнить правительственную программу по
мобилизации нефтяных ресурсов для нужд обороны, а с началом войны - для
приближения победы. Подчас эти задачи требовали от мистера Фэриша, как главы
концерна, немыслимого напряжения и вынуждали отказываться от шагов, в иное
время логичных в конкурентной борьбе. Для дела осуществления
правительственной военной программы по нефти - это трудно восполнимая
утрата".
Страсти вокруг "Стандард ойл" продолжали кипеть, сталкивались
характеры, политические симпатии и антипатии, а концерн не менял ни
стратегии, ни тактики, действуя чрезвычайно активно в прежнем русле. 8
августа 1942 года один из филиалов концерна "Вест Индиа ойл компани" продал
в Буэнос-Айресе нефть связанной с нацистами "Компаниа Аргентина комерсиаль
де паскериа" с согласия министерства финансов США. Сделку санкционировали в
соответствии с законом американское посольство в Аргентине и госдепартамент,
а кроме того, члены совета по нефти в Вашингтоне, регулярно получавшие
денежное вознаграждение от "Стандард ойл".
24 августа первый секретарь американского посольства в Панаме
написал госсекретарю Корделлу Хэллу письмо, начало которого смахивало на
газетный заголовок: "Подозрительная переписка, - возможен контроль стран
"оси" над патентами на горючее!" Оказывается, в руки местного почтового
цензора попало письмо некоего Мигеля Брауна, гражданина Коста-Рики,
изобретателя нового вида горючего, названного им в свою честь браунитом. В
письме, адресованном Фрэнку Говарду и Г. Макларину из руководства "Стандард
ойл", он предлагал концерну приобрести патент на это изобретение. Но самое
любопытное заключалось в том, что Браун одновременно являлся секретарем и
казначеем компании "Кемнико", нью-йоркского филиала "И. Г.
Фарбениндустри", занесенного в "черный список" с начала войны.
Перехвачено было и ответное письмо Фрэнка Говарда, в котором он высказал
крайнюю заинтересованность этим предложением и просил как можно скорее
начать конкретные переговоры.
28 августа, то есть через четыре дня после описываемых событий,
сотрудник аппарата американского торгового советника в Аргентине подписал
разрешение на продажу филиалом "Стандард ойл" нефти аргентинскому отделению
"И. Г. Фарбениндустри", которое также числилось в "черном списке".
Осенью 1942 года стало очевидно: Германия испытывает острейшую
нехватку горючего (автор преувеличивает, утверждая, что осенью 1942 г.
Германия испытывала "острейшую нехватку горючего". В то время она
использовала почти всю нефть, добываемую в странах-сателлитах - Румынии и
Венгрии. Кризис с топливом в Германии возник после того, как в результате
нового наступления Советской Армии летом 1944 г. она полностью утратила
доступ к крупным нефтепромыслам в Румынии).
Из-за плохих погодных условий транспортировка нефти танкерами и
автоцистернами оказалась затруднительной. В Северной Африке генерал Бернард
Монтгомери разбил немцев под Эль-Аламейном, Советская Армия осуществила
успешные наступательные операции против нацистских армий (попытка автора
приравнять значение событии на советско-германском фронте и в Северной
Африке осенью 1942 г. беспочвенна. В сражении под Эль-Аламейном 23 октября -
4 ноября 1942 г., выигранном английскими войсками, немецко-итапьянская
танковая армия ."Африка" потеряла 55 тыс. человек, 320 танков и около 1
тыс.орудий. Советская же армия только в ходе контрнаступления под
Сталинградом (19 ноября 1942 г. - 2 февраля 1943 г.) нанесла фашистскому
блоку несравнимые потери. Он лишился 800 тыс. человек, до 2 тыс. танков и
штурмовых орудий, более 10 тыс. орудий и минометов, около 3 тыс. самолетов).
В этой ситуации роль нейтральной Швейцарии в глазах гитлеровского
командования чрезвычайно возросла. На словах сочувствуя союзникам,
правительство этой страны на деле оказывало неоценимые услуги Гитлеру,
позволяя транспортировать через свою территорию сырье в Германию, а оттуда
вывозить точные приборы и станки. Нацисты использовали Швейцарию как
"нефтяной путь" во Францию, которая с середины ноября 1942 года была ими
полностью оккупирована. Зная все это, преданные интересам родины
американские компании, связанные с европейским рынком, делали все возможное,
чтобы перекрыть нефтяное русло, по которому из Румынии и Венгрии через
Швейцарию текла нефть, как воздух необходимая нацистской военной машине.
Горючее, полученное из этой нефти, использовалось для заправки гитлеровских
военных грузовиков, бронемашин и танков. Но Фэриш не обременял себя
патриотическими чувствами точно так же, как и Форд, который поставлял врагу
грузовики.
Швейцарское отделение "Стандард ойл" поддерживало постоянный
контакт со штаб-квартирой концерна на Рокфеллер-плаза в Нью-Йорке. Было
принято решение не оформлять это отделение как самостоятельное юридическое
лицо, поскольку Швейцария в войне оставалась нейтральной. В начале ноября
1942 года Генри Хенгглер и Давид Дювузэн, руководившие отделением "Стандард
ойл" в Берне, явились с визитом в американскую дипломатическую миссию, где
встретились с ее главой Леландом Гаррисоном и торговым атташе Дэниелом
Риганом. Бизнесмены просили разрешения госдепартамента на продолжение
перевозок нефти из Румынии, где ее добывали из скважин, проданных или
сданных в аренду в свое время "Стандард ойл" нацистам. Нефть предполагалось
перевозить в автоцистернах через Швейцарию для использования, в числе
других, германским и венгерским посольствами.
В соответствии с инструкцией госдепартамента от 10 июля 1942 года
Гаррисон и Риган имели полномочия решать подобные вопросы по собственному
усмотрению, руководствуясь положениями президентского указа Љ 8389,
регламентировавшего торговлю с противником. Установившаяся практика, однако,
требовала, чтобы сотрудники любой американской дипломатической миссии в
случае обращения к ним с подобной просьбой, прежде, чем дать согласие,
запрашивали мнение Дина Ачесона и Моргентау.
Эта встреча в американской миссии проходила в самой сердечной
атмосфере. Гаррисон и Риган пообещали, что сразу же свяжутся с Вашингтоном,
а Хенгглеру и Дювузэну посоветовали, не теряя времени, заручиться согласием
швейцарских властей. Представители "Стандард ойл" так и поступили и
услышали, изложив свою просьбу, типично швейцарский ответ: "Прежде всего,
джентльмены, мы должны исходить из нашего национального законодательства.
Статья 273 Уголовного кодекса гласит, что всякий, кто торгует с подданными
той страны, против которой его государство ведет войну, может быть
приговорен к тюремному заключению". Швейцарские чиновники посоветовали
американским джентльменам, как обойти законы их страны: "Стандард ойл"
должен хранить в тайне названия компаний, которым собирается поставлять
продукцию. В этом случае швейцарские власти будут избавлены от необходимости
возбуждать уголовное дело.
Дэниел Риган 4 ноября направил Дину Ачесону письмо с просьбой
разрешить эту сделку. Поскольку швейцарские власти не вправе ее
санкционировать, подчеркивал он, разрешение должно исходить непосредственно
из Нью-Йорка.
"Стандард ойл", - писал Риган, - просит вашего согласия на
транспортировку и хранение в Швейцарии бензина и горючих масел,
импортируемых для использования нацистской и венгерской дипломатических
миссий. Цистерны с нефтью, перевезенные по контролируемым странами "оси"
железным дорогам, "Стандард ойл" получит на одной из швейцарских
железнодорожных станций. Американские и британские нефтяные компании
находятся в зависимом от противника положении из-за поставок нефти,
импортируемой швейцарским синдикатом "Петрола". Распоряжение концерну
"Стандард ойл" прекратить обслуживание вражеских миссий может послужить лишь
поводом для отказа противника от разрешения американским компаниям
участвовать в распределении нефти, которую добывают на подвластной ему
территории.
При этом надо иметь в виду, что дипломатическая миссия США в
Швейцарии отапливается углем, а посольские машины заправляются бензином,
купленными у противника. Кроме того, если "Стандард ойл" прекратит доставку
горючего и других нефтепродуктов миссиям вражеских стран, его место тут же
займет неамериканская компания - без всякого ущерба для потребителей. Одним
словом, настаивать на подобных мерах неразумно, ибо они неизбежно повлекут
ответные репрессивные меры против всех американских и британских нефтяных
компаний. В силу изложенных выше причин миссия США в Берне рекомендует
выдать "Стандард ойл" разрешение продолжать такого рода торговую
деятельность".
В том же письме Риган просил разрешение выплачивать ежемесячную
зарплату немецкому служащему бернского отделения концерна с имевшегося у
него в Швейцарии клирингового счета. Далее он сообщал, что "Стандард ойл"
по-прежнему принадлежит на Рейне баржа "Эссо-4", находящаяся с самого начала
войны в распоряжении гитлеровцев, причем ДАПГ, немецкий филиал концерна
"Стандард ойл", платит в Нью-Йорк за пользование этой баржей. Что касается
принадлежащих концерну барж "Пико-I" и "Пико-II", то они регулярно перевозят
по Дунаю грузы для Круппа, "И. Г. Фарбениндустри" и других нацистских
компаний, а "Стандард ойл" получает за это деньги, выплачиваемые нацистами
через ДАПГ.
Особое внимание в письме было уделено некоему Жану Инглесси. Он
занимал ответственный пост в парижском отделении "Стандард ойл" во время
нацистской оккупации, оставаясь также членом совета директоров филиала
"Стандард ойл" в Лозанне (Швейцария).
Риган настаивал, чтобы Инглесси и впредь сохранял оба поста.
Далее Риган ходатайствовал перед госдепартаментом о предоставлении
концерну "Стандард ойл" официально го разрешения на перевозки принадлежащих
ему цистерн нефти по железным дорогам оккупированной Франции в Швейцарию.
Несколько таких цистерн уже было предоставлено в распоряжение немецкой армии
и застраховано швейцарским страховым агентством на случай непредвиденных
обстоятельств в военное время. ""Стандард ойл" стремился заручиться
поддержкой госдепартамента и заставить швейцарские власти потребовать у
нацистов возмещения ущерба - цистерны были повреждены во время бомбежки
английской авиацией.
26 декабря 1941 года Джон Вайнант, посол США в Лондоне, обсуждал
этот вопрос с министром финансов Великобритании сэром Кингслеем Вудом. Все
взвесив, ответственные представители стран-союзниц в войне против нацистской
Германии не решились прекратить экономическую помощь врагу. Мастерски
воспользовавшись дипломатической риторикой, они признали, что
"предпочтительней", разумеется, было бы, если бы швейцарская, а не
американская компания занималась поставками горючего дипломатическим миссиям
стран "оси", но если все останется по-прежнему, тоже не страшно. Самое
главное - "избежать риска спровоцировать противника подняв этот вопрос".
Стороны пришли к следующему выводу, о котором Вайнант тут же сообщил в
Вашингтон:
"Посольство США разделяет мнение британского правительства о том,
что в данный момент не следует ломать установившийся порядок вещей и
предпринимать шаги, которые едва ли негативно отразятся на положении
Германии, а только усугубят тяжелое положение союзников и лишат перспективы
деятельность американских и британских нефтяных компаний".
Дух потворства коллаборационизму бизнесменов с врагом
восторжествовал. Американский посол и британский министр согласились с тем,
что служащий-нацист будет получать зарплату из американского кармана. Плату
за аренду нацистами речных барж было решено по-прежнему перечислять
крупнейшему американскому концерну. Жан Инглесси может, как и раньше,
занимать руководящий пост в отделении концерна с условием, что он не будет
постоянно проживать в оккупированной Франции. Наконец, "Стандард ойл"
получит официальное разрешение от соответствующих ведомств на переговоры с
Францией через отделение "Чейз нэшнл бэнк" в Париже для истребования
возмещения ущерба, нанесенного концерну. (Во время бомбежки взорвались
железнодорожные цистерны, принадлежащие "Стандард ойл").
29 декабря посольство США в Лондоне направило в Вашингтон
ходатайство об удовлетворении всех поданных заявок на торговлю с врагом.
Дела были переданы на рассмотрение Моргентау. Под сильным нажимом
со стороны госдепартамента он санкционировал почти все сделки, но наотрез
отказался разрешить "Стандард ойл" и впредь поставлять топливо
дипломатическим миссиям стран "оси". Однако ему пришлось согласиться, чтобы
поставки продолжались, пока их не возьмет на себя какая-нибудь швейцарская
компания.
28 января Гаррисон в резкой форме выразил несогласие с этим
решением, повторяя привычный довод о том, что "крайне опасно провоцировать
противника", однако взял на себя заботу подыскать швейцарскую фирму, готовую
стать преемницей американского концерна.
Результатом бумажной волны, поднятой по всем этим вопросам
причастными к делу ведомствами, явилось то, что "Стандард ойл", как и
раньше, снабжал горючим противника, а в обмен получал топливо и бензин для
американской дипломатической миссии, и продолжалось это до середины 1943
года.
Торговля с врагом шла бойко не только на европейском рынке, но и в
Латинской Америке. 5 марта 1943 года "Стандард ойл" получил разрешение от
госдепартамента на покупку у одной из контролируемых нацистами корпораций
большой партии специального оборудования. 22 марта юрисконсульту адвокатской
конторы в Рио-де-Жанейро, занесенному в "черный список", "Стандард ойл"
перевел 3668 долларов "за услуги". Практически каждый раз, когда концерн
обращался к госдепартаменту и министерству финансов с просьбой о разрешении
на торговлю с контролируемыми противником компаниями, ответ был
положительным. 21 апреля Дювузэн отправил в Цюрих телеграмму, подтверждающую
отправку 16,7 тонны горючего нацистам. Телеграмму перехватила цензура и
срочно передала всем подразделениям разведки... но никакой реакции не
последовало.
1 июня 1943 года И. Стоун, корреспондент журнала "Нэйшн" (кстати,
ничего не подозревавший о приведенной выше переписке между представителями
правительственных органов США по поводу "Стандард ойл", ибо все эти
документы были рассекречены только в 1981 году), опубликовал отчет о
торжественном обеде, устроенном руководством концерна для акционеров
концерна в Флемингтоне (штат Нью-Джерси). Репортер не без юмора описывал,
как Ральф Галлагер, преемник Уолтера Тигла на посту председателя совета
директоров, пытался отбиться от возмущенных акционеров, в основном почтенных
и патриотически настроенных потомков первых американских колонистов,
желавших знать правду о сотрудничестве концерна с флагманом нацистской
экономики - "И. Г. Фарбениндустри". Галлагер приготовил "веские" аргументы
против подобных нападок. Он продемонстрировал собравшимся двух молчаливых
молодых людей, случайно уцелевших после того, как нацистские подводные лодки
по недоразумению пустили на дно два танкера "Стандард ойл". На этом
основании акционерам по сценарию Галлагера был задан риторический вопрос:
можно ли ставить под сомнение патриотизм компании, принесшей на алтарь
борьбы с фашизмом жизнь трехсот своих людей? "Цинизм Галлагера, - писал в
своем репортаже корреспондент, - вызвал у меня легкую дурноту".
Затем слово взял Джеймс Джерард, бывший посол США в Германии, и
заверил всех присутствующих, что ему ни разу за все время пребывания на
своем посту не доводилось слышать о каких-либо американо-германских
контактах. В искренности почтенного старца никто не мог усомниться, но лишь
немногие из присутствующих знали: выступавший покинул Германию в 1915 году -
за десять лет до создания концерна "И. Г. Фарбениндустри".
Это из ряда вон выходящее застолье увенчали слова Ральфа
Галлагера, произнесшего без тени смущения: "Мы никогда не связывали себя с
"И. Г. Фарбениндустри" какими-либо картельными соглашениями". При этом, как
признается своим читателям видавший виды корреспондент влиятельного журнала,
он вновь почувствовал, что вот-вот упадет в обморок.
Вместе с тем всего лишь восемь дней спустя представитель "Стандард
ойл" в Венесуэле получил секретное распоряжение продолжать торговлю нефтью
(общим объемом 13 тыс. тонн ежемесячно) с компанией Густава Зинга (с фирмой
Зинга Нельсон Рокфеллер на протяжении длительного времени был связан
договорами об аренде оборудования.- Прим. авт.) и тремя другими
корпорациями, также внесенными в "черный список".
15 июня того же года временный поверенный США в Венесуэле направил
Корделлу Хэллу документ, содержание которого в условиях войны вызывает по
меньшей мере недоумение. Это было не что иное, как перечень сделок,
заключенных американскими компаниями и корпорациями с фирмами и частными
лицами, внесенными в "черный список"! Остается добавить, что такие перечни
ежемесячно направлялись в госдепартамент на протяжении всей войны.
Из докладной записки, поступившей в госдепартамент из Каракаса
(Венесуэла) в августе 1943 года, следует, что венесуэльский филиал "Стандард
ойл" добился права на торговлю еще с пятью местными компаниями из числа
внесенных в "черный список", доставляющих нефть в Арубу для отправки в
фашистскую Испанию.
Ни одна из этих преступных сделок никогда не была предана
гласности - об этом позаботились прежде всего верховные власти, засекретив
все документальные свидетельства подобных махинаций более, чем на сорок лет.
Все же Ральфу Галлагеру и Уолтеру Тиглу не удалось спрятать концы в воду.
Вскоре широкую огласку получил факт о поставках нефти в Испанию после начала
второй мировой войны, причем оплачивались они из активов франкистского
режима, хранившихся в Федеральном резервном банке США и специально
размороженных с этой целью. В то же время деньги, находившиеся на счетах
республиканцев в Банке Англии, Банке Франции и БМР, были переданы нацистам.
Надо сказать, что фашистская Испания не была конечным адресатом:
американская нефть следовала далее в Гамбург. В то время когда в США
ощущался острейший дефицит горючего, американские компании перекачивали в
Испанию нефти больше, чем ее поступало потребителям в США.
Первым забил тревогу американский посол в Мадриде Карлтон Хейс,
заявивший 26 февраля 1943 года, что "на душу населения в Испании приходится
значительно больше нефтепродуктов, чем в данный момент на каждого из жителей
Атлантического побережья Соединенных Штатов". Это заявление привлекло
внимание печати. Газета "Нью-Йорк таймс" обратилась к пресс-секретарю
Корделла Хэлла с просьбой его прокомментировать. Он, глазом не моргнув,
заявил: нефть в Европу поступает из стран Карибского бассейна, а не из США,
и перевозится испанскими танкерами. Пресс-секретарь счел нужным умолчать и о
том, что при содействии коллаборационистов американская нефть переправлялась
также в Виши и во французские владения в Вест-Индии.
Посол Хейс в Мадриде признал: объем ввозимого из Америки бензина и
нефтепродуктов равноценен полной грузоподъемности испанского танкерного
флота. Он, правда, при этом не сказал о том, что большая часть этого флота
постоянно курсировала между Испанией и Германией, снабжая топливом немецкие
посольства, консульства, военные объекты, подвозя горючее для заправки
танков и бронемашин, а также перевозя личный состав на Восточный фронт,
помогая таким образом гитлеровцам в войне против Советской России, союзницы
США.
Противника снабжали не только нефтью. В 1943 году американские
компании продали франкистам 25 тыс. тонн сульфата аммония и 10 тыс. тонн
хлопка, несмотря на то, что нехватка этих товаров ощущалась в Соединенных
Штатах.
26 февраля 1943 года в газете "Нью-Йорк таймс" появилась статья
известного экономиста Генри Уолдмена. Он писал: "Итак, мы представляем собой
нацию, оказывающую активную экономическую помощь противнику, с которым ведем
войну, но и это еще не вся правда. Устами посла своей страны мы заявляем,
что готовы продолжать и даже расширять эту помощь... Испаниянаш противник, а
мы не устаем печься о решении ее проблем!.."
Вынужденный реагировать на подобную критику, помощник госсекретаря
Сэмнер Уэллес заявил 11 марта:
"Правительство США и Великобритании получили заверения, что немцам
не достанется ни капли американской нефти". Он не потрудился уточнить, что
"заверения" исходили от... Франко и потому верить им смешно и
непростительно.
Нефтяная река не мелела. 22 января 1944 года заместитель
госсекретаря Дин Ачесон в радиопередаче Эн-би-си, озаглавленной "Говорит
госдепартамент", заявил:
"США вынуждены продавать Испании нефть, поскольку это
предусмотрено комиссионным соглашением, достигнутым с нейтральными странами
в ответ на их обещание воздерживаться от поставок противнику необходимых ему
товаров".
В течение ближайшей недели вскрылись новые факты о помощи врагу.
Опираясь на них, Гарольд Икес, несмотря на противодействие со стороны Дина
Ачесона, добился принятия президентом Рузвельтом решения о временном
прекращении поставок нефти в Испанию. Икес предусмотрительно подобрал целое
досье, из которого явствовало, что нефть из Испании попадала прямо в
Германию, что на испанской территории беспрепятственно действовали немецкие
агенты, а Франко недавно предоставил фашистской Германии кредит в размере
400 млн. песет. Лишь одного этого кредита было достаточно Гитлеру, чтобы
купить столько нефти, сколько ему необходимо, а также стратегически важный
материал - вольфрам.
Все это было, конечно, прекрасно известно госдепартаменту задолго
до того, как Икес сделал решительный шаг. Однако никто там никогда и не
думал предпринимать что-либо подобное. Всплывшая на короткое время правда о
поставках в Испанию вынудила официальные органы США ввести в практику
досмотр судов, шедших под испанским флагом. Обнаружилось, что везли они
нефть, платину, промышленные алмазы и большое количество аргентинского
печеночного экстрактатонизирующего средства для пилотов, экипажей подводных
лодок и десантников. Разрешения, полученные от американских властей,
помогали им благополучно избегать задержания английскими патрульными судами.
28 января 1944 года правительство Великобритании сумело, наконец,
добиться прекращения поставок нефти, бензина и других нефтепродуктов в
Испанию. Возмущению Франко не было предела. Дин Ачесон дипломатично хранил
молчание.
Справедливость торжествовала недолго. Очень скоро карантин был
снят: уже 2 мая 1944 года нефтяное лобби выиграло сражение - поставки
горючего и вольфрамовой руды в Германию были возобновлены. Правда, Корделл
Хэлл уговорил генерала Франко выслать нацистских агентов из Испании, Танжера
и испанских районов Северной Африки. Хотя формально Франко и внял этим
робким мольбам, на деле он, как и прежде, сквозь пальцы смотрел на немецких
шпионов, ни на минуту не прекращавших свою деятельность под уютной сенью
дипломатических представительств Германии, ибо мысль разорвать с ней
дипломатические отношения не приходила ему в голову, даже когда крах нацизма
стал вопросом дней и часов. Фашистская Германия снова стала получать
ежемесячно 48 тыс. тонн американской нефти и 1100 тонн вольфрама.
19 сентября 1944 года в интервью вице-президента "Стандард ойл" Р.
Хэслема газете "Нью-Йорк таймс" промелькнула любопытная фраза, оставшаяся,
впрочем, незамеченной. В Германии сравнительно недавно началось производство
высокооктанового бензина, эквивалентного американскому. "Производится он
немцами пока, правда, в небольших количествах".
13 июля 1944 года глава "Стандард ойл оф Нью-Джерси" Ральф
Галлагер предъявил от имени компании правительству США (точнее: управлению
по охране секвестрованной иностранной собственности) иск с требованием
возвратить принадлежавшие ей ранее акции некоторых предприятий и солидный
пакет акций и патентов, переданный в свое время Фрэнку Говарду в Гааге
представителем "И. Г. Фарбениндустри" Ф. Ригером. Юрисконсульт этого
немецкого концерна Август фон Книрим прибыл из Германии как свидетель
обвинения. Надо было видеть выражение лица Галлагера, когда на пороге зала
заседаний показался барон фон Книрим! Кто-кто, а он знал лучше всех: Книрим
может вскрыть всю подноготную связей руководства американского концерна с
нацистами.
Наконец 7 ноября 1945 года судья Чарльз Визански зачитал решение
окружного суда, предписывавшее конфисковать все переданные "Стандард ойл"
немецкие патенты в пользу государства. Галлагер обжаловал решение.
22 сентября 1947 года судья Чарльз Кларк произнес в Верховном суде
последнюю речь по этому делу. Он сказал: "Тот факт, что "Стандард ойл"
сохранял с "И. Г. Фарбениндустри" тесные связи после вступления США в войну
против Германии, позволяет считать этот концерн врагом нации". Апелляция
была отклонена.
ГЛАВА IV. ХОЗЯИН МЕКСИКАНСКОЙ НЕФТИ
Компании, которые, казалось бы, выступали противниками "братства",
на самом деле были связаны с ним тысячью невидимых нитей. Одним из наиболее
серьезных конкурентов "Стандард ойл оф Нью-Джерси" в торговле с Германией
нефтью была компания, названная по имени ее владельца Родса Дэвиса, - "Дэвис
ойл компани". Дэвис поддерживал тесные связи с Герингом и Гиммлером. Его
старым деловым партнером был председатель правления "И. Г. Фарбениндустри"
Герман Шмиц, с которым он встретился когда-то в доме общих друзей,
американцев немецкого происхождения, братьевблизнецов Вернера и Карла фон
Клемм (приходившихся, кстати, кузенами супруге гитлеровского министра
иностранных дел фон Риббентропа). Заботы о финансовой стороне этого
сотрудничества в течение многих лет лежали на "Нэшнл сити бэнк".
Братья фон Клемм, получившие американское гражданство в 1932 году,
были фанатично преданы своей "фатерланд". Решив расширить дело, они
воспользовались приемом, почерпнутым из богатого опыта клана Ротшильдов и
весьма типичным для нацистских деловых кругов: один из братьев остался во
главе семейного дела в Берлине, другой - возглавил его филиал в Нью-Йорке.
Они были связаны с банками Шрёдеров, поскольку состояли в правлениях
нескольких компаний по обе стороны океана, одна из которых наряду с "И. Г.
Фарбениндустри" финансировала филиал "Дженерал моторс" в Германии.
Братья фон Клемм через принадлежавший Курту фон Шрёдеру Банк
Штейна оказывали неоценимую финансовую помощь гестапо. Другая нить,
связывавшая фон Клеммов с "братством", - сотрудничество с "Фёрст нэшнл бэнк
оф Бостон" - банком-корреспондентом БМР. Фон Клеммам не давала покоя идея:
употребив свое немалое влияние, разблокировать немецкие активы в этом банке
с тем, чтобы использовать их для сооружения близ Гамбурга крупного
нефтеочистительного предприятия, продукцией которого будут пользоваться
военновоздушные силы Геринга, а также "И. Г. Фарбениндустри" и европейский
филиал компании Дэвиса "Евротанк".
Предполагалось, что во главе нового предприятия встанет Карл фон
Клемм. Строительство этого крупного предприятия по производству авиационного
бензина и других нефтепродуктов должно было пробить еще одну брешь в
наложенных на Германию оковах Версальского мира и обеспечить горючим так
называемую "черную люфтваффе" - военно-воздушные силы Германии, которые
тайно создавались для войны за мировое господство.
Однако для пуска нефтеочистительного завода нужна была прежде
всего нефть, поэтому братьям фон Клемм срочно понадобился американец,
готовый ее поставлять - иными словами, сотрудничать с фашистами. Долго
искать не пришлось. Самым подходящим человеком, всегда готовым пойти на
авантюру, не страдающим особой щепетильностью и не обременяющим себя
патриотическими чувствами, был не кто иной, как их давний приятель - Уильям
Родс Дэвис. С 1926 по 1932 год Вернер фон Клемм вкладывал гигантские
средства в финансирование его неизменно неудачных афер в области разведки
нефти и многие другие махинации, связанные с бесстыдным обманом, подкупом и
мошенничеством.
Внешнее уродство Дэвиса с лихвой компенсировалось качествами,
необходимыми удачливому бизнесмену, которыми природа наделила его с истинно
королевской щедростью. Язык у Дэвиса был хорошо подвешен: начав говорить, он
мог без труда убедить любого отчаянного скептика в том, что свежевыбеленная
стена, напротив, черного цвета. Его речь изобиловала прилагательнымии только
в превосходной степени. Ни разу в жизни он не опустил рук, не отступился,
услышав в ответ "нет". Родился Дэвис на Юге США, в Монтгомери, штат Алабама,
в 1889 году. На школьной скамье он едва усидел до шестнадцати лет и поспешил
оставить родное гнездо. Какая-то добрая душа пристроила его уличным
продавцом шоколада и мороженого. Но мальчик уже тогда твердо знал, чего он
хочет: будучи без ума от паровозов, поездов и рельсов, устроился сначала
кондуктором, затем кочегаром и, наконец, машинистом на железных дорогах
юго-западных штатов. Жестоко изувечившее на всю жизнь крушение положило
конец его карьере железнодорожника.
В больнице он не задержался. С негнущейся ногой, обезображенным
лицом, но несломленный, Дэвис решил подзаработать на своем уродстве и...
поступил клоуном в цирк-шапито. Непритязательная и жестокая публика умирала
со смеху, глядя, как танцует калека Дэвис. Но вскоре этот номер приелся
зрителям. Одобрительный свист смолк, а в клоуна полетели тухлые яйца. Дэвис
покинул арену, устроившись кочегаром, а затем машинистом на грузовой
пароход, надолго увезший его от берегов Америки.
Вернувшись на родину, он решил попытать счастья в модном тогда
нефтяном бизнесе, где, по рассказам, становились миллионерами, едва успев
пробурить первую скважину. Но ни одна из его афер - а он в силу природных
склонностей предпочитал именно этот путь - не удалась, более того, несколько
раз он представал перед судом по обвинению в мошенничестве. И неизменно
находились люди, готовые ему поверить и финансировать очередную махинацию,
не столько в силу простодушия, сколько благодаря необыкновенному дару
Дэвисавызывать на первых порах полное доверие. Туман обаяния скоро
рассеивался, чему весьма способствовал неизбежный финансовый провал, и
очередной прозревший партнер подавал на Дэвиса в суд. А тот вновь выходил
сухим из воды. Авантюрист продавал давно заброшенные нефтяные скважины,
спекулировал на бирже, создавал бесконечные липовые компании, лопавшиеся как
мыльные пузыри, разоряя доверчивых акционеров.
В итоге в 1926 году он оказался беден как церковная крыса. В этот
момент появились близнецы фон Клемм, сыгравшие в его жизни роль доброй феи -
правда, не такой бескорыстной, как волшебница из сказки. Они, без
преувеличения, спасли Дэвиса и от сумы, и от тюрьмы. Неудивительно, что до
конца дней своих он остался верен делу исповедовавшегося братьями
националсоциализма. Растущая прямо на глазах мощь Германии, щедро
финансируемой американскими банками, Германии, униженной и возродившейся из
нищеты, действовала на Дэвиса гипнотически. Его восхищала нация голубоглазых
здоровяков в униформе со свастикой и светловолосых жизнерадостных ариек, ни
в чем не сомневающихся и готовых плодить себе подобных. Эта страна
производила на Дэвиса впечатление воплощенного здоровья по сравнению с
больной, серой, в бесконечных хлебных очередях Америкой периода "великой
депрессии" ("великая депрессия" - самый тяжелый за всю историю капитализма
мировой экономический кризис 1929-1933 гг., который разразился с наибольшей
и разрушительной силой в США и распространился затем на другие
капиталистические страны западного полушария, Европы и Азии. За годы кризиса
в США потерпели крах около 136 тыс. коммерческих и промышленных фирм, 10
тыс. банков, разорилось свыше одного миллиона ферм, армия безработных
достигла 17 млн. человек. См.: Новейшая история стран Западной Европы и
Америки 1918-1939 гг. М., 1959, т. I. с. 283-291).
Получив согласие гитлеровского руководства на создание компании
"Евротанк", Дэвис уверовал окончательно в свою звезду. Перед ним замаячила
перспектива, которая раньше и не снилась: теперь, имея несколько буровых -
по милости братьев фон Клемм - да деньги, обещанные нацистами, нефтедобычу
можно поставить на широкую ногу!
Однако, имея дело с фашистской Германией, необходимо было
заручиться персональным одобрением фюрера. С этой целью в 1933 году Дэвис
отправился в Берлин. Остановился он в отеле "Адлон". Вскоре Карл фон Клемм
устроил прием, чтобы ввести своего американского партнера в круг немецких
членов "братства" и познакомить с Куртом фон Шрёдером, Германом Шмицем и
другими. Взаимные симпатии упрочились тут же, стоило Дэвису войти в зал и
поднять руку в традиционном нацистском приветствии.
На следующее утро в дверь его номера постучались. Открыв, он
увидел на пороге двух офицеров гестапо из числа приближенных Гиммлера. Они
вручили Дэвису письмо от Гитлера. Какая честь для бывшего кочегара и
торговца с лотка! Сладостный сон оборачивался реальностью. Письмо содержало
просьбу нанести визит министру финансов Гельмару Шахту в "Рейхсбанк".
Однако, против ожидания, прием, оказанный Шахтом, был весьма
холодным. Он не проявил ни малейшего интереса к предложениям Дэвиса о
сотрудничестве и, казалось, старался побыстрее вытолкать за дверь
докучливого и болтливого визитера. Шахт уже был прочно связан с
американскими нефтяными дельцами первой величины, такими, как Уолтер Тигл из
"Стандард ойл" и сэр Генри Детердинг из руководства "Шелл". К чему терять
время с такой мелочью?
Разъяренный Дэвис вернулся в свои роскошные апартаменты в отеле
"Адлон" решительно ни с чем и сразу же излил обиду в письме фюреру. Ответ
пришел немедленно, снова в виде собственноручной записки. В нем предлагалось
повторно посетить "Рейхсбанк" на следующее утро.
Около одиннадцати часов Дэвис уже ждал в приемной. Как
свидетельствуют материалы ФБР, Шахт встретил его с обреченным вздохом. Он
вновь не был расположен к беседе. Вдруг дверь широко распахнулась. В кабинет
главы "Рейхсбанка" гуськом вошли все 30 его директоров, каждый радостно и
любезно пожимал Дэвису руку. Последним на пороге появился Гитлер. Все
присутствующие разом умолкли и вытянулись, вскинув правую руку в нацистском
приветствии. Фюрер был лаконичен:
"Господа, я ознакомился с предложениями мистера Дэвиса и нашел их
весьма перспективными и вполне осуществимыми. Ваш банк должен финансировать
это начинание". Ничего не добавив, Гитлер стремительно вышел. Дэвису не
нужно было объяснять, что разыгранная на его глазах сцена - плод
режиссерской фантазии Курта фон Шрёдера и руководства "И. Г.
Фарбениндустри".
Затем окрыленный Дэвис отправился в Лондон, где возобновил прежние
деловые связи с нефтяной компанией лорда Инверфорта. На выгодных для себя
условиях он сумел добиться концессий в Ирландии и Мексике. Последняя была
тем более ценной, что позволяла продавать мексиканскую нефть в обмен на
немецкое машинное оборудование, когда экспорт марки стал невозможен. К 1935
году в недавнем прошлом мелкий аферист поставлял Германии еженедельно тысячи
баррелей техасской и мексиканской нефти.
Дэвис был коротко знаком с сенатором от Пенсильвании Джозефом
Гаффи, близкий друг которого, питтсбургский нефтепромышленник Уолтер Джоунс,
имел высокопоставленных покровителей на Капитолийском холме. Через Гаффи и
Джоунса Дэвис познакомился с влиятельным профсоюзным лидером Джоном Льюисом.
Используя свой магический дар убеждать, Дэвис постарался склонить Льюиса, и
не без успеха, в пользу национал-социализма. В 1936 году Дэвис предпринял
попытку приобрести определенное влияние на политику перспективного кандидата
в президенты Франклина Рузвельта, приняв участие в финансировании его
предвыборной кампании. Это дало ему потом право звонить по телефону в
Овальный кабинет.
В 1937 году Дэвис нюхом учуял, что, если не терять времени, можно
будет крупно поживиться в Мексике, этой богатой нефтью стране. Дэвис не
сомневался, что президент Лазаро Карденас (Лазаро Карденас, 1895-1970, -
государственный, военный и политический деятель Мексики. С 1934 г. по 1940
г. - президент Мексики. Карденас боролся против засилья в стране
американского и английского капитала. В результате его деятельности были
частично национализированы железные дороги (1937 г.) и нефтяные предприятия
(1938 г.), принадлежавшие иностранным монополиям. В 1943-1945 гг. он занимал
пост министра национальной обороны. После второй мировой войны активно
участвовал в Движении сторонников мира. Лауреат Международной Ленинской
премии "За укрепление мира между народами") экспроприирует находившиеся в
частных руках нефтяные разработки. В связи с этим Дэвис во всех деталях
продумал широкомасштабную операцию - как прибрать к рукам всю мексиканскую
добычу нефти. С февраля 1938 года им была развернута широкая кампания
подкупа самых высокопоставленных лиц в правительстве. Одновременно Дэвис
наладил дружеские отношения с вице-консулом фашистской Германии в Куэрнаваке
Герардом Мейером, который подстрекал Карденаса к военной интервенции против
США с целью вернуть когда-то отнятые у Мексики штаты - Калифорнию, Аризону,
Техас и Нью-Мексико (в 1846 г. США развязали против Мексики захватническую
войну. Несмотря на героическое сопротивление мексиканского народа,
американские захватчики в 1848 г. навязали Мексике грабительский договор,
согласно которому к США перешла почти половина территории Мексики).
18 марта 1938 года президент страны обнародовал указ об
экспроприации нефтяных разработок. Ровно месяц спустя ближайшему помощнику
президента Карденаса, Алехандро Карильо, позвонил Льюис и сказал, что со дня
на день ожидается подписание соглашения о сотрудничестве между Дэвисом и
правительствами Германии и Италии. Он заявил прямо: именно с этими двумя
странами, и только с ними, Мексика может вести торговлю нефтью без всякого
риска.
Сам собой напрашивается вопрос: как получилось, что крупнейший
американский профсоюзный лидер проявил заботу о снабжении нацистской военной
машины таким стратегически важным сырьем, как нефть? Движущей силой
поступков этого джентльмена оказались неуемные амбиции. Он спал и видел себя
главой панамериканского профсоюзного объединения, включающего и мексиканские
профсоюзы. Все его помыслы были обращены над создание этой гигантской
организации. Однако реальностью эти наполеоновские планы могли стать лишь
при содействии Дэвиса и руководства Мексики. А уж в поддержке лидера
мексиканских профсоюзов Ломбард Толедано он не сомневался.
Итак, Дэвис, как ему казалось, рассчитал верно, и июне 1938 года
первый из его танкеров, доверху налитый мексиканской нефтью, взял курс к
берегам Германии. Но вот с самого начала следующего, 1939 года посыпались
неприятности. 31 мая главного геолога его компании нациста Отто Пробста
нашли мертвым в номере одной из гостиниц Мехико. Он был задушен веревкой,
привязанной к изголовью кровати. Германское посольство сразу же вмешалось и
не допустило вскрытия, но агентам ФБР удалось установить, что покойный был
сначала отравлен. Как выяснилось, он занимался подкупом официальных лиц в
правительстве Мексики с целью развертывания широкой кампании преследования
коммунистов.
Коммунистические идеи распространялись среди многотысячной и все
увеличивавшейся армии рабочих, занятых на принадлежавших Дэвису
предприятиях, со скоростью ветра. Для него это стало истинным кошмаром.
Исповедуемый и финансируемый им национал-социализм встречал в пролетарской
массе сильнейшее противодействие. Дэвис прибегнул к проверенному методу
срыва забастовок с помощью штрейкбрехеров. Сработало. Миллионы баррелей
нефти по-прежнему бесперебойно поступали в Германию, даже когда гусеницы
гитлеровских танков уже подминали под себя поля Европы.
Ошеломляющий успех предприятия Дэвиса и его колоссальный размах,
оплаченный по мановению руки Гитлера "Рейхсбанком", обернулись сказочным
богатством и для братьев фон Клемм. Поверив в их деловое чутье, Геринг
представил им монопольные права на торговлю хмелем. В результате они
контролировали практически все пивоваренное дело в Германии.
И Дэвис, и Клеммы в считанные годы прорвались в когорту
мультимиллионеров. Во время одной из поездок в Германию Дэвис познакомился и
сразу близко сошелся с большелобым молодым человеком в очках с толстыми
линзами по имени Иоахим Хертслет. Это был не кто иной, как один из членов
экономического штаба Геринга и ближайший помощник Эмиля Пуля. Хертслет и его
коллега Вольтат организовали несколько встреч Дэвиса с Герингом, адмиралом
Эрихом Редером и представителями главнокомандования германских сухопутных
войск. В итоге Дэвис получил на откуп снабжение горючим германского
военно-морского флота, в то время как "Стандард ойл" снабжал нефтепродуктами
германские военновоздушные силы. Кроме того, Дэвис и Хертслет получили от
нацистского правительства целевой кредит в размере 50 млн. долларов для
финансирования работ по реконструкции нефтепромыслов и находившихся в
плачевном состоянии государственных железных дорог Мексики, постройку
ирригационных систем и электростанций. С целью стабилизации мексиканской
валюты Хертслет основал в Мехико "Немецкую экспортно-импортную корпорацию".
Все это были вехи на пути осуществления задуманного Герингом плана:
превратить Мексику в неравноправного союзника в предстоящей войне и в
безответного должника, вынужденного безропотно предоставлять Германии право
эксплуатировать его природные богатства.
Как-то в доверительной беседе с Хертслетом, в конце августа 1939
года в Мехико, Дэвис впервые высказал немецкому другу тревогу за судьбу
своего нефтяного бизнеса, ориентированного на Германию, в случае
развязывания ею войны против США. Беспокойство было обоснованным: вся
атмосфера тех дней была наэлектризована до предела. Слово "война" не сходило
с газетных полос. Чтобы отвести угрозу от своей нефтяной империи, Дэвис
готов был заплатить любую цену. 1 сентября 1939 года он телеграфировал
Герингу, прося срочно начать переговоры с Рузвельтом о предотвращении
конфликта. Ответ Геринга был обнадеживающим. В тот же самый день он отправил
Акселя Веннер-Грена из руководства "Электролюкс" к Рузвельту с поручением
изложить свою позицию и не допустить участия США в европейском конфликте.
Нападение Гитлера на Польшу и последовавшее за этим объявление
Великобританией войны Германии повергло Дэвиса в панику. С помощью своей
секретарши Эрны Верле он разработал секретный шифр, который в случае его
утверждения Гиммлером позволил бы поддерживать связь с Гитлером, не опасаясь
британской цензуры.
Всем действующим лицам были присвоены кодовые наименования: Эрна
звалась Хризантемой, Гитлер - Цаплей, а Джон Льюис почему-то носил обидное
прозвище Навоз. Разумеется, и Рузвельт, и Геринг также получили условные
имена.
Дэвис спешно направил Хертслета в Берлин для переговоров с
Герингом - заручиться полной поддержкой на будущее. Сам Дэвис 5 сентября
встретился с Льюисом, который после этого позвонил Рузвельту и попросил
принять обеспокоенного торговца нефтью.
Рузвельт счел, что в преддверии выборов 1940 года было бы
неразумно раздражать отказом нефтяного магната, чье влияние на профсоюзное
движение было общеизвестно. Вместе с тем он решил быть максимально
сдержанным и осторожным во время предстоящей беседы - увесистое досье,
присланное главой ФБР Э. Гувером и А. Берли из госдепартамента,
документально подтверждало тесные связи дельца с нацистами.
Адольфу Берли, подобно Икесу и Моргентау, гитлеровский режим был
глубоко ненавистен. Поэтому оба, министра испытали удовлетворение, когда
узнали, что делом Дэвиса займется Берли, тем более что сами они все свое
время посвящали расследованию пронацистской деятельности концерна "Стандард
ойл". Дело, порученное Берли, было направлено, по существу, против
заместителя госсекретаря и непосредственного начальника Берли - Дина
Ачесона, к которому он испытывал нескрываемую неприязнь, причем взаимную.
Надо сказать, что личность Берли вообще плохо вписывалась в рамки
внешнеполитического ведомства, чиновником которого он являлся. В проникнутой
духом официоза, лицемерной атмосфере госдепартамента Берли оказался пусть
мудрой, пусть опытной, но белой вороной: он был начисто лишен дара
лицемерить, отделываясь обтекаемыми, лишенными как правды, так и лжи
недомолвками. Рузвельт безгранично доверял ему, во всяком случае куда
больше, чем Гуверу, поскольку распорядился, чтобы все доклады ФБР, прежде
чем лечь на стол президента, проходили через руки Берли - с его пометками и
комментариями.
13 сентября 1939 года Дэвис сам позвонил Рузвельту и попросил об
аудиенции. Положив трубку, президент тут же вызвал Берли и велел
присутствовать при этой беседе, намеченной на следующий день. Берли должен
был вести протокол и затем высказать свое мнение об услышанном.
В два часа пополудни на следующий день Дэвис подходил к дверям
Овального кабинета Белого дома. Он более чем обычно напоминал хромого
боевого петуха, потерявшего изрядное количество перьев в сражениях, но не
затупившего своего главного оружиясамоуверенности. Мультимиллионер-коротышка
важно вышагивал по кабинету, на удивление велеречиво излагая свою линию,
сводившуюся ко всемерному умиротворению Гитлера. Дэвис изъявил готовность
лично отправиться к Герингу с посланием мира от американского президента.
Визитера очень раздражало, что в течение всей беседы присутствовал Берли,
которого он дважды беспардонно просил отослать. Услышав от президента
повторный отказ, он возмущенно повел плечами и опустился наконец в кресло.
Вскоре, впрочем, вскочил снова и еще долго, меряя пол короткими шажками,
окутывал президента густыми клубами табачного дыма и серпантином
маловразумительных, но весьма витиеватых фраз. Поняв, что на сделку с
Гитлером президент не пойдет, Дэвис стал уговаривать Рузвельта сделать
ставку на Геринга. Мобилизовав все терпение, Рузвельт заставил себя слушать
путаные речи и вникать в их суть, сводившуюся к необходимости
безотлагательного начала переговоров с Герингом о восстановлении мира от
имени президента.
Рузвельт заметил: это далеко не первое предложение вмешаться от
его имени тем или иным образом в европейский конфликт, но он готов пойти на
это, лишь используя официальные дипломатические каналы. Кроме того,
подчеркнул он, за неделю до начала войны он лично направил гитлеровскому
правительству предложение о переговорах с целью сохранения мира, но ответа
до 1 сентября 1939 года так и не получил, "что, будем откровенны, ситуации
отнюдь не улучшило", - заключил он.
Одним словом, Родсу Дэвису было отказано в праве предпринимать
какие-либо шаги от имени американского правительства. Более того, сразу
после его ухода Рузвельт велел Берли передать Гуверу, чтобы за каждым шагом
Дэвиса была установлена тщательная слежка, о которой не должны знать ни
госсекретарь Корделл Хэлл, ни министр юстиции Роберт Джексон.
Дэвис покинул Овальный кабинет в крайне подавленном настроении.
Его состояние усугублялось тем, что Хертслет передал телеграмму от Геринга с
указанием для него и Льюиса не допустить пересмотра закона о нейтралитете
США (закон о "нейтралитете", запрещавший продажу оружия воюющим странам, был
принят конгрессом США 31 августа 1935 г., незадолго до разбойничьего
нападения фашистской Италии на Эфиопию. Италии, обладавшей собственным
мощным военным потенциалом, этот закон не причинил какого-либо вреда. Зато
он заранее поставил в неблагоприятное положение жертву ее агрессии, которая
не располагала возможностью производить в достаточном количестве собственное
оружие. В мае 1937 г., когда испанский народ вел национально-революционную
войну против фашистских мятежников и итало-германских интервентов, конгресс
США принял еще один закон о "нейтралитете". Этот закон предоставлял
президенту право разрешить продажу оружия воюющей стране лишь за наличный
расчет и при условии его вывоза только ее собственным транспортом. При этом
было известно, что у законного республиканского правительства не было ни
валюты, ни океанских транспортных судов. Таким образом руководство США
продемонстрировало свою враждебность к испанскому народу, боровшемуся за
свободу и независимость. В то же время оно без всяких ограничений
осуществляло поставки войскам мятежников во главе с генералом Франко.
Франкисты впоследствии признавали, что "без американских грузовиков, без
американских кредитов мы бы никогда не смогли выиграть войну". См.: История
второй мировой войны 1939-1945. М., 1974, т. 2, с. 14, 29) в войне. Нещадно
посыпая солью и без того саднящую рану, Геринг в телеграмме от 18 сентября
напоминал Дэвису, что "поставки во вражеские страны будут означать для него
потерю всего грузового флота".
Дэвис, опасаясь лишиться милости Геринга, пошел на прямой обман.
На следующий день он телеграфировал в Берлин, что президент нуждается в нем
для ведения переговоров о мире. Дэвис успел придумать даже условия этого
воображаемого мира: он сообщал, что Рузвельт якобы согласен отдать Германии
Гданьск, Польский коридор (Польский коридор - наименование узкой полосы
земли, дававшей буржуазно-помещичьей Польше в период между двумя мировыми
войнами выход к Балтийскому морю. Польские земли, лежавшие по обе стороны
Польского коридора, согласно Версальскому мирному договору 1919 г. были
оставлены под властью Германии. Германские империалисты добивались
ликвидации Польского коридора, с тем чтобы лишить Польшу доступа к морю.
Правящие круги Англии и Франции выражали готовность удовлетворить эту
необоснованную претензию. Германопольские противоречия в вопросе о Польском
коридоре были использованы гитлеровским правительством в качестве одного из
предлогов для нападения на Польшу в сентябре 1939 г.), Чехословакию, все
земли, отошедшие Польше по Версальскому миру, и, наконец, все африканские и
прочие колонии, принадлежавшие ей до 1918 года. Фантазия, подстегнутая
нервным напряжением, позволила Дэвису найти и себе достойное место в
выстроенном воздушном замке: в конце сообщения он скромно упоминал, что ему
Рузвельт отводил роль своего неофициального представителя. 20 сентября Дэвис
вылетел в Лиссабон и затем в Рим, но из-за бури в пути его самолет вынужден
был совершить посадку на Бермудах, где представители английской разведки
пытались учинить ему допрос, но, ничуть не смущенный авторитетом
Интеллидженс сервис, Дэвис наотрез отказался с ними беседовать и проследовал
дальше в Лиссабон.
В Риме самолет Дэвиса встретили по распоряжению Гиммлера офицеры
гестапо. Нефтяного короля радушно приветствовал Муссолини. Затем,
сопровождаемый офицерами СС, он совершил облет германо-польского фронта.
1 октября 1939 года Дэвиса принял в своем кабинете в Берлине
рейхсмаршал Геринг. Хертслет и Вольтат присутствовали при встрече. Геринг
прежде всего выразил восхищение организаторскими способностями Дэвиса, менее
чем за семь лет поставившего в Германию колоссальное количество нефти и
нефтепродуктов через европейскую компанию "Евротанк". Геринг спросил о
настроениях Рузвельта, и Дэвис, ничуть не смущаясь, заверил: президент на
стороне Германии. Для рейхсмаршала это было приятной неожиданностью. На
прощание он сказал, что надеется на помощь Дэвиса на конференции, когда они
сядут рядом за стол переговоров, во главе которого друг против друга
окажутся благодаря их усилиям Гитлер и Рузвельт.
ФБР и американская военная разведка к тому времени выяснили, что
Хертслет планирует прибыть в США вместе с Дэвисом. Когда они появились в
американском консульстве в Лиссабоне для получения визы на въезд в США,
Хертслет получил отказ. Дэвис поднял страшный скандал. "Как личный друг
президента", он не допустит, чтобы с его деловым партнером и директором его
европейского филиала поступали подобным образом! Растерянный консул запросил
Берли, должен ли он выдать Хертслету визу, закрыв глаза на то, что это
видный член нацистского руководства.
Берли посоветовался с заместителем госсекретаря Джорджем
Мессершмидтом. Они решили: присутствие этого нациста в США небезопасно. В
визе Хертслету было решительно отказано, что, впрочем, того ничуть не
смутило, ибо означало лишь необходимость снова вернуться в Берлин за
дипломатическим паспортом.
В Вашингтоне Дэвис поселился в отеле "Мэйфлауэр". Как раз в это
время там разместились участники конгресса по вопросам почтовой связи, и
сотрудники ФБР не сумели получить даже один свободный номер для организации
наблюдения. Они прятались по углам в коридорах, в фойе, туалетах и даже на
крыше. Лишь с помощью официантов, горничных и других служащих отеля удалось
проследить встречи Дэвиса с его верной помощницей Эрной Верле, в ходе
которых выявилась вся глубина преданности нефтяного торговца нацизму и
готовность служить ему вне зависимости от того, вступят Соединенные Штаты в
войну или нет.
Дэвис пытался вновь встретиться с Рузвельтом. В ожидании решения
президента он занялся перерегистрацией своего танкерного флота с целью
поставить его под панамский флаг и обойти таким образом английскую морскую
блокаду в Атлантике, оказавшуюся препятствием на пути его танкеров в
Лиссабон, Гамбург и другие контролируемые нацистами европейские порты. Он
регулярно поставлял нефть и прочее стратегически важное сырье в Японию,
пользуясь своими танкерами под флагом Панамы, а не японскими судами, которые
британская разведка останавливала и досматривала в море, арестовывая их
немецкие экипажи. Помимо того, Дэвис купил услуги одного бывшего капитана
подводной лодки, служащего порта в Браунсвилле (штат Техас), который стал
помогать ему обходить блокаду.
Тем временем над головами братьев фон Клемм сгущались тучи. Агенты
возглавляемого Моргентау министерства финансов США через третьих лиц
постарались внушить гестапо мысль, что нелишне было бы поинтересоваться
закадычной дружбой фон Клеммов с Дэвисом, особенно ее финансовой стороной,
которую взял на себя Банк Харди. 11 октября 1940 года Карл фон Клемм,
понимавший, чем грозило "расследование" гестапо, в панике телеграфировал
Дэвису, что со дня на день ждет "расправы", что конец близок, и в отчаянии
взывал к его благородству, напоминая о шести с лишним годах неоценимой
финансовой и моральной поддержки. Как откликнулся на эти мольбы нефтяной
король, завоевавший свой титул прежде всего благодаря близнецам фон Клемм?
Он договорился с Герингом, чтобы им позволили перебраться в Рим, где братья,
видимо просто неспособные заниматься легальным бизнесом, начали контрабандно
торговать бриллиантами и алмазами.
Вслед за оккупацией гитлеровскими войсками Бельгии и Голландии
банки этих стран поспешно стали прятать свои внушительные запасы бриллиантов
и алмазов в специальные хранилища. Но их принудили сообщить о
местонахождении сокровищ. Братья фон Клемм по уговору с нацистским
правительством взялись наладить массовый экспорт бриллиантов в США. В
условиях войны это было делом отнюдь не легким, прежде всего потому, что шло
вразрез со всеми законами военного времени. Хитроумный план фон Клеммов
предполагал продажу награбленных в оккупированной Европе драгоценностей в
обмен на необходимые Германии как воздух доллары, что позволило бы шире
финансировать разветвленную сеть шпионажа, раскинутую третьим рейхом по всей
Америке, а также увеличить закупки промышленных алмазов для немецкой военной
промышленности. Схема, предложенная фон Клеммами, была довольно сложна: из
Брюсселя и Амстердама бриллианты надо было переправить в Рим, оттуда одним
из самолетов контролируемой нацистами авиалинии "Л. А. Т. И." - в
бразильский город Натал, с остановками в Лиссабоне и в Дакаре, и, наконец,
из Натала они доставлялись в Рио-де-Жанейро. В Рио-де-Жанейро бриллианты
приобретали дипломатические привилегии, поскольку дальше, в консульство
фашистской Германии в Нью-Йорке из немецкого посольства в Рио, сокровища
переправлялись дипломатической почтой.
Дэвис не забыл свой неудачный визит к Рузвельту. Он решил ему
отомстить, поддержав план нацистов свалить недостаточно уступчивого
президента на очередных выборах 1940 года. Джон Льюис согласился с Дэвисом,
что в нынешней ситуации либо Рузвельт должен уйти с политической арены, либо
им придется сворачивать свой нефтяной бизнес, державшийся в основном на
поставках нефти странам "оси".
Дэвис поговорил об этом с Герингом, и тот сразу же выложил 8 млн.
долларов на финансирование поражения Рузвельта. Члены "братства" решили
сделать ставку на сенатора Бэртона Уилера, видя в нем гаранта своих
интересов в Белом доме. Тут они не просчитались: идеальный защитник
нацистской клики Уилер сил не жалел на поддержку Гитлера. Он использовал
свои прерогативы сенатора для пронацистской пропаганды. Этот реакционер
выступал против принятия в США закона о всеобщей воинской повинности и
закона о ленд-лизе (закон о ленд-лизе - передаче Соединенными Штатами взаймы
или в аренду вооружения и стратегического сырья союзникам по
антигитлеровской коалиции - был утвержден конгрессом США 11 марта 1941 г.
Осуществляя поставки воюющим против Германии странам, США руководствовались
в первую очередь собственными интересами. Лендлиз был выгоден
монополистической буржуазии США, поскольку способствовал расширению
производства и обогащению за счет правительственных заказов. Удельный вес
полученных СССР по ленд-лизу товаров и материалов за период войны в общей
сложности не превышает 4 процентов размеров производства промышленной
продукции на отечественных предприятиях), а также против продажи Англии
военных кораблей и военного снаряжения.
8 млн. долларов от Геринга прибыли в Америку одним из самолетов
"Л.А.Т.И.". Дэвис предусмотрительно разместил эту сумму по частям в шести
различных банках. 160 тыс. долларов ему, правда, пришлось истратить сразу
же, купив на эти деньги голоса сорока делегатов от Пенсильвании, приехавших
на предвыборный съезд демократической партии, проходивший в Чикаго. Теперь
Дэвис мог быть уверен в поражении на съезде своего бывшего друга сенатора
Гаффи, угрожавшего разоблачением антиамериканской деятельности "братства".
Те же сорок делегатов за те же деньги должны были голосовать и против
Рузвельта. Но план Дэвиса рухнул. И Гаффи, и Рузвельт получили право
баллотироваться на пост президента, а Уилер, непопулярный в массах, потерпел
сокрушительное поражение.
Джон Льюис действовал более успешно. Вскоре он мог гарантировать
голоса десяти миллионов избирателей за соперника Рузвельта от
республиканской партии Уэнделла Уилки. В речи по радио 25 октября Уилки
назвал президента поджигателем войны и заявил, что в случае переизбрания его
на следующий срок уйдет с поста главы Конгресса производственных профсоюзов
(Конгресс производственных профсоюзов = КПП - организация профсоюзов США,
существовавшая с 1935 по 1955 г. Была создана частью левых профорганизаций,
вышедших из Американской федерации труда (АФТ), профсоюзной организации,
выражавшей интересы "рабочей аристократии". Постепенно руководство КПП
захватили правые профсоюзные деятели. В декабре 1955 г. на объединительном
съезде была создана единая организация профсоюзов США - Американская
федерация труда - Конгресс производственных профсоюзов (АФТ-КПП),
возглавляемая лидерами, проповедующими сотрудничество труда и капитала).
Однако Рузвельт был переизбран, сумев в сложное время, когда в
Европе уже бушевала война, вселить в американцев надежду. Не скрывая своего
отношения к Гитлеру и его режиму, высказав твердое намерение противостоять
его амбициям, Рузвельт вместе с тем разом привлек на свою сторону
изоляционистски настроенных соотечественников, бросив хлесткую
пропагандистскую фразу о том, что ни один из американских парней не погибнет
на чужой земле.
Дэвис решил компенсировать неудачу в политике усилением своей
деловой активности. Вдоль всего побережья Латинской Америки он в кратчайшие
сроки построил базы для заправки подводных лодок. Компании "Евротанк" решено
было придать видимость полной независимости от американской части его
империи. С этой целью "Евротанк" был передан под контроль Геринга и Карла
фон Клемма, а прибыль стала перечисляться Дэвису Банком международных
расчетов через Лиссабон и Буэнос-Айрес. Тем временем с каждым днем
становилось все яснее, что вступление США в войну не за горами, и будущее
своего американского предприятия фон Клеммы представляли во все более
мрачных тонах. Следовало готовиться к тому, что и торговле бриллиантами, и
поставкам нефти в Германию придет конец.
Дэвис не жалел денег для поддержки пресловутого комитета за отказ
от участия в зарубежных войнах, финансируемого непосредственно из Берлина, а
фон Клеммы субсидировали пронацистское изоляционистское движение "Америка
прежде всего". Дэвис и Вернер фон Клемм вместе с издателем Вернером
Маршаллом, поборником изоляционизма, боготворившим Гитлера, включились в
организованную Чарльзом Линдбергом "пацифистскую" кампанию, направленную
против выдвижения Рузвельта на пост президента.
2 января 1941 года сенатор-демократ от Оклахомы Джон Ли выступил с
обличением комитета за отказ от участия в зарубежных войнах, являвшегося,
как он заявил, "дьявольски хитроумно замаскированным инструментом
предательства американского народа". Далее он сказал:
"Поинтересуйтесь источником сказочных богатств этого Дэвиса, и вам
тотчас станет ясно, насколько жизненно необходима для его корыстных
интересов победа Гитлера в настоящей войне. Немецкие самолеты, отправляясь
бомбить беззащитный Лондон, заправляются бензином, купленным у этого самого
Дэвиса. Он не перестает плести интриги с целью склонить Белый дом к
жульническому миру с Германией, заставить нашу страну таскать каштаны из
огня за нацистскую Германию... Комитет за отказ от участия в зарубежных
войнах - одно из орудий нацистской пропаганды. Его цель - распространение
национал-социализма".
Справедливые обвинения сенатора Ли вскоре нашли убедительное
подтверждение: в комитет вошел сенатор Раш Д. Холт от штата Вирджиния,
находившийся, как было известно, непосредственно на содержании у
гитлеровского правительства.
5 января Дэвис устроил пресс-конференцию в своем кабинете на
пятьдесят четвертом этаже небоскреба на Рокфеллер-плаза в Нью-Йорке. Как и
следовало ожидать, он полностью отрицал свое участие в финансировании
комитета за отказ от участия в зарубежных войнах. Более того, он заявил, что
с удовольствием предстанет перед членами сенатской комиссии, специально
созданной для расследования его деятельности, и публично снимет с себя все
подозрения. Мог ли кто-нибудь усомниться, что расследование не доставит
Дэвису никаких хлопот, ведь главой комиссии по расследованию был назначен...
сенатор Бэртон Уилер!
Уверенный в успехе, Дэвис решил представить все обвинения,
выдвинутые против него, полным абсурдом. Он утверждал с пеной у рта, что не
поставлял нефть в Германию после начала войны в Европе, понятия не имел о
том, что сталось с его бывшим европейским филиалом - компанией "Евротанк"
(хотя полученное накануне письмо от Карла фон Клемма лежало у него в
кармане), и в заключение, войдя в раж, заявил присутствующим, будто он
является прямым потомком создателя южноафриканской империи Сесила Родса
(Сесил Джон Родс, 1853-1902, - английский колониальный деятель, вдохновитель
и организатор захвата Англией в конце XIX в. огромных территорий в Южной и
Центральной Африке, часть которых составила колонию, названную в 1895 г.
Родезией. В 1890-1896 гг. - премьер-министр Капской колонии. Оставил этот
пост после провала попытки захватить бурскую Южно-Африканскую Республику.
Один из инициаторов англо-бурской войны 1899-1902 гг., завершившейся
аннексией со стороны Англии Южно-Африканской и Оранжевой Республик. В 1910
г. территории этих республик вошли в состав созданного Южно-Африканского
Союза), с одной стороны, и Джефферсона Дэвиса (Джефферсон Дэвис, 1808-1889,
- реакционный политический деятель США, плантатор-рабовладелец. В 1853-1857
гг. - военный министр. В период Гражданской войны в США 1861-1865 гг. -
президент конфедерации южных рабовладельческих штатов, поднявших мятеж и
отделившихся от США. В 1865 г. захвачен в плен северянами. После
освобождения в 1867 г. активного участия в политической жизни не принимал) -
с другой, а потому заслуживает доверия. Поверить этому несколько мешали те
соображения, что Сесил Родс умер бездетным, а наследники Джефферсона Дэвиса
не уставали в течение последних двадцати лет заявлять об отсутствии
какого-либо родства с нефтяным королем.
В мае Уилер снял с Дэвиса последние подозрения в связях с
нацистами. Но помощь члена "братства", сколь своевременна она ни была, не
могла рассеять в душе Дэвиса страх перед тем, что Рузвельт вступит в войну с
Германией. 26 июля Дэвис выступил с краткой речью в радиопередаче,
организованной Уилером и посвященной ожесточенным нападкам на программу
помощи по лендлизу. 1 августа 1941 года в гостиничном номере в Хьюстоне
Дэвиса настиг сердечный приступ, ставший роковым.
Сэр Уильям Стивенсон в авторизованной биографии Дэвиса,
озаглавленной "Его звали Неустрашимым", утверждает, что тот умер не от
разрыва сердца, а погиб от рук сотрудников британской разведки. Однако
материалы ФБР подтверждают как раз версию о его неожиданной смерти как
следствии нечеловеческого нервного напряжения последних месяцев.
После смерти Дэвиса бразды правления гигантской корпорацией взяла
в свои руки его бывшая помощница и секретарша Эрна Верле, Вернер фон Клемм
занял пост вице-президента, а правление при нем состояло сплошь из надежных
членов "братства": в него вошли министр торговли Джесси Джонс, Гарри Кольер
из руководства "Стандард ойл оф Калифорниа" и Гамильтон Пелл, партнер Лео
Кроули из "Стандард гэс энд электрик". Итак, "братство" в который раз тесно
сомкнуло ряды в критическую минуту.
В начале 1942 года приступила к работе специальная группа
министерства финансов, созданная Моргентау для разоблачения пронацистской
деятельности братьев фон Клемм. Поняв, чем это грозит, они спешно продали
"Дэвис ойл компани" - во имя ее спасения - надежным членам "братства", в
прошлом тесно сотрудничавшим с самим Дэвисом.
Вернер фон Клемм продолжал жить неподалеку от Нью-Йорка. Он
буквально купался в роскоши и нимало не смущался тем, насколько сомнительным
путем нажито его богатство. Никто из польщенных его вниманием гостей и
представить себе не мог, что их радушный и щедрый хозяин готов был к тому,
что со дня на день у ворот его дома позвонят мрачные люди в штатском и
предъявят ордер на арест и обыск.
Так оно и случилось. 26 сентября 1942 года возле его особняка
остановилась полицейская машина, из которой вышли сотрудники разведки
министерства финансов. По всему дому надрывно зазвенел звонок, на который
поспешила горничная, готовая дать самый суровый отпор непрошеным визитерам.
Однако хозяин оказался на удивление покладист и просил провести гостей прямо
в гостиную. Те, многократно извинившись, как и положено людям светским,
молча надели на запястья его холеных рук звонко щелкнувшие наручники.
Суд над Вернером фон Клеммом для великосветского общества
Лонг-Айленда стал настоящей сенсацией. А фон Клемм придумывал одну ложь за
другой, пытаясь запутать следствие. Его приговорили к пяти годам тюремного
заключения - кстати, срок беспрецедентный для члена могущественного
международного "братства". Конец истории и вовсе примечателен. 15 октября
1942 года, вскоре после вынесения приговора, правительство фашистской
Германии обратилось через власти нейтральной Швейцарии с официальной
просьбой к американскому посланнику в Берне Леланду Гаррисону с просьбой
представить подробный отчет о процессе над Вернером фон Клеммом. Просьба,
можете не сомневаться, была удовлетворена.
Если вспомнить о другом соратнике Дэвиса, Льюисе, то в конце войны
Джон Рогге, помощник министра юстиции, собрал материал редкостной
разоблачительной силы, свидетельствовавший о теснейшей связи лидера
американских тред-юнионов Льюиса с Дэвисом. В своей речи 26 октября 1946
года Рогге подробнейшим образом изложил доказательства, а также привел
свидетельства контактов сенатора Уилера с гитлеровским правительством и
призвал провести расследование его пронацистской деятельности. В результате,
не Льюис и Уилер, а Рогге поплатился своим постом за проявленную инициативу
и патриотизм, ибо министр юстиции Том Кларк, ничтоже сумняшеся, тотчас
уволил его, а когда автор этой книги в 1981 году спросил Рогге, почему так
случилось, тот, лежа на смертном одре и не имея никаких оснований кривить
душой, проговорил: "Уилер был куда ближе президенту Трумэну, чем я!"
ГЛАВА V. ТЕЛЕФОННЫЙ ЗАГОВОР
В начале 1942 года Карл Линдеманн, представитель рокфеллеровского
концерна "Стандард ойл" в Берлине, провел несколько срочных совещаний с
двумя директорами американской корпорации "Интернэшнл телефон энд телеграф"
(ИТТ): Вальтером Шелленбергом, возглавлявшим нацистскую политическую
контрразведку (СД), и бароном Куртом фон Шрёдером, являвшимся одновременно
членом совета директоров БМР и главой нацистского банка "Штейн" в Кёльне. В
марте Герхард Вестрик - глава филиала ИТТ в нацистской Германии - вылетел в
Мадрид. Ему было поручено встретиться с главой американской корпорации ИТТ
Состенесом Беном и сообщить о решениях, принятых на берлинских совещаниях.
Встреча состоялась за ленчем в одном из роскошных номеров
мадридского отеля "Риц". Нет, не об изысканных блюдах испанской кухни шла
речь за столом. Двух собеседников - высокого, с острыми чертами лица Бена и
хромоногого Вестрика - интересовали совсем другие вопросы: каким образом
можно укрепить связи ИТТ с гестапо, как усовершенствовать всю нацистскую
систему телефонной и телеграфной связи, как модернизировать систему
внутренней связи самолетов, военных кораблей и подводных лодок.
Состенес Бен и Герхард Вестрик рассуждали об улучшении работы
электрических буев, систем сигнализации, радиолокационных станций,
взрывателей к артиллерийским снарядам, а также о самолетах "фокке-вульф" -
тех самых, которые несли смерть тысячам американских солдат.
Состенес Бен родился 30 января 1882 года на острове Св. Томаса
(Остров Св. Томаса - один из группы Виргинских о-вов Вест-Индии. Совместное
владение США и Великобритании). Отец его был датчанином, а мать
франко-итальянского происхождения. Состенес и его брат Эрнан, ставшие
впоследствии деловыми партнерами, получили образование сначала на Корсике, а
затем в Париже.
В 1906 году отец передал братьям руководство семейной сахарной
компанией в Пуэрто-Рико, а вскоре Состенес приобрел по случаю небольшую
телефонную станцию, заложенную несостоятельным владельцем. Врожденное чутье
коммерсанта подсказало ему: у телефона большое будущее, и Состенес стал
скупать телефонные компании по всему побережью Карибского моря. В 1913 году
он получил американское гражданство, а во время первой мировой войны служил
в войсках связи начальником штаба генерала Джорджа Рассела, где научился
прекрасно разбираться в вопросах полевой связи. За храбрость, проявленную на
полях сражений во Франции, Состенес был удостоен ордена Почетного легиона.
Вернувшись в Соединенные Штаты, Бен поступил на службу в крупнейшую по тем
временам компанию связи "Америкэн телефон энд телеграф" (АТТ), одним из
директоров которой позднее стал Уинтроп Олдрич. К 1920 году Бен уже
настолько прочно стоял на ногах, что решил основать собственную компанию,
ИТТ. Через некоторое время принадлежавшие ему телекоммуникации опутали почти
весь мир, а пресса присвоила ему титул "телефонного короля". Благодаря
выгодным сделкам с банковским домом Морганов и компанией АТТ, к 1923 году
Бен прибрал к рукам всю телефонную сеть Испании, любезно предоставив кресло
председателя испанского филиала ИТТ герцогу Альбе, одному из наиболее
фанатичных сторонников Франко и Гитлера, а сам вскоре вошел в совет
директоров "Нэшнл сити бэнк" (НСБ), который так же, как и Банк Морганов,
финансировал его деятельность. К 1930 году ИТТ оценивалась в 64 млн.
долларов и не знала перебоев в своей деятельности, несмотря на тяжелейший
кризис, парализовавший экономику капиталистического мира.
Несомненно, финансовый капитал укреплял позиции Бена, но не один
он. Залогом процветания ИТТ стало налаживание тесных контактов с фашистскими
режимами, лидеры которых всячески содействовали "телефонному королю" -
дружба с ним сулила хорошо оплачиваемые места в советах директоров компаний
Бена.
Своей колоссальной финансово-промышленной империей Бен правил из
конторы на Броуд-стрит, 67, в Нью-Йорке.
В полном соответствии со вкусами хозяина его кабинет был обставлен
роскошной мебелью в стиле Людовика XIV, украшен дорогими коврами и
портретами папы Пия XI, а также глав фашистских государств. Дела не
позволяли ему засиживаться в столь великолепных апартаментах. Все чаще
конечным пунктом его путешествий становился Берлин, где его ждали немецкие
друзья и партнеры Курт фон Шрёдер и Герхард Вестрик. 4 августа 1933 года в
Берлине состоялась знаменательная встреча: Бена и его личного представителя
в Германии Генри Манна из НСБ принял Гитлер, пообещавший Бену содействие.
Встреча положила начало политическому сотрудничеству, продолжавшемуся до
конца войны. Манн, познакомивший в свое время Бена со Шрёдером и Вестриком,
свел его теперь с Вильгельмом Кепплером, основателем "кружка друзей
рейхсфюрера СС Гиммлера". В фашистах Бен нашел верных друзей. Кепплер,
Шрёдер и Гиммлер приложили много усилий, чтобы имущество компаний Бена в
Германии не подверглось конфискации в пользу фашистского государства после
начала второй мировой войны, и даже уговорили Эмиля Пуля оплачивать счета
ИТТ через "Рейхсбанк".
Бен не остался в долгу и оказал неоценимую услугу своему другу
Герману Герингу, скупив в 1938 году 28% акций компании "Фокке-Вульф". С его
финансовой помощью были модернизированы смертоносные бомбардировщики,
эскадрильи которых позже беспощадно бомбили Лондон и американские корабли в
Атлантике. После аншлюса Австрии в том же 1938 году для Бена открылось новое
поле деятельности. Он создал там телефонную компанию, вверив управление ею
нацистам Шрёдеру и Вестрику. Кое-кто из высокопоставленных нацистов
попытался было наложить лапу на его австрийские предприятия, но Бен тут же
отправился с визитом к Гитлеру в его резиденцию в Берхтесгаден и заручился
обещанием: ИТТ будет, как и прежде, пользоваться полным иммунитетом.
Бен слыл человеком широких взглядов, а точнее, был беспринципен в
выборе средств для выколачивания прибылей. Он с блеском продемонстрировал
это в Испании, где во время гражданской войны предоставлял услуги обеим
сторонам, склоняясь мало-помалу в сторону франкистов. "На войне, как на
войне" - и Бен месяцами не выходил из бомбоубежища, где теперь помещалась
штаб-квартира его испанского филиала, известного тогда как "Телефоника". Он
старался заручиться поддержкой и республиканцев и фалангистов. Не зная
отдыха, Бен сновал из номера в отеле "Риц" в бункер и обратно. Приходилось
еще выкраивать время, чтобы устраивать роскошные приемы для представителей
английской и американской прессы с целью отвлечь их внимание от своих
переговоров с руководством Банка международных расчетов о предоставлении
Франко кредита для покупки принадлежавшего ИТТ оборудования связи, которое
находилось во время гражданской войны в распоряжении республиканцев.
После оккупации Польши Бен, посоветовавшись со Шрёдером и
заручившись поддержкой опекуна иностранной собственности в Германии
Ганса-Иоахима Цезаря, добился того, чтобы польские филиалы ИТТ не
подверглись конфискации.
Настало время, наконец, рассказать и о той роли, которую сыграл в
деле сотрудничества с фашистами Алоиз Герхард Вестрик, не последний человек
среди членов "братства". Вестрик начал свою карьеру так же, как и его
американский коллега Джон Фостер Даллес, - юрисконсультом частной компании.
Партнером Вестрика вплоть до 1938 года был д-р Генрих Альберт, ловкий делец,
один из столпов "братства", руководивший немецкими филиалами Форда вплоть до
1945 года.
В начале 1940 года Бен решил, что Вестрику необходимо посетить США
- шла война, и задача упрочения связей и обеспечения постоянных и надежных
контактов между филиалами корпорации, оказавшимися на территории враждующих
государств, приобретала особую важность. Министр иностранных дел фашистской
Германии Риббентроп также имел все основания желать успеха миссии Вестрика,
ибо тот представлял в Германии не только ИТТ, но и компанию Форда, "Дженерал
моторс", "Стандард ойл оф Нью-Джерси", "Тексас компани", "Дэвис ойл компани"
и "Стерлинг продактс".
Бен, оставшийся, как того требовали дела, в Лиссабоне, попросил
Торкильда Рибера, главу "Тексас компани", организовать Вестрику радушный
прием в США. Он сам позвонил в первоклассный нью-йоркский отель "Плаза", где
постоянно бронировал один из лучших номеров, и распорядился предоставить его
Вестрику.
В марте 1940 года Вестрик отправился в Нью-Йорк через
Сан-Франциско, где между прочим передал по просьбе Бена и Риббентропа 5 млн.
долларов генеральному консулу фашистской Германии в США Фрицу Видеману.
Деньги предназначались для финансирования ряда пропагандистских
мероприятий, рассчитанных на завоевание симпатий к третьему рейху массы
мелких предпринимателей в США.
Рибер выполнил просьбу Бена и встретил Вестрика с распростертыми
объятиями. 12 апреля 1940 года, после ряда бесед с руководителями
"братства", Вестрик дал интервью корреспонденту газеты "Нью-Йорк таймс",
суть которого сводилась к изложению взглядов Эмиля Пуля и Вальтера Функа о
путях дальнейшего развития экономики фашистской Германии. США должны были бы
предоставить нацистскому правительству заем в размере 7500 млн. долларов в
ценных бумагах и 18 млрд. долларов в золоте, причем не более чем под полтора
процента. Предполагалось, что посредником в этой сделке между правительством
США и "Рейхсбанком" станет БМР. Конечная цель всех этих мероприятий, по его
словам, сводилась к достижению "вечного мира" путем прекращения
экономических разногласий, этой древней причины войн и конфликтов. Прийти к
такому "миру", с точки зрения Вестрика, можно лишь путем подчинения мировой
экономики господству финансового триумвирата Уолл-стрит, "Рейхсбанка" и
Банка Японии, обладающих контролем над золотом и финансами. Впрочем, как
едко отметил корреспондент газеты "Таймс", позиция Вестрика мало чем
отличалась от той, которую усиленно пропагандировал и госсекретарь США
Корделл Хэлл.
Вряд ли стоит говорить, что в разговоре о "вечном мире" не нашлось
места для таких досадных и мелких препятствий на пути к его достижению, как
оккупация Австрии, Чехословакии или Польши.
Среди откликов на это интервью три дня спустя в "Таймс" было
опубликовано письмо Карла Худека, исполнявшего обязанности генерального
консула правительства оккупированной Чехословакии в США. В нем, в частности,
говорилось:
"Я думаю, что все страны, по которым прошелся нацистский сапог, -
Австрия, Чехословакия, Польша, Дания, Норвегия, - а также и те, которым
предстоит быть раздавленными в недалеком будущем, должны поблагодарить
господина Вестрика за благие намерения... Д-р Вестрик, безусловно, прав,
утверждая, что в конечном счете войны всегда порождаются экономическими
причинами. Моя несчастная и униженная страна - лучший тому пример: сразу
после ее оккупации фашисты захватили всю промышленность. Можно не
сомневаться - ими руководили экономические соображения!"
26 июня 1940 года члены "братства" устроили в честь Вестрика
великолепный прием в отеле "Уолдорф-Астория", отпраздновав одновременно и
победу нацистов над Францией. На этом "пире скорпионов" присутствовали
Дитрих Шмиц, брат и партнер Германа Шмица из "Дженерал анилайн энд филм",
Джеймс Муни от "Дженерал моторс", Эдзел Форд, вместе с отцом возглавлявший
"Форд мотор компани", Уильям Уэйс от "Стерлинг продактс" и, наконец,
Торкильд Рибер от "Тексас компани".
Эти магнаты пришли к общему соглашению: способствовать заключению
договоров о беспошлинной торговле и мире с Германией.
Очень скоро, однако, Вестрик понял - фешенебельный гостиничный
номер, где все на виду, не подходит для его необычной миссии. Поэтому с
помощью того же Рибера он снял просторный дом в Вестчестере (Вестчестер -
пригородный район Нью-Йорка, где сосредоточены виллы американских
сверхбогачей).
Здесь у него собиралось изысканное общество видных представителей
руководства третьего рейха и американских промышленников.
Пребывание Вестрика в США приобретало скандальный характер, и
глава ФБР Эдгар Гувер нашел юридическое основание избавиться от немецкого
гостя. Агенты ФБР выяснили, что Вестрик незаконно получил в США водительские
права, солгав, что не имеет физических увечий. Несмотря на смехотворный
повод, цель была достигнута. История попала в прессу, и ура-патриотически
настроенные репортеры подняли невероятную шумиху вокруг пронацистской
деятельности Вестрика, а временный поверенный Германии в США Ганс Томсен был
вынужден предложить Вестрику немедленно вернуться домой.
Предотъездные хлопоты захлестнули Вестрика. В первую очередь он
отправился к ожидавшим его с нетерпением отцу и сыну Фордам в Дирбоне с тем,
чтобы обсудить вопрос об увеличении производства на их заводах моторов для
немецких военных грузовиков. Правда, пришлось бы резко сократить поставки
моторов в осажденную Британию, но это ничуть не смущало и не останавливало
"автомобильных королей".
После этого вместе с Уилом Клейтоном из министерства торговли
Вестрик нанес визит госсекретарю Корделлу Хэллу, от которого они постарались
добиться гарантий строгого соблюдения американо-германских торговых
соглашений, в чем были крайне заинтересованы также и владельцы
хлопчатобумажной промышленности Техаса.
Клейтон, председатель совета директоров "Ю. С. коммершиал
компани", стоял на страже интересов "братства" в течение всей второй мировой
войны. Среди других американских друзей Вестрика небезынтересно отметить и
Уильяма Донована, возглавившего в 1942 году управление стратегических служб
США (преобразованное позже в ЦРУ). Вестрик успел до отъезда установить
деловые контакты с руководством корпораций "Истмэн кодак" и "Ундервуд",
после чего со спокойным сердцем отправился восвояси.
По возвращении домой дела его шли довольно гладко, пока после
событий в Перл-Харборе и вступления США в войну с Германией против него не
начались интриги со стороны нацистского руководства. В разговоре со Шрёдером
и Беном в Швейцарии Вестрик пожаловался, что встретил непримиримого врага в
лице престарелого министра Вильгельма Онезорге, одного из сподвижников
фюрера, который среди первых вступил в НСДАП. Онезорге взбунтовался против
того, чтобы филиалы концерна ИТТ, руководимого из Нью-Йорка, продолжали
функционировать на территории рейха во время войны. Бен посоветовал Вестрику
использовать влияние Шрёдера и гестапо, чтобы заставить замолчать Онезорге,
а за это обещал Шрёдеру существенно увеличить свою финансовую помощь гестапо
через "кружок друзей".
Нацистское руководство в итоге ограничилось созданием специального
опекунского совета для контроля над деятельностью ИТТ на территории Германии
и оккупированных стран Европы, а это было совсем не просто, поскольку к
этому времени европейская часть ИТТ превратилась в гигантскую корпорацию, на
предприятиях которой трудилось более 30 тыс. человек. Онезорге, как и
следовало ожидать, всеми силами сопротивлялся этим половинчатым мерам и
решил добиться своего с помощью Гиммлера. Но не тут-то было. Между
Гиммлером, Шредером и Шелленбергом царило полное взаимопонимание, по крайней
мере в этом вопросе. Тогда Онезорге обратился к самому Гитлеру и в беседе с
ним прямо обвинил Вестрика в проамериканских симпатиях и предательстве.
Однако Гитлер, хорошо представлявший всю важность ИТТ для фашистской
Германии, полностью встал на сторону Бена.
Было найдено компромиссное решение, в соответствии с которым
германское правительство отказывалось от передачи акций ИТТ в немецкие руки
как непременного условия и устанавливало "эффективный контроль" над
американской корпорацией, учредив совет управляющих, главой которого
предполагалось назначить... Вестрика.
Действия американской корпорации ИТТ нельзя квалифицировать иначе,
как прямое и недвусмысленное сотрудничество с правительством фашистской
Германии во время войны.
Бен и Вестрик не успокоились на достигнутом. С целью упрочения
позиций немецких филиалов корпорации они ввели Вальтера Шелленберга и
генерала немецких войск связи Фрица Тиле в совет директоров ИТТ,
заинтересовав их таким образом и в прибылях, и в самом существовании
корпорации. Генерал Тиле оказался весьма ценным приобретением, поскольку
военные заказы, которые корпорация получала с его помощью, всегда были
лакомым куском, а во время войны тем паче. Гитлеру, правда, не понравилось,
что его генерал получает директорскую зарплату от американской корпорации, и
он чуть было не лишил его генеральского звания, но за Тиле вступился
Гиммлер, и дело уладилось.
Однако старик Онезорге не унимался и однажды почти уговорил
Гиммлера выдать ордер на арест Вестрика по обвинению в государственной
измене. Он хотел упрятать Вестрика в концлагерь, чтобы без помех разделаться
с ИТТ. И вновь явился ангел-хранитель - бригаденфюрер СС банкир Курт фон
Шрёдер, который защитил ИТТ от престарелого министра. Вскоре Бен стал не
только прямым владельцем немецкого филиала ИТТ, но и сосредоточил в своих
руках управление всеми промышленными предприятиями корпорации,
расположенными в нейтральных странах Европы: в Испании, Португалии, Швеции и
Швейцарии. Все они работали на полную мощность, производя и реализуя
продукцию в странах "оси". Однако, понимая уязвимость своего положения с
точки зрения американского законодательства, Бен лично или через
представителей пытался легализовать деятельность европейских филиалов ИТТ и
неоднократно обращался в министерство финансов за специальным разрешением.
Хотя Моргентау постоянно отклонял просьбы Бена, тот, ничуть не смущаясь,
продолжал сотрудничать с врагом. Бен поставлял сырье дочерним компаниям ИТТ
в нейтральных странах, работавших на противника.
После Перл-Харбора главные командования сухопутных войск,
военно-воздушных сил и военно-морского флота фашистской Германии заключили с
ИТТ контракты, предусматривающие производство коммутаторов, телефонных
аппаратов, систем воздушной разведки и оповещения, радиолокационного
оборудования и взрывателей для артиллерийских снарядов в количестве 30 тыс.
штук в месяц. Эту цифру предполагалось увеличить к 1944 году до 50 тыс.
Кроме того, ИТТ поставляла готовые изделия для сборки ракетных снарядов,
которыми немцы бомбили Лондон, селеновые выпрямители и высокочастотное
радиооборудование, аппаратуру для обеспечения военной связи.
Благодаря услугам ИТТ немецкие военно-воздушные силы получили
возможность уничтожать американские и британские войска, а немецкая армия -
наносить удары по силам союзников в Африке, Италии, Франции и затем в самой
Германии. Самолеты, варварски разрушающие английские города, совершающие
налеты на корабли союзников в открытом море, несли смертельный груз,
заботливо укомплектованный ИТТ... Без стараний ИТТ и ее филиалов фашистской
Германии не удалось бы поддерживать связь со странами Латинской Америки как
раз в то время, когда главнокомандующий германским военноморским флотом
адмирал Редер перешел к практическому осуществлению своих опасных и далеко
идущих планов основательно закрепиться южнее зоны Панамского канала.
Приподнять завесу над тайными махинациями телефонной корпорации помогает
докладная записка от 26 февраля 1942 года, направленная юрисконсультом
госдепартамента США Р. Иглингом заместителю госсекретаря Брекинриджу Лонгу:
"Руководству корпорации "Интернэшнл телефон энд телеграф", которое
с одобрения и при содействии госдепартамента обеспечивает телефонную,
телеграфную и телетайпную связь между странами Латинской Америки и
отдельными пунктами на территории стран "оси", нужны определенные гарантии
того, что подобная деятельность корпорации и впредь не вызовет возражений со
стороны администрации. Данный вопрос, видимо, следует обсудить в частном
порядке с министром юстиции США. В случае его согласия необходимо довести до
сведения руководства ИТТ, что корпорации не угрожают санкции со стороны
властей. Поскольку руководство ИТТ считает, что действия латиноамериканских
филиалов не противоречат положениям недавно принятого в США закона о
торговле с врагом, ему надлежит в установленном порядке просить министерство
финансов США выдать предусмотренное этим законом разрешение".
Не дожидаясь никаких разрешений, Бен продолжал торговать с
противником. Он был уверен: ни госдепартамент, ни министерство юстиции не
станут вмешиваться в его дела. Твердая поддержка со стороны влиятельных
членов американской администрации на протяжении всей войны позволяла ему
совершать регулярные поездки в Мадрид для заключения сделок с противником. В
Испании ему принадлежала не только крупнейшая в стране телефонная компания,
но и главная компания по производству телефонного оборудования - "Стандард
электрик". После одного из визитов в Мадрид в середине 1942 года Бен
обратился в госдепартамент за разрешением закупать сырье в Германии, чтобы
использовать его потом на предприятиях филиала ИТТ в Испании. Вполне
понятное недоумение госдепартамента нисколько не смутило Бена. Не моргнув
глазом, он заявил, что в противном случае правительство Франко выполнит свою
угрозу и конфискует имущество компании. Довод отнюдь не новый и к тому же
заведомо лживый - годом раньше Бен безуспешно пытался продать франкистскому
правительству испанский филиал корпорации и убедился, что оно вовсе не
желает взваливать себе на плечи дополнительные сложности по управлению
компанией.
Просьба Бена вызвала оживленную переписку между госдепартаментом и
американским посольством в Испании, причем посол Карлтон Хейс
продемонстрировал уникальную способность скрывать истинное положение дел. 15
августа 1942 года он писал: "Посольство... склоняется к мнению, что ИТТ
лишена возможности постоянно ставить военные интересы нашей страны выше ее
собственных".
Эти строки были написаны в то время, когда на предприятиях ИТТ в
Испании полным ходом шло производство военного снаряжения для германской
армии.
28 сентября 1942 года американский посол в Лондоне Джон Вайнант в
срочном сообщении в Вашингтон настойчиво рекомендовал госдепартаменту
убедить министерство финансов "выдать разрешение на торговлю с нацистской
Германией" швейцарскому и испанскому филиалам ИТТ. Однако Моргентау и Гарри
Декстер Уайт решительно отклонили это ходатайство.
Бен, несмотря на подобные мелкие неурядицы, строил все более
широкие планы и незамедлительно переходил к их реализации. Первые три месяца
следующего, 1943 года он снова провел в Мадриде. В испанской столице Бен
часто встречался с Вильгельмом Грубе, полковником войск связи Германии, и
подробно излагал ему проект слияния всех компаний ИТТ на территории Западной
Европы в единую корпорацию, позже получившую название "Эуропиан стандард".
Идеи Бена Грубе довел до сведения своего начальства.
Однако не будем забегать вперед. Сразу после событий в
Перл-Харборе президент Рузвельт поручил Нельсону Рокфеллеру подготовить
доклад о состоянии средств связи в Латинской Америке, ибо, учитывая
вступление США в войну, вопрос этот приобретал стратегическое значение. 4
мая 1942 года президент США направил вице-президенту Генри Уоллесу,
возглавлявшему управление экономической войны, меморандум, в котором
предписывалось очистить все предприятия, обеспечивающие связь по радио,
телефону и телеграфу, от служащих, которые являлись подданными враждебных
стран. Далее он убеждал Уоллеса в необходимости устранить контроль и влияние
государств "оси" над линиями дальней связи в Латинской Америке с тем, чтобы
обеспечить надежность их работы во всем западном полушарии. Президент
предлагал также закрыть прямые линии связи с государствами, которые вели
войну против США. Для осуществления этих мероприятий и решения вопроса об их
финансировании он считал целесообразным создать специальную корпорацию и
комитет экспертов при ней.
Уоллес решил разделить бремя возложенной на него ответственности с
министром торговли Джесси Джонсом и обратился к нему за помощью. Джонс
организовал так называемую "Ю. С. коммершиал компани", в задачу которой
входило практическое осуществление распоряжений президента. Следует особо
остановиться на тех кандидатурах, которые Джонс подобрал на руководящие
посты в компании. Вторым лицом в ней стал Роберт Гантт, вице-президент ИТТ,
причем то обстоятельство, что Гантт стал совмещать два поста, ни у кого не
вызывало недоумения. Остальные члены совета директоров в большинстве своем
также занимали ответственные должности в ИТТ или в "Радио корпорейшн оф
Америка" (РКА), не менее тесно связанной с германскими компаниями.
Бесспорно, их общий интерес заключался в том, чтобы свести работу "Ю. С.
коммершиал компани" к пустым словопрениям, в чем они и преуспели.
Кроме того, был образован комитет по проблемам связи западного
полушария. В него вошли представители министерства финансов,
госдепартамента, ВМФ, ВВС и директора "Ю. С. коммершиал компани". Комитет
регулярно заседал в течение всей войны, однако его деятельность сводилась в
основном к бесконечным дискуссиям о наиболее действенных мерах, которые
могли бы быть приняты против сотрудничающих с нацистами американских
компаний.
После событий в Перл-Харборе центральное место в дебатах надолго
занял вопрос о планах поглощения ИТТ телефонных компаний в Мексике. Дело в
том, что одна из них, "Мексикан телефон энд телеграф", полностью
принадлежала Бену. В его руках были 35 процентов акций другой - шведской
"Эриксон компани". Оставшейся частью акций владели некто Аксель Вэннер-Грен,
давно сотрудничавший с нацистами, и Якоб Валленберг, шведский миллионер,
снабжавший шарикоподшипниками обе воюющие стороны. В начале 40-х годов Бен
приложил массу усилий к тому, чтобы объединить и подмять под себя обе
компании.
Довод, который он приводил американским официальным лицам в пользу
такого замысла, полностью соответствовал духу его деятельности. Оказывается,
прежде всего это должно было ослабить прогерманское влияние в Мексике! Какая
роль отводилась здесь ИТТ, не сумел объяснить даже он. Совершенно ясно лишь
одно: с осуществлением планов Бена такое влияние могло лишь усилиться. Идее
Бена решительно воспротивился К. Дурр, исполнявший обязанности председателя
федеральной комиссии по вопросам связи. У Дурра были основания подозревать,
что 15-миллионный кредит, который Экспортно-импортный банк обещал Бену,
попадет прямо в руки фашистов. Дурра возмущало также, что в условиях войны
оставался в силе контракт между ИТТ и японской "Ниппон электрик компани", по
которому Бен мог принимать на работу в Мексике служащих из числа японских
граждан.
Тем не менее 29 октября 1942 года Экспортноимпортный банк заявил о
согласии предоставить ИТТ кредит под слияние в размере 36 млн. долларов.
Этому событию было посвящено бурное заседание федеральной комиссии по
вопросам связи. На вопрос Дурра, как могло быть принято такое решение, один
из членов федеральной комиссии многозначительно заметил, что свои
мексиканские телефонные станции ИТТ предлагает использовать для
прослушивания разговоров противника.
"Но, насколько я знаю, связь - вещь двусторонняя, а значит,
прослушивать можно и нас?" - резонно возразил Дурр. "Контроль за телефонными
разговорами приносит больше пользы той стороне, которая раньше и лучше
сумеет оценить и проанализировать полученную информацию", - внес ясность
капитан 3-го ранга ВМФ США Уиллимбухер. "К кому же, в таком случае, раньше
всего поступает полученная информация?" - поинтересовался представитель
юстиции Лоуренс Смит. "Руководству компании, естественно", - ответил, не
задумываясь, Фрэнсис де Вольф из госдепартамента. "А правительство получит
лишь те сведения, которыми с ним сочтет нужным поделиться ИТТ. Правда,
компании придется задуматься над тем, что правительство может через
конкурирующие источники контролировать объем передаваемой информации, и
тогда попытка утаить часть сведений поставит ее в весьма щекотливое
положение".
Характер и тон всех этих рассуждений приводили Дурра в ярость. Он
рвал и метал по поводу того, что линии связи со странами "оси" работали
по-прежнему с полной нагрузкой.
Этот вопрос он поставил на обсуждение возглавляемой им комиссии. В
ходе горячих дебатов член комиссии Хью Ноултон заявил: "Военные тщательно
проверили все стороны деятельности корпорации, и если они сочли возможным
передавать ей важнейшие заказы, я думаю, мы тоже должны отбросить все
подозрения".
Дурр возразил, что его беспокоит не столько деятельность ИТТ в
самих США, "где корпорацию можно держать под постоянным контролем", сколько
ее операции за границей, в особенности в странах "оси". Однако ни Ноултон,
ни де Вольф не сдавались.
"Давайте разберемся, что более всего беспокоит нашу комиссию, -
предложил де Вольф. - Все мы и раньше знали, что ИТТ принадлежат заводы в
Германии, компания в Испании, что она связана с Бельгией, одним словом,
торгует с противником. Так что единственно, чего приходится опасаться, это
реакции общественности, если ей станут известны связи ИТТ с противником".
Ноултону пришлось выложить последний козырьнапомнить, что Бен
приобрел безупречную репутацию истинного патриота Америки. ("Он, конечно,
себе на уме, но всегда был предан американским интересам"). Лоуренс Смит из
министерства юстиции бросил упрек "Ю. С. коммершиал компани": она так и не
представила глубокого анализа ситуации, которого от нее так ждали. Когда он
упомянул имя Вестрика и намекнул на сотрудничество с нацистами в Латинской
Америке, де Вольф поспешил подвести черту: "ИТТ является вполне лояльной
американской корпорацией". Смит позволил себе с этим не согласиться, а
другой представитель министерства юстиции спросил, функционирует ли
по-прежнему линия прямой связи с Токио. "Если да, то только с санкции
правительства", - быстро парировал Ноултон, а де Вольф уточнил: "Такие
каналы связи могут действовать лишь с разрешения госдепартамента".
Пока шли дебаты, СИДРА, филиал ИТТ в Аргентине, обеспечивал, как
всегда, телефонную связь между Буэнос-Айресом, Германией, Венгрией и
Румынией. Другая аргентинская телефонная компания, принадлежавшая Бену,
только за первые семь месяцев 1942 года предоставила 622 телефонных
разговора между Аргентиной и Берлином.
Продолжалось сотрудничество ИТТ с латиноамериканскими компаниями,
внесенными в "черный список". Разрешения на это выдавались, как правило,
посольствами США в соответствующих странах. Согласно инструкциям Бена,
руководство деятельностью компании в Бразилии и Перу осуществлялось из
Аргентины, которая не объявляла войны странам "оси".
В Бразилии ИТТ получила разрешение от американского посольства на
покупку партии товаров у находящейся в "черном списке" немецкой компании,
производящей электрооборудование. У нее же ИТТ покупала вольфрам и кобальт.
Получателями продукции, производимой корпорацией Бена, были фирмы стран, с
которыми воевали Соединенные Штаты. В Венесуэле в июне 1942 года ИТТ купила
большую партию товара у фирмы "Арманда Каприлес энд компани", которая
вносила щедрые вклады в так называемый "фонд зимней помощи", предназначенный
для немецких войск в России и Польше. Что касается главы уругвайского
филиала корпорации ИТТ, то он сам значился в правительственном "черном
списке".
Во второй половине 1942 года ИТТ поставила большую партию
телефонного оборудования для своих отделений в странах Латинской Америки, не
имея на это разрешения. Корпорация по-прежнему пользовалась скидками и более
низкими учетными ставками в Экспортноимпортном банке, который к тому же
продлил для нее сроки своего кредита. В июле 1942 года произошел следующий
случай: в руки принадлежащей ИТТ телефонной компании в Буэнос-Айресе попала
секретная информация о залежах вольфрамовой руды. Вскоре эти сведения
оказались у контролировавшейся фашистами "Хаверо трэйдинг компани оф
Буэнос-Айрес".
В Европе филиалы ИТТ действовали не менее целенаправленно и
активно. 4 декабря 1943 года П. Эриксон из шведского филиала ИТТ отправил
письмо своему коллеге Г. Пизу в главную контору корпорации в НьюЙорке, в
котором подробно излагал план автоматизации телефонной сети оккупированной
нацистами Дании. Стоимость такой реконструкции оценивалась в 400 млн. крон.
Только на телефонной станции ИТТ в Копенгагене, служившей нацистам основным
узлом связи со всей Северной Европой, было занято около двухсот человек.
В Латинской Америке Бен имел могущественного партнера и соперника
в лице "Радио корпорейшн оф Америка" (РКА), которой принадлежала крупнейшая
радиосеть Эн-би-си. РКА была тесно связана с английской корпорацией "Бритиш
кэйбл энд уаэйрлес" (БКУ), нацистской "Телефункен", принадлежавшей
правительству Муссолини "Италкабле" и вишистской "Компани женераль". Кстати,
"Компани женераль" входила в крупнейший консорциум "Трансрадио",
председателем которого в то время был американский генерал Роберт Дэвис,
возглавлявший нью-йоркское отделение американского Красного Креста. В свою
очередь РКА, БКУ и некоторые немецкие и итальянские компании совместно с ИТТ
владели акциями компании "Телеграфика и телефоника дель Плата" (ТТП),
полностью контролировавшейся нацистами и обеспечивавшей прямую телефонную и
телеграфную связь между Буэнос-Айресом и Монтевидео. Нацисты в Монтевидео,
таким образом, располагали в Буэнос-Айресе надежным средством передачи
информации.
Проконтролировать эту линию не могли ни государственные телефонные
сети в Уругвае, ни ИТТ в Аргентине.
Зачастую даже самая секретная информация, предназначавшаяся для
американского правительства, попадала прямо в Берлин и Рим по линиям связи
"Трансрадио". Через ТТП ИТТ поддерживала деловые контакты со своим
германским соперником, концерном "Сименс", также входившим в число
акционеров этой латиноамериканской компании. Империя Бена и "Сименс"
конкурировали и в западном полушарии к югу от Панамы.
Во главе РКА во время второй мировой войны стоял полковник Дэвид
Сарнофф. Плотный, приземистый, весьма решительный во всех вопросах, отдающий
распоряжения глуховатым басом, - вот портрет этого человека, сына русских
эмигрантов. В начале жизненного пути он - мальчик на побегушках, продавец
газет, затем телеграфист в фирме "Маркони уаэйрлес". В 1912 году Сарнофф
неожиданно прославился: 22-летний клерк оказался первым, кто поймал сигналы
бедствия тонущего "Титаника", и в течение 72 часов направлял корабли на
помощь гибнущему судну. Далее карьера его сложилась на редкость удачно: за
пять лет он быстро поднялся по служебной лестнице от скромного инспектора до
поста коммерческого директора фирмы. В 1922 году Сарнофф - уже главный
управляющий РКА, а еще через несколько лет - президент этой компании. Под
его руководством Эн-би-си превратилась в крупнейшую радиовещательную сеть, а
РКА стала одной из ведущих многонациональных корпораций в области
телевидения и связи.
Сразу же после трагедии в Перл-Харборе Сарнофф телеграфировал
Рузвельту: "Весь технический и людской потенциал нашей компании находится в
состоянии готовности и в полном Вашем распоряжении. Ждем указаний". Вклад
Сарноффа в военные усилия США во второй мировой войне был столь же важен,
как и вклад Бена. Обоим присвоили звание полковника войск связи США. Сарнофф
сумел справиться с задачей обеспечения всеми видами связи 12-миллионных
вооруженных сил США. В 1944 году он прибыл в Лондон и в качестве
консультанта при штабе верховного главнокомандующего экспедиционных сил
союзников в Западной Европе генерала Дуайта Эйзенхауэра участвовал в
подготовке высадки в Нормандии. За помощь, оказанную англоамериканскому
командованию при овладении территорией в Европе, Сарнофф был награжден
медалью "За заслуги". Возглавляемая им РКА обеспечивала поступление в
Америку всей информации о праздновании Дня победы над Японией.
С одобрения американских генералов РКА в 1943 году создала новые
экспериментальные лаборатории, которые были необходимы для разработки
современных средств связи на завершающем этапе войны.
Однако американская общественность, привыкшая видеть в Сарноффе
гражданина и патриота, была бы шокирована, узнав, что возглавляемая им
гигантская корпорация находилась в тесном сотрудничестве с такими
пронацистскими компаниями, как "Трансрадио" и ТТП. Для англичан было бы
малоприятно узнать следующее:
БКУ, 10 процентов акций которой принадлежало правительству
Великобритании, одновременно являлась партнером немецких и итальянских
компаний.
"Трансрадио", о тесных связях которой с крупнейшими корпорациями
США мы уже говорили, была истинным аванпостом германского фашизма в
Латинской Америке. Вскоре после событий в Перл-Харборе управляющий
"Трансрадио" в Чили Ганс Блюме организовал нелегальную сеть радиовещания,
использовавшуюся для пронацистской пропаганды, координации действий
разветвленной шпионской сети противника, созданной для сбора секретных
сведений о передвижении судов американского флота и данных о структуре
экспорта США через латиноамериканские порты, оборонных мероприятиях соседних
стран. Кроме того, Блюме обеспечивал связь фашистской Германии с ее
дипломатическими миссиями в Южной Америке. Подобные задачи "Трансрадио"
выполняла и в Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айресе.
Бразильский филиал "Трансрадио" был известен как "Радиобраз".
Акции этой компании принадлежали американским, британским, германским и
итальянским акционерам, представители которых входили и в совет директоров
"Нэшнл сити бэнк оф Нью-Йорк", точнее, его отделения в Рио-де-Жанейро. В
1942 году этому отделению НСБ лондонский банк "Трансрадио" перевел акции
стоимостью более 250 тыс. долларов, изъятые из различных банков,
контролировавшихся нацистами.
Совет директоров аргентинского филиала "Трансрадио" также
представлял собой разношерстную компанию представителей финансового капитала
Германии, Италии и стран антигитлеровской коалиции. Как и директора БМР, они
без конца проводили совещания, обдумывая, как лучше услужить нацистам.
Влияние и власть пронацистских сил возросли настолько, что большинство
совершенно секретных донесений, направлявшихся посольствами и консульствами
США в столицы союзных стран, ложились на стол гитлеровского руководства
раньше, чем достигали адресатов.
15 марта 1942 года руководство "Трансрадио" в Лондоне дало
указание своему филиалу в Буэнос-Айресе немедленно открыть линию
фоторадиосвязи с Токио, что могло быть осуществлено лишь с санкции
правительства Великобритании. 16 марта американское посольство в
Буэнос-Айресе сообщило госдепартаменту о самых негативных последствиях,
которые может повлечь открытие такой линии, ибо "японцы получат прекрасную
возможность беспрепятственно передавать любую фотоинформацию, содержание
которой нанесет вред интересам союзников, особенно в случае ее опубликования
в печати". В тот же день на стол заместителя госсекретаря Брекинриджа Лонга
легла служебная записка из государственного департамента следующего
содержания:
"Теперь, когда мы находимся в состоянии войны и учитывая
обязанности, которые налагает на нас подписанная в Рио-де-Жанейро 40-я
резолюция, представляется целесообразным призвать наши компании,
обеспечивающие телефонную связь государств "оси" со странами Латинской
Америки, впредь воздержаться от подобной деятельности, если у них не будет
на это соответствующего разрешения министерства финансов... Что касается
деятельности компаний в прошлом, то, вероятно, мы можем устно заверить
руководство компаний в том, что они не будут подвергнуты судебному
преследованию". Интересно отметить, что сотрудничество с противником ни "в
прошлом", ни в будущем не доставляло американским компаниям никаких
неприятностей со стороны администрации и уж тем более не подвергалось
судебному преследованию.
В то же самое время Лондон, по имеющимся данным, разрешил
"Трансрадио" открыть линию прямой связи между крупнейшими городами Латинской
Америки и Римом. Еще в 1939 году правительство Великобритании распорядилось
ликвидировать принадлежавшую "Италкабле" линию связи с Римом в Гибралтаре.
Теперь же "Трансрадио" получила возможность за полцены приобрести эту линию
у своего итальянского партнера.
Помимо этого, как докладывал госдепартамент, принадлежавшие
"Трансрадио" телефонные станции имели прямые линии связи с Берлином, о чем
отлично знал Дэвид Сарнофф. Количество секретной информации, полученной
противником таким путем, даже трудно себе представить: на протяжении всей
войны лондонское и нью-йоркское отделения корпорации находились в постоянном
контакте, обменивались сведениями, полученными из Аргентины, Бразилии и
Чили, а также направляли отчеты компании заинтересованным ведомствам в
Италии и Германии.
Одна телеграмма дает представление о сотрудничестве с фашистами.
Ее направил из Буэнос-Айреса Нандо Бен своему дяде Состенесу Бену в Нью-Йорк
в конце июня 1942 года, причем он с возмущением уличал "Трансрадио" в том
же, чем грешила ИТТ:
"Здесь действует настоящий центр связи Америки с Берлином.
Необходимо положить этому конец. Наши конкуренты (я имею в виду
"Трансрадио") имеют прямую радиосвязь с Берлином. Поэтому будь уверен, об
отплытии любого судна из Буэнос-Айреса в Берлине узнают раньше, чем оно
успевает выйти в открытое море".
Создается такое впечатление, что американскому генералу Роберту
Дэвису никогда в голову не приходила мысль, что его шведские коллеги по
совету директоров "Трансрадио" являлись доверенными лицами правительства
одной из стран "оси". Почему-то его не удивляло, что совершенно секретные
чертежи, документы и патенты быстро и с большой точностью передавались из
Страны восходящего солнца в Латинскую Америку с санкции японского министра
связи.
10 июля 1942 года аргентинский министр внутренних дел направил
генеральному директору почт и телеграфа США официальное письмо, в котором
пытался заручиться согласием на закрытие прямых линий связи со странами
"оси", ссылаясь при этом на договоренности, достигнутые на конференции в
Рио-де-Жанейро (конференция в Рио-де-Жанейро, Бразилия, проходила с 15 по 28
января 1942 г. Ее участники - министры иностранных дел государств западного
полушария - приняли целый ряд резолюций, которые способствовали вытеснению
европейских и азиатских конкурентов монополистического капитала США из
Латинской Америки. В частности, были приняты резолюции о разрыве всеми
латиноамериканскими странами дипломатических, торговых и финансовых связей с
Японией, Германией и Италией, об установлении контроля над всеми фирмами,
принадлежавшими подданным стран фашистского блока, вплоть до их конфискации,
и т. д. Кроме того, было принято решение о создании в Вашингтоне
"межамериканского совета обороны" для разработки "рекомендаций в вопросах
обороны континента и обеспечения возможности сохранить военные связи в
послевоенный период". Это решение отражало курс империализма США на создание
под своей эгидой нового военного блока, с тем чтобы еще более упрочить свои
позиции в Центральной и Южной Америке). (Эти договоренности были заключены
по настоянию Сэмнера Уэллеса). Руководство "Трансрадио", РКА и ИТТ тут же
лицемерно заявили, что аргентинское правительство не замедлило бы с
национализацией их финансов, прекрати они обеспечивать связь с враждебными
государствами.
Переложив, таким образом, ответственность в вопросе о закрытии
линий связи на плечи правительств Аргентины, Чили и Бразилии, Сарнофф вновь
доказал: основной движущей силой его деятельности и во время войны оставался
главный для дельца принцип "бизнес прежде всего". Стоит ли говорить, что
подобная деятельность ничего общего с патриотизмом не имела.
Через два дня после заявления Аргентины о ее желании закрыть линии
связи с противником в кабинете Брекинриджа Лонга состоялось срочное
совещание. Здесь хочется сделать небольшое отступление и сказать несколько
слов о Лонге, занимавшем пост заместителя госсекретаря США по вопросам связи
и виз, а ранее посла США в Италии. Восторженное преклонение перед личностью
Муссолини было одной из самых ярких черт его характера. Находясь на новом
посту, Лонг проявил редкостное рвение, изыскивая всевозможные препятствия
иммиграции евреев в США из оккупированной гитлеровцами Европы. На заседании
в кабинете Лонга присутствовали, кроме него, Сарнофф, сэр Кэмпбелл Стюарт
(представитель БКУ в Нью-Йорке), вице-президент РКА У. Уинтерботтом и
генерал Р. Дэвис. Узкий круг дельцов, собравшихся в кабинете Лонга, вынес
решение направить Дэвиса в Аргентину и Чили, чтобы он мог на месте
разобраться в сложившейся ситуации. Для широкой публики миссию Дэвиса
преподнесли по-иному: преисполненный решимости, получив соответствующие
полномочия, он якобы едет с единственной целью - приложить все усилия и
закрыть линии связи с противником через Латинскую Америку, как того
требовали обстоятельства и правительства этих стран. В помощники Дэвису
выделили инженера Филиппа Сайлинга из федеральной комиссии по вопросам
связи, состоявшего на службе в ИТТ, и капитана Джорджа Шеклина из управления
военной информации, работавшего и в РКА.
На следующем заседании, состоявшемся 20 июля и созванном для
обсуждения деталей миссии Дэвиса, Брекинридж Лонг особо отметил ее важность,
упомянув без особого сожаления, что "информация, передаваемая телефоно- и
радиостанциями нашей корпорации, достигает адресатов не без утечки". Сэр
Кэмпбелл Стюарт невозмутимо обещал "довести до сведения правительства
Великобритании решения, принятые на этом совещании". Было условлено, что
госдепартамент США возьмет на себя все издержки по поездке Дэвиса и окажет
содействие в получении паспортов и виз.
Дэвис отправился в Латинскую Америку и провел переговоры с
директорами и управляющими местных филиалов. Однако, изучая "сложившуюся
ситуацию", он смотрел на многие факты сквозь пальцы, либо неприкрыто лгал с
целью обелить своих коллег. Несмотря на то что во всех без исключения
филиалах "Трансрадио" работали многочисленные нацистские агенты или лица, не
скрывающие своих симпатий к нацизму, он почему-то обнаружил лишь двоих: Анри
Пэнсемэна, представителя вишистской "Компани женераль" в Буэнос-Айресе, и
уже известного Ганса Блюме из "Трансрадио" в Вальпараисо. Генерал Дэвис
просто не заметил Эрнесто Агирре, хотя тот не только возглавлял совет
директоров в БуэносАйресе, но и занимал руководящие посты в контролируемом
нацистами филиале "Дженерал электрик" и нескольких других итальянских,
японских и немецких компаниях.
На весьма ответственных должностях в Рио-де-Жанейро, Буэнос-Айресе
и других крупных городах Дэвис оставил видных нацистов. Например, одного из
них, Георга Рихтера, сотрудника компании "Сименс", постоянно кочевавшего
якобы по делам службы из одного филиала фирмы в другой, в ФБР давно знали
как агента шпионской сети, созданной верховным главнокомандованием
нацистского вермахта.
По завершении своей миссии 18 августа 1942 года генерал Дэвис
телеграфировал Лонгу из Сантьяго (Чили), что воочию убедился в абсолютном
"моральном здоровье "Трансрадио" и может констатировать: эта корпорация
находится "всецело под контролем союзников". Однако выводы доклада,
подготовленного через полгода ФБР, резко контрастировали с оценкой Дэвиса.
Из доклада явствовало, что "Трансрадио" сохранила четыре мощные
радиостанции, настроенные на волны Токио, Берлина, Лондона и Нью-Йорка.
Руководил их деятельностью Курт Блюме, родной брат уволенного за
пронацистскую деятельность Ганса Блюме.
По возвращении в Вашингтон Дэвис 25 августа 1942 года отчитался об
итогах своей поездки все в том же кабинете Лонга в госдепартаменте. Вокруг
были знакомые лица: Сарнофф, Уинтерботтом и, конечно, сам хозяин кабинета.
Дэвис докладывал: "Положение дел сейчас следует признать вполне
удовлетворительным... Филиалы "Трансрадио" в южноамериканском регионе
находятся в надежных руках друзей". Чьих друзей? - возникает резонный
вопрос. Но у Лонга такого вопроса не возникало. В разговоре со своим шефом,
госсекретарем Корделлом Хэллом, он не пожалел ярких красок, рисуя
впечатляюще радостную картину деятельности американских корпораций связи в
Латинской Америке, иногда даже греша против истины. Так, упомянув об Эрнесто
Агирре, он явно перегнул палку: "Д-р Агирре и душой и телом на стороне
союзников и свою преданность подкрепляет делами".
Через неделю генерал Дэвис выступил еще с одним отчетом о своей
миссии, на этот раз на общем собрании акционеров РКА, с понятным восторгом
внимавших его цветистым речам о блестящем положении дел в корпорации. Он
огласил послания, направленные от имени госдепартамента представителям
Италии и Германии в совете директоров РКА (и это в разгар войны!). Немецкие
и французские директора выразили общее мнение руководства корпорации,
потребовав не прибегать в дальнейшем к практике перестановки кадров (читай,
к увольнению фашистов) в латиноамериканских филиалах. И в самом деле, все
остались на своих местах, за исключением одного американца, Джорджа Хейса,
занявшего важное место в Буэнос-Айресе. Он возглавил правление аргентинского
филиала корпорации, членами которого были представители обеих воюющих
сторон. Заняв этот пост, Хейс вплоть до октября 1943 года даже не заикался о
необходимости порвать связи с компаниями, принадлежавшими фашистской
Германии.
Прямые линии связи со странами "оси" функционировали по-прежнему
на полную мощность, и Брекинридж Лонг либо не смог, либо не захотел добиться
их закрытия. Да и правительство Великобритании, как оказалось, не стремилось
покончить с бесконечными проволочками и решить наконец этот вопрос. Игра в
кошки-мышки шла по всем правилам: стоило Лонгу высказать мнение о том, что
англичанам необходимо закрыть эти линии связи для того, чтобы американцы
смогли последовать их примеру, как сэр Кэмпбелл Стюарт заявлял: первый шаг
должны сделать США, а Великобритания не замедлит поступить точно так же.
Иными словами, Сарнофф кивал на Стюарта, а Состенес Бен на Сарноффа. Тянули
резину как могли, а ответственность за это пытались свалить то на
правительства латиноамериканских стран, то на Лондон, то на Нью-Йорк. А тем
временем доллары продолжали скапливаться в руках тех, кто более всех был
заинтересован в бесконечных словопрениях и менее всего думал о том, что
широкое русло для утечки информации по-прежнему не перекрыто.
Члены "Ю. С. коммершиал компани", действовавшей под эгидой
федеральной комиссии по вопросам связи, не забывали, чего ждет от них
общество, и подвергли данный вопрос всестороннему рассмотрению на заседании
25 сентября 1942 года. Хью Ноултон докладывал на заседании, что руководство
РКА отдало распоряжение филиалам "Трансрадио" в Аргентине и Чили закрыть
линии связи со странами "оси" только после того, "как их закроют англичане".
Британский посол в Вашингтоне заверил Дурра, исполняющего обязанности
председателя федеральной комиссии, что "соответствующее распоряжение
правительство Великобритании направит своим представителям в обоих филиалах
корпорации, видимо, в самом ближайшем будущем". ИТТ также обязалась "закрыть
все линии связи с противником, как только это сделает Великобритания".
Однако в октябре того же года с места так ничего и не сдвинулось.
Характерно, что именно тогда на одном из совещаний в госдепартаменте Сарнофф
заявил о готовности "добровольно поступиться соображениями финансовой выгоды
в пользу интересов государства". Такая "щедрость" была, конечно, вынужденной
в условиях военного времени. При этом он предпочел умолчать, что британские
представители в совете директоров его корпорации давно уже выразили
готовность закрыть все линии связи в Латинской Америке, как только Сарнофф
даст соответствующее распоряжение, учитывая, что большинство правительств
стран региона уже присоединилось в то время к антигитлеровской коалиции. Он
продолжал упорно настаивать, что дело якобы за согласием английских членов
руководства корпорации и выражал сомнения, подчинятся ли его распоряжению
местные филиалы... Но все прекрасно понимали: в его власти приказать Дэвису
уволить любого, кто откажется повиноваться.
И в 1943 году "Трансрадио" продолжала осуществлять выгодные
сделки. 10 февраля вице-президент РКА Уинтерботтом телеграфировал в Лондон
ответственному сотруднику БКУ Мартину Холлоуэру, что хотел бы убедиться,
получает ли РКА все полагающиеся дивиденды от "Трансрадио", находятся ли
по-прежнему все счета "Трансрадио" под ее контролем, а кроме того, каково
положение дел в лондонском филиале корпорации. В самый разгар войны БКУ и
РКА принадлежал солидный пакет акций "Трансрадио". В марте 1943 года, через
семь месяцев после вступления Бразилии в войну с Германией, бразильский
филиал РКА "Радиобраз" владел 70 659 акциями немецких компаний - лишь частью
из 240 тыс. таких же акций с правом голоса, хранившихся в отделении "Нэшнл
сити бэнк" в Рио-де-Жанейро. Примерно в то же время, 22 марта 1943 года,
лондонская контора БКУ сообщала в письме госдепартаменту США, что в руках
шведов, представляющих интересы нацистов, оказались протоколы последнего
заседания совета директоров РКА, которые тут же были отосланы в Париж и
Берлин.
Это досадное происшествие, впрочем, никак не омрачило отношений
корпорации с госдепартаментом. Некоторое время спустя, правда, Лонг позвонил
Сарноффу и мягко упрекнул в том, что представители стран "оси" при передаче
своим правительствам шифрованных телеграмм из Буэнос-Айреса нарушают
договоренность о том, что объем содержащейся в них информации не будет
превышать семисот кодовых групп. Лонг добавил: "Я не сомневаюсь, что ваш
представитель в Аргентине Джордж Хейс имеет серьезные основания держать в
тайне действительный объем информации, передаваемой каждым из представителей
стран "оси" своему правительству. Вместе с тем представляется, что Хейс
правомочен и, более того, должен требовать ежедневные сводки об объеме
информации, переданной представителями всех воюющих государств.
Госдепартамент был бы крайне признателен, если бы вы предоставили в наше
распоряжение такие сведения. Но ни в коем случае не прибегайте к услугам
телеграфа или телефона. Вы сможете использовать нашу дипломатическую почту".
Сарнофф в ответ выразил полную готовность исполнить просьбу. Но, судя по
сохранившимся документам, дальше обещаний дело не пошло.
Наконец, после длительных проволочек, прямые линии связи со
странами фашистского блока были закрыты, однако отнюдь не по распоряжению
руководства американских корпораций, а под нажимом правительств нескольких
латиноамериканских стран. Нет никаких свидетельств того, что госдепартамент
или компании, обеспечивающие связь в латиноамериканском регионе, такие, как
РКА и БКУ, сделали хоть один практический шаг в этом направлении.
Состенес Бен, как и Сарнофф, приложили немало усилий, чтобы
выглядеть патриотами своей страны, не щадящими сил во имя победы США в
войне. 15 мая 1942 года Бен заявил в интервью газете "Нью-Йорк таймс", что
правительство Соединенных Штатов может впредь безвозмездно пользоваться
любыми патентами, принадлежащими ИТТ или ее филиалам, как в США, так и за
границей в течение войны и шести месяцев спустя после ее завершения. Он не
будет также взимать лицензионную плату с компаний, пользующихся патентами
ИТТ для производства оборудования для армии.
В том же интервью он "признался" газете: "Наша корпорация имеет
9200 патентов на изобретения и более 450 зарегистрированных фирм в 61
стране. Сюда не включены данные, относящиеся к германским филиалам ИТТ,
поскольку сведения от них теперь по вполне понятным причинам не поступают".
Эта беззастенчивая ложь не вызвала в редакции газеты ни малейших сомнений и
была тут же напечатана.
Бен также во всеуслышание заявил, что отчеты о прибылях и убытках
"немецких, испанских, мексиканских филиалов ИТТ, а также принадлежащей
корпорации телефонной компании в Шанхае" не включены в годовой отчет по
причине "отсутствия информации о состоянии дел в этих компаниях". На самом
деле Бен, как и раньше, ежедневно получал исчерпывающую информацию об их
деятельности. Год спустя он проговорился об этом на собрании акционеров ИТТ
в Нью-Йорке: "Более 60% всего объема операций, совершаемых ИТТ, приходится
на западное полушарие, около 24% - на Британскую империю и нейтральные
государства Европы и, наконец, чуть меньше 13% - на страны "оси" или
контролируемые странами "оси" государства. Основная часть прибыли корпорации
в целом получена филиалами ИТТ, находящимися в западном полушарии".
У присутствующих, впрочем, такая осведомленность не вызвала ни
удивления, ни недоумения.
Больше того, хотя все подразделения американской разведки
внимательно следили за каждым шагом полковника Бена, не было принято никаких
мер для того, чтобы воспрепятствовать его деятельности. По мере того как
война близилась к завершению, все внутренние разногласия между
финансово-промышленными кругами и администрацией США отходили на второй план
- вставали новые задачи: перспектива мира с Германией, планы будущей
конфронтации с Россией... Федеральное бюро расследований распространило по
своим каналам несколько специальных досье относительно личности Бена и
деятельности ИТТ к сведению разведслужб военноморского флота,
военно-воздушных сил и сухопутных войск США. Глава ФБР Эдгар Гувер не
сомневался: копни поглубже, и выяснится, что Бен сотрудничал с агентами
нацистской шпионской сети на Кубе и в других странах Карибского бассейна.
Как это ни парадоксально, неопровержимые факты предательства Беном
национальных интересов США нисколько не смущали Гувера. Из его глаз чуть не
хлынули слезы умиления, когда в 1944 году Бен прислал ему в подарок книгу,
написанную при его участии и называвшуюся "Вдали от наших берегов мир слышит
нас". В книге обосновывалась необходимость создания разветвленной сети
американского радиовещания за пределами США. Растроганный Гувер писал Бену:
"Я получил Ваше письмо и книгу 10 июня с. г., за что выражаю
искреннюю благодарность. Восхищен Вашим глубоким трудом и польщен оказанным
мне вниманием".
Надо сказать, что во время войны ни американская администрация, ни
президент не чинили Бену препятствий, хотя это было бы вполне понятным и
патриотичным жестом. На пути к сотрудничеству ИТТ с нацистами стояли многие
влиятельные лица... из окружения Гитлера. В завершающий период войны
деятельность Бена в пользу вермахта резко активизировалась. Системы связи,
производившиеся на предприятиях его корпорации по заказу штаба верховного
главнокомандования вермахта, становились все более совершенными. С их
помощью специальная группа из нацистской службы безопасности, подчинявшаяся
Шелленбергу, сумела раскрыть шифр, использовавшийся американцами в
дипломатической переписке, а также создать службу перехвата в ходе
оборонительных операций вермахта после вторжения англо-американских войск во
Францию в 1944 году. Одновременно Бен. принимал участие в техническом
оснащении союзнических армий с тем, чтобы обеспечить успех этого вторжения.
Постоянные хлопоты американской корпорации ИТТ доставляла так
называемая "антибеновская коалиция" в Германии, возглавляемая министром почт
Вильгельмом Онезорге и включавшая несколько высших военных и гражданских
чинов. Дело в том, что игра Бена с нацистским режимом была сложна и
переходила иногда в плоскость, весьма для него опасную. Близкий к Бену
генерал Эрих Фельгибель (Эрих Фельгибель занимал в то время должность
начальника связи ставки Гитлера) из штаба высшего главнокомандования
вермахта являлся убежденным сторонником заключения сепаратного мира Германии
с западными державами, причем Шелленберг постоянно подогревал в нем эти
настроения. Нет сомнений, что известный заговор генералов 20 июля 1944 года
против Гитлера (подробнее о "заговоре генералов" 20 июля 1944 г. см.:
Мельников Д. Заговор 20 июля 1944 года в Германии: легенда и
действительность. М., 1962; Финкер К. Заговор 20 июля 1944 года: дело
полковника Штауффенберга. М., 1976) был задуман и подготовлен не без участия
Бена и при содействии Аллена Даллеса, члена руководства банка Шрёдера и
первого главы УСС. Из-за нерешительности, сыгравшей роковую роль, Фельгибель
не отдал приказа, как условились заговорщики, и не вывел из строя систему
связи ставки Гитлера. Это было необходимо, чтобы изолировать ее от внешнего
мира после взрыва бомбы, которая должна была убить фюрера. Его охрана
слышала телефонные разговоры членов заговора и передала их чудом спасшемуся
и маниакально боявшемуся измены Гитлеру. Шелленберг, над которым нависла
угроза разоблачения, без колебаний отрекся не только от причастности к
заговору, но и от Гиммлера, который с самого начала молчаливо поддерживал
Бена и других участников покушения. Шелленберг решил принести в жертву
Фельгибеля.
Генералы Э. Фельгибель и Ф. Тиле, участники заговора и директора
немецкого филиала ИТТ, были казнены, а Карл Линдеманн, представитель
"Стандард ойл" в Германии, оказался в тюрьме, едва избежав петли. Главу
немецкого филиала ИТТ Герхарда Вестрика от печальной участи спасли
Шелленберг и руководство "И. Г. Фарбениндустри".
Империя Бена в Германии чуть не рухнула: она едва избежала
конфискации в пользу нацистского государства под нажимом Онезорге,
стремившегося не упустить редкий случай, но Шелленберг (вспомним, что он -
один из директоров германского филиала ИТТ) рискнул даже в такой ситуации
прийти на помощь корпорации.
В памятный день 25 августа 1944 года, когда был освобожден Париж,
Бен - ныне "специальный эксперт по вопросам связи оккупационных войск
союзников"- проехал в армейском джипе по Елисейским полям. Рядом с ним в
форме американского бригадного генерала сидел его ближайший помощник -
Кеннет Стоктон, вместе с Вестриком возглавлявший ИТТ в Германии. Бен сделал
все возможное и с помощью высокопоставленных французских друзей добился,
чтобы членов руководства его компании во Франции, тесно сотрудничавших во
время оккупации с нацистами, не коснулась карающая рука "Свободных
французов" ("Свободные французы" - название вооруженных формирований
возглавляемого генералом де Голлем движения "Свободная Франция". С 1942 г. -
"Сражающаяся Франция". "Свободные французы" боролись на стороне
антигитлеровской коалиции против фашистской Германии и ее сателлитов. Они
ставили цель изгнать из Франции оккупантов, восстановить власть крупного
французского капитала в стране и удержать французские колонии в Азии и
Африке).
После разгрома Германии Бен и Стоктон отправили грузовики, которых
остро не хватало американской армии в Европе, для вывоза из советской зоны
оккупации принадлежащего корпорации ИТТ оборудования предприятий связи и
авиационных заводов в американскую зону.
В 1945 году был создан специальный сенатский комитет по вопросам
международной связи. Его председателем стал "исправившийся" после поражения
Германии сенатор Бэртон Уилер. Увесистое досье, документально подтверждающее
сотрудничество РКА и ИТТ с немецким фашизмом и милитаристской Японией,
выпущенное в качестве приложения к протоколам заседаний этого комитета,
осталось практически без внимания. Самое интересное, что это досье
совершенно не заинтересовало членов сенатского комитета, бесцельно день за
днем проводивших время на заседаниях и получавших за это деньги из
федерального бюджета. Бесконечные дебаты продолжались вокруг возможности -
вскоре, впрочем, отвергнутой - централизовать системы связи всего западного
полушария. Вопрос о предательской деятельности руководства корпораций РКА и
ИТТ во время войны вовсе не был затронут. Тем не менее в ходе перепалки
между Уилером и контр-адмиралом Джозефом Редманом, возглавлявшим службу
связи американского военно-морского флота в начале войны, всплыли
немаловажные детали. Уилер, видимо, не сомневался, что протоколы заседаний
комитета не будут опубликованы, поэтому был максимально откровенен. Он начал
с того, что поставил Редману риторический вопрос: "Какую пользу принесли
военным усилиям Соединенных Штатов промышленные компании, принадлежащие
американским корпорациям и производившие средства связи в таких странах, как
Германия, Швеция, Испания?" Редман ответил: "Я не могу судить об
экономических выгодах - здесь я не компетентен, - но с точки зрения
технической, научной и оборонной такое положение вещей неизбежно ведет к
постоянному обмену информации, то есть, в условиях войны, к ее утечке".
Подобная откровенность из уст человека в высшей степени
ответственного вызвала мгновенную реакцию Уилера: "Не мог ли этот "обмен"
негативно сказаться на интересах нашей страны?" Ответ последовал
незамедлительно: "Когда речь идет о лабораторных разработках для военных
целей, всегда существует опасность, что результаты исследований попадут в
руки противника".
Беседа продолжалась.
Уилер: "Как, например, практически можно утаить от противника, что
производится на заводе, находящемся на его территории, даже если он
принадлежит юридически, скажем, корпорации "Уэстерн электрик"?"
Редман: "Ну, прежде всего мы привыкли полагаться на патриотизм и
честность американских бизнесменов и их умение хранить тайну. А потом, если
человек - негодяй, он таковым и останется, какие ограничения ни вводи".
Уилер: "Тогда возьмем для примера две промышленные компании - в
Германии и здесь, в Соединенных Штатах, - принадлежащие одной корпорации.
Неужели они не будут постоянно обмениваться последней технической
информацией, новой технологией и т. п.? Вы ведь не столь наивны, адмирал
Редман, и не верите, будто правая рука не знает, что делает левая?" Редман:
"Вы правы, сэр". Уилер: "Стало быть, такие компании в любой отрасли
промышленности, являясь частью одной корпорации или картеля, неизбежно
поддерживают тесные контакты друг с другом, даже при условии, что находятся
на территории враждующих государств. Тогда позвольте спросить, какие меры
принимались командованием ВМФ, чтобы обнаружить и пресечь подобный обмен
информацией с противником, иными словами, ее утечку?"
Редман: "Наличие такой утечки довольно просто определяется путем
изучения и анализа захваченных у противника документов, оборудования и т. п.
Безусловно, и наши военные атташе за границей служат немаловажным источником
информации. Однако во избежание негативных последствий я не считаю уместным
обсуждать здесь вопросы, касающиеся отдельных аспектов деятельности военной
разведки".
Уилер: "Не могу с вами согласиться". Редман: "Весьма сожалею".
Уилер: "Я понимаю, вы опасаетесь, что у нас могут быть
неприятности с сенатом, ну и что? В данный момент сенат против нас
бессилен".
"И будет бессилен еще на протяжении по крайней мере шести лет!" -
подал голос сенатор Гомер Кейпхарт.
16 февраля 1946 года генерал-майор Гарри Ингелс, начальник войск
связи армии США, от имени президента Трумэна вручил в Нью-Йорке Бену медаль
"За заслуги", высшую награду страны, которой может быть удостоено
гражданское лицо.
На церемонии вручения генерал сказал: "Вы получаете эту награду за
высшей степени благородную деятельность на поприще служения Соединенным
Штатам". А через несколько лет Бен получил несколько миллионов долларов -
компенсацию за ущерб, причиненный в 1944 году в ходе боевых действий
предприятиям его корпорации в Германии. Гораздо раньше компенсацию получил и
Вестрик - от нацистского правительства.
ГЛАВА VI. СТАЛЬНЫЕ ШАРИКИ НА ВЕС ЗОЛОТА
Всю вторую мировую войну Состенес Бен был вкладчиком "Стокгольмс
эншильда банк", финансировавшего гигантский шарикоподшипниковый концерн СКФ,
а директорами СКФ в США были родственник Геринга Гуго фон Розен и
заместитель начальника управления военного производства США Уильям Л. Бэт.
СКФ снабжал шарикоподшипниками южноамериканские компании, внесенные в
"черный список".
Крошечные стальные шарики были чрезвычайно важны для нацистов -
без них не смогли бы подняться в небо самолеты люфтваффе, а танки и
бронемашины - сдвинуться с места. В них нуждались также европейские филиалы
концернов ИТТ и "Форд", производившие для врага самолеты "фокке-вульф",
легковые автомобили и грузовики. Фактически без них нельзя было воевать. В
каждом "фокке-вульфе" было по меньшей мере четыре тысячи подшипников -
примерно столько же, сколько в "летающей крепости". Артиллерийские орудия,
прицелы для бомбометания, электрические генераторы и двигатели,
вентиляционные системы, подводные лодки, горнодобывающие машины,
производимая в ИТТ аппаратура связи - все это работало на шарикоподшипниках.
185 торговых отделений СКФ были разбросаны по всему миру -
прекрасный пример шведской организации производства. Во время войны концерн
торговал с обеими враждующими сторонами. В определенной степени СКФ был
связан с правительством Швеции, поскольку за границей его дела нередко вели
послы, посланники, консулы, представлявшие Швецию в разных странах мира. В
концерне были представлены практически все промышленные объединения страны,
и каждый член его совета директоров принадлежал к той или иной компании,
контролировавшей экономику Швеции.
Основанный в 1907 году, СКФ вместе со своими дочерними
предприятиями являлся крупнейшим производителем шарикоподшипников в мире.
Кроме того, под его контролем находились добыча железной руды, производство
чугуна и стали, литейные цеха, фабрики и заводы в Великобритании, Германии,
Соединенных Штатах и Франции. Большая часть его продукции почти до конца
второй мировой войны предназначалась для Германии. 60 процентов производимых
в различных странах СКФ подшипников поступало в распоряжение немецких
предприятий. Об отношении СКФ к союзникам в определенной степени говорит тот
факт, что в то время, как завод в Швайнфурте (Германия) был загружен на 93
процента, филиал в Филадельфии (США) работал с нагрузкой в 38 процентов, а
завод в Великобритании и того меньше. Итак, шарикоподшипники были одним из
самых мощных орудий в той хитроумной политике нейтралитета в войне, которую
проводило "братство".
Конструктором и организатором производства и сбыта продукции был
президент СКФ Свен Уингквист, приятель Геринга и герцога Виндзорского
(герцог Виндзорский, 1894-1972, - старший сын короля Великобритании Георга
V. С 20.1.1936 г. по 11.12.1936 г. занимал трон под именем Эдуарда VIII.
Поддерживал тесные отношения с руководством нацистской Германии, которое
возлагало большие надежды на его поддержку в деле подчинения правительства
Великобритании своему влиянию. Стремление Эдуарда VIII активно вмешаться в
политические дела, а также его намерение вступить с дважды разведенной
женщиной в брак, противоречащее традиции династических браков, вызвало
резкое недовольство в правящих кругах Великобритании. В результате
дворцового кризиса Эдуард VIII был вынужден отречься от престола в пользу
своего младшего брата (король Георг VI). После отречения ему был пожалован
титул герцога Виндзорского. В годы второй мировой войны занимал пост
губернатора Багамских островов. Последние годы жизни провел во Франции).
Он был крупным держателем акций принадлежащего Якобу Валленбергу
"Стокгольмс эншильда банк" - крупнейшего частного банка Швеции,
банка-корреспондента гитлеровского "Рейхсбанка". Валленберг контролировал
шахты, рудники, предприятия по производству нефти из сланцев, заводы
электрооборудования и военного снаряженияфактически всю промышленность
Швеции! С. Бен и С. Унгквист были партнерами Акселя Вэнера-Грена по компании
"Ю. С. Электролюкс" из "Бофорс" - гигантской империи военного снаряжения,
которая во время второй мировой войны поставляла Германии значительную часть
стали, выплавляемой на принадлежащих ей предприятиях.
Как уже говорилось, директорами американского филиала треста СКФ
всю войну были троюродный брат жены Геринга Гуго фон Розен и Уильям Л. Бэт.
Бэт родился в штате Индиана. Он начал трудовую деятельность в
железнодорожных мастерских, где обучился у отца ремеслу механика. В 1907 г.
защитил в Пэрдью (университет в штате Индиана.- прим. перев.) диплом
инженера, а через год получил место на шарикоподшипниковом заводе "Гес -
Брайт мануфактуринг Ко оф Филадельфия". После слияния "Гес-Брайт" с СКФ в
1919 году Бэт начал быстро продвигаться по службе и в 1923 году стал
президентом компании. Филиал в Филадельфии, во главе которого стоял Бэт,
соперничал с аналогичными ему огромными предприятиями концерна в Швайнфурте
(Германия) и Гётеборге (Швеция). Газета "Уолл-стрит джорнэл" и журнал
"Форчун" наперебой расхваливали филадельфийский СКФ. К 1940 году он уже
производил продукции на внушительную сумму - 21 млн. долларов.
Поскольку приближалась война и вероятность того, что США примут в
ней участие, была довольно высока, Гуго фон Розен и сотрудничавшие с ним
члены совета директоров побывали на фабриках СКФ в Германии и Италии,
являвшихся совместной американо-германской и американо-итальянской
собственностью. Американцы пообещали руководителям этих предприятий, что в
случае если английская блокада затруднит доставку шарикоподшипников
германским или итальянским филиалам в Латинской Америке, то филадельфийский
СКФ возьмет поставки на себя, вне зависимости от того, вступит правительство
Рузвельта в войну или нет. Одновременно с этим директора СКФ при помощи
Джона Фостера Даллеса приняли меры по сохранению их дочерней химической
компании "И. Г. Фарбен Бош". Президентом американского филиала этой компании
был Бэт, а Даллес - поверенным компании "Бош/Дженерал анилайн энд филм".
Чтобы уберечь "И. Г. Фарбен Бош" от возможной конфискации, Даллес после
событий в Перл-Харборе учредил над ней опеку, объявив себя и Бэта
держателями акций, которым доверено управление этой компанией. Таким
образом, конфискацию удалось отсрочить до весны 1942 г., а к этому времени
США уже воевали пять месяцев.
Даллес также содействовал принятию мер по защите американского
филиала СКФ в течение всей войны. С его помощью была совершена операция, в
результате которой Бэт стал номинальным держателем его основного пакета
акций с правом голоса в качестве лица, которому поручено управление.
Поскольку компании, принадлежавшие американским гражданам, не могли быть
конфискованы Лео Кроули, главой управления по охране секвестрованной
иностранной собственности, эта мера себя полностью оправдала.
Когда началась война, Рузвельт назначил Бэта заместителем
начальника управления военного производства Дональда Нельсона из компании
"Сиэрс, Робак". Находясь на этом посту, Бэт закрывал глаза на темные
махинации сообщников по "братству", наносивших стране большой ущерб; не
хватало то одних, то других стратегически важных товаров. Он тщательно
скрывал, что в военное время сам стал доверенным лицом держателей акций
компаний, сотрудничавших с врагом. Выступая по радио, Бэт произносил
зажигательные речи о расточительном отношении американцев к резине и
металлическому лому. Он призывал согнаждан сдавать консервные банки, старые
автопокрышки, шины, камеры, дырявые грелки, резиновые перчатки и фартуки...
Не забыл он и о старых газетах, половиках, побитых молью шерстяных вещах, -
все это старье можно использовать для упаковки боеприпасов, только сдавайте!
Что касается сала, то оно необходимо для производства глицерина... Несите
сало! При этом Бэта ничуть не смущало, что металлолом, которому он уделял
такое большое внимание, шел на производство бомб - таких же, как сброшенные
на Перл-Харбор. Бэт был своим человеком как в республиканском Клубе
объединенной лиги в Филадельфии, так и среди последователей "нового курса"
("новый курс" - система мероприятий, осуществленных в 1933-1938 гг. в США
правительством президента Ф. Д. Рузвельта с целью смягчения противоречий
американского капитала, обострившихся в результате мирового экономического
кризиса 1929-1933 гг.) на Капитолийском холме. Он действовал весьма
предусмотрительно, находясь в России в составе знаменитой миссии Аварелла
Гарримана (Уильям Аверелл Гарриман, род. 15.11.1891 г. - американский
политический деятель и дипломат. Длительное время был советником президента
Ф. Рузвельта по финансовым и промышленным вопросам. В сентябре 1941 г.
возглавлял делегацию США на Московском совещании представителей трех великих
держав - СССР, США и Англии, принявших ряд важных решений о сотрудничестве в
борьбе против фашистской Германии и ее союзников. В 1943-1946 гг. Гарриман
был послом США в СССР), Стокгольма и обеспечивал сотрудничавшие с нацистами
латиноамериканские предприятия, невзирая на растущий спрос на стальные
шарики в самих США.
Если бы Бэта, с одобрением относившегося к деятельности фон
Розена, загнали в угол, то жалким лепетом прозвучали бы его оправдания,
будто он имел дело лишь со шведской компанией и обязан был соблюдать в
отношениях с ней нейтралитет. Ведь в действительности сам Бэт, являясь
гражданином США, владел 103439 акциями основного капитала СКФ...
Благодаря саботажу фон Розена и Бэта объем производства продукции
СКФ в США за годы войны не достиг уровня, удовлетворявшего даже минимальные
потребности страны. Это бесило Моргентау. Он поручил сотруднику
экономического аппарата Белого дома, коренастому и энергичному канадцу
Лочлину Карри убедить правительство положить конец этому возмутительному
положению вещей. В помощь Карри был назначен решительный и исполнительный
чиновник из управления экономических программ, француз по происхождению Жан
Пажу. Именно он готовил в дальнейшем пространные доклады о деятельности Бэта
и фон Розена вплоть до 1945 года.
Подняв массу документов, Карри обнаружил, что компания
"Кёртис-Райт авиэйшн корпорейшн", имевшая в годы войны исключительно важное
значение, на протяжении пятнадцати месяцев после Перл-Харбора не только не
получила от СКФ необходимого количества шарикоподшипников, но чуть не
потерпела крах.
Из-за изношенных подшипников разбивались самолеты, гибли люди.
Большое количество машин вообще не могло подняться в воздух. И это в тяжелое
военное время, когда страна остро нуждалась в самолетах!
В июне 1943 года один честный и патриотически настроенный служащий
СКФ (в правительственных документах его имя не указывается.- прим.), не
желавший больше мириться с деятельностью фон Розена, отправился в Вашингтон
к заместителю начальника управления военного производства, то есть к Бэту.
Он сообщил: СКФ намеренно не расширяет производство, от которого зависит
успех военно-воздушных операций США. Холодно выслушав его, Бэт ответил:
"Ничего не поделаешь, и ничего не нужно делать". На этом вопрос был
исчерпан, а служащий был вынужден уволиться.
Кто-то из служащих СКФ даже подтасовывал данные об объеме
выпускавшейся продукции, в результате чего создавалось впечатление, что
производство подшипников не превышало нескольких миллионов штук, тогда как
на деле оно было значительно большим. Бывали случаи, когда американскому
потребителю фон Розен поставлял одни лишь наружные кольца подшипников или,
наоборот, внутренние. В таком виде продукция была непригодна для
использования, и это вызывало негодование Карри и Пажу.
Задерживая выполнение заказов, создавая (при пособничестве
незаменимого Джесси Г. Джонса) перебои и дефицит, фон Розен не только
отправлял подшипники в Латинскую Америку, но и переправлял в Швецию
засекреченные патенты, подробные чертежи и конфиденциальные данные о
производстве. Поскольку существовала вероятность того, что эти документы
могут быть перехвачены английской или американской цензурой на Бермудах,
люди фон Розена отправляли этот драгоценный груз дипломатической почтой
посольства Швеции в Вашингтоне. Дипломатическая почта нейтральных стран в
годы войны не подлежала ни проверке, ни конфискации.
В то самое время, когда подобная деятельность процветала,
филадельфийский СКФ получил генеральную лицензию на ведение внешнеторговых
операций на весь период войны. Тот факт, что Бэт сохранил свой официальный
пост в годы войны, нельзя объяснить иначе, чем поддержкой Рузвельта.
Министерство финансов, несмотря на имевшиеся в его распоряжении
документы о том, что корпорация СКФ принадлежит Швеции и Германии, не стало
поднимать шума из-за того, что она выдавала себя за американскую. Когда
Карри начал проявлять к СКФ излишний интерес, Бэт сжег всю имевшую отношение
к делу официальную переписку и финансовые отчеты СКФ.
10 апреля 1943 года преданный своей стране американец Дж. С.
Тореси, занимавший должность главного инженера в совете директоров СКФ,
после жаркой схватки с Бэтом оставил службу. Он заявил, что СКФ сводит на
нет военные усилия США, срывает ежемесячные поставки 150.000 подшипников
компании "Прат-Уитни", производившей двигатели для истребителей, а Бэт,
несмотря на занимаемый пост в управлении военного производства, наносит
явный ущерб американским интересам. Испытывая непередаваемое отвращение к
концерну, Тореси перешел работать в ВВС. Он связался с министерством
финансов, и для встречи с ним на военновоздушной базе во Флориде вылетел
сотрудник управления по вопросам зарубежных экономических связей Франклин
Джадсен. В ходе оживленной беседы Тореси рассказал о махинациях СКФ. Он
заклеймил позором фон Розена и многих его сотрудников, настроенных
профашистски, и сказал, что в частных беседах и на заседаниях совета они
высказывались о США с явным презрением.
Когда на стол Карри легли все обличительные документы, тот пришел
в ужас. Он представил Моргентау резкий отчет о встрече, за которым
последовал столь же обличительный отчет экономического аппарата Белого дома,
но в результате всего... санкции против компании приняты не были.
На протяжении всей войны традиционные методы "братства" приносили
неизменный успех. Так, доходы СКФ от латиноамериканских операций
перечислялись в Швецию через "Нэшнл сити бэнк оф Нью-Йорк". Официально все
авуары Швеции в "Нэшнл сити бэнк" по распоряжению Рузвельта были заморожены.
Бэт, используя связи в правительственных кругах, умудрился какимто образом
не только разблокировать эти авуары, но и получить официальное разрешение
перевести их в Европу.
В ходе войны руководство СКФ приняло надлежащие меры к тому, чтобы
ФБР не смогло обвинить концерн в махинациях, связанных с поставками
шарикоподшипников в Южную Америку. С этой целью фон Розен, действуя по
примеру "Стандард ойл", основал дочернее предприятие, которое
зарегистрировали в Панаме и, таким образом, оградили панамскими законами от
конфискации Соединенными Штатами. Подшипники перевозились из американских
портов на зарегистрированных в той же Панаме судах. Более 600.000
подшипников получали ежегодно нацистские клиенты, обосновавшиеся в Южной
Америке. Это прежде всего компании "Сименс", "Дизель", "Асеа", "Сепаратор",
а также "Электролюкс", во главе которой стоял Аксель Вэнер-Грен, и ИТТ,
успешно функционирующая под руководством Бена.
Деньги за поставляемые шарикоподшипники выплачивались из
специального закупочного фонда и переводились затем в США через нацистский
"Банко алеман трансатлантико". Фон Розен, подтверждая доставку
шарикоподшипников, посылал телеграмму с примитивным шифром: "Получена дикая
утка в желе, вместе с ней "шнапс"". Вся корреспонденция шла дипломатической
почтой. Германия закупала громадное количество подшипников в Швеции и
производила их сама. И тем не менее с 1943 года она стала испытывать все
возрастающий дефицит этих маленьких стальных шариков. Были приняты меры по
увеличению поставок шарикоподшипников из Южной Америки. Фон Розен обеспечил
их транзит в Германию из Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айреса через Швецию.
Англичане, также остро нуждавшиеся в шарикоподшипниках, находились в прямой
зависимости от двуличной СКФ и поэтому выдавали специальные разрешения на
проход грузовых судов этой корпорации без досмотра через блокаду в Швецию.
В 1943 году произошел целый ряд примечательных событий. В начале
октября Бэт в сопровождении представителей армии прибыл на американском
бомбардировщике в Стокгольм. Официальной целью их миссии были объявлены
переговоры о дальнейших поставках оборудования для производства
шарикоподшипников - хотя в самой Филадельфии его было предостаточно.
Подробности встреч и бесед Бэта с Якобом Валленбергом и Уингквистом не
сообщались. Однако, когда 14 октября командующий армейской авиацией США
генерал Генри Арнольд (по прозвищу Хэп) отдал приказ совершить воздушный
налет на гигантский завод СКФ в Швайнфурте, его ждал удар: противник
каким-то образом узнал о предстоящей бомбардировке. И в результате этот рейд
стоил Америке шестидесяти самолетов. 19 октября Арнольд без обиняков заявил
лондонской газете "Ньюс кроникл": "Они бы не смогли организовать оборону,
если бы не были предупреждены заранее".
Впервые после Перл-Харбора американское правительство
зашевелилось: стали поговаривать, что оно может предпринять хоть какие-то
акции со своей стороны. Энергичный Жан Пажу возглавил лагерь сторонников
разоблачения СКФ.
А тем временем в Лондоне командующий стратегическими ВВС США в
Европе генерал Карл Спаатц не находил себе места от ярости: после налета на
Швайнфурт шведы - с официального согласия британских и американских властей
- утроили свои поставки Германии. 13 марта 1944 года Спаатц пригласил к себе
в штаб посла США в Лондоне Джона Вайнанта и устроил ему разнос, заявив, что
посол "заодно с этими англичанами". "Все усилия нашей авиации, - громыхал
Спаатц, - сведены к нулю!" Едва оправившись от головомойки, Вайнант поручил
своему помощнику Уинфилду Рифлеру разобраться. Рифлер быстро выяснил, что
британское министерство по вопросам экономической войны, которому вменялось
в обязанности блюсти ограничения на поставки, и пальцем не шевельнуло,
поскольку после немецких бомбардировок дочернего предприятия СКФ в Лутоне
Великобритания оказалась в не меньшей зависимости от продукции СКФ, чем
Германия.
20 марта Лочлин Карри писал Дину Ачесону, что он глубоко озабочен
серьезностью ситуации: "В последние месяцы наша авиация предприняла
шестнадцать массированных налетов с единственной целью - разрушить
производственные мощности по выпуску шарикоподшипников в Германии. Однако в
то время, как мы ценой огромных потерь в самолетах и пилотах уничтожаем
германское производство, враг продолжает получать необходимую продукцию из
Швеции. Шведские поставки Германии в 1943 году побили все рекорды". Ответа
от Ачесона не последовало.
13 апреля 1944 года посол США в Стокгольме Гершель Джонсон
встретился с министром иностранных дел Швеции Кристианом Гюнтером. Гюнтер
указал, что заключение "трехстороннего соглашения" между Соединенными
Штатами, Британией и Германией далось ценой неимоверных усилий, и, разорви
сейчас Швеция это соглашение, Германия отреагирует весьма бурно. Гюнтер
резко и недвусмысленно добавил: "Американская общественность сумеет понять,
что занятая Швецией позиция оправданна и справедлива, если мы обнародуем
содержание всей переписки, из которого будет явствовать, что торговля между
Швецией и Германией осуществляется на договорной основе, известной союзным
правительствам и достигнутой с их предварительного согласия". Стало ясно,
что шведский министр иностранных дел угрожает Соединенным Штатам
разоблачением: если правительство США не смирится, Швеция доведет до
сведения американского народа, что их руководители вступили в сделку с
врагом.
Весной 1944 года правительство США грозило в случае отказа Швеции
удовлетворить его просьбу о прекращении поставок "шариков" занести СКФ в
"черный список". Лорд Селборн, возглавлявший британское министерство по
вопросам экономической войны, отвергал этот план целиком и полностью. Он
считал, что подобная угроза была бы роковой ошибкой. Министр упрашивал
Рифлера отговорить правительство США от такого шага. Британское
правительство в свою очередь предлагало, чтобы США закупили всю продукцию
СКФ. У Селборна были основания для опасений: если СКФ попадет в "черный
список", то Британия вообще лишится поставок шарикоподшипников. Причем,
помимо груза этих изделий, который должен был прибыть в ближайшее время
морем, еще 350 тонн шарикоподшипников, уже закупленных британскими
снабженцами, дожидались отправки в Британию в Гётеборге. Селборна пугало,
что шведы могут наложить арест на эту партию в ответ на конфискацию шведской
собственности в Соединенных Штатах или Британии. Существовала и реальная
угроза перехвата в море нескольких тысяч тонн шарикоподшипников,
находившихся на борту двух британских судов - "Дикто" и "Оайонел".
25 апреля заместитель военного министра Роберт Патерсон поставил
своего шефа Стимсона в известность о том, что Швеция отклонила требование
США прекратить поставки шарикоподшипников Германии сверх квоты,
согласованной в 1943 году. Он сообщал: "Швеция, я уверен, будет пытаться
затянуть решение вопроса, а на бесконечных переговорах посулит сократить
свой экспорт в Германию в неопределенном будущем. Такой политики она
придерживалась в прошлом, попробует применить ее и на этот раз". Патерсон
указывал, что Швеция снабжает Германию боеприпасами, которые убивают
американских солдат, что пятая часть снарядов, выпущенных по американцам,
изготовлена из шведской железной руды и что шведы получают нефть в
значительных количествах - в то время, как Британии и США ее не хватает для
военных целей. Он добавлял: "Я... полагаю, что правительство должно предать
гласности эти факты". Его надежды оказались тщетными.
27 апреля лейтенант Джеймс Пьюлстон, офицер связи ВМФ при
управлении зарубежных экономических связей, писал Лочлину Карри, что "ни в
коем случае нельзя доверять" Якобу Валленбергу, что идея эмбарго
представляет собой "иллюзию" и "розовую мечту". Он считал, что у
государственного департамента есть куда более эффективный способ заручиться
сотрудничеством со стороны Швеции - пригрозить ей прекращением поставок
нефти; лейтенанту было явно не по душе, что шведские суда "ошиваются" в
американских и карибских портах, поскольку "в экипажах (шведского флота)
предостаточно прогермански настроенных лиц, готовых к шпионской
деятельности". В своем докладе Карри он также писал:
"Если мы будем мешкать или согласимся с полумерами, предлагаемыми
Валленбергом или государственным департаментом, мы проиграем решающее
сражение еще до его начала.
...Если мы добьемся эмбарго на поставки нефти, то по крайней мере
неоправданная гибель многих и многих американцев будет лежать целиком на
совести государственного департамента. В противном случае ответственность за
нее ляжет и на нас. Лично я боюсь даже подумать, что хотя бы один -
единственный американский солдат был убит лишь потому, что я не настоял на
принятии надлежащих мер государственным департаментом".
Вынудить государственный департамент действовать было нелегкой
задачей. Тем не менее в апреле 1944 года министерству финансов, наконец,
удалось вырвать у Дина Ачесона согласие послать кого-нибудь в Швецию и
попытаться выторговать у "Эншильда банк" отказ от поставок Германии.
Отбирая кандидата в специальные эмиссары, Ачесон и Моргентау
остановились на странной фигуре. Вместо того чтобы направить в Стокгольм
Карри или Гарри Уайта, они поручили эту особую миссию некоему банкиру и
администратору киностудии "Парамаунт" Стэнтону Гриффису. Он прекрасно себя
чувствовал в светских салонах и не обладал ни должным опытом, ни знаниями в
области экономики. Стэнтон прибыл в Лондон, где к нему присоединился
способный молодой экономист и вице-президент Красного Креста Дуглас Поутит.
Эмиссаров кое-как затолкали в неимоверно тесный "москито" (боевой самолет
времен второй мировой войны), который, пробившись сквозь ужасную грозу,
доставил-таки пассажиров в Стокгольм. Там, в гнетуще мрачном отеле "Гранд"
их встретили посол Джонсон и Якоб Валленберг.
На второе утро пребывания в гостинице Гриффиса разбудил официант,
принесший завтрак. С чудовищным балканским акцентом он произнес: "Я
американский тайный агент. Буду работать на вас и держать в курсе
происходящего. В номере 208, где будут происходить ваши беседы со шведами,
немцы установили подслушивающую аппаратуру. В номере 410 остановился д-р
Шнурре, представитель нацистского правительства. Он надеется перебить цену и
обойти вас на переговорах по подшипникам". Гриффиса поразил маленький спич
официанта. Что это - розыгрыш или провокация? Но с того самого момента
официант, действительно сотрудничавший с разведкой США, доносил ему о каждом
шаге Валленберга и нацистов.
Переговоры в угрюмом правлении "Эншильда банк", увешанном
фамильными портретами Валленбергов, шли изнуряюще медленно. Гриффис явно не
подозревал о связях между Бэтом и государствами "оси", потому что однажды в
ходе вялых дебатов вдруг заявил одному из шефов СКФ, Гарольду Хамбергу: "Вы
можете тянуть время сколько душе угодно, но только Соединенные Штаты не
намерены сидеть сложа руки в сторонке, пока вы делаете машины, чтобы убивать
американских парней". Хамберг сделал вид, что не знает, о чем идет речь: "С
чего вы взяли, что наши шарикоподшипники помогают убивать американских
юношей?" Тогда Дуглас Поутит, вытащив пригоршню подшипников и высыпав их на
стол, спросил: "Где они изготовлены?" Хамберг тщательно рассматривал
лежавшую перед ним россыпь железок. "В Швеции", - ответил он наконец. Глядя
Хамбергу прямо в глаза, Поутит отчеканил: "Все они извлечены из обломков
немецкого самолета, сбитого над Лондоном".
Через несколько долгих недель соглашение все-таки было достигнуто.
Гриффис взял обязательство выплатить "Эншильда банк" 8 млн. долларов. Он
также гарантировал, что против СКФ по окончании войны не будут применены
антитрестовские законы. СКФ оставит за собой всю собственность в Германии на
вечные времена. Соединенные Штаты заверили, что простят, забудут и - самое
главное - сохранят в тайне связи СКФ с нацистами.
Тем временем общественность США начала проявлять признаки
беспокойства. Рабочие филиала СКФ в Филадельфии прослышали про сделки с
нацистами. В либеральной газете "ПМ" появилась статья, в которой фон Розен и
Бэт обвинялись в тяжких должностных преступлениях и торговле с сообщниками
врага. Некоторые сотрудники из административных органов СКФ, обеспокоенные
характером деятельности корпорации, начали писать доносы.
14 мая 1944 года Бэт дал интервью газете "Вашингтон пост". Он
предупреждал: если критика левой прессы возымеет свое действие и компания
будет национализирована или внесена в "черный список", эффективность
филадельфийского предприятия резко снизится. Он опровергал предъявленное ему
обвинение в сотрудничестве с нацистами и отрицал, что родственник Геринга -
его партнер. Что касается фон Розена, то он, по словам Бэта, директор по
сбыту, и только. Да, Бэт не отрицал, что в качестве доверенного лица он
представлял интересы владельцев СКФ. Однако никто не узнал, что стал он
таковым с единственной целью - сохранить компанию от конфискации как
иностранную собственность.
Однако сбить волну протестов честных американских служащих и
рабочих на сборочных линиях завода в Филадельфии не удалось. На бурных
заседаниях профсоюза цеховые старосты обсуждали вопрос о забастовке.
Возвращаясь с работы домой к женам и детям, рабочие с возмущением говорили о
сделках с врагом. Казалось, то, что, к сожалению, не сумело сделать
правительство США - прекратить деятельность СКФ, - смогут сделать рабочие.
Однако Бэт был начеку. 16 мая он устроил общий митинг в огромном
дворе завода, на который собралось восемь тысяч служащих СКФ.
Воспользовавшись доверием, которое всегда испытывали к нему рабочие
концерна, Бэт произнес речь, забравшись на высокую трибуну, украшенную
четырьмя американскими флагами, трепещущими на ветру: "Ничто из нашей
продукции не достается врагу! Уверяю вас, друзья мои! Все слухи о том, что
наша компания в Швеции находится под влиянием фашистов, - сущая чепуха! Эти
слухи - гитлеровская пропаганда, направленная на то, чтобы вывести нас из
строя".
Ловкий трюк Бэта удался: ложь была принята за чистую монету. 18
мая министерство финансов и управление по охране секвестрованной иностранной
собственности сделали совместное заявление для прессы, которое гласило: в
результате проведенного расследования с СКФ "полностью снято обвинение в
сотрудничестве с врагом". "Как военное, так и военноморское министерства, -
говорилось в заявлении, - довели до сведения министерства финансов и главы
управления по охране секвестрованной иностранной собственности следующее:
"СКФ индастриз" и "СКФ стил" вносят вклад в военные усилия США. ..."СКФ
индастриз" и "СКФ стил" добились прекрасных показателей, выполняя военные
заказы, и любые резкие сокращения выпуска продукции незамедлительно скажутся
на производстве необходимого военного снаряжения".
13 июня между СКФ и правительствами США и Великобритании было
заключено соглашение о сокращении поставок подшипников в фашистскую
Германию. Правительство США явно побаивалось придавать широкой гласности то
обстоятельство, что союзники, по сути дела, оказывают пособничество
нацистам. Поэтому резолюция на памятной записке госдепартамента от 13 июля
об объеме таких поставок гласила: "Вынесено решение сохранять секретность
данного соглашения не только на установленный срок действия, но и после его
истечения".
В июле в различные министерства были разосланы меморандумы
управления по зарубежным экономическим связям. В них утверждалось, что в
нарушение соглашения, за которое США обязались выплатить Швеции 8 млн.
долларов, СКФ ведет так называемую тройную торговлю, осуществляя поставки в
Германию через Испанию, Португалию и Швейцарию, с тем, чтобы избежать
обвинений в торговле с врагом. Словом, СКФ делала все возможное, чтобы
уклониться от выполнения взятого на себя обязательства. Из меморандумов
следовало, что правительство США, к сожалению, теперь едва ли могло обличить
СКФ в новых махинациях, поскольку оно само же ранее оправдало его.
Заместитель военного министра Патерсон, хотя и продолжал выступать против
СКФ, ничего фактически не добился. Беспомощный Лочлин Карри ходил и мямлил,
что в конце концов все встанет на свои места...
От имени управления зарубежных экономических связей Жан Пажу к 15
сентября 1944 года подготовил разгромный обвинительный акт против Уильяма Л.
Бэта, Гуго фон Розена и СКФ в целом. Изучив деятельность корпорации, он
сделал следующие выводы: Бэт по "указанию СКФ способствовал снабжению
латиноамериканских стран в ущерб текущим военным заказам США и вел торговлю
в Соединенных Штатах, руководствуясь долгосрочными деловыми интересами
компании, а не потребностями военного производства страны". Он также
подчеркнул, что директивы от шведского СКФ поступали через представительство
Швеции в Вашингтоне, минуя таким образом цензуру. Эти директивы
свидетельствовали, что сотрудничавшая с противником компания имела
возможность контролировать одну из важнейших отраслей промышленности США.
Пажу подтвердил, что промышленное производство СКФ в США не
достигло даже минимального уровня, удовлетворяющего потребности страны, что
исключительно важные в военном отношении отрасли промышленности испытывали
серьезные перебои в поставках шарикоподшипников. В результате самолеты не
могли подняться в воздух. Уильям Л. Бэт имел возможность исправить
положение, но не сделал этого. Пажу обобщил факты, свидетельствовавшие о
преднамеренном неполном использовании сырья, о связях с корпорациями
противника и обо всей позорной деятельности так называемой: американской
компании, действовавшей в интересах врагов. И все же СКФ остался
безнаказанным.
Норвежцы достаточно натерпелись от сотрудничества шведов с
противником, поэтому акция норвежских рабочих находит объяснение: 4 декабря
1944 года они взорвали завод СКФ в Осло, уничтожив подшипников на общую
сумму 1,5 млн. долларов. Тем временем Дин Ачесон не включил СКФ в "черный
список", хотя имел на то полномочия. Вместо того чтобы на волне очередного
подъема протестов общественности принять меры против СКФ, он просто заставил
Моргентау и Карри сделать ряд публичных заявлений относительно лояльности и
добропорядочности концерна - якобы во имя того, чтобы не возникла помеха
военным усилиям.
Надежды Лочлина Карри на то, что с приближением конца войны
положение дел изменится, оказались беспочвенными. Торговля с врагом
продолжалась, и 9 декабря 1944 года Жан Пажу направил послу США в Стокгольме
Джонсону письмо. "После того как при налете на Швайнфурт было сбито столько
самолетов и погибло столько людей, - писал он, - как бы среагировали
американцы, узнай, что СКФ по-прежнему снабжает военную машину Германии
шарикоподшипниками?"
К началу 1945 года стало, к сожалению, очевидным, что 8 млн.
долларов, потраченных Стэнтоном Гриффисом, были в значительной мере пущены
на ветер. Во-первых, эта сделка касалась лишь части, притом малой, поставок
подшипников. Во-вторых, шведы систематически превышали согласованные пределы
поставок. Только когда стало очевидно, что Гитлер окончательно проиграл
войну, Швеция наконец начала соблюдать договоренности.
После войны Уильям Л. Бэт и его сообщники, не без стараний
Гриффиса, остались безнаказанными. Гуго фон Розен, конечно же, прикрылся
своей "нейтральностью". В последние недели второй мировой войны Бэт внезапно
появился в Берлине и посетил отделение военной декартелизации. Там он долго
беседовал с руководившим декартелизацией бригадным генералом Дрейпером о
необходимости выполнить тайно данные Гриффисом Валленбергу обещания, а
именно: что шведские предприятия СКФ в Германии не пострадают, что ни один
из его заводов в Германии не будет ни демонтирован, ни перемещен и что ни
против него, ни против его коллег в США не будет применено антитрестовское
законодательство. Естественно, все эти обещания были выполнены.
ГЛАВА VII. МАХИНАЦИИ КИНОПРОМЫШЛЕННИКОВ
Председатель правления концерна "И. Г. Фарбениндустри" Герман Шмиц
был одной из наиболее заметных фигур "братства". Шмиц родился в 1880 году. С
самых ранних лет его обуревало честолюбивое стремление властвовать. В годы
первой мировой войны Шмиц проявил себя неприкрытым националистом. В возрасте
33 лет он пробился к руководству одной из крупнейших сталелитейных
корпораций Германии. Замкнутый и недоверчивый, предприимчивый Шмиц
использовал связи в промышленных кругах и в 1915 году получил пост в
министерстве экономики.
Шмиц сблизился с Гельмаром Шахтом, который буквально заразил его
идеей мирового финансового сообщества, не подвластного ни империям, ни
войнам. Далее Шмиц захватил руководство одним химическим трестом. На его
основе в 1925 году он помог своему коллеге и другу Карлу Крауху создать
концерн "И. Г. Фарбен". Обладая безошибочным нюхом на людей влиятельных,
Шмиц при содействии Шахта завязал важные контакты в Соединенных Штатах и
Великобритании. У Шмица появились единомышленники, полностью разделявшие его
идею о международной солидарности финансистов. Ими были: Уолтер Тигл из
"Стандард ойл" и Эдзел Форд, сын Генри Форда.
В 1929 году в США совместными усилиями Шмица, его племянника Макса
Ильгнера, Уолтера Тигла, Эдзела Форда и Чарльза Митчела из "Нэшнл сити бэнк"
был организован филиал "И. Г. Фарбен", получивший название "Америкэн И. Г.
кемикл корп.". Президентом новой компании стал Герман Шмиц, передав временно
свои полномочия в Европе брату Дитриху. Подобную операцию ранее осуществили
братья фон Клемм. Это позволило их фирме настолько прочно утвердиться по обе
стороны Атлантики, что она могла бы пережить любую войну, причем без ущерба
для себя.
В 1931 году Герберт Гувер принял Шмица в Белом доме. Президент и
промышленник быстро нашли общий язык - оба считали, что Советская Россия
должна быть уничтожена. Гуверу, вложившему большие капиталы в разработку
нефтяных месторождений в России, социалистическая революция принесла
значительные убытки.
Идея восстановления мощи Германии вызвала у американцев немецкого
происхождения настолько горячий энтузиазм, что выпущенные Шмицем на сумму 13
млн. долларов облигации акционерного общества "Америкэн И. Г." "Нэшнл сити
бэнк" распродал за одно утро. Богатство и могущество "Америкэн И. Г."
практически не поддавалось оценке. Эта международная корпорация стала
основным орудием экономической политики правительства Германии. Среди
товаров, которые она производила, были разнообразные химикаты и химические
продукты, включая искусственные масла, синтетический каучук, авиационный
бензин, пластмассы, нейлон, отравляющие газы и ядовитые вещества. Последние
использовались как на заводах "И. Г. Фарбен" для производства резины, так и
в концлагере Освенцим.
Шмиц помогал организовывать Банк международных расчетов и вплоть
до конца второй мировой войны входил в его правление. Кроме того, он начал
вкладывать капиталы в различные предприятия за рубежом. В результате к 1941
году "И. Г. Фарбен" владел акциями на сумму 5.042.550 долларов в "Стандард
ойл оф Нью-Джерси", 838.412 долл. в "Дженерал моторс" и 155.000 долл. в
"Стандард ойл оф Калифорниа".
