Петрова Ольга Александровна : другие произведения.

Дача

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Они купили дачу и зажили счастливо. Вот только счастливо ли? Беды посыпались, как из рога изобилия.

   Они купили дачу. Совсем маленькую, но в очень хорошем месте. Долго радовались, потом расстраивались, потому, что внезапно за первой волной эмоций - радостью, возникла вторая - страх, ведь дачу могли сжечь, обворовать, да и многое другое...
  Теперь домик был для них символом волнений. Они просыпались с мыслью - как там дача, ложились - примерно с той же. Навещали ее, словно престарелую родственницу, которой нужен догляд и догляд. Бережно закрывали окна ставенками, потом навесили тяжелые металлические решетки и в довершение всего - снабдили домик железной дверью. Если бы было можно вырыть вокруг участка глубокий ров и наполнить его водой - они сделали б и это. Маленький очаг их собственности притягивал с силой огромного магнита. И они не сопротивлялись. Особенно хорошо там было летом. Огромный лес начинался у самого забора. Буйство зелени оправляло белые стволы берез в изысканную раму листвы. Городские стрессы безоговорочно уступали место мягкому манящему покою.
   Вскоре у них появились друзья - соседи по дачному кооперативу. Они имели участок у самого въезда в кооператив и вечная пыль грунтовой проезжей дороги царила над их лужайкой и приносила несказанные огорчения. Друзья обсадили участок лесными елочками и ежегодно подстригали их, словно декоративные кустики. За прошедшие шесть лет елочки разрослись по бокам и, тесно переплетаясь ветвями, образовали живую изгородь, успешно скрывая хозяев от чужих глаз и надоедливой пыли. Летними субботними вечерами друзья собирались у небольшого костра и распивали вино под аппетитный и пахучий шашлычок, да под вечно-хрипатого, но оттого не менее любимого Высоцкого. Подмосковная природа, столь скупая на тепло и свет, благосклонно внимала их маленьким радостям и старалась не мешать дождями и порывистыми ветрами.
   Все это, конечно, очень мило, но жизнь редко состоит из удач и удовольствий. Шли годы, домик ветшал и нужда заставляла, то ругаться с приезжими строителями, халтурно покрасившими домик, то до слез ссориться с председателем кооператива, который не давал разрешения отключить на полчаса электроток в кооперативе, чтобы они могли заменить износившиеся изоляторы на своем электрическом столбе.
   А однажды...
   А однажды он уехал на дачу и больше не вернулся. Уехал один, хотел что-то там отремонтировать. Она ждала его в воскресенье вечером. Он позвонил в понедельник утром и сказал, что уходит от нее. Просто встретил другую и полюбил. Она долго не могла поверить. Когда поверила - успокоилась. Успокоилась во всем : ей было наплевать какой день недели, лето на улице или зима, солнце или дождь. Все удивлялись силе ее характера. Она удивлялась своей слабости и надеялась стать прежней. Ну пусть, через долгое время. Ну пусть, хоть когда-нибудь.
   Но корка ее души не смягчалась. Она забаррикадировалась от внешнего мира за милой улыбкой, как за стальными надолбами противотанковых ежей. Через полгода он попросился обратно. Говорил, что ошибся, что хорошо ему - только с ней. Рассказывал, как сильно хочется ему на дачу. Одним словом, все говорил, говорил и говорил. Но она не слушала. Ей было все равно. Для нее не было больше никого, кому она могла бы доверять.
  - Прощай, - сказала ему с милой улыбкой и повесила трубку.
  Но дачу оставила. Как прежде, любила приезжать, научилась разжигать костер и приглашала прежних друзей. Пила с ними терпкое красное вино, пела и слушала Высоцкого, который стал за последнее время еще ближе и понятней. И улыбалась. Всегда улыбалась. Просто не могла иначе. Между тем жизнь текла ни вяло, ни быстро - просто ужасно скучно. Детей они так и не завели. Сначала не хотели, потом не смогли. Годы утекали, как вода в песок, но жизнь казалась такой долгой , о старости не думалось. Только теперь она впервые пожалела о своей бездетности. Теперь - когда осталась совсем одна. Не то, чтобы любила детей, но завидовала знакомой, у которой была почти взрослая дочь. Ей бы такую. Она пожалела бы мать, нашла слова утешения, и не нужно было бы носить эту маску, скрывая под ней ужас одиночества. Но однажды с ней заговорил случайный прохожий. Он шел мимо ее дачи из леса с полной корзинкой грибов. Она его не знала. Попросил попить, мол, идти еще далеко, а у него в горле пересохло. Она напоила - невелик труд, но он не уходил. Все стоял у сетки забора и говорил, говорил, говорил. Она почти не слушала, с раздражением ожидая его ухода.
   Через день ее окликнули. Она подвязывала тяжелые от цветения флоксы. Сиреневые цветы опасно обвисали на длинном тонком стебле, казалось, еще немного и они переломят стебель пополам. Чужой голос отвлек от важной работы, оставив в душе осадок неудовольствия. Но она сдержалась. Всегда сдерживалась. Это был недавний путник. Спросил какую-то ерунду и начал досаждать рассказом о сущем пустяке. Неужели он не понимал, что ей совершенно не интересно. Но он, видимо, не понимал. Потеряла на него полчаса и охладела к цветам. Села в беседке и долго пила пустой чай, вприкуску с кусочком сыра - берегла фигуру. Вечером, посмотрев телевизор, почувствовала непонятный страх перед надвигающейся ночью. Сколько таких ночей провела в полном одиночестве. Так чего пугается на этот раз ? Но сердце щемила тоска и долго не могла уснуть. Стучали по крыше летнего домика ветки березы, залетная птица ударяла по желобу водостока с печальным звоном. Деревянный загородный дом жил своею естественной жизнью и окружающий его лес был частью этой жизни и вносил в ночь свою лесную сумятицу. Наконец, она уснула и ей приснилась прежняя беззаботная семейная жизнь. Муж красил веранду, и что-то весело рассказывал. Она грелась на крыльце под ласковым утренним солнышком. Мир вокруг улыбался ей, все было замечательно. Просыпаться не хотелось. Она поняла, что это сон до того, как проснулась и всеми силами старалась подольше оставаться внутри чудесного сна. Действительность сдернула одеяло сладкой неги и заставила окунуться в настоящее. Поставила чайник и вышла на крыльцо. Греться под лучами ласкового солнце не хотелось. Хотелось реветь в голос и наплевать на соседей.
  - Доброе утро - услышала она вдруг вчерашнего визитера. Это переходило всякие рамки. Что он возомнил о себе. Кто его звал. Сейчас она все скажет и попросит больше ее не беспокоить. Но он успел раньше :
  - Вы уж меня простите, может я не вовремя, да и вообще надоел вам, но я, видите ли, живу здесь совсем один и поговорить почти не с кем, так что люблю, грешным делом, поболтать, когда выдается такая возможность. Вы держитесь со мной просто. Если надоел -гоните - я не обижусь. Все пойму.
  Ей стало смешно. Живенько представила, как посылает его куда подальше, он благодарит ее в ответ и почтительно прощается. Ей стало так жалко этого нелепого человека, что впору расплакаться. Разве он виноват, что одиночество безжалостно сжимает тиски вокруг обездоленных и обделенных близкими людей. Разве виноват? А разве виновата она, что так одинока. Встала и открыла ему калитку. Он ни о чем не спросил, но со смешной готовностью проследовал за ней в дом. Благодарно принял чашку чая , внимательно поглядывая на нее, принялся чинно прихлебывать горячую жидкость. Они проболтали до полудня. Спохватились, и он быстро покинул маленький домик на краю роскошного березового леса. Она знала - завтра или послезавтра непременно явиться снова, знала так же, что возражать больше не будет. Пусть приходит. Ей было с ним очень легко. Через неделю постоянных визитов и долгих разговоров ни о чем, решила показать его друзьям. Пусть вынесут свой вердикт. Со стороны, так сказать, виднее. Друзья охотно согласились помочь - на то и друзья - пришли на шашлыки с бутылочкой чудесного французского вина - и встреча состоялась. Приблудившийся путник был весел и, по-обычному, разговорчив. Его слушали, ему отвечали, что еще общительному человеку нужно. Вечер пролетел мгновенно. Друзьям новый знакомый понравился и был принят в их маленький кружок. Еще через месяц - стал почти своим. Она привыкла к нему и больше не настораживалась при его частых визитах. Само собой, перенесли знакомство в Москву. Дала домашний телефон и получила в ответ его. Созвонились через несколько дней, а еще через день он удостоил ее очередным посещением, теперь уже в столице. Долго сидели на маленькой кухне и судачили о ерунде. Жизнь стала налаживаться. Во всяком случае, скучно теперь не было. Да и тоска одиночества полностью сошла на нет.
  
  
  
  
   За летом в гости к северянам заглянула осень, и люди погрустнели, предчувствуя надвигающуюся зиму. Зиму, как правило, не любили. Во всяком случае, очень многие не любили . Что касается ее, так она просто ненавидела. Но у природы свои понятия. Спорить бесполезно. Они продолжали встречаться и посиделки на кухне сменили частые походы в театр, или кино. Она к нему привыкла. Его отсутствие рядом в течении недели стало тяготить, а это уже первые признаки настоящей привязанности . Больше всего боялась, что однажды исчезнет и он, как некогда исчез из ее жизни горячо любимый супруг. Правда, пока ее опасения не оправдывались. Он не исчезал.
   Зима длилась бесконечно долго, они скрашивали унылые блеклые дни частыми встречами и задушевными беседами. Весну встречали уже под одной крышей. Он переехал к ней жить. Его квартиру решили сдать жильцам. Так легче материально.
  Ждать последних почти не пришлось. Кто только не ищет счастья на просторах забитой машинами и людьми столицы. Поселилась милая семейная пара. Молодые и амбициозные, они были уверены, что простенькая съемная квартира на самом краю города - это очень ненадолго. На том и успокоились. Быт гражданского брака оказался достаточно прост. Она готовила, он запасал провизию и мастерил по дому, но большую часть времени они пропадали на работе. Отчего-то выбираться из дома стали куда реже и вообще зажили гораздо скучнее прежнего. Она удивилась, но вскоре привыкла и к этому.
   В апреле совершили первую вылазку на дачу. Прошлым летом, как оказалось, он снимал маленький домик в соседней деревеньке. На этот раз снимать ничего не требовалась. Такой же маленький домик был теперь постоянно к его услугам. Он воспринял этот факт с нескрываемой радостью и показал себя очень мастеровитым хозяином. Теперь на их участке постоянно слышался стук топора, жужжание электропилы, домик обновлялся на глазах и заметно похорошел. Она радовалась и страшно им гордилась. Соседи постоянно заглядывали на огонек, нахваливали хозяина. А еще через некоторое время они решили завести собаку. Учитывая наличие дачи, это казалось логичным. Купили недорого по объявлению в Интернете очаровательного щенка амстаффа. Щенок оказался не в меру игривым и быстро нанес немалый ущерб городской квартире. Он негодовал. Она успокаивала и объясняла, что щенок очень мал, оттого и бестолков. Но между хозяином и животным пролегла ощутимая неприязнь. Это было первым огорчением в ее новой семейной жизни. Шли недели, но щенок только набирал обороты в неуемной любви к разрушением. Сдирались со стен обои, бились неосторожно оставленные чашки. Еще через пару недель щенок серьезно занялся линолеумом в прихожей. Сначала на свет появилась небольшая дырочка. Хозяин негодовал, щенок к наказаниям оказался невосприимчив. Дырочка разрасталась и однажды, придя домой с работы, они обнаружили свою прихожую абсолютно лишенную полового покрытия. Старый оргалит сиротливо чернел строительной обнаженностью, взывая к их совести. Хозяин промолчал, она почувствовала неладное, но решила переждать. Дай бог, образумиться. Вскоре они посетили строительный рынок, и радивый хозяин быстро налепил на пол крепкую бежевую плитку. Пол захорошел. Теперь кромсать поверхность прихожей щенок не мог. Но бедолага был упрям, как осел. Следующим объектом его внимания оказались плинтуса. Новенькие плинтуса через несколько дней выглядели гораздо хуже самых стареньких. Придя на следующий вечер после работы домой, она долго звала щенка по имени, но ей никто не откликался. Щенка нигде не было. У нее похолодело в груди. Тайное осознание происшедшего уже лежало тяжестью на сердце, но она продолжала надеться на лучшее и звала, звала, звала. Сначала просто звала, потом со слезами на глазах, потом с нескрываемой паникой. Щенка она не просто любила, она привязалась к нему со всей силой изголодавшегося по материнству сердца. Пусть такое, но дитя. Супруг пришел с большим запозданием и молча отправился на кухню ужинать. О щенке не спрашивал, словно его и не существовало. Она смотрела на него мокрыми от слез глазами и не могла поверить своей догадке. Наконец вымолвила через силу глухо и хрипло
  - Где щенок?
  - Щенка у нас больше не будет. И вообще больше не будет никаких собак. Надеюсь, этот разговор последний на данную тему. Она закрыта.
  - Где щенок, урод? Что ты с ним сделал?
  Он вдруг сильно стукнул по столу кулаком и заорал так, что у нее затряслись поджилки
  - Еще раз ты меня так назовешь! Еще раз и я не знаю что с тобою сделаю!!!
  Она опешила и сразу замкнулась в себе. Страх пригвоздил ее к полу. Первый муж никогда не повышал на нее голоса. Да, он изменил ей, но никогда не оскорблял и не угрожал. Это было в ее жизни абсолютно новым. Он остыл и она почти подобострастно попросила рассказать о щенке. Плакала и умоляла, умоляла и опять плакала. Он сжалился и рассказал, что отвез щенка подальше от дома в какую-то подворотню и там выбросил из машины.
  - Он гладкошерстный и не выживет зимой. Поехали в этот двор и попробуем отыскать несчастного - плача просила она.
  - Нет. Это полностью исключено. Я ответил на все твои вопросы. Так что разговор закончен.
  С трудом дождалась утра и поплелась на работу. Вечером возвращаться домой не хотелось. Хотелось провалиться сквозь землю, чтобы больше уже никогда не видеть этот безумный свет. Вместо дома, поехала на дачу и на следующее утро отпросилась на неделю в отпуск, благо это было возможно. Снова вернулась на дачу. Ему не звонила и ничего о себе не сообщала. Он позвонил через несколько дней и сухо осведомился о ее местонахождении.
  - А тебе не все равно ? - не менее сухо ответила она. Этот человек ее теперь только пугал. Только пугал - и ничего более. По сути он был ей никем, ведь они не оформляли свои отношения официально. В положенный срок вернулась домой, ведь в понедельник нужно было возвращаться на работу. В квартире стоял странный запах, и она обходила комнаты и кухню в поисках источника. Вскоре обнаружила мужчину, лежащего навзничь в узком промежутке между шкафом и кроватью в спальне. Землистое лицо, черный ежик коротко остриженных волос. Она его не знала . Ужас довел ее до помешательства. Стала звать на помощь. Сама удивилась силе своего голоса. Соседи примчались почти мгновенно.
  Потом приехала милиция, и дальше она почти ничего не помнила.
  
  
  
  
   Евсеевич аккуратно складывал папки в ящик письменного стола. В кои-то веки он решил навести порядок. Вообще-то беспорядок на рабочем месте был для него наивысшей скрытой формой порядка. В бумажном бардаке он ориентировался, как опытный моряк, по одному ему видимым приметам в открытом море. Никогда не ошибался и ничего не терял. Но стоило разложить бумажки в аккуратные стопки, и начинались неизбежные пропажи. Особенно часто потери происходили в родном гнезде, где жена - бухгалтер постоянно мучила Евсеевича наведением порядка на его столе. Впрочем, спорить с супругой не имело ни малейшего смысла. Человек, который мог ей хоть что-то доказать еще не родился на свет.
   Евсеевич и не спорил. Просто тихо страдал.
  Сегодня страдал особенно. Друзья звали на рыбалку, а у него в доме с утра стоял содом с гоморрой. Жена, обнаружив на столе Евсеевича некое подобие Пизанской башни, устроила ему страшный разнос и в очередной раз усомнилась в целесообразности своего брака с этим вот... Этот вот обиделся и на рыбалку не поехал, потому что до кучи обиделся и на рыбалку тоже. Друзья наивно звонили и пытались выманить его из дома, но успеха не имели. Так и сидел Евсеевич, осознавая каждой клеточкой отвратительную сущность бренного бытия. Бумаги были разобраны - настроение тоже. Теперь предстояло для приличия до вечера дуться на жену. А это ему, если честно уже надоело.
   Павлик Чусовой, как всегда, позвонил в самый разгар выходного дня, чтобы окончательно его испортить. Павлик был рожден лишь для того, чтобы все портить - в этом Евсеевич не сомневался никогда. Голос Павлика исходился неизбывным оптимизмом и ехидством.
  - Евсеевич, отдыхаешь?..
  Впрочем, Евсеевич давно научился правильно истолковывать суть разговора с Чусовым. Тут читай : "Расслабляешься Евсеевич?.. Но ничего, сейчас я тебе малину-то испорчу".
  Павлик не знал одного - малину Евсеевичу испортили с самого утра и без его помощи, оттого своей цели супостат не достиг. Что вскоре и понял .
  - Тебе чего - грубо поинтересовался Евсеевич.
  _ Да так, решил успокоить перед тем, как расстроить.
  _ Да? Ну, считай, что тебе это удалось, потому что ты первый, кто сегодня меня успокаивает.
  - Да хватит тебе - огорчился Павлик.
  -Так чего звонишь, нехристь?
  - Почему нехристь? - удивился православный Павлик.
  - А кто ты еще? - излил очередную порцию желчи Евсеевич.
  - Просто сослуживец - начал развивать обиду Павлик.
  - Ну и чего тебе, сослуживец, надо?
  - Труп у нас образовался. Надо бы подскочить, посмотреть.
  - Вот и подскочи, если заяц.
  - Ну, Евсеевич, ты ж у нас самый -самый... А потом, все равно завтра тебе в это дело впрягаться. Так что лучше давай вместе, как зайцы. А?..
  Евсеевич в сердцах плюнул воздухом на чистый пол и стал собираться.
  
  
   Когда подъехали - сразу поняли, что дело швах... В маленькой квартирке на совсем крохотной кухне у окна сидела зареванная хозяйка и пыталась отвечать на вопросы оперативников. То, что она говорила нельзя было разобрать даже с толковым словарем, с бестолковыми оперативниками - тем более. Ребята сердились и ерничали. Никому из них не давал покоя выходной день. Всеми своими молодыми горячими сердцами они здесь отсутствовали, тогда, как тела вынуждены были присутствовать по долгу службы.
   Евсеевич разогнал молодняк и начал все по второму кругу. Хозяйка запуталась в своих показаниях окончательно и с огромным трудом Евсеевич собрал по крохам кое-какую ерунду о случившемся. Он понял, что у хозяйки катастрофически не складывается личная жизнь. Собственно, большая часть услышанного им и было о личной жизни и о том , каким именно образом она ну никак не складывалась. Все попытки выпытать что-то о случившемся, прерывались новым потоком слез и мгновенным возвращением к особо болезненным эпизодам незадавшейся судьбы. Евсеевич крыл про себя всех баб тяжелым выстраданным с сегодняшнего утра матом и находил в том немалое удовольствие. Наконец, обе стороны окончательно утомились, и допрос было решено прекратить.
   Евсеевич вернулся домой и обнаружил там свои бумаги, сложенный на поверхности стола в виде первоначальной Пизанской башни. Бедолага окончательно потерял все жизненные ориентиры и решил, что рехнулся. Впрочем, вскоре обнаружилась, что жене внезапно, стало его так жалко, ну так... поэтому бумаги было решено складировать в том виде в котором они , скорее всего, доставляли Евсеевичу большее удовольствие. Евсеевич проникся от трогательного внимания к своей персоне, но теперь уже окончательно утратил какую-нибудь способность разобраться в некогда своих бумагах, просто махнул на все рукой и отправился ужинать с подобревшей женой. Жена доходчиво объяснила, что мужа ей менять уже поздно, легче смириться с беспорядком на столе. На том и порешили.
  
  
   Сначала он думал поехать за ней на дачу, но потом понял, что сначала надо найти и вернуть щенка. Долго плутал по окрестностям, где когда-то, впрочем, не так уж и давно, вытащил беднягу из машины и сбежал. Теперь ему было невыносимо стыдно. Былой гнев растаял без следа, а тяжесть содеянного с каждым днем становилась все невыносимей. Как же он мог предать живую душу. Как мог. Она, конечно, права - нет ему прощения. Если не найдет пропажу, купит нового и будет терпеть все, что не придется. Спокойно, безропотно, как наказание, которое заслужил. Впрочем, судьба оказалась более милостивой, чем он рассчитывал. В одном дворике разговорил сидящих на детской площадке бабулек и внезапно выяснил о щенке почти все.
  
  
   Щенок по малости своих лет, точней , месяцев, оказавшись совершенно один, ничего не понял. С умильным удивлением на морде он сидел посреди московского двора и ждал, когда за ним придут. Кто должен придти он не знал. Хозяев не помнил, но что придут и отведут домой - верил свято. Нужно просто подождать. Вечерело и становилось прохладно. Ему уже не нравилось. Право, что за игра такая. Он же маленький. Так недолго и простудиться. Но самое главное, он так устал, так устал, что сил почти уже не было. Ну ладно. Он подождет еще и потом заплачет. Щенок знал, что больше всего на людей действует, когда плачешь - тихо и надрывно. Люди про такое говорят - скулит.
  Раньше достаточно было слегка заскулить, и сразу рядом появлялась еда, теплое питье и мягкие добрые руки начинали его гладить. Он скулил. Сначала тихо, потом громче и, наконец, что есть сил. Но никто не подходил, и еда не появлялась, и становилось все холодней. Щенок лег на асфальт и заснул. Ему снился дом , запах несуществующего обеда, теплые ласковые руки.
  - Ты чего здесь разлегся, на самом ходу - кто-то грубо пнул его ногой и торопливо прошел мимо. Щенок подвинулся и опять задремал. К утру лапы занемели от холода, а в животе бушевал аппетит. Щенок поднялся и решил немножечко пройтись. Недалеко, а то еще не найдут, когда вернуться. И куда они запропастились - те, которые его. Мимо беспрестанной вереницей проходили люди, но никто из них не обращал на щенка ни малейшего внимания. То есть, это были не его - чужие. Полдня пропащий провел в беспокойном движении туда-сюда. Своих не обнаружил, но понял, что чужие делятся на добрых, равнодушных и злых. Это был его первый заученный урок. Впрочем, никто его не накормил и он совершенно выбился из сил. Вторая ночь на холодном асфальте далась,
  ой, как, трудно. Утром он не пожелал вставать - сил не было совсем. Так и лежал, жалобно поскуливая от голода. Надежды на своих таяли. До него стало доходить, что что-то в жизни пошло не так. Только он еще не понял - что.
  - Ты чего скулишь - голос мягкий, добрый взгляд из под длинных ресниц.
  - Ты что, маленький, потерялся?- она наклонилась над ним и погладила.
  Нет, это была не своя, но и чужой после этого он считать ее не мог. Быстро поднялся и принялся лизать руки - Давай, мол, корми скорее.
   Дома его накормили и молодая женщина, которая привела его с собой, настойчиво о чем-то упрашивала такого же молодого мужчину. Наконец, женщина чему-то очень обрадовалась, а мужчина снисходительно погладил щенка. Одним словом, все устроилось, как нельзя лучше. У него снова появились свои. Два дня жадно отъедался и отсыпался, затем вспомнил о своих святых обязанностях - чего-нибудь там изорвать в клочья. Когда совсем освоился - времени даром не терял. Молодая семья весьма оперативно лишилась маленького очень симпатичного половичка, затем диванного покрывала - тоже весьма неплохого. Щенка переселили жить на кухню, но и здесь он не стушевался. Ножки кухонных стульев быстро забыли о своем былом изяществе, а одна- так и вовсе отвалилась. Но на этот раз щенку очень повезло. Люди, к которым он попал по недоразумению, оказались патологически порядочными. Смиренно опуская глаза, чтобы не видеть мерзавца, они убирали за ним мусор и подсчитывали в уме убытки, но терпели. Такие никогда и никого не выкидывают на улицу. Скорее щенок утратит страсть к разрушениям, чем они - врожденное чувство сострадания. Так и жили.
  
