- А сам ты не останешься на Пещерный фестиваль? Не хочется приобщиться к жизни далеких предков, почувствовать себя на денек первобытным?
- Нет.
- А зря. Народу ожидается масса, не меньше пятисот душ, мясо у костра, конкурсы и соревнования, в прошлом году было очень вкусно и весело, а в этом будет еще лучше, организаторы умеют и могут. - Продолжал меня соблазнять Анатолий Васильевич.
- Нет, мне интересна антропология и разная палеонтология, но не до такой степени. Дорогу до Рыжего озера я вам покажу, как Евгений попросил, а потом уж вы меня верните к родному дивану, перспектива торчать тут целый день меня не прельщает.
- За это не переживай, поставим где росло, как договаривались, Миша отвезет. Но, если передумаешь, у нас есть запасные комплекты униформы, мы приготовили варианты для разной погоды, и один утепленный можем тебе одолжить. Правда, в нем будет жарковато, погода для сентября на удивление теплая.
- Нет, спасибо. Здесь на развилке направо, и мы приехали.
Водитель Миша припарковался на большой поляне на берегу лесной речушки, забитой машинами, и семейство любителей каменного века полезло из джипа наружу. Я хлопнул дверцей и потянулся, оглядываясь. Вокруг сновали странно одетые субъекты. Нормальные люди тоже присутствовали, но взгляд поневоле цеплял именно этих, в куртках и шортах, топиках и юбках из телячьих, овечьих и кроличьих шкур мехом внутрь или наружу.
- Пойдем и мы переодеваться. Помоги сумки поднести. - Анатолий Васильевич повесил увесистый баул на водителя Мишу, и двинулся между машинами, указывая дорогу.
- Подвинься, дедуля! - Высокая деваха с перьями в волосах продираясь мимо отпихнула меня острым локтем. Я шагнул назад, и тут же получил ощутимый толчок в спину.
- Осторожнее, всю ногу отдавил, гиппопотам!
Нет, здесь спокойно не постоишь, догоню-ка я своих туристов, может водитель уже освободился от обязанностей носильщика, и можно будет поехать назад.
Возле хлипкого мостика стояли двое мужчин столь же маскарадного прикида, один с копьем с каменным наконечником, другой с каменным топором. Мужик с копьем указал на рядом установленные две большие палатки.
- В этой переодеваться мужчинам, в той женщинам.
Я остановил Анатолия Васильевича, собиравшегося нырнуть в мужскую палатку.
- А со мной что? Когда я поеду назад?
- Сейчас тут разберемся, и поедешь. Подожди полчаса.
- Ладно. Михаил, - обратился я к водителю, - не теряй меня, я тут пока прогуляюсь.
Погода прекрасная, несмотря на только что поднявшееся солнце уже очень тепло, пройдусь до Рыжего озера, не зря же приезжал.
- Через мостик нельзя, сюда проходят только пещерные люди! - Притормозила меня охрана моста.
Вот зараза, лес вроде не купленный. Ладно, не буду лезть в бутылку, можно пройти и по этому берегу, хоть он слегка заболочен, но я в сапогах, знал, куда шел.
Дав дорогу небольшой процессии, тащившей мимо палаток неразделанную тушу годовалого теленка, пошел напрямую по мягким кочкам. Срежу чуток, выйду к озеру напрямик.
Фррррррр! Из-под ног выпорхнула сидевшая в траве крупная серая птица. Останавливаюсь, приходя в себя и понимая, что на миг отключился, задумавшись, и какое-то время шел на автопилоте. Так, а где это я? Пейзаж совершенно изменился. Мшистые кочки пропали, под ногами щебень с редкими пучками высокой и сухой травы, сквозь которую несмело пробивается короткая зелень. Никакого леса, впереди, насколько хватает глаз, покатые желтые холмы. Только чахлые деревца сгрудились в жалкую рощицу у подножия ближайшего из них. Как то все это не похоже на родные бабуринские таежные пейзажи, а подозрительно напоминает, я бы сказал... тундру. Виденную мною только на картинках, естественно. И погода резко переменилась, став по-настоящему осенней, по небу низко ползли клочковатые серые тучи, в воздухе висела мелкая водяная пыль. И ветерок тянул, холодный, неприятный, а на мне легкая курточка, фактически ветровка. Меня начинает слегка колотить. Или это нервная дрожь?
Как это я умудрился за пару минут забрести неизвестно куда? Сзади была поляна, превращенная в автостоянку, справа речка, впереди озеро, а слева лес. И где все это, как я выбрался из этого прямоугольника в совершенно незнакомое место?
Разбудившая меня птица уселась в пяти шагах, распустив одно опущенное крыло веером, и кося на меня немигающим глазом. Собралась заманивать прочь от гнеда. Тьфу на тебя, далось мне твое гнездо, особенно сейчас. Хотя погоди.
Я огляделся, выискивая в редкой пожухлой траве... да, вот оно, собственно гнезда почти нет, но десяток серых яиц... Осенью? Расслабься, птичка, пойду, гляну на вышеупомянутую рощицу. Ага, и здесь та же картина, почки на осинках и ивах начали разворачиваться в небольшие пока ярко-зеленые листья. Да и травка свежая пробивается, занятно. Почки-листочки еще можно объяснить, если осенью надолго устанавливается необычно теплая погода, иногда и сады расцветают, такое редко, но бывает. Другое дело, что в Бабурино потеплело только пару дней назад. А кладка яиц? Дура-птица поверила в возвращение весны? Нет, к лешему эту загадку природы, и без того есть, над чем поломать голову.
Делать-то что? Ясно одно, стоять нечего, идти надо, и пакостная погода подгоняет. Бабуринский район не такой уж медвежий угол, если идти прямо, непременно выйдешь на шоссе, или, хотя бы на лесовозную дорогу, ближе, дальше - главное, вперед, не кружить. Только в какую сторону идти? Надо бы на юг, но где он, этот юг, компаса нет, а над головой серая пелена осеннего неба, и солнца не будет, может неделю. Муравейника тоже нет, если поверить этим деревцам... ну, не знаю, предположим, что юг в ту сторону. Вперед!
Через два часа быстрой, чтобы согреться, ходьбы мой дранг нах неизвестно куда уперся в левый берег средних размеров речки, неспешно катящей темные воды свои меж низких берегов. Пойду "до выяснения" вниз по течению, это почти по ходу первоначального направления. Так, ручеек, впадающий в речку, узкий, но глубокий, метр на метр практически. Из реки в ручей и дальше вверх по течению медленно и величаво проплыла крупная рыбина. В животе заурчало, напоминая о критически низком уровне топлива в организме. Я покрутил головой в поисках подручного средства, способного помочь мне извлечь добычу из воды. Ничего подходящего не находилось, только немного поодаль, вверх по ручью, мокли под начинающимся дождем несколько ивовых кустов и приземистых елочек. Была еще, видимо вынесенная в половодье на берег реки здоровая коряга - небольшое сухое дерево с частично сохранившимися сучьями кроны, но до нее было почти полкилометра, пока добежишь, рыба семь раз уплывет. Впрочем, один раз она и так уже уплыла.
Момент истины - нужно принимать решение. Идти дальше на голодный желудок, или попытаться добыть обед из ручья. Но если уж устраивать стоянку, то сначала прометейство. О том, чтобы разжечь костер, по крайней мере, прямо сейчас, нечего было и мечтать. Спичек у меня не было, а весь окружающий мир настолько пропитался влагой, что даже все молнии Зевса и Перуна не смогли бы его поджечь. Переобув один сапог на босую ногу, я набил освободившийся носок прошлогодней травой, после чего упрятал будущую растопку в низ живота - пусть сохнет. Читал когда-то, как участники экспедиции на северный полюс сушили ночами на себе не только носки, но и ботинки. Понятно, что если промокшие ботинки оставить на ночь на морозе, утром их просто не обуешь. За романтику и уход от цивилизации приходится расплачиваться вот такими малоприятными моментами. Да, кстати, если набить под курточку и в штаны той же прошлогодней травы, послужит неплохим утеплителем. Другое дело, что ощущения при этом будут не самые приятные, трава и колючая, и сырая. Подумав, я решил не прибегать пока к столь радикальным мерам. А лучше займусь-ка я сооружением простейшей рыболовецкой снасти типа "морда".
Как выглядит "морда", я не знал, и видеть ее мне не приходилось, но сама конструкция понятна: это как банка со вставленной воронкой, лежащая в воде на боку. Рыба вплывает в банку через воронку с широкой стороны, а затем не может выплыть назад, потому что для этого ей надо отыскать узкий конец воронки. Принцип "такла-макан", что означает "войдешь - не выйдешь". Или "система ниппель", она же полупроводник.
Наломав ивняка, я тут же, на месте, принялся за работу. Банка мне виделась диаметром в метр, как раз, чтобы перекрыть русло ручья, и длиной метра два с небольшим. Поначалу я начал связывать параллельно разложенные прутья размочаленной ивовой корой, сооружая подобие широкой танковой гусеницы. Конструкция получалась хлипкой, к тому же прутья были недостаточно длинными. Работа шла медленно, ивовая кора оказалась не тем материалом, который удобно применять в качестве шпагата. К тому же я все больше страдал от холода, и руки тряслись, и посиневшие пальцы плохо гнулись. Усиливающийся дождик все сильнее мочил мою пижонскую курточку, плечи довольно быстро промокли насквозь, а вскоре и по хребту побежала первая холодная струйка.
