Пересичанский Юрий Михайлович : другие произведения.

Скитания Иннокентия

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Почему Иннокентий, родившийся на самом закате Советского Союза и захвативший жизнь в СССР только своим детством и юностью, может, с полным на то основанием, называться советским человеком? Что такое советский человек? И что такое СССР? И причем тут Россия?... Или приближенный к Замыслу обзор жизнедеятельности отечественного (витчызняного-плюс) континуума. Или сказ о том, как Илья Муромец с Франкенштейном подрались, и как их Иванушка-дурачок помирил, но сам был закабален Бафометом. Или просто попытка реабилитации истины, то есть попытка установить паритет между волками и овцами и между мухами и котлетами в волко-мухо-овце-котлетном гламуре дискурса.
  
  
   ЮРИЙ ПЕРЕСИЧАНСКИЙ
  
  
  
  
  
  
  
  
   СКИТАНИЯ ИННОКЕНТИЯ
  
  
  
  
   *
   Почему Иннокентий, родившийся на самом закате Советского Союза и захвативший жизнь в СССР только своим детством и юностью, может, с полным на то основанием, называться советским человеком? Что такое советский человек? И что такое СССР? И причем тут Россия?...
   Или приближенный к Замыслу обзор жизнедеятельности отечественного (витчызняного-плюс) континуума.
   Или сказ о том, как Илья Муромец с Франкенштейном подрались, и как их Иванушка-дурачок помирил, но сам был закабален Бафометом.
   Или просто попытка реабилитации истины, то есть попытка установить паритет между волками и овцами и между мухами и котлетами в волко-мухо-овце-котлетном гламуре дискурса.
  
  
   *
  
   - Идеализм - безмозглая философия, поскольку там мысль существует без мозга. Ха-ха-ха!..
   - А вы как (чем) думали, батенька? - философски заметил Вовочка, изучая освобожденные ледорубом мозги Троцкого.
   (Вовочка И Ленин)
  
   *
  
  
  
   КНИГА ПЕРВАЯ
  
   ИСТОКИ ИННОКЕНТИЯ
  
  
  
  
   ГЛАВА ПЕРВАЯ
  
  
  
  
   ПРЕЛЮДИЯ К
   РОЖДЕНИЮ СМЕРТИ
  
  
  
  
  
  
   1.
  
  
  
   Знакомство девушки Светланы с парнем Сергеем, в последствии ставших родителями мальчика Иннокентия, случилось во времена заката Советского Союза, и несмотря на то, что Иннокентий появился на свет уже под самый занавес жизни Советского Союза, корни жизни самого Иннокентия, как и его родителей, были в полной мере напитаны соками Советской почвы. Так что даже после того, как Союз Советских Социалистических Республик прекратил свое существование, как геополитическая реальность, он все же продолжал жить в рожденных на его территории людях - в их телах, в их душах и мыслях, в их жизнях. По мнению разбирающихся в этом людей, человек, в основном, на всю оставшуюся жизнь остается тем, кем он успел стать до первых пяти лет своей жизни, так что как Иннокентия, так и всех его сограждан по их общей бывшей Советской Родине, без какой-либо натяжки можно называть советскими людьми. Советский человек - единственное и неповторимое, своеобразное и несравненное явление в истории человечества: советский человек - это Советский Союз в миниатюре, а Советский Союз - это, так сказать, советский человек в полный рост, человек в государственном масштабе.
   И если отбросить шаблонные, в основном негативные, смыслы, напластованные на определении "тоталитарное государство", то можно обнаружить, что, по крайней мере, в случае с Советским Союзом тоталитарное государство - это просто государство, слившееся воедино, то есть тотально слившееся с человеком и наоборот, человек, тотально слившийся с государством. И основной стержень такого государства, то есть его основная, подсознательная идеология, это вовсе не какая-то идеология национальная, научно-теоретическая, политическая или еще какая-то, - это просто-напросто идеология именно вот этого вот наиболее полного объединения, слияния человека со своим "родным" государством, когда государство в прямом смысле слова становится одним огромным семейством, объединяющим близких родственников, когда государство становится для человека своего рода божеством, в которого человек не просто верит, а в котором полностью растворяется, во всем и полностью полагаясь на государство, всей душой и телом полностью отдаваясь служению государству-божеству. Именно этот вот религиозный экстаз слияния человека со своим высшим телом-государством, это переживание воплощения Бога в себя-государство-человека, переживание этого божественно-очеловеченного государства и божественно-огосударствленного человека, как переживание чего-то могущественно ощутимого, возвышающего над всем временным и смертным, это своеобразное переживание бессмертия - это и есть основной идеологический лейтмотив существования Советского Союза. Хорошо это или плохо - это вопрос другой, но то, что это редчайшее, может быть, единственное и неповторимое, а потому и интереснейшее, явление в истории, это факт.
   И не случайно, что это неповторимое явление Союза Советских Социалистических Республик было апофеозом именно истории Российского государственного строительства, ведь именно в России интересы государства ставились всегда во главу угла, именно в России всегда обожествлялась Высшая Государственная Власть - именно Высшая, в отличие от какой-нибудь местно-боярской и иной вредной прослойки, искажающей идеально-возвышенные отношения между Народом и Высшей Властью, ведь только объединившись с Высшей Властью, Народ мог бы реализовать свои глубочайшие чаяния. И уже с самых первых шагов создания своей новейшей Московской государственности русский народ поставил во главу угла создание идеально-божественного, то есть непобедимо-мощного государства, чему и были посвящены все последующие усилия. Возникшее вдруг ниоткуда малюсенькое Московское государство с невиданной в истории человечества скоростью, легкостью, и, можно сказать, ненасильственностью поглощает в свое лоно все новые и новые народы вместе с их территорией, культурой и своеобразной государственностью. Что это? Откуда это? Как это? А все дело в том, что Московское государство не столько поглощает, сколько встраивает, приноравливает новоприсоединенные народы, сообразуя и согласовывая своеобразие каждого народа с общегосударственным организмом, и наоборот каждый раз приноравливая общегосударственный организм к своеобразию нового народа, для того, чтобы жизнь в общегосударственном организме протекала наиболее полно и естественно.
   Все это стало возможным потому, что знаменитое, совершаемое Московским государством, "собирание земель" было не классической имперской экспансией, когда политически и культурно сформировавшееся государственное образование, объединенное идеей совершенства и превосходства своей культурно-политической идентичности, начинает физически "вширь" распространять и насаждать эту свою, так сказать, "идеальную идентичность", порабощая возможно большее количество территорий и народов идеологией господства своего национально-политического и культурного превосходства, создавая таким образом просто размноженный в колониях образец метрополии. В случае же с Московской "экспансией" все, если можно так сказать, происходило с точностью до наоборот: начав свое разрастание с не замутненной никакой национально-политической конкретикой подсознательной прозрачной идеи о создании бого-человеко-государства, Московия начала в это свое идеологически-государственное бесконечное божественное "ничто" по принципу наибольшей гармонизации целого с его частями встраивать, вживлять все национально-политические и культурные особенности и нюансы народов, присоединяемых к общегосударственному организму. Таким образом, быстро разрастающийся организм будущей Российской империи смог освоить, проанализировать, оценить, отобрать, сопоставить, согласовать, синтезировать и соединить огромное количество образцов государственности: от патриархальных, традиционных и деспотических азиатских до европейского шляхетско-монархического польского и пограничного евразийского стихийно-анархического республиканско-казаческого украинского.
   Вот почему, став краеугольным камнем строительства своего взлелеянного в мечтах государства, растворив в себе соединенные в этом государстве народы и растворившись в этих народах сам - и таким образом став крепчайшим невидимым божественным раствором, соединившим части этого государства, русский народ и на самом деле как бы растворился в этой огромной созданной им стране, в которой как сами собственно русские, так и другие народы и народности чувствуют себя со-создателями и "русскими" в более широком, чем узко-этнический, смысле. Вот почему русским так трудно стало выделить себя в узко-этническом смысле этого слова (а надо ли?). Вот почему, все более и более нивелируясь, теряются различия этнического и политического значения слова "русский". Вот почему все более и более стираются грани между словами "русский" и "россиянин".
   Когда же вошедших в общегосударственный организм своеобразных клеток-народов и их различий стало настолько много, что в их своеобразии стала уже теряться объединяющая их общегосударственная перспектива, а территория Московского государства стала настолько огромной, что из-за многообразия составных частей стало уже ослабевать ощущение единства этого огромного государственного тела и на историческом горизонте стала маячить угроза перманентных смутных времен, то настала пора нормативного упорядочивания объединяющих государство начал. Кроме того, в идеологическом многообразии соединенных в огромном государстве народов начало уже ослабевать ощущение основного идеологического лейтмотива, побуждающего русский народ на невиданное государственное строительство, - идеи о построении своеобразного царства божьего на земле путем создания божественного идеального государства, слившегося воедино со своим народом, а нормирование, кодификация, упрощение и упорядочивание общегосударственных отношений в новорожденной Российской империи как раз и давало ощущение более тесного единения народа с единой государственной властью, то есть приближало осуществление глубинной подсознательной мечты о едином бого-человеко-государстве.
   Но вместе с установлением единых норм жизни государственного организма Российской империи появилась и прослойка, целое сословие специальных людей, следящих за исполнением общегосударственных правил и законов - вредная прослойка, снова разделяющая народ и его высшую власть. Эта вечная русская проблема хорошего царя и плохих бояр. И все последующие изменения государственных отношений между народом и властью были, как раз, и направлены на то, чтобы отчуждающие народ от власти общегосударственные нормы и правила сделать наоборот объединяющими. И надо сказать, что к началу двадцатого века было таки немало сделано для уменьшения всесилия вредной, стоящей между властью и народом, могущественной управленческой прослойки и для гармонизации отношений народа и власти путем создания более гибких норм, учитывающих разнообразие местных потребностей, то есть путем наделения властью местных самоуправляющихся общин, путем реформирования законодательства и госаппарата и так далее. Достаточно в этой связи упомянуть земства, Государственную думу, многопартийную систему, профсоюзы и так делее, и так далее, и так далее... Достаточно сказать, что Россия к 1914-му году пришла одной из самых сильных, самых развитых и самых быстроразвивающихся стран мира. Но!..
   Но тут нагрянули два фатальных для России события: Первая мировая война и великий большевистский соблазн. Первая мировая война, как и любая война, но в невиданной до этого степени свела жизнь народа практически до полуголодного полуживотного существования. Ну а большевистский соблазн как нельзя более усердно потрафил глубинной народной мечте о своем государстве: большевистский миф о бесклассовом коммунистическом обществе всеобщего процветания как ни что другое соответствовал глубочайшим чаяниям русского народа о ликвидации вредной чиновничьей прослойки между Высшей Властью и Народом и последующего наступления царства божьего на земле в результате слияния народа и власти в божественно справедливом государстве.
  Результат всем известен и навряд ли когда-нибудь кем-нибудь забудется: возникновение необычайного, ни с чем не сравнимого преображения России - великого и могучего Советского Союза, великого и могучего, несмотря на то, что просуществовал он всего каких-то семь десятков лет.
  
  
  
  
  
  
   2.
  
  
  
   Да, от рассвета до заката СССР, этого огромного, в одну шестую часть Земной суши, государственного образования, потрясшего жизнь всех без исключения, как дружественных и враждебных, так и нейтральных народов мира, от рассвета до заката этого огромного, невероятного Советского эксперимента прошло всего-навсего каких-нибудь (плюс-минус) семьдесят лет... Семьдесят лет! Что такое семьдесят лет для истории - это даже не миг, это даже не намек на миг, это - ничто. Семьдесят лет - это продолжительность жизни обыкновенного среднестатистического человека. И Советский Союз как раз и уложился не только в общий срок жизни среднего человека, но и во все периоды развития и упадка жизни человеческого организма: это было зачатие Советского Союза во время низложения царя и февральской революции 1917-го года; созревание плода от февраля до октября 1917-го года; мучительные роды во время гражданской войны; период счастливого детства во время НЭПа; ломка пубертатного периода подросткового созревания в фатальные тридцатые годы; дерзновенная героическая юность во время Великой Отечественной Войны; радостная молодость Хрущевской оттепели; благодатная зрелость благословенных Брежневских времен; быстротечная старость во время правления умирающих генсеков, выстроившихся в очередь за правом хоть на миг перед смертью назваться главой Союза Советских Социалистических Республик; ну и, конечно же, она - с косой и в черном, вездесущая и неумолимая Старушка-Смерть, приведшая в Страну Советов своего Меченного Слугу во время ускорительно-перестроечных Горбачевских "реформ"(похорон).
   И хотя эта аналогия жизни государства с человеческой жизнью может показаться натянутой из-за некоторого хронологического несоответствия между длительностью соответствующих периодов развития "гос-" и "чел-" организма - несмотря на тот факт, что как определенная личность состоит из плоти и души данного человека, так и определенное государство состоит из плоти и души данного народа, все же "гос-" и "чел-" организмы - это таки два очень разных организма, это таки две большие разницы. Да и вообще, у Бога ведь, как ни крути, один день как тысячу лет, и тысячу лет как один день.
   Да, семьдесят лет - это (плюс-минус) средний срок жизни обыкновенного человека. Но за эти свои человекоподобные мимолетные семьдесят лет Советский государственный исполин, наведя всепланетарный шухер, успел поднять на дыбы и в таком состоянии удерживать на протяжении всех семидесяти лет весь Земной шарик, ввергая одних в адский ужас и возбуждая в других райский восторг, не оставив на планете ни одного равнодушного к Стране Советов человека, что... Ну что тут можно сказать? Остается только в бессилии развести руками и в немом ожидании ответа возвести очи горе, вопрошая холодные и пустые (согласно марксисток-ленинской теории) небеса.
   И все же, что это было - Великий Советский Эксперимент? Звенья каких тайных потусторонних смыслов, в 1917 году от Рождества Христова соединившись в фатальную цепь, вступили в ядерную реакцию освобождения энергии угнетенных народных масс (действительно угнетенных - без базара), так что эта освобожденная энергия породила термоядерный духовный взрыв, вспышкой от которого ослепило миллионы жаждущих справедливости душ - душ, которые без раздумий бросали свои тела в героический костер смертельной борьбы с угнетением, беззаветно принося свои жизни в жертву неведомому божеству неведомой свободы и не менее неведомой справедливости.
   Знаменуя собой окончание двух тысячелетий после насильственного распятия Иисуса Христа, казавшегося фарисеям врагом (угнетателем) справедливости (Закона), подобно Валтасаровым "мене, мене, текел, упарсин", возникшие на горизонте эпохи слова-идеалы, слова-идолы, слова-вожди "свобода, равенство, братство, справедливость" бросали на баррикады миллионы борцов за эти самые "свободу", "равенство" и "справедливость", хотя что именно означают эти слова толком никто не смог бы объяснить, да этого и не требовалось - надо было просто точно определить физическое воплощение врагов этой самой "свободы" и "справедливости", то есть определить угнетателей и насильников и уничтожить их - потребовался отряд профессиональных определителей врагов (угнетателей) справедливости. И такой отряд сразу же нашелся - отряд, имя которому "Легион": это был легион революционеров, профессионально определяющих подлежащих уничтожению врагов справедливости согласно только им, революционерам, известным категориям определения как справедливости, так и ее врагов.
   Само собой разумеется, что каста профессиональных революционеров (большевиков, коммунистов) полностью освобождалась от соблюдения каких бы то ни было старорежимных юридических, нравственных, моральных и, уж тем более, религиозных законов, норм и правил, которые, согласно убеждению революционеров, служили угнетателям для угнетения и ограбления угнетенных и для удержания угнетателями за собой в неприкосновенности награбленных у угнетенных богатств.
   Единственной, являющейся одновременно и правовой и нравственной, нормой, которой руководствовались революционеры, была революционная целесообразность, определяемая революционной совестью революционера. И поскольку революционеры, руководствуясь своими атеистически-материалистическими убеждениями о господстве экономического базиса над общественно-политической и морально-культурной надстройкой, утверждали, что бытие полностью определяет сознание, то официальный революционный как нельзя более бытийственно-экономический лозунг "грабь награбленное", естественно, породил сознательственные общественно-политические, юридически-моральные и культурные аналоги этого лозунга: "угнетай угнетателей", "насилуй насильников", "бей бьющего", "убивай убийц", "бей нещадно красным террором по белому террору" и так далее. Конечно, эти и подобные им лозунги не обязательно воплощались в вербальную форму и официально провозглашались в доктринах, но эти лозунги реально жили в коллективном сознании восставших масс и руководили действиями этих масс, а революционеры-большевики-коммунисты прекрасно все это понимали и поддерживали это процесс: так, например, стоило одному из главарей касты революционеров нечаянно обронить невинную (для революционной совести) фразу о том, что "чем больше мы повесим и расстреляем попов и монахов, тем лучше", как, воплощая в жизнь свою, приближающую к освобождению, мечту, революционные массы тут же с таким вдохновенным остервенением кинулись насиловать и пытать, вешать и расстреливать священников, монахов и монашек, разрушать храмы и монастыри, жечь иконы и книги, что небу, в прямом смысле слова, стало тошно.
   В общем, дохристианские "око за око" и "зуб за зуб" были нежными цветочками-лютиками по сравнению с экстазом красного террора. Причем, напрочь отрицавшие существование как законов и правил, так и совести, революционеры единственным источником норм и правил, руководивших самими этими революционерами, считали свою собственную революционную СОВЕСТЬ - ??? Однако!!! Лихо закручено, однако. Выходит, совесть таки существовала, но единственно только в виде революционной совести революционеров - своеобразной совести, позволявшей безнаказанно убивать и грабить грабителей и убийц - грабителей и убийц, конечно же, по мнению революционной совести революционера.
   Да, государственный монархический режим Российской империи отнюдь не был белым и пушистым, но тем не менее очень трудно было безжалостному деспотическому царскому режиму Российской империи убить человека. Для того, чтобы убить человека, жестокому деспотическому царскому режиму в России надо было привести в движение всю свою не очень поворотливую махину государственного аппарата, пока все эти прокуратуры, суды, адвокатуры, апелляционные инстанции и прочая, прочая, прочая не разродятся смертным приговором. От возбуждения уголовного дела до смертного приговора могли пройти годы. Да и то чаще всего смертный приговор заменялся на каторгу. О практике применения смертных приговоров в дореволюционной России, например, говорит тот факт, что все будущие большевики, большинство которых в своей дореволюционной мятежной молодости были обыкновенными, вернее необыкновенными уголовниками, совершавшими с необыкновенной особой жестокостью кровавейшие убийства и вооруженные грабежи, тем не менее ни разу жестоким царским режимом не были подвержены ни колесованию, ни четвертованию, ни даже повешению или расстрелянию.
   Да, конечно, каторга, к которой приговаривали этих будущих освободителей народа, этих убийц и грабителей, - не лучшее место для времяпрепровождения, но сами эти "Робин Гуды" навряд ли надеялись на то, что за совершенные ими "героические" деяния их наградят орденами и отправят в Баден-Баден. Тем более, что наши "народные мстители" из мест отбывания заключения частенько бежали, хотя их потом частенько же царские сатрапы отлавливали и отправляли обратно на каторгу, и так далее. Как бы там ни было, но хотя их "революционная" деятельность при царском режиме заслуживала не только расстреляния и повешения, но колесования, четвертования и посадки на кол одновременно, наши "борцы за справедливость" тем не менее целыми и невредимыми благополучно дожили до самого октября 1917-го года и под общим поганялом "большевики" совершили величайший в истории человечества государственный переворот, будучи при этом в основной своей массе в физиологическом смысле абсолютно здоровенькими и даже очень хорошо упитанными, хотя были ли они при этом в здравом уме и трезвом рассудке поручиться никто не сможет, но, тем не менее, переворот удался таки на славу, хотя "слава" в этом случае звучит весьма и весьма неоднозначно.
   И вот сразу же после прихода к власти большевиков в России убить человека, причем убить "законно" и "официально", стало проще простого, как говорится, как два пальца об асфальт. Представителю новой пролетарской власти, каковым мог быть практически каждый, кто себя сам таковым считал, при возникновении революционной целесообразности для убийства любого человека достаточно было только спросить у своей собственной революционной совести разрешения, и если совесть была не против, то совершенно спокойно, с чистой совестью, можно было поставить любого человека к стенке и пустить ему пулю в лоб (чаще в затылок), ничуть не опасаясь какого-либо юридического преследования. Так что, сразу же после октябрьского большевистского путча 1917-го года вместе с несправедливым, жестоким, деспотическим режимом из Российского государства исчезла и сложнейшая процедура официального убийства человека, процедура, которая в дореволюционной России делала это убийство практически невозможным - эта процедура при большевиках мгновенно упростилась до нельзя: для того, чтобы официально убить человека, достаточно было революционной целесообразности и маузера, а революционная совесть в таких случаях была весьма и весьма снисходительной.
   Таким образом, в новорожденном пролетарском государстве любой сознательный пролетарий в любой момент мог сам себя назначить и прокурором, и судьей, и адвокатом, и палачом и, приговорив любого человека к смерти, тут же собственными руками привести этот свой приговор в исполнение - очень даже удобная и практичная система, и очень странно и даже удивительно, что такая оригинальная изысканная система почему-то не понравилась буржуйской, белогвардейской и всякой прочей контрреволюционной сволочи, которая, можно сказать, сама же себе и подписала смертный приговор этим своим злонамеренным несогласием с революционной совестью пролетариата.
   Да, любая революция, как и любая война, обесценивает человеческую жизнь до нельзя, особенно революция - ведь на войне, как-никак, а все же действуют какие-то международные законы, бывают перемирия, переговоры, а после того, как один из народов по взаимному согласию признается победителем и пожинает свои лавры и выгоды, то побежденный народ продолжает нормально себе жить рядом со своим соседом-победителем. В революционной же гражданской войне, происходящей между частями одного и того же народа, отменяются все возможные и невозможные, как юридические, так и моральные законы и правила, и начинает действовать один-единственный закон - закон ненависти, и поэтому закончиться такая война может только полной и безоговорочной победой одной стороны, то есть полным и безоговорочным уничтожением противостоящей ей другой стороны.
   Согласен, в этом описании событий 1917-го года основное внимание уделено деятельности большевиков, причем с явным акцентом на негативных аспектах этой деятельности, но ведь была, скажете вы, в этой истории, как и в любой истории, и другая сторона. Да, совершенно согласен с вами, кроме "красных" большевиков были еще и противостоящие им монархисты и примкнувшие к ним другие противники большевизма, объединенные под общим названием "белые". Да, в жестокостях гражданской войны, последовавшей за октябрьским переворотом, "белые" были достойными учениками "красных" (достойными, но только учениками - немаловажный аспект). Да, "белый террор" был ничем не лучше и не менее кровавым, чем кровавый "красный террор". Да. Но!
   Но, как нам известно с детсадовского опыта, в любой потасовке двух и более лиц дошкольного возраста, как правило, виновным признается тот, "кто первым начал". Первыми начали большевики. И поскольку детсадовская потасовка, кроме разве что масштаба, мало чем отличается от потасовки революционной, то первенство большевиков в начале великой русской революционной потасовки однозначно определяет виновность зачинщиков-большевиков. Это во-первых. Кроме того, ведь никто, кроме самозванцев-большевиков, подобно лже-Дмитриям, не объявлял себя, категорически и безапелляционно и без всякого на то основания, неоспоримыми самодержцами Всея Руси. Никто, кроме большевиков, не провозглашал свое собственное видение революции единственно правильным видением - и всех, имеющих отличное от большевистского представление о революции, никто кроме большевиков не провозглашал подлежащими уничтожению контрреволюционерами. Никто, кроме большевиков, не провозглашал свою собственную политическую доктрину не только единственно правильной, но единственно возможной политической доктриной на все времена и для всех народов, то есть политической доктриной, которая должна была победить во всем мире, и на этом история человечества должна была закончиться: а все, кто с этим не согласен - подлежащая уничтожению контра. Никто, только большевики не только не имели союзников, но и не допускали даже в принципе никакой политической или идеологической оппозиции, а все, кто имел неосторожность не согласиться с большевиками - враги, подлежащие физическому уничтожению. И так далее, и так далее, и так далее... Одним словом, каждому, кто заблаговременно не успел прочесть книжную абракадабру Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Владимира Ленина, Иосифа Сталина и иже с ними и, положив руку на эту кипу макулатуры, не присягнул Великому Коммунизму, лучше было сразу самому застрелиться, чтобы не изнывать в ожидании, когда же уже наконец-то придут большевики и расстреляют его.
   А кроме всего прочего, в отличие от детсадовской потасовки, которая заканчивалась определением того, кто первый начал, для потасовки революционной более важным было не кто ее начал, а кто ее закончил, то есть кто в ней победил - и с этого все только начиналось. Победили большевики, а победив провозгласили свою власть навсегда единственно возможной властью, а каждому, кому в голову придет мысль покуситься на святую власть большевиков они пообещали моментально ликвидировать эту мысль вместе с головой. Так что, как ни крути, а виноватыми во всем происшедшем в России и ответственными за все последствия произошедшего в России после октября 1917-го года могут быть только большевики, поскольку всех остальных возможных кандидатов и претендентов на эту виноватость большевики сами же тщательнейшим образом и ликвидировали - ликвидировали как класс. В общем, будь здоров - и сбоку бантик.
  
