Аннотация: Основной текст уже "засветился". Приготовлен он для "Реалистического Рассказа". В тему рассказ попал точно, а вот жанрово - не пришёлся ко двору. Некий прохожий предположил, что здесь лёгкий стёб+юмор. Стёб? Ну уж нет, увольте. Юмор? Ничуть, ведь преступление, расследование и битьё героя в глаз - вещи реальные. Перед вами ирония, дамы и господа. Не язвительная и желчная, а добрая ирония, именно потому, что надоело мне нагромождение лихо или горько пьющих героев без страха, упрёка и моральных тормозов. Мне мой чудаковатый герой нравится, но почему нельзя немного посмеяться над человеком, которого ты любишь? Вот я и снижаю пафос остросюжетного и почти детективного действия... Эта версия чуть доработана для попадания в тему ПВ. Расписывать особо уже некогда, а Шульце-Ватсон соответствует очень слабо, оттого и вывешиваюсь во внеконкурс. Дополнение: В Лайт-голосовании рассказ вошёл в тройку лучших...
Крупный мужчина, лица которого Егор не рассмотрел, грубо разрушил идиллию, схватив девушку в охапку. Куст розмарина, веточку которого та собралась отщипнуть, чтобы насладиться запахом, качнулся вслед. Наверное, она вскрикнула от неожиданности, но разве на таком расстоянии услышишь? Нападающий мгновенно, быстрее паука из 'Цокотухи', уволок жертву за угол дома. Егор недолго колебался - следить или бежать на помощь? Разум высказывался за первый вариант, как более правильный. Отсюда, с трубы котельной, обзор отличный, телеобъектив даст возможность сфотографировать напавшего во всех деталях, как только тот окажется на виду. Что это не член семьи, сомнений не было - в дом так грубо не приглашают!
Победили эмоции. Так вдруг захотелось спасти лично, доказать ей, что он... Егор не успел додумать, что конкретно станет доказывать, хотя спускаться с тридцатиметровой трубы пришлось несколько минут. Затем - к намеченному дому, срезая углы по газонам. Дыхалка и ноги работали прекрасно, кратчайший маршрут в голове прорисовался автоматически - за столько-то лет утренних пробежек и закоулки не выучить? Егор нёсся, словно гепард, наклоняясь на поворотах, разве что не хвостом рулил, а кофр придерживал. Ну и сто километров, естественно, не развивал.
Срезать угол, перемахнуть забор - и всё, до цели рукой подать. Однако не успел он добежать, совсем немного, но не успел! Из ворот с писком резины вывернулся джип. Егор снайперски поймал корму в объектив, нажал спуск - щелчки звучали, пока машина уходила прочь. Держа аппарат наизготовку, наш герой завернул во двор таинственного дома. Придумывать оправдания, на случай, если кто выйдет навстречу, он не стал - понадеялся на экспромт.
По бетонной отмостке, прижимаясь плечом к стене и осторожно выглядывая за каждый угол, Егор обогнул дом. И сразу опознал розмарин, где стояла девушка, как и шпалеру барбариса, откуда выскочил похититель - прозрачный розовый шарфик сиротливо свисал с шипа. Аппарат клацнул, фиксируя картину. Егор сунул шёлковую полоску в карман, закончил обход, поднялся на ступеньки. Позвонил, постучал, поколотил кулаком, усиливая просьбу - молчание. Открыл дверь. Протёр подошвы на щетинистом коврике. Двинулся вперёд.
Вилла пустовала. Или коттедж? Егор не видел различия в титулах "новорусских" домов. Небрежно заброшенная покрывалом постель и конфетные обёртки мало говорили о гостье. Она не хозяйка, ведь фотографии, обильно развешанные по стенам, портрет и дипломы утверждали - здесь живёт Лодыгин. Скверно. Егор знал этого типа.
Наш герой посмотрел в окно, потом на часы. Семь утра. Улица выглядела пустынной. Прикрыв ворота, чтобы не соблазнять случайных воров, фотограф-сыщик припустил к отделению милиции.
- Человека похитили, - громко заявил он, пройдя к дежурному, - я сам видел. В доме Лодыгина. Заявление - вот!
- Егор, а не пошёл бы ты на... хутор, бабочек ловить, - отмахнулся лейтенант, - сыскарь хренов! Вали в свой театр, тут и без сопливых скользко.
+++
- Заявление не приняли, к начальнику горотдела не пустили, - жаловался Егор в прокуратуре, - обозвали придурком...
Девочке-юристу синий мундир совершенно не шёл. На лбу ни единой морщинки, зато в глазах - вселенская усталость. 'Можно подумать, ты создавала мир, - подумалось Егору, - если так утомилась'. Он понял неуспех похода за справедливостью, когда девочка выдала ответ:
- Жалоба? В приёмной подайте через секретаря. Ой, только вот не надо кричать! Вас послушать, так у нас всех похищают! Смотрите, какой ревнивец! Вернется ваша подружка, нагуляется, с кем хочет, и сама придёт. Не подруга? Тем более! Не надо вторгаться в чужую жизнь, это уголовно наказуемо - подсматривать!
Егор вышел из кабинета, как оплёванный. В похищение не поверили, ещё и обвинили, якобы сам нарушил закон, как папарацци! Если бы наш герой мог предположить, что синемундирная девочка настолько старалась не совершать ошибок, что в сомнительных случаях испрашивала совет у секретарши шефа! Та знала Егора и настоятельно порекомендовала начинающему юристу звякнуть в милицию. В дежурной части ответили:
- Лапкин? Заявление? Дурдом по нему плачет. Кого похитили, если имя и фамилия неизвестны? Кто он сам? Рабочий в театре оперетты. Не обзывал я его - правду сказал. Придурок и есть! Конченый!
Лейтенант подробно аттестовал жалобщика, да так ловко, что увлечение Егора - подъём на трубу центральной котельной для обзорных фотографий города - выглядело идиотизмом. Особенно, если учесть, что мэрия упиралась долго и со страшной силой, а уступила только письменному ходатайству российского союза фотографов-документалистов. Или утренние пробежки зимой и летом в одних шортах, обливания водой - закалка, видите ли! Ладно, безвозмездная посадка декоративного кустарника в детдоме - дело благое, никто не спорит. Но зачем из него делать зелёные скульптуры? Два раза в месяц специально выстригать Зайца с Волком, Винни-Пуха и всех-всех-всех? Ну, и другое, по мелочи - типа, принципиально непьющий и некурящий, неженатый, а мужику тридцатник уже!
