Петри Николай Захарович : другие произведения.

Колесо превращений. Книга 4. Часть 1: Грёзы о былом...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тот, кто спасает одну жизнь - спасает весь мир...
  
[]
  
КНИГА ЧЕТВЁРТАЯ:
  

На восход солнца

  
  Мы все пьём из источника счастья дырявым сосудом;
  когда он доходит до наших уст, то бывает почти пуст.
   П. Бауст
  
  
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ:
  
  

Грёзы о былом...

  
  Друг - тот, чья дружба отсутствием проверена.
  Ибн-Аби-Талиб
  
  
ГЛАВА 1:

Пробуждение

  
  Необъятны росские земли.
  На юг пойдёшь - сотрёшь не одну пару кованых набоек. На север пойдёшь - сгинешь в диких, непроходимых лесах тунгов и эскосов. На запад захочешь прогуляться - будь готов встретиться не только с воинственными викингами, но и с диким низкорослым племенем, названным 'степными терликами', подчиняющимся только своей единственной Госпоже - Эрешкигаль. Если же твой взгляд, о храбрый путешественник, упадёт на восток, то тебе придётся молить всех богов ниспослать удачу в пути, ибо дорога на восход солнца таит такие опасности и невзгоды, что одного заступничества Перуна окажется мало...
  
  ...По-своему природа оплакивает деяния детей своих неразумных, мнящих себя венцом божественного творения. Как бы высоко не возносила гордыня дух человеческий, его бренная физическая оболочка никогда не сможет преодолеть земную твердь. Из праха мы вышли, - во прах и вернёмся... И нет в этом ничего обидного для рода людского. Природа мудра. Божественно мудра. Она была таковой уже тогда, когда мироздание только-только приступило к сотворению прообраза двуногого, двурукого, прямоходящего и самого пытливого создания из всех, когда-либо сотворённых.
  И не нам судить его...
  
  ...Запахи молчали.
  Зрение угасло.
  Осязание почило с миром.
  Вкус забыл о своём существовании.
  Только слух, нет! - далёкое-далёкое воспоминание об отдельных звуках ещё жило в измученном болезнью теле. Звуки эти были разными: приятными и не очень, резкими и мягкими, громкими и такими тихими, что даже Глас Безмолвия оказывался в сравнении с ними громоподобным криком. Но всё-таки тело знало, что оно живёт. Об этом вещали воспоминания, редкими гостьями объявляющиеся в почти погасшем сознании. Приходя, воспоминания начинали хозяйничать в пустой голове, словно гости дорогие, заглянувшие на масленичные блины к бабушке Матрёне. Истерзанное тело не сопротивлялось их приходу, наоборот, оно с жадностью впитывало каждый звук, каждое слово. Тело желало вырваться из заточения и искало любую возможность сделать это...
  ...- Ну, что ты всё время крутишься у меня под ногами!
  - Ха! Скажете тоже! Как я могу крутиться под вашими ногами, если я в холке выше вас в два раза!
  - В холке, в холке! А по шее не хочешь?..
  - По шее не хочу. Это ног у меня - четыре. А шея - в единственном числе!
  Милав попытался открыть глаза, но не смог этого сделать.
  - Да отстань ты! Мне показалось, будто у него веки дрогнули!..
  - Не-е-т, бабушка Матрёна, это вам по старости всякое блазнится. Ярил-кудесник сказал, что ещё не скоро душа в тело вернётся!
  - Тю-ю-ю, да ты-то что о душе знаешь!
  - Не надо обижать реликтового ухоноида! Мои невероятные познания в самых разных областях даже смурного Нагина-чернокнижника в удивление ставят. Вот!
  - Мне до твоих знаний, как до Легонтова займища - нет никакого дела! Говорю же тебе - моргнул Милавушка!
  - Эхе-хе, не хотел бы я дожить до ваших лет! А то начнёшь видеть то, чего и нет вовсе...
  - Ах ты, болтушка длиннохвостая, да я тебя!
  - Баба Матрёна! Давайте будем взаимовежливы! Вы перестанете дразнить меня этой мокрой тряп-кой, а я сделаю вам одолжение и посмотрю, какого рожна у напарника зенки вздрагивают, если ему ещё недели три следует колодой берёзовой в постели валяться!
  - Поговори у меня!
  - Да, грустно признаваться, но старость - не радость. И как это я согласился жить в условиях круглосуточной тирании?!
  Кто-то засопел в самое ухо, Милав вздрогнул всем телом и открыл глаза.
  - Ух, ты!.. Нап... нап... напарник!.. Ты очнулся!
  - Что?.. Правда! - воскликнула бабушка Матрёна.
  Милав услышал торопливые шаркающие шаги и увидел склонившееся над собой лицо.
  - Милавушка... боги услышали мою молитву! Теперь ты будешь жить!..
  - Какая молитва, баб Матрёна! - с возмущением пробурчал Ухоня. - Да если бы не я, напарник бы давно загнулся от одних пролежней! Кстати, ворочать этого бугая - занятие не из лёгких. Я, может, из-за этого теперь спиной маюсь!
  - Я... дома?.. - Милав не узнал своего голоса. Горло было шершавым, будто его набили речным песком. Голосовые связки дрожали, словно ножки ребёнка, делающего первые шаги.
  - Дома! Дома! - торопливо ответила старушка.
  - А почему так... темно?..
  - Темно?! - удивился ухоноид. - Так за окном-то ночь глухая! И угораздило тебя очнуться в такой неподходящий момент!
  - Ухоня! - прикрикнула баба Матрёна.
  - Ты, напарник, давай, поскорее протирай свои гляделки, а то без твоей защиты меня здесь совсем в чёрном теле держат!
  - Будет брехать-то! Да у тебя на всей шкуре пятна чёрного не сыскать!
  - Баба Матрёна, я это в переносном смысле! Неужели не понятно?
  - А что это... за вой?.. - облизав пересохшие губы, спросил кузнец.
  - Какой вой, напарник! - изумился ухоноид. - Я тебе волк, что ли! С чего мне выть?
  - Что за вой там... за окном?..
  - Ах, за окном! - обрадовался Ухоня. - Скажу тебе по секрету - этот вой называется вьюга!
  - Сейчас зима?.. - От удивления Милав попытался сесть. Сил хватило только на то, чтобы немного повернуть голову.
  - Ты лежи, лежи! - встрепенулась старушка. - Нельзя тебе двигаться. Рано ещё!
  - Какой... сейчас... месяц?..
  - Перелом зимы - январь, - мягким голосом сказала бабушка Матрёна. - Емельян-накрути буран, стало быть, двадцать первое число.
  - Сколько же я... спал?..
  - Спал? - переспросил ухоноид. - Нет, напарник, ты не спал. Ярил-кудесник назвал это состояние 'сумерки жизни'!
  Милав попытался вглядеться в Ухонину физиономию, чтобы определить, шутит он или нет. Рассмотреть Ухоню кузнецу не удалось - на глаза набежали слёзы, и всё заволокло бледною мутью.
  - Что-то с глазами у меня... - прошептал Милав, откидываясь на подушку.
  Бабушка Матрёна и Ухоня в напряжённых позах стояли рядом с кроватью.
  Не открывая глаз, Милав спросил:
  - Ухоня, а где Кальконис?
  Молчание оказалось красноречивее любых слов. Милав не торопил ухоноида, в глубине сердца питая надежду на счастливое избавление своего верного спутника от ужасной гибели. А Ухоня не спешил с ответом, зная, насколько слаб ещё кузнец. Милав собирался повторить вопрос, когда ухоноид заговорил:
  - Поверь мне, напарник, мы искали... Разметав остатки орды терликов, росомоны несколько дней разбирали завалы. Знаешь, я насмотрелся там такого...
  - Вы его не нашли?..
  - Нет. Видишь ли, некоторые камни были такими огромными, что могли превратить любое тело в мокрое место...
  - Хватит! Я всё понял...
  Милав услышал, как баба Матрёна зашикала на ухоноида.
  - А чего? - стал оправдываться Ухоня. - Врать я не приучен!
  Кузнец больше ничего не спрашивал. Ухоня начал беспокоиться:
  - Напарник, ты чего молчишь?
  - Думаю...
  - Ничего себе, 'думаю'! Мы, почитай, четыре месяца с живым покойником в одном доме маемся, а он, видите ли, 'думает'!
  - Ухоня! Отстань от человека! - пригрозила бабушка Матрёна.
  - Ну, нет! Времена деспотии кончились! - решительно заявил ухоноид. - За все мытарства в этом доме я должен быть вознаграждён подробным рассказом о твоих похождениях!
  - Если можно, - негромко попросил Милав, - об этом я расскажу чуть позже... Хорошо?..
  - Нда-а-а! - вздохнул ухоноид. - Я оставил тебя всего на несколько недель, и посмотри, в какую историю ты умудрился вляпаться!
  - Ухоня! Последний раз предупреждаю! - повысила голос бабушка Матрёна.
  - Ладно-ладно, - отмахнулся Ухоня. - Вижу, что и эту ночь мне придётся мучиться в полной неизвестности...
  Ухоноид в сердцах поскрёб когтями пол, после чего удалился в дальний конец комнаты. Однако спать он не собирался. Ещё долгое время из угла доносилось его недовольное ворчание. Милав с трудом улыбнулся, потому что слушать то, как Ухоня костерит всех на свете, без смеха было нельзя.
  Бабушка Матрёна наклонилась к самому лицу кузнеца. Заговорила, едва сдерживая нахлынувшие слёзы радости:
  - Знаешь, Милавушка, а я уже и не надеялась тебя выходить. Это ж надо - столь времени провести в беспамятстве! Если бы не Ярилка-кудесник, да не Нагинка-дурной глаз, уж и не знаю, как бы я тебя вылечила... А на Ухоню ты не обижайся. Он всё это время безотлучно возле тебя сидел и всё корил се-бя, что поздно матер... материл... Тьфу ты пропасть, что за поганое слово он всё время говорит! А! Вспомнила - сматери... лизовался!
  - Материализовался. - Подсказал Милав.
  - Вот-вот, - подхватила старушка, - то самое слово, будь оно неладно!
  - Что вы, баба Матрёна! - приоткрыл глаза Милав. - Разве можно на него сердиться?..
  - Вот и я говорю - сущее дитё этот Ухонька! Однако я ему спуску не давала, а то разбалуется навовсе!
  - С вами разбалуешься! - подал голос из добровольного затворничества недовольный ухоноид. - Вот обижусь и уйду навсегда!
  - Это куда же? - встрепенулась старушка. - Уж, не в скит ли к Нагинке?
  - Не-е-е, к нему не пойду. - Решительно заявил Ухоня. - Он мне со своими расспросами здесь надоел хуже той горькой редьки, которой нас систематически подкармливает ваша соседка - Парашка-громобойша. Я лучше к Ярилу-кудеснику подамся! - мечтательно произнёс ухоноид. - Он хоть ворчун и скопидом порядочный, но меня обижать не станет. Я, как-никак, ему жизнь спас!
  - Это произошло во время моего отсутствия? - хриплым голосом спросил кузнец.
  - Да будет ёрничать, напарник! - обиделся Ухоня. - Я говорю о том славном времени, когда мы с тобой за какую-то неделю спасли весь край росомонов от ига Аваддона. Если бы не я...
  - Извини, Ухоня, - с улыбкой сказал Милав, - теперь я начал кое-что припоминать...
  - Я тебя прощаю, - великодушно ответил ухоноид, - потому что твоя душа все эти долгие месяцы болталась непонятно где. Но бабе Матрёне непростительно забывать о том, кто на самом деле победил Аваддона!
  - Да ну тебя, с твоей болтовнёй, - вскинулась старушка, - дай человеку отдохнуть!
  - Ничего себе! Провалялся в кровати почти всю зиму и не выспался ещё? - Ухоня от удивления развёл передними лапами.
  - Пусть говорит, - едва слышно сказал Милав, - я по Ухониному голосу так соскучился!.. Да и засыпается под его ворчание лучше, чем под завывания вьюги...
  - И то верно! - согласилась бабушка Матрёна. - Пущай болтает, говорилка гладкошкурая, а я возле тебя тихонько подремлю. Мой сон теперь спокойным будет, потому как в сердце благодать пришла.
  Ухоня в течение получаса припоминал всех известных ему богов, чтобы взять их скопом в свидетели жестокого угнетения реликтового ухоноида в родном доме. Потом, удивлённый странным молчанием и бабы Матрёны и Милава, тихонько пробрался к кровати. Разочарование отразилось на его до-вольной физиономии.
  - Выходит, я битых полчаса сам с собой разговаривал? - воскликнул он, забираясь на кровать рядом с кузнецом. - Извини, напарник, но дрыхнуть одному на такой шикарной постели, в то время как твой несчастный товарищ ютится на каком-то жалком коврике, совершенно некрасиво!
  Ухоня бесцеремонно подвинул Милава к краю, вытянувшись всем огромным телом. Засыпая, замурлыкал, очень собой довольный. Впервые с момента его материализации на Ключевом холме, ухоноид видел сны...
  
   Как выяснилось позже, эта ночь оказалась для кузнеца самой спокойной из череды многих и многих последующих, наполненных напряжёнными раздумьями. Причина безмятежности заключалась в том, что, засыпая, Милав ассоциировал себя с тем росомоном, который в течение долгого времени пробирался домой, опираясь на преданную руку сэра Лионеля и неся в сердце одно-единственное же-лание - вернуть ухоноида на материальный план. Прошедшие с момента последней битвы за обладание Потерянным Жезлом месяцы для кузнеца как бы не существовали. Он слышал голоса бабушки Матрёны и реликтового ухоноида, но в его ушах продолжал звучать голос Калькониса, словно кузнец лежит не в мягкой кровати в самом центре вотчины Годомысла Удалого, а отражает атаки степных терликов на древнем холме, камни которого помнили поступь Олчигота - Хранителя Знаний Ка-Нехта. И, странное дело, слыша отзвуки боя на фоне беззаботного голоса Ухони и беззлобного ворчания старушки, Милав был счастлив. Он бы испытал сейчас настоящее блаженство, если бы не мысль о печальном конце сэра Лионеля. Немного успокаивало то, что грустные мысли шли в его пробудившемся к активной жизни воображении лишь фоном, выдвигая на передний план главную мысль: 'Мы сделали это, сэр Лионель!..'.
  
  
ГЛАВА 2:

Жуткая история...

