Аннотация: Приходи народ заморский в землю русскую росомонскую! Только приходи с добрыми помыслами и помни: земля наша щедрая и народ хлебосольный, а вот недругам да ворогам - враз от ворот поворот!
КОЛЕСО ПРЕВРАЩЕНИЙ
(НЕ СОВСЕМ СКАЗКА ДЛЯ СОВСЕМ НЕ ДЕТЕЙ И НЕ СОВСЕМ ВЗРОСЛЫХ)
...Неужели ты настолько наивен, что думаешь, будто каждое
наше слово следует понимать буквально и что мы
откроем тебе самую удивительную из истин?
АРТЕФИУС
КНИГА ПЕРВАЯ:
Чародей
Ты должен сделать добро из зла, потому
что его больше не из чего сделать.
Р.П.УОРРЕН
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ:
Коварный замысел
Как мы можем знать, что такое смерть, когда
мы не знаем ещё, что такое жизнь?
КОНФУЦИЙ
ГЛАВА 1:
Всёзнающее Око
Аваддон был разгневан - впервые за многие и многие века ему не удалось сотворить Аспида Омоложения!
В течение последних часов, пока он готовил ингредиенты для таинства, он предвкушал тот сладостный миг, когда холодное и скользкое тело Змея Жизни, вызванное из векового прозябания в мире бесплотных теней, обовьётся вокруг его худого, источённого временем тела, и они надолго сольются в эйфорическом объятии. Потом наступит сладострастное ощущение мгновенного обновления и преображения. Сок чьей-то, рано оборвавшейся жизни, вольётся в него, и древний мир за стенами Тёмного Чертога заиграет новыми, яркими красками.
Так было всегда - сколько себя помнит Аваддон.
Но сегодня произошло что-то страшное: Аспид Омоложения, ожидаемый чародеем с таким вожделением, не отозвался на его призыв, и Врата Перехода так и остались не замутнёнными ничьим присутствием.
Аваддон испытал настоящий, первобытный ужас. Всё случившееся могло означать лишь одно - липики-летописцы, без устали записывающие каждый миг жизни на вечных скрижалях бытия, дали понять, что началась последняя, заключительная глава в его бесконечно долгой жизни. Аваддон не был готов к такому страшному удару Судьбы. Он, которому подчинялись сонмы существ из зримого и потустороннего миров, считал себя почти бессмертным! Почти... Какая невыразимая безнадёжность стоит за этим коротким словом!
Гнев Аваддона был ужасен. Таких чудовищных проклятий стены Тёмного Чертога не слышали за всю свою тысячелетнюю историю! Ослеплённый злобой, Аваддон творил заклинания такой невероятной мощи, что рушились стены замка и мгновенно исчезали в бездонных пропастях. Чародей успокоился лишь тогда, когда от Тёмного Чертога остались одни руины...
Осмотрев развалины ледяным взором, Аваддон сотворил заклинание и исчез в образовавшемся проходе. Яд ненависти покинул его, и он знал, что должен предпринять...
Каменная лестница привела чародея в огромный зал, в центре которого возвышался значительных размеров хрустальный шар. Это Всезнающее Око он отыскал благодаря манускрипту невообразимой древности. Когда это случилось, Аваддон был всего лишь учеником халдейского учёного-алхимика и (впрочем, как все в его юном возрасте) мечтал о несбыточном... И ему повезло! Ему сказочно, невообразимо повезло, потому что учитель, купив архаичный манускрипт на каком-то восточном базаре, не нашел в нём ничего для себя интересного и подарил его Аваддону.
С этого момента началось восхождение великого чародея. Аваддон поверил манускрипту с первого мгновения. Едва его дрожащие от предчувствия скорого открытия пальцы коснулись свитка, он увидел своё лучезарное будущее. Юноша был награждён за свою веру той невообразимой магической силой, которую он приобрёл благодаря Всезнающему Оку. Аваддон и теперь надеялся с его помощью перехитрить неумолимых липиков-летописцев.
Опустившись на колени перед хрустальным шаром, Аваддон произнёс:
- О великий и несокрушимый во времени Малах Га-Мавет! Тебя вызывает твой недостойный ученик, Ав Ад-Дон! Если слышишь - приди и ответь!
Аваддон ещё ниже склонился в поклоне и стал ждать. От напряжения и волнения у него тряслись руки, прерывалось дыхание, капельки пота стекали со лба на каменные плиты пола, но чародей не позволял себе даже шелохнуться, ибо момента появления Малаха Га-Мавета в хрустальном шаре не должен видеть никто. Даже его самый верный адепт и послушник - Ав Ад-Дон!
Секунды текли как столетия! Закаменевшему чародею показалось, будто прошла целая вечность. Но он терпеливо, смиренно ждал...