Лейтенант благоразумно скрыл, что Егор уволен из милиции по коллективному доносу коллег. Патрульным не понравилось, что новый сотрудник проявлял беспощадность к обидчикам детей и животных. Зато помогал слегка подвыпившим добраться до дома, вместо того, чтобы сдать, куда надо. Перевели сержанта на исправление в вытрезвитель, а он и там начудил: требовал вносить в опись все деньги, найденные у пьяных, к примеру - спрятанные в носки. Ну, в четыре рапорта его "ушли", как миленького, чтобы не позорил честь милиции!
Рассказ оперативного дежурного убедил юриста прокуратуры - та переложила заведомую "телегу" в папочку для отказов, едва Егор вышел. Наш герой спешил - его обеденный перерыв заканчивался. Он проверил защёлку самоката, толкнулся ногой и на приличной скорости погнал к театру, лавируя среди пешеходов. Времени хватило сложить транспортное средство и доверить на хранение вахтерше, которая предупредила:
- Директор Илью Ивановича вызвал и побранил. Тот тебя ищет. Бойся, Егорушка!
В мастерской Егора встретил грязный мат:
- Ты, б... отродье, опять за своё? Не суй нос, куда Фома х... не совал! Грамотей ё...! Кто их, кроме тебя, читает?
+++
Театральный художник тыкал пальцем в транспарант, ещё утром украшавший проспект, при этом изрыгал поток обсценной лексики, которому позавидовал бы пресловутый боцман из морских рассказов. Егор слушал, склонив голову, глядя на левое запястье. Прооравшись, художник перевёл дух, спросил тоном ниже:
- Вы кричали три минуты двадцать секунд, - постучал по часам работник сцены, - а глянуть в словаре, да хоть в либретто, как пишется Монмартр? Думаю, полминуты хватило бы, - ошеломив художника, Егор повторил удар. - Эх, вы, Монматр! Запомните, театр позорить не дам.
Художник в спину обозвал Егора 'чудаком на букву эм' и умчался жаловаться. Директор увольнять шибко грамотного, но непьющего рабочего сцены, разумеется, не стал. А испорченный транспарант Илье Ивановичу простил - родственник же?
Дальше день шёл без особенностей.
Начался спектакль. Наш герой в редкие свободные минуты мысленно возвращался к встрече, что состоялась неделю назад. Тогда, исполняя поручение помрежа, он выбежал в фойе. И тут появилась ОНА.
- Боже мой, как вы великолепны, - молвил Егор, - слов не найти, чтобы выразить восхищение... - и на шаг отступил в первую партерную дверь, освобождая проход по лестнице.
У него и умысла не было никакого, всего лишь посторонился. И тут, как на грех, главный режиссер возник позади Егора. Да-да, Лодыгин, именно тот! Но кто тогда, за неделю вперёд, знал о сегодняшнем похищении ЕЁ из лодыгинского дома! Вслед за появлением вальяжного и упитанного мужчины, возрастом далеко за полтинник - произошли два события. Девушка склонила головку, отмечая рыцарство молодого человека, и чуть подобрала подол вечернего платья, чтобы взойти по ступеням. А режиссёр толкнул рабочего сцены, загородившего ему проход. Сильно, в спину - так, что тот споткнулся и упал под ноги красавице, рукой наступив на подол.
- Ты что здесь шарашишься, балбес? Зрителя пугаешь, - зарычал главреж, резвым козликом скакнув и подхватив локоток красавицы, - твоё место за сценой!
Девушка не сразу соотнесла эти слова с обликом Егора. Рабочий сцены - в тёмном костюме, галстуке и белой рубахе? Не каждый служащий так в контору одевается. Лодыгин, человек опытный, жестоко пояснил, дезавуируя конкурента навсегда:
- Голубушка, не обращайте внимания! Это подсобник, от работы отлынить решил. А ну, на место! Спектакль в разгаре, а ты? Пшёл, пшёл, бездельник... Разрешите вам помочь, милая? Я ведь тут, в некотором роде... - и главреж представился полностью, со всеми регалиями.
Интерес во взгляде девушки, обращённом к Егору, сменился пренебрежением к ничтожному подсобному работнику. Она отвернулась, внимая словам старого ловеласа. А тот, постельно тестировавший многих молоденьких актрис, включил отработанные штампы - обольщение набирало ход. Что мог рабочий сцены Егор Лапкин? Только беспомощно испепелить взглядом чудовище, окатившего его помоями социального неравенства.
Неприязнь к талантливому режиссеру, но безусловному подонку, тогда полыхнула напалмом. Всплеснулась и сейчас. Собственно, любой человек, очутись на месте Лапкина, сто раз бы подумал - на черта лезть не в своё дело? Добро бы сестра, невеста, жена, дочь, даже племянница или любовница похищена - тут понятно, без выбора пойдёшь штурмовать милицию с прокуратурой. "Её похитили! Её надо спасать, - убедил себя Егор и тут же пристрастно оспорил, - но девушка пренебрегла мной ради дешёвого престижа, чтобы покрутить со знаменитостью. Оно мне надо?"
И снова сказал себе: "Но её же похитили!" Почему упирался наш герой, зачем спорил с собой? Ведь знал, знал Егор Лапкин ещё с детдома - когда жизнь "бьёт ключом", то часто попадает по твоей голове. Так чего бы не жить "премудрым пискарём", ставить личный покой - прежде всего? Ведь скрипнул же зубами: "Она спала с ним"? Скрипнул. Обидно? Не то слово! Но что-то мешало ему забыть о похищении. Может, совесть? Которая изначально присуща всем, да вот многие такой рудимент с лёгкостью удаляют, едва тот "воспаляется"?
Словно нарочно, на арьерсцене появился главный режиссёр. Егор шмыгнул в кулисы - не хотелось здороваться с подонком. Лодыгин пропыхтел мимо, жалуясь по мобильнику:
- Вернулся - её след простыл... Плевать, а вот что Федю оглушили и в гараже заперли - это как? Ничего не украли, он проверил...
