Следующие две седмицы слились для Ньер в сплошную череду дней и ночей, почти не отличимых друг от друга. Она подолгу спала, едва просыпаясь только для того, чтобы поесть и выпить приготовленные Мильфой настойки и отвары, и тут же засыпала снова. Жар больше не возвращался, постепенно исчез кашель, и однажды девушка проснулась с ясным ощущением, что она выздоровела. Не только и не столько телом - слабость еще оставалась, - сколько душой. Вернулось желание жить. Глядя на позднее солнце, лучи которого с трудом пробивались сквозь мутную пленку окна, она безотчетно улыбнулась и впервые сама села в постели. От очага к ней сразу скользнула легкая тень и, поддержав за плечи, помогла удобнее устроиться:
- Ну, наконец-то! Я думала, ты никогда окончательно не проснешься! Все спала и спала... Бабушка говорила, так и должно быть, но мне казалось, ты впала в спячку, как ишльи! - тут говорившая звонко рассмеялась.
- Ты, наверное, Риса? - Ньер отвела глаза от окна и теперь пыталась разглядеть собеседницу. Ею оказалась светловолосая девчушка года на три-четыре младше нее, невысокая и тонкая, как рябинка-семилетка.
- Ага... А откуда ты знаешь? - на еще по-детски округлом лице удивленно распахнулись голубые глазищи, но девчонка тут же сообразила. - Наверное, бабушка сказала, да? Точно! Она же говорила, ты приходила в себя, когда жар спал... А потом снова уснула. Я даже не знала, что так долго спать можно! Меня-то Ирмела всегда за час до восхода будит, а иногда так хочется хотя бы до дневного порога не вылезать из-под одеяла!..
Девочка снова улыбнулась.
- А ты - Ньер, дочка знахарки. - Тут она приумолкла и после паузы тихо добавила, - жаль, что твоя мама умерла... Правда, мне очень жаль. Я...
Риса опустила глаза, а Ньер, до этого рассеянно слушавшая девочку, напротив, внимательно всмотрелась в погрустневшее лицо и мягко тронула за руку маленькую помощницу Мильфы. Но та уже опять улыбалась, будто не замечая мокрой дорожки на щеке, и Ньер не решилась спрашивать, о чем же Риса не договорила.
- Ой, что это я? Болтаю и болтаю, а тебе отвар выпить надо, пока не остыл. Бабушка строго-настрого наказала!
Девочка вскочила с края постели и кинулась к очагу, в притворе которого томился чугунок с травами, нацедила кружку и осторожно подала выздоравливающей:
- Вот! Пей скорее, а то подогревать придется!
Ньер глотнула и скривилась - отвар оказался настолько горьким, что свело скулы:
- Неужели вы меня все время этой гадостью пичкали?! Тогда удивительно, как я раньше не проснулась - она и мертвого плеваться заставит!..
- Пей, пей... - Улыбка, казалось, никогда не покидала лица Рисы. - И вовсе мы тебя не этим отваром отпаивали!.. Его бабушка сегодня первый раз сделала, из твоих же трав, между прочим. Подумаешь, капельку горчит... Он зато, знаешь, какой полезный! Ук-реп-ля-ющий, вот!..
- Конечно, знаю... Еще бы не знать, если я сама для него полынь собирала, - проворчала Ньер, делая еще один осторожный глоток и снова передернувшись. - "Капельку..." А ты сама-то его пробовала? Ну-ка, возьми, ради интереса...
Но Риса поспешно отодвинулась от протянутой кружки:
- Н-нет, спасибо... То есть - да, пробовала. И ничего страшного! Так что пей скорей, а я пока тебе кашу разогрею, - и она быстренько отошла подальше.
Ньер только усмехнулась и принялась за отвар, стараясь не только отправить его в желудок, но и удержать там.
Крутившаяся между столом и очагом Риса краем глаза следила за отважной борьбой девушки и, как только миновала опасность и кружка опустела, снова подскочила к постели:
- Видишь, и ничего страшного! А вечером бабушка еще сделает - она сказала, тебе его еще седмицы две пить придется, чтобы...
