Аннотация: Первые главы фэнтэзийного рассказа с острой детективной линией и захватывающм сюжетом, как бы скромно и недостойно это не звучало.
Вступление (несколько удивительных событий).
В городе Семизападске случилось нечто невероятное. Началось все с того, что невесть куда стали пропадать люди. Первыми пропавшими были студенты. Один из них жил в общежитии близ университетских корпусов. Ребята в его комнате думали, что он просто отправился домой. Но прошла неделя, и об их соседе не было известий. Телефон его молчал, друзья и знакомые разводили руками и говорили, что сами ничего не могут понять и что он как сквозь землю провалился. В конце концов были сделаны самые мрачные выводы и умозаключения, и с этим багажом друзья пропавшего примчались в милицию. Там их заверили, что будет сделано все возможное и невозможное, выразили уверенность в немедленном раскрытии дела, а один блюститель порядка даже взял всю ответственность за нахождение человека на себя и заявил, что если того не случится, то пускай его в аду зажарят черти. Друзья пропавшего были слегка ошеломлены этим словесным выпадом, но вместе с тем успокоились.
На следующий день голову исчезнувшего студента нашли в центральном парке. Она была надета на один из прутьев металлической ограды, что отделяла парк от дороги.
Местные газеты забили в набат. В них говорилось, что в городе появился новый маньяк, еще страшнее, чем тот, что терроризировал улицы города полтора года назад, промышляя грабежами и убийствами. "Тот, надо отдать ему должное, - писали в прессе, - хоть и убивал прохожих, но не отрывал им головы". "Самое чудовищное, - говорила другая газета, - что голова была нанизана на металлический прут всего в двадцати метрах от церкви. Более того, монстр, сотворивший это, повернул голову к церкви лицом".
Милиция сразу взяла дело в свои руки. Не имея ни одного свидетеля, ни одной улики (кроме вышеуказанного кусочка тела), милиционерам удалось задержать восемь подозреваемых. И трое из них на дознании даже написали чистосердечные признания.
Но в итоге всех пришлось отпустить. Во первых: ни один из них не смог в точности описать, как происходило убийство. Один из сознавшихся учудил и сказал, что отрезал голову бензопилой, хотя экспертами было доказано, что ее оторвали. Во вторых: у всех у них оказались железные алиби на тот вечер. И наконец: исчезновения и убийства продолжились. Пропала еще пара студентов, преподаватель литературы и одна старушка, что жила со своими племянниками. И если в исчезновениях студентов и профессора прослеживалась взаимосвязь, то старушка портила всю картину и сбивала с толку сотрудников милиции. Наконец решили ее дело не соединять с другими, а разбирать отдельно.
Через неделю после первого убийства был найден другой студент. Как и первый, он был мертв. Его нашли на центральной площади. Рядом с ним рука убийцы написала: "Он и раньше был ни на что не годен, так что его смерть никому не повредит". Слова эти, конечно, были написаны кровью, причем чудовище, совершившее это, не жалело своих чернил и каждая буква была размером с человека. Это привело экспертов в сильное изумление, так как по их расчетам на такую надпись ушла бы вся кровь из вен бедняги. Да к тому же преступнику потребовалась бы уйма времени, и это очень подозрительно, что за все это время ни один человек не прошел по площади, хотя они снуют туда-сюда даже ночью.
Рядом с надписью были обнаружены кровавые следы, которые вели к автобусной остановке и там обрывались. "Не мог же убийца просто сесть в автобус и уехать. Ведь остановка находиться за десять метров от места преступления" - так недоумевали следователи.
Но самое необъяснимое произошло, когда посиневшее тело бедолаги одевали в черный мешок. Три свидетеля в один голос заявляли, что перед тем, как застегнуть мешок, студент чихнул и сморщил лицо так, словно у него зачесался нос, и он не мог высвободить руку, чтоб его почесать.
В городе воцарилась паника. Газеты выдвигали самые разные версии, одну абсурднее другой. Казалось, они старались обогнать друг друга в извращенности предположений. Одна газета пригласила психолога, который составил психологический портрет. По его словам, это был тихий парень, не заметный, спокойный, которого не выделишь из толпы. Конечно, у него был ассортимент детских комплексов. В школе он популярностью не пользовался. Психолог так же описал, каким извращениям любит предаваться предполагаемый убийца, смакуя их детали и подробности с таким жаром, с каким футбольные фанаты обсуждают победу своей любимой команды. Другая газета пригласила дипломированного экстрасенса, который с точностью до бородавки разглядел в хрустальном шаре лицо убийцы. Этим убийцей был старичок с седой бородкой, крючковатым носом и родимым пятном на щеке. Такое описание удивительно подходило местному магистру белой магии, который в последнем своем интервью назвал нашего экстрасенса шарлатаном и порядочной свиньей
Все газеты бросились писать спецрасследование. И дня не проходило без чьего-нибудь эксклюзива, который обычно содержал в себе одни и те же сухие факты в разной последовательности. Резиденты от прессы ходили по местам совершения преступления, фотографировали злосчастную надпись (которая, кстати, никак не стиралась). Они даже установили ночное наблюдение, следуя правилу "убийца всегда возвращается на место преступления". Был случай, когда репортер одной газеты обвинил репортера другой газеты в том, будто он слишком часто крутиться вокруг кровавой надписи. На что другой репортер разразился циклом обличительных статей, в которых говорилось, что первый репортер не только имел возможность расправиться со студентом, но он еще и псих, готовый кинутся с ножом на первого встречного.