  
  
  
   3.
  
  
  
   Как все это выглядело действительно, в реальности, как говорится, как это было в натуре? А в натуре все было, приблизительно, так. Шел себе по улице, например, какой-нибудь революционный матрос или солдат, а надо заметить, что революционный солдат или матрос - это тот же революционный пролетарий, только в шинели или в бушлате и с винтовкой. Так вот, шел себе по улице такой вот революционный солдат или матрос, сам или со товарищи, поскольку в революционное время революционному пролетарию ходить самому по революционным улицам страшновато, ведь из-за каждого угла может выскочить контрреволюция. Шла, значит, шла такая вот мирная компания почти трезвых революционных солдат или матросов, поскольку в революционное время революционному пролетарию быть совсем уж трезвым не пристало, как-никак, а пролетарская революция - это ведь пролетарский праздник, а какой праздник без стаканчика водочки или без понюшки марафету. Идет, значит, идет себе по улице такая мирная компания почти трезвых благожелательно настроенных пролетариев в шинелях или бушлатах и с винтовками и маузерами, и тут им навстречу по улице идет какой-нибудь неопознанный элемент человеческого вида - причем сам, один, один-одинешенек...
   Главарь пролетарского караула озирается на сопровождающую его банду (отряд) вооруженного пролетариата - шестеро (семеро вместе с главарем) - "семеро вооруженных нас против одного безоружного буржуя - есть таки справедливость на земле". А неопознанный элемент все приближается и приближается - и уже становится все более и более ясно, что элемент этот вовсе даже не человеческого, а совсем даже буржуйского вида - не в шинели и не в бушлате, и даже не в каком-нибудь приличном мирном пролетарском ("нивелирующем" - прим. автора) заношенном рванье, а совсем даже в каком-то вызывающе-агрессивном буржуйского вида прикиде - подходит ближе - и правда, шикарного вида буржуйское пальтишко, из-под которого выглядывают отутюженные, с иголочки брючки, из-под которых выглядывают роскошные штиблеты, явно только что начищенные пролетарской рукой чистильщика обуви, да еще эта пренебрежительно возвышающаяся тошнотворно-франтоватая, дерзко сдвинутая набок и с нагло заломленными полями шляпа, из-под которой выбиваются набриолиненные волосы над презрительно смотрящими мимо пролетариата зенками, высокомерно блестящими на лоснящейся откормленной буржуйской роже... Подходит ближе - фу-у-у-у... - и в привыкшие к порядочным запахам свеже-изрыгнутого перегара и портяночно-трудового пота пролетарские ноздри агрессивно врывается угнетающий пролетарское достоинство буржуйский запах французского о-де-ко-ло-о-о-на!...
  ..." - Ах ты ж, су-у-у-к-к-к-а!.. Сколько же это ты, буржуйская твоя харя, попил священной, бля, пролетарской кровушки, сколько же это трудового пота и кровавых мозолей пролетариата пошло на твой расфуфыренный прикид, сколько же ты, эксплуататорское падло, наполнил золотом сундуков, ограбив пролетариат? Ах ты ж, й.б твою мать, курва бл.дская, разъе.ить туды твою растуды в кочерыжку, ах ты ж х.й с бугра, ... ..., ... ..., ..., - и так далее, и так далее..."...
   ...Причем, наплевательский по отношению к трудовому народу, вызывающий по отношению к революционной совести, угнетающий честь и достоинство пролетариата, внешний вид этого угнетателя и эксплуататора явно свидетельствовал о его злокозненных вражеских агрессивных намерениях по отношению к мировой социалистической революции - явно было видно, что эта буржуйская сволочь только и мечтает, как бы исподтишка напасть на мировую революцию. И непреклонный закон революционной целесообразности просто требовал обезопасить революцию, убрав с ее пути этого врага, уже агрессивно занесшего в своей буржуйской душонке злокозненную дубину контрреволюции над головой освобожденного трудового народа, а как известно, "всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться" (в ленинско-большевистской революционной теории "защищаться" - это значит квалифицировать любое убийство как необходимую самооборону)...
   ..." - Ну что, харя, бля, буржуинская, кушал ананасы, падла, жевал рябчиков, откормил морду на эксплуатации пролетариата, считай что нажевался и накушался, сучара, пришел твой последний денечек. Наэкспроприировал, бля, добавленной стоимости пролетарских мучений, набил сундучки экспроприированной пролетарской кровушкой, вот мы тя ща, сучонок, и самого экспроприируем. Шляпочку-то сыми, - и хрясь прикладом в зубы, так что наглая буржуйская шляпа слетела к гегемонским пролетарским сапогам.
   - Погодь, погодь, Егорыч, не то он ща кровью всю свою одежку зальет, а ты, сволочь буржуйская, пальтишко то скидывай, костюмчик скидывай, штаники скидывай, галстучек скидывай, рубашечку скидывай, штиблетики скидывай... Кальсончики? Ладно, совсем уж мы, что ли уж... Ексель-моксель. Давай уж, контрреволюция, можешь в кальсонах к стенке стать. Давай, давай, ставай к стенке. Что, страшно в глаза революционной справедливости-то смотреть, ладно уж, поворотись мордой к стенке, - затворчик витореза "клац-клац" - и ба-а-бах! - мозги по стенке.
   - Что, не ндравиттця мозги-то свои по стеночке раскидывать, ха-ха-ха. Ой, робяты, умора. Ха-ха-ха!
   - Напился, сука, трудовой кровушки, - не взыщи. Тьх-х-ху! - (плюет в сторону растекающегося из-под трупа огромного пятна крови).
   - Эх, а часики-то, робяты, у него золотые, да и карманы не пусты, сука ты отутюженная, вона кошелек-то туго как набитый. Да-а-а, а уже было решили, бля, что денек сегодняшний не заладился, уже и вечер надысь вот-вот, а, бля, нигде ни одного тебе буржуйчика не стренули, как-будто изо всего Питера всю, бля, буржуйскую сволочь поганой метлой вымело. А тут на тебе, на ловца и зверь бежит, послал таки бог, тоись, тпру, какой еще к еб.ной матери нахрен бог, енто нам, братва, коммунизм сегодня такую поживку послал. Да жирный какой кабан оказался, когда полунагишом-то, - пинает ногой лежащее ничком полуголое мертвое тело, от чего ягодицы полуголого трупа в кальсонах колышутся, создавая впечатление, как-будто труп пытается привстать. - Ты посмотри, бля, шаволится жучара. Ха-ха-ха! - и еще раз пнул ногой полуголое тело. - Да-а-а, однако козырный денечек сегодня выдался. Пробил час исторической, бля, справедливости. Завтра с утреца рванем на барахолочку, толконем буржуйское шматье, и айда, бля! Эх, и гульнем же, робятушки! Водочка, марафетик, девочки. Эх, разъеб.ть твою мать, судьба моя судьбинушка, эх, жизнь моя копеечка. Эх, Егорыч, эх, Митрич, эх, Прошка, эх, Санька, каково-то, а? Вона, бля, она-то, ленинска-то, большевицка-то справедливость. Живи - не хочу. Э-э-х, развернись душа, размахнись плечо! Разъ.бить твою в кочерыжку. Эх, в разгуляево! Шоу Маст Гоу Он, робяты, Шоу Маст Гоу Он. А то ли, бля, еще будет в мировом-то масштабе. У-у-у, бля-а-а-а. Шоу Маст Гоу Он!..
   - Слыш, Ляксашка, а может, таво, ва-таво-этаво, кальсончики-то тоже прихватим, как-никак, а лишний графинчик горилочки-то совсем не лишним будет для мировой-то революции...
   - Ладно, Митрич, давай, скидывай кальсончики с буржуйской задницы. Х.й да ни х.я, а денежки счет любят, нечего добру пропадать, мировой революции его кальсончики еще пригодятся, а буржуйчику нашему покойному кальсончики-то и нах.й не нать. Ха-ха-ха! Как там ихние, бля, попы говаривали, мол, в чем пришел - в том и уйдешь. Дык, пущай наш йоб.ный буржуенок, как вылез из мамкиной пи.ды голяком, так обратно голяка в свою буржуйскую пи.ду и лезет. Ха-ха-ха!!!
   - Ха-ха-ха!!!... Ха-ха-ха!!!... Ха-ха-ха!!!... ... ... - забористый ржачь, сквозь который иногда слышится "бля...", "еб...", "нах...", "в пиз..."... Смеркалось... "...
   ...Шоу Маст Гоу Он, пацаны, Шоу Маст Гоу Он...
   ..."..."...
  
  
  
  
  
   4.
  
  
  
   - Разрешите доложить, господин-товарищ Архангел Михаил?
   - Докладывайте, господин-товарищ Ангел.
   - Как и положено, после рассмотрения Высшей Инстанцией и принятия неотложных мер по восстановлению высшей-вечной справедливости дело о расправе над Андреем Петровичем, передано на хранение и использование в наивысшие сферы глубочайшего всеобщего подсознания для назидательного функционирования во всеобщей кармической системе через психические, моральные, нравственные, религиозные, юридические, политические, культурные, субкультурные, художественные и иные подсистемы.
   - Добро, господин-товарищ Ангел, добро, - махнул рукой Архангел Михаил, и это движение повторило его крыло. - Да ты проходи, проходи, садись, забыл как там тебя...
   - Василий я, господин-товарищ Архангел Михаил, Вася.
   - Да, да, точно, вспомнил, Вася. Садись, Вася, садись. И со мной тоже давай просто, без регалий и официоза, все мы ведь одного поля ягоды, все одно дело делаем.
   - Добро, Архангел Миша, добро, - уселся Ангел Вася за облачный стол.
   - Можно просто Миша.
   - Добро.
   - Может, чай, кофе, Вася?
   - Да нет, покорнейше благодарю, Миша. Знаешь, я последнее время, когда работал в командировке над Россией во всех ее ипостасях, от чаю и кофе чуть было уже не перешел на водку. Погрузиться во все нюансы России без водки, сам понимаешь, трудновато. А водка, как известно, из человека делает животное, из Ангела делает человека, и так далее, так что я, как говорится, обжегшись на молоке, на воду дую, и пока что даже чаю и кофе стараюсь избегать, пока что чисто эфиром обхожусь.
   - Добро. Ты мне вот что скажи, Вася, - придвинулся Архангел Михаил поближе к своему гостю, - как там он сам-то сейчас, Андрей Петрович?
   - Да с Андреем Петровичем сейчас все в порядке, как и с его многочисленным семейством. Хотя поначалу Андрей Петрович все же очень таки переживал и стыдился того, что кальсоны с него революционные пролетарии таки сняли. Но нам все же удалось переубедить Андрея Петровича, что это не его вина, и что стыдиться тут нечего, тем более, если принять во внимание то, что потом "белые" и "красные" начали творить друг с другом. Сейчас Андрей Петрович и все его семейство временно пребывают в пятом измерении с перспективой свободного выбора любого кармического воплощения или перехода в более высокие измерения. Как раз именно сейчас Андрей Петрович со всем своим семейством переживают всю полноту гаммы ощущений семейного чаепития в райских садах.
   - Добро. Добро. А как там эти, которые там пролетариат, и те, которые против, в общем, как там все те, которые, как они сами считают, победили в этой войне, то есть, конечно же, победили сами себя, а поскольку насильственно победить самих себя - это так же перспективно, как укусить себя за локоть, то скажем так, как там те, которые воевали за насильственную победу над самими собой? Как там русские?
   - Да эти так и продолжают воевать, как они это и любят, воевать преимущественно с самими собой. Ты же знаешь, Миша, что из-за исключительности Русской Революции 1917-го года особым решением Высшей Комиссии Высших Сил по рассмотрению неординарных случаев, в порядке исключения, для большей наглядности и назидания с целью полноты раскаяния отработку первого из девяти потусторонних кругов ада русским было разрешено пройти на привычной для людей стороне бытия, то есть уже при воплощении в их материальном мире буквально начиная сразу же после этой их Великой Русской Революции - ну там войны, массовые репрессии, пытки, убийства, голод, опять войны и все прочее, что в их материальном мире принято считать муками, болью и страданиями.
   - Ну и как?
   - Да как? - передернул крыльями Ангел Вася. - В результате воплощения в человекоподобный цикл проживания в иллюзорном организме Советского Союза первый из девяти адских циклов искупления был пройден русскими, можно сказать, на все сто, без сучка и задоринки, нет, без базара, в натуре, гадом буду, отвечаю, то есть, тьху ты, - осекся Вася, - извини, Миша, сам понимаешь, последствия работы в России. Но тем не менее, первый из девяти адских кругов искупления русские прошли нормально, как говорится, вынесли все - и широкую ясную грудью дорогу... Ну вот, опять эта русская командировка боком выходит, надо будет у шефа отпуск попросить, здоровье поправить. Так вот, прошли они, этот самый первый, земной, цикл ада, значит, вполне нормально, как говорится, отмучились, так отмучились, на славу отмучились, началась у них перестройка, дан им был шанс, что на второй круг они выйдут уже в других измерениях, а в ихнем земном трехмерном мире начнут жить себе как нормальные цивилизованные люди в размеренном распорядке, аккуратно складывая копеечка к копеечке ежедневную добавленную рыночную стоимость, в общем жить-поживать, да добра наживать. Так нет, едрена вошь, ой, извини, все никак из меня русский дух не выйдет. Так нет же, видно опять нашим любимым русским неймется, видать, как я понял, опять свой особый путь начали искать, скучно им, видите ли, жить как нормальные люди живут, подавай им что-то свое особенное, ни на что не похожее. Это у них там то ли третий, о ли тридцать третий путь называется: пойди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что; направо пойдешь - налево попадешь...
   - От черти упертые! - ударил кулаком по облачному столу Архангел Миша. - Извини, Вась, вырвалось, я ведь тоже недавно пролетом в Россию заскакивал, так что... Так что же это, ердысь твою в кочерыжку, мало им было, блин, этого адского пекла в первом круге, так они, долбохрены своевольные, снова решили сганать в свою любимую самоволочку - самовольно решили и на второй круг пойти прямо там у них в их материальном трехмерном мире?
   - Да похоже на то.
   - И что же из этого получится?
   - Да кто ж его знает, ты же, Миш, сам понимаешь, что, между нами-мальчиками говоря, этого даже Он... - Вася согнул пальцы правой руки в кулак и, отведя большой палец, показал им вверх и перешел на шепот. - Этого даже Он не знает. Мне об этом один знакомый товарищ из Наивысшей Канцелярии как-то проговорился, когда я свой доклад о командировке в Россию относил. Но это, сам понимаешь, чисто строго только между нами.
   - Да что ты, Вась, ты же меня знаешь, я ведь - могила, - Миша подмигнул и сделал движение рукой возле губ, символизирующее застегивание рта на невидимую молнию. - Но дело, ведь, не в этом. Тут ведь что получается, тут получается, что эти русские опять сами себе стрелку забили, и опять там между русскими и русскими серьезный базар с серьезными предъявами намечается, что вполне может опять завершиться войной.
   - Ты совершенно прав, Миша, и эта война, почитай уже идет.
   - Как это?
   - Как это, как это? А опять этот ихний неудачный путч, или типа-путч, то есть лже-путч, а потом расстрел из танков Белого дома, я имею в виду не Вашингтонский, а Московский Белый дом. А Чечня, а Абхазия, а Грузия, а Приднестровье. Но это только цветочки, тут, брат Миша, между Украиной и Россией началось.
   - Между Украиной и Россией? Как это? Смеешься, Вася?
   - Да нет, Миша, тут уже не до смеха.
   - Ну если все действительно уже дошло до такого, то все и впрямь уже очень и очень...
   - Да-а-а-а... - почесал Вася затылок.
   - Даже не верится. Просто, когда эти русские начинают промеж себя серьезный базар с предъявами, который местами переходит в войну, то сразу же на всей Земле в ихнем всемирном масштабе начинаются такие серьезные международные терки, в которые начинают вписываться все серьезные люди планеты, начиная кидать предъявы друг другу, что мама не горюй. Неужели и правда там все уже так серьезно?
   - Да серьезней некуда, Миша, серьезней некуда. Они даже духи Джугашвили и Бандеры уже начали вызывать.
   - Духи Джугашвили и Бандеры? Да, это уже на самом деле серьезней некуда. Это они, конечно, зря. Зря это они с духами-то, зря преисподнюю решили разворошить. Просто, если у них, у русских, там после всего того, что им довелось пережить и вытерпеть, и несмотря ни на что сохранить главное, ну ты понимаешь, о чем я говорю, - сказал он Васе, кивнувшему утвердительно головой в ответ. - Если после всего этого они снова наступят на свои любимые грабли. Это уж совсем не по-божески будет. Даже не знаю... - задумался Миша. - Да, кстати, а как там ихний этот, главный большевистский заводила, Вовка Ульянов, погремуха еще у него стремная такая, - щелкнул он пальцами, - как же его?..
   - Ленин?
   - Да, да, точно, Ленин. Как там Ленин?
   - Да как? Владимир Ульянов, он же Ленин, ведь унаследовал полученный его предками за измену вере ради мирских выгод фатум сумасшествия и самоубийства. Конечно, Владимир Ульянов-Ленин, как и любая бессмертная душа, мог бы раскаянием и служением преодолеть этот фатум, но он предпочел отдаться этому самоубийственному фатуму с еще большим размахом, чем его брат Александр Ульянов. Ну а после октябрьского переворота 1917-го года Ленину осталось только пожинать горькие плоды этого фатума, который Ленин сам с таким рвением воплощал в свою жизнь. Все случилось как и предначертано, - Вася немного подумал. - Как и все они там, Ленин тоже прошел первый адский круг искупления еще в своей земной жизни, единственное материальное трехмерное существование которой только и признавали большевики. А поскольку во всей этой истории Ленин был той самой пресловутой каплей, переполнившей чашу, то надо сказать, что в соответствии с его долей вклада в определение течения событий в России после 17-го года и сообразно его ответственности за все происшедшее, а на нем лежит наибольшая доля ответственности, Ленин прошел свой первый земной адский круг искупления особенно назидательно - отмучился так, что нет слов для описания таких ужасных мучений. Прожил Ленин после рождения своего революционного детища совсем недолго и очень сильно и мучительно болел, а уже перед самым своим переходом в иное состояние, что у них называется смертью, так страшно мучился, что все время у своих товарищей большевиков просил яду и так истошно орал, так надрывно вопил, что в радиусе трех верст у всех кровь стыла в жилах от ужаса. Так что от вида положенных Ленину по заслугам мучений сердце сжимается, наверное, даже у покровителя большевиков Сатаны, - Ангел Вася на время умолк, задумчиво покачивая головой.
   - Да-а-а-а... - только и смог произнести Архангел Миша в повисшей тишине.
   - А кроме того, - продолжил Ангел Вася, - когда душа Ленина перешла в мир иной для прохождения второго круга ада, то его земные мучения тоже еще продолжились, умножая общие мучения Ленина в геометрической прогрессии. Над Лениным ведь исполнился самый страшный из приговоров под названием "Чтобы тебя земля не приняла", и пока душа Ленина мучениями искупает свою страшную вину в потустороннем мире, мучения эти многократно умножаются его сохраняющимся в материальном трехмерном мире телом - так называемый многоуровневый комбинированный эффект. Да, "Чтоб тебя и земля не приняла" - и земля пока что Вовку Ленина не принимает, так Вовка и лежит как сушеная вобла на витрине, и все, кому не лень, глазеют на этот засушенный труп, а душа Вовкина в это время претерпевает очень даже не безболезненные фрустрационные модификации.
   - Да, не позавидуешь Вовке Ленину.
   - Это уж точно.
   - Но сам ведь виноват.
   - Ты как всегда прав, Миша.
   - А как там поживает Иннокентий? - отряхнувшись от уныния, заинтересованно спросил Архангел Миша.
   - Иннокентий? - повеселев, улыбнулся Вася. - Да с Иннокентием, слава Справедливейшему, все норм.
   - Знает ли Иннокентий, - продолжил свои расспросы Миша, - что Андрей Петрович является его пра..., или пра-пра..., или как там, все время путаюсь в этих ихних земных династических и фамильных тонкостях, в общем, не важно как там точно, знает ли, Иннокентий, что Андрей Петрович - его прямой предок по материнской линии?
   - После пролетарской расправы над своим мужем, - ответил Вася, - жена Андрея Петровича вместе с их единственным несовершеннолетним сыном бежала из революционного Петрограда на Украину в Харьковскую губернию. И хотя Украина была тогда еще местом, свободным от власти большевиков, а потому туда со всей подвластной большевикам России стекались неугодные большевикам просвещенно-родовитые сливки империи, и жена Андрея Петровича, ничем не рискуя, спокойно могла бы поведать местным властям всю правду о себе и в ответ получить сочувствие и приют, Елизавета Львовна, как звали жену Андрея Петровича, с перепугу на всякий случай все же перестраховалась и по прибытии в Харьков, придумав себе новую фамилию, рассказала выдуманную душещипательную историю, коих, одна невероятнее другой, в те бурные времена было предостаточно. И таким образом получив у местных властей новые документы, Елизавета Львовна с сыном Семеном затерялись в одном из городков Харьковской губернии под новой фамилией и с новой историей своей жизни, которую Елизавета Львовна приказала выучить сыну Семену как "Отче наш" - а вот знание назубок "Отче наш" и иных православных молитв Елизавета Львовна приказала сыну Семену скрывать как можно глубже в душе. Единственную фотографию своего мужа, которую Елизавета Львовна во время своих скитаний хранила на груди, она со слезами сожгла. И как показало время, Елизавета Львовна поступила очень правильно и дальновидно, поскольку дебелая рука большевизма добралась таки и до Украины, и если бы большевикам удалось узнать об истинной родословной Елизаветы Львовны и ее с Андреем Петровичем сына Семена, то эта родословная преждевременно пресеклась бы на Семене, и благородная кровь этого благочестивого семейства невосполнимо была бы утеряна для Иннокентия. Ведь Андрей Петрович, как-никак, будучи родовитым дворянином, имел не рядовой чин и занимал не менее не рядовой пост на государственной службе, а отец Андрея Петровича был высокопоставленным иерархом Русской Православной Церкви. Но благодаря нашим Низшим Ангелам, сопровождавшим судьбу Елизаветы Львовны и ее сына, и самой, ведомой ее Ангелом, Елизавете Львовне пришедшие в Украину большевики прошли мимо преподававшей в школе одного из слободских городков простой учительницы французского языка, которой на то время стала Елизавета Львовна, и ее сына Семена, учившегося в той же школе, в которой преподавала его мать. Сын Андрея Петровича и Елизаветы Львовны Семен в свое время женился на местной бойкой хохлушке и у них родился сын Андрей, будущий отец матери Иннокентия Светланы, которая и передала воплощенной в Иннокентии земной сущности благочестие и милосердие старинного и заслуженного русского дворянского рода, но ни сама Светлана, ни ее сын Иннокентий об этой своей родословной ничего не знали, поскольку знали только свою выдуманную Елизаветой Львовной родовую фамилию и такую же выдуманную историю своего рода. А вот историю своего рода по линии отца Иннокентий знал очень хорошо, поскольку обозримые предки Сергея, ставшего мужем Светланы и отцом Иннокентия, были местными жителями, с первых дней Петроградского октябрьского переворота 1917-го года поддержавшими большевиков, приветствовавшими приход советской власти на Украину и занимавшими ответственные посты в Советском государстве. Так, например, дед Иннокентия по отцовской линии был секретарем райкома компартии Украины в районном городке, где жили и где встретились будущие родители Иннокентия Сергей и Светлана. Так что, во время своего земного воплощения Иннокентий не знал своей истинной родословной, но после того как, отбыв свои земные скитания, Иннокентий попал в Свет, то там он воссоединился со своим благочестивым родом по материнской линии, и как я уже говорил, сейчас, я имею в виду вечное Сейчас вечного Света, - Сейчас Иннокентий вместе с Андреем Петровичем, Елизаветой Львовной и остальными своими сородичами переживает всю полноту гаммы ощущений семейного чаепития в райских садах.
   - Да-а-а, - блеснула лукавинка в глазах Архангела Миши, - как говаривал в одном небезызвестном фильме Петр Ручников Глебу Жеглову, тебе бы не картины, начальник, тебе бы книжки писать. Кстати о книжках, раз уж ты, Вася, здесь, то хотелось бы поэксплуатировать твое красноречие хотя бы еще разок. Как там...
   - Извини, Миша, но пока все, край, - провел Вася ребром ладони по горлу, - как говорится лимит исчерпан. Времени уже не то что в обрез, а совсем нет. Поговорим о книгах в другой раз. А сейчас, извини, брат, надо бежать, я и так уже у тебя засиделся. Пора. Дела.
   - Да, Вася, хорошо, перенесем разговор о книгах на другое время. Давай, Вась, заходи, если что. Бывай.
   - Пока.
   - И все же, извини, Вась, хотел было уж совсем промолчать, но, извини, не могу таки не спросить, хотя бы одним словом, - бросил вдогонку своему уходящему гостю Архангел Миша, - а как там наш Поэтлетописец?
   - Поэтлетописец? - повернулся к Мише начавший было уже растворяться в эфире Вася. - Поэтлетописец? Это тот самый, которого в последнем его воплощении Маргарита назвала Мастером?
   - Ну да.
   - Да, в общем-то, с ним все нормально, если понятие нормальности вообще можно применить к реалиям времени, в котором на данном этапе воплощен наш Поэтлетописец: само собой разумеется, как всегда его никто не печатает - но мы-то с Мастером, как никто, понимаем, что РУКОПИСИ НЕ ГОРЯТ, - заговорщически подмигнул Ангел Вася. - В общем, с Мастером-Поэтлетописцем все "ОК", - сказал Вася и подтвердил свои слова жестом, соединив в кольцо большой и указательный пальцы правой руки и распрямив остальные пальцы той же руки, а вдобавок еще и улыбнувшись официальной ангельской улыбкой, подтверждающей, что все и на самом деле "Ок-к-кей!", и растворился в эфире.
  