- Ну уж нет! - возмутилась Ньер. - Тако-ой отвар я пить не буду!
- Да ведь... - От изумления девочка даже не сразу сообразила, как ответить на столь категоричное заявление строптивой больной.
- У меня от одной кружки живот чуть узлом не завязался, а к концу седмицы что будет?! Вы же меня уморите! Но... - девушка лукаво улыбнулась своей онемевшей сиделке, - я подскажу бабушке Мильфе, какие травы нужно добавить в отвар, чтобы смягчить горечь. И ты сможешь потчевать меня им, сколько душе угодно.
Риса облегченно рассмеялась и забрала кружку.
- А не надо было болеть!.. Хорошо, бабушка хоть немного знает, чем простуду лечить, иначе сама бы выкарабкивалась. Сейчас вон полдеревни хворями мучаются, а к кому бежать - не знают. И ждут не дождутся, когда ты снова на ноги встанешь!.. Староста уже несколько раз и сына своего, Тарила, присылал, и даже - тут ее голос упал до шепота, - сам вчера приходил... Все настойку требует. Только бабушка его даже на порог не пустила!.. Сказала, нельзя тебя тревожить, пока сама не проснешься.
- А толку-то от этого... Ну, проснулась, - тоскливо вздохнула Ньер. - Только придется страждущим еще потерпеть... Я и встать-то не могу, не то что с мазями-отварами возиться.
- Ну и что? - оптимизм девчонки был неиссякаем, как и ее вера в бабушку Мильфу. - Ты ж сама сказала - подскажешь бабушке, как снадобья делать и какие травы брать!.. Ой, у меня каша-то, наверное, подгорела!..
И она опять сорвалась с места да так, что юбка взметнулась. От очага раздался облегченный возглас и стук ложки о тарелку, по комнатушке поплыл аппетитный запах. Ньер сглотнула слюнки, внезапно почувствовав, насколько она проголодалась:
- Неси скорее! Даже подгоревшую!..
- Сейчас, - Риса добавила к пшеничной каше здоровенный ломоть недавно испеченного хлеба и протянула миску, обиженно сопя, - и вовсе она не подгорела... На, держи.
- Неужто проснулась наконец? - Дверь открылась как раз, когда девушка успела положить в рот первую ложку обжигающе горячей и восхитительной стряпни, поэтому на слова вошедшей хозяйки дома дочь знахарки смогла только кивнуть.
- Вот и хорошо, - продолжила Мильфа. - Ты ешь, ешь... Потом успеем наговориться. А ты, Риска, скорей к себе беги - я видела, Ирмела возвращается. Сейчас, правда, к Исене-швее зашла, но, чую, ненадолго. Трети не пройдет, как дома будет.
Девочка будто сжалась вся и, торопливо махнув Ньер на прощанье, стремглав выскочила из избы.
- Надо же, до чего девчонку запугала, - старуха покачала головой, подойдя к окну и глядя, как ее добровольная помощница несется к калитке, перепрыгивая лужи. - В собственном доме вздохнуть лишний раз боится. С Гестом что ли поговорить? Да без толку... И как только из такого мужика подкаблучника сделать умудрилась? Никогда бы не подумала...
Ньер, подбиравшая с тарелки последние крошки и внимательно слушавшая рассуждения старухи, решила уточнить свои догадки:
- Бабушка, а Ирмела - она... мачеха Рисы?
- А? Да, - Мильфа отвернулась от окна. - Родную-то мать уже лет шесть как схоронили... А через два года, как Раину Вечность позвала, Гест снова хозяйку в дом привел. Первые годы жили душа в душу, и к Риске - как к дочери, и та ее мамой звала... А потом понесла Ирмела да и потеряла ребеночка-то. Седмицы четыре сама не своя ходила... Уж не знаю, что ей тогда в голову дурную взбрело, но с той поры будто отыгрывается она на падчерице. И то ей не так, и се не эдак. Девчонка из кожи вон лезет, угодить старается, да только тычки с подзатыльниками получает... А отец ровно не видит - молчит да дома старается пореже бывать. Вот баба и крутит, как хочет, никакой управы на нее нет...
