Лучшее место в цирке для меня - это самое верхнее, можно сказать, "под куполом", откуда видно и арену, и остальных зрителей, сидящих внизу.
Само представление, кроме чудес акробатов и дрессировщиков, меня интересует мало. Намного интереснее люди вокруг, которые по-детски увлечены ареной. Вот, на два ряда ниже меня сидит колоритная пара, мужчина и женщина средних лет, мрачные, постоянно спорящие друг с другом. Мужчина из типичной, самой распространенной породы: брюшко, лысина, легкая отечность лица, развившаяся на фоне злоупотребления алкоголем. Его спутница столь же "типична", располневшая брюнетка из категории бывших "сердцеедок", постаревшая и порядком истеричная, которая готова попрекать деньгами, потраченными на билет при всех, нисколько не смущаясь громкости своего голоса.
Так они и сидели до начала представления, переругиваясь на весь цирк. Но вот прозвучал звонок - и куда делась злость, куда делось раздражение? Два восторженных ребёнка взялись за руки, и буквально обратились в зрение и слуха, радостно хохоча над ужимками клоунов.
А мне не интересны клоуны. Я жду того момента, когда на скользкой и накренившейся трапеции под купол цирка поднимется тоненькая гимнастка. В который раз, дрожа от напряжение, эта девочка - а смелее её вряд ли наберется хотя бы пара человек из зала - будет совершать головокружительные кульбиты, вызывая бурные аплодисменты. Каждый прыжок точный, каждое сальто потрясающее, а зал внизу буквально вне себе от восхищения - и никто не помнит о предшественнице этой отважной девушки.
Один я, как верный пёс, из года в год прихожу в этот цирк, и сажусь на свое старое место, и внимательно слушаю избитые шутки от клоунов. Программу я за долгие годы вызубрил наизусть - и теперь просто терпеливо ожидаю момента, скрашивая одиночество печальными размышлениями.
С той, которая поднималась на трапеции, мы познакомились совсем в другом месте. Старая гимназия на окраине нашего городка, куда меня отправили на "вербовку кадров", доживала последние дни. Без ремонта, спонсоров, и средств на существование это учебное заведение было обречено, и я, в числе иных "представителей" многочисленных колледжей явился сюда, чтобы снять пенки в лице наиболее талантливых и непрактичных учеников.
- А у вас есть цирковая студия? - спросила у меня после "спича" невысокая голубоглазая девочка с русыми волосами - Если да, то я иду к вам
Цирковой студии у нас не было, но я обещал, и обещал, и обещал, пока не заврался до потери нити разговора. Голубоглазое создание громко рассмеялось и взяло буклетик с описанием достоинств моего колледжа.
- А у вас все такие красноречивые? - спросила она - Или вы один такой уникальный?
- Можем перейти на "ты", - предложил я - И да, красноречивый, боюсь, только я. Кстати, меня зовут Игорь
- Настя, - голубогазое создание протянуло руку, нежную и тонкую - Пожалуй, я перейду в ваш... точнее, твой колледж. Уж больно у вас красивые буклетики.
На том и порешили, а я занялся обработкой иных "кандидатов". Постепенно история забылась, но первого сентября нового учебного года меня окликнули - прямо на линейке, когда я занимал своё мест в шеренге. Я обернулся и увидел её - Анастасию, весьма довольную и улыбающуюся.
- Мне идет? - покрутилась она передо мной, показывая свое белое платье, подчеркивающее стройную фигурку - Только честно!
- Идет, - ответил я, сбитый с ног таким напором - Мне очень и очень нравится
- Спасибо, - улыбнулась Настя - А ты, вижу, старшекурсник?
- Именно так. А мои слова пали на благодатную почву?
- Да, да, и еще раз да! - моя лапа очутилась в её детских ручках - Огромное спасибо за буклет. И за спич
- Это так, необходимость. Я старался и тому подобное
- Не скромничай, - Настя оглянулась - Я пойду, но обещаю еще вернуться, - и тряхнув копной русых волос, исчезла в толпе.