Егор попытался дослушать странный разговор Лодыгина. Не удалось - лестничный пролёт слишком открыт для взгляда сверху. Тогда наш герой вернулся в боковой карман сцены, там шагнул на штанкетный подъём, вознёс себя до верхней рабочей галереи и на коленках заполз в старый воздуховод, толкая перед собой прихваченную снизу влажную половую тряпку - пылищи там скапливалось немеряно. Просторная квадратная труба проходила над кабинетами, а вытяжная вентиляция, сделанная в подвесных потолках, прекрасно проводила голоса. Егор узнал это, когда ловил сбежавшую кошку, введённую Лодыгиным в авангардную постановку. В своём кабинете главреж продолжил ныть и оправдываться:
- Степан Иванович, я и перепихнуться не успел! Да, припёрлась, мол, переночевать негде... Я губу раскатал, а она - ни в какую! Две ночи продинамила... Да, боюсь. Конкуренты, чтоб компромат... Тут, знаешь, какие суммы на кону! Юнеско, да... Нет, ты лучше сам.. Тут? Не подслушают!
+++
Необычный разговор! Наскоро счистив с костюма пыль и паутину, Егор доложил помощнику режиссёра, мол, живот крутит, вот и засиделся в известном "кабинете". Враньё прокатило. Занятый делом рабочий сцены всё же проследил за Лодыгиным. Тот не покидал кабинет. Неизвестный Степан Иванович не объявлялся. Спектакль, наконец, кончился. Зрители, затем разгримированные актеры с цветами - разъехались и разошлись. Уборщицы торопливо уничтожили следы представления. Подсобники закончили свои дела, распрощались. Егор свернул за угол здания, спрятался в тени контрфорса, под карниз второго этажа, опоясавший театр. Так ни сверху, ни спереди его никто не видел. Скоро прошумел и скрипнул тормозами автомобиль. Незнакомец представился сторожу Степаном Ивановичем, прошёл в театр.
"Пора, - скомандовал себе Егор, открывая приготовленным ключом доступный только ему лаз в техническое подполье, - догоню через сцену". Экономя время, он не стал закрывать дверку, просто вжал в проём. На четвереньках добрался к внутренней двери. На миг включил подсветку фотоаппарата, сориентировался, обогнул плунжер сцены, установил стремянку к запасному люку. Приоткрыл, подождал. Зал таинственно молчал. Егор поверил тишине, собрался вылезать на галерею, но тут голос Лодыгина наполнил зрительный зал:
- Здесь потолкуем. Степан Иванович, умоляю, выведи меня за скобки, не впутывай! Знать бы, что она дочка Поливанова, да разве бы я к ней подошёл. Между нами, - главреж фамильярно "тыкал" спутнику, ведя того за рукав, усаживая рядом, в первом ряду, - ведь та ещё сучонка, эта Лиана! Зараза, припёрлась к порядочному человеку от папашки прятаться!
"Ты, и порядочный? Вот мерзавец, - рабочий сцены с негодованием парировал тираду, мысленно, конечно, - слюни распустил аж до пола, едва увидел девушку. - И тут на Егора рухнуло полное понимание. - Ё-моё! Значит, её зовут Лиана? Поливанова? Дочь богатея? Ни фига себе!"
Стоять оказалось неудобно. На верхнем пруте стремянки умещалась только одна нога, которая быстро уставала. Приходилось прыжком менять её на вторую. И разглядеть лица Егору не удалось - расстояние велико для такого освещения. Действие улавливалось в общих чертах - собеседник Лодыгина возвёл глаза к потолку, а главный режиссёр повышал голос, рождая эхо и оживляя пустой зал:
- Похитили, да, но не из-за меня же? А на допросы - это имя марать! У меня же такой грант корячится! Степан Иванович, богом молю, заклинаю! Ничего не пожалею, только отведи беду! Моё имя! Репутация же!
Степан Иванович хмыкнул. Егор не понял, усомнился тот в репутации главрежа или в имени? Положа руку на сердце, профессиональная известность у Лодыгина была отнюдь не липовой, работать толстяк умел, а что молодые актриски под него ложились, так театральная богема - она лёгкостью нравов спокон веку славится.
- Ты пойми, - режиссер перевёл дух и продолжил страстную мольбу с жестикуляцией не слабее тивишного сурдоперевода, - я ведь ничем, ничем не замаран. Она такая стервозная штучка оказалась, эта девица, мало что не дала, так утром, - голос приобрёл трагический окрас, - в шесть утра подняла меня и потребовала вызвать такси!
Зал очистился от эха. Пауза тянулась, грозя стать мхатовской. Подпирая люк макушкой, Егор рассматривал Степана Ивановича сквозь объектив. Большой, круглый лоб, кустистые брови в сочетании с узкими глазами и пристальным взглядом, толстый нос. "Жестокий, скрытный, несправедливый, да и неумный человек", - гласила моментально выставленная оценка. Собеседник Лодыгина всмотрелся в главрежа, словно пересчитывал дополнительные подбородки, разрушил паузу:
- Репутация, да, красиво. Что ж вы ей такси не вызвали? Сбежали, оставив девушку одну. Ничего сделать не смогу. Похищение из вашего дома, понимаете? Допроса вам не избежать.
Главреж взвыл:
- Это катастрофа! Степан Иванович, неужели ничего нельзя? Размер моей благодарности невозможно выразить словами, вы понимаете?
- Подумаю, - экономя на словах и эмоциях, собеседник выражался тусклым голосом, не будя эхо. - Можно не словами, если с умом, - и продемонстрировал то ли способность шутить, то ли ставить конкретные задания. - Если без допроса... Тогда так, немедленно учиняйте генеральную уборку.
- Что?
- Полностью, влажную. С тряпкой, с мылом, хлоркой, - нарубил слова собеседник Лодыгина, а немного помолчав, добавил. - С пылесосом. Чтобы ни следа. Ни волоска. Её волоска. Поняли?
Собеседники встали, направились к выходу. Егор опустил аппарат, прыжком поменял ногу и сорвался со стремянки. Крышка люка хлюпнула, отрезав последние крохи света. Приземление вышло шумным, что-то грохотнуло. Палец нечаянно нажал спуск - вспышка озарила подвал. Разобравшись в отпечатке, который застыл в ослеплённых глазах, Егор по-обезьяньи побежал к нелегальному выходу.
+++
Ночью наш герой спал скверно, просыпался от кошмаров, где Лодыгин со Степаном Ивановичем нанимали овчарку, по следу отыскивали его и сажали в тюрьму. Головная боль унялась после пробежки и холодного душа. Совершив традиционное восхождение на трубу котельной, Егор пришёл в себя, с удовольствием отщёлкал обычный урок. Заканчивая полный оборот, он снова гордился собой.
