Вечером Кирилл остался в офисе на телефоне горячей линии. Коллеги разошлись по домам, и он в одиночестве пил кофе, скучал, механично перелистывал журнал, читая заголовки. Время тянулось, как смола на канифольном комбинате.
Около девяти вечера раздался звонок. Кир оживился: наконец, хоть кто-то разбавит его скуку. Скуку разбавил подавленный голос девушки, добавив в коктейль настроения кусочек льда апатии. Девушка не представилась, но сообщила, что две недели назад была на консультации в офисе. Кир стал перебирать лица девушек, которых он видел в "Психосервисе" четырнадцать дней назад. Много лиц, слишком много лиц. Потом он стал вспоминать ноги, но вскоре понял, что и так он не поймет что за девушка сейчас в телефоне.
Завязался разговор, девушку звали Алена. Через пару минут разговор плавно перешел в очередную консультацию на тему "девушка в беде". Алена рассказала, что уже два часа сидит и тупо смотрит на стену. Кир попытался представить, что же может увидеть девушка на стене своей комнаты? Воображение рисовало обои в голубой цветочек, трещинки, помятости... Но потом появилась паутина в пыльном углу и жертва-муха, попавшая в сеть. Бедняга ждала, что прилетит комарик с фонариком и спасет ее, но комарика не было. К цокотухе подползал большой черный паук, паук ее судьбы.
Потом Але-на рассказала, как на прошлой неделе два отморозка в подъезде сдернули у нее сережки прямо из ушей, и мама ругала ее, а не отморозков. Далее еще несколько новостей подобного плана. Кирилл сочувственно вздыхал, поддакивал, повторял последние ее фразы, она не умолкала. Разговор закончили на том, что она попросила разрешения позвонить еще, Кир любезно согласился и повесил трубку. Возвращаясь, домой, он поймал себя на мысли, что думает об Алене, о ее несчастьях, о ее комнате с обоями в голубой цветочек.
На следующий день Алена позвонила снова, а через два дня она пришла в офис. Кир увидел ее воочию, оценка была почти на пять. Хорошая фигура, длинные ноги, аппетитная задница, все при ней. Говорили недолго, Алена заполнила какой-то тест и анкету, много улыбалась, но улыбка была несколько натянутой, искусственной. Кир подумал, что Леонардо да Винчи такой улыбкой навряд ли бы заинтересовался. Алене было уже 19, а ему Киру всего 36. Вот такая расстановка фигур на шахматной доске, хотя партия еще не началась.
Прошло несколько дней, на дворе в разгаре стоял июль, Алена не звонила. И однажды вечером листая журнал и вдумываясь в содержание заголовков, Кир решил позвонить сам и узнать как у девушки дела. Три гудка, на том конце провода сняли трубку. Кирилл отметил, что Алена обрадовалась его звонку, выложила свои проблемы, которые накопились за неделю. Он аккуратно раскидал все по полочкам, рассортировал, проанализировал. Проблемы как-то рассосались, черные очки Алены стали розовыми, и Кир почувствовал, как через трубку телефона пробивается ее настоящая улыбка.
После проблемного анализа, Алена рассказала, что собирается в поход на озеро. Будет компания и, что она приглашает его тоже присоединиться к этому мероприятию. После прояснения того, что контингент разновозрастной и разнополовой, Кир согласился. Договорились о времени встречи - в ближайшие выходные.
До озера нужно было ехать на электричке, сбор состоялся на перроне. Вместо обещанных 12 человек пришло всего пять, включая Кира. Стали знакомиться: молодой человек с длинными волосами и гитарой - типа гопник; высокий уже не юноша мужчина лет 30 - начинающий писатель, закончивший то ли литфак, то ли филфак, а может просто фак. Это был мужской состав аргонавтов. Представительниц женского пола было две: Алена и Таня. Тане, как выяснилось позже, 35 лет, она имела первый разряд по туризму - это обнадеживало.
Кир в юности часто ходил в походы, и знал многие секреты и нюансы этих мероприятий. Когда ему было еще девятнадцать, он со своими ровесниками организовывал тусовки и частые выезды в горы на озера. Народу собиралось по-разному, 12-16 человек: пацаны с одного двора, студентки из мед и педучилищ. Те, что из мед были раскованы, доступны к телесному контакту (сказывалась будущая профессия). А вот те, что из педа были чопорны, давали только советы, и требовалось изрядное количество алкоголя, чтобы они сравнялись с первой категорией, что повышало себестоимость мероприятий. Все понимали, что медики лучше педиков, но все равно для разнообразия приглашали тех и других.
Добирались до места по узкоколейке на паровозике, который назывался "кукушкой". Ехали прямо на крыше вагона, так как внутри было очень душно и жарко, а пить водку в такой жаре было невозможно.
Наверху обдувал ветерок, из трубы "кукушки" пахло угольным дымом, было весело и озорно. По крышам вагонов проходил кондуктор продавал билеты, и поезд размеренно двигался в путь. Вагоны раскачивало, лежали на рюкзаках с девчонками (правда, спустя годы Кир понял, что ложиться нужно было наоборот), безостановочно смеялись, пили под гитару - так и доезжали до конечной станции.
До места стоянки шли еще шесть километров через перевал, по бурелому, через небольшую речку вброд. Трудности никого не напрягали, а напротив придавали азарта и куража.
Большая поляна на берегу голубого озера была давно облюбована и оборудована под стоянку: четыре бревна вокруг костра, вкопанные рогатины для котелка, места для палаток.