На линейке звучала очередная торжественная чушь, а я думал об утренней встрече. Что-то было в этой девушке, очень необычное и привлекательное. Кроме стройной фигуры и смазливого личика.
Директор говорил и говорил, а я размышлял о встрече. Внутри начало странно теплеть, и настроение, не смотря на жару и духоту, поднялось. Рассуждения директора о "грядущих победах" даже слегка рассмешили, и я в течении линейки скромно улыбался, вызывая интерес со стороны одногруппников.
По окончанию торжественной части мы отправились по аудиториям на классный час. Я искал взглядом Настю, но тут меня снова похлопали по спине.
- А еще у вас тут учатся очень рассеянные студенты, - заметила довольная Настя - И мне это определенно нравится
- Не ожидал такого подхода, - я смотрел в нагловатые и смеющиеся глаза - Честно говорю, не ожидал
- Ах, прости, я не хотела тебя смутить, - раздался звонкий смех - Ты идешь на классный час?
- Да
- Какая жалость! Кто же мне устроит экскурсию по колледжу, - делано обиделась Настенька - Ну ладно, разберусь сама
- Я помогу...обязательно. Но позже, у нас тут всё теперь серьёзно, ведь последний курс, - стало неловко, будто бы речь шла о чём-то секретном - Нам так много надо услышать от своего куратора
Глаза, бездонные, как небо, продолжали смеяться. Сложилась достаточно идиотская ситуация: я стоял и молчал, а она смеялась. Я мучительно краснел, пытаясь найти объяснения смеха в своей внешности, поправлял прическу, а Настя все смеялась.
- Хорошо, иди на свой классный час, - милостиво отпустила меня голубоглазая принцесса - Но я буду ждать тебя у главного входа в конце дня
Так и получилось - стоило мне выйти за ворота, как тут же нежные лапки властно утянули меня назад и мне пришлось волей-неволей вести Анастасию по всем нашим корпусам, объясняя, где и какие аудитории расположены.
С того момента и началась наша специфическая дружба...Или любовь? Честно говоря, я и сам не мог понять, что за чувства нас связали, но то, что связали крепко - сомнений не вызывало.
Началась другая жизнь, непривычная для меня. С утра будили телефонным звонком (не проспал ли?), после пар тянули за руку в кафе, в наш местный театр, по всем музеям и выставкам. Дальше пошло больше, меня тянули в гости, в самые разные компании, и я с удивлением вдруг увидел, что Настя популярна в самых разных кругах.
Одни восхваляли мою подругу как прекрасную гимнастку, другие - как поэтессу и талантливого музыканта. И только дома никто Настю не хвалил, а мой первый и единственный визит закончился громадным скандалом, после которого я долго утешал свою подругу.
Время летело быстро. Последний курс был насыщен событиями - там курсовые, там практика, а потом снова зачёты и практика. Но даже в таком состоянии я находил время для прогулок и посиделок в кафе (хотя это сильно сказывалось на моем финансовом состоянии).
И тут Настю пригласили в цирк. Мне об этом было объявлено за очередной чашкой фруктового чая, в уютном кафе в центре.
- Пригласили в качестве кого? - слегка опешил я.
- На данный момент - ученицы в местную цирковую студию, - довольно ответила Настя - А дальше будет видно
- И ты готова?
- Разумеется! Я всю жизнь об этом мечтала, - Настя буквально светилась от счастья - Я смогу усовершенствовать свои навыки, и потом стану акробатом
- Но главное - в цирке, так?
- Именно так, ты правильно всё понял. И я рада, безумно рада, - чай выплеснулся из стаканчика - А ты?
- Я поддерживаю тебя, - уже в тот момент чай с лимоном получил какой-то странный привкус - Во всех твоих начинаниях. И всегда готов тебе помочь.
Меня тут же удостоили нежного, но абсолютно символического поцелуя в щечку.
- Огромное спасибо! Кстати, буду приглашать тебя на свои выступления, и ты должен громко аплодировать, ясно?
Подобная наглость рассмешила меня.