Совместно с концерном "Крупп" "И. Г. Фарбен" претворял в жизнь
четырехлетний план Геринга, по которому Германия к 1940 году должна была
полностью обеспечить себя военной продукцией. К 1939 году "И. Г. Фарбен"
давал 90 процентов притока иностранной валюты, 85 процентов всей военной и
промышленной продукции от предусмотренных планом.
С 1932 года Шмиц стал тесно сотрудничать с Куртом фон Шрёдером,
директором БМР и богатейшего частного банка "И. Г. Штейн" в Кёльне.
Шрёдер был фанатичным нацистом. Обходительный и безупречно
элегантный, с правильными чертами лицаразве скажешь, что это прирожденный
главарь отрядов "Мертвая голова". Часто в годы войны, вернувшись с работы
домой в строгом, в мелкую полоску костюме, он переодевался в черную с
серебром форму, украшенную наградами, и отправлялся на сборища своего
личного отряда штурмовиков. Именно этот эсэсовец был наиболее тесно связан с
Уинтропом Олдричем из "Чейз бэнк", Уолтером Тиглом из "Стандард ойл",
Состенесом Беном из ИТТ и другими членами "братства" в США. В 1933 году он
предоставил свою прекрасную виллу под Мюнхеном для встречи Гитлера с фон
Папеном (Франц Папен, 1879-1969, - реакционный немецкий политик, один из
главных военных преступников фашистской Германии. В 1932 г. возглавлял
правительство, которое подготовило почву для установления фашистской
диктатуры в Германии. В 1933 г. стал вице-канцлером в правительстве Гитлера.
В 1934-1938 гг. на посту посла в Вене играл активную роль в подготовке
захвата Австрии фашистской Германией. В 1939-1944 гг., будучи послом в
Турции, пытался вовлечь эту страну в войну против СССР. В 1946 г. предстал
перед Международным военным трибуналом в Нюрнберге, но по настоянию
американских влиятельных кругов был оправдан). Эта встреча оказалась важным
звеном в цепи событий, приведших к захвату Гитлером власти в рейхстаге.
В 1932 году при содействии специального советника Гитлера по
экономическим вопросам, Вильгельма Кепплера, Шрёдер начал "приглядываться" к
влиятельным сторонникам "братства" - кого из них можно привлечь для
постоянного субсидирования гестапо? Они должны были вносить в среднем по 1
млн. марок в год на личный счет Гиммлера с отметкой "С" в "И. Г. Штейн
банк". Эти средства переводились далее на тайный счет гестапо с отметкой "Р"
в "Дрезднер банк" в Берлине. Сообщество этих влиятельных финансистов
получило название "Кружок друзей рейхсфюрера СС Гиммлера".
Шмиц был одним из самых щедрых вкладчиков в кружке, в который
входили представители ИТТ и "Стандард ойл оф Нью-Джерси". Он лично снабжал
Гиммлера крупными суммами.
В конце 30-х годов Шмиц завязал тесные контакты с молодым и
энергичным Вальтером Шелленбергом, который в то время быстро продвигался по
служебной лестнице и впоследствии стал главой СД - политической
контрразведки фашистской Германии.
Судя по рассекреченным в 1981 году документам разведслужбы армии
США, Шелленберг прочил Шмица на роль главы так называемого "совета
двенадцати". Совет должен был привести к власти Гиммлера и установить над
Гитлером опеку, заключив его под арест в Берхтесгадене.
Шелленберг возлагал на Шмица большие надежды, зная о его
преданности Гиммлеру и гестапо. Однако Гиммлер постоянно колебался и так и
не смог решиться санкционировать свержение фюрера. Тем не менее он не выдал
Шелленберга Гитлеру. Те же документы свидетельствуют, что основной целью
плана Шелленберга являлось заключение сепаратного мира между Германией и
Соединенными Штатами - заветная мечта "братства".
Перед самой войной брат Шмица Дитрих по указанию из Берлина
перебрался на Манхэттен, чтобы всячески вредить военным приготовлениям США.
Американское гражданство, а также беспрерывное пребывание в блестящих
светских салонах Нью-Йорка не мешали его шпионской деятельности в агентурной
сети концерна "И. Г. Фарбен".
"Америкэн И. Г." владел заводами "Дженерал анилайн энд филм" и
колоссальной кинопромышленной корпорацией "Агфа энд Анско". Ему также
принадлежала корпорация-мультимиллионер "Озалид", производившая множительную
аппаратуру. "Дженерал анилайн энд филм" поставлял красители для формы
военнослужащих США. Цвета - синий и хаки. Многочисленные шпионы - торговцы
Шмица, переодевшись в синюю или цвета хаки форму, получали блестящую
возможность проникать на любую армейскую, морскую или воздушную базу США как
до событий в Перл-Харборе, так и после. "Торговцы" также уговорили военные
власти снимать свои учебные фильмы на пленку "Агфа энд Анско" и проявлять
фотоснимки секретных объектов в лабораториях "Америкэн И. Г.". Кроме того,
им удавалось снимать копии со всех печатавшихся на предприятиях "Озалид"
секретных документов, имеющих военное значение, и переправлять их в главное
правление компании в Берлине.
Всем этим шпионским хозяйством руководил племянник Германа и
Дитриха Шмицев, бойкий толстяк Макс Ильгнер, стремившийся пробиться к
руководству "И. Г. Фарбен", неизменно доказывая, насколько он незаменим для
компании. Он объединил агентурную сеть "Н. В.-7" с "заграничной организацией
немцев" - разведсетью, непосредственно находившейся под контролем Вальтера
Шелленберга, - и таким образом создал пятитысячную армию агентов во главе с
фашистским консулом Фрицем Видеманом. Действуя под прикрытием "Америкэн И.
Г." в странах Северной и Южной Америки, агенты проникали на армейские,
морские и воздушные базы. Под видом сотрудников компании они уточняли
информацию, полученную "торговцами". Так, с помощью двух сетей агентуры
Германия получила четкое представление об американском вооружении еще до
Перл-Харбора.
По примеру Германа Шмица Макс Ильгнер решил не ехать в США, а
отправить туда своего брата. Рудольф Ильгнер, столь же жадный и
беспринципный, стал в Нью-Йорке одним из ведущих руководителей концерна,
возглавлявшегося Дитрихом Шмицем. Для ведения шпионажа он организовал
"крышу" - химическую компанию "Отделение статистики И. Г.". Более того,
Ильгнер подружился со священником Бернардом Р. Хаббардом. За Хаббардом,
посвятившим себя деятельности миссионера и исследователя "белого безмолвия"
Аляски, закрепилось прозвище Ледовый священник. Дружба Ильгнера и Хаббарда
была не случайна. В 1939 году, вскоре после начала войны в Европе, военный
министр США Генри Стимсон попросил Хаббарда оказать ему особую
услугупосетить стратегические базы США на Аляске (якобы для чтения лекций) и
тщательно заснять на кинофотопленку военные объекты. То ли по наивности, то
ли по беспечности Хаббард проговорился об этом поручении Рудольфу Ильгнеру.
Тот ему сказал, что "Америкэн И. Г." (к тому времени уже называвшаяся
"Дженерал анилайн энд филм") из самых лучших побуждений может бесплатно
предоставить ему со складов оптовой продукции "Агфа" аппараты и
высококачественную цветную пленку. Конечно, добавил при этом Ильгнер,
Хаббард сможет проявить заснятый фильм в лабораториях "Дженерал анилайн энд
филм". Хаббард согласился. По-видимому, в военной разведке не потрудились
заглянуть в досье ФБР или госдепартамента, а ведь там скопилось
предостаточно материалов о связях "Дженерал анилайн энд филм" с фашистами.
Преодолев снежные бураны и шквалы, Хаббард привез из длительной и тяжелой
поездки на Аляску бесценную кинозапись всей системы обороны США на
северо-западном направлении. Вполне естественно, что Рудольф Ильгнер
переправил копию пленки своему брату в штаб "И. В.-7" в Берлине.
Тогда же военное министерство США, исходя из соображений обороны,
приступило к кинофотосъемке Панамского канала. Рудольф Ильгнер, не долго
думая, взялся поставлять министерству кинопленку "Агфа" - по крайне низкой
цене. После проявления пленки, причем оригиналы, переправлялись... в Берлин,
а копии Ильгнер - хорош шутник! - отдавал американцам. Пленки - оригиналы
отправлялись в долгое путешествие на борту морских судов, курсировавших по
линии Гамбург-Америка, и оказывались в конечном счете в Берлине. Президентом
этой судокомпании был Юлиус Мейер, возглавлявший одновременно
германо-американскую торговую палату, а председателем этой палаты являлся не
кто иной, как Рудольф Ильгнер.
В сентябре 1939 года братья Шмиц и братья Ильгнер смекнули, что с
началом войны в Европе буквы "И. Г.", фигурировавшие как в названии
"Америкэн И. Г.", так и в "И. Г. Фарбен", могут отпугнуть кое-кого из
многочисленных мелких держателей акций в Америке, которые, сами о том не
зная, помогали финансировать Гитлера. Именно тогда "Америкэн И. Г." стал
называться "Дженерал анилайн энд филм" (ДАФ), Рудольф Ильгнер сжег все
компрометирующие его документы и запретил рекламному бюро подчеркивать
высокое качество немецкой продукции в целях увеличения сбыта.
"И. Г. Хеми", дочерней компанией "И. Г. Фарбен" в Швейцарии,
управлял родственник Шмицев. 91,5 процента ее акций контролировали - нужно
ли пояснять? - "Нэшнл сити бэнк оф Нью-Йорк" и "Чейз бэнк". В правление
компании входил Уильям Уэйс из "Стерлинг продактс" и Эдзел Форд. Тигл был
вынужден выйти из правления в 1938 году из-за того, что был изобличен в
махинациях. Место Тигла в правлении занял Джеймс Форрестол. Он же являлся
партнером банковской компании "Дилон, Рид энд Ко", которая участвовала в
финансировании партии Гитлера в первые годы ее существования. Позднее
Форрестол стал заместителем военно-морского министра, а потом и министром.
Другим членом правления был бывший министр юстиции США Гомер Каммингс.
Занимая этот официальный пост, Каммингс немало сделал в интересах "Америкэн
И. Г." в качестве ведущего адвоката корпорации. О его профессиональной
квалификации может свидетельствовать следующее: Каммингс снабжал информацией
секретного характера нацистского поверенного в делах в Вашингтоне Ганса
Томсена. В телеграмме с пометкой "совершенно секретно", отправленной в
Германию 11 июня 1940 года, Томсен докладывал, что Каммингс информировал его
о подробностях личной беседы с Рузвельтом. Что же это были за "подробности"?
Согласно данным Каммингса, президент намеревался использовать любые
законоположения, чтобы покончить с политикой нейтралитета и оказать помощь
Великобритании в Атлантике. Кроме того, Рузвельт станет поставлять
Великобритании вооружение, если американцы успеют до конца войны наладить
его производство. В случае если война закончится победой Гитлера над
Великобританией и Францией, США будут проявлять "любезность и покладистость"
в отношении Германии два года, за которые они, не останавливаясь перед
затратами, создадут свою боеспособную армию. Рузвельт поведал-де Каммингсу,
что Германия будет разбита, если попытается напасть на Канаду или страны
Карибского бассейна. Словом, бывший министр юстиции, услуги которого
оплачивала фашистская корпорация, снабжал Гитлера секретными сведениями о
сугубо личных размышлениях президента.
"Дженерал анилайн энд филм" не могла бы функционировать как
отделение германской разведки "Н. В.-7" без поддержки сената и палаты
представителей. В докладных записках Ганса Томсена утверждалось, что
"Дженерал анилайн энд филм", помимо финансирования агентов "Н. В.-7" и
"заграничной организации немцев", субсидировала еще и кампанию профашистской
пропаганды, проводившуюся конгрессменами. 12 июня 1940 года Томсен в
телеграмме Иоахиму Риббентропу, министру иностранных дел Германии,
докладывал:
"Известный конгрессмен-республиканец, который тесно связан с одним
сотрудником издания "Пресс афферс", намерен на три дня пригласить около 50
конгрессменов-республиканцев, сторонников политики изоляционизма
(изоляционизм - направление во внешней политике США. "Изоляционисты"
призывали не вмешиваться в европейские дела и в вооруженные конфликты вне
Американского континента. В 30-е годы политика изоляционизма служила ширмой
для прикрытия экспансионистских устремлений империализма США. Кроме того,
она использовалась американской реакцией для оправдания бойкота усилий СССР
и всех миролюбивых сил, направленных на создание системы коллективной
безопасности в Европе в целях обуздания фашистских агрессоров. После
нападения главных сил фашистского блока на СССР в июне 1941 г. реакция США
взяла на вооружение изоляционистские идеи для подрыва советско-американского
военного сотрудничества в рамках антигитлеровской коалиции), для участия в
работе съезда республиканской партии. Приглашенные постараются склонить
делегатов к курсу на изоляционизм во внешней политике. Для проведения
мероприятия необходима сумма 3 тыс. долларов.
Кроме того, упомянутый конгрессмен готов организовать небольшой
специальный комитет республиканской партии, который в ходе съезда будет
вести в крупнейших американских газетах пропагандистскую кампанию под
девизом "Уберечь Америку от войны!". Это будет своего рода контрмерой против
проводимой комитетом Белого дома (Уильямом Алленом) кампании в печати под
лозунгом "Остановить Гитлера немедленно". Стоимость этого мероприятия
составит от 60 до 80 тыс. долларов, из которых половина, вероятно, пойдет
друзьям-американцам упомянутого конгрессмена. В силу незаурядности этого
предложения я его принял, поэтому прошу сообщить телеграфом, представляет ли
данный проект для вас интерес, если да, то выделяйте необходимую сумму".
Ведомство Риббентропа телеграфировало в ответ 16 июня: "Министр
иностранных дел согласен на предлагаемые контрмеры против просоюзнической
пропаганды США". Средства были отчислены и выплачены "друзьямамериканцам".
А кто же был этот "конгрессмен-республиканец"? Его звали Стефен
Дэй. Он входил в палату представителей от штата Иллинойс. С ним сотрудничали
такие ярые сторонники Гитлера, как сенатор Раш Холт из Западной Вирджинии и
сенатор Эрнст Ландин из Миннесоты.
19 июля Томсен докладывал об успешном завершении кампании. Он
телеграфировал в Берлин: "Как я уже сообщал, на съезде
конгрессменам-республиканцам удалось добиться включения в программу партии
принципов изоляционистской внешней политики, а именно: республиканцы не
позволят втянуть себя в войну в Европе. Наше содействие этому осталось в
тайне... На дорожные расходы и пропагандистские публикации израсходована
сумма 4350 долларов, которую следует возместить посольству".
По мере того как неумолимый ход международных событий приближал
час вступления Америки в войну, Макс Ильгнер и его дядя Герман начали
проявлять все возрастающее беспокойство: как будут идти их нью-йоркские дела
в будущем? 2 мая 1941 года они пригласили на совещание в Милан двух
энергичных директоров "Дженерал анилайн энд филм", чтобы выработать
оптимальную линию поведения на случай вступления Рузвельта в войну против
Гитлера. Директора-американцы Альфредо Е. Мол и Эрнст К. Холбах -
согласились негласно переправлять медикаменты и патенты в Южную Америку
через американскую фирму "Фезандие и Сперле", которая в случае войны не
могла быть конфискована. Хью Уильямсон, еще один из директоров ДАФ,
по-видимому, переправлял оборудование и химикаты. Тем временем Холбаху
удалось создать свое собственное дочернее предприятие "Дженерал дайстафс".
Зарегистрированная как американская компания, она также не подлежала
конфискации. В Нью-Йорке Дитрих Шмиц собрал все документы, обличавшие
деятельность отделения статистики "И. Г.", и сжег их.
9 мая 1941 года министр юстиции Роберт X. Джексон, уступив
настояниям Рузвельта, наложил арест на депозиты "Америкэн И. Г." в "Нэшнл
сити бэнк оф Нью-Йорк". Однако оказалось, что в банковских сейфах находилось
лишь 250 тыс. долларов из полумиллиардного счета корпорации. Несомненно,
Ильгнер был человеком со связями - не прошло и двух месяцев после этого, как
все средства, за исключением 25 тыс. долларов, были разблокированы.
Казалось, что "И. Г." все сходит с рук, когда Рузвельт и Моргентау
заморозили все швейцарские капиталовложения в США, а вместе с ними и
средства "Америкэн И. Г.". Итак, "швейцарская ширма" на время стала
бесполезной.
Состенес Бен из ИТТ оказался весьма полезным членом "братства". Он
откликнулся на предложение Геринга и попытался купить "Дженерал анилайн энд
филм". В результате этой операции компания превратилась бы в американскую и
не могла бы быть конфискована во время войны. Кроме того, был бы снят арест
с ее швейцарских средств. Аналогичную махинацию предполагалось провести с
филиалами ИТТ в Германии, чтобы уберечь их от конфискации. Естественно, что
неизменный "Нэшнл сити бэнк" способствовал заключению сделки. Тем не менее
Герману Шмицу почудилось, будто Бен пытается его перехитрить, и он решил
продать компанию одному из ее дочерних предприятий. Но оказалось, что Шмиц
перехитрил самого себя - сделка была почти заключена, когда Моргентау,
выведенный из терпения, наложил на нее запрет. Тогда Шмиц сделал другой ход:
попытался продать "Дженерал анилайн энд филм" одной датской компании,
владевшей частью ее акций. Однако министр финансов воспрепятствовал и этому.
После событий в Перл-Харборе Моргентау решил полностью
конфисковать ДАФ до конца войны. Предварительно он закрыл или
национализировал 50 связанных с концерном фирм, которые не вызывали у него
доверия. Затем он обратился к Рузвельту с просьбой поставить "Дженерал
анилайн энд филм" под контроль министерства финансов, а не министерства
юстиции или управления по охране секвестрованной иностранной собственности,
которое в то время только создавалось под эгидой ненавистного ему
промышленного магната Лео Кроули. Моргентау не доверял Кроули, ставленнику
слабовольного и нерешительного министра юстиции Фрэнсиса Биддла. Он знал,
что Кроули, этот громогласный хвастун, всячески потворствовал деятельности
корпораций и был защитником большого бизнеса, как и Джесси Джонс.
13 января 1942 года Моргентау принял против "Дженерал анилайн энд
филм" решительные меры и начал увольнять явных профашистов. Хозяин Белого
дома целиком и полностью его поддерживал. "Если кто-нибудь спросит, -
говорил Рузвельт Моргентау, - можешь говорить, что президент велел не
церемониться".
Но одновременно Рузвельт вредил деятельности Моргентау: он
временно поручил надзор за компанией служителю большого бизнеса, богатому
адвокату Е. Маку. Мак назначил председателем правления отъявленного
интригана Уильяма Буллита, отказался увольнять служащихнацистов и попросту
отклонил требование Моргентау прекратить использовать их как консультантов.
Моргентау вышел из себя, когда узнал, какие колоссальные оклады назначили
Маку и Буллиту за... откровенное укрывательство фашистов! Кроме того, Мак
попытался учредить так называемый "комитет по управлению предприятием",
состав которого полностью состоял бы из ловких дельцов - бывших
руководителей "И. Г. Фарбен".
16 февраля 1942 года Моргентау сумел взять верх над Маком,
конфисковав 97 процентов акций ДАФ. Буллит сразу же вышел в отставку, а Мак
остался на своем посту, ожесточенно отбиваясь от Моргентау. Тем временем
Рузвельт напомнил в очередной раз, что Кроули с готовностью ожидает передачи
ему под контроль ДАФ. Расстроенный, негодующий Моргентау писал Гарри
Гопкинсу 26 февраля: "Рузвельт ведет себя так, чтобы в случае чего сослаться
на полную неосведомленностьесли я буду продолжать начатое и наведу порядок.
А он без преувеличения может сказать, что ничего не знает". Гопкинс высказал
свое возмущение президенту, и тот наконец 5 марта разрешил Моргентау "не
медлить и продолжать действовать в отношении "Анилайн" в том же духе".
Однако немногим больше, чем через неделю, президент неожиданно поставил
Кроули во главе "Дженерал анилайн энд филм". Шаг, типичный для уступчивого
характера президента. Вступив в должность, Кроули сразу же назначил
председателем правления компании Эрнста К. Холбаха, пожалуй наиболее
скомпрометировавшего себя профарбеновской деятельностью. Впоследствии Кроули
отказывался уволить Холбаха даже тогда, когда тот трижды официально был
обвинен в связях с "И. Г. Фарбен" после Перл-Харбора. Как ни возмущался
Моргентау, Кроули повысил Холбаху оклад с 36 до 82 тыс. долларов в год. У
него хватило смелости возложить на Альфредо Е. Мола, сообщника Холбаха,
руководство сбытом продукции ДАФ в Южной Америке. Обоим были возвращены
акции, конфискованные Моргентау. По специальному указанию Кроули их средства
в "Нэшнл сити бэнк" были разблокированы. Но Кроули и этого было мало. Его
партнером по фирме-мультимиллионеру "Стандард гэс энд электрик" (СГЭ) был
баснословно богатый Виктор Эммануил, который установил контроль над СГЭ с
помощью банков Шредера. И Кроули, возглавив управление по охране
секвестрованной иностранной собственности, продолжал получать зарплату как
от этой фирмы, так и от нью-йоркского отделения банка Шредера! Специальным
юридическим советником Кроули стал близкий друг его и Холбаха - Джон Фостер
Даллес, к тому же и адвокат Холбаха, предъявивший правительству иск о
возвращении компании ее фондов.
К 1944 году Кроули уже два года управлял ДАФ. За это время ни он,
ни Фрэнсис Биддл не удосужились отреагировать на три официально
предъявленных корпорации еще 19 декабря 1941 года обвинения в нарушении
антитрестовского законодательства. Основание для предъявленных обвинений -
соучастие в тайной торговле с фашистской Германией. Кроули и Биддл
отказались от принятия судебного "решения по соглашению" (решение суда в
соответствии с заключенным сторонами соглашением) о полном разрыве связей с
"И. Г. Фарбен". Они также отказались слить ДАФ с американской компанией
"Дженерал дайстафс", которая по-прежнему закупала 10 процентов сбываемой ими
продукции. Они не только не передали в распоряжение властей патенты
"Дженерал анилайн энд филм", но и не поставили правительство в известность о
том, какие патенты были переданы им нацистами, чтобы предотвратить их
конфискацию во время войны.
Стоун обрушился на Кроули с критикой на страницах "ПМ" и "Нейшн".
В результате Кроули ушел с поста главы управления по охране секвестрованной
иностранной собственности, но лишь за тем, чтобы занять другой, еще более
ответственный - главы управления зарубежных экономических связей. В
редакционной статье газеты "ПМ" от 10 февраля 1944 года Стоун писал: "Одного
ухода Кроули с поста недостаточно... Мы надеемся, что при подборе
кандидатуры нового главы управления по охране секвестрованной иностранной
собственности президент остановит свой выбор на человеке, доходы которого в
отличие от Кроули не будут в основном состоять из выплат от частных
компаний... Мы предлагаем правительству очистить совет директоров ДАФ от
всех лиц, связанных с Виктором Эммануилом, банками Шрёдера, "Стандард ойл"
или любой другой компанией, которая до войны имела деловые контакты с "И. Г.
Фарбен"". Далее в статье указывалось: "Откройте доступ американской
промышленности ко всем патентам по красителям, химикатам, медикаментам и
прочим товарам, которые принадлежат самой ДАФ или ее дочернему предприятию
"Уинтроп кемикл"... Разделите ДАФ на мелкие компании, сделав их американской
собственностью, чтобы каждая из них занималась одним из видов деятельности
ДАФ, - тогда мы избавились бы от монополии этой контролируемой Германией
корпорации по множеству товаров".
Излишне добавлять, что президент не прислушался ни к одной из этих
рекомендаций.
В марте 1944 года, спустя три месяца после ухода Кроули с поста
председателя правления ДАФ, на поверхность всплыли новые подробности его
махинаций. Уильям Лавэр из министерства торговли 1 июня 1944 года заявил на
заседании почтового комитета сената, что Кроули в ущерб национальным
интересам разглашал, используя официальные каналы, проходившую цензуру
информацию. Он сообщил, что двое, представившиеся "торговцами" компании ДАФ,
потребовали от него данные, содержащиеся в проходившем через цензуру
донесении об американской фирме "Истман кодак" с тем, чтобы использовать их
с наибольшей для себя выгодой, торгуя пленкой в Латинской Америке. Вместо
того чтобы "заморозить" деятельность ДАФ, Кроули ее стимулировал, конкурируя
с "Кодаком". Отчеты ДАФ поступали к Лавэру с сопроводительными письмами, в
которых утверждалось: все сотрудники заняты сбором информации для главы
управления по охране секвестрованной иностранной собственности и в силу
этого должны располагать секретными данными. Поскольку письма исходили от
лица официального, Лавэр считал своим долгом представить затребованные
сведения. В результате ДАФ одержала полный верх над "Кодаком" в Южной
Америке.
Лавэру удалось установить: когда правительство Мексики в 1944 году
заключило сделку с американской компанией "Сианамид", касающуюся операций с
собственностью конфискованных немецких химических компаний, двое сотрудников
Кроули вылетели в Мехико и подкупили всех, кого могли, чтобы сорвать
достигнутую договоренность, не отвечающую интересам ДАФ.
Деятельность Кроули осталась безнаказанной. Между тем Джон Фостер
Даллес представил от имени г-жи Эрнст Холбах иск в управление по охране
секвестрованной иностранной собственности о возвращении ей оставшейся части
принадлежавших мужу акций немецких предприятий. Вместо Кроули пост главы
этого учреждения в то время занял его помощник Джеймс Маркхэм, который тоже
был... одним из директоров "Стандард гэс энд электрик"! Вряд ли кого-то
удивит, что Даллес выиграл иск.
Одним из многочисленных филиалов "И. Г. Фарбен" и компаньоном
"Дженерал анилайн энд филм" был "Стерлинг продактс инк.". Этот колоссальный
трест финансировал банк "Нэшнл сити", "Стерлинг продактс инк." и его
дочерние предприятия - "Уинтроп кемикл компани" и "Байер компани" -
выпускали широко известные фармацевтические препараты, такие, как аспирин.
Миллионам американцев во время второй мировой войны и в голову не приходило,
что, покупая упаковку с таблетками, они помогали финансировать целую армию
секретных агентов, действовавшую параллельно с разведсетью Макса Ильгнера
("Н.В.-7") в Северной и Южной Америке. Эти агенты снабжали врага
подробнейшей информацией о состоянии вооруженных сил США.
Председателем правления "Стерлинг продактс" был Уильям Уэйс,
близкий друг Германа Шмица и один из директоров "Америкэн И. Г. / Дженерал
анилайн энд филм". Ревностный приверженец англиканской епископальной церкви,
способный химик, в прошлом владелец аптеки, Уэйс давно сблизился не только
со Шмицем, но и с Вильгельмом Манном, директором отдела фармацевтики "И. Г.
Фарбен".
Немецкая компания "Америкэн Байер", разработавшая технологию
приготовления аспирина во время первой мировой войны, в 1918 году была
конфискована управлением по охране секвестрованной иностранной
собственности. Купив ее в 1919 году, Уэйс подписал обязательство, что
компания никогда не будет контролироваться никем, кроме как "стопроцентным
патриотом США".
Однако через полгода после подписания такого обязательства Уэйс
связался с Германом Шмицем с тем, чтобы установить контакт с недавним врагом
США, Германией, и найти способ обойти положения Версальского договора,
согласно которому Германии не разрешалось иметь собственную фармацевтическую
промышленность. Затем он сделал Эрла Макклинтока своим младшим партнером.
Макклинток - этот талантливый юрист с деловой хваткой - был заместителем
начальника отдела контроля над конфискованными немецкими предприятиями в
управлении по охране секвестрованной иностранной собственности и получал 3
тыс. долларов в год. Уэйс предложил ему на 10 тыс. больше и переманил к
себе.
В 1920 году Макклинток совершил поездку в Баден-Баден и встретился
с Карлом Бошем и Германом Шмицем. В результате были восстановлены деловые
связи с компанией "Байер" в Германии, которые он сам же прервал на законном
основании всего девятью месяцами ранее.
Затем Макклинток долго колесил по городам и городишкам Южной
Америки, внедряя там тайных агентов, с помощью которых предполагалось
создать один из наиболее крупных фармацевтических концернов мира.
В 20-е годы компания "Стерлинг" полностью завладела компанией
"Байер" в США. Хотя каждая из них имела свои конторы и предприятия, они были
связаны неразрывными узами.
В 1926 году Герберт Гувер на правах министра торговли создал
консультативную комиссию по вопросам химического производства, в состав
руководства которой вошли Фрэнк Блэйр из "Стерлинг", Уолтер Тигл из
"Стандард ойл" и Ламот Дюпон, брат Ирене Дюпона. Два года спустя "Стерлинг
дайстафс" была продана Уэйсом старой и солидной американской фирме
"Грасели", которая потом слилась с концерном Дюпонов, а в конечном счете
стала частью "Дженерал анилайн энд филм". Итак, с самого начала становления
"братства" его члены были спаяны общими интересами.
В 20-е годы Уэйс заключил с "И. Г. Фарбен" соглашение сроком на 50
лет, по которому мир "по-братски" оказался поделен вплоть до Новой Зеландии
и Южной Африки на два рынка сбыта. Ими была совместно создана компания
"Альба фармацевтикал Ко", 50 процентов акций которой принадлежали "И. Г.
Фарбен". В течение последующих 30 лет "Альба", "Стерлинг" и "И. Г. Фарбен"
обменивались между собой членами советов директоров и изощрялись во
всяческих хитроумных махинациях.
В 1928 году в компании появился нацистский агент. Это был Эдвард
А. Рамели, консультировавший Фордов по финансовым вопросам.
Рамели работал вместе с партнером Вестрика д-ром Генрихом
Альбертом, адвокатом "братства". Впоследствии Альберт возглавил филиал
"Форда" в Германии.
В годы первой мировой войны Рамели вел активную прогерманскую
пропаганду в США. Только на подкуп 619 газет - для того чтобы настроить
американцев против поставок боеприпасов европейским союзникам - он истратил
200 тыс. долларов. Этот немецкий агент купил газету "Ивнинг мейл" и
превратил ее в рупор прогерманской пропаганды. Рамели был арестован в 1918
году и осужден по обвинению в ведении торговли с противником. Однако в
тюрьме он провел всего лишь месяцГенри Форд использовал свое влияние на
президента Кальвина Куллиджа (Кальвин Куллидж, 1872-1933, - государственный
деятель США. В 1923-1929 гг. избирался президентом США от республиканской
партии. Был последовательным проводником интересов американского
финансово-монополистического капитала как внутри страны, так и за рубежом.
Содействовал наращиванию военного потенциала германского империализма,
занимал враждебную позицию по отношению к СССР, отказываясь от его
дипломатического признания).
В день выхода Рамели из тюрьмы Форд вручил ему пачку облигаций в
качестве аванса. Рамели одним из первых вступил в нацистскую партию. В
"Стерлинг" он исполнял функции ведущего консультанта и в тесном контакте с
Уэйсом помогал насаждать молодежные фашистские организации в Южной Америке.
Полную поддержку ему оказывал Альфредо Мол, который продолжал свою
деятельность и в годы войны под покровительством Лео Кроули. Для полноты
картины следует добавить, что Уэйс пользовался услугами как одной группы
юристов, в лице братьев Даллес, так и другой - Эдварда С. Роджерса с
партнерами, который был родственником владельцев "Роджерс стандард ойл" и
одно время консультировал по юридическим вопросам главу управления по охране
секвестрованной иностранной собственности.
Еще один полезный контакт удалось завязать в 1929 году - Уэйс
предложил пост вице-президента "Стерлинг" Эдварду Кларку, секретарю
президента Куллиджа, а потом и Гувера.
Кларк возглавлял в Вашингтоне группу лоббистов, "обрабатывавшую"
членов конгресса. Концерну "И. Г. Фарбен" была необходима солидная
поддержка. Эта группа продолжала действовать под разными названиями вплоть
до конца второй мировой войны. Супруга Кларка через 10 лет после смерти мужа
продала его бумаги антикварному магазину на Семнадцатой улице в Вашингтоне -
неподалеку от Белого дома. Его владелец Чарльз Кон собирал редкие документы,
почтовые марки, монеты и автографы. В одной из газет было помещено
объявление о том, что в магазин Кона поступили письма Кларка, в которых
содержатся сведения о контактах "И. Г. Фарбен". Через два часа после
появления объявления в магазин пришел немец, назвавшийся коллекционером
документов, выложив 100 тыс. долларов в новых, хрустящих банкнотах. Кон ни
за какие деньги не захотел расстаться с письмами. (Он обладал нюхом на
немецких шпионов.) На следующий день появилась прелестная молодая дама,
предложившая деньги и себя в придачу. Кон устоял и на этот раз. Он передал
письма Библиотеке конгресса, где эти изобличительные документы пропали
бесследно.
В 30-е годы Уэйс не упускал возможности для ведения профашистской
пропаганды и сбора стратегически важных данных. Он всячески пытался
воспрепятствовать расширению производства медикаментов лояльными
американскими компаниями. 29 марта 1933 года Макс Ильгнер из "И. Г. Фарбен"
- к тому времени офицер гестапо - отправил сообщение Максу Вояну,
руководившему экспортом "Стерлинг", в страны Южной Америки. В нем, в
частности, указывалось: "Просим Вас оказывать противодействие протестам
общественности в отношении "неблаговидных дел" нашего (нацистского)
правительства.
...Немедленно по получении этого письма Вам надлежит включиться в
кампанию по распространению информации, учитывая при этом обстановку в
стране и взгляды редакторов влиятельных газет. Рекомендуется также
направлять соответствующие циркуляры медикам и потребителям. Особенно
следует обратить внимание на ту часть нашего письма, где указано, что во
всех этих выдумках об ужасах, происходящих в Германии, нет ни слова правды".
Было принято решение не публиковать рекламу "Стерлинг" в
антифашистских газетах. Более того, контракт на рекламу расторгался, если
газета меняла свою направленность на антифашистскую.
В 1933 году, после прихода к власти Гитлера, Уэйс в письмах к
Рудольфу Манну из "И. Г. Фарбен" высказывал "опасения относительно положения
дел в Германии". Однако Манн, сразу же с готовностью воспринявший нацистскую
доктрину, заверил Уэйса, что дела в Германии под руководством нацистской
партии пойдут гораздо лучше. Тогда Уэйс написал ему, что не хотел бы верить
грязным сплетням о происходящем в Германии, но было бы желательно получить
достоверную информацию. Манн удовлетворил его желание - прислал письмо,
полностью оправдывающее действия правительства национал-социалистов. В нем,
правда, отмечалось, что имели место "несколько несчастных случаев", по
поводу которых Манн процитировал в качестве отговорки пословицу "Лес рубят,
щепки летят". Этот "аргумент" был заимствован им из речи, которую произнес
всего за несколько дней до упомянутого письма Г. Геринг. Подобный обмен
корреспонденцией между Уэйсом и Манном происходил и в дальнейшем.
Осенью 1933 года Уэйс вместе с женой посетил Германию. В Мюнхене
они пышно отпраздновали 32-ю годовщину свадьбы в кругу руководителей
гестапо. По возвращении в письме от 17 ноября 1933 года Уэйс заверял Манна:
"Американские друзья, естественно, проявили большой интерес к нашей поездке,
и мы сообщили им много нового о положении в Европе. Я рассказал о
колоссальных успехах Германии, и можете не сомневаться: как очевидец
наилучшим образом постараюсь осветить происходящее в вашей стране,
добившейся при Гитлере огромных успехов".
Бывший служащий американского филиала "И. Г.
Фарбен", молодой и энергичный Говард Эмбрастер постоянно пытался
препятствовать профашистской деятельности "Стерлинг". Однако шансов на успех
у него было мало: многочисленные обращения к сенаторам и конгрессменам
оставались без ответа, а его самого неоднократно пытались заставить
замолчать.
Годы депрессии не помешали деятельности Уэйса и Макклинтока по
превращению "Стерлинг" в крупнейшую фармацевтическую корпорацию США. В 1936
году Макклинток чуть было не провернул большую махинацию. Недовольный тем,
что комиссия по вопросам ценных бумаг и валюты проявляет излишний интерес к
компании, он использовал свои связи, чтобы стать ее председателем. К счастью
для безопасности Америки, ему это не удалось. Тогда вместе с Уэйсом они
вложили крупные суммы денег в национальный комитет демократической партии, а
также и в национальный комитет республиканской партии, чтобы заручиться
поддержкой того, кто придет к власти в Белом доме. В мае 1938 года
Макклинток совершил поездку в Базель, намереваясь в ходе заседаний Банка
международных расчетов обсудить кое-какие вопросы с Германом Шмицем и Куртом
фон Шрёдером. Речь шла о способах руководства компанией "Стерлинг" в случае
вступления США в войну против Германии. Присутствующие договорились, что
колоссальные средства, получаемые "Стерлинг" от продажи продукции "Байер" в
Латинской Америке, во время войны будут поступать в банк Шрёдера в
Нью-Йорке, а доходы "Стерлинг" в Германии и в странах, которые она
оккупирует, на протяжении всей войны будут храниться в банке Штейна в
Кёльне. Что касается крайне важных патентов "Байер", которые могли быть
конфискованы правительством США по причине их контроля Германией, они
передавались "Стерлинг" как американские и сохранялись таким образом на срок
до конца войны. Деятельность "И. Г. Фарбен" в Латинской Америке должна была
осуществляться через "Стерлинг". Продукцию концерна во время войны
предполагалось складировать или перемаркировывать, чтобы скрыть имя
изготовителя и избежать запрета на ее продажу как вражеской. Следующая
встреча произошла во Флоренции в феврале 1940 года, когда в Европе уже шла
война. Шмиц и Шрёдер опять встретились с Макклинтоком, подтвердили
достигнутые договоренности и решили, что средства, полученные от торговли в
Южной Америке, должны поступать в местные банки для использования
проживающими на чужбине нацистами.
Все эти договоренности так бы и остались на бумаге, не окажи
поддержки друзья в Вашингтоне. Влиятельный юрист Томас Конкоран сначала стал
внештатным, а потом и официальным юрисконсультом "Стерлинг". В конечном
счете он занял пост одного из директоров корпорации.
В 1934 году Конкоран представил Уэйсу своего брата Дэвида, который
искал работу. Дэвид был торговцем автомобилями и делать практически больше
не умел ничего. Но Уэйс без колебаний поручил ему руководство "Стерлинг" в
Южной Америке.
Это отделение стало неиссякаемым источником средств для фашистской
Германии. Представляя в 1942 году объемистый доклад комитету обороны
Трумэна, молодой и проницательный помощник министра юстиции Норман Литл
утверждал: "Когда нацистское правительство в 1938 году потребовало от
концерна "И. Г. Фарбен" срочно представить ему крупную сумму денег, тот
заимствовал ее у "Стерлинг продактс инк." и его филиалов".
Перевозка товаров морем из Германии в Южную Америку продолжалась
вплоть до начала войны в сентябре 1939 года. Установленная англичанами
блокада создала для "И. Г. Фарбен" те же проблемы, что и для Дэвиса и
"Стандард ойл". Поэтому Герман Шмиц был вынужден доверить "Стерлинг" сбыт
продукции в Южной Америке. Поставки медикаментов продолжались без помех, и
товары все чаще и чаще поступали из Нью-Йорка.
11 сентября 1939 года, через 10 дней после начала войны в Европе
Уэйс взял под свой контроль немецкие предприятия в Латинской Америке, чтобы
предотвратить их конфискацию в случае вступления США в войну. Кроме того, он
обеспечил договоренность о накоплении продукции для германских заказчиков,
которой бы хватило по крайней мере на пять лет. Располагая основным
капиталом в 2 млн. долларов и на 30 млн. долларов акций фармацевтических
предприятий Южной Америки, Уэйс и Макклинток старались сохранить свое
сотрудничество с нацистами. В феврале 1940 года Макклинток вылетел в Рим для
переговоров с Рудольфом Манном из "И. Г. Фарбен". Он еще раз подтвердил
намерение "Стерлинг" продолжать сотрудничество во время войны.
31 мая 1941 года "И. Г. Фарбен" приступил к передаче дел. Он
продал тресту "Стерлинг" 75 процентов акций своего отделения в Аргентине, а
вырученные деньги передал для финансирования деятельности одной лаборатории
в Буэнос-Айресе, работавшей на фашистов. Об этой сделке узнали в
министерстве юстиции США. Министерство дало указание, чтобы эти деньги были
оформлены в графе "разные доходы компании "Байер" на основании того, что
сделка с "И. Г. Фарбен" была незаконной и не подлежала широкой огласке.
Под давлением Генри Моргентау Уэйс 15 августа 1941 года,
отделавшись минимальным штрафом, подписал "решение по соглашению", по
которому "Стерлинг" и "Байер" обязались прекратить сотрудничество на период
войны. С этого момента деятельность "Байер" стала осуществляться под
прикрытием "Стерлинг". Уэйс дал обещание не продавать продукцию "Байер" в
Южной Америке под немецкими названиями, но прошло чуть больше трех недель
после подписания обязательства, и он нарушил свое слово. 10 сентября СФИ,
дочернее предприятие "Стерлинг" в Рио-де-Жанейро, сообщило в Нью-Йорк, что
продает аспирин под прежним немецким названием.
По настоянию Моргентау, который постоянно досаждал совету
директоров, Уэйс 3 декабря 1941 года оставил пост главы компании и вернулся
в свой родной город Уилинг в Западной Вирджинии. Тем не менее он не отошел
полностью от дел "Стерлинг" и предпринял две поездки в Олбани, чтобы
присутствовать на заседаниях совета директоров и попробовать восстановиться
в должности. Но об этом не могло быть и речи: компания и так уже достаточно
себя скомпрометировала. Уэйсу пришлось вернуться в Уилинг, однако он
отказался забрать личные вещи из своего бывшего кабинета, надеясь, что рано
или поздно вернется к руководству. В феврале 1942 года он просил своего
преемника Джеймса Хилла оставить в кабинете все на прежних местах. Хилл
объяснил ему, что министерство юстиции будет против его восстановления и
предупредил: Моргентау может обойтись с ним так же сурово, как и с
некоторыми членами совета директоров "Дженерал анилайн энд филм". В
интересах компании Уэйс должен все вывезти. Однако доводы Хилла Уэйс
пропустил мимо ушей и в марте отбыл на отдых в Аризону, так ничего и не
тронув. Тогда выведенный из терпения Хилл накричал на секретаршу Уйэса,
отказывавшуюся прикасаться к вещам своего бывшего патрона, и отдал указание
в 24 часа очистить кабинет, а секретарше убраться восвояси, что и было
исполнено.
Когда Уэйс вернулся, происшедшее настолько его потрясло, что у
него помутился разум. Словно приведение, он бесцельно бродил по улицам или
ездил на автомобиле по окрестностям Уилинга. В марте 1943 года Уэйс погиб в
автомобильной катастрофе.
Новое руководство "Стерлинг", за исключением Джеймса Хилла, не
вызывало особого доверия.
Макклинток, хладнокровно пожертвовавший своим партнером, продолжал
занимать пост в компании.
31 декабря 1941 года, спустя примерно 3 недели после отставки
Уэйса, военная разведка перехватила телеграмму с пометкой "сверхсекретно",
отправленную из правления "Стерлинг" в Мексику и Венесуэлу. В ней
указывалось: "Осуществляя поставки, следует соблюдать еще более строгие меры
предосторожности. Было бы желательно подбирать различных адресатов, причем
людей малопримечательных. Мы бы доставляли им товары по 40-50 коробок,
предварительно обернув их в немаркированную бумагу. Мы имеем возможность
получать груз в портах Западного побережья - это хорошая гарантия сохранить
путь следования товаров в тайне от разведслужбы США".
Содержание этой телеграммы стало известно в Вашингтоне. Тем не
менее продукция "Стерлинг" продолжала поступать к адресатам, как и прежде. 4
февраля 1942 года Эдгар Гувер направил пояснительную записку частного
характера заместителю госсекретаря Адольфу Берли, приложив к ней отчет о
деятельности "Стерлинг" в Чили. Он сообщал, что Вернер Сиринг из местного
отделения этой компании руководит разведагентурой в стране. Гувер писал, что
руководство этой разведагентуры "имеет досье на активных антифашистов, кроме
того, оно проверяет, насколько граждане Германии лояльны Гитлеру. Агенты
действуют на медных рудниках, находящихся под контролем США и
Великобритании, а также в крупных химических компаниях и банках. С помощью
агентов становится известна экономическая конъюнктура в стране". Далее в
этом весьма пространном отчете указывалось, что Сиринг и его люди помогли
команде затонувшего фашистского линкора "Адмирал Шпее" совершить побег из
тюрьмы и отплыть японским кораблем в Страну восходящего солнца.
При помощи местных фашистов Сиринг собирал информацию о
политическом и экономическом положении в стране, о деятельности чилийских
властей, о добыче полезных ископаемых в Чили и Боливии, о состоянии
промышленности и торговли, о настроениях в армии и на флоте.
В апреле 1942 года сотрудники Моргентау провели обыск в главном
правлении компании "Стерлинг" на Манхэттене. Удалось выяснить, что человек,
16 лет работавший на "И. Г. Фарбен", продолжал оставаться одним из
руководителей "Стерлинг". Они также установили, что юрисконсульт "Стерлинг",
который был исполнительным вице-президентом "Дженерал анилайн энд филм",
продолжал представлять "Стерлинг" в юридическом отделе ДАФ вплоть до
февраля.
28 мая 1942 года управляющий "Стерлинг" в Лиме (Перу) сообщал в
правление в Буэнос-Айресе, что деятельность компании вызывает подозрение у
перуанского правительства, собирающегося установить контроль за ее деловыми
контактами. В письме указывалось, что подобный контроль компанию отнюдь не
устраивает и она не потерпит никакого вмешательства в отношения с лицами,
внесенными в официальный "черный список".
В письме от 27 августа 1942 года Филип Тайер, старший консультант
американского посольства в Сантьяго, занимавшийся вопросами экономики,
поручил Марио Юстиниано, руководившему чилийскими лабораториями "Стерлинг",
получить сумму в 500827 песо, которую им была должна компания "Куимико
Байер" в Сантьяго, отделение "И. Г. Фарбен". Таким образом, государственный
служащий давал указание отделению нью-йоркской компании получить
определенную сумму денег от фашистской - т. е. вражеской - корпорации. Далее
в письме говорилось: "Было бы также крайне желательно получить от Вас
информацию о том, какие меры принимает в США Ваша компания, чтобы получить
необходимые доверенности и разрешения для проведения этой операции".
В письме от 30 августа 1942 года Юстиниано обратился в комиссию по
ценным бумагам и валюте в Вашингтоне с просьбой о предоставлении ему
специального разрешения.
Свою просьбу Юстиниано мотивировал тем, что предвидел трудности в
получении денег - их должен был выплатить немецкий "Банко амман
трансатлантико" в Буэнос-Айресе. Юстиниано хотел бы по возможности этого
избежать, опасаясь нежелательной огласки. По его словам, поверенный компании
оговорил с "Байер" вопрос о получении выплат наличными в чилийских песо. В
этом случае деньги должны были поступить из "Банко алеман трансатлантико" в
один из чилийских банков. Копию письма в адрес комиссии по ценным бумагам и
валюте Юстиниано направил Макклинтоку. Тот немедленно отбил ответную
телеграмму о том, что "Стерлинг" должна сама без посредников осуществить
операцию с "Банко". Таким образом, Макклинток санкционировал сотрудничество
с врагом.
С ответом из Вашингтона медлили. Госдепартамент колебался, но в
конечном счете дал разрешение на сделку. 4 ноября 1943 года Дадли Двайер,
советник по юридическим вопросам посольства США в Монтевидео (Уругвай),
сообщил в госдепартамент: местное отделение "Стерлинг" открыто нарушает
договоренность с правительством США воздерживаться от торговли с
противником. Это отделение по-прежнему использовало нацистские торговые
знаки и сохраняло в штате сотрудников, работавших ранее на "Байер", что шло
вразрез с "решением по соглашению". Действительно, местный управляющий
"Стерлинг" перешел на работу из "Байер", которой он ранее руководил.
Совладельцами лабораторий "Стерлинг" значились прежние фашистские фирмы из
"черного списка".
По сообщениям из посольств, поступавшим в 1943 году, Макклинток
подкупал чилийских государственных служащих, чтобы продолжать поддерживать
деловые контакты с фашистами. В том же году министерство финансов направило
в Южную Америку комиссию для расследования деятельности "Стерлинг". На
многих своих предприятиях компания успела принять меры, чтобы обезопасить
себя, передав патенты и товары "Байер" другим американским фирмам. Однако
кое-где - главным образом в Чили и Уругвае - пособничество и тайные сделки
продолжались.
Норман Литл, юрист ведавший вопросами антитрестовского
законодательства в управлении генерального прокурора, почти всю войну
боролся со "Стерлинг", пытаясь лишить компанию поддержки в правительстве.
Его глубоко возмущал факт нарушения компанией "решения по соглашению", а
также то, что ею руководит знаменитый Томми Конкоран. (Литл знал, какое
колоссальное влияние имеет Конкоран на министра юстиции Фрэнсиса Биддла).
Еще больше его возмутило явно лживое заявление Биддла в "Нью-Йорк таймс" от
6 сентября 1941 года, в котором он стремился защитить корпорацию:
"Стерлинг продактс" всегда была исконно американской компанией.
Что касается доходов от сбыта аспирина компанией "Байер", то иностранные
вкладчики их не получали вовсе. Точно так же отечественная американская
продукция и разработка "Байер" новейших препаратов не имеют никакого
отношения к связям с "И. Г. Фарбен". И еще: ни в одном отделении "Стерлинг"
нет иностранных капиталовложений".
Литл выступал с разоблачениями главы управления по охране
секвестрованной иностранной собственности Лео Кроули, который, помогая
"Стерлинг" заметать следы, отобрал у нее патенты "Байер" на
атабринзаменитель хинина. Этот препарат был крайне необходим в период
нехватки хинина, поскольку японцы захватили Малайю и Голландскую Вест-Индию.
Без хинина или атабрина тысячи американцев, воевавших в тропиках, были
обречены на смерть от малярии.
В течение 1942 года Литл с помощью бывшего служащего "И. Г.
Фарбен" Говарда Эмбрастера настойчиво пытался добиться от Кроули разрешения
на производство этого препарата для нужд армии. Тот отказывал, а между тем -
как следует из секретных документов - огромные партии атабрина находили
широкий сбыт в Южной Америке у заказчиков из "черного списка".
История с атабрином просочилась в печать. О ней узнал И. Стоун,
который поддерживал Эмбрастера и Литла в кампании против Кроули. Под их
давлением сенатор Гомер Боун, председатель сенатской патентной комиссии,
объявил о проведении пленарного слушания по вопросу об атабрине. Однако
слушание постоянно откладывалось. Хотя Биддл располагал многочисленными
документами, дающими право конфисковать атабрин, он отказывался предать их
гласности. Слушание началось только в августе, но его быстро приостановили:
выяснилось, что пять членов комиссии отказались обсуждать этот вопрос.
В августе 1942 года Тэрмен Арнольд из отдела по вопросам
антитрестовской деятельности министерства юстиции писал в "Атлантик мансли":
"Тайные махинации германо-американских промышленников с атабрином
продолжались в течение длительного времени. И это тогда, когда Германия
готовилась к войне против нас. Факт настолько чудовищный, что не требует
дальнейшего пояснения".
В марте 1943 года Эмбрастер встретился с Э. Гаррисоном, новым
главой службы иммиграции и натурализации. Он представил ему список
американских граждан, сотрудничавших одновременно со "Стерлинг продактс" и
компаниями из "черного списка". Эмбрастер спрашивал, почему никто из
указанных лиц не был ни интернирован, ни лишен гражданства, ни депортирован.
Гаррисон ответил, что его службе запрещено обсуждать эту тему. Тогда
Эмбрастер задал вопрос: на основе какого положения наложен этот запрет?
Получить подобные сведения, заявил Гаррисон, не представляется возможным.
Тогда Эмбрастер написал помощнику министра юстиции Уэнделу Берджу,
которому подчинялся отдел по уголовным делам министерства юстиции, и задал
ему те же вопросы. Ответа не последовало. Позднее по телефону Бердж сказал:
"Я не уполномочен удовлетворить ваш запрос".
Помощник министра юстиции Литл проявлял такую невероятную
настойчивость, что 18 ноября 1944 года Рузвельт под давлением врагов Литла
предложил ему уйти в отставку. Вместо того чтобы последовать этому совету,
Литл разразился гневным посланием, подробнейшим образом разоблачив
хитроумные махинации "Стерлинг" и Томми Конкорана. Биддл после этого
настаивал, чтобы Рузвельт сместил Литла с поста, но президент колебался - он
не любил столкновений на личной почве. В конечном счете Биддл
восторжествовал, и Рузвельт сместил Литла за неподчинение, указав: "Когда
заявления, сделанные Норманом Литлом (с критикой в адрес правительства),
появились в газетах первый раз, я заметил ему... что ради будущей карьеры
ему лучше подать в отставку... При сложившихся обстоятельствах у меня не
было иного выхода, кроме как освободить его от должности, что я сегодня и
сделал".
В 1945 году Литл наконец добился поддержки сената. Члены палаты
представителей Ал Смит из Висконсина и Джерри Вурхиз из Калифорнии включили
предъявленные Литлом компании "Стерлинг" обвинения в публикацию конгресса
"Конгрэшнл рекордс" от 22 января того же года и потребовали проведения
расследования. Но никакого расследования не было - через несколько дней
после включения этого вопроса в повестку дня он был снят. Биддл спокойно
оставил занимаемый пост, чтобы вскоре после этого - ирония судьбы! -
приступить к обязанностям судьи на Нюрнбергском процессе.
Перед самой смертью Рузвельт вызвал к себе Литла. Позднее Литл
вспоминал, как в ходе беседы, проходившей в Овальном кабинете, президент
признался ему, что в свое время собирался обвинить Биддла в заговоре, но
ухудшавшееся состояние здоровья помешало осуществить это намерение. Тогда
Литл спросил Рузвельта, почему именно Биддл был избран в судьи на
Нюрнбергском процессе. В ответ президент промолчал.
ГЛАВА VIII. АВТОМОБИЛЬНАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ И ПРЕСТУПНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО
Партнер Уильяма Уэйса по "Дженерал анилайн энд филм" Эдзел Форд,
сын Генри Форда, владевшего громадным автомобильным концерном, играл важную
роль в деятельности "братства" накануне и в ходе второй мировой войны.
Председателем правления немецкого филиала концерна "Форд" был д-р Генрих
Альберт, взявший в свои руки бразды правления филиалом после событий в
Перл-Харборе. До 1936 года он являлся партнером Герхарда Вестрика по
адвокатской конторе "Саливан энд Кромвель", с которой, как уже отмечалось,
были связаны братья Даллесы.
По данным одного из очередных опросов общественного мнения, Генри
Форд был признан третьим величайшим деятелем в истории - после Иисуса Христа
и Наполеона. Семейство Фордов было сказочно богато. Когда, например,
Форду-младшему исполнился 21 год, он получил в подарок из семейного сейфа 1
млн. долларов - золотом.
Удивляться не приходится, принимая во внимание те баснословные
барыши, которые получал Форд от продажи автомобилей. В начале века большой
популярностью у американцев среднего достатка пользовалась автомашина
"Модель Т", которую собирали на заводах Форда. К 1940 году концерн
контролировал более половины автомобильного рынка США.
Генри Форд стал одним из первых восторженных сторонников Гитлера
еще тогда, когда другие американцы не воспринимали всерьез его истерические
призывы. Форду была близка прежде всего исступленная ненависть фюрера к
евреям.
В 1920 году Форд превратил издававшуюся с 1918 года "Дирборн
индепендент" в рупор антисемитских взглядов. Первый номер его газеты вышел
22 мая с подзаголовком "Международное еврейство - проблема мирового
значения". Передовая статья начиналась словами: "Есть раса, часть
человеческого рода, которая никогда не воспринималась как желанная раса".
Эту статью написал эмигрант - белогвардеец Борис Бразуль, который как-то
похвастался: "Я причинил евреям больше вреда, чем десять погромов".
Бразуль состоял на службе сначала в царской охранке, потом в
разведке армии США, а впоследствии стал нацистским шпионом.
В 1927 году был издан "труд" Форда "Международное еврейство". Этот
пышущий злобой антисемитский трактат широко пропагандировался в странах
Латинской Америки и Арабского Востока вплоть до 1945 года. Он получил
высокую оценку Гитлера. В резиденции фюрера в Мюнхене в кабинете висела
фотография Генри Форда. В 1923 году в интервью корреспонденту чикагской
газеты "Трибюн" Гитлер заявил: "Мне бы хотелось послать своих штурмовиков на
помощь Чикаго и другим крупным городам Америки", намекая на слухи о
намерении Форда выставить свою кандидатуру на президентских выборах.
Форд был одним из немногих, удостоенных похвалы на страницах "Майн
кампф". На процессе над Гитлером в 1924 году Эрхард Ауэр из ландтага Баварии
свидетельствовал, что Форд оказывал Гитлеру финансовую поддержку.
Уже с момента зарождения "братства" Форд заложил надежную основу
для его деятельности. Это он назначил д-ра Генриха Альберта, партнера
Герхарда Вестрика, председателем правления компании "Форд" в Германии.
Руководящие посты в этой компании занимали фашисты - внук кайзера Вильгельма
и Карл Бош, возглавлявший до Шмица "И. Г. Фарбен". Позднее в ее руководство
вошли Карл Краух и Курт фон Шрёдер.
На допросе в 1946 году Карл Краух показывал: "Я лично знал Генри
Форда и восхищался им. Мне был хорошо знаком и его сын, Эдзел. Я сам
обратился к Герингу и предложил не национализировать заводы "Форда".
Подобная мера оказала бы негативное влияние на характер будущего
американо-германского сотрудничества, от которого зависел успех внедрения в
промышленность Германии американской технологии. Выслушав меня, Геринг
сказал: "Согласен с вами. Я проконтролирую, чтобы немецкая "Форд компани"
избежала слияния с "Герман Геринг компани". Я регулярно посещал заседания
наблюдательного совета, чтобы быть в курсе дел Генри Форда и по мере сил
оказывать ему поддержку после того, как началась война. Благодаря нам Форд
сохранил независимость и его предприятия не были конфискованы".
Большое внимание европейским филиалам уделял и сын Форда - Эдзел.
Несмотря на нелады с отцом, у него была общая с ним черта - он также
ревностно исповедовал принцип "бизнес прежде всего" и не отказался от него в
годы войны. В 30-е годы Эдзел входил в правление директоров "Америкэн И.
Г.", которая, как указывалось ранее, была переименована в "Дженерал анилайн
энд филм". В 1940 году после встреч в Дирборне с Герхардом Вестриком отец и
сын Форды решили прекратить производство авиационных двигателей для Англии.
Вместо них они предпочли выпускать детали для армейских 5-тонных грузовиков
- основного транспортного средства немецкой армии. Они же поставляли
Германии автопокрышки - несмотря на то, что их не хватало в самих США. При
этом 30 процентов автопокрышек шло в оккупированные нацистами страны.
В публикациях, рассчитанных на служащих компании "Форд" в
Германии, можно было найти материалы под следующим заголовком: "В начале
года мы торжественно обещали, что, воодушевленные непоколебимой верой в
фюрера, мы будем отдавать все наши силы окончательной победе".
Форд никогда не забывал поздравить Гитлера с днем рождения и
выслать ему подарок - 50 тыс. рейхсмарок. Глава его компании в Германии
обязан был передавать Гитлеру документы, имеющие военное значение. Д-р
Альберт продолжал работать на Гитлера, когда его партнер Вестрик отбыл в
США, чтобы добыть шпионские сведения.
В 1941 году Форд ввел в штат своих служащих одного из самых ярых
приверженцев Гитлера - Чарльза Линдберга.
17 декабря 1941 года в Нью-Йорке, в доме одного влиятельного
бизнесмена Эдвина Уэбстера, Линдберг в кругу сторонников движения "Америка
прежде всего" заявил: "В мире есть лишь одна опасность - желтая. Китай и
Япония едины против белой расы. Эффективным орудием против этого альянса
может быть только Германия... и было бы идеально, если бы она захватила
Польшу и Россию, создав при содействии Великобритании заслон против
желтолицых и большевиков. Но нет жебританцы и дураки из Вашингтона сочли
необходимым вмешаться. Англия исходит завистью к Германии - она сама хочет
быть вечной владычицей мира. Причиной всех бед ныне на нашей планете
является Великобритания" (Доклад ФБР, 18 декабря 1941 г.- прим. авт.).
В то время когда Линдберг начал свою деятельность в качестве
консультанта концерна "Форд", Эдзел Форд вплотную занялся своей компанией в
оккупированной Франции. Делами Форда во Франции заправлял Морис Долфюс,
тесно сотрудничавший с банком "Вормс" и БМР.
Плохо разбираясь в вопросах промышленного производства, он тем не
менее прекрасно справлялся с задачей финансирования нового автомобильного
завода Форда. Предприятие находилось в Пуасси, в 11 километрах от Парижа, на
оккупированной нацистами территории. С 1940 года с ведома Долфюса завод
начал производить авиационные двигатели, грузовые и легковые автомобили,
поступавшие на вооружение фашистской Германии. Предприятием руководили из
Берлина Карл Краух и Герман Шмиц, а из Дирборна (штат Мичиган) - Эдзел Форд.
После событий в Перл-Харборе Эдзел Форд встал грудью на защиту
интересов компании в оккупированной Франции. За ее благополучие он был готов
заплатить любую цену - пусть даже это будет сотрудничество с нацистским
правительством! Форд и Долфюс решили сохранить тесные контакты с Карлом
Краухом, Генрихом Альбертом и Герхардом Вестриком. Поскольку последние трое
находились в Германии, которая вела против США войну, наладить постоянный
контакт с ними оказалось довольно сложно. Тогда в 1942 году Эдзел Форд сумел
каким-то образом найти общий язык с заместителем госсекретаря Брекинриджем
Лонгом, который приложил немало усилий, чтобы использовать закон,
запрещающий торговлю с врагом, для прекращения финансовой помощи еврейским
беженцам из Германии. Лонг дал разрешение Эдзелу Форду переписываться с
руководством компании в оккупированной Франции через Лиссабон и Виши. Так
как письма могли попасть в руки журналистов или иностранных агентов, их
должен был перевозить португальский курьер по имени Джордж Лешто, которому с
санкции фашистов был разрешен свободный въезд и выезд из Парижа.
28 января 1942 года Долфюс отправил с португальским курьером
первое после событий в Перл-Харборе письмо Эдзелу Форду в Дирборн. Долфюс
писал, что "война между США и Германией затрудняет переписку, поэтому я
просил Лешто отправить Вам сообщение почтой из Виши". При этом он добавлял,
что предприятие работает, как и до оккупации, поставляя грузовики как
немцам, так и французам, причем размеры поставок противнику превосходят
французские. Долфюс также сообщал, что правительство Виши оказывает ему
содействие в обеспечении прибылей американских акционеров. В заключение он
информировал Форда о создании в Северной Африке, в Оране (город в Алжире.-
прим. перев.), нового филиала, который будет работать на нацистов.
Примечательно, что письмо заканчивалось словами: "Я собираюсь направить м-ра
Лешто в Соединенные Штаты, как только будет покончено со всеми
формальностями и получено разрешение".
13 мая, с некоторой задержкой, Эдзел отвечал: "С интересом узнал о
создании африканского филиала и Ваших планах на мирное будущее". Форд писал:
"Госдепартамент запросил у меня рекомендацию для выдачи визы м-ру Лешто". Из
письма следовало, что Форд дал такую рекомендацию, но с неохотой - он явно
побаивался, что все махинации вскроются.
Тем временем британские ВВС, которые понятия не имели о связях
международного "братства", разбомбили завод в Пуасси. 15 мая Эдзел писал
Долфюсу, что американские газеты опубликовали фотоснимки горящего завода,
но, к счастью, без каких-либо ссылок на "Форд мотор компани". Эдзел вздохнул
с облегчением - американцы не догадывались, что он руководит заводом,
работавшим на фашистов.
В феврале 1942 года Долфюс в очередной корреспонденции сообщил,
что, по данным на 31 декабря 1941 года, чистый доход французского отделения
"Форда" составил 58 млн. франков, включая поступления от сделок с нацистами.
К письму от 6 июня Долфюс прилагал пояснительную записку Джорджа
Лешто, который сообщал уже о четырех бомбардировках завода британскими ВВС,
после которых оборудование пришлось вывезти в разные районы страны. Лешто с
удовлетворением отмечал, что правительство Виши "согласилось возместить
убытки" с "одобрения правительства Германии". В ответном письме от 17 июля
1942 года Форд выразил удовлетворение по поводу достигнутой договоренности и
благодарил его за находчивость. Он также сообщал, что показал пояснительную
записку своему отцу и Чарльзу Соренсону. Они шлют Долфюсу и его сотрудникам
наилучшие пожелания, выражая уверенность, что они и впредь будут столь же
успешно справляться со своими обязанностями.
Тем временем Долфюс и Альберт организовали с одобрения "И. Г.
Фарбен" еще одно отделение компании "Форда" в Северной Африке по
производству грузовиков и бронемашин для армии Роммеля (Эрвин Роммель,
1891-1944, - генерал-фельдмаршал немецко-фашистской армии. Участвовал в
походе против Франции в 1940 г. С февраля 1941 по март 1943 г. командовал
немецкими войсками в Северной Африке, а в июле-ноябре 1943 г. группой армий
"Б" в Северной Италии. По его приказам проводились карательные операции
против итальянских партизан. С декабря 1943 г. по июль 1944 г. командовал
группой армий "Б" во Франции. Был связан с заговорщиками, подготовившими
неудачное покушение на Гитлера 20 июля 1944 г. После раскрытия заговора
покончил жизнь самоубийством). Правление этой компании находилось в Алжире.
Об этом подробно сообщал из Алжира Феликс Коул, американский консул. Он
представил госдепартаменту 11 июня 1942 года обстоятельный отчет. Коул,
однако, умолчал о том, что руководство предприятием осуществлялось из
оккупированной Франции и что Долфюс принадлежал к группе связанных с Пюшё
(Пьер Пюшё, министр внутренних дел правительства Виши, содействовал
фашистскому шпионажу в целях получения информации о планировавшемся
наступлении Эйзенхауэра в Северной Африке. Казнен борцами Сопротивления как
предатель в 1944 г.- прим. авт.) банкиров, которые финансировали предприятие
через банк "Вормс", банк Шрёдера и парижский банк-корреспондент базельского
БМР. Но Коул, между прочим, отмечал: банк "Вормс" проявляет огромный интерес
к предпринимаемым от имени Германии попыткам заключить мир на основе
компромисса. Таким образом, он кое о чем догадывался. Долфюс был не просто
коллаборационистом, работавшим на Эдзела Форда, - он играл ключевую роль в
деятельности "братства" в Европе, будучи связанным с Пюшё, банком "Вормс",
Банком Франции, "Чейз нэшнл" и БМР.
Далее Коул писал: "Предполагается, что основными рынками сбыта
продукции нового предприятия (в Оране) будут южные районы. Однако население,
на которое сильное влияние оказывает пропаганда о сотрудничестве
франко-германо-американского капитала и о сомнительном характере военных
усилий США, уже сейчас выражает недовольство этой сделкой, давно ставшей
темой разговоров в коммерческих кругах".
15 августа Долфюс отправил очередное сообщение, полученное Эдзелом
Фордом спустя две недели. Долфюс писал, что, несмотря на нанесенный
британскими бомбардировками ущерб, производство во Франции полностью
восстановлено. Ему не разрешено сообщать, на какие именно новые заводы оно
переведено, но это - четыре основных предприятия. "Часть станков
отремонтирована, часть - заменена новыми, таким образом основной капитал в
виде станков и оборудования полностью восстановлен. Я назначил управляющего
на каждом заводе и использую те же методы и нормы, что и на заводе в Пуасси.
На нем самом начался капитальный ремонт, но он идет медленно из-за
трудностей со стройматериалами".
В том же очень длинном письме Долфюс сообщал, что в данное время
завод в Пуасси и другие предприятия непосредственно управляются д-ром
Генрихом Альбертом и офицером немецкой армии Таненом, который, по словам
Долфюса, "предоставил мне вновь большую часть моих прежних полномочий,
необходимых для ведения наших дел, за исключением некоторых из них, которые
не входят в его компетенцию. Но, и не располагая ими, я продолжаю достаточно
эффективно руководить производством". Долфюс также писал, что д-р Альберт
явно стремится к сотрудничеству, дабы выглядеть после войны в глазах
союзников "добрым самаритянином".
29 сентября 1942 года Брекинридж Лонг послал Эдзелу Форду письмо,
приложив к нему сообщение Долфюса о выплате "Форду" правительством Виши
компенсации в размере 38 млн. франков. 8 октября Форд отправил ответное
послание, в котором рассыпался в благодарностях.
В апреле 1943 года Моргентау и Лочлин Карри провели подробное
расследование деятельности дочерних предприятий "Форда" во Франции и пришли
к выводу, что ее "характер отвечает интересам исключительно Германии". Немцы
"явно готовы защищать интересы Форда, поскольку тот в военное время проводит
"политику строгого нейтралитета". И наконец, то, что немцы поощряют
расширение производства на предприятиях "Форда" во Франции, воспринимается
Фордами в Америке благосклонно".
Это расследование кончилось тем, что обстоятельный отчет с
приложенными к нему изобличительными документами положили под сукно.
А тем временем Форд продолжал заключать сделки. 29 мая 1942 года
"Форд мотор компани" в Эджуотер (Нью-Джерси) отправила чилийской компании
"Хосе О. Моль" из "черного списка" шесть транспортов с автомобилями. Еще
одним заказчиком была боливийская "Лилиенфельд", которая также фигурировала
в "черном списке" как компания противника.
Кроме того, посол США в Лондоне Джон Вайнант 20 октября 1942 года
сообщал Дину Ачесону, что автомобильному заводу Форда в Берне даны указания
произвести ремонт 2 тыс. немецких военных грузовиков. В тот же день Вайнант
докладывал, что представительство Великобритании и власти США выступили с
рекомендацией внести в "черный список" бельгийский филиал компании Форда,
поскольку одно из его предприятий в Цюрихе по указанию из США производит в
Швейцарии ремонт и переоборудование грузовиков немецкой армии.
В следующем сообщении из Берна, датированном декабрем 1943 года,
посланник Леланд Гаррисон указывал: "Компания "Форд" в Цюрихе, действуя в
интересах филиала в Кёльне, поставляет запчасти для ремонта грузовиков и
пассажирского транспорта агентам "Ю. С. Форд мотор компани" в Швейцарии.
Часть этих запчастей импортируется, благодаря чему противник имеет
возможность увеличивать свои средства на клиринговых счетах".
Так, год спустя после доклада правительству о преступной
деятельности "Форда" торговля с врагом процветала. Заводом в Швейцарии
руководил близкий друг Фордов Чарльз Соренсон. Эдзел Форд умер от рака в
1943 году, но и после его смерти Соренсон продолжал преступные сделки с
противником.
Морис Долфюс, всю войну сотрудничавший с фашистами, 6 ноября 1945
года прибыл на транспортном самолете ВВС США в Нью-Йорк. В интервью
"Нью-Йорк таймс" он весьма пространно описывал свою служебную деятельность в
годы войны, и, конечно же, никому в голову не пришло спросить о сущности
этой деятельности. Она так и осталась тайной для американцев.
Автомобильный концерн "Дженерал моторс", принадлежавший семье
Дюпонов из штата Делавэр, ничем не уступал "Форду" в сотрудничестве с
противником. Крупные капиталы в его предприятия вложила компания "Дженерал
анилайн энд филм".
Наибольшим влиянием в этом клане Дюпонов обладал Ирене Дюпон. Он
был фанатично предан идеям Гитлера и с 20-х годов внимательно следил за его
карьерой. 7 сентября 1926 года, выступая перед членами общества американских
химиков, он выдвинул теорию создания расы "суперменов". Для выработки
должного характера он рекомендовал мальчикам в период отрочества вводить
специальные лекарства. По физическим данным "супермены" не должны были
уступать морским пехотинцам, а по чистоте крови - викингам.
В период с 1932 по 1939 год руководители "Дженерал моторс" вложили
30 млн. долларов в предприятия концерна "И. Г. Фарбен". К тому же в
результате целого ряда встреч в 1933 году в Берлине с Германом Шмицем и
Карлом Краухом из "И. Г. Фарбен" один из директоров "Дженерал моторс",
Уэндел Свинт, установил следующее: еще до прихода фашистов к власти по
инициативе концернов "И. Г. Фарбен" и "Крупп" все промышленные предприятия
Германии обязались отчислять 0,5 процента от своих доходов на нужды
нацистов. В 1934 году Свинт давал показания в ходе слушаний по вопросу о
военных поставках. Он засвидетельствовал под присягой: Дюпон знал, что
отчисление 0,5 процента от дохода предприятий "Опеля" шло в кассу нацистской
партии. Знал он и о сделках "Опеля" с "И. Г. Фарбен", и о том, что "Опель"
производил бронемашины и грузовики.
После захвата власти Гитлером в Германии в 1933 году Дюпон начал
субсидировать фашистские группировки в самих США. Одной из них была
Американская лига свободы (Американская лига свободы - реакционная
организация, существовавшая в США с 1934 по 1940 г. В ее центральное и
местное руководство входило 225 человек-мультимиллионеров. Всего в
организации насчитывалось 125000 членов. Организация выступала за снижение
налогов на капитал, за прекращение общественных работ и помощи безработным,
против права трудящихся на социальное страхование и т. д. Материально и
идейно способствовала консолидации всех реакционно-фашистских сил США,
которые в середине 30-х годов вынашивали план "похода на Вашингтон" с целью
свержения президента Ф. Д. Рузвельта и установления в США фашистской
диктатуры), проповедовавшая расистские взгляды, другой - "Крестоносцы
Кларка" ("Крестоносцы" - реакционная военизированная молодежная организация,
существовавшая в США с конца 20-х до начала 40-х годов. Финансировалась
американскими монополиями. Возглавлял организацию так называемый
"национальный командир" Фред Кларк, предприниматель из г. Кливленда, штат
Огайо. С 1934 г. "крестоносцы", по существу, превратились в придаток
Американской лиги свободы. Активно участвовали во всех пропагандистских и
политических кампаниях, направленных на подавление общедемократического и
рабочего движения в США).
В 1933 году численность последней достигла 1.250.000 человек.
Дюпоны, Джон Якоб Раскоб и Альфред Слоан из "Дженерал моторс"
финансировали деятельность Лиги, на собраниях которой Рузвельта клеймили как
коммуниста, намеренно окружающего себя евреями.
Концерн "Дженерал моторс" быстро установил деловые контакты с
правительством германских фашистов. Поэтому неудивительно, что Геринг не
стал конфисковывать его предприятия в Германии. Он радушно принял президента
концерна Уильяма Кнудсена, который, вернувшись 6 октября 1933 года в
Нью-Йорк, в беседе с журналистами назвал Германию "чудом 20-го века".
К началу 1934 года антирузвельтовская деятельность Ирене Дюпона и
Кнудсена достигла апогея. Некоторые из единомышленников Дюпонов и Морганов
финансировали тогда подготовку к государственному перевороту. Согласно их
замыслу, отряды террористов, получившие финансовую помощь в размере 3 млн.
долларов, должны были свергнуть президента. Эти отряды формировались по
образцу действовавшей в Париже фашистской организации "Огненные кресты".
В случае успеха переворота Рузвельт должен был либо дать согласие
выполнять все указания промышленников, войдя в состав нового фашистского
правительства, либо подлежал заключению в тюрьму, а затем казни. По всей
видимости, представители Дюпонов провели целый ряд экстренных переговоров с
Морганами, в ходе которых они решили предложить после переворота пост
президента США одному из военных деятелей Америки - генералу Смедли Батлеру
(Смедли Дарлингтон Батлер, 1881-1940, - находился на действительной военной
службе в корпусе морской пехоты США с 1898 по 1931 г. Дослужился до звания
генерал-майора (1929 г.). Участвовал практически во всех агрессивных акциях
США в конце XIX - первой четверти XX века. За верную службу американским
монополистам превозносился официальной пропагандой как "самый блестящий
офицер за всю историю морского корпуса США") из Пенсильвании.
По мнению заговорщиков, он мог стать превосходной заменой
Рузвельту, если тот окажется несговорчивым. Этот план промышленников
пользовался поддержкой Германа Шмица, барона фон Шрёдера и других членов
"братства" в Германии.
Инициаторы преступного заговора подыскали сговорчивого адвоката по
имени Джеральд Макгюир, который согласился ознакомить генерала Батлера с их
замыслами. Макгюир тоже считал генерала достойной кандидатурой - в своих
выступлениях Батлер неодобрительно высказывался о "новом курсе" Рузвельта.
Макгюир встретился с генералом сначала в доме в Ньютон-Скуэйре
(Пенсильвания), а затем в отеле. С невероятной настойчивостью адвокат вводил
Батлера в курс дела. Генерал не симпатизировал Рузвельту, но государственный
переворот считал изменой. Батлер чтил конституцию. Откровения Макгюира
привели его в ужас, но он изобразил заинтересованность, чтобы узнать все до
конца.
В следующий приезд Макгюир сообщил ему о новых миллионных
субсидиях и поделился еще более безумными планами, в частности установить в
США диктатуру во главе с Батлером, которому отводилась роль, подобная
Гитлеру в Германии. Генерала возмутило это предложение, но он сдержался.
После отъезда Макгюира он связался с Белым домом и подробно проинформировал
обо всем Рузвельта.
Трудно себе представить ход мыслей президента. С одной стороны, он
сознавал, что заговор, за которым стояли влиятельные финансовые круги,
нельзя считать безумной авантюрой, не имеющей никаких шансов на успех. К
тому же президенту было хорошо известно о мощных фашистских группировках,
которые легко могли превратить США в союзника Германии уже тогда, всего год
спустя после прихода Гитлера к власти.
С другой стороны, Рузвельт понимал, что арест главарей из кланов
Морганов и Дюпонов в период депрессии вызовет тяжелейший национальный
кризис, а может, и еще один крах на Уолл-стрит. Не в первый и не в последний
раз за свое пребывание у власти президент ощутил наличие в Соединенных
Штатах сил более влиятельных, чем он сам.
Однако заговор нужно было пресечь, и немедленно. Поэтому о нем,
якобы случайно, узнала пресса. Газеты ухватились за сенсационную новость о
возможном государственном перевороте, и печатали сообщения о нем на первых
полосах. Тем не менее они в один голос с насмешкой называли ее "абсурдом и
нелепостью". Когда Томас Ламон из Банка Морганов прибыл пароходом из Европы,
его обступила с расспросами толпа журналистов. "Чушь! Смешно об этом
говорить!" - ответил он.
Рузвельт под нажимом либерально настроенных демократов учредил для
ведения расследования специальный комитет палаты представителей. Батлер
предложил комитету вызвать для дознания Дюпонов, но сделать это никто не
рискнул. Не посмели тронуть и клан Морганов. Тогда Батлер взял инициативу в
свои руки: в ряде интервью журналистам он заявил, что не кто иной, как
генерал Макартур, входил в число заговорщиков. Но пресса оставила это
заявление без внимания, а генерал Дуглас Макартур высмеял его.
Слушание дела было сплошным фарсом - Макгюира оставили в покое,
поверив, будто Батлер "неправильно его понял", другие заговорщики также
отделались отговорками. На этом дознание и кончилось.
Только четыре года спустя комитет осмелился опубликовать свой
отчет официально, но с пометкой "для ограниченного пользования". Члены
комитета были вынуждены признать, что "некоторые лица предприняли попытку
создания в стране фашистской организации... Комитет убедился в
обоснованности показаний, сделанных по делу генералом Батлером". Однако
признание существования чрезвычайно опасного заговора не повлекло осуждения
кого-либо из его участников.
Дальнейшее расследование показало, что в переворот, согласно
плану, предполагалось вовлечь более 1 млн. человек, а оружие и боеприпасы
для них должен был поставить "Ремингтон армс", дочернее предприятие Дюпонов.
Профашистские настроения Дюпонов проявились и в 1936 году, когда
Ирене Дюпон использовал средства "Дженерал моторс" для финансирования
печально известного "Черного легиона". Эта террористическая организация
автомобильных предприятий ставила перед собой цель препятствовать вступлению
рабочих в профсоюзы. "Легионеры" - в капюшонах и черных балахонах с
изображением черепа и перекрещенных костей - устраивали взрывы на
профсоюзных собраниях, избивали и даже убивали активистов профдвижения. Эта
организация была связана с ку-клукс-кланом. Ирене Дюпон поощрял вступление в
"легион" высококвалифицированных рабочих предприятий "Дженерал моторс".
Примечателен один эпизод: рабочий из Детройта Чарльз Поул был зверски убит
бандой "легионеров", некоторые из них принадлежали к зловещей "Уолверинской
республиканской лиге" Детройта - "филиалу" "Черного легиона". В эту
организацию также входили некоторые крупные промышленники. Однако на
страницах газет, писавших о судебном разбирательстве по делу Поула, их имена
не упоминались. Следствие показало, что по крайней мере 50 человек -
большинство из них негры - стали жертвами "легионеров". Было также
установлено, что организация объединяла служащих заводов "Дженерал моторс" и
насчитывала 75 тыс. человек.
Наряду с "Черным легионом" Дюпоны активно поддерживали
Американскую лигу свободы, фашистскую организацию, проповедовавшую ненависть
к неграм и евреям, любовь к Гитлеру и отвращение к Рузвельту. Лигу
финансировали Ламот и Ирене Дюпоны, выделив ей в первый же год ее
существования около 500 тыс. долларов. Организация располагала просторным
представительством из 31 комнаты в Нью-Йорке, отделениями в 26 колледжах, и
ее 15 вспомогательных организаций распространили по всей стране в общей
сложности 50 млн. экземпляров фашистских брошюр. В сентябре 1936 года, когда
Гитлер выступил в Нюрнберге с проектом 4-летнего плана, Дюпоны и
Американская лига свободы вложили колоссальные деньги в предвыборную
кампанию республиканца Алфа Лэндона, выдвинувшего свою кандидатуру на пост
президента США. Его также поддерживали Американская нацистская партия и
Германоамериканский союз.
Кандидатура Лэндона провалилась, что вызвало у Дюпонов еще большую
ненависть к Рузвельту. Вопреки намерению президента улучшить условия труда
рабочих Кнудсен и Дюпоны ввели на предприятиях "Дженерал моторс" скоростную
систему сборки, разработанную другим активным членом "братства", Шарлем
Бедо. Случалось, что, не выдержав колоссального темпа, рабочие умирали от
перенапряжения, которое усугублялось страхом оказаться на улице в период
роста безработицы. По указанию Ирене на заводах были организованы отряды
штурмовиков по типу немецких, которые усмиряли недовольных с помощью оружия
и газов. На это хозяин не пожалел выложить из собственного кармана около 1
млн. долларов. Через агентство Пинкертона Дюпон нанял целую армию
детективов, которые вели слежку за "левыми" и прочими недовольными на
предприятиях дюпоновской империи, производивших химикаты, военное снаряжение
и автомобили.
К середине 30-х годов на заводах "Дженерал моторс" в фашистской
Германии полным ходом шло производство грузовиков, бронемашин и танков.
Правление этой компании поддерживало тесные политические,
торговопромышленные и личные контакты с Гитлером. В 1937 году председателем
правления компании стал Альфред Слоан, бывший президент "Дженерал моторс".
12 августа 1936 года в Эшвиле (Северная Каролина) по инициативе Альфреда
Слоана было созвано совещание национального совета церковнослужителей и
паствы, на котором с горячей речью в поддержку Гитлера выступил фашист и
миллионер-лесопромышленник из Техаса Джон Кирби. Губернатор штата Джорджия
Юджин Телмедж и священник-фашист Джеральд Смит, присутствовавшие на
собрании, поддержали Кирби. Слоан часто бывал в Берлине, где проводил время
в обществе Геринга и Гитлера.
Вице-президентом "Дженерал моторс" был ярый фашист Грэм Говард,
находившийся под постоянным наблюдением ФБР. Говард написал печально
знаменитый трактат "Америка и новый мировой порядок". В нем он проповедовал
политику "умиротворения", выдвигал построенную на гитлеровских принципах
доктрину, ратовал за свободу торговли и восстановление золотого стандарта
для государства "Соединенные Штаты Фашизма", в котором первая роль,
несомненно, принадлежала бы концерну "Дженерал моторс".
Частым гостем в Германии был Джеймс Муни, глава компании "Дженерал
моторс" в Европе, непосредственно руководивший заводом "Адам Опель". 22
декабря 1936 года в Вене Муни заявлял американскому дипломату Джорджу
Мессершмидту: "Нам бы следовало выработать договоренность с Германией на
будущее. Я не считаю, что наше недовольство происходящими в этой стране
событиями должно этому препятствовать". Иными словами, невзирая на
негативное отношение основной массы американцев к нацизму, деловое
сотрудничество с Германией должно было развиваться, как и раньше.
Мессершмидт, который ненавидел Гитлера, хотя и сам был немец, пришел в
ярость. Он резко ответил: "Весьма странно вести торговлю с какой-либо
страной, поставляя ей товары, которые она намерена использовать в ущерб делу
мира".
23 декабря в отчете исполняющему обязанности госсекретаря
Мессершмидт писал в Вашингтон: "Примечательно, что Муни и полковник Состенес
Бен... единодушны в своих взглядах. Заводы ИТТ в Германии полную неделю
работают в две смены. Увеличение нагрузки объясняется просто - все эти
предприятия большей частью заняты выполнением государственных заказов и
производством военного снаряжения. Заводы "Опеля", которые принадлежат
"Дженерал моторс", работают в таком же режиме".
На рождество того же года Муни прибыл в Берлин для обсуждения с
Гельмаром Шахтом вопроса о торговопромышленном сотрудничестве Германии и
Америки. Это вызвало негодование посла США в Германии Уильяма Додда,
сторонника либеральных взглядов. Возвращаясь в 1937 году из Берлина в
Нью-Йорк, Додд выступил на пресс-конференции в нью-йоркском порту. Газета
"Нью-Йорк таймс" цитировала его отзыв о "братстве":
"Клика американских промышленников одержима стремлением превратить
наше государство в фашистское, свергнув демократическое правительство. Они
действуют в тесном контакте с фашистскими режимами в Германии и Италии.
Работая в Берлине, я неоднократно имел возможность убедиться в существовании
тесных связей некоторых влиятельных кланов США с фашистским режимом. Здесь
(на пароходе) один пассажир, руководитель крупной финансовой корпорации, без
обиняков заявил мне, что готов принять решительные меры для установления в
стране фашизма, если президент и впредь будет проводить свою прогрессивную
политику".
Высказывания Додда остались без внимания.
23 ноября 1937 года представители "Дженерал моторс" провели в
Бостоне секретное совещание с бароном Манфредом фон Киллингером,
руководившим до Фрица Видемана шпионской сетью на Западном побережье, и
бароном фон Типпелькирхом, нацистским генеральным консулом в Бостоне.
Участники встречи подписали соглашение, свидетельствовавшее об их полной
приверженности фашизму. В соглашении отмечалась необходимость способствовать
поражению Рузвельта на выборах (не устраивало его отношение к Германии).
Подчеркивалось, что руководство политикой Белого дома должно впредь
осуществляться фюрером, на роль которого предлагалась кандидатура сенатора
из Монтаны Бэртона Уилера. Достигнутая договоренность сохранялась в
строжайшей тайне, но одна секретарша каким-то образом сняла копию с
документа и передала ее журналисту Джорджу Селдесу. Тот опубликовал его в
рубрике "Факты". В свою очередь Джон Коффи, либеральный сенатор из штата
Вашингтон, представил 20 августа 1942 года полный текст соглашения в
публикации конгресса "Конгрешнл рекордс". Он потребовал наказать по заслугам
Дюпонов и руководство "Дженерал моторс". Излишне добавлять, что документ
этот канул в Лету.
В 1938 году Муни, как и Генри Форд, был удостоен Гитлером ордена
"Золотой орел".
27 марта 1939 года Муни прибыл в Великобританию для консультаций с
руководителями английского филиала своей компании, где узнал неприятную
новость: трое служащих компании "Адам Опель" в Германии схвачены гестапо по
обвинению в передаче США секретных данных о новой модели "фольксвагена". Он
тотчас направился в Берлин и встретился там с д-ром Мейснером, занимавшимся
делами высокопоставленных иностранцев. В ходе состоявшейся беседы Мейснер
указал, что даже фюрер не вмешивается в деятельность Гиммлера и СС. Тогда
Муни решил напомнить о своей преданности Гитлеру.
Мейснер считал, что такое пустяковое недоразумение не должно
влиять на германо-американские отношения, однако, если обвинение
подтвердится, арестованные будут наказаны. В ответ на это Муни вызвался
свидетельствовать в их пользу. 6 апреля он посетил сначала одного помощника
Гиммлера, а затем и Риббентропа. Тем не менее ему так и не удалось добиться
отмены ареста своих служащих.
19 апреля произошла встреча Муни с Эмилем Пулем, сотрудничавшим с
БМР и "Рейхсбанком", и Гельмутом Вольтатом, первым помощником Геринга в
осуществлении 4-летнего плана. В ходе встречи речь шла о важном для Гитлера
проекте - колоссальном золотом займе в США, который был крайне необходим для
успешного насаждения "нового порядка". Муни с энтузиазмом одобрил этот
замысел и взялся за его осуществление.
25 апреля он прибыл в Лондон для беседы с послом Джозефом Кеннеди.
Тот согласился встретиться с Пулем и Вольтатом в Париже. Муни также провел
переговоры с Фрэнсисом Родом из "Морган, Гренфел" - филиала Банка Морганов в
Великобритании. В результате было решено, что заем Германии будет
предоставлен через БМР. При этом Род многозначительно заметил, что с помощью
БМР можно прекрасно вести дела и не нарушать положений государственного
законодательства о международных займах. Иными словами, он был уверен: при
желании БМР обойдет любой закон.
29 апреля Муни вернулся в Берлин. Он начал уговаривать Пуля тайно
встретиться с Кеннеди в Париже в его номере отеля "Ритц". Пуль сначала вроде
бы согласился, но на следующий день отказался ехать в Париж, опасаясь
привлечь к себе внимание немцев. Он предложил отправить в Париж Вольтата,
который не заставил долго себя уговаривать.
3 мая Муни позвонил Кеннеди в Лондон. Последний, сообщив, что
намерен прибыть в Париж на уик-энд 5-6 мая, спросил, не ввести ли в курс
дела Белый дом? Информировать президента, отвечал Муни, следует, будучи
твердо уверенным в том, что он одобрит встречу. Не стоит рисковать. И потом
- договоренность о встрече уже одобрена Берлином и идти на попятную просто
неразумно.
После этого разговора Кеннеди растерялся. Что же делать? В конце
концов он позвонил Рузвельту. Президент был информирован о характере
мероприятий, организуемых Муни, поэтому он не мог согласиться на участие в
них Кеннеди.
Кеннеди не сразу удалось связаться с Муни и сообщить, что на
встречу он не поедет. Муни тотчас нанял в Брюсселе самолет и вылетел в
Лондон. В самолете он набросал проект мирного соглашения. Германии
предоставлялся через БМР золотой заем на сумму свыше 500 млн. долларов. Ей
вернут колонии, с немецких товаров снимут эмбарго и откроют рынки в Китае.
В свою очередь Германия должна была ограничить производство
вооружения, заключить пакты о ненападении и ввести свободный обмен валюты.
Чем бы ни руководствовался Муни, его проект отвечал интересам только
фашистов.
Прибыв в Лондон, он сразу же отправился в посольство и изложил
Кеннеди свой проект мирного договора. Муни умолял посла встретиться с
Вольтатом, и тот пообещал еще раз попытаться склонить к этому президента. На
следующее утро Муни застал Кеннеди глубоко удрученным: он связался с
президентом и вновь получил отказ.
Узнав об этом, Муни предложил Кеннеди встретиться с Вольтатом в
Лондоне. Кеннеди не возражал. Муни позвонил Вольтату в Берлин и попросил
приехать в Лондон. Получив согласие Геринга и Гитлера, тот прибыл 8 мая в
отель "Беркли".
Встреча состоялась 9 мая - явно без ведома или согласия Рузвельта.
Фашистский экономист быстро нашел с Кеннеди общий язык, и Муни отметил, что
они сошлись во взглядах по всем вопросам. Обнадеженный Вольтат вылетел
обратно в Берлин. Тем временем вездесущая пресса узнала о приезде Вольтата в
Лондон. В газетах появились комментарии под заголовками типа "Таинственный
помощник Геринга в Лондоне". Муни, полагавший, что встреча осталась в тайне,
переполошился. Узнав о визите, Рузвельт отреагировал сразу же. Он запретил
Кеннеди впредь вести какие-либо переговоры.
Отсутствие контакта между фашистской Германией и президентом
Рузвельтом не давало Муни покоя. Встречаясь с Кеннеди и Вольтатом, Муни
готовил почву для визита в Нью-Йорк на следующий год Герхарда Вестрика из
ИТТ. Примечательно, что имя Муни стояло одним из первых в негласном списке
лиц, принимавших Вестрика и оказывавших ему содействие. Рузвельту в высшей
степени не нравилась деятельность Муни, но он решил не вмешиваться до поры
до времени, надеясь, выяснить, что у того на уме.
В дневниках Муни, хранящихся в Джорджтаунском университете в
Вашингтоне, приводится документ за подписью Вольтата. В нем на 18 страницах
изложены экономические планы Германии. Сам Муни, бесспорно, целиком и
полностью их одобрял.
22 сентября состоялась встреча Муни с Рузвельтом. Дневниковые
записи промышленника почти дословно воспроизводят сказанное президентом и
наводят на мысль о том, что Рузвельт через Муни хотел выяснить намерения
Гитлера. Рузвельт попросил напомнить немцам, что он провел школьные годы в
Германии, где у него осталось много близких друзей. По его мнению, Германии
было бы лучше не трубить о своем стремлении к мировому господству. Он также
рассуждал о расширении торговли в мирное время, о том, что нет ничего проще,
чем при желании сесть за стол переговоров и решить такие проблемы, как
Силезия, Польша, Чехословакия, и выработать в общих чертах политику в
отношении России. Рузвельт предлагал свое посредничество на переговорах,
считал, что в их проведении не последнюю роль может сыграть и папа римский.
По его мнению, конкретные предложения должны были учитывать интересы
Берлина, Лондона, Парижа. Он посоветовал Муни встретиться с Гитлером, но
просил не сообщать в Белый дом о результатах встречи по телефону.
Вооруженный этими указаниями, Муни в марте 1940 года отбыл в
Европу - в тот же день, что и официальный эмиссар президента Сэмнер Уэллес.
Всего лишь на день позже Уэллеса - 4 марта - Муни получил аудиенцию у
Гитлера. На встрече Гитлер был весьма предупредителен - "Адам Опель" и
Дюпоны играли важную роль в военной промышленности фашистской Германии. Муни
передал, что Рузвельт с теплотой вспоминает годы детства в Германии и на
самом деле относится к Германии гораздо лучше, чем принято считать в
Берлине. Он готов оказать помощь в проведении мирных переговоров, а немецким
журналистам следует больше внимания акцентировать на том, что связывает
Германию и Америку.
Все это Гитлер выслушал с улыбкой. Война с США ему была не нужна -
у него и так руки были связаны. Он хотел, чтобы Америка не вмешивалась в
европейские дела, пока она либо не примкнет к странам "оси", либо не будет
завоевана. Гитлер выразил удовлетворение по поводу взглядов Рузвельта и
одобрил его деятельность на посту президента. Он положительно отозвался о
намерениях Рузвельта быть посредником на мирных переговорах. Эти
высказывания Гитлера, равно как и предшествовавшие им заявления Рузвельта,
были рассчитаны на то, чтобы замаскировать подлинные намерения сторон.
Из имперской канцелярии Муни отправился в министерство авиации,
где встретился с Герингом. Тот пригласил его отобедать в "Карин-халле". В
беседе за обедом Геринг также постарался дезинформировать Муни. Он, в
частности, отрицал, что Германия имеет виды на британские колонии. На самом
деле одним из заветных желаний Гитлера было возвращение утраченных колоний.
В этом разговоре принял участие и приглашенный в дом Геринга Вольтат. Все
присутствовавшие на обеде пришли к заключению, что Муни должен еще раз
попытаться склонить президента к согласию на золотой заем.
На протяжении всего марта Муни с борта военного корабля у
побережья Италии отбивал Рузвельту телеграммы, призывая содействовать
заключению мира с Гитлером. 2 апреля Рузвельт ответил, что общественность
США ратует за мир и разоружение.
Вернувшись в Нью-Йорк, Муни встретился с Герхардом Вестриком и
принял участие в торжествах в ресторане "Уолдорф Астория" по случаю
завоевания Франции фашистской Германией. Среди собравшихся американских
руководителей "братства" были Состенес Бен и Торкильд Рибер.
27 июня Генрих Борхес, фашистский генеральный консул в Нью-Йорке,
тесно связанный с гестапо, направил Риббентропу сообщение, подготовленное
Вестриком. В нем указывалось:
"Существует группа влиятельных бизнесменов и политиков, которым
лично я доверяю целиком и полностью. По-моему мнению, они пользуются
огромным влиянием, но в интересах нашего общего дела ни в коей мере не
хотели бы сейчас называть себя. Упомянутая группа уполномочила меня довести
до сведения министерства иностранных дел, что намерена в скором будущем
вынудить президента Рузвельта согласиться на следующие рекомендации.
1. Незамедлительное назначение американского посла в Берлине.
2. Замена посла в Лондоне.
3. Прекращение военных поставок в Великобританию до тех пор, пока
новый посол в Берлине будет вести переговоры с правительством Германии".
18 июля поверенный в делах в Вашингтоне Ганс Томсен сообщил в
Берлин, что эту группу возглавляет Джеймс Муни. Далее Томсен указывал, что
Генри Форд двумя днями ранее высказал ему те же самые идеи, которые
вынашивает группа Муни.
В декабре 1940 года Муни решил предпринять поездку по ряду
филиалов "Дженерал моторс" в Южной Америке. В связи с этим министр
внутренних дел Гарольд Икес на экстренном совещании с Рузвельтом и Корделлом
Хэллом 20 декабря вопрошал: "Не следует ли нам отказать Муни в выдаче
паспорта и объяснить, по какой причине?" Рузвельт заметил: "Мысль хорошая,
Корделл, что вы скажете на это?" Хэлл ответил: "В паспорте в Южную Америку
еще не отказывали никому". Икес настаивал: "Южная Америка - важная для нас
зона. Муни не следует разрешать ехать туда". Но Хэлл все же разрешил.
Несомненно, ФБР следило за последующими встречами Муни с
представителями правительства фашистской Германии. В письме от 5 февраля
1941 года с пометкой "строго секретно" американский консул в Цюрихе Джеймс
Стюарт сообщал Флетчеру Уорену в госдепартамент следующее: по словам одного
французского журналиста, сотрудничавшего с Шарлем де Голлем, Эдуард Уинтер,
в свое время занимавшийся в Берлине вопросами сбыта компании "Дженерал
моторс", проживает в Париже. Уинтер был своего рода курьером. Он передавал
секретную информацию, полученную от Муни, местному фашистскому руководству.
Стюарт также отмечал, что Уинтер имеет специальный паспорт, позволяющий ему
беспрепятственно переезжать из одной зоны Франции в другую. В письме
указывалось: "Прогерманские настроения г-на Муни известны".
Тем не менее, симпатизируя Муни, Стюарт поставил под сомнение
правдоподобность сообщения. Ему важно было знать мнение Уорена, и он написал
ему письмо. Уорен переадресовал письмо Мессершмидту, в то время послу на
Кубе. 1 марта 1941 года Уорен ему писал: "Надо сказать, что мне лично эта
история с Муни неприятна, но мне кажется, что сведения г-на Стюарта
правдивы-уж слишком много ходит об этом слухов".
5 мая Мессершмидт писал Уорену, что, по его мнению, Муни
несомненно переправляет секретные данные нацистскому правительству. При этом
он отмечал: "Муниубежденный фашист. Конечно же, он человек
неуравновешенный... его обуревает странная идея - будто проблемы войны и
мира могут решать несколько бизнесменов, включая и его самого. Сомнений нет,
Муни поддерживает связи с немцами. Он верит в их победу в войне или по
крайней мере на нее надеется. Муни рассчитывает в случае победы Германии
стать нашим "квислингом"".
Следующее письмо Мессершмидт отправил Уорену 7 марта, отметив: "У
Джима Муни те же взгляды, что и у многих служащих "Дженерал моторс оверсиз
корпорейшн", которые мешают нам избавиться от Барлеты и других
антиамерикански настроенных представителей "Дженерал моторс". (Барлета был
представителем компании на Кубе).
В свое время, давая объяснения ФБР по поводу своей деятельности,
Муни, не моргнув глазом, называл себя патриотом-американцем,
капитан-лейтенантом запаса военно-морского флота США. Он сообщил, что его
сын находится на действительной службе во флоте. В середине октября 1940
года в ответ на вопрос сотрудника ФБР Л. Тилера, вернет ли он полученную от
Гитлера награду, Муни ответил утвердительно, но заметил, что "этот шаг может
затруднить получение "Дженерал моторс" той части акционерного капитала в 100
млн. долларов, которая вложена в предприятия фашистской Германии". Как и
прочие члены "братства", Муни стремился к скорейшему мирному урегулированию,
чтобы разблокировать эти авуары. Хотя в Европе шли бои, "братство"
устраивало свои дела в расчете на будущее, когда после войны Америка будет
второй после Германии в вопросах мировой политики. Муни добавил. "Кроме
того, я верю в Гитлера и не собираюсь ему противоречить, поскольку сила на
его стороне". Он также заявил, что уверен в победе Гитлера, считает его
политику справедливой, что Германия нуждается в увеличении своей территории
и если США попытаются препятствовать экспансионизму Германии при Гитлере, то
"им же потом будет хуже".
Вскоре после этого заявления Муни получил повышение и стал
помощником Слоана по координации оборонных работ в Детройте. В специальном
донесении Гуверу агент ФБР Тилер 23 июля 1941 года докладывал: "Люди,
которые занимают положение в обществе, как Муни, и придерживаются подобных
взглядов, представляют потенциальную опасность для безопасности страны".
Тилер был уверен, что деятельность Муни может нанести вред программе
национальной обороны - ее разработке, которой он, якобы, занимался. Тилер не
доверял и Грэму Говарду, поскольку получил о нем секретное сообщение из
министерства внутренних дел. Из этого сообщения становилось ясно, что Сэмнер
Уэллес, заместитель госсекретаря, был вынужден пригрозить Говарду публичным
разоблачением, если тот не уволит 900 нацистских шпионов, работавших в
"Дженерал моторс экспорт корпорейшн" в Южной Америке.
1 мая Эдгар Гувер сообщил Адольфу Берли, что, по имеющимся у него
данным, Эдуард Уинтер является нацистским агентом. Он свободно передвигается
по Европе, а занимаемую должность в Антверпене получил от Муни сразу же
после оккупации Гитлером Нидерландов. Гувер полагал, что Уинтер
"рассчитывает остаться в выигрыше, как бы ни закончилась война". По
сведениям Гувера, Уинтер был зятем сотрудника министерства иностранных дел
Германии и имел тесные связи с нацистской партией. Комментируя это
сообщение, Джон Ридлбергер из министерства внутренних дел отмечал:
"Понимаю, насколько легко сходятся во взглядах на эту войну м-р
Муни и м-р Уинтер".
Из других донесений явствовало, что Муни, будучи как директором,
так и вкладчиком германо-американской торговой палаты, принимал активное
участие в мероприятиях этого учреждения: имелось в виду содействие целому
ряду нацистов. Эти факты находят подтверждение. В "Бюллетене"
германо-американской коммерческой ассоциации среди вкладчиков ассоциации
значился Муни. В "Бюллетене" часто помещали его фотографии на фоне свастики.
В свою очередь, американское консульство в Базеле сообщало о
переговорах представителей Дюпонов в Монтрё и Сент-Моритце с представителями
концерна "Герман Геринг верке". Хотя содержание этих переговоров осталось
неизвестным, сам факт их проведения вызвал в Швейцарии серьезную
озабоченность. По сведениям, полученным уже после окончания войны,
значительные средства были оставлены Дюпонами после 1942 года в
оккупированной Франции, с тем чтобы обеспечить себе и руководству "Дженерал
моторс" получение прибылей.
15 апреля 1942 года в донесениях берлинского гестапо появилось
любопытное сообщение. Утверждалось, что Эдуард Уинтер был арестован по
подозрению в шпионаже в пользу американцев. В то время он руководил одним из
заводов "Адам Опель" в Германии. Дело в том, что Уинтер поссорился с
Вильгельмом Онезорге, министром почт, который терпеть не мог Вестрика.
Однако инцидент был улажен - вмешался Гиммлер (так же, как и в случае с
ИТТ), и Уинтера освободили. Таким образом, не оставлял сомнения тот факт,
что предприятия "Дженерал моторс", как и "Форда", не подлежали во время
войны конфискации. Уинтер продолжал свою деятельность.
3 июля 1942 года посольство США в Панаме направило госсекретарю
обстоятельный и подробный отчет о деятельности фашистов. В нем, в частности,
указывалось: "Дженерал моторс" дает заказы на литейные формы нацистской
фирме "Эрка" или через нее фирме "Альпа" в Сан-Мартине. Обе фирмы должны
быть внесены в "черный список", поскольку принимают на работу нацистов и
сотрудничают с другими нацистскими фирмами. Тем не менее ни та, ни другая в
"черный список" внесены не были.
25 ноября опекун иностранной собственности в Германии назначил
Карла Люера, государственного служащего, работавшего в "Дрезднер банк",
управляющим предприятия "Адам Опель" в Рюссельсхайме. Всю вторую мировую
войну предприятие занималось производством военных самолетов для Германии.
50 процентов силовых агрегатов для "юнкерс-88" производилось этим заводом.
"Юнкерсы" были наиболее мощными бомбардировщиками фашистских ВВС. Вскоре
после 25 ноября специальный суд в Дармштадте вынес решение оставить в
прежнем составе совет директоров этого предприятия, во главе которого стоял
Эдуард Уинтер.
Чарльз Левинсон, в свое время заместитель директора европейского
отделения Конгресса производственных профсоюзов (КПП), писал:
"Альфред Слоан, Джеймс Муни, Джон Смит и Грэм Говард продолжали
входить в состав совета директоров компании "Дженерал моторс-Опель"... В
нарушение существовавшего законодательства между главным правлением компании
в Детройте и ее отделениями - как в союзных странах, так и контролируемых
державами "оси" - всю войну продолжался обмен информацией, заключались
контракты и велась торговля. Финансовые отчеты предприятия "Опель" в
Рюссельсхайме свидетельствуют о том, что в период с 1942 по 1945 год
производство и сбыт осуществлялись при полном взаимодействии с заводами
"Дженерал моторс" по всему миру. ...В 1943 году, когда заводы в США работали
на американские ВВС, предприятия этой же компании в Германии были заняты
разработкой и производством моторов для "мессершмитт-262" - первого
реактивного истребителя. Изобретение этой машины дало фашистам принципиально
новые технические преимущества. Скорость немецкого самолета (540 миль в час)
была выше, чем у американского соперника, поршневого "мустанга-Р-150", на
100 миль в час".
В апреле 1943 года было получено сообщение о торговле филиала
"Дженерал моторс" в Стокгольме с противником. Генри Моргентау направил
зашифрованное указание региональному управляющему "Дженерал моторс" в
Нью-Йорке В. Вахтлеру. Он требовал, чтобы управляющий стокгольмским филиалом
положил конец этой торговле.
Документы разоблачают сделки "Форда" и филиала "Дженерал моторс" в
Швейцарии, производившие ремонт немецких армейских грузовиков и установку на
них газогенераторов на древесных чурках.
Из переписки за апрель 1944 года между посольством США в
Стокгольме и госдепартаментом можно узнать много любопытного. Оказывается,
филиал "Дженерал моторс" в Швеции импортировал продукцию фашистских
предприятий, включая "фреон", имея разрешение госдепартамента. В письме от
11 апреля 1944 года Джон Вайнант писал: "Мы... считаем, что Швеция
производит недостаточно качественные хладагенты, и если "Свенска нордиска"
не может получать качественную продукцию на местном рынке, то, по нашему
мнению, она может закупать такие хладагенты в Германии у "И. Г. Фарбен"".
Хладагенты были импортированы.
3 апреля 1943 года чиновники госдепартамента сообщили Леланду
Гаррисону из американской дипломатической миссии в Берне о перехвате службой
цензуры США телеграфных сообщений филиала "Дженерал моторс" в Швейцарии
главному правлению компании в Нью-Йорке. Из них следовало, что торговые
сделки на Балканах осуществляются за счет денежных фондов, которые торговые
агенты "Дженерал моторс" хранят в банках стран "оси". В сообщении
указывалось: "По-видимому, главное правление не так давно запретило
швейцарскому филиалу сообщать о торговле на вражеской территории".
Служащий "Дженерал моторс", ведавший делами корпорации в Европе,
телеграфировал из Нью-Йорка швейцарскому филиалу "Дженерал моторс": "Из-за
вас мы оказались в чрезвычайно затруднительном положении". Тем не менее в
телеграмме и намека не было на необходимость прекратить эти действия. "Было
бы желательно, - указывалось в телеграмме, - чтобы вы постоянно держали
американскую дипломатическую миссию в курсе своих дел и не занимались без ее
ведома деятельностью, оговоренной в законодательстве США о торговле с
противником". Таким образом, торговые сделки с врагом разрешались - получи
только одобрение американской дипломатической миссии! Служащий
госдепартамента направил копию телеграммы Корделлу Хэллу с примечанием:
"Данная телеграмма была зашифрована. Пришлось немало потрудиться,
прежде чем стало ясно ее содержание".
В июне 1943 года Муни был призван на службу во флоте, но ФБР
продолжало вести за ним наблюдение.
Тогда же неожиданно осложнились отношения госдепартамента с
герцогом и герцогиней Виндзорскими. Дело в том, что лорд Галифакс, посол
Великобритании в Вашингтоне, обратился к Корделлу Хэллу с просьбой
освободить переписку герцогини Виндзорской от прохождения цензуры. Герцогиня
вместе с супругом, губернатором Багамских островов, находилась в то время в
Нассау. Эта просьба тут же вызвала серьезные подозрения у Адольфа Берли. 18
июня 1943 года он писал Хэллу следующее:
"Я считаю, что переписку герцогини Виндзорской ни в коем случае не
следует освобождать от прохождения цензуры. Не вдаваясь в подробности многих
донесений, бросающих тень на деятельность этой парочки, следует напомнить о
контактах как герцога, так и герцогини Виндзорских с м-ром Джеймсом Муни из
"Дженерал моторс", который предпринимал попытки стать посредником на
переговорах о мире в начале зимы 1940 года. Они также переписывались с
Шарлем Бедо, в настоящее время находящимся в тюрьме в Северной Африке по
обвинению в ведении торговли и преступной переписки с противником. Герцог и
герцогиня поддерживают постоянные контакты с Акселем Вэнером-Греном,
внесенным нами сейчас в "черный список", так как деятельность его не
вызывает доверия, и т. д. Герцог Виндзорский постоянно изыскивает поводы
заниматься в США "личными делами", кстати, и в настоящий момент он погружен
в эти "личные дела"...
Таковы объективные причины, почему мы не можем предоставить
подобный иммунитет. Есть причины и субъективного порядка - подобной
привилегией не пользуются супруги американских должностных лиц".
Хэлл сообщил Галифаксу, что герцогине в просьбе отказано.
Деятельность "Дженерал моторс" после войны осталась безнаказанной. Согласно
данным, почерпнутым в авторитетных источниках, в 1967 году после
неоднократных запросов американская администрация освободила корпорацию от
уплаты налога с суммы дохода в 33 млн. долларов по причине "ущерба,
причиненного ее авиационным и автотракторным заводам в Германии и Австрии в
годы второй мировой войны".
ГЛАВА IX. МАГНАТ-ИЗОБРЕТАТЕЛЬ
В 1938 году нацистский дипломат Фриц Видеман от имени
представителей "братства" в Европе поручил руководство коммерческими
операциями "И. Г. Фарбен" американскому миллионеру Шарлю Бедо. Скрупулезно
изучив вопросы, связанные с затратой рабочей силы и рабочего времени на
предприятиях "И. Г. Фарбен", ИТТ, "Стандард ойл", "Дженерал моторс", "Форд",
"Стерлинг продактс", Бедо изобрел новейшие системы организации производства.
Эти бесчеловечные системы явились причиной забастовок, прокатившихся по США
в 30-е годы. В Париже Бедо сотрудничал с Николасом Бенсманом, доверенным
лицом фашистов и "Тексас корпорейшн" Торкильда Рибера.
Магнату принадлежала инициатива посвятить в план "братства" -
достичь мира путем переговоров - герцога и герцогиню Виндзорских,
приверженцев Гитлера и его "нового порядка" ("Новый порядок" - термин,
широко использовавшийся нацистской пропагандой для обозначения программы,
предусматривавшей новый насильственный передел мировых рынков, источников
сырья и трудовых ресурсов в интересах германского монополистического
капитала. На практике "новый порядок" представлял собой систему
экономических, политических, военных и идеологических мероприятий,
проводимых фашистской Германией с целью установления господства над всей
Европой. Главным пунктом фашистской программы установления "нового порядка"
являлось уничтожение Советского Союза. Германский империализм намеревался
ликвидировать социалистический общественный и государственный строй,
многовековую культуру народов СССР, физически уничтожить многие миллионы
советских людей, а оставшихся превратить в рабов немецких капиталистов и
помещиков. Только на временно оккупированной советской территории
немецко-фашистские захватчики за годы войны замучили и убили около 10 млн.
советских граждан. Победа, одержанная советским народом в Великой
Отечественной войне 1941-1945 гг., навсегда перечеркнула программу
установления чудовищного "нового порядка" в Европе и во всем мире, спасла
человечество от угрозы фашистского порабощения) в Европе.
В феврале 1941 года журналист правого толка Фултон Ауэрслер взял
интервью у вельможной пары в их резиденции на Багамских островах,
опубликованное позже в журнале "Либерти". Герцог, судя по публикации,
высказывался в поддержку переговоров о мире: "Нельзя допустить, чтобы он
(мир) стал еще одним Версалем". Откровения его "сиятельства полностью
отражали взгляды "братства". Герцог отдавал предпочтение золоту как наиболее
надежной валюте, приветствовал политику нацистов и с восторгом отзывался о
новом строе в Германии. "Что бы ни произошло, на нашей планете неизбежно
установится "новый порядок"... Он должен опираться на полицейскую власть...
На этот раз вместе с миром воцарится новая социальная справедливость
("Социальная справедливость" - так, кстати, назывался откровенно фашистский
журнал, издававшийся в то время в США.- прим. авт.) - не следует
заблуждаться на этот счет. А когда это время наступит, что будет делать ваша
страна со своими запасами золота?"
В период своего кратковременного пребывания у власти герцог
Виндзорский всячески пытался побороть предубеждение англичан против фашизма.
Он был одним из организаторов профашистской организации "Линк", в которую
входили высокопоставленные лица, в том числе представители некоторых
аристократических фамилий. Однако "братство" стремилось установить еще более
тесные связи с герцогом. Гиммлер поручил Шарлю Бедо добиться от него
конкретных обязательств по сотрудничеству в политической и экономической
областях.
Бедо прибыл из Франции в США в 1907 году, успев предварительно
отслужить в иностранном легионе, а в 1916 году получил американское
гражданство. В США он устроился на подземные работы по сооружению тоннеля
метро под Ист-ривер. Однако скоро, собрав имевшиеся деньги, Бедо засел за
разработку "потогонной системы" - интенсификации труда с целью повышения его
производительности. Согласно этой системе, время работы отдельного человека
фиксировалось с помощью секундомера, причем час вместо минут состоял из 60
"единиц Бедо". Рабочий, превысивший средний показатель, получал повышение в
оплате. Тот же, чьи показатели были ниже средних, смещался с должности или
увольнялся. Распространяя брошюры, в которых излагались основы подобной
организации производства, Бедо быстро разбогател.
Свой кабинет на 53-м этаже "Крайслер билдинг" в Нью-Йорке
предприимчивый француз оформил под трапезную средневекового монастыря.
В ресторане на высоте птичьего полета - все в том же "Крайслер
билдинг" - Бедо встречался с друзьями: Ламотом Дюпоном, Уолтером Тиглом и
Германом Шмицем.
Он женился на Ферн Ломбард, которая состояла в организации "Дочери
американской революции" (Феминистская организация, объединяющая потомков
руководителей американской буржуазной революции). Благодаря этому
обстоятельству перед ним распахнулись двери светских салонов Нью-Йорка. За
750 тыс. долларов Бедо купил замок во Франции, потом приобрел поместье в
Северной Каролине, охотничий заповедник в Шотландии, по соседству с Уолтером
Тиглом, а также имение в Северной Африке. Страстный любитель автомобильного
спорта, Бедо в июле 1934 года пересек Скалистые горы и на следующий год
провел колонну из 6 автомобилей по пустыням Алжира и Туниса, проделав путь в
9500 миль.
Стараясь завоевать доверие герцога и герцогини Виндзорских,
миллионер-американец предложил им отпраздновать свадебное торжество в своем
замке. В качестве подарка он преподнес именитой чете статую "Любовь" работы
скульптора А. Хёфкен-Хемпель, любовницы Гельмара Шахта. Именно Шахт
представил Бедо Фрицу Видеману, который впоследствии поручил американцу
заниматься промышленным шпионажем в пользу фашистской Германии.
Германское руководство считало Бедо одним из наиболее доверенных
членов "братства" в Европе - вторым после Видемана. Он приложил немало сил,
чтобы втянуть герцога и герцогиню Виндзорских в махинации сообщества.
Большое содействие в этом деле оказал американский посол Уильям Буллит, друг
Виндзорских, накануне капитуляции Франции переехавший с основным составом
посольства США в замок Бедо.
В планах американского магната герцогу и герцогине отводилось
важное место. Прежде всего он хотел организовать встречу Виндзорских с
Гитлером и их поездку по фашистской Германии. Как следует из документов
военной разведки, находящихся в военном министерстве в Лондоне, летом 1937
года состоялась тайная встреча в отеле "Мёрис" в Париже. В ней приняли
участие: сам организатор - Бедо, герцог Виндзорский, близкий друг Бедо Эррол
Флинн, Рудольф Гесс (Рудольф Гесс, род. 24.4.1894 г., - один из главных
нацистских военных преступников, член национал-социалистской партии с первых
лет ее существования. Был личным секретарем, а с апреля 1933 г. заместителем
Гитлера по партии. Один из главных организаторов развязывания второй мировой
войны и фашистского террора против прогрессивных сил в Германии и в
оккупированных странах. В мае 1941 г. прибыл на самолете в Англию и от имени
Гитлера предложил английскому правительству заключить мир, принять участие в
нападении на СССР. Был интернирован как военнопленный. С 1946 г. по
приговору Нюрнбергского трибунала отбывает пожизненное заключение в тюрьме
Шпандау в Зап. Берлине) и Мартин Борман (Мартин Борман, род. 17.6.1900, -
один из руководителей фашистской Германии, и главных нацистских военных
преступников. С 1933 г. являлся начальником штаба "заместителя фюрера" Р.
Гесса. С 1941 по 1945 г. - руководитель партийной канцелярии и член "совета
министров имперской обороны", с 1943 г. - одновременно "секретарь фюрера".
Пользовался неограниченным доверием Гитлера, оказывал большое влияние на
политику фашистского рейха. Ответствен за военные преступления и
преступления против человечности. Приговорен Международным военным
трибуналом в Нюрнберге к смертной казни заочно. По недостаточно твердо
установленным фактам убит в мае 1945 г. при попытке бежать из Берлина).
Герцог пообещал Гессу помочь установить контакт с герцогом
Гамильтоном, который через Гиммлера и Курта фон Шредера был непосредственно
связан с Банком Шрёдера и банком "Вормс". Гесс стремился заключить союз с
Великобританией, который оставался бы в силе, несмотря на захватнические
планы Гитлера. Он использовал Бедо как послушного исполнителя. Однако
осуществление плана пришлось отложить. В дальнейшем Гесс предпринимал
неоднократные попытки встретиться с Гамильтоном, которые в конечном итоге
увенчались столь неудачной посадкой в имении Гамильтона в 1941 году (при
посадке, выпрыгнув с парашютом, Гесс сломал себе ногу.- прим. перев.).
Оказанный Гитлером прием и поездка по Германии привели герцога и
герцогиню в неописуемый восторг. В ноябре 1937 года Бедо пытался
организовать визит именитой четы в США. Он буквально забросал телеграммами
высокопоставленных чиновников в Вашингтоне, настаивая, чтобы герцога и
герцогиню Виндзорских приняли в Белом доме. Однако госдепартамент планировал
ограничиться обедом для президента и герцога в "Гридерон клаб" и приемом для
герцогини в женской организации "Уименс нэшнл пресс клаб". В Белый дом и
американские правительственные учреждения хлынул поток писем с критикой в
адрес Рузвельта "за оскорбительное отношение" к именитой паре.
В ноябре Бедо с супругой прибыл в США, не теряя надежды
организовать визит. Предварительно Бедо оговорил этот вопрос с послом
Великобритании, сэром Рональдом Линдсейем. Самым большим ударом было
отсутствие г-жи Рузвельт, которая ездила по стране с лекциями и не могла
принять герцога и герцогиню. Правительство решило не торопиться с
приглашением супружеской четы Виндзорских. Официально причины отказа названы
не были, однако вполне вероятно, что определенную роль сыграли связи Бедо с
фашистами. Профсоюзы заявляли, что намерены пикетировать корабль герцога, а
Фрэнсис Горман из профсоюза рабочих текстильной промышленности не преминул
обвинить американского магната в разработке бесчеловечных систем организации
производства. Все это сильно расстроило как Бедо, так и герцога и герцогиню
Виндзорских.
В 1940 году Шарль Бедо развернул свою тайную деятельность во
Франции, подготавливая почву для установления широкого сотрудничества между
нацистским правительством и капитулянтским правительством Виши. Герцог
Виндзорский был членом британской военной миссии при главнокомандовании
французской армии. Невилл Чемберлен и Уинстон Черчилль понимали, что
установление тесных связей герцога с нацистами - это не просто дань симпатии
фюреру, а что-то более серьезное...
3 мая 1941 года Эдгар Гувер направил докладную записку секретарю
Рузвельта генерал-майору Уотсону, в которой сообщал:
"ФБР располагает сведениями, полученными от одного влиятельного
человека... По этим сведениям, Джозеф П. Кеннеди, бывший посол в
Великобритании, и Бен Смит, делец с Уолл-стрит, некоторое время назад
встречались в Виши с Герингом и пожертвовали внушительную сумму денег на
германские дела. В сообщении подчеркивались антибританские и прогерманские
настроения обоих. По сведениям из этого же источника, имеется информация о
заключении герцогом Виндзорским соглашения, суть которого такова: после
победы Германии Герман Геринг при помощи армии свергнет Гитлера, а на
английский престол возведет герцога Виндзорского. Сообщается, что информация
касательно герцога исходит от его личного друга Аллена Макинтоша, который
организовывал увеселительную программу вельможной пары во время их недавнего
пребывания в Майами. Указывается также, что супруги намерены этим летом
посетить Ньюпорт, Род-Айленд и Канаду".
Герцог Виндзорский обратился к Чемберлену с просьбой доверить ему
более ответственный пост, но получил отказ. Тогда он примкнул к группе
сторонников политики умиротворения, входившей в "Линк". В январе 1940 года
граф Юлиус фон Цех-Буркерсрода, посол нацистского правительства в Гааге,
направил в Лондон специального эмиссара к герцогу Виндзорскому. Эмиссар
передал герцогу просьбу уведомить правительство Великобритании, что попытки
изменить политическую систему Германии бесполезны. От самого герцога ожидали
содействия в англогерманских переговорах о мире. Герцог пришел в восторг от
возложенной на него миссии.
Согласно Документам министерства иностранных дел Германии, герцог
Виндзорский 18 февраля подробно информировал эмиссара посла Цеха-Буркерсрода
о проведенном секретном заседании верховного военного совета союзников. Он
сообщил: совет подробно обсудил ситуацию, которая может сложиться в случае
оккупации германскими войсками Бельгии; члены совета рассмотрели план
фашистского наступления, который был обнаружен на борту самолета,
совершившего вынужденную посадку в Бельгии. Совещание сочло целесообразным
организовать движение Сопротивления по ту сторону бельгийско-французской
границы. Однако некоторые члены совета высказались против сдачи Бельгии и
Нидерландов после унизительного поражения в Польше. Они были также против
плана организации движения Сопротивления, призывали приложить все силы и
защитить Бельгию.
Содержание этого сообщения представлялось настолько ценным для
нацистов, что было доведено до сведения Гитлера. Барон Эрнст фон
Вейцзекергосударственный секретарь министерства иностранных дел Германии -
писал послу графу Юлиусу 2 марта 1940 года, что сообщение герцога
заинтересовало фюрера. При этом он добавлял: "Буду весьма признателен, если
Вам удастся получить дополнительную информацию такого рода и представить
мне; если можно, изложите ее в форме доклада... адресовав мне лично".
Попади эта корреспонденция в руки английской разведки, Черчилль,
несомненно, арестовал бы герцога Виндзорского и предал военному суду. Но
этого не случилось, и он отправился во Францию, как раз когда оккупационные
войска Германии расползались по ее территории, словно раковая опухоль.
Правда, за герцогом следовали агенты английской разведки. К этому времени
встречаться с Шарлем Бедо в открытую стало опаснотот был поглощен созданием
Вишистской республики и целыми днями заседал в банке "Вормс". Именитая чета
проследовала из Франции в Испанию через контрольнопропускной пункт в
Порт-Бу.
Вальтер Шелленберг предпринимал настойчивые попытки склонить
герцога и герцогиню Виндзорских к посещению Германии прежде, чем они займут
английский трон. Тем не менее те вынуждены были подчиниться Черчиллю - его
посредником был старый друг супругов, сэр Уолтер Монктон - и отплыть на
Багамские острова, куда герцог Виндзорский был назначен губернатором.
Затем Уинстон Черчилль совершил малопонятный шаг: 7 апреля 1941
года он поручил американскому послу Уильяму Буллиту перевести нацистскому
правительству 55 тыс. франков за аренду собственности герцога в
оккупированном Париже, а также выплатить 10 тыс. франков страховки,
жалованье слугам и 15 тыс. франков за аренду сейфовых помещений Банку
Франции, который находился под прямым контролем Гитлера. В этом деле Бедо
сыграл роль посредника, поскольку был близок как к Буллиту, так и к
немецкому послу в Париже Отто Абецу.
Герцог и герцогиня продолжали поддерживать контакты с Бедо вплоть
до 1943 года, что выводило из себя Моргентау, Икеса, Адольфа Берли, а также
либералов в конгрессе, которых возглавляли Джон М. Коффи и Джерри Вурхиз.
Тем временем в Северной Африке Бедо вместе с генералом Жаном Дарланом
строили тайные планы уничтожения Британской империи.
Коллаборационист-американец помог заручиться важным согласием Сирии:
нацистские войска в предстоящем сражении за Суэц будут снабжаться с ее
территории. Он также тесно сотрудничал с испанскими фашистами. При
содействии французского маршала А. Петена он обеспечил поставки 300 тыс.
тонн стали для фашистской Германии. Со своей стороны посол США Буллит в знак
признательности назначил Бедо атташе по специальным вопросам, хотя сам к
тому времени публично критиковал нацистское правительство. Бедо занимал пост
специального советника по экономическим вопросам при Абеце и главе немецкой
администрации в Париже Г.-И. Цезаре. Ему были также поручены вопросы
управления американской собственностью в оккупированной Франции. Так что
"братство" получило возможность устроить свои дела без лишних хлопот.
Американский магнат способствовал принятию решения о создании отделений
"Чейз нэшнл", Банка Морганов и "Форда" в оккупированной Франции даже после
Перл-Харбора.
В октябре 1940 года Бедо предпринял вояж в Африку, чтобы по
просьбе Петена приступить к разработке проектов, касавшихся железных дорог,
электростанций, водоснабжения и добычи угля. В этом ему оказал содействие
вишистский генерал Максим Уейгенд, генерал-губернатор Французской Африки.
Кроме того, Бедо представил правительству Германии свой проект маскировки
нефтеперерабатывающих заводов в Абадане (Абадан - центр
нефтеперерабатывающей промышленности в Иране) с тем, чтобы предотвратить их
бомбардировку союзниками. В обмен на эту услугу он сумел добиться перевода в
Париж конфискованной у него датской компании как раз накануне событий в
Перл-Харборе.
С вступлением США в войну Бедо сразу же арестовали как
американского гражданина, находившегося в зоне оккупации. Однако через месяц
благодаря вмешательству Абеца и гестапо его освободили. Тем не менее под
давлением определенной части немецко-фашистского руководства, выступающей
против сотрудничества с противником - к ней примыкал министр почт Онезорге,
- Бедо арестовали повторно. Это случилось 27 сентября 1942 года.
Бедо был снова освобожден - помог генерал Отто фон Штюльпнагель,
командующий немецкими оккупационными войсками во Франции. Ему удалось
убедить генерала в необходимости осуществления проекта, согласно которому
предстояло построить трубопровод от Колон-Бешара на юге Алжира до Бурема на
реке Нигер во Французской Западной Африке. В результате Бедо получил от
фашистской администрации самые широкие официальные полномочия, дабы
претворить проект в жизнь.
Это строительство преследовало двоякую цель. Во-первых,
трубопровод пропускной способностью 200 тыс. тонн в год снабжал бы различные
пункты Сахары водой для армии Роммеля. Во-вторых, его можно было
использовать для транспортировки 200 тыс. тонн арахисового масла из
Французской Западной Африки в Колон-Бешар, а оттуда сначала железной
дорогой, потом морем - в Виши. На строительство этого трубопровода
правительство Германии выделило 55 тыс. тонн стали. Финансировал предприятие
"Банк дё Пари э де Пеи Ба".
Для начала Бедо получил разрешение нанять 240 человек, большей
частью из занятых на строительстве злополучной Транссахарской железной
дороги. По проекту следовало перестроить все производство арахиса во
Французской Западной Африке, переместив центр его из Дакара в Уагадугу. В
результате этого обширные плодородные земли в излучине реки Нигер стали бы
использоваться более эффективно. Они занимали часть территории Берега
Слоновой Кости, Французского Судана и колониального Нигера. Построенные во
Французской Гвинее паромы обеспечивали бы доставку по реке Нигер сотен тысяч
тонн арахиса в год из западного Судана в Бурэн, где планировалось построить
предприятия, оснащенные прессами для получения масла.
22 июля 1942 года после ленча с Пьером Лавалем Бедо встретился с
Пинкни Таком, поверенным в делах США в Виши, и оставил в посольстве
фотокопию приказа о собственном освобождении из тюрьмы и назначении
экспертом по вопросам экономики во Франции. Бедо также сообщил, что,
согласно данным его инспекционной поездки по местам угледобычи в пустыне
Сахара, их разработка могла давать 1200 тонн угля в день (тогда как в
действительности она составляла 800 тонн). Бедо при этом добавил, что
поглощен работой над проектом электрификации всех городов Северной Африки и
созданием "новой Европы", которая положит конец нищете в мире.
На вопрос Така о дальнейших военных планах Германии
коллаборационист с готовностью передал секретную информацию. Он также
сообщил, что присутствовал в качестве консультанта на некоторых совещаниях
французских и германских специалистов по вопросам техники, рассказал о
деятельности гестапо во Франции, о расправах генерал-майора Карла Оберга над
евреями и о казнях заложников. Бедо предложил США расширить торговлю с
Лавалем, заверяя, что тот недоволен правительством Германии. Он заметил
Таку: "Если удастся заставить американскую прессу и общественное мнение
изменить свое негативное отношение к Лавалю, то правительство нашей страны
сможет извлечь из контактов с ним большую пользу".
После этой беседы Так писал:
"По-моему, у этого субъекта полностью отсутствуют моральные
принципы. Судя по всему, он человек с сомнительным прошлым и в грош не
ставит традиционные ценности, которые заставили бы его осознать всю
пагубность сотрудничества американского гражданина с врагами своей страны.
Совершая шаги, которые нельзя рассматривать иначе как предательские (и в
отношении Лаваля), он, вероятно, надеется на теплое местечко при "новом
порядке". Если же таковой не будет установлен, он скорей всего постарается
оправдаться, уверяя, что сотрудничал с Германией, но от оплаты своих услуг
отказывался".
Этот любопытный документ прекрасно характеризует Пинкни Така:
поверенный в делах США, зная, что Бедо был американским гражданином и
сотрудничал с врагом, даже не попытался арестовать его.
29 октября 1942 года Шарль Бедо прибыл в американское генеральное
консульство в Алжире и заявил посланнику Роберту Мерфи, что приступает к
выполнению миссии в интересах Германии. США к этому времени воевали с
Германией почти год. Уместно задать вопрос, осмелился бы изменник сообщить
что-либо подобное представителю правительства США, не будучи уверен в своей
безнаказанности?
30 октября 1942 года Мерфи направил Корделлу Хэллу отчет об этом
удивительном посещении. Он указывал, что, "по словам Бедо, для осуществления
порученной операции ему была предоставлена полная свобода действий во
Французской Африке, потому-то он и обратился в консульство в Алжире". Без
колебаний этот коллаборационист отдал Мерфи выданные ему в Германии пропуска
и список специальных инструкций за подписью Пьера Лаваля.
12 апреля 1943 года Гувер сообщал Гарри Гопкинсу об аресте Бедо.
Он указывал, что по просьбе Дуайта Эйзенхауэра для расследования
деятельности американского миллионера в Северную Африку были специально
направлены два сотрудника ФБР. Сфера деятельности ФБР не распространялась на
Северную Африку - она ограничивалась Американским континентом. Тем не менее
в результате встречи Биддла с Гувером два опытных сотрудника ФБР вылетели в
Алжир для допроса Бедо. Оба погибли в авиационной катастрофе, и вместо них
были направлены другие.
Выполняя инструкции Гувера и Биддла, агенты ФБР, не имея ни
официальных, ни юридических полномочий, явно пытались спасти американского
магната от военной разведки. Не возникало сомнений, что Биддл опять
подчинялся чужим указаниям. Прибывшие агенты встретились с представителями
французской полиции, и те привели веские доказательства сотрудничества Бедо
с фашистом Шрёдером. Однако вопреки логике агенты ФБР обвинили французские
следственные органы в фальсификации фактов и попытались заставить их снять с
Бедо предъявленные обвинения.
Армейские власти были готовы предпринять надлежащие меры, однако,
как явствует из приказа армейской разведки от 4 января 1943 года, высшее
руководство оказывало на армию такое давление, что военный суд над
фашистским коллаборационистом пришлось отложить. Отговорка обычная:
отсутствие "достаточно веских доказательств" вины, а на самом деле они были
неопровержимыми.
В течение года, пока Бедо находился в тюрьме, для расследования
его деятельности было мало что сделано. Он постоянно выражал протесты по
поводу своего заключения, заявляя, что действовал исходя из американских
торгово-промышленных интересов в оккупированной Европе и совершил, таким
образом, непоправимую ошибку: высшему руководству меньше всего хотелось
предавать огласке подобные откровения.
Наконец, 23 декабря 1943 года Бедо в сопровождении подполковника
Херндона, не спускавшего с него глаз, был доставлен в Майами. В тот же день
подполковник ВВС Кребтри неожиданно отстранил Херндона, охранявшего Бедо,
вернул ему 2700 ранее конфискованных долларов и направил все бумаги Бедо в
Вашингтон. Армейские власти дали указание службе таможни (хотя та номинально
им не подчинялась) пропустить эту документацию без цензуры и досмотра.
Самого Бедо поселили в отеле "Колониал" в Майами. Оттуда вместо
государственной тюрьмы он был перемещен в заключение в комфортабельный
особняк службы иммиграции - на это власти дали специальное разрешение.
28 декабря один из сотрудников Биддла неожиданно появился в службе
иммиграции и задал вопрос, какие минимальные ограничения наложены на Бедо.
29 декабря Биддл велел военному министерству полностью закрыть
разбирательство дела.
Преступную деятельность Бедо продолжали покрывать. Сам он
представил ФБР список влиятельных коммерсантов, которые в случае судебного
разбирательства могли бы выступить свидетелями с его стороны. Биддл
незамедлительно конфисковал этот список, однако он каким-то образом попал в
либеральный еженедельник "Нейшн", установивший, что предполагаемыми
свидетелями должны стать "те промышленники, которых недавно обвинили в
нарушении антитрестовского законодательства". Бесспорно, имелись в виду
американские деятели "братства".
14 февраля сотрудник службы иммиграции сообщил Бедо, что
специальная следственная комиссия службы иммиграции и натурализации "пришла
к выводу, что Бедо является гражданином США" и никогда не отказывался от
гражданства. Более того, служба иммиграции и натурализации готова разрешить
ему пребывание в США по завершении некоторых незначительных формальностей.
Сотрудник этой службы информировал также коллаборациониста, что "будет
созвано большое жюри, которое рассмотрит вопрос о его взаимоотношениях с
руководством правительства Германии и вишистского правительства Франции.
Жюри решит, будет ли он предан суду по обвинению в измене и связях с
противником".
Бедо стал явно неудобен для "братства". Хотя служба иммиграции,
выполняя строгие инструкции, не позволяла находящимся на ее попечении лицам
пользоваться снотворным, для Бедо было сделано исключение:
14 февраля 1944 года он принял на ночь всю дозу снотворного,
хранившуюся у него с момента прибытия 23 декабря. Макс Лернер и И. Ф. Стоун
утверждали на страницах "ПМ" и "Нейшн", что избрать этот наиболее легкий
путь из создавшегося трудного положения ему кто-то посоветовал. Нельзя с
ними не согласиться.
ГЛАВА X. ГРАФИНЯ-ШПИОНКА
Всю вторую мировую войну Макс Ильгнер из "И. Г. Фарбен" руководил
"заграничной организацией немцев". Финансировавшееся "И. Г. Фарбен", это
сообщество проживавших за пределами Германии немецких граждан находилось под
непосредственным контролем Вальтера Шелленберга (номинально она
возглавлялась Эрнстом Вильгельмом Боле. - прим. авт.). В западном полушарии
наиболее заметными агентами организации были бывший командир Гитлера Фриц
Видеман (в годы первой мировой войны Видеман командовал ротой, в которой
служил Гитлер. - прим. перев.) и любимая фюрером коварная графиня Стефени
Гогенлоэ. Получая средства от "И. Г. Фарбен" и поддержку от самого Гиммлера,
Видеман и Стефени были наиболее активными из всех американо-германских
заговорщиков. Вместе с Шелленбергом они строили планы, как свергнуть
Гитлера, намереваясь передать власть Гиммлеру и "совету двенадцати" во главе
со Шмицем. Как и Гиммлер, они мечтали о восстановлении в Германии монархии и
посещали кайзера в Доорне (Голландия) вплоть до его смерти в 1941 году.
Прибыв в США, Видеман и Стефени неофициально заявили ФБР, что
лишились благосклонности Гитлера. Это действительно было так, поскольку
Гитлер относился к обоим с большим подозрением - он знал об их причастности
к заговору с целью его свергнуть, а также о связях с двуличным адмиралом
Вильгельмом Канарисом, главой германской военной разведки, которого считали
двойным агентом. В качестве генерального консула в Сан-Франциско Видеман
возглавлял "восточную группу" разведсети СД, которая действовала в бассейне
Тихого океана, включая побережье Северной и Южной Америки, Таиланд, Малайю,
Гонконг, материковый Китай, Формозу и Японию. Эта группа сотрудничала как с
англичанами, так и с американцами.
Графиня Гогенлоэ, вдова, была любовницей Видемана. Она располагала
огромными светскими связями. Графиня, наполовину еврейка, получила от д-ра
Геббельса титул "почетной арийки". Как и генералу ВВС Эрхарду Мильху, это
звание пожаловали обоим за заслуги перед третьим рейхом.
В начале 30-х годов Видеман и Стефени посвящали себя целиком
деятельности "заграничной организации немцев", контролировавшейся "И. Г.
Фарбен". Они поддерживали дружбу с лордом Ротемере, английским миллионером и
владельцем "Дейли Мейл", который содействовал приходу Гитлера к власти,
передав ему через графиню 5 млн. долларов наличными. Во Франции эта дама
действовала менее успешно - в 1934 году ее депортировали за интриги против
союза Франции с Польшей, который, быть может, спас бы Европу от фашистского
порабощения. Графиня завязала тесную дружбу с Отто Абецем, представителем
нацистов в Париже, ставшим впоследствии послом Германии и столь успешно
способствовавшим падению Франции. В 1938 году благодаря графине была
организована встреча между Видеманом и лордом Галифаксом, британским
министром иностранных дел. Фашистский дипломат рассчитывал склонить
Галифакса и Чемберлена к сотрудничеству с Гитлером. Миссия эта увенчалась
успехом - как и надеялась графиня, Галифакс поведал Видеману о симпатиях
правительства Великобритании к фюреру, добавив, что уже видит "Гитлера, с
триумфом въезжающего в Лондон в королевском экипаже в сопровождении Георга
VI".
Гитлер оценил вклад Видемана и графини в завоевание Европы - он
преподнес Стефени в подарок замок Леопольдскрон около Зальцбурга. Начиная с
1933 года Видеман часто бывал в Соединенных Штатах, главным образом для
контроля над деятельностью откровенно нацистской организации, известной под
названием "Друзья новой Германии". Он также оказывал содействие Риббентропу
в переговорах о заключении "Антикоминтерновского пакта" с Японией в 1936
году, а весной 1938 года совершил турне по Балканским странам с тем, чтобы
теснее связать их с государствами "оси".
Стефени проводила много времени в Швейцарии, поддерживая связи с
германскими разведслужбами. С большинством из них был ранее связан ее супруг
граф Гогенлоэ, руководивший австро-венгерской разведкой в этой стране в годы
первой мировой войны.
В период кризиса в Великобритании, вызванного отречением Эдуарда
VIII, лорд Ротемере отправил графиню из Лондона в Берлин с рождественским
подарком для Гитлера - гобеленом ручной работы. После того как Эдуард VIII
оставил престол, Гитлер телеграфировал Риббентропу в Лондон: "Теперь, когда
король отрекся, в Великобритании, похоже, не осталось никого, кто нас
поддержит. Сообщите, что удалось предпринять. Даже если Ваши шаги оказались
бесполезными, винить Вас ни в чем не буду".
Графиня прибыла в Берхтесгаден для приватной беседы как раз после
телеграммы. Стефени обнадежила фюрера, что многие в Великобритании лояльны
ему.
В конце 30-х годов графиня совершала беспрерывные поездки в
Лондон, Париж, Берлин, Зальцбург, Мадрид и Рим, которые оплачивал лорд
Ротемере. Гитлер подарил ей бриллиантовую брошь в форме свастики и свою
фотографию с надписью: "Моей драгоценной графине". Вместе с Видеманом она
посетила в 1937 году Соединенные Штаты и встретилась с членами "братства"
Состенесом Беном, Уолтером Тиглом и Эдзелом Фордом. Высокое общественное
положение Форда позволяло установить контакты с влиятельными лицами в США,
которые могли бы оказывать поддержку нацистам. Герман Шмиц "оценил" услуги
графини - ей была вручена солидная пачка акций "И. Г. Фарбен". Через неделю
после начала войны, в сентябре 1939 года, несколько великосветских дам,
обедавших в ресторане отеля "Ритц" в Лондоне, потребовали, чтобы
графиня-шпионка избавила их от своего присутствия, но она и бровью не повела
и продолжала свою трапезу.
В том же году графиня возбудила в лондонском суде дело против
лорда Ротемере, не оплатившего ее расходы на поездки по делам нацистов,
однако ничего не сумела добиться. Она должна была оставаться в Лондоне.
Видеман отправился в Нью-Йорк, рассчитывая, что графиня приедет позднее.
Теперь, когда в Европе шла война, эта парочка направила свои усилия на
предотвращение вступления в нее США. Графиня и Видеман поставили перед собой
цель направить деятельность американцев немецкого происхождения на благо
Германии. Видеман основал торгово-промышленную лигу - организацию
американцев немецкого происхождения, - которая взяла обязательство покупать
только германские товары, проводить антисемитские кампании и принимать на
службу преимущественно арийцев. Получая средства от Макса Ильгнера через
"Дженерал анилайн энд филм", Видеман немало способствовал активизации лиги,
в которую входили владельцы 1036 мелких фирм, включая многочисленные
экспортно-импортные компании, фирмы по продаже топлива, мясные лавки,
магазины готового платья и тканей. Эта организация раздувала антисемитские
настроения в стране, финансировала подпольные фашистские центры военной
подготовки, оплачивала профашистские передачи по радио, рекламировала
германскую продукцию и самовольно организовывала лотереи.
10 сентября, сразу же после начала войны в Европе, Видеман,
обращаясь к членам торгово-промышленной лиги в Сан-Франциско, заявил: "Вы
являетесь гражданами США, страны, вступившей в союз с врагом германской
нации. Я не советчик, однако хочу предупредить: со временем вам придется
сделать выбор, а это дело вашей совести. Есть долг перед родиной, но есть и
долг перед страной, в которой живешь. Голос крови сильнее... Германия -
родина ваших отцов, и нельзя предавать забвению исторические традиции".
В 1940 году графиня Стефени прибыла в Калифорнию. Ее приезд
сопровождался рекламной шумихой. В газетах в отделе светской хроники без
конца публиковались заметки "об обаятельной даме со скандальной репутацией".
Ее приглашали на различные торжества в Сан-Франциско и Лос-Анджелес.
Светское общество было взбудоражено. Пока за ее спиной подшучивали, с
восторгом обменивались сплетнями о ее похождениях, графиня даром время не
теряла: она встречалась с женами торговцев и промышленников, надеясь с их
помощью склонить влиятельных мужей к сотрудничеству с фашистами. При этом
она предупреждала об опасности коммунизма и о возможности нападения Германии
на США, если они не будут проводить дружественную по отношению к Гитлеру
политику. Не забывала она упомянуть о "богатой и процветающей Германии".
Графиня успешно справлялась с пропагандой нацистских взглядов. Она помогла
заключить многие сделки между бизнесменами и концерном "И. Г. Фарбен".
В начале 1940 года графиня Стефени Гогенлоэ познакомилась с сэром
Уильямом Уайзманом, баронетом. В годы первой мировой войны он возглавлял
английскую разведку. В свое время Уайзман стал одним из партнеров банка "Кун
энд Леб". Согласно документам министерства финансов, этот банк был тесно
связан с группой наиболее крупных латиноамериканских компаний, которые
заключили соглашение с нацистскими трестами о разделе служб связи в
Латинской Америке.
Из книги "Человек, названный отважным" (биография сэра Уильяма
Стивенсона, возглавлявшего в США британский координационный центр по
вопросам безопасности) следует, что Уайзман в годы второй мировой войны был
одним из людей Стивенсона. По поручению Эдгара Гувера и правительства
Великобритании он отправился в США, чтобы вести слежку за Видеманом и
Гогенлоэ.
Судя по досье ФБР, Уайзман, наоборот, сам находился под
наблюдением. Документы разведки армии США свидетельствуют, что никаких
поручений ни британское, ни американское правительства ему не давали.
14 декабря 1940 года бригадный генерал Шерман Майлс, возглавлявший
разведуправление армии США, писал Эдгару Гуверу: "Вполне возможно, что он
(Уайзман) - один из тех англичан, кто вел переговоры о мире с нацистами
через таких, как Аксель Вэнер-Грен, Торкильд Рибер и Джеймс Д. Муни".
Все в той же книге "Человек, названный отважным" - сочинении, не
отличающемся достоверностью, - описывается, как 26 ноября 1940 года по
указанию ФБР Уайзман тайно встретился в отеле "Марк Хопкинс" в Сан-Франциско
с Видеманом и Гогенлоэ. Предмет беседы - переговоры о мире. Отчеты ФБР и
донесения Гувера Рузвельту свидетельствуют, что сотрудник ФБР в
Сан-Франциско Н. Пайпер случайно узнал об этой встрече и, относясь к
Видеману с большим подозрением, самовольно решил ее проконтролировать.
Состоявшаяся в ходе встречи беседа полностью отвечала духу
"братства". Как потом сообщало ФБР, Уайзман заявил, что выступает в роли
посредника, причем представляя не правительство Великобритании (это он
утверждал потом), а лондонских сторонников политики умиротворения, которых
возглавлял лорд Галифакс, вскоре ставший послом в Вашингтоне. Примечательно,
что Уинстон Черчилль и в выступлениях, и в переписке неоднократно высказывал
свои взгляды на окончание войны, ратуя за полную и безоговорочную
капитуляцию Германии. Однако в ходе упомянутой встречи Уайзман дал ясно
понять, что Черчилль и Галифакс придерживаются другого мнения.
Графиня пообещала передать Гитлеру содержание беседы, в частности
рассказать о мирных предложениях Галифакса. Пользуясь расположением Гитлера,
она надеялась добиться от него согласия на заключение мира. В случае же
неудачи - поддержать злополучный заговор с целью государственного
переворота, которым руководили монархисты, Шелленберг и "И. Г. Фарбен". В
результате переворота власть перешла бы к Гиммлеру, а он в свою очередь
восстановил бы в Германии монархию. Затем представитель гестапо встретился
бы в Лондоне с Галифаксом и обсудил вопрос о союзе с Великобританией... В
ходе обсуждения этого проекта Уайзман беспечно заявил, что, коли с Францией
покончено, Великобритания может предложить Германии более благоприятные
условия: "Договориться с французами всегда было трудно, и раньше нам
приходилось считаться с ними. Теперь же в этом нет необходимости. Речь идет
лишь о том, возможно ли Францию, как Польшу, восстановить в качестве
государства".
На той же встрече Уайзман передал Видеману информацию о
мероприятиях английского флота, направленных на срыв планов Гитлера
оккупировать Великобританию. Одновременно и Видеман сообщил Уайзману
сведения о деятельности штаба верховного главнокомандования вооруженных сил
Германии. В заключение беседы Уайзман предостерег: "Я бы мог по-дружески
сказать Гитлеру: тот урон, который он может нанести Америке, - это ничто по
сравнению с тем, что произойдет, когда США выйдут из себя. Американцев
трудно вывести из терпения, но их столь же трудно заставить успокоиться - у
них начинается истерика, им повсюду мерещатся шпионы, а это все еще больше
разжигает милитаристские настроения. Я бы лично этого не хотел, поскольку не
хочу быть свидетелем еще больших человеческих жертв... Мне думается, что не
следует излишне поощрять подрывную деятельность, чтобы не ожесточать
американцев и не осложнять излишне обстановку". Сказанное почти полностью
совпадает с содержанием докладной записки, направленной в Берлин Видеманом и
поверенным в делах Гансом Томсоном. После этой встречи за Уайзманом,
Видеманом и Томсоном Гувер распорядился установить строгое наблюдение. 18
декабря 1940 года ФБР прослушало телефонные разговоры графини. Она звонила
из Калифорнии в НьюЙорк, умоляя помочь продлить визу и избежать депортации.
Уайзман, явно встревоженный, ответил: "Прошу вас, ни слова более об этом по
телефону... Не говорите ничего". Графиня продолжала: "Я буду вам глубоко
признательна. Вы же знаете, что вам не придется жалеть об этом". На что
Уайзман отвечал: "Я сообщу телеграммой, куда мне позвонить, и попытаюсь
сделать все, что в моих силах".
Графиня продолжала звонить Уайзману. Он связался с Инграмом
Фразером из британской закупочной комиссии, пытаясь с его помощью получить
содействие Уайтхолла.
3 января 1941 года Герберт Байард Суопе, политический деятель,
передал Уайзману послание от лорда Бивербрука. В нем сообщалось, что
Уайзману предстоит вскоре встретиться с лордом Галифаксом для обсуждения
"переговоров о мире". Уайзман провел серию конфиденциальных бесед с
высокопоставленными дипломатами, включая и сотрудников посольства Австралии.
Среди тех в государственном департаменте, кто оказывал содействие Уайзману в
этой лихорадочной деятельности, был Литл Хэлл, не кто иной, как двоюродный
брат Корделла Хэлла. После окончания второй мировой войны Видеман
действительно признал, что Литл Хэлл снабжал его информацией из
госдепартамента с грифом "для служебного пользования".
Другим коллаборационистом был глава службы иммиграции и
натурализации США, майор Лемюел Шофилд. В 1940 году широкая общественность
гневно потребовала изгнать графиню Гогенлоэ из США. Шофилд, увлекшийся
графиней, оставленной Видеманом, предотвратил депортацию, заявив, что ее не
желает принимать ни одна страна.
Уильям Уайзман не забыл о своем обещании помочь. Он приложил много
усилий, чтобы графиню не выдворили в фашистскую Германию- коварная шпионка
могла сболтнуть лишнее. Недавно рассекреченные документы свидетельствуют о
тесных связях Уайзмана и Шофилда с графиней Гогенлоэ. Документы повествуют о
том, что однажды вечером в беседе с одним англичанином (его имени ФБР не
установило) Уайзман разоткровенничался. Он-де "сделал все возможное и отвел
от графини угрозу депортации", но его "очень тревожила манера Стефи самой
себя разоблачать".
Инграму Фразеру из английской закупочной комиссии он поведал, что
старался "удержать эту истеричку от безрассудств... ведь она теряет голову и
делает глупости". Фразер заметил ему: "А как же теплые дружеские отношения?"
"Если они испортятся, - отвечал Уайзман, - то придется подыскать другую
подругу". При этом он добавил: обстоятельства таковы, что "может произойти
страшный скандал, вот чего я опасаюсь". Агенты ФБР не спускали глаз с
Уайзмана, и его встречи с Инграмом Фразером происходили в спешке.
Уайзман и Стефени Гогенлоэ горячо приветствовали назначение лорда
Галифакса послом Великобритании в США. Лорд Бивербрук телеграфировал из
Лондона, что Уайзману следует связаться с лордом Галифаксом "сразу же по его
прибытии". Последовала целая серия таинственных встреч между Уайзманом,
бывшим президентом США Гербертом Гувером, Гербертом Байардом Суопе и
другими. Обсуждались, по-видимому, переговоры о мире.
20 мая 1941 года Шофилд добился своего: вопрос о депортации
графини был закрыт. В интервью журналистам в управлении службы иммиграции в
Сан-Франциско он говорил: "Находясь под арестом, графиня Стефени сообщила
министерству юстиции интересные факты. Министерство сочло, что ее
освобождение не повредит интересам и благополучию нашей страны.
Сотрудничество с ней будет продолжено, а каждый ее шаг мы проконтролируем".
Нью-йоркская "Сан" писала по поводу освобождения графини: "Если
130 млн. не могут выдворить из страны одного-единственного человека, не
имеющего законного права находиться в США, то что-то здесь не так".
Гувер всячески пытался заполучить от министра юстиции "интересные
факты", на которые ссылался Шофилд. Однако все его запросы, как и запросы
его помощника, остались без ответа. Как свидетельствуют документы,
сотрудники ФБР не смогли даже встретиться с графиней. 1 июня Перси
Фоксвортс, сотрудник нью-йоркского отделения ФБР, направил Гуверу
пояснительную записку:
"Было бы желательно побеседовать с графиней Гогенлоэ, чтобы
заполучить от нее всю информацию, которой она располагает. Это важно для
расследования деятельности германской разведки и отвечает интересам
национальной обороны США". На записке Гувер наложил резолюцию: "Только
получив от Макгюира (помощника министра юстиции Джексона) копию ее показаний
Шофилду, нам следует обращаться к нему за санкцией расспросить (к 20 июня
Гувера вывели из себя бесконечные проволочки с показаниями графини Стефени.
Макгюир отделывался отговорками и отказывался сообщить, каким образом у Дрю
Пирсона оказалась информация, которой не располагало ФБР. "Чтобы так
затягивали дело, как это, я не помню", - писал о тактике проволочек Гувер на
пояснительной записке своего сотрудника Эдварда Тамма) саму графиню".
К началу июня Макгюир по-прежнему не представил копию "показаний"
Шофилду. Запрос следовал за запросом. Тем временем Видеман разъезжал по США,
фотографируя мосты, дороги и плотины от Колорадо до Флориды.
15 июня 1941 года Макгюир письменно уведомил Гувера, что
"показания" "находятся лично у Леми Шофилда и в настоящий момент
печатаются". В тот же день Дрю Пирсон в вашингтонской газете "Таймс геральд"
писал, что Гогенлоэ заплатила за свое освобождение "кое-какими потрясающими
откровениями о подрывной деятельности в США и Великобритании". На
представленной ему фотокопии статьи Гувер оставил запись: "Получим ли мы
когда-нибудь эти показания? Если министерство юстиции не в состоянии их
представить, поможет ли нам в этом Пирсон?!"
В упомянутой статье говорилось, что, по словам графини, Видеман не
ладил с Гитлером. Причиной тому послужила дружба с приятелем Гиммлера
Гессом, который в то время совершил полет в Великобританию со своей
известной "миссией мира". Графиня якобы предоставила службе иммиграции
список профашистов в Великобритании, которые содействовали переговорам о
заключении мира с Гитлером. В их числе она назвала Ротемере. Кроме того, она
сообщила имена прочих агентов фашистской Германии.
В то же время Гувер постоянно требовал информацию о связях графини
с нацистами.
Агент ФБР Пайпер из Сан-Франциско прослушал несколько телефонных
разговоров, чтобы разузнать об отношениях Видемана со Стефени. Один из
информаторов был знаком с Видеманом в Германии. Считая себя обязанным
правительству США, этот информатор сообщил Пайперу о подробностях своего
разговора с Видеманом. "Графиня ничего не могла сказать такого, что
повредило бы мне, - говорил Видеман, - да она и не стала бы. На самом деле
она не сообщала службе иммиграции ничего. Была необходима уловка, чтобы
Шофилд снял арест. Есть и еще одна деталь - в этом деле Шофилд был связан с
Литл Хэллом, двоюродным братом Корделла Хэлла, а тот добивался ее
освобождения". Использовать эти данные Гувер в силу ограниченных полномочий
не мог.
Под колоссальным давлением Рузвельта американская администрация в
середине июня 1941 года издала приказ о закрытии всех германских консульств
в США, - событие, которое грянуло как гром среди ясного неба.
Видеман, находившийся в консульстве всего лишь несколько недель,
получил предписание покинуть страну к 10 июля. По словам журналистов,
прохожие около здания нацистского представительства восклицали: "Скатертью
дорога!", а двое американских матросов залезли на крышу и сорвали флаг со
свастикой.
В тот вечер, когда из Вашингтона пришел приказ, из трубы
консульства шел густой дым. Часть документации была сожжена в консульстве,
другая - доставлена консульским "мерседесом" в порт и отправлена немецким
кораблем в Германию. Ходили слухи, что Видеман предложил концерну Херста
предоставить полную информацию о деятельности нацистов в Америке в обмен на
разрешение остаться в США. Но на поверку оказалось, что это выдумка.
На 26 июня Гувер все еще не получил "показаний" графини. Когда же
Видеман с тремя приятелями зашел в один ночной клуб Сан-Франциско,
посетители за соседними столиками быстренько пересели за другой. 3 июля
сотрудник ФБР Эдвард Тамм докладывал Гуверу, что Макгюир медлит и
"показаний" не представляет.
8 июля Видеман совершил поездку в Лос-Анджелес для передачи своих
шпионских отчетов консулу Джорджу Гислингу лично. Гислинг отбывал в Германию
судном "Уэст-пойнт", а Видеман собирался в Китай для координации
деятельности германской и японской разведсетей. Кстати, позднее он
встретился в Китае с Людвигом Эрхардом, родственником графини Стефени со
стороны мужа, который через 2 года стал главой немецкого абвера на Востоке.
9 июля было объявлено, что Видеман и Ганс Борхерс, новый
генеральный консул в Нью-Йорке, отбывают японским кораблем "Яуата Мару".
Правительство Великобритании отказалось гарантировать безопасность агентов
на японских судах, поэтому Видеман страшно нервничал. Неожиданно британские
власти объявили, что Видеман застрахован от ареста в силу своего
дипломатического иммунитета. По какой-то причине тот в это не поверил -
возможно, опасался ловушки - и в последний момент, наняв для себя и
сотрудников три самолета, вылетел через Омаху и Чикаго в Нью-Йорк.
Гувер продолжал их держать под наблюдением. Тем временем графиня
Гогенлоэ проживала в Вашингтоне в отеле "Уардман-парк". На 31 июля
"показания" попрежнему не поступали. Тогда Шофилд сообщил министру юстиции
Биддлу (преемнику Джексона), что, исходя из самых лучших побуждений, графиня
собирается выступить с критикой в адрес Гитлера по американскому радио в
передачах на страны "оси" в ответ на прогерманские выступления Линдберга,
сенатора Уилера и других. Кроме того, она готова прочесть лекции. Графиня
вроде бы намерена обрушиться на Гитлера, представив его "вероломным, лживым
и хитрым" и при всем том "пронырливым обманщиком", который ради "собственных
интересов не остановится и перед убийством".
9 августа 1941 года вашингтонская "Таймс геральд" сообщила, что
Стефени собирается через полтора месяца опубликовать книгу, в которую войдут
ее показания Шофилду. Сотрудник ФБР Гарри Кимбол на следующий день писал без
энтузиазма агенту Фоксвортсу: "Можно было бы еще раз запросить у Макгюира
эти "показания", сославшись на намерение прессы полностью опубликовать их
через полтора месяца и на то, что Бюро крайне заинтересовано получить
информацию прежде, чем она появится в печати".
Наконец, 18 августа 1941 года графине Стефени было предложено
покинуть Вашингтон. Ее скандальная связь с Шофилдом стала очевидной, и Биддл
посоветовал тому заставить графиню немедленно вернуться в Калифорнию. Когда
об этом узнал сотрудник ФБР Эдвард Тамм, он спросил у Биддла: где же
все-таки показания графини? Тот отвечал, что пока ничего о них не знает.
В конце августа Видеман прибыл в Берлин отчитаться перед
Гиммлером. В сентябре он уже был на пути в Аргентину, где фашисты развили
бурную активность. Видеман прибыл в Рио-де-Жанейро для бесед с руководителем
гестапо Готфридом Зандзее, которому к тому времени только что удалось бежать
из Буэнос-Айреса. Бразильская газета "О глобо" поместила на первой странице
фотографию Видемана с комментарием "нацист номер один на Американском
континенте". В статье говорилось, что фашистский дипломат подотчетен только
Гитлеру и что он оставил в США 5 млн. долларов на финансирование нацистской
разведагентуры.
Весь август графиня гостила в домах друзей Шофилда в его родном
штате - Пенсильвании. Тем временем в Рио-де-Жанейро полиция произвела обыск
личных вещей Видемана и обнаружила список нацистских агентов в Калифорнии.
Она также установила, что он направляется на Восток - факт, который тот
признал на следующий же день.
8 сентября Видеман отплыл через Чили в Японию. Бурные демонстрации
перед посольством вынудили его покинуть континент первым пароходом. А по
дороге в порт перед его бронированным автомобилем разорвались две бомбы.
Графиня между тем проживала в Александрии (Вирджиния), и агенты
ФБР наблюдали, как Шофилд приезжал к ней по вечерам, а уезжал только
утром... Она скрывалась под именем Нэнси Уайт.
Накануне Перл-Харбора графиня с Шофилдом находилась в Филадельфии.
В отсутствие Стефени Гогенлоэ агенты ФБР изучили ее записную книжку и
обнаружили среди прочих имя супруги Фрэнсиса Биддла. На этот факт Гувер
обратил особое внимание.
8 декабря в 22.20, как только графиня вместе с матерью вышла из
филадельфийского театра, ее арестовали сотрудники ФБР и, впихнув в машину,
увезли, оставив на тротуаре посылавшую им вслед проклятия 89-летнюю мамашу.
Графиня пыталась связаться с Шофилдом по телефону, но безуспешно. Ее
сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и доставили в отделение службы
иммиграции в Глостере (Нью-Джерси), поместив в одиночную камеру. Гогенлоэ
позднее была переведена в общую камеру, где, кроме нее, находились четыре
японки и некая дама из Нью-Джерси, пострадавшая за то, что топтала ногами
американский флаг при стечении большой толпы народа. Графиня коротала время
за чтением воспоминаний мадам Помпадур.
Гувер удостоверился: никакой ценной информации, чтобы избежать
депортации, графиня не представляла. Заявления Макгюира и Джексона о том,
что документ якобы печатается, оказались просто ложью. Почему министр
юстиции пошел на эту авантюру - неизвестно.
Шум вокруг дела Гогенлоэ начал стихать к середине января. Из
отчета специального агента Д. Лада Гуверу от 5 января 1942 года явствует,
что у графини нашелся "очень влиятельный заступник в госдепартаменте,
любовницей которого она была в свое время. По ее словам, он обладает
полномочиями разрешать въезд в США подданным стран "оси" и запрещать
гражданам стран, настроенных к "оси" враждебно". Имя этого человека,
вычеркнутое из отчета, установить нельзя и сегодня. Можно только
предположить, что им был Брекинридж Лонг. Однако до сих пор ФБР отказывается
придать этот факт гласности.
Находясь в изоляции, графиня мастерски разыграла комедию.
Притворившись, что у нее приступ какой-то болезни, она принялась взывать к
дружескому расположению Уильяма Уайзмана. Встревоженный Биддл оказался более
чем предупредителен - он потребовал, чтобы графиню перевели из Глостера
куда-нибудь в другое место по ее выбору, где бы был надлежащий уход.
Местный инспектор и глава службы иммиграции связался с помощником
прокурора Филадельфии, который, к счастью для национальной безопасности, не
стал выполнять указаний Биддла, заявив, что в таком случае графиня может
выбрать себе любую больницу, "даже ту, персонал которой подозревается в
прогерманской деятельности".
"Приступ" графини сменился припадком истерики, и она осталась, где
была.
28 ноября 1941 года Рузвельт писал Гуверу: "Я беседовал с
министром юстиции по поводу дела Гогенлоэ, и он заверил меня, что с
сантиментами покончено. Кроме того, он считает нецелесообразным в настоящее
время перемещать даму в другое место, поскольку здесь за ней легче всего
вести наблюдение. Прошу Вас, проверьте для меня все сведения еще раз".
В июле 1942 года президент писал Биддлу: "Если служба иммиграции
наконец не перестанет потворствовать этой графине, мне придется начать
расследование. Думается, что факты выявятся не лицеприятные, начиная с
истории ее первого ареста и связи с Шофилдом... Честно говоря, назревает
скандал, который вынудит принять решительные меры".
Интересный эпизод произошел 16 июля 1942 года. Специальный агент
ФБР вошел в комнату для свиданий под предлогом беседы с одним из заключенных
и обратил внимание на нарушение правил - недавно арестованный фашистский
шпион беспрепятственно разговаривал по-немецки по телефону-автомату. Графиня
сидела на скамье и бодро строчила письмо под диктовку тюремного служителя.
Тюремный служитель в беседе с сотрудником ФБР заметил: "К графине относятся
с особым вниманием, и мне самому нравится ее общество. Иногда она помогает
мне досматривать почту!"
Какие последствия это имело для национальной безопасности - можно
лишь догадываться. Не удивительно, что Гувер отдал приказ "любыми средствами
получать все сведения, касающиеся занятий графини".
Было установлено, что на некоторых предприятиях Глостера служащие
получили повышение по службе через Шофилда за благожелательное отношение к
Стефени Гогенлоэ. ФБР пыталось следить за графиней из окон соседних домов, в
этих целях Гувер приказал использовать "меблированные комнаты". К сожалению,
таковых не оказалось рядом, и "главная улица перед отделением патрулируется
войсками береговой охраны, которые с подозрением относятся к любому
прохожему. Невозможно поставить на стоянке автомобиль, чтобы не привлечь их
внимания".
3 августа 1942 года Гувер направил указание отделению службы
иммиграции в Нью-Йорке: "В связи с тем что президент США и министр юстиции
уделяют данному делу такое внимание, Вам следует незамедлительно
представлять всю информацию в Бюро, в отдел по шпионажу".
Чтобы успокоить президента и рассеять его подозрения, Биддл решил
перевести графиню в Сиговиль (Техас), поближе к Вашингтону. Шофилд
удостоверился, что туда заранее перемещен доверенный человек.
Мысль о переводе в Техас привела графиню в бешенство. В отчете
говорилось, что "она стала похожа на тигрицу". Графиня заявила, что если
тюремщики хотят забрать ее из Глостера, то им "придется нести ее на руках".
В результате в отделение иммиграции прибыла карета "скорой помощи", которую
сопровождали двое санитаров, прихватившие смирительную рубашку. При виде их
графиня вдруг почувствовала себя гораздо лучше и изъявила желание доехать до
железнодорожного вокзала в автомобиле службы иммиграции. Когда она с
достоинством выходила из ворот тюрьмы, кто-то спросил:
"А Шофилд в Техасе?"
Ответ был утвердительным - тот прибыл в Техас на два дня раньше
графини. Переезд в Техас графиня увидела в новом свете: оттуда можно бежать
через мексиканскую границу.
Прибыв в Сиговиль, графиня немедленно отправила следующую
телеграмму сотруднику службы иммиграции:
"Для матери невозможно. Пожалуйста, отбросьте всякие размышления
или условности, добивайтесь и настаивайте чтобы Б. (так она называла
Шофилда) сделал все, что вы хотите. Крайне срочно. Стефени".
Телеграмму было нетрудно расшифровать: тот служащий, который был
целиком и полностью в руках графини, должен был, забыв про осторожность,
добиться, чтобы Шофилд без лишней шумихи вернул графиню в Глостер.
По-видимому, она поняла, что бежать в Мексику невозможно.
В Сиговиле прямо с вокзала она была доставлена на 10 дней в
больницу, хотя состояние ее здоровья не вызывало опасений. Стефени Гогенлоэ
потребовала разрешить пользоваться телефоном, увеличить время свиданий с
матерью и получить снотворные таблетки. Однако возможности в Сиговиле были
ограниченны. Инспектор, возглавлявший местное отделение службы иммиграции,
не обращал внимания на просьбы Шофилда и следил за тем, чтобы никаких
поблажек графине не давалось. Более того, он добавил двух охранников, но
графиня заявила, что все равно убежит в Мексику при первой же возможности.
Мать Стефени изъявила желание разделить заключение вместе с дочерью. Биддл
не преминул издать приказ и о ее аресте.
В начале 1943 года графиня довольно пространно изложила свое
жизнеописание и отправила в ФБР.
Написанное ею представляло смесь правды с фантазией и тайными
угрозами. По-видимому, этот сумбур на кого-то в Вашингтоне произвел
впечатление, поскольку заговорили о слушании дела графини Гогенлоэ. Она
направила несколько писем Гуверу, которые свидетельствовали, что графиня
отмежевалась от Гитлера, узнав о понесенных им поражениях на военных
фронтах.
Агент ФБР посетил графиню в ноябре 1943 года и нашел ее в
состоянии чрезвычайного душевного смятения. Он описывал ее как "превосходную
актрису", а "ее моральное потрясение деланным, рассчитанным на то, чтобы
вызвать сочувствие".
1 марта 1944 года наконец состоялось слушание дела графини
Гогенлоэ. В состав комиссии вошли два представителя министерства юстиции и
один - ФБР. Комиссия признала ее... ни в чем не виновной и постановила
немедленно освободить условно! Она покидала Сиговиль с победоносным видом.
Гувер затянул дело на несколько недель, а Рузвельт лично контролировал
деятельность комиссии.
В конце января 1945 года Стефени пыталась покончить с собой,
отравившись лекарствами. Каким образом ей удалось их получить - остается
загадкой. При этом она направила резкое письмо Биддлу и пространное послание
Элеоноре Рузвельт.