Кирилл помнил очень хорошо, как в один из таких походов в компании были две подруги, начинающие практику медсестры - Клава и Наташа. Клава была с точеной фигурой не очень разговорчивая, Наташа - обаятельна, красива, готовая к авантюрному роману.
Компания собралась большая - человек 16 и на всю эту малую группу было две двухместные палатки. Пацаны быстро напились, постепенно уходили под брезент и укладывались штабелями вперемешку с будущими учительницами. У костра остались гитарист, с подвыпившей медсестрой, Клава, Наташа и Кирилл. Они потихоньку попивали портвейн и подпевали аккомпониатору. Рядом, как сковородка чернела водная гладь озера.
Гитарист устал, пальцы от струн были обнажены до нервов, воцарилась тишина. Десять глаз созерцали пламя костра, анекдоты рассказывать было лень, девчонки молча прижимались к ребятам, пытаясь спрятать свои нежные спины от наступившей ночной прохлады. Лидер будущего вокально-инструментального ансамбля "Голубые рассветы" стал клевать носом и, вскинув голову в очередной раз, понял, что пора под брезент в штабеля. У костра остались втроем.
На противоположном брегу круглого озера среди деревьев и сосен виднелся огонек, очевидно, что это был костер. Первой его увидела Наташа. Ей же первой пришла мысль пойти туда к этому костру, в надежде, что у другого пламени веселье еще в разгаре, и можно присоединиться к товарищам-комсомольцам, чтобы в новой обстановке встретить рассвет.
Время рассвета было советское, никто никого не боялся: народ в те времена был добрым, объединенный общей идей строительства коммунизма, конкуренция наблюдалась только в очередях продмага, и поэтому люди были настроены друг к другу доброжелательно. Взяли фонарик, бутылку с остатками портвейна, в качестве презента для налаживания контакта с другой цивилизацией, и решительно шагнули в темноту леса. Шли вдоль берега через лесной бурелом, часто спотыкались, озираясь по сторонам, но лешие и кикиморы в этом месте, видимо, давно уже вымерли. Кирилл освещал путь фонариком, а медсестрички держали его под руки, нашептывая матершинные слова, когда в очередной раз наступали на корягу.
Не прошло и получаса, как добрались до цели. У тлеющего костра сидел мужчина в выцветшей штормовке и примерно такого же цвета шляпе. Мужчине было лет 35, густая геологическая борода, выдавала в нем первооткрывателя природных ресурсов. В глазах геолога прыгали огоньки костра, но выражение лица было доброе и даже излучало эмпатию.
Экспедиция из трех человек уверенно подошла к огню и поздоровалась. Геолог поднял голову, улыбнулся и все поняли, что он обрадовался гостям. Быстро познакомились, присели к костру. Геолога звали Вася, он подбросил в огонь сушняка, ветки затрещали и свет вспыхнувшего пламени осветил лица. Из темноты проявились очертания небольшой брезентовой палатки. Вася предложил выпить за знакомство, нырнул в палатку и через десять секунд вынырнул с бутылкой вермута в одной руке и гитарой в другой. Еще через десять секунд из палатки вынырнул еще одни геолог, и как выяснилось чуть позже, геолог-пиздолог.
Разлили вермут по кружкам, выпили, зазвучала гитара. Вася исполнял свой геологический репертуар: про сопки, про сосны, про тайгу. Всю эту пургу слушали молча, из уважения к открывателю природных ресурсов великой Родины.
Кирилл сидел на бревне, девушки расположились рядом по обе стороны, он обнимал их за талии, иногда освобождая руку, чтобы взять кружку с вермутом. Искры от костра улетали в фиолетовую высь неба, от озера веяло холодом, над лесом поднималось розовое марево рассвета. Приглушенный голос Васи растворялся в лесной чаще, цепляясь там за кусты, хвою елей и угасал в ночной темноте.
Друг Васи, Иван, незаметно под романтические напевы подсел рядом с Клавой и, в паузах между песнями, подливая вермута, придвигался все ближе и ближе к будущей работнице реанимации.
Кирилл целовал в губы Наташу, которая сидела с левого краю, и увлекся так, что упустил из внимания вторую девушку. Его рука опустилась с талии Клавы, перебралась на ногу Наташи, и тут же через минуту, Кир услышал шепот в своем правом ухе. Это была Клава. Она прямым тексом сообщала, что мудак-геолог, который без гитары, трогает ее голыми руками. Действо разворачивалось не по сценарию, и Клава добавила уже громче: нужно возвращаться в свой лагерь. Быстро попрощались, отказались выпить "на посошок", поблагодарили за песни и ретировались восвояси. Голос Васи еще некоторое время догонял ребят, протискиваясь между деревьями прилипал к спинам, ушам, доносил про "сопки", "сосны" и "тайгу".
Когда пришли к своему костру, наступал туманный рассвет, было тихо, только чей-то пьяный храп раздавался из под брезента палатки. В палатку с храпом залазить не стали, а заползли и приютились у самого входа во втором жилище. Вторая палатка, хоть и не храпела, но была до отказа забита спящими телами. Было холодно. Кирилл аккуратно стащил с гитариста одеяло и прикрыл им себя и своих подруг. Наташа и Клава доверчиво прижались к нему, обняв его руками, а потом и ногами. Всем стало тепло, уютно и уже Морфей уводил их в свою обитель.
