Юрий ПЕРЕВЕРЗЕВ 


    БЫЛОЕ 

          ... И ДУМЫ 


       СТИХИ 

       
       2011 

'Былое ...и думы' - так сборник назвал, 
у Герцена взято названье. 
Поверьте, что я не такой уж нахал 
и знаю, что есть расстоянье 
меж мною и классиком и что талант 
его для меня несравненен. 
Но только в названии есть плагиат, 
в стихах я своих современен. 
'Былое' - фрагменты того, что со мной 
случалось в прошедшее время, 
а 'думы' - различные мысли о той 
судьбе, что в себе носит бремя 
всего, что испытывает человек 
за жизнь - её радости, беды, 
свершенья его за весь жизненный век, 
его пораженья, победы. 
    

О моих стихах 


                       
         Мои сборники 

1. 
Читатели! 'Стихами разных лет' 
я выпуск начинал своих несложных книжек. 
Кто взял в мои стихи входной билет, 
не будет мной ни оскорблён и ни унижен, 
а сможет, думаю, наоборот, 
найти хороший для своих раздумий повод 
о жизни и о том, куда ведёт 
судьба нас. Вот об этом искреннее слово. 

2. 
Про то, что я пишу, друзей слова, 
конечно же, я понимаю, льстивы. 
Но всё - про жизнь... Вторая есть глава 
с названием 'Осенние мотивы'. 
Друзей похвальных слов ненужный вал - 
зачем он мне? Ведь так смешно мне это... 
Судьбе угодно было, чтобы стал 
я стихотворцем - вовсе не поэтом. 
 

3. 
'Стихи - рифмованная проза...' - 
так назван был мой сборник третий. 
В нём самокритики есть доза, 
необходимая на свете, 
в котором мы живём и дышим, 
к чему-то надо в нём стремиться, 
и где - задумано так свыше - 
такие разные есть лица... 

4. 
Бывают у меня сомненья, 
иду ли верным я путём. 
Четвёртый сборник 'Отраженья' 
помог увериться мне в том, 
что, отражая жизнь стихами, 
я людям лишь хочу добра. 
Стихи живут как будто сами, 
излиться им пришла пора. 
 
5. 
Теперь вот пятый сборник. Он 
продолжит мыслей изложенье, 
поскольку с давних уж времён 
возникло у меня стремленье 
с людьми всем тем, что знаю я, 
что думаю про жизнь, делиться. 
Перед глазами у меня 
события мелькают, лица, 
и я хотел бы донести 
до всех свои переживанья. 
Как ни крути, как ни верти, 
стихи подчас - поток сознанья... 
 

        Вопросы без ответов 
 

Я не могу никак решить, 
мне составлять ли сборник новый 
своих стихов, что от души 
написаны? Хочу ль я слово 
опять своё сказать стихом 
непритязательным, несложным? 
Или оставить на потом, 
а это тоже ведь возможно? 
Что людям я смогу сказать? 
Что нового смогу поведать - 
сказать, не глядя им в глаза? 
А чтением стихов все беды 
людские не уменьшить, нет... 
Могу ль помочь я им стихами? 
Могу ли дельный дать совет? 
Есть расстоянье между нами - 
возможно, в чём-то я б помог 
кому-нибудь при встрече личной, 
но разделяет масса строк 
людей с поэтами обычно. 
Как мне преодолеть раздел 
вот этот можно? Неизвестно. 
Вопросы ставить - мой удел. 
Ищу ответы повсеместно. 
 

   Ремесленник стихосложенья 
 

Я заявлял неоднократно, 
и повторить хочу я снова: 
мне заменяет друга, брата 
сейчас рифмованное слово. 
Не потому что нелюдимым 
в преклонные свои стал годы, 
а просто потому что зримо - 
особенность моей природы - 
я чувствую необходимость 
прямого самовыраженья. 
Оно меня неодолимо 
подводит к словоизверженью, 
но изверженье слов - не просто 
поток разнообразных мыслей - 
от философских и до тоста, - 
что вдруг в моём мозгу зависли. 
Нет, мысль возникшая должна быть 
'обсосана', как говорится, 
изложена быть точно, дабы 
понять её другие лица 
могли. Без шелухи словесной, 
без поэтических изысков 
к читателям мысль повсеместно 
должна дойти и стать им близкой. 
Мои стихи тому и служат. 
Я понял: хочешь иль не хочешь, 
чтоб мысль запоминалась, нужен 
размер мне стихотворный очень. 
Поэтому слова рифмую 
и придаю я им ритмичность. 
Работу делая такую, 
отметить мысли необычность 
хочу я, что довольно сложно. 
Но говорю без сожаленья: 
нет, не поэт я, а, возможно, 
ремесленник стихосложенья. 
 


      О стихотворчестве  

Первые рифмованные строки 
написал, когда мне было семь, 
я не помню их - большие сроки 
с той поры прошли, вся жизнь... Затем 
перерыв значительный был в этом, 
в старших классах вдруг возникли вновь, 
я же возомнил себя поэтом, 
обнаружив рифму 'кровь - любовь'. 
А потом, в студенческие годы, 
всех друзей сражая наповал 
юмором, писал я, но природы 
стихотворчества ещё не знал. 
Собственно, не знаю и поныне. 
Строчки возникали как-то вдруг 
о друзьях и о жене, о сыне, 
обо всём, что видел я вокруг. 
Были часто строчки те корявы, 
это не заботило меня, 
ведь писал я их 'не ради славы', 
просто самовыражался я. 
Годы шли, и иногда я снова 
записать пришедшее на ум 
мог, коль слово шло опять за словом 
как итог моих обычных дум. 
Соблюдать старался ритм и рифму 
нужную пытался я найти. 
Как узнать, какому алгоритму 
следуют поэзии пути? 
Как всё происходит, мне не ясно, 
и себя считаю небольшим 
я специалистом не напрасно 
в стихотворчестве. 
Как стать мне им? 


         Путь в поэзии 

Пронзительных - по сути их - стихов 
я не пишу - особых нет талантов, 
и в творчестве своём я не готов 
и близко быть похожим на атланта 
в поэзии, которому поднять 
всю глыбу поэтического слова 
возможно. Нет, никак ему подстать 
я не могу быть. Я могу лишь снова 
и снова подбирать свои слова, 
которых связь нельзя высоким стилем 
назвать - они, как сорная трава 
вокруг поэзии дороги или 
как пряность некая на столбовой 
её дороге этой. Так случилось, 
что рядом с ней иду я, и путь мой, 
мне кажется, есть тоже Божья милость 
особая - пусть небольшой талант 
мне дан, но он собой украсил как-то, 
мне жизнь, как девочку б украсил бант. 
И это стало непреложным фактом. 

   Стремление к идеалу 

Живу в каком-то сонме слов, 
всплывающих почти бессвязно, 
приходят иногда из снов 
они, приходят не напрасно, 
поскольку утром в строчки их 
укладываю я, рифмуя, 
и получаю некий стих 
ритмичный. Я его смакую, 
потом ворочаю - так, сяк, 
надеясь сделать идеальным, 
не получается никак 
подчас, чтоб было всё нормально - 
в том смысле, чтоб был чёткий ритм 
и чтоб намёк на мелодичность 
присутствовал, стал стих таким, 
моя чтоб проявлялась личность 
хотя б немного. Это - чтоб 
мог отличить свои стихи я 
и узнавать, не морща лоб, 
их в поэтической стихии, 
которой полон интернет, 
куда выкладываю тоже 
всё лучшее, беря билет 
в огромный мир. А уничтожить 
всё то, что в виртуальный мир 
попало, просто невозможно, 
ведь интернет - ориентир 
в неоднозначной жизни сложной. 
С тех пор как первые слова 
всплывают для стихов случайно, 
чтоб рифмовать их, голова 
работает необычайно - 
направлена на то, чтоб мысль 
в стихах моих сквозила ясно 
и все их строчки вознеслись 
на грань поэзии прекрасной. 
Цель - такова. Но воплотить 
задуманное шансов мало: 
тянуть стихов живую нить 
хотелось бы до идеала. 
Стремлюсь к нему давно уже - 
желанье тщетное такое. 
Моей истерзанной душе 
вот это не даёт покоя. 
 

      Солдат поэзии  

Девиз 'ни дня без строчки' 
подходит для меня: 
без всякой проволочки 
ни одного нет дня, 
когда бы я не пачкал 
бумажные листы, 
расходуя их пачку 
в словесной маеты 
попытках постоянных 
создать такой шедевр, 
что для поэтов станет 
как мастер-класс, пример. 
Напрасные надежды! 
Попытки - ни к чему, 
но и сейчас, и прежде 
никак я не пойму, 
попытки почему же 
всегда уходят в прах? 
Не в вечность я, а в лужу 
в несбыточных мечтах 
ведь сразу попадаю, 
как только захочу 
лишь прикоснуться к краю, 
(считал, что по плечу) 
поэзии высокой, 
создать шедевр такой, 
что после мало проку 
писать и на покой 
уйти достойно можно... 
Как сладостны мечты! 
Увы, мне невозможно 
постичь средь суеты 
житейской всё ж законы 
поэзии. Вот так... 
Бумаги чёркать тонны 
могу, здесь я мастак, 
всё остальное - мимо, 
талант ничтожен... Да... 
Но непреодолимо 
меня влечёт звезда 
поэзии куда-то. 
Беда? Нет, не беда: 
я остаюсь солдатом 
её - и навсегда.  


         ***  

Как стихи возникают? Из фразы 
с неким ритмом и смыслом простым, 
отражающим мысли, что сразу 
наплывают, как тучи, как дым 
от пожарища, ветром гонимый, 
будто бьющийся в берег прибой. 
Мысли, мысли... 
Бывает мне с ними 
нелегко, но дано так судьбой. 
Мысли, мысли... Они своевольны,
постоянно меня теребят, 
в голове разместившись привольно, 
и во сне звучат, словно набат. 
Мысли, мысли... 
Стараюсь я точно 
их вложить в стихотворный размер, 
в нём слова связав рифмою прочно. 
Эти строки тому есть пример.  


          ***  

Пишу на любую я тему. 
О чём-то подумал - пишу. 
Коль некую вспомнил проблему, 
то сразу доверить спешу 
бумаге свои впечатленья 
о том, как решал я её. 
Такое к писанью стремленье 
сегодня есть хобби моё. 
Что помню из жизни прошедшей - 
пишу, как могу, обо всём. 
Описываю климат здешний, 
свой город, теперешний дом. 
Родной дом, что нынче далёко, 
и город, покинутый мной, - 
хочу уложить я всё в строки, 
что связаны рифмой простой. 
Себя не считаю поэтом, 
скорей - стихотворцем слыву, 
но рифмы и ритмы при этом 
всегда я 'держу на плаву' - 
в том смысле, что рифмы стараюсь 
найти я как можно точней, 
и строчки тогда птичьей стаей 
летят вдаль дорогой своей. 
Надеюсь, простительно хобби 
моё - никому нет вреда, 
ведь хочется просто мне, чтобы 
мозги шевелились всегда. 
Поддерживаю бодрость тела 
и духа занятьем своим. 
Какое ни есть, это - дело, 
нельзя расставаться мне с ним. 


           *** 

Мои стихи бесхитростны, я знаю, 
как тихое признание в любви. 
Слова в стихах летят, как птичья стая, 
и отражать пытаются мои 
все мысли сокровенные о жизни, 
о сущности её, о том пути, 
что я прошёл в покинутой Отчизне 
и что ещё придётся мне пройти. 
Пускай художественная оценка 
стихов невысока почти всегда, 
художественность, думаю, - как пенка 
на мыслях, в них нередко ерунда, 
'замыливающая' мыслей ясность, 
хотя метафоричность придаёт 
стихам подчас красивость, элегантность 
и лёгкость - в общем, некий приворот, 
чтоб нравились стихи своим звучаньем. 
Моя ж задача состоит в другом - 
в попытке трудной, сложной осознанья 
всего того, как мы - и чем - живём. 
Не всё мне удаётся, без сомненья, 
в попытках этих пухнет голова, 
однако важно то, что есть стремленье 
найти такие нужные слова, 
чтоб ими отразить всё, чем хотелось 
мне поделиться с обществом людей. 
Полезно, думается, это дело - 
полезно даже для души моей. 
Бесхитростны мои стихи, корявы 
бывают, что бросается в глаза, 
но точно знаю, что не ради славы 
рифмую то, что я хочу сказать. 