Стефени Гогенлоэ вышла на свободу вскоре после Дня победы. Майор
Шофилд, которому вся эта история с графиней не повредила, встретил ее с
распростертыми объятиями. Они поселились на ферме Шофилда под Филадельфией и
зажили как муж и жена.
Видеману тоже сопутствовала удача. Во время войны он успешно
руководил фашистской разведкой в оккупированном Китае из консульства в
Тяньцзине. После вступления американских войск он остался на свободе, заявив
о своей дипломатической неприкосновенности и о содействии спасению евреев в
Китае во время оккупации.
В 1945 году Видеман был взят под арест. Он выступил на
Нюрнбергском процессе свидетелем, и достаточно известные факты представил
столь запутанными, что был освобожден от дальнейшей дачи показаний.
Денацификация Видемана не коснулась. Поверили, что он участвовал в заговоре
главы абвера адмирала Канариса, а вернее Гиммлера, с целью свержения
Гитлера. ФБР так никогда и не направило пухлые досье на этого дипломата и
графиню в Нюрнберг - никто об этом и не просил. "Братство" и на этот раз
плотно сомкнуло ряды.
ГЛАВА XI. "БРАТСТВО" ЗАМЕТАЕТ СЛЕДЫ
С окончанием Нюрнбергского процесса правду о деятельности
"братства" постарались похоронить. Шахт, который знал, как никто другой,
финансовое положение нацистской Германии, устроил на суде великолепный
спектакль. На вопросы главного обвинителя Роберта Джексона он отвечал либо
презрительно, либо насмешливо. Шахту предъявили обвинение в соучастии в
тяжелейшем преступлении против человечества - развязывании войны. Однако
дело на процессе было представлено так, будто Шахт действовал лишь в рамках
политики нейтралитета, проводимой "братством". Конечно же, Шахта оправдали
(за соучастие в составлении и осуществлении заговора против мира и
человечности Гельмар Шахт вместе с другими главными нацистскими военными
преступниками был предан суду Международным военным трибуналом в Нюрнберге
20 ноября 1945 г. - 1 октября 1946 г. Невзирая на решительный протест
советских членов суда, представители США и Великобритании добились принятия
решения об его оправдании. При этом они выполняли волю тех монополистических
кругов западных держав, которые оказывали германскому империализму
экономическую поддержку накануне и в ходе второй мировой войны, с тем чтобы
его руками если не уничтожить, то хотя бы существенно ослабить Советский
Союз. После войны Г. Шахт учредил собственный банк, финансировавший
ремилитаризацию ФРГ). А он мог бы поведать во всех подробностях о тайной
деятельности "братьев". Тем не менее лишь однажды при перекрестном допросе
Шахт обмолвился о сложностях, связанных с доставкой в Берлин австрийского
золота (а ни чешского, ни бельгийского, ни датского. - прим. авт.).
А это значит, что он хорошо был осведомлен о финансовых операциях
нацистов. Ни разу Шахта, далее выступавшего на процессе свидетелем, не
спросили ни о Банке международных расчетов, ни о Томасе X. Маккитрике.
Мемуары Шахта не дают абсолютно никакого представления о том, что он знал в
действительности.
К счастью для "братства", Геринг и Гиммлер покончили с собой,
похоронив тем самым тайны, которые Шарль Бедо, Уильям Родс Дэвис, Уильям
Уэйс и Уильям С. Фэриш хранили до самой могилы. Джеймс Форрестол тоже
покончил жизнь самоубийством. В 1949 году он повесился в оконном проеме
военно-морского госпиталя "Бетсесда" в Вашингтоне, куда его поместили по
причине прогрессирующей параноидной шизофрении.
Что касается других членов "братства", то их жизнь в послевоенный
период шла своим чередом, вполне спокойно и размеренно.
Когда Германия капитулировала, Герман Шмиц, бежав из Франкфурта,
укрылся в местечке около Гейдельберга. Во время бомбежек, спрятавшись между
сиденьями в железнодорожном вагоне, этот могущественный господин испытывал
неподдельный ужас от грохота разрывающихся бомб... Пришедшие американские
войска обошлись с ним крайне мягко - он был арестован, но содержался в
хороших условиях благодаря заступничеству всесильных друзей. На нем и его
сообщниках лежала ответственность за уничтожение в лагере смерти Освенцим
миллионов людей. Тем не менее их судили не как военных преступников,
повинных в массовых убийствах, а по обвинению в подготовке и планировании
агрессивной войны и связанных с этим деяниях. Изначальным намерением
обвиняемых, как выяснилось, было создание всемирной фашистской империи -
причем по возможности без военной конфронтации. Поскольку их основной целью
было превращение Германии всего лишь (!) в одну из составных частей
"Соединенных Штатов Фашизма", то первое обвинение с них сняли, а другие,
менее тяжкие, повлекли незначительные меры наказания.
Похудевший Шмиц, все с той же пикантной бородкой, принял воистину
мудрое решение: притворился больным и показаний на процессе не давал. Однако
его часто можно было видеть в зале заседаний. Лишь единственный раз Шмиц
открыл рот, но не для того, чтобы сделать заявление, нет: набравшись
наглости, он обратился в конце разбирательства к судьям и принялся
цитировать св. Августина и Авраама Линкольна. В тюрьме после суда он провел
всего восемь месяцев.
Макс Ильгнер также проявил чудеса изворотливости. Он заявил
обвинителям, что после тюрьмы намерен стать священником, и действительно
стал им.
Дело о шпионаже не было возбуждено - поисками героев
трансатлантических авантюр никто не занимался. Так же как и Рудольф Ильгнер,
Дитрих Шмиц остался безнаказанным и спокойно доживал свои дни на птицеферме
в Коннектикуте. Неоднократно в ходе судебных разбирательств 40-х годов Шмицу
и Ильгнеру косвенно предъявлялись обвинения, однако дело против них так и не
было возбуждено.
8 сентября 1944 года Рузвельт направил Корделлу Хэллу письмо,
которое потом обошло первые полосы газет. В нем президент решительно
заявлял: "История о том, как использовали нацисты концерн "И. Г. Фарбен",
напоминает захватывающий детективный роман. Наряду с разгромом нацистской
армии следует покончить навсегда с орудиями ведения экономической войны".
Однако военная администрация союзников, оказывавшая
покровительство "братству", заняла иную позицию. Она настаивала на легком
наказании руководителей "И. Г. Фарбен" и сохранении концерна. Моргентау в
связи с этим заявил протест Рузвельту. Президент не стал тратить время
понапрасну и отправил Моргентау в сентябре 1944 года на англо-американскую
конференцию в Квебек (Канада) - пусть там и обсудит эту проблему.
Министр финансов изложил в Квебеке план, получивший название "план
Моргентау" - нежизненный и нереальный. В его разработке принял участие Гарри
Декстер Уайт. Хорошо знавший о тайных интригах и махинациях, Уайт настаивал
на полной ликвидации не только "И. Г. Фарбен", но и некоторых отраслей
промышленности Германии: военной, химической и металлургической. Словом,
будущая Германия представлялась ему страной аграрной; Рузвельт, по-видимому,
был с ним согласен. Так, в декабре 1944 года под влиянием Моргентау
президент сделал через Джона Вайнанта заявление, в котором призвал
уничтожить военно-промышленную машину Германии. Но уже тогда в план начали
вноситься некоторые компромиссные изменения - "правые" обрушили на Моргентау
поток брани, а больной президент начал склоняться к менее решительным мерам.
На Ялтинской конференции в феврале 1945 года Рузвельт, разделяя мнение
Моргентау, способствовал принятию решения о разделе Германии на восточную и
западную зоны, за что впоследствии его подвергли жестокой критике (на
ялтинской (Крымской) конференции 4-11 февраля 1945 г. было принято решение
не о "разделе Германии", а об установлении зон оккупации Германии на период
выполнения ею основных требований безоговорочной капитуляции. Целью
установления зон оккупации являлось проведение мероприятий по денацификации
и демилитаризации Германии для создания гарантии того, что она никогда
больше не будет в состоянии нарушать мир всего мира". См. История
дипломатии. М., 1972, стр. 563).
С воцарением в Белом доме Трумэна Эйзенхауэр, как командующий
союзными войсками в Европе, продолжал действовать в духе Моргентау. Он
стремился к искоренению нацизма - во избежание развязывания третьей мировой
войны. Однако мнения Трумэна и Эйзенхауэра разошлись. Президент считал, что
превратить Германию в аграрную страну означает расчистить путь большевизму.
Генерал Джордж Паттон (Джордж Паттон, 1885-1945, - американский генерал. В
1944-1945 гг. командовал 3-й американской армией, участвовавшей в операциях
англо-американских войск во Франции и Германии. Отличался реакционностью
взглядов и воинствующим антисоветизмом. После капитуляции фашистской
Германии некоторое время был военным губернатором в Баварии. Пытался
воспрепятствовать разоружению немецко-фашистских войск, ратуя за
развязывание войны против СССР) был с ним полностью согласен. После войны он
помог многим нацистам вернуться на работу в различные немецкие учреждения.
Тех, кто прибывал из США в Германию с намерением ликвидировать
концерны, с самого начала ожидали препятствия и трудности. Одним из таких
энтузиастов был молодой и способный адвокат либеральных взглядов Расел
Никсон - сотрудник управления по расследованию деятельности картелей и
выявлению заграничных активов. Его предложения с самого начала встретили
сопротивление. Дело в том, что Никсон непосредственно подчинялся бригадному
генералу Уильяму Дрейперу, который наряду с Джеймсом Форрестолом являлся
одним из вице-президентов банка "Дилон, Рид энд компани", финансировавшего
Германию после первой мировой войны. Никсон быстро сообразил, что Дрейпер,
начальник экономического управления, и Мерфи, посол США в Германии, перед
этим работавший в Северной Африке, будут ставить ему палки в колеса. Прибыв
в Германию в июле 1945 года, Никсон обратился к полковнику Пиллсбери,
уполномоченному по контролю над "И. Г. Фарбен". Его интересовало, что было
сделано за минувшие со дня победы месяцы для осуществления директивы
Эйзенхауэра о ликвидации предприятий концерна. Пиллсбери сказать ничего не
смог и вполне серьезно спросил, есть ли у Никсона полномочия вести
расследование деятельности концерна. Расспросив сотрудников Дрейпера, Никсон
сумел узнать лишь одно - тот не потрудился дать им письменных распоряжений о
закрытии предприятий "И. Г. Фарбен".
Некто Джозеф Додж сообщил Никсону, что дал указания своей группе
ликвидировать завод отравляющих газов, принадлежавший "И. Г. Фарбен", но
Дрейпер отменил их. Когда Додж попытался уничтожить подземный завод "И. Г.
Фарбен" в Мангейме, Дрейпер вновь помешал. Вскоре после этого тот же
сотрудник сообщил Никсону, что по инициативе бригадного генерала объем
производства на обоих заводах увеличился.
Возмущенный Никсон начал действовать через голову Дрейпера. Так,
17 декабря 1945 года он сообщил американскому верховному комиссару в
Германии генералу Луциусу Д. Клею: приказы Эйзенхауэра намеренно не
выполняются, а заверения Дрейпера, опубликованные в печати, будто все
предприятия "И. Г. Фарбен" уничтожены во время авиационных налетов или
ликвидированы, голословны - заводы находятся в рабочем состоянии. Все они,
утверждал Никсон, уцелели от бомбардировок благодаря командующему армейской
авиации США, генералу Генри Арнольду.
Клей выслушал разоблачения, но мер никаких не принял. Далее
выяснилось, что оборудование на заводах "И. Г. Фарбен" не демонтируется на
основании специальных распоряжений из Вашингтона. 15 января 1946 года,
разбирая досье, Никсон обнаружил написанное Максом Ильгнером письмо от 15
мая 1944 года, адресованное финансовому отделу правления "И. Г. Фарбен".
Серьезный документ! В нем были изложены инструкции сотрудникам "поддерживать
друг с другом постоянные контакты" в оккупированной Германии, поскольку
американские власти непременно дадут разрешение на возобновление
деятельности концерна. Итак, глава разведсети "Н. В.-7" работавший на "И. Г.
Фарбен", сумел точно предсказать будущее - он лучше, чем кто-либо другой,
знал американцев, с которыми имел дело.
Никсону чинила препятствия не только американская администрация,
но и английская. Лейбористское правительство Великобритании испытывало
серьезные финансовые трудности и потому было заинтересовано в промышленных
связях с Германией. Как и правительство США, оно всемерно способствовало
сохранению статуса "И. Г. Фарбен". Так что, когда Расел Никсон на заседании
Объединенного комитета начальников штабов обратился к сэру Перси Милсу с
просьбой повлиять на Клея и Дрейпера, тот попросту затянул дело еще больше.
В результате к 1946 году практически все, кто стоял во главе экономики
нацистской Германии, находились на свободе.
Никсону все-таки удалось возбудить дело против некоторых из них:
Пауля Денкера, старшего бухгалтера отдела отравляющих газов концерна "И. Г.
Фарбен", Карла фон Хейдера, директора по сбыту неорганических химикатов,
Ганса Куглера, директора по сбыту красителей, Гюнтера Франка-Фале и Курта
Крегера из шпионской организации Ильгнера, а также Гюстава Купера,
возглавлявшего юридическую службу отдела красителем. Тем не менее никто из
них не был арестован. Никсон хотел также привлечь к суду директоров банков,
непосредственно сотрудничавших с "И. Г. Фарбен", а именно "Дейче банк",
"Дейче лендерсбанк", "Рейхсбанк" и "Дрезднер банк". Он намеревался узнать от
них о местонахождении награбленного немцами золота, включая золотой запас
Австрии и Чехословакии, перечисленный через БМР. И опять препятствие -
Дрейпер приказал контрразведке не производить арестов. Тогда Никсон связался
с Вашингтоном, и после продолжительной задержки приказ Дрейпера отменили.
Однако, лишь только банковские служащие были доставлены в месторасположение
американских войск, командированный Дрейпером генерал-майор Эдсок привез
приказ об их освобождении. Никсона обвинили в нарушении субординации. Он
должен был предстать перед военным судом, поскольку не согласовал своих
действий с Дрейпером.
Позднее в отчете сенатору Оуэну Брюстеру из комиссии по военным
делам в Вашингтоне Никсон указывал, что к весне 1946 года из 200 тыс.
руководителей промышленности и гестапо были арестованы только 85 тыс.
Глубокое возмущение Никсона вызвал тот факт, что крупнейший фашистский
промышленник Рихард Фрейденберг не понес вообще никакого наказания. Тот в
свое время вместе с Герингом и Карлом Краухом занимался разработкой
4-летнего плана и входил в совет директоров Банка Шредера. Когда Никсон на
основании директивы Љ 1067 объединенной группы начальников штабов осмелился
отдать приказ о его аресте, комиссия по денацификации во Франкфурте четырьмя
голосами против одного решила, что на Фрейденберга положения директивы не
распространяются, а посол США в Германии Роберт Мерфи отдал приказ о его
освобождении. При этом Мерфи сделал любопытное заявление: "Перспектива
уничтожения частной собственности нежелательна для Америки". По-видимому,
для Америки куда более желательным было восстановление высокопоставленных
нацистов на их прежних должностях. Один из сотрудников промышленного отдела
военной администрации, сам того не сознавая, подтвердил мнение Мерфи. Как-то
не без юмора он заметил: "Этот Фрейденбергчрезвычайно предприимчивый
промышленник, своего рода Генри Форд". Оспаривать не станем...
Зимой 1946 года Дрейпер поручил одному сотруднику установить
контроль за деятельностью Никсона. Им оказался Карл Петерс, который при
Кроули осуществлял негласный надзор за управлением зарубежных экономических
связей. Кроме того, он был одним из директоров "Адванст солвентс
корпорейшн", дочернего предприятия "Дженерал анилайн энд филм". В свое время
ему официально предъявили обвинение в связях с противником, однако хода делу
не дали, а Петерс через некоторое время появился в Пентагоне в звании
полковника. Установив контроль над Никсоном, он стал принимать меры к
освобождению германских промышленников и опять превратил старый норвежский
завод "Норамко" в дочернее предприятие "И. Г.".
Никсон решил - с него хватит! - и вернулся в Соединенные Штаты. Он
подробно доложил о том, как следственная комиссия во главе с Килгором
покрывает нацистов. Он заявил, что кое-кто в госдепартаменте США, в
министерствах иностранных дел Великобритании и Франции сознательно
препятствует розыскам союзниками авуаров нацистов в нейтральных странах,
поскольку могут вскрыться подробности деятельности фашистских сил в Испании,
Португалии, Швейцарии, Швеции и Аргентине в пользу нацистской Германии и
тогда "всплывут все факты сотрудничества с этими силами некоторых
промышленников в союзных странах".
В Европу прибыл из Вашингтона юрист Джеймс Мартин во главе
специальной группы министерства юстиции. Оказавшись в Буши-парк в Лондоне,
где располагалось командование войсками США в Европе, он обнаружил, что
поступил в подчинение к полковнику Грэму Говарду из "Дженерал моторс".
Мартин заявил протест в разведуправление, указав на связи "Дженерал моторс"
с фашистами. Тем не менее все осталось по-прежнему. Однако Мартину удалось
найти книгу Говарда "Америка и новый мировой порядок", и военным властям
из-за боязни возмутить общественность пришлось отправить Говарда домой.
Мартин установил местожительство Герхарда Вестрика, положение
которого в Германии в последний год войны стало чрезвычайно опасным. После
казни по обвинению в измене генералов Фелльгибеля и Тиле он умудрился
продержаться почти до конца войны. Этот деятель "братства" бежал из Берлина,
когда город стал подвергаться бомбардировкам, а его собственный дом был
разрушен. Он скрылся в одном из замков югозападной Германии. Бен, явно
опасаясь разглашения своих связей с Вестриком, не отвечал на его письма,
взывающие о помощи. Бен договорился со своими армейскими друзьями, чтобы они
доставили Вестрика в Париж. Там, в отеле "Кларидж", он представил полный
отчет о состоянии предприятий ИТТ в Германии полковнику Александру Сандерсу,
занимавшемуся этим концерном.
Вестрик был приговорен к непродолжительному заключению и вскоре
освобожден, но затаил жгучую обиду на Бена, допустившего даже такое мягкое
наказание.
Мартин также установил, что Лео Кроули и Эрнст Холбах - эти
опекуны "Дженерал анилайн энд филм"- в ответ на запрос представить сведения
о том, кто действительно владел ДАФ через "И. Г. Хеми", порекомендовали
обратиться к Аллену Даллесу. Однако глава управления стратегических служб
США сведения по интересующему Мартина вопросу представить не смог.
В главном правлении "И. Г. Фарбен" во Франкфурте Мартин обнаружил
документацию, которая подтвердила его ранние предположения о том, что Шмиц
вынашивал планы покорения всего мира, достижения победы при поддержке США.
Он начал понимать, почему Шмиц и другие деятели "И. Г. Фарбен" оказались в
оппозиции Гитлеру, Несомненно, Гитлер собирался обрушить на Соединенные
Штаты бомбардировщики Геринга, как только будут созданы самолеты большой
дальности. Лояльность Шмица по отношению к американским коллегам вполне
объяснима - он предпочитал сохранить с ними альянс и в будущем, если бы
пришел к власти Гиммлер или ряд небезызвестных генералов. Они бы, считал
Шмиц, поддержали его планы о заключении мира путем переговоров.
Обнаруженные документы проливали свет на продолжавшееся и во время
войны сотрудничество Шмица с Соединенные Штатами. В 1943 году в "Петролеум
таймс" появилась статья Гэслэма из "Стандард ойл". В ней утверждалось, что
контакты с "И. Г. Фарбен" были выгодны правительству США. В одном же из
специальных отчетов "И. Г. Фарбен" отмечалось: с ведома военного
министерства США Германия получала от своих американских друзей бесчисленные
услуги (например, поставки тетраэтила). Далее в отчете указывалось: "К
началу войны мы были полностью подготовлены в техническом отношении. Мы
применяли методы производства, исходя не только из собственного опыта, но и
заимствуя их у "Дженерал моторс" и других крупных производителей
автомобилей". Также отмечалось, что "Стандард ойл" продала "И. Г. Фарбен"
минеральных масел и авиационного бензина на сумму 20 млн. долларов. В
заключение в докладе подчеркивалось: "Тот факт, что нам удалось по
требованию правительства Германии закупить эти продукты у "Стандард ойл
компани" и объединения "Ройал датч Шелл" в таких количествах и ввезти их в
нашу страну, можно объяснить лишь содействием "Стандард ойл компани"".
Мартин обнаружил еще более невероятные вещи - в 1944 году "И. Г.
Фарбен" предоставил дочернему предприятию "Стандард", принадлежавшему Карлу
Линдеманну, кредит в 50 млн. марок. Компания функционировала в Германии и
деньги получила через "Дейче лендерсбанк", полностью принадлежавший "И. Г.
Фарбен", а председателем банка был Герман Шмиц.
Таким образом, не может быть никаких сомнений в том, что дела
"Стандард ойл" в фашистской Германии процветали, а его немецким дочерним
предприятиям выплачивались значительные суммы на основе довоенных
соглашений.
Мартину и его людям чинили препятствия на каждом шагу. В своей
книге "Братство бизнеса" он писал: "В Германии нам мешали не немецкие, а
американские бизнесмены.
Те, кто нам мешал, действовали из Соединенных Штатов, но
действовали не открыто. Нам мешал не какой-нибудь закон, утвержденный
конгрессом, не приказ президента США, не решение президента или кого-либо из
членов кабинета об изменении политического курса. Короче говоря, формально
мешало нам не "правительство". Но мешавшая нам сила, как это совершенно
ясно, держала в своих руках те рычаги, при помощи которых обычно действуют
правительства.
Перед лицом растущей экономической мощи правительства относительно
бессильны, и это, конечно, не новость" (Дж. Мартин. Братство бизнеса
(Почтенные все люди...). М., ИЛ, 1951, с. 319).
Именно с этой закулисной деятельностью столкнулся Джеймс Мартин и
его люди, начав свою работу над документацией осенью 1945 года. Спустя год
многие фашисты из непосредственного окружения как самого Гитлера, так и
Шмица продолжали оставаться на свободе. Коллега Шмица, один из директоров
"Дейче банк", Герман Абс, к тому времени уже стал советником по финансовым
вопросам в английской зоне. Здесь же другой партнер Шмица, Генрих
Динкельбах, управлял металлургической промышленностью. А еще один директор
сталелитейного союза, Вернер Карп, ближайший друг барона фон Шрёдера, вышел
из заключения и стал партнером Динкельбаха.
Так обстояло дело с приказом Эйзенхауэра о денацификации
германской промышленности. "Нацистские главари, - писал Раймон Даниэль в
"Нью-Йорк таймс" 20 сентября 1945 года, - сохранили возможности попрежнему
держать под контролем машину, с помощью которой Германия развязала войну".
Даниэль продолжал: "Плачевные результаты программы
денацификации... свидетельствуют о колоссальном могуществе людей, чьи
националистические и милитаристские взгляды представляют собой полную
противоположность идеалам демократии... В промышленности, в области
транспорта и связи невыполнение указаний генерала Эйзенхауэра особенно
прискорбно... Не соблюдая положений приказов, служащие армейских и военных
учреждений проявили непростительное попустительство. Там, где им не
удавалось уклониться от исполнения приказов полностью, они действовали в
обход их, классифицируя важные предприятия иным образом и давая им другое
название, тем самым оставляя нетронутой их нацистскую сущность".
Далее Даниэль писал: "Что касается плана продажи собственности
наиболее активных нацистов, то здесь успех был крайне малым, хотя результат
ожидался обратным, коль скоро их банковские счета были заморожены. В
настоящее время рассматривается предложение о выплате прежних окладов бывшим
фашистским служащим, которые, теперь находясь под арестом, предоставляют
информацию оккупационным властям. Иными словами, предлагается тем, кто
сотрудничал с нацистами и представляет сейчас для нас интерес, оплачивать
услуги примерно в том же размере, как это делали прежние хозяева".
В октябре 1945 года Мартин в ходе расследования обнаружил
следующее: генерал Дж. Паттон откровенно саботировал выполнение решений
Потсдамской конференции (Потсдамская (Берлинская) конференция глав
правительств СССР, США и Великобритании проходила в Потсдаме - пригород
Берлина - с 17 июля по 2 августа 1945 г. Главное место на конференции занял
германский вопpoc. Было вынесено решение, что в Германии подлежат ликвидации
все военные и фашистские организации, вооруженные силы и военные запасы, а
также вся промышленность, которая может быть использована для военного
производства. Правящие круги США и Великобритании в одностороннем порядке
нарушили эти решения, так как уже тогда они вынашивали планы использовать
германский империализм в качестве союзника в борьбе против СССР),
предусматривавших ликвидацию концерна "И. Г. Фарбениндустри". На самом деле
он был разделен на составлявшие его компании, и они продолжали
функционировать под руководством ряда подчиненных Шмица, занявших к тому
времени более ответственные посты. Одновременно с этим комиссия Килгора 5
ноября 1945 года сообщала в Вашингтон, что швейцарские банки под
руководством БМР и Швейцарского национального банка нарушали соглашения,
заключенные к концу войны, а именно: допускали финансовые сделки, в
результате которых нацисты получали награбленные богатства. Сенатор Харли
Килгор заявил: "Хотя правительство Швейцарии заверило, что германские авуары
будут заморожены, немцы путем махинаций сумели добиться доступа к своим
средствам в Швейцарии и могут, осуществляя продажу награбленного золота,
получать крайне необходимую им иностранную валюту. Они имеют возможность
утаивать свои экономические резервы для будущей войны. Эту возможность они
получили благодаря готовности правительства Швейцарии и ее банковских
служащих заключить тайные сделки с нацистами в нарушение их соглашений с
союзными державами..."
Существенная доля этой информации была представлена Килгору людьми
Мартина и специальной группой из министерства финансов. Они также обнаружили
одно письмо от Эмиля Пуля д-ру Вальтеру Функу от 30 марта 1945 года, в
котором сообщалось: "Прежде всего я настаивал (в Швейцарском национальном
банке), чтобы мы получали швейцарские франки в обмен на рейхсмарки, которые
Рейхсбанк может выдавать беспрепятственно. Это важно, поскольку такая
возможность позволит нам использовать эти франки для перевода денежных
средств в третьи страны".
В 1945 году находившаяся в Швейцарии миссия, которую возглавлял
советник по вопросам экономики Лочлин Карри, разрешила использовать золото
для оплаты расходов посольства. Пуль вынудил швейцарцев перекупить
германское золото. В письме, последовавшем от Пуля Функу 6 апреля 1945 года,
сообщалось: "Все-таки, помоему, неплохо, что нам удалось заключить со
швейцарцами финансовую сделку. Как бы события ни развивались далее, такого
рода контакты всегда будут существовать между нашими странами, и факт
наличия соглашения о контрактах может оказаться в будущем чрезвычайно
важным. В любом случае что-либо иное, как-то разрыв многочисленных
контактов, вызвал бы в конечном итоге чрезвычайные трудности".
Через день после того, как комиссия Килгора выступила с
разоблачениями, Мартину и группе из министерства финансов было категорически
запрещено продолжать расследование. 16 ноября Раймон Даниэль писал в
"Нью-Йорк таймс", что специалисты, намеревавшиеся найти утаенные фашистами
средства, неожиданно оказались в странном положении. "В результате, -
заключал он, - 140 служащих министерства финансов сегодня вечером гадают,
отзовут их обратно или велят и впредь составлять никому не нужные отчеты".
На протяжении всех этих трудных недель Мартин со своими
сотрудниками и группа из министерства финансов вели жестокий спор с
Дрейпером и его подчиненным Чарльзом Фае из подразделения юридической
службы, которые открыто игнорировали обязательные положения Потсдамской
конференции. Расел Никсон сочувствовал их большей частью бесполезным
попыткам покончить с могуществом промышленников в Германии и за океаном. Он
говорил: "Военная администрация ни во что не ставит экспертов из
министерства финансов". Более того, он заявил, что Дрейпер вообще отказался
денацифицировать финансовые учреждения в Германии.
В Вашингтоне полковник Бернард Бернштейн из министерства финансов
обрушивал мощные удары на "И. Г. Фарбен" на заседаниях комиссии Килгора. Он
обвинил "Стандард ойл" в том, что концерн заключил соглашение с врагом по
синтетическому каучуку, контракт на авиационный бензин стоимостью 20 млн.
долларов, а также по поставке тетраэтила на сумму в 1 млн. долларов.
Непосредственными организаторами этих поставок филиалам "И. Г. Фарбен" в
Южной Америке после событий Перл-Харбора он назвал Эрнста К. Холбаха и Хью
Уильямсона из ДАФ. Бернштейн заявил, что 6 процентов обыкновенных акций "И.
Г. Фарбен" во время второй мировой войны принадлежало Дюпонам и что
швейцарские банки в один голос отказались предоставить информацию по "И. Г.
Хеми". Килгор следующим образом комментировал эти разоблачения: "Меня
глубоко тревожит ряд недавно происшедших событий, свидетельствующих о
моральной поддержке и даже поощрении некоторыми нашими руководителями
фашистских тенденций в экономической и политической жизни Германии". Он
также сообщал, что Дрейпер проигнорировал данные ему шесть месяцев назад
указания об уничтожении заводов "И. Г. Фарбен", добавив, что госдепартамент
явно поддерживает проводимую Дрейпером политику.
Представитель военной администрации США в Германии, имени которого
названо не было, на страницах рождественского 1945 года номера "Нью-Йорк
таймс" выступил с опровержением заявления Килгора. Он утверждал, что против
концерна "И. Г. Фарбен" были приняты меры и что на самом деле "вопрос об "И.
Г." рассматривался на уровне четырех держав". Он подчеркнул, что Соединенные
Штаты, Великобритания, Франция и Россия контролируют ту или иную часть "И.
Г. Фарбен" в силу его разобщенной структуры. Но он забыл при этом добавить,
что из четырех держав только Россия попыталась разрушить эту структуру.
Шел июль 1946 года. Джеймс Стюарт Мартин попрежнему не жалел сил,
чтобы выявить правду о нацистско-американских деловых соглашениях. Однако
его интересы отнюдь не разделял бригадный генерал Александр Кретер, вновь
назначенный экономический советник Дрейпера. Этот авантюрист в свое время
состоял партнером Шарля Бедо по банку "Вормс". На сцене появился также
Гордон Керн из ИТТ. Он якобы был советником, однако на самом деле занимался
переводом заводов "Фокке-Вульф" из советской зоны в американскую. С его
помощью войска связи стали использовать принадлежавший фашистам завод ИТТ,
тем самым предотвратив его ликвидацию. По его инициативе Вестрик оказался в
Швейцарии, чтобы заполучить из швейцарских банков германские патенты ИТТ.
В октябре 1946 года Килгор и члены сенатской следственной комиссии
по делам, связанным с войной, прибыли в Германию, намереваясь установить,
почему попытки декартелизации фашистской экономики постоянно встречали на
своем пути препятствия. Джордж Мидер, юрисконсульт комиссии, подготовил
тысячи страниц показаний офицеров армии США. Несколько недель спустя, когда
расследование еще не было закончено, Аверелл Гарриман (из компании "Браун
бразерс энд Гарриман"), преемник Джесси Джонса на посту министра торговли,
направил Филипа Рида со срочным поручением в Берлин для переговоров с
Дрейпером. Рид, возглавлявший "Дженерал электрик", в свое время финансировал
Гитлера и в угоду Круппу скрывал запасы карбида вольфрама.
Одновременно в Вашингтоне Килгор негласно провел двухчасовую
беседу с генералом Луциусом Клеем. Содержание ее навсегда осталось в тайне.
Клей вернулся в Германию в декабре, будучи глубоко уязвленным
критикой своей деятельности. Он организовал встречу Дрейпера и Филипа Рида в
кабинете своего советника по финансовым вопросам Джека Бенета. В ходе
встречи Ричард Спенсер из юридического отдела Клея подверг критике политику
Трумэна в области денацификации и ликвидации "И. Г. Фарбен". Рид сообщал
Гарриману, что расследование деятельности этого концерна и чрезмерная
активность американцев, руководимых Мартином, свидетельствуют об
"экстремизме" последнего, с чем следует покончить немедленно.
Подробный отчет Дж. Мидера, убийственный в подробностях и
убедительный по фактам, был чересчур резок даже для Килгора. Помимо прочего,
в нем говорилось: "Я бы выразил это следующим образом: если бы нашу страну
оккупировала Германия и мы оказались бы в ее власти, некоторые люди в числе
первых стали бы сотрудничать с оккупантами и играть определенную роль в
деловой жизни Германии".
Военный министр Роберт Патерсон на это заявил, что выводы Мидера
"искажают и дают зачастую ошибочное представление об американской зоне".
Генераллейтенант Дэн Салтен, генеральный инспектор армии, также подверг
критике выводы Мидера, утверждая что они являются "голословными". Тем не
менее отчет Мидера составлялся на основе достоверных сведений, согласно
которым, в частности, многие офицеры оказались замешанными в коррупции,
махинациях и связях с нацистами.
Среди других показания дал один из руководителей армейской
разведки при Клее, бывший сотрудник управления стратегических служб,
полковник Фрэнсис Милер. Он утверждал, что "для руководства важными
экономическими вопросами в военную администрацию привлекались служащие,
имевшие связи в промышленности США, что могло оказать влияние на их мнения и
поступки". Он настоятельно советовал прибегнуть к активной помощи армейской
разведки для выявления случаев должностных преступлений среди руководства.
В декабре того же года комиссия Килгора извлекла на свет
многочисленные скандальные истории. Мидер представил сведения, согласно
которым Дрейпер заявил группе приезжих журналистов, что программа
денацификации тормозит экономическое развитие.
Предпринимались попытки отойти от проводимой Трумэном политики
изъятия у фашистов патентов. Инициатором этого был один из руководителей "Ю.
С. стил корпорейшн", имя которого осталось в тени по причине его связей со
сталелитейной империей Шмица и Круппа. Этот "инкогнито" призывал к
немедленному возобновлению деятельности германского патентного бюро.
Вышеупомянутый руководитель также ратовал за полное прекращение проведения
обследований германских заводов. Филипс Хокинс заявлял в ответ, что
восстановление патентной системы и прекращение контрольной деятельности было
бы губительным для декартелизации.
Комиссия установила, что генерал Клей направил Дрейперу резкое
послание относительно целесообразности денацификации промышленности.
Подчеркивая, что могут возникнуть серьезные проблемы между администрацией и
рабочими, он во всеуслышание отчитал Дрейпера, сохранившего руководящие
посты за нацистами.
Был зачитан целый ряд писем Джеймса Стюарта Мартина, которые
свидетельствовали о причинах, вынудивших его пойти на попятную. Он назвал
имя - хотя вслух оно произнесено потом не было - одного американского
промышленника, который пытался установить в Германии монополию на пенициллин
путем перекупки одной за другой американских корпораций, связанных с
нацистами. В числе их значилась и "И. Г. Фарбен". Он также заявил, что
определенные круги в Вашингтоне способствовали получению разрешения на въезд
в Германию по специальным пропускам компаниям ИТТ, "Нэйшнл кэш реджистер" и
"Зингер".
Обвинения, выдвинутые Мидером, Килгор "разоблачил" в прессе.
Возмущенный Джеймс Стюарт Мартин оставил свой пост. Его преемник Филипс
Хокинс женился на дочери генерала Дрейпера.
В феврале 1947 года Ричардсон Бронсон, младший инспектор при
Мартине, сократил на одну четверть штат его группы и заявил, что
декартелизация "И. Г. Фарбен" и других предприятий тяжелой промышленности
Германии прекращается. Впредь она будет осуществляться только в отношении
мелких фирм, производящих товары потребления. Это решение получило одобрение
бывшего президента США Герберта Гувера, который в 1931 году принимал в Белом
доме Германа Шмица. В результате проведенной инспекционной поездки Гувер
пришел к выводу, что концернам "И. Г. Фарбен" и "Крупп" следует предоставить
возможность восстанавливать Германию.
Тех одиночек, которые пытались протестовать против таких
изменений, военные убирали с пути как "красных". Однако кое-кто все же
критиковал Дрейпера. Так, Александр Сакс, работавший с Джеймсом Мартином, в
1948 году сообщил комиссии Фергюсона по декартелизации, что "политика
администрации как Рузвельта, так и Трумэна подвергалась грубым искажениям
теми самыми лицами, которые были обличены наибольшим доверием для проведения
этой политики". Сакс был вынужден уйти в отставку.
Что касается "Дженерал анилайн энд филм", то против этого
несокрушимого столпа "братства" оказались тщетными все усилия Моргентау и
министерства финансов. Продолжая традиции своего отца, Роберт Кеннеди,
будучи министром юстиции, уберег компанию от ликвидации. 9 мая 1965 года ДАФ
была продана на аукционе, причем страсти разгорелись такие, подобных которым
еще не знала Уолл-стрит. Покупателям, выложившим 340 млн. долларов, оказался
филиал "И. Г. Фарбен" в Германии.
Боровшиеся против "братства" пострадали куда больше членов самого
сообщества. В 1948 году комитет палаты представителей, занимавшийся
вопросами антиамериканской деятельности, в ходе одной из своих разнузданных
кампаний клеветы, заклеймил верных сподвижников Моргентау Гарри Декстера
Уайта и Лочлина Карри "большевистскими агентами". Моргентау и его люди из
министерства финансов были скомпрометированы в глазах общественности. Против
них использовались голословные утверждения некой Элизабет Бентли,
"признавшейся" в шпионаже в пользу Советского Союза. Слушания,
организованные комитетом, сломили Уайта и Карри, этих убежденных врагов
фашизма, благодаря которым была вскрыта преступная деятельность Банка
международных расчетов, "Стандард ойл", "Чейз нэшнл", "Нэшнл сити бэнк",
семейства Морганов, Уильяма Родса Дэвиса, "Тексас компани", ИТТ, РКА, СКФ,
ДАФ, "Форд мотор компани" и "Дженерал моторс". Карри переехал куда-то в
Колумбию, а в 1956 году был лишен американского гражданства. Уайт умер от
сердечного приступа 16 августа 1948 года в возрасте 56 лет, вернувшись домой
после очередного дознания.
Итак, если уцелевшие руководители "братства" процветали
по-прежнему, собирая силы для послевоенного сотрудничества, то осмелившиеся
пролить свет на их деяния, понесли за это жестокое наказание. Посему
руководители "братства", ушедшие в мир иной, могут спать спокойно.
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Абец, Отто
Абс, Герман
Агирре, Эрнесто
Айнциг, Поль
Аллен, Уильям
Альберт, Генрих
Андерсон, Джон
Антонеску, Ион
Арнольд, Генри
Арнольд, Тэрмен
Ауэр, Эрхард
Ауэрслер, Фултон
Аццолини, Винченцо
Ачесон, Дин
Барт, Альфред
Барух, Бернард
Батлер, Смедли Дарлингтон
Бедо, Шарль
Бейли, С. П.
Бейен, Дж.
Бен, Нандо
Бен, Состенес
Бенет, Джек
Бенсман, Николас
Бентли, Элизабет
Бердж, Уэндел
Берли, Адольф
Бертран, Альберт
Бивербрук, лорд
Биддл, Фрэнсис
Блэйр, Фрэнк
Блюме, Ганс
Блюме, Курт
Боле, Эрнст Вильгельм
Борман, Мартин
Борхерс, Ганс
Борхерс, Генрих
Боун, Гомер Т.
Бош, Карл
Бразуль, Борис
Браун, Эдвард Э. (Нед)
Браун, Мигель
Бронсон, Ричардсон
Брэди, Уильям
Брюстер, Оуэн
Буазанжеде, Ив Бреар
Буллит, Уильям Кристиан
Бэт, Уильям Л.
Вайнант, Джон
Валленберг, Якоб
Вахтлер, В.
Вейцзекер, Эрнст фон
Верле, Эрна
Вестрик, Алоиз Герхард
Видеман, Фриц
Визански, Чарльз
Вильсон, Вудро
Виндзорская, герцогиня
Виндзорский, герцог (Эдуард VIII)
Вольтат, Гельмут
Вольф, Фрэнсис де
Воян, Макс
Вуд, Кингслей
Вурхиз, Джерри
ВэнерТрен, Аксель
Галифакс, Эдуард Фредерик
Галлагер, Ральф
Галопин, Александр
Гантт, Роберт
Гарриман, Аверелл
Гаррисон, Леланд
Гаррисон, Э.
Гаффи, Джозеф
Геббельс, Йозеф
Георг V
Георг VI
Геринг, Герман
Гесс, Рудольф
Гиммлер, Генрих
Гислинг, Джордж
Гитлер, Адольф
Говард, Грэм
Говард, Фрэнк А.
Гогенлоэ, Стефени
Голль, Шарль де
Гопкинс, Гарри
Горман, Фрэнсис
Гриффис, Стентон
Грубе, Вильгельм
Гувер, Герберт
Гувер, Эдгар
Гюнтер, Кристиан
Даладье, Эдуард
Даллес, Аллен
Даллес, Джон Фостер
Даниэль, Раймон
Дарлан, Жан
Двайер, Дадли
Денкер, Пауль
Детердинг, Генри
Джадсен, Франклин
Джексон, Роберт X.
Джерард, Джеймс
Джефферсон, Дэвис
Джонс, Джесс
Джонсон, Гершель
Джоунс, Уолтер
Джэкобст, Джон
Динкельбах, Генрих
Дирборн, Ричард
Додд, Томас
Додд, Уильям
Додж, Джозеф
Долфюс, Морис
Донован, Уильям
Дрейпер, Уильям
Дуки, Й. Г.
Дурр, К.
Дэвис, Роберт К.
Дэвис, Уильям Родс
Дэй, Стефен
Дюбуа, Джошиа
Дювузен, Давид
Дюпоны
Дюпон, Ирене
Дюпон, Ламот
Зандзее, Готфрид
Зинг, Густав
Иглинг, Р.
Иден, Антони
Икес, Гарольд
Ильгнер, Герман
Ильгнер, Макс
Ильгнер, Рудольф
Инверфорт, лорд
Ингелс, Гарри
Инглесси, Жан
Кагилл, Джон
Каммингс, Гомер
Канарис, Вильгельм
Карденас, Лазаро
Карильо, Алехандро
Карп, Вернер
Карри, Лочлин
Кейлау, Вильгельм
Кейнс, Джон Мейнард
Кейпхарт, Гомер
Келлог, Фрэнк Биллингс
Кеннеди, Джозеф
Кеннеди, Роберт
Кепплер, Вильгельм
Керн, Гордон
Килгор, Харли
Киллингер, Манфред фон
Кимбол, Гарри
Кирби, Джон
Кларк, Том
Кларк, Фред
Кларк, Чарльз
Кларк, Эдвард
Клей, Луциус
Клейтон, Уил
Клемм, Вернер фон
Клемм, Карл фон
Книрим, Август фон
Кнудсен, Уильям
Кольер, Гарри
Кон, Чарльз
Конкоран, Дэвид
Конкоран, Томас
Корп, Ральф
Коул, Феликс
Коффи, Джон М.
Кохран, Мерль
Краух, Карл
Кребтри
Крегер, Курт
Кретер, Александр
Кроули, Лео Т.
Крупп
Куглер, Ганс
Кудер, Фредерик
Куллидж, Кальвин
Купер, Гюстав
Ла Варре, Уильям
Лаваль, Пьер
Лавэр, Уильям
Лад, Д.
Ламон, Томас
Ландин, Эрнст
Ларкин, Джозеф
Лифолет-младший, Роберт
Певинсон, Чарльз
Лернер, Макс
Лешто, Джордж
Ли, Айви
Ли, Джон
Линдберг, Чарльз
Линдеманн, Карл
Линдсей, Рональд
Линкольн, Авраам
Липковиц, Ирвинг
Литл, Норман
Ломбард, Ферн
Лонг, Брекинридж
Льюис, Джон
Лэндон, Алф
Люэр, Карл
Майлс, Шерман
Мак, Е.
Макартур, Дуглас
Макгарра, Гейтс
Макгоэй, Джон
Макгюир, Джеральд
Макинтош, Аллен
Маккарти, Чарлз
Маккитрик, Томас Харрингтон
Макклинток, Эрл
Макларин, Г.
Манн, Вильгельм
Манн, Генри
Манн, Рудольф
Маркхэм, Джеймс
Мартин, Джеймс Стюарт
Маршалл, Вернер
Мейер, Герард
Мейер, Эмиль
Мейер, Юлиус
Мейли, И.
Мессершмидт, Джордж
Мидер, Джордж
Милер, Фрэнсис
Милс, Перси
Мильх, Эрхард
Митчел, Чарльз
Мол, Альфредо Е.
Монктон, Уолтер
Монтгомери, Бернард
Морган
Морганы
Моргентау, Генри
Моргентау, Элинор
Муни, Джеймс Д.
Муссолини, Бенито
Муччо, Джон
Мэрфи, Роберт
Нельсон, Дональд
Нидерман, Карлос
Никсон, Расел
Нимейер, Отто
Нокс, Франклин
Норман, Монтегю
Ноултон, Хью
Ньюсом, Эрл
Оберг, Карл
Обуэн, Роже
Олдрич, Уинтроп
Онезорге, Вильгельм
Пажу, Жан
Пайпер, Н.
Папен, Франц фон
Патерсон, Роберт
Паттон, Джордж
Паул, Рандольф
Пелл, Гамильтон
Перкинс, Мило
Петен, Анри Филипп
Петерс, Карл
Пий XI
Пирсон, Дрю
Поул, Чарльз
Поутит, Дуглас
Пробст, Отто
Пуль, Эмиль
Пьюлстон, Джеймс
Пэнсемэн, Анри
Пюшё, Пьер
Рамели, Эдвард А.
Раскоб, Джон Якоб
Рассел, Джордж
Редер, Эрих
Редман, Джозеф
Рейман, Гюнтер
Риббентроп, Иохим фон
Рибер, Торкильд
Риган, Дэниэл
Ригер, Ф.
Рид, Филип
Ридлбергер, Джон
Рингер, Фриц
Риос, Фернандо де лос
Рифлер, Уинфилд
Рихтер, Георг
Рогге, Джон
Род, Фрэнсис
Роджерс, Эдвард С.
Родс, Сесил Джон
Розен, Гуго фон
Рокфеллер, Авери
Рокфеллер, Джон
Рокфеллер, Нельсон
Рокфеллеры
Роммель, Эрвин
Ротемере, лорд
Ротшильды
Рузвельт, Франклин Делано
Рузвельт, Элеанора
Рут, Ивар
Сайлинг, Филипп
Саймон, Джон
Сакс, Александр
Салтен, Дэн
Сандерс, Александр
Сарнофф, Дэвид
Свинт, Уэндел
Селборн, лорд
Селдес, Джордж
Сиринг, Вернер
Слоан, Альфред
Смит, Ал
Смит, Бен
Смит, Джеральд
Смит, Джон
Смит, Леонард
Смит, Лоуренс
Соренсон, Чарльз
Спаатц, Карл
Спенсер, Ричард
Старнс, Р.
Стивенсон, Уильям
Стимсон, Генри
Стоктон, Кеннет
Стоун, И.Ф.
Стракош, Генри
Страусс, Джордж
Стюарт, Джеймс
Стюарт, Кэмпбелл
Суопе, Герберт Байард
Тайер, Филип
Так, Пинкни
Тамм, Эдвард
Телмедж, Юджин
Тигл, Уолтер
Тиле, Франс
Тилер, Л.
Типпелькирх, барон фон
Тиссен
Тоби, Чарльз
Толедано, Ломбардо
Томсен, Ганс
Тореси, Дж. С.
Торнбург, Макс
Трумэн, Гарри
Фае, Чарльз
Фат, Крикмор
Фельгибель, Эрих
Фергюсон
Флинн, Эррол
Фоксвортс, Перси
Фолей, Эдвард
Форд, Генри
Форд, Эдзел
Форды
Форрестол, Джеймс
Фразер, Инграм
Франк-Фале, Гюнтер
Франко Баамонде, Франсиско
Фрезер, Леон
Фрейденберг, Рихард
Функ, Вальтер
Фэриш, Уильям Стампс
Уайзман, Уильям
Уайт, Гарри Декстер
Уейгенд, Максим
Уилер, Бэртон
Уилки, Уенделл
Уильямсон, Хью
Уингквист, Свен
Уинтер, Эдуард
Уинтерботт, У.
Уитти, Фред
Уолдман, Генри
Уоллес, Генри Эгард
Уорен, Флетчер
Уэбстер, Эдвин
Уэйс, Уильям
Уэллес, Сэмнер
Хаббард, Бернард Р.
Хамберг, Гарольд
Хейдер, Карл фон
Хейс, Джордж
Хейс, Карлтон
Хельфферих, Эмиль
Хенгглер, Генри
Хертслет, Иоахим
Хёфкен-Хемпель, А.
Хилл, Джеймс
Хилл-младший, Джеймс
Хокинс, Филипс
Холбах, Эрнст К.
Холлоуэр, Мартин
Холт, Раш
Худек, Карл
Хэлл, Корделл
Хэлл, Литл
Хэслем, Р.
Цезарь, Ганс-Иоахим
Цех-Буркерсрода, Юлиус фон
Чемберлен, Невилл
Черчилль, Уинстон
Шахт, Гельмар
Шеклин, Джордж
Шелленберг, Вальтер
Шмидт, Орвис А.
Шмиц, Герман
Шмиц, Дитрих
Шофилд, Лемюэл
Шредер, Бруно фон
Шредер, Курт фон
Шредер, Генри
Штюльпнагель, Отто фон
Эйзенхауэр, Дуайт
Эмбрастер, Говард
Эммануил, Виктоц
Эриксон, П.
Эрхард, Людвиг
Юнг, Оуэн
Юстиниано, Марио.
В.Б. Павленко
Большая игра Ротшильдов и Рокфеллеров - на свету и в те-ни
Статья доктора политических наук, действительного члена Академии геополитических проблем Владимира Борисовича Павленко
30 мая 2012 года появилась информация о со-глашении, в соответствии с которым компания "Rothshild Investment Trust "Capital Partners"" ("RIT "CP""), принадлежащая Ротшильдам, приобрела крупный пакет акций компании "Rockefeller Financial Services" ("RFS"), управляющей семей-ным бизнесом Рокфеллеров и других богатейших семейств США. Размёщенная практически всеми ведущими мировыми и российскими СМИ, она со-провождалась однотипными и поверхностными комментариями, суть которых сводилась к тому, что два крупнейших клана глобальных олигархов за-ключили союз для "совместного противодействия новому витку мирового кризиса".
На самом деле нет ничего более далёкого от действительности, чем подобные утверждения. Де-ло в том, что стратегии обеих олигархических групп в последние годы выстраивались по принципу, сформулированному биографом Ротшильдов Фре-дериком Мортоном: "Сегодня семья стремится сделать своё присутствие в мире незаметным и неслышным". Это и понятно: большие и, тем более, очень большие деньги предпочитают тишину. Но именно эта тишина и разорвалась 30 мая тем вни-манием, которое было приковано к состоявшемуся событию, что наглядно продемонстрировало реаль-ный вес этих ведущих кланов не только в глобаль-ной экономике, но и в глобальной политике.
На наш взгляд, комментируя появление ново-го "альянса", финансовые аналитики, по-видимому, попросту перепутали причину со следствием: это сам мировой кризис явился продуктом деятельности Ротшильдов и Рокфеллеров, а не наоборот. Как именно это случилось, мы и попытаемся сейчас ра-зобраться.
Итак, если коротко, то произошедшее означа-ет, может быть, и не капитуляцию Рокфеллеров перед Ротшильдами, но, как минимум, очень суще-ственную сдачу ими своих позиций. Если "копать" глубоко, то нужен детальный анализ с историче-ским экскурсом - иначе понять что-то в этом рас-кладе будет практически невозможно. Поэтому начнем с предыстории вопроса..
Настоящим узлом противоречий между этими двумя глобальными кланами являются две мировые войны XX века. Причём, в обоих случаях развязы-вались они Рокфеллерами, и именно они пожинали плоды успеха. Условием вступления США в Пер-вую мировую войну, когда стало ясно, что Франция и Британия с Германией не справляются, а Россия из-за Февральской революции из войны "выпадает", Рокфеллеры поставили допуск своей нефтяной им-перии "Standard Oil of New Jersey" к разработке принадлежавших Ротшильдам нефтяных богатств Ближнего и Среднего Востока. С 1927 года "Standard Oil" завладела 25% акций "IPC" - "Иракской нефтяной компании", созданной ещё в 1912 году под названием "TPC" - "Турецкой неф-тяной компании". При этом 50% акций отошли то-гда в собственность правительства Османской им-перии, по 25% получили "Shell" Ротшильдов, а так-же "Deutsche Bank", попавший в их "обойму" не-сколько позже.
В отличие от своих временных партнёров (ко-торые, скорее всего, и не догадывались, что они временные), англичане "знали будущее" - пото-му, что сами его и планировали, понимая, что после обвала Германии и Османской империи в Первой мировой войне они, как победители, заберут себе все 100%. Так бы и случилось, если Антанта смогла бы одолеть немцев на поле боя. Но для европейских союзников эта задача оказалась непосильной, и по-требовалась помощь США - экспедиционный кор-пус генерала Першинга, решивший исход войны на западном фронте (который, в отличие от Второй мировой войны, был тогда решающим).
Вступление США в войну ради склонения англичан к выполнению поставленных им условий было навязано американскому правительству са-мыми разнообразными способами. Прежде всего, с помощью "закулисного" подталкивания к провока-ционным актам "подводной" войны, широко при-менявшимся самой Германией. Уклоняться от этого, ввиду общего британского преимущества в морских вооружениях, немцы не хотели, да и не могли, вви-ду финансовой зависимости от Рокфеллеров: в 1914-1916 годах те обеспечили крупными кредита-ми не только кайзера, но и его османских союзни-ков, получив теневое влияние на их политику.
Решающим поводом для выхода США из ней-тралитета и вступления в войну было выбрано по-топление немецкой подлодкой пассажирского транспорта "Лузитания", подготовка которого по закулисным дипломатическим манёврам очень сильно напоминала преддверие японской атаки в декабре 1941 года на военно-морскую базу США в Пёрл-Харборе. Тогда после очередной встречи с Ф.Д. Рузвельтом военный министр США Стимсон записал в своём дневнике: "Мы затронули дели-катный вопрос дипломатических действий, направ-ленных на то, чтобы Япония совершила первый и ошибочный шаг - шаг неприкрытой агрессии". Не составляет особого секрета, что у обоих событий одни и те же корни.
Нельзя сказать, что Ротшильды всему этому не препятствовали. Их главная и потомственная по-литическая креатура в США полковник Хаус, име-новавший себя "властью за троном", весь 1914 год посвятил попыткам сколачивания западного союза против России с участием США, Великобритании, Франции и Германии. "Англия не хотела бы совсем раздавить Германию, так как тогда она столкну-лась бы один на один со своим старинным врагом, с Россией; - писал Хаус президенту В. Вильсону в мае 1914 года, - но если Германия будет беспре-дельно увеличивать свой флот, у Англии не оста-нется выбора".
Чтобы сохранить право выбора за Англией (и Ротшильдами, которые уже 100 лет к тому времени контролировали её центробанк), Хаус даже со-вершил вояж в Берлин, где получил аудиенцию у кайзера Вильгельма II и морского министра фон Тирпица. Всё тщетно: германский флот на деньги Рокфеллеров (компенсированные, кстати, по Зако-ну о Федеральной резервной системе американской казной) рос как на дрожжах, и остаться в стороне от войны англичане не смогли, передав, таким обра-зом, Рокфеллерам все политические козыри.
Во Второй мировой войне экономика впала в зависимость от политики ещё круче.
Когда в мае 1940 года немцы атаковали Францию, франко-британская группировка была быстро разгромлена, французы подписали переми-рие, сдав Париж, а англичане оказались прижатыми к Ла-Маншу в районе бельгийского Дюнкерка. На-ряду со "странной войной" осени-зимы 1939-1940 годов, одной из главных тайн Второй мировой вой-ны, ставившей в тупик историков, всегда оставался вопрос: почему немцы, вместо того, чтобы добить противника и "на его плечах" переправиться через Ла-Манш, встали и не сделали ни шагу вперёд, пока англичане не вывезли личный состав на Британские острова? Причём, и вывозившие транспорты не бомбили!
А "ларчик" открывался очень и очень просто.
Дело в том, что Гитлер, если и не был нанят Рокфеллерами напрямую (хотя чрезмерным такое утверждение тоже не является), то полностью зави-сел от них по части военной экономики и, прежде всего, нефти и продуктов её переработки, прежде всего, бензина. Фактов и цифр - от создания в 1930 году, в целях финансирования нацистов, базельско-го Банка международных расчётов до выкупа ком-панией "Standard Oil" в 1934 году 730 тыс. акров земли под Гамбургом и строительства на них неф-теперерабатывающего завода, который исправно функционировал всю войну, - предостаточно. Но мы не будем перегружать ими материал, чтобы не утонуть в деталях и частностях. Да и люди, которые привели Гитлера к власти, находились в США - те же братья Аллен и Джон Фостер Даллесы (двою-родные братья братьев Рокфеллеров). И руководил всеми ими "трёхголовый", американо-британо-германский спрут - банк Шрёдера (имевший ста-тус агента нацистского правительства), а также свя-занные с ним фирмы (нынешний Г. Шрёдер - по-томство тех Шрёдеров).
И Рузвельт, которого с помощью всё того же Хауса, приводили к власти Ротшильды, на деле оказался креатурой Рокфеллеров. Не случайно са-мого Хауса в окружении нового президента сменил Б. Барух - крупный биржевой спекулянт (вроде Сороса), существенно поправивший свои дела на посту председателя Комитета военной промышлен-ности США, который он занимал всю Первую ми-ровую войну.
Маленький штрих: когда спецслужбы США в 1943 году доложили Рузвельту о возможности "уб-рать Гитлера", тот это категорически запретил. А вот попытались сделать это, но уже в июле 1944 года, англичане. Заключив перемирие с "новым" правительством Германии, они очень рассчитывали втянуть США в противостояние с СССР и разру-шить намечавшийся советско-американский альянс. (Его, правда, и так разрушили, но уже другим спо-собом: вместо главного архитектора "Нового курса" Г. Уоллеса крайне "своевременно" провели в Белый дом креатуру Ротшильдов Г. Трумэна, который, не-задолго до кончины Рузвельта, стал вице-президентом, а затем и президентом США).
По всему по этому Гитлер чётко выполнял все указания Рокфеллеров. А инструкции в мае 1940 года он получил следующие:
• не трогать англичан в Дюнкерке;
• не пересекать Ла-Манш и вообще, оставить Британию в покое, свернув подготовку опера-ции "Морской лев" (вторжение на Британские острова);
• развернуть свои усилия в сторону "плана Барбаросса" - подготовки к нападению на СССР.
Гитлер эти инструкции пунктуально выпол-нил. Но почему он их вообще получил?
А потому, что Черчилль, оказавшись в ситуа-ции с Дюнкерком на грани краха (напомнившего ему и британской общественности кошмар провала Дарданелльской операции британского флота, на проведении которой он, как Первый лорд Адмирал-тейства, тогда настоял), согласился выполнить все условия, которые ему выдвинул Рузвельт (кстати, они были кузенами) в обмен на защиту и военную помощь США. А именно:
• передать американцам нефтяную "жемчужи-ну" Британской империи - Саудовскую Ара-вию (которую для короны буквально "выпа-хала" британская разведка и лично Т.Э. Ло-уренс Аравийский, именно в этих целях осу-ществлявшие многолетнюю спецоперацию подкопа под Османскую империю);
• вывести все британские капиталы из США и продать американцам всю имеющуюся у анг-личан в США собственность;
• после окончания войны - распустить Бри-танскую империю, дав независимость коло-ниям (началось, как помним, с Индии - 1947 г.; за Британской колониальной империей к 1960 г. рассыпались и остальные составляю-щие "империи Ротшильдов" - французская, голландская и бельгийская).
Таким образом, - об этом говорят многие специалисты (прежде всего, западные), занимаю-щиеся глобальной историей и политикой, - глав-ной причиной двух мировых войн было ни что иное, как изъятие у Ротшильдов и консолидация Рок-феллерами евразийских нефтяных активов. Именно для этого Германию дважды натравливали на Бри-танию (Гитлера, как и кайзера, Рокфеллеры исправ-но финансировали всю войну). Новый "расклад" Рузвельт в 1944 году лично продиктовал послу Бри-тании в Штатах лорду Галифаксу (тому самому за-коперщику "мюнхенского сговора", ещё в ноябре 1937 г. успешно договорившемуся с Гитлером): Саудовскую Аравию - Америке, Иран - Брита-нии, а Ирак и Кувейт "доить" будем вместе.
Уступив, причём дважды, грубой силе и об-стоятельствам, Ротшильды нанесённых им "обид" не забыли и не простили. "Горячая" война закончи-лась, и началась холодная. Если Рокфеллеры - прежде всего "нефтяная" династия, то для Рот-шильдов главное - это "золото" и другие драгме-таллы. Это их главные сферы влияния и контроля. Поэтому Ротшильды начали с подкопа под доллар, поставив целью заменить его золотом (признаем, что с этой точки зрения несколько иначе, чем мы привыкли, выглядит "отвязка" доллара от золотого обеспечения, осуществленная Р. Никсоном в 1971 г.).
Главный рычаг для этого - цена на золото. Она устанавливается не рыночным, а директивным путём. Начиная с середины 1940-х годов ежедневно, без перерывов на выходные и праздники, два раза в день Лондонской ассоциацией рынка драгметаллов проводятся так называемые "фиксинги", в которых участвуют пять банков: головной банк британской ветви Ротшильдов "N M Rothshild & Sons", близкий к их французской ветви "Societe Generale" (он нам ещё потребуется), памятный ещё по "турецко-иракской" сделке 1910-х - 1920-х годов "Deutsche Bank", китайский "филиал" Ротшильдов - гло-бальный банк "Hong Kong & Shanghai Banking Corp." ("HSBC"), взросший в XIX веке на торговле наркотиками, а также мировой лидер в сфере оборо-та золота и драгметаллов "ScotiaMocatta" - под-разделение "Scotiabank Global Banking & Markets". Проводятся эти фиксинги, разумеется, на площадке "N M Rothshild & Sons" и, более того, именно этот банк до 2004 года неизменно на них председатель-ствовал (а затем фарисейски "ушёл в тень").
Все перипетии развернувшейся межклановой борьбы перечислять не станем. Отметим только, что за последнее десятилетие золото вздорожало более чем в 10 раз, а доллар слабеет из-за непомерного госдолга США, на путь создания которого в начале 1980-х годов эту страну вывели опять-таки Рот-шильды - с помощью знаменитой "рейганомики", то есть надувания "финансовых пузырей".
А что, спрашивается, ещё оставалось делать Рейгану, когда созданная им комиссия во главе с председателем Совета управляющих ФРС П. Уол-кером (ставленником тех же Ротшильдов) "выясни-ла", что в Форт-Ноксе (хранилище золотого запаса США) нет ни грамма американского государствен-ного золота - только иностранное и частное? Надо же было как-то финансировать "Стратегическую оборонную инициативу" и другие инновации в гон-ке вооружений, на которые как бы "случайно" клю-нуло брежневское и андроповское руководство СССР. Вот Рейган и стал надувать "мыльные пузы-ри", возводя с их помощью "потёмкинские дерев-ни" и "воздушные замки". Именно тогда у США и появился госдолг.
США дошли бы "до ручки" гораздо быстрее, чем сейчас, - году примерно к 1995-му, но им сильно подфартило с распадом СССР, который, с опорой на связи в нашей стране, готовили уже Ротшильды. Не вдаваясь в особые подробности (другая тема), выделим лишь основных фигурантов этой цепочки: Берия - Куусинен (связь Коминтер-на с масонством) - Андропов - Горбачёв; кроме них в эту цепочку (и отнюдь не на вторых ролях) затесались Микоян и Косыгин .
Рокфеллеры в распаде СССР особо заинтере-сованы не были. Более того, для них Советский Со-юз был противовесом Ротшильдам. Рокфеллеры в равной мере поддерживали как нацистов, так и со-ветскую индустриализацию. В отличие их от извеч-ных конкурентов Ротшильдов, им нужен был не управляемый Лондоном баланс "блестящей изоля-ции", а объединённая Евразия со всей её нефтью. Потенциальными лидерами континента, ввиду на-личия пассионарных идеологий (пусть и противо-положных), они видели как Гитлера, так и Сталина, кто бы из них ни победил, но только при их собст-венном непременном контроле (для этого требова-лось довести обе страны в междоусобной войне до состояния неспособности бросить вызов США). Кроме того, получив в конце 1920-х годов концес-сионную долю бакинской нефти, Рокфеллеры, уже руками Гитлера, попытались окончательно забрать её в собственность, просчитавшись, правда, на этом под Сталинградом. (На "экономический" характер военной кампании 1942 г., в отличие от 1941 г., ко-гда объектом наступления вермахта стали полити-ческие центры СССР, указывают многие современ-ные специалисты, в том числе немецкие).
Переиграв своих неожиданных "попутчиков", И.В. Сталин в 1945 году стал самостоятельной фи-гурой глобального масштаба. Малоизвестный, в от-личие от пакта Молотова-Риббентропа, пакт Моло-това-Хисса, заключённый в 1944-1945 гг. на конфе-ренциях Объединённых Наций в Думбартон-Оксе и Сан-Франциско и патронировавшийся будущим гу-бернатором Нью-Йорка и вице-президентом США Нельсоном Рокфеллером, стал неприятным сюрпри-зом для американского политического истеблиш-мента. Отныне ему не следовало совать нос в дела народов СССР и стран Восточной Европы, как, впрочем, и Москве в "британский" Иран и "амери-канскую" Саудовскую Аравию. (Во времена мак-картизма Хисса по доносу одного из начинающих членов комиссии по антиамериканской деятельно-сти Р. Никсона даже осудили за "шпионаж в пользу СССР" - вот как насолил!).
Ситуация, к сожалению, радикально поменя-лась после смерти вождя. Укрепившийся у власти в результате пятилетки "дворцовых переворотов" (1953-1958 гг.) Хрущёв, будучи троцкистом, "разо-блачил" пресловутый "культ личности" и не без помощи Микояна переметнулся к Ротшильдам. При мало что понимавшем в этих раскладах Бреж-неве силу набрали Косыгин и особенно Андропов. Не успев при жизни реализовать свой разрушитель-ный "европейский проект", всесильный шеф КГБ "породил" Горбачёва, который запустил этот про-ект ещёе до избрания генсеком, заключив в 1984 году ряд секретных договорённостей по переделу сфер влияния в Европе с наследником "австро-венгерского престола" Отто фон Габсбургом.
То есть, с одной стороны, опереться на горба-чевский СССР, чтобы противостоять нажиму Рот-шильдов, Рокфеллеры не могли. А, с другой, к кон-цу 1980-х годов из-за накопившегося госдолга воз-никла угроза распада их вотчины - США. И Рок-феллеры свернули на путь наименьшего сопротив-ления: вместе с Ротшильдами включились в развал СССР: окончательный консенсус по этому вопросу был достигнут в 1989 году, на закрытой встрече "влиятельных людей" (ежегодной Бильдербергской конференции), прошедшей на испанском островке Ла Тоха (Там же, вопреки отчаянному сопротивле-нию М. Тэтчер, стоившему "железной леди" скорой отставки с поста британского премьера, было при-нято решение об объединении Германии).
С помощью развала СССР и за наш счёт аме-риканцам удалось закрыть множество "дыр" в сво-ей экономике и финансах. Цифры того, сколько и чего именно было вывезено из нашей страны уже к 1995 году, 24 октября 1995 года, на закрытом засе-дании Объединённого комитета начальников шта-бов вооружённых сил США, назвал Б. Клинтон (об-народованные в начале 2000-х гг., они очень впе-чатляют). При этом - надо отдать должное Рок-феллерам - распаду Российской Федерации они, как могли, воспрепятствовали - в том числе с по-мощью Ельцина (который, в отличие от Горбачёва, выступил за территориальную целостность Россий-ской Федерации). И не только Ельцина.
Того, что было награблено в бывшем СССР, Америке хватило на двадцать лет. И снова госдолг одолел, и опять Штаты - "у последней черты" (14 трлн. долларов совокупных долгов - это не один годовой бюджет). Что делать Рокфеллерам, если США не станет? Бжезинский в своей новой книге "Стратегическое видение: Америка и кризис гло-бальной силы" (увидела свет в феврале 2012 г.) прямо пишет, что США сегодня походят на СССР перед его распадом, и рассматривает два варианта глобального развития - с американским лидерст-вом или без него, то есть, если называть вещи свои-ми именами, без США.
Помимо кризиса в еврозоне, "напрягает" гло-бальную ситуацию начавшийся весной 2012 года массовый исход с Уолл-стрита топ-менеджеров крупных финансовых компаний и корпораций. (Уж эти-то "кадры" в финансовом пространстве и на банковской местности прекрасно ориентируются и днём, и ночью: знают, когда, где и чем пахнет и ку-да, при каком запахе и как быстро бежать). На вся-кий случай, Рокфеллеры сегодня скупают земли в Аргентине и Чили. Но выкидывать белый флаг (или полотенце на канаты), по-видимому, считают преж-девременным.
Ротшильды же, в свою очередь, наседают. Ф. Олланд во Франции - их креатура. В одиночестве в Евросоюзе и в глухой обороне внутри страны ока-залась теперь и А. Меркель. Ориентирующиеся на Британию, по свидетельству В.Д. Ежова (советского биографа Аденауэра), социал-демократы "берут" одну федеральную землю за другой (на днях выиг-рали символически важные муниципальные выборы в Северном Рейне-Вестфалии). Нового рокфелле-ровского "исключения" в виде Шрёдера Љ2 в СДПГ пока не предвидится.
Парламентские выборы в ФРГ тем временем уже в 2013 году, и победа СДПГ будет означать консолидацию Ротшильдами всей зоны евро. И тогда вместо "европейского государства", которое ещё со времён Гитлера строили Рокфеллеры, ЕС превратится в раздробленную на муниципалитеты мозаику - хаос, который если что и будет объеди-нять, то это лишённая всякой национальной и рели-гиозной идентичности (и потому полностью уст-раивающая Ротшильдов) "зона свободной торгов-ли". И в этот хаос будут втягивать (уже втягивают!) СНГ и Россию, начиная с Украины, Молдавии и Прибалтики, где хаос, по сути, уже правит бал.
В США креатурой Ротшильдов является Б. Обама: его в июне 2006 года боссам Демпартии представил ни кто иной, как Дж. Сорос - ближай-ший сподвижник Ротшильдов. В России Ротшильды контролируют перебежавшую на их сторону ещё при Ельцине-президенте "семью"; ключевую роль в продвижении её политических интересов сегодня играет Волошин. Они также имеют общий бизнес с олигархом Дерипаской, а через него - с креатура-ми Чубайса - олигархами Потаниным и Прохо-ровым (именно отсюда растут и ноги, и рога всех "оранжевых", "снежных" и "болотных" уличных протестов в Москве).
Чубайс из всех самый хитрый: имеет связи и с Ротшильдами (через экс-министра финансов США Л. Саммерса, возглавляющего в Америке Нацио-нальный экономический совет), и с Рокфеллерами - является членом совета директоров глобального банка "JP Morgan Chase". Цель проста и понятна: в любом случае остаться на плаву - и ведь "плава-ет", "не тонет"!
Особенно важен для Ротшильдов Китай. Если удастся китайскую элиту "додавить" (а, судя по расколу, который начался в связи с "делом Бо Си-лая", это, к сожалению, начало получаться), Рот-шильдам можно будет "зацепить" золото за юань. И аккуратно возвести его в статус новой мировой ре-зервной валюты, обеспеченной не нефтью, как дол-лар, а золотом (для этого золото и вздувают в цене). Если же и этот номер пройдёт, то вскоре можно об-рушивать и доллар, и сами США (о чём у нас, к со-жалению, многие давно и наивно мечтают как о чём-то очень позитивном).
Для чего?
Чтобы создать "Северо-Американский со-юз" с новой валютой амеро, а затем - "Трансат-лантический союз", в котором Северная Америка, в полном соответствии с "глобальным планом" Рим-ского клуба, объединилась бы с Европой, а амеро - с евро. И получилась бы "настоящая" мировая ва-люта: фунт стерлингов, наверное - что же ещё? (Этот проект атлантической трансформации преду-смотрен Техасскими соглашениями, которые в мар-те 2005 г. были заключены первыми лицами госу-дарств-членов NAFTA - Североамериканской зоны свободной торговли). Но на эту "пересменку" - от доллара к фунту (предположительно) - нужен "стабилизатор". По плану Ротшильдов, им и дол-жен стать юань, обеспеченный золотом (цену кото-рого Ротшильды, как мы убедились, устанавливают сами), а также подкреплённый военной и политиче-ской мощью КНР.
Кстати, на фоне объединения, а, точнее по-купки Рокфеллеров Ротшильдами, Китай и Япония с 1 июня вышли из взаимных долларовых расчётов, и будут теперь рассчитываться строго в юанях и ие-нах. Сказочка эта, однако, для наивных простачков. Юань и иена приводятся к единому знаменателю только через эквивалент (ЕМС - единую меру стоимости). Раньше этим эквивалентом был доллар (его контролируют Рокфеллеры). А теперь? Раз не говорится, что именно, - значит, роль ЕМС пере-ходит к золоту. И этот золотой эквивалент (стан-дарт), от цены которого и будут отталкиваться вза-имные китайско-японские расчёты, будет уже кон-тролироваться Ротшильдами.
То есть "тихой сапой" Китаю и Японии навя-зали ближайшую перспективу смены глобальной финансовой власти. Иначе говоря, Рокфеллеры "сдали" ещё один рубеж. И после этого, по-видимому, запросили перемирия. Именно переми-рия, а не мира. Точно так же и Ротшильды в 1917 и 1940 годах просили Рокфеллеров о "перемирии" в межклановой борьбе (и об американской военной помощи Британии против Германии). Долг, как го-ворится, платежом красен! Ротшильды сейчас, как и Рокфеллеры тогда, любезно согласились. Именно в этом - внутренний смысл "исторического" со-глашения от 30 мая 2012 года.
С предысторией мы завершили. Переходим к сути соглашения.
Итак, бизнес-составляющая альянса Ротшиль-ды-Рокфеллеры выглядит так: упомянутая группа "RIT "CP"", которую возглавляет Джейкоб (Яков) Ротшильд, купила 37% акций компании "RFS". Сразу "вылезает" очень пикантная подробность: под управлением ротшильдовских "покупателей" находится всего 3 млрд. долларов, а под управлени-ем рокфеллеровских "покупаемых" - 34 млрд. (всего получается немного меньше 40 млрд.).
Как же так?
Однако всё встает на свои места, когда мы вспоминаем, что этой долей в 37% раньше владел французский банк "Societe Generale" - тот самый участник лондонских золотых фиксингов. Но в 2008 году, когда этот банк купил означенную долю ком-пании Рокфеллеров, у него в управлении были ак-тивы на сумму в 71 млрд. долларов - в 2 раза больше, чем то, что он покупал. А теперь эти 37% от гиганта перешли к карлику, который, получается, совладеет активами другого гиганта.
Что всё это означает? Прежде всего, то, что на самом деле "перемирия" Рокфеллеры запросили ещё в 2008 году. Но тогда, по-видимому, их решили ещё разок "поддавить", результатом чего и стала китайско-японская договорённость о взаимных рас-чётах. Так что, к 2012 году положение Рокфеллеров ещё более ухудшилось.
Но почему у компании Джейкоба Ротшильда всего 3 млрд. долларов, когда состояние семьи оце-нивается, как минимум, в масштабе от 2-х до 20-ти триллионов, а некоторые "горячие головы" вообще называют и цифру в 300 триллионов? (Здесь нужно оговориться, что знаменитый список "Forbes", по-казывающий нам верхнюю планку личных состоя-ний на уровне в 64 млрд. долларов, не учитывает главного - коллективных, семейных капиталов, по сути, скрывая их, на что, видимо, и рассчитан).
Само же "дело о 3-х миллиардах" заключает-ся во внутреннем раскладе у Ротшильдов. В группе изначально было пять ветвей, потом их количество сократилось, и, в конечном счёте, остались две - британская и французская (точнее, франко-швейцарская). Они между собой не ссорились, но особо и не дружили - вяло конкурировали на фоне лидерства Рокфеллеров. В 1980 году в британской ветви произошёл раскол. И Джейкоб Ротшильд был изгнан из семьи Эвелином де Ротшильдом - с запрещением использования фамилии "Ротшильд" в названии своих фирм. Опала была смягчена в 1988 году, а в 2004 году, когда Эвелин передал дела по управлению семейным бизнесом представителю французской ветви - Давиду де Ротшильду, Джей-коб был полностью реабилитирован.
Из этого следует, что Джейкоб, по сути, - "агент влияния" французских Ротшильдов в среде британских. Именно поэтому его и подвергли из-гнанию, восстановив в правах только тогда, когда начался процесс официального объединения двух ветвей. (А завершился этот процесс в марте-апреле 2012 года, когда французская и британская ветви объединились в Париже).
Из несоответствия 3 млрд. Джейкоба Рот-шильда совокупному капиталу группы (что не по-зволяет говорить об участии в сделке Ротшильдов именно как группы) также следует, что, в полном соответствии с правом победителя, Ротшильды включили в объединённую компанию лишь мизер-ную часть своих активов, а у Рокфеллеров отняли многие высокодоходные "сливки" ("Johnson & Johnson", "Procter & Gamble", нефтегазовый кон-церн "Vallares" и т.д.). Но из этого также следует, что и "принимать капитуляцию" первого лица Рокфеллеров - Дэвида (внука основателя дина-стии) - отправили третьеразрядного Ротшильда - не первого и даже не второго во внутригрупповой иерархии, к тому же долгое время бывшего среди "своих" изгоем. Это само по себе унижение, но им дело не ограничилось. Чтобы ещё сильнее и демон-стративнее уязвить Рокфеллеров:
• во-первых, предали сделку широкой гласно-сти, видимо, зафиксировав таким образом факт просьбы о "перемирии" (чего не было в 2008 году);
• во-вторых, включили в условия соглашения право сторон только на совместные исполни-тельные решения и функции, которые будут приниматься общей управляющей компанией (иначе говоря, Рокфеллеры отныне не вправе у себя дома, в США и в своей "конторе", са-мостоятельно распоряжаться ни собственны-ми, ни дружественными активами);
• в-третьих, даже "толерантные" финансовые аналитики (те самые, что вешают обществен-ности "лапшу на уши" про "объединение групп в борьбе с кризисом"), признают, что соглашение ведёт к расширению экспансии Ротшильдов в банковском секторе США.
А что это означает?
Конечно же, новый внушительный шаг по пе-ресмотру исторического условия о продаже британ-ских активов в США, поставленного в 1940 году Рузвельтом (то есть Рокфеллерами) своему кузену Черчиллю (то есть Ротшильдам). Это примерно то же самое, что проделали немцы с французами в 1940 году, настояв на подписании унизительного для французской армии перемирия в том же самом Компьенском лесу и в том же штабном вагончике, где в ноябре 1918 года фельдмаршал Фош принимал фактическую капитуляцию германского командова-ния. Справедливости ради, отметим, что этот пере-смотр начался ещё в 1980-х годах, с передела неф-тяного рынка в США (когда туда "обеими ногами" залезла британская королевская нефтяная компания "British Petroleum", да не одна, а в особо унизи-тельном для США альянсе с саудитами).
Имеется ли у Рокфеллеров контригра, и ес-ли имеется, то какая?
Игра-то есть, но в бизнес-секторе реализовать её будет сложно - из-за того, что вывести по-тихому активы из общей компании окажется за-труднительным: сами-то Рокфеллеры этот вопрос решить теперь уже не могут, а разрешить им это - кто ж разрешит. Не для того старались! Если попы-таются вывести свои активы их партнёры? Но риск-нут ли они бросить Ротшильдам прямой вызов - вот в чём вопрос. Чем играть в такие опасные игры, легче (и доходнее) Рокфеллеров "кинуть", догово-рившись с новыми хозяевами.
И вот мы приходим к тому, что по-настоящему серьёзные оборонительные рубежи терпящего бедствие глобального клана находятся не в экономике, а в политике, точнее в геополитике.
1. Выборы в США. Они будут не только пре-зидентскими, ибо обновлению в ноябре 2012 года подлежит значительная часть Сената и губернато-ров штатов. Если Рокфеллерам удастся заполучить республиканское большинство не только в Палате представителей (как сейчас), но и в Сенате, можно попытаться "проехать" мимо 23 декабря 2012 года - даты, когда формально, по Закону о ФРС, исте-кает срок 99-летней аренды Федрезервом печатного станка по производству долларов у американского государства.
Здесь ведь какой есть важный нюанс? Когда принимаются такие совместные шаги, как создание ФРС на 99 лет (в 1913 году) - а делали это Рот-шильды и Рокфеллеры совместно, всегда, помимо законов, заключаются и негласные "джентльмен-ские" договорённости. Нарушить их конечно мож-но, но это будет "не комильфо", поэтому так рис-куют репутацией только в крайних случаях. Возь-мём на себя смелость предположить, что в этом случае такие договорённости тоже были заключены - и именно на 99 лет. Наиболее вероятный их смысл - в том, чтобы до истечения этого срока ни при каких обстоятельствах не "рвать на себя одея-ло" и не совершать резких движений. То есть руки и у тех, и у других окончательно будут развязаны только после 23 декабря 2012 года - тогда и по-смотрим, "кто есть ху" (как говорил г-н Горбачёв).
ФРС сейчас контролируют не Ротшильды, а Рокфеллеры. Поэтому Ротшильдам может быть выгодно её обрушить, чтобы от доллара перейти к золоту (и юаню), создав условия для запуска про-цесса "переформатирования" Северной Америки с включением США в "Северо-Американский" и да-лее в "Трансатлантический" союзы.
Но Рокфеллеры в своё время (в 1927 году) осознали, какую мину в виде ФРС они заложили под США. И, обладая безраздельным контролем над Белым домом и Конгрессом, скорректировали Закон о ФРС таким образом, чтобы отнять у ФРС печат-ный станок не строго в определённое время, а тогда, когда это решит Конгресс (Ротшильды, видимо решившие, что тем самым нарушаются негласные договорённости, тогда ответили Великой депресси-ей и победой демократа Рузвельта над республи-канцем Гувером, которая, однако, как мы уже отме-чали, оказалась "пирровой").
Таким образом, одно только сохранение Оба-мы в Белом доме является для Ротшильдов необхо-димым, но недостаточным, чтобы обвалить доллар. Более того, Обама, скорее всего, потребуется лишь на последней стадии: чтобы "пропустить", не нало-жив вето на решение Конгресса об отзыве права на аренду печатного станка у ФРС (которое, скорее всего, использовал бы республиканский президент). Но чтобы такой закон принять и отправить его Обаме на подпись, нужно иметь большинство в обеих палатах Конгресса. А если после выборов в ноябре 2012 года оно окажется у республиканцев (которые разделились между Рокфеллерами и Рот-шильдами), провести решение об отзыве аренды окажется проблематичным.
Показательно: те республиканцы, которые, как Рон Пол, поторопились поставить вопрос об отзыве права на аренду у ФРС уже в ходе нынешней президентской кампании, с предвыборной дистан-ции сошли очень быстро - это значит, что в рес-публиканском лагере бал сейчас правят все-таки сторонники Рокфеллеров. Так что ждём-с ноября.
Второй "рубеж обороны" Рокфеллеров - XVIII съезд КПК (опять ноябрь 2012 г.). Если в ки-тайском руководстве как до, так и после съезда со-хранится баланс, который обеспечивает беспере-бойную "двухтактную" смену власти - сначала Генерального секретаря ЦК КПК и Председателя КНР, а затем, через пять "промежуточных" лет, - Председателя Центрального военного совета (ЦВС), шансов на успех у Ротшильдов останется немного. Ибо "тихой гаванью", пригодной для перехода к "золотому юаню" на время, необходимое для "пе-реформатирования" Запада, сбалансированный Ки-тай стать не сможет - только разбалансированный, с определяющим доминированием одной из внут-рипартийных группировок и жёстким подавлением всех остальных (как это, например, имело место в 1970-х годах). Без надежнейших, стопроцентных гарантий в виде пары "золото-юань", дополненной в политической сфере стратегическим китайско-японским альянсом, Ротшильды доллар и США об-валивать не станут - чрезмерно велик риск выхода ситуации из-под контроля, и тогда решающим ар-гументом вместо денег может стать оружие. Поя-вится шанс потерять всё и сразу, включая жизнь.
Следующий рубеж обороны Рокфеллеров (надо признать, после выборов во Франции почти начисто проигранный) - это канцлер Германии А. Меркель, и в целом "ось" правительственной коа-лиции в лице блока ХДС-ХСС. На саммите Евро-союза 23 мая новый президент Франции Ф. Олланд практически предъявил Меркель франко-голландский (по сути, ротшильдовский) ультима-тум:
• отказаться от идеи превращения ЕС в полити-ческое объединение;
• поставить евро в зависимость с помощью "ев-робондов" - коллективных долговых обяза-тельств еврозоны (идея Сороса, видимо, пре-тендующего на контроль над ними от имени Ротшильдов).
Спасти ситуацию может лишь одно: реши-тельное отклонение Меркель этого ультиматума и форсирование кризиса в еврозоне - вплоть до её консолидации под немецким контролем, кого бы из неё при этом ни пришлось "попросить". То есть превращение Германии в единый и единственный эмиссионный центр евро. В этом случае ситуация, по сути, вернулась бы в 1940 год: Европа под гер-манским контролем, только не танков, а печатного станка. Своего рода "Четвёртый рейх". Именно об этом говорил Герхард Шрёдер в сентябре 2011 года, когда призывал к созданию "Соединённых Штатов Европы" с помощью "оси" Меркель - Саркози (которого с тех пор уже унесло "ветром перемен"). Маловероятно, что у Меркель это получится: пред-варительно требуется консолидировать германское общество, а оно раздроблено и, в основном, оппо-зиционно к "партии власти". А времени до выборов (сентябрь 2013 г.) слишком мало.
И последний рубеж - Россия В.В. Путина. Перезаключив в 2011 стратегический альянс "Рос-нефти" с американской "Exxon-Mobil" (вместо "British Petroleum"), чему помог скандал в компа-нии "ТНК-BP", российский лидер подал ясный и недвусмысленный знак. Он был понят и услышан: именно поэтому в январе 2012 года, невзирая на все шумные реляции Госдепа и американского посоль-ства в поддержку уличных протестов, в пользу кан-дидатуры В.В. Путина как будущего главы государ-ства высказался патриарх отечественной политики академик Е.М. Примаков. А уже через неделю в Москве появилась такая знаковая фигура как Г. Киссинджер.
Интересно: за сутки до обнародования согла-шения между Джейкобом Ротшильдом и Дэвидом Рокфеллером "ТНК-BP" покинул М. Фридман - глава "Альфа-группы", консультант Международ-ного экспертного совета при Совете по междуна-родным отношениям США (памятен его конфликт 2009 г. с упомянутым бизнес-партнёром Ротшиль-дов Дерипаской). До Фридмана компанию покинули нынешний глава "BP" британец Дадли, которого в Лондоне считают главной жертвой "заговора рос-сийских олигархов", а потом В. Вексельберг и т.д. А ещё через двое суток из проекта "ТНК-BP" сня-лась и исчезла сама "British Petroleum", оставившая на память о своём пребывании в России сквозящие едким сарказмом комментарии британской государ-ственной информационной корпорации BBC.
Что это означает?
Что Рокфеллеры со своим поражением не смирились, считают его промежуточным этапом межгрупповой борьбы и готовы вести борьбу даль-ше. Для этого им нужна Россия. Причём, единая, консолидированная и сильная Россия (без "оранжевых" эксцессов): неслучайно, ещё до инау-гурации В.В. Путина представители "Exxon-Mobil" в его присутствии подписали с "Роснефтью" согла-шение по добыче нефти на шельфе Чёрного и Кар-ского морей. К соглашению подключены "Объеди-нённая судостроительная корпорация" и "Ростехно-логии". Это означает, что альянс "Роснефть"-"Exxon-Mobil" далеко не ограничен нефтяными во-просами. Назначение И.И. Сечина президентом "Роснефти" в этой ситуации - шаг стратегической важности.
Расстановка сил сейчас - один в один повто-ряет конец 1920-х годов, когда Сталин отобрал ба-кинские нефтяные промыслы из концессии у Нобе-лей (партнёров Ротшильдов) и отдал их в 50%-ю концессию Рокфеллерам - в обмен на финансо-вую и технологическую поддержку советской инду-стриализации.
На каждом новом витке История повторяется!
У России, с одной стороны, появляется уни-кальный шанс: сыграть в глобальной "Большой иг-ре" на равных с партнёром (пусть и временным), который сегодня жизненно (именно жизненно!) за-интересован в нашем успехе. (Что будет завтра - уже другой разговор: это политика, в которой, на-ряду со стратегией, существует и тактика). С другой стороны, реализации этого шанса будет всячески препятствовать агентура Ротшильдов. (Уже препят-ствует: не случайно В.В. Путина встречали заказной протестной шумихой и в Берлине, и в Париже). Во-прос в том, как быстро и эффективно российскому лидеру удастся подавить "пятую колонну", продви-нув вперёд необходимые преобразования и сделав новую расстановку сил необратимой. Это - вопрос выживания страны. Ибо в стратегии Ротшильдов Российской Федерации надлежит быть расчленён-ной, как того всю свою жизнь добивался (и по сей день добивается) Горбачёв.
В заключение предвосхитим закономерный вопрос: что необходимо для полного выхода из этих раскладов и самостоятельного, суверенного разви-тия?
Скажем честно: на данном этапе надо устоять и нарастить государственную мощь, консолидиро-вать общество и обзавестись (каким страшным это кому-нибудь ни показалось бы) государственной идеологией. И не абстрактной ("за всё хорошее - против всего плохого"), а проектной. Способной предъявить стране и миру российское видение и план строительства справедливого миропорядка, альтернативного нынешнему "миру денег", которые сегодня "едят людей" примерно так же, как "съели" их английские овцы времён промышленной рево-люции. Кроме того, поощряемый сегодня "плюра-лизм" не формирует системы ценностных коорди-нат - нормы, которая, отражая и фиксируя на бы-товом уровне цивилизационную идею, позволяла бы отличать хорошее от плохого, социальное пове-дение (политику) от асоциального и т.д. Настоя-тельно требуется новая элита - национальная, а не компрадорская.
В перспективе, когда эти начальные требова-ния окажутся выполненными, рано или поздно бу-дет (должен быть) поставлен вопрос о выходе из кабальных условий членства нашей страны в Ба-зельском клубе и установленного им механизма "currency board" - привязки денежной массы к объёму золото-валютных резервов. То есть о пре-вращении "Центрального" банка, являющегося се-годня инструментом внешнего контроля, в "Госу-дарственный", осуществляющий валютную, в том числе эмиссионную политику в национальных, а не глобально-олигархических интересах. (Не случайно ведь, услышав это, либералы неизменно заходятся истошным визгом: на воре и шапка горит!).
Заметим: центробанка не имели ни Россий-ская империя, ни СССР. Появился он только во времена "развитой демократии". В них он должен и остаться, как неотъемлемый атрибут и символ свя-занного с этой "демократией" неоколониального "ига" новой "золотой орды" (в современном, бук-вальном, а не историческом её прочтении). Вопрос на самом деле нешуточный: США на этом пути в XIX веке прошли через гражданскую войну и в ито-ге, спустя полвека, всё равно оказались в сетях гло-бальной олигархии.
Но это уже - несколько другая тема. Всё - по порядку.
Источник
"Советник" - путеводитель по хорошим книгам.
Д-р Джон Колеман
КОМИТЕТ 300
ТАЙНЫ МИРОВОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
"ВИТЯЗЬ" • МОСКВА • 2000
________________________________________
ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА
Предлагаемая вниманию читателей книга беспристрастно, объективно и доказательно освещает разрушительную деятельность откровенно враждебных Человечеству сил, преследующих собственные цели, одной из тактических задач которых является порабощение людей во всемирном масштабе посредством системы глобального управления и контроля, известной многим под названием "новый мировой порядок".
В книге на основе богатейшего фактического материала вскрываются организационно-социумная структура исполнителей этого глобального замысла, механизмы управления обществом и способы воздействия на индивидуальное и коллективное сознание людей, масштабы манипуляции людьми, методы агрессивной информационно-пропагандистской деятельности, размах которой не снился даже ведомству Геббельса, перечислены наиболее явные преступления, совершенные таинственным и незваным мировым правительством.
Поражают МАСШТАБЫ ДИВЕРСИИ: захвачены и жестко контролируются ВСЕ государственные, финансово-экономические, образовательные и иные общественные институты. Более того, ТОТАЛЬНЫЙ КОНТРОЛЬ осуществлен не только на общественном уровне, но и доведен до контроля на уровне индивидуального сознания каждой личности. Принцип ИЗМЕНЕНИЯ взят этими силами за основу их разрушительной деятельности. Целенаправленно, спланировано и необратимо меняется всё - от генотипа Человека и окружающей его среды до менталитета и сознания людей, традиционных, естественных и привычных стереотипов поведения. Против Человечества ведётся наступление по широкому фронту. При этом автором очень точно подмечена основополагающая закономерность, позволяющая оставаться скрытым и безнаказанным - постепенность и незаметность производимых врагом Человечества изменений. Негативные для Человечества результаты становятся заметны через годы и десятилетия непрерывной деструктивной работы.
Из содержания книги однозначен вывод, что Западное общество, куда нас так упорно стремятся включить "демократы" и "либералы", в настоящее время во всех своих ипостасях, включая в первую очередь государственно-политическое устройство, полностью подконтрольно всемирной паутине из открытых и закрытых (тайных и секретных) организаций, а также институтов, средств массовой информации и иных структур, созданных и управляемых из ЕДИНОГО центра, который назван автором "Комитетом 300". Восточным и Азиатским обществам Комитетом 300 уже отведена роль послушной "обслуги", так что уже весь мир находится под его пятой.
Книга особенно актуальна для нашего читателя в связи с событиями в России и странах СНГ и позволяет провести многочисленные параллели и аналогии между отшумевшими событиями на Западе и в мире в целом, и тем, что происходит у нас в настоящее время. "Включение" России и стран бывшего СССР в мировую финансово-экономическую и "демократическую" идеологическую систему открыло путь широкомасштабному влиянию извне, манипулированию сознанием людей и управлению нашими народами агентами "мирового правительства". Книга поднимает сознание патриотически-настроенного читателя на определенную высоту, позволяющую системно и комплексно, "с высоты птичьего полета", взглянуть на многие события и явления современности и недавнего прошлого.
Автор не скрывает своей позиции - книга проникнута англосаксонским, протестантским, свободолюбивым и несколько даже бунтарским духом первых белых поселенцев Америки, и в этом отношении он безусловно патриот своей страны и своего народа. Однако, это стремление к отстаиванию национального интереса его и ограничивает: высший, истинно глобальный уровень рассмотрения проблемы оказался автору недоступен. ПРАВДА же в том, что за совершенно секретным Комитетом 300 (к слову, названным автором ВЕРХОВНЫМ контролирующим органом - возникает вопрос "органом чего или кого?") существуют действительно ТАЙНЫЕ, могущественные и крайне враждебные Человечеству силы. Эти силы не привязаны к преходящим формам и оргструктурам, для них и сам Комитет 300, и многочисленные организации в него входящие и ему подконтрольные, являются ширмой, удобной и своевременной формой воплощения своих нечеловеческих замыслов. Неуязвимость этих ТАЙНЫХ сил, как показывает история, состоит как раз в их неоднократно продемонстрированной способности лёгкой смены форм применительно к конкретным жизненным, социально-историческим и иным условиям.
Безусловной же заслугой автора следует признать выявление современной формы деятельности ТАЙНЫХ сил, начиная от описания оргструктур и методов их деятельности, и заканчивая выявленными аспектами долгосрочного планирования и программирования дальнейшего пути развития Человечества, уготованного врагом рода его. Ценно также и то, что повествование автора - это свидетельство изнутри американского общества, общества, являющегося цитаделью и осью всего Западного мира.
Во многом книга воспринимается как руководство к глубокому размышлению, переосмыслению действительности, и, наконец, побуждает патриотически и независимо мыслящих людей к действию, действию немедленному и безотлагательному, ибо воистину ЗАВТРА БУДЕТ ПОЗДНО, поскольку ЗАВТРА может не наступить для всего Человечества.
Перевод книги выполнен по 2-му изданию, датируемому 1992 годом.
Переводчик
________________________________________
КОМИТЕТ 300
Представьте себе МОГУЩЕСТВЕННЕЙШУЮ ГРУППУ (которая не признает никаких национальных границ), включающую в себя банковское дело, страхование, угледобычу, торговлю медикаментами, нефтяную промышленность, члены которой несут ответственность исключительно только перед членами этой группы. Это Комитет 300.
ИЕРАРХИЯ ЗАГОВОРЩИКОВ: ИСТОРИЯ КОМИТЕТА 300
ПРЕДИСЛОВИЕ
За время моей карьеры кадрового офицера разведки я неоднократно получал доступ к строго секретной документации, но в период моей службы в качестве офицера-политолога в Анголе мне представилась возможность изучить целый ряд совершенно секретных документов, содержание которых было необычайно откровенным. То, что я увидел, наполнило меня гневом и возмущением, и я встал на путь, с которого уже больше не сворачивал - моей целью стало показать всем, что за сила контролирует и управляет правительствами Великобритании и Соединенных Штатов.
Я был хорошо знаком со всеми известными тайными обществами, такими как "Королевский институт международных дел" (КИМД) (Royal Institute for International Affairs (RIIA)), "Совет по международным отношениям" (СМО) (the Council оn Foreign Relations (CFR)), "Бильдербергский клуб" (the Bilderbergers), "Трехсторонняя комиссия" (Trilaterals), cионисты (the Zionists), масонство (Freemasonry), большевизм-розенкрейцерство (Bolshevism-Rosicrucianism), а также со всеми ответвлениями этих тайных обществ. Будучи офицером разведслужбы, и даже раньше - в период моей студенческой молодости - когда я занимался в библиотеке Британского музея в Лондоне, я вдоль и поперек изучил всю доступную информацию об этих обществах, а также о многих других организациях, которые, как я полагал, должны были быть известны американцам.
Но когда я приехал в Соединенные Штаты в 1969 году, я обнаружил, что такие названия, как "Орден Св. Иоанна Иерусалимского" (the Order of St. John of Jerusalem), "Римский клуб" (Club of Rome), "Германский фонд Маршалла" (the German Marshall Fund), "Фонд Чини" (the Cini Foundation), "Круглый стол" (the Round Table), "Фабианское общество" (the Fabianists), "Венецианская Черная аристократия" (the Venetian Black Nobility), "Общество Монт Пелерин" (the Mont Pelerin Society), "Клуб адского пламени" (Hellfire Clubs) и многие другие были либо совершенно неизвестны здесь, либо, в лучшем случае, их истинные функции плохо понимались или не понимались вообще.
В 1969-1970 годах я решил исправить это положение, выпустив серию монографий и магнитофонных записей. К моему великому изумлению я вскоре обнаружил множество людей, которые охотно цитировали эти названия, как будто они знали о них в течение всей своей писательской карьеры. При этом они совершенно не разбирались в сути вопроса и не желали указывать источник этой недавно вышедшей в свет информации. Я утешал себя мыслью, что подделка - это наиболее искренняя форма лести.
Я продолжал свои расследования с прежней энергией перед лицом постоянного риска, нападений на меня и мою жену, финансовых потерь, постоянного давления, угроз и клеветы. Все это было частью тщательно разработанной и направляемой программы моей дискредитации, которую осуществляли правительственные агенты и информаторы, внедренные в так называемое движение "христианских правых" (Christian rightwing), "Движение за утверждение личности" ("Identity Movement") и правые "патриотические" группы. Эти агенты действовали и продолжают действовать под маской мощного, бесстрашного и открытого противостояния иудаизму - якобы их главному врагу - в чем они пытаются нас убедить. Эти агенты-информаторы действуют под руководством и контролем группы гомосексуалистов, которых очень любят и уважают политические и религиозные консерваторы на всей территории Соединенных Штатов.
Их программа клеветы, лжи, ненависти и дезинформации относительно моей работы, а с недавнего времени еще и приписывания моих трудов другим писателям, продолжается не ослабевая, но до сих пор она не достигла желаемого эффекта. Я буду и впредь выполнять свою задачу, пока наконец не сорву полностью маску с тайного параллельного правительства, действующего на высшем уровне, которое управляет Великобританией и Соединенными Штатами. Эта книга - часть моей продолжающейся работы.
Д-р Джон Колеман.
Ноябрь 1991 г.
ОБЩИЙ ОБЗОР И НЕКОТОРЫЕ ПРИМЕРЫ
Наверняка очень многие из нас знают, что люди, работающие в нашем правительстве, это совсем не те люди, которые в действительности принимают решения по политическим и экономическим вопросам как во внутренней, так и во внешней политике. Это побуждает многих искать правду в альтернативной прессе, у тех писателей из информационных бюллетеней, которые, подобно мне, искали, но не всегда находили корень смертельной болезни Соединенных Штатов. Формула "ищите и обрящете" не всегда подходила для этой группы. Что мы действительно обнаружили, так это то, что люди живут в глубоком мраке, по большей части совершенно не беспокоясь о том, куда же движется их страна, и пребывая в твердом убеждении, что с нею никогда ничего не случится. Именно такая жизненная позиция была воспитана у большей части населения, и эта позиция прямо играет на руку тайного правительства.
Мы часто слышим, что "они" сделали "то" или "это". Кажется, что "им" буквально все сходит с рук, даже убийство. "Они" увеличивают налоги, "они" посылают наших сыновей и дочерей умирать в войнах, которые не приносят никаких выгод нашей стране. Кажется, что "они" всегда вне пределов нашей досягаемости, вне поля нашего зрения, а когда против "них" пытаются наконец предпринять конкретные действия, "они" как призраки ускользают сквозь пальцы. Кажется, что никто не может точно сказать, кем "они" являются. Такое положение продолжается уже в течение десятилетий. По ходу книги мы установим, кем же являются эти таинственные "они", а после этого уже сам народ будет решать, как исправить это положение.
30 апреля 1981 г. я написал монографию, раскрывшую существование "Римского клуба", определив его как орган Комитета 300, занимающийся подрывной деятельностью. В Соединенных Штатах это было первой публикацией об обеих этих организациях. Я просил читателей не впадать в заблуждение относительно того, что эта статья якобы оторвана от действительности, и провел параллель между моей статьей и предупреждением, выпущенным Баварским правительством, когда тайные планы "Иллюминатов" попали в его руки. Далее в книге мы вернемся к "Римскому клубу" и роли Комитета 300 в политике США.
Многие прогнозы, сделанные в той статье в 1981 года, уже осуществились: например, назначение на пост премьер-министра Испании неизвестного политика Фелипе Гонсалеса, возвращение к власти Миттерана во Франции, падение Жискар Д'Эстена и Гельмута Шмидта, возвращение к власти шведского аристократа и члена Комитета 300 Олафа Пальме, уничтожение результатов президентства Рейгана, а также подрыв таких отраслей индустрии США, как сталелитейная, автомобильная и домостроительная, осуществленный в рамках политики постиндустриального нулевого роста, проводимой по указанию Комитета 300.
Важная роль Пальме состояла в том, что "Римский клуб" использовал его для поставки Советскому Союзу технологий, экспорт которых запрещен Таможенным управлением США, а также в его всемирной сети связей, использованной для сосредоточения всеобщего внимания на псевдокризисе с заложниками в Иране, когда Пальме курсировал между Вашингтоном и Тегераном, стараясь подорвать суверенное единство США и передать псевдокризис под юрисдикцию одного из учреждений Комитета 300, а именно Мирового суда в Гааге, Голландия.
Открытый заговор против Бога и человека, который включает в себя порабощение большинства людей, оставшихся на этой земле после войн, бедствий и массовых убийств, действует особо не скрываясь. У разведчиков есть правило: лучший способ что-нибудь спрятать - положить это на видном месте. Например, когда в 1938 году Германия хотела скрыть информацию о своем новом суперистребителе "Мессершмидт", самолет был показан на Парижской авиационной выставке. В то время как секретные агенты и шпионы собирали и передавали сведения через тайники в дуплах деревьев и кирпичной кладке, информация, за которой они охотились, лежала у них прямо под носом.
Параллельное тайное правительство высшего уровня действует не из темных подвалов и тайных подземелий. Оно расположилось на виду в Белом Доме, Конгрессе, на Даунинг Стрит 10 и в британском парламенте. Оно сродни тем жутким и намеренно леденящим кровь фильмам о "монстрах", где появляется чудовище с искаженными чертами, длинными волосами и еще более длинными зубами, рыча и брызгая слюной во все стороны. Эти фильмы лишь отвлекают внимание, НАСТОЯЩИЕ ЖЕ ЧУДОВИЩА носят деловые костюмы и ездят на работу на Капитолийский холм в лимузинах.
Эти люди - НА ВИДУ. Эти люди - слуги Мирового Правительства и Нового Мирового Порядка. Подобно насильнику, который останавливает машину и предлагает жертве подвезти ее, он внешне НЕ ВЫГЛЯДИТ как чудовище, каковым является на самом деле. Если бы он выглядел так, его намеченная жертва, крича от ужаса, убежала бы прочь. То же самое справедливо и для правительства на всех уровнях. Президент Буш НЕ ВЫГЛЯДЕЛ как ревностный слуга параллельного правительства высшего уровня; но не заблуждайтесь на его счет - он такое же ЧУДОВИЩЕ, как и страшилища из фильмов ужасов.
Остановимся на мгновение и рассмотрим, как президент Буш приказал зверски убить 150 000 иракских солдат в колонне военных машин с белыми флагами, возвращавшейся в Ирак в соответствии с Женевской конвенцией о согласованном разъединении войск и выводе их из боя. Представьте себе ужас иракских солдат, когда их, размахивавших белыми флагами, в упор расстреливали американские самолеты. На другом участке фронта 12 000 иракских солдат были заживо погребены в траншеях, которые они занимали. Не ЧУДОВИЩНО ли это в истинном смысле этого слова? Откуда получил президент Буш приказы действовать таким ЧУДОВИЩНЫМ образом? Он получил их из Королевского института иностранных дел, который получил свой мандат от Комитета 300, организации, известной также как "Олимпийцы".
Как мы увидим, даже "олимпийцы" не прячут своих лиц. Часто они разыгрывают спектакль, сравнимый разве что с упомянутой выше Парижской авиационной выставкой, в то время как свихнувшиеся на заговорах чудаки тратят время на поиски этих заговоров не в том месте и не в том направлении. Обращали ли вы внимание на то, как королева Елизавета II, выполняет церемонию открытия британского парламента? Там, у всех на виду, находится глава Комитета 300. Были ли вы когда-нибудь свидетелем церемонии приведения к присяге президента Соединенных Штатов? Там, у всех на виду, находится другой член Комитета 300. Вся проблема состоит лишь в человеческом восприятии.
Кто же эти заговорщики, которые служат всемогущему Комитету 300? Наиболее информированная часть нашего общества осознает, что заговор существует и что этот заговор скрывается под различными именами, такими как "Иллюминаты", масонство, "Круглый стол", "Группа Милнера". Для них "Совет по международным отношениям" и "Трехсторонняя комиссия" ассоциируются со всем тем, что им не нравится во внутренней и внешней политике. Некоторые даже знают, что "Круглый стол" внес большой вклад в дела Соединенных Штатов через британского посла в Вашингтоне. Проблема в том, что реальную информацию о предательской деятельности членов невидимого правительства очень трудно получить.
Я цитирую глубокое утверждение пророка Осии, которое находится в Христианской Библии: /4.6./ "Истреблен будет народ Мой за недостаток ведения". Некоторые читатели, возможно, уже слышали мое разоблачение скандала о помощи зарубежным странам; в этой публикации я назвал несколько заговорщицких организаций, число которых легион. Их конечной целью была отмена конституции США и включение этой страны, избранной Богом как ЕГО страна, в безбожный Новый Мировой Порядок, управляемый Мировым Правительством, которое вернет мир в условия, намного худшие, чем те, которые существовали в Темные Века.
Перейдем к конкретным историческим примерам, например, к попытке коммунизации и деиндустриализации Италии. Комитет 300 уже давно постановил, что в будущем мир должен стать лучше и меньше - намного меньше чем сейчас. Вот в чем состоит их идея лучшего мира. Миллиарды бесполезных едоков - потребителей ограниченных природных ресурсов - должны быть отбракованы и уничтожены. Индустриальный же прогресс способствует росту населения, следовательно, завет Книги Бытия плодиться и обрабатывать землю должен быть переиначен.
Неизбежным следствием этого становится подрыв основ христианства; медленное, но неуклонное разрушение индустриальных национальных государств; уничтожение сотен миллионов людей, рассматриваемых Комитетом 300 как "излишнее население", а также устранение любого лидера, который осмелился бы стать на пути глобального планирования Комитетом 300 для достижения вышеуказанных целей.
Одни из первых ударов Комитета были нанесены по Италии и Пакистану. Покойный премьер-министр Италии Альдо Моро был одним из лидеров, который выступил против политики "нулевого роста" и сокращения численности населения, предписанной для его страны. Этим он вызвал гнев "Римского клуба", которому "Олимпийцы" поручили осуществлять эту политику. На суде в Риме 10 ноября 1982 года близкий друг Моро свидетельствовал, что бывшему премьер-министру угрожал агент Королевского института иностранных дел (RIIA), который также состоял членом Комитета 300, одновременно являясь государственным секретарем США. Человеком, которого назвал свидетель, был Генри Киссинджер, и его стремительное возвышение будет подробно рассмотрено далее.
Напомним, что премьер-министр Моро в 1978 году был похищен террористами "Красных бригад" и впоследствии зверски убит. Во время суда над членами "Красных бригад" некоторые из них свидетельствовали о том, что они знали об участии высокопоставленных официальных лиц США в заговоре с целью убийства Моро. Угрожая Моро, Киссинджер, разумеется, осуществлял не внешнюю политику США, но скорее действовал в соответствии с инструкциями "Римского клуба", внешнеполитического подразделения Комитета 300.
Свидетелем, чьи показания на открытых судебных заседаниях произвели эффект разорвавшейся бомбы, был Горрадо Герцони, близкий соратник Моро. Его ошеломляющие свидетельства были переданы по итальянскому телевидению и радио 10 ноября 1982 года, а также напечатаны в нескольких итальянских газетах, но в США эта важнейшая информация попросту замалчивалась. Такие известнейшие бастионы свободы, всегда знающие все обо всем, как "Вашингтон пост" и "Нью-Йорк таймс" не придали этому ни малейшего значения и не опубликовали ни строчки из свидетельских показаний Герцони.
В моем разоблачении этого гнусного преступления, опубликованного в 1982 году, я показал, что Альдо Моро, лояльный член Христианско-демократической партии, был убит наемными убийцами, связанными с масонской ложей П-2. Целью убийства было заставить Италию подчиниться инструкциям "Римского клуба" по деиндустриализации страны и значительному сокращению ее населения. Планы Моро по стабилизации Италии путем обеспечения полной занятости, снятия напряженности в политике и экономике усилили бы католическую оппозицию коммунистам и значительно затруднили бы дестабилизацию Ближнего Востока - главную цель Комитета 300.
Из вышеприведенного становится ясно, насколько далеко простираются планы заговорщиков. Они мыслят отнюдь не в масштабах пятилетних планов. Следует вспомнить заявления Вейсгаупта относительно Католической церкви, чтобы понять, что за силы были замешаны в убийстве Альдо Моро. Смерть Моро устранила препятствия планам по дестабилизации Италии и, как мы сейчас знаем, дала возможность осуществить ближневосточные планы заговорщиков 14 лет спустя во время войны в Персидском заливе.
Комитет 300 выбрал Италию в качестве испытательного полигона. Италия представляет важность для планов заговорщиков, поскольку среди европейских стран она ближе всех расположена к региону Ближнего Востока. Она связана с Ближним Востоком как экономически, так и политически. Италия - это оплот Католической церкви, которую Вейсгаупт приказал уничтожить, а также родина некоторых самых влиятельных в Европе олигархических семей, принадлежащих к древней "Черной Аристократии". Если бы Италия была ослаблена смертью Моро, это имело бы последствия на Ближнем Востоке, которые ослабили бы влияние США в этом регионе. Италия представляет важность и по другой причине: это входные ворота в Европу при транспортировке наркотиков из Ирана и Ливана. Далее мы еще вернемся к этой теме.
С тех пор как в 1968 году был создан "Римский клуб", различные политические группировки объединялись под эгидой социализма с целью смещения нескольких итальянских правительств. Среди них были "Черная Аристократия" Венеции и Генуи, масонская ложа П-2 и "Красные бригады", причем все преследовали одни и те же цели. Полицейские следователи в Риме, расследовавшие дело об убийстве Альдо Моро "Красными бригадами", вышли на несколько весьма известных итальянских семейств, тесно сотрудничавших с этой террористической группой. Полиция также получила свидетельства о том, что по меньшей мере в 12 случаях эти известные и влиятельные семьи предоставляли свои дома и другую недвижимость для организации опорных пунктов ячеек "Красных бригад".
Американская "аристократия" также внесла свой вклад в разрушение Итальянской Республики, при этом особо постарался Ричард Гарднер, который был официальным послом президента Картера в Риме. В то время Гарднер действовал под прямым контролем Беттино Кракси, важного члена "Римского клуба" и ключевой фигуры в НАТО. Кракси был ключевой фигурой в попытках заговорщиков разрушить Итальянскую Республику. Как мы увидим, Кракси почти достиг успеха в дестабилизации Италии и, будучи одним из главных действующих лиц в иерархии заговорщиков, он смог протащить через итальянский парламент законы, разрешающие разводы и аборты, что в результате привело к далеко идущим и разрушительным социальным и религиозным последствиям: это был один из самых сильных в истории ударов по Католической церкви, подорвавший ее авторитет и, как следствие, моральные устои итальянской нации.
После избрания президентом США Рональда Рейгана в декабре 1980 года в Вашингтоне состоялась важная встреча под эгидой "Римского клуба" и Социалистического Интернационала. Обе эти организации непосредственно подчинены Комитету 300. Главным вопросом повестки дня было определить пути и средства сведения к минимуму эффективности президентства Рейгана. Заговорщики приняли совместный план, и если мы оглянемся назад, то станет совершенно ясно, что этот план был весьма успешно выполнен.
Чтобы представить себе всю грандиозность и всеохватность этого заговора, следует назвать здесь цели, установленные Комитетом 300 для предстоящего покорения и управления миром. Имеется по меньшей мере 40 известных "филиалов" Комитета 300, и мы их все перечислим вместе с описанием их функций. Как только это станет известно, легко будет понять, как один единственный центральный орган заговорщиков может столь эффективно действовать и почему никакая власть на земле не может противостоять его натиску против самих основ цивилизованного прогрессивного мира, в основе которого лежит свобода личности, как это открыто декларируется в Конституции Соединенных Штатов.
Благодаря свидетельским показаниям Герцони, сделанным под присягой, в Италии и Европе (но не в США) люди узнали, что за смертью Альдо Моро стоял Киссинджер. Эта трагическая история демонстрирует способность Комитета 300 навязывать свою волю любому правительству без исключения. Будучи членом самого мощного тайного общества в мире (здесь я не имею ввиду масонство), Киссинджер не только угрожал Моро, но и претворил в жизнь свои угрозы "уничтожить" Моро, если тот не откажется от своих планов экономического и индустриального развития Италии.
В июне и июле 1982 года жена Альдо Моро свидетельствовала на открытом судебном заседании, что убийство ее мужа произошло после серьезных угроз его жизни, сделанных, по ее словам, "высокопоставленной политической фигурой из США". Г-жа Элеонора Моро повторила точную фразу, произнесенную Киссинджером по свидетельству Герцони: "Либо вы прекратите вашу политику, либо дорого заплатите за это". Судья повторно вызвал Герцони и спросил, может ли он назвать лицо, о котором говорила г-жа Моро. Герцони ответил, что это действительно был Генри Киссинджер, о чем он заявлял ранее.
Герцони далее рассказал суду о том, что Киссинджер угрожал Моро в его номере в отеле во время официального визита итальянских лидеров в США. Моро, являвшийся премьер-министром и министром иностранных дел Италии, страны - члена НАТО, был человеком высокого ранга, такие люди никогда не должны подвергаться давлению и угрозам в стиле мафии. Как в то время, так и сейчас Киссинджер является важным агентом на службе у "Королевского института международных дел", членом "Римского клуба" и "Совета по международным отношениям".
Роль Киссинджера в дестабилизации Соединенных Штатов путем вовлечения страны в три войны - на Ближнем Востоке, в Корее и Вьетнаме - хорошо известна, как и его роль в войне в Персидском заливе, в которой армия США действовала как наемные войска Комитета 300 для возвращения Кувейта под его контроль. Из Ирака сделали показательный пример, чтобы другие небольшие страны даже и не пытались сами решать свою судьбу.
Киссинджер угрожал также покойному Али Бхутто, пpeзиденту суверенного государства Пакистан. "Преступление" Бхутто состояло в том, что он способствовал обретению его страной атомного оружия. Будучи мусульманским государством, Пакистан чувствовал постоянную угрозу израильской агрессии на Ближнем Востоке. Бхутто был хладнокровно убит в 1978 году генералом Зия Уль Хаком - представителем "Совета по международным отношениям" (СМО) в Пакистане.
Во время своего запланированного прихода к власти Уль Хак побудил обезумевшую толпу поджечь посольство США в Исламабаде в явной попытке показать СМО, что он является независимым лидером и чтобы привлечь больше иностранной помощи, а также, как стало известно позже, чтобы убить Ричарда Хелмса. Несколько лет спустя Уль Хак заплатил своей жизнью за вмешательство в войну в Афганистане. Его "Геркулес С-130" был поражен направленным импульсом ЭНЧ (электрическая низкая частота) вскоре после взлета, в результате чего самолет сделал петлю и рухнул на землю.
"Римский клуб", действуя по приказу Комитета 300 об устранении генерала Уль Хака, без угрызений совести пожертвовал жизнями ряда военнослужащих США, находившихся на борту самолета, включая группу "Оборонного разведывательного агенства" (US Defense Intelligence Agency), возглавляемую бригадным генералом Гербером Вассомом. Генерал Уль Хак был предупрежден турецкой секретной службой чтобы не летать на самолетах, так как стало известно, что планируется взорвать его самолет в воздухе. Учитывая это, Уль Хак взял с собой группу военнослужащих из Соединенных Штатов в качестве "страхового полиса", как он объяснил узкому кругу приближенных советников.
В моей работе 1989 года "Террор в небе" я дал следующее описание происшедшего: "Незадолго до того, как "С-130" Уль Хака взлетел с пакистанской военной базы, рядом с ангаром, в котором стоял С-130 был замечен подозрительный грузовик. С диспечерской башни дали предупреждение службе охраны, но пока успели что-либо предпринять, самолет уже взлетел, а грузовик уехал. Через несколько минут самолет неожиданно начал делать петлю Нестерова, а затем врезался в землю и взорвался. Объяснений подобного поведения С-130 не было, самолет имел отличную репутацию по безопасности полетов, а совместная пакистано-американская комиссия по расследованию катастрофы не обнаружила ошибок пилота или каких-либо механических или структурных неполадок. Неожиданная петля Нестерова - это, так сказать, признанная "торговая марка" самолета, пораженного импульсом ЭНЧ.
То, что Советский Союз имел возможность производить приборы, генерирующие высокоамплитудные радиочастоты было известно на Западе по исследованиям советских ученых, работавших в отделении интенсивного релятивистского электронного излучения "Института атомной энергии им. Курчатова". Среди этих специалистов были Ю. А. Виноградов и А. А. Рухадзе. Оба ученых работали в "Институте физики им. Лебедева", который специализируется на электронных и рентгеновских лазерах.
Получив эту информацию, я начал искать подтверждения из других источников и обнаружил, что в Англии "Международный журнал по электронике" опубликовал некоторые материалы, которые, по всей видимости, подтверждали информацию о методе, выбранном для того, чтобы сбить самолет С-130 генерала Уль Хака. Кроме того, эта информация была подтверждена из двух источников в разведке. Кое-какую полезную информацию я получил из советской научной газеты, выходящую в Англии под названием "Soviet Radio Electronics and Communications Systems" ("Советская радиоэлектроника и системы связи"). У меня не было сомнений в том, что генерал Уль Хак был убит. В грузовике, который видели у ангара, несомненно была мобильная установка ЭНЧ того типа, который, как известно, имеется в Советских Вооруженных Силах.
Согласно письменным показаниям Бхутто, тайно вывезенным из страны, когда он находился в тюрьме, Киссинджер серьезно угрожал ему: "Я преподам вам и всем остальным ужасный урок, если вы будете продолжать вашу политику укрепления страны". Бхутто противостоял Киссинджеру и "Римскому клубу", призывая к осуществлению программы ядерной энергетики с целью превратить Пакистан в современное индустриальное государство, что в глазах Комитета 300 было прямым неповиновением его приказам, переданным Киссинджером пакистанскому правительству. Угрозы Киссинджера Бхутто не являлись частью официальной политики США; это была политика современных "Иллюминатов".
Необходимо ясно понять, почему ядерную энергетику так ненавидят во всем мире и почему для войны против ядерной энергетики используется фиктивное "природоохранное" движение, созданное и финансируемое "Римским клубом". С помощью ядерной энергетики, позволяющей вырабатывать огромные количества дешевой электроэнергии, страны третьего мира постепенно стали бы независимы от финансовой помощи США и начали бы утверждать свой суверенитет. Электричество, произведенное на атомных электростанциях - это ключ для вывода развивающихся стран из того отсталого состояния, которое Комитет 300 приказал сохранять и впредь.
Уменьшение иностранной помощи означало бы уменьшение контроля МВФ за природными ресурсами развивающихся стран. Именно идея подлинного самоопределения развивающихся стран была предана анафеме как "Римским клубом", так и стоящим над ним Комитетом 300. Мы видели, как движение против ядерной энергии в США было успешно использовано, чтобы застопорить промышленное развитие страны в соответствии с планами Клуба, предусматривающими "нулевой постиндустриальный рост".
Зависимость от финансовой помощи США фактически держит зарубежные страны в рабстве у "Совета по международным отношениям". Населению стран, которым оказывается такая помощь, достаются лишь жалкие крохи, а основная часть оседает в карманах государственных лидеров, которые позволяют МВФ хищнически выкачивать природные ресурсы из страны. Мугабе, лидер Зимбабве (бывшей Родезии), представляет собой яркий пример того, как осуществляется иностранный контроль над сырьевыми ресурсами страны, в данном случае над высококачественной хромовой рудой. Сейчас все сырьевые запасы Зимбабве полностью контролируются компанией Lonrho, гигантским конгломератом, которым управляет от имени своей кузины королевы Елизаветы II, важный член Комитета 300 Ангус Огилви. Население страны при этом все глубже погружается в бедность и нищету, несмотря на выделенные 300 миллионов долларов помощи из США.
Lonrho обладает монополией на родезийский (зимбабвийский) хром и может устанавливать на него любую цену, какую пожелает, но при режиме Смита такого не позволялось. Разумный уровень цен поддерживался в течение 20 лет до прихода к власти Мугабе. Хотя и во время 14-летнего правления Яна Смита в стране были проблемы, но после его смещения безработица подскочила в четыре раза, и теперь Зимбабве находится в состоянии хаоса и фактического банкротства. Мугабе получил достаточно иностранной помощи из США (около 300 миллионов долларов в год), что дало ему возможность построить три отеля на Лазурном берегу во Франции, в Кап Ферат и Монте Карло, в то время как его народ страдал от болезней, безработицы и недоедания, не говоря уже о режиме жестокой диктатуры, подавляющей любой протест. Сравните это с режимом Смита, который никогда не просил и не получал ни цента от США. Вполне ясно, что иностранная помощь - это мощное средство контроля над Зимбабве и другими африканскими странами.
Помимо этого, иностранная помощь держит граждан США в состоянии невольной зависимости, и поэтому они совершенно неспособны создать серьезную оппозицию правительству. Дэвид Рокфеллер знал, что делал, когда его законопроект об иностранной помощи стал законом в 1946 г. С тех пор этот закон попал в число самых ненавистных законов страны, особенно после публичного разоблачения государственного рэкета, платить за который приходится нам, простому народу.
Как же удается заговорщикам держать за горло весь мир, и особенно США и Великобританию? Чаще всего задают такой вопрос: "Как одна отдельная организация может в любой момент времени знать обо всем, что происходит в мире, и как вообще она осуществляет свой контроль?" В этой книге мы попытаемся ответить на этот и другие вопросы. Единственный способ реально противостоять успеху заговорщиков - это открыто назвать и развернуть дискуссию вокруг тайных обществ, а также организаций, служащих ширмой этих обществ, правительственных агентств, банков, страховых компаний, транснациональных корпораций, нефтяной промышленности, вокруг сотен тысяч прочих организаций и фондов, прячущихся под разными вывесками, но тем не менее подчиненных Комитету 300 - ВЕРХОВНОМУ контролирующему органу, который управляет миром по меньшей мере уже на протяжении сотни лет.
Так как о "Совете по международным отношениям" и "Трехсторонней комиссии" написаны уже десятки книг, перейдем прямо к "Римскому клубу" и "Германскому фонду Маршалла". До того как я опубликовал информацию об этих организациях в Соединенных Штатах, о них слышали лишь очень немногие. Моя первая работа "Римский клуб", опубликованная в 1983 году, не привлекла почти никакого внимания. Многие непосвященные люди думали, что "Римский клуб" - это что-то, имеющее отношение к католической церкви, а "Германский фонд Маршалла" связан с "Планом Маршалла".
Именно поэтому Комитет выбирает такие названия, чтобы запутать ситуацию и отвлечь внимание от происходящего. Правительство США не может не знать этого, но поскольку оно является составной частью заговора, то оно будет всемерно способствовать сокрытию информации, чтобы не дать правде выйти на свет. Через несколько лет после опубликования моей работы нашлись писатели, которые вдруг увидели в ней богатый источник свежей уникальной информации и принялись писать и говорить на эту тему, как если бы они уже давно и основательно разбирались в ней.
Для них явилось откровением то, что "Римский клуб" и его финансисты под названием "Германский фонд Маршалла" представляют собой хорошо организованные филиалы заговорщиков, действующие под эгидой Организации североатлантического договора (НАТО), и что большинство функционеров "Римского клуба" пришли в него из НАТО. Все основные положения политики НАТО были сформулированы "Римским клубом", который, благодаря деятельности члена Комитета 300 лорда Каррингтона, смог расколоть НАТО на две фракции: политическую группу власти (левые) и собственно военную структуру.
"Римский клуб" продолжает оставаться одним из основных внешнеполитических подразделений Комитета 300, другим таким подразделением является "Бильдербергский клуб" (Бильдербергеры). Он был создан в 1968 году после того, как Аурелио Печчеи лично связался по телефону с теми, кто первоначально составляли костяк "Группы Моргентау", и призвал их вновь объединиться, чтобы придать новый импульс и ускорить осуществление планов создания Единого Мирового Правительства, которое сейчас называют Новым Мировым Порядком, хотя я предпочитаю первое название. Оно гораздо лучше описывает суть этого феномена, чем название "Новый Мировой Порядок", которое только вносит путаницу, так как в истории уже было несколько "новых мировых порядков", но Единого Мирового Правительства еще не было.
На призыв Печчеи откликнулись все наиболее одиозные "архитекторы будущего" из Соединенных Штатов, Франции, Швеции, Великобритании, Швейцарии и Японии. За период с 1968 по 1972 год "Римский клуб" превратился в организацию, объединяющую ученых "новой науки", глобалистов, футурологов и интернационалистов разных мастей. Как выразился один из его членов, "Мы стали похожими на разноцветные одежды Иосифа". В основу доктрины, принятой политическим крылом НАТО, легла книга Печчеи "Человеческие качества".
Далее приводится отрывок из этой книги Печчеи:
"Впервые с тех пор как христианский мир подошел к порогу первого тысячелетия, огромные массы людей находятся в тревожном ожидании неотвратимого наступления чего-то неизвестного, что может полностью изменить их общую судьбу... Человек не знает, что значит быть настоящим современным человеком... Человек придумал сказку о Злом Дьяволе, но если когда-либо и существовал злой дьявол, то ЭТО - САМ ЧЕЛОВЕК... Мы имеем здесь человеческий парадокс: человек попал в ловушку своих исключительных способностей и достижений как в зыбучие пески - чем больше он использует свою силу, тем больше ее требуется". "Мы должны без устали твердить о том, что глупо объяснять нынешнее глубоко патологическое и болезненное состояние человечества каким-либо циклическим кризисом или случайным стечением обстоятельств. С тех пор, как человечество открыло "ящик Пандоры" с новыми технологиями, оно страдает от неконтролируемого прироста населения, мании роста, энергетических кризисов, фактической или потенциальной нехватки ресурсов, загрязнения окружающей среды, ядерного безумия и множества других подобных бедствий".
Это полностью совпадает с программой движения "зеленых", которое возникло гораздо позже при поддержке того же "Римского клуба", чтобы затормозить и повернуть вспять промышленное развитие.
В широком плане, предполагаемая программа "Римского клуба" включает в себя разработку и распространение в Соединенных Штатах "постиндустриальных" идей, наряду с распространением контркультурных движений и привычек, таких как наркотики, рок, секс, гедонизм, сатанизм, колдовство и "движение зеленых". "Тавистокский институт", "Стэнфордский исследовательский институт", "Институт социальных отношений", а также самый широкий спектр прочих исследовательских организаций в сфере прикладной социальной психиатрии либо имели своих представителей в "Римском клубе", либо действовали в качестве его советников и играли ведущую роль в попытках НАТО принять в качестве руководства идеологию "Заговора Эры Водолея".
Считается, что название "Новый Мировой Порядок" вошло в обиход после войны в Персидском Заливе 1991 года, в то время как Единое Мировое Правительство существует уже сотни лет. Новый Мировой Порядок не нов, он существовал и развивался в том или ином обличии уже давно, но он тем не менее воспринимается как программа БУДУЩЕГО РАЗВИТИЯ, что не соответствует действительности; Новый Мировой Порядок - это ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ. Вот почему выше я писал, что более правильным следует считать название "Единое Мировое Правительство". Аурелио Печчеи как-то признался своему близкому другу Александру Хейгу, что он чувствует себя как "реинкарнированный Адам Вейсгаупт". Печчеи в большой степени обладал блестящей способностью Вейсгаупта организовать и управлять современными иллюминатами, и это проявилось в том, как Печчеи управлял НАТО и формулировал его политику в глобальном масштабе.
В течение трех десятилетий Печчеи возглавлял "Экономический совет Атлантического института", одновременно являясь исполнительным директором Fiat Motor Company, принадлежащей Джованни Агнелли (Giovanni Agnelli). Агнелли, член древней итальянской семьи из "Черной Аристократии", является одним из самых важных членов Комитета 300. Он играл ведущую роль в разработке проектов в Советском Союзе.
"Римский клуб" - это официальное прикрытие организации заговорщиков, представляющей собой союз англо-американских финансистов и старых семей "Черной Аристократии" Европы, особенно так называемой "аристократии" Лондона, Венеции и Генуи. Секрет их успешного управления миром заключается в том, что они способны создавать управляемые экономические спады и депрессии. Комитет 300 рассматривает глобальные социальные катаклизмы и экономические депрессии в качестве подготовительного средства перед грядущими более серьезными событиями и основного метода создания целых масс людей по всему миру, которые в будущем станут послушными получателями его "пособий по безработице".
По-видимому, многие из важных решений Комитета в отношении человечества вырабатываются на основе философии польского аристократа Феликса Дзержинского, который считал, что люди по развитию стоят чуть выше скота. [ 1 ] Будучи близким другом британского разведчика Сиднея Рейли (фактически Рейли контролировал действия Дзержинского в период развития большевистской революции), он часто откровенничал с ним во время запоев. Дзержинский - это тот самый изверг, который возглавлял аппарат красного террора. Однажды во время очередной пьянки он сказал Рейли следующее: "Человек не имеет никакого значения. Посмотрите, что происходит, когда вы морите его голодом. Он начинает поедать своих мертвых собратьев, чтобы выжить. Человек заинтересован только в своем личном выживании. Только это реально. Вся спинозовская философия - это куча хлама".
"Римский клуб" имеет свои частные разведывательные агенства и, кроме того, "заимствует" информацию у ИНТЕРПОЛА, контролируемого Дэвидом Рокфеллером. С ним очень тесно сотрудничают все разведслужбы США, а также КГБ и Моссад. Единственной спецслужбой, не попавшей под его влияние, была разведка ГДР "Штази" (STASSY). "Римский клуб" также имеет собственные хорошо организованные политические и экономические агентства. Именно они приказали президенту Рейгану сохранить на посту Поля Волкера (Рaul Volсker), еще одного важного члена Комитета 300. Волкер остался председателем Федеральной резервной системы США, несмотря на заверения кандидата Рейгана, что он сместит его, как только он, Рейган, будет избран президентом.
Сыграв ключевую роль в Карибском кризисе, "Римский клуб" попытался навязать президенту Кеннеди свою программу "управления кризисами" (предшественницу FEMA, "Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям"). Несколько Тавистокских ученых посетили президента, чтобы объяснить ему суть программы, но президент отверг все их советы. В том же году, когда Кеннеди был убит, представители Тавистока снова начали в Вашингтоне переговоры с НАСА. На этот раз переговоры были успешными. НАСА заключило с Тавистоком контракт по оценке влияния своей будущей космической программы на американское общественное мнение.
Исполнение контракта было поручено "Стэнфордскому исследовательскому институту" и "Корпорации Рэнд" (Rand Corporation). Многие материалы этого проекта, подготовленные Тавистоком, Стэнфордским институтом и Рэнд, так и не увидели света и остаются закрытыми по сей день. Несколько сенатских наблюдательных комитетов и подкомитетов, к которым я обращался за информацией, сообщили мне, что они "никогда не слышали об этом" и не имели ни малейшего представления о том, где я мог бы найти то, что искал. Таковы власть и престиж Комитета 300.
В 1966 году мои коллеги по разведывательной работе посоветовали мне обратиться к доктору Анатолю Раппапорту (Anatol Rappaport), который написал работу, в которой, как говорили, была заинтересована администрация. Целью этого документа было положить конец космической программе НАСА, которая, как утверждал Раппопорт, давно утратила свою полезность. Раппапорт с удовольствием предоставил мне копию своей работы, суть которой, если не вдаваться в подробности, состояла в том, что вся космическая программа НАСА должна быть выброшена на свалку. В НАСА скопилось слишком много учёных, которые оказывали дурное влияние на Америку, потому что они всегда с удовольствием читали лекции в школах и университетах о том, как работают ракеты, начиная от принципа их движения и заканчивая деталями конструкции. Раппопорт утверждал, что это приведет к появлению в будущем целого поколения взрослых людей, решивших стать специалистами по исследованию космоса, которые в один прекрасный момент окажутся "лишними", так как к 2000 году их знания окажутся никому не нужными.
Как только "Римский клуб" представил в НАТО этот краткий доклад Раппопорта о НАСА, Комитет 300 потребовал действий. В числе функционеров НАТО - членов "Римского клуба", которым было поручено провести кампанию против НАСА, были: Харланд Кливленд, Джозеф Слейтер, Клейборн К. Пелл, Уолтер Дж. Леви, Джордж МакДжи, Уильям Уотс, Роберт Штраус-Хупе (посол США в НАТО) и Дональд Леш. В мае 1967 года "Научно-техническим комитетом Североатлантической Ассамблеи" и "Исследовательским институтом по внешней политике" была организована встреча под названием "Конференция по трансатлантическому дисбалансу и сотрудничеству", которая состоялась во дворце, принадлежащем королеве Елизавете в Девилле, Франция.
Главной целью конференции в Девилле было положить конец технологическому и промышленному прогрессу в США. Материалы конференции легли в основу двух книг, одна из которых, "Технотронная эра" Бжезинского уже упоминалась нами. Другая была написана председателем конференции Аурелио Печчеи и называется "Перед бездной" ("The Сhasm Ahеad"). Печчеи в основном согласен с Бжезинским, но добавил, что в будущем мир будет ввергнут в хаос, ЕСЛИ ОН НЕ БУДЕТ УПРАВЛЯТЬСЯ ЕДИНЫМ МИРОВЫМ ПРАВИТЕЛЬСТВОМ. В этом плане Печчеи настаивал на том, что Советскому Союзу следует предложить "конвергенцию с НАТО" (convergence - слияние, схождение, пер.), и эта конвергенция завершится равным партнерством с США в Новом Мировом Порядке. Обе нации должны будут отвечать за будущее "управление кризисами и глобальное планирование". "Римский клуб" поручил первый "контракт по глобальному планированию" "Массачусетскому технологическому институту" (Massachusetts Institute of Technology (MIT), одному из главных исследовательских институтов Комитета 300. Во главе проекта были поставлены Джей Форрестор и Дениз Мидоуз.
В чем же состоял смысл их доклада? По сути он не отличался от проповедей Мальтуса и Фон Хайека (Frederich Von Hayek), то есть снова был поднят старый вопрос о том, что природных ресурсов на всех не хватит. Доклад Форрестора - Мидоуза был откровенным обманом. В нем намеренно умалчивалось о том, что доказавший свою силу творческий гений человека в любом случае найдет решение проблемы недостатка ресурсов. Для СОЗДАНИЯ природных ресурсов может быть использована энергия холодного термоядерного синтеза - СМЕРТЕЛЬНЫЙ враг Комитета 300. Например, с помощью энергии холодного термоядерного синтеза можно из одного квадратного километра пустой породы произвести столько алюминия, что его будет достаточно, чтобы удовлетворить наши потребности в течение 4 лет.
Печчеи никогда не прекращал свою проповедь против национальных государств. Он постоянно твердил, что они являются тормозом для прогресса человечества и призывал к "коллективной ответственности". Национализм как раковая опухоль на человеке - вот тема нескольких важных речей, произнесенных Печчеи. Его близкий друг Эрвин Ласло в 1977 году написал доклад в подобном ключе под названием "Цели человечества". Эта работа стала важной вехой в исследованиях "Римского клуба". Весь доклад, являющийся по сути программным документом, состоит из едких выпадов против промышленного роста и урбанизации. В течение всех этих лет Киссинджер в качестве уполномоченного представителя "Королевского института международных дел" поддерживал тесную связь с Москвой. Друзья Киссинджера в Кремле регулярно получали доклады о "глобальном моделировании".
По поводу стран третьего мира член "Римского клуба" Харланд Кливленд подготовил доклад, который представлял собой верх цинизма. В то время Кливленд был послом Соединенных Штатов в НАТО. По сути в докладе говорилось о том, что страны третьего мира должны сами решить между собой, какая часть их населения должна быть уничтожена. Позднее Печчеи писал (на основе доклада Кливленда): "Нарушенный в результате политики противостояния трех крупнейших стран и блоков по всему миру, существующий международный экономический порядок на глазах разъезжается по швам... Необходимость прибегнуть к отбору тех, кто должен быть спасен - это весьма мрачная перспектива. Но если, к сожалению, события будут развиваться именно в этом направлении, право принимать такие решения не должно принадлежать лишь нескольким странам, поскольку это даст им зловещую власть над жизнью голодающих всего мира".
Из этого исходит политика Комитета по целенаправленному уничтожению африканских наций голодом, что видно на примере стран, лежащих к югу от пустыни Сахара. Это был просто отвратительный цинизм, поскольку Комитет 300 уже присвоил себе право единолично распоряжаться жизнью и смертью, и Печчеи знал это. Ранее он указывал на это в своей книге "Пределы роста". Печчеи полностью отрицал промышленный и сельскохозяйственный прогресс и вместо него требовал, чтобы весь мир подчинялся одному координационному совету, имея в виду, естественно, "Римский клуб" и учреждения НАТО, составляющие Единое Мировое Правительство.
Природные ресурсы должны распределяться в рамках глобального планирования. Национальные государства либо должны принять главенство "Римского клуба", либо жить по закону джунглей и бороться за свое выживание. В первом "пробном случае" Мидоуз и Форрестор планировали, чтобы арабо-израильская война 1973 года недвусмысленно дала понять всему миру, что природные ресурсы, такие как нефть, должны в будущем перейти под контроль глобальных плановиков, имея в виду, конечно, Комитет 300.
Тавистокский институт призвал к консультациям с Печчеи, к которым были также привлечены МкДжордж Банди (McGeorge Bundy), Хоумер Перлмуттер (Homer Perlmutter) и д-р Александр Кинг (Dr. Alexander King). Из Лондона Печчеи поехал в Белый Дом, где он встретился с президентом и его кабинетом. Затем последовал визит в Госдепартамент США, где он совещался с государственным секретарем, руководителями разведслужбы Госдепартамента и Государственного совета политического планирования. Таким образом, правительство Соединенных Штатов с самого начала было полностью осведомлено о планах Комитета 300 относительно этой страны. Вот и ответ на часто задаваемый вопрос: "Почему наше правительство позволяет "Римскому клубу" вести подрывную деятельность в Соединенных Штатах?"
Экономическая и монетарная политика Волкера была отражением политики сэра Джеффри Хоу, министра финансов Великобритании, члена Комитета 300. Это служит примером того, как Британия управляла Соединенными Штатами со времени войны 1812 года и продолжает осуществлять контроль над страной через политику Комитета 300.
Каковы же цели этой тайной элитной группы, наследников иллюминатов ("Покоряющий ветер Мориа" - Moriah Conquering Wind), культа Диониса, культа Изиды, катаров, богомилов? Члены этой элитной группы, которые также называют себя "ОЛИМПИЙЦАМИ" (они воистину верят, что по своему положению и мощи они равны легендарным богам Олимпа, которые поставили себя, как их бог Люцифер, выше нашего истинного Бога) твердо верят в то, что они по божественному праву призваны осуществить следующее:
(1) Установить правление Единого Мирового Правительства - Новый Мировой Порядок с объединенной церковью и денежной системой под их управлением. Немногие люди знают, что Единое Мировое Правительство начало создавать свою "церковь" в 1920-30 годах, ибо оно осознает необходимость дать отдушину для естественной потребности человечества в религиозной вере, и поэтому оно учредило "церковную" организацию, чтобы направить эту веру в желательное для себя русло.
(2) Полное разрушение национального самосознания и национального достоинства.
(3) Разрушение религий, и в особенности Христианства, за единственным исключением - своей созданной религии, упомянутой выше.
(4) Контроль за каждым человеком без исключения путем использования средств управления сознанием, а также посредством того, что Бжезинский назвал "технотроникой", которая создаст человекоподобных роботов и такую систему террора, по сравнению с которой красный террор Феликса Дзержинского будет выглядеть как детская игра.
(5) Полное прекращение всякого промышленного развития и производства электроэнергии на ядерных станциях в так называемом "постиндустриальном обществе с нулевым ростом". Исключение составят компьютерная промышленность и индустрия обслуживания. Сохранившаяся промышленность Соединенных Штатов будет перенесена в такие страны, как Мексика, где имеется в изобилии рабский труд. Безработные, которые появятся в результате разрушения промышленности, либо станут наркоманами, потребляющими героин или кокаин, либо станут цифрами в статистике процесса уничтожения, который сегодня известен под названием "Глобал-2000" (Global 2000).
(6) Легализация наркотиков и порнографии.
(7) Сокращение населения больших городов по сценарию, отработанному режимом Пол Пота в Камбодже. Интересно отметить, что планы геноцида для Пол Пота были разработаны здесь, в Соединенных Штатах, одним из исследовательских центров "Римского клуба". Интересно также, что Комитет в настоящее время стремится вновь привести к власти в Камбодже полпотовских убийц.
(8) Прекращение всех научно-исследовательских работ, за исключением тех, которые Комитет считает полезными. Основные усилия должны быть направлены против использования ядерной энергии в мирных целях. Особую ненависть вызывают эксперименты по холодному термоядерному синтезу, которые в настоящее время всячески дискредитируются и высмеиваются Комитетом и подчиненной ему прессой. Создание реакторов на основе холодного термоядерного синтеза не оставило бы камня на камне от концепции Комитета об "ограниченных природных ресурсах". С помощью таких энергетических установок при правильном их использовании можно создавать любые вещества и материалы из самых обычных горных пород. Возможности применения реакторов холодного термоядерного синтеза поистине беспредельны, и они могут принести человечеству такие блага, о которых люди пока не имеют даже отдаленного представления.
(9) Путем ограниченных войн в развитых странах, а в странах третьего мира - посредством голода и болезней, осуществить к 2000 году уничтожение 3 миллиардов человек - тех, которых они называют "бесполезными едоками". По этому вопросу Комитет 300 поручил Сайрусу Вэнсу написать доклад о том, как лучше всего осуществить этот геноцид. Работа эта вышла под названием "Отчет Глобал 2000" (Global 2000 Report) и была одобрена и принята в качестве руководства к действию правительством США в лице президента Картера, а также госдепартаментом США в лице тогдашнего госсекретаря Эдвина Маски. Согласно положениям "Глобал 2000" население США к 2050 году должно быть сокращено до 100 миллионов человек.
(10) Ослабить моральный дух нации и деморализовать рабочий класс созданием массовой безработицы. По мере сокращения рабочих мест вследствие политики нулевого промышленного роста, проводимой "Римским клубом", деморализованные и разочарованные рабочие пристрастятся к алкоголю и наркотикам. Молодежь страны посредством рок-музыки и наркотиков будет побуждаться к бунту против существующего порядка, в результате чего будут подорваны и в конце концов разрушены основы семьи. Комитет 300 поручил Тавистокскому институту подготовить проект плана по достижению этих целей. Тависток в свою очередь поручил эту работу Стэнфордскому университету, где под руководством профессора Уиллиса Хармона и был составлен этот план, получивший затем известность как "Заговор Эры Водолея".
(11) Не допускать того, чтобы народы сами решали свою судьбу, искусственно создавая с этой целью различные кризисные ситуации с последующим "управлением" этими кризисами. Это ослабит и деморализует население до такой степени, что в условиях слишком широких возможностей выбора массы людей просто впадут в апатию. В США уже создано специальное агентство по управлению кризисами. Оно называется "Федеральное агентство по управлению чрезвычайными ситуациями" (FEMA), о нем я впервые публично сообщил в 1980 году. Далее по ходу книги будет представлена более обширная информация о FEMA.
(12) Создание новых культов и продолжение поддержки уже действующих, которые включают в себя таких гангстеров от рок-музыки как группа грязного дегенерата Мика Джаггера "Роллинг Стоунз" (группа, пользующаяся особым почитанием среди европейской "Черной аристократии"), а также все рок-группы, созданные Тавистоком, начиная с "Битлз". Продолжение распространения культа христианского фундаментализма, основанного Дарби, прислужником "Британской Ост-индской компании". В действительности этот культ будет направлен на усиление сионистского государства Израиль посредством идентифицирования приверженцев культа с евреями через миф о "богоизбранном народе", а также путем значительных денежных пожертвований на то, что приверженцы культа ошибочно считают благим религиозным делом, направленным на усиление христианства.
(14) Содействие распространению таких религиозных культов, как "Братья-мусульмане", мусульманские фундаменталисты различных толков, сикхизм, а также проведение экспериментов с убийствами по образцу "Сыновей Сэма" Джима Джонса. Следует отметить, что покойный аятолла Хомейни был креатурой шестого отделения военной разведки Британской разведслужбы, известного под названием МИ-6 (MI-6), о чем я писал в 1985 году в работе "Что на самом деле произошло в Иране".
(15) Распространение идей "религиозного освобождения" по всему миру с целью подрыва существующих религий и особенно христианства. Это началось с "иезуитской теологии освобождения", которая привела к падению режима Сомосы в Никарагуа, а сегодня происходит разрушение Сальвадора, находящегося уже 25 лет в состоянии "гражданской войны", Коста Рики и Гондураса. Одной из наиболее активных организаций, распространяющих так называемую теологию освобождения, является прокоммунистическая "Миссия Марии Кнолл" (Mary Knoll Mission). Этим объясняется то пристальное внимание средств массовой информации к убийству в Сальвадоре несколько лет назад четырех так называемых монахинь Марии Кнолл.
Эти четыре монахини были подрывными агентами коммунистов, и их деятельность была подробно отражена в документах правительства Сальвадора. Американские информационные агентства и пресса наотрез отказались публиковать или комментировать многочисленные документы, имевшиеся у правительства Сальвадора, в которых были доказательства того, чем же на самом деле монахини "Миссии Марии Кнолл" занимались в стране. Мария Кнолл действует во многих странах, она играла ведущую роль в распространении коммунизма в Родезии, Мозамбике, Анголе и Южной Африке.
(16) Создание всеобщего кризиса в мировой экономике и порождение всеобщего политического хаоса.
(17) Взятие под контроль всей внешней и внутренней политики Соединенных Штатов.
(18) Оказание самой полной поддержки наднациональным организациям, таким как Организация объединенных наций (ООН), Международный валютный фонд (МВФ), Банк международных расчетов (БМР), Мировой суд, а также, насколько это возможно, лишить местные учреждения влияния, постепенно сводя на нет их роль или передав их под эгиду ООН.
(19) Внедрение подрывных агентов во все правительства и ведение деятельности, направленной на разрушение суверенной целостности стран, изнутри этих правительств.
(20) Организация всемирного террористического аппарата и ведение переговоров с террористами везде, где имеет место террористическая деятельность. Следует вспомнить, что именно Бенито Кракси убедил правительства Италии и США начать переговоры с "Красными бригадами", похитившими премьер-министра Моро и генерала Доциера (General Dozier). Кстати сказать, генерал Доциер получил приказ не разглашать того, что с ним произошло. Если он нарушит молчание, из него несомненно сделают "ужасный назидательный пример" наподобие того, который Киссинджер сделал из Альдо Моро, Али Бхутто и генерала Зия Уль Хака.
(21) Установление контроля над образованием в США с целью полного и окончательного его разрушения.
Многие из этих целей, которые я впервые перечислил в 1969 году, либо уже были, либо скоро будут достигнуты. Особый интерес в программе Комитета 300 представляет сущность его экономической политики, которая в целом основана на учении Мальтуса, сына английского сельского священника, который выдвинулся и получил известность благодаря "Британской Ост-индской компании", послужившей моделью для создания Комитета 300.
Мальтус утверждал, что прогресс человечества определяется естественной способностью Земли обеспечить существование данного количества людей, причем после преодоления этого порога ограниченные природные ресурсы Земли будут быстро истощены. Если эти природные ресурсы будут использованы, заменить или восстановить их будет невозможно. Отсюда, замечает Мальтус, возникает необходимость ограничивать рост населения в пределах достаточности убавляющихся природных ресурсов. Нет нужды говорить о том, что элита не позволит поставить свое собственное существование под угрозу бурного роста числа "бесполезных едоков", следовательно необходимо прибегнуть к практике отбора. Как я указывал ранее, процесс "отбора" уже начался, и производится он по методам, расписанным в "Докладе Глобал 2000".
Все направления экономических планов Комитета ведут к перекрестку Мальтуса и Фредерика фон Хайека, еще одного мрачного экономиста, спонсируемого "Римским клубом". Родившийся в Австрии, фон Хайек долгое время находился под покровительством Дэвида Рокфеллера, и сейчас теории фон Хайека получили довольно широкое распространение в США. Согласно фон Хайеку в основе экономики США должны лежать (а) городские черные рынки; (б) небольшие промышленные предприятия гонконговского образца, использующие потогонную систему труда; (в) туристская торговля; (г) зоны свободного предпринимательства, где спекулянтам предоставлена полная свобода действий и где может процветать торговля наркотиками; (д) прекращение промышленного производства и (е) закрытие всех атомных электростанций.
Идеи фон Хайека полностью соответствуют идеям "Римского клуба", что, по-видимому, и является причиной его усиленной поддержки в правых кругах Америки. Мантию фон Хайека сейчас примеряет новый, более молодой экономист Джеффри Сакс, который был послан в Польшу продолжить дело, начатое фон Хайеком. Следует вспомнить, что "Римский клуб" организовал экономический кризис в Польше, который привел к политической дестабилизации страны. Точно такое же, с позволения сказать, экономическое планирование, будет навязано и России, но если оно столкнется с сильной оппозицией, то будет быстро восстановлена старая система ценовых дотаций.
Комитет 300 приказал "Римскому клубу" использовать польский национализм как инструмент разрушения католической церкви и расчистки дороги для советских оккупационных войск. Движение "Солидарность" было создано членом Комитета 300 Збигневом Бжезинским, который сам выбрал название для этого "профсоюза", а также назначил его функционеров и организаторов. "Солидарность" не является "профсоюзным" движением, хотя рабочие судоверфей Гданьска использовались для придания ему видимости такового. Это, скорее, ПОЛИТИЧЕСКАЯ организация высокого уровня, созданная для осуществления определенных мероприятий по подготовке к пришествию Единого Мирового Правительства.
Большинство лидеров "Солидарности" были потомками евреев-большевиков из Одессы и не проявляли себя как противники коммунизма. Этот факт позволяет понять, почему американские средства массовой информации постоянно уделяли столько внимания этому движению. Профессор Сакс продвинул весь процесс на шаг вперед, обеспечив Польше, только что освободившейся из-под диктата СССР, новое экономическое порабощение. Теперь Польша станет экономическим рабом Соединенных Штатов - произошла лишь смена хозяина.
Бжезинский является автором книги, которую следует прочесть каждому американцу, озабоченному будущим своей страны. Она называется "Технотронная эра" и была написана по заказу "Римского клуба". Книга представляет собой открытое изложение способов и методов, которые будут использованы для управления Соединенными Штатами. В ней также упоминается о клонировании и "роботоидах", т. е. существах, которые действуют как люди и внешне похожи на людей, но людьми не являются. Бжезинский от имени Комитета 300 заявил, что Соединенные Штаты вступают "в эру, не похожую ни на одну из предшествующих; мы движемся к технотронной эре, которая может легко перейти в диктатуру". Я опубликовал полный отчет о "Технотронной эре" в 1981 году и не раз упоминал об этой книге в моих информационных бюллетенях.
Бжезинский далее говорит, что наше общество "переживает информационную революцию, основанную на развлечениях и массовых зрелищах (бесконечные телепередачи о спортивных состязаниях), которые представляют собой еще один вид наркотиков для масс, становящихся все более бесполезными". Был ли Бжезинский очередным провидцем и пророком? Мог ли он предвидеть будущее? Конечно же НЕТ; то, что он написал в своей книге есть лишь копия плана Комитета 300, переданного "Римскому клубу" для исполнения. Не правда ли, что к 1991 году мы уже имели бесполезную массу населения? Можно сказать, что 30 миллионов безработных и 4 миллиона бездомных людей являются "бесполезной массой" или, по крайней мере, представляют собой ядро таковой.
В дополнение к религии, "опиуму народа", который по признанию Ленина и Маркса был необходим, сейчас имеются новые "опиаты" в виде массовых спортивных зрелищ, распущенных сексуальных влечений и рок-музыки. Выросло целое поколение наркоманов. Пропаганда разнузданного секса и эпидемия наркомании преследуют цель отвлечь людей от происходящего вокруг. В "Технотронной эре" Бжезинский говорит о людских "массах" как о неодушевленных предметах - возможно таковыми мы и представляемся Комитету 300. Бжезинский постоянно говорит о необходимости осуществлять контроль над нами, "массами".
В одном месте он проговаривается:
"В то же время возрастут возможности социального и политического контроля над личностью. Скоро станет возможно осуществлять почти непрерывный контроль за каждым гражданином и вести постоянно обновляемые компьютерные файлы-досье, содержащие помимо обычной информации самые конфиденциальные подробности о состоянии здоровья и поведении каждого человека".
"Соответствующие государственные органы будут иметь мгновенный доступ к этим файлам. Власть будет сосредоточена в руках тех, кто контролирует информацию. Существующие органы власти будут заменены учреждениями по управлению предкризисными ситуациями, задачей которых будет упреждающее выявление возможных социальных кризисов и разработка программ управления этими кризисами". (Здесь содержится описание структуры агентства FEMA, которое появилось намного позже.)
"Это породит тенденции на несколько последующих десятилетий, которые приведут к ТЕХНОТРОННОЙ ЭРЕ - ДИКТАТУРЕ, при которой почти полностью будут упразднены существующие ныне политические процедуры. Наконец, если заглянуть вперед до конца века, то возможность БИОХИМИЧЕСКОГО КОНТРОЛЯ ЗА СОЗНАНИЕМ И ГЕНЕТИЧЕСКИЕ МАНИПУЛЯЦИИ С ЛЮДЬМИ, ВКЛЮЧАЯ СОЗДАНИЕ СУЩЕСТВ, КОТОРЫЕ БУДУТ НЕ ТОЛЬКО ДЕЙСТВОВАТЬ, НО И РАССУЖДАТЬ КАК ЛЮДИ, МОЖЕТ ВЫЗВАТЬ РЯД СЕРЬЕЗНЫХ ВОПРОСОВ".
Бжезинский писал все это не как частное лицо, но как советник президента Картера по национальное безопасности, ведущий член "Римского клуба", член Комитета 300, "Совета по международным отношениям", а также член старинной польской "Черной Аристократии". В его книге объясняется, каким образом Америка должна отказаться от своей индустриальной базы и вступить в то, что он назвал "совершенно новой исторической эрой".
"То, что делает Америку уникальной - это ее стремление испытать на себе будущее, будь это поп-арт или ЛСД. Сегодня Америка - это творческое общество, в то время как остальные сознательно или бессознательно являются подражателями". Ему следовало бы сказать, что по сути Америка - это испытательный полигон для политики и методов Комитета 300, которые прямо ведут к упразднению существующего порядка и установлению Единого Мирового Правительства - Нового Мирового Порядка.
В одной из глав "Технотронной эры" объясняется, как развитие новых технологий повлечет за собой интенсивную конфронтацию, а также нагнетание социальной и международной напряженности. Как ни странно, но мы уже испытываем сильное напряжение от постоянного наблюдения. Один из центров такого наблюдения - база Лурдес на Кубе. Еще один такой центр - это штаб-квартира НАТО в Брюсселе, Бельгия, где установлен гигантский компьютер под кодовым номером "666", который может хранить все типы данных, упомянутые в книге Бжезинского, а также обладает возможностями расширения базы данных еще на несколько миллиардов человек в случае необходимости. Но с учетом политики геноцида, предусмотренной "Глобал 2000", необходимость использования этих ресурсов скорее всего не возникнет.
Использовать такую базу данных в США будет очень просто - достаточно лишь ввести в компьютер "666" номер водительского удостоверения или социального страхования, и наблюдение, о котором говорят Бжезинский и его коллеги из Комитета 300, будет обеспечено. Комитет еще в 1981 году предупредил все правительства, включая правительство СССР, о том, что "наступит хаос, если Комитет 300 не возьмет на себя полный контроль за подготовкой к установлению Нового Мирового Порядка. КОНТРОЛЬ БУДЕТ ОСУЩЕСТВЛЯТЬСЯ ЧЕРЕЗ НАШ КОМИТЕТ, А ТАКЖЕ ПОСРЕДСТВОМ ГЛОБАЛЬНОГО ПЛАНИРОВАНИЯ И УПРАВЛЕНИЯ КРИЗИСАМИ". Я сообщил об этих фактах через несколько месяцев после того, как я получил о них информацию в 1981 году. Еще один факт, о котором я тогда сообщил, состоял в том, что РОССИЯ БЫЛА ПРИГЛАШЕНА ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ В ПРИГОТОВЛЕНИЯХ К УСТАНОВЛЕНИЮ ЕДИНОГО МИРОВОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА.
Когда я писал обо всех этих вещах в 1981 году, глобальные планы заговорщиков уже находились на продвинутой стадии готовности. Оглянувшись на прошедшие 10 лет, можно легко видеть, как быстро осуществляются эти планы. Если эта информация вызывала тревогу в 1981 году, то еще большую тревогу она вызывает сегодня, когда мы приближаемся к завершающим этапам разрушения тех Соединенных Штатов, в которых мы живем сейчас. Если принять во внимание неограниченные возможности финансирования, наличие нескольких сотен мозговых трестов и 5000 социальных инженеров, создание информационных банков данных и установление контроля за большинством правительств мира, то перед нами вырисовывается проблема невиданных масштабов, с которой в настоящее время не может справиться ни одна отдельно взятая страна.
Как я часто утверждал, нас всех заставили поверить, что корни этой проблемы находятся в Москве. В результате усиленной промывки мозгов мы действительно уверовали в то, что коммунизм для Америки представляет наибольшую опасность. В реальности дела обстоят совершенно по другому. Наибольшая угроза исходит от массы предателей в наших собственных рядах. Наша конституция призывает нас выявлять врагов в нашем собственном доме. Наши Враги - это слуги Комитета 300, занимающие высокие посты в структуре наших органов управления. Именно в СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ мы ДОЛЖНЫ противостать тьме, грозящей поглотить нас; именно здесь мы должны выявить и поразить этих внутренних заговорщиков.
"Римский клуб" также принимал прямое участие в развязывании 25-летней войны в Сальвадоре, которая была неотъемлемой частью более обширного плана, составленного Эллиотом Абрамсом из госдепартамента США. Финансировал "последнее наступление" сальвадорских повстанцев, которое, к счастью, не увенчалось успехом, член Комитета 300 Вилли Брандт, лидер Социалистического интернационала и бывший канцлер Западной Германии. Сальвадор использовался Комитетом для превращения Центральной Америки в зону новой Тридцатилетней войны. Выполнение этой задачи под безобидным названием "План Анды" было поручена Киссинджеру.
Государственные границы не являются преградой операциям заговорщиков. Например, спланированная Вилли Брандтом акция "последнее наступление" стала возможной в результате его визита к Фелипе Гонсалесу, который в то время готовился к отведенной ему "Римским клубом" роли премьер-министра Испании. Кроме меня и нескольких моих коллег никто ничего не знал о Гонсалесе, пока он не появился на Кубе. Гонсалес использовался "Римским клубом" в Сальвадоре в качестве офицера по специальным поручениям и стал первым социалистом, пришедшим к политической власти в Испании после смерти генерала Франко.
В декабре 1980 года Гонсалес прибыл в Вашингтон для участия в антирейгановской встрече социалистов, организованной "Римским клубом". На встрече Гонсалеса с Кастро присутствовал левый повстанец Гильермо Унго, действующий под патронажем "Института политических исследований" (ИПИ) (Institute for Policy Studies (IPS)), одного из самых одиозных мозговых трестов левой ориентации, действующего под эгидой Комитета 300 и расположенного в Вашингтоне. Непосредственное руководство действиями Унго осуществлял сотрудник ИПИ, который погиб в таинственной авиакатастрофе по пути из Вашингтона в Гавану на встречу с Кастро.
Большинство из нас прекрасно знает, что все политические направления, как левые, так и правые, контролируются одними и теми же людьми, что объясняет тот факт, что Унго был давним другом покойного Наполеона Дуарте, лидера правых в Сальвадоре. "Последнее наступление" сальвадорских повстанцев произошло именно после этой встречи на Кубе.
Поляризация Южной Америки и Соединенных Штатов была специальным заданием, которое Комитет 300 поручил Киссинджеру. Мальвинская война (известная также как Фолклендская война) и последующее свержение аргентинского правительства, за которым последовали экономический хаос и политические беспорядки, были спланированы помощниками Киссинджера, действовавшими совместно с лордом Каррингтоном, одним из ключевых членов Комитета 300.
Один из главных центров Комитета 300 в США, "Аспенский институт" в Колорадо, также помогал планировать события в Аргентине, равно как и события, приведшие к падению шаха в Иране. Латинская Америка представляет важность для США не только потому, что мы заключили множество военных договоров с латиноамериканскими странами, но также потому, что она является потенциальным огромным рынком сбыта американских технологий и тяжелого промышленного оборудования, который мог бы придать новый импульс многим нашим слабеющим компаниям и создать тысячи новых рабочих мест. Это необходимо было предотвратить любой ценой, даже если бы это повлекло за собой тридцатилетнюю войну.
Вместо того, чтобы рассматривать этот гигантский потенциал в позитивном свете, Комитет 300 воспринял его как опасную угрозу планам нулевого постиндустриального роста в США и немедленно предпринял меры к тому, чтобы сделать из Аргентины показательный пример для других латиноамериканских стран и заставить их отказаться от идей развития национального самосознания, независимости и суверенной целостности. Это является причиной того, что многие латиноамериканские страны обратились к производству наркотиков как единственному способу добывать средства к существованию, что вполне могло являться главной целью заговорщиков.
Американцы в целом пренебрежительно относятся к Мексике, и Комитет стремится к тому, чтобы у населения США было именно такое отношение к этой стране. Нам необходимо изменить наше представление о Мексике и Южной Америке в целом. Мексика представляет собой потенциальный громадный рынок для всех американских товаров, который мог бы создать тысячи рабочих мест как для американцев, так и для мексиканцев. Перевод наших промышленных мощностей "к югу от границы" и выплата местным рабочим рабской зарплаты не в интересах ни той, ни другой страны. Это лишь в интересах "олимпийцев".
Мексика получала большую часть своих ядерных технологий из Аргентины, но Мальвинская война положила этому конец. "Римский клуб" еще в 1986 году постановил, что экспорт ядерных технологий в развивающиеся страны будет прекращен. Обладая атомными электростанциями, вырабатывающими дешевую электроэнергию, Мексика стала бы "латиноамериканской Германией". Такое развитие событий стало бы катастрофой для заговорщиков, которые к 1991 году прекратили всякий экспорт ядерных технологий, за исключением тех, которые предназначаются Израилю.
Комитет 300 планирует, чтобы Мексика оставалась страной с феодальным земледелием, что позволит легко контролировать и расхищать мексиканскую нефть. Стабильная и процветающая Мексика может быть только выгодна Соединенным Штатам. Но именно этому заговорщики и пытаются противодействовать, поэтому они десятилетиями инспирируют разного рода инсинуации, распространяют клевету и ведут прямую экономическую войну против Мексики. До прихода к власти бывшего президента Лопеса Потильо и национализации им банков Мексика ежедневно теряла 200 миллионов долларов в результате утечки капиталов, которую организовали и которой управляли представители Комитета 300 в банках и брокерских домах на Уолл-стрит.
Если бы в США страной правили не политиканы, а государственники, мы могли бы действовать совместно и преградить путь планам Единого Мирового Правительства - Нового Мирового Порядка по возвращению Мексики в состояние беспомощности. Если бы мы смогли разрушить планы "Римского клуба" в отношении Мексики, это было бы шоком для Комитета 300, от которого он оправился бы не скоро. Наследники иллюминатов представляют серьезную опасность не только для Мексики, но и для США. Найдя общие позиции с мексиканскими патриотическими движениями, мы в США представляли бы мощную силу, с которой невозможно не считаться. Но для этого необходимы сильные лидеры, а именно лидерства нам сейчас и не хватает.
Комитет 300 при помощи подконтрольных ему организаций сумел свести на нет результаты президентства Рейгана. Вот что об этом сказал Стюарт Батлер из "Фонда наследия" (The Heritage Foundation): "Правые думали, что в 1980 году они победили, но в действительности они проиграли". Батлер говорил о ситуации, в которой оказались правые, когда они поняли, что все важные посты в администрации Рейгана были заняты людьми, назначенными "Фабианским обществом" по рекомендации "Фонда наследия". Батлер далее сказал, что "Фонд наследия" будет использовать идеи правых для навязывания Соединенным Штатам левых радикальных принципов, тех самых радикальных идей, которые сэр Питер Виккерс-Холл, главный фабианист США и человек номер один в "Фонде наследия", в открытую обсуждал в течение года перед президентскими выборами.
Сэр Питер Виккерс-Холл оставался активным фабианистом, несмотря на то, что он возглавлял консервативный "мозговой трест". Как член британской олигархической семьи Виккерсов, владеющей предприятиями по производству вооружений, он обладал влиянием и властью. Семья Виккерсов поставляла оружие обеим воюющим сторонам во время Первой Мировой войны, а также Гитлеру во время его прихода к власти. Официальным прикрытием Питера Виккерс-Холла является "Институт городского и регионального развития" при Калифорнийском университете. В течение долгого времени он был доверенным лицом Энтони Веджевуда Бенна, лидера британских лейбористов и члена Комитета 300.
Виккерс и Бенн имеют тесные связи с "Тавистокским институтом человеческих отношений", главным учреждением в мире по промывке мозгов. Виккерс весьма эффективно использует свою тавистокскую подготовку при произнесении речей. Предлагаем рассмотреть следующий пример:
"Есть две Америки. Одна - это общество девятнадцатого века, основанное на тяжелой промышленности. Другая - это растущее постиндустриальное общество, построенное на обломках старой Америки. Именно кризис отношений между этими двумя мирами породит экономическую и социальную катастрофу следующего десятилетия. Эти два мира находятся в глубоком противостоянии, они не могут сосуществовать. В конце концов постиндустриальный мир должен будет стереть другой мир с лица земли". Напомню, что эта речь была произнесена в 1981 году, и сейчас видно по состоянию нашей экономики и промышленности, насколько точным было предсказание сэра Питера. Когда люди спрашивают меня, сколько будет длиться экономический спад 1991 года, я привожу им заявления сэра Питера и добавляю свое собственное мнение о том, что спад этот завершится не ранее 1995-1996 года, причем наша страна уже не будет той Америкой, которую мы знали в 1960-е и 1970-е годы. Та Америка уже умерла.
Я опубликовал речь сэра Питера в своем информационном бюллетене сразу после того, как он ее произнес. Речь эта была пророческой, но будущее Америки было легко предсказать по уже написанным планам Комитета 300 и его исполнительного органа - "Римского клуба". О чем же говорил сэр Питер в своей эвфемистической манере? В переводе на наш обычный язык это означает, что старый американский образ жизни, наша истинная и пользующаяся всеобщим доверием конституционная республиканская форма правления должна быть упразднена Новым Мировым Порядком. Америка, которую мы знали, должна либо уйти сама, либо должна быть уничтоженной.
Как я уже говорил, члены Комитета 300 часто действуют у всех на виду. Сэр Питер не является исключением. Чтобы всем было понятно, откуда он пришел, сэр Питер завершил свою речь следующим заявлением:
"Я очень счастлив тем, что работал с "Фондом наследия" и другими подобными группами. Истинные фабианцы надеются, что с помощью "Новых правых" им удастся протолкнуть некоторые свои радикальные идеи. Более 10 лет пропаганда постоянно внушала британскому обществу, что промышленность тянет его в пропасть. Все это верно, но конечным результатом этой пропаганды была деморализация населения". (Именно это и планировали специалисты "новой науки" из Тавистока.)
"Это будет происходить и в Соединенных Штатах по мере ухудшения экономической ситуации. Это (процесс деморализации) необходимо для того, чтобы заставить людей сделать тяжелый выбор. Если не будет планирования будущего или если избиратели будут препятствовать прогрессу, наступит такой общественный хаос, масштабы которого сейчас трудно представить. У городской Америки очень мрачные перспективы. Еще есть возможность что-то сделать с крупными городами, городское население сократится, и промышленная база придет в упадок. В результате это породит социальные конвульсии".
Был ли сэр Питер медиумом, великим магом или просто гадальщиком-шарлатаном, которому сопутствовала удача? Конечно же нет. Сэр Питер просто прочитал вслух план Комитета 300 и "Римского клуба", предусматривающий медленную смерть некогда мощной промышленности Соединенных Штатов. Оглянувшись на десять лет назад с тех пор, как сэр Питер сделал свои предсказания, может ли кто-нибудь усомниться в том, что планы Комитета 300 по разрушению промышленности США стали реальностью?