  
   Насколько первая осознанная ночь в доме бабы Матрёны была безмятежной и почти идиллической, настолько последующие дни оказались неспокойными и сумбурными. Началось всё с раннего пробуждения Милава на мягкой кровати.
   Открыв глаза и прислушиваясь к тихому дыханию старушки, спящей рядом с ним в огромном дорогом кресле, кузнец с недоумением огляделся. Чем дольше он осматривал комнату, в которой находился, тем в большее изумление приходил. Взять хотя бы саму опочивальню, где он пролежал, по словам Ухони, все эти месяцы. Милав не настолько долго отсутствовал, чтобы напрочь позабыть вековую избушёнку бабушки Матрёны. Та изба могла вся целиком поместиться только лишь в одной этой опочивальне, потому что высота потолков была в ней где-то под три сажени! Да и размеры самой комнаты приводили в трепет. Вчера, когда обиженный Ухоня отправился в свой угол, Милав не расслышал, как он с ворчанием устраивался на подстилке! Понимание пришло только сейчас - опочивальня имела размеры более десяти саженей в длину! Но даже не это больше всего поразило кузнеца. Осторожно привстав на локтях (наглый ухоноид сложил все четыре лапы на живот Милаву, и росомону не хотелось будить безмятежно спящего Ухоню), кузнец с изумлением увидел кованые решётки на окнах! Подняв голову вверх, Милав так и застыл на некоторое время, впав в столбняк: всю огромную кровать накрывала клетка из плоских кованых прутьев, опускавшаяся на ложе с помощью хитроумного приспособления, хорошо различимого за спинкой кровати!
   Увиденное никак не укладывалось в голове кузнеца и наводило на тревожные мысли о мороке, Переплуте, Маре, Нави... Милаву в голову полезла всякая чертовщина. Действительно ли он находится в вотчине Годомысла Удалого? Не проделки ли это Тёмной Госпожи - Эрешкигали? Может быть, он до сих пор не покинул Ключевого холма?
   Наверное, Милав выглядел неважно, даже принимая во внимание его многомесячную болезнь, потому что проснувшийся Ухоня от испуга едва не свалился с кровати. Бухнувшись на ноги бабушке Матрёне, он испуганно спросил:
  - Напарник, а ты чего глазищами остекленевшими на потолок таращишься? Там ничего окромя подволока нет...
   Проснувшаяся бабушка Матрёна кинулась к Милаву.
  - Что! Хуже стало?.. Да не молчи ты!
   Милав справился с потрясением не сразу.
  - Что всё это значит?.. - спросил он, обводя глазами огромную комнату.
  - Ах, это! - сразу успокоился ухоноид. - Это мы у тебя должны спросить.
  - У меня?! - опешил Милав.
  - А кто ещё сможет объяснить, что тут творилось после того, как почти бездыханным твоё тело доставили в Рудокопово!
  - Погоди, Ухоня, - проговорила старушка. - Откуда Милавушка может знать об этом, если даже Ярилка с Нагинкой так ничего и не поняли?
  - О чём вы?.. - терялся в догадках кузнец.
  - О-о-о! Это, брат, запутаннейшая история, пролить свет на которую может одно-единственное существо на свете. И тебе просто сказочно повезло, что совершенно случайно именно этим существом оказался...
  - Ты! - без труда догадался Милав.
  - Именно я, напарник. А теперь приготовься выслушать самую жуткую и самую захватывающую историю из всех, которые ты когда-нибудь слышал!
  - А можно без этих нудных предисловий, - взмолился кузнец, понимая, что о самом главном ухоноид расскажет не раньше масленицы.
  - Без предыстории нельзя! - решительным тоном заявил Ухоня. - Потому что без моих пояснений в этой туманной истории сам чёрт ногу сломит!
  - Я понял, Ухоня. Если за дело взялся ты, то даже бесам здесь делать нечего!
  - Значит, ты готов меня выслушать? - устрашающе сверкнув глазами, спросил ухоноид.
  - А куда ж я денусь с этой кровати?
  - Тогда слушай, напарник и трепещи!..
   Зря Ухоня пытался нагнать жути там, где её в помине не было, хотя история, действительно, оказалась чрезвычайно запутанной. Начать хотя бы с того, что росомоны, сколько бы не искали под развалинами, но тела Калькониса так и не нашли. Как не нашли и тела Бальбада. Разумеется, это ещё не означало, что они оба целы и невредимы, но надежда на их спасение появилась.
   Вернувшиеся через неделю на поле боя, после погребения павших товарищей, росомоны не отыскали на Ключевом холме даже намёка на то, что всего несколько дней назад здесь произошла кровопролитная битва: на всём обширном пространстве не нашлось ни одного тела, ни одного элемента оружия! То, что погибших степных терликов и гаргузов-пакостников кто-то предал земле, удивления не вызывало (горы совсем близко, а все знают, что полновластной хозяйкой там - Тёмная Госпожа - возлюбленная Нергала). Но кто, а главное - зачем уничтожил все малейшие следы жестокой битвы? Это было необъяснимо.
   Была и ещё одна странность, которую заметили все: Жезл Исчезающей Силы никуда не исчез после материализации ухоноида. Он так и остался стоять там, заменив собой истаявшую колонну-Ключ. Никому, даже самому могучему из росомонов - Вырвидубу, не удалось не то что вынуть Жезл из кам-ня, а даже - прикоснуться к нему! Жезл до сих пор стоит на Ключевом холме, олицетворяя подвиг че-ловека по имени Милав.
   Следующие непостижимые события стали происходить с самим Милавом сразу же, как только дружинники Вышаты доставили его в Рудокопово. Баба Матрёна категорически отказалась отдавать кузнеца куда бы то ни было. Она настояла на том, чтобы Милава оставили в её ветхой избушке. Выша-та выполнил её просьбу. Однако Ухоня, безотлучно находившийся рядом с кузнецом, уже на следую-щий день объявился у тысяцкого в палатах и попросил помощи. Оказалось, что, находясь в бессознательном состоянии, Милав перестал контролировать своё тело, начавшее жить отдельной жизнью. По-рой оно превращалось в такое, что даже видавшие виды Ярил-кудесник и Нагин-чернокнижник только руками разводили.
   Закончилось всё неожиданно. Одна из ипостасей Милава-кузнеца, приняв обличье неведомого зверя колоссальных размеров, разрушила древний сруб бабушки Матрёны. Вышата распорядился поставить новые хоромы. Их изладили в течение одного месяца. Не имея представления, во что может превратиться кузнец в следующий раз, хоромы построили, что называется 'на вырост'! Соорудили и кровать соответствующего размера. (На таком ложе мог без ущемления разместиться весь прайд глетчерных рогойлов!) А для того, чтобы обезопасить бабушку Матрёну и ухоноида, местные умельцы от-ковали солидные решётки на все окна и изготовили клетку, которой при необходимости можно было накрыть лежащее на ложе тело. Правда, воспользоваться механизмом так и не успели - с началом зимы Милав перестал изменяться. Он днями, неделями, месяцами лежал на дорогих покрывалах и никто в целом свете не мог сказать: будет ли жить храбрый росомон, или же его призовут славные предки?
   Милав внимательно выслушал речь ухоноида и надолго задумался.
   Отлучившаяся во время разговора баба Матрёна вернулась с небольшим подносом.
  - Откушай, Милавушка! От всей души старалась!
   Кузнец не стал обижать бабушку Матрёну и поклевал чего-то прямо из рук хлебосольной старушки. От пищи, которой и было-то - один напёрсточек! - сразу потянуло в сон.
  - Ты поспи, поспи, сердешный! - засуетилась бабушка Матрёна. - Сон для тебя сейчас - первое лекарство!
   Милав не стал спорить. Глаза закрылись сами собой. Продолжая слышать тихие голоса самых дорогих его сердцу людей, кузнец уже плыл где-то далеко-далеко, словно пенное море воспоминаний вновь выбросило его на мрачный берег собирательницы душ...
   Он спал долго. Но этот сон, в отличие от того, который сковал его сильное тело на долгие месяцы, оказался исцеляющим. Проснулся Милав через сутки и понял: он может встать! Однако явившиеся по радостному известию счастливой старушки Ярил-кудесник и Нагин-чернокнижник в один голос запретили кузнецу двигаться.
  - Не можешь ты, дружок, - говорил мягким голосом Ярил, - перетруждать себя. Сил в тебе сейчас, что в мотыльке. Он хоть и прыток сверх меры, но летит-то - глупая голова! - на свет факельный! А, значит, и жизни ему осталось - всего два-три взмаха тонкими крыльями! Так же и ты - дашь сейчас потугу большую для слабого тела и сгоришь от болезни внутренней!
  - Да чего ж ты, Ярилка, страсти-то такие болтаешь! - недовольным голосом заговорила баба Матрёны. - Мы молодца, можно сказать, с того света вынули, а ты его опять туда задвигаешь?
  - Помолчи, женщина! - нахмурился Ярил. - Ты толк в приворотах, да в хворях телесных ведаешь, а я могу и душевные недуги излечивать. Так что не мешай мне!
   Нагин-чернокнижник, молчавший во время перебранки двух знахарей, обратился к Милаву с малопонятной речью:
  - Во время болезни с тобой много странного и страшного происходило. Но самым удивительным я считаю твои пророческие слова о том, каким образом восстановить Поющий Сэйен.
   Милав непонимающе посмотрел на Нагина.
  - О чём вы говорите?
  - О тех словах, что сорвались с твоих губ месяц назад - в день Анны и Стефана. Ты заговорил о приметах, сказав, что волки сойдутся в стаи и станут очень опасными. А потом ты сказал несколько фраз на непонятном языке и потребовал восковую доску и палочку для письма...
  - Палочку для письма? - перебил Милав Нагина.
  - Для письма, - подтвердил чернокнижник. - Мы дали тебе, что ты просил, и ты нарисовал нам, как можно восстановить Поющий Посох. Правда, пометки я не разобрал - не ведом мне тот язык.
  - Пометки... язык... - в задумчивости проговорил Милав. - Но я... я не умею писать!
   Нагин закусил губу, пристально посмотрел на кузнеца.
  - Ухоня разобрал всего несколько слов, - сказал чернокнижник, - это тайный язык шаманов Холодной Страны. До нас дошли сведения только об одном из них - Чиоке.
   Милав вздрогнул. Это имя он уже слышал из уст Эливагары! Как она тогда сказала? - 'Не нужно по пустякам беспокоить творение Чиока-шамана, не любит оно этого!'
   Нагин, не спускавший с Милава пронзительно-зелёных глаз, спросил:
  - Ты что-то знаешь об этом легендарном шамане?
  - Немного... - Милав с трудом заставил себя говорить. - Я знаю только то, что Поющий Сэйен создал Чиок-шаман.
  - Это многое объясняет, - загадочно проговорил Нагин. - Но мы отвлеклись, а я хотел тебе сообщить, что Якау Намуто - ты помнишь его? - по твоим чертежам восстановил Посох.
  - Я могу на него взглянуть? - спросил Милав.
  - Конечно. Через неделю его доставят из скита.
  - Как только Ярил позволит мне вставать, я хотел бы начать тренировки.
  - Это будет нескоро, - сказал кудесник. - Может, через месяц, а может, через два...
  - Я никуда не тороплюсь, - улыбнулся Милав.
   Нагин с Ярилом пробыли ещё некоторое время и засобирались каждый по своим делам. Кудесник ушёл первым, а чернокнижник немного замешкался у кровати больного. Милав коснулся руки Нагина и тихим голосом, чтобы никто не услышал, спросил:
  - Вы уверены, что это я писал?..
   Чернокнижник ответил не сразу.
  - Я видел, как твоя рука водит стило, но утверждать, что писал именно ты, я не могу...
   Когда Нагин ушёл, ухоноид стал бодать кузнеца в бок.
  - О чём ты с чернокнижником шептался? У меня от его взгляда прямо мурашки по телу бегают!
  - По твоему телу только блохи размером с саранчу могут ползать! - Милав не упустил случая слегка подтрунить над товарищем.
  - Знаешь, напарник, я считаю, что ты бессовестно пользуешься моей снисходительностью! Если ты здесь валяешься, словно бревно говорящее, это ещё не значит, что я не могу тебя... - ухоноид на секунду задумался. - Да хотя бы укусить!
  - Ладно, Ухоня, не обижайся, - примирительно произнёс Милав. - Это я так, в качестве разминки.
  - Ты бы лучше руки-ноги разминать начал, а то лежишь худющий, словно поганка лесная!
  - Ты же слышал, что Ярил сказал - нельзя мне тело упражнениями нагружать!
  - А ты и рад, как я погляжу! Ох! Не узнаю я тебя, напарник, после своей вынужденной отлучки. Испортился ты совсем! Обленился, зазнался...
  - Это я-то зазнался! - привстал на локтях Милав. - А кто все лавры в победе над Аваддоном себе присвоил?
  - Напарник! Да ты, никак, подслушивал? - От удивления Ухоня широко разинул пасть.
  - Подслушивал? Как же! - ехидно сказал Милав. - Ты так превозносил себя, что тебя слышал не только я, но и вся живность в округе, включая мышей в подполе!
   Ухоня заёрзал на полу, задрал голову к подволоку и сконфуженно проговорил:
  - Вообще-то, меня иногда заносит... Но лишь из-за того, что мне так долго не удавалось ни с кем поговорить. ТАМ так одиноко...
  - Я сейчас от твоих слов заплачу, - ухмыльнулся кузнец. - Ты эти байки бабушке Матрёне рассказывай, пока она для тебя пирожки с зайчатиной готовит! Я видел, как ты уплетаешь их за обе щёки!
  - Такие пирожки не грех и за три щеки уплетать! - ухмыльнулся довольный ухоноид.
  - И тебе не мешает твоя нематериальность? - изумился Милав.
  - Какая нематериальность? Окстись, напарник! Да у меня теперь тело покрепче твоего будет!
  - А ты не врёшь? - Милаву было непросто поверить в то, что его ближайший друг - единственный в обитаемом мире реликтовый ухоноид - утратил свойство, так часто выручавшее их в прошлых приключениях.
  - Напарник! - голосом чревовещателя заговорил Ухоня. - Ты должен знать, что я возложил на себя суровый обет - не лгать детям, женщинам и умирающим воинам!
  - Однако, ты и нахал! - покачал головой Милав. - Ты что же, похоронил меня?
  - Ха! Да в этом и заключается вся хитрость! - расплылся в довольной ухмылке ухоноид. - Ты сам посуди: детей мне вообще без надобности обманывать, женщин, окромя бабушки Матрёны мы с тобой, почитай, не видим. А обманывать человека на смертном одре - вообще грех непростительный!
  - А я? - вставил слово Милав.
  - А ты?.. - Ухоня загадочно улыбнулся. - Пока ты был на грани между жизнью и смертью, мне никакого проку не было обманывать тебя. Зато сейчас, когда ты так и рвёшься уцепиться за мой умопомрачительной красоты хвост - этот обет на меня уже не распространяется!
   Ухоноид победно посмотрел на кузнеца.
  - Я вижу, пребывание ТАМ не прошло для тебя бесследно.
  - Конечно! Я теперь такое могу!
  - Ухоня, последние слова в твоей речи были для меня самыми важными. - Милав вдруг стал серьёзен. - Потому что твои новые способности мы используем даже раньше, чем ты думаешь.
  - Напарник! Забодай меня комар! Как же мне не хватало этих слов ТАМ!
  - Ничего, Ухоня, дай только срок - мы с тобой такого наворотим!..
  
  
ГЛАВА 3:

Пятьдесят сотен!

   Вопросы росли, будто снежный ком. Их стало так много, что Милав выпросил у бабы Матрёны аршинную верёвку и на каждый животрепещущий вопрос завязывал один узелок. Кузнец решил, как только он найдёт ответ на какой-нибудь из них, то узелок будет развязан. И так - до тех пор, пока ве-рёвка не окажется гладкой, словно её только что сплели умелые пальцы бабушки Матрёны.
   В первый день Милав навязал узелков более двух дюжин. Но шло время и их становилось всё меньше и меньше. Вслед за Ярилом-кудесником и Нагином-чернокнижником к Милаву стали приходить знакомые и не знакомые люди. С первыми кузнецу было встречаться радостно до слёз. Это и Вы-шата, заматёревший и раздавшийся в плечах настолько, что стал походить на медведя Мечка-стервятника даже больше, чем сам кузнец в ту далёкую пору. Это и Тур Орог, заметно постаревший и поседевший до самых корней волос. Это и сам Годомысл Удалой, изъявивший желание увидеться с Милавом сразу же, как только кузнец пришёл в себя. Были ещё десятки других посетителей, которых Милав знал хорошо и не очень: Ромулка, по прозвищу 'стрела', успевший привести росомонов на Ключевой холм в самый критический момент битвы; сотники Эдам и Сороб, памятные Милаву по событиям двухлетней давности; мечники Стойлег и Борислав, которых запомнил не столько сам кузнец, сколько ухоноид, на долю которого выпало нести этих богатырей по воздуху. Однако со многими Милаву свидеться не пришлось - непростым оказался путь росомонов в родные края.
   Но были встречи и вовсе непостижимые! Как только бабушка Матрёна отправлялась спать на свою половину, в гости к Милаву нет-нет да наведывались то баенный дедушка, то старуха-обдериха, а то и овинник Дормидон. Всем им было, что порассказать. В итоге всех этих многочисленных посеще-ний Милав узнал немало. Количество узелков уменьшилось на порядок. Зато оставшиеся узелки казались неразрешимыми, как Гордиев узел, и стояли у кузнеца, словно кость в горле.
   Первым по порядку значимости шёл больной для кузнец вопрос: 'Что случилось с сэром Лионелем?'. Вторым следовал тоже непростой: 'Какова судьба Бальбада?'. Далее по порядку шли три оставшиеся: 'Как понимать поведение собственного тела в то время, когда сознание было неспособно его контролировать?', 'Каким образом изменились приобретённые ранее способности после того, как я попросил Жезл исполнить моё желание?' и последний, пятый - 'Как же так случилось, что два сна из тех, что я запомнил до мельчайших деталей, сбылись, а третий - нет?'.
   На первые два Милав не мог ответить лёжа в постели. Над оставшимися тремя он думал и денно и нощно. Например, четвёртый: 'Каким образом изменились приобретённые ранее способности после того, как я попросил Жезл исполнить моё желание?'. Уже на третий день Милав решился провести небольшой эксперимент. Он попросил бабу Матрёну принести её зимнюю накидку. Удивлённая старушка просьбу исполнила, и Милав, не без душевного трепета, прикоснулся ладонями к грубому сукну. Он ждал минуту, другую, третью... Потом вернул бабушке Матрёне её вещь, с горечью осознав, что утра-тил последнюю из своих невероятных способностей. Теперь у него не осталось даже этой призрачной надежды - с помощью контакта своих рук с камнями Ключевого холма восстановить события послед-ней битвы. Милав выглядел подавленным - ведь он так надеялся...
   В последующие дни, обдумывая случившееся, кузнец пришёл к выводу, что создатели Потерянного Жезла не случайно назвали его Жезлом Исчезающей Силы. Выполняя волю того, кто собрал все части воедино, он забирал у 'пожелателя' либо часть, либо всю его силу... Может быть, именно поэтому ни Аваддон, ни Нергал не слишком-то хотели заполучить Жезл? Иначе им пришлось бы расстаться со всеми способностями, приобретёнными ими за многие и многие века! Милав не мог знать этого наверняка, но считал своё предположение верным. Однако развязывать пятый узелок не спешил. Он верил - грядущее приоткроет покрывало над этой тайной...
   По поводу третьего вопроса: 'Как понимать поведение собственного тела в то время, когда сознание было неспособно его контролировать?', у кузнеца были некоторые предположения. Проверить их он собирался в самое ближайшее время.
   А вот в отношении пятого вопроса: 'Как же так случилось, что два сна из тех, что я запомнил до мельчайших деталей, сбылись, а третий - нет?', у Милава объяснение скоро нашлось. Дело в том, что мысленное пожелание Потерянному Жезлу касалось только судьбы реликтового ухоноида и никоим образом не затрагивало ни Вышаты, ни Годомысла Удалого! Значит, Жезл Исчезающей Силы сумел изменить грядущее, из которого исчезли события, виденные кузнецом в его сне. После долгих раздумий Милав развязал пятый узелок. Теперь на верёвке остались нанизаны лишь четыре вопроса, на ко-торые кузнец хотел найти ответ. А для этого ему предстояло сначала вернуть телу былую силу, а потом возвратиться в те места, где он так много обрёл, но так много потерял...
  
   Матушка-природа! Кормилица и поилица многочисленных народов, вскормленных и взращённых твоей благодатью! Ты так щедро даришь людям свою любовь и заботу, и как мало они это ценят!
   Понеслось время вскачь!
   Не успел Емельян-накрути буран, любитель метельной круговерти потешиться вволю, заставляя людей прятаться по избам, да хоромам, чтобы убить время за россказнями-побалтушками, о которых в народе так и говорят: 'Мели Емеля - твоя неделя!', как им на смену торопко пришагали и Григорий-летоуказатель, и Федосей-весняк, и Антон-перезимник в обнимку с Афанасием-береги нос! А там - глядь и февраль-бокогрей объявился! Да только 'тёплому' прозвищу метельного месяца не доверяй! Не зря говорят острословы-прибаутчики: 'Февраль - месяц лютый: спрашивает, как обутый'.
   Так и побежали дни за днями: Тимофей-полузимник, Ефрем-сверчковый заступник, Николай-студёный, Захарий-серповидец, Онисим-овчарник, да Касьян-завистливый, нечастым гостем наведывавшийся к людям двадцать девятого февраля. А уж едва Касьян-недоброжелатель сгинул за ригами да овинами, так и первый весенний месяц объявился - март-берёзозол. Как с Маремьяны-праведной за-чался весенник, так Кириллом-дери полоз и завершился. Ну, а апрель-зажги снега, заиграй овражки - любимый месяц у росомонов. Снега, почитай, стаяли, теплом почти летним щедрое солнце всю живь по лесам да долам благолепствует. Где ж тут душе росской не взыграть! И не беда, что середину месяца принято уважительно величать Марья-пустые щи, ибо на исходе запасы, а до новой зелени ещё нескоро. Зато впереди Иосиф-песнопевец, а с этого дня и сверчок из-за печи свой голосок подавать начинает, и журавль впервые после суровой зимы клёкот радостный объявляет истомившимся по теплу да по солнышку людям.
   ...Так уж случилось, что на Зосиму-пчельника - в последний день месяца апреля - Милав пригласил в дом бабушки Матрёны нескольких самых знатных росомонов. Было их числом немного: Тур Орог, Вышата, Ярил-кудесник, да Нагин-чернокнижник. Сам князь удельный и полновластный хозяин всей вотчины неоглядной Годомысл Удалой прибыть лично не смог. Занедужила с зимы супруга его - Ольга, попросилась к родителям. Не захотел князь отпускать супругу одну, поэтому вместе с ней отъехал на несколько месяцев.
   Окромя четырёх именитых росомонов, в просторной трапезной присутствовали только Милав и Ухоня, набросивший на себя по такому важному случаю дорогой парчовый плащ. Сели по обе стороны широкого стола. На одной стороне - Милав, Ухоня и Вышата, на другой - Тур Орог, Ярил и Нагин.
   Чернокнижник, глянув на сидящих напротив, невольно улыбнулся.
   - Случайно ли так вышло, что все молодые сели по одну сторону стола, а вся старость и мудрость - по другую?
   - Случайности в этом нет, - сказал Милав, взяв на себя на правах хозяина дома обязанности распорядителя. - Я виделся с каждым из вас в отдельности, но нам ещё ни разу не удавалось собраться вместе. Раньше в этом необходимости не было.
   - А теперь? - спросил Нагин.
   - Теперь кое-что изменилось... - вздохнув, продолжил Милав. - Во-первых, Ярил-кудесник и бабушка Матрёна сумели меня не просто вылечить. Они подарили мне нечто большее, чем здоровье - веру в будущее, которое все эти месяцы рисовалось для меня в чёрном цвете. Во-вторых, Якау Намуто и Нагин смогли восстановить Поющий Сэйен, не выдержавший чудовищного напряжения битвы на Ключевом холме. В-третьих, будучи росомоном и чтя каноны предков, не могу не сдержать слово, которое дал своей совести. Я говорю о Лионеле Кальконисе и моряке Бальбаде, судьбы которых остались неизвестными. Я пригласил вас в этот дом, потому что хочу просить вашего совета.
   Тур Орог положил широкую ладонь на стол, низким голосом заговорил:
   - Росомоны не забывают ни плохого, ни хорошего. Плохое требуется помнить, чтобы зло никогда не оставалось безнаказанным. Хорошее требует ответного деяния. Князь наш - Годомысл Удалой - обязан тебе, Милав, и твоим спутникам - Ухоне и Кальконису своей жизнью. Он исполнит любую твою просьбу.
   - Я искренне благодарен князю и вместе со всеми молю богов, чтобы они ниспослали княгине Ольге исцеление. - С поклоном, произнёс Милав. - Я хотел просить вашего совета в непростом деле. - Кузнец на секунду задумался. - С момента окончания битвы на Ключевом холме я утратил все свои способности к прозреванию минувшего. К тому же в бессознательном состоянии моё тело ведёт себя совершенно немыслимым способом. Тем не менее, я хотел бы отправиться на место битвы, чтобы самому разобраться во всём. Ярил-кудесник может подтвердить - я совершенно здоров. Нагин может за-свидетельствовать, что навыков в обращении с Поющим Посохом я не утратил. Благодаря некоторым записям, сделанным мною в бессознательном состоянии, я узнал новые возможности Поющего Сэйена. На них я и полагаюсь в предстоящем походе. Кроме того, Ухоня, не без помощи Жезла Исчезающей Силы, получил не только материальность, но и некоторые своеобразные способности. Всё вместе позволяет надеяться, что вы разрешите мне взять небольшое число воинов и попытаться выяснить судьбу Калькониса и Бальбада.
   Милав опустился на своё место, обвёл взглядом лица сидящих перед ним росомонов.
   Минута протекла в напряжённом молчании. Поднялся Вышата.
   - К тому, что сказал Милав, я хочу добавить следующее. После боя мы не нашли не только тела Калькониса, мы не смогли отыскать больше десятка наших раненых воинов, оставленных на повозках. Это показалось мне странным. Ни кони, ни повозки с провизией и оружием не пропали. Куда могли исчезнуть раненые, никто не сумел сказать, потому что все, кто мог держать меч - штурмовали холм. Мы искали росомонов больше десяти дней. Обшарили все деревни и городки вплоть до самого побережья, но не нашли даже следов их пребывания. Местное население, симпатизирующее нам, намёками сообщило, что их могли захватить шайки орчей-наймитов, пришедших в эти края из полионских земель. Однако дальше Змеиного Ущелья продвинуться мы не смогли. На Ключевом холме я потерял по-чти половину всей дружины. А это ни много, ни мало - больше сотни воинов! С такими потерями я не мог продолжить разведку в горах и должен был вернуться вслед за передовой частью отряда, в первый же день отправленную домой с раненым Милавом. По дороге в росские земли я слышал много историй о летучих и неуловимых отрядах чёрных разбойников, наводящих ужас на всю округу. Однако выяснить, кто они - эти загадочные ночные тати, я не смог. В пору было позаботиться о сохранности остатков дружины, нежели искать лихих людей в горных теснинах. Теперь же - другое дело. Всю зиму сек-ретные люди под видом полионов, верверов, а то и вовсе - гаргузов или терликов, бродили по тем ме-стам. После событий на Ключевом холме множество народу захотело взглянуть на Жезл, который в народе прозвали Пророческим, так что тайным людям было легко обретаться в тех землях. Вернувшись, многие из них принесли тревожные сведения. Степные терлики, которых мы никогда не считали серьёзным противником, стали силой, с которой теперь считаются и гаргузы вольные и орчи-наймиты, известные своим коварством. Скажу больше: есть предположение, что и те и другие решили объединиться со степными терликами и устроить набег на соседние земли полионов. Если такое случится, их следующей добычей может стать земля россов.
   - А что же полионы? - спросил Тур Орог. Многое из того, что говорил Вышата было ему известно, однако выводы, которые сделал тысяцкий, оказались неожиданными.
   - Полионы разобщены, - ответил Вышата. - Аваддона давно нет, но секты 'Пришествия Избавителя' процветают. Полионы не смогут удержать хлынувшую в их земли лавину озверелых разбойников. Об остальном догадаться нетрудно. Едва об этом узнают обры, они обрушатся на наши юго-восточные рубежи. Сможем ли мы в такой ситуации воевать и с теми и с другими?
   Вопрос повис в воздухе.
   - Неужели всё настолько серьёзно? - подал голос Ярил-кудесник, далёкий от военных баталий.
   - Годомысл Удалой, каждую неделю требует от меня отчёта о событиях на западной границе, - вместо Вышаты ответил Тур Орог. - Вопрос этот, действительно, непростой.
   - А что предлагаешь ты? - спросил Нагин-чернокнижник у Вышаты. - И как твоя речь связана с тем, что говорил Милав?
   - Сейчас объясню, - ответил Вышата. - Я думаю, Калькониса постигла та же участь, что и раненых росомонов. Мы начнём их искать от Ключевого холма.
   - Вы думаете, они ещё там? - вновь спросил Нагин.
   - Скорее всего, нет. Но начинать поиски с любого другого места бесполезно. Наша главная задача - не дать отдельным шайкам терликов собраться в орду.
   - Как ты себе это представляешь? - спросил Тур Орог.
   - Я возьму с собой всех тайных людей, знакомых и с местностью, и с обычаями терликов. Зная отношение степняков к росомонам, я не сомневаюсь, что они при первой же возможности захотят напасть. Разумеется, мы бездействовать не станем!
   - Это будет долгий поход, - задумчиво проговорил Тур Орог, - сколько воинов ты возьмёшь?
   - Пятьдесят сотен!
   - Пять тысяч - большая сила. Только хватит ли её, когда вы окажетесь вдали от дома? - Тур Орог внимательно посмотрел на Вышату.
   - Милав, Кальконис и Ухоня втроём смогли одолеть Аваддона в его логове. Неужели пять тысяч росомонов не разгромят орды кочевников! - Зазвеневшим голосом произнёс Вышата.
   Тур Орог ответил не сразу. Он долго смотрел на Милава, о чём-то тихо переговорил с Нагином-чернокнижником. Даже Ухоню одарил изучающим взором.
   - Я сам поеду к Годомыслу Удалому, - наконец, сказал Тур Орог. - Только он может послать такие крупные силы на побережье верверов. Но я постараюсь, чтобы он понял то же, что понял я...
   Тур Орог поднялся.
   - Ждите с ответом гонца
  
