На очередном витке серпантина водитель слишком резко нажал на тормоз. Машина затанцевала, боком ушла с дороги по склону, набирая скорость, и поплыла, словно на воздушной подушке. После долгих секунд или минут полёта - застыла, как вкопанная. Точкин ждал этого, успел упереться. Убедился, что опасность миновала, расслабил мышцы, поморгал - темнота не менялась - включил подсветку салона. Водитель лежал безвольно - он разбил нос и "утрамбовался" к педалям.
- Жаль. Я бы добавил, чтобы больше за руль не садился, - мелькнула мысль, а затем голова заработала правильно, - так, в активе, что жив. Но машину впечатало в сугроб. Или накрыло лавиной. Это пассив..."
Он выключил зажигание, попробовал выбраться - дверь не поддалась. Опустил стекло - за окном отвесно стоял спрессованный снег. Схватил мобильник - тот не брал сеть. Водитель очнулся, застонал. Его телефон с раздавленным экраном можно было и не мучить, но надежда умерла последней, как и полагалось. Чтобы прокопаться наружу, предстояло достать хотя бы монтировки, и Точкин оторвал спинку заднего сиденья. Из багажника пахнуло спиртным. Прервав стенания толстяка по разбитой водке, Илья приказал ему утрамбовывать снег - под сиденья, в багажник, под ноги.
Долбить из окна было неудобно - получалась узкая отвесная нора. Когда салон заполнился наполовину, водитель потребовал перекура. На отказ - возомнил себя диссидентом. Точкин отнял зажигалку, смял сигареты:
- И так воздуха мало. Будешь выступать, урою.
Когда отдолбленный снег заполнил всё, кроме узкого пространства под крышей, пришлось прекратить раскопку. Илья втиснулся в салон, расслабился, давая мышцам отдых, припомнил события последних часов...
**
Зря он уступил начальству. Зачем было пороть горячку, если контрольный срок в приказе Москвы - аж десятое января!
- Чего упираешься, Илья, там дел-то? На городской автобус не лезь, дождись проходящий, до автостанции, там бери такси или частника. Тогда на всё про всё уйдёт полчаса. Столько же в запасе, типа, непредвиденные задержки. Выйти на адрес, проверить, как выглядит объект, провести рекогносцировку и назад. Инициативу проявлять не надо, разве только выбора не будет... Но тогда вызывай меня, сразу. Почему, почему... Чтобы до ментов обыск сделать. И на электричку. Обернёшься часа за четыре.
Ага! Сто раз! Реальность оказалась суровее и холоднее. Вопреки расписанию автобус не появился. Точкин понял - выражаясь без мата, но экспрессивно, как в молодости - пролетает он, чисто фанера над Парижем. Солидный железнодорожник, проходя мимо, заметил - лучше ловить попутку.
- А вы? - сориентировался Илья.
Железнодорожник молча укатил на ухоженном "Кашкае". Спустя пару минут Точкин стоял на трассе, асфальт которой таился под слоем снего-льда, раскатанного до блеска. Потеряв десяток минут на голосовании редким машинам, Точкин преградил путь грязно-бежевой шестёрке. Ту занесло, вышвырнуло через встречную полосу в сугроб. Разъярённый водитель, похожий на перекормленного гнома, с матами кинулся в атаку. Точкин дождался замаха, отвел кулак в сторону, а правой рукой глубоко, на самые глаза, нахлобучил толстяку норковую формовку:
- Уймись, лучше машину вытолкаем. Как бы кто не врезался...
Водитель оценил и превосходство противника в тактике боя и нежелание вести бой. Они сдвинули корму шестерки к обочине - передок вывернулся из сугроба.
- Ну, ты и мудак! - буркнул толстяк. - У меня резина летняя, да и лысая, почти. Сбил бы, а отвечать, как за человека! Тебе куда?
И разговор иссяк. Шестерка пересекла долину, разогналась на крутой подъём, резво беря повороты. На половине горы дорогу перекрыла оранжевая машина с манерами былинного сеятеля - куски мёрзлого песка разлетались убойными снарядами. Облегчив душу ругательством, толстяк свернул на улицу, которая посыпке не подвергалась. Газанув, он сумел взлететь до перегиба дороги, где колёса перестали проскальзывать.
- Резина лысая, - хмыкнул Точкин, - а на гашетку давишь! Занесёт.
- Не учи учёного, - огрызнулся водитель, закладывая очередной поворот.
Дорога шла зигзагом. Едва возникла мысль, что соскочить с этой ледянки - плёвое дело, как беда и пришла...
**
Толстяк прервал воспоминания Точкина:
- Слышишь?
Неподалёку разговаривали! Илья глубоко вдавил монтировку в стену норы, вытащил, повторил попытку чуть выше, в несколько ином направлении - монтировка лязгнула о металл. Колючее месиво заполнило всё, но он прорылся к листу с просечками, похожему на жалюзи. Надежда придала сил: он проталкивал снег в щели, и нора становилась просторнее. Внезапно за жалюзи возмутился мужчина:
- Эй, жертва аборта, зачем снег сыплешь?