  
  
  
  
   Бабульки быстро указали дом и квартиру в которой недавно приютили щенка. Двор всегда в курсе последних событий. И щенок уже был местной достопримечательность. Его новая хозяйка охотно делилась последними новостями о материальных утратах, что, впрочем, нисколько не отражалось на ее отношении к щенку. Вот в эту квартиру он и позвонил под вечер. Семейная пара была уже дома и радушно приняла пришедшего. Он поведал о щенке, как о случайно потерявшемся. Они поверили и с огорчением в голосе, но с огромной радостью в сердцах, передали ему находку, после чего оглядели свою квартиру с плохо скрываемым облегчением. Он их понял и поспешил откланяться.
   Домой решил не заезжать. Лучше сразу к ней на дачу. Свою вину уже искупил, так что примирение неизбежно. В этом он был совершенно уверен. Впрочем, дача оказалась пустой и он позвонил ей на сотовый. В ответ услышал такие рыдания, что пулей метнулся в город. Гнал на придельной скорости. Щенок безмятежно посапывал на заднем сидении.
  
  
  
   Евсеевич устало перебирал карандаши, сидя в конце рабочего дня у себя в кабинете.
  -Так, значит, Вы его не знали?
  - Нет. Никогда раньше не видел... Хотя...Кого-то он мне отдаленно напоминает.
  Дачник не заставил себя ждать - явился по первому требованию. Был предельно открыт для общения и говорил, говорил, говорил. У малоразговорчивого Евсеевича уже закладывало уши и шумело в голове. Еще полчаса и он просто не выдержит. Никакой ясности дачник не внес, а вот тумана напустил еще больше. Объяснить, как к нему в квартиру попал совершенно чужой человек, да к тому же был там кем-то убит не смог.
  На момент гибели жертвы у дачника железное алиби. Дело в том, что по долгу службы всю ночь и весь рабочий день он провел в командировке в другом городе. Приехал только вчера вечером, да и то весь этот самый вечер разыскивал с его слов по московским дворам какого-то щенка. Ну, это, допустим, легко проверить. Но, скорее всего, и не врет вовсе. Глупо так врать - просто подставляться. Значит дело - труба. Где искать и самое главное - кого. Дверь в квартиру взломана не была, но эксперты не исключают возможности проникновения в квартиру с помощью профессиональных отмычек. Зачем? Ведь ничего не украли, да и красть особенно нечего. Ерунда какая-то. Вскрыть чужую квартиру, для того чтобы там кого-то убить? Ну, в самом крайним случае, допустим, знали, что хозяев нет, и не скоро будут. Следовательно, можно о чем-то спокойно побазарить и пристукнуть оппонента. От трупа в таком случае избавляться не нужно, он и так почти спрятан. Сразу не найдут, а когда обнаружат - преступника и след простыл. Странный, конечно, способ. Но что еще можно предположить. Хорошо, допустим еще один вариант. В квартиру проникли взломщики и обнаружили, что брать особенно нечего. Могли и просто квартирой ошибиться. Сели, малость погуторили и что-то там не поделили. Один другого в запале и шандарахнул по голове, да удар-то и не рассчитал. Это, конечно, версия на худой конец. Только ерунда все. Чутье у Евсеевича, как у старого волка - почти не подводит. Не срастается ничего. И близко не срастается.
   Евсеевич отпустил собеседника и долго еще размышлял о незавидной судьбе московского сыщика. Иди вот и ищи себе иголку в стогу сена. Да ладно бы знать еще какую иголку и в каком стогу. А так, в белый свет, как в копеечку.
  
  
  
  
   Они сидели на маленькой кухне и пили чай. Молчали. Разговаривать не хотелось, хоть и тем было невпроворот. Она донашивала в сердце последние капли обиды на его выходку со щенком, а в душе очень даже надолго обосновался страх, липкий и холодный. От этого самого страха она постоянно мерзла, и он укрыл ее плечи мягким теплым пледом.
  Он же перебирал в уме разговор со следователем. Потихоньку переминал в памяти каждое значимое предложение и даже интонацию, с которой оно произносилось. Ситуация была на пределе. Зачем был убит здесь этот человек. Он, между прочим, сразу его узнал. Узнал сразу и сразу решил, что ни за что и никому об этом не расскажет. Вот только в то, что этот человек попал к нему в квартиру случайно, совершенно не верил. Все это далеко не случайно. Тут что-то есть. Вот только что.
   Познакомились они не так и давно. По долгу службы он часто вынужден выезжать в командировки. Непродолжительные и необременительные. Поэтому и не отказывается. Так вот... Однажды судьба занесла его в один небольшой городок. Командировка, как командировка. Он, человек общительный, сразу свел дружбу с администраторшей гостиницы и иногда они сиживали в баре напротив за бокалом вина, да за ничего не значащей беседой. В городке царила отчаянная скука. Работы в городе мало и большая часть дееспособного населения давно уже съехала на заработки в крупные города. Администраторша, довольно милая, быстро прониклась к московскому гостю самыми теплыми чувствами, особенно когда узнала, что у гостя в Москве имеется, какая-никакая, квартиренка. Вскоре он почувствовал, что ее интерес к нему становиться почти маниакальным и в разговоре уже проскальзывали слова о вечной верности и любви к нему. Если все так пойдет и дальше - она, пожалуй, вскоре явиться к нем в Москву и попробуй потом от нее отвяжись. Он благоразумно решил прервать всякие отношения под каким-нибудь разумным предлогом и прервал.
  На следующий день при выходе из гостиницы его поджидали двое. Один, похожий на кряжистый обрубок дерева, беспрестанно сплевывал на грязный асфальт, другой более цивильный недобро усмехался. Сразу направились к нему. Он поднапрягся. Общение с такими ничего хорошего не сулило.
  - Слышь, -начал цивильный- ты чего моей сеструхе голову вскружил, наобещал, там, всякого, а теперь игнорируешь?!! Она, прямо, покоя совсем решилась. Тебе, бля московская, жизнь надоела что ли. Думаешь, если из Москвы тебе все позволено. У сеструхи есть кому за нее заступиться.
  - Ну, это-то я уже понял - ,что влип, ему стало ясно сразу же, а что теперь делать - не имел ни малейшего представления. Братки его настрого предупредили и посоветовали. Он согласился и, отделавшись от последних, стал раздумывать над последующими шагами. Ничего дельного на ум не шло. Разговор по душам с сестренкой отпадал сам собой. Она их на него и навела. Теперь нужно было обходить ее за версту. Не нашел ничего лучшего, чем тривиальное решение - обратиться в милицию. Об отечественной милиции ходят легенды. В народе не нашутку считают, что туда можно обращаться за помощью только в самую последнюю очередь. Он обратился в первую. Просто больше не к кому. А там - будь что будет. Лейтенант сидел за столом так, как нормальные люди сидят перед телевизором : развалившись на спинке стула и перекатывая во рту зубочистку. Делиться с таким своими переживаниями - себя не уважать, но не делиться - не уважать его. Раз уж пришел чего-то да нужно сказать. Так что сказал, что думал. Горькую правду о нравах некоторых обитателей городка. Мент, на удивление, внимательно выслушал. Правда никакой реакции за этим не последовало. Пришлось поговорить еще. Слава богу, для него это не проблема.
  - Пиши заяву - произнес, наконец, страж закона и вышел из кабинета. Дачник быстро изложил на бумаге все, что до этого излагал устно и принялся ожидать продолжения представления "московский гость в провинциальной милиции".Но мент удивил его снова. Вот такой попался яркий индивид.
  - Пошли - сказал лейтенант, заглянув через полчаса в кабинет.
  - Куда? - удивился дачник.
  - На кудыкину гору - опознавать их будешь.
  - Уже - совсем растерялся потерпевший.
  - А что, считаешь еще рано. Так, может, подождем недельку.
  - Да нет, это я просто так. Растерялся, малость.
  - А чего тут теряться. Они или не они - и вся проблема.
  Вошли в маленькую прокуренную комнатку. У стены стоял те самые двое.
  - Они ?
  - Да
  - Ну и все. Значит дело раскрыто. Передаем в суд - мент выразительно посмотрел на потерпевшего.
  - Да... - замялся тот.
  - Может, если они готовы от меня отстать, и в суд не надо. Мне они, собственно, по барабану. Пусто только отстанут.
  Мент смотрел с теперь уже плохо скрываемым сарказмом.
  - Ну, смотри, тебе виднее. Тогда и заяву забирай.
  - А они действительно мне ничего не сделают?
  - Откуда я знаю.
  - Ну, тогда я заяву пока оставлю.
  - Так, значит, все таки, в суд? - уточнил лейтенант.
  Дачник махнул на все рукой и поспешил ретироваться. Пусть передают в этот свой суд, он все равно сюда больше ни ногой.
   Домой возвращался в плацкартном вагоне, чтобы быть всегда на виду и долго, потом искал за собой слежку. Вскоре пришла повестка из суда того самого городка, но он ее просто порвал. Пусть делают что угодно, но к ним не поедет.
   Вот теперь он и перебирал беспрестанно в уме это событие, ибо тот, кого ему показали в морге, и был этот самый лейтенант. Было от чего задуматься самым серьезным образом. Таких совпадений не бывает. Так что же все-таки случилось, если этот, казалось, всеми забытый эпизод получил такое внезапное развитие. И еще дилемма. Рассказывать об этом московскому следаку, или все-таки не стоит влезать во всю эту мерзость. Может, само как-то рассосется.
   Среди уныния, царящего на кухне, хорошо себя чувствовал лишь щенок. Ему было так хорошо, что выразить это было невозможно ни тихим поскуливанием, ни громким лаем. Оттого он просто лежал кверху животом под кухонным столом между тапок хозяев и громко посапывал от удовольствия.
  
  
  
  
   Определить личность убитого Евсеевичу все-таки удалось. Оказался свой - лейтенантик из небольшого городка центральной России. Личность установили, но ясности не прибавилось, Евсеевич понимал, что причин отправить лейтенанта на тот свет, скорее всего, удастся нарыть немало. Служитель закона в нашей стране всегда в группе повышенного риска. Тем более, что коррумпированность, как у нас принято говорить "на местах" уже давно зашкаливает . Значит вляпался лейтенант во что-то по самые уши. Вот и отоварили. У Евсеевича ,аж, сердце заныло от тоски. Вот уж во что, во что, а влезать в криминальные разборки преступных сообществ далекого городка ему ни просто не хотелось, а не хотелось "до чертиков". Там и самого приголубят - "мама не горюй".
  И останется женушка вдовой. А ее ведь так жалко душевному Евсеевичу. Не о себе печется, конечно, а о ней, голубушке. Евсеевич с удовольствием предался сладкой дурманящей тоске. Тоска - вот что нужно русскому человеку для полного счастья. От тоски, как всегда, отвлек Павлик Чусовой. Вряд ли этот недотепа вообще подозревал о существовании подобной неги. День деньской и из году в год он непреклонно радовался жизни. Не было на свете силы, способной разлучить радость и Павлика. Иногда этот факт Евсеевича просто раздражал, иногда раздражал не просто, а до бешенства. Сегодня Павлик был особенно рад видеть Евсеевича, так как, допустим, вчера, он был рад не так чтоб очень. Иногда то же чувство наличевствовало у него в легкой форме - это, когда Евсеевич был сильно не в настроении, иногда, когда Евсеевич был в настроении - перехлестывало через край. Одним словом, уж таким, Павлик, уродился. Евсеевич попробовал поделиться с Чусовым причиной своей хандры, но тот отверг причину с ходу.
   - Ну и чего они нам сделают. Подумаешь, напугали. - В арсенал чувств, полученный Павликом от бога, страх не входил, как таковой. Чусовой вообще не умел бояться. По его мнению, надо влезать в бой, а там посмотрим. Если будет, конечно, чем...
   Евсеевичу и это в Павлике не нравилось. За свою долгую карьеру, в которой он не разу не получил ни малейшей царапины, Евсеевич привык сначала думать, а потом уже ввязываться в бой, обеспечивая себе максимальную защиту для того, чтобы было все-таки чем посмотреть на "потом".
  Одним словом, эти двое отлично дополняли друг друга.
  - Может, я махну туда в командировочку - весело поинтересовался Павлик.
  - Нарою чего-нибудь, если повезет. А? - Павлик опять чему-то обрадовался.
  Евсеевич хмуро наблюдал за коллегой и крыл в душе тяжелым матом. По долгу службы отвергнуть предложение не мог, поэтому, скрепя сердце, согласился. Словом, Чусовой опять вовлек его в очередную авантюру. Нет, чтобы по-тихому кому-нибудь сбагрить дельце, так теперь расхлебывай.
   Дома Евсеевич долго не мог успокоиться и делился с женой своими опасениями. Жена, в очередной раз, пугалась за Евсеевича и долго утешала, чем могла. Утомившись от утешений, Евсеевич сладко заснул и утром проснулся радостный и добрый. Настроение испортилось только тогда, когда он переступил порог любимого учреждения. Он, наконец, не Павлик, чтобы радовать на рабочем месте. Евсеевич сдвинул брови и ненасытно предался тоске.
   Вечером Павлик отбыл в командировку...
  
  
  
  
  
  
   Городок встретил Павлика, чем мог. А мог он совсем немного. В отделении милиции, куда Павлик заглянул сразу после прибытия, и где некогда работал лейтенант, долго сокрушались о коллеге. Кто-то так, для вида, кто-то без малейшей наигранности. Сразу накрыли стол, чтоб помянуть. Отказаться было не удобно, да Павлик никогда и не
  отказывался. Кроме, того именно в такой обстановке он надеялся, хоть что-то выудить у сослуживцев убитого. Говорили много и обо всем. Чем дальше, тем разносторонней становились темы. В нужном русле тоже прозвучало многое. Лейтенанта не жаловали и по мере опьянения, когда контроль над словами ослабевал, начинали выговариваться на полную. Мол, выпендривался тут, строил из себя невесть что. Хамил без причин, держал между собой и коллективом дистанцию, ни с кем, почитай, не дружил и, наконец, самый тяжкий грех, пить-то пил, но не с ними. Вот тебе и весь сказ. Кому такой понравится. Павлик сразу же заинтересовался темой : с кем же все-таки пил и где. Многие чесали затылок и предполагали. Одни - что с кем-то из братков, другие, что бери повыше - с хозяевами братков, а один даже допился до того, что предположил наличие некой дружбы между лейтенантом и чинами из Москвы. Словом, ни в чем себе не отказывай. Думай что угодно.
   На следующий день Павлик явился в начальственный кабинет. Хозяин кабинета был внимателен и добродушен. О лейтенанте только хорошо. Раскрываемость у того была выше всяких похвал. Иногда, правда, заносило, но в пределах допустимого. Да, впрочем, если человек совсем лишен тщеславия, из него и работник, как правило, никакой. Вот таким вышел разговор. Павлик тут же принялся измерять размер своего тщеславия и с досадой обнаружил, что оного у него маловато. Надо поработать над собой - решил он, покидая начальственный кабинет.
   Друзей, в привычном понимании, у лейтенанта не обнаружилось. Тщеславный человек такой ерунды не держит - лишни хлопоты. Для дела не приспособишь, а так тратить время - жалко. Так что обходился без друзей. Вот со знакомыми выходило гораздо легче. Они были. Присутствовали на всех этажах иерархической лестницы городка. И здесь и там отмечался лейтенант добрыми и значимыми делами. Это признавали все. То, что признавали Павлика интересовало меньше того, о чем умалчивали, да не все сразу. Павлик подождет, авось чего-нибудь и выплывет невзначай.
   Была у лейтенанта и любовница. Как, говориться, приличному человеку без нее никак. Любовница как любовница. Ничуть не хуже, чем у людей. Ноги от коренных зубов, сквозь худобу просвечивает небо, рост баскетболистки. Словом, модель. Правда, работала продавщицей в магазине женского белья, так ведь это же временное недоразумение. Ей здесь не место. И они, особенно она, просто терпели временные неудобства, перед решительным рывком к подлинным материальным благам. Что он ей их обеспечит, не сомневался никто.
  А пока она одевалась очень броско, тупила очень круто и училась водить машину... "Калина", но это пока...
   Семья у лейтенанта тоже была. Мать - довольно приятная женщина. Сраженная страшным горем, она полностью выпала из жизни и Павлик не смог переступить через чувство глубокого сопереживания. Оставил в покое. Но была и сестрица. Та еще ляля. Всхлипнув пару раз для приличия, понесла о брате такое, что у много перевидавшего Павлика глаза полезли из орбит. Я, мол, ничего плохого о нем сказать не хочу, но только если уж совсем не для чужих ушей, то что заслужил, то, извините, и получил.
   Тут Павлик превратился в одно большое ухо. Крутился, мол, со всеми в городке, кто хоть что-то мог ухватить. Помогал им чем мог. Ну, надо, думать и они в долгу не оставались. Так вместо того, чтобы делиться нетрудовыми доходами с сестрой, этот самый... все куда-то тырил и тырил. Даже Янка - любовница- и та обижалась. Он ей, конечно, что-то отстегивал, но меньше, чем той хотелось. Вот такой вот... Кстати, совсем недавно попались тут одни на непыльном дельце. Сдали их в ментуру по полной, так братец расстарался. Отмазал и долго потом куда-то отъезжал. Вероятно, провернул неплохое дельце. Идут слухи, что что-то связанное с самой Москвой замутил. Вот так. А она купить себе ни одной по настоящему дорогой вещи не может. Это что? Не свинство.
   Павлик смотрел на сестрицу круглыми глазами и машинально со всем соглашался. Похоже, опытный Евсеевич, как всегда оказался прав. Влезли они в такую гниль, что впору брать ноги в руки и чесать обратно. Пусть сами расхлебывают. Впрочем, они, конечно, расхлебают. Даже напрягаться не будут. Придумают что-нибудь попроще и конец . Теперь Павлик решил возвратиться к той недавней истории о которой упоминала сестрица. Кто попался и как их лейтенант отмазал. В отделении долго делали вид, что память у сотрудников отсутствует как таковая изначально. И помнить о своих же служебный делах это просто роскошь какая-то, которой они тут - считай, на самом краю земли, себе позволить не могут. Павлик поднапрягся и пообещал подсыпать неприятностей с самого верха. Верх здесь представляли себе почему-то в районе потолка и долго задумчиво его созерцали. Павлик спохватился и добавил, что верх не этот, а тот, который отсюда не видно, но с которого видно все. Особенно размер их премиальных, если они вообще их заслуживают. Коллеги сразу уяснили, чего от них хотят и обнаружили в себе массу полезных свойств и навыков. Были извлечены толстые папки и добродушно выложены перед Павликом. Павлик тихо обиделся и попросил пересказать в общем плане. Коллеги опять заволновались, и Павлик сделал вывод, что они их не читали. Хорошо, схитрил он, на сегодня все, но завтра начнем с этого же места... Взгляды, которыми его провожали, вооруженным силам можно было использовать вместо напалма.
   Вечером позвонил Евсеевичу и изложил все до мельчайших деталей.
  - Ладно, -проскрипел Евсеевич.
  - Ты, давай, рой оттуда, а я попытаюсь чего-нибудь надыбать здесь. Может, он действительно, вышел на московских. Правда, вероятность один пшик. Но попробовать можно. - и Евсеевич положил трубку.
  
  
  
  
   Утром Павлик с неизменным оптимизмом принялся рыть. Рытье заключалась в восседании на стуле в одном из кабинетов отделения. Коллеги дружно дулись на Павлика и по очереди излагали прочитанное. Оказалось, что в городке сложилась традиция нежного обхаживания заезжих иногородних. Особенно, трогательно заботой окружались москвичи и жители Петербурга. Окружали заботой вполне определенные люди, проявлявшие в ряде случаев настырность, граничащую с посягательством на личную свободу нездешних граждан. Граждане жаловались и опознавали дружелюбных аборигенов в ходе дознания. Аборигенов журили и отпускали. Пару раз даже пытались подать исковые заявления в суд, но заезжие исчезали и больше городком не интересовались. И все шло своим чередом. Те же опознавания и трогательные расставания. Чаще всего данными делами занимался лейтенант. Решал все быстро и оперативно. Обиженных граждан защищал, как мог. Настырных граждан городка - находил быстро и так же быстро вразумлял. И все-то у него ладилось. Вот только однажды дошла до городка весть из далекого Петербурга о том, что один из обхаживаемых вдруг куда-то исчез. Искать его стали не сразу. Кто ж у нас сразу ищет. А вдруг найдешь. Это же хлопот потом не оберешься. Не все же в органах - Павлики Чусовые.
   Так вот, два месяца уже кануло, а ребятишки из Питера только тогда и добрались до городка. До этого, мол, им и в голову не приходила мысль сюда добираться. Это же не Выборг какой-нибудь. Чего питерцу так далеко делать. Но пришлось-таки выспросить-разузнать, уж больно родственники наседали, на работе потерпевшего, да за пять минут все и выяснили. Был, и все тут. А был по делам командировки. Ребятушки сразу, через пару недель, не позднее, дозвонились до городка - тут все и завертелось.
  Нагрянули ребята, долго ходили-бродили, да с лейтенантом разговаривали. Лейтенант головой качал и страшно сокрушался оттого, что помочь ничем не мог. Да, были тут у приезжего шуры-муры с одной администраторшей из гостиницы. Приезжий на нее и на ее брата жаловался. Да сами понимаете, ерунда . Поговорили с ними в отделении, на этом все и закончилось. Питерские походи-походили и уехали. Лейтенант, правда, вскоре тоже куда-то слинял. Говорят, по делам службы. Потом об этом деле все забыли. Так что если что - ищите в Питере. Мы здесь не при чем
   Павлик радостно чесал затылок. С таким багажом можно возвращаться. Евсеевич похвалит. Здесь уже можно чего-то нарыть. А Евсеевич если след возьмет - никто его с этого следа сбить не сможет. Если, конечно, Евсеевич сам с него сойти не пожелает.
  
  
  
  
  
  
   Они закрыли дачный сезон и теперь тосковали в тесной московской квартире. Он что-то потихоньку мастерил на кухне, она частенько посвящала часть досуга быстро растущему щенку. Жизнь входила в привычную колею. Москва подготовилась к закланию на белом погосте зимы. Осень из тихой и солнечной перешла в фазу слякоти и темноты. Начались упорные будни. Будни без просвета, без вечерних дачных посиделок и веселых летних дождей. Иногда они просматривали дачные фотографии с тучной от влаги зеленью и яркими ухоженными цветами. Фотографии можно было потрогать, но нельзя в них войти и снова оказаться в теплом летнем раю. Дни шли за днями и они смирились с реальностью. Вечная судьба северян : терпи и полгода жди тепла. Жди как дара , как похвалы, как награды за терпение и труд. Оттого северяне необычно, до самозабвения, терпеливы. Это дар природы, примиряющей человека с суровым климатом его родины. Удивительно, но зачастую именно северные народы, казалось бы почти обделенные судьбой, любят свою суровую родину гораздо сильнее тех, кого вечный господь услаждает красотами , солнцем и всеми земными благами почто чрезмерно. Этот парадокс никогда и никому не разгадать. Но история не раз его подтверждала .
   Вскоре она подхватила грипп и смогла, наконец, расслабиться в домашнем ничегонеделанье. Липкая, до озноба, температура приковала ее к мягкому комфортному дивану, и ранним темным утром ей не надо было никуда вставать. Она изнывала от наслаждения и ломоты во всем теле, осознавая, что, абсолютно, заслуженно бездельничает среди мягких подушек, тогда как суровые коллеги грызут гранит трудовых свершений и штурмуют высоты новых финансовых показателей. Сейчас ее никто не беспокоил и не требовал увеличения продаж, уже заранее, как бы имея ввиду, что сколько бы она их не увеличивала, все равно будет мало и весь смысл ее земной жизни сводится к еще большему их увеличению : до бесконечности, до самых небес, до безудержной ненасытности чьего-то бездонного кошелька. Она просто болела. Она никому ничего не была должна. И, наконец-то, была совершенно свободна от общества потребления ... Потребления одних другими.
  