  
ГЛАВА 4:

Незваные грёзы

  
   Потянулись мучительные дни ожидания. Уже и Егорий-вешний прошёл, отмычав скотом, впервые выгнанным на поле после долгой зимы, и Евсей-овсы отсей распутицей дорожной отхлюпал, и Семён-ранопашец хлебороба в поле выгнал, а от Тур Орога не было никаких вестей.
   Милав начал волноваться. Вместе с огромным войском, которое Вышата собирался повести на терликов, ему было бы сподручнее искать Калькониса и Бальбада (при условии, что они, действительно, смогли спастись в той жуткой бойне). Понимая, что для одних поисков князь Годомысл может не дать своего соизволения на военный поход, кузнец продумывал и тот вариант, если ему придётся идти одному с небольшим сопровождением. Кроме себя и Ухони, Милав предполагал взять три-четыре десятка проверенных гридей из числа тех, что смогли спастись с Вышатой в полионовских топях (с та-кими воинами можно смело бросаться на тысячную орду степняков!).
   Последние дни ожидания ответа оказались самыми тяжёлыми. Милав бродил по дому, не находя себе места. Ухоня, понимая состояние кузнеца, не приставал к нему, почти всё время проводя в своём углу за гигантской постелью. Бабушка Матрёна тоже как могла, утешала Милава, но не словом (обо всём уже давным-давно переговорено), а заботливым участием: то кисельку нальёт малинового, то гри-бочков предложит солёненьких, а то пирожками да булками вкуснющими порадует.
   В один из таких моментов Милав стоял спиной к окну и отрешённо смотрел перед собой. Сначала он видел только огромное ложе, аккуратно заправленное заботливой рукой бабы Матрёны. Потом кузнец заметил рядом с ложем что-то ещё. Не меняя позы, не позволяя своим глазам изменить направление взгляда, затаив дыхание, он следил за тем, как меняется цветность, как появляются новые персонажи там, где секунду назад ничего не было...
  
   ГРЁЗЫ О БЫЛОМ...
   Вотчина Годомысла Удалого, городище Рудокопово, дом бабы Матрёны.
  
   "...комната стремительно наполнилась людьми. Встревоженный Ухоня зарычал, оскалив страшные клыки. Бабушка Матрёна испуганно хлопнула его по загривку.
   - Ты что, ошалел?! Это ж сама княгиня Ольга к нам пожаловала!
   - А кто меня предупреждал? - огрызнулся ухоноид, не спуская глаз с молчаливой толпы, в которой он почти никого не знал.
   Ухоня отошёл от кровати Милава, когда сквозь расступившуюся толпу прошла княгиня Ольга. Княгиня была одета просто: телогрея красного сукна с подпушенным куницей подолом, на голове - волосник - шапочка из золотой материи, с ошивкой по краю, унизанной жемчугом и разноцветными каменьями. Остановившись подле ложа, Ольга сделала движение рукой - вся свита торопливо покинула опочивальню. Княгиня долго рассматривала вытянувшегося в струну кузнеца и неожиданно спросила у бабы Матрёны:
   - Как вы думаете, сколько ему лет?..
   - Дак... - растерялась старушка. - Кто ж его знает!.. На лицо - не больше двадцати годков. Только... сединки уже и в бороде и на висках...
   Княгиня склонилась к самому лицу Милава.
   - Нет... не похож... - Расслышала старушка сдавленный шёпот. - Хотя...
   Ухоня замер возле ног бабы Матрёны и напряжённо следил за тем, как княгиня Ольга достаёт откуда-то из-под накидки изящную игрушку.
   - Вот, - Ольга протянула игрушку бабе Матрёне, - положите её под ложе, на котором он спит...
   Старушка осторожно взяла продолговатый предмет.
   Княгиня Ольга поспешно шагнула к выходу. В дверях она остановилась, оглянулась, сказала с надрывом в голосе:
   - Я прошу... Нет - я приказываю: никогда не говорите ему, что я была здесь!
   Дверь отворилась, княгиня почти бегом покинула дом бабы Матрёны.
   Удивлённый Ухоня подошёл к старушке, с интересом посмотрел на то, что она держала в руках.
   - Да это же детский..."
  
   Милав не испугался. Он внутренне давно был готов к чему-либо подобному. Вошедшая с подносом исходящих паром пирожков бабушка Матрёна с тревогой посмотрела на Милава.
   - А чегой-то ты бледный такой? Никак, опять занедужил?..
   Появившийся в дверях ухоноид, только хитровато оскалился:
   - Не с его здоровьем недужить! Это он специально жалость к себе вызвать хочет. Знаю я его - сам такой!
   Бабушка Матрёна с недоверием покачала головой. Поставив поднос на столик, она взяла в руки чашу с клюквенным морсом и протянула её кузнецу:
   - Выпей кисленького, Милавушка...
   - Ага! Давай, напарник! - ощерился ухоноид. - А то лицо у тебя слишком довольное!
   - Баба Матрёна, - не обращая на Ухонины слова внимания, хриплым голосом заговорил кузнец, - а почему вы не сказали, что ко мне приходила княгиня Ольга?..
   - Хр-рум! - Чашка, выпав из старушечьих ладоней, разлетелась вдребезги, обдав рубиновой жидкостью подол сарафана.
   - Хл-лоп! - Ухоноид неожиданно утратил твёрдость звериных лап и растянулся на пороге.
   - А... А... А ты откуда знаешь? - старушка с осуждением просмотрела на Ухоню. - Проболтался, значит, говорилка длиннохвостая!
   - Что! - вознегодовал оскорблённый ухоноид. - Да за кого вы меня держите?
   - Ухоня здесь ни при чём, - тихо сказал кузнец. - Я видел это...
   - Не заливай, напарник! - Ухоноид пришёл в себя и решил взять инициативу в свои лапы. - Ты не мог ничего видеть. Ты был мертвее дохлой мухи!
   - Я видел это не зимой, а только что...
   - Ну, ты даёшь! - Ухоня поднял полусаженный хвост трубой и стал прогуливаться вокруг кузнеца. - Разочаровал ты меня, напарник, я-то думал, ты здоров, как стадо жареных буйволов, а тебя всё ещё видения мучают!
   - Княгиня Ольга оставила одну вещь, принадлежавшую её сыну Дагару, - сказал Милав, глядя поверх Ухониной головы. - И попросила положить её под ложе.
   - Вот это да! - восхитился ухоноид и полез под кровать.
   - Ухоня, можешь не трудиться. - Милав поймал друга за длинный хвост. - Я знаю, что там лежит. Это игрушечный меч в ножнах с серебряной инкрустацией...
   ...Пили чай в полной тишине.
   Ухоня-непоседа, не выносивший двусмысленности и недоговорённости, ёрзал на специальной скамеечке, сработанной под его нестандартное тело. На хитроватой морде застыл немой вопрос.
   - Не! Я так больше не могу! - Едва не выплюнув остатки пирога из пасти, промычал он. - Чего мы молчим, как на поминках?
   - А что говорить? - не понял Милав.
   - Как что! Как что! - подпрыгнул на месте ухоноид. - Если это, - он махнул лапой в сторону огромного ложа, - получилось случайно, то мы можем просто забыть о твоих словах, тем более что княгиня Ольга строго-настрого запретила нам говорить о её посещении! Но если это не случайность, то...
   - То? - спросил Милав, не понимавший, куда клонит хитроумный ухоноид.
   - Э-э-э! Да у тебя за время болезни совсем мозги высохли, что ли? - обиделся Ухоня. - Ты что, так и не понял? С помощью нового дара нам Кальсоньку отыскать проще, нежели прогуляться на огород бабы Матрёны!
   - Ну, так иди, - серьёзным тоном сказал кузнец.
   - Куда? - насторожился ухоноид.
   - На огород, куда же ещё? Может быть ты, действительно, отыщешь на капустных грядках пропавшего сэра Лионеля!
   Баба Матрёна прыснула в краешек платка.
   - Да ну, вас! - обиделся ухоноид и торопливо зацокал когтями по плахам пола.
   - Погоди, Ухоня. - Милав шагнул следом.
   - Чего ещё? - недовольным голосом пробурчал ухоноид, поворачиваясь к кузнецу.
   - Хочу проверить твоё предположение, - сказал Милав.
   - На мне? - Ухоня взъерошил на загривке шерсть.
   - А на ком же ещё!
   - Давай, валяй, напарник! - обиженно покачал головой ухоноид. - Я и без того жертва эксперимента безумного мага, так ещё ты решил на мне поупражняться!
   - Не боись, Ухоня! Гарантирую - больно не будет!
   - Точно?
   - Точно!
   - Смотри, напарник! - погрозил ухоноид увесистой лапой. - Если что - придётся тебе путь-дороженьку в одиночестве торить, омывая слезами память о прекраснейшем, бескорыстнейшем, честнейшем реликтовом...
   - Ухоня!
   - Что?
   - Если ты решишь вспомнить все свои положительные качества, то я за это время успею пообедать!
   - Во времена настали! - развёл лапами ухоноид. - Каждый только о себе печётся, а о том, чтобы выслушать ближнего своего
   - Ухоня!
   - Ладно, молчу. Тебе для твоего эксперимента что нужно?
   - Мне нужно молчание. Хотя бы на пару минут!
   - Эх... а-а... н-да... Молчу я, молчу!
   Милав попытался вспомнить то состояние, в котором он находился незадолго до того, как видение, реальность которого под сомнение не бралась, нахлынуло на него. Минуту ничего не происходило. Ухоня попытался что-то сказать, но кузнец сверкнул на него таким яростным взглядом, что бедный ухоноид поджал хвост. Прошла новая минута. Потом ещё одна. И ещё. А затем...
  
  ГРЁЗЫ О БЫЛОМ...
  Земли вигворов, лесная дорога близ города Льеш.
  
   "...пронзительно заржала раненая лошадь. Откуда-то из кустов послышался крик агонизирующего зверя. Ухоня царапнул когтями борт телеги, собираясь броситься на крик. Тяжёлая ладонь легла на его напружинившиеся лопатки.
   - Не стоит, Ухоня.
  Вышата со звоном вложил меч в ножны.
   - Там без тебя разберутся. Твоё дело за Милавом присматривать, да домой его доставить как можно быстрее.
   - А ты?
   - Вернусь с половиной воинов на Ключевой холм, поищу товарищей пропавших. Так что поспешай и помни - чтобы в пути не случилось, в драку не ввязывайся, гони обоз в сторону вотчины князя нашего. На границе земель полионских вас встретят. Ну, бывай! Мы тоже здесь недолго задержимся, ибо чую нутром - разворошили мы осиное гнездо, а силёнок для боя хорошего уже не осталось.
   - Может, ещё десятка два мечников из обоза возьмёшь?
   - Нет! Жизнь Милава важнее!.."
  
  ...Ухоня ужом вертелся вокруг кузнеца, заискивающе заглядывая ему в глаза.
   - Ты что-нибудь видел?
   - Видел... - едва слышно выдавил из себя Милав.
   - А что видел-то? - Ухоноид от нетерпения не находил себе места.
   - Я расскажу, дай только в себя прийти!..
  
  Гонец от Тур Орога прибыл с добрыми вестями аккурат в барыш-день - соловьиный праздник. Милав углядел в этом хорошее предзнаменование. Мало того, что соловьиное пение означало спад воды и начало сева, так ещё многочисленные приметы-поговорки вещали, что поход будет удачным: 'Тамо хлеб не родится, где кто в поле не трудится!', 'Кто ленив с сохой - тому весь год плохой!', 'Не земля плоха, а сеятель плох!'. А для росомона, чья жизнь редкий год не прерывается войной или другим лихолетьем, что страда на поле хлебном, что жатва на поле ратном - всё едино. Именно так и по-нял Милав (да и не только он один) предзнаменование. Знать, следует потрудиться росомонам славным на поле бранном, чтобы ещё несколько годков пожить на земле своей в мире. А сев да пахота - что ж, не впервой бабам да старикам с детками за орала браться. Сдюживали и не такое.
  
  
ГЛАВА 5:

Ключевой холм

  
  Странное чувство испытал Милав, когда издалека увидел Ключевой холм. С такого расстояния он выглядел самым обычным и ничем не примечательным. Колонна-Ключ истаяла до того, что заметить её отсюда было невозможно. Кучи камней на месте сторожевых башен казались мелкой галькой на теле холма.
  Милав вместе с Вышатой и Ухоней ехал впереди огромного войска. Для такой рати одних только сотников требовалось пять десятков, а десятских - и не сосчитать! В числе тысяцких и сотников были многие из тех, кто сопровождал Милава, Ухоню и Калькониса в их первом путешествии. Кузнецу было легко со старыми знакомыми, потому что пережитое тогда, не забудется до гробовой доски. И то, что все тысячники оказались ему хорошо знакомы, только придало Милаву уверенности в благополучном исходе их рискованного похода.
  Все пятеро тысяцких оказались как на подбор - рослые, могучие, заросшие кудрявыми бородами разного цвета. Самым сильным из них был непревзойдённый богатырь Вырвидуб, получивший своё имя за то, что на потеху родителям в младенчестве занимался выдёргиванием из земли молодых деревьев.
  Второго тысяцкого звали Вертогор. Был он самым юным из тысячников, но по силе не уступал Вырвидубу. Говорят, на одной из летних гулянок Вертогор по просьбе своей ладушки - Веселяны поднял вросший в землю валун и сбросил его с обрыва. Падение огромного камня старики приняли за горный обвал!
  Третий тысяцкий тоже оказался Милаву хорошо знаком - Ивашко-медведко. Командуя сотнями воинов, он не отказался от своего юношеского прозвища, потому что больше никто не мог похвастаться тем, что положил на лопатки Милава-кузнеца, принявшего обличье Мечка-стервятника.
  Четвёртый тысяцкий - Сосна-богатырь - был из старых воинов. Получив прозвище от случайно забредшего в их земли друида, он не поменял его даже по просьбе самого Годомысла Удалого. Пожилого военачальника все помнили только по его прозвищу - Сосна-богатырь. Старики - ровесники тысяцкого - говорили, что лучше него никто не умел лазить по деревьям. Правда, было это так давно...
  Последним звание тысяцкого получил Усыня. Молчаливый, но необыкновенно подвижный в бою, он всегда вызывался на самые опасные задания. Не было случая, чтобы Усыня не выполнил данного ему поручения. И ещё. Самые лучшие следопыты, самые сильные слухачи, самые способные ве-дуны находились именно в его сотнях. Если у Вышаты возникала потребность отправить сторожевой разъезд, то он всегда звал Усыню, не сомневаясь, что лучше его воинов с поставленной задачей не справится никто.
  Вышата, обладавший превосходной зрительной памятью, без труда сумел найти место, где они прошлой осенью оставили раненых росомонов перед тем, как кинуться на штурм холма. К указанному месту подъехали вчетвером: Милав, Ухоня, Вышата и тысяцкий Усыня, чьи следопыты и слухачи могли потребоваться в любой момент.
  Кузнец осмотрел окрестности. (Тренированный взгляд различил на склонах окружавших их холмов неподвижные тёмные точки - сторожевое охранение оцепило всю округу.) В воздухе стоял пряный запах свежей зелени и ягод. Было тихо и как-то по особенному тоскливо-печально.
  Милав немного отъехал от группы из трёх всадников и сосредоточился на указанном Вышатой месте. Кузнец смотрел на свежую изумрудную траву и пытался представить, что здесь творилось в тот трагический день...
  
  ГРЁЗЫ О БЫЛОМ...
  Земли верверов, окрестности Ключевого холма.
  
   "...Стралат поднял окровавленную голову и крикнул лежащему рядом с ним Грабарю:
   - Арбалет подай!
   - Не могу двинуться... стрелу из брюшины не вынули... - Грабарь пошевелил правой рукой, подвигая Стралату свой меч. - А ты чего узрел-то?
   - Кажись, кто хоронится за деревьями... - не сразу ответил Стралат. - По обличью - вроде не наши.
   - Может, полионы на подмогу пришли? - предположил Грабарь. Повернуть голову он не мог, поэтому видел перед собой лишь широко распахнутое небо.
   - Полионы по кустам не прячутся, если слышат наш боевой клич. Это... Ах, ты напасть!
   - Что? - забеспокоился Грабарь.
   - Гаргузы!
   - Рог! Где рог?!
   - Не до рога теперь. Лежи, брат, смирно, авось за мертвяка примут. А я сейчас...
  Грабарь услышал скрип телеги - это Стралат со стоном сползал на землю. Почти сразу же слева и справа послышались крики, отборная ругань.
   - Не замай! - Рявкнул над ухом рассерженный голос Стралата, и Грабарь услышал тонкий вой чужого голоса:
   - Руку!.. Он мне руку отсёк...
  Сразу же на Грабаря кто-то навалился. Хрустнула загнанная в брюшину стрела. Сознание помутилось, на прощанье ударив по ушам задушенным хрипом Стралата:
   - Я тебя... и без меча... зубами достану..."
  
