Аннотация: Эта история произошла в незапамятные времена в вымышленной стране, весьма напоминающей Китай...
ПРЕДИСЛОВИЕ
Эта история произошла в незапамятные времена
в вымышленной стране, весьма напоминающей Китай...
Главные действующие лица. Империя Сон:
Император Сон
Императрица Ли-Тай
Первый принц, наследник Сон-Мин
Супруга наследника Яо-Нья
Первая принцесса Со-Юль
Вторая принцесса Няо-Соль
Второй принц Сон-Ян
Юн-Чжоу - троюродный племянник императора, генерал
Ван-Чжи - министр налогов и сборов, муж второй принцессы
Законная дочь первого министра А-Мэй
Дочь первого министра от наложницы А-Нэй
Ва-Дэн - учитель музыки и поэзии
Главные действующие лица. Восточное царство:
Шестой принц, наследник Кайар
Главная наложница Сайюнь, мать четвертого и пятого принцев
ФАЛЬШИВАЯ НЕВЕСТА
Пролог
Женщина и девочка-подросток брели вверх по горной тропе. Девочка могла бы бежать вприпрыжку, но она приноравливалась к медленной походке матери, то и дело уговаривая ее отдохнуть:
- Ну зачем мы с вами, матушка, потащились на эту гору? Вы больны, вам надо лежать!
Но мать упрямо качала головой и мелкими шажками шла вперед. Наконец они добрались до огромных камней, в беспорядке громоздящихся на пологом склоне. Из-за камней вился дымок и пахло чем-то вкусным. Они обогнули камни и увидели, что в пещере перед горящим костром, над которым висит котелок с варевом, сидит седая старуха. Похоже, она слепая, потому что ее глаза перевязаны черной лентой. Старуха подняла голову, прислушалась и сказала:
- А, ты пришла. И дочь привела.
- Да, госпожа, это мы, - поклонилась мать, дочь сделала то же. - Мы принесли вам меду и слив. А еще я вышила для вас повязку.
- Положи все на камень. Спасибо. Пусть дитя подойдет ко мне.
- Иди, не бойся! - мать подтолкнула девочку к старухе. - Делай, что она велит.
Девочка подошла, старуха взяла ее за рукав и потянула:
- Сядь передо мной и дай мне левую руку.
Девочка послушно присела. Старуха взяла ее руку, а свою положила ей на голову. Долгое время ничего не происходило, потом старуха шумно выдохнула и отпустила девочку - та быстро вернулась к матери и прижалась к ней.
- Не бойся, - повторила мать.
Старуха протянула руки к огню, потом подняла их ладонями вверх и замерла. Шумела листва на деревьях, щебетали птицы, прокричал пролетавший ворон. Старуха покачивалась из стороны в сторону и что-то несвязно бормотала. Потом кивнула и произнесла нараспев:
- Двоих, что не знают друг друга, судьба меж собою сведет. Двоих, что любят друг друга, судьба беспощадно разлучит. Жаждавший власти бесславно на плахе умрет. Тот, кто не думал о троне, его и получит.
И добавила:
- Это будущее. В твоей девочке есть Дэо. Пока оно дремлет, но скоро проснется. Ее ждет необычная судьба и встреча с особенным человеком, равным ей по Дэо. Вместе они смогут изменить мир. Береги себя, дитя.
- Благодарю вас, госпожа, - поклонилась мать, и девочка повторила за ней:
- Благодарю, госпожа.
Старуха сказала:
- Моя помощница ушла в деревню. Дитя, подойди к задней стене, там на камне стоят горшочки. Возьми тот, что перевязан зеленой тряпицей. Дай матери, пусть выпьет настойку - это укрепит ее и поможет добраться до дома. Потом покушайте похлебку и идите. А я пока вздремну. Устала.
- Матушка, а что такое Дэо? - тихонько спросила девочка.
- Это внутренняя сила, дорогая, - ответила мать, с нежностью глядя на дочку. - Тебе повезло - она не у всех есть.
"Что за сила такая? - задумалась девочка. - И какого особенного человека я должна встретить, интересно?"
Имперские земли
Свадебная церемония подошла к концу. Невесту проводили в спальню, а жених отправился праздновать с друзьями. Все это время новобрачная должна была сидеть и ждать, не смея притронуться к угощенью или снять тяжелые парчовые одежды и еще более весомый головной убор из золота. Только очень сильно влюбленные мужья могли побыстрее свернуть вечеринку, чтобы не испытывать терпение своей половинки, чаще всего муж добирался до брачной постели лишь к утру - вдрызг пьяный.
Но генерал Юн-Чжоу не был влюблен, но и напиваться не собирался. Поэтому он посидел некоторое время с друзьями, ехидно усмехаясь про себя: "Ничего, пусть эта гордячка подождет! Глядишь, поумнеет". Гордячку звали А-Мэй, она была старшей дочерью первого министра. Этот брак свершился по указу императора, решившего укрепить положение своего воспитанника союзом с влиятельным кланом. А-Мэй была очень красива и своенравна - посматривала на навязанного ей жениха свысока, хотя двадцатипятилетний генерал Юн-Чжоу прославился военными победами и являлся предметом мечтаний всех столичных девушек. Виделись они от силы три раза, и все на дворцовых приемах, а разговаривали и вовсе лишь однажды, когда генерал приходил свататься, но знали друг о друге достаточно, чтобы понимать: вряд ли их ожидает спокойная супружеская жизнь, потому что оба были горды и упрямы.
Юн-Чжоу, наконец, поднялся со своего места и отправился в брачные покои, сопровождаемый улюлюканьем и сальными шуточками приятелей. Новобрачная неподвижно сидела на постели. Юн-Чжоу подошел и снял вуаль с головы невесты, открыв ее лицо. Вуаль выпала из его рук - он в смятении отступил, воскликнув:
- Ты кто?!
