Аннотация: JEWISH and RUSSIA Еврейство и Россия Петр АСТАФЬЕВ
Надежда Аллилуева
Впервые слово "Византия" я услышал в день своего пятидесятилетия, едучи в трамвае. Слово мне понравилось. Н я решил, что хорошо бы, чтобы о моем представлении про Византию узнали и другие люди. И вот я взялся за написание этой книжки...
ХРОНОС CD-ROM
SEMA.RU > XPOHOC > СТАТЬ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ > ПРОПУЩЕННЫЕ СТРАНИЦЫ >
Петр АСТАФЬЕВ
СТАТЬИ НА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕ:
На первую страницу
НОВОСТИ ДОМЕНА
ГОСТЕВАЯ КНИГА
БИБЛИОТЕКА
ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ
ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
"Еврейство и Россия"
Пропущенные страницы
(от редакции журнала "Русское самосознание")
СТРАНЫ И
П.Е.Астафьев
Материал из библиотеки сайта "Русское самосознание". ГОСУДАРСТВА
ИСТОРИЧЕСКИЕ
ОРГАНИЗАЦИИ
ЭТНОНИМЫ
РЕЛИГИИ МИРА
СТАТЬИ НА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА
Пётр Евгеньевич Астафьев (1846-1893) относится к числу тех классиков русской философии XIX века, с которыми журнал "Русское самосознание" связан, в силу своих национально-философских принципов,
особенно тесной связью. Неслучайно уже в первом номере "РС" (1994 г.) появились статья, посвященная его жизни и творчеству, и обширная публикация из философского наследия П. Е. Астафьева.
Естественно, что это наследие, проникнутое как истинно философским, так и истинно русским духом, оказалось старательно "забытым" не только в советское, но и в последнее "демократическое" время. Поэтому нельзя не считать весьма отрадным тот факт, что редакция журнала "Москва" издала в 2 000 г. объёмистый сборник работ П. Е. Астафьева под общим названием "Философия нации и единство мировоззрения" (составитель М. Б. Смолин). Более подробно характер этого издания, его достоинства и определенные недостатки редакция "РС" предполагает рассмотреть уже в ближайшем (восьмом) номере журнала. Но один момент необходимо прояснить уже сейчас.
В указанный сборник вошло, среди других работ П. Е. Астафьева, и его очень важное культурно-историческое исследование "Из итогов века" - но вошло, по сути дела, в усеченном виде. А именно, данная работа
была издана в 18 91 г. в Москве под полным названием "Из итогов века, с приложением писем "Еврейство и Россия"". Вот это-то приложение и исчезло из нынешнего московского издания, причем, к сожалению, без указания на факт "исчезновения" в примечаниях составителя. Мы считаем необходимым не только отметить данный факт, но и поместить на нашем сайте вышеназванное приложение полностью. Почему
это именно необходимо сделать?
Исключив письма "Еврейство и Россия" из своего издания, причем сделав это с использованием "фигуры умолчания",
редакция "Москвы" невольно расположила читателя, убеждаемого большинством современных справочников в неком "ретроградстве" и "антисемитизме" П. Е. Астафьева (см., например, "Русская философия. Малый энциклопедический словарь", М., 1995 г.), к мысли о том, что эти письма или содержат нечто морально недопустимое, "человеконенавистническое", или просто утратили свою актуальность.