Милиция тоже не сидела сложа руки. Были созданы патрули, обходившие особо опасные места в темное время суток. Они искали подозрительных личностей, а таковых было столько, что если бы они задержали всех, кого хотели, то ночные клубы и дискотеки бы просто опустели. На место преступления, что совершилось на площади, был приглашен подчеркист. Он определил, что буквы написаны твердой, мужской рукой абсолютно здорового вменяемого человека без каких бы то ни было психологических расстройств. Поняв, что от этого специалиста нет никакого толку, специалисты принялись за орудие преступления. В первом случае, когда студенту оторвали голову, этим орудием были, скорее всего, руки. Голова была явно оторвана и из шеи остались торчать несколько позвонков. Со вторым трупом ситуация складывалась намного яснее. Очевидно, что человека проткнули насквозь каким-то острым предметом, предположительно копьем. Причем заметно, что студент оказал сопротивление. Однако то, что обнаружилось под его ногтями, лишний раз озадачило экспертов. Это были чешуйки кожи какого-то животного, и, скорее всего этим животным была свинья.
Вот какие события будоражили Семизападск. Чтобы закончить вводную часть мне не хватает только рассказа о третьем студенте и преподавателе. О них известно только то, что оба посещали один и тот же университет, оба пропали в один день где-то в районе центрального парка. Того самого парка, где нашли голову первого убитого. Того Парка, где стоит старая церковь, и ровно в полдень, пугая голубей, поют ее старые черные колокола. Парка, который был построен на кладбище первых поселенцев города. Место это никогда не пользовалось у жителей доброй славой. Теперь все говорят о том, что это место проклято.
***
Глава 1. Глаз в монете.
В связи с такими событиями апрель пролетел совсем быстро. Как будто лили дожди, разок выпадал снег. Это случилось ночью, и он растаял еще до того, как солнце достигло положения полудня. Месяц подходил к концу. Дни становились теплее. Люди - подозрительнее. Слухи росли и множились, как какой-то неопознанный вирус. Отряд городских дружинников, собравшихся добровольно патрулировать улицы, ежедневно вылавливал нескольких ночных гуляк, не вызывающих доверие. Среди них даже оказался один преступник. Его фотография висела в милиции на стенде "Разыскиваются". Оказывается, он устроил драку рядом с одним рестораном, в ходе которой успел нанести ножевые ранения семерым гражданам. Все они остались живы и опознали его. Это была единственная удача добровольной городской дружины. Большую часть времени они действовали на нервы милиции и способствовали запутыванию дел.
В университете, который посещали убитые студенты и пропавший профессор, возросло волнение. В поведении студентов особых изменений не происходило: они так же шутили, так же готовились к парам, так же разговаривали, только улыбаться стали чуть реже. А вот среди преподавателей началась суматоха. Каждый из них считал своим долгом известить студентов, что "творятся неслыханные вещи". Каждый высказывал свою точку зрения, придавая голосу драматические нотки. И этим бесполезным ораторством была убита половина всех лекций. Тема убийств и их расследования стала любимой в преподавательской среде. В деканатах, на кафедрах, иногда в коридорах, когда сталкивались два представителя научной касты, обсуждались детали совершенных преступлений, личность исчезнувшего профессора. История эта обросла коростой небылиц и сплетен, рожденных бурной фантазией, которой отличается наша интеллигенция. Обсуждение велось тихо, трагическим тоном. Лицам придавалось выражение внимательной обеспокоенности. И каждому непременно хотелось коснуться этой истории, быть частью ее. Хотелось быть полезными любой ценой.
Но в числе работников университета были и те, кто не казались заинтересованными страшными событиями. На своих парах Андрей Рух, преподаватель истории России, ни разу не затронул популярную тему. Когда один робкий первокурсник посреди лекции спросил его, что он думает об убийствах, Андрей Рух ответил ему вот что: "Не понимаю той оживленности, что царит над этими мерзкими преступлениями. Такое ощущение, что чем больше осквернен труп, тем сильнее охота это обсудить. Мне жалко убитых. Жалко ровно настолько, насколько можно жалеть людей, лиц которых ты не знал, и имен которых никогда не слышал. И это не цинизм, так как я сам думаю, что за цинизм над мертвыми давно пора вешать".
Андрей Рух работал в университете уже более 30 лет. За это время он успел заработать себе уважение как среди студентов, так и у коллег, которые ему скрыто завидовали. У него был острый ум, а его язык отличался беспощадностью и резкостью, ведь он говорил ровно столько, сколько было на уме, не пропуская это через фильтры корректности и деликатности. Короче, он называл вещи своими именами, а это могли себе позволить немногие. Стоит только добавить к этому пару слов о его внешнем виде. Седина, как мука, легла на его волосы и бородку. Он носил дорогие очки в тонкой, как нить, оправе. Ходил в обычном сером костюме. Костюм не был новым, зато он всегда был чист и выглажен. Андрей Рух сам заботился о себе. Он жил один. Его жена умерла десять лет назад. Ее сбила машина. Люди, сидевшие в ней, даже не остановились, чтоб ей помочь. Так она и отдала Богу душу: лежа на асфальте, окруженная неизвестными людьми, что остановились поглазеть, не дождавшись пяти минут до прибытия скорой помощи.
