Сказка первая. Про воздушный шарик

Жили-были на свете дети. 
Много их было. И дружно светило
солнышко в небе, когда они разом
'привет' говорили друг другу 
с улыбкой, самой на свете
здоровой и пылкой.

Любили гулять эти дружные дети,
играли и пели, не врозь - ни на миг.
И весело с ними дружил ветерочек,
что в Африку бегал гулять по делам,

к которым взывали жирафы и трели
носистых токо, друзей всех мангустов,
что в дуплах жить смело ушли с тех полей,
где бегали львы и гиены ушами
пугали детенышей зебр. Поскорей!

Ветра отводили от крокодилов,
гадюки и кобры, ядовитой стрелы.
И было не скучно там солнышку петь,
саванны - не город, не степь и не клеть.

А дети махали тому ветерку,
и вслед ему бегали, зная одну
на свете живущую песенку, что
как только полюбишь,
вернется твое.

Однажды им папа, что добрым был
с детства, в подарок на праздник принес
не шутя - шарик воздушный, чудесный,
на лето, чтоб по соседству он с ними летал
нарядным-то был! - ведь красным
он цветом его одарил, что солнце, 
встающее ввысь на рассвете.

И долго кружились пред шариком дети,
и долго он радость им нес, нить в руках,
и в этом урок был. Умей удержать 
свою радость, делясь. И послушные дети,
что счастье умели нести всем на свете,
под вечер отправили шарик на небо.

Он долго летел. И кружился, и пели
ему все грустнющие дети на свете,
родители их, да и бабушки, деды,
и тёти, и дяди, родные, друзья, 
и даже старушки воспели не зря:
все видели красный по небу полет,
и радовались, как вприпрыжку идет
его поступь по облаку, над ветерками,
и прыгали-прыгали-прыгали сами.



Сказка вторая. Про дождик

Как-как-как капал дождик - 
он немножечко запинался.
Плюхались капли по лужам,
вздымая по ним пузыри.

Кап-кап-кап капал дождик - 
он немножечко плакал о детстве,
с которым новая осень
за плечиком учебу несла - 
и проливные дожди.

Как-как-как - взывало 
сердечко утром,
когда снова в школу 
настанет пора идти.
Не хотелось, бурчалось, 
ведь сладко так спать,
валяться да нежиться дома,
а дождинки-сестрички 
своей нанесли игры.

Кап-кап-кап - 
и смывали налет с травинок,
с пожелтевшей листвы,
со стогов и сонных аллей. 

Кап-кап-кап - 
и земля умывалась водой,
чтоб плоды, корнеплоды
рождались и зрели бодрей, веселей.

Кап-кап-кап - плакал дождик,
и братишка натягивал 
ботики - в сад.
А трава-мурава, деревья, 
кусты малины -
 
все пили водицу,
смеялись тихонько,
не ныли, дружили, 
и словно у ели 
большущей в гостях, 
махали зелеными 
лапами в такт. 

Кап-кап-кап.


Сказка третья. Про розовый куст

Стояло вечернее время заката - 
и светом небесным дрожь пала на розу, 
что только в тот день распуститься решилась.
Одним ведь бутоном она народилась,
прекрасным, и чутким, и нежным, но вдруг
своих побоялась шипов недотрога.

- На шип мой колючий упала слеза,
то грезило небо о близости сада,
и страхом во мне отозвалась она,
ведь если есть шип, то колючке родня я...?

Но птица небесная вдруг опустилась 
на травы пред самым цветком, - быстр полет - 
и радостной трелью она разразилась 
про свежесть бутонов, несмелых улыбки, 
тишайшую  зелень листвы, а потом 
в веках прославлять она куст согласилась, 
держась у корней - в этом славный тот сон.

Шли сумерки, песня неслась, как утишье, 
и розе понравились трели, всерьез 
она обязалась новому другу 
расцвесть еще не одной сотней роз.

И высились к небу древние песни, 
и роза прекрасной стремилась всё стать.
А небо прощало шипы и несмело
ветрами парило, даря нам опять
закаты, восходы, смешные улыбки
зверюшек, что в облачных домиках ждут
детишек неспешные игры, качели
и каменность гор, где розы цветут. 