Не правда ли, что предсказания сэра Питера оказались на удивление точными? Это действительно так вплоть до последнего слова. Следует отметить, что сэр Питер Виккерс (тесть сэра Питера Виккерс-Холла) работал над докладом "Стэнфордского исследовательского института" "Изменение образа человека", из которого была взята большая часть ключевых рекомендаций в 3000 страниц, направленных администрации Рейгана. Более того, будучи высокопоставленным офицером британской разведки МИ-6, сэр Питер Виккерс мог предоставить "Фонду наследия" много секретной информации. Как член Комитета 300 и НАТО сэр Питер Виккерс имел отношение к тому, что НАТО поручило "Римскому клубу" разработать социальную программу, которая должна была коренным образом изменить направление развития Америки. "Римский клуб" по указанию Тавистока поручил "Стэнфордскому исследовательскому институту" разработать такую программу не только для Америки, но и для всех стран атлантического блока, а также стран-членов Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).
Стюарт Батлер, протеже сэра Питера, передал президенту Рейгану "рекомендации" в 3000 страниц, которые несомненно содержали некоторые мнения, высказанные Энтони Веджевудом Бенном, депутатом британского парламента и членом Комитета 300. Бенн заявил членам Социалистического Интернационала, собравшимся в Вашингтоне 8 декабря 1980 года: "Вы можете выиграть в условиях волкеровского кредитного коллапса, если вы будете способствовать Рейгану в ускорении кредитного коллапса".
Тот факт, что рекомендации Батлера были приняты и использованы администрацией Рейгана, подтверждается крахом ссудно-сберегательной и банковской отраслей, который усилился в условиях экономической политики Рейгана. Когда Бенн говорил "способствовать", он в действительности имел ввиду то, что Рейгану следовало промыть мозги. Следует отметить, что фон Хайек - являющийся одним из основателей "Фонда наследия" - поставил своего ученика Милтона Фридмана руководить осуществлением планов "Римского клуба" по деиндустриализации Америки, используя политику администрации Рейгана чтобы ускорить коллапс прежде всего сталелитейной отрасли, а также автомобильной и строительной отраслей промышленности.
Кроме того, задача по подрыву сталелитейной промышленности США была также поставлена перед членом Комитета 300 Этьеном д'Авиньоном (Etienne D'Avignon), который также являлся членом французской "Черной Аристократии". Вряд ли о д'Авиньоне слышал хотя бы один из тысяч металлургов и судостроителей, потерявших работу за последние десять лет. Я полностью опубликовал план д'Авиньона в апрельском номере Economic Review за 1981 год. На том судьбоносном собрании "Римского клуба" 10 декабря 1980 года в Вашингтоне присутствовал один таинственный человек из Ирана. Выяснилось, что это был Бани Садр, специальный посланник аятоллы Хомейни.
Мое особое внимание привлекла одна речь на конклаве 10 декабря 1980 года, главным образом потому, что произнес ее Франсуа Миттеран - человек, которого французский истэблишмент отверг и списал со счета. Но один мой источник в разведке ранее сообщил мне, что уже идет работа над тем, чтобы достать Миттерана из политического загашника, стряхнуть с него пыль и вернуть к власти - поэтому его слова представляли для меня большой интерес:
"Капиталистическое промышленное развитие несовместимо со свободой. Мы должны положить этому конец. Экономические системы XX и XXI веков будут использовать машины для подавления человека, прежде всего в области атомной энергии, где уже достигнуты существенные результаты".
Возвращение Миттерана в Елисейский дворец стало великим триумфом социализма. Оно доказало, что Комитет 300 стал достаточно влиятельным для того, чтобы сначала предсказывать события, а затем осуществлять их либо силой, либо иными средствами, которые могут потребоваться для достижения поставленных целей; что Комитет может сломить любое сопротивление, даже в таком случае, как ситуация с Миттераном, который был полностью отвергнут политической группой власти в Париже.
На декабрьской встрече 1980 года в Вашингтоне представителем еще одной группы "в статусе наблюдателя" был Джон Грэхэм, известный также как Ирвин Суалл, глава Комитета расследований Антидиффамационной Лиги (АДЛ) (Anti-Defamation League (ADL)). АДЛ напрямую контролируется британской разведкой и управляется всеми ее тремя отделениями, то есть MI-6 и JIO. Свой обширный набор грязных трюков Суалл почерпнул из сточных канав лондонского Ист-Энда. Суалл и по сей день состоит в штате сверхсекретного управления SIS - элитного спецподразделения, занимающегося операциями в духе Джеймса Бонда. Не следует недооценивать ни мощь АДЛ, ни ее длинные руки.
Суалл работает в тесном контакте с Холлом и другими фабианцами. Британская разведка взяла его на заметку как потенциального агента, когда он учился в Ruskir Labour колледже Оксфордского университета в Англии, том самом коммунистическом образовательном центре, который дал нам Милнера, Родса, Бёрджеса, МакЛина и Кима Филби. Оксфордский и Кембриджский университеты уже давно являются учебными заведениями для сынов и дочерей элиты, чьи родители принадлежат к "сливкам" британского высшего общества. В Оксфорде Суалл вступил в "Молодежную социалистическую лигу" и вскоре после этого был завербован британской разведкой.
Суалл был направлен в США, где он находился под покровительством одного из наиболее одиозных левацких идеологов страны Уолтера Липмана. Липман является основателем и руководителем "Лиги за индустриальную демократию", а также организации "Студенты за демократическое общество". Обе организации воинствующего левого толка, цель которых - создать конфронтацию между промышленными рабочими с одной стороны, и так называемым "капиталистическим классом" и управляющими с другой. Оба проекта Липмана являлись неотъемлемой частью структуры Комитета 300, которая распростерлась по всей Америке, при этом Липман являлся одним из самых важных членов Комитета.
Суалл имеет тесные связи с Министерством юстиции США и может заполучить от ФБР досье на любого, кто представляет для него интерес. Министерство юстиции распорядилось предоставлять Суаллу в любой момент все, что он пожелает. Основная деятельность Суалла нацелена на то, чтобы "держать в поле зрения любые группировки и личности правого толка". Для АДЛ открыты двери Госдепартамента, который предоставил к его услугам свое внушительное разведывательное управление.
Госдепартамент имеет целую прослойку агентов в правом лагере, выдающих себя за "бесстрашных борцов-антисемитов". Эта группа информаторов имеет четырех лидеров, трое из которых являются обычными евреями-гомосексуалистами. Группа действует уже в течение двадцати лет, она издает махровые антиеврейские "газеты" и имеет в продаже широкий набор антисемитской литературы. Одно из ее главных отделений находится в Луизиане. Среди членов этой группы есть писатель, которого просто обожают в христианских правых кругах. Вся группа и те личности, которые ее поддерживают, находятся под защитой АДЛ. Суалл был глубоко вовлечен в операции ABSCAM (система тайных провокационных операций ФБР по выявлению взяточничества и коррупции) и часто привлекался правоохранительными органами для оказания помощи в расследованиях и осуществлении провокационных операций.
Суаллу было поручено "корректировать" Рейгана, чтобы тот не сбивался с курса, проложенного для вновь избранного президента "Фондом наследия", а если бы Рейган начал уходить в сторону или попытался сбросить шоры с глаз, Суалл должен был дать несколько "предупредительных выстрелов". Суалл помогал избавиться от любого неудобного советника правого толка в администрации Рейгана, если он был неугоден "Фонду наследия". В их число попал Рей Донован, министр труда в правительстве Рейгана, который в конце концов был смещен со своего поста усилиями "отдела грязных операций" АДЛ. Джеймс Бейкер III, кандидатура которого также находилась в списке рекомендаций "Фонда наследия", был посредником, который передавал президенту полные ненависти послания Суалла о Доноване.
Еще одним важным заговорщиком был Филипп Эйджи, так называемый "перебежчик" ЦРУ. Не являясь членом Комитета, он тем не менее был его агентом по особым поручениям в Мексике, действуя под руководством "Королевского института международных дел" (КИМД) и "Совета по международным отношениям" (СМО). К сведению: все, что происходит в США, обязательно санкционируется КИМД. Между США и Великобританией действует соглашение, которые было впервые ОТКРЫТО (до этого было много тайных соглашений) заключено Черчиллем и Рузвельтом в 1938 году, по условиям которого разведслужбы США обязывались передавать секретные данные британской разведке.
Такова основа так называемых "особых отношений" между двумя этими странами, которыми хвастались Черчилль и лорд Галифакс, и именно эти "особые отношения" заставили США сражаться в Персидском заливе против Ирака во имя британских интересов, в особенности интересов компании British Petroleum, одной из самых важных компаний Комитета 300, в которой семья королевы Елизаветы имеет большую долю капитала.
С 1938 года вся разведывательная деятельность проводилась под контролем этой специальной совместной командной структуры. Филипп Эйджи поступил в ЦРУ после окончания Нотр Дам, где он был посвящен в круг иезуитского франкмасонства. Эйджи впервые привлек мое внимание в 1968 году как офицер разведки, который стоял за беспорядками в Университете Мехико. Одной из самых важных особенностей мексиканских студенческих беспорядков является то, что они произошли в то же самое время, что и студенческие беспорядки в Нью-Йорке, Бонне, Праге и Западном Берлине.
Обладая опытом координации действий и специальной разведывательной сетью, составной частью которой является ИНТЕРПОЛ, для Комитета совсем не трудно, как это может показаться на первый взгляд, запустить тщательно согласованные по времени глобальные акции, будь то студенческие беспорядки или свержение лидеров суверенных (как многие полагают) государств. Из Мексики Эйджи перешел к другой цели - пуэрториканским террористическим группам. В это время он стал доверенным лицом кубинского диктатора Фиделя Кастро.
Не следует воображать, что Эйджи осуществлял все эти операции как "красный" агент. Наоборот, он работал все это время на ЦРУ. Проблемы возникли, когда DGI (кубинская разведслужба) смогла "раскрутить" его. Эйджи продолжал работать в качестве агента ЦРУ, пока его двойная роль не была раскрыта. К этому имел отношение самый большой советский пост прослушивания на Западе, расположенный в Лурдесе (Lourdes), Куба. Укомплектованная 3000 советскими специалистами по перехвату и расшифровке сообщений, база Лурдес в состоянии одновременно отслеживать тысячи электронных сигналов. Многие частные телефонные разговоры между членами Конгресса и их любовницами были перехвачены и результативно использованы.
Хотя сегодня в 1991 году нам говорят, что "коммунизм мертв", Соединенные Штаты ничего не сделали, чтобы закрыть огромную шпионскую организацию, сидящую буквально у нас на пороге. Между прочим, база Лурдес в состоянии уловить даже самый слабый "искровой" сигнал, который излучается факсом или электрической пишущей машинкой, причем расшифровка этого сигнала показывает все, что печатается на машинке или передается по факсу. База Лурдес остается кинжалом в сердце Соединенных Штатов. Нет абсолютно никаких причин, чтобы содержать ее. Если США и СССР действительно находятся в мире друг с другом, зачем нужна столь крупная шпионская база? Вся правда в том, что вместо сокращения персонала, в чем нас пытаются убедить, КГБ в 1990 и 1991 годах принял на службу дополнительных сотрудников.
Имя Курта Левина, вероятно, мало известно в Соединенных Штатах. В отличие от декадентских "поп-звезд" или последних жалких голливудских "открытий" ученые либо редко, либо вообще не привлекают внимания публики. Из сотен ученых в Соединенных Штатах, работающих под контролем Римского клуба, Левин заслуживает специального упоминания по причине его роли в подрывной деятельности против Ирана, Филиппин, Южной Африки, Никарагуа и Южной Кореи. Свержение шаха Ирана происходило по плану, разработанному Куртом Левиным и Ричардом Фальком (Richard Falk) под контролем Аспенского Института, руководимого Робертом Андерсоном.
Левин является автором работы под названием "Перспективы времени и моральный дух" ("Time Perspective and Morale"). Эта публикация "Римского клуба" представляет собой руководство по подавлению морального духа наций и отдельных лидеров. Вот выдержка из этого документа:
"Один из главных методов подавления морального духа посредством стратегии устрашения состоит в точном соблюдении следующей тактики: нужно держать человека в состоянии неопределенности относительно его текущего положения и того, что его может ожидать в будущем. Кроме того, если частные колебания между суровыми дисциплинарными мерами и обещанием хорошего обращения вкупе с распространением противоречивых новостей делают когнитивную структуру ситуации неясной, то человек теряет представление и уверенность в том, приведет ли его какой-либо конкретный план к желаемой цели, или же наоборот отдалит от нее. В таких условиях даже те личности, которые имеют четкие цели и готовы пойти на риск, оказываются парализованными сильным внутренним конфликтом в отношении того, что следует делать".
Эта программа "Римского клуба" применяется как к СТРАНАМ, так и к отдельным личностям, в особенности к главам правительств этих стран. Нам в США не следует думать, что "Ну, это Америка, и такого рода вещи не могут происходить здесь". Позвольте мне уверить вас, что они ПРОИСХОДЯТ в США и, быть может, чаще, чем в любой другой стране.
План Левина - "Римского клуба" имеет целью деморализовать всех нас, чтобы мы в конце концов безропотно принимали все, что запланировано для нас. Мы будем как овцы следовать приказам "Римского клуба". К любому лидеру, производящему впечатление сильной личности и появляющемуся внезапно, чтобы "спасти" нацию, нужно относиться с крайним подозрением. Вспомним, что британская разведка много лет готовила Хомейни к его миссии, особенно во время его пребывания в Париже, прежде чем он внезапно появился как спаситель Ирана. Борис Ельцин - из той же самой конюшни МИ-6 - SIS.
"Римский клуб" уверен, что он исполнил поручение Комитета 300 по "размягчению" Соединенных Штатов. После 45 лет войны с народом этой страны кто будет сомневаться, что он действительно выполнил свою задачу? Посмотрите вокруг, и вы увидите, насколько мы деморализованы. Наркотики, порнография, рок-"музыка", свободный секс, практически полное уничтожение основ семьи, лесбиянство, гомосексуализм и, наконец, ужасное убийство миллионов невинных младенцев их матерями. Есть ли преступление, более отвратительное, чем массовые аборты?
Кто будет отрицать, что Соединенные Штаты стоят на грани внутреннего краха и готовы упасть в объятия Единого Мирового Правительства новых Темных Веков, если США - духовный и моральный банкрот, если наша промышленная база разрушена, если в стране 30 миллионов безработных, если наши города - ужасная клоака всяких мыслимых преступлений с уровнем преступности почти в три раза выше, чем в любой другой стране, если в стране 4 миллиона бездомных, если коррупция в правительстве достигла невиданных размеров, охватив всех подряд?
"Римский клуб" преуспел в деле раскола христианских церквей; он преуспел в создании армии харизматических фундаменталистов и евангелистов, которые будут сражаться за сионистское государство Израиль. Во время геноцида войны в Персидском Заливе я получал десятки писем, в которых меня спрашивали, как я могу быть против "справедливой христианской войны против Ирака". Как я мог сомневаться, что поддержка христианскими фундаменталистами войны (Комитета 300) против Ирака была не библейской - разве Билли Грэхем не молился вместе с президентом Бушем перед тем, как начать побоище? Разве не говорит Библия о "войнах и слухах о войнах"?
Эти письма показывают, как хорошо делает свою работу Тавистокский Институт. Как и планировалось, христианские фундаменталисты станут мощной силой, поддерживающей государство Израиль. Как прискорбно, что эти прекрасные люди не осознают, что "Римский клуб" ГРУБО МАНИПУЛИРУЕТ ими и что их мнения и убеждения НЕ ИХ СОБСТВЕННЫЕ, а созданы для них сотнями "мозговых центров" Комитета 300, разбросанных по всей территории США. Иными словами, как и все другие слои населения Соединенных Штатов, христианские фундаменталисты и евангелисты подверглись тщательной промывке мозгов.
Мы как нация готовы принять крушение Соединенных Штатов Америки и американского образа жизни, бывшего когда-то предметом зависти всего мира. Не думайте, что это произошло само собой, не впадайте в старый синдром типа "времена меняются...". Время ничего не меняет, это делают ЛЮДИ. Ошибочно думать, что Комитет 300 и "Римский клуб" - чисто европейские организации. "Римский клуб" имеет огромное влияние и власть в Соединенных Штатах; он имеет свой собственный капитул в Вашингтоне, округ Колумбия.
Его лидер - сенатор Клейборн Пелл, а одним из его членов является Фрэнк М. Поттер, бывший директор подкомитета конгресса по энергетике. Нетрудно увидеть, как "Римский клуб" держит под жестким контролем политику США в области энергетики и откуда возникает "зеленая" оппозиция ядерной энергетике. Быть может, самым большим успехом Клуба является сдерживание Конгресса в отношении ядерной энергетики, в результате чего США не смогут войти в XXI век как сильное индустриальное государство. Эффект антиядерной политики Клуба можно измерить количеством остановленных доменных печей, заброшенных железнодорожных станций, ржавеющих металлургических заводов, давным-давно закрытых судоверфей, а также рассеянной по стране ценной квалифицированной рабочей силой, собрать которую вновь уже не удастся.
Другими членами "Римского клуба" в США являются Уолтер А. Хан (Walter A. Hahn) из Исследовательской Службы Конгресса (Congressional Research Service), а также видные экономисты Энн Читэм (Аnn Chеatham) и Дуглас Росс (Douglas Ross). Задачей Росса, по его собственным словам, было "трансформировать перспективы "Римского клуба" в законодательные акты, чтобы помочь стране избавиться от иллюзии изобилия". Энн Читэм была директором организации под названием "Клиринговая палата конгресса по вопросам будущего" ("Congressional Clearing Hоusе For The Future").
Ее задачей была обработка тех членов конгресса, которые были восприимчивы к астрологии и ко всевозможной белиберде "Новой эры" (New Age). Одно время ее лекции посещали более 100 конгрессменов. Энн Читэм ежедневно проводила сессии, на которых она выдавала самые различные астрологические "прогнозы" на основе ее "оккультных восприятий". Кроме конгрессменов, ее сессии посещали другие важные персоны, такие как Майкл Уолш (Michel Walsh), Торнтон Брэдшоу (Thornton Bradshaw) - ВЕДУЩИЙ ЧЛЕН КОМИТЕТА 300 - и Давид Стернлайт (David Sternlight), старший вице-президент страховой компании "Оллстейт иншуранс компани" (Allstate Insurance Company).
Некоторые из самых важных членов Комитета 300 являются также членами НАТО - факт, который нам следует помнить. Эти члены Комитета 300 часто занимают сразу несколько должностей. Членами НАТО и "Римского клуба" одновременно являются: Харланд Кливленд (Harland Cleveland), бывший посол США в НАТО, Джозеф Слейтер (Joseph Slater), директор "Аспенского института", Дональд Леш (Donald Lesh), бывший сотрудник Агентства национальной безопасности США, Джордж Макги (George McGhee) и Клейборн Пелл (Claiborne Pell) - это всего лишь несколько примеров.
Важно не забывать эти имена, иметь, если угодно, их список, чтобы при появлении этих имен в телевизионных программах и передачах новостей всегда помнить, кто они такие и за что они стоят. Следуя modus vivendi разведки, лидеры Комитета часто появляются на телевидении, обычно под самыми невинными масками. Но следует отдавать себе отчет в том, что все их дела отнюдь не являются невинными.
Комитет 300 внедрил своих агентов в самое сердце Соединенных Штатов - в правительство, в конгресс, на посты советников президента, на должности послов и государственных секретарей. Время от времени "Римский клуб" проводит собрания и конференции, которые, несмотря на безобидные названия, фактически превращаются в рабочие комиссии, каждой из которых поручается специальная задача и устанавливается срок ее выполнения. В отсутствии чрезвычайных обстоятельств Комитет 300 работает по очень точному расписанию.
Первая конференция Римского клуба в Соединенных Штатах была созвана Комитетом 300 в 1969 году под названием "Ассоциация Римского клуба". Следующая встреча состоялась в 1970 году под названием "Ривердейлский Центр Религиозных Исследований"; руководил ею Томас Берни (Thomas Burney). Затем последовала Вудландская Конференция 1971 года в Хьюстоне, Техас. С тех пор регулярные конференции проходят в Вудланде ежегодно.
Также в 1971 году Mitchell Energy and Development Corporation ("Корпорация Митчел по энергетике и строительству") организовала для "Римского клуба" встречу по стратегии в области энергетики - на ней доминировала тема: ОГРАНИЧИТЬ РОСТ США. Кульминацией всей этой деятельности стала "Первая глобальная конференция по проблемам будущего", состоявшаяся в июле 1980 года, на которой присутствовало 4000 специалистов по социальным вопросам и членов мозговых центров, которые все были либо членами организаций, работающих под эгидой "Римского клуба", либо тесно сотрудничали с ними.
"Первая глобальная конференция по проблемам будущего" получила благословение Белого Дома, который на основе ее стенограмм провел свою собственную конференцию, которая получила название "Комиссия Белого Дома по проблемам 1980-х годов". Она ОФИЦИАЛЬНО рекомендовала политику "Римского клуба" "в качестве направления будущей политики США" и даже зашла так далеко, что определила экономику Соединенных Штатов как выходящую из индустриальной фазы. Это перекликается с темой сэра Питера Виккерс-Холла и Збигнева Бжезинского и еще раз доказывает, что внутренняя и внешняя политика США находятся под контролем Комитета 300.
Как я говорил в 1981 году, политически, социально и экономически мы зажаты в клещи планов "Римского клуба". Все НАСТРОЕНО ПРОТИВ НАС. Если мы хотим выжить, мы должны снять мертвую хватку Комитета 300 с нашего правительства. Комитет 300 мог внедрять своих агентов на все ключевые посты в правительстве после каждых выборов, с тех пор как Кальвин Кулридж баллотировался в Белый Дом, так что не было никакой разницы, кто займет пост президента. Например, все кандидаты в президенты со времен Франклина Д. Рузвельта тщательно отбирались Советом по Международным Отношениям (СМО), действующим по инструкциям КИМД.
На выборах 1980 года практически все кандидаты на высшую государственную должность США были отобраны СМО. Поэтому для заговорщиков не имело значения, кто выиграет президентскую гонку. Благодаря таким "троянским коням", как "Фонд наследия" и СМО, все ключевые политические посты в новой администрации были заняты выдвиженцами "Совета по международным отношениям". До этого с 1960-х годов многие эти посты также занимали сторонники НАТО и "Римского клуба", в результате чего все ключевые политические решения несут на себе несмываемую печать "Римского клуба" и СМО, действующих как исполнительные органы Комитета 300.
Выборы 1984 и 1988 годов прошли по такому же заранее определенному сценарию. Госсекретарь Джордж Шульц полностью соответствовал требованиям Комитета 300 к кандидату на эту должность. Шульц всегда был креатурой Генри Киссинджера, ведущего руководителя СМО. Более того, его положение в компании Bechtel, одной из ключевых транснациональных компаний Комитета 300, давало ему доступ в такие страны, которые в ином случае могли заподозрить его в связях с Киссинджером. Администрация Картера ускорила процесс выдвижения агентов заговора на ключевые посты. Перед избранием Картера, его главный стратег по избирательной кампании Гамильтон Джордан сказал, что если Сайрус Вэнс или Бжезинский получат посты в кабинете Картера, то он, Джордан, уйдет в отставку. Они были назначены, но Джордан в отставку не ушел.
Выбор Поля Волкера Картером (фактически назначить Волкера приказал ему Дэвид Рокфеллер) стал началом краха экономики США согласно плану "Римского клуба". Мы столкнулись с мощными силами, преследующими цели Единого Мирового Правительства. В течение последних 45 лет против нас ведется опустошительная и изматывающая война, только мы не воспринимаем ее как таковую. Нам методически и систематически промывают мозги, а мы даже не подозреваем об этом. Тавистокский институт создал для этого целую систему, а потом запустил ее в действие.
Единственный способ сопротивляться - разоблачение заговорщиков и многочисленных организаций, служащих им прикрытием. Нам нужны люди с опытом, которые смогут сформулировать стратегию защиты нашего бесценного наследства, которое, в случае утраты, невозможно будет восстановить. Нам нужно изучить методы заговорщиков - изучить их и принять контрмеры. Только сокрушительная программа противодействия остановит гниение, разъедающее нашу страну.
Некоторые с трудом воспринимают идею глобального заговора, потому что на этом делают деньги множество писателей. Другие сомневаются в возможности успешного осуществления такой деятельности в глобальных масштабах. Они видят чудовищную бюрократию нашего правительства и говорят: "Хорошо, почему мы должны верить в то, что отдельный человек может сделать больше, чем правительство?" При этом не учитывается тот факт, что правительство является частью заговора. Они хотят явных улик, а явные улики трудно заполучить.
Находятся и такие, которые говорят: "Ну и что. Какое мне дело до заговора, я даже не хожу голосовать". Именно такой реакции и добиваются от большей части населения Америки. Наш народ поражен апатией и безразличием - это результаты 45-летней войны, которая ведется против нас. В книге Курта Левина четко показано, как это делается, но много ли найдется людей, которые предпочтут чтение научной книги развлекательной литературе? Мы реагируем именно так, как нас программируют. Деморализованные и впавшие в апатию люди всегда готовы приветствовать внезапное явление великого человека, который обещает решить все проблемы и гарантирует надежный порядок в обществе, где люди будут полностью обеспечены работой, а внутренние противоречия сведены к минимуму. Такого диктатора - а это будет именно диктатор - все примут с распростертыми объятиями.
Знать, КТО есть наш враг - это жизненная необходимость. Невозможно сражаться против неизвестного врага. Настоящую книгу можно использовать как военно-полевой устав. Изучайте ее содержание и запоминайте все имена. В этой главе я часто упоминал технику "профилирования" [ 2 ]. Полное объяснение "профилирования" содержится в следующей главе. Одним из самых важных выводов, которые можно сделать при изучении "профилирования", является относительная легкость, с которой оно осуществляется на уровне личности, партийной группы, политического объединения и так далее. Как только мы осознаем эту легкость, заговор перестанет быть чем-то таким, что находится за пределами нашего понимания. Нам станет легко понять и убийство президента Кеннеди, и покушение на жизнь президента Рейгана.
УЧРЕЖДЕНИЯ, ЧЕРЕЗ КОТОРЫЕ ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ КОНТРОЛЬ
Профилирование - метод, разработанный в 1922 году по приказу "Королевского института международных дел" (КИМД). Майор Джон Роулингз Риз (John Rawlings Reese), британский военный специалист, получил указание создать крупнейшее в мире учреждение по промыванию мозгов при "Тавистокском институте человеческих отношений", входившим в состав Суссекского университета. Оно стало ядром "Британского бюро психологической войны" (Britain's Psychological Warfare Bureau). Когда в 1970 году я впервые познакомил Соединенные Штаты с именами Риза и Тавистока, это почти не вызвало интереса у читателей. Но за прошедшие годы, по мере того как я все более и более раскрывал деятельность Тавистока и его роль в заговоре, подражательство моим ранним исследованиям вошло в моду и стало популярным.
"Британское бюро психологической войны" широко использовало результаты работы, проделанной Ризом на 80 000 "подопытных кроликах" из британской армии и на пленных солдатах, которых подвергали многим видам тестирования. Именно отработанные Тавистоком методы заставили Соединенные Штаты вступить во Вторую Мировую Войну и под руководством д-ра Курта Левина учредить УСС, предшественника ЦРУ. Левин стал руководителем "Управления планирования стратегических бомбардировок" (Strategic Bombing Survey), результатом деятельности которого была разработка плана для королевских ВВС по массированным бомбардировкам германских жилых рабочих кварталов, оставляя нетронутыми военные заводы. Военные заводы обеих воюющих сторон принадлежали международным банкирам, которые не желали разрушения своих активов.
После войны НАТО приказало Суссекскому университету организовать совершенно особый центр по промыванию мозгов, который стал частью "Британского бюро психологической войны", только теперь его исследования были направлены не на военное, а на гражданское применение. В главах о наркотиках мы еще вернемся к этому суперсекретному учреждению, которое было названо "Исследовательский институт научной политики" (ИИНП).
Целью массированных бомбардировок гражданских жилых кварталов было сломить моральный дух германских рабочих. Эти бомбардировки не преследовали цели разрушения германской военной машины. Левин и его команда актуариев вывели следующий целевой показатель: если 65% жилья германских рабочих будет разрушено ночными бомбардировками королевских ВВС, моральный дух гражданского населения будет подавлен. Реальный рабочий документ по этому вопросу был подготовлен страховой компанией Prudential Assurance Company.
Королевские ВВС под командованием "бомбардировщика" Харриса осуществили планы Левина, кульминацией которой была ужасная бомбардировка Дрездена, при которой погибло более 125 000 человек, главным образом стариков, женщин и детей. Правда об ужасных рейдах "бомбардировщика" Харриса против германского гражданского населения была строго засекречена еще в течение долгого времени после окончания Второй Мировой войны.
Тависток разработал большинство детальных программ, в результате которых было создано "Управление военно-морской разведки" (УВМР) (Office of Naval Intelligence (ONI)), разведслужба номер один в США, по сравнению с которой ЦРУ выглядит просто карликом. Правительство США заключило миллиардные контракты с Тавистоком, чьи специалисты по стратегическому планированию разработали большую часть программ, которые Пентагон и сейчас продолжает использовать для организации обороны страны. Это является еще одной иллюстрацией той мертвой хватки, которой Комитет 300 держит США и большинство наших учреждений. В США Тависток управляет более чем 30 исследовательскими институтами; они все будут перечислены в таблицах в конце книги.
Многие из этих тавистокских институтов в США превратились в гигантских монстров, их влияние пронизывает все аспекты деятельности наших государственных учреждений и становится ведущей силой в определении любой политики. Один из тавистокских разрушителей нашего образа жизни - это д-р Александр Кинг, член-учредитель НАТО, фаворит Комитета 300, а также выдающийся член "Римского клуба". "Римский клуб" поручил д-ру Кингу разрушить американскую систему образования путем установления контроля над "Национальной ассоциацией учителей" и тесного сотрудничества с некоторыми законодателями и судьями. Если до сих пор не было широко известно о всепроникающем влиянии Комитета 300, то эта книга рассеет последние остатки сомнений на этот счет.
Пробным испытанием для "Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям" (FEMA), креатуры "Римского клуба", стала ситуация вокруг атомной электростанции на Трехмильном Острове, Харрисбург, Пенсильвания. Истеричные средства массовой информации с ходу окрестили это "аварией", хотя это была вовсе не авария, а намеренно созданная для FEMA тестовая ситуация. Результатом этого были страх и истерия, возбужденные СМИ, что вызвало бегство людей из района, в то время как фактически им ничто не угрожало.
Это рассматривалось как успех FEMA и дало много очков антиядерным силам. Трехмильный Остров стал отправной точкой для так называемых "защитников окружающей среды", щедро финансируемому движению, полностью контролируемому Аспенским институтом от имени "Римского клуба". Освещение событий в СМИ было предоставлено бесплатно Уильямом Палей (William Paley) из телекомпании CBS, бывшим агентом британской разведки.
FEMA - естественный преемник "Управления планирования стратегических бомбардировок" времен Второй Мировой войны. Д-р Курт Левин, теоретик того, что тавистокские заговорщики называют "управлением кризисами", активно участвовал в этих исследованиях. Существует неразрывная связь между Левиным и Тавистоком, которая прослеживается на протяжении 37 лет. Левин внедрил методологию "Управления планирования стратегических бомбардировок" в FEMA с незначительными изменениями, одно из которых заключалось в замене объекта воздействия: ВМЕСТО ГЕРМАНИИ ИМ СТАЛИ СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ. Через сорок пять лет после окончания Второй Мировой войны Тависток продолжает держать палец на спусковом крючке, но оружие теперь направлено на Соединенные Штаты.
Покойная Маргарет Мид (Margaret Меаd) под эгидой Тавистока проводила интенсивное изучение реакции немецкого и японского населения на стресс, вызванный воздушными бомбардировками. Д-р Ирвинг Янус (Irving Janus) участвовал в проекте в качестве ассоциированного профессора, а общее руководство проектом осуществлял д-р Джон Роулингз Риз, повышенный в звании до бригадного генерала британской армии. Результаты исследований были переданы FEMA. Доклад Ирвинга Януса оказал большое влияние на формирование политики FEMA. Янус позже использовал их в своей книге "ВОЗДУШНАЯ ВОЙНА И СТРЕСС". ВО ВРЕМЯ "КРИЗИСА" ТРЕХМИЛЬНОГО ОСТРОВА FEMA БУКВАЛЬНО СЛЕДОВАЛО ИДЕЯМ ЭТОЙ КНИГИ. Мысль Януса была действительно проста: искусственно создать серию кризисов и манипулировать населением, следуя тактике террора Левина - люди будут действовать именно так, как требуется.
При выполнении этого эксперимента Левин обнаружил нечто новое: управление социумом в широких масштабах достигается использованием средств массовой информации, при этом ужасы ядерной войны доносятся до сознания масс посредством телевидения. Было установлено, что для драматизации ужасов ядерной войны очень эффективны женские журналы. Янус провел тест, в ходе которого Бетти Бамперс (Bumpers), жена сенатора от Арканзаса Дейла Бамперса, "писала" по этому предмету для журнала "Макколз" (McCalls magazine).
Статья появилась в январском выпуске "Макколз" 1983 года. Фактически статью писала не миссис Бамперс, она была подготовлена для нее группой писателей из Тавистока, которые специализируются на материалах подобного рода. Публикация представляла собой смесь неправды, искаженных фактов, инсинуаций, предположений и догадок, полностью основанных на ложных предпосылках. Статья Бамперс была типичным примером психологического манипулирования, которым так хорошо владеет Тависток. Ни одной из тех леди, которые читают журнал "Макколлз" не удалось избежать впечатлений от ужасной истории о том, на что похожа ядерная война.
Комитет 300 имеет в своем распоряжении огромный бюрократический аппарат, включающий в себя сотни мозговых центров и официальных учреждений, которые руководят широчайшим спектром лиц и организаций от частного бизнеса до правительственных лидеров. Я упомяну лишь некоторые из них, начиная с Германского Фонда Маршалла. В число его членов (они являются также членами НАТО и "Римского клуба") входят такие персоны как Дэвид Рокфеллер (David Rockefeller) из Chase Manhattan Bank, Габриель Хейг (Gabriel Hague) из престижной Hanover Trust and Finance Corporation, Милтон Кац (Milton Katz) из "Фонда Форда" (Ford Foundation), Вилли Брандт, лидер Социалистического Интернационала, агент КГБ и член Комитета 300, Ирвинг Блустоун (Irving Bluestone), председатель исполнительного совета профсоюза "Объединенные рабочие автомобильной промышленности" (United Auto Workers), Рассел Трейн (Russel Train), президент американского отделения "Всемирного фонда дикой природы" (World Wildlife Fund), действующего под патронажем принца Филиппа и "Римского клуба", Элизабет Миджли (Elizabeth Midgely), продюсер программ CBS, Б. Р. Гиффорд (B. R. Gifford), директор фонда Russel Sage Foundation, Гвидо Голдман из "Аспенского института", покойный Аверелл Гарриман (Averill Harriman), экстраординарный [ 3 ] член Комитета 300, Томас Л. Хьюз (Thomas L. Hughes) из Фонда Карнеги, Деннис Мидоуз и Джей Форрестор из "мировой динамики" Массачусетского технологического института.
Хотя Комитет 300 существует уже более 150 лет, он обрел свою нынешнюю форму примерно в 1897 году. Он всегда отдавал приказы через другие организации-ширмы, такие как "Королевский институт международных дел". Когда было решено, что европейскими делами должна управлять некая сверхорганизация, КИМД основал "Тавистокский институт", который в свою очередь создал НАТО. В течение пяти лет НАТО финансировалась "Германским фондом Маршалла". Пожалуй, самым важным членом "Бильдербергского клуба", внешнеполитического органа Комитета 300, был Джозеф Реттингер (Joseph Rettinger), который, как говорят, был его основателем и организатором. Ежегодные встречи "Бильдербергского клуба" в течение нескольких десятилетий были предметом восхищения охотников за заговорами.
Реттингер был хорошо обученным иезуитским священником и франкмасоном 33-й степени. Миссис Кэтрин Мейер Грэхэм (Katherine Meyer Graham), подозревавшаяся в убийстве своего мужа с целью получить контроль за газетой "Вашингтон пост", также была важным членом "Римского клуба", как и Пол Г. Хоффман (Paul G. Hoffman) из New York Life Insurance Company ("Нью-йоркская компания по страхованию жизни"), одной их самых крупных страховых компаний в США, ведущей компании, входящей в состав корпорации "Рэнк", которая напрямую связана с семьей английской королевы Елизаветы. Кроме того, членами-основателями "Бильдербергского клуба" и "Римского клуба" были Джон Дж. Макклой (John J. McCloy), человек, который попытался стереть с политической карты послевоенную Германию, и, последний по счету, но не по важности, Джеймс А. Перкинс (James A. Perkins) из "Корпорации Карнеги" (Carnegie Corporation).
Какая избранная каста! И все-таки странно, что помимо сотрудников настоящих разведслужб об этой организации до последнего времени знали лишь единицы. Власть, которую имеют эти важные персоны и корпорации, телевизионные станции, газеты, страховые компании, банки, которые они представляют, соответствует власти и престижу по меньшей мере двух европейских стран, и все-таки это только малая частица безмерных всепроникающих и всеобъемлющих интересов Комитета 300.
В вышеприведенном перечне не был упомянут Ричард Гарднер, который, хотя он очень рано стал членом Комитета 300, был послан в Рим со специальной миссией. Гарднер женился на представительнице одной из старейших семей венецианской "Черной аристократии", обеспечив тем самым аристократии Венеции прямой доступ в Белый Дом. Покойный Аверелл Гарриман также был прямым посредником Комитета между Кремлем и Белым Домом; эта функция после смерти Гарримана перешла к Киссинджеру.
"Римский клуб" - действительно зловещий и могущественный орган Комитета 300. Хотя внешне основной его целью являются США, деятельность этой группы пересекается с другими органами Комитета 300, а её американские члены часто работают над "проблемами" в Японии и Германии.
Ниже приводится далеко не полный перечень официальных организаций, контролируемых Комитетом 300:
"ЛИГА ИНДУСТРИАЛЬНОЙ ДЕМОКРАТИИ" (LEAGUE OF INDUSTRIAL DEMOCRACY)
Должностные лица: Майкл Новак (Michael Novak), Джин Киркпатрик (Jeane Kirkpatrick), Юджин Ростоу (Eugene Rostow), Ирвин Суалл (Irwin Suall), Лейн Киркланд (Lane Kirkland), Альберт Шенкер (Albert Schenker).
Цель: нарушение и ухудшение нормальных трудовых отношений между рабочими и предпринимателями путем промывки мозгов лидерам и членам профсоюзов, чтобы те выдвигали заведомо невыполнимые требования. Особое внимание при этом уделяется металлургической, автомобильной и строительной отраслям.
"ДОМ СВОБОДЫ" (FREEDOM HOUSE)
Должностные лица: Лео Черн (Leo Churn) и Карл Гершман (Carl Gershman).
Цель: Распространение социалистической дезинформации среди американских рабочих, создание атмосферы разногласий и неудовлетворенности. Теперь, когда эти цели в основном достигнуты, Гершман был приглашен Лоуренсом Иглбергером на работу в CEDC - новую организацию, созданную с целью остановить торговую экспансию объединенной Германии в странах дунайского бассейна.
"КОМИТЕТ ЗА ДЕМОКРАТИЧЕСКОЕ БОЛЬШИНСТВО" (COMMITTEE FOR A DEMOCRATIC MAJORITY)
Должностные лица: Бен Ваттенбург (Ben Wattenburg), Джин Киркпатрик (Jean Kirkpatrick), Елмо Зумва (Elmo Zumwa) и Миджи Дектор (Midge Dector).
Цель: Установление связей между образованным социалистическим классом и группами меньшинств для создания солидного избирательного блока, на поддержку которого можно будет рассчитывать при выборах левых кандидатов. Это стопроцентная фабианская организация.
"ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ" (FOREIGN POLICY RESEARCH INSTITUTE)
Должностные лица: Роберт Штрауз Хьюп (Robert Strausz Hupe).
Цель: подрыв и полное сворачивание космической программы НАСА.
"СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ США" (SOCIAL DEMOCRATS U.S.A.)
Должностные лица: Байярд Растин (Bayard Rustin), Лейн Киркланд (Lane Kirkland), Джей Лавстоун (Jay Lovestone), Карл Гершман (Carl Gershman), Говард Самуель (Howard Samuel), Сидни Хук (Sidney Hook).
Цель: распространение радикального социализма, особенно среди меньшинств; укрепление связей с подобными организациями в социалистических странах. Лавстоун в течение долгого времени был ведущим советником нескольких президентов США по советским делам и прямым контактным лицом по связям с Москвой.
"ИНСТИТУТ СОЦИАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ" (INSTITUTE FOR SOCIAL RELATIONS)
Должностные лица: Харланд Кливленд (Harland Cleveland), Уиллис Хармон (Willis Harmon).
Цель: изменение образа мышления Америки.
"ЛИГА ГРАЖДАН" (THE CITIZENS LEAGUE)
Должностные лица: Барри Коммонер (Barry Commoner).
Цель: возбуждение "общих" судебных дел против различных правительственных агентств, особенно в области обороны и оборонной промышленности.
"ЛИГА ПРОТИВНИКОВ ВОЙНЫ" (WAR RESISTERS LEAGUE)
Должностные лица: Ноам Хомский (Noam Chomsky) и Давид МкРейнольдс (David McReynolds).
Цель: организация сопротивления вьетнамской войне среди левых групп, студентов и голливудской "тусовки".
"ОРГАНИЗАЦИОННЫЙ КОМИТЕТ ИНСТИТУТА ЗА ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ СОЦИАЛИЗМ" (THE DEMOCRATIC SOCIALIST ORGANIZING COMMITTEE OF THE INSTITUTE FOR DEMOCRATIC SOCIALISM)
Должностные лица: Франк Зейдер (Frank Zeider), Артур Рейдер (Arthur Redier) и Давид Макрейнольдс (David McReynolds).
Цель: распространение левой социалистической деятельности и идеологии в США и Европе.
"ОТДЕЛЕНИЕ РАССЛЕДОВАНИЙ АНТИДИФФАМАЦИОННОЙ ЛИГИ" (ANTI-DEFAMATION LEAGUE FACT FINDING DIVISION)
Должностные лица: Ирвин Суалл, известный также как Джон Грэхэм.
Цели: эта организация представляет собой совместное предприятие ФБР и британской разведки, предназначенное для выявления групп и лидеров правого толка и их нейтрализации до того, как они станут достаточно крупными и влиятельными.
"МЕЖДУНАРОДНАЯ АССОЦИАЦИЯ МАШИНИСТОВ" (INTERNATIONAL ASSOCIATION OF MACHINISTS)
Цель: рабочий фронт, поддерживающий идеи Социалистического Интернационала, рассадник организованных беспорядков и конфликтов между рабочими и менеджерами.
"ОБЪЕДИНЕННЫЕ РАБОЧИЕ ШВЕЙНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ" (AMALGAMATED CLOTHING WORKERS)
Должностные лица: Меррей Финдли (Murray Findley), Ирвин Суалл и Джэкоб Шейнкман (Jacob Scheinkman).
Цели: во многом схожи с целями "Союза Машинистов"; распространение социалистических идей и рабочих конфликтов в швейной промышленности.
"ИНСТИТУТ А. ФИЛИППА РЭНДОЛЬФА" (A. PHILIP RANDOLPH INSTITUTE)
Должностные лица: Байярд Растин (Bayard Rustin).
Цели: координация действий организаций с общими целями, например по распространению социалистических идей среди студентов и рабочих.
"КЭМБРИДЖСКИЙ ИНСТИТУТ ПОЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ" (CAMBRIDGE POLICY STUDIES INSTITUTE)
Должностные лица: Гар Апелровиц (Gar Apelrovitz).
Цель: Расширение и углубление работ, проводимых Институтом политических исследований. Основан в феврале 1969 г. международным социалистом Гаром Апелровицем, бывшим помощником сенатора Гейлорда Нельсона. Апелровиц написал для "Римского клуба" вызвавшую немало споров книгу "АТОМНАЯ ДИПЛОМАТИЯ", публикация которой финансировалась "Германским фондом Маршалла". Деятельность института сосредоточена на исследовательских и практических проектах, преследующих цель коренного преобразования американского общества, т.е. создание фабианских Соединенных Штатов для подготовки к приходу Единого Мирового Правительства.
"ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КОМИТЕТ СЕВЕРОАТЛАНТИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА" (ECONOMIC COMMITTEE OF THE NORTH ATLANTIC INSTITUTE)
Должностные лица: Аурелио Печчеи.
Цель: мозговой центр НАТО по глобальным экономическим проблемам.
"ЦЕНТР ИЗУЧЕНИЯ ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ ИНСТИТУТОВ" (CENTER FOR THE STUDY OF DEMOCRATIC INSTITUTIONS)
Должностные лица: Основатель Роберт Хатчинс (Robert Hutchins) из Комитета 300, Гарри Эшмор (Harry Ashmore), Фрэнк Келли (Frank Kelly) и большая группа ассоциированных членов.
Цель: распространение идей, которые должны привести к социальным реформам либерального толка с демократией в качестве идеологии. Одной из их задач является разработка проекта новой конституции США, которая будет одновременно строго монархической и социалистической как в Дании.
Центр является одним из оплотов "олимпийцев". Расположенный в Санта Барбаре, он размещается в здании с помпезным названием "Парфенон". Бывший член палаты представителей Джон Рэрик охарактеризовал центр как "контору, доверху напичканную коммунистами". К 1973 году было разработано уже 35 проектов новой конституции США, причем в последнем из них предлагалась поправка, гарантирующая "экологическое право". Цель этой поправки состоит в том, чтобы практически свести на нет индустриальную базу США по сравнению с уровнем 1969 года. Другими словами, эта организация исполняет политику "Римского клуба", утвержденную Комитетом 300, предусматривающую нулевой постиндустриальный рост.
Цели и задачи Центра также включают в себя управление экономическими циклами, контроль за системой выдачи пособий по безработице, регулирование бизнеса и национальных общественных работ, контроль за загрязнением окружающей среды. Выступая от имени Комитета 300, Эшмор сказал, что задачей Центра является поиск методов и средств для более эффективной работы нашей политической системы. "Мы должны изменить систему образования и разработать новую конституцию для США, а также единую конституцию для всего мира", - заявил Эшмор.
Далее Эшмор провозглашает следующие цели:
1. Членство в ООН должно быть всеобщим.
2. Необходимо укрепить ООН.
3. Юго-Восточная Азия должна быть нейтрализована. (Вместо нейтрализована читай "коммунизирована").
4. Холодная война должна быть закончена.
5. Расовая дискриминация должна быть запрещена.
6. Должна быть оказана помощь развивающимся странам. (Имеется ввиду помощь в разрушении экономики.)
7. Отказ от военного решения проблем. (Как жаль, что они не сказали это Джорджу Бушу перед войной в Персидском Заливе.)
8. Никакие национальные решения не могут быть приемлемы.
9. Необходимо сосуществование.
"ГАРВАРДСКАЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ КЛИНИКА" (HARVARD PSYCHOLOGICAL CLINIC)
Должностные лица: Д-р Курт Левин и штат из 15 ученых, приверженцев "новой науки" (new-science scientists).
Цель: создание такой атмосферы в обществе, которая позволила бы Комитету 300 взять в США неограниченную власть.
"ИНСТИТУТ СОЦИАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ" (INSTITUTE FOR SOCIAL RESEARCH)
Должностные лица: Д-р Курт Левин и штат из 20 ученых, приверженцев "новой науки" (new-science scientists).
Цель: разработка абсолютно нового комплекта социальных программ, имеющих целью увести Америку с пути промышленного развития.
"ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ЦЕНТР НАУЧНОЙ ПОЛИТИКИ" (SCIENCE POLICY RESEARCH UNIT)
Должностные лица: Лиланд Брэдфорд (Leland Bradford), Кеннет Дэм (Kenneth Dam), Рональд Липперт (Ronald Lippert).
Цель: Исследовательский институт "будущих потрясений" при Суссекском Университете в Англии, входящий в тавистокскую систему.
"КОРПОРАЦИЯ РАЗВИТИЯ СИСТЕМ" (SYSTEMS DEVELOPMENT CORPORATION)
Должностные лица: Шелдон Аренберг (Sheldon Arenberg) и штат из нескольких сотен сотрудников.
Цель: Координация действий всех элементов разведывательных служб США и Великобритании. Корпорация определяет, под эгидой каких "игроков" должны находиться те или иные национально-государственные образования; например, Испания должна находиться в сфере влияния ослабленной и истощенной Католической Церкви, ООН - под контролем Генерального Секретаря и так далее. Она разработала систему "Х-RAY 2", в которой персонал мозговых центров, военные объекты и правоохранительные органы связаны с Пентагоном посредством национальной сети телетайпов и компьютеров для того, чтобы применять технику слежения в национальном масштабе. Аренберг говорит, что его идеи не относятся к военной области, но все его методы фактически получены из военных источников. Он является разработчиком "Системы наблюдения и идентификации штата Нью-Йорк", типичного проекта в духе книги "1984" Джорджа Оруэлла, причем по нашей конституции этот проект совершенно незаконен. Уже запущен процесс внедрения этой "Системы" в национальном масштабе. Это именно то, о чем говорил Бжезинский как о возможности почти мгновенного доступа к компьютерным файлам с данными о любом человеке.
"Система наблюдения и идентификации штата Нью-Йорк" предоставляет данные всем правоохранительным органам и государственным учреждениям штата. Она обеспечивает хранение и быстрый доступ к индивидуальным данным, как криминальным, так и социальным. Это ТИПИЧНЫЙ проект Комитета 300. Назрела настоятельная необходимость полного расследования дел этой "Корпорации развития систем", но это не входит в задачу настоящей книги. Одно ясно: "Корпорация" не ставит своей целью защиту прав и свобод, гарантированных конституцией США. Как удобно, что она расположена в Санта Барбаре, совсем рядом с "Парфеноном" Роберта Хатчинса. Вот перечень некоторых публикаций, издаваемых этим учреждением "Римского клуба":
"Center Magazine" ("Журнал Центр"), "Counterspy" ("Контршпион"), "Coventry" ("Ковентри"), "Covert Action Information Bulletin" ("Информационный Бюллетень Тайных Операций"), "Dissent" ("Раскол", "Диссидентство"), "Human Relations" ("Человеческие отношения"), "Idustrial Research" ("Индустриальные исследования"), "Inquiry" ("Расследование"), "Mother Jones" ("Матерь Джоунс"), "One" ("Один"), "Progressive" ("Прогрессивный"), "Raconteur" ("Рассказчик"), "The New Republic" ("Новая Республика"), "Working Papers for a New Society" ("Рабочие заметки о новом обществе").
Это далеко не полный список изданий, выпускаемых под эгидой "Римского клуба". На деле таких изданий сотни, практически каждая организация учреждает свой собственный печатный орган. Учитывая огромное число организаций, управляемых "Тавистокским институтом" и "Римским клубом", мы можем опубликовать здесь лишь неполный список. Некоторые из наиболее важных фондов и мозговых центров приводятся в нижеследующих списках, которые включают в себя также и армейские мозговые центры.
Американская общественность была бы поражена, если бы она узнала, насколько глубоко вовлечена армия в исследования "новой военной тактики" совместно с "мозговыми центрами" Комитета 300. Американцы не знают, что в 1946 году Комитет 300 приказал "Римскому клубу" продолжить развитие мозговых центров, которые сами по себе представляют новое средство распространения философии Комитета. Воздействие этих мозговых центров на наших военных, (именно с 1959 года, когда они вдруг начали стремительно множиться) действительно поражает. Нет сомнения, что к концу 20-го века они будут играть еще большую роль в текущем управлении нашей страной.
"ОБЩЕСТВО МОНТ ПЕЛЕРИН" (THE MONT PELERIN SOCIETY)
Mont Pelerin представляет собой экономический фонд, предназначенный для распространения ложных экономических теорий и оказания влияния на экономистов западного мира, чтобы они следовали тем моделям, которые этот фонд время от времени выпускает в свет. Его выдающимися практиками являются Фон Хайек и Милтон Фридман.
"ГУВЕРОВСКИЙ ИНСТИТУТ" (THE HOOVER INSTITUTION)
Первоначально основанный для борьбы с коммунизмом, институт медленно, но уверенно свернул к социализму. Его годовой бюджет составляет 2 миллиона долларов, которые предоставляются компаниями, действующими под эгидой Комитета 300. Сейчас он сосредоточился на "мирных переменах", уделяя главное внимание контролю над вооружениями и внутренним проблемам США. Он часто преподносится средствами массовой информации как "консервативная" организация, взгляды которой используются, когда нужна консервативная точка зрения. "Гуверовский институт" отнюдь не является таковым, и после того как в 1953 году контроль над институтом перешел к группе, тесно связанной с "Римским клубом", он стал рупором "желаемой" политики Единого Мирового Правительства - Нового Мирового Порядка.
"ФОНД НАСЛЕДИЯ" (HERITAGE FOUNDATION)
Основанный пивным магнатом Джозефом Курсом (Joseph Coors) как консервативный мозговой центр, фонд вскоре перешел под контроль фабианистов сэра Питера Викерс-Холла, Стюарта Батлера (Stuart Butler), Стивена Эйзли (Steven Ayzlei), Роберта Мосса (Robert Moss) и Фридриха Фон Хайека, действовавших под руководством "Римского клуба". Это учреждение играло главную роль в выполнении приказа британского лейбористского лидера Энтони Веджвуда Бенна по "тэтчеризации Рейгана". "Фонд наследия" безусловно не является консервативной организацией, хотя временами он может казаться таковой.
"УПРАВЛЕНИЕ ИССЛЕДОВАНИЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ" (HUMAN RESOURCES RESEARCH OFFICE - HUMRO)
Это военное исследовательское учреждение, работающее в области "психотехнологии". Большая часть персонала проходила подготовку в Тавистоке. "Психотехнология" охватывает такие области как мотивация солдат, боевой дух войск и музыка, используемая противником. Фактически большая часть того, что Джордж Оруэлл описал в своей книге "1984", поразительно похоже на то, чему учат в HUMRO. В 1969 году Комитет 300 установил контроль над этим важным учреждением и превратил его в частную некоммерческую организацию, управляемую под эгидой "Римского клуба". Это крупнейшая в США группа по исследованию поведения человека.
Одной из его областей деятельности является изучение малых групп в стрессовых ситуациях. HUMRO учит военных, что солдат - это просто продолжение своего снаряжения; оно оказало большое влияние на разработку систем "человек-оружие" и "управления человеческими качествами", столь широко применяемых в армии США. HUMRO обладает мощным влиянием на поведение армии. Его методы подавления сознания напрямую исходят из Тавистока. Предполагается, что курсы прикладной психологии HUMRO должны научить военное начальство, как заставить работать человека в качестве оружия. Показательным примером этого является тот факт, что во время войны с Ираком солдаты охотно проигнорировали свои полевые уставы и заживо похоронили 12 000 иракских солдат.
Этот вид промывки мозгов ужасно опасен, так как сегодня он применяется к армии, армия применяет его, чтобы зверски уничтожить тысячи "вражеских" солдат, а завтра армии будет сказано, что "врагами" являются группы гражданского населения, настроенные против политики правительства. Мы уже сейчас представляем собой бездумное стадо баранов с промытыми мозгами, и все-таки оказывается, что HUMRO может продвинуть подавление сознания и управление им на шаг дальше. HUMRO - это ценное дополнение к Тавистоку, и многие рекомендации HUMRO были использованы в войне в Персидском заливе. Это значительно облегчает понимание того, почему американские солдаты вели себя как безжалостные и бессердечные убийцы, совершенно не вписываясь в традиционную концепцию американского воина.
"ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ И АНАЛИТИЧЕСКАЯ КОРПОРАЦИЯ" (RESEARCH ANALYSIS CORPORATION)
Эта организация - близнец HUMRO в духе книги "1984"- расположена в Маклине, Вирджиния. Основанная в 1948 году, она перешла под контроль Комитета 300 в 1961 году, когда она стала частью Университета Джонса Хопкинса. Корпорация вела работы по более чем 600 проектам, включая интеграцию негров в армию, тактическое использование ядерного оружия, программы ведения психологической войны и управление массами населения.
Конечно, есть еще много крупных мозговых центров, и мы рассмотрим большинство из них далее по ходу книги. Одной из наиболее важных сфер сотрудничества между тем, чем на самом деле являются мозговые центры, и тем, что становится государственной и общественной политикой, являются "поллстеры" (pollsters) - компании по изучению общественного мнения. Именно эти компании формируют общественное мнение так, как это нужно заговорщикам. Постоянно обрабатывают избирателей телекомпании CBS, NBC, ABC, газеты "Нью-Йорк Таймс", "Вашингтон Пост". Большая часть этих усилий координируется "Национальным центром исследования общественного мнения", где на удивление многим из нас разработан психологический шаблон для всей нации.
Полученная информация закладывается в компьютеры компаний "Гэллап полл" (Gallup Poll) и "Янкелович, Скелли и Уайт" (Yankelovich, Skelley and White) для сравнительной оценки. Многое из того, что мы читаем в газетах или видим по телевидению, сначала фильтруется компаниями по изучению общественного мнения. МЫ ВИДИМ ТОЛЬКО ТО, ЧТО "ПОЛЛСТЕРЫ" РАЗРЕШАЮТ НАМ ВИДЕТЬ. Это называется "формированием общественного мнения". Вся идея такой социальной обработки состоит в том, чтобы узнать, как реагирует общество на ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДИРЕКТИВЫ, предписанные Комитетом 300. Нас называют "целевыми группами населения", а "поллстеры" оценивают степень сопротивления тому, что появляется в "Вечерних новостях". Далее мы покажем, как была запущена в ход эта лживая практика и кто несет за нее ответственность.
Все это является частью тщательно разработанного в Тавистоке процесса формирования общественного мнения. Сегодня люди полагают, что они хорошо информированы, но они не представляют себе, что мнения, которые они считают своими, фактически созданы в исследовательских институтах и мозговых центрах Америки, и ни один из нас не волен иметь своего мнения в том потоке информации, которую на нас обрушивают СМИ и "поллстеры".
Формирование общественного мнения превратилось в тонкое искусство как раз перед тем, как США вступили во Вторую Мировую войну. Американцев, которые не знали даже самих себя, заставили смотреть на Германию и Японию как на опасных врагов, которых необходимо было остановить. В некотором смысле это было верно, и это делает управляемое мышление еще более опасным, потому что в результате той ИНФОРМАЦИИ, которую подавали людям, врагами действительно оказались Германия и Япония. Совсем недавно мы видели, как хорошо работает процесс обработки сознания, когда американцев заставили воспринимать Ирак как угрозу, а Саддама Хуссейна - как личного врага Соединенных Штатов.
Такой процесс обработки сознания технически описывается как "сообщение, достигающее органы восприятия лиц, на которых нужно влиять". Одним из самых почитаемых "поллстеров" является член Комитета 300 Даниэль Янкелович из компании "Янкелович, Скелли и Уайт". Янкелович гордо заявляет своим студентам, что "опросы общественного мнения" - это инструмент манипуляции общественным мнением, хотя здесь он не оригинален. Янкелович почерпнул эту идею из книги Джона Нейсбита (Naisbitt) "ДОКЛАД О ТЕНДЕНЦИЯХ" ("Trend Report"), которая была заказана "Римским клубом".
В этой книге Нeйсбит описывает все методы, используемые для формирования желаемого для Комитета 300 общественного мнения. Формирование общественного мнения - бриллиант в короне ОЛИМПИЙЦЕВ, ибо с их тысячами социологов и специалистов по "новым наукам", находящимися у них на побегушках, с находящимися в их распоряжении средствами массовой информации, НОВОЕ общественное мнение по абсолютно любому вопросу можно создать и распространить по всему миру за каких-нибудь две недели.
Именно это и имело место, когда их слуге Джорджу Бушу было приказано начать войну с Ираком. В течение двух недель не только США, но и почти весь мир был настроен против Ирака и его президента Саддама Хуссейна. Эти дирижеры и манипуляторы из средств массовой информации подчиняются напрямую "Римскому клубу", который в свою очередь подчиняется Комитету 300, во главе которого восседает королева Англии, правя огромной сетью тесно связанных корпораций, которые никогда не платят налогов и ни перед кем не подотчетны; они финансируют свои исследовательские учреждения через фонды, которые почти полностью управляют нашей повседневной жизнью.
Вместе со своими взаимосвязанными компаниями, страховым бизнесом, банками, финансовыми корпорациями, нефтяными компаниями, газетами, журналами, радио и телевидением, этот гигантский аппарат буквально оседлал Соединенные Штаты и весь остальной мир. В Вашингтоне нет ни одного политика, который так или иначе не принадлежал бы к нему. Левые бранят его, называя "империализмом", и это действительно так, но левыми управляют те же самые люди, которые управляют правыми, так что левые свободны не больше, чем мы!
Ученые, занимающиеся процессом обработки сознания, называются "социальными инженерами" или "специалистами по новым социальным наукам", они оказывают весьма существенное влияние на то, что мы видим, слышим и читаем. Старую школу социальных инженеров составляли Курт К. Левин, профессор Хэдли Кантрил (Hadley Cantril), Маргарет Мид (Margaret Meade), профессор Дервин Картрайт (Derwin Cartwright) и профессор Липсит (Lipssitt), которые вместе с Джоном Роулингзом Ризом, составили костяк "специалистов по новым наукам" в "Тавистокском институте".
Во время Второй Мировой войны более 100 исследователей под руководством Курта Левина рабски копировали методы эсесовца Рейнхарда Гейдриха. УСС было основано на методологии Гейдриха и, как мы знаем, УСС было предшественником Центрального разведывательного управления (ЦРУ). Суть всего этого в том, что правительства Британии и США уже имеют механизм, чтобы привести нас к Новому Мировому Порядку без особого сопротивления с нашей стороны, и этот механизм существует еще с 1946 года. Каждый год прибавлялись лишь новые усовершенствования.
Именно Комитет 300 создал доселе невиданные механизмы и сети контроля. Чтобы держать нас в повиновении, не нужны цепи и веревки. Наш страх того, что может случиться, гораздо более эффективен, чем любые физические средства сдерживания. Нам промыли мозги, чтобы мы отказались от нашего конституционного права носить оружие; чтобы мы предали саму нашу конституцию; чтобы позволили ООН осуществлять контроль над нашей внешней политикой, а МВФ управлять нашей налоговой и монетарной политикой; чтобы мы позволили президенту безнаказанно нарушать закон, вторгаться в другую страну и похищать ее главу государства. Короче, нам до такой степени промыли мозги, что мы как нация будем проглатывать любой беззаконный акт, творимый нашим правительством, почти не задавая вопросов.
Что касается меня, то я знаю, что скоро нам придется сражаться за то, чтобы вырвать нашу страну из-под гнета Комитета, или мы потеряем ее навсегда. Но когда дело дойдет до этого, многие ли возьмут в руки оружие? В 1776 году только 3% населения взялись за оружие против короля Георга III. Сегодня 3% будет совершенно недостаточно. Мы не должны позволить завести себя в тупики, ибо именно это планируют для нас те, кто манипулирует нашим сознанием, сталкивая нас с такой сложностью проблем, что мы просто не выдерживаем и уступаем всепроникающему давлению и вообще уходим от решений многих жизненно важных вопросов.
Мы назовем имена тех, кто входит в состав Комитета 300, но перед этим необходимо рассмотреть тесные и сложные взаимосвязи всех важных учреждений, компаний и банков, находящихся под контролем Комитета. Мы должны их четко обозначить, потому что именно эти люди решают, кто будет жить, а кто будет уничтожен как "бесполезный едок", где мы будем молиться Богу, что мы должны носить и даже что мы должны есть. Согласно Бжезинскому, мы должны быть под пристальным надзором ежечасно на протяжении 365 дней в году отныне и навсегда.
С каждым годом все больше и больше людей понимают, что нас предали изнутри, и это хорошо, ибо только благодаря знанию (knowledge), а это слово происходит от слова ВЕРА (belief), мы сможем нанести поражение врагу человечества. Пока нас отвлекали призраками Кремля, "троянский конь" занял позицию в Вашингтоне. Сегодня наибольшая опасность грозит свободным людям не из Москвы, а из Вашингтона. Мы должны сначала сокрушить ВНУТРЕННЕГО ВРАГА, и только после этого мы будем достаточно сильны, чтобы организовать наступление с целью стереть с лица земли коммунизм со всеми его сопутствующими "измами".
Администрация Картера ускорила крушение нашей экономики и нашей военной мощи; последнее было начато членом "Римского клуба" и "Люцис Траст" (Lucis Trust) Робертом С. Макнамарой. Вопреки своим обещаниям Рейган продолжил разрушение нашей индустриальной базы, начав с того места, где закончил Картер. Хотя нам необходимо поддерживать наш оборонный потенциал на должном уровне, мы не можем этого сделать ввиду слабой индустриальной базы; без хорошо развитого военно-промышленного комплекса мы не можем иметь жизнеспособную систему обороны. Комитет 300 понимает это, и с 1953 года он запустил в ход постиндустриальную политику нулевого роста, которая сейчас находится в полном расцвете.
Благодаря "Римскому клубу" наш технологический потенциал упал ниже уровня Японии и Германии - стран, над которыми мы вроде бы одержали победу во Второй Мировой войне. Как же это случилось? Из-за людей типа д-ра Александра Кинга и нашего ослепленного состояния ума нам не удалось вовремя осознать разрушение нашей системы образования и обучения. В результате нашей слепоты мы больше не обучаем инженеров и ученых в достаточном количестве, чтобы удерживаться среди индустриальных стран мира. Благодаря д-ру Кингу, человеку, которого в Америке знает очень мало людей, образование в США находится на самом низком уровне с 1786 года. Статистика "Института высшего образования" показывает, что навыки чтения и письма у учеников старших классов в США сейчас НИЖЕ, чем у детей в 1786 году.
То, с чем мы сталкиваемся теперь, - это не только потеря нашей независимости и самой основы нашей нации, но намного хуже - это возможность потери наших душ. Последовательное разрушение основ, на которых зиждется наша республика, создает пустоту, которую ринулись заполнять своими духовными суррогатами всякие оккультисты и сатанисты. Эту истину трудно воспринять и оценить, потому что это случилось не ВНЕЗАПНО. Если бы нас поразило внезапное потрясение, культурный и религиозный шок, мы бы стряхнули с себя свою апатию.
Но постепенность - и в этом суть фабианства - не дает возможности поднять тревогу. Вследствие того, что огромное большинство американцев не могут увидеть МОТИВАЦИИ в описываемых мной вещах, они не могут воспринять их, и поэтому к заговору относятся пренебрежительно и часто насмешливо. В стране создана запутанная ситуация путем ежедневного представления людям сотен возможностей, из которых они должны выбирать для себя самую выгодную. Мы пришли к такой ситуации, что если мотивация не будет выражена достаточно ясно, то любая информация будет отвергнута.
Это является одновременно и слабым и сильным звеном в заговорщицкой цепи. Большинство людей отвергают все, в чем не чувствуется понятных мотивов, поэтому заговорщики чувствуют себя в полной безопасности и поливают насмешками тех, кто указывает на надвигающийся кризис в нашей государственной и частной жизни. Однако, если мы сможем донести правду до достаточно большого числа людей, мотивационная блокировка сознания станет слабее, пока в конце концов не будет отброшена, так как все большее число людей будет приобщено правде, а расхожая отговорка, что "в Америке такое невозможно" потеряет свою силу.
Комитет 300 рассчитывает на нашу неповоротливую реакцию, он направляет её на им самим создаваемые события, и он не будет разочарован до тех пор, пока мы как нация будем реагировать на это так же, как сейчас. Мы должны превратить нашу реакцию на создаваемые кризисы в АДЕКВАТНЫЕ ответы путем выявления заговорщиков и разоблачения их планов, так чтобы все стало достоянием общественности. "Римский клуб" уже совершил ПЕРЕХОД К ВАРВАРСТВУ. Вместо того, чтобы ждать, пока нас "вознесут на небеса", мы должны остановить Комитет 300 прежде чем он достигнет своей цели превращения нас в узников "Нового Темного Века". Не надо надеяться на Бога, НАДО НАДЕЯТЬСЯ НА СЕБЯ. Мы должны предпринять необходимые действия.
Вся информация, которую я представляю в этой книге, получена в результате многолетних исследований, опирающихся на безупречные разведывательные источники. Ничего здесь не преувеличено. Все абсолютно точно и подтверждено фактами, поэтому не поддавайтесь инсинуациям врага, что все это, якобы, "дезинформация". В течение двух последних десятилетий я представлял информацию, которая оказывалась исключительно точной и которая объясняла много загадочных событий. Я надеюсь, что благодаря этой книге придет более лучшее, более ясное, более широкое осознание заговорщицких сил, нацеленных на эту нацию. Эта надежда осуществляется, так как все больше молодых людей начинают задавать вопросы и искать правду о том, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО происходит.
Людям трудно осознать, что эти заговорщики реальны и что они имеют ту власть, которую я и многие другие приписываем им. Многие писали и задавали вопрос, почему наше правительство ничего не делает, чтобы устранить эту ужасную угрозу цивилизации? Трудность в том, что наше правительство - ЧАСТЬ проблемы, часть заговора, и нигде и никогда это не становилось яснее, как во время президентства Буша. Конечно, Президент Буш точно знает, что Комитет 300 делает для нас. БУШ РАБОТАЕТ НА НЕГО. Другие писали: "Мы думали, что мы боролись с правительством". Конечно, это так, но за правительством стоит сила столь могущественная и всеохватывающая, что разведслужбы даже боятся упоминать об "Олимпийцах".
Доказательство существования Комитета 300 содержится в огромном количестве мощных учреждений, которые принадлежат ему и управляются им. Здесь перечислены некоторые из самых важных из них; над всеми ими стоит МАТЕРЬ ВСЕХ МОЗГОВЫХ ЦЕНТРОВ И ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ УЧРЕЖДЕНИЙ - "ТАВИСТОКСКИЙ ИНСТИТУТ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ" с его обширной сетью из сотен "филиалов".
"СТЭНФОРДСКИЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ" (STANFORD RESEARCH INSTITUTE)
"Стэнфордский исследовательский институт" (СИИ) был основан в 1946 году "Тавистокским институтом человеческих отношений". Стэнфордский центр был создан, чтобы помочь Роберту О. Андерсону и его нефтяной компании ARCO. Андерсон обеспечил Комитету 300 права на нефть на севере Аляски. В сущности, эта работа была слишком велика для "Аспенского института" Андерсона, поэтому возникла необходимость создания нового центра, и он был создан. Этим новым центром был СИИ. Аляска продала свои права за 900 миллионов долларов, сумму, относительно малую для Комитета 300. Губернатора Аляски заманили в СИИ для получения помощи и консультаций. Это было не случайностью, а результатом тщательного планирования и глубокой обработки.
Откликнувшись на призыв губернатора о помощи, три сотрудника Стэнфордского института организовали на Аляске учреждение, где они встретились с секретарем штата Аляска и руководителем Управления планирования штата. Фрэнсис Грихан (Francis Greehan), возглавлявший команду СИИ, уверил губернатора, что волнующая его проблема эксплуатации богатого нефтяного месторождения будет надежно решена СИИ. Естественно, Грихан не упоминал Комитет 300 или "Римский клуб". Менее чем за месяц Грихан собрал команду экономистов, ученых-нефтяников и специалистов по "новым наукам", число которых измерялось сотнями. Доклад СИИ губернатору насчитывал 88 страниц.
Это предложение было принято законодательным собранием Аляски практически без изменений. Грихан действительно сделал замечательно много для Комитета 300. Начав с малого, СИИ вырос в учреждение со штатом в 4000 человек и бюджетом более 160 миллионов долларов. Его президент Чарльз А. Андерсон был свидетелем этого роста во время своего пребывания в должности, как и профессор Уиллис Хармон, директор Центра СИИ по изучению социальной политики, где заняты сотни "специалистов по новым наукам", причем большинство ключевых сотрудников были переведены туда из лондонского филиала Тавистока. Одним из них был председатель правления и бывший агент британской разведки Давид Сарноф (David Sarnoff), который был тесно связан с Хармоном и его командой в течение 25 лет. Сарноф был чем-то вроде "сторожевого пса" головного института в Суссексе.
Стэнфордский институт утверждает, что он не дает моральной оценки проектам, которые он принимает в работу, исполняя заказы для Израиля и арабов, Южной Африки и Ливии, но как легко представить, такое отношение позволяет ему успешно устанавливать устойчивые тайные связи с иностранными правительствами, что ЦРУ находит весьма полезным. В книге Джима Риджуэя "ЗАКРЫТАЯ КОРПОРАЦИЯ" представитель СИИ Гибсон хвастает недискриминационной позицией СИИ. Не будучи включенным в списки "Федерального контрактного исследовательского центра" (Federal Contract Research Center), СИИ сегодня представляет собой огромнейший военный мозговой центр, оставляющий позади корпорации "Гудзонский институт" (Hudson Institute) и "Корпорацию Рэнд" (Rand Corporation). Среди специальных отделений СИИ есть экспериментальные центры по ведению химической и биологической войны.
Один из самых опасных видов деятельности Стэнфорда - операции по подавлению восстаний гражданского населения - именно такие разработки в духе книги "1984" правительство уже использует против своих граждан. Правительство США платит СИИ миллионы долларов ежегодно за такого рода весьма спорные "исследования". После студенческих протестов против проводившихся в СИИ экпериментов с химическим оружием, Стэнфорд "продал" себя частной группе за 25 миллионов долларов. Конечно, реально ничего не изменилось, СИИ остался Тавистокским проектом, и Комитет 300 все еще владеет им, но доверчивые люди кажется удовлетворились такой ничего не значащей косметической заменой.
В 1958 году появилось нечто совершенно новое. "Управление новейших исследований и продуктов" (Advanced Research Products Agency (ARPA)), агентство, выполняющее контрактные заказы Министерства обороны, обратилось к СИИ с совершенно секретным предложением. Джон Фостер из Пентагона сказал, что СИИ необходимо разработать программу защиты США от "технологических сюрпризов". Фостер хотел создать такие условия, при которых сама окружающая среда превращалась бы в оружие, т. е. он хотел иметь специальные бомбы, вызывающие извержения вулканов или землетрясения; кроме того, он планировал также исследовать модели поведения потенциальных противников, а также создавать новые минералы и металлы для использования в новых видах оружия. Проект был принят СИИ под кодовым названием "Шейки" (Shaky) [ 4 ].
Огромный электронный мозг "Шейки" был способен выполнять множество команд, его компьютеры были сконструированы для СИИ компанией IBM. 28 ученых работали над тем, что получило название "Расширение человека" ("Human Augmentation"). Компьютер IBM мог даже решать аналоговые задачи; он узнавал и идентифицировал ученых, работавших с ним. "Специальные применения" этой машины можно легче представить, чем описать. Бжезинский знал, о чем говорил, когда он писал "ТЕХНОТРОННУЮ ЭРУ".
СИИ тесно сотрудничает с десятками гражданских консультационных фирм, пытаясь применить военные технологии для ситуаций, возникающих внутри страны. Это не всегда удаётся, но по мере совершенствования технологий перспективы всепроникающего надзора, описанные Бжезинским, становятся реальностью. ОН УЖЕ СУЩЕСТВУЕТ И ИСПОЛЬЗУЕТСЯ, ХОТЯ ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ ПРИХОДИТСЯ ИСПРАВЛЯТЬ НЕБОЛЬШИЕ СБОИ. Одной из таких гражданских консультационных фирм была фирма "Шривер Макки Ассошиейтс оф Маклин" (Schriever McKee Associates of McLean) из штата Вирджиния, руководимая отставным генералом Бернардом А. Шривером (Bernard A. Schriever), бывшим шефом "Управления системами военно-воздушных сил", которое разработало ракеты "Титан", "Тор", "Атлас" и "Минитман".
Шривер создал консорциум, в который вошли компании "Локхид" (Lockheed), "Эмерсон Электрик" (Emmerson Electric), "Нортроп" (Northrop), "Контрол Дэйта" (Control Data), "Рейтеон" (Raytheon) и TRW под названием, "URBAN SYSTEM ASSOCIATES, INC." ("Партнеры по городским системам"). Каковы же были цели консорциума? Его целью было решение социальных и психологических "городских проблем" с помощью военных технологий, используя современные электронные системы. Интересно отметить, что в результате работы с "Urban System Associates" TRW стала крупнейшей компанией по сбору кредитной информации.
Все это показывает, что наша страна уже живет в условиях ТОТАЛЬНОГО НАДЗОРА, который является первым требованием Комитета 300. Ни одна диктатура, особенно в глобальных масштабах, не может функционировать без тотального надзора за каждым индивидуумом. СИИ реально готовился стать ключевой исследовательской организацией Комитета 300.
К восьмидесятым годам 60% контрактов СИИ были посвящены "будущему" с применением как в военных, так и в гражданских сферах. Его главными клиентами были "Дирекция оборонных исследований и техники" (Directorate of Defense Research and Engineering) Министерства обороны США, "Управление аэрокосмических исследований" (Office of Aerospace Research), работавшее по теме "Применение наук о поведении к управлению исследованиями" ("Applications of the Behavioral Sciences to Research Management"), Исполнительное управление Президента, "Управление по науке и технологии" (Office of Science and Technology), Министерство здравоохранения США. От имени Министерства здравоохранения СИИ вел программу "Образцы в ESDEA. Раздел I, тесты совершенствования чтения" ("Pattern in ESDEA Title I Reading Achievment Tests"). Другими клиентами были Министерство энергетики США, Министерство труда США, Министерство транспорта и Национальный научный фонд (ННФ) (National Science Foundation (NSF)). Особую важность представляла статья, разработанная для ННФ и озаглавленная "Оценка будущего и международные проблемы".
Cтэнфордский центр под руководством "Тавистокского института" в Лондоне разработал всеохватную и зловещую систему, которая получила название "Программа шпионажа в бизнесе" ("Business Intelligence System"). Ее подписчиками стали более 600 компаний в США и за рубежом. Программа охватывает такие исследовательские темы, как "Международные деловые отношения Японии", "Маркетинг потребления в период нестабильности", "Растущая угроза международного терроризма", "Сенсорная оценка продуктов потребления", "Электронная система переводов денег", " Электронно-оптические датчики", "Методы планирования исследований", "Оборонная прoмышленность США и источники капитала" (U.S. Defense Industry and Capital Availability). Ключевые компании Комитета 300, которые стали клиентами этой программы, включают в себя "Бехтел Корпорейшн" (Bechtel Corporation) (Джордж Шульц входил в состав её совета директоров), "Хьюлетт Паккард" (Hewlett Packard), TRW, "Бэнк оф Америка" (Bank of America), "Шелл", RCA, "Блит" (Blyth), "Истман Диллон" (Eastman Dillon), "Сага фудс корпорейшн" (Saga Foods Corporation), "Макдонелл Дуглас" (McDonnell Douglas), "Кроун Зеллербах" (Crown Zellerbach), "Уэллс Фарго Банк" (Wells Fargo Bank), и "Кайзер индастриз" (Kaiser Industries).
Но одной из самых зловещих программ СИИ, могущей нанести огромный ущерб путем изменения направления развития Соединенных Штатов, ущерб социальный, моральный, и религиозный, была программа Стэнфордского "Фонда Чарльза Ф. Кеттеринга" "ИЗМЕНЕНИЕ ОБРАЗА ЧЕЛОВЕКА" ("CHANGING IМАGES OF MAN") под официальным стэнфордским названием "Контракт Љ URH (489)-2150, Доклад о политических исследованиях Љ 4/4/74", подготовлен "Центром по изучению социальной политики" СИИ, руководитель Уиллис Хармон" ("Contract Number URH (489)-2150 Policy Research Report Number 4/4/74, Prepared by SRI Cеnter for the Study of Social Policy, Director Willis Harmon").
Доклад, занимающий 319 страниц, был написан 14 специалистами по новым наукам под руководством Тавистока и 23 высших контролеров, включая Б. Ф. Скиннера, Маргарет Мид, Эрвина Ласло и сэра Джефри Виккерса, высокопоставленного офицера британской разведки МИ-6. Следует напомнить, что его зять, сэр Питер Виккерс-Холл, был членом-основателем так называемого консервативного "Фонда наследия". Большая часть из 3000 страниц "рекомендаций", данных администрации Рейгана в январе 1981 года, была основана на материале, взятом из программы Уиллиса Хармона "ИЗМЕНЕНИЕ ОБРАЗА ЧЕЛОВЕКА".
Я удостоился привилегии получить копию доклада "ИЗМЕНЕНИЕ ОБРАЗА ЧЕЛОВЕКА" от моего коллеги-разведчика пять дней спустя после того, как доклад был принят правительством США. То, что я прочел, шокировало меня, ибо я понял, что смотрю на программу будущего Америки, которая не похожа ни на что, известное до сих пор. Нация должна быть запрограммирована на изменение и должна настолько привыкнуть к таким запланированным изменениям, что действительно глубокие изменения будут едва заметны. Мы так стремительно катимся вниз со времени написания "ЗАГОВОРА ВОДОЛЕЯ" ("THE AQUARIAN CONSPIRACY" - книжное название технической работы Уиллиса Хармона), что сегодня развод не вызывает осуждения, количество самоубийств стремительно растет и они почти никого не удивляют, отклонения от социальных норм и сексуальные извращения, упоминание о которых считалось вульгарным в приличном обществе, стали обычным явлением и не вызывают никакого особого протеста.
Как нация мы не заметили, что программа "Изменение образа человека" коренным образом изменила наш американский образ жизни. Мы оказались подавлены "уотергейтским синдромом". Некоторое время мы находились в шоке и отчаянии, узнав, что Никсон оказался дешевым проходимцем, который общался с мафиозными друзьями Эрла Уоррена в прекрасном доме, который они построили ему по соседству с его поместьем. Когда на наше сознание обрушивается слишком много "будущих потрясений" и заголовков новостей, мы впадаем в растерянность; или, скорее, огромный спектр возможностей выбора, с которыми мы ежедневно сталкиваемся, приводит нас в замешательство до такой степени, что мы уже не в состоянии сделать правильный выбор.
Хуже всего то, что после лавины шокирующих фактов преступлений среди высокопоставленных должностных лиц и трагедии вьетнамской войны наше общество, по-видимому, больше не желает знать правду. Такая реакция подробно описана в работе Уиллиса Хармона. Короче говоря, американская нация реагировала именно так, как было запрограммировано. Еще хуже то, что не желая принять правду, мы делаем шаг еще дальше: мы хотим, чтобы правительство оградило нас от правды.
Нам хотелось бы похоронить коррупционное зловоние администраций Рейгана и Буша под могильным слоем земли. Мы не хотели раскрытия преступлений, получивших названием "дело (или скандал) Иран - контрас". Мы позволяем президенту лгать нам о его местопребывании в период 20-23 октября 1980 года. И все-таки эти преступления по своему размаху намного превзошли все, совершенное Никсоном во время его пребывания на посту президента. Понимаем ли мы как нация, что мы стремительно катимся под гору без тормозов?
Нет, мы этого не понимаем. Как раз те люди, которые просто обязаны донести до американского народа правду о том, что частное, хорошо организованное "малое правительство" в Белом Доме совершает одно преступление за другим - преступления, которые ранят саму душу нации и подрывают республиканские устои, на которых она зиждется - как раз те люди и говорят нам, чтобы мы не беспокоили общественность такими вещами. "Мы действительно не хотим знать обо всех этих измышлениях" - вот стандартный ответ.
Когда высшее выборное должностное лицо страны в открытую ставит нормы ООН над Конституцией Соединенных Штатов - нарушение, достойное импичмента - большинство воспринимает это как "нормальное явление". Когда высшее должностное лицо страны начинает войну без объявления войны Конгрессом (этот факт почувствовали средства массовой информации), мы вновь принимаем это, вместо того, чтобы смело посмотреть правде в лицо.
Когда война в Персидском заливе, которую наш президент замышлял и планировал, началась, мы были не только счастливы от жесточайшей цензуры новостей, мы приняли ее всем сердцем, искренне считая, что она была "полезной для ведения войны". Наш президент лгал, Эйприл Гласпи (April Glaspie) лгала, Госдепартамент лгал. Они говорили, что война оправдана, потому что президента Хусейна предупреждали, чтобы он оставил Кувейт в покое. Когда телеграммы Гласпи в Госдепартамент были наконец опубликованы, сенаторы Соединенных Штатов один за другим выступили, требуя защитить проститутку Гласпи. Не имеет значения, что это были и демократы, и республиканцы. Мы, народ, позволили им избежать наказания за их гнусную ложь.
При таком отношении американского народа самые дикие мечты Уиллиса Хармона и его команды ученых становятся реальностью. "Тавистокский институт" ликовал, празднуя свой успех в деле разрушения самоуважения и самооценки этой когда-то великой нации. Нам сказали, что мы выиграли Войну в Заливе. Но большинство американцев еще не почувствовали, что победа стоила им самоуважения и чести нации. Они лежат, догнивая, в пустынных песках Кувейта и Ирака вместе с трупами иракских солдат, которых мы безжалостно и бессмысленно убили во время их согласованного отступления из Кувейта и Басры - мы не смогли сдержать нашего слова, оставаться верными которому мы были должны по Женевской конвенции и не должны были атаковать их. "Что вы хотите, - спрашивали нас контролеры, - победу или самоуважение? Вы не можете иметь и то, и другое".
Сто лет назад такое случиться не могло, а теперь это случилось и сопровождается полным безразличием. Мы не устояли в этой широкомасштабной всепроникающей войне, ведущейся против нашей нации Тавистоком. Как и немцы, сломленные "Управлением планирования стратегических бомбардировок", очень многие из нас не выдержали, и наша нация превратилась в то, о чем тоталитарные режимы прошлого могли только мечтать. "Вот, - сказали бы они, - нация, одна из самых больших в мире, которая не хочет знать правду. Нам больше не нужны ведомства пропаганды. Нам не нужно стараться скрывать правду от этой нации, они охотно отвергают ее по своему собственному желанию. Это никчемная нация".
Наша когда-то гордая Республика Соединенных Штатов Америки превратилась в сборище преступных организаций; история показывает, что они - признак начала тоталитаризма. Такова арена постоянных изменений, на которой находится Америка в конце 1991 года. Мы живем в загнивающем обществе, запрограммированном на смерть - в обществе без будущего. Мы даже не содрогнулись при известии ни о 4 миллионах бездомных, ни о 30 миллионах безработных, ни даже о 15 миллионах убитых младенцев (при абортах, перев.). Они - "отбросы эры водолея". Этот заговор столь отвратителен, что когда с ним сталкиваются лицом к лицу, то большинство не признает его существования, рационально объясняя эти события тем что, мол, "времена меняются...".
Именно такую реакцию и программируют в нас "Тавистокский институт" и Уиллис Хармон. Разрушение наших идеалов не вызывет протеста. Духовный и интеллектуальный потенциал нашего народа подорван! 27 мая 1991 года президент Буш сделал очень глубокое заявление, суть которого, по-видимому, была совершенно неверно истолкована нашими политическими комментаторами:
"Моральная сторона американской политики требует от нас следовать моральному курсу такого мира, где выбирается меньшее из зол. Это и есть реальный мир, не разделенный на черное и белое. Здесь очень мало моральных абсолютов".
Чего еще можно ожидать от президента, который, вероятно, является самым зловещим человеком, когда-либо занимавшим Белый Дом?
Подумайте над этим, вспомнив о его приказе военным похоронить заживо 12 000 иракских солдат. Подумайте над этим, вспомнив о продолжающейся войне и геноциде иракского народа. Президент Буш с удовольствием характеризовал президента Саддама Хуссейна как "Гитлера нашего времени". Он даже не представил ни одного мало-мальски правдоподобного доказательства своего утверждения. В этом просто не было необходимости. Президент Буш сделал заявление - и мы приняли это без вопросов. Подумайте над этим перед лицом правды - ведь он делал все это от имени американского народа, хотя сам тайно получал приказы от Комитета 300.
Но самое главное, обдумайте вот что: президент Буш и его покровители чувствуют себя настолько безнаказанными, что они больше не считают нужным скрывать свой зловещий контроль над американским народом или как-то лгать об этом. Из его заявления прямо следует, что он как наш лидер будет заключать всевозможные компромиссы с правдой, честью и достоинством, если его (и наши) управители посчитают это необходимым. 27 мая 1991 года президент Соединенных Штатов отменил все принципы нашей Конституции и смело провозгласил, что он более не связан ею. Это большая победа "Тавистокского института" и "Управления планирования стратегических бомбардировок", целью поражения которого вместо жилых кварталов немецких рабочих в 1945 году стала душа американского народа в войне, которая началась в 1946 году и продолжается по сей день.
Усиленное давление на нашу нацию с целью ее изменения стало оказываться "Стэнфордским исследовательским институтом" с начала шестидесятых годов. Наступление СИИ набирало силу и мощь. Включите свой телевизор, и вы увидите победу СИИ воочию: ток-шоу на тему самых интимных сексуальных подробностей, специальные видеоканалы, где безраздельно царят извращения, рок-н-ролл и наркотики. Там, где когда-то кумиром был Джон Уэйн, мы теперь имеем искусственную апологию человека (да и человека ли?) по имени Майкл Джексон - пародию на человеческое существо, которого почитают как героя, а он тем временем кружится, дрыгается, бормочет и визжит на телевизионных экранах миллионов американских домов.
О женщине, прошедшей через целую серию замужеств и разводов, средства массовой информации трубят на всю страну. Целые часы эфирного времени посвящаются то одной, то другой немытым наркоманским и декадентским рок-группам, их безумным звукам, сумасшедшим кривляниям, одежде и языковым извращениям. Мыльные оперы, где некоторые сцены приближаются к порнографическим, уже не вызывают комментариев. В шестидесятых годах такого не потерпели бы, сейчас же это считается нормой. Мы подверглись обработке тем, что "Тавистокский институт" называет "будущими шоками", причем это будущее УЖЕ НАСТАЛО, и мы уже настолько оглушены этими постоянными культурными шоками, что любой протест кажется бесполезным жестом, поэтому логически мы думаем, что нет никакого смысла протестовать.
В 1986 году Комитет 300 приказал усилить давление. Падение США было недостаточно быстрым. Соединенные Штаты начали процесс "признания" мясников Камбоджи, преступного режима Пол Пота, которые сами признали убийство 2 миллионов граждан Камбоджи. В 1991 году колесо сделало полный оборот. Соединенные Штаты пошли войной на дружественную нацию, которая была запрограммирована верить вашингтонским предателям. Мы обвиняли президента малой нации Ирака Саддама Хуссейна во всех грехах, НИ ОДИН ИЗ КОТОРЫХ ДАЖЕ ОТДАЛЕННО НЕ БЫЛ ПРАВДОЙ. Мы убивали и калечили их детей, мы оставили их голодать и умирать от всевозможных болезней.
В то же время мы послали эмиссаров Буша из Комитета 300 в Камбоджу ПРИЗНАТЬ ПРЕСТУПНЫХ МАССОВЫХ УБИЙЦ 2 МИЛЛИОНОВ КАМБОДЖИЙЦЕВ, которые были принесены в жертву эксперимента Комитета 300 по резкому сокращению населения (депопуляции) городов. То же самое произойдет в больших городах Соединенных Штатов в уже не столь отдаленном будущем. Теперь президент Буш и его подчиненная Комитету 300 администрация фактически говорят следующее: "Слушайте, люди, что же вы хотите от меня? Я говорил вам, что буду делать компромиссы, где посчитаю нужным, даже если придется переспать с полпотовскими убийцами. ТАК ЧТО - ЦЕЛУЙТЕ МОИ ЛЯЖКИ".
Уровень давления на общество с целью его изменения достигнет своего пика в 1993 году, и мы станем свидетелями сцен, которые раньше посчитали бы невозможными. Ошеломленная Америка будет реагировать, но очень слабо. Нас не беспокоит даже самая последняя угроза нашей свободе - персональные компьютерные карточки. Идеи книги "ИЗМЕНЕНИЕ ОБРАЗА ЧЕЛОВЕКА" Уиллиса Хармона слишком сложны для понимания большинства, поэтому прибегли к услугам Мэрилин Фергюсон, чтобы сделать их более понятными. Под вывеской "Эры Водолея" проходят стриптиз-шоу на сцене, а песня "Заря Эры Водолея" ("The Dawning of the Age of the Aquarius") заняла верхние строки хит-парадов и обошла весь мир.
Персональные компьютерные карточки, когда их полностью распространят, лишат нас нашей привычной окружающей среды, а, как мы увидим, окружающая среда означает намного больше, чем общепринятое значение этого слова. Соединенные Штаты получили сильнейшую моральную травму, которую не получала ни одна нация в мире, и самое худшее еще впереди.
Все происходит так, как распорядился Тависток и по планам стэнфордских "социологов". Времена не меняются - их меняют. Все изменения заранее запланированы и происходят в результате тщательно рассчитанных действий. Сначала мы изменялись медленно, но сейчас скорость изменения увеличивается. Соединенные Штаты превращаются из "одной нации под Богом" в многоязычный конгломерат под разными богами. США более не является "одной нацией под одним Богом". Основы Конституции потерпели поражение.
Наши предки разговаривали на одном языке, исповедовали одну религию - Христианство и придерживались общих идеалов. Не было чужаков в нашей среде; это пришло позднее как намеренно спланированная попытка расколоть страну на ряд разделенных национальностей, культур и вер. Если вы сомневаетесь в этом, пройдитесь в субботу по Ист Сайду Нью-Йорка или по Вест Сайду Лос-Анджелеса и оглядитесь вокруг. Соединенные Штаты стали несколькими нациями, пытающимися сосуществовать под общей системой правительства. Когда шлюзы иммиграции были широко раскрыты Франклином Д. Рузвельтом, кузеном главы Комитета 300, культурное потрясение вызвало большое замешательство и путаницу, в результате концепция "единой нации" перестала работать. "Римский клуб" и НАТО усугубили ситуацию. Формула "возлюби ближнего своего" не работает, если ваш ближний не такой "как вы сами".
Для создателей нашей Конституции те истины, которые они провозгласили для будущих поколений, были самоочевидны. Не будучи уверенными в том, что следующие поколения также найдут эти обязательные для исполнения истины самоочевидными, ОНИ ПРИНЯЛИСЬ ПОДРОБНО ТОЛКОВАТЬ ИХ. ПО-ВИДИМОМУ ОНИ БОЯЛИСЬ, ЧТО НАСТАНУТ ВРЕМЕНА, КОГДА ИСТИНЫ, КОТОРЫХ ОНИ ПРИДЕРЖИВАЛИСЬ, ПЕРЕСТАНУТ БЫТЬ САМООЧЕВИДНЫМИ. "Тавистокский институт человеческих отношений" сделал все, чтобы наступило то, чего так боялись создатели конституции США. Это время наступило с приходом Буша с его "отсутствием моральных абсолютов" и Новым Мировым Порядком Комитета 300.
Это является частью концепции социальных изменений, навязанной Америке. Концепция эта по словам Хармона и "Римского клуба" будет означать для американцев серьезные психологические травмы и все возрастающее давление. Общественные беспорядки, начавшиеся со времен создания Тавистока, "Римского клуба" и НАТО, будут продолжаться в США до тех пор, пока не будет достигнут предел этих изменений. Нации состоят из индивидуумов, и как у индивидуумов, у них есть психологический предел, после которого изменения невозможны, независимо от силы индивидуума или нации.
Эта психологическая истина была надежно подтверждена "Управлением планирования стратегических бомбардировок", которое рекомендовало бомбить жилые кварталы немецких рабочих до "предельной точки насыщения". Как упоминалось ранее, этот проект разрабатывался под эгидой страховой компании "Пруденшиал иншуранс компани" (Prudential Insurance Company), и сегодня никто не сомневается в том, что Германия потерпела поражение именно в результате этой операции. Многие ученые, работавшие над этим проектом, либо продолжают работы по "бомбардировке" Америки до "предельной точки насыщения", либо передали свои изощренные методы своим последователям.
Наследство, которое они оставили после себя, проявляется в том факте, что не мы сами потеряли свой путь как нация, но нас намеренно сбили с того пути, по которому нас более двухсот лет вели авторы Декларации независимости. Короче говоря, мы потеряли связь с нашими историческими корнями, утратили веру, которая вдохновляла многие поколения американцев на поступательное развитие нации, используя наследие создателей декларации независимости и конституции Соединенных Штатов. То, что мы потеряли свой путь, понятно всем, ищущим правду, какой бы горькой она ни была.
Руководимые Бушем с его "отсутствием моральных абсолютов", мы ползем непонятно куда как потерянная нация, и это проявляется в настроениях индивидуумов. Мы сотрудничаем с Комитетом 300 для нашего собственного краха и нашего порабощения. Некоторые чувствуют это и переживают сильную обеспокоенность. Различные теории заговора, с которыми они знакомы, по-видимому, не могут раскрыть им всё до конца. Это потому, что они ничего не знают об Иерархии Заговорщиков - Комитете 300.
Эти души, которые чувствуют глубокую обеспокоенность, которые чувствуют, что происходит нечто совершенно недолжное, все-таки не могут собрать свои силы в кулак для решения проблем, блуждая в темноте. Они заглядывают в будущее, которое ускользает от них. Американская мечта становится миражом. Они вкладывают свою веру в религию, но не предпринимают никаких шагов, чтобы подкрепить эту веру ДЕЙСТВИЕМ. Американцы никогда не переживали возрождения так, как переживали его европейцы в самый мрачный момент Темных Веков. Решительным ДЕЙСТВИЕМ они пробудили в себе дух преображения, результатом чего стало славное Возрождение.
Враг, который направил их к такому результату, решил в 1980 году нанести Соединенным Штатам удар такой силы, чтобы возрождение Америки оказалось бы невозможным. Кто же этот враг? Этот враг - не безликие "они". Враг четко определен как Комитет 300, "Римский клуб", НАТО и все их филиалы, мозговые центры и исследовательские организации, управляемые Тавистоком. Нет необходимости использовать слова "они" или "враг", кроме как для сокращения. МЫ ЗНАЕМ И КЕМ ЯВЛЯЮТСЯ "ОНИ", И КТО ВРАГ. Комитет 300 с его "аристократией" либерального истэблишмента восточного побережья США, его банками, страховыми компаниями, гигантскими корпорациями, фондами, коммуникационными сетями во главе с ИЕРАРХИЕЙ ЗАГОВОРЩИКОВ - ВОТ, КТО ВРАГ.
Эта сила осуществила большевистскую революцию и установила царство террора в России, развязала Первую и Вторую мировые войны, войну в Корее, войну во Вьетнаме, организовала кризисы в Родезии, Южной Африки, Никарагуа и на Филиппинах. Это тайное сверхправительство, которое осуществило направленный развал экономики США и окончательную деиндустриализацию страны, которая когда-то была величайшей индустриальной державой мира.
Америку сегодня можно сравнить с солдатом, вдруг заснувшим в пылу сражения. Мы, американцы, просто заснули и позволили ввергнуть себя в апатию, вызванную чрезмерными возможностями выбора. Эти изменения трансформируют окружающую нас среду, лишают нас воли к сопротивлению - мы становимся вялыми, апатичными и в конце концов засыпаем в разгар битвы.
Существует технический термин для этого состояния. Он называется "глубоко проникающее длительное напряжение". Искусство оказания влияния на большие группы людей посредством глубоко проникающего длительного напряжения было разработано "Тавистокским институтом" и его дочерними организациями в США: "Стэнфордским исследовательским институтом", "Рэнд корпорейшн" и еще, по меньшей мере, 150 исследовательскими учреждениями в США.
Д-р Курт Левин - ученый, разработавший эти дьявольские способы ведения войны - заставил среднего американского патриота сходить с ума по поводу различных теорий заговора, порождая у него чувство неуверенности, опасности, чувство одиночества и даже страха. Эти настроения возникают у него по мере того, как он пытается искать, но никак не может найти причину упадка и разложения, вызванные концепцией "ИЗМЕНЕНИЯ ОБРАЗА ЧЕЛОВЕКА". Он не способен ни распознать, ни тем более противостоять социальным, моральным, экономическим и политическим изменениям, которые он считает нежелательными и недопустимыми, но которые тем не менее становятся все интенсивней.
Имени д-ра Левина нет ни в одной книге по истории нашего истэблишмента, которые в конечном итоге являются записями событий главным образом с точки зрения правящего класса или победителей в войне. Поэтому я с гордостью представляю вам это имя. Как упоминалось выше, д-р Левин организовал "Гарвардскую психологическую клинику" и "Институт социальных исследований" под эгидой "Тавистокского института". Названия этих двух организаций не раскрывают их истинных целей.
Это напоминает мне о постыдном билле (законопроекте) о реформе законодательства о денежных знаках и монетном дворе, принятом в 1827 году. Название билля было достаточно безобидным или звучало безобидно, что было намеренно сделано его создателями. Посредством этого билля сенатор Джон Шерман предал нацию в руки международных банкиров. Предположительно, Шерман проталкивал билль "не прочитав его". Как мы знаем, истинная цель билля была в том, чтобы разрешить обращение не только серебряных, но и любых иных денежных знаков и монет и таким образом дать бесчестным банкирам неограниченную власть над кредитом нашей нации; этой власти банкиры ясно и четко лишались в недвусмысленных формулировках Конституции США.
Курт Левин дал "Тавистокскому институту", "Римскому клубу" и НАТО неограниченную власть над Америкой, на какую не должна иметь право ни одна организация, объединение или общество. Эти учреждения использовали узурпированную власть, чтобы разрушить волю нации к сопротивлению планам и намерениям заговорщиков, лишить нас плодов Американской Революции и направить нас на путь, ведущий прямо к Новым Темным Векам под властью Единого Мирового Правительства.
Помощниками Левина в осуществлении этой далеко идущей цели были Ричард Кроссман (Richard Crossman), Эрик Трист (Eric Trist), Г. В. Дикс (H. V. Dicks), Уиллис Хармон (Willis Harmon), Чарльз Андерсон (Charles Anderson), Гарнер Линдсей (Garner Lindsay), Ричард Прайс (Richard Price) и У. Р. Байон (W. R. Bion). Обратите внимание - эти имена никогда не появлялись в вечерних новостях; фактически они появлялись только в научных журналах, поэтому так мало американцев знают их и не представляют себе, что эти люди уже сделали и продолжают делать для США.
Президент Джефферсон однажды сказал, что ему жаль тех, кто думают, что они все знают о происходящих событиях, читая газеты. Британский премьер-министр Дизраэли сказал почти то же самое. Действительно, на протяжении веков правители наслаждались управлением из-за кулис сцены. Человек всегда чувствовал желание господствовать, и нигде и никогда это желание не было столь довлеющим, как в наше время.
Если бы это было не так, зачем нужны были бы тайные общества? Если бы нами правила открытая система, руководимая демократически выбранными чиновниками, какая нужда была бы в тайных масонских ложах в каждой деревне, поселке и городе США? Как может быть, чтобы франкмасонство действовало так открыто и в то же время так хорошо скрывало свои секреты? Мы не можем задать этот вопрос ни Девяти Неизвестным из Ложи Девяти Сестер (Nine Sisters Lodge) в Париже, ни их девяти коллегам в Ложе Четырех Корон (Quatuar Coronati) в Лондоне. Тем не менее эти 18 человек образуют часть еще более тайного правительства - "Королевского института международных дел", и далее - Комитета 300.
Как могло случиться, что франкмасонство шотландского обряда смогло идеологически обработать Джона Хинкли, чтобы он стрелял в президента Рейгана? Зачем нам такие тайные ордена, как "Рыцари Св. Иоанна Иерусалимского", "Круглый стол", "Группа Милнера" и прочие подобные тайные общества? Они образуют часть всемирной цепи управления и контроля, осуществляемого через "Римский клуб", "Королевский институт международных дел" и наконец напрямую самой Иерархией Заговорщиков - Комитетом 300. Эти тайные общества нужны потому, что дела их преступны и должны скрываться. Зло не может выдержать света правды.
В этой книге мы найдем почти полный список заговорщиков, их учреждений, организаций прикрытия и издательств. В 1980 году "заговор водолея" (Aquarian Conspiracy) был в расцвете, и его успех можно было видеть в каждом аспекте нашей частной и национальной жизни. Ошеломляющий рост бессмысленного насилия, серийных убийств, самоубийств подростков, несомненные признаки летаргии - "глубоко проникающее длительное напряжение" стало частью нашей новой окружающей среды, которая настолько же опасна, как и отравленный воздух, которым мы дышим.
Наступающая "эра водолея" захватила Америку врасплох. Мы как нация не были готовы к навязанным нам изменениям. Кто хоть раз слышал о Тавистоке, Курте Левине, Уиллисе Хармоне и Джоне Роулингсе Ризе? Они даже не находились на политической сцене Америки. Все, что мы смогли бы заметить, если бы мы вообще потрудились открыть глаза, было бы падение нашей способности противостоять будущим потрясениям, так как мы стали более утомлены, обессилены и вошли, наконец, в период психологического шока, за которым идет всеобщая апатия как внешнее проявление войны с применением "глубокого всестороннего проникновения".
"Эра водолея" лучше всего описана "Тавистокским институтом" как средство распространения нестабильности: "Есть три отчетливых фазы в отклике и реакции на стресс, которые проявляют большие социальные группы. Первая фаза - поверхностная; подвергнутое воздействию население будет защищать себя лозунгами; это не раскрывает источника кризиса и реального противостояния не происходит - следовательно кризис будет продолжаться. Вторая фаза - фрагментация, распад. Это происходит, когда кризис продолжается и общественный порядок надламывается и разрушается. Затем следует третья фаза, когда группа населения наконец входит в состояние "самореализации" и отворачивается от инспирированного кризиса. Далее следует слабая реакция, сопровождаемая активным синоптическим идеализмом и отмежеванием".
Кто станет отрицать, что колоссальный рост потребления наркотиков - каждый день "крэк" начинают употреблять тысячи новых наркоманов; шокирующий рост числа убийств младенцев (абортицид), которое намного превышает число жертв наших вооруженных сил в обеих мировых войнах, а также в корейской и вьетнамской войнах вместе взятых; открытое одобрение гомосексуалистов и лесбиянок, для защиты "прав" которых каждый год принимается все больше и больше законов; ужасная чума СПИДа, поразившая наши города; полный крах нашей системы образования; ужасающий рост числа разводов; уровень убийств, повергающий в ужас и неверие остальной мир; сатанинские серийные убийства; исчезновение тысяч маленьких детей, похищенных на улицах сексуальными извращенцами; обвал порнографии, сопровождаемый "разрешенностью" на телеэкранах - кто после всего этого станет отрицать, что наша страна находится в кризисе, которому мы не пытаемся противостоять и от которого отворачиваемся.
Люди, действующие из самых лучших побуждений и специализирующиеся на этих проблемах, возлагают значительную часть вины на недостатки системы образования или, скорее того, что в США носит такое название. Преступников сейчас много в возрастных группах 9-15 лет. Насильники - обычное явление среди 10-летних. Наши специалисты, наши союзы учителей, наши церкви говорят, что все это - следствие несовершенной системы образования. Об этом свидетельствует падение оценочных показателей. Специалисты сокрушаются по поводу того, что США сейчас занимают 39 место в мире по уровню образования.
Почему мы оплакиваем то, что является столь очевидным? НАША СИСТЕМА ОБРАЗОВАНИЯ БЫЛА ЗАПРОГРАММИРОВАНА НА САМОРАЗРУШЕНИЕ. ИМЕННО ДЛЯ ЭТОГО НАТО ПОСЛАЛО В США Д-РА АЛЕКСАНДРА КИНГА. ИМЕННО ЭТО БЫЛО ПРИКАЗАНО ОСУЩЕСТВИТЬ ДЖАСТИСУ ХУГО БЛЭКУ. ДЕЛО В ТОМ, ЧТО КОМИТЕТ 300, С ОДОБРЕНИЯ НАШЕГО ПРАВИТЕЛЬСТВА, ХОЧЕТ, ЧТОБЫ НАША МОЛОДЕЖЬ НЕ ПОЛУЧАЛА НАДЛЕЖАЩЕГО ОБРАЗОВАНИЯ. Суть образования, которое франкмасон Джастис Хуго Блэк (Justice Hugo Black), Александр Кинг, Гуннар Мердал (Gunnar Myrdal) и его жена намерены давать детям США, состоит в том, что ПРЕСТУПЛЕНИЕ ОКУПАЕТСЯ, А ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТЬ - ПРЕВЫШЕ ВСЕГО.
Они учат наших детей, что законы Соединенных Штатов применяются несправедливо, и именно так и должно быть. Наши дети десятилетиями воспитываются в этом духе на примерах коррупции; Рональд Рейган и Джордж Буш попали в сети алчности, которая полностью овладела ими. Наша система образования не пришла в упадок. Под руководством Кинга, Блэка и Мердалов она фактически достигла больших успехов, но все зависит от точки зрения, с которой мы смотрим на нее. Комитет 300 ВОСХИЩЕН нашей системой образования, он не позволит изменить ее ни на йоту.
Согласно Стэнфордскому институту и Уиллису Хармону, индуцированная духовная травма глубокого и всестороннего проникновения, частью которого является наше образование, наносится нам уже в течение 45 лет, но сколько людей осознают это коварное давление, оказываемое на наше общество, постоянную идеологическую обработку и промывание мозгов, которое происходит каждый день? Загадочные войны уличных банд, которые разразились в 1950-х годах в Нью-Йорке - пример того, как заговорщики могут создать любые подрывные элементы и управлять ими. Откуда возникли эти войны банд, никто не знал до 1980-х годов, пока исследователи не разоблачили тайных руководителей, которые управляли этим так называемым "социальным феноменом".
Войны уличных банд были тщательно спланированы Стэнфордом, чтобы намеренно ошеломить наше общество и вызвать волнения и беспокойства. К 1958 году было уже больше 200 банд. Их сделали популярными мюзикл и голливудский фильм "Вестсайдская история". После того, как эти банды целое десятилетие постоянно были в заголовках новостей, в 1966 году они вдруг неожиданно исчезли с улиц Нью-Йорка, Лос-Анджелеса, Нью Джерси, Филадельфии и Чикаго.
В течение целого десятилетия войн уличных банд общественность реагировала на них в соответствии с соответствующей программой Стэнфордского института; общество в целом не могло понять эту войну банд и реагировало неадекватно. Если бы нашлись мудрые люди, которые распознали бы в этих уличных войнах эксперимент Стэнфордского института по социальному инжинирингу и промывке мозгов, то заговор был бы раскрыт. Либо у нас нет квалифицированных специалистов, могущих реально оценивать происходящее - что очень маловероятно, либо их заставили молчать под угрозами. Сотрудничество средств массовой информации со Стэнфордским институтом привело к новой атаке на наш образ жизни в виде концепции "новой эры" ("нью-эйдж"), что было предсказано социальными инженерами и специалистами по "новым наукам" из Тавистока.
В 1989 году на улицах Лос-Анджелеса были вновь инспирированы войны уличных банд как средство создания условий для социальных изменений. В течение нескольких месяцев первых инцидентов банды начали размножаться - сначала десятками, затем сотнями на улицах Ист Сайда Лос-Анджелеса. Распространились наркотические притоны и безудержная проституция; продавцы наркотиков господствовали на улицах. Всех, кто вставал у них на пути, расстреливали. Вопли в прессе были громкими и долгими. Выбранная Стэнфордом большая целевая группа населения стала защищать себя лозунгами. Тависток называл это первой фазой, когда целевая группа не может определить источник кризиса.
Второй фазой гангстерской войны стала "фрагментация". Люди, не жившие в местах активности уличных банд, говорили: "Слава Богу, они нас не трогают". Кризис тем не менее продолжался, признавали его или нет, а общественный порядок в Лос-Анджелесе тем временем начал нарушаться. Как было запрограммировано Тавистоком, группы, не задетые войнами банд, "откололись, чтобы защитить себя", потому что источник кризиса не был установлен. Начался период так называемого процесса "неадекватной адаптации" и размежевания, обособления.
Что было целью уличных войн, кроме распространения наркотиков? Первое - показать целевой группе, что они не в безопасности, т.е. создать ощущение опасности. Второе - показать, что организованное общество беспомощно перед лицом такого насилия, и третье - вызвать признание того факта, что наш социальный порядок рушится. Нынешняя волна уличного насилия прекратится так же быстро, как и возникла, как только будут выполнены три фазы Стэнфордской программы.
Ярким примером обработки общества, чтобы оно приняло изменение, даже когда такое изменение признается нежелательным большой группой населения, было "явление" "БИТЛЗ". Группу "Битлз" привезли в США как часть социального эксперимента, который должен был подвергнуть большие группы населения промывке мозгов, о которой они даже не догадывались.
Когда Тависток доставил "Битлз" в США, никто представить себе не мог размах культурной катастрофы, которая должна была начаться вслед за этим. "Битлз" были составной частью "ЗАГОВОРА ВОДОЛЕЯ", живого организма, который произошел из "ИЗМЕНЕНИЯ ОБРАЗА ЧЕЛОВЕКА" ("Контракт Љ URH (489)-2150, Доклад о политических исследованиях Љ 4/4/74", подготовлен "Центром по изучению социальной политики" СИИ, руководитель Уиллис Хармон").
Феномен "Битлз" не был спонтанным молодежным бунтом против старой социальной системы. Наоборот, это был тщательно разработанный неуловимыми заговорщиками план ввода чрезвычайно разрушительного элемента в большую целевую группу населения, сознание которой планировалось изменить против ее воли. Вместе с "Битлз" в Америке были введены в оборот новые слова и выражения, изобретенные Тавистоком. Такие слова, как "рок" в отношении к музыкальным звукам, "тинэйджер" ("подросток"), "кул" (cool - "клевый"), discovered ("открытый", "обнаруженный") и "поп-музыка" были частью лексикона из кодовых слов, означающих принятие и употребление наркотиков. Эти слова пришли вместе с "Битлз" и появлялись везде, куда приезжали "Битлз", причем "тинэйджеры" сразу их "обнаруживали". Кстати, слово "тинэйджер" нигде не употреблялось до тех пор, пока на сцене не появились "Битлз" благодаря "Тавистокскому институту человеческих отношений".
Как и в случае уличных войн, эту задачу невозможно было решить без сотрудничества со средствами массовой информации, прежде всего с электронными СМИ. Особая роль отводилась пошлому типу Эду Салливану, который был специально подготовлен заговорщиками для той роли, которую он должен был сыграть. Никто не обратил бы внимания на шутовскую группу из Ливерпуля и на их двенадцати-атональную систему "музыки", если бы пресса не подняла бы вокруг них настоящий ажиотаж. Двенадцати-атональная система состояла из тяжелых повторяющихся звуков, взятых из музыки жрецов культов Диониса и Ваала и подвергнутых "современной" обработке Адорно (Adorno), близким другом королевы Англии и, следовательно, Комитета 300.
Тависток и его Стэнфордский Исследовательский Центр создали специальные слова, которые затем вошли в общее употребление в среде "рок-музыки" и ее любителей. Эти модные ключевые слова создали новую отколовшуюся от социума большую группу молодежи, которую посредством социальной инженерии и обработки заставили поверить, что "Битлз" - это действительно их любимая группа. Все созданные в контексте "рок-музыки" ключевые слова были предназначены для массового управления новой целевой группой, т. е. американской молодежью.
"Битлз" сработали прекрасно, вернее Тависток и Стэнфорд сработали великолепно, а "Битлз" просто реагировали как запрограммированные роботы "с небольшой помощью их друзей" ("with a little help from their friends") - кодовых слов для употребления наркотиков и доведения до "клевого" состояния. "Битлз" стали бросающимся в глаза "новым типом" - еще один перл Тавистокского жаргона - он появился незадолго до того, как "Битлз" создали новый стиль (экстравагантная одежда, прически и речь), который возмутил старшее поколение, что и планировалось. Это было частью процесса "фрагментации - неадекватной адаптации" разработанного и пущенного в ход Уиллисом Хармоном и его командой ученых-социологов и специалистов в области генной инженерии.
В деле эффективной промывки мозгов больших групп населения в нашем обществе решающая роль принадлежит печатным и электронным средствам массовой информации. Войны уличных банд закончились в Лос-Анжелесе в 1966 году, как только средства массовой информации прекратили их комментировать. Уличные банды начинают разбредаться по мере ослабления к ним внимания СМИ, а затем они бесследно исчезают. Как и в 1966 году проблема просто "выдохлась". Уличные банды исполнили свою задачу создания атмосферы нестабильности и опасности. Точно такой же сценарий ожидает и "рок" музыку. Будучи лишенной внимания средств массовой информации, она тихо займет свое место в истории.
Вслед за "Битлз", которых, между прочим, собрал вместе Тавистокский Институт, приехали и другие "Made in England" рок группы, для которых, как и для "Битлз", Тео Адорно писал всю культовую "лирику" и сочинял всю "музыку". Мне неприятно употреблять эти прекрасные слова в контексте "битломании"; это напоминает мне, как неправильно используется слово "возлюбленный", когда оно относится к грязному контакту между двумя гомосексуалистами, извивающимися в свинской похоти. Называть "рок" музыкой - такое же оскорбление музыки, как и "рок-лирика" - оскорбление языка.
Затем Тависток и Стэнфорд принялись за осуществление второй фазы работы, заказанной им Комитетом 300. Новая фаза поддала жару социальным изменениям в Америке. Так же быстро, как появились на американской сцене "Битлз", возникло и "разбитое поколение" (beat generation) - кодовые слова, предназначенные разделить и обособить общественные группы. Теперь СМИ сфокусировали свое внимание на "разбитом поколении". Новые слова тавистокского происхождения взялись, казалось бы, ниоткуда: "битники", "хиппи", "дети цветов" - эти слова прочно вошли в язык Америки. Стало популярным "выпадать из общества" (drop out), носить грязные джинсы и длинные немытые волосы. Представители "разбитого поколения" отрезали себя от остальной Америки. Они получили такую же дурную репутацию, как и более чистоплотные "Битлз".
Вновь созданная социальная группа и ее "стиль жизни" затянула миллионы молодых американцев в свой культ. Американская молодежь подверглась радикальной революции, даже не осознавая этого, в то время как старшее поколение беспомощно пребывало рядом, будучи не в состоянии установить источник кризиса и, следовательно, неадекватно реагируя на его проявления, которыми были всевозможные наркотики, марихуана, а позднее лизергиновая кислота. "ЛСД" была "как нельзя кстати" предоставлена для них швейцарской фармацевтической компанией SANDOZ, после того как один из ее химиков Альберт Хоффман открыл синтез эрготамина - одного из мощнейших изменяющих сознание наркотиков. Комитет 300 финансировал этот проект через один из своих банков S. C. Warburg, а в Америку наркотик завез философ Олдос Хаксли.
Новый "чудо-наркотик" начали быстро распространять в "пробных" упаковках, бесплатно раздаваемых в колледжах и на "рок" концертах по всей территории Соединенных Штатов, в результате чего именно ЛСД стал катализатором широкого распространения наркотиков. Здесь сразу встает настоятельный вопрос: а что делало в это время "Управление по борьбе с наркотиками" (УБН) (Drug Enforcement Agency (DEA))? Имеются неоспоримые косвенные доказательства, показывающие, что УБН знало, что происходит, но ему было приказано не вмешиваться.
По мере того, как все больше британских "рок-групп" прибывало в США, рок концерты стали обязательным элементом повседневной жизни американской молодежи. В тандеме с этими "концертами" пропорционально росло и потребление молодежью наркотиков. Дьявольский бедлам тяжелых ударных звуков глушил сознание слушателей до такой степени, что любого из них можно было легко убедить попробовать новый наркотик лишь потому, что "все делают это". Пример окружающих сверстников - очень сильное оружие. "Новая культура" получила максимально возможное освещение в средствах массовой информации, причем это не стоило заговорщикам ни цента.
Сильное негодование ряда гражданских лидеров и церковных деятелей по поводу нового культа было направлено против его РЕЗУЛЬТАТОВ, а не против ПРИЧИН. Критики рок-культа совершили те же самые ошибки, которые были сделаны в период "сухого закона": они критиковали правоохранительные органы, учителей, родителей - кого угодно, только не заговорщиков.
Поскольку меня переполняет чувство гнева и негодования в отношении этой великой наркотической чумы, я не прошу у читателя извинений за использование слов, совершенно для меня не характерных. Одним из самых мерзких наркотических гадов во всей Америке является Алан Гинзберг (Alan Ginsberg). Этот Гинзберг, не затратив ни цента, разрекламировал ЛСД на всю страну, хотя в обычных обстоятельствах такая реклама на телевидении стоила бы миллионы долларов. Эта бесплатная реклама наркотиков, и прежде всего ЛСД, достигла своего пика в конце шестидесятых годов благодаря абсолютно добровольной поддержке СМИ. Эффект массовой рекламной кампании Гинзберга был ужасающим; американская общественность подверглась сразу целому ряду "культурных шоков будущего".
Подвергнутые воздействию лавинообразного потока информации и чрезмерной стимуляции (я хочу снова напомнить, что это - тавистокский жаргон, почерпнутый из тавистокских практических пособий), мы были захвачены этим потоком, а, достигнув определенной критической стадии, наше сознание стало просто впадать в апатию, будучи уже не в силах переваривать эти информационные сверхдозы - то есть, "глубокое всестороннее проникновение" достало нас. Гинзберг претендовал на звание поэта, но никто из тех, кто пытался стать поэтом, не писал большей ерунды и вздора. Поставленная перед Гинзбергом задача почти не имела отношения к поэзии - его главной задачей было навязать целевой группе населения новую субкультуру.
В помощь Гинзбергу приставили Нормана Мейлера, писателя того сорта, что регулярно проводят время в психушках. Мейлер был любимцем левацкой голливудской тусовки и поэтому у него не было проблем с получением максимума телевизионного времени для Гинзберга. Естественно, Мейлер должен был иметь благовидный предлог - даже он не мог открыто пропагандировать истинные намерения Гинзберга. Поэтому был предпринят следующий маневр: Мейлер вел "серьезные" беседы с Гинзбергом перед камерой о поэзии и литературе.
Этим методом получения широкой и бесплатной телевизионной рекламы стали пользоваться все рок-группы и концертные продюсеры, последовавшие примеру Гинзберга. Магнаты электронных средств проявляли щедрость, когда надо было дать бесплатное эфирное время этим грязным червеобразным существам и их еще более грязным произведениям и гнусным идеям. Без рекламы этих жутких грязноязычных "альбомов", без щедрой помощи печатных и электронных средств массовой информации, торговля наркотиками не смогла бы распространиться так быстро, как это было в конце шестидесятых и начале семидесятых годов, и вероятно, она была бы ограничена несколькими малыми местными районами.
Гинзбергу удалось выступить в нескольких телепередачах, транслировавшихся на всю страну, где он превозносил достоинства ЛСД и марихуаны под прикрытием "новых идей" и "новой культуры", развивающихся в мире искусства и музыки. Не уступая электронным средствам массовой информации, поклонники Гинзберга писали пылкие статьи об "этом ярком человеке" в колонках по искусству и светской жизни всех самых крупных газет и журналов Америки. Никогда еще в истории газет, радио и телевидения не было такой широковещательной рекламной кампании, на которую ее вдохновители из "Заговора Водолея", НАТО и "Римского клуба" не затратили ни копейки. Это была абсолютно бесплатная реклама ЛСД, только слегка замаскированная под видом "искусства" и "культуры".
Один из самых близких друзей Гинзберга Кенни Лав (Kenny Love) опубликовал в "Нью-Йорк таймс" статью на пять страниц. Методология Тавистока и Стэнфорда гласит следующее: если необходимо разрекламировать что-то такое, что общественность еще не полностью приемлет вследствие недостаточной промывки мозгов, то следует заказать статью, раскрывающую все аспекты данного вопроса. Другой метод состоит в организации телевизионных ток-шоу в прямом эфире, в которых группа экспертов рекламирует продукты или идеи под видом их "обсуждения". Участники шоу демонстрируют различные точки зрения, сторонники и противники высказываются за или против. Когда все заканчивается, обсуждавшийся вопрос прочно застревает в сознании публики. В начале семидесятых годов это было новинкой, сегодня это стандартная практика всех процветающих ток-шоу.
Пятистраничная статья Лава, восхваляющая ЛСД и Гинзберга, незамедлительно была напечатана в "Нью-Йорк таймс". Если бы Гинзберг попытался купить такую же площадь в рекламных полосах газеты, это стоило бы ему не менее 50 000 долларов. Но у Гинзберга не было ни малейшего повода для беспокойства; благодаря своему другу Кенни Лаву Гинзберг получил широкую рекламу совершенно бесплатно. С помощью таких газет, как "Нью-Йорк таймс" и "Вашингтон пост", находящихся под контролем Комитета 300, этот вид бесплатной рекламы применяется для любого вопроса, особенно если нужно внедрить в общество декадентский стиль жизни - наркотики, гедонизм - все, что может сбить с истинного пути американский народ. После пробной попытки с Гинзбергом и с ЛСД стандартной практикой Комитета 300 стало обращение к главным газетам США с требованием предоставить бесплатную рекламу тем людям и идеям, которые они внедряют в общество.
Хуже того - или лучше (это зависит от точки зрения) - агенство печати "Юнайтед пресс" подхватило бесплатную рекламу Кенни Лава в пользу Гинзберга и ЛСД и передало ее по телексу в СОТНИ газет и журналов по всей стране под видом "новостей". Даже такие респектабельные журналы как "Харперс Базар" и "ТАЙМ" представили Гинзберга как человека достойного внимания и уважения. Если бы такая общенациональная реклама была предоставлена Гинзбергу и распространителям ЛСД рекламными агентствами, то общие затраты на нее составили бы по меньшей мере один миллион долларов в ценах 1970 года. Сегодня же эта цена была бы не менее 15-16 миллионов долларов. Не удивительно, что я называю средства массовой информации "шакалами".
Я предлагаю вам попробовать найти какой-нибудь канал массовой информации, посредством которого можно было бы предать огласке материалы о Федеральной резервной системе США (ФРС) [ 5 ]. В свое время я предпринял такую попытку. Я предлагал свою статью, которая представляла собой убедительное разоблачение величайшего на свете мошенничества, всем крупным газетам, телевизионным каналам, радиостанциям, журналам, а также ведущим нескольких ток-шоу. Некоторые из них давали обнадеживающие обещания - "дайте нам примерно неделю, и мы свяжемся с вами". Естественно, никто со мной не связался, а статья так и не появилась на страницах газет и журналов. Было такое ощущение, что на меня и на проблему, которую я пытался осветить, наброшено покрывало молчания, что и было на самом деле.
Без истошной истерии средств массовой информации и без практически круглосуточной рекламы хиппово-битниковый культ рок-музыки и наркотиков никогда не прижился бы в обществе; он так и остался бы на уровне маргинального бреда. "Битлз" со своими бренчащими гитарами, идиотскими выражениями, наркотическим жаргоном и дурацкими нарядами никогда бы не поднялись выше уровня уличных клоунов. Но вместо этого пропаганда "Битлз" в средствах массовой информации доходила до уровня "точки насыщения", в результате чего США переживали один культурный шок за другим.
Люди, скрытые в мозговых центрах и исследовательских институтах, чьи имена и лица известны лишь очень узкому кругу, позаботились о том, чтобы пресса сыграла свою роль. И наоборот, важная роль средств массовой информации в сокрытии сил, стоящих за будущими культурными потрясениями, гарантирует, что источник кризиса никогда не будет обнаружен. Так наше общество приведено в состояние безумия с помощью психологических шоков и напряжений. "Доведенные до безумия" - выражение, взятое из тавистокского практического пособия. Скромно начав в 1921 году, Тависток в 1966 году оказался готовым начать мощную и необратимую культурную революцию в Америке, которая не закончена и до сих пор. "Заговор водолея" - ее составная часть.
Считалось, что после такой обработки страна вполне созрела для распространения наркотиков в масштабах, сопоставимых с эпохой "сухого закона", причем на этом планировалось сделать огромные деньги. Это тоже было неотъемлемой частью "Заговора водолея". Распространение наркотиков было одной из проблем, изучавшихся в "Исследовательском центре научной политики" при Суссекском университете в Тавистоке. Он был известен как центр "шоков будущего" - это название особой "психологии, ориентированной на будущее", предназначенной манипулировать целыми группами населения, чтобы вызвать у них "шоки будущего". Это было первое из нескольких подобных учреждений, созданных Тавистоком.
"Шоки будущего" представляют собой серию событий, которые происходят так быстро, что человеческий мозг оказывается не в состоянии осмысливать информацию. Как я указывал ранее, наука продемонстрировала, что сознание имеет четкие пределы осмысления как в отношении количества изменений, так и в отношении их природы. После серии непрерывных шоков целевая группа населения входит в такое состояние, когда ее члены больше не желают делать выбор в меняющихся обстоятельствах. Ими овладевает апатия, которой часто предшествуют бессмысленные насилия, наподобие лос-анжелесских войн уличных банд, серийных убийств, изнасилований и похищений детей.
Такая группа становится легко управляемой, она будет без сопротивления подчиняться любым приказам, что и является целью такой обработки. "Шоки будущего" по определению "Исследовательского центра научной политики", "представляют собой физический и психологический надлом, возникающий вследствие перенапряжения той части человеческого сознания, которая отвечает за принятие осмысленных решений". Это - тавистокский жаргон, взятый непосредственно из тавистокских практических пособий, которые я получил без их ведома.
Подобно тому, как в перегруженной электрической сети перегорает предохранитель, точно так же перегорают "предохранители" и у людей. Медицина только начинает приближаться к пониманию этого синдрома, хотя Джон Роулинг Риз проводил эксперименты в этой области еще в двадцатых годах. Установлено, что у обработанной целевой группы "предохранители" готовы "перегореть", и члены этой группы начинают употреблять наркотики как средство избежать постоянной необходимости делать осмысленный выбор. Вот отчего употребление наркотиков так быстро распространилось среди американского "бит-поколения". То, что началось с "Битлз" и бесплатных пробных доз ЛСД, переросло в наркотическое цунами, захлестнувшее Америку.
Торговля наркотиками контролируется с самых верхних уровней иерархии Комитета 300. Она была начата "Британской ост-индской компанией", примеру которой сразу же последовала "Голландская ост-индская компания". Обе эти компании контролировались "Советом 300". Список имен членов и акционеров "Британской ост-индской компании" как две капли воды похож на список пэров Дебреттса. Компания учредила "Китайскую внутреннюю миссию", задачей которой было пристрастить к опиуму китайских крестьян или кули, как их называли. Это создало рынок для опиума, который и был заполнен "Британской ост-индской компанией".
Сходным образом Комитет 300 использовал "Битлз" для популяризации "социальных наркотиков" среди американской молодежи и голливудской тусовки. Эд Салливан был направлен в Англию чтобы познакомиться с первой "рок-группой" тавистокского института, которая нанесла визит в США. После этого Салливан вернулся в Америку чтобы выработать стратегию для электронных средств массовой информации по "упаковке" и "подаче" группы. Без полного содействия электронных СМИ и Эда Салливана на "Битлз" и их "музыку" публика не обратила бы никакого внимания. Вместо этого наша национальная жизнь и сам дух Соединенных Штатов были бесповоротно изменены.
Сейчас, когда мы уже многое знаем, становится понятным, насколько успешной была рекламная кампания "Битлз" по распространению наркотиков. От публики тщательно скрывался тот факт, что музыку и тексты для "Битлз" писал Тео Адорно. Основная функция "Битлз" состояла в том, чтобы их "открыли" "тинэйджеры" (подростки, пер.), на которых затем обрушивался непрерывный поток "битловской музыки" до тех пор, пока у них не вырабатывалось убеждение, что эти звуки им нравятся, в результате чего они принимали и эту музыку, и все, что с ней связано. Ливерпульская группа вполне оправдала ожидания и "с небольшой помощью от своих друзей" (фраза из их песни, перев.), т. е. с помощью веществ, которые мы называем наркотиками, создала целый новый класс молодых американцев по точному образцу, заказанному тавистокским институтом.
Тависток создал отчетливо распознаваемый "новый тип", который должен был действовать как распространитель наркотиков. "Китайская внутренняя миссия" "христианских миссионеров" уже не годилась в условиях 1960-х годов. "Новый тип" - фраза из социологического жаргона; она означает, что "Битлз" создали новые социальные образцы, главной целью которых было популяризировать и довести до уровня обыденности употребление наркотиков, новые вкусы в одежде и прическах, которые радикально выделяли молодежь из среды старшего поколения, как было предусмотрено Тавистоком.
Необходимо отметить намеренно вызывающий разделение язык, внедренный Тавистоком. "Тинэйджерам" и в голову не могло прийти, что все "нетрадиционные" ценности, к которым они стремятся, были тщательно разработаны пожилыми учеными в мозговых центрах Англии и Стэнфорда. Они были бы потрясены, обнаружив, что большая часть их "клевых" привычек и выражений была специально создана группой пожилых социологов!
Роль средств массовой информации в распространении наркотиков в национальном масштабе была и остается чрезвычайно важной. Когда СМИ внезапно прекратили освещение войн уличных банд, эти банды как социальный феномен просто исчезли - последовала новая "эра наркотиков". СМИ всегда выступали в качестве катализаторов "новых веяний", и в то время их внимание было сосредоточено на наркотиках и их распространителях. "Поколение битников" - еще одна фраза, изобретенная в Тавистоке в рамках усилий по осуществлению социальных изменений в США.
Употребление наркотиков стало составной частью повседневной жизни в Америке. Эта разработанная Тавистоком программа была подхвачена миллионами молодых американцев, и старшее поколение начало думать, что Америка подверглась естественной социальной революции, будучи не в состоянии уразуметь, что перемены в их детях были не спонтанным процессом, но результатом чисто искусственных воздействий с целью изменения социальной и политической жизни Америки.
Наследники "Британской ост-индской компании" были восхищены успехом своей программы распространения наркотиков. Их "подопечные" прочно "сели" на лизергиновую кислоту (ЛСД), любезно предоставленную патронами наркоторговли, такими как Олдос Хаксли и уважаемая швейцарская компания Sandoz, финансируемая великой банкирской династией Варбургов. Новый "чудо-наркотик" широко и бесплатно распространялся на всех рок-концертах и в колледжах в пробных пакетиках. Само собой напрашивается вопрос: а чем же в это время занималось ФБР?
Цель "Битлз" стала совершенно ясна. Наследники "Британской ост-индской компании" в высшем обществе Лондона должно быть чувствовали себя великолепно, когда в их состояния потекли новые миллиарды долларов. С приходом "рока" (мы будем впредь употреблять это слово для краткого обозначения злодейской сатанинской музыки Адорно) был отмечен чудовищный рост употребления наркотиков, в особенности марихуаны. Весь наркобизнес был развернут под контролем и управлением "Исследовательского центра научной политики".
Руководили этим центром Лиланд Брэдфорд (Leland Bradford), Кеннет Дамм (Kenneth Damm) и Рональд Липперт (Ronald Lippert), под чьим высококвалифицированным руководством было подготовлено немало специалистов по "новым наукам" для того, чтобы вызывать у людей "шоки будущего". Одним из основных таких "шоков" является резкий рост потребления наркотиков американскими тинэйджерами. Концептуальные работы "Исследовательского центра научной политики", навязанные в качестве неофициальных рабочих инструкций различным правительственным агентствам, включая "Агентство по борьбе с наркотиками" (официальный перевод названия Drug Enforcement Agency, которое вполне можно перевести как "Агентство по принудительному внедрению наркотиков", что более соответствует действительности - пер.), диктуют им ход разрушительной "войны с наркотиками" ("drug war" - что можно перевести как "наркотическая война" - пер.), которая якобы ведется администрациями Рейгана и Буша.
Это было прелюдией тех методов, которые используются сегодня для управления Соединенными Штатами различными комитетами и советами, а также тайным "внутренним правительством", вскормленных на тавистокских концепциях, которые они искренне принимают за свои собственные мнения. Эти "неизвестные" принимают решения, которые навсегда изменят наши формы государственного управления и качество жизни в США. Посредством "кризисной адаптации" мы изменились настолько, что уже не осталось почти ничего общего между современным обществом и американцами пятидесятых годов. Кроме того, изменилась наша окружающая среда.
В наши дни много говорят об окружающей среде, и хотя при этом главным образом имеют в виду зеленые леса, чистые реки и свежий воздух, существует другая окружающая среда, не менее важная, а именно - наркотическая окружающая среда. Окружающая среда нашего стиля жизни отравлена; наше мышление отравлено. Наша способность управлять собственной судьбой отравлена. Мы столкнулись с изменениями, которые отравили наше мышление до такой степени, что мы не знаем, что делать вообще. "Среда перемен" уродует нацию; мы совершенно не контролируем ситуацию, и это вызывает беспокойство и замешательство.
Вместо индивидуальных решений, мы ищем сейчас групповые решения наших проблем. Мы не используем наши собственные ресурсы для решения проблем. Главной причиной этого является резкий рост употребления наркотиков. Все это является результатом намеренной стратегии, разработанной специалистами по "новым наукам" и "социальными инженерами", которая нацелена на самое уязвимое место - на наше представление о самих себе, на то, как мы сами себя воспринимаем. Такая обработка сознания приводит к тому, что мы становимся как стадо овец, которых ведут на убой. Наша психика истощена постоянной необходимостью выбора из предлагаемого множества вариантов, и мы в конце концов впали в полную апатию.
Нами манипулируют злонамеренные люди, а мы не догадываемся об этом. Особенно это верно в отношении торговли наркотиками, и мы находимся сейчас в переходном состоянии, когда нас заставят отказаться от действующей конституционной формы государственного управления. Администрация Буша уже сделала гигантский шаг в этом направлении. Хотя еще остаются люди, которые, несмотря на все свидетельства обратного, упорно твердят, что "в Америке это невозможно", фактом является то, что ЭТО УЖЕ ПРОИЗОШЛО. В результате непрекращающегося давления мы окончательно утратили волю к сопротивлению. Мы будем сопротивляться - говорят некоторые из нас - но реально делать это будут очень немногие, и мы всегда будем в меньшинстве.
Торговля наркотиками коварно изменила нашу окружающую среду. Так называемая "война с наркотиками" - фарс; ее масштабы таковы, что наследники "Британской ост-индской компании" ее просто не замечают. В дополнение к компьютеризации, мы подвергнуты почти тотальной "промывке мозгов" - мы полностью лишены способности сопротивляться навязываемым изменениям. Все это означает формирование еще одной "окружающей среды", КОНТРОЛЮ НАД ЛИЧНОСТЬЮ, известной также как контроль за личной информацией, без которого правительства не могут играть в свои игры.
Дело обстоит таким образом, что мы, народ, не имеем никакой возможности узнать, какая информация о нас находится в распоряжении правительства. Правительственные компьютерные файлы совершенно не доступны для общественного контроля. Неужели мы все еще тупо верим, что личная информация неприкосновенна? Помните - в каждом обществе есть богатые и могущественные семьи, которые контролируют правоохранительные органы. Не думайте, что если эти семьи захотят разузнать что-либо о нас, они не смогут это сделать. Это семьи, которые чаще всего входят в Комитет 300.
Возьмите, например, Киссинджера, который имеет свои собственные досье на сотни и тысячи людей не только в США, но и во всем мире. Находимся ли мы в списке врагов Киссинджера? Думаете, это притянуто за уши? Отнюдь. Возьмите Масонскую ложу П2 и "Комитет Монте Карло", которые имели такие списки с тысячами имен. Между прочим, Киссинджер - среди них. Есть и другие "частные" разведслужбы, например, ИНТЕЛ, с которыми мы встретимся позднее.
Один из каналов поставки героина в Европу проходит через княжество Монако. Героин прибывает с Корсики на паромах, которые летом совершают огромное количество рейсов между Корсикой и Монте Карло. Ни грузы, ни пассажиры при этом абсолютно не подвергаются проверке. Поскольку между Францией и Монако нет охраняемой границы, наркотики, особенно героин или частично переработанный опиум, потоком идут через открытую границу Монако в лаборатории во Франции. Если прибывает уже чистый героин, он напрямую направляется распространителям.
Семья Гримальди занимается контрабандой наркотиков уже в течение нескольких столетий. Вот один эпизод из недавней истории семьи: князя Ранье обуяла жадность, он стал брать с контрабанды наркотиков слишком большие комиссионные и не остановился после трех серьезных предупреждений. За это его жена княгиня Грейс была убита в "автокатастрофе". Емкость с тормозной жидкостью в ее "Ровере" была отрегулирована таким образом, что каждый раз при нажатии на тормоз из него вытекала определенная порция жидкости, так что когда машина вышла на самый опасный участок горной дороги с крутыми поворотами, тормоза уже не работали, и машина на полной скорости рухнула в пропасть.
Агенты Комитета 300 сделали все возможное, чтобы скрыть правду об убийстве княгини Грейс. Ее автомобиль и по сей день находится у французской полиции, он стоит под тентом на трейлере, к которому запрещено даже приближаться.
Торговля наркотиками, контролируемая Комитетом 300, представляет собой преступление против человечности, но обработанные и расслабленные годами беспрерывных бомбардировок, осуществляемых Тавистокским Институтом, мы более или менее приняли нашу измененную окружающую среду, считая торговлю наркотиками "слишком большой" проблемой, чтобы с ней справиться. Это не так. Если мы смогли мобилизовать целую нацию, снарядить и послать в Европу миллионы американских солдат, чтобы сражаться в войне, в которую мы не должны были вмешиваться, если мы смогли нанести поражение крупной державе, значит мы можем уничтожить и торговлю наркотиками, используя тактику Второй Мировой Войны.
Проблемы снабжения и инфраструктуры, которые необходимо было решить, вступая во Вторую Мировую Войну, даже и сегодня поражают воображение.
И все-таки мы успешно разрешили все проблемы. Почему же тогда невозможно победить точно известного врага, гораздо меньшего и более слабого, чем Германия, имея гораздо более совершенное оружие и технику? Истинная причина процветания наркоторговли заключается в том, что она контролируется самыми высокопоставленными семьями в мире как часть гигантской скоординированной машины, с помощью которой делаются деньги.
В 1930 году британский капитал, вложенный в Южную Америку, превысил капиталовложения в британские "доминионы". Грэхэм, видный специалист по британским инвестициям за рубежом, утверждал, что британские вложения в Южной Америке "превысили один триллион фунтов стерлингов". Вспомните, это был 1930 год, и один триллион фунтов тогда было потрясающей суммой. Какова причина таких громадных инвестиций в Южную Америку? Если сказать одним словом - наркотики.
Плутократия, контролирующая британские банки, держала в руках денежные вожжи и тогда, как и теперь, организовывала надежнейшее прикрытие для своего грязного бизнеса. Никто никогда не мог схватить их за их грязные руки. Они всегда имели и имеют людей, принимающих на себя вину, если дело идет неправильно. И тогда, и теперь связи с торговлей наркотиками были скрытыми. Никто никогда не мог бросить даже легкую тень на "благородные" семьи Британии, члены которых состоят в Комитете 300.
Большое значение имеет то, что только 15 членов Парламента контролировали эту огромную империю; из них самыми выдающимися были семьи сэра Чарльза Барри и Чемберлена. Эти финансовые суперлорды вели операции в таких местах, как Аргентина, Ямайка и Тринидад, которые стали для них бездонными источниками денег благодаря торговле наркотиками. В этих странах британские плутократы держали "туземцев", как они их презрительно называли, на скудном содержании, едва выше рабского. На наркоторговле в странах карибского бассейна были сколочены огромные состояния.
Плутократы прятались за такими фасадными компаниями, как Trinidad Leaseholds Limited, но их РЕАЛЬНОЙ ЦЕЛЬЮ всегда были и остаются наркотики. Мы видим это и сейчас, хотя бы на примере того, что валовой национальный продукт (ВНП) Ямайки почти полностью составляет продажа ганджи - очень сильного вида марихуаны. Механизм управления торговлей ганджой был создан Давидом Рокфеллером и Генри Киссинджером под названием "Инициатива Карибского бассейна".
До недавнего времени истинная история торговли опиумом в Китае была совершенно неизвестна, она всегда находилась под покрывалом секретности, насколько это было возможно. Многие мои бывшие студенты обычно спрашивали меня, почему китайцы так любят курить опиум? На основании доступных противоречивых источников они совершенно не могли разобраться в том, что же на самом деле произошло в Китае. Большинство из них думали, что китайские рабочие просто покупали опиум на рынке и курили его или шли в какой-нибудь из тысяч опиумных притонов и забывали на время о своем ужасном существовании.
Правда состоит в том, что Британия обладала монополией на поставки опиума в Китай. Это была ОФИЦИАЛЬНАЯ монополия британского правительства и официальная британская политика. Индо-британская торговля опиумом в Китае была одним из самых строгих секретов, вокруг которого выросли пустые легенды и сказки о "сокровищах Индии", о беззаветной храбрости британской армии во славу "Империи", так хорошо описанные Редьярдом Киплингом, а также сказки о "чайных клипперах", мчащихся через океаны с грузом китайского чая для гостиных высшего общества викторианской Англии. В действительности же история британской оккупации Индии и "Опиумные войны" Британии в Китае являются одними из самых черных страниц в истории западной цивилизации.
Почти 13% доходов Индии при британском господстве давала продажа высококачественного бенгальского опиума распространителям опиума в Китае, действовавших под британским контролем. Подобно современным "Битлз", "Китайская внутренняя миссия" выполнила гигантскую работу в деле распространения употребления опиума среди бедных китайских рабочих (кули, как они их называли). Эти наркоманы не появились сами собой из воздуха, равно как и наркоманы-подростки в США. ЗАПОМНИТЕ: И ТЕХ, И ДРУГИХ ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННО ВОСПИТЫВАЛИ. В Китае рынок опиума был сначала создан, а потом заполнен опиумом из Бенгалии. Таким же образом рынок для марихуаны и ЛСД в США был сначала создан с использованием вышеописанных методов, а затем заполнен британскими плутократами и их американскими родственниками с помощью суперлордов британского банковского истэблишмента.
Прибыльная торговля наркотиками - один из самых худших примеров делания денег на несчастьях людей; другой пример - легальная торговля наркотиками, проводимая фармацевтическими фирмами, принадлежащими Рокфеллеру, главным образом в США, но основные компании действуют в Швейцарии, Франции и Британии и полностью поддерживаются "Американской медицинской ассоциацией" (АМА). Грязные сделки с допингами и наркотиками и деньги, которые они дают, текут через лондонский Сити, а также Гонконг, Дубаи и с недавнего времени Ливан, благодаря вторжению Израиля в эту страну.
Найдутся такие, кто поставит все это под сомнение. "Взгляните на деловые статьи в "Файненшл тамс", - скажут они, - "и не говорите, что все это имеет отношение к наркоденьгам". КОНЕЧНО ИМЕЕТ, но не думайте, что благородные лорды и леди Англии собираются рекламировать этот факт. Помните "Британскую ост-индскую компанию"? Официально весь ее бизнес составляла торговля чаем!
Лондонская "Таймс" никогда не отваживалась сказать британской публике, что на торговле чаем невозможно сделать ГРОМАДНУЮ ПРИБЫЛЬ, как не могла эта блестящая газета даже намекнуть на торговлю опиумом, усердно ведущуюся теми, кто проводил время в фешенебельных лондонских клубах или поигрывал в поло в "Королевском виндзорском клубе", или на то, что офицеры-джентльмены, отправляющиеся в Индию послужить Империи, получали жалование ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО из огромных доходов, наживаемых на бедствиях миллионов китайских кули, приученных к опиуму.
Торговля проводилась знаменитой "Британской ост-индской компанией" (далее "БОИК"), чье назойливое вмешательство в политические, религиозные и экономические дела США за более чем 200 лет дорого стоило нам. Триста членов правления Компании стояли на ступень выше всего остального человечества. Их могущество было столь велико, что лорд Бертран Рассел как-то заметил: "Они могли бы давать советы Богу, когда у него возникают проблемы на небесах". Не стоит полагать, что за прошедшие годы что-то изменилось. Члены Комитета 300 занимают сегодня ТОЧНО ТАКУЮ ЖЕ ПОЗИЦИЮ, вот почему они часто называют себя "олимпийцами".
Позднее к торговым делам "Британской ост-индской компании" присоединилась британская корона, т.е. королевская семья, которая использовала Компанию для производства опиума в Бенгалии и других местах Индии, контролируя его экспорт посредством так называемых "провозных пошлин", то есть, корона взимала налоги со всех производителей и поставщиков опиума в Китай, зарегистрированных должным образом государственными органами.
До 1896 года, когда торговля была еще "нелегальной" - это слово использовалось для того, чтобы сдирать больше денег с производителей опиума, - не предпринималось ни малейшей попытки остановить торговлю; колоссальные количества опиума были вывезены из Индии на "чайных клиперах" - парусниках, о которых сочинены легенды и предания, будто бы они перевозили чай из Индии и Китая на лондонские биржи.
Лорды и леди Компании обнаглели до того, что во время Гражданской войны в США они пытались продавать это смертельное вещество армиям Союза и Конфедерации в виде болеутоляющего средства. Нетрудно представить, что произошло бы, если бы их план удался! Сотни тысяч солдат оставили бы поля сражений, предавшись дурману опиума. Позднее "Битлз" более преуспели в превращении миллионов подростков и молодых людей в наркоманов.
Бенгальские торговцы и их британские контролеры и банкиры разжирели и обнаглели из-за громадных сумм денег, льющихся в сейфы "Британской ост-индской компании" от продажи опиума несчастным китайским кули. Доходы БОИК даже в те годы намного превосходили суммарные годовые доходы компаний "Дженерал Моторс", "Форд" и "Крайслер" в период их расцвета. Извлечение огромных доходов из производства наркотиков было продолжено в 1960-е годы такими "легальными" торговцами наркотической смертью, как фирма "Сандос" (Sandoz), производитель ЛСД, и "Хоффман ла рош" (Hoffman la Roche), производитель валиума. Стоимость сырья и производства валиума для компании "Хоффман ла рош" составляет 3 доллара на килограмм. Она продает его дистрибьюторам по 20 000 долларов за килограмм. Когда валиум доходит до конечного потребителя, его стоимость возрастает до 50 000 долларов за килограмм. Валиум в огромных количествах потребляется в Европе и США. Возможно, он является самым распространенным в мире наркотиком подобного вида.
"Хоффман ла рош" делает то же самое и с витамином С, затраты на производство которого составляют менее одного цента на килограмм. Он продается с прибылью в 10 000%. Когда мой друг забил тревогу по поводу этой преступной компании, которая вошла в монопольное соглашение с другими производителями в нарушение законов Европейского экономического сообщества, он был арестован на швейцарско-итальянской границе и заключен в тюрьму. Швейцарская полиция угрозами довела его жену до самоубийства. Как британский подданный он был спасен британским консулом в Берне, как только была получена информация о его положении; его освободили из тюрьмы и выслали из страны. Он потерял свою жену и свою пенсию, потому что осмелился раскрыть секреты фирмы "Хоффман ла рош". Швейцарцы очень строго соблюдают свой закон о промышленном шпионаже.
Помните об этом, когда в ярких рекламных проспектах вы увидите швейцарские лыжные склоны, красивую стражу, девственные горы и часы с кукушкой. Настоящая Швейцария не в этом. Настоящая Швейцария - это отмывание многих миллиардов грязных долларов, которое осуществляется крупнейшими швейцарскими банками, это "легальное" производство наркотиков под эгидой Комитета 300. Швейцария - это главное "убежище" для их денег и тел во времена глобальных катастроф.
Предупреждаю вас: можно нарваться на крупные неприятности с швейцарскими властями за раскрытие любой информации об этой гнусной деятельности. Швейцария рассматривает это как "промышленный шпионаж", за который полагается пятилетний срок в тюрьме. Безопаснее сделать вид, что Швейцария - красивая чистая страна, чем пытаться заглянуть в ее грязную банковскую кухню.
В 1931 году управляющие директора так называемой "большой пятерки" британских компаний были удостоены звания пэров Англии за их деятельность в отмывании наркоденег. Кто вынес это решение и оказал им такую честь? Сама королева Англии оказала почести лицам, занимающих ключевые позиции в мировой наркоторговле. Список британских банков, участвующих в этом ужасном бизнесе слишком велик, чтобы полностью приводить его, но несколько самых главных следует назвать:
• The British Bank of the Middle East ("Бритиш банк оф зе Миддл Ист" - "Британский банк ближнего востока").
• Midland Bank ("Мидланд банк").
• National Westminster Bank ("Нэшнл вестминстер банк" - "Национальный вестминстерский банк").
• Barclays Bank ("Барклайз банк").
• Royal Bank of Canada ("Роял банк оф Канада" - "Королевский банк Канады").
• Hong Kong and Shanghai Banking Corporation (HSBC) ("Гонконгская и шанхайская банковская корпорация").
• Baring Brothers Bank ("Бэринг бразерс банк" - "Банк братьев Бэринг").
Многие коммерческие банки по уши замараны грязными доходами от наркоторговли, например, банк Hambros ("Хамброз"), руководимый сэром Джоселином Хамбро (Jocelyn Hambro). Для действительно интересного и обстоятельного изучения опиумной торговли в Китае необходимо получить доступ в "Индийский офис" в Лондоне. Мне удалось попасть туда благодаря моей службе в разведке и получить большую помощь от доверенного хранителя документов, покойного профессора Фредерика Уэллса Уильямсона, предоставившего мне много информации по опиумной торговле, которую вела "Британская ост-индская компания" в Индии и Китае в XVIII и XIX веках. Если бы эти документы можно было бы опубликовать, какая буря разразилась бы над головами коронованных гадюк Европы.
Сейчас наркоторговля несколько изменилась в том плане, что значительная часть североамериканского рынка занята не столь дорогим кокаином. В шестидесятые годы героиновый поток из Гонконга, Ливана и Дубаи угрожал затопить США и Западную Европу. Когда спрос превысил предложение, было решено переключиться на кокаин. Но сейчас в конце 1991 года наблюдается обратная тенденция; сегодня на первом месте вновь героин, хотя среди менее обеспеченных слоев кокаин продолжает пользоваться бешенной популярностью.
Как говорят, героин более удовлетворяет наркоманов; его действие сильнее и продолжается дольше, чем у кокаина, и к производителям героина международное внимание не столь велико, как к колумбийскими кокаиновым картелям. Также маловероятно, что США предпримут реальные усилия для прекращения производства опиума в "золотом треугольнике", который находится под контролем китайской армии; разразится серьезная война, если какая-нибудь страна попытается воспрепятствовать торговле опиумом. Серьезная атака на торговлю опиумом повлекла бы военное вмешательство Китая.
Британцы знают это; они никогда не ссорятся с Китаем, за исключением случайных перебранок о том, кто получит большую долю "пирога". Британия уже более двух веков участвует в китайской опиумной торговле. Никто не будет так глуп, чтобы раскачивать лодку, когда миллионы и миллионы долларов текут на счета британских олигархов, и на рынке Гонконга золота продается больше, чем на лондонском и нью-йоркском рынках вместе взятых.
Те люди, которые искренне полагают, что они могут прийти к какому-то соглашению с каким-нибудь мелким китайским или бирманским наркобароном в холмах "золотого треугольника", по-видимому совершенно не представляют себе, что за всем этим стоит. Если бы они знали это, они бы даже не заикались о прекращении торговли опиумом. Разговоры на эту тему демонстрируют лишь незнание масштабов и сложного характера китайской опиумной торговли.
Британские плутократы, русский КГБ, ЦРУ и банкиры США - все работают рука об руку с Китаем. Может ли один человек остановить или хотя бы нанести малый ущерб этой торговле? Было бы абсурдно вообразить это. Что такое героин и почему его сегодня предпочитают кокаину? Согласно известному авторитету в этом вопросе профессору Галену, героин - производное опиума, наркотик, который притупляет чувства и вызывает длительный сон. Это и любят большинство наркоманов, это называется "быть в объятиях Морфея". Опиум вызывает наибольшее привыкание из всех наркотиков, известных человеку. Многие фармацевтические средства содержат опиум в различных степенях, и считается, что бумага, используемая в производстве сигарет, сначала пропитывается опиумом, вот почему курильщики так сильно привержены своей привычке.
Маковое семя, из которого получают опиум, давным-давно было известно Моголам Индии, которые смешивали его с чаем и предлагали трудным собеседникам. Он также употреблялся как обезболивающее средство, которое широко заменяло хлороформ и другие анестетики прошлых лет. Опиум был популярен во всех фешенебельных клубах викторианского Лондона и не секрет, что братья Хаксли интенсивно его употребляли. Члены орфически-дионисийских культов Эллады и культов Озириса-Гора птолемеевского Египта, которые входили в викторианское общество, все курили опиум, поскольку "так было принято".
Так же поступали и те, кто встретились в отеле св. Эрмина в 1903 году, чтобы решить, в каком мире мы должны жить. Потомков тех, кто участвовал в сборище в отеле св. Эрмина сегодня можно найти в Комитете 300. Именно эти так называемые лидеры вызвали такие изменения в окружающей среде, которые привели к распространению наркотиков до такой степени, когда их уже не остановить с помощью обычных методов правоохранительных и силовых органов. Это особенно верно для больших городов, где при большом населении легко скрыть то, что происходит.
Многие в королевских кругах регулярно употребляли опиум. Одним из их фаворитов был писатель Куденхоув-Калерги (Coudenhove-Kalergi), написавший в 1932 году книгу "РЕВОЛЮЦИЯ ЧЕРЕЗ ТЕХНОЛОГИЮ", которая представляла собой программу возвращения к миру средневекового общества. Эта книга фактически стала рабочим материалом для планов Комитета 300 по всемирной деиндустриализации, начиная с США. Утверждая, что перенаселение является серьезной проблемой, Калерги советует вернуться к тому, что он назвал "открытые пространства". Не звучит ли это наподобие того, что провозглашали "красные кхмеры" и Пол Пот? Вот несколько отрывков из этой книги.
"Своей инфраструктурой город будущего будет напоминать город Средних Веков..., и тот, кто не обречен жить в городе из-за своей профессии, переедет жить в сельскую местность. Наша цивилизация - это культура большого города; поэтому она представляет собой "болото", порожденное дегенеративными, болезненными и упадочными людьми, которые вольно или невольно оказались в этом тупике жизни". Не перекликается ли это с тем, что дал нам "Анкарват" (AnkarWat) как "его" обоснование для сокращения населения Пном Пеня?
Первые партии опиума были завезены в Англию из Бенгалии в 1683 году на "чайных клиперах" "Британской ост-индской компании". Опиум завезли в Англию для пробы, для эксперимента, чтобы посмотреть, можно ли пристрастить к этому наркотику простой народ - крестьян и низшие классы. Сегодня это называется "пробным маркетингом" нового продукта. Но английские крестьяне и так называемые "низшие классы" оказались крепкими орешками, и эксперимент с пробным маркетингом закончился полным провалом. "Низшие классы" британского общества решительно отвергли курение опиума.
Плутократы и олигархи высшего общества Лондона стали искать рынок сбыта, который был бы более податливым и восприимчивым. Такой рынок они нашли в Китае. В документах, которые я изучал в "Индийском офисе" в разделе "Прочие старые записи", я нашел все подтверждения того, что опиумная торговля в Китае началась с создания "Китайской внутренней миссии", финансируемой "Британской ост-индской компанией". Миссия эта внешне представляла собой общество христианских миссионеров, но на деле это были "рекламные агенты", занимавшиеся продвижением нового продукта, т. е. ОПИУМА, на рынке.
Позже это еще раз подтвердилось, когда я получил доступ к документам сэра Джорджа Бердвуда в "Индийском офисе". Вскоре после того, как миссионеры из "Китайской внутренней миссии" начали раздавать пробные пакетики и показывать кули, как надо курить опиум, в Китай стали прибывать огромные партии этого наркотика. Даже "Битлз" не справились бы с этой задачей лучше. (В обоих случаях наркоторговля производилась с санкции британской королевской семьи, которая открыто поддерживала "Битлз".) Хотя планы "Британской ост-индской компании" в Англии провалились, они увенчались полным успехом в Китае, где миллионы бедняков находили в курении опиума средство, чтобы на время убежать от жалкой безысходности.
Опиумные притоны стали расти по всему Китаю как грибы, и в больших городах, таких как Шанхай или Кантон, для сотен тысяч бедных китайцев жизнь после трубки опиума начинала казаться более сносной. "Британская ост-индская компания" более 100 лет имела полную свободу действий, пока китайское правительство не начало понимать, что происходит. Только в 1729 году были приняты первые законы против курения опиума. Триста членов правления БОИК были от этого не в восторге, и вскоре Компания начала открытую конфронтацию с китайским правительством.
Компания вывела сорта мака, дававшие опиум высшего качества, которые выращивались на маковых плантациях в Бенаресе и Бихаре в бассейне Ганга в полностью контролируемой британцами Индии. Этот опиум продавался по самой высокой цене, в то время как опиум более низкого качества из других областей Индии стоил дешевле. Пытаясь сохранить этот сверхприбыльный рынок, британская корона начала военные действия против китайских войск и нанесла им поражение. Аналогично американское правительство якобы ведет непрерывную войну против современных наркобаронов и, как китайцы, постоянно терпит поражение. Здесь есть, однако, существенное различие: китайское правительство боролось с целью одержать победу, в то время как правительство США совершенно не желает победы. Становится понятным, почему в Агентстве по борьбе с наркотиками такая высокая текучесть кадров.
Впоследствии опиум высокой степени очистки стал прибывать из Пакистана через Макру на безлюдные берега страны, откуда корабли перевозили груз в Дубаи, где его обменивали на золото. Это частично объясняет тот факт, что сейчас героин более популярен, чем кокаин. Торговля героином - это более "приличный" бизнес, здесь не убивают высших государственных деятелей, что стало почти рядовым событием в Колумбии. Пакистанский опиум продается гораздо дешевле, чем опиум из "золотого треугольника" или "золотого полумесяца" (Иран). В результате этого резко возросли производство и продажа героина, который начал вытеснять кокаин с лидирующих позиций.
О грязной торговле опиумом в высших кругах британского общества в течение многих лет говорили, как о "позоре империи". Сказки о мужестве солдат на перевале Хибер оттесняли на задний план широкомасштабную опиумную торговлю. Части британской армии были размещены на перевале Хибер для защиты караванов с сырым опиумом от набегов местных горных племен. Знала ли об этом британская королевская семья? Наверняка знала, иначе что могло бы заставить корону держать армию в этом регионе, который не мог дать ничего, кроме сверхприбыльной опиумной торговли. Содержать армию в далекой стране было очень дорого. Её величество королева наверняка спрашивала, зачем туда были направлены войска? Конечно же не затем, чтобы играть там в поло или бильярд.
"Британская ост-индская компания" весьма ревниво оберегала свою монополию на опиум. Расправа с потенциальными конкурентами была короткой. На одном примечательном судебном процессе 1791 года некоему Уоррену Хастингсу было предъявлено обвинение в том, что он помог своему другу заняться опиумной торговлей в ущерб Компании. Подлинный текст приговора, который я нашел в материалах дела, хранящегося в "Индийском офисе", дает некоторое представление о гигантских масштабах опиумной торговли: "Обвинение состоит в том, что Хастингс заключил контракт на поставку опиума на четыре года со Стивеном Сулливаном, не объявив об этом открыто, на условиях явно очевидных и беспричинно щедрых с целью НЕМЕДЛЕННОГО И БЫСТРОГО ОБОГАЩЕНИЯ указанного Стивена Сулливана" (выделено автором).
Поскольку "Британская ост-индская компания" вместе с британским правительством обладали монополией на опиумную торговлю, то сколачивать состояния в мгновение ока было позволено только "знати", "аристократам" - плутократам и олигархическим семьям Англии, многие потомки которых являются членами Комитета 300, так же как их предки заседали в Совете Трехсот, который управлял "Британской ост-индской компанией". Случайные люди, как г-н Сулливан, вскоре входили в конфликт с интересами короны, если они осмеливались войти в опиумный бизнес, приносивший многие миллиарды фунтов стерлингов.
Почтенные господа из совета БОИК, который насчитывал 300 человек, являлись членами всех известных джентльменских клубов Лондона, а также в большинстве своем являлись членами парламента, в то время как другие как в Индии, так и в Англии занимали судейские и магистратские должности. Для прибытия в Китай требовались паспорта Компании. Когда в Китай прибыло несколько настырных господ для расследования участия британской короны в сверхприбыльной торговле, подконтрольные БОИК магистраты немедленно аннулировали их паспорта, и те так и не смогли въехать в Китай.
Трения с китайскими властями были обычным делом. В 1729 году китайцы приняли закон "Указ Юнг Чинь", запрещающий импорт опиума, и тем не менее Компании удавалось сохранять опиумную позицию в китайских таможенных реестрах до 1753 года, причем пошлина составляла три таэля за стандартный ящик опиума (обычно 108 фунтов). Британская специальная секретная служба ("агенты 007" того времени) следила за тем, чтобы неудобные китайские чиновники были подкуплены, а если это не удавалось, их попросту убивали.
Каждый британской монарх с 1729 года получал огромные выгоды от наркоторговли, и это также справедливо в отношении правящей ныне коронованной особы. Их министры следили за тем, чтобы богатство рекой текло в их фамильные сокровищницы. Одним из таких министров королевы Виктории был лорд Пальмерстон. Он жестко придерживался того мнения, что не следует допускать ни малейшей возможности прекращения британской опиумной торговли в Китае. План Пальмерстона состоял в том, чтобы поставлять китайским правящим кругам столько опиума, чтобы отдельные члены китайского правительства стали лично заинтересованы в расширении торговли. Затем предполагалось прекратить поставки, а когда китайское правительство будет поставлено на колени, их следовало возобновить, но уже по значительно более высокой цене, сохраняя таким образом монополию при помощи самого же правительства, но план этот провалился.
Китайское правительство ответило тем, что уничтожило крупные партии опиума на складах Компании, а от английских торговцев потребовали подписать ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ договора о прекращении поставок опиума в Кантон (Гонконг). "Британская ост-индская компания" в ответ поставила на рейде в Макао целый флот доверху нагруженных опиумом кораблей. Затем этот опиум начали продавать подконтрольные БОИК компании, а не индивидуальные торговцы. Китайский уполномоченный комиссар Лин заявил: "Огромные количества опиума скопились на борту английских кораблей на рейде в Макао, и этот опиум уже не будет возвращен туда, откуда он прибыл. Я не удивлюсь, если начнется его контрабанда в Китай под американским флагом". Пророчество Лина оказалось на удивление точным.
Целью "Опиумных войн" против Китая было по выражению лорда Пальмерстона "поставить китайцев на место", и британская армия сделала это. Совершенно невозможно было остановить широкомасштабную сверхприбыльную торговлю, которая приносила британским олигархическим феодальным лордам неслыханные миллиарды, в то время как в Китае множилось число опиумных наркоманов. В последующие годы Китай обращался к Британии за помощью в решении своих гигантских проблем и получил ее. После этого китайские правительства осознали выгоду сотрудничества с Британией вместо борьбы с ней - и эта тенденция сохранялась также во времена кровавого правления Мао Цзе Дуна - так что сегодня, как я уже говорил, если и возникают между ними какие-то разногласия, то они касаются только размера доли каждой стороны в опиумной торговле.
На современном этапе китайско-британское партнерство было укреплено гонконгским соглашением, которое установило равное партнерство в опиумной торговле. Осуществление его проходит гладко лишь с незначительными инцидентами, в то время как колумбийская кокаиновая торговля отмечена насилием и смертью, грабежами и убийствами; подобные низости не допускались в героиновой торговле, которая, как я указал ранее, приобрела к концу 1991 года широчайший размах.
Главная проблема китайско-британских отношений за последние 60 лет заключалась в том, что Китай потребовал себе большую долю опиумно-героинового пирога. Вопрос был урегулирован, когда Британия согласилась передать Гонконг под полный контроль китайского правительства, что должно осуществиться в 1997 году. В остальном партнеры сохраняли равные доли в прибыльной опиумной торговле, центром которой является Гонконг.
Британские олигархические семьи из Комитета 300, которые в свое время укрепились в Кантоне в период расцвета опиумной торговли, передали свои позиции наследникам. Посмотрите на список известных британских граждан, живущих в Китае, и вы увидите среди них имена членов Комитета 300. То же самое относится и к Гонконгу. Эти плутократы феодальной эпохи, в которую они стремятся вернуть весь мир, контролируют торговлю золотом и опиумом, ЦЕНТРОМ которой является Гонконг. Бирманские и китайские производители опиумного мака получают плату золотом; они не доверяют 100 долларовым бумажкам США. Это объясняет огромные объемы торговли золотом на бирже Гонконга.
"Золотой треугольник" более не является самым крупным производителем опиума. С 1987 года этот сомнительный титул с ним делят "золотой полумесяц" (Иран), Пакистан и Ливан. Это главные производители опиума, хотя меньшие партии этого наркотика время от времени появляются из Афганистана и Турции. Торговля наркотиками, в особенности опиумная торговля, не могла бы существовать без помощи банков, что мы и продемонстрируем в ходе дальнейшего изложения.
Каким образом банки с их респектабельной репутацией оказываются втянутыми в торговлю наркотиками со всей сопутствующей грязью? Это очень долгая и сложная история, которая могла бы быть предметом отдельной книги. Одним из способов участия банков является финансирование компаний, импортирующих химикаты, необходимые для переработки опиума в героин. "Гонконг энд Шанхай банкинг корпорейшн" (The Hong Kong and Shanghai Banking Corporation (HSBC) с филиалом в Лондоне находится как раз в центре такой торговли через посредство компании, называющейся TEJAPAIBUL, которая является клиентом этого банка. Чем эта компания занимается? Она импортирует в Гонконг большую часть химических препаратов, необходимых в процессе очистки героина.
Она является главным поставщиком уксусного ангидрида для "золотого полумесяца" и "золотого треугольника", Пакистана, Турции и Ливана. Фактическое финансирование этой торговли поручено Bangkok Metropolitan Bank ("Бангкок метрополитэн банк"). Таким образом, побочная деятельность, связанная с производством опиума, не относящаяся непосредственно к опиумной торговле, тем не менее дает банкам существенную прибыль. Но главная прибыль The Hong Kong and Shanghai Banking Corporation, как и всех остальных банков, делается на финансировании непосредственно опиумной торговли.
Я провел обширные исследования для того, чтобы установить связь между ценами на золото и ценами на опиум. Я обычно говорил тем, кто желал меня слушать: "Если вы хотите узнать цену на золото, узнайте, какова цена одного фунта или килограмма опиума в Гонконге". Моим критикам я отвечал: "Посмотрите, что произошло в 1977 году - критическом году для цен на золото". "Банк Китая" поверг в шок "пандитов" [ 6 ] золотого рынка и тех мудрых прогнозистов, которых в несметных количествах можно найти в Америке, внезапно и без предупреждения выбросив на рынок 80 тонн золота по демпинговым ценам.
В результате этого цена на золото резко упала. Эксперты могли сказать лишь следующее: "Мы не знали, что Китай имеет столько золота; откуда оно взялось?" Это было золото, заплаченное Китаю на гонконгском рынке золота за крупные партии опиума. Сегодня политика китайского правительства по отношению к Англии остается той же, что и в XVIII и XIX веках. Китайская экономика, связанная с Гонконгом - я не имею в виду телевизоры, текстиль, радиотовары, часы, пиратские аудио и видеокассеты - я имею в виду опиум и героин - подверглась бы жесточайшим ударам, если бы она не была основана на опиумной торговле, которую Китай делит с Британией. БОИК прекратила свое существование, но потомки тех, кто заседал в "Совете 300", сегодня являются членами Комитета 300.
Старейшие олигархические британские семьи, которые были лидерами в торговле опиумом последние 200 лет, остались в ней и сегодня. Возьмите, например, Матесонов (Mathesons). Эта "благородная" семья - один из столпов опиумной торговли. Когда несколько лет тому назад положение Китая было шатким, Матесоны вмешались и дали Китаю заем в 300 миллионов долларов для инвестиций в недвижимость. Фактически это было оформлено как "совместное предприятие Китайской Народной Республики и Matheson Bank". Когда я исследовал документы "Индийского офиса" 1700-х годов, мне попадалось имя Матесон - оно всплывало повсюду - Лондон, Пекин, Дубаи, Гонконг - везде, где шла торговля опиумом.