Перед ним сидела совершенно незнакомая девушка - бледная, перепуганная. Губы ее дрожали, а из широко раскрытых глаз ручьями лились слезы.
- Говори! - приказал генерал.
Девушка затряслась еще больше и, всхлипывая, заговорила:
- Господин, я А-Нэй, младшая дочь первого министра.
- Почему ты здесь?
А-Нэй соскользнула с кровати и кинулась в ноги генералу:
- Простите, простите, господин! Моя сестра велела мне занять ее место, я не осмелилась протестовать!
- Где твоя сестра?
- Господин, моя сестра... Она... Она бежала с возлюбленным...
А-Нэй распласталась на полу, а Юн-Чжоу смотрел на нее сверху. Он был потрясен. Еще бы - событие небывалое! Чтобы невеста, дав согласие на брак, бежала с другим перед самой свадебной церемонией? Такого и старики бы не припомнили. Генерал размышлял: ситуация была очень неприятная и взрывоопасная. Первым его порывом было отправить эту девчонку домой, но потом он опомнился: во-первых, он опозорит ни в чем не повинную девушку, которая, похоже, не понимала, что делает. А во-вторых, он и сам станет посмешищем. А в-третьих, если будет известно о побеге старшей дочери, позор ляжет на всю семью первого министра. Вот чертовка А-Мэй! Юн-Чжоу принялся расхаживать по спальне, раздумывая, как лучше поступить, а А-Нэй исподлобья за ним следила. Наконец, он остановился перед девушкой, поднял ее и усадил на кровать, сев рядом.
- Не бойся, - сказал он. - Ничего плохого с тобой не случится. Ты ни в чем не виновата.
- Вы отправите меня домой, господин? - робко спросила А-Нэй, и непонятно, чего было больше в ее голосе - надежды или страха.
Юн-Чжоу вгляделся в ее лицо - девушка была весьма симпатичная и явно очень юная.
- Сколько тебе лет? - спросил он.
- Почти шестнадцать, господин.
- Почти - это сколько?
- Через два месяца исполнится шестнадцать.
"Да она совсем ребенок" - подумал генерал.
- С кем сбежала твоя сестра?
- Он... Он учитель музыки, господин. Очень образованный и красивый.
- Из какой семьи?
- Кажется, из семьи Вайн.
- Понятно.
Семья Вайн была родовитая, но обедневшая, отчего их старшему сыну и приходилось зарабатывать на жизнь преподаванием музыки, пения и поэзии.
- Что же нам с тобой делать? - задумчиво произнес Юн-Чжоу.
- Вы же не отправите меня в тюрьму? Сестра сказала, что меня просто сразу вернут домой. Ну, накажут дома - мне не привыкать.
- Почему я никогда раньше тебя не видел?
- Меня не показывали гостям. Я неотесанная и дремучая. Так говорит старшая госпожа. Я дочь наложницы. Когда стало известно, что она ждет ребенка, ее сослали в дальнюю деревню. Год назад матушка скончалась, тогда отец распорядился забрать меня в семью.
А-Нэй вздохнула - похоже жизнь в семье отца не доставляла ей радости.
- Тебя обижают?
А-Нэй замялась, потом осторожно сказала:
- Я все время доставлю всем неприятности, поэтому старшая госпожа меня часто наказывает.
Генерал усмехнулся. Положение А-Нэй в семье Первого Министра ему было ясно.
- Хорошо, - сказал он. - Мы оставим все, как есть. Сделаем вид, что я и сватался к тебе. А-Мэй, А-Нэй - звучание сходное. Про твою сестру мы скажем, что она удалилась в монастырь - на нее, дескать, снизошло просветление. Как-то так. Завтра я поговорю с императором и с твоим отцом, и мы все уладим.
- Я не поняла, - прошептала А-Нэй. - Я останусь тут?
- Ну да. Ты же моя жена. Обряд произведен, так что все в порядке. А, мы еще не выпили вина! Сейчас...
Юн-Чжоу разлил вино по чаркам и показал девушке, как его нужно выпить - перекрестив руки.
- Теперь я помогу тебе снять верхнее платье и головной убор. Встань.
А-Нэй, для которой все происходящее напоминало сон, поднялась и покорно позволила генералу снять красное парчовое одеяние и вычурный головной убор. В нижнем платье бледно-розового цвета, сшитом из воздушного многослойного шелка, она выглядела очень хрупкой и нежной, а когда Юн-Чжоу вынул из ее пучка все шпильки, ему в руки хлынул целый водопад блестящих черных волос, ниспадавших чуть ли не до пола.
- Теперь ты можешь покушать, а потом ложись отдыхать. Я пойду к себе. Завтра поговорим.
И генерал ушел. А-Нэй уныло сидела на кровати - в голове у нее был туман. Она не могла осознать, как вдруг оказалась женой генерала Юн-Чжоу, ведь сестра говорила ей, что это все понарошку. "Какая я глупая" - печально думала А-Нэй, машинально отправляя в рот один пирожок за другим. Наевшись, она свернулась клубочком, накрылась пуховым одеялом и заснула.
На следующее утро А-Нэй разбудили служанки, которые, словно стайка щебечущих птичек, впорхнули в спальню и принялись умывать, причесывать и переодевать госпожу, а та норовила все сделать сама. Чуть попозже вошла пожилая дама в наряде служанки высокого ранга и "птички" тут же притихли.
- Приветствую госпожу! - поклонилась дама. - Меня зовут Чин-Ю, я главная домоправительница. Как вам спалось на новом месте?
- Спасибо, хорошо, - пролепетала оробевшая А-Нэй.
- Вызывайте меня, госпожа, если эти негодные девчонки будут плохо вам служить или дерзить.
- Мы не смеем, мы не смеем, - в разнобой заголосили служанки, склонившись в глубоком поклоне.
- Смотрите мне! - погрозила им домоправительница. - А то живо продам!
