Дождливым вечером в начале октября Лия Сергеевна сидела в маленьком кафе и пила капучино, отламывая по кусочку от свежего миндального круассана, лежащего перед ней на тарелочке. К нему, правда, прилагался ножичек, но попробуй, отрежь хоть что-нибудь от этой мягкой и одновременно хрупкой выпечки, внутри которой еще и миндальный крем!
На самом деле это было даже не кафе, а булочная-кондитерская "Бриошь", которую Лия Сергеевна присмотрела еще в первый раз. По пути от метро к институту, куда Лие удалось устроиться на работу, попадалось много разных заманчивых магазинчиков - денег у нее, конечно, кот наплакал, но полюбоваться-то можно! Вот и сегодня она вволю поиграла в разные туфельки и сапожки в обувном бутике, а потом зашла сюда. Уж кофе-то с круассаном она может себе позволить! Хотя и дорого.
Лия Сергеевна работала простым научным сотрудником в небольшом московском музее - вернее, не московском, а федеральном. Разница существенная: "федералам" платили гораздо меньше, чем "москвичам". Лия, конечно, пыталась подработать: какие-то лекции, экскурсии, переводы и статьи - курочка по зернышку клюет. А теперь вот недавняя знакомая Зоя Марковна взяла Лию к себе на кафедру: читать первому курсу лекции по истории искусства, сначала русского, потом западно-европейского, в котором Лия Сергеевна, честно говоря, разбиралась гораздо лучше, поскольку защитила диссертацию по французской живописи XVIII века. Ну, ничего, как-нибудь! С экскурсиями-то она справлялась. Первые два занятия Лия подготовила, а дальше - по ходу дела. "Не волнуйтесь так, все равно студенты знают еще меньше!" - утешала Лию Зоя Марковна. Студенты были вечерники, вполне взрослые люди.
Лия доела круассан, допила капучино и посмотрела на свое отражение в зеркальной стене кафе - вроде как ничего. Увидела она там тоненькую женщину с длинными темными волосами, аккуратно забранными в пучок-ракушку. Глаза тоже были темные, слегка испуганные. Зато шарфик веселенький, разноцветный, как бы сделанный из картины Климта. Ну ладно, пора. Лия вылезла из-за столика - и что за табуретки у них, такие неудобные! - и бодро двинулась в направлении института. Времени до начала лекции было предостаточно, но еще аудиторию надо найти. А для начала - кафедру.
Институт располагался в весьма запутанно устроенном здании бывшей Партийной школы. Для того чтобы попасть на кафедру, Лие нужно было подняться на восьмой этаж, там пройти до конца длинного коридора и уже по лестнице тащиться на десятый - почему-то лифт на восьмом этаже заканчивался. Она шла бесконечным коридором, стуча каблучками, и чувствовала себя снова студенткой - точно так же она бегала по коридорам Московского университета. Как давно это было! А кажется, только вчера. Когда же она успела выйти замуж, родить дочь, развестись, защитить кандидатскую? Завести роман с женатым человеком?
В этот момент дверь одного из кабинетов распахнулась, и перед Лией Сергеевной оказался герой ее романа - седовласый мужчина, розовощекий и голубоглазый, весьма импозантный с виду. Увидев Лию, он на пару секунд окаменел, потом схватил ее за руку и, нервно оглянувшись по сторонам, втащил в предбанник кабинета - стол секретарши пустовал. Он запер входную дверь и повернулся к Лие, которая растерянно моргала:
- Здравствуй, Игорь...
- Что ты здесь делаешь?! - произнес Игорь, багровея на глазах.
- Работаю... Сегодня первая лекция! Меня Зоя Марковна взяла к себе на кафедру. А почему ты говорил, что у вас вакансий нет? Зоя Марковна жалуется - преподавателей не хватает...
- Да пошла она к чёртовой матери, твоя Зоя Марковна! Мы же, кажется, договорились - ты не лезешь в мою жизнь!
- Я и не лезу... Мне просто нужна работа... Ты же знаешь мою ситуацию! У папы недавно был инфаркт, он больше не может...