Кир давно не вспоминал эту нежную историю, но сейчас контекст напомнил ему молодые годы, он расслабился, помолодел лет на пятнадцать и был готов получить удовольствие от общения на природе, используя накопившийся жизненный опыт.
Вскоре прибыли на лодочную станцию, которая располагалась на самом отшибе по берегу озера. Маленькая бухточка, домик-сторожка, несколько привязанных к берегу лодок. Некоторые лодки на половину затоплены водой, в которой плавали пустые пластиковые бутылки из под пива.
Из сторожки вышел лысоватый начальник лодочной станции. Он с ходу заявил, что больших лодок нет, остались только трехместные. Две лодки брать не хотелось. В глубине двора на пригорке вверх дном лежал катер, видимо недавно покрашенный и ожидавший спуска на воду. Это было личное плавсредство начальника. Все переглянулись.
Татьяна чуть-чуть приподняла футболку, обнажив живот, прищурила глаза и, ненавязчиво теребя пальцем пупок, который был почти стерт еще в общежитии физкультурного техникума, решительно обратилась к начальнику лодок с просьбой сдать в прокат вот этот новый катер. Начальник (старый кобель) не менее решительно обратил внимание на лакомый кусочек живота Татьяны, облизнулся и согласился спустить свою бригантину на воду.
Через пять минут катер покачивался, грузили и укладывали вещи, закрепляли весла. Судно отчалило. Все сидели на своих местах: гопник на баке, воображая себя шкипером, Татьяна с Аленой расположились на корме, Кирилл сидел рядом с ними. Начинающий писатель самоуверенно налег на весла, лодка дернулась и начала движение. Правая рука писателя, видимо, была намного более развита, чем левая, поэтому правым веслом он загребал сильнее. Лодка перешла в круговые движения на одном месте, раскачивалась и дергалась. Вспомнился фильм "Титаник".
Все ждали и надеялись, что писатель скоординирует усилия обеих рук и катер начнет прямолинейное поступательное движение. Но этого не происходило, то ли по причине гиперфункции левого полушария мозга писателя, то ли гопник-шкипер неправильно проложил курс.
Первой подала голос Татьяна. Туристка перворазрядница раздраженно заявила, что такая гребля ее не удовлетворяет и, если они будут плыть так и дальше, то прибудут на остров к утру. И действительно, уже вечерело - нужно было срочно сменить гребущего. Все посмотрели на Кира, но он помнил правило: лошадей на переправе не меняют. Татьяна настаивала, Алена стала ее поддерживать и Кир, под сильным женским давлением, отменил постулат про лошадей и поменялся местами с начинающим писателем. Гопнику было по фиг, кто гребет веслами, он открыл бутылку с пивом, смотрел на дальний остров и корректировал маршрут, указывая на невидимую линию на поверхности воды. Кир греб более равномерно, это было скучно, но лодка выправила нос, легла на нужный курс и стала набирать скорость.
Когда аргонавты высадились на песчаный берег острова, стало смеркаться.
Самым логичным решением было сначала разбить лагерь: установить палатку, запасти дров на ночь, развести костер. Стали распределять обязанности. Татьяна первая проявила инициативу и пошла в лес за сушняком, Кирилл с Аленой занялись палаткой, писатель стоял в одних трусах и осматривал себя на предмет энцефалитных клещей, гопник просто стоял, остолбенев от навалившейся на него ответственности.
В конце концов, установили палатку, развели костер, подвесили над огнем котелок с водой, чтобы сварить уху из рыбы, которую предусмотрительно купила Алена в магазине.
У начинающего писателя не было рюкзака, за то был пакет, из которого он, как Дэвид Коперфильд, достал на общий стол полбутылки лимонной водки, баночку из под майонеза, заполненную арахисом. У гопника была только гитара.
Расселись у костра, уха была почти готова, и можно было наливать. Первый тост взялся сказать писатель. Говорил долго, мудрено, цитировал Платона, Гегеля и еще каких-то классиков. Все уже давно выпили по второй, а писатель все продолжал, используя метафоры, эпитеты, переплетал спич гиперболами. Когда он закончил все выпили уже по третьей.
Уха получилась на "славу", с запахом дымка, хотя и без особых специй. Вдруг гопник обратил внимание на баночку из под майонеза, а вернее на орешки арахиса. Он придвинул банку к себе. Писатель встревожился и строго заявил, что сейчас это есть не нужно - это на утро! Гопник не стал есть орехи, а просто нежно собрал ореховую шелуху свернул трубочку из газеты. Через пять минут был готов арахисовый "косяк". Присутствующие внимательно и удивленно наблюдали за манипуляциями гопника. Он прикурил и сделал несколько затяжек, Не прошло и двух минут, как гопник позеленел и начал превращаться в гоблина. Ему дали выпить, его затошнило и он побежал в кусты, где и оставил утреннею мину для писателя.
Алена включила музыку - кассетный плеер на батерейках с маленькими колонками. Стало еще уютней, романтичней, прикольней. И главный прикол был в том, что началась дискотека! Танцевали прямо у костра, перешагивая через гопника, который лежал тут же.
На первый медленный танец Кир пригласил Алену. Они танцевали в пляшущих бликах огня, обнявшись, сплетая пальцы сначала рук, потом ног. В темноте было сложно разглядеть это макраме, тем более писатель танцевал с Татьяной. Гопник лежал на земле, обняв за талию свою гитару.