  
  
   Павлик ехал в Питер. В купе. Совершенно один. В соседнем купе ехали девчонки. Вдвоем.
   Павлик никак не мог понять, почему несуразные обстоятельства не соединили их в одном купе. Ведь это же так логично. Он слышал веселый смех обеих и всей душой был там, а телом - здесь и это было обидно. Павлик вдруг засмущался и не смог найти предлог для соединения души и тела. В середине пути заснул и во сне предлог нашел, но именно тогда, когда все наладилось, и они были уже втроем за рюмочками неплохого коньячка, его злокозненно разбудил проводник. Подъезжали к Питеру.
   Питерские ребятишки оказались смешливыми и смышлеными. Они сразу смекнули, что московский сыщик им тут совершенно не нужен и предоставили ему все материалы по делу и без оного. Павлик утонул в папках и выплыл в соседнем кафе. Ребятишки там тоже выплыли и тут же сели на мель. Павлику пришлось угощать коллег за свой счет.
   Угощались долго и по существу сказали, что здесь у пропавшего через короткий промежуток времени после возвращения из городка появилась одна зазноба. Деваха чрезвычайной красоты, тогда как сам объект ее воздыханий ни красотой, ни финансовым благополучием не отличался. Это ребяток напрягло, и они стали отслеживать причину такого неземного везения более чем земного индивида. Вскоре выяснили, что родом деваха из того самого городка. Это настораживало, и ребятушки насторожились. Все, похоже, сводилось к чрезмерному интересу, возникшему у некоторых жителей вышеозначенного городка к питерской квартире командировочного. Не иначе. Дальше ребята двигали на ощупь и особенно не торопились. Куда пропал гражданин, сказать не могли. Правда, особенно и не рвались. Павлик отправился встречаться с девахой, предварительно созвонившись с Евсеевичем. Евсеевич ничего толком не сказал, но посоветовал. Павлик понял его совершенно правильно и решил, как принято на родине, твердо надеяться только на авось. На остальное же не откликаться.
   Откликаться и не пришлось. Говорила в основном девица, скорее дама, ибо была она не так, чтоб очень молода. Вряд ли что-то ее вообще могло остановить. Была она, ну очень, хороша и если бы молчала, цены бы ей не было вовсе. Но она говорила, говорила, говорила и потому Павлик очень быстро ее возненавидел и не мог нарадоваться на тот факт, что всю свою жизнь прожил в квартире родителей и никаких надежд на собственную не имел. Впервые он осознал эту печаль, как великую удачу.
   Среди многого, что рассказала дама, он выловил сведения по поводу ее внезапного романа с командировочным и осознал, хоть с трудом, что их познакомили добрые знакомые последней. Едва Павлик ухватился за эту информацию с целью дальнейшей ее разработки и развития, как девица уже гарцевала совсем в иных мирах словесных баллад и мифов. Несчетное количество ее друзей и знакомых имели привычки и намерения, о которых она спешила рассказать Павлику так, будто это был вопрос жизни или смерти. Павлик запутался и притормозил у ближайшей фразы :
  - Ты, того, не торопись - настойчиво попросил он.
  - Почему - искренне удивилась она. Если это он называет " торопиться" , то что же тогда " не спеши". Летаргический сон?
  Она так понимала жизнь.
   Павлик попросил начать сначала. Она не удивилась и не возмутилась. Просто начала сначала. Собственно говоря, в ее повествованиях не было начала и конца. Они были закольцованы, поэтому двигаться можно безостановочно.
  - Так зачем твои знакомые свели тебя с командировочным? Они что-то от него хотели?
  Она ответила так, что, казалось, вопроса и не было вовсе. Словно он ни о чем не спрашивал, да и не мог спросить по определению. И, тем не менее, она отвечала, только никаких сведений ее ответ не содержал. Талант все заболтать был непобедим.
  Павлик сдался только тогда, когда почувствовал приближение приступа депрессии. Никто и никогда не смог довести Павлика не только до депрессии, но даже до простой меланхолии, а эта смогла "на раз". Они расстались, так же как и встретились - ничего не узнав, друг о друге.
  
  
  
  
   Павлик перезвонил Евсеевичу и попытался огорчить. Евсеевич огорчаться не стал, а Павлик огорчаться не умел. На том и порешили.
   Питерцы подтрунивали над Павликом по поводу его встречи с девицей с полным знанием дела, из чего Павлик сделал вывод, что и у первых разговор с вышеозначенной вышел ничуть не лучше. Это утешило окончательно и бесповоротно. Вечером московский гость зарулил в центр города и долго скитался по старинным питерским улочкам, щедро пропитанным великой имперской историей России. Пожалуй, впервые за всю свою жизнь остро ощутил свою принадлежность к чему-то большому и значимому. В Москве все не так. Питерцы называют иногда Москву большой деревней, но точнее было бы назвать ее большим базаром, где все продается, и все продают. Суета и алчность, тщеславие и раболепство, забывчивость и зависть давно стерли с лица древней столицы черты великого русского города. - города златоглавых церквей и бережно оберегаемых устоев. Все смешалось в современной Москве, все в ней перепуталось. И не наилучшим образом, а, пожалуй, самым неприглядным. И город, наконец, утонул, исчез, испарился в бесконечных пробках, людской давке в метро и магазинах, неустроенности быта и сердец. Огромный хаос, не знающий покоя.
   Ночью снилась Павлику старая Москва. Патриархальные улочки и тусклые фонари, но царил на этих улицах полный и безраздельный покой, и накрывало их умиротворение.
  
  
  
  
   Евсеевич прибыл в Питер ближе к полудню. Настроение, как нельзя более, соответствовало паршивой питерской погоде. Было мерзко, холодно и накрапывал колючий северный дождь. Не капли - иголки, прожигающие кожу маленькими острыми коготками . Павлик встретил и поселил. Был Павлик весел и беспечен. Груз ответственности с нескрываемым удовольствием переложил на плечи старшего товарища. Товарищ хмурился, ежился, но молчал.
  - Где эта твоя девица? - сразу и в лоб
  Евсеевичу хотелось домой, Павлику тоже.
   Девицу повесткой приманили в середине следующего дня. Она не огорчалась и приготовилась отвечать на все вопросы и без них. Опытный Павлик пригорюнился и поспешил отодвинуться на второй план. Когда подошли питерские оперативники, то отодвинулся еще дальше. Евсеевич не торопился, и дама долго услаждала словесами незнамо кого, ибо оперативники срочно ретировались, Павлик исчез по неизвестным даже ему самому делам, а Евсеевич, когда не нужно - не слушал.
  Когда дама выдохлась, Евсеевич начал опрашивать. Сил у девицы почти не осталось, поэтому отвечала она кратко и по существу. Узнал от нее Евсеевич не так, чтобы много, но кое-что пригодилось. Родилась девица в том самом городке, из-за которого мучился Евсеевич сегодня в тусклой питерской ментовке и который он уже посылал и, видимо, еще не раз пошлет. Проживала с отцом и матерью в однокомнатной хрущевке и света белого не видела. Так, во всяком случае, дама утверждала. Что подразумевала под белым светом, так и осталось не выясненным, ибо не по существу. Были у нее там друзья и подруги и друзья друзей и подруги подруг. Дама легко могла подружиться и с фонарным столбом. Оставаться одной она просто не могла . Ей неважно кто был рядом, но кто-то должен всегда быть. О разборчивости разговор, естественно, не шел. Очередной воздыхатель позвал в Питер на непыльную работу. Указывал с кем и когда встречаться и чего делать. Делать приходилось разное, но она не в обиде. Комнату снимал, деньгами не обижал. Вот однажды и свел ее с этим. А ей что. Ее дело маленькое. Познакомились, подружились. Встречались довольно часто и отношения были, конечно, не платонические. Вот, собственно говоря, и все. Больше она ничего не знает и знать не хочет. Вскоре питерец куда-то запропастился, но ей все равно. Она ему так - случайная знакомая. Приятель, кстати, тоже уже месяц как испарился, да только и о нем она не жалеет. Нашла себе неплохого папика. Он, правда женат. Ну, так и что. За комнату платит и на жизнь дает. Теперь вовсе работать не надо.
   Евсеевич, казалось, слушал вполуха, и задумчиво смотрел в окно. Девица многого не договаривала, но заставить ее все выложить, сейчас никак не получиться. Слишком мало у них сведений. Слишком мало...
   Походили по знакомым командировочного. Нового узнали всего ничего. С тем и отправились домой.
  
  
  
  
  
  
   Дама шла по мокрым мостовым и злилась на приятелей и ментов.
   Доигрались. Сколько раз говорила этим идиотам, что рано или поздно на них выйдут и что проку. Бизнес у них давно уже наладился и шел, пусть не споро, но шел. Идея пощипать городских на предмет квартир родилась у нее давно, да только не знала, как и с кем подступиться. Знакомых пруд пруди, а толковых ни одного. Вот и сошлась на этой почве с одним лейтенантиком. Тот подключил к делу администраторшу местной гостиницы, так они выходили на клиентов, их адреса, а заодно шустрая администраторша вызнавала, как можно больше о жизни интересующих их индивидов в задушевных личных беседах "с глазу на глаз". Возможно, не лучший вариант, но другого не предвиделось. Впрочем, лейтенант идеями иногда просто фонтанировал, да и знакомых бандюков у него везде и всюду. Только нет теперь того лейтенанта. Убили. Кто, за что? Ей никто не расскажет. А, может, так оно и к лучшему. А пока надо лечь на дно. Надолго лечь, иначе попадутся. Завернула в небольшой ресторанчик и притулилась за столиком у окна, да только посумерничаешь тут в одиночестве. Сразу подвалил жлоб с самомнением английского лорда. Сделала невинные глаза и сообщила, что ждет мужа. Потом, не торопясь, потягивала красное вино и ни о чем не думала. Успеет еще измотать себе нервы.
  
  
  
   Грипп прошел и начались суровые будни. На работе коллеги смотрели на нее так, будто она, по крайней мере, украла у них ползарплаты. Ну, никак не меньше. Через неделю ей уже казалось, что дома она не была год, как минимум. Хотелось все бросить и ничего не делать. Но она привыкла ходить в упряжке, как маленькая рабочая лошадка - день за днем, день за днем. Дача казалась далеким несбыточным миражом, а жаркое лето иллюзией больного воображения. Начиналась зима. Эпоха великого безвременья. Времени больше не существовало. Был только распорядок рабочего дня и должностная инструкция. Раз в неделю их собирали у директора и начинали шаманить над их сознанием. Ей иногда казалось, что она живет под каким-то гипнозом. Нужно продавать, продавать, продавать. Кому, зачем - неважно. Внуши и заставь каждого. Пусть думают, что без этого -никак и без того - тоже и без... и бес... Всех на этой планете попутал бес наживы. Ее он обошел, и было жутко неинтересно и противно.
   Дома ждал вечно голодный щенок. Она отрывалась с ним по полной. Щекотала бедолагу , тикала бедолагу, катала маленьким пушистым шариком по полу и заглядывала в блестящие карие глаза. Он не возражал. Заканчивалось всегда одним и тем же - он разыгрывался не в меру и начинал больно ее щипать. Она отступала первой, но радость общения приносила немалое удовольствие обоим. Муж не влезал, но и не мешал. Мало ли у женщин причуд. Щенка теперь он не трогал, но особой любви не испытывал. Впрочем, щенок платил ему тем же.
   За ужином часто вспоминали дачу и обсуждали, что и как обустроят там следующей весной. Потом мечтали об отпуске.
   Однажды ему позвонили. Было совсем поздно и он неохотно поднял трубку телефона. Звонил сослуживец. Завтра нужно было срочно ехать в очередную командировку. Почему так внезапно? Ну, сложилось так. Что толку обсуждать. На следующее утро быстро собрался и двинул. Благо, билеты ему уже приобрели. Заехал на роботу, получил указания и вперед. Поезд покачивался на стыке рельс и нежно убаюкивал свое разношерстное нутро. Попутчик по купе оказался словоохотлив, поэтому наговорились до сыта. Разместился в гостинице рано утром и отправился по делам. Вечером привычно коротал время в гостиничном ресторанчике. По бабам был он "не ходок". Не любил менять женщин. Разве что уж совсем затмит разум какая-нибудь. Но разум затмевали все реже, видимо, с годами разума становилось больше, а, может, просто гормонов - меньше. Это кому как нравиться. Вспомнил про свою неудачную командировку и подарок в спальне. Помрачнел и быстро возвратился в номер.
   Его разбудили посреди неспокойного и чуткого сна негромким стуком в дверь. Спросил кто, не вставая с кровати.
  - Вам девушек, случайно, не нужно?
  - Нет - вспылил так, что сразу проснулся, словно не спал - девушек не нужно и бабушек тоже. Нужно было поспать, так не дали. Убирайтесь!
  Перевернулся на другой бок, но сна как не было. Встал и выглянул в окно. Внизу, на заснеженном тротуаре стоял невысокий плотный господин и, закинув голову, смотрел куда-то в направлении его окна. Он отпрянул от неожиданности и испугался. Конечно, смотреть могли и на соседние окна, но ему показалось, что высматривали именно его окно. Чушь. Кому он здесь нужен. Днем ходил, внимательно отслеживая окружающую обстановку. Все казалось и казалось, но страхи гнал и над собой подсмеивался. Вечером возвращался в гостиницу без особой спешки, но все равно не уследил, как чуть впереди в пустом узком переулке тормознулся неприметный джип и двое плечистых парней оказались возле него, практически, мгновенно. Схватили под руки и молча запихали в нетерпеливо урчащую машину. Он не смог даже крикнут, впрочем, никто бы его не услышал, так что не было смысла напрягаться, и он затих.
   Привезли его не бог знает куда, как он боялся, а на вполне приличную квартирку : обжитую не наспех и со вкусом. Достаток в глаза не лез, но явно в наличии присутствовал, просто кто-то умел жить комфортно и интеллигентно, что в наше безалаберное и грешное время довольно большая редкость. Страх, почему-то сразу отступил, словно интеллигентный человек никому и ни при каких обстоятельствах не мог причинить зла. Это было полной ерундой, даже спорить с таким заключением он не стал бы сам. Но страх все больше и больше затихал, пока не исчез вовсе. Смешная и нелепая ситуация: его похитили, увезли, а он сидит и с интересом ждет продолжения. Прямо, Штирлиц, какой-то.
   Впрочем, долго ждать не пришлось. Соседняя дверь тихо скрипнула и на пороге показалась очаровательная девушка. Очень вежливо поинтересовалась у гостя, не хочет ли он кофе или чая. Гость немного удивился, но спорить не стал и предложил выбрать своей прекрасной незнакомке на ее вкус. Незнакомка оказалась большой поклонницей крепкого кофе, который, если уж быть, совершенно честным, он не переносил "на дух". Но сегодня был исключительный случай и он предпочел исключить, в первую очередь, свои привычки. Девушка мило улыбалась и сидела напротив него у низкого журнального столика. Он честно прихлебывал горячий кофе и делал вид, что наслаждается. Словом, время шло. Наконец, дверь снова скрипнула, теперь на пороге комнаты возник импозантный мужчина средних лет. Все в нем говорило о том, что жизнь его удалась и удалась на славу. В командировочном на краткий неуловимый миг шевельнулась затаенная зависть и исчезла с легким придыханием губ. Он весь обратился во внимание. Да что ему, собственно говоря, еще оставалось. В его-то положении.
   Мужчина присел напротив и долго разглядывал гостя, слегка прищурив глаза.
  - У него что-то со зрением - зло подумал гость.
  Впрочем, почти сразу вслед за этой мыслью он услышал первые слова мужчины :
  - Вы извините, бога ради, что мы Вас так грубо потревожили, но в нашей конторе не привыкли церемониться, так что иного не ждите. Особенно, если захотите продемонстрировать нам свое упрямство. Здесь упрямство считается страшным пороком, подлежащим немедленному искоренению. Поймите меня правильно, я не имею намерения Вас испугать. Просто хочу сразу расставить все точки над "и".
   Командировочный озадаченно пожал плечами и продолжал слушать. Мужчина полюбовался произведенным впечатлением и искоса взглянул на красивую девушку, тихо сидящую у столика. Видимо, впечатление должно было подействовать и на нее. Возможно, на нее даже в первую очередь.
  - Мы, собственно говоря, вообще против Вас ничего не имеем. Вы попали в поле нашей деятельности по воле случая и не скажу, что рад этому. Всем известно, что с конторами особого рода лучше никогда не пересекаться.
   Мужчина эффектно замолчал и снова искоса взглянул на девушку, та перехватила его взгляд и одарила чарующей улыбкой. Мужчина заметно подобрел.
   - Собственно говоря, я и не пересекаюсь с конторами. Если бы еще знать, с какими - то не пересекался бы и впредь. Не сочтите мои слова за грубость, просто я в полном недоумении, ведь до сих пор Вы не сказали мне ничего, что могло быть более или менее понятным. Что за контора и где именно я перешел Вашей многоуважаемой конторе дорогу. Командировочный начинал заметно нервничать. До него стало доходить, он во что-то влип. Притом, во что-то очень нехорошее. Только этого и не хватало. Частенько на него последнее время сыпятся неприятности. Просто, рог изобилия, какой-то.
  - Ну, ну, не юродствуйте - почти мягко и снисходительно произнес мужчина, заботясь в первую очередь о своей неотразимости и лишь во вторую о спокойствии гостя.
  - Мы организация солидная, а не какая-нибудь рэкетирская лавочка, так что будем вести себя, как цивилизованные люди.
   Цивилизованные люди на какое-то время замолчали. Каждый обдумывал свое. Молчание нарушил командировочный, он уже не справлялся с количеством обдумываемого, и обратился за помощью к более информированным товарищам.
  -Так что же, все таки, случилось? Я не хочу выставлять все происшедшее в слишком акцентированных красках, но Ваши сотрудники похитили меня среди бела дня и против моей воли. Согласитесь, в любом государстве такое обращение с его гражданами считается серьезным преступлением.
  - Конечно, конечно. Только если эти граждане не приступили закон и интересы расследования этого преступления не требуют вышеописанных Вами действий.
   Командировочный напрочь лишился дара речи. Мужчина же произвел на свою даму, похоже, самое неизгладимое впечатление за сегодняшний день. Они с упоением воззрились друг на друга и, пребывающему в состоянии крайнего стресса командировочному, стало прямо-таки неудобно мешать их уединению.
  - Может быть, я сейчас пойду к себе в гостиницу и позвоню жене, чтобы узнать последние новости о ходе расследования. Видите ли, я совершенно не в курсе происходящего, но я его точно не убивал. Об этом я не раз говорил Вашему коллеге.
   Теперь уже с состояние ступора впал импозантный мужчина, отчего сразу растерял большую часть своей импозантности.
  - Кого Вы не убивали? Кому Вы об этом говорили? С кем Вы вообще могли говорить на данную тему, если она засекречена и предназначена для разработки очень узкой группой лиц?
  - Засекречена? Вы шутите? Какой секрет может быть в том, что кто-то убил никому неинтересного лейтенантика из забытого богом городка.
  - Лейтенантика из городка?- рефреном произнес мужчина.
  - Из какого городка, причем здесь лейтенант? Хватит мне голову морочить ерундой. Я все прекрасно понимаю. Это Ваша форма защиты. Ну, что ж, раз Вы отказываетесь с нами сотрудничать, мы применим к вам иные методы дознания. Вряд ли они Вам понравятся, но вы вынудили нас сами. Так что, пеняйте на себя.
  - Что я вынудил - в ужасе воскликнул несчастный - Какие методы дознания. Вы совсем с ума сошли. Срочно отправляйте меня в Москву к моему следователю. Правда, я не помню, как его зовут, но жена наверняка вспомнит. Хватит уже валять дурака. Ведите следствие, как положено. Насмотрелись голливудских фильмов, тоже мне Ван Дам.
   Вот, этих слов, говорить, как раз, и не следовало, ибо сразу после их произнесения лицо мужчины покраснело так, что все испугались за его здоровье, а красивая дама еще и за их отношения. Мужчина быстро поднялся и вышел из комнаты. Вслед за ним удалилась и прекрасная незнакомка.
   Командировочный долго не мог унять нервную дрожь и только через некоторое время вспомнил, что горе-расследователи во всей суматохе так и забыли его обыскать, следовательно, в кармане пиджака до сих пор лежит сотовый телефон. Первый же звонок он сделал жене и путано объяснил, что с ним произошло. Второй звонок произвел по тому номеру телефона, который дала ему жена, и попал на Евсеевича.
  
  
  
  
  
   Евсеевич пил чай на кухне. Чай он всегда приготавливал сам по особой технологии, не терпящей вмешательства в процесс жены. Жена это давно уяснила и очень любила отправлять Евсеевича заваривать чай, когда хотела от него пару минут отдохнуть, или просто ничего не хотела, потому что в любом случай чай Евсеевича пить ей очень нравилось. Евсеевич уже готовился сделать следующий глоток горячего напитка, когда в прихожей затрезвонил телефон.
  - Это тебя - лениво щурясь, произнесла жена.
  - Ничего подобного - не купился на развод Евсеевич - это тебя. Мне сейчас звонить некому.
  - Как это некому? Ты что со своей ненормальной работы уволился? Неужели в нашей семье такое счастье?
  - Почему уволился. Если хочешь знать, я вообще свою работу люблю и не на какую другую не променяю.
  - Это потому что дурак. Был бы умным, давно бы променял - и жена демонстративно отвернулась от супруга.
   Телефон тем временем не умолкал, казалось, что не умолкнет никогда. Кому-то надо было подойти и снять трубку. Этим кем-то, конечно же, был Евсеевич.
  То, что он услышал, лучше было не слышать вообще. Наверно, жена права. Это не работа. Это тихий ужас. И все опять связано с тем треклятым городком. Теперь этот дачник, в доме которого обнаружили лейтенанта, ревет в трубку благим матом о том, что его похитили какие-то ребята из конторы и хотят пытать. Требует срочно его, Евсеевича, прибыть на место и разобраться с работниками конторы, иначе дачник подаст на Евсеевича в суд за превышение служебных полномочий.
  - Назовите адрес, по которому Вы сейчас находитесь - строго спросил Евсеевич, но в трубке сразу же зазвучал сигнал отбоя.
  - Ничего не понимаю - думал про себя Евсеевич. Ну что за дрянной случай. Теперь еще новая докука. И куда этот идиот опять влез. Что там за контора объявилась...
  
  
  
  
  
  
   Разбираться со всем этим Евсеевич отправил Павлика Чусового. Чусовой, как раз, сейчас был в некоторого рода простое: старые дела либо закрыл за нераскрываемостью, либо просто за отсутствием новых идей забросил куда подальше и ждал вдохновения. Вдохновение не посещало, Павлик отчаянно скучал. Известия от Евсеевича принял на ура и позавидовал:
  - И откуда, Евсеевич, у тебя всегда выплывает такой на редкость примечательный инцидент. Тут днем с огнем ищешь чего-нибудь незаурядное, а ты попил вечером дома чайку и готово - происшествие на лицо. Просто, кладезь, какая-то.
  - Чусовой, сгинь, умоляю, по тому адресу, который я тебе назвал. Давай бегом к жене нашего дачника и без информации о его возможном местонахождении не возвращайся. Рыжий клоун, ей богу.
   Рыжий клоун включил пятую передачу и испарился. Жена дачника открыла дверь, едва он прикоснулся к звонку. Было впечатление, что она со вчерашнего вечера стоит под дверью в ожидании Павлика. Несчастная проревела всю ночь, как пить дать. Впрочем, скорее всего и утро тоже. Павлику стало ее, немного, жаль. Вот не везет же бабе последнее время: то труп в спальне, то мужа похитили. Поневоле загрустишь.
  - И где же вчера должен был находится наш муж - деловито осведомился Павлик, располагаясь на маленькой кухне.
  - Он уехал в командировку. Куда-то на периферию. Давайте, позвоним на его работу и узнаем адрес учреждения, с которым он там работал.
  Адрес учреждения узнали быстро и еще быстрее - адрес гостиницы, в которой остановился. Но дальше дело застопорилось. Клиент куда-то вышел, ключи оставил на рецепшн и больше со вчерашнего вечера его никто не видел. Дачница тихонько плакала, Павлик снова потерял вдохновение. Срочно требовался удачливый, вездесущий и все знающий Евсеевич. На том и порешили. Дама отправилась на свою работу, а Чусовой - на свою.
  