Читатель нашего сайта может убедиться, что и то, и другое
совершенно неверно. Письма П. Е. Астафьева более чем актуальны сегодня, когда с разных сторон активно обсуждается "капиталистический путь" развития России - а именно такова, по существу дела,
основная тема данных писем. Что касается собственно "еврейского вопроса", то здесь письма русского мыслителя дают наглядный пример того, как следует обсуждать эту проблему, не впадая в крайности (характерные, например, для В. В. Розанова, соответствующие работы
которого, к слову сказать, полностью
перепечатаны сегодня в
различных сугубо "демократических" издательствах), не погружаясь во всяческие "тайны Израиля", в тему "иудео-масонского заговора" и проч., а затрагивая только те аспекты, которые прямо и
очевидным для всякого мыслящего человека образом связаны с исторической судьбой России, с нашей обязанностью утверждать и развивать
русскую цивилизацию. П. Е. Астафьев был настоящим русским националистом - и потому его национализм был глубоко творческим, созидательным; им двигала не ненависть, а любовь. Отвергая то, что грозило
разрушением русского духовного типа, что мешало его более полному раскрытию и развитию, П. Е. Астафьев стремился к осуществлению цели, которую прекрасно выразил наш замечательный национальный поэт Николай Языков:
Да чисто русская Россия Пред нами явится видней!
П.Е.Астафьев
I
Письмо к А. А. Пороховщикову
(Вместо вступления).
Случайно прочитанная мною в "Новом Времени" заметка по поводу ваших статей о "еврейском вопросе" несказанно удивила меня и-признаюсь-вначале даже огорчила за вас. Быть до такой степени дурно понятым - как это возможно?! Как возможна попытка истолковать ваши взгляды на еврейский
вопрос, как потворство еврейскому завоеванию всё большей силы и значения в России, как защиту притязаний еврейства растущего, крепнущего и усиливающегося за счёт нашей родины? Это вы-то - сторонник антинационального начала вообще и еврейского в особенности?! - вы, который не только признаёте существование и неотложность еврейского вопроса, но даже и замалчивание его называете прямо
преступлением и делом "государственной глупости", - вы, прямо высказавший, что "победоносное шествие еврейской общины среди православного русского народа и сопряжённые с ним завоевания во всех
сферах общественной жизни начались с того момента, когда умаление престижа государственной власти сделалось очевидным фактом, и что "еврейство росло, расплывалось и подвигалось вперёд по всей
линии по мере отступления правительства по
всей линии"!! Это вы - идеалист, так глубоко православный и так страстно преданный народным идеалам, - оказываетесь поборником холодно утилитарной, положительной и чуждой всякого идеала еврейской плутократии и буржуазии, - вы, кончающий одно из ваших превосходных "Писем о Москве словами, что если бы ваш голос против плутократии, против Рыковых и Донских и остался "вопиющим в пустыни", то такой голос, "всё же должен быть в среде, где не все ещё обратились в верноподданных рубля"?! Невероятно!
Однако разгадка такого колоссального непонимания против чего вы боретесь и что защищаете, лежит очень близко. Если бы вы поменьше думали о еврейском вопросе, поменьше над ним работали и остановились бы на одной его грубой внешней стороне, например на мысли - "еврей предприимчивее и бережливее, а потому и богаче меня: следовательно, долой еврея!", - то вас, наверное, все отлично поняли бы. Толпа понимает хорошо ведь, только мысли прямолинейные, односторонние! Скажи вы: "еврей нам мешает и никаких человеческих прав у него нет, - следовательно, бей еврея", или наоборот, советуй вы так: человеческого достоинства и права нет ни у еврея, ни у меня - всё это
сентиментальности; но у еврея есть деньги, а у нас их нет, поэтому - продадимся еврею" - вы никого бы не удивили и не ввели бы в недоразумение. Пожалуй, даже и мало кого в наше грустное, нехристианское
время возмутили бы вы таким решением вопроса путём сведения его на почву безыдейной "борьбы за существование" -
почву, на которой, вообще доводы разума и нравственности, неуместны, а решают всё животная потребность самосохранения и сила. Но вы захотели, внести в ваше решение еврейского вопроса и разумную идею, и нравственные требования, и - вызвали, недоразумение! Вы как человек христианской и русской, благородной и, великодушной культуры, как идеалист; наконец, признаёте, и за евреем, человеческие права и достоинства, не допускаете мысли о неблаговидной борьбе с евреем только ради животного инстинкта самосохранения. Вы и допускаете, однако, борьбу с ним и даже требуете её во имя
принципа, во имя высокой, идеи, которая есть и идея христианской и русской народной культуры вообще. Вот этой-то идеи вашей, известная часть общества, отдалившаяся и от православного и от народного идеала, забывшая его, вычеркнувшая из своего, умственного
обихода, частью не хочет, частью уже и не может понять, и видит в вас только защитника еврейства.