И вот, Андрей Рух, как я уже говорил, был равнодушен к происходящим в городе жутким событиям. Но он был не один. Два года назад в Университет пришел работать Константин Светлый. Он занял место преподавателя немецкого языка. Известно, что он не только не интересовался извращенными убийствами, что уже было подозрительно, а еще отзывался о них, как о слишком скучных и не стоящих внимания. И говорил он совершенно искренне и с таким спокойствием, словно сам натворил таких дел, по сравнению с которыми события в Семизападске покажутся детской игрой в песочнице. Но о нем разговор много позже.
А теперь позвольте перенести вас во вторник, в дождливое серое апрельское утро на площадку перед корпусом Университета, где стояло несколько групп студентов. Одни из них коротали в безделье окна между парами, другие поджидали друзей, чтоб вместе с ними пойти на остановку, третьи, не зная чем заняться, убивали время молчанием и тайно от всех медитировали. Под большой и развесистой липой, ствол которой природа скрутила в причудливую спираль, несколько студентов вели занимательную беседу. Они обсуждали людей со странностями, про каких обычно говорят, что у них тараканы в головах, скелеты в шкафах и что они как-то давно свалились с луны или прилетели с Марса. Да, именно с этого момента должно начаться повествование.
- У меня вчера сосед проколол язык, - эти слова вместе с сигаретным дымом вылетели из уст Насти Максимовой, студентки юридического факультета, - Вчера минут десять показывал мне язык и сообщил, что это совсем не больно. Уж лучше это было адски больно, чтоб у этого придурка отпало желание уродовать свое тело.
Настя в настоящий момент обращалась к своей подруге - Лене Максимовской. Лена была почти на голову ниже ее (да и любого на своем курсе), и чуть ли не в два раза тоньше, хотя в Насте не было ни одного лишнего килограмма. Такая миниатюрность была следом какой-то давней, не проходящей болезни. Максимовская была настолько бледной, что уже казалась прозрачной.
- Бывает и похуже. - резонно заметила она.
- А, ну да. Я и забыла, что ты постоянно вращаешься в кругах неформалов.
Юра Сонный, их общий сокурсник, только что освободился от важного телефонного разговора, который он вел с мамой, почему-то обращаясь к ней всегда на "ты", так что все подумали, что он разговаривает просто со знакомым. Причем, по его раздражительному тону, все решили, что этот знакомый либо сбил его собаку, либо сжег его дом.
- Ты еще навещаешь тот наркоманский клуб? - спросил он у Лены.
- Это не наркоманский клуб! Это очень хороший клуб творческих людей. Если ты их не понимаешь, то это еще ничего не значит.
- Я помню, когда ты нас туда пригласила, там был парнишка, который сочинил стихи своим носкам.
- А тот мальчик, бритый под ноль! - подключилась Тамара Ладынина. - Он пел о каких-то каннибалах, о людях, которые рождаются из грязи и всякую такую ерунду.
- Да, - выдохнула Лена. - Без него было бы намного лучше. Он просит, чтоб все его называли Спайдером, а не идиотом. Он пришел два месяца назад. Тоже учится в нашем Универе, на религиоведении. Там все такие ненормальные.
- Ты с ним общаешься?
- Немного. Он раньше играл в группе, но она развалилась. Все хотели стать солистами и петь только свои песни. Они чуть не подрались друг с другом. Видать, хорошо, что эта группа распалась. Будь моя воля, я бы давно перестала впускать его в клуб. Но мы пишем в объявлении, что приглашаем кого угодно и кто угодно может выступить со своими сочинениями. Не можем же мы написать, что дураков это не касается. Спайдер как-то рассказал, что он в детстве чуть не лишился пальцев. Эх.
- Неужели все так плохо?
- Да нет. Просто в последнее время к нам записываются одни чудики. Вчера девушка, Вера, прочитала стихи на убийцу студентов. Она просила его смягчится и больше никому не причинять зла. И просила почитать Библию, и еще что-то. А потом еще что-то. И все спрашивала: "Зачем? Зачем тебе это?". Ей повезло, что убийца не сидел тогда за одним из столиков, иначе бы уже сегодня кусочки Веры находили в разных частях города. Она, кстати, тоже из этих ненормальных с религиоведения.
Тем временем погода начала портится. Зловещее черное облако нависло над макушкой Университетского корпуса, словно зацепилось за нее, и не предвещало ничего хорошего. Поднялся ветер, холодный и порывистый, как будто его порвали на части, прежде чем пустить на волю. Первые неуверенные капли дождя упали на асфальт.
- Как резко похолодало, - заметила Тамара. - По телевизору сказали, что целую неделю будет лить как из ведра. И это в лучшем случае...
- Посмотрите, кто идет! - оборвала ее Настя, - Долго же его не было видно.
В белой как снег водолазке к веселой кампании приближался молодой человек. Он был среднего роста. На голове черная шапка волос. Глаза, как две капли крепкого кофе, упавшие на чистый альбомный лист. Он был довольно бледен. Из-под темно-синих джинс выглядывали белые кроссовки. На плече висела черная матерчатая сумка, в которой кроме зажигалки и початой пачки сигарет лежало несколько книг (скорее для веса, чем по необходимости).
- Я видела его вчера в нашем клубе, - сообщила худенькая Лена, - Он появился со своим приятелем, которого все зовут Энгельсом.
- Энгельсом!? - улыбнулась Настя.
- Я о нем слышал, - добавил Юра, - Он с матфака. На четвертом курсе.
- Откуда такая кличка?