Пританцовывая и подергивая всеми частями тела, чтобы хоть немного согреться, я продолжал подвязывать прутики, одновременно размышляя, как мне заставить потом готовое сооружение сохранить цилиндрическую форму. Ладно, пока сделаю днище банки, и к нему подвяжу стенки. А как будет держаться верхняя часть и воронка... придумаю потом.
Разогнувшись, чтобы немного разгрузить заржавевшую в наклоне спину, я посмотрел в сторону от реки и замер. Вот и конец всем проблемам - у подножия холма, метрах в пятидесяти, сидел на корточках и смотрел на меня мальчик. Лет десяти. Голый. Я окинул взглядом горизонт в поисках сопровождающих ребенка взрослых, которые, конечно же, сейчас обогреют меня, накормят и укажут правильное направление по выходу из этого гиблого места. Нигде никого. Я почувствовал себя героем голливудского ужастика, который в чистом поле постоянно крутит головой вокруг в поисках чудовищ, а потом они прыгают ему на спину. В голове сам собой возник тривиальный вопрос - а был ли мальчик? Резко поворачиваюсь назад - мальчик на месте, заметив, что я обратил на него внимание, выпрямился и встал, сжимая в руке палку. Просто Маугли натуральный. Подойду, разберусь.
- Эй, постой, ты чего? Куда ты?
Не прошел я в его направлении и пяти шагов, как мальчик попятился, а затем отбежал от меня, и остановился только поняв, что я не собираюсь его догонять. Занятно.
- Ты кто такой? Ты один? Взрослые где?
Мальчик молча смотрел на меня, поигрывая палкой. Да, а чего это я мальчик, да мальчик? Отсюда не видно, может и девочка, растрепанные волосы до пояса. Лучше бы девочка, к мальчикам я как-то не очень, хулиганистые они, и без обаяния. А этот пусть пока побудет в бесполом ранге ребенка, так надежнее.
Пробую подойти, та же история, подобравшись и напрягшись после первых же моих шагов, пятится, а затем отбегает. Странно все это, по крайней мере, для меня, как белого человека. С другой стороны, кто их знает, этих тундровых аборигенов, может, для них это нормально, голышом в ледяной дождь одному ребенку по тундре. Как то рассказывал мне водитель-вахтовик, работавший в тюменской нефтянке, подвозил он молодую пару с грудным ребенком. Те попросили их высадить, пояснив, что идти им в сторону от дороги до родного стойбища всего ничего, каких-то тридцать километров. Зимой, по снегу, в ночь, мороз и пургу. И не то, чтобы их приперло, нет, просто так они всегда ходят, по привычке, дети природы.
Подавив досаду от несостоявшегося спасения, возвращаюсь к прерванному занятию. На чем это я остановился? А, дно банки.
С плоским дном дела пошли гораздо проще и быстрее, знай себе переплетай прутики, обычная решетка. Коротко - вплел новые в продолжение, удлинять конструкцию можно до бесконечности. Решетка метр на метр была готова буквально за десять минут.
Я оглянулся на малыша - тот снова сидел на корточках, подойдя немного ближе. Ладно, сиди, раз нравится. Приподнимаю готовую заготовку за край, и она тут же изящно прогибается под собственным весом. Пару секунд я тупо разглядывал внезапный эффект, созданный земным притяжением. И немедленно взялся наращивать решетку в обоих направлениях. Потом прутиковый прямоугольник размерами три на два метра согнул по длинной стороне, соединил концы цилиндром, и сплел их воедино.
Я даже забыл на время о дожде, холоде и странном ребенке, так мне понравилось творение собственных рук. Дважды обойдя вокруг несколько просевшей, и поэтому овальной в сечении основы морды, я занялся воронкой и днищем, которое решил перекрывать не прямоугольной решеткой, а просто наращивая прутья и сводя их внутрь. Через два часа возни все было закончено, и я скатил готовую морду в ручей горловиной к реке.
За эти два часа я намерзся настолько, что меня всего уже просто трясло и колотило, как припадочного. Установив ловушку, я, попрыгивая на месте, соображал, как мне согреться, или, хотя бы укрыться от ледяного дождя. Тут уже пожалеешь, что сразу отказался от природного утеплителя в виде прошлогодней травы. Да, а как там она чувствует себя в носке? Получше, в смысле посуше, определенно суше. Но, если честно, это совсем не то, что нужно. Попробую, все же. Легкой рысью пробежавшись к коряге, я отломил от ствола несколько крупных сучьев. Разумеется, сломались они не ровно, расщепившись на концах, и эта щепа была вполне сухой. Я наковырял немного самых тонких щепочек - теперь все готово. Два камня, удар одного о другой, еще, еще! Изредка проскакивающие слабые искорки гаснут, падая на траву, а она и не думает загораться. Сыровата, о чем я и так знал. Не удалось обмануть физику. Собираю траву назад, в носок, прячу снова под футболку. Согреться не получилось, попробую укрыться.
Прихватив толстый сук, спрыгнул на узкий пляж с невысокого обрывчика. Попробую подкопаться под берег, глубоко не получиться, обвалиться, но дождь косой, даже небольшого углубления будет достаточно. Ковырнул пару раз глину палкой... Нет, ветер вдоль реки, и дождь заливает сбоку. А если привалить к обрыву длинные сучья, и навалить на них решетку из прутьев? Если обмазать решетку глиной, получится нечто вроде полуземлянки. О, не нужно таких сложностей, сплету нечто вроде большой корзины, и залезу под нее.
Прихватив наломанные сучья, я полубегом рванул к ивняку. Если все нормально, завтра с утра попробую повторить разжигание костра, сучья пригодятся. Немного неудобно, что дрова и ивняк с мордой в ручье на приличном расстоянии, непонятно, где лучше устроится. Ладно, сейчас главное быстро сплести корзину, пока окончательно не задубел. А глину можно накопать и на берегу ручья, он не везде одинаково узкий, буквально рядышком с ивняком берега немного расходятся, там можно подкопаться под берег. Да, что до мутного ребенка, то он проследовал за мной к коряге, а потом вернулся назад.
Еще через час интенсивного личнополезного труда я, оглянувшись еще раз на малыша, который явно не испытывал никакого дискомфорта от нелетной погоды, закатил готовую корзину на толстую подушку елового лапника и подлез под нее сам. К этому времени я от ветра и дождя, переходящего в мокрый снег, уже не чувствовал ни рук, ни ног, но оказавшись под двухметровой ивово-глинянной конструкцией, сразу понял, что работа была не напрасна. Избавления от дождя я, понятно, не ощутил, ибо моя одежда уже насквозь промокла, да и слой лапника подо мной не отличался сухостью, но отсутствие ветра сказалось на моем самочувствии и настроении самым положительным образом. Через несколько минут лежания калачиком меня почти перестало трясти, я понемногу угрелся и уснул.
А утром жизнь показалась и вовсе почти прекрасной. В моей берлоге оказалось почти жарко, края тяжелой корзины продавили уступчивый лапник и практически герметизировали убежище, которое неплохо прогрелось от дыхания. За ночь одежонка моя полностью высохла, и даже голод пока не чувствовался.
Как говорил в свое время д"Артаньян своему слуге, "кто спит, тот обедает". Я и сам замечал не раз, вечером почувствуешь голод, но поленишься возиться в позднее время потрошить холодильник. Утром встаешь, есть не особо и хочется. Вот и теперь, я чувствовал себя не только обогретым, но и вполне сытым после "сонного обеда". Но долго так продолжаться не будет, поэтому, хоть и нет никакого желания выползать из теплой норки...
Надо! Толкаю край корзины вверх так, что она переворачивается, вскакиваю, и возвращаю маленькую юрту на место, пусть подстилка будет сухой, вдруг еще захочу полежать. О, а ребенок, о котором я совсем забыл, сидит так же, как и вчера, только еще ближе, подобрался метров на двадцать. И это, все-таки, мальчик, отсюда уже видно, так же, как и то, насколько он худой, кости буквально выпирают. Интересно, если я сейчас рвану, он успеет убежать? Все же я взрослый мужик, пусть и немолодой, и спринт у меня никогда не шел, но он-то ребенок. Но это так, мысли вскользь, бегать за ним не собираюсь, так же, как и ломать голову, как и где он переночевал. Чувствует он себя прекрасно, видно издалека, хотя погода по-прежнему мерзкая, со вчерашнего даже еще похолодало.
А вот что меня по-настоящему интересует, так это наличие рыбы в морде. С замирающим сердцем подхожу к ручью... вот, зараза, ничего. Ни-че-го! Хочется выдернуть плетенку из ручья и растоптать к едрене Фене. Да так и придется сделать, чего ей в ручье мокнуть, рыбе мешать. Мне дальше идти надо, торчать здесь, ожидая, когда система заработает, нечего. Если за ночь ничего не наловилось... нет, может, рыба ночью спала, а сейчас выйдет прогуляться, и наловится... Смешно, но не в моем положении.
Стоит ли разводить костер? Наверное, нет, я пока не замерз, готовить на завтрак нечего, так что ж время терять? Отмашу вдоль речки километров пятнадцать-двадцать, и займусь прутоплетением, как вчера. Вот только стоит ли возиться с мордой, и как решать продовольственную проблему? Ладно, по ходу движения буду думать, а заодно высматривать на берегу и в воде ракушки, лягушек, тритонов и прочую мелкую живность. Сегодня это в меня точно не полезет, а потом, скорее всего, пойдет за деликатес. Жаль, что яйца птички вчера не подобрал, даже если они уже наполовину высиженные, и саму наседку следовало прибить камнем, может и попал бы. Больше мне вчера птиц на гнездах не попадалось, видел еще двух зайцев, сиганувших от меня после того, как я подходил к ним метров на тридцать, но тут мне ничего не светило.