А между тем, ваша идея эта, оправдывающая борьбу с еврейством и требующая её, как борьбы нравственной и культурной, борьбы за нравственность и культуру, очень ясно и достаточно высказана вами и в ваших "Письмах о Москве и, особенно, в третьем выпуске вашего издания "Россия накануне XX столетия". Мне в особенности ваша идея совершенно ясна, может быть, потому, что крайне сочувственна. Не еврейство, как совокупность известных личных и племенных сил, потребностей, богатств и т.п., составляет для вас объект борьбы, но еврейство как преимущественный носитель и выразитель тех исключительно утилитарных и положительных начал, которыми в наше время живёт и движется громадная часть и нашего,
христианского только по названию общества. Эта часть есть чуждая всякого идеала,
религиозного, политического и народного, не признающая ничего, кроме себялюбивых стремлений особи к благополучию,
исключительно социальная буржуазия. Везде
она была силою только разрушительной: везде она была средой, в которой выросли и окрепли стремления, расшатавшие понемногу и старую государственность, и религиозность, и национальное сознание. Выступив на историческое поприще на западе в XVII веке, узаконенная и облечённая всякими правами первою французскою революцией, захватившая в XIX веке, в, свои руки, путём распространившегося повсюду парламентского режима и представительства и государственную власть, - она теперь, в конце века, расшатала конституционное государство,
сделав его "правительством партий", убила в западном обществе всякую веру, всякий
бескорыстный идеализм, обесцветила и
опошлила характеры, очистила почву для всемертвящего пессимизма. Тем же является эта представительница отрицающей всякие идеалы себялюбивой особи,
космополитическая и чисто социальная сила буржуазии и у нас, в России. В нашей истории она всегда, как вы не раз
указывали, была ничем только паразитным и ничтожным наростом. Не она принимала участие в работе сложения и укрепления
русской государственности; не она участвовала и в спасении этой погибающей государственности и народности в тяжёлые
моменты исторических испытаний; не она произвела что-нибудь и в нашей церковной жизни и в нашей науке и искусстве. Всё это создавал и выносил на себе богатырь-идеалист - русский народ земледелец и землевладелец, всего менее буржуазный по своим стремлениям и силам, и буржуазия, как силы, в истории нашей за всю прожитую
тысячу лет вовсе не было. Появилась она у нас лишь при первых попытках
самоупразднения государства, в подражание "просвещённому западу", со второй половины XIX века, на наших глазах. Её безыдейные и
себялюбивые, антигосударственные и космополитические инстинкты и в России остаются те же, какими они окончательно выяснились на западе, т.е. не созидающей творческой силой, но поедающей лучшие соки
народа, разрушающей и его духовную и его политическую жизнь, на что вы так прямо и так упорно указываете вашими сильными и, главное, верными доказательствами.
Так вот против нашествия этой-то грозной
разрушительной силы буржуазии и боретесь вы, в конце концов; борьба же против еврейства, наиболее ярко и полно выражающего жизненные начала буржуазии, в той борьбе составляет только крупный, но не первостепенный эпизод.
Так смотрите, по-видимому, на дело вы; также смотрю на него и я. Хотелось бы, поэтому, надеяться, что ваша речь о еврейском вопросе ещё не закончена, но только временно прервана. В этой надежде я и был бы рад видеть помещёнными в вашем издании прилагаемые три письма мои "Еврейство и Россия" - тем более, что солидарен с вами не только в существенной мысли, но даже и в испытанном несчастии - вызвать недоразумения и ложные толки уже первою попыткой её высказать.
II
Еврейство в России.