Старуха сокрушенно покачала головой и вздохнула. Ньер слушала Мильфу с недоверием - неужели кто-то может всерьез сердиться на такую легкую и непоседливую птаху, как Риска? Да только реакция самой девочки не оставляла сомнений - так пугаться одного лишь имени мачехи... Ужас! Услышанное никак не укладывалось в голове, мысли разбегались, а снова накатившая слабость постепенно затягивала в сон, и размышления пришлось оставить на потом.
- Ладно... Я смотрю, ты уже носом клюешь. Давай-ка сюда миску, пока не уронила, и ложись - тебе еще рано переживать, да я, клуша старая, опять за языком не уследила... - Старуха подхватила пустую плошку. - Как каша-то, понравилась?
- Ага... Давным-давно такой не ела!.. - уже сонно пробормотала Ньер, стремительно проваливаясь в мягкую, теплую и такую знакомую пелену забытья.
В конце осени солнце садится рано, поэтому, когда подопечная Мильфы снова открыла глаза, за окном стояли серые сумерки. По комнатке плыла сонная тишина, и Ньер решила было, что проспала до рассвета, но тут в передней скрипнула дверь и послышалось привычное бормотание старухи:
- Ох, Вечность моя! Кости-то ноют - не иначе дождя с утра ждать...
Девушка чуть улыбнулась в темноте. Надо же, как быстро становится родным голос человека, который тебе симпатичен и которого есть за что благодарить...
- Бабушка, - окликнула она, - я долго спала?
- Да недолго, милая, - отозвалась Мильфа. - Едва ли часа два с третью набежало. Коли по-летнему считать, еще и заката-то не было... Неужто я тебя своим ворчанием разбудила?
- Что вы, бабушка! Сама проснулась... - Ньер с наслаждением потянулась и начала выпутываться из одеяла.
- Ну, коли так... Я вот только-только успела до старосты сбродить. Настойку отдала, а то замучил уже, старый пень...
Молодая знахарка удивленно замерла на постели:
- Вы знаете, чем грудную жабу лечить? А Риска говорила - только простуду...
- Да куда там знаю!.. Что ты! Я ж ему просто верейник с долгим волосом заварила - вреда никакого, хоть и пользы чуть, - Мильфа усмехнулась, - а дня два спокойных у нас теперь есть. Да и Клашан, может, поменьше волноваться станет. И вот еще, милая... Нам с тобой, верно, зимовать-то вместе придется, посему давай-ка без лишних поклонов. Я ж тебе теперь не чужая, так будь добра, чтобы я от тебя "вы" больше не слышала.... Да ты и сама уж начала меня бабушкой величать, вот и зови на здоровье.
Ньер начала было возражать, но старуха и слышать ничего не хотела:
- Мало ли - привыкла!.. Одно дело незнакомцу уважение оказать, а другое - со своими разговаривать. Ты дома-то, поди, не выкала?.. То-то и оно!
Пришлось согласиться.
Разговор ничуть не мешал Мильфе хлопотать по хозяйству. И пока девушка сражалась с одеялом и собственной слабостью, собираясь на первую после болезни прогулку по комнате, та успела растопить заново почти погасший очаг, затеплить пару лучин и разложить на столе кое-какие травы, явно намереваясь приступить к приготовлению очередного снадобья для болящей. Занятая этими неотложными делами, старуха заметила кощунственное нарушение постельного режима, только когда Ньер, сбив наконец одеяло в сторону, попыталась встать на ноги, придерживаясь за стену.
- Нет, надо негодница какая! Тебе ж рано еще!.. - бросив обратно на стол связку полыни, Мильфа направилась к постели, собираясь уложить туда своевольную подопечную. - Ну-ка давай обратно забирайся да укройся...
- Ну, ба-а-абушка!..- заканючила девушка, надеясь разжалобить строгую лекарку, а потом зачастила: - Мне же надо вспомнить, как на ногах стоят, походить хоть немного - иначе откуда силам взяться? Ну, пожалуйста! Да и ва... тебе помогу немного с отваром, я Риске обещала...