Из былого
 

  Изведал - не изведал...  

Многого я в жизни не изведал: 
не сидел ни разу за рулём, 
радость не испытывал победы 
в спорте, никогда не строил дом. 
Бесшабашности не знал я чувства, 
и души покоя я не знал. 
Не познал высокого искусства - 
так, чтоб это било наповал. 
Я изведал тяготы работы, 
где реализовывал свои 
мысли, чтобы мог достичь чего-то 
для благополучия семьи. 
Сильное изведал раздраженье 
от неразберихи, что в стране 
проявлялась всюду, и сомненья 
были хорошо знакомы мне. 
Я изведал глупости начальства, 
действуя подчас наперекор, 
применяя даже чуть нахальства, 
чтоб с ним выиграть в пользу дела спор. 
Я изведал вдохновенья радость, 
коль строка бежит вслед за строкой 
и насиловать себя не надо - 
у меня был отдых вот такой. 
Я изведал счастье и тревоги, 
радость бытия и много бед, 
и по миру разные дороги, 
что в душе оставили свой след. 
Не изведав тайны мирозданья, 
не изведал я, зачем же жил. 
Чтоб узнать, я тереблю сознанье, 
но понять уж не хватает сил. 
 
           Пиджак  

Вечером бушует танцплощадка - 
танго, вальс, фокстрот и всё подряд, 
и дружинники здесь для порядка 
тоже есть, они за всем следят. 
За простой решётчатой оградкой - 
море, пляж, к нему тропа ведёт, 
но чтоб танцевать здесь без оглядки, 
прямо с пляжа не придёт народ. 
Девушки приходят разодеты, 
и витает запах их духов. 
Все красивы в переливах света, 
и с любой я танцевать готов, 
ощущать податливое тело 
под своей дрожащею рукой, 
прижимающей его несмело - 
не уйти от радости такой! 
Был в оркестре у меня приятель, 
снял я и отнёс к нему пиджак - 
стало жарко, был он мне некстати, 
но попал при этом я впросак. 
Танцы кончились, и я на сцену 
взять свой клетчатый пиджак пошёл, 
но исчез пиджак мой незабвенный, 
стало на душе нехорошо. 
Мой приятель раздражён был сильно, 
говорил: ну, что здесь за народ! 
Материться начал он обильно, 
но сказал, что мой пиджак найдёт. 
И, действительно, принёс назавтра 
он мне клетчатый родной пиджак, 
объяснил, покуривая 'Ватру', 
что с пропажей дело было так: 
взял его коллега по оркестру - 
был пиджак такой же у него, 
человеком был коллега местным, 
пиджака, казалось, своего 
он не брал с собою на работу, 
но увидел вдруг: пиджак висит - 
может, он запамятовал что-то, 
это ведь его пиджак на вид. 
Он, сказав коллегам всем 'до встречи', 
взяв пиджак - ему казалось, свой, 
не надев его - был душный вечер, - 
не спеша отправился домой. 
Об ошибке он лишь дома понял: 
оба пиджака - два близнеца, 
и вспотели сразу же ладони, 
кровь отхлынула вдруг от лица - 
он украл чужой пиджак, выходит, 
так случилось, что чужое взял, 
стал он, получилось, вором вроде, 
у своих, к тому же, вот нахал... 
Спал он плохо, но когда приятель 
мой зашёл, от сердца отлегло 
у него, они почти что братья - 
их объединяет ремесло. 
Посмеялись над его ошибкой, 
радости нахлынула волна 
на него, светился он улыбкой - 
инцидент исчерпан был сполна... 
Позже познакомил нас приятель, 
тот нормальный парень, но простак. 
Разные мы с ним совсем, но, кстати, 
общее у нас с ним есть - пиджак. 
...Помню танцплощадку, этот случай, 
пляж горячий, волн морских прибой. 
Не было поездки в отпуск лучше 
той, что мне дарована судьбой. 
Может быть, мне кажется такое - 
просто не могу забыть никак 
молодость, то время золотое, 
в нём как веха - клетчатый пиджак. 
 
       Встречи с товарищем 

Товарищ школьный мой... Он стал военным - 
учился и военным инженером стал. 
Но школьные обшарпанные стены 
остались общим нам 'началом всех начал'. 
Сидели годы за одной мы партой, 
друг другу в школе помогали мы во всём, 
и эта парта стала как бы стартом 
тому, что жизнь дала обоим нам потом. 
Он приезжал, чтоб мать свою проведать, 
служить отправившись - приказом - в Казахстан. 
А много лет спустя, уже став дедом, 
с семьёй он прибыл в Минск - опять приказ был дан. 
Мы виделись с годами реже, реже... 
Но в Минске - так пришлось - я трижды побывал. 
При наших встречах разве что удержит 
нахлынувших воспоминаний мощный вал? 
...Его баян на наших посиделках, 
когда надоедал нам старый патефон, 
вопросов обсуждение не мелких, 
вина немного, чай и торт 'наполеон'. 
И снова танцы... Как они к нам льнули, 
девчонки, каждая в свой праздничный наряд 
одета. Как же усидеть на стуле? 
И каждый парень был тогда безумно рад 
рукой почувствовать девчонки тела 
тепло, и мягкость, и податливость. Увы, 
мы были так воспитаны, что дело 
у нас на этом и кончалось, головы 
мы не теряли - парни и девчата, 
хотя горело всё внутри у нас тогда... 
Что вспоминали - было ли когда-то? 
И эти танцы - тоже? Пронеслись года, 
такие мелочи всплывают... Впрочем, 
всегда полна жизнь, как ни странно, мелочей, 
запомнившихся. Хочешь иль не хочешь, 
они всплывают часто в памяти твоей. 
Отрочество всё время вспоминали 
и ранней юности прекраснейшие дни, 
а это всё в неимоверной дали, 
так почему же помнятся нам с ним они? 
Да потому, что жизненных проблем мы 
понять в ту пору в полной мере не могли, 
всех нас другие занимали темы, 
нормальные для молодёжи всей Земли. 
...С товарищем былое вспоминая - 
то, что скопилось в памяти за много лет, - 
сидели долго мы за 'рюмкой чая'. 
За жизнь у нас случалось радостей и бед 
число огромное, от них не деться 
нам никуда. Не жаловались, ведь смешно! 
Лишь вспоминали прошлое, в нём детство, 
в нём юность наша. Было в жизни нам дано 
со школьных лет товарищество. Позже 
смогли нас судьбы разбросать - кого куда. 
Но дружбы есть ли что-либо дороже? 
Её мы пронесли сквозь долгие года. 

         В пургу на Чукотке 

Чукотка. Иультин. Нелётная погода - 
пурга. По крыши снегом занесло 
дома, ещё такое было время года. 
Хотел скорей, но мне не повезло, 
уже закончив все дела в командировке, 
из Иультина улететь домой. 
Сижу безвылазно в гостинице, неловко 
мне видеть, как обходятся со мной 
соседи - вертолётчики. Застряли тоже 
они, но есть у них съестной запас. 
Нас трое в номере, один меня моложе, 
другой постарше, и в который раз 
зовут меня к столу, чтоб вместе подкрепиться, 
на нём - консервы, хлеб, во фляге спирт. 
У них открытые, улыбчивые лица, 
один из них ночами чуть храпит. 
Чтоб время шло быстрей, играл я с ними в карты, 
но не на деньги - так: 'дурак', 'бура'. 
Чем заниматься нам в пургу в начале марта? 
Играли, было, чуть не до утра. 
Но вертолётчикам те игры надоели, 
сыграть мне предложили в преферанс 
'по маленькой', а я подумал: в самом деле, 
за доброту их отплатить есть шанс - 
ну, проиграю им сейчас совсем немного, 
зато неловкость у меня пройдёт, 
ведь нынче деньги на обратную дорогу 
есть у меня с лихвой. Такие вот 
тогда мелькнули мысли. Сел играть я с ними, 
они азартны оказались так! 
Распоряжались картами они своими 
так, будто деньги вообще пустяк. 
Мы день и ночь играли. В 'плюсе' в результате 
остался я, но денег я не взял 
у них совсем. К утру расстались мы как братья, 
когда пурги убрался снежный вал 
и вертолётчики на службу заспешили. 
Я тоже улететь в день этот смог. 
Такая вот история - одна из былей 
судьбой мне предназначенных дорог. 


       Работа в вузе  

Не знаю, как другим, а мне 
преподавать не очень сложно 
студентам было. И к войне 
меж нами, что весьма возможно, 
не доходило. Скучной - да! - 
была работа, если честно. 
Поэтому я иногда 
не находил - буквально! - места 
себе. Мыслительный процесс 
вдруг возвращал меня в былое, 
и думалось: зачем я здесь? 
Мне дело выпало такое - 
зачем? Ведь мне не по нутру 
почти без творчества работа 
с достоинством, что поутру 
спешить не надо делать что-то, 
необходимое сейчас, 
и невозможно промедленье... 
А тут идёшь в учебный класс 
по расписанию. Решенье 
работать перейти мне в вуз 
возникло, может быть, спонтанно - 
мне захотелось сбросить груз, 
давил который постоянно 
сознанием того, что я 
бороться с глупостью не в силах: 
война с начальством у меня 
была. Вот так всё и случилось... 
Достоинство ещё одно: 
писать там время появилось. 
С поры той, что была давно, 
пишу, пишу... Такая милость! 
 

           Круиз  

Мне вспоминается круиз 
На теплоходе в дальнем море. 
О, если б повторить 'на бис' 
Его нам можно было вскоре! 
Подробный повести рассказ 
О ряде западных монархий 
Мне не позволят в этот раз 
Ни верный ямб, ни амфибрахий. 
Поэтому, коль всё ж стихам 
Хочу доверить впечатленья, 
Рассказ мой будет - по верхам, 
Как бы отдельные мгновенья. 
Вот наше судно: чистота, 
Комфортность временного крова. 
А вот дают нам паспорта. 
А вот их забирают снова. 
Вот Копенгаген.В нём 'секс-стрит' 
Искали вечером напрасно. 
А вот Стокгольм. Шеф говорит, 
Что здесь особенно опасно. 
Вот там торгует эмигрант, 
По-русски чешет без запинки. 
А вот провинция Брабант, 
Там встретились нам  две грузинки. 
Как мало долларов!.. Дома - 
Красивые, как на картине.
А вот 'Русалочка' сама. 
Вот мельницы стоят в долине. 
Вот слева - это, справа - то. 
А вот фонарь. Он красным светом 
Горит. Да это же притон! 
Не наше ведомство вообще там! 
Вот вальс и танго, рок и твист 
В салоне бурною рекою. 
Вот все проспекты наш турист 
Забрал недрогнувшей рукою. 
Вот Лондон. Пуст уже карман - 
Всё не про нас, что око видит, 
Зато 'шикарен' ресторан, 
Где в тесноте мы да в обиде. 
Дворцы, каналы, церкви, сыр, 
По полчаса на галерею... 
Нас вихрь экскурсий так носил, 
Что вряд ли вспомнить всё сумею. 
Витрины, панки, 'Юнисеф', 
Тюссо, Шекспир, Самсон с Далилой... 
Имел бы голову, как сейф, 
Запомнить, видно, легче б было. 
Вот, помню, Брюгге восхитил 
Меня, средневековый город. 
Вот, помню, я в кругу 'Далил' 
Был весел и почти что молод. 
И, помню, море как-то раз 
Качало. Вот она - стихия! 
А ночью в баре на заказ 
Писал какие-то стихи я. 
Назавтра - слава храбрецам! - 
Их пели. Пели под гитару. 
Был, правда, не Леонтьев там 
И, прямо скажем, не Ротару. 
Мельканье стран, мельканье лиц - 
Стремительны пути-дороги. 
И у кого-то средь столиц - 
Так даже 'закацубли' ноги! 
Но не устал от маеты 
Такой никто. Все - как из стали. 
Ведь именинные торты 
Мы пепси-колой запивали! 
А в Генте пили мы вино, 
И где-то - правда, лишь однажды 
Такое было нам дано - 
Мы пивом утолили жажду. 
Как наш разнообразен мир, 
Увидели мы все воочию. 
Бурлит всегда в нём жизни пир, 
Не умолкая, днём и ночью. 
И вновь звучит в душе девиз, 
Возникший на исходе лета: 
'И мы опять хотим в круиз!' 
Вот следующий тост - за это.  