  
  
  
  
  
  
   Питер совсем охолодал. Закутавшихся в шарфы прохожих стегал по щекам остервенелый ветер и бросал вслед толи горсти холодного дождя, толи пригоршни мокрого снега. Никто не пытался разобраться, все терпеливо пробирались в теплые дома. Дамочка отошла от окна и посмотрела вглубь полутемной комнаты. На диване, свернувшись калачиком, словно маленький ребенок, лежал взрослый сильно помятый, как будто изрядно поношенный жизнью, мужчина. Он не спал. Просто таким вот образом проводил все последние четыре месяца. Четыре месяца полного небытия. Возможно, вообще последние четыре месяца в своей жизни. Он не знал, что с ним будет завтра, сегодня или через полчаса. Но он ничего уже не ждал. Страх притупился, надежда предала, будущее исчезло.
  - Ей, ты - дамочка сердито ткнула мужчину в бок.
  - Долго еще будешь дрыхнуть. Говорю же тебе, давай распишемся, и отправляйся на все четыре стороны. Чего Ваньку валяешь. Квартиру мне, тебе - свободу. Думаешь, кто-то поможет. А распишемся, катись куда хочешь. Только к себе домой больше никогда не возвращайся, иначе сам понимаешь, что тебя ожидает.
  - Не верю я тебе. Распишемся, тут вы меня с полюбовничком и прибьете. Зачем вам такой свидетель.
  - Да, брось. Кому ты нужен.
  - Нужен, не нужен, а, наверняка, меня ищут. Не могли родные просто так мое исчезновение оставить. Мы, хоть, особо близких отношений и не поддерживаем, но время от времени друг другом интересуемся, так что они, как пить дать, уже спохватились. Менты, конечно, раскачиваться будут еле-еле, но рано или поздно, а начнут поиски, наверно, уже и начали. То - то вы такие добрые стали. Может, вам на пятки наступают?. Так что, давай лучше, по хорошему: вы меня отпускаете, а я про все забываю, словно, не было и всем твержу, что был в запое. Мотался по друзьям, дома почти не появлялся..
   Дама зябко поежилась и вспомнила свой разговор с Евсеевичем. Чем-то напугал ее бывалый мент. Такой, пожалуй, до многого докопаться сможет. Если вовремя не остановить, или если вовремя не остановиться. Что же делать с этим. Как же все не вовремя. Ну, распишется она с мужичком. Но если московский мент ее под наблюдением держит, сразу о записи в ЗАГСе прознает и тогда что? Что ей тогда делать. Эх, подельника бы толкового. Был лейтенант. Так и того грохнули. Жаден уж больно был. Страх, до чего жаден. Вот и доигрался. Теперь и посоветоваться не с кем. Оставил ее с этой обузой. А она просто стервочка, а не записная преступница. Мокрые дела не для ее тонкой психики. Мелкие аферы - это другое дело, а тут... Дамочка снова передернула плечами.
   Явился любовник, как всегда не в настроении. Толка от него никакого, а нервотрепки на целое дело. Долго сидели молча, не обронив ни слова. Разговаривать давно было не о чем. Решившись главаря - их главного мозгового центра, они полностью растеряли весь былой запал и теперь их соединял один страх расплаты за содеянное. Впрочем, убийств они не совершали и если люди, с которыми имели дело, исчезали, то без их ведома. Такие дела лейтенант разруливал через своих подручных и их не вовлекал. Все роли в шайке были расписаны. Только теперь исчез режиссер, а вместе с ним и роли. Их никто не направлял, не подстраховывал и не выручал из передряг. Что делать - не знали. Кроме того, обузой висел пленник. У лейтенанта по отношению к нему были свои задумки, да только он ими ни с кем не делился.
  - Может, правда, отпустим. Пусть катится. Все равно квартирка уплыла. Наверняка, пасут менты, так что лучше не связываться. - она произнесла эти слова предельно тихо, сидя на кухне и вперив взгляд в старый пыльный кувшин.
  - А вдруг все расскажет?
  - Ну, и пусть. Попрошу папика отвезти меня куда-нибудь подальше. Он говорит, что у него есть загородный дом под Нижним Новгородом. Отвезет на авто. Там затаюсь. А тебя вообще никто не знает. Смойся куда-нибудь на время. Россия большая.
   Они просто ушли из квартиры, забыв запереть за собой дверь. Пленник долго не мог поверить, что так крупно повезло, и даже не догадывался, что никто не собирался запирать входную дверь этой самой квартиры, ибо участь его была решена окончательно. Он отныне совершенно свободен...
  
  
  
  
  
   Чусовой закипал от эмоций, как дедовский чайник - медленно, но верно. Все его попытки расшевелить Евсеевича на немедленное действие по поиску пропавшего дачника, мужа страстно рыдающей жены, не привели к ощутимому результату. Евсеевич пил полуденный чай, не торопясь, и со смыслом. Смысл был в полном отсутствии каких-либо мыслей на момент испития напитка. Этого не понимал только Чусовой, который жил на лету, а чай пил на бегу - выпил залпом и дальше - галопом по делам или без дел. Евсеевич так не мог, точнее не хотел, поэтому и не спешил. Не спешил он ровно двадцать минут, после чего с удовлетворением хмыкнул и услышал, наконец, Чусового.
  - Тебе чего опять от меня надо, клоун?
  - Мне от Вас, Евсеевич, не нужно ничего, но от моего непосредственного начальника мне нужны и профессиональные советы, и практические действия.
  -Эко, как тебя, однако - Евсеевич сладко потянулся и вдруг сразу стал очень серьезным.
  - Ну, ладно, что у тебя там? Полный нуль?
  - Целая куча полных нулей и все они ждут дальнейших указаний. Одна - ревет. Другой, я думаю, тоже не радуется. Ну и, наконец, Ваш покорный слуга без малейшего понятия о последующем ходе вещей, стоит прямо перед Вами, сударь.
  - Да, ладно тебе. Придумаем что-нибудь. Поди, не в первой.
  - Не впервой, так что ничего не придумаю. Я это уже точно знаю по предыдущим делам.
  - Так, Павлик. Давай рассуждать логично...
  - Да уж пора бы и порассуждать - обрадовался Павлик.
  - И какая первая мысль сразу приходит в голову? - Евсеевич ласково взял в руки яблоко из вазочки на подоконнике и со смаком надкусил.
  - Кому - загрустил Павлик - Вам, или мне?
  - Обоим, оболтус - рассердился Евсеевич.
  - Ну... - начал изображать мысль Павлик.
  - И что дальше - живо заинтересовался Евсеевич.
  - А что дальше? Ничего дальше. Все только близко. И потом глухая стена.
  - Ну, это у тебя глухая стена. Думать надо, а не носиться, как нахлыстанный.
  Павлик приуныл. Евсеевич сосредоточился на пережевывании яблока и опять умолк. Но Павлик больше его не торопил. Новый нагоняй не входил в его планы. Впрочем, Евсеевич дожевал и продолжил.
  - Итак, главное слово, которое мы услышали от потерпевших - "контора".Так?
  - Наверно...
  - Не наверно, а абсолютно точно. Дачник сказал, что его похитили ребята из конторы и собираются пытать. Из конторы - он так и сказал. Понимаешь. Если бы его похитили обычные бандюки, он никогда бы не заговорил о конторе. Бандюки не вяжутся с конторой. Это же не бухгалтеры. В свою очередь бухгалтеры никого не похищают. Следовательно... Первый вывод - наш дачник, возможно, оказался в руках ФСБ, или какой-нибудь другой силовой государственной службы. Тогда, похитивших, действительно, можно назвать "конторой". Второе, наш дачник от криминальных дел, скорее всего, довольно далек, поэтому слово "контора" в том смысле, в котором он его упомянул, вряд ли само пришло ему в голову. Скорее он его услышал от тех, с кем общался после похищения. Проще говоря, он услышал это слово от похитителей, которые назвали себя так по привычке. Значит, это почти точно кто-то из силовиков. Так...У меня в их стройных рядах есть немало знакомых. Созвонюсь - ка я с кое-кем из них. Может, повезет.
  Павлик внимал Евсеевичу с благостным выражением лица. Все на глазах становилось проще простого. Вот что значит - Евсеевич плотно перекусил. Теперь может и горы свернуть. С него станется.
   Евсеевич полистал толстенную записную книжку, которую всегда носил во внутреннем кармане жилета и вылистал пару номерков. Позвонил и расшаркался, как- то просто, словно на рыбалке, с полковником, называя его то по званию, то по имени. Затем последовал еще один подобный звонок. Потом еще... Словом, завертелось. Кто-то что-то подсказал, кто-то кому-то звякнул и т.д... К окончанию рабочего дня Евсеевич, наконец, вышел на нужных людей и разговор пошел по существу.
   Когда трубка с мягким щелчком легла на рычаг, Павлик сгорал от нетерпения.
  - Ну, что там.
  - Да, ничего особенного. Этот тип, ну, наш дачник, проходит в одной конторке по очень странному делу. Они его нам, пока не выпотрошат, не отдадут.
  - Как это выпотрошат? Пытать что ли будут.
  - Ну, это вряд ли. Не тот ранг, чтобы особые меры дознания применять. Такую мелочь, как наш, там просто попугают. Он и сам все выложит. А мы, тем временем, попытаемся стать с ребятишками из конторы добрыми товарищами и, в свою очередь, предложим им помощь и всю информацию о делах, так или иначе связанных с дачником. Не за так, разумеется, а на взаимовыгодных условиях. Ну. Теперь пора по домам. Утро вечера, как говориться...
  
  
  
  
  
  
  
  
   Пока Евсеевич сладко почивал под теплым бочком супруги, несчастный дачник бдил тревожную вахту бессонницы под крылом спецслужбы. Раньше бессонницы у него не было, и спал он ночи напролет сном праведника. Но сегодня ребята из "конторы" очень доходчиво объяснили ему во время допроса, что он не праведник. И настолько, по их словам, не праведник, что им, чистоплюям таким, даже сидеть рядом с ним было противно. Он, собственно говоря, не подумав, а только от избытка эмоций, тут же предложил разойтись по домам, но его шутку не оценили. А обвинили его в таком, что это самое обвинение у него в голове не укладывалось. Каким боком он это самое обвинение только не поворачивал. А оно все равно в голове не укладывалось. Так и сидел ночь напролет в обнимку со всем ему сказанным. А сказано было, что он де все последние годы очень деятельно помогал террористам, затерзавшим до дыр просторы его необъятной Родины. Он же, мол, что-то там этим самым террористам поставлял. Для чего и разъезжал по городам и весям, где встречался с этими нетопырями и обеспечивал их, прикрывал тылы, разрабатывал планы операций. От обилия свалившихся на него негодяйств, дачник осоловел и ничего не отрицал, потому что вообще, можно сказать, через какое-то время утратил способность слышать. Дар речи потерял гораздо раньше. С ним попробовали пообщаться чуть помягче, но быстро поняли, что клиент некоммуникабелен, поэтому оставили в покое до завтрашнего дня. На следующий день с ним были еще строже и сообщили, что разговаривали с одним московским следователем и знают - дачник так же причастен к убийству работника милиции. Причастный ко всему на свете дачник уже был на грани инфаркта. Еще через день, дачник смог, наконец, излагать свои мысли. Все они сводились к одному: он совершенно ни в чем не виноват. После этого дачника погрузили в джип и куда-то повезли. Теперь разместили уже не на какой-то квартирке, а в самой настоящей камере. Правда, была она довольно чистой, и находился в ней дачник один, так что спать по очереди или стоя, о чем он был наслышан через средства массовой информации, не пришлось. Здесь с ним снова беседовал тот импозантный мужчина, с которым он познакомился в самом начале злоключений. Красивая девушка отсутствовала, так что мужчина держался куда проще и грубее. Все отрицания дачника, мужчина парировал категорично полным признанием вины несчастного. Правда, доказательств не предоставлял. Через несколько дней до страдальца дошло, что раз он так виноват, то и доказательств против него должен быть целый воз и маленькая тележка. Так, где же они. При следующей беседе впервые за все время дачник почувствовал некую уверенность в своих силах. Попросил предъявить доказательства и предоставить адвоката. Мужчина нахмурил брови и выругался матом. От безысходности, дачник ощутил прилив небывалого упрямства и закольцевал свои требования. После часа беспрерывного бега по одним и тем же фразам, мужчина утомился и его сменил свежий коллега. Коллега продержался дольше, но результат остался прежним.
   На следующий день с дачником разговаривали совершенно иначе. Соглашались, что требования его вполне закономерны, но и он должен понять, не все так просто в сложных многоходовых операциях, как эта. Возможно, он, действительно виноват не во всем том, что ему предъявили, но без сотрудничества с его стороны им никогда в этом не разобраться. Дачник согласился, но в качестве первого взноса в фонд полного сотрудничества сторон дал клятвенное заверение, что вообще никогда не видел в глаза террористов, как таковых и уж, тем более, ему и в голову не приходило становиться их пособником.
  - Что же Вы тогда делали на фирме "Арион"? - задали ему, по его мнению, крайне чудной вопрос.
  - Как что - работал. Я там работаю два года. Знакомый пристроил. Платят так себе, но и особо не перетруждают. Правда, мотаюсь по командировкам, но они не обременительны. Пара-тройка довольно легко решаемых вопросов - и ты свободен. А командировочные гораздо больше, чем зарплата. Так что от командировок не отказываюсь.
  - И Вы, действительно, не в курсе, что Ваши пути постоянно пересекаются с людьми, за которыми наша служба давно следит, и которые проходят по нашим ориентировкам, как люди близкие к террористическим кругам?
  - Что?!! Да, Вы издеваетесь надо мной. Какие люди, близкие к кругам. Инопланетяне, что ли? Я законопослушен, как никто другой. Как Вы смеете обвинять меня в контактах с убийцами. Да я их собственными руками передушил бы.
  - Ну, одного уже и придушили.
  - Я! Придушил!!! Вы совсем сбрендили! Кого это я придушил, и с какой стати?
  - Как кого. Лейтенанта милиции в спальне своей квартиры.
  - Но это же не я! У меня алиби!
  - И какое же?
  - Я был в командировке.
  - Вот видите, опять командировка. Куда ни кинь - всюду одни командировки. Все у вас в них упирается. Не странно ли это.
  - Позвольте, меня видели все: горничные в гостинице, попутчики в поезде, бабушки у подъезда, в котором обнаружился мой пропавший щенок.
  - Что еще за щенок.
  - Наш с супругой щенок. Он у нас пропал, и мы его разыскивали.
  - Ладно, давайте адрес дома, в котором нашли щенка.
  - Я Вас прошу, только не мучайте тех добрых людей, что его подобрали, а то получиться - сделали люди доброе дело, а теперь пострадают из-за этого.
  - Не делай добра... - оскалился в противной улыбке собеседник дачника.
  Дачник горько вздохнул и ощутил непомерную усталость. Что-то последнее время жизнь лупит его безо всякой пощады и, совершенно, без причин. Ну, что он, в самом деле, сделал такого, за что нужно расплачиваться столь беспощадно.
  
  
  
  
  
   Она сидела на кухне и бессмысленно смотрела в окно. Приступ депрессии сжимал сердце железными тисками. Ну, сколько можно. Один муж бросил, как надоевшую вещь и ушел за новыми ощущениями, едва поманили. Другой, судя по тому, на что ей намекают в правоохранительных кругах, жестокий преступник. Как же дальше верить людям. Как жить рядом с ними, если все носят личины, неотличимые от лиц. Нет, не все. Это она погорячилась. Вот она, например, не носит. Но достаточно вспомнить многих ее коллег по работе, и там столько двуличных - со счета собьешься. Вчера ее втравили в разборку между двумя враждующими группировками. Одни поддерживали одного территориального менеджера по продажам, другие ее на дух не переносили. Ну, ладно бы просто не переносили, а то ведь буквально вызверились против нее. Менеджерица, как менеджерица. Не лучше и не хуже других. По ней, так все они одинаковые. Любят, чтобы их саночки возили нижестоящие. Но тут настоящие баталии. А какие интриги под это дело плетутся. Это же целое искусство. Некоторые в нем преуспели до такой степени, что впору, действительно, ученые степени присваивать. Например, профессор крупных интриг, или доцент небольших интрижек. Впрочем, она и сама эти степени давно раздала и точно знает кто, на что в их коллективе способен. Ей интриговать никогда не нравилось. Билось в душе чувство врожденной брезгливости к человеческой низости и черным страстям. Да и завистницей назвать ее невозможно. Что из того, что у кого-то больше, лучше, дороже. Ко всему привыкаешь, и всегда рядом появляется кто-то у кого еще лучше и дороже, и еще...и еще. Так в чем смысл человеческой алчности - во врожденной глупости человека? Она горестно вздохнула и сняла трубку телефона. Служебный и домашний телефон того следователя, который первым стал работать, по поводу убийства у них в квартире был всегда под рукой. Она не знала почему, но этот человек ей нравился. Она ему доверяла. Вот и выклянчила домашний телефон, чтобы если что, можно было созвониться в любое время суток. Интуиция, которая часто выручала ее из сложных ситуаций, подсказывала, что нужно выходить именно на него и пытаться получить профессиональную помощь. Те, что арестовали мужа, вызывали недоверие и страх. Их совершенно не интересовали ни ее, ни его судьба. Они перемалывали их, словно в какой-то огромной кафемолке судеб, ломая и корежа психику. Она больше не могла переносить все это в полном одиночестве.
  
  
  
  
  
   Звонок застал Евсеевича за написанием очередного отчета. Евсеевич не Пушкин, не Гоголь, чтоб все знали, а твердый троечник по литературе, за свою профессиональную карьеру исписал столько бумаги, что можно издавать многотомник трудов Евсеевича. Только продать такое творение невозможно, ибо какую только белиберду не приходилось писать бедному служаке по требованию вышестоящих товарищей. Те, в свою очередь, тоже писали, и тоже белиберду. Но на следующей служебной лестнице в это же время создавались опусы еще более вышестоящих. Эти творения вымучивались для потомков, на всякий случай, вдруг когда-нибудь прочтут. А пока что, эти самые опусы услаждали взоры так высокостоящих, что им и писать почти не приходилось. За них писали другие.
   Так вот, основание этой бюрократической пирамиды покоилось на плечах Евсеевича и ему подобных, а значит писать ему еще и писать.
   Одной рукой Евсеевич поднес трубку к уху, а другой теребил треклятый лист в поисках вдохновения. Ему казалось, что он забыл изложить в отчете что-то очень важное.
  - Извините, это по поводу того убийства, что не так давно произошло в Бибирево. Помните - мертвый мужчина в спальне.
  - Да, да. Конечно, помню. Слушаю Вас очень внимательно.
  - Я волнуюсь за своего мужа. До меня доходят только отрывочные сведения о нем. Одно официальное лицо, даже не запомнила из-за волнения, как он представился, утверждает, что муж впутался в какое-то антигосударственное преступление. Я совершенно растеряна. Что за "антигосударственное преступление"? Разве такие бывают?
  - Еще как бывают, милая моя. Таких преступлений сейчас пруд пруди. Не буду ходить "вокруг да около", вашего мужа обвиняют в пособничестве террористам. Обвинение, как Вы понимаете, более чем серьезное. Поэтому, если Вы хоть что-то знаете по этому вопросу, лучше сразу же скажите. Не отягощайте его участь.
  - Боже, ну что Вы такое говорите. Какой терроризм. Мы его только по телевизору видели. Все время: работа - дом. Правда, командировки, но это не его инициатива. Не верю, что он способен на убийства ни в чем не повинных людей. Ради чего?
  - Ради денег, ради них, родимых. Вы представить себе не можете, на что идут люди ради материальных благ. В голове порой не укладывается, а в жизнь ложится, как в пазл. И все вокруг ликуют и поздравляют подлецов. Или Вы с этаким никогда не сталкивались.
  - Сталкивалась, конечно. Но это чужие люди. Муж же человек совершено иной. Даже представить не могу его в роли массового убийцы. Пусть ради денег. Не верю!!!
  - Хорошо, хорошо. Я же не настаиваю, что он настолько испорчен. Но есть и другое. Поймите, его могли использовать в темную. В этом случае он и сам не знал о той роли, которую ему доверили. Возможно, все было устроено таким образом, что совершая пособничество бандитам, Ваш муж об этом даже не догадывался, а считал, что выполняет рутинную работу.
  - Теперь уже ничему не удивишься. И все-таки странно все.
  - Согласен. Так что Вы хотите от меня? Вы понимаете, что этим делом занимаются совсем другие люди.
  - Прекрасно понимаю, но я им не доверяю. Не то, что я против них. Нет, конечно. Просто мне кажется их подход излишне формальным. Боюсь, что они погубят мужа, не удосужившись ни в чем досконально разобраться.
  - Так что же Вы предлагаете мне заменить их. И кто же такое позволит?
  -Нет, конечно. Никто не позволит. Но Вы расследуете убийство, совершенное в нашей квартире, вот и посмотрите на это дело чуть-чуть пошире. Покопайте на фирме у мужа. Мне, кажется, Вы имеете на это право.
  - Интересная Вы женщина. Уже диктуете ход моего же расследования. А если обижусь?
  - Не обидитесь. Вы умный человек. Я сразу заметила.
  - Льстите.
  - Правда, так думаю.
  - Ладно. Даже если льстите. В вашем положении я тоже льстил бы, если б потребовалось.
  Посмотрю, что смогу сделать. Вы, со своей стороны, тоже повспоминайте. Мало ли чего упомните. Не теряйте со мной связи. Я Вас тоже буду иметь в виду. Если что-то серьезное - отзвоню. До свидания.
   Евсеевич положил трубку и задумался. Отчет автоматически отправился в папку с выполненным. Всякий интерес к нему пропал.
  