Проблема наркоторговли заключается в том, что она становится угрозой национальному суверенитету. Вот что сказал об этой всемирной угрозе посол Венесуэлы при ООН:
"Проблема наркотиков уже перестала быть просто проблемой здоровья общества или социальной проблемой. Она превратилась в гораздо более серьезный феномен с далеко идущими последствиями, который угрожает нашему национальному суверенитету. Она превратилась в проблему национальной безопасности, потому что она разрушает независимость нации. Наркотики во всех их проявлениях - будь то производство, продажа или потребление - вызывают наше перерождение, разлагая нашу этическую, религиозную и политическую жизнь, наши исторические, экономические и республиканские ценности".
Именно в этом ключе действуют "Банк международных расчетов" (БМР) (Bank of International Settlements) и МВФ. Позвольте мне сказать без колебаний, что оба эти учреждения - не что иное, как клиринговые палаты, обслуживающие торговлю наркотиками. БМР может по указанию МВФ подорвать экономику любой страны, искусственно создав условия и средства для быстрого оттока "летучих" капиталов. БМР не признает и не проводит никаких различий между тем, что является "летучими" капиталами, и между тем, что является отмытыми наркоденьгами.
БМР действует по-гангстерски. Если страна не подчиняется грабительской политике МВФ, он фактически говорит следующее: "Хорошо, тогда мы сломаем вас при помощи огромного количества наркодолларов, которое у нас имеется". Легко понять, почему золото перестало ходить в виде монет и заменено бумажным "долларом" в качестве мировой резервной валюты. Гораздо легче шантажировать страну, имеющую резервы в виде безналичных или бумажных долларов, чем ту страну, которая имеет резервы в золоте.
Несколько лет назад МВФ устроил встречу в Гонконге, в которой участвовал один из моих коллег. Он сказал мне, что семинар был посвящен именно этому вопросу. Он информировал меня, что агенты МВФ сказали собравшимся, что они могут буквально вызвать бешенный спрос на валюту любой страны, используя наркодоллары, что спровоцирует резкий отток капитала. Райнер-Гут (Rainer-Gut), представитель банка Credit Suisse и член Комитета 300, сказал, что он предвидит ситуацию, что к концу века национальный кредит и национальное финансирование будут находиться под контролем одной организации. И хотя Райнер-Гут не дал подробных разъяснений, все присутствующие на семинаре знали точно, о чем идет речь.
От Колумбии до Майами, от "золотого треугольника" до "золотого полумесяца", от Боготы до Франкфурта торговля наркотиками, в особенности торговля героином - это БОЛЬШОЙ БИЗНЕС, и он полностью контролируется сверху донизу несколькими самыми "неприкасаемыми" семьями в мире, и каждая такая семья имеет по крайней мере одного члена в Комитете 300. Это не мелкая торговля на углу, этот бизнес обеспечен большими деньгами и экспертами, чтобы его ход был гладким и беспрепятственным. Механизм, находящийся под контролем Комитета 300 в полной мере обеспечивает это.
Таких талантливых торговцев невозможно найти на углах и в подземных переходах Нью-Йорка. Конечно, уличные толкачи являются неотъемлемой частью этого бизнеса, но только в качестве временных продавцов. Временных потому что их иногда ловит полиция, некоторых иногда убивают конкуренты. Но что от этого меняется? Замена на эту работу всегда найдется.
Это не предмет интереса "Администрации по делам малого бизнеса". ЭТО БОЛЬШОЙ БИЗНЕС, огромная империя, этот грязный наркобизнес. По необходимости, в каждой стране им управляют с самых верхних эшелонов власти. Фактически сегодня это самое большое отдельное предприятие в мире, превосходящее все другие. То, что оно защищено сверху донизу, подтверждает факт, что, как и международный терроризм, его невозможно искоренить. Любому разумному человеку становится ясно, что управляют этим предприятием личности из числа самых влиятельных особ в королевских кругах, среди олигархов и плутократов, даже если это и осуществляется через посредников.
Главные страны, выращивающие опиумный мак и листья коки - Бирма, Южный Китай, Афганистан, Иран, Пакистан, Таиланд, Ливан, Турция, Перу, Эквадор, Боливия. Колумбия не выращивает листья коки, рядом в Боливии находится главное предприятие по очистке кокаина и главный финансовый центр торговли кокаином, с которым, после того как генерал Норьега был похищен и посажен в тюрьму президентом Бушем, соперничает Панама в деле отмывания денег и финансирования кокаиновой торговли.
Торговля героином финансируется гонконгскими банками, банками Лондона и некоторыми ближневосточными банками, такими как British Bank of the Middle East ("Британский банк Ближнего Востока"). Ливан быстро превращается в "Швейцарию Ближнего Востока". Страны, вовлеченные в распространение и доставку героина - Гонконг, Турция, Болгария, Италия, Монако, Франция (Корсика и Марсель), Ливан, Пакистан. Соединенные Штаты - самый большой потребитель наркотиков, где на первом месте стоит кокаин, с которым соперничает героин. Страны Западной Европы и Юго-Восточной Азии - крупные потребители героина. Иран имеет огромное число наркоманов - более 2 миллионов в 1991 году.
Нет ни одного правительства, которое не было бы точно осведомлено обо всем, что происходит в торговле наркотиками, но отдельные члены правительств, занимающие важные посты, подкуплены Комитетом 300 через его всемирную сеть подконтрольных компаний. Если какой-нибудь член правительства является "неудобным", он или она устраняется, как Али Бхутто в Пакистане и Альдо Моро в Италии. Никто не может уйти из под влияния этого всемогущего Комитета, хотя Малайзии еще удается удержаться. Малайзия имеет самые строгие в мире законы в отношении наркотиков. Обладание даже малой дозой карается смертной казнью.
Подобно болгарской компании Kintex, большинство малых стран непосредственно участвуют в этих преступных предприятиях. Грузовики Kintex регулярно поставляют героин в Западную Европу на своих грузовиках, несущих знак Европейского экономического союза - TIR (Triangle Internationale Routier - "Треугольный международный маршрут"). Фургоны, имеющие этот знак и регистрационные номера ЕЭС, не должны останавливаться на пограничных таможенных постах. Фургонам TIR разрешается перевозить только скоропортящиеся товары. Предполагается, что они досматриваются в той стране, откуда они везут груз, и свидетельство об этом, как предполагается, находится у каждого водителя фургона.
Благодаря международным договорным обязательствам получилось так, что в фургоны Kintex можно загружать героин, сертифицировать его как "свежие фрукты и овощи", а затем развозить по всей Западной Европе, заезжая даже на совершенно секретные базы НАТО в северной Италии. Таким образом Болгария стала одним из главных транзитных каналов поставки героина.
Единственный способ прекратить поставки огромных количеств героина и кокаина на европейский рынок - это упразднить систему TIR. Но этого никогда не случится. Международные договорные обязательства, о которых я только что упоминал, были установлены Комитетом 300 с использованием своих поразительных сетей и механизмов управления, чтобы облегчить доступ всевозможных наркотиков в Западную Европу. Забудьте о скоропортящихся продуктах! Бывший резидент "Агентства по борьбе с наркотиками" в Италии сказал мне, "TIR - ЭТО НАРКОТИКИ".
Вспомните об этом, когда вы в следующий раз прочтете в газетах о том, что большое количество героина было найдено в чемодане с двойным дном в аэропорту Кеннеди и что какой-то неудачливый "мул" понес наказание за свою преступную деятельность. Это всего лишь "мелочь", пыль в глаза публики, чтобы заставить нас думать, что наше правительство действительно что-то предпринимает против угрозы наркотиков. Возьмите, например, "Французский след" - программу Никсона, начатую без ведома и согласия Комитета 300.
Общее количество опиума/героина, изъятое благодаря этим громадным усилиям, меньше четверти того, что везет один фургон TIR. Комитет 300 позаботился, чтобы Никсон заплатил большую цену за конфискацию относительно малого количества героина. Дело было не в количестве героина, а в том, что человек, которому они помогли занять Белый Дом, стал думать, что он может действовать без их помощи и поддержки, и даже игнорировать прямые приказы сверху.
Механизм героиновой торговли выглядит так: дикие горные племена в Таиланде и Бирме выращивают опиумный мак. При сборе урожая семенные коробочки надрезаются бритвой или острым ножом. Ароматное смолистое вещество вытекает через надрез и начинает густеть. Это сырой опиум. Собранный сырой опиум представляет собой липкие округлые комки. Представители диких племен получают оплату в виде золотых слитков в 1 кг., известных как 4/10, которые изготавливаются швейцарским банком Credit Suisse. Такие небольшие слитки изготавливаются с ЕДИНСТВЕННОЙ целью - служить средством оплаты диким племенам за опиум. Стандартные золотые слитки продаются на рынке Гонконга крупными покупателями сырого опиума или частично переработанного героина. Такие же методы применяются для оплаты горным племенам Индии - балучи, которые занимались этим делом со времен Моголов. "Сезон наркотиков", как его называют, совпадает с резкой активизацией торговли золотом на рынке Гонконга.
Мексика начала производить относительно небольшие количества героина, называемого "мексиканский коричневый", который пользуется большим спросом у голливудской тусовки. Здесь торговля героином также ведется высшими государственными чиновниками, которых поддерживают военные. Некоторые производители "мексиканского коричневого" зарабатывают миллион долларов в месяц, снабжая своих клиентов в США. Бывают случаи, когда несколько мексиканских федеральных полицейских пытаются предпринять меры против производителей героина, их "нейтрализуют" военные подразделения, которые появляются как будто из-под земли.
Подобный инцидент случился в ноябре 1991 года на аэродроме в мексиканском опиумном регионе. Федеральные агенты по борьбе с наркотиками окружили аэродром и собирались арестовать людей, которые грузили героин в самолеты, когда появилось военное подразделение. Солдаты окружили федеральных полицейских агентов по борьбе с наркотиками и методично расстреляли их всех до одного. Эта акция оказалась серьезной угрозой мексиканскому президенту Голтарину, от которого настоятельно требуют проведения полного расследования убийства. Голтарин попал в безвыходное положение; с одной стороны он не может игнорировать требования о расследовании, а с другой не может позволить себе обвинить военных. Это первый подобный сбой в прочной цепи управления Мексикой, которая тянется к Комитету 300.
Опиум-сырец из "золотого треугольника" переправляется сицилийской мафии и конечным переработчикам во Франции, которые завершают очистку героина в лабораториях, усеявших морское побережье от Марселя до Монте-Карло. В настоящее время Ливан и Турция наращивают производство очищенного героина, и за последние четыре года в этих двух странах появилось большое число героиновых лабораторий. Пакистан тоже имеет ряд лабораторий, но по качеству они находятся в более низкой категории, чем, например, французские.
Маршрут перевозки сырого опиума из региона "золотого полумесяца" проходит через Иран, Турцию и Ливан. Когда шах Ирана держал страну под контролем, он запретил продолжать торговлю героином, и ее вынуждены были прекратить до тех пор, пока вопрос не был "урегулирован" Комитетом 300. Опиум-сырец из Турции и Ливана доставляется на Корсику, откуда он перевозится на судах в Монте-Карло с молчаливого согласия семьи Гримальди. Пакистанские лаборатории, под вывеской "военных оборонных лабораторий", доводят героин до гораздо более высокой степени очистки, чем два года тому назад, но самая высокая степень очистки пока достигается в лабораториях на французском побережье Средиземного моря и в Турции. Здесь банки также играют решающую роль в финансировании этих операций.
Давайте остановимся здесь на минуту. Можно ли поверить, что при наличии современных значительно усовершенствованных средств наблюдения и надзора, включая спутниковую разведку, которыми обладают правоохранительные органы в этих странах, эта мерзкая торговля не может быть раскрыта и остановлена? Почему правоохранительные и силовые ведомства не могут вмешаться и уничтожить эти лаборатории, как только они будут обнаружены? Если дело обстоит именно так, и мы все еще не в состоянии прекратить торговлю героином, то наши анти-наркотические службы следует назвать "гериатрическими", а не агентствами по борьбе с наркотиками.
Даже ребенок мог бы сказать нашим так называемым "борцам с наркотиками", что нужно делать. Необходимо просто установить наблюдение за всеми заводами, производящими уксусный ангидрид - САМЫЙ ВАЖНЫЙ химический компонент, необходимый в процессе производства героина из сырого опиума. ЗАТЕМ ИДИТЕ ПО СЛЕДУ! Все очень просто! Я вспомнил о Питере Селлерсе из сериала "Розовая пантера", когда я подумал об усилиях правоохранительных органов, направленных на обнаружение лабораторий очистки героина. Даже такой путаник, как вымышленный инспектор, не встретил бы особых затруднений, прослеживая маршрут доставки уксусного ангидрида к месту его конечного назначения.
Государственные органы могли бы принять законы, обязывающие производителей уксусного ангидрида вести точный учет, показывающий, кто покупает химикат и для каких целей он используется. Но не следует ограничивать себя только этим, помните: наркотики - это Большой Бизнес, и он ведется олигархическими семьями Европы и "восточного либерального истэблишмента" США. Наркобизнес - это не мафиозные операции, он ведется не только колумбийскими кокаиновыми картелями. Благородные семьи британских и американских высших слоев не собираются на каждом углу рекламировать свою роль в этом деле, они всегда имеют прослойку прикрывающих людей, которые выполняют грязную работу.
Вспомните: британская и американская "аристократия" никогда не пачкала свои руки китайской опиумной торговлей. Лорды и леди достаточно умны для этого, как и американская элита: Дилоны, Форбсы, Эпплетоны, Бейконы, Бойлестоуны, Перкинсы, Рассели, Каннингхэмы, Шоу, Кулиджи, Паркманы, Раннеуэллы, Кэботы, и Кодманы (the Delanos, Forbes, Appletons, Bacons, Boylestons, Perkins, Russells, Cunninghams, Shaws, Coolidges, Parkmans, Runnewells, Cabots and Codmans) - это далеко не полный список семей в Америке, которые стали чудовищно богаты благодаря китайской опиумной торговле.
Поскольку эта книга не о торговле наркотиками, я не могу дать всестороннее освещение этого вопроса. Но его важность для Комитета 300 следует подчеркнуть. Америка управляется не 60 семьями, а 300 семьями, Англия же управляется сотней семей и, как мы увидим, эти семьи взаимосвязаны браками, компаниями, банками, не говоря о связях по линиям Черной Аристократии, франкмасонства, Ордена св. Иоанна Иерусалимского и так далее. Эти люди через своих подставных лиц находят способы защитить перевозки огромных количеств героина из Гонконга, Турции, Ирана и Пакистана и обеспечить их поставку на рынки США и Западной Европы с минимальными издержками.
Иногда партии кокаина арестовываются и конфискуются. Это обычные спектакли. Чаще всего конфискованные партии принадлежат новым организациям, пытающимся силой войти в этот бизнес. Такая конкуренция нейтрализуется путем точного информирования властей о том, где ожидается прибытие груза и кто является его собственником. Большое дело остается неприкосновенным; героин слишком дорог. Стоит заметить, что оперативным работникам "Агентства по борьбе с наркотиками США" (АБН) запрещен въезд в Гонконг. Они не могут проверить грузовые декларации судов, пока те не покинут порт. Можно только удивляться, почему в условиях так сильно развитого "международного сотрудничества", средства массовой информации постоянно твердят о необходимости "разгромить наркоторговлю". Ясно, что торговые маршруты героина защищены "высокими властями".
В Южной Америке везде кроме Мексики господствует кокаин. Производство кокаина, в противоположность героину, очень простое, и огромные состояния сколачиваются теми, кто желает взять на себя риск за и от имени "высших бонз". Как и в торговле героином, посторонних здесь не приветствуют, и они часто превращаются в жертвы несчастных случаев или семейных "разборок". В Колумбии наркомафия представляет собой тесно связанную семью. Но нападение боевиков МI9 на здание Министерства юстиции в Боготе (МI9 - частная армия кокаиновых баронов) и убийство Родриго Лара Бонилла, известного прокурора и судьи, вызвало настолько широкий негативный резонанс, что "высшие власти" вынуждены были изменить структуру операций в Колумбии.
В результате братья Очоа из Медельинского картеля добровольно сдались властям, получив заверения в том, что их состояния останутся неприкосновенными, что лично им не будет нанесено никакого вреда, и что их не выдадут США. Была заключена сделка о том, что если они репатриируют основную массу своих наркодолларов в колумбийские банки, против них не будет предпринято никаких карательных действий. Братья Хорхе и Фабио Очоа и их главарь Пабло Эскобар должны были содержаться в частных тюрьмах, которые больше напоминают гостиницы высшего класса, а затем приговорены к срокам не более двух лет с отсидкой в тех же самых тюрьмах класса люкс. Сделка эта продолжается и поныне. Кроме того, братьям Очоа было гарантированно право продолжать управлять своим "бизнесом" из их тюрем-отелей.
Но это не означало, что кокаиновой торговле настал конец. Наоборот, она просто перешла в руки дублирующего картеля Кали, суть "бизнеса" при этом не изменилась. По какой-то странной причине "Агентство по борьбе с наркотиками", по крайней мере до недавнего времени, просто игнорировало картель Кали, который по размерам равен Медельинскому картелю. Картель Кали отличается от Медельинского тем, что он управляется БИЗНЕСМЕНАМИ, которые избегают любых видов насилия и никогда не нарушают соглашений.
Еще более важно то, что Кали не ведет дел во Флориде. Один мой источник сообщил мне, что картель Кали управляется практичными бизнесменами, не похожими на других авторитетов кокаинового бизнеса. Он считает, что они "назначены специально", но не знает, кем. "Они никогда не привлекают к себе внимания", сказал он. "Они не разъезжают в импортных красных "феррари", как Хорхе Очоа, сразу привлекая к себе внимание, потому что в Колумбию запрещено импортировать такие автомобили".
Рынки картеля Кали - Лос-Анджелес, Нью-Йорк и Хьюстон, которые параллельно являются рынками героина. Кали не показывает никаких признаков вторжения во Флориду. Бывший оперативник АБН, мой коллега, сказал недавно: "Эти ребята из Кали очень толковые. Они другой породы, чем братья Очоа. Они действуют как профессиональные бизнесмены. Они сейчас крупнее, чем Медельинский картель, и мы увидим, что в США будет поступать больше кокаина, чем когда-либо прежде. Похищение Мануэля Норьеги облегчило прохождение потока кокаина и денег через Панаму с ее многочисленными банками. Вот весь итог операции "Правое дело" Джорджа Буша. Суть ее в том, что она облегчила жизнь Николасу Ардиго Барлетта, которого раньше контролировали Очоа и который сейчас занимается обеспечением операций картеля Кали".
Основываясь на моем опыте с торговлей героином, я полагаю, что Комитет 300 вмешался и взял на себя полный контроль за кокаиновой торговлей в Южной Америке. Другого объяснения роста влияния картеля Кали и похищения генерала Норьеги просто нет. Получал ли Буш приказы в отношении Норьеги из Лондона? Существуют все признаки того, что его буквально ЗАСТАВИЛИ вторгнуться в Панаму и похитить Норьегу, который стал серьезным препятствием "торговле" в Панаме, особенно в банковском деле.
Несколько бывших агентов разведки высказали мне свои мнения, которые совпали с моим. Как и в войне в Персидском заливе, которая последовала за операцией в Панаме, только после нескольких настойчивых телефонных звонков посла Британии в Вашингтоне Буш наконец набрался смелости для осуществления совершенно незаконной операции против генерала Норьеги. Тот факт, что Буш был поддержан британской прессой и газетой "Нью-Йорк таймс", руководимой британской разведкой, говорит сам за себя.
Норьега был когда-то любимцем вашингтонгского истэблишмента. Он водил дружбу с Уильямом Кейси и Оливером Нортом и даже встречался с президентом Джорджем Бушем по меньшей мере два раза. Норьегу часто видели в Пентагоне, где с ним обходились, как с каким-нибудь арабским властителем, а в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли, Вирджиния перед ним всегда расстилали красный ковер. Есть документальные свидетельства того, что разведка армии США и ЦРУ выплатили ему 320 000 долларов.
Тучи на горизонте начали сгущаться примерно в то время, когда основная кокаиновая торговля переходила от братьев Очоа и Пабло Эскобара к картелю Кали. Совершенно неожиданно началась агитационная кампания против Норьеги, во главе которой стоял сенатор Джесси Хелмс, который в 1985 году продался Ариэлю Шарону и израильской партии "Хистрадут" (Histradut). Джесси Хелмс и его сторонники получили поддержку от Саймона Херша, агента британской разведки, работающего на "Нью-Йорк таймс", которая была рупором британской разведки в США с тех времен, когда босс МИ-6, сэр Уильям Стефенсон, занял здание компании RCA в Нью-Йорке.
Очень показательно, что именно Хелмсу было поручено вести кампанию против Норьеги. Хелмс - любимчик фракции Шарона в Вашингтоне, а Шарон был главным торговцем оружием в Центральной Америке и Колумбии. Более того, Хелмса уважают христианские фундаменталисты, которые веруют в принцип: "Израиль - моя страна, права она или нет". Таким образом в обществе было создано мощное настроение за то, чтобы "убрать Норьегу". Очевидно, что Норьега мог бы создать серьезные препятствия международным торговцам наркотиками и их банкирам от Комитета 300, поэтому его необходимо было убрать, пока он не причинил серьезного вреда.
Британские хозяева заставили Буша провести незаконную военную операцию в Панаме, в результате которой было бессмысленно убито не менее 7 000 панамцев и уничтожено много имущества. Не было никаких доказательств того, что Норьега являлся "наркоторговцем", поэтому его похитили и привезли в США. Это один из самых вопиющих примеров международного разбоя в истории. Эта незаконная акция, возможно, наиболее точно соответствует философии Буша: "Моральная сторона американской (читай: британской королевской семьи и Комитета 300) политики требует от нас следовать моральному курсу такого мира, где выбирается меньшее из зол. Это и есть реальный мир, не разделенный на черное и белое. Здесь очень мало моральных абсолютов".
Лучше было выбрать "меньшее из зол" и похитить Норьегу, чем позволить ему принять жесткие меры против панамских банков, работающих на Комитет 300. Случай с Норьегой - прототип будущих действий чудовищного Единого Мирового Правительства. Набравшийся смелости Буш выступил в открытую, безбоязненно, потому что мы, народ, облачились в духовную мантию, которая поощряет ЛОЖЬ и отвергает даже малейшую частицу ПРАВДЫ. Вот тот мир, который мы приняли, с которым согласились. Если бы это было не так, по стране из-за вторжения в Панаму пронеслась бы буря гнева, которая не прекращалась бы, пока Буш не был бы сброшен со своего поста. Уотергейтские преступления Никсона кажутся детскими шалостями по сравнению со многими нарушениями законности, достойными импичмента, совершенными Президентом Бушем, когда он приказал начать вторжение в Панаму, чтобы похитить генерала Норьегу.
Дело правительства против Норьеги основано на ложных свидетельствах группы лиц, в большинстве своем уже осужденных и дающих ложные показания для облегчения собственных приговоров. Гилберт и Салливан были бы в восторге от этих действий, будь они сейчас в живых. "Они поставили их во главе АБН" звучало бы гораздо более уместно, чем "они поставили их во главе королевского флота" (цитата из "Корабль королевского флота "Пинафор"). То, что выделывают эти жулики-артисты, выглядит как абсолютный гротеск, как представление плохо дрессированных тюленей для Министерства юстиции США, если можно позволить использовать это прекрасное чистое животное для такого грязного сравнения.
В этих свидетельствах ключевые даты абсолютно не совпадают между собой, ключевые подробности отсутствуют полностью, а также имеют место потери памяти в отношении ряда важных деталей. Все это демонстрирует очевидный факт, что правительство не имеет ничего против Норьеги, но это никого не смущает; "Королевский институт международных дел" говорит "его все равно следует осудить", и это все, что может ожидать бедного Норьегу. Один из главных свидетелей по делу является некий Флойд Карлтон Касерес (Floyd Carlton Caceres), бывший пилот братьев Очоа. После его ареста в 1986 году, Карлтон пытался облегчить свое положение за счет Норьеги.
Он рассказал следователям из АНН, что братья Очоа заплатили Норьеге 600 000 долларов за разрешение на посадку и заправку в Панаме трех самолетов с грузом кокаина. Но в суде в Майами очень быстро стало очевидным, что все "ключевые свидетельства" оказались в лучшем случае неудавшейся шуткой. Перекрестный допрос выявил истину: никто не собирался платить за разрешение полетов, братья Очоа даже не обращались к Норьеге. Более того, в декабре 1983 года Норьега запретил все рейсы из Медельина в Панаму. Карлтон был не единственным дискредитированным свидетелем.
Еще более гнусным лжецом, чем Карлтон, является Карлос Ледер, который был одной из ключевых фигур Медельинского картеля, пока его не арестовали в Испании и не выдали США. Кто предоставил АБН важную информацию о том, что Ледер находился в Мадриде? "Агентству по борьбе с наркотиками" с большой неохотой пришлось согласиться с тем, что успехом этой важной операции оно обязано Норьеге. Однако сейчас Министерство юстиции США использует Ледера в качестве свидетеля против Норьеги. Уже один этот свидетель демонстрирует всю злонамеренность дела правительства США против Мануэля Норьеги.
В обмен за оказанные услуги Ледеру был смягчен приговор и предоставлены лучшие условия содержания - комната с хорошим видом из окна и телевизором, а его семье было предоставлено право постоянного жительства в США. Бывший прокурор США Роберт Меркел, который был обвинителем Ледера в 1988 году, заявил газете "Вашингтон пост": "Я не думаю, что правительству следует заключать сделки с Карлосом Ледером... Этот парень - отпетый лжец".
Министерство юстиции - название которого совершенно не соответствует тому, за что оно реально выступает - использовало против Норьеги полный набор своих грязных трюков: незаконное прослушивание его телефонных переговоров со своим адвокатом; назначение государственного адвоката, который делал вид, что защищает интересы Норьеги, а в самый разгар дела просто прекратил его защищать; замораживание банковских счетов Норьеги, чтобы не дать ему возможности нанять квалифицированных адвокатов; похищение, незаконная военная операция и т. д. Только в одном этом случае правительство нарушило больше законов, чем Норьега за всю свою жизнь, если он вообще когда-либо нарушал закон.
Именно Министерство юстиции США, а не Норьегу, нужно было уже десять раз отдать под суд. Его дело показало, что вместо "юстиции" в этой стране в открытую действует преступная и порочная система. На суд должна быть вынесена сама ведущаяся в США "война с наркотиками", а также так называемая политика администрации Буша в отношении наркотиков. Процесс Норьеги, хотя он и кончился грубым и вопиющим насилием над справедливостью, тем не менее дает некоторую компенсацию тем, кто не слеп, не глух и не нем. Он доказал от начала и до конца, что Британия командует нашим правительством, и открыл полное банкротство идеологии администрации Буша, которая приняла на вооружение девиз: "В любом случае цель всегда оправдывает средства. Существует очень мало моральных абсолютов". Для Буша, как и для большинства политиков, действовать исходя из АБСОЛЮТНОЙ МОРАЛИ было бы САМОУБИЙСТВОМ. Только в такой атмосфере мы могли позволить президенту Бушу нарушить по крайней мере шесть законов США и ДЕСЯТКИ МЕЖДУНАРОДНЫХ ДОГОВОРОВ при развязывании войны с Ираком.
Сейчас мы являемся свидетелями того, как в Колумбии и в Вашингтоне происходит коренная перестройка механизма управления кокаиновой торговлей: без насилия и без стрельбы. Пусть джентльмены в деловых костюмах из картеля Кали ведут свой бизнес по-джентльменски. Короче говоря, Комитет 300 напрямую приступил к управлению кокаиновой торговлей, которая с этого момента пойдет так же гладко, как и героиновая торговля. Новому правительству Колумбии предписывают изменить тактику и направление действий. Оно должно подчиняться правилам игры Комитета.
Следует упомянуть об участии США в опиумной торговле с Китаем, которая началась на юге Соединенных Штатов еще до Гражданской войны. Какая может быть связь между опиумной торговлей и громадными плантациями хлопка на Юге? Чтобы установить это, мы должны отправиться в Бенгалию, в Индию, где производился самый высококачественный (если только можно называть "высококачественным" такое мерзкое вещество) опиум, на который всегда был большой спрос. Хлопок был самым важным товаром в Англии после опиума, которым торговала БОИК.
Большая часть хлопка с южных плантаций перерабатывалась на рабских фабриках Северной Англии, где женщины и дети зарабатывали скудное пропитание за 16 часовой рабочий день. Текстильные фабрики принадлежали богатым людям из лондонского высшего общества - Пальмерстонам, Бэрингсам, Кесуикам и главным образом Джардину Матесону, владевшему судоходной компанией "Голубая звезда", корабли которой перевозили в Индию отделанные хлопковые ткани. Они могли не заботиться о чудовищно плохих условиях, в которых жили подданные ее величества. В конечном счете именно за счет этого они и существовали, а их мужья и сыновья плодотворно трудились на полях сражений, чтобы сохранять необъятную империю ее величества, как делали они это на протяжении веков, а затем - в кровавой Бурской войне. Это была Британская традиция, не так ли?
Экспортируемый в Индию готовый хлопковый текстиль разорял традиционных индийских производителей изделий из хлопка. Ужасную нужду терпели тысячи индийцев, выброшенных с работы в результате того, что рынки захватили более дешевые британские товары. Индия стала крайне зависеть от Британии, ибо ей нужна была валюта, чтобы заплатить за свои железные дороги и готовый английский хлопковый текстиль. Существовало единственное решение индийских экономических проблем. Производить больше опиума и продавать его за бесценок "Британской ост-индской компании". Это был фундамент, на котором росла и расцветала британская торговля. Без опиумной торговли Британия была бы банкротом.
Знали ли южные плантаторы гнусный секрет обмена опиума за хлопок? Маловероятно, чтобы некоторые из них не знали, что происходило. Возьмите, например, семью Сазерленд (Sutherland), владельцев обширнейших хлопковых плантаций на Юге. Сазерленды были в тесных родственных связях с семьей Матесон - Джардин Матесон - которые в свою очередь были деловыми партнерами банка Baring Brothers ("Братья Бэринг"), основавшего знаменитую Penisular and Orient Navigation Line (P&O) - крупнейшую среди множества британских торговых судоходных компаний.
Братья Бэринг были крупными инвесторами в южные плантации, а также в судоходные компании США, корабли которых бороздили моря между китайскими портами и всеми самыми важными портами побережья США. Сегодня банк Baring Brothers управляет рядом крупных финансовых компаний и банков США. Все представители этих семейств были и остаются членами Комитета 300.
Большинство семей, составляющих так называемый "Восточный либеральный истэблишмент", куда входят богатейшие династии США, сколотили свои состояния либо на торговле хлопком, либо на торговле опиумом, а в некоторых случаях и на том, и на другом. Леманы (Lehmans) представляют собой выдающийся пример. Когда речь заходит о состояниях, накопленных исключительно на торговле опиумом с Китаем, первые имена, которые приходят на ум, - Асторы и Делано (the Astors and the Delanos). Жена президента Франклина Д. Рузвельта была из семьи Делано.
Джон Джэкоб Астор сколотил огромное состояние на опиумной торговле с Китаем, после чего он стал вести респектабельный образ жизни, купив на свои грязные деньги большие участки земли на Манхэттене. Всю свою жизнь Астор играл большую роль в разработке планов Комитета 300. Фактически именно Комитет 300 определял, кто будет участвовать в сказочно прибыльной опиумной торговле с Китаем через свою монополию БОИК, а облагодетельствованные такой щедростью навсегда оставались преданными Комитету 300.
Вот почему, как мы обнаружим, большая часть недвижимости на Манхэттене принадлежит различным членам Комитета 300, как было еще с тех времен, когда ее начал скупать Астор. Используя право доступа к записям, закрытым для тех, кто не входит в британскую разведку, я обнаружил, что Астор долгое время был важным агентом британской разведки в США. Тот факт, что Астор финансировал Аарона Берра (Aaron Burr), убийцу Александра Гамильтона, доказывает это вне всякого сомнения. Сын Джона Д. Астора, Уолдорф Астор (Waldorf Astor), был удостоен чести стать членом "Королевского института международных дел" (КИМД), через который Комитет 300 управляет практически всеми аспектами нашей жизни в США. Считают, что семья Астор выбрала Оуена Латтимора (Owen Lattimore), чтобы продолжать свои связи с опиумной торговлей, которую он осуществлял через финансируемый Лаурой Спелман (Laura Spelman) "Институт тихоокеанских отношений" (Institute for Pacific Relations, IPR) (ИТО). Именно ИТО осуществлял контроль за вхождением Китая в торговлю опиумом в качестве равноправного партнера, а не просто как поставщика. Именно ИТО проложил дорогу для нападения японцев на Перл Харбор. Попытки превратить японцев в опиумных наркоманов потерпели полный провал.
К концу столетия олигархические плутократы Британии были как разжиревшие стервятники на равнине Серенгети во время ежегодных миграций антилоп гну. Их доход от торговли опиумом с Китаем превышал доход Давида Рокфеллера на НЕСКОЛЬКО МИЛЛИАРДОВ ДОЛЛАРОВ ЕЖЕГОДНО. Исторические записи, ставшие доступными мне в Британском музее и "Индийском офисе", а также из других источников - от бывших коллег, работавших на ответственных постах, полностью это доказали.
К 1905 году китайское правительство, глубоко обеспокоенное увеличением числа курильщиков опиума в Китае, пыталось получить помощь от международного сообщества. Британия притворилась, что хочет сотрудничать, но ничего не сделала, чтобы соблюдать протоколы 1905 года, которые она подписала. Позднее правительство ее величества открыто заняло противоположную позицию, показав Китаю, что ему лучше присоединиться к опиумному бизнесу, чем пытаться покончить с ним.
Британия наплевала даже на Гаагскую конвенцию. Делегаты конвенции договорились о том, что Британия будет твердо соблюдать подписанные ею протоколы, что значительно уменьшило бы количество опиума, продаваемого в Китае и других местах. Британцы, поддерживая это на словах, не имели намерения прекращать свою торговлю человеческим горем, которая включала в себя и так называемую "свиную торговлю".
Их слуга, президент Буш, во время ведения жестокой войны и геноцида иракской нации ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ради британских интересов, тоже нагло попрал нормы международного права, нарушив "Гаагское соглашением по воздушным бомбардировкам" и множество международных соглашений, подписанных США, включая ВСЕ Женевские конвенции.
Когда японцы, будучи весьма обеспокоенными британской контрабандой опиума в их страну, представили доказательства того, что торговля опиумом не только не уменьшилась, но напротив возросла, делегат ее величества на Пятой гаагской конвенции представил статистику, которая противоречила японским данным. Британский делегат поставил все с ног на голову, заявив, что наступил самый подходящий момент, чтобы легализовать продажу опиума, что позволило бы покончить с тем, что он называл "черным рынком".
От имени правительства ее величества он утверждал, что японское правительство будет иметь тогда монополию и сможет контролировать торговлю. ТОЧНО ТАКОЙ ЖЕ АРГУМЕНТ БЫЛ ВЫДВИНУТ ПОДСТАВНЫМИ ЛИЦАМИ БРОНФМАНА И ДРУГИХ КРУПНЫХ НАРКОДЕЛЬЦОВ - ЛЕГАЛИЗОВАТЬ КОКАИН, МАРИХУАНУ И ГЕРОИН: ПУСТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВО США ИМЕЕТ МОНОПОЛИЮ, ЧТО ПОЗВОЛИТ СЭКОНОМИТЬ МИЛЛИАРДЫ ДОЛЛАРОВ НАЛОГОПЛАТЕЛЬЩИКОВ, ИДУЩИЕ НА ФАЛЬШИВУЮ ВОЙНУ С НАРКОТИКАМИ.
В период с 1791 года по 1894 год число лицензированных опиумных курилен в Шанхае возросло с 87 до 663. Поток опиума в Соединенные Штаты также увеличился. Предчувствуя возможные проблемы в Китае, которые могли бы вызвать внимание мировой общественности, плутократы из "Ордена рыцарей св. Иоанна" и "Ордена подвязки" перевели часть своих операций в Персию (Иран). Лорд Инчкейп (Inchcape), основавший крупную пароходную компанию, которая в конце XIX века была крупнейшей в мире - легендарную компанию "Peninsula and Orient Steam Navigation Company", был главным инициатором создания "Гонконг энд Шанхай банкинг корпорейшн" (HSBC), который остается самым крупным и наименее контролируемым расчетным банком для опиумной торговли. Кроме того, этот банк финансировал "свиную торговлю" ("pig trade") с Соединенными Штатами.
Британцы устроили комбинацию, в результате которой китайские "кули" были посланы в США как работники по договорам. Железная дорога ненасытной семьи Гарриманов нуждалась в "кули", чтобы продвигать железнодорожное сообщение на запад к побережью Калифорнии. Достаточно странно то, что в то время очень малому числу негров предоставили тяжелую ручную работу, к которой они были привычны и которую они могли бы выполнить лучше, чем изнуренные опиумные наркоманы, прибывшие из Китая.
Проблема заключалась в том, что среди негров не было рынка для опиума, более того, лорду Инчкейпу, сыну основателя Peninsula and Orient, требовались "кули", чтобы контрабандно ввозить тысячи фунтов сырого опиума в Северную Америку, для чего негры не годились. Это был тот самый лорд Инчкейп, который в 1923 году выступал против сокращения производства опиумного мака в Бенгалии. "Этот самый важный источник дохода необходимо тщательно сохранять" - заявил он комиссии, которая якобы изучала производство опиума в Индии.
К 1846 году 120 000 "кули" уже прибыли в США работать на железной дороге Гарримана, строившейся в западном направлении. "Свиная торговля" процветала, потому что по оценке правительства США 115 000 из числа прибывших были опиумными курильщиками. Когда железная дорога была закончена, китайцы не вернулись на родину, а расселились в Сан-Франциско, Лос-Анджелесе, Ванкувере и Портленде. Они создали большую культурную проблему, которая не решена до сих пор.
Интересно отметить, что Сесил Джон Родс (Cecil John Rhodes), член Комитета 300, который представлял интересы Ротшильдов в Южной Африке, последовал примеру Инчкейпа, привезя сотни тысяч индийских "кули" работать на плантациях сахарного тростника в провинции Наталь. Среди них был Махатма Ганди, коммунистический агитатор и смутьян. Как и китайские кули, индусы не вернулись на родину по истечении сроков их контрактов. Они также породили крупные социальные проблемы, а их потомки стали адвокатами, которые составили головной отряд тех, кто просочился в правительство от Африканского Национального Конгресса.
К 1875 г. китайские "кули" из Сан-Франциско создали канал поставки опиума, в результате чего к опиуму пристрастились 129 000 американцев. Вместе с уже имевшимися 115 000 наркоманами из числа китайцев они представляли собой такой рынок сбыта, который позволял лорду Инчкейпу нагребать сотни тысяч долларов ежегодно только из этого источника, а по нынешним ценам это составляло по меньшей мере 100 миллионов долларов в год.
Те же самые британские и американские семьи, которые устроили крах индийской текстильной промышленности, чтобы способствовать торговле опиумом, и которые привезли африканских рабов в США, устроили так, что "свиная торговля" стала ценным источником дохода. Позднее они стали составлять политические комбинации, приведшие к развязыванию "Войны между штатами", известной также как Американская Гражданская война.
Прогнившие американские семьи, связанные дьявольским партнерством, насквозь коррумпированные и барахтающиеся в грязной роскоши, превратились в то, что ныне известно как "восточный либеральный истэблишмент", члены которого под чутким руководством и управлением британской короны, а впоследствии "Королевского института международных дел" (КИМД) - ее внешнеполитического исполнительного органа, управляли и продолжают управлять этой страной сверху донизу через свое тайное параллельное правительство высшего уровня, которое связано теснейшими узами с Комитетом 300 - АБСОЛЮТНО тайным обществом.
К 1923 году стало раздаваться все больше голосов против этой угрозы, которая до этого совершенно свободно проникала в США. Думая, что Соединенные Штаты являются свободной и суверенной нацией, конгрессмен Стивен Портер, председатель комитета по иностранным делам палаты представителей, вынес на обсуждение резолюцию, которая обязывала Британию отчитываться о своем экспортно-импортном опиумном бизнесе по каждой стране. Резолюция устанавливала квоты для каждой страны, что сократило бы количество производимого опиума на 10%. Эта резолюция прошла как законодательный акт, и Конгресс США одобрил этот законопроект.
Но у "Королевского института международных дел" были совсем другие идеи. Основанный в 1919 году накануне Парижской мирной конференции в Версале, это был один из самых ранних исполнителей воли Комитета 300 в сфере внешней политики. Проведенные мной исследования протоколов палаты представителей конгресса США показали, что Портер совершенно не знал о тех мощных силах, против которых он выступал. Портер даже не знал о существовании КИМД, тем более о его специфической задаче контролировать каждую грань жизни Соединенных Штатов.
По-видимому, конгрессмен Портер получил намек от Банка Моргана на Уолл Стрит оставить в покое все это дело. Но вместо этого взбешенный Портер перенес свою борьбу в "Опиумный комитет" Лиги наций. Полная неосведомленность Портера о том, кто был против него, просматривается в некоторых его письмах к коллегам по комитету по иностранным делам палаты в связи с открытой британской оппозицией его предложениям.
Представитель ее величества побранил Портера, а затем, действуя как отец в отношении блудного сына, британский делегат - по инструкции КИМД - представил предложения ее величества об УВЕЛИЧЕНИИ опиумных квот вследствие увеличения потребления опиума в медицинских целях. Согласно документам, которые я смог найти в Гааге, Портер сначала пришел в замешательство, потом удивился, а потом пришел в ярость. Вместе с китайским делегатом Портер демонстративно покинул полномочное заседание комитета, оставив поле боя за Британией.
В его отсутствие британскому делегату удалось убедить Лигу наций одобрить предложения правительства ее величества о создании "прирученного тигра" - "Центрального совета по наркотикам", главной функцией которого был сбор информации, содержание которой было преднамеренно туманно и завуалировано. Что нужно было делать с этой "информацией", никто не знал. Портер вернулся в США потрясенным и более умудренным человеком.
Еще одним сокровищем британской разведки был баснословно богатый Уильям Бингхэм (Bingham), на одной из представительниц семьи которого женился один из братьев Бэринг. В бумагах и документах, которые я видел, утверждалось, что братья Бэринг управляли компанией "Филадельфийские квакеры" и владели половиной недвижимости в этом городе, что оказалось возможным благодаря богатству, накопленному братьями Бэринг от торговли опиумом в Китае. Другим человеком, которого щедро облагодетельствовал Комитет 300, был Стефан Жирар (Girard), чьи потомки унаследовали "Жирар банк и траст" (Girard Bank and Trust).
Семьи, история которых связана с историей Бостона и которые никогда не станут общаться с нами, с обычными людьми, были тесно повязаны Комитетом 300 и его сверхприбыльной опиумной торговлей в Китае. Многие известные семьи напрямую ассоциируются с печально известным банком "Гонконг энд Шанхай банкинг корпорейшн" (HSBC), который продолжает оставаться клиринговой палатой для миллиардов долларов, поступающих от опиумной торговли в Китае.
В документах "Британской ост-индской компании" фигурируют такие знаменитые имена, как Форбсы, Перкинсы и Хатауэи. Эти представители истинно американской "голубой крови" создали "Рассел и Ко", основная деятельность которой состояла в торговле опиумом. Помимо этого они контролировали другие каналы поставки наркотиков от Китая до Южной Африки, а также все промежуточные пункты. В качестве награды за службу британской короне и БОИК Комитет 300 в 1833 году предоставил им монополию на работорговлю.
Бостон обязан своим великолепным прошлым торговле хлопком, опиумом и рабами, пожалованной ему Комитетом 300. В Лондоне я удостоился привилегии изучить определенные документы, из которых следовало, что бостонские торговые семьи были главной опорой британской короны в США. В документах "Индийского офиса" и в банковских записях в Гонконге Джон Меррей Форбс (John Murray Forbes) упоминается как глава "бостонских голубых кровей" ("Boston Blue Bloods").
Сын Форбса был первым американцем, которому Комитет 300 разрешил заседать в совете директоров "Гонконг энд Шанхай банкинг корпорейшн" (HSBC), остающегося и сегодня самым престижным наркобанком в мире. Когда я был в Гонконге в начале 1960-х годов в качестве "историка, интересующегося "Британской ост-индской компанией", мне показали старые документы, включая списки членов прошлых советов директоров этого знаменитого банка, и, конечно, имя Форбса было среди них.
Семья Перкинсов, столь знаменитая, что их имя все еще произносится благоговейным шепотом, была глубоко вовлечена в подлую грязную торговлю опиумом в Китае. Фактически Перкинс-старший был одним из первых американцев, избранным в Комитет 300. Его сын, Томас Нельсон, был человеком Моргана в Бостоне и по существу также агентом британской разведки. Его непривлекательное - я бы сказал отвратительное прошлое никого не интересовало, когда он щедро одарил Гарвардский университет. В конце концов, Кантон и Цянцинь были далеко от Бостона, да и кто стал бы интересоваться тем, что там творилось?
Перкинсам много помогло то, что Морган был могущественным членом Комитета 300, что дало возможность Томасу Н. Перкинсу сделать бурную карьеру в торговле опиумом в Китае. Все Морганы и Перкинсы были франкмасонами, что было еще одной нитью, связывающей их, ибо только масон высокой степени имел какую-то надежду быть избранным Комитетом 300. Сэр Роберт Харт, который был в течение почти трех десятилетий шефом "Имперской китайской таможенной службы" (читай: агентом номер один британской короны в опиумной торговле в Китае), был впоследствии назначен в совет директоров дальневосточного отделения Morgan Guarantee Bank.
Благодаря доступу к историческим записям в Лондоне и Гонконге я смог узнать, что сэр Роберт установил близкие отношения с компаниями Моргана в Соединенных Штатах. Необходимо отметить, что интересы Моргана в торговле опиумом и героином продолжают оставаться неизменными; об этом свидетельствует тот факт, что Давид Ньюбиггинг (David Newbigging) входит в консультационный совет гонконгской компании Моргана, которая является совместным предприятием с Джардином Матесоном.
Тем, кто знает Гонконг, имя Ньюбиггинга известно как самое влиятельное имя в Гонконге. В дополнение к его членству в совете директоров элитного банка Моргана Ньюбиггинг является советником китайского правительства. Опиум за ракетную технологию, опиум за золото, опиум за современные компьютеры - для Ньюбиггинга все равно. Связи банков, финансовых и торговых компаний и семей, которые управляют ими, столь переплетены, что запутали бы Шерлок Холмса, и тем не менее их необходимо распутать и проследить, если мы хотим понять их связи с торговлей наркотиками и их членством в Комитете 300.
Ввоз в Соединенные Штаты алкоголя и наркотиков был результатом деятельности той же самой "конюшни", занимаемой теми же самыми "чистокровными жеребцами". Прежде всего надо было запретить в США спиртные напитки. Это было сделано наследниками "Британской ост-индской компании", действовавшими на основании опыта, полученного из тщательно ведшейся документации "Китайской внутренней миссии", ныне хранящейся в "Индийском офисе". Они учредили "Женский христианский союз умеренности", который должен был препятствовать потреблению алкоголя в Америке.
Мы говорим, что история повторяется, и в некотором смысле это верно, но повторяется она по восходящей спирали. Сегодня мы узнаем, что некоторые самые крупные компании, "загрязняющие", как считают, землю, являются самыми крупными спонсорами экологического движения. "Большие имена" шлют своё послание. Принц Филипп - один из их героев, однако его сын принц Чарльз владеет миллионами акров лесов в Уэлльсе, где регулярно проводятся промышленные вырубки, и, кроме того принц Чарльз является одним из самых крупных владельцев трущобных жилых кварталов в Лондоне, где уровень загрязнения просто ужасен.
В случае же тех, кто протестовал против "порока пьянства", мы узнаем, что они финансировались Асторами, Рокфеллерами, Вандербильтами, Спелманами и Варбургами, которые имели крупные доли в торговле спиртным. По указанию британской короны лорд Бивербрук (Beaverbrook) приехал из Англии сказать этим богатым семьям Америки, что они должны вкладывать деньги в "Женский христианский союз умеренности". (Это был тот самый лорд Бивербрук, который приехал в Вашингтон в 1940 году и ПРИКАЗАЛ Рузвельту вступить в войну, которая по сути была войной Британии.)
Рузвельт выполнил приказ, разместив флот США в Гренландии, который за 9 месяцев до Перл Харбора выслеживал и атаковал немецкие подлодки. Как и его последователь Джордж Буш, Рузвельт относился к Конгрессу как к надоедливой мухе, действуя как король - это чувство он испытывал в сильной степени, так как он находился в родственных отношениях с королевской семьей. Ф.Д. Рузвельт никогда не просил разрешения Конгресса на свои незаконные действия. Именно это Британия имеет в виду, говоря о своих "особых отношениях с Америкой".
Торговля наркотиками имеет связь с убийством президента Джона Ф. Кеннеди; это мерзкое дело позорит честь нации и будет продолжать это делать, пока правосудие вершат преступники. Есть доказательства, что мафия замешана в этом через ЦРУ, заставляя вспомнить, что все это началось со старой сети Мейера Лански, которая развилась в террористическую организацию "Иргун", а Лански оказался одним из лучших агентов по ведению культурной войны против Запада.
Через более респектабельных посредников Лански был связан с британскими высшими слоями в деле распространения наркотиков и развития азартных игр на Райском острове (Багамские острова) под прикрытием The Mary Carter Paint Company - совместного коммерческого предприятия Лански и британской разведслужбы МИ-6. Лорд Сэссон (Sassoon) был впоследствии убит, потому что он снимал сливки с доходов и грозился выдать всех, если его накажут. Рэй Вольф (Ray Wolfe) был более солиден, представляя канадских Бронфманов. Хотя Бронфманы не были причастны к масштабному предприятию Черчилля "Nova Scotia Project", они были и остаются важными агентами британской королевской семьи по торговле наркотиками.
Сэм Ротберг (Sam Rothberg), близкий соратник Мейера Лански, работал также с Тибором Розенбаумом (Tibor Rosenbaum) и Пинчас Сапиром (Pinchas Sapir), все трое являлись ключевыми фигурами в наркобизнесе Лански. Розенбаум вел операции по отмыванию денег в Швейцарии через Banque du Credite International, специально учрежденный им для этих целей. Этот банк быстро расширил свою деятельность и стал главным банком, используемым Лански и его помощниками-гангстерами для отмывания денег, полученных от проституции, наркотиков и прочего рэкета мафии.
Следует отметить, что банк Тибора Розенбаума использовался теневым шефом британской разведки сэром Уильямом Стефенсоном (Sir William Stephenson), правая рука которого майор Джон Мортимер Блумфильд (John Mortimer Bloomfield), канадский гражданин, возглавлял Пятый отдел ФБР во время Второй Мировой Войны. Стефенсон был одним из первых, кто в XX веке стал членом Комитета 300, хотя Блумфильд так и не достиг этого. Как я показал в серии монографий об убийстве Кеннеди, именно Стефенсон тайно руководил операцией, которая была разработана под руководством Блумфильда. Прикрытие для убийства Кеннеди осуществляла другая связанная с наркотиками организация - Permanent Industrial Expositions (PERMINDEX) ("Постоянная Промышленная Выставка"), созданная в 1957 году и размещавшейся в здании компании World Trade Mart ("Всемирный торговый рынок") в центре Нью-Орлеана.
Блумфильд был также адвокатом семьи Бронфманов. Компания World Trade Mart была создана полковником Клеем Шоу (Clay Shaw) и шефом Пятого отдела ФБР в Нью-Орлеане Ги Баннистером (Guy Bannister). Шоу и Баннистер были близко знакомы с Ли Харви Освальдом, обвиненным в убийстве Кеннеди и убитым наемным агентом ЦРУ Джеком Руби прежде чем он смог доказать, что не он стрелял в Кеннеди. Вопреки мнению Комиссии Уоррена и многочисленным официальным докладам, ТАК И НЕ БЫЛО УСТАНОВЛЕНО ни то, что Освальд был владельцем винтовки "Манлихер", предполагаемого орудия убийства (что не соответствует действительности), ни то, что он стрелял из нее. Связь между торговлей наркотиками, Шоу, Баннистером и Блумфильдом подтверждалась неоднократно, и нет необходимости вновь касаться здесь этого вопроса.
Непосредственно после Второй мировой войны одним из самых распространенных методов, которым для отмывания денег пользовалась компания Resorts International и другие компании, связанные наркоторговлей, была отправка наличности курьерской службой в банк, специализирующийся на отмывании грязных денег. Сейчас все изменилось. Только "мелкая рыбешка" все еще использует этот рискованный метод. "Крупная рыба" проводит свои деньги через систему CHIPS, сокращение для Clearing House International Payment System ("Расчетная палата системы международных платежей"), созданную на базе расположенной в Нью-Йорке компьютерной системы "Бэрроуз" (Burroughs). Эту систему используют двенадцать крупнейших банков. Одним из них является "Гонконг энд Шанхай банкинг корпорейшн" (HSBC), другим - Credit Suisse ("Швейцарский кредит"), который на первый взгляд является образцом добропорядочности в банковском деле - если глубоко не вдаваться в суть его операций. В сочетании с системой SWIFT ("Society for World International Financial Transfers" - "Общество всемирных международных финансовых переводов"), базирующейся в штате Вирджиния, грязные деньги становятся невидимыми. Только явная небрежность время от времени подбрасывает ФБР удачу при условии, что ему не приказывают смотреть на это сквозь пальцы. С поличным конфискуют только деньги наркодилеров низшего эшелона. Элита же - Drexel Burnham ("Дрексель Бернхам"), Credite Suisse, "Гонконг энд Шанхай банкинг корпорейшн" (HSBC) - избегает разоблачения. Но эта ситуация, возможно, также изменится с крахом Bank of Credit and Commerce International (BCCI), в результате которого может всплыть много фактов о наркоторговле, если, конечно, будет проведено надлежащее расследование.
Одним из самых ценных активов в портфеле Комитета 300 является компания American Express (AMEX). Ее президенты регулярно занимают места в Комитете 300. Я впервые заинтересовался AMEX во время расследования, которое привело меня к Trade Development Bank ("Банку развития торговли") в Женеве. Позднее это доставило мне кучу неприятностей. Я обнаружил, что Trade Development Bank, возглавляемый тогда Эдмундом Сафра (Edmund Safra), ключевым человеком в торговых операциях типа "золото - опиум", поставлял тонны золота на гонконгский рынок.
Перед поездкой в Швейцарию, я съездил в Преторию, Южная Африка, где я встречался с д-ром Крисом Сталсом (Dr. Chris Stals), в то время заместителем управляющего South African Reserve Bank ("Южноафриканского резервного банка"), который контролировал все оптовые сделки с южноафриканским золотом. После нескольких разговоров в течение недели мне было сказано, что банк не может продать мне десять тонн золота, которое я был уполномочен купить от имени клиентов, которых, как предполагалось, я представлял. Мои друзья в надлежащих местах знали, как изготовлять документацию, не вызывающую сомнений.
Резервный Банк отослал меня к некой швейцарской компании, которую я назвать не могу, ибо это нарушит прикрытие. Мне также дали адрес Trade Development Bank в Женеве. Целью моего эксперимента было раскрыть механизм того, как продается и перемещается золото и, во-вторых, проверить поддельные документы, которые были приготовлены мне моими друзьями, бывшими разведчиками, которые специализировались на такого рода делах. Помните "М" в серии "Джеймс Бонд"? Позвольте мне уверить вас, что "М" действительно существует, только его истинный инициал "С". Документы, которые были у меня, состояли из "ордеров на покупку" от лихтенштейнских компаний с соответствующими подкрепляющими бумагами.
Когда я обратился в Trade Development Bank, там меня сначала сердечно приветствовали, но по мере продвижения переговоров подозрительность усиливалась, пока я не почувствовал, что для меня уже небезопасно посещать банк, и не сказав никому в банке, я покинул Женеву. Позднее этот банк был продан American Express. Компания American Express подверглась краткой проверке со стороны бывшего Генерального прокурора США Эдвина Миза (Meese), после чего он был быстро уволен с должности и объявлен "коррупционером". Я установил, что American Express всегда являлась каналом для отмывания наркоденег, и, более того, никто не смог объяснить мне, почему частная компания имеет право печатать доллары - разве не долларами являются дорожные чеки American Express? Впоследствии я разоблачил связь между Сафра и American Express и их причастность к торговле наркотиками, что огорчило многих, как можно предположить. Член Комитета 300 Джэфет (Japhet) управляет компанией Charterhouse Japhet, которая в свою очередь контролирует компанию Jardine Matheson как прямой выход на гонконгскую торговлю опиумом. Джэфеты, как говорят, являются английскими квакерами. Семья Матесонов, также члены Комитета 300, была главной фигурой в торговле опиумов в Китае, по крайней мере вплоть до 1943 года. Матесоны постоянно значились в Почетном списке королевы Англии с начала XIX столетия.
Высших распорядителей торговли наркотиками в Комитете 300 не мучит совесть из-за того, что каждый год они разрушают миллионы человеческих жизней. Они являются гностиками, катарами, членами культа Диониса, Озириса или того хуже. Для них "обычные" люди существуют лишь как средство достижения собственных целей. Их первосвященники, Булвер-Литтон (Bulver-Litton) и Олдос Хаксли (Aldos Huxley), проповедуют евангелие наркотиков как полезных веществ. Процитируем Хаксли:
"А для личного ежедневного употребления всегда существовали химические интоксиканты. Все растительные седативы (успокаивающие средства) и снотворные (обезболивающие), все эйфорики, растущие на деревьях, галлюциногены, зреющие в ягодах, употреблялись людьми с незапамятных времен. И к этим средствам изменения сознания современная наука прибавила свою гамму синтетических веществ. Для неограниченного употребления Запад разрешил только алкоголь и табак. Все другие химические Двери в Стене объявлены НАРКОТИКАМИ".
Для олигархов и плутократов Комитета 300 наркотики решают две задачи: во первых, приносят колоссальные суммы денег и, во-вторых, окончательно превращают народ в бездумных наркотических зомби, которыми будет легче управлять, чем людьми, не нуждающимися в наркотиках, ибо наказание за мятеж будет означать прекращение снабжения героином, кокаином, марихуаной и др. Для этого необходимо легализовать наркотики, так что МОНОПОЛЬНАЯ СИСТЕМА, которая уже готова к введению, как только сложные экономические условия, предвестником которых является депрессия 1991 года, вызовет резкое повышение спроса на наркотики по мере того, как тысячи постоянно безработных станут обращаться к наркотикам как к утешению.
В одной из совершенно секретных статей "Королевского института международных дел" этот сценарий изложен следующим образом (частично):
"...будучи неудовлетворенными христианством и при широком распространении безработицы, те, кто останется без работы в течение пяти и более лет, отвернутся от церкви и будут искать утешения в наркотиках. Именно тогда должен быть установлен полный контроль за торговлей наркотиками, чтобы правительства всех стран, которые находятся под нашей юрисдикцией,имели бы МОНОПОЛИЮ, которой мы будем управлять через снабжение... Наркотические бары позаботятся о непокорных и несогласных, потенциальные революционеры будут превращены в безвредных наркоманов, не обладающих собственной волей...".
Имеется достаточно много доказательств, что ЦРУ и британская разведка, особенно МИ-6, уже по крайней мере десять лет работают над достижением этой цели.
"Королевский институт международных дел" использовал труд всей жизни Олдоса Хаксли и Булвер-Литтона как программу достижения такого состояния человечества, когда люди уже не будут обладать собственной волей в условиях Нового Мирового Порядка и быстро приближающегося Нового Темного Века. Давайте посмотрим, что "первосвященник" Олдос Хаксли говорит об этом:
"Во многих обществах на многих уровнях цивилизации были предприняты попытки совместить наркотическое опьянение с Божественным опьянением. В древней Греции, например, этиловый спирт имел свое место в официальной религии. Дионис, Бахус, как мы часто его называем, был настоящим божеством. Полное запрещение химических изменений (сознания) может быть закреплено законодательно, но не может быть навязано принудительно. (ЯЗЫК НАРКОТИЧЕСКОГО ЛОББИ НА КАПИТОЛИЙСКОМ ХОЛМЕ).
"Теперь давайте рассмотрим другой тип наркотика - еще не открытого, но, быть может, уже находящегося на пороге открытия - наркотика, делающего людей счастливыми в ситуациях, в которых они обычно несчастны. (Может ли быть более несчастным человек, который ищет и не может найти работу?) Такой наркотик был бы благословением, но благословением, чреватым серьезными социальными и политическими опасностями. Сделав безвредные эйфорические вещества свободно доступными, какой-нибудь диктатор (читай Комитет 300) смог бы примирить все население с состоянием дел, с которым уважающий себя человек не должен примиряться".
Вполне диалектический шедевр. Что Хаксли защищает и что является официальной политикой Комитета 300 и его суррогата КИМД - можно просто определить как контроль и управление массовым сознанием. Как я часто говорил, все войны - войны за души людей. До нас не доходит, что торговля наркотиками - война слабой интенсивности, ведущаяся необычными методами против всего человечества. Такая необычная война - самая опасная форма войны, которая, раз начавшись, уже не закончится.
Некоторые могут поставить под вопрос причастность британской королевской семьи к торговле наркотиками. Увидеть это напечатанным в газетах было бы абсурдным, и в наши дни в печати это очень часто представляется именно так - абсурдным. Очень старое правило разведки гласит: "Если вы хотите что-то спрятать, положите это на самое видное место".
Книга Ф.С. Тернера "БРИТАНСКАЯ ОПИУМНАЯ ПОЛИТИКА" (F. S. Turner, "British Opium Policy"), опубликованная в 1876 году, показывает, как британская монархия и прихлебатели-родственники королевской семьи были глубоко вовлечены в торговлю опиумом. Тернер был секретарем "Англо-восточного общества за прекращение опиумной торговли". Он отклонил требование молчать, выдвинутое представителем короны сэром Р. Темплем (Sir R. Temple). Тернер утверждал, что правительство, а следовательно и корона, должны отказаться от опиумной монополии "и если вообще получать какие-либо доходы, то получать только то, что проистекает из налогов, которые честно должны использоваться в качестве сдерживающей силы".
Тернеру ответил представитель монархии лорд Лоуренс, который боролся против потери монополии БОИК. "Было бы желательно избавиться от монополии, но лично я не склонен быть инициатором изменений. Если это лишь вопрос о скромных убытках, которые мы можем себе позволить, то я бы без колебания принял необходимые меры". (Взято из калькуттских газет 1870 года.)
К 1874 году борьба против глубокого вовлечения британской монархии и аристократии в опиумную торговлю в Китае стала разгораться. "Англо-восточное общество за прекращение опиумной торговли" настойчиво нападало на тогдашнюю аристократию и бесстрашно усиливало свои атаки - пример, которому нам необходимо следовать. Общество считало, что Цяньцзиньский Договор, который вынудил Китай согласиться с импортом огромного количества опиума, был подлым преступлением против китайского народа.
Появился мощный воин, Джозеф Гранди Александер (Joseph Grundy Alexander), адвокат по профессии, который в 1866 году возглавил сильную атаку против опиумной политики британской короны в Китае, в ходе которой он открыто упоминал об участии в этой торговле королевской семьи и аристократии. Тогда в первый раз Александер раскрыл перед всеми истинную роль Индии, "сокровища короны" во всем этом деле. Он возложил вину именно на тех, на кого следует - то есть прямо на монархию, на так называемую аристократию и их слуг в британском правительстве.
Под влиянием Александера общество приняло на себя обязательство полностью прекратить выращивание опиумного мака в Бенгалии, Индия. Александер оказался доблестным воином без страха и упрека. Благодаря его лидерству в борьбе, наркоаристократия стала действовать нерешительно перед лицом его открытых разоблачений королевской семьи и ее прихлебателей; несколько членов парламента из числа консерваторов, юнионистов и лейбористов начали выступать в его поддержку.
Лорд Кимберли, представитель королевской семьи и сам сильный олигарх, пригрозил, что любые попытки вмешаться в то, что он назвал "национальной торговлей", столкнутся с серьезным противодействием кабинета. Александер и его общество продолжали свою деятельность перед лицом бесчисленных угроз, и, в конце концов, парламент согласился назначить "Королевскую комиссию по расследованию торговли опиумом" во главе с лордом Кимберли, который был Министром по делам Индии. Вряд ли можно было найти более неподходящую личность для главы этой комиссии. Это было подобно тому, как если бы Даллеса назначили в Комиссию Уоррена.
В своем первом заявлении лорд Кимберли дал понять, что он скорее уйдет в отставку со своей высокой должности, чем согласится на резолюцию об отказе от "доходов от индийского опиума". Следует отметить, что под "доходами от индийского опиума" подразумевались деньги, которые якобы использовались на благо всего английского народа. Это такая же ложь, как и идея о том, что народ Южной Африки имеет долю в громадных прибылях от продажи золота и алмазов. Доход от индийского опиума шел прямо в сейфы и карманы аристократов, олигархов и плутократов и делал их миллиардерами.
Книга Роунтри "ИМПЕРСКАЯ ТОРГОВЛЯ НАРКОТИКАМИ" (Rowntree, "The Imperial Drug Trade") дает захватывающий отчет о том, как премьер-министр Гладстон и его сообщники-плутократы лгали, мошенничали, изворачивались и выкручивались, чтобы скрыть от общественности то, что британская монархия завязла в торговле опиумом. Книга Роунтри - кладезь информации о глубоком вовлечении королевской семьи и английской аристократии в опиумную торговлю, а также об огромных состояниях, которые они накопили на страданиях китайских курильщиков опиума.
Лорд Кимберли, секретарь комиссии по расследованию, сам был глубоко замешан в торговле опиумом, поэтому он делал все, что в его власти, чтобы закрыть расследование для тех, кто искал правду. Наконец, под сильным давлением общественности, королевская комиссия была вынуждена приоткрыть дверь для такого расследования, так что стало известно, что самые высокопоставленные лица в стране ведут торговлю опиумом и получают огромные прибыли. Но эту дверь быстро захлопнули, и королевская комиссия не вызвала в качестве свидетелей ни одного эксперта. После этого она работала в течение абсурдно короткого времени, а затем и вовсе прекратила свою деятельность. Комиссия эта была не чем иным, как фарсом и прикрытием, к чему мы уже привыкли в Америке двадцатого века.
Семьи "восточного либерального истэблишмента" США точно так же были глубоко вовлечены в опиумную торговлю в Китае, как и британцы, и сегодня это положение сохраняется. Свидетельство того - недавняя история, когда президент Джеймс Эрл Картер сверг шаха Ирана. Почему шах был отстранен и затем убит правительством США? Говоря одним словом - из-за НАРКОТИКОВ. Шах ограничил и фактически положил конец безмерно прибыльной торговле опиумом, которую вели британцы в Иране. К тому времени, когда шах взял Иран под свой контроль, там был уже миллион опиумно-героиновых наркоманов.
Этого британцы стерпеть не могли, поэтому они направили Соединенные Штаты делать за них грязную работу в рамках "особых отношений" между двумя странами. Когда Хомейни захватил посольство США в Тегеране, поставки оружия из США, начатые еще при шахе, не были прерваны. Почему? Если бы США сделали это, Хомейни запретил бы британскую монополию в торговле опиумом в своей стране. Чтобы подтвердить эту точку зрения, укажем, что после 1984 года либеральное отношение Хомейни к торговле опиумом привело к увеличению числа наркоманов до 2 миллионов, согласно статистике ООН и Всемирной организации здравоохранения.
Как Президент Картер, так и его последователь Рональд Рейган сознательно и с полным представлением о том, что поставлено на карту, продолжали снабжать оружием Иран, даже когда американские заложники томились в плену. В 1980 году я написал монографию под названием "Что действительно произошло в Иране", в которой излагались факты. Торговля оружием с Ираном была оформлена на встрече между Сайрусом Венсом, слугой Комитета 300, и д-ром Хашеми, после чего ВВС США немедленно начали переброску оружия в Иран, которая не прекращалась даже в разгар кризиса с заложниками. Оружие доставлялось из запасов Армии США в Германии, а некоторые партии шли непосредственно из Соединенных Штатов с дозаправкой самолетов на Азорских островах.
С приходом Хомейни, который был поставлен у власти в Иране Комитетом 300, производство опиума стремительно подскочило вверх. К 1984 году производство опиума в Иране превысило 650 тонн в год. Картер и Рейган сделали все, чтобы не было дальнейших помех в опиумной торговле, и они выполнили мандат, данный им для этой цели олигархическими семьями Британии. Вскоре по количеству производимого опиума Иран стал соперничать с "золотым треугольником".
Шах не был единственной жертвой Комитета 300. Уильям Бакли, шеф отдела ЦРУ в Бейруте, при всем своем недостатке знаний о том, кто стоит за торговлей опиумом, начал расследования в Иране, Ливане и даже Пакистане. Из Исламабада Бакли начал посылать разоблачительные доклады в Лэнгли о растущей торговле опиумом в "золотом полумесяце" и Пакистане. Посольство США в Исламабаде было подожжено, но Бакли удалось избежать нападения толпы и вернуться в Вашингтон, поскольку его прикрытие было раскрыто неизвестными силами.
Затем случилась весьма странная вещь. Вопреки всем правилам, установленным ЦРУ для случаев, когда прикрытие агента разоблачают, Бакли вновь был послан в Бейрут. ЦРУ фактически приговорило его к смерти, чтобы заставить его замолчать, и на этот раз приговор был приведен в исполнение. Бакли был похищен агентами Комитета 300. Во время зверских допросов, которые вел генерал Мохаммед эль Хоуили из сирийской разведки, пытаясь заставить Бакли раскрыть имена всех агентов DEA в этих странах, он был жестоко убит. Попытки раскрыть широкомасштабную торговлю опиумом, ведущуюся из Пакистана, Ливана и Ирана стоили Бакли жизни.
Если еще оставшиеся в этом мире свободные люди полагают, что они единолично или малыми группами могут помешать торговле наркотиками, они жестоко ошибаются. Они могут отрезать какие-то щупальца кокаиновой или героиновой торговли, но никак не голову. Коронованные кобры Европы и семьи "восточного либерального истэблишмента" не потерпят этого. "Война против наркотиков", которую якобы ведет администрация Буша, служит для ТОТАЛЬНОЙ легализации ВСЕХ видов и форм наркотиков. Эти наркотики - не просто социальный порок, но полномасштабная попытка установить контроль над сознанием людей нашей планеты, или, как говорят об этом авторы "Заговора Водолея": "вызвать радикальные изменения в Соединенных Штатах". ЭТО ПРИНЦИПИАЛЬНАЯ ЗАДАЧА КОМИТЕТА 300, АБСОЛЮТНО ТАЙНОГО ОБЩЕСТВА.
Ничего не изменилось в опиумно-героиново-кокаиновой торговле, она все еще ведется теми самыми семьями из "высшего класса" Британии и США. Это все еще баснословно доходная торговля, где кажущиеся большими убытки, причиненные конфискациями наркотиков властями, списываются в залах заседаний в Нью-Йорке, Гонконге и Лондоне за портвейном и сигарой как "просто накладные расходы".
Британский колониальный капитализм всегда был оплотом олигархической феодальной системы привилегий в Англии и остается таковым до сегодняшнего дня. Когда бедный, простодушный, богобоязненный народ в Южной Африке, который стал известен как буры, попал в 1899 году в запятнанные кровью руки британской аристократии, эти люди не могли себе представить, что отвратительно жестокая война, которую вела королева Виктория, финансировалась невероятно огромными суммами денег, которые пришли из "мгновенных состояний" опиумной торговли БОИК в Китае.
Члены Комитета 300 Сесил Джон Родс, Барней Барнато (Barney Barnato) и Альфред Бейт (Alfred Beit) подстрекали и организовали войну. Родс был главным агентом Ротшильдов, которые в первую очередь загребали деньги из торговли опиумом. Эти грабители, мошенники и лгуны - Родс, Барнато, Оппенгеймер (Oppenheimer), Джоэл (Joel) и Бейт - лишили буров исконно принадлежащих им золота и алмазов, лежащих в их земле. Южноафриканские буры не получили ничего из МИЛЛИАРДОВ И МИЛЛИАРДОВ долларов, полученных от продажи ИХ золота и алмазов.
Комитет 300 быстро захватил контроль над этими громадными сокровищами, который он поддерживает и сейчас через одного из своих членов сэра Гарри Оппенгеймера. Средний южноафриканец получает $100 в год на одного человека от добычи золота и алмазов. МИЛЛИАРДЫ же текут банкирам Комитета 300. Это одна из самых мерзких и гнусных историй алчности, грабежа и убийства нации в анналах истории.
Как смогла британская корона осуществить этот ошеломляющий обман в столь гигантских масштабах? Чтобы выполнить такую геркулесовскую задачу, требуется высококвалифицированная организация преданных агентов на местах, которые выполняли бы ежедневные инструкции, исходящие от иерархии заговорщиков. Первым шагом была пропагандистская кампания, изображавшая буров как нецивилизованных варваров, лишь слегка похожих на людей и лишающих британских граждан права голосовать в Бурской Республике. Затем Полю Крюгеру, лидеру Трансваальской Республики, были предъявлены заведомо невыполнимые требования. Далее последовала серия инсценированных инцидентов, которые спровоцировали бы буров на возмездие, но это также не сработало. Затем последовал постыдный рейд Джеймсона, в котором некий Джеймсон повел банду из нескольких сотен вооруженных людей в атаку на Трансваль. После этого немедленно разразилась война.
Королева Виктория вооружила самую большую и хорошо снаряженную армию того времени (1898 год). Виктория думала, что война закончится за две недели, так как буры не имели постоянной армии и обученной милиции и не смогли бы противостоять 400 000 солдат, набранным из британских низших классов. Население призывного возраста у буров, считая фермеров и их сыновей, не превышало 80 000 человек, некоторым из них было по четырнадцать лет. Редьярд Киплинг (Rudyard Kipling) также думал, что война закончится меньше чем за неделю.
Но вместо этого, с винтовкой в одной руке и библией в другой, буры продержались три года. "Мы отправились в Южную Африку, думая, что война окончится за неделю," - говорил Киплинг. "А буры преподали нам немало уроков". Такой же урок можно было бы преподать Комитету 300 и сегодня, если бы мы смогли поставить в строй 10 000 лидеров, хороших и преданных людей, чтобы повести наш народ в борьбе против гигантского чудовища, угрожающего уничтожить все, за что стоит наша Конституция.
После окончания войны в 1902 году британская корона должна была закрепить свой контроль над невообразимым богатством из золота и алмазов, которые лежали под бесплодными степями бурских республик Трансвааль и Оранжевая. Это было сделано с помощью "Круглого стола" из легенды о Короле Артуре и его рыцарях. "Круглый стол" - это, строго говоря, операция отдела МИ-6 британской разведки, разработанная Комитетом 300, которая вместе с программой стипендий Родса является кинжалом в сердце Америки.
Круглый Стол был учрежден в Южной Африке Сесилем Родсом и финансировался семьей английских Ротшильдов. Его целью была подготовка лояльных британской короне деловых лидеров, которые обеспечили бы короне приток доходов от огромных сокровищ в виде золота и алмазов. Южноафриканцев лишили всего, принадлежащего им по праву рождения, настолько быстро и эффективно, что стало очевидным следующее: такое было под силу только централизованно управляемой команде. Этой централизованной командой был Комитет 300.
Тот факт, что это было осуществлено, сомнению не подлежит. К началу 1930-х годов британская корона мертвой хваткой держала в своих руках крупнейшие в мире запасы золота и алмазов. КОМИТЕТ 300 ПОЛУЧИЛ В СВОЁ РАСПОРЯЖЕНИЕ ОГРОМНЫЕ БОГАТСТВА ОТ ТОРГОВЛИ НАРКОТИКАМИ, А ТАКЖЕ НЕ МЕНЕЕ ОГРОМНЫЕ БОГАТСТВА В ВИДЕ ЗАПАСОВ МЕТАЛЛОВ И МИНЕРАЛОВ ЮЖНОЙ АФРИКИ. Над всем миром был установлен полный финансовый контроль.
Круглый Стол играл в этом деле ключевую роль. Явно выраженной задачей "Круглого стола" после проглатывания Южной Африки было свести на нет преимущества, полученные Соединенными Штатами в результате Американской войны за независимость и вновь поставить США под британский контроль. Для этой цели большое значение имели организаторские способности, которые имелись у лорда Альфреда Милнера, протеже семьи лондонских Ротшильдов. После процедуры отбора членов "Круглого стола" по принципам масонства шотландского ритуала, избранные из избранных проходили интенсивное обучение в Кембриджском и Оксфордском университетах под пристальным оком Джона Раскина (Ruskin), "коммуниста старой школы", как он сам признавался, и Т.Х. Грина (Green), оперативного работника МИ-6.
Именно Грин, сын христианского евангелистского священнослужителя, выпестовал Родса, Милнера, Джона Уилера Беннета (John Wheeler Bennet), А.Д. Линсдея (A. D. Lindsay), Джорджа Бернарда Шоу и Ялмара Шахта (Hjalmar Schacht), министра финансов Гитлера. Я остановлюсь здесь, чтобы напомнить читателям, что "Круглый стол" - это только ОДИН СЕКТОР огромного и всеохватывающего Комитета 300. Даже сам "Круглый стол" состоит из переплетения компаний, учреждений, банков и учебных заведений, распутывать которое даже квалифицированному актуарию из страховой компании пришлось бы не менее года.
Члены "Круглого стола" расползлись по всему миру, чтобы взять в руки контроль за финансовой политикой и политическими лидерами во всех странах, где они действуют. В Южной Африке генерал Сматс (Smuts), сражавшийся против британцев в Бурской войне, был "обращен" и стал ведущим разведывательным, военным и политическим агентом, который поддерживал интересы британской короны. В США в последние годы задача выведения страны из игры выпала на Уильяма Янделла Эллиота (William Yandell Elliot), который воспитал Генри Киссинджера и организовал его молниеносный подъем к власти в качестве главного советника Комитета 300 по США.
Уильям Янделл Эллиот был "американцем в Оксфорде", который уже хорошо послужил Комитету 300, что является предпосылкой для более высокой должности на службе Комитету 300.
После окончания Университета Вандербильта (Vanderbilt University) в 1917 году, Эллиот был отобран для работы в банковской сети Ротшильдов-Варбургов. Он работал в "Федеральном резервном банке Сан-Франциско" и дошел до должности директора. Здесь он действовал как офицер разведки Варбургов-Ротшильдов, сообщая о важных областях США, за которыми он вел наблюдение. "Масонские" наблюдатели заметили таланты Эллиота и рекомендовали его для стипендии Родса, и в 1923 году он поехал в Баллиол Колледж (Balliol College) Оксфордского университета, под "спящими шпилями" которого скрывалась сеть интриг и будущие предатели Запада.
Баллиол Коледж и сейчас является центром вербовки кандидатов для "Круглого стола". После основательной промывки мозгов, проведенной представителем "Тавистокского института человеческих отношений" А. Д. Линдсеем, который сменил ректора Баллиол Колледжа Т. Х. Грина, Эллиот был принят в "Круглый стол" и затем был послан в КИМД, где получил назначение, которое состояло в том, чтобы он вернулся в США и стал лидером в академических кругах.
Основа философии "Круглого стола" состояла в том, чтобы продвигать своих членов на должности, позволяющие формулировать и проводить в жизнь социальную политику через социальные институты, посредством которых можно было бы манипулировать тем, что Раскин называл "массами". Члены "Круглого стола" просачивались на высшие должности банковского дела после прохождения курса в Тавистокском Институте. Курс был составлен лордом Леконсфильдом, приближенным британской королевской семьи, а затем его читал Роберт Бранд, который впоследствии возглавил крупный французский банк Lazard Freres. КИМД был и остается учреждением, которое теснейшими узами связано с британской монархией.
Круглый Стол имеет ряд дочерних организаций, включая следующие: "Бильдербергский Клуб" ("Бильдербергеры - the Bilderbergers), основателем и руководителем которых является Дункан Сэндис (Duncan Sandys), выдающийся политик и зять покойного Уинстона Черчилля; "Фонд Дитчли" (Ditchley Foundation), тайный клуб банкиров, который я разоблачил в моей работе 1983 года "Международный заговор банкиров: "Фонд Дитчли", "Трехсторонняя Комиссия", "Атлантический Совет Соединенных Штатов" и "Аспенский институт гуманитарных исследований", тайным закулисным создателем которых был лорд Баллок (Lord Bullock) из КИМД, который руководил деятельностью Роберта Андерсона.
Путь к власти Генри Киссинджера, главного агента КИМД в США, - это история триумфа британской монархии над Республикой Соединенных Штатов Америки. Это ужасный рассказ, слишком длинный, чтобы приводить его здесь. Тем не менее, было бы небрежностью с моей стороны, если бы я не упомянул хотя бы о нескольких главных фактах взлета Киссинджера к славе, богатству и власти.
После обязательной службы в Армии США, где он был шофером Фрица Кремера и исколесил всю разрушенную войной Германию, Киссинджер был отобран - благодаря семье Оппенгеймеров - для дальнейшего обучения в Уилтон Парк. В то время Киссинджер имел звание рядового. В 1952 году Киссинджера направили в Тавистокский Институт, где его обработкой занимался Р. В. Дикс (R. V. Dicks), который буквально вывернул его наизнанку. После этого уже ничто не могло сдержать Киссинджера. Его направили служить в нью-йоркское отделение "Совета по международным отношениям" Джорджа Франклина (George Franklin) и Гамильтона Фиша (Hamilton Fish).
Считается, что проект официальной ядерной политики США был представлен Киссинджеру во время его пребывания в Тавистоке. Киссинджер принял непосредственное участие в дальнейшем оформлении этого проекта во время семинара "Круглого стола" "Ядерное Оружие и Внешняя Политика", который выдвинул доктрину, известную как "гибкий ответ" - полнейшая иррациональность, которая стала известной под сокращенным названием MAD ("безумный", прим. перев.).
Благодаря Уильяму Янделлу Эллиоту и при попечительстве Джона Уилера Беннета, главного директора "Круглого стола" со стороны разведслужб и шефа по полевым операциям МИ-6 в США, Киссинджер стал "любимым сыном" Эллиота, о чем он написал в своей книге "Прагматический переворот в политике". Киссинджер был кооптирован в "Круглый стол", чтобы проталкивать монетаристскую политику, которую он изучал на "Международных гарвардских семинарах".
Киссинджер жадно поглощал поучения Эллиота; он больше не был похож на человека, которого генерал Кремер когда-то описывал как "моего маленького шофера-еврейчика". Киссинджера осенило духом магистра Баллиола, и он стал рьяным учеником прогнившей британской аристократии. Восприняв философию Тойнби, главного директора по разведке для МИ-6 в КИМД, Киссинджер использовал ее положения для своей дипломной "диссертации".
К середине шестидесятых годов Киссинджер доказал свою полезность "Круглому столу" и КИМД, то есть британской монархии. В качестве поощрения и одновременно в качестве испытания Киссинджер был отдан в распоряжение маленькой группы, в которую входили Джеймс Шлезингер (James Schlessinger), Александр Хейг и Даниэл Элсберг (Daniel Ellsberg). "Круглый стол" обычно проводил серию экспериментов. С этой группой сотрудничал главный теоретик "Института политических исследований" Ноам Чомски.
Хейг, как и Киссинджер, работал для генерала Кремера, но не как шофер, и генерал нашел ряд различных вакансий в Министерстве обороны для своего протеже. Как только Киссинджер был назначен советником по национальной безопасности, Кремер добился, чтобы Хейг был назначен его заместителем. Эллсберг, Хейг и Киссинджер позднее привели в действие уотергейтский план КИМД, чтобы изгнать Никсона за неподчинение прямым распоряжениям Комитета 300. Хейг играл главную роль в психологической обработке и давлении на президента Никсона, и в результате этой деятельности по "размягчению воли" президента фактическое управление Белым домом перешло в руки Киссинджера. Как я упоминал в 1984 году, Хейг был посредником Белого дома, известным под кличкой "глубокая глотка" ("deep throat"), который передавал информацию команде Вудварда и Бернштейна из газеты "Вашингтон пост".
Уотергейтское преследование Никсона в том время было самым крупным переворотом, осуществленным "Круглым столом", являющимся агентством и инструментом КИМД. Все запутанные нити этого дела вели к "Круглому столу", а от него к КИМД и непосредственно к королеве Англии. Унижение Никсона было предметным уроком и предупреждением будущим президентам Соединенных Штатов, чтобы они не воображали, что могут пойти против Комитета 300 и победить. Кеннеди был безжалостно убит на виду у всего американского народа по той же причине; фигура же Никсона не считалась столь значительной, чтобы удостоить его участи Джона Ф. Кеннеди.
Но какой бы метод ни избирался, Комитет 300 принимает меры, чтобы до сознания каждого претендента на место в Белом доме дошло предупреждение: "нет ни одного человека вне пределов нашей досягаемости". О том, что это предупреждение остается в силе, как во времена убийства Кеннеди и изгнания Никсона, свидетельствует поведение президента Джорджа Буша, чье старание услужить своим хозяевам должно стать причиной серьезной озабоченности тех, кто обеспокоен будущим США.
Цель этого мероприятия стала ясной из случая с "документами Пентагона" и из факта назначения Шлезингера в администрацию Никсона для того, чтобы он тормозил работу оборонных ведомств и противодействовал развитию атомной энергетики. Эту роль Шлезингер выполнял, занимая ответственную должность в "Комиссии по атомной энергетике", играющей одну из ключевых ролей в деиндустриализации Соединенных Штатов в рамках стратегии постиндустриального нулевого роста, запланированного "Римским клубом". Начиная с этого момента мы можем проследить корни экономической депрессии 1991 года, которая стоила работы 30 миллионам американцев.
Проникнуть в Комитет 300 и олигархические семьи, которые его составляют, практически невозможно. С них очень трудно сорвать камуфляж. Каждый свободолюбивый американец должен знать следующее: Комитет 300 диктует всю внешнюю и внутреннюю политику Соединенных Штатов в течение уже более 200 лет. Наиболее наглядно это проявилось в случае с так называемой "доктриной Трумэна", которую Черчилль буквально вдолбил в голову этого маленького человека из городка Индепенденс, штат Миссури.
Вот лишь некоторые из бывших членов, чьи потомки заняли вакантные места после их смерти, а также нынешние члены Комитета 300: сэр Марк Тернер (Sir Mark Turner), Джеральд Виллиерс (Gerald Villiers), Самуил Монтегю (Samuel Montague), Инчкейпы (Inchcapes), Кесвики (Keswicks), Пизы (Peases), Шредеры (Schroeders), Арли (Airlies), Черчилли (Churchills), Фрезеры (Frasers), Лазары (Lazars) и Джардин Матесоны (Jardine Mathesons). Полный список членов Комитета 300 представлен в другом месте этой книги; эти люди из Комитета 300 ПРИКАЗАЛИ Президенту Вильсону выступить против Германии в Первую Мировую войну; этот Комитет приказал Рузвельту спровоцировать японскую атаку на Перл Харбор с целью вступления Соединенных Штатов во Вторую Мировую войну.
Эти люди, этот Комитет приказали нашей нации воевать в Корее, Вьетнаме и в Персидском Заливе. Чистая правда в том, что Соединенные Штаты сражались в пяти войнах этого столетия во имя гнусного Комитета 300. Кажется, что почти никто, за исключением немногих, не остановится и не спросит: "ПОЧЕМУ МЫ СРАЖАЛИСЬ В ЭТИХ ВОЙНАХ?" Большой барабан "патриотизма", воинственная музыка, развевающиеся флаги и желтые ленты, кажется, лишили великую нацию разума.
В пятидесятую годовщину Перл Харбора ведется новая кампания "ненависти к Японии", причем ведет ее самым прямым и бесстыдным образом не "Институт тихоокеанских отношений", а администрация Буша и Конгресс. Преследуется та же самая цель, которую преследовал Рузвельт, провоцируя атаку на Перл Харбор: изобразить японцев агрессорами и развязать экономическую войну, а затем подготовить наши силы для следующей фазы - вооруженной агрессии против Японии.
Этот план уже запущен в действие; дело времени, чтобы наши сыновья и дочери были посланы на убой в угоду феодальным лордам из Комитета 300. Мы должны заявить во всеуслышанье: "Нас намерены принести в жертву не за свободу и не из любви к родине, а за систему тирании, которая скоро охватит весь мир".
Хватка этой организации столь сильна, что 95% британских граждан, с 1700 года, вынуждены получать в качестве своей доли менее 20% национального богатства этой страны. Именно это олигархические феодальные лорды Англии любят называть "демократией". Эти изящные, истинные английские джентльмены фактически крайне безжалостны - то, что они сделали в Индии, Судане, Египте, Ираке, Иране и Турции будет повторено в каждой стране при Новом Мировом Порядке - Едином Мировом Правительстве. Они используют любую нацию и ее богатства, чтобы обеспечить свой привилегированный образ жизни. Богатства именно этого класса британской аристократии сложно связаны и переплетены с торговлей наркотиками, торговлей золотом, алмазами и оружием, коммерцией и промышленностью, нефтью, средствами информации и развлекательной индустрией.
Кроме рядовых лейбористов (но не их лидеров), большинство британских политических деятелей происходят из титулованных семей, их титулы наследственны и передаются от отца к старшему сыну. Эта система гарантирует, что никакие "посторонние" не могут и мечтать о политической власти в Англии. Тем не менее, некоторым чужакам удается прорваться в ряды элиты.
Возьмите, например, Лорда Галифакса, бывшего британского посла в Вашингтоне, человека, который передавал приказы Комитета 300 нашему правительству во время Второй Мировой войны. Сын Галифакса Чарльз Вуд женился на мисс Примроуз (Primrose), кровной родственнице лорда Ротшильда. За такими именами, как лорд Суэйтлинг (Swaythling), прячется имя Монтегю, директора Банка Англии, доверенного лица и советника Королевы Елизаветы II - держательницы контрольного пакета акций нефтяной компании "Шелл" (Shell Oil Company). Все они - члены Комитета 300. Некоторые старые барьеры сегодня уже разрушены. Титул сегодня не единственный критерий для допуска в "Римский клуб".
Будет уместным сделать обзор того, что Комитет 300 надеется достичь, и каковы его цели и задачи, прежде чем мы приступим к описанию его огромного, широкомасштабного и взаимосвязанного переплетения банков, страховых компаний, корпораций и т. д. На подготовку нижеследующей информации ушли годы исследований и поисков, в ходе которых сопоставлялись данные сотен документов, а также моих личных контактов, которые дали мне возможность доступа к бумагам, содержащих важные подробности.
Комитет 300 состоит из определенных личностей, специалистов в своих областях, включая специалистов по культу дьявола (cultus diabolicus), химическим средствам изменения сознания, специалистов по убийствам ядами, по разведывательной деятельности, экспертов в банковском бизнесе и во всех областях коммерческой деятельности. Следует упомянуть бывших членов Комитета, учитывая их важную роль в прошлом, а также тот факт, что их места заняли члены их семей, доказавшие, что они стоят этой чести.
В числе членов Комитета находятся старые семьи европейской Черной Аристократии (European Black Nobility), американского "Восточного либерального истэблишмента" (the American Eastern Liberal Establishment) (в иерархии франкмасонства и "Ордена черепа и костей" (order of Skull and Bone)), иллюминаты (the Illuminati), или, как они известны по Комитету "ПОКОРЯЮЩИЙ ВЕТЕР МОРИА" ("MORIAH CONQUERING WIND"), "Группа Мумма" (the Mumma Group), "Национальный совет церквей" (The National Council of Churches), "Всемирный совет церквей" (The World Counsil of Churches), "Круг Посвященных" (the Circle of Initiates), "Девять Неизвестных" (the Nine Unknown Men), "Лукус траст" (Lucus Trust), "Иезуитские теологи освобождения" (Jesuit Liberation Teologists), "Орден старейшин Сиона" (The Order of the Elders of Zion), "Князья Нази" (the Nasi Princes), "Международный валютный фонд" (МВФ) (International Monetary Fund (IMF)), "Банк международных расчетов (БМР) (the Bank of International Settlements (BIS)), "Организация объединенных наций" (ООН) (the Unated Nations (U.N.)), "Централ" (the Central), британская масонская ложа "Кватор Коронати" (British Quator Coronati), итальянская масонская ложа "П-2" (Italian P2 Masonry) (особенно ее члены, входящие в ватиканскую иерархию), "Центральное разведывательное управление" (Central Intelligence Agency), избранный персонал "Тавистокского Института" (Tavistock Institute), различные члены ведущих фондов и страховых компаний, названных в приведенных ниже списках, "Гонконг энд Шанхай банкинг корпорейшн" (HSBC), "Группа Милнера" - "Круглый Стол" (the Milner Group - Round Table), "Фонд Чини" (Cini Foundation), "Германский фонд Маршалла" (German Marshasll Fund), "Фонд Дитчли" (Ditchley Foundation), НАТО (NATO), "Римский клуб" (Club of Rome), движения зеленых (Environmentalists), "Орден Св. Иоанна Иерусалимского" (The Order of St. John of Jerusalem), "Церковь Единого Мирового Правительства" (One World Government Church), "Социалистический Интернационал" (Socialist International), "Черный Орден" (Black Order), "Общество Туле" (Thule Society), "Аненэрбе-Розенкрейцеры" (Anenherbe-Rosicrucianists), "Великие Высшие" (The Great Superior Ones) и буквально СОТНИ других организаций.
Что же мы видим? Непрочное объединение людей со странными идеями? Конечно нет. В составе Комитета 300, который имеет 150-летнюю историю, находятся некоторые из числа самых ярких интеллектов, собранные вместе, чтобы создать полностью тоталитарное и абсолютно управляемое "новое" общество - на самом деле это общество не является новым, все его идеи черпаются из дьявольских культов. Оно стремится к Единому Мировому Правительству, довольно хорошо описанному одним из его покойных членов Г. Уэллсом в его работе, заказанной Комитетом, которую Уэллс смело назвал: "ОТКРЫТЫЙ ЗАГОВОР - ПЛАНЫ МИРОВОЙ РЕВОЛЮЦИИ" (H. G. Wells, "THE ОPEN CONSPIRACY - PLANS FOR A WORLD REVOLUTION").
Это было смелое утверждение намерения, но фактически не такое уж и смелое, ибо никто не поверил Уэллсу, кроме "Великих Высших", членов "Аненэрбе" и тех, кого мы назвали бы сегодня "инсайдерами" ("инсайдер" - член организации, владеющий ее секретами, перев.) Вот часть из того, что предлагал Уэллс:
"Открытый Заговор проявится сначала, я полагаю, как сознательная организация интеллигентных и, в некоторых случаях, богатых людей; как движение, имеющее четкие социальные и политические цели, по общему согласию игнорирующее большую часть существующего аппарата политического управления или использующее его как случайный инструмент на отдельных стадиях - просто движение некоторого числа лиц в определенном направлении, которые вскоре обнаружат, с некоторым удивлением, общую цель, к которой все они движутся. Всеми возможными средствами они будут оказывать влияние на правительства и управлять ими".
Как и книга Джорджа Оруэлла "1984", работа Уэллса является агитацией масс за Единое Мировое Правительство. Если суммировать, намерения и цели Комитета 300 можно свести к следующему:
Единое Мировое Правительство и единообразная денежная система при постоянных не избираемых наследственных олигархах, которые выбирают лидеров из числа самих себя в форме феодальной системы, как это было в Средние Века. В этом Едином Мире население будет ограничено путем сокращения числа детей на одну семью посредством болезней, войн и голода, пока из всего населения мира не останется 1 миллиард людей, приносящих пользу правящему классу в строго и четко определенных областях деятельности.
Среднего класса не будет - только правители и слуги. Все законы будут унифицированы в рамках юридической системы мировых судов, использующих один и тот же кодекс законов, за исполнением которого будет следить полиция Единого Мирового Правительства, а объединенные вооруженные силы Единого Мира насильно внедрят законы во все бывшие страны, которые больше не будут разделяться границами. Система будет основана на базе благоденствующего государства; кто покорился и служит Единому Мировому Правительству, будет вознагражден средствами к жизни; кто взбунтуется, будет просто заморен голодом или будет объявлен вне закона, став мишенью для каждого, кто захочет убить его. Обладание личным огнестрельным или холодным оружием будет запрещено.
Будет разрешена только одна религия в форме Церкви Единого Мирового Правительства, которая, как мы увидим, начала существовать с 1920 года. Сатанизм, люциферианство и черная магия будут признаны законными предметами обучения с запрещением частных или церковных школ. Все христианские церкви будут разрушены, а само христианство при Едином Мировом Правительстве отойдет в прошлое.
Чтобы ввести положение, при котором не останется никакой личной свободы и никаких концепций свободы, не будет таких вещей как республиканская форма правления и неотъемлемый суверенитет прав народа. Национальная гордость и расовая принадлежность будут искоренены, а в переходный период даже упоминание о расовом происхождении будет предметом суровейших наказаний.
Каждому человеку будет внушено, что он - создание Единого Мирового Правительства. На всех людей будут нанесены идентификационные номера, наличие которых можно будет легко проверить. Эти идентификационные номера будут внесены в сводный файл компьютера НАТО в Брюсселе, Бельгия, к которому все учреждения Единого Мирового Правительства будут иметь мгновенный доступ в любое время. Сводные файлы ЦРУ, ФБР, полиции штатов и местной полиции, Налогового управления США (IRS), Агентства по чрезвычайным ситуациям (FEMA), Агентства социального страхования будут значительно расширены и лягут в основу базы данных персональных досье на каждого жителя США.
Браки будут поставлены вне закона, и семейной жизни, как мы это понимаем сейчас, не будет. Детей будут отбирать у родителей в раннем возрасте, и они будут воспитываться надзирателями как государственное имущество. Такой эксперимент был проведен в Восточной Германии при Эрихе Хонекере, когда детей отбирали у родителей, считавшихся нелояльными гражданами. Женщины будут развращены постоянным процессом "эмансипации женщин". Свободный секс будет принудительным.
Нарушение женщиной в возрасте старше 20 лет установленных правил будет сурово наказываться. После рождения двух детей женщин будут обучать самостоятельным абортам; соответствующие данные будут содержаться в персональном досье каждой женщины в региональных компьютерах Мирового Правительства. Если женщина забеременеет после того, как она родила двух детей, ее насильно отправят в клинику для проведения аборта и при этом будет произведена стерилизация.
Широко распространена будет порнография, а в каждом кинотеатре будут показываться в обязательном порядке порнофильмы, включая гомосексуальную и лесбийскую порнографию. Употребление "восстанавливающих силы" наркотиков будет обязательным - каждому будет выделена квота на наркотики, которые можно будет купить в магазинах Мирового Правительства по всему миру. Будут широко распространяться наркотики, изменяющие сознание, и их употребление будет обязательным. Такие изменяющие сознание наркотики будут добавляться в пищу или в питьевую воду без знания и/или согласия людей. Повсеместно будут созданы наркотические бары, управляемые агентами Мирового Правительства, в которых люди-рабы будут проводить свободное время. Таким образом исключенные из элиты массы будут низведены до уровня и поведения дрессированных животных без собственной воли, легко подчиняемых и управляемых.
Экономическая система будет основана на правлении олигархического класса, разрешающего производить ровно столько продуктов питания и услуг, сколько нужно для функционирования лагерей массового рабского труда. Все богатства будут сосредоточены в руках элитных членов Комитета 300. Каждому человеку будет внушено, что он или она полностью зависит от государства в отношении выживания. Мир будет управляться по исполнительным декретам Комитета 300, которые немедленно будут получать силу закона. Борис Ельцин использует декреты Комитета 300, чтобы в качестве эксперимента навязать России волю Комитета.
Промышленность должна быть полностью уничтожена вместе с атомными энергетическими системами. Только члены Комитета 300 и их избранники будут иметь право распоряжаться земными ресурсами. Сельское хозяйство будет исключительно в руках Комитета 300, а производство продуктов питания будет строго контролироваться. Когда эти меры начнут приносить плоды, население больших городов будет силой перемещено в отдаленные районы, а те, кто откажется уехать, будут истреблены по методу эксперимента Мирового Правительства, который осуществил Пол Пот в Камбодже.
Эвтаназия (безболезненное умерщвление) смертельно больных и престарелых будет обязательной. Население городов не будет превышать заранее определенный уровень, как это описано в работе Калерги. Квалифицированные рабочие будут перемещены в другие города, если город, где они живут, окажется перенаселенным. Прочие неквалифицированные рабочие будут отобраны наугад и посланы в не полностью заселенные города, чтобы заполнить их "квоты".
По крайней мере 4 миллиарда "бесполезных едоков" будут истреблены к 2050 году посредством ограниченных войн, организованных эпидемий смертельных быстропротекающих болезней и голода. Количество электроэнергии, пищи и воды будет поддерживаться на уровне, достаточном лишь для поддержания жизни не-элиты, прежде всего белого населения Западной Европы и Северной Америки, а затем уже других рас. Население Канады, Западной Европы и США будет сокращено быстрее, чем на других континентах, пока мировое население не достигнет управляемого уровня в 1 миллиард, из которых 500 миллионов будут китайцы и японцы, избранные потому, что они уже в течение многих веков подвергались строгой регламентации и привыкли беспрекословно подчиняться властям.
Время от времени будет искусственно создаваться дефицит пищи, воды и медицинской помощи, чтобы напоминать массам, что их существование всецело зависит от доброй воли Комитета 300.
После уничтожения таких отраслей промышленности, как строительная, автомобильная, металлургическая, тяжелое машиностроение, жилищное строительство будет ограничено, а сохраненные отрасли промышленности будут находиться под контролем натовского "Римского клуба", а так же все научные и космические исследования, которые будут ограничены и всецело подчинены Комитету 300. Космическое оружие бывших стран будет уничтожено вместе с ядерным оружием.
Все основные и вспомогательные фармацевтические продукты, врачи, дантисты и прочие медработники будут зарегистрированы в центральном компьютерном банке данных, и лекарства или медицинская помощь не будут предоставляться без специального разрешения региональных контролеров, ответственных за каждый город, поселок и деревню.
Соединенные Штаты заполонят люди чуждых культур, которые окончательно подавят Белую Америку, люди, не имеющие никаких понятий о том, что защищает Конституция США, и в чьих умах понятия свободы и справедливости настолько слабы, что им не придается никакого значения. ПИЩА и кров будут главными заботами.
Будет запрещена деятельность всех центральных банков, кроме "Банка международных расчетов" и Мирового банка. Частные банки будут объявлены вне закона. Вознаграждение за выполненную работу будет производиться по унифицированной, заранее установленной Мировым Правительством шкале. Будут запрещены любые требования повышения зарплаты, а также всякие отклонения от стандартной унифицированной шкалы зарплаты, установленной Мировым Правительством. Те, кто нарушат закон, будут немедленно наказаны.
На руках у не-элиты не будет никаких наличных денег или монет. Все расчеты будут выполняться с помощью дебитной карточки, на которой будет нанесен идентификационный номер владельца. Любое лицо, нарушившее нормы и правила Комитета 300, будет наказано приостановлением действия его или ее карточки на время, зависящее от характера и тяжести проступка.
Когда эти люди пойдут за покупками, они вдруг обнаружат, что их карточки внесены в черный список, и они не смогут получить никаких продуктов или услуг. Попытки продавать "старые" монеты, то есть серебряные монеты древних или исшедших народов, будут рассматриваться как тяжкое преступление, караемое смертью. Все старые монеты потребуют сдать к определенному сроку вместе с пистолетами, ружьями, взрывчатыми веществами и автомобилями. Только элите и высокопоставленным функционерам Мирового Правительства будет разрешено иметь личное оружие, деньги и автомобили.
Если человек совершил серьезное преступление, его карточка будет изъята в том контрольном пункте, где он ее предъявит. После этого этот человек не сможет получать пищу, воду, жилье и квалифицированную медицинскую помощь и будет официально считаться изгнанным. Таким образом будут созданы большие банды изгоев, и они будут жить в местах, где легче всего добыть средства к существованию. На них будут охотиться и убивать при первой возможности. Лица, помогающие изгоям каким-либо образом тоже будут убиты. Вместо преступников, не сдавшихся полиции или военным в течение определенного периода времени, тюремные сроки будут отбывать их родственники, взятые наугад.
Будут разжигаться противоречия между соперничающими фракциями и группами, такими как арабы и евреи, африканские племена, и им позволят вести войны на истребление под присмотром наблюдателей НАТО и ООН. Такая же тактика будет применена в Центральной и Южной Америке. Эти войны на истребление будут происходить ДО того, как утвердится Мировое Правительство, и они будут организованы на всех континентах, где живут большие группы людей с этническими и религиозными различиями, такие как сикхи, пакистанские мусульмане и индийские индуисты. Этнические и религиозные противоречия будут усилены и обострены, а в качестве средств "урегулирования" этих противоречий будут подстрекаться и поощряться жестокие конфликты.
Все информационные службы и средства печати будут находиться под контролем Мирового Правительства. Под видом "развлечений" будут устраиваться регулярные промывания мозгов, что уже практикуется в США, где это стало искусством. Дети, отнятые у "нелояльных родителей", будут получать специальное воспитание, предназначенное ожесточать их. Молодежь обоих полов обучат для несения охраны мест заключения системы трудовых лагерей Мирового Правительства.
Из сказанного выше очевидно, что остается еще много сделать, прежде чем наступит Новый Мировой Порядок. Комитет 300 задолго до этого усовершенствовал планы разрушения цивилизации, как мы ее знаем. Некоторые из этих планов стали известны из классической книги Збигнева Бжезинского "ТЕХНОТРОННАЯ ЭРА" и из работ основателя "Римского клуба" Аурелио Печчеи, особенно из его книги "ПЕРЕД БЕЗДНОЙ".
В этой книге Печчеи высказал планы Комитета 300 покорить человека, которого он назвал "ВРАГОМ". Печчеи процитировал Феликса Дзержинского, который когда-то сказал Сиднею Рейли в разгар Красного Террора, когда были убиты миллионы русских: "Почему меня должно беспокоить, сколько людей умирает? Даже христианская библия говорит, что о человеке позаботится Бог. Для меня люди - это не что иное, как мозги на одной стороне и фабрика дерьма на другой".
Именно от такого зверского отношения к человеку пришёл спасти мир Эммануил Христос. Сидней Рейли был оперативным работником МИ-6, посланным наблюдать за деятельностью Дзержинского. Предполагают, что Рейли был застрелен его другом Феликсом, когда он попытался бежать из России. Был изобретён тщательно разработанный сценарий, когда британские члены парламента подняли шум и начали громко требовать отчёта о деятельности Рейли в России, который угрожал раскрыть роль Комитета 300 в установлении контроля над нефтяными месторождениями Баку и его решающую роль в помощи Ленину и Троцкому во время большевистской революции. Чтобы из Рейли не вытащили правду, в МИ-6 посчитали целесообразным инсценировать его смерть. Во время своего пребывания в России Рейли жил на роскошной даче, обычно предназначаемой большевистской элите.
Доказывая, что наступит хаос, если постиндустриальная Америка не будет управляться "Атлантическим Альянсом" - наименование для Комитета 300, Печчеи предлагал провести мальтусовскую сортировку населения в глобальном масштабе. Он предвидел столкновение между научно-техническим военным аппаратом Советского Союза и Западным миром. В результате странам Варшавского Договора была предложена конвергенция с Западом в рамках Мирового Правительства, чтобы вести мировые дела на основе управления кризисами и глобального планирования.
События, разворачивающиеся на месте бывшего СССР, и возникновение нескольких независимых государств, соединенных в России в виде свободной федерации, точно соответствует тому, что было предписано Печчеи и "Римским клубом" и ясно высказано в обеих книгах, которые я упомянул. С расчлененным таким образом СССР будет легче справиться, чем с сильным единым советским народом. Планы, изложенные Комитетом 300 для Мирового Правительства, которые включали в себя расчленение России, сейчас начали быстро реализовываться. События в России в конце 1991 года выглядят еще более драматичными, если их рассматривать с точки зрения долговременного планирования, осуществленного Комитетом 300 еще в шестидесятых годах.
В Западной Европе народы подталкиваются к федерации государств в рамках одного правительства с единой валютой. Из нее система ЕЭС шаг за шагом будет перенесена в Соединенные Штаты и Канаду. ООН медленно но верно трансформируется в исполнительный орган Мирового Правительства. Политику ООН будут диктовать Соединенные Штаты, как мы это видели в случае войны в Персидском заливе.
Точно такая же вещь случилась с британским парламентом. Обсуждение вопроса о британском участии в войне в Персидском заливе прошло за смехотворно короткий срок - на него ушло столько же времени, сколько уходит на предложение сделать перерыв в заседаниях палаты. За всю давнюю историю парламента это был первый случай, когда на принятие столь важного решения было отпущено так мало времени. Одно из самых значительных событий в парламентской истории прошло фактически незамеченным.
Мы уже близки к тому, что Соединенные Штаты будут посылать свои вооруженные силы для урегулирования любых споров, выносымих на обсуждение Организации объединенных наций. Уходящий с поста Генерального секретаря Перес де Куэльяр, набравший множество взяток, был самым уступчивым лидером ООН в истории, который исполнял все требования Соединенных Штатов без обсуждений. Его преемник с еще большей готовностью будет следовать предписаниям правительства США. Это важный шаг на пути к Мировому Правительству.
В последующие два года для урегулирования всевозможных споров будет в большей степени использоваться Гаагский Международный Суд. Он, разумеется, представляет собой прототип юридической системы Мирового Правительства, которая вытеснит все другие. Что касается центральных банков, играющих существенную роль в Новом Мировом Порядке, то эта проблема уже почти решена. В конце 1991 года доминирующую роль в мировых финансах играет "Банк международных расчетов". Частные банки быстро исчезают в процессе создания "большой десятки" банков, которые будут контролировать банковское дело всего мира под руководством БМР и МВФ.
В Европе имеется много дотационных государств, а США быстро превращаются в крупнейшее в мире дотационное государство. Как только люди попадают в зависимость от государства в плане жизнеобеспечения, их очень трудно отучить от этого, что мы могли наблюдать по результатам последних выборов, состоявшихся в США, когда 98% лиц, занимавших выборные государственные должности, были возвращены в Вашингтон наслаждаться хорошей жизнью, несмотря на их крайне подмоченную репутацию.
Владение личным огнестрельным оружием запрещено уже на трех четвертях территории земного шара. Только в США население может еще владеть оружием всех типов, но это законное право быстрыми темпами урезывается местными законами и законами штатов, что нарушает конституционное право всех граждан носить оружие. К 2010 году владение личным оружием в США станет делом прошлого.
ПОДОБНЫМ ОБРАЗОМ С ВЫЗЫВАЮЩЕЙ ТРЕВОГУ БЫСТРОТОЙ РАЗРУШАЕТСЯ И ОБРАЗОВАНИЕ. С ПОМОЩЬЮ РАЗНООБРАЗНЫХ ЮРИДИЧЕСКИХ ПРИДИРОК И ИЗ-ЗА НЕДОСТАТКА ФИНАНСИРОВАНИЯ ЧАСТНЫЕ ШКОЛЫ ВЫНУЖДЕНЫ ЗАКРЫВАТЬСЯ. Стандарты образования в США уже опустились до столь низкого уровня, что его едва ли можно назвать образованием. Это соответствует плану, который я описывал ранее. Мировое Правительство не желает, чтобы ваши дети получили хорошее образование.
Быстро происходит разрушение национального самосознания. Патриотизм более не поощряется, кроме случаев войн геноцида, запланированных Всемирным Правительством, ведущихся против таких наций как Ирак или Ливия. Расовая гордость теперь осуждается и считается противозаконным деянием во многих странах мира, ВКЛЮЧАЯ СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ, БРИТАНИЮ, ЗАПАДНУЮ ЕВРОПУ И КАНАДУ - ВСЕ СТРАНЫ, ИМЕЮЩИЕ ВЫСОКУЮ КОНЦЕНТРАЦИЮ БЕЛОЙ РАСЫ.
После окончания Второй мировой войны под руководством тайных обществ быстрыми темпами осуществляется разрушение республиканских форм правления. Список свергнутых при участии США правительств является весьма длинным, и неинформированному человеку трудно согласиться с тем, что правительство страны, приверженное республиканской форме правления (как считается), при уникальной конституции, может вести такие действия, но факты говорят сами за себя.
Это цель была поставлена Комитетом 300 столетие назад. США вели атаки на такие правительства и продолжают делать это, даже когда сама республиканская база Соединенных Штатов упорно подрывается. Начиная с Ллойда Катлера (Lloyd Cutler), юридического советника Джеймса Картера, действует целый комитет конституциональных юристов, имеющий целью преобразовать Конгресс США в парламентскую систему, не обеспечивающую народное представительство. Работа эта проводится с 1979 года в соответствии с программой такого изменения. Благодаря своей преданности этому делу Катлер был введен в члены Комитета 300. Окончательный проект парламентской формы управления должен быть представлен Комитету 300 к концу 1993 года.
При новой парламентской системе члены парламента не будут ответственны перед своими избирателями, а будут подчиняться парламентским руководителям и будут голосовать, как им прикажут.Таким образом, благодаря подрывной бюрократической и юридической деятельности, конституция вместе со свободой личности будут отменены. Заранее запланированная деградация человека будет ускорена с помощью распущенной практики секса. Новые культы сексуальной дегенерации уже сейчас создаются британской короной, действующей через службы SIS и МИ-6. Как мы уже знаем, все действующие на сегодняшний день культы были созданы британской разведкой, работающей на олигархических властителей.
Мы можем думать, что создание совершенно нового сексуального дегеративного культа - дело еще далекого будущего, но у меня есть информация, что оно должно быть завершено к 1992 году. В 1994 году "живые шоу" в самых престижных развлекательных клубах станут обычным зрелищем. Сейчас идет процесс создания вполне респектабельного имиджа для этого вида "развлечения".
Вскоре знаменитости Голливуда и мира развлечений начнут говорить, что в том или ином клубе просто необходимо устроить "живые секс-шоу". Лесбиянство и гомосексуализм демонстрироваться не будут. Новое приемлемое для общества "развлечение" будет включать в себя публичный показ гетеросексуальных половых актов, о которых в прессе будут печатать комментарии наподобие тех, что публикуются о бродвейских шоу или последних премьерах кинофильмов.
Беспрецендентный натиск на моральные ценности достигнет пика в 1992 году. Порнография больше не будет называться "порнографией", а сексуальным развлечением для взрослых. В ходу будут лозунги типа: "Зачем прятать это, если все этим занимаются. Выбросим предрассудок, что публичная демонстрация секса - это грязно и мерзко". Тем, кто любит этот вид разнузданной сексуальной похоти, больше не придется ходить в убогие порносалоны в подворотнях. Вместо этого фешенебельные клубы для высшего класса, посещаемые богатыми и известными людьми, превратят публичные сексуальные представления в "художественную" форму развлечения. Хуже того, некоторые церковные "лидеры" будут рекомендовать это.
Огромный, всепроникающий, чудовищный аппарат социальной психиатрии, созданный Тавистокским Институтом, и обширная сеть его филиалов находятся под управлением одного единственного органа, и на пороге 1992 года этот орган продолжает осуществлять контроль. Это единый орган, иерархия заговорщиков, называется КОМИТЕТ 300. Это властная структура и центр власти, которая далеко превосходит власть любого отдельного мирового лидера или какого-нибудь правительства, включая правительство США и их президентов - в чем убедился покойный Джон Ф. Кеннеди. Убийство Кеннеди было акцией Комитета 300, и мы к этому еще вернемся.
Комитет 300 - это абсолютно тайное общество, состоящее из представителей неприкосновенного правящего класса, в число которых входят королева Англии, королева Нидерландов, королева Дании и королевские семьи Европы. После смерти королевы Виктории, матриарха венецианских Черных Гвельфов, эти аристократы решили, что для обретения власти над всем миром представителям аристократии необходимо во всемирном масштабе "войти в долю" с неаристократическими, но чрезвычайно сильными лидерами корпоративного бизнеса, и поэтому двери абсолютной власти были открыты для тех, кого королева Англии предпочитает называть "простолюдинами".
По опыту моей работы в разведке я знаю, что главы иностранных государств называют эту всесильную группу "Магами". Сталин придумал для них собственное определение: "Темные Силы", а президент Эйзенхауэр, который никогда не поднимался выше степени "придворного еврея" ("hofjuden" - court Jew), совершенно недооценивал эти силы, называя их "военно-промышленным комплексом". Сталин поддерживал в СССР очень высокий уровень обычных и ядерных вооружений, потому что он не доверял тем, кого он называл "Семья". Его врожденное недоверие и страх перед Комитетом 300 оказались хорошо обоснованными.
Средства массовых развлечений, особенно кино, использовались для дискредитации тех, кто пытался предупредить об этой самой опасной угрозе индивидуальной свободе и свободе человечества. Свобода - это данный Богом закон, который человек постоянно старается нарушить или упразднить; но каждый настолько устремлен к свободе, что до сих пор никакая система не смогла вырвать это чувство из сердца человека. Эксперименты, проводимые в СССР, Британии и США, чтобы притупить и ослабить стремление человека к свободе, так и не достигли своей цели.
Но с приходом Мирового Правительства и Нового Мирового Порядка будут развернуты широкомасштабные эксперименты, чтобы вытравить данное Богом стремление к свободе из сознания, тела и души человека. То, что мы уже испытываем - пустяк по сравнению с тем, что еще предстоит. Атаки на душу - основа бесчисленных подготовляемых экспериментов, и я с сожалением должен сказать, что учреждения в США будут играть ведущую роль в ужасных экспериментах, которые уже проводились на местном маломасштабном уровне в таких местах, как Военно-морской госпиталь в Бетесде и в тюрьме Вакавиль в Калифорнии.
В широком прокате были показаны кинофильмы о Джеймсе Бонде, такие как "Бюро убийств", "Круг Матарезе" и т. д. Это была фантастика, специально предназначенная для того, чтобы скрыть правду о том, что такие организации действительно существуют, а масштабы их деятельности столь велики, что превосходят самые дерзкие фантазии плодовитых голливудских писак.
"Бюро убийств" абсолютно реально. Оно существует в Европе и США с единственнй целью: выполнять распоряжения Комитета 300 об убийстве высокопоставленных персон, когда все другие средства влияния исчерпаны. Именно PERMINDEX осуществило убийство Кеннеди под руководством сэра Уильяма Стефенсона, который многие годы был главным агентом английской королевы по "борьбе с вредителями".
Клей Шоу, наемный агент ЦРУ, управлял компанией PERMINDEX из "Торгового центра" в Новом Орлеане. Бывший окружной прокурор Нового Орлеана Джим Гаррисон очень близко подошел к раскрытию заговора с целью убийства Кеннеди вплотную к Клею Шоу, но затем с Гаррисоном "серьезно поговорили" и Шоу был признан невиновным в соучастии в заговоре с целью убийства Кеннеди. Тот факт, что Шоу был устранен тем же способом, что и Джек Руби, другой наемный агент ЦРУ - оба умерли вследствие заражения быстропротекающей формой рака - достаточно убедительно говорит о том, что Гаррисон был на верном пути.
Второе "бюро убийств" находится в Швейцарии, до недавнего времени оно управлялось одной темной личностью, причем фотографий этого человека после 1941 года не существует. Операции этого бюро финансировались и, по-видимому, финансируются и теперь семьей Ольтрамар (Oltramaire) - швейцарскими Черными Аристократами, владельцами "Ломбард Одьер банка Женевы" (Lombard Odier Bank of Geneva), оперативной организации Комитета 300. Согласно досье разведки "G-2" армии США главным контактным лицом бюро был Жак Сустель (Jacques Soustelle).
Эта группа была также тесно связана с Алленом Даллесом и Жаном де Мениль (Jean de Menil), важным членом Коитета 300 и крупным нефтепромышленником Техаса. Данные разведки G-2 показывают, что эта группа активно участвовала в торговле оружием на Ближнем Востоке, и кроме того, это "бюро убийств" совершило не менее 30 попыток убить генерала де Голля, в которых был замешан непосредственно Жак Сустель. Этот же Сустель был контактным лицом повстанческой группы "Сендеро луминосо" (Sendero Luminoso - "светлый путь", исп.), защищающей перуанских производителей кокаина для Комитета 300.
Когда все основные планы "бюро убийств" провалились благодаря превосходной работе DGSE (французская разведка - бывшая SDECE), работа была поручена МИ-6 (Military Intelligence Department Six - Отделу 6 военной разведки), также известному как "Секретная разведывательная служба" (Secret Intelligence Service) (СРС = SIS) под кодовым названием "Шакал". SDECE приняла на работу умных молодых выпускников высших учебных заведений, и в нее не проникли агенты МИ6 и КГБ. Ее деятельность по выявлению иностранных агентов стала предметом зависти секретных служб всех стран, именно эта группа вела "Шакала" до его конечной цели, а затем убила его, прежде чем он смог открыть огонь по кортежу автомобилей генерала де Голля.
Именно SDECE разоблачила советского "крота" в правительственном кабинете де Голля, который, между прочим, оказался еще и связным ЦРУ в Лэнгли. Чтобы дискредитировать SDECE, Аллен Даллес, который ненавидел де Голля (взаимно), схватил одного из ее агентов Роже Де Луэт (Roger De Louette) с грузом героина стоимостью 12 миллионов долларов. После серьезного умелого "допроса" Де Луэт "признался", но не смог сказать, почему он занимался контрабандой наркотиков в США. Грубая фабрикация этого дела была видна невооруженным глазом.
Основываясь на исследовании методов SDECE по защите де Голля, особенно в автомобильных кортежах, ФБР, "Секретная служба" и ЦРУ точно знали, как нейтрализовать охрану президента Кеннеди и облегчить трем стрелкам PERMINDEX убийство на Дили Плаза в ноябре 1963 года.
Еще один пример ФАКТА, замаскированного под шпионскую беллетристику, мы видим в романе Леона Уриса "ТОПАЗ", в котором содержится отчет о деятельности Тиро де Восжоли (Thyraud de Vosjoli), того самого агента КГБ, раскрытого SDECE и разоблаченного как связника КГБ с ЦРУ. Существует много отчетов о деятельности МОССАДА в виде беллетристики, причем почти все они основаны на фактах.
МОССАД известен также как "Институт". Многие претенциозные писатели делают о нем абсурдные заявления, которые принимаются за правду, особенно один писатель, который очень уважаем в правохристианских кругах. Все можно списать на его неопытность, поскольку он не проходил специальную разведывательную подготовку, но это не мешает ему сыпать "моссадовскими именами" по всему тексту.
Подобные выбросы дезинформации обычно используются против американских правых патриотических групп. Первоначально МОССАД состоял из трех групп: Бюро военной разведки, Политический департамент Министерства иностранных дел и Управление безопасности (Шерут Хабитахон). Давид Бен Гурион, член Комитета 300, получил значительную помощь от МИ-6, чтобы объединить их вместе.
Но успех не был достигнут, и в 1951 году сэр Уильям Стефенсон из МИ-6 преобразовал Моссад в единую службу, являвшуюся отделением Политического департамента Министерства иностранных дел Израиля и имевшую специальную группу для шпионажа и "черной работы". Британская разведка помогла в дальнейшем обучении и оснащении службы "Сарайет мактал" (Sarayet Maktal), известной также как отделение разведки генерального штаба, созданное по образцу "Специальной воздушной службы Британии" (СВС) (Britain`s Special Air Service - SAS). Это подразделение МОССАДА никогда не упоминается по его названию, а известно просто как "эти парни".
"Эти парни" являются просто филиалом британской разведслужбы СВС, которая постоянно тренирует их и обучает новым методам деятельности. Именно "парни" убили лидеров ООП и похитили Адольфа Эйхмана. "Парни" и фактически все агенты МОССАДА действуют в состоянии боевой готовности. МОССАД имеет громадные преимущества перед другими разведслужбами в том, что в каждой стране мира есть еврейская община.
Путем изучения социальных и криминальных досье МОССАД способен завербовать агентов среди местных евреев, на которых имеется какой-либо компромат и ЗАСТАВИТЬ ИХ РАБОТАТЬ НА СЕБЯ БЕСПЛАТНО. МОССАД имеет также преимущество доступа к архивам правоохранительных органов и разведслужб США. "Управление военно-морской разведки" обслуживает Моссад, причем Израиль не несет никаких затрат. Граждане Соединенных Штатов были бы шокированы, разгневаны и испуганы, если бы когда-нибудь обнаружилось, как много знает МОССАД о всех сторонах жизни миллионов американцев, даже тех, которые никак не связаны с политикой.
Первый глава МОССАДА Ройбен Шилоах (Reuben Shiloach) был введен в члены Комитета 300, но неизвестно, пользуется ли его последователь этой привилегией. Много шансов за то, что он ею пользуется. МОССАД имеет квалифицированную службу дезинформации. Количество дезинформации, которую он подает на американский "рынок", вызывает обеспокоенность, но еще большее беспокойство вызывает то, что эта дезинформация целиком и полностью проглатывается и переваривается обществом.
На примере "микрокосма" МОССАДА мы воочию видим масштабы контроля, осуществляемого "олимпийцами" в мировом масштабе над разведслужбами, индустрией развлечений, издательской деятельностью, созданием общественного мнения и телевизионными средствами "новостей". Тед Тернер (Ted Turner) недавно получил место в Комитете 300 как награду за создание программ "новостей" CNN (точнее, фабрикации новостей). Комитет имеет власть, возможность и средства говорить людям всего мира ВСЕ, ЧТО УГОДНО, и огромное большинство поверит этому.
Каждый раз, когда какой-нибудь исследователь наталкивается на эту поражающую воображение центральную группу управления, он либо успешно покупается ею, либо подвергается "специальной обработке" в Тавистокском Институте, после чего он начинает писать всякую фантастику типа историй о Джеймсе Бонде, т. е. энергия этого человека перенаправляется в нужное русло, а сам он получает щедрое вознаграждение. Если же такой человек, как Джон Ф. Кеннеди сталкивается с правдой о том, кто направляет мировые события, и остается неподкупен, то его убивают.
В случае Кеннеди убийство было совершено у всех на виду при большом стечении народа и с крайней жестокостью. Это было ясным предупреждением всем мировым лидерам не выходить из повиновения. Папа Иоанн Павел I был убит тихо, так как он был близок к Комитету 300 через масонов в ватиканской иерархии. Его последователь, Папа Иоанн Павел II был подвергнут публичному унижению как предупреждение прекратить нежелательную деятельность, что он и выполнил. Как мы увидим, некоторые ватиканские лидеры сегодня заседают в Комитете 300.
Серьезного исследователя легко сбить со следа Комитета 300, так как британская МИ-6 (СВС) способствует распространению широкого спектра "духовных игр", таких как "Новая эра" (New Age), йога, дзен-буддизм, магия, "Дельфийское священство Апполона" (его членом был Аристотель) и сотен малых "культов" всех видов. Группа "ушедших в отставку" агентов британской разведки, которые остались в курсе дела, обозначили иерархию заговорщиков термином "Сила икс" ("Force X") и объявили, что она обладает сверхмощной разведывательной службой, которая просочилась в КГБ, разведку Ватикана, ЦРУ, ONI, DGSE, военную разведку США, разведслужбу Госдепартамента и даже самое секретное из всех разведуправлений США "Управление национальной разведки" (УНР) (Office of National Reconnoissance).
Помимо членов Комитета 300 о существовании УНР было известно только горстке людей, пока на него совершенно случайно не наткнулся президент Трумэн. Черчилль приложил руку к основанию УНР, и он пришел в ярость, когда Трумэн раскрыл его существование. Черчилль в большей степени, чем любой другой слуга Комитета 300, считал Трумэна "своим маленьким человеком из городка Индепенденс ("независимость", пер.) без какой бы то ни было независимости". Это связано с тем, что каждое движение Трумэна контролировалось масонами. Даже сегодня ежегодный бюджет УНР неизвестен конгрессу США, и оно подотчетно только избранным членам конгресса. Но УНР является органом, беспрекословно подчиняющимся Комитету 300, в который регулярно поступают его сообщения каждые несколько часов.
Таким образом, все фиктивные мистификации, имеющие место в различных отделениях и органах управления Комитета, предназначены для того, чтобы снять подозрения о существовании самого Комитета, но нам никоим образом не следует сомневаться, что он все-таки существует. Вот еще один пример того, что я имею в виду - книга "ДЕНЬ ШАКАЛА", на основе которой был снят очень популярный фильм.
Книга описывает действительные события. Хотя по очевидным причинам имена действующих лиц и мест изменены, но сама история о том, что одному агенту МИ-6 было приказано устранить генерала Де Голля, абсолютно верна. Генерал Де Голль стал неуправляемым, отказавшись сотрудничать с Комитетом - о существовании которого он прекрасно знал, поскольку получил приглашение стать его членом. Конфликт достиг кульминации, когда Де Голль объявил о выходе Франции из НАТО и немедленно начал создавать свои собственные ядерные силы - так называемые "ударные силы".
Это так разъярило Комитет, что Де Голля приказали убить. Но французская секретная разведслужба смогла раскрыть планы "Шакала" и обезопасить Де Голля. В свете отчетов МИ-6, которая, могу добавить, является главным органом Комитета 300, когда речь идет о секретных делах, работа французской разведки граничит с чудом.
Создание "Шестого отдела военной разведки" (МИ-6) связано с именем сэра Фрэнсиса Уолсингхэма (Sir Francis Walsingham), подручного Королевы Елизаветы I по всякого рода грязным операциям. За сотни лет своего существования МИ-6 накопила такой колоссальный опыт, которому нет даже отдаленно сопоставимых ни в одной разведслужбе мира. Агенты МИ-6 собирали информацию во всех уголках планеты и выполняли секретные операции, которые удивили бы даже самого осведомленного человека, если бы они были преданы гласности, вот почему она считается ключевой службой Комитета 300.
Официально МИ-6 не существует, ее бюджет пополняется из личных фондов королевы и из "частных фондов" и, как сообщают, составляет 350-500 миллионов долларов в год. Но его точную сумму не знает никто. В своей нынешней форме МИ-6 существует с 1911 года, когда ею руководил сэр Мэнсфильд Камминг (Sir Mansfield Cumming), капитан королевского флота, чье имя всегда обозначали буквой "К", от которой пошла слава джеймсбондовской "М".
Не существует никакой официальной истории деятельности МИ-6 - это строгий секрет, хотя провалы Берджеса, Маклина, Блейка, Бланта (Burgess, Maclean, Blake, Blunt) нанесли большой урон моральному духу офицеров МИ-6. В противоположность другим службам, будущие работники МИ-6 выбираются из университетов и других учебных заведений высококвалифицированными "охотниками за талантами", что видно на примере стипендиатов Родса, которых сделали членами "Круглого стола" . Одно из требований к кандидатам - владение иностранными языками. Кандидаты подвергаются жесткой проверке на "чистоту крови".
Поддерживаемый такой грозной силой, Комитет 300 может не бояться разоблачения, и это будет продолжаться еще десятки лет. Поверить в вероятность существования Комитета мешает невероятная секретность, господствующая вокруг него. Ни одно из средств массовой информации никогда даже не упоминало об этой заговорщицкой иерархии; поэтому, вполне естественно, люди сомневаются в его существовании.
Комитет 300 находится большей частью под контролем британского монарха, в данном случае, Елизаветы II. Королева Виктория, как считают, страдала настоящей паранойей по поводу сохранения тайны управления Комитетом и прилагала все усилия к тому, чтобы скрыть тот факт, что на местах преступлений "Джека-потрошителя" оставлялись МАСОНСКИЕ надписи, что намекало на связи Комитета 300 с "экспериментами", проводившихся человеком, который был высокопоставленным масоном Шотландского ритуала. Комитет 300 напичкан членами британской аристократии, которые имеют корпоративные интересы и пособников в каждой стране мира, включая и СССР.
Комитет 300 имеет следующую структуру:
Тавистокский Институт при Суссекском университете и его лондонский филиал принадлежат и управляются "Королевским институтом международных дел", чьим "придворным евреем" в Америке является Генри Киссинджер. "ГРУППА ОРЛА И ЗВЕЗДЫ", которая после окончания Второй Мировой войны сменила название на "ГРУППУ ЗВЕЗДЫ", включает в себя группу крупных международных компаний, действующих в перекрывающихся и смежных областях: (1) страхование, (2) банковское дело, (3) недвижимость, (4) развлечения, (5) высокие технологии, включая кибернетику, средства электронной связи и т.д.
Будучи не основым направлением деятельности, банковский бизнес, тем не менее, является жизненно важным делом, особенно в тех районах, где банки действуют как клиринговые палаты и средства для отмывания наркоденег. Самыми "громкими именами" в банковской сфере являются "Банк Англии", "Федеральная резервная система", "Банк международных расчетов", "Всемирный банк" и "Гонконг энд Шанхай банкинг корпорейшн" (HSBC). "Американ экспресс банк" - это средство отмывания наркодолларов. Каждый из этих банков имеет филиалы или контролирует сотни и тысячи больших и малых банков по всему миру.
В сети Комитета 300 находятся тысячи больших и малых банков, включая, Banca Commerciale Italiana, Banca Privata, Banco Ambrosiano, the Netherlands Bank, Barclays Bank, Banco del Colombia, Banco de Ibero-America. Особый интерес представляет Banca del la Svizzeria Italiana (BSI), поскольку он занимается инвестициями "летучих капиталов" в США - главным образом в долларах и облигациях США - расположенный в изоляции в "нейтральном" Лугано, центре "летучего капитала" для венецианской Черной Аристократии. Лугано расположен ни в Италии, ни в Швейцарии и является теневой зоной для операций с теневым "летучим капиталом". Джордж Болл (George Ball), владеющий большим пакетом акций в Banca del la Svizzeria Italiana, является влиятельным "инсайдером" (человеком, владеющим секретами организации) и представителем банка США.
Bank of Credit and Commerce International (BCCI), Banca Nationale Del Lavoro (BNL), Banco Mercantil de Mexico, Banco Nacional de Panama, Bangkok Metropolitan Bank, Bank Leumi (Израиль), Bank Hapoalim (Израиль), Standard Bank, Bank of Geneva, Bank of Ireland, Bank of Scotland, Bank of Montreal, Bank of Nova Scotia, Banque Paris et Pays Bas, British Bank of the Middle East, the Royal Bank of Canada - вот лишь некоторые из огромного списка "специализированных" банков.
Оппенгеймеры из Южной Африки выступают в гораздо более "тяжелой весовой категории", чем Рокфеллеры. Например, в 1981 году Гарри Оппенгеймер, председатель гигантской Anglo American Corporation, которая контролирует добычу и сбыт золота и алмазов по всему миру, заявил, что он намерен выйти на североамериканский банковский рынок. Оппенгеймер быстро инвестировал 10 миллиардов долларов в специально созданную компанию с целью покупки пакетов акций крупных банков в США, среди которых был и Citicorp. Инвестиционная компания Оппенгеймера, названная Minorco, создала филиал на Бермудах - фамильном заповеднике британской королевской семьи. В состав совета директоров Minorco вошел Уолтер Вристон (Walter Wriston) из Citicorp и Роберт Клэр (Robert Clare), его главный юрисконсульт.
Единственной компанией, соперничающей с Оппенгеймером в сфере драгоценных металлов и минералов, была компания Consolidated Gold Fields of South Africa, но Оппенгеймер установил контроль над ней как самый крупный акционер с 28% долей. Таким образом золото, алмазы, платина, титан, тантал, медь, железная руда и 52 других металла и минерала, многие из которых представляют жизненно важную стратегическую ценность для США, перешли в руки Комитета 300.
Таков был план одного из ранних южноафриканских членов Комитета 300 Сесиля Джона Родса, который теперь воплощен в жизнь. Осуществление его началось пролитием крови тысяч и тысяч белых фермеров и их семей в Южной Африке, которые вошли в историю как "буры". В то время как Соединенные Штаты и весь мир сидели, сложа руки, этот маленький народ был подвергнут самому жестокому военному геноциду в истории. Комитет 300 приготовил Соединенным Штатам ту же участь, когда подойдет наше время, и оно уже не за горами.
Страховые компании играют ключевую роль в бизнесе Комитета 300. Среди них находятся такие главные страховые компании, как Assicurazioni Generali из Венеции и Riunione Adriatica di Sicurta. Эти компании занимают по величине соответственно первое и второе места в мире, они держат свои банковские счета в "Банке международных расчетов" в швейцарских золотых франках. Обе контролируют множество инвестиционных банков, чьи обороты в акциях на Уолл Стрит в два раза больше, чем обороты инвесторов США. Ключевую роль в советах директоров этих двух страховых гигантов играют следующие члены Комитета 300: семья Джустиниани (Giustiniani) из Черной Аристократии Рима и Венеции, которая ведет свою родословную от императора Юстиниана; сэр Джоселин Хамро из Hambros (Merchant) Bank; Пьерпаоло Лузатти Фекиз (Pierpaolo Luzzatti Fequiz), чья родословная насчитывает шесть веков и восходит к самым древним Лузатти, Черной Аристократии Венеции, и Умберто Ортолани (Umberto Ortolani) из древней семьи Черной Аристократии той же фамилии.
Другие члены Комитета 300 из старых семей Черной Аристократии Венеции и члены правлений Assicurazioni Generali и Riunione Adriatica di Sicurta: семья Дориа (Doria) - финансисты испанских Габсбургов, Эли де Ротшильд (Elie de Rothschild), барон Август фон Финк (August von Finck - второй самый богатый человек в Германии, ныне покойный), Франко Орсини Бонакасси (Franco Orsini Bonacassi) из древних Орсини Черной Аристократии, которые ведут свою родословную от древнего римского сенатора той же фамилии, семья Альба (Alba), родословная которой уходит к великому герцогу де Альба, и барон Пьер Ламбер (Pierre Lambert), кузен семьи бельгийских Ротшильдов.
Из английских компаний, контролируемых британской королевской семьей, следует назвать Eagle Star ("Игл Стар" - "Орлиная Звезда"), Prudential Assurance Company, Prudential Insurance Company, которая владеет и контролирует большинство американских страховых компаний, включая Allstate Insurance. Во главе этого списка стоит Eagle Star, вероятно, самое мощное "прикрытие" МИ-6. Хотя Eagle Star не может тягаться по величине с Assicurazioni Generali, она, по-видимому, является не менее важной, поскольку ею владеет королевская семья и, как номинальный глава Комитета 300, Eagle Star оказывает огромное влияние.
Eagle Star является не только главным "прикрытием" для МИ-6, она выступает в качестве прикрытия для крупнейших британских банков, включая Hill-Samuels, N. M. Rothschild and Sons ("Н. М. Ротшильд и сыновья") (один из "фиксаторов" цены на золото, которые ежедневно встречаются в Лондоне) и Barclays Bank (один из источников финансирования "Африканского национального конгресса" (АНК)). Можно сказать с большой степенью точности, что самые влиятельные британские олигархические семьи создали Eagle Star как средство выполнения "черных операций" против тех, кто сопротивляется политике Комитета 300.
В отличие от ЦРУ, обнародование фамилии высших руководителей МИ-6 по британским законам считается серьезным преступлением, поэтому ниже следует лишь частичный список руководящей верхушки МИ-6; это также члены (или бывшие) Комитета 300: Лорд Хартли Шоукросс (Lord Hartley Shawcross), сэр Брайан Эдвард Маунтин (Sir Brian Edward Mountain), сэр Кеннет Кейс (Sir Kenneth Keith), сэр Кеннет Стронг (Sir Kenneth Strong), сэр Уильям Стефенсон (Sir William Stephenson), сэр Уильям Вайсман (Sir William Wiseman).
Все вышеупомянутые лица глубоко вовлечены (или были ранее вовлечены) в дела ключевых компаний Комитета 300, которые взаимосвязаны буквально с тысячами компаний, занятых во всех сферах деятельности, как мы увидим в дальнейшем. Вот список некоторых из этих компаний: Rank Organization, Xerox Corporation, ITT, IBM, RCA, CBS, NBC, BBC and CBC в области телекоммуникаций, Raytheon, Textron, Bendix, Atlantic Richfield, British Petroleum, Royal Dutch Shell, Marine Midland Bank, Lehman Brothers, Kuhn Loeb, General Electric, Westinghouse Corporation, United Fruit Company и много других.
МИ-6 руководит большим числом этих компаний через резидентуру британской разведки, размещенной в здании компании RCA в Нью-Йорке, которое было штаб-квартирой руководителя МИ-6 сэра Уильяма Стефенсона. Radio Corporation of America (RCA) была организована компаниями General Electric, Westinghouse, Morgan Guarantee and Trust (которая действует в интересах британской короны) и United Fruit еще в 1919 году как центр британской разведки. Первым президентом RCA был человек Дж. П. Моргана Оуэн Янг (Owen Young), по имени которого назван "План Янга". В 1929 году руководить RCA был назначен Давид Сарнофф (David Sarnoff), который был помощником Янга на Парижской мирной конференции в 1919 году, где победившие "союзники" нанесли поверженной Германии предательский удар в спину.
Операциями в интересах Комитета 300 на фондовом занимается целая сеть банков и маклерских контор на Уолл-Стрите; наиболее важными из них являются Blyth, Eastman Dillon, the Morgan groups, Lazard Freres и Kuhn Loeb Rhodes. На Уолл-Стрите абсолютно все происходит под контролем Банка Англии, инструкции которого передаются по инстанциям через группы Моргана и затем осуществляются главными брокерскими домами, чьи высшие исполнительные руководители полностью отвечают за выполнение этих директив. Компания Drexel Burnham Lambert ходила в фаворитах Комитета 300, пока она не превысила лимиты, установленные компанией Morgan Guarantee. В 1981 году почти все главные брокерские дома продались Комитету, а Phibro ("Фибро") слился с Salomon Brothers. Phibro - это деловой рычаг Anglo American Corporation Оппенгеймеров. Благодаря этому механизму управления Комитет 300 обеспечивает своим членам и их разветвленным корпорациям такую скорость оборота инвестиций на Уолл-Стрите, которая в два раза превышает скорость оборота у иностранных инвесторов, не являющихся "инсайдерами".
Вспомним, что некоторые из самых богатых семей в мире живут в Европе, поэтому естественно, что они имеют превосходство в числе членов Комитета. По сравнению с семьей Фон Турн и Таксис (Von Thurn und Taxis), которая когда-то владела всей почтовой системой Германии, Давид Рокфеллер выглядит бедненьким родственником. Династия Фон Турн и Таксис имеет 300-летний возраст, и поколение за поколением члены этой семьи имели места в Комитете, которые они занимают и сегодня. Мы уже упоминали имена многих самых богатых членов Черной Аристократии Венеции из Комитета 300, а другие имена будут названы позднее, когда мы столкнемся с ними в их различных областях деятельности. Далее мы назовем некоторых американских членов Комитета 300 и попытаемся проследить их связи с британской Короной.
Как можно подтвердить все эти факты? На деле многие из них подтвердить невозможно, потому что вся информация была взята прямо из досье разведслужб. Но если как следует потрудиться, можно найти много источников, которые подтвердят по крайней мере часть этих фактов. Работа эта будет включать в себя кропотливые поиски в "Справочнике по корпорациям Дан и Брoдстрит" (Dun and Broadstreet Reference Book of Corporations), в материалах рейтингового агентства Standard and Poor's, в британских и американских альманахах "Кто есть кто" ("Who`s Who"), а также многочасовую напряженную работу по анализу перекрестных ссылок на имена и на их корпоративные связи.
Корпорации, банки и страховые компании Комитета 300 действуют под единым управлением и контролем, охватывающим все мыслимые аспекты стратегии и координации действий. Комитет - ЕДИНСТВЕННАЯ организованная властная иерархия в мире, превосходящая все правительства и личности, какими бы сильными и защищенными они ни чувствовали себя. Она охватывает финансы, оборону, а также политические партии всех цветов и типов.
Нет такой организации, над которой Комитет не смог бы установить контроль, причем это относится и к организованным мировым религиям. Следовательно, это всемогущая ГРУППА ОЛИМПИЙЦЕВ, центр власти которой базируется в Лондоне и в финансовых центрах лондонского Сити. Они владеют всеми минералами, металлами и драгоценными камнями, кокаином, опиумом и фармацевтическими наркотиками, банками, они контролируют всевозможные культы и рок-музыку. Британская Корона - это центр контроля, из которого исходит все. Как гласит пословица: "Они в каждый пирог засунули палец" ("They have a finger in every pie".)
Нет сомнения, что сфера связи и телекоммуникаций жестко контролируется. Возвращаясь к RCA, мы обнаруживаем, что ее директорат состоит из британско-американских государственных и общественных деятелей, которые занимают важные посты и в других организациях, таких как "Совет по международным отношениям" (CFR), НАТО, "Римский клуб", "Трехсторонняя комиссия", франкмасонство, "Череп и кости", "Бильдербергеры", "Круглый стол", "Общество Милнера" и "Иезуитско-аристотелевское общество" (Jesuits-Aristotle Society). Среди них был Давид Сарнофф, который переехал в Лондон, в то время как сэр Уильям Стефенсон переехал в здание RCA в Нью-Йорке.
Все три главные телекомпании Америки возникли на основе RCA, в особенности National Broadcasting Company (NBC) ("Национальная вещательная компания"), которая была первой. Сразу за ней в 1951 году последовала American Broadcasting Company (ABC) ("Американская вещательная компания"). Третьей большой телевизионной компанией стала Columbia Broadcasting System (CBS), в которой, как и в двух других ее компаниях-сестрах, главенствовала и продолжает главенствовать британская разведка. Уильям Пейли (William Paley) обучался технике массового промывания мозгов в Тавистокском Институте, прежде чем его признали достаточно квалифицированным для поста главы CBS.
Если бы только народ Соединенных Штатов знал, что все передачи наших главных телевизионных компаний подвергаются британской цензуре, а вся информация, которую они передают, сначала направляется в Лондон для получения разрешения. Интересно отметить, что разработка тавистокского разведывательного доклада, написанного "Стэнфордским исследовательским институтом" и известного как "Заговор водолея", финансировалась всеми тремя телевизионными компаниями.
Все три главные телекомпании представлены в Комитете, они тесно связаны с гигантом бизнеса в области массовых коммуникаций Xerox Corporation ("Корпорация Ксерокс") из Рочестера, штат Нью-Йорк, представитель которой Роберт М. Бек (Robert M. Beck) является членом Комитета. Бек является также одним из директоров Prudential Life Insurance Company, дочерней компании лондонской Prudential Assurance Company Limited. Также в состав правления "Ксерокс" входят Говард Кларк (Howard Clark) из American Express Company, являющейся одним из главных каналов отмывания наркоденег при помощи "дорожных чеков"; бывший министр финансов США, Уильям Саймон (William Simon) и Сол Линовиц (Sol Linowitz), который вел для Комитета переговоры по договорам о Панамском канале. Линовиц представляет ценность для Комитета, поскольку он обладает огромным опытом по отмыванию наркоденег через Marine Midland Bank и "Гонконг энд Шанхай банкинг корпорейшн" (HSBC).
Еще один член совета директоров "Ксерокс" Роберт Спроулл (Robert Sproull) очень интересен тем, что он, будучи президентом Рочестерского университета, разрешил Тавистокскому институту, действовавшему через ЦРУ, использовать помещения и оборудование университета для проведения 20-летней программы экспериментов с ЛСД под названием "МК-Ультра" (MK-Ultra). Еще 85 других университетов США также предоставили свои помещения и оборудование для использования в тех же целях. Несмотря на свои гигантские размеры "Ксерокс" кажется карликом по сравнению с Rank Organization - конгломератом компаний, находящихся в Лондоне, полностью контролируемой членами семьи королевы Елизаветы.
Далее будут названы наиболее важные члены совета директоров Rank Organization, которые также являются членами Комитета 300:
Лорд Хелсби (Lord Helsby), председатель Midland Bank - клиринговой палаты наркоденег. Хелсби занимает также посты в советах директоров гигантской группы Imperial Group и Commercial Finance Corporation.
Сэр Арнольд Франс (Sir Arnold France), директор компании Tube Investments, которая управляет лондонским метрополитеном. Франс также является одним из директоров БАНКА АНГЛИИ, который держит под жёстким контролем банки, входящие в "Федеральную резервную систему" США.
Сэр Деннис Маунтэн (Sir Dennis Mountain), председатель могучей группы Eagle Star и один из директоров English Property Corp, одной из финансовых компаний британской королевской семьи.
Один из членов совета директоров Rank Organization является достопочтенный Ангус Огилви (Angus Ogilvie), "Князь компаний", женатый на её королевском высочестве принцесе Александре, сестре герцога Кентского, главы масонства Шотландского ритуала, который остаётся вместо Королевы, когда она покидает Британию. Огилви также является одним из директоров "Банка Англии" и председателем гигантского конгломерата LONRHO. Именно компания LONRHO подорвала режим Яна Смита в Родезии, чтобы на его место встал Роберт Мугабе. Ставкой были хромовые рудники Родезии, которые поставляют самую высококачественную хромовую руду в мире.
Сирил Гамильтон (Cyril Hamilton), председатель Standard and Chartered Bank (старый банк лорда Милнера и Сесиля Родса) и член правления "Банка Англии". Гамильтон также является членом совета директоров Xerox Corporation, Malta International Banking Corporation (банк "Мальтийских рыцарей"), он один из директоров Standard Bank в Южной Афорике - самого крупного банка этой страны, а также член совета директоров Banque Belge d'Afrique.
Лорд О'Бриен (Lord O'Brien of Lotherby), бывший президент British Bankers Association ("Британской ассоциации банкиров"), директор влиятельного инвестиционного банка Morgan Grenfell, член совета директоров Prudential Assurance, член совета директоров банка J. P. Morgan, "Банка Англии", "Банка международных расчетов", а также член совета директоров гигантского конгломерата Unilever.
Сэр Рей Джеддс (Reay Geddes), председатель совета директоров Dunlop и Pirelli - гигантских компаний по производству автомобильных шин, член совета директоров Midland Bank и International Bank, а также член совета директоров "Банка Англии".
Заметьте, сколь многие из этих влиятельных людей являются директорами "Банка Англии", что дает возможность запросто контролировать американскую финансовую политику.
Многие из этих организаций и учреждений, компаний и банков настолько глубоко взаимосвязаны, что их почти невозможно отделить друг от друга. В совете директоров RCA заседает Торнтон Брэдшоу (Thornton Bradshaw), президент компании Atlantic Richfield, который также является членом НАТО, World Wildlife Fund ("Всемирного фонда дикой природы"), "Римского клуба", "Аспенского института гуманитарных исследований" и "Совета по международным отношениям". Брэдшоу также является председателем телекомпании NBC. Наиболее же важной функцией RCA остается служение интересам британской разведки.
Широким массам неизвестно, что Комитет 300 сыграл решающую роль в прекращении расследования деятельности ЦРУ, которое только начал сенатор Маккарти. Если бы Маккарти преуспел в этом, очень вероятно, что президент Кеннеди был бы жив и сегодня.
Когда Маккарти сказал, что он собирается вызвать Уильяма Банди (William Bundy) на свою комиссию по расследованию, Вашингтон и Лондон охватила паника. Банди, если бы его заставили свидетельствовать под присягой, вполне вероятно мог расколоться и раскрыть "особые отношения", которые существовали между британскими олигархическими кругами и их кузенами в правительстве США.
Такого допустить было нельзя. "Королевскому институту международных дел" было поручено покончить с Маккарти. КИМД избрал Аллена Даллеса, человека всецело очарованного декадентским британским обществом, возглавить атаку на Маккарти. Даллес поручил дело Маккарти Патрику Лиману и Ричарду Хелмсу. Хелмс впоследствии получил награду за свою деятельность против Маккарти в виде поста директора ЦРУ.
Президент Эйзенхауэр поручил генералу Марку Кларку (Mark Clark), члену "Совета по международным отношениям" и любимцу лондонского общества, отразить мощную атаку Маккарти на ЦРУ. Инициатива у Маккарти была перехвачена, когда Кларк заявил, что необходимо назначить специальный комитет по расследованию деятельности агентства. Кларк, следуя инструкциям КИМД, рекомендовал контрольному комитету конгресса "периодически проверять работу правительственных разведывательных агентств". Все дело обернулось глубокой трагедией для Америки и победой для британцев, которые боялись, что Маккарти мог случайно наткнуться на Комитет 300 и его управление всеми аспектами жизни Соединенных Штатов.
Бывший председатель банков Lehman Brothers и Kuhn Loeb's Питер Г. Питерсон (Peter G. Peterson) служил у бывшего шефа МИ-6 Уильяма Вайсмана и не был чужаком в британских королевских кругах. Питерсон связан с "Аспенским институтом", еще одним филиалом британской разведки.
Джон Р. Петти (John R. Petty) является президентом и председателем совета директоров Marine Midland Bank - банка, связь которого с торговлей наркотиками установилась задолго до того, как над ним установил контроль "Гонконг энд Шанхай банкинг корпорейшн" (HSBC), являющийся по всей вероятности банком номер один в торговле опиумом, занимая эту позицию с 1814 года.
Но самое лучшее доказательство существования Комитета 300, которое я могу предложить - это Rank Organization, которая вместе с Eagle Star по сути тождественна БРИТАНСКОЙ КОРОНЕ. Это также центр черных операций МИ-6 (СРС). Эти две компании Комитета 300 полностью контролируют доминион Ее Величества Канаду, используя для осуществления своих директив семью "придворных евреев" Бронфманов.
Компания Trizec Holdings, которой номинально владеет семья Бронфман, в действительности являются собственностью королевы Англии в Канаде. Вся торговля опиумом в Юго-Восточной Азии так или иначе связана с империей Бронфманов, которая является одним из каналов доставки героина в Америку. В некотором смысле Канада похожа на Швейцарию - чистые, нетронутые снежные ландшафты, большие города, живописнейшие места, но под всем этим лежит толстый слой грязи и мерзости широкомасштабной торговли героином.
Семья Бронфманов - это своего рода "сетевые предохранители", которых в МИ-6 называют "людьми первого эшелона". Из Лондона их контролируют "кабинетные люди" ("deskmen" - букв. "люди письменного стола" - жаргон разведчиков МИ-6 для контролеров из штаб-квартиры). Эдгар Бронфман, глава семьи, неоднократно направлялся в "Московский центр" - так в МИ-6 иносказательно называли Главное управление КГБ на площади Дзержинского, д. 2.
На низком уровне Бронфман был, вероятно, очень полезен как человек для контактов с Москвой. Бронфман никогда не был штатным агентом МИ-6 и поэтому никогда не имел "пароль" - ключевое слово для взаимной идентификации между агентами, что сильно разочаровывало деятельного главу семьи Бронфманов. Был период, когда контролерам показалось, что некоторые члены семьи стали вести себя подозрительно, поэтому к семье приставили "смотрителей" ("watcher" - жаргонное слово разведчиков, обозначающее специалистов по наружному наблюдению), но обнаружилось только то, что один из Бронфманов проболтался "кузену" из Соединенных Штатов (термин МИ 6 для ЦРУ), который не знал о роли Эдгара Бронфмана. Это было быстро исправлено.
Два директора Eagle Star, которые были также ключевыми сотрудниками МИ-6, взяли семью Бронфманов под контроль через 6 месяцев после окончания войны. Сэр Кеннет Кейт (Sir Kenneth Keith) и сэр Кеннет Стронг (Sir Kenneth Strong), которых мы уже встречали, "узаконили" семью Бронфманов, учредив компанию Trizec Holdings. В мире нет равных МИ-6 по организации деятельности своего "первого эшелона" через коммерческие компании.
У Канады, как и у Швейцарии, существует грязная сторона, которая хорошо укрыта Комитетом 300 от посторонних взглядов барьером "Акта об официальных секретах", слово в слово переписанного с британского закона, принятого в 1913 году. Наркотики, отмывание грязных денег, преступления и рэкет - все прикрывается этим позорным актом.
Многим неизвестно, что обвиняемые по "Акту об официальных секретах", который может быть интерпретирован любым образом, как это пожелают агенты Короны, могут быть приговорены к смерти, о чем я уже неоднократно говорил, начиная с 1980 года.
Канада это не нация, наподобие Южной Африки или Голландии или Бельгии; она всегда была и остаётся привязанной к завязкам передника королевы Англии. Мы установили, что Канада всегда идет впереди всех в деле выполнения пожеланий королевы Елизаветы. Войска Канады сражались во всех войнах Её Величества, включая Бурскую войну (1899-1903 гг.).
Как и его американский аналог, "Канадский институт международных дел" является креатурой "Королевского института международных дел" (КИМД) и управляет канадской политикой. Его члены занимают пост Государственного секретаря со дня его основания в 1925 году. "Институт тихоокеанских отношений", учреждение, которое способствовало нападению на Перл Харбор, был с одобрением принят в Канаде после того, как Оуэн Латтимор (Owen Lattimore) и его сотрудники были разоблачены в совершении государственной измены в 1947 году и покинули Соединенные Штаты прежде, чем они предстали перед судом.
"Канадский институт международных дел" связан с Rank Organization через сэра Кеннета Стронга, который был вторым человеком в МИ-6 в конце Второй Мировой войны. Как член "Ордена Св. Иоанна Иерусалимского" Стронг является вторым человеком в Канаде в отношении коммерческих интересов Rank Organization и британской короны. Он является членом совета директоров Bank of Nova Scotia ("Банк новой Шотландии", перев.) - одного из самых развитых наркобанков в мире после "Гонконг энд Шанхай банкинг корпорейшн" (HSBC). Через этот банк отмываются доходы от канадской торговли героином.
Номером один является сэр Брайан Эдвард Маунтин, высокопоставленный член "Ордена Св. Иоанна Иерусалимского". Здесь уместно напомнить, что когда британская корона хотела, чтобы Соединенные Штаты вступили во Вторую Мировую войну, она послала лорда Бивербрука и сэра Брайана Маунтина встретиться с Президентом Рузвельтом, чтобы передать ему соответствующий приказ. Рузвельт подчинился, приказав ВМФ США начать боевые действия с базы в Гренландии, откуда производились атаки на германские подлодки за девять месяцев до Перл Харбора. Это было сделано без уведомления и согласия конгресса.
Еще одним значительным именем во взаимоотношениях между Канадой и Rank Organization был сэр Кеннет Кейт, член совета директоров канадского эквивалента "Гонконг энд Шанхай банкинг корпорейшн" (HSBC) - Bank of Nova Scotia, погрязшего в отмывании наркоденег. Он также входил в состав советов директоров старейших британских газет - лондонских "Таймс" и "Санди таймс". Уже более 100 лет "Таймс" является королевским рупором в иностранной политике, финансовых делах и политической жизни Англии.
Как и многие члены Комитета 300, сэр Кеннет циркулировал между МИ-6 и иерархией управления поставками опиума в Гонконге и Китае, номинально действуя от имени "Канадского института международных дел", членом которого он был. Более того, поскольку он был членом совета директоров банковского дома Hill Samuel, его присутствие в Гонконге и Китае можно объяснить без проблем. Одним из его ближайших сотрудников вне кругов МИ-6 был сэр Филип де Зулета (Sir Philip de Zuleta), непосредственный контролер со стороны Комитета 300 всех британских премьер-министров, как консерваторов, так и лейбористов. Сэр Кеннет Стронг имеет отношение ко всему, что связано с наркотиками, включая терроризм, производство опиума, рынки золота, отмывание грязных денег и банковские операции центра всего наркобизнеса - британской короны.
Контроль британской короны над Канадой осуществлялся под руководством сэра Уолтера Гордона (Walter Gordon). Бывший член личного контрольного комитета королевы, известного также как "Тайный совет" (Privy Council), Гордон поддерживал "Институт тихоокеанских отношений" через "Канадский институт международных дел". Как бывший министр финансов Гордон смог устроить бухгалтеров и адвокатов, отобранных Комитетом 300, во все три главные банки страны: Bank of Nova Scotia, Canadian Imperial Bank и Toronto Dominion Bank.
Через эти три "банка короны" подчиненная Гордону сеть агентов Комитета 300 координировала вторую по величине операцию по отмыванию грязных наркоденег с прямым каналом доступа в Китай. До самой смерти Гордон контролировал Джеймса Эндикотта (James Endicott), Честера Роннинга (Chester Ronning) и Пола Линна (Paul Linn), которых МИ-6 определила как самых лучших канадских "специалистов по Китаю". Все трое тесно работали с Чжоу Энь Лаем, который как-то сказал Гамалю Абдель Насеру, что он сделал бы с Британией и США то, что они сделали с Китаем, т.е. превратил бы их в нацию героиновых наркоманов. Чжоу Энь Лай почти выполнил свое обещание, начав с американских солдат во Вьетнаме. Другими активными сотрудниками в канадском героиново-наркотическом кольце были Джон В. Джилмер (John D. Gilmer) и Джон Роберт Николсон (John Robert Nicholson), оба члены "Ордена рыцарей Св. Иоанна Иерусалимского".
Лорд Хартли Шоукросс, который, как полагают, подчинялся непосредственно королеве Елизавете II, был членом совета директоров КИМД и почетным ректором Суссекского университета, где расположен печально известный "Тавистокский институт человеческих отношений", был тесно связан с Канадой.
Что касается операций Rank Organization в США, то наиболее успешной следует считать деятельность компании Corning Group, которая владеет страховыми компаниями Metropolitan Life Insurance Company и New York Life Insurance Company. Члены Комитета 300 Амори Хоутон (Amory Houghton) и его брат Джеймс Хоутон (James Houghton) уже в течение долгого времени служат британской короне через названные страховые компании, а также через Corning Glass, Dow Corning и Corning International. Оба являются членами совета директоров IBM и Citicorp. Джеймс Хоутон является членом совета директоров "Принстонского института новейших исследований" (Princeton Institute for Advanced Studies), и "Библиотеки Дж. Пьерпонта Моргана" (J. Pierpont Morgan Library), оплота КИМД и СМО, он также является одним из директоров телекомпании CBS.
Именно один из братьев Хоутон подарил сотни акров, известных как "Плантация Уайи" в штате Мэриленд "Аспенскому институту" британской короны. В правлении компании Corning Glass сидит также и епископ англиканской (епископальной) церкви Бостона. Все это дает этой группе ее чванливый вид респектабельности, который должны иметь исполнительные чиновники страховых компаний и, как мы увидим, помимо Джеймса Хоутона, Кейт Фанстон и Джон Харпер - оба из правления Corning Glass - также управляют страховой компанией Metropolitan Life Insurance Company.
Тесное взаимопроникновение и взаимодействие только одной этой структуры Комитета 300 дает нам хорошее представление об огромной власти, находящейся в распоряжении иерархии заговорщиков, перед которой все преклоняют колени, включая президента Соединенных Штатов, кто бы он ни был.
Важно отметить, как эта американская компания, одна из СОТЕН, взаимодействуя с британской разведкой, ведет дела с Канадой, Дальним Востоком и Южной Африкой, не говоря уж о целой сети функционеров и руководителей компании, стремящихся проникнуть во все аспекты бизнеса и политики в Соединенных Штатах.
Хотя компания Metropolitan Life Insurance Company не сравнится с гигантом Комитета 300 Assicurazioni Generale, тем не менее она ярко демонстрирует, как власть Хоутона простирается на весь деловой спектр США и Канады. Сфера влияния Хоутона охватывает такие компании, как R. H. Macy (рядовые работники которой больше не носят красных бантов в честь приверженности компании коммунизму), the Royal Bank of Canada, National and Westminster Bank, Intertel (злобное и подлое частное разведагенство), Canadian Pacific, The Reader's Digest (светский журнал), RCA, AT&T, the Harvard Business School (Гарвардская школа бизнеса), W. R. Grace Shipping Company, Ralston Purina Company, U.S. Steel, Irving Trust, Consolidated Edison of New York and ABC, и далее простирается до "Гонконг энд Шанхай банкинг корпорейшн" (HSBC).
Еще одной успешной компанией Rank в США является страховая компания Reliance Insurance Group. Являясь составной частью "Управления планирования стратегических бомбардировок", Reliance составляет первоначальную структурную базу для промывания мозгов, формирования общественного мнения, наблюдения, организации выборов и системного анализа, применяемых "Тавистокским институтом" в США. Reliance Insurance Company со штаб-квартирой в Филадельфии, создала корпоративную структуру, которая позволила "Управлению планирования стратегических бомбардировок" начать подрывную деятельность в Соединенных Штатах, народ которых не подозревает о том, что против него уже 45 лет ведется жестокая психологическая война.
Одним из ключевых действующих лиц в этой войне против США был Давид Бялкин (David Bialkin) из юридической фирмы Комитета 300 Wilkie, Farr and Gallagher. Бялкин много лет руководил "Антидиффамационной лигой" (АЛД). АДЛ это структура британской разведки. Она учреждена в США МИ-6, где ею руководили Саул Штейнберг (Saul Steinberg) и Эрик Трист (Eric Trist) из Тавистока. Саул Штейнберг является представителем и деловым партнером лондонской семьи Джэкоба Ротшильда.
Reliance Corporation - родной дом Карла Линднера (Carl Lindner), занявшего место Эли Блэка (Eli Black), после того как тот "выпал" из окна 44 этажа нью-йоркского небоскреба. Reliance Corporation взаимодействует с мощной компанией United Fruit Company из Бостона и Нового Орлеана, руководимой Максом Фисбером (Max Fisber), которого пришлось буквально отмывать от грязи, так как он был известной фигурой детройтского подпольного мира. United Fruit Company уже в течение долгого времени является каналом для поступления героина и кокаина в США под опытным руководством Мисбулама Риклиса (Misbulam Riklis) из Rapid American Corporation, который руководит поставками наркотиков из Канады в США. Следует напомнить, что все это происходит под эгидой одной компании, тесно связанной со множеством более мелких компаний и организаций, которые вместе составляют тщательно сотканную единую сеть, подконтрольную Комитету 300.
Reliance Group является отделением материнской компании, основная задача которой состоит в промывании мозгов американскому народу посредством сети "манипуляторов общественного мнения", напрямую связанной с "Тавистокским институтом". Еще одной ассоциированной компанией является Leasco, которая тесно взаимодействует с компаниями AT&T (American Telephone & Telegraph), Disclosure Incorporated, Western Union International, Imbucon Ltd. и Yankelovich, Skelly and White.
Даниэль Янкелович (Daniel Yankelovich) - император корпоративной структуры по созданию общественного мнения и проведению выборов, огромного аппарата, который "создает мнения по проблемам социальной, экономической и политической жизни", если процитировать Эдварда Бернейса (Edward Bernays). Это тот самый огромный аппарат, который превратил большинство американцев, никогда до тех пор не слышавших о Саддаме Хуссейне и смутно знавших, что Ирак находится где-то на Ближнем Востоке, в людей жаждущих его крови и требующих истребления Ирака как нации.
Янкелович полностью использовал все знания, накопленные во время Второй Мировой войны. В своем деле Янкеловичу нет равных, вот почему результаты опросов общественного мнения, проводимых компанией ABC, всегда идут в авангарде "общественного мнения". Население Соединенных Штатов стало такой же мишенью, как и немецкие жилые кварталы, только атаке подвергается его здравый смысл и чувство реальности. Эта методика, разумеется, является частью стандартной программы обучения определенных разведывательных организаций, включая и ЦРУ.
Задачей Янкеловича было разрушить национальные американские ценности и заменить их ценностями "Новой эры" - "Эры водолея". Поскольку Янкелович является самым главным творцом общественного мнения Комитета 300, он несомненно выполняет свою работу блестяще.
Цитата из работы Джона Нейсбита (John Naisbitt) "Доклад о Тенденциях" ясно показывает, какие методы используются и какие результаты ожидаются от этой деятельности. Нейсбит был советником президента Линдона Джонсона, компаний Eastman Kodak, IBM, Amercian Express, "Центра политических исследований", банка Chase Manhattan, компании General Motors, Louis Harris Polls, Белого дома, "Института страхования жизни", "Американского Красного Креста", Mobil Oil, British Petroleum и множества других компаний и учреждений Комитета 300. Его методология, взятая из Тавистокских процедур МИ-6, конечно, не уникальна:
"Кратко я обрисую нашу методологию. При разработке "Доклада о тенденциях" для наших клиентов мы полагались главным образом на систему мониторинга локальных событий и поведения. Нас сильно поразило то, до какой степени это общество устроено "вверх дном", поэтому мы отслеживали не то, что происходило в Вашингтоне или Нью-Йорке, а то, что происходило на местах. События начинаются в Лос-Анджелесе, в Тампе, в Хартфорде, в Вичита, Портленде, Сан-Диего и Денвере. Это очень важно с точки зрения общества, перевернутого "вверх дном".
"Концепция отслеживания, использованная в определении этих тенденций, берет свое начало со времен Второй Мировой войны. Тогда эксперты разведки старались найти метод получения такой информации о вражеских странах, которую обычно получают при опросах общественного мнения. Под руководством Пола Лазарфельда (Paul Lazarsfeld) и Гарольда Ласвэлла (Harold Laswell) был разработан метод мониторинга того, что происходило в этих обществах, который включал в себя анализ содержания ежедневной прессы".
"Хотя этот метод мониторинга состояния общественного сознания остается излюбленным методом разведслужб, страна ежегодно тратит миллионы долларов на проведение анализа прессы по всему миру... Причина того, что эта система мониторинга изменений в обществе работает так хорошо, заключается в том, что "блок новостей" в газетах - это закрытая неизменная система. По экономическим соображениям блоки новостей в газетах имеют постоянные неизменные размеры.
Поэтому когда в блоке новостей появляется что-то новое, соответственно, что-то старое должно исчезнуть или измениться. Здесь действует принцип вынужденного выбора внутри замкнутой системы. В такой ситуации общественное сознание постоянно переключается на новые подбрасываемые "проблемы" и быстро забывает о старых. Мы отслеживаем как новые "проблемы", так и те, к которым общество уже утратило интерес.
Очевидно, что общества подобны человеческим индивидуумам. Я не знаю точного числа, но одновременно человек может удерживать в сознании только определенное количество проблем и забот. Если добавляются новые проблемы или заботы, то старые при этом просто вытесняются из сознания. Мы следим за тем, что для американцев актуально на данный момент, и от чего они отказываются.
Соединенные Штаты быстро переходят от общества индустриального к обществу информационному, и последствия этого будут более глубокими, чем при переходе от сельскохозяйственного общества к промышленному в 19-м веке. Начиная с 1979 года основной профессией в США стала работа клерка, заместившего рабочего и фермера. Это последнее утверждение содержит в себе краткую историю Соединенных Штатов.
Не случайно Нейсбит является членом "Римского клуба" и одним из "высших функционеров" Комитета 300. Он также входит в число старших вице-президентов компании Yankelovich, Skelly and White. То, чем занимается Нейсбит, это не предсказание тенденций, это их СОЗДАНИЕ. Мы уже видели, как была разрушена индустриальная база Соединенных Штатов, начиная с металлургической промышленности. В 1982 году я написал работу под названием "Смерть стальной индустрии", где я утверждал, что к середине 1990-х годов производство стали в США снизится до точки невозврата, и что автомобильная и домостроительная индустрии пойдут по тому же пути.
Все это уже произошло, и то, чему мы сегодня являемся свидетелями, это не временный экономический спад, вызванный некомпетентной экономической политикой, а намеренное разрушение нашей индустриальной базы и уничтожение уникального среднего класса Америки, станового хребта страны, который зависит от прогрессивного индустриального роста и стабильной занятости.
Вот одна из причин, почему экономический спад, начавшийся всерьез с января 1991 года, превратился в депрессию, в результате которой мы, возможно, уже никогда не увидим те Соединенные Штаты, которые мир знал в шестидесятые и семидесятые годы. Экономика не выйдет из депрессии 1991 года по крайней мере до 1995-1996 года, когда Соединенные Штаты станут совершенно другим обществом, чем то, каким они были до начала спада.
Те, кто создают общественное мнение, играют немалую роль в этой войне против Соединенных Штатов; нам нужно исследовать роль Комитета 300 в осуществлении этих далеко идущих изменений а также то, как социальные инженеры используют системный анализ, чтобы общественное мнение всегда выражало только политику невидимого правительства. Как и где все это началось?
Из документов, относящихся к Первой Мировой Войне, которые я смог собрать и изучить в Министерстве обороны Великобритании на улице Уайтхолл в Лондоне, следует, что Комитет 300 поручил "Королевскому институту международных дел" провести исследование по манипулированию военной информацией. Эта задача была поручена лорду Нортклифу (Lord Northcliffe), лорду Ротмеру (Lord Rothmere) и Арнольду Тойнби (Arnold Toynbee), агенту МИ-6 в КИМД. Семья лорда Ротмера владела газетой, которая использовалась для поддержки различных намерений правительства, поэтому считалось, что эта газета сможет изменить общественное мнение, особенно среди растущих рядов противников войны.