  
  
  
  
   5.
  
  
  
   В общем-то, изначально для определения угнетателей, находящихся по ту сторону баррикад, революционерами использовались слова-идеалы "свобода", "равенство", "братство", "справедливость": то есть, по мнению революционеров, подлежащими уничтожению угнетателями, насильниками, грабителями и убийцами были все те, кто воплощал общественные силы, противостоящие идеалам свободы, равенства, братства и справедливости. Но, как с интеллектуально-нравственной, так и с практической точки зрения, это оказалось довольно сложным информационным механизмом агитации и пропаганды, поскольку на массовые убийства и грабежи надо было поднять наиболее темные и косные, с приближающимся к животному интеллектуальным развитием, слои общества. И чтобы эти, очень тяжелые на подъем, закостенелые в своей полуживотной зацикленности на решении проблемы ежедневного выживания, темные народные массы убедить добровольно взять в руки оружие и идти убивать с очень большой долей вероятности, что тебя тоже очень даже могут убить - для этого явно маловато было отсылки к абстрактным интегральным ценностям свободы и справедливости.
   Поэтому-то в ходе развития революционного процесса и появились новые слова-вожди: "экспроприация экспроприаторов"("грабь награбленное"), "фабрики и заводы рабочим", "землю крестьянам", "мир народам - война буржуям"("мир хатам - война палатам") и, конечно же, коронный номер коммунистической пропаганды, лозунг-вождь "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!". Пролетарии всех стран должны были соединиться, конечно же, для того, чтобы всей толпой дружно навалиться и замочить всех угнетателей-буржуев, а поскольку нас-пролетариев, естественно, всегда и везде намного больше, чем их-буржуев, то при любом раскладе мы-пролетарии всегда легко сможем закидать их-буржуев шапками во всемирном масштабе, то есть мы-пролетарии никак не можем не победить - в общем, очень даже козырная ситуация для пролетариев, можно сказать, беспроигрышная ситуация. Как тут супер-практическому пролетарско-крестьянскому разуму не соблазниться такими радужными перспективами получить как можно больше, заплатив за это как можно меньше.
   Конечно же, эта, упрощенная до восприятия примитивными мозгами толпы солдатски-матросских и рабоче-крестьянских революционных масс, информационно-пропагандистская схема очень даже сработала. Все ведь действительно очень просто, очень понятно и доходчиво, очень заманчиво, приятно и вкусно, все - просто тебе, брат Прошка, сплошной шоколад с молочными реками в кисельных берегах: просто навалимся нашей несметной всемирной пролетарской толпой, раздавим эту микроскопическую буржуазную гниду, заберем награбленные у нас буржуйской гнидой несметные богатства, и заживем как нормальные люди. "Сиди, Емеля, на печи, да ежь калачи" - все, все неразрешимые, как исторические, так и метафизические вопросы и парадоксы разрешены и распарадоксены и на земле воцаряется сплошной рай, бесконечный шоколад с квасом, баранками да пирогами: живи в барских хоромах да наяривай барские пирожные с кремом - ешь, пей да попердывай, брат пролетарий, и ничего для себя любимого не жалей. Это ведь тебе не какой-то там поповский православный потусторонний рай, попасть в который можно только после смерти, если, конечно, смиренно вытерпишь все муки посюсторонней жизни, и не покончишь с собой; это настоящий коммунистический рай - это ведь вот он, всамделишный земной рай, до которого всего два шага - первым шагом давим буржуазную гниду, а вторым шагом вступаем прямо в рай. И хотя некоторый контрреволюционный элемент подло подхихикивает, утверждая, что два шага для преодоления пропасти - дело не совсем надежное, для преодоления пропасти между классовым и бесклассовым обществом мы-пролетарии сделаем столько шагов, сколько надо, ибо нам-пролетариям не страшны любые пропасти, потому что нас-пролетариев настолько много, что мы можем закидать шапками любую пропасть. И между опостылевшим адом современного невыносимого голодного существования и желанным земным раем безграничной жратвы - всего то навсего вот эта мизерная буржуйская гнида! Тьху! В общем, развернись душа, размахнись плечо - ща как дам больно!
   Так были сагитированы, рекрутированы и мобилизованы, так сказать, деклассированные "пролетарские сливки", то есть пробольшевистские активисты, состоящие в основном из бывших рабочих и крестьян, в основном прошедших войну, - задачей этой прослойки "пролетарских сливок" было слепое выполнение воли большевистской верхушки и мобилизация достаточного количества голов пушечного мяса для захвата и удержания власти любыми средствами, в том числе и путем организации гражданской войны.
   Другое дело, что все эти коммунистические заманухи, соблазны и фантастические прожекты о райских кущах вот тут вот, на этой самой бренной земле прямо завтра, все эти точнейшие научно-теоретические и философские выкладки доказательств не только возможности, а просто необходимости того, что река исторического развития обязана течь именно только в русле придуманных коммунистами перспектив; все эти, пускающие пыль псевдомудрости в наивные глаза народа, профански-глубокомысленные псевдонаучные многотомные ленинские разглагольствования недоучки-всезнайки об атомах, субстанциях и универсумах, а по сути - ни о чем; все эти привселюдные истерически-митинговые признания революционеров в своей бескорыстной имманентной любви к лаптям и трудовому поту народа; все эти их революционные героические позы а-ля "пуля в лоб - так пуля в лоб" - все это просто хлестаковские фортели и выверты оказавшихся не у дел и не видящих перед собой светских перспектив неудачников, желающих всеми возможными и невозможными способами и методами сначала возбудить, а потом захомутать могучую народную силу и захватить власть. Как сказал бы, используя придуманный им комплекс Эдипа, дедушка Фрейд о смертельных революционных паясничаньях большевиков - это просто сублимации подавленного подсознательного неистового желания революционеров убить Бога-Отца и жестко поиметь в глубоко извращенной форме Родину-Мать сначала в своем родном Отечестве, а потом и во всемирном масштабе.
   Но все же, несмотря ни на что, и вопреки всему, как бы это ни было невероятно и парадоксально, но в последовавшей за октябрьским переворотом 1917-го года гражданской войне русский народ в подавляющей своей массе воевал за свои глубинные патриархальные убеждения и понятия о свободе и справедливости, за свою извечную сказочно-былинную мечту о счастье. Причем, в этом случае выражение "русский народ в подавляющей своей массе" употребляется в прямом смысле слова, то есть в прямом смысле этого выражения: имеется в виду, что и та часть русского народа, которая воевала на стороне "красных", и та часть русского народа, которая воевала на стороне "белых" - обе эти части в подавляющей своей массе воевали практически за одни и те же глубинные народные ценности и цели! Как это? Может ли это быть так на самом деле? Это не только может быть, это на самом деле так и было, уверяю вас. Ну, ничтоже сумняшеся, покачаете вы головой: ладно, то, что воевавшие за "белых", воевали за какие-то там свои традиционные народные идеалы - это еще, хотя и с большой натяжкой, но допустить все же можно, ладно; но каким образом за эти же самые патриархальные народные идеалы могли воевать те, которые воевали за "красных" - это уже, извините, что-то даже, как говорится, ни в какие ворота. Как это? Это очень просто. Это, примерно, так же, как небезызвестный Санчо Панса, видя явную придурковатость своего хозяина и его идей, все же искренне помогал Дон Кихоту в его безумных подвигах, от всей души веря, что все это служит победе добра над злом, а заодно еще его практическая крестьянская смекалка подначивала Санчо Пансу перспективой того, что эта борьба за справедливость приведет еще и к довольно заманчивым практическим результатам - например, к занятию поста губернатора. Просто, чувствовали, ощущали душой свои идеалы и мечты на глубинном уровне все одинаково, а вот формулировали эти свои чувства с помощью ума на человеческом языке - по-разному, и вместо того, чтобы договориться о правильном понимании слов - начали воевать друг с другом с целью доказать, чьи слова правильнее определяют общие для всех чувства.
   Более того, уже после гражданской войны, когда победившие большевики методом проб и ошибок ( проб и ошибок, к сожалению, было поровну) начали напропалую реализовывать свои коммунистические фантазии, развернув свое неистовое коммунистическое строительство во всех, как видимых, так и невидимых (существование которых сами большевики отрицали) сферах жизни - собственно, сам русский народ в подавляющей своей массе , как и во все предыдущие столетия (сам себе на уме), продолжал воплощать в жизнь свою извечную глубочайшую подсознательную мечту о своем выстраданном сказочно-былинном тридесятом бого-человеко-государстве, в котором человек, слившись воедино со всем народом и со своим идеально-справедливым государством и таким образом слившись с самим Богом, почувствует себя настоящим человеком, то есть бого-человеком. Более того, даже в ГУЛАГе русский народ продолжал реализовывать эту свою мечту. Более того, когда в июне 1941-го года над этой мечтой нависла смертельная угроза, весь русский народ, все до одного, встали на защиту этой своей извечной мечты, приняв решение либо отстоять доставшуюся от предков мечту, либо умереть - и несмотря на комариные укусы обиды на большевиков-коммунистов, часто не помогавших, а мешавших, все же русский народ совершил невероятное - победил таки в этой невиданной в истории, грандиозной битве, победил несмотря ни на что и вопреки всему. Более того, подсознательно русский народ чувствовал, что эта его извечная мечта о справедливом божественном государстве - это подсознательная мечта не только одного народа, а всех народов всего мира, всех до единого людей на земле, всех детей Божьих, какой-то злокозненной силой разделенных на разные нации и государства, и что на самом деле мечта о справедливом земном бого-государстве может быть реализована только во всемирном масштабе, только единое всемирное государство может быть тем самым идеально справедливым божественным государством, мечту о котором на протяжении всей своей истории пытался реализовать русский народ. Потому-то русский народ, правда, вкладывая в это совсем отличные от большевистских смыслы, и воспринял всем сердцем идею о всемирной революции и лозунг о всемирном единстве пролетариата, поэтому-то русский народ и позволял коммунистам тратить огромные силы и средства на поддержку международного коммунистического и национально-освободительного движения.
   Вот только не хватило у коммунистов, нет не ума - ума то, как раз, коммунистам хватало с лихвой, не хватило им души для того, чтобы до всей глубины понять, прочувствовать настоящие глубинные чаяния народа, которым они, как им казалось, полностью овладели и руководили, а на самом деле коммунистическая верхушка жила с руководимым ею народом, можно сказать, в параллельных мирах. Вот поэтому-то и появился на свет новорожденный Советский Союз таким вот гибридным творением, как говорится, ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца: и не коммунистический Франкенштейн, и не былинный Илья Муромец, а такой себе наивно-премудрый Иванушка-дурачок - одной, жесткой и безжалостной, чекистской рукой внедряющий в жизнь безжизненные коммунистические схемы, а другой, могучей и доброй, богатырской рукой служащий униженным и оскорбленным, и знала ли при этом одна рука, что делает другая - извечная загадка истории и русской души.
   И само собой разумеется, как и всегда в России, все делалось на полную катушку, не видя и не признавая никаких краев и берегов, что называется "развернись душа, размахнись плечо" - а развертываться русская душа умеет, это у русской души со свертываемостью проблема, а уж развернуться - тут уж будьте спокойны, тут уж как развернемся, так развернемся, тут уж "либо пан - либо пропал", тут уж "либо грудь в крестах - либо голова в кустах", иначе никак. Что интересно, из лексикона начавшей разворачиваться русской души всегда напрочь исчезают слова "умеренность", "середина", "компромисс" и тому подобные мещанские сюсюканья. Какая может быть "умеренность" и "середина" у русской души, экстренно вспыхнувшей неотложной задачей исправления вселенной или, на худой конец, хотя бы спасения человечества - в этом случае русская душа никогда ни за какие коврижки не остановится и не успокоится, пока не разобьет лоб обо все возможные стены и не уткнется носом во все возможные тупики. И только вволю насладившись сладчайшей болью самообмана и разочарования, страдалица русская душа начнет задним умом прикидывать хрен к носу и понимать, что вообще-то... А потом как - э-э-эх! - шапкой об землю - и давай последними словами поносить свои удивительные, невиданные свершения и подвиги перед пьедесталом вот этого вот сотворенного героическим народным порывом невероятного, никогда еще не бывавшего, не знающего ни умеренности, ни середины, ужасающего и восхищающего "НИЧТО", созданного из "НИЧЕГО". А все ведь начиналось так захватывающе. Да, не знает русская душа меры ни в опьянении водкой, ни в опьянении идеей. Но зато какая симфония получилась - какая "Война и мир". Вот только вот эти миллионы безвременно ушедших - хотя, кто знает, в каких незыблемых чертогах пребывают теперь эти души, безвременно оставившие свои тела во имя...
   Да, как бы там ни было, а этой русской модификации вечных революционеров, большевикам таки удалось очаровать воображение измотанных войной, обманом и голодом "пролетарских сливок" реальной доступностью барских пирожных с кремом, так что от воображаемого вкуса воображаемых пирожных пролетарские слюнки неудержимо потекли молочными реками в коммунистических кисельных берегах. Да, революционерам-большевикам-коммунистам таки удалось из своих идеологически выверенных признаний в любви к народу сплести уздечку, которой они опутали и взнуздали русскую душу, а потом, сначала вздыбив, пустили в невероятный галоп русскую тройку, эту завораживающую своим скачем русскую тройку, ту самую русскую птицу-тройку - "...куда же ты несешься?...". И понеслась...
  
  
  
  
  
  
   6.
  