Собираться нечего, имущества никакого, вперед. Я перепрыгнул ручей, но не успел сделать и десятка шагов, как сзади послышались чихающие звуки. Оглядываюсь.
- Чхе! Чхе! - Парнишка в крайней ажиотации тычет пальцем в морду. Чего это он так возбудился, поглядим.
Возвращаюсь, мальчик отбегает, вглядываюсь в темную воду, ничего, опять чувствую разочарование, ведь надеялся в душе, что пацан углядел нечто недоступное моему несколько ослабленному взору. Но в одном он прав, нечего засорять русло ручья мусором, пусть и природного происхождения, сам же хотел вытащить морду, да замечтался.
Цепляю прутья пальцами, тяну, перехватывая все выше, и выкатываю морду из ручья. Когда большая часть ловушки оказалась наверху, оставшаяся вода в морде начала закипать от бьющейся там рыбы. Охренеть. Пять-шесть мелких светлых рыбок, ну просто совсем маленьких, и две темные, большие, просто огромные. Как те карцевские раки, что по три рубля и по пять, только у меня все сегодня, и бесплатно.
Выводит меня из ступора мальчик, потерявший всякое терпение и осторожность.
- Вха! Вха! - Стоит прямо за мордой, и совсем не боится, только ноздри расплющенного носа подрагивают.
- Сейчас, малыш, не суетись, позавтракаем.
Раздвигаю прутья решетки, запускаю руку, выбрасываю на песок первую мелкую рыбешку, парнишка хватает ее и бежит, на ходу запихивая в рот. Молодец, ничего не скажешь, никаких с ним хлопот, ни жарить, ни варить, ни даже чистить не надо, пошло с головой и кишками.
Останавливается и смотрит со страхом, ерунда, не боись, на тебе еще одну, бросаю в его сторону. Подскакивает, хватает, ест, готово. И остальную мелочь тоже. Ну и ладушки, хватит тебе.
Совесть слегка попискивает, скормил ребенку всю... некондицию, как собаке, ну да ладно, ее дело попискивать, а мое сожрать одну крупную рыбину, вторую оставив в стратегическом резерве. Надо создавать запасы, если до вечера, нет, до завтрашнего утра наловится еще, то потом можно будет несколько дней продолжать движение, не отвлекаясь на добывание пропитания. А пацан, конечно, молодец, если бы не он, я бы шагал сейчас в счастливом неведении и ломал голову над теперь решенной проблемой. И за это можно бы отгрузить ему чего повкуснее рыбной мелочи, но обойдется, всегда приятно немного сэкономить, особенно, если не на своем желудке.
Острой щепкой протыкаю несколько раз шею крупной рыбы, отламываю голову и бросаю мальчику, грызет с хрустом. Вспарываю, нет, разрываю щепкой живот и выпускаю кишки, потрошу вторую, промываю в ручье. Теперь можно и костром озаботится, тем более, я уже опять порядком вымок и продрог.
Повторяю все вчерашние манипуляции со щепками и сучьями, достаю сухую траву, высекаю искры из камней. Вчерашний день - не сегодняшний день, вернее, наоборот, сегодня все получается лучше. Через десять минут высекания и раздувания показывается первый робкий язычок огня.
Костер капризничал, дымил, и не желал разгораться, с сухим топливом была напряженка, тонкие сучки промокли насквозь, толстые были относительно сухими только на изломанных концах, их и пришлось скармливать огню. Ничего, придется повозиться, но результат будет.
- А ты чего сидишь? - Поднимаю на парнишку слезящиеся от дыма глаза. - Осмелел, три метра для тебя уже безопасная дистанция? Сиди, сиди, не дергайся, и не пялься так на рыбу, ишь, глаза горят, не получишь ничего, хватит. А головой чего крутишь, кого высматриваешь, родителей? Или врагов? Молчишь? Тоже мне, заслуженный партизан. Не понимаешь по-русски, покашляй что-нибудь на своем, аборигенском, мало ли, что я не пойму, ты вот тоже ничего не понимаешь, а я с тобой разговариваю, вот и ты поболтай. Рожа у тебя, если честно, просто обезьянья, трудно, должно быть тебе в школе приходится, травят сверстники небось, беспощадно, а глаза умные, точно не дебил, только дикий ты, парень, до невозможности.
От костра больше дыма, чем огня, обсохнуть возле такого нереально, тем более дождь продолжается, но завтрак я себе приготовил, рыба была местами обугленной, местами едва теплой, однако ощущение сытости дала с избытком, а мальчик немедленно подобрал и сжевал обглоданный костяк и шкуру, выброшенные мною на песок. Потом я обложил мхом последнюю рыбину, неглубоко прикопал и перенес на него костер, навалив в него побольше сучьев, чтобы дольше не потух. Теперь, если верить читанному когда-то рассказу, рыба за три-четыре часа прокоптится, ну а до вечера тем более. Сейчас можно и под корзину, на лапнике здесь было сухо с самого начала, да и одежда моя промокла еще не насквозь, поэтому я угрелся довольно быстро.
- Чхе! Чхе! - Послышались снаружи знакомые звуки, не иначе мальчик опять увидел рыбу в морде.
- Эй, не вздумай лезть за рыбой, я все вижу! - Заорал я. Вылезать не хотелось, я проткнул пальцем дырочку в сырой глине корзины, пониже, чтобы не затекала вода. Мальчик постоял на берегу ручья, но потом дисциплинированно отошел, нормально.
Спать не хотелось, в голову лезли мысли о друге детства Женьке Чагине, попросившем проводить нужных ему людей к Рыжему озеру на Пещерный фестиваль, и о том, что при следующей встрече надо бы начистить его толстую морду. Во всяком случае, попытаться, ибо этот кабанище зело силен. Вспомнился не к месту ждущий меня где-то водитель Миша. Думалось о странном перемещении из бабуринского леса в неизвестную тундру, о непонятном мальчике. Удивлялся тому, что не простудился после вчерашнего пребывания под дождем и на ветру. Вспоминал, как легко подхватывал насморк и кашель дома, и, напротив, без последствий переносил всевозможные переохлаждения в дальних поездах. Видимо, организм мобилизуется в непривычных условиях, вот только надолго ли хватит мне этой мобилизации здесь.
Когда я в очередной раз выглянул в наблюдательное отверстие, то заметил, что погода усовестилась, дождь перестал, да и ветер притих. Выбрался наружу, точно, погода по местным меркам распрекрасная, самое оно для прогулок, тем более я просох и отогрелся.
- Пройдемся, малыш? Да успокойся ты, никто к нам не подкрадывается, чего шуганный такой? Как тебя звать, кстати? Имя Маугли мне не нравится, слишком тропическое. Может, Киш? По моему, тебе подходит. Нет, рыбу доставать из морды я не буду, там она лучше сохранится. Мало ли, кто в наше отсутствие позарится, а прятать ее некуда, и с собой носить не хочу. Ну, вперед, труба зовет!
Как ни странно, Киш и вправду поплелся за мной, а не остался разорить в мое отсутствие морду, как я опасался.
- Далеко ходить не будем, - объяснял я Кишу цели променада, - поднимемся на холм, оглядим тундру. Холмик так себе, но до этого я вдоль берега шел, так и вовсе ничего кроме склонов холмов не видел. Смотри-ка, а чьи это косточки белеют под скрытым за тучами солнцем?
- Мхэ. Сьхо. - Вдруг откликнулся Киш, сопровождая свои слова красноречивыми жестами, сначала изобразив возле лба крутые рожки, а затем положив нечто в рот и пожевав.
- Ты думаешь, буренку съели? Да, череп с рогами в наличии. И втоптанные в грязь клочья шерсти, рыжей, длинной, свалявшейся и грязной. Овцебык, нет? Интересно также, чья это работа. Смотри, тут раздробленные трубчатые кости, именно раздробленные, а не разгрызенные, некто добывал костный мозг, и я подозреваю, что это были твои соплеменники. Они же и завалили бедное парнокопытное. Или это были волки. Знаю, что они в тундре водятся, ходят слухи, что забегают иногда на север соседнего Мымринского района белые тундровые волки, говорят, что они очень большие, гораздо крупнее лесных.
Киш больше не подавал дельных замечаний, и я болтал за двоих.
- Судя по всему, драма разыгралась давненько, еще в прошлом году. Нынче в округе травоядных стад не наблюдается, и значит, хищникам здесь делать тоже нечего. И все же, не лишним будет вооружиться, чтобы наши с тобой косточки тоже не оказались вот так же разбросанными по тундре. Эти острые обломки от трубчатых костей идеально подойдут на наконечники стрел, копий и дротиков, прихватим их с собой. И шерсть нам пригодится, помоги собрать.
Киш, несмотря на мои настойчивые предложения помочь, валяет дурака, но я справляюсь и без него. Тюк получился объемистым и веским, если просушить, было бы легче нести, а так, да, тяжеловато придется, но ноша своя, и недалеко. Оставлю пока вновь приобретенное имущество здесь, на обратном пути подберу.