Сказка четвертая. Про городской автобус

синий надежный автобус
в школу возил по утрам
стайку проспавших детишек,
кто сам дойти не успевал.

с ними бежали охотно
бабушки, ехали что
до поликлиники вместе,
вместе сдавали пальто,

вместе болтали, сидя
в регистратуру к окну - 
в очереди, где ожидали
что терапевт, с сединой,

дверку свою откроет, 
и так начнет тихо приём. 
И ожидал всех водитель, 
терпел и шутил не шутя:

- Вот бабушки, вот и внуки - 
и все не проспали меня!

А в дни, когда город умылся
и к празднику был он готов,
одели на синий автобус
пару цветастых флажков.

Он ехал по лужам, сверкая,
ничье не забрызгал пальто.
Водитель был так аккуратен,
что тихо проехал в депо.

Ему аплодировал, сидя
на остановке, старик.
Кричало пол детского сада:
- Ты ариаднина нить!

Он ехал, и все улыбались,
и ждали чудес от него,
а он знал, что главное чудо - 
в пути не забыть никого.



Сказка пятая. Про пальму

Стояла финиковая пальма
посреди пустыни, посреди песков.

Оазис она украшала, 
к ней долгий караван брести мог.

Запить ключевой водицей
Сладкий и сытный плод

Любили и люди-берберы,
водили к ней свой поход.

В оазисе ставил палаток
дружный и ровный ряд

народ кочевой этот славный,
что отдых приветствовать рад.

Воспели щедрую пальму
поэты, певцы и дельцы:

как долго она возвышалась,
как долго играла песком,

смотрела на пенье пустыни
в закатном огне золотом.

Вокруг нее бегали дети,
играли - весь день напролет.

И всем вокруг пальмы казалось,
что с ними она и живет.
 

Сказка шестая. Про божьи дела

На небе стоял благодатный день.
Где-то внизу цвела сирень,
пели дожди и играли ветра, 
ну, а небе покой и слеза.

Солнышко светит 
и птички поют,
маленький домик 
они берегут.

В домике том 
жил лучший на свете, 
самый красивый и добрый
пастух, Боженькой Ясным
что дети зовут.

Он петь обожал
и врать Он стеснялся,
но столько трудился,
что всем объяснял:

труд очень добротно
воздействует на -
суровые души,
благие дела.

И вот как-то утром,
но не на рассвете
ему позвонили
заблудшие дети.

Молились-молились-
молились они,
и вот достучались
небесной земли.

А Боженька тут же 
молитву услышал,
и ноженькой топнул,
и молвил Он тихо:

- Я Боженька ваш,
и Я вас упасу,
найдется вам дело,
как Я люблю.

Он мерил и мерил
небо над ними,
и ноженькой топал,
и свет там сиял.

И камушки добрые
там находили,
где стопочкой славной
Он топал, не спал.

И камушки светлые 
были на диво,
дарили небесную
благодать.

И каждый ребенок,
что жил в этом мире
по воле Отца
начал камень искать.

Молиться при этом
они научились,
и дело по духу
себе нашли.

А путь, что проложен был
в этом мире - с любовью
воспели мы в эти дни,
что шли все по жизни,

и так старались, и сердце свое
от беды берегли.
И маленький камень,
душой что зовется,
по чистой земле своей
в мире несли. 



Сказка седьмая. Про дружбу

Жили-были
в нашей квартире,
на кухне, в самом 
темном углу,

пакет 
с кефиром,
коробка 
с печеньем,

и тихую дружбу,
денно и нощно,
вели они, пока 
мама в трудах,

чтоб каждый сыночек,
чтоб каждая дочка
под вечер напиться,
питаться был рад.

Подходит и мама
вечерней порою
к пакету с кефиром,
к коробке с печеньем - 

и делит кусочек
и на кота.
Печенье с кефиром,
печенье с кефиром - 

размокшее счастье,
и в ночь не спроста
его выбирают 
счастливые дети,

кто знает, что мирный сон - 
труд, и вечерней порой
к нему подготовиться 
нужно с душой.

И будут потом
тихие звезды,
напевы родной старины
и полет.