  
  
   Дама ехала в прекрасном автомобиле рядом со своим папиком в особняк под Нижним Новгородом. Гораздо с большим удовольствием, она ехала бы сейчас в какой-нибудь шале в Швейцарии, но светиться на таможне, в билетных кассах и т.д. для нее небезопасно. Лучше скромный Нижний, чем сырые "Кресты".
   Папик пребывал в скверном настроении. У него что-то не заладилось в бизнесе, поэтому всю дорогу молчали. Она с удовольствием бросила бы папика сейчас же, но была не вольна выбирать. Приходилось терпеть. Машина мягко пружинила по колдобинам, и тянуло в сон. Собственно говоря, она все время дремала, иначе просто невозможно переносить эту дорогу, но тоска протягивала липкую ладонь сквозь дрему и прикладывала к смутным мыслям влажную от слез тревогу. Все шло не так. Совершенно не так, как ей бы хотелось. К вечеру , наконец, добрались. Особняк оказался более, чем приличным. Он был великолепен. Она сразу же повеселела. Какая, в конце концов, разница Швейцария это, или Нью Васюки. С таким дизайном, зимним садом, напоминавшим тропики, огромным залом, напоминавшим дворцовый, ей приятно и здесь. Папик перестал раздражать, и она подольстилась к богатенькому в знак крайней благодарности за комфорт. Он тоже оттаял ужин прошел превосходно.
   Она долго лежала в джакузи, потом, не спеша, наносила на лицо крема перед роскошным огромнейшим зеркалом в туалетной комнате. Рядом из стены бил маленький фонтанчик. Вообще вся туалетная комната стилизовалась под греческий дворик.
  Нанеся крем осторожными движениями вокруг глаз, начала втирать уже другой в гладкое ухоженное лицо. Без всех этих притираний, давно чувствовала себя, словно в пустыне без воды. Ей казалось, что пара дней без косметического ухода состарит ее лет на десять. Годы давно стали заклятыми врагами. А с врагами не церемонятся.
  Из туалетной комнаты переместилась в спальню, стилизованную под простую комнату провансальской деревушки. Грубая деревянная кровать, нарочито, топорно сработанные платяной шкаф и большой комод, только кресла, стоящие по углам комнаты имели изысканную форму и сиреневый нежнейший цвет обивки. Пол был покрыт сиреневым же с небесным отливом ковром, ноги, буквально, пружинили по густой массе коврового ворса. Бросался в глаза, грубо сложенный из какого-то дикого камня, камин. Такая эклектика, на первый взгляд, казалась не сочетаемой, но комната завораживала необыкновенным уютом, теплом и свежими визуальными впечатлениями.
   Утром папика не застала. Как объяснила прислуга, уехал чуть свет по делам. Вот и славненько. Еще одна радостная весть. Папика терпела через силу. Но без его денег уже не представляла свою жизнь. Конечно, очень тяготила неопределенность. Кто она ему? Так. Утеха, пока не надоест. Тот бизнес с квартирами, который рухнул внезапно, надолго выбил ее из нужной финансовой колеи. Как и чем, теперь зарабатывать - не знала. Сколько можно полагаться на папика - тоже не ведала. Она не очень молода. Конкурентки поджимают со всех сторон. В любую минуту папик мог привеcти замену. Что тогда прикажите делать? Впрочем, была у нее одна мыслишка насчет того, как можно попытаться привязать к себе ненадежного папика. В сумочке привезла таблетки слабого наркотика. В прошлой жизни приходилось прибегать к его использованию в корыстных целях не раз. Так почему не попытаться сейчас, когда ей так необходим надежный причал? Вскоре привела план в действие, и папик испил некий коктейль с подмешанным снадобьем. Дальше - больше. Папик стал получать свои дозы регулярно, конечно, совершенно о том не ведая. Но теперь она стала притягивать его к себе, как магнит, ведь именно с ней ему было так необыкновенно хорошо. В папике больше не сомневалась, дозы давала небольшие, так что протянет папик долго и счастливо, но исключительно рядом с ней. Во всяком случае, пока ее это устраивает.
  
  
  
  
  
   Дачник потерял счет времени и всякую надежду на счастливый конец. Последнее время его почти не беспокоили. Он просто прозябал в застенках. Самый настоящий узник замка Ив, вот только несметные сокровища графа Монте Кристо ему не светили. Подкопа он тоже не делал - не знал, в какую сторону копать. Да и что толку копать на третьем этаже узилища, сложенного из бетонных блоков. В лучшем случае докопаешь до соседней камеры, в которой насмерть перепугаешь какого-нибудь несчастного и попадешь в еще большую переделку. С женой общаться не давали, но, тем не менее, и ему кое - что выпало. Однажды, когда вызвали на ставший уже редкостью, допрос он с удовольствием увидел следователя, который вел дело по убийству, совершенному в его квартире. Все называли его Евсеевичем. Так дачник и назвал своего посетителя. Евсеевич засмеялся и разрешил обращаться к нему по отчеству, в ответ на извинения внезапно сообразившего всю несуразность такого обращения к следователю дачника. Дачник осмелел и бурно начал жаловаться на жестокость судьбы, подсунувшей ему такое несчастье. Евсеевич слушал внимательно, не перебивал. Когда словесный поток дачника иссяк, Евсеевич начал свое. Спрашивал, не торопясь, и говорил ровным тихим голосом. Дачник под монотонной речью притих, расслабился, а затем принялся очень толково отвечать.
   Фирма "Арион" занималась поставкой на периферию оборудования для выпекания хлебобулочных изделий. Поставляла не очень крупным оптом, но могла обслужить и единичный розничный заказ. Тогда цена была уже побольше, но многих предпринимателей такой расклад вполне устраивал. Да и как иначе, ведь выпадало звено перекупщиков, следовательно, экономилась достойная внимания сумма. Вот к таким представителям малого бизнеса и выезжал дачник, чтобы оформить продажу и проконтролировать проплату, поставку оборудования, его монтаж, которым, кстати, тоже занималась фирма "Арион". При наличии определенного опыта и знаний, с этим опытом полученных, работа особых трудностей не представляла. Фирма зарекомендовала себя с самой лучшей стороны, так что нареканий никогда не было. Конечно, иные клиенты затягивали с платежами за поставки, но в этом случае подключался финансовый отдел и дачник особо не заморачивался. Оборудование всегда поступало в упаковках с заводской маркировкой и при дачнике его не рапаковывали. Так и принимали, как говорят, "по количеству мест". Далее, когда начинался монтаж, подъезжали специалисты, и дачник занимался только бумажным сопровождением процесса. В железки не лез и ничего в технологии монтажа не понимал. От него этого не требовалось. Учитывая все, что здесь ему приписали, видимо под шумок обычной коммерческой деятельности, фирма "Арион", или кто-то, работающий на фирме, иногда вместо пекарен поставлял преступникам нечто иное. Проводилось все официально, как самый невинный бизнес. Можно предположить, что в такие моменты в коробки из под пекарного оборудования помещалось нечто иное. В принципе, из-за многоступенчатости процесса, вполне возможно привлекать к его частичному осуществлению посторонних для преступников людей, причем без всякого риска. Зато сам процесс получает прекрасную конспиративную поддержку со стороны законопослушных людей, что затрудняет его раскрытие. Вот примерный смысл того, что донес до Евсеевича основательно все обдумавший дачник. Мысли дачника во многом совпадали с тем, до чего додумался сам Евсеевич. Теперь предстояло хорошенько покопаться на фирме "Арион". Конечно, Евсеевича там никто не ждет, да он и спрашивать не будет. Просто найдет достаточный предлог для разработки фирмы в целях дальнейшего расследования убийства лейтенанта. Правда, ребятки из "конторы" напартачили, пленив дачника и насторожив преступников. Теперь там, наверняка, полный штиль. Ничего не нароешь. Но попытаться надо. Вдруг что-то наведет на стоящую мысль. Да и вообще, под лежачий камень, как говориться...
  
  
  
  
  
  
   Сегодня дама решила прогуляться по окрестностям особняка папика. Одиночество начинало угнетать. Дама, на редкость деятельная и общительная натура, никак не могла вписать себя в загородную жизнь. Особняк обследовала вдоль и поперек, получила все возможные наслаждения от созерцания его комнат и окружающего дом сада, теперь пресытилась до тошноты. Хотелось смены ощущений, новых знакомств, оригинальных замыслов и, соответственно, их воплощений. Но жизнь, словно, иссякла. Она стояла на месте, как вода в тихом озере. Это не ее стиль, не ее игра и, вообще, надоело. Но здесь она совершенно никого не знала, если не считать папика. Прислуга, естественно, не в счет. Тогда остается один папик. Вот с него она и решила начать. Ныть и канючить стала потихоньку, чтобы не слишком раздражать. Но вода, как известно, камень точит. Она и точила. Упорства ей не занимать. Всю жизнь, едва у нее возникало какое-нибудь желание, она полностью теряла покой до момента его исполнения. Остановиться было невозможно, остановить - себе дороже. Поэтому с ней никто не связывался. Папик тоже не стал. Выполняя настойчивые просьбы, начал регулярно выводить в местный "свет".
   Тутошняя элита тусовалась в презентабельном ресторане в центре города. Мужчины съезжались к вечеру, содержанки и жены томились за столиками с полудня, вернее, те из них, кто вставал рано, по понятиям, лентяек. Остальные подтягивались часам к четырем. Дама вставала очень рано по всем понятиям. В восемь утра она уже пила второй раз чай и успевала допечь прислугу до белого каления бесконечными придирками. В особняке ее ненавидели, но странная привязанность хозяина к этой особе заставляла переносить оскорбления молча. Аборигены надеялись, что надолго красотка не задержится, она, впрочем, тоже. Разумеется, надеялась, что не задержится под Нижним, а не рядом с кошельком папика. А пока ресторан стал ее временным прибежищем. Перезнакомилась со всеми быстро. Походя, закрутила пару романов и наметила для себя пару стоящих идей. Теперь можно было переходить к практике. Папик свел ее с одним местным воротилой, кошелек которого казался более емким, нежели кошелек папика. Вот этим воротилой она и решила заняться. Пока просто поразвлечься в постели, потом придумать что-то более обстоятельное. Постель себя ждать не заставила, но разочаровала. Нервозный высокодоходный бизнес забрал большую часть мужских сил нувориша на себя. Даме осталось, что осталось. Но это ее не только не расстроило, скорее окрылило. В постели она могла творить чудеса и воротила буквально ожил. Испробовала на нем и таблетки, но осторожно, если попадется - не жить. Такое не прощают. Одним словом, богач был завоеван малой кровью. Теперь что-то нужно было делать с папиком. Расставание происходило долго и мучительно. После ее окончательного отъезда и прекращения потребления папиком соответствующего напитка, он вообще занемог. Причины понять не удалось и огорченный папик уехал в более теплые и благодатные края, говорили, что в Ниццу, залечивать душевные раны. Ей тоже хотелось в Ниццу, но всплывать на поверхность было еще рано. Мало ли что может случиться. Нужно подождать. Ждала с большим, если не сказать огромным комфортом. Таких высот она еще не достигала. Новый папик был куда щедрее предыдущего. Кошелек позволял. Она тратила, сколько могла и млела от счастья. Вот он, пожалуй, предел мечтаний. Правда, тратить хотелось совсем в другом месте, но это будет, просто чуть попозже. Однажды в небольшом, но очень дорогом кафе, которое она недавно для себя присмотрела, ее окликнули. Обернулась на голос, и сердце тревожно забилось. Окликнувшего ее человека прекрасно знала по прошлой жизни. Он иногда участвовал в их аферах . Познакомил покойный ныне лейтенант. Представил, как человека с большими возможностями по части улаживания щекотливых дел. Такой всегда пригодится. Но , в силу тех обстоятельств, в которые шайка время от времени попадала, этот человек оказался в курсе всех ее прегрешений перед законом. Сейчас он мог легко начать шантажировать. Это очень некстати. Она улыбнулась в ответ и позволила ему пересесть за свой столик. Не ей выбирать. Опять неволя. Сердце рухнуло вниз и защемило от тоски. Только-только оперилась и надо же...
   Старый знакомый долго говорил ни о чем, внимательно вглядываясь в ее лицо и, наконец, спросил напрямую:
  - Как ты?
  - Да, ничего. Бедую, как могу.
  - Ты хорошо можешь. Я заметил тебя довольно давно и разузнал кое-что про твое бытие. Интересно проводишь время, должен заметить.
  Она сразу подобралась и сняла маску любезности с лица.
  - Как могу, так и провожу. Тебя это не касается.
  - Возможно, только с твоим прошлым ты легко можешь скомпрометировать всеми уважаемого человека. Его материальные потери от такого мезальянса, как засветившаяся преступница в роли любовницы, будут весьма значительны. Ведь бизнесменом могут заинтересоваться правоохранительные органы, в связи с твоей близостью к нему. Кто знает, может, ты под его крылышком проворачиваешь новую аферу, и вы ни с кем не делитесь. Здесь за такое лишают не только кошелька. Во всяком случае, он очень быстро с тобой расстанется.
  - Что тебе надо?
  - Люблю тебя за прагматизм. Успокойся, мне не нужны деньги твоего папика. Меня интересует совсем другое - твой криминальный талант. Ты просто немножечко мне поможешь, и я исчезну из твоей жизни навсегда.
  - Так уж и навсегда? Ты считаешь меня наивной?
  - Если не навсегда, то надолго.
  - И что же нужно делать?
  - Скажу позже. Просто имей в виду наш разговор. И не вздумай куда-нибудь прятаться. Тогда я точно тебя заложу и прибавлю от себя чужих грешков - мало не покажется.
  - Сволочь.
  - Заткнись и жди, когда позову на следующую встречу.
  
  
  
  
  
   Она встречала своего дачника у дома. Просто не могла ждать в квартире. Проторчала на скамейке во дворе почти три часа, но все равно так было легче, чем метаться от окна к двери и обратно. Он похудел и осунулся. Изменился. Стал толи недоверчивее к людям, толи к самому себе. Долго сидели на кухне и молчали. Говорить было не о чем. На следующий день она вернулась с работы и увидела, что он сильно под хмельком. Понимающе кивнула и погладила по голове. Он резко отстранился.
  - Тебе все равно не понять, что я пережил за эти недели.
  - Но я тоже очень сильно волновалась за тебя, разве это не в счет.
  - Ты волновалась - скривил губы в злой усмешке - а не хотела бы разделить волнение со мной на нарах.
  - При чем здесь я - горько воскликнула она - ты просто неудачно выбрал работу, но я то здесь совершенно ни при чем!
  - Замолчи - он мгновенно сорвался на крик. Ее передернуло, как от удара и она выбежала с кухни вон. Больше с ним общаться не хотела, так и просидела в своей комнатке до позднего вечера. Он ни зашел, ни извинился и ни приголубил. Обида легла на сердце тяжелым камнем. Следующий вечер он встречал опять под хмельными парами. Больше она ничего ему не говорила. Через неделю перестал пить. Еще через неделю - тихонько подошел к ней воскресным вечером и попросил, наконец, прощения.
  - Я, конечно, тебя прощаю, но если бы ты продолжал жить так и дальше - мы бы расстались. - и горько заплакала в подушку.
   Куда себя девать он решительно не знал. Его отпустили с подпиской о невыезде и со многими, многими другими оговорками. Теперь стараниями Евсеевича он проходил по делу уже, как свидетель и это в корне меняло весь ход дальнейших событий. Держать в неволе его больше не могли. Но и та форма свободы, которую ему предоставили, была не многим лучше. В состоянии крайней депрессии, без работы, безо всякой уверенности в завтрашнем дне. Только отойдя от пережитого, он начал ценить верность жены и ее способность к сопереживанию. И, правда, в том, что случилось, нет никакой ее вины, а он так обидел, так ее задел. Теперь уже чувство глубокой вины перед ней не давало покоя. Но время зализывает раны, как раненый зверь. Ничто не вечно. Обиды спали, стресс отошел и больше не вернулся. Он успокоился и стал гораздо мудрее от всего пережитого. С тем, что произошло, словно сроднился и уже не боялся разговаривать на болезненные некогда темы. На работу вернулся. Сам бы не пошел, но так посоветовал Евсеевич. На фирме сделали вид, что не произошло ничего особенного. Ну, были неприятности у человека, с кем не бывает, он же сначала едва сдерживался, чтобы не крикнуть в лицо непосредственному начальнику, что все случилось по их вине. Но, понимая, чем рискует, промолчал.
  
  
  
  
   Евсеевич разговаривал по телефону с женой и тоскливо разглядывал потолок. Скоро весна и его слабая половина, интересно кто решил так называть женщин, заранее готовилась к будущей борьбе за дачный урожай. Евсеевич уже десять минут выслушивал, какую именно газонокосилку желает видеть на их газоне этим летом жена. По его мнению, так все они одинаковы и отличаются лишь ценой, но если прислушиваться к ней, то выбрать правильную, целая нелегкая наука, постигать которую Евсеевич не спешил, понимая, что супруга все, что нужно уже постигла, и спорить бесполезно... Он и не спорил. Он последнее время вообще притих. Дела, прежде всего на работе, шли ни шатко, ни валко. Куда ни кинь, что называется, всюду клин. Раскрываемость на нуле, начальство на нервах. Остается только слушать и молчать. В середине телефонного разговора в комнату ворвался Павлик Чусовой и с разбега плюхнулся на любимое кресло Евсеевича, на котором тот привык, чего греха таить, иногда тайком вздремнуть. Евсеевич скосил глаз на тоскливо скрипнувшее кресло и горестно вздохнул.
  - Да, не печалься, Евсеевич. Будет и на нашей улице праздник.
  - Интересно, какой же? - спросил Евсеевич, с облегчением закончив разговор.
  - Да, какой сами пожелаем. Вот хотите прямо сейчас по сто грамм? Мигом сбегаю.
  - На работе?
  - Ну и что? Другие не злоупотребляют, что ли?
  - Я не другие. Ты по дачнику информацию получил, или опять ушами прохлопал
  - Почему, прохлопал. Я у них на фирме, считай, освоился. Кадровика за мелкие делишки ребята из "конторы" так прижали, что он меня почти за своего держит. На хлебную должность определил. Я у них теперь отвечаю за финансовую дисциплину платежей. Ну, короче, помогаю бороться с должниками.
  - И много таких?
  - Хватает. Норовят, понимаешь, оборудование получить, а проплату зажать, или просрочить так, что фирма сама прогореть может.
  - Что-то ты о фирме сильно печься стал. Ты, между прочим, совсем на другую фирму работаешь.
  - Да, ладно, Евсеевич, не цепляйся. Я ж за дело переживаю. Сам спрашиваешь, и сам же начинаешь подначивать. Так нечестно.
  - Ладно, ладно. Больше не буду. Продолжай.
  - Так вот. Меня скоро по командировкам гонять начнут. Ну, я по совету дачника все жалуюсь, что с деньгами полный мрак. Задолжал, мол. Одно в кредит, другое, а выплачивать почти нечем. Ну, под эту дудку меня кадровик на командировки и зарядил. А я все не унимаюсь. Жалуюсь и сопли тру. Так мой непосредственный начальник заинтересовался. Мы, говорит, тебя возможно, еще к кое-какому делу привлечем. Если справишься - будешь в шоколаде. Со всеми долгами расплатишься. Так что у меня все в ажуре, Евсеевич.
  - В ажуре у него. Ты там поосторожней. Не дураки сидят. Пропадешь ни за зря. И ничего невозможно будет доказать. Лучше уж не торопись. Присмотрись к людям, да к тому, что делается, явно не подставляйся.
  - Ой. Какой же ты зануда, Евсеевич, только без обид. Я и так тише воды, ниже травы.
  - Вот и хорошо. Тише едешь, дальше будешь.
   Тем не менее, ехали они уж слишком тихо. Не мешало бы поспешить. Начальники рыли копытами землю и ревновали своих сотрудников к "конторе", которая по взаимному согласию с Евсеевичем, привлекла Чусового к разработке фирмы "Арион". Евсеевич же с пеной у рта доказывал своим, что это жизненно необходимо для скорейшего раскрытия важного убийства. Что, мол, ни говорите, а шлепнули коллегу, пусть и из периферийного городка. . Начальство недовольно ворчало, но согласилось на совместную с "конторой" операцию. Теперь требовало отдачи. Торопилось, словно на пожар. Это оттого, что, по их мнению, нужно было любой ценой обойти у финиша "контору", дабы утереть профессиональным соперникам нос. Евсеевич скрипел, что он, мол, не носовой платок, чтобы все подряд в него сморкались, и ничьи носы он утирать не собирается. Он дело делает, а не в бирюльки играет. На чины, да регалии ему решительно наплевать. Но плевал на регалии Евсеевич, конечно, только наедине с Павликом Чусовым, а с начальством вынуждено соглашался. Скоро отпуска, тут не до прений с вышестоящими, иначе жена такую взбучку устроит, что все террористы мира покажутся милыми детками, по сравнению с лишенной возможности отдохнуть с мужем на курорте супругой.
  Подруга жизни уже известила, что он, Евсеевич, очень хочет отдохнуть в Греции, и она сделает со своей стороны все, чтобы исполнить его желание. Таким образом, Евсеевич оказался полностью в курсе своих желаний, а заодно и возможностей, потому, что супруга до кучи сообщила, что возможность отдохнуть в Греции у Евсеевича есть. Теперь последний с содроганием ждал расписание отпусков и старался пореже попадаться под тяжелую начальственную руку, потому что его отпуск просто обязан совпасть с отпуском жены. Это она тоже ему разъяснила.
   Павлик засиживаться не стал и улетел свежим ветерком дожимать фирму "Арион" на предмет ее сотрудничества с террористическим подпольем.
  
  
  
  
  
   Дама томилась в роскошной спальне на огромной, как океан кровати. Время от времени, она перекатывалась с одного берега на другой, подминая под себя шелковые простыни. Ей было страшно. Вечером, сидя перед зажженным прислугой камином она тщетно напрягала мысли и интуицию в попытке отыскать надежный выход из создавшейся ситуации. Выхода не было. Точнее, где-то, наверняка, был, только она не знала где. Глупо подумала, а не рассказать ли все новому папику, но тут же себя одернула. Папик ее бросит, а старый "друг" за такие проделки и жизни лишить может. Кто его знает. Ничего не придумав, позвонила папику и поинтересовалась где он. Он еще работал и когда закончит - не знал. У всех дела, только у нее одни страдания. Горестно вздохнула и пошла в большую столовую с множеством окон, напоминавшую бальную залу. Бесконечный стол был уже накрыт. Предполагалось, что сегодня она будет ужинать одна. Вошла домоуправительница и тихонько сказала ей, что некий мужчина, назвала полностью имя, фамилию и отчество, просит мадам его принять, и заранее извиняется за неожиданный визит. Она вздрогнула и сразу же вышла в гостиную. Там сидел ее мучитель. Глядя на домоуправительницу, в нескольких словах дал понять, что они с мадам давно знакомы по сугубо деловым вопросам. Домоуправительница вышла, и мужчина замолчал.
  - Зачем Вы пришли сюда - спросила она одними губами.
  - А что здесь такого, или ты боишься? - скривил губы и нагло обвел взглядом комнату.
  - Это все не мое - поспешила упредить она.
  - Конечно, но у хозяина всего этого соответствующие возможности. Не правда ли?
  - При чем здесь я. Я ему никто и свои возможности он держит при себе.
  - Ой, ли. Так уж при себе. Тебе тоже перепадает. - красноречивый взгляд в сторону приоткрытой спальни.
  Она покраснела и дерзко взглянула в его глаза.
  - Тебя это не касается!
  - Ей, вагон, потише на поворотах, а то сойдешь с рельс. Я легко тебе это обеспечу.
  - Да, иди ты... - она потеряла терпение и гнев начал ослеплять.
  Он понял, что пережал и отмотал обратно.
  - Ладно, не кипятись. Ведь обо всем уже договорились. Чего опять начинаешь.
  - Это ты начинаешь. Раз договорились, то и веди себя соответственно.
  - Итак, мне нужна твоя помощь.
  - И что же это за помощь - напряглась она.
  - Да, так, по мелочи. Нужно встретиться с одним типом и кое-что ему передать, ну и если он изъявит желание - не отказать.
  - Ты что, за шлюху меня держишь.
  - Нет, за мать Терезу.
  - Ну, ты и тварь.
  - Опять заигрываешься. Нечего корчить из себя.
  - А если узнает папик?
  - Вот, как раз, в этом случае он и не узнает. Узнает, если откажешься.
  - Хорошо. Где встречаться и с кем...
   Следующим утром она отправилась по указанному адресу и передала некоему мужчине небольшой пакет. Вырвалась из его цепких объятий только ближе к вечеру. Первой мыслью была - бросить все и бежать. Она понимала, что просто так от нее не отвяжутся. Но, подумав о лишениях, на которые себя обрекает, решила подождать, а там посмотрит, что и как.
   Последующие две недели она провела, что-то передавая, иногда встречая и провожая поезда, кому-то заранее бронировала гостиницы и помогала в ней разместиться. Было ясно, что ее впутали в тайное, явно, опасное дело. Но старалась думать об этом поменьше.
  
  
  
   Выйдя на работу, дачник почти сразу нос к носу столкнулся с Чусовым. Чусовой знаком дал понять, что узнавать его не следует. Дачник подумал " началось" и прошел мимо. Весь день он ждал, что Чусовой как-то с ним свяжется и придется с риском для жизни добывать важные для следствия сведения. Как добываются такие сведения, не имел ни малейшего понятия, не сомневался только, что с риском. Рисковать не хотелось, но и возвращаться в камеру - тоже. Поэтому внутренне был готов на все, снаружи, видимо, не совсем, потому что сотрудники несколько раз спросили о здоровье. Павлик нагнал его за проходной и попросил так не волноваться.
  - Вы просто серый весь от тревоги. Извините. Но это за версту видно. Понимаю, что для Вас все это очень тяжело, но постарайтесь успокоиться. Никто трогать Вас не собирается. Если о чем попрошу, то лишь в самом крайнем случае. Вы все равно завалите любое задание, с Вашими то нервами.
  - Извините, я не сотрудник милиции, и заниматься такими делами не привык. Так что чем могу, помогу, конечно, но сами понимаете...
  - Успокойтесь. Этим и поможете.
   Придя домой, дачник долго делился пережитым с женой. Она сидела бледная и сопереживала. Вот попали в передрягу. Однако, жизнь продолжалась и к концу рабочей недели дачник обвык и стал надеяться, что пронесет. Может, обойдутся без него. И в самом деле, что он за помощник. Так, одно горе.
   Дачника, впрочем, в командировки больше не посылали. Его отсутствие на фирме в течении столь длительного времени с подачи Евсеевича объяснили ошибкой в ходе следствия по делу об убийстве в квартире дачника. Посадили, мол, до конца не разобравшись, а когда прокурор поприжал, пришлось ментам покаяться, что прямых улик вообще нет, да и алиби недавно полностью подтвердилось. С такой легендой, растолкованной дачнику Евсеевичем, и возвратился труженик по оборудованию пекарен на работу. Но отношение к дачнику стало настороженным, чему , впрочем, он сильно обрадовался. Не доверяют ему больше на фирме, значит и спрос с него, как со шпиона, никакой. Пришлось отдуваться Чусовому. Он себя проявил, как надежный сотрудник. Работы не чурался, в деньгах постоянно нуждался и особой щепетильностью не отличался. К Павлику присмотрелись и начали подключать к решению сложных вопросов. А там недалеко и до командировок... Словом, дело потихоньку пошло.
  
  
  
  
  
  
  
   Дама извелась от бесконечных догадок. То ей казалось, что она работает наркокурьером, то мерещилась торговля донорскими органами, то она была почти уверена, что ее втянули в бандитские разборки. Так легко и пасть на поле брани. Она прекрасно представляла последствия таких дел. Это ее в корне не устраивало. Привыкла жить, рискуя по маленькой, но тратить по крупному. Раньше получалось. Сейчас она выпала из привычной колеи. Несколько раз пыталась хоть что-то выведать из недоброго знакомого, но тот кремень, только зыркнул, и она замолчала. Замолчала, как рыба с ее-то умением разговорить даже немого. Наконец, смирилась. Будь что будет, а в пекло сама не полезет.
   Это случилось, как и всегда случается значимое, совсем внезапно. Однажды пришла по порученному делу в небольшую квартирку в центре города и увидела своего нынешнего папика, гордо восседающего в тяжелом коричневом кресле. Обмерла и робко встала у двери.
  - Ну, что же ты стоишь? Проходи, садись. - папик язвительно посмотрел ей прямо в глаза.
  - Скажи мне, дорогуша, сколько тебе надо денег иметь в кошельке, чтобы перестать заниматься такими стремными делами? Кажется, я даю на жизнь более, чем достаточно. Так чего тебе не хватает?
  - В чем ты меня сейчас упрекаешь? - робко произнесла она.
  - Я пришла к знакомым. Возможно, ошиблась дверью. Извини. Уже ухожу.
  - Ладно, ваньку валять. Я давно веду некоторые дела с теми, к кому ты пришла и немного их знаю. А ты сама-то представляешь, во что впуталась. Или тебе деньги полностью глаза застилают.
  - Я, правда, ничего не знаю.
  - Если "правда, ничего не знаешь", то, что тогда здесь делаешь? Про знакомых даже не упоминай. Идиотов здесь нет.
  - Правда, не знаю - она почти плакала. Вдруг почувствовала, что может потерять сразу все, чего добилась за последнее время и опуститься на самое дно. Оттуда ей уже не выбраться. Возраст не тот, чтобы в который раз начинать все сначала. Нужно бороться за себя сейчас и здесь. И она ринулась в бой. Сражалась за себя, любимую, с полной самоотдачей. Папик сначала даже опешил, но потом стал потихоньку смягчать тон и, наконец, совсем попритих.
  - Ладно, езжай домой, там разберемся.
   Дома поставил ультиматум:
  - Или ты рвешь с этими людьми, или вон из моей жизни.
  Она пообещала порвать, зная наперед, что нет никаких возможностей обещание сдержать.
  Затем решила потихоньку выведать, чем же все-таки занимаются связанные с ней люди. Начала задавать наводящие вопросы, но папик умело уходил от ответов.
   На следующий день получила новое задание и попросила слезно, почти умоляя, перестать привлекать ее к неизвестным ей самой делам. Рассказала, о странной встрече в квартире. Коллега из прошлого немного помолчал и повторил задание. Никаких поблажек не обещал. Она вышла на улицу и побрела по указанному адресу. Возле витрины огромного роскошного магазина остановилась, не в силах оторвать взгляда от алого шелкового платья. Вдруг заметила невысокого мужичка, который стоял у витрины чуть поодаль, делая вид, что заинтересовался дорогим мужским костюмом. И без ее жизненного опыта было видно, что костюм ему не по карману, а, судя по его одежде, и не по привычкам. Такой разлад в логике поведения мужичка показался странным, и она стала приглядываться к людям, неторопливо прогуливаясь по улочкам города. Вскоре опять приметила мужичка. Теперь он усердно изображал разговор по таксофону с невидимым абонентом. Она быстро перешла на другую сторону, и мужичок мгновенно повесил трубку и устремился за ней. Эта была чья-то игра, только не ее. За ней следили, не пытаясь скрывать последнее. Следить мог, как папик, так и старый знакомый. И то, и другое крайне неприятно. Но в первом случае еще и свидетельствует о полном фиаско, ведь о ее продолжающемся сотрудничестве с нежеланными людьми папику доложат. Не зная, что лучше предпринять, решила какое-то время переждать. Надо было принять решение о дальнейшем. Вернулась в особняк вместе с переданным пакетом, так и не доставив по адресу. Сначала взвесит все за и против, только потом отвезет. Но еще раньше, откроет пакет и посмотрит что там. Прошла в свой будуар и приготовилась вытащить содержимое пакета. В это время раздался звонок сотового.
  - Ты где - тревожно спросил старый недобрый друг.
  - Зашла домой на минутку. Срочно нужно было. Сейчас доделаю свои дела и тут же отнесу пакет. Не волнуйся, все будет в полном порядке.
  - Ты, что рехнулась совсем. Как могла додуматься притащить пакет совсем на другой адрес. Да ты понимаешь, чем это может тебе грозить, Да и мне тоже. Ты не успела доставить пакет во время. Теперь начнутся разборки. В таких делах считают каждую минуту. Дура, ты нас обоих подставила. Срочно хватай пакет, лови первую попавшуюся машину на трассе и лети по адресу. Я сейчас туда подъеду, и будем разбираться с тобой. Не вздумай сглупить и куда-нибудь спрятаться. Из под земли достанем. Никакой папик не поможет.
   У нее от страха похолодели руки и, не ведая, что творит, она кое- как собрала свои вещи и действительно выскочила на трассу, проходящую недалеко от особняка. Взяла первую попутку и помчалась от города в противоположную сторону. Она бежала прочь, не в силах заставить себя встретиться с теми людьми. На помощь папика больше не надеялась. Спасала себя.
   На попутках дама добралась до небольшого волжского городка, и теперь решительно не знала, что делать дальше. Страх нарастал, как снежный ком. Денег прихватила не так уж и много. На первое время хватит, но что дальше. Все время казалось, что за ней следят.
  Только теперь, отойдя от паники, осознала, что оставила в будуаре злосчастный пакет. Это все. Назад хода не было. Она не узнала, что в том пакете, но и по нужному адресу пакет так и не попал.
  
  
  
  
  
  
  
   Павлик ехал в командировку. Наконец-то, ехал. Поезд мягко покачивался и постукивал на стыке рельс. Павлик дремал. Вскоре поезд начал плавно притормаживать у какого-то небольшого волжского городка. Чусовой вышел в коридор и нехотя разглядывал скромное здание вокзала и людей, садящихся в его вагон. Проводница неторопливо проверяла билеты, помогала пассажирам втиснуть багаж в тесный тамбур. Молодая очень привлекательная женщина спокойно ждала своей очереди на посадку, стоя у соседнего окна и Павлик никак не мог вспомнить, где раньше мог ее видеть. В силу профессиональной деятельности перед его взором проходило столько людей, что запутаться было не мудрено. И все-таки он где-то ее видел. Притом, относительно недавно и по достаточно важному поводу. Интуиция следака подсказывала, что нужно вспоминать. Павлик поднапрягся и возникли ассоциации с дождливым городом. Так, это точно Питер. Теперь дальше. Что там, в Питере. А в Питере, собственно, он был по делу, тесно связанному с нынешним. Теперь совсем горячо... Ну, точно, это та самая дамочка, которая, судя по всему, разводила одного питерского лоха на квартиру. С ней тогда еще и Евсеевич общался. Конечно, она. Теперь узнал.
   Дама прошла в свое купе, и аккуратно закрыла дверь. Вслед за ней, почти перед самым отправлением поезда в вагон запрыгнул еще один пассажир. Молодой парень среднего роста с небольшим рюкзачком за плечами. Парень прошел по коридору и вдруг остановился перед купе, в котором исчезла дама. Постучал, вежливо приоткрыл дверь, внимательно осмотрел пассажиров и тут же извинился. Мол, ошибся купе. Затем повернул назад и ушел в другой вагон. Павлик насторожился. Интуиция подсказывала, что паренек сунулся в купе вовсе не случайно. Не мог перепутать одновременно купе и вагон, и мгновенно во всем разобраться без чужой помощи, едва взглянув на лица пассажиров. Что-то тут не то. Теперь Чусовой большую часть времени торчал рядом с купе дамы. Та никуда не выходила. К конечному пункту назначения поезд прибыл под вечер. Уже начинало смеркаться. На улице благоухала сирень. Ее аромат проникал в открытые окна вагона, вытесняя тяжелый запах дороги и дорожной неухоженности. Дама, наконец, выглянула из купе и тут же вернулась обратно. Она явно чего-то боялась. Павлик терпеливо ожидал, когда дама покинет вагон, чтобы сразу же выйти и направиться за ней. Дама шла по платформе настолько медленно, что ее обогнали все приехавшие и встречавшие. Вскоре по платформе шествовали только дама, клянущий все на свете Павлик, натянувший бейсболку почти на самый нос, чтоб его не узнали и тот самый паренек, так внезапно перепутавший и вагон и место. Павлик усердно делал вид, что идет медленно в ожидании запаздывающих встречающих, отчего постоянно вглядывался в сторону вокзала. Парень же не менее усердно делал вид, что сильно прихрамывает, хотя Чусовой отлично помнил, садясь в поезд, паренек был абсолютно здоров. Странное шествие никуда не торопилось и напоминало торжественную процессию при всем своем минимализме. Наконец, доплелись до здания вокзала. Дама остановилась у ларька с продуктами и застыла на месте. Чусовому пришлось пройти вперед и спрятаться в наиболее неприметном месте зала ожидания. Паренек прошел еще дальше и вскоре исчез из вида. Павлик насторожился. Намного легче, когда они все на виду. Теперь попробуй, уследи сразу за двоими.
   Дама стояла и стояла. Она разглядывала через отражение в стекле ларька все, что творилось поблизости. Еще на перроне приметила двух странных типов. Один из них заглянул в ее купе. Случайно? А, вдруг, нет. Да, и после, почему плелся за ней следом? Конечно, он сильно хромает, но хромоту легко имитировать. Оба мужика куда-то исчезли, и она решила трогаться дальше. Будь что будет. Не вечно же ей торчать на вокзале. В газетном киоске купила газету с местными объявлениями и рекламой. Нашла пару риелторских агентств и позвонила. В обоих попросила помощи в поиске недорогой квартиры, которую хочет снять на длительное время. И там, и там пообещали помочь. Сначала поехала в ближайшее из них. Взяла частника и надеялась, что кто бы за ней не следил, потеряют из виду, не успев нанять машину. Но Павлик успел. В свою очередь и он надеялся, что паренек машину поймать не успеет. Машина, на которой ехала дама, притормозила у одного из домов городка и Чусовой, проехав немного вперед, покинул свое такси. За углом из синего маленького Пежо неспешно вылезал паренек. Значит, успел и он. Павлику стало немного смешно. Трое людей бродили друг за другом по чужому городу без всякого видимого смысла. И еще Павлика заинтересовало, заметил ли его паренек.
   Дама вошла в агентство и находилась там не менее получаса. Паренек томился в кафе напротив, Павлик - на лавочке в небольшом дворике возле подъезда, в котором находилось агентство. Дама вышла и слежка продолжалась своим чередом. Опять такси, новый скверик, новый подъезд и теперь уже квартира, впустившая в свое чрево даму и сопровождавшего ее риелтора. Риелтор через минут двадцать вышел, дама осталась. Все стало понятно. Нужно было звонить Евсеевичу и получать инструкции.
  
  
  
  
  
   Павлик позвонил на номер мобильного, который Евсеевич приобрел специально для секретных рабочих звонков. Поэтому зарегистрировал на друга, никого отношения к органам правопорядка не имеющего. Таким образом сохранялось инкогнито адресата. Мало ли что. В иных ситуациях вполне могут прослушать и выяснить хозяина номера. На сегодняшний день в России это, к сожалению, не проблема для знающих людей. Но тогда могут возникнуть проблемы у звонившего. Итак, звонок шел на специальный телефон и Евсеевич отреагировал мгновенно. Такие звонки он никогда не игнорировал. Внимательно выслушал Павлика и попросил время на раздумье. Подумать было о чем. Даму он хорошо запомнил. Вообще память Евсеевича никогда не подводила. Эту красивую болтушку сразу заподозрил во многом. Нутром чувствовал ее прямую причастность к пропаже питерца и полную осведомленность в этом деле, но доказать ничего было не возможно. Фактов, практически не было. Полный и безоговорочный тупик. То, что Павлик случайно наткнулся на нее на периферии огромная ментовская удача. Своего рода милицейская муза. Евсеевич почувствовал прилив вдохновения. Верил, что рядом есть какая-то разгадка. Логика, главное включить логику, ибо только она помогает страждущим выяснить истину. Логика включилась и процесс пошел Евсеевич блаженно замер в любимом кресле. Тело отдыхало, мозг вкалывал на всю катушку.
   Дама родом из того же городка, что и убитый в квартире дачника лейтенант. Это Евсеевич запомнил, как отче наш. Но что-то еще не давало опытному сыщику покоя. Что? Евсеевич извелся от тщетных попыток вспомнить нечто важное, коренным образом связанное с названием этого самого городка. Где еще мог он увидеть упоминание о нем. Городок этот - страшное захолустье. Вряд ли он упоминается кем-то за его собственными пределами. И, однако, Евсеевич мог поклясться любимой женой, что читал бумаги с промелькнувшим названием городка. Вот только где. Относительно недавно. Сейчас он ведет несколько дел. Но эти бумаги были связанны... Евсеевич откинулся на спинку кресла и замер. Нужно было срочно заваривать чай. Иначе, никак. Закончив колдовать над заваркой, Евсеевич снова опустился в кресло и, вдруг, резко взмахнул рукой. Ну, конечно же, эти бумаги были связаны с делом дачника. А читал он их в кабинете знакомого из "конторы", которая занималась дачником по поводу террористической группы. Наш милый дачник был в этом городке в одной из своих командировок. Евсеевич схватил телефонную книжку и срочно начал набирать телефон дачника.
  
  
  
  
   Дачник явился через пару часов, испуганный и страшно несчастный.
  - Ну, что там у Вас снова. Я скоро с ума от вас всех сойду. Меня же с работы выгонят, если буду без конца отпрашиваться.
  Евсеевич строго сдвинул брови, отчего дачник тотчас же втянул голову в плечи.
  - Вы, я вижу, успели соскучиться по местам не столь отдаленным. Там, знаете ли, не нужно отпрашиваться на беседы со следователем. Никакой другой работы у тамошних сидельцев просто нет. Или Вы, все - таки, предпочитаете отпрашиваться?
  - Предпочитаю - покладисто согласился дачник.
  - Скажите, пожалуйста, вы не помните название небольшого городка? - Евсеевич написал на бумаге название и подвинул лист к дачнику. Тот, близоруко щурясь, внимательно прочитал написанное и задумался. Наконец, устало вздохнул и отчего-то передвинул стул немного в сторону.
  - Так, помните, или нет? - начал терять терпение Евсеевич.
  - Знаете, я очень виноват перед Вами. Просто страх, это такая вещь, которую трудно перебороть. Страх и осторожность заставили меня солгать Вам при нашей первой встрече. Помните, я сказал, что не знаю того лейтенанта, убитого в квартире...
  Евсеевич напряженно замер. Вот оно. Чутье его не подвело. Всей кожей ощущал сейчас, что удача, капризная и непостоянная негодяйка, снизошла ,наконец, до его не очень важной персоны.
  - Помню. Дальше!
  - Я узнал тогда этого лейтенанта. А встретил его именно в том самом городке, о котором вы спрашиваете.
   Дачник в мельчайших подробностях пересказал Евсеевичу все перипетии того неприятного дела, в которое он попал в городке. Рассказал о гостинице, адмистраторше, ее странных беседах с ним и угрозах "брата". Рассказал, как потом обратился в милицию и попал как раз к тому самому лейтенанту. Как быстро и безболезненно для дачника тот разрешил его проблему. И вот спустя какое-то время оказался мертвым на полу в квартире испуганного москвича. Дачнику снова стало страшно. Его могли обвинить в убийстве. Теперь у Евсеевича достаточно мотивов. При небольшой фантазии вообразить после все сказанного дачником можно было что угодно. Но Евсеевичу не нужны липовые преступники в тюрьме и настоящие на свободе. Просто дачнику повезло, что дело попало к Евсеевичу. Просто повезло.
   Дачник ушел, Евсеевич остался мучиться и призывать ментовское счастье на помощь себе, любимому. Итак, городок уже стал центром неких событий. В этом городке жили лейтенант и дама. Они, вполне, могли знать друг друга, ведь по сведениям, полученным неутомимым Павликом Чусовым, лейтенант оказывал всевозможные услуги разным людям в городке. Возможно, некоторые из услуг, а, возможно, и многие из них носили криминальный характер. В частности, лейтенант всегда оказывался рядом с попытками совершения квартирных афер. Случайно ли. И почему так быстро разруливал эти проблемы. Уж не потому ли, что сам их и закручивал. Вполне, возможно. Вполне. Тогда сразу возникает вопрос, каким боком прислонилась к этим делам дамочка из Питера. Точней, из городка. Совпадений, похожих на случившееся в Питере, где эту дамочку всерьез подозревали в прямом участии в аферах с квартирами некоторых горожан, просто не бывает. Лейтенант и дама сходятся при самых невероятных обстоятельствах. Лейтенант, скорее всего, покрывает квартирные аферы, а, возможно, и замышляет их. Дама исполняет задуманное, или просто соучаствует в деяниях. Во всяком случае, обладает ценнейшей для следствия информацией. Теперь Евсеевич знает, что нужно ей говорить и на что давить. Евсеевич встал и быстро прошел к начальству. Дамочку необходимо срочно доставить в Москву, как соучастницу по делу об убийстве. И тогда Евсеевич раскрутит ее на полную катушку.
  
  
  
  
   Дама вышла на улицу и пошла к ближайшему магазину. Павлик, утром наскоро выполнивший часть заданий фирмы, пославшей его сюда, уже дежурил недалеко от подъезда. Евсеевич посчитал крайне важным прислать за дамой своих людей из Москвы, а не доверять ее местным профессионалам. Кто знает, что здесь и как. Чужой город - "потемки". Коллеги неслись во весь опор, но раньше вечера ждать их не приходилось. Вот Павлик и пас добычу, чтоб не умыкнули недруги, а недруги у дамочки, судя по вчерашнему дню, были еще какие.
   Дама, не торопясь, переходила дорогу, когда рядом с ней лихо затормозил серый навороченный джип. Сильные руки подхватили тоненькую женщину и легко закинули в огромный салон машины. Взревел мотор, и серое чудовище быстро пропало из виду Павлик оторопело смотрел вслед. Отойдя от увиденного, достал телефон и поспешил "обрадовать" Евсеевича.
   Дама забилась в угол салона и молчала. Кричать было совершенно бесполезно и очень опасно. Могла получить по красивой физиономии. Она прекрасно понимала это. Конвоирующие ее мужики, на вид казались самыми обыкновенными. Ни стальных бицепсов, ни бычьих шей. Но атмосфера в джипе была настолько тяжелой, что давила на даму с утроенной силой земного притяжения. Ее привезли в небольшую квартирку и, не произнося ни слова, заперли в маленькой, совершенно лишенной мебели, комнате. Дама опустилась на пол и горько зарыдала. Она оглядывала облезлые стены... И это после такого особняка! Наконец, притомилась, и даже немного задремала. Ближе к вечеру дверь в комнатку открылась, показался старый недобрый знакомый. Бросил взгляд, полный лютой ненависти, прошипел, как змея :
  - Я тебя предупреждал. Теперь будешь расхлебывать по полной. Из-за тебя у меня куча неприятностей. Вот сейчас пристукну, а ребятки потом зароют в лесопосадке. Тебя, что, искать кто-то будет?
  - Возможно...
  - Не понял...
  - Возможно, кто-то уже ищет. Ты, что думаешь, ты один мной заинтересовался. Я не дура, заметила слежку. Даже если один из них был твоим, то второй, точно, от кого-то другого.
  - Что за второй?
  - Не спрашивала. Только следили за мной двое и совершенно независимо друг от друга, так что твой джип сейчас уже наверняка разыскивают. Вот так вот.
  - Ты рот закрой, а то язык отрежу.
  - Режь, только свой получше береги. А то и сам без него останешься.
  Недобрый знакомый угрюмо замолчал и вышел. Настроение дамочки совсем упало. Похоже, из этой передряги ей уже не выбраться.
  
  
  
  
  
  
  
   Павлик встретился с коллегами в заранее условленном месте. Подсел к ним в машину и описал только что увиденное в мельчайших деталях. Коллеги помолчали и принялись утешать огорченного Чусового.
  - Да, ладно, может, еще найдется.
  - Где. В каком-нибудь парке с перерезанной шеей.
  - Ну, это очень может быть - не стали хитрить коллеги.
  - Значит, я ее проворонил. Что теперь Евсеевич скажет.
  - Матюками, не иначе.
  - Точно, только матюками и скажешь - совсем сник Павлик.
  Вылез из машины и поплелся по делам фирмы. Ему предстояла встреча с покупателем, которому он, согласно левой договоренности на фирме, должен был толкнуть, тоже левый товар, официально через документооборот фирмы не проходивший. Шел товар под кодовым названием. Что конкретно обозначал код, Павлик не знал. Его пока в такие тайны не посвящали. Добиться, чтоб посвятили, вот его основная задача в этой операции, вот для чего он, собственно говоря, торчал на фирме "Арион".
  Пройдя пару остановок пешком, в этом городке все было непривычно рядом, Павлик нашел нужный ему дом, квартиру и позвонил в дверь. Легкое волнение, не провалить бы и это дело, дверь, наконец, открылась. Его впустили, ни о чем не спрашивая. Возможно, видели на фото. В фирме вообще мало говорили, но судя по всему, много делали. Проводили в хорошо обставленную гостиную и оставили одного. Вскоре распахнулась дверь в смежную комнату. Какой - то человек спиной выдвинулся из нее, разговаривая с оставшимися внутри. Договорив, быстро, не оглядываясь пересек гостиную и исчез за второй дверью. Боковым зрением Павлик успел приметить знакомые черты. Это был паренек, который так усердно следил за пропавшей дамой. Судя по всему, он оказался куда удачливей Павлика и миссию выполнил до конца. Но тогда, можно предположить, что здешний народец как-то связан с похищением дамочки. Эх, Евсеевича бы сюда. Но и без Евсеевича Павлик понял, дама может оказаться замешанной в делах, которыми занимается "контора". Это было уже слишком... Похоже, "контора" и они с Евсеевичем охотились на одну и туже группу людей. Тогда убийство лейтенанта предстает совсем в другом свете. Да, и дело в целом, становиться сложней и значимее. Как бы у них его не отняли ребятки из "конторы". Хотя, баба с возу, кобыле легче... Им есть, чем заняться, помимо убитого лейтенанта и несчастного дачника. Жалко только, что в разработку вложено порядочно сил. Да, ладно, может еще подфартит, они раскроют это дело раньше коллег по цеху.
  
  
  
  
  
  
   В особняке, который совсем недавно покинула несчастная дамочка, жизнь шла своим чередом. Папик вернувшийся домой очень поздно, долго не мог понять, куда делась его красотка. Привычка, как говориться, вторая натура. Он к ней уже привык, разумеется, не догадываясь о своей химической зависимости. Узнав, о внезапном исчезновении, стал подозревать определенных, достаточно хорошо ему известных людей. То, что она находится у них под колпаком, стало ясно, едва увидел ее в той квартире. Но вряд ли, ее положение в террористическом сообществе было таково, что она являлась его частью. Избалованная и ветреная, она не была способна жертвовать даже малым ради идеи. Такие живут, исключительно, ради себя. Через общих знакомых попытался выведать о случившемся. Обещал неплохое вознаграждение за помощь в деле. Начались переговоры, условия и обещания. В конечном итоге, договорились, что пакет, который, возможно, находится в комнате дамы, должен немедленно быть передан указанным лицам. Попытки узнать содержимое пакета, полностью исключены. Если меты, имеющиеся на пакете, будут нарушены, разговор пойдет совершенно иначе. Тогда неприятности ждут самого бизнесмена. Какие, лучше не уточнять. Да, он и сам прекрасно все понимал. Начались поиски пакета. Искали всем домом, разумеется, никто не был посвящен в суть случившегося. Искали вполне определенный пакет без уточнения содержимого. Искали долго. Сам хозяин собственными руками перерыл пару раз будуар возлюбленной. Результат оказался плачевным. Пакета нигде не нашли.
   Отношения с преступниками стали более, чем напряженными. Бизнесмен не на шутку испугался. Тут не до исчезнувшей красотки. Теперь рисковал сам. Пришлось спешно ретироваться с поля боя, навязывая противоборствующим мысль о том, что пакет, вероятнее всего исчез вместе с беглянкой. Он прекрасно понимал, что тем самым, практически, подписывает ей смертный приговор, но своя шкура куда дороже...
  
  
  
  
  
   Дачник ужинал в гордом одиночестве. Жена задерживалась на работе. Прожитое и тяжко пережитое начинало потихоньку вытесняться из сознания более значимыми делами. Теперь на первое место выдвинулась дача со множеством вечных бытовых проблем. Но как же они были ему желанны. Каким милым и уютным казался мирок маленькой семьи, занятой своими повседневными заботами, очень далекими от трагедий большого мира. И только на пересечении этих двух миров, осознается, что одно совершенно не отделимо от другого. Тогда грозы и беды внешнего круга бытия вторгаются во внутренний круг собственно человеческой судьбы. И боль перетекает, как в сообщающихся сосудах, из одного в другое. А значит, нет той черты, за которой можно надежно спрятаться, или спрятать. Но сейчас он предпочитал не думать обо всем этом. С него хватит. Теперь пусть тянут воз другие, такие, как Евсеевич, Павлик и кто там еще у них... А он отдохнет.
   На следующий день, в субботу, они рано утром покатили за город. Несмотря на ранний час, машин было столько, что казалось, все они поселились на загородных магистралях навечно и так кружат день - деньской, не зная устали. Предприняли несколько попыток проехать в объезд, но и объезд для кого-то оказался основным путем. Словом, потратили три часа на дорогу, не стоившую и сорока минут. Приехали уставшие, злые.
   Но трава... Но роскошный весенний лес... Да, разве есть что - нибудь на свете, сравнимое по силе добра и покоя, вселяемого в созерцающего их человека. Успокоились быстро. Потом начались бесконечные дела, как-никак, открытие сезона. На клумбах столько голодных корней, только корми. Все, словно, просят: "мне, мне и мне". Так и кружись до самого вечера, насколько сил хватит. Они и кружились с упоением и завидным упорством. В них торжествовала жизнь, в них умирало уныние.
   На следующий день нагрянули, теперь уже их общие, приятели. Снова, как прошлым летом, как несколько лет ранее, еще с прежним мужем, сидели у мангала с аппетитным шашлычком, красным вином и льющимся из динамиков голосом Высоцкого. Как говориться, традиции прежде всего. Стали вспоминать. Что у кого произошло за зиму, потом незаметно перешли к воспоминаниям вообще. Приятели встрепенулись и вспомнили, что совсем недавно к ним заглядывал ее бывший супруг и жаловался на свое житие. Говорил, очень сожалеет о разводе, и расспрашивал об ее отношениях с новым мужем. Может, что-то у них не заладилось, так он готов все начать сначала. Рассказывали с усмешкой, мол, натворил дел, а теперь спохватился. Только поздно. Поезд, как говориться, уже ушел. Она слушала молча и душа тихонечко тосковала. Наверно, она любила бывшего. Наверно... Вот только простить не сможет никогда.
   Когда легли спать, увернулась от ласк своего дачника, дождалась, когда заснет. Тихонько встала и ушла в другую комнату. Только там дала себе волю. Плакала почти беззвучно. Это была только ее боль, супруг ни о чем не должен знать.
   Вернувшись в город, едва осталась одна, набрала номер бывшего, и, услышав его голос, быстро положила трубку. Потом сидела, вспоминая те радости и боли, которые переживала с ним вместе. Да, она его действительно любила. Как никого, как никогда. Через день на работе зазвонил ее мобильный. Приняла вызов, не глядя на определитель номера, просто сказала "алло".
  - Ты мне звонила позавчера? Что случилось? - это был он. Совершенно забыла, он легко мог определить ее номер. Раньше у их домашнего телефона определителя номера не было. Но там, куда он от нее переехал, вполне мог быть. Они общались несколько раз после развода по поводу тех, или иных бумаг и прочих дел, поэтому номер его нового домашнего телефона знала. Но это, пожалуй, все, что она на сегодняшний день знала о нем наверняка. Ее охватило смятение. Хорошо, что он ее не видит. Лихорадочно придумывала достойный ответ. Не скажешь же ему "я по тебе соскучилась", себя надо уважать. Тогда, что говорить. На ум пришло самое простое "ошиблась номером". Его голос сразу погрустнел, это было приятно. Он быстро попрощался и дал отбой.
   Вечером сидела за столом, еле сдерживая желание снова ему позвонить. Дачник припозднился на работе, соблазн был велик. Останавливал определитель. Дважды "просто ошиблась номером" не пройдет. И потом, мало ли что он наговорил их друзьям. Поссорился с женой, вот и нажаловался. Возможно, сейчас у них все в порядке. И ее звонка никто не ждет. А она первой не сойдет с тропы обиды, этим унизив себя перед ним. Нет, уж. Ей этого не надо. Лучше себя пересилить и снова все забыть. Стала думать о дачнике, призывая на помощь ту нежность, которую к нему питала. Призывать пришлось долго. Все- таки, первый муж был очень дорог.
   Поездки на дачу стали регулярными, как и субботние посиделки с друзьями. Жизнь налаживалась. Только иногда вспоминался недавний кошмар. Друзьям ничего о нем не рассказывали, неизвестно, как воспримут. Каждый понимает жизнь по - своему. Могут напридумать, бог знает чего. Жалко терять таких отличных людей. Друзей найти трудно, а лишиться их легче легкого. На работе дачник частенько виделся с Чусовым в перерывах между его бесконечными командировками. Евсеевич вызывал дачника на беседу и долго выспрашивал о какой-то девице, измучив ее фотографиями и описанием поведения и привычек дамочки. Нет, эту болтливую, судя по отзывам Евсеевича, очень красивую, судя по фотографиям, даму никогда не видел. Ошибаться не может. И так далее. Евсеевич отстал. Дачник, для верности основательно покопался в памяти, оставшись с собой наедине. Но такой дамочки там не оказалось. Впрочем, не сожалел. Понимал, что с ней добавиться новых хлопот, а он не расхлебал до конца старые.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Дамочка, между тем, пребывала в ужасном положении. Но трогать ее пока не стали. Не могли выяснить, кто еще за ней мог следить. Папик отпадал. На момент слежки, он только входил в курс дела, пустить по следу никак не успевал. Теперь, похоже, вошел в курс дела, и пускать по следу вообще никого не будет. Пакет стал таким камнем преткновения, что бизнесмену не до жиру, быть бы живу. Тогда, кто следит.
   Выяснить, удерживая дамочку взаперти, ничего не возможно. Оставалось лишь выпустить пленницу на какое-то время, устроив за ней самый тщательный догляд. Вот тогда, на живца, возможно, узнают своих недругов. Иначе, никак. Оставлять это дело без расследования тоже нельзя. Возможно, их уже вычислили, а они этого не знают. Следовательно, погорят, и погорят капитально. Делишки за ними лихие. За такое по головке не погладят. Возможно, даже откупиться не дадут. Все может быть.
   Оказавшись на мнимой свободе, дамочка глубоко вздохнула. Да, дела ее не поправились, но пока ей гарантированна отсрочка. А там... Кто знает. Все лучше, чем сразу пулю в лоб...
   Было велено вернуться обратно в ту квартиру, которую снимала и много гулять по улицам городка. Сразу оговорили, что будут за ней следить, буквально за каждым шагом. Попробует сбежать - пристрелят. Дамочка бежать не пыталась. Но надо было что-то придумать, иначе рано или поздно ее убьют, а очень не хотелось бы. Думала круглосуточно и также круглосуточно ничего не могла придумать. Сообщить папику, но как? Старому любовнику, но он лег на дно, не найдешь. Прежнему папику, неизвестно где он сейчас. Словом, кругом облом. Буквально, голова шла кругом. Городок чужой, знакомых нет, кошмар. Она не знала, что во время одной из ее прогулок опытный местный мент, бывший в курсе провала московских коллег и носивший в кармане ориентировку на нее, узнал пропажу и поспешил позвонить Евсеевичу. Евсеевич так обрадовался, что мгновенно откомандировал одного из своих сотрудников в городок. Теперь началась увлекательная игра. Слежка за слежкой. Евсеевич, конечно, сразу смекнул, что просто так даму вряд ли отпустили. В таких делах, как эти, предпочитают радикальные меры. Для безопасности. А тут, взяли и выпустили. Тогда, зачем похищали. Словом, одни вопросы. Но когда много вопросов, то и ответы не так просты. Следовательно, выпустили, да не просто так. Со смыслом. С каким? Смысл в данном случае мог быть лишь в одном. Дамочка, допустим, заметила двойную слежку, ведь криминал долгое время был ее бизнесом, и сообщила похитителям, чтобы выцыганить время. Время пожить. Сама, конечно, надеется на счастливый случай. Ну, что ж, придется Евсеевичу становиться ее счастливым случаем. Не впервой.
   Парня, которого он направил в городок, выбирал долго. Нужен был самый, самый, Павлик Чусовой не в счет. Слишком занят, да и дамочка может его узнать. Ведь общался в Питере с ней не раз. Потом, ведь, он следил за ней в городке. Так что нужно посылать незнакомого с ней человека. Выбрал Егоршина Олега. Человека серьезного и основательного. Такой на рожон не полезет. Сто раз подумает, прежде, чем сделает что-то рискованное. На Олега Евсеевич всегда мог положиться. Олег прибыл в городок поздно вечером и поселился в квартире одного из знакомых того самого местного мента, который обнаружил даму. Решили, что так лучше. Если за дамой организованна основательная слежка, все гостиницы, наверняка, проверяются на предмет вновь прибывших. В таком случае, Олег сразу попадает в разряд подозрительных элементов и сам легко может стать объектом слежки. Вычислят быстро, дело будет завалено, дама умрет, "контора" Евсеевича по головке не погладит. Они и так скрывают от ребят из "конторы" слишком многое.
   Олег не торопился. Выбрал небольшой скверик рядом с квартирой дамы и методично посещал его пару дней. В середине второго дня дама появилась на одной из аллей и медленно прошествовала мимо. Никто за ней не шел. Это и понятно. Следят люди с опытом. Возможно, сами бывшие менты. Олег остался сидеть, словно дама его совершенно не интересовала. Наконец, минут через десять дама показала с другой стороны аллеи. Она не спеша, направлялась обратно. Продефилировала туда и обратно еще раз, и тут Олег заметил мужчину, сидящего немного подальше от него. Когда дама окончательно покинула аллею, тот встал и направился в ее сторону. Олег очень хорошо его запомнил. На следующий день Олег переместился в кафе напротив и основательно устроился за угловым столиком. Дама вышла из подъезда, и тот же самый мужчина через некоторое время прошел по тротуару следом за ней. У перекрестка они разошлись. Дама отправилась налево, мужчина перешел улицу и исчез. Значит, следит не один человек. Сколько же их? Они, вероятно, передают ее с рук на руки. Так намного тяжелее заметить слежку даже профессионалу. Нужно выявить их всех. Потом вызвать подмогу, и организовать слежку уже за ними. Таким образом, узнают, где базируется эта банда. После чего, похитят дамочку у них из под носа.
  
  
  
  
   Дачник был в ударе, еще никогда раньше он не рыбачил с таким удовольствием, особенно, если учесть, что он вообще никогда раньше не рыбачил. Зато теперь по первой зорьке он сидел с удочкой у воды и таращился на поплавок. Давний друг вытащил на рыбалку, пообещав неземное удовольствие. Похоже, он прав. У водохранилища они были не одни. Таких любителей неземных удовольствий набралось вполне земное количество - немало. Тут и там раздавались отдельные реплики и вздохи. Оказывается, сегодня клев плохой. У дачника тоже не клевало. Но он не расстраивался. Если уж не клюет у ассов, о чем печалиться ему. Как истинный чайник, больше предпочитал пялиться по сторонам и наслаждаться красотами природы. Рыбу, в конце концов, можно купить в магазине.
  - Здравствуйте. - услышал дачник за своей спиной. Обернулся и вздрогнул. Рядом с ним стоял Евсеевич. Тесна матушка земля. Евсеевич улыбнулся и мигом пристроился неподалеку от костерка дачника, жестом приглашая его к себе. Дачник подошел и приготовился страдать дальше. Но Евсеевич, вдруг, завел совсем иной разговор. Говорил о плохом клеве, о том, что сам он, Евсеевич, заядлый рыбак и приезжает на это место уже пять последних лет вместе с друзьями. Вот и сейчас проводит свой выходной на рыбалке. Жена, конечно, ворчит, но сделать ничего не может. Страсть к рыбалке сильнее Евсеевича, и даже сильнее страсти к жене. Оттого, мол, та так переживает. Но Евсеевич давно нашел к супруге подход. Рыбалка, сообщает ей в таких случаях, не любовница. Увести к себе меня не сможет. Жена, вроде, успокаивается.
  - А Ваша, как на это дело смотрит?
  Дачник молча пожал плечам. Ни у него, ни у его жены еще не было опыта общения с таким видом досуга. Евсеевича жаловался на засилье рабочей рутины и серость будней . Дачник поддакивал, помалкивая о том, что рабочую рутину и серость будней последнее время считает за величайшее счастье на земле. Поговорили, вместе порыбачили и разъехались по домам. Дома Евсеевич снова думал о дачнике и не мог настроиться на выходные и блаженный отдых.
  
  
  
  
   В понедельник позвонил Олег. Вчера вечером он выявил еще двоих, из команды следивших за дамой. По мнению Олега, этим их маленький коллектив исчерпывался. Евсеевич отослал в городок троих сотрудников, и теперь им предстояло основательно поводить эту троицу из банды. Через день все прояснилось окончательно. Они знали два адреса, по которым, вероятнее всего, находились основные силы группировки. Евсеевич срочно встретился с Чусовым и тот подтвердил, что большую часть сделок в городке проводил по одному из этих адресов. Вроде, сходилось. Нужно было подключать "контору". Своих сил для дальнейшей разработки было недостаточно. Когда представилась возможность, быстро изъяли дамочку из криминального оборота, чему та несказанно обрадовалась. На радостях выложила все, что знала, а знала, в принципе, немного. Даже в пакет не заглянула. Подробно описала своего недоброго знакомого, но где его искать не представляла. Возможно, он еще в городке, но мог и уехать. Во всяком случае, результаты были. Пусть теперь коллеги из "конторы" расстараются. Не все рыбку из пруда для них таскать.
   На недоброго знакомого составили фоторобот и немного поостыли. Чусовой нарыл еще несколько адресов в других городах. Преступная сеть оказалась весьма разветвленной. Вот только ответ на вопрос, кто же убил лейтенанта, так и не получили. Дамочка считала, что тот, скорее всего, был как-то связан с данной группировкой. Ведь недобрый знакомый раньше частенько проделывал вместе с лейтенантом немало разных дел. Возможно, вовлек последнего и в эти игры. Тогда легко предположить, что лейтенант пал от их руки. Но почему на квартире дачника? Вопрос оставался открытым.
  
  
  
  
  
   Она снова ехала на дачу. На сей раз одна. Мужа, наконец, послали в командировку. Тот долго согласовывал этот вопрос с Евсеевичем, сошлись на том, что следом за дачником поедет еще один человек, который и будет его подстраховывать. Всю дорогу дачник пытался вычислить этого человека, но не смог. По приезде на место, долго высматривал слежку за собой, не обнаружил. В конце концов, позвонил Евсеевичу на его особый номер и прямо спросил о волновавшем.
  - Он все время рядом с Вами. Не беспокойтесь - отрапортовал Евсеевич.
  Но дачник беспокоился. Беспокоился в гостинице, особенно по вечерам, в офисе у клиентов, да и на улице не чувствовал себя в безопасности. Ему все время что - нибудь казалось.
   Она же катила на рейсовом автобусе по загородному шоссе и думала о бывшем муже. Последнее время она думала о нем постоянно. Старое чувство, реанимированное прихотью необязательного мужчины, вспыхнуло с новой силой. Очень хотелось встретиться, но до слез жалко невезучего дачника. При всех его недостатках, он не заслужил такой судьбы. Удар за ударом. Возможно, если она его покинет, он окончательно сломается. Она бы сломалась.
   Шла к дачному участку все с теми же мыслями. По дороге завернула к подруге, та в отпуске, ее супруг еще в Москве, можно вволю посплетничать. Сели на открытой веранде и принялись изливать друг другу душу. На это ушло не меньше двух часов. Когда у ворот послышался шум автомобильного мотора, дачница поднялась и быстро покинула друзей. Муж подруги только что с дороги пусть отдыхает, да и не для его ушей их разговоры. Мало ли, что сболтнет потом дачнику. Разве объяснишь. Она и себе ничего толком объяснить не могла. Вспомнила добрую пословицу : "не знаешь, что делать, не делай ничего". На том и успокоилась. Но, не дойдя буквально пару шагов до своей калитки, увидела мужчину, стоящего чуть поодаль. Не поверила своим глазам. Это был ее первый муж. Вот уж чего не ожидала, и. чего там таить, боялась. Подошла, и остановилось около него молча. Он не смущался. Держался просто, словно все так и должно быть.
  - Извини, без приглашения. Знаешь, соскучился. По тебе, по нашей даче, да и вообще по всему, что было. Как там наши друзья? Небось, перемыли мне все косточки. Но я по ним тоже скучаю. По нашим совместным вечерам. Помнишь, какие у нас с ними были вечера?
  Случайно, или нет, но он все время делал акцент на словах "наша, наши", словно подчеркивая значительность их общей судьбы.
  - Если тебе все так дорого, зачем от меня ушел? - тихо спросила она.
   Хотелось реветь в голос. Ну, не могла она покинуть дачника, но так хотелось простить и вернуть стоящего сейчас перед ней эгоиста. Тот, похоже, ни о чем, не подозревая, стал напрашиваться в дом.
  - Разве ты не в курсе, что я снова замужем?
  - Так у вас гражданский брак. Он ничего не значит. Разбежались и все.
  - Разбежались и все мы с тобой, несмотря на официальные бумаги. А этот человек, с которым я сейчас, делит со мной жизнь, плохую, или хорошую. В отличии от тебя, я не могу из-за своей прихоти выдворить его вон из этой жизни.
  - Да, не придумывай. Я узнавал у твоей московской подруги, он у тебя какой-то лузер. Вляпался в историю. Тоже мне мужчина твоей мечты. Он уже здесь, или еще не приехал?
  - Он в командировке.
  - Что? Ты это серьезно. Нам же крупно повезло. Ну, давай, вспомним старое. Может, и решиться потом будет легче.
  - Я уже все решила. Своего нынешнего мужа оставлять не собираюсь.
  - Не спеши. Подумай. Ведь режешь по живому.
  - А ты резал по мертвому? Я в себя придти после того, как ты меня бросил, полгода не могла. Ходила едва живая. Тебя это интересовало? Ты позвонил? Утешил? Что-то для меня сделал? Нет. Тебе было наплевать на меня. Теперь у тебя не складывается судьба, и ты разрушаешь мою для решения своих проблем. Заметь, снова. У тебя появилась привычка, которая мне не нравиться.
  - Возможно, ты в чем-то права. Но все-таки я надеюсь на иной исход. До свидания. Но я не собираюсь исчезать из твоей жизни навсегда. Так и знай.
   Он резко повернулся и зашагал к машине, стоящей на соседней улице. Она долго смотрела ему вслед. Слезы тихо сползали по щекам и солеными каплями скапливались в уголках рта. Она ощущали их привкус, как когда-то, когда этот самый мужчина бросил ее одну, оставив после себя только боль и эту маленькую дачу на краю роскошного березового леса.
  
  
  
  
  
  
   Павлик сдал вахту по дальнейшей разработке террористической подпольной организации ребятам из " конторы" и, что называется "выдохнул". Жизнь шпиона оказалась не из легких. Раньше агентом под прикрытием ему работать не приходилось. Теперь постарается больше в такие дела себя не впутывать. При всем его жизнелюбии, энергии и оптимизме, такое каждодневное напряжение и риск прилично выматывают. Из игры Павлика вывели, соорудив искусственную автомобильную аварию на далекой периферийной магистрали. Был человек, нет человека. Во всяком случае, по документам. То, что Павлик работал под чужим именем, фирме "Арион" знать не обязательно. Через несколько дней с фирмы "Арион" уволился и дачник. Вместо них туда заступил на бессрочную вахту парень из "конторы", благо кадровик фирмы давно у них на крючке. Вот пусть дальше и расхлебывает. Ему за это деньги платят. Такие операции для него дело более привычное. Их обучают, а Павлик, что, у него совсем другой профиль. Он, городская ищейка, словно городская сумасшедшая: знает все, но не всегда по делу.
   Евсеевич Павлику обрадовался. Соскучился как-никак.
  - Знаешь, мне без тебя постоянно чего-то не хватало - делился на радостях Евсеевич с Чусовым - толи твоей наглости, толи твоего пофигизма. Словом, так и не понял, но пытался, честное слово.
  - Да, ладно, Евсеевич, ты, небось, просто за меня боялся.
  - Боялся, ну ты и загнул... Хотя... Переживал, конечно. Рад, что все позади.
  - Слушай, Евсеевич, а кто все-таки убил лейтенанта и почему в квартире дачника?
  - Да, пошел ты, Чусовой. Специально что ли сыпешь соль на рану?
  - Я? Да, ни в жизнь. Просто еще больше запутался. А ты. Евсеевич?
  - Если признаться честно, мы не далеко ушли от начала, хоть и узнали, бог знает сколько всего. Вот скажи, ведь очень велика вероятность того, что лейтенант был связан с этой бандой? Так?
  - Естественно.
  - Но как именно связан? Чем? Или через кого?
  - Может, через мужика, который припугнул нашу дамочку. Вроде, все сходится за это.
  - Так- то оно так. Но конкретно, чем лейтенант занимался?
  - Ну, на этот вопрос мы можем получить ответ только от этого самого мужика, лейтенант уже ничего не скажет. Только мужика нам сейчас не заполучить. Ребята из "конторы" там еще поиграют. И кто знает, сколько времени на это уйдет.
  - В том то все и дело. Время уходит, а у нас одни догадки, да и те "с потолка".
  Евсеевич замолчал и привычно потянул руку к чайнику. Павлик наметанным движением вытащил из стола свою чашку и замер в ожидании живительного напитка Евсеевича. Он не пил его целую вечность.
  
  
  
  
  
   Покинув свою стремную работу, дачник ожил. Теперь можно полечить измученные нервы и ни о чем не думать. Как же он измучен. Жена последнее время ходит какая-то потерянная. Наверно, из-за него. Оно и понятно. Переживает. Ведь она его любит. Но теперь и у нее все наладиться. Он так и сказал. Она улыбнулась в ответ и, почему-то, заплакала. Он, прижав ее голову к своей груди, начал осторожно, словно это ребенок, гладить по мягким душистым волосам. Жена притихла, а сердце дачника наполнилось сладким, как нектар, счастьем.
   Новую работу пока не искал. Хватало впечатлений от старой. Деньги, пусть небольшие, у них были. Сдавали одну из квартир, да и ее заработок помогал. Она не торопила. Понимала, каково ему сейчас. Он поселился на даче, с головой окунулся в мелкие хозяйственные дела. На земле их всегда невпроворот, только делай. Время побежало незаметно и увлекательно. Он игрался с грядками, ремонтом, поливом, словно большой ребенок. Здесь, у самого леса, можно было довольствоваться очень малым. Остальное добавляла природа, наполняя жизнь неизъяснимым смыслом и радуя глаза буйством цветущих растений, деревьев и кустарников.
   В отличии от Евсеевича и Павлика, вопрос о том, кто убил лейтенанта больше дачника не волновал. От него, похоже, отстали, и слава богу. Странным казалось только поведение жены. Ее усталость и плохо скрываемую грусть он поначалу принял за последствие своих злоключений. Но время шло, ситуации исправлялась, а она оставалась прежней. Наконец, дачник начал допытываться до причины, может, больна. Пусть только скажет, он отдаст последние деньги, если лечение этого потребует. В ответ она только плакала. Плакала она теперь часто. Слишком часто. На горизонте их судьбы снова сгущались тучи. Он ощущал их всей душой. И боялся. Очень боялся.
   Ничего не боялся и ни в чем не сомневался только один щенок. Впрочем, щенком назвать теперь его можно было с большой натяжкой. Пес сильно подрос и немного остепенился. Прежнее буйное поведение сменилось достаточно спокойным созерцательным. Опершись лапами на подоконник, часами мог следить за тем, что происходит на улице. На улице всегда что-нибудь происходило. Проезжали машины,
  проходили люди, мела метель, шел дождь и так до бесконечности. Щенок впитывал информацию, как губка. Сейчас он, впервые в жизни покинув городскую квартиру так надолго, открывал для себя совершенно другой мир, мир настоящей, не закатанной в асфальт природы. Не из окна, прямо на натуре. Можно валяться на траве, отламывать ветки от кустарников и бегать, бегать, бегать до полного изнеможения. Он валялся, отламывал и бегал. Если на свете есть абсолютное счастье, то щенок был счастлив абсолютно. Когда она смотрела на него, боль отступала, все казалось таким простым и естественным.
   Звонок бывшего мужа раздался, как всегда некстати. Она уже решилась, разговор получился коротким и резким. Он должен ее окончательно оставить. Слушал молча, но потом ответил кратко и грубо "не рассчитывай". Она больше и не рассчитывала. Не рассчитывала на покой. Понимала, теперь он усилит прессинг, перейдет к более решительным действиям, потому что твердо решил вернуться, и не верит в прочность ее отношений с новым супругом. Она же знала, не уйдет от своего дачника ни за что. Первому мужу больше не верила, панически страшась одиночества.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Мужчина средних лет и очень приятной наружности ехал в серебристой Ниссан Премьере по одному из московских шоссе. Спешить было некуда. За спиной столько неприятностей, что можно уже не спешить. Все ошибки, выкрутасы случайного невезения уже собраны и принадлежат ему одному. Владей, сколько хочешь, или сколько позволят, потому что цена этих ошибок - его собственная жизнь. И какой из чертей свел его в нелегкий час с давно знакомой дамочкой в том захолустном городке. Почему он не прошел мимо, зачем прилип к ней, как репей. Разве не мог обойтись без нее. Мог, Но посчитал, что она неплохой вариант порученца по важным делам. И что получилось... Получился ляп, дальше некуда. Она умудрилась исчезнуть с пакетом таких бабок. Ладно бы его. Так ведь деньги нужно было передать парням из группировки от заказчиков. Значит теперь он по самые уши в кое-чем перед теми и другими. А дамочка исчезла из-под носа. Верх невезения, но, кроме того, такое исчезновение может означать лишь одно - на них идет охота. Самой дамочке такое не провернуть. В деле, наверняка, профессионалы.
   Почему не передал деньги сам. Перестраховался. Побоялся во что-нибудь вляпаться с такой суммой на руках. Думал, дамочку никто не знает, на нее и внимания не обратят. Мигом доставит деньги по нужному адресу... Доставила!!!
   Что теперь делать. Старым подельникам на глаза показываться нельзя. Деньги у него есть. Документы на чужое имя - целых два комплекта. Припас на всякий случай, вот и накликал. Значит, нужно драпать из страны в какую-нибудь комфортную дыру и затаиться. Надолго... Возможно, навсегда. Купит тур в дальнюю экзотическую страну, и раствориться в ее чреве. Попытается устроить себе безбедную жизнь, переезжая из одной банановой республики в другую. Потом осядет, если понравиться. Не понравиться, вернется в Европу. В Россию больше ни ногой. Хотя... Можно сделать пластическую операцию, за взятки выправить новые документы, тогда можно и рискнуть. Вернуться лет через несколько. Если очень заскучает, конечно. Он не заметил, что его на высокой скорости подрезает черный джип, а, подрезав, начинает притормаживать. Мужчина тоже сбросил скорость, не переставая думать о своем. Машина, идущая по правой от него полосе аккуратно поравнялась с его машиной, и тонированное стекло соседки стало медленно опускаться. Он ничего не замечал. Мыслями был далеко отсюда. Там, где парила сейчас его душа, вставал малиновый рассвет, голубое море расстилалось под ногами. Он не возражал и против оранжевого заката, или чего-нибудь подходящего, но вот против автоматной очереди, стеганувший по его машине возражал очень сильно. Так и сказал "черт бы вас всех...", но закончить фразу не успел. Ниссан вильнул и на полной скорости резко пошел влево, прямо на разделительный бетонный барьер.
  
  
  
  
  
  
   Дачник вернулся в Москву. Последнее время очень сильно беспокоился за жену. Решил побыть с ней. Через пару дней ближе к вечеру в прихожей раздался звонок. Она уже вернулась с работы и, не спеша, пошла к двери, открывать. Дачник выглянул из спальни. На пороге квартиры стоял незнакомый ему человек. Он хмурился и явно чувствовал неловкость. Она побледнела и, ойкнув, отступила назад. Это был ее бывший.
  - Познакомь нас.- с усмешкой произнес он.
  - Это мой бывший муж. Ты помнишь, я рассказывала, как он бросил меня два года назад. Я тогда думала, не выживу. Ты меня вытащил. Отогрел. Теперь я живу. Но ему стало плохо. Что-то там не сложилось, и он решил все вернуть обратно. Видимо, считает, что жизнь просто кинолента. Взял и перемотал на нужный эпизод. А я не хочу ничего перематывать. Что было, то было. Ничего не выкинешь. Пусть уходит. Скажи ему, чтобы уходил.
   Дачник подошел поближе и пристально вгляделся в соперника. Злости не было. Была одна усталость. Что еще ему приготовила злодейка судьба? На какой "дыбе" он еще не висел? Вслух же сказал почти безразлично :
  - Проходи. Поговорим.
   Они прошли на кухню и сели за стол. Она молча собрала кое-какой еды, вытащила из шкафа початую бутылку неплохого коньяка для мужчин, а из холодильника пакет с остатками сухого красного вина для себя. Налили и выпили в полной тишине. Почему - то каждый надеялся, что разговор начнет другой. Снова налили и теперь приличия требовали каких-то слов.
  - Ты, вообще то, зачем пришел? - тяжело уронил слова дачник.
  - Поговорить.
  - О чем.
  - О ней - и бывший кивнул головой на женщину.
  - Говори.
  - Я хочу, чтобы она тебя оставила.
  - С какой стати. Ты у нее интересовался насчет этого. Она хочет к тебе уходить?
  - Она жалеет тебя, а жалость плохая советчица.
  - А ты, значит, советчик хороший. И что же советуешь?
  - Перестать жить по принуждению твоих неудач. Пусть поживет для себя.
  - С тобой?
  - Со мной.
  - Так, жила уже. Что-то очень счастливой не стала. Или у тебя тоже были неудачи? А теперь, что, сплошная белая полоса?
  - Это моя женщина!
  - И кто тебе это сказал. Она?
  Разговор пошел по кругу, и мужчины опрокинули еще пару рюмок. Ей стало страшно. Если так пойдет дальше, они могут подраться. Оба бросали друг на друга тяжелые испепеляющие взгляды. Чем дальше, тем больше. Наконец, она не выдержала.
  - Все хватит. Уходи. Вопрос, с кем из вас остаться, могу решать только я. Я, а не вы. Так что пора расходиться. Я тебе- обратилась дачница к бывшему - уже четко сказала, что никуда от своего нынешнего супруга не уйду. И точка. Выметайся. Хватит, ты уже натворил дел!
  - Натворил - пьяно крикнул он - и ты не представляешь, каких дел я натворил. Вы оба не представляете. Расскажу, так не поверите. Вы, что думаете, побоюсь рассказать. А мне ничего не страшно. Раньше было страшно, а теперь нет.
  Он опрокинул еще рюмку и тут же налил следующую. Теперь в ход шла водка, которую пришлось достать из семейных запасов. Оба супруга сидели молча и опасливо посматривали на разошедшегося гостя. Тот явно был не в себе. Вообще-то раньше ее первый муж никогда так много не пил. Выпивал, бывало, но чтобы набраться до полного опьянения, такого она не помнила. Сейчас он изменился, словно что-то в нем надломилось. Теперь, когда градус снял цепи самоконтроля, это было особенно заметно.
  - Вы, что думаете, сидите здесь такие честненькие. А вас судьба лупит, и лупит. Так, знайте, мне, может, не меньше вашего досталось, только никто меня не жалел. Я поделиться ни с кем, не смел. Просто рассказать кому-нибудь. А вас двое. И вы перетираете, да перетираете свою напасть. Да носы друг другу утираете. Вам бы, как мне.
  Последовала новая рюмка спиртного и наступила полная тишина. Бывший всхлипнул и размазал по лицу пьяную слезу. Ей стало его жалко. Подошла и погладила по голове. Тот вскинул лицо навстречу ее руке, поймав ладонь, прижал к плачущим глазам.
  - Расскажи, что у тебя случилось - она мягко отстранилась.
  - Это у вас случилось. Случилось по моей вине.
  - Как это? - не поняла она.
  - Ну, тот мужик...
  
  
  
   Тогда, несколько месяцев назад, он пришел к ней домой, потому что не мог больше выносить разлуку. Разлуку, на которую сам себя обрек. Понадобилось значительное количество времени, чтобы осознать простую истину: он любил только ее. Раньше никогда не думал об этом. Просто жил с ней бок о бок и, привыкнув, почти не замечал. Потом они купили дачу. Маленькую, на краю роскошного березового леса. Как им там нравилось. Как там нравилось ему. Но время шло. На одной корпоративной вечеринке друзья познакомили с незамужней барышней. Красивой незамужней барышней, которой больше всего на свете хотелось замуж. Годы ее шли, наступал двадцать седьмой годок. Не велик срок, но и жизнь человеческая так быстротечна. Все подруги расстарались, кто как мог, заимели мужей и детей. Были, так сказать, укомплектованы, а вот у нее не получалось. Она многим нравилась, просто не везло. Он, собственно говоря, на хмельную голову и погорел. Встречались сначала изредка, потом почаще, наконец, она посчитала, что пора. Конца женским хитростям не предвидится, так что против нее у него шансов было мало. Она ощутимо моложе, друзья завидовали, ласкала, да баловала, как могла, не то, что попривыкшая жена. И ему показалось. Показалось, что с ней сможет начать все заново, только намного ярче. Ощутить, что не ощущал, получить, что не получал, вспомнить, что давно забыто. Искушение. Это было одно сплошное искушение. И он не выдержал. Сил рассказать обо всем жене не было. Оказался слабохарактерным. Поэтому, просто сбежал. Исчез из жизни жены, скрылся из ее снов, надежд, ожиданий, быта. А она осталась. Одна. Совсем одна. Но он тогда об этом не думал. Новая жизнь захлестнула с головой. События насыщали и пресыщали. Казалось, конца этому не будет. Но отрезвление наступило гораздо раньше, чем он мог ожидать. В быту барышня оказалась довольно капризной. Материальная же сторона вопроса встала между ними стальной стеной. Дело в том, что у него не было своей квартиры. Он коренной москвич, но в квартире родителей жили они сами, да, до кучи, брат с женой и ребенком. Он же примостился у жены. У той была маленькая квартирка на окраине Москвы. Им хватало. Дачу купили вскладчину, но обирать покинутую женщину, не собирался. Капля благородства оставалась. Так что пришел к барышне с чемоданчиком личных вещей. Вот я весь твой. Когда она это поняла, начались скандалы. В процессе соблазнения, она уточнить его имущественное положение запамятовала. Уж, очень спешила. Разобралась намного позже... И пошло-поехало.
   Вот тогда, несколько месяцев назад, он и пришел обратно домой к своей дачнице. В ту самую квартирку, в которой прожил с ней вместе весьма счастливо не один год. Ничего об ее судьбе не знал. Надеялся, что не забыла. Может, примет обратно. Точней, он был почти уверен, что его примут обратно. Поэтому, когда на его звонок в дверь никто не откликнулся, открыл своим ключом, который так и не осмелился отдать ей из рук в руки. В квартире было тихо. Он отправился на кухню и решил дождаться ее прихода. Поставил чайник, прошел в комнату и тут...
   Совершенно незнакомый ему человек хищно ухмыляясь, сидел в глубоком кресле у окна.
  - Вы кто - опешил он.
  - А ты - спокойно спросил чужак. В его голосе слышалась скрытая угроза.
  - Я, собственно говоря, бывший хозяин.
  - Ах, бывший, ну, так и кати отсюда.
  - Сначала объясните кто Вы. Тогда, может быть, и уйду.
  И тут он заметил бумаги, разбросанные по всему полу. Бумаги на фирменных бланках с печатями учреждений. Все в полном беспорядке. В глаза бросились открытые шкафы мебельной стенки и все тот же беспорядок в них. Нет, это не ее новый друг. Тогда кто? Грабитель? Другого объяснения тому, что видел, придумать не мог. Машинально шагнул к телефону и тут чужак бросился на него с ножом в руке. Понял, что пропал. Стал невольным свидетелем, и уйти ему не дадут. Вдруг, остро захотелось жить. Так захотелось, что силы словно утроились, и они схватились в смертельном бою. Дикие инстинкты предков, некогда сражавшихся в рукопашных, словно ожили в подсознании. Действия его стали четкими и скупыми. Он пытался просчитать каждое движение противника заранее, чтобы опередить хотя бы на шаг...
   - И ты его убил - нервно прервала она его повествование.
  - Убил, чтобы он не убил меня.
  Снова воцарилось молчание.
  - Что он тут делал - это спросил уже дачник.
  - Откуда знаю. Но когда все кончилось, я испугался. Оттащил его в спальню, бросил за кровать и начал прибираться в комнате. Зачем? От испуга. И еще, не хотел связываться с ментами. Поди, потом им что-то докажи. У нас за самооборону можно загреметь только так. Прибрался, где показалось нужным, стер свои отпечатки пальцев и ушел.
  - Просто ушел и опять оставил меня с проблемами. - глухо подытожила она.
  - Ну, хорошо - взвился бывший - а если бы пришел не я, а ты. Он бы тебя убил. Это как, проблема, или нет. Я, между прочим, решил для тебя именно эту проблему. Случайно, а может, и нет. Может, господь специально все так устроил, тебя спасал?
  Она закашлялась и выбежала из кухни. Ей стало плохо.
  
  
  
  
  
  
  
   Евсеевич долго разглядывал своего визитера. Все получилось так неожиданно. Искали, искали, а он сам пришел.
  - Значит, Вы убили его в процессе самообороны.
  - Конечно. Посудите сами, я пришел к бывшей жене, можно сказать, к себе домой, ведь я до сих пор даже все свои вещи не перевез. Сначала не успел, потом уже не хотел. Все надеялся вернуться. А там он. Ну, был бы он мужчиной моей бывшей, в чужих документах не рылся бы, на меня бы с ножом не полез, разве не так? А этот как накинулся. Я еле спасся. О нем уже не думал. Как говориться, не до жиру, быть бы живу.
  - Что ж к нам не обратились.
  - ...
  - И все - таки?
  - Сами понимаете, всякое могло случиться. А если бы не поверили?
  - Почему? Он же, действительно, всем вам совершенно чужой человек. Незаконно проник в квартиру, что-то там искал. Разве этого мало.
  - Не знаю. Я никогда не убивал. Даже случайно, поэтому едва пришел в себя. Если честно, то до конца так и не восстановился.
  - Понимаю, но положение свое Вы усугубили.
  - Что же теперь делать?
  - Ладно, что-нибудь придумаем. А пока, идите домой, успокойтесь. Ведь нет ни малейших сомнений, что Вам, действительно, пришлось обороняться.
   Евсеевич задумался, потом встал и вышел из кабинета. Какое-то время занимался текущими вопросами, но в голове все время вертелась одна и та же мысль: что делал лейтенант в квартире дачника. Что он там искал. Что что-то искал, сомнений нет. Лейтенант не домушник. Просто так вламываться в квартиру не стал бы. Откуда взял ключ? Ну, это просто. У дачника могли снять слепок с ключа во время его визита в городок лейтенанта. Ведь там дачника так заботливо опекали. Да, и сам лейтенант с ним познакомился. Обстоятельства здесь не имеют никакого значения. Могли подстроить. Благо, опыт у них в таких делах, судя по всему, огромный. Паспортные данные, слепок с ключа, привычки, все могли выяснить. Недаром администраторша гостиницы столько времени на дачника потратила. Вот только зачем. Ну, допустим, хотели прощупать на предмет квартирной аферы. Все-таки москвич, квартиры в Москве, ох, как дороги. С другой стороны, дачника не могли не знать в группировке, связанной с террористическими кругами. Он же приехал от фирмы "Арион" специально, что-то для них делал. Лейтенант в этой самой группировке, судя по тем же данным, чужим не был. Тогда что? Выполнял задание группировки? Какое? Странно. Но с другой стороны, не известно, насколько глубоко связанна с группировкой сама фирма "Арион", и насколько они друг другу доверяют. А если, не очень? Надо позвонить. Нужно немедленно позвонить дачнику и кое-что у него выяснить.
   Евсеевич держал трубку телефона около уха и терпеливо считал гудки: ну, бери же трубку, дорогой. Дачник, словно услышал мысленные мольбы Евсеевича, трубка ожила, тихий голос прорвался сквозь небесный эфир в сознание Евсеевича.
  - Алло, я Вас слушаю.
  - Здравствуйте.
  - Здравствуйте, узнал. Что случилось? - голос дачника стал еще тише.
  - Не волнуйтесь- поспешил успокоить собеседника Евсеевич - мне, буквально, на пару слов.
  - Можно, и на побольше - попытался пошутить тот.
  - Скажите, Вы, когда работали на "Арион", брали домой какие-нибудь документы? Поработать с ними, допустим, в выходные.
  - Постоянно брал, потому что не успевал. Не все, конечно. Кое-какие документы нам с фирмы выносить запрещали. Но те, которые можно было выносить, брал домой. Вечерком в выходные, или после ужина полчасика на них иногда тратил. Что поделаешь, работа. А к чему Вы спрашиваете.
  - А ксероксы Вы с них не снимали, чтобы оставить у себя насовсем, допустим, как памятку для каких-то дел?
  - Бывало, конечно. Я ведь, считай, с одними бумагами и возился. Что в Москве, что в командировках. Иногда для отчета ксерокопии у себя оставлял. Без них разве потом все упомнишь. Так что все-таки случилось?
  - Да. Ничего. Просто так. Извините, что побеспокоил.
   Теперь все становилось более, или менее понятно. Возможно, какие-то документы, имеющие немалую важность для тайных работодателей лейтенанта, случайно оказались на руках у дачника. И не просто на руках, а у него дома. Вот и пришлось лейтенанту изворачиваться, чтобы эти документы похитить. Интересно, документы еще на месте? Надо будет известить ребят из "конторы", пусть еще раз потревожат дачника для пользы общего дела. Посмотрят у него дома все оставшиеся от фирмы документы. Может быть, найдут что-то важное для себя.
   На Москву надвигалась гроза. Всполохи света озаряли насупившийся город. Улицы напоминали огромные декорации из фильма - катастрофы.
  - Просто, конец света - тихо проговорил Евсеевич самому себе, стоя перед огромным окном кабинета.
  Потом он отошел в глубь комнаты и повернулся спиной к окну. Все это ненадолго. Гроза, дождь, удачи и неудачи. Сейчас прольется, как из божьего ведра сумасшедший дождь, а через часик другой от него на летних улицах и воспоминания не останется. Так и в нашей заполошной жизни. Гонимся за чем-то, ищем, маемся, и кажется, что важнее этого ничего на свете нет. Но проходит время, все забывается, словно не было. И, слава богу. Иначе, разве возможно выжить под прессингом несметных бед и прочей напасти. Вот и еще одно дело закончено. А сколько их еще будет, и уже, к сожалению, есть. Евсеевич подошел к столу и начал неторопливо заваривать чай.
  
  
  
   Они сидели в саду за накрытым столом. Втроем. В который раз обговаривали все случившееся с ними. Свела же их судьба, крутенько свела. Напугала так, что долго не забудут. Роскошный березовый лес стоял притихший, словно внимательно слушал, что говорят эти встревоженный люди, о чем так переживают. Все у них будет хорошо. Березу не обманешь, она видит человека насквозь, потому люди так и тянуться к белым колонам царственных деревьев. Потом один из мужчин встал и грустно распрощался с остающимися. Плечи его поникли, когда он направился по дачной дороге к своей машине. Машина мягко заурчала мотором и, мигнув на прощание белому в зеленом лесу, медленно покатила прочь. Скорее всего, человек уезжал отсюда навсегда. Лес это понял, как почувствовали и те двое. Уехавший оставлял им спокойную жизнь, полную тепла и привязанностей, небольшие семейные радости, к которым они уже успели привыкнуть и эту маленькую дачу на краю роскошного березового леса, которую он и сам так любил...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"