Служанки накрыли стол для завтрака и поспешно удалились, а им на смену вошел генерал. Он выглядел очень бодрым, в отличие от А-Нэй, которая никак не могла поверить в происходящее.
- Доброе утро, супруга! - сказал Юн-Чжоу. - Правда, утро уже довольно позднее, но ничего, тебе можно и поваляться в свое удовольствие.
- Приветствую вас, господин.
А-Нэй хотела было встать и поклониться, но генерал ее остановил:
- Сиди-сиди, что ты! Мы же теперь семья, не нужно быть такой официальной. Можешь называть меня "супруг" или даже "дорогой".
- Я не смею.
- Ну тогда говори хотя бы "мой господин", это не так формально звучит.
- Хорошо, мой господин.
- Давай-ка позавтракаем. Попробуй вот это!
И Юн-Чжоу поднес ко рту А-Нэй какой-то зажаренный кусочек на вилке. Девушка послушно приняла угощение и кивнула:
- Вкусно!
- Ешь побольше, а то, похоже, в доме первого министра тебя совсем не кормили. После завтрака мы с тобой как раз туда и отправимся, чтобы выказать почтение. Я, правда, уже виделся с ними, так что они знают, что случилось. А потом мы все отправимся на прием к императору.
- К императору? - в ужасе переспросила А-Нэй.
- Не бойся, он добрый. Тебе придется часто бывать при дворе, так что привыкай.
- Я не знаю, как надо себя вести!
- Ничего страшного. Я попрошу Чин-Ю, она тебя обучит манерам и правилам. А для первого визита запомни только, как делать поклон императору. Я тебе покажу.
На самом деле визита в родной дом А-Нэй боялась больше, чем императора. Служанки снова переодели ее, на сей раз в роскошное парадное одеяние нежно-голубого цвета, расшитое золотом, а прическу украсили многочисленными драгоценными шпильками. Юн-Чжоу оглядел смущенную жену и открыл шкатулку красного дерева. Подошел к А-Нэй и спросил:
- Мочки ушей у тебя проколоты, дорогая? Ага, вижу.
И он вдел в уши А-Нэй длинные золотые серьги с подвесками-колокольчиками, которые тихонько позвякивали при малейшем движении. Генерал с улыбкой смотрел, как А-Нэй разглядывает себя в зеркале, сияя от восторга. Потом он унизал ее пальцы кольцами, а на запястья надел браслеты.
- Ну вот, - удовлетворенно сказал он. - Теперь ты готова. Идем.
А-Нэй семенящим шагом поспешила за генералом, который шел размашистой походкой. Он был в черной военной форме, украшенной серебром, и вооружен мечом. В сопровождении двух адъютантов они отбыли и вскоре их коляска подъехала к воротам дома первого министра. Юн-Чжоу подал жене руку и поразился, как холодны ее дрожащие пальцы. Он обернулся к А-Нэй и сказал:
- Ничего не бойся. Ты под моей защитой.
Когда А-Нэй увидела отца и его супругу Ли-Ён, она инстинктивно спряталась за спину генерала, но он поставил ее рядом с собой. Они поклонились родителям, первый министр тоже изобразил вежливый поклон, а Ли-Ён шагнула вперед и размахнулась, чтобы ударить А-Нэй по щеке:
- Ах ты, мерзавка! Как ты только посмела...
Но генерал железной хваткой удержал ее за запястье, порвав нитку браслета, так что нанизанные драгоценные бусины со звонким стуком раскатились по полу. Тут подоспел и министр - схватил жену за плечи и оттащил в сторону, бормоча:
- Дорогая, держи себя в руках! Я же просил!
- Вижу, нам не слишком рады в этом доме, - спокойно сказал Юн-Чжоу. - Что ж, свой долг мы исполнили и довольно. Первый министр, вы помните, что нас ждут у императора? Советую вам оставить госпожу дома.
- Да-да-а, конечно-конечно!
Министр был смущен и расстроен, а его жена, фыркнув, гордо удалилась.
- Простите мою супругу! - поклонился министр. - Она еще не пришла в себя, поэтому вспылила. Я понимаю, нам нужно благодарить А-Нэй за то, что она пожертвовала собой, заменив сестру - и вас, за благородное понимание. Я ваш вечный должник, генерал.
В этот день А-Нэй впервые увидела императора. Он показался ей величественным и грозным. Она добросовестно выполнила поклон и притихла, сидя рядом с мужем и не рискуя даже смотреть по сторонам, хотя очень хотелось все разглядеть. Сначала император устроил выволочку первому министру - за то, что плохо воспитал дочь, посмевшую настолько пренебречь и своим долгом, и общественными приличиями.
- Хорошо еще, ваша младшая дочь такая кроткая и послушная девушка! Просто спасла всех нас. Подойди ближе, дитя. Дай тебя рассмотреть.
А-Нэй оглянулась на мужа, тот шепнул:
- Подойди к красной линии и там стой.
Пока А-Нэй на нетвердых ногах шла к красной линии, первый министр украдкой вытирал пот со лба, лишний раз радуясь, что жена осталась дома. Он хорошо представлял, как она отреагировала бы, услышав, какая А-Нэй "кроткая и послушная". Император рассмотрел А-Нэй и одобрительно кивнул:
- Красивая девушка. Что ж, надеюсь, ты будешь хорошей женой моему Юн-Чжоу. Прими от меня небольшой свадебный дар.
Император передал главному евнуху узкую и длинную коробочку, а тот вручил ее А-Нэй. Та приоткрыла крышку и ахнула: на алом бархате лежала золотая шпилька с навершием в виде головы дракона, держащего в пасти крупную жемчужину. А-Нэй сама догадалась, что следует поблагодарить императора и низко поклонилась. Юн-Чжоу остался для беседы с императором, а удрученный первый министр и А-Нэй направились к выходу - один из адъютантов генерала должен был отвезти ее домой. Министр остановил А-Нэй:
- Прости меня, доченька! Это я во всем виноват. Не надо было идти на поводу у Ли-Ён, ох, не надо...
