Фраза, что в Советском Союзе не было секса, стала культовой фразой, описывающей явление, которое, якобы, присутствовало в социальной жизни того времени, то есть секса не было и все тут! Секса-то может, и не было (в современном его понимании), но отношения между полами были всегда пропитаны эротикой, иногда и не воплощенной в реальные действия. И нужно было спускаться по ступеням эротической пирамиды к подножию сексуального фундамента, чтобы оттуда, снизу увидеть, как прекрасна вершина, озаренная искренней любовью. Любовью без причин, без расчетов, любовью, наполненной только эмоциями и чистотой природы.
Мне вспоминается старая история, она произошла со мной в пионерском лагере в конце семидесятых, когда мне исполнилось уже пятнадцать лет. Всех детей и подростков организованно на лето вывозили в пионерские лагеря, которые располагались в лесу, на свежем воздухе. Такой лагерь обязательно стоял на берегу реки или озера.
Путевки распределяли через профсоюз на производстве, и отец приносил их с работы. В начале июня меня стали собирать в пионерский лагерь. Небольшой картонный чемодан, обтянутый дермантином, сбитый блестящими металлическими уголками, спортивная обувь - синие китайские кеды, которые Народная республика поставляла по пять миллионов пар за один самолет ИЛ-18. Кеды были добротными, долго не изнашивались и ни чем не уступали самолетам. Мать укладывала на дно чемодана несколько рубашек с коротким рукавом, несколько пар носков, ну и прочие принадлежности плюс шерстяной свитер, на случай холодной погоды. А погода летом в те времена была всегда теплой, - было много солнечных дней, купальный сезон длился с июня по август.
Я записался во второй отряд, хотя по возрасту подходил в первый. Не хотелось лезть вперед, выглядеть выскочкой, да и второй отряд ни чем не отличался по статусу от первого. Но самая главная причина была в пионервожатой второго отряда. Ее звали Вероника - красивое имя, еще красивей были её ноги, которые то и дело обнажались из- под короткого платьица, когда она накланялась над столом, чтобы вписать имя поступающего пионера. К тому времени в женских ногах я кое-что начал соображать и, поэтому, не раздумывая, записался во второй отряд.
Веронике было восемнадцать лет, студентка педагогического училища и, как полагалось, она проходила производственную практику, не отходя от самого производства. Вероника была всегда веселой, много шутила, улыбалась. Её зеленые глаза светились какой-то необычной жизнерадостностью.
В паре с Вероникой к отряду была приставлена воспитательница - сороколетняя климактеричка, похожая на домработницу Фрэкин Бок из мультфильма "Малыш и Карлсон". И фраза "в СССР нет секса" с давних пор стала ее девизом. В свои студенческие годы она не представляла жизни без комсомола, была активной, сознательной и политически подкованной девушкой. В школе ее выбирали комсоргом, в институте - старостой группы или командиром стройотряда.
Она успешно агитировала студентов мужского пола вступать в ряды союза коммунистической молодежи. Агитация часто проходила с глазу на глаз, при закрытых дверях ее комнаты в общежитии педагогического университета. На третьем курсе лучшим другом активистки был комсорг с психологического факультета Володя Ульянов (имя родители ему подбирали, видимо, по фамилии). Володя возглавлял бригаду студентов, которые возводили корпуса свинофермы в совхозе "Серп и Молот".
Трагедия произошла после обеда у кирпичной стены будущей фермы. Фрэкин Бок (а тогда ее звали еще просто Люся), "строила глазки" комсоргу Ульянову, который укладывал кирпичи в ровную стену. Он стоял наверху, размазывал цементный раствор и бросал взгляд на прелести Люси. И когда, как бы самопроизвольно, расстегнулась верхняя пуговица ее стройотрядовской рубашки, рука комсорга дрогнула, и красный кирпич полетел вниз. Он упал на голову Люсе. Удар был, к счастью, не сильным - она была в монтажной каске. Но легкая контузия перевернула на сто восемьдесят градусов сексуальное мировоззрение комсомолки-активистки. В одно мгновение она превратилась в Фрэкин Бок. Как передовое знамя понесла она по всей своей жизни сакраментальную фразу: "секса в Советском Союзе нет!". Фрэкин Бок, так ее и прозвали в нашем втором отряде.