- Ты думаешь, почему я не хотел брать тебя сюда, а?! У меня жёсткое правило - никаких служебных романов! Так что, выбирай, дорогая: или я, или...
- Игорь! При чем тут ты! Мне нужна работа! Я не собираюсь никого эпатировать нашими отношениями!
- Эпатировать?! - это слово почему-то окончательно его взбесило. - Так какого хрена ты в первый же день разгуливаешь около моего кабинета?! Еще хорошо, секретарши сейчас нет!
- Я не разгуливаю! Я знать не знала, где твой кабинет! Мне просто надо пройти на кафедру! Другого пути нет, если ты не в курсе!
- Другой путь есть - ты немедленно увольняешься. Или мы расстаемся.
- Значит, мы расстаемся. Прощай. Открой мне дверь!
- И если ты посмеешь хоть слово кому-нибудь вякнуть, вылетишь не только отсюда, учти! И с музеем распрощаешься!
Лия вышла, хлопнув дверью. Нет, редкая сволочь! Так мне и надо, идиотке. Женского счастья ей, видите ли, захотелось! Получила женское счастье? Пылая негодованием, Лия мигом взлетела на десятый этаж и там, попив чайку на кафедре, слегка пришла в себя. Зато лекция прошла на редкость успешно - ей ли, только что так подло кинутой любовником, бояться каких-то студентов?! Она давно чувствовала, что их тайный роман близится к завершению, но чтобы он закончился именно так, ей и в страшных снах не виделось! Дома, ночью, она всласть порыдала в подушку: ну почему, почему у меня такая дурацкая жизнь?! Почемууу...
Рыдай - не рыдай, а дурацкая жизнь продолжается своим чередом. Незаметно прошла осень, за ней - новогодние праздники, вот уже февраль на дворе, и Лия Сергеевна пробирается по лужам и снежным колдобинам к институту, незаметно ставшему родным: второй семестр, все тот же первый курс, западно-европейское искусство. Она поскользнулась и чуть не упала, но кто-то поддержал ее под руку: осторожно! Лия оглянулась - высокий молодой человек в черной вязаной шапочке, надвинутой почти на глаза. В лифте они тоже очутились вместе. Молодой человек снял шапочку, и оказалось, что он пострижен под ноль. Лия Сергеевна не одобряла эту моду, но ему шло - красивая форма головы, крупный нос, решительный подбородок. Вполне привлекательное лицо, слегка суровое. Очень мужское. Аудитория находилась на шестом этаже - Лия вышла, а молодой человек поехал выше. И как же она удивилась, когда он вошел к ним минут через пятнадцать после начала лекции!
- Простите, я не сразу нашел аудиторию.
- А кто вы?
- Я ваш студент. Максим Кузнецов.
- А где же вы скрывались во время предыдущего семестра?
- Я недавно перевелся. Могу я сесть?
- Пожалуйста. Постарайтесь впредь не опаздывать, хорошо?
- Постараюсь! - сказал Максим и вдруг улыбнулся.
Лия внутренне ахнула - его лицо мгновенно преобразилось: сверкнули белейшие зубы, глаза засияли, выразительно поднялась бровь, на щеках появились ямочки...
Это была совершенно сногсшибательная улыбка.
Улыбка на миллион.
И он прекрасно это знал.
- Вау! - воскликнул кто-то из студенток. - Максим, иди к нам! Тут есть местечко!
Максим огляделся и сел впереди, прямо под носом Лии Сергеевны. Один.
Лия помолчала некоторое время, вспоминая, на чем остановилась и снова заговорила, продолжая лекцию. Она уже не так волновалась, как в первое время, и научилась чувствовать аудиторию. Лия выбирала трех человек в разных местах и, говоря, переводила взгляд с одного на другого, чтобы не смотреть все время в одну точку. Она старалась не читать по бумажке, поэтому иногда отвлекалась и углублялась совсем в другую тему - правда, студентам эти ее отступления очень нравились и слушали они гораздо внимательнее, что и не удивительно: Лия рассказывала так увлеченно и вдохновенно!