- Я не держу на вас зла, отец, - не поднимая головы, сказала А-Нэй и поспешила удалиться.
Генерал вернулся домой уже после того, как А-Нэй пообедала. Юн-Чжоу сразу прошел к жене:
- Дорогая, нам нужно поговорить. Дело в том, что я должен скоро отправиться с инспекционной поездкой в Южный округ. Поездка займет два-три месяца. Мне не хотелось бы оставлять тебя одну здесь, в этом дворце, к которому ты еще не привыкла. Но и отправлять тебя на это время в дом родителей я не хочу - подозреваю, ты тоже. Но ты могла бы пожить под присмотром первой принцессы.
А-Нэй испуганно спросила:
- Мой господин, а не могу я поехать с вами?
- Со мной? - изумился Юн-Чжоу. - Но это же будет военный поход, и я не могу заставлять тебя разделять со мной все солдатские тяготы!
- Мой господин, я же выросла в деревне. Я не изнеженная барышня. Пусть я не слишком образована и не знаю манер, зато умею шить, готовить, врачевать раны, хорошо езжу на лошади и метко стреляю из лука. Меня не испугать ни холодом, ни жарой, ни прочими неудобствами. Они страшат меня куда меньше, чем императорский дворец.
- О, да ты настоящее сокровище! - воскликнул Юн-Чжоу. - На днях постреляем с тобой по мишеням и посоревнуемся в скачке. Хорошо, уговорила. Да и мне будет спокойнее, честно говоря.
На том и порешили. Через пару дней Юн-Чжоу взял А-Нэй на стрельбище, и она действительно удивила генерала своей меткостью. Правда, в скачках победил Юн-Чжоу, но А-Нэй отстала совсем ненамного. Он порекомендовал ей перед поездкой немного укоротить длинные волосы, чтобы было удобней, и ахнул, когда перед ним предстала коротко подстриженная А-Нэй - волосы едва доходили ей до плеч.
- Что ты наделала! - воскликнул он.
- Но вы же сами сказали укоротить, - возразила А-Нэй.
- Я думал - чуть-чуть! Оставила бы хоть до пояса!
- Не расстраивайтесь, мой господин, отрастут.
- Но когда это будет...
- Ой, а как мне теперь легко, вы не представляете!
Генерал хмыкнул и покачал головой: ну что с ней поделаешь! Он сознавал, что А-Нэй права - ему самому доходящие до пояса волосы доставляли много хлопот, а у нее были вдвое длиннее. И он не мог не признать, что новая прическа очень идет А-Нэй, придавая ей весьма кокетливый и шаловливый вид. Почти весь путь А-Нэй проделала верхом, одевшись в мужской костюм, так что в ее повозке ехала одна служанка. И когда Юн-Чжоу видел горящие от восторга глаза и разрумянившиеся щеки своей юной жены, он чувствовал, что его сердце тает от нежности к этой девочке, такой непосредственной, любознательной и такой хорошенькой!
Наконец они добрались до столицы Южного округа - сопровождающее войско стало лагерем за стенами города, а генерал с супругой разместились на постоялом дворе. Вечером их ждал прием у губернатора, так что из походных сундуков слуги достали и подготовили праздничные одежды. Хозяин постоялого двора истопил для почетных гостей баню, и, хотя было принято, чтобы супруги мылись вместе, генерал решил не смущать А-Нэй и предложил ей отправиться первой, но она отказалась, сказав, что не выносит сильного жара.
Юн-Чжоу так расслабился в бане, что забыл о времени, и не успел одеться, когда вошла А-Нэй со служанкой - девчонка взвизгнула и выскочила наружу, а А-Нэй стояла, как зачарованная - она не могла глаз отвести от представшего ей обнаженного Юн-Чжоу: стройный, мускулистый, он представлял собой просто образец мужского совершенства. Несколько шрамов на плечах и груди только придавали ему мужественности. Юн-Чжоу усмехнулся про себя, не спеша оделся и вышел. Когда он зашел за женой, та покраснела и опустила ресницы. Юн-Чжоу рассмотрел ее наряд и остался доволен:
- Ты прекрасно выглядишь дорогая, - сказал он.
- Спасибо, мой господин, - прошелестела смущенная А-Нэй. - Меня беспокоит, что я не успела взять у Чин-Ю никаких уроков. Вдруг я совершу какую-нибудь нелепость и опозорю вас?
- А, перестань! Я для них важная птица, они не посмеют ничего тебе сказать. Просто наблюдай за окружающими дамами и веди себя так же, как они. А если ненароком оплошаешь, уверенно говори, что у нас в имперской столице так принято. Поняла?
- Да, мой господин.
Служанки проводили А-Нэй на женскую половину пиршественного зала, отделенную от мужской половины полупрозрачными ширмами. У мужчин быстро закипело веселье, а дамы явно стеснялись важной гостьи и не смели при ней сплетничать, поддерживая светские разговоры о погоде и модах. Скоро А-Нэй это надоело: ее мучила какая-то неясная тревога и не сиделось на месте. Она подозвала служанку, попросив проводить ее в умывальную комнату. Дойдя до дверей умывальной, А-Нэй отпустила служанку, сказав, что обратно дойдет сама. Она рассмотрела убранство умывальной, помыла руки, а потом не спеша двинулась обратно. Конечно, она тут же заблудилась и, свернув за очередной угол, замерла - ей послышались мужские голоса. А-Нэй осторожно выглянула: в коридоре разговаривало двое мужчин: слуга с подносом, на котором стоял кувшинчик с вином и чаша, и человек в наряде слуги высшего ранга. Он говорил:
- Все понял? Повтори!
