Джой Лавджой достал из портмоне две десятки, со сноровкой ветеринара придирчиво осмотрел их истонченную плоть и решил, что до вечера они доживут, а при везении и до утра.
На двадцать крон бывалый человек, как Джой Лавджой, проживет неделю припеваючи - на жилье, продукты и даже излишества хватит. Если бы только деньги не оказались такими дохлыми!
Вздохнув, молодой человек воспользовался законным поводом попытать счастья: время трапезное. Взял в кафе рыбу с гарниром, стакан вина и десерт, положил на прилавок одну из купюр и замер в ожидании. Посетителю перед ним кассир выудил из садка недавно пущенные в обращение первостатейки, нарядные и упитанные.
На сдачу достались: третьесортная семерка (сколько-то дней еще протянет), новенькая крона (какая удача!), еще одна крона (повидавшая жизнь и иссеченная преждевременными морщинами), сантимы в кругляшах (одна монетка рассыпалась в труху в ладони Джоя Лавджоя - ее срок вышел).
Попорченную плохим обращением крону Джой Лавджой обмотал вокруг запястья, мысленно послав громы и молнии предыдущему хозяину. Жизненный цикл крон и так недолог, зачем же издеваться и намеренно лишать их здоровья? Сам Джой Лавджой всегда проявлял о деньгах исключительную заботу.
В знаменитом фонтане на улице имени Дорона Телема весело сверкали радужными боками кроны, запущенные в воду туристами. Чем-то похожие на рыбешек, они стайками резвились в солнечных лучах. Джой Лавджой завистливо посмотрел на них: туристы выбирали самые новенькие купюры и нечего было даже пытаться угнаться за ними. Состарившиеся, потерявшие яркость банкноты держались у дна, как боттомфидеры, и были едва различимы. Но кому они такие нужны, если велика вероятность, что эти кроны испустят дух еще на на подходе к ближайшему магазу и навлекут на ныряльщика санкции за браконьерство и хищническое отношение к денежным ресурсам страны?
Вторая десятка из полученной премии тихо угасла под вечер, несмотря на все старания Джоя Лавджоя продлить ее существование. А раненая крона пришла в себя, пососав венозную кровь, и оказалось красавицей в самом соку к вящей радости молодого человека.
Такому бывалому, как Джой Лавджой, ничего не стоило прожить неделю на девять крон и восемьдесят сантимов - на жилье, продукты и даже излишества хватит.
Усопшая самовоспламенилась, явив напоследок скрытые до того водные знаки паспортных данных. Джой Лавджой присвистнул при виде долгожителя: пять месяцев, десять дней и тринадцать часов! Видимо, десятка ни разу не испытала треволнений меновой торговли, никогда не бывала на центральном рынке, не посещала привокзальных кафе, слушала умственно необременительные песенки наподобие "Я покажу тебе мои денюжки-деньжата, сладкий крольчонок!" и все время мирно отдыхала, старея мало-помалу, на бархате подкладки в кошельке богача.
Утром Джой Лавджой плотно позавтракал, отдал выхоженную им вчера крону домовладельцу за недельный постой и отправился за развлечениями.
Пять сантимов перекочевали в руки попрошайки. "Мы самы нэ мэстные! Много работать, а дэнги савсэм худой оказались!" Еще пять - в фонд разработки вакцины против денежного грибка-транжиры. Джой Лавджой знал этого злодея не понаслышке, самому однажды пришлось попрошайничать, когда транжира превратил всю имевшуюся наличность - Джой Лавджой копил на велосипед - в мусор. Бессильный Джой Лавджой ничего не мог поделать с сыто храпящим в его кошельке паразитом, ведь единственный легитимный способ борьбы - вакцинация. Деньги фонда постоянно сгорали до того, как их набиралось вдоволь для начали исследований, но Джой Лавджой оставался оптимистом.
Джой Лавджой купил газету за четыре сантима, монета сложилась пополам в руке продавца, но тот никак не отреагировал, привычным движением бросил в мусор к горсти таких же. Газета называлась "Жизнь без инфляции", в передовице отмечалось, что цены на товары и услуги не выросли ни на сантим за последние тридцать лет. Хвалить за это полагалось, разумеется, правительство с его новаторскими реформами.
В секции международных новостей содержалась тревожная информация об обострении отношений с соседним Манитулином из-за участившихся столкновений между кронами и оболами. Населению следовало ожидать рекрутских наборов в армию - каждая десятая крона под это подпадала. Призывные пункты вскоре откроются на всех перекрестках.
Семерка в руке Джоя Лавджоя внезапно затрепетала, он почувствовал рывок, и двадцатка оболов в камуфляжных, под цвет неба, тонах взмыла вверх. Ловкие в водной стихии, кроны не умели летать, как летающие оболы не могли плавать. Участь семерки была решена - только лоскуты полетели во все стороны. Однако стремительный взлет двадцатки вскоре повернулся вспять. Дерганные движения мотылька, ужас настигнутой воздушным змеем голубки, хриплый клекот совы под бойцовым петухом на куриной свадьбе - двадцатку колбасило, а Джой Лавджой недосчитался сантима. Храбрый клоп подрезал поджилки синей валюты, дыроколил морду ее президента, заставлял корчиться в невыносимых муках и выпустить из когтей добычу. Заинтересовавшаяся сотня оболов, широкая, как ковер-самолет, подлетела поближе, но предпочла ретироваться.
Над городом парили выпущенные манитулинцами из бидонов оболы. Военные действия начались.
Знаменитый фонтан на улице имени Дорона Телема внезапно зашвырнул в небо струю не хуже женевского, сотни других фонтанов накрыли эскадрильи оболов. Кроны с изображениями щук и сомиков-кадиру рвали пернатых хищников на реверсах оболов. Яростно сцепившиеся противники с черным дымом уходили к земле горящими промокашками. От пылающих перьев и плавников занялось здание Центробанка, но пушка брандспойта на крыше продолжала посылать в небо россыпи свеженачеканенных бесстрашных и малоценных сантимов, а прожорливые долопихтисы тысячных купюр проглатывали оболы дюжинами за раз во влажном небе.
Жители остервенело топтали обрывки интервентов, а кроны свозили в больницы и морги. Хирурги сшивали вместе половинки банкнот одинакового достоинства, а терапевты проводили медицинское освидетельствование на фоне несмолкающих похоронных оркестров. Отличившиеся получали сержантские нашивки из рук высокооплачиваемых финансовых клерков. Позже граждане возведут памятник национальной валюте, а все продукты и услуги подешевеют как дань памяти павшим.
Такому бывалому, как Джой Лавджой, ничего не стоило прожить неделю на одну крону - даже на излишества хватит. А вскоре на это даже и кроны не надо будет.