Эта история - одна из многочисленных, которая случилась со мной в поезде.
Кажется, это был рейс "Одесса-Киев".
Я не бронировал место, не обращался к друзьям, чтобы подобрали хороший вагон, достойный ряд. А вы знаете, что это значит...
Все происходило спонтанно и быстро, мне просто нужно было срочно отправиться, и с помощью одного приятеля, попросив его занять своё время ради меня, я приобрёл посадку.
Обожаю ездить в фирменных поездах, а ещё больше - общего пользования, где нет лежачих мест. Там много можно услышать разных историй даже тогда, когда люди молчат. Но никто никогда не молчит. Этого нет и во сне.
Далее: во имя того, чтобы не быть никем обозначенным, замеченным, как Мак Маг, мне удалось проникнуть в своё купе.
Плотно затворив дверь за собой, и не нарочно роняя свой походный чемоданчик себе на ногу, в приветствие сего я издал некий воющий звук, вспоминая тут же, что в этот раз прихватил с собой крохотный утюжок, которым желал воспользоваться прямо в поезде. Утюжок был самого совдеповского ренессанса и весил немало.
И теперь этот утюжок, образ и масса его полностью очутилась вполне реально на беззащитной моей плюсне, обутой лёгкими туфлями.
Я сдержался, чтобы не выругаться и обернулся в хаб купе.
Меня поразило, что я не заметил девушки, молчаливо сидящей у самого окна и не отрывающую глаз оттуда.
"Вероятно, ее голова была за шторой, - решил я, - а одежда ее: шифоновая блузка с объёмными рукавами, цвета морской волны, юбчонка "Marrs Green" чудным образом сливалась с занавеской.
Рядом с ней стояла малинового цвета маленькая сумочка.
Меня сразу удивил такой не сочетаемый ансамбль моей попутчицы, - зелёный цвет вкупе с розовой сумочкой..., но когда она обернулась, обратив, наконец, на меня внимание - я был поражён ещё более.
Это была девушка той необыкновенной симпатичности, которая бывает редкостью в почти карликовой типичности людей, избранных, наверное, в этом свете. Ничего в это девочке не могло быть большим, даже если бы этого Кому-то захотелось.
Маленькие ручки, изящные быстрые пальчики, скоро и опасливо перебирающие по листовому пластику поверхности белого стола, тонкие запястья, за которые хочется взяться под любым предлогом, помощи, например, - подать руку; тонкая шея, кругленький подбородок, кроткая улыбка.
Ее локоны волос не скажу, чтобы были богаты, насыщенны цветом - напротив, они были как-то обесцвечены и не расчёсаны, будто владелице их пришлось несчастливо провести несколько последних дней до этой поездки.
Лишь чёлку она успела поправить, наверное, и - к ряду вспоминая о своём общем виде и, кажется, не ожидая - к чуду, что с ней поедет ещё кто-то.
- Мне сказали, что этот вагон будет пуст, - передала она мне.
- Я, действительно, - отвечал я, немедленно располагаясь, - купил билет в самый последний момент.
- Это техническое купе, мне так объяснила проводница. Потому...
- Неужели вам не скучно будет ехать столько времени одной? - Успел спросить я, забрасывая чемоданчик наверх и желая там же прилечь.
И тут одним только взглядом мы оба были поражены: я - тем, что ещё лучше разглядел лицо своей изящной миниатюрной спутницы, а она - хорошенько определилась во мне.
- Вы Мак Маг? - Выпалила она.
Я какое-то время молчал, но это было бесполезным. Возвращаясь вниз, оставив чемоданчик наверху, я с неизвестным для самого себя вдохом ответил:
- Да, это я.
- Интересно! - Сказала она, и я увидел, что глаза ее, карие, огромные были не на своём месте, - после какого-то сильного стресса и, пожалуй, неутешных долгих слез, они потеряли красный цвет воспаления, но были совершенно пусты, бесснежны, как затяжные бесславные зимние дни.
- Только, - предупредил я, рывками поднося палец ко рту и театрально заглядывая в окно, куда только что глядела девушка, - только молчок! Я не хочу, чтобы ещё меня кто-то узнал!
- Вы поэтому носите эту странную шляпу? - Спросила она, переводя глаза мне на голову.
Я медленно снял чёрную шляпу с флоковым покрытием и вспомнил моего разлюбезного продавца, который уверял меня...
- Вас же за километр видно, Мак! - Произнесла она, разрушая все мои думы, - я вас, кажется, ещё на перроне видела. Вы стояли одни, и все время прятались за колонной.
Вот тут мы оба рассмеялись.
Я твердил, что никак не мог нигде прятаться (а это была правда), потому что только выскочил из такси, а она - противоречила всеми способами, показывая ровные свои белоснежные зубы в обрамлении мягких розовых чуть потрескавшихся губ, что - там непременно, - там видела меня, мою безуспешную конспирацию.
- Вы едите далеко? - Спросила она меня, когда мы хорошенько раззнакомились. Ее имя было - Мила.
- Да, до конца. Меня там встретят. Есть дело, - рапортовал я.
- Вы курите? - Спросила она, глядя на мой, выпиравший в фактуре коробки сигарет, карман рубашки.
- Бросаю, - хрипло ответствовал я.
- Это сильнодействующая привычка. Но я никогда не курила. И мне ничего подобного не грозило.
- Знаете ли, - отвечал я, - вот я никогда не видел людей, которые хоть раз не брали сигарету.
- А вот и ни разу.
- Даже просто, чтобы узнать запах, а?
- Нет. Мне этого не нужно. Мой отец курил, а я переносила с места на место пепельницу и с раннего детства опустошала ее в мусорное ведро, а потом мыла, мыла... А потом мыла руки с мылом. Видите? - Она продемонстрировала мне свои маленькие удивительные ручки. На их ладонях я мгновенно отметил сложные многочисленные рисунки. Мне вдруг захотелось удивить мою спутницу хиромантическими вещицами, предсказать ей что-либо, напутствовать, но интуиция подсказывала мне - пока не распространяться на сей счёт.
- И как часто вы курите? - Спросила она меня, запуская руку в волосы.
В это время вагон дрогнул.
Почти явственно под собой мы ощутили мощь многотонных пар чугунных колёс.
Мила вздрогнула, глаза округлились.
Рука вынеслась вперёд, будто она хотела вскочить, куда-то бежать.
Я же только проводил все это взглядом и рефлекторно прочувствовал все ее неестественные волнения.
Поезд трогался, скрипя, аппетитно подминая под собой железнодорожный путь.
Запахло машинным маслом и пирогами с ближайшего вокзального буфета, за окном послышались прощальные возгласы провожающих.
Поезд постепенно набирал инерцию бега, с этим - все в нем стало успокаиваться. Тревожная металлическая трезвонь, утихала.
И пассажиры, все, в том числе мы, - с моей спутницей, ощутили безопасность и летящий шелест природы извне, уходящего города, беспробудную песнь электрических проводов, качающихся синусоидами все чаще, чаще, чаще.
Дорожная баллада, которой в первые минуты пути заслушиваются многие, заставила и нас: Милу, меня, смиренно глядеть в окно и молчать.