Пионерский лагерь располагался далеко от города, в сосновом бору, на берегу небольшой реки. Деревянные корпуса, туалет и умывальник на улице.
В отрядах было по двадцать-двадцать пять человек. Все мальчики размещались в одной большой палате, а девочки через коридор, точно в такой же. Тогда же, я отметил, что в палатах девочек всегда пахло намного приятней, чем у мальчиков. Пахло цветочным мылом, зубной пастой "Помарин" и еще, был какой-то неуловимый запах хлопчатобумажных трусиков. Поэтому я старался больше времени проводить в палате у девочек, чтобы оградить себя от вони потных носков, запаха резины от китайской обувной продукции, а иногда и от ароматов обоссанных матрацев.
Вероника заметила мои наклонности и предпочтения и, сделала вывод - мальчик созрел.
По вечерам, когда медный горн трубил отбой, Вероника приходила в нашу палату - почитать нам вслух книжку на ночь. А читала она всегда любимую ей фантастику Ефремова "Час быка", "Туманность Андромеды". Мы внимательно слушали. Самые тупые быстро засыпали, а кто был поумней слушали до конца. Вероника каждый раз присаживалась на мою кровать, я сгибал ноги под одеялом, чтобы ей было удобней сидеть, и она начинала с выражением в ролях читать фантастическую повесть о космических путешествиях.
Иногда Вероника облокачивалась одно рукой на мои колени (потом она стала это делать постоянно), её рука свисала над моим животом и, как бы случайно пальцы касались запретного места, конечно же, запретного с точки зрения Фрэкин Бок.
После таких чтений я стал чувствовать непреодолимую тягу к Веронике, хотелось, чтобы она садилась еще ближе и еще ниже опускала свою руку. Впрочем, что она и делала каждый раз. И однажды, перелистнув страницу, ее рука вернулась на мои колени, ладонь соскользнула вниз... Голос Вероники дрогнул, она стала путать слова, а я блаженно закрыв глаза, ощущал тепло ее руки. Наутро я проснулся в мокрых трусах и наконец-то узнал, что такое поллюции.
После обеда лагерь всегда затихал - наступал тихий час. Мы были уже достаточно взрослыми и поэтому с удовольствием спали в это время. Когда тихий час заканчивался, Вероника приходила в палату и начинала всех будить, а начинала всегда с меня. Она подходила к спинке кровати, прикасалась рукой к моей голове. Я просыпался, и сквозь железные прутья кроватной спинки, лицезрел загорелые бедра Вероники, которые соблазнительно выглядывали из-под короткого халатика.
Однажды, проснувшись в очередной раз и увидев эту красоту, я потянулся в постели, рука прошла между железных прутьев и моя ладонь застряла в небольшом пространстве между внутренними поверхностями Вероникиных ног. Она сжала бедра, молча улыбалась, но Димка Пальцин на соседней койке, завертелся, проснулся, и Вероника отпустила мою руку. До самого ужина я не находил себе места, каждые пять минут смотрел на свою ладонь, вспоминая нежный капкан ног Вероники.
По ночам мне стали сниться эротические сны с участием нашей пионервожатой. Вероника в таких снах раздевалась до гола, целовала меня в губы, я прижимался к ней... Потом откуда-то появлялась Фрэкин Бок, кричала: "в Советском Союзе нет секса", сон прерывался, звуки горна возвращали в реальность и я обнаруживал себя опять в мокрых, липких трусах. После таких снов Вероника становилась еще более желанной, более красивой и необычной.
Три раза в неделю, по вечерам в клубе лагеря проводились дискотеки. Мы собирались всем отрядом вместе, Вероника была всегда с нами. Дергались под "Бони М", приглашали девочек на медляки, все было наполнено молодостью, эротикой, комсомолом.
В зале на дискотеке Вероника всегда усаживалась рядом со мной на скамейке, прижималась ко мне своими голыми ногами, нежно брала меня за руку, мы шли танцевать наш медленный танец. Прижимались телами, смотрели друг другу в глаза. В ее глазах был написан весь Декамерон, а в моих такие танцы казались научной фантастикой.
