Я так хотела увидеться с ним. Добивалась встречи до последнего. Не могу сказать зачем мне это было нужно. Хотела посмотреть ему в глаза, понять, что он тоже скучает.
Утром восемнадцатого числа. Звонок. Я беру трубку и слышу его голос. Тот голос, который так был нужен. У меня паника, а у него вопрос:" вещи, твои, тебе нужны или я их выкину?". Разговор продолжится не о чем, в скоре закончился.
Но мысль о нем не уходила из моей головы.
Написала смс, началась долгая переписка о том какая я, какой он, какие мы. Разговаривали про порядочных офицеров, которые тонут на корабле, о стенах кривых, об их исправлении, он не хотел, видеться. Говорил что ему не нужны " прощалки", а я стояла на своем и добивалась его согласия на встречу.
Договорились. Приехала. Ждала минут 10. Приехал, в форме, она ему велика, еще не ушита, идет навстречу, в глаза не смотрит, уводит взгляд по сторонам. Как будто не видит. Подошел, смотря в сторону, протянул руку с пакетом, я взяла пакет, у меня появилось безумное желание его обнять. Обняла, он засмущался, смотрит мне в глаза и говорит:" не положенно, гражданочка."
Ушли к первому вагону, сели на лавочку .
Сидела, взяла под руку. Прижалась. Так хотелось заплакать, но я держалась.
Молча сидели минут двадцать я смотрела на надпись "парк победы", а он теребил ключи от машины и смотрел в пол. Спросил как дела, потом я у него, пообщались, спустя еще десять минут сказал, что нужно идти, тогда я вцепилась в него и начала плакать, такой тяжестью и болью я не плакала давно. Он сидел и его глаза тоже слезились. Каждый раз когда он мне что-то говорил, я начинала плакать, вспоминая нас.
Прошло, в общем, больше часа, а я все плакала, он меня обнимал, успокаивал, и я от этого еще больше заливалась. И тут он сказал: " давай как в первую встречу?не прощаемся" и я начинаю плакать горче прежнего. Потом посмотрел на меня и говорит:" базяка моя", смеется потом и продолжает-" когда собаку вижу, базякой называю, а меня не понимает никто". Я начала смеяться сквозь слезы. Ведь я так скучала по только нашим фразочкам, которые понимали только мы. Дальше опять молчание и снова он начал:" я думал, что если один раз так тяжело было, то второй раз не будет, но ничего подобного, тяжелей даже, даже слезы наворачиваются, давай не будем грустить, малышка, малыш, малыш,мой, чудесный" - эта фраза, заставила уже утихающий поток слез снова залить мои глаза.
Понимала что уже пора.
И все говорила ему в шею, что не хочу уходить, он смотрел в пол и молчал, закрывал глаза, отворачивался, пытался не показывать что ему тяжело.
Посидели еще минут десять, я встала, поняла что, действительно, пора. Тогда он сказал, что знал что так сложно будет, что говорил, что лучше не видеться, сказал что ему только хуже стало, и как он видит, мне тоже. Да он прав. Воспоминания нахлынули. Но Я нашла в себе силы отпустить его. И сказать:" не прощаемся" и сесть в вагон и ехать, плача горькими слезами, до самой Первомайской, до самого дома, и дома тоже. Так тяжело мне не было. Слишком.