- Кажется, он приехал из города Энгельса. Они вместе вчера так гоготали над выступлением Веры, что та чуть не расплакалась. Ранимая девочка, но сочиняет действительно бестолковый бред. Никакого чувства ритма. А Энгельс вчера еще напился, стал делать самолетики из салфеток и запускать их в бедную девочку. Спайдер даже крикнул, что раскроит ему череп после выступления, но Андрей его угомонил. Правда, не знаю, как.
Андрей Ваалов подошел к кампании и совершил обычную церемонию приветствия. Пожимая руку Юре, он невольно сморщил лицо.
- Опять у тебя потные руки, - сказал он, вытирая ладонь о джинсы. - Как будто ты натираешь их оладьям. Честное слово это какая-то болезнь.
Настины губы искривились в насмешке, и Сонный почувствовал палящие лучи, бьющие из ее глаз.
- Мог бы не повторять это постоянно, - прошептал Сонный своему мясистому носу.
- Ладно, дружище, не думай. О! Лена, рад что ты еще жива.
- Спасибо за егоролетовский оптимизм, - вздохнула та.
- Тебе спасибо за приглашение в клуб. Я очень приятно провел время. Серьезно. Столько интересных людей. Парочка выступлений была скучной и затянутой, но в целом не плохо. Извини за выходки Энгельса. Но, согласись, человека можно понять. Если бы поэма этой ненормальной затянулась еще на десять минут, в нее бы начали кидать ножи, а не салфетки.
- В чем-то ты прав, но есть еще такая штука, как вежливость.
- А еще есть такая штука, как терпение. И заметь, мы с Энгельсом проявляли его целых полчаса! Тем более здоровая критика пойдет этой девушке на пользу.
- Здоровая критика! Вот как ты это называешь!..
Тут на Лену напал дикий кашель. Он срывался с ее горла, словно рык медведя, попавшего в капкан, и было очень странно наблюдать за маленькой девушкой, издающей такие зверинные звуки. Вся кровь, которая текла по ее хрупкому организму, прилила к лицу, отчего оно приобрело насыщенный пунцовый цвет. Ее глаза раскололись десятками кровавых трещинок.
- С тобой все в порядке!? - кинулись помогать ей друзья.
Лена согнулась пополам, опершись руками о колени. Ее длинные темные волосы чуть не касались пыльного асфальта. Она сделала жест ладонью, что все нормально и что это скоро пройдет. Взрывы кашля в ее горле начали потихоньку смолкать. Когда они прекратились, Лена выпрямилась, вздохнула и отмахнулась:
- Совсем ничего страшного.
- Ничего себе ничего страшного! - взволновалась Настя.
- Ты чуть не выплюнула себя наизнанку! - испуганно крикнул Андрей. - На кой черт ты вообще приехала сегодня в Универ?! Тебе надо в больницу.
- Мне не надо врачей, - огрызнулась Лена. - Со мной все нормально
- О! И это слова взрослого умного человека!
- Все! Оставим это!
Минуту сохранялось молчание. Потом Андрей спросил:
- Кстати, никто не видел Олега?
Настя с Юрой пожали плечами. Тогда Андрей оставил кампанию и отправился искать своего друга в корпус.
Его друг Олег сидел в аудитории, в которой должна была проходить пара. Это была огромная аудитория вроде амфитеатра. Только если в Древнем Риме амфитеатры служили развлечению народа, то этот, напротив, приводил людей в уныние и скуку. Поэтому несчастные студенты самовыражались на партах, чтобы хоть как-то убить время. На парте, за которой сидел Олег, помимо чьих-то телефонов и скабрезных стихов один студент нарисовал жирное чернильное пятно и подписал под ним: "Кнопка удаления преподавателя". Естесственно, она не работала, иначе бы в институте не осталось ни одного преподавателя.
Олег листал свою тетрадь. Лицо его было задумчивым, будто он про себя делил многозначные цифры или пытался представить себе, каким должен быть идеальный мир.
- Что интересного? - вежливо спросил Андрей.
- Наконец-то ты пришел. Я устал читать эти лекции - а они, надо сказать, не становятся с каждым разом все интереснее и интереснее.
- Мог бы найти себе занятие поувлекательней.
- Где все наши?
- Курят на улице, я думаю. А что, никого еще нет? - Андрей медленно оглядел аудиторию. - Да, никого. Я думаю скоро на поточные лекции будет приходить один Пургин.
- Его тоже нет.
- Нет? Что-то не помню, чтобы он пропустил хоть одну лекию. Это же противоречит кодексу самурая. Уж не унесла его нечистая сила.
- Не унесла, можешь быть уверен. Он звонил мне сегодня - попросил, чтобы я объяснил преподу, почему он не прийдет. Ему надо кого-то встречать в аэропорту... не помню. Я все равно скажу, что он заболел или что-то вроде этого.
Андрей снова оглядел аудиторию. Рядом с ними сидела компания первокурсников, которые обсуждали вчерашний поход в клуб. "Это группа вчера играла просто фантастически" - произнес один из них. Андрей скривил половину щеки в снисходительной улыбке. "А мне вчера досталось от родителей" - сказал второй первокурсник, - "Не стоило там так долго задерживаться. Мама действительно волновалась. Думала, что меня могли убить, как тех двух студентов. С этими убийствами все стало вверх наголову".
Андрей нахмурился. Он вспомнил все, что прочел о этих событиях в газете. В ней говорилось, что студентам Университета лучше не совершать вечерние прогулки, если они дорожат своими жизнями.
- В последнее время все только и говорят об этих убийствах. Интересно, найдут ли когда-нибудь того, кто это совершил? - сказал он.