Есть чем, а как же! Уже набралось более тысячи ежедневных панорам города. Вот так, незаметно и методично, он, рядовой житель, стал, в некотором роде, летописцем и фотохроникёром. Не удивительно, что краеведческий музей запросил распечатки и даже посулил заплатить за работу, правда, по самым жалким расценкам.
Но гордость хроникёра улетучилась, едва на глаза попался дом Лодыгина. Вчерашние события понудили нашего героя тотчас сменить широкоугольник на телевик и всмотреться туда, где свершилось похищение. Странно... В распахнутом окне спальни девушки - Егор помнил планировку дома! - мужчина с перевязанной головой делал генеральную уборку. Вспомнив подслушанный ночной разговор, рабочий сцены Егор Лапкин постиг происходящее, а чуть погодя совершенно закономерно пришло к нему новое намерение:
- Вот же менты-гады! Как похищенного человека искать, так им некогда, а как следы заметать - запросто! Ну, всё! Сам займусь, раз никто не хочет! Отыщу!
Сказано - сделано. Доложив дежурному кочегару, что трубу освободил, наш герой отправился домой. До работы он как раз успел перенести панорамные снимки на диск и выложить на сайте, а те, что связаны с похищением девушки - распечатать. Времени хватило заскочить в библиотеку и договориться, чтобы ему отложили несколько важных книг. Лапкин, пытаясь рассуждать и выдвигать версии, застрял наглухо после второго силлогизма. Специфических, как их там... криминальных? нет, криминалистических, наверное, знаний - бывшему менту Лапкину явно не хватало, как и Джону Ватсону в своё время. Конана Дойля Егор помнил чуть не наизусть, но чтобы соответствовать Шерлоку Холмсу, пусть в малой степени - Лапкину следовало овладеть теорией.
И он наметил план стремительного самоусовершенствования по линии сыщика. Точнее, частного детектива. Сегодня спектакля не было, репетиция выглядела прогоном. После обеда Егор освободился и приступил к реализации намеченного плана. В читальном зале его ждали три книги. "Справочник следователя". Наш герой подивился простоте действий, направленных на установление истины. Всего-то? Так это каждый способен выучить! А затем, совершенно закономерно, пришла мысль о несправедливости. Он, Егор Лапкин, хотел, да что там - мог стать следователем! Даже сделал первый шаг к этому, пойдя в милицию. А его исторгли, извергли, признали недостойным!
Негодование душило жаром, мешало читать. Пришлось выйти на лестницу, побегать вверх-вниз, сжигая гнев физической нагрузкой. Пренебрегая удивленными взглядами свидетелей, наш герой унял себя, вернулся в зал и принялся жадно усваивать знания, отметая мечты о славе, что роились в его голове. Первую книгу он одолел, раскрыл вторую. Но глаза устали, уже слезились, слипались... Пришлось выпить кофе, принесённый с собой в стареньком китайском термосе. Кофеин расширил память - туда уместился и "Справочник криминалиста".
Прежде чем открывать третью книгу, Егор посетил туалет, отдельными личностями незаконно превращённый в курилку. Пришлось сделать им замечание, проявить настойчивость. До физического воздействия с его стороны дело не дошло, а от противников Егор получил лишь устное порицание в нелитературной форме. Но своего добился - испортил курильщикам кайф, проветрил туалет. Снова раскрыв справочник, наш герой сосредоточился на требованиях к следователю:
"Итак, что у меня есть? Аналитическое мышление? Наверное, - считал Егор соответствия, пусть не будущей профессии, но хобби, - зато преданность делу, само собой, в наличии. Неподкупность? Кто бы сомневался. Крепкая психика, это сколько угодно. Неприхотливость. Мой портрет, сто процентов..."
Усталость одолевала, но Лапкин крепился и читал, читал, читал...
Егор направился домой. На выходе из библиотеки стоял чёрный джип, тот самый, с похитителем и похищенной. Сыщик Лапкин моментально принял решение, рванул на себя водительскую дверь. Преступник - теперь наш герой рассмотрел гадкое лицо и псевдобрутальную небритость - от неожиданности выпал на асфальт. Заломив ему руку, мускулистую, но бессильную против приема самбо, Егор скрутил негодяя, защёлкнул наручники. Похищенная девушка - ну да, Лиана Поливанова, та самая! - потянулась к освободителю. Он обошёл вокруг джипа походкой тренированного супермена, помог девушке сойти. Лиана улыбнулась, поблагодарила и ласково потрепала спасителя по щеке: "Егор! Егорушка! Да проснись же, наконец! Домой пора, а ты нас задерживаешь!"
Оторвав помятое лицо от стола, наш герой осмотрелся, медленно возвращаясь в реальность. Читальный зал опустел, одна библиотекарша несла его книги к стойке, вторая - завершала обход, выключая и поправляя настольные лампы. За окном густо темнел поздний вечер.
- Чудной ты парень, Егорушка! Жениться надо, - матерински ласково напутствовала Егора самая старшая библиотекарша, тетя Маша, - совсем себя изведёшь. В пять встаешь, в час ложишься, вот и спишь над книгами...
- Я не устал, а перечитал, - отшутился наш герой и ускорил шаг.
На выходе из библиотеки стоял чёрный джип, тот самый. Сон продолжался? Или явь? Сыщик Лапкин моментально принял решение, распахнул водительскую дверь. Водитель не выпал, но повернул к Егору лицо:
- Оборзел, мудило грешное? Куда ломишься?
Точно! Похититель! Рука нашего героя вцепилась в кожанку негодяя, рванула:
- Выходи!
Встречный удар швырнул Егора на тротуар:
- Задолбали, козлы! Стою, где хочу, и ты мне не указ!
Мир исчез в ослепительной вспышке, а когда снова проявился, глаз уже затягивало отёком. Боль в половине лица, локте и затылке сигналила о местах повреждений, пока наряд милиции разбирался с буяном. В отделении выяснилось, что водитель намеревался "чисто конкретно" дать отпор обществу борьбы за порядок на дорогах. Лапкину прилетело "чисто случайно" и "по ошибке, блин".
- Не хер на лобовик наклейки лепить, - пояснил буян, - мне боссом велено тут стоять, и буду. Штрафняк за стоянку не по месту? Да запросто!