- Я поставлю чашу на столик перед генералом, налью вина, дождусь, чтобы он выпил и тут же заберу чашу. И быстро уйду.
- Правильно. Принесешь все мне. Иди!
Слуга с подносом двинулся вперед, а его собеседник исчез за очередным поворотом коридора. А-Нэй, стараясь не шуметь, побежала за слугой. Он вошел в пиршественный зал и направился прямо к генералу, поставив перед ним чашу с вином. Юн-Чжоу, увлеченный разговором с соседом, даже не обратил внимания, откуда появилась чаша - протянул руку и... Но тут А-Нэй бросилась к нему с громким криком:
- Не пей! Вино отравлено!
Подбежала и выбила чашу из рук мужа - та упала на каменный пол, расплескав вино, и со звоном разбилась. Все замерли. Слуга, принесший вино, бросил поднос с кувшином, бочком двинулся к выходу, потом побежал, но кто-то из гостей ловко подставил ему ногу и тот упал. Тут же подоспела стража и злоумышленника повязали. Генерал приказал страже закрыть все двери дворца и никого не выпускать, а потом призвал своего походного лекаря - тот понюхал остатки вина, взял на палец одну каплю и осторожно лизнул. Подумал и кивнул:
- Да, здесь очень сильный яд. Счастье, что генерал ничего не выпил.
Юн-Чжоу обернулся к губернатору, который страшно побледнел и никак не мог встать на ноги, хотя двое слуг поддерживали его грузное тело.
- Значит, так вы встречаете императорскую инспекцию? - грозно произнес генерал.
- Это не я! Я ничего не знаю! - залепетал губернатор.
- Оставайтесь все на местах, - приказал Юн-Чжоу. - Мы проведем расследование. Дорогая, откуда ты узнала про яд?
А-Нэй рассказала о подслушанном разговоре.
- Ты хорошо разглядела второго человека? - спросил генерал.
- Он стоял ко мне спиной! Мне показалось, он пожилой, потому что волосы с проседью, хотя фигура у него стройная. Высокий, как вы. Выправкой похож на военного. На нем была одежда слуги высшего ранга, в пучке - деревянная шпилька с собачьей головой. Говорил властно. Голос низкий. Пожалуй, я смогла бы его узнать.
- А ты могла бы показать то место в доме, где они разговаривали?
- Ой, нет, мой господин! Я заблудилась в этих коридорах, а потом просто шла за слугой.
Генерал приказал привести в зал всех слуг высшего ранга, но главный евнух поклонился и сказал:
- Господин, я заранее могу сказать, что среди них никто не похож на этого человека. И слугу, что поднес генералу вино, я тоже никогда раньше не видел в доме. Но мы наняли дополнительных прислужников, возможно, это один из них.
Всего слуг высшего ранга было шестеро: один слишком тощий, другой маленький и толстый, третий весь седой, четвертый, наоборот, жгуче-черный, пятый с писклявым голосом, а шестой совершенно лысый. Тогда Юн-Чжоу приказал обыскать весь дворец, но ничего подозрительного обнаружено не было, и никого, подходящего под описание, не нашли, что было странно, потому что тот человек должен был ждать слугу с подносом, а узнать о провале миссии ему вроде как было не от кого - все оставались в зале, да и входные двери тут же закрыли.
Задержанного слугу предъявили прочей обслуге, но никто его не признал, а отдельно нанятые работники все были на месте. Сам задержанный не отвечал ни на какие вопросы. Генерал приказал отправить его в тюрьму, чтобы позже с пристрастием допросить. Гостям дозволили разойтись, к губернатору вызвали лекаря, адъютанты генерала остались допрашивать слуг и домочадцев, а Юн-Чжоу и А-Нэй отправились к себе, оставив губернаторский дворец под охраной имперской стражи. Но только они успели войти в свои комнаты на постоялом дворе, как примчался посыльный с сообщением: когда закрытая повозка с задержанным доехала до ворот тюрьмы, стражники обнаружили, что слуга мертв.
Генерал распорядился задержать сопровождавших повозку губернаторских стражников, направил в тюрьму своих воинов для охраны, а также лекаря, чтобы произвести вскрытие. Губернаторские стражники клялись и божились, что не сводили глаз с повозки - никто не смог бы и близко подойти! На теле злоумышленника не обнаружилось никаких смертельных ранений. Поздно ночью лекарь сообщил, что фальшивый слуга скончался от того же яда, которым пытались отравить генерала. Действие яда замедленное, смерть наступает только спустя два-три часа. Очевидно, "Собачья Голова", как прозвали второго злодея из-за его шпильки, заранее отравил исполнителя, а генерал должен был скончаться уже на постоялом дворе. Яд был изготовлен из плодов редкого дикорастущего кустарника, не характерного для Южного округа, но лекарь сказал, что в императорском аптекарском огороде растет один такой куст.
Генерал долго обдумывал происшествие. Похоже, что ниточки этого заговора тянутся к императорскому дворцу, чему Юн-Чжоу вовсе не удивился, зная, как много у него завистников. Император воспитывал Юн-Чжоу с восьми лет, когда его отец - двоюродный брат императора - погиб на поле боя, а мать заболела от горя и тоже вскоре ушла в мир иной. У самого императора было шестеро детей: сын и дочь, рожденные от Императрицы, а также еще один сын и трое дочерей от разных наложниц.
Первый принц - наследник престола не слишком годился для управления страной, это признавал и он сам: хилый от рождения, он, к тому же, был слаб духом и нерешителен, находясь под каблуком у своей жены. Второй принц не нравился императору из-за его наглости и распущенности, так что император уже некоторое время раздумывал, не усыновить ли официально Юн-Чжоу, чтобы назначить наследником: генералу уже двадцать пять лет, и когда императору придется уйти на покой, он как раз созреет для трона. Жаль, что так нескладно вышло с его женитьбой: А-Нэй, конечно, миленькая девочка, но уж больно юна и наивна. Но, с другой стороны, первый министр теперь по гроб жизни обязан Юн-Чжоу, спасшему их семью от вселенского позора, так что будет во всем поддерживать.