- Нас лавиной засыпало, - вежливо ответил Точкин, - а докопаться удалось только сюда.
- Если врёшь, щелбана дам!
Незнакомец с той стороны отдавил жалюзи, пригоршнями выгреб снег. Сделав потолок плоским, Илье поднял лист вверх и закрепил второй монтировкой. Собеседник, подсвеченный свечой, посмотрел в нору, которая вела к шестерке:
- Завалило, точно. Ты кто? Илья... А товарища как? В одной машине, и не знакомы? Дела... - удивился, спросил имя у толстяка и только после этого пригласил. - Ну, что делать, лезьте к нам. Николай, тут поосторожнее, шею не сверни.
Точкин понял - это оголовок какой-то коммуникации, облюбованной бомжами. Голос "хозяина" прилетел из прохода со множеством кабелей на кронштейнах:
- Сами дойдёте или Дерсу Узала прислать?
В исчезающее слабом счете Точкин не видел, что цепляло его за рукав, но сообразил продвигаться бочком. Габаритный толстяк ругался. Через десяток метров возник проём, освещённый электричеством. Продолговатая каморка, оборудованная столиком, электрощитком и лампой в стеклянном колпаке - имела обжитой вид и даже запах. Маринованные огурчики, колбаса и хлеб рядом с банкой кильки - украшали столик, а венчала композицию бутылка, окруженная стаканами.
- Мир честной компании, - поприветствовал бомжей Точкин. - С наступающим!
- Бля... - разочаровался толстяк, - куда мы попали? - и здороваться не стал.
Довольно прилично одетая женщина рассердилась:
- Хамы.
Сухой и тощий как палка мужчина, небритое лицо которого из-за крупных морщин и впалых щёк выглядело резной маской наподобие африканских, поддержал претензию:
- И зачем ты их привёл, Маравар? Нам самим мало!
Третий, гладко выбритый участник застолья, отыскал на груди очки, долго рассматривал Илью и Николая. За это время их провожатый пересёк комнатку, сел на порог дальнего прохода, вынул кисет, зарядил трубку и раскурил. Николай от дыма взбодрился, потребовал у Ильи вернуть сигареты. На отказ - выматерился. Тощий сделал замечание, что ругань в присутствии женщины недопустима. Та ужесточила оценку: "Наглый хам".
- Маркиза, ты неправа, - высказался, наконец, очкарик. - Человек не хам, а сильно взволнован. Маравар, дружище, ты внесёшь ясность?
- Мы попали под лавину, - взял инициативу Точкин, глянув на часы, - а прокопаться наверх не удалось. Покажите, где и как выйти.
Маравар выбил трубку, спрятал в кисет, сухо ответил, что выход, он же вход - через оголовок, а по каналам и ползком не протиснуться. Место для ночлега он пообещал, сто граммов за Новый год под закусь - тоже, но и только.
- Не нравится? Валите, - в тон ему добавила Маркиза, поправила заметную даже в пальто грудь и ласково воскликнула. - Выспалась, красотка?
В треугольнике её кофты появилась белая крыса. Хозяйка отщипнула горбушку - крыса принялась стачивать корочку, держа в лапках. Точкина зрелище не умилило, он распрощался без реверансов:
- Понял. Всего хорошего, с новым годом, - и двинулся в обратный путь, не обращая внимания на протесты Николая, настроенного отдохнуть.
Освещая проход зажигалкой, Илья заметил у стены обрезки кабелей и кусок трубы, с локоть длиной. Кабели оказались освинцованными, ни на что не пригодными, а вот трубу он хозяйственно прихватил - проверить в деле. Вдруг ей удобнее ковырять снег?
**
Труба не пригодилась и снова улетела в проход. Без Николая работа шла медленнее. Снег слежался, выемки для ног отполировались подошвами, и при неловком движении Илья соскользнул. Два роста - высота небольшая, но колену досталось. Шипя от боли, "проходчик" сообразил - надо делать ход ступенчатым, иначе убьёшься, летя со всей высоты.
Понимая, что в Красноярск уже не успеть, он костерил начальника: "Козёл, сейчас джин с тоником пьёшь! А я здесь, с бомжами! Новый год, называется! Нет, уволюсь, точно уволюсь!" Злость помогала - снег, уже слежавшийся до фирна, выкалывался кусками. Мелкие осколки отлетали в рукава, на шею, отчего рубашка и майка промокли. Плечи ныли - ещё бы! руки постоянно над головой - но Илья в полной темноте долбил, как робот: вонзал монтировку, отколупывал кусок, проходил половину потолка; спускался, спихивал надолбленный фирн, поднимался и крушил вторую сторону...
На очередном цикле его позвал Маравар:
- Эй, крот-снегорой! Скоро Новый год. Иди к нам!
Точкин откликнулся. Бомж и Николай посторонились, пропустили его, а сами полезли в машину, якобы, разыскивать водку, которая не должна бы разбиться вся. На вопрос, где туалет, Маравар хмыкнул:
- Долго же ты терпел! Слева, не доходя до каморки, ниша. Гадь на газетку, там целая кипа, потом завернёшь и в приямок под крышку, чтобы не благоухало.