Нет худа без добра. Подав жалобу, Егор получил от милиции бумаги с данными похитителя. "Гергадзе Наири, - прочёл он фамилию, увидел точный адрес и чуть не заплясал от радости, - попался, голубчик! Теперь я вас выведу на чистую воду!" Наш герой стремглав погнал самокат домой, там отыскал на карте города нужную улицу и немедленно отправился следить за квартирой похитителя. Увы, ночь оказалась потраченной напрасно - Гергадзе не появился.
Пробежка, подъём на трубу, снимки, душ. Отёк с лица сошёл не полностью. Его и синяк пришлось закрыть тёмными очками, да таких огромных размеров, что помреж криво улыбнулся:
- В глаз бьют, шкурку не портят. Ха-ха-ха. Шутка. Так, все за работу, начинаем!
Спектакль шёл своим чередом. Давали "Летучую мышь", любимую оперетту Егора. Отзвучала увертюра, незадачливый финансист Айзенштайн запутался во вранье. И тут "начальник тюрьмы Франк" хватился головного убора. Помреж отправил Егора на поиски. Привычно внимая трансляции со сцены, наш герой мчался по гримёркам. Цилиндр обнаружился на подоконнике в коридоре, рядом с газетой. Крупные буквы заголовка кричали: "Поливанов почти выиграл конкурс на строительство". Егор прихватил газету. Отдав цилиндр владельцу, отошёл в кулису, вчитался: "Шесть миллиардов рублей... Обставив конкурентов... Но Важа Липартия и Геннадий Кравец уверены, что не всё потеряно..." Вот как?
Из динамика звучал диалог Айзенштайна с Фальком, который лихорадочно изобретал версию, якобы, переименования собаки по кличке Эмма - в Гектора:
- Ведь, как рассуждал Шульц?
- И как же рассуждал Шульц?
"Да, действительно, - обрадовался толковой подсказке Егор, вспомнив о своих следовательских намерениях, - надо мыслить логически. Ведь Шульц который Фальк, хоть и врал, но рассуждал-то последовательно! И успешно. Попробую и я его методику..."
Сидя эту ночь в засаде, наш герой успел прокрутить в голове множество вариантов применения дедукции. Холмсу помогал Ватсон, "отзеркаливая" каждую мысль детективного гения и тем самым помогая тому принять верное решение. Где взять такого помощника? И вот сейчас Егор сообразил - да в себе же! Придумать напарника, а мало одного, так и двух сразу. И обсуждать тему, со всех сторон, обкатывать идеи и версии. Только честно, не боясь выглядеть глупым. Тогда неважно, кто Холмс, кто Ватсон. Главное, рассуждать.
Наш герой не стал мудрствовать лукаво, а тут же приступил к делу - шепотком проговорил за себя и за собеседника: "Заметьте, Ватсон, если верить газете, папаша Лианы ещё не победил. Значит, можно ему помешать? Если можно, то нужно. Как вам идея, Холмс? Напугать, пригрозить расправой. С женой?"
Несколько мгновений Егор Ватсон помолчал, отыскивая в себе возражения. Нашел. И Егор Холмс ответил, жестикулируя воображаемой трубкой: "Отнюдь, дорогой друг, это не лучший ход. Подумайте сами, ведь с жёнами разводятся, а вот с детьми - никогда!" Егор Ватсон возражение принял и подвёл итог первого тура размышлений: "Значит, похитители станут шантажировать Поливанова дочерью. Так, Шерлок?"
Дело пошло на лад: "Тогда кто из конкурентов это сделал, доктор? Как рассуждали бы вы, дорогой друг?"
"А вот как, - принял вызов и успешно построил силлогизм Егор-Ватсон, - Диану похитил Гергадзе, я сам видел. Станет лицо кавказской национальности работать на Кравца, русского? А? Нет, Холмс. Грузин - к своим пойдёт. Значит, Важа Липартия".
Выйдя из театра, сыщик Лапкин погнал самокат в сторону квартиры Гергадзе. Глянув на тёмные окна, Егор упрекнул себя: "Забыл, что надо дедукцию включать! Вот как бы рассуждал Шульц?" И ответил за того: "Держать похищенную девушку здесь, у всех на виду, в обычной десятиэтажке? Вы правы, Шерлок, надо искать на вилле с забором!" Наш сыщик вернулся домой, задал интернету вопрос: "особняк Липартии". "Гугля" выдала фото настоящего дворца, назвала район.
Спать хотелось сильно, однако уже наступило утро, пришла пора пробежки и панорамных снимков с трубы. Несколько минут Егор посвятил изучению нужного района. Телевик туда доставал, но без упора так плавал, что толком разобраться не получилось. Пришлось вернуться в обеденный перерыв, чтобы поработать со штатива. Теперь солнце не мешало, а помогало. Нужный фасад сыскался за несколько минут. Щёлкнув пару снимков, Егор спустился, очень довольный собой. Но конечно, всегда найдётся тип, готовый испакостить хорошее настроение. В этот раз нагадил начальник котельной:
- Ты напрочь офонарел, Лапкин, в неурочное время лазить! - Ух, как торжествовал этот мелкий командир, перехватив сыщика-фотографа на выходе, как рычал, отчитывая бедолагу. - И не коси под дурака, тебе разрешено утром подниматься, а днём - не хрен! Что шары пялишь, я неправ?
Спорить Егор не стал, кивнул, повинился, выворачиваясь из ненужного кофликта. Блюститель котельной ещё разок отматерил, открыл дверь, выпустил. Сыщик-фотограф облегчённо вздохнул. Этот рабочий день и дальше шёл без осложнений.
Когда Егор домчал к особняку Липартии, уже вечерело. Засунув самокат под куст у дороги, наш герой осмотрелся. Предложил оппонентам, усвоившим метод Шульца, самим придумать вариант слежки, когда забор высокий. Джон Ватсон пустился было в рассуждения, но быстро сообразил, что это подначка и сделал верный вывод: "Если нужен хороший обзор, надо куда-то залезть".
Выбор пал на сосну. Разлапистая, она удачно росла у бетонной ограды. Егор взобрался на длинную ветку, приготовил телеобъектив. Сумерки сгустились, окна особняка вспыхнули, напомнив стих Маяковского: "А чёрным ладоням сбежавшихся окон раздали горящие жёлтые карты..."
- Нам это пригодится, - обрадовался сыщик Лапкин, методично фотографируя каждое окно и единолично тренируясь "по Шульцу". - Девушку кормить надо, поить... Девушка, она о чуде мечтает, принца, освободителя ждёт... Значит, в окошечко непременно выглянет... А где на окне шторы - мы станем следить особенно тщательно, прорушку искать, на старушку которая...