"Миленькая девочка" в это время плакала у себя в комнате - ей стало страшно задним числом: а если бы она не заблудилась так удачно и не услышала разговор злоумышленников? Ведь генерал мог умереть! Она успела привязаться к Юн-Чжоу: он был добр к ней, никогда не ругал и не наказывал, вкусно кормил, наряжал. К тому же он так красив: благородная осанка, яркие глаза. Правда, выражение лица довольно суровое, но А-Нэй в последнее время все чаще замечала, как Юн-Чжоу прячет улыбку. Она чувствовала, что нравится мужу, и сама начинала испытывать новые, непривычные чувства. Стоило ей закрыть глаза, как перед внутренним взором являлся образ обнаженного Юн-Чжоу: крепкие плечи и широкая грудь, мускулистый живот... Ниже она не решилась смотреть, но все же увидела узкую полоску темных волос, спускающихся от пупка к более густым зарослям между ног.
А-Нэй выросла в деревне, поэтому хорошо представляла себе суть физической любви, наблюдая за животными. Она предполагала, что и у людей все происходит примерно так же, только кролики, кошки и собаки не целуются, хотя и лижутся. А-Нэй несколько раз случайно видела, как ее сестра целуется со своим возлюбленным - это было так волнующе! Но генерал не предпринимал никаких попыток поцеловать или обнять А-Нэй, только брал ее за руку. А-Нэй задумалась: может, она вовсе и не нравится генералу? В этом самом смысле? Как бы это проверить? Тут как раз и явился генерал, решив передохнуть от тягостных размышлений в компании юной жены: ему нравилось слушать ее щебетание и отвечать на забавные вопросы. Но тот вопрос, который сходу задала ему супруга, Юн-Чжоу изумил.
- Мой господин, скажите, я вам совсем не нравлюсь? - спросила А-Нэй, с волнением глядя на мужа широко распахнутыми глазами цвета темного янтаря.
- По... почему ты спра... спрашиваешь? - Юн-Чжоу даже начал заикаться от удивления. - Разве я плохо с тобой обращаюсь?
- Очень хорошо, мой господин. Я довольна и благодарна. Но вы до сих пор... А ведь мы женаты уже почти два месяца...
- Ах, вот ты о чем, - генерал слегка покраснел. - Видишь ли, я подумал, что надо дать тебе время привыкнуть ко мне. Нам стоит получше узнать друг друга. Да и ты еще очень юная.
- Я давно привыкла. Я вообще быстро ко всему привыкаю. Но как мы сможем получше узнать друг друга, если вы ко мне почти не прикасаетесь? Даже не поцеловали ни разу...
А-Нэй печально вздохнула и опустила голову. Юн-Чжоу улыбнулся - до чего же непосредственная девушка! Он подошел поближе, одной рукой обнял А-Нэй, а другой приподнял ее подбородок. И поцеловал. А-Нэй тут же растаяла, а когда она посмотрела затуманенным взором на Юн-Чжоу, он поцеловал ее снова, гораздо более страстно. А потом подхватил на руки и уложил в постель. Утром он проснулся первым и долго любовался спящей А-Нэй. Наконец она открыла глаза и сладко потянулась, а потом обнаружила рядом Юн-Чжоу, залилась краской и спряталась под одеяло.
- Поздно прятаться, моя дорогая! - нежно сказал Юн-Чжоу, целуя личико и плечи жены. - Ты же сама этого хотела.
- Я смущаюсь...
- Не надо. Я в восторге от тебя.
- Правда?! - обрадовалась А-Нэй и наконец осмелилась взглянуть в глаза мужу. То, что она там увидела, заставило ее потянуться к нему с поцелуем.
- Все хорошо? - спросил он, поправляя спутавшиеся волосы А-Нэй.
- Угу.
- Мне хочется знать твое детское имя, - сказал Юн-Чжоу. - Как тебя называла мама?
А-Нэй рассмеялась:
- Как только не называла! Я же была непослушным ребенком: вечно убегала, лазила по деревьям, возвращалась чумазая, одежда на мне рвалась. Так что я была и поросенком, и дикой кошкой, и приставучим репейником - слишком много вопросов задавала, потому что мне все хотелось знать. Но когда мама была мной довольная, называла Ань-Ань.
- Тогда и я так буду тебя называть.
- Не репейником?
- Нет.
- И не поросенком?
- Никогда!
- А твое детское имя какое?
- Юнчи.
- Славное!
И А-Нэй нежно протянула, обводя пальцем брови и скулы мужа:
- Ююууунчииии....
К завтраку они сильно опоздали.
Император в этот день тоже встал поздно, потому что почти всю ночь не спал, размышляя над донесением, полученным от Юн-Чжоу с почтовым голубем. Очередной заговор его не удивил - сколько козней уже он успешно предотвратил! Но в этот раз все решил случай в лице юной А-Нэй. Похоже, она не так бесполезна, как полагал император. Зачинщиков покушения на генерала можно было искать по нескольким направлениям: во-первых, второй принц и его мать, наложница Кайсым - старшая дочь степного владыки, подаренная императору в знак примирения. Она была строптивая, гордая и злая, хотя и очень красивая. Конечно, она спала и видела сына на троне. Следующим кандидатом был муж второй принцессы, происходящий из семьи, более родовитой, чем императорская. И, наконец, наследная принцесса, страстно ненавидевшая Юн-Чжоу.