  ...Милав вернулся к Вышате. На безмолвный вопрос росомонов ответил:
   - На раненых напали гаргузы. Они пришли со стороны дороги на Льеш...
   - Сколько их было, и куда они увели росомонов? - спросил Вышата, с уважением поглядывая на кузнеца.
   - Одной картинки недостаточно. Попробую посмотреть в нескольких местах.
   - Тогда я прикажу разбить бивак.
   - Хорошо, только пусть никто не выезжает на поле - трудно отличить события сегодняшнего дня о тех, что случились здесь осенью.
  Вышата согласно кивнул головой.
   - Оставляю с тобой Усыню.
   - Нет. Мне Ухони достаточно.
   - Наконец-то, напарник, ты вспомнил и о своём несчастном друге. А то я уже начинал думать, что на мою долю в этом походе только лошадиная работа выпадет.
   - Разве лошадь едет на тебе, а не ты на лошади? - спросил Милав.
   - К счастью, до этого ещё не дошло! Я говорю о тех овсяных лепёшках, которые мне предлагают в качестве ужина несколько дней подряд. Что я мерин сивый, что ли!
   - Ухоня, эти лепёшки ешь не ты один. Мне они тоже не очень-то нравятся.
   - Ты - другое дело! Тебе, может, за талией следить надо. А мне талия зачем?
   - Чтобы на ней детей катать, - нашёлся Милав.
   - Что! Дети?.. Хм-м, а это неплохая мысль!
  Ещё в нескольких местах Милав использовал свой новый дар, надеясь ответить на поставленные Вышатой вопросы. Где-то удавалось прозреть давно минувшее, где-то - нет. Пока что Милав не мог понять, от чего зависит 'качество' наведённого воспоминания: от эмоционального состояния того, кто оставил нетленный отпечаток прошлого, или же от каких-то других причин? Всё, что удалось кузнецу узнать на подступах к Ключевому холму, укладывалось в несколько строк: гаргузы напали неожиданно и увели с собой всех раненых; нападавших было более сотни, дюжина из которых погибла при столкновении; своих убитых они не оставили, а унесли с собой; ушли гаргузы по Змеиному Ущелью в сто-рону Забытой Долины.
  Узнав кое-что о судьбе пропавших росомонов, Милав направился в сторону глубокого оврага, куда мог сигануть Бальбад, спасая остатки своего почти пиратского отряда. Найти нужное место оказалось не так-то просто. В прошлый раз здесь была трава выше всадника, сидящего на лошади, а теперь - лишь начавшая набирать соки изумрудная поросль. Помогло Ухонино чутьё. Приотстав от кузнеца, ускакавшего вперёд, ухоноид обрадованным голосом позвал Милава:
   - Смотри! Я нашёл!
  Кузнец поспешил вернуться. Остановившись рядом с Ухоней, заметил то, на что указывал его товарищ - на сломанной ветке висел небольшой кусочек материи. Милав осторожно снял находку, при-стально её рассмотрел. Сомнений не осталось - это ткань с шикарной накидки, подаренной Иржи Лежечем молодому матросу!
   - Молодец, Ухоня! - пересохшими от волнения губами проговорил кузнец. - А теперь дай немного тишины. Скоро мы узнаем, что стало с малышом-Бальбадом...
  
  ГРЁЗЫ О БЫЛОМ...
  Земли верверов, овраг в окрестностях Ключевого холма.
  
  "...матрос, в ушах которого ещё стоял далёкий крик росомона: 'Уходи, Бальба-а-ад! Прыгай в овраг! Там никого нет!..', ринулся в сторону спасительного лога. Глотая слёзы обиды и жалости, он подгонял уцелевших портовых задир, награждая кого тумаком, кого пинком, а кого эфесом дорогой шпаги - подарком молодого негоцианта Иржи Лежеча.
  Не обладая знаниями профессионала-наёмника, Бальбад отметил, что пятиминутный бой скосил больше половины нанятых им моряков. Если бы выжившие остались на склоне холма, то в эту самую минуту по их телам прохаживались бы победители. Крик Милава пришёлся как нельзя кстати. Но даже после спасительного указания кузнеца, Бальбад не сразу решился уйти. Он ещё верил, что смо-жет пробиться к товарищам, однако вой сотни глоток, хлынувший на его слабосильный отряд, заставил матроса сделать выбор.
  В овраге, действительно, никого не оказалось. Бальбад и семеро оставшихся в живых портовых весельчаков, подхватив под руки двух легкораненых, торопливо побежали в сторону побережья. Прежде чем листва скрыла жалкую группу, Милав увидел, как Бальбад оглянулся и долго смотрел на холм, с которого донёсся раздирающий душу крик:
   - Остановитесь! Башня может рухнуть!.."
  
  ...Милав не сразу пришёл в себя. Реальность происходящего не просто шокировала, она заставляла поверить в то, что в данную минуту сидящий на лошади Милав - всего лишь жалкая тень того росомона, который несколько секунд назад спас храброго мальчишку по имени Бальбад.
  Ухоня с нетерпением ждал откровений, но кузнец не смог выдавить из себя ни звука. Пока он думал над тем, что скажет ухоноиду, его пальцы сами собой достали из-за пояса верёвку и торопливо развязали второй узелок - участь молодого матроса перестала быть для росомона загадкой.
  ...Не сразу Милав заставил себя подняться на Ключевой холм. Долгое время он бесцельно бродил вокруг камней рухнувшей башни и никак не мог решиться на то, чтобы посмотреть вглубь, потому что боялся откровений минувшего. Глядя на огромные каменные блоки, он представлял себе, что может сотворить такая махина с хрупким человеческим телом.
  Чтобы как-то успокоиться, Милав решил посмотреть на Жезл. Колонна-ключ за истекшие месяцы ничуть не изменилась. Всё так же блестел камень в большой луже (издалека казалось, будто гранит до сих пор не отвердел, навек оставшись матово отсвечивающим расплавом). Всё так же торчал из основания колонны Жезл. Милав по-новому взглянул на него, удивляясь, что из-за какой-то красиво изукрашенной безделушки им пришлось столько пережить.
  Присев на каменное крошево в нескольких шагах от Жезла, кузнец вперил взгляд в остатки колонны, надеясь проникнуть взором-воспоминанием как можно дальше в глубину веков, впрочем, не особенно надеясь на успех.
  Ухоня тенью скользил за его спиной, принюхиваясь к камням, способным хотя бы запахом поведать о судьбе сэра Лионеля. Минуту Милав следил за ним боковым зрением, а потом заметил впереди...
  
  ГРЁЗЫ О БЫЛОМ...
  Империя Нордов, Тетрагон-форпост Избранных.
  
  "...идеально встала на уготованное ей место.
   - Ваше искусство меня восхищает! - Хранитель Знаний Ка-Нехта коснулся золотыми напалечниками худого плеча Старшего Зодчего. - Я не помню случая, чтобы творение Отторгнутых не закапризничало в самый последний момент!
   - Это потому, о, достойнейший среди равных, что мы с уважением относимся к их детищу. Не вина Отторгнутых, что силы Тьмы полонили их разум. Если бы этого не случилось, то Жезл мог бы стать прекраснейшим артефактом не только атталантов, но и всех народов Десяти Континентов.
  Хранитель Знаний Ка-Нехта с удивлением посмотрел на Старшего Зодчего.
   - Вы сказали сейчас то, что даже я не решался произнести в присутствии Неизречённого!
   - Мои руки не всегда обрабатывали камень, - с почтением произнёс старший Зодчий. - Были в моей жизни времена, когда нетленные страницы Изначального Пергамента ласкали мои пальцы дыханием Вечности.
   - Так вы тот самый Отрёкшийся Демиург?!
   - Да.
   - Но... почему?..
   - Я стал видеть не то, что могут лицезреть другие. Это тяжело и... страшно. Например, та часть Жезла Исчезающей Силы, которая покоится теперь под телом колонны-Ключа, поведала мне совсем иное, нежели вам.
   - О чём вы говорите?
   - Жезл не отнимет всей силы у того, кто через эоны лет соберёт его воедино. Напротив, Жезл подарит ему много новых способностей. Но и это ещё не всё. Жезл будет служить ему, время от времени контактируя с теми, кто сотворил его - с Отторгнутыми!..
   - Но этого не может быть! - Вскричал поражённый Олчигот.
   - Почему? - спокойно спросил Старший Зодчий. - Есть вещи, недоступные пока нашему пониманию. Сегодня Отторгнутые являются таковыми для нас, а завтра отторгнутыми можем стать мы сами!
   - А как быть с тем, кто сумеет собрать все части Жезла? Как ему жить!
   - Разве нас должно это волновать? - Старший Зодчий указал рукой в небо. - Даже звёзды умирают, чтобы дать новую жизнь. Так почему мы должны судить тех, кто придёт через тысячи лет!.."
  
  ...Пошатываясь, Милав встал на ноги.
  Ухоня, каменным изваянием пролежавший всё это время рядом с ним, устало зевнул.
   - Не, напарник, ты просто садист! Знаешь, сколько мы уже здесь торчим?
   - Долго?.. - Кузнецу показалось, будто прилипшие к одежде камни, которые он стряхнул с себя, неожиданно оказались у него во рту - так трудно и противно было говорить.
   - Долго? - всплеснул передними лапами Ухоня. - Да мы торчим здесь целую вечность!
  Милав отрешённо посмотрел на ухоноида.
   - Ты говоришь вечность?.. А можешь ли ты её вообразить?
   - Ты чего, напарник! - растерялся Ухоня.
   - Представь себе самую высокую гору до неба, - печальным голосом заговорил Милав, - и гора эта - алмаз. Раз в сто лет на гору прилетает обыкновенный орёл и один раз её клюёт. Так вот, вечность - это срок, за который орёл сотрёт всю гору до основания...
  
  
ГЛАВА 6:

Последний бой...

  
  ...Милав лежал с открытыми глазами и смотрел в безоблачное небо. Ветви заслоняли только северную часть небосвода, остальное пространство было чистым и светилось тысячами звёзд-яхонтов. Для кузнеца они являлись олицетворением той вечности, о которой он рассказал ухоноиду. Ухоня - добрейший и преданнейший товарищ - он и сейчас 'на посту': выводит такие рулады тигриным но-сом, уткнувшись всеми четырьмя лапами в спину кузнецу, что лошади в испуге фыркают и перебирают ногами!
  Милав так и не отважился посмотреть вглубь тех камней, которые остались от рухнувшей сторожевой башни. Он это сделает завтра. Сегодняшний день и без того оказался необыкновенно тяжёлым в плане эмоционального переживания. Главное, кузнец рассказал Вышате всё, что смог узнать с помощью своего нового дара о пропавших воинах. Росомоны из числа тайных людей, не так давно посещавших эти места, тут же указали воеводе кратчайший путь в сторону Змеиного Ущелья. Вышата безотлагательно выслал конные дозоры в указанном направлении. Тысячники оживились, предчувствуя скорую битву.
  Выход назначили на раннее утро. Пока огромный обоз будет собираться и вытягиваться в колонну, Милав намеревался наведаться к камням, в надежде узнать судьбу Калькониса. А сейчас было самое время подумать над словами Старшего Зодчего, случайным свидетелем которых стал кузнец. Чем больше он над ними думал, тем больше убеждался, что ещё два узелка развязаны. Касательно первого можно сказать следующее: столь долго имея Потерянный Жезл при себе, и не просто при себе, а нося его на груди, Милав должен был пропитаться его эманациями, что и вызвало все те непостижимые превращения в доме бабы Матрёны. Что же касается второго, то слова Отрёкшегося Демиурга и здесь всё ставят на свои места: 'Жезл не отнимет всей силы у того, кто через эоны лет соберёт его воедино. Напротив, Жезл подарит ему много новых способностей...'
  Единственное, чего кузнец никак не мог понять, это слов Старшего Зодчего: 'Жезл будет служить ему, время от времени контактируя с теми, кто сотворил его - с Отторгнутыми!..'. Слова были непонятными, а смысл их - тревожным. Как жезл может служить, кому бы то ни было, если никто не в состоянии вынуть его из камня? С этим вопросом, звучавшим в голове Милав всё настойчивее, он и за-снул...
  
  Утром трапезничать не стали, что повергло Ухоню в глубокое уныние. Ухоноид ворчал всю дорогу до Ключевого холма. Сначала его реплики были безобидными, но по мере удаления от лагеря агрессия в словах тигра росла. Когда же они пешком поднялись на холм, Ухоня наотрез отказался следовать дальше, заявив, что из-за бессонной ночи(!) и голодного утра у него скоропалительно развилось с деся-ток болезней, и если он срочно не примет горизонтального положения, то все они непременно примут смертельный характер.
  Милав посмотрел на страдальчески опущенную голову Ухони, с участием спросил:
   - Если ты полчаса проваляешься пузом к солнцу, это поможет избавиться от смертельного недуга?
   - Как же! Обязательно поможет! - встрепенулся ухоноид. - Ты иди-иди, напарник, а я за тобой приглядывать буду...
  Милав, оставив Ухоню, торопливым шагом направился в сторону остатков колонны-Ключа. У него было странное предчувствие.
  ...Жезл притягивал не только взгляд. У кузнеца сложилось впечатление, что и тело его не прочь прикоснуться к запретному творению Отторгнутых. Ноги почти бежали, руки тянулись вперёд, душа рвалась навстречу неизвестности. Остановился Милав в шаге от постамента. Подумал, протянул руку вперёд и... без усилия вынул из каменного гнезда Жезл Исчезающей Силы! Ощутив в руках прохлад-ный металл, помнивший, наверное, первых людей на планете, Милав почувствовал себя уверенным настолько, что без колебаний шагнул в сторону остатков обрушившейся сторожевой башни. Кузнец остановился в десяти шагах от хаотического нагромождения камней, устремив взор не на камни, а сквозь них. Постоял, с нетерпением ожидая появления отголосков прошлого. И увидел то, что хотел...
  
  ГРЁЗЫ О БЫЛОМ...
  Земли верверов, вершина Ключевого холма.
  
  "...метался, как безумный. Сверху ему открылась удручающая картина: гаргузы шли лавиной! Шансов на спасение у них с Милавом не было. Надежда на использование древнего 'каменного ливня' растаяла, едва Кальконис бросил взгляд на рассыпавшиеся в мелкую крошку поворотные каменные зубцы. Теперь столкнуть всю махину камней можно было либо при помощи невероятной силы кузнеца, ли-бо...
  Сэр Лионель с лихорадочной поспешностью принялся осуществлять свой безрассудный план. Подходящего рычага не нашлось, тогда он использовал брус из тёмно-серого и невероятно прочного камня. Весил новоявленный таран как целый дом, но у Калькониса обнаружились силы не просто оторвать его от каменного пола, но и начать им орудовать.
  Когда зубцы башни стали откалываться от стены и рушиться на головы нападавших, сэр Лионель услышал тревожный крик Милава и даже успел ему ответить. Точнее говоря, не ответить, а попрощаться, ибо в этот самый миг Кальконис с обречённостью понял: сторожевая башня, не одну тысячу лет охранявшая древний холм, дрогнула, издала стон живого существа и стала заваливаться впе-рёд, на головы гаргузов, продолжавших с непонятным упорством атаковать двух чужеземцев.
  У Калькониса оставалось всего несколько мгновений, чтобы попытаться спастись. Бежать вниз не было смысла. Древняя лестница при подъёме рассыпалась в куски, наклон башни составил критическую величину, и гранитные плиты уже рушились под ногами.
  Сэр Лионель принял безумное решение. Он встал на единственный уцелевший зубец башни, сжал правой рукой шпагу и приготовился. Время изменило скорость истечения из источника-прародителя и позволило Кальконису в замедленном виде наблюдать за всем происходящим.
  ...Гранитный язык, на котором огромной кучей возвышались камни, с грохотом переломился...
  ...Основание башни пошло трещинами, быстро добежавшими до самого верха...
  ...Земля стремительно приблизилась...
  Оценив своё положение, Кальконис с силой оттолкнулся ногами от зубца ровно за миг до того, как вся каменная громада ударилась о землю. Быть может, сэр Лионель опоздал на какое-то мгновение, а быть может свою роковую роль сыграл крутой склон, по которому отколовшиеся камни понеслись, словно слетевшее с оси тележное колесо.
  ...Пришёл в себя Кальконис уже на земле. Его ноги, половина туловища, включая правую руку с зажатой в ней шпагой, оказались завалены камнями. Тревожная нечувствительность ног заставила сэра Лионеля подумать о самом худшем... Со всех сторон раздавались крики раненых, безумные проклятья уцелевших. Первого гаргуза, который узнал зажатого камнями чужеземца и собрался предупредить об этом, Кальконис приложил камнем, удачно подвернувшимся под левую руку. Второму повезло меньше - левая рука без труда сорвала с груди метательный тцок - трёхгранный кинжал, и гаргуз без звука рухнул в двух шагах от сэра Лионеля. А потом были ещё несколько гаргузов, расквитаться с которыми Кальконис не успел, потому что стрела пригвоздила левую руку к земле. Мгновение спустя на его горло наступил пыльный сапог. Прощально зашелестел заносимый для удара меч...
  Вдруг чей-то властный голос спросил:
   - Что за татуировка у него на груди?
  Грязные руки разорвали на Кальконисе остатки одежды.
   - О, великий Эсамитон! Я ослеп или мои глаза действительно видят родовую татуировку сактогов? Древние символы Глаэкта Голубоглазого мне уже доводилось лицезреть в далёкой юности. И воспоминания эти остаются для меня едва ли не самыми неприятными... Вытащите его и не спускайте с него глаз. Думаю, один этот чужеземец стоит всех погибших. Мы уходим!.."
  
  ...Когда Милав спустился к ухоноиду, вальяжно раскинувшемуся на молодой траве и едва ли не мурлыкающему от удовольствия, на груди кузнеца висел странного вида амулет - грубая верёвка с одним-единственным узелком, сквозь который была продета потускневшая пластинка - небольшая деталь эфеса шпаги Калькониса, обнаруженная росомоном под одним из камней.
  Появление Милава с Жезлом Исчезающей Силы, высоко поднятым над головой, произвело в рядах росомонов неизгладимое впечатление. Со всех сторон послышались восторженные крики:
   - Это знамение!
   - Боги покровительствуют нам!
   - На правое дело идём, други! И небеса видят это!
  Оглядываясь по сторонам, Милав не сомневался, что они найдут и пропавших раненых, и увезённого недругами сэра Лионеля.
  Вышата с мистическим ужасом спросил у подъехавшего Милава:
   - Как ты смог его выдернуть? Даже Вырвидубу это оказалось не под силу!
  Кузнец хитровато стрельнул на ухоноида глазами и ответил:
   - Я здесь не при чём - Ухоня позаботился!
   - Ухоня?! - изумился Вышата.
   - А чего!.. - В первую минуту ухоноид слегка растерялся от слов кузнеца, но потом быстро сориентировался и уверенно заявил: - Подумаешь - Жезл! Да я их пачками могу доставать! Вот помню один случай...
   - Подожди-подожди! - Вышата поднял руки. - Ты нам о своих подвигах потом расскажешь, сначала мы хотели бы о судьбе сэра Лионеля узнать.
   - А чего про Кальсоньку спрашивать? - скривил пасть Ухоня. - Ежели за дело взялся сам реликтовый ухоноид, то считайте, что дело сделано! Все живы-здоровы и всем по заслугам воздалось от Годомысла Удалого! Так вот, что касается моего случая...
  
  До Змеиного Ущелья ходу с таким обозом оказалось три дня. Всё это время около трёх сотен лучших следопытов горными тропами, лесными дорогами, тайными ходами следовали как впереди войска, так рядом с ним и даже - позади. Ни один лазутчик, ни один соглядатай гаргузов, степных терликов или орчей-наймитов не смог сообщить своим о продвижении росомонов - россы неожиданно ока-зывались в тех местах, где их никто не ожидал встретить.
  Скоро количество пленённых оказалось так велико, что Вышата распорядился отправить четыре сотни из тысячи Сосны-богатыря, чтобы доставить весь этот сброд в земли полионов к воеводе Кженскому. Пусть потрудятся охальники, разбойники, пакостники да человекоубийцы на благо народа, который они так долго истязали и грабили!
  На исходе второго дня передовое охранение обнаружило брошенный в скалах лагерь. Следопыты определили: оставлен он прошлой осенью, следовательно, может иметь отношение к пропавшим росомоном. Сразу же послали за Милавом.
  Кузнец явился в сопровождении ухоноида, никогда не упускавшего случая засунуть свой длинный тигриный нос туда, где пахло чем-то интересным. За последние дни Милав настолько освоился со своим новым даром, что мог без труда погружаться именно в тот пласт минувшего, который его больше всего интересовал. Случались и казусы, но кузнец о них никому не рассказывал. В том числе и Ухоне, любившему позлословить невзирая на ранги.
  На этот раз всё прошло гладко. Милав недолго побродил среди каменных валунов, носивших на себе следы давних кострищ, выбрал точку, с которой весь бивак был как на ладони и принялся внимательно разглядывать нагретый солнцем воздух...
  
  ГРЁЗЫ О БЫЛОМ...
  Змеиное Ущелье, бивак в одном дне пути от Забытой Долины.
  