Фрэкин Бок никогда не присутствовала на дискотеках, только изредка заглядывала в зал, пересчитывала присутствующих и уходила в корпус, где красной краской старательно рисовала на полу демаркационную линию между палатами мальчиков и девочек. Она внимательно бдела, чтобы в ее отряде не было даже и запаха секса. Надзирательница давно стала подозрительно поглядывать в сторону меня и Вероники и, каждый раз, как во сне появлялась в ненужный момент. Но об этом чуть позже.
Всегда после завтрака по расписанию начинались всякие мероприятия: разучивание песен, спортивные игры, и самое приятное купание в реке! Мы всем отрядом забегали в воду, девчонки визжали, пацаны поднимали фонтаны брызг. Последней в воду заходила Вероника, она раздевалась на берегу, когда все уже были в воде. А раздевалась она по особенному - медленно, каждая деталь ее одежды проскальзывала по рукам сквозь пальцы и падала на песок. В этот момент, мальчики переставали брызгаться, оборачивались и смотрели, как Вероника входит в воду.
Вода была теплой, купались долго. Пионервожатая русалкой подплывала ко мне, мы играли в неприличные игры, после которых иногда приходилось зашивать плавки. Но все происходило как-то естественно, непринужденно - без пошлости.
Наступил последний день в пионерском лагере. Автобусы прибыли в город, все прощались, обменивались адресами. Ко мне подошла Вероника и сказала, что в следующую смену она будет снова работать пионервожатой. Мы договорились, что я смогу приехать к ней в лагерь, но только в гости, так как лимит путевок в профсоюзе моего отца закончился. А приезжать было лучше в те дни, когда Фрэкин Бок будет на выходных в городе. На том и договорились.
Прошла неделя. Вероника позвонила мне из лагеря и сказала, что завтра Фрэкин Бок уезжает в город на целые сутки. На следующий день, рано утром я отправился в пионерский лагерь к моей Веронике.
Она встретила меня у ворот - ждала уже целых полчаса. Я увидел ее еще издалека, когда шел по дороге от автобусной остановки. Вероника стояла в своем коротеньком ситцевом платье, на шее в потоках ветра хлестались два языка пионерского галстука, она была светла как ангел, спустившийся с небес в мою жизнь.
Мы поздоровались, она поцеловала меня в щеку, а я нежно сжал ее руку. Сразу же пошли в столовую, так как уже начинался обед. День прошел незаметно. Я познакомился с ребятами из отряда, в котором Вероника была пионервожатой. В этот раз это был первый отряд: много красивых девчонок, интересные пацаны. Фрэкин Бок отсутствовала - она уехала в город, занималась там своими домашними делами и должна была вернуться только на следующий день к обеду. Все было спокойно, я ждал вечера, а Вероника ждала ночи.
В десять протрубили отбой, население лагеря разошлось по корпусам. В первом отряде, тоже все готовились ко сну. Я зашел в вожатскую комнату к Веронике, она была там - расправляла свою постель. Сказала, что я могу ложиться, дала мне книгу "Час быка", а сама пошла, проверить все ли на своих местах. Через пять минут она вернулась, все было в порядке - первый отряд лежал в койках. Вероника поцеловала меня в губы, взяла полотенце с мылом и мягкой походкой вышла умываться.
Я слышал, как учащенно стучит мое сердце, чувствовал необычное напряжение во всех пяти конечностях и, предвкушая что-то небывалое, что-то совсем еще непонятное, читал "Час с быком".
Прошло десять минут. Дверь в комнату открылась - на пороге стояла Фрэкин Бок!
Панцирная сетка кровати провисла до пола, книга Ивана Ефремова зашелестела страницами, потом последовала фраза старой климактерички: "что ты тут делаешь?". Я понимал, что вопрос очень глупый и поэтому на него нужно было дать не менее глупый ответ. Я ответил: "Читаю книгу". Потом Фрэкин Бок начала выяснять, где Вероника, и было уже собралась идти ее искать, как та появилась на пороге. В глазах Вероники кричал ужас, щеки ее залились краской, она стояла как вкопанная с полотенцем и мылом в руках.
Климактеричка захлопнула дверь вожатской комнаты, и я слышал уже сквозь двери, как она отчитывает и стыдит в коридоре мою милую Веронику. Мне стало до боли обидно. Хотелось соскочить с постели и бить, бить климактеричку по голове до тех пор, пока ее сексуальное мировоззрение не повернется снова на сто восемьдесят грдусов, пока не будет выбита из ее башки эта дурацкая фраза: "в СССР нет секса!".