           Свобода  

Учили долго нас вожди, 
нас наставляли, как на битву, 
народу говорили: жди, 
потом светло всем будет, сытно. 
Кто верил, кто не верил им, 
и каждый шёл своей дорогой. 
Но вдруг развеялись, как дым, 
их заклинанья жизнью строгой. 
Тогда растерянность людей 
взросла - их такова природа, 
но ощутив средь этих дней, 
что слово сладкое 'свобода' - 
реальность, а не просто миф, 
в который не давали верить 
властители, мозги промыв 
людей в значительнейшей мере. 
Свобода - счастье и ура! 
Нет на людей идей давленья 
коммунистических - вчера 
гнобили нас они в стремленье 
удерживать над нами власть 
партийных деятелей, чтобы 
им жить как можно дольше всласть 
и дать так жить себе подобным - 
всем тем, кого кляли в душе 
простые граждане Союза. 
Но вот свобода! И уже 
как будто бы лишились груза, 
давящего на души всех. 
Свободой как распорядиться? 
Как сделать, чтоб пришёл успех? 
В стране немногим только лицам 
такое удалось, не всем. 
Другие - вовсе без зарплаты 
и стали промышлять, кто чем, 
ведь каждый день нужны затраты 
на пищу для семьи, и как 
подорожавшие продукты 
купить, когда в стране бардак? 
Хоть даже для ребёнка фрукты... 
И многие те, чья любовь 
была к свободе непреложной, 
задумываться стали вновь, 
как изменить их жизнь возможно. 
Решила часть из них, что тут, 
в Отечестве, конца не видно 
разрухе, годы здесь пройдут 
в неразберихе. И обидно, 
конечно, что талант их, ум 
здесь никому уже не нужен, 
и пухнет голова от дум, 
которыми давно загружен 
мозг человека, изведён 
проблемами. Но их решенье, 
в конце концов, находит он, 
а в том и не было сомненья. 
Так в эмиграцию народ - 
в порядке массовом явленье - 
направился. Такое вот 
и было принято решенье 
во многих семьях. Пусть - потом - 
их ностальгия мучит часто, 
они покинули свой дом, 
чтоб избежать детей несчастья. 
Свобода - это хорошо! 
Не суйся в воду, коль нет брода... 
И кто придумал, кто нашёл, 
что слово сладкое - свобода? 
 

       Пример ошибок  

Я несколько ошибок глупых, 
в путях по жизни совершил. 
Ну, например, я дважды тупо, 
своих не соразмерив сил 
ума, сбоившего нечасто 
в течение немалых лет, 
подвергнуть дал себя напасти, 
которой оправданья нет. 
Когда пошла неразбериха 
в стране, в которой долго жил, 
пришлось хлебнуть немного лиха 
сначала - свет мне стал не мил, 
поскольку на свою зарплату 
не мог уже кормить семью, 
хотя имел достойный статус, 
карьеру выстроив свою. 
Нашёл я способ 'деньги делать' - 
никак не преступая грань 
закона, действовал я смело. 
В душе моей звучала брань 
по отношению к причинам, 
заставившим тогда меня 
с опаской наблюдать картины 
мне претившего бытия. 
А деньги появились всё же, 
боялся я, что пропадут - 
так жизнь идёт вокруг, что может 
произойти любое тут. 
Нашёл две фирмы: обещали 
на деньги дать большой процент. 
Поверил, дурень... Ведь пропали 
мои все деньги! Денег - нет!.. 
Пока живу на белом свете, 
я чувствую себя в долгу 
перед собой - ошибки эти 
простить себе я не могу. 
 
      Шахматы и жизнь 

Играл я в шахматы неплохо 
в далёком детстве. На разряд 
я наиграл, и был я, кроха, 
такому факту очень рад. 
Мне было, видимо, лет десять, 
когда триумф случился тот - 
когда значок на грудь повесил 
мне мастер шахматный. Я горд 
безмерно был успехом этим 
и представлял уже себе, 
что я гроссмейстером на свете 
когда-то буду жить. Судьбе, 
хоть я не знал такого слова 
тогда, угодно было мне 
не дать последствия такого, 
как появлялось в детском сне. 
А коль по правде, славы жажда 
была, взойти на пьедестал 
хотел, о чём мечтает каждый. 
Пусть я гроссмейстером не стал, 
но мне казалось поначалу: 
на выбранной стезе любой 
всегда мне будет мало, мало 
всё то, что мне дано судьбой.
Но я взрослел и понимать стал 
побольше, что такое жизнь - 
она густой, тягучей пастой 
течёт, а иногда бежит. 
Остались шахматы как хобби, 
в часы досуга в них играл, 
совсем нечасто - видно, чтобы 
забыть проблем идущий вал 
на время, но одновременно - 
по ходу - логику борьбы 
постичь, чтоб вовсе не смиренно 
удары резкие судьбы 
воспринимать. Ну да, конечно, 
жизнь тяжелее, чем игра, 
грубей, тревожней бесконечно, 
иной раз выдаст на-гора 
такое, что хоть стой, хоть падай, 
приходиться себя напрячь, 
поскольку все проблемы надо 
решать, иначе, как палач, 
жизнь не прощает промедленья, 
она сложнее во стократ 
игры и может, без сомненья, 
шах объявив, поставить мат. 
 

          Телевизор  

В кино я не был лет пятнадцать, 
в театр я тоже не ходил. 
И это объяснить я вкратце 
попробую по мере сил. 
Во всём виновен телевизор, 
он заполнял весь мой досуг, 
которого бывало мизер.
Он был, конечно, мне не друг, 
а так - прибор необходимый, 
в какой-то степени - недуг, 
нельзя сказать - неодолимый. 
Я уставал от массы дел, 
а шли они подчас навалом, 
решать проблемы - мой удел, 
а их, как правило, немало. 
...Давно всё это было - в прежней, 
уже далёкой жизни, где 
лелеял тщетные надежды, 
всегда надеялся, везде 
искал успеха и удачи, 
считал: добьюсь всего трудом. 
А получилось всё иначе: 
покинул я родной свой дом. 
А на чужбине - без работы, 
проблем существенных нет, но 
пытаюсь я всё ж делать что-то 
и тоже не хожу в кино - 
однако по другой причине: 
плохое знанье языка, 
которым я страдаю ныне 
(хотел бы я сказать - пока, 
но это бы обман был, знанье 
достаточное не придёт, 
и этого есть пониманье, 
скорее, что - наоборот: 
нет с местными людьми общенья, 
откуда ж взяться языку? 
Мне остаётся, без сомненья, 
вариться в собственном соку). 
Безделие - такая штука, 
не пожелаешь и врагу. 
Не говорит о том наука 
буквально нынче ни гу-гу. 
У телевизора я много 
сижу. Программ немецких ряд - 
увы, но не моя дорога, 
а русским передачам рад. 
Но телевизору соперник 
есть нынче в доме у меня - 
компьютер, и за ним, наверно, 
сижу не меньше, чем полдня. 
Вот так досуг теперь проходит, 
он бесконечен каждый день - 
как отпуск постоянный вроде... 
Душой овладевает лень... 
 

             'Сова' 

Не 'жаворонок' я по жизни, а 'сова'. 
С утра я - никакой, соображаю плохо: 
пустая, как пустая бочка, голова, 
почти как несмышлёныш я, как кроха. 
Зато, когда другие люди устают - 
рабочий день прошёл уже, им отдых нужен, 
моё приходит время, мозг берёт редут 
любых проблем, он полностью загружен. 
А голова в часы вечерние светла, 
работать может долго, как компьютер. 
Подобная способность в жизни мне дала 
по-настоящему счастливые минуты. 
Сидел я часто ночью в кухне за столом - 
бумаги стопка, ручка, кофе, сигарета 
и тишина, поскольку спит родной мой дом, 
а для меня как раз и нужно это. 
Увы, так вечер с ночью провести себе 
я мог позволить только перед выходными - 
как и у всех других людей, в моей судьбе 
дни будние всегда заботами иными 
грузились, должен был я каждый день с утра 
спешить на службу, чтоб стабильную зарплату 
мог приносить домой и завтра, как вчера, 
к тому же - постоянно подтверждать свой статус 
специалиста нужного ещё стране, 
хотя о 'нужности' возможно и поспорить: 
с годами стало совершенно ясно мне, 
что я с действительностью в некоторой ссоре. 
Понять мне трудно было всё, что есть вокруг 
и в чём я жил по будням целую неделю, 
и не было надежд, что измененья вдруг 
придут в мою страну. Ну, разве, в самом деле, 
был ожидаемым всей жизни поворот? 
Не чувствовал тогда я ничего такого. 
Я жил, работал, ждал, что пятница придёт, 
мои два вечера и ночи будут снова... 
Стремилась жизнь, стремился, как хотелось, жить, 
'сова' я, многое определялось этим. 
Судьбы моей не сможет разорваться нить, 
пока дружу со словом я на этом свете. 

             Седина  

Давно когда-то, в воскресенье, 
я не побрился - было лень, 
поскольку не было стремленья 
мне проводить вне дома день. 
Но я, однако, не бездельник, 
всегда по будням много дел, 
стал бриться утром в понедельник - 
заметил вдруг, что поседел. 
Такая жуткая картина: 
на подбородке и щеках 
возникла светлая щетина, 
и в душу мне вселился страх. 
Темноволосый по природе, 
считал я: старость далеко, - 
а стал состарившимся вроде... 
Мне было очень нелегко 
увидеть седину под бритвой, 
и мысли стали, словно дым, 
в котором плавала молитва, 
чтоб мне остаться молодым. 
Седые волоски и прежде 
я замечал на голове, 
воспринимал я их в надежде, 
что, будто палый лист в траве, 
они случайны. Даже модно, 
чтоб было серебра чуть-чуть, 
как блеск на ёлке новогодней, 
что словно освещает путь 
дальнейшей жизни. Но чтоб щёки 
покрылись сединой? Беда! 
Не значит ли, что не далёкий 
уже остался путь туда, 
где надобности нет побриться, 
где удивленье седине 
отсутствует, где, может, лица 
щетинистые рады мне? 
Не знаю... Но такие мысли 
в процессе моего бритья 
возникли, но вошли - и вышли, 
не дал им развиваться я. 
Мне признаваться не хотелось, 
что седина - мне за грехи. 
Но всё-таки нашёл я смелость 
об этом написать стихи. 
 

   В 'русский' магазин  

Мы едем в 'русский' магазин, 
на транспорт есть билеты, 
совсем не нужен нам бензин - 
автомобиля нету. 
Автомобиль не нужен нам, 
проходит транспорт всюду 
по городу, пройдёт он там, 
куда нам нужно будет. 
Автобус, а потом трамвай, 
и вот мы в магазине. 
Привычные нам подавай 
продукты даже ныне, 
когда в чужой стране живём, 
а это, в общем, сложно. 
Родной напоминает дом 
нам магазин, где можно 
спросить о чём-то продавца 
и получать ответы 
русскоязычного лица. 
Ну, где возможно это 
ещё средь сплошь немецких лиц 
в различных учрежденьях, 
где, видно, не перевелись 
плохие, без сомненья, 
чиновники? Плохие тем, 
что, встретив нас с улыбкой, 
не стали, как хотелось всем, 
нам золотою рыбкой. 
Ну, да Бог с ними!.. В магазин 
мы ездим все с охотой. 
Для нас, доживших до седин, 
и это есть работа... 
 

