Дежурная травматология, да еще в Новогоднюю ночь - не приведи бог попасть сюда! Пьяные придурки с переломами, вывихами и разбитыми головами, аромат свежего и давнего перегара, мат. Милицейский патруль тоже принял на грудь и делает вид, что обеспечивает порядок, неглубоко заныривая в толпу - между долгими перекурами снаружи.
"Образцовый российский бардак. Привычный, противный и безысходный, как вся моя жизнь, - от стола с остатками чаепития Катя бредёт до каталки, сходу мысленно обругивая пациента. - Мудила. Не мог попасть под трамвай завтра...", - и уже доктор Фомина задает вопрос, нужный, но глупый, как "хау ай ю?" в фильме ужасов.
- Хреново. А вы, потеряв ноги, как себя почувствуете?
Что и требовалось! Оценка состояния сделана: "Не в отрубе". А что там отрезало? Запах крови и взрывчатки, скопившийся под одеялом, шибает в нос. Это не трамвай! Брючины раненого распороты до паха, бинты пропитаны кровью. Левая стопа отсутствует. Правая выглядит целой, но кровит сильнее. "Без осколочных ранений, значит, не граната, - подсказывает чеченский опыт, - а воняет похоже..."
Осмотр закончен. Девочки готовят пострадавшего на стол. Пока бригада моется, мнения Кати, Толика-интерна и анестезиолога про десять новогодних дней совпадают: "Спаивают народ". Врождённая строптивость поднимает голову :"Да я потому недовольна, что сама не гуляю! Без дежурств - хрен бы дома сидела, мотанулась бы с Климкой на северА, чтобы оттянуться..."
Мысли о горных лыжах, о сыне, ради которого она хапает дежурства, о деньгах, которых не хватает, о туче проблем матери - не должны отвлекать от дела. Это незыблемое правило! Пульнув в них, в проблемы с заботами, негромким словцом, которое детям лучше не слышать, дежурный врач-травматолог Екатерина Дмитриевна Фомина склонилась над операционным полем: "Окопчение, обширное отслоение и разрывы кожи, размозжение мягких тканей, многооскольчатый перелом берцовых, дефекты костей стоп... Точно, взрыв! Толовая шашка. Жаль, парень, ног не спасти... Быть тебе Маресьевым".
В ординаторской Катю ждал сюрприз. Безукоризненно выбритый и дорого упакованный, а когда встал - стройный, как прежде, - ей улыбался Владик. Точнее, Владислав Игоревич Кусаев, следователь, как представил его старший ординатор.
-Ты не представляешь, как я счастлив тебя встретить, Катяба, - походя ранит женское сердце благоухающий "Хьюго Боссом" хлыщ.
Гад! Знает, что белая водолазка ему к лицу - она такую же дарила на именины. Предатель, он даже думать не затрудняется, каково ей слышать былое прозвище! Слава богу, восемь лет травматологии вкупе с безмужием закалили - постное лицо и сухой голос врача Фоминой наготове. Они парируют коварный выпад, как дартаньянова шпага:
-Слушаю вас.
-Не надо игры, Катя, - подлый иезуит подпускает в баритон мурлыкающие оттенки, бархатистые и вызывающие вибрацию воспоминаний там, глубоко, где власть сознания слаба, - давай на ты, как старые друзья...
"Друзей ищешь? Думаешь, я забыла, каким местом ты дружишь? Ах ты, козлятина! По чужим огородам блудил, а я тебе Пенелопа, выходит, - нарастает в докторе Фоминой негодование и давно уже привычное недоверие к таким смазливым самцам, - восемь лет ножки вместе держала и мечтала, как ты мне раздвинешь? "
-Фиг вы угадали, сударь! Глупая гусыня тебе не товарищ, зря хрюкаешь. Ищи дур для дружбы в другом месте, следователь... Следователь?
-Да. Я по поводу Егорова. Ну, которого взорвали... Ты его оперировала. Мне с ним когда поговорить можно? Хорошо, приду послезавтра, а теперь - твоё мнение...
Тут не открутишься. Егоров-Маресьев получил тяжкие телесные повреждения, и Катя делится соображениями. Сколько таких, кто, просыпаясь от наркоза, первым делом даёт показания, прошло через "травму" - сам чёрт не упомнит!
Галантный Владик перехватил Катю перед автобусом. Чёрная машина стояла на тротуаре, выразительно демонстрируя прохожим зализанные обводы и необщедоступность. Сигнал, низкий и глубокий, походил на рёв обиженного быка. Отказываться, если голова трещит, автобуса - Аллах знай, когда дождёшься, и маршрутка не ходит? Принципы хороши на сытый желудок и в тепле! Катя капризничать не стала:
-Специально ждал?
-Ждал.
Штампы Владика не изменились. Говорить правду и только правду. Правду, помноженную на искренность. Затем отпустить комплимент, провести прикосновение - якобы снять соринку с шеи, словно ненароком перехватить ладонь и удивиться тонкости пальцев. Бросать восхищенные взгляды, не простые, а гладящие, чтобы растаяла дурочка, разомлела - в ней видят ЖЕНЩИНУ!
Хорошо, что усталость валит с ног, глаза закрываются, а то бы она заподозрила в себе желание согласиться на возврат былых отношений. С чего бы приятное тепло и влага проявились в месте, которое уже давненько никем не востребовано? Даже с высоты нажитого опыта Катя вынуждена признать - классно обхаживает, котяра, практически неотразимо, но дважды в одну реку не входят:
-Спасибо и прощай, Владик.
Начальство удалилось в кабинет, оставив следователей в зале совещаний. Кто-то из коллег зло прокомментировал: "Похмеляться пошли, годзиллы хреновы!" Кусаев разговор не поддержал, из вящей предосторожности - стукачей в новом коллективе не сразу выявишь, а рисковать репутацией, зарабатывать ярлык фрондёра и вольнодумца? Благодарю покорно!