И Малах Га-Мавет снизошёл к его мольбам!
Шар изнутри наполнился светом. Глухой низкий голос, от которого задрожали своды зала, выплеснулся на коленопреклонённого чародея:
- Я здесь! Спрашивай!
Аваддон плотно зажмурил глаза, чтобы ненароком не узреть лика ангела смерти.
- Вопрошаю тебя, о великий Малах Га-Мавет, почему Аспид Омоложения из мира теней не откликнулся на мой зов?
- Ты сам знаешь ответ...
Жуткий голос вытекал из хрустального шара и обволакивал Аваддона, пеленая и усыпляя его.
- Твоё тело стало как пустой сосуд, а душа твоя заблудилась в потёмках! Ты не можешь больше пользоваться знаниями Эйдоса, и липики уже торопливо дописывают последние строки твоей жизни. Что ещё ты хочешь узнать?
Аваддон собрался с духом и заговорил:
- Я сотни лет был послушным орудием в твоих руках. Я никогда не прекословил тебе, потому что ты создал меня таким, какой я есть.
- Это правда...
- Если липики допишут мою жизнь, кто будет тебе служить?
- У меня впереди Вечность. Меня это не волнует!
- Но ведь люди так забывчивы! Они могут уже через сто лет не вспомнить о тебе! А с моей смертью уйдёт и тайна Всезнающего Ока! Кто знает, сколько эонов лет минует, прежде чем его вновь обнаружат? И всё это время твоё бессмертное имя будет пребывать в забвении!
Слова Аваддона были крамольными. Малах Га-Мавет мог прогневаться на него. Однако выбора у чародея не было: какая разница, умереть прямо сейчас или неделей позже?
- Возможно, ты прав...
Аваддону показалось, будто голос Малаха Га-Мавета неуловимым образом изменился.
- Говори, чего ты хочешь?
- Я желаю лишь одного - подготовить приемника. Но мне нужно время!
- Сколько?
- Я учился у тебя больше века. Но ведь ты - ангел смерти! А я - всего лишь человек. Мне потребуется времени в два раза больше!
Наступила долгая зловещая пауза.
- Хорошо. Я дарю тебе два века!
- Что я должен сделать, мой господин?
- Подойди к хрустальной сфере и обними её. Я буду говорить с тобой на языке Великого Знания.
Аваддон, зажмурившись до рези в глазах, приблизился к Всезнающему Оку и обнял шар. Руки мгновенно парализовало жгучим холодом.
Усыпляющий голос Малаха Га-Мавета зазвучал где-то внутри его естества:
- Приготовься слушать и запоминать. Великое знание - это и Великая Радость и Великая Ответственность. Открой свой разум и впитывай бесценный поток! Благодаря мне, твои познания в различных областях миропонимания огромны, но не безграничны. Я приподниму покрывало незнания, чтобы ты смог осуществить то, что я обещал... Далеко отсюда живёт языческое племя. Они называют себя "росомоны" или "племя Рос". Росомоны - мужественные и храбрые воины. Ростом они высоки, красивы собой и дерзки в нападениях на врага. Народ этот могучий, телосложение у них крепкое, а мужество огромное, как их бескрайние леса. Есть среди них князь удельный - Годомысл Удалой. Храбрый, образованный, справедливый. Обладает он способностями, о которых сам пока не подозревает. Его светлая душа может проникать в такие планы Эйдоса, о которых нам и мечтать не приходится! Если ты сможешь овладеть его даром, к тебе вернётся способность вызывать Аспида Омоложения! Но запомни: природа и климат места, где они живут, могут влиять не только на твои ментальные и физические способности, они могут видоизменять даже окружающий мир! Это значит, что твои способности у росомонов могут измениться: ты что-то утратишь, а что-то, быть может, приобретёшь. Но всё сказанное справедливо и для самих обитателей земли росомонов. Покидая свои земли, они тоже что-то утрачивают, находясь на чужбине. Помни об этом. Край тот ещё молод, и силы в нём неисчерпаемые! Если позволишь гордыне возобладать над разумом - пропадёшь! Ты понял меня, Ав Ад-Дон?
- Да, бессмертный Малах Га-Мавет!
- Через год в этом зале ты покажешь мне свои новые возможности, и мы поговорим о приемнике! Если тебя здесь не будет, липики помогут мне разыскать тебя!
- Я сделаю, как ты велишь! Ты позволишь задать последний вопрос?
- Говори!
- Когда я овладею даром Годомысла Удалого, могу я вызвать тебя, чтобы ты сам забрал его в мир теней?
- Да...
Хрустальный шар погас.