Внесение публицистической точки зрения, личных, партийных или народных пристрастий, надежд и стремлений в решение вопросов, подлежащих чисто-научному,
объективному исследованию, каковы, например, вопросы психологические, всегда порождает недоразумения, ложные взгляды на предмет и ложные практические из них выводы. Мне пришлось не раз возбуждать моими психологическими взглядами подобные недоразумения среди тех, кто и в научных вопросах неспособен отрешиться от публицистической точки зрения. Так очень раздражались против меня сторонники женской "эмансипации" при выходе в свет моего труда "Психический мир женщины", хотя конечно от этого раздражения нисколько не умалились и не стали менее действительны указанные мною психофизические и психические особенности полов. Так обижались на меня ещё недавно и Вл.Соловьёв и другие поклонники космополитического идеала, когда я в статьях: "Национальность и
общечеловеческие задачи" и "К спору с Вл. Соловьёвым" указывал на особенности русского народного характера, сравнительно с другими культурными народами. Ещё большее раздражение вызвал, наконец, в известной среде, обнародованный одним моим собеседником краткий разговор его со мною, в котором я высказал в общих чертах мои взгляды на психические особенности еврейства. Самая общность и краткость этого сообщения дали особенно много поводов и к неправильному толкованию моей мысли, и к развязному приписыванию мне таких практических выводов из неё, от которых я в действительности очень далёк, да которых никому и не высказывал. Понятно моё желание-точнее объясниться.
Против теоретической стороны моего
взгляда, т.е. против моего объяснения особенностей еврейского характера, едва ли можно многое серьёзно возразить, став на точку зрения беспристрастного, объективного исследования. Признавая особенности в характере всякого народа вообще, я признаю их и в характере
еврейском, признаю, что и он представляет нам преобладание одних стремлений и сторон духа и слабое развитие других. Здесь на первом плане я ставлю характеризующее всех семитов вообще высокое развитие формально-рассудочной стороны при слабой эмоциональности, отсутствии порывистой страстности. Что обе эти черты чрезвычайно благоприятствуют образованию несомненно характеризующих еврейство качеств: трезвости, умеренности, аккуратности, упорной и неуклонной воли, крепости семейной жизни, привязанности к положительным данным формам и задачам жизни и т.п. - совершенно очевидно. Всё это, несомненно, лишь в гораздо слабейшей степени может развиться у человека более страстного, порывистого, увлекающегося и менее формально рассудочного. Но за то у последнего могут и должны образоваться
другие качества, которых еврейство, приобретя первые, уже представлять в высокой степени не может, также как и предмет, раз принявший форму круга, не может, в тоже время, быть и квадратным. При слабой страстности возможны и трезвость и умеренность и аккуратность, и упорство воли, но невозможно беззаветное увлечение. А без последнего становится для человека невозможным очень и очень многое. Невозможным становится без него, прежде всего, полное отрешение от положительных, данных со всей определённостью задач и форм непосредственной действительности ради лежащих вне сферы умеренности, аккуратности и полезности, бескорыстных идеалов. Невозможен, таким образом,
идеализм, характеризующий народы христианской культуры и чуждый еврейству в частности и семитам вообще. Отсутствие беззаветного увлечения и идеализма, привязывая человека исключительно к данной, определённой действительности с её наличными задачами и нуждами, необходимо
делает его не только более положительным,
но и более утилитарным, чем может быть человек страстно увлекающийся, ищущий иных благ, чем предлагаемые действительностью, и занятый иными задачами идеалист. Удивляться тому, что умеренный, рассчётливый, бесстрастно, но упорно преследующий намеченную цель еврей - в тоже время и положителен и утилитарен, а тем более, горевать или негодовать по поводу того, что он чужд идеализма и бескорыстия деятельности, - было бы столь же странно, как и горевать о том, что рыба, так, быстро и ловко плавающая в воде, не летает в воздухе! Столь же странно было бы удивляться и тому, что бесстрастие, положительность и утилитарность, характеризующая типичного еврея, давая ему качества, необходимые для целесообразной утилизации и эксплуатации наличной окружающей действительности, лишают его качеств, необходимых уже не для
эксплуатации жизни, но для творчества в ней. Человек, вполне положительный и утилитарный - не представитель творческой силы и деятельности. Творчества нет без сродных ему идеализма и бескорыстия. В особенности же нет его без всепоглощающей страсти, и давно уже сказано, что "без страсти не создаётся ничто великое в мире и жизни". Соединить бесстрастие, умеренность, положительность и утилитарность с творчеством и идеализмом - этого подвига не совершит никакая философская мысль, хотя бы это была даже и канканирующая мысль автора "Немножко" и "Ещё немножко философии".