В нем копилось негодование. За что фортуна предала его, умного, сильного, красивого? Столько лет делать карьеру, выслужиться из затхлого Пскова до Питера и сразу получить такое провальное дело. Повезло, называется! Дурацкое донельзя покушение на убийство. Подорвали мужика, да настолько нелепо! Нет бы насмерть, как обычно! Фиг вам - изувечили, взрывом снесло пострадавшему обе стопы. Может, он на мину наступил? С другой стороны, как в асфальте её установишь? Или есть такая, что просто кладёшь? Нет, скорее, прилепили к автомобилю снизу пластический заряд... Или гранату бросили...
Кусаев пожалел, что не служил в армии: "Потому и не понимаю, чем граната отличается от мины". Но сожаление мелькнуло мимолётно и сгинуло, как безнадёжно глупое - вот ещё, стоило там время терять! Запёрли бы в горячую точку, где плёвое дело под пулю попасть. И вообще, надо экспертам-пиротехникам поручить, они зарплату получают, пусть голову ломают над загадками! Такими: "Размер заряда, взрывчатое вещество, способ применения..."
Вопросы расползлись на всю страницу. Подписав готовый документ, Владислав Игоревич спрятал его в папку настоящей крокодиловой кожи: "Завтра отдам". С удовольствием подумал о предстоящей встрече. Когда-то давно он расстался с наивной девчушкой-первокурсницей, и вдруг встретил врача Фомину. Красавицу, от которой дух перехватывает... Даже в жутком салатном комплекте, уродующем всю хирургическую братию. Если такую драгоценность поместить в соответствующую оправу...
Дома властвовала тишина новогоднего утра. Храпенье Артёма подчёркивает полное отсутствие жизни, которая вчера переполняла квартиру и выплёскивалась наружу. Катя постояла над братом, неудобно скрючившимся на диване, поправила подушку: "Во сколько угомонились, черти?"
Климка. Ботинки, носки, свитер, рубашка - путь к постели. Без умывания - ещё чего! Мамы нет, а дяде пофиг. Поросёнок, ладони грязнющие. Где ты, шалопут, лазал, так угваздаться? И вонь пороховая. Значит, ракеты пускали? "Ну, Артём, ну паразит, - загружая стирку, Катя дополняет список грехов брата, - говорил же, что ничего не привёз!"
В прошлый раз Клим прожёг варежку китайской ракетой, опалил брови. И вот на тебе, Артём нарушил строжайший запрет. Тридцатилетний идиот! Разбудить бы и дать выволочку! Но сил нет, все остались у операционного стола. Хорошенькое ночное дежурство выдалось... Кроме взорванного - два ножевых, огнестрел и дорожная, тоже с ампутацией.
Люд встречал Новый год истово, безудержно. И успокаиваться на достигнутом не собирался, как показывала практика. Доктор Фомина испытала это на себе - все праздники отпахала, работая в "травме" с третьего курса института и по сей день. Завтра предстояла не менее напряженная ночь. Катя забралась под одеяло, оставив записку: "До двух не будить. Не вздумайте уйти из дома, убью!" Вырубилась моментально.
Владик появился в ординаторской, когда Катя доедала завтрак:
-Не ожидал тебя встретить.
-У меня сегодня день, - так врач Фомина озвучила часть правды.
Незачем следователю знать, что ей еще предстоит и ночь, вторая подряд. Начальство отдыхает - пусть, зато менее состоятельные подзаработают. Пока зарплаты медиков выражаются в сущих грошах - хрен кто станет харчами перебирать, в смысле, отказываться от дежурства под предлогом усталости. Нормальный хирург в любом состоянии - хирург, это Катя усвоила в первый год самостоятельной работы, пока госпиталь стоял в Чечне.
-Мне бы с твоим инвалидом поговорить, забрать одежду, обувь там. Со мной эксперты. Распорядись, чтобы отдали.
Выглядит следователь импозантно, убедительно. Кудрявый, красивый, зеленоглазый, толстогубый. Катя следует инструкции - представляет старшей сестре Владика и сопровождающих его лиц. Убеждается, что процесс пошёл, выкладывает историю болезни на стол. Копируйте на здоровье! А доктор Фомина отправляется на обход. У постели Егорова-Маресьева удивляется активности больного - тот пялился в маленький компьютер, назвав его "лэптоп".
-Смешная фирма, - лукавит доктор, не признаваясь в невежестве.
-Не фирма. Так называют переносные. Или ещё - ноутбук.
Вертикально стоящая доска в торце кровати, у спинки, маскирует отсутствие стоп, натягивая заправленное туда одеяло. Но взгляд больного нет-нет, да проверяет - не выросли ноги? Cинева под глазами, губы сухие. Лицо в короткой щетине, сурово-благородное, как у киношных американцев, выглядит слишком симпатично. Неприязнь доктора к смазливым мужчинам немедленно поднимает голову, язвительно шипит, критикует больного: "А побриться, если такой понтовитый? Ну, крутой мэн, аж ловить нечего! По херу деревне, что ноги отрезали! Изображает из себя, - возмущается непонятным поведением Катя, - герой, кверху дырой..."
Но уважение пробивается сквозь нагнетаемую неприязнь - мужик крепкий, не размазня. И поверх стелется змеёнкой (не больно, но чувствительно покусывает Катю) понимание: психанула оттого, что разлетелась пожалеть обезноженного и обломилась, дура!
-Он вам зачем, - обращение звучит мягко, приходится ужесточить, - работаете? Не надо бы, лишняя нагрузка!
-Какая, к чёрту, нагрузка. Я так отвлекаюсь. Чтобы о ногах не думать. И читаю. Предлагайте другие занятия, если есть, - без доброжелательности гавкает Егоров.
Бравада. Скорее, похвальная, чем предосудительная. Сколько народу на третий день, как ноги оторвало, сунется в компьютер? Депрессию выберут - ой, я инвалид, ножка болит, мне полный писец, ах-ах! А этот не скулит, говорит зло, вполне может быть и читает, несмотря на боль. Катя заценила. Проверила, капает ли ему система, села на свободную койку - послушать, кто взорвал. Следователь Кусаев сронил с толстогубого клювика первый вопрос:
-Вы помните, Семён Васильевич, как и где это произошло?