Аваддон без сил сполз на пол. Его бил лёгкий озноб (так всегда бывает после общения с Малахом Га-Маветом). Чародей дыханием согревал окоченевшие от холода руки и размышлял над последними словами ангела смерти. Ему дали отсрочку на целых два века! За это время он сможет кое-что придумать. Ведь и Малах Га-Мавет не единственное божество в мире теней! А с дикими язычниками чародей как-нибудь разберётся!
ГЛАВА 2:
Племя Рос
...Дорога в страну росомонов оказалась долгой и трудной. Разные племена и народы как в калейдоскопе сменяли друг друга. У одних приходилось безопасность покупать за деньги, с другими можно было обойтись одной лишь дипломатической беседой, а третьи сами предлагали себя в провожатые за миску похлёбки и стакан дешёвого вина.
Аваддон старался своим магическим даром пользоваться как можно реже, чтобы раньше времени не привлечь к себе ненужного внимания. Однако и абсолютное инкогнито ему было ни к чему. Поэтому он позволял себе, в основном, искусство врачевания (благо он преуспел на этом поприще ещё в молодые годы!). Лечебной практики в путешествии хватало - редко какой день проходил без стычек с многочисленными разбойниками, кишащими на дорогах.
Скоро слава о нём, как об искусном лекаре, уже опережала небольшой караван на много дней пути. Оставшаяся дорога к росомонам стала напоминать увеселительную прогулку. Это устраивало Аваддона. Он надеялся, что молва о нём рано или поздно достигнет вотчины Годомысла Удалого, ну, а князь, как человек прогрессивный и весьма образованный (для своего дикого края, разумеется!), не откажется пригласить известного лекаря для приватной беседы.
Аваддон обладал даром предвидения и очень на него рассчитывал. Однако, в стране росомонов, как и предупреждал Малах Га-Мавет, местная природа сама творила чудеса с чудесными способностями волшебника! Аваддон убедился в этом лично, потому что дар прозорливца, возведённый его самомнением в ранг абсолютной и непререкаемой истины, давал в этом варварском крае сбой за сбоем. Скоро подобное обстоятельство стало настораживать. Если так будет продолжаться и дальше, то на хорошо продуманном предприятии придётся поставить крест. Именно по этой причине всё странное и необычное в пути вызывало в Аваддоне болезненное любопытство: будь то слишком назойливый путник, напрашивающийся в попутчики, или же рядовое явление природы, на которое Аваддон, ещё вчера, не обратил бы ровным счётом никакого внимания.
Теперь же его могла насторожить любая мелочь. И когда ему повстречался некто Лионель де Кальконис, витиевато представившийся странствующим поэтом и философом, чародей принял его за подосланного шпиона. Но довольно скоро, несмотря на то, что местный климат творил с его талантом вещи совершенно невозможные, Аваддон без труда погрузился в клоаку мелкой душонки своего нового попутчика и узнал всё, что было нужно. Кальконис оказался такой же поэт и философ, как Аваддон - Годомысл Удалой!
Чародей "побродил" ещё некоторое время по закоулкам сознания философа-шарлатана, вытирая ноги о не слишком криволинейные извилины, и пришёл к выводу, что такой человек ему обязательно пригодиться. Людям, столь высокого уровня, как Аваддон, всегда нужен кто-то, кто мог бы выполнять некоторые... дурно пахнущие поручения.
Аваддон сделал Кальконису заманчивое предложение сопровождать его в дальнейшем путешествии в качестве... слуги? Что вы, уважаемый философ! Как вы могли такое подумать! Ваше благородное происхождение и очевидные таланты в словесности и риторике заставляют меня предложить вам место компаньона!
Аваддон, зная теперь тайные желания Калькониса лучше, чем содержимое своего походного сундука, мог играть на чувствах этого человека, как на струнах сладкозвучной арфы. Впрочем, это не было слишком сложным и утомительным занятием - содержимое душевного кувшина такого человека, как Лионель, не отличалось особенным разнообразием: жадность, похоть и жажда власти. Пусть небольшой (в рамках одного поселения или, на худой конец, - над ватагой не слишком воинственных разбойников), но обязательно - власти! Искушённый в интригах Аваддон намеревался всё это предоставить своему новоявленному компаньону, но лишь в том случае, если их путешествие сложится удачно.
Лионель Кальконис, будучи человеком не особенно обременённым умственными способностями, недостаток собственного ума компенсировал находчивостью и сообразительностью. Он по достоинству оценил предложение Аваддона и догадался, что именно вкладывал таинственный лекарь в понятие "компаньон". Однако моральных терзаний понимание истинности замысла не вызвало. Напротив, Лионель ощутил некий душевный подъём в предвкушении событий, способных принести ему определённую материальную выгоду.
...Всё началось с того, что однажды утром, когда Аваддон, Лионель Кальконис и несколько нанятых для их охраны воинов-фризов готовились отправляться в путь, к ним на рысях подскакала группа всадников.