Это настолько ясно и несомненно, что никакие ссылки на отдельные примеры, лица, и случаи здесь не помогут, даже и такие невероятные ссылки, как, например, истраченная мною недавно ссылка на
апостола Павла, как на представителя еврейства! Верность общей характеристики еврейства от единичных исключений не
пострадает.
Высказывая эту характеристику, утверждая,
что типичный еврей является представителем
позитивизма и утилитаризма и в мысли, и в деятельности своей, мы остаемся на совершенно объективной почве. И находить в подобной характеристике какой либо повод к обиде и раздражению всего менее уместно, конечно, в наше время, когда и позитивизм и утилитаризм получили право гражданства, возведены в законченные и излюбленные нашим временем философские доктрины, всюду беспрепятственно проповедуются и исповедуются. Можно думать, что в этих доктринах не заключается истина и правда; можно и должно бороться против них во имя противоположного, христиански спиритуалистического мировоззрения; но нельзя, исповедуя эти доктрины, усматривать какое-то позорящее обвинение себя в простом констатировании факта, что вы позитивист и утилитарист.
Но ещё хуже - проповедывать позитивизм и утилитаризм и тут же отрекаться от солидарности с ними, как чего-то обидного, позорящего...
Мы думаем, что в обществе, в котором ещё живы начала христианской культуры, живы ещё идеалы религиозные, государственный, национальные и др. и не оттеснены ещё в конец исключительно утилитарными,
космополитически социальными задачами жизни, борьба против начал позитивизма и
утилитаризма и неизбежна и необходима, И эта борьба против начал и задач того и другого, конечно, переходит в борьбу против представителей этих начал и
носителей этих задач. Но кто в наше время является таким представителем и носителем? Одно ли еврейство, как это было в христианской Европе почти до начала XVII века, когда еврейство не имело и тени того
значения мировой силы, какое оно
приобретает ныне? Отнюдь нет: в наше время представителей тех начал, которыми характеризуются еврейство - позитивизма и утилитаризма, ровно столько же, сколько и представителей новой, только в новое время выработанной и равно чуждой и классическому и христианскому миру идеи, идеи социальной. Эта идея общества, производящего и распределяющего между особями жизненные блага, вытесняющая в наше время на западе из жизни всё решительнее и задачу политического государства, и идеалы духовной личности и народности, по существу своему утилитарна, только положительна и космополитична. Она по существу своему есть отрицание и классического, чисто-политического идеала государственности и христианского идеала высочайшего подъёма и развития духовной личности. Представителем этой новой идеи нашего времени, идеи космополитически- социальной, является и новая сила, выработанная новым временем и находящая для себя в еврействе только естественного, могучего и богато одарённого союзника. Эта сила, неведомая ни классическому, ни христианскому миру, чисто-социальная, но берущая на наших глазах уже верх над силами политическими, государственно-
националъными - есть сила буржуазии. Естественное духовное соседство с нею еврейства, природного носителя тех же начал, и столь же естественный союз его с
этой новою завоевательницею всего современного мира-и дают ныне еврейству то значение мировой силы, какого оно ранее
никогда не имело.
Борьба против еврейства, таким образом, есть, прежде всего, борьба против буржуазии и её современного господства.