  
  
  
   Опьянев от успеха и дабы потрафить своим закулисным хозяевам, которые, как им самим казалось, управляют всемирным процессом, большевики уже явно в открытую украсили свои лбы каббалистической пентаграммой в надежде, что таким макаром станут закадычными корефанами для закулисной мировой элиты, хотя на самом деле для мирового закулисья русские большевики были в русской игре даже не пешками, а шашками, которыми на русском шахматном поле сыграли "в Чапаева", более того, у мирового закулисья для русских большевиков была припасена еще и игра в "русскую рулетку". Хотя сами большевики всеми фибрами своей (согласно их учению отсутствующей) души верили в свою Кровавую Звезду и искренне ей служили, так что с самого начала Великого Русского Бунта, чтобы заверить своих закулисных хозяев в том, что их задание будет выполнено и перевыполнено, большевики носили на своих лбах перевернутую вверх ногами сатанинскую пентаграмму, показывая тем самым своим невидимым вездесущим хозяевам, что, как и было ими задумано, Россию большевики перевернут вверх ногами. Но впоследствии все пошло не совсем согласно намеченным намерениям и планам, как говорится, "не все так сталось как гадалось", вплоть до того, что каббалистической пентаграмме пришлось вернуть ее естественное положение вверх головой, а слишком уж чересчур залитое невинной кровью супер-радикальное "большевики" заменить на более нейтральное и респектабельное "коммунисты".
   Хотя начиналось-то все как нельзя лучше. Все было разыграно как по нотам в лучших традициях Бафомета. Улучив наиболее благоприятный момент, который в вечных анналах кодекса заговорщиков называется "вчера-рано-завтра-поздно", большевики противозаконным, антиконституционным образом, насильно захватили власть, то есть попросту совершили классический, обыкновенный государственный переворот с очень даже необыкновенными последствиями. Таким вот наглым дерзким образом провозгласив себя в столичном Петрограде правителями России, самозванцы-большевики кинули клич по всем городам и весям всем заблаговременно организованным большевиками ячейкам своего заговора, чтобы те на местах, как это было сделано в столице, немедленно любыми способами захватывали власть в свои руки.
   Вот так вот, зажженная большевиками в Петрограде и брошенная ими ко всем окраинам России волна насилия пронеслась по всем закоулкам бывшей Российской империи, воспламенив очаги насилия по всей территории России, как позже пелось в песне "от Москвы до самых до окраин", хотя на тот момент это звучало бы "от Петрограда до самых до окраин". А если это определить еще в понятиях более близких к современности, то можно сказать, что организованный леворадикалами огромный фундаментальный Октябрьский Майдан 1917 года, так сказать, Майданище в Петрограде был распространен по всем городам и весям России: как грибы после дождя, по всей России повскакивали большевистские майданы, майданищи, майданчики, майденыши и майданеныши - в общем, Россия майданулась таки всерьез и надолго. Конечно же, нельзя отрицать того, что кроме большевистских, прагматичных и циничных, профессиональных заговорщиков и захватчиков власти, выступивших на организованных ими майданах, как это всегда бывает, на зажженные большевиками костры всероссийских майданов, как бабочки на огонь, слетались сочувствующие идеалам свободы и справедливости идеалистические мотыльки.
   Даже для самих заговорщиков-большевиков стало неожиданностью то, с какой легкостью их брутально-маскулинная пролетарски-майданная "демократия" покрыла опешившую от такой наглости, женственно-податливую Русь, измотанную войной, голодом и революционным хаосом -взбодренные и воодушевленные большевики уже чувствовали в карманах своих комиссарских кожанок согревающий их сердца вечный Майдат, то есть Мандат, врученный им покоренной Россией, которую большевики поставили на колени, надеясь в скором времени поставить Родину-Мать на четвереньки (раком), как в переходную позу к планируемому подвешиванию России вверх ногами согласно каббалистической перспективе перевернутой вверх ногами сатанинской пентаграммы, сияющей в большевистском лбу Эпохи победы времени, которое свершилось навсегда - ныне, и присно, и во веки веков, Аминь. Вернее нет, не Аминь, ведь эти майданные манипуляции с бывшей Российской империей были только прелюдией, этот Великий Русский Бунт был только пробным экспериментом, результаты которого должны были быть внедрены во Всемирном Масштабе, если бы, конечно, эти результаты удовлетворили чаяния курирующего большевиков мирового закулисья, освятившего российский большевизм перевернутой сатанинской пентаграммой. Ну вот теперь, кажется, действительно, Аминь. Аминь!
   Таким образом, товарищи, "пролетарский" Путч, о котором все время грезили большевики, совершился - да здравствует всемирный "пролетарский" (большевистский) Путч! Путчисты-большевики надеялись, что прокатившаяся от Петрограда до самых окраин России волна насилия возвратится назад в революционный (майданутый) Петроград волной триумфальных шествий изнасилованных, покорных и благодарных (что для большевиков было синонимами) народов России, которые размахивали бы лавровыми ветвями и превозносили великий подвиг большевиков, раз и навсегда избавивших российских граждан от невыносимых мучений какого-либо выбора, ибо никакого выбора у российских граждан, кроме власти большевиков, уже не было: как, ничтоже сумняшеся, бодро заявляли большевики, они пришли всерьез и надолго, то есть, в переводе с ленинско-большевистского диалекта - большевики пришли навсегда.
   Ведь единственным смыслом своего существования большевики считали захват власти, и, естественно, потеря уже захваченной власти была бы для большевиков потерей смысла их существования: власть, власть, власть, еще раз власть, ничего, кроме власти, и все только для власти и ради власти - таков был истинный смысл признания большевиков в том, что они пришли "всерьез и надолго".
   Когда бы большевики узнали о том, что если они не откажутся от власти, то вся Вселенная исчезнет, то большевики не только не отказались бы от власти, но были бы в восторге от такой перспективы удержания ими власти: во-первых, большевиков бы расперло от гордости, что такое грандиозное событие, как исчезновение Вселенной, будет следствием удержания власти именно ими, единственными и неповторимыми большевиками; а во-вторых, исчезновение Вселенной именно в то время, когда у власти были большевики, исполнило бы самую глубокую и великую мечту большевиков - это событие сделало бы власть большевиков вечной. Но так как Вселенная, увы, исчезнуть, ну, никак не может, потому что исчезать ей больше некуда, кроме как снова в саму же себя, Вселенную, то о вечности своей власти большевикам пришлось позаботиться самим, и большевики озаботились этим всерьез и надолго (на семьдесят лет (плюс-минус)). Хотя семьдесят лет - это только время существования Советского Союза, провластвовав над которым в течение этого отрезка времени, большевики-коммунисты, сами же и разрушив Советский Союз, и дальше после собственноручного уничтожения своего детища продолжили пребывать у власти во всех оставшихся от СССР странах-осколках, правда уже не в качестве большевиков-коммунистов, то есть борцов с капиталистами и частной собственностью, а в качестве уже собственно капиталистов, присвоив себе все созданное за семьдесят лет советским народом и объявив эту свою "частную" собственность священной - диалектика, товарищи, диалектика (служанка власти). Но это уже совсем другая история.
   После же своего удачного октябрьского путча 1917-го года посредством своих, заранее подготовленных, ячеек заговора на местах разослав волну насилия "до самых до окраин", большевики уже приготовились принять пришедшую с окраин России обратно к столице волну покорности и подчинения самопровозглашенной власти этих майданных путчистов - но обратно в столицу от окраин пришла не волна покорности, а обыкновенная, которая всегда приходит на войне, "обратка", то есть возникшая в ответ на насилие волна сопротивления этому насилию. Большевики, конечно, были удивлены тем, что в измотанной войной и революционным хаосом России найдется такое большое количество людей, готовых отдавать свои жизни за какие-то, неведомые большевикам, потусторонние эфемерные предрассудки темного прошлого, такие как долг, честь, отечество, традиция, присяга, вера, вместо того, чтобы естественно удовлетвориться предложенными большевиками всеобщими пирожными с кремом уже прямо здесь и сейчас: просто отобрать и поделить - и все.
   С другой стороны, удивительно, что сами большевики, провозглашая себя во всем сторонниками научного подхода, почему-то решили, что ради них прекратит свое действие природная закономерность, гласящая, что ничто в природе никуда не исчезает и что на всякое действие всегда надо ждать противодействия: и не стоит ждать, что подброшенное вверх яблоко вдруг полетит вверх, а не упадет обратно - это ведь задолго до большевиков уже доказала столь любимая большевиками наука устами Ньютона. И на совершенное большевиками насилие, естественно, возникло сопротивление этому насилию.
   Да и вообще, с какой стати огромная страна вдруг ни с того ни с сего признала бы власть каких-то очень сомнительных проезжих гастролеров, ранее промышлявших разбоями, грабежами и выклянчиванием подачек. Это было бы, приблизительно так, как если бы в наше время какой-нибудь путешествующий электричками бомж, отрицающий Бога, частную собственность, все юридические и нравственные законы и правила, как и вообще любые общественные ценности, в том числе и любую государственность, вышел из электрички в каком-нибудь городе и объявил себя верховным правителем государства, к которому принадлежит этот город или, на худой конец, одного этого города. Наверное, даже если бы этот предприимчивый бомж в доказательство своих прав на управление страной и городом заявил, что он читал Карла Маркса, то навряд ли бы граждане этого города, тем более всей страны, признали бы претензии такого честолюбивого бомжа, если бы, конечно, как это в свое время было в случае с Лениным, в соучастниках у нашего бомжа не оказалось готовой поставить всех на ножи банды головорезов-большевиков с пушками да перьями в придачу.
   Хотя и тогда в разворошенной войной и революцией России нашлось таки немало бродяг, решивших после октября 17-го года, что почему это какому-то, невесть как упавшему на голову России из каких-то Швейцарий, немецкому шпиону Вовке Ульянову можно, а мне, Нестору Махно или Ивану Хренову, хлебавшему самодержавную каторжную баланду до самого 17-го года - нельзя? Может потому, что Вовка Ульянов придумал себе кличку Ленин, так мы тоже можем назваться атаманами Зелеными, или лже-Дмитриями, или еще какой хренью и провозгласить себя правителями всея Руси или, на худой конец, хотя бы какого-нибудь Гуляйполя. Конечно, большевики пользуются никому кроме них неизвестными немецкими инструкциями каких-то Карла Маркса и Фридриха Энгельса, но мы ведь тоже не лыком шиты - мы тоже можем придумать какие-нибудь, ничуть не хуже немецких, Псковские или Тамбовские инструкции. Да и навряд ли тамошний ихний немецкий по-европейски толерантный и демократичный Карл Маркс так уж категорично и безапелляционно назначил Вовку Ленина со товарищи-большевики с 1917-го года и во веки веков самодержавно править Всея Русью.
   А тут еще со своих землянок вылезли какие-то нацмены со своими требованиями каких-то своих прав. Для большевиков-интернационалистов вообще это было совсем непонятно: если тебе предлагают совершенно безнаказанно на дармовщину поживиться чужим буржуйским добром, то какая разница какой ты нации - иди себе да радостно экспроприируй экспроприированное и ни в чем себе не отказывай на любом языке. В чем проблема? Ясно же сказано, пролетарии всех стран, соединяйтесь, мочите всей толпой зажиточных буржуев, грабьте награбленное и живите в свое удовольствие, прославляя свою самую лучшую в мире большевистскую власть, разрешившую вам все это и преподнесшую вам все это на коммунистическом блюдечке с голубой марксистской каемочкой. Какие еще там, на хрен, татары с украинцами, да белорусы с удмуртами, какие еще рады да курултаи? Чо за хрень, ва-а-аще, робяты?
   Таким образом, легализировав право каждого, кому это взбредет в голову, объявить себя правителем государства, большевики не могли уже не сделать и второй шаг в этом же направлении, то есть открыто признать, что таким образом обретенное право на власть можно доказать исключительно только силой, да и начать, собственно, путем гражданской войны силой доказывать свое собственное, приобретенное самопровозглашением, большевистское право, право силы. С тех пор вместо силы права в России надолго воцаряется право силы, в основном, собственно говоря, действующее и сейчас на территории всего бывшего Советского Союза.
   Большевики были приятно удивлены тем, что им удалось довольно легко вырвать власть из довольно еще слабых рук рожденной февральской революцией российской демократии, и большевики в таком случае были бы очень даже не против, если бы эту довольно легко доставшуюся власть можно было так же легко удерживать и дальше. Но тем не менее, большевики не были такими уж наивно-простоватыми оптимистами и с самого начала, само собой понимая все возможные последствия своего путча, готовили план "Б", то есть гражданскую войну, в ходе которой большевики и должны были окончательно доказать свое право на власть и установить свою власть, то есть однопартийную диктатуру на возможно наиболее длительный срок. А надо отдать должное большевикам, они никогда не скрывали своих истинных намерений и никогда не старались приукрасить какими-то демократическими сюсюканьями истинное лицо своей власти - большевики всегда называли свою власть ДИКТАТУРОЙ! Другое дело, что большевики таки старались немного стыдливо приукрашивать свою диктатуру красивыми обертками-эпитетами типа "диктатура пролетариата" и все такое прочее, но тем не менее, как не крути, а диктатура - она и в Африке диктатура, тем более в России.
   А чтобы победить в гражданской войне и установить прочную однопартийную диктатуру, надо было найти возможность опереться на наиболее широкие, наиболее многочисленные слои населения России. И поскольку, как собственно и во всех странах, в России тогда наиболее многочисленными слоями населения были, соответственно, наиболее бедные, наиболее необразованные, наиболее косные слои, то именно на этих самых беднейших людей и был направлен весь интерес и все усилия большевиков, стремившихся заручиться надежной поддержкой с самых первых своих шагов к захвату власти в России, сделанных большевиками еще во времена глубокого царизма, и не важно как тогда называли себя русские большевики - революционерами, народовольцами или еще как-то.
   А в последовавшей за октябрьским путчем 1917-го года гражданской войне завоевывать себе поддержку наибольшего числа людей стало сложней, чем до этого. В дореволюционной России ведь большевикам отнятие власти у самодержавия представлялось очень даже просто: из чего состоит народ - из эксплуатирующего меньшинства и эксплуатируемого большинства, значит, просто-напросто радикально агитируем беднейшее большинство и, поддерживаемые этим сагитированным большинством, заходим с маузерами во властные кабинеты, откуда выкидываем (расстреливаем) властвующее меньшинство - собственно, и все - ваши не пляшут, наши в дамках, вся власть советам и всякая такая прочая лабуда, а дальше как Бог, то есть Коммунизм даст - ну а мы уж поможем Коммунизму давать, давать, конечно же, только нам, большевикам, хотя с агитационной целью для прочего пролетариата это будет звучать как "давать стране угля".
   Но когда большевики, сорвав с власти не только характерный для самодержавия покров божественности, но и вообще растоптав любые законные причины и основания власти, вдруг ни с того ни с сего объявили сами себя коллективными всероссийскими самодержцами, то примеру большевиков, естественно, последовали и другие, как коллективные, так и единоличные самодержцы как всероссийские, так гуляйпольские. Причем, в дополнение к понятным большевикам группам и личностям, объявлявшим свою власть на политических, социальных, культурных и иных научно-материалистически оправданных основаниях, появлялись также те, кто провозглашал свою власть на основаниях, совершенно непонятных для большевиков, например, на национально-этнических основаниях.
   В общем, взлелеянное в их революционных мечтах, огромное, на которое большевики должны были надежно опереться при захвате власти, эксплуатируемое беднейшее большинство народа как-то не складывалось, а распадалось в пеструю анархическую мозаику центробежных и центростремительных очагов потенциальной власти, на которую претендовали всякие мыслимые и немыслимые, объединенные и сплоченные на самых фантастических идеях и идеологиях группы, порой, правда, сведенные и сколоченные воедино просто фундаментальнейшей революционной идеей "пограбить и побухать". А кроме того, еще на убедительное вооруженное предложение большевиков покинуть свои властные кабинеты эксплуататорское властвующее в России меньшинство совершенно неожиданно так же убедительно и вооруженно оскалилось добровольческими штыками различных социально-политических и национально-культурных групп, объединявшихся в белогвардейские армии всяким выброшенными на свалку истории совершенно непонятными для большевиков идеями и ценностями типа Вера, Отечество, Честь, Достоинство, Долг, Присяга и всякими такими эфемерно-поповскими потусторонним абстракциями, которые к пропагандируемым большевиками истинным исторически-научным материалистически-гастрономическим ценностям не имели никакого касательства и должны были быть раз и навсегда похерены трезвым пролетарским рассудком. Конечно, с единственно правильной "законной" точки зрения большевиков весь этот "незаконный" шабаш "незаконных" вооруженных формирований надо было раздавить, уничтожить, смести, разметать в клочья, развеять по ветру, выжечь каленым железом - одним словом, растоптать, плюнуть и растереть! Но как?
   И тут большевикам на выручку пришла их любимая, несравненная, особого рода диалектика, которая социально-политическую и юридически-нравственную, как и всякую иную общественно-гуманитарную сферу жизни трактует как сферу, в которой, словно в мифических метаморфозах, при желании все что угодно превращается во все что угодно. Вот например, любую государственность, как аппарат классового насилия, большевики принципиально отрицали, и, соответственно, совершили октябрьский переворот и начали гражданскую войну, в принципе, ради создания обезгосударствленного бесклассового коммунистического сообщества свободных людей - а в результате большевики построили самое жестокое в истории тоталитарное государство-диктатуру, имя которому НАСИЛИЕ: как говорится, "мы строили, строили - и наконец построили". Диалектика. Именно эта их диалектика позволила большевикам, превратив Россию в СССР, высосать из русского народа последние соки, а потом преспокойно, собственными коммунистическими руками развалив СССР на куски, присвоить все созданное советским народом и из непримиримых борцов с частной собственностью и капитализмом превратиться самим в капиталистов и объявить священной свою частную собственность на все украденное у советского народа имущество и остаться при власти во всех оставшихся от СССР государствах-осколках. Диалектика. Вообще-то, русскому народу эта диалектика давно уже была известна под названием "Ему ссы в глаза, а он - божья роса!", но большевики, тем не менее, почему-то считали эту диалектику своим собственным изобретением и очень этим гордились. Иными словами, суть этой большевистской диалектики заключалась в полной и безоговорочной, тотальной беспринципности, когда дело касалось захвата и удержания ими власти.
   И этот тотальный всеобъемлющий макиавеллизм, эта, в мгновение ока превращающая любую ложь в истину, диалектика беспринципности, была огромным преимуществом большевиков и позволила им победить в той же, развязанной ими, гражданской войне. Как сколотить преобладающее большинство из электората бывшей российской империи, рассыпавшегося после октябрьского переворота на множество политических, социальных, национальных и иных групп, готовых отстаивать свои интересы с оружием в руках? Да очень, очень просто! Просто пообещать каждому то, чего он хочет - хочет ли он революции, или поросенка с хреном, или отстаивает свободу полетов на Марс - все ему будет (и даже больше), если он вольется в безразмерно-беспринципные ряды большевизма. Например, если ты какой-нибудь наиболее перспективный батька Махно, один из многих батек-атаманов, отстаивающих свое священное право власти над гуляйпольским атаманатом, то большевики обещали батьке Махну при Советской власти пост красного императора анархического гуляйпольского атаманата и поддерживали этого перспективного батьку в его борьбе с батькой Зеленым, батькой Сиплым, батькой Серобуромалиновым и иными менее перспективными батьками. Если ты за свободу половых отношений - да пожалуйста, хоть сто порций - иди к большевикам и будет тебе такая свобода, что ни за что не будешь успевать понимать, ты ли кого-нибудь трахнул, или кто-нибудь трахнул тебя (и в этом большевики не обманывали). Если ты возглавил борьбу за независимость вдруг обнаруженной в недрах империи иваньковской нации, то ради бога - получи свое независимое Иваньковское государство в большевистской федерации бывших угнетенных народов империи: что, с иваньковским языком пока что не очень? - ничего, поможем, забабахаем тебе такой иваньковский язык, что куда там какому-нибудь Саньке Кукушкину, или, извиняюсь, кажется, Пушкину (? - хотя, хрен с ним). Давай, братва, вали всем скопом в большевицку-то артель, пока мы щедрые: каждый получит все, что пожелает, и даже в полтора раза больше. По такому же диалектическому принципу отсутствующие среди большевиков специалисты по военному и государственному строительству были рекрутированы большевиками из подлежащих физическому уничтожению вражеских рядов угнетателей пролетариата. Неудивительно, что большевикам таки удалось собрать под свои диалектические знамена желаемое большинство, и таким образом была создана огромная Красная Орда, раздавившая на своем победоносном пути всех не согласных, то есть не успевших или не захотевших переметнуться на сторону большевиков. Другое дело, что, как известно, обещать - это не значит жениться, и подавляющее большинство из всей этой, временно привлеченной большевиками в свои ряды для создания перевеса в войне, разношерстной махновской публики было поодиночке (тихой чекистской сапой) устранено и ликвидировано после общей победы в гражданской войне - на войне как на войне (извините-подвиньтесь, пожалуйста).
   Белогвардейскому движению в этом отношении было намного сложнее, ибо в свои ряды "белые" привлекали, может, и не очень пушистых, но точно только белых - в ряды борцов с красной большевистской ордой допускались только те, кто действительно готов был отдать свою жизнь за Веру и Отечество, понимаемые так, как это сложилось на Руси в течение столетий. То есть, отбор в белую гвардию осуществлялся по принципу отсеивания через сито истинного понимания идеалов Веры и Отечества. Отбор же в красную орду осуществлялся большевиками по принципу пылесоса, всасывающего весь морально-политический мусор, который в последствии был выброшен большевиками в политический мусорный бак на свалке истории.