- Вот такие дела, Киш. Овцебык медленно бегал, слабо бодался и был закономерно съеден. Вот и мы с тобой вряд ли отобьемся от волчьей стаи или крупного медведя, но ведь не предлагать же себя добровольно на завтрак разным зубастым тварям, как думаешь? А чего это с тобой?
- Чего ты там увидел? Рыбу? - Я тоже присел и говорил шепотом. - Нет, рыба по-другому была, птица, наверное?
Киш кхекал и совал мне в руки свою палку. Я внимательно вглядывался вперед, но ничего не видел.
- Давай сам, я не вижу ничего.
Я подтолкнул Киша вперед, он зло зашипел на мою тупость, и пригибаясь, заковылял к невидимой мной цели, затем и вовсе лег на землю и пополз. Замер, отведя руку с палкой назад, приподнялся - крупный серый заяц, не дожидаясь броска незадачливого охотника, рванул к горизонту.
- Хум, хум! - Киш в бешенстве на зайца и меня колотил палкой по земле, я от души хохотал над этим представлением, со стороны все выглядело очень забавно.
Но если подумать серьезно, заяц будет гораздо вкуснее рыбы, не соленой так точно. А ведь кролики, это еще и ценный мех. И зайцы тоже. Особенно в условиях местного климата. Даже не столько мех, сколько шкурка, не промокающая под дождем. Зайцы здесь не редкость, только как их взять? Приманивать морковкой, как кот-В-сапогах? Палкой у Киша ничего не получится, заяц убежал еще когда он приподнялся, а если махнет рукой, бросая, тот и вовсе сидеть не будет, нет, палкой бросать без шансов. Лук не годится, да, там замаха нет, но попасть с тридцати метров в зайца, нужен год тренировок. Арбалет - вот где выход. Сделать его не сильно сложнее лука, только ложе добавить. Инструмента нет, это хреново, но мне же не в роту генуэзских арбалетчиков записываться, лишь бы работал, будь он самым неказистым на вид.
- Да, Киш, проблема в одном, тетиву сделать не из чего. В моей одежде ничего подходящего нет. Из шерсти скатать, как думаешь?
Разглагольствуя по ходу движения с Кишем, я изо всех сил стараюсь запомнить свой маршрут. Как бы снова не заблудиться, не хочется терять рыбу в морде и готовый ночлег. Да, завтра я оставлю его навсегда, но сегодня хотелось бы вернуться к готовому. Ориентироваться помогает бледное пятно солнца, иногда показывающееся среди туч, погода нас просто балует. Если верить солнцу, шел я вчера правильно, на юг, как и хотел, теперь возвращаемся на север. Река остается на западе, если возникнут проблемы с ориентацией на местности, можно прямо выйти на нее, тут не промахнешься.
Возвращение оказалось несколько более трудным, в том смысле, что я шел груженым, да еще и груз был неприятным, мокрым, и соответственно мочившим меня. Киш опять узрел зайца на лежке или кормежке, подбивал меня поохотиться, сам пошел подкрадываться, в этот раз даже метнул палку, но заяц убежал быстрее, чем летело орудие его убийства. Киш преследовал недалеко ушедшего и снова притаившегося беглеца, повторил попытку, но с тем же отрицательным результатом.
Добравшись до лагеря, я развесил на изувеченные кусты овцебычью шерсть, да, от рощицы осталось одно название, и ивняк я весь угробил, и елочки на лапник извел, хрупкой природе севера нанесен невосполнимый урон, такие уж мы, цивилизованные варвары. Потом извлек из костра копченую рыбу и раскочегарил его по новой, достал из ручья свежий улов, поужинал сам и скормил мелочь и кухонные отходы Кишу. Копченая рыба даже без соли была не в пример вкуснее сомнительно жаренной утренней, настроение поднялось, и я вдохновенно взялся за изготовление арбалета. Ложе предполагалось забубенить из ствола покалеченной ивы, а на лук должен был пойти огрызок елки. Расколов несколько камней, я отобрал наиболее острый обломок и отправился на лесоповал.
Весь вечер до глубоких сумерек провозился с арбалетом, обстрагивая, вернее, скобля камнем две деревяшки, соединяя их между собой, и вчерне закончил работу. Утром совью тетиву и оценю результат. А пока закопать под костром две рыбины, на полный завтрашний день, ибо в походе будет не до готовки, и спать.
- И как же ты, друг любезный, умудряешься спать в такую погоду на голой земле? Сразу видно, что тундра тебе дом родной, не то, что для меня. Я себя в лесу как-то увереннее чувствую. А чтобы попасть в лес, нам надо живее двигать ногами. На юг. Повезет - встретим нормальных оленеводов, не таких диких, как ты. Или наткнемся на след вездехода, а то и трубу газопровода. Нет - через несколько дней до леса дойдем, вон, деревца жиденькие уже растут, значит и тайга недалеко.
Мальчик, как обычно, слушал меня молча, не соглашаясь и не возражая, и как обычно усердно крутил головой, осматривая окрестности в поисках друзей или врагов, не поймешь.
Жаль, что ночью прошел опять дождь, развешенная шерсть не проветрилась, нести будет тяжело, а ведь еще пудовый арбалет тащить. Занятно, в рыжей, мягкой как пух шерсти попадаются черные жесткие волосы. И много. Длиннее полуметра. Если их все повыдергать и сплести косичкой, выйдет прекрасная тетива, гораздо лучше, чем из самой шерсти. Этим я сейчас и займусь, надо довести арбалет до ума, и по ходу движения стрелять зайцев. Много времени это дело не займет, за остаток дня еще успею намять ноги.
- Ну, Киш, давай посмотрим, какой боевой механизм у меня получился.
А, испытатель, еще стрела нужна, короткая и толстая, или как говорим мы, профессиональные арбалетчики, болт. Сейчас, и это будет. Пока будет без наконечника, просто заточу немного, для тренировок сойдет, и без пера-стабилизатора. Так, проба на дальность, задираем под сорок пять градусов, бац! Пошла, перекосило без оперения, но терпимо. Иду за болтом, считая шаги, сто двадцать метров, не бог весть что, но пойдет. Теперь пострелять на точность, рабочая дистанция по зайцу тридцать метров, мишень - кочка. Бац, промазал, но близко. Еще раз. Нет, надо перо вставить, под рукой ничего нет, подберу в тундре, а наконечник сейчас можно сделать, тренировки закончились. И вообще, пора выдвигаться.
Шерсть удается навьючить на Киша, парнишка стал совсем ручным. Но мне и без той шерсти есть что нести, кроме тяжеленного арбалета две корзины, с рыбой и тлеющим углем. Корзина с рыбой больше, но та, что с угольками обмазана изнутри и снаружи глиной, фактически это толстостенный горшок, и тоже тянет руку.
Стойку на первого за сегодня зайца Киш сделал уже через полчаса ходьбы. Я разгрузился, зарядил арбалет, но все зря. Зайца я в упор не видел, сколько Киш ни кхекал.
- Ты не психуй. Хрен с ним, с этим конкретным зайцем, давай я тебя научу стрелять, от этого будет больше толку. Смотри, вот эта кочка, я направляю на нее арбалет так, чтобы стрела указывала прямо на нее. Прицеливаться надо вдоль стрелы, вот так. Не так, - я слегка поворачиваю арбалет в сторону, - тогда она полетит вон туда, видишь? И не так, а вот так. Прицелился, давишь сверху большим пальцем на эту щепку, она поддевает тетиву и высвобождает ее с зацепа. Давишь плавно, вот так. Не дергаешь, вот так, это неправильно. Давай, пробуй. О, да ты толковый мужик, я всегда в тебя верил! Давай еще попробуем.
Я был даже несколько разочарован тем, с какой легкостью Киш овладел сложнейшим искусством стрельбы из арбалета. Но, если серьезно, меня больше смутил другой момент. Когда я, ради прикола, предложил Кишу самому зарядить арбалет, тот с легкостью натянул тетиву на зацеп, хотя сам я делал это с большим трудом. Решив, что лук ослаб, я спустил тетиву, попробовал натянуть ее сам, и не смог. Тут было чему удивляться, мне, взрослому и еще не старому мужику, чтобы натянуть тетиву, нужно было старательно упереть корявый конец арбалета в живот, спустить рукава на ладони, взяться обеими руками за волосяной жгут и, напрягая все силы завести тетиву за зацеп. Еще и не всякий раз получалось. А худой пацан, в половину меня весом, подошел, цзинь, готово! Кожа у него на ладонях грубее, пусть, но силы-то откуда?!
Теперь мне пришлось загрузиться шерстью, сырой и более тяжелой, а сам Киш понес арбалет, с удвоенной энергией крутя головой в поисках добычи. Привычная уже сцена охоты Киша на зайца вскоре повторилась, арбалет привнес лишь небольшое разнообразие в концовку. Подкравшись к зайцу и промазав, Киш с силой долбанул по земле уже не палкой, а результатом моих многочасовых столярных трудов.
- Хум!
- Ты что делаешь, урод! Да я вчера целый вечер!...
К несчастью, сломался не лук, который сделать было проще, а ложе, причем скол прошел в месте крепления лука, так что весь арбалет следовало делать практически заново. Поскольку, по моим прикидкам, времени было не больше двенадцати дня, а прошли мы совсем немного, останавливаться я не стал, отложив эту работу на вечер. Однако Киш никак не хотел успокаиваться и начал стрелять зайцев из отделившегося лука. Я хотел было облегчить ему жизнь, смастерив ему нормальную длинную стрелу вместо короткого арбалетного болта, но тут Киш продемонстрировал, что такие тонкости ему не интересны, и словно в насмешку, подстрелил зайца.