"Эх, ее бы характер и наследному принцу!" - с горечью думал император. Для мужчины, тем более для будущего императора, очень важны сила воли, уверенность в себе и властность. Всем этим в избытке обладала супруга первого принца. Но сколько ни раздумывай, как ни раскладывай эту колоду карт, по всему выходило, что лучшего наследника престола, кроме Юн-Чжоу, не найти. Императору был нужен только предлог, чтобы отправить нынешнего наследника в опалу, но все его прегрешения до сих пор были очень незначительны, хотя и сильно раздражали императора. Поэтому он предпочел бы, чтобы нити заговора вели в семью наследника, хотя это и огорчило бы императрицу.
Император вызвал начальника тайного сыска и поручил ему расследовать возможность того, что яд был изготовлен из ягод кустарника, растущего в аптекарском огороде. Он пожалел, что внешность "Собачьей Головы" осталась неизвестной: слуга-отравитель мог быть нанят и в Южном округе, а этот тип наверняка прибыл из имперской столицы. Он должен был выехать примерно в то же время, что и отряд Юн-Чжоу, и двигаться следом. Поэтому император дал задание внутренней страже и городскому магистрату - организовать проверку выехавших и поиски таинственной "Собачьей Головы", несмотря на далеко не полное описание. Кроме того, он издал указ о разжаловании губернатора и ссылке всей его семьи в гористый Северо-Западный округ, куда традиционно ссылали неугодных чиновников - природа там была скудная, а жизнь тяжелая. Другим указом Император назначил нового губернатора - старшего сына второго министра, повелев тому как можно быстрее отправляться в Южный округ. Пока император раздавал распоряжения, а Юн-Чжоу в далеком Южном округе продолжал свою инспекционную поездку, одновременно ведя расследование, жизнь в имперской столице шла своим чередом.
Наследник престола, в очередной раз накосячивший, прятался от отца и рыдал, уткнувшись в колени матери, а его жена напряженно думала, как быстро и незаметно исправить оплошность мужа. Первая принцесса тоже втихомолку плакала: она узнала, что отец планирует выдать ее замуж за наследника сопредельного восточного царства. Она понимала, что отвертеться не удастся, и страшилась ожидающей ее разлуки с родными, к тому же поговаривали, что тамошний правитель суров нравом.
Второй принц развлекался, почти не вылезая из Дворца Удовольствий. Он старался как можно меньше попадаться на глаза матери, потому что наложница Кайсым тут же принималась жаловаться на императора, поносить императрицу, ругать наследного принца, а заодно и сына, который ничего не предпринимает, чтобы обратить на себя благосклонное внимание императора или как-нибудь подставить наследника, расчищая себе путь к трону. Второй принц был совсем не дурак, но не собирался делиться с матерью своими планами, потому что она в горячке могла и проболтаться.
Вторая принцесса была на сносях и поэтому капризничала больше обыкновенного, так что ее супруг пребывал в постоянном раздражении, и его подчиненные по министерству налогов и сборов трепетали, страшась не всегда справедливого гнева начальника.
Самой безмятежной жизнью жил дворец наложницы Сяо-Ли, так что Император часто туда наведывался, желая отдохнуть от забот и проблем. Сяо-Ли, кроткая, жизнерадостная и красивая, подарила Императору двух дочек-погодков. Отец обожал малюток, таких милых и забавных - младшая только начала говорить, а старшая очень мило картавила. Сяо-Ли не помнила себя от счастья, когда вконец разорившийся отец продал ее в императорский гарем: она искренне любила императора и окружила его нежной заботой.
А первый министр втайне занимался поисками блудной дочери, от которой пришло письмо спустя месяц после побега: А-Мэй писала, что давно была влюблена в Ва-Дэна, но никогда бы не посмела пренебречь долгом и сбежать - во всем виновата А-Нэй: она сговорилась с Ва-Дэном, напоила ее сонным питьем и заняла место невесты. А-Мэй очнулась в повозке Ва-Дэна и уже ничего не могла исправить. Надо отдать должное отцу - зная обеих дочерей, он письму не поверил и порадовался, что успел первым его прочесть. Жене он, конечно, послание дочери не показал. Министр старался побольше времени проводить на службе, возвращаясь домой лишь к ночи, но и тогда Ли-Ён успевала устроить ему скандал: больше всего ее бесила невозможность всласть поругаться с семьей Вайн, ведь приходилось делать вид, что А-Мэй удалилась в монастырь. Семья Вайн хранила гордое молчание, глубоко оскорбленная поведением своего старшего сына Ва-Дэна, поступившего столь безрассудно и опрометчиво.
Надо сказать, что сам Ва-Дэн плохо понимал, как оказался втянут в такую авантюру. Это был изящный юноша, ухитрявшийся иметь весьма элегантный вид даже в самом скромном одеянии. Необходимость зарабатывать деньги его тяготила - Ва-Дэн предпочел бы проводить время со свитками стихов или играть на цитре-цинь, сидя под ветвями цветущей сливы. Но он совершенно потерял голову от красоты А-Мэй, не мог сопротивляться чарам девушки и, уж конечно, совсем не желал ее брака с этим солдафоном Юн-Чжоу!
Спустя два месяца Ва-Дэн уже несколько иначе смотрел на сложившуюся ситуацию. Они добрались до восточной границы империи, и за это время он в полной мере испытал на себе все особенности взбалмошного характера капризной и избалованной А-Мэй. Пожалуй, он предпочел бы вернуться домой, покаяться и принять положенное наказание - к счастью, ничего более серьезного, чем поцелуи и объятия между ними еще не случилось. Но А-Мэй пока что не потеряла энтузиазма, ведь обо всем приходилось заботиться Ва-Дэну. Происходящее казалось ей увлекательным приключением.
Парочка остановилась переночевать на постоялом дворе - это был последний постоялый двор перед восточной границей. Они представились супругами, но наметанный взгляд хозяина сразу определил, что связь их не скреплена законом, а подслушав разговоры, что вели молодые люди, он окончательно в этом убедился. Что девушка, что юноша - оба были необыкновенно красивы и изящны, но явно стеснены в средствах. Хозяин целый вечер о чем-то раздумывал, а потом постучался к ним в комнату и предложил вина за счет заведения - сказал, что у него редко останавливаются столь благородные господа, и он польщен оказанной честью.