   Вот при таком раскладе сил, мотивов, возможностей и прочих иных условий, при такой, так сказать, диспозиции и произошла Великая Битва русских с русскими между Ильей Муромцем и Франкенштейном, в которой русские победили русских, и в результате был выкован советский Иван Дурак, известный также как сказочный Иванушка-дурачок. 7. Дело в том, что большевики не просто так произросли из недр российской имперской монархии, большевизм для России явление не случайное, большевизм для России не просто одно из политических движений, и большевики - не просто одна из политических партий России. Большевизм - плоть от плоти российского самодержавия. Большевизм - это самый наихудший из всех возможных вариант русского самодержавия. Большевизм - это ночь самодержавия. Большевизм - дно, изнанка самодержавия. Большевизм - злой гений самодержавия. Большевизм - антипод российского самодержавия. Самодержавие ведь тоже своего рода однопартийная система, и если эту однопартийную систему самодержавия лишить всего того, что делает эту систему приемлемой для жизни подвластного этой системе народа, и оставить только голый каркас государственного аппарата насилия - то это и получится большевизм, который использует этот голый скелет самодержавия для внедрения в жизнь принципа 'если Бога нет - то все можно'. И если самодержавие для России - политический Бог, то большевизм - это русский политический Антибог. Большевизм - это русская идея без Бога. Да, если его трактовать с точки зрения политических реалий сегодняшнего дня, самодержавие - подобие своеобразной однопартийной системы, опирающейся на подавляющее количество (на всех?) граждан, объединенных в эту систему Богом и Любовью, как бы пафосно и непривычно это ни звучало для современного уха. По крайней мере, именно так в идеале понималась суть взаимопонимания и взаимодействия между властью и народом во времена зарождения, роста и процветания самодержавия. Хотя в русском варианте самодержавие еще было и способом реализации народной идеи об идеальном бого-человеко-государстве. Царь был идеальным гражданином, избранным самим Богом для наиболее приемлемой организации народной жизни, которая текла по божественным законам саморазвития. Большевики были плоть от плоти своего родного русского самодержавия и прекрасно понимали, понимали изнутри, понимали всеми фибрами своей, отсутствующей по их мнению, души все особенности и нюансы русского самодержавия. Не даром один из самых видных большевиков прошел полный курс обучения в богословской семинарии перед тем, как стать убийцей, разбойником, грабителем, любителем несовершеннолетних девочек и большевиком, а потом и Генеральным секретарем ЦК ВКП(б) - полная реализация бесконечно развернувшейся русской души, отрицающей существование души. Русские большевики, в свою бытность еще гражданами Российской империи, интуитивно, подсознательно прекрасно чувствовали всю гуманность и отеческую любовь развитого российского самодержавия к своим детям-гражданам - и потому большевики так отчаянно, бесшабашно и беспредельно шалили и предавались преступнейшим злодеяниям, зная что самодержавие, конечно же, пожурит, отругает и накажет, но только по-отечески, любя. Ведь только в очень-очень редких случаях самодержавие прибегало к самым суровым мерам для наказания своих, впавших в глубочайшую ненависть, детей-граждан за самые страшные нераскаянные (окаянные) злодеяния, как это было, например, в случае с братом будущего Ленина, Александром Ульяновым, который был наказан самым строгим образом. И хотя строгость наказания Александра Ульянова совершенно соответствовала тяжести и глубине преступления, наказание это далось государству очень не просто, и после исполнения этого справедливого приговора, самодержавие, как бы сожалея об этом слишком строгом, хоть и справедливом наказании, предприняло все возможное, чтобы с головы брата Александра Ульянова Владимира и волос не упал, не смотря на его антигосударственные 'шалости': и очень зря - страшно себе даже представить, что в таком случае сделали бы большевики. И Владимир Ульянов за такое к себе участливое отеческое отношение самодержавия по-большевистски отблагодарил как свое родное государство, так и всех его граждан: Владимиру Ульянову было чем гордиться, ведь ему таки удалось исполнить мечту своего старшего брата Александра и убить Русского Царя, и даже убить не только самого Царя, но и всю его семью вместе с детьми, а еще вполне заслуженно предметом гордости Ленина может считаться убийство многих миллионов его соотечественников, но главным предметом гордости Ленина можно считать убийство, вернее попытку убийства русской идеи, которую он извратил, вывернул наизнанку и отдал на поругание и растерзание преисподней. Большевик - он и есть большевик. Да, большевики прекрасно знали свое родное российское самодержавие. В ходе своей преступной антигосударственной деятельности большевики очень хорошо изучили самодержавие как государственную систему, досконально выявив и изучив все слабые и сильные стороны этой системы. И это знание очень пригодилось большевикам, когда они пришли к власти и заменили собой бывших царских служащих в системе имперского самодержавного госаппарата России - да, да, именно заменили, ведь большевики никогда не хотели как-то изменить само основание, сам каркас, саму систему самодержавного российского госаппарата, тем более большевики никогда не допускали даже мысли о том, чтобы уничтожить эту систему - большевики всегда хотели только заменить собой царских чиновников и таким образом завладеть властью в России. Ведь своеобразная однопартийная система российского самодержавия как ни что другое подходила для реализации взлелеянной в головах (чуть не написал 'в душах'?(и перекрестился)) большевиков мечты об установлении своей собственной жесточайшей тоталитарной диктатуры. А государственная система российского самодержавия действительно была, так сказать, орудием о двух концах - и при использовании этого орудия для естественного предназначения этого орудия, то есть для реализации идеологии православия-самодержавия-народности, орудие это приносило благо, ну а при использовании этого орудия сатанистами типа большевиков результат был кардинально иным, в чем все и убедились после прихода большевиков к власти. Большевики даже скопировали основной принцип существования российского самодержавия 'православие-самодержавие-народность', переиначив, правда, его на свой лад как 'материализм-диктатура-пролетаризация'. Ну а полученные путем своего тесного взаимодействия с самодержавием глубочайшие знания о государственной, политической и идеологической системе самодержавия большевики после прихода к власти использовали по полной: все, которыми пользовались сами большевики, слабые места самодержавия такие как законность, милосердие, либерализм, гуманность и так далее - все это, как гнилые пережитки, было напрочь отметено железной рукой большевистской диктатуры, были заткнуты, задраены, законопачены, забиты все дыры, прорехи, щели самодержавия, сквозь которые большевики пропихивали, просовывали, протаскивали, продавливали в русский народный организм отраву своей ядовитой сатанинской пропаганды. В общем, после прихода к власти большевики в доставшемся им госаппарате самодержавия закрутили все болты и затянули все гайки так, что не то чтобы мышь не проскочила, но даже какому-то идеологически не выверенному комарику ни за что не удалось бы ни на один микрон просунуть свой вражеский хоботок в железобетонный монолит государственного насилия и террора, осуществляемого большевиками по отношению к 'освобожденному' русскому народу. А большевистский террор в отношении граждан собственного государства был настолько мощный и безжалостный, настолько наглый, неприкрытый и откровенный, настолько всеохватывающий и всепроникающий, настолько безапелляционный, неумолимый и дерзкий - этот, не принимающий во внимание ничего, кроме своей дикой неутолимой жажды мучить, пытать, насиловать и убивать, террор был настолько силен, что весь многомиллионный народ был приведен в патологическое, клиническое психическое состояние, которое впоследствии было названо 'Стокгольмским синдромом'. А куда деваться? Куда ты денешься с подводной лодки? Все, попавшие в силовое поле Великого Большевистского Террора, прекрасно понимали, что все, не кричащие 'Слава Коммунизму!!!', как и все, кричащие это слабо и неправильно, будут мгновенно и неумолимо уничтожены, - поэтому все и кричали так истошно и надрывно, чтобы быть как можно убедительнее в надежде быть помилованным и выжить в насаждаемой большевиками духовной материалистически-атеистической среде, где вот этому вот, физическому существованию, которому ежесекундно тотально угрожает смерть и мучения (расстрел и ГУЛАГ), этому чувственно-физическому существованию всей идеологической государственной махиной безапелляционно присваивался статус единственно возможного существования. Иногда великий провидческий коллективный разум ЦК ВКП(б) на очередном эпохальном Пленуме разрождался очередным великим откровением 'Об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму' в докладе-прозрении Великого Вождя всех времен и народов, Товарища и Отца всех пролетариев, Солнцеликого и Бессмертного Товарища-Бога Сталина. И тогда Внутренние Органы государственно-механического организма советской (большевистской) власти начинали с особо звериным аппетитом поглощать, пережевывать, глотать, переваривать и выкакивать вражеские элементы: с самого-самого верха и до самого-самого низа во все концы военного большевистского государства летели депеши, приказы, наказы, указы, требования '...повысить выявляемость врагов народа...', '...улучшить эффективность признаваемости врагов народа в совершенных ими преступлениях...', '...расширить разнообразие и углубить зловредность выявляемых злокозненных замыслов врагов народа...', '...расширить масштабность и размах предотвращенных посягательств врагов народа на Советскую власть...', 'организовать наиболее эффективно процесс расстреляния врагов народа, доведя оный процесс до оптимального социально-государственного стандарта 'одна пуля - один затылок'...'... И со всех концов, из самых-самых низов до самых-самых верхов советской (большевистской) власти летели в ответ депеши, доклады, рапорты о том, что требование вышестоящих органов по повышению выявления врагов народа выполнены и перевыполнены: '...на требование (название Вышестоящего Внутреннего Органа) выявить врагов народа в количестве не менее 1000 штук за отчетный месяц, в том числе расстрелять - не менее 500 штук врагов народа и отправить в ГУЛАГ - не менее 500 штук врагов народа, отвечаем, что нами (название Нижестоящего Внутреннего Органа) задание (название Вышестоящего Внутреннего Органа) выполнено с перевыполнением планового задания на 50 (пятьдесят!) процентов, всего выявлено 1500 штук врагов народа, в том числе сознались в своих преступлениях - все 1500 штук врагов народа (100%), в том числе расстреляно - 500 (30%) штук врагов народа, отправлено в ГУЛАГ - 500(30%) штук врагов народа, умерло во время дознания - 500 (30%) штук врагов народа, и за такое особое усердие дознаватели соответственно поощрены. Готовы и дальше не покладая рук и не досыпая ночей выполнять и перевыполнять задания Партии и Правительства по выявлению и ликвидации врагов народа. Да здравствует Мировая Революция, Советская Власть, Всесоюзная Коммунистическая Партия Большевиков и наш Вождь и Отец Товарищ Великий Сталин!. (воскл. зн., тчк.)'. Интересно, что во время функционирования Государственного Организма Большевистской Диктатуры была выявлена одна очень важная особенность функционирования Внутренних Органов этого Организма, кардинально отличающая это функционирование от функционирования внутренних органов всех живых организмов. Дело в том, что при заглатывании и последующей переработке пищи любым животным организмом процесс этот происходит таким способом, что пища сначала заглатывается более высокими внутренними органами, и далее уже идет переработка этой пищи внутренними органами, так сказать, по нисходящей линии - от высшего внутреннего органа к низшему вплоть до самого нижнего, анального, внутреннего органа: сначала пища заглатывается самым высшим внутренним органом, а именно ртом, находящимся в голове, потом эта пища опускается ниже через пищевод в более низший внутренний орган, желудок, там переваривается, частично усваивается и опускается в еще более низший кишечник, где усваивается и далее, вплоть до того, как эта, уже переработанная и усвоенная пища, наконец, поступает в самые низшие внутренние органы, а именно в прямую кишку и анальное отверстие, через которые, окончательно усвоившись, собственно, бывшая пища и выходит из живого организма наружу, то есть, попросту говоря, происходит испражнение животного организма фекалиями. Как правило, совершаемый самыми низшими внутренними органами, акт испражнения фекалиями не является для животного организма предметом гордости, который надо выставлять напоказ - совсем наоборот, акт испражнения фекалиями для животного организма является процессом сугубо интимным, можно сказать, в некоторой степени даже позорным, что ли, ведь, животный организм ради этого низшего в цепи переработки пищи акта удаляется в какое-нибудь укромное местечко, где бы его никто не видел, и совершив испражнение, старается потом вышедшие из организма наружу фекалии каким-то образом скрыть, зарыть их в землю, присыпать песком или листьями или укрыть от глаз эти остатки бывшей пищи иным образом, а потом животный организм убегает от этого позорного места и старается забыть обо всем этом вплоть до возникновения следующей физиологической необходимости сходить, извиняюсь, 'по-большому'. В случае же с железобетонным государственным Организмом Большевистской Диктатуры весь процесс заглатывания, переработки и удаления остатков пищи, в принципе, по сути был таким же самым, как такой же процесс в животном организме, но происходил этот идентичный с животным процесс, так сказать, с точностью до наоборот. Ведь, в отличие от животного организма, Организм Большевистской Диктатуры первичное заглатывание своей пищи, то есть врагов народа, производил самыми своими Низшими Внутренними Органами, такими как какие-нибудь комбеды (комитеты бедноты) или самые низшие подразделения НКВД, или иные самые низшие государственные Внутренние Органы, выполнявшие роль Рта Большевистского Организма. После предварительного пережевывания в этих самых Нижних Внутренних Органах пища, то есть враги народа, поступала через гос-пищевод для переваривания выше, в более Высшие Внутренние Органы Большевистского Организма, где исполнявшие роль желудка более компетентные и квалифицированные кадры, в буквальном смысле, рубили на мясо врагов народа, добывая жизненно необходимые сведения об огромного размаха страшных вражеских замыслах уничтожения Большевистского Организма - и не важно, что эти замыслы были придуманы самими же Внутренними Органами Большевистского Организма, главное, что эти замыслы были предотвращены, а значит одержана очередная победа, о которой можно докладывать начальству. Добытые в результате такого переваривания из изрубленной в клочья плоти врагов народа жизненно необходимые для существования Большевистского Организма идеологические питательные вещества передавались еще выше в еще более Высшие Внутренние Органы, исполнявшие роль кишечника, где эти питательные вещества перерабатывались в еще более тонкие и энергетически емкие идеологические питательные ферменты в виде реляций о бдительности Внутренних Органов в борьбе с врагами, о победоносной борьбе с внешними угрозами мирового империализма, о непоколебимой, несмотря на вражеские происки, марксистско-ленинско-сталинской стойкости коммунистических свершений на благо трудящихся и так далее, и так далее, и так далее... Интересным явлением было и то, что еще одним немаловажным специфическим отличием функционирования Внутренних Органов Большевистского Организма от функционирования внутренних органов обыкновенного животного организма было то, что животный организм, переработав пищу и усвоив питательные вещества выбрасывает ненужные для организма непереработанные остатки пищи в виде фекалий наружу - в Большевистском же Организме все происходило кардинально иным способом. Дело в том, что деятельность Большевистского Государственного Организма была безотходной: в огромном Организме Большевистской Диктатуры переработанные остатки мяса врагов народа просто-напросто незаметно растворялись как наиболее грубый материал коммунистического строительства в засекреченных братских могилах НКВД и в ГУЛАГе, а добытые из переработанных остатков мяса врагов народа полезные идеологические вещества, передаваемые все выше и выше по служебной лестнице от Низших к Высшим Внутренним Органам были одновременно и питательными веществами и фекалиями, которые можно назвать питательными идеологическими фекалиями или просто питательными фекалиями. Причем, отсосав из этих питательных фекалий более грубые и несовершенные питательные ферменты, Низшие Внутренние Органы передавали Высшим Внутренним Органам питательные фекалии в уже значительно идеологически более утонченном и усовершенствованном виде. Так что, до самых Высших Внутренних Органов доходили уже, можно сказать, самые-самые избранные, изысканные, утонченные, дистиллированные, рафинированные идеологические питательные фекалии, так сказать, самые-самые сливки питательных фекалий. А самыми-самыми Наивысшими Внутренними Органами Большевистского Организма были ЦК ВКП(б), исполнявший роль прямой кишки, и Генсек ЦК ВКП(б), исполнявший роль анала. И когда в своем наиболее изысканном сливочном состоянии идеологические питательные фекалии доходили до Прямой Кишки, то есть до ЦК ВКП(б), то в этот момет ЦК ВКП(б) приходил в физиологическое состояние под названием 'Пленум ЦК ВКП(б)', что, в свою очередь, приводило в 'анало-гичное' физиологическое состояние Анал, то есть Генсек ЦК ВКП(б) приходил в состояние 'Великого Вождя' - и начинался процесс Большого Фекального Испражнения Организма Большевистской Диктатуры. Процесс этот заключался в том, что сливочные питательные фекалии в виде речей и докладов Генсека (Великого Вождя) выводились наружу посредством анального отверстия, то есть гортани и ротовой полости Генсека (Великого Вождя), приходящих в этот момент в 'анало-логичное' физиологическое состояние под названием 'Уста Великого Вождя'. Таким образом, в результате Большого Испражнения наиболее изысканные сливочные идеологические питательные фекалии Большевистским Организмом выбрасывались наружу. Но, как уже известно, механизм действия Большевистского Организма был безотходным механизмом, а потому выброшенные наружу питательные фекалии поглощались Большевистским Организмом снова теперь уже посредством слуха и зрения трудящихся масс, и в результате этого аудио-визуального поглощения идеологических питательных фекалий Большевистский Организм приходил в состояние революционно-коммунистического экстаза, что, в свою очередь, приводило к тому, что самые Нижние Внутренние Органы Большевистского Организма в состоянии священного революционного остервенения начинали поглощать врагов народа с удвоенным и утроенным аппетитом - это было актом своеобразного священного коммунистического причастия. И в отличие от животного организма, стыдящегося процесса испражнения, и поэтому старающегося скрыть как сам процесс испражнения, так и его результат, то есть фекалии, для Организма Большевистского и процесс его Большого Испражнения, и полученные в результате этого Испражнения питательные фекалии, и повторное поглощение этих фекалий были предметом наибольшей Гордости и Славы - причастившаяся к великому событию Большого Испражнения гнилая интеллигентская прослойка поэтов-писателей-композиторов-кинематографистов создавала прославляющие большевизм и Великого Вождя стихи-романы-симфонии-кинофильмы, стараясь этим искупить первородный грех своего непролетарского происхождения. Да что там говорить, первое в истории человечества пролетарское государственное предприятия по безотходному производству тотальной власти показало свое тотальное преимущество перед всеми иными видами государственной организации: в Большевистской Диктатуре, бывшей хоть и не животным, а государственным, но все же Организмом, особенно поразительным оказалось инновационное преобразование функционирования этого организма, заключающееся во внедрении процесса повторного употребления в пищу бывшей пищи, то есть употребления в пищу собственных фекалий - это не только многократно увеличивало физиологическую способность Большевистского Организма по поглощению врагов народа, но и способствовало выработке устойчивого психосоматического рефлекса священной пролетарской ненависти, а также способствовало выработке надежного иммунитета к любым проявлениям инакомыслия. В общем, во времена своего расцвета механизм Большевистской Диктатуры, что называется, работал как часы. Тем более, что в случае чего, изобретательная и плодовитая большевистская мысль всегда готова была выкинуть какую-нибудь фишку - например, для большего разнообразия работы с населением и для большей эффективности назидательной острастки несознательного социального элемента, еще не полностью проникшегося истинной сутью коммунистического строительства, был осуществлен красногвардейский рейд, в результате которого было конфисковано у целого народа все до последнего зернышка продовольствие, потом этот целый народ был окружен героическими красноармейскими заградотрядами, а большевики пытливо и заинтересованно наблюдали, как этот целый народ, от самого первого новорожденного до самого последнего старика, корчась в неслыханных муках, вымирает от голода... Никогда еще Генеральный Секретарь Большевизма Товарищ Сатана не кушал одновременно такого огромного количества умирающих в страшных муках невинных младенцев - и от этого во рту Сатаны играла несравненно прекрасная вкусовая симфония - а от осознания такого угождения своему Отцу-Сатане серое мозговое вещество большевиков просто перло серотонином (серо-тонин (от слова 'сера'), или 'серо-тонин по-большевистски' - специальное мозговое блюдо, самоприготавливающееся при виде страданий ближнего своего - характерно только для популяции 'гомосапиенс-большевикус'). 'Хлеба и зрелищ'? - да, забрав у народа весь хлеб, большевики еще и наслаждались великолепным зрелищем! - особенно интересно большевикам было наблюдать, как обезумевшие от голода матери ели своих умерших от голода детей...!!!...???... Да-а-а, это было еще то зрелище! Даже у видавших виды горячеголовых, холодносердечных, кроворуких чекистов, наслаждавшихся сдиранием кожи с живых юнкеров, отрезанием половых органов у буржуйских прихвостней и вспарыванием беременных животов у подкулацких куркульских стерв - даже у чекистов от этого зрелища кровь стыла в жилах от невозможного смертельного наслаждения, после которого снова и снова хотелось бежать в пыточную и кромсать, кромсать, кромсать всю эту шпионско-фашистскую троцкистскую сволочь, а потом опять и опять - насиловать, насиловать, насиловать!!! (бля-а-а-а!!!) - и снова, и снова отрезать языки и уши, выкалывать глаза, отрезать яйца, дробить кости, погружать руки в эту теплую кровь, наслаждаться этими нечеловечески прекрасными истошными воплями, переходящими в еле слышные хрипы и предсмертные конвульсии (Господи-Боже-Сука-Мать-Бля-а-а-а!!!) - и опять, и опять насиловать, насиловать, насиловать!!! (Бля-а-а-а!!!). Шоу Маст Гоу Он, товарищи, Шоу Маст Гоу Он. Да, любили большевики свою работу - как не крути, а жизнь большевика, слава Коммунизму, таки удалась. Шоу Маст Гоу Он... Просто, если в этом мире возможно такое, - то кому и зачем тогда такой мир нужен? Зачем тогда Шекспир и зачем в этом вселенском апофеозе всеобщего тотального небытия этот глупый вопрос 'быть или не быть?', когда на любой, пробивающийся сквозь асфальт несуществования, росточек желания 'быть' сразу же с диалектически-материалистической неотвратимостью закамуфлированного под шопинг-рекламу-попсу-гейпарад коммунистического марширования обрушивается безжалостный сапог большевизма - большевизм ведь явление, касающееся не только России эпохи СССР, большевизм - это квинтэссенция всей нашей эпохи, захлебывающейся в метафизическом дерьме научно-атеистического материализма. И точно так же как в свое время реальный военный большевизм калечил тела наших отцов и дедов, современный большевизм всемирного информационно-валютного шоу-бизнеса калечит души нам и нашим детям. Так зачем же тогда Моцарт и первый бал Наташи Ростовой, зачем тогда умирал и воскресал Иисус Христос? Интересно, что же тогда еще можно назвать адом? Говорите, весь мир - театр, а люди в нем - актеры? Да, конечно, легко вприхлебку со вкусом эля разжевывать интеллектуальную изысканность таких фразеологических сентенции в каком-нибудь лондонском пабе. А вы попробуйте... Хотя бы мысленно... Нет, не надо. Не пытайтесь это представить даже мысленно: для изнеженных, изысканных, просвещенных лондонских извилин такое представление категорически противопоказано - такое представление мгновенно приведет лондонские извилины к неминуемому экзистенциальному и метафизическому инсульту. Просто интересно, кто же автор этой кошмарной трагедии, разыгранной (и разыгрываемой до сих пор) над русским народом. Нет, постановщиков-то мы знаем прекрасно. А вот кто автор идеи и сценария? Ну догадываемся, конечно, догадываемся. Доказательства? Да нет, что вы, какие доказательства. Все доказательства у вас. Нет никаких доказательств. Есть только свидетели. Молчаливые, прикидывающиеся немыми. Бог им судья. Да, да и нам, конечно же, тоже. И нам вместе с ними и с вами тоже Бог судья. Часто, чтобы подчеркнуть жестокость какого-то человека, его называют зверем - как хорошо, что звери не понимают человеческий язык: милосердная и благородная звериная душа ни за что не вынесла бы такого невероятно оскорбительного сравнения с этими бесконечно жестокими, безжалостными кровавыми упырями под названием 'люди', созданными, кажется, только для того, чтобы постоянно выискивать любую возможность для превращения своей жизни в кромешный кошмарный кровавый ад. Да, большевизм не был для России явлением случайным, ведь первым большевиком в России был последний Царь всея Руси и первый Всероссийский Император, фанатический ненавистник русского православия и такой же фанатический поклонник, служитель и внедритель европейских ценностей Петр Первый Великий (вернее Большой - ласкательно-уменьшительное от Большевик). Ведь уже в начале восемнадцатого века со специально для этого созданного Петербургского Майдана Петр Первый надрывно кричал 'Россия - цэ Европа!' и ради этого лозунга потопил Россию в невинной крови и отдал собственного Сына на мучения и смерть в залог необратимости европеизации (индустриализации) России. Если бы сын Петра Первого Алексей попал в плен и его отцу предложили бы обменять сына на фельдмаршала, то Петр Первый, в отличие от Сталина, не сказал бы 'Я солдата на фельдмаршала не меняю': нет, Петр Первый отдал бы целую армию фельдмаршалов за то, чтобы заполучить своего сына Алексея - Алексею надо было бы умолять пленивших его врагов, чтобы они его ни за что не отдавали в руки отца. Сталину было проще - его сына и так замучили до смерти в немецком концлагере. У Ленина сына не было - да, для сына Ленина, наверное, лучшим решением было решение не существовать. Хотя, да, Петр Первый, Сталин и Ленин были очень, очень эффективными менеджерами. Петр Первый умер в 1725-м году, а предали земле его останки только в 1731-м году - больше шести лет Русская Земля не принимала останки Петра Первого. Сталин умер в 1953-м году, а предали земле его останки только в 1961-м году - больше восьми с половиной лет Русская Земля не принимала останки Сталина. Ленин умер в 1924-м году, а предали земле его останки только... (???)... - нет его останки еще не предали земле - до сих пор Русская Земля не принимает останки Ленина. Не зря Русскую Землю называют Святой.
  