    Из прежней жизни  

Стандартная архитектура - 
района нашего болезнь. 
Архитектурная халтура 
так ярко проявилась здесь! 
Здесь зодчих не было в помине, 
ремесленник здесь правил бал, 
поэтому имеем ныне 
не то, что каждый бы мечтал 
увидеть здесь, в своём районе, 
чтоб радовал бы души вид, 
ведь каждый здесь не посторонний, 
здесь дом его родной стоит. 
Панельные дома безлики - 
такой бездарности парад, 
и только солнечные блики 
украсить могут их фасад. 
Домов была окраска синей, 
но выцвела она давно. 
На стены если взгляд свой кинешь, 
увидишь не одно пятно. 
Безрадостно в районе как-то, 
без исключения, во всём. 
Не замечать такого факта 
нельзя, увы, в пути в свой дом. 
...Я вспомнил отчего-то это: 
я жил там, а теперь - как сон. 
Живу в другом районе света, 
давно покинув тот район, 
где жизнь бежала - дни за днями, 
стандартно полными забот, 
тускла, как тот район с домами, 
где было мне не до красот. 
 

  Карнавал или маскарад?  

Я в жизни многое изведал, 
но жил без крайностей всегда, 
и радость ощущал, и беды 
имели место иногда 
на жизненной моей дороге, 
где было много разных встреч, 
где я старался правил строгих 
придерживаться, чтоб сберечь 
и независимость, и честность 
в делах, в общении с людьми, 
и где хотел я, чтоб в безвестность 
не канули мечты мои. 
'Мечты, мечты, где ваша сладость...', - 
как некогда сказал поэт... 
Надеяться нельзя, не надо, 
что сбудутся мечты все, нет. 
Мне слишком многого хотелось, 
но чтоб приблизиться к мечте, 
нужна была  не только смелость, 
но обстоятельства не те, 
в которых жил я постоянно, 
с которыми я был в борьбе - 
боролся с ними неустанно, 
но так сложилось всё в судьбе, 
что по колдобинам дорог 
моих идя неутомимо, 
не все препятствия я смог 
преодолеть, и мимо, мимо 
прошло немало из того, 
чего хотелось мне добиться. 
Себя и больше никого 
виню, хотя и были лица, 
которых лучше б не встречал 
я на своих путях-дорогах. 
Но жизнь - как грустный карнавал, 
в котором разного так много... 
А может быть, как маскарад 
представить будет  жизнь вернее? 
На лицах масок в ней парад, 
под масками нередко змеи. 
Как распознать их в суете 
калейдоскопа маскарада? 
Не смог... И вот - конец мечте... 
Но жаловаться мне не надо - 
себя жалеть нельзя. Табу. 
Я в жизни многое изведал: 
составили мою судьбу 
и пораженья, и победы. 
 

         Мелочи жизни 

Что было - то было... Забыть не могу 
детали всей жизни минувшей. 
Я будто стою на крутом берегу 
и вижу не райские кущи, 
а где-то вдали, за туманом всех лет 
вдруг видится некая мелочь, 
туда могу мысленно лишь взять билет, 
что делаю я так несмело... 
Ах, мелочи жизни! Из них состоит, 
по сути, судьба человека, 
хотя мы частенько и делаем вид, 
что каждый из нас, как Сенека, 
проблемам глобальным хотел посвятить, 
себя, жизнь свою без остатка, 
но тянем мы жизни постылую нить, 
а в жизни полно беспорядка. 
Шли мелочи жизни одна за другой, 
собой заполняя пространство 
дней, месяцев, лет. Не могла быть иной 
жизнь, в этом её постоянство. 
И мелочью были забиты мозги, 
как словно в любительском тире 
мишени, а значит, не видно ни зги 
вокруг, в окружающем мире. 
Не думать о том, как устроена жизнь 
и плыть по теченью спокойно 
удобней, твердя себе только: держись - 
иначе, действительно, больно 
душе, коль осмотришься трезво кругом, 
в себе покопаешься страстно 
и думать начнёшь поневоле о том, 
что жизнь твоя, в общем, напрасна. 
Коль мелочи быта, точней - бытия, 
не дали мечтам воплотиться, 
винить в этом надо, во-первых, себя, 
однако и разные лица, 
тобой в жизни встреченные на пути, 
того не желая, но тоже 
мешали к намеченной цели дойти, 
создав для неё бездорожье 
своими делами, что мелки, как прах, 
и словом, считавшимся важным, 
и гирями висли они на ногах, 
и жизнь отравляли день каждый. 
Ах, мелочи жизни! Забыть бы их мне, 
очистить от них бы мне память... 
Но нет, всё приходят, приходят во сне, 
опять возрождаются снами. 
Они закрепились навечно в душе, 
её став значительной частью. 
Ах, мелочи жизни! Сберечь бы уже 
себя от подобной напасти... 


         Сомненья  

Не мог я быть ни страшным монстром 
и ни простейшею амёбой, 
и даже хитрым Калиостро 
не мог я быть. Хотел я, чтобы 
шла ровно жизнь моя, нормально, 
без катаклизмов всяких разных, 
пусть, может быть, не идеально, 
но всё-таки не безобразно. 
Такой вот и была жизнь, впрочем, - 
без резких взлётов и падений, 
она давила бы не очень, 
коль не было б во мне сомнений. 
В моей душе они крепчали, 
и мир в душе был незнаком мне. 
Хоть было это в дальней дали, 
о том, что сомневался, помню. 
Сомнения мешали часто 
мне, в том числе карьеры росту, 
пытался я убрать их как-то, 
но было это так непросто! 
Я понимал: могли разрушить 
то, чем мне заниматься должно, 
сомненья, что терзали душу, 
их сформулировать мне сложно 
словами, так как днём - не каждым - 
аморфными полутонами 
они сквозили, не однажды 
являясь даже ночью снами. 
Сомнений суть: я по дороге, 
мне предназначенною свыше, 
не смог пойти. Их было много - 
дорог, и на одну я вышел, 
но не на ту, с которой связан 
был должен путь на этом свете. 
А там, где шёл, так много грязи! 
И я судьбой своей ответил 
за мой тогда неверный выбор. 
Да, были правильны сомненья... 
Ну что ж, такой мне жребий выпал. 
Теперь есть только сожаленья. 
 

             ***  

Во мне смешались как-то странно 
рациональность и мечты 
довольно глупые. Я рано 
среди житейской суеты 
уразумел, что надо трезво 
оценивать всё, что вокруг, 
идти по жизни надо резво, 
а в ней себе я лучший друг. 
Но и не подличать - противно, 
коль ощущаешь подлецом 
себя, а мыслить - позитивно. 
Всё это скажется потом, 
когда карьеру буду строить, 
чтоб жить достойно, хорошо. 
Моё желание такое 
обычно, но в мечтах пошёл 
я дальше. И смешно мне ныне: 
я столько накопить хотел, 
чтоб в стариковской жизни тине, 
когда я буду не у дел, 
мне можно было б на проценты 
от вклада жить в сберкассе. Но 
отсутствовали прецеденты 
явленья этого - в кино, 
в романах только иностранных 
жить на проценты мог герой. 
Конечно, было б очень странно, 
коль так случилось бы со мной. 
Но вот мечта не покидала... 
Я зарабатывал, как мог, 
и денег смог собрать немало 
на кочках жизненных дорог. 
А что собрал, исчезло сразу - 
Отчизна 'одолжила' их. 
Материальную так базу 
оставшихся мне дней моих 
я потерял. И я уехал, 
забрав семью, в чужую даль, 
где не достичь уж мне успеха, 
и денег не собрать... А жаль... 
 

Думы мои, думы...  


     Диалог с приятелями 

Приятели, прочтя вторую книжку 
моих стихов, сказали мне с досадой: 
- Ты - пессимист и, видно, даже слишком, 
ведь веселей воспринимать жизнь надо. 
Конечно, доля правды в том, что пишешь, 
присутствует, но поднимать не стоит 
вопрос о жизни, что дана нам свыше, 
и рассуждать об этом всём - пустое. 
Ещё вот что: зачем в душе копаться? 
Ведь всё равно ты не дойдёшь до сути - 
ведь бесполезно так же, если вкратце, 
ну - как штангисту прыгать на батуте. 
- Учесть бы надо замечанья ваши, - 
приятелям ответил я с улыбкой. - 
Чтоб текст стихов был радостью окрашен, 
хотите вы, чтоб жизнью сложной, зыбкой - 
сегодняшней - я был вполне доволен, 
чтоб думать перестал я о трагизме 
земного бытия. Что ж, не неволю 
читать мои стихи о том, что в жизни 
имеет место... Постараться нужно 
учесть мне, повторяю, ваши мысли. 
Но в этом случае, боюсь, натужно 
пойдут стихи, и о глубоком смысле 
таких стихов не может быть и речи, 
тяжёлый слог их будет, словно гири, 
давить, зато, возможно, обеспечат 
весь оптимизм, что есть в подлунном мире. 
Вы этого хотите? Ну и ладно, 
исполню это ваше пожеланье. 
Но коль получится не очень складно, 
прошу, не обращайте вы вниманья. 


      Исчезнувший интеллект 

В последнее время мне не везёт: 
мало с кем могу поделиться. 
Вокруг меня сплошь приличный народ, 
приятны обществу эти лица. 
Но я бы хотел получить ответ, 
простой вопрос не даёт покоя: 
куда исчезает весь интеллект, 
и мыслимо вообще такое? 
Не верится: был - и внезапно исчез. 
Устал он, видимо, проявляться. 
Возможно, глас был услышан с небес: 
ну, хватит! Надо жить проще, братцы! 
Я глас этот тоже слышу подчас - 
и я, как все, никуда не деться. 
И мысли мои, скажу без прикрас, 
не стоят того, чтоб ныло сердце. 
А сокровенное каждый в себе 
лелеет, не выдавая людям 
в надежде большой, что в его судьбе 
плохого долго ещё не будет. 
И потому угнетён интеллект, 
хоть и напрасно, может, такое. 
Но в этом и есть простейший ответ: 
устали люди, хотят покоя. 


       Отзовитесь!  

Чувствую я очень остро 
ситуацию такую: 
как ненужный людям остров, 
в море жизни существую. 
Далеко от них он где-то 
и не интересен людям. 
Пусть известен остров этот, 
путь к нему, однако, труден. 
Надо бы понять его им - 
остров в волнах жизни сложной, 
наконец, чтоб был построен 
мост к нему, что так возможно! 
Люди, мой забытый остров - 
жизнь моя, как от цунами, 
опустевшая, ей пёстро 
и активно вместе с вами 
проводить бы дни и годы 
и общаться - не со всеми 
(так заложено природой 
острова), лишь только с теми, 
кто в душе своей такой же 
в море жизни одинокий 
и чью душу это гложет 
мыслью нудной, но глубокой. 
Пусть физически мой остров - 
не один, в архипелаге, 
давят, будто 'Коза Ностра', 
как надсмотрщики в ГУЛАГе, 
на него лишь, как ни странно, 
жизни суета и пошлость, 
слов засилье, часто бранных, 
непорядочность и косность. 
Кто из вас такой же, люди? 
Отзовитесь! Мост меж нами - 
это некая реальность. 
Сохраняя за словами 
нашу индивидуальность, 
пообщаемся. Проблемы 
накопились в жизни - груды! 
Общие для всех нас темы 
есть. Так отзовитесь, люди! 
 

            Стресс 

Как возникает стресс у человека? 
От неисполненных его желаний. 
Он может даже стать подчас калекой, 
не выдержав нахлынувших страданий, 
поскольку может надломиться что-то 
в душе, опустошаемой проблемой - 
ну, например, не ладится работа, 
болезнь родных... Так вот, подобной темой 
загружен мозг, он жаждет изменений, 
чтоб дома и в делах всё лучше стало. 
И этот комплекс значимых стремлений, 
не выполнимых, к стрессам - и немалым - 
приводит человека, и болезни 
проявятся и у него, возможно, 
бороться с ними будет бесполезно, 
во всяком случае - довольно сложно, 
коль не убрать причину ту, которой 
был вызван стресс, убрать бы надо сразу. 
Известно множество таких историй, 
когда от стрессов хвори, как зараза, 
привычно жили в человечьем теле 
как неисполненных желаний мета 
и исчезать годами не хотели. 
...Увы, я знаю по себе об этом.