  "...ссорились уже не в первый раз. Магдук - вожак гаргузов - не захотел вместе с росомонами отдавать чужеземца по имени Кальконис.
   - По его вине я потерял больше половины отряда и не намерен делиться им с Эрешкигаль! - заявил уязвлённый Магдук.
   - Крамола несётся вскачь впереди твоих слов! - повысил голос Юрчи Пун - верховный ханхой всех степных терликов.
   - А мне плевать! Я не отдам чужестранца, потому что он не росомон и не может быть предметом нашего предварительного договора!
   - Но из-за него мы не выполнили поручения Тёмной Госпожи!
   - А мне-то что! Это она с тебя снимет голову!
   - Ты ошибаешься. В первый же день пути я отправил гонца в Дремучий Лабиринт её дома. Гонец вернулся с сообщением, в котором есть несколько строк и для тебя...
   - Что мне до ваших закорючек, которые вы гордо именуете буквами! Я гаргуз! Выше меня только Равный Богу Чиккачёк! Лишь он один может приказать мне!
   - Берегись, Магдук! Тёмная Госпожа ослушников не прощает!
   - Отдай мне обещанное за пленных росомонов, и я пойду своей дорогой.
   - А если я не сделаю этого?..
   - Неужели ты разучился считать? Гаргузов втрое больше, чем твоих карликов. Мы растопчем вас конями!
   - Я запомнил твои слова. Забирай обещанное Тёмной Госпожой и убирайся! Эти горы принадлежат нам!
   - Ха! С каких пор степные терлики стали здесь хозяевами?
   - С тех пор, как мы согласились служить возлюбленной непобедимого Нергала - Эрешкигаль!
  Магдук не дослушал. С победным видом он повернулся и пошёл к поджидавшим его гаргузам. Голос Юрчи Пуна свинцовой плетью прошёлся по его спине:
   - Ты только что погубил и себя, и своих людей..."
  
  
ГЛАВА 7:

  
  ...Совещались долго. Со слов Милава стало ясно, что раненых росомонов увезли степные терлики в какое-то тайное место в Забытой Долине, а Калькониса забрали с собой гаргузы-пакостники. Куда направились они, - сказать было трудно. Решили идти в Забытую Долину и уже там искать следы пропавших росомонов. Следопыты и слухачи донесли: со всех сторон сюда стекаются мелкие группы степных терликов. Пока это беспокойства не вызывало, потому что самый крупный отряд насчитывал не больше трёх десятков низкорослых воинов. Всех их удалось без труда захватить в плен, однако расслабляться Вышата не собирался. Слава о степных терликах шла по всему побережью, как о самых коварных и злокозненных противниках, готовых пойти на любую низость, поэтому количество охранения удвоили.
  Последний бивак перед входом в Долину, решили сделать на каменном плато, имевшем вид гигантского сундука, взойти на который можно было только с одной стороны. Всю ночь воины не спали, готовясь к завтрашней битве - все знали, что перед каменной горловиной, надёжно запиравшей Забытую Долину, степные терлики стянули все свои силы. Каменное горло Змеиного Ущелья могло стать для всех братской могилой, поэтому Вышата разослал свыше десяти сотен по склонам гор в тыл противнику. Больше он послать не мог, потому что и эти воины с большим трудом смогли пройти по зыб-ким тропам, готовым в любой миг обрушиться предательским камнепадом.
  Утро накалило ожидание до предела. По всей видимости, терлики приготовили россам множество сюрпризов, потому что вели себя на удивление спокойно. В их коварстве сомневаться не приходилось, поэтому Вышата попросил Милава посмотреть, что именно могли придумать хитроумные карлики. Кузнец постарался просьбу выполнить, но ничего не увидел. Вернее, какие-то образы он смог воспринять, к сожалению, все они относились к далёкому прошлому горной страны и к сегодняшним событиям не имели никакого отношения. Милав откровенно рассказал воеводе о своей неудаче, предположив, что козни терликов относятся к самому ближайшему времени, а так близко кузнец видеть не может. Вышата долго думал, прежде чем отдать команду идти вперёд.
  Первой в каменное горло втянулась полутысяча Вертогора. Росомоны без труда преодолели самый широкий участок и оказались в месте, где кроме отвесных скал справа и слева находилась лишь узкая полоска наносной земли под ногами. За всё время степные терлики не произвели ни единого выстрела, не издали ни одного крика. Они выжидали...
  Вышата отдал приказ приготовиться следующей полутысяче, и здесь случилось страшное: узкая полоска земли на всём протяжении каменного горла неожиданно провалилась вниз. В жуткий грохот камней вплелись стоны, крики, проклятья сотен людей. За одну минуту росомоны потеряли более двухсот убитыми. Те, кому каким-то чудом удалось спастись, липли к изломанным кручам, хватались за камни, цеплялись за тела своих товарищей, увлекая и себя и их в бездну.
  Вертогор в числе первых оказался перед пропастью с целой охапкой верёвкой. За ним следом примчались воины с верёвочными лестницами, шестами, баграми и даже - с оглоблями от телег. Спасать товарищей им пришлось под градом стрел, копий, дротиков, обрушенных на них злокозненными степняками.
  Понимая, что счёт идёт на минуты, Вышата приказал трубить в Засадный рог. Именно его громоподобный глас заставил тысячу двести росомонов смертельным камнепадом обрушиться на торжествующего победу противника. Вслед за этим, уже на виду у терликов, по горным тропам устремилось ещё около пяти сотен охотников из тысячи Усыни.
  Бой длился до полудня. Сначала росомонам удалось оттеснить степных терликов от каменной горловины и приступить к вытаскиванию тяжелораненых и погибших. Потом, соорудив подвесной мост, Вышата бросил в бой тысячу Ивашко-медведко. Это и решило исход сражения.
  Остатки терликов в спешном порядке кинулись под защиту Бездонной Пещеры, в нескончаемых лабиринтах которой можно было спрятать не одну армию. Но избежать кары удалось далеко не всем. Около пяти сотен степных терликов и до полутора сотен орчей-наймитав, пленённых во время боя, с вечера и до самого утра занимались засыпкой глубокой ямы, из которой охотники извлекли последние тела павших товарищей.
  К полудню следующего дня по каменной горловине прошла первая повозка, а за ней и весь обоз. Первое крупное сражение принесло большие потери - погибло свыше трёхсот росомонов. Более пятисот оказались ранены. Правда, лишь пять-шесть десятков нуждались в долгом лечении, остальные отказались возвращаться с обозом в страну полионов на лечение.
  Итоги битвы могли бы обескуражить Вышату, если бы самые сильные слухачи и самые опытные следопыты из тысячи Усыни не обнаружили в одном из гротов Бездонной Пещеры пропавших много месяцев назад раненых росомонов. Когда их привели к воеводе, Вышата не сразу признал своих боевых товарищей. Многие изменились неузнаваемо, некоторые не смогли пережить страшного лихолетья, навсегда заблудившись в сумерках сознания. Пятеро умерли от ран, один сгинул неизвестно ку-да. Знаменитого на весь край сотника Латэга терлики казнили перед самым приходом росомонов. Обо всём этом поведал десятник Стралат, свидетелем пленения которого на Ключевом холме стал Милав несколько дней назад.
   - ...Боги забыли этот убогий народ, - растрескавшимися губами говорил Стралат, щуря полуослепшие от долгого заточения в темнице слезящиеся глаза, - иначе безумным карликам не пришло бы в голову то, что они пытались с нами сотворить... Когда гаргузы передали нас терликам, мы даже представить себе не могли, для чего они платят такой выкуп за почти мертвецов... Понимание пришло позже, когда нас поместили в одном из гротов Бездонной Пещеры. К тому времени самые безнадёжные из нас уже умерли. Альваин, сумевший выбраться из своей клетки, решил бежать. Нам он помочь не мог. Чем может мочь однорукий калека тем, кто прикован цепями к каменным глыбам! Больше мы его не видели... В течение месяца нас врачевали, неплохо кормили, позволили даже один раз помыться. Все терялись в догадках: для чего мы понадобились степным терликам, самый рослый из которых не доставал любому из нас до плеча? Всё прояснил Грабарь - мы вместе с ним попали в полон. Когда-то в юности Грабарь плавал Северным морем и несколько месяцев прожил на острове со стариком-друидом, там научился волховству и врачеванию. Только благодаря своему искусству он смог подняться на ноги после тяжёлого ранения. Его-то первым и увели терлики спустя пару месяцев после пленения. Вер-нувшись, Грабарь поведал жуткую весть: степняки решили получить потомство от бешеной твари - Моррогиды и росомона! Как бы дико и чудовищно это не звучало, но не поверить терликам Грабарь не мог, потому что степняки показали ему первый помёт - терломорра - помесь низкорослого терлика с хищницей Моррогидой! Такого жуткого монстра Грабарю даже в Северном море видеть не приходи-лось... Однако создателям терломорра новое потомство не понравилось, они захотели продолжить свои адские игрища с росомонами... От страшной вести мы едва не сошли с ума. Спас нас всё тот же Грабарь. Собирая влагу со стен, выискивая различные корешки в полусгнившем сене, служившем нам постелью, соскребая с пола помёт летучих мышей, он делал какую-то мазь и давал нам её вместе со скудной едой степняков. Этим он спас не только нас, но и весь род росомонов от появления на свет нового чудовища - россоморра... Но об этой хитрости нашего врачевателя стало известно Юрчи Пуну - вер-ховному ханхою всех степных терликов. Несколько дней назад Грабаря увели, и мы его больше не ви-дели... А потом по суете и нервозности степняков мы поняли: наверху, за пределами Бездонной Пещеры что-то происходит... И вот - мы здесь, с тобой, воевода и в нашем сердце столько ненависти, что её достаточно, чтобы затопить десяток Бездонных Пещер.
  
  Несколько дней простояли росомоны в Забытой Долине перед входом в бесконечный лабиринт жуткой пещеры. За эти дни удалось пленить ещё около сотни терликов, а также освободить из подземелий несколько десятков верверов, полионов, россов и даже четверых гаргузов, невесть каким образом оказавшихся в этом страшном месте. Нашли и бешеную тварь - Моррогиду - вместе с её выводком. При попытке подойти к ней, Моррогида в мгновение ока растерзала трёх росомонов. Чтобы понапрасну не терять людей, Вышата приказал пустить вперёд тех степных терликов, которые опекали бешеную тварь. Потеряв около десятка степняков, Моррогиду удалось посадить на цепь, звенья которой в течение нескольких дней ковали самые искусные мастера.
  Отковать металлический ошейник вызвался Милав, решивший вспомнить далёкое счастливое время беззаботного ремесленничества. Он же и надевал шипастое кольцо на шею Моррогиды, пока двадцать самых сильных воинов прижимали бешеную тварь к каменному полу толстенными брёвнами. После этого Моррогиду вывели из подземелья, где ещё несколько нерасторопных степняков стали её жертвами. Чем-то сильно не угодили терлики жуткому созданию, которого с родом людским роднило только одно - присутствие двух невероятно злобных глаза на огромной вытянутой вперёд голове.
  Пока возились с Моррогидой, специально посланные группы следопытов рушили гранитные своды и навечно хоронили под обломками тех степняков, которые, отказавшись выйти из пещеры, надеялись пересидеть росомонов. Юрчи Пуна - верховного ханхоя всех степных терликов - так и не удалось найти. Сбежал ли он по бесконечным ходам Бездонной Пещеры или погиб под одним из завалов - осталось неясным.
  За прошедшие дни удалось без спешки, со всеми почестями предать очистительному огню тех воинов, земной путь которых оборвался в Забытой Долине. Развеяв прах по ветру, росомоны обрушили вход в Бездонную Пещеру и огромным обозом двинулись дальше. Пленённые степняки и раненые товарищи не обременяли войско. И тех и других под надёжной охраной Вышата отправил к полионам. Часть - Сигизу Мунду, часть - воеводе Кженскому.
  Вычитая потери погибшими, а также большое число раненых и воинов, сопровождавших полонян, у Вышаты в строю осталось не более четырёх тысяч ратников. Пришлось срочно провести реорганизацию, в результате которой тысяцкий Сосна-богатырь отправился в страну Полион для усиления небольшого гарнизона воеводы Кженского, ибо по самым скромным подсчётам, Вышата направил к нему более семи сотен степных терликов, орчей-наймитов, гаргузов-пакостников и прочего разбойного люда. Забытую Долину росомоны покинули не потрёпанным войском, а ратью, готовой сокрушить любое препятствие на своём пути.
  
  ...Вечером шестого дня у Милава с Вышатой состоялся разговор. Ухоня крутился рядом, пытаясь своим невероятным нюхом угадать, где предполагается самое жаркое место в очередной баталии.
   - Пленных росомонов, пусть и не всех, мы нашли... - задумчиво говорил Вышата. - Злодейству поганому не дали свершиться, да и зубы у гада низкорослого хорошенько обломали. Теперь на очереди судьба Калькониса. Что сказали следопыты?
   - Они потеряли единственную ниточку. Нужно спрашивать секретных людей, может, они что-нибудь слышали о Магдуке - гаргузском вожаке? - Милав теребил узел-амулет, который он поклялся перед самим собой передать лично в руки сэру Лионелю.
   - Тайным людям судьба Магдука неведома...- задумчиво произнёс Вышата.
  После этих слов Милав вспомнил фразу верховного ханхоя - Юрчи Пуна, брошенную вслед вожаку гаргузов: 'Ты только что погубил и себя, и своих людей...'. Что хотел этим сказать слуга Тёмной Госпожи?.. И сбылось ли его страшное предсказание?.. Ответить на эти вопросы мог лишь сам Магдук. Вот только где его искать?
   - ...лежит край Говорящих Камней.
  С головой погрузившись в свои мысли, кузнец потерял нить разговора. Извинившись, он переспросил воеводу:
   - Что за край? Я ничего о нём не слышал.
   - Напарник, ты лучше меня спроси! - встрял Ухоня. За последний час он успел похудеть на пол-пуда только потому, что ему ни разу не дали открыть пасть. - Что может знать Вышата, если он в тех краях ни разу не был!
   - А ты, значит, был? - с иронией спросил воевода.
   - Я-то? Ха! Да раз десять!
   - Ухоня! - покачал головой Милав. - Хватить сочинять!
   - Или пять... - тут же понизил ставки хитровато ухмыляющийся тигр.
   - Ухоня!
   - Ладно-ладно! - в отчаянии махнул лапой ухоноид. - Ну, не был, ну и что? Зато сорока на хвосте весточку интересную приносила...
   - Ухоня!
   - В таких невыносимых условиях работать невозможно! Я, можно сказать, от всего сердца, а вы...
   - А мы просто хотим узнать правду. - Милав невозмутимо смотрел на ухоноида, от ярости грызущего луку седла.
   - Правда - она разная бывает! - Отрывая целые куски кожи от седла, заявил Ухоня. - Ты, напарник, зенки свои вперишь в пустое пространство и ждёшь, чего это тебе ветер пьяный от щедрот своих нашепчет. Это - твоя правда. А моя - другая! Я повернул ухо в ту сторону, где один коротышка плюгавенький своим таким же ущербным собратьям чирикал на своём птичьем языке о том, как они прошлой осенью гаргузов в ловушку завели. И было это вовсе не в крае Говорящих Камней! Случилось это весёлое действо в местечке, названия которого я вам ни за что не скажу!
   - Это почему же?
   - Я из кожи вон лезу, можно даже сказать, я из неё совсем вылез! И всё ради чего? Чтобы прояснить судьбу Кальсоньки, от которого когда-то так натерпелся, так натерпелся, что...
   - Ухоня!
   - ...и что я слышу после того, как почти нашёл несчастнейшего сэра Лионеля, - не меняя интонации продолжил находчивый ухоноид. - Того самого сэра Лионеля, который сделал для меня добра столько, что даже бабушка Матрёна с её чудесным малиновым киселём и со всеми румяными пирожками вместе взятыми...
   - Ухоня!
   - ....местечко это называется проще некуда - КОП!
   - Клоп?.. - переспросил Вышата. - При чём здесь клоп?
   - Да не клоп, а - КОП! - Клацнул огромными резцами ухоноид.
   - Ухоня! - Милав начинал терять терпение.
   - Напарник, тебе так понравилось моё имя, что ты больше ничего не можешь выговорить?
   - Почему же. Выговорить я могу и даже приговорить!
   - К-кого?.. - взъерошил шкуру Ухоня.
   - Тебя, кого же ещё! Если ты сейчас же не скажешь нам...
   - Да ладно! Уже и пошутить нельзя! - обиделся ухоноид. - КОП - это сокращение от жуткого названия - Крик Одинокого Пони!
   - Ну всё, Ухоня! - зарычал Милав, протягивая к ухоноиду свои ручищи. - Моё терпение лопнуло!
   - Напарник, ты чего? Это же чистая правда!
  
  
ГЛАВА 8:

Крик Одинокого Пони

  
  Как выяснилось позже, зря Милав поспешил вершить правосудие над ухоноидом. Поговорив с проводниками, хорошо знающими эти горы, кузнец убедился, что в нескольких днях пути на юг от Забытой Долины лежит странное место, названное местными жителями Крик Одинокого Пони. Мало кто из горцев мог отличить пони от мула, но название закрепилось. И непросто закрепилось, а наводило ужас на всех, кто оказывался в тех краях. Почему один из многочисленных и совершенно ничем не примечательных отрогов Большого Хребта назвали так грустно-поэтично затруднялись сообщить даже старожилы. Чаще всего рассказывали историю о том, как некий живодёр-караванщик оставил несчастного очаровательного пони, поломавшего ногу, умирать в каменных теснинах, а сам спокойно последовал дальше, не обращая внимания на жалобные крики животного, Те же самые проводники сообщили ещё кое-что. Живёт-де недалеко от этого гиблого местечка старичок странного вида. Обличьем - одуванчик, богами обласканный, а глазом единственным - сущий демон.
  Да и кто ещё согласится столько лет прожить рядом с местом, не от большой любви названным - Крик Одинокого Пони?
  Милаву и Вышате пришлось извиняться перед ухоноидом. Учитывая невероятную обидчивость последнего, сделать это оказалось непросто. Ухоня выгибал спину, топорщил длинные усы, смотрел свысока на именитых росомонов и нудел, что твой комар лесной:
   - Конечно! Каждый горазд поиздеваться над несчастнейшим из реликтовых ухоноидов, у которого ни папки, ни мамки, один только напарник, именем вовсе не Милавка-кузнеццо, а Фомка-ничемуневерующий. Ладно, глумись, напарник, над жертвой колдовского эксперимента, мне теперь уже всё равно! Однако от такого мужественного воина, как наш Вышата-воевода я такого недоверия не ожидал! Надо же! Человек, который должен проверить любой, даже самый ничтожный и неправдопо-добный слух о местонахождении горемычнейшего сэра Лионеля не поверил ни единому моему слову!
   - Я поверил... - попытался вставить оправдательное слово Вышата.
   - ...и этот человек продолжает командовать четырьмя тысячами славных росомонов! - Продолжил ухоноид обличительную речь. - Да если бы мне дали только две, нет! - только одну сотню под командованием Ромулки-стрелы, - я бы таких дел наворотил, такого накуролесил!..
   - Так вот в чём дело! - понял Милав, откуда ветер дует. - Мы тут с воеводой уши развесили и слюни страшной вины на кольчугу пускаем, а ты нас просто шантажируешь?
   - Ты, напарник, такие ужасные слова не произноси - всё равно их наш воевода не разумеет! И вовсе я вас не шантажирую. Я добиваюсь справедливости! Разве можно так со мной поступать? Мне не то, что с Моррогидой силами помериться не дали, мне даже ни одного степного терлика загрызть не позволили!
   - И ты из-за этого на нас обиделся? - спросил Милав.
   - Нет, напарник, я не обиделся, я - оскорбился! Ты, значит, с Моррогидой едва ли не обнимался принародно, а мне к ней даже близко подойти не дали!
   - Ухоня, у бешеной твари ядовитое дыхание... - пытался успокоить Милав распалившегося товарища.
   - А на тебя её дыхание, выходит, не действовало? - ехидно заметил Ухоня.
   - Действовало... - неожиданно глухим голосом проговорил кузнец.
   - Да ты что-о-о!.. - выпучил глаза ухоноид. Вышата встревожено посмотрел на Милава. - И как это выражается?.. - Затаив дыхание, Ухоня ждал ответа.
   - Симптомы ужасные... - Кузнец едва выдавил из себя слова признания. - Например, сегодня мне всё утро невероятно хотелось одного - полакомиться плотью не в меру говорливого ухоноида...
   - Да ну тебя, напарник! - обиделся Ухоня. - Я же серьёзно...
   - Хорошо. - Вышата не мог без смеха смотреть на разочарованного ухоноида. - Первым, кто поговорит с тем загадочным стариком, будешь ты.
   - Вот это деловой разговор! Если бы вы мне раньше позволили приступить к расследованию, то мы бы все уже дома были и с сэром Лионелем в лапту перед теремом бабы Матрёны играли!
  
  Дозорные сообщили: бессменный обитатель непопулярного места по имени Рэш-одноглазый обретается недалеко от своей лачуги. Больше никого в округе замечено не было. Ухоня сразу рванулся вперёд. На него не подействовали ни окрики Милава, ни уговоры Вышаты. Когда кузнец с воеводой оказались около лачуги Рэша-одноглазого, ухоноид уже на практике воплощал новейшие способы сыска - он таскал старика зубами по каменистой земле, иногда выпуская его из чудовищной пасти только для того, чтобы прорычать:
   - Признавайся, гномский шпион, куда повезли Калькониса!
  Милав едва оттащил ухоноида от растерзанной жертвы. Ни есть, не душить старика Ухоня не собирался. Он лишь 'слегка' поработал над его длинным одеянием, превратив непонятного цвета хламиду в изящный набор разновеликих ленточек.
   - Ухоня, - строгим голосом сказал Милав, - и как всё это называется?
   - Допрос с пристрастием! - гордо ответил Ухоня, выплёвывая менее аппетитные куски ткани из дрожащей от возбуждения пасти.
  К ним подошёл Вышата.
   - И что сообщил вражеский шпион?
   - Пока ничего... - Отдельные лоскутки одежды Рэша-одноглазого ухоноиду пришлось выцарапывать из пасти при помощи когтей. - Но если вы дадите мне ещё несколько минут, то...
   - ...то старик уже ничего не сможет сообщить. - За Ухоню фразу закончил Вышата.
   - Это почему же? - удивился ухоноид.
  