Много чего наш герой обдумал, сидя на сосне и методично фотографируя окна трёхэтажного дворца. Процесс двигался к концу, когда аппарат сообщил: "память заполнена". Перетянув кофр со спины на живот, Егор отыскал запасную память, на ощупь поменял. Полную флешку он сунул в нагрудный карман рубашки. Пытаясь вернуть себе душевное равновесие, продолжил, опять-таки "по Шульцу": "Лиана, она девушка слабая, хрупкая - кто же её свяжет или наручники наденет? Следовательно, возможность выглянуть в окно или подать какой-то знак у неё должна быть. Скажем, написать помадой на оконном стекле просьбу о помощи или что она похищена..."
Лапкин начал было просматривать окна, но тут возникла проблема. Нежданно-негаданно. Присказка "беда не приходит одна" народом не напрасно сложена. На забор взлетела крупная тень, вторым прыжком забросила себя на ветку нашего героя, которая ощутимо закачалась под весьма приличной тяжестью. Зверюга направилась к Егору. Тот струхнул - кисточки на ушах могли принадлежать только рыси, других кошачьих такой весовой категории в России отродясь не водилось. Мелькнула было панически-ироническая мысль, дескать, вот ни хрена себе, сходил за хлебушком, как в том анекдоте про голову между рельсов, но сменилась другой, более панической: "Как отпугнуть эту тварь?"
Егор негромко погавкал, но громадная кошатина приближалась и нагло говорила "муррр-мя", словно имела мирные намерения. Наш герой приготовился сбить рысь кофром, когда та прыгнет. И не успел. Снизу завопили грозным голосом:
- Ты, долбанный папарацци, слезай!
Приказ прилетел в сопровождении ослепительных фонарных лучей. Несколько голосов недружественно предупредили, что если они залезут вверх, то 'папарацци' - спикирует. Разглядеть, кто так настойчиво приглашал сойти, не удавалось, но убедить Егора им не стоило труда. Голоса звучали грубо, а кулаки - боевой детдомовский опыт тому порукой - будут соответствовать тональности угроз.
- Только чур, аппаратуру не ломать, - попытался он выставить условие капитуляции, ощущая в теле крупную неуёмную дрожь, как предвестник боли.
- Во, бля, наглец, - изумились приглашающие, - а сто грамм и огурчик не подать?
И тут, к ужасу Егора, лохматый лоб и мокрый нос толкнули его в щёку. За переживаниями сыщик забыл о страшном хищнике, поэтому сердце едва не остановилось от внезапного прикосновения, а в штаны он не напустил только чудом:
- А-а-а! Мужики, тут рысь!
Дружный хохот удержал Егора от немедленного прыжка вниз. Рысь снова боднула его в щёку, муркнула басом. Вблизи, в свете фонариков, она казалась громадной домашней кошкой, лохматой и совершенно рыжей.
- Рысь, ой, не могу! Это папин мэйн-кун, снова сбежал, гадёныш! Папарацци, возьми кота на руки, ласково, сука! Аккуратно сбрось нам, тогда люлей меньше получишь, - пообещали снизу.
Он так и поступил, сгрузил вниз тяжеленную кошку, потом слез сам. Сразу же получил в живот такой удар, что согнулся вдвое, а потом, от пинка, и вовсе кувыркнулся через голову. Короче, болезненных тумаков Егор получил немеряно-несчитано, пока его конвоировали к проходной. Там охранники отсмотрели заснятое - единственный кадр, запечатлевший вход во дворец.
Удивились, обыскали кофр, проверили карманы, заставили раздеться донага, прощупали всю одежду. Что странно, нагрудный карман оказался пустым. Лапкин сначала огорчился, потом понял, где и когда флешка потерялась, но с мимикой справился, не выдал себя. Охранники вволю посмеялись над унижением сыщика-фотографа. В отличие от людей рыжий мейн-кун пытался утешить Егора, тёрся о ноги, мурлыкал, пользуясь неприкосновенностью.
- Не, я с тебя ржу! Ты что, совсем на башку больной? Ради одного кадра сюда полез, урод! Знаешь, что мы с папарацци делаем? Бритвой по горлу и в колодец, - старший из бригады охранников грубо сплагиатил реплику Доцента из "Джентльменов удачи", - так что радуйся и вали отсюда, недоносок. И не попадайся!
- А в рыло? - Начальник бугаёв удивился, привстал, чтобы отвесить удар 'для полёта'.
+++
- Не надо, - замолвил слово охранник с более умным лицом, - я его вспомнил. Это, слышал, который с трубы котельной город фоткает. Видать, на газету подработать решил. Отдай, он и так богом обижен.
Оспорить характеристику и забрать память Егору не позволили. Аппарат вернули. Проводив фотографа крепким напутствием ниже спины и скверным словом, охранники закрыли дверь проходной. Уняв инерцию, наш герой сделал вид, что ушёл, а сам вернулся к сосне. Охранники проговорились, что разглядели его в аппарат ночного видения. Попадаться второй раз Егор не собирался, потому полз старательнее, чем в армии. Лежа наш герой и приступил к работе, руководствуясь присказкой - "глаза боятся, а руки делают".
Народная мудрость опять оправдалась. Через пару часов Егор отполз к дороге, вытащил самокат из куста и отправился домой. У сосны остался круг голой земли, диаметром метров шесть, наверное. Траву пришлось выщипать, разыскивая утерянную память. Та отлетела далеко от ствола, где топтались бугаи-охранники, зато уцелела.
Времени на сон не осталось. Скачав фотографии, Егор признал: "Мы с Шульцем рассуждали правильно!" На распечатке лицо Лианы виднелось в дверном проёме, когда коридорный охранник заносил судки с едой. Сыщик-фотограф словил момент, заинтригованный плотными шторами: "Зачем они?"
Закончив пробежку и отсняв панораму, наш герой вернулся домой. И надолго задумался, глядя на снимок. Тут дедукция помочь не могла, потому Шульце-диалог с Холмсом и Ватсоном не получился. А выбор предстояло сделать безошибочный. Обратиться в милицию, где жестоко осмеяли? Чтобы теперь сдали в дурдом? У них не заржавеет. То же самое ждёт Егора в прокуратуре. Но спасать девушку надо? Надо! Дать сведения Степану Ивановичу? Этот про Лиану знает, поверит. Но не переться же к толстопузому Лодыгину: "Здрасьте, я всё знаю про вас, дайте телефончик Стёпы?" Даст он, ага. Догонит и ещё даст...