  
  
  
  
   ГЛАВА ВТОРАЯ
  
  
   КРУГОВОРОТ СУДЕБ
  
  
   1. Весть о смерти царя, вернее нет, скорее уж не царя, а императора, ведь всем известно было то, что Петр Первый не очень жаловал коренную русскую исконность с ее бородами, православием, боярами и царями, а потому и стал называться на европейский манер императором, русское царство стал называть империей, а саму Русь именовать Россией, - весть о смерти Императора Всероссийского Петра Первого Великого пришла в одно из сотенных местечек Харьковского слободского казачьего полка вместе с вестью о восшествии на престол Екатерины Первой - и местный сотник Иван Степанович Розуменко, как не последний человек среди казацкой старшины, узнал эту весть одним из первых. И хотя среди привилегированных в русском государстве казаков, или как их еще называли черкас, к которым принадлежал сотник Розуменко, женщины жили намного вольготнее и пользовались намного более широкими правами, чем это предписывал знаменитый русский 'Домострой', для слободских казаков-черкас и в том числе для самого сотника Розуменко, как и для всего русского народа, воцарение на русском престоле женщины было явлением, мало сказать, необычным. Розуменко был испокон веков казацкого рода и его предки в свое время участвовали в большой русской склоке под названием 'смутное время', и поэтому Розуменко знал о том, как лже-Дмитрий короновал свою жену Марию Мнишек - но это был единственный случай коронования женщины в Московском государстве и это был, явно, не тот случай, примеру которого пожелаешь следовать государству, если ты этому государству желаешь добра. А сотник Розуменко на самом деле желал добра государству, которому нынче служил. Первым в роду Розуменко слободские окраинные земли Московского государства начал считать родными дед сотника Ивана Розуменко сподвижник Богдана Хмельницкого Максим Петрович Розуменко, который вместе со своими сыновьями укрылся тут под зашитой могущественной руки православного русского царя, уходя после битвы под Берестечком от всесжигающей польской мести. Так что сотник Иван Степанович Розуменко был подданным Московского государства только в третьем поколении, но несмотря на это не только считал, но и чувствовал это государство истинно своим и от всей души желал этому государству добра. Конечно, прекрасно казаку быть в Диком поле вольной птицей и защищать эту свою волю с саблей в руке, но все же надежнее защищать свою волю, когда у тебя за спиной стоит государство, тем более такое надежное государство как Московское Царство, которое не только не посягало на казацкую волю, но наоборот, подкрепляло эту волю всей своей государственной мощью: вдоволь земли, сохранение казацких вольностей и достоинство защитника отечества, первым своей грудью встречающего врагов - а не было ведь для казака ничего более ценного, чем казацкая слава. Казацкая слава, казацкие вольности, равноправие среди казаков - все это, еще на памяти сотника Ивана Степановича Розуменко воспринимавшееся совершенно однозначно, по мере укоренения в русскую государственность становилось все более и более неоднозначно воспринимаемым. Нет, все прекрасно понимали, почему и во имя чего вся Украина поддержала Богдана Хмельницкого в смертельной схватке с ляхами - если Речь Посполитая трактовала часть своих подданных как холопов и быдло только за то, что это не польские католики, а православные русичи, то это государство не могло рассчитывать на процветание, это государство было обречено на разрушение. Богдан Хмельницкий поднял восстание с целью уравнять свои права и права своих наивысших казацких сподвижников с правами польских магнатов, все православное казацкое сословие Украины поддержало это восстание с целью стать равными с католической польской шляхтой, ну и, наконец, весь православный русский народ Украины 'показачился' и поддержал казаков с целью не только получить равные права с народом католическим польским, но и реализовать свою глубинную народную мечту об идеальном государстве, что в малороссийском варианте звучало как 'без пана и хлопа' - и в результате взаимодействия породивших эти стремления идей, получилось своеобразное смешение, создавшее одновременно взрывную и созидательную идеологическую смесь, которая разорвала Речь Посполитую на части и сплотила украинских русичей в отстаивании собственной отличной от польской своеобычности жизни. И поскольку польская составляющая Речи Посполитой осознавала свою задачу только в том, чтобы огнем и мечем католически цивилизовать противостоящее цивилизации дикое схизматско-православное быдло, то ли говорящее, то ли мычащее на каком-то непонятном диком животном наречии - ясно, что ни о каком совместном существовании этих двух противостоящих сторон в едином государстве не могло быть и речи. В результате, как говорится, каждый получил свое: поляки окончательно утратили свою государственность и были разделены между своими соседями, а казаки свой идеал воли и равенства продолжили реализовывать в условиях других государств - причем, что интересно, наиболее полно и наиболее долго свой идеал воли и равноправия казакам удалось сохранять в неприкосновенности именно в России, например, на Кубани своими казацкими вольностями украинским казакам посчастливилось наслаждаться вплоть до прихода к власти большевиков. Вот с такими вот намерениями получить вдоволь земли, на которой под защитой Московской Державы можно было бы жить согласно казацким вольностям, после тяжелого ранения в битве под Берестечком, в которой ляхи победили благодаря предательству татар, и пришел на Московскую Слобожанщину под Харьков дед сотника Ивана Розуменко Максим Петрович Розуменко вместе со своей семьей и с другими переселенцами из Украины, горевшей в огне и тонущей в крови под безжалостным карающим мечем польской мести - тут, на Слобожанщине, на века обосновался и укоренился казацкий род Розуменко. Да, казацкие вольности, казацкие права, полное равенство между казаками - так то оно так, но ведь казак казаку - рознь, разные бывают казаки: вот, например, взять хотя бы соседских с Разуменками Каркачей - голытьба голытьбой, а все почему - горилочка потому что, выпить да погулять, и Охрим Каркач, старейший в роду нынешних Каркачей подался к Богдану Хмельницкому лишь бы пограбить да горилочки попить. Совсем другое дело род Розуменко: что ни хата кого-нибудь из Розуменко - то казацкие палаты полные добра. Да что там хата - насколько помнил местный старейшина рода Розуменко Максим Петрович, все Розуменки с деда-прадеда умели читать и писать, и чтение Священного писания по-вечерам и в праздники было любимым семейным занятием во всех поколениях рода Розуменко. Сам дед Максим, как его тут на Слобожанщине называли все его местные потомки, был грамотным, очень любил учиться и мечтал о знаниях, более обширных, чем просто умение читать и писать, но нелегкая казацкая судьба не позволила осуществиться этой мечте, зато и все сыновья и все внуки Максима Розуменко были спудеями Киево-Могилянской академии, а некоторые из них, пройдя полный академический курс наук, всю свою жизнь посвятили служению свету науки и просвещению православного русского народа. Вот и сотник Иван Розуменко прошел все, вплоть до высшей, ступени обучения в Киево-Могилянской академии. И хотя, будучи еще молодым казаком, Иван Разуменко не так уж сильно отличался рвением и способностями к наукам, но все же закончил обучение в Киевской академии успешно и благодаря этому стал уважаемым и ценимым казаком в Харьковском слободском казачьем полку, а в последствии и одним из сотников этого полка. Продвижение по службе, конечно, достойное, сотник - достойная должность для казака, но с другой стороны, какие еще перспективы продвижения по службе были доступны для честолюбивого сотника Розуменко - разве что выставить свою кандидатуру на очередных выборах полковника. Но, во-первых, местная казацкая старшина во главе с полковниками в последнее время все чаще и чаще, на манер российского дворянства, стала передавать свои должности по наследству, а, во-вторых, для, познавшего вкус державного величия огромного Российского государства, честолюбия сотника Ивана Розуменко даже высшая для слободского казака должность полковника была не такой уж и высокой. А чувство державного величия Российской империи сотник Иван Розуменко познал сполна, ведь сын сотника Петр сразу же смолоду подался на государеву службу в Российскую армию и благодаря природной казацкой удали да присущим Разуменкам талантам Петр Иванович Розуменко сразу же отличился и продвинулся на военной службе и, пройдя все положенные ступени служебного роста, получил звание офицера, но главное - ему было высочайше пожаловано звание дворянина. Сам Император Всероссийский Петр Первый Великий поздравлял своего тезку Петра Ивановича Розуменко с присвоением ему офицерского звания и дарованием дворянства. Да, да, сын сотника Ивана Розуменка Петр Розуменко - российский дворянин! А ведь звание дворянина российской империи сотник Иван Розуменко ценил намного, намного выше, чем, например, звание какого-нибудь польского шляхтича. Теперь сотника Ивана Розуменко по всей Слобожанщине знали как отца российского дворянина офицера российской армии Петра Розуменко - теперь сотник Иван Розуменко, что называется, мог стать с гордо поднятой головой не только перед местной полковой старшиной, но и перед любым дворянином Российской империи. Младший сын сотника Ивана Розуменко Григорий хоть не пошел по естественной для казака военной стезе, но покорил не менее уважаемую в роду Розуменко стезю познания наук - сейчас Григорий Иванович Розуменко был преподавателем аж в самой Москве, в Славяно-греко-латинской академии, где обучал московских студентов, делясь с ними своими, добытыми неусыпными трудами, познаниями. Григорий Иванович Розуменко пока что не удостоился чести быть возведенным в дворянский ранг, но его отец был уверен, что рано или поздно его сын Григорий тоже, как и его старший брат, таки станет российским дворянином. Так что сотник Иван Розуменко имел полное право ходить с гордо поднятой головой. Вот только... Только, чем это, интересно, заслуженное потом и кровью звание сотника хуже полученного по наследству звания дворянина. Иван Розуменко, простой казак, превзошедший все, положенные студенту Киево-Могилянской академии, знания и потом заслуживший своим мужеством в бою и своей мудростью на казацких радах доверие и уважение настолько, что ему огромным количеством вольных казацких голосов было даровано звание сотника - чем же это заслуженное звание сотника было ниже полученного по наследству звания дворянина, почему заслуженное огромными усилиями звание сотника, такое высокое в глазах всего слободского казачества, было ниже чем звание дворянина, кем-то полученное только за то, что его отец был дворянином? Хотя эти вопросы не давали покоя Ивану Розуменко ни днем ни ночью, он все же верил в то, что в конце концов несправедливость эта будет исправлена - не может такого быть, чтобы справедливость не восторжествовала в родной православной державе, к которой сотник Иван Розуменко прикипел всей душой и которой служил верой и правдой. Сотник Иван Розуменко искренне верил в блестящее будущее рода Розуменко в Российской империи. Конечно, в Речи Посполитой при желании тоже можно было продвинуться по службе, получить должности, звания, даже шляхетство, но для этого надо было, что называется, из кожи вон вылезти: для успешного продвижения в польском государстве надо было стать своим до мозга костей для гоноровой польской шляхты - надо было стать католиком, в совершенстве овладеть польским языком, превзойти все тонкости иезуитского образования и так далее, и так далее, и так далее. Хотя, при очень большом желании и настырности в исключительных случаях продвинуться в польском государстве можно было даже оставаясь православным - и доказательство тому тот же Богдан Хмельницкий, но... Но даже когда ты станешь до кончиков волос своим для полькой шляхты и даже станешь на голову выше от польского шляхтича, если ты не врожденный чистокровный польский католик, а православный русич, то клеймо второсортного быдла и презрение ляхов все равно будет всю жизнь преследовать тебя в Речи Посполитой Польской - и доказательство тому, опять же, Богдан Хмельницкий. Совсем другое дело, когда будучи православным русичем, ты тем самым есть полноправный хозяин в своем государстве. Совсем другое дело, когда получив образование в Киево-Могилнской академии и добившись на ниве православно-славянского просвещения успеха и всеобщего признания, ты благодаря этим своим заслугам можешь занять самые высочайшие должности в духовной и мирской власти единоверного и единокровного русского православного государства, и даже стать в этом государстве правой рукой самого Императора Всероссийского, как, например, те же, Феофан Прокопович или Стефан Яворский и другие, вышедшие из альма-матер Киево-Могилянской академии, высочайшие духовные и мирские российские сановники малороссы, которые своей душой, своим умом и своими руками создавали свою Российскую империю. И если ты малоросс, постигший высоту наук в Киево-Могилянской академии, то ты можешь рассчитывать на уважение и признание своего авторитета всегда и везде на необъятных просторах Российской Державы: не зря ведь выпускники Киево-Могилянской академии с таким рвением подвизались во всех рангах и на всех стезях создания единого жизнеспособного организма Российского государства, не зря ведь киевомогилянцы, можно сказать, своими руками, как ограняя алмаз, создают бриллиант, ограняя и оттачивая древнерусскую речь, создавали для своей единой родной России единый общерусский, общепонятный и общеродной язык - ведь это совсем, совсем другое дело, чем янычарская карьера оборотня и предателя, презираемого и своими и чужими, в какой-то Речи Посполитой Польской. Да, это совсем, совсем другое дело. Будучи студентом Киево-Могилянки, сотник Иван Розуменко, как говорится, звезд с неба не хватал, но все же учился неплохо, а предмет 'История' просто таки обожал и всегда имел по этому предмету самые высшие оценки - а потому очень хорошо знал изречение Юлия Цезаря о том, что 'лучше быть первым в провинции, чем вторым в Риме', но это был не тот случай, это был совсем не тот случай: Иван Розуменко ставил Российскую Державу выше, значительно выше какой-то там Речи Посполитой Польской, Иван Розуменко, вообще, ни во что не ставил Польшу по сравнению с Россией. А что касается Украины и России, то с точки зрения сотника Ивана Розуменко Украина или Малая Россия, она же Малороссия с Россией или Великой Россией, то есть Великороссией соотносились в Российской империи так же, как Малая Греция соотносилась с Великой Грецией в империи Византийской. И главное, Иван Розуменко всеми фибрами души чувствовал, что Российская империя была в самом начале своего могущественного развития - и вольной птице казацкого рода Розуменко будет где развернуть крылья в блистательных имперских небесах Российской Державы. Да, славные казацкий род Розуменко не посрамит своих корней перед высоким престолом Российской Державы. По передаваемой из уст в уста легенде, корни рода Розуменко уходили далеко в глубь веков: легенда гласила, что род Розуменко пошел еще от дружинника и ближайшего соратника знаменитого Великого князя Киевского Святослава Игоревича Храброго, от высокородного воя-русича Радомира, ходившего вместе со Святославом на Хазар, на Болгарию и на Византию. Семейная легенда Розуменко гласила, что был их далекий предок Радомир настолько высокого, уважаемого рода и высоких достоинств, что ему, так же как и самому Святославу Храброму, дозволено было носить длинный казацкий чуб на обритой голове, и был Радомир настолько мудр в советах, что ему дали прозвище Розум - от этого прапрадавнего Радомира Розума и пошел род казаков по прозвищу Розум. Это уже не так давно от разросшегося на Киевщине общего родового корня Розумов отделились ушедшие в дикое приднепровское поле в поисках счастья казаки, получившие прозвище Розуменко, к которым и принадлежал сам сотник Иван Степанович Розуменко. Сотник Иван Розуменко очень хорошо знал, что и сейчас где-то на Гетманщине живут его далекие родственники казаки Розумы, те самые прямые потомки легендарного Радомира Розума, - Иван Розуменко даже как-нибудь, когда будет по казацким делам на Гетманщине, собирался найти и навестить кого-нибудь из своих родичей-Розумов, да все как-то то некогда было, то не случалось подходящей оказии. Конечно же, сотник Иван Розуменко не мог даже предположить, что сын одного из обитавших на Гетманщине нынешних Розумов простой малоземельный казак Алексей Григорьевич Розум через каких-то полтора-два десятка лет станет Алексеем Разумовским, графом, генерал-фельдмаршалом Русской императорской армии и супругом самой Императрицы Всероссийской Елизаветы Петровны, а младший брат графа Алексея Разумовского Кирилл Григорьевич Розум станет Кириллом Разумовским, графом, генерал-фельдмаршалом, гетманом Войска Запорожского, президентом Российской академии наук и основателем графского и княжеского рода Разумовских. Не мог знать сотник Иван Розуменко и о том, что прямые потомки его родного, укоренившегося здесь на Слобожанщине, рода Розуменко будут занимать высокие посты не только на службе России самодержавной, но и той неизвестной России, которая станет называться Советским Союзом, а один из потомков этих советских Розуменко, Сергей Розуменко, на самом закате Советского Союза встретит свою любовь Светлану, наследницу славного русского дворянского рода, даже не подозревающую о своих славных древних корнях, - и у Сергея со Светланой родится мальчик Иннокентий. Но сотник Слободского казачьего полка Иван Розуменко точно знал, вернее, чувствовал, чувствовал всей своей русской православной душой, что он плоть от плоти, кровь от крови этого русского православного мира, что здесь и сейчас, как везде и всегда он свой и родной, свой среди своих и родной среди родных, что он всего лишь листик, но листик огромного всемогущего русского дерева, он родная неотъемлемая капля в этом безбрежном русском океане, и если завтра в бою вражеская пуля пробьет его сердце, то он, на самом деле никуда не исчезнет, ведь, куда из океана может исчезнуть одна из его капель, которая осознает себя кровной частью этого океана: жизнь сотника Ивана Розуменко продолжится в жизни его потомков и в жизни всего русского народа - и от осознания этого на сердце всегда было легко, и все всегда было просто и понятно, от этого в душе всегда жил Бог. Сотник Иван Степанович Розуменко очень любил свой родной сотенный казачий православный храм в своем сотенном Слободском казачьем местечке под Харьковом. Иван Розуменко в своей жизни побывал во многих землях и во многих городах, преклонял колени, налагал на себя святое православное крестное знамение и прикладывался ко святым ликам икон во многих православных храмах, посвящал размышлениям о Боге свои ночные бдения не в одном монастыре. Не однажды Иван Розуменко бывал в Киево-Печерской лавре, и каждый раз, когда бывал в Харькове, он обязательно посещал прекрасный Харьковский Покровский храм, возведенный казацкими руками, в том числе и трудами рода Розуменко. Вот и вчера, когда к нему уже поздним вечером прибыл нарочный из Харькова с приказом прибыть утром к Харьковскому полковнику, то первой мыслью сотника Розуменко была радостная мысль о том, что завтра ему снова посчастливится преклонить колени в родном Харьковском православном храме во имя Покрова Пресвятой Богородицы - на Руси и на Украине Богородицу, благословляющую Русь в образе Оранты с алтарной апсиды Софии Киевской, всегда почитали особо, а праздник Покрова Пресвятой Богородицы, вообще, был главным праздником украинского казачества. Выехав из дому рано утром еще затемно, сотник Розуменко прибыл к полковнику Харьковского Слободского казачьего полка в то время, когда большинство казацкой старшины уже было там, но Розуменко не опоздал - просто другие приехали раньше, да и самого полковника еще не было. Когда же вся старшина Харьковского Слободского полка во главе с самим полковником была в полном сборе, то была оглашена и причина, по которой это собрание и состоялось - император и самодержец Всероссийский Петр Первый Великий почил в Бозе, и вместо него на Русском Престоле воцарилась вторая жена Петра Первого императрица Екатерина Первая... Сотник Иван Розуменко надолго запомнил гробовую тишину, нависшую после этого известия и необычное для суровых и решительных казацких лиц выражение какой-то растерянности. Потом все пошли в Харьковский Покровский храм, где была совершена заупокойная служба, после которой паном Харьковским полковником все были приглашены к застолью на помин души почившего русского самодержца, во время которого все больше придавались раздумьям, чем разговорам. На обратном пути из Харькова в свой сотенный городок конь под сотником Розуменко скакал веселой рысцой, но самому сотнику было не до веселья - под радостное поскрипывание снега под конскими копытами в голову сотника приходили совсем не радостные мысли. Петр Первый Великий, самодержец и император Всероссийский, на