Перминов Петр Леонидович : другие произведения.

Репрезентативные тезисы про Вишерскую экспедицию

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Забавные тезисы о том, как мы сплавлялись по Вишере с научными целями

Репрезентативные тезисы про Вишерскую экспедицию

(16.06.99 - 25.06.99)

Где Шадрин сохнет - Петруха сдохнет!

А. Э. Мусихин

  

Про действующих лиц.

   Автор, в 99-ом магистрант 5 курса,
   Паньков Николай Николаевич, кандидат биологических наук,
   Коля Шадрин, аспирант,
   Женя Крайнев, магистрант 6 курса,
   Вася Исаков, студент 5 курса,
   Леня Кузьменко, студент 5 курса,
   Гарипов Радик Рауфисович (см. в тексте),
   Учащиеся Дягилевской гимназии г. Перми.
  

Про репрезентативность.

   Чтобы достаточно достоверно отобразить то или иное событие, когда-либо имевшее место быть, совершенно не обязательно описывать его самым подробнейшим образом. Это просто невозможно в силу ограниченности количества бумаги, времени, сил и человеческой памяти. Вполне достаточно ограничиться набросками самых ярких эпизодов, и читатель получит сведения, позволяющие ему сделать объективные выводы о том, кто есть кто и что есть что... В свое время Н. Н. Паньков сказал о холодных Вишерских притоках, что они "достаточно репрезентативны". То же самое я говорю о своих заметках.
  

Про школьников.

   Школьники, точнее - гимназисты 7 - 10 классов, ребята неплохие. Только, как сказал Коля Шадрин, "чайники". Впрочем, им простительно. Едут в автобусе, на гитаре бренькают, Панькова этим раздражают (он-то у нас несколько антимузыкален!).
  

Как Женя Крайнев над Паньковым подшутил.

   В автобусе мы с Шадриным и ихтиологами Васей и Леней сидели на самых последних сидениях. Перед нами восседал Женя, а рядом с ним - великий русский ученый, гидробиолог -сталинист, диалектик-славянофил и пр., и пр. Николай Николаевич Паньков (он же Коля-Коля, он же Глобус, он же Бурвинкль).
   Сидят они, значит, и беседу ведут умныю. А перед самым отъездом забегает в автобус директриса дягилевская и обращается к нам со слезами на глазах:
  -- Об одном прошу: берегите детей!
   Потом посмотрела на Женю и спрашивает:
  -- Вы, наверное, профессор?
  -- Ага! - не растерялся Женя, потом подумал, показал на Панькова и сказал:
  -- А это - мой студент!
   Обиделся Паньков и хотел даже заставить Женю пол в палатке мыть, но потом смилостивился и передумал.
  

Про Падре Вентилятора

   Начальником над детьми был Радик Рауфисович Гарипов, человек весьма своеобразный. В Дягилевской гимназии он преподавал ОБЖ, но до того, как встать у школьной доски, он успел отслужить авиамехаником на каком-то военном аэродроме и побыть в роли главного лесничего Вишерского заповедника. Кроме того, Радик заочно учился на философско-социологическом факультете ПГУ и был всерьез увлечен учением суфиев. В общем, человек богатой биографии.
   Памятуя об авиационном прошлом Гарипова, кто-то из школьников предложил называть его Падре Вентилятором, на что Радик обиделся и заявил, что откликается только на один-единственный позывной: "Орел".
  

Про "яичный порошок".

   Н. Н. Паньков постоянно смеется над бедным Колей Шадриным. В основном, это выражается в рассказывании разных непотребных историй про нашего толстого друга.
   Отозвал как-то раз Паньков меня в сторону и спрашивает:
  -- Знаешь, что такое "яичный порошок"?
  -- Ну, - говорю. - Надо полагать, это некий неизвестный мне гидробиологический термин...
  -- Нет, - отвечает Паньков. - На самом деле это вот что: у Шадрина вес большой, ходить ему трудно - причинное место трется. Приходится применять детскую присыпку. Это и называется "яичный порошок"!
  

Про вишерскую воду и северную погоду.

   Вода в верховьях Вишеры зело холодна. Прямо до безобразия! Всего 4®! Ну куда это годится?! Как, спрашивается, пробы брать? А вот так и брали... А когда пришли в Красновишерск, то там температура воды была аж 15®! Парное молоко!
   Погода же на Вишере тоже со странностями: сначала было пасмурно да прохладно, зато потом такая жара установилась, что мы чуть от перегрева не умерли.
  

Про его.

   Пошли мы как-то на Чувал-гору (912 м над уровнем моря). А там еще снега полно! Узрел Женя снег в середине июня, возрадовался, снял с себя все, кроме носков шерстяных и давай в сугробы нырять!
   Увидал я такое дело, схватил фотоаппарат и бегом к Женьке, чтоб пару кадров отснять.
   А Женя говорит:
  -- Только чтобы он не фигурировал!
  -- Не боись! - говорю. - Не будет!
   Тут, как на грех, Паньков откуда-то появился. Постоял, послушал, воздел перст в небо да и изрек:
  -- Он фигурировать не будет - он будет висеть!
  