- Черт его знает, - пожал плечами Олег, - Вероятность всегда равна пятидесяти процентам: либо да, либо нет.
- Все-таки это очень странно: голова на решетке, надпись на всю площадь. Не может быть, чтобы не было свидетелей. Ведь так?
- Сложно сказать. Ночью на площади безлюдно. Убийце хватило бы десяти минут, чтоб оставить надпись. Могло случится так, что за это время никто не прошел по площади.
- Да, но глупо со стороны убийцы надеятся на удачу. Любой прохожий мог его заметить, вызвать милицию. Зачем же так рисковать?
- Он же убивал ночью. Это предсказуемо, что прохожих будет крайне мало. Тем более, кто гуляет поздней ночью? Студенты, которые возвращаются домой с клубов и дискотек. Гуляки. Это пьяные и обкуренные люди, которым безразлично, что творится вне зоны, которую они могут очертить рукой. К тому же убийца мог позаботится о конспирации. Он мог спрятать тело студента, накрыть его чем-нибудь. Мало ли есть способов?
Тем временем в аудиторию вошел преподаватель. Это был низенький человек, не старый, но уже полысевший, так, что если бы светило солнце, то его голова засверкала бы как никелированный подшипник. Он был упитан настолько, что на его живот можно было смело ставить поднос с фруктами и не боятся, что он перевернется. Лицо его было по-детски нежным, без признаков растительности. Даже брови у него были незаметными, какими-то прозрачными. Он сводил их в глубокую вертикальную морщину, что придавало его лицу тучность и серьезность. Его вздернутый кверху нос оседлали очки в тонкой оправе. Никто из студентов Унверситета не мог запомнить его имя-отчество.
Андрей равнодушно проследил, как он добрался до кафедры.
- Добрый день, - сказал преподаватель. - Вас с каждой лекцией становится все меньше и меньше, как я погляжу. Тем не менее это не причина не соблюдать правила поведения.
И он сделал жест, будто поднял ладонями невидимый поднос. Половина аудитории поднялась на ноги. После того, как преподаватель несколько раз повторил свое движение, поднялись все. Андрей встал последним.
- Это действительно самый скучный препод , - объяснил он Олегу.
После того, как этот толстый человек, еле-выглядывающий из-за кафедры, сказал "Теперь можете занимать свои места", аудитория с грохотом расселась за парты.
Андрей повернулся к Олегу.
- Все-таки это очень странно, - продолжил он.
- Вчера по телику показали двух парней, которые разбили голову одному рыбаку, что возвращался домой к семье, и не смогли объяснить, за что. Чему удивляться в нашем случае? Я уже давно не удивляюсь любому человеческому насилию. Чем изощренней, тем обычней.
- Чертова современная действительность! - сказал Андрей, стукнув по парте кулаком.
- Да. Хорошего в нашем мире правда мало. И хуже всего то, что все слишком сильно запущено. Всем наплевать на справедливость вообще, все ищут справедливости только для себя. Я, конечно, не идеалист, но неприятно думать, что если в темном переулке с меня начнут снимать джинсы, то мой крик о помощи только спугнет прохожих.
Открылась дверь и в аудиторию вошли Лена с компанией. Они начали спускаться по ступенькам к средним рядам.
- Молодые люди, - окликнул их профессор. - Вы слышали звонок?
- Да, иначе зачем бы мы вобще пришли сюда? - ответила Лена.
- Я должен попросить вас удалится.
- Нет! Как!? Что!? - возмутились девушки. Юрий же состроил физиономию, в которой в равных долях сочетались удивление и недовольство.
- У меня правило: после звонка я не пускаю никого в аудиторию. - громко и отчетливо продекламировал преподователь.
- Но пара началась пять минут назад!
- Но вы явились позже меня, а у меня есть на этот счет правило.
Андрей толкнул Олега в бок и прошептал: "Он действительно считает свои лекции чем-то большим, чем просто монолог идиота". Олег кивнул и посмотрел в сторону своих сокурсников. Юрий вышел из зала первым, за ним потянулись и девушки.
- Мы остались одни со всего курса, - прошептал он.
Профессор повернулся к аудитории и начал лекцию. Голос его был неприятным, скрипучим, будто со студентами заговорила старая ржавая дверь, петли которой не смазывали со времен Екатерины II. Все было отталкивающим в этом человеке, и Андрей даже стал сомневатся, стал бы он спасать его, если бы тот упал с моста в озеро и пошел бы ко дну.
- А как на счет той странной истории с трупом второго студента? - произнес он через некоторое время. Олег уже успел записать несколько предложений в тетрадь.
- Что еще за история? - спросил он, оторвавшись от стенографирования лекции.
- Ее напечатали во всех газетах. Когда труп студента начали упаковывать в мешок, он произнес какое-то слово.
- Что он сказал?
- Никто толком не расслышал. Кто мог ожидать, что мертвый заговорит?! Они ведь этого обычно не делают. Это понятно, что люди удивились тому, что труп заговорил, и не запомнили, о чем именно. Но известно, что слово это начинается на Э.
- Э?
Олег скептически улыбнулся.
- Ты действительно в это веришь? - спросил он иронически.
- У меня пока нет оснований не верить людям. Было три свидетеля этого удивительного случая.
- Я бы сказал: этого неправдоподобного случая. Но даже если студент, чью кровь до сих пор не могут вымыть с площади, сказал какое-то слово на Э, то от этого нет теперь никакого толку, раз его никто не услышал. И почему это тебя так интересует? Никто из твоих знакомых не исчез...