Сама сцена убийства несчастного грызуна была отвратительна, после выстрела Киша заяц громко закричал, охотник отбросил лук, подскочил к бьющемуся на земле зверьку и свернул ему голову, после чего прибежал ко мне хвастаться добычей. Киша просто распирало от гордости, видимо добывать дичь пареньку приходилось нечасто, как знать, может это вообще был первый в его жизни убитый заяц. Мне же теперь пришлось, морщась от отвращения, острым камнем отделять добыче голову. Пока я чулком снимал шкурку, Киш успел сожрать эту голову вместе с шерстью и ушами. А потом принялся на ходу грызть саму тушку, которую я отдал ему, даже не потроша.
Весь остаток дня Киш как заведенный гонял всех встречных и поперечных зайцев, крутя головой в обычном режиме, но только сегодня в его ищущих глазах было меньше настороженности, и больше любопытства, что ли, и оглядывал он не столько горизонт, а в основном более близкие окрестности. Если я шел прямо по берегу реки, то Киш носился по тундре челноком, стараясь обежать как можно большую площадь в стремлении не упустить случайно притаившегося хитреца.
Не знаю, насколько ему мешало то, что лук и стрела были нестандартными, сам он нормального лука, естественно никогда не видел, и разницы оценить не мог. После первой удачи он несколько раз промахнулся, упустив одного за другим двух зайцев, несмотря на то, что упорного преследовал обоих, снова и снова подкрадываясь к уходящим все дальше зверькам. Третьему зайцу повезло меньше, Киш подстрелил его со второго захода и даже не стал есть, когда я предложил ему ободранную добычу, чему я немало удивился, считая его маленький животик бездонным. Я думал, на этом он успокоится, но ничуть не бывало, дурная голова Киша до самого раннего вечера, когда мы устроились на ночлег, не давала покоя его ногам. К этому моменту в активе маленького охотника было четыре убитых зайца, и по моим прикидкам на каждый удачный выстрел приходилось семь-восемь промахов, неплохой результат для начинающего лучника. Киш явно посрамил мое недоверие к возможностям удачной охоты новичка с луком на зайца, вполне успешно стреляя с двадцати пяти-тридцати метров. Возможно, с механизацией результаты были бы иными, но проверять это, изготавливая специально новый арбалет, мне не хотелось.
Да, кроме стрельбы по зайцу, Киш попрактиковался еще в стрельбе на большей дистанции, когда попытался подбить любопытного песца, привлеченного выбрасываемыми мной внутренностями и головами Кишевой добычи и сопровождавшего нас почти с самого утра. Этот облезлый полярный лис, где то повредил лапу и теперь ковылял на трех, что не мешало ему успешно удирать, когда Киш пытался устроить с ним соревнования по бегу. А вот стрельба из лука его совершенно не беспокоила, и он "смирно стоял под стрелами врагов". Попасть в него с расстояния в пятьдесят-семьдесят метров Киш не сумел, сколько ни пытался, а ближе Триффид, как я его обозвал за хромоту, к охотнику не приближался, даже когда тот оставлял приманку из заячьей головы и ждал его. Так что, не дождавшись песцовой шкурки и проникшись к ловкому лису симпатией, я запретил Кишу обижать песца, и тот с видимым облегчением оставил жулика в покое. Да, и на зайцев Киша я поощрял охотится только из-за шкурок, запасы рыбы и свежие поступления мяса создали неожиданный избыток продуктов, а ведь их нужно было носить.
Эти шкурки, снятые, как я уже говорил чулком, я распарывал по животу, часто прокалывая по одной линии костяным острием, тем же способом частых проколов разрезал шкурку с лапок на шнурки, которыми потом сшивал шкурки между собой. Таким образом, к ночи у меня была непромокаемая накидка метр на метр, что очень пригодилось, тем более, что погода снова начала портиться, усиливая дискомфорт от холодного ветра мелким дождем.
Вечером, после обычных хлопот в виде разведения костра, ужина, закладки рыбы на копчение на завтра и изготовления спальной корзины, я успел сделать три нормально оперенных подобранными за день в тундре перьями полудлинных стрелы, два относительно тяжелых копья и четыре более легких, типа дротика. Правду сказать, все оружие было на редкость корявым и неказистым, но стесняться было некого, Кишу все равно, а перед своей и без того не сильно возбухающей совестью я оправдывался отсутствием инструментов.
После этого я устроил Кишу практические занятия по метанию копья, и здесь он снова буквально потряс меня своей феноменальной силой. Если я с трудом забрасывал метательное копье за тридцать пять шагов, то он без проблем метал на все пятьдесят. Причем делал это он первый раз в жизни, я лишь несколько раз показал ему, как метать снаряд навесом, чтобы он полетел дальше, и как точно поразить близкую цель. Самому мне тоже не приходилось метать копье, только в школе гранату, к тому же я не отличался взрывной силой и резкостью в движениях, мой организм был больше заточен под выносливость. В этом смысле мой невысокий результат был объясним, но чтобы малыш настолько меня превзошел, я просто не мог поверить.
Я отобрал у Киша опасный колющий инструмент, поправил расшатавшийся костяной наконечник, и показал, как пользоваться тяжелым копьем в ближнем бою, работая снизу, как штыком, и сверху, словно готовясь к броску вдаль. Мои познания в фехтовании на копьях были весьма смутными, но они всяко превосходили опыт Киша, никогда не державшего в руке ничего, кроме дубинки.
Утро выдалось пасмурным и слабодождливым, мы позавтракали, Киш сырым зайцем, я копченой рыбой. В безмятежном и полусонном настроении я готовился к походу, собирая пожитки и сгребая угли в корзинку, и чуть не подпрыгнул от громкого возгласа Киша:
- Мхо! Сьхо! - Киш побледнел и мелко трясся в особом возбуждении.
Встревоженный его необычным поведением, я посмотрел по направлению его взгляда. По равнине в нашу сторону легкой рысью бежали двое, нет, трое, да, три человека, и поняв, что так взволновало моего маленького друга, я вздохнул с облегчением, торжественно объявив:
- Погоди, Киш, не кипишуй, это же наши фестивальщики! Конец моей робинзонаде и всем мучениям! Или нет...
Было видно, что быстро приближающиеся люди без одежды, без обычной цивилизованной одежды, только... кажется, они были совсем голыми... как Киш?
- Это что, твои соплеменники?
- Мхо! Мхе сьхо! - Повторил Киш с таким отчаяньем в голосе, что все мое благодушие мигом испарилось, теперь и у меня не осталось сомнений в серьезности положения.
- Вставай, не бойся! - Я попытался придать голосу уверенность, полностью отсутствующую в душе. И крикнул, злясь на него и на себя. - Ну!
Киш подскочил и схватился за лук. Троица нудистов, подойдя тем временем метров на сто, перешла на шаг, на миг я подумал, что это добрый знак, подойдут, поговорим. Но нет, они же просто убедились, что мы не сбежим, и теперь переводят дух, восстанавливают дыхание перед боем. Да какой там бой, нас полтора человека, по полвзмаха дубины...
Киш поднял лук с наложенной стрелой и рванул тетиву.
Хрясь!
Лук в руках Киша разломился пополам... Сломать особо жесткий арбалетный лук, рассчитанный на работу в станке двумя руками? А вот нечего было вчера дубасить им по земле после каждого промаха...
Не глядя больше на него, я трясущейся рукой взял тяжелое копье и воткнул его в землю рядом с собой, а в правую руку легкое, приготовившись метнуть. В упор, с пяти метров, не дальше, на два броска у меня времени все равно не будет, так что только один. Но наверняка.
В это время Киш, развернувшись, швырнул свое копье в как раз подошедших на пятьдесят метров голодранцев, шедших колонной, с дубинами в руках. Передние двое, отреагировали на летящее копье, уйдя в стороны, третий, не заметивший из-за спин соплеменников опасности, заорал, схватился за ногу и упал. В то же мгновенье уцелевшая парочка бросились на нас.
Выждав пару секунд, как и собирался, я метнул копье в набегающего злодея, и он сразу обрушился на меня, взмахнув горизонтально дубинкой. Я судорожно дернул тяжелым копьем, пытаясь отбить удар, и земля, вывернувшись из-под ног, встала вертикально и толкнула меня в плечи и затылок.
Вот и все, все, приехали, это конец. Встать на ноги, непременно встать, иначе один удар и все. Я пытался подтянуть ноги и оттолкнуться от земли вялыми руками, но ничего не получалось, ноги расползались, а руки бессильно шарили по холодному щебню. Земля подо мной размашисто ходила из стороны в сторону, а то вдруг начинала вращаться с невероятной скоростью, затем резко останавливалась, и снова начинала раскачиваться. В глазах было темно, несмотря на сознательные усилия раскрыть их. А в заложенных ушах возник нудный тягучий звук.
- Ы-ы-ы-ы-ы!!!
Киш, зараза, брось меня, дерись!
- Хррррр! - Заскрежетало в горле.
Полностью обессилев и смирившись с безнадежностью что-либо изменить, я покорился воле ставшей вдруг такой зыбкой земли.