Мы видели, что черты, характеризующие еврейство и придающие ему в современной жизни такое огромное значение и силу, суть, в то же время, и основные начала
создавшейся за последние два века и всё постепенно побеждающей буржуазии. Посмотрим теперь, какое положение придают эти черты еврейству в нашей современной действительности.
Из фактов этой действительности наиболее крупным в данном случае представляется самое глубокое, коренное и всеохватывающее
различие в целом духовном строе, характере еврейства и нашего народа. Различие это даёт всегда утилитарному, формальному, неуклонно преследующему, без страстных порывов, сплошь утилитарные задачи еврею - все преимущества перед нами в области
эксплоатации наличных сил жизни. Оно же делает его в той же мере утилитарно-безплодным в сфере духовного творчества, в сфере вполне действительных, (ибо направляющих нашу волю) хотя и неосязаемых, бесплотных и бесконечных идеалов. К этим сферам, чуждым еврейству, направлены все лучшие силы и способности нашего народного духа, как я старался раньше показать в брошюре "Национальность и общечеловеческие задачи" (М. 1890 г.), и в статье "К спору с Вл. Соловьёвым" (Русский Вестник 1890 г., октябрь). Ко всему формально определённому, только положительному и только полезному - частью равнодушно и небрежно, а частью враждебно относится этот народный дух. Мой собеседник совершенно верно передал эту характеристику моими словами:"Полное отвращение к формальному и положительному. Особенное развитие высшего нравственного начала. Отсутствие воли и настойчивости ради утилитарных целей и великая
эмоциональность. Я утверждаю, что борьба этому народу с еврейством совершенно
невозможна... Другим народам, например французам, немцам, англичанам - присущи
отчасти еврейские свойства: формальный разум, воля, утилитаризм, словом "умеренность и аккуратность". В нашем национальном характере лежит чуть не презрение ко всему этому.
Отсюда мы ничего не можем противопоставить ни еврейской сплочённости, ни еврейской трезвости, умеренности, практичности, семейному началу и т.д. Мы относительно
еврейства - раса самая беззащитная".
Всё это - действительно мои слова и мысли. Только заключение, к которому я; прихожу, у меня в действительности и несколько
сильнее, и имеет иной смысл, чем приписываемое мне. Не к тому выводу прихожу я, что "еврей, если его не
сдерживать самыми искусственными и сильными мерами будет побивать нас на всех поприщах практической жизни",-как полагают иные,-но к выводу: "Еврей будет нас побивать на всех поприщах практической жизни (разумея под последней жизнь торгово-промышленную, область утилитарных задач,
эксплуатации и т.п.), хотя бы его и сдерживала самими искусственными и сильными мерами". Я, вообще, плохо верю в действительную силу и прочность действия слишком "искусственных и сильных мер", с одной стороны. Я не думаю, с другой стороны, чтобы та "практическая" жизнь, в которой еврей всегда, по своему характеру,
не смотря ни на какие меры, будет побивать нас, как сильнейший в её задачах, была вся наша жизнь и в государственном и в народном смысле, - чтобы наше бессилие в первой области было и нашим государственным и народным бессилием вообще.
Всякие искусственные, хотя бы и очень сильные меры, направленные к ограничению сферы естественного утилитарного призвания еврейства, могут быть лишь временными
паллиативами, очень ограниченными и в силе, и в продолжительности своего
действия, и ничего коренным образом не изменяющими. Ведь и в жизни обществ проявляется тот же закон, как и господствующий в механической природе, закон, по которому "действие равно противодействию", и без последнего невозможны ни проявление силы, ни её сосредоточение и рост. Развитие исключительно в направлении наименьшего сопротивления и в органической, и в общественной жизни характеризует собою всегда разложение, смерть. И почти двухтысячелетняя история еврейства в христианских обществах, не только сохранившего, но и доведшего за это время
до крайнего развития свои типические
особенности среди борьбы со всякими искусственными преградами и ограничениями, должна была бы служить достаточным этому доказательством.