Давно уже стемнело, над озером повис полумесяц луны, звезды танцевали свой медленный танец. И если бы в ночном небе над островом пролетала космическая станция, то астронавты в свои супероптические приборы увидели бы огонек костра, перевернутую лодку на берегу озера, шатер брезентовой палатки. А самый внимательный астронавт, наверное, смог бы увидеть, как в темноте (конечно, при условии использования оптики ночного видения) за палаткой целуются двое - Алена и Кирилл. Они стояли обнявшись, даже не подозревая, что за ними могут подсматривать с орбитальной космической станции. Но на самом деле подсматривал гопник, который к этому времени пришел в себя, хлебал остывшую уху и наслаждался натуральной эротикой. Писатель с туристкой сидели у костра о чем-то беседовали, писатель иногда смеялся пронзительным хохотом, от которого звери прятались в свои норы, птицы в дупла, глупые рыбы бились о дно, зарываясь в песок и водоросли.
Кир с Аленой переместились в палатку. Палатка была доверху заполнена злыми маленькими комариками, назойливо гудящими возле самого лица и не только. Залезли с головой под одеяло. Когда только все началось, к палатке кто-то подошел, это был гопник. Он просунул во внутрь палатки гитару, а потом попытался залезть и сам. После возгласа "Занято!", гоблин, т.е. гопник, быстро ретировался и до утра его никто не видел.
Так же утром не увидели и начинающего писателя и... лодку.
Когда утром Кирилл вышел из палатки, солнце было уже достаточно высоко и яркими утренними лучами освещало поляну. На надувном матраце спала Татьяна, предусмотрительно одев на лицо головы сетку от комаров. Перворазрядница лежала в одежде, свернувшись калачиком. Кто-то заботливо по-писательски прикрыл ее одеялом. Первое, что бросилось в глаза: не было лодки! Гопника с писателем тоже не было!
"Неужели съебались?!" пробила мысль от мозга до копчика. Перспектива Робинзона Крузо Кирилла не устраивала, даже учитывая тот факт, что вместо Пятницы были две девушки. Кирилл стал придумывать им имена: на ум пришло: "Среда" и "Воскресенье". А логика была такова - сегодня было воскресенье, а сидеть на острове придется как минимум до среды.
Кирилл разбудил Татьяну - быть может, она что-нибудь знает о происшедшем. Татьяна ничего не знала и тоже впала в тревожность. Из палатки вышла Алена и первым делом спросила, где гопник? А вот нет их!
Стали думать можно ли переплыть через озеро на надувном матраце? Решили, что можно. Немного успокоились, развели костер, поставили разогревать остатки ухи, которую не доел гопник. В рюкзаке у Кирилла нашлась банка тушенки и хлеб.
Завтракали молча. Каждый думал о своем: Татьяна думала, почему ей пришлось спать на матраце, а не в палатке, Алена считала, сколько раз ..., Кирилл разрабатывал план переброски десанта через озеро на матраце. В утренних солнечных лучах купались стрекозы, бросая отблески света со своих прозрачных крыльев. Стрекозы кружились над самыми головами островитян, иногда садились кому-нибудь на плечо, а через секунду взмывали в небо. Стояло тихое девственное утро, хотелось вместе со стрекозами радоваться бытию, жизни, движению!
Вдруг за кустами, которые росли вдоль берега, с воды послышались голоса. Все перестали думать, прислушались, и Алена первой узнала голос писателя. И вот, как в замедленном кино, из-за кустов показался нос лодки. Следующий кадр - гопник на веслах. Лодка медлонно, по частям выплывала на первый план общей панорамы - показался писатель. Он вальяжно сидел на корме, давал гопнику советы, каким веслом в данный момент нужно грести и между делом рассказывал очередную историю, которая ляжет в основу сюжета его новой повести.
Лодка причалила к берегу. Допрос был немногословным. Все было совершенно безвинно - гопник с писателем долго не могли уснуть из-за комаров, да в общем-то и негде было - купе занято, плацкарт тоже. Поэтому решили спать в лодке, отплыв подальше от берега, и провести остаток ночи в дрейфующем режиме. Установился мир, все расслабились, Татьяна даже сказала комплимент гопнику, что увидела, как хорошо он гребет веслами. Начинающему писателю на плечо села стрекоза, и так как он не переносил насекомых, в том числе и перепончатокрылых, то со всего размаху ударил стрекозу по фасеточному глазу. Стрекоза охнула, отлетела в сторону и контуженная, взмахнув крыльями, упала в траву.
Алена закричала на писаку, потом пошла искать бедную стрекозку в траве. Стрекоза быстро нашлась, Алена подняла ее, положила себе на ладонь и стала вдыхать в нее жизнь. Летающая бестия быстро очухалась, взмахнула крыльями, и как будто ее и не было. Она закружила над писателем, выбросила на него фонтанчик фекалий, и устремилась к вершинам берез. Но там, в небе беднягу поджидал охотник-стриж, он молнией спикировал к березе, и стрекоза-вертолетчица исчезла в его клюве. Писатель, конечно, этого уже не видел, иначе он не сомневаясь в истине, прокомментировал данное происшествие, как проявление целостности и причинно-следственных связей бытия.
Солнце поднималось к полудню. Стало жарко. Алена с Кириллом пошли купаться, захватив с собой матрац. Татьяна плавала вдали от берега, писатель наблюдал за ней и за гопником, который сидел в лодке, опустив босые ноги в воду.