Через несколько минут в комнату зашла Вероника, на ее глазах были слезы. Она села на край кровати и стала объяснять мне, что Фрэкин Бок решила вернуться в лагерь и приехала с последним автобусом. Ей, Веронике, сильно попало по моральной линии, но в общем-то ничего страшного в этом нет.
Мне пришлось перебраться в палату к мальчикам и, заночевать там, на одной кровати с Вадиком Кощеевым. Он шепотом спрашивал: "было ли у меня что-нибудь с Вероникой на прошлой смене?". Я соврал, что было все, даже самое-самое. С соседней койки раздался голос: "расскажи!".
Я вслух начал пересказывать содержание своих эротических снов, добавляя к ним перчику фантазии. И Остапа понесло...
А в вожатской комнате еще горел свет, и я почти видел, как Вероника лежит в постели, читает своего Ефремова, и изредка смахивает со щек слезы, которые нет-нет да наворачивались на ее красивых глазах. Фрэкин Бок сидела рядом за столом, спиной к Веронике, и проверяла пофамильные списки детей первого отряда. Списки оказались в порядке, и климактеричка приступила к главному - докладной на имя директора лагеря, по поводу нарушения дисциплины пионервожатой первого отряда Вероники Соколовой.
И конечно, уже никто не видел, как мягкая рука Вероники перевернула очередную страницу "Туманности Андромеды", потом незаметно нырнула под одеяло. Пальцы соскользнули к низу живота, и через секунду погрузились в теплое лоно.
На утро в умывальнике мальчики первого отряда тщательно отстирывали трусы, пригревало летнее солнце, пахло глицериновым мылом. Из дверей корпуса вышла Вероника, она стояла на пороге в легком сиреневом халатике с вафельным полотенцем через плечо. Как по команде, пацаны перестали стирать, чистить зубы, двенадцать пар глаз невидимыми щупальцами уткнулись в родную пионервожатую. Прозрачная тишина смешалась с прохладой утреннего воздуха, а звуки бегущей воды из открытых кранов добавляли антуражу к картине Репина.
Вероника не была лишена женского эксгибиционизма, она чувствовала, как пионерские взгляды снимают с нее халатик, белые трусики и даже полотенце соскользнуло с её плеча. Она выдвинула вперед загорелую ножку, подняла лицо к лучам солнца. Защелкали затворы, замигали вспышки, и снимки уже были готовы на следующий день появиться на обложках "Работницы" и "Юного натуралиста".
Но как всегда в пространстве материализовалась Фрэкин Бок, осветила всех строгим взглядом, засветила все пленки и снимки, дала строгое распоряжение Веронике идти в столовую с девочками готовить завтрак.
После обеда я собрался домой. Вероника проводила меня до автобуса, дала мне адрес общежития, в котором она жила в городе, сказала, что будет меня ждать там, через две недели, когда закончится смена в лагере. Я уехал.
Прошло две недели. Без труда я нашел общежитие педучилища. Второй этаж, комната Љ 15. Я постучал. Долгая, долгая пауза - никаких звуков. Я постучал еще раз и опять тишина. В комнате никого не было.
Через два дня я снова пришел в общежитие педучилища, но комната Љ 15 была снова закрыта - на стук никто не отвечал. Вахтерша пояснила, что Вероника еще вчера уехала к себе домой в родной город. Я не знал причины такого внезапного отъезда, и только мог догадываться, что докладная Фрэкин Бок оборвала не только наши отношения, но и карьеру будущей воспитательницы детского сада.
Август перелистывал последние страницы лета, нужно было готовится к школе - десятый класс требовал серьезного подхода. И я представлял, как снова буду сбегать с уроков литературы, в кино, со своей первой любовью Наташкой Лапиной. Мы как всегда будем сидеть в темноте на последнем ряду, нежно целоваться в губы, и моя рука украдкой начнет гладить Наташкины коленки... В середине кинозала я вдруг увижу зловещий профиль Фрэкин Бок - воспитательницы из пионерского лагеря "Сказка".
Но это уже другая история. А вопрос "был ли секс в Советском Союзе или нет?" остается открытым. А вот в этом месте уже нужно поставить точку, хотя так сильно напрашивается многоточие. Вероника, Вероника...