Помнит. В деталях. Доктор Фомина едва успевает удивиться, что взрыв случился у соседнего с ней дома, прямо на Невском проспекте, как её вызывают в приёмное отделение - падение с балкона. Праздники продолжаются...
"Уроды, когда вы кончитесь?"
Владислав Игоревич допрашивал старого придурка и понимал - не тот! Опять пустышка, а не взрывник. Скверно. Проигрышный билет вытянул он, следователь Кусаев, и в этот раз. Хотя, как сказать, тут ведь тоже очевидное преступление. Пусть иное, не покушение на убийство. Уволенный военрук решил испортить директору новогодний праздник, напугав гранатой. Учебная лимонка, зажатая в горсти, и демонстративное выдергивание чеки произвели на всех гостей должный эффект. А уж директор перепугался настолько, что тут же написал и вручил шантажисту новый приказ - об отмене прежнего. Торжествующий вояка вернулся домой и продолжил отмечать, теперь уже на радостях. Пока милиция собралась проверить заявление директора - престарелый хулиган упился до поросячьего визга и гулял по улице, периодически предлагая встречным компаниям купить гранату. Шутил он так, называется!
Кратко объяснив "шутнику", что шесть лет, как минимум, тот теперь просидит в колонии за захват заложников и угрозу оружием, Владислав Игоревич вернулся к основному делу. Покушение на убийство успешного бизнесмена Егорова после нескольких нераскрытых заказных - встревожило начальство. Да еще приезд премьер-министра в Питер!
Давили на всех следователей, кто вёл "мокрые" дела, жесточайше, и требовали немедленных результатов. Так что отличись Кусаев с раскрытием - можно рассчитывать на внеочередной классный чин или повышение. Он и старался, как мог, отрабатывал даже бредовые версии типа пороховых самоделок, хотя заказной характер покушения - налицо. Пострадавший только открыл дверь автомобиля и спустил ноги на тротуар, как прогремел взрыв.
Экспертная лаборатория пыталась вычислить, чем подорвали и почему так аккуратно, одного Егорова. Плохо, что никто ничего не видел и не слышал в общем грохоте салютов. Чёртовы праздники!
Может, проверить дурацкое утверждение самого пострадавшего?
Готовя сыну бутерброд, Катя обратила внимание, как во двор дома вкатились милицейская машина с мигалкой и фургончик - "следственная". Несколько человек засновали по старому детскому городку, осматривали теремок, притрушенный снегом.
-Климка, что за суета, знаешь?
-Неа. Сбегать?
Сын готов на всё, лишь бы удрать на улицу, к дружкам. Ему скучно дома, с мамой, а нужен лишь бутерброд с колбасой и сыром. Дядя ещё позавчера сбежал к своим корешам-мореманам, не дожидаясь, пока сестра проснется и сто шкур с него спустит. 'Чует кошка, чьё сало съела!' - Катя многозначительно пригрозила в адрес Артёма, закончив допрос Клима про новогоднюю ночь.
Четвёртое января, разгар гуляния. Первоначальной безудержности нет, но огни и шутихи бахают, озаряют питерские небеса. Ночью, конечно. Днём не только Катя отсыпается - город тоже. Продрав глаза, народ тщится пересмотреть все программы конкурирующих каналов. Хорошо тому, кто пишет их на видик или новомодные диски. Доктор Фомина в этом плане круче крутого - благодарный пациент приспособил для записи фигню от компьютера, твердый диск, кажется. Или жёсткий?
Славный мужик, и толковый. Жаль, женат. У Кати принципы, она семьи не разрушает. Да... Прогнать-то легко. Что ж так пусто на горизонте, появись, избавитель от одиночества!
-Ах, бабоньки, застоялась, - сладко томится она, потягивается, - мужика бы, чтоб помял, - и тотчас душит его, желание, на корню.
Безрадостны эпизоды, где ВРИО принца, нетрезвый мещанин, убого реализует постельное продолжение случайного знакомства. Да и то, раз в год по чайной ложке. Нет времени вырваться в ночной клуб или куда ещё, где бродят потенциальные женихи, нет вовсе! А высматривать белого коня под балконом, ждать предложения руки и сердца - устала доктор Фомина. Отчаялась.
Катя отводит душу на Климе, заставляя чинно съесть суп, второе, выпить компот. Надувшись, сын чавкает, чмокает, облизывает пальцы - выпрашивает подзатыльник. За что боролся, на то и напоролся, но Климка торжествует. Теперь пусть переживает мама! Катя вынуждена подыграть - правила есть правила. Не сдержалась, повелась на манипуляцию сына, следовательно, придётся отпустить того на улицу...
Дверь хлопнула. Минута - по лестнице, в обгон медлительного лифта, и Климка возле кучки пацанов. Кто-то указал в сторону Невского, на крышу. Служебные машины укатили, оставив троих в штатском. В окружении ребятни те заходит в первый подъезд.
Вечером сын доложил, что менты ходят по квартирам, чьи окна на проспект, ищут, кто в бизнесмена гранату из окна швырнул.
-А, я знаю, - подбрасывает Катя сведений сыну, для поднятия его дворового авторитета, - мы оперировали, который на ней подорвался. Бизнесмен? Надо же! Выглядит типичным спортсменом. Хотя, ноутбук, конечно!
Из аналогичных дел за последние два года следователь Кусаев отметил подрыв гранатой, пластиковой взрывчаткой - типично бандитские разборки, и украденным зарядом, где отличился ревнивый проходчик метростроя. Пролистал дела, ничего похожего не отыскал. По следам на одежде - химик пластиковую отмёл напрочь. Оставшиеся два варианта казались равноценными. Однако мнения спецов разошлись. Пиротехник считал, что мощность походила на гранату, но медик не соглашался - ранений от осколков нет. Читая заключения, Владислав Игоревич подивился, поскольку Катя отвергла гранату сразу, ещё в приёмном отделении. Так следовало из истории болезни. "Откуда у неё такой опыт? Проверить" - легла заметка на будущее.