вид такой крепкий, здоровый мужчина, совсем еще не старый, и на тебе - преставился, и вместо него на престоле Русского царства теперь его жена Екатерина. Король умер - да здравствует Король? То есть - королева? Да, было над чем задуматься. Жена умершего императора Петра Первого императрица Екатерина Первая, она же Марта Самуиловна Скавронская, в браке Крузе, она же Екатерина Алексеевна Михайлова, познавшая, так сказать, не одного мужчину до Петра Первого - тертый бабский калач, но, как говорил Иисус Христос, пусть первым бросит камень тот, кто без греха. Да, Екатерина Первая. А была еще Евдокия Федоровна Лопухина. А была еще Кукуйская царица Анна Монс. А кто там и что там еще было - одному Богу, вернее, конечно же не Богу, а Сатане только известно. И в голову сотника Розуменко нахлынули расхожие слухи о Петре Первом Антихристе. Да, так же легко, как он рубил стрелецкие головы, рубившего европейским топором исконную русскую православную бороду Петра Первого глубоко верующие русские православные люди считали Антихристом, но воспринимали это, как справедливую кару Божию и принимали с истинно христианским смирением. Антихрист - может, и слишком сильно сказано. Хотя, слухи о Петре Первом и правда вгоняли в дрожь. Слухи, конечно же, - только слухи, но ведь дыма без огня не бывает. Чего только стоили рассказы о благословляемых в Немецкой Кукуйской слободе происходящих под перевернутой вверх ногами пятиконечной сатанинской звездой сатанинских оргиях, во время которых по приказу Петра Первого все участники этих оргий предавались разнузданнейшему пьянству и разврату, прославляя языческих богов Бахуса и Венеру. Сотнику Ивану Розуменко особо запомнился рассказ о том, как, гуляя по Москве, пяная толпа возглавляемых Петром Первым богохульников и святотатцев врывалась в дома уважаемых горожан и творила там ужаснейшие непотребства, например, снимали штаны с отцов семейства, ставили их на карачки вверх гузном и в задний проход вставляли свечку, после чего при вставленных в такие своеобразные 'подсвечники' свечах предавались разнузданнейшему пьянству и разврату, восславляя Бахуса и Венеру. Поговаривали, что Алексашка Меньшиков не только самый близкий друг Петра Первого, но еще и его любовник - тьху! - при этом воспоминании сотнику Розуменко на душе стало брезгливо до тошноты. Да, дыма без огня не бывает. А еще говорят, лес рубят - щепки летят. А Петр Первый уж рубил - так рубил! Рубил сплеча, наотмашь, рубил безжалостно и со всей силы: и хотя Слободская Украина была местом казацким, привилегированным, и напрямую эта царская рубка ее не сильно касалась - казаков поди попробуй поруби - но щепки от этой Петровой Всероссийской рубки православно-русских основ долетали даже до Слободских казачьих полков, и долетали ощутительно. Сколько народа было погублено в холодных северных болотах ради того, чтобы столицу Российской империи перенести из исконной русской православной Москвы на самую западную окраину империи в новый, казавшийся совсем иноземным, город с каким-то немецким названием Санкт-Петербург - подмявший северные топи геометрически-идеальным разлетом своих улиц и площадей, сияющий холодной красотой город Светоносного Прометея-Люцифера. А сколько народа было погублено на верфях, на которых год за годом строился флот? А сколько народа было погублено на заводах, в рудниках, на каналах и всяких иных работах и стройках, на которые людей сгоняли как рабочий скот? А сколько лучших из лучших русских мужиков погибло на бесконечных войнах? Всем было известно презрительное иронично-издевательское изречение Петра Первого: 'Солдат не жалеть - бабы новых нарожают'. Всем было известно, да Петр Первый этого и не скрывал, а наоборот гордо и громогласно заявлял о том, что он считал русских людей зверями и поступал с русскими людьми как со зверями - но по мнению сотника Розуменко даже со зверями было бы большим грехом обращаться так, как Петр Первый обращался с русскими людьми. Не зря ведь, когда в тысяча семьсот десятом году в надежде увидеть значительный прирост податных единиц-дворов правительство провело новую подворную перепись, то обнаружили не прибыль, а убыль населения России почти на целую пятую часть. Но Царь - есть Царь, хоть сам он себя и называет императором, а отвечать за все Царю перед Богом, и отвечать не только за себя, но и за весь народ православный, а народу - надеяться на Бога да видеть промысел Божий в деяниях Царя. Да, слухи, конечно же, - это только слухи, как говорится, лично свечку очень мало кто держал (особенно в гузне). Но с другой стороны, обнародовать и распространять такие слухи - это очень, очень мужественный поступок, принимая во внимание очень большой интерес, проявляемый к таким распространителям 'Преображенским приказом'. При воспоминании о 'Преображенском приказе' сотник Розуменко почувствовал, как за плечами между лопаток пробежал предательский холодок. Нет, сотник Розуменко был совсем не робкого десятка и привык смело встречать в бою врага лицом к лицу, да и вообще, можно сказать, что сотник ничего не боялся в этом мире, но ведь 'Преображенский приказ' был порождением не этого мира, а мира иного, потустороннего мира преисподней, 'Преображенский приказ' был порождением самого Дьявола: стоило только какому-нибудь бродяге или пропойце заявить 'Слово и дело государево' и оговорить любого честного человека, как этот оговоренный ни в чем не повинный человек тут же оказывался в 'Преображенском приказе' в руках сына Дьявола князя Ромодановского, страстного любителя придумывать самые изуверские пытки и наслаждаться человеческими мучениями. Петр Первый очень любил это дьявольское отродье князя Ромодановского, ведь и сам Петр Первый участвовал в кровавых пирах пыток в 'Преображенском приказе' и страстно любил наслаждаться жутчайшими истязаниями живой человеческой плоти - и это уже были совсем не слухи, это была чистейшая правда. И тут сотник Розуменко вспомнил о законном наследнике Русского Царского Престола царевиче Алексее сыне Петра Первого, которого Петр Первый отдал в 'Преображенский приказ' на растерзание самыми ужаснейшими муками, от которых царевич Алексей и умер, вернее Петр Первый не сам лично отдал своего родного сына на муки и смерть, Петр Первый перепоручил это сделать другим людям, так сказать, умыв руки, подобно Понтию Пилату, - но это было еще гнуснее, еще подлее и еще страшнее. Все прекрасно помнили, как на следующий день после жуткого убийства родного сына Петр Первый неистово веселился, отмечая годовщину Полтавской битвы. И при воспоминании о царевиче Алексее сотник Розуменко вновь почувствовал за плечами этот противный незваный предательский холодок. Нет, кровавые руки 'Преображенского приказа' практически не дотягивались до Слобожанщины, и вовсе не потому, что от этого Слободскую Украину спасал ее официальный особый юридически привилегированный по сравнению с остальной Россией статус, нет, - просто среди хранящего приобретенную в боях воинскую честь казацкого братства доносительство, мягко говоря, не приветствовалось, а если и появлялся доноситель, то с ним поступали соответственно с суровыми законами казацкой чести. Пробегающий мурашками за плечами сотника Розуменко досадный холодок был отголоском страха Божьего, страха от осознания неизбежности кары Божьей за такие страшные грехи. Истинно православные русские люди ведь возлагали очень большие надежды на царевича Алексея Петровича - и одному Богу известно, сколько таких истинно православных русских людей, близких к царевичу Алексею, было замордовано, изуродовано и убито 'Преображенским приказом' уже после убийства самого царевича. Но Царь - есть царь, и отвечать Царю только перед Богом, но отвечать уж полной мерой. 'Прости, Господи', - невольно перекрестился сотник Слободского казачьего полка Иван Степанович Розуменко. Дорога от полкового Харькова до родного дома, была, конечно же, не в сто верст, хотя и не такой уж близкой, но сотник Иван Розуменко, предавшись своим размышлениям, даже не заметил, как преодолел эту дорогу под размеренный ритм поскрипывания снега под конскими копытами да бряцания казацкой сабли. Когда Розуменко въезжал в свой родной сотенный городок, то оповещая о приближении завершения короткого зимнего дня, холодное солнце клонилось к закату, начиная уже окрашивать западный небокрай в жесткие оттенки морозного закатного пурпура. Вообще-то, Розуменко думал уже завтра созвать сотню и официально объявить важные новости, а сейчас собирался ехать прямо к себе домой, чтобы отогреться и отоспаться, но проезжая мимо своего родного сотенного православного храма увидел, вернее, сначала услышал поскрипывание снега, а потом и увидел возле церкви суетящегося по хозяйству батюшку, отца Онуфрия, в накинутом поверх рясы полушубке и казацкой шапке: наверное, сегодня опять батюшка то отпевал, то крестил, а то и просто бегал своей быстрой, похожей на рысцу, походкой по местечку, оказывая помощь сирым, убогим и недужным, подумал Розуменко. - Дай Бог здоровья, отче! - не мог проехать мимо сотник Розуменко и остановил коня возле церкви. - Дай Бог, дай Бог, пане сотнику, - ответил батюшка Онуфрий, кивнув головой. - Все ненастанно в трудах Божих? - сотник легко, только брякнув саблей, спрыгнул с коня и накинул уздечку на привязь. - Да вот стараюсь сделать как можно больше, пока Господь дает силы. Ведь, чем больше сил мы тратим на Богоугодные дела, тем больше сил и здоровья нам дает Господь, - произнес священник своим старозаветным, глубоким, медленным голосом, так противоречиво сочетающимся с обычно быстрой походкой батюшки. - Благословите, отче, - медленно подойдя по скрипучему снегу к священнику, благоговейно склонил голову Розуменко. - Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа, - вынув руку из варежки, трижды положил на сотника крестное знамение отец Онуфрий. И в ответ на благословение сотник Розуменко приложился своими устами к теплой, несмотря на мороз, руке батюшки. - Важные новости, батюшка, я привез из Харькова, - подняв голову, посмотрел в заинтересованное лицо Онуфрия сотник. - Почил в Бозе самодержец и император Всероссийский Петр Первый Великий. - Да-а-а... - скорее задумчиво, чем удивленно, тихо протянул слово отец Онуфрий и, проведя только что благословлявшей рукой по заиндевевшей от дыхания бороде, спрятал руку снова в варежку. - Да. Такой, вроде, крепкий, здоровенный силач, и совсем еще не старый. Но... На все воля Божья. Все перед Господом равны. И никому еще, ни самому богатому и властному, ни самому нищему и бессильному не удалось уйти от смерти. Все, дарованное жизнью, разнообразие смерть равняет, и равняет подчистую. Как говорится, в чем пришел, в том и ушел. Что же, смерть загнала самодержавного зверя в логово, царственный Антихрист вернулся к себе домой в преисподнюю, - не стеснялся в выражениях отец Онуфрий, но несмотря на жесткость откровенных слов, в голосе его слышалось только сочувствие, сочувствие к заблудшей, глубоко порочной, грешной душе. - Но, как говорится, о покойниках либо хорошо, либо ничего. Хотя я сам очень сочувствую грешному рабу Божию Петру, представляю в каких страшных мучениях ему пришлось покидать этот грешный мир, но эти мучения покажутся комариным укусом его грешной душе в мире ином. Господи, прости прегрешения наши, да отыдут прельщения мира сего от душ наших, - перекрестился батюшка. - И кто же теперь вместо Петра Алексеевича царствовать в Российской империи будет? - Жена Петра Первого Екатерина Первая. - Что, что? Кто, кто? - недоуменно округлил глаза отец Онуфрий. - Екатерина Первая, в девичестве Марта Скавронская, в браке Крузе, она же Екатерина Михайлова... - перечислял имена Онуфрий, хотя было видно, что голова его была занята совсем иными думами. - Екатерина. Екатерина Первая. Понятно, Алексашка Меньшиков со товарищи посадили на Русский Престол немецкую куклу, чтобы за ее спиной и дальше распинать Святую Русь и сосать кровь из русского народа. А ведь как могло быть-то. Как благочинно могло быть... - в благостной задумчивости покачал он головой. - Государь всея Руси Алексей Петрович Романов, сын Петра Алексеевича Романова, внук Алексея Михайловича Романова... - медленно с благоговением произнес он каждое слово. - Э-э-эх, как могло бы быть... - выдыхая морозный пар, протяжно произнес он и надолго замолчал, смотря куда-то вдаль. Сотник Розуменко тоже стоял молча, ничем не нарушая нависшую задумчивую морозную тишину. И отец Онуфрий и сотник Розуменко, конечно же, молчали не из-за боязни сболтнуть лишнее, что может быть донесено до всеслышащего уха 'Преображенского приказа', - нет, сотник с батюшкой были друг с другом всегда откровенны до самой глубины души, и от некоторых их речей уши 'Преображенского приказа' сгорели бы синим пламенем, но они оба были уверены друг в друге, как в самом себе. Так же, как сотник Розуменко был уверен в каждом казаке своей сотни, ибо любой казак скорее отдаст сам себя на растерзание 'Преображенского приказа', чем вымолвит 'Слово и дело государево. Сотник и батюшка молчали просто потому, что оба прекрасно знали о том, что сейчас думает каждый из них, ибо никогда ничего друг от друга не скрывали, были всегда друг с другом совершенно откровенны и знали все друг о друге точно так же, как каждый из них знал все о самом себе. - Я зайду, - нарушил наконец молчание сотник Розуменко, повернув голову в сторону храма Божьего. - Да, конечно, заходи, заходи, Иванку. Заходи, - утвердительно кивнув головой в ответ, отец Онуфрий, поскрипывая снегом, пошел своей быстрой походкой доделывать дела, давая возможность сотнику Розуменко, как тот любил, побыть в храме Божьем наедине с Богом. Несмотря на то, что сотник Розуменко побывал во многих святых местах и повидал много прекраснейших монастырей и храмов, самым прекрасным для сотника был, возведенный его предками, его любимый родной незатейливый православный храм в его сотенном местечке - храм, в котором крестились, венчались и отпевались предки сотника Розуменко, где крестили его самого, где сотник венчался со своей Орысей и где они с Орысей крестили своих детей. Сотник Розуменко очень любил бывать в этом храме в одиночестве наедине с Богом, вот и сейчас, войдя в пустой храм, Розуменко на полную грудь вдохнул пропитанный ладаном неземной воздух храма и ощутил как его душа растворяется в наполненном молитвами прихожан небесном пространстве храма. Потом он подошел к скарбнице и внес пожертвование на богоугодные дела: сотник Розуменко все свои пожертвования делал только в отсутствии чьих-либо любопытных глаз, только наедине с Богом - и пожертвования эти всегда были очень щедрыми. Потом под благословляющими взглядами взирающих с икон угодников Божиих Розуменко взял свечку, зажег ее и поставил на помин души грешного раба Божьего Петра, известного в миру как самодержец и император Всероссийский Петр Первый Великий: да, все перед Богом равны и всех равняет смерть, велик и непреклонен промысел Божий, и все в руке Божией - и все же было таки удивительно, что человек, обладающий такой огромной, безмерной властью, позволявшей ему убивать других людей тысячами, десятками, сотнями тысяч - сам умер точно так же, как и последний нищий. 2. Да, самодержец и император Всероссийский Петр Первый, который не сморгнув глазом одним мановением пальца отправлял на смерть тысячи и тысячи ни в чем не повинных людей, умер точно так же, как и все остальные. Вернее, нет, не точно так же, как и другие, умер Петр Первый, ибо мало кто умирал в таких ужаснейших муках, в каких умирал грешный раб Божий Петр. И дело не только в тех невыносимых страшных физических муках, которые Петр Первый испытывал умирая, ведь физические муки - это только дальний отголосок тех ужасных душевных и духовных мучений, которые были следствием совершенных Петром Первым злодеяний. Одним из дьявольски обманчивых преимуществ земного существования могущественного, властного человека является то коварное обстоятельство, что вместе с властью и могуществом этот человек получает возможность совершать любые преступления безнаказанно: и чем могущественней становится власть человека - тем он становится безнаказаннее и тем обширнее становятся горизонты безнаказанных преступлений. Но эта безнаказанность ведь - всего лишь безнаказанность земная, временная, эта тотальная безнаказанность властного человека распространяется только на коротенький, неуловимый миг его земного существования - и все, не более того. А далее ведь Вечность, далее ведь Бог, без воли которого даже волос не упадет с головы, и ни одна человеческая мысль, благонамеренная или преступная, никогда не останется без одобрения или осуждения Божьего. Мы покорно и безапелляционно признаем неотвратимое всевластие законов природы, для которых даже придумали специальные формулы, согласно с которыми проявляется железная необходимость и неотвратимость действия законов природы, но ведь законы духовные, на самом деле, действуют с еще большей необходимостью и неотвратимостью, чем законы природы, законы духовные стоят на много порядков выше законов природы, законы природы - только следствие проявления духовных законов. На самом деле, не существует вообще никакого разделения на законы природы и законы духа, на самом деле существует единое законоподчиненное течение жизни универсума, как существует один Бог, просто некоторые из закономерностей жизни универсума, то есть Бога, проявляются более ощутимо для человеческих органов чувств, а некоторые проявляются менее ощутимо, или вообще неощутимо - для понимания этих законов нужно особое духовное развитие, возможность которого заложена Богом в каждом человеке. И действие высших законов течения Божественной жизни никоим образом не отменяется тем обстоятельством, что некоторые люди не могут и не хотят воспринимать закономерности более высокие, чем закономерности ежедневного трехразового питания. Волею судеб оказавшийся на вершине власти человек, например, строит и укрепляет возглавляемое им государство и во имя строительства и укрепления государства губит тысячи и тысячи ни в чем не повинных людей, на невинной крови которых и возводится это государство - а будущим величием государства оправдываются любые, самые невероятные человеческие жертвы. Знаменитое - цель оправдывает средства. Но строительство, укрепление и возвеличивание государства лично для самого самодержавного всемогущего властвующего строителя этого государства всего лишь средство для строительства, укрепления и возвеличивания авторитета собственного Я: всемогущий строитель государства знает, что человек смертен, и надеется увековечить свое смертное человеческое Я в построенном им государстве, заслуга строительства которого будет навсегда связана со всемогущим строителем этого государства, но... Но ведь государства, точно так же как и люди, рождаются, растут, живут, стареют и умирают - государства, точно так же как и люди, смертные создания. И вместе со смертью государства умрет и имя создавшего это государство властителя. Конечно, факт существования исчезнувшего государства, а вместе с этим и существование имени строителя этого государства, может сохраняться в пергаментных анналах летописей, но пергамент и чернила летописей, увы, также смертны и не вечны, как и память человечества, причем, память человечества намного более изменчива и ненадежна, чем память отдельного человека. Не может одна отдельная капля возвысить себя до бесконечности вечного океана путем испарения всех остальных капель - температура испарения одинаково действенна для всех капель без исключения. Опочивальня, в которой уже не первый день умирал самодержец и император Всероссийский Петр Первый Великий, в миру известный как Петр Алексеевич Романов, - опочивальня эта еще не наполнилась тугим тошнотворным смрадом умирающей плоти, но каждый, заходивший сюда из благоухающих комнат остального дворца, несмотря на усиленное применение благовоний, уже чувствовал резкий запах мочи, невольно испускаемой телом Великого Императора. И так же невольно, как телом императора испускалась моча, часто в голове посетителя, который, подойдя к одру умирающего, ощущал этот резкий запах, невольно возникала мысль '... чем грешил - от того и умирает...' - конечно же, каждый старался поскорее избавиться от этой коварной предательской мысли, но торжественное величие скорбного момента все же было испорчено невольной святотатностью богохульной скабрезности, которые так любил и словом и делом творить самозабвенный поклонник Бахуса и Венеры Петр Первый. Да, император умирал не первый день, но, увы, и не последний... Каждый миг умирания для прощавшегося с жизнью Петра Первого воистину был равен вечности: вместившихся в один миг этого умирания страданий с лихвой хватило бы на несколько человеческих жизней - так словно бы миллионные мириады страданий невинно убиенных Петром Первым русских людей спешили успеть заявить рабу Божию Петру Романову о своих священных правах на возмездие. Сначала боль приходила издалека, из самых недосягаемых окраин бесконечной вселенной - как бы из самых глубочайших глубин давным-давно забытых воспоминаний. Сначала эта незваная боль возникала как отчаянная беспомощная попытка отвергнуть, оттолкнуть какое-то ужасающее давно забытое воспоминание: и чем отчаяннее было сопротивление, тем более неотвратимо и властно накатывала и росла лавина непереносимой жути этого воспоминания, перерастая в лавинообразный взрыв невыносимой боли. Зажигаясь где-то глубоко внизу живота, адский огонь всемогущей невыносимой боли мгновенно охватывал всю бесконечность вселенной умирающего тела, словно бы каждая клеточка этого тела подвергалась самой изощреннейшей пытке, изобретать которые в 'Преображенском приказе' так любил Петр Первый вместе со своим подручным палачом Федором Ромодановским. Вот. Опять... Умирающий Петр Первый снова почувствовал приход очередного прилива боли. 