- Молодые люди, - скрипучий голос оборвал их разговор, - вы с таким энтузиазмом обсуждаете что-то посреди моей лекции. Если это так интересно, может вы поделитесь с нами своими безусловно ценными рассуждениями?
"Прекрасно" - огорченно выдохнул Олег. Андрей пожал плечами и ответил:
- Нет, но мы мы можем попросить прощения.
- Я вынужден попросить вас удалиться, - сказал преподаватель в своей слегка высокомерной манере.
Без лишних слов юноши собрали свои вещи и проскользили вверх по ступенькам к выходу из амфитеатра.
- Скоро он будет читать свои лекции в одиночестве. - сказал Андрей, когда они вышли в коридор. Тут им обоим уже не надо было сжимать свой голос в беззвучный шепот.
- А я так и не передал ему, что Пургин заболел, - произнес Олег задумчиво. - Ладно, скажу Пургину, что я сделал все, как он просил. Какая разница, в конце концов.
Они шли по длинному коридору вдоль стен, окрашенных в разбавленно-розовый цвет, и стендов с объявлениями и фотографиями. На одном из них Андрей заметил знакомое объявление о том, что клуб "Далекий ветер" приглашает всех творческих людей к себе на встречи. "Если вы умны и талантливы, - говорилось в листке, - если у вас есть, что показать людям, мы приглашаем вас на наши встречи. Каждый понедельник и субботу в 20:00 в клубе "Далекий ветер". Андрей слегка улыбнулся, вспомнив вчерашний вечер.
Они уже подходили к лестнице, когда в конце корридора раскрылась дверь уборной и из нее вышла худая и маленькая фигура. Олег кинул мимолетный взгляд и остановился.
- Это Лена? - спросил он, не поверив своим глазам.
Андрей неуверенно кивнул, и они вместе подошли к своей сокурснице.
- Что с тобой? - встревоженно спросил Олег, глядя на ее неестественно бледное лицо.
Максимовская шла слегка пошатываясь. Ее волосы прилипли к впалым щекам и ко лбу, который был сморщен в несколько горизонтальных линий. Она тяжело дышала и сквозь дыхание слышен был хрип. Своим видом она напоминала человека, который только что проснулся от ночного кошмара.
- Со мной все нормально, - произнесла Лена, почти не шевеля губами.
- Это заметно, - сказал Андрей, который сосвсем не оценил ее стремления скрыть болезнь. - Сейчас ты не сильно отличаешься от приведения. Мы проводим тебя в больничное крыло, чтобы ты там не говорила
- Не стоит, - тихо произнесла Лена, но он уже взял ее за руку.
Они повели ее вниз по лестнице на первый этаж, где находилось больничное крыло, которое соединялось с университетом как небольшая пристройка. Пару раз им казалось, что Лена начинает падать и терять сознание. Но тем не менее она продолжала отказываться от помощи и предпочитала идти сама.
- Я думал, ты пойдешь вместе со всеми на остановку. - сказал Олег, когда они спустились на первый этаж. - Как у тебя получилось отстать от остальных?
- Я сказала, чтобы они шли, а мне надо еще расклеить много объявлений. А потом мне стало плохо и я... я начала задыхаться и мне стало так холодно.
- Если ты так больна, какой был смысл приезжать сегодня в Универ?
- С утра я чувствовала себя отлично. Но тут у меня мгновенно испортилось самочувствие.
Они остановились перед дверью в больничное крыло.
- Я не знаю почему, - с усилием произнесла Лена, - но в последнее время со мной стали происходить странные вещи.
И она исчезла за тяжелой больничной дверью, в которую как стрелы воткнулись два любопытных взгляда
- Подождем ее тут, - спросил Олег, - или поедем домой? Все таки интересно было бы узнать об этих странных вещах.
- Она все равно ничего не скажет, - резонно заметил Андрей, - даже если мы прижжем ее пятки раскаленной кочергой. Такой уж испорченный характер.
На улице их встретили плотный дождь и холодный ветер, что хлестал каплями дождя по всем сторонам как взбесившийся зверь, и нельзя было найти направления, при котором он не бил бы им по лицу своими мокрыми лапами.
- В новостях объявили, что так будет целую неделю, - сквозь зубы процедил Андрей. Он натянул водолазку на голову и в настоящее время напоминал крота, выглядывающего из глубины своей норы. Олег защищался от взбесившейся стихии сумкой, которую держал над собой, но такой трюк не помешал ему промокнуть до нитки.