Следовательно, надо искать среди взрывников метростроя. Проверить хищения со склада, пройтись по перечню тех, кто имел доступ и мог держать зло на Егорова. Но это - только после праздников. А сейчас - искать свидетелей! Не может быть, чтобы никто не видел, как под машину бросают взрывчатку с горящим шнуром. Или без шнура? Да, вот ещё вопрос пиротехнику - можно запал от гранаты применить для метростроевской взрывчатки? Или не от гранаты. Вчера задержали дембелей, которые украли десяток взрывпакетов и спьяну убили соседскую собаку - бросили один в будку. А если бы все десять сразу сработали?
Владислав Игоревич читал труды криминалистов, прикидывал объём поисков и всё сильнее мрачнел. Дело, казавшееся простым, на поверку становилось неподъёмным. Висяк корячился. Хорошенькое начало, следователь Кусаев! Нет, так никуда не годится. Надо сглаживать будущий негатив. Пожалуй, стоит организовать банкетик по поводу, и там неформально потолковать с начальством, когда оно "подшофе".
Зря она пыталась сохранить голень подлиннее и собирала отломки - размозжённые ткани не срослись, загноились. Пришлось развести шов.
-"Ну, что же, будет заживать вторичным натяжением..."
Примерно так успокаивала себя доктор Фомина на перевязке Егорова. Но готовилась к упрекам - а как иначе? Всегда виноват врач, такая привычка в стране. И то, найди убийцу, который подорвал тебя! А доктора искать не надо - вот он и ответит за потерянные ноги!
-Спасибо вам, Екатерина Дмитриевна, - совершенно вразрез ожиданиям чеканит Семён, - что не оттяпали до колена. А что гноится, не берите в голову, заживёт. Главное, кость сохранили, для протеза чем длиннее, тем прочнее. Я ещё на горных лыжах спущусь!
Она интересуется, где, на чём он начинал, рассказывает о себе, о Климке, которого поставила на лыжи в три годика. И радуется, что есть собеседник, понимающий и разделяющий её страсть. Ах, как здорово мчать по склону, утрамбованному ратраком, и плавно выписывать змейку! Не рекорды ставить - это молодняк любит покрасоваться в слаломе. Была охота кувырком лететь, да лыжи по склону собирать! Истинный кайф ловится в плавном скольжении, которое сродни вальсированию:
-...хочется петь в такие моменты... Не уходи, ещё не спето столько песен, ещё звенит в гитаре каждая струна...
Катя восторженно описывает первые впечатления, когда навыки гладких лыж и коньков вдруг объединились, безо всяких тренеров. А соревнования, азарт? Семён перехватывает тему скоростного спуска, вспоминает фирн, затем свежий глубокий снег, когда загружаешь пятки, идешь, как плывёшь:
-...словно глиссер, усы по сторонам! И удержаться не могу, ору во весь голос - бэсамэ, бэсамэ мучо...
Им хорошо вдвоём - не просто понимание, а единение растёт, и полное, с полуслова, с полужеста. Семён хвастает: - вертолёт, парашют, ледник. Катя расхваливает Мончегорск, куда мартами наскакивает с Климкой...
Разговор горнолыжников прерывают друзья Егорова, ввалившиеся в палату. Их шумные приветствия выдавливают доктора Фомину в коридор, где чёрствая ладонь реальности даёт оплеуху: "Он безногий! Какие горные лыжи? Дура, нашла собеседника, размечталась", - и приводит в чувство.
-И ты мне врал, - констатирует Катя, - чтобы втихаря попускать с Климкой фейерверк? Пока я на дежурстве? Скажи мне, Тёмка, ты что, никогда не повзрослеешь? В твоём возрасте не ракеты племяннику покупать надо, а себе презервативы, и с женщиной новый год встречать, не с пацаном!
В голосе её такая свирепость, что брат ежится и не пробует оправдываться. Неделю он скрывался от сестры, пируя и ночуя у друзей. Пришёл переодеться и попал к ней в лапы. Сопротивляться и врать бесполезно - Клим сдал с потрохами. Рассказал, как запускали сигнальные ракеты. Те взлетали над домом и грохали, освещали двор. И как одна из них, которую Артём доверил запустить племяннику, срикошетила от ветки. Хорошо, отлетела к воротам, где бахнула, распугав гуляющий народ. Клим и сам струсил, шмыганул домой.
- Если бы он стал заикаться, я бы тебя убила, не посмотрела, что брат! Идиотина, лучше бы ты ему что из вещей подарил, чем деньги на ерунду тратить...
-Хва орать, Катюнь, ну что ты завелась? Ничего я не покупал, это халявные ракеты, морские. Мы на подходе к порту подняли шлюпку, пустую, а там они и пара спасжилетов. Ну, мы с каптёром заныкали и разделили. Я Климу надувной жилет привёз, а ты полкана спустила...
Звонок в дверь прерывает родственную разборку:
-Здравствуйте, молодой человек. Вы кто будете? Очень приятно, меня можно дядя Слава. Мама дома?
Клим сдаёт маму. Катя тоном уличной температуры уточняет:
-Чем обязана, Владик?
-Мимо проходил, решил заглянуть, - следователь выглядит торжественно, причина чего вскрывается следующим предложением. - Поехали на день рождения, я приглашаю. Банкет, в ресторане!
Доктор Фомина сегодня выспалась, срочных дел не предвидится. Почему бы и не оттянуться? Но, как положено умной женщине, она сначала ахает, демонстрирует негодование, лишь затем соглашается:
-Чей день? Твой? И ты не сказал заранее! Владик, как я в таком виде поеду, ты сдурел? Час в запасе? Тогда сиди на кухне, я мигом! Артём, позаботься о госте. Я быстро...