Проект был размещен в Веллингтон Хаус, названном так в честь герцога Уэллесли. В помощь Ротмеру и Нортклифу были приданы американские специалисты, включая Эдварда Бернейса и Уолтера Липпмана. Группа проводила "мозговые штурмы", чтобы выработать способы мобилизации массовой поддержки войны, особенно среди рабочих, чьи сыновья в массовом количестве должны были гибнуть на полях бойни во Фландрии.
Используя газету лорда Ротмера, были испытаны новые методы манипуляции общественным сознанием, и примерно через 6 месяцев стало ясно, что эти методы весьма эффективны. Исследователи обнаружили, что лишь малая часть населения воспринимает рассуждения и обладает способностью понимания проблемы, в отличие от простого высказывания мнения о ней. По словам лорда Ротмера именно таким было отношение к войне у 87% населения Британии, и этот же самый принцип верен не только по отношению к войне, но и по отношению к любой мыслимой проблеме в обществе.
Таким образом, иррациональность была возведена до высшего уровня общественного сознания. Манипуляторы стали играть на этом чтобы ослабить и перенаправить у людей чувство реальности, определяющее их действия в любой ситуации. Чем более сложными становились проблемы современного индустриального общества, тем легче становилось во все большей степени отвлекать и перенаправлять сознание людей, в результате чего мы оказались в такой ситуации, когда абсолютно немотивированные мнения массы людей, созданные изощренными манипуляторами, начинали восприниматься как объективные научные факты.
Буквально наткнувшись на столь глубокий вывод, манипуляторы стали проверять его раз за разом в течение войны, так что несмотря на смерть сотен тысяч юношей на полях сражений во Франции, фактически не было противодействия кровавой войне. Записи того времени показывают, что к 1917 году, как раз перед вступлением Соединенных Штатов в войну, 94% британских рабочих, несших главные тяготы войны, не имели никакого, хотя бы самого смутного понимания о том, за что они сражаются, кроме созданного манипуляторами представления о том, что немцы - ужасная раса, вознамерившаяся уничтожить их монарха и их страну, и что их нужно стереть с лица земли.
С тех пор ничего не изменилось, потому что в 1991 году мы имели ту же самую ситуацию, созданную средствами массовой информации, которая позволила президенту Бушу нагло нарушить конституцию при развязывании войны геноцида против народа Ирака с полного согласия 87% американского народа. Вудро Вильсона можно похвалить - если это слово здесь уместно - за то, что он играл в одной команде с манипуляторами общественным мнением и использовал их методы, чтобы претворять в жизнь то, что нашептывал ему в уши его контролер, полковник Хаус (House).
По указанию президента Вильсона, или скорее полковника Хауса, была создана так называемая "Комиссия Крила" (Creel Commission). Насколько известно, это была первая организация в США, использовавшая способы и методологию КИМД для выборов и массовой пропаганды. Эксперименты по ведению психологической войны, усовершенствованные в Веллингтон Хауз, были с тем же успехом использованы во Второй Мировой войне; они постоянно использовались и в широкомасштабной психологической войне против США, которая началась в 1946 году. Методы не изменились, изменилась лишь мишень. Теперь в фокусе атак были не жилые немецкие кварталы, а средний класс Соединенных Штатов.
Как часто случается, заговорщики не смогли сдержать ликования. После Первой Мировой войны, точнее в 1922 году, Липпман подробно описал проведенную КИМД работу в книге "ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ":
"Общественное мнение имеет дело с непрямыми, невидимыми и загадочными фактами, в которых нет ничего очевидного и понятного. Ситуации, к которым относится общественное мнение, известны лишь как идеи, как образы в человеческом сознании, как собственные представления о себе, о других, об их нуждах, целях и отношениях - все это и является общественным мнением. Эти образы, на которые воздействуют группы людей или отдельные люди, действующие в интересах этих групп, являются ОБЩЕСТВЕННЫМ МНЕНИЕМ с большой буквы. Образы в сознании людей часто вводят их в заблуждение относительно фактов реальной жизни, с которыми людям приходится иметь дело".
Не удивительно, что Липпман заставил народ США "полюбить" "Битлз", когда они прибыли на наши берега и обрушились на ничего не подозревавшую страну. При поддержке круглосуточной пропаганды по радио и телевидению "Битлз" за сравнительно короткое время стали "популярны". Методы и приемы радиостанций, якобы получающих сотни просьб от воображаемых слушателей о передачах музыки "Битлз", включали в себя создание "хит-парадов" сначала "десятки лучших песен", а затем и для "сорока лучших песен" в 1992 году.
В 1928 году соотечественник Липпмана Эдвард Бернейз (Edward Bernays) написал книгу "КРИСТАЛЛИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ" ("CRYSTALLIZING PUBLIC OPINION"). В том же году вышла его вторая книга, которая была озаглавлена просто "ПРОПАГАНДА". В ней Бернейз описал свой опыт в Веллингтон Хауз. Бернейз был близким другом "мастера-манипулятора" Герберта Уэллса, чьи многочисленные квази-романы Бернейз использовал как пособие для более точного формулирования методов управления массовым сознанием.
Уэллс не стыдился своей роли лидера в изменении низших классов общества, главным образом потому, что он был близким другом членов британской королевской семьи и проводил много времени с некоторыми из самых высокопоставленных политиков, с людьми вроде сэра Эдуарда Грея (Sir Edward Grey), лорда Холдейна (Haldane), Роберта Сесила (Robert Cecil) из еврейской семьи Сесилов, которая контролировала британскую монархию, с тех пор как Сесил стал личным секретарем и любовником королевы Елизаветы I, Лео Эймери (Leo Amery), Хэлфорда Макиндера (Halford Mackinder) из МИ-6, впоследствии ставшего руководителем Лондонской школы экономики, чей ученик Брюс Локхарт (Bruce Lockhart) стал контролером Ленина и Троцкого во время большевистской революции, и даже такого великого человека, как сам лорд Альфред Милнер.
Одним из излюбленных мест времяпровождения Уэллса был престижный отель "Сент Эрминс", место встречи "Коэффициент Клуба" (Coefficient Club), в который допускались только избранные джентльмены и где они встречались раз в месяц. Все упомянутые выше лица были его членами, а также членами "Соулз Клуба" (Souls Club). Уэллс утверждал, что можно нанести поражение любой стране, причем не посредством прямой конфронтации, но с помощью понимания человеческого сознания - того, что он называл "психическими глубинами, спрятанными за личностью".
Имея такую мощную поддержку, Бернейз чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы выпустить свою "ПРОПАГАНДУ":
"По мере того, как цивилизация становится все более сложной, И КОГДА НЕОБХОДИМОСТЬ НЕВИДИМОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА СТАНОВИТСЯ ВСЕ БОЛЕЕ ОЧЕВИДНОЙ, изобретаются и развиваются технические средства, С ПОМОЩЬЮ КОТОРЫХ МОЖНО КОНТРОЛИРОВАТЬ ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ (здесь и выше выделено автором). Имея в распоряжении прессу и газеты, телефон, телеграф, радио и аэропланы, любые идеи могут быть быстро, даже мгновенно, распространены по всей Америке". Бернейз еще не знал, насколько лучше сделает это телевидение, которое еще нужно было изобрести.
"Сознательная и умная манипуляция организованными привычками и мнениями масс является важным элементом демократического общества. Те, кто манипулирует этим невидимым механизмом общества, составляют НЕВИДИМОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО, КОТОРОЕ ЯВЛЯЕТСЯ ИСТИННОЙ ПРАВЯЩЕЙ ВЛАСТЬЮ В НАШЕЙ СТРАНЕ". Чтобы подкрепить свою позицию, Бернейз процитировал статью Герберта Уэллса, опубликованную в "Нью-Йорк таймс", в которой Уэллс с энтузиазмом поддерживает идею современных средств связи, "открывающих новый мир политических процессов, которые позволят формализовать общую схему и защитить ее от искажений и предательства" (невидимого правительства).
Продолжим откровения, содержащиеся в "ПРОПАГАНДЕ":
"Нами управляют, наши сознания целенаправленно формируют, наши вкусы унифицированы, наши идеи навязываются нам людьми, о которых мы никогда не слышали. Как бы мы к этому ни относились, фактом остаётся то, что в почти каждом акте нашей жизни, в сфере политики или бизнеса, нашего общественного поведения или нашего этического мышления над нами господствует относительно малое число лиц, крошечная доля от наших ста двадцати миллионов, которые понимают процессы массового сознания и социальные модели поведения масс. Именно они держат в руках поводья, которые управляют общественным сознанием и сдерживают старые социальные силы, а также изобретают новые способы УСТАНОВЛЕНИЯ КОНТРОЛЯ НАД МИРОМ" (выделено автором).
Бернейз не осмелился сказать миру, кем являются "ОНИ", которые "держат в руках поводья, которые управляют общественным сознанием...", но в этой книге мы исправим его намеренное упущение, раскрыв существование этого "относительно малого числа лиц", Комитета 300. За свою работу Бернейз снискал всеобщие аплодисменты членов "Совета по международным отношениям", которые проголосовали за то, чтобы он возглавил телекомпанию CBS. Уильям Палей стал его "учеником" и в конце концов сменил Бернейза, восприняв все знание "новой науки" формирования общественного мнения, что сделало CBS лидером в этой области деятельности, и эту ведущую роль радио и телевидение CBS уже никому не уступали.
Политический и финансовый контроль "относительно малого числа лиц", как Бернейз назвал их, осуществляется через ряд тайных обществ, главным образом через масонство Шотландского ритуала и, возможно, через еще более значительный "Почтенный орден рыцарей Св. Иоанна Иерусалимского", древний орден, состоящий из избранных британским монархом членов, удостоенных этой чести за их опыт в сферах жизненно важных для постоянного контроля Комитетом 300.
В моей работе "Орден св. Иоанна Иерусалимского", опубликованной в 1986 году, я описал Орден следующим образом:
"...Таким образом, он не является тайным обществом, за исключением тех случаев, когда его цели извращаются его же внутренними органами, такими как "Орден подвязки", который является проституированной олигархической креатурой британской королевской семьи, который сводит на нет то, за что выступает суверенный "Орден св. Иоанна Иерусалимского".
В качестве примера возьмем атеиста лорда Питера Каррингтона (Lord Peter Carrington), который притворяется приверженцем англиканской церкви, но который является членом "Ордена Озириса" (Order of Osiris) и других демонических сект, включая масонство. Он официально посвящен в сан Рыцаря Подвязки в часовне Св. Георгия в Винздорском замке Ее Величеством королевой Англии Елизаветой II, происходящей из Черной Аристократии гвельфов и являющейся также главой Англиканской церкви, которую она глубоко презирает.
Комитет 300 поручил Каррингтону свергнуть правительство Родезии, передать минеральные богатства Анголы и Юго-Западной Африки под контроль лондонского Сити, сокрушить Аргентину и превратить НАТО в политическую организацию левого толка, принадлежащую Комитету 300.
Мы видим еще одно чужеродное лицо, прилепившееся к святому христианскому "Ордену св. Иоанна Иерусалимского" (я использую слово "чужеродный" в том смысле, как оно употреблено в оригинале еврейского Ветхого Завета для обозначения родословной какого-либо человека), это майор Луи Мортимер Блумфильд (Major Louis Mortimer Bloomfield), человек, который помог осуществить план убийства Джона Ф. Кеннеди. Мы видим фотографию этого "чужака", с гордостью носящего мальтийский крест, тот самый крест, который носят на рукавах рыцари "Ордена подвязки".
Нам настолько сильно промывают мозги, что мы верим, будто британская королевская семья - это всего лишь приятный, безвредный и колоритный общественный институт, и даже не представляем себе, насколько коррумпированным, а потому чрезвычайно опасным является этот институт, называемый британской монархией. Рыцари "Ордена подвязки" составляют САМЫЙ БЛИЗКИЙ ВНУТРЕННИЙ круг наиболее коррумпированных общественных деятелей, которые грубо попрали доверие, оказанное им страной и народом.
Рыцари "Ордена подвязки" - это лидеры Комитета 300, самые доверенные члены "Тайного совета" королевы Елизаветы II. Когда я разыскивал материалы об "Ордене св. Иоанна Иерусалимского" несколько лет тому назад, я поехал в Оксфорд поговорить с одним из его магистров, специалистом по древним и современным британским традициям. Он рассказал мне, что "Рыцари подвязки" - это святая святых, элита из элиты Ее Величества почтеннейшего "Ордена св. Иоанна Иерусалимского". Позвольте мне сказать, что это не тот самый первоначальный орден, основанный истинно христианским воином Пьером Жераром (Peter Gerard), а типичное из многих прекрасных обществ, которые были захвачены и разрушены изнутри, хотя для непосвященных они все еще сохраняют первоначальный вид.
Из Оксфорда я поехал в "Музей Виктории и Альберта" (Victoria and Albert Museum) и получил доступ к бумагам лорда Пальмерстона, одного из основателей "опиумной династии" в Китае. Пальмерстон, как и многие подобные ему, был не только масоном, но и преданным посвященным слугой гностицизма... Как и нынешняя "королевская семья", Пальмерстон притворялся христианином, но фактически он слуга сатаны. Многие сатанисты стали лидерами британской аристократии и сколотили огромные состояния на опиумной торговле в Китае.
Из документов в музее Виктории я узнал, что она в 1885 году изменила название "Ордена св. Иоанна Иерусалимского", чтобы разорвать католическую связь основателя Ордена Пьера Жерара, и назвала его "Протестантским почтеннейшим орденом иерусалимским" ("Protestant Мost Venerable Order of Jerusalem"). Членство в нем было открыто любой олигархической семье, которая сделала свое состояние на торговле опиумом в Китае, и любая полностью декадентская семья могла получить место в "новом ордене".
Многие из этих почтенных джентльменов контролировали операции в Канаде во время "сухого закона", поставляя крупные партии виски в США. Самым видным в этой группе был член Комитета 300 граф Хейг, который впоследствии передал свой алкогольный бизнес старому Джо Кеннеди. И производители виски, и сам "сухой закон" были креатурами британской короны, действовавшей через членов Комитета 300. Это был эксперимент, предшествовавший нынешней торговле наркотиками, и уроки, полученные во времена "сухого закона", сейчас используются в торговле наркотиками, которая вскоре будет легализована.
Канадский маршрут наиболее часто используется поставщиками героина с Дальнего Востока. Британская монархия прилагает все усилия, чтобы информация об этом не была предана гласности. Используя свою власть, королева Елизавета правит Канадой через генерал-губернатора (интересно, как современные канадцы могут терпеть столь архаичную форму управления), который является ЛИЧНЫМ представителем королевы, и по нисходящей через "Тайный совет" (еще один архаичный пережиток колониальной эпохи) и "Рыцарей св. Иоанна Иерусалимского", которые контролируют все сферы канадского бизнеса.
Оппозиция британцам в Канаде подавлена. Канада имеет самые строгие ограничительные законы в мире, включая так называемые законы о "преступлениях ненависти", навязанные стране еврейскими членами Палаты лордов Англии. В настоящее время в Канаде на разных стадиях ведутся четыре крупных судебных процесса против людей, обвиняемых в "преступлениях ненависти". Это процессы по делам Финты (Finta), Кеегстры (Keegstra), Цунделя (Zundel) и Росса (Ross). Любой, кто отважится найти и раскрыть доказательства еврейского контроля над Канадой (который осуществляют Бронфманы), будет немедленно арестован и обвинен в совершении так называемых "преступлений ненависти". Это дает некоторое представление о масштабах власти Комитета 300, который буквально сидит на самой верхушке пирамиды управления этого мира.
Свидетельством истинности этого утверждения является тот факт, что Комитет 300 учредил под эгидой "Круглого стола" "Международный институт стратегических исследований" (МИСИ) (International Institute for Strategic Studies (IISS). Этот институт представляет из себя орудие МИ-6 и "Тавистокского института" для "черной пропаганды" и "мокрых дел" (так на разведывательном жаргоне обозначаются акции, связанные с пролитием человеческой крови), операций с ядерными технологиями и террористическими актами. Его "черная пропаганда" и информация распространяется через мировую прессу, а также поступает напрямую в правительство и военные учреждения.
Членами "Международного института стратегических исследований" являются 87 крупных информационных агентств, а также 138 главных редакторов и ведущих журналистов из международных газет и журналов. Теперь вы знаете, откуда ваш любимый ведущий газетной рубрики или колонки получает свою информацию и как он формирует свои мнения. Вспомнили Джека Андерсона (Jack Anderson), Тома Уикера (Tom Wicker), Сэма Дональдсона (Sam Donaldson), Джона Чанселлера (John Chancellor), Мэри Макгроури (Mary McGrory), Сеймура Херша (Seymour Hersh), Флору Льюис (Flora Lewis), Энтони Льюиса (Anthony Lewis) и других? Вся поставляемая МИСИ информация, особенно "сценарии событий" с целью очернить президента Хуссейна или оправдать предстоящую атаку на Ливию и осудить ООП (Организацию освобождения Палестины), фабрикуется специально по заказу для каждого конкретного случая. История о резне в Мей Лей (Mai Lai), опубликованная Сеймуром Хершем, вышла напрямую из МИСИ - я подчеркиваю это, чтобы впредь никто ошибочно не полагал, что люди типа Херша сами проводят "журналистские расследования".
"Международный институт стратегических исследований" (МИСИ) - это высший эшелон формирования общественного мнения, согласно определению Липпмана и Бернейза. Главную роль в формировании общественного мнения играют сейчас не книги, а газеты, которые публикуют мнения избранных журналистов. МИСИ создавался не только как координационный центр по созданию мнений, но как механизм доведения этих мнений и сценариев до максимально широкой аудитории, чего, к примеру, невозможно достичь с помощью книги. МИСИ - это яркий пример взаимосвязанности и взаимодействия учреждений Комитета 300.
Идея создания МИСИ возникла в 1957 году на встрече "Бильдербергеров". Необходимо напомнить, что Бильдербергская конференция - это результат работы МИ-6 под руководством КИМД. Идея конференции была высказана Алистэром Бучаном (Alastair Buchan), сыном лорда Твидсмуира (Tweedsmuir). В то время Бучан был председателем совета КИМД, членом "Круглого стола", а также человеком весьма близким к королевской семье. Эта конференция тепло приняла в свои ряды лидера лейбористской партии Денниса Хили (Dennis Healey). Среди присутствующих также был Франсуа Дюшан (Francois Duchene), чей наставник Жан Моне Дюшене (Jean Monet Duchenes) руководил "Трехсторонней комиссией" под опекой Х. В. Дикса (H. V. Dicks) из тавистокского центра в г. Колумбус.
В руководящий совет этого гигантского пропагандистского аппарата по формированию общественного мнения входят следующие лица и организации:
• Фрэнк Китсон (Frank Kitson), бывший одно время контролером полувоенных формирований "Ирландской республиканской армии". Этот человек подготовил и осуществил восстание "Мау-мау" в Кении.
• Банк Lazard Freres ("Братья Лазарь"), представленный Робертом Эллсвортом (Robert Ellsworth).
• Компания "Н. М. Ротшильд", представленная Джоном Лоудоном (John Loudon).
• Пол Нитце (Paul Nitze), представитель Schroeder Bank. Нитце играл важную роль в деле заключения соглашений о контроле за вооружениями, которое ВСЕГДА было под контролем КИМД.
• К. Л. Зульцбергер (C. L. Sulzberger) из "Нью-Йорк таймс".
• Стэнсфилд Тернер (Stansfield Turner), бывший директор ЦРУ.
• Питер Кальвокоресси (Peter Calvocoressi), представитель издательства Penguin Books.
• "Королевский институт международных дел", представленный Эндрю Шоэнбергом (Andrew Shoenberg).
• Журналисты и репортеры, в частности Флора Льюис (Flora Lewis), Дрю Миддлтон (Drew Middleton), Энтони Льюис (Anthony Lewis), Макс Френкель (Max Frankel).
• Дэниел Эллсберг (Daniel Ellsberg).
• Генри Киссинджер (Henry Kissinger).
• Роберт Боуи (Robert Bowie), бывший директор отделения ЦРУ National Intelligence Estimates ("Национальное управление разведки и оценки")
Начиная со встречи "Бильдербергеров" в 1957 году, Киссинджер получил инструкцию открыть на Манхеттене офис "Круглого стола", ядро которого составляли Хейг, Эллсберг, Гальперин, Шлезингер, Макнамара (McNamara) и братья Макбанди (McBundy). Киссинджеру было поручено заполнить все исполнительные должности в администрации Никсона членами "Круглого стола", преданными КИМД, а потому и королеве Англии. Не случайно Киссинджер выбрал старое место сборищ людей Никсона, отель "Пьерре" (Hotel Pierre), в качестве центра операций.
Суть операции Киссинджера и "Круглого стола" состояла в следующем: по распоряжению председателя КИМД Эндрю Шоенберга (Andrew Schoenberg) была заблокирована деятельность всех организаций, имеющих отношение к разведке, в результате чего президент Никсон перестал получать прямую оперативную информацию. Это означало, что Киссинджер и его сотрудники получали ВСЮ ОПЕРАТИВНУЮ ИНФОРМАЦИЮ ОТ АМЕРИКАНСКИХ И ЗАРУБЕЖНЫХ РАЗВЕДСЛУЖБ, А ТАКЖЕ ОТ ВСЕХ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ США, ВКЛЮЧАЯ ПЯТЫЙ ОТДЕЛ ФБР до того, как эта информация представлялась президенту. Это гарантировало полное сокрытие информации о всех террористических организациях и операциях, контролируемых МИ-6 в США. Это была сфера компетенции Гальперина.
Работая по этой методологии, Киссинджер сразу установил гегемонию над президенством Никсона, а после того как Никсон был опорочен группой Киссинджера и изгнан с должности, Киссинджер узурпировал беспрецедентные полномочия, каких не было ни у кого ни до, ни после Уотергейта. Вот лишь некоторые из этих редко публикуемых прав и полномочий:
Киссинджер приказал составить текст "Меморандума No.1 по вопросам национальной безопасности" (National Security Decision Memorandum No. 1) Гальперину, который фактически получил готовый текст прямо из КИМД через людей из "Круглого стола". Этот меморандум дал Киссинджеру полномочия верховной власти в США, сделав его председателем "Контрольного совета" (Verification Panel). Руководство всеми переговорами по ограничению стратегических вооружений осуществлялось отсюда через Пола Нитце, Пола Уорнке (Paul Warnke) и еще целую кучу предателей в миссии по контролю над вооружениями в Женеве.
Кроме того, Киссинджер был назначен в "Специальную исследовательскую группу по Вьетнаму" (The Vietnam Special Studies Group), которая изучала и оценивала все военные и гражданские доклады, включая разведывательные данные, поступавшие из Вьетнама. Киссинджер также потребовал и получил право надзора за "40 Комитетом", сверхсекретным агентством, которое имело задачу решать, где и когда начинать тайную подрывную деятельность, а затем отслеживать операции, которые оно запускало в действие.
Тем временем Киссинджер приказал ФБР вести сплошное прослушивание телефонных переговоров даже своих ближайших сотрудников, чтобы создать впечатление, что он контролирует абсолютно все. Большинство людей из его круга были информированы о том, что телефонные переговоры прослушиваются. Но эти меры неожиданно чуть было не ударили по самому Киссинджеру: было приказано прослушивать телефон некоего Генри Брэндона, агента МИ-6, которого не проинформировали об этом. Брэндон же вдобавок оказался репортером лондонской "Таймс", и Киссинджера едва не сместили с поста, так как никому не позволено поступать подобным образом с лондонской "Таймс".
Полный рассказ о деятельности Эллсберга и последовавшем за этим Уотергейте слишком длинен, чтобы излагать его здесь. Достаточно сказать, что Киссинджер контролировал Эллсберга с того самого дня, как Эллсберг был завербован, еще учась в Кембридже. Эллсберг всегда проводил жесткую линию в пользу войны во Вьетнаме, но постепенно "преобразился" в радикально левого активиста. Его "преображение" было лишь слегка менее чудесным, чем опыт Апостола Павла на пути в Дамаск.
Весь спектр новых левых в США - это результат работы британской МИ-6, действующей через "Круглый стол" и "Институт политических исследований" (ИПИ). ИПИ играл ведущую роль в изменении политики многих стран с республиканским государственным строем, и продолжает эту деятельность даже сейчас в Южной Африке и Южной Корее. Многие операции ИПИ освещены в моем труде "ИПИ - новый взгляд" ("IPS Revisited"), опубликованной в 1990г.
Основная задача "Института политических исследований" - сеять разногласия и распространять дезинформацию, вызывающую в результате хаос. Одна из таких программ, направленная против американской молодежи, базируется на распространении наркотиков. В результате деятельности ряда контролируемых ИПИ "организаций первого эшелона", всевозможных грязных акций типа забрасывания камнями кортежа автомобилей Никсона, а также организации террористических взрывов в стране была создана атмосфера обмана и лжи, которая заставила миллионы американцев поверить в то, что над США нависла страшная угроза со стороны КГБ, ГРУ (Главное разведывательное управление Вооруженных сил СССР), а также со стороны кубинской разведслужбы DGI. Был пущен слух о том, что многие из этих вымышленных агентов тесно связаны с Демократической партией через Джорджа Макговерна. Фактически это была одна из образцовых кампаний дезинформации, которыми заслуженно славится МИ-6.
Халдеман (Haldeman), Эрлихман (Ehrlichman) и ближайшие помощники Никсона не знали истинных причин происходившего, поэтому из Белого дома обрушился шквал заявлений о том, что Восточная Германия, Советский Союз, Северная Корея и Куба обучают террористов и финансируют их операции в США. Я сомневаюсь, что Никсон вообще что-либо знал об ИПИ, не говоря уже о подозрении, что он действует против президента. Мы подверглись такому же воздействию дезинформации во время войны в Персидском заливе, когда сообщалось, что террористы всех мастей намерены вторгнуться в США и взорвать все, что только можно.
Президент Никсон был буквально погружен во мрак неведения. Он даже не знал, что Давид Янг (David Young), ученик Киссинджера, работал в подвале Белого дома, следя за "утечками информации". Янг окончил Оксфорд и был долгое время связан с Киссинджером через фирмы "Круглого стола", такие как юридическая фирма Milbank Tweed. Президент Никсон не был достойным противником сил, выступивших против него под руководством МИ-6 и КИМД, а, следовательно, британской королевской семьи.
Что касается "уотергейтского дела", то здесь Никсон был виноват только в одном: он не знал, что творится вокруг него. Когда Джеймс Маккорд "сознался" судье Джону Сирика, Никсону должно было бы стать ясно, что Маккорд ведет двойную игру. Ему следовало бы поставить вопрос о постоянных связях Киссинджера с Маккордом. Это воспрепятствовало бы развитию событий и вызвало бы крах всей уотергейтской операции МИ-6.
Никсон не злоупотреблял своей президентской властью. Его вина в том, что он не защитил Конституцию США и не обвинил г-жу Кэтрин Мейер Грэхэм и Бена Брэдли в заговоре с целью подготовки переворота. Родословная Кэтрин Мейер Грэхэм была самого сомнительного свойства, что вскоре обнаружила бы даже "Джессика Флетчер" из сериала "Она написала убийство". Но даже зная это, контролеры из "Круглого стола" прилагали отчаянные усилия, чтобы правда не вышла наружу. Роль "Вашингтон пост" заключалась в том, чтобы подогревать страсти при помощи непрекращающихся "разоблачений", создавая атмосферу общественного недоверия президенту Никсону даже в отсутствие каких-либо доказательств его вины.
Огромная власть прессы, которую верно предсказывали Липпман и Бернейз, выразилась в том, что г-жа Грэхэм, давно подозреваемая в убийстве своего мужа Филиппа Л. Грэхэма (по официальной версии покончившего жизнь самоубийством), была представлена как вполне добропорядочная особа. Другими предателями, которых следовало бы обвинить в мятеже и государственной измене, были Киссинджер, Хейг, Гальперин, Эллсберг, Янг, Маккорд, Джозеф Калифано и Хомски из ИПИ, а также агенты ЦРУ, которые проникли в дом Маккорда и сожгли все его бумаги. Следует еще раз повторить, что Уотергейт, как и многие другие операции, которые мы не имеем возможности описать здесь, продемонстрировал ПОЛНЫЙ КОНТРОЛЬ Комитета 300 над Соединенными Штатами.
Хотя Никсон водил компанию с такими людьми, как Эрл Уоррен (Earl Warren) и некоторыми боссами мафии, которые построили дом Уоррена, это не означает, что его нужно было унизить и опозорить посредством уотергейтского скандала. Моя нелюбовь к Никсону объясняется тем, что он с готовностью подписал в 1972 году позорный договор по ограничению систем противоракетной обороны и его любезно-приятельскими отношениями с Леонидом Брежневым. Одной из самых досадных неудач во всем этом деле оказалась неспособность разоблачить грязную роль агентства "ИНТЕРТЕЛ" - мерзкого частного разведывательного агентства компании Corning Group, которое организовывало "утечки" информации по уотергейтским материалам Эдварду Кеннеди. Частные разведывательные агентства наподобие "ИНТЕРТЕЛ" не имеют права на существование в США. Они представляют УГРОЗУ нашему праву на частную жизнь и оскорбляют свободных людей.
Вина должна также пасть на тех кто, как предполагалось, должен был защитить президента Никсона от наброшенной на него стальной сети изоляции. Среди преданных Никсону людей было слишком мало специалистов по разведке, которые к тому же не знали, как тщательно разрабатываются операции британских разведслужб; они фактически даже не имели ни малейшего представления, что всё "уотергейтское дело" было операцией британской разведки. Уотергейтское дело представляло собой государственный переворот и заговор против Соединенных Штатов Америки, как и убийство Джона Ф. Кеннеди. Хотя сегодня этот факт и не признается, я уверен, что когда все секретные документы в конце концов будут опубликованы, в истории будет зафиксировано, что эти два заговора, один против Кеннеди, а другой против Никсона, действительно существовали, и что в результате их были основательно подорваны те институты и основы, на которых зиждется республика Соединенных Штатов.
Человек, которого действительно стоит заклеймить как предателя, и который более всех виновен в антиправительственной деятельности - это генерал Александр Хейг. Этот клерк, штабной полковник, который за всю свою бумажную карьеру ни разу не командовал войсками на поле боя, был неожиданно выдвинут на политическую сцену невидимым параллельным правительством высшего уровня. Президент Никсон однажды отозвался о нем как о человеке, который просил разрешения у Киссинджера даже для того, чтобы сходить в туалет.
Хейг был продуктом "Круглого стола". Он был замечен членом "Круглого стола" Джозефом Калифано, одним их самых доверенных лиц Ее Величества в США. Джозеф Калифано, являвшийся юрисконсультом Демократической национальной конвенции, интервьюировал Альфреда Болдуина, одного из "водопроводчиков", фактически ЗА МЕСЯЦ ДО ТОГО, КАК ПРОИЗОШЛО НОЧНОЕ ВТОРЖЕНИЕ. Калифано оказался достаточно глуп, чтобы написать меморандум о своей беседе с Болдуином, в котором содержались некоторые детали о прошлом Маккорда, а также говорилось, почему Маккорд включил Болдуина в свою "команду".
Хуже того, меморандум Калифано содержал подробную расшифровку прослушанных телефонных разговоров между Никсоном и комитетом по переизбранию; все это произошло ПЕРЕД вторжением. Калифано следовало бы обвинить в десятке федеральных преступлений, но вместо этого он ушел от ответственности за совершенные преступления. Ханжа Сэм Эрвин не позволил Фреду Томпсону из "Совета меньшинства" представить эти убедительные доказательства на уотергейтских слушаниях под смехотворным предлогом, что они "слишком гипотетические".
По приказу "Круглого стола" Киссинджер произвел полковника Хейга в "четырехзвездные" генералы с метеорической скоростью - это продвижение по службе было самым быстрым в анналах военной истории США, в результате чего Хейг перешагнул через голову более 280 армейских генералов и высших офицеров США.
В результате этого "продвижения Хейга по службе" 25 старших генералов были вынуждены уйти в отставку. В награду за предательство президента Никсона И СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ Хейг впоследствии получил престижный пост главнокомандующего силами "Организации североатлантического договора" (НАТО), хотя он был САМЫМ НЕКВАЛИФИЦИРОВАННЫМ КОМАНДУЮЩИМ, КОГДА-ЛИБО ЗАНИМАВШИМ ЭТОТ ПОСТ. Здесь он опять перешагнул через голову более 400 старших генералов из стран НАТО и Соединенных Штатов.
Когда новость об этом назначении дошла до высшего командования советских Вооруженных Сил, маршал Огарков вызвал трех своих высших генералов Варшавского Договора из Польши и Восточной Германии, и они весело поздравляли друг друга и распивали шампанское до самой ночи. Все время пребывания Хейга в должности Командующего силами НАТО профессиональные элитные кадры советских Вооруженных Сил, люди, которые всегда были только профессиональными военными, относились к Хейгу крайне презрительно и открыто называли его "офис-менеджером НАТО". Они знали, что Хейг обязан своим назначением КИМД, а не военным Соединенных Штатов.
Пусть будет известно, что прежде чем покинуть Вашингтон в результате нового военного назначения, Хейг вместе с Киссинджером практически разрушили администрацию президента Соединенных Штатов. Тот хаос, который оставили за собой Киссинджер и Хейг после Уотергейта, насколько мне известно, так и не был должным образом отражен в документах. После государственного переворота в апреле 1973 года Хейг по настоянию КИМД фактически встал во главе правительства США. Хейг привлек 100 агентов "Круглого стола" из "Брукингского института" (Brookings Institution), "Института политических исследований" и "Совета по международным отношениям", которых он поставил на высшие государственные должности в Вашингтоне. Эти люди, как и сам Хейг, полностью подчинялись иностранной державе. В ходе последовавшей катастрофы администрация Никсона была разорвана в клочья, а вместе с ней и Соединенные Штаты Америки.
Отбросив благочестивые банальности и притворство по поводу защиты конституции, сенатор Сэм Эрвин сделал гораздо больше для изменения Соединенных Штатов, чем все, что приписывается президенту Никсону, и Соединенные Штаты еще не пришли в себя от почти смертельной раны Уотергейта - операции, заказанной Комитетом 300 и выполненной КИМД, "Круглым столом" и "непосредственными контролерами" из числа офицеров-резидентов МИ-6 в США.
То, как президент Никсон был сначала изолирован, окружен предателями, а затем лишен воли к сопротивлению, буквально соответствует тавистокской методологии установления полного контроля над личностью, сформулированной главным тавистокским теоретиком д-ром Куртом Левиным. В этой книге я уже частично излагал методологию Левина, но, учитывая типичность примера случая президента Ричарда Никсона, я думаю, ее стоит повторить:
"Один из главных методов подавления морального духа посредством стратегии устрашения состоит в точном соблюдении следующей тактики: нужно держать человека в состоянии неопределенности относительно его текущего положения и того, что его может ожидать в будущем. Кроме того, если частные колебания между суровыми дисциплинарными мерами и обещанием хорошего обращения вкупе с распространением противоречивых новостей делают когнитивную структуру ситуации неясной, то человек теряет представление и уверенность в том, приведет ли его какой-либо конкретный план к желаемой цели, или же наоборот отдалит от нее. В таких условиях даже те личности, которые имеют четкие цели и готовы пойти на риск, оказываются парализованными сильным внутренним конфликтом в отношении того, что следует делать".
Киссинджер и Хейг следовали тавистокским пособиям буквально. В результате мы получили запутавшегося, испуганного и полностью деморализованного президента Никсона, для которого единственно возможным выходом - как ему подсказал Хейг - было уйти в отставку. В 1983 году я написал две работы: "Тавистокский институт - несущий зло и смерть" ("The Tavistock Institute: Sinister and Deadly") и "Тавистокский институт: британский контроль над политикой США" ("The Tavistock Institute: Britain's Control of U.S. Policy"), основанные на тавистокских секретных пособиях, которые попали в мои руки. В этих работах методы и действия Тавистокского института описаны весьма подробно.
Тавистокские методы, использованные для смещения Никсона, оказались столь эффективными, что народ нашей страны слепо поверил в клевету, дезинформацию и искусственно подстроенные ситуации, выдаваемые заговорщиками за правду, в то время как Уотергейт от начала и до конца был основан на дьявольской лжи. Это важно подчеркнуть, потому что мы, конечно, не видели самую последнюю операцию уотергейтского типа.
Каковы же были нарушения президента Никсона, якобы заслуживающие импичмента? Что за "неопровержимые доказательства" должны были подкрепить обвинения? Сначала о "неопровержимых доказательствах". Вся эта ФИКЦИЯ была раздута Киссинджером и Хейгом вокруг магнитофонной записи от 23 июня, посредством которой Хейг убедил Никсона сдаться Леону Яворски (Leon Jaworski).
Хейг часами убеждал президента Никсона в том, что эта магнитофонная запись погубит его, поскольку она "вне всякого сомнения" доказывала вину Никсона в серьезных нарушениях и его соучастие в уотергейтском заговоре. Первая реакция Никсона на доводы Хейга была следующей: "Это абсолютная чепуха, не следует придавать этому большого значения". Но Хейг настаивал на своем, пока не убедил Никсона в том, что он не сможет успешно защититься перед Сенатом - и это на основе только этой записи от 23 июня!
Как же Хейг выполнил свою миссию? Действуя по приготовленному для него его контролерами из "Круглого стола" сценарию, Хейг подготовил неотредактированную расшифровку магнитофонной записи с "неопровержимыми доказательствами". В действительности эта запись не содержала ничего такого, что президент Никсон не смог бы объяснить. Чувствуя это, Хейг распространил неотредактированный и официально не подтвержденный текст записи среди самых стойких приверженцев Никсона в Белом Доме и в сенате, а также среди руководства Республиканской партии. Этот текст, сопровождавшийся такими комментариями, как "неопровержимое и убийственное доказательство", исходящий от доверенного помощника Никсона, имел эффект сокола, обрушившегося на стаю голубей - сторонники Никсона запаниковали и разбежались, ища прикрытия.
После этих подрывных антигосударственных действий Хейг вызвал в свой офис конгрессмена Чарльза Уиггинса (Charles Wiggins), твердого сторонника Никсона, который согласился возглавить борьбу в Палате представителей, чтобы воспрепятствовать процедуре импичмента. Хейг сообщил ему вопиющую, явную ложь о том, что "борьба проиграна". После этого Уиггинс потерял интерес к защите Никсона, полагая, что Никсон сам согласился сдаться. Таким же образом Хейг действовал и с сенатором Гриффином, ведущим сторонником президента в Сенате. В РЕЗУЛЬТАТЕ ПРЕДАТЕЛЬСКИХ, АНТИГОСУДАРТСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ ХЕЙГА СЕНАТОР ГРИФФИН НАПИСАЛ ПИСЬМО ПРЕЗИДЕНТУ НИКСОНУ, ПРИЗЫВАЯ ЕГО УЙТИ В ОТСТАВКУ.
ЗА ТРИ МЕСЯЦА ДО ЭТОГО контролируемый "Круглым столом" "Институт политических исследований", детище Джеймса Варбурга, через одного из своих основателей и членов Маркуса Раскина (Marcus Raskin) предъявил президенту Никсону ТОЧНО ТАКОЙ ЖЕ УЛЬТИМАТУМ об отставке, причем этот ультиматум был опубликован в пропагандистском органе британской разведки "Нью-Йорк таймс" от 25 мая. Уотергейтская трагедия была шагом к необратимому варварству, которое охватило США и которое ведет нас к Единому Мировому Правительству - Новому Мировому Порядку. Соединенные Штаты находятся сейчас в таком же положении, как и Италия, когда Альдо Моро пытался спасти ее от созданной нестабильности.
В каких же нарушениях был обвинен Никсон? Джон Доар (John Doar), чей британский характер весьма подходил порученной ему задаче выдвинуть против президента так называемые статьи об импичменте, был автором и исполнителем одной из самых широкомасштабных НЕЗАКОННЫХ контрразведывательных операций надзора внутри страны, когда либо проводившихся в США.
Возглавляя "Межведомственное разведывательное управление", Доар собирал информацию из всех возможных агентств федерального правительства, включая Налоговое управление США. Эта программа была связана с "Институтом политических исследований". Одним из основных моментов карьеры Джона Доара было предоставление ЦРУ - которому по закону запрещено заниматься надзором внутри страны - 10 000-12 000 имен и фамилий граждан, которых он подозревал как политических диссидентов для дальнейшего расследования их деятельности.
18 июля 1974 года этот великий ревнитель закона предоставил с соответствующей помпезностью "обвинения" против Никсона; этот эпизод был передан по национальному телевидению. НЕ БЫЛО НИ ОДНОГО ДОКАЗАТЕЛЬСТВА, ЧТО НИКСОН СДЕЛАЛ ЧТО-ЛИБО ЗАСЛУЖИВАЮЩЕЕ ИМПИЧМЕНТА. Фактически содержание патетической речи Доара по поводу якобы совершенных Никсоном "преступлений" было настолько тривиальным и пустяковым, что вообще удивительно, почему процедуры по делу были продолжены и далее. Обвинения в махинациях с подоходным налогом, несанкционированной бомбардировке Камбоджи, а также неопределенное обвинение в "злоупотреблении властью", которое любой нормальный суд не стал бы всерьез рассматривать - вот все, на что оказался способен Доар. Когда Никсон ушел в отставку 8 августа 1974 года, Соединенные Штаты оказались в самом нестабильном состоянии в своей истории.
Эта нестабильность наиболее сильно проявилась в экономической и финансовой политике. В 1983 году в Вильямсберге, штат Вирджиния, состоялась встреча международных банкиров с целью выработать стратегию подготовки Соединенных Штатов к тотальной дезинтеграции их банковской системы. Это запланированное событие должно было заставить Сенат США безоговорочно согласиться на установление контроля Международного валютного фонда (МВФ) над финансовой и монетарной политикой страны. Деннис Уитерстоун (Dennis Weatherstone) из банка Morgan Guarantee на Уолл Стрит заявил, что он убежден в том, что это будет единственным путем спасения для США.
Это предложение было поддержано "Группой Дитчли" (Ditchley Group), которая была создана в мае 1982 года в Дитчли Парк (Ditchley Park) в Лондоне. Эта иностранная чуждая группа 10-11 января 1983 года собралась в Вашингтоне в нарушение "Антитрестовского закона Шермана" и "Закона Клейтона", и составила заговор с целью лишить США суверенитета в сфере монетарной и финансовой свободы. Генеральный прокурор Соединенных Штатов знал об этой встрече и ее цели. Вместо того, чтобы обвинить членов группы в сговоре для совершения федерального преступления, он просто "смотрел в другую сторону".
Согласно вышеупомянутым законам, доказательство заговора является единственным необходимым условием, чтобы признать виновность в преступлении, а доказательств того, что заговор действительно имел место, было предостаточно. Но так как "Фонд Дитчли" (Ditchley Foundation) собрался по требованию "Королевского института международных дел", а сама встреча была организована "Круглым столом", то естественно никто в Министерстве юстиции не отважился предпринять действия, требуемые от тех, кто давал клятву строго блюсти законы Соединенных Штатов.
План "Фонда Дитчли" по узурпации контроля над фискальной и монетарной политикой США был разработан сэром Гарольдом Левером (Sir Harold Lever), ярым сторонником сионизма, близким доверенным лицом британской королевской семьи и членом Комитета 300. Сэр Гарольд Левер входил в состав совета директоров гигантского конгломерата UNILEVER, важной компании Комитета 300. План Левера предусматривал расширение влияния МВФ до такой степени, чтобы он мог оказывать влияние на центральные банки всех стран, включая США, и постепенно привести их под контроль банка Единого Мирового Правительства.
Это рассматривалось как жизненно важный шаг к созданию ситуации, при которой МВФ должен был стать верховным арбитром в мировом банковском деле. Сверхсекретной встрече в январе предшествовала более ранняя встреча в октябре 1982 года, на которой присутствовали представители 36 крупнейших банков мира. Встреча состоялась в Нью-Йорке в отеле "Виста". Уровень охраны и безопасности для встречи 26-27 октября был просто беспрецедентным. Эта ранняя встреча "Группы Дитчли" тоже прошла в нарушение законодательства Соединенных Штатов.
Обращаясь к собравшимся, сэр Гарольд Левер сказал, что к 2000 году с национальным суверенитетом необходимо покончить как с архаическим пережитком прошлого. "Соединенные Штаты должны будут скоро уяснить себе, что когда МВФ возьмет контроль в свои руки, их положение не будет отличаться от положения страны "третьего мира", - сказал сэр Гарольд. Позднее делегатам сообщили, что планы назначить МВФ контролером фискальной политики США будут готовиться для представления Сенату США к 2000 году.
Риммер Де Вриз (Rimmer de Vries), выступая от имени Morgan Guarantee, сказал, что Соединенным Штатам пора стать членом "Банка международных расчетов". "США следует пересмотреть свои пятидесятилетние колебания", - заявил Де Вриз. Некоторые британские и германские банкиры, опасаясь нарушений законодательства США, сказали, что "Группа Дитчли" есть не что иное, как комитет по урегулированию проблем обменных курсов валют. Феликс Рогатин (Felix Rohatyn) также говорил об острой необходимости внесения изменений в банковское законодательство США с тем, чтобы МВФ смог играть более существенную роль в этой стране. Рогатин возглавлял банк Lazard Freres, банк "Римского клуба", входящий в состав Eagle Star Group, с которой мы уже знакомы.
Члены "Круглого стола" Уильям Огден (William Ogden) и Вернер Станг (Werner Stang) с энтузиазмом поддержали отказ США от своего финансового суверенитета в пользу МВФ и "Банка международных расчетов". Делегаты, представлявшие "Группу Альфа" (the Alpha ranking Group), банк масонской ложи "П-2", сказали, что США нужно заставить подчиниться "более высшей власти мирового банка", прежде чем начнется реальное движение к Новому Мировому Порядку.
8 января 1983 года, перед большой встречей 10-11 января, в Белом Доме был принят Ганс Фогель (Hans Vogel), один из ведущих членов "Римского клуба". Президент Рональд Рейган пригласил Джорджа Шульца, Каспара Уайнбергера, Джорджа Кеннана и Лейн Киркланд присутствовать на своей встрече с Фогелем, который объяснил президенту Рейгану цели и задачи "Группы Дитчли". С этого дня президент Рейган круто изменил свою позицию и стал работать с различными агентствами Комитета 300, чтобы сделать МВФ и БМР органами управления внутренней и внешней монетарной политики США.
Невидимое правительство Комитета 300 оказало громадное давление на Америку, чтобы изменить ее в худшую сторону. Америка - последний бастион свободы, и пока нас не лишат нашей свободы, приход к власти Мирового Правительства будет значительно затруднен. Создание Единого Мирового Правительства - очень сложное дело, требующее огромного опыта и навыков, организаторских способностей, контроля над правительствами разных стран и их политикой. Единственной организацией, способной более или менее успешно справиться с такой гигантской задачей, является Комитет 300, и мы уже видели, как близко подошел он к полному успеху.
Борьба человечества проходит прежде всего в духовном плане. К сожалению, христианские церкви стали простыми социальными клубами, управляемыми безмерно злодейским Всемирным Советом Церквей (ВСЦ), чьи истоки лежат не в Москве, а в лондонском Сити, как мы увидим из схемы в конце книги, в которой представлена структура церкви Мирового Правительства. Это учреждение было создано в 1920 году как средство проведения политики Мирового Правительства, оно является символом способностей и возможностей Комитета 300 по долгосрочному планированию.
Еще одной порочной организацией, по структуре и назначению аналогичной "Всемирному совету церквей", является так называемый "Союз обеспокоенных ученых" (Union of Concerned Scientists), учрежденный "Трехсторонней комиссией" и финансируемый "Благотворительным фондом Карнеги", "Фондом Форда" и "Аспенским институтом". Эта группа ведет борьбу, чтобы предотвратить создание Соединенными Штатами эффективного средства сдерживания советских "космосфер" - лазерного оружия космического базирования, которое из космоса может поражать любые цели на территории США или в любом другом месте.
Американская программа СОИ (SDI, Strategic Defense Initiative) была предназначена противостоять угрозе советской космической лазерной системы, которая существует вопреки уверениям, что "коммунизм мертв". Советский представитель Георгий Арбатов сказал на встрече "Союза обеспокоенных ученых", что очень важно противостоять программе СОИ, потому что если программа СОИ начнет осуществляться, "это будет военная катастрофа". Год за годом "Союз обеспокоенных ученых" противостоит любому бюджету, который содержит ассигнования на жизненно важную программу СОИ. Дело дошло до того, что в конце 1991 года в бюджете не хватает средств для финансирования даже минимально необходимых исследований, не говоря уже о размещении системы на орбите. "Союз обеспокоенных ученых" управляется КИМД и наполнен агентами британской МИ-6.
Нет ни одного аспекта жизни в Америке, который не был бы под надзором невидимого правительства Комитета 300 и не направлялся бы им в "нужном" направлении. Нет ни одного избранного чиновника или политического лидера, который не подчинялся бы его власти. До сих пор еще ни один человек не избежал жестокого наказания за неподчинение тайным правителям, которые не колеблясь делают из любого "ужасный пример" для других, включая президентов Соединенных Штатов Америки.
Рука Комитета 300 видна повсюду начиная с 1776 года, когда Иеремия Бентам и Уильям Петти, граф Шелбурнский, разгоряченные триумфом Французской Революции, которую они планировали и осуществляли, были призваны британской короной чтобы использовать свой совместный опыт против американских колонистов, она была видна и в 1812 году, когда британцы разграбили и сожгли Вашингтон, уничтожив секретные документы, которые разоблачили бы их предательские подрывные действия против молодых Соединенных Штатов, - вплоть до уотергейтской диверсии против президента Никсона и убийства президента Кеннеди.
Настоящая книга - это попытка открыть глаза американскому народу на ужасную правду, которая состоит в том, что мы не являемся независимой страна и независимым народом, мы и не были ими никогда, поскольку нами управляло невидимое правительство - Комитет 300.
БЫВШИЕ И НЫНЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ УЧРЕЖДЕНИЯ И ОРГАНИЗАЦИИ КОМИТЕТА 300, А ТАКЖЕ ТЕ, КОТОРЫЕ НАХОДЯТСЯ ПОД НЕПОСРЕДСТВЕННЫМ ЕГО ВЛИЯНИЕМ
? Academy for Contemporary Problems ("Академия современных проблем")
? Africa Fund ("Фонд Африки")
? Agency of International Development ("Агентство международного развития")
? Albert Previn Foundation ("Фонд Альберта Превина")
? Alliance Israelite Universalle ("Всемирный израильский союз")
? American Civil Liberties Union ("Американский союз за гражданские свободы")
? American Council of Race Relations ("Американский совет межрасовых отношений")
? American Defense Society ("Американское общество обороны")
? American Press Institute ("Американский институт прессы")
? American Protective League ("Американская защитная лига")
? Anti-Defamation League ("Антидиффамационная лига")
? Arab Bureau ("Арабское бюро")
? Arab Higher Committee ("Высший арабский комитет")
? ARCA Foundation ("Фонд АРКА")
? Armour Research Foundation ("Исследовательский фонд Armour")
? Arms Control and Foreign Policy Caucus ("Совещание по контролю над вооружениями и внешней политике")
? Arthur D. Little, Inc. (компания "Артур Д. Литтл Inc".)
? Asian Research Institute ("Институт азиатских исследований")
? Aspen Institute ("Аспенский институт")
? Association for Humanistic Psychology ("Ассоциация гуманистической психологии")
? Augmentation Research Center ("Центр исследований роста")
? Baron De Hirsh Fund ("Фонд барона Де Гирша")
? Battelle Memorial Institute ("Институт "Баттел мемориал")
? Berger National Foundation ("Национальный фонд Бергера")
? Berlin Center for Future Research ("Берлинский центр исследований будущего")
? Bilderbergers ("Бильдербергеры" - Бильдербергский Клуб)
? Black Order ("Черный Орден")
? Boycott Japanese Goods Conference ("Конференция по бойкоту японских товаров")
? British Newfoundland Corporation ("Корпорация Бритиш Ньюфаундленд")
? British Royal Society ("Британское королевское общество")
? Brotherhood of Cooperative Commonwealth ("Братство кооперативного содружества")
? Bureau of International Revolutionary Propaganda ("Бюро международной революционной пропаганды")
? Canadian Jewish Congress ("Канадский еврейский конгресс")
? Cathedral of St. John the Divine, New York (Собор Св. Иоанна Богослова, Нью-Йорк)
? Center for Advanced Studies in the Behavioral Sciences ("Центр новейших исследований в науках по человеческому поведению")
? Center for Constitutional Rights ("Центр за конституционные права")
? Center for Cuban Studies ("Центр изучения Кубы")
? Center for Democratic Institutions ("Центр за демократические институты")
? Center for International Policy ("Центр международной политики")
? Center for the Study of Responsive Law ("Центр изучения ответного законодательства")
? Christian Socialist League ("Христианская социалистическая лига")
? Cini Foundation ("Фонд Чини")
? Club of Rome ("Римский клуб")
? Cominform ("Коминформ")
? Committee for the Next Thirty Years ("Комитет по следующим тридцати годам")
? Committee of Fourteen ("Комитет Четырнадцати")
? Committee on National Morale ("Комитет по моральному духу нации")
? Committee to Frame A World Constitution ("Комитет по разработке мировой конституции")
? Communist League ("Коммунистическая лига")
? Congress of Industrial Organizations ("Конгресс индустриальных организаций")
? Council on Foreign Relations ("Совет по международным отношениям")
? David Sassoon Company (компания "Давид Сассун")
? De Beers Consolidated Mines (компания "Де Бирс консолидейтед майнз")
? Democratic League of Brussels ("Демократическая лига Брюсселя")
? East India Committee of 300 ("Ост-индский Комитет 300")
? Economic and Social Control (ECOSOC) ("Экономический и социальный контроль")
? Environmental Fund ("Фонд охраны окружающей среды")
? Environmetrics Inc (компания "Энвиронметрикс")
? Esalen Institute ("Изаленский институт")
? Fabian Society ("Фабианское общество")
? Federation of American Zionists ("Федерация американских сионистов")
? Fellowship for a Christian Social Order ("Общество за христианский социальный порядок")
? Fellowship of Reconciliation ("Общество примирения")
? Ford Foundation ("Фонд Форда")
? Fordham University Institution Educational Research ("Исследовательский институт проблем образования" Фордхамского университета")
? Foundation for National Progress ("Фонд за национальный прогресс")
? Garland Fund ("Фонд Гарланда")
? German Marshall Fund ("Германский фонд Маршалла")
? Governing Body of the Israelite Religious Community ("Управляющий совет религиозной общины израэлитов")
? Gulf South Research Institute ("Исследовательский институт Южного Залива")
? Haganah ("Хагана")
? Harvard University (Гарвардский университет)
? Hells Fire Club ("Клуб адского пламени")
? Horace Mann League ("Лига Горация Манна")
? Hudson Guild ("Гудзонская гильдия")
? Hudson Institute ("Гудзонский институт")
? Hudson Bay Company ("Хадсон бей компани" - "Компания Гудзонского залива")
? Imperial College University of London (Имперский колледж Лондонского университета)
? Industrial Christian Fellowship ("Промышленное христианское сообщество")
? Institute for Brain Research ("Институт исследований мозга")
? Institute for Pacific Relations ("Институт тихоокеанских отношений")
? Institute for Policy Studies ("Институт политических исследований")
? Institute for Social Research ("Институт социальных исследований")
? Institute for the Future ("Институт будущего")
? Institute for World Order ("Институт мирового порядка")
? Institute on Drugs, Crime and Justice ("Институт по наркотикам, преступлениям и юстиции")
? Inter-Alpha ("Интер-альфа")
? Inter-American Social Development Institute ("Межамериканский институт социального развития")
? International Institute for Strategic Studies ("Международный институт стратегических исследований")
? Interreligious Peace Colloquium ("Коллоквиум по межрелигиозному миру")
? Irgun ("Иргун")
? Knights of Malta ("Мальтийские Рыцари" - "Мальтийский орден")
? League of Nations ("Лига наций")
? Logistics Management Institute ("Институт управления и логистики")
? London Board of Deputies of British Jews ("Лондонский совет депутатов британских евреев")
? London School of Economics ("Лондонская школа экономики")
? Mary Carter Paint Company ("Мэри картер пейнт компани")
? Massachusetts Institute of Technology ("Массачусетский технологический институт")
? Mellon Institute ("Институт Меллона")
? Metaphysical Society ("Метафизическое общество")
? Milner Group ("Группа Милнера")
? Mocatto Metals ("Мокатто металз")
? Mont Pelerin Society ("Общество Монт Пелерин")
? NAACP
? National Action Research on Military/Industrial Complex ("Национальные исследования по военно-промышленному комплексу")
? National Center for Productivity Institute ("Институт национального центра производительности")
? National Council of Churches ("Национальный совет церквей")
? National Opinion Research Center ("Национальный центр изучения общественного мнения")
? National Training Laboratories ("Национальные тренинговые лаборатории")
? New Democratic Coalition ("Новая демократическая коалиция")
? New World Foundation ("Фонд нового мира")
? New York Rand Institute ("Нью-Йоркский институт корпорации "Rand")
? NORML
? North Atlantic Treaty Organization (NATO) ("Организация североатлантического договора" (НАТО))
? Odd Fellows ("Тайное братство")
? Order of St. John of Jerusalem ("Орден св. Иоанна Иерусалимского")
? Order of The Golden Dawn (орден "Золотая заря")
? OXFAM.
? Oxford Univac ("Оксфорд юнивак")
? Pacific Studies Center ("Центр тихоокеанских исследований")
? Palisades Foundation ("Палисейдс фонд")
? Peninsula and Orient Navigation Company (Мореходная компания "Пенинсула энд ориент навигейшн компани")
? PERMINDEX ("Перминдекс")
? Princeton University ("Принстонский университет")
? Rand Corporation ("Корпорация Рэнд")
? Rand School of Social Sciences ("Школа социальных наук Корпорации Ранд")
? Research Triangle Institution (исследовательский институт "Рисерч трайэнгл")
? Rhodes Scholarship Committee ("Комитет по стипендии Родса")
? Rio Tinto Zinc Company (компания "Рио-Тинто цинк компани")
? Riverside Church Disarmament Program ("Программа разоружения Риверсайд Черч")
? Round Table ("Круглый стол")
? Royal Institute for International Affairs ("Королевский институт международных дел")
? Russell Sage Foundation ("Фонд Рассел Сейдж")
? San Francisco Foundation ("Фонд Сан-Франциско")
? Sharps Pixley Ward ("Шарпс пиксли вард")
? Social Science Research Council ("Совет по изучению общественных наук")
? Socialist International (Социалистический Интернационал)
? Socialist Party of the United States ("Социалистическая партия Соединенных Штатов")
? Society for Promotion of Study of Religions ("Общество содействия изучению религий")
? Society of Heaven (TRIADS) ("Общество рая" (ТРИАДЫ))
? Soviet State Committee for Science and Technology ("Государственный комитет по науке и технике СССР")
? Stanford Research Institute ("Стэнфордский исследовательский институт")
? Stockholm International Peace Research Institute ("Стокгольмский международный исследовательский институт мира")
? Sun Yat Sen Society ("Общество Сунь Ят Сена")
? Systems Development Corporation ("Корпорация по развитию систем")
? Tavistock Institute of Human Relations ("Тавистокский институт человеческих отношений")
? Tempo Corporation ("Корпорация Темпо")
? The High Twelve International ("Интернационал Двенадцати Высших")
? The Public Agenda Foundation ("Фонд повестки дня общества")
? The Quality of Life Institute ("Институт качества жизни")
? Theosophist Society ("Теософское общество")
? Thule Society ("Общество Туле")
? Transatlantic Council ("Трансатлантический совет")
? Trilateral Commission ("Трехстороняя комиссия")
? U.S. Association of the Club of Rome (Ассоциация "Римского клуба" в США)
? U.S. Institute for Peace ("Американский институт мира")
? Union of Concerned Scientists ("Союз обеспокоенных ученых")
? UNITAR ("Юнитар")
? University of Pennsylvania Wharton School ("Вартонская школа" при Пенсильванском университете)
? Warburg, James P. and Family (компания "Варбург, Джеймс П. и семья")
? Western Training Laboratories ("Западные тренинговые лаборатории")
? Wilton Park ("Уилтон Парк")
? Women's Christian Temperance Union ("Женский христианский союз трезвости" (воздержания))
? Wong Hong Hon Company (компания "Вонг Хонг Хон компани")
? Work in America Institute ("Институт труда в Америке")
? World Council of Churches ("Всемирный совет церквей")
СПЕЦИАЛЬНЫЕ ФОНДЫ И ГРУППЫ ИНТЕРЕСОВ
? Arab Bureau ("Арабское бюро)
? Aristotelian Society ("Аристотелевское общество")
? Asian Research Institute ("Институт азиатских исследований")
? Bertrand Russell Peace Foundation ("Фонд мира Бертрана Рассела")
? British American Canadian Corporation ("Британско-американско-канадская корпорация")
? Brotherhood of Eternal Love ("Братство вечной любви")
? Cambridge Apostles ("Кембриджские апостолы")
? Canadian Histadrut Campaign ("Канадская кампания "Хистадрут")
? Canadian Pacific Ltd. ("Канадиан пасифик лтд".)
? Caribbean-Central American Action Group ("Карибско-центральноамериканская группа действия")
? China Everbright Holdings Ltd. ("Чайна эвербрайт холдингз лтд".)
? Chinese People's Institute of Foreign Affairs ("Китайский народный институт иностранных дел")
? Council of South America ("Совет по Южной Америке")
? Endangered Peoples' Society ("Общество вымирающих народов")
? English Property Corporation Ltd. ("Инглиш проперти корпорейшн лтд." - "Английская корпорация по недвижимости")
? Hospice Inc. ("Хоспис Инк." - "Приют")
? International Brotherhood of Teamsters ("Международное братство водителей грузовиков")
? International Red Cross (Международный Красный Крест)
? Jerusalem Foundation, Canada ("Иерусалимский фонд", Канада)
? Kissinger Associates ("Киссинджер ассошиейтс" - "Помощники Киссинджера")
? Kowloon Chamber of Commerce ("Ковлунская торговая палата")
? Organization of American States ("Организация американских государств")
? Overseas Chinese Affairs Committee ("Комитет по зарубежным китайским делам")
? Radio Corporation of America (RCA) ("Радио корпорация Америки")
? Royal Police of Hong Kong (Королевская полиция Гонконга)
? Young Men Christian Association (YMCA) ("Ассоциация молодых христиан")
БАНКИ
? American Express Bank ("Америкэн экспресс банк")
? Banca de la Svizzera d'Italia ("Банка де ла Свиццера де Италия")
? Banca Andioino ("Банка андиоино")
? Banca d'America d'Italia ("Банка де Америка де Италия")
? Banca Nazionale del Lavoro ("Банка национале дель лаворо")
? Banca Privata ("Банка привата")
? Banco Ambrosiano ("Банко амброзиано")
? Banco Caribe ("Банко карибе")
? Banco Commercial Mexicana ("Банко коммерсиаль мексикана")
? Banco Consolidato ("Банко консолидато")
? Banco d'Espana ("Банко де Эспанья" - "Банк Испании")
? Banco de Colombia ("Банко де Коломбиа" - "Банк Колумбии")
? Banco de Commercio ("Банко де коммерсио")
? Banco de Iberio-America ("Банко де иберио-америка")
? Banco de la Nacion ("Банко де ла насьон")
? Banco del Estada ("Банко дель эстада")
? Banco Internacional ("Банко интернациональ")
? Banco Latino ("Банко латино")
? Banco Mercantile de Mexico ("Банко меркантиле де мексико")
? Banco Nacional de Cuba ("Банко националь де Куба")
? Banco Nacional de Panama ("Банко националь де Панама") и еще 54 мелких панамских банка
? Bangkok Commercial d'Italian ("Бангкок коммерсиаль де италиан")
? Bangkok Metropolitan Bank ("Бангкок метрополитан банк")
? Bank al Meshreq ("Банк аль мешрек")
? Bank America ("Банк Америка")
? Bank for International Settlements ("Банк международных расчетов")
? Bank Hapoalim ("Банк хапоалим")
? Bank Leu ("Банк леу")
? Bank Leumi ("Банк леуми")
? Bank of Bangkok ("Банк оф Бангкок")
? Bank of Boston ("Банк оф Бостон")
? Bank of Canada ("Банк оф Канада")
? Bank of Credit and Commerce International (BCCI) ("Банк оф кредит энд коммерц интернэшнл" - "Банк международного кредита и коммерции")
? Bank of East Asia ("Банк оф ист эйша" - "Банк Восточной Азии")
? Bank of England ("Банк Англии")
? Bank of Escambia ("Банк оф эскамбиа")
? Bank of Geneva (Банк оф Женева")
? Bank of Ireland ("Банк оф айрлэнд" - "Банк Ирландии")
? Bank of London and Mexico ("Банк оф Лондон энд Мексико")
? Bank of Montreal ("Банк оф Монреаль")
? Bank of Norfolk ("Банк оф Норфолк")
? Bank of Nova Scotia (Банк оф Нова Скотия")
? Bank Ohio ("Банк Огайо")
? Banque Bruxelles-Lambert ("Банк Брюссель-Ламбер")
? Banque Commerciale Arabes ("Банк коммерциаль араб")
? Banque du Credit International ("Банк дю кредит интернациональ")
? Banque de Paris et Pays-Bas ("Банк де пари э паи-ба" - "Банк Парижа и Нидерландов")
? Banque Francais et Italienn por l'Amerique du Sud ("Банк франсуа э итальен пор л'америк дю зюд" - "Французский и итальянский банк для Южной Америки")
? Banque Louis Dreyfus e Paris ("Банк Луи Дрейфус э Пари")
? Banque Privee ("Банк привэ")
? Banques Sud Ameris ("Банк зюд америс")
? Barclays Bank ("Барклайз банк")
? Baring Brothers Bank ("Бэринг брозерс банк")
? Barnett Banks ("Барнет банкс")
? Baseler Handeslbank ("Базелер хандельсбанк")
? Basel Committee on Bank Supervision ("Базельский комитет банковского надзора")
? BCCI (см. выше) [ 7 ]
? Canadian Imperial Bank of Commerce ("Канадиан империал банк оф коммерц")
? Centrust Bank ("Центраст банк")
? Chartered Bank ("Чартеред банк")
? Charterhouse Japhet Bank ("Чартерхаус джафет банк")
? Chase Manhattan Bank ("Чейз Манхэттэн банк")
? Chemical Bank ("Кемикл банк" - слился с "Чейз Манхэттэн банк")
? Citibank ("Ситибанк")
? Citizens and Southern Bank of Atlanta ("Ситизенз энд саузерн банк оф Атланта")
? City National Bank of Miami ("Сити нэшнл банк оф Майами")
? Claridon Bank ("Кларидон банк")
? Cleveland National City Bank ("Кливленд нэшнл сити банк")
? Corporate Bank and Trust Company ("Корпорейт банк энд траст компани")
? Credit and Commerce American Holdings ("Кредит энд коммерц американ холдингз")
? Credit and Commerce Holdings, Netherlands Antilles ("Кредит энд коммерц холдингз", Нидерландские Антильские острова)
? Credit Suisse ("Кредит суисс" - "Швейцарский кредит")
? Crocker National Bank ("Крокер нэшнл банк")
? De'Neuflize, Schlumberger, Mallet Bank ("Де Нойфлиц, Шлумбергер, Малле банк")
? Dresdener Bank ("Дрезднер банк")
? Dusseldorf Global Bank ("Дюссельдорф глобал банк")
? First American Bank of Georgia ("Фёст американ банк оф Джорджия")
? First American Bank of New York ("Фёст американ банк оф Нью-Йорк")
? First American Bank of Pensacola ("Фёст американ банк оф Пенсакола")
? First American Bank of Virginia ("Фёст американ банк оф Вирджиния")
? First American Banking Corp. ("Фёст американ банкинг корпорейшн")
? First Empire Bank ("Фёст эмпайр банк")
? First Fidelity Bank ("Фёст фиделити банк")
? First National Bank of Boston ("Фёст нэшнл банк оф Бостон")
? First National City Bank ("Фёст нэшнл сити банк")
? Florida National Bank ("Флорида нэшнл банк")
? Foreign Trade Bank ("Форин трейд банк" - "Банк внешней торговли")
? Franklin National Bank ("Франклин нэшнл банк")
? Hambros Bank ("Хамброз банк")
? Hong Kong and Shanghai Banking Corporation (HSBC) ("Гонконг энд Шанхай банкинг корпорейшн" - "Гонконгская и шанхайская банковская
? корпорация")
? Independence Bank of Encino ("Индепенденс банк оф энсино")
? Israeli Discount Bank ("Израэли дискаунт банк")
? Litex Bank ("Литэкс банк")
? Ljubljanska Bank ("Люблянска банк")
? Lloyds Bank ("Ллойдс банк")
? Marine Midland Bank ("Марин мидланд банк")
? Midland Bank ("Мидланд банк")
? Morgan Bank ("Морган банк")
? Morgan Et Cie ("Морган и компания")
? Morgan Grenfell Bank ("Морган гренфелл банк")
? Moscow Narodny Bank, London ("Московский народный банк", Лондон)
? National Bank of Cleveland ("Нэшнл банк оф Кливленд")
? National Bank of Florida ("Нэшнл банк оф Флорида")
? National Westminister Bank ("Нэшнл вестминстер банк")
? Orion Bank ("Орион банк")
? Paravicini Bank Ltd. ("Паравичини банк лтд.")
? Republic National Bank of New York ("Рипаблик нэшнл банк оф Нью-Йорк" - недавно приобретен "Гонконг энд Шанхай банкинг корпорейшн" (HSBC))
? Royal Bank of Canada ("Роял банк оф Канада")
? Schroeder Bank ("Шрёдер банк")
? Seligman Bank ("Зелигман банк")
? Shanghai Commercial Bank ("Шанхай коммершиал банк")
? Soong Bank ("Сунг банк")
? Standard and Chartered Bank ("Стандард энд чартеред банк")
? Standard Bank ("Стандард банк")
? Swiss Bank Corporation ("Суисс банк корпорейшн")
? Swiss Israel Trade Bank ("Суисс Израэл трейд банк" - "Швейцарско-израильский торговый банк")
? Trade Development Bank ("Трейд девелопмент банк" - "Банк развития торговли")
? Unibank ("Юнибанк")
? Union Bank of Israel ("Юнион банк оф Израэл" - "Объединенный банк Израиля")
? Union Bank of Switzerland ("Юнион банк оф Свитзерланд" - "Объединенный банк Швейцарии")
? Vanying Bank ("Ваньинг банк")
? White Weld Bank ("Уайт уэлд банк")
? World Bank ("Всемирный банк")
? World Commerce Bank of Nassau ("Уорлд коммерц банк оф Нассау")
? World Trade Bank ("Всемирный торговый банк")
? Wozchod Handelsbank ("Возход хандельсбанк")
Примечание:
За исключением "Базельского комитета по банковскому делу", каждый из вышеупомянутых банков был, и, может быть, все еще замешан в торговле наркотиками, бриллиантами, золотом и оружием.
ЮРИДИЧЕСКИЕ АССОЦИАЦИИ И ФИРМЫ:
? American Bar Association ("Американская ассоциация адвокатов")
? Clifford and Warnke ("Клифорд и Уорнке")
? Coudert Brothers ("Кудер бразерс")
? Cravaith, Swain and Moore ("Кравайт, Свайн и Мур")
? Wilkie, Farr and Gallagher ("Уилки, Фарр и Галлахер")
БУХГАЛТЕРЫ / АУДИТОРЫ
? Price Waterhouse ("Прайс Уотерхауз")
ТАВИСТОКСКИЕ УЧРЕЖДЕНИЯ В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ:
FLOW LABORATORIES ("Флоу лабораториз")
Получают контракты от "Национального института здравоохранения".
MERLE THOMAS CORPORATION ("Мерл томас корпорейшн")
Получает контракты от Военно-морских сил США; анализирует данные, передаваемые спутниками.
WALDEN RESEARCH ("Уолден рисерч", research - исследования, перев.)
Работает в области контроля за загрязнением окружающей среды.
PLANNING RESEARCH CORPORATION ("Плэннинг рисерч корпорейшн" - "Корпорация по планированию и исследованиям"), ARTHUR D. LITTLE (компания "Артур Д. Литтл"), "G. E. TEMPO" (компания "Джи И. Темпо"), OPERATIONS RESEARCH INC. (компания "Оперейшнз рисерч инк.")
Это часть из приблизительно 350 компаний, которые проводят исследования, составляют обзоры и дают рекомендации правительству.
Они составляют часть того, что президент Эйзенхауэр называл "возможной опасностью для общественной политики, которая сама может стать пленницей научно-технологической элиты".
BROOKINGS INSTITUTION ("Брукингский институт")
Посвящает свою работу тому, что называется "национальной повесткой дня". Составил программу президента Гувера, "Новый курс" президента Рузвельта, программу администрации Кеннеди "Новые рубежи" (отклонение от нее стоило жизни Джону Ф. Кеннеди), а также "Великое общество" президента Джонсона. В течение последних 70 лет Брукингский институт от имени Комитета 300 в значительной степени определяет политику правительства Соединенных Штатов.
HUDSON INSTITUTE ("Гудзонский институт")
Под руководством Германа Хана (Herman Khan) этот институт сделал больше всех, за исключением разве что "БОЛЬШОЙ ПЯТЁРКИ", для формирования реакции американцев на политические и социальные события, их образа мышления, принятия решений, за кого голосовать, и вообще для формирования их поведения в обществе. Гудзоновский Институт специализируется на исследованиях в области оборонной политики и на отношениях с СССР. Большинство его работ в военной области классифицируются как секретные. (Одной из его идей во время войны во Вьетнаме была идея окружить Сайгон рвом.) Один из его самых ранних документов был озаглавлен "Стабильность и спокойствие среди старых наций", второй - "Аналитический обзор вопросов политики национальной безопасности США".
Гудзоновский Институт гордится разнообразием своей деятельности; он помогал NASA в разработке космических программ и способствовал широкому распространению новой молодежной моды и идей, молодежных бунтов и отчуждения от старшего поколения, что в открытую финансировалось компанией "Кока-Кола". Гудзоновский институт вполне справедливо можно считать одним из учреждений Комитета 300 по ПРОМЫВАНИЮ МОЗГОВ. Некоторые из его сценариев ядерных войн весьма занятны, и если вы можете их достать, я рекомендовал бы "Шесть основных опасностей термоядерной войны" и " Возможные последствия термоядерной войны", а один из самых пугающих документов озаглавлен "Израильско-арабская ядерная война".
Гудзоновский институт также консультирует компании Комитета 300: Rank, Xerox, General Electric, IBM и General Motors, если ограничиться названиями некоторых из них, но его действительно большим клиентом считается Министерство обороны США, которое получает консультации по проблемам гражданской обороны, национальной безопасности, военной политики и контроля за вооружением. Период его влияния превосходит "мокрое NASA", то есть "Национальное океанографическое агентство".
NATIONAL TRAINING LABORATORIES ("Национальные тренинговые лаборатории" (НТЛ))
НТЛ также известны как "Международный институт прикладных наук по поведению человека". Этот институт - настоящий центр для промывания мозгов, основанный на принципах Курта Левина. Методика института предусматривает так называемые Т-группы (тренировочные группы) - тренировки в условиях искусственно созданного стресса, в ходе которых участники внезапно оказываются вынужденными защищаться от злобных несправедливых обвинений. НТЛ является членом "Национальной ассоциации образования" (НАО), самом большом объединении преподавателей в Соединенных Штатах.
Интересно отметить, что официально отвергая "расизм", НТЛ, работая совместно с НАО, разработали документ, предлагающий ввести в практику образовательные ваучеры (письменные свидетельства), которые разделили бы труднообучаемых детей от способных, а денежные средства распределялись бы в соответствии с числом трудных детей, которые были отделены от тех, кто нормально осваивает учебные программы. Это предложение не было принято.
UNIVERSITY OF PENNSYLVANIA, WHARTON SCHOOL OF FINANCE & COMMERCE ("Вартонская школа по финансам и коммерции" при Университете штата Пенсильвания)
Основанная Эриком Тристом и являющаяся одним из "мозговых трестов" Тавистока, Вартонская школа стала одним из самых важных Тавистокских учреждений в США в сфере "бихевиористских исследований" (исследований в области поведения человека). Вартон привлекает таких клиентов, как Министерство труда США, которое получает консультации по подготовке "жареной" статистики через компанию Wharton Econometric Forecasting Associates Incorporated. Этот метод пользуется большим спросом, так как мы вступаем в начало 1991 года, имея миллионы безработных, которых статистика Министерства труда США не учитывает и не отражает.
Экономическое моделирование Вартонской школы используется каждой крупной компанией Комитета 300 в Соединенных Штатах, Западной Европе, а также Международным валютным фондом. Вартон взрастил таких заметных деятелей, как Джордж Шульц и Алан Гринспэн (Alan Greenspan).
ИНСТИТУТ СОЦИАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Этот институт создали специалисты тавистокского "мозгового треста" Ренсис Ликерт (Rensis Likert), Дорвин Картрайт (Dorwin Cartwright) и Рональд Липперт (Ronald Lippert). Его работы включают в себя "Человеческое понимание изменений в обществе", "Молодежь в переходный период" и "Как американцы воспринимают свое психическое здоровье". Среди клиентов института - "Фонд Форда", Министерство обороны США, Почтовая служба США и Министерство юстиции США.
INSTITUTE FOR THE FUTURE ("Институт будущего")
Это не типичное тавистокское учреждение, поскольку оно финансируется "Фондом Форда", однако оно черпает свою методологию долгосрочного прогнозирования из матери всех "мозговых трестов". "Институт будущего" предсказывает те изменения, которые, как он полагает, произойдут в пределах пятидесятилетнего периода времени. Предполагается, что институт способен предсказать социально-экономические тенденции и забить тревогу по поводу любых отклонений от того, что он определяет как нормальное состояние.
Институт Будущего считает возможным и нормальным вмешиваться в будущее сейчас и давать решения будущих проблем. Так называемые "Дельфийские бюро" решают, что является нормальным, а что нет, и готовят документы с изложением позиций, на основе которых правительства "направляются" в нужном направлении, чтобы обезглавить такие группы, как например "люди, создающие общественные беспорядки". (Это могут быть патриотические группы, требующие отмены прогрессивных налогов, или требующие неукоснительного соблюдения их права носить оружие.)
Рекомендации института включают в себя либерализацию законодательства об абортах, распространение употребления наркотиков, уплату пошлин с автомобилей, въезжающих на территорию городов, обучение контрацепции в школах, обязательную регистрацию огнестрельного оружия. Институт также рекомендует не считать употребление наркотиков уголовным преступлением, легализовать гомосексуализм, платить студентам за успехи в обучении, передать зональный контроль в ведение властей штатов, выдавать премии за "планирование семьи" (т.е. ограничение рождаемости - пер.) и даже - предложение в стиле Пол-Пота из Камбоджи - создавать новые поселения в сельской местности. Сейчас очевидным является тот факт, что многие цели, поставленные "Институтом будущего", уже полностью достигнуты и реализованы.
INSTITUTE FOR POLICY STUDIES (IPS) ("Институт политических исследований" (ИПИ))
Входящий в состав "Большой Тройки", ИПИ с самого начала своей деятельности занимается формировнием и изменением внешней и внутренней политики Соединенных Штатов. Он был основан организациями, находившимися под контролем Джеймса П. Варбурга и Ротшильда в Соединенных Штатах, поддержан Бертраном Расселом и британскими социалистами через их сети агентов в Америке, которые включают в себя "Лигу индустриальной демократии", в которой Леонард Вудкок (Leonard Woodcock) играл ведущую закулисную роль. Среди местных ведущих деятелей "Лиги индустриальной демократии" мы находим "консерватора" Джин Киркпатрик, Ирвина Суала (из АДЛ), Юджина Ростоу (участник переговоров по контролю за вооружениями), Лейн Керкланд (профсоюзный лидер) и Альберт Шэнкер.
Для сугубо формальных целей ИПИ был официально зарегистрирован в 1963 году Маркусом Раскиным и Ричардом Барнеттом, прошедшими полный курс подготовки в "Тавистокском институте". Большая часть финансирования поступила от компаньонов Ротшильда в Америке, в частности от компаний семьи Джеймса Варбурга, "Фонда семьи Штерн" (Stern Family Foundation) и "Фонда Самуила Рубина" (Samuel Rubin Foundation). Самуил Рубин официально состоял в Коммунистической партии. Он присвоил себе торговую марку "Фаберже" (Faberge) (Фаберже был "ювелиром Российского Императорского Двора") и сколотил богатство на имени Фаберже.
Цели ИПИ определялись программой, изложенной для него британским "Круглым столом". Программа эта, в свою очередь, исходила из "Тавистокского института", причем одним из ее центральных пунктов было создание низовых организаций "новых левых" в США. ИПИ должен был породить борьбу, раздоры и беспорядки; он должен был привести к распространению хаоса, подобно бушующему лесному пожару. В его задачу входило насаждение "идеалов" радикально-левого нигилистического социализма, поддержка безудержного употребления наркотиков всех видов. Институт должен был действовать в качестве "большой палки" для битья политического истеблишмента Соединенных Штатов.
Под контролем Барнета и Раскина были самые разные общественные элементы и личности, такие как "Черные пантеры", Даниел Эллсберг, член Совета по национальной безопасности Гальперин, подпольное движение "The Weathermen Underground", движение Venceramos, а также избирательный штаб кандидата Джорджа Макговерна. Не было задачи, которая была бы слишком большой для ИИП и его контролеров. Они брались за все и добивались успехов.
Возьмите, например, заговор "похищения" Киссинджера, которым руководил Экбал Ахмед (Eqbal Ahmed), агент британской службы МИ-6 пакистанского происхождения, прошедший через " TROTS" (троцкистская террористическая организация, базирующаяся в Лондоне). "Заговор" был "раскрыт" ФБР, так что он не смог зайти слишком далеко. Ахмед же стал директором "Транснационального института" (The Transnational Institute), одного из самых влиятельных агентств ИПИ, который, подобно хамелеону, изменил свое название - ранее он назывался "Институт расовых отношений" - когда оперативные агенты южноафриканской спецслужбы BOSS (Bureau of State Security - "Бюро государственной безопасности") раскрыли то, что он был напрямую связан со "Стипендиатами Родса", Гарри Оппенгеймером и англо-американо-британскими интересами в горнодобывающей промышленности Южной Африки. В то же самое время BOSS также дискредитировала "Фонд Южной Африки" (South Africa Foundation).
Посредством своих многочисленных влиятельных лоббистских групп на Капитолийском холме ИПИ упорно и безжалостно использовал свою "большую палку" для оказания давления на Конгресс. ИПИ имеет сеть лоббистов, действующих якобы независимо, а на самом деле монолитно сплоченных, так что конгрессмены обрабатываются со всех сторон будто бы разными и отличающимися друг от друга лоббистами. Таким способом ИПИ может легко заставить отдельных членов палаты представителей и сенаторов голосовать за "текущую тенденцию", за "естественный ход событий". Используя людей, занимающих ключевые посты на Капитолийском холме, ИПИ смог взломать саму инфраструктуру нашей законодательной системы, нарушить ход ее движения и принцип действия.
Вот один конкретный пример того, о чем я говорю: в 1975 году один из специалистов ИПИ убедил члена Палаты представителей Джона Коньерса (Мичиган) и 47 членов палаты просить ИПИ подготовить исследование по бюджету, противостоящее проекту бюджета, кторый готовил президент Джеральд Форд. И хотя просьба не была принята в палате, она была вновь вынесена на голосование в 1976, 1977 и 1978 годах и поддержана сторонниками ИПИ.
Затем в 1978 году 57 конгрессменов все-таки подписали разрешение ИПИ разработать проект бюджета. Он был подготовлен Маркусом Раскиным. Бюджет Раскина предусматривал 50% сокращение расходов на оборону, предлагал социалистическую программу обеспечения жильем, "которая конкурировала бы с частным домовладением и постепенно заменила его и ликвидировала ипотечный рынок", национальную службу здравоохранения, "радикальные изменения в системе образования, которые подорвут капиталистический контроль над распределением знаний", и некоторые другие радикальные идеи.
Влияние ИПИ на переговоры по ограничению стратегических вооружений было главным фактором, заставившим Никсона подписать предательский договор по ограничению систем противоракетной обороны в 1972 году, который сделал Соединенные Штаты фактически беззащитными в течение почти 10 лет в случае атаки межконтинентальных баллистических ракет. ИПИ стал и остается до сегодняшнего дня одним из самых престижных "мозговых трестов", контролирующим принятие решений по внешней политике, которую мы, народ, полагаем делом наших законодателей.
Поддерживая воинствующие силы внутри страны, имея связи с революционерами за рубежом, организуя такие победы, как "документы Пентагона", осаждая корпоративные структуры, стирая различия между подпольными движениями и нормальной политической деятельностью, проникая в религиозные организации и используя их, чтобы сеять разногласия в Америке, например, распространяя радикальную расовую политику под маской религии, используя государственные средства информации для распространения своих идей, а затем поддерживая их, "Институт политических исследований" полностью оправдывает то предназначение, ради которого он был основан.
STANFORD RESEARCH INSTITUTE (SRI) ("Стэнфордский исследовательский институт" (СИИ)
Джесси Хобсон (Jesse Hobson), первый президент "Стэнфордского исследовательского института", в 1952 году в своей речи разъяснил, каким направлениям институт должен следовать. Стэнфорд можно назвать одним из "бриллиантов" в тавистокской короне в деле управления Соединенными Штатами. Основанный в 1946 году сразу после окончания Второй Мировой войны, он сосредоточился под руководством Чарльза А. Андерсона (Charles A. Anderson) на исследованиях в области контроля над сознанием людей и на "науках будущего". Под крышей Стэнфорда находился "Фонд Чарльза Ф. Кеттеринга" (Charles F. Kettering Foundation), который разработал программу "Изменение образа человека", на которой основан "Заговор водолея".
Главными клиентами и заказчиками Стэнфорда поначалу являлись в основном оборонные ведомства, но по мере того, как Стэнфорд развивался, расширялось и многообразие его услуг:
• Организация "Applications of Behavioral Sciences to Research Management" ("Применение наук о поведении человека в исследованиях по проблемам управления")
• Office of Science and Technology ("Управление науки и технологии")
• Программа СИИ по ведению разведки в бизнесе
• Министерство Обороны США, "Дирекция по оборонным исследованиям и инженерным разработкам".
• Министерство Обороны США, "Управление аэрокосмических исследований".
Среди корпораций, поьзующихся услугами Стэнфорда, были "Уэллс Фарго Банк" (Wells Fargo Bank),"Бехтел Корпорейшн" (Bechtel Corporation), "Хьюлетт Паккард" (Hewlett Packard), "Бэнк оф Америка" (Bank of America), "Макдонелл Дуглас" (McDonnell Douglas), "Блит" (Blyth), "Истман Диллон" (Eastman Dillon) и TRW. Одним из наиболее секретных проектов Стэнфорда была разработка по ведению войны с помощью химического и бактериологическго оружия.
"Стэнфордский исследовательский институт" активно использует ресурсы еще по меньшей мере 200 более мелких "мозговых резервуаров", проводя исследования по всем граням жизни в Америке. Эта система известна под названием "Сеть ARPA", которая возможно представляет собой самый крупный проект по установлению полного контроля над жизнью каждого человека в этой стране. В настоящее время компьютеры Стэнфорда связаны с 2500 научно-исследовательскими "сестринскими" организациями, в число которых входят Центральное Разведывательное Агентство (ЦРУ), компания Bell Telephone Laboratories, Разведывательное управление Армии США, Управление военно-морской разведки (УВМР), RAND, "Массачусетский технологический институт", Гарвардский университет и UCLA [ 8 ]. Стэнфорд играет ключевую роль в деле создания "библиотеки", ведя каталог документации ARPA.
"Другим агентствам", а они уже известны читателю, разрешено производить поиск в "библиотеке" СИИ по ключевым словам и фразам, знакомиться с источниками и обновлять свои базовые файлы, приводя их в соответствие с базовыми файлами СИИ. Пентагон, например, интенсивно использует базовые файлы СИИ, и, без сомнения, то же самое делают другие агентства правительства США. Все пентагоновские проблемы "управления и контроля" решаются в Стэнфорде.
Хотя эти методы предназначены якобы исключительно для нужд вооруженных сил, нет абсолютно никакой гарантии, что результаты этих исследований не могут и не будут применяться в гражданской области. Стэнфорд известен своей готовностью делать все, что угодно, для кого угодно, и я считаю, что если когда-либо деятельность СИИ будет полностью рассекречена, то волна гнева и возмущения по поводу фактических результатов его деятельности скорее всего приведет к ликвидации этого института.
MASSACHUSETTS INSTITUTE OF TECHNOLOGY, ALFRED P. SLOAN SCHOOL OF MANAGEMENT ("Массачусетский технологический институт" (МТИ), "Школа управления Альфреда П. Слоуна")
Этот ведущий институт обычно не рассматривается как составная часть тавистокской системы США. Большинство людей считают его чисто американским учреждением, но это далеко не так. МТИ - "Альфред Слоун" можно грубо подразделить на следующие группы:
• Современная технология
• Взаимоотношения в промышленности
• Групповая психология на принципах Левина
• Лаборатории по компьютерным исследованиям NASA-ERC
• Военно-морская исследовательская группа, психология
• Динамические системы.
• По заказу "Римского клуба" Форрестор и Медоуз написали исследование "Пределы роста".
• Список клиентов МТИ включает в себя следующие организации:
• American Management Association ("Американская ассоциация менеджмента")
• American Red Cross ("Американский Красный Крест")
• Committee for Economic Development ("Комитет по экономическому развитию")
• GTE
• Institute for Defense Analysis (IDA) ("Институт оборонного анализа")
• NASA
• National Academy of Sciences ("Национальная академия наук")
• National Council of Churches ("Национальный совет церквей")
• Sylvania ("Сильвания")
• TRW
• U.S. Army (Армия США)
• U.S. Department of State (Гостепартамент США)
• U.S. Navy (Военно-морской флот США)
• U.S. Treasury (Министерство финансов США)
• Volkswagen Company (компания "Фольксваген")
Диапазон деятельности "Института оборонного анализа" столь широк, что потребовалось бы сотни страниц, чтобы описать проблемы, которыми он занят. "Институт оборонного анализа" полностью описан в моей книге о роли, которую играют учреждения и фонды в деле предательства интересов Соединенных Штатов Америки. Эта книга будет опубликована в начале 1992 года.
RAND RESEARCH AND DEVELOPMENT CORPORATION ("Корпорация Рэнд" - "Корпорация по научно-исследовательским и опытно-конструкторским разработкам")
Несомненно, РЭНД - это "мозговой резервуар", наиболее ценный в тавистокской коллекции, и быть может, самое престижное учреждение КИМД по контролю над политикой Соединенных Штатов на всех уровнях. В сферу интересов РЭНД входят: программа межконтинентальных баллистических ракет, первичный анализ для формирования внешнеполитической концепции США, инициативы по разработке космических программ, ядерная политика США, анализ деятельности корпораций, сотни различных проектов в военной области, Центральное разведывательное управление (ЦРУ) в связи с использованием наркотиков, изменяющих состояние сознания, таких как пейотль, ЛСД (тайная операция "МК-Ультра", которая продолжается на протяжении 20 лет).
Вот некоторые из клиентов РЭНД:
• American Telephone and Telegraph Company (AT&T) ("Американская телефонная и телеграфная компания")
• Chase Manhattan Bank ("Чейз Манхэттэн Банк")
• International Business Machines (IBM) ("Интернэшнл бизнес машинз" ИБМ)
• National Science Foundation ("Национальный научный фонд")
• Republican Party (Республиканская партия)
• TRW
• U.S. Air Force (Военно-воздушные силы США)
• U.S. Department of Health (Министерство здравоохранения США)
• U.S. Department of Energy (Министерство энергетики США)
Услугами РЭНД пользуются буквально тысячи весьма солидных компаний, правительственных учреждений и организаций, перечислить их все просто невозможно. Среди "специализированных" подразделений РЭНД есть группа по изучению момента возникновения и направления развития термоядерной войны, а также по разработке многочисленных сценариев на основе этих исследований. РЭНД когда-то обвиняли в том, что СССР поручил ей разработать условия капитуляции правительства Соединенных Штатов. Это обвинение дошло прямиком до Сената США, где оно было поддержано сенатором Саймингтоном, который впоследствии пал жертвой статей, изливших на него негодование и презрение подконтрольной истэблишменту прессы. Основной же функцией компании РЭНД является промывание мозгов.
Подводя итоги, назову главные тавистокские учреждения в Соединенных Штатах, занимающиеся промыванием мозгов на всех уровнях, включая правительственные, военные, деловые, религиозные и образовательные организации:
? Brookings Institution ("Брукингский институт")
? Hudson Institute ("Гудзонский институт")
? Institute for Policy Studies ("Институт политических исследований")
? Massachusetts Institute of Technology ("Массачусетский технологический институт")
? National Training Laboratories ("Национальные тренинговые лаборатории")
? Rand Research and Development Corporation ("Корпорация Рэнд" - "Корпорация по научно-исследовательским и опытно-конструкторским разработкам")
? Stanford Research Institute ("Стэнфордский исследовательский институт")
? Wharton School at University of Pennsylvania ("Вартонская школа" при Пенсильванском университете)
По моим источникам установлено, что общее число работников, занятых в этих учреждениях составляет около 50 000 человек, а их бюджет достигает 10 миллиардов долларов.
Далее приводятся список из некоторых крупнейших всемирных организаций Комитета 300:
? Americans for a Safe Israel ("Американцы за безопасный Израиль")
? Biblical Archaeology Review ("Библейское археологическое обозрение")
? Bilderbergers ("Бильдербергеры - "Бильдербергский клуб")
? British Petroleum ("Бритиш петролеум")
? Canadian Institute of Foreign Relations ("Канадский институт международных отношений")
? Christian Fundamentalism ("Христианские фундаменталисты")
? Council on Foreign Relations, New York ("Совет по международным отношениям", Нью-Йорк)
? Egyptian Exploration Society ("Египетское исследовательское общество")
? Imperial Chemical Industries (компания "Империал кемикл индастриз")
? International Institute for Strategic Studies ("Международный институт стратегических исследований")
? Order of Skull and Bones ("Орден черепа и костей")
? Palestine Exploration Fund ("Палестинский исследовательский фонд")
? Poor Knights of the Templars ("Бедные рыцари-тамплиеры")
? Royal Dutch Shell Company (компания "Ройал Датч Шелл")
? Socialist International (Социалистический интернационал)
? South Africa Foundation ("Фонд Южной Африки")
? Tavistock Institute of Human Relations ("Тавистокский институт человеческих отношений")
? Temple Mount Foundation ("Фонд Темпл Маунт" - "Фонд храмовой горы" ("восстановления храма")
? The Atheist Club ("Клуб атеистов")
? The Fourth State of Consciousness Club ("Клуб четвертого состояния сознания")
? The Hermetic Order of the Golden Dawn ("Герметический орден "Золотая Заря")
? The Milner Group ("Группа Мильнера")
? The Nasi Princes ("Принцесса Нази")
? The Order of Magna Mater ("Орден Великой Матери")
? The Order of the Divine Disorder ("Орден божественного беспорядка")
? The RIIA (КИМД - "Королевский институт международных дел")
? The Round Table ("Круглый стол")
? Trilateral Commission ("Трехсторонняя комиссия")
? Universal Freemasonry (Всемирное франкмасонство)
? Universal Zionism (Всемирный сионизм)
? Vickers Armament Company ("Виккерс армамент компани" - "Оружейная компания Виккерс")
? Warren Commission ("Комиссия Уоррена")
? Watergate Committee ("Уотергейтский комитет")
? Wilton Park ("Уилтон парк")
? World Council of Churches ("Всемирный совет церквей")
БЫВШИЕ И НЫНЕШНИЕ ЧЛЕНЫ КОМИТЕТА 300
? Abergavemy, Marquis of - Абергавеми, Маркиз
? Acheson, Dean - Ачесон Дин
? Adeane, Lord Michael - Адеане, Лорд Майкл
? Agnelli, Giovanni - Агнелли Джиованни
? Alba, Duke of - Альба, герцог
? Aldington, Lord - Олдингтон, лорд
? Aleman, Miguel - Алеман Мигель
? Allihone, Professor T. E. - Аллихоун Т.Е., профессор
? Alsop Family Designate - Алсоп, представитель семьи
? Amory, Houghton - Амори Хоутон
? Anderson, Charles A. - Андерсен Чарльз
? Anderson, Robert O. - Андерсон Роберт О.
? Andreas, Dwayne - Андреас Дуэйн
? Asquith, Lord - Асквит, лорд
? Astor, John Jacob and successor, Waldorf - Астор Джон Джэкоб и наследник Уолдорф
? Aurangzeb, Descendants of - Аурангцеб и его потомки
? Austin, Paul - Остин Пол
? Baco, Sir Randulph Balfour, Arthur - Бако, сэр Рэндальф Бальфур, Артур
? Balogh, Lord - Бало, лорд
? Bancroft, Baron Stormont - Банкрофт, барон Стормонт
? Baring - Бэринг
? Barnato, B. - Барнато Б.
? Barran, Sir John - Барран, сэр Джон
? Baxendell, Sir Peter - Баксенделл, сэр Питер
? Beatrice of Savoy, Princess - Беатриса Савойская, принцесса
? Beaverbrook, Lord - Бивербрук, лорд
? Beck, Robert - Бек Роберт
? Beeley, Sir Harold - Били, сэр Харольд
? Beit, Alfred - Бейт Альфред
? Benn, Anthony Wedgewood - Бенн Энтони Веджвуд
? Bennet, John W. - Беннет Джон У.
? Benneton, Gilberto or alternate Carlo - Беннетон Джильберто или Карло
? Bertie, Andrew - Берти Эндрю
? Besant, Sir Walter - Безант, сэр Уолтер
? Bethal, Lord Nicholas - Бетал, лорд Николас
? Bialkin, David - Бялкин Давид
? Biao, Keng - Бяо Кенг
? Bingham, William - Бингхам Уильям
? Binny, J. F. - Бинни Дж. Ф.
? Blunt, Wilfred - Блант Уилфред
? Bonacassi, Franco Orsini - Бонакасси Франко Орсини
? Bottcher, Fritz - Боттхер Фриц
? Bradshaw, Thornton - Брэдшоу Торнтон
? Brandt, Willy - Брандт Вилли
? Brewster, Kingman - Брюстер Кингман
? Buchan, Alastair - Бучан Алистер
? Buffet, Warren - Баффет Уоррен
? Bullitt, William C. - Буллитт Уильям С.
? Bulwer-Lytton, Edward - Бульвер-Литтон Эдуард
? Bundy, McGeorge - Банди Макджордж
? Bundy, William - Банди Уильям
? Bush, George - Буш Джордж
? Cabot, John. Family Designate - Кабот Джон, представитель семьи
? Caccia, Baron Harold Anthony - барон Каччиа Гарольд Энтони
? Cadman, Sir John - сэр Кадман Джон
? Califano, Joseph - Калифано Джозеф
? Carrington, Lord - лорд Каррингтон
? Carter, Edward - Картер Эдуард
? Catlin, Donat - Катлин Донат
? Catto, Lord - лорд Катто
? Cavendish, Victor C. W. Duke of Devonshire - Кавендиш Виктор, герцог Девонширский
? Chamberlain, Houston Stewart - Чемберлен Хьюстон Стюарт
? Chang, V. F. - Чанг В. Ф.
? Chechirin, Georgi or Family Designate - Чечирин Георгий или представитель семьи
? Churchill, Winston - Черчилль Уинстон
? Cicireni, V. or Family Designate - Чичирени В. или представитель семьи
? Cini, Count Vittorio - граф Чини Витторио
? Clark, Howard - Кларк Говард
? Cleveland, Amory - Кливленд Эмори
? Cleveland, Harland - Кливленд Харланд
? Clifford, Clark - Клиффорд Кларк
? Cobold, Lord - лорд Коболд
? Coffin, the Rev William Sloane - Коффин, преподобный Уильям Слоун
? Constanti, House of Orange - Константи, дом Оранских
? Cooper, John. Family Designate - Купер Джон, представитель семьи
? Coudenhove-Kalergi, Count - граф Куденхоув-Калерги
? Cowdray, Lord - лорд Коудрей
? Cox, Sir Percy - сэр Кокс Перси
? Cromer, Lord Evelyn Baring - лорд Кромер Эвелин Бэринг
? Crowther, Sir Eric - сэр Кроутер Эрик
? Cumming, Sir Mansfield - сэр Камминг Мэнсфилд
? Curtis, Lionel - Куртис Лайонел
? d'Arcy, William K - Д'Арси Уильям К.
? D'Avignon, Count Etienne - граф Д'Авиньон Этьен
? Danner, Jean Duroc - Даннер Джин Дьюрок
? Davis, John W - Дэвис Джон У.
? de Benneditti, Carlo - Де Бенедити Карло
? De Bruyne, Dirk - Де Брюйн Дирк
? De Gunzberg, Baron Alain - барон Де Гунзберг Алан
? De Lamater, Major General Walter - генерал-майор Де Ламатер Уолтер
? De Menil, Jean - Де Менил Джин
? De Vries, Rimmer - Де Врис Риммер
? de Zulueta, Sir Philip - сэр Де Зулуэта Филипп
? de'Aremberg, Marquis Charles Louis - маркиз Де Аремберг Шарль Луи
? Delano. Family Designate - Делано, представитель семьи
? Dent, R. - Дент Р.
? Deterding, Sir Henri - сэр Детердинг Генри
? di Spadaforas, Count Guitierez - граф Ди Спадафорас Гутьерес
? Drake, Sir Eric - сэр Дрейк Эрик
? Duchene, Francois - Дюшан Франсуа
? DuPont - Дюпон
? Edward, Duke of Kent - Эдуард, герцог Кентский
? Eisenberg, Shaul - Айзенберг Шауль
? Elliott, Nicholas - Эллиот Николас
? Elliott, William Yandel - Эллиот Уильям Яндел
? Elsworthy, Lord - лорд Элсуорси
? Farmer, Victor - Фармер Виктор
? Forbes, John M. - Форбс Джон М.
? Foscaro, Pierre - Фоскаро Пьер
? France, Sir Arnold - сэр Франс Арнольд
? Fraser, Sir Hugh - сэр Фрейзер Хью
? Frederik IX, King of Denmark Family Designate - Фредерик IX, король Дании, представитель семьи
? Freres, Lazard - Фрер Лазарь
? Frescobaldi, Lamberto - Фрескобальди Ламберто
? Fribourg, Michael - Фрайбург Майкл
? Gabor, Dennis - Габор Дениз
? Gallatin, Albert. Family Designate - Галлатин Альберт, представитель семьи
? Gardner, Richard - Гарднер Ричард
? Geddes, Sir Auckland - сэр Геддес Окланд
? Geddes, Sir Reay - сэр Геддес Рей
? George, Lloyd - Джордж Ллойд
? Giffen, James - Гиффен Джеймс
? Gilmer, John D. - Гилмер Джон Д.
? Giustiniani, Justin - Джустиниани Джастин
? Gladstone, Lord - лорд Гладстон
? Gloucestor, The Duke of - герцог Глостерский
? Gordon, Walter Lockhart - Гордон Уолтер Локхарт
? Grace, Peter J. - Грейс Питер Дж.
? Greenhill, Lord Dennis Arthur - лорд Гринхилл Дениз Артур
? Greenhill, Sir Dennis - сэр Гринхилл Дениз
? Grey, Sir Edward - сэр Грей Эдуард
? Gyllenhammar, Pierres - Гильенхаммар Пьер
? Haakon, King of Norway - Хаакон, король Норвегии
? Haig, Sir Douglas - сэр Хейг Дуглас
? Hailsham, Lord - лорд Хейлшэм
? Haldane, Richard Burdone - Холдейн Ричард Бердоун
? Halifax, Lord - лорд Галифакс
? Hall, Sir Peter Vickers - сэр Холл Питер Виккерс
? Hambro, Sir Jocelyn - сэр Хамбро Джоселин
? Hamilton, Cyril - Гамильтон Сирил
? Harriman, Averill - Гарриман Аверелл
? Hart, Sir Robert - сэр Харт Роберт
? Hartman, Arthur H. - Гартман Артур Г.
? Healey, Dennis - Хили Денниз
? Helsby, Lord - лорд Хелсби
? Her Majesty Queen Elizabeth II - Её Величество королева Елизавета II
? Her Majesty Queen Juliana - Её Величество королева Юлиана
? Her Royal Highness Princess Beatrix - Её Королевское Высочество принцесса Беатриса
? Her Royal Highness Queen Margreta - Её Королевское Высочество королева Маргарета
? Heseltine, Sir William - сэр Хезлтайн Уильям
? Hesse, Grand Duke descendants, Family Designate - Гессе, великий герцог и потомки, представитель семьи
? Hoffman, Paul G. - Хоффман Поль Г.
? Holland, William - Холланд Уильям
? House of Braganza - дом Браганза
? House of Hohenzollern - дом Гогенцоллернов
? House, Colonel Mandel - полковник Хаус Мандел
? Howe, Sir Geoffrey - сэр Хоу Джеффри
? Inchcape, Lord - лорд Инчкейп
? Jamieson, Ken - Джеймисон Кен
? Japhet, Ernst Israel - Джафет Эрнст Израэл
? Jay, John. Family Designate - Джей Джон, представитель семьи
? Keynes, John Maynard - Кейнс Джон Мейнард
? Jodry, J. J. - Джодри Дж. Дж.
? Joseph, Sir Keith - сэр Джозеф Кейт
? Katz, Milton - Кац Милтон
? Kaufman, Asher - Кауфман Ашер
? Keith, Sir Kenneth - сэр Кейт Кеннет
? Keswick, Sir William Johnston, or Keswick, H.N.L. - сэр Кесвик Уильям Джонстон, или Кесвик, Х.Н.Л.
? Kimberly, Lord - лорд Кимберли
? King, Dr. Alexander - д-р Кинг Александр
? Kirk, Grayson L. - Кирк Грейсон Л.
? Kissinger, Henry - Киссинджер Генри
? Kitchener, Lord Horatio - лорд Китченер Горацио
? Kohnstamm, Max - Констамм Макс
? Korsch, Karl - Корш Карл
? Lambert, Baron Pierre - барон Ламбер Пьер
? Lawrence, G. - Лоуренс Дж.
? Lazar - Лазар
? Lehrman, Lewis - Лерман Льюис
? Lever, Sir Harold - сэр Левер Гарольд
? Lewin, Dr. Kurt - д-р Левин Курт
? Lippmann, Walter - Липпман Уолтер
? Livingstone, Robert R. Family Designate - Ливингстон Роберт Р., представитель семьи
? Lockhart, Bruce - Локкарт Брюс
? Lockhart, Gordon - Локкарт Гордон
? Linowitz, S. - Линовиц С.
? Loudon, Sir John - сэр Лоудон Джон
? Luzzatto, Pieipaolo - Лузатти Пьерпаоло
? Mackay, Lord, of Clasfern - лорд Маккей Класфернский
? Mackay-Tallack, Sir Hugh - сэр Маккей-Таллак Хью
? Mackinder, Halford - Макиндер Хэлфорд
? MacMillan, Harold - Макмиллан Гарольд
? Matheson, Jardine - Матесон Джардин
? Mazzini, Gueseppi - Мадзини Джузеппе
? McClaughlin, W. E. - Маклоулин У. Е.
? McCloy, John J. - Маклой Джон Дж.
? McFadyean, Sir Andrew - сэр Макфеден Эндрю
? McGhee, George - Макджи Джордж
? Mellon, Andrew - Меллон Эндрю
? Mellon, William Larimer or Family Designate - Меллон Уильям Лаример или представитель семьи
? Meyer, Frank - Мейер Франк
? Michener, Roland - Мишенер Роланд
? Mikovan, Anastas - Микован Анастас (возможно, Анастас Иванович Микоян - перев.)
? Milner, Lord Alfred - лорд Милнер Альфред
? Mitterand, Francois - Миттеран Франсуа
? Monett, Jean - Моне Жан
? Montague, Samuel - Монтегю Самуил
? Montefiore, Lord Sebag or Bishop Hugh - лорд Монтефиоре Зебаг или Бишоп Нью
? Morgan, John P. - Морган Джон П.
? Mott, Stewart - Мотт Стюарт
? Mountain, Sir Brian Edward - сэр Маунтэн Брайан Эдуард
? Mountain, Sir Dennis - сэр Маунтэн Денниз
? Mountbatten, Lord Louis - лорд Маунтбаттен Луи
? Munthe, A., or family designate - Мунте А., или представитель семьи
? Naisbitt, John - Нейсбит Джон
? Neeman, Yuval - Нееман Юваль
? Newbigging, David - Ньюбиггинг Дэвид
? Nicols, Lord Nicholas of Bethal - лорд Николс Николас Бетал
? Norman, Montague - Норман Монтегю
? O'Brien of Lotherby, Lord - лорд О'Брайэн Лотерби
? Ogilvie, Angus - Огилви Ангус
? Okita, Saburo - Окита Сабуро
? Oldfield, Sir Morris - сэр Олдфилд Моррис
? Oppenheimer, Sir Earnest, and successor, Harry - сэр Оппенгеймер Эрнст и его наследник Гарри
? Ormsby Gore, David (Lord Harlech) - Ормсби Гор Дэвид (лорд Гарлех)
? Orsini, Franco Bonacassi - Орсини Франко Бонакасси
? Ortolani, Umberto - Ортолани Умберто
? Ostiguy, J.P.W - Остигай Дж.П.У.
? Paley, William S. - Палей Уильям С.
? Pallavacini - Палавачини
? Palme, Olaf - Пальме Олаф
? Palmerston - Пальмерстон
? Palmstierna, Jacob - Палмстьерна Якоб
? Pao, Y.K. - Пао И. К.
? Pease, Richard T. - Пиз Ричард Т.
? Peccei, Aurellio - Печчеи Ауреллио
? Peek, Sir Edmund - сэр Пик Эдмунд
? Pellegreno, Michael, Cardinal - кардинал Пеллергено Микаэл
? Perkins, Nelson - Перкинс Нельсон
? Pestel, Eduard - Пестел Эдуард
? Peterson, Rudolph - Петерсон Рудольф
? Petterson, Peter G. - Петтерсон Питер Г.
? Petty, John R. - Петти Джон Р.
? Philip, Prince, Duke of Edinburgh - принц Филипп, герцог Эдинбургский
? Piercy, George - Пирси Джордж
? Pinchott, Gifford - Пинчотт Гиффорд
? Pratt, Charles - Пратт Чарльз
? Price Waterhouse, Designate - Прайс Уотерхаус, представитель
? Radziwall - Радзивалл
? Ranier, Prince - принц Рейнер
? Raskob, John Jacob - Раскоб Джон Джэкоб
? Recanati - Реканати
? Rees, John Rawlings - Риз Джон Роулингз
? Rees, John - Риз Джон
? Rennie, Sir John - сэр Ренни Джон
? Rettinger, Joseph - Реттингер Джозеф
? Rhodes, Cecil John - Родс Сесил Джон
? Rockefeller, David - Рокфеллер Дэвид
? Role, Lord Eric of Ipsden - лорд Роул Эрик Ипсден
? Rosenthal, Morton - Розенталь Мортон
? Rostow, Eugene - Ростоу Юджин
? Rothmere, Lord - лорд Ротмер
? Rothschild Elie de or Edmon de and/or Baron Rothschild - Эли де Ротшильд или Эдмон де Ротшильд
? Runcie, Dr.Robert - д-р Ранси Роберт
? Russell, Lord John - лорд Рассел Джон
? Russell, Sir Bertrand - сэр Рассел Бертран
? Saint Gouers, Jean - Сен Жур Жан
? The Salisbury, Lord - лорд Сейлсбери
? Samuel, Sir Marcus - сэр Самуэль Маркус
? Sandberg, M. G. - Сандберг М. Г.
? Sarnoff, Robert - Сарнофф Роберт
? Schmidheiny, Stephan - Шмидхайни Стефан
? Schoenberg, Andrew - Шоенберг Эндрю
? Schroeder - Шредер
? Schultz, George - Шульц Джордж
? Schwartzenburg E. - Шварценбург Е.
? Shawcross, Sir Hartley - сэр Шоукросс Хартли
? Sheridan, Walter - Шеридан Уолтер
? Shiloach, Rubin - Шилоах Рубин
? Silitoe, Sir Percy - сэр Силитоу Перси
? Simon, William - Саймон Уильям
? Sloan, Alfred P. - Слоун Альфред П.
? Smuts, Jan - Смутс Ян
? Spelman - Спелман
? Sproull, Robert - Спраул Роберт
? Stals, Dr. C. - д-р Сталс С.
? Stamp, Lord Family designate - лорд Стамп, представитель семьи
? Steel, David - Стил Дэвид
? Stiger, George - Стайгер Джордж
? Strathmore, Lord - лорд Стратмур
? Strong, Sir Kenneth - сэр Стронг Кеннет
? Strong, Maurice - Стронг Морис
? Sutherland - Сюзерланд
? Swathling, Lord - лорд Суэйтлинг
? Swire, J. K. - Суайр Дж. К.
? Tasse, G. Or Family Designate - Тассе Г., или представитель семьи
? Temple, Sir R. - сэр Темпл Р.
? Thompson, William Boyce - Томпсон Уильям Бойс
? Thompson, Lord - лорд Томпсон
? Thyssen-Bornamisza, Baron Hans Henrich - барон Тиссен-Борнемице Ганс Генрих
? Trevelyn, Lord Humphrey - лорд Тревелин Хамфри
? Turner, Sir Mark - сэр Тернер Марк
? Turner, Ted - Тернер Тед
? Tyron, Lord - лорд Тайрон
? Urquidi, Victor - Уркиди Виктор
? Van Den Broek, H. - Ван Ден Брук Х.
? Vanderbilt - Вандербильт
? Vance, Cyrus - Вэнс Сайрус
? Verity, William C. - Верити Уильям С.
? Vesty, Lord Amuel - лорд Вести Амуэл
? Vickers, Sir Geoffrey - сэр Виккерс Джеффри
? Villiers, Gerald Hyde family alternate - Виллиерс Джеральд Хайд, представитель семьи
? Volpi, Count - граф Вольпи
? von Finck, Baron August - барон фон Финк Август
? von Hapsburg, Archduke Otto, House of Hapsburg-Lorraine - великий герцог Фон Габсбург Отто, дом Габсбург-Лотарингский
? Von Thurn and Taxis, Max - Фон Турн унд Таксис Макс
? Wallenberg, Peter or Family Designate - Валленберг Питер или представитель семьи
? Wang, Kwan Cheng, Dr. - д-р Ванг Кван Ченг
? Warburg, S. C. - Варбург С. С.
? Ward Jackson, Lady Barbara - леди Уорд Джексон Барбара
? Warner, Rawleigh - Уорнер Ролей
? Warnke, Paul - Уорнке Пол
? Warren, Earl - Уоррен Эрл
? Watson, Thomas - Уотсон Томас
? Webb, Sydney - Вебб Сидней
? Weill, David - Вейл Дэвид
? Weill, Dr. Andrew - д-р Вейл Эндрю
? Weinberger, Sir Caspar - сэр Каспар Уайнберген
? Weizman, Chaim - Вейцман Хаим
? Wells, H. G. - Уэллс Г. Г.
? Wheetman, Pearson (Lord Cowdray) - Уитмэн Пирсон (лорд Коудрей)
? White, Sir Dick Goldsmith - сэр Уайт Дик Голдсмит
? Whitney, Straight - Уитни Стрейт
? Wiseman, Sir William - сэр Уильям Вайсман
? Wittelsbach - Виттельсбах
? Wolfson, Sir Isaac - сэр Вольфсон Исаак
? Wood, Charles - Вуд Чарльз
? Young, Owen - Янг Оуэн
________________________________________
ОБРАЩЕНИЕ К ИЩУЩИМ ПРАВДУ
Соотечественники!
Прочитанная Вами книга дает ключ к пониманию одной из основных проблем современности: - проблеме СОЗНАНИЯ ЧЕЛОВЕКА. Исследование автора дает очередное подтверждение того, что врагом Рода Человеческого осуществлена подмена сознания людей. Мы все живем не своим умом. Наши сознания контролируются и управляются, а через контроль и управление сознаниями отдельных людей управляются народы и государства.
МЫ ПРИЗЫВАЕМ К РАССВОБОЖДЕНИЮ СОЗНАНИЯ от вражеских установок и пут, и это возможно только путем бескомпромиссной борьбы.
МЫ УТВЕРЖДАЕМ, что существует ИСКОННОЕ, а значит, ИСТИННОЕ ПОЛЕ СОЗНАНИЯ ЧЕЛОВЕКА, на котором только и может основываться жизнь людей и исполнение нами собственных, а не чужеродных, задач!
Момент современности утверждает для нас в качестве главной - задачу создания новой ВЫСОКОЙ КУЛЬТУРЫ НАШЕГО ОТЕЧЕСТВА.
Тайные силы, организовавшие систему тотального контроля над сознаниями людей и навязавшие враждебные установки, препятствуют нашему народу выйти на культуротворческое поле. Преодоление вражеских установок возможно в первую очередь через возвышение сознания людей. Кроме того, каждый из нас должен обладать знанием о враге на сущностном уровне.
Мы призываем всех Людей нашего Отечества к совместной работе, к выработке решений по наиболее актуальным задачам нашего времени, к разработке исконно Человеческих Знаний, к организации борьбы за нашу Отчизну. Мы имеем четкое представление о природе тайных сил, ведущих с Человечеством многотысячелетнюю борьбу - без этого предельно актуального Знания в настоящее время невозможно даже понять, что же происходит в реальности, не говоря уже о том, чтобы противостать превосходно организованным и осуществляемым планам.
ПРЕВЫШЕ ПРАВДЫ НЕТ ЗАКОНА!
ПРАВДА СЕЙЧАС - ОРГАНИЗАЦИЯ БОРЬБЫ НА ДУХОВНОМ ПОЛЕ!
________________________________________
[ 1 ] По сути, это известная установка иудаизма (перев.)
[ 2 ] От английского глагола to profile - обрабатывать по шаблону (перев.)
[ 3 ] От англ. extraordinary - необыкновенный, выдающийся (перев.)
[ 4 ] "трясучка", от англ. shaky - шаткий, трясущийся, сомнительный (перев.)
[ 5 ] Система из двенадцати крупных частных банков, которым делегирована функция эмиссии денег и контроля за денежным обращением. ФРС выполняет роль Центрального Банка США (перев.)
[ 6 ] пандит - с санскрита учёный, мудрец (перев.)
[ 7 ] BCCI. Этому Банку несколько раз было предъявлено обвинение в том, что он был замешан в отмывании денег, полученных от торговли наркотиков в мировом масштабе. Его структура тесно переплетается со многими другими структурами и организациями Комитета 300. Его корпоративная структура представляет особый интерес. Доля акционеров из стран Ближнего Востока составляет 35%, включая следующих:
• Правящая семья Бахрейна
• Правящая семья Шарджи
• Правящая семья Дубаи
• Правящая семья Саудовской Аравии
• Правящая семья Ирана
• Группа бизнесменов с Ближнего Востока
• Компания BCCI, Каймановы острова - 41%
• Bank of America - 24%
Компании BCCI, Каймановы острова и BCCI, Люксембург открыли свои представительства в Майами, Бока Ратон, Тампе, Нью-Йорке, Сан-Франциско и Лос-Анджелесе.
[ 8 ] UCLA - Калифорнийский университет в Лос-Анжелесе (перев.)
Миром правит Барух
Бернард Барух: "Мы живем в очень организованном государстве социализма"
"Мы живем в очень организованном государстве социализма. Государство является всем, индивидуальность важна только настолько, насколько она вносит свой вклад в благосостояние государства. Его имущество принадлежит ему только потому, что государство не нуждается в нем. Он обязан представить свою жизнь и свое имущество по призыву государства."
Бернард М. Барух в "THE KNICKERBOCKER PRESS", Албани, Нью-Йорк, 8 августа 1918 года.)
(Это связывается с Alliance Israelite Universelle (Ротшильдов), которая разослала бюллетени "Национальности должны исчезнуть, религии должны быть подавлены. Но Израиль (т.е. сионизм) не должен исчезнуть".)
Бернард Барух: "У меня было больше власти, чем любого другого человека на 2 войне"
Бернард Барух, свидетельствуя на расследовании в конгрессе, сказал:
"У меня было больше власти, чем любого другого человека на войне".
Недавно увидела свет книжка известного публициста Эдуарда Ходоса "У края могилы, или Дикие хазарские пляски. Открытая книга Президенту Украины". В ней автор разоблачает тайные механизмы порабощения украинцев, преступные планы еврейско-фашистской секты "Хабад", влияние которой распространилось на высшие эшелоны украинской власти. Среди прочего, рассказывает автор и о тотальном финансовом господстве преступной группировки. Об этом - один из фрагментов книжки в переводе на русский язык.
Время от времени мне приходится бывать в российской Государственной Думе, в частности в Комитете международных дел, членами которого являются мои давние знакомые. Так во время очередного моего приезда сотрудник Комиссии по вопросам геополитики при Комитете, член-корреспондент Российской Академии естественных наук и Академии геополитических проблем Константин Соколов предоставил мне распечатку разговора с одним из активнейших участников мирового Антиглобалистского движения, американским журналистом, корреспондентом нескольких информационных агентств, аккредитованных при ООН, россиянином по происхождению Валерием Герасимовым.
В сопроводительном тексте речь шла о том, что сенсационное интервью, которое дал Герасимов редактору петербуржской газеты "Общество и экология", состоялось в московском Научно-исследовательском информационно-аналитическом центре "Стратегия будущего" в присутствии президента Центра М. Иванова, вице-президента Г. Бродюка, учёного-ядерщика Я. Максимова, главного редактора московской газеты "Знание - Власть!" В. Задерея, да ещё целого ряда представителей других организаций.
Интервью в форме беседы длилось около трёх часов. Газета "Новый Петербургъ" (Љ 46, 15.11.2001 г.) опубликовала отрывок из неё. И эта публикация, даже в весьма урезанном виде, подняла много шумихи. В распечатке, которую мне дали в Госдуме, интервью с Валерием Герасимовым приводилось в полном объёме. И я хочу ознакомить вас с некоторыми моментами разговора, которые касаются темы, которую мы рассматриваем (Похожий материал мы уже публиковали в статье "Пёрл-Харбор-2". Но всё равно интересно. - Д.Б.).
"Во всём мире происходит активизация Антиглобалистского фронта. Движение, которое возникло в противовес формированию мировой власти банкиров, - достаточно серьёзное явление, и не обращать на него внимания уже невозможно.
- Вы активный участник этого движения. Расскажите о вашей нью-йоркской организации.
- Она называется "Интернешнл Экшн Центр". Я в ней фактически со дня её основания. С начала мы даже не знали, что у нас получится. Были идеи, и мы начали действовать. До 1995 года у нас уже сформировалось движение.
Хочу сделать небольшую поправку. Термин "антиглобалисты" участники "Интернешнл Экшн Центра" не воспринимают. Антиглобалисты - это не наш термин, его придумали СМИ, мы же, напротив, считаем себя глобалистами, однако лишь в смысле глобального противостояния силам зла. Потому мы - "Интернешнл Экшн Центр".
Организаторы движения - сами идеалисты. Например, Рамсей Кларк, одно из главных лиц, - экс-министр юстиции США, прежний верховный судья США, опытный юрист. Чего ему не хватало? Но он добровольно отказался от всех своих привилегий ради установления справедливости. А, как творится, несправедливость он познал на практике, когда занимал ответственные должности.
Мы не просто против девальвации, не просто против войны, а против мирового правительства, против порядков, которые они пытаются установить в своих интересах.
Мы представляем мир, как букет цветов, где каждый цветок по-своему прекрасен, каждый имеет право на жизнь.
Мы за нормальный способ бытия и сосуществования на нашей маленькой планете. Наши идеи надклассовые, сверхрасовые, однако мы за национализм.
Мы считаем, что без здорового национализма общество не может развиваться нормально. Национализм в нашем понимании - это не расизм, не шовинизм. У нас своя формулировка национализма.
- Насколько мощная власть банкиров над Америкой и существует ли раскол между банкирами во взглядах? Как в дальнейшем развиваться им самим: как паразитам, нужно ли переосмыслить свою позицию, потому что иначе придет момёнт, когда наступит конец им самим?
- Банкиры в Америке сидят в тени, их практически не видно, о них практически не говорят. К тому же, что интересно, мусолят несколько символических имён. И не так Ротшильды, как Рокфекллеры. А Рокфеллеры - это придворные щенки в большой псарне, сравнительно с теми людьми, которые руководят не только Америкой, но и остальным миром.
Вот, например, я встречался с министром финансов Джеки Рубином незадолго до его освобождения (ему было уже всё равно). Встречались мы с ним в Международном валютном фонде. Там, где у них сохраняются слитки золота (под Нью-Йорком, по-видимому, больше, чем в Форт-Ноксе лежит, там даже магнитное поле нездоровое). Он подарил мне неразрезанный листок напечатанных однодолларовых купюр с автографом, а я побоялся его вынести, но не об этом идёт речь.
Так вот, Рубин года через три после этого показал мне уже напечатанные купюры: они были больше, чем обычные, - тысячного номинала, пятитысячного и по десять тысяч долларов. На этих купюрах уже не было портретов президентов. Президенты - лишь до сотни долларов. Он сказал: "Это рабы, а вот где рабовладельцы".
- Кто же там был?
Шифф, Лейба, Кун, Барух. В париках их предки. Да, на купюрах, которые расходятся среди людей, уже напечатаны портреты тех, кто реально руководит миром. Они сидят в тени, и сокровища всего мира принадлежат им. Они реально руководят не только Америкой, но и всем миром...
Бернарду Баруху предложено стать советником Советского Союза по промышленности и ресурсам в мирное время
В круг друзей Президента Рузвельта входил также и еврей Бернард Барух, который сыграл колоссальную роль в истории Соединённых Штатов. Это была выдающаяся личность. Назначенный в 1916 году Президентом Вудро Вильсоном Советником Комиссии при Совете Национальной Безопасности, Бернард Барух был ответственным за развитие индустрии Соединённых Штатов. Это главным образом благодаря его таланту и организационным способностям успехи Соединённых Штатов в развитии экономики военного времени удивили, как союзников, так и врагов, и ускорили победу стран Антанты.
В годы Второй Мировой войны Бернард Барух часто консультировал Президента Рузвельта о мерах, которые необходимо предпринять в развитии экономики страны. Всю свою деятельность в годы борьбы с фашизмом Бернард Барух посвятил, тому, чтобы сконцентрировать все усилия на то, чтобы вооружить и снабдить армию всем необходимым и подать помощь России и Англии. После войны Бернард Барух сошёл в тень и возглавил систему контроля в использовании атомной энергии.
Вторжение германских войск в Польшу буквально за одну ночь изменило состояние экономики Соединённых Штатов.
Во-первых, это вывело страну из экономической депрессии, в которую она начала погружаться в связи со спадом экономического производства с 1937-ого года. Но что делало экономику страны ещё более привлекательной, так это заработная плата индустриальных рабочих. Она увеличивалась гораздо быстрее, чем цены на розничные товары.
"Средний часовой заработок увеличился с 73.4 цента в 1940 до 87.1 в декабре, 1941, а средний недельный заработок , частично из-за увеличения рабочих часов, увеличился с $29.88 до $38.62. В то же время цены на розничные продукты увеличились менее чем на 10 процентов".12
Так что, как видим, начало военных действий на полях Европы благотворно повлияло на развитие американской экономики, и стало очевидным, что США никак не могут остаться в стороне от европейского конфликта, и, следовательно, поражение держав фашистского блока, это только вопрос времени.
В отличие от американского еврейства, евреи Советского Союза мало, что могли сделать в то время в борьбе с нацизмом, потому что к власти Гитлера привёл Сталин и поддерживал его тоталитарный режим. Дело в том, что социал-демократы и коммунисты Германии совместно набрали 49% голосов, а нацисты 43%. Если бы Сталин на запретил германским коммунистам, которые отнюдь не были свободны от московского диктата, объединиться с социал-демократами, то Гитлер никогда бы не пришёл к власти и мир бы избежал трагедии Второй Мировой войны.
Не было бы Сталина, не было бы и Гитлера, не было бы и тотального истребления евреев, так называемого холокоста. Именно Сталин косвенно виновен в гибели шести миллионов евреев в гитлеровских лагерях смерти.
Сталин же привёл Гитлера к власти, рассчитывая на то, что Гитлер, выступив за пересмотр Версальских соглашений, так или иначе, ввяжется в большую войну, и тогда-то Красная Армия сможет прийти на помощь порабощённым народам Европы и распространить завоевания социализма на весь Европейский континент. Ну, чем не план Троцкого о перманентной революции в действии?
БЕРНАР БАРУХ
В "Архиве полковника Хауза" отмечаются те реформы в американской государственной системе, которые неизбежно последовали за "вступлением" США в мировую войну. Хотя в действительности надо говорить о заговоре по втягиванию народа Америки в войну, принесшей баснословные прибыли корпоратократам "Новой Атлантиды".
Профессор Йельского университета Чарльз Сеймур так комментирует заметки "полковника" относительно "Оборонного Акта": "В Соединённых Штатах, не имевших бюрократического аппарата, подобного бюрократическому аппарату Европы, в которой необходимая работа по координации национальной промышленности для снабжения армии могла начаться немедленно, процесс этот неизбежно носил случайный характер ....Эффективная помощь США Европе могла начаться только после приведения этого хаоса в порядок, и, как вытекало из природы вещей, прошли многие месяцы, пока необходимая централизация была обезпечена генеральным штабом в чисто военной сфере или департаментом военной промышленности -в сфере промышленной". Если быть точным: понадобилось 8 месяцев. Итак, согласно девизу на однодолларовой банкноте : из множества хаотично действующих фирм, ведомств и вооружённых формирований, было создано новое единство, - централизованное государство, которое Ленин озвездил "республиканским империализмом". Отныне чтобы избежать демонтажа этого принудительного централизма монополий, "ОНИ" стали втягивать американцев во всякие военные авантюры.
В романе Хауза имеется ключевой персонаж, "финансист Тор", якобы списанный с финансового спекулянта Бернара Баруха, которого сам Джон Пирпонт Морган обозвал в своё время жуликом. И тем не менее именно его сам президент Вильсон, во время "крестового похода за дело мира" (первой мировой войны), назначает главой американского Ведомства военной промышленности, монополизированной ранее тем же Морганом. Что это, знаменитый "союз ковбоев и евреев"? Вероятно. Барух был убеждённым борцом против "расовой, классовой и религиозной дискриминации". Дуглас Рид в своей работе "Спор о Сионе"(1992г.) так характеризует этого "спекулянта" и "советника" трёх президентов США от республиканской партии в течении 30 лет: " Прежде всего, бросается в глаза, что все официально зарегистрированные "советы" Баруха были направлены на установление того или иного контроля. Как во время первой, так и второй войны его универсальным средством от всех болезней были "контроль", "дисциплина" и п.р.. Оно постоянно сводилось к установлению жёсткой власти над людьми и к централизации этой власти в руках одного лица". Для предотвращения угрозы третьей мировой войны он говорил, что "Америка должна согласиться на введение у себя мер дисциплины, как например карточной системы на товары потребления, и контроля цен".( выступление Баруха в сенатской комиссии ,28 мая 1952г.) Таким диалектическим методом (диктаторски социалистическим) Барух оправдывал свою борьбу против очередного диктатора : кайзера, Гитлера, Сталина.
Между тем советник президента Дж. Ф. Кеннеди, Артур М.Шлезингер презентует Бернарда Баруха в числе тех (А.Хаммер, А.Гарриман), кто были приглашёны Лениным "для эксплуатации и разработки природных богатств России" согласно Декрету о концессиях от 1920г..( Шлезингер-младший А.М. "Циклы американской истории" ,1992г. , с.181) Декрет был подписан в ноябре, когда "Русская армия" генерала Врангеля грузилась в Новороссийске для отплытия в Турцию, а далее везде.
В 1929 году к другу СССР Бернарду Баруху приезжает его друг английский консерватор Уинстон Черчилль - большой "демократ", враг СССР и член комитета Олимпийцев МЗО, один из "НИХ", связанный с глобальной наркоторговлей ("Nova Scotia Project").(См.: Колеман Дж., указ соч.,с.176) Бывший британский военно-морской министр в этот период страстно увлечён европейским фашизмом. Официально Черчилль должен совершить турне с лекциями на тему "Судьба народов, говорящих на английском языке" (улучшить своё материальное положение), неофициально Бернард Барух берёт его 24 октября 1929 года на биржу Уолл-стрит, чтобы наглядно продемонстрировать как "ОНИ" сильны и могут вызывать всемирные кризисы, способные взорвать глобальную экономику. Паника на нью-йоркской бирже фактически означает приход к власти Гитлера, европейскую войну и очередной визит американцев в Старый Свет, ослабленный кризисами и резнёй социалистов всех стран. Скорее всего и тогда в 1929 и теперь не было никаких объективных кризисов капиталистической системы, как нет уже по сути и самой системы. Зато есть воля субъектов, извлекающих сверхприбыль из паники и безостановочного печатания долларов.
Советский историк и дипломат В.Г.Трухановский сухо отмечает: "Летом 1932 г. он (Черчилль- указ.автора) посетил Нидерланды и Германию, где развёртывались битвы ,принесшие славу Джону Черчиллю".(Трухановский В.Г. "Уинстон Черчилль .Политическая биография"1968г.,с.259) Между тем Барух, Черчилль и другие влиятельные лица были участниками игры по созданию, укреплению и сталкиванию двух тоталитарных режимов Гитлера и Сталина. Поездка в Германию такого опытного политика как Черчилль не могла не быть легендированной, но не могла и быть невидимой для агентов спецслужб. Следовательно, американцы и лично Барух должны были быть осведомлены о истинных целях вояжа фашиствующего британского еврея Черчилля в период отмены репараций и выборов в рейхстаг.
Весьма любопытную информацию мы находим в книге Эрнста Ханфштангля " Мой друг Адольф, мой враг Гитлер. Воспоминания личного-пресс секретаря"(1994г.). Автор закончил Гарвардский университет(в Гарвардском клубе с ним состоял Ф.Рузвельт),возглавил семейную американо-германскую фирму ,вернулся в Германию в 1922г. ,а позже стал "пиар"-агентом Гитлера , и даже ввёл в нацистский ритуал приветствие гарвардских регбистов. Так вот он утверждает ,что сначала сын Черчилля , буйный Рендольф сопровождал Гитлера во время его знаменитых предвыборных полётов "Гитлер над Германией" ,выстроенных по англосаксонским и голливудским предвыборным пиар-технологиям . Потом и сам Черчилль захотел встретиться с Гитлером в отеле "Кайзерхоф". Ему хотелось упрекнуть Гитлера за антисемитские взгляды в довольно парадоксальной форме : " Передайте своему боссу от меня, что антисемитизм может дать хороший толчок в начале, но в качестве лозунга он не подойдёт".(с.227) Гитлер не захотел встречаться с Черчиллем ,но зато порвал с "левым" Г. Штрассером , сманив к себе национал-большевика Геббельса.
Ханфштангль припоминает как даже генерал британских либералов Ллойд- Джордж был благожелательно настроен к фюреру. Он передал в Берлин свою фотографию, подписанную так: "Канцлеру Гитлеру, в восхищении его смелостью, решимостью и лидерскими качествами".(с.260) Влиятельные западные дельцы всерьёз обсуждали с нацистами планы по закупки английских самолётов ,что прямо противоречило условиям Версальского договора.
Закончим с Гитлером простеньким анализом. Интересный получается расклад. После отъезда Черчилля в ноябре нацисты теряют два миллиона голосов на выборах; Гинденбург отказывается назначить Гитлера рейхсканцлером ,а уже в январе 1933 года Гитлер приведён к присяге как этот самый рейхсканцлер Германии ; в феврале они поджигают рейхстаг и берут по столь милый Баруху полный КОНТРОЛЬ всю страну.
Едва СССР и США в 1933г. установили в полной мере дипломатические отношения Бернард Барух и Генри Моргентау встречают в Америке уже "полпредов России" : Меира Финкельштейна, (он же Макс Валлах ,он же Максим Литвинов) и Евгения Розенгольца, чтобы выработать совместную с "американскими" представителями линию действия. Из сообщника Сталина по ограблению тифлисского Государственного банка в 1907году, Литвинов становится министром иностранных дел СССР, а в 1933 году ,бывшего налётчика и террориста делают председателем Лиги Наций. Напомню, что именно посланник большевиков в Лондоне Литвинов писал в декабре 1917года рекомендательное письмо британскому дипломату и разведчику Р.Г.Брюсу Локкарту рекомендательное письмо к Троцкому: "...Я считаю его пребывание в России полезным с точки зрения наших интересов". (Локкарт Роберт Брюс "История изнутри. Мемуары британского агента",1991г., с.187) В мемуарах Литвинова, изданных посмертно, говорится о том, что после его отставки советская внешняя политика не изменилась ни на йоту. Это при том ,что сменивший его на этом посту Молотов говорил, что Литвинов превратил МИД СССР в "синагогу" . Американские партнёры умели, отличать стратегию от тактики и когда это было надо играли в поддавки. Было бы иначе, не возникло бы государство Израиль- плод этой "совместной линии действия": "Они" минус царь, кайзер и султан, плюс Ленин, Гитлер и Сталин.
Когда могущественные кланы Военно -промышленного Комплекса (ВПК) обеих систем начали гонку вооружений ,приносившую им баснословные прибыли и могущество, банкир Барух предложил "план" по всеобщему сокращению вооружений, которое должно было начаться с установления чего ? правильно -КОНТРОЛЯ над использованием атомной энергии . Правда всё дело в том ,что в самих США именно друг большевиков Барух и контролировал производство этой самой атомной бомбы под девизом " Мы должны идти вперёд с атомной бомбой в одной руке и крестом в другой". Французский физик-ядерщик Фредерик Жолио-Кюри вспоминал : " Когда я был в Америке, известный банкир Барух, представитель Соединённых Штатов в Комиссии Организации Объединённых Нации по атомной энергии ,предложил мне переехать на работу в США. Он обещал мне золотые горы при условии...впрочем, вы понимаете ,что это было за условие ! Я отказался ,конечно . Но мне "отомстили"".(Цит.по: Кисилёв К.В. "Записки советского дипломата" 1974г.,с.252) Когда его дочь Ирен, возглавлявшая кафедру физики в Сорбонне, в следующий раз посетила США по приглашению Комитета помощи эмигрантам-антифашистам ,она была посажена в тюрьму на знаменитом острове слёз, Эллис айленд. В 1950 г. правительство Жоржа Бидо под нажимом американцев освободило Ф.Жолио-Кюри от руководства комиссариатом по атомной энергии.
Всё это выглядит тем более странно, если учесть чем Барух и компания помогали СССР. Помогали создавать тот самый "непобедимый и легендарный" ВПК: западные технологии, финансирование и всё такое прочее, в период, когда о Гитлере никто и не слыхал. "Одними из первых заводов, построенных в России в 1920-1930годах, были "тракторные" заводы в городах Волгоград, Харьков и Челябинск .-указывает Р.Эпперсон.- Все три были построены американскими компаниями, а Волгоградский -восемьюдесятью американскими фирмами" .( Эпперсон Р. "Невидимая рука .Взгляд на историю как на заговор" 2003г.,с.332) Эти так называемые заводы двойного назначения кроме тракторов для крестьян, стали производить танки ,бронетранспортёры, самоходки, ракетные установки, бомбардировщики и прочее вооружение. Необходимые для армии автомобили производились на двух главных заводах: Горьковском и имени Лихачёва. Первый был построен на субсидию Генри Форда в 1930-х годах. Сегодня уже начали говорить, что стальной германский меч ковался в СССР. В СССР было два сталеплавильных завода -в Магнитогорске и Кузнецке. Оба эти завода были построены американскими компаниями "Артур Дж. Мак-Кей энд ко" и "Фрейн Энджиниринг компании оф Чикаго" (Эпперсон там же с.333)
Нынешнему поколению, как считает господствующая хунта, незачем всё это знать. Пусть смотрят "добрые", но лживые советские фильмы про революционеров, чекистов, разведчиках, свинарках и пастухах, про счастливых колхозников и злых врагах советского народа.
углас Рид Грандиозный план XX-го столетия
"Самое мерзопакостное в этом деле... то, что это не был взрыв народного возмущения, но тщательно отрепетированный план"
Лорд Актон "Очерки о Французской Революции"
Дольфин Пресс ЛТД.
73 Гейл стрит, Дурбан
Южная Африка
1977 год.
Перевод Джона Галепено
Предисловие переводчика
Автор книги Дуглас Рид уже известен русскому читателю по переводу классического руководства "Спор о Сионе", вышедшего в издательстве "Витязь". Компетентность автора, всю свою жизнь отдавшего изучению этого вопроса и наказанного за это, не вызывает сомнений.
Бывший ведущий политический корреспондент английской газеты "Таймс" был уволен, когда отклонился от ожидаемого освещения событий. Работал же он в "Таймс" с 1921 года и уволен был после Второй Мировой Войны. После этого все оставшиеся ему тридцать лет он писал то, что не мог писать, работая корреспондентом "Таймс". Следы автора обрываются после написания этой книги. Вполне возможно, терпение людей, которым он действовал на нервы, кончилось.
Эта книга о том, как весь двадцатый век выдающиеся государственные руководители Америки и Англии строят единое, всемирное Супергосударство. Казалось бы, ну и что тут такого? Хорошо жить можно в государстве любого размера. Но дело в том, что политические деятели строят это Супергосударство тайным образом. Отсюда возникают законные подозрения, что у них есть достаточные основания не сообщать нам об этом. На этом месте возникают нехорошие предчувствия, которые оправдываются, когда вы узнаёте, что все эти мировые войны и революции являются средствами и вехами построения всемирного Супергосударства. Автор наглядным образом показывает, что хотя формально Супергосударства ещё нет, но Суперправительство успешно функционирует весь двадцатый век. Как это Суперправительство функционирует, и идёт речь в этой книге, которая хоть и небольшая, но чрезвычайно информативная. Именно поэтому эта книга изымалась из торговли и библиотек в странах с широко разрекламированной свободой прессы.
Часть Первая
Столетие грандиозного заговора
"...Мы начинаем эру, по сравнению с которой все достижения прошлого будут выглядеть как пара пустяков. Нет предела нашему прогрессу... К 1930 году мы будем богатейшей и величайшей страной в мире!.."
Так выражалась одна из героинь Соммерсета Моэма в 1920-х годах и все считали, что Соммерсет Моэм правильно подметил всеобщее американское настроение. Сегодня, 50 лет спустя, эти слова звучат как насмешка. 200 летняя годовщина Америки была торжественно отмечена. Но сегодня Америка зловеще отличается от той Америки, которая была 200 лет назад. В действительности Джордж Вашингтон перевернулся бы в гробу, увидев что стало с его страной.
Запутавшись окончательно в паутине всемирного заговора, республика Джорджа Вашингтона окончательно стала служанкой мирового Сионизма. Постепенно и незаметно принципы функционирования Америки, изложенные в его прощальной речи были выброшены.
Заговорщики против всех наций преуспели в захвате американского благосостояния и богатства и используют его для разрушения других наций и установления мировой диктатуры.
Теперь, когда три четверти 20 столетия прошли, след заговора отчётливо проступил, и только лунатик или предвзятый государственный человек может ещё отрицать присутствие всемирного заговора. Инициаторы уже давно не скрывают, что в будущем мире национальность станет преступлением и с очевидностью планируют Мировой Концентрационный Лагерь. Их большой план оказывает своё влияние даже на нашу повседневную жизнь, вследствие чего мы живём в настоящем, но без будущего.
Большой замысел
Заговор настолько набрал силу в этом столетии что попытка предпринять окончательный захват власти скорее всего будет предпринята уже около 2000 года. (события 11 сентября 2001 года стартовали эту попытку. - пер.) Орудие захвата власти готово: мафиозная структура в Нью-Йорке называемая ООН, была создана для того чтобы разрушить нации, объединённой организацией которых она якобы является.
Заговор настолько древен сам по себе, что следы его теряются в столетиях, а главным зачинщиком является сам дьявол. Периодически заговор всплывал в благоприятное время, пребывая в остальное время как бы в спячке.
Диалог в преисподней
Пять веков назад Макиавелли провозгласил основные принципы мирового правительства: верши власть без всяких угрызений совести. Затем заговор пребывал в спячке в течении 300 лет до той поры, пока Баварское правительство не обнаружило в 1785 году документы тайного общества Иллюминатов руководимого Адамом Вейсгауптом, иудеем, получившим иезуитское образование. Члены тайного общества Иллюминатов приняли активное участие в подготовке и проведении кровавой Французской революции.
В середине 19 века Морис Жоли реанимировал идеи Макиавелли в своих "Диалогах в аду между Макиавелли и Монтескье". В 1897 году наиболее явное свидетельство заговора выплыло в России в виде "Протоколов Сионских Мудрецов".
Название само по себе не вносит ясности, с того времени очень много не еврейских имен появилось среди активнейших участников заговора, в то время как "Протоколы" рассматриваются как исключительное произведение еврейской мысли. "Протоколы", очевидно, являются конспектом более ранних руководств на ту же самую тему. Но пока протоколы остаются самым чётким и наиболее зловещим руководством. Просматривать "Протоколы" - это как всё равно смотреть в яму кишащую гадами: они вызывают у большинства нормальных людей чувство отвращения и тошноты. Все зловещие мысли собраны в "Протоколах" в кратком изложении.
Именно методами изложенными в "Протоколах" началось разложение Америки на пороге 20 столетия. Эти методы оказались настолько эффективными, что как жертва карманника не чувствует украденного кошелька, так и Америка не заметила происшедших с ней изменений.
"Протоколы" были переведены на европейские языки в 1920 годах, и эффект был равнозначен взрыву. Их истина была засвидетельствована только что промелькнувшим 25-летием.
Газета "Таймс" (тогда ещё печатавшая правду) вопрошала: "Какая зловещая организация планирует эти схемы и теперь ликует видя их триумф?....Откуда происходит этот зловещий дар предсказаний которые почти всегда сбываются?".
"Таймс" была права, но когда 25 лет спустя, итоги Второй мировой Войны обнаружили дальнейшее развитие заговора, газете "Таймс", как и другим газетам, уже нечего было сказать по этому поводу. Газета "Таймс", как и остальные газеты, сами пали жертвой этого самого заговора.
Заговор молчания
Когда "Протоколы" были опубликованы, люди могли подумать, что заговор раскрыт и кончился. Отнюдь: публичные дебаты вокруг протоколов были немедленно подавлены объявлением, что это будто, бы всё антисемитизм и подделка. Следуя рецептам "Протоколов", заговорщики снова доказали, что они полностью контролируют ситуацию. С этого времени ни один журналист или государственный деятель не отважился цитировать наиболее важный документ нашего столетия, который является наглядным подтверждением нашей катастрофы.
В заговоре нет необходимости, коли все публичные обсуждения запрещены. Вот в чём дело.
Известный человек Лорд Сиденгам осмелился выступить против замалчивания. Источник "Протоколов", - заявил он, - "к делу не относится. Принципиально важно что достигнутые результаты вытекали из поставленных в "Протокола" задач". Цитируя О"Генри, можно было сказать, что: "Это еще цветочки".
Лорд Сиденгам скоропостижно скончался вскорости после своего выступления. Как он и полагал источник протоколов абсолютно не имеет значения. Имеет значение факт, что кто-то, один или несколько человек, знают наперёд, что случиться в новом столетии и более того, знают каким образом это случиться! Эти люди определённо знали наперёд о Большевистской Революции в России.
Задолго до Большевистской революции, (к полной неизвестности для американского народа) Америка подготавливала и финансировала эту революцию в России. Впервые это выплыло наружу когда в 1917 году, во время вступления Америки в Первую Мировую Войну, Президент Вудро Вильсон приветствовал "чудесные и согревающие душу изменения происходящие в России", и на следующий день подписал кредиты на сумму в 325 млн. долларов.
Денег навалом
Начало было положено. Без Американских денег не было бы ни Коммунистической Революции в России и ни миллионов километров колючей проволоки, огораживающей концентрационные лагеря начиная с 1917 года и кончая сегодняшним днём.
Ещё находясь в Европе, Ленин писал Анжелике Балабановой, тогда секретарю Стокгольмского отделения Интернационала: "Тратьте деньги миллионами, десятками миллионов если необходимо: у нас достаточно денег в нашем распоряжении".
Американские деньги и благосостояние в любой форме продолжают быть доступными для заговорщиков и в настоящее время. Рузвельт, Трумэн, Джонсон, Никсон - все они продолжали снабжать заговорщиков деньгами. Эта политика началась с одного незаметного человека в бытность президента Вильсона. Этот человек, находясь за кулисами, превратил Америку в игрушку находящихся за кулисами заговорщиков.
Он является одним из злых гениев 20 столетия. Его имя Эдвард Мандел Хаус, себя он предпочитал называть - Полковник Хаус, несмотря на то что он никогда не был военным. Его необычное второе имя - Мандел, не исключено, имеет какое то специальное значение в кругу его собратьев-заговорщиков. Этот незаметный Мистер Хаус ещё задолго до революции в России был её создателем в Америке. Именно он сделал так что его шестёрка Вудро Вильсон стал президентом в 1912 году. Мистер Вильсон был первым американским президентом марионеткой, которые делают так, как им указывают. То что Вильсон поддержал и приветствовал революцию в России - это то действие по указке, равно как и две другие победы заговорщиков: введение подоходного налога и учреждение частного неподотчётного американцам Федерального Резервного Банка.
Историки обязаны Мистеру Хаусу за исчерпывающую картину заговора, описанную им в повести "Филип Дрю, Администратор". Хаус выпустил книгу анонимно, но после, признал своё авторство. В повести он описывает как заговорщики с помощью обмана добиваются избрания президентом Америки простую пешку.
Президентский советник
Главный персонаж книги (очевидно сам мистер Хаус), организует поддержку группы богатых людей при выборе кандидата в президенты и приглашает потенциального кандидата "в свои апартаменты в Доме Мандела". Кандидат, проходящий под именем Рокланд, инструктируется никогда не идти против совета его спонсоров. Здесь мы видим антиконституционное зарождение института советников, которые будут диктовать политику на протяжении всех последующих президентов. Наиболее пресловутым среди всех советников был Бернард Барух, также участвующий в повести как один из горячих спонсоров будущего президента. Мистер Барух имел неофициальный титул "Советник шести президентов". Про него говорили, что президенты приходят и уходят, а мистер Барух остаётся. Мистер Барух был фанатическим адвокатом единого мирового правительства, Этому именно ему Америка обязана своим катастрофическим курсом, который для нормального американца казался какой-то мистикой и загадкой.
Но мистер Барух оказался ещё и бессмертным. Он воспитал шесть своих учеников строго следовать политике ведущей к созданию единого мирового правительства. Широкие массы руководимые управляемой прессой горячо рукоплескали советнику шести президентов.
"Филип Дрю" - это захватывающее зрелище для человека, изучающего историю мировой конспирации. "Рокланд", президент по повести, признает, что в паре случаев он пытался действовать по своему усмотрению, за что всегда был строго наказан.
Президент Вильсон, видимо читал эту книгу и если бы он был способен чувствовать унижение, он должен был бы впасть в депрессию. Вильсон же постепенно впал в старческий маразм, и его потихоньку изолировали с его второй женой, которая фактически и была настоящим президентом.
Одна интересная деталь упоминается в повести. Оказывается, заговорщикам в начале века уже было известно существование прослушивания телефонных разговоров. Машина для прослушивания телефонных разговоров употребляется в книге для контроля президента. Интересно что через 60 лет Президент Никсон будет удалён из Белого Дома именно с помощью подслушивающих аппаратов. Весьма любопытно, что Бернард Барух имел ещё другую кличку - "Советника Бульварной Скамейки", в связи с тем, что имел обыкновение обсуждать государственные вопросы прогуливаясь по бульвару. Видимо, Бернард Барух имел веские основания для приобретения этой привычки. Простаки относили эту привычку к демократичности Бернарда Баруха. К тому времени, как Вудро Вильсон умер, американцев уже тошнило от одного упоминания о "Лиге Наций" и её предшественнице - "Лиге по обеспечению Мира". Это всё были пробы первого мирового правительства. Всё-таки мир обязан Америке за этот период, когда рядовые американцы не позволили Америке войти в Лигу Наций, и тем самым, обрекли на провал первое мировое правительство. После президента Вильсона были Гардинг, Кулидж и Гувер, которые в связях порочащих их замечены не были. Но затем явился Мистер Рузвельт, который сразу после назначения кандидатом полетел к Мистеру Хаусу в Массачуссетс, где он, очевидно, получил те же самые инструкции, как себя вести по отношению к спонсорам, какие получал главный герой Рокланд в книге про "Филлипа Дрю". Уже в 1950 году Мистер Хаус всё ещё сообщал своему биографу, что он ещё находится весьма близко к процессу принятия решений, хотя мало кто может это заподозрить. Мистер Хаус во второй раз был вхож в круги назначившие президентом Рузвельта, и Рузвельт предоставил ему свободу действий в определении внешней политики Департаментом Государственного Секретаря, вспоминает сам Мистер Хаус.
Таким было зловещее спонсорство наиболее зловещего президентства.
Эра Рузвельта
Затем последовали катастрофические 14 лет правления президента Рузвельта. Инструкции данные Мистером Хаусом президенту Рузвельту стали ясны сразу по вступлении Рузвельта в должность. Он сразу наладил дипломатические отношения с Советской Сионисткой Диктатурой и возобновил финансирование Советского режима, которое начал ещё Вильсон. Это продолжалось все 14 лет и сопровождалось инфильтрацией сионистскими агентами на всех уровнях президентской администрации. Когда раскаявшийся сионист информировал Рузвельта о наличии на ответственном посту в его администрации сионистского агента, Рузвельт ответил: "теперь повеситься, что ли?". Предатель, которого выгораживал Рузвельт, был Алджерон Гисс, который несёт ответственность за то что на Ялтинской конференции он организовал передачу половины Европы в руки Советской Администрации, находившейся в то время в руках у сионистов. Кроме того Алджерон Гисс был ответственен за создание Организации Объединённых Наций этой второй попытки единого мирового правительства.
При президенте Рузвельте заговор распространил свои щупальца во все сферы американской политики. Руководство прессой и другими органами массовой дезинформации подвергло массы в состоянии полного отупения, которое ещё "Протоколами" было признано лучшим состоянием способствующим осуществлению Великого Плана. Два десятка лет этой обработки привели к тому что к моменту организации ООН рядовые американцы уже не смогли оказать никакого сопротивления. Теперь люди за кулисами работали не покладая рук для того, чтобы построить на послевоенных руинах прочный фундамент всемирной диктатуры. "Полковник" Хаус умер после Второй Мировой Войны. Теперь мистер Барух занял место главного закулисного манипулятора. В отличие от строго засекреченного Хауса, мистер Барух был широко известен и обласкан прессой. Особенно людям нравилось, что мистер Барух человек из их среды, поскольку часто прогуливается по бульвару. Им было невдомёк истинные причины этого демократического поведения.
Вполне возможно что мистер Рузвельт где-то догадывался, что его используют для разрушения своей собственной страны. М-р. Шервуд, биограф Рузвельта вспоминает, что когда Рузвельт должен был процитировать слова Черчилля о том что "Соединённые Штаты находятся теперь на вершине силы и славы", - Рузвельт добавил, - "хотя мы идём в направлении пропасти".
Это выглядит как обмолвка человека который долгое время был лакеем мирового заговора. Это признание прошло незамеченным общественностью, так как людей на этом не акцентировали.
Когда Гитлера спровоцировали напасть на Советский Союз и Россия оказалась союзником Соединённых Штатов, влияние мистера Баруха возросло ещё в большей степени. Он настаивал, что на период войны необходимо единоначалие, а не руководство различными комитетами. Во время Первой Мировой Войны именно он, руководя "Комиссией Советников по вопросам Обороны" США, был таким единоначальником. Комитет по расследованию при Конгрессе США сказал по поводу этой "Комиссии Советников": "Она являлась секретным правительством Соединённых Штатов... Она контролировала всё военное снабжение, цензуру... и являлась автором всех мер которые потом были утверждены Конгрессом, при этом всё это проводилось за закрытыми дверями и самое изумительное, что это всё происходило задолго до официального объявления войны Германии".
Первая Мировая Война закончилась прежде, чем мистер Барух показал всё, что он припас для американской публики. В 1935 году он сказал: "Если бы война продлилась на год дольше, то всё население Соединенных Штатов было бы переодето в дешёвую и однообразную форму, где только размеры ботинок могут отличаться"
В этих словах мистер Барух открыл своё видение будущего Америки, когда безликая толпа, имеющая право только на личный номер и хлебные карточки, будет беспрекословно выполнять что им приказано.
Сам мистер Барух не был назначен единоличным руководителем, когда был организован главный руководящий орган США во Второй Мировой Войне - Комитет по Военной Продукции. Однако, человек назначенный на эту должность - Гарри Гопкинс был человеком Бернарда Баруха. И сам Бернард Барух не смог бы на этом посту причинить столько вреда для Америки, сколько принёс его Гарри Гопкинс.
Президентский уполномоченный
Мне неизвестен ни один указ предоставляющий Гарри Гопкинсу чрезвычайные полномочия. Скорее всего, Рузвельт, который любил корчить из себя простого парня, просто сказал ему: "Давай, валяй, Гарри". Во всяком случае ясно, что Гопкинс был человеком заговора и только именно эта рекомендация привела его в Белый Дом. Даже Черчилля поразило хвастовство этого практически необразованного уполномоченного когда он хвастал: "Ни один высокопоставленный иностранец не приезжает в Америку, не планируя аудиенции со мной".
Раньше было традицией выдвигать людей, которые достигли высоких постов своим упорным трудом и квалификацией. Мистер Гопкинс не имел этих преимуществ. Как и Генри Киссинджер, 30 годами позже, Гопкинс был практически неизвестен, когда он начал хозяйничать в дипломатии как слон в посудной лавке. Он начинал в клике певца Карузо, затем ошивался в еврейском районе Нью-Йорка Ист Сайд. Знавшие его описывают его так: "Напряжённый, язвенный, всё время на нервах, курит одна за другой и постоянно пьёт чёрный кофе".
"Именно этот человек", - говорит мистер Шервуд, - "был фаворитом Рузвельта во всех делах".
До 1937 года Гопкинс был никем, но при Рузвельте он стал глобальным политиком и человеком распределяющим миллиарды. И американский конгресс и американский народ уже были в это время одурачены президентом и коррумпированной прессой, верили в то, что всё прекрасно и замечательно. Но иногда бывало кто-то задавал вопросы по поводу бесконтрольной передачи средств. Это всегда изрядно раздражало мистера Гопкинса.
"Соединённые Штаты не будут делать вещи, не имея полной информации обо всём", - говорил Гопкинс. "Решение действовать было предпринято ввиду наличия полной информации, но некоторые группы постоянно возвращают вопрос на повторную дискуссию. Я предлагаю больше не останавливаться на этом вопросе", - таким образом говаривал Гарри Гопкинс из пресловутого Ист Сайда, и смотрите... - всё получалось так как он хотел!
Заговор прочно оплёл Америку к концу войны. Ялтинская конференция с исторической точки зрения означала конец Американской Республики, какой она виделась Джорджу Вашингтону и полный крах Британской Империи. Мистер Рузвельт и его бессменный фаворит Гопкинс возвратились домой умирать. Эти два человека сделали больше, чтобы разрушить западную цивилизацию, чем любое возможное вторжение варваров.
Войны без трофеев
Рузвельта сменил его вице-президент мистер Гарри Трумэн. Трумэн был с юга, из Миссури. Он очень скоро показал, что собирается следовать неуклонно единственно верным курсом Вильсона-Рузвельта, то бишь, Хауза-Баруха. Переизбранный в 1948 году, он объявил войну Корее. Первоначально люди ободрились, думая что Америка действительно хочет помочь хоть какой-то стране, попавшей под гнёт коммунистического ига и исправить ошибки Второй Мировой Войны. Австралия, Англия, Канада и Южная Африка послали свои войска помочь Америке. Всё это был обман. Когда американский главнокомандующий генерал Макартур перешел в наступление, Трумэн уволил главнокомандующего. Затем Корею разделили и все остались при своих. Эта была первая из безтрофейных войн - американские войска должны были драться с противником, вооружённым до зубов многоуважаемым мистером Гопкинсом.
В это время стало известно, что Алджерон Гис является шпионом. Канадское правительство опубликовало полный список агентуры, просочившейся в правительственные органы. Английские предатели тоже стали известны. Поэтому ясно было желание американского народа очистить и американское правительство от шпионов. Но в решающий момент мистер Трумэн не стал этого делать, и Америка продолжила скользить навстречу пропасти.
В 1952 году Трумена сменил генерал Эйзенхауэр. В прошлом абсолютно неизвестный армейский офицер, который перепрыгнул через многих более заслуженных генералов, когда его назначили Верховным Главнокомандующим в 1944 году, Эйзенхауэр тогда использовал свою власть для того, чтобы отвергнуть план английского генерала Монтгомери укоротить войну прямым ударом на Берлин.
Эксперимент по созданию Всемирного Суперправительства
Исторически генерал Эйзенхауэр должен видеться как сознательный агент всемирного заговора. Он не мог не знать о последствиях своих поступков. Он даже был действительным членом невидимой организации называемой "Консультативный Комитет по Иностранным Отношениям". (СиЭфАр). Эта частная организация была организована в 1921 году на деньги очень богатых людей, участвующих во всемирном заговоре. Эта организация формально разрабатывает для заговорщиков политическую стратегию и тактику.
Генерал Эйзенхауэр начал своё президентство с уже обязательного выражения повиновения мистеру Баруху. Биограф Эйзенхауэра пишет, что он лично суммировал все рекомендации которые мистер Барух сделал для новой администрации. Эйзенхауэр быстро подтвердил свое раболепие, сказав на митинге в Лос-Анджелесе: "Я верю, что Берни Барух, если бы он был сегодня с нами, подписался бы подо всем сказанным сегодня мной".
Когда кончилась Вторая Мировая Война Баруху стукнуло 75 лет, однако его кипучая деятельность не ослабевала. Две атомные бомбы, сброшенные не без его участия, подвигли его ещё на более великие дела. Барух воспользовавшись всемирной паникой, вызванной взрывом двух атомных бомб, предложил себя в качестве начальника Комиссии по Атомной Энергии ООН, которую он сам же и предложил организовать.
Президент Трумэн тут же назначил Баруха представителем США в ООН в марте 1946 года. "Атомный план Баруха вырабатывался на бульварной скамеечке вместе со старым подельником ещё со времён Мирной Конференции 1919 года, мистером Фердинандом Эберштадтом. В те дни господа Хаус и Барух работали не покладая рук для того, чтобы пропихнуть "Лигу для Обеспечения Мира". Но тогда ещё существовали ответственные государственные деятели, которые заблокировали эту Лигу. Тем не менее конспираторы работали весь межвоенный промежуток времени с 1918-1939 год. Их целью было внедрить мысль, что верховное мировое правительство должно иметь в своём распоряжении вооружённые силы для того, чтобы обеспечить необходимое сотрудничество.
Барух представил свой "бульварный" план в Комиссию по Атомной Энергии ООН в июне 1946 года. Он начал в духе древнееврейского пророка: "Мы должны выбрать или мир, или разрушение мира. Атомная энергия должна использоваться в мирных целях и ни в коем случае не в военных. С этой целью необходимо разработать быструю систему наказаний стран, не выполняющих свои обязательства".
Таким образом, идея "Лиги по Обеспечению Мира" снова выплыла на поверхность. Опять они начал муссировать идею центрального наднационального аппарата, обладающего всем необходимым для того, чтобы навести порядок в мире. Центральным предложением Баруха было создание Международного Суда (который потом и создали), постоянного характера и обладающего правом наложить наказание. Барух предложил в качестве основы взять опыт работы Нюренбергского Трибунала. А в заключение Барух предложил создать пост руководителя надзирающего за применением атомной энергии в мире. "Немедленное наказание должно было накладываться руководителем по атомной энергии на страны, работающими над созданием атомной бомбы".
Даже умудрённые конспираторы в составе западных делегаций усмехнулись над этими тоталитарными устремлениями, не смотря на то что Трумэн официально объявил что план Баруха одобрен Белым Домом и Государственным департаментом. План Баруха заболтали и положили под сукно до лучших времён - для того, чтобы снова вытащить его на белый свет после Третьей Мировой Войны.
После этого Барух вышел в отставку и возобновил свою привычную деятельность в качестве советника, принося огромный вред своей стране и своим соотечественникам. Он умер в 1965 году.
Между тем, большое количество политических деятелей было выращено в "Консультативном Комитете по Иностранным Отношениям". Все они были воспитаны в духе Хауса-Баруха и привержены идее всемирной диктатуры.
Просвещённый прогрессивизм
С самого начала генерал Эйзенхауэр показал себя достойным продолжателем дела Хауза-Баруха. Хотя формально его сделали президентом от республиканской партии, он ненавидел республиканскую партию, так как в ней оставались ещё здравомыслящие консервативные люди. Эйзенхауэр даже хотел создать свою партию и оставил эту идею только после того, как настоящие лидеры республиканской партии были элиминированы. Сенатор Тафт чрезвычайно скоропостижно умер от рака, а сенатору Маккарти было запрещено заниматься политической деятельностью, после чего его отравили. Эти события оставили Эйзенхауэра у руля консервативной партии.
В это время только в сенаторе Маккарти американцы видели человека ещё способного предотвратить инфильтрацию правительственных органов сионистами и коммунистами. Вследствие этого Эйзенхауэр, оставивший пол-Европы сионистско-коммунистическому заговору, имел особые причины ненавидеть сенатора Маккарти. Продажная пресса развернула охоту на сенатора Маккарти. Кто слышал речи сенатора Маккарти знает, что он не предъявлял необоснованных обвинений. Ему не было необходимости в этом. Кто знаком с делом Алджерона Гисса прекрасно знает, что эти люди настолько уверены в своей безнаказанности, что не считают даже нужным маскировать свою деятельность.
Заговор очевидно продемонстрировал свою силу уничтожением сенатора Маккарти. Сенат запретил сенатору Маккарти заниматься политической деятельностью, а Эйзенхауэр публично поблагодарил председателя сенатского комитета Уоткинса за прекрасно выполненную работу. Когда президент Эйзенхауэр в 1960 году окончил своё президентство он мог с гордостью рапортовать руководителям заговора о большой проделанной работе. В его годы продолжилась инфильтрация правительственных органов сионистско-коммунистическими агентами. Израиль и Советский Союз обзавелись ядерным оружием и вооружились до зубов. Восемь эйзенхауэровских лет показали, что служение всемирному заговору составляет приоритет для американского правительства.
Слияние с коммунизмом
В 1960 году пришёл президент Кеннеди, первый католик президент США и представитель очень богатой семьи из Массачусетса. Его очень быстро убили, но вся его предыдущая карьера показывает, что живи он, мало что изменилось бы. Кто надо пустили слухи, что якобы Москва замешана в этом, так как Кеннеди потребовал вывода советских ракет с Кубы. Эта история усиленно массировалась прессой для того, чтобы отвлечь массы от истинных причин устранения Кеннеди. Естественно, эта версия не принесла доказательств, а между тем, настоящие улики были ликвидированы.
Другим загадочным событием президентства Кеннеди был провал высадки на Кубе плохо организованного отряда кубинских эмигрантов. Дело выглядело так, будто вся эта секретная операция была заложена ещё до её начала. Скорее всего, это произошло на уровне Государственного Департамента или Консультативного Комитета по Иностранным Делам.
Президент Джонсон взял дела в свои руки и до 1968 года ни на шаг не отступал от строгой линии Хауза-Баруха.
Все американские президенты вследствие своей полной подчинённости делу всемирного заговора практически были теневыми фигурами в своей деятельности. Особенно это относится к президенту Джонсону.
В 1968 году вконец очумевшие американцы отдали свои голоса Ричарду Никсону, который победил с большим перевесом. Его победа как раз была связана с тем, что именно конгрессмен Никсон в 1948 году сыграл большую роль в разоблачении шпиона Алджерона Гисса. Ну думали, всё! Пришел, наконец-то, человек, который очистит правительство от скверны. Но это оказалось иллюзией. Никсон оказался ничуть не лучше остальных. Он обещал избирателям очистить государственный аппарат от антиамериканских элементов, но ничего не было сделано. Более того, антиамериканские элементы очистили Белый Дом от самого Никсона. Никсон резко увеличил количество людей в стране сидящих на пособии. Поэтому он решил сделать себе славу в области международных отношений. Он списал с долгов восьми миллиардный (в старых деньгах) долг СССР по ленд-лизу и увеличил ежегодную помощь Израилю с 300 млн. до 3 миллиардов долларов, но это ему не помогло.
Правой рукой Никсона стал Генри Киссинджер, который несмотря на типично американскую фамилию даже плохо говорит по-английски. Внезапное вознесение Генри Киссинджера напомнило мне аналогичное возвышение пресловутого Гарри Гопкинса при президенте Рузвельте. Ситуация же, когда человек отвечающий за международную политику, даже не говорит на родном языке, напомнила мне ситуацию, когда министр иностранных дел СССР Максим Литвинов, он же Воллах, он же Финкельштейн и ещё девять фамилий, прекрасно чувствовал себя в должности, плохо разговаривая на русском языке.
Все свои президентские годы президент Никсон пытался искупить свою вину перед закулисными боссами - участие в разоблачении шпиона Гисса. Всё напрасно, ему этого ему не простили. Это видно было по тому, что пресса постоянно чихвостила Никсона всё его правление пока не добила его окончательно.
Заговор готовился устранить Никсона. Они просто следовали букве "Протоколов" где говорится о том, что для получения контроля над политиком необходимо раскопать тёмную страницу в его прошлом. Теперь наступил черёд Никсона быть козлом отпущения. Если бы Никсон читал книгу полковника Хауса "Филип Дрю", или понимал почему Барни Барух предпочитал обсуждать дела на бульварных скамейках, тогда бы президент Никсон не вляпался бы в эту историю.
В начале второго срока президента Никсона Американская Секретная Служба произвела техническую революцию в Белом Доме: была установлена система мониторов которая круглосуточно записывала всё что происходит в Белом Доме. Это преподносилось как триумф системы безопасности. Но в результате этого любое слово президента оказывалось на магнитофонной ленте. Схема подставки оказалась ясной когда у всех на слуху оказалось слово "Уотергейт". Уотергейт - это название здания где находятся офисы демократической партии. В один прекрасный день один из офисов ограбили. Интересно что практически чуть ли не одновременно с грабежом, напротив появились демонстранты с плакатами, на которых утверждалось, что офисы демократической партии были взломаны по приказу президента. Более того, вскорости после грабежа один из грабителей вернулся на место преступления и - догадайтесь что он принёс с собой? - записную книжку с номером телефона Белого Дома! Слово "Уотергейт" стало нарицательным, и Никсона вымазали им по самые уши.
Наивный Никсон не ожидал, что его будут, как сейчас говорят, мочить. Он отказался предоставить все ленты разговоров в Белом Доме для расследования, считая их своими частными разговорами в кругу семьи. Не тут-то было! Верховный суд США поддержал решение сенатского комитета и пленки изъяли. А их - миллионы километров! Десятки человек были посажены прослушивать плёнки с заданием привязаться к какому-нибудь слову. Кто-то заранее знал, что они обязательно найдут к чему привязаться. Президент со всей очевидностью был окружён шпионами в своём собственном Белом Доме.