Дыхания не хватило, и Ньер пришлось замолчать, снова плюхнувшись на лежанку, чтобы немного отдышаться. Старуха задумчиво смотрела на девушку: "А ведь и правда. Жар-то с прошлой луны не тревожил, да и кашель уже седмицу как пропал..."
- Ладно уж. Коли шило в одном месте завертелось, все равно не утерпишь, - недовольно проворчала она вслух. - А все лучше самой посмотреть, как ты первый раз с постели сползать будешь. Учти только - через треть без разговоров под одеяло отправлю, и чтоб не пикнула мне! Тапки вот возьми, я пока плетенки надену...
Ньер просияла и, сунув ноги в мягкие, теплые домашние туфли, которые ей уступила Мильфа, снова встала, уже почти не касаясь стены.
- А Риске-то ты чего наобещать успела? - уже миролюбивей спросила старуха, довольно глядя на медленные, но уверенные движения выздоравливающей.
- Да тут... - Девушка добралась наконец до лавки и с облегчением вздохнула, соображая, как лучше ответить, чтобы не обидеть бабушку. - Э... Мы один отвар обсуждали - тот, что ты утром сделала, укрепляющий... Горький он очень. Ну, я и пообещала попробовать убрать или хотя бы приглушить горечь - пить-то легче. Не знаю, правда, получится ли...
Мильфа притворно вздохнула и, улыбнувшись, покачала головой:
- Ох и лиса!.. Церемонию-то какую развела - страсть! Неужто я не ведаю, что травы ты лучше матери, утешь ее Вечность, знаешь? Что тогда обо мне говорить!..
Изрядно смутившись, Ньер уставилась на душистые пучки и небольшие мешочки, лежавшие на столе прямо перед ней.
- Мне Гвен такой отвар весной прошлой приносила, когда я совсем слаба стала... Вот и вспомнила. Вкус-то, ты права, у него знатный! - Старуха опять усмехнулась. - А готовила как? Какие в старом различила по запаху, те травы и добавила. Благо шибко опасных вроде не было, а то бы не решилась. Так что нечего прибедняться - бери да показывай, чего я упустила.
- Да почти ничего, бабушка! - облегченно воскликнула девушка, все еще чуть розовея. - Там только перьев черемицы добавить за полтрети до того, как с огня снимать, да цветки мелиссы уже в кружку бросить - горечь и уйдет. Меня мама тоже весной им поить пыталась, - затуманившись, добавила она. -Только я долго не выдержала: на третий день до рвоты дошло - вот и стала думать, чем полынь смягчить можно. Летом нашла...
- Вот и умница, - тоже подойдя к столу, Мильфа обняла девушку за плечи, пытаясь ободрить, но прекрасно понимая, что та еще долго будет горевать о матери. - Такой знахарки, как ты, и в Гишлосе не найти! Да только твое ли оно? - последние слова она пробормотала почти про себя, и Ньер их не расслышала. Старуха вздохнула, отвлекаясь от дум, все чаще ее тревоживших, спросила:
- Давай, что ли, начнем? - и, взяв с поставца чугунок, потянула к себе отобранные травы. - Я пока смешаю все да сбор заварю, а ты черемицу приготовь и цветки истолки, какие требуются. Как ты их назвала? Мелиса?..
- Ну и хорошо. В плошку пока ссыплем, чтоб под рукой были, а потом придумаю что-нибудь... Вон ступка, на краю. Дотянулась?..
И Ньер с удовольствием погрузилась в привычное дело, черпая в нем спокойствие и силу принять непоправимое.
Дневной порог - 9 часов утра по упрощенной системе времяисчисления, принятой в обществе; время определяется по солнцу (в малых поселках), по гонгу малого храма (в больших поселках), по гонгу храма (в городах; отбивают полночь (12 часов ночи), утренний порог (3 часа утра), восход (6 часов утра), дневной порог (9 часов утра), полдень (12 часов дня), вечерний порог (3 часа дня), закат (6 часов вечера), ночной порог (9 часов вечера).
Верейник, долгий волос - лекарственные растения; наземная часть верейника применяется так же, как корень валерианы. Долгий волос в обычной настойке дает только легкий общеукрепляющий эффект, однако из его корней готовят сильнодействующее средство от многих кожных заболеваний.