Ну, быстро не быстро, но Катя приготовила себя к выходу в свет. Во всяком случае, в зеркале выглядела достойно. Такой женщине полагается ехать в карете. Королевской. Надо полагать, чёрный "Ауди" соответствует - она помнила вызывающий вид машины Владика. Пока спускались в медлительном лифте, Кусаев признался, как обнаружил квартиру доктора Фоминой. В списке жильцов, расследуя дело взорванного Егорова:
-...и это единственная польза. Ничего я не нашёл. У меня предчувствие полной безнадёги. Все следы затоптаны, никаких доказательств... Оперативники если не пьяные, то с похмелья. Ой, ну его к чёрту, это дело! Имею я право на праздник? Возраст Христа, как никак, - и котяра попытался нежно притиснуть нарядную спутницу, поцеловать, как делал много лет назад.
Деликатно отстранив соблазнителя, та подбодрила следователя:
-Насчёт безнадёжности, это зря. Ты удачливый, у тебя всё получится, - но запрещающе покачала пальчиком. - Мало ли, что не женат. Не забывайтесь, сударь. Не тёлку снял, а даму пригласил! Прочувствуй разницу...
Галантный кавалер дистанцию соблюдал и держал фасон - распахивал дверцу, подавал руку, сопровождал до дверей ресторана, усаживал рядом с собой, не допустив ни единой оплошности. Катя ловила оценивающие взгляды сослуживцев и приятелей Владика. Игнорировала ревнивые, обжигающие - немногочисленных женщин. Гордилась собой. Почему нет? Не ныть, ой, я мать-одиночка, не раскоровиться или рассвиниться - разве этого мало? А выглядеть королевой, это вам не вешалкой для бижутерии работать, тут природная осанка и бальные танцы друг дружке пособляют.
И она вальсировала в конкурсном стиле, азартно! Крутое бедро, высокая грудь, открытая спина, полёт волос - теките слюной, самцы! Даже в рыхлый прокурорской туше вспыхнул огонёк интереса. Владик не утратил танцевальный навык, угадывал, поддерживал, оттенял, глядя так выразительно, что после банкета Катя осталась в его квартире. Завершение оказалось приятным, хотя показало, что кое в чём она теперь просвещена лучше, нежели он, первый учитель. Когда томление сошло на нет и сменилось полным удовлетворением, Катя решительно поднялась с постели.
-Ты куда? Останься, - изумился Владик, помнящий её былую.
Но не на ту напал. Ныне Катя точно знала - как ни хорош вечер, ночевать женщина должна в своей постели. Иначе сказка кончится, карета превратится в тыкву, а принцесса - в Золушку, готовящую завтрак на чужой кухне. Несколько таких заповедей ей отыскали в интернете и красиво распечатали, но запомнилась эта, которой доктор Фомина следовала, даже если возвращаться приходилось пешей. Владик не посрамил честь джентльмена. Около четырёх утра женщина, оттянувшаяся на всю катушку, наконец, заснула в собственной квартире.
-Замечательно выглядите, - выдаёт комплимент Семен, когда обход добирается до его кровати, - улыбка, глаза блестят. Одно удовольствие на вас смотреть, доктор...
-Разве не я должна это сказать вам? - Парирует Катя, чтобы скрыть внезапное неудобство.
Рук у неё стало слишком много. Да и те не по месту выросли. Ну, явно из жо... из тазового пояса, как язвит завотделением, распекая. Катя роняет температурный листок. Дернувшись подхватить - сбивает с тумбочки Егорова книгу, ноутбук, пакетик с конфетами и ещё какую-то ерунду, шумно заскакавшую по углам.
-Какого х... органа вы здесь всякую херню понаставили? Софья Ивановна, - выговор достается сестре, - вы давно проверяли, что у больных понапихано? Словно не знаете, как быстро они всё засирают! Я за вас это делать буду?
Доктор Фомина бушует, прекрасно понимая, что неправа, но попробуй, совладай с собой, если Егоров смотрит на тебя снизу и улыбается. Как будто угадал, почему она так выглядит. Прорычавшись, Катя берется за край одеяла:
-Ну, посмотрим ножульки...
Егоров не даёт откинуть одеяло с простыней целиком, придерживает чуть ниже пояса.
-Что за фокусы?
-Я не одет, я без трусов.
Такую глупость доктор Фомина слышит впервые за свою медицинскую карьеру. Более идиотского заявления сделать невозможно! "Планка" падает окончательно:
-Вы что о себе возомнили, больной? Что вы из себя корчите? Девственность разыгрываете? Мне что, как Авиценне, по веревке ваше состояние определять? - Одеяло отлетает в сторону, обнажая эрегированный член больного и вызывая гневную реакцию. - Мастурбируете, значит? Ну, пусть он ляжет сперва, тогда и продолжим осмотр!
Как у Кати хватило сил сдержаться и не хлобыстнуть дверью - один бог знает.
Следователь Кусаев сводил воедино доказательства по делу. Эксперт-пиротехник нашёл в опаленной брючной ткани осколок коричневой пластмассы и признал взрывное устройство патроном П-2. Не граната, не взрывпакет, не метростроевская "сосиска", а светозвуковой сигнал, которыми оснащаются морские суда.
"Какой-то придурок чиркнул по запалу, заряд отлетел под ноги Егорову и взорвался. Новый год, фейерверки, - Владислав Игоревич словно заранее оправдывает виновного, - понятно, что непредумышленно, а случайно. Пострадавший настаивает, будто видел, кто и откуда выстрелил. Утверждает, что лица запомнил. Врёт, там расстояние больше пятнадцати метров".
Пятна копоти от запуска аналогичных зарядов отыскали на крыше детского городка. Снег сохранил отпечатки обуви - мужской и детской. Жаль, свидетелей запуска не нашли - все пялились в небо, на городской фейерверк, а не вглубь двора. Но следы подошв есть - надо искать, а те или не те отроем, покажут следы копоти на обуви. Ну и жёсткий допрос, само собой. Три дома по восемьдесят квартир - невпроворот народу, и тьма обуви: "Ломовая работа, а придётся... Распечатать следы, раздать каждому и - вперед, спрашивать китайские кроссовки и финские сапоги, да ставить каждый лапоть на листок, пока какой-то не совпадёт".