Уснуть бы... поспать, и все пройдет... аутоген, вот что мне нужно... как там... не помню... тогда хотя бы дышать... глубоко дышать... вот так, правильно... вдох... выдох... вдох... что это... небо серое... почему пятнами... серые пятна... дышать...
Рыба, съеденная утром, бросилась изнутри в горло, я скрючился, и земля оказалась слева от меня. Рыба, передумав, вернулась на место, а я обнаружил, что если обнять землю руками, то она раскачивается и кружится гораздо слабее. А если напрячь руки и сжать землю, да, вот так... Нет, снова вырвалась, но все же она теперь устойчивее, гораздо устойчивее. А сам я сильнее, руки двигаются, только сами по себе, а не так, как мне хочется. Ничего, отлежаться, и все пройдет. Дышать.
Со мной же уже было такое, в детстве, в классе пятом или шестом, упал, ударился головой, сотрясение мозга. А сейчас я разве ударился головой? А, да, точно, этот громила огрел меня дубиной. А что с ним, и где Киш? Его убили, а меня бросили умирать? Странно и непонятно. Начал соображать, это хорошо. Полежать, и все пройдет. Со мной уже было такое, сотрясение мозга. Лежал, и канючил, спрашивая маму, умру я или нет. Через несколько часов уже вставал, пробовал читать, в глазах все плыло, боялся, что сошел с ума. А потом все прошло. И сейчас пройдет.
Попробовать встать, о, получается. Так, пока на четвереньках, все же штормит не слабо. И мутно в глазах все равно, но землю вижу, небо вижу. Нет, полежать еще.
С четвертой или пятой попытки удается встать на ноги, и даже устоять. И увидеть мир, слегка плывущий, но более-менее различимый. И понять, что непосредственной угрозы моему дальнейшему существованию этот мир пока не представляет. Урод с дубиной, недавно покушавшийся на мою бесценную жизнь, лежал на спине, живот его был разодран, голова разбита, а из бока торчала палка. Тяжелое копье Киша. Непосредственная причина, положившая предел преступной деятельности данного индивидуума. А вот повреждения головы и живота, более чем уверен, посмертные.
- Эх, Киш, Киш, ведь только утром ты съел вкусного вчерашнего зайца!
- Мхе мхо вхи! - С гордостью. Да ты, парень, просто болтун, уже целые предложения вяжешь. Удивительно, сколько разных слов можно придумать из трех букв, при том, что средняя непременно "хэ".
Нагибаюсь выдернуть копье, и снова падаю на четвереньки. О, мое одеяльце из кроличьих шкурок, вовремя оно подвернулось под руку, дождь никто не отменял, повяжу на голову, и продолжу осмотр поля кишевой воинской славы.
Что с другим злодеем? Лежит на боку в десяти метрах, где его настигло легкое копье, пущенное сильной рукой моего маленького друга. Удар пришелся в правую сторону живота, ниже ребер, в печень. Мужика скрутило болью, и разогнуться сил уже не хватило. Других ранений не наблюдается, голова цела, и лицо его... погоди, сейчас, пусть головокружение пройдет... его зверская морда очень похожа на ангельскую рожицу Киша. И что характерно, на обоих трупах ни клочка одежды, ни даже шнурка с клыками или амулетами, как это заведено у дикарей. Они соплеменники, возможно, лично знакомы, не исключено, что Киша изгнали за какое-то преступление, или он сам сбежал. Во всяком случае, добра он от них не ждал.
А где же третий, тот, которого Киш поразил дальним броском? А вон он, в дружеской компании трех песцов, стаи ворон и других крупных, незнакомых мне птиц. Посмотрим. Этот гораздо моложе тех, юноша, даже не молодой человек. Рана на бедре, и разбита голова, пытался уйти, но Киш не позволил. А все остальное сделали падальщики, в том числе и наш знакомый Триффид. Теперь уже он за нами не побежит, здесь ему поживы на несколько дней.
А нам с Кишем надо уходить, и чем скорее, тем лучше, и чем дальше, тем безопаснее. Никогда не поверю, что у племени, к которому принадлежат эти парни, только три бойца. Нет, это была небольшая группа рядовых охотников, и когда они не вернутся назад, их будут искать. Сколько человек отправят на поиски, угадать не возьмусь, но если даже только четырех, нам с Кишем хватит за глаза. Мы и от этих-то отбились можно сказать случайно. Если бы хоть один из бросков Киша был менее точен, а штыковой удар не так ловок... И дубина, поразившая меня, могла пойти не вскользь, а на несколько сантиметров ниже.
Нет, если так рассуждать, то и Киш мог бы не сломать лук, и трех стрел могло хватить на всех нападающих. И нет ничего невероятного в том, что Киш попал обеими бросками, странно то, что я не попал, метнув в упор. И удар дубины я мог отразить удачнее, а то и вовсе принять нападавшего на подставленное копье. Так что все получилось вполне средне.
Но это не значит, что мы можем здесь спокойно оставаться. Пусть меня сильно качает и мутит, пусть слабость в ногах и шум в голове. Целый день впереди, надо уходить.
- Киш, уходим!
Я брел по берегу на автопилоте, временами чувствуя такие сильные приступы слабости, что мне приходилось садиться на земли и несколько минут приходить в себя. Киш шустрил впереди, размахивая сломанным луком, стрелять зайцев ему было нечем, но это не уменьшало его активности. Он то спрыгивал с берега на отмель и брел по мелководью, игнорируя запредельный холод речной воды, то отходил в тундру, и взобравшись на холм по-наполеоновски озирал окрестности.
Чего это он там остановился и разглядывает? Пока я доковылял до места, заинтересовавшего Киша, тот снова ушел вперед. А это были просто кости, только относительно свежие. Падальщики уже счистили с них остатки мяса, а трубчатые кости были опять поколоты на камне. Человеческая работа. Жаль, что заваленный и съеденный зверь не овцебык, обрывки шкуры есть, но шерсть на них короткая, никуда не годится. А вот еще кость и зубы на ней... Отворачиваюсь и резко, едва не упав, отхожу. Погоди, противно, но надо уточнить, иначе потом буду думать и мучиться, не показалось ли мне. А вообще, отличу я челюсть человека от телячьей или свиной? Попробую. Возвращаюсь, приседаю над проблемной костью, опять вскакиваю, снова с трудом сохраняя равновесие. На челюсти тускло сверкали металлические зубы.
Не зря Киш так волновался, эти голозадые убийцы съели здесь человека. Причем не своего соплеменника-дикаря, а моего современника. И судя по обрывкам шкуры и отсутствию остатков нормальной обуви и одежды, фестивальщика. И на его месте могли быть мы. Кошмар.
Наш поход продолжался уже довольно долго, и, несмотря на мою тихоходность мы отошли довольно далеко, когда я заметил на отмели у берега интересную корягу. Спустившись с берега, с усилием вытащил из речного песка оленьи рога на черепе, огромные, больше метра длиной, но не сильно ветвистые, с несколькими короткими отростками. Раздумывая, стоит ли взять его с собой, и на что его можно использовать, я обнаружил, что оставил на месте побоища все нажитое непосильным трудом имущество. С собой у меня была только накидка из кроличьих шкурок, кстати, так хорошо защищавшая голову, шею и плечи от ветра и дождя, что я почти не страдал от холода. Кроме того, в кармане было несколько обломков костей овцебыка, а вокруг пояса обернута сложенная в несколько раз веревочка из овцебычьего же волоса. И все. Ни огня, развести который в сырую погоду будет серьезной проблемой, ни даже еды, на избыток которой я недавно готов был жаловаться. Киш тоже хорош, ладно я, контуженный, пошел ничего не соображая, он то мог бы прихватить с собой битых зайцев хотя бы. И как же я так тупанул, не снабдив его средством охоты, парнишка целый день пинал ветер. Придется спать, не поев, сейчас строгать ему лук уже поздно, темнеть начинает, большую часть дня я провалялся, отходя от удара.
Но как же мне, все таки хреново, когда рога доставал, чуть не свалился речку, ноги не держат совершенно. Самое время устраиваться на ночь. Но не заваливаться же на голую землю, обеспечить минимальные удобства необходимо, придется плестись до первой рощицы, лапник под себя и ивняк для укрывающей от дождя корзины. А рога отделить от черепа и с собой, потом определюсь, куда их пристроить.
Поднимаюсь назад на берег, оглядываюсь в поисках опять ушедшего вперед Киша, и ноги примерзают к земле. Из-за ближайшего холма, не спеша, как на прогулке переставляя ноги, прямо на меня выходят толпа народу, человек десять. Разинув рот, топчусь на месте, не сообразив ни спрыгнуть назад с берега, ни даже просто упасть на землю и стать незаметней, последствия утренней контузии явно повлияли на скорость принятия решений. И тут над берегом разносится крик:
- Смотрите, человек!
Выдыхаю с безмерным облегчением, если утром я принял аборигенов за фестивальщиков, и только Киш дал мне понять, как опасно я заблуждался, то теперь ситуация была прямо противоположной. Ужасные дикари оказались мирными и цивилизованными любителями седой старины, и уж теперь-то они меня точно накормят, обогреют и укажут верную дорогу к родному дому. Так, а Киш куда делся? Увидел людей и слинял по-тихому?
- Доброе утро, а Вы здесь рыбачите? Вы местный? - Сходу начал пробивать ситуацию высокий парень в жилете и шортах, с ножнами на широком ремне.
Пока пытаюсь сообразить, причем тут утро...