 
    Свойство памяти  

Опять не могу заснуть. 
Опять предо мной проходит 
мой долгий по жизни путь 
с обычным набором вроде 
забот, случайностей, бед 
и радостей небывалых, 
когда возникал просвет 
средь трудностей всех немалых. 
Но удивляет меня 
то, что так ярко, объёмно 
дни лучшие помню я, 
другие дни хуже помню, 
но знаю - были они, 
но знаю - много их было. 
Однако, такие дни 
как будто какой-то силой 
туманятся в голове, 
детали их пропадают. 
Ну, словно в густой траве, 
покрывшей лужайку в мае, 
утерянное найти, 
наверное, трудно очень, - 
и памяти так пути, 
коль память даже и хочет 
детали восстановить, 
деталей этих всё ж мимо 
идут, разрывая нить 
того, что давало б зримо 
представить груды забот 
и трудностей жизни прежней. 
Да, свойство такое вот 
у памяти есть - в надежде, 
что сможет людей сберечь 
она от излишних стрессов. 
О том поэтому речь, 
что давят напрасно прессом 
те мысли, что не дают 
заснуть нам ночью спокойно. 
Пусть путь по жизни был крут, 
его прошли мы достойно. 
 

         О времени  

Как время нынче быстротечно! 
Бежит, как лань, за годом год, 
уходит время в бесконечность, 
туда и наша жизнь уйдёт. 
Я помню совершенно ясно, 
как в детстве медленно шли дни 
и как хотелось - и напрасно! - 
чтоб ускоряли бег они. 
Хотелось вырасти скорее, 
окончить школу поскорей... 
Теперь, пройдя сквозь жизнь, старея 
и зная всё-всё-всё о ней, 
нам жаль тех лет, где без заботы, 
не ведая судьбы своей, 
мы жили, лишь мерцало что-то 
за тысячами разных дней 
там, впереди, и неизвестность 
нисколько не пугала нас, 
и было всё вокруг чудесно - 
не так, как видится сейчас. 
А в годы зрелые так быстро 
неслись загруженные дни! 
Есть впечатленье, что, как выстрел, 
мгновенно пронеслись они. 
Сейчас же время незаметно 
идёт, проходит без следа, 
и жизнь - в основе - беспредметна, 
фиксируясь лишь иногда 
на неких фактах будней наших, 
коль не заметить их нельзя. 
Ничем любой день не украшен, 
и это ощущаю я. 
Что ж, время тянет в бесконечность 
всё поколение моё. 
Былая наша где беспечность? 
Лимит закончился её. 
И только мысли гложут, гложут 
о том, что время на покой 
отправить душу может тоже, 
и полнится душа тоской. 
 

            Хандра 

Бывают дни пустые совершенно: 
ни дел особых и ни нестандартных мыслей - 
нет ничего, и если откровенно, 
жизнь представляется тогда довольно кислой 
со вкусом странным и не аппетитным, 
уже не нужной никому и мне, быть может. 
И этот день, как уксусом политый, 
проходит медленно и, как нарыв на коже, 
саднит, а на душе так неуютно, 
что хочется укрыться в сон тяжёлый даже - 
так всё вокруг противно, скучно, мутно... 
Как выйти из хандры? Никто ведь не подскажет... 


         Раздраженье  

Я раздражаюсь почему-то - 
мозги в какой-то пелене, 
такая настаёт минута, 
что не по нраву всё-всё мне. 
Задумываюсь, в чём причина 
такого состоянья есть, 
когда хожу здесь с кислой миной 
я, злой и раздражённый весь. 
Ну, в чём причина? Где причина?
Вопрос поставлен, где ответ? 
Живёт преклонных лет мужчина, 
а на душе покоя нет. 
Всё оттого, я вывод сделал - 
об этом долго размышлял, - 
что, видно, подошёл к пределу, 
иссяк моей души накал. 
Накал души - всё, что осталось 
от прошлой жизни, полной дел, 
остаток этот - просто малость, 
теперь и малости предел. 
Почти всё стало безразлично, 
жена, здоровье, внуки, сын 
тревожат - у родных отличной 
была бы жизнь... Я, до седин 
дойдя, не ожидал такого - 
чтоб раздражало всё вокруг, 
и даже сказанное слово 
не к месту может вызвать вдруг 
во мне большое раздраженье, 
не адекватное тому, 
что высказано. Без сомненья, 
понятно: это никому 
не нравится, и удивленье 
на лицах всех - жены, друзей - 
читаю я. И раздраженье 
от этого в душе моей 
усиливается лишь сразу. 
Живу я, словно психопат, 
занесший некую заразу 
и в мозг, и в сердце, будто мат, 
как в шахматах себе поставив. 
Однако обижать других 
хоть как-то я совсем не вправе, 
пусть бьёт судьба меня под дых - 
причём другие здесь? Простите, 
кого подчас я обижал. 
Поверьте, я людей не критик, 
а просто раздраженья вал, 
откуда ни возьмись, накроет 
меня вдруг штормовой волной... 
Когда я весь в таком настрое, 
то рядом трудно быть со мной. 
 

           Ночью  

В полпервого ложусь я спать. 
В ночи приходит кавалькада 
различных мыслей, и опять 
решаю, надо иль не надо 
мне делать это или то, 
а может, ничего не делать. 
Но за меня решать никто 
ничто не может... Занемела 
закинутая вверх рука, 
она подушку обнимает. 
Сон не приходит, лишь слегка 
дремота, лёгкая такая, 
наступит, сразу же уйдёт 
как будто спугнутая мыслью, 
искала дрёма некий брод, 
которым мысли эти вышли б 
к другому берегу реки 
сознания, где их возможно 
убрать на время - вопреки 
тому, что это было б сложно. 
А сложность в том, что мне заснуть 
те мысли не дают, всё бродят, 
весь мой по жизни долгий путь 
просматривать пытаясь вроде, 
анализируя, зачем 
я сделал то иль сделал это, 
решая множество проблем 
и делая ошибки где-то. 
Дела теперешних времён, 
конечно, больше сну помеха - 
вскипает мозг мой, ищет он, 
как в чём-то мне достичь успеха. 
Поэтому подушку мну, 
ворочаюсь часы в кровати, 
желая мысль иметь одну - 
заснуть, другие все некстати. 
Быть светлой голова должна - 
дела с утра есть всё же тоже. 
Заснуть... Какого же рожна 
я не могу заснуть, о Боже?!. 
 

          Оглядки  

Оглядывался я на всех 
всю жизнь -  а вдруг мне кто-то скажет, 
что был достигнут мной успех 
путём плохим, крамольным даже, 
что далеко я не простак, 
мне обижать людей привычно, 
и что в интригах я мастак, 
и, в общем, мерзкая я личность. 
В одном лишь правду вижу здесь: 
я не простак, такой взгляд точен, 
а остальной набор - ну, весь! - 
неверен и неправомочен. 
И хоть я знал, что не такой, 
каким казаться не хотел я, 
в душе отсутствовал покой, 
и действовал подчас несмело, 
оглядываясь на других, 
чьё мнение совсем не важно, 
и одобренья ждал от них, 
малознакомых даже граждан. 
Но с этой вот своей чертой 
боролся я всё время, годы, 
проигрывая с нею бой - 
она дана мне от природы. 
Достиг уже преклонных лет, 
и страхи те слегка ослабли 
вне дел особых, но нет-нет, 
да наступить на те же грабли 
могу невольно я опять - 
оглядываюсь! Как оглядку 
мне окончательно убрать 
и тем призвать себя к порядку, 
чтоб было благостно душе, 
ещё мятущейся, тревожной? 
Пора покой ей дать уже... 
Неужто это невозможно?.. 
 

            Грань 

Я подавал надежды, смог добиться 
чего-то, но иметь чтоб истинный успех, 
судьбы моей летящей колеснице 
подчас недоставало дерзости: на всех, 
за исключением семьи, конечно, 
плевать, как образно обычно говорят, 
без угрызений совести, беспечно, 
и только на себя всегда тянуть канат 
во всех делах и в сложных отношеньях 
с людьми любыми в окружении своём. 
Нет, не было подобного стремленья 
во мне, но иногда я сожалел о том, 
что есть в моей душе, мерцает где-то 
мной не определённая словами грань, 
и это - как подобье парапета, 
который не перешагнуть, и вечно дань 
платил я нерешительности этой, 
поэтому нечасто достигал побед, 
хоть были и они, являясь метой 
в моей судьбе средь многих радостей и бед. 
Грань эта и сейчас в душе, пожалуй, 
все годы жизни не смогли стереть её, 
уже частицей моего 'я' стала 
как неотъемлемое качество моё. 
Пусть эта грань души живёт подольше 
со мною вместе, мне её не потерять 
необходимо, чтобы лучше, больше 
себя, свой в жизни путь на склоне лет понять. 


             По Сократу 

'Страшна не смерть, а ожиданье смерти', - 
так говорил Сократ, и прав он был. 
Как если бы пришло письмо в конверте 
со штемпелем, и, прочитав, без сил 
остался бы мгновенно ты, поскольку 
письмо тебе содержит приговор, 
однако он исполнен будет только 
попозже, а ты должен до тех пор 
жить, зная неминуемость кончины. 
Не знаешь срока лишь, но каждый день 
ждёшь, ищешь рядом и вокруг причины, 
что в вечную отправить могут тень 
твоё существованье на планете, 
и мучаешься этим, свет не мил, 
хотя ещё пожить на белом свете 
так хочется! И даже пусть без сил... 
Отбросить бы подобные все мысли, 
не думать бы об этом никогда, 
чтоб каждый день грядущий не был кислым, 
отравлен страхом. Это вот беда! 
Жить полнокровно в день любой нам надо, 
своё существование ценить 
и находить во всём, что видим, радость, 
не чувствовать себя уже в тени 
Вселенной, а по-прежнему без страха 
идти туда, куда судьба ведёт, 
не ждать совсем её когда-то краха. 
А коль наступит к смерти поворот, 
пускай же неожиданным он будет, 
мгновенным, без мучений, без забот 
родным и близким. Не страшитесь, люди! 
Что будет, то и будет в свой черёд. 


           ***  

Душа раскрыта нараспашку 
для добрых дел, для добрых слов, 
напоминая промокашку, 
которой я всегда готов 
фиксировать, что происходит 
вокруг и в мире, и со мной, 
и изменения в природе, 
и что даётся мне судьбой. 
О сколько там - в душе - собралось! 
Чего в душе лишь только нет! 
Отсутствует одна в ней малость - 
чтоб сформулировать ответ 
мне на вопрос: зачем живу я, 
зачем я белый свет копчу? 
Вот эту истину святую 
узнать все годы я хочу. 
Ответа нет. Ну, кто подскажет 
ответ на этот мой вопрос? 
Любой ответ приемлю, даже 
то, что до правды не дорос, 
поскольку до сих пор я знаю 
о жизни далеко не всё, 
а нет такому знанью края, 
есть лишь невежество моё. 
 

       Душа стареет?  

Душа стареет? Неужели? 
Знакомая мне так сказала... 
Она считает, в самом деле, 
что у неё осталось мало 
душевных сил на всё, что с нею 
случается теперь всё время. 
Как странно! Телом хоть старею, 
и есть забот обычных бремя, 
и неприятности есть тоже, 
но есть такое ощущенье: 
душа значительно моложе - 
и у меня в том нет сомненья - 
моей телесной оболочки. 
И я не верю что когда-то 
моя душа дойдёт до точки, 
как говорится, 'невозврата' 
и реагировать не сможет 
на все явления, что встречу. 
Слабеет тело пусть. Дороже 
душа мне. И ещё не вечер!.. 
 

   Гамлетовский вопрос  

Жил долго, пока не дорос, 
чтоб ответ получить 
на гамлетовский вопрос: 
быть или не быть. 
Не знаю, что думал Шекспир, 
вложив в героя уста 
эти слова. Что мир 
сложный такой неспроста? 
Что есть сомненьям во всём 
место в душах людей, 
которые в мире таком 
живут до последних дней? 
Не знаю... Средь альтернатив, 
которые могут быть, 
приемлема, коль я жив, 
одна лишь, её суть - жить. 
И гамлетовский вопрос, 
звучащий: быть иль не быть, - 
сознаньем я перерос: 
быть нужно, жить и творить.