Настало время возвращаться. До лодочной станции добрались без приключений, сдали плавсредство хозяину. Татьяна на прощание потеребила пупок себе и начальнику, тот не высказал никаких претензий, и даже пообещал в следующий раз сдать катер в прокат бесплатно.
Электричка прибыла на станцию, друзья попрощались друг с другом, а Кирилл поехал проводить Алену, чтобы помочь ей донести вещи до дома. У Алены дома он и остался на всю ночь.
Следующие события стали разворачиваться бурно, все было разукрашено яркими красками, сладкими сдобными булочками и изобилием секса. Кирилл перестал обедать в офисе - ходил на обед к Алене домой. Она любезно приглашала его, кормила вкусным борщом, котлетой с тушеной капустой (иногда была и рыба), к чаю всегда были сладкие булочки, а потом, после обильной еды, полагалось "полежать". "Лежали" страстно и тщательно. Такие обеды стали ежедневными. Обеденное время Кирилла стало увеличиваться, что не понравилось начальству. Обеды пришлось сократить до тарелки борща и на десерт быстро "полежать". Но уже это стало не нравиться Алене. Кир разрывался, нервничал, занимаясь любовью, постоянно смотрел на часы. Такое положение дел стало выматывать. Встречи перенесли на вечернее время, с продолжением на ночь. Мама Алены работала по сменам, и один-два раза в неделю состоялись полноценные свидания.
Алена училась на третьем курсе педагогического института, училась посредственно - на три и четыре. Однажды в конце июля, когда Алена сдала сессию, она заявила, что уезжает на месяц в детский лагерь вожатой. Кирилл сначала ничего не понял: какой вожатой, в какой лагерь? Но Алена пояснила, что он тоже едет с ней, только в роли воспитателя. Нужно было срочно оформлять отпуск на работе. Это было не так сложно - летом сезон затишья, начальник без лишних вопросов подписал заявление. Три дня на сборы: медкомиссия, подпись в договоре, инструктаж, вещи в сумки и в семь утра на сборном пункте в одном из домов культуры.
Автобусы тронулись, дети завизжали от радости, что теперь целый месяц родители не будут их доставать, а они будут доставать воспитателя и вожатых.
Отряд тринадцати и четырнадцатилетних распиздяев состоял из 30 человек. Кирилл воспитатель и при нем две девочки-вожатые: Алена и Вика. Кир быстро подсчитал, что на одно лицо приходится по десять человек, пубертатных подростков.
Вторая вожатая - Вика, располневшая двадцатилетняя волейболистка, с тяжелым крупом. Она познала все трудности и перепетии жизни в детских спортивных лагерях, внушала доверие, и даже излучала неуловимую сексуальность и симпатию.
Вожатые разместились вдвоем в одной комнате, Кирилл поселился один - в комнате рядом, через стену. И началось...
Период акклиматизации и адаптации занял четыре дня. Все перезнакомились, изучили режим дня, место расположения столовой, туалетов, стадиона, неофициальной курилки и жизнь легла в свое русло. Утром подъем в семь часов, зарядка, завтрак - все как обычно в оздоровительном лагере. Кирилл, как мужчина давал утром поспать своим сотрудницам до завтрака, но за это они давали ему... поспать в тихий час. Спать ложились поздно - после полуночи, только засыпали тинэйджеры, до трех сидели втроем в комнате Кирилла, обсуждая планы на следующий день.
Киру хотелось, чтобы Алена ночевала с ним в его комнате, но ни он, ни она не знали, как к этому отнесется Вика. А Вика, тоже хотела ночевать там же, но видела невооруженным глазом, что между Аленой и Киром не просто дружеские отношения, и тоже думала, как отнесется Алена к ее скрытым желаниям.
Наступил момент, когда Вика уехала на выходные домой, и Алена с Киром остались вдвоем на два дня с тридцатью головорезами, которые к этому моменту оборзели окончательно. Пришел долгожданный вечер, когда после отбоя, уложив детей можно было побыть вдвоем. Дети как назло долго не засыпали, были возбуждены после вечерней дискотеки, разговаривали, соскакивали с кроватей. А одна девочка по имени Маша (дедушка у нее, видимо, был разведчиком), постоянно выглядывала из дверей своей спальни и зорко отмечала изменения в ситуации. Когда все уснули, в том числе и Маша, Кирилл, как ночное приведение вошел в комнату вожатых. Алена еще не спала, конечно же, она ждала его.
Он нырнул к ней под одеяло. Поцелуи, огонь страсти, руки в неприличных местах. И вдруг стук в дверь. Любовники замерли, стали прислушиваться к тишине. За дверью раздался голос Маши. Юная разведчица докладывала через замочную скважину, что мальчики измазали девочек зубной пастой "Колгейт". Кирилл не мог понять, зачем в четырнадцать лет, ночью мазать девочек зубной пастой? Чем же они утром будут чистить зубы? Алена вышла в коридор успокоить Машу. Но та не унималась, и уже спрашивала, где Кирилл Сергеевич, просовывала голову в приоткрытую дверь, пыталась увидеть что-то сакральное и недозволенное. Ночь любви была испорчена!
Прошла неделя. Дети немного успокоились, привыкли к дисциплине, стали быстро засыпать после изнурительной программы трудотерапии, которую разработал за одну ночь Кирилл. Вика добавила в программу несколько спортивных мероприятий, и к вечеру весь отряд отрубался уже через полчаса.