Благородные господа приняли подношение, выпили вина и крепко заснули, а когда очнулись, оказалось, что оба крепко связаны и находятся в повозке, которая довольно быстро куда-то движется. Снаружи доносился стук копыт, ржание лошадей и окрики возчика. Обоим молодым людям рты заткнули кляпами, так что кричать они не могли, только с ужасом смотрели друг на друга.
Окраина восточного царства
Повозка ехала долго, но наконец остановилась, и пленников выволокли на свет. А-Мэй и Ва-Дэн испуганно огляделись по сторонам: они находились в каком-то полузаброшенном поселении, а окружившие их вооруженные люди выглядели угрожающе. Переговаривались они на восточном диалекте.
Пленников развязали и вынули кляпы. Подошли еще двое, одетые более богато - бородатый мужчина и пожилая женщина. Они принялись бесцеремонно рассматривать молодых людей, а охранники заставляли их вертеться в разные стороны и распустили им волосы. Особенно пристально разглядывали руки и зубы, велев открыть рты. Ва-Дэн покорно подчинился - он уже понял, что они попали к работорговцам, а А-Мэй скоро опомнилась и принялась вырываться и кричать:
- Отпустите нас немедленно! Вы что, не знаете, кто я такая? Я дочь первого министра! Мой отец вас всех уничтожит!
Бородач вопросительно посмотрел на одного из охранников и тот перевел ему крики девушки. Бородач рассмеялся и взял А-Мэй за подбородок - она зашипела, как змея:
- Как ты смеешь?!
Бородач потрепал А-Мэй по щеке и кивнул своей спутнице. Та повернулась и пошла к ближайшему строению, охранники потащили А-Мэй за ней. Бородач что-то сказал охранникам, и те сорвали с Ва-Дэна одежды. Он опустил голову, позволив себя разглядывать. Наконец, ему вернули скомканные одеяния, и он поспешно натянул их на себя. Его накормили, а потом отправили в другое помещение, где уже находилось несколько парней, выглядевших довольно уныло. Все они, как оказалось, говорили на восточном диалекте, из которого Ва-Дэн знал только несколько слов. Он прекрасно понимал, что на родину больше не вернется: сбежать вряд ли сумеет, а заплатить выкуп его семье нечем. Поэтому надо было продать себя как можно дороже, и Ва-Дэн нашел среди заключенных парня, который худо-бедно понимал имперскую речь, чтобы с его помощью освоить восточный диалект.
В это время А-Мэй, раздетая служанками, подверглась столь унизительному осмотру, что чуть было не потеряла сознание от стыда и беспомощности. Ей тоже подали еду, но она опрокинула миску и чашку, гордо отвернувшись. Старуха рассмеялась скрипучим смехом и произнесла с сильным акцентом:
- Нитего, поголодать и стать смирна.
Девушку оставили одну, и, когда А-Мэй немного успокоилась, то ясно представила безнадежность своего положения. Сначала она еще надеялась на Ва-Дэна - вдруг он, как герой старинных легенд, покрушит всех негодяев и спасет ее! Но время шло, никакой герой спасать ее не являлся, зато принесли ужин. А-Мэй вздохнула и нехотя начала есть довольно вкусную похлебку, помогая себе вместо ложки лепешкой, и незаметно съела все. Служанка забрала миску, тут же пришла старуха. Подала А-Мэй большой персик, погладила по голове и сказала:
- Умный девка, хороший. Не бояться - никто тебя не обижать. Ты ценная, нетронутая. Мы продать тебя в хороший гарем.
- Матушка, матушка! - заторопилась А-Мэй. - У меня очень богатые родители, они заплатят выкуп, только сообщите им. Не надо меня в гарем, умоляю!
Старуха покачала головой:
- Где твоя родитель? Далеко. Долго деньги ждать. Нам надо быстро. А рынок близко. Новы хозяин пусть думать выкуп.
Через три дня всех пленников заставили вымыться и тщательно причесаться, выдав им одинаковые одежды из небеленого хлопка, только Ва-Дэну и А-Мэй позволили остаться в собственных платьях, которые служанки постирали и отгладили. Ехали они тоже в отдельной повозке под присмотром все той же старухи, окруженные снаружи пешей охраной. Невольничий рынок располагался в небольшой долине среди холмов. Пленников вывели на помост, где они и расселись. Над А-Мэй одна из служанок держала зонтик. Постепенно стали появляться покупатели, и невольникам приказали встать. Первыми скупили простых работяг, а к особенному товару в лице А-Мэй и Ва-Дэна пока что только приценивались. Но вот подошел мужчина, скорее всего, управляющий поместьем, и внимательно уставился на Ва-Дэна, который старательно прислушивался, пытаясь понять, о чем будет идти речь.
- Сколько этот? - спросила он.
Бородач ответил.
- Дороговато, - поджал губы покупатель.
- Да вы только взгляните, господин! Красавец, все зубы целые, волосы густые.
- Ха! А ноги-то, поди, кривые.
- Да что вы, господин!
Бородач кивнул охраннику и тот направился было к Ва-Дэну, но тот уже сам высоко поднял подол одежды, демонстрируя идеальное сложение своих ног. А потом улыбнулся покупателю. Тот ухмыльнулся:
- Ты что, понимаешь по-нашему, молодец?
- Немного, господин. Я быстро учусь.
- Что еще ты умеешь?
- У меня красивый почерк и хорошая память, я пою, танцую, играю на цинь, сочиняю стихи, знаю много легенд.
- Хм, неплохо, неплохо, - отозвался покупатель. - Сбавь пару сотен, и я его возьму.