 
       Одногодки  

Мои одногодки пытаются 
остатки здоровья сберечь. 
Они по-другому питаются, 
желают уже сбросить с плеч 
заботы, тревоги, волнения, 
что были все годы у них, 
о прошлом своём сожаления 
и память обид от других. 
Есть мясо теперь нежелательно - 
в нём может быть холестерин... 
К тому ж аппарат весь жевательный 
дошедших давно до седин - 
желать оставляет он лучшего, 
хотя и поставлен протез, 
но лучше протёртое кушанье, 
без твёрдых кусков чтобы, без... 
Теперь жизнь проходит размеренно 
с их послеобеденным сном, 
всё ж некая есть неуверенность, 
что так же всё будет потом. 
Не думать об этом желательно, 
желательно нервы беречь, 
закрыв эту тему сознательно, 
пойдёт если вдруг о том речь. 
Об этом не думать, как правило, 
стараются люди всегда. 
Что жизнь им сегодня оставила? 
Осталось чуть-чуть, ерунда... 
 

           Внуки  

Ах, внуки, внуки... Продолженье 
моё они на белом свете. 
За них сегодня, без сомненья, 
считаю, я ещё в ответе - 
не потому, что повлиять я 
на их судьбу способен ныне, 
а потому, что на закате 
своём тревожусь как о сыне, 
так и о внучке, внуке... Как их 
судьба потом сложиться может, 
какие встретят буераки 
в пути по жизни... И на что же 
питать надежды могут внуки... 
Хочу, чтоб их судьба сложилась, 
не в праздности, но и без скуки 
шла жизнь их, чтобы были силы 
и ум преодолеть преграды, 
коль встретятся в пути такие. 
Бояться трудностей не надо, 
они способствуют - любые - 
огранке разума в решеньях 
проблем, подкинутых судьбою, 
готовности без промедленья 
с задачей справиться любою. 
Такого рода я советы 
пытался дать недавно внучке, 
мне не нужны её ответы, 
молчание - ответ не лучший, 
но всё же - слушает, не скажет, 
что ей давно уже знакомо 
такое, надоело даже 
выслушивать всё это дома. 
Внучок - ещё ребёнок малый, 
и знать о жизни мало может
не то что дед его усталый, 
что жизни радуется тоже. 
Надеюсь, что продолжат внуки 
наш род, и даже я мечтаю 
взять нежно правнука на руки... 
Когда представлю это, таю. 
Ах, внуки, рода продолженье... 
Пока в лицо мне солнце светит, 
за вас, и в этом нет сомненья, 
себя я чувствую в ответе. 
 

          Молодёжи  

Что делать с молодёжью? Неизвестно. 
Им книги заменяет интернет, 
распространённый нынче повсеместно, 
для чтения-то времени и нет. 
Не только интернет, но сам компьютер - 
играть возможность он даёт всегда, 
и время в играх протекает глупо, 
без пользы, в результате - ерунда: 
ум заторможен, нет его развитья, 
нет новых знаний, интереса нет 
ни к в мире совершаемым событьям 
и ни к тому, на что найти ответ 
сам должен человек - зачем живёт он, 
к примеру, и задать себе вопрос 
о том, что, коль отличен от животных 
и коль давно в него Всевышний внёс 
такое удивительное свойство, 
как разум, то он должен овладеть 
всем в этом мире, знать его устройство, 
а не лишь в ограниченную клеть 
всех развлечений, как в тюрьму, забраться, 
не зная и не видя, что вокруг. 
Я, резюмируя всё это вкратце, 
хочу сказать тебе, мой юный друг:                        
ты интернетом пользуйся, конечно, 
ведь много нужного найдётся там, 
но не 'сиди в сети' ты бесконечно, 
а раздели хотя бы пополам 
то время, что считаешь ты свободным, 
чтоб книгам половину отдавать - 
тебе откроется мир бесподобный, 
коль будешь книги разные читать. 
Душа твоя окрепнет, заострится 
твой ум, и понимание придёт, 
что могут пожелать другие лица 
тебе добра. Ну а водоворот 
лиц в жизни, дел, событий познаваем, 
лишь нужно разобраться в нём тебе, 
набравшись в книгах всяких нужных знаний, - 
тогда всё сложится в твоей судьбе.
 
 
   В поисках смысла жизни  

Давно стою на берегу 
реки большой, быстротекущей. 
Жизнь - как река. Я не могу 
глубинный смысл её и сущность 
постичь, понять. Ищу ответ 
я на свои вопросы эти - 
хотя живу немало лет, 
не ясно многое... В ответе 
хотелось бы мне получить 
пусть не подробную картину 
её, пусть даже лишь ключи, 
чтоб смысл хотя б наполовину 
всей жизни смог я приоткрыть, 
дав пищу вновь для размышлений, 
и некую найти там нить, 
чтоб, потянув её, сомнений 
клубок бы размотала мысль - 
сомнений в том, что невозможно 
понять нам полный жизни смысл, 
а то, что знаем, это ложно. 
Да, до конца познать нельзя 
всю многогранность жизни нашей - 
всё верно. Но хотел бы я 
хоть что-то знать - пусть малость даже. 
 

            Кто скажет? 

Не мог предположить никак я раньше, 
что мне пойдёт когда-нибудь восьмой десяток, 
что буду жить на свете я и дальше, 
не зная вообще, каков остаток 
моих лет пребыванья в этом мире сложном, 
где годы пролетели, как ракета, 
где было затеряться так возможно, 
где на вопросы я не находил ответов. 
Да, собственно, и не искал, когда я был моложе, 
безумно радовался жизни поначалу, 
с годами только стал я относиться строже 
к себе и к жизни, что суровей стала 
в моих глазах, когда с них спала плёнка 
восторженности и надежд напрасных, 
и я почувствовал довольно тонко, 
что то, что ясно было, мне теперь неясно. 
Жизнь длилась, ясности прибавилось, конечно, 
но ежедневно я ищу ответы, 
зачем я во Вселенной бесконечной 
жил и живу ещё. Ну, кто мне скажет это?
 

             Жажда жизни 

Восьмой десяток набирает резво силу, 
и день рождения мой снова на подходе. 
Граница лет моих и раньше привносила 
в меня нервозность некую - занозы вроде. 
Заноза эта глубже, больше с годом каждым, 
хотя противлюсь я явлению такому, 
поскольку чувствую ещё я к жизни жажду - 
то глуше, то накроет, будто громом. 
Последнее - не часто и пугает даже, 
когда, забыв совсем, что не под силу что-то, 
поддамся некоей безумной, в общем, блажи 
важнейшую в тот час, казалось мне, работу 
исполнить. Но, увы, напрасные попытки! 
И жажда громовая снова жить активно 
утихнет вскоре, станет, будто бы под пыткой, 
болеть душа. Мне это всё давно противно. 
Ну, как умерить мне желанье что-то делать? 
Утихомирить мысли, что всегда тревожат? 
Чтоб жить спокойно - не могу сказать, чтоб - смело, 
но радоваться дню любому всё же. Всё же...
 

        Немецкий язык  

Готический шрифт непонятен, 
как многое мне в языке 
немецком. Ну, прямо проклятье 
учить его!.. Словно в реке 
тону в нём, барахтаясь тщетно, 
а помощь - зови, не зови... 
Вот если б я должен предметно 
был вдруг объясниться в любви, 
то несколько слов я бы сразу 
смог выучить, чтобы потом 
составить приличную фразу, 
так нужную в деле таком. 
Но время любовных признаний 
ушло дождевою водой, 
и нынче в немецком познаний 
не будет. Отнюдь не бедой 
окажется это явленье - 
живу, буду жить без него, 
и это особое мненье 
сегодня моё таково. 
Возможно, меня и осудит 
почти что любой иммигрант, 
но чтоб знать язык чужой, люди, 
иметь надо некий талант, 
которого я не имею 
совсем - ну, ни капельки нет. 
Уже я седею, старею, 
но если пока белый свет 
я вижу, зачем мне заботы 
опять, отягчать вновь свой быт? 
К учёбе стремление чьё-то 
пойму, но я сам ею сыт. 
За жизнь мне пришлось не однажды 
учиться, и я познавал 
науки - меня вела жажда 
познания, чтоб жизни вал 
вознёс меня к новым вершинам, 
себя чтоб реализовать, 
чтоб жизнь стала яркой картиной, 
быть людям успешным подстать. 
Теперь же всё в прошлом. Теперь я 
уже ждать успехов отвык, 
открыты уже в Космос двери - 
зачем там немецкий язык? 
Тепер знать конструкций немного 
хватает в чужом языке. 
Иду безъязыкой дорогой - 
без прежних забот, налегке. 
 

В окружающем мире 


         Мир изменился... 

Сейчас другое время наступило, 
я многого не принимаю в нём, 
как будто сверхъестественная сила 
вдруг изменила всё, с чем был знаком. 
Разнузданность повсюду половая, 
всё меньше заключают люди брак, 
считают многие - я вижу, знаю, - 
что спать друг с другом можно просто так. 
А браки однополые? Позор ведь! 
А геи с лесбиянками во власть 
идут? И можно только хмурить брови 
и, негодуя, возмущаться всласть. 
Как допускает это всё Всевышний 
и не карает их за тяжкий грех? 
Ведь в этом мире вскоре станет лишним 
нормальный человек - любой из тех, 
кому противны эти проявленья 
и у кого в душе мораль живёт. 
А у других морали, без сомненья, 
нет никакой, а есть, наоборот, 
такое убеждение: всё можно! - 
мол, я имею право делать, что хочу. 
Конечно, мы живём все в мире сложном, 
кому-то эта сложность по плечу, 
кому-то - нет. Но допускаем коль мы, 
чтоб аморальность изменяла мир наш весь, 
конец наступит света - будет полный 
бардак, не смогут люди выжить здесь, 
в цивилизации иудо-христианской, 
поскольку меньше будет в ней детей, 
Европа станет быстро мусульманской - 
вся - с многодетным множеством семей. 
Так толерантность - есть такое слово, 
сегодня новомодное у нас- 
привычный мир наш медленно готовит 
к развалу, это видно и сейчас. 
И нет борьбы с таким вот положеньем, 
а это настоящая беда. 
Нам констатировать осталось с сожаленьем, 
что мир идёт куда-то не туда... 


       Об исламизации Европы  

Европа скоро мусульманской станет - 
не первым я это сказал, 
своё лицо все потеряют страны, 
коль правде посмотреть в глаза. 
Европу глупая политкорректность 
погубит, к краху приведёт, 
и ценности её уйдут в безвестность, 
здесь будет властвовать народ, 
чья выше и сильней пассионарность - 
способность действовать сейчас. 
Нельзя рассчитывать на благодарность 
его, он презирает нас 
за то, что европейцы мыслят глупо 
об интеграции чужих 
по сущности своей, стараясь тупо 
облагодетельствовать их. 
Придёт ислам на смену христианству, 
Европу всю заполонив, 
и станут мусульманскими пространства - 
от городов до сельских нив. 
Политиков преступна толерантность 
к тем, кто пока лишь терпит нас, 
по духу европейцев. Наша праздность 
в вопросах этих каждый раз 
свидетельствует  о непониманье, 
что близится уже беда, 
и к людям чуждой веры состраданье 
сверх меры делает всегда 
их агрессивными, к неуваженью 
ведёт к порядкам вековым, 
к традициям в Европе - без сомненья, 
им чуждым, непонятным им. 
Должна хотя б существовать тревога, 
что мусульмане победят 
Европу, что сложна её дорога 
и что большой есть шанс назад, 
в Средневековье, откатиться странам, 
в которых жизненный уклад 
навек  совсем не христианским станет - 
ислама будет в них парад. 