Неожиданное появление полутора десятка хорошо вооружённых людей, заставило охранников схватится за мечи. Однако стычки не произошло. Когда всадники расступились, Аваддон увидел богато одетого росомона. Росс спешился и с достоинством направился к чародею.
- Будь здрав на все четыре ветра! Я Тур Орог - тысяцкий великого князя Годомысла Удалого. А ты - Аваддон-лекарь из неведомой нам страны Гхотт?
Чародей насторожился. То, что предвидение его вновь обмануло, было не так опасно, но как Годомысл Удалой мог так быстро узнать о нём? По оценкам мага, до земель удельного князя ещё много дней пути. Праздная молва не могла так быстро разнести вести о заморском лекаре по дремучему краю росомонов!
Это пахло изменой. Неужели Малах Га-Мавет нарушил своё слово?..
- Да я целитель Аваддон, и моя родина Гхотт, действительно, лежит во многих днях пути от этого места.
- У нас к тебе поручение от князя.
- Я вас слушаю, благородные воины.
- Наш князь просит тебя посетить его владения и помочь ему.
- Чем может помочь безродный лекарь самому Годомыслу Удалому?
- Старые раны мешают князю отправиться в новый поход против племени обров. Между тем, слава о твоём искусстве достигла и наших мест. Мы просим тебя излечить нашего князя. О награде можешь не беспокоиться. Всё, что ты пожелаешь - в твоём распоряжении.
Аваддон внешне остался спокоен и невозмутим, хотя в душе возликовал. Удача сама вводила его в судьбу Годомысла не жалким просителем, а хозяином положения! Аваддон мысленно попросил прощения у бессмертного Малаха Га-Мавета за то, что позволил себе на миг усомниться в его намерениях. (К неожиданному появлению тысяцкого Тур Орога, ангел смерти мог иметь прямое отношение.) Чародей был опытен в делах подобного толка и не искренняя радость, а глубокая озабоченность легла на его чело, словно он сильно сомневался: стоит ли ему принимать столь высокое предложение и хватит ли его скромных способностей, чтобы вылечить весьма знатного господина?
Тур Орог расценил его колебания именно таким образом и попытался успокоить:
- Твоя слава лекаря столь же велика, сколь слава Годомысла Удалого как воина! Мы будем молить богов, чтобы они помогли тебе в твоём искусстве!
"Этого мне хотелось бы меньше всего!" - злорадно подумал Аваддон, а вслух произнёс:
- Я готов помочь вашему князю. Далеко ли до его земли?
- У нас много сильных коней, а в пути нас ждут свежие лошади. Дорога не покажется тебе долгой.
Ответ не удовлетворил Аваддона, однако он сделал вид, что ему всё равно.
- Могу я взять с собой этих людей? Они охраняли меня в дороге.
- Ты вправе взять, кого захочешь, но со мной, кроме этих пятнадцати, ещё сотня отборных воинов. Мы сумеем защитить тебя. Уж поверь мне!
Тур Орог производил впечатление человека непростого. Было в его облике что-то такое, что заставило Аваддона воздержаться от атаки на мозг тысяцкого. В начале следует собрать больше сведений об этих людях, об этом крае. Аваддон знал, кто поможет ему в этом непростом деле. Не зря же он безропотно терпит его пустую болтовню уже целую неделю!
На то, чтобы щедро рассчитаться с фризами и собрать нехитрый скарб в путь-дорогу ушло немного времени. Ещё через полчаса они были на берегу реки, где к ним присоединился остальной отряд росомонов.
Да! С таким впечатляющим эскортом не зазорно путешествовать и многим королям! Увиденным Аваддон остался чрезвычайно доволен. Теперь ему нечего было беспокоиться о превратностях дальнейшего пути. Верные люди князя сами везли его к Годомыслу!
Замысел тёмного чародея начинал осуществляться...
ГЛАВА 3:
Птица Сирин
Весь неблизкий путь до владений Годомысла Удалого Аваддон посвятил внимательному изучению природы нового для него края. Наделённый способностями, о которых остальные не могли и мечтать, он видел в окружающем мире многое, что было недоступно обитателям этих мест. Но и сам Аваддон, в свою очередь, неоднократно оказывался в состоянии крайнего удивления, наблюдая за жизнью многочисленных родов. Ему было совершенно непонятно взаимоотношение росомонов с существами, обитающими в лесу, в воде и в небе. У себя на родине, он привык к тому, что любое полумифическое существо от тролля и вурдалака до привидения и домового обитает в местах столь отдалённых от людей, что последние знают об их существовании больше из легенд, нежели из повседневной жизни. В стране же этих странных росомонов всё было наоборот!
Когда Аваддон впервые с этим столкнулся, то испытал подлинное потрясение.