   - Ты его просто задушишь.
   - Нужен он мне больно! - фыркнул Ухоня.
  Милав похлопал ухоноида по гладкой спине.
   - Не хочу тебя обидеть, - заговорил он, - но даже если бы ты разорвал самого старика на тысячу кусочков, он и в этом случае ничего бы тебе не сказал.
   - Он немой? - удивился Ухоня.
   - Нет. Он мог и не слышать имени сэра Лионеля. Вот и всё.
  Ухоноид выглядел обескураженным.
   - Тогда как ты сам собираешься обо всём узнать? - Ухоня преданно посмотрел на кузнеца.
   - Сейчас попробуем... Милав поднял старика из пыли, усадил рядом с хижиной.
   - Ты ещё поцелуйся с ним! - оскалился Ухоня.
  Кузнец не обратил на реплику ухоноида внимания - он смотрел...
  
  ГРЁЗЫ О БЫЛОМ...
  Большой Хребет, лачуга Рэша-одноглазого.
  
   "...пришёл ранним утром. Старик увидел его задолго до того, как степной терлик приблизился к дому. Степняка звали Фасл, и Рэш-одноглазый уже встречался с ним несколько раз именно на этом месте и по поводу, им обоим хорошо понятному.
   - Отведаешь ли напитка бодрости, прежде чем твои уста произнесут безотлагательное? - Старик единственным бездонным глазом внимательно смотрел на запыленного гостя.
   - Не могу... Я бежал почти всю ночь... Трудно опередить всадников, под которыми сытые кони!
   - Сколько их на этот раз?
   - Много. Очень много...
   - А когда в последний раз я доставал из чехла Крик Одинокого Пони?
   - Две или три луны назад. Это были хорхи, отказавшиеся служить Тёмной Госпоже.
   - Две луны срок достаточный, чтобы Каменное Нутро успело проголодаться...
   - Ты сделаешь это?
   - Разумеется! Я ещё не разу не подводил нашу Госпожу.
   - Она помнит об этом, и просила передать тебе подарок.
  Фасл извлёк из подорожной сумки белую пластинку с начертанными на ней магическим письменами.
   - Это уже пятая! - с дрожью в голосе произнёс Рэш-одноглазый. - Когда их будет десять, я покину этот убогий край, чтобы занять место подле трона Тёмной Госпожи!
   - Как я тебе завидую! Мне подобное чести не заслужить и за век.
   - Не печалься. Когда Эрешкигаль призовёт меня к своему трону, то Крик Одинокого Пони достанется тебе.
   - Правда!
   - Я знаю тебя давно и лучшего приемника мне не найти. Напомни, когда прибудут изменники, которых должен настигнуть гнев нашей Госпожи?
   - Тебе едва хватит времени, чтобы взобраться на вершину...
   - Мне стоит поторопиться. Ты будешь ждать моего возвращения?
   - Нет. Как только Каменное Нутро поглотит ослушников, я вернусь к Юрчи Пуну и сообщу ему о свершившемся возмездии.
   - Тогда нужно достать из тайника Рог...
  Рэш-одноглазый вошёл в хижину, побыл там недолго и вернулся к степному терлику с Рогом - Криком Одинокого Пони, пробуждающем Каменное Нутро.
   - Какой тропой ты пойдёшь? - спросил Фасл. - По солончакам?
   - Нет. По гребню.
   - Правильно, потому что я уже слышу дрожь земли - у гаргузов много лошадей и немало гружёных повозок...
   - Это хорошо. Каменное Нутро любит пирог из конины с прослойками из древесины и человечины!.."
  
  ...Милав легонько встряхнул старика.
   - Пойдём, покажешь, где ты прячешь пробуждающий Рог и письмена самой Эрешкигаль!
   - Странны твои речи, чужеземец! Я не знаю, о чём ты говоришь.
  Рэш-одноглазый вперил в кузнеца единственный глаз, насыщенный такой ненавистью, что её могло с лихвой хватить на целую шайку разбойников. Милаву даже показалось, что у старика вовсе не один глаз, и даже не два, а - десятки!..
  Кузнец тряхнул старика сильнее.
   - Идём! Или мне придётся отдать тебя этой ласковой киске. Ухоня, покажи-ка клыки.
   - Что, напарник, ты мне даёшь ещё одну попытку полюбовно столковаться с несговорчивым старикашкой?
   - Вы можете хоть всех демонов призвать, - жутко ощерился Рэш-одноглазый, - я всё равно ничего не скажу!..
   - Неужели! - делано удивился кузнец. - Всех знакомых демонов я пригласить не могу - времени нет, но одну очаровательную демоницу по имени Моррогида позвать нетрудно!
   - Моррогида живёт в Бездонной Пещере и никогда не покидала подземелья! - В голосе Рэша-одноглазого послышался страх.
   - Это было раньше, до того как росомоны приступили к очистке всего края от таких мерзких созданий как ты и степняк Фасл, которого ты прочишь на своё место после того, как соберёшь десять пластинок с письменами Эрешкигаль!
  Старик вздрогнул, затряс головой.
   - Да кто ты такой?!
   - Я - тот, кто лично встречался и с Аваддоном, и с Малахом Га-Маветом, и вкушал из Источника Радости в покоях Нергала!
  Рэш-одноглазый замотал головой, как безумный.
   - Никто из живущих во плоти не может похвастаться тем, что виделся с ангелом смерти!
   - Старичок, ты бы поосторожничал с обвинениями! - оскалился Ухоня. - Я тоже имел слабое удовольствие беседовать с Малахом Га-Маветом и нашёл его довольно нудным. Что это за собеседник, если он всё время машет огромным мечом и так и норовит затолкать кому-нибудь в рот каплю смертельной желчи? На желе я бы ещё согласился, но желчь - тьфу!
  Рэш-одноглазый мешком сполз в пыль. С его губ слетал лишь слабый звук: 'Ик... ик... ик...'.
   - Напарник, ты обратил внимание, как я его одной-единственной фразой свалил?
   - Обратил. Только кто теперь нам тайник покажет?
   - Ты, сомневаешься в моих способностях?
   - Вообще-то нет...
   - Тогда попроси Вышату, чтобы сюда привели Моррогиду!
   - Зачем?
   - Увидишь... - загадочно пообещал Ухоня.
  Едва вдалеке показалась горбоносая фигура бешеной твари, Рэшу-одноглазому сразу вернулась подвижность всех членов. Он попросил не приводить ужасное создание, пообещав принести всё, что требует росомон. Через минуту у Милава в руках оказались все пять пластинок и Рог, неизвестно кем и непонятно почему так названный - Крик Одинокого Пони.
   Милав вернул пластинки старику, не найдя в них ничего интересного, потом спросил:
   - Когда в последний раз ты доставал из чехла Крик Одинокого Пони?
  Рэш-одноглазый открыл рот, с трудом проговорил:
   - Одну... луну... назад...
   - Кто были те несчастные?
   - Терлики, захотевшие вернуться в степи...
   - Нда-а-а... - протянул Милав. - Выходит, ты не жалеешь ни своих, ни чужих?
  Старик понуро опустил голову.
   - Вставай! - рявкнул росомон. - Пойдёшь со мной.
  
  
ГЛАВА 9:

Каменное Нутро

  
  С Милавом, за шиворот тащившим Рэша-одноглазого, пошли Ухоня, Вышата и трое слухачей. Остальным воевода приказал остановиться перед хижиной старика и ждать.
   - Как пойдём? - спросил кузнец, сапогом придавая нужное ускорение нерасторопному стражу жуткого места. - По солончакам или по гребню?
  Старик втянул голову в плечи, стараясь не встречаться взглядом с росомоном, знавшим то, чего он знать не должен. Дошли быстро. Рэш-одноглазый остановился возле огромного камня, имевшего замысловатую форму в виде шатра с длинным гранитным козырьком. В таком месте можно было спокойно и непогоду переждать, и вздремнуть со всеми удобствами, если обречённый караван по каким-то причинам задерживался (у дальней стены кузнец заметил целую копну сена, сложенного в виде высо-кого ложа).
   - Ты неплохо устроился, - улыбнулся Милав. - Наверное, часто сюда наведываешься?
  Старик не ответил.
   - Тогда я сам попробую увидеть твои злодеяния...
  Милав передал Рэша-одноглазого ближайшему слухачу, сам же присел на массивный камень в пяти шагах от застывшей в молчании группы росомонов. Вид кузнецу открылся захватывающий. Справа и слева вставали молчаливые каменные гольцы, сверкая на солнце слюдяными роговицами. Прямо перед ним пролегала неширокая тропа, зажатая с двух сторон разрушенными горами. Место это походило на памятное каменное горло, в котором росомоны потеряли столько своих товарищей. Однако здесь в глаза бросались большие камни, в изобилии рассыпанные по склонам. Как они держались на такой крутизне, понять было трудно. Внизу противоположные склоны почти сходились, оставляя неширокую тропу, покрытую ровным слоем песка. Это показалось кузнецу странным. Все склоны изобилуют валу-нами, ждущими заветного мига, чтобы лавиной обрушиться вниз, при этом, песок на широкой тропе девственно чист - ни глыб, ни валунов, ни мелкой каменной крошки. Только идеально ровная песчаная дорожка.
   - Как действует пробуждающий Рог? - спросил Милав.
  Рэш-одноглазый промолчал.
   - Ну что ж... - Кузнец сосредоточился на середине необычной тропы, пытаясь увидеть то, что здесь могло происходить несколько месяцев назад...
  
  ГРЁЗЫ О БЫЛОМ...
  Большой Хребет, ущелье Крик Одинокого Пони.
  
  "...оказался внушительным. Больше трёх дюжин тяжело гружёных повозок, около двух сотен воинов. Такого каравана в его ловушку ещё не попадало!
  Рэш-одноглазый с любовью прикоснулся к пластинкам, на которых рукой самой Госпожи были запечатлены священные письмена. Прикосновение отрезвило отшельника. Он вновь поднял единственный глаз на обоз гаргузов, припадая губами к Рогу. Он ждал мгновения, когда вся колонна втянется в горную теснину и вот тогда...
  Вдруг там, внизу что-то произошло. Закрытая повозка, следовавшая за группой богато одетых гаргузов, остановилась. Две лошади захрапели, пятясь назад. Рэш-одноглазый впервые видел, чтобы животное почуяло опасность до того, как он протрубит в пробуждающий Рог!
  Возница хлестнул лошадей, пытаясь привести их к покорности. Однако добился противоположного. Вместо того чтобы пятиться, кони стремительно понеслись вперёд. Растерявшиеся гаргузы помчались следом. Старик насчитал не более дюжины всадников и успокоился. Даже если они успеют выскочить из западни до того, как Каменное Нутро покажет свою прожорливость, они будут отшельнику не опасны - никто не отважится вернуться по песку, за минуту до этого поглотившему больше сотни всадников!
  Всё произошло именно так, как Рэш-одноглазый себе представлял. Низкий печальный звук поплыл в жарком мареве. Склоны гор задрожали, приводя в движение сотни и тысячи камней, валунов, булыжников, камешков, песчинок убийственным дождём пролившихся на головы несчастных. Одновременно с этим гладкий песок вдруг пошёл волнами. Отдельные крупинки приобрели непонятную само-стоятельность, устремляясь вверх по лошадиным ногам, по колёсам повозок, по ногам бредущих шагом гаргузов. Вслед за первыми песчинками устремились мириады новых, захлёстывая собой всадников точно морской прибой. При этом то там, то тут песок с шумом раскрывался, слышался всё тот же печальный звук, после чего в раззявленные рты воронок начинали проваливаться люди, кони, повозки... Всё происходило в удивительной, противоестественной тишине. Над миром плыл лишь одинокий, безумно-печальный глас..."
  
  Наверное, Милав выглядел необычно, потому что вслед за растаявшими последними мгновениями жизни гаргузского обоза, он увидел перед собой встревоженное лицо Вышаты. Ухоня из-за его спины зарычал:
   - Ну, всё, старикашка! Пришёл твой смертный час! Говори, что с моим напарником сделал?
  Милав обернулся и поспешил успокоить скорого на расправу ухоноида.
   - Ухоня, мой тебе совет - не марай об него свои лапы!
   - Ничего! Я на многое готов, лишь бы разобраться с этим гнусным...
   - Не спеши, я для него интересную игру придумал. - Милав стрельнул на Рэша яростным взором. - Называется как раз в твоём духе: 'Спасайся, если сможешь!'.
  Ухоноид отпустил отшельника.
   - А название ничего! Игра мне уже начинает нравиться. Если ещё и содержание не подкачает...
   - Не подкачает, Ухоня, обещаю!
  Милав вернулся к старику, рывком притянул его к себе.
   - Как долго остаётся Каменное Нутро спокойным после того, как... насытится?
   - Пять-шесть дней, - проскулил Рэш-одноглазый, - а потом оно снова начинает тяжело вздыхать, требуя очередной жертвы...
   - Я тебе попробую поверить, - прищурился Милав, - но сначала ты должен устроить представление, которого мои товарищи не могли видеть!
  Рэш-одноглазый удивлённо посмотрел на Милава.
   - Внизу же никого нет!
   - Ну и что? Разве Каменное Нутро не захочет продемонстрировать свой норов на камнепаде?
   - Конечно... - пролепетал старик. - Только после этого оно будет жутко сердито.
   - Ничего! - Милав ободряюще похлопал старика по плечу. - Росомоны это как-нибудь переживут!
  Рэшу-одноглазому вручили Рог, при этом двое слухачей обнажили мечи - мало ли что вздумает выкинуть прислужник Эрешкигаль. Старик приблизился к камню, на котором недавно сидел Милав, лёг рядом с ним, приложил Рог к губам. Все насторожились. Рэш набрал в лёгкие воздух, и по горному склону поплыл печальный звук. То, что произошло в следующее мгновение, кузнец уже испытал, а вот росомонов увиденное потрясло. Оживший песок с такой яростью набросился на мёртвые камни, что было жутко представить на их месте живое создание.
  Рэш-одноглазый поднялся и вместе со всеми следил за происходящим. Пробуждающий Рог по-прежнему был у него в руках. Милаву потребовалось только придвинуться к старику и с силой приложить его сапогом ниже спины. Рэш-одноглазый охнул, изогнулся всем телом и, не выпуская Рога из рук, покатился по склону вниз. Навстречу ему потянулись алчущие живой плоти песочные руки. Через минуту с приспешником Тёмной Госпожи было покончено.
  
   - Напарник, мне твоя затея не нравится. - Ухоня крутился вокруг Милава, не находя себе места.
   - Всё продумано. Никакого риска нет! - стоял на своём кузнец.
  В разговор вмешался Вышата:
   - То, что мы увидели с гребня, настолько страшно, что даже вспоминать не хочется. Но ещё страшнее представить кого-нибудь из нас на месте этого старика.
  Кузнец в нетерпении обратился к воеводе:
   - Вышата, ты же слышал слова Рэша-одноглазого. Каменное Нутро проснётся лишь через несколько дней.
   - А если он солгал?
   - Поэтому первым пойду я!
   - Нет уж, дудки! - прорычал ухоноид.
  Прежде чем кто-либо успел его остановить, Ухоня влетел на спину ближайшей лошади, впряжённой в небольшую повозку, и так царапнул несчастное животное, что конь встал на дыбы, а потом опрометью кинулся в сторону песчаной тропы.
   - Стой, Ухоня! Стой! - крикнул Милав.
  Куда там! Задрав хвост трубой, ухоноид всё скрёб и скрёб коня острыми когтями по шкуре, заставляя его скакать быстрее и быстрее. Наблюдавшие напряжённую сцену росомоны уже считали Ухоню весёлым воспоминанием, когда виновник переполоха сверзься с лошади в нескольких шагах от начала страшной песчаной полосы. Дальше лошадь поскакала одна. И не просто поскакала - она благополучно преодолела всю жуткую дорогу, остановившись по ту сторону!
  Все весело загомонили, ожидая возвращения ухоноида.
   - Выпороть бы тебя! - в сердцах произнёс Милав, когда прихрамывающий на переднюю лапу Ухоня остановился рядом с ним.
   - Напарник, меня пороть нельзя! - нагло заявил он. - Потому что я...
   - ...реликтовый ухоноид! Ты это хотел сказать? - Милав ещё не решил, с какой части тела он начнёт воспитывать непослушного друга.
   - Не угадал, напарник! Меня нельзя пороть, потому что победителей не судят! Так-то!
   - Каков нахал! - усмехнулся Вышата. - Жаль только, что он прав...
  
  В числе первых песчаную тропу преодолел Милав. Сидя вместе с Рэшем, на вершине каменной горы, он запомнил, где именно остановилась повозка, следовавшая сразу же за Магдуком - вожаком гаргузов, после того как пересекла начавшее просыпаться Каменное Нутро. Кузнец догадывался, какой груз находился в закрытой повозке. Если Магдук из-за Калькониса рассорился с самим Юрчи Пуном - ханхоем степных терликов, то едва ли надменный гаргуз отправил бы такую ценную добычу в хвост обоза, где с пленником могло случиться что угодно! Оказавшись в нужном месте, Милав попросил у непрерывно трещавшего ухоноида несколько минут тишины и принялся искать следы той повозки.
  
  ГРЁЗЫ О БЫЛОМ...
  Большой Хребет, за пределами Крика Одинокого Пони.
  
  "...демоны пожрали всех гаргузов!
  Дадэк ударил воина по лицу.
   - Заткнись! Если бы Равный Богу Чиккачёк увидел тебя в эту минуту, он бы отказался называться отцом всех гаргузов! Зачем ему такие трусы?
   - Но наш обоз...
   - Его уже не вернуть! - Дадэк вновь ударил воина по лицу. - Их уже нет, понял? Но мы-то живы!.. Сколько воинов уцелело?
   - Девять... Вы, я и тот чужеземец, что валяется в повозке...
   - Вот - чужеземец! Я слышал, Магдук собирался получить за него большой выкуп!
   - Да кто он такой? По одежде и поведению - росомон, но выговор у него не росский.
   - Правильно. Магдук мне по секрету говорил, что у иноземца родовая татуировка на правой стороне груди, где на языке сактогов стоят символы Глаэкта Голубоглазого!
   - А кто это?
   - Сам-то я не знаю, но есть место, где можно будет за небольшую плату узнать всю подноготную даже самого Чиккачёка!
   - Храм Безумных Книжников?
   - Он самый!
   - Но это совсем в другую сторону от дороги в обитель Чиккачёка! Разве мы не возвращаемся домой?
   - Мы сделаем небольшой крюк, узнаем, что за птица наш чужеземец, а потом решим, как выгоднее распорядиться полученными сведениями. Может, нам уже не понадобится возвращаться в лоно Равного Богу!
   - Заманчиво... Но дорога в Храм Безумных Книжников лежит через Поступь Голема! Не хотелось бы ещё раз испытать на себе гнев Эрешкигаль...
   - Глупец! После того, как погиб весь обоз, кто захочет искать нескольких гаргузов? Мы проскочим сквозь Поступь Голема, словно мышки - травинка не шелохнётся, пылинка не взовьётся!
   - Хорошо... Только вам самому нужно взглянуть на чужеземца. У него рана на руке выглядит жутко, а оба наших ведуна остались под песком...
   - Не беспокойся, мы у книжников такого лекаря найдём!.."
  
  
ГЛАВА 10:

Разбудить спящих...