Развязка близилась. 23 июня 1972 года плёнка записала, как президентский голос предложил ЦРУ, чтобы ФБР прекратило расследование грабежа. Всё! 23 мая 1973 года президенту уже пришлось делать публичное заявление, что он не использовал ЦРУ для внутри политических целей. Холодок прополз по коже американцев... Президенту шили политику! И это происходило в стране, где два президента просто отказались увольнять шпионов с высокопоставленных постов в Государственном Департаменте! Причем в случае с Трумэном информация была предоставлена лично Канадским премьер-министром!
Между тем, пресса усиленно гнула линию на то, что президент виновен в ужасном преступлении покрывательства грабежа и создании препятствий на пути следствия. В Белом Доме специальные люди нашептывали ему покинуть должность. Общий стресс, созданный для президента Никсона был слишком велик. В конце концов он уже 25 лет пребывал в этом гадюшнике. Его физическое истощение было видно даже на фотографиях.
Методом описанным в "Протоколах" и повести мистера Хауса президент был вышвырнут со своего места. Он был первым американским президентом, подвергнутым публичному унижению.
Заговор одержал очередную победу. Куда после этого может дернуться американский президент?
Власть денег
Вице-президент Джеральд Форд заступил на место Никсона. Заметьте, что Джеральд Форд был не выбранный, а назначенный вице-президент! Спиро Агню, действующего вице-президента Никсона, перед этим быстро задвинули куда-то в суматохе.
Мистер Форд не стал никого из себя корёжить и быстренько назначил вице-президентом Нельсона Рокфеллера. Мистер Рокфеллер, член просто астрономически богатой семьи, или лучше сказать династии, чьи интересы носят глобальный характер. Конспираторы в повести полковника Хауса, кстати, тоже принадлежат к числу очень богатых людей. Огромные богатства, накопленные небольшой группой людей за минувшее столетие были положены на службу революции и всемирной диктатуры.
Все эти огромные состояния, однако прикрывают свои истинные цели различными гуманитарными лозунгами, скрываясь за вывесками различных гуманитарных фондов. Они очень удобно разработали специальный закон, защищающий эти фонды от подоходного налогообложения, которому подвержены все остальные граждане с лёгкой руки небезызвестного президента Вильсона.
Вследствие этого, эти люди и богаты, потому что любой был бы богат, если бы имел возможность создать Гуманитарный Фонд и не платить налоги. Поэтому-то эти люди и в состоянии содержать невидимое правительство, и в частности, пресловутый Консультативный Комитет по Иностранным Отношениям. Поэтому-то у этих людей никогда не переводятся деньги, чтобы рулить мир в сторону Единого Мирового Суперправительства.
Профессор Карол Квигли в 1966 году написал классический, уже можно сказать, трактат на 1500 страниц под названием "Трагедия и Надежда". В этой книге он подробно, шаг за шагом описывает, как на протяжении всего ХХ-го столетия финансовый капитал осуществляет власть в этом мире. Как они все стремятся к установлению всемирной диктатуры. Они только могут иметь мелкие взаимные разногласия, но они никогда не отступают от единой цели. Книгу, кстати, моментально изъяли из обращения на долгие годы.
Другой въедливый автор, Гарри Аллен, в книге "Консультативный Комитет по Иностранным отношениям - это заговор вершить миром!" говорит: "Международные банкиры поддерживают идею единого мирового Суперправительства, поскольку манипулирование деньгами требует дисциплины и однообразия. Диктатура требует денег - и деньги требуют диктатуру!"
(Нынешняя история с введением единой валюты Евро является ещё одним успешно преодолённым этапом на пути построения всемирной Супердиктатуры. - перев.)
Часть Вторая
Англоязычные Страны
В начале книги я уже цитировал героиню Соммерсета Моэма. Как она собиралась в 1930 году видеть США богатейшей и величайшей страной мира. В тоже самое время известный английский драматург Ноэль Коворд накропал патриотическую драму об Англии под названием "Кавалькада". Эта драма тоже заканчивается патетическими словами, когда героиня поднимает тост за возрождение и процветание Британской империи. Однако все надежды к лучшему Моэмовской Изабеллы и Ковордской Джейн были обречены на провал. Англия со своей стороны также была опутана сетями заговора и её лидеры служили заговору не менее раболепно.
Несчастья американской республики, начиная с того момента как Хаус-Барух и сотоварищи посадили Мистера Вильсона работать на Суперправительство, несомненно отразились на странах по ту сторону Атлантики.
Парадоксальный человек Черчилль
Мистер Черчилль однажды во время Второй Мировой Войны выразился таким образом, что Англия и Америка "видимо во что-то наконец вляпаются", и добавил, что он не может остановить этот процесс даже если бы и хотел. На самом деле он приветствовал этот процесс.
Он был человеком случайных и странных парадоксов. Патриот из патриотов, он никогда не пояснил это своё утверждение, которое для многих англичан, а так же может быть и американцев, осталось необъяснённым и с нехорошим осадком. Когда Черчилль сделал это своё замечание, Америка уже была схвачена за горло. Казалось бы, что Черчиллю надо было бы держаться подальше.
Странно, но мистер Черчилль так же был горячим поклонником мистера Баруха. Это было ещё с того времени, когда мистер Барух пытался на Версальской мирной конференции в 1919 году организовать "Лигу по Обеспечению Мира", эту первую попытку установить мировое правление. Эта попытка была сорвана усилиями тогдашнего Государственного Секретаря США Роберта Лансинга. Лансинг ясно усматривал в этом желание вовлечь всех в войну во имя мира. Лансинга вскоре убрали - возможно, он был первым из грядущей череды жертв всемирного заговора.
Показательный случай в жизни мистера Черчилля произошел, когда он получил предсмертное письмо от президента Рузвельта, просившего его "как можно скорее видеть мистера Баруха". Черчилль ответил: "Берни - мой старый друг и я уже отбил ему телеграмму, чтобы сказать ему как я рад его приезду в Англию, потому что он очень мудрый человек".
Черчилль и Барух подолгу беседовали в тот приезд. Очевидно они, в числе других, обсуждали ядерную атаку на Хиросиму и Нагасаки. И, видимо, Барух влез на свой любимый конёк по созданию международного агентства по контролю над ядерной энергией с диктаторскими полномочиями, где ему, естественно, отводилась главная роль. История не указывает, что Черчилль думал об этом Баруховском плане, поскольку, план, очевидно, означал упразднение Британской Империи, где мистеру Черчиллю уже не будет места первого министра её высочества и всех её королевских владений.
Глобальный заговор
Распад Британской Империи наступил прежде смерти Черчилля. Внутреннее отношение Черчилля к нарождающемуся мировому правительству остаётся непонятным. В 1920 годах революция в России и её авторы были предметом оживлённой политической дискуссии. Тогда ещё это было возможно. И вот в это время появляется статья Черчилля в Иллюстрейтид Сандей Геральд. Заголовок статьи наглядно показывал, что Черчилль был в курсе дела. Статья называлась "Большевизм и Сионизм". В статье автор показывал что Большевизм и Сионизм - просто два течения внутри иудейской мысли. Когда в 1953 году у Черчилля попросили разрешения переиздать статью, тот отказал.
Очевидно, что Берни, "очень мудрый человек", статью бы явно не одобрил. Потому что по Берниным понятиям то единое мировое правительство, которое он строил, было продолжением этой революции.
В конце XIX века, когда величие Британской империи находилось в зените, как показывают сегодняшние данные, заговор уже пророс её тело. Конспираторы уже не были тёмными личностями плаща и кинжала, как это было в эпоху Французской революции. Люди принадлежащие к заговору уже были влиятельными и широко известными личностями, то есть также как это было и в Америке.
Новый империализм
Имя этого человека впервые выплывает в истории заговора в Англии. Это был человек с фамилией Джон Раскин, и его идеи явно родились не на пустом месте. Он был именно тем, про кого говорят, что зло причиненное ими переживёт их надолго. Он был глубоко тронут тем фактом, что существовал большой контраст между богатством викторианской Англии и бедностью народных масс. В это время Джон Раскин был известным адвокатом народных масс.
Жизнь Раскина закончилась в сумасшедшем доме, как и у многих людей, начинающих причислять себя к лику святых. "Новый Империализм" Джона Раскина был основан на аристократических студенческих понятиях, приобретенных в Оксфорде. Студентов, в то время, в основном заботило то, как привилегированная жизнь может быть сохранена при народном правительстве.
Раскинские идеи оказали большое влияние на Сесиля Родса. А Сесиль Родс был просто баснословно богатый человек, занимавшийся добычей золота и алмазов в стране, которая сейчас носит его имя - в Родезии. Характерно, что именно сейчас эта маленькая страна на юге Африки ведет безуспешную борьбу против объединённых сил стран, уже давно выполняющих волю мировых заговорщиков. Сейчас биографы Родса спорят, что он хотел: сделать Африку коммунистической или поставить единое мировое правительство? Послушаем самого Родса: "...усиление Британской Империи до той степени, когда никто не будет способен оказать ей сопротивление. Тогда войны станут невозможными и наступит эпоха мира".
Пропагандисты всемирной диктатуры всегда выдвигают на первое место идею всеобщего мира, который, дескать, можно достичь только вот такими методами.
Родс умер в 1902 году и что известно достоверно, что он приложил огромные деньги к тому чтобы мировой заговор пустил прочные корни в Англии и Америке.
Стипендия имени Сесиля Родса
В своём завещании Сесиль Родс поручил выдавать стипендию его имени тем деятелям, которые будут наилучшем образом способствовать целям, которые оставил Родс, то есть установлению единого Супергосударства. Эта стипендия выдаётся и сейчас, через сто лет.
В 1891 году вместе со своим дружком Вильямом Стедом Родс организует секретное общество. Сам он стал руководителем, а Стед, Лорд Ешер и Сэр Джон Милнер (позднее комиссар Британской империи в Южной Африке) членами исполнительного комитета. Во внутренний круг входили Лорд Бальфур, Лорд Ротшильд, Сэр Гарри Джонсон и другие известные персонажи. Кроме того, существовал внешний круг состоящий из рядовых членов. Организация довольно близко смахивала на масонские организации и на Иллюминатов Вейсгаупта.
Если целью Родса было всемирное превосходство Британской Империи, то Родс напрасно выбросил свои деньги. Но если основной целью Родса было установление Всемирного Супергосударства, то сейчас эта цель уже близка к завершению.
Родс оставил после себя целый круг довольно известных деятелей, которым было достаточно уютно в обществе идей щедрого магната.
После Родса лидером его организации, которая называлась "Обществом Круглого Стола", стал Лорд Милнер. Когда я пришёл в газету "Таймс" в 1921 году, мне стало известно о существовании мафии, которая носила название "Ребята Лорда Милнера". Тогда я не придавал этому значения, и только теперь я знаю насколько подобные "ребята" держат мир в своих руках. Один из этих "ребят" был Мистер Джеффри Доусон, тогдашний редактор "Таймс".
Другим посвященным был Мистер Филип Керр, который был на многих руководящих постах в Южной Африке и стал как и Лорд Лотян послом в Вашингтоне. Ещё одним посвящённым был Мистер Лайонел Кёртис, который принял руководство когда умер Лорд Милнер. Все они имели разные вариации вокруг единой идеи. Лорд Лотян, например, хотел построить царство божие на земле, разумеется, под чутким руководством англоязычных стран. "Полковник" Хаус по ту сторону океана тоже говорил о солидарности Англо-Саксонской нации, которая происходит от десяти потерянных колен израилевых (то есть англичане, якобы иудеи).
По обе стороны Атлантики заговор с самого начала состоял из очень богатых людей. В Южной Африке - это Родс и Лорд Ротшильд, Сэр Абе Бейли и Альфред Бейт, в Америке это Морган, Рокфеллер, Карнеги и множество других.
Меня всегда мучил вопрос - а рассматривают ли в своих планах все эти вершители человеческих судеб такой простой фактор как человеческое страдание? Я думаю, что нет. Лес рубят - щепки летят.
Институты Иностранных Дел
Большие люди, как правило не сходились во мнении по поводу того, какие окончательные формы будет иметь единая мировая империя. Апатичный и шепелявящий мистер Бальфур, например считал, что мировое правительство должно быть еврейским. Отсюда проистекает знаменитая декларация Бальфура 1917 года об образовании Палестинской Автономии для евреев, под английским протекторатом. Примечательно что эта декларация формально является письмом к Ротшильду. А, например, "полковник" Хаус говорил о социализме каким его видел Карл Маркс как об образце для мирового правительства.
Где-то, начиная перед Первой Мировой войной, и после, заговоры Родса и Хауса стали сливаться. Уже перед Первой мировой войной заговорщики были заняты подготовкой послевоенного установления Супергосударства.
Конспираторы одного мира моментально регруппировались после провала "Лиги по обеспечению мира" и тут же начали подготовку к новой мировой войны. Мистер Лайонел Кёртис был занят реконструкцией "Общества Круглого Стола" и учреждением "крыш", или как раньше говорили, вывесок для различных организаций представляющих заговорщиков.
В Англии был организован Королевский Институт по Международным Делам, который вобрал в себя бывшее "Общество Круглого Стола". В Америке установки "полковника" Хауса "об широком внедрении обмана относительно реальных целей" получило реальное воплощение в учреждении Консультативного Комитета по Иностранным Отношениям (СиЭфАр). На последующие 50 лет СиЭфАр стало невидимым правительством Соединённых Штатов. Этот консультативный комитет взял на себя подготовку специалистов для правительства США а также и прямую разработку политики Соединённых Штатов. Консультативный Комитет по Иностранным Делам стал любимцем ведущих банковских династий, и его членами являются более 140 членов из числа лидеров финансовых. промышленных и образовательных учреждений.
За внешнюю политику США отвечает Государственный секретарь. Эта должность закреплена за человеком из Консультативного Комитета. Отсюда и вся американская политика. Наиболее ярким примеров выпускников СиЭфАр являются Гарри Гопкинс и Генри Киссинджер. Простые люди дорого заплатили за "образование" полученное Гопкинсом и Киссинджером в этом комитете. Понял ли читатель при этом, что на самом деле Консультативный Комитет по Иностранным Отношениям это частная фирма?
Как Вы думаете, насколько старо выражение "поджигатель войны"? Все 20-е годы пресса визжала об опасности поджигателей войны, чтобы затянуть все страны в Лигу Наций.
Ясно, что идеальный мировой порядок будет глобальным концлагерем и я не вижу другого объяснения мотивам этих торговцев смерти, как только завораживающее притягивание их финального приза. Глобалисты метят на монопольный контроль над ресурсами и благосостоянием. Они как никто другой знают, что тотальный контроль не может быть куплен с помощью денег. Только тотальное мировое правительство может обеспечить тотальную власть. В этой утопии человек будет ничто. Ещё Карл Маркс обещал рай в том же стиле.
Профессор Квигли в своём труде "Трагедия и Надежда" пишет, что "Уже в течении поколений существует международная разветвленная сеть организаций "круглого стола", при этом они не испытывают отвращения кооперировать с различными, даже нелегальными организациями".
СиЭфАр подготовило Вторую Мировую Войну, и когда она пришла, эти люди смогли продемонстрировать "неподдельное" изумление.
Когда война шла, СиЭфАр было по уши в работе. Через Комитет Советников по Послевоенной Политике, полностью укомплектованный членами СиЭфАр, они разрабатывали основы Единого Правительства, которое должно было явится из горнила Второй Мировой.
Именно этот Комитет Советников по Послевоенной Политике США выработал основы ООН как краеугольного камня Всемирного Супергосударства. И на учредительной конференции ООН в Сан-Франциско в 1945 году человек, осужденный в последующем как шпион, Алджерон Гисс, стал ее первым Генеральным Секретарем!
Издалека и широка
Когда Вторая Мировая Война кончилась я, как и многие английские писатели, покинули удушающий политический климат послевоенной Англии, где социалисты, как грифы, ждали, когда же Британская Империя испустит свой последний вздох.
В своём маленьком масштабе я тоже был вроде как жертвой всемирного заговора. Перед Второй Мировой Войной я опубликовал книгу, в которой предсказывал её неотвратимое начало, и поскольку она действительно наступила, меня провозгласили человеком обладающим блестящим даром предвидения. Однако моя слава длилась всего мгновение. Когда я увидел, что война воюется только на благо мирового сионизма, и написал об этом, меня тут же заклеймили как фашиста и я обнаружил себя в чёрных списках у всех редакторов.
Таким образом, после того как я потерял работу я уехал в Южную Африку без всяких иллюзий. В течении последующих 30 лет поток анонимных писем и газетных статей против меня продолжался и продолжается до сих пор. Скромный труженик, я вдруг обнаружил что Всемирный Заговор не забыл мне ничего, их прихвостни изображали меня как отвратительного реакционера. Находясь под их неусыпным вниманием, я, тем не менее, обнаружил самое худшее: что они так же как и между Первой и Второй Мировыми войнами, готовят Третью Мировую Войну. Эта Третья Мировая Война рассчитана опять на торжество Всемирного Супергосударства.
После двух лет в Южной Африке я уехал в Америку и находился там как раз в то время, когда отвратительный Алджерон Гисс был обвинен в шпионаже и посажен в тюрьму. Я имел возможность непосредственно наблюдать как много у Алджерона Гисса влиятельных и могущественных защитников. Бесчисленное количество друзей защищало его и покрывало его преступления. Я видел как человек осмелившийся свидетельствовать против Алджерона Гисса моментально стал нищим и скоропостижно умер, другие живут в страхе. Я видел как вдова Рузвельта, эта "Пассионария" Мирового Заговора, издевательски называла в суде обвинителя Алджерона Гисса - подсудимым.
Я чувствовал своим журналистским нутром, что Америка, какой мы её знали, не может протянуть долго. Она вся прогнила изнутри. Я обнаружил, что я нахожусь в опасности даже в Южной Африке и более того: моя жена и мои дети тоже.
Я обнаружил, что президент Трумэн перепрыгнув с вице-президентского кресла в президентское, имеет конкретные виды на Южную Африку, хотя он никогда там не был и понятия не имеет об этой стране. Южная Африка тоже становилась небезопасным местом.
Очень скоро Мистер Трумэн показал на кого он в действительности работает. Ведь он вообще не выезжал из Америки до того как стать президентом. Он был типичным продуктом американской политической машины, которая делала президентов в соответствии с принципами Хауса-Баруха.
Мистер Трумэн, а скорее всего кто-то под его именем, произвёл на свет обширную программу широких преобразований в послевоенном мире. Четвёртый пункт относился к Южной Африке. Там он предлагал строительство шоссейных и железных дорог, портов и аэропортов и много всего другого. Очевидно, сам он не был специалистом в этой области. Кто-то говорил за него на самом деле.
Одновременно коммунистический лидер Америки, которым был тогда Ёрл Браудер, тоже выскочил с программой коренных преобразований в Африке. При этом программы Трумэна и Браудера интересным образом совпадали.
Ни Америка, ни Советский Союз никогда не имели колоний в Африке. Теперь же они предлагали коренные перемены со своим активным участием. Холодок прополз по моей коже.
Я написал книгу о моих встречах в Америке под названием "Издалека и широка". Это была последняя книга, которую мне было разрешено опубликовать в Англии. Книга приобрела интересную особенность моментально пропадать с полок библиотек. Библиотекари говорили мне, что они знают об этом, но не могут поймать воров за руку. Сионисты методически крадут из библиотек книги, публикацию которых они не могут предотвратить.
Америка и СССР в Африке
Параллелизм Американской и Советской политики под мудрым руководством СиЭфАр был наглядно показан опубликованием обоих планов. Две супердержавы единодушно сходились в том, что для того чтобы произвести коренные преобразования, необходимо сначала выпереть все старые колониальные страны из Африки. СССР громогласно поклялся сделать это. Америка грозилась этому противодействовать, но на практике всячески этому способствовала.
Рузвельт защищал шпионов, Трумэн выпер главнокомандующего который чуть не выиграл войну с Кореей. Вообщем, игра, как в картах, продолжалась, вроде всем доступная для обозрения, но мало кому понятная.
Президент Трумэн посылает своего эмиссара в Южную Африку. Тот приезжает, и публично объявляет что "Южная Африка должна быть поставлена на колени". На этом месте все просто замерли. Стало очевидным, что Америка от Африки не отвяжется.
Следуя Мистеру Трумэну каждый журналист, каждый начинающий политик считал своим долгом вымазать грязью белое меньшинство в Африке, и это продолжается до сих пор по нарастающей.
Эта компания "Покончить с Белым Человеком" стала очень популярна среди политиков во всём мире. Стало удобнее чем разгребать неразрешимые внутренние проблемы, указывать корявым пальцем на далёкие страны.
План для Африки
Африка тогда была континентом, где был порядок. Никто не голодал и никто не воевал. Англия, Франция, Бельгия и Португалия давно всё поделили. Было покончено с высокой детской смертностью, инфекционными заболеваниями, работорговлей и голодом. Уже в 19 веке в результате этих перемен в Африке численность населения резко выросла. Но по новому плану всё это должно было пойти прахом. Америка и СССР договорились начать все сначала.
В Америке все вдруг озаботились судьбой негров. В результате этого очень скоро негры стали вспоминать старое, колониальное время как золотой век, когда они могли даже своего вождя или шамана племени потащить в суд по любому поводу.
В Америке все политики увидели в Антибелой Кампании выигрышный козырь. Английский историк Маколей мог бы с гораздо большим основанием сказать об Америке, чем об Англии: "Нет зрелища более смешного, чем толпа в порыве читать нотации". Младший брат президента Кеннеди - Роберт, вместе со своей женой приехал в Южную Африку и был со всеми почестями встречен в Университете Натал. В ответ он битых два часа читал мораль о том, в чём заключается истинная гуманность обращения с неграми. Лично я слушал эту дешёвую филиппику с ощущением человека, который уже 50 лет слушает политиков, подстрекающих толпу к своему собственному уничтожению.
Миссис Рузвельт в Америке тоже отводила душу на тему как она сочувствует чёрному человеку, и втихаря организовывала покупку оружия для террористов в Анголе.
Стало очевидно ясно, что независимо от президента, Америка уже не выпустит Африку из своих когтей. Давление нарастало в течении лет десяти. И вдруг, бац! Колониальные страны сами заявляют что они против колониализма. Никакого сопротивления вообще! Такое впечатление, что они получили приказ откуда-то сверху и написали заявление об уходе. Сегодня они были, а завтра они уже ушли! Бельгия первая, Франция за ней, а за Францией.....
А за Францией пошла Англия со всей своей Британской Империей. Бросая всё и оставляя всех своих поданных на произвол судьбы. (Равно как и России приказали бросить всех русских когда развалили Советский Союз - перев.)
Дело дошло до того, что публично заставили произнести констатацию смерти Британской Империи, что и было сделано тогдашним премьер-министром Гарольдом Макмиланом. Он это произнёс таким торжественным голосом, как только профессиональный политик может сказать явную гадость.
"Ветер перемен", - сказал мистер Макмилан в парламенте в Кейптауне, - "выдувает Британию из Южной Африки". Ветер перемен! Да, это высокий класс! Ветер дует куда он хочет, и никакой ветер не выдувал Британскую Империю, если бы всё не было обговорено раньше. В тайных кулуарах Суперправительство очищало место для нового Супергосударства.
Затем последовали спуски флагов, торжественные парады, концерты, подписания протоколов и так далее. Единственная правда, которая стояла за всем этим, это то, что Африка обратно отдавалась в тотальное рабство.
Снова в рабство
За последующие десять лет Африка прочувствовала на своей коже, что было ей уготовано. Так называемые "Независимые" африканские государства размножались со страшной силой. Любой негритянский политик моментально снабжался кучей оружия и мог запросто создать своё собственное государство. Только ленивый не делал этого. Что там началось - это трудно передать. И это началось везде. Каменный век наступил для Африки снова.
От белого человека в Африке осталась только Южная Африка отколовшаяся от Британской Империи и Родезия, которая видела что ей скоро конец и заблаговременно провозгласившая независимость 11 ноября 1965 года. А также остались участки побережья в Анголе и Мозамбике, где португальцы были ещё с того времени, когда Америка не была открыта.
В шестидесятые и семидесятые годы когда усиливалось давление Америки на Африку, в Англии социалисты были у власти. Они словно грифы ждали последнего вздоха своей жертвы. Социалистический лидер Гаролд Вильсон сказал о белых людях в Африке, что "они все мятежники". После выяснения настроения в британской армии он провозгласил в Блэкпуле, что он предоставит безусловную поддержку в виде оружия всем чёрным бандам, которые ведут борьбу против белых правительств.
Португальцы ушли в 1973 году. Я был в Родезии, Мозамбике и Анголе в это время. И несмотря на то, что я пережил две мировые войны, я ощущал, что я опять попал в ситуацию, когда огромный спрут сжимает свои огромные щупальца.
Я возвратился в Южную Африку посмотреть что будет дальше. И я увидел в 1975 году то, что числилось ещё у Трумэна под четвёртым пунктом: полный параллелизм в действиях с Советским Союзом. СССР поставляло оружие оплаченное Соединёнными Штатами для одной из фракций, воюющих между собой после ухода португальцев. Когда это не помогло, СССР вызвал кубинцев для того чтобы обеспечить победу этой фракции.
Американского президента в это время звали Форд (нет разницы между ними). И вот он был на экране телевизора, теневая фигура, открывая рот формального неодобрения введения кубинских войск. Реальный эффект этого был никакой, гражданская война в Африке усилилась с новой силой.
К этому времени, учитывая вышибание президента Никсона, стало ясно что, ни один американский президент в своём здравом уме не собирается вступать в противостояние с учениками Хауса-Баруха, сидящими в СиЭфАр. Нет разницы какой кандидат победит в США в 1976 году - всё схвачено этой мафией.
(Теперь мы знаем, что тогда победил никому неизвестный ранее Джимми Картер. Его вытащил на свет Згибнев Бзежинский, правая рука Нельсона Рокфеллера, один из ведущих специалистов в СиЭфАр; потом победил артист Рональд Рейган, потом Буш-старший, потом сексуальный маньяк Билл Клинтон, потом Буш-младший, но разницы в этом, как говорил Дуглас Рид, никакой. Они все люди этой мафии - СиЭфАр. - перев.)
Заговор Правды
Таким образом, я провожу остаток своих дней В Южной Африке. Уже давно один американский "гуманитарный фонд" (Карнеги. - перев.) разработал детальный план атаки Южной Африки одновременно с воздуха, моря, и суши. Этот американский план вторжения висел над Южной Африкой с момента его опубликования в 1965 году. Из моего далёкого изгнания я видел это как координированные действия гигантского спрута сжимающего весь земной шар.
Я прожил свою жизнь, и мой личный интерес в этой глобальной мелодраме, только может быть видеть надпись на моей могиле: "Он умер своей смертью". Мои устремления более чем скромные, на многое я не рассчитываю. Заговор достиг такой степени, что он ничем не может быть остановлен на данном этапе. Слишком большое число людей наделённых властью вовлечено в него.
Пока эти люди у власти, мы все продолжаем свой путь на экзекуцию. И кромешная тьма готова спуститься на нас. Когда это случиться, мы должны будем начать всё сначала и работать на своё возрождение. Я знаю хороших людей, которые готовятся к этому уже сегодня. Клятвопреступники и их холуи из прессы и телевидения назовут это контрреволюцией. Настоящее же имя будет Заговор Правды.
Послесловие переводчика
Много лет прошло с выхода этой книги - 25. Сценарий, показанный автором и по которому разворачиваются события, получил своё полное подтверждение. 11 сентября 2001 года международный спрут инсценировал последний акт человеческой трагедии. Развал СССР и обречение людей на нищету, бомбардировка Сербии и суд над Милошевичем, превращение в пыль Афганистана продемонстрировали всем, что ни одной стране не будет позволено остаться в стороне. На очереди Ирак и другие страны, ещё не полностью контролируемые англо-американским, сионистским Супергосударством. Руководители грядущего Супергосударства наглядно показали, что они не остановятся ни перед чем и что у них в руках неограниченные возможности. Милая же сердцу автора Южная Африка 2 мая 1994 года получила своего первого чёрного диктатора, с тех пор там разрешён свободный отстрел белых людей, как и в соседней Родезии до этого. Скоро так будет во всём мире.
Единственное, что, видимо, не сбылось из предсказаний автора - это желание умереть своей смертью, хотя он и очень надеялся успеть.
Оглавление
Предисловие переводчика
Часть Первая
Столетие грандиозного заговора
Большой замысел
Диалог в преисподней
Заговор молчания
Денег навалом
Президентский советник
Эра Рузвельта
Президентский уполномоченный
Войны без трофеев
Эксперимент по созданию Всемирного Суперправительства
Просвещённый прогрессивизм
Слияние с коммунизмом
Власть денег
Часть Вторая
Англоязычные Страны
Парадоксальный человек Черчилль
Глобальный заговор
Новый империализм
Стипендия имени Сесиля Родса
Институты Иностранных Дел
Издалека и широка
Америка и СССР в Африке
План для Африки
Снова в рабство
Заговор Правды
Послесловие переводчика
Спор о Сионе (Дуглас Рид)
Спор о Сионе 2500 лет еврейского вопроса
"For it is the day of the Lord's vengeance and the year of recompences for the controversy of Zion"
Isaiah 34:8.
"An event has happened, upon which it is difficult to speak and impossible to be silent"
Edmund Burke, 1789.
Автор этого любопытного объявления сообщает в своей автобиографии, что Барух счёл нужным оказать ему честь личным визитом и заверить его в своей полной симпатии и поддержке: "В один прекрасный день дверь моей комнаты открылась, впустив высокого, седовласого джентльмена. Это был Бернард Барух, мой первый гость из еврейского общества. Он уселся, разглядывая меня в течение некоторого времени и затем заговорил. "Я на Вашей стороне", - сказал Барух - "евреи могут добиться чего бы то ни было не иначе, как вооружённой борьбой. Вы можете отныне считать меня одним из Ваших еврейских бойцов, в высоких зарослях и с длинным ружьём. Скрыто от глаз, я всегда достигал самых лучших успехов"".
Этот показательный пассаж, в сочетании с вмешательством у Форрестола, позволяет историку заглянуть глубоко в характер и личность Бернарда Баруха. Если он именно в этом смысле ("еврейским бойцом в высоких зарослях и с длинным ружьём... скрыто от глаз") достигал своих наилучших успехов в течение 35-летней карьеры советником у шести президентов", то как американская политика, так и мировые события 20-го века получают исчерпывающее объяснение. Читатель имеет полное право принимать цитированные выше слова всерьёз и рассматривать влияние Баруха на американскую и мировую политику именно в их свете. Они столь же важны для оценки единственного значительного общественного вмешательства Баруха в мировую политику, имевшего место примерно в то же время. Речь идёт о "плане Баруха" создать деспотическое мировое правительство, поддержанное сокрушающей силой, а цитированные выше его собственные слова внушают абсолютное недоверие к целям, которым должно было служить подобное "мировое орудие власти". "План Баруха" имеет для нашего повествования столь важное значение, что не мешает бросить взгляд и на личность и карьеру Баруха.
Его всегда считали принадлежащим к еврейской аристократии сефардского происхождения, восходившей к испанским и португальским евреям, с отдалённой возможностью палестинских предков. В действительности, согласно его собственному заявлению (от 7 февраля 1947 г.), его отец был "польским евреем, прибывшим сюда (в Америку) сто лет тому назад". Это означает, что Барух происходил из восточно-европейских ашкенази несемитского корня, из которых в настоящее время, по утверждению иудаистских статистиков, состоит почти всё мировое еврейство. Барух родился в 1870 г. в Кемдене, в штате Южная Каролина. Похоже было, что его семья готова была делить горести и радости своей новой родины; Барух-отец служил врачом у южных "конфедератов", а сам Бернард Барух родился в мрачные годы "восстановления" и видел ещё мальчиком, как толпы негров, возбуждённых демагогией политических мошенников и самогоном, рыскали по улицам сонного, окружённого плантациями городка, в то время как его старшие братья стояли с дробовиками наготове на веранде их дома; отец носил в то время плащ и клобук Ку-Клукс-Клана. Другими словами, уже в детстве он был свидетелем разрушительных действий революции, захватившей инициативу в свои руки в последних стадиях гражданской войны и руководившей всем периодом "восстановления", и смог впоследствии убедиться в ценности и преимуществах свободного общественного порядка. Однако, не имея кровных связей с американским Югом, его семья вскоре поддалась притяжению Нью-Йорка, переселившись на север. Ещё не достигнув 30 лет, Барух стал здесь богатым человеком, делавшим быструю карьеру, а к сорока годам он уже представлял собой силу, хотя и невидимую, действовавшую за кулисами. Вполне возможно, что именно он явился прототипом финансиста Тора в романе Эдварда Манделя Хауза, и тот же "полковник" Хауз, вопреки возражениям многих, ввёл его в круг ближайших сотрудников Вильсона. Его деловая карьера уже тогда состояла из финансовых махинаций большого масштаба, наживы на "срочной распродаже", на искусственном занижении цен, на скупке по дешёвке разорившихся предприятий и их выгодной перепродаже и т. п. В его руках золото, каучук, медь и сера превращались в доллары. Когда в 1917 г. было назначено расследование биржевых махинаций, вызванных в 1916 г. распространением слухов о "близком заключении мира в Европе", он дал показание комитету Конгресса, что "в один день заработал полмиллиона долларов на срочной перепродаже". [54 - Евреи слывут особо успешными биржевиками, и почти все еврейские состояния были нажиты на биржевых спекуляциях, не пользующихся в деловых кругах положительной репутацией, как и сам термин "биржевика" считается противоположностью серьёзного предпринимателя, зарабатывающего деньги собственным трудом и инициативой. Успехи евреев на бирже объясняются, разумеется, не особыми способностями, которые вряд ли превосходят таковые прочих смертных, а прежде всего тем, что в их распоряжении находится обширный аппарат слежки, доставляющий вовремя нужную информацию "своим" и исключающий из неё "не-наших", оттесняющий "чужих" от выгодных сделок и подыгрывающий им невыгодные. Вспомним как ещё во времена Наполеона французский деловой мир был категорически против допущения в его среду евреев, указывая, что в то время, как французские коммерсанты действуют в одиночку, каждый на свой страх и риск, евреи при первой возможности "сливаются в одно целое, как капельки ртути", действуя во вред всем не-евреям. Нелишне напомнить, что заведомый обман "чужих" Талмудом не только разрешается, но прямо предписывается (кроме как в случаях, когда это может повредить репутации всего еврейства) как "богоугодное" дело. Другими словами, что для верующего христианина является грехом, в представлении еврея является заслугой. Трудно не увидеть в подобного рода психологии и практике, прикрывающей мошенничество и уголовщину псевдорелигиозной мантией, одну из главных причин "антисемитизма", чем и объясняется то, что во всей Европе нет страны или провинции, в которой евреи за последние тысячу лет не подвергались бы изгнанию или погромам.] Его поддержка президента Вильсона (на избирательную кампанию которого он сделал щедрые пожертвования) имела, по его словам, причиной выступления профессора Вильсона в своё время против привилегированных студенческих корпораций в Принстонском университете (том самом, в котором в 1956 г. советский шпион Альджер Хисс удостоился чести выступать с приветственной речью по адресу студенческого клуба). Это должно было квалифицировать Баруха, как убеждённого борца против "расовой, классовой и религиозной дискриминации", хотя трудно было бы найти в Америке человека, пострадавшего от какой бы то ни было дискриминации меньше, чем Барух.
Его появление на Уолл-стрит было встречено с неодобрением тогдашними заправилами делового мира, считавшими его чем-то вроде карточного жулика (как его характеризовал никто иной, как Джон Пирпонт Морган). Барух не слишком страдал от подобного рода критики, характеризуя себя сам, как "спекулянта". Во время первой мировой войны президент Вильсон назначил Баруха главой Ведомства военной промышленности, очевидно вняв повторным настояниям Баруха, что этот облечённый диктаторскими полномочиями орган должен непременно находиться в руках одного лица (и что наилучшим кандидатом для этого является именно он, Барух). Впоследствии Барух, без излишней скромности, характеризовал самого себя на этом посту, как самое могущественное лицо в мире. Когда президент Вильсон вернулся с Версальской мирной конференции совершенно неработоспособным в результате своей болезни, Барух "стал одним из той группы лиц, которые принимали правительственные решения в период болезни президента, ...став известными, как "совет регентов".
Президенту Вильсону удалось подняться с постели на достаточно долгое время, чтобы уволить государственного секретаря Роберта Лансинга, позволившего себе созывать совет министров в качестве оппозиции этому "совету регентов".
Биограф Баруха сообщает, что он продолжал свою деятельность "советником" у трёх президентов США от республиканской партии в 20-х годах, а г-жа Элеонора Рузвельт свидетельствует, что он же был советником Рузвельта как до, так и во время 12-летнего господства демократов, сменивших в 1933 году республиканцев. Мы помним, как Черчилль нашёл нужным в марте 1939 г. доложить Баруху, тогда отдыхавшему в своём феодальном поместье в Южной Каролине, что "война начнётся очень скоро... и Вы будете там (т. е. в США) командовать парадом". Барух к тому времени давал "советы" американским президентам уже в течении почти 30 лет, но, несмотря на это, самый прилежный исследователь не в состоянии обнаружить или точно определить ни какого рода "советы" он давал, ни какие последствия они имели для американской и мировой политики, ни мотивы, которыми руководствовался м-р Барух, давая свои советы. Это вполне естественно, ибо, как мы уже видели, он всегда действовал "в высоких зарослях ... скрыто от глаз". Он никогда не был ни избран на какую-либо государственную должность, ни назначен на ответственный пост, т. ч. эта его деятельность не поддавалась проверке. Он был первым в ряду "советников", этого совершенно нового сорта власть имущих, предвиденных в самом начале нашего столетия одними только "Протоколами", дисквалифицированными, как известно, как "фальшивка царской тайной полиции".
Во всей этой картине мы можем делать лишь выводы и заключения из отдельных, фрагментарных свидетельств, собирая их, как мозаику, для восстановления её частей. Прежде всего бросается в глаза, что все официально зарегистрированные "советы" Баруха были направлены на установление того или иного контроля. Как во время первой, так и во время второй войны его универсальным средством от всех болезней были "контроль", "дисциплина" и т. п. Оно постоянно сводилось к требованию установления жёсткой власти над людьми и к централизации этой власти в руках одного лица; много лет по окончании второй войны он выдвигал те же требования, на этот раз якобы для предотвращения третьей: "прежде, чем начали свистеть пули... Америка должна согласиться на введение у себя мер дисциплины, как например карточной системы на товары потребления, и контроля цен" (выступление Баруха в сенатской комиссии, 28 мая 1952 г.
Дело в том, что иудейский мыслитель Барух
Спиноза, в своём главном труде "Этика", подменил понятие
морали, понятием диалектики (тезис-антитезис=синтез), то есть,
подменил абсолютное - относительным. В тоже самое время,
понятие тезис-антитезис=синтез является главным понятием мистического
учения иудаизма - Каббалы. Таким образом, именно каббалист
Барух Спиноза сказал, что морали нет, но всё относительно, развязав
руки своим последователям. Сперва, представители чистого иудаизма
оскорбились и отлучили Спинозу от религии иудаизма, но затем поняли
практические преимущества это варианта морали, и стали печатать
произведения Спинозы миллионными тиражами. Кабалистическая диалектика
Спинозы позволила перманентным революционерам преодолеть мораль.
Раковский не говорит, что перманентная революция, о которой
постоянно везде говорится, и которая ведётся уже 6000 лет, на самом
деле является перманентной иудейской войной против гоев. Эта
перманентная война ведётся анонимно, и сила и непобедимость
победителей коренятся в их анонимности. Ещё писатель-фантаст Герберт
Уэллс сказал, что кто изобретёт шапку-невидимку, тот и будет
управлять миром. Эту шапку-невидимку уже изобрели. Победителей в этой
войне никто не видит. А поскольку их никто не видит и не определяет
как силу, то против них никто и не борется, и бороться не в
состоянии, отсюда они и остаются победителями перманентно, то есть
всегда. Это и позволяет "Им" управлять этим миром
инкогнито. Книга имеет подзаголокок: "Революция под рентгеном",
поскольку снимает с мировой революции шапку-невидимку. Необходимо
отметить, что разговор между следователем и подсудимым не является
разговором непримиримых противников, как это могло бы показаться из
их взаимного положения. Наоборот, и Хаим Раковский, и его следователь
Гаврила Гаврилович Кузьмин (Габриэль) и доктор Ландовский являются
лицами еврейской национальности, идущими к одной цели, но
настаивающие на разных методах. банкир Бернард Барух {http://en.wikipedia.org/wiki/Bernard_Baruch
11:13 Пн, 17 Март
{расширенный поиск}
{RSS} {Добавить в избранное}
{}
Логин:
Пароль: {Регистрация}
Запомнить меня
* {Институт}
* {Трибунал}
* {Конференции и публичные акции}
* {Онлайны}
* {Пресс-релизы}
* {Фотогалереи}
* {Учебные программы}
* {Летопись}
* {Задачи}
* {Идеология}
* {Ученый Совет}
* {Попечительский Совет}
* {Редакция, контакты }
* {Идеология ВК}
* {Идеология}
* {Философия}
* {Финансовая система}
* {Народовластие}
* {Право}
* {Госстроительство}
* {Программы развития}
* {Информация и телекоммуникация}
* {Наука}
* {Промышленность}
* {Практика}
* {Державный Союз}
* {Общественное движение "Путь России"}
* {"Евразийский Союз Молодежи"}
* {ВК Интернационал}
* {Образование и Развитие}
* {Проблемное поле}
* {Мировая повестка }
* {Мировая повестка}
* {Критика политического разума }
* {Политические движения}
* {Новый Мировой Порядок: планы}
* {Новый Мировой Порядок: структуры}
* {Новый Мировой Порядок: финансы}
* {Новый Мировой Порядок: методы}
* {Концептуальная разведка}
* {Геополитика}
* {Арктика и Антарктика}
* {Армия}
* {Африка}
* {Балканы}
* {Большой Ближний Восток}
* {Вооружение}
* {Евразия}
* {Европа}
* {Кавказ}
* {Латинская Америка}
* {НАТО}
* {Россия}
* {Северная Америка}
* {Сетевые войны и технологии}
* {СНГ}
* {Юго-Восточная Азия}
* {Россия}
* {Политика}
* {Регионы}
* {Экономика}
* {Финансы}
* {Политические движения}
* {Евразийский проект}
* {Скрытая власть}
* {Криминал}
* {Технологии}
* {Вооружения}
* {Права}
* {Русский государствообразущий народ }
* {Экономика }
* {Мировая экономика}
* {Финансы}
* {Экономические союзы и блоки}
* {Экономика Европы}
* {Экономика США}
* {Экономика Китая}
* {Экономика Латинской Америки}
* {Экономика Африки}
* {Экономика Востока}
* {Товарные рынки}
* {Экономика предприятия}
* {Стратегическое управление}
* {Налоговые системы}
* {Технологии}
* {Промышленность}
* {История }
* {История России}
* {Мировая история}
* {Древняя История}
* {История финансов}
* {История культуры}
* {История тайных обществ}
* {Этногенез}
* {Парадоксы истории}
* {Исчезнувшие имена}
* {Удивительное - рядом}
* {Геноцид Русского народа}
* {История пропаганды}
* {Философия}
* {Русская идея}
* {4-я политическая теория}
* {Философия антропологии}
* {Философия истории}
* {Философия политики}
* {Философия науки}
* {Религия}
* {ПРАВОСЛАВИЕ}
* {Католицизм}
* {Протестантизм}
* {Ислам}
* {Шииты}
* {Сунниты}
* {Ваххабиты}
* {Алавиты}
* {Суфии}
* {Русское Родноверие}
* {Религии Востока}
* {Буддизм}
* {Индуизм}
* {Конфуцианство}
* {Синтоизм}
* {Зороастризм}
* {Сектоведение}
* {Иудаизм}
* {Оккультизм}
* {New Age}
* {Шаманизм и другие}
* {Другие}
* {Общество}
* {Интервью}
* {Наши современники}
* {Культура}
* {Литературный коллайдер}
* {Акции}
* {Памятник Святославу Игоревичу}
* {Памятник И.В. Сталину}
{Информационный портал}
{Главная} / {История } / {Мировая история}
{Мямлин Кирилл}
9349
1
Тайная Война, которой нужно дать имя. Материалы по подготовке к Международному Трибуналу
[Тайная Война, которой нужно дать имя. Материалы по подготовке к Международному Трибуналу]
Германия до 1939 г. Кто и как вырастил "голема по имени Гитлер" и почему "прогрессивная общественностью" затравила своего "нового Франкенштейна"
"Народы с ярко выраженным коллективным мышлением должны нести коллективную ответственность"
Предисловие. О том, кто манипулировал Соединенными Штатами в начале ХХ века
"...Будучи председателем еврейского американского комитета и главой независимого еврейско-масонского ордена Бнай Б'рит, Шифф еще в 1911 году (15.II.1911 г.) объявил войну президенту Северо-Американских Штатов Тафту, не пожелав даже пожать протянутую руку Президента на одном из приемов в Белом доме, ибо тот не захотел выполнить требование американского еврейства и расторгнуть торговый договор, заключенный с Россией в 1832 г. (из-за того, что Россия не хотела принимать обратно евреев, которые возвращались уже как американские подданные). Позиция американского президента была ясна и определенна: Россия вправе пускать к себе кого хочет, точно так же, как это делает Америка. Но практически на следующий же день большинство американских газет яростно обрушились на Тафта, а огромные издательские мощности буквально завалили страну брошюрами против России... через десять месяцев после "объявления войны" обе Палаты американского конгресса вызвали его, чтобы заявить, что торговый договор - расторгнут. Шиффу же удалось одержать победу сразу над двумя правительствами: русским и американским. И это - всего за 10 месяцев упорной борьбы.
И после того, как Тафт официально расторгнул договор с Россией, в следующем, 1912 году в Белый дом явилась делегация представителей ордена Бнай Б'рит и повесила на грудь президенту Тафту специальную медаль, дающую право на титул "человека, который в прошлом году оказал наибольшее содействие росту благосостояния евреев""[1].
Но в том же 1912 году Тафта поменяли на более сговорчивого Вудро Вильсона. Который уже чераз несколько месяцев подписал закон о создании ФРС США.
А "...летом 1916 г. русская военная разведка получила из Нью-Йорка секретное сообщение следующего содержания: "Первое заседание русской революционной партии состоялось в понедельник, 14 февраля, в восточной части Нью-Йорка. Присутствовало 62 делегата, из которых 50 являлись ветеранами революции 1905 года, а остальные - новыми членами. Большинство составляли евреи, главным образом представители интеллигенции... Единственной серьезной преградой оказался денежный вопрос. Но едва об этом было заявлено, собравшихся известили, что подобные заботы не должны давать ни малейшего повода к промедлению, поскольку значительные суммы - как только это будет необходимо - поступят от лиц, симпатизирующих движению за освобождение русского народа. В связи с последним обстоятельством многократно упоминалось имя Якова Шиффа"[2].
Позже, в своих мемуарах Якоб Шифф, который был награжден японскими орденами Священного сокровища и Восходящего солнца за организацию финансирования ВПК Японии и {"революции 1905 года"}, хвастал, что он выделил "русским" революционерам более 21 млн. долларов (порядка 800 млн. - 1000 млн. на сегодня)[3].
Но эта статья не о разрушении России, о манипуляции другой арийской страной.
ГОЛЕМ ПО ИМЕНИ ГИТЛЕР
Мы помним, что Германия после Первой Мировой была до такой степени унижена Версальским договором, что помимо территориальных потерь, потерь промышленности, чудовищной контрибуции, ей фактически было запрещено иметь собственную армию, авиацию, бронетехнику и ВМФ.
Кроме того, в стране была запущена революция, которую возглавили Карл Либхнет и Роза Люксембург (Берлин), а в Мюнхене - Эрнст Толлер, {Евгений Левине}, {Курт Эйснер}, {Густав Ландауер} (объявивший, что "преданность еврейскому делу - есть дело всего человечества") и др. Немецкий народ не принял {социал-иудаистские ценности}, предлагаемые семитской матрицей. Но немцев все же поймали на крючок личного подкупа "либерализма", закинутого все теми же этническими группами.
Проводником интересов "либерального проекта" изначально стал {Вальтер Ратенау}. "Настоящий немецкий патриот, кторый никогда не забывал, что он еврей" проводил политику под девизом "{экономика - это судьба}" - ставшего перепевкой талмудического приниципа "еврей должен быть богатым". Итоги "либерализации" {описал} Ф.К. Вибе в работе "Германия и еврейская проблема": "им принадлежат большинство торговых компаний, на Берлинской бирже из 1474 сотрудников 1200 евреи, они же в основных банках имеют большинство в Советах Директоров. В промышленности такие предприятия, как Continental, Osram и многие другие, включая АЕG"[4]. Отметим, что именно электротехничесим гигантом АЕG владел все тот же Ратенау. Не случайно, что полностью вытесненные из экономики немцы, почувствовав себя обманутыми, убивают его в 1922 году.
Поэтому начали подкупать уже национал-патриотов, начав финансирование "Национал-социалистической рабочей партии Германии" (НСДАП) во главе с Адольфом Гитлером.
В статье "проект Гитлер" мы {уже разбирали}, кто и как с 1922 г. начал финансирование НСДАП из "анонимных источников" в Чехии, Швеции и, особенно, Швейцарии. По словам его биографа И.Феста, "осенью 1923 г., накануне своего путча Гитлер съездил в Цюрих и вернулся оттуда, как он сам говорил, с чемоданом с деньгами"[5].
Что дальше? А дальше, пойманного на ощущении собственной "избранности" и уверовавшего в свое мессианство Адольфа Алоизовича грамотно вели - {через сонм экстрасенсов} - от шарлатана {Эрика Яна Ханнуссена (Хершманн-Хаима Штайншнайдера)}, до сатаниста Алистера Кроули[6]. Позже выяснилось, что оба являлись агентами политической разведки Сынов Б"ритании.
Не случайно к 1925-1928 годам Адольф Алоизович выдал в объединенном трехтомнике "Моей Борьбы"[7], концепцию расовости, придуманную и развитую за "Круглым Столом" Сессиля Родса сотоварищи[8], к тому времени переименованном в "Чатем Хаус"[9].
Помимо документальных свидетельств, есть и материальные доказательства того, что Drang "проекта Гитлер", направленный nach Osten, начал активно готовится с 1928 года - времени начала возведения "Линии Мажино".
На германских выборах в мае 1928 года нацисты {набрали всего 2,5 % голосов} и представляли из себя сборище политических клоунов с общим тиражом нацистских газет 23 тыс. экземпляров. Немецкой армии на тот момент фактически не было - вместо Вермахта существовали ничтожные силы самообороны из 100 тыс., сама Германия, скованная Версальским миром, задыхалась от экономического кризиса. Но правящие круги Франции уже стопроцентно знали, что им очень скоро потребуется линия Мажино. Линия "удивительно своевременно" вступила в строй в 1936 году, как только немцы ввели свои войска в Рейнскую демилитаризованную зону, а "строительство второй очереди" было в основном закончено с поразительной прозорливостью аккурат к 1940 году. И не нужно было быть особо выдающимся стратегом, чтобы вычислить и время начала Второй Мировой войны. Ведь о сроках ввода невиданного по своей мощности оборонительного укрепления открыто писали в газетах. Иудо-протестантские банкиры уже тогда знали, в какую сторону нужно толкнуть немецкую нацию, загнанную Версальским договором и либеральной экономикой в положение "нации второго сорта".
Отметим, что за год до этого - в 1927 году в России потерпел крах "перманентный революционер" Лейба Бронштейн-Троцкий. В том же году из России {выслали} окопавшегося в Ленинграде "6-го ребе" Йозефа Шнеерсона из иудо-фашистской секты "Хабад". Есть еще одно "удивителное совпадение": в 1932 году, когда в СССР наконец-то начали закрывать синагоги (количество синагог и иешив в России с 1917 по 1932 гг. выросло почти в два раза, пока уничтожались православные церкви и священники), и именно в 1932 году {резко увеличилось финансирование} "проекта Гитлер"[10]. Благодаря этой финансовой поддержки и {на волне рукотворного кризиса} 9 млн. безработных в 1932 году проголосовало за НСДАП.
Так, в начале 1933 году президент {Гинденбург} вынужденно назначает голема Гитлера рейхсканцлером. При этом, согласно квазиисторической мифологии, закладываемой в сознание каждого, считается, что с приходом Гитлера "немедленно начались гонения на евреев ". Но это "не совсем так". Травля Гитлера "прогрессивной общественностью" была следующим шагом этой исторической трагедии. И если внимательно изучить ситуацию, то возникнет законный вопрос, - "Кто на кого напал - Гитлер на евреев, или евреи на Гитлера?".
{ЕВРЕЙСТВО ОБЪЯВЛЯЕТ ВОЙНУ ГЕРМАНИИ}
Гитлер еще ничего не сделал на своей новой должности, как мировое еврейство объявило войну Германии и призвало к ее экономическому бойкоту.
Анти-германская конференция, США, 1933
[бойкот немецким товарам, 1933.jpg]
Первая Международная Еврейская Конференция по Бойкоту Германии состоялась уже летом 1933 г. в Голландии под председательством {Самюэла }{Унтермейера} из США, который был избран президентом Мировой Еврейской Экономической Федерации, сформированной для координации действий против Германии.
По своему возвращению в США Унтермейер выступил с речью по радио, текст которого был напечатан в {"Нью-Йорк Таймс", 7 августа 1933 г}. Своё выступление он начал такими словами - "Мы вступаем в священную войну во имя человечества...". Далее, излогая длинную программу военных действий, объявил евреев "аристократами мира" и воззвал: "Каждый из вас, еврей или нет, кто еще не записался в эту священную войну, должен сделать это прямо тут". Тех евреев, которые, не приложат усилий в этой войне, он назвал "предателями своей расы".
"Раввин М.С. Марголис зачитывает американским евреям декларацию о войне с Германией - Madison Square Garden declaration-"
Эстафету подхватил сионистский лидер {Жаботинский}, который в январе 1934 г. написал в газете "Наша Речь"[11]: "Борьба против Германии ведется уже на протяжении нескольких месяцев каждой еврейской общиной, конференцией, профессиональным союзом, каждым евреем в мире... Мы развяжем духовную и материальную войну всего мира против Германии".
В том же 1934 г. в июньском номере журнала "Les Annales" еще более откровенно взвопил {Эмиль Людвиг (Кон)}: "Гитлер не хочет войны, но мы его вынудим начать ее, если не в этом году, то в следующем"[12]. И далее по нарастающей...
При этом Банк Англии, который в критический момент периода 1931 года не давал Германии кредиты, именно с приходом Гитлера начинает предоставляет необходимые средства. Более того, в процессе активно участвуют и практически все владельцы ФРС США - в первую очередь финасируя ВПК Германии. Зачем?... "угадайте с трёх раз".
2 августа 1934 года умирает президент Гинденбург. По результатам плебисцита, проведённого в середине августа, при поддержки 84,6 % электората президентские полномочия были переданы Гитлеру, как "Фюреру и Рейхсканцлеру". И только тогда, 15 сентября 1935, последовала его ответная реация на внутригерманскую и международную еврейскую травлю, - в виде {Нюрнбергских расовых законов}, поражающие евреев в гражданских правах.
Но "весьма своеобразным образом". Фашизм и сионизм оказались {тесными союзниками}. "Хаварское соглашение" между нацистской Германией и палестинским центром Мировой Сионистской Организации было подписано в 1933 году и действовало до конца 30-х годов, делая возможным переправку капиталов в Палестину[13]. СС сотрудничало с сионистской подпольной военизированной организацией в Палестине Хагана, оказывая поддержку эмиграции и занимаясь контрабандой оружия для сионистов[14]. Идеи сионизма поддерживались даже в передовицах эсэсовской газеты {"Das Schwarze Korps"}[15], а нацистское правительство при этом организовало сеть из 40 сельскохозяйственных центров по всей Германии, в который молодые сионисты имели возможность подготовиться к жизни в кибуцах в Палестине.
Сионистские учебные лагеря в Германии, август 1936 г.
При этом, когда в конце 1930-х годов Великобритания ввела более строгие ограничения на иммиграцию в Палестину, СС заключило тайное соглашение с сионистким агентством Моссад Ле Алия Бет, согласно которому нелегально переправляли евреев в Палестину. В результате этого легальная и нелегальная миграция в Палестину из Германии, включая Австрию, в 1938-1939 годах заметно возросла. Только в октябре 1939 года более 10.000 евреев должны были эмигрировать, но этому помешала война. В 1940-1941 годах и вплоть до конца марта 1942 года Германия всё ещё содействовала эмиграции в Палестину, а на территории Германии существовал по крайней мере один официальный кибуц для подготовки потенциальных эмигрантов[16].
Между тем, к 1938 г. евреи продолжали разогревать ситуацию, и через давление в нее уже были втянуты многие, кто был с ними повязан. Аглийская социалистическая партия призывала присоединиться к травле, а группа высокопоставленных масонов-политиков из Черчилля, Эймери (Amеry), Даффа (Duff), Купера (Cooper) и др. настаивала на более жестких действиях.
3 июня 1938 г. в еженедельнике "Американский Еврей" ({American Hebrew}) появилась статья с обзором политики Гитлера, в котрой прозвучала прямая угроза: "К настоящему времени нет сомнений, что союз Англии, Франции и России рано или поздно положит конец триумфальному маршу Гитлера. Либо случайно, либо по замыслу, евреи достигли позиций исключительного влияния в каждой из тех наций. В руках неарийцев находится судьба и жизни миллионов. Во Франции евреем в позиции большого влияния является {Леон Блюм}. Он вполне может стать Моисеем нашей эпохи, который поведет евреев. Максим Литвинов сидит по правую руку Сталина. Английский влиятельный еврей это {Лезли Хор-Белиша}, новый начальник Томми Аткинса...
Так что вполне может получиться, что эти три сына Израиля сформируют союз, который пошлет бесноватого нацистского диктатора в ад. А когда дым битвы рассеется, и тот, кто пытался разыграть Христа со свастикой будет спущен в могилу под аккомпанемент Марсельезы, Бог спаси Короля, Интернационала и гордого, агрессивного Эили Эили[17], которые будет исполнять трио не-арийцев".
Обратим внимание на три момента. Во-первых, нет ни единого сомнения в том, что эти "три сына Израиля" занимались тем, что толкали нееврейских дураков воевать друг с другом (версия для евр.масс - "ради создания Израиля"; в реальности - ради ловли прибыли еврейской олигархией в кровавой жиже войны). Во-вторых, на презрительное "Христа со свастикой, спущенного в могилу". В-третьи, на расистское превосходство "не-арийцев" - в последнем "сыны Израиля" могли дать фору любому нацисту.
В это же время глобальное еврейство работало не покладая рук, чтобы спровоцировать конфликт между судетскими немцами и чехами, а также Германией и Польшей. К сентябрю 1938 г. Чемберлен полетел в Мюнхен, где заключил с Гитлером примирительные соглашения. Но европейская пресса упорно продолжала травить Гитлера. После этого был использована заложенная ранее "мина Польского коридора", как последствия Версальского диктата.
Многие представляют себе в общих чертах сущность кабального Версальского диктата, условия которого разрабатывались четырьмя державами - Англией, Францией, Италией и США, которых, соответсвенно, представляли - премьеры Ллойд Джордж, Клеменсо, барон Сонино и президент Вудро Вильсон. Но мало кто знает, что у Ллойда Джорджа секретарем был еврей Сассон, у Клеменсо - Мандель Ротшильд, барон Сонино был сам евреем, а Вудро Вильсона курировала целая толпа евреев из секретаря Брандейс, переводчика Манто, военного советника Киша, псевдо полковника {Эдварда Манделла Хауса}[18] и Бернарда Баруха - {смотрящего от ФРС}. Именно они заложили такие непосильные условия, что загнанная в угол и униженная нация Германии через десять лет просто восстала.
Характерно, что известный стратег и Главнокомандующий союзными войсками(!) французский маршал {Фош}, и многие другие трезвые политики, предупреждали, что этот договор содержит в себе основу для новой войны, указав на недопустимый в практике международных отношений процесс манипуляции территориями других стран, особенно в масштабах, проведенных Версальским диктатом, где росчерком пера миллионы немцев были переведены под власть правительств других народов (Чехословакии и Польши). Причем в Чехословакии была установлена фактическая диктатура чешского меньшинства, под управлением просемитского мондиалиста Массарика[19].
"Гигантский промышленный комплекс Шкода другие предприятия перешли под контроль еврейских финансистов, а практически вся земля была взята в качестве залога за еврейские займы" - это заявления лорда {Винтертона} отражено в стенограммах парламентских заседаний[20]. Т.е. в Чехословакии ее народ фактически превратился в заложников мирового еврейства. Очень может быть, что на подобное развитие событий рассчитывали закулисные архитекторы Версаля. Территория нового государства Чехословакии, бывшей ранее частью Австро-Венгерской Монархии, после Версаля по существу стала одной из ловушек для Германии.
При этом Англия проводила т.н. "пропаганду мира", целью которой было разоружение, в тоже время активно подталкивая Германию к "тайному вооружению". План был не такой уж и сложный - континентальные европейцы должны были начать бить друг друга до полного изнеможения. В первую очередь нужно было столкнуть именно арийские народы - Германию и Россию. И в исполнении своего плана они были очень методичны.
7 ноября 1938 года в Париже 17-летний польский еврей {Гершель Гриншпан} убивает советника германского посольства {Эрнста фон Рата}. Гитлер отправляет в Париж своего личного врача {Карла Брандта}, но спасти Эрнста фон Рата не удалось. В ответ германская пропаганда с 9 на 10 октября организует разбитие витрин в еврейских магазинах, что позже было названо "Хрустальной ночью". Так были смазаны колеса Мировой войны.
В марте 1939 г. Англия дала свою пресловутую гарантию Польше. Чемберлен сделал это под давлением США, когда Гитлер стал предпринимать активные шаги по урегулированию территориального вопроса. После этого глобальное еврейство еще на один шаг приблизилось к своей цели - развязыванию войны в Европе. Характерно, что именно это придало польской стороне абсолютную бескомпромиссность в переговорах с Германией.
Польская армия марширует в Тешине
Что тогда предлагал Гитлер? Он был согласен навсегда признать за Польшей право на владение немецкими территориями, отошедшими ей по Версальскому договору, взамен чего просил построить {шоссе к Данцигу}. Но получил жесткий отказ. При этом в "мировой прессе", контролируемой иудеями, началась кампания под лозунгом "Гитлеру нельзя верить!" - дышавшая злобой и ненавистью ко всему немецкому. Переговоры были прерваны польской стороной в жесткой форме. По странному совпадению, тогда главой Польши, после смерти Пилсудского был, еврей Бек. А ведь до него, в 1934 году Польша при активном участии высокопоставленного дипломата Тадеуша Бжезинского заключила с Гитлером "{Пакт Пилсудского-Гитлера}" - договор о ненападении, почти слово в слово совпадающий с договором, который позже был назван "пактом Молотова-Риббентропа".
Более того, в 1938 году во время боев на Халхинго-Голе между СССР и Японией именно Польша подстрекала Германию открыть "второй фронт" [21]. А 30 сентября 1938 года Польша совместно с Германией участвовала в разделении Чехословакии, введя свою армию одновременно с немецкими войсками в {Тешинскую область}. Вместо эсесовцев они маршировали и в Карловых Варах и в Карвине. Польская армия пошла за пределы Чехии, захватив четыре горных деревни в Словакии - Гладовку, Лесницу, Сухую Гору и Татранскую Яворину. И именно 30 сентября 1938 года нужно считать началом Второй Мировой войны.
Между тем, Гитлер всегда заявлял, что его программа по исправлению несправедливостей Версальского диктата включает пять пунктов, от которых он не был готов отойти. Они включали:
- Судетские земли, отторгнутые от Германии и переданые Чехословакии;
- часть земель (не все), отторгнутые от Германии и переданные Польше;
- {город Данциг и "Коридор"} (шоссе из Германии в Данциг).
Но в "мировой прессе" события были представлены как будто после Мюнхена Гитлер "пообещал" отказаться от территориальных претензий, если вопрос с Судетскими землями будет разрешен мирно, хотя он ничего подобного не говорил. После чего "мировая пресса" взорвалась статьями о том, что "ненасытный Гитлер не держит обещаний". И мы знаем, кто прибегает к таким трюкам и ведет свою игру.
Лорд Лотиан (Lothian), английский посол в США и член Круглым стола, в своей последней речи в "Чатем Хаусе", был честен: "Если бы принцип самоопределения в отношении Германии применялся честным образом, то это бы означало возвращение Судетских земель, части польских территорий, "Коридор" и Данциг""[22]. А далее "Б"ританские Братья Круглого Стола" столкнули Германию с СССР.
Между тем, если представить, что Адольф Гитлер по каким-либо обстоятельствам скончался бы в середине 1939 года, то нет сомнения, что он был бы признан одним из величайших государственных деятелей Германии. Но все развивалось так, как и было запланировано кукловодами. Таская сахар из рук дьявола, не думайте, что не заключаете с ними контракт.
_____________________________
Использовались материалы книги члена английского парламента в 1931-1945 гг. капитана Арчибальда Рамзей "{Безымянная Война}" (Captain A.H.M.Ramsey,"{The Namless War}", London, 1952), а так же:
[1],[2] Дмитрий Лётич, "{Драма современного человечества}", ООО Палея, М., 1997
[2] {По данным французской разведки}, только через Шиффа российские революционеры в 1915-17 гг. получили на подрывную работу не менее 12 млн долларов ($350 миллионов в пересчёте на 2007 год). Сам Шифф хвастался перед смертью, что он "потратил $21 миллион, чтоб низвергнуть русского царя" ($800 миллионов на сегодня). Среди его "содержантов" были и такие персоны, как Лев Троцкий ({родственник Шиффа}) и Николай Бухарин. Нет подтвержденных данных, что среди них был и Яков Свердлов - зато его брат Вениамин находился в нью-йоркском офисе "Куна и Лоеба".
Якоб Шифф (Jacob Schiff) из Kuhn, Loeb & Co. участвовал в создании Совета по Международным Отношениям (Council on Foreign Relations, CFR) перед самой своей смертью в 1920-м году в качестве сателлитной структуры Круглого Стола в Великобритании и, уже через год, СМО был непосредственно основан акторами глобального финансового кагала - Бернардом Барухом (Bernard Baruch) и "полковником" {Эдвардом Манделлем Хаусом}. ФРС США собрали плоды Первой Мировой, в которой британские Ротшильды одалживали деньги британцам, французские Ротшильды - французам, а немецкие Ротшильды - немцам.
Шифф так же был среди {основателей Национального Движения Цветных Граждан} ( {National Advancement for the Association of Coloured People - NAACP}), как часть кагальной стратегии по сталкиванию между собой различных рас и сегментов общества. Чтобы разделять и властвовать. {Говард Захар} пишет в "{Истории Евреев в Америке}": "В 1914-м году Профессор {Эмеритус Джоэль Спингарн} из Колумбийского Университета стал председателем NAACP и набрал в его Совет таких еврейских лидеров как Якоб Шифф, {Якоб Билликопф} и раввин {Стивен Уайз}". Список членов Совета также включал Юлиуса Розенталя, {Лилиан Вальд} и раввина {Эмиля Г.Хирша}, в то время как лишь к 1920-му году в NAACP почувствовали уместным назначить себе первого чернокожего президента - {Джеймса Велдона Джонсона}. Кагал продолжил манипулирование, создавая и контролируя организации якобы благотворительные в отношении чернокожего и других меньшинств. На которые им по большому счёту наплевать. "Лидеры движения за гражданские права", такие как {Джесси Джексон} и {Ал Шарптон} - лишь пара единиц активов такого рода, находящихся на службе у кагала. Плюс, конечно - Барак Обама.
[4] Dr. F.K.Wiebe, "Germany and the Jewish Problem", Инст. изучения еврейской проблемы, Берлин, пер. Джона Галепено
[5] И.Фест, "Адольф Гитлер", П., "Алетейя", 1993, т. 1, с. 271
[6] Кроули, помимо английско разведки, напрямую финансировали и близкий семейке Троцкого {клан банкиров Рафаловичей}, принимавших активное участие и в развале Российской Империи
[7] первый том "Майн Камф" под названием ("Eine Abrechnung") был опубликован 18 июля 1925 года. Второй - "Национал-социалистическое движение" ("Die nationalsozialistische Bewegung") в1926 году. Изначально книга называлась "4,5 года борьбы против лжи, глупости и трусости". Издатель {Макс Аманн}, сочтя название слишком длинным, сократил его до "Моя борьба". В 1928 году было написано продолжение - "Вторая книга" ({Zweites Buch}). Доходы со второго издания "Майн кампф" {пошли в пользу Красного Креста}. На территории США, где книга до сих пор продается в количестве 60.000 экземпляров в год, доходы от продаж идут в пользу правительства США
[8] Manuel Sarkisyan, "ADOLF HITLERS ENGLISCHE VORBILDER: vom britischen zum ostmarkisch-bajuwarischen Herrenmenschentum", Vorlesungen gehalten an der Heidelberger Universitat Ketsch am Rhein", 1997 // М. Саркисянц, "{Английские корни немецкого фашизма. От британской к австро-баварской "расе господ"}, Курс лекций, прочитанный в Гейдельбергском университете, Академический проект, Санкт-Петербург, 2003, пер. с немецкого М.Ю. Некрасова
[9] "Чатем Хаус" совсем недавно посетил герр А.Навальный, кроме того, в Лондон {возили} и галахического А.Поткина, которых почему-то обозначают, как "русских националистов"
[10] К.Мямлин, "Высокий Коммунитаризм, как Русская Идея", гл. "Адольф Алоизович, Inc", М., "Кислород", 2011, стр.276
[11] "Гадегель" - журнал союза ревизионистов и Бейтар в Маньчжу-Ди-Го, Китай, 1934г.
[12] Emil Ludwig Cohn, Les Annales, June, 1934 (так же было в его книге "{The New Holy Alliance}")
[13] W.Feilchenfeld, 1972, Haavara-Transfer Nach Palustina. Tilbingen: Mohr/ Siebeck;
David Yisraeli, "The Third Reich And The Transfer Agreement", Journal Of Contemporary History, London, 1971, No 2. p.129-148; Encyclopedia Judaica, 1971, Haavara. Vol. 7. p. 1012-1013;
R. Hilberg, "The Destruction Of The European Jews", NY: Holmes &Meier, 1985, p. 140-141; R.S. Levy, 1984, Commentary, Sept. 68-71.32
[14] Nicosia, F. (1985). Third Reich. p.63-64, 105, 141-144, 219-220; Wistrich, R. (1985). On Hitler's Critical View Of Zionism In Mem Kampf. See Vol. 1, Chap. 11. Quoted In: Hitler's Apocalypse, p. 155
[15] "Das Schwarze Korps", September 26, цитир. по "The Third Reich And The Palestine Question" (1985), p.56-57
[16] Arad, Y., "Documents On The Holocaust", 1981, p.155; Barnes Review, 1995, Secrets of the Mossad, Sept, p.11
[17] "Eli, Eli" - "Бог, мой Бог" - {слова из псалма Давида}
[18] известна {фраза из его дневника}, сделанная в конце Первой Мировой - "...остальной мир будет жить спокойнее, если вместо огромной России в мире будут четыре России. Одна - Сибирь, а остальные - поделенная европейская часть страны". Именно его "нарабоками" и оперируют до сих пор Збигнев Тадеушевич Бжезинский и акадамик РАН {Ю.Пивоваров}
[19] участвовавшего в 1918 году в разграблении "белочехами" золотого запаса РИ и подельника "{духовного отца единой Европы}" графа Рихарда Николауса Куденхове-Калерги
[20] Parliamentary Debates, House of Commons, L., {Hansard}, Октябрь 1936
[21] примечательно, что еще до время {Хасанских боев} 1938 года между советскими и японскими войсками, бековская Польша, бывшая фактически милитаристским государством, с самым долгим сроком действительной военной службы и способностью выставить до 5 млн. солдат с огромным обученным резервом, обратилась к Японии с {инициативой открытия "второго фронта" против Советского Союза}, подбивая к этому и Германию. Не случайно позже Черчилль, не лезущий за словом в карман, сказал, что "{Польша вела себя как гиена среди львов, пытаясь урвать свой кусок добычи}". А ведь Бек с началом войны бежал именно в Англию
[22] Carroll Quigley, "Tragedy and Hope: A History of The World In Our Time", The Macmillan Company, New York, 1966, cтр. 619-620
Возврат к списку
{}
* * *
------------------------------------
Рекомендуем прочесть также:
* {"Убили, значит, Фердинанда-то нашего" или Кто развязал Первую Мировую}
* {"Проект Гитлер". Часть II}
* {Тайны Линии Мажино }
* {Чума на наши головы}
.jqmWindow { display: none; position: fixed; top: 17%; left: 50%; margin-left: -300px; width: 560px; background-color: #EEE; color: #333; border: 1px solid black; padding: 12px; } .jqmOverlay { background-color: #000; } * iframe.jqm {position:absolute;top:0;left:0;z-index:-1; width: expression(this.parentNode.offsetWidth+'px'); height: expression(this.parentNode.offsetHeight+'px'); } * html .jqmWindow { position: absolute; top: expression((document.documentElement.scrollTop || document.body.scrollTop) + Math.round(17 * (document.documentElement.offsetHeight || document.body.clientHeight) / 100) + 'px'); } .addvote,.addcomma_id, .deltitle{ font-size: 13px; font-family: arial; color:#444; text-decoration: none; border:0px; }
Всего 1 комментариев{Показать все}
[image description]
{Егор Грысь} 18:37 05.09.2012
{
[7.png] Ссылка
}
по поводу "смазывания колёс" Мировой войны.
соотнося те события почти вековой давности и то, что происходит сейчас в России и в отношении России, нельзя не проводить параллелей.
увы, слишком много общего: и в части выдвижения на ключевые посты в государствах ставленников определенных кругов (прежде всего, финансовых), и в части разжигания (провоцирования и раздувания) конфликта буквально на пустом месте (из ситуации, которую, казалось бы, можно, при наличии доброй воли, разрешить ко всеобщему удовлетворению), и, разумеется, пресловутое разделение на части, того, что должно быть едино по определению (формирование источника и движущей силы конфликта), и манипуляции общественным мнением (в мировом масштабе, и в национальных).
находясь внутри нынешней ситуации, непросто соотнести между собой и сложить воедино отдельные фрагменты мозаики. как сказал поэт, "большое видится на расстоянии". вот почему особенную ценность приобретает изучение и объективный анализ исторического опыта подобных ситуаций. ведь в действительности, схемы развития событий, мотивы и методы действующих лиц во многом остаются теми же, что и прежде (не так уж часто какой-нибудь незаурядный актор изобретет принципиально новую схему; да и к чему рисковать, если в арсенале имеются проверенные практикой методы?).
но, проведя такой анализ, следует идти дальше: делать выводы и намечать планы действий.
и вопрос в том, сможем ли мы помешать развитию событий в нежелательном для нас русле и, по возможности, направить их в нужное?
тайная война продолжается, "проект путлер" подходит к завершающей стадии, территориальный раскол России становится всё более актуальным и злободневным вопросом. - что дальше?
{Закрыть}
------------------------------------
{[btn_help_new.png] }
Самые популярные сюжеты
1
{События на Украине через призму платежного баланса}
2
{Как В.Путин моментально загнал Украину в НАТО}
3
{Концлагерь "Майдан": от Хануки до Пурима. Предупреждение Славянам России и Украины}
4
{Кризис МВФ и мародерство на Украине}
5
{Армен Асриян. Зачем Украине Новороссия?}
1
{К ведению снайперского огня по митингующим и милиции напрямую причастны депутаты партии "Батьковщина"}
2
{Офицер ЦАХАЛа (армии Израиля) и ещё 300 еврейских боевиков стали военными инструкторами "майдана"}
3
{Офицеров спецназа Израиля на майдан пригласил главный раввин Киева}
4
{Еврейские олигархи, как скрытые двигатели "украинского бунта". Ч.IV. Хватит ли мужества у Путина предотвратить войну}
5
{Хазарская хунта вывезла из Киева в США древние сокровища. "Трофеи взяты, жертвы определены. Войну можно начинать"}
1
{Чума на наши головы}
2
{"Англичанка гадит" (наркобароны на службе Её Величества)}
3
{Что на нас движется, или кошмар современной Европы}
4
{Бнай Брит и "Проект Интернационал". Ч. III. "Искусство стричь купоны с "русского" бунта, "бессмысленного" и беспощадного". Поезд Троцкого}
5
{Высокий Коммунитаризм, как Русская Идея. Ч.ХI Концептуальные основы современного миропорядка и Стратегические перспективы России}
{Неделя} | {Месяц} | {Все}
Главные новости
{Все новости}
16.03.2014 15:20 {Опять "красные" против "коричневых"?}
Маркс, кажется, подметил, что история имеет обыкновение повторяться
15.03.2014 15:52 {Александр Молотков. План Запада беспроигрышный: Война}
Главная боль связанная с Украиной, и переживаемая пока скорее на подсознательном, чем сознательном у...
15.03.2014 14:39 {Закон дубинки}
В произведениях Джека Лондона об Аляске говорится, что там, на диком Севере, царит право сильного, "...
15.03.2014 14:26 {Причем тут Украина?}
Украина все равно что сени в русской избе. Если сени подпалить....
15.03.2014 13:57 {Мартышка у зеркала}
Демократические политтехнологии напоминают кривляния мартышки перед зеркалом: обезьянка корчит рожи ...
14.03.2014 20:05 {Кто зомбирует народ России - 2014: топ-10}
Главные олигархи российских СМИ, участники списка Forbes
14.03.2014 05:26 {По запросу ФБР арестован один из главных спонсоров "майдана" олигарх Фирташ}
Криминальная полиция Австрии задержала в Вене одного из самых богатых людей Украины Дмитрия Фирташа
14.03.2014 04:29 {Салями из знаменитостей. Человечество настойчиво приучают к "принятию каннибализма за норму"}
Глобальные дегенераты продолжают программу уничтожения признаков морали или "расчеловечивания&q...
14.03.2014 03:56 {Казахские комментаторы о событиях в Крыму}
Казахстанские аналитики, глядя на события на Украине, не исключают, что после Крыма Россия может обр...
12.03.2014 21:22 {"Снайперы-2.0" Атташе посольства США, Генштаб Украины и "Правый сектор" планируют провести серию атак на украинские военные базы с целью провокации}
В сети выложили переписку помощника американского военного атташе в Киеве с "Правым Сектором"
{Все новости}
Опрос
Как вы думаете, что будет написано о Путине в энциклопедии через 100 лет?
Тиран, захвативший власть в России
Циничный политик, манипулирующий народом ради власти
Предатель, медленно задушивший Россию
Марионетка в руках глобальной олигархии
Сторонник компромиссов, управляший в интересах олигархов
Мудрый правитель, сумевший вывести Россию в мировые лидеры
Не знаю
Другое в комментариях
Интервью с личностями
{В. Катасонов. Экономика Сталина в истории СССР}
[В. Катасонов. Экономика Сталина в истории СССР]
2717
0
...Тема Форда очень интересная и, кстати, некоторые его идеи очень созвучны с идеями Сталина. Я думаю, что если бы у Форда была бы целая страна, он бы многие элементы своей модели тоже бы построил по образу и подобию сталинской экономики. Но он находился в очень враждебном окружении, потому ему была объявлена кредитная блокада. А он эту блокаду выдержал
Литературный коллайдер
ВОЙНА НА НОСУ, А ПРОГРАММЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МОБИЛИЗАЦИИ НЕТ
18.08.2014 23:21:36
http://communitarian.ru/publikacii/finansi/protivostoyanie_rossiya-zapad_na_chey_storone_rossiyskiy_kapital_18082014/
Противостояние "Россия-Запад": на чьей стороне "российский капитал"?
Противостояние "Россия-Запад": на чьей стороне "российский капитал"?
Позиции банковского сектора России в разворачивающейся экономической войне с Западом достаточно уязвимы (вопреки оптимистическим настроениям в наших СМИ). Частный капитал уходит в ту сторону, откуда исходит угроза экономической войны против России, ускорив свое бегство на территорию противника. При этом банк России фактически саботирует поручения президента, даже в условиях предвоенной ситуации...
В.Ю. Катасонов, проф, д.э.н., председатель Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова
Я уже говорил, что против России может быть объявлена масштабная экономическая война. Я не разделяю оценки тех оптимистов, которые полагают, что "этого не может быть, потому что этого не может быть". Предварительный анализ международной инвестиционной позиции РФ опровергает такую "шапкозакидательскую" позицию. Он показал, что мы слишком "выдвинулись" вперед: наши зарубежные активы существенно превышали (по состоянию на 1 января 2014 года) наши обязательства перед нерезидентами (т.е. иностранные активы в России). Случись серьезная экономическая война, Россия окажется в чистом проигрыше. На начало текущего года вероятность масштабных экономических санкций Вашингтона против России была очень высока. Казалось бы: надо действовать, срочно исправлять "перекосы" международной инвестиционной позиции. Во-первых, сворачивая наши зарубежные активы. Во-вторых, переводя часть зарубежных активов в более безопасные финансовые инструменты, а также изменяя географию размещения этих активов.
ЧАСТНЫЙ КАПИТАЛ УСКОРИЛ СВОЁ БЕГСТВО НА ТЕРРИТОРИЮ ПРОТИВНИКА
Мы уже можем сделать некоторые выводы о том, как менялась инвестиционная позиция России в обстановки резкого усиления международной напряженности, поскольку недавно Банк России опубликовал данные о платежном балансе РФ за первое полугодие 2014 года. Ниже привожу фрагмент платежного баланса, отражающий движение частного капитала по банковскому сектору и прочим секторам (табл. 1)
Табл. 1. Международное движение капитала в банковском секторе и прочих секторах экономики РФ (млрд. долл.)
Вид показателя 1 квартал 2014 г. (факт.) 2 квартал 2014 г. (оценка) Первое полугодие 2014 г. (оценка)
Банки
Чистый прирост обязательств 0,9 -10,9 -10,1
Чистый прирост активов -22,1 -6,1 -28,2
Сальдо - 21,2 -17,0 -38,3
Прочие сектора
Чистый прирост обязательств 8,4 4,3 12,7
Чистый прирост активов -29,6 -14,7 -44,3
Сальдо -21,2 -10,4 -31,6
Банки и прочие сектора, всего
Чистый прирост обязательств 9,3 -6,6 2,7
Чистый прирост активов -51,7 -20,8 - 72,5
Сальдо -42,4 -27,4 - 69,8
Как видно из табл. 1, в первом полугодии 2014 года наблюдался масштабный отток капитала из экономики России. Справедливости ради, следует признать, что и в прошлом году имел место чистый отток капитала из России. В прошлом году можно было списывать чистый отток капитала из России на неблагоприятную экономическую и финансовую конъюнктуру. В качестве объяснения, в частности, назывался такой фактор, как ожидаемое сворачивание программы количественных смягчений США.
В то же время уже в самом начале 2014 года стало очевидно, что против России может быть развязана экономическая война в связи с событиями на Украине. Поэтому можно было бы ожидать какой-то реакции со стороны российских и иностранных инвесторов. Реакции, которая неизбежно отразилась бы на платежном балансе и международной инвестиционной позиции России. Реакция иностранных инвесторов была вполне логичной: они затормозили прирост своих активов в российской экономике. А в банковском секторе иностранные инвесторы за первое полугодие даже сократили свои активы на 10 млрд. долл. А вот российские инвесторы в условиях надвигающейся экономической войны активизировали экспорт капитала. Превышение вывоза капитала над его импортом в рамках частного сектора российской экономики - хроническое состояние. Мы уже к нему стали привыкать, хотя вещь эта ужасная - обескровливание национальной экономики. Вот данные Банка России о величине чистого вывоза капитала частным сектором российской экономики за последние годы (млрд. долл.):
2008 г. - 133,6
2009 г. - 57,5
2010 г. - 30,8
2011 г. - 81,4
2012 г. - 53,9
2013 г. - 59,7
За шестилетний период чистый вывоз капитала в рамках частного сектора составил 417 млрд. долл. Не слабо! Это равняется всем нашим сегодняшним валютным резервам РФ. Так вот, как следует из табл. 1, за первое полугодие 2014 года суммарный чистый прирост зарубежных активов частного сектора российской экономики оценивается уже почти в 70 млрд. долл. На годовой основе получается около 140 млрд. долл. Может быть превзойден рекорд 2008 года, но тогда грандиозные масштабы чистого оттока капитала были обусловлены острым финансовым кризисом. Сегодня, слава Богу, такого кризиса нет. И тем не менее, частный капитал уходит в ту сторону, откуда исходит угроза экономической войны против России. Мне трудно сказать, на что рассчитывает частный капитал, но это, как говорится, - "медицинский факт". Наблюдается процесс обратный тому, который нужен для подготовки России к эффективному противостоянию Западу в экономической войне. А правительство (чуть не сказал: "наше") с невозмутимым спокойствием наблюдает за этим процессом. Целесообразно также сделать оценку сводного сальдо финансовых операций РФ. Для этого необходимо учесть позицию платежного баланса "Ошибки и пропуски". За ней обычно скрывается нелегальный вывоз капитала. За первую половину нынешнего года по этому каналу из страны утекло 6,6 млрд. долл. (табл. 2). С учетом этой позиции банки и предприятия вывели из страны в первом полугодии 76,4 млрд. долл. Следовательно, на годовой основе чистый отток частного капитала может составить более 150 млрд. долл.
Кстати, говоря о бегстве капитала из России, нельзя недооценивать роль такого канала, как трансграничные операции физических лиц (резидентов и нерезидентов). Сальдо этих операций постоянно отрицательное, т.е. туда денег физических лиц уводится гораздо больше, чем их вводится в Россию. Табл. 2. Сальдо трансграничных операций (безналичных денежных перечислений) физических лиц (резидентов и нерезидентов) по данным платежного баланса РФ (млрд. долл.)*
Период времени Всего Страны СНГ Страны дальнего зарубежья
2012 34,53 15,89 18,65
2013 39,19 17,47 21,72
1 квартал 2013 5,97 2,89 3,08
2 квартал 2013 9,25 4,30 4,96
3 квартал 2013 10,58 5,58 5,00
4 квартал 2013 13,39 4,71 8,68
1 квартал 2014 11,93 2,50 9,43
* Разница между перечислениями физическими лицами из РФ и поступлениями в пользу физических лиц в РФ
Из табл. 2 видно, что наблюдается тенденция нарастания чистого оттока денежных средств физических лиц из России. В первом квартале обычно величина сальдо трансграничных денежных операций физических лиц обычно минимальная по сравнению с другими кварталами. Однако в 1 квартале 2014 года сальдо оттока было рекордно высоким - почти 12 млрд. долл. При этом особенно возросло сальдо трансграничных операций с дальним зарубежьем, куда обычно выводятся капиталы физических лиц для последующего размещения в различных зарубежных активах (банковские счета, ценные бумаги, недвижимость и т.п.).
Трансграничные операции со странами СНГ - преимущественно перевод денег, заработанных трудовыми мигрантами в России, которые впоследствии используются для личного потребления. Если отталкиваться от показателей первого квартала 2014 года, то можно ожидать, что в нынешнем году чистый отток денежных средств физических лиц из России окажется максимальным за всю историю России. А именно: не менее 50 млрд. долл. в целом и не менее 40 млрд. долл. - по операциям с дальним зарубежьем.
О ЗОЛОТОВАЛЮТНЫХ РЕЗЕРВАХ РОССИИ
Зарубежные активы РФ складываются не только из активов банков и предприятий. На начало 2014 года 42,3% зарубежных активов приходилось на международные резервы Банка России. Как видно из табл. 3, Банк России проводил в первом полугодии сворачивание международных резервов. За первое полугодие их объем сократился на 37,7 млрд. долл. По отношению к сумме резервов на начало года сокращение составило 8%. Темпы сворачивания валютных резервов явно недостаточные. А в целом сальдо платежного баланса по разделу финансовых операций за первое полугодие составило минус 38,7 млрд. долл. В переводе на язык экономической войны это означает, что за полгода наши потенциальные потери в этой войне возросли почти на четыре десятка миллиардов долларов!
Табл. 3. Сальдо финансовых операций РФ за первое полугодие 2014 г. (млрд. долл.)
1 квартал 2014 г. (факт.) 2 квартал 2014 г. (оценка) Первое полугодие 2014 г. (оценка)
Сальдо международного движения капитала по банковскому сектору и прочим секторам экономики -42,4 - 27,4 - 69,8
Чистые ошибки и пропуски -5,7 -0,9 -6,6
Изменение валютных резервов ЦБ РФ 27,4 10,3 37,7
Итого (сальдо финансовых операций) -20,7 -18,0 - 38,7
Впрочем, в условиях экономической войны страна не может оставаться без валютных резервов. Необходим какой-то "неприкосновенный запас". У нас валютные резервы до сих пор выполняли функцию "денежной базы" для эмиссии рублей и использовались как средство проведения "валютных интервенций" для поддержания курса рубля. В чрезвычайных условиях резервы должны стать "стратегическим резервом", выполнять иные функции, прежде всего, использоваться для закупок на мировом рынке жизненно необходимых товаров. Такие резервы должны быть максимально защищены от противника. Необходим радикальный пересмотр структуры валютных резервов с точки зрения видов валют, финансовых инструментов и географии. Банк России опубликовал следующие данные о структуре международных резервов РФ на середину нынешнего года (табл. 2).
Табл. 3. Структура международных резервов РФ (млрд. долл.)
На 01.01.2014 На 01.07.2014
Международные резервы, всего 509,6 478,3
В том числе резервные активы в иностранной валюте 453,0 418,6
Ценные бумаги 386,6 343,9
Наличная валюта и депозиты. 66,4 74,8
Золото 40,0 46,3
Как видно из табл. 3, за первое полугодие 2014 г. Центральный банк РФ в валютных резервах снизил долю ценных бумаг с 75,7% до 72,0%. Доля наличной валюты и депозитов выросла с 13,0% до 15,6%. В принципе тенденции изменения структуры международных резервов РФ с точки зрения основных видов инструментов позитивные. Ценные бумаги - инструмент, достаточно уязвимый в условиях экономической войны. Они депонированы в западных банках, находящихся под контролем Вашингтона. Наличная валюта и банковские депозиты - несколько менее рискованные инструменты, но лишь при грамотном выборе банков и депозитариев. Они должны находится вне сферы контроля со стороны Вашингтона. В любом случае желательно, чтобы валютные резервы Банка России не размещались в казначейских бумагах США и на счетах американских банков.
Наиболее проверенным и безопасным в условиях экономических войн является золото. В физическом выражении запас монетарного золота в международных резервах РФ вырос за полгода с 33,3 до 35,2 млн. тройских унций, т.е. на 5,8%. Доля золота за указанный период возросла с 7,8% до 9,7%. Однако это все еще очень низкий показатель. Для сравнения: в международных резервах стран ЕС этот показатель в среднем составляет около 50%. Прирост золотого запаса Банка России, по данным его годового отчета, в 2013 году составил 80 тонн, практически весь прирост был обеспечен за счет металла, добытого в России. Между тем, объем российской добычи в указанном году составил 254 т.
По нашим подсчетам, если бы Банк России закупал бы 100% внутренней добычи золота, начиная с середины прошлого десятилетия, то золотые резервы РФ были бы равны как минимум 2000 т (на начало нынешнего года эти резервы немного превысили 1000 т). Напомню, что в 2005 году в Магадане президент РФ В. Путин проводил совещание в Магадане по вопросу развития золотодобычи. Тогда же была поставлена задача превращения отечественной золотодобычи в "валютный цех" страны. Конкретно Банку России было предложено рассмотреть возможность 100-процентной закупки продукции отечественной золотодобычи.
Банк России это поручение президента фактически саботировал. Этот саботаж продолжается даже в условиях предвоенной обстановки.
ВОЙНА НА НОСУ,
А ПРОГРАММЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МОБИЛИЗАЦИИ НЕТ
Сделаем некоторые выводы и предложения.
1. Позиции России, в том числе ее банковского сектора в ожидаемой экономической войне Запада достаточно уязвимы (вопреки оптимистическим настроениям в наших СМИ). 2. Более того, даже в 2014 году, когда угроза экономической войны была уже очевидна, уязвимость России продолжала возрастать. Так называемый "российский" капитал резко активизировал своей бегство из страны за рубеж. Фактор угрозы экономической войны работает на "обескровливание" российской экономики. 3. Анализ данных Банка России за первое полугодие 2014 года показывает, что наши денежные власти (ЦБ и Минфин) реагируют на угрозы экономической войны крайне вяло. По сути дела занимаются имитацией практических шагов. Никаких конкретных полномасштабных программ подготовки нашей финансово-банковской системы к условиям экономических санкций денежные власти не предлагают. 4. С учетом этого необходимо срочно разработать такую программу. Вероятно, такая разработка возможна с помощью тех специалистов и экспертов, которые не связаны никакими интересами с нынешними денежными властями РФ. 5. При разработке программы исходить из того, что нам нужна финансово-банковская система (ФБС), которая готова обеспечить наше противодействие Западу не только в экономической войне, но также и "горячей" войне. Т.е. это должна быть ФБС, которая будет составной частью экономической модели мобилизационного типа. 6. В предварительном порядке следует отметить, что такая программа должна в обязательном порядке включать следующие направления: - срочные меры по ликвидации оффшорного характера нашей экономики (включая банковский сектор); - комплекс мероприятий по возвращению зарубежных активов в российскую экономику и/или переводу этих активов в безопасные зоны; - введение ограничений и запретов на трансграничные операции с капиталом; - ограничение присутствия иностранного капитала в российской экономике (особенно в банковском секторе); - перестройка механизма денежной эмиссии (выпуск рублей не под валютные резервы, а под потребности национальной экономики); - создание централизованного государственного валютного резерва (выведение валютных резервов из-под контроля ЦБ, изменение статуса и целевого назначения валютного резерва); - переход к государственной валютной монополии (все операции с валютой осуществляет государство в лице уполномоченных правительством банков и организаций).
О Юпитере, быках и России. Экономическая война как трагедия и фарс
11.08.2014 19:20:13
В настоящее время мы становимся невольными зрителями спектакля, разыгрываемого на сцене театра абсурда. Пьесу можно отнести сразу к двум жанрам: трагедия и фарс. Называется она "Экономическая война против России". А театр абсурда - нынешняя система международной торговли и Всемирная торговая организация (ВТО)
Категории: Экономика
Россия пока не готова к серьезной банковской войне (часть II)
04.08.2014 00:00:25
Государство должно восстановить свой контроль над Центробанком, который был утрачен более 20 лет назад. Без такого контроля экономическая война с Западом закончится полным поражением России
Категории: Новый Мировой Порядок: методы
Россия пока не готова к серьезной банковской войне (часть I)
01.08.2014 18:34:40
К сожалению, в наших СМИ превалирует "шапкозакидательское" отношение к угрозам Запада, касающимся введения масштабных экономических и банковских санкций против России. И это у нас порой считается проявлением "патриотизма". Я отнюдь не сторонник того, чтобы робеть и заискивать перед Западом. Но считаю, что надо отходить от легковесных комментариев и оценок последствий западных санкций, поскольку они не мобилизуют нас на серьезную подготовку к экономической войне. Тем более, что всегда есть риск перерастания "холодной" войны в "горячую"
Категории: Новый Мировой Порядок: методы
О Юпитере, быках и России. Экономическая война как трагедия и фарс
О Юпитере, быках и России. Экономическая война как трагедия и фарс
В настоящее время мы становимся невольными зрителями спектакля, разыгрываемого на сцене театра абсурда. Пьесу можно отнести сразу к двум жанрам: трагедия и фарс. Называется она "Экономическая война против России". А театр абсурда - нынешняя система международной торговли и Всемирная торговая организация (ВТО)
В.Ю. Катасонов, проф, д.э.н., председатель Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова
СОВРЕМЕННЫЙ МИР: "ЮПИТЕР", "БЫКИ" И "ЗАГОН" ПОД ВЫВЕСКОЙ ВТО Театром абсурда международная торговля стала уже давно. По той простой причине, что в международной торговле на протяжении многих десятилетий действует система двойных стандартов. Еще в древнем Риме говорили: Quod licet Jovi non licet bovi (лат.). То есть: "Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку". "Юпитером" современной международной торговли является Запад, особенно Соединенные Штаты Америки. Так называемый "золотой миллиард". Даже не сам "золотой миллиард", а его финансовые, политические и духовные пастыри, которые составляют "золотой миллион" и причисляют себя к разряду полубогов.
В роли "быков" оказались страны периферии мирового капитализма. В которых проживает несколько "грязных миллиардов".
Чтобы "быки" не разбежались, для них был создан "загон" под названием Всемирная торговая организация (ВТО). Это стадо "грязных быков" рано или поздно должно быть принесено в качестве жертвы "Юпитеру".
В стадо "быков" в начале 1990-х гг. угодила и наша страна. Под шумок развала СССР и создания РФ в нашей стране была ликвидирована государственная монополия внешней торговли и государственная валютная монополия. Была принята куча законов о либерализации внешнеэкономической сферы. Началась ускоренная "интеграция" "суверенной" России в стадо "быков". Окончательная "интеграция" России в международную торговлю завершилась два года назад: 22 августа 2012 года ушлые слуги Юпитера сумели затащить ее в "загон" с вывеской "ВТО". В древнем Риме Юпитер имел множество ипостасей (более десятка). Они менялись в зависимости от текущей экономической и политической конъюнктуры и запросов римской аристократии и императорской власти. Он мог быть Юпитером Либертас, т.е. мог выступать в качестве поборника свободы. В другие времена он становился Юпитером Терминус, т.е. охранителем границ. Нередко этот бог превращался в Юпитера Феретриус, олицетворявшего войну и победу.
ДОЛЛАР, КОРОВЫВот и современный "Юпитер" меняет свои ипостаси (точнее - маски). В 1930-е годы, когда мир пребывал в агонии экономического кризиса, Запад закрыл свои экономические границы, встал на путь автаркического развития. Это была эпоха Юпитера Терминус. После второй мировой войны и особенно после окончания "холодной войны" бог прикинулся Юпитером Либертас, исповедующим идеалы либерализма, свободной торговли, ликвидации национальных таможенных границ, трансграничного перемещения капитала, глобализации. Юпитер Либертас под сладкие звуки волшебной флейты либеральных идеологов стал заманивать "быков" всего мира в свой глобальный загон. Вообще-то это даже не загон, а концлагерь. Но чтобы у быков не возникало никаких подозрений, на воротах загона была повешена вывеска с очень солидным названием: "Всемирная торговая организация".
Сегодня Юпитер снял все свои маски, обнажилась его звериная морда. Оказалось, что это Юпитер Феретриус - бог войны. Это проявилось в том, что современный "Юпитер" объявил и начал разворачивать масштабную экономическую войну против российского "быка". Прошло менее двух лет с момента, когда этот "бык" оказался в "загоне" ВТО, а он уже стал показывать свой строптивый характер, позволил себе ослушаться "Юпитера".
ЮПИТЕР ФЕРЕТИУС И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ВОЙНА ПРОТИВ РОССИИ
Оставим наши аллегории и задумаемся над событиями последних месяцев, которые можно назвать "экономической войной". Этапы этой войны таковы:
1) угрозы экономических санкций против России со стороны Вашингтона; 2) начало "точечных" санкций Вашингтона против России (создание "черного списка" физических и юридических лиц РФ); 3) переход Вашингтона к "секторальным" санкциям против России (уже введены санкции против нефтегазового сектора и сектора военной промышленности, на очереди банковский сектор); 4) подключение к экономическим санкциям против России союзников Вашингтона (такое подключение началось параллельно с введением Вашингтоном собственных санкций, оно продолжается до сих пор); 5) ответные акции России (запрет на ввоз сельскохозяйственной продукции из стран, участвующих в экономических санкциях Запада против России; запрет на полеты самолетов этих стран над территорией РФ и т.д.).
Первые четыре фазы - еще не экономическая война, а лишь экономические санкции в отношении России. Россия - лишь цель, объект. Война всегда предполагает "взаимность", двухсторонний обмен ударами. На пятой фазе события уже можно назвать с полным основанием экономической войной между Россией и Западом.
Судя по всему, "маховик" экономической войны будет раскручиваться и далее. С некоторой степенью достоверности можно предсказать последующие акции со стороны "Юпитера". Нам такое предвидение крайне необходимо для того, чтобы действовать с упреждением.
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ВОЙНА: ЧТО ЕЩЁ МОЖНО ОЖИДАТЬ ОТ "ЮПИТЕРА"?
Например, я уверен, что будут введены секторальные санкции против российских банков (сейчас это "точечные" санкции против нескольких банков). Следовательно, нужно не дожидаясь этих санкций начать перестройку нашей банковской системы. А начинать ее надо с того, чтобы изменить нынешний "автономный" статус Центробанка, сделать его действительно государственным институтом. А также перестроить модель денежной эмиссии, начать выпускать рубли не под валютные резервы, а под инвестиционные потребности отечественной экономики. Без суверенной денежно-кредитной системы Россия обречена на проигрыш в экономической войне. Я об этом говорю специально, потому что в нашем обществе и даже среди наших политиков и государственных деятелей существует шапкозакидательское отношение к экономической войне (выдаваемое за проявление "патриотизма").
Не надо быть оракулом, чтобы предсказать неизбежность арестов наших активов (особенно государственных активов) за рубежом. Решение гаагского суда по иску иностранных инвесторов ЮКОС о выплате Россией 50 млрд. долл. компенсаций - даже не намек, а грозное предупреждение России. Начнутся аресты наших активов и судебные иски по всему миру. Это также акции экономической войны, причем еще более мощные, чем "точечные" и даже "секторальные" санкции. Следовательно, нужна чрезвычайная государственная программа по возвращению зарубежных активов в Россию или, по крайней мере, по перемещению их в безопасные "гавани". А одновременно и подготовка наших встречных требований к Западу. За два десятилетия "реформ" из России были выведены активы, ресурсы, деньги на суммы, исчисляемые сотнями миллиардов и даже триллионами долларов. Ведь когда-то войны (в том числе экономические) кончаются, противники садятся за стол переговоров и предъявляют друг другу встречные претензии. Именно так было в 1922 году, когда была созвана международная экономическая конференция в Генуе. Запад потребовал от нас погашения долгов царского правительства и долгов по военным кредитам на сумму 18 млрд. зол. руб. А советская делегация "выкатила" встречные претензии на сумму 38 млрд. зол. руб. (компенсации ущерба от экономической блокады и интервенции бывших "союзников").
вто.JPGВТО КАК "ТЕАТР АБСУРДА"
В формате небольшой статьи невозможно дать даже краткий обзор тех акций, которые можно ожидать от "Юпитера" в ближайшие месяцы. Обращу внимание еще лишь на одну такую акцию. Это судебные разборки во Всемирной торговой организации. Объектом разборок должна стать Российская Федерация. Основание разборок - нарушение ею правил ВТО в результате введения "незаконных" ограничений и запретов на импорт товаров из стран "Юпитера". Пока речь идет лишь о сельскохозяйственном импорте. Но кто знает, может быть, завтра нам придется запретить ввоз и других товаров. Война есть война. Даже если она называется "экономической". А господа из ВТО грозят российскому "быку": ты не имеешь право на оборону, любая оборона противоречит правилам "загона". "Быкам" напоминают, что они не имеют право брыкаться.
Начал я разговор с того, что современная система международной торговли - самый настоящий театр абсурда. ВТО - олицетворение этого абсурда. В глянцевых буклетах ВТО эта организация расхваливается на все лады. Она, мол, способствует "свободной торговле", "устойчивому развитию", "прогрессу", "справедливости" и т.п. Под гипнозом красивых слов оказались не только простые граждане, но также многие политики России. Участвуя в 2012 году во втягивании России в ВТО, они заучено повторяли слова: "Мы не можем находиться на обочине мирового развития". Им очень хотелось видеть Россию в "загоне".
вто.JPGвто3.JPGвто.JPG
И все-таки: в чем наиболее ярко проявляется абсурдность ВТО? - А вот в чем. По данным ООН, в начале нынешнего столетия (к сожалению, более поздних данных мне найти не удалось) под разными экономическими санкциями США и их ближайших союзников (прежде всего, Великобритании) находились страны, в которых проживало 52% населения планеты. Санкции эти, заметим, односторонние, а не многосторонние, т.е. те, которые получают одобрение Совета безопасности ООН. Следовательно, главными нарушителями принципа свободной торговли, который возведен в ранг ключевого догмата ВТО, оказывается Вашингтон, а также "примкнувший" к нему Лондон. Вам любой честный и грамотный юрист скажет: односторонние торговые санкции являются грубейшим нарушением правил ВТО. И, тем не менее, никто еще не дерзнул подать на Америку в суд. О какой "свободной торговле" в мире может идти разговор, если половина населения планеты находится под санкциями дяди Сэма?
достали.jpgРОССИЯ: ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ВОЙНА И ЧЛЕНСТВО В ВТО НЕСОВМЕСТИМЫ
Другой абсурдностью может стать ситуация, при которой Россия будет вести экономическую войну с Западом, оставаясь при этом в "загоне" ВТО, который контролируется тем же самым Западом. Интересно, может ли победить в войне та армия, воины которой находятся в кандалах и колодках? - Ответ очевиден: она ее проиграет.
ВТО.jpgНесколько месяцев мы демонстрировали и тренировали свое терпение, выступая в качестве пассивного объекта экономических санкций. В августе 2014 года мы терпеть перестали, перешли к ответным акциям.
Это уже экономическая война. Но при этом мы все еще остаемся в ВТО и даже не ставим вопроса о выходе из этой организации. И это уже театр абсурда, совмещение несовместимого, шизофрения. Наше пребывание в ВТО лишь повышает вероятность нашего поражения в экономической войне. Россия может опять стать бесправным "быком". В "загоне" под названием ВТО ее будут готовить на заклание, чтобы принести жертвоприношение "Юпитеру".
Россия пока не готова к серьезной банковской войне (часть I)
Россия пока не готова к серьезной банковской войне (часть I)
К сожалению, в наших СМИ превалирует "шапкозакидательское" отношение к угрозам Запада, касающимся введения масштабных экономических и банковских санкций против России. И это у нас порой считается проявлением "патриотизма". Я отнюдь не сторонник того, чтобы робеть и заискивать перед Западом. Но считаю, что надо отходить от легковесных комментариев и оценок последствий западных санкций, поскольку они не мобилизуют нас на серьезную подготовку к экономической войне. Тем более, что всегда есть риск перерастания "холодной" войны в "горячую"
В.Ю. Катасонов, проф, д.э.н., председатель Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова
1. ЛЮБАЯ ВОЙНА ТРЕБУЕТ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО РАСЧЕТА
Запад уже на протяжении нескольких месяцев грозит полномасштабной экономической войной против России, которая предполагает охват целых секторов российской экономики. В заявлениях Запада о "секторальных" санкциях чаще всего фигурируют три сектора российской экономики: нефтегазовый, оборонный и банковский. Очевидно, прежде чем принимать конкретные решения по санкциям, Запад просчитывает последствия таких решений, включая последствия и для противника, и для Запада.
Попробуем и мы сделать грубый расчет подобного рода последствий для банковского сектора экономики России. Рассматривается сценарий войны на "полное уничтожение" активов противника. В расчет берется не весь спектр последствий, а лишь возможные потери активов (наших зарубежных активов и активов иностранных инвесторов в РФ). За "кадром" нашего анализа остаются другие виды военно-экономических акций, прежде всего, блокирование платежей и расчетов, запреты на выдачу новых кредитов и открытие счетов для юридических лиц РФ и т.п.
Удар по активам противника может наноситься в форме:
- приостановки выплат по полученным от другой стороны кредитам и займам,
- полного отказа от таких выплат,
- замораживания, ареста или конфискации средств другой стороны на банковских счетах,
- блокирования пакетов ценных бумаг, принадлежащих банкам другой стороны (портфельные инвестиции),
- замораживания, ареста или конфискации долей в капитале компаний и банков (прямые инвестиции) и т.п.
Выясним, какой стороне выгодно, а какой невыгодно начинать полномасштабную банковскую войну. Кстати, такой анализ помогает понять, какие превентивные меры могла бы предпринять Россия для того, чтобы минимизировать свои ущербы в такой войне.
2. МЕЖДУНАРОДНАЯ ИНВЕСТИЦИОННАЯ ПОЗИЦИЯ РФ - ИНСТРУМЕНТ ОЦЕНКИ РИСКОВ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ И БАНКОВСКОЙ ВОЙНЫ
Обратимся для этого к данным Банка России по международной инвестиционной позиции, которая отражает соотношение активов нерезидентов в российской экономике и российских активов за рубежом. В табл. 1-3 приведены самые свежие данные Банка России - по состоянию на 1 января 2014 года.
Табл. 1. Международная инвестиционная позиция Российской Федерации (млн. долл., на 01.01.2014)
Внешние обязательства
Внешние активы
Чистая инвестиционная позиция
Всего:
731 959
1 009 951
-277 992
Краткосрочные
97 497
716 628
-619 131
Долгосрочные
634 463
293 323
341 140
Табл. 2. Международная инвестиционная позиция Российской Федерации по секторам экономики (млн. долл., на 01.01.2014)
Внешние обязательства
Внешние активы
Чистая инвестиционная позиция
Всего:
732,0
1 010,0
-278,0
Органы государственного управления
66,7
62,6
4,1
Центральный банк
16,1
470,2*
-454,1
Банки
214,4
254,4
-40,0
Прочие секторы
434,8
222,8
212,0
Для справки: банковский сектор в широком определении (банки + ЦБ)
230,5
724,6
-494,1
* Международные резервы без учета золота
Табл. 3. Международная инвестиционная позиция банковского сектора РФ (млн. долл., на 01.01.2014)
Внешние обязательства
Внешние активы
Чистая инвестиционная позиция
Всего
214 394
254 401
-40 007
Краткосрочные
60 372
115 458
-55 086
В том числе:
Долговые инструменты в прямых инвестициях
3 621
664
2 957
Долговые ценные бумаги
2 601
357
2 244
Ссуды и займы
1 901
15 161
-13 261
Наличная иностранная валюта
0
5 826
-5 826
Текущие счета и депозиты
49 487
86 055
-36 568
Прочие, включая просроченную задолженность
2 768
10148
-7380
Долгосрочные
154 021
138 943
15 078
В том числе:
Долговые инструменты в прямых инвестициях
889
882
7
Долговые ценные бумаги
5 128
34 141
-29 014
Ссуды и займы
0
54 979
-54 979
Депозиты
146 958
43 311
103 647
Прочие
1 047
5 630
-4 583
Информацию, содержащуюся в табл. 3, можно дополнить данными Банка России, опубликованными в "Отчете о развитии банковского сектора и банковского надзора в 2013 году". Там все показатели приведены в рублях. Так вот активы иностранных инвесторов в банковском секторе РФ увеличились за 2013 года на 10,9% и достигли 5,9 трлн. руб. (основная часть этой суммы - кредиты российским банкам). А активы российских банков за рубежом (преимущественно межбанковские кредиты) выросли на 18,2% и достигли 7,6 трлн. руб. Таким образом, чистые требования банковского сектора РФ к нерезидентам (иностранцам) выросли за год с 1,1 трлн. до 1,7 трлн. руб. Российский банковский сектор сильно "выдвинулся" за пределы национальной юрисдикции, что создает серьезные риски.
В упомянутом документе особый интерес представляет следующая информация. Половины межбанковских кредитов, привлеченных из-за рубежа, пришлось на 5 российских банков, причем 4 из них - банки, входящие в "топ -20". А половина предоставленных нерезидентам межбанковских кредитов пришлось на 3 банка, так же из "топ - 20". Хотя в документе Банка России кредитные организации поименно не называются, нетрудно догадаться, что, скорее всего, это Сбербанк, ВТБ, Газпромбанк и, вероятно, Альфа-банк (ВЭБ, имеющий особый статус, в документе Банка России не рассматривается).
Информация, содержащаяся в табл. 1-3, требует некоторых комментариев.
Первый комментарий касается оценки величины российских активов за рубежом. В свое время мы делали оценки реальных масштабов зарубежных активов российских банков, предприятий и физических лиц с учетом нелегального вывоза капитал, которые сильно отличались от официальных данных (см.: Катасонов В.Ю. Бегство капитала из России. - М.: Анкил, 2002). На начало прошлого десятилетия, по нашим оценкам, реальные объемы зарубежных активов России (без международных резервов) были в 2 - 2,5 раза выше официальных оценок Банка России. Каковы реальные масштабы зарубежных активов на сегодняшний день, ответить трудно. Те цифры, которые приводит Банк России, по нашему мнению, являются достаточно серьезно заниженными, поскольку (несмотря на полную валютную либерализацию трансграничного движения капитала) нелегальный вывоз капитала из России сохраняется. Он уходит преимущественно в оффшоры. Очевидно, что с учетом этого момента последствия банковской (да и экономической) войны для России могут быть более тяжелыми, чем это вытекает из выводов предыдущего раздела. Впрочем, с нашей точки зрения, денежные активы, выведенные из России в оффшоры, для нас в любом случае - почти "отрезанный ломоть" (даже если бы не было экономической войны).
Второй комментарий. Нас в расчетах, прежде всего, интересует та часть активов, которая связана со странами Запада. Часть активов, вероятно, не будет задействована в экономической войне, но не очень значительная. По нашим оценкам, примерно 90% зарубежных активов РФ приходится на страны Запада и территории, находящиеся под контролем Запада (оффшоры). Примерно те же 90% иностранных активов в РФ представлены странами Запада и подконтрольными ему территориями. Можно предположить, что более тонкий анализ с учетом лишь тех активов, которые имеют отношение к странам Запада, не изменил бы существенно общей пропорции между нашими активами за рубежом и их активами в России.
3. МЕЖДУНАРОДНАЯ ИНВЕСТИЦИОННАЯ ПОЗИЦИЯ ПОТЕНЦИАЛЬНЫХ ПРОТИВНИКОВ РОССИИ
Для более полного понимания расстановки сил в возможной будущей банковской войне целесообразно ознакомиться с данными о международной инвестиционной позиции США и их союзников - стран Европы и Японии. Для этого воспользуемся самыми свежими данными Банка международных расчетов - Bank for International Settlements (BIS). Эти данные по состоянию на конец первого квартала текущего года приведены в табл.4.
Табл. 4. Международная инвестиционная позиция основных стран Запада и России (на конец марта 2014 года, млрд. долл.)
Страна Зарубежные активы Обязательства перед нерезидентами Чистая международная инвестиционная позиция*.
США 2967,0 3923,3 956,3
Великобритания 5021,1 4385,4 -635,7
Япония 3238,5 1313,5 -1925,0
Франция 2585,9 2324,9 -261,0
Германия 2535,2 1932,6 -602,6
Швейцария 1001,3 872,8 -128,5
Россия 294,8 275,5 -19,3
Источник: Bank for International Settlements (BIS).
*Превышение обязательств над зарубежными активами обозначается числовыми показателями со знаком "плюс", превышение зарубежных активов над обязательствами - со знаком "минус".
О чем свидетельствуют данные табл. 4?
Во-первых, для многих, наверное, является неожиданностью, что США по величине зарубежных активов своего банковского сектора сегодня оказываются не на первом, а лишь на третьем месте, после Великобритании и Японии. Последние две страны действительно обладают гигантскими зарубежными банковскими активами в виде выданных займов, размещенных депозитов, приобретенных ценных бумаг, долей в капиталах зарубежных банков (дочерние банки). У банковского сектора России зарубежные активы на порядок меньше, чем у банков США и в 17 раз меньше, чем у банков Великобритании. По обязательствам перед нерезидентами банковский сектор США находится на втором месте, уступая не очень значительно банкам Великобритании. По величине иностранных обязательств банковского сектора Россия уступает США в 14 с лишним раз, а Великобритании - почти в 16 раз.
Во-вторых, из стран Запада лишь банковский сектор США имеет превышение иностранных обязательств над зарубежными активами, причем превышение очень значительное - без малого 1 трлн. долл. Все остальные развитые страны, наоборот, имеют превышение активов над обязательствами. При этом особенно яркая асимметрия наблюдается у Японии, ее зарубежные активы превышают ее иностранные обязательства почти в 2,5 раза, а в абсолютном выражении это превышение составляет рекордную сумму, превышающую 1,9 трлн. долл. Иначе говоря, банковский сектор Америки выступает в мире в качестве нетто-дебитора (чистого должника), а все остальные развитые страны - в качестве нетто-кредиторов (чистых кредиторов). Безусловно, такое положение при прочих равных условиях позволяет Вашингтону более уверенно (по сравнению с другими странами Запада) принимать решения о банковских санкциях против неугодных государств, в том числе России. Банки Западной Европы и Японии будут стремиться проявлять сдержанность в вопросе банковской войны против России.
В-третьих, банковские системы США и их союзников находятся в иной "весовой категории", нежели банковская система России. Конечно, отдельные западные банки могут серьезно пострадать или даже уйти в "мир иной" в результате "обмена ударами". Но в целом в случае ведения банковской войны "на полное поражение" потери геополитических противников России не будут для них критическими. Впрочем, для отдельных стран Запада величина этих потерь может существенно варьировать. Для этого целесообразно рассмотреть международную инвестиционную позицию банковского сектора РФ в географическом разрезе.
Россия пока не готова к серьезной банковской войне (часть II)
Россия пока не готова к серьезной банковской войне (часть II)
Государство должно восстановить свой контроль над Центробанком, который был утрачен более 20 лет назад. Без такого контроля экономическая война с Западом закончится полным поражением России
В.Ю. Катасонов, проф, д.э.н., председатель Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова
4. МЕЖДУНАРОДНАЯ ИНВЕСТИЦИОННАЯ ПОЗИЦИЯ РОССИИ В ГЕОГРАФИЧЕСКОМ РАЗРЕЗЕ
Обратимся к информации Банка России, касающейся географической структуры распределения ликвидных активов российских банков за рубежом (табл. 5). По состоянию на 1 января 2013 года объем таких активов составил 104,6 млрд. долл. Почти 93% из них пришлось на дальнее зарубежье.
Табл. 5. Распределение зарубежных активов банковского сектора Российской Федерации по странам (на 01.01.2013)*
Страна
Млрд. долл.
% от общего объема
Всего
104,6
100
Страны СНГ
7,6
7,3
Страны дальнего зарубежья
97,0
92,7
Великобритания
27,6
26,4
США
14,2
13,6
Германия
13,1
12,5
Кипр
10,2
9,8
Голландия
4,1
3,9
Швейцария
3,7
3,5
Франция
3,6
3,4
Италия
3,3
3,2
Прочие страны дальнего зарубежья
17,2
16,4
* Наиболее ликвидная часть зарубежных активов, состоящая из кредитов, депозитов, корсчетов, наличной иностранной валюты в кассах кредитных организаций
Наибольшая часть самых ликвидных зарубежных активов российских банков (депозиты, кредиты, корсчета, наличная валюта) приходится не на США, как многие считают, а на Великобританию. Там наших банковских активов в два раза больше, чем в США. Лондон в плане санкций всегда идет в одной связке с Вашингтоном. В случае принятия решения Вашингтоном о замораживании зарубежных активов российских банков можно ожидать, что сразу же будет заморожено около 40% всех зарубежных активов (26,4% - Великобритания, 13,6% - США). А 80% зарубежных активов российских банков сосредоточено в США, Великобритании и еще шести странах (Германия, Кипр, Голландия, Швейцария, Франция, Италия), финансово-банковские системы которых находятся под контролем Вашингтона.
Также нелишне обратить внимание на географическую структуру распределения международных резервов Российской Федерации. Привожу самые последние данные Банка России (на 30.09.2013, % к итогу): Франция - 32,0; США - 30,8; Германия - 19,1; Великобритания - 9,2; Канада - 3,0; международные организации - 1,7; прочие - 13,4. Для сравнения приведу данные о географической структуре международных резервов РФ на середину 2006 года (% к итогу): США - 29,4; Германия - 21,1; Великобритания - 13,9; Франция - 11,4; Швейцария - 8,6; Нидерланды - 4,9. Можно заметить, что за 2006-2013 гг. доля Соединенных Штатов в международных резервах России осталась без изменения. Произошло лишь перераспределение долей других ведущих стран Запада. Неожиданно на первый план вышла Франция, а такие страны, как Швейцария и Нидерланды ушли на третий план. Как бы там ни было, но практически все международные резервы РФ размещаются в тех странах, которые находятся под жестким контролем Вашингтона. Франция, в которой на сегодняшний день размещена почти 1/3 всех международных резервов РФ исключения в этом плане не представляет.
5. ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ВЫВОДЫ И РЕКОМЕНДАЦИИ
В первой части статьи были приведены официальные данных Банка России, подкрепленные некоторыми экспертными и неофициальными оценками. С точки зрения оценки наших возможностей противостоять масштабной экономической войне Запада представленная нами статистика позволяет сделать следующие выводы.
1. В случае ведения экономической войны "на полное уничтожение" Россия может понести большие потери, чем наш противник. Чистые потери могут составить 288 млрд. долл. (разница между объемом активов нерезидентов в России и объемом российских активов за рубежом). И это без учета тех громадных активов, которые сформировались за границей за многие годы в результате нелегального вывоза капитала и которые не находят отражения в статистике Банка России.
2. Вместе с тем, следует учесть структуру внешних обязательств и внешних активов Российской Федерации. Во внешних обязательствах РФ (т.е. активах нерезидентов в российской экономике) явно преобладают долгосрочные обязательства (86,7%). В то же время в зарубежных активах РФ преобладают краткосрочные активы (71,0%). Такая структура выгодна России, так как "свернуть" краткосрочные активы намного проще и быстрее, чем активы долгосрочные. Впрочем, эта особенность структуры активов может рассматриваться как преимущество лишь накануне начала большой экономической войны. После начала такой войны противник может заморозить все наши активы за рубежом, включая краткосрочные. Если бы нам удалось вывести из-за границы более 700 млрд. долл. наших краткосрочных инвестиций, то Запад оказался бы в крайне проигрышном положении (чистая инвестиционная позиция РФ по долгосрочным активам составляла на начало года плюс 341 млрд. долл.).
3. Главную роль в формировании международной инвестиционной позиции играет банковский сектор. На банковский сектор в широком определении (банки + Центральный банк) приходится 31,5% всех активов нерезидентов в российской экономике. Доля банковского сектора в широком определении в зарубежных активах РФ составляет 71,7%. Чистая инвестиционная позиция банковского сектора в широком определении составляет минус 494 млрд. долл., что почти в 1,8 раза превышает чистую инвестиционную позицию всей Российской Федерации. Противник может нанести удар именно по зарубежным активам банковского сектора в широком определении, не получив адекватного ответа от Российской Федерации. Удар может выразиться в следующих действиях:
а) замораживание, арест и/или блокирование международных резервов ЦБ РФ;б) замораживание или арест зарубежных депозитов и счетов российских банков;в) отказ (запрет со стороны властей западных стран) погашать займы и кредиты российских банков;г) конфискация или арест долей российских банков в капиталах зарубежных компаний и банков.
4. Из сказанного выше следует, что роль банковского сектора в экономической войне трудно переоценить. Для банковского сектора необходима программа подготовки к такой войне. Ситуация для банковского сектора РФ не является безнадежно плохой, поскольку во внешних активах российских банков на краткосрочные активы приходится без малого половина. Такие активы при правильно выстроенной политике можно было бы "свернуть". В то же время в структуре иностранных активов в банковском секторе экономики преобладают долгосрочные активы (72,0%). Это преимущественно долгосрочные банковские депозиты. Такие активы из России быстро вывести нельзя. Или же вывод сопряжен с большими потерями. По долгосрочным активам банковского сектора преимущество в экономической войне на стороне России, т.е. потенциальные потери иностранных банков могут превысить потери российских банков.
5. В упомянутой выше банковской программе подготовки к экономической войне важная роль должна отводиться Банку России. Во-первых, потому, что он весомо участвует в формировании международной инвестиционной позиции РФ (почти половина зарубежных активов России - международные резервы ЦБ). Во-вторых, потому, что он является регулятором банковского сектора. Мы уже отметили, что в зарубежных активах российских банков высока доля краткосрочных активов. В международных резервах Банка России имеются как краткосрочные, так и долгосрочные активы. По нашим оценкам, примерно в пропорции 50:50. Сам ЦБ такой группировки на своем сайте не представляет. В любом случае, по нашим оценкам, упомянутая выше программа могла бы обеспечить оперативный вывод из-под удара не менее 350-400 млрд. долл. наших активов за рубежом. За это же время иностранные банки успели бы вывести из-под удара своих российских активов на сумму 60 млрд. долл. После таких "эвакуационных" операций с обеих сторон соотношение сил сложилось бы в пользу Российской Федерации. Не только в рамках международной инвестиционной позиции банковского сектора РФ, но также в рамках всей международной инвестиционной позиции Российской Федерации.
6. Необходимо срочное выведение зарубежных активов российских банков из США и стран, находящихся под их контролем. Также следует безотлагательно принять меры по изменению географической и валютной структуры международных резервов Банка России.
7. Учитывая, что зарубежные активы и обязательства перед нерезидентами банковского сектора РФ сконцентрированы всего в нескольких банках (прежде всего, ВЭБ, ВТБ, Сбербанк, Газпромбанк, Альфа-банк), для Банка России не представляло бы большого труда разработать и обеспечить контроль над реализацией программы подготовки банковского сектора страны к экономической войне.
6. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ РЕКОМЕНДАЦИИ
Но, как говорят англичане, the last, but not the least (последнее по списку, но не последнее по значению). Главным камнем преткновения для эффективной подготовки России к банковской (и экономической) войне со стороны Запада являются нашим денежные власти (Минфин и ЦБ). Об этом уже столько сказано и написано! Для того, чтобы понять, как наш Центробанк "готовится" к экономическим санкциям, достаточно, например, познакомиться с таким свежим его документом, как "Доклад о денежно-кредитной политике" (Љ2(6), июнь 2014 г.). Документ внушительный, около 100 страниц. Так вот в нем лишь один раз на стр. 78 упомянуто слово "санкции" (в разделе "Оценка рисков"), а о рекомендациях (и, тем более, программе действий) по преодолению или смягчению этого риска вообще не слова! Банк России не замечает санкций! Как тут не согласиться с тем, что ЦБ РФ даже не самые радикальные отечественные экономисты стали называть "филиалом ФРС США", "пятой колонной", "агентом влияния" Вашингтона.
Таким образом, заключительной рекомендацией (не Банка России, а моей) является следующая: государство должно восстановить свой контроль над Центробанком, который был утрачен более 20 лет назад. Без такого контроля экономическая война закончится полным поражением России.
Ключник Роман
13745
36
О Путине и Украине, о жутком цинизме и предательстве, и об уничтожении русских
О Путине и Украине, о жутком цинизме и предательстве, и об уничтожении русских
Некоторые итоги и выводы событий на Украине и "развития" России к середине августа 2014 года
"Коль Русичем рождён - владей Мечом умело.
И Словом, как стрелой - для Праведного дела!"
ВСТУПЛЕНИЕ
Как обычно я обращаю внимание потенциальных читателей и предупреждаю: эта статья большая по объёму и большая в информационном плане. Между тем, надеюсь, что этот материал заставит читателя немало поразмышлять над непривычной информацией, и в результате может рухнуть мировоззренческая картина, сформированная телевидением. Чаще всего это неприятно, как вырывание больного зуба. Поэтому её не следует читать впечатлительным лицам и неспособных долго, внимательно читать и не способных длительно думать. Также её не стоит читать: постоянно спешащим и всё уже "точно знающим и понимающим" из многочисленных речей Н.Старикова, Е.Фёдорова, А.Проханова и прочим - и не приемлющим другой позиции, даже обоснованной. Также не стоит читать эту статью дебилам, - привычно произносящим с высокомерной усмешкой словосочетание "теория заговора". Не стоит читать эту статью и патологическим трусам, поскольку пользы им она не принесет.
Можете меня обвинять в гордыне и хвастовстве, но есть факт: в последние недели меня засыпали письмами, сообщениями и звонками примерно следующего содержания: - Роман, вы куда пропали?; - почему молчите - не комментируете события на Украине?; - всё ли у вас в порядке?; - с вами ничего плохого не произошло?; - как вы думаете - почему Путин не применяет военную силу даже тогда, когда обстреливают артиллерией территорию России и есть жертвы среди российских граждан?
И т.д.
После выхода в начале событий в Восточной Украине (далее сокращенно - ВУ) моей последней статьи "Трагедия русских в Восточной Украине" (20.04.2014), я два месяца (май и июнь) много путешествовал на авто по России, проехал в сумме около 11 тысяч километров, в том числе - был в приграничных с Украиной областях.
Нескромно поставлю вопрос, на который уже частично дал ответ: чем можно объяснить интерес к моему мнению, учитывая, что моя личность телевидением не раскручена, и телевидение шарахается от меня "как черт от ладана"? Вероятно, многим людям были интересны мои статьи. Ещё нескромно замечу, что я - автор 16 научных книг по истории и философии, многие из которых неоднократно переиздавались, поэтому, возможно, для некоторых читателей я являюсь авторитетным мыслителем.
Но главный ответ на поставленный нескромный вопрос заключается в "специфике" информационного пространства в современной России и в моей позиция на нем. К 2014 году давно объявленные в России "демократия и либерализм" достигли своего противоположного апогея - никакой гласности, никакого плюрализма мнений, жесткая цензура на телевидении, ряд строго табуированных тем, репрессии по 282 статье и т.д.
Например, с трудом можно представить такой признак демократии, - что кто-то осмелиться критиковать "богоносного" и "премудрого" В.Путина, - когда он сам себе старательно рисует имидж крутого мачо: запросто летая на сложнейших военных самолетах, гоняя на спортивных КАМАЗах и ярко-желтых "Ладах", плавая на подводных лодках, как заправский аквалангист запросто находит древние амфоры на дне моря, спасает занесенных в Красную книгу хищников и успешно прикидывается вожаком стерхов; когда все его хвалят и превозносят.
А специально созданные Путиным придворные "косметологи" и "визажисты": Н.Стариков, Е.Фёдоров, С.Кургинян и старые лизоблюдные "универсалы", процветающие при любой власти: А.Проханов, З.Зюганов, Н.Михалков и присоединившийся к ним Дугин, дружные масоны, включая кобовцев со своим писателем Сидоровым, которые своим слащавым речевым сиропом и золотой пылью старательно малюют патриотический и героический образ Путина, создавая вокруг него комфортную ему лживую среду.
7 марта 2014 года стоящий на страже имиджа Путина его помощник Д.Песков заявил, что любой критикующий В.Путина является не просто "пятой колонной" в России, а - "нано-пятой колонной"... Это крайне непорядочный метод достижения гегемонии на информационном пространстве, установления "единственно верного" мнения и борьбы с инакомыслящими.
Ситуация в этой теме ещё более усложнилась в связи с трагическими событиями на Востоке Украины: если в истории с Крымом Путин интерпретировался кремлевскими политтехнологами, их СМИ и крымчанами однозначно, - как герой. И вполне понятно - когда у многих крымчан портрет В.Путина находиться в красном углу вместе с иконами.
Но только редкие скептики отмечали, что ведь Путин не планировал и не готовил присоединение к России Крыма. А это произошло в результате слаженных смелых действий известных крымских героев, в результате чего Крым упал в руки Путину - как спелый плод, и ему оставалось только принять решение - брать его или не брать?...
Но после кровавых событий на Востоке Украины, где жители надеялись на скорую помощь и защиту российской армии и не получили её, то многие там в разрушенных домах без света, газа и воды стали не только критиковать Путина, но и проклинать его, включая многих несчастных беженцев. Этих фактов огромное количество, но по понятным причинам телевидение их скрывает.
В интернете их можно обнаружить много. Например, на известном сайте "Славянский базар" очередной кремлевский "казачок" - очередной аля-Фёдоров и аля-Стариков под именем Колодъ, пишущий почти ежедневно статьи во славу Путина, 23 июля 2014 года отметил: "Некоторые комрады писали, что в отдельных оккупированных населенных пунктах (Украины) местные уже перекинулись с поддержки России на матершинные высказывания в адрес Путина". И этот профессиональный кремлевский политтехнолог, пытающийся формировать общественное мнение в интернете, далее крайне цинично комментирует эту ситуацию:
"Ничего страшного. Пара недель обработки (если не меньше) и будут петь аллилуйю (Путину). Сознание местного населения за 20 с лишним лет хаоса стало весьма "гибким" и прекрасно поддается перековке".
Немного не повезло "Колоду" со временем рождения... - родился бы в конце XIX века Гольдманом-Володарским, Бронштейном-Троцким или самим Бланком-Лениным - вот бы с 1917 года насладился "перековкой" русского народа, решительно не поддержавшего две еврейские революции в России: 1877-1881гг. и 1901-1906гг.
Кремлевскими СМИ и выше упомянутыми политтехнологами вопрос поставлен следующим образом: в современной России в условиях идущей в Украине гражданской войны критиковать Путина - это сравни святотатству, кощунству и предательству Родины...
Когда в России пошло недовольное брожение умов, - что В.Путин бросил русских в пылающей войной ВУ, причем бросил подло: имитируя некую помощь - поставляя ополченцам старые, списанные ржавые автоматы и бракованное противотанковое оружие, из которого только 20% боеспособно (смотрите видео конференции ополченцев совместно с Кургиняном в июле 2014г.), то в этой ситуации неистовый пропагандист В.Путина - Н.Стариков, спасая имидж и рейтинг своего работодателя, стал его ограждать от всякой критики по принципу: президент России - это ставленник Бога на земле, поэтому критиковать его нельзя и запрещено, а 3 августа 2014 года на телевидении заявил, что любая критика В.Путина - это "убийство репутации президента врагами" - якобы это преступные антигосударственные деяния.
То есть, коварный Стариков навязывает мерзкий и опасный постулат: любой критик В.Путина - это лютый враг России и ей народов, поэтому - Ату его! К ногтю! Мочить! Таким образом, благодаря стараниям Н.Старикова, Путин стал "непогрешимым", оказался вне критики и "святее патриарха и папы римского".
В связи с этим гнусным ходом Старикова - этому молодому рьяному кремлевскому карьеристу напомню одну из мудростей правдоборца А. Солженицына: "Не тогда надо стыдиться мерзостей, когда о них пишут, а следует стыдиться - когда их делают".
Перефразирую эту бесспорную истину в адрес Старикова и, особенно, - в адрес его работодателя и кумира В.Путина, в другом виде: "Чтобы не боятся разоблачительной критики, - не надо совершать антинародных ущербных действий и ущербного, преступного бездействия".
Правда не боится исследования и разоблачения, а Ложь и её носители панически этого боятся, поэтому прибегают к различным подлым ухищрениям, - как это продемонстрировал Н.Стариков, надеясь на неграмотность людей или их трусость.
В этой атмосфере лжи, лицемерия, пресмыкательства, лакейства и цинизма особую ценность принимает свободное мнение, иное, объективное и правдивое. На пальцах одной руки можно перечислить известных аналитиков, которые последнее время могут открыто критиковать "неприкасаемого" президента за его ошибки, промахи и пассивность: Мусин, Демура, Девятов и автор этих строк.
Ещё более закрытой, табуированной и "страшной" темой является архиважная и злободневная тема еврейской гегемонии в современной России. Критиковать еврейских олигархов в современной России при Путине стало опасно, это часто квалифицируют - как уголовщина: разжигание социальной розни и ненависти - экстремизм. Этого не было даже при деградированной марионетке олигархов - Б.Ельцине. Критиковать еврейских олигархов в России стало вдвойне опасно, ибо это ещё квалифицируют - как разжигание национальной розни и более тяжкий экстремизм; - дожили при демократии и либерализме... На той же в Украине за критику еврейских олигархов уже можно поплатиться и жизнью. Кстати, тот же Н.Стариков бежит от этой темы прочь с неприкрытым испугом в глазах - как таракан от дихлофоса.
Если на Украине в последний год, благодаря бурным майдановским событиям, тема тотальной гегемонии еврейских олигархов, еврейской элиты и, в целом, еврейской диаспоры, их тотального контроля и всевластия в стране по неизбежности и необходимости вышла наружу и раскрылась, то у нас - в России на эту тему полной молчок, - как будто в России иначе, по-другому... Якобы это не влияет на картину конфликта и трагедии на Украине...
К трагическим событиям на Востоке Украины необходимо отнестись - как тяжелому уроку, из которого необходимо получить максимально знаний и выводов. В этой статье я постараюсь объяснить многое и то, что в принципе не могут объяснить перечисленные выше кремлевские информационные лакеи и плуты: в чём от трагедии в Восточной Украине выиграли гегемоны, особенно в России. Эту статью я подразделю на несколько частей: на эмоциональную часть с бесспорными фактами и некоторыми выводами; и на большую - аналитическую, с выводами.
Кстати, тех умников, кто в Украине считает украинцев "настоящими русскими, русичами", а современных россиян - нерусскими, нерусями, а "колорадами" и "винегретной" смесью из фино-угров, разных славянских племен, монгол, татар, калмыков, немцев, кавказских народов и ещё большого количества различных меньших народов, и кто в России считают украинцев - "не русскими", а "укропами", с непонятной смесью помесью поляков с печенегами, с половцами и турками, или "недозревшими русскими", "младшими братьями" - малороссами, - этих с обеих сторон я считаю придурками или откровенными информационными и идеологическими диверсантами. Для меня с обеих сторон - русские.
Для целостности картины в статье затрону также острые проблемы в России; потому что создалось устойчивое впечатление, что СМИ, Кремль своим умышленным чрезмерным внимание к событиям на Украине целенаправленно закрывает обсуждение многих важных злободневных проблем в России.
По причине немалого объёма статьи - рекомендую, однако, читать её не отрывочно, а последовательно, с перерывами на отдых и для неспешного осмысления указанных фактов и выводов. Также рекомендую особо обратить внимание в первой части статьи на фрагменты, - связанные с применением различных поллитехнологических приёмов и их целей.
Многие читатели могут не согласиться с моими оценками и выводами, но уверен, что даже самым несправедливым критикам эта статья будет полезной и заставит их о многом серьёзно задуматься.
I. ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ ЧАСТЬ ТЕМЫ ТРАГЕДИИ НА УКРАИНЕ
За несколько десятков лет своей жизни я не помню периода столь длительного болезненного и подавленного состояния души и сознания - из-за трагических событий на Востоке Украины; какая-то нескончаемая душевная боль, непрерывные переживания и страдания, выжигающие душу, подогреваемые ежедневными ужасными картинами из телеящика; и наблюдаю - у многих вокруг такое же состояние.
Выражусь высокопарно: если ранее я пытался помочь своему творцу-Отцу-Богу сделать окружающий Мир лучше, красивее, образованнее, совершеннее, то теперь - примерно с апреля сего года, я стал сочувствовать Богу и сострадать Ему... Очередной его эксперимент с очередной человеческой цивилизацией опять не удался, закончился провалом. Похоже - Ему опять придётся помыть планету и различные сферы вокруг неё от наслоившейся разнообразной человеческой грязи, и затем несколько миллионов лет дать планете отдохнуть и восстановиться.
Если десяток лет назад это моё мнение касалось прогнившей в педерастии, педофилии, алчности и цинизме западной цивилизации, то теперь - и Славянского мира, в том числе и Русского. Как-то не к месту и нелепо теперь говорить о Богоносности народа, который по неграмотности и безвольности своей элиты уничтожил в начале ХХ века собственную Империю, в развязанной инородцами гражданской братоубийственной войне уничтожил 17 - 18 миллионов своих сородичей, а затем опять благодаря неграмотности и предательству своей элиты уничтожил созданную огромным трудом и огромной ценой советскую империю, защищенную в середине ХХ века ещё большей ценой... Теперь опять идёт очередная гражданская война, в которой русский убивает русского под контролем и надзором всё тех же инородных сил. А большинство русских упивается различными пошлыми телевизионными шоу, и за итог какой-то футбольной забавы переживают больше - чем за судьбы убитых в ВУ русских детей...
В истории Восточной Украиной ярко выделяются 3 негативных фактора (проблемы) в России и на Украине: неграмотность, трусость и бездушный цинизм; далее их подробно рассмотрю в отдельности.
ПЕРВЫЙ ФАКТОР - НЕГРАМОТНОСТЬ И НЕВОЗМОЖНОСТЬ САМОСТОЯТЕЛЬНО ДУМАТЬ У ОГРОМНОЙ ЧАСТИ НАСЕЛЕНИЯ РОССИИ И УКРАИНЫ ИЛИ МАССОВЫЙ ДЕБИЛИЗМ
Во-первых, у нашего народа ещё есть немалые остатки дебилизма от недавнего прошлого: у многих граждан преклонного возраста в головах ещё сидит "научный коммунизм", когда они по-прежнему не могут объяснить коварную политтехнологическую придумку еврейского идеолога К. Маркса-Леви - "что такое коммунизм и как он должен выглядеть?"...
В этом году я внимательно слушал выступление лидера петербургских коммунистов: вроде похож на умного, но по факту в нем до костного мозга сидит основоположник европейского терроризма, а для него - "гений" и "кумир" еврейский идеолог К.Маркс-Леви со всеми своими ошибками, фантазиями, кровавыми предложениями и коварными придумками. Например, по поводу терроризма почитайте его статьи и призывы в "Новой Рейнской газете" от 7 ноября 1848 года и 8 мая 1849 года... или мою книгу исторической серии Љ 3.
И этот вид дебилизма в осовремененной форме множит с милой улыбкой и ссылками на родную Орловщину доктор различных наук Г.Зюганов, за что и получает от благодарных властей, с которыми якобы 23 года "упорно борется", различные благодарственные "пряники", вплоть до титула "замечательного человека" в истории России... Последнее - это просто издевательство над здравомыслием и расчет на наличие в стране большого количества дебилов; а издание книги о Г.Зюганове в серии ЖЗЛ напоминает функцию сахара в цирке из рук довольного дрессировщика за правильно выполненные задания...
Кстати, вся эта современная украинская заваруха насквозь пронизана старым жутким духом инородного большевизма. Ведь - кто такой Степан Бандера? - Это настоящий ленинец в любимой коварным Бланком-Лениным разрушительной теме и политтехнологии "права наций на самоопределение"! Бланк-Ленин твёрдо убедил Бандеру, который бился за этот лозунг до конца жизни. И в основном почти все применяемые Западом и Кремлем политтехнологии также выросли из того успешного циничного и жуткого опыта -
"Чтобы печатать ложь - назовите газету "Правдой", чтобы отнять у крестьян землю - провозгласите лозунг "Землю - крестьянам!", чтобы превратить рабочих в рабов - назовите это "диктатурой пролетариата", чтобы развязать гражданскую братоубийственную войну - начните с лозунга "Мир народам"! и затем - "Право наций на самоопределение!""... - отмечает в своей книге советник президента Белоруссии Э.М.Скобелев.
Поэтому Г.Зюганов так хорошо пришелся к кремлёвскому двору в роли понимающего штатного комфортного оппозиционера, контролирующего "красный электорат", и его с радостью встречают капиталисты на Западе, а еврейские олигархи (например Ходорковский) с удовольствием давали ему немалые деньги сверх получаемых немалых по закону. Этим и объясняется его постоянно довольное лицо. В отличие от большинства русского народа - у "гибкого" Г.Зюганова жизнь удалась.
При этом большевистском наследстве дебилизм в современной России и Украине сильно усугубляется умышленной, целенаправленной политикой в сферах образования и культуры; и это - в XXI веке... Отсюда и наблюдаемый огромный масштаб и уровень манипуляции людьми по принципу известного кремлевского еврейского политолога Г. Павловского: "Если люди (по своей неграмотности - Р.К.) позволяют собой манипулировать, то почему бы это не делать".
В принципе для этого и нужна упорно проводимая много лет в России под руководством В.Путина политика дебилизации в сфере образования, чему бесспорным подтверждением являются итоги выпускных экзаменов в последние путинские годы и стабильная тенденция на их ухудшения. Этот факт является бесспорным, поэтому многочисленные пропагандисты Путина: от Старикова до Колода, упорно стараются этого факта не замечать и не комментировать.
Наиболее критическая ситуация с предметами: русский язык, математика и с почти уничтоженным преподаванием русской литературы. Именно эти предметы с раненного возраста приучают к самостоятельному и образному мышлению. 19 января 2008г. в телепрограмме "Время" советник президента Юргенс заявил, что правительство не вкладывает деньги в образование и медицину, потому что они - архаичны, что будет смысл закачивать деньги только тогда, когда там будут проведены реформы.
А поскольку в России в этих областях радикальные либеральные реформы ведутся уже более 20 лет и якобы ещё не закончены, то пусть эти сферы деградируют... Я уверен - это всего лишь прикрытие коварной политики дебилизации и уничтожения "местных аборигенов". И фактически советник президента Юргенс объяснил за себя и за шефа - почему он против развития образования в России: "Судьба России - вывозить нефть и другое сырьё! Забудьте об остальном!".
22 июля 2014 года на одном из центральных телеканалов своё мнение высказывала супруга знаменитого писателя А.Солженицына, обратив внимание на то, что ситуация с преподаванием гуманитарных наук в школах и вузах ещё более катастрофическая.
А работающий на дебилизацию русских известный масон и бывший известный журналист А.Г.Невзоров вынес смертельный приговор русской литературе: "Срок годности русской литературы закончился".
Известный режиссер А.Сакуров бесполезно бьёт в колокол: "Мы падаем в цивилизационную яму... Уровень общей культуры населения катастрофически падает".
Обожаемая либералами профессор Наталья Басовская публично замечает, что у Медведева (соответственно - и Путина) даже мысли не возникнет о создании остро необходимого в этом обвале образования гуманитарном "Сколково" (14 марта 2011).
В серьёзном журнале "Эксперт" Љ 12 (2008г.) известный аналитик и либеральный журналист Александр Привалов в статье "О национальной капитуляции" пишет:
"О кресте на русской классике чуть ниже, а пока обратите внимание: избавив школьников от обязательного экзамена по литературе, их избавили от стимула учиться внятно излагать свои мысли о чём бы ни было. Выпускное сочинение не заменено вообще ничем - "эссе" по физике или по биологии в наших школах не приняты... Это безумие. Это интеллектуальный Холокост. Люди, которые не умеют и не учатся связно говорить и писать, как правило, не умеют и не научаются думать"... то есть - легко управляемые кукловодами дебилы.
Этот устроенный Путиным в олигархической колониальной России интеллектуальный Холокост точно объясни известный еврейский писатель Исраэль Шамир: "Как и следовало ожидать, в еврейской вселенной чахнет духовная жизнь "туземных" народов, а их достижения стираются".
А для Путина и Медведева - нет серьёзных проблем в системе образования, у Медведева вообще другие оценочные категории благополучия русского народа - Д.Медведев (на встрече с народом): "Соль есть? Значит, все в стране пока порядке, раз соль и спички есть" (цитата из книги кремлевского журналиста А. Колесникова "Фарс-мажор" М., 2010г.).
Известный писатель М.Веллер также возмущен этим "достижением" Путина - очень низким уровнем образования в России: "С образованием у нас сущая беда. Если бы начальники в образовании были американскими шпионами, то тогда всё было бы логично" (в интервью газете "MetroПетербург" 3.15.2011). Не уверен - есть ли большая разница между завербованным шпионом-предателем и завербованным агентом влияния, но опять все вопросительные взоры направлены на того человека, от которого зависит состояние образования в стране - на В.Путина...
А зачем в России при гегемонии еврейских олигархов нужны только бездумные, тупые русские, да ещё и пьяные? - Читайте многочисленные объяснения Фёдора Михайловича Достоевского, актуальные и сегодня: "Стало быть, еврейству там и хорошо, где народ ещё невежествен...".
Самая важная среди гуманитарных наук - это наука история, которая собирает и анализирует опыт побед и ошибок предыдущих периодов и поколений, то есть собирает мудрость. Поэтому по этой науке России уже 25 лет наносится самый тяжелый удар - помните(?): судилище при Путине авторов учебника по истории Барсенкова и Вдовина, уничтожение учебного пособия профессора Василия Дрожжина - "История отечественного государства и права", многочисленные лживые документальные фильмы по истории еврейских умников Л.Млечина и Н.Сванидзе, широкая пропаганда по отбеливанию Бронштейна-Троцкого и т.д.
Но возмущенные ещё недостаточным уровнем уничтожения, дебилизации этой науки 19 февраля 2013 года публично (все наблюдали по телевидению) в еврейском центре "толерантности" еврейские раввины и идеологи потребовали от присутствующего В.Путина создания для школ и вузов единого универсального учебника истории в трактовке еврейских идеологов, и он дал распоряжение.
Ведь об этом важном событии подло молчат все путинские пропагандисты: Стариков, Фёдоров, Проханов, Колодъ, Киселев, Соловьёв, Михалков и даже якобы "оппозиционеры" власти Зюганов и Миронов. Да - все они по поводу этого события говорят, что должен быть единый учебник по истории России, но все лукаво упускают важный момент: где и кто дал, не стесняясь, публично и вызывающе наказ-задание на этот учебник Путину, и какой в результате получиться этот учебник. А ведь кровавый еврейский терроризм в России буйствовал с начала 1870-х годов: начиная с Марка Натансона и до Азефа, Гершуни, Бодрова и пр. и до Первой Мировой войны, когда были убиты ими тысячи представителей русской элиты; а затем при большевизме кровавый красный террор буйствовал с 1917 года по 1938 г. - и тогда еврейскими комиссарами были уничтожены многие миллионы русских людей. Это разве найдёт отражение в путинско-еврейском учебнике истории?.. С выходом этого учебника количество неграмотной (не только русской) молодёжи в России - дебилов - резко увеличится.
К этому стоит добавить, что круглосуточно из наших граждан, особенно из молодёжи, формируют через развратное телевидение безнравственных животных дебилов, пытающихся заработать "бабло" любыми путями. Здесь также применяется многие годы системная политтехнология ослабления русского народа, на эту тему советник президента Белоруссии А.Лукашенко - Э.М.Скобелев написал стих:
...Безделье - путь перерожденья.
Народ-бездельник не живёт.
Любым путём он ищет денег
И преступления плетёт...
Бездельник пуст, в нём нет "ореха".
Ему, понятно, "не везёт"...
Твой враг не только для потехи
Сзывает кайфовать народ...
"Ищите всюду развлеченья
Ты уникальнейший жилец"
О, как губительны реченья!
Кто им последовал - мертвец.
С помощью телевидения Кремль явно убивает отзывчивую русскую душу, чутко и смело реагирующую на несправедливость и насилие, русскость в характере, чувство соборности, взаимопомощи, цинично развивают раздробленность, атомарность людей ("моя хата с краю..."). То есть: решают задачу поставленную мировым правительством после 1991 года и озвученную З.Бжезинским: для блага и безграничного господства западной элиты на планете - необходимо уничтожить цивилизационный код русского народа, национально обезличить русских, превратив в покорных рабов или равнодушных общечеловеков. И, как мы убедились выше на многочисленных примерах - в решении этой задачи свыше 14 лет активно участвует В.Путин и его окружение.
К этому следует ещё добавить уже сформированную за последние годы огромную армию дебилов путинскими комиссарами - политтехнологами Стариковым, Фёдоровым, Кургиняном, Соловьёвым и писателями типа А.Проханова и Г.Сидорова. Надеюсь - все видели марши в издевательской розовой спецформе цвета "Барби" оболваненных сторонников Кургиняна, которые "почему-то" последние три месяца ничего не кричат на площадях в поддержку русских на Востоке Украины...
Вернусь к главной теме этой части статьи: так для чего в современной олигархической и колониальной России и такой же Украине нужна властям дебилизация населения и легкость манипулирования им?... Эту истину ещё полторы сотни лет назад, как только начали развиваться молодые науки - психология, психиатрия, политология, психоанализ и социология, - доступно объяснил выдающийся немецкий мыслитель А. Шопенгауэр:
"Что касается совершения несправедливости вообще, то оно осуществляется либо насилием, либо хитростью (читай - манипуляцией): по своему нравственному значению это одно и то же".
То есть - дебилизация и легкость манипулирования населением России и Украины нужна олигархическим властям обоих стран для осуществления более надежного и эффективного насилия над коренным населением этих стран (причем для многих дебилов - неприметного, незаметного постоянного насилия - в виде обмана разного вида) с целью получения ежегодной огромной экономической прибыли с этих стран и их народов, и для удовольствия господства, легкости властвования и гегемонии.
И эта дебилизация русских осуществляется под разным "соусом", чаще очень даже благовидным, например, в газете "Известия" (Љ 81, 18 мая 2005 г.), некто по фамилии Е.Ямбург написал диверсионную статью под названием "Классиков - в корзину...", в которой рекомендует: "И правильно. Хватит забивать детям голову избыточной информацией, ставя под у грозу их драгоценное здоровье". Сами-то "ямбурги" начинают интенсивное образование своих детей с 3-4 лет... Свою лепту в процесс дебилизации русских решил внести и коварный еврейский сатир Мойша Жванецкий, ляпнув со цены: "Эти иностранцы в гробу выглядят лучше, чем мы на выпускных фотографиях. А всё почему? Учим, что называется, насмерть".
То есть, согласно Жванецкому - в России уморили деток знаниям, поэтому давайте резко сократим количество предоставляемым им знаний... На тему "уморили деток в школе" кричал и их соплеменник В.Жириновский.
Причем эта дебилизация русской молодёжи достигается не только с помощью неполных - лживых учебников и низкого уровня образования, но и через систему экзаменов ЕГЭ, через организацию обучения, на которую обратил внимание помощник президента Белоруссии Э.М.Скобелев: "Мы получили сейчас тот результат, который, надо полагать, - был запрограммирован глобалистами в области образования несколько десятилетий назад, когда, будто бы жалея слабоумных детей, психически больных или полубольных (а на самом деле - желая испортить остальную, здоровую часть нашей молодёжи) объединили всех в одном коллективе и стали обучать одинаково".
К этому стоит добавить и то, что умышленно сделаны смешанные классы - когда в одних классах с совершенно неграмотными детьми иммигрантов, совсем плохо говорящих на русском языке, находятся местные дети, которых обучали с 3-4 лет, что объективно тормозит эффективность обучения более способных детей и снижает общий уровень образования.
И этот процесс одебиливания-ослабления-покорения русских за 23 года господства либерализма, в том числе и за 14 лет власти Путина, зашел уже слишком далеко. Например, знаменитый космонавт Николай Леонов (газета "Патриот" Љ 4, за 2012г) печально отметил:
"Для возрождения России уже нет материально-технического и научного фундамента, и нет, что жизненно важно, и человеческого потенциала во всех его измерениях. Точка невозврата пройдена...". А базис человеческого потенциала - это образование, поэтому и нанесен удар по нему и проводится политика дебилизации.
Этот же критический рубеж злорадно отметил и известный еврейский писатель ("еврейский Дюма") Д. Быков: "Если Россия сегодня неспособна даже к бунту с националистической подоплекой, это будет означать только, что она окончательно обессилела, а живой дурак всё-таки лучше мертвого умника с бесконечно славным прошлым".
Крепко запомните эту аксиому: "живой русский дурак - лучше мертвого русского умника". Эта циничная аксиома исходит из принципа: "убей лучшего, самого умного из них". А лучше это сделать заранее - в школе, убив на корню умных неполноценным образованием.
Эту критическую линию невозврата с удовольствием отметил российский писатель еврейского происхождения Виктор Ерофеев в своей книге "Энциклопедия русской жизни": "Русские позорная нация, они не умеют постоять за себя". Да - дебил за себя не умеет постоять - даже если научился махать кулаками. Да, для оккупантов, колонистов - местный, коренной дебил по многим понятным причинам - предпочтительнее местного умника.
И ещё один проверенный способ дебилизации и деградации народа - это спаивание "местных аборигенов" водкой и пивом. А мы прекрасно помним публичное высказывание В.Путина в 2005 году во время великого праздника - празднования 60-летнего юбилея Великой Победы, когда Путин бравадно заявил всем российским гражданам и присутствующим главам иностранных государств, что, несмотря на то - что у него во время учёбы в университете были прекрасные преподаватели, но он, Путин, уделял мало внимания учебе, наукам - потому что пил много пива. И, похоже, этому примеру подражания должна следовать современная российская молодёжь...
Поэтому неудивительно, что недавно Новосибирский суд признал среди прочих лозунг "РУССКИЙ, НЕ ПЕЙ!" - экстремистским!! Это было написано на ОФИЦИАЛЬНОМ сайте прокуратуры Новосибирской области.
И не случайно российское правительство 7 августа 2014 года ввело санкции западным странам на ввоз в Россию молочных продуктов, которые Россия производит в недостаточном количестве, но зато не ввело запретительные санкции на ввоз в Россию алкоголя... - Спивайся, Россия!
Приведу свежий пример умышленной дебилизации и деградации российского общества и трусости СМИ и политиков: Тихо, под шумом громких и трагических событий на Украине 22 июля 2014 года В.Путин подписал закон снимающий запрет на рекламу пива до 2019 года, над которым так много и долго бились депутаты ГД. Никто не обсуждал это важное решение Путина по телевидению: ни Зюганов, ни Проханов, ни Стариков, ни Н.Михалков и т.д. СМИ трусливо молчали - не комментировали, хотя - когда вводили запрет, то СМИ и политики несколько месяцев активно муссировала эту тему.
Кстати, также втихаря, без публичного обсуждения, В.Путина подписал разрешение на ввоз импортных продуктов питания содержащих ГМО.
Этими решениями В.Путин нанес сильной урон здоровью общества и в целом России. Чтобы было понятнее - дам справку о вредности пива (о вреде ГМО, особенно во влиянии на наследственность, последнее время много написано). Для этого сошлюсь на мнение специалистов и кратко перескажу брошюру под названием "Горькая правда о пиве", в которой высказали своё мнение о пиве кандидат химических наук И. П. Клименко и врач Б.Г. Афанасьев.
...В народе говорят: "Пиво - не водка". Действительно, по своим токсилогическим характеристикам пиво, с учетом потребляемого количества, гораздо хуже водки, даже гораздо хуже самогона... Среди всего разнообразия алкогольных изделий пиво оказывает наиболее негативное влияние на содержание половых гормонов у мужчин и женщин. К сути этого явления наука подобралась вплотную только в 1999 году...
Какой ущерб даёт пиво здоровью мужчины? Мужчина, потребляя пиво, замещает в организме мужской гормон на женский (тестостерон на эстроген). Раньше мужской гормон давал ему активность, волевые качества, стремление к лидерству, стремление к соперничеству и победе, а после постоянного употребления пива мужчины преображаются в безвольные, апатичные существа промежуточного рода, слабеет влечение к женщинам, постепенно развивается импотенция. Внешне мужчина становится женоподобным: расширяется таз, жир откладывается по женскому типу, мышцы живота слабеют, получают развитие грудные железы, мужчина становиться безвольным, флегматичным и апатичным... - что и требуется колонизаторам.
С точки зрения ботаники ближайшим родственником пивного хмеля является конопля, поэтому их можно скрещивать, и поэтому хмель содержит немало наркотических веществ, благодаря которым пристрастие к пиву у человека формируется быстрее и незаметнее, чем к другим алкогольным продуктам, а излечивается тяжелее.
В нанесении ущерба человеку пиво имеет свою "специализацию" - бьёт по зрению, вызывает многочисленные глазные болезни: от катаракты до макулопатии, и неуклонно ведет к раннему ухудшению зрения и слепоте. Реклама пива - это ускоренный путь вырождения общества, народа.
Как видим - В.Путин не только лоббирует интересы пивных компаний и даёт им заработать миллиарды, но наносит мощный удар по здоровью народов России. А в спектре колониального управления покоренным народом с политтехнологической точки зрения власти получают двойную выгоду кроме денег, - пивными безвольными "овощами" намного легче управлять, и они на протестные митинги и демонстрации не стремятся. И об этом все молчат.
Обсуждая столь важную проблему, не стоит забывать - кто стоит за Путиным, кто его выдвинул в президенты. Если великий А.С.Пушкин, вероятно, намекая на коварных масонов, писал:
"Хоть убей, следа не видно,
Сбились мы, что делать нам?
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам";
- то со времен Ф.М.Достоевского мы конкретно знаем этих "бесов", оболванивающих русских народ, в лицо, и некоторых я уже цитировал. До кровавой революции страстный юдофил М.Горький, - после революции прозрел и повлиял на кадровую политику Сталина (русский призыв), в своих "Несвоевременных мыслях" сделал фундаментальный вывод:
"Нигде и никогда нельзя допускать, чтобы стратегию развития нации контролировали инонациональные силы, которым свойственны пороки жадности, тщеславия, избранности и кучкования с целью заговоров и провокаций; в противном случае нация вступает в полосу бесконечного унижения, страдания и мученической смерти, видимости науки, видимости культуры и видимости прогресса". - И это всё в самом негативном виде мы наблюдаем в современной России. А какой национальности в России при Путине министры культуры и образования?... Факты путинского правления упрямо говорят: к управлению в этих областях русских нельзя допускать....
"Почему объектом агрессии выступает в первую очередь русский народ?" - задает важный вопрос знаменитый политолог А.С.Панарин, и объясняет: "Здесь мы видим превращение идеологических и политических категорий в расово-антропологические".
Да - мы наблюдаем расизм, национальное и расовое подавление русского народа. И если, не дай Бог, - Н. Леонов и Д. Быков, В.Ерофеев и пр. правы: целенаправленные процессы одебиливания, манипуляции сознанием, дезорганизации и подавления русского народа перешли некую важную критическую точку невозврата, неспособности возрождения и самозащиты, то эта моя статья - уже бесполезна. Но я, всё-таки, неисправимый оптимист, теплиться надежда, и цепляюсь за любой шанс, чтобы помочь своему народу.
При этом следует отметить и предательство своего народа частью русской элиты, когда небольшая активная умная часть русского народа разбогатела, стала космополитичной, равнодушной и предательской к судьбе своего народа; многие благополучные русские перестали быть русскими по духу, отреклись от своего народа, на судьбу которого им наплевать - они уехали в Лондон, США, Швейцарию и т.д. Эти, высокомерно издалека глядя в сторону России и своего народа, могут повторить слова А.Герцена:
"Я жид по натуре, с филистимианами за одним столом есть не могу". Не случайно именем этого негодяя - Герцена - названы в России университеты...
Профессионалы уже давно называют применение против населения хитрости, оболванивания, одурачивания, манипулирования - "мягкой силой" или "мягким насилием". Этот вид насилия является очень коварным и более опасным для народов, - чем прямое насилие, потому что он - как в эффекте с постепенным нагревом до кипения воды с живой лягушкой, - не вызывает быстрой защитной и бурной протестной реакции, и надежно ведет русский и другие коренные народы к резкому ослаблению и в перспективе к гибели или к жизни остатка народа на своей земле в специальных резервациях, как это произошло с коренными жителями Америки или с палестинцами в Газе.
Ещё есть вариант по подобию древней Хазарии: когда правят страной инородцы, олигархи, а соответствующий порядок в стране и насилие над иногда протестующим коренным населением осуществляют свои же высокооплачиваемые русские, служащие во внутренних войсках, в ОМОНе, в МВД, ФСБ и т.д., где небольшое количество высших чинов понимает - кому они служат, против кого и, не видя выхода, оправдывают свою совесть, что они должны же содержать свои семьи и вообще - в стране должен быть порядок хоть какой-то...
А неграмотные низшие чины уверены, что служа власти - они служат народу; и ещё уверены, а их в этом убеждают командиры, что все эти "вшивые" национал-патриотические критиканы власти - это все агенты западных спецслужб. Для формирования большого количества рядового и среднего состава этих насильственных служб также необходимо дебильное образование в стране и большое количество преданных и надежных дебилов, не понимающих своего предательства перед народом.
Ещё в первый год формирования олигархической власти в России советник российского президента известный еврейский политтехнолог Г. Павловский ставил задачу: "Но для того, чтобы реформы были осуществлены хотя бы в этом, весьма жестком виде, особую роль призвана сыграть армия... Армия в эпоху реформ должна сменить свои ценностные ориентации... Армия в эпоху реформы должна обеспечивать порядок... Грубо говоря, защищать предпринимателей от бунтующих люмпенов. Ещё грубее - защищать богатых от бедных... Грубо? Жестоко? А что поделаешь..." (журнал "ХХ век и мир", Љ 1 за 1992 год). То есть: российская армия должна защищать олигархов от коренного народа.
Г.Павловский, таким образом, обыграл знаменитое высказывание президент Всемирного еврейского конгресса Эдгара Бронфмана: "Я не устаю повторять: суть демократии не во власти большинства, а в защите евреев от большинства". И уже в 1993 году пятикратный чемпион мира Юрий Власов после побоища милицией и внутренними войсками ветеранов на шествии 9 мая и после кровавых событий у Верховного Совета в своей книге писал:
"За грошовую прибавку к зарплате карательные части готовы были расшибить не только защитников Дома Советов, но и всю Россию, а за автомашину в награду - перебить её, свою русскую Родину, перебить уже до единого младенца. Сытое, рыгающее водкой российское воинство...".
Затем олигархи усердно пытались подмять под себя всех силовиков, но не сразу получилось, - помните жесткий конфликт с властью военных генералов Родионова, Рохлина, Лебедя, Макашова и конфликт генералов-силовиков Коржакова и Барсукова с еврейским "реформатором"- политическим "сверхсиловиком" Чубайсом и с еврейскими олигархами: Березовским, Гусинским и прочими. С тех пор - кого из русских патриотов убили (как Рохлина и Лебедя), кто-то состарился, заболел и ушел из политики (как И.Н.Родионов), кого-то сильно дискредитировали (как Макашова), кто-то ушел в сторону от активной политики, а кого-то "перемололи" и согнули. И фактически только при Путине и с помощью В.Путина эту коварную хазарскую систему с дебильным образованием в России всё-таки создали.
ВТОРОЙ НЕГАТИВНЫЙ ФАКТОР - ЭТО ТОТАЛЬНАЯ ТРУСОСТЬ УЧАСТНИКОВ ИНФОРМАЦИОННОГО ПОЛЯ
Приведу свежий пример, связывающий две темы: 27 июля 2014 года на телеканале "Россия 24" в привычной манере долго рассусоливал на различные темы известный любитель поболтать обо всём режиссер Н.Михалков, который в том числе сокрушался на тему "одебиливания в России молодёжи". Он просто зафиксировал тревожный и трагический факт, но не дал ответ на два главных вопроса: кто виноват в этом(?) и что делать - чтобы исправить положение в сфере образования и культуры? Любитель назначать сам себе героические роли - Никита Михалков по своей трусости не смог выдавить публично фамилию виновника - В.Путин.
Ведь - если бардак на заводе, то обвиняют в этом его руководителя, если бардак в колхозе, то обвиняют в этом его руководителя, если бардак в фирме, то обвиняю руководителя фирмы, а в современной России такой бардак в разных сферах, что не хватит пальцев перечислить эти сферы: поезда разбиваются, очередной дорогущий космический спутник на прошлой неделе "умер",чудовищная коррупция не снижается, тысячи "кинутых" покупателей квартир оббивают пороги прокуратур, ежегодно у многих тысяч "кинутых" несчастных туристов отдых превращается в кошмар, ежегодно выводятся из страны огромные капиталы, ежегодно горят леса на огромных территориях и т.д. - почему это всё ежегодно не происходит в соседней Белоруссии?... И никто не называет виновника - руководителя страны, никчемные трусы жутко бояться выдавить из себя фамилию - Путин...
И ведь образование - это проблема масштаба всей страны, общенациональная, - и неужели Путин за 14 лет своего правления не мог изменить вопрос в этой сфере к лучшему? Разве нет его вины в дебилизации молодёжи и всего населения России?...
Приведу в рассматриваемой теме ещё один пример - связанный с событиями на Украине. В начале года при присоединении Крыма мы наблюдали в России организованную властями красивую, мощную, массовую моральную поддержку русских в Крыму. Хотя это мероприятие прошло очень удачно, и кровь не пролилась, но во всех российских городах: от Калининграда до Владивостока несколько недель проходили массовые митинги и шествия в поддержку русских в Крыму под лозунгами "Русский русскому помоги!", "Русские своих не бросают!", "Россия не бросает своих сыновей!" и т.п.
Но когда с начала апреля 2014 года начались бурные события в Восточной Украине, когда начала литься кровь и гибнуть люди, когда русским в Восточной Украине особо нужна была массовая народная моральная поддержка, и она нужна до сих пор, то к неприятному недоумению многих людей власти в российских городах от Калининграда до Владивостока перестали проводить митинги и шествия в качестве моральной поддержки страдающих и гибнувших русских. А если в городах, как в том же Брянске, где местные активисты всё-таки провели митинги в поддержку русских в Восточной Украине, то российское телевидение их упорно не замечало, замалчивало.
Почему?
Почему русских в Крыму можно публично морально было поддерживать, а русских в Восточной Украине - нет? Чем в этом ракурсе русские в Восточной Украине хуже русских в Крыму? Тем более в Восточной Украине русских намного больше, чем в Крыму и они в опасности, под военным ударом. Неужели В.Путин предал несколько миллионов русских на Востоке Украины? - Эти вопросы и подобные должны были задать в многочисленных телепрограммах известные телеведующие: Киселев, Соловьёв, Мамонтов, Бабаян и т.д., и присутствующие в телестудиях многочисленные директора различных аналитических институтов, политики и политологи, но не задали - потому что они - мерзкие трусы, струсили.
И почему-то храбрые путинские байкеры во главе со своим "Хирургом" не устроили своё шоу в ВУ... Струсил также и эпатажный А.Проханов и богемный Н.Михалков. Вместо этих важных вопросов Проханов и Михалков стали прикрывать Путина от этих кричащих вопросов своими отвлекающими нудными демагогическими монологами на телеканале Россия, продолжая дебилизировать население.
Можно предположить, что Кремль не хотел лишний раз этими митингами и шествиями солидарности раздражать и гневить грозный Вашингтон. Но ведь структуры власти и их партия могли в них не участвовать, а эти митинги поддержки могли провести с негласного одобрения или нейтралитета власти различные общественные организации и оппозиционные партии. Но Зюганов и Миронов убоялись окриков из Вашингтона и Кремля, мерзко струсили - и молча, стыдливо бездействовали. Получилось, что "замечательный" Зюганов очередной раз, после выборов 1996 года, предал русских.
За последние четыре месяца прошло всего два митинга в поддержку ВУ, показанных по российскому ТВ: 11 июня и 2 августа. Но оба носили странный характер и больше напоминали акцию по "выпуску пара" недовольства людей бездействием Путина. Поясню на примере митинга 2-го августа: первым хорошо выступил А.Дугин, который призывал Путина: "Путин, спаси Донбасс! Путин, введи войска! С регулярной армией может сражаться только регулярная армия!". Но на этом митинге только начали правильно.
Почти все остальные выступающие пытались стимулировать ополченцев на продолжение войны - "Дойдем до Киева!" и смикшировать и замутить обращение Дугина. Например, друг и пропагандист Путина Е.Фёдоров в своём "классическом" стиле поставил вопрос: у кого в Москве и в России сейчас власть? - ведь якобы не у Путина. По утверждению Фёдорова: Путин мог бы помочь русским в ВУ- если бы у него была власть. Далее Фёдоров ещё больше озадачил митингующих в поддержку ВУ, вопрошая: Кто мешает (имел ввиду - мешает Путину) поставлять вооружения в ВУ? Кто перехватывает российские отряды добровольцев? - Ответ на эти вопросы сконфузившимся и растерянным митингующим он так и дал.
Но этот насущный, важный ответ подсказали другие выступающие. Некто Ю.Малиновский кричал: "Давите либералов! Либералам смерть!". Либералы стояли радом, наблюдали за митингом и смеялись, понимая "разводку". Кстати, из этих криков - публично призывающих убивать в России либералов, - не понятно было: относит он к либералам Путина и его друзей Чубайса, Авена и т.д - или нет.
Но самый ушлый и подлый оказался известный батюшкообразный московский общественный деятель, дугинский евразиец В.Коровин, который заявил, что Путин не может помочь русским в ВУ, - потому что молчит в России русский народ...
В бездействии Путина, в его предательстве русских в ВУ, - оказался виновен сам русский народ... Каково?...