Кир с Аленой стали ходить по ночам на озеро, купались нагишом при луне, а потом счастливые возвращались в корпус, где в комнате Кирилла согревались под одеялом. Вика тоже иногда уходила "посидеть" к девчонкам в соседний отряд. Возвращалась она утром и спала почти до обеда. Все были довольны.
Иногда поздно вечером сидели втроем на балконе, пили пиво, болтали о пустяках, смеялись. Стояли теплые ночи, небо было усыпано звездами, так и проходила смена в детском оздоровительном лагере.
Но не все было так чудесно и весело. Постоянно недосыпали, детей нужно было контролировать - накапливалась усталость. Вместе с усталостью пришла раздраженность, стали спорить по пустякам, девчонки начали конфликтовать. И эти тенденции проявляться и в других отрядах. Решение администрации было правильным - устроить ночную дискотеку для персонала. Разрешили купить пива (под маркой пива, самые инициативные закупились и водкой), благая весть разлетелась по отрядам, и вот, в час ночи в актовом зале загремела музыка.
Конечно же, детей одних оставлять было нельзя - организовали дежурство. Кир отпустил Вику с Аленой на дискотеку, выпил пятьдесят грамм водки и пошел усыплять тинэйджеров Тинэйджеры, почуяв агрессивные запахи, забились под одеяла и притворились спящими. Кир успокоился, закрыл все двери и быстрой походкой направился на звуки зовущей музыки.
В зале царил полумрак, всплески света выдергивали из темноты танцующие пары. Кир стоял у входа и взглядом искал Алену. Вдруг подошла худенькая вожатая из четвертого отряда, пригласила его на танец. Отказываться было неприлично. Он танцевал с Олей, она почти лежала на его плече, судорожно перебирая ногами, где-то внизу у пола. Он держался из всех сил, гордо откинув голову, и искал, искал глазами Алену. И тут он увидел ее. Она танцевала с молодым вожатым по имени Гена. Все было бы ничего - ночная дискотека, алкоголь в мозгах. Но как они танцевали!!! Алена просто висела на этом Геннадии, прижималась к нему всей грудью, и если бы музыка звучала чуть дольше, наверное, закинула бы ноги прямо ему на плечи. Кирилл почувствовал, как лицо наливается кровью, сердце забилось в приступах ревности, но в этот момент Олю затошнило, и она побежала на улицу. Музыка закончилась, мучительный танец остановился, но Алена не отходила от крокодила Гены, о чем-то с ним разговаривала, экзальтированно смеялась. Все это выглядело по-блядски пошло, разыгрывался какой-то дурной спекталь. Хотелось взять сценарий, разорвать его в клочья, отпиздить сценариста, а заодно и Чебурашку, хотя последний был тут ни причем. Самолюбие Кирилла было травмировано, он чувствовал, как внутри него осыпались осколки разбитого стекла, в груди зажгло, хотелось что-то сделать, но он не знал что. Через пять минут он все-таки совладел с собой и, улыбаясь, подошел к Алене. Взял ее за руку, повел танцевать. Но танцевать они не пошли, а пошли курить на улицу. Курили, сначала молча, потом Кирилл начал язвить, Алена обиделась и ушла в зал. Кир затушил сигарету, втоптал ее в асфальт, пнул пластиковый стаканчик, который одиноко лежал возле скамейки и направился в корпус к себе в комнату.
Времени было уже три часа ночи, в отряде все спали, похоже спала и Вика - из-за дверей ее комнаты доносилось легкое посапывание. Кирилл разделся и лег в постель. Уснуть было невозможно, воображение включилось наполную. Он закрывал глаза и тут же видел Алену в объятиях Гены. Потом эта эротика развивалась в порно без перевода.
Сколько прошло времени он не знал, казалось, что оно остановилось, хотелось, чтобы наступил рассвет, и наконец, все выяснить, посмотреть ей в глаза. Но он не знал, что он хотел в них увидеть?
Вдруг в дверь постучали. Кир встал, резко открыл дверь, ожидая увидеть Машу-разведчицу. На пороге, в белой сорочке, стояла Алена. Она спросила разрешения войти. Киру хотелось сказать, что он блядей не принимает, но сдержался и молча запустил девушку в комнату. Она прыгнула в его кровать и спряталась под одеялом.
Уже в постели Кирилл вывалил на Алену всю свою ревность - стало легче. Еще легче стало, когда она с нежностью прошептала, что пришла-то все-таки к нему. Хэбэшная сорочка слетела через голову, упала куда-то на пол и Алена совершенно голая застонала в крепких объятиях Кирилла. Кровать предательски скрипела, за стеной перестала сопеть Вика. Спустились на пол, раскидали подушки, испробовали все варианты, потом испытанию подвергся подоконник, стол, и даже тумбочка не осталась без внимания. Любовное Ватерлоо закончилось на полу, Наполеон сдался и сник. А в окно уже пробивались первые лучи рассвета. Кир и Алена лежали, обнявшись, и прислушивались к голосам проснувшихся птиц.
Через неделю закончилась смена. Несколько дней не встречались - хотелось отдохнуть друг от друга, спокойно выспаться, но созванивались несколько раз на дню, подолгу говорили. Одним словом, все было ровно и хорошо.
Наступала осень, сентябрь золотил листья на деревьях, первые холодные ночи, напоминали, что лето ушло, а с ним уходили дни любви, превращаясь всего лишь в красивые воспоминания.