Но сейчас она никак не могла сосредоточиться: мешал взгляд нового студента, который просто не сводил с Лии глаз, и ей мучительно хотелось посмотреться в зеркальце - вдруг у нее нос испачкан или прическа растрепалась? Она пожалела, что надела эту кофточку: уж слишком тесно та обтягивает грудь! Наконец, она догадалась и развязала концы климтовского шарфика, опустив их вниз - прикрылась. И тут же ей послышался смешок с первого ряда. Да что же это?!
Стараясь не думать о сидящем в первом ряду Кузнецове, она перешла к показу слайдов. Лие очень нравилась эта маленькая аудитория-амфитеатр - еще и тем, что удобно показывать картинки: даже общий свет можно гасить-зажигать, не вставая с места! Она подготовила большую презентацию на тему античного искусства, начиная с архаической Греции - на экране, сменяя друг друга, поплыли изображения скульптуры, Лия комментировала. Вдруг Кузнецов спросил - его чуть хриплый баритон невозможно было не узнать:
- А чего они такие покоцанные?
- Какие?!
- Без рук, без ног! Эти греки, они что, не умели целиком вылепить?
В аудитории кто-то хихикнул. Издевается он, что ли?!
- Ну, во-первых, то, что вы видите сейчас на экране, это римская скульптура. И ее не лепили, а высекали из мрамора. Естественно, изначально все было: и руки, и ноги, и прочие детали. Памятники пострадали от времени и от сознательного разрушения - в христианские времена античная скульптура активно уничтожалась. Иногда, правда, переделывали голову, и называли это статуей какого-нибудь святого, такое тоже бывало...
- А вот, кстати, про другие детали! Почему это у них такие маленькие члены? У всех этих Аполлонов?
Лия порадовалась, что в зале темно. Вот сволочь - он же нарочно ее доводит! Аудитория притихла, не зная, как реагировать.
- Ну, видите ли... Согласно представлениям того времени, большой размер выглядел грубо и комично, и был характерной особенностью черни или похотливых сатиров, а аристократы, тем более - боги...
- А вам какой нравится - большой или маленький?
Лия стиснула зубы. Да что же это такое?!
- Слушай, заткнись, а?! - крикнул кто-то из парней.
- Вот придурок! - поддержала его девушка. - Лия Сергеевна, не обращайте на него внимания!
- Ну, почему же? Если господину Кузнецову так интересно, могу показать, что мне нравится, - и она вывела на экран слайд со скульптурой Давида. - Это, конечно, уже не античность, это Ренессанс, но античное влияние явно прослеживается. Перед нами нагой мужчина... Как сказала бы Энн Холландер: нагой мужчина, одетый только в свою силу и красоту. Конечно, вы легко можете заметить, что пропорции фигуры слегка искажены: торс, руки. Но Микеланджело пошел на это сознательно, добиваясь большей выразительности. Очень интересно, что обычно Давида изображали в момент триумфа, а здесь он только готовится к схватке с Голиафом. А сейчас, специально для господина Кузнецова - крупный план интересующей его детали!
Лия сменила слайд - на экране во всей красе появились чресла Давида. В аудитории настала гробовая тишина.
- На мой взгляд - это прекрасно! Так что размер, как мы видим, не главное. А сейчас обратим внимание и на другие детали скульптуры, возможно, не столь волнующие господина Кузнецова - посмотрите, какие руки...
Лия продолжала говорить, чувствуя, как стихает внутренняя дрожь. Нет, как же он ее разозлил! Кузнецов встал и осторожно двинулся в сторону выхода. Когда он поравнялся со столом, Лия включила свет - Максим замер, ослепленный.
- Вы решили нас покинуть? Вам больше не интересно? Или, может быть, вы вышли сюда, чтобы мы имели возможность сравнить вас с Давидом? Во всех деталях?
Студенты засмеялись. Кузнецов вспыхнул и выскочил за дверь. Лекцию она кое-как довела до конца и полночи не спала: переживала. На следующее занятие Максим не пришел, и Лия вздохнула с облегчением - может, вообще больше не появится? Ей так нравилось читать лекции, а этот болван все испортил! Но она напрасно надеялась - через неделю этот болван неожиданно выскочил из арки, мимо которой Лия проходила.
- Лия Сергеевна!
- Что вам нужно, Кузнецов?