'А если Богородица еще хотя бы раз заплачет лампадным маслом, то зады у попов заплачут кровью', - что это? Откуда это? Нет! Не надо! Это не я! Не надо!!! 'Солдат не жалеть, бабы новых нарожают. Ха-ха-ха!..', - откуда это? Что это? Не хочу! Не надо! Нет, не буду, не хочу! Взорвавшаяся внизу живота адская бесконечная боль нарастала с бесконечной скоростью. Но он не терял сознания? Почему?! Почему он никак не мог потерять сознание? Петр Первый ведь прекрасно помнил, что когда в 'Преображенском приказе' он лично подвергал людей ужаснейшим пыткам, и если боль от какой-то особо изощренной пытки превышала пределы человеческого терпения, то человек просто терял сознание, просто терял сознание - и все. Почему же сам самодержавный истязатель не может теперь просто потерять сознание, почему вместе с бесконечным нарастанием боли бесконечно растет и осознание этой истязающей боли - осознание осознания боли - для пытливой кунсткамеры ума императора это могло бы стать предметом научного исследования, но сейчас было совсем не до этого. 'О Боже, Господи Боже, Иисусе Христе, Сыне Божий, во имя Отца и Сына и Святаго Духа, помилуй мя!' - Петр Первый содрогнулся от вдруг невольно всплывшего обращения ко всем этим обманным ипостасям, выдуманным хитрыми корыстолюбивыми попами для того, чтобы держать в покорности темный суеверный народ и набивать деньгами свою мошну. Ведь с тех самых благословенных времен, когда ему на Кукуе открыли Великий Свет Истины, Петр Первый верно служил Светоносному Люциферу, этому несущему свет истины Прометею и всем его светоносным жизнеутверждающим апостолам, особенно Бахусу и Венере - и несмотря на вынужденную напоказ покорность крестообразному символу тьмы, в душе Петра Первого всегда сияла перевернутая вниз головой пятиконечная путеводная звезда. Всеми возможными и невозможными способами ведь он, служитель истины, Петр Первый Великий старался как можно глубже вбить Свет Истины в эти темные дикие бородатые православные русские головы. Православные русские люди? Люди? Какие же это люди? Звери! Настоящие звери! Хотя очень часто Петра Первого посещали сомнения в том, что православные русские люди были обыкновенными зверями: если это и были звери, то звери необычные - ведь обычные звери огрызались бы, кусались в ответ, защищали бы своих детенышей, а эти молча и покорно сносили все во имя этого своего ложного Бога, крестообразный символ которого они носили у себя на груди. И все же это были звери - весь православный русский народ был огромным лохматым, бородатым зверем, суеверный хребет которого надо было сломать во имя Света Истины. Почему же теперь Лучезарный Податель Истины бросил своего преданного слугу на растерзание таких страшных страданий - может быть, потому что суеверный хребет темного русского зверя так и не удалось сломать до конца? Но он ведь старался! Искренне, чистосердечно, от всей души старался! Ну вот. Опять. Промежутки между приливами боли становились все короче, короче, короче... Боль становилась все сильнее, все настырнее, все глубже, все бесконечнее, все неохватнее, все нестерпимее... 'Папа, папа, не надо, не надо!.. Я больше не буду! Не надо, па-а-апа! Мне больно! НЕ на-а-адо!...' - что это? Алексей? Сын? Сын Алексей? Но ведь это не он, не он замучил до смерти своего сына Алексея, он поручил это сделать другим верным людям, правда, другие верные люди выполнили это поручение на совесть (на совесть?), а он сам, Петр Первый Великий лично не обагрил свои руки кровью своего сына Алексея, Петр Первый Великий умыл свои руки от крови сына, как умыл руки от крови Иисуса Христа мудрый Понтий Пилат. А то, что случилось с Алексеем было суровой неотвратимой необходимостью, ведь они сказали, что если Алексей унаследует Русский Престол, то все неимоверные усилия, затраченные на Просвещение и Прогресс России, окажутся напрасными и такой неподатливый хребет русского бородатого зверя снова окостенеет в темных суевериях: да, ОНИ именно так и сказали - но ведь и он сам, Петр Первый и сам все это понимал и думал точно также, но сам лично своими руками Петр Первый ведь не истязал и не убивал своего сына. Нет. Да... Да, он лично сам своими руками не истязал и не убивал своего сына, и тем не менее умирающий сын пришел к своему умирающему отцу: истерзанное пытками, окровавленное тело царевича Алексея безвольно висело на дыбе прямо перед Петром Первым - умер? - Петр Первый присмотрелся и увидел , как окровавленное тело его сына подергивается в конвульсиях, Петр Первый прислушался и услышал, как из разодранного окровавленного рта его сына вырываются хрипы - еще жив. А перед своим истерзанным сыном стоял сам лично он, Петр Первый с орудиями пыток в руках: в правой руке у него был тот самый острый нож, которым Петр Первый так любил вытворять самые невероятные хирургические кульбиты с телами пытаемых им людей, а в левой руке у него были раскаленные щипцы - как любил он, когда припекал этими щипцами тела пытаемых людей, как любил тогда Петр Первый под нечеловечески прекрасные человеческие вопли вдыхать нечеловечески прекрасный запах горелой человеческой плоти. Как любил! Но сейчас он не хотел! Да, сейчас тот самый Петр Первый содрогался от ужаснейшего ужаса при одной мысли, что вот сейчас он подойдет к обмякшему на дыбе своему сыну и воткнет в него свой нож или прижжет его тело раскаленными щипцами - нет, он не хотел! - но какая-то сверхъестественная, непреодолимая сила заставляла приближаться к истерзанному сыну... Вот, вот он все ближе, и ближе, и ближе... Нет, он не хотел, он упирался , он сопротивлялся всеми силами - не-е-ет!!! - но все равно приближался и приближался - все ближе и ближе... Вот, вот - уже совсем близко. Но, что это? Кто это? Это ведь не его сын Алексей? Нет, это ведь совсем не его сын Алексей! Это не он! Но кто же это? Подойдя в упор к обмякшему на дыбе человеку, Петр Первый внимательно всмотрелся в размытые кровью черты истерзанного тела и узнал в нем - нет! - этого не может быть! - как это может быть? - это был он сам, на дыбе висел он сам, Петр Первый! Петр Первый с ножом и раскаленными щипцами в руках подошел к Петру Первому, висевшему на дыбе. Так кто же из них кто? Кто из них император и самодержец Всероссийский Петр Первый Великий, а кто Петр Алексеевич Романов, ведь оба они - это один человек. Но... Он сопротивлялся со всей силы, но никак не мог пересилить ту силу, которая заставляла его это делать: подойдя к себе самому, висевшему на дыбе, Петр Первый с ножом и раскаленными щипцами в руках, согнув колени, немного присел, отвел правую руку с ножом назад и потом со всего маху саданул ножом в промежность между ног Петру Первому, висевшему на дыбе - А-А-А!!! - взрыв невероятной непереносимой боли разнес в клочья все внутренности императора, поглотив адским огнем все тело - А-А-А!!! - но несмотря на эту, причиненную им самому себе, адскую боль, он все равно поднял свою левую руку с раскаленными щипцами и начал погружать эти щипцы в низ живота себе, висевшему на дыбе, - А-А-А!!! - невероятная боль разорвала тело императора на острые мириады осколков непереносимых страданий - А-А-А!!! - А-А-А!!! - А-А-А!!! . . . Шоу Маст Гоу Он... А-А-А!!! . . . И никто, никто, ни один человек в мире не мог сейчас помочь Петру Первому: ведь как бы милосердно было просто дать сейчас умирающему императору яду или вогнать прямо ему в сердце кинжал - но напрасно умирающий самодержец молил об этом своими надрывными воплями, ведь кто бы решился поднять руку на самодержца и императора Всероссийского - никто, ни у одного человека в мире не поднялась бы рука. Никто, никто, ни один человек в мире не мог помочь умирающему Петру Первому. Шоу Маст Гоу Он, господа, Шоу Маст Гоу Он. Прекрасно понимая естественный закон всеобщего сохранения в природе в том смысле, что ничто не берется из ниоткуда и ничто не исчезает в никуда, люди, безудержно творя зло, почему-то забывают, что согласно этому всеобщему закону все причиненные другим страдания обязательно с железной необходимостью возвращаются к причинившему эти страдания человеку точно так же, как подброшенное вверх яблоко обязательно возвратится в подбросившие его руки: причиненные другим страдания - это отложенные во времени страдания, причиненные самому себе. Но ведь и дарованное другим добро точно так же возвратится к своему источнику, то есть к даровавшему это добро человеку - но люди почему-то отнюдь не спешат безудержно и безоглядно творить добро направо и налево. Еще несколько дней очень медленно, миг за мигом, со страшными страданиями истекала жизнь Петра Первого, как из его тела капля за каплей с непереносимой болью истекала моча, пока надрывные истошные вопли императора не перешли в еле слышимые хрипы, его левая рука была парализована, и все его тело болезненно содрогалось в конвульсиях, как на дыбе 'Преображенского приказа' содрогается тело пытаемого страдальца. Но вот как-то однажды наступило - это нельзя было, конечно, назвать просветлением - просто тьма страданий сгустилась до своего предела, боли некуда и не во что уже было расти, и в этой застывшей предельной кромешности отчаяния измученный бессонницей Петр Первый, наконец-то, начал погружаться в сон. И в самом начале этого сна Петр Первый вдруг с невероятной ясностью понял, чем он мог не угодить Светоноснейшему Владыке Истины: его вина состояла в том, что несмотря на всевластие самодержавного правителя и все его возможные усилия, ему таки не удалось полностью сломать суеверный хребет дикого и своевольного русского народа-зверя. Чего же ему не доставало до полной победы, как это было под Полтавой? Ведь, вроде бы, согласно Свету Истины он изменил все, что только было можно, и перемены эти производились с самой наиболее возможной мерой быстроты, жесткости и даже жестокости. Да, он сделал все, что он мог сделать - ведь даже этот вековой оплот русского суеверия, православную церковь, он сделал просто рычагом государственной власти. А как много он мог сделать, мог ли он сделать больше? И погружаясь в более глубокий сон Петр Первый понял, что все его изменения дикого, темного русского уклада жизни были изменениями очень поверхностными, и несмотря на все усилия, переменами были затронуты только самые верхи, а дремучие же глубины русской жизни, эти темные массы человекоподобного зверья, называющего себя русским народом, - все это скопище закостенелых в суевериях дикарей осталось нетронутым. Не тем, не тем путем он шел, не тем путем надо было идти. Нужен другой путь, надо идти другим путем. Он пойдет другим путем. Мы пойдем другим путем. И чем глубже Петр Первый погружался в свой чудесный сон, в этот такой правдоподобный, что он был более жизненным, чем сама жизнь, сон, - тем более глубокие понятия, истины и прозрения открывали перед ним свои тайные, манящие глубины. Да, конечно, он сделал Церковь обыкновенным рычагом государственной власти, но Церковь надо было вообще упразднить, запретить, объявить вне закона: Бога, да, да, Бога, Бога вообще надо было упразднить, запретить, объявить вне закона. А, собственно говоря, никакого Бога ведь и так не существует, этот ихний Бог ведь простое суеверие, и не более того, никакого Бога вообще не существует - а как упразднить то, чего не существует. Бога нет, а все, кто утверждает обратное - просто идиоты. Бога нет - есть только наука, священная, вечная и бесконечная наука. Вместо Бога надо поставить Науку. Вместо Бога должна быть Наука. Диалектика. Материализм. Диалектический материализм. Да, этот мир темных суеверий должен быть разрушен, разрушен до основания, а затем - а затем мы наш, мы новый мир построим, мир свободы, мир научной свободы, осознанной необходимости. Все, все до основания разрушить, перевернуть вверх тормашками. Революция, нужна революция. Нужна идея. Простая, ясная, заманчивая идея, понятная для каждого, самого темного и отсталого, которых всегда наибольшее количество: вбить эту идею в тупые головы этого человекоподобного зверья - и можно не только разрушить и перевернуть вверх тормашками вековые устои государства и народа, можно перевернуть вверх тормашками всю землю. Идея, овладевающая массами, становится материальной силой. Научная идея. Идеология. Научная идеология. Сознание масс - изменение сознания масс. Революция - нужна революция. Нужна организация, единая, мощная, сплоченная боевая организация - нужна партия, единая, мощная, сплоченная, боевая партия единомышленников, партия, готовая выполнить волю вождя. Демократический централизм. А еще нужна газета, боевая газета, газета - не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор. Единомыслие. Диктатура. Кто не с нами - тот против нас. Инакомыслие - самое страшное преступление, смертельный грех. Если от нас кто-то защищается - значит он на нас нападает. Если враг не сдается - его уничтожают. Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться: самая лучшая защита - это нападение. Революция, нужна революция, и лучше всего - гражданская война: тогда лишь только дело прочно, когда под ним струится кровь. Да, да, кровь - чем больше крови залить в фундамент государства - тем оно крепче. 'Вихри враждебные веют над нами...', - Шоу Маст Гоу Он, господа-товарищи, Шоу Маст Гоу Он . . . . . . Ему, вообще-то, очень часто снились кошмарные сны, так что к кошмарам ему было не привыкать, но этот, приснившийся этой ночью, кошмар был просто таки императором среди кошмаров, это был кошмар кошмаров, это был самый кошмарный кошмар из всех кошмаров, которые только можно себе представить. Да к тому же еще это был настолько правдоподобный сон, что в этом сне все было не просто на удивление жизненно, все было, можно сказать, намного жизненнее, чем в самой жизни - и проснувшись, он еще долгое время никак не мог прийти в себя и понять, где жизнь, а где сон. Ему снилось, что он Петр Первый и его пытают на дыбе. И хотя он, висевший под пытками на дыбе, выглядел точь в точь как Петр Первый, он знал, что это не Петр Первый, а его сын Алексей, но сколько он не кричал, что это не Петр Первый, а его сын Алексей, никто не обращал внимания на эти его разоблачительный крики, и его продолжали пытать - да, да, пытать на самом деле продолжали ведь не Петра Первого и не его сына Алексея, на самом деле продолжали ведь пытать его самого, и больно было ему самому, и больно ему было настолько, что... Но вот под конец сна весь запредельный ужас этого кошмара, насколько это было возможно, начал еще больше сгущаться: он увидел, как к нему, пытаемому на дыбе в образе царевича Алексея, выглядевшего как его отец Петр Первый, подошел самый что ни на есть настоящий самодержец и император Всероссийский Петр Первый Великий с ножом и раскаленными щипцами в руках и вонзил ему, висевшему на дыбе, нож в промежность между ногами, а потом воткнул раскаленные щипцы в низ живота.... Вообще-то, он был болезненным человеком, но такой боли еще не испытывал никогда ни в жизни, ни во сне. Взорвавшаяся внизу живота боль была настолько сильной, что даже уже проснувшись в холодном поту и выскользнув из жестокого капкана этого кошмарного сновидения, он еще очень долго с ужасом чувствовал, как то затухая, то вновь взрываясь, пульсирует внизу живота изнуряющая невыносимая боль. Так, проснувшись, парализованный ужасом приснившегося кошмара и все еще ощутимой болью, он еще долго лежал в постели не в состоянии прийти в себя, будучи во власти осуществляемой над ним во сне казни. Казни? Почему казни? Почему именно казни? Что-то в этой казни. Во-о-от! Казни! Он вспомнил! Недавно казнили его старшего брата Александра за покушение на убийство Русского Царя. Да, точно, его старшего брата Александра недавно казнили, повесили за попытку убийства царя. Его старший брат - Александр, но кто же на самом деле он сам-то. На самом деле, сам же он не Петр Первый и не его сын Алексей. В хаосе перемешанных, спутанных ужасом кошмара мыслей он все никак не мог вспомнить, кто же, в конце-то концов, кто же таки на самом деле он сам, кто он сам... - Володя, - из-за приоткрытой в спальню двери донесся нежный, ласковый, знакомый, родной женский голос. - Володя, просыпайся. Пора вставать. Пора. Володя. - Да, мама, да, - донесся до него его собственный голос, как-будто это ответил не он сам, а кто-то другой ответил за него. Но он ведь точно знал, что это ответил он сам. Точно. 'Мама? Мама! Да, это мама! Это его мама. Мама Мария, Мария Александровна Ульянова. Володя? Володя! Да Володя же - это он сам, он сам ведь и есть этот Володя. Володя Ульянов. Владимир Ильич Ульянов. Володя Ульянов - это он сам на самом деле и есть. Он Володя Ульянов! Ну наконец-то', - наконец-то он с облегчением вздохнул, он определенно вспомнил, что он Володя Ульянов, что он лежит сейчас в своей постели, в полной безопасности. Наконец-то, - он Володя Ульянов. Наконец-то его начал отпускать леденящий кровь ужас приснившегося ему кошмара, а пульсирующая боль хоть все еще и саднила внизу живота, но все же ощутимо отступала. После вызванной известием о казни брата подавленности, после долгой и изнурительной бессильной ярости, вскормленной неутолимой жаждой отомстить, после всего этого долгого мрачного периода полного отчаяния, завершившегося этим сегодняшним кошмарным сном, наконец-то к нему, Володе Ульянову, начало приходить какое-то воодушевление, какое-то вдохновение. И как это не удивительно, но он точно понял, что это воодушевление было вызвано именно этим сегодняшним кошмарным сном, именно какой-то тайный, темный, подспудный смысл этого кошмарного сна вызвал его все нарастающее воодушевление и даже энтузиазм: все новые и новые понятия, концепции, прозрения, наития и откровения освещали его голову и укрепляли его энтузиазм и уверенность в завтрашнем дне. Да, он теперь точно знал, что его брат Александр пошел не тем путем. Нужно идти другим путем. Нужен другой путь. Церковь надо было вообще упразднить, запретить, объявить вне закона: Бога, да, да, Бога, Бога вообще надо было упразднить, запретить, объявить вне закона. А, собственно говоря, никакого Бога ведь и так не существует, этот ихний Бог ведь простое суеверие, и не более того, никакого Бога вообще не существует - а как упразднить то, чего не существует. Бога нет, а все, кто утверждает обратное - просто идиоты. Религия - опиум для народа. Бога нет - есть только наука, священная, вечная и бесконечная наука. Вместо Бога надо поставить Науку. Вместо Бога должна быть Наука. Диалектика. Материализм. Диалектический материализм. Да, этот мир темных суеверий должен быть разрушен, разрушен до основания, а затем - а затем мы наш, мы новый мир построим, мир свободы, мир научной свободы, осознанной необходимости. Все, все до основания разрушить, перевернуть вверх тормашками. Революция, нужна революция. Нужна идея. Простая, ясная, заманчивая идея, понятная для каждого, самого темного и отсталого, которых всегда наибольшее количество: вбить эту идею в тупые головы этого человекоподобного зверья - и можно не только разрушить и перевернуть вверх тормашками вековые устои государства и народа, можно перевернуть вверх тормашками всю землю. Идея, овладевающая массами, становится материальной силой. Научная идея. Идеология. Научная идеология. Сознание масс - изменение сознания масс. Революция - нужна революция. Нужна организация, единая, мощная, сплоченная боевая организация - нужна партия, единая, мощная, сплоченная, боевая партия единомышленников, партия, готовая выполнить волю вождя. Демократический централизм. А еще нужна газета, боевая газета, газета - не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор. Единомыслие. Диктатура. Кто не с нами - тот против нас. Инакомыслие - самое страшное преступление, смертельный грех. Если от нас кто-то защищается - значит он на нас нападает. Если враг не сдается - его уничтожают. Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться: самая лучшая защита - это нападение. Революция, нужна революция, и лучше всего - гражданская война: тогда лишь только дело прочно, когда под ним струится кровь. Да, да, кровь - чем больше крови закачать в фундамент государства - тем оно крепче. Наконец-то. Наконец-то он знал не только, что его брат Александр пошел не тем путем - он знал каким именно путем надо идти. Наконец-то он точно знал - его брат Александр будет отмщен. Наконец-то он знал, что он скажет в утешение маме: 'Мы пойдем другим путем'. 'Вихри враждебные веют над нами - Шоу Маст Го-о-оу Гоу-Гоу Он...'.
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"