Про золотой корень.

   Нашли мы как-то у подножия Чувала родиолу розовую, из корня которой приготовил нам Рауфисыч отвар. Выдал каждому по кружке, наставляя: "Главное - не передозировать!". Выпили мы отвар и сидим, прислушиваемся к ощущениям. Сидели, сидели - ни в голове, ни в противоположном месте. И что бы вы думали? До четырех утра сидели как штыки! Сна ни в одном глазу! А ведь мы перед тем на Чувал поднялись и обратно к реке спустились - без малого 30 км! Такой вот тоник.
   А детей Радик Рауфисович напутствовал:
  -- Дети! Вы попили отвар золотого корня. Я вам напоминаю - только дружба!
  

Про ученый совет.

   Что такое ученый совет? А вот что: после часу ночи все дети загоняются в палатки, а все взрослые остаются у костра и до трех ночи рассказывают байки всякие и неприличные анекдоты.
  

Про формалин.

   Дорога в верховья Вишеры плохая, и, пока мы добирались до начальной точки сплава на здоровенном "Урале", все наше научное оборудование раскатилось по салону.
   А ихтиолог Вася Исаков как раз пить захотел. Смотрит - бутыль пластиковая из-под "Тархуна", а в ней - некая прозрачная жидкость. "Ну, - думает Вася. - Это либо вода, либо спирт. Так и эдак хорошо, так и эдак вкусно!". И глотнул. Ан в бутылке-то формалин!
   Глаза у Васи выпучились, лицо покраснело, конечности затряслись. Принялся он водой отпиваться да отплевываться. Благо, речка какая-то на пути попалась. Вася полреки через себя пропустил, полегчало ему. С тех пор он все жидкости сначала нюхает, а уж только потом пьет.
  

Про кукушек.

   Кукушек на Вишере видимо-невидимо. У нас стало традицией спрашивать у них обо всем, что приходило на ум: расстояние до Велса (в км), через сколько часов школьники нас догонят, сколько еще дней до Красновишерска плыть и т. д.
   Вот Вася однажды тоже решил кукушку спросить, сколько они завтра хариусов поймают.
   Ну, кукушка ему и ответила:
  -- Куй!
   Подумал Вася, подумал, да и махнул рукой: все равно неправда!
  

Про формалин - 2.

   Решили как-то Паньков с Женей пробы гидробиологические зафиксировать. Откупорили бутыль с формалином, понюхали - ничего понять не могут. Не пахнет, сволочь! То есть пахнет конечно, но не так, как должен пахнуть 40%-ый формалин.
   Видимо, лаборант наш старший, Елена Владимировна Преснова, по скупости своей разбавленный подсунула.
  -- Ну, Преснова! Ну, зараза! - ругался Паньков.
   А Шадрин, узнав об инциденте, выразился проще. Он сказал:
  -- П...ц!
  

Как Паньков трусы переодевал.

   Захотел как-то раз Николай Николаевич в Вишере искупаться, сезон открыть, значит. А для этого, сами понимаете, плавки надо надеть. Спрятался Паньков за палатку, семейники свои снял да как на грех задумался о роли русской интеллигенции в Едином мировом процессе.
   А в это время со стороны леса к палатке приближались две школьницы, ничего такого не подозревая.
   "Ну, - думаю. - нехорошо получится, ежели девочки такого великого ученого без порток увидят! Надо предупредить!".
   Стал я Панькову знаки всякие подавать. А он стоит и в ус не дует. Я ему шепотом: Николай Николаич, того-с, мол!...
   А он - ну ни в какую!
   Понял я, что времени терять боле нельзя, и кричу громко:
  -- Николай Николаич! Девушки идут!
  -- Где? - удивленно спрашивает Паньков и стоит дальше без трусов.
   Ну что ты будешь делать! К счастью, в этот момент школьницы палатку обошли и на Панькова ни малейшего внимания не обратили.
  

Про дульник.

   Сидели мы однажды вечером с Паньковым в палатке, а Коля Шадрин снаружи ходил. Ну, Паньков и вопрошает:
  -- Коля! А где пробы-то?
   Шадрин отвечает:
  -- Часть в ведре, а часть - в котелке.
  -- А то, что в котелке, это из какого ведра? - снова спрашивает Паньков.
   Ответ последовал более чем странный:
  -- Там, где в ведре сверху дульник лежит, так вот это оттуда!
  -- Что он сказал? Как он сказал? - оживился Паньков. - Дульник? Это чего? Это он что, промывалку так обозвал? Ну Шадрин! Только он такое может сказать! Все, теперь зовем промывалку дульником!
   Позже выяснилось, что не дульник, а бульник. Так называется большой камень, который делает "Буль!", если бросить его в воду. Но слово нам понравилось, и с тех пор мы и гидробиологический, скребок и промывалку зовем одинаково - дульниками.
  

Как Паньков трусы переодевал - 2.