- Простите меня! Я вел себя как свинья! Простите, простите! Ну, пожалуйста!
- Вы бы еще улыбнулись - глядишь, и поможет.
- Да что-то не улыбается, - он, и правда, выглядел всерьез расстроенным. - Понимаете, я в тот день не ел с утра, а по дороге пива выпил, вот меня и понесло! Это, конечно, не оправдание, я понимаю...
- Не оправдание.
- Ну хотите - на колени стану?!
- Не хочу. Максим, мне и так очень трудно, понимаете? Я впервые в жизни читаю лекции, очень волнуюсь! Столько времени трачу на подготовку! А вы...
- Впервые?! - он явно удивился. - Никогда бы не подумал! Нет, правда, вы замечательно рассказываете! И столько знаете! Пожалуйста, простите меня! Я больше не буду! Мне ужасно стыдно, правда!
- Идите уже на занятия, бог с вами!
- Ура! - он подпрыгнул и убежал вперед, а Лия, посмеиваясь, пошла вслед. Странно, она была уверена, что Максим потащится с ней и будет приставать с разговорами. Смотри-ка - ошиблась! Придя в аудиторию, Лия Сергеевна не обнаружила в первом ряду Максима Кузнецова, зато у нее на столе лежала большая роза необычного - почти фиолетового! - цвета.
- Сегодня мы с вами сделаем небольшое отступление. На эту идею меня натолкнул вопрос, который тогда задал господин Кузнецов...
- Я же извинился, Лия Сергеевна! - голос прозвучал откуда-то сверху: оказывается, Максим сел в последнем ряду.
- Я имею в виду не тот вопрос, за который вы извинялись, а предыдущий. Вероятно, о нем все забыли - о "покоцанной" скульптуре. Сначала он показался мне детским, но потом я задумалась. Этот вопрос выводит нас на очень интересную тему. Обозначим ее так: ни одно произведение искусства не может быть создано окончательно. Раз и навсегда. Да, у творца есть определенный замысел, он его воплощает, и какое-то время произведение существует в этом виде. Но потом вмешивается другой творец - Время! Или работает само время, под которым мы в данном случае понимаем целый комплекс естественных воздействий, разрушающих материал, или же время действует руками человека. И тогда произведение искусства обретает новый вид, новое понимание, дает нам совсем другие впечатления, отличные от задуманных автором. С этой точки зрения интересна эволюция восприятия античной скульптуры. Мы привыкли видеть ее монохромной, белой - на этом построен и весь последующий классицизм, для которого античное искусство служило эстетическим эталоном. И даже те разрушения, которые потерпели статуи, со временем как бы канонизировались - воспевалась красота фрагмента. Но давно известно, что античная скульптура вовсе не была монохромной! Еще Белинский возмущался, когда Сенковский раскопал информацию, что греки раскрашивали свои статуи. Мало того, их еще и наряжали, украшали всякими побрякушками, не говоря уж о том, что приносили перед ними жертвы! Сейчас мы с вами посмотрим презентацию - в Копенгагене была выставка реконструкций античной скульптуры. По микроскопическим остаткам пигментов ученые восстановили изначальный вид статуй...
- Ничего себе! - воскликнул кто-то, увидев первый слайд. - Это же просто китч!
- Веселенькие какие!
- Вот видите? Нам трудно с этим смириться. А вспомните Вермеера! После реставрационной расчистки его картины засияли ярчайшими красками, скрытыми прежде под потемневшим лаком. Да что далеко ходить - знаменитый "Ночной дозор" Рембрандта! Поколения искусствоведов бились, пытаясь понять, что делает посреди этого якобы ночного сборища военных маленькая девочка, и только после реставрации 1947 года стало ясно, что никакой это не ночной дозор, а вполне себе дневной! Свет дня скрывала многолетняя копоть...
После занятия Кузнецов задержался на верхнем ряду, и спустился, когда все уже разошлись. Он медленно направился к выходу, но Лия остановила его:
- Максим, спасибо за розу!
- Она вам понравилась? Правда, необычный цвет?
- Очень красивая.