Кусаев перестал врать себе, признался - начинать следует с хорошо известной ему квартиры. Слишком многое сходится, слишком многое! Лучше бы он не заглядывал в гости! Беспокойство сгоняет Владислава со стула, отправляет натаптывать круги по кабинету: "Катя, Катяба, зачем ты мне снова встретилась? Брат твой, полный придурок, хвастанул, что мореман, что неделя, как из плавания. А сын рассказал про громкие и яркие ракеты, которые они с дядькой запускали. Обувь совпадёт, Клим соврать не сумеет, и присядет Артём года на два-три... И кем я для тебя стану, Катяба? А загляну-ка я в твой дом ещё разок, без уведомления".
Сделав распечатку следов в натуральную величину, следователь вышел из кабинета. Петербург, отошедший от гулянок, восстановил допразничную плотность движения, так что по дороге к знакомому дворику Владислав успел принять решение.
Егоров осваивает германское электрокресло, привезённое друзьями, катается туда-сюда, вызывая неприкрытую зависть сопалатника, "укороченного" без шансов на протезы:
-Семён, зараза, душу травишь. Мне на такое никогда денег не набрать...
Прилетает подсказка загипсованного "костыльника":
-Кто бы жаловался! На вокзал или к собору - безногим хорошо подают. Ты орденов навесь, под военного инвалида косить, - совет выглядит разумно, однако настолько неприятно, что Катя собирается одёрнуть советчика.
Егоров опережает:
-Не позорься. Серьёзный мужик и побираться? Да, кресло дорогое, только я в нем долго кататься не намерен... А тебе подарю, когда ходить начну. Екатерина Дмитриевна, протезирование сколько времени забирает?
Доктор Фомина почти преодолела неловкость, что сковывала её в присутствии странного пациента. Та вспышка гнева заставила осознать, что Семён Васильевич во многом похож на "принца". На того самого. И положа лапу на сердце, циничная сквернословка, порой чересчур грубая хирургиня, оказалась польщена ярой "самцовой" реакцией, обнаруженной под сдёрнутым тогда одеялом. Тем более, что теперь Егоров краснел, когда Катя входила в палату.
-Вам вторую операцию надо, а потом ждать, пока рубцы размякнут, рассосутся...
-Никаких операций! - Протестует Семён Васильевич, отвлекшись от управления, отчего кресло резко наезжает на гантели, лежащие у кровати.
Катя бросается подстраховать накренившуюся колесницу, но Егоров успел дать задний ход. Да, реакция у спортсмена - позавидуешь!
-Когда меня выпишут?
Доктор Фомина понимает - такой пациент убежит, сколько не ври про осложнения, нагноения, сепсис. Более козырный аргумент? Есть. Но звонит мобильник:
-Ма, ты мои кроссовки куда задевала? Ну, высокие! А кто, кроме тебя! Дядь Тёмы дома нет, он срочно трусы надул, записка вот... Не, мои кросы ему малы, ты что? Никуда я не засунул... Правильно, все бы так делали, в шузах по слякоти... Ну, ладно, чмоки!
-Спадёт температура - свободен, - и уходит, мучая мобильный телефон.
Артём ответил, когда палец устал нажимать кнопку повтора. Давненько стены ординаторской не слышали набора ругательств, которыми доктор обложила беглого брата:
-Не звезди о срочных делах! Долбоёр, опять накосячил? Господи, выдать бы тебя, раздолбая, за толковую бабу! И чтоб она тебя поварёшкой каждый день херачила, по тупой башке, да почаще!
-Я и не рассчитывал. Чтобы прокуратура и нашла? Сам отыщу, кто это сделал, дайте только на ноги встать...
В голосе Семена - ни огорчения, ни злобы. Ровная речь уверенного в своих силах человека. Владик кривит губы:
-Не надо самодеятельности. Заподозрите кого, сообщите, тогда возобновим следствие, а инициативу - вы это бросьте!
-Не волнуйтесь, мстить не собираюсь, тем более - ноги у виновника отрывать. Но дело так не оставлю, принципиально - человек мне жизнь сломал, и я ему - тоже...
Таким словам - поверишь. Этот может всё, что угодно, не только обидчика найти. А уж что он с ним сделает! Не пряниками кормить станет, тут к бабке не ходи. Катя не раз примеряла на себя чувства Семёна. Доведись до неё, причини кто такой вред Климке - того деятеля ждала бы лютая кара! По кусочку бы ноги отрезала, пока "помидоры" до земли не достали! И вообще, на хрен, всю самецкую красоту отсекла!
Владик предостерёг Егорова и ушёл. Заметно, насколько пострадавший антипатичен следователю. А доктору Фоминой - нравится. В Семёне звенит сталь, образующая характер. В Кусаеве он тоже есть, характер, но - труба пониже, да дым пожиже. Катя удивляется, как же раньше это в глаза не бросалась? Закон масштаба сработал. С Владиком не за каменной стеной - за фанерной, по максимуму...
-Ох, Семён Васильевич, неласковый вы человек, - присаживается напротив Катя, чтобы просто поговорить с больным, ничего большего!
У Егорова исчезает жесткость с лица, он подвигается, предлагая сесть к нему на краешек кровати. Нельзя так, доктор Фомина! А та пересаживается, трогает мощное горячее предплечье. С таким мужем зимой приятно под одеялом... И не только нежиться...
Катя спохватывается - мечты увели слишком далеко. Держа себя в руках, дослушивает рассказ Семёна, покажается его дальновидности. Надо же, застраховать себя на несколько миллионов! Ну да, чемпионаты, травмы... И всё равно, для тупого спортсмена Егоров слишком предусмотрителен. Так она и ляпнула. На "тупого" - Семён расхохотался:
- Так вы по чёрным баскетболистам судите! И то среди них есть очень толковые парнишки... Опять же, бизнес прост, если занимаешься своим делом. Я держу сеть спортзалов, что в них сложного? Кстати, за границей работать намного легче, а если есть деньги - страховаться принято от всего на свете. Все под богом ходим...