И вырастут,
вырастут, 
вырастут
точно

те, кто к коробке с печеньем,
пакету с кефиром
каждый вечер
в пижаме идёт.



Сказка восьмая. Про клеточку

Жила-была белая клетка на свете:
в тетрадке сегодня засела она,
на платьице прыгнула на рассвете,
и платье раскрасилось радостью дня.

На снеге ее расчертили детишки,
в автобусе схему представила всем,
как мамам, беременным, детям, старушкам 
уступлено место законом и всем 
его хорошо бы запомнить. И даже
беречь не по клеточке - сразу в душе. 
И Новым человечищем, человеком новым
казаться теперь не только себе.

А наша клеточка дышала и в море:
в сеть с рыбами прыгнула, 
как и на дне - домом жемчужин, 
моллюсков огромных, 
что разводили в далеких японских 
заливах, в воде.

Гуляла и клеточка на параде,
там фартук на память о прошлой
войне скромно выгуливала девочка Таня,
и долго о чем-то шептала себе.

О фотографии деда, что воин,
погибший на дальней, немецкой войне,
о школьных годах, что прервала работа,
в тылу, на далекой сибирской земле.

И долгие, долгие слезы лила,
в платочек уткнувшись,
весь в клеточку, мама,
что с бабушкой так 
поругалась с утра,
а в памяти снова война,
и седая приходит 
прабабушкой память
опять. Вот вы помиритесь,
детки и внучки.

И клеточка всем ставит 
галочку: - да!
И снова по облачку 
тенью шагает.

Расчерчен асфальт,
дети в классы играли,
и клеточку снова позвали они.
А май раздается салюта огнями,
и в небе готовятся летние дни.



Сказка девятая. Про оранжевый

Жили-были веселые дети,
им плакать хотелось - почти никогда,
и дружно топать они приучились,
когда к их домам подходила беда.

И вот как-то раз, уже не на рассвете,
но в час, когда солнце к зениту идет,
веселые дети узнали, что в доме
вдруг поселился оранжевый кот.

Он был не рыжий, не серый, не дымка,
а самый, что ни на есть, шабутной,
и долго искали сосиски все дети,
чтоб прикормить его летней порой.

А как прикормили - новое чудо:
им кот оказался другом таким,
что когти точил на обоях в том доме,
куда его мальчик завел, прикормил.

Не стали грустить наши добрые дети,
ведь знали, что радостна жизнь,
каждый час. И все предложили
товарищу новый, решительный пас.

Достали мелки, достали фломастер,
да карандашный пенал - ой-ой-ой - 
и стали раскрашивать стены с обоями
ватагой одной. А наш герой 

долго еще сидел, умывался,
песню свою им распеть постарался.
И мамы детишек пришли когда в дом,
его не узнали. И в этом остёр

был ход детской мысли,
что радостно к небу тянула свой день,
остальное - ну где вы? -
природный окрас и тропинка к успеху.

Пароль вы назвали -
а кот вам в подмогу
еще раз его промурлыкать готов -
не надо лишать детей и котов
их самых цветастых и истинных снов.




Сказка десятая. Про Землю
    ​ 
​Когда земля была юна
И солнца свет на ней
Я вперил взгляд свой из окна
И сон увидел с ней

Вилась моя дорога вдаль
Туда, где петь земле
Мешали океаны,
Что пели песнь земле

И каждым словом из окна,
Что мир мне создавал
Я чувствовал, что быть земле
И путь себе сбирал

И небом шла моя тропа
И не держал мой взгляд 
Соленых волн, лучистых скал
И песен им галчат

Вилась моя дорога,
И с песней облакам
Я шел по новым светлым
Невиданным мирам

Но верен мне, с надеждой,
Бывалый, бодрый слон
Сошел на землю мудрым
И весело пошел.

Незримым, одиноким,
он шествовал, как зверь,
и очень-очень может,
что звал к Земле людей.

И стала камни Земля мять,
так кручи летят ввысь,
что континент большой, Пангею,
слон делит бивнем в мыс.

...Поплыли по мантии земли и горы,
смещались хребты, океаны взволновано
воды несли, и неслись перед Богом
земли и пастбища, скоро и скоро.