Точкин справил нужду, прибрал за собой, с долей уважения оценив гигиенические правила компании бомжей. Глаза привыкли к темноте, слабенького света хватало, чтобы ориентироваться в бетонной норе, увешанной кабелями и проводами. Возвращаясь к оголовку - "помыть руки" снегом - Илья задался вопросом:
- Куда меня чёрт занёс?
Армейский опыт подсказывал, что такие коммуникации - управление чем-то важным и энергоёмким. В Дивногорске объект один, Красноярская ГЭС. Но лавина не могла донести машину к ней, ведь они свалились в городе!
Из окна машины вылетали пригоршни снега. Николай давал указания, где нашаривать водку. Сочтя за лучшее не мешать, Илья направился в комнатку. Двигался он тихо, поэтому из прохода увидел, что Маркиза копалась в борсетке Николая. Лицо дамы, когда та прочла первый лист, вынутый из конверта, исказилось злой и гадливой гримасой:
- Я как чувствовала! Тварь! Гнида!
- Маркиза, - встрепенулся очкарик, - чего ругаешься?
- Отстань, Утюг, - сердито сказала женщина. - Просто вспомнилось, как меня с работы выперли...
Тощий бомж тоже пролистал документы, сурово скривил крупные морщины:
- Ну и что, если человек в Канаду нацелился. Ой, так это... Ах, гад, он замуж вышел, значит! То-то мне знакомым показался... Ну да, харю наел - за день не обойдёшь! А я высох, и он тоже не узнал... Ёлы, так это подарок! Вернётся, я его...
- Нет, Чичаворк, - возразила Маркиза. - Сначала я ему рожу расцарапаю...
- Я против, - твёрдо сказал очкарик по кличке Утюг. - Счёты к нему у вас, а праздник вы испортите нам. Не сегодня, коллеги. Потом найдёте, в городе.
Точкина заинтриговал разговор. Но сзади донесся голос Маравара. Пришлось срочно объявиться:
- Привет честной компании, - слегка поклонился Илья и сделал вид, что удивлён. - Зачем в чужих вещах роетесь?
Он выдернул из рук Чичаворка сшитые листы бумаги, тренированным взглядом опознал на скане паспорта фото толстяка с фамилией Махайло, свернул, водворил в конверт и подал Маркизе:
- Вложи, как было. Незачем человека огорчать. Надеюсь, ничего не стибрили?
Та презрительно фыркнула, Утюг гордо отвёл подозрения, а Чичаворк отрицательно покачал головой. Застёжка борсетки щёлкнула, когда прозвучал хвастливый голос Николая:
- Две! И не палёнка ваша, а "Финляндия"!
Он поставил бутылки на столик, обозрел всех, будто ожидал овацию. Аудитория отмолчалась. Маравар обогнул толстяка, присел и глянул на часы. Илья по форме и окрасу циферблата опознал - "Командирские", причём, ещё советских времён - успел заметить время и сверил по своим. Его часы, такие же, но современные, без фосфоресценции, тоже показывали одиннадцать пятьдесят. Маркиза наполнила картонные стаканы водкой, не все. Пустой забрал Утюг, зачем-то обнюхал, ополоснул и налил воду.
- За старый год, - предложил Маравар, явно старший в компании, - речь толкать не стану, просто пожелаю нам здоровья. Гостям - тоже. Да здравствуем, ура!
Краткий тост поддержали, выпили. Из осторожности - для полного букета неприятностей ему не хватало только пищевого отравления! -Точкин лишь смочил губы, что Маравара задело:
- Брезгуешь?
- Завязал.
- И не закусываешь?
- Сыт.
Обмен вопросами и ответами напомнил Илье фехтовальную разведку перед решающим уколом - старший бомж явно намеревался "качать права". Тем временем остальные закусили, смачно чавкая колбасой или хрустя огурчиком. Чичаворк наполнил стаканы, опять обнеся Утюга, но удивленно глянув на Точкина. Маравар попросил всех встать, начал отсчёт:
- Приготовились... пять, четыре, три, два, один... С Новым Годом, дорогие товарищи!
Утюг добросовестно, подражая курантам, двенадцать раз произнёс: "Ба-а-м-м!". Стало шумно. Лица бомжей раскраснелись. Они выглядели, как теплая, давно сложившаяся компания. Точкин вздохнул: "Мои старики одни сидят... А меня чёрт занёс в гости, хрен поймёшь к кому..."
Илье казалось, что он сказал это про себя, но Маравар хлопнул в ладоши, привлекая внимание:
- Слушайте, мы ведь не представлены друг другу.. Давайте знакомиться. На правах старшего...
- Ты не в армии, майор, - перебил его очкарик, - а по возрасту надо мне. Итак, позвольте представить моих коллег. Мадемуазель Маркиза и её питомица Наглейка! Достойные преемницы Шапокляк и Лариски! Моложе, добрее и умнее!
Маркиза раскланялась, держа белую крысу на ладони, а Утюг уже обращался к тощему бомжу, который баюкал забинтованную руку второй, здоровой:
- Чичаворк, рукодельник, мастеровитый слесарь!