Долгие размышления привели к однозначному выводу - идти к Поливанову. "Гугля" снова помогла, нашла сведения, даже с адресом. Позвонив в театр, наш герой передал вахтеру, что берёт отгул, развернул самокат, оттолкнулся ногой, набрал скорость, направляясь к отцу похищенной Лианы. Охранники не открыли на звонок, осмотрели через решётку, осмеяли нашего героя:
- Ты себя со стороны видел? Так посмотри, прежде чем ломиться, - и унизили, - босс с таким фуфлом не общается.
- У меня сведения о Лиане. Я знаю, где она и у кого...
Напрасно Егор это сказал.
- Держи шантажиста!
Сразу два крупных парня кинулись к нашему герою, сделав озверелые лица. Страх и предчувствие, что сейчас станет больно, опять наполнили тело крупной дрожью. Попытка убежать не удалась, отбиться - тоже. Даже детдомовский навык оказался бессилен против гориллоподобных бойцов. Егор увидел растущий в размерах кулак и выпал из реальности после слов охранника, перекрывшего путь:
- Куда?
+++
Расписной плафон на потолке изображал ангелов или купидончиков. Где-то Егор видел похожее: "Царское село? Или Зимний? Петергоф, может", - медленно и путано плыли в голове нашего героя посторонние мысли, неохотно уступая место осознанию новой боли в другой половине лица, затылке и локте. Кто-то прыснул водой, спросил:
- Ну, колись, на кого работаешь. Зачем припёрся? Откуда фото? Что имеешь сказать? Не молчи, больно будет!
Властный голос остановил угрозы, предложил поднять "гостя" или усадить, если ноги того не держат. Егор рассмотрел любезного начальника, удостоверился, что это Поливанов, и рассказал всё. О коте и пережитом страхе, разумеется, умолчал. Владелец дворца понюхал розовый шёлковый шарфик, повертел снимок с Лианой, посветлел лицом. Ещё раз, уже внимательно, всмотрелся в собеседника, распорядился:
- Поверните его к свету, - оценил особенности Егорова лица и рассмеялся. - Ну и светофор у тебя! Красный и жёлтый есть, зелёного не хватает. Кто так разукрасил? А, только свежий фингал наши поставили? Ты уж извини, парень, такая у них работа... Что фотоаппарат сломали, так ты сам на него упал. Зря споришь... Никто не виноват, раз припёрся сюда, как придурок, без предупреждения.
Вот как оно обернулось! Ни благодарить нашего героя, ни отпускать его не стали. Напротив, отец Лианы велел задержаться, пока суд да дело:
- Где гарантия, что не врёшь? Спецназ приедет, передам тебя им. Пусть они решают.
Ладно, хоть ждать пришлось недолго. Но и десяток минут - много, если сидишь в наручниках и наножниках, лишённый возможности встать, а перед тобой лежит твоя зеркальная камера, твой безнадёжно исковерканный фотоаппарат. И всё это - в награду за естественное желание помочь человеку! Егор упрекнул себя и Шульце-собеседников: "Могли бы предостеречь, тоже мне, детективы-индуктивы!" Оправдание изыскал лишь доктор Ватсон, да и то весьма зыбкое: "Я что, я не детектив. Не мне, уж точно не мне за Холмса думать? И вообще, ты с нами не советовался, не рассуждал по Шульцу. Сам ведь решил, что фотка письмом - слишком долго. Сам. Ну и отвянь со своими предъявами."
Хотя Ватсон ответил по-хамски, не как джентльмен, а словно вместе с Лапкиным в одном интернате жил, но возразить ему Егор на нашел что. И вообще, так обидно ощущать себя конченым дураком, что хоть плачь. Лапкин бы пустил слезу, но разве мужчины плачут? Носом разве что шмыгнут, когда в одиночестве. А какое одиночество, если рядом нарисовались, хрен сотрёшь, сразу два неприятных типа. Чепуров, ментяра вредный до ужаса, который вёл следствие по доносу на Егора. И знакомец Лодыгина, его рожу Лапкин хорошо запомнил:
- Кто тут самопальным сыщиком сработал?
+++
Тот самый Степан Иванович - ошибёшься по лицу, так тусклый голос никуда не денется! - вздёрнул голову Егора, одобрительно хмыкнул при виде синяков, нового и старого. Узнав про особняк Липартии, начальник спецназа спросил, откуда скромному сотруднику театра известно о похищении Лианы? Пришлось рассказывать, начиная с трубы котельной и до встречи с котом. И всё-таки, подслушанный разговор в театре наш герой сумел скрыть.
Поливанову история про участие главного режиссера театра в судьбе его дочери - решительно не понравилась. Степану Ивановичу - тоже. Два начальника долго сверлили Егора и друг друга тяжёлыми взглядами, но не молвили ни слова. Чепуров после этого слинял, забрав протокол допроса гражданина Лапкина. Затем наручники с Егора сняли, самокат и сломанный фотоаппарат вернули, и вместе с вещами заперли в клетку спецназовского автобуса.
Штурм дворца Липартии увидеть не удалось. Полчаса шума, гама, даже редкой перестрелки, и Егору велели освободить клетку. Стоя в сторонке, он грустил о сломанном фотоаппарате - такие кадры пропадали! Всех вчерашних охранников и самого Липартию пинками и тумаками сопроводили в автозак. Довольные бойцы спецназа уселись в свой автобус, попивая явно трофейное пиво. Отец с Лианой, в сопровождении охранников, укатили на джипах.
Через забор перепрыгнул мейн-кун. Эта громадная кошка подбежала к Егору, громко поздоровалась: "Муррр-мя", принялась тереться о ноги. Днем кошка выглядела не страшно. Кто-то из внутренних собеседников, скорее всего Егор-Холмс, без спросу посоветовал не связываться с этой тварью, а делать отсюда ноги, чтобы не вляпаться в другие неприятности. Лапкин спорить не стал, поднял заблудившуюся животину на руки, мельком поразился тяжести - килограммов как не двадцать? - подсадил на забор, столкнул к особняку.