Вместе они проделали дорогу до остановки, которая, к чести Университета будет сказано, находилась совсем недалеко, и спрятались от дождя под ее стеклянной полукруглой крышей. Тут они смогли кое-как привести себя в порядок и отдышаться, так как весь путь до этого места они бежали как безумные. На остановке было еще несколько человек. Одного из них Андрей сразу же узнал: это был Андрей Рух, преподаватель истории. Они познакомились очень давно, еще до того как Андрей окончил школу и поступил в Университет. Рух был хорошим приятелем отца и дяди Андрея. Он часто приходил к ним в гости и к Андрею всегда относился с добродушием. На дни рождения он всегда дарил Андрею толстые иллюстрированные книги по истории. И не только России, но и многих других стран. В одних книгах были сотни интересных историй о полководцах и войнах, о тиранах и освободителях, о орудиях и боевых машинах. В других говорилось о художниках и музыкантах, о различных течениях и направлениях в искусстве и о том, как они бродили по Европе, захватывая умы и сердца людей, меняли их мировоззрения. Была среди них и книга о римских императорах - людях, в которых жутко и необъяснимо смешивались садистская жестокость и неутомимая тяга к искусству. Эти книги были прибежищем Андрея в тяжелые периоды жизни, особенно в те три года после смерти отца, к которым он был бы рад никогда не возвращаться. Перед ним открывались далекие таинственные земли, которые населяли воинственные племена кочевников, вечно пьяные и жестокие пираты, римские солдаты с блестящими щитами и доспехами, индейцы, курящие разные травы, европейцы в длинных париках и пышных одеждах, мудрые суфии с их притчами и сказками. Тут стояли средневековые замки с круглыми башенками и глубокими рвами, готические соборы с библейскими витражами, разноцветные индийские храмы, в которых жрецы обливали маслами святые лингамы. И во всех этих книгах так или иначе говорилось о человеческой жестокости и бессердечии. Целые народы умирали на протяжении двух-трех страниц, нескольких абзацев хватало, чтобы стереть с лица земли племена и цивилизации. Порой одним предложением перечеркивалась жизнь целого города. Так Андрей заметил, что вся история человечества соткана из войн и насилия, а те редкие мгновения, что людям удавалось пожить в свое удовольствие, можно считать незначительными заплатами в бесконечно развертывающемся полотне. Люди убивали друг друга без сожаления и, более того, с сердечной готовностью и расположением убивать. Они называли это долгом перед своей страной или божеством, и, оправданные этим, сжигали, убивали, пленили и пытали. И чем больше они этим занимались, тем больше почестей и наград им выдавал их коварный и лицемерный лидер.
Все это всплыло и пронеслось перед глазами Андрея за несколько секунд, а затем вновь погрузилось в глубины памяти. Андрей вспомнил, что не разговаривал с Рухом с самого Нового Года. Конечно, они встречались в коридорах Университета, но Рух либо торопился, либо был в компании с другим преподователем, и им редко удавалось сказать друг другу что-нубудь кроме приветсвий и пожеланий оставаться живыми.
Сейчас Андрей Филиппович стоял у края тротуара и энергично стряхивал воду с зонта, проклиная изменчивую погоду.
- Чертов дождь, - процедил он сквозь зубы.
- Андрей Филлипыч, - обратился к нему Андрей.
Преподаватель обернулся. Его круглые очки соскользили на кончик носа. Он вернул их на переносицу пальцем свободной от зонта руки. Лицо старика расплылось в дружелюбной и приветливой улыбке.
- Андрей, Андрей Ваалов! - произнес он. - Рад тебя видеть, хотя сейчас ты и должен быть на лекции, а не здесь. Но я думаю на то есть важная причина.
- Да, - неуверенно произнес Андрей, - нас с нее выгнали.
- О! - воскликнул Рух. На секунду его взгляд стал проницательным и строгим, но затем он растворился в лукавой усмешке. - Полагаю Ефим Леонидович был слишком суров с вами, да? Я часто говорил ему, что, если он станет мягче к своим студентам, они начнут посещать его лекции и может даже слушать, что он на них говорит.
Андрей же подумал про себя: "Ефим Леонидович - так вот как зовут этого преподавателя".
- А это твой друг Олег, насколько я помню, - сказал Рух приветливо. Он посмотрел на Олега поверх очков.
- Да. Олег Дамкин.
Олег попытался произнести вежливое приветствие, но его дыхание сильно сбилось и с уст сорвалось только невнятное "очприятно", которое в добавок утонуло в громком кашле.
- Погода хуже некуда, - констатировал Рух. - Хорошо еще что я догадался захватить зонт, хотя от него сейчас мало толку. Интересно, кому досталась моя шляпа. Ветер унес ее куда-то в сторону набережной.
- Вижу, вы потерпели потери, - улыбаясь, произнес Андрей.
- Эта шляпа была на год старше тебя. Я привык, что она у меня на голове, и без нее чувствую себя неуютно, словно я раздет до гола. Марта, моя жена, ненавидела эту шляпу и пару раз хотела сжечь ее, но я не давал, стоял на своем. А теперь ветер взял и унес ее.
Андрей выразил сожаление, хотя был солидарен с его женой. Тряпку, которую носил Рух, тяжело было распознать как головной убор.
- Она погибла в этот день, - вздохнул Рух. - Марта, я имею в виду. Сегодня ровно десять лет, как ее сбила машина.
- Сочувствую, - как можно ласковей сказал Андрей. Он внезапно почувствовал себя неловко. Андрей Филиппович ни разу не затрагивал эту тему в разговоре с ним. - Мой отец говорил, что она была замечательным человеком.
- Да, это правда, - сказал Рух задумчиво. - Не было человека добрее, чем Марта. В ней было столько тепла и ласки, столько энергии. Когда мы переехали в этот город, у нас не было ничего, кроме необставленной квартиры и парочки друзей, включая твоих родителей. Но с ней я никогда не был одинок, а нашем доме никогда не было пусто. Она умела притягивать к себе людей. Скоро у нас было так много знакомых, что я стал путать их имена, и иногда приглашал в гости совсем не тех, кого хотел. Ты наверно не помнишь, но она тебя очень баловала, когда мы навещали вас.
Андрей действительно слабо помнил то время. Ему было десять, когда Марта погибла. Конечно, в голове Андрея остались обрывки каких-то фраз, расплывчатые очертания, размытые лица, но из всего этого не удалось собрать бы и одного целого воспоминания.