Глубокие морщины изогнулись, "африканская маска" обнажила жёлтые зубы. Очкарик повернулся к последнему члену своей компании, который успел набить и раскурить трубку:
- Уважаемый офицер, опора, стержень нашего коллектива, Маравар!
Майор усмехнулся, кивнул и помахал рукой с зажатой трубкой.
- И я, скромный Утюг, педант и книгочей, - поклонился очкарик. - Теперь ваша очередь, уважаемые гости. Вот вы, неулыбчивый трезвенник, как ваше имя?
- Илья.
Точкин представился сухо, он привык избегать стороннего внимания. Очкарик прочувствовал настроение, настаивать не стал, переключился на Николая. Захмелевший толстяк в манере площадного шута сообщил, как рад, что попал в компанию приличных людей:
- ... а зовут меня, раба божьего, Николай Махайло, сын Иванов, и живу я во граде Дивногорске, аж на самом верху, Гидрострой, дом два!
Илья насторожился, услышав адрес - именно там ему предстояло уточнить, в какой квартире проживает и как выглядит указанный начальством субъект, он же объект будущей работы. Бомжи выслушали скоморошью скороговорку, кто равнодушно, кто с кривой ухмылкой. Отозвался лишь Маравар. Катая желваки, он заметил:
- Какая неожиданная фамилия... Редкая. Ну, познакомились, пора и по третьей. За прекрасных дам.
Налили, выпили, мужчины - стоя. Илья так оголодал, что утратил осторожность, съел-таки ломоть колбасы, которая пахла и выглядела нормально, уложив её на хлеб и сдобрив килькой, пряной, в горошинках перца. Все сосредоточенно жевали, только Николай не унимался:
- Так нечестно, я представился полностью, а вы - прозвищами. Вот по вам, - он тронул за рукав Утюга, - сразу видно высшее образование. Да?
- Да. Я ДИС на Курейской ГЭС. Был. Пока дочь не потерял...
Точкин удивился. Насколько он помнил, аббревиатура значила - дежурный инженер смены. Или что-то вроде этого. Сотрудник с высоким уровнем ответственности. Понятно, почему "Утюг". Так обзывали студентов электротехнического факультета, в отличие от "котлов" - теплотехников.
Ответив, Утюг всхлипнул. Но воли себе не дал, нашёл занятие. Он достал из рюкзачка, висевшего на стене, жестяную коробку с надписью "Принцесса Нури", чайник с длинным проводом и подключился "крокодилами" к ржавому щитку. Маравар разделил на ломти магазинный пирог. Маркиза забрала у него нож, дополнительно напластала хлеба и колбасы. Наглейка спрыгнула с её плеча на Илью. Тот аккуратно снял крысу, опасаясь, что она цапнет за пальцы. Но белая тварь оказалась миролюбивой - лишь обнюхала руку, почти касаясь кожи розовым носом и щекоча вибриссами.
- Отдай, - сварливо заявила её хозяйка, - я не разрешаю всяким лапать мою умницу.
- А вот вы, без сомнения, дрессировщица? - оживился толстяк, наблюдая, как Маркиза отнимает крысу у Ильи. - Или ветеринарный врач?
- Повар.
- Да-а? Никогда бы не подумал.
- Ага. Ты о людях думать не умеешь, это точно, - голос Маркизы прозвучал выше обычного, а на укоризненное замечание ДИСа она ответила. - Да ладно, Утюг, это я так, на нервах. Налейте ещё, хряпнем за жизнь, за нас, что выжили в эпоху перемен. За всё хорошее.
Толстяк переключился на тощего Чичаворка:
- Сто процентов, вы учитель труда. Мы так своего обзывали.
- Нет, я инженер-технолог, Василий Иванов. Быстро же ты меня забыл!
Николай перестал балагурить, бормотнул: "Я вас не знаю". Маркиза и тощий переглянулись, Утюг предостерегающе погрозил им пальцем. Наступило неловкое молчание.
- Спасибо за компанию, - поднялся Точкин. - Я пошёл.
- Я с тобой, - обрадовался Николай.
**
Для начала Илья подсветил вырытую нору. Потом мужчины попрыгали на куче снега, сваленной в оголовок. Та основательно просела за время празднования, а снизу даже подтаяла, создав грязь на подходе. После разравнивания и утаптывания куча стала плоской. Показав, куда сталкивать снег, который Николаю предстояло удалять из трехступенчатой уже норы, Точкин полез вверх.
По самой грубой прикидке суммарно он пробился метров на шесть-семь. Воображение отказывалось представлять лавину такой толщины. Разве только в узком ущелье? Поэтому Илья вдохновился скорой свободой, руки работали автоматически, время текло незаметно. Но усталость всё-таки сказалась, и монтировка выскользнула. Предупреждение: "Берегись!" - не сработало.
Вскрик, мат, жалобный стон. И тишина. Точкин заспешил вниз, чтобы оказать помощь - зачем ему случайный труп? Лампочка из салона машины светила на шапку и капли крови, ведущие к оголовку. Монтировка отскочила на водительское месте, почти свободное от снега. Полуоткрученный подлокотник и отвёртка - удивили, но осмысливать увиденное было некогда.