  
  Вышата успел привыкнуть к молчаливой сосредоточенности Милава, результатом которой становились ценнейшие сведения. Вот и сейчас, едва кузнец провёл усталым жестом по глазам, рядом с ним оказались и воевода и Ухоня, от нетерпения подметающий хвостом дорожную пыль.
   - Куда идём? - Ухоноид так и светился счастьем.
   - В местечко под названием Поступь Голема, - отозвался Милав. - Слышал о таком?
   - Я-то?! Ха! Да мне что голем, что нагльбаар, что глетчерный рогойл! - Ухоноид с беззаботным видом стал загибать жуткие когти на правой лапе.
   - Ухоня, ты не понял. Нам нужно в место с таким названием - Поступь Голема. Мы не собираемся открывать там военные действия.
   - Одно другому не мешает! - уверенно заявил Ухоня. - Поверь мне, напарник, само название местечка подразумевает что-то весьма серьёзное...
   - Ты мне найди промежуточную стоянку уцелевших гаргузов, и я скажу, прав ли ты.
   - Мне неудобно напоминать, но ты много раз убеждался - я всегда прав!
   - Твоё знание стало часто оборачиваться для нас неприятностями.
   - Напарник! Я тебя не узнаю! Мы вдвоём ходили на Аваддона, а сейчас за твоей спиной такая армия!
   - То-то и оно... - задумчиво проговорил Милав. - Тогда мы рисковали только своими жизнями, а теперь?..
  Вышата созвал проводников и следопытов, чтобы оценить ситуацию. К удивлению воеводы, сведения о Поступи Голема оказались скудными и противоречивыми. Начать хотя бы с того, что проводники не знали туда дороги. Одни говорили, что следует идти через Большую Плешь - ровный участок в теле Большого Хребта. Другие настаивали на ином пути - в обход Одинокого Пальца (высокой горы в виде торчащего прямо в небо вытянутого перста). Ни с теми, ни с другими Милав не был согласен. Из тех сведений, что он сумел почерпнуть, окунувшись в события многомесячной давности, он запомнил одну подробность: Дадэк упоминал скалу Птичий Клюв. Сообщив Вышате об этой новой детали, он вместе с проводниками пришёл к выводу, что речь идёт о старой дороге ведущей в Храм Безумных Книжников.
  Вышата не стал ограничиваться одной дорогой, а послал разведчиков сразу в трёх направлениях. Пока основное войско выберется из горной теснины, следопыты успеют принести вести со всех трёх сторон, тогда и решат, каким путём следовать дальше.
  Посланные разведчики вернулись к полудню следующего дня. Все три группы принесли разные сведения. Первая, которая направилась в сторону Большой Плеши, доставила невероятную новость - всё огромное пространство затоплено водой! Это казалось невероятным, потому что Большой Хребет не радовал горцев обилием дождей. Однако нашёлся один проводник, который сообщил, что много лет назад в пору невероятно жаркого лета ледники на вершинах гор начали таять и залили часть Большой Плеши. Но чтобы её затопило целиком - такого не случалось на памяти здешних обитателей никогда!
  Вторая группа исследовала Одинокий Палец и тоже принесла безрадостные вести - каменный перст, веками указывавший путникам дорогу в Храм Безумных Книжников, по непонятной причине обрушился. Единственный для проезда повозок путь оказался завален многометровым слоем камней. Отныне мимо жалких остатков Одинокого Пальца (теперь его следует называть несколько иначе - Одинокий Обрубок!) могли проходить лишь самые подготовленные пилигримы, потому что горные кручи продолжали таить немало неожиданностей.
  Третьей группе повезло больше. Они сообщили, что нашли отличную дорогу, которой успешно пользуются местные жители.
  Тот самый проводник, который говорил о затопленной некогда Большой Плеши, не согласился со следопытами:
   - Не знаю, чьи следы вы там видели, но я скажу одно: ни один горец, живущих на руку дней в любую сторону, не согласится путешествовать той дорогой. Он лучше подождёт, пока высохнет Плешь!
  Слова проводника насторожили Милава. Однако сколько он ни просил объяснить причину такого поведения горцев, проводник молчал. Наконец, когда кузнец исчерпал все аргументы, проводник ска-зал непонятную фразу:
   - Вы пришли в этот край и скоро его покинете, а нам здесь предстоит прожить целую жизнь...
  Милав настаивать не стал. Отозвав Вышату в сторону, заговорил с ним:
   - Проводник прав.
   - В чём?
   - Странно, что обе дороги, которыми пользовалось местное население все эти годы, оказались непроходимыми именно в тот момент, когда к ним приблизилось наше войско. При этом единственный свободный путь пользуется у старожилов дурной славой.
   - Как далеко от Птичьего Клюва лежит Поступь Голема?
   - Птичий клюв так и назван, потому что указывает направление на небольшую долину, получившую такое странное название. - Милав не раз беседовал с местными проводниками и теперь ориентировался в горах не хуже их самих.
   - Твой дар не может нам помочь?
   - Гаргузы, увозившие Калькониса, намеревались пройти Поступь Голема именно через Птичий Клюв.
   - Почему?
   - Этот путь самый короткий.
   - Значит, мы тоже по нему пойдём, - сказал Вышата. - Ты же не предлагаешь ждать, пока высохнет Плешь?
   - Не предлагаю, но прошу, если сторожевое охранение, слухачи, следопыты, проводники или кто-либо ещё обнаружат следы недавних биваков, пусть немедленно сообщат мне. Впереди нас что-то ждёт. Не хотелось бы попасть в западню...
   - Милав, да ты что! С нами четыре тысячи росомонов!
   - Количество воинов не имеет значения, если в дело вступает колдовство либо такая непредсказуемая женщина, как Эрешкигаль...
  
   - Напарник, я тебе что обещал? - Ухоноид появился рядом с кузнецом, словно из-под земли.
   - Ты обещал, что не будешь по пустякам приставать ко мне.
   - Да я не о том! - отмахнулся Ухоня. - Я тебе обещал найти стоянку гаргузов?
   - Ну и что?
   - Как что! Как что! Я уже нашёл её!..
   - А как же следопыты, которые едва ли ни носом перепахивают весь грунт перед нами?
   - Ха! А у них есть такой нюх как у меня? А у них есть такой опыт как у меня? А у них есть...
   - Хвала богам, что ничего такого у них нет! - всплеснул руками Милав. - И всё же странно, что они ничего не нашли...
   - Ладно, напарник, мне чужие лавры ни к чему, - гордо выгнув спину, сказал Ухоноид. - Следопыты не могли ничего обнаружить, потому что я шёл в ста шагах перед ними!
   - Знаешь, Ухоня, тебя следовало бы называть не реликтовым ухоноидом, а невероятным хвастуноидом!
   - А чего тут такого оскорбительного? - удивился Ухоня. - Хвост у меня, и вправду, замечательный!
   - Видишь ли, - понизив голос, попытался объяснить Милав, - 'хвастуноид' - вовсе не от слова 'хвост', а от слова - 'хвастун'!
  
  Стоянку эту обнаружить было нелегко. Гаргузы свернули с дороги и укрылись в валунах такого размера, что за любым из них можно было спрятать пару дюжин всадников. Почему гаргузы укрылись именно здесь, а не под каменным навесом рядом с дорогой, Милав и собирался выяснить. Кузнец несколько раз прошёлся мимо камней, выбрал место, наиболее удобное для наблюдения, потрепал по холке Ухоню, неотступно следовавшего за ним. Лишь после этого приступил к поиску следов давних событий.
  
  ГРЁЗЫ О БЫЛОМ...
  Большой Хребет, Отроги Хатэнга.
  
  "...не доверял никому, поэтому из всех, имеющихся у него воинов, Дадэк организовал и тыловое охранение, и передовой дозор.
  Боец тылового охранения догнал повозку с тревожным сообщением: их нагоняет группа из двадцати всадников.
   - Кто такие? - спросил Дадэк, лихорадочно соображая, как ему следует поступить.
   - Степные терлики. Ранг разглядеть не успел...
   - Они идут по нашему следу?
   - Не думаю. Они скачут без остановок, не спешиваясь и не уходя с дороги. Похоже, они куда-то сильно торопятся. - Воин замолчал, а потом неуверенно добавил: - Нужно было идти по Большой Плеши...
   - Не твоё дело! - зарычал Дадэк. - Повозку поставьте прямо за этими камнями! И смотрите мне! Если чужеземец хоть пикнет, - я сначала вас порублю, а потом и его. Ясно!
  Едва гаргузы успели укрыться за каменными глыбами, на дороге показались всадники. Скакали они быстро. До следов на каменистой почве им не было никакого дела. В те короткие мгновения, пока всадники проносились мимо него, Дадэк, находившийся ближе всех к дороге, успел расслышать несколько слов. Одного из верховых Дадэк хорошо знал. Это был Глисс. Вместе с Фаслом они являлись личными посланниками Тёмной Госпожи, и появление одного из них в каком-то месте означало скорые бедствия для обитателей.
   - ...разбудить спящих...
   - ...сколько времени...
   - ...не меньше луны...
  Три обрывка не укладывались в осмысленный диалог, но Дадэк догадался, что речь идёт о серьёзных вещах, если с посланником Глиссом следуют два сан-ханхоя самого Юрчи Пуна! Дождавшись, когда всадники скроются вдалеке, Дадэк приказал двоим из оставшихся гаргузов выдвинуться вперёд и следить за каждым шагом степных терликов. Впереди лежала Поступь Голема, и Дадэку сюрпризы были не нужны..."
  
   - Какие новости? - Ухоноид едва дождался, когда Милав обратит на него свой задумчивый взор.
   - Ты молодец, Ухоня...
   - Тоже мне, новость! Я об этом и сам знаю! Ты-то что узнал?
   - Появилось несколько новых вопросов...
   - Ну ты даёшь, напарник! Я тебя спрашиваю, видел ли ты Калькониса, а ты мне - 'вопросы'!
   - Калькониса я не видел, но он точно был с гаргузами. А к тебе у меня будет просьба...
   - Просьба - это хорошо! Просьба - это не приказ. Её можно выполнить, а можно послать просителя куда подальше.
   - Ухоня!
   - ...при этом нужно учитывать, кто просит и уже потом посылать!
   - Ты, вообще-то, меня слушаешь?
   - Разумеется! Только ты голос на меня не повышай, а то росомоны могут подумать, что я твой слуга, а не напарник
  Лёгкая перебранка закончилась тем, что ухоноид умчался вперёд искать следы возможной стоянки двух десятков степных терликов.
  Движение огромного войска возобновилось.
  Невероятно, но ухоноид сумел-таки отыскать следы! Правда, на сей раз ему помогли два следопыта и старый проводник - житель этих мест.
  Милав первым оказался на месте, опередив обоз на несколько тысяч шагов (постоянные задержки в пути начали раздражать начавших уставать от блуждания по горным теснинам росомонов).
  Место оказалось ничем не примечательным. Если бы не увещевания Ухони, то Милав мог бы с чистым сердцем проехать мимо и ничего не заподозрить. Но ухоноид клялся всеми клыками, что здесь таборились терлики, поэтому кузнец приступил к поиску следов. Он ожидал увидеть тех же степняков, что промчались мимо затаившегося отряда Дадэка, но увидел нечто иное...
  
  ГРЁЗЫ О БЫЛОМ...
  Большой Хребет, близ Птичьего Клюва.
  
  "...на отшельника невидящими глазами.
   - Ты помнишь разговор с посланником Глиссом?
   - Да...
   - Ты помнишь, когда это было?
   - Да...
   - Ты подготовил спящих к пробуждению?
   - Да...
   - Глисс оставлял с тобой дюжину самых проворных. Где они?
   - Спящие не могут пробудиться, если искра жизни не озарит их пустое чрево...
   - Сколько спящих ты подготовил?
   - Шесть... Они так долго находились в оцепенении, что одной молодой души оказалось недостаточно... Только две искры подарили им надежду на второе рождение...
   - Забудь об этих мальчишках. Я прибыл сюда, чтобы подготовить тебя к самому главному. Ты понимаешь, о чём я говорю?
   - Да...
   - Ты не боишься?
   - А что такое страх?..
   - Тёмная Госпожа передала тебе освящённую пластину. Она успокоит и согреет тебя на горных склонах...
   - Я повешу её на грудь...
   - Теперь слушай внимательно. Слова эти я могу произнести лишь один раз, иначе меня ожидает гнев Эрешкигаль!
   - Глаза мои почти ничего не видят, но память, словно у юноши, готовящегося вступить во взрослую жизнь...
   - Тогда я начинаю... Мои помощники прикуют тебя в нише Лобного Камня. Твоя левая нога - это первый спящий, правая нога - второй, правая рука - третий спящий, левая рука - четвёртый. Твою шею прикуют дважды, потому что голова должна поднять ещё двоих. Итого - шесть! Шесть големов, в то время как сто лет назад оказалось достаточно всего лишь двух, чтобы превратить в пыль и тлен несметное войско Каррамагона!.. Тебя прикуют сегодня же. Ты будешь лежать на голом камне, терпя голод, зной, жажду и боль. Ты не скажешь ни одного слова, ты не издашь ни единого звука, по-тому что с того момента, как последний обруч ляжет на твою шею, все шесть големов будут прислушиваться к твоему телу. Как только тебя обнаружат разведчики росомонов, первое, что они попытаются сделать, это освободить тебя. Они снимут оковы с ног, тем самым пробуждая к жизни первого и второго големов. Росомоны разобьют оковы на твоих руках, и ещё два голема обретут способность двигаться. Сняв оба ошейника, неразумные россы поднимут двух оставшихся големов. Не хотел бы я оказаться в Поступи, когда все Спящие захотят прогуляться вдоль горных теснин!.."
  
  
ГЛАВА 11:

Поступь Голема

  
  Милав с безумными глазами кинулся к Вышате. Проглатывая от волнения целые слова, кузнец не успел объяснить и половины, когда радостный крик росомона из сторожевого охранения возвестил:
   - Воевода! Мы нашли странного старца. Худющий, словно мумия, и ни слова не говорит!
   - Нет! - крикнул Милав что есть мочи. - Не трогайте его!..
   - Как же не трогать?! - изумился воин. - Прикован он был к скале. Мы его и освободили.
   - Всё!.. - трагическим голосом произнёс Милав. - Теперь мы обречены...
   - О чём ты! - спросил Вышата, которого драматический тон кузнеца напугал больше, чем его странное поведение.
  Пока росомоны несли старика к воеводе, наспех соорудив подобие носилок, Милав успел обо всём рассказать Вышате и двум тысяцким - Вертогору и Усыне, оказавшимся рядом. Ухоню звать не пришлось - он всё время вертелся вокруг кузнеца.
  Выслушав Милава, Вышата сказал:
   - Память наших предков ничего не говорит ни о големах, ни о полководце Кармагоне. Быть может, ты ошибся?
   - Я не ошибся. - Милав грустно покачал головой. - Эрешкигаль не прощает поражений. Она уже много месяцев назад знала, что мы можем оказаться в этих горах. И приготовилась к нашей встрече!
   - Милав! Я не узнаю тебя! - вскричал Вышата. - Нам ли бояться каких-то големов?!
  Вместо ответа кузнец пригласил пожилого проводника. Настало время узнать правду. Сначала проводник ни за что не хотел говорить ни о чём, кроме возвращения. Но потом, когда кузнец рассказал ему о пробуждении Спящих, проводник почти шёпотом заговорил:
   - Любому, кто хотя бы раз прошёл этой дорогой, известен Птичий Клюв, который указывает не просто на Поступь, он указывает на Первого Спящего Голема, в голове которого имеется Лобный Камень. Живя здесь, мы всегда не столько со страхом, сколько с уважением относились к древней легенде о пробудившихся горах и раздавивших армию Кармагона, потому что часто проезжали по следам, не-когда оставленным гигантами - та самая Поступь...
   - Насколько они велики ростом? - спросил Вышата.
   - Если двадцать самых высоких твоих воинов встанут на плечи друг другу, то они не достанут даже плеча самого маленького голема...
   - Невероятно! - воскликнул Усыня.
   - Их, действительно, нельзя победить?.. - Вышата начинал понимать кузнеца.
   - Что может сделать даже тысяча воинов против великана, способного одной ногой раздавить несколько всадников?
   - Но... должен же быть выход?! - Вышата посмотрел на Милава.
   - Нужно немедленно повернуть обоз и уходить, - предложил кузнец. - Жаль, что я поспешил уничтожить пробуждающий Рог. Он бы нам сейчас пригодился...
  Старый проводник тяжело вздохнул:
   - Нет, воины, от голема нельзя убежать...
   - Он и бегать умеет! - подал голос Ухоня.
   - Ему не за чем бегать. Голем топнет несколько раз ногой и вас погребёт каменный дождь - камнепады здесь не редкость.
   - Нужно попытаться спасти хотя бы часть войска! - настаивал Милав.
  Вышата думал недолго. Переговорив с Вертогором, он послал его исполнять поручение, а Усыне приказал собрать всех оставшихся слухачей. В это время принесли старика. Был он так древен и немощен, что сразу стала понятна жалость разведчиков к страдальцу.
  Вышата кинулся к нему и принялся трясти за остатки одежды:
   - Говори, как усыпить големов! Слышишь?! А не то!..
  Милав, недолго наблюдавший за воеводой, прикоснулся к его руке.
   - Не трудись понапрасну. Он ничего не скажет...
   - Это почему же! - взвился Вышата.
   - Потому что он не может говорить. После того, как его приковали к скале - ему вырезали язык...
  