И тут он вдруг просто расплылся в улыбке - не специально, а непроизвольно:
- Лия Сергеевна! Может, поужинаем вместе? Тут есть хороший ресторанчик неподалеку.
- Нет, спасибо. Меня семья ждет.
- А вы разве замужем? Мне показалось, что нет.
- Максим! - Лия посмотрела ему прямо в лицо. - Бывает семья и без мужа. А бывает, что и с мужем никакая не семья.
- Да, это точно. Вы правы. А можно я провожу вас до метро?
- Нет.
- Но я все равно иду в ту же сторону!
- Вот и идите себе.
- Но я пойду рядом с вами, хорошо?
- Да что ж такое-то! Вы ужасно...
- Настырный? Все жалуются!
Он все-таки проводил Лию до метро, но сам туда не вошел.
- Вы простили меня? Совсем? - спросил он, заглянув ей в глаза, и протянул руку. - Мир?
- Мир! - рассмеялась Лия и тоже подала ему руку. Максим взял ее очень бережно, поднес к губам и поцеловал. Лия вздрогнула - это было как ожог. Максим ушел, она некоторое время, нахмурившись, смотрела ему вслед, потом спустилась в метро и поехала домой. А Максим Кузнецов завернул за угол и сел в припаркованную там машину - это была недавно купленная Шкода Фабиа, маленькая и маневренная, как раз для Москвы. Достал мобильник и набрал номер:
- Ну что, как у нас дела?
- Да нормально все, не парься. А ты как? Не надоело еще грызть гранит науки? Ну что, наладил с ней контакт?
- Простите, босс! Больше не повторится, босс! Пока, босс!
- Пока, придурок! До завтра.
Он усмехнулся, и набрал другой номер:
- Привет! Ты как? Могу заехать за тобой...
Минут через двадцать он оказался на одной из старых улочек в Центре и остановился около подъезда с вывеской "Счастливая семья. Институт семейной психологии". Минут через пять из подъезда вышла дама в норковой шубке и села к нему в машину - высокая, элегантная, с копной светлых, стильно уложенных волос. Она поцеловала Макса в щеку и произнесла низким, чуть хрипловатым и очень сексуальным голосом:
- Как хорошо, что ты догадался заехать! Такой дурацкий сегодня день, не представляешь. У тебя-то все в порядке?
- Нормально! Поужинаем где-нибудь? Или поздно уже?
- Давай посидим немножко, винца выпьем.
И еще раз поцеловала его - прямо в ямочку на щеке.
Теперь на каждой лекции Лию ждала очередная роза. Кузнецов вел себя прилично, хотя время от времени и задавал вопросы, но в рамках очередной темы. Он все время пытался подъехать к Лие Сергеевне, которую это очень забавляло - она ни разу не согласилась пойти с ним ни в ресторан, ни в театр, ни даже на выставку. Забавляло, да - но и волновало, что скрывать. У нее никогда не бывало таких странных отношений: замуж она выскочила еще на первом курсе института, сразу после практики, проведенной в Керчи: солнце, море, романтика, Гомер, тугие паруса, я список кораблей прочел до середины... Ну, и так далее: свадьба, беременность, измены мужа, болезнь дочери, развод. Одиночество. Игорь, конечно, за ней ухаживал... Но не то, чтобы очень активно - когда ему особенно ухаживать-то, такому занятому?
И вот теперь - Максим с его фирменной улыбочкой, бархатным баритоном и такой мощной напористостью, что противостоять ей было почти невозможно. "Вот навязался на мою голову!" - думала Лия Сергеевна. И зачем это мне? Совершенно ни к чему! Развлекается, мальчик. Пятерку, что ли, заранее зарабатывает? Но Кузнецов прекрасно сдал экзамен, Лия даже не ожидала.
- Послушайте, вы что - прикидывались все это время?! Вы же нормальный человек! Вполне образованный! А разыгрывали из себя какого-то... неандертальца! И почему у вас пустая зачетка? Где остальные предметы?
- Да вы не волнуйтесь, Лия Сергеевна! Все нормально. Мне главное было у вас сдать.
Конечно, он потащился ее провожать. Они вышли из института и оба зажмурились: так слепило июньское солнце, так сиял синевой небосвод - без единого облачка!