Николай уже разбудил бомжей. Используя перерыв для отдыха, Точкин сел. Недовольная Маркиза по приказу майора занялась перевязкой - состригла волосы вокруг неглубокой раны, обработала кожу йодом и принялась бинтовать. Причитания Николая, мол, ещё чуть-чуть и его бы насмерть, она высмеяла:
- Да ладно, не ной! От царапин не умирают.
- Извиняться не буду, - парировал Илья упрёк Николая, - это судьба тебя наказывает за лихачество. Я, что ли, за рулём был? Ну, и заткнись, не скули. Радуйся, что не разбился...
- Сам заткнись! Урод слепошарый, - стервозным тоном прервала его Маркиза, заканчивая классическую шапочку, - не мог точнее бросить, чтобы он сразу сдох? Всю жизнь мечтала говнюков перевязывать!
- Я не говнюк, - обиделся раненый, - слова выбирай, бомжиха грёбаная!
Маркиза влепила ему пощёчину. Николай вскочил, толкнул её через столик, ударил затылком о кабели. И отдернул руку, с которой закапала кровь - Наглейка располосовала мякоть большого пальца. Утюг рванул его за плечо и ударил в глаз. Чичаворк промахнулся - попал в ухо. Избиение прекратил Маравар. Он отшвырнул толстяка в проход, загородил собой, рявкнул командным голосом:
- А-атставить! Никакого самосуда! Надо, я его сам придушу. Маркиза, в чём дело?
- Помнишь, я тебе говорила, поваром в детсаду работала, в частном? Вспышка дизентерии, а мою медицинскую книжку признали поддельной? Это его сад, Дюжева. Книжка у меня была правильная. Это он заменил фальшивкой... И полтора миллиона по суду, выплаты пострадавшим... Из-за этой твари!
Голос женщины сорвался, она разрыдалась. Обняв её, майор принялся успокаивать, часто повторяя, что даже отъявленный мерзавец не заслуживает, чтобы из-за него плакала замечательная женщина. Маркиза затихла, села на полку, потом улеглась, толкнула ногой Илью, чтобы пересел, закрылась одеялом с головой и отвернулась к стене. Маравар неодобрительно посмотрел на Николая, который вернулся к столу, газетой залепил рану, нанесённую крысой, и сейчас оттирал кровь:
- Готовься ответить. Чичаворк, ты чего кинулся, хрен однорукий? И без тебя есть, кому даму защитить.
- Да накипело! Ты знаешь, какой он гондон!
Сухое, изрезанное морщинами лицо мужчины утратило невозмутимость. Он жестикулировал здоровой рукой, рассказывая историю своего падения. Оказывается, Чичаворк вместе с Николаем Дюжевым делал гидравлику для авиации. Кооператив процветал, но при расследовании аварии самолёта вскрылось, что вместе с качественной кооперативной продукцией напарник сбывал и несертифицированную китайскую. Где Дюжев её брал и сколько наваривал себе, Чичаворк не знал. Он получил шесть лет, а Николай - сбежал. Маравар дослушал, помрачнев лицом:
- Понял, ладно. Теперь ты, Утюг, - и едва успел остановить очкарика, который схватил хлебный нож. - Э, э! Куда? Ах, ты... Рэмбой себя возомнил, жибжик зорзёмый!
- Всё равно я их убью, - пообещал Утюг, когда майор под непонятные, но звучные ругательства отнял оружие, - Чичаворка и этого. Знал бы я раньше!
Точкин помог Маравару, схватил разбушевавшегося очкарика, усадил рядом. Он успел овладеть собой незаметно для окружающих, а ведь тоже разволновался не на шутку, услышав фамилию Дюжев. Если Николай не однофамилец, то задание оказывалось выполненным! "Чудеса, - мелькнула у Ильи неожиданная мысль, - тут не ирония судьбы, а подарок от неё! Объект сам объявился, сам сказал адрес... Можно спокойно катить домой!" Тем временем Утюг перешёл на мат, отказался говорить с Мараваром, налил стакан водки, залпом выпил.
- Ну, гнида, твоя очередь, - обратился к Николаю майор. - Опровергни, или объяснись, как ты успел всем нагадить, всех подставить...
- Вы меня с кем-то путаете, - возразил толстяк, предъявляя паспорт. - Я Махайло, не Дюжев.
Маравар побледнел, сжал кулаки, медленно взял со столика нож. Точкин шагнул - как бы случайно - втиснулся между ними. Но ситуация разрядилась сама.
- Кто бы сомневался, что ты фамилию сменишь... - с затруднением вымолвил Маравар, помолчал, багровея, потом сделал пару глубоких вдохов, спрятал нож в сумку. -Ладно. Горячиться не будем, утром суд устроим. Оно вечера мудренее, а сейчас все под хмельком, - полуприсел на столик, свесил ногу, закурил.
. Илья мысленно посочувствовал майору, которому, как в притче, предстояло сохранить в целости козу, капусту и волка. Докурив и выколотив трубку, Маравар загнал Утюга спать в дальний угол, Точкина устроил между ним и Чичаворком. Николаю отвел место под столиком, а сам разместился рядом, умостив под голову сумку с ножом. Дотянуться до толстяка, не потревожив майора, было невозможно. Приказав всем спать, он зажёг огарок толстой свечи, выставил в проход к туалету и погасил лампу.
