Всякие совпадения с действительностью являются совпадениями с действительностью.
***
Жил в России ученый, было ему лет под сорок. Ученый не так чтобы великий, но очень хороший. Жил он с женой и двумя детьми в трехкмнатной квартирке тестя с тещей, где-то 9, 12 и 14 квадрометров. Казалось, комнаты маленькие, ну и что. Чай не коммуналка, а сестра жены тоже вышла замуж и уехала к мужу.
Но тесть с тещей между собой не ладили и плохо уживались в одной комнате, это всегда было очень слышно; но дети, братик с сестренкой, росли, и пора им было жить каждому в своей комнате; но эта квартира находилась в городке в 100 верстах от Москвы, а институт в Москве; но в квартире родителей ученого было еще теснее (да и на работу от них пришлось бы по утрам не на электричке ездить, а летать на самолете); но разменять жилье на что-то московское, как видно из расклада, было невозможно; но прикупить одну-другую комнатку никаких зарплат ученого с его женой учительницей и пенсий родительских не хватало...
Квартирная перспектива была единственной - переквалифицироваться из ученого и учительницы в бизнесмена и бизнесвумен, как советовал Дмитрий Анатольевич Медведев, премьер-министр наш заботливый, но он тогда еще не был министром и не давал советов, и ученому со своей женой пришлось догадываться самим. Они были почти такими же умными, как Дмитрий Анатольевич, и догадались. Но все-таки не вполне такими же, потому что не захотели переквалифицироваться. Наверное, своя дурацкая научно-преподавательская работа нравилась; они думали, что приносили пользу. Наверное, можно и так сказать, ведь если бы они ее не приносили, разве стало бы государство ими пользоваться?
И тут поехал ученый на конференцию очередную, и встреченный на ней европейский коллега позвал его на годика три на работу по приглашению в известный вражий европейский университет, с перспективой продления контракта. Ученый страшно страдал, что будет работать на чужую, вражью науку, но согласился. Понадеялся за три года подзаработать на пару московских комнат. Через год-полтора жена ученого сдала экзамен по языку страны временного пребывания и тоже устроилась на работу.
Когда ученый уезжал, его на работе в московском институте обещали числить в неоплачиваемой творческой командировке, но через три года оказалось, что его уволили, и давно. Зато зарубежный контракт был продлен. И стал работать наш ученый дальше на чужого дядю и ютился с женой и детьми в большой съемной трехкомнатной квартире, а на каникулы они вынуждены были ездить на электричках в гнетуще-открыточные пошлые Альпы. Врагу не пожелаешь.
Через десять лет съемную квартиру пришлось вернуть владельцу, потому что купили свою во вражьей столице; ученый скрепя сердце публиковал работы в известных вражьих научных журналах; жена с отвращением поднималась по преподавательской лестнице вражьего колледжа; дети учились в ненавистных вражьих университетах. Еще через пять лет один ребенок завел семью с женщиной-вражиной и собственную квартиру... Но самое ужасное - все они взяли вражье гражданство!
Все они раз в два-три года приезжают к родным и друзьям в Россию, только тещу забрали к себе на вражью территорию, купив ей в пошлом предгорье Альп ужасный дом в гнетуще-открыточном стиле вместо уютной подмосковной квартирки. Тесть немного раньше ушел в мир иной и не познал этого позора.
Закончить же наш рассказ придется на совсем уж пессимистической ноте. Представьте, мысль вернуться насовсем больше не посещает нашего ученого, несмотря на пещерную толерантность европейцев к иммигрантам, гомосексуалистам и пиндосам. Почему-то он стал толерантным к толерантности. Вы не знаете почему?