Рух внезапно замолчал. Повисла неловкая пауза, и Андрею захотелось соскочить с неудобной темы.
- Что интересного у вас на работе? - спросил он небрежным тоном.
- На работе? - переспросил Рух. С лица его сбежала тень печальной задумчивости. - Забавно, что ты спросил. Сегодня как раз случилась достаточно интересная вещь. Ко мне на кафедру зашел Константин Светлый, преподаватель немецкого языка. Его наняли совсем недавно, около двух месяцев назад. Ты наверняка видел его в Университете: высокий брюнет, который прихрамывает на одну ногу.
Андрей утвердительно кивнул.
- Я почти не разговаривал с ним до этого дня, - продолжал Рух. - Но сегодня он зашел ко мне, и мы очень мило побеседовали. Он сильно интересовался моим прошлым, моим кругом знакомств. А когда я спросил, где он повредил ногу, он отмахнулся и сказал, что его поранило одно дикое животное, когда он путешествовал по Африке. Оказывается Константин Петрович исколесил чуть ли не всю планету. И хотя он на двадцать лет младше меня, я чувствовал себя рядом с ним, как школьник. Он очень многое знает. А в конце нашей беседы он дал мне вот это.
Рух вытащил из кармана чистую блестящую монету, которая ярко сверкнула у него на ладони, хотя тучи закрыли солнце и на улице было темно от дождя. Он протянул монету Андрею. Тот осторожно взял ее двумя пальцами и внимательно рассмотрел. С одной стороны на ней красовался огромный замок со множеством башенок вокруг одной высокой башни, конусообразную крышу которой украшал флаг. На другой был изображен чей-то профиль. Это было лицо солидного старика с пышной бородой, похожую на ту, что носил Карл Маркс, только длиннее. Монета своим ребром отрезала большую ее часть. Старик внимательно смотрел куда-то вдаль, словно пытаясь разглядеть пространство за пределами монеты. Андрей еще раз повертел ее у себя на руках, тщательно изучая рисунки на обеих сторонах, а потом сказал:
- На ней нет ни цифр, ни надписей, ни гербов, ни символики. Что это за монета?
- Я не имею ни малейшего представления. Я занимаюсь историей большую часть жизни и перевидал тысячи разных монет. Но эту вижу впервые, и не могу определить ни ее возраст, ни страну, где она была выкована. И по-моему эта монета сделана из чистого белого золота. Я могу ошибаться, но если это правда, то она должна цениться очень дорого.
- И как Светлому могло прийти в голову подарить ее вам? - спросил Андрей с удивлением, передавая блестящий кусок металла Олегу, который тоже проявил интерес к этой вещице.
- Он сделал это как бы невзначай, уже уходя, - объяснил Рух, - Просто высунул ее из карамана и бросил мне. Притом сказал, что это талисман, который нужно постоянно носить с собой. Он должен спасти в случае крайней опасности.
- Все-таки этот Светлый - странный тип, - скептически произнес Олег, который уже успел изучить рисунки на монете, - Разбрасывается золотом, задает много вопросов, верит в талисманы и обереги. Как-то это все подозрительно, вам так не кажется?
Андрею тоже показалось это если не подозрительным, то необычным. Его пытливый ум пробудился и начал генерировать десятки объяснений этого случая, но ни одно из них не могло насытить его жажду узнать истину. Он взял у Олега монету, которая снова сверкнула, как только он положил ее себе на ладонь, и еще раз осмотрел ее. Монета сияла в тени дождливого дня, цвета радуги играли на ее поверхности, превращаясь друг в друга. Андрей подбросил ее вверх. Она засверкала на лету, и вдруг он увидел на ее месте глаз, одинокий карий глаз, застывший в воздухе и глядящий прямо на него. Андрей потряс головой и видение тут же рассеялось. Он успел вовремя поймать монету. Андрей оглянулся. Похоже он был единственным свидетелем происшедшего, потому что ни Андрей Филиппович, ни Олег, ни люди на остановке не подавали признаков шока или хотя бы удивления.
- Вы не заметли? - спросил он у Руха.
- Не заметили чего? - переспросил Андрей Филиппович.
- Ничего, - быстро ответил Андрей, уставившись на монету.
- А вот и мой автобус, - сказал Рух.
Действительно, к остановке подъехала консерво-подобная машина с запотевшими стеклами. Андрей передал монету Руху и они пожали друг другу руки.
- Что ж, Андрей, нам надо как нибудь встретиться и поговорить в более приятной обстановке, - сказал Рух, вставая в очередь у дверей автобуса.
- Вы собираетесь носить эту монету как талисман? - спросил Андрей.
- Да. Хотя в наше время опасно носить в кармане столько золота. Но разве она не должна защитить меня на случай опасности, - Рух слегка улыбнулся, а затем сделал серьезное лицо и поглядел на них обоих поверх очков, - И я прошу вас делать все возможное, чтобы вас перестали выгонять с лекций.
Потом он зашел в автобус, и тот пополз по залитой дождем дороге. Андрей проводил его глазами, но мысли его были далеко. Он все думал о зависшем в воздухе глазе, что так пристально глядел на него. Что это было? Видение? Мираж? Но он был таким реальным, что, казалось, до него можно было докоснуться.
- А вот и наш идет следом, - сказал Олег, указывая пальцем на консерво-подобную машину с запотевшими стеклами.