Толстяк ворочался с боку на бок, и Точкин его понимал. Нервотрёпка, обвинения, жёсткий бетонный пол. Пользуясь тем, что их места оказались голова к голове, Илья шепотом извинился: "Зря я на тебя наорал. Понятно, что машина подвела - она же полный отстой. Неужели приличную купить не можешь?"
Николай ощутил сочувствие, но ответил сухо: "Не хочу. Дорогие угоняют, такую - нет", - и больше не проронил ни слова. Точкин попытался расслабиться и вздремнуть. Натруженные плечи гудели, мокрые майка и рубашка неприятно липли к телу. Скомканная и пропотевшая шапка плохо играла роль подушки. Поворочавшись на жестком бетоне, он выбрал мало-мальски удобное положение. Голова пустела, погружалась в дрёму, а мысль - почему Николаю важно, что машину не угонят? - возвращалась всё реже и реже. Когда вспомнилось расчищенное от снега водительское место, и догадка оформилась полностью, сон накрыл Илью.
**
Бомжей разбудил крик Чичаворка. Маравар протёр глаза, огляделся, встал, включил лампу. Утюг и Маркиза повернулись, не вылезая из одеял. Места гостей пустовали. Инженер стоял в проходе рядом с догорающей свечой:
- Кто Дюжева замочил? В сортире.
Николай лежал на полу, перегородив проход, ногами - в туалетной нише. Руки, подогнутые неудобно для живого, и сильно окровавленный бинт - говорили о смерти. Майор тронул шею трупа в поисках пульса, распрямился и спросил у всех:
- Ну и на хрена, шпроты вы недожёванные? Я же обещал ему честный суд!
- Это не я, - открестился Утюг. - Хотя рад. Собаке собачья смерть.
- Жалко, не от моей руки, - заявила Маркиза, забирая свечу у майора.
Чичаворк демонстративно выставил забинтованную руку. Маравар бросился в оголовок и полез вверх. Характерные удары и шелест падающих вниз кусочков снега свидетельствовали - проходка не закончена. Добравшись до Ильи, майор велел спускаться.
- Зачем? Видишь, уже светлее? Ещё метр, и я на воле, - отказался тот.
Маравар схватил Точкина за ноги. Илья соскользнул на пол горизонтального отнорка, вырвался, лягнул. Майор повторил рывок. Сцепка из двух мужчин соскользнула на ярус ниже, ещё ниже, ещё. Схватка во мраке длилась недолго. Победил Илья:
- В чём дело, ну? - и усилил захват. - Задушу ведь.
- Ловкий, гад... Я уверен, ты грохнул Николая, - сдавленным шёпотом заявил побеждённый. - Как нет? Да отпусти! - И уже нормальным голосом продолжил. - Если не ты, всё равно надо разобраться. Я должен знать, кто из моих способен на такое...
- Ладно. Только место убийства осмотрим.
Подсвечивая зажигалкой, Илья потрогал разбитый затылок Дюжева - кость в этом месте мягко пружинила. На полу крови не было - всё впитал бинт. Майор недовольно прокомментировал:
- Что непонятного? Его раз десять долбанули. Он вылезал на полусогнутых, чтобы не садыкнуться о кабели.
- А чем?
Обыск коснулся всего туалетного закута, даже приямка с фекалиями. Упакованные в газеты, отходы всё же испускали запах, но майор вернул крышку на место, только убедившись, что ничего лишнего там нет. Илья опять настоял: "Ищем орудие убийства", - и в глухом конце прохода, за выходом в оголовок, обнаружились-таки два окровавленных обрезка кабеля. Труба, которую Точкин подбирал вчера и сразу выбросил, тоже нашлась, но чистая. Майор ехидно обратил внимание Ильи на два мокрых пятна - одно у стены, второе в центре - растёкшиеся ручейками по уклону.
- Моча, - и подначил, - это важно?
- Да. Зря шутишь, майор. Следователь из тебя хреновый.
**
Маркиза ойкнула и кинулась оказывать Маравару первую помощь, которая исчерпалась смыванием крови из рассечённой брови.
- Да ладно тебе, давайте к делу, - отмахнулся тот. - Илья, давай начистоту. Мы в ментовку не пойдём. Думаю, ты тоже. Труп потом спрячем, чтобы не палить это место. Но прежде надо разобраться, кто убил и за что. Вчера Маркиза...
- Погоди, - Точкин остановил майора, - так не пойдёт. Если следствие, то без кличек. Имя, фамилия, отчество...
- Согласен. Начнём с тебя. Предупреждаю, Маркиза у нас экстрасенс, враньё чувствует - куда там детектору лжи!
- Пожалуйста. Точкин Илья Николаевич, бывший военный, - отрапортовал подследственный, - приехал сюда вчера, чтобы разыскать сослуживца. Подрядил Николая подвезти в город, а тот не справился с управлением, сорвался в обрыв. Остальное вы знаете.