 
  О глобальном потеплении  

Миф о глобальном потеплении - 
теперешних времён афера. 
Она придумана в стремлении 
всем доказать, что атмосфера 
Земли людьми уже испорчена, 
необходимы срочно меры 
принять, и деньги, кроме прочего, 
нужны, чтоб тщательно проверить, 
насколько тают льды в Антарктике 
и в Арктике, конечно, тоже, 
не умозрительно - на практике 
исследовать, чтоб уничтожить 
причины этого явления. 
Потратиться сегодня надо, 
грядущие чтоб поколения 
испытывали только радость 
от жизни на Земле... Заставили 
все государства аферисты, 
свои накопленные навыки 
использовав, уже лет тридцать 
платить им деньги за их глупости. 
Они смогли добиться, чтобы 
достигли некоторой тупости - 
такой, что негде ставить пробы - 
довольно многих стран властители, 
из них выкачивают средства. 
Нашли же аферисты мнительных, 
как бы не вышедших из детства, 
пугливых, малообразованных, 
не слушавших учёных доводы, 
что чушь собачья - потепление, 
нет для него реальных поводов. 
Специалистов это мнение. 
Доказано: чередование 
в веках такое есть в природе - 
приходит то похолодание, 
то потепление приходит. 
Однако слушают политики 
тех, кто придумал всю аферу, 
и не воспринимают критики, 
взяв мифы глупые на веру. 
Кто интересовался сметою 
аферы, коль не верить тупо? 
Сжигают деньги, но от этого 
всё ж потепленье не наступит. 
 

         Наш район  

Район,  в котором мы живём, 
когда-то в город не входил. 
Народ, чей здесь тогда был дом, 
властям тогдашним был не мил. 
Граница города - река, 
евреи жили за рекой. 
Казалось, это - на века, 
но мир иной стал, не такой. 
И частью города район 
со временем стал и теперь 
народом разным заселён - 
в него для всех открыта дверь. 
Района этого судьбы 
предугадать никто не мог. 
Дома росли здесь, как грибы, 
Возникло множество дорог, 
ещё один прорыт канал, 
возникли над рекой мосты... 
Я обо всём таком узнал, 
когда устав от маеты 
прошедшей жизни долгих лет, 
здесь поселились мы с женой, 
послушно выполнив совет 
знакомой женщины одной. 
'Пферзее' назван наш район. 
Опять евреев много тут - 
из ЭсЭнГе, со всех сторон, 
приехали и здесь живут. 
И город все благодарят 
за 'социал' - такой восторг! 
Доволен каждый, он так рад, 
что 'лучше б выдумать не мог'.  

 
           Улица 

Разномастные дома-многоэтажки - 
вперемежку новостройки и старьё. 
Год постройки их каков, теперь не важно, 
важно, что у дома каждого своё 
назначенье, и ему он служит верно: 
в каждом доме много можно разместить 
лавок, офисов, квартир, кафе, наверно, - 
их владельцы в этом проявили прыть. 
И давно на нижних этажах огнями 
всё расцвечено всегда в вечерний час, 
словно улица дружить желает с нами, 
привлекая своей праздничностью нас. 
Но архитектурой улица не блещет, 
только в старых зданиях какой-то стиль 
виден, а они зажаты, будто в клещи, 
словно есть намеренье их сдать  в утиль. 
Часто прохожу я улицею этой, 
внешний вид фасадов мне давно знаком, 
отличается архитектурой, цветом 
друг от друга каждый здесь стоящий дом.
 

               Пыль 
 

Прибивает пыль весенний дождь, 
чувствую чуть-чуть я запах пыли, 
по нему невольно узнаёшь 
тот район, где мы уже ходили. 
Здесь завод совсем недалеко - 
производят там цемент. Оттуда 
и просачивается сюда легко 
очень часто пыли мелкой груда. 
Ветер по земле её несёт, 
падает она и на дорогу. 
Всё в округе - метров до двухсот -              
пыльно, где-то чуть, а где-то много. 
Если долго солнечные дни, 
запаха не слышно пыли этой, 
запахов - смешенье, и они 
вообще исчезнут ближе к лету. 
Но когда пройдёт весенний дождь, 
пыль намокнет, и возникнет сразу 
запах. По нему и узнаёшь 
эту всю цементную заразу. 
Для прогулок место здесь не то. 
Убираться нам отсюда надо. 
Не гуляет никогда никто 
в этом месте. И уйти мы рады. 
 

    Осенний автобус  

За поворотом поворот 
по узким улочкам проходит 
автобус, медленно идёт, 
и в нём, согласно непогоде 
осенней, от холодных струй 
косых дождя, скорее - ливня, 
начавшегося поутру, 
закрыты окна. Беспрерывно 
течёт вода, как из ведра, 
с покрывших небо туч набрякших, 
за ними солнце лишь вчера 
укрылось. Так вот день вчерашний 
как явный поворотный пункт 
от лета к осени дождливой 
явился, и начнётся тут 
бал осени, весьма игривой: 
то солнце вновь, то туч опять 
навал тяжёлый, мрачно-тёмный, 
то ветер вдруг, то тишь да гладь, 
чтоб лето можно было вспомнить. 
Сидит в автобусе народ, 
такие разные все лица, 
на кнопку кто-то быстро жмёт, 
автобусу остановиться 
на остановке дав сигнал - 
водителю, в его кабину, 
о ком-то чтобы он узнал: 
автобус хочет тот покинуть. 
Идёт автобус под дождём - 
частенько по трамвайным рельсам, - 
и чувствую себя я в нём, 
как будто бы бреду ущельем: 
стоят дома по сторонам 
так близко здесь к проезжей части! 
Уже привычно это нам, 
и вряд ли что-то могут власти 
предпринимать, расширить чтоб 
дорогу, всё довольно сложно - 
не то что разгрести сугроб, 
что просто и всегда возможно. 
Идёт автобус под дождём 
по узким улочкам, по рельсам, 
уже прохладно стало в нём. 
Желая, чтоб народ согрелся, 
водитель печки подключил, 
что под сиденьями у кресел. 
Умений, знаний, даже сил 
необходимо много, если 
важнейшая задача есть - 
автобус сотворить удобный. 
Создателем - хвала и честь: 
автобус создан бесподобный! 
 

       Велосипедист  

Оседлал мужчина в возрасте 
старый свой велосипед. 
Сохранить остатки бодрости 
хочет он - таков ответ 
на родных всех опасения, 
что, мол, уж пора давно 
для здоровья сохранения, 
что ещё пока дано, 
прекратить велосипедные 
все поездки, наконец, 
ведь они такие вредные 
для него, ведь он не спец 
в велогонках, даже медленных, 
может, не дай Бог, упасть, 
а врачами ему велено 
лишь пешком ходить, чтоб всласть 
наслаждаться окружающей 
нас природой... В общем, он 
от родных, так обижающих 
критикой со всех сторон, 
убежал к велосипеду и, 
оседлав, пустился в путь. 
Едет он куда - неведомо, 
вывезет куда-нибудь 
это чудо двухколёсное, 
обижающим назло. 
Споры с ними ведь несносные, 
так ему не повезло. 
Лишь велосипед - отдушина 
от напастей, от всего... 
Разве можно друга лучшего 
бросить? Не предаст его. 
 

           Старушка 

Старушка движется с приспособленьем, 
о ручки опирается его, 
и у неё сейчас одно стремленье - 
дойти домой, и больше ничего. 
Инсульт привёл к тому, что ноги - вата, 
нет силы в них буквально никакой, 
а были сильными они когда-то, 
как вся она. Предвидеть, что такой, 
как нынче, станет, невозможно было, 
жизнь прожита, она одна теперь, 
ушла с годами жизненная сила, 
и в вечность ей уже открыта дверь. 
Но, зная, что туда спешить не нужно - 
определит природа жизни срок, - 
она старается ходить, пускай натужно, 
задав себе на каждый день урок: 
пойти к врачу, и в магазин, и просто 
пройтись вдоль речки, где скамейки есть, 
и на одну, которая у моста, 
устанет если, можно и присесть. 
Хотя и на своё приспособленье 
сесть можно, коль уже невмоготу - 
коль признак ощущает утомленья, 
как, например, одышку, ломоту. 
Необходимо ей приспособленье, 
как малышу вначале 'ходунки'. 
Его получат - и без промедленья - 
нуждающиеся в нём старики. 
Таков порядок в той стране, где ныне 
живёт старушка. А вокруг народ 
давно привык к обыденной картине, 
когда она на 'ходунках' идёт.
 

       Стариковский спор 

Двое говорят о чём-то тихо, 
но, однако, с напряженьем. Видно, 
есть какая-то неразбериха 
между ними, каждому обидно, 
что его партнёр не слышит даже, 
что он говорит, своё тот мненье, 
не дослушав, сразу быстро скажет, 
выразив глубокое сомненье 
в том, что излагает собеседник. 
Он примерно знает, что тот может 
говорить, их разговор намедни 
был уже на эту тему. Гложет 
душу каждого здесь невозможность, 
что не прав он, убедить партнёра. 
В этом заключается вся сложность 
длившегося не один день спора. 
Наблюдать смешно со стороны их - 
ну, зачем трепать себе им нервы? 
Скоро вряд ли кто из них остынет - 
кто же сможет сделать это первым? 
Разве есть глобальные проблемы, 
разрешить которые способны 
старики? Возможно, выбор темы 
спора, обсуждаемой подробно, 
бытовых касается вопросов? 
Но тогда, действительно, не ясно, 
почему же друг на друга косо 
смотрят старики. Они напрасно 
спорят и не слушают друг друга? 
Что делить им в их годах преклонных? 
Выйти лишь из дружеского круга 
можно, но они к такому склонны 
вряд ли. А, однако, спорят тихо... 
Ну, о чём же можно долго спорить? 
В головах у них неразбериха 
без надежд, что завершится вскоре. 
Стариковский спор я наблюдаю. 
Вроде бы интеллигентны люди - 
много лет уже обоих знаю... 
Спорят? Пусть... Никто их не осудит.
 

          Мама с дочкой 

Тощие косички, на лице веснушки, 
будто бы просыпаны сквозь сито, 
девочка худая что-то пьёт из кружки, 
синевой глаза её омыты. 
Рядом женщина сидит с лицом усталым, 
взгляд её скользит по дочке нежно. 
Видно, время для неё сейчас настало 
то, которое как неизбежность 
ожидала каждый день, надеясь всё же, 
что оно наступит не так быстро. 
Наступило... И - мороз по коже - 
стало неожиданным, как выстрел. 
...Вот такие у меня возникли мысли - 
может быть, фантазии, когда я 
видел, как в кафе сидели и вдруг вышли 
девочка, худющая такая, 
мать её, с трудом передвигая ноги. 
И моё воображенье стало 
жизни женщины сложнейшие дороги 
рисовать, я представлял: немало 
на её дорогах было испытаний, 
лишь дочурка - в жизни утешенье, 
радость средь её несчастий и страданий. 
У меня сложилось впечатленье, 
что мои фантазии о них реальны. 
Если б написать о них смог повесть, 
поразившую, как шторм десятибалльный, 
всех читателей, - открытье, новость 
в скучной прозе, затуманившей мозги нам! 
Не способен я, увы, на это, 
впечатления от встречи с ними сгинут, 
в памяти останутся лишь где-то 
тощие косички девочки и нежность 
взгляда женщины с лицом усталым, 
в нём ещё была заметна безнадежность, 
невозможность жизнь прожить сначала... 
И ещё во мне осталось убежденье, 
что не коренных я немцев встретил. 
У меня в том почему-то нет сомненья - 
опыт есть, давно живу на свете. 