Вот две Америки, север и юг,
горы вдоль берега, прерии, джунгли;
Вот и Евразия, самый большой,
великолепный континент, твой;
Африка - черные земли, пустыни,
песни под бой барабанов и в ночь -
все удаляются по морю прочь.

Австралия - самый веселый,
животными редкими, древними полный,
большой и немного пустынный, в дали
континент от большой всей земли.
Там жил утконос, и додо, кенгуру,
коалы сидят с эвкалиптом во рту.
И долго играют малышки-детишки
кто с клювиком мамы, с хвостом кто братишки.

Остались еще два:
ледяные две глыбы,
Антарктика, Арктика - 
у полюсов. Пингвины,
медведи, и стайками рыбы
станом уходят в вечную ночь,
суровый мир холода, льда 
и помочь им может лишь 
внутренний жир и улыбка:
диета - не редкость, 
а пост - не ошибка.

И плыли, и плыли, и плыли, и плыли
континенты по мантии, дрейф в этом мире
так и не кончился, мы едем все 
на доме, вращающемся, как на колесе,
солнца вокруг, по орбите и вдоль 
оси, что планету поддержит. 

Дети, усните как в колыбели
на самой зеленой планете на свете, 
прекрасной и древней, и голубой,
самой красивой, что ходит с звездой,
словно жемчужина в мире подлунном.
И больше ваш сон не нарушит никто,
раз вы прознали рассказ про добро.


​
Сказка одиннадцатая. Про любовь

Жили-были на свете песни,
и много их по белому миру летало:
то ночью они забирались в окно,
то вечером шли мимо парка в кино,
то утром бежали на остановку,
спеша на работу, на пары немножко
(а парами звался университет,
где многим пора было с парой встречаться),
и весело время забыли они,
ведь песне важны только музыки дни.

И вот как-то песню услышали звезды,
и маленький лучик послали, тревожный,
он шел много лет до зеленого луга,
а луг тот любили мой друг и подруга.

Травы луговой цвет сбирать и валяться,
искать землянику, и не улыбаться,
когда расчумазый от чувств и любви
посмотришь в глаза неземной красоты.

И лучик нашел их, и долго им пел,
за ним прибежали детишки-лучишки,
всего-то пятнадцать им было тогда,
но поняли, верили - так навсегда.

А после был долгий год без снега зимою,
и поле стояло холодным, как лед,
но дети встречались, на лыжах катались,
и красили небо не тысячей звезд,

а сотней надежд, что с мира собрали:
и верить, и петь, и в молитве твориться,
и радостно плакать, и предкам светиться,
и жить, напевая, как фразу одну:

- Люблю я тебя! О как верно люблю.


Сказка двенадцатая. Про небеса

Над землей парило небо. 
Было оно богато:
красками алыми - по вечерам,
красками синими, белыми - днем,
красками иссиня-черными - ночью,
ну а по утру - оранжевым ярким,
а то позолотой или румянцем
розовым, нежным, словно ирис,
что по весне распустился 
и ввысь, к небу послал
лучи-лепесточки - 
солнышком светлым,
небушка точкой.

А по небу топал ноженькой Бог,
который любил призываться в народе,
на радость и чудо что жил и служил,
и верил в голодных и добрых чудил.

Боженька топать любил, и смеяться, 
и небом Своим каждый день любоваться.
Он птиц звал к себе, в гости на чай,
и лилий нежнейших считал в час обедни 
молочно-ванильный, прекраснейший цвет.

И солнце в гостях у Него улыбалось
и тоже о добром петь песни старалось.
Оно уходило за горизонт,
только когда спать шел народ,
добрыми, мирными мыслями полон - 
о детках и добрых делах, что успел 
за день совершить среди тысячи дел.

А Боженька миром своим любовался,
и песенки пел, с облаками смеялся,
под ними попрятались ангелы враз,
чтоб тоже смеяться - и петь не без слез
о мире, что божьим был с первых их грез.

И солнце вздымалось над морем ветрами,
и чайки там белые парили сами.
Небесные тучи гнали тонны воды,
с громами и грозами, что жили внутри.

Красивейший стройный крикун-альбатрос
на крыльях поднялся - и сказку принес:
о небе, о тучках, о Боге босом.
И я вам про сказку напела тайком.