Случилось это вечером. В лагере уже готовились ко сну, когда откуда-то с небес до Аваддона донеслось чудесное пение. Голос казался таким прекрасным, что чародей утратил ощущение реальности и мгновенно погрузился в спокойные воды душевного блаженства. Он купался в этом источнике наслаждения и мечтал лишь об одном, - чтобы райское пение никогда не прекращалось...
Вокальное чудо оказалось прервано самым грубым образом: в сознание Аваддона ворвался мерзкий звук такой силы, что чародею показалось, будто он лишился слуха. Вскочив на ноги, он стал озираться по сторонам, не понимая, что происходит.
Всё разъяснил словоохотливый и всёзнающий Лионель:
- Успокойтесь, уважаемый магистр!
Кальконис наделил Аваддона этим званием, считая, что на посторонних оно производит сильное впечатление.
- Росомоны так птицу Сирин прогоняют.
- Птица Сирин? Райская птица-дева? Невероятно! Я всегда думал, что это миф! - воскликнул изумлённый Аваддон. - Разве такое возможно? Её уже столько веков никто не слышал!
- В этой стране, магистр Аваддон, возможно всё!
- А что это за ужасный звук, от которого я едва не оглох?
- О! Этот инструмент придумал их знаменитый музыкант на гуслях - Боян-сказитель. Называется он "эстрах".
Аваддон, поражённый, опустился на своё место возле костра.
Подошёл Тур Орог осведомиться, всё ли с гостем в порядке.
- Благодарю, мне уже лучше, хотя этот звук...
- Эстрах - не гусли. Услады сердцу не приносит.
- А что бывает с тем, у кого не окажется данного инструмента в момент встречи с птицей Сирин?
- Птица зачаровывает его до беспамятства, а потом с душой несчастного игрища бесовские устраивает. У меня, лета три тому, многих добрых мечников она перед боем скосила. Пришлось уходить от ворога, так и не скрестив мечей. А вообще-то она - птица Сирин - дева добрая! С ней и смерть принять - слаще иной жизни!
Когда тысяцкий ушёл, шурша плащом похожим на княжеский корзно, Лионель Кальконис произнёс, мечтательно глядя в ночное небо:
- Я в этих краях странствую уже добрый десяток лет, а пение птицы Сирин слышу впервые! Она только здесь, на севере, людям объявляется. Не знаю почему, но слышат её немногие из приезжающих издалека... Можно сказать, нам сказочно повезло!
- Да уж, повезло... - недовольно пробормотал Аваддон, укладываясь спать на меховую подстилку.
Этой ночью он долго не мог уснуть. Чем глубже в дебри непонятной страны он забирался, тем больше мрачных дум появлялось в его голове. Вот и сегодня после встречи с птицей-девой он вновь попытался войти в состояние, когда священный Эйдос открывает свои врата абсолютного знания для полного слияния с ним человеческого разума, но чародей не смог этого сделать. Какая-то непонятная сила не позволяет ему творить заклинания!
Край этот переполнен юной необузданной энергией, которая не подчиняется чародею. И она же не даёт ему пользоваться мощью магии собственной страны. Невидимый обычным людям мир, в котором силой мысли чародея творятся прообразы будущих заклинаний, почему-то не воспринимает эти прообразы здесь, в стране Рос. Тонкий мир либо отторгает их, либо создаёт нечто несуразное. Всё это в целом заставляет задуматься о той невообразимой мощи, которой обладает край Годомысла! В случае если Аваддону удастся заполучить дар князя (о котором тот не подозревает!), чародей сможет овладеть поистине колоссальной властью над физическим миром! Тогда даже сам ангел смерти - Малах Га-Мавет - будет считаться с ним, а не помыкать, словно обыкновенным смертным! И если для достижения столь великой цели чародею придётся уничтожить весь этот молодой дикий мир, он сделает это с превеликой радостью!
Всему приходит конец. Наступил он и для многомесячного путешествия Аваддона. Княжеский двор открылся неожиданно, когда многолюдный отряд Тур Орога, выехав из лесной чащобы, оказался на широком поле. Росомоны приветствовали край родимый согласно древним обычаям - все спешились и преклонили колени. Произносимых слов Аваддон слышать не мог, поэтому поинтересовался у Калькониса:
- Что они делают?
- Просят землю-мать принять их и очистить от скверны.
- Дикари! - презрительно бросил Аваддон.
- Вы не правы, уважаемый магистр.
- О чём это ты! - Чрезмерная вольность в словах новоявленного "компаньона" порой сильно раздражала надменного чародея.
- Если вы внимательно посмотрите на этих воинов, то сможете увидеть кое-что интересное...
Действительно, обострив зрение до орлиной зоркости, Аваддон увидел, как над некоторыми из росомонов заклубился едва зримый туман. Прошло несколько мгновений, и туман рассеялся. Но воины эти так и остались стоять на месте, в то время как остальной отряд уже собирался тронуться в путь.