 Женщина из соседнего дома 
 

Есть женщина в соседнем доме 
с довольно крупною фигурой, 
мы были с ней едва знакомы, 
был вид её всегда понурый. 
Жила она здесь с дочкой, с мужем 
непрезентабельного вида, 
но что неимоверно хуже - 
то, что была дочь инвалидом. 
Дочь - взрослая, отца повыше 
и полная - ведь без движенья, 
дана беда такая свыше, 
несчастье это от рожденья. 
С трудом на костылях ходила, 
но были и другие хвори, 
терялась жизненная сила, 
и дочь ушла из жизни вскоре. 
Отец её, плешивый, тучный 
и мрачный, поминая Бога, 
сказал - я слышал как-то: 'Лучше б 
я умер, но что сделать мог я?' 
А через год отец умершей 
скончался тоже - от инфаркта. 
Ну что могло вдову утешить 
тогда? Ведь не уйти от факта... 
Вдову не видел пару лет я - 
она, возможно, уезжала. 
Увидел вновь прошедшим летом, 
и изменений в ней немало 
заметил я: была улыбка, 
несвойственная ей когда-то, 
и взгляд другой - не горько зыбкий, 
как у забитого солдата, 
взгляд, из которого сквозила 
тогда беда и безысходность. 
Теперь же жизненная сила 
в глазах виднелась и возможность, 
как мне казалось, жизни новой. 
И это подтверждалось даже - 
что к жизни вновь она готова - 
налётом лёгким макияжа. 
А значит, затереться как-то 
смогли несчастья жизни прежней 
в её сознании. Бестактно 
с ней говорить о том. Надежде 
на лучшее подвластны люди - 
не все, конечно. И такие 
есть люди, чья печаль пребудет 
в них вечно. Но есть и иные, 
подобные полузнакомой 
мне женщине. И не судить её мне, 
по-прежнему живущей в доме 
напротив. Будет, знаю, помнить 
ушедших рано мужа, дочку 
она, однако понимает: 
на жизни не поставишь точку, 
а жизнь сама подходит к краю - 
сама, коль не самоубийца 
тот человек, чья жизнь проходит 
в невзгодах, радостях и длится, 
как кажется, обычно вроде. 
Не псих он, ум имеет здравый, 
пока беда всё не изменит. 
Тогда-то он имеет право 
жить продолжать подобным тени 
во власти всех своих печалей. 
А может он другое: сможет 
со временем жить так, чтоб дали 
открылись новые бы тоже. 
Вот так и у моей соседки 
вкус жизни появился вновь, и 
я эти написал заметки 
о ней, желая ей здоровья. 
 

          Старый журналист 

Знакомый мой - писатель, журналист - 
родился и жил в юности в Одессе. 
Он для меня стал, как открытый лист, 
когда случайно оказались вместе 
в немецком южном городке одном, 
куда забросила судьба обоих. 
Сначала лишь услышал я о нём 
и понял: познакомиться нам стоит. 
Он был талантлив, но и хитроват, 
и пребывал подчас в каком-то раже, 
тогда из уст его я слышал мат, 
коль женщин не было в застолье нашем. 
В общенье продолжительном стал он - 
его характер - мне предельно ясен. 
Он про своих рассказывал мне жён 
и даже, что в любви он очень страстен. 
Сейчас же, получилось, он один - 
расстался с жёнами, сам виноват он. 
Дойдя по жизни сложной до седин, 
он нынче, будто одинокий атом, 
покинувший молекулу семьи, 
страдает, но - не подавая виду, 
и мысли горькие о старости свои 
скрывает, затаив на мир обиду. 
И это всё понятно было мне 
и жаль его, умнейшего такого, 
которому уже 'не на коне' 
быть больно, и осталось только Слово - 
с заглавной буквы - в жизни у него. 
Его печали скрытой есть причина: 
из близких рядом нету никого - 
ни дочки он не видел и ни сына 
давно уже. Живёт в Одессе дочь, 
и внуки там, он их не знает даже, 
захочет вряд ли дочь ему помочь 
и слово доброе едва ли скажет. 
Он понимает: дочка не простит 
за то, что он так поступил жестоко 
когда-то в молодости. Делать вид, 
что прав всегда во всём он, мало проку. 
Что сын приедет, лишь надежда есть, 
живёт пока он в Краматорске с мамой. 
Захочет помогать отцу - Бог весть, 
а не захочет, это будет драмой. 
...Знакомый хорохорится слегка, 
ругается, когда немного выпьет, 
ну а в глазах - глубокая тоска, 
и вижу: хочется ему выть выпью. 


           Идёт женщина... 

Открытое платье с большим декольте - 
для взглядов мужчин притяженье. 
Мужчины глядят на него, но не те, 
того средь них нет, к сожаленью, 
кто очень ей нужен, в кого влюблена 
давно, и давно безысходность 
засела в душе, и страдает она, 
в себе ощутив невозможность 
навстречу любви сделать ей первый шаг 
самой, задавив свою гордость. 
Нет-нет, не способна она сделать так, 
отсюда в душе безысходность. 
В открытом шла платье с большим декольте 
она, демонстрируя тело, 
в его аппетитной весьма полноте, 
казалось, желанье горело. 
Она так оделась, душе вопреки, 
желая поднять настроенье, 
надеясь, что тот, кто ей нужен, руки 
коснётся её, и стремленье 
к мужчине, единственному для неё, 
заклинивало её разум 
в надежде исполнить желанье своё 
сейчас же, немедленно, сразу. 
Томление тела, действительно, есть, 
и этого есть осознанье, 
однако готова отдать свою честь 
тому, кто причиной страданья 
её стал - и только лишь... Вызов судьбе - 
проход сквозь мужской строй был этот, 
и тем доказать и другим, и себе: 
ещё для неё 'конца света' 
нет - в смысле таком, что найдёт её он, 
лишь надо набраться терпенья, 
придёт он, желанный, к ней, будет влюблён 
в неё, в этом нет ведь сомненья...
 

   Перекрёстки судеб  

Я удивляюсь постоянно, 
какие перекрёстки судеб 
случаются, и очень странно, 
что не удивлены им люди, 
чьи судьбы связаны с другими - 
закономерно ли, случайно ль... 
А то, что происходит с ними 
бывает так необычайно! 
Они и не знакомы были, 
и жили в поселеньях разных, 
подчинены какой-то силе, 
пересеклись своеобразно 
их судьбы. И на перепутьях 
тех судеб встречи вдруг случились, 
и эти встречи стали сутью 
их жизни, и пришли как милость, 
определив подчас собою 
дороги каждого в дальнейшем, 
что стали общею судьбою. 
Вот так - ни больше и ни меньше. 
Меня история задела 
сплетенья жизненных дорог их, 
и я решился - слишком смело! - 
роман о перекрёстках многих 
их судеб написать. Названье 
такое ж - 'Перекрёстки судеб'. 
Я честно прилагал старанья, 
чтоб он был интересен людям. 
Текст выложил я в интернете, 
чтоб он прочитан был хоть кем-то. 
И это будет мне на свете 
своеобразной нынче рентой.  


        ***  

Живу на всём готовом, 
без бытовых проблем. 
Спасибо! Это слово 
я говорю всем тем, 
кто обеспечил старость, 
избавив от забот. 
Осталась только малость: 
узнать, когда сойдёт 
с меня забота эта, 
в ней надобность пройдёт. 
Не знаю я ответа 
на это. Так-то вот... 
Не знаю - и прекрасно! 
Что - возраст? Надо жить. 
Надеяться напрасно, 
что жизненная нить 
тянуться будет вечно - 
лишь это знать, и всё, 
и жить себе беспечно, 
и естество своё 
лелеять, коль возможно 
поддерживать в нём жизнь. 
Пусть это даже сложно, 
себе твержу: держись! 
Держись! Теперь заботой 
является лишь то, 
чтоб выдумать работу 
себе, помочь никто 
не может в этом деле - 
работу дать мозгам, 
ведь, коль уж еле-еле 
ещё дышу я сам, 
пока ещё мозг светел, 
то, значит, я живу 
ещё на белом свете 
и чётко, наяву 
ещё воспринимаю 
действительность, мир весь, 
и не пришёл я к краю 
существованья здесь. 
Мир сложен, существует 
такой, как есть. Любим. 
Ворчать негоже всуе, 
я существую с ним. 
Такой мир - это данность, 
ясна ль она кому? 
Лишь только благодарность 
я чувствую к нему. 
Тем, кто уважил старость, 
стремясь, чтоб без проблем 
жилось мне, так старались, 
я благодарен. Всем. 
Вот только бы здоровье 
улучшить хоть чуть-чуть, 
тогда бы знал, что вновь я
могу продолжить путь.

 
 Зловредность организма  

Стоим с женой в трамвае. 
В нём мест свободных нет. 
Нам не уступят, знаю, 
хоть нам немало лет. 
Да, здесь у молодёжи 
такой привычки нет. 
Коль воспитанье строже 
их было б, тем, кто сед 
и чьё лицо в морщинах 
ввиду преклонных лет, 
им уступали б ныне, 
так свой послав привет, 
свои места в трамвае - 
из уваженья, что ль, 
возможно, понимая, 
что тех терзает боль. 
Какая ж больше мучит - 
боль в теле, боль в душе? 
Одна другой не лучше - 
так чувствую уже. 
Чтоб не стоять в трамвае - 
несбыточной мечтой 
является, я знаю. 
Другое мучит - то, 
что есть уже потребность 
в трамвае сразу сесть. 
Такая вот зловредность 
у организма есть.  


     Командные замашки 

Встречаю часто я посредственность, 
которая людьми стремится 
командовать, и ей естественно 
не уважать другие лица. 
Такое это положение - 
наследство от советской власти, 
когда начальственное мнение 
как неизбежный знак напасти - 
пусть глупое, но неизбежное - 
мешало выполнять работу. 
Так было до и после Брежнева, 
и мало изменилось что-то 
потом, когда до эмиграции 
жить продолжал в стране родной я. 
Считал, подобной ситуации 
здесь нет, немыслимо такое. 
Но я привычки те ж партийные 
нашёл средь иммигрантов всё же, 
и отношения немирные 
у них со мной сложились тоже, 
поскольку не приемлю окриков, 
пусть и в смягчённом даже виде, 
физическую боль до коликов 
при всякой чувствую обиде, 
пусть лишь намеченной. В жизнь тусклую 
обиды - как в лицо удары, 
и судорогой сводит мускулы 
лица, его мгновенно старит. 
Такому странному явлению - 
и здесь команду дать кому-то - 
искал недолго объяснение, 
легко я понял почему-то. 
Одни, прожив жизнь в унижении, 
как компенсация страданий 
хотят, чтоб было уважение 
к ним здесь, и что оно настанет, 
коль будет самоутверждение 
таким путём, смешным довольно, 
и в этом глупом убеждении 
застыли все они невольно. 
Другие ж были коммунистами, 
хоть тщательно скрывают это, 
делами прежними нечистыми 
полны их души, без просвета. 
И покомандовать привычкою 
их стало, никуда не деться... 
Такое дело им обычное, 
у них для всех закрыто сердце. 
И обе эти категории 
людей с замашкою командной - 
часть иммигрантской здесь истории, 
в которой многое неладно. 
На них держать обиду? Глупости. 
Их надо пожалеть, возможно: 
их поведенье - признак тупости, 
что распознать не так уж сложно. 

 
         О банках 
 

Как много банков в городе нашем! 
Зачем - мне совершенно не ясно. 
Когда был молод, когда стал старше - 
понять я хочу, но всё напрасно. 
Быть может, в городе денег много 
скопилось бюргерами за годы. 
Возможно, в банки ведёт дорога 
всех категорий разных народа - 
и толстосумов, и граждан тоже 
простых, чей заработок приходит 
сюда, и каждый удобно может 
снять деньги - принято так в народе 
иметь в кармане карту-кредитку, 
которой снять в банкомате можно, 
используя лишь одну попытку, 
деньги со счёта, это несложно. 
Зачем же, всё-таки, банков столько? 
Они почти  на улице каждой. 
Наверное, в том есть смысл, но только 
не ясен он мне, узнать есть жажда. 
Так странно: до сих пор интересно 
всё то, что уже понять мне сложно. 
Пора бы знать своё в жизни место 
и жить спокойно мне, как и должно. 

 
            Лесной дом 

Зелёные кроны нависли над тропкой, 
под ними глубокая тень. 
Ещё в небе солнце, но медленно, робко 
уходит уже этот день. 
Мелькнула в кустах тёмно-рыжая белка, 
потом взобралась на сосну. 
Темнеет. На клёне дрожит мелко-мелко 
листва, там отходят ко сну 
пернатые, скоро утихнет их гомон, 
на лес упадёт тишина, 
для мелких зверушек - в лесу они дома - 
придёт время чуткого сна. 
Натянутся тучки, быть может, к рассвету, 
очистят недолгим дождём 
от пыли листву. Освежит дождик этот 
лесной замечательный дом. 


              *** 

Мной перевёрнута ещё одна страница 
сугубо личной книги бытия. 
Зачем ещё живу? Куда ещё стремиться? 
Могу ль стремиться? Должен, должен я!