Создалось такое устойчивое впечатление, что этот митинг собирался не столько с целью - выразить солидарность с русскими в ВУ, сколько - чтобы как-то нейтрализовать зависший грозно над Россией вопрос: "Почему преступно бездействует Путин - не спасает русских в ВУ?". Чтобы "отмазать" В.Путина от правдивого ответа на этот вопрос. Но вместо эффективного прикрытия своего кумира плутовскими методами, вышеназванные путинцы возбудили на митинге ещё больше вопросов и упрочили подозрения в неприятной правде.
Парадоксально - постоянному манипулятивному обману русских, способствуют его лучшие человеческие черты искренность, простодушие, открытость, доверчивость, душевная щедрость и, как заметил А.П.Чехов: "мечтательная легкомысленность". Вот и "размечтали" русских, - то на сказочном коммунизме, то на якобы сытном и свободном либерализме-капитализме...
В этой трагической истории с Восточной Украиной я внимательно искал историческую точку, развилку - когда можно было избежать и не допустить кровопролития в ВУ или малой кровью пресечь большую, и определил это временной промежуток, но об этом в другой части статьи, аналитической.
А 11 апреля после очередных переговоров с США В.Путин перед угрозами мирового правительства сменил боевой дух на смирение и устами министра Лаврова сказал миллионам восставших русских и украинцев в Восточной Украине (ВУ) дипломатичным языком: Мы (российские власти) выступаем за целостность Украины в её современных границах (после отсоединения Крыма). Лавров:
"У нас (у российских властей) не может быть таких желаний. Это противоречит коренным интересам Российской Федерации".
В качестве компенсации за предательство и "кидалово" Лавров обратился к непризнанным Россией украинским властям: "Украинские власти должны осознать ответственность за свою страну и протянуть руку, пригласить к диалогу все регионы".
Путин же посоветовал русским ВУ: проведите у себя на Украине конституционную реформу - это улучшит вашу жизнь; федерализация Украины решит ваши проблемы... Путин каким-то косноязычным языком объяснял русским в ВУ: готовьтесь к диалогу с киевскими властями по вопросам конституции и федерализма; а мы вас постараемся прикрыть через ООН, чтобы избежать или минимизировать кровавую расправу над вами; и ещё - попытайтесь победить в майских президентских выборах: делегируйте на эти выборы от миллионов русских нашего кандидата из еврейской элиты - гражданина Израиля Мойшу Марковича Добкина...
Последнее предложение Кремля, Путина выглядело для многих русских не просто нелепым, а - издевательством. А прикрыть ВУ через ООН у Лаврова не получилось
Восставшие в ВУ не поверили своим ушам или эту "вежливую" дипломатию Лаврова не поняли, потому что - и все последующие дни после 11 апреля продолжали удерживать захваченные объекты и более того - продолжали захватывать власть в других украинских городах. Трагедия приближалась и углублялась.
17 апреля 2014 года прошло совещание в Женеве, где политика Путина - соглашательства с Западом и Киевом продолжалась: совместное соглашение с требованием к русским в ВУ: освободить захваченные здания и улицы, сложить оружие и разойтись по домам. Это разве не предательство русских в Восточной Украине? И не только их... - это и предательство тех украинских военнослужащих, которые переходят на сторону восставших, надеясь на Россию по примеру Крыма, это предательство и тех отчаянно смелых русских парней из России - добровольцев, которые из разных российских городов и деревень поспешили на помощь своим - русским в Восточную Украину.
Известный российский журналист Максим Шевченко в интервью одной из газет по рассматриваемой теме утверждал следующее: "Это не предательство русских, а страх перед восставшим вооруженным народом" (под таким названием вышла и статья).
Шевченко имел в виду, что первоначально Майдан так и восстание русских в ВУ имеют народный антиолигархический характер, направленный против беспредела еврейских олигархов, поэтому у такой же олигархической власти в России есть серьёзные опасения, страх, трусость перед могущим восстать (организовать народный Майдан) народом. Но возникает логический риторический вопрос: "Разве в итоге этого страха и трусости перед народом - не возникло предательство?"
После Женевского соглашения можно зафиксировать факт: Путин вместе с Западом и новыми украинскими властями стали совместно тушить восстание русских в ВУ, причем власти в Киеве - военным путем. В этот период ещё не было из России поставок в ВУ ополченцев и оружия. И по-прежнему не было моральной поддержки русских в ВУ в виде митингов и шествий в российских городах. И по-прежнему по этому поводу все публичные лица в России трусливо молчали.
Неужели предыдущие митинги в конце 2013 года - начале 2014 го были не естественными, спонтанными, а "искусственными", сугубо политтехнологическими, настолько управляемыми? - Многие тысячи российских граждан по команде собрались и достали заранее подготовленные властями плакаты, и по второй команде - их быстро спрятали и замолчали... Мы наблюдаем в современной России жуткую манипуляцию населением.
После загадочной встречи 7 мая президента Швейцарии с Путиным, - Путин с подавленным видом стал просить восставших в ВУ не проводить референдум.
В Харькове не провели, разошлись по домам, и харьковчане избежали разрушений города и гибели жителей. А киевская власть, пытаясь не допустить проведения референдумов, поспешила с активизацией военных действий, вынуждая восставших защищаться или сдаваться в плен, что было невозможным.
Ходило и ходит множество трусливых разговоров в оправдание Путина о риске втягивания России в войну. Но ведь, во-первых, Запад может развязать в любой момент войну из-за непризнанного на международной арене присоединения Крыма; этот потенциал Запада и Киева всегда висит в воздухе. Во-вторых, были времена и потяжелее: уже ранее шел против России во главе почти всей Европы Наполеон, а когда шел против ещё не восстановленной России Гитлер, то его войсками и промышленностью поддерживала вся Европа и Япония... - и наши славные, нетрусливые предки выдюжили.
И, в-третьих, и главное, - только дебилам непонятно, что с ядерной Россией никто большую войну развязывать не будет, Европа не готова лишиться мира, комфорта и не готова переживать ядерные удары и страдать. И США и мировое правительство, несмотря на свою сверхагрессивность, не отдаст Европу в жертву, на уничтожение, ради выигрыша в ядерной войне. Только очень лукавые типы могут оспаривать эту истину. Да и оккупированная с 1992 года Россия не нужна мировому правительству и мировым олигархам в виде выжженной ядерными ракетами пустыни.
С другой стороны, профессиональные помощники, поклонники и фанатики В.Путина упорно распространяли по России слухи, что у сверхмудрого хитрого Путина есть несколько запасных вариантов действий: если в ВУ прольётся большая кровь, то он добьётся с помощью Китая и стран БРИКС через ООН - что российские войска в качества миротворческого контингента, как это было в истории с Абхазией, перейдут границу и защитят русских, тем более - русских, совсем своих, ближе некуда... А если этот вариант не сработает, то есть второй вариант: Путин, Россия признают Донецкую и Луганскую республики, после чего Россия подпишет с ними соглашение о взаимопомощи, на основание которых Россия введет в действие свою армию для защиты русских.
В ходе дальнейших трагических событий на Востоке Украины необходимость моральной поддержки русских только возрастала, но её по-прежнему не было. Ведь на первом этапе событий на Востоке Украины Путин обнадежил русских и симпатизирующим России украинцам словом и делом: пообещал, что Россия вмешается в события - если только прольётся кровь, и получил от законодательных органов России разрешение на применение российских войск, и российская армия начала грозные маневры вдоль украинской границы.
Когда же 20-го апреля пролилась первая кровь на Востоке Украины и затем многократно последующая, то В.Путин военную силу не применил, военную помощь русским и украинцам не дал. Оказалось, что все военные маневры В.Путина - это блеф, политические маневры - пытался взять власти в Киеве на испуг. Но это - "на испуг" не прошло, ведь за новыми властями Украины стоит весь Запад во главе с США... И об этом Путину со своими многочисленными советниками и аналитическими институтами не трудно было догадаться, однако...
Когда 20-го апреля первая кровь пролилась в Восточной Украине - под Славянском и в Былбасовке, - все посмотрели за действиями Путина... - Но с его стороны никакого конкретного вмешательства и пресечения, кроме увещевания и демагогии. Серьёзные люди в подобных ситуациях отвечают за свои слова, а в данном случае Путин поднял немало шума и надежд - получив разрешение на применение российской армии для защиты русских в ВУ, а на самом деле попытался по-пацански "взять на испуг" военными и политическими маневрами, а когда это "не прокатило", не получилось, то потупив стыдливо взор сам вышел с инициативой отобрать у него право применения российской армии для защиты русских в ВУ, чтобы успокоить разгневанный Запад... Так серьёзные люди не поступают. Мы наблюдали трусость Путина. Его позор.
Наблюдая это, киевская власть ещё более усилила мощь огневого удара по восставшим. Путин продолжал их словесно увещевать - "это неприемлемо", а "Васька" на Киевском троне, точнее - Пинхус Порошенко, слушал с усмешкой Путина и продолжал хладнокровно ежедневно убивать.
Вот ещё пример словесных увещеваний Путина убийц: конец июля - в ВУ, в Донецке и Луганске еле успевают хоронить мирных жителей, погибают даже священники, в это время - 31 июля 2014 года В.Путин выступил на тему(!) о задержке Киевом платежей за газ, что само по себе уже сверхцинично. А после этой речи Путина его тролли в интернете подняли восторженную волну: "Срочно! ВидеоХит! Сегодня В.Путин сказал, что украинская Хунта ведет себя неприлично!". Вот это храбрый "героический" поступок, наконец-то президент великой страны решился на такие смелые слова... - Мои соотечественники, - это же вообще за гранью здравомыслия и на грани издевательства над русскими.
У Путина в этой теме вообще шаткая позиция, потому что ему всегда могут выдвинуть встречный контраргумент: а вы забыли - когда в подобной же гражданской (для одних) и террористической (для других) войне вы артиллерией разрушали жилые кварталы Грозного, то вы вели себя также "неприлично"...
Обращаю внимание на фрагмент знаменитой речи В.Путина 18 марта 2014 года по поводу присоединения Крыма к России: "...Вы знаете последние социологические опросы, которые были проведены в России буквально на днях: порядка 95% граждан считают, что Россия должна защищать интересы русских и представителей других национальностей, проживающих в Крыму. 95 процентов. А более 83 % полагают, что Россия должна это сделать, даже если такая позиция осложнит отношения с некоторыми государствами... Дело - за политическим решением самой России. А оно может быть основано только на воле народа, потому что только народ является источником любой власти". - Ведь хорошо и красиво сказано.
После демонстрации результатов социологических опросов российских граждан получилось, что В.Путин выполнил волю многонационального российского народа, тем более - желание русских; - МОЛОДЕЦ! Но по поводу Новороссии (Восточной Украины) у точно такого же количества российских граждан точно такое же мнение - Россия должна защитить русских, Новороссиию (ВУ) не смотря ни на что. Причем на Крым никто не нападал, и там не было убито ни одного человека, а на Новороссию напали военным путем, и есть многочисленные жертвы среди русских; то есть - существует гораздо большая и острая необходимость защиты Новороссии (ВУ), но Путин применил двойной стандарт - на этот раз не стал выполнять волю многонационального российского народа, в том числе и очень обеспокоенных русских, которые составляют 81% всего населения России, пошёл против воли народа...
Кстати, - это Путин ввёл в русскую речь сильное эмоциональное понятийное высказыванием, нововведение - "национал-предатель". В связи с кровавыми событиями в Новороссии, массовым убийством русских и бездействием Путина - многие это острое и сильное высказывание вспомнили... Но в этом вопросе так не бывает в жизни - чтобы политик был "двуликим Янусом": с одной стороны - национальный герой, а с другой стороны - национальный предатель... Второе обязательно закроет, поглотит первое.
В 20-х числах апреля, с пролитием крови, Путин попал в тяжелое положение выбора, на развилку: или в защиту русских он вводит в действие российские войска или огромный русский народ обвинит его в предательстве. Скорее всего, из-за страха получить такое тяжкое обвинение именно в эти дни он принял решение - применить третий вариант: оказать восставшим всевозможную помощь тайно от мирового сообщества. Без этой помощи, примерно - за неделю Киев навел бы в его понимании порядок с сепаратистами в ВУ, то есть - восставшие в ВУ против регулярных войск продержались бы не больше недели. А так - началась большая затяжная война.
А затем произошла большая трагедия, произошло большое преступление с участием израильских специалистов-химиков по газам, которых, вероятнее всего, пригласил на помощь еврейский олигарх Коломойский (чтобы большим жутким ужастиком разом пресечь попытку восстания русских в Одессе, и кстати - сработало...), и с которыми записал на видео с помощью технической новинки - очков Google Glass интервью один из западных репортёров британской "Таймс" - образцово-запугивающее сожжение нескольких десятков русских в Одессе 2-го мая 2014 года. Все российские телеканалы участие специалистов Израиля в этой трагедии трусливо и подло замолчали и замалчивают по сей день, уже три месяца.
Кстати, трагические события в Одессе имеют повторный исторический характер с одними и теми же национальными лицами -
"Любой честный человек и любой благородный народ начинает выяснение отношений с другим народом с того, что кается в своих винах. Признаёт честно и "Прости!" говорит. И по чести и совести говоря, евреям есть в чём покаяться перед русским народом. Есть, господа, есть. Если уж вы такие страдающие и обижаемые другими - сначала повинитесь в обидах, причиненных вами. Да, я имею в виду революционеров, большевичков, и не только... Кто в Одессе и Крыме командовал расстрелами десятков тысяч русских юношей, сдавшихся в белых частях под гарантии сохранения жизни и свободы? Евреи Бела Кун и Розалия Залкинд-Землячка. Листните историю ЧК-ГПУ-НКВД, листните историю ГУЛАГа - сколько там всех этих Берманов и Шварцманов..."
- так просил прощения перед русскими за кровавые преступления евреев единственный на всей планете совестливый еврей - Михаил Веллер в книге "Великий последний шанс".
Сразу после жуткой трагедии в Одессе все вопросительно посмотрели в сторону "героического" В.Путина, подразумевая: вот теперь он точно будет действовать, после этой жуткой трагедии невозможно не стать на защиту гибнущих русских в Украине. А Путин даже траур в стране не объявил по поводу массового убийства-сожжения русских людей... Уж после этого Путин обязан стать политическим трупом для здравомыслящих людей с остатками чести и совести, но, к сожалению, - не для огромного количества в России дебилов и трусов.
В одном из майских номеров популярной аналитической газеты "Знание - Власть" известный генерал Л.Г.Ивашов в одной из своих последних статей написал: "Пока мы бездействуем - это граничит с преступлением против российского государства и против русскоязычного населения... Нашим бездарным чиновникам, которые занимаются безопасностью России и внешней политикой, нужно было давно понять, что Запад для нас никогда другом не был и надежным партнером никогда не являлся".
Уважаю этого мудрого генерала, но стоит заметить, что в его преклонном возрасте боятся уже никого не надо, и вообще генералу любая трусость не к лицу, поэтому не следует делать безадресный посыл в сторону тысяч чиновников зависимых от Кремля, ведь все важные решения о бездействии в России сейчас принимает один чиновник, самый главный - Путин, так почему смело не назвать его фамилию. Ведь мы недавно открыто сирийцам помогали, тогда почему открыто не можем помочь своим - русским? Или зачем со страхом прятать правду о помощи своим?.. Тот, кто якобы избегает войны - наоборот: с большой вероятностью её получит.
За последние 10 лет культ Путина в России целенаправленно настолько сильно раскручен и высоко поднят, что у подавляющего большинства граждан даже мысли не возникает направить критику конкретно в сторону "Его Превосходительства и Святейшества", тем более обвинить Его в чем-то... Даже если кто-то заикнется на эту тему, то в масонской манере "мертвоводников"-путинцев сразу загадочно говорят: да вы много не знаете, у вас нет важной информации, а здесь Путин задумал такое... - А вы, бедолаги, этого не понимаете... И Путин своей фирменной, хитрой, загадочной лисьей улыбкой постоянно им подыгрывает, якобы недвусмысленно говоря: да-а-а, я знаю и понимаю такое... - вам и не снилось такое, так что - помалкивайте... Но если руководствоваться простым библейским принципом оценки - "по делам его" за длительный срок его правления, в том числе и в период очень высоких цен на нефть - в период сверхприбылей, на огромные упущенные возможности развития и усиления России, то оказывается: "король то - голый...".
Приведу два примера действий В.Путина, над которыми размышляли многие. Первый: Запад во главе с США методично волна за волной применяет наказание против России - различные санкции, последний раз они были довольно серьёзными - под удар попали 18 крупных российских предприятий и банков. В ответ В.Путин ввёл против США "зеркальные" санкции - небольшой список некоторых сотрудников двух американских тюрем, которым запретили въезд в Россию. Это издевательство над понятием "зеркальные санкции". Эти американские тюремщики не собирались и не мечтали посетить Россию.
В США и Европе над этими путинскими санкциями, скорее всего, смеялись до икоты.
Миллионы российских граждан прекрасно понимают эту комичность, неловкость, - и массово трусливо "молчали в тряпочку" или малодушно шушукались на кухне как в былые времена "воронков"; ох эта виткообразность истории... А боевой руководитель Чечни, вероятно, высмеивая и издеваясь над "зеркальными" российскими санкциями, довёл их до гротескного абсурда - арестовал в Чечне воображаемые счета американского президента в чеченских банках...
И только с 7 августа Путин ввел санкции более-менее похожие на настоящие. При этом, например, общепризнанно, что от российских санкций больше всех в Европе пострадала Финляндия (от запрета импорта молочных продуктов). Представитель правительства которой заявил, что в результате этих российских санкций поступления в бюджет Финляндии уменьшаться на 0,5 %. - Это много или мало? Ответ очевиден, однако - сколько шума наделало российское телевидение, непрестанно мусоля эту тему, и умышленно закрывая этой темой финальный этап трагедии в Восточной Украине, в окруженном Донецке.
Здравомыслящим людям не смешно, а горько и тревожно, потому что подобная демонстрация слабости страны и его руководства чревата на международной арене тяжелыми последствиями для России и её народов. Белорусская пословица говорит: "На хилое древо - и козы скачут". Видя такую унизительную слабость политической воли руководства России, может изменить свою политику по отношению к России Китай, который уважает только силу и который и так вынуждает Путина подписать договора по нефти и газу на не совсем выгодных для России условиях. Не говоря уже о США и странах НАТО, которые, пользуясь случаем, будут продолжать неоднократно нажимать на Россию и "отжимать" Россию.
Удивительно наблюдать - как путинские СМИ из негатива могут сделать победное сообщение, например - недавно они торжественно и победно заявили: российские военные и ученые однозначно доказали, что украинские войска применяли фосфорные и кассетные бомбы и снаряды! Ну и что в итоге из этого открытия?... - Путин продолжает бездействовать, только говорит, осуждает, и из-за его трусости на головы мирных жителей ВУ продолжает и дальше падать жуткая смерть...
Неудивительно, что, видя беспомощность, слабость российского руководства украинские военные обстреливают поселки на российской территории, понимая свою безнаказанность. Представьте: что было бы - если бы кто-то с убогой 5-ти тысячной армией додумался обстреливать территорию Китая, Англии, Франции, тем более - Германии и США или даже маленькой Белоруссии...
Видя такую слабость Путина, к России будут неуважительно относиться и различные малые государства, особенно, за плечами которых стоят сильные державы. И это уже происходит: Польша не дождалась окончания расследования крушения малазийского Боинга и, расшаркиваясь перед США, в виде санкций против России разорвала программу культурного обмена. Кремль, вместо того, чтобы промолчать или сдержанно ответить: "Как хотите, не настаиваем. Захотите наладить сотрудничество - обсудим", - начал расшаркиваться перед Польшей - что, несмотря ни на что, будет рад продолжить культурное сотрудничество...
Неудивительно, что при такой позиции Путина решила нагадить России даже маленькая Латвия, - не пустив на международный песенный конкурс в Юрмале российских артистов, которые открыто поддержали Россию, Путина в истории с воссоединением Крыма.
Путин, вместо того - чтобы возмутиться и грозно осудить или "ответить" даже по своему - "зеркально", или хотя бы промолчать, - прислал милое публичное приветствие организаторам конкурса и латвийским властям... 28 июля комментируя эту ситуацию на телеканале "Россия 1" известный писатель и главный редактор "Литературной газеты" Юрий Поляков возмущенно заявил: "Мы блеем - вместо того, чтобы зарычать". Здесь Поляков сказал неверно - это не мы, простые граждане, блеем, а это Путин блеет, вместо того чтобы по своей высокой функции в данном случае грозно рычать.
В этой ситуации Путин не только предал артистов, которые поддержали его и Россию и за это пострадали, но он и нанес серьёзный имиджевый урон России, нанес сильный ущерб чести и достоинству России и её народам. Об этом написал или сказал по телевидению хотя бы один из многих тысяч российских журналистов, политологов или политиков? - Нет, ни один, все эти никчемные людишки струсили. Вот так - благодаря им погружаемся все вместе с либеральной Россией в дерьмо позора и деградации.
Отчетливо утверждаю, что как показывают многочисленные "дела" В.Путина: В.Путин, как президент, - не соответствует современным вызовам России. Если у него осталось что-то светлое и русское внутри, то после окончания "горячей фазы" истории с Украиной он обязан подать в отставку и провести правильные выборы преемника власти, чтобы Россию возглавил не кто-нибудь из еврейских олигархов или их очередная марионетка, а - талантливый русский человек. Но вероятность этого близка к нулю, потому что суть этого идеологического и политического оборотня я подробно объяснял на раскрытых фактах в книге "Десталинизация от У.Черчилля до Д.Медведева".
Например, засланный путинский "казачок" в славянское родноверческое движение профессиональный пиарщик - некий Колодъ, лукаво защищает Путина от критики "белоленточников", то есть - радикальных либералов... Но ведь это одна либеральная банда во главе с личными друзьями Путина - Чубайсом, Авеном, Познером, Соловьёвым и т.д.
Единственные серьёзные критики В.Путина - это русские национал-патриоты, а либеральные "белоленточники" в связке с профессиональными "патриотами" Кургиняном, Стариковым и Прохановым создают "разводку" в виде искусственной поляризации. И неграмотных русских, как карасей во время шумного шлепания по воде (небеспросветные дебилы должны внимательно прочитать забытого мудрейшего русского человека - Салтыкова-Щедрина), загоняют к искусственному, якобы патриотическому полюсу - Путину, который подыгрывая им - именно в этот момент обнадеживающее начинает говорить о русском народе, о русской культуре и т.д.
Наука "разводки народа", его обмана - политтехнология, политология дошла до высоких вершин, и она стоит на службе у еврейских олигархов. И многим русским пора её изучить, понять и научиться на практике ей противодействовать; причем это необходимо не только для самодовольства, чтобы не быть манипулируемым дебилом, а главное - для спасения своего оболваненного народа и не только своего...
А недавно и сам Путина эту правду тесной идеологической связи с радикальными либералами лишний раз подтвердил, объяснил в истории с Новодворской. Недавно оставила в покое русский народ, Россию и планету ярая руссоненавистница В.Новодворская, которая по поводу расстрела в 1993 году кумиром В.Путина Б.Ельциным из танков Верховного Совета и русских людей в своей книге под названием "По ту сторону отчаяния" открыто писала:
"Я благодарна Ельцину за то, что он не мешал разрушению... Пойдём против народа. Мы ему ничем не обязаны... Мы здесь не на цивилизованном Западе. Мы блуждаем в хищной мгле и очень важно научиться стрелять первыми, убивать..."
Так вот по поводу кончины этого любителя убивать русских - её кумиры: В.Путин и его тандемный партнер у власти - Д.Медведев не промолчали, не объявили свои сердечные соболезнования в узком кругу, а на этот раз смело, публично, на всю страну отдали почести своей духовной учительнице. И по этому поводу все без исключения журналисты, политологи и политики в России, естественно - кроме обрадованных отмороженных либералов, потупясь, трусливо молчали, не комментировали этот демонстративный поступок российской власти, блюдя перед народом чистоту её имиджа, "костюмчика", и дабы не раскрыть её истинное лицо - радикальных воинствующих либералов, в указанном выше случае широко открытое на короткий период в эмоциональном переживании. Даже удивительно - что В.Путин не объявил по этому поводу в стране траур.
Откровенному врагу России и её народов, особенно русского, нанесшего им огромный ущерб - Б.Ельцину В.Путин установил несколько памятников. И не удивлюсь - если В.Путин увековечит в памятнике и кровожадную руссоненавистницу В.Новодворскую...
ТРЕТИЙ НАБЛЮДАЕМЫЙ В РОССИИ ПРИ ПУТИНЕ ФАКТОР - ЖУТКИЙ МЕРЗКИЙ ЦИНИЗМ И ПРИМЕНЕНИЕ ПОЛИТТЕХНОЛОГИИ ОМЕРТВЯЧИВАНИЯ РУССКИХ ДУШ
Конечно, невозможно не заметить - с каким цинизмом украинская армия Пинхуса Поршенко-Вальцмана убивает мирных жителей, применяя жестокую кровавую тактику израильской армии - "выжженной земли", о чем свидетельствуют показанные по ТВ стертые с лица земли населенные пункты. Русские в Восточной Украине оказались в роли палестинцев - в условиях геноцида.
Невозможно также не обратить внимание - с каким цинизмом "цивилизованный" Запад не видит жуткие преступления армии Порошенко-Вальцмана. И третья часть этой картины - это циничное бездействие Путина, циничное нежелание защитить несколько миллионов русских, хотя Запад уже ввел так много санкций, - что как будто Россия применила широкомасштабно свои вооруженные силы, так чего же ещё бояться?...
Уверен, многие нормальные люди обратили внимание на следующий факт очень циничной "зеркальной картины" - с одной стороны: 4-й месяц идёт кровавая война на Востоке Украины с применением авиации, танков и артиллерии, русские убивают русских, как заявил по телевидению 25 июля Олег Царёв - только в одном из боёв погибло более 300 человек, разрушенные дома, квартиры, подъезды, очень много раненных мирных жителей, ежедневно убивают русских детей и женщин.
А с другой стороны мы видим "зеркальную" реакцию на этот жуткий кровавый кошмар российского руководства: бездействие, бесконечная осуждающая болтовня как в басне "А Киев слушает - и убивает". А чтобы не обвиняли в бездействии - российские власти тайком чем-то помогают ополченцам, но этой тайной "помощи" явно не хватает - судя по последним событиям на фронтах ВУ. При этом происходит некий жуткий циничный мазохизм: телевидение ежедневно много времени уделяет жутким картинкам, при этом многие миллионы несчастных российских телезрителей сотый раз с больным сердцем наблюдают тяжелую картину и с ужасом понимаю, что этому кровавому нет конца, нет перспектив окончания уничтожения русского народа в этой бойне, и завтра они увидят новые разрушенные дома и новых убитых мирных зрителей, потому что уже точно понятно, что руководство России войска на помощь и для прекращения бойни не двинет.
И каждый день эта душевная рана раздирается цинично снова и снова, ей не дают даже хоть немного затянуться, и душа от нескончаемых страданий выгорает, испепеляется.
Ежедневно изнеможенные от многонедельных страданий, обессиленные российские граждане идут спать, точно зная - что завтра будет "день кровавого сурка": опять повториться мазохизм и кровавая жуть. В результате этого повторяющегося ежедневно мощного стресса - словно зачем-то выкачивается из миллионов страдающих людей в какую-то зловещую воронку энергия.
У многих миллионов российских граждан - чтобы прекратить эти мазохисткие ежедневные страдания есть четыре выхода:
1) не включать изуверский телеящик;
2) смотреть только развлекательные телеканалы и программы, разработав план избегания новостей;
3) ехать в ВУ воевать - и погибнуть в неравном бою под ковровым обстрелом ракетных установок "Град", боевых самолетов, дальнобойной артиллерии и танков;
4) силою воли и мысли стать равнодушным, нигилистом, безразличным, убить в себе свою русскую душу - стать космополитом: "подумаешь - русских убивают... А мне ежедневно жить надо, причем желательно - качественно. Кроме того - тут ежедневно на планете: в Африке, Палестине, Ираке и т.д. столько убивают... - эка невидаль...".
Главная политтехнологическая цель этого ежедневного жуткого мазохизма на российском телевидении и российской олигархической власти, муссирования трупов, ран и разрушений - это мощное превентивное запугивание в России коренных народов и особенно национал-патриотов способных к критике, возмущению и протестным действиям. Согласитесь: в результате этой циничной политтехнологии, - когда вначале года неделями ТВ муссировало грязный Майдан, грязные улицы Киева, трупы беркутовцев, разбитые окна, интервью с уставшими несчастными киевлянами, и много раз одну и ту же сожженную чью-то автомашину, то в уме каждого россиянина, особенно женщин, было сформировано стойкое эмоциональное мнение:
"Не дай Бог у нас, в России, такое произойдёт! Нет - не надо нам в России никаких Майданов, никаких протестных акций против властей! Не надо нам в России такого бардака, неудобства и непонятного колебательного состояния в стране; будем довольны и будем довольствоваться тем - что есть, дабы не было хуже". Понятно, что в такой ситуации жены и матери ни на какие протестные акции своих недовольных властью, жизнью и её бесперспективностью мужей и сыновей не пустят. - А это значит, что олигархический колониальный строй в России обрёл дополнительную устойчивость, крепость, что позволит еврейским олигархам беспрепятственно получать огромные прибыли ещё много лет.
А когда российское телевидение стало изматывать миллионы россиян ежедневно и ежемесячно своим мазохизмом - постоянной демонстрацией жутких кровавых картин в Восточной Украине: разрушенные дома и трупы мирных людей, то состояние умов и душ российских людей ещё более усугубилось и стало на грани истерического, панического и совсем подавленного. И большинство доведенных до этого состояния российских женщин обязательно скажут примерно следующее:
"Ой, не дай Бог нам такого - как в Восточной Украине. Мы проклянем и разорвем в клочья наших недовольных властью сыновей, мужей и их друзей, - если они только задумают критиковать Путина и протестовать на нашей земле. Путинский патриот Е.Фёдоров гундит, что олигархи в течение 20 лет ежегодно выводят из России 250-300 миллиардов долларов, ну и хрен с ними, пусть грабят, пусть берут и больше, - у нас есть что есть, одеть, не голодаем и телик работает, ой - лишь бы не было - как в Восточной Украине, чтобы было только мирно и спокойно". - Таким образом, олигархическая власть в России обеспечила себе спокойствие на долгие годы, возможно - до конца жизни поколений-свидетелей украинских ужастиков.
На фоне этой жути российское телевидение опять же - цинично политтехнологически не гнушается ещё и брать интервью у жителей мирных областей уже давно разоренной олигархами Украины - демонстрируя их нелегкую жизнь и многократно смакуя их бытовые неурядицы: отсутствие горячей воды, бензина, задержку пенсий, сильное удешевление украинских денег и рост цен; словно говоря российским гражданам: вот видите - как там тяжело живётся людям, по сравнению с ними - вы живете почти в Раю, а вы ещё недовольно ворчите и предъявляете претензии к власти...
Конечно, при этом российское телевидение с многочисленными московскими аналитическими институтами "забывает" отметить важную истину: если бы в недрах России не было бы огромных запасов нефти, газа, руд, золота и алмазов, чего нет в Украине, то ситуация в России и жизнь её граждан была бы хуже украинской и в несколько раз хуже чем в совсем безресурсной и безчерноземной в Белоруссии...
А проигрыш в сравнении с Белоруссией объективно обуславливает большая разность в устройстве экономико-политических систем, поэтому эффективность белорусской системы, в том числе - и управления, позволяет не имеющим выхода к морю безресурсным белорусам жить на песках, глинах и у болот - на социальном уровне равном среднему в России; а российские дебилы даже с высшим образованием, ехидно кивая в сторону Белоруссии, часто говорят: так они живут не лучше нас, не понимая - каких громадных усилий это стоит белорусам вместе с их правительством и президентом, что в их условиях это сравни "экономическому чуду".
А помните надменные слова Путина по поводу Белоруссии - что "надо отделять мух от котлет" и по поводу их бюджета?.. Со времен тех неприличных путинских слов белорусы и в условиях мирового кризиса почти удвоили свой бюджет, а Путин с удвоением российского бюджета обманул... - Как и с "планом Путина", и с "планом трех "и", и с давними обещаниями перевода платежей за нефть в рубли и ещё и по многим другим обещаниям.
А тупые и фанатичные сторонники Путина во главе с профессиональными путинскими дирижерами продолжают орать ему славу...
Многими месяцами непрерывно наблюдающие через мазохистское российское телевидение украинскую- русскую трагедию миллионы российских душ невольно черствеют, грубеют и чахнут. Я не удивлюсь - если какие-то социологические исследования покажут, что в этот период в России резко возросло не только число самоубийств после длительных и тяжких депрессий, но и резко выросло употребления алкоголя, и резко возросло количество смертей от него и резко участившихся сердечных заболеваний. Мы такой, но меньший всплеск смертности русского народа наблюдали в "тяжелые" 90-е годы.
И этому душеубийству во всю мощь помогает российское телевидение - и после демонстрации ежедневных жутких новостей. Четвертый месяц ежедневно в ВУ погибает большое количество русских людей, включая детей и женщин, - а на всех каналах российского телевидения идет непрестанная ВЕСЕЛУХА: гульбища, забавы, бесконечные радостные шоу: "Повтори!", "Две звезды", "6 секунд", "Камеди клаб", "КВН", вместо проектирования и строительства чего-то стоящего для народа группа здоровых уральских мужиков назвалась "Уральскими пельменями" и в роли шутов беспрестанно смешит людей; забавляет русских украинский трансвестит "Вера Седючка" и т.п. Как будто ничего ужасного с русскими не происходит - проходят музыкальные фестивали, Михалков проводит свои кинофестивали - в России идёт сплошной Праздник во время убийства русских.
С внешней стороны телеэкрана - ежедневно убивают русских детей, матерей, отцов, а в телевизоре лоснящийся от распираемого благополучия Тимур Кизяков (из телепрограммы "Пока все дома") в большой и дорогой рекламе по телевидению призывает: "Давайте вместе спасать тигров. Помогайте - перечисляйте деньги". - Может наконец-то начнем спасать от уничтожения русских?...
Кстати, я не помню - чтобы во время войны Армении с Азербайджаном Армен Джигарханян в эфире рассказывал постоянно анекдоты, а теперь - почти каждый день...
А старательно раскручиваемый в последнее время на российском телевидении и радио еврейский радикал Авигдор Эскин с милой улыбочкой постоянно говорит русским елейные слова: Я люблю Россию! Я люблю русских! Это великий народ во главе с талантливым Путиным. На Россию и русских спустилась Божественная благодать!
А русские от удовольствия уши растопырили, рот до ушей и говорят: Каков мудрец! Какие приятные вещи говорит. Эх, - у нас таких нет, только у богоизбранных...
И никто в России не просвещает по поводу этого крайне опасного типа. Этот сторонник геноцида палестинского народа и злостный разжигатель бойни между палестинцами и евреями 21 декабря 1997 года был арестован властями Израиля в подготовке провокации - пытался бомбардировать из самодельной катапульты свиными головами мечеть Аль-Акса на Храмовой горе. А поскольку Авигдор Эскин не успокоился и продолжал усердно разжигать войну между палестинцами и евреями с целью уничтожения палестинцев (в частности на арабском кладбище он положил свиную голову на могилу убитого палестинца Азардина Эль-Касама), то очередной раз был арестован израильскими властями и 14 января 2001 года был осужден на 2,5 года тюрьмы.
Теперь этого опасного седовласого, махрового еврейского нациста, экстремиста и уголовника командировали в Россию, где он на первой стадии прикинулся "ягненком". Вопрос В.Путину: зачем он притащил на полностью подконтрольное ему российское телевидение этого опасного еврейского уголовника и экстремиста? - Чтобы при случае оскорблениями дразнил российских мусульман и провоцировал в России беспорядки и смуту?... Любопытно: так сильно "любящие" русских израильские радикалы, еврейские нацисты и экстремисты во главе с Авигдором Эскиным оказали какую-либо реальную денежную помощь русским в ВУ?...
Ежедневно в Восточной Украине убивают десятки и сотни русских людей, а Россия купается в развлекательных шоу и радостно поёт: "А у нас - всё пучком! Всё - пучком!". Ещё недавно великий народ, первый вышедший в Космос, примерно с 1987 года коммунисты-предатели и затем прозападные либералы превратили в толпу бездушных дегенератов.
Ведь никто из здравомыслящих людей не будет утверждать абсурд - что телевидение не подконтрольно Кремлю, Путину... А в данном случае применяется системная политтехнология отвлечения внимания и разделения (как первый этап технологии: разделяй - сталкивай - и властвуй): ребята, не заморачивайтесь, не обращайте внимания - там погибают неправильные русские - не российские, к тому же они сами виноваты в совей трагедии - начали бузу, Путин же просил их не проводить референдум и успокоиться.
И на российском информационном поле нас пытаются убедить, что украинцы - это вообще нерусские, это уроды, укры, укропы, звери, бандерлоги, майданутые, нацисты, "это нацистская зараза, это мерзавцы" - ещё в начале Майдана огулом называл протестующих В.Никонов; тогда же (26 февраля) С.Кургинян истерично орал: "Это волки... - это враги", журналист Мамонтов: "Это совершенно чужие нам люди" - это ежедневно вдалбливают в головы россиян уже 7-й месяц подряд; старое коварное: "разделяй-стравливай-сталкивай-ослабляй - и господствуй над ними".
И Запад уже много лет работает в этом направлении - помните знаменитый голливудский фильм "Перевозчик 3", где были образы мрачных и угрюмых русских, а героиня фильма из Украины (Валентина) объясняла зрителям:
"Мы украинцы - совсем другие, мы - не русские, у нас другое сердце и другое сознание". И через Голливуд США уже давно дискредитируют русских, создают на мировом информационном пространстве образ варварских и агрессивных русских; примеров можно привести много - от легко расправляющимся с русскими Рембо и до недавнего фильма оскорбляющий русских "Война Фойла" (2007г).
Своей стратегией "разделяй славян - противопоставляй их - и властвуй над ними" США продолжают осуществлять политику Гитлера: "Мы тогда победим Россию, когда украинцы и белорусы поверят, что они не русские". Осталось только убедить в этом белорусов, а это "просвещение" в Белоруссии прозападные агенты влияния на общественное мнение интенсивно ведут.
А теперь в Восточной Украине - с каждым убитым русским воином (с обеих сторон) или убитым русским ребенком - эту пропасть между двумя частями одного народа увеличивают до огромных размеров.
И такое впечатление, что российских граждан уже "развлекли" и обездушили до такой степени, что если будут убивать русских в Ростове или Воронеже, то в Москве и Питере довольные зомбированные телеящиком "биомассы" будут ржать - глядя "Камеди клаб" или "Уральских пельменей" или тётю Соню с Грушевским, и толпы с пивными бутылками на улицах будут кричать, что их убогие команды: Зенит или Спартак - Чемпион!
И это несмотря на то, что российские футболисты по шею в дерьме - опозорились и опозорили свою страну, но миллионы фанатов этой забавы ежедневно впивались в телевизор, пропуская неприятные новости о кошмаре в ВУ, которые портят им футбольный праздник. И в мазохистских традициях российские власти решили в 2018 году повторить этот большой позор у себя в стране за бюджетные деньги. А позор гарантирован, потому что в России полностью разрушена система массовой подготовки спортивной молодёжи, и Путин за длительный срок своего правления её так и не воссоздал, финансируя многими миллиардами США. По логике путинских чиновников - зачем её воссоздавать или создавать? - Проще купить для этой популярной забавы на несколько лет за народные газпромовские деньги, например, - за 100 миллионов евро миллионы двух зарубежных игроков... А может их ещё уговорить за большие деньги принять российское гражданство - чтобы сборная не позорила страну?...
В то время - как танки Киевской власти окружают Донбасс и убивают русских, а ополченцы просят Россию дать им \в помощь танки, то - в окрестностях Москвы устроили танковую забаву: эпатажное издевательское танковое шоу - "Танковый биатлон"... - гордись Россия! - Наши танки в этой забаве проехали препятствия быстрее других! ... Конечно, Кремлю и генералам намного легче забавляться, чем под вражеским огнем защищать своих.
Примеров подобного жуткого цинизма можно привести сотни. В Восточной Украине убивают русских, а Путин со своим тандемщиком торгуются с убийцами за газ. Причем торговались бездарно и некрасиво, - угрожая перейти на предоплату и перенося исполнение этой угрозы несколько раз; - это было похоже не на переговоры, а на уговоры украинцев подписать соглашение. А почему бы не отключить на период конфликта газ в украинском газопроводе - как мощный ресурс воздействия? Ведь есть большие трубопроводы через Белоруссию и Польшу, ведь именно для таких случаев построили дорогущий обходной газопровод по дну Балтийского моря... Да, немного пострадали бы европейцы, которые поддерживают мятежное правительство Украины и санкции против России, но тогда они были бы заинтересованы в строительстве Южного гозопровода, осуществлению проекту которого многие на Западе противодействуют. Но это - Слабо! И здесь слабость Путина очевидна.
В Восточной Украине убивают русских, а Путин рассуждает - где всё-таки построить российский развлекательный "Лас Вегас", и к облегчению родителей всё-таки перенес эту порочную развлекуху из детской Анапы в олимпийский Сочи, и в это время Кремль потратил деньги - чтобы в Москве вокруг центра города зарубежные автогонщики развлекали народ и красовались собой.
В Восточной Украине с обоих сторон убивают русских, - а Путин с Медведевым до абсурда и с каким-то сверх-циничным издевательством над народом уже который год возятся с изменением времени с зимнего на летнее и обратно, потратив на эту бессмыслицу и на притворное изображение своей значимой работы огромное количество государственных (наших!) денег. А миллионы дебилов-путинцев годами(!) серьёзно рассуждают: О-о, - какой многолетней важной работой занимаются наши гениальные вожди... - Это какой-то пик абсурда, дебилизма, позора и деградации русских. Русские люди - опомнитесь! Посмотрите на себя со стороны - устыдитесь! И при этом наша славная РПЦ с угрюмым мудрым видом всегда поддерживает "мудрые" деяния высокопоставленных "рабов Божьих", вернее - рабов на галерах у еврейских олигархов, которым выгодна позиция властного тандема; иначе их имитацию деятельности и бездеятельность трудно объяснить.
В Восточной Украине с обоих сторон убивают русских, российские власти и телевидение критикуют и клянут Пинхуса Порошенко-Вальцмана и Коломойского с его наёмной армией, а их бизнес в России работает, неприкасаем. Потому что в обоих странах олигархическая власть, причем - еврейских олигархов, а для них деньги и прибыль святое, поэтому даже во время войны - неприкасаемое.
Украинские танки расстреливают русских, а русские бизнесмены с одобрения Путина поставляют в Украину во время войны двигатели для строительства новых танков и для ремонта подбитых... Цинизм, жуткий цинизм...
Причем можно привести сотни примеров мерзкого цинизма - не связанного с войной в ВУ. Например, 22 июля 2014 года на 5-м телеканале наблюдал очередную телепередачу об остром дефиците детских садов и яслей в России, когда мать не может отдать в детсад ребенка и поэтому не может идти зарабатывать деньги, а без денег в нищете она не решается рожать второго и третьего ребенка. А если семья неполная, то эта проблема для матери превращается в катастрофу, а для русского народа в целом - в демографическую проблему, в убыль народа, в уменьшение и ослабление народа. Уже 14 лет родители взывают к Путину и просят его решить эту проблему, в "воз проблем и ныне там". Это похоже на умышленную диверсию, потому что решение этой проблемы не стоит огромных денег, отсутствует только желание.
На фоне этого преступного безобразия в прошлом, в 2013 году, Путин потратил более миллиарда долларов на проведение ежегодного совершенно бесполезного экономического форума в Петербурге, во время которого власти закрыли для российских граждан "Центральный парк культуру и отдыха" (ЦПКО) на Елагиным острове ради проведения грандиозной пьянки для участников форума. А таких очень затратных бесполезных форумов в России около десятка, причем ежегодных (Краснодарский, Красноярский, Валдайский, Московский, Екатеринбургский, Ярославский, несколько в Москве - "Россия зовёт!" и т.д.). А экономический кризис в России с каждым годом только усугубляется...
К этому можно добавить десяток очень дорогостоящих и убыточных спортивных забав за счет госбюджета: от Мировой студенческой олимпиады и чемпионата мира по легкой атлетике - до Всемирных боевых игр в Петербурге и Зимней Олимпиады в Сочи.
За эти потраченные впустую Путинным миллиарды можно было построить много тысяч детских садов, яслей, спортивных школ для детей и домов многодетным семьям.
Бытует мнение запущенное путинцами, что все эти многозатратные мероприятия осуществляются для поднятия имиджа России. Но после этих мероприятий на примере событий в Украине, информационной кампании против России на Западе и санкций против России мы видим, что это многомиллиардная ошибка Путина, эффект - ноль. В.Путин и Д.Медведев - это чемпионы мира по бесхозяйственности, по бесполезной и ущербной для страны трате денег.
Д.Медведев вместо строительства детских садов во время кризиса и стагнации в экономике за бюджетные деньги придумал свою грандиозную бесполезную дорогостоящую забаву (по крайней мере - бесполезную для страны и народа) - ежегодный "Международный юридический форум в Санкт-Петербурге". В этом году 18 июня съехавшаяся в Россию поесть икры и водки толпа юристов разных стран заседала, обедала и затем коктейлничала в Главном штабе на Дворцовой площади. После чего участников форума перевезли в новый зал Мариинского театра, где в конце их ждал фуршет "а-ля руссе" и, как сказано в шикарном альбоме-програмке: "...Грандиозное гала-представление солистов Мариинского театра". 19 июня - развлекуха юристов включала специальное "эксклюзивное вечернее открытие Эрмитажа", а после которого эксклюзива водная прогулка с посещением других петербургских музеев (Юсуповский дворец, храм Спаса-на-Крови и т.д.), завершался этот день для участников шикарной вечеринкой (пьянкой) под названием "Ночь в опере в Доме Фаберже" - в музее Фаберже.
20 июня пленарное заседание форума юристов проходило почему-то в новом зале Мариинского театра (другого места для заседаний юристов нельзя было найти...). Заканчивался этот день великолепным "феерическим" гала-ужином (опять пьянкой) в музее Петропавловская крепость, потому что именно из этой знаменитой крепости лучше всего хмельным юристам было наблюдать за "единственным в мире грандиозным шоу" - праздником "Алые паруса", на который не могут попасть простые российские граждане.
И после тяжкого трехдневного труда - 21 июня 2014 года для участников медведевского Форума исключительно культурная программа: фонтаны и парки Петергофа и Пушкина, тур трёх соборов, Русский музей, Константиновский дворец и т.д.
Итог профессионального "прогресса" двух юристов В.Путина и Д.Медведева и их юридической команды был подведен 28 июля - сборная лучших юристов России во главе с Медведевым опозорилась сильнее сборной по футболу - проиграла в Гааге суд с акционерами ЮКОСа, и суд обязал Россию выплатить акционерам более 50 миллиардов долларов... Футболисты нанесли всё-таки меньший экономический ущерб - и дебильные фанаты могут этому безгранично радоваться.
Зато в России Д.Медведев со своими юридическими знаниями - Король... - ведя параллельно с госслужбой успешный частный бизнес в компании со старыми друзьями - с тремя гражданами Израиля братьями Зингеревичами и Захарием Давыдовичем Смушкиным. Эта компания приобрела в элитной части Петербурга - у знаменитого Царского села по смехотворной цене более 900 га. землицы, чтобы осуществить сверхприбыльный проект - построить город-спутник Южный. В ходе реализации этого проекта будет уничтожен единственный в округе лес с прекрасными дубами, соснами и елями, и будет уничтожена связанная с этим лесом вся экосистема, включая систему водоводов, которая снабжает водой Пушкинские парки.
Группа экологов и общественников уже второй год безуспешно борется с этим проектом (смотрите в интернете это общественное протестное движение, особенно - "в контакте" ), а местные чиновники с ужасом в глазах приглушенным голосом им говорят прямо: во-первых, вы ведь знаете - кто стоит за этим проектом - сам глава правительства, а во-вторых, - с юридической точки всё сделано верно; да: "закон - как дышло, - как повернул - так и вышло" в карман несколько миллиардов. Уверен - В.Путин знает об этой деятельности своего тандемного друга. И если его об этом спросить, то не исключаю, что он может ответить - как в истории с Гусинским, когда президент, цинично, лживо и издевательски глядя в глаза многочисленным журналистам, в ответ на вопрос сказал: "Не могу дозвониться до прокурора"... И уверен: в моём случае, когда он решит расправиться, - он моментально дозвонится.
В истории с городом-спутником Царского села мы наблюдаем характерную для России уродливую и порочную, но эффективную в деле прибыли практику взаимовыгодной спайки еврейских олигархов и российских чиновников высокого уровня.
А о продаже В.Путиным и Медведевым национальных интересов России в недавней сделке с Норвегией по шельфу и с британской кампанией Шелл можете послушать разъяснения в интернете уважаемых аналитиков: профессора Катасонова, политика Болдырева и аналитика Демуры. Вызывает немало вопросов и подозрений и недавний допуск Путиным компаний из США к разработкам природных богатств на севере России.
Далее приведу пример на тему "циничный обман". После присоединения Крыма все центральные телеканалы и многие известные политики (Дугин, радостный Зюганов, президенты многочисленных аналитических московских институтов и пр.) наперебой стали возвышенно и победно объяснять народу радостную весть: Ура! - Путин разрушил мировой порядок - однополярного мира больше не существует! США - теперь не господствует на планете! В июле заголовки статьей звучали также фанфарно - "Путин уничтожит экономику США" (это в ответ на санкции США...).
Хорошо - если так было на самом деле, но... На лицемерие и резкий диссонанс велеречивых речей Путина и путинцев с реальными фактами обратил внимание в газете "Знание - Власть"( Љ 22 за 2014г.) известный независимый политик Ю.Болдырев:
"...В целом для устранения порочной зависимости страны от Запада, по большому счету, всё ещё не сделано ничего - что называется, "конь не валялся".
Фактически экономический курс российских властей остается все тем же вульгарно-либеральным. А значит, сохраняющим жесткую зависимость экономики нашего государства от внешних сил... И не ставится и вопрос об изгнании, наконец, с вершин политической и экономической власти тех, кто организовывал разграбление страны и лично на нем наживался". А это всё - тяжелые вопросы В.Путину...
А популярный в России мудрец Андрей Фурсов в газете "Знание - Власть!" (Љ 21, 2014г.) "авторитетно" утверждает: "Украинский кризис, выявил абсолютную неадекватную западную позицию, их неспособность играть в мировую игру. Им было нечего противопоставить России...". Неужели - нечего?... А 30 июля советник В.Путина Юргенс на радио "Бизнес.FM" заявил, что в результате уже введенных санкций Россия ежегодно будет недополучать треть бюджета (около 200 млрд.долл.)...
К этому лжепобедному хоровому пению, причем на страницах патриотической российской прессы ("Знание - Власть!", Љ 21, 2014г.), присоединился из Израиля информационный авантюрист, написавший недавно возмутительную лженаучную книгу "Основы научного антисемитизма" (М., 2009 г.) под вымышленным именем "Сергей Баландин" - Исраэль Шамир, который написал:
"Россия - один из ведущих игроков; она старается положить конец американской гегемонии и возвратить миру его цветущую сложность... Американцы думали пожертвовать России Крым и натравить на неё европейцев. Но, ввязавшись в заварушку, американцы могут потерять Германию...". И то, что Германия оставит западную цивилизацию и войдёт в союз с Россией - это абсурд и информационная диверсия.
Эти фанфарные утверждения в марте и апреле о разрушении мирового порядка - это наглая ложь для поднятия ещё выше имиджа и рейтинга Путина и для ложного удовлетворения патриотических чувств российских "масс". Длилось это безумство - эта кампания "победной" лжи фактически до Женевы и даже до встречи глав в Нормандии, откуда вернулся скукоженный В.Путин, уговаривающий восставших не проводить референдум, и когда эта ложь переросла в большое неприличие. И только тогда кто-то в Кремле или кто-то из руководителей телевидения (Эрнст Файфман) лживым журналистам и политологам, в лучшем случае - неразумным и дебильным, сказали: всё, хорош, перебор, переборщили с ложью... А заторможенный Дугин признал публично свою ошибку в этой теме только в июле.
Кстати, об этом зачастившем на ТВ лукавом контингенте Кремля уважаемый мною советник президента Белоруссии Э.М.Скобелев в своей книге отметил: "Дугин почти везде несет вздор и жалкую отсебятину, направленную столь тощей "аргументацией", что я почел бы для себя унижением подробно останавливаться на ней". Но Путину такие специалисты по заморочиванию слабых умов нужны.
Ещё один поучительный пример на эту тему - есть бесспорная череда:
1) еврейские олигархи на Украине совместно с Западом осуществили успешный государственный переворот, чтобы свергнуть президента Януковича и самим прийти к прямому управлению страной;
2) После этого всех людей, которые участвовали в незаконном захвате власти можно назвать - мятежниками;
3) В.Путин перед выборами президента Украины в мае 2014 года, несмотря на специфику этих выборов, заявил публично - что признает любой выбор украинского народа, затем после выборов поздравил Пинхуса Порошенко-Вальцмана с победой, при встрече пожал руку - то есть признал его легитимным президентом. Ведущие международные лидеры и мировая общественность также признали выборы действительными, а Порошенко-Вальцмана - законно избранным президентом.
4) Исходя из последнего факта, бесспорно: Порошенко, его чиновники и его армия перестали быть, именоваться мятежниками, они легализовались и получили статус законной власти.
5) Но, несмотря на эту, логическую и юридическую простоту самый коварный путинский пропагандист и политик Николай Стариков после выборов президента Украины на центральном телеканале неоднократно упорно называет Порошенко и его войска - мятежниками, этим умышленно искажая смысловую картину происходящего, попросту говоря - обманывая народ или демонстрируя свою неграмотность. Я знаю его возмутительную неграмотность в науке истории, но в этом простом юридическом вопросе он явно лукавил, очередной раз умышленно вводя в заблуждение людей.
Но Стариков цинично лукавит и ещё в одном вопросе. На одном из последних сборищ на телеканале у еврейского политтехнолога В.Соловьёва на самый главный российский вопрос: что делать? - Стариков дал расхожий лукавый ответ: дипломатическими усилиями попытаться расчленить Запад - разъединить Европу и США, и противопоставить Европу Соединенным Штатам Америки, получив Европу или какую-то из влиятельных европейских стран в союзники России. В эту же лукавую игру играет и "спецназовец" Путина Д.Рогозин, когда-то развлекавший в Брюсселе натовцев казачьими ансамблями, и который в 2012 году заявил: "Западная Европа - это наша Прародина", прямь - родная "в доску", родня... Хорошо было бы - если бы у Европы было бы такое понимание и отношение, но....
Это опасная и затратная ложь-иллюзия. Это тоже самое, - что утверждение коммунистов о построении коммунизма... Во-первых, сторонникам этой лживой надежды - иллюзии (от Старикова до его неграмотных поклонников, которых он массово оболванивает) следует накрепко понять уже длительные, устойчивое, традиционное и главное - цивилизационное отношение Европы к России. Этим неграмотным пора внимательно почитать на эту тем высказывания выдающихся русских мыслителей ещё в 19-м веке: Аксакова, Данилевского, Леонтьева, Хомякова, Тютчева и Достоевского и поверить им, а не считать себя умнее их...
Обманутых Стариковым следует крепко втемяшить себе в голову следующую истину: во-первых, Запад - спаян единой идеологией, едиными цивилизационными ценностями, единым "кодом", едиными интересами его членов и единым управлением, поэтому идея расчленить его, особенно в кризисные ситуации связанные с Россией - ложная и ошибочная. Попытка совершенно бесполезно потратить на её реализацию средства и время - это осуществить информационную диверсию Старикова. Во-вторых, следует крепко понять, что Запад - это отличная от России цивилизация, которая часто противопоставляет себя е России и относиться враждебно, и бесспорный исторический факт состоит в том, - что это всегда Запад ставит "Железный занавес", а не Россия, которую подлецы и лжецы в этом "ЖЗ" обвиняют и упрекают. И последние события лишний раз это подтверждают.
При этом следует заметить - что Мы, коренные жители России - неагрессивные, мирные и созидательные люди, - конечно, будем только рады мирному, дружественному сотрудничеству с Западом, но следует в плодотворном взаимодействии с ним не глупить и не терять бдительность - иметь озвученные истинны всегда ввиду.
Попутно следует заметить ещё одну применяемую несколько лет Стариковым политтехнологию отвлечения внимания народа и "выпуска в никуда пара" недовольства путинской властью - это многолетнее судилище М.Горбачева, причем мало его оболваненных поклонников и обожателей задаются вопросом: а почему лукавый Стариков не шумит по поводу суда над нанесшим огромный ущерб русскому народу Б.Ельциным, подписавшего развал СССР в Беловежской пуще и затем грабительски раздавшим огромные национальные природные ресурсы маленькой кучке еврейских олигархов?... Почему Стариков бежит с ужасом от этой темы, как таракан после включения света?
А учитывая, что названный кремлевский протеже (проект), старательный пропагандист Путина - Н.Стариков, будучи по вере христианином, последние два года ещё и упорно разжигает в России религиозную рознь и ненависть: оскорбляя и обвиняя в своих выступлениях и видеороликах несколько миллионов родноверов (последователей быстро растущего в России движения исконного русского и славянского миропонимания (веры) наших предков - староверов, ведистов, неоязычников) - что все они являются предателя России и агентами западных спецслужб, то этого опасного для России человека и политика решением суда желательно держать подальше от телевидения и мест скопления неграмотных людей. Похоже, Старикову не хватает в России гражданской войны на основе религиозной розни и конфликта сторонников двух русских верований... И только покровительство Кремля, Путина и еврейской элиты позволяет ему безнаказанно вести в России за государственные деньги свою разрушительную деятельность.
Задам вроде несерьёзный, риторический вопрос: важна ли адекватная, правдивая оценка ситуации, действительности? Обоснованная, аргументированная критика различных публичных людей - это важная часть достижения правильной оценки ситуации, различения добра и зла, главное - адекватного, правильного восприятия действительности. Это объяснение тем дебилам или тихим лукавым "умникам" "с душком", которые пытаясь защитить своих "гуру" и своих партийных лидеров - то ли просят меня и советуют, то ли укоряют, то ли пытаются уколоть меня фразой:
"Ну зачем, Роман, вы занимаетесь сутяжничеством, склочничеством - критикуете известных людей с вашего же патриотического поля?... Вы ведь занимаетесь историей, у вас это хорошо получается, и не отвлекайтесь на склочничество". Вот я и занимаюсь современной историей, и в важной информационной борьбе за фундаментальные смыслы разоблачаю лжецов и оборотней.
Стоит отметить, что как комиссия олигарха Березовского в 1997-1998гг. по выбору преемника Ельцина - Путина, так и путинские политтехнологи для своих проектов по пропаганде Путина, то есть по укреплению усилению его власти и стоящих за ним олигархов, удачно и коварно выбирали кандидатов по "фэйс-контролю" - с наивным чистым детским лицом Е.Фёдорова и с таким же искренним чистым лицом молодого монаха-подвижника Н.Старикова; ну как же им не доверять?... Такую же лукавую функцию в телеящике несут и внушающие доверие своим видом внешне солидные бородачи -"мудрецы": от Дугина и до Коровина.
Кстати, в этом году я пытался попасть на притворный - аля-патриотический телеканал "НОТ" ("Национально -освободительное телевидение" - очередной проект Кремля), чтобы сойтись в поединке с ушлым Е.Фёдоровым - переспорить, победить его и разоблачить, но имидж этого кремлевского проекта очень берегут и Е.Федорова от меня старательно спрятали.
В связи с "НОТ" отмечу ещё один пример возмутительного цинизма и лицемерия Кремля: связь его с открытыми популяризаторами и пропагандистами Гитлера в Москве, которые по-круче далеких украинских "бандеровцев" то есть - непосредственно с современными гитлеровцами. В "НОТ" зачастил комфортный собеседник Е.Фёдорова ветеран русского национал-патриотического движения А.Севастьянов. Этот "премудрый" оригинал 2 ноября 2013 года на "Съезде русского народа" в Ставрополе публично предложил "креативный" метод спасения русского народа в условиях оккупации России еврейскими олигархами, еврейской элитой, - послать делегатов съезда в Гаагу (где недавно уничтожили славянина Милошевича) - чтобы уговорить, убедить европейские власти зарегистрировать русский народ в специальном комитете малых(!) народов планеты.
Каким образом этот шаг приведет к спасению русского народа - этот умник, конечно, не объяснил. Но, надеюсь, любой здравомыслящий человек может поразмышлять над этой откровенной диверсией: огромный и великий русский народ втиснуть в этот комитет и назвать малым народом, и главное - кому это выгодно?... Допуск А.Севастьянова в кремлевскую телестудию о многом говорит, как и его "дела" в предыдущие годы.
А Севастьянов долгие годы плодотворно сотрудничает с созданной в 1994 года (когда после расстрела Верховного Совета Ельцин закрыл все национал-патриотические газеты в России...) кремлевскими политтехнологами или ФСБ непотопляемой по понятным причинам "Газетой Русского Национально-Освободительного движения" - "Русской правдой" которой руководят два еврея, два агента российских спецслужб, созданных для наличия очевидного примера "русских фашистов" (причем в смысле - гитлеровцев, а не - каким был фашизм и фашисты в период возникновения в Италии), два друга и партнера Аратов (истинная фамилия неизвестна) и Истархов-Гудман (он же был ранее под русскими фамилиями: Волков, Александров и последние годы - Иванов), который с 2001 года, с приходом к власти в России В.Путина, - уже 13 лет подряд открыто читает под стенами Кремля и по всей России пропагандистские лекции о своем кумире, учителе и своей "иконе" - Адольфе Гитлере.
И мы 13 лет наблюдаем очередную политтехнологию в действии и очередной бесспорный факт лицемерия и цинизма, усугубленного в современный период трагических событий в Украине: Кремль и все его СМИ яростно клеймят жутких бандеровцев, нацистов - молодых украинских ребят оболваненных украинскими идеологическими диверсантами аля-Истарховыми-Гудманами, но своего открытого и откровенного гитлеровца, ежегодно штампующего своей агитацией и пропагандой молодых гитлеровцев в России - работник спецслужб Путин и весь его Кремль с его ФСБ напрочь не видят...
И причем никто из полностью "слепых" журналистов, политологов и политиков не задается вопросом: зачем и с какой целью Кремль с помощью Истархова-Гудмана с 2001 года готовит и накапливает гитлеровцев в России? - Как многие годы никто в России и в Украине не задавал вопрос - зачем на Украине многие годы еврейский деятель Ярош в шкуре украинского националиста готовил бандеровцев?...
Ещё отмечу факт одного мерзкого цинизма и возмутительной "братской" подлости, который я подробно описал в своей статье от 23 февраля 2014 года "Кто и где готовит "оранжевый" Майдан для Белоруссии" - как я лично был свидетелем мероприятия проходившего в России 15 мая 2014 года (в начале кровавой заварухи в Украине), в Санкт-Петербурге, в "большом" путинско-медведевском университете на кафедре истории СНГ во главе с "прекрасным" знатоком СНГ Абдуллой Хамидовичем Даудовым по подготовке "оранжевой революции" в Белоруссии, в том числе и по сбору-агитации для неё кадров. Дальше - без комментариев, - только очень неприятные вопросы В.Путину с его постоянной хитрой улыбочкой... Кто эту статью не читал - может без труда найти в интернете.
Кстати, переживая за благополучие своей родной Белоруссии, я только одно место обнаружил в России по подготовке оранжевой революции в Белоруссии, а сколько ещё есть таких мест в России - никто не знает... Если бы в России было меньше трусов и равнодушных, то мы знали бы больше на эту тему, - и спасли бы Белоруссию от кровавой заварухи, подобной украинской.
Далее стоит объяснить многим людям, кто не читал мои книги, фундаментальные истины, - связанные с событиями на Украине. Чтобы верно понимать многие события в Украине и России, а особенно - перспективу созданных Донецкой и Луганской народных республик - необходимо понимать современную историческую матрицу, существующую на планете с 1991-1993гг., и связь с ними украинских событий; это я объясню в дальнейшей части статьи.
II. СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ МАТРИЦА. ВЫГОДЫ УЧАСТНИКОВ КОНФЛИКТА НА УКРАИНЕ
ПЕРСПЕКТИВЫ ДНР И ЛНР
Эту часть статьи - до анализа событий на Украине постоянные читатели моих книг могут не читать, они уже грамотные - многое знают, а остальным - желательно и даже - обязательно, конечно, - если хотят быть умнее и мудрее.
СОВРЕМЕННАЯ КАРТИНА НА ПЛАНЕТЕ С 1991 ГОДА
Эту тему я подробно описывал в своих книгах, особенно в последней книге (Љ 12), которую можно найти на полках магазинов и бесплатно в интернете под названием "Покушение на Великую Победу" или под названием - "Технологи подавления русского народа ч. II. Покушение на Великую Победу". И далее в очень кратком виде повторю объяснения. Современная картина и современная матрица, на фоне которой развиваются другие события формировалась поэтапно.
Первый этап: середина XVIII - начало XIX веков; сильное развитие в Европе капитализма и тайного масонского движения, затем в связи с этим ростом - претензия масонов на власть в разных государствах, и как следствие - совершенная ими кровавая "великая" французская революция в конце XVII века (которую сегодня назвали бы - оранжевой), низвержение монархии и начало гонения на христианскую церковь; затем ряд подобных революций в Европе.
Второй этап происходил на фоне первого: с начала XIX века по совокупности различных факторов-причин - сказочное обогащение еврейской семьи Ротшильдов, которые начав давать различным государствам займы, кредиты, стали сильным субъектом международной деятельности, и в первом десятилетии XIX века к зависимость к ним попали несколько небольших государств типа Дании, Сардинии, княжества раздробленной Германии. В это же время Ротшильды приняли активное участие в формировании финансовой системы, то есть - и власти, в США.
А в 1815 году после известной битвы под Ватерлоо и через грандиозную махинацию с ценными бумагами на Лондонской бирже в большую зависимость от Ротшильдов попала в своём расцвете богатейшая Британская империя. В этот же период Ротшильды создали в разных странах мощную планетарную банковскую сеть и внедрили вексельную форму расчетов. С 1818 - по примерно 1830 год через кабальные займы попала в кабалу Ротшильдам (в большую зависимость) поверженная в наполеоновских войнах Франция.
Таким образом - еврейская элита контролировала значительную часть планеты, господствовала на ней через финансовую систему и посредством большого влияния её на экономику и политику. Перед еврейской элитой, в целом - перед еврейским народом замаячила вполне реальная возможность реализовать заветную национальную и религиозную идею-цель: "господствовать над всеми народами" планеты (читайте еврейские религиозные книги и сугубо еврейскую первую часть Библии - Ветхий Завет).
Третий этап. Создание еврейской элитой в 1843 году масонской и сугубо еврейской организации Бнай Брит и подчинение ей до 1860-го года всех масонских организаций всех стран. Таким образом, была создана мощная единая, сетевая и тайная масонская организация под управлением еврейской элиты. И, таким образом, еврейская элита получила дополнительный мощный и незаметный ресурс влияния и управления, который позволял использовать в своих интересах вовлеченную в масонские организации элиту разных народов. В 1860 году еврейской элитой фактически было создано первое "Мировое правительство" под названием "Всемирный Еврейский Альянс", который (рое) охватывал своим влиянием, властью ещё не всю планету, - кроме Российской и Османской империй.
Четвертый этап. Разрушение и захват Российской и Османской империй еврейской элитой и установления господства над всей планетой. С 1870 года - по 1917-й было несколько попыток еврейской элиты свергнуть национальную власть в России и установить свою. Создание мощной еврейской террористической организации "русским почвенником" Марком Натансоном в 1869-1870гг. под возрожденным названием "Земля и воля", которая имела мощную поддержку своих соплеменников в Европе и США; попытка поднять на революцию русских крестьян, затем еврейская террористическая война в России 1878-1881гг., которая завершилась убийством российского императора-реформатора Александра Второго и разгромом властями еврейского террористического подполья.
Воссоздание в 1890-х годах еврейского террористического подполья в России, присоединение к нему семьи Ульяновых-Бланк, и организация второй еврейской революции в России (второй террористической еврейской войны) в 1901-1906гг. еврейской террористической организацией Бунд при поддержке появившихся в России во второй половине XIX века большой группы богатых еврейских банкиров, торговцев и промышленников. Эта вторая попытка захвата России провалилась благодаря решительным действиям главы российского правительства П.А.Столыпина.
С 1906 года грандиозное развитие масонства в России с вовлечением в него огромного количества представителей русской элиты. В период подготовки к третьей попытке захвата России, к третьей еврейской революции - произошло логичное убийство еврейским террористом в 1911 году главы правительства России П.А.Столыпина. А в 1914 году началась Первая мировая война, одной из целей которой было - по признанию еврейского умника - советника главы Британского правительства М.Тетчер и Т.Блэра - П.Джонсона: Первую Мировую войну в первую очередь организовали с целью ослабить Россию, дабы очередная революция по свержению национальной власти - прошла успешно. А Османскую империю необходимо было разрушить, чтобы в её части - Палестине создать еврейское государство.
После ослабления России тяжелой затяжной войной - в феврале 1917 года с помощью использования русских масонов была успешно совершена революция по свержению русской монархии. Временное правительство состояло сплошь из масонов, но по национальности - подавляющее большинство было русскими. Поэтому стоящими за масонами силами необходима бы поправка, перестраховка - "углубление" произошедшей революции, смена русского Временного правительства на сугубо своё. Поэтому с этой целью из Швейцарии в Россию с диверсионным еврейским отрядом выехал Бланк-Ленин, а из Нью-Йорка с большим диверсионным еврейским отрядом отплыл в Россию Л.Бронштейн. Ими в октябре 1917 года был совершен военный захват власти в России и установлена еврейская диктатура.
Но необолваненная мощной пропагандой захватчиков часть русского народа организовала сопротивление, в результате которого завязалась гражданская война, унесшая жизни 17 миллионов русских людей. Но сопротивление русских к 1922-му году было подавлено. К 1919 году была закончена Первая мировая война, которая решила почти все цели (кроме введения единой мировой валюты - доллара США). Еврейской элитой штаб "Мирового правительства" был перенесен из Лондона в быстро набравшие мощь за счет войны - США. Организаторами войны был объявлен "новый мировой порядок" - единоличная власть еврейской элиты в союзе с американской и частью западноевропейской элиты. Национальная и религиозная идея-цель евреев была осуществлена, достигнута.
Уникальный факт - в этой войне больше всех выиграли евреи (это очень доходчиво объяснял знаменитый Генри Форд), хотя в этой войне не участвовали еврейские армии или полки. Но они организовали эту войну и по её результатам они в этой войне стали победителями, и поэтому цинично назвали эту войну, унесшую более 20 миллионов жизней - "великой", и так её называют на Западе до сих пор...
Пятый этап. Но вскоре в захваченной России наступили перемены: когда тяжело заболел и умер Бланк-Ленин, перехват власти осуществил один из членов его команды - И.Джугашвили - Сталин, который смог отодвинуть от власти, а затем и выдворить из России, второго "вождя" четвертой революции - Бронштейна-Троцкого. И Сталин из полностью разрушенной России стал создавать новую империю на более гуманных социалистических принципах - СССР. К концу 1931 года оказались грандиозными результаты первой пятилетки, в результате чего мировому правительству стало понятно, что Сталин, быстро создавая мощную суверенную империю - этим ломает "новый мировой порядок", монопольную власть и пытается создать двух полярный порядок на планете.
Шестой этап. Для уничтожения СССР и восстановления нарушенного Сталиным "нового мирового порядка" еврейская элита вместе американской и частью западноевропейской решила развязать против СССР войну, опять столкнув Россию с Германией. С этой целью с 1931 года они стали быстро приводить к власти воинственного А.Гитлера и дали ему огромные ресурсы, чтобы он в кратчайшие сроки мог создать мощную Германию для победной войны над СССР. В процессе подготовки мировое правительство старательно помогало Гитлеру: отдало ему с развитой промышленностью Рур, Австрию, Чехословакию.
Седьмой этап. СССР во главе со Сталиным выстоял во Второй мировой войне, победил, и даже расширил территорию влияния за счет новых соц. страны. Таким образом, СССР был защищен, и был сохранен двуполярный мир. А проигравший Запад развязал против СССР и его союзников "Холодную войну", и с целью ослабления страны попытался вывезти еврейских специалистов из России, так как после уничтожения евреями-большевиками русской элиты еврейские специалисты играли значимую роль в СССР; с этой же целью было инициировано движение еврейских диссидентов.
Восьмой этап. Разрушаемая с 1986 года предательской коммунистической элитой во главе с М.Горбачевым империя СССР благодаря ещё и предательству верхушки КГБ, в 1991 году была разрушена. А с его ликвидацией был разрушен и двуполярный порядок на планете, - был восстановлен "однополярный порядок" образца 1919 года, но ещё не охвачена была еврейской властью основная часть СССР - Россия. И с 1992 года происходило интенсивное "освоение" России, её захват еврейской элитой с помощью западных специалистов и еврейских олигархов типа Джо Сороса.
Например, ни Стариков, ни Михалков и пр. не объясняли народу: почему в России после 1991 года еврейский политтехнолог Чубайс с многочисленными американскими помощниками и с помощью предателя Ельцина стали выстраивать в России не классический капитализм (как в Италии, Франции, Швеции, Англии и т.д.), а - олигархический еврейский, и при этом ещё - и колониальный капитализм; эту тему я подробно раскрыл в своей книге "Десталинизация от У.Черчилля до Д.Медведева" (СПб, 2011г.). По признанию многих участников и свидетелей того процесса, включая В.Суркова, - в России еврейские бизнесмены просто назначались олигархами, и им передавались огромные куски общенародной российской собственности. Окончательным временным моментом захвата и покорения России можно считать 1993 год - расстрел из танков Верховного Совета.
Именно после 1993 года наши граждане, особенно находящиеся в российской бизнес-среде, были свидетелями большого потока евреев - потянувшегося в Россию из разных стран. В связи с этим вспоминается фрагмент книги двух еврейских авторов "Золотой теленок": ""Вечный Жид никогда больше не будет скитаться!" - сказал вдруг великий комбинатор, обводя собравшихся веселым взором", - а после 1993 года этот Жид вторично, и на это раз, похоже, надолго осел в России. И идея еврейского олигарха ещё в Российской империи Лазаря Израилевича Бродского, державшего в своих "когтях" всю Украину (его поэтому называли "еврейским королем"), - что для евреев новой "землей обетованной" должна стать Россия", - стала осуществляться.
После этого факта можно зафиксировать, что с 1993 года еврейская элита стала контролировать вместе со своими союзниками всю планету, стала господствовать над всеми народами, - что их национальная и религиозная цель была достигнута вторично. Осталось только по-хозяйски что-то на планете подчистить, навести порядок ради более эффективного и надежного господства и управления.
Можно сказать и по-другому: с 1993 года на планете, в том числе и в России и в Украине, наступило еврейское иго. В истории человечества наблюдались различные многочисленные "иго" победителей-захватчиков-оккупантов в отношении побежденных и оккупированных народов: египетское, вавилонское, персидское, римское иго, монгольское иго, наполеоновское, гитлеровское и пр., но они осуществлялись на какой-то части планеты, а впервые в истории человечества евреям удалось с помощью различных политтехнологий и способов поставить под контроль всю планету.
Что такое иго? - Это покорение и контроль каких-либо стран и народов ради извлечения из этого экономической выгоды и удовольствия господства, когда во главе страны ставиться из местного народа марионетка еврейских олигархов ("раб на галерах") - как в Украине Ющенко и Янукович, а в России еврейскими олигархами был поставлен В.Путин; или - как в современной Украине: если марионетка не устраивает, то на правах мирового хозяина - абсолютно не обращая внимания на законность и Конституцию, его свергают и вводят прямое еврейское правление.
Например, когда был организован в Киеве первый Майдан, - чтобы поставить во главе Украины марионетку еврейских олигархов В.Ющенко, то российская еврейская газета "Еврейские новости" ( Љ 46 за декабрь 2004 г.) не двусмысленно показала - кто контролирует путч и смену власти: "...Синагога, расположенная в самом центре Киева, снабжает людей, поддерживающих Ющенко, едой и тёплой одеждой".
Тем более в организации второго Майдана и установлении прямого правления еврейских олигархов в Украине активное участие принимала в широком понимании - синагога, а также - Израиль и весь контролируемый ими Запад.
Кроме случаев прямого управления (Палестина, Украина) это еврейское иго не имеет ярко выраженную форму диктатуры или тирании, но устойчиво поддерживается с помощью основного инструмента - мировых денег, которые они печатают (ФРС) и с помощи которых оказывают мощное влияние на политику разных людей, стран и народов, - и с помощью захваченной ими ранее самой мощной страны - США. На эту тему я приводил в своих книгах много свидетельств, а сейчас процитирую известного израильского писателя Исраэля Шамира ("Власть Каббалы", 2008г.):
"Только такие отчаянные типы вроде Эдгара Стила на Rense.com. позволяли себе замечать: "Молчание Америки по поводу евреев - оглушает. Старинная мудрость гласит: хочешь узнать, кто на самом деле правит в стране? Узнай, о ком говорят шепотом". Судя по этому признаку, евреи самодержавно правят Америкой...
Американцев охватывает волнение и истерика, едва ставиться под вопрос их верность евреям. Тот, кто отвергает нынешнюю парадигму Америки в самих США либо за их пределами, становится антисемитом по определению...".
То же самое можно сказать о современной России: "молчание в России по еврейскому вопросу оглушает", а "храбрые" русские на эту тему шепчутся только вечерами на кухнях с плотно закрытыми форточками, ибо: не дай Бог(!) - заподозрят в каком-то антисемитизме... Ещё 25 лет назад, до того - как евреи захватили в России информационное пространство, установили в нем своё иго и стали формировать под свои интересы общественное мнение, - о страхе подобного вида не возможно было подумать, на эту тему можно было свободно высказать мнение, но с приходом ига под видом "либерализма", "демократии" и "свободы"... - ситуация в России сильно изменилась.
Известный современный французский философ Гийом Фай зафиксировал новую ситуацию на планете: "После краха СССР американские правители потеряли всякое чувство меры и погнались за миражом мирового господства, изображая из себя некое подобие новой Римской империи. Всё это объясняется идеологией неоконсерваторов, тесно связанных с сионистским лобби...
Евреи стремятся возложить на Америку миссию демократического контроля над недемократическим большинством планеты. Гарантии для евреев в этом полном подозрительности мире связаны с американским глобальным господством".
Когда после установления в 1997 году в России кроме олигархического ещё и колониального капитализма (режима) я слышу от Д.Медведева издевательский пропагандистский трюк: "Свобода - лучше чем несвобода!", то всегда вспоминаю слова С.Джонсона: "О свободе громче всех кричат надсмотрщики рабов"...
Девятый этап: укрепление еврейской элитой господства - ига, власти, контроля а планете, устранение("зачистка") харизматических лидеров разных стран и захват ещё не захваченных природных ресурсов. О цели этого этапа уже давно сказал знаменитый российский политолог А.С.Панарин ("О мире политики на Востоке и на Западе"):
"Все национальные суверенитеты, способные оспаривать это присутствие, должны быть предельно ослаблены, а американский мировой контроль (то есть по сути- еврейский) должен стать вездесущим и всепроникающим" (включая скандальные прослушки в откровениях Сноудена).
В ракурсе этого процесса - и грандиозный захват природных ресурсов России и её народов в 1997 году, - и превращение России в сырьевую колонию, а также грабеж населения России (особенно возникших средних и мелких предпринимателей) через организацию дефолта в 1998-1999гг.. - Это как дополнительные суперприбыли в результате господства в чужой стране.
С этого периода закономерно открытое "объяснение" русским причин их колонизации России, их ограбления и нового статуса русского народа - "Россия как государство русских не имеет исторической перспективы" - объяснял "гений" экономической перестройки Е.Гайдар. Арон Гуревич объяснил:"В глубине души каждого русского человека пульсирует ментальность раба". Бывший популярный тележурналист масон А.Г.Невзоров: "Патриотизм - это мерзкая вещь... Русский народ - папуасы". Артист Назаров: "Патриотизм - это прибежище русских негодяев". Им вторила (14 марта 2011г.) по телевидению бездарная писательница Толстая: "Наш человек - это хитрый полураб со сломанным духом". По этой же причине либеральный радикал и извращенец (коллекционирует фото половых женских органов) - писатель Виктор Ерофеев предложил: "Русских надо пороть".
Кстати, я тоже предлагаю пороть тех русских балбесов, которые имеют интеллектуальный потенциал, имеют возможность учиться, но не хотят учиться, шляются по ночным клубам, и становятся манипулируемыми дебилами - и этим сильно ослабляют свой народ. Было бы также полезно - пороть огромное количество русских трусов после каждого проявления ими трусости. Также полезно было бы ввести поголовное тестирование по общественным наукам, особенно - для чиновников, военных и пр. бюджетников, а также практические семинары по преодолению ими рабского панического страха перед "еврейской темой".
А некоторые "умники" вешают на "русских рабов" ещё и все негативы путинской системы - путинский друг Б.Грызлов 30 октября 2009г. заявил:
"А сваливать присущие русскому менталитету коррупцию и правовой нигилизм на партию "Единая Россия" не стоит". Защищать порабощенных русских также опасно, например, молодой еврейский политик- "яблочник" Максим Резник в телепередаче на 5-м телеканале 29 ноября 2012 года публично назвал людей, защищающих интересы русских, - вурдалаками.
Причем стоит заметить, - подобные объяснения повторяются уже второй раз, - первый раз после оккупации России в 1917 году еврейскими комиссарами пространные речи о "белых рабах" говорил вождь захватчиков Бронштейн-Троцкий, и даже их "шабесгой" и предатель русского народа Николай Бухарин не брезговал подобными объяснениями с трибуны 12-го съезда партии (17-25 апреля 1923г.):
"Русский народ - нация обломовых, нация рабов, с рабским прошлым, народ-растяпа с присущей ему азиатской ленью... Мы в качестве бывшей великодержавной нации должны поставить себя в неравное положение. Только при такой политике, когда мы искусственно поставим себя в положение более низкое по сравнение с другими...". Теперь, в конце XX - начале XXI веков опять наступил жуткий "день Сурка-оккупанта".
В июле 2014 года еврейский лоббист и кремлевский политтехнолог С.Кургинян публично объяснял истину: "доилово" (на его слэнге - корыстный обман, грабеж, рэкет или кидалово) может устроить тот, кто может устроить "мочилово". То есть - в данном случае: имея в распоряжении мощь самого сильного на планете государства США, с 1992 года еврейская элита могла позволить себе широко "пошалить": 2 миллиарда содрали в 1992 году даже с союзнической Британии (со своей старой "дойной коровы"), 1992 - 1999г. - и по текущее время - грандиозный грабеж России и стран СНГ(кроме Белоруссии), в 1987-1988гг. - огромный грабеж через биржевые аферы азиатских стран (Малайзии, Японии, Сингапура и пр.).
И в ракурсе этого: с помощью циничной провокации-повода 11 сентября 2001 года со взрывами собственного бизнес центра в Нью-Йорке (в их понимании - разве можно сравнивать две тысячи людей, убитых взрывами небоскребов, с продлением благополучия "золотого миллиарда"?...) была осуществлена интервенция против арабских стран (Ирак, Ливия, Египет, Сирия) и их грабеж. По поводу целей этого периода знаменитый американский "ястреб" З. Бжезинский в своей книге открыто объяснил: "Короче говоря, цель политики США должна без каких-либо оправданий состоять из двух частей: необходимости закрепить собственное господствующее положение...".
Но если вы внимательно прочитаете статью в российской "Международной еврейской газете" за август 2004 г. (Љ 29-30) в серьёзной статье "Военная доктрина государства Израиль", то поймёте, что события идут по этому плану-доктрине, а Израиль использует США и НАТО - как свои дубинки. Поэтому искренне возмущен тем, что в одной из уважаемых мною московских газет "Знание-Власть" Љ 657 за июнь 2014 г. некто А. Самсонов написал:
"Однако в Израиле есть понимание, что развал Сирии на несколько государственных образований или победа джихадистов на большей части сирийской территории - это угроза самому Израилю... Среди глобальных игроков, которые поддерживают агрессию против Израиля, - это США, Евросоюз и стоящие за ними глобальные "элиты", претендующие на роль хозяев планеты".
- Этот маразм, абсурд и сверхнаглое лукавство Самсонова - утверждать: что США участвуют в агрессии против Израиля, и более того - что в агрессии против Израиля участвую глобальные элиты - то есть еврейские во главе с Ротшильдами... - Это является откровенной информационной диверсией в уважаемой патриотической газете; автор статьи считает читателей газеты за полных дебилов. Своего единомышленника и друга В.А.Задерея, руководящего этой газетой, очень прошу выдерживать редкую аналитическую ценность газеты и оберегать её от откровенных израильских лоббистов и от дискредитации ими газеты, конечно, - если он вместе с газетой также не подвергся негативным изменениям...
Ещё один яркий пример на эту тему: по поводу трагических событий в ВУ: 7 августа 2014 года в Москве состоялось заседание Президиума Международного Союза общественных объединений под названием "Всеславянский Собор", на котором заседали: известный масонский "казачок"-диверсант в славянском движении П.Тулаев (по поводу которого я в прошлом году разместил убедительную разоблачительную статью с видео его выступлений),
Зденек Опатршил (который в этом году на конференции в Минске одаривал убежденных трезвенников чешским пивом и убеждал с трибуны, что славяне - это самый смиренный народ, и сопротивление, бунт для него не характерны), стремительный и вездесущий В.Садков (из "Союза офицеров России") с известным поверхностным "винегретом" в голове, и другие известные деятели: А.Григорович, К.Смирнов, Н.Кикишев. И этот президиум опубликовал обращение Всеславянского Собора в русле давнего грубого заблуждения (если это заблуждение?...) Николая Кикишева, которое начинается следующим образом:
"Сегодня славянский мир переживает очередное давление германской цивилизации..." - всё: дальше этот абсурд и дебилизм можно не читать, чтобы не тратить попусту время и чтобы лишний раз не расстраиваться. Оказывается - по убеждению "мудрецов" Всеславянского Собора: это германская цивилизация, а не еврейская, овладела США и всей планетой...
Понятно, что при таком скудном интеллектуальном уровне этих лидеров-самозванцев "Всеславянского Собора" или в случае этой умышленной информационно-идеологической диверсии (а я этого не исключаю) - славяне никогда не победят, никогда не смогут защититься, достичь высокого уровня развития и благополучия и никогда не смогут каким-то образом объединиться. При таком президиуме прошу всех славян - считать этот уродливый, подставной "Всеславянский Собор" - нелегитимным, распущенным и не действующим, а в случае продолжения его подрывной работы - игнорировать его существование. Совершенно бесполезные и даже вредительские дебилы или диверсанты во главе славян - нам не нужны!
Тем, кто самостоятельно не разобрался в современной мировой ситуации и её иерархии - настоятельно рекомендую посмотреть в кинохронике или в интернете во время посещении В.Путиным Израиля 25 июня 2012 года - многоговорящее начало его встречи с Натаньяху - лучше один раз самому увидеть...
Знаменитый политолог Гарвардского университета Сэмюель П. Хантингтон оригинально объяснял полезность мировой гегемонии США, находящихся в рукав евреев: "В мире, где не будет главенства Соединённых Штатов, будет больше насилия и беспорядка и меньше демократии и экономического роста, чем в мире, где Соединённые Штаты продолжают больше влиять на решения глобальных вопросов, чем какая-либо другая страна. В связи с этим критически важным является то, как Америка "управляет" Евроазией".
- А это речь о нас. Потому что еврейская элита вместе с союзниками не хочет наступать на старые "грабли" - по небрежности, халатности и недосмотру (как в 20-е годы 20-го века) ещё раз дать шанс России опять преобразоваться в сильную империю и опять поломать их мировой порядок, их господство. Поэтому за Россией внимательно смотрят - чтобы она не усиливалась, не собирала коалиции стран, как на скромном примере экономической необходимости - "Таможенного союза".
С этого смыслового момента и началась кровавая заваруха на Украине и убийство русских, или можно сказать по-другому - с этого момента в неизбежной и тесной связи с названной новой(с 1993г.) планетарной матрицей начали формировать новую матрицу Украины, уже на фоне которой стали развиваться события в ВУ. Поэтому судьба ДНР и ЛНР неизбежно зависит от трех матриц: большой - планетарной, и двух региональных - в Украине и России. Разобравшись во всех трех - мы с большой вероятностью определим перспективу, судьбу Донецкой и Луганской республик и их русского населения, если эти республики всё-таки будут созданы.
1-го августа 2014 года В.Путин, выступая на торжественном открытии памятника русским воинам Первой мировой войны, упрекнул руководителей западных стран и Российской империи - что они во избежание большого кровопролития должны были "смотреть и считать хотя бы на шаг вперед". Здесь напрашивается омментарий: во-первых, пора отойти от знаний школьных учебников 70-х годов СССР и дополнить свои знаниями по поводу этой войны и понять, что ведомые еврейской элитой правительства Англии, Франции, США и других стран планомерно готовились к этой войне с 1905 года (с провала второй еврейской революции в России).
А во-вторых, что для нас важнее - со слов Путина можно понять, что он вместе со своей управленческой командой и многочисленными московскими аналитическими институтами всегда мудро просчитывает события "на шаг вперед". И в следующей части статьи, более аналитической, я со своим скудным (по сравнению с кремлевцами) объёмом информации фактически повторю путь аналитических размышлений В.Путина и его огромной команды, естественно - с сугубо моими комментариями и выводами.
III. НЕИЗБЕЖНАЯ ЧЕРЕДА СОБЫТИЙ НА УКРАИНЕ
"Такого вообще-то не должно быть, но исключать такого нельзя" В.Путин
Итак: продолжаю объяснять работу выше представленной матрицы, сформированной на планете к 1993 году, и выше продемонстрированную логическую геополитическую цепь событий, которая коснулась части планеты под названием Украина.
Чтобы не допустить усиление России (даже олигархической и с их олигархами во главе) и блока стран "Таможенного союза" с присоединением к нему Украины, - Запад предложил Киеву альтернативу - масштабный экономический союз с Евросоюзом. Далее на Украине пошла неизбежная череда логических событий, как в цепочке падающего домино, её этапность выглядела следующим образом:
Первый этап. По уже указанной выше политической причине Запад сделал президенту Януковичу предложение заключить масштабный союзный договор с Евросоюзом, чтобы не допустить Украину в "Таможенный союз".
Второй этап. Отказ президента Януковича подписать этот союз был воспринят гегемоном планеты весьма эмоционально, примерно так: этот мелкий мерзкий негодяй, которому мы дали шанс, посмел ослушаться?... И сильно возмущенные гегемоны по принципу "не ты - так другой президент подпишет договор", не дожидаясь очередных выборов, решили его назидательно другим уволить силой. Далее идёт тема под названием - "Способна ли современная Россия под управлением В.Путина не только на словах, но и на деле, - адекватно отвечать на брошенные ей вызовы?"
Ещё раз подчеркну, что следует подразумевать в современном мире и в частности применительно к Украине под понятием - господствующего на планете Запада: на планетарном (внешнем) контуре - это мировая еврейская элита + Израиль и их союзники - США и члены НАТО, и плюс к этому (прозападная) часть внутри Украины: еврейские олигархи, соответственно - еврейская диаспора в Украине, радикальные либералы и прозападно настроенная часть населения.
По сравнению с этой суммарной огромной силой - даже президентский ресурс Януковича вместе с ресурсом правительства и его правящей партии - это мелочь, не имеющая шансов противостоять.Янукович со своим ресурсом мог этой силе противостоять только в двух вариантах приобретения дополнительного ресурса: первый и основной вариант - если его поддерживал бы народ, как президента Сирии. Но 95% украинского народа этого алчного обманщика заслуженно (по результатам его деятельности) ненавидели, не собирались его поддерживать и готовы были с удовольствием толкнуть его на эшафот; что очень облегчало задачу Западу и его неафишированному общему руководству - "мировому правительству".
Второй вариант: это помощь Януковичу России, но помощь всесторонняя, а не только информационная и обеспечения его личной безопасности. А информационная помощь Януковичу со стороны Кремля была не только бесполезной, но даже "медвежьей" - вредной, потому что российские СМИ по указке Кремля весь украинский протестный народ назвали - бандеровцами, майданутыми, нацистами и фашистами, и поэтому закономерно, что Россия и русские в обеих странах из-за Кремля, из-за Путина получили в ответ от украинцев такую же массовую резко-негативную реакцию.
Третий этап - "технический", точнее - политехнический: организация мероприятия по свержению Януковича путем создания в центре Киева блокирующей жизнь столицы "мозговой опухоли" - Майдана. Вначале эта операция шла гладко, "как по нотам", но затем её организаторы столкнулись с непредвиденной серьёзной проблемой (такие непредвиденные, "неплановые" проблемы знаменитый философ Гегель назвал "хитростью Мирового Разума" или "хитростью истории").
Суть этой проблемы заключалась в том, что протестные настроения украинских граждан были настолько велики и масштабны - общенародны, что перехлестнули все ожидания организаторов этой очередной "оранжевой революции". Вспомните - какой шок вызвал 19 февраля 2014 года в телепрограмме у В.Соловьёва Председатель Совета Крыма В.Константинов, когда откровенно сказал: вы в студии неверно называете протестующих - оскорбляете их, и неадекватно оцениваете ситуацию; в Украине происходит народное восстание, народный беспощадный бунт - народ громит объекты ненавистной, обманувшей их и заворовавшейся власти.
Но В.Соловьёв и всё российское телевидение сделали вид - что этого не слышали и продолжали поливать грязью и клеймить огулом всех протестующих. Попутно российское телевидением решало ещё одну поставленную перед ним политтехнологическую задачу: добить окончательно все остатки положительного в понятиях "национализм" и "националист", сделать их сугубо негативными и, якобы "незаметив" разницы, сравнять их с понятием "нацизм". Решая эту задачу кремлевский политтехнолог С.Михеев в телестудии лукаво орал:
"Идея националиста - убить человека и получить от этого удовольствие", а я то знаю только классическое определение: националист - это тот, кто любит и защищает свой народ... Спросите о сути еврейского национализма у откровенного еврейского националиста В.Соловьёва...
Для организаторов революции неприятность и опасность этого зажженного ими массового протестного перехлеста заключался в том, что под гнев и негодование населения, в том числе и собравшегося на Майдане, попал не только "козел отпущения" - Янукович, но мощной критике подверглись держащие в "лапах" страну - крупные собственники (главные акционеры страны) - еврейские олигархи, которые также участвовали в свержении своего "взбрыкнувшего" ставленника - управленца страной, их "директора по общим вопросам".
"На первом этапе народ на Майдан собирали под антиолигархическими лозунгами. Да и весь "европейский путь", вся "евроинтеграция" подавались как путь в цивилизацию, альтернативную господству и произволу олигархии" - отметил в газетной статье ("Знание - Власть") Юрий Болдырев.
Вспомните - как этот непредвиденный протестный перехлест ярко проявился: неожиданно заранее подготовленных организаторами политических лидеров (для контроля и управлением революцией и последующей ситуацией) "протестного" Кличко сами протестующие облили пеной с огнетушителя и выгнали из Майдана. Этим неконтролируемым событием, естественно, возмутился Запад, но некоторым показалось "странным" - возмутился и ремль и его СМИ. К одной из своих первых статей по Украине я прикрепил видео с интервью одного из молодых сотников, с его внятной разумной антиолигархической речью.
Российские СМИ также дружно отразили этот "перехлест": на критику протестующими еврейских олигархов они ответили обвинением протестующих в антисемитизме, больше всех в этом преуспел любимец В.Путина - еврейский телевизионный политтехнолог В.Соловьёв.
Радикальный "Правый сектор", пропитанный протестными народными настроениями, также пошел в незапланированный "перехлест" и вслед за Кличко публично облил "зеленкой" главную политическую фигуру - Яценюка, и выгнал его из Майдана.
В этой форс-мажорной для организаторов ситуации - Запад и украинские еврейские олигархи лихорадочно искали выход, отвечая на вопрос - что делать?
Авторитетный ещё в советские времена российский психолог и мыслитель Олег Бахтиаров недавно в студии и у М.Калашникова утверждал, что Кремль, Путин совершил большую ошибку, - в описанной выше ситуации он должен был пойти на тесный контакт с протестующим украинским народом, в том числе на контакт и с правым "Правым сектором" - чтобы снизить роль бандеровцев, чтобы влиять на ход протестного движения, его контролировать и направлять в выгодную России и русским сторону, а эту нишу в отсутствии руководства России быстро заполнили приехавшие издалека "булочники" США и Евросоюза. В своих статьях в феврале и марте я также возмущался пассивностью Путина, и рекомендовал ему и российским общественным организациям это же; раз уж Путин многие годы безразлично и бездеятельно наблюдал за подготовкой в специальных лагерях молодых бандеровцев.
Но ведь "мудрый" Путин со своей командой всё просчитывает на шаг вперед...
И Путин не ошибся. Это мы с Бахтиаровым ошиблись. Потому что мы иллюзорно, ложно предполагали, как и 95% русских людей, что Путин поступает - исходя из позиции русского национал-патриота, а Путин всё верно и безошибочно делал с позиции еврейской олигархии, её ставленника.
Четвертый этап: решение организаторов Майдана, революции, проблемы усмирения "Правого сектора" и подчинение его еврейским олигархам. Соединить в союзе, причем в неравном - подчиненном, две противоположные стороны: украинских радикальных националистов, анти-олигархов, антисемитов и даже бандеровцев, казалось бы - это абсурд и невероятно трудная задача... Скорее всего, в этой ситуации со стороны организаторов революции в ход пошло всё "классическое" в подобных ситуациях: уговоры-убеждения, подкуп, запугивание и ликвидация. Чтобы ликвидировать - убить самых принципиальных, упертых и несговорчивых украинских националистов - на крышах некоторых домов появились неизвестные снайперы.
Вероятнее всего, как и в подобных кровавых событиях в России в 1993 году, когда с крыш американского посольства и гостиницы в спины протестующим и в силовиков стреляли бетаровские снайперы приехавшие из Израиля, и на этот раз в Украине были они же. Не случайно эту тему незаметно полностью заглушили не только в Украине, но и в России.
Люди, бывшие на Майдане, мне рассказывали, что снайперы в "беркутовцев" стреляли без разбору, чтобы их спровоцировать на стрельбу в народ - и этим народ спровоцировать к атаке; а в "Правый сектор" снайперы стреляли разборчиво и с явной наводкой, ибо убивали самых авторитетных и несговорчивых лидеров "Правого сектора" - и убили около 20-ти таких сотников, этими убийствами освобождая лидерскую трибуну только для одного человека, семья которого живет в Лондоне - для Яроша, который и заключил союз с еврейскими олигархами. Таким образом - этот немыслимый союз был заключен.
И совместными усилиями этого союза трех сил (+ Запад - третий) Янукович бы свергнут и изгнан за пределы Украины. И фактически Путин подыграл этим силам: обеспечив Януковичу "мягкую посадку" на своей территории. Иначе, если бы Януковича заперли в безвыходное положение, то ему с его сторонниками и силовиками по необходимости пришлось бы отчаянно сражаться, вследствие чего - операция по лишению власти Януковича затянулась бы. А так при дружеском подталкивании со стороны заботливого российского руководства: уноси ноги - пока не поздно, - Януковичу для улета из Украины с большими деньгами Путин открыл "форточку" на Восток, и все стороны понимающе улыбнулись...
И, казалось бы, - всё: всё планированное организаторами революции совершено, поэтому революция закончена, и сильно потрепанный корабль под названием "Украина" ложиться на спокойный курс на Запад. Осталось только убрать "инструмент" свержения Януковича по принципу "Мавр сделал своё грязное дело - и должен уйти навсегда" - убрать "Правый сектор" и примкнувших к нему украинских националистов.. Поэтому после изгнания Януковича главный организатор Майдана - Запад неуклонно отодвигал "Правый сектор" подальше от власти, а запланированных прозападных лидеров (Яценюка, Турчинова, Коломойского и Порошенко-Вальцмана) выдвигал на вершину власти.
Но внезапно, неожиданно возникло продолжение - пятый этап этой истории, появился ещё один форс-мажор, ещё одна "хитрость истории" - восстание Крыма.
Перед кратким описанием этого этапа опишу одну немаловажную картину, которую не каждый разглядел. Начну подходить к этой картине немного издалека. Помните - когда в вечерней телепередаче Познера депутат Яровая разгромила этого матерого еврейского ведущего. В этой программе она задала этому космополиту и якобы "общечеловеку мира" вопрос: имеет ли значение национальность человека, в том числе и чиновника? Познер неожиданно ответил искреннее: да, - национальность для человека имеет большое значение.
Так вот в этом ракурсе прошу глянуть на картину бурных и трагических событий на Украине: вторую "оранжевую революцию" на Украине готовили одни и те же организаторы - планетарные гегемоны, "мировое правительство" во главе с еврейской элитой (Ротшильды, Киссинджер и т.д.);
- в Украине и в России одинаковый строй: капиталистический, олигархический и колониальный, где еврейская элита занимает доминантное, господствующее положение;
- на информационном поле в Украине "мочил" москалей и "накачивал" их ненавистью к русским известный еврейский телеведущий и политтехнолог С.Шустер, а в России на центральном телевидении то же самое делал только в другом направлении другой еврейский тележурналист и политтехнолог - В.Соловьёв, который в отличие от Шустера скрыл свою истинную фамилию русской, причем фамилией знаменитого русского философа;
- в связи с бурными событиями на Украине был создан фактически оперативный антикризисный штаб во главе с представителем российской стороны - Лавровым, а со стороны США - евреем Керри (справка по Керри: в 2004 году российская газета "Еврейские новости" в статье под заголовком "Скажи мне, кто твой друг" отметила:
"...Демократический кандидат Керри также подчёркивает, где только возможно, своё супердружеское отношение к Израилю.... А еврейская газета "Джувиш Уик" в качестве одного из аргументов в пользу этого довода приводит результаты генеалогических изысканий Джона Керри проведенных в Чехии, откуда родом предки Керри. Выяснилось, что у кандидата демократов не просто еврейские корни, а он является потомком знаменитого пражского раввина Магарала, создателя легендарного Голема"... Керри оказался потомком "еврейского Вуду". А израильская газета Haaretz отметила: "Генерал Уэсли Кларк (командующий войсками США) заявил, что "ведёт род от минских раввинов"; а бабушка Хилари Клинтон, по её словам, была замужем за Максом Розенбергом; а Джон Керри "недавно узнал, что оба его деда были евреями, и что его настоящая фамилия - Коган").
Когда под шумок украинских событий Израиль разрушил палестинские города и уничтожил более 2000 мирных палестинских жителей, в том числе много детей и женщин, то издевательски улаживать этот конфликт США прислали еврея Керри-Когана. Кстати, из Украины на телеканале "Россия" нам вещает журналист С.Натанзон, а из Израиля о бойне палестинцев в "обтекаемой" форме нам много лет рассказывает известный еврейский журналист Пашков. По понятным причинам - такие чувствительные темы освещать русским журналистам не доверяют, не рискуют; кстати, в этом случае мы уже много лет наблюдаем дискриминацию и расовый подход.
И, кстати, понятно, - почему в Российских городах, в отличие от европейских, не проходят массовые манифестации солидарности с палестинским народом и против его геноцида Израилем (если даже не проходят манифестации солидарности с русским народом в ВУ....). А в связи с изложенной в первой части статьи картиной колонизации и дебилизации русских понятно: почему министр образования в России - еврей по национальности, а на пост министра российской культуры Путин уже второй раз (после М.Швыдкого) поставил еврея (Мединского), а не кого-то из представителей коренных народов.
Пятый этап: отделение от Украины Крыма и присоединение его к России - это событие Путин не планировал, тем более не панировали организаторы революции, для которых это было очередным форс-мажором, неприятным не планированным событием, очередная неприятная "хитрость истории". Это была инициатива отважных крымчан и большая работа их четырех лидеров-героев. Колонны автобусов с крымчанами приезжали в Киев и участвовали на стороне Януковича в майдановском противостоянии. После предательства и бегства Януковича и победы "оранжевых" перед ними стала острая проблема - Киев обязательно отыграется, отомстит и даже может учинить расправу - что делать?
Единственный способ этого избежать - перейти под защиту России, войти в её состав. Реализации этой идеи способствовало несколько факторов: географическая специфика Крыма, наличие большой военной российской базы, русское население (причем знающие друг друга ещё с СССР офицерские семьи, и много офицеров запаса) и наличие лидеров высокого уровня. Уверен - многие телезрители помнят вечерний репортаж в прямом эфире под горящим фонарем с Константиновым, когда он, объяснял ситуацию и одновременно обращался к Кремлю, к Путину.
По смыслу его речь была примерно следующей:: вот мы захватили власть в Крыму, вот мы скоро проведем референдум о присоединении к России; понятно, что на нем 85 % проголосуют на присоединение к России; но Москва молчит, не даёт нам ясно понять своей позиции; а без согласия России на присоединение и без её помощи - новые власти в Киеве нас могут уничтожить. Фактически это был призыв о помощи к молчащему Кремлю.
Но уже несколько дней до этой речи Константинова, как только отчетливо стала понятна неожиданная и неординарная ситуация в Крыму, то на тему - "что с этим делать?" "Как на это реагировать?" - ломало голову "мировое правительство", мировые гегемоны, а ещё больше думали в Кремле, особенно Путин: брать этот подарок крымчан или не брать?
И каковы будут последствия - если взять?
Обе стороны тщательно в "мозговом штурме" взвешивали все положительные и отрицательные последствия присоединения Крыма к России или не присоединения.
В случае отказа от присоединения Крыма для Кремля плюсом было то, что в этом случае Запад не буде раздражен и будет спокоен, но был мощный минус - без труда можно было догадаться - как на это резко негативно отреагирую не только русские, но и в целом большинство граждан России, - посчитают Путина предателем, и в результате этой реакции рейтинг Путина резко упадет, а в результате этого - сильно заколеблется власть Путина, а соответственно заколеблется власть и положение еврейских олигархов в России; а нового управленца такого уровня с таким актерским талантом, как у Путина, олигархам будет непросто найти ...
А если присоединить к России Крым, то понятны все положительные последствия для России, Кремля и Путина: экономические, политические, моральные, имиджевые и пр.
А главные из потенциальных отрицательных последствий - это реакция новых властей Киева, и главное - реакция "мирового правительства. Если реакция последнего будет сдержанной и в меру спокойной, то Киев, ещё и находясь в тяжелой экономической ситуации, не рыпнется сражаться за Крым. А для блезиру - Запад на правах начальника планеты может и обязан немного поворчать, ввести притворные санкции в виде некоего списка лиц и т.д. Напомню: в связи с присоединением к России Крыма - санкции Запада к России были сугубо бутафорские.
А для Запада в случае неприсоединения - исключительно плюсы, а в случае присоединения Крыма к России - больших минусов нет, в основном - плюсы: главную задачу с отстранением Януковича и с привязкой Украины к Евросоюзу, а не к "Таможенному союзу", Запад решил, и со временем ракеты в Украине поставит. А в Крыму и так до этого находилась российская военная база с большим сроком дислокации, так что в военном плане для Запада больших изменений нет. А в экономическом плане - это как потенциально недополученная часть прибыли, без неё можно обойтись, и для бюджета Украины Крым большой положительной роли не играл. Так почему бы не согласиться Западу на присоединение Крыма к России? - И это будет некой компенсацией со стороны Запада ущемленному самолюбию Кремля и России, и сильно укрепит имидж и рейтинг Путина, - и соответственно - укрепиться в России власть олигархов.
А поскольку, согласно либерального табу - государство в России не занимается бизнес-деятельностью, считая это уделом частных лиц и частных корпораций, то в Крыму - фактически произойдёт милое перераспределение лучших активов между российскими еврейскими олигархами и украинскими еврейскими олигархами - внутри "еврейской семьи"; а поскольку это перераспределение будет обязательно проходить через чиновников, то и последние неплохо "нагреют" руки.
Через сутки после пламенной вечерней речи Константинова Путинотреагировал положительно. Референдум в Крыму провели, торжественный праздник по поводу присоединения, воссоединения с Россией провели и в Крыму и в России. И второй раз на этом история второй "оранжевой революции на Украине должна была закончиться.
Однако... Как оказалось - "хитрость истории" не успокоилась и не насытилась - произошло ещё одно неожиданное и не запланированное организаторами революции событие на Востоке Украины - спровоцированное крымскими событиями, второй форс-мажор - в Восточной Украине.
Шестой этап: возникновение протестного движения на Востоке Украины.
Логика возникновения этого протестного и сепаратистского движения понятна: многие миллионы русских мужчин на Востоке Украины (доля русскоязычного населения в Донецкой области - 44%, Луганской - 45%, Харьковская - 33%, Запорожская - 32%, Одесская - 27%, Днепропетровская - 24, в остальных меньше) и миллионы симпатизирующих России и русским украинцев не желали жить под старой олигархической властью и с белой завистью наблюдали за событиями после присоединения Крыма к России: большой праздник, фейерверки, парады, решены проблемы с русским языком, под защитой сильной России, и немаловажно для семей в период длительных задержек пенсий и зарплат - они крымчанам повышены в 2,5 раза, а зарплаты военным - в 4 раза!
С самого начала второй майдановской истории на Востоке Украины в постоянном режиме, частыми всполохами существовало протестное движение, усилившееся после предательства Януковича. А после прекрасной истории с Крымом, уверен - и многие женщины ВУ сказали своим мужьям: вот видите - как замечательно стало жить крымчанам, там настоящие мужики, а вам слабо повторить подобное по уже проверенной схеме: захватить здания, где расположена власть, назваться новой властью, провести референдум по вопросу присоединения ВУ к России и далее - большой праздник и значительное улучшение жизни, как у крымчан.
И примерно - после прекрасной, "героической" речи В.Путина 18 марта и после заявления российского правительства - сколько миллиардов будет вложено в развитие Крыма, - пламя восстания и сепаратизма стало сильнее разгораться в ВУ. Далее произошел третий форс-мажор в этой истории, очередная "хитрость истории" - и очень негативная, трагическая для всех жителей ВУ. Если бы жители ВУ, особенно женщины, знали наперед - что Кремль откажется их принимать, присоединить к России, и чем закончиться эта попытка их мужей повторить крымский праздник, каким Горем и какой Бедой обернется, то, скорее всего, они сами разогнали бы подручными средствами все протестные митинги. Но - это если бы...
Но закономерные просчеты простых жителей ВУ - не к лицу В.Путину с его командой и многочисленными аналитическими институтами, он в самом начале должен был просчитать "на шаг вперед", а то - на два, - какова будет реакция Киева и стоящего за ним Запада в случае повтора жителями ВУ красивой крымской истории. Реакция Киева понятна - новые власти были полны решимости защищать целостность Украины. Но главное - реакция Запада. Повторю ведь - когда Запад дал согласие на присоединение Крыма к России, то и Киев не рыпнулся его отбивать.
А реакция Запада была легко предсказуема - трудно даже сравнить значимость для Украины, Запада и России большого, богатого и промышленно развитого ВУ. Если ВУ отойдёт от Украины к России, то это будет существенное усиление России и существенное ослабление союзника Запада - Украины, которая после этого может развалиться на две части, потому что западные области могут не захотеть кормить центр, уже ставший новой восточной частью. А такая сильно ослабленная Украина на фоне усиливающейся за счет неё России Западу по простым геополитическим соображениям не нужна, поэтому Запад будет биться за целостность Украины - за Восток Украины.
По этому поводу газета "Знание власть" опубликовала интервью с американским "ястребом", экс - главой Пентагона Робертом Гейтсом, который четко озвучил позицию Запада: Запад, столкнувшись с непредвиденным событием, по определенным соображениям - дал согласие на присоединение Крыма к России; но он категорически против присоединения к России Восточной Украины. И если В.Путин, не смотря на нашу позицию, попытается присоединить к России Восток Украины, то этим (!) он нарушит мировой порядок, и в этом случае санкции Запада будут очень серьёзными.
Уверен: эту позицию Запада донесли В.Путину: Обама и Керри, Меркель и прочие лидеры Евросоюза, а также его друг - Генри Киссинджер. Значит, после этого у Путина было всего два варианта. Первый - мирный вариант: успокоить, утихомирить и убедить восставших в ВУ спрятать оружие и разойтись по домам.
В этой трагической истории с Восточной Украиной я внимательно искал историческую точку и развилку - когда можно было избежать и не допустить кровопролития в ВУ или малой кровью пресечь большую. По моему мнению - это период с 11 апреля - по 19 апреля. В этот период во избежание кровавой бойни Путин должен был объяснить простым и четким языком: уважаемые восставшие на Украине сородичи, мы вас хотим принять, присоединить, но пока не можем. Поэтому во избежание кровавой трагедии расходитесь по домам.
Или можно было объяснить более откровенно: уважаемые восставшие соплеменники и единоверцы, - извините, но на этот раз Вашингтонский обком оказался несговорчивым - и не дал добро на присоединение вас к России. И в этот период Путин должен был послать в ВУ своих посланцев для разъяснения и решения вопроса мира - "вежливых зеленых человечков" или своих комиссаров типа Кургиняна, Фёдорова и Старикова - чтобы они объяснили русским в ВУ сложность ситуации, остудили их пыл и планы, иначе прольётся очень много крови. Но это не было сделано, и пожар сепаратистского восстания в ВУ продолжал разгораться, приближаясь к большой трагедии.
А власти в Киеве после демонстрацией Россией новой позиции 11 апреля четко поняли: Запад серьёзно надавил на Путина и он попятился, и что Россия ополченцам ВУ своей вооруженной силой не поможет, и окрыленные стали готовить карательную операцию. Кровавое побоище по вине обоих сторон неуклонно приближалось.
Многие надеялись, что В.Путин во время общения с народом 17 апреля четко пояснит свою позицию по отношению к русским в Восточной Украине, обратиться к ним. Но в это день Путин ни одного слова не произнес о бессмысленности проведения референдума в Восточной Украине в связи с новой позицией России... Он только возмутился действиями киевских властей - что подтягивают к ВУ боевые вертолеты, пушки, танки и повторил, обнадежил, что в случае пролития в ВУ крови может применить войска.
Стоит обратить внимание - на начавшуюся в этот период в России шумную пиаркампанию - после11 апреля среди разумных людей имидж и авторитет В.Путина стал стремительно пикировать вниз. Кремлевские социологические службы эту тенденцию сразу обнаружили, и путинская команда стал оригинально спасать пошатнувшийся имидж своего кумира и работодателя. На фоне активных боевых действий в ВУ киевских властей, как бы - стыдливо заполняя нишу бездействия и отвлекая от острых вопросов и позора, кремлевские СМИ и телевидение вторично подняли затяжную праздничную волну по поводу присоединения Крыма к России, подчеркивая героизм Путина... Хотя понятно, что история с Крымом была уже позади: присоединили и теперь пошла рутинная "техническая" работа - осуществление мероприятий по полноценному включению его в Россию. В таких случаях говорят две фразы: "без комментарий..."
Третью большую праздничную волну по поводу присоединения Крыма кремлевские фокусники и их СМИ подняли с 9 августа 2014 года, отвлекая внимание граждан от финальной трагедии русских в ВУ после окружения Донецка, и от итоговых вопросов - о виновности В.Путина в этой трагедии и о его предательстве русских, якобы закрывая и компенсируя это очередной пиаровской акцией о "героизме" В.Путина в истории с Крымом. Вернусь ещё ко второй пиаровской волне в апреле 2014г.
В апреле резко возросло количество пропагандистских статей, пытающихся приподнять авторитет Путина. Например, старательный путинский пропагандист под славянским псевдонимом Колодъ написал большую статью в интернете (17 апреля) под названием "Почему (всё-таки) я поддерживаю Путина", в которой выдвинул 10 аргументов якобы в пользу Путина, хотя, как он утверждает очень лукаво: "Могу хоть до 100 пунктов довести!"
Эта статья, как и большинство статей путинских пропагандистов и политтехнологов рассчитана на неграмотных людей, на дебилов, неспособных самостоятельно размышлять. Например, в заслугу В.Путину Колодъ выдвигает следующее два аргумента: "Поднял (и весьма существенно!!!) уровень благосостояния граждан РФ. Избавил Россию от чудовищного внешнего долга".
Что здесь "забыл" добавить и пояснить лукавый Колодъ? - Что оба аргумента касаются вопроса денег, госбюджета, от которого зависят озвученные вопросы и который заполняется в основном от продажи нефти и газа. А с нефтью и деньгами Путину здорово подфартило, потому что в первые годы его правления из-за войны в Ираке сильно поднялись мировые цены на нефть, почти в два раза (с 50 до 115 долл. за баррель), - и потому сильно увеличилась прибыльность. И если бы лукавый Колодъ читал бы внимательно книги своего "старшего брата" по лукавому ремеслу славления Путина - Н.Старикова, то понимал бы, что Путин не влияет на мировые цены на нефть; ему просто повезло. В этом вопросе его небольшая заслуга в том, что ужесточил сбор налогов, но это нормальная функция любого мало-мальски нормально президента страны, а сравнить ситуацию в стране при власти Путина и при полностью деградированном Ельцине - некорректно.
Ещё один пример лукавства путинского Колода: "(Путин) Начал возрождать почти полностью уничтоженную при либерастах оборонку и армию". Существенное дополнение к этому аргументу: с 2000 года по 2011 Путин уничтожал оборонку и армию, и это он для этой цели назначил на пост министра обороны специалиста по продаже мебели... И только после демонстративного убийства Западом ливийского лидера Каддафи, когда Путин понял - что и его, несмотря на его лояльность к Западу, может ждать такая же жуткая участь, то с 2012 года из-за страха за свою судьбу он резко пошел в противоположном направлении: снял с поста своего "мебельного" разрушителя армии и начал возрождать армию, соответственно - и оборонную промышленность. А такие закоренелые "либерасты" - как: Чубайс, Юргенс, Авен, Ясин и огромное количество прочих - процветают и при Путине, но Колодъ упорно их "не видит".
Рассматриваю эти лукавые аргументы, потому что они часто встречаются. И ещё один лукавый аргумент Колода: "Самое главное - он остановил уже казалось необратимый развал России на куски (в геополитическом смысле)". - Это даже не лукавый аргумент, а самый распространенный вымышленный миф о Путине-спасителе. К моменту привода к власти Путина никто не собирался раздирать Россию на куски. Неспособные заработать денег мирным путем и неспособные создать эффективное государство чеченские боевики военным или разбойничим способом шанжировали Центр, Москву, вымогая у неё денег; чего в конце концов при Путине и добились.
Никаких признаков развала России не было, как не было и никаких серьёзных намеков на выход со стороны Татарстана, Башкирии, Калмыкии и прочих частей России. И самое главное в этой теме: развал России совершенно не был выгоден еврейским олигархам, находящимся тогда прочно у власти, ибо им не выгодно ломать единое экономическое, рекламное, маркетинговое т.п. пространство, а проще и легче собирать прибыль с единого подконтрольного пространства. Ведь, например, вы, купив двухкомнатную квартиру или участок - 10 соток земли, для эффективности властвования и легкости управления не будете же его ломать и разделять на 5-6 отдельных "суверенных" частей?... Ну вы же - не дебилы?... Так зачем в другой теме многие путинцы показывают себя таковыми?...
Далее вернусь к несчастным русским и украинцам в Восточной Украине, Новороссии и рассмотрю сознательно выбранный В.Путиным военный вариант развития событий в ВУ.
Седьмой этап развития событий в Украине: Война.
Сразу следует отметить важный фактор этой войны, который обязан понимать Путин, Медведев и Шойгу: в этой войне с обеих сторон принимают участия наши, свои - русские; и ведется война на территории нашей Руси, в наших селах и в наших городах, поэтому - задумывая войну с благими целями (защита своих), её следует провести максимально быстро, решительно и с минимальными потерями; - это аксиома гражданской войны с патриотической позиции, но не с позиции недругов русского народа, которые заинтересованы в максимальном уничтожении народа, причём самой боевой его части.
Еврейские олигархи в этой войне используют принцип чрезмерной жестокости и устрашения (чтобы не было повадно другим) - как армия Израиля против коренных жителей Палестины - палестинцев. Суть этого принципа выразил циничный еврейский друг В.Путина Генри Киссинджер в разговоре (в 1973 г.) с Ицхаком Рабином:
"Когда вы применяете силу, лучше использовать на 30% больше, чем на 5% меньше необходимого... Применять силу мы всегда должны немного истерично".
К тому же в ВУ армия еврейских олигархов Порошенко и Коломойского применяет тактику "выжженной земли" - полностью уничтожает жилые кварталы и села, убивая и вытесняя русских в Россию, потому что проблемных русских, нелояльных жителей ВУ лучше заменить на гастарбайтеров из Узбекистана и Таджикистан: и проблем олигархам меньше и прибыли им больше, и понятно смирение приезжих на чужой земле.
Стоит повторить, что со стороны России речь идёт о войне оборонительной, защищающей ВУ, своих в Восточной Украине. Однако в России есть горячие головы, которые думают "шире", например, в патриотической газете "Знание-Власть!" (Љ 657 за июнь 2014 г.) уже упомянутый выше - проникший в эту газету информационный диверсант А.Самсонов в лозунговой манере утверждает:
"Наша цель - полный разгром "украинского рейха" и освобождение всех русских земель, включая Киев и Львов, от укронацистов и иностранных наемников. Затем воссоединение Малой и Великой России. В культурно-образовательной сфере - активная русификация, деукраинизация Малой Руси".
Во-первых, с одной стороны "малороссы", а с другой стороны "автоматически" - великороссы... Любой русский малоросс в Малороссии, например - академик или заслуженный шахтер, может вполне справедливо спросить любого русского в России, например уголовника или бомжа: почему ты называешься - великим, а я - невеликим, малым; мы же с тобой из одного народа? Название "Малороссия" и малоросс" я считаю неудачным, несправедливыми, неверным и даже - оскорбительными, - это историческая ошибка царя А.М.Романова-"Тишайшего", которую необходимо исправить; поэтому предлагаю эти слова-понятия не использовать, а заменить другими: русские-украинцы, русичи-украинцы, южные русичи и просто - украинцы, подразумевая под этим часть единого русского народа.
А во-вторых, и главное - из утверждения А.Самсонова следует понимать, что большую часть населения Украины, не желающую русифицироваться, он собирается русифицировать насильственными методами или с применением "мягкой силы". Провокаторам и диверсантам бесполезно что-то объяснять, а вот неграмотным, которые их серьёзно слушают - укажу, подскажу: есть ценный опыт наших предков, предыдущих поколений, в том числе и ошибочный и трагический, и для этого, чтобы не наступать на "старые грабли" и опять больно получить по лбу есть сверхважная наука - История, за видоизменение которой с прошлого года взялся активно В.Путин по инициативе еврейского общества.
Так вот в случае с информационной диверсией А.Самсонова рекомендую внимательно посмотреть на 150-летний опыт насильственной русификации в Российской империи поляков после захвата Польши и на печальные результаты этого... - и вы увидите кровавую картину будущего в авторстве А.Самсонова.
В случае с Восточной Украиной есть три варианта войны.
ПЕРВЫЙ ВАРИАНТ - открытого вмешательства ради защиты: для защиты ВУ введение российских войск. Это должна была быть хорошо спланированная быстрая войсковая операция по размещению российских войск по намеченной границе ВУ с остальной частью Украины, организация фронта по отпору нападения и затем организация пограничной полосы и всей пограничной структуры. В данном варианте обеспечивалась оборона, защита и неприкосновенность населенных пунктов с гражданским населением, а в войне участвовала бы регулярная армия - профессиональные военные, которые призваны защищать свой народ, которые сознательно выбрали эту профессию, прекрасно осознавая, что в случае войны, возможно, им придется положить жизнь за свой народ; их функция: воевать, побеждать и даже в процессе этого погибать - чтобы не гибли мирные жители, чтобы враг не разрушал их села, города и дома.
После защиты ВУ - обеспечение честного проведение референдума и по его результатам решение дальнейшей судьбы ВУ.
Конечно, Путин этот вариант анализировал и к нему готовился, поэтому он попросил и получил право на применение в Украине российской армии, условно говоря - "зарядил оружие, взвел курок и начал целиться". Но если это было "на испуг", то - не сработало, не остановило агрессию киевской армии против ВУ. И Путин от этого варианта отказался.
ВТОРОЙ ВАРИАНТ - смешанный с соблюдением юридических формальностей, неафишированная помощь на первой стадии и открытое вмешательство на второй: российская армия вводится после успешного проведения референдума и создания республики или республик, и после заключения договора сними о защите. А до этого момента агрессию должна сдержать организованная вооруженная сила в виде местных восставших, прибывших из России добровольцев и "зеленых человечков" в виде инструкторов и специалистов, плюс - помощь им оружием, техникой, медикаментами и продовольствием в количествах - соразмерных успешному противостоянию агрессии.
Этот вариант Путин также анализировал и, возможно, готовился к нему, но после проведения референдума в ВУ и создания республик - не осуществил его, отказался от него, чем сильно огорчил жителей ВУ и поставил их в жуткое положение.
Нескромно отмечу: относительно двух вышеназванных вариантов, исходя из ценности ВУ для Украины и Запада, ещё в начале марта в своей статье на тему: как Путин толкает Украину в НАТО (10 марта 2014г.), я писал: "Очень вероятен следующий - плохой вариант: В.Путин под лозунгами "Россия своих не бросает!" обнадежит присоединением к России многие миллионы русских и украинцев в Украине, а после некоего соглашения "наверху": всё останется по-прежнему (то есть - Путина русским не поможет, бросит их). В этом случае В.Путина ждут со стороны обнадеженных и обманутых такие же яркие эмоции - какими они удостоили Януковича. Поживём - посмотрим...".
Прожили этот период и посмотрели, - к сожалению, мои мрачные предположения оказались верны. И уже в своей статье от 20 апреля 2014г. "Трагедия русский в Восточной Украине" я писал: "...Ох какой грандиозный пиаровский шум подняли российские СМИ по поводу "героизма" Путина - "великий национальный лидер" и т.п. Как он красовался в Москве в окружении крымских героев!... Пусть теперь пригласит в Москву русских героев из Донецка, Луганска, Славянска, Краматорска, Мариуполя и других городов Восточной Украины - и с ними публично "покрасуется" - им посмотрит в глаза... И им объяснит разницу между русскими в Крыму и русскими в Восточной Украине, почему каждый день российские СМИ дружно не говорят о референдуме в областях Восточной Украины и о возможном присоединении к России, но, как мантру, вопреки желаниям граждан Восточной Украины талдычат исключительно о федерализации".
ТРЕТИЙ ВАРИАНТ - тихушный и самый тяжелый: воюет c регулярной киевской армией только ополченческая армия, состоящая из местных восставших и прибывших из России добровольцев, российская армия не принимает участия в защитных боевых действиях, хотя могла бы воспользоваться мировой практикой - и "закрыть небо", защитить восставших русских от вражеской авиации, но тайно поставляет воюющим оружие и боеприпасы.
Этот вариант стало намного проще открыто анализировать после посещения ВУ неистовым путинцем С.Кургиняном в начале июля 2014г., после его конференции там, после его скандала там и после его скандальных видеороликов после его возвращения в Россию - потому что он предал почти все военные тайны по поводу неафишированного, тайного участия России в гражданской войне в ВУ. После Кургиняна уже трудно что-либо тайное по неосторожности раскрыть.
Почему этот вариант гражданской войны в ВУ - самый тяжелый?
Во-первых, этот вариант заведомо затяжной и поэтому - самый кровавый.
Во-вторых, и очень важно - в этом варианте войны с неафишированным, секретным участием России, где на обширной территории задействовано много людей и на виду у местных жителей - очень трудно сохранить режим незаметности, секретности. А с учетом уровня современной разведывательной техники, когда со спутника виден кирпич и даже спичечный коробок, и эти вражеские натовские спутники круглосуточно наблюдают, то невозможно скрытно перебросить из России вооружение, тем более - бронетехнику и артиллерию. А чтобы на фронте был паритет сил - необходимо постоянно много оружия перебрасывать ополченцам.
А если это происходит и США и страны НАТО молчат, как весь май и июнь, то возникает немало подозрительных вопросов к обеим сторонам.
В-третьих, в Восточной Украине, в отличие от Крыма не хватает зрелых личностей, могущих решить большие задачи по защите от агрессии и по созданию отдельного государства в случае отказа России принять в свой состав ВУ. Как только начало разгораться пламя восстания в ВУ - 23 марта 2014 года в своей очередной статье "Ушат холодной воды на разгоряченные эйфорией умы, и конструктивные предложения В.В. Путину" я отметил:
"Бесспорно, на Востоке Украины (в Харькове, в Донецке, В Днепропетровске и Луганске) нет таких удобных условий, включая отсутствие мощных инициативных сплоченных организаторских групп, подобно крымской, которые могли бы преподнести такой же подарок Путину и России, и там ситуация развивается и будет развиваться при "героическом" Путине и его красивых лозунгах ("Россия своих не бросает!") по-другому...".
Эту проблему Путин решил привлечением кадров из России - добровольцев, как гражданина России из Москвы Гиркина-"Стрелкова", Бородая и пр.
В-четвертых, остро не хватает рядовых бойцов для ополченческой армии, потому что местные жители, шахтеры и казаки не рвутся воевать в ополчении. Причина этой проблемы фундаментальная: если бы 11 апреля Путин или Лавров объявили, что они готовы присоединить Восточную Украину после референдума, а не наоборот - "не в национальных интересах России" присоединение русских по их волеизъявлению, тогда в ополчение пошло бы и 100 тысяч и 200 тысяч, ополчение получило бы массовую народную поддержку. Ополченцы знают - от кого они защищают и защищаются, с кем борются, но совершенно не знают - за что? За какое будущее? Неужели за нищий анклав типа Приднестровья? На этот важный вопрос попытался дать ответ народный губернатор Донбасса Губарев: "Наша задача - соединить православие и коммунизм". Причем - это он не шутил...
Поэтому сугубо по факту существующей проблемы - ополчение в ВУ не имеет массовой народной поддержки, а если исходить из понятия большинства, - то не имеет народной поддержки. Если убрать из ополчения российских добровольцев, то - что останется?... Почему-то об этой горькой правде никто не говорит и не пишет?...
Например, в конце июля моему другу в Петербург звонила в панике его знакомая из Луганска: на крыше их 12-этажного дома ополченцы устанавливали миномет, а она их умоляла - не делайте этого, потому что ответным артиллерийским ударом разрушат дом, но её послали в грубой форме, и она со своей семьёй еле успела выбежать из дома и отправилась с маленькими детьми в неизвестное будущее в Россию, оставив разрушенный дом и разрушенную квартиру, на которую вся семья полжизни работала - чтобы её купить... Да... - дом во время войны расстреляла киевская хунта, но осталось несколько неприятных вопросов.
И из многих сотен тысяч беженцев - не многие желают воевать в ополчении, а некоторые из них прямо обвиняют Россию, Путина в своей беде, трагедии, поэтому не хотят на стороне Путина воевать. Более того, находясь уже на территории России в таком настроении и в глубочайшей депрессии, - у многих из них нет желания вернуться обратно после войны, ибо некуда - всё разрушено, и нет желания трудоустраиваться в России, - потому что за зарплату 18-25 тысяч рублей (как нам демонстрирует телевидение) на очередную новую квартиру денег не собрать. - И это очередная трагедия нескольких миллионов (я имею в виду не только официально зарегистрированных, но всех беженцев) русских беженцев, которых с большой вероятностью ждет в России нищенское прозябание и "второсортное" существование.
Немногие из этих русских смогут быстро собрать волю в кулак, быстро оклематься и начать жизнь с "нулевой точки". В этой ситуации без большой, серьёзной помощи российского государства не обойтись. А что оно дало им в лице Медведева и Путина - палатки, бесплатный проезд, макароны, тушенку и финансовую помощь в размере 100 рублей на человека в день... А многие наши безсердечные и несмышленые патриоты возмущаются нежеланием беженцев работать.
Друг гитлеровца Истархова-Гудмана А. Севастьянов, пытаясь решить проблему острого дефицита ополченцев, в газете "Знание-Власть!" (Љ 22, 2014г.) предложил следующее:
"Сейчас в Россию потянулись беженцы. Понятно, что едут женщины, дети, старики; и пусть себе едут. А вот мужчин, способных носить оружие, отпускать бы не надо. Если хочешь обеспечить себе будущее на родной земле - не беги с неё, а вставай в строй и защищай! Нужна всеобщая мобилизация, а на её основе создание регулярных республиканских армий".
Осталось Севастьянову для достижения названной цели применить эффективные методы Бронштейна-Троцкого и поставить за спинами заградительные отряды. Повторю главное: беженцы не видят перспективы на своей земле - в любом варианте власти, а четкий ясный вариант - как с крымчанами - им уже перечёркнут, тогда - за что воевать? За непонятную федерализацию или автономию под властью украинских олигархов?...
А чем закончиться насильственная мобилизация в ополчение - мы уже видим во всех негативных красках на примере киевской армии. Поэтому с конца апреля наблюдалась в российских приграничных с Украиной областях добровольная мобилизации: приехавшие из Москвы в "интернациональном" составе агитационно-организаторские бригады, делая в пропаганде упор на национально-патриотические чувства, - агитировали среди казачьих организаций и ветеранских для участие в ополчении в ВУ. Но судя даже по выше представленному оригинальному предложению кремлевца А.Севастьянова - этого контингента добровольцев также не хватает для решения кадровых проблем на войне в ВУ.
В-пятых, нехватку бойцов в армии можно компенсировать боевым мастерством воинов и поставками из России современного эффективного оружия. Но трудно требовать от ополченцев массового проявления воинского искусства и мастерства. А в вопросе снабжения ополченцев эффективным оружие - имеется большая проблема и даже некоторая загадка.
Как неожиданно и к ужасу многих показала конференция С.Кургиняна в начале июля в Донбассе - Россия поставляет ополченцам старые, списанные, ржавые автоматы, которые начальник штаба демонстрировал в запале гнева Кургиняну и собравшимся журналистам. И с его слов все узнали, что поставляемые Россией противотанковое оружие (РПГ и ПТУРСы) - на 80% бракованное, некоторые разрываются в руках у ополченцев, стреляет только каждый пятый. После этого вопросов к Путину возникло ещё больше.
По поводу скандального поведения во время этой конференции и после неё С.Кургиняна, и по причине раскрытия им на этой конференции различных военных тайн, было много комментариев. В частности, председатель "Русского собрания" Анатолий Степанов по этому поводу выразил мнение, что в этом скандальном случае Кургинян умышленно "подставил" Кремль. Я с этим категорически не согласен, потому что Кургинян не настолько глуп - чтобы плевать в руку дающую деньги, власть, эфир и в охрану батальон чеченцев. Если бы он "подставлял" Кремль, то не смог бы оплачивать богатый офис в центре Москвы, и его заменили бы в кремлевском политическом движении "Суть времени".
Моё мнение такое: мы должны быть благодарны С.Кургиняну, потому что - когда этого истеричного психопата "занесла на вираже" его звездная болезнь, то он по неосторожности показал правду - истинные цели Кремля в этой гражданской войне, его истинное лицо. И этой оплошностью он облегчил нам верное считывание действительности, правды. А правда здесь очень горькая и, по моему убеждению, - из разряда невмещаемой в сознание обывателя: "такого не может быть, потому что это невероятно". Не каждый может её принять и в неё поверить по причине своей порядочности, наивности, незнания истории - на что способны люди.
Например, наивные дебилы в разных странах, особенно в США, долго не верили в то, что правительство США взорвало собственный крейсер с большим экипажем у берегов Кубы только ради того - чтобы развязать войну и отобрать Кубу у Испании, сделать её своей колонией; многие дебилы и в России не верят, что правительство США взорвало Башни-Близнецы - чтобы получить повод захватить и ограбить богатые нефтью арабские страны; и что К.Пауэл демонстрировал в ООН всё-таки не пробирку со стиральным порошком или крахмалом, а пробирку с опасной сибирской чумой.
Если учесть - кто в реальности правит США, и кто в реальности правит Россией, то неудивительно, что и правда по поводу войны в ВУ имеет острый циничный окрас. Об этом подробнее расскажу в следующей - последней части статьи.
IV. НЕКОТОРЫЕ ВЫВОДЫ, ПЕРСПЕКТИВЫ И РЕКОМЕНДАЦИИ
КТО ВЫИГРАЛ И КТО ПРОИГРАЛ?
1. Запад. В выигрыше оказался Запад (США и страны НАТО во главе с еврейской элитой), который достиг геополитическую цель - ослабления России путем разрыва её связи с Украиной. Ослабление России также достигнуто дополнительными мерами - различными санкциями и дискредитацией имиджа, накопленного Универсиадой, Олимпиадой и сотнями международных экономических форумов за счет России. Запад не только не пустил Украину в Таможенный союз, но, благодаря войне, сделал Украину враждебной России; и теперь НАТО может с легкостью устанавливать свои ракеты. Определенный урон нанесли России и введенные Западом запретные санкции.
То есть: Россия после потери Украины стала не только ослабленной, но и более уязвленной к вражескому нападению. К этому следует добавить и большой ущерб - нанесенный российскому ВПК из-за разрыва связи с украинским ВПК. Присоединение Крыма эту негативную для России картину не компенсирует. А длящаяся в ВУ гражданская война, с одной стороны (идеологической, геополитической), - выгодна Западу, потому что Россия имеет у своей границы "горячую зону", беженцев, убытки и т.д. (ослабление); а с другой стороны - эта война не выгодна Западу, потому что Киев в этой войне тратит деньги Запада; и особенно эта война не выгодна Европе, у которой при этой войне возникают различные проблемы с российским газом, а нестабильность, риски и непредсказуемость Европа очень не любит.
2. Олигархи. В выигрыше оказались и еврейские олигархи в Украине: они свергли Януковича, теснее сблизились с Западом, укрепили своё положение и добились прямого правления, максимальной власти в Украине со всеми вытекающими из этого экономическими выгодами для них, включая захват зон, где имела бизнес семья Януковича и его близкое окружение. Потеряли те бизнесмены и олигархи, у которых бизнес - связи с российской промышленностью, и бизнес которых был в ВУ.
И как я уже подчеркивал выше: на жуткой страшилке кровавого Майдана и ещё более кровавой гражданской войны и еврейские олигархи в России укрепили своё положение, свою власть, свою гегемонию на долгие годы вперед.
Есть примеры и конкретной выгоды, например, в истории с разработкой еврейскими олигархами во главе с О.Дерипаской залежей никеля в знаменитом Хоперском заповеднике; эта прекрасная дубрава, как оазис, расположена в выжженных солнцем степях на реке Хопер в треугольнике между Воронежем, Волгоградом и Ростовом. Для нужд России добываемого никеля хватает, 96% его идёт на экспорт. Вот и решили олигархи заработать дополнительные миллиарды, попутно уничтожив разработками и очень вредным химическим производством этот заповедник и окружающие его территории.
Несколько лет безуспешно протестовали против этого убийственного проекта местные экологи, общественные организации и население. Уничтожение заповедника приостановилось, - когда год назад это протестное движение возглавили местные казачьи организации. Казаки проявили героическую решительность: вопреки воле властей они собрали на сход местный народ и все вместе в сопровождении большого количества полиции и омоновцев дошли до промышленной базы добытчиков никеля и дружно разрушили её и сожгли; при этом силовики не решились вмешаться, сами сочувствовали населению, русскому народу. В интернете можно найти впечатляющее видео этого события.
Как только начались бурные события в Восточной Украине, то приехавшие из Москвы в середине апреля агитаторы-организаторы войны в ВУ (причем в основном - нерусской национальности) с флагами, военной униформой и пр. стали в первую очередь агитировать в добровольцы-ополченцы именно этих боевых казаков, используя национал-патриотическую риторику о необходимости спасения русских, помощи русским в ВУ, солидарности, играя на национальных чувствах русских. И многие казаки согласились.
Теперь могу скорбно предположить, что в следующем году олигархи возобновят разработку никеля и уничтожение Хоперского заповедника, а защищать его уже будет некому... Многих героических защитников "спалили" в горниле "непонятной" войны.
А оставшиеся в живых воронежские и ростовские казаки "наелись" войны "выше головы", - и маловероятно, что опять станут на защиту этого прекрасного, редкого заповедника и местного населения.
3. Россия и Русский народ. Я не рассматриваю по причине нереальности вариант, о котором орали в Москве 2 августа дугинцы и фёдоровцы на митинге: что ополченцы захватят всю Украину при такой скудной помощи им Кремля. И этого не допустят НАТО во главе с США.
Как указывал выше - Россия, несмотря на присоединение Крыма, оказалась в сильном проигрыше, сильно ослаблена. Конечно, - без Крыма была бы ещё в большем проигрыше.
А в самом большом проигрыше оказался Русский народ, часть которого (русские в ВУ) уничтожена в войне, а часть изгнана из своих разрушенных омов и квартир.
Русский народ в результате этих трагических событий оказался ещё более разделенный, а разодранные "на большое расстояние" части стали враждебны друг другу на многие годы.
Ещё Россия получит сильный ущерб - когда американские компании начнут добывать рядом с Россией, на Украине сланцевый газ и продавать его бывшим российским покупателям.
4. Украинский народ. Самый большой ущерб нанесен русском/украинскому народу, и конечно, - живущим в Восточной Украине: они не только коварно разъединены с российской части русского народа, но разрушены: города, села, дома и предприятия; миллионам украинцам поломана жизнь, и главное - часть украинцев убита и продолжает гибнуть.
Насколько пострадали от разрухи и беды украинцы показали и выборы президента: впервые в истории не только русского народа, но вообще в истории славян - в 2014 году русские добровольно избрали своим предводителем, главой страны - еврея, еврейского олигарха Пинхуса Порошенко-Вальцмана, чтобы только наступил мир, прекратился опасный хаос и наступил бытовой порядок; вспомните предвыборные обещания и лозунги Порошенко, которые были основаны на самых злободневных ожиданиях
Украинцы хотели как лучше: чтобы улучшить жизнь своих семей - взялись свергнуть ненавистного марионетку олигархов Януковича и приструнить алчных еврейских олигархов, а в результате кульбита политтехнологов получилось совсем другое: еврейские олигархи захватили власть, прямое управление, а украинский народ оказался ещё более порабощен.
В связи с этим любопытно отметить на эту тему исторический аспект: когда развитие мировой философии немецкими мыслителями Шопенгауэром и Ницше дошло до такого уровня, что она сфокусировалась на сознание и подсознании человека, - и в результате этого стали быстро развиваться науки психология, психиатрия, психоаналитика, политология, социология и различные политтехнологии; - тогда увлекающиеся этими науками еврейские ученые (Фрейд, Юнг) поняли - как можно манипулировать не только человеком, но и большими "массами" людей (что прекрасно продемонстрировали кровавые еврейские политтехнологи Бронштейн-Троцкий, Бланк-Ленин, Яша Свердлов и пр.), то в России в начале ХХ века был опубликован конспект лекции (вероятнее всего - еврейского умника Макса Нордау) какого-то слушателя на эту тему под названием "Протоколы сионских мудрецов", где есть абзац на рассматриваемую нами тему следующего смысла:
когда мы захватим власть на планете, и если гои в какой-то стране восстанут против нас и попытаются нас сбросить, лишить нас власти, то мы устроим им такой хаос с различными бедами и неурядицами, что они, нахлебавшись горя, сами попросят нас, ради восстановления порядка и бытовой устроенности, прийти к власти.
По этому поводу известный еврейский писатель Исраэль Шамир откровенно сказал: "Безразлично, написаны ли "Протоколы" самими евреями или нет, но они являются их подлинными "кредо", духом мирового еврейства..."
В прошлом году на названную в "Протоколах..." тему я слышал "мудрую" речь одного из лидеров питерских коммунистов следующего содержания: мы сейчас не стремимся в России к власти, потому что как только мы придем к власти, то олигархи, которые контролируют поставки продовольствия, бензина, электроэнергии, связь и т.д. устроят нам "кузькину мать": устроят саботаж, после чего голодный и разгневанный народ на фоне пустых магазинов и различных неурядиц быстро нас свергнет. Я пытался оппонировать с учетом производства продовольствия в странах СНГ и организаторского ресурса, а затем задал коммунистам риторический вопрос: тогда зачем вы в политике, если не планируете прийти к власти... - чтобы бездельничать с высокими депутатскими зарплатами и гордо красоваться в Думе?...
Вернусь к событиям на Украине. Мы наблюдали: как с учетом сильных антиолигархических настроений протестующего украинского народа в начале Майдана, - описанная в "Протоколах..." политтехнология цинично и образцово осуществлялась олигархами и их помощниками в Украине. Немного надеюсь: что другие части русского народа и славянского мира извлекут их этих "разводок" и трагедий украинцев конкретный полезный урок.
5. Ополченцы, добровольцы. Эти участники конфликта пока полностью не проиграли, но, кроме мародеров и "бизнесменов" на войне, мало чего выиграли. Они проиграли уже потому - что погибло много их товарищей, погибло много мирного населения, которое они должны были защищать, что разрушены деревни, села и города, которые они должны были защищать. Пока их выигрыш в том, что они ещё полностью не проиграли, что удерживают определенную территорию, несмотря на численный перевес противника, что пока ещё героически сражаются, что многие из них ещё живые. У них шансы победить киевскую власть, за которой стоит Запад, и при таком куцем уровне поддержки их Россией - минимальные. Но главное поражение оставшихся в живых в том, что если они часть территории отстоят, и это будет считаться их победой. А то - что строить на этой территории, как обустроить жизнь - они не знают, поэтому, возможно, им придется отдать всё, включая свою победу, на откуп олигархам, и жить по старому, горько глядя на растущий список Форбса...
Как показало сценическое выступление помощника Кремля С.Кургиняна после посещения им Донбасса - после окончания войны, если какая-то часть ополченцев-добровольцев выживет, то этому будут не рады не только в Киеве, но многие и в Москве.
На этом эту тему я не заканчиваю, а продолжу и в дальнейших частях статьи.
V. СУТЬ "СТРАННОЙ" ВОЙНЫ В ВУ
В очередной воскресной телевизионной программе 3 августа 2014 года еврейский политтехнолог и телеведущий В.Соловьёв назвал войну в ВУ - непонятной, невнятной; уверен - он многое понимает и многое не говорит. Выше я уже отметил бесспорный факт: после определенного момента (объявления российским руководством отказа присоединять к России Новороссию, ВУ) ни одна из сторон этой войны не пользуется в ВУ и в целом в Украине народной поддержкой, поэтому эту войну нельзя назвать гражданской.
В эту войну не вовлечены большие массы народа, единственная большая часть населения, которая вовлечена невольно в эту войну - это мирное и сильное пострадавшее от войны население ВУ. По этой же фундаментальной причине эту войну даже трудно назвать в полной мере сепаратистской.
Для новой киевской власти и Запада эта война в ВУ имеет понятный смысл и несколько целей - победить восставших в ВУ сепаратистов и прибывших к ним на помощь российских добровольцев-интервентов, отстоять целостность Украины;
- пользуясь войной - уничтожить и вытеснить в Россию нелояльных этой власти жителей ВУ, чтобы затем не мешали американским компаниям сильно агаживать их Родину, Отчизну грязными разработками сланцевого газа;
- уничтожить, сжечь в этой войне украинских пассионариев, украинских националистов, особенно из "Правого сектора", которые для олигархов и их власти - как застрявшая в горле кость: ""Мавр" сделал своё дело на Майдане, после этого "Мавр" должен "уйти" навсегда".
А в указанной выше телепрограмме у Соловьёва прозвучало, что некоторые ополченцы занимаются мародерством, грабежами, бизнесом - шантажируют местных предпринимателей. Мой знакомый бывший в ополчении рассказывал мне - как трудно провести к месту назначения гуманитарную помощь, потому что на различных блок- постах и засадах взимают плату и даже грабят, поэтому только небольшая часть гумманитарки доходит до цели;
- что бывают случаи, когда ополченческие отряды конфликтуют друг с другом и доходит до перестрелки,
- что в Луганске коммунальные службы не работают, поэтому некому собирать и хоронить многочисленные труппы мирных жителей на улицах и скверах; этим занимаются ополченцы между боями;
- как какой-то отряд "отжал" у крупного луганского предпринимателя несколько десятков дорогих новых авто, которые погнали в Россию,
- о случаях предательства, о самовольном оставлении позиций, о торговле пленными и т.д.
- что среди ополченцев затесалась частная армия олигарха Ахметова, которая ведет свою странную игру...
Кому нужна такая грязная, бессмысленная и кровавая война? Не случайно в такой обстановке лидеры ополченцев А.Бородай, а затем В.Болотов и Гиркин-Стрелков подали в отставку, ибо кому хочется нести ответственность за поражение, за тысячи погубленных жизней. Но главное, и в этом я уверен: эти их решения являются также результатом глубокого разочарования и понимания бессмысленности войны. К тому же Кремль начал финальную часть этой кровавой авантюрной войны - её завершение, сворачивание, и выводит из-под удара свои кадры и подставляет под ответственность поражения местных лидеров, согласившихся занять должности вышеназванных персонажей.
Причина перечисленных выше неприятных и мерзких эксцессов среди ополченцев - потеря некоторыми ополченцами смысла войны. Для ополченцев и добровольцев смысл этой войны усложнился по нескольким причинам:
Во-первых, по известной причине после 11 апреля: отказа Кремля присоединить ВУ к России.
Во-вторых, бесспорный и очевидный факт, который демонстрирует нам телевидение: выполнять функцию защиты территории ДНР и ЛНР (Новороссии), населенных пункты и население от агрессии киевской власти у них не получается - разрушены села, города, погибло много мирных людей, и они продолжают гибнуть. Причем вина в этом не умелых и храбрых ополченцев, пытающихся противостоять превосходящей регулярной армии, а недостаточная помощь им России. В общем, смысл защиты для ополченцев приближается к нулю, а смысл этой ситуации для Кремля на первый взгляд - также бессмысленный.
Если бы в середине апреля восставшие, поняв - что В.Путин не хочет присоединять Восточную Украину (Новороссию) к России - разошлись бы по домам, то эта история закончилась бы максимум несколькими арестами и судами, без убитых. И если бы В.Путин их не обнадежил и не поддержал втихаря их вооруженное сопротивление, то не было бы так много убитых людей и разрушений.
В-третьих, как указывал уже выше, - есть ещё потеря смысла будущего, перспективы - что будут ополченцы строить, если отстоят какую-то часть территории? - Что-то похожее на нищее Приднестровье, или будут добиваться каких-то особых прав в Украине?
И, в-четвертых, и самое больное: как выяснилось благодаря скандальному С.Кургиняну, пытавшегося дискредитировать главнокомандующего ополченческой армией Стрелкова, - мало того, что Россия поставляет крайне мало помощи, так эта помощь ещё и странная: автоматы ржавые, РПГ и ПТУРСы - бракованные и т.д., - то есть: Кремль ещё и цинично и жестоко подставляет ополченцев. Надеюсь - многие видели 14 августа 2014 г. из этой серии печальный сюжет на телеканале "Россия 24" о посещении комбатом ополченцев Мозговым московского универмага "Военторг", - ведь одним показным благословением путинца Проханова успешно воевать с регулярной украинской армией невозможно.
И здесь я согласен с известными либералами: Соловьём (лидер "Новой силы"), Пионтковским и Ремчуковым, которые сказали больше правды - чем штатные патриоты (Зюганов, Дугин, Михалков, Стариков и т.д.), а именно: эта война со стороны Кремля, Путина имеет циничный политтехнологический характер, цель этой войны - собрать в обоих странах и сжечь в горниле этой грязной войны максимум русских пассионариев, активных и храбрых русских националистов, настоящих воинов, которые ещё способны реально защищать свой народ. Которые - как мотыльки, летящие на огонь провокационно разожженного костра, по призыву Кремля, как бы православной Мизулиной и пр. поспешили по зову сердца и совести на помощь русским в ВУ...
Таким образом, олигархи с помощью В.Путина очищают колонизированную Россию от проблемных - "буйных" русских, способных протестовать и защищать свою Родину и свой народ, обеспечивая себе этим спокойствие, стабильность и долголетие своего господства по принципу немного видоизмененной песни Высоцкого: "настоящих буйных мало - вот и нет среди русских вожаков - вот и замечательно...", и чтобы их в ближайшее десятилетие не было - вот и устроили кровавую бойню.
С украинской стороны в горниле этой "невнятной" войны уничтожают украинских пассионариев - националистов, а с российской - своих пассионариев, русских национал-патриотов. Как только с помощью "Правого сектора" и других украинских националистов сверли Януковича, то у новой олигархической власти в Киеве стал остро вопрос: куда деть украинских националистов? Им же не скажешь: вы сделали большое дело нам, молодцы, к сожалению немало ваших погибло, но теперь расходитесь по домам или покиньте территорию Украины, потому что ваши взгляды несовместимы с властью еврейских олигархов... Единственный способ идеально решить эту проблему - их "утилизировать", уничтожить. Но как уничтожить так много людей? - Единственный способ: в "войнушке" для них и их собратьев с российской стороны организованной.
Знакомый ополченец с большим недоумением рассказывал мне: странная вещь - украинские командиры привозят на пристрелянную залповыми установками ополченцев ("Градами") позицию украинских националистов и молодых, только что отмобилизованных украинских солдат, после чего - ополченцы за несколько секунд залпом их уничтожают, а украинцы грузят в грузовики трупы убитых русских-украинских парней и через несколько дней привозят на эту пристрелянную позицию на убой другую партию украинских националистов и призывников...
Это не гражданская война - это циничная постановочная война, где идёт жуткий забой русских людей; - это циничная политтехнологическая бойня - согласованная и скоординированная олигархатом обеих стран и с "мировой элитой", прикрывающей весь этот кровавый спектакль временными бутафорскими санкциями.
Подтверждением моему объяснению устроенной бойни являются также публичные трусливые стенания некоторых известных еврейских идеологов в России по поводу антиолигархических настроений ополченцев, и - если они выживут или построят ДНР и ЛНР, то по их мнению - эти республики будут очагами нестабильности для олигархической России. Например, путинский пропагандист С.Кургинян публично со сцены орал в истерике: что если ополченцы, которых он назвал "мерзким дерьмом", выживут и перейдут в Россию, то они устроят в 2015 году в Москве очередной антиолигархический Майдан.
Такие же опасения перед ополченцами выразил в последней декаде июля на "Эхо Москвы" еврейский идеолог Л.Радзиховский, а ещё ранее и руководитель этой еврейской теле-радио станции А.Венедиктов; а все трое являются откровенными лоббистами интересов в России еврейской элиты и Израиля. Этим объясняются - и попытки дискредитации кремлевским политтехнологом Кургиняном ополченцев и их главного командира Стрелкова-Гиркина.
Этим же объясняется и попытка в виде слаженной многоходовой комбинации в конце июня - начале июля по уничтожению мощным ударом под Славянском армии ополченцев, когда только полководческий талант Стрелкова-Гиркина спас ополченцев и поэтому ещё война продолжается. Иначе по замыслу коварных стратегов с обоих сторон - уже месяц назад, в начале июля, эта война закончилась бы, и уже не было бы никаких - ДНР и ЛНР, и проблем с русскими ополченцами. Поэтому понятно и будущее ДНР и ЛНР - у них никакой положительной перспективы.
И кстати, неожиданная и хорошо начатая крымскими героями "Русская весна", - точно закончилась в апреле, поэтому все последующие пустопорожние разговоры о "Русской весне" на Востоке Украины, в Новороссии - это умышленное введение в заблуждение или отсутствие интеллекта. Давайте, - с этой статьи опять начнем прерванную "Русскую весну", хотя бы - с прозрения обманутых умов...
Повторяю: по многим признакам эта война должна была закончиться ещё полтора месяца назад под Славянском, но "навредил" режиссерам войны своим чутьём и воинским талантом Гиркин-Стрелков. Поэтому именно после этого события Запад раздраженно разгневался и усилил санкции, словно кто-то обещал к концу июня закончить затратную для Запада войну, устранить "непорядок", но "подвёл"... - и к нему возникли претензии - что он не контролирует ситуацию. После чего этот - неконтролирующий полностью ситуацию в ВУ, разгневанный послал в ВУ информационного "киллера" политтехнолога С.Кургиняна дискредитировать Стрелкова и его ополченцев.
После одиночных предательств гетмана Мазепы, генерала Власова и генералов КГБ мы наблюдаем вполне закономерную преемственную линию предательств и предателей: Горбачев - Ельцин - и, тщательно выбранный олигархами, их преемник - В.Путин; эдакий "хек-трик" предательства в истории России.. В последние четверть века предательство (продажность) и неграмотность - две самые большие проблемы русского народа. Ещё в середине 18-го века прозорливый враг России Бисмарк понял:
"Могущество России может быть подорвано только (1) отделением от неё Украины. Необходимо не только оторвать, но и (2)противопоставить Украину России, (3)стравить две части единого народа, и наблюдать, (4) как брат будет убивать брата. Для этого нужно только найти и взрастить (5) предателей среди национальной элиты...".
Надежного приемника Ельцина - В.Путина по заказу еврейских олигархов искала полтора года специальная комиссия, состоящая из либеральных ученых и политиков-либералов. Поставили поиск предателей на научную основу и добились высокой эффективности - точно определяют "слабое звено".
Как в условиях этой преемственности и огромного ресурса организаторов русскому народу "соскочить" с этой линии и уже традиции предательства, как не получить во главе России четвертого предателя - пока не понятно.
По сути уже тогда - когда в середине 1997 года В.Путин предал русский народ (если у него нет еврейской крови) - когда был выбран в преемники и дал согласие олигархам - быть им верным защитником колониального олигархического режима в захваченной ими России. Это тогда понимали почти все, однако многие надеялись (особенно перед вторым президентским сроком), что этот бывший разведчик сыграет свою игру - изменит олигархам и станет служить своему народу, этой надежде сильно способствовал подыгрыш с олигархами Гусинским и Березовским.
В случае роли "Штирлица" и положительного оборотня, вероятнее всего, русский народ простил бы В.Путину взрывы домов с людьми в 1999 году. Но - увы: не только не сбылись надежды и иллюзии, но история его президентства докатилась до организованной им кровавой бойни в Восточной Украине. Теперь же, после кровавых событий в ВУ Путин - не только: - предатель, но и Путин - кровавый. Кровь моряков "Курска" каким-то полу -мистическим образом повторилась в большем размере.
И много крови безвинно погибших мирных жителей Восточной Украины, включая убитых детей, на тех людях, - кто по своей неграмотности ошибся - и голосовал на выборах за Путина; и тем более - на усердных пропагандистах В.Путина и его агентах влияния на информационном поле - Е.Фёдорове, Н.Старикове, Проханове, Михалкове и пр.
О БУДУЩЕМ ДНР И ЛНР
Эти республики образованы не планово, а "походе" событий, это очередной форс-мажор
Судьбу ДНР и ЛНР не трудно просчитать: в окружении олигархических и колониальных Украины и России эти республики - как кость в горле еврейских олигархов, и очень опасный претендент. Это даже в своих публичных рассуждениях подтвердили известные еврейские идеологи Л.Радзтховский, А.Венедиктов и пр. Поэтому эти новообразованные республики, скорее всего, будут задушены войной в самом начале их истории или в маловероятном варианте - станут образцом нищенского прозябания.
Эту большую статью я писал примерно две недели блоками на разные темы, связанные с событиями в ВУ, внимательно наблюдая за текущими событиями. И абзацы расположенные ниже я писал в начале августа, когда ещё Гиркин-Стрелков не подал в отставку с поста главнокомандующего ополченцами. Но после самоотвода Гиркина вечером 14 августа суть нижерасположенного текста касается его наместника. -
В связи с вышеизложенным в статье, - как никогда остро и лободневно звучит призыв великого правдоборца А.Солженицына о "сбережении русского народа" для будущего России. Поэтому настоятельно прошувсех ополченцев и Игоря Всеволодовича Гиркина-Стрелкова, которого, вероятнее всего, Кремль использует "втёмную": в неравной борьбе Вы показали себя славными, храбрыми и умелыми воинами, но ради сохранения многих жизней мирных русских людей, а дети должны идти в сентябре школу - а не на смерть, и ради сбережения, по примеру Кутузова, жизней ополченцев, которые ещё смогут понадобиться русскому народу и России, пожалуйста, - заканчивайте быстрее эту военную кампанию, ставшую уже бессмысленной, и возвращайтесь в Россию, и вместе будем думать и вместе созидать - чтобы жизнь коренных народов России стала лучше. По здравомыслию - этот маневр в неравном и бесперспективном военном противостоянии Стрелков-Гиркин должен был сделать ещё полтора месяца назад, - когда его предали и подставили под Славянском. А за этот период - много убито русских людей, жизнь которым он мог бы сохранить.
А властям России, желательно - новым и патриотичным, следует хорошо готовится к следующим президентским выбора на Украине - готовить и продвигать своего претендента, чтобы собирать воедино разделенные части русского народа. Ф.Тютчев:
...Хотя враждебною судьбиной
И были мы разлучены,
Но все же - мы народ единый,
Единой матери сыны.
СОВРЕМЕННАЯ ЗЛОБОДНЕВНАЯ ПРОБЛЕМА РУССКОГО НАРОДА
Главная современная проблема русского народа и других коренных народов России, в том числе и Гиркина-Стрелкова с его единомышленниками и соратниками, - это избавить свой народ и страну от засилья еврейских олигархов и их чиновников, избавить от олигархического колониального режима, от господства евреев в России, от еврейского ига. Верно заметил В.Хатюшин: сейчас даже на первом телеканале за спиной телеведущих нагло, по-швондерски, многозначительно маячит контур "звезды Давида". А прочность этого режима, ига напрямую зависит от прочности власти В.Путина или от его воли.
Это только "преображенный" в неволе путинский пропагандист К.Душенов может рассказывать в своих статьях и выступлениях диверсионные сказки и нелепицы о том, что еврейских олигархов в России уже нет, что их власти и влияния уже нет, что В.Путин от них освободился и стал настоящим русским национальным лидером. Уверен: известные друзья В.Путина: еврейские олигархи Авен, Фридман, Чубайс и пр. ухохатываются, читая статьи К.Душенова, и пьют дорогой коньяк за его здоровье...
При этом стоит отметить, что в этой теме в высказывания двух путинских агентов влияния на информационном поле Е.Фёдорова и К.Душенова явно не согласованы и комично противоречат друг другу.
Далее я повторю своё предложение В.Путину, выдвинутое в моей статье ещё от 23 марта 2014 года. Когда после выборов 1996 года еврейские олигархи самым незаконным образом захватили природные ресурсы России и её народов и достигли в России апогея своей экономической и политической власти, то их единомышленник М.А. Князев издал очень оптимистическую только для евреев книгу под названием "Будущее мирового сионизма" (М.1997г.), согласно которой счастливое будущее мирового сионизма и далее связывается именно с Россией. И в этой книге автор предлагал русским оригинальный рецепт выживания в этих условиях:
"Единственным и главным условием для восстановления экономики и мощи России является необходимость для русского этноса, а также всех иных этносов, проживающих на территории России в состоянии симбиоза и ксении вместе с русским этносом, заключить договор о разграничении сфер деятельности с Российским еврейским конгрессом". Он, скорее всего, имел ввиду, что евреи управляют и распоряжаются богатствами и прибылью, а русские и другие коренные народы России работают на оставшихся заводах, в шахтах, на скважинах и в сфере различных услуг.
Владимир Владимирович Путин, - сама идея общественного договора российского общества с еврейским, с его штабом - с Российским Еврейским Конгрессом (РЕК), идея заключения коалиции остальных народов и этносов с РЕК или каждого народа и этноса с РЕК - достойна самого внимательного рассмотрения и обсуждения. Давайте откровенно признаем свершившийся факт, который всем уже давно известен, - доминату, гегемонию, господство еврейской элиты в России во многих сферах, и на основе этого факта заключим общественный договор с властьимущим народом о полномочиях и разграничениях.
Конечно, здесь не идёт речь о реализованной в США идеи - о создании в России специальных резерваций для коренных народов и этносов, чтобы не мешали жить представителю "золотого миллиарда" - нет, наоборот - чтобы их сохранить, чтобы они не вымерли, не вымирали такими темпами - как сегодня при Вашей власти и при власти Вашего кумира - Б.Ельцина (потому что только кумирам ставят памятники...).
Например, с учетом Вашей любви и заботы о еврейском народе принцип пропорционального представительства в СМИ можно применить не строго и с льготным условием для евреев на первом этапе - умножим их количество в России, например, на пять, посчитаем условно, что - их 10 % в России, а через несколько лет, на втором этапе умножим на три - условно посчитаем, что их 6% в России.
Вопрос остаётся открытым - на кого опереться в этой тектонической перестройке? Если как мы убедились на многолетнем опыте - нельзя опереться на старую коррумпированную бюрократию, еврейскую элиту и тем более на олигархов?
Через 25-летнее горнило невзгод, "приключений" и многочисленных переучений и переквалификаций в России выжило и сформировалось большое количество очень мощных развитых личностей, отлично разбирающихся в разных сферах деятельности: от бизнеса до идеологии, от финансовой деятельности - до эффективных методов управления, и которые проявили себя в истории с присоединением Крыма.
И таких целостных, ответственных, грамотных во многих вопросах людей, новых управленцев-государственников как: Константинов, Аксенов, Темиргалиев, Чалый и другие - по всей России несколько десятков тысяч, но у них нет подобного исторического случая проявить себя, а созданная в стране система не даёт возможности проявить себя. Но их без особого труда довольно быстро можно выявить через конкурсы на государственные должности, через кадровые агентства, через соц.опросы, через специальные программы и интернет. Было бы желание...
А самые большие возможности - у вас, Владимир Владимирович. Вопрос фундаментальной перестройки в России с целью вывести страну из кризиса, застоя и дать ей и её народам мощный импульс к развитию и благополучию - это самый насущный сверхважный вопрос-проблема, от которого зависят судьбы не только современных поколений, но и наших детей, внуков и правнуков. А без ликвидации или "модернизации" еврейского олигархического колониального режима в России этого не достичь.
Если Вы по каким-то личным, интеллектуальным, волевым или идеологическим причинам не способны на осуществление этих давно назревших фундаментальных изменений, то лучше Вам глубоко поразмышлять в тиши о вечных ценностях и, возможно, принять решение о добровольной отставке с поста президента; и по уже установившейся традиции назначить преемником не штатного тандемщика или друга - Чубайса, а одного из перечисленных выше крымских героев. Каждый из этой четверки героев полноценно Вас заменит и более того. Таким образом, Вы поддержите традицию вашего кумира Б.Ельцина и сделаете хорошее дело для народов России.
С уважением, историк и публицист
Роман Ключник. (23 марта 2014г.).
Мне на это обращение кто-то скажет: "Коня на переправе не меняют...", на что я отвечу: "На сколько я помню - эта обнадеживающая "переправа" длиться уже 14 лет... - Сколько можно терпеть и обманываться - ещё 14 лет?...". За эти многие годы, наверное, и В.Путин устал играть эту сложную актерскую роль притворного вожака-"стерха", устал лицемерить, обманывать, душить свою совесть и т.д. Даже профессиональному обманщику - это сложно.
Со времени этого обращения прошло четыре с половиной месяца, и мы наблюдаем бесспорный факт: еврейские олигархи со своим ставленником В.В.Путиным по умолчанию наотрез отказались обсуждать эту проблему, пытаются любыми способами и средствами сохранить в России своё всевластие, свою гегемонию, своё губительное для русского народа иго, что лишний раз продемонстрировала постановочная кровавая война в Восточной Украине. Молчит на эту тему и русский народ, словно покорно согласившийся со своим рабским положением и продолжающимся 22 года ограблением. А мне одному эту грандиозную проблему точно не решить.
Для начала призываю всех неравнодушных и не трусливых русских людей активно обсудить эту проблему в интернете; может коллективно, соборно хотя бы получиться сдвинуть эту тему с мертвой точки. Может совместно найдём выход из создавшейся ситуации.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Теоретически - я мог бы поступать по примеру Проханова, Старикова, Михалкова, масонов-кобовцев, Дугина, Фёдорова и им подобным - годами вылизывать президента и обвешать его плакатами: "государь", "русский национальный лидер", "великий россиянский вождь", "мудрый стратег", "великомудрый лидер Русского мира" и т.п.
И за это подхалимство, холуйство, лакейство и пресмыкательство я получал бы от Кремля многочисленные "пряники": деньжищи и прочий ресурс - телестудию, большие тиражи моих книг, приглашали бы на различные кремлевские и международные вип-тусовки с икрой на халяву, о моей выдающейся деятельности сняли бы многосерийный фильм, обо мне написали бы книгу в серии ЖЗЛ, Путин обязательно вручил бы мне государственную премию и орден "За вклад..." или "За службу Отечеству", и возможно, - не один орден и т.п.
Но... - не постесняюсь выразиться помпезно: кто-то же должен, отказываясь от всего вышеперечисленного и сильно рискуя, перед Богом и для Бога и для своего народа осуществлять великий закон Вселенной - Закон Диалектики, Закон очищения и движения, развития, - борьбы против Лжи, противостояния Злу, борьбы за Правду, за благополучие своего народа; кто-то же должен не бояться быть инакомыслящим, диссидентом при власти ложных либерал-демократов - если многие годы провел в поиске знаний и уверен в своей правоте...
Последние годы после каждой новой моей книги некоторые читатели после неудобной заминки меня спрашивали и спрашивают (кто - с улыбочкой, кто - сопереживая): "Извините, можно задать не очень приятный вопрос - как вы думаете: почему до сих пор Путин вас "не замочил", "не грохнул"?". Вероятнее всего, этой своей статьёй это решение Путина я сильно ускорил; долго он меня терпит - пытаясь нейтрализовать изоляцией и замалчиванием, или надеется - что у меня закончится "порох в пороховницах"...
И я уверен: в борьбе с путинской политикой дебилизации русского народа и за его благополучное существование я смогу воспитать своими книгами и статьями, хотя и не быстро, - немало достойных, талантливых, образованных людей, могущих с большой пользой послужить своему народу и, возможно, - всему человечеству.
И в связи с этим ещё раз прошу своих читателей - единомышленников, соратников (в их же интересах): помочь в широком распространении этой статьи и, при случае, - моих книг (они в интернете выложены бесплатно). Ибо время наступило такое -
Открой короб песен!
Размотай клубок!
Ибо кончилось время молчания
И пришло время слов! (Песни птицы Гамаюн).
Вопрос распространения моих работ - это важный вопрос просвещения. А кто эту важность забыл или недооценивает, то напомню несколько истин: "Образование придаёт человеку достоинство, и раб начинает сознавать, что не рождён для рабства" (Дидро).
"Еврейству там и хорошо, где народ ещё невежествен, или несвободен или мало развит экономически, - тут-то, стало быть, ему и лафа!" - из далекого XIX века объяснял нашим современным российским неучам наш великий Ф.М.Достоевский.
Всё начинается с информационного поля, с информации в голове, с понимания, с уровня интеллекта и сознания. Общая картина современного Мира состоит из картин Мира каждого человека. Поэтому идёт борьба, сражение за просвещение каждого человека. Поэтому распространение грамотности в главных вопросах, распространение просвещения, образования - это важная борьба с невежеством, с целенаправленной дебилизацией и порабощением русского народа, за благополучие своего народа. Это важный смысл жизни, это божье дело - за которое придется отвечать перед Богом.
"Если, однако, ты не исполнишь свой религиозный долг и не будешь сражаться, то совершишь грех пренебрежения долгом и таким образом потеряешь воинскую честь. Люди всегда будут говорить о твоём позоре, а для уважаемого человека бесчестье хуже смерти..." - объясняет Господь в древнейшей религиозной священной книге Махабхарате.
И как уже было в подобном случае два года назад - желающие могут опубликовать эту статью в виде брошюры или небольшой книги, - от гонорара автор публично отказывается; или кто-то сможет предоставить возможность издания этой работы автору.
С уважением ко всем,
Роман Ключник
2 - 16 августа 2014г.