   Пришвартовались мы однажды в поселке Велс, чтобы исследовать реку с тем же названием. И были с нами две гимназистки-семиклассницы - Катя и Инна - кои катамаран караулили, пока мы пробы берем.
   Вздумалось тут Панькову моллюсков в старице пособирать, ну а плавок-то на нем опять нету! Переодеваться надо, да вот незадача - ни кусточка вокруг, один здоровенный заливной луг. Негде спрятаться, а элементарно попросить девочек отвернуться Паньков почему-то стесняется.
   Стали мы с ним отходить в глубь полуострова, образованного руслами Вишеры и Велса. Отошли далеко, так что школьницы из глаз скрылись. Тут-то и начал Паньков опять трусы свои снимать. Все бы ничего, да напротив нас в старице дети деревенские купались. Так они аж шуметь перестали, ибо отродясь мужского стриптиза не видели.
   Я смех пытаюсь сдерживать, но получается плохо, и выходит из меня этакое гнусное "хе - хе!". Паньков говорит с укоризной:
  -- Петя! Не хихикай!
  -- Как не хихикать! - оправдываюсь я. - Ну представьте себя на месте этих детей: выходят на берег два незнакомых мужика, и старший вдруг начинает трусы с себя снимать! Каково?
   Согласился со мной Николай Николаич, что зрелище действительно забавное, но процесс переодевания трусов довел-таки до логического завершения.
  

Про шадринские выражения.

   Коля постоянно создает все новые и новые шадринизмы, сам того не осознавая. В конце концов, мы с Женей собрали все их вместе и придумали такую фразу: "Дристнуть до Красновишерска, чтобы бульники из-под поплавков летели. Это событие несомненно попадет в аналоги истории, а у потомков, которые прочтут о нем, глаза станут квадратно-гнездовыми". Во как!
  

Про суп и про кашу.

   Знаете, чем отличается шадринский суп от шадринской каши? Не знаете? Объясняю: в шадринском супе ложка стоит, а в шадринскую кашу ее вообще не впихнешь!
  

Шадрин о себе.

   Коля о себе говорит так: "Я в нашей компании самая калорийная личность!". И в этом он чертовски прав!
  

Про праздники.

   Встали мы один раз на ночную стоянку вшестером, то есть без детей. А надо заметить, что продукты у школьников к тому времени уже изрядно истощились, и пища приготовлялась несколько жидковатая.
   Вот, значит, разбилы мы лагерь, развели костер, подвесили котел над огнем, всыпали в него килограмм рожков и банку тушенки в это варево вывалили. Сели, едим...
   Тут Вася Исаков и замечает:
  -- Воистину, у нас сегодня праздник живота!
  -- Ага! - говорю я. - Только как бы потом не наступил праздник прямой кишки!
   И что бы вы думали? Не прошло и получаса, как Вася зловеще промолвил:
   - Ну, Петруха, накаркал! - и быстро-быстро побежал в лес.
   Вот уж воистину: язык мой - враг твой!
  

Про веснянку.

   Поймал однажды Шадрин самца веснянки и передал его мне, чтобы я его Панькову отнес. А Паньков в это время опять зачем-то в палатке сидел.
   Подхожу я к палатке и кричу:
  -- Николай Николаич! Самец!
   Изнутри раздается вопросительное:
  -- Я?
   И потом самодовольное:
  -- Да - а!!!
  -- Да нет, - говорю. - Не вы самец. То есть, вы тоже самец, но я-то имел в виду самца веснянки!
  -- А! - обрадовался Паньков. - Ну, давай его сюда!
   Вот что значит правильно построить фразу!
  

Про репутацию.

   Если во время сплава кого-нибудь из нас захлестывало волной так, что зад оказывался мокрым, это называлось "подмочить репутацию". Чаще всего мокрым оказывался Шадрин, ибо только он имел "репутацию" столь значительных размеров, что она не умещалась на поплавке и свисала почти до самой поверхности воды.
  

Как мы мыли посуду.

   Из всей нашей четверки гидробиологов регулярно мыл за собой тарелку и кружку один только я. Женя делал то же самое гораздо реже. А Шадрин, как самый антисанитарный элемент, посуду не мыл вообще. Хитрее всех поступал Паньков: наложит в тарелку камней да и поставит ее у берега - нехай ее Вишера сама отмывает!
   Почему-то меня вид грязной паньковской тарелки, лежащей в воде, раздражал, и каждый раз, видя подобную картину, я спрашивал:
  -- Чья это опять тарелка у берега мочится?
   Николай Николаевич обижался и поправлял:
  -- Не мочится, а отмокает!
   И переспрашивал:
  -- А что?
  

Про субъективизм.

   Вот и рассказал я вам, уважаемые читатели, все истории, имевшие место быть во время вишерской экспедиции. И вот что хочу заметить: хоть и репрезентативны сии тезисы, а все ж не без субъективизма. И означает это, что другие члены нашей команды могут запросто не согласиться с подобной трактовкой событий. Ну и бог с ними!
  
  
  
  
   2
  
  
   1
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"