Причину отказа от повторной операции Егоров пояснил:
-В Германии меня ждут на протезирование. Там и решат насчёт формы культей, чтобы я быстрее стал на ноги, - и вдруг зажмурился.
Покрутил головой, втянул в себя воздух, задержал. Обеспокоенная Катя наклонилась тронула лоб, схватилась за пульс:
-Что?
Наверное, ей показалось, как блеснула слеза, когда Семён выдохнул, снова задержал дыхание и ответил:
-С каким бы удовольствием я пригласил вас, Екатерина Дмитриевна, прокатиться со мной по Альпам. Какие там горнолыжные курорты, вы себе не представляете...
Несколько дней у доктора Фоминой держится прекрасное настроение, что вызывает множество шуток и добрых подначек от коллег, но в конце января Владик напрашивается в гости:
-У меня серьёзный повод. Желательно, пока Клима нет дома, с утра.
Особого желания встречаться с ним Катя не имела. Честно, так совсем не хотелось. После того вечера. Почему-то, заходя в палату Егорова, доктор Фомина стеснялась тогдашней слабости и сердилась. Можно подумать, она не свободная женщина! Сейчас ей хочется отказать Кусаеву, но врождённая строптивость заставляет согласиться.
Алые розы Владик вручает, переступив порог:
-Надеюсь, не замерзли.
-Ну, что за дело у тебя, настолько важное и секретное? За кофейком его можно обсуждать, или только в чопорной беседе, за столом переговоров? - Язвит Катя, немного удивлённая лоском гостя.
Не зимние сапоги, а туфли - сияют глянцем. Чёрный костюм - лацканы плотно прилегают. Пуговицы на рукавах - ровный ряд, и ни единой ниточки не торчит. Воротник белой рубашки отстрочен идеально - недешёвая штучка, узел галстука - безукоризненно треуголен и гладок, в кармашке - полоска галстучной материи. Парфюм - не "Хьюго", но острый, под экстрим, диссонансный! Щеки выскоблены до синевы, волоски в ушах и в носу подстрижены, ногти недавно обработаны. Чего ради котяра выфрантился?
Большой квадратный пакет Кусаев пристраивает на журнальный столик, кофе не пьёт, отставляет чашечку:
-Предлагаю тебе руку и сердце. Прошу стать моей женой, - неторопливо опускается на колено, дополняет. - Я был полным дураком, когда прошёл мимо такого сокровища, как ты, Катя.
Вот интересно, найдётся в мире женщина, которой такое предложение не понравится? Владик стоит на колене, смотрит снизу вверх. Доктор Фомина слушает. Речь не о согласии, тут факт важен - тебя избрали, тебя оценили, замуж зовут. В кои веки вольный самец сдаваться пришёл. Приятно? Естественно! Такой случай нечасто представляется. И Катя вознамеривается получить удовлетворение, сатисфакцию:
-Почему - был? Полагаю, и остался. Не припоминаешь, как мы расстались? Кто-то просто исчез, не потрудившись...
-Катяба, кто старое помянет... Зато теперь точно знаю - нет лучше тебя. Ты не представляешь, насколько ревность жжёт, что другие мужчины воспользовались моим отсутствием! Ты такая, такая...
В баритоне Владика звучит страсть, но не та, наигранная, доведенная до совершенства. Настоящая. Катя видит искренность в жестах, слышит её же в неправильных предложениях и жалеет. О чём? Что не восторженная девушка сидит напротив красивого, первого в её жизни мужчины, а повидавшая виды женщина. И та, умудренная, понимает, что приняв предложение - придётся делить красавца с другими самочками, более молодыми, менее занятыми работой. Увы, Кусаев есть Кусаев. Не сразу бросится изменять, конечно, но...
-Ты слишком любишь себя, Владик, чтобы я поверила...
-Нет, Катя. Хочешь знать, насколько я люблю? Больше жизни. Я для тебя ничего не пожалею...
-Угу, люблю, как конфеты по рублю, - старой маминой присказкой припечатывает Катя, намереваясь жёстко проводить женишка до порога, - хватит, дружок!
Хитрит она, скрывает главную причину отказа. Прискакал белый конь, уже почти под окном гарцует, и наездник так похож на единственного, что - не сглазить бы. Тьфу-тьфу-тьфу! Потому и ни слова о надежде, одно ехидство и яд:
-Ты напрасно подумал, что можно вернуть утраченное. Я согласна иногда устроить вечер половых воспоминаний, если самец понадобится, но и только...
Однако Владик не внемлет - продолжает, что Клим ему нравится. Мимоходом (и слава богу!), проскальзывает подозрение, не его ли он сын? Катя давно к такому готова, даже не меняется в лице. Но уговоры не кончаются, упор переносится на то, что жить одинокой Катерина не должна, что следователю Кусаеву нужна именно такая семья, а затем звучит страшное:
-Да я ради тебя на служебное преступление пошёл!
-Что?
Следователь Кусаев исповедуется, как обнаружил на заснеженном козырьке терема отпечатки подошв, как все квартиры дома подверглись досмотру на предмет поиска соответствующей обуви, как Артём неумело врал, затем выдал себя поспешным бегством, а Клим "заложил" дядю рассказом о неудачном запуске сигнальной ракеты:
-Пиропатроны пэ-два без стационарного пускового стакана и мужчине в руках удержать очень трудно, а пацану? Заряд вылетел на Невский и взорвался, оторвав прохожему...
У неё холодеет между лопаток. С трудом вышептывается вопрос:
-Егоров?
-Да, - ответ окончательно превращает Катю в ледяную статую. - Но не бойся. Ты говорила, Артём раз в год сюда наведывается, а после моего предупреждения - моментом упорхнул. Его никто не опознает и не сдаст. Кроссовки твоего сына, единственное доказательство, я забрал и уничтожил. Егорову, хоть он Клима и видел, ни ума, ни времени не хватит, чтобы его отыскать. Так, дешёвые понты колотит, не беспокойся...