- Вы не подскажете дорогу к Грач-камню? Мы уже прошли два километра от Рыжего озера, а места незнакомые, в прошлом году такого не было. - Вылез другой мужик, с копьем в руке.
Два километра от Рыжего озера они прошли?
- Почему он одет не нормально, он что, не из наших, не фестивальщик?
- А я видел его час назад на автополяне, он тетке ногу отдавил.
Час назад?
Сгрудившиеся передо мною почтительно и даже благоговейно расступились перед вышедшей вперед породистой телкой, насколько я успел заметить, единственной в группе из одиннадцати человек.
- Привет, Рогоносец! - Мужская часть общества подобострастно захихикала. Короля играют придворные, эти придворные играли так хорошо, что вопроса, кто здесь королева, не возникало.- Мы тут заблудились немного. Выведешь нас к Грач-камню?
- Какое сегодня число? - Игнорирую я и оскорбление, и вопрос. Невероятны не только их заявления, будто сейчас утро, удивляет и сам вид новоприбывших, свежий и ухоженный. Очень не похоже на то, что они, подобно мне, несколько дней блуждают по холодной и неприветливой тундре, перебиваясь случайным хавчиком, ночуя где придется и сражаясь со смертельно опасными аборигенами. И настроение у них все еще фестивальное, пикниковое, несмотря на легкую одежду большинства и промозглую погоду, мерзнут, это заметно, но бодрые и веселые, для них происходящее развлечение и приключение, а не борьба за жизнь.
- Число? С утра было четырнадцатое, а что?
- А то, что четырнадцатого я заблудился возле фестивальной автополяны. И с тех пор уже несколько дней брожу по тундре. Несколько дней! - И заметив на лицах скептические улыбки, добавляю: - Вы что, не видите, сейчас не утро, вечереет, сумерки сгущаются!
- Да ты, мужик, не в себе!
- Опомнись, дядя, на дворе десять утра!
- Это не сумерки, а погода пасмурная, поэтому и темнеет...
- Ясно, - подбила итоги атаманша, - сами разберемся, куда и как.
- Идти надо на юг, - еще раз пытаюсь вправить мозги неразумным, но напрасно.
- А мы пойдем на север. - Немедленно возражает молодая вождиха, вождить ей хочется самой, нечего тут указывать.
- А мы пойдем на север, а мы пойдем на север! - Хором подхватили мужчины-холуи.
- Когда назад вернемся, не будет никого, и даже Рогоносца и косточек его! И-кос-то-чек-е-го! Бедный Рогоносец! - Продекламировал самый остроумный.
- Как хотите. Север там, если что. - Тычу я рукой вдоль реки в сторону предполагаемого мною юга.
Презрительно фыркнув, типа, и без тебя знаю, предводительница проследовала в указанном направлении, и следом за ней хлынула вся группа. Интересно они ходят, медленно, осторожно, глядя под ноги, словно опасаясь вляпаться во что-нибудь. И неудивительно, двое просто босиком, а обувь у остальных самодельная, без жесткой подошвы, простой носок из кожи, и все неровности рельефа стопа воспринимает обостренно. Ходить в такой, особенно по щебню тундры, приятного мало, не то, что в моих сапогах, и износится она моментально.
Да и одежда у них, как я уже заметил, мало подходит для местного сурового климата. Относительно нормально с ней только у дамочки, и это не ее заслуга. Огромная куртка с капюшоном, в которую она куталась, недавно, несомненно, прикрывала жирные плечи и отвисшее пузо мужика, теперь белевшего голым торсом. Добряк покрылся гусиной кожей и посинел, но, как и подобает истинному рыцарю, мужественно переносил невзгоды ради прекрасной дамы. Да и остальных не сильно спасали от холода жилеты и шорты.
Если честно, их жалкий вид вызывает у меня не полагающееся сочувствие, а злорадство. И напрасно, эти люди мне не враги, а единственные на данный момент возможные друзья и союзники...
Единственные... Кстати, куда делись остальные фестивальщики? Тоже бродят где-то поблизости? Или вылезут, такие же простые и наивные, через несколько дней? Этот факт разрыва времени, если я правильно понял, и сам ничего не напутал, самое странное из произошедшего здесь со мной.
Заблудился? Бывает.
Тундра? Нет, тундра тоже очень странно и непонятно.
Дикари? Да, и дикари загадочны сверх всякой меры. Даже если допустить, что я не в Сибири, а на Аляске или в Канаде. Может ли быть в наше время настолько изолированное племя, чтобы... Нет, тут дело и не в отсутствии цивилизованности, это особый генотип. Хотя, что я в этом понимаю...
Все здесь странно. Все, чего ни коснись. Абсолютно. Просто перевал Дятлова, чтоб его.
Погоди, я не об этом, мысли путаются и скачут... О чем я хотел?
А, единственные союзники. Да, других просто нет, и надо не смеяться над их проблемами, а напротив, помогать по мере сил эти проблемы решать. Сейчас они не готовы адекватно воспринимать реальность, но холод и голод поменяют их мироощущение. Одежды нет, запасы еды минимальны, то, что взяли с собой на пикничок, съедят за раз. Возможно, уже ближайшая ночь приведет их в чувство. Как говорил товарищ Саахов, будем ждать.
Дав компании уйти немного вперед, ковыляю следом. Еле плетутся, даже в таком ужасном состоянии я бы мог легко обогнать их. Беспокоило меня и отсутствие Киша, видимо, с перепугу мальчик драпанул без оглядки. Если он ушел... надеюсь, это не навсегда, без него я и зайца не смогу подстрелить. Пусть и сделав лук и немного научившись стрелять, как я смогу подкрасться к зайцу на расстояние реального выстрела, если я даже не вижу его. По вспугнутому зайцу стрелять бесполезно, не попаду, а там он уносится на триста-пятьсот метров, прежде чем залечь снова, и опять же, попробуй его угляди. Хорошо, что рыбу наловить для меня не проблема, завтра тормозну возле подходящего ручья и сплету морду, посижу возле нее денек, и буду с едой. А мои новые друзья далеко не уйдут, потом догоню.
Вот они, кстати, уже остановились, орут так, что здесь слышно.
- Да? Тогда ты мне скажи, что это за срань господня?
Нет, может и не господня, но куча соразмерная. И кто же это мог столько разом навалять? Ведь не толпа же дебилов-экологов собрала сюда экскременты со всей тундры. Непроизвольно оглядываюсь в поисках автора этого впечатляющего произведения, и замечаю поодаль несколько других куч, на которые раньше не обратил внимания. Смотрел я как-то фильм о природе про навозных жуков, жирующих на слоновьем навозе. Майя тогда вдоволь поиздевалась над моими эстетическими вкусами. А мне что, показывают леопардов - смотрю, навозных жуков - тоже живые твари, им же будет обидно, если я телевизор выключу. И сейчас эта горка субстанции желто-зеленого цвета живо этот фильм напомнила. Только вот в тундре слоны мохнатые, и называют их мамонтами. И не выглядит эта куча древней, как говно мамонта. Как говно мамонта выглядит, а древней - нет, от силы годичной давности.
- Эти кучи собрали аборигены, чукчи, или ненцы. Зачем? Да очень просто, в степи же топят печи кизяками? И здесь с дровами напряг, а зима будет куда длиннее и холоднее. Вот они, жители тундры, и запасают естественное топливо, собирая помет после своих оленьих стад.
Слабенькое объяснение всех устраивает, народ успокаивается, но ненадолго.
- Идите сюда! Смотрите!
Мужик показывает на выбитую дочерна тропу, сходящую к реке. Все идут туда, за ними и я. Следопыт из меня неважный, но тут, на грязи чингачгуком быть не нужно. Человеческие следы, большие и маленькие, все босые, должно быть, соплеменники Киша. Копыта, большие и маленькие. Вот здоровенные блины. Не иначе, вышеупомянутые мамонты. Такие же, поменьше. Мамонтихи, или мамонтята. Отдаленно похожие на человеческие, только гораздо больше, шире, плоскостопые и с когтями. Медведь, причем агромадный. Кошачьи, без когтей, то есть с втянутыми, тоже огромные - тигр или лев. Собачьи, с когтями навыпуск, и опять здоровенные - волки, может, но уж очень большие. Тропа явно несвежая, но жуть наводит.
- Вот вам и мегафауна! А-а-а!
- А я читал про следы снежного человека в горах, нашли эти следы, на одном склоне четкие, человеческие, потом они же продолжаются на другом склоне горы, уже размытые, огромные, как у снежного человека. Оказалось, просто другой склон был под солнцем, следы подтаяли, вот и вся разгадка.
- И к чему ты это все рассказываешь, академик?
- К тому, что эти следы, те же кошачьи, могли каким-то образом увеличиться от естественных причин, пусть даже нам непонятных.
- Ага, кошачьи увеличились, а человеческие, те, что рядом, нет? Логично ты объяснил, не подкопаешься.
- А кто сказал, что это недавние следы, они могут быть очень древними. Ведь находят же следы динозавров. Те окаменевшие, да, а эти были в вечной мерзлоте, и вытаяли недавно.
- А ты что об этом думаешь? - Внезапно обращается ко мне мужик с каменным топором.
- Я думаю, что нравится вам это или нет, сейчас не утро, а вечер, и самое время разводить из этих кизяков костры. Спички есть?
- Спички нам не положены, но огонь добыть не проблема. Денис, у тебя лучше получалось.