Сосредоточивая силы еврейства в более тесном круге действия, все теснее сплачивая эти силы и организуя их, все эти преграды и ограничения не могут ни заменить эти силы другими, в еврейском
характере отсутствующими, ни дать им
нового, неестественного для них направления. Положительный, утилитарный, умиренный и не творческий, а лишь рассудочно эксплоатирующий окружающее, еврей становится только ещё положительнее, утилитарнее, сдержаннее и т.п.-только ещё
более евреем. Отсутствие же иных внутренних сдерживающих начал, кроме положительных форм и законов, при стеснении
-только изощряет его в изобретении новых способов, согласуясь с их точною буквой, обходить их смысл, нарушать со спокойной совестью их принцип.
Не уменьшая, а только сосредоточивая и изощряя эксплоататорские силы еврейского характера, подобные ограничения их в
действительной области эксплоатации,- торгово-промышленной, биржевой etc.-и в нас самих нисколько не развивают этих отсутствующих у нас сил, и нас отнюдь не делают более утилитарными и менее эмоциональными. А без этих свойств мы в этой области, где именно они дают перевес,
всегда так или иначе, будем побеждены. И в борьбе экономических интересов между христианами - умиренный, аккуратный, положительный и чисто-утилитарный христианин всегда одержит верх над эмоциональным и бескорыстным христианином-идеалистом, буржуа - над рыцарем. Разница только в том, что здесь человек нашей расы
никогда не может быть в такой мере, так всецело и исключительно чуждым бескорыстного идеализма и эмоциональности, так, безусловно положительным и утилитарным, как семит-еврей. Нам за ним- не угнаться. В этом - его сила на поприще чисто-утилитарных, экономических задач, - сила, значения которой никакие искусственные меры изменить не могут, пока существует еврейство; так вечно на этом же поприще в борьбе между христианами- идеалистами и утилитаристами победа будет на стороне последних, пока существуют утилитаристы и "умеренные и аккуратные" позитивисты.
Но естественное и, - мы думаем, - ничем не
устранимое торжество еврейства на этом
определённом поприще жизни было бы полным его торжеством только в таком государстве и обществе, все силы и интересы, все задачи и надежды которого в этом поприще сосредотачивались бы, в жизненной экономии которого оно заняло бы если не
исключительное, то преобладающее, всем руководящее положение.
Все ли современные государства и общества таковы? все ли они стали преимущественно торгово-промышленными? Везде ли
исключительно экономические, социальные силы и нужды выступили на первый план, отодвинув назад силы, задачи и нужды
государственные и народные с их неутилитарными идеалами? Повсюду ли представители чисто социальных задач и начал, - буржуазия, мещанство, средний класс, разночинцы, словом городское население, - составляют и численно
преобладающий и достигший руководящего, наиболее влиятельного положения элемент населения? Повсюду ли сходят с исторической сцены национальное государство и политические классы народа, уступая место живущему чисто-экономическою
жизнью, космополитическими интересами, обществу?
Эти вопросы для нас совершенно равнозначащие с вопросом: повсюду ли еврейству, несомненно, обеспечена победа, и борьба с ним стала невозможна, ибо природная задача и силы еврейства стали
уже задачею и силою всего и нееврейского человечества?
Государства современного Запада представляют нам именно такую картину: постепенное упразднение и ограничение государства обществом, интереса политического - социальным, экономическим, исчезновение чисто-политических классов и чисто-национальных форм и идеалов, громадное численное возрастание городского населения за счёт сельского и решительно
преобладающее влияние первого на весь общий ход дел-вот её характерные черты. Здесь - всё шире и удобнее развивается
поприще для преследования природных задач еврейства и для проявления и торжества его природных сил и стремлений, становящихся общими, нормальными и для западного человека вообще. Здесь борьба с еврейством становится и невозможною и всё более
ненужною, переходя в простую, чисто-экономическую конкуренцию, чуждую всякой политической, племенной или бытовой - словом идейной окраски. Сам еврей здесь уже значительно ассимилировался к окружающей его, ставшей более близкой,