Аваддон мало что понял, поэтому вновь обратился к Лионелю:
- А теперь что происходит?
- Духи земли обнаружили у этих воинов скверну чужих мест. Им предстоит пройти очищение где-нибудь в священной роще. Эти места заповедны. Их знают только волхвы, то есть местные волшебники.
- У них есть волшебники?!
- Ну, они как бы не совсем волшебники... Но молва о них ходит разная. Я бы предпочёл держаться от них подальше...
Весь отряд уже направлялся в сторону обширного княжеского подворья, представлявшего собой настоящую крепость. Двор располагался на невысокой возвышенности, с одной стороны которой поднимались высокие крутые горы, а с другой протекала стремительная речушка, вбиравшая первые ручейки где-то в горах, хорошо различимых за редким туманом. Попасть в двор-крепость можно было только по подъёмному мосту, который, по случаю встречи родичей, был опущен. Множество народу встречало воинов, облепив мост и ведущую к нему дорогу.
Окинув взглядом окрестности, Аваддон оценил положение княжеского двора, обратив внимание на то, что при необходимости здесь можно организовать хорошую оборону. (В мире непонятных росомонов нужно быть готовым ко всему!)
Проезжая по мосту, Аваддон с уважением отметил надёжность охранного частокола, составленного из вековых лиственниц. Внутри двор князя выглядел столь же надёжно и долговечно. Конечно, это были не гранитные стены Тёмного Чертога, но и не те слабенькие крепости, которые в изобилии наблюдал чародей по пути в землю Рос.
Прибывших встречали воины, одинаково крепкие и богато одетые.
- Это знатные гридни, то есть княжеские телохранители и приближённые, - пояснил всезнающий Кальконис. - Здесь вам не королевский двор фризов или свеев! Фрейлин и кавалеров тут не встретишь. Самый знатный воин - он же и самый главный вельможа!
- Варвары... - разочарованно вздохнул Аваддон и спешился.
К нему уже подходило несколько гридей во главе с Тур Орогом. Тысяцкий выглядел весёлым и счастливым.
- Ну что, Аваддон-лекарь, пора предстать пред ясные очи князя нашего, Годомысла Удалого? Да продлят всесильные боги его лучезарную жизнь!
- Я готов...
ГЛАВА 4:
Годомысл Удалой
Они прошли по широкому двору, поднялись на высокое резное крыльцо, вошли в массивную дверь и оказались в княжеских хоромах.
- Где князь будет встречать нас? В гридне али в одрине? - спросил Тур Орог.
- Князь ещё слаб. Просил проводить вас в одрину, - отозвался милостник - любимец князя - Вышата.
- Веди! - бросил тысяцкий и широким шагом направился за Вышатой.
Одрина - опочивальня - князя быстро наполнилась людьми.
Все громко говорили, но лишь до тех пор, пока властный голос не произнёс:
- Тур, друг сердешный, покажи-ка мне сего знаменитого лекаря!
На богато убранном дорогими тканями одре возлежал немолодой уже князь Годомысл Удалой. Аваддону, как врачевателю, сразу бросилась в глаза неестественная бледность и худоба Годомысла. Взгляд его голубых глаз был твёрд, но чародей успел отметить их нездоровый блеск - князь был серьёзно болен. Аваддон обрадовался. Его пригласили вылечить Годомысла, и он его вылечит. Но лишь для того, чтобы...
- Ты и есть знаменитый Аваддон-лекарь?
Голос у князя оказался сильный и властный. Он мало напоминал голос сильно занедужившего человека.
- Не знаю, чем я стал знаменит в вашей стране, великий князь, - скромно произнёс Аваддон, - я всего лишь простой лекарь ран телесных.
- Скромность - черта сильных! - громко произнёс Годомысл, и Аваддону показалось, будто князь хотел сказать этим что-то ещё.
"А он не прост!" - подумал чародей и ответил:
- Сильному легко быть скромным, потому что его скромность равна длине вынутого из ножен меча!
Годомысл удивлённо поднял бровь.
- Слова не лекаря, но мужа! Теперь у нас будет достаточно времени и для беседы душевной, и для лечения телесного. Всем ли ты был доволен по пути в мои земли?
- Да, князь Годомысл, Тур Орог - достойный воитель. Дорога была мне не в тягость.
- Хорошо. Тогда можешь отдыхать. Завтра тебя пригласят.
Князь поднял руку.
- Вышата! Определи гостей в новый терем. И пусть ни в чём не знают нужды! Понял ли?
- Понял, князь.
- Тогда оставьте нас с Туром одних. Дело у меня к нему неотложное!