У Алены началась учеба в институте, Кир помогал ей готовить рефераты, курсовые работы, учеба стала налаживаться и первые экзамены Алена сдала на "отлично". Она радовалась, была ему благодарна и, часто готовила сюрпризы на сексуальную тему.
Однажды он пришел к ней домой, мама была на работе. Алена заявила, что хочет торт-мороженое, большой и прямо сейчас. Кир ушел в магазин, купил большой торт с розочками из пломбира, и вернувшись в квартиру, услышал, что в ванну набирается вода. Алена была там. Кирилл позвал ее, открылась дверь. В ванной был выключен свет, но вдоль стен, на всех приемлемых местах горели свечи. Алена сидела в воде, одетая в пену.
Торт положили на пенопласт, опустили в воду, он покачивался как айсберг, создавая контраст теплым объятиям воды.
Кирилл долго, не думая, скинул одежду и разместился в ванной напротив Алены. Все измазались тортом, бросали друг в друга пломбирные розочки. Кир слизывал с губ и шеи Алены сливки, потом облизывала она... Холод внутри и тепло снаружи, нежные прикосновения губ возбуждали, доводили до экстаза, казалось, что время застыло в пространстве волшебной фантасмагории.
Когда вышли из ванной, приятно кружилась голова, казалось мир, превратился в сказку, в которой сбываются все желания, и нужно только лишь этого захотеть. Потом пили сладкое красное вино, блаженно лежали в постели и улетали вдвоем к серебряным облакам, где, протянув руку, можно было прикоснуться к звездам.
Незаметно пришла зима. Выпал снег, ноябрь стучался в двери. Кириллу по линии профсоюза выделили горящую путевку в пансионат, и чтобы путевка не сгорела Кир поехал на отдых, который совмещал и с работой. Каждый день вечером он звонил Алене. Она устроилась секретарем в маленькую фирму, отношения с начальством налаживались плохо. Говорили о ее учебе, работе, ругали начальство. Слов любви стало меньше, они ушли на второй план, а потом и вообще перестали звучать.
Два раза Алена приезжала в пансионат, оставалась ночевать. В последний приезд, была раздраженной, язвительной, в голосе звучали нотки надменности. Кирилл не узнавал ее, спросил, зачем она приезжает с таким настроением, что происходит? Она ответила, что просто ей скучно дома, вот и приехала. Ответ хлестнул плетью, с потолка медленно спустилась стеклянная стена и встала между ними. Они еще лежали вместе, но холод невидимой стеклянной стены уже касался лиц, и требовалось приложить усилия, чтобы протиснуть руки сквозь стену, обнять Алену, поцеловать ее. Она была уже там, по ту сторону, не отзывалась на его поцелуи.
Кирилл злился остаток ночи, пытался выяснить, почему она стала другой, последней каплей были слова "на хер, тогда приехала?". Алена вскочила с постели, стала быстро одеваться. Долго не могла застегнуть лифчик, потом швурнула его в Кира, накинула дубленку на голое тело, подвязалась шарфом и в одном сапоге на правую ногу (второй сапог улетел в Кирилла) устремилась к двери. Дверь была закрыта на ключ, который лежал на тумбочке у кровати. Алена дергала дверную ручку, кричала: "открой дверь!".
Кирилл не выдержал накала сцены, подошел к Алене обнял ее, усадил в кресло и налил ей вина. Она выпила, закурила сигарету, в глазах ее были слезы. Кирилл говорил ласковые слова: "моя девочка", "котенок, я люблю тебя" и что-то еще в этом роде. Алена впала в легкий транс, расслабилась, вытерла слезы, сказала "извини", и нежно поцеловала Кирилла в губы.
Утром после завтрака Алена уехала. Кирилл проводил ее до автобуса, прощание было натянутым, почти без слов. Он поцеловал ее в холодную щеку, увидел снежинку на ее ресницах и представил себя мальчиком Каем из сказки Андерсена "Снежна королева". Эту сказку, в детстве, бабушка читала ему на ночь. Он представлял Снежную королеву красивой и холодной, способной превращать человеческие сердца в лед. Но сердце Кирилла еще пылало любовью, поэтому снежинка на ресницах растаяла, двери автобуса захлопнулись, и Алена уехала.
Перед Новым годом Кирилл звонил Алене, она уклонялась от встреч, иногда трубку брала мама и сообщала, что Алены нет дома. Все шло как-то не так, Кирилл нервничал, метал копья в стену с голубыми цветочками. Алена откровенно стала над ним издеваться. Редкие встречи были напряженными, она не позволяла даже прикасаться к себе, хотя манипулировала своей сексапильностью.
До Нового года оставалось несколько дней. Кирилл получил приглашение от своих друзей, присоединиться к ним и вместе отметить праздник. Собиралась веселая и интересная компания, хотелось пойти туда с Аленой. Он позвонил ей, расписал новогоднюю обстановку, программу праздника, даже обещал познакомить с Дедом Морозом, которого должен был сыграть артист оперного театра. Но Алена наотрез отказалась, объяснив, что уже приглашена в свою компанию. На том и разошлись.
В Новый год Кирилл никуда не пошел, сидел один дома, принимал поздравления по телефону, звонил и поздравлял сам, думал об Алене.
В два часа ночи позвонила она, поздравила с праздником и выразила сожаление, что не пошла с ним, так как в их компании все нажрались и уже перепутали кто Дед Мороз, а кто Снегурочка.
После Нового года созванивались несколько раз, Кирилл все отчетливее чувствовал, что между ними уже каменная стена из кирпичной кладки. Он перестал ей звонить - надеялся, что она позвонит сама, но она тоже не звонила.