Без настроения, а потому страшно долго и медленно, Егор возвращался домой. Самокат не хотел двигаться, искал причины для остановок в каждой трещинке и выбоинке асфальта, которые вчера-позавчера проскакивал, не замечая. Наверное, поэтому мэйн-кун без труда догнал его и преследовал, не поддаваясь на отпугивания и уговоры. Не пинать же кошку? Пришлось запустить в квартиру. На этот раз Егор-Ватсон вылез, хотя Егор его и не спрашивал, с настойчивым советом в первый свободный день вернуть животное хозяевам: "Незаметно, чтобы не нарваться на обвинение в воровстве".
Кошка обошла квартиру, легла на кровать и заурчала. А наш герой не находил себе места. Он разочаровался в мире, где справедливость попрана, где инициатива наказуема, а торжествует только зло, зло, зло, и еще раз зло! Егор-Ватсон вякнул, что всё не так мрачно, ведь главное дело сделано, Лиана освобождена из плена, но получил укорот и заткнулся.
Поставив самодиагноз - "разочарование", российский Холмс уступил голоду. Вскрыл консервы, разогрел, разделил с кошкой. Та схарчила свою порцию гуляша мгновенно, встала во весь рост, проверила тарелку Егора, когтём уволокла ещё кусок мяса. Потом запрыгнула на стол, вылакала половину молока из его стакана. Наш герой не стал спорить, вылил остаток в её миску. Пытаясь утешиться, обозвал кошку временным именем: "Эмма, кыс-кыс!" Та недовольно фыркнула, отвернулась.
Поминая "летучемышного Шульца" недобрым словом, Егор проверил заднюю часть животного, обнаружил две мохнатых виноградины, окрестил кота Гектором и предостерёг того: "Без разрывов сердца, пожалуйста!"
Навалилась усталость, слипались глаза - и немудрено, после стольких-то бессонных ночей, проигранных схваток и нелепых приключений! Лапкин сварил крепкий кофе, выпил и без сил рухнул на неразобранную кровать, в беспробудный сон. Кажется, кот улёгся рядом, но это уже не имело значения...
+++
Сон помог. Утром от хандры не осталось и следа. Гектор оказался воспитанным - сволок и расправил на полу газету, чтобы напрудить и покакать точняком на заметку о Поливанове. Покормив кота, Егор сделал ему туалет из старой кюветы, в которой когда-то проявлял чёрно-белые фотографии. Попутно отыскал старый, но исправный "Кодак". Как ни странно, у соседа оказались годная фотоплёнка к "мыльнице" и батарейки.
Настроение окончательно пришло в норму. Егор с удовольствием пробежался, влез на трубу котельной и отснял панораму. Качество снимков, конечно, штука нужная, но ежедневность - гораздо важнее!
Холодный душ взбодрил и освежил. Зеркало показало - под глазами пестрели цвета импрессионизма, зато отёк спал, так что лицо Егора, прикрытое другими очками, менее дерзкими, выглядело вполне прилично. В таком виде Лапкин и отправился на работу.
И сегодня давали "Летучую мышь". Когда Фальк с Айзенштайном повторили "рассуждения Шульца", на арьерсцене появился главный режиссёр театра. Он отругал помрежа, осветителя, машиниста сцены и очень вежливо поздоровался с Егором, на "Вы" и по имени. Внутренний Ватсон воспользовался моментом, спросил Лапкина: "Егор-Шерлок, вы что-нибудь понимаете? Я тоже нет". Дивясь, фотограф, рабочий сцены и неудачливый сыщик в одном лице смотрел вслед Лодыгину, когда вахтёрша тронула за плечо:
- На выход зовут. Солидные люди, настаивают. Ты не натворил ли чего, Егорушка?
Второй шок оказался сильнее. Охранники расступились. Пренебрегая социальным неравенством, ослепительно красивая Лиана чмокнула рабочего сцены в щеку, Поливанов-отец пожал руку неудачливому сыщику, сунул ему вреднего размера картонную коробку в нарядной обёртке:
- Спасибо. Примите в виде компенсации за причинённый ущерб.
Ошеломлённый стремительностью встречи и расставания, наш герой смотрел, как представители иного мира, мира финансистов и богатеев Айзенштайнов, Поливановых, Липартий, Кравецов, мира директоров и режиссёров театра, вроде Фалька и Лодыгина, спесиво-самодовольных дворян, вроде Никиты Михалкова и князя Орловского, усаживаются в безумно дорогие автомобили и отбывают в безумно дорогие особняки...
- Что дали-то? Посмотри, - подошла любопытная вахтёрша, - торт, похоже? Да ты разверни!
Егор содрал с коробки бумажную обёртку и ахнул.
+++
Следующее утро выдалось солнечным и безветренным. Новый фотоаппарат, полупрофессиональная камера "Canon EOS 5D Mark II Body", предел мечтаний Егора - прекрасно и быстро отпанорамировала город с трубы котельной. Да, Поливанов сделал царский подарок! Фотохроникёр не спешил спускаться вниз, где ему предстояло снова стать рабочим сцены. Телеобъектив позволял рассматривать знакомые места в новом ракурсе, и Егор наслаждался зрелищем.
Вдруг он едва не выпустил камеру. Справился с секундной слабостью, поймал двор дома, сделал пару снимков. Внутренние собеседники-оппоненты, которые не так давно помогали Лапкину размышлять по "методу Шульца", тотчас активизировались:
- Это преступник лезет в форточку! - вскричал Егор-Ватсон.
Егор-Холмс, ещё разочарованный итогами дела о похищении Лианы Поливановой, принял на себя роль критика и оспорил предложенную доктором версию:
- Мало ли кто забирается к себе через балкон, потеряв ключи или нечаянно захлопнув дверь?
Егор Лапкин не то чтобы лично знал массу таких случаев, но слышал в бытность милиционером похожие истории, да и читал о них в детективных рассказах, следовательно, никак не мог согласиться с прославленным сыщиком. И в унисон с Ватсоном привёл убойную цитату:
- Что вы, дорогой Холмс? Вспомните, как рассуждал Шульц? А вот так: кто лезет в спецназовской маске, в перчатках к себе домой? Только вор!
Ошибки быть не могло. Оппоненты согласились и дали Лапкину добро на действия. Затолкав камеру в кофр, тот спустился с трубы котельной и рванул к цели, срезая углы по газонам. Дыхалка и ноги работали прекрасно, кратчайший маршрут в голове прорисовался автоматически - за годы утренних пробежек и городские закоулки не выучить? Егор нёсся, словно гепард, наклоняясь на поворотах. Сто километров, естественно, не развивал, однако бежал, что было сил.