- Какой яркий день, да? Может, погуляем? По бульвару? Или хотите, в Парк культуры съездим? Любите аттракционы? Можно на теплоходике покататься, навигацию уже открыли, - сказал Максим.
- Да нет, я не могу.
- Вы куда-то торопитесь? Сегодня же суббота!
- Нет, но...
- А давайте, я угощу вас кофе? Тут есть хорошее кафе! Соглашайтесь, Лия Сергеевна! Мы же расстаемся с вами на целое лето! А может, я вообще брошу всю эту бодягу. Только вы... Только ваши лекции и держали.
- Послушайте, Максим...
- Идемте, это совсем близко. Там такие пирожные! И называйте меня Макс, ладно?
- От вас просто невозможно отделаться! - возмущенно сказала Лия, проходя в сумрак маленького кафе.
- Невозможно, - ответил он, чуть улыбнувшись, и Лия поёжилась от его взгляда в упор. - Все жалуются!
- Так надо работать над собой! Что же вы так напрягаете людей!
- А иначе никогда ничего не добьешься, - Макс отодвинул стул, чтобы Лия села за столик, и уселся напротив, махнув рукой официантке. - Вот, вы же пошли со мной в кафе. А потом мы еще погуляем.
- Да что же это такое! Вы невероятно самоуверенны! Вот возьму сейчас и уйду!
- Не уйдете. Уже пирожные несут. Ммм, обожаю сладости!
- Неужели?
- Честно! А вы, наверно, диету соблюдаете, да? - он откусил сразу половину эклера, вымазав нос кремом. Лия рассмеялась:
- Почему вы так решили? Никогда в жизни не сидела на диете! У меня организм такой - все сгорает, как в печке. Подруги всегда завидовали.
- Подругам есть чему завидовать.
- То есть?
- Ну... Вы... У вас... Вы такая стройная. Как тростинка. И очень красивая.
Лия совсем струсила:
- Послушайте, Максим...
- Макс!
- О чем мы с вами вообще разговариваем?!
- А о чем надо? Об искусстве? Пожалуйста: как вам нравится творчество позднего Пикассо?
- Нет, это невозможно...
- Не любите Пикассо? Я тоже. Хорошо, Модильяни. Кстати, вы похожи на женщин Модильяни. Длинная шея, глаза - как осколки неба. И очень беззащитный вид. Испуганный оленёнок. Вас хочется нежить, оберегать. Носить на руках.
- Макс, что вы такое говорите?!
- Ну, вообще-то я объясняюсь вам в любви.
Лия сглотнула и в панике посмотрела по сторонам. Никто не обращал на них никакого внимания. Макс вдруг накрыл ее дрожащую руку своей теплой ладонью:
- Лия! Я же нравлюсь вам! Разве нет?
- Нет.
- Да ладно! Я знаю, что нравлюсь.
- Я никогда... ничего такого! И даже если... Ну и что? Мало ли, кто мне нравится?! Джордж Клуни, например!
- Джордж Клуни в Голливуде, а я здесь, рядом.
- Максим, перестаньте!
- У вас кто-то есть?
- Послушайте, это просто переходит все границы...
- Лия, чего вы так боитесь? Мы взрослые люди, нравимся друг другу - в чем проблема-то?!
- Сколько... сколько вам лет?
- Двадцать семь. Скоро исполнится. Вполне совершеннолетний.
- А мне - тридцать пять.
- Ну и что?! Какая разница, сколько кому лет? Вам вообще больше двадцати пяти не дашь... Лия!
Она вскочила и выбежала из кафе. Понеслась, как угорелая, к ближайшему метро и только запрыгнув в вагон, чуть успокоилась. Сердце колотилось у самого горла, руки дрожали. Господи, да что же это такое?! Как ей теперь смотреть ему в глаза?! Дура! Надо было лучше следить за собой! А то понравился ей, видите ли, молодой человек! Любовалась им исподтишка, млела от звука его медленного низкого голоса, шутила чаще обычного - только бы увидеть его улыбку и ямочки на щеках. Вот и дошутилась!
Ну ладно, ничего. Как-нибудь. Еще целое лето впереди, все это позабудется!