  Не более сотни росомонов, включая Милава, Ухоню, Вышату и тысяцкого Усыню, отважились шагнуть на Поступь Голема. Зрелище им открылось запредельное. Там, куда недвусмысленно указывал Птичий Клюв, зоркий взгляд кузнеца сумел разглядеть странного вида неестественные наросты на теле огромной горы с пологими склонами. Наросты имели вид неких колоссальных фигур, грубо сработан-ных из того же бурого камня, что и окружающие горы. Приглядевшись внимательнее, Милав обнаружил, что шесть наростов - по три с каждой стороны от неширокой дороги, петляющей по дну между горами - сложены не из гранита, а...
   - Это же глина!.. - с удивлением воскликнул кузнец.
  Его открытие особой радости не принесло. Все успели заметить, что глина вдруг утратила неподвижность: отдельные выступы, впадины, наросты пришли в движение. Через минуту уже вся глиняная масса бурлила и клокотала, словно похлёбка в чудовищного размера котле.
  Росомоны, разинув рты от удивления и затаив дыхание от ужаса разворачивающегося перед ними действа, молча смотрели на происходящее. Столбняк прошёл только в тот момент, когда колоссальные фигуры отделились от склонов, отряхнули с себя прилипшие камешки, некоторые из которых при падении на землю произвели страшный грохот. Чудовищное громыхание заставило испуганно вздрогнуть росомонов и тревожно заржать лошадей.
   - Вот это да-а-а!.. - протянул Ухоня, задирая голову кверху, чтобы рассмотреть лица големов.
  Впрочем, глиняные великаны лиц не имели. Некое подобие рта, носа, впадины для глаз - вот и всё. Големы несколько мгновений стояли на месте, будто раздумывая, в какую сторону им следует ид-ти. Потом нерешительно сделали первый шаг... второй... третий. В их поступи была заметна некоторая неуверенность, но она скоро прошла. Движения огромных тел перестали быть резкими и ломаны-ми, приобретя плавность и даже некоторую пластичность.
   - Быстро они ходить научились... - подал голос ухоноид. - И это после столетнего сна!
   - По всему видно, големы раскачиваться не собираются, - согласился кузнец. - Какие будут предложения?
   - Попробуем провести разведку боем! - предложил Усыня. - Посмотрите, второй по счёту великан движется неуверенно. Предлагаю его атаковать!
   - А первый в это время будет молча наблюдать, как его собрату пытаются переломать ноги? - осведомился Вышата.
   - Но делать-то что-то надо?! - почти выкрикнул Усыня.
   - Эхма! Успешное начало пол дела откачало! - выкрикнул Ухоня.
  Сиганув с лошади, он гигантскими прыжками помчался навстречу медленно бредущим фигурам.
   - Что б тебя! - воскликнул Вышата.
   - Ну, попадись мне! - крикнул Милав.
  Подумав немного, кузнец медленно двинулся вслед за ухоноидом.
   - А тебя-то, куда черти понесли?! - возмутился Вышата. - Ухони не знаешь? Да он через минуту здесь будет!
  Минуты Ухоне оказалось не достаточно, а вот двух или трёх вполне хватило. Именно такой срок потребовался ухоноиду, чтобы добежать до первого - самого высокого голема, цапнуть его за ногу и получить доброго пинка от идущего следом великана. Живописно раскинув в стороны все четыре лапы, вытянув по ветру хвост, Ухоня спланировал в каменистую почву недалеко от изумлённого Милава.
   - Напарник! - завопил ухоноид. - Эти глиняные горы совсем не понимают шуток! Надо выбираться отсюда!
   - Других предложений не будет? - ехидно поинтересовался кузнец.
   - Как это не будет?! - обиделся Ухоня. - Нужно удирать со всех лап!..
  Прежняя вальяжная леность в походке глиняных колоссов быстро сменилась торопливостью и даже стремительностью! Росомоны во всю прыть скакали по каменистой дороге, а големы неумолимо их настигали. Это казалось невероятным - при их-то неповоротливости!
  Скоро все убедились: оторваться от преследования исполинов не удастся. Однако самым тревожным было то, что обоз росомонов успел уйти совсем недалеко. Если великаны не изменят направления, то очень скоро настигнут войско. Что тогда произойдёт, не хотелось думать.
  Проскакав под Птичьим Клювом, Милав резко осадил лошадь.
   - Ты чего! - зыркнул на него Вышата.
   - Дальше не пойдём, - сказал кузнец твёрдо. - Если мы верхами не можем уйти от големов, как будут спасаться тяжёлые повозки и пешие воины?..
   - Что предлагаешь? - Вышата и около дюжины воинов окружили кузнеца. Смотрели внимательно. Смотрели с надеждой.
   - Есть мыслишка... - неопределённо качнул головой Милав. - Пора испробовать Жезл - не зря же он в моей руке оказался!
   - Не дури! - повысил голос воевода. - Что он может против исполинов?
   - Может! - посуровел кузнец. - Ведь это последнее творение Отторгнутых!
   - Смотри, Милав. Иного всё равно предложить не могу. Поэтому мы тоже остаёмся. - Вышата оглянулся на замершую рать и зычным голосом приказал: - Спешиться всем!
  Росомоны, оказавшись на земле, по команде воеводы стеганули лошадей, потом засвистели по-разбойничьи, загикали, заулюкали. Некоторое время слышался дробный перестук лошадиных копыт, потом стало тихо. Но тишина эта оказалась обманчивой. Земля под ногами дрожала, горы стонали, горячий ветер обдувал раскрасневшиеся лица - шли исполины.
   - А вот и они! - зарычал Ухоня, царапая когтями землю. - Напарник, неужели нельзя ничего придумать?
   - Можно, Ухоня! Ты только подсоби мне в нужную минуту.
   - О чём речь! Да я за тебя любого из них в пыль разотру!
  Големы приближались в затылок друг другу. Они шли тупо, не обращая внимания ни на каменные валуны, встречающиеся на дороге, ни на выступы скал, преграждавшие путь на высоте десяти саженей. И те, и другие препятствия великаны либо обходили, либо разбивали их телом, становившимся в этот миг твёрже гранита.
  Милав, окинув взглядом столпившихся за его спиной росомонов, шагнул вперёд. Кузнец ступал по дрожащей земле медленнее големов, однако сближались они стремительно - великаны успели свыкнуться со своим грубым телом.
   - Будь готов, Ухоня! - крикнул Милав и побежал навстречу големам.
  До колоссов оставалось не более ста шагов, когда Милав извлёк из специального чехла, закреплённого на спине, Потерянный Жезл. Едва прикоснувшись к нему, кузнец ощутил невообразимую мощь последнего творения Отторгнутых. По сравнению с могуществом Жезла вся ярость големов каза-лась ничтожной. Это выглядело так же, как если бы муравей вознамерился помериться силами с медве-дем! Милав ещё не знал, что будет делать, но был уверен - он победит! В тот миг, когда тело Жезла оказалось в его руках, росомон осознал: творение Отторгнутых чрезвычайно редко вмешивается в судьбы живых, но если это происходит - последствия могут оказаться чудовищными!
  Големы торопливо двигались в двадцати шагах от кузнеца. Милав видел, как струится песок в их глиняных жилах, видел, как механически сгибаются и разгибаются колени, видел, как жирно блестит ступня первого великана в том месте, где она задела глубокую лужу на дороге. Именно этот последний взгляд кузнеца, брошенный на колоссальную ногу, уже занесённую над его головой, принёс понима-ние того, что именно он должен сделать. Сомнений не было. Милав двумя руками поднял над головой Жезл, замер на мгновение, а потом произнёс слова, сами собой сорвавшиеся с его губ:
   - О, Жезл Исчезающей Силы! Ты един в триединстве, ибо все три стихии имеются в своей колыбели! Земля подарила тебе алмазную твёрдость, вода даровала тебе подвижность и гибкость, огонь одарил тебя мощью животворного светила! Яви мне силу огня, способного за миг превратить глиняный столб, возомнивший себя живым существом в бездушную керамику, рассыпающуюся от ничтожного удара по гончарному кругу!
  ...Колоссальная нога уже стояла всего в сажени от кузнеца. Милав стремительно кинулся вперёд и вонзил в неё Потерянный Жезл.
  Качнулись горы.
  Земля содрогнулась.
  Застонал небосвод выгоревший.
  Ветер завыл-засвистел песнь прощальную.
  И увидели росомоны, застывшие за спиной кузнеца, как откуда-то сверху, прямо из зенита, в первого голема ударила молния. Белое сияние ослепило, заставив прикрыть веками запросившие пощады глаза. Когда росомоны открыли их, то увидели... Голем больше не двигался. Он стоял с поднятой ногой и выглядел совсем не страшным. Разве может кого-нибудь напугать статуэтка, пусть и чудовищно-го размера?
   - Давай! Ухоня! - крикнул Милав.
  Ухоноид зарычал, рванулся изо всей силы вперёд. Все замерли, не понимая, как тигр, даже очень большой, справится с исполином? Но по мере приближения к колоссу, превратившемуся в керамику, Ухоня трансформировал своё тело, приобретая черты огромного шара, со всех сторон унизанного длинными металлическим шипами. И этот убийственный 'шестопёр' с жутким хрустом врезался в первого голема. Послышался треск, потом грохот. И от исполина осталась лишь куча осколков!
  Милав, тем временем, вонзил копьё-Жезл во второго голема.
  Новая вспышка и новый яростный рык:
   - Давай, Ухоня!
  И снова ухоноид несётся вперёд всёсокрушающей булавой.
   - Хр-р-рясь!
  Ещё один глиняный колосс превратился в черепки.
   - Давай, Ухоня!
   - Давай, Ухоня!!
   - Давай, Ухоня!!!
  Наконец, едва не теряя сознание, Милав кричит:
   - Последний, Ухоня!.. Давай, родно-о-ой!
   - Даю! Напа-а-арник!
  ...Кто-то тронул его за руку.
   - Всё, Милав... Големов больше нет. - Вышата выглядел ошеломлённым.
  Кузнец опустил глаза вниз. Пальцы с такой силой сжимали Потерянный Жезл, что побелели, закаменев в невероятном нечеловеческом напряжении...
  
  
ГЛАВА 12:

Кальконис!..

  
  Усыня отправил пешего воина ловить коней и звать подмогу. Оставшиеся ратоборцы приступили к расчистке дороги. Некоторые куски обожжённой глины оказались так велики, что лишь совместными усилиями целого десятка воинов удавалось откатить их к обочине дороги. Все бойцы с крайним изумлением смотрели на многочисленные останки глиняных гигантов, дивясь при этом, как же Милаву и Ухоне удалось с ними сладить!
  А виновники расположились в ближайшей от дороги каменной нише и под пристальным наблюдением Вышаты приходили в себя. Ухоня уже давно не выглядел жутким тараном для разбивания глиняных колоссов, вернув себе свой излюбленный облик - тело уссурийского тигра. Правда, при этом он несколько переборщил с верхними клыками, сотворив их такой чудовищной длины, что ходил всё время с опущенной вниз головой - этакий школяр провинившийся, длиной в две сажени и весом в двадцать пудов!
  Милав, которому последний исполин дался тяжелее всего, беззлобно подтрунивал над товарищем:
   - Что с твоей челюстью?
   - Напарник, ты в мои тигриные дела не лезь! Я же не спрашиваю, откуда в тебе такие силы - победить сразу шестерых големов!
   - Это не во мне, - поправил ухоноида Милав, - это в Потерянном Жезле.
   - Какая разница! - махнул лапой Ухоня. - Даже если бы десять Вышат и двадцать реликтовых ухоноидов стали размахивать твоим жезлом, у них бы всё равно ничего не получилось!
   - Может быть... - согласился кузнец. - Так как насчёт твоей челюсти?
   - По-моему очень даже неплохо! - ответил ухоноид, с трудом поднимая чудовищные клыки. - Когда я был ТАМ... - Ухоня понизил голос до едва слышного шёпота, - то встречал прообраз махайрода - саблезубого тигра. Ай, красавец! Бедняга, также как и я, - вымерший вид. Меня привлекло родство душ горемычных, а вовсе не его впечатляющие клыки...
  За неспешными разговорами прошло много времени. Подоспевшие воины из тысячи Ивашко-медведко успели расчистить дорогу, и рать смогла продолжить путь в сторону Храма Безумных Книжников.
  Времени до захода солнца оставалось немного, а ночевать в ущелье, по которому совсем недавно разгуливали големы, никому не хотелось. Поэтому всадники погоняли лошадей, возницы подталкивали застревающие в мелком камне телеги, ускоряли шаг пешие, стремясь подальше уйти от жуткого места.
  Милаву на выходе из Поступи Голема пришлось задержаться - вездесущий ухоноид обнаружил новую стоянку. Кузнец без особой надежды принялся искать сохранившиеся следы прошлого, полагая, что отметину в виде недолгого бивака могли оставить те самые степные терлики, целью которых было погубить росомонов с помощью ярости мёртвых големов. Но кузнец в своих предположениях ошиб-ся...
  
  ГРЁЗЫ О БЫЛОМ...
  Большой Хребет, за Поступью Голема.
  
  "...дрожащими губами:
   - Я видел - они шевелились!..
   - Не болтай ерунды! - недовольным голосом проворчал Дадэк. Ему самому было жутко в тихом, насыщенном ожиданием чего-то страшного и непоправимого месте. - Это же голые скалы. Что там может двигаться?
   - Да, но...
   - Хватит об этом! - рявкнул Дадэк. - Сходи лучше посмотри, как там наш пленник?
  Гаргуз метнулся к повозке. Вернулся быстро. Испуганным голосом сообщил:
   - Чужестранец-то того... помирать собрался...
   - Что!
  Дадэк, отшвырнув гаргуза в сторону, бегом ринулся в повозку. Подчинённый последовать за вожаком не отважился. Скоро изнутри раздался недовольный голос:
   - Какой болван ему конской мочой рану промывал?
   - Мы... хотели... помочь...
   - Какие же вы дураки! Лошади в горах щиплют траву под названием льстивец. У неё сладковатый вкус, но горькие последствия! Олухи! Идиоты! Вы отравили его!..
   - Мы... мы...
  Дадэк выпрыгнул из повозки и принялся трясти мямлю-горгуза за грудки:
   - Сколько осталось до Храма Книжников?
   - Один... переход...
   - Если чужеземец умрёт в дороге, я похороню тебя вместе с ним! По коням!.."
  
  Первым желанием Милава было как можно быстрее ринуться к вожделенному Храму Книжников, чтобы выяснить судьбу сэра Лионеля. Но он понимал, что со времени трагического разговора прошёл не один месяц. За это время Кальконис мог, как выздороветь, так и...
  По лицу Милава Ухоня догадался: вести невесёлые. Поэтому приставать к кузнецу с расспросами не стал. Захочет - сам расскажет.
  ...В эту ночь Милав так и не сомкнул глаз. Едва он смеживал веки, как перед ним вставала картина мечущегося в жару Калькониса. Сон сразу пропадал, а кузнец в тысячный раз начинал размышлять над тем, что же стало с сэром Лионелем? Если алчные гаргузы успели довезти Калькониса до Храма живым, то за судьбу сэра Лионеля можно не беспокоиться. Храм Безумных Книжников был всем изве-стен как место, куда стекались самые просвещённые умы не только из земель полионов, росомонов, вигов, верверов, гхоттов, но также - из таких экзотических стран, как Яппи, Итталоо, Тунгва, Эскос и многих других. Найти среди них искусного лекаря особой трудности не составляло. Остановившись на предположении, что Дадэк вовремя привёз Калькониса в Храм знаний (каковым и слыл город книжников), Милав не стал гадать о дальнейшей судьбе сэра Лионеля - настанет утро, взойдёт солнце, дорога приведёт их к Храму, и всё станет ясно.
  ...К вечеру следующего дня они остановились в десяти полётах стрелы от стен города. Ухоня, Милав, Вышата и все четыре тысячника: Вырвидуб, Ивашко-медведко, Усыня и Вертогор, едущие впереди войска, оказались поражены увиденным. Никто из них никогда раньше не был в этом месте и представлял себе город книжников, как одну из тех слабеньких крепостиц, что в изобилии встречались на пути. Однако увиденное превзошло все ожидания. Храм Безумных Книжников представлял собой не просто укреплённый город - он являлся настоящей неприступной твердыней. Притулившись одной стороной к вертикально вздымающейся скале, город с оставшихся трёх сторон был окружён стремительно текущими водами Мутного Потока (именно так называлась горная река, бравшая начало где-то в неведомых скалистых отрогах). Попасть в город можно было по единственному подвесному мосту, переброшенному в двух-трёх саженях над ревущим потоком. К удивлению росомонов, мост оказался опущен, однако массивные ворота были закрыты, а на многосаженных стенах, сложенных из огромных глыб, угадывалось множество народа.
   - Знатная крепостица! - с восхищением произнёс Ивашко-медведко.
   - Не чета нашим - деревянным! - поддержал его Вырвидуб.
   - Об такую преграду можно все зубы переломать! - задумчиво проговорил Вертогор.
   - У всякой крепости должен быть потайной ход. - Усыня хитро прищурился. - И не один.
  Милав слушал разговор невнимательно. Его взгляд давно исследовал подвесной мост. Сказав что-то Вышате на ухо, кузнец тронул коня и шагом поехал вперёд. Добравшись да моста, остановился, огляделся, задумался. Он уже знал: если Дадэк добрался до города, то попасть в него мог только этим путём. А раз так, то нетленное время должно было сохранить память о тех событиях...
  
  ГРЁЗЫ О БЫЛОМ...
  Храм Безумных Книжников.
  
   "...- Совсем плох!..
   - Стучи громче! - приказал Дадэк. - Не вымерли же они!
  Гаргуз кинулся к воротам, что есть мочи заколотил по ним кулаками. Скоро послышался недовольный заспанный голос:
   - Ну, чего вам неймётся! Подождать не можете?..
   - Помогите! У нас... товарищ умирает!
  Небольшая калитка в теле огромной створки приоткрылась. На гаргузов посмотрели плутоватые глаза опытного игрока в восьмигранные кости.
   - Где раненый?
  Гаргузы бросились в повозку и торопливо, но осторожно сняли тело Калькониса.
   - Ближе поднесите! - приказал привратник.
  Гаргузы исполнили приказ, поднеся Калькониса головой к воротам. Привратник ощупал лоб раненого, потрогал безвольные руки.
   - Льстивец? - спросил он со вздохом.
  Дадэк молча кивнул головой.
   - Эхе-хе! - покачал рыжей головой привратник. - Ещё бы одна ночь и ему сам Малах Га-Мавет не смог бы помочь! Пусть двое несут его, а остальные здесь останутся.
   - Я пойду с ним! - быстро сказал Дадэк.
   - Ты старший у них?
   - Вроде того...
   - Заходи. Остальные будут ждать на мосту.
  Дадэк торопливо шагнул к двери, опасаясь, что привратник может передумать..."
  
  ...Милав неожиданно осознал, что рядом с ним находятся Вышата и Ухоня. Ивашко-медведко и Вертогор стояли позади в нескольких саженях и внимательно глядели в сторону ворот. Кузнец тоже посмотрел туда. В приоткрывшиеся ворота вышел всего один человек. Спокойным шагом он направился к росомонам. Приглядевшись, Милав заметил белое облако волос на голове идущего.
   - Негоже со стариками в непочтительности беседовать, - сказал Вышата, тоже подметив уважительные лета переговорщика. Милав и воевода легко спрыгнули с коней, Ухоня с недовольным ворчанием последовал их примеру. Кузнец шикнул на ухоноида:
   - Пока мы будем со стариком беседовать, ты уж будь добр - не встревай в разговор!
   - А чего ты мне рот затыкаешь! - взвился Ухоня. - Как жизнью рисковать, големов в черепки превращая, так - 'Давай!', а как с умным человеком за жизнь побеседовать, так...
   - Вот именно - с умным! - оборвал Ухонины излияния кузнец. - Проводники говорили, будто учёный люд в Храме не любит колдовства всякого, так что ты потерпи немного...
   - Ладно, - вздохнул ухоноид, - помолчу ради общего дела. Только недолго!
  Сошлись в конце моста. Милав внимательно вглядывался в седовласого переговорщика, гадая, какими окажутся последствия их встречи.
   - Не помню случая, чтобы росомоны обитель знаний в осаду брали... - ровным голосом произнёс старик.
  Вышата крякнул, огорчившись намеренной непочтительности седовласого - начав разговор, он не назвал своего имени.
   - Я Вышата - воевода Годомысла Удалого. А это Милав из вотчины нашего славного князя. В ваши края мы попали, преследуя степных терликов, задумавших чёрное дело против земли росской.
   - Я - Шэдар Острый Ум, охранитель покоя жителей этого города, - представился седовласый. - О вашем походе мне давно известно. Только степных терликов в нашем городе нет. Храм принимает в своё лоно только образованных и честных людей.
   - Я верю вам, - сказал Вышата, - однако по долгу службы должен проверить правдивость ваших слов.
   - А если я не захочу вас впустить в город? - прищурился Шэдар-охранитель. Испуганным он во-все не выглядел.
   - Боюсь, мне придётся сделать это силой... - Вышате не хотелось говорить эти слова, но старик не оставил ему выбора.
   - Как вы думаете, можно ли с крепостной стены поразить кого-нибудь из ваших воинов? - вместо ответа спросил Шэдар-охранитель.
  Вышата весело рассмеялся.
   - Да вы что?! До росомонов не долетит ни одна стрела!
   - Прикажите выставить перед строем бочку из-под воды.
  Вышата сделал знак Вертогору - тысяцкий умчался к воинам. Скоро донёсся его крик, что бочка на месте. Старик махнул сухой ручкой - все услышали шелест и изумлённый гул в рядах росомонов.
  Вернулся обескураженный Вертогор.
   - Бочку насквозь пробили две полусаженные стрелы! - доложил он негромко.
  Вышата внимательно посмотрел на старика.
   - Вы собирались напугать нас?
   - Нет. - Шэдар-охранитель спокойно смотрел на воеводу. - Я всего лишь хотел предупредить. Мы не любим военных людей, но это не значит, что мы не можем защитить свою обитель! Пройдя Поступью Голема, вы могли понять, с кем нам приходится жить бок о бок. Но даже глиняные великаны никогда не помышляли напасть на Храм Книжников!
   - Мы не собирались нападать на вас, - негромко произнёс Милав. - Мы пришли узнать о судьбе друга, а заодно убедиться, что здесь нет лазутчиков степных терликов!
   - Как имя вашего друга?
   - Его зовут Кальконис. Он попал к вам несколько месяцев назад...
   - Кальконис? Как же! - обрадовано воскликнул Шэдар-охранитель.
   - Вы его знаете!
   - Знаю ли я Калькониса? - изумился седовласый. - Да я с ним только что расстался!
  Милав почувствовал, как бешено забилось его сердце.
   - А можно его увидеть?
   - Разумеется! Только больше троих чужестранцев мы за стены города не впустим!
  Милав умоляюще посмотрел на Вышату.
   - Мы пойдём втроём, - сказал воевода, - Я, Милав и этот тигр. Вы ничего не имеете против тигра?
   - Нет. Тигры мне нравятся.
   - Мр-р-р... - рыкнул польщённый Ухоня.
  Вышата подошёл к Вертогору, тихо проговорил:
   - Если к утру мы не выйдем из крепости, ты знаешь, что должен сделать...
   - Мы превратим стены в каменное крошево, и им же засыплем всю реку!
   - Вы сделаете это лишь в том случае, если мы не вернёмся к утру!
  Шэдар-охранитель с улыбкой на лице следил за мрачным Вышатой.
   - Идёмте росомоны, если вы хотите испить радостную чашу встречи с Кальконисом! Так вы говорите, он ваш друг?
   - Больше чем друг! - воскликнул Милав, едва сдерживая себя, чтобы не перейти на бег.
   Старик проводил их через громадные ворота. Внутри повсюду встречались люди, испуганными они не выглядели. У кузнеца сложилось впечатление, что неведомым образом все они очутились в родном городище Рудокопово на осенней ярмарке - настолько приветливы и жизнерадостны были лица встречающихся горожан.
  Шэдар-охранитель провёл их в каменную постройку значительных размеров и попросил подождать. Сам же лёгким шагом устремился по широкой лестнице куда-то наверх.
   - Напарник, я не надеялся, что мы так скоро обнаружим нашего пропавшего друга!
   - Должно же нам когда-нибудь повезти!
   - Не торопитесь с выводами, - предостерёг Вышата. - Не забывайте - мы внутри города, защитники которого умеют стрелять в пять раз дальше наших самых искусных лучников...
  Послышались шаги.
  Милав напрягся. Ухоня напружинился. Вышата незаметно положил руку на рукоять меча.
  По лестнице спускались двое. Милав сразу же узнал Калькониса, хотя платье на нём было до того роскошным, что в глазах рябило от обилия драгоценностей.
  'Ну, Кальконис, ну пижон! - восхитился кузнец. - Надо же, как успел приодеться!..'
  Они были совсем близко, когда Милав со словами: 'Кальконис! Сэр Лионель, вы живы!' бросился навстречу старому другу. Однако в двух шагах от него вынужден был остановиться, потому что натолкнулся на непонимающий взгляд.
   - Да - Кальконис. Но почему сэр Лионель? Меня зовут Наттэнус! Я - глава закрытой касты сактогов!
  Милаву показалось, что каменный свод рухнул на него...
  
  
конец части первой
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"