- Я сделаю лучок, а ты подгони деревяшки.
Я ни минуты не верил, что им удастся развести костер в такую погоду, но фестивальщики посрамили мое неверие в их первобытную состоятельность. Несколько минут ушло на то, чтобы зажать меж двух деревяшек палочку, а еще через минуту из под раскручиваемой лучком палки пошел дым. Промокший навоз разгорался с трудом, но вскоре ветер погнал по тундре клочья густого сизого дыма.
Нормально, не такие уж они беспомощные, пора и мне укладываться спатеньки, дальше по берегу как раз были подходящие деревца. Часть народа бесцельно слонялась по тундре, два шедших передо мною мужика остановились возле большой лужи.
- Говорю тебе, большая! Килограмм на пять!
- Вон она! Сам вижу! Как она сюда попала, интересно? Осталась после разлива реки?
Пусть ловят, у меня еще на час неотложных дел. И пока я свои неотложные дела делал, в голове обрабатывались открытия последних часов. Мегафауна. Теперь стали понятны и невероятные физические кондиции Киша. Взрослый шимпанзе при той же массе тела втрое сильнее обычного человека. Профессиональные спортсмены, тренируясь несколько лет, добиваются тех же результатов, то есть, утраивают мышечную силу. А местным дикарям и тренироваться не нужно, за них естественный отбор работает, они от рождения так же сильны, ловки и выносливы, как шимпанзе, или как цивилизованные олимпийские чемпионы. Понятно, что и мальчик Киш легко заткнет за пояс любого нетренированного взрослого, типа меня, у которого тысячи поколения эволюции развивали мозг в ущерб телу. А теперь по прихоти судьбы я вместе с фестивальщиками попал на первобытный стадион, и мне придется соревноваться с местными спортсменами в их условиях. Ну и "кто победит в опасной этой гонке?"
Насколько все же утро приятнее вечера! И отдохнул, и согрелся, и есть не хочется.
Был у меня в Бабурино сосед, имевший чудесную привычку при каждой встрече приветствовать меня словами:
- Что ж это с погодой-то творится?!
Дождь, снег, мороз, солнце, жара - всегда одно и тоже, вместо "здравствуйте", возмущенно разводит руки:
- Что ж это с погодой-то творится?!
Слыша это присловье очередной раз, я представлял себе древнего старика на облаке, в исступлении рвущего клочья из седой бороды со словами:
- Да какую же тебе погоду сделать, чтобы ты хоть раз в жизни был доволен?!
Я, в отличие от ворчливого соседа, на погоду внимания не обращал никогда, она меня всегда устраивала. Может, он просто был гораздо ближе к природе, опять же, у него в огороде картошка, а у меня газон. Сейчас-то, в этих бесконечных походах по тундре, я начинаю его понимать, и мне самому захотелось хорошей погоды. Выглядываю "на улицу" - по-моему, терпимо, ветер умеренный, дождя нет.
Выбираюсь, повязываю на голову кроличью накидку, раннее утро, а фестивальщиков уже нет, ну и правильно, я бы на их месте тоже не залеживался. Куда пошли, зачем, сами-то хоть для себя они решили, о чем они думают? Только костер слабо дымится на месте их ночлега, да песец крутится, принюхиваясь.
Триффид? Да, слегка прихрамывает, это он. Но почему он ушел за нами, бросив кучи мяса? Согнали другие падальщики, или соплеменники нашли тела разведчиков? Я тут расслабился, а меня, может быть, уже вовсю разыскивает карательная экспедиция, а ушли мы недалеко, километров на десять, от силы двенадцать. И Киш так и не появился, а я еще радовался доброму утру.
Из прутьев и глины спальной корзины сделать горшок для углей. А углей-то и нет, от навоза одна зола, пересыпанная искрами. Нагребу, что есть, добавлю наломанных прутьев, пусть тлеют, буду время от времени останавливаться и раздувать, чтобы совсем не потухло.
Иду мимо лужи, высматриваю вчерашнюю рыбу, ага, есть, они ее так и не выловили, может и не пробовали толком. И что делать, замутить воду и попробовать зачерпнуть корзиной, благо, не до конца разломал? Не знаю, лужа не глубокая, но большая, тут задолбаешься черпать.
Подстрелить из лука?
У меня же есть рога, лук все равно надо делать, почему не сейчас? Оглядываю местность на предмет появления нежелательных гостей, никого. Пустые предосторожности, конечно, если я их увижу, то уже не уйду...
Итак, рога. Луки делают из рога, только ведь не чисто из рога, роговые заготовки наклеивают на основу из другого материала, чаще из дерева. А чтобы лук целиком из рога...он, наверное, слишком жесткий для этого. Попробовать согнуть, упираю в землю, нажимаю коленом посередине основного ствола, не тут-то было, рог подается слабо, к тому же перекручиваясь, и концы пружинят вразнобой. Если соединить оба рога в один, то длинный лук согнуть будет легче. Где моя волосяная веревочка? Выплетаю два куска, из одного потом сделаю тетиву, а вторым прикручиваю рога друг к другу. Теперь почти двухметровый лук гнется немного легче, и сгибается равномерно, но все равно придется скоблить, ломаю булыжник, зернистым сколом начинаю шкурить рог, время от времени снова пытаясь согнуть, выявляя проблемные места и добиваясь равномерной упругости. Часа через два возни признаю результат приемлемым.
Натягиваю лук, получается туже, чем мне хотелось бы, вот для Киша был бы в самый раз, ничего, или он вернется, а если что, можно и еще поскоблить.
Со стрелами тоже возни немало, стволик сухостойной лиственницы расщепляю осколками костей, вбивая их камнем параллельно друг другу. И еще несколько раз, пока не получаю, кроме отходов, пятнадцать угловатых, но прямых лучин длиной сантиметров семьдесят. Наконечников у меня четыре штуки, использую их, остальные пока просто заостряю, а вот перьев нет совсем, пока так. Колчан бы еще, но это уже роскошь.
Ну, сезон охоты на подводноживущую дичь открыт! Подхожу к луже, рыба мишень труднее зайца, но дистанция пять метров, как раз для начинающего лучника. Высматриваю добычу, и обнаруживаю, что кроме одной очень крупной, ходит в воде еще одна, почти такая же, и стайка мелочи.
Плюх! Плюх! Плюх! Стрелы одна за другой, почти без брызг, уходят в воду. Первой удается проткнуть совсем мелкую рыбешку, случайно. Затем большую, и наконец, одиннадцатой стрелой ее меньшую подругу. Разуваюсь, лезу в лужу, вода почти по пах, вылавливаю добычу и стрелы. Время сильно за полдень, не грех бы пообедать, но рассиживаться некогда, надо догонять фестивальщиков.
Стандартный совет заблудившимся, идти вниз по течению реки, чтобы выйти к людям, он, в целом правильный, однако есть несколько тонкостей, сильно затрудняющих его применение.
Во-первых, река не течет прямо, и движение по берегу сильно удлиняет путь.
Во-вторых, у каждой реки есть притоки, наиболее широкие в месте впадения.
И, в-третьих, берега реки часто сильно заболочены, а кроме того, лес на берегу особенно густой, и продираться сквозь него приятного мало.
Моя тундровая речка до сих пор была лишена этих недостатков, текла она довольно прямо, притоки были мелкими, а берега сухими. Небольшая растительность же меня только радовала.
Но все хорошее когда-нибудь кончается, кончилась и моя удобная спутница, неожиданно сама впав в текущую с запада на восток крупную реку. И мало того, что направление ее течения совсем не совпадало с моим движением, так еще и берег реки представлял собой широкое и топкое болото. Не мшистый брусничный или клюквенный кочковник, по которому порой приятно прогуляться, а черные разливы грязной жижи с редкими низкими островками.
Фестивальщики, наверное, пошли на восток по краю болота. Точно, дымок, решили, что на сегодня хватит путешествий, немного же они прошли. Подойду ближе, и тоже буду располагаться на ночлег. Вот здесь, в трехстах метрах от их костра, место удобное, дежурный лесок, есть и елочки, и ивняк, и сухостойная осинка на костер.
Времени до вечера еще много, пока коптился ужин, засел за стрелы, кости на наконечники я подобрал днем в тундре, перьев было маловато, но не все сразу, когда-нибудь и до этого дойдет. Закончив с этим, я подвязывал пучок стрел к луку, когда заметил приближение ко мне делегации фестивальщиков в составе предводительницы и ее голопузого оруженосца.
- Что ж это с погодой-то творится?! - Приветствует меня жирдяй, этой фразой напрочь выбивая все вразумительные мысли из моей головы. Не дождавшись ответа, пытается шутить, - что так далеко расположился, нехорошо отрываться от коллектива.
Да чтобы с коллективом рыбой не делиться.
- Меньше народа - больше кислорода.
- Вкусно у тебя пахнет, аж желудок сводит, - хвалит мою коптильню атаманша. Жаль, Алексей не может оценить запаха, ему насморком нос забило.
У меня у самого желудок сводит, безо всякого нюханья. А то, что Алексей сопливит, совсем неудивительно, он еще неплохо держится, сутки голышом. Один знакомый толстяк говорил мне, что когда худеет, начинает мерзнуть. Этого тоже спасает толстый слой жира, но надолго ли.
- А тебя как зовут? - Спрашиваю, пытаясь придать взгляду нахальство, а голосу небрежность, но внезапно хриплю. Детский сад натуральный, сейчас еще покраснею.