Однажды от общих знакомых он узнал, что Алена встречается с каким-то молодым парнем по имени Станислав. Все встало на свои места, перевернулось с головы на ноги.
Прошло два месяца. Кирилл все это время не находил себе места, работа не спасала, хотелось видеть её, но самолюбие не пускало и не позволяло даже снять телефонную трубку.
Наконец, он не выдержал и седьмого марта, купив цветы, коробку дорогих конфет, пришел к Алене на работу. Ему показалось, что она обрадовалась его визиту. Она по-прежнему была сексуальна, желанна, но уже это была "не его девочка". Обменялись новостями, которые произошли за последние два месяца, и Кирилл задал вопрос, с которым и пришел к Алене: "кто Он и почему она с ним?". Алена честно призналась, что действительно познакомилась с молодым человеком, ему двадцать пять лет, они встречаются, колбасятся, контрапупятся и ей весело с ним.
Кирилл ушел раздавленным в лепешку, которую никто не стал бы есть даже с медом. Начались новые дни терзаний. Он вспоминал, анализировал, что он сделал не так. Ничего не помогало. Не выдержав пытки самоанализа, он пошел к знакомому парапсихологу.
Диагноз был замысловатым, но точным - "нарушение энерго-информационного обмена". Парапсихолог сделал несколько пассов над головой Киралла, что-то пошептал, выдернул из воздуха какие-то волоски или нитки и сказал, что через три дня все пройдет.
Прошло три дня. Кирилл проснулся рано утром, посмотрел в окно и в одно мгновение понял, что началась новая жизнь - без Алены. Чувство свободы наполнило грудь, он улыбнулся восходящему солнцу - жизнь прекрасна и удивительна.
В этот же день в офис пришла она. Они столкнулись в коридоре, обменялись улыбками, поздоровались и разошлись, как в море корабли. Кирилл был удивлен своему спокойствию - теперь она была одной из множества девушек или даже просто людей, которые живут на этой планете. Ай, да парапсихолог!
Прошло два года. Однажды вечером, Кирилл сидел в кафе, потихоньку пил "Белого аиста" с четырьмя звездами, обдумывал планы на день грядущий, как, вдруг, услышал за спиной женский голос: "Кирилл, привет!" Он обернулся - перед ним стояла Алена. Она улыбалась, была свежа, и какой-то женский дух исходил от нее. Она повзрослела, но все такая же сексуальная: теплые мягкие руки, короткая юбка и такая, до боли знакомая задница.
Она присела за столик, Кирилл заказал вина. Выпили за встречу. Алена стала рассказывать о себе. Вышла замуж, скоро уезжают в другой город, имеет свой маленький бизнес. Все фельтиперстово! Кирилл искренне порадовался за нее, посидели еще немного, и каждый ушел восвояси.
Кирилл давно не вспоминал Алену, были другие увлечения, новый интересный бизнес - прошло уже пять лет. Он вернулся с работы, и как обычно, открыл бутылка лёгкого пива и сел ужинать перед телевизором. Зазвонил телефон. Кирилл позволил телефону попищать, прожевал бутерброд и снял трубку. Там была Алена. Она напомнила ему, как её зовут и, кто она такая, хотя этого можно было не делать - он и так помнил все.
Алена без всяких прелюдий типа: "как дела?" или "как жизнь?" перешла к делу. То, что она сказала, ужалило Кирилла в самое солнечное сплетение - это был настоящий удар поддых. Алена просила помощи. Уже год она сидит на наркотиках. Героин. Пробовала завязать сама, ничего не получается. Просила психологической помощи, какой-нибудь психотерапии. У нее психоз, депрессия, не хочется жить..
Кирилл стал лихорадочно думать, что можно сделать? Он понимал - одной психотерапией ничего не решить, нужен комплексный подход: медицинская и психологическая помощь и, наконец, тяжелая социальная реабилитация. Он пообещал встретиться с ней.
На следующий день, по своим связям, он договорился с частным дорогим реабилитационным Центром, который находился далеко за городом и будто бы давал положительные результаты.
Через два дня Кирилл увез Алена в Центр и оставил там, заплатив задаток за лечение. Два раза в неделю он звонил в Центр, узнавал, как продвигается реабилитация. Его обнадеживали, говорили, что дела идут на поправку. Несколько раз разговаривал с Аленой, плакала в трубку, но потом успокаивалась, и вроде бы все было нормально.
Мать Алены продала свою "десятку", взяла кредит в банке и оплатила весь курс лечения, который должен был продлиться от четырех до шести месяцев.
Прошло три месяца. Несколько раз Кирилл приезжал в Центр, встречался с Аленой. Она пополнела, от свежего воздуха и витаминов исчезла бледность лица. Казалось все идет хорошо. Все успокоились и надеялись на лучшее.
Надежды оборвал телефонный звонок директора Центра. Сообщение было из не веселых: Алена вчера сбежала из Центра и никто не знает где она. Кирилл молчал в трубку, и все что он мог сказать: "я вас понял".
Юпитеры погасли, сцена опустела, опускался тяжелый занавес. Персонажи ушли закулисы. И там продолжалось другое, последнее действие. Но Кирилл уже не хотел этого видеть, и не хотел этого знать. Он вспоминал юную девушку, которая положила на ладошку, умирающую стрекозу и приоткрыв розовые губки, вдыхала в беднягу жизнь.