Звонок мобильника оживляет доктора Фомину, но радостный голос Семёна Васильевича вливается в ухо, обжигая новостью:
-Екатерина Дмитриевна, через неделю я лечу в Германию. У меня предложение - полетели вместе? В качестве кого? Ну, скажем, персонального доктора... Что? Не понимаете?
Катя плотно прижимает мобильник к уху, чтобы ни единого звука не вырвалось наружу. На лице Владика читается не подозрение, а ожидание - ему не терпится продолжить важный разговор. Жар от уверенного голоса Егорова копится, расплавляя заледеневший катин ужас. Тот ищет выход, почему-то через глаза - приходится встать, уставиться в окно. Голос не унимается:
-...полагаю, вы догадываетесь. Да, это первый шаг к серьёзным отношениям. Повторю, Катя, вы мне очень нравитесь, а прерывать наше знакомство на месяц или больше - не знаю, как быстро станут немцы готовить протезы - боюсь. Вдруг вам покажется, что симпатия продиктована жалостью, и я потеряю вас...
В комнату входит Климка:
-Привет! Нас отпустили, каникулы по гриппу.
Поздравив мальчишку с неплановым отдыхом, Кусаев тянется к столу за коробкой:
-Это тебе.
В трубке мажорным аккордом звучит настойчивое предложение ехать:
-...неделя для начала. Возьмите отпуск. Или отгулы. Сыну будет полезно покататься с вами, экскурсий там - несчитано! И я с ним познакомлюсь, наконец...
Слеза срывается крупной каплей. Катя смахивает следующую, поворачивается, надеясь на чудо. Но следователь Кусаев не исчез, он наблюдает за Климкой - тот примеряет новые кроссовки "Найк". В голове доктора Фоминой крутится мертвящий рефрен - слова, сказанные ею две недели назад: "Насчёт безнадёжности, это ты зря, Владик. Всё у тебя получится".
И она прикусывает нижнюю губу, чтобы болью задавить, удержать рвущийся наружу тоскливый вой, не пасть на колени: "За что ты со мной так, Господи?"
Выпроводив Кусаева за порог, сына - к дружкам, Катя позволила себе разрыдаться. Подушка приняла всхлипы, почти заглушила. Жалость к себе, неудачливой и несчастной дуре, долго выливалась слезами, но и она кончилась. Осталась равнодушная пустота. Вытерев нос, доктор Фомина посидела, бездумно глядя на выключенный телевизор. В темном экране виднелась она, изуродованная отражением, но живая.
Живая. С этой мысли предстоящая жизнь стала казаться менее отвратительной и жалкой, нежели её зарёванное лицо с красными глазами. Остудив горящие щёки под краном, Катя долго смотрела в нормальное зеркало. Нет, она не уродина! "В человеке всё должно быть прекрасно" - да, Чехов прав, должно. Почему нет? Она приняла горячий душ, вымыла и просушила волосы. Пока маска работала над кожей лица, руки помогли себе с маникюром. Дальше дело пошло веселее: "Причёска... Не всё узел носить, сегодня - локоны! Платье... Я женщина, а салатные портки, в которых щеголяет травматология - скрывают стройные ножки... Значит - темные колготки! Туфли - в пакет, переобуться... Ниточка темного жемчуга в тон мэйкапу - макияж вечерний... И пикантный аромат "Симияки"... Ты неотразима, Фомина!"
Только короткие ногти выдают хирурга в обворожительной даме, которая пристраивает подушку к батарее - сушиться. Выплакавшись в неё, доктор Фомина вспомнила, как бьётся за жизнь пациентов, вытаскивая из клинической смерти. Почему не борется за собственную? Что, собственно, произошло?
-Здесь нет вины, - главная мысль укоренилась, набрала силу, - это нелепая случайность, никто не хотел, надо объясниться, он поймёт.
Конечно, Семён должен знать правду, и она сама скажет ему. А там - будь, что будет. Да, сама скажет, пока следствие не закончено. Или закончено? Как поступит Владик? Нет-нет, он не скотина, раньше, во всяком случае, таким не был. А даже если отвергнутый и обиженный Кусаев доведет дело до конца, Тёмке это пойдёт на пользу - полечит от хронической дури! Да и не посадят брата, условно дадут.
Самое страшное - как свою вину воспримет Климка. Впечатлительному мальчишке узнать, что почти убил человека... Нет! Сыну этого говорить не надо. Пока. А повезет, то и никогда. Опять же, как поступит Семён. Вариантов немного. Если принц - так великодушие и есть привилегия королей! А если нет?
Неприятная версия упорно не хотела выстраиваться. В ординаторской доктор Фомина переобулась, привела себя в порядок, звякнула на пост - вызвала Егорова. Дежурные травматологи заняты, приступили к операции. Это славно. Никто не помешает, поэтому дверь за его коляской - на ключ:
-Да, я тоже рада. Спасибо за комплимент... Нет, не праздник, хочу серьёзно поговорить с вами. Не как врач... Здорово отличаюсь от себя обычной? Угадали, именно для встречи, - никак не насмелится Катя, - да, для вас. Есть неотложный разговор...
Словно она на лыжах, на вершине. Надо лишь толкнуться, заскользить по незнакомому спуску. Дух замирает - опасно! Можно не устоять на повороте, разбиться о дерево. Или влететь в сетку ограждения, переломаться.
Семён восхищенно смотрит. Не ожидал, что лечащий врач окажется и эффектной женщиной? "Это не весь шок на сегодня, - отмечает Катя свою маленькую, психологически важную победу, одержанную до старта, - держись, принц".
И бросается навстречу неизвестности, где призом, возможно, является такое простое-непростое бабье счастье:
-Я сегодня узнала, кто виноват...
Егоров подкатывает вплотную, обнимает её бедра, нежно утыкается лицом в живот, затем поднимает голову, смотрит в глаза:
- Сейчас это не имеет никакого значения...