Воины всем миром пошли прочь. Последним покои князя покидал Аваддон. Уже на выходе он увидел, как тысяцкий что-то быстро говорит князю на ухо, показывая в сторону гостей, покидавших одрину.
"Не обо мне ли шепчется Тур Орог?" - подумал Аваддон и понял: времени на осуществление замысла у него не так много.
Их проводили в отведённые покои. Принесли вещи.
Перед уходом Вышата сказал:
- Подле вас неотлучно и днём и ночью будут два отрока: Руц и Эфандр. Если что будет нужно - просто передайте им. Они отроки толковые.
С этими словами Вышата оставил гостей одних обживаться на новом месте.
Аваддон представлял себе отроков, обещанных милостником князя, в виде мальчиков-слуг детского возраста, однако, когда в комнату вошли отроки... Оказалось, отрок у росомонов - это не мальчик-на-побегушках, а младший дружинник, выполняющий обязанности слуги! Когда Руц и Эфандр своими телами заняли добрую треть горницы, Аваддон решил, что обязанности слуги у него будет выполнять Лионель Кальконис. От его природной худосочности хоть места в доме больше остаётся! Аваддон поспешил отправить отроков восвояси, так и не поняв, кто из них - Руц, а кто - Эфандр.
Перед тем как оставить покои в полное распоряжение гостей, Руц (а может Эфандр?) пробормотал:
- Мы в подклети обретаемся. Будем нужны - покличете.
- Покличем, - согласился Аваддон. Указав тонким пальцем на Лионеля, добавил: - Вот он и покличет!
В это время в одрине князя состоялся разговор. Беседовали Князь Годомысл и тысяцкий Тур Орог. И вовсе не об Аваддоне, как могло показаться лекарю, а о делах другой важности.
- Спокойной ли была дорога? - спросил князь.
Теперь, когда рядом никого кроме верного Тура не было, Годомысл выглядел иначе. На лице резче обозначились скулы, тёмная пелена пробегала перед его взором, мешая рассмотреть лицо товарища детских игрищ.
- Спокойной, князюшко, - отвечал Тур Орог, делая вид, словно не замечает недуга Годомысла. - Хазары к нам который год не захаживают, так что в южных землях всё спокойно. А мелкие ватаги разбойников против нашей-то силы, будто капля росы против ливня!
- Это хорошо, что на юге спокойно, потому как всё чаще получаю донесения от секретных людей из стана обров. Готовятся кочевники к новому походу! Ой, не ко времени это! Наследник мой, княжич Дагар, молод ещё. Ему ли дружиной командовать? А меня, видно, болезнь-то совсем за себя сосватала! Похоже, скоро призовут меня предки...
- О чём это ты, друже Годомысл! - вознегодовал Тур. - Оставь эти мысли! Я привёз тебе лекаря, самого лучшего, какого смог сыскать в землях своих и соседей наших. Молва гласит, будто он чудеса творит с больными и ранеными! Поверь, князюшко, в исцеление, и боги всесильные помогут нам!
- Хотел бы я верить, да только пророчество волхва Стовита не даёт мне покоя. Видно на роду мне написано смерть на одрине принять, как старцу немощному, а не на бранном поле, как и подобает князю!
- Полно, Годомысл! Не время болезнь твою мыслями такими потчевать. Не впервой нам от смерти-мачехи уходить! Не пришло ещё время наше!
- Ладно, любезный Тур! Сладки твои речи и слог твой приятен. Давай оставим пока болезнь-лихоманку. Позови ко мне княжича. Хочу поговорить с ним.
- Твоя воля, князь. Иду...
ГЛАВА 5:
Баенный дедушка
По случаю возвращения воинства из пути неблизкого, по всему княжескому двору топили многочисленные бани. Гридни с шутками-прибаутками носили из реки воду, поленья берёзовые подкладывали в каменки, чтобы жару в парильни поболе нагнать. Веники берёзовые, заготовленные в урочный час, с крыш доставали. Квас, да медок-сбитенёк с брагою-корчагою на вечернее пиршество по всем правилам готовили. Гулеванье славное намечалось! За возвращение братов из долгой отлучки, да за княжеское здоровьице!
Аваддон, к вечеру вполне освоившись со своим новым жилищем, смотрел сквозь дорогие римские стёкла - заморские цветные витражи - на непонятную для него суету княжеской челяди. Лионель Кальконис стоял рядом. Он уже успел обойти весь двор-крепость, познакомиться со многими гриднями, и даже пофлиртовать с девушками возле княжьего терема. Всем он представлялся правой рукой самого Аваддона-лекаря, знатоком греческой философии и любителем сладкозвучной поэзии - сэром Лионелем де Кальконисом!
- Позвольте полюбопытствовать, - поинтересовался чародей, флегматично наблюдая за жизнью на княжеском дворе, - кто и когда успел вас произвести в рыцари? Или титул "сэр" и приставку "де" к фамилии вы от Годомысла получили?