- Маркиза, напрягись! Сейчас главный вопрос, Точкин, - и майор отчётливо, по слогам произнёс. - Ты убил Николая Дюжева?
Илья пожал плечами, прямо глядя на Маравара. Маркиза тронула его за плечо, заставила повернуться, приблизила лицо, почти прикоснувшись носом к носу Точкина. Тот слегка расфокусировал зрение. Каряя радужка глаз Маркизы истончилась, расплылась. Чувствуя, что проваливается в темноту зрачков, Илья ответил:
- Нет, не я. И не собирался убивать.
- Не врёт.
Майор вздохнул, видимо, расстраиваясь, что убийцей окажется кто-то из его команды:
- Свободен. Теперь ты, Маркиза, извини, Маркина Антонина... Да, Юрьевна. Это ты убила Николая Дюжева?
- Да на фиг он мне сдался, - круглыми от усердия глазами, обводка вокруг которых слегка расплылась во время сна, уставилась на майора бомжиха.
- Сдался, - внезапно рыкнул Илья. - Он тебя подставил на деньги, сама же сказала! Ты потеряла работу, квартиру и репутацию. Так?!
Тон заставил женщину вздрогнуть. Точкин сверлил её взглядом, зная, что поединка та не выдержит. Так и случилось - Маркиза опустила глаза:
- Он уже валялся. Я чуть не обмочилась, там и присела. А потом обрадовалась, что кто-то уже отомстил, подарок мне сделал. А потом подумала - вдруг он оживёт? Взяла кабель и стукнула... А голова как хрустнет! Противно так, страшно...
Антонина Юрьевна разрыдалась. Майор обнял её за плечи, усадил рядом, позволил уткнуться в плечо. Точкин глянул на часы, решил поторопить расследование, напомнил Маравару про Утюга. Очкарик услышал, сказал, что готов, подошёл к столику, наполнил стакан водкой, перевернул над ним бутылку, дождался, пока стекут капли. Истово, двумя пальцами, оттопырив мизинец, поднял ёмкость, выцедил досуха. Так же медленно, с расстановкой, отёр губы большим и указательным пальцем:
- Разрешите представиться... Виноградов Денис Олегович. Вдовец. Жену схоронил, рак лёгкого... Это неважно, понял. Была дочь, погибла... АН-24, в Игарке, да... У-у-у, как я мечтал найти виновника, отомстить. А они спустили расследование на тормозах...
Точкин потребовал от Утюга чёткого ответа, он ли убил Николая? Очкарик уже захмелел, но в бормотании удалось понять - хотел. Очень. И Дюжева и Чичаворка. Но не по голове ломом, а за ноги и об землю, чтобы разбились, как его дочка!
- Может, вы его добивали кабелем или трубой, - не отставал Илья, - как Маркиза?
- Не смейте оскорблять даму кличкой, - пьяно воскликнул Виноградов, - её имя Антонина Юрьевна! А вы здесь никто и звать вас никак.
Маравар заметил Точкину с усмешкой:
- Толку не будет, он уже в дупель пьян... Чичаворк, твоя очередь.
- Я что, у меня алиби, - заволновался тощий, - как я с такой рукой?
- Не алиби, а отмазка, - поправил Илья, - причём, на дураков рассчитана. Ударить можно и одной рукой! По лежачему-то, - и показал направление ударов, - легче лёгкого.
Инженер мгновенно выстроил защиту, заметив, как Илья держал трубу:
- Я тоже правша. А левая всегда слабее, так что мне сил не хватит бугая вырубить.
Маравар признал отговорку, на что Точкин отреагировал сокрушительно:
- Ага, значит, под подозрением сильный человек? Здесь он один, - и указал пальцем, - это ты, афганец. Не сверкай глазами, я Мараварское ущелье вживую видел.
Майор посуровел. Отстранил Маркизу, которая уже перестала рыдать, только изредка всхлипывала. Распрямился в уставную стойку, отрапортовал:
- Махайло Игорь Петрович.
Вся компания, даже Утюг, которого развезло донельзя, уставились на Маравара и затихли. Точкин хмыкнул, вынул из борсетки убитого копии документов и бланков, где значилась фамилия "Махайло". Майор глянул, вернул, тем же тоном отчеканил:
- Да. Я бывший муж нынешней жены Дюжева. Пока лечился от контузии, эта сука вышла замуж, как сказали соседи, за какого-то типа из... Неважно. И слиняла с ним. Давно. Я приехал сюда месяц назад, по наводке знакомых. Почему? Рассчитаться. С ней, а ему мстить не собирался. Зачем? Сучка не захочет - кобель не вскочит...
Точкин иронично кивнул:
- Ага. А это ничего, что ваш детектор лжи только меня проверила?
Маркиза вскочила, прильнула к Маравару, обняла, заглянула в лицо:
- Игорь, его убила я!
- Тоня, не бери на себя, - подступил ближе Чичаворк. - Дюжев мой, я раз пять его стукнул для верности.
Майор стал отнекиваться от "мокрухи", даже возмутился, но тут вмешался Утюг, пьяным голосом признался в убийстве, обнял Чичаворка и заплакал. Илья ощутил себя лишним, вздохнул, переложил из кармана в сумку Маравара продолговатый свёрток и тихонько ушёл.
