Заметка о биографической прозе. (Ирвинг Стоун "Жажда жизни")
Новые факты в биографической прозе нагоняют диалоги, и с тем обрывают вольности в реконструкции мышления героя. Фрагментарность или кинематографичность развития сюжета привычно ассоциируется с естественным, жизненным ходом событий и в таком виде наследуется художественной литературой, как прием внешней и авторитетной реальности, вместе с предвидением отрицая всякую натуральную связь явлений. Примечательно, что трудности, возникающие на пути собственно исторического исследования в изобилии поставляют идеи литературе. Рискну высказать мнение, что и даже литература в целости отражает проблему истории, вернее сплошь населена осмысленными неудачами в попытках восстановить длительность прошедшего, разрешить становление человека, исчерпывающе описать момент, установить границу в осмыслении былого и т.д.
В "Жажде жизни", моем примере, Стоун демонстрирует уверенность в исповедальном характере собранной им информации и неявно поддерживает убеждение, что самое существо гения развивается вследствие нескольких ярких событий, поворотов в жизни. Таким образом, события "мелкие и незначительные" считается возможным вывести для читателя из перечисленных вешек и, чтобы ему было "проще", биограф сознательно умножает вешки, произвольно восстанавливая значительные события(галлюцинации Винсента, встречи с Сезанном). Этим биографическая проза идет против самой естественной интерпретации выдающегося человека, именно такого, чей взгляд на мир носит яркий и оригинальный характер, сосредоточенный в мелочах и элементарных актах воли и восприятия, внешние события жизни которого более напоминают симптом. Нелепой выглядит и сама попытка ухватить в общем событии след оригинального мышления, ведь предположение напряженной внутренней работы художника напротив заставляет ожидать инерции в его восприятии действительности, длительного и скрытого следа совершенно непредсказуемых впечатлений.
Очевидно, что жанр биографической прозы, превращая историю в способ пропаганды "общечеловеческих" ценностей, дискредитирует сам материал, если не идет против своего педагогического основания, а тогда умаляет предмет. И, однако, история эффективно воздействует через литературу, они необходимы друг другу, ибо только синтетическое художественное мышление способно дополнить "рациональный метод" истории, апеллировать к деятельной вере, а не индифферентному убеждению.
"Истинный реалист, если он не верующий, всегда найдет в себе силу и способность не поверить и чуду, а если чудо станет пред ним неотразимым фактом, то он скорее не поверит своим чувствам, чем допустит факт. Если же и допустит его, то допустит как факт естественный, но доселе лишь бывший ему неизвестным. В реалисте вера не от чуда рождается, а чудо от веры. Если реалист раз поверит, то он именно по реализму своему должен непременно допустить и чудо." (Ф.М. Достоевский "Братья Карамазовы")