- Надеюсь, что вы, магистр, не откроете этим варварам моей маленькой тайны? Ведь они в рыцарстве ровным счётом ничего не понимают!
- Я бы не советовал вам так думать. Полчаса назад я слышал из своего окна разговор двух варягов. Уж эти бравые воины знают о рыцарстве немного больше, нежели наши гостеприимные хозяева! Надеюсь, вам хватило сообразительности не отрекомендоваться им внебрачным сыном Одина? Представляю их реакцию!
- Я очень рад, магистр, что у вас к вечеру значительно улучшилось настроение. А на ваши, не совсем справедливые замечания я не буду обращать внимания, потому что вы сами приказали мне узнать побольше о крепости и о её обитателях. А как я могу это сделать, если росомоны не будут уважать во мне знатную особу?
- Знатную особу? - удивился Аваддон. - В этом что-то есть.... Продолжайте.
- Крепость охраняется хорошо. Гридни князя чувствуют себя здесь в полной безопасности, поэтому ничего не скрывают. Всего воинов в крепости около пятисот, ещё столько же в ближайшем остроге Выпь, который находится в получасе конного пути отсюда. Общее население крепости достигает двух тысяч человек. С ближайшими весями, то есть небольшими сёлами, - до пяти тысяч. У Годомысла хорошо организовано сообщение с ближайшими острогами и мелкими городками. В течение суток он может собрать войско в три тысячи воинов!
- А что удалось узнать о самом князе?
- Сегодня у росомонов банный день. Вечером будет большое питие за здравие, а завтра... а завтра у вас будет много новых сведений!
В этот момент в комнату вошёл Руц (с пятого раза Аваддон научился различать отроков, предоставленных в его распоряжение).
- Когда изволите в бане париться? - спросил отрок, почёсывая могучую шею.
- Что делать?
Аваддон никак не ожидал, что банное столпотворение за окном может коснуться и его!
- Я спрашиваю, когда в баню идти собираетесь? - повторил Руц. - У нас всё готово.
Аваддон оказался в затруднительном положении. В мире, где он провёл почти всю свою многовековую жизнь, процесс омовения тела никогда не являлся культом. Было достаточно раз или два в год попасть под хороший ливень, и проблема с помывкой была решена. Но здесь, у росомонов, мылись, по-видимому, чаще, чем трапезничали! Неужели и его, Аваддона, ждала та же чудовищная участь?!
Руц терпеливо ждал. Чародей должен был что-то сказать. И он сказал:
- А завтра можно?..
Видимо, фраза была неудачной, потому что лоб отрока Руца резко уменьшился за счёт полезших в гости к чубу добрых васильковых глаз.
Аваддон понял свою оплошность и попытался исправить положение:
- Мы уже готовы. Куда идти?
Руц расценил первую фразу чужестранца как удачную шутку, поэтому улыбнулся и широким жестом указал на дверь:
- Милости просим к баеннику в гости!
- Кто это, "баенник"? - тихо спросил Аваддон у Лионеля, когда они шли позади Руца.
- Извините, магистр, но я не могу знать весь пантеон мифологических существ росомонов! Может, это молитва такая перед омовением? Эти росомоны такие странные...
Путь оказался коротким, так как баня находилась за стенами княжеского двора с внешней стороны охранного частокола недалеко от реки. От бани к воде спускались деревянные мостки, чтобы удобнее было взбираться по крутому склону. Из дверей бани валил дым наполовину с паром. В самом дыму происходило непонятное действо: там кто-то ухал как филин, а потом вдруг что-то зашипело, словно выводок змей, и из дверей вывалился второй отрок - Эфандр. Малый был не столь могуч как Руц, но и с ним в одной бане можно было рассчитывать лишь на место у порога! Эфандр зафыркал будто конь на водопое и выдохнул со счастливой улыбкой на устах:
- Ух, лепота! Не зря наш князюшко так баньку любит! Ай, байник-дедушка, спасибо тебе за усладу для тела!
Заметив подошедших, воскликнул ещё громче:
- А вот и гости заморские пожаловали! Уж ты, байнушко, уважь гостей! Прокали им косточки, чтобы от хворобы-лихоманки и следа не осталось!
Аваддону не слишком понравились слова отрока про его кости. К чему это он? Да и сам Эфандр в данную минуту был мало похож на человека, совершившего ритуал омовения! Скорее он походил на мученика, которого только что вынесли из пыточной. Особенно его лицо - такое кра-а-асное! А глаза-то как горят! Может зельем каким в пару надышался?..
Банный обряд росомонов всё больше внушал Аваддону недоверие. Кальконис тоже выглядел не слишком уверенным, особенно когда Руц бесцеремонно начал снимать с него одежду.