**
Его хватились нескоро, когда большинством голосом вынесли вердикт, что коллективное наказание Дюжева - убийством не считается. Майор дёрнулся догнать Илью, но его удержали. Тогда он велел собираться:
- Уходим. Труп я в машину положу.
Утюг вызвался ему помочь, Маркиза быстро собрала вещички, перетаскала их к оголовку. Убедившись, что взято всё, Чичаворк выключил лампу, переступил через свечу, которую оставили в проходе на прежнем месте, хозяйственно подобрал два обрезка свинцового кабеля и кусок трубы:
- Подальше унесу и выкину. Тут наши отпечатки остались, - объяснил он Маркизе.
- Вася, только по чесноку - ты его первым ударил?
- Тоня! Он уже дохлый был!
- И не я, - задумалась Маркиза. - Утюг спал в полном отрубе, я знаю, что такое запой. Игорю - верю. Тогда кто?
Маравар, который надолбил снега с потолка норы и присыпал труп, недовольно потребовал прекратить бессмысленные рассуждения. Маркиза капризно дёрнула плёчом, засунула Наглейку в лифчик, застегнула верхнюю пуговицу пальто. Последний раз глянула в слабо освещённый проход. И вдруг хлопнула себя по лбу, расхохоталась:
- Дурни мы! Я поняла, как всё было. Смотрите! Со стороны свечи подкараулить Дюжева невозможно, он увидит и не вылезет, не такой он дурак, чтобы подставляться! А Илье он доверял. И вот, мы спим, а Дюжев лезет в закуток. И тут Илья проходит мимо, типа, прокапываться, и всё! А потом ждёт, стоя за стенкой - его же не видно, он свет не загораживает! Николай смотрит в комнату, вылезает, и...
- Илья сто раз мог его прикончить, гораздо раньше, - возразил Маравар, не найдя в версии Маркизы слабых мест, но тут же сам себе и ответил. - Хотя, раньше он не знал, кто такой Дюжев. Только здесь всё вскрылось. Эх, никакой из меня следователь. А ты, Тоня, плохой экстрасенс. Человек нагло врет, как можно не почуять?
- Нет, дорогой, - Маркиза помахала пальцем перед носом майора. - Этот тип не врал. И что приехал разыскивать сослуживца, и что на случайной попутке. Это всё правда, если учесть, что он не знал Дюжева, а разыскивал. И потом, когда сказал: не убил и не собирался - опять была правда, только не вся. Илья его пришиб, но не до смерти... Вот же гад, ушлый какой! Знать бы, рассчитывал он, что мы... или что тот сам сдохнет...
- Да ладно, - остановил дебаты Чичаворк. - Утюг сейчас снова заснёт, полезли уже!
С большим трудом преодолев ступенчатую нору, бомжи выбрались на равнину. Белое безмолвие нарушали редкие автомобили на дороге, в которую упирался след. Ударами ног, словно исполняя диковинный танец, двое мужчин и женщина обрушили края - превратили нору в широкую воронку. Легкая позёмка принялась заполнять её. Подхватив под руки очкарика, группа направилась к дороге. Им предстояло дойти до теплотрассы и обосноваться там.
Маравар оглянулся на склон, по которому лавина принесла в их компанию жертву и убийцу. Потрогал шею - горло болело: "Крут Илья! Дай бог ему удачи..." Майор - единственный среди компании - понимал, какой роскошный подарок они получили: убрав "заказанный объект", ликвидатор не "зачистил" свидетелей. А должен был!
Илья уже дремал в вагоне. Первым делом он отзвонился родителям и успокоил их, потом мстительно долго, аж мобильник разрядился, докладывал похмельному начальнику, как проверял-проверял, выяснял-выяснял и таки установил, что объект жил по указанному адресу, но вчера исчез из города. Годы вытравили из майора Точкина веру в начальников и справедливость. Слова "преданность, честность, порядочность" - ничего, кроме кривой усмешки, не вызвали. Илья считал себя одиноким волком, свободным от лживого принципа корпоративного единства. И с удовольствием исполнял функцию "санитара леса".
Некто Дюжев наказан. Но те, кто хотел поживиться, разжиреть на стерве бывшего работника спецслужбы, продавшего и обокравшего страну - обломятся. Тугая пачка вражеской валюты, которую негодяй хранил за обшивкой водительской двери, как оперативный резерв или неприкосновенный запас, лежала сейчас в сумке майора Игоря Махайло, достойного офицера. Точкин улыбнулся, представив лица бомжей, когда те обнаружат доллары и евро.
- Да, я вам никто и звать меня никак. Добрый? Нет, просто обстоятельства так сложились. Не выбрасывать же валюту? Она бывает помечена, а мне светиться ни к чему... . Упрекнёте, что мало? Ну, чем богат!
Он огляделся - не видит ли кто - достал длинный мешочек чёрного бархата, вытряхнул на ладонь с десяток крупных, огранённых камней. Отодвинул изумруды, зажал в пальцах прозрачно-голубоватый, скрежетнул по окну, оставив глубокую царапину: