Аннотация: В нашем городке появилась дамочка, ох какая дамочка, скажу я вам! Уж позабыл я молодые годы, а тут с языка чуть не сорвалось - и даже по-французски: "Mon Dieu, que t'es belle"*.
В нашем городке появилась дамочка, ох какая дамочка, скажу я вам! Уж позабыл я молодые годы, а тут с языка чуть не сорвалось - и даже по-французски: "Mon Dieu, que t'es belle"*. Молодая, но вся чопорная - как не француженка, а англичаночка. Милейшая барышня, а уже вдова. Точно не скажу, это по слухам, но вечно в черном ходит, вуальку так таинственно на бледное личико накидывает. Эх, какая дамочка. L'Ange!**
Заговорить я решился дней через пять после ее приезда. Тут и случай помог: она платочек обронила, и уж я не растерялся. Беседа только не завязалась: по-французски я лишь комплименты делать умел, а она не глупышкой оказалась. Сразу про писателя спрашивать начала, про некого Фракастора - не наслышан ли, я не читывал ли. А с меня что взять? Не читывал. С позором был изгнан с ее глаз, хотя будь я проклят, если не мелькнула робкая улыбка под вуалью! Тогда же посчастливилось мне на белоснежном платочке буковку увидеть: "L". Имя я, растерявшись, и не спросил даже - эх, старый влюбленный олух.
Вторая встреча выдалась под вечер седьмого дня. Как же я проклинал себя, что не успел почитать про Фракастора, но таинственная Л. - говорю же, L'Ange - решила о другом завести беседу. С трудом, но я понял, что не зря она мне англичаночку напомнила, много путешествовала она. Долгое время жила Л. в английском порте Кингстон-апон-Халла, даже общалась с монахами-августинцами - вот вам и дамочка! Вновь мне пришлось смутиться: я человек не столь высоких материй, куда мне с монахами беседы вести, но Л. только улыбалась, видя мою растерянность. Попрощались мы с чувством, и уж в этот раз я спросил про имя, но она рассмеялась только и сказала, что вторая буква "ю".
Тогда я взбодрился: раз по буквам называть решила, значит, не последний раз видимся. Уж не знаю, чем я мог привлечь подобную дамочку, но самолюбие мое тешилось в лучах заходящего солнца. Даже щеки от важности я раздувать начал.
Следующая встреча выдалась очень личной: Л. призналась, что скоро в город приедут ее сестры. Обмолвилась, что у них крутой нрав, но мне ли бояться дамочек? Однако, заволновался я, чего греха таить, как бы они не осудили наши встречи с Л. Но она лишь улыбнулась подбадривающе, мол не стоит волноваться. Третьей буквой ее имени, к слову, оказалась "э".
Ночью я никак не мог уснуть, все перебирал имена в голове: Люэна, Люэза, Люэмма - все красиво звучало, но для такой дамочки хотелось подобрать нечто особенное. Буквы казались оскорбительными для столь прекрасного создания! Как же мне хотелось выпалить как на духу: "Je voudrai etre avec seulement toi"***, но я боялся, да-да, боялся, увидеть снисходительную улыбку из-под вуали.
С такими мыслями и застал я стук в дверь, а ведь за окном уже давно настала ночь. Спустился, отворил дверь, а на пороге она - моя таинственная Л.
Хотел бы я вымолвить хоть слово, но она приложила пальчик к моим губам. Что было дальше, я, как человек приличный, утаю. Обмолвлюсь лишь, что нет во всем мире кожи мягче, чем у Л., и не довелось ни одному смертному познать те ласки, которыми наградил меня Господь в ту ночь. L'Ange спустилась с небес и пала в объятия греха, но ни один епископ не смог бы осудить ее - поверьте, ни один!
На прощанье она сказала последнюю букву: "с" и прошептала, что утром приезжают сестры, и мы не сможем видеться. Больше я не видел мою таинственную Л.
Сказать, что я был опечален, это значит нагло соврать, однако, спустя три недели мне пришлось отвлечься от душевных терзаний. Нагрянули терзания плоти.
Но даже сейчас, когда моя кожа покрылась сыпью и лоскутами слезает с тела, я с восхищением вспоминаю таинственную Л, которая навсегда осталась в моем сердце.
Бездумно обдирая гниющую плоть, я часто сижу у окна и вижу ее сестер: Пестис, Фебрис и Вариолу - они обходят меня стороной, но уже успели заглянуть ко всем соседям. Они знают, что я жду только ее - мою Люэс.