- Вот так? Ну хорошо, я не буду спорить, но будь там осторожнее
- Да что со мной может случиться, а? - спросила Настя - Всё будет хорошо
Но ничего хорошего не получилось. Цирковая студия оказалась не самым приятным для Насти местом - местные "звёзды" не были рады конкурентке, да и программа оказалась в разы сложнее, чем всё, что она проходила до этого. Цирк, это такое милое заведение для детей и весёлых взрослых, имел свою обратную сторону - и мне она не понравилась.
И место дружеских посиделок заняли постоянные жалобы и слёзы. Частенько Настя плакала у меня на плече, рассказывая о трудностях на занятиях и о том, как она устала. Мне, кстати, тоже приходилось несладко - ближе к концу года нагрузки выросли в десятки раз, а времени ужасно не хватало, но по сравнению с Настиными бедами это были сущие пустяки.
- Да брось ты эту студию, - говорил я Насте каждый раз, и каждый раз она поднимала заплаканные глаза, повторяя упрямо одно и то же:
- Никогда.
Так и шло, день за днём, в бешенном темпе. Рывок, рывок, ещё рывок - и в моих руках диплом, мечта и гордость. Прощай, колледж, прощай, старая жизнь! А у Насти впереди было еще три года - три долгих года, которые трудно назвать сладкими.
А наши отношения тем временем приобрели специфический привкус "зоны дружбы". Самый цинизм ситуации состоял в том, что и у меня, и у Насти в личной жизни был полный штиль, прерываемый лишь редкими и не очень удачными увлечениями.
Тем глупее выглядела ситуация, в которой мы оба оказались. Жалуясь друг другу на "плохие половинки", мы в то же время стеснялись озвучить свои настоящие чувства. Так и получился замкнутый круг, в котором мы топтались на одном месте.
Время, в отличие от нас, не стояло на месте. Отец поставил вопрос очень жестко - или я иду работать, или ищу другую квартиру. И я принял решение идти в цех, в горячую пыль, дабы влиться в ряды современного пролетариата.
Работа втянула меня, и с удивлением я обнаружил, что цех - это нечто среднее между каторгой, боевым братством и тонущим "Титаником". Описать всё, что я пережил, невозможно одними лишь словами, тут нужны иллюстрации и мрачное музыкальное сопровождение.
С Настей мы, естественно, стали встречаться реже, но зато намного бурнее. Слёзы были гуще, а прикосновения теплее и нежнее, что смущало в разы.
- Ой, - Настя как-то странно посмотрела на меня, отрываясь от моих губ - А что...
Я, не сказав ни слова, вернул её головку в подходящее положение и продолжил целовать. С этого момента всё и навсегда изменилось. От первых поцелуев мы достаточно быстро перешли к более смелым ласкам, а в один прекрасный момент оказались в постели.
Наши вечера стали бурными. Кафе и театры ушли в прошлое, уступив место теплой кровати на старой даче Настиных родителей. Мы предавались похоти регулярно, и клянусь - в моей жизни не было более вкусных и нежных поцелуев, и уже не будет более горячего и чуствительного к малейшим ласкам тела, прекрасно юного в своей невинности.
Эти ночь трудно забыть, но еще труднее забыть рассветы, когда русая буйная голова спокойно лежала на моей груди, а я ласкал уставшие от цирковых трудов плечи.
- Ты наглый и дикий кот, - заметила Настя, покусывая меня за грудь - Как тебя только эта кровать выдерживает?
Я почесал её за левым ушком, затем рука скользнула по шее и спине:
- Так же, как и тебя, дорогая. Кстати, если у тебя еще остались силы кусаться, то у меня плохие новости
- Какие? - подняла своё личико Настя.
- Я плохо стараюсь. Очень плохо, - и я увлек её под одеяло.
Но глупо было бы сводить наше хрупкое счастье к одним постельным моментам. Наше счастье было таким, как и у всех молодых людей: прогулки, долгие вылазки на природу, абсолютно дурацкие шуточки и нелепые моменты. Счастье - одним словом, всё то, что испытывают влюбленные - и желание продлить это всё как можно дальше.
Работа затягивала меня всё глубже и глубже, а Настя поднималась всё выше и выше. Цирковая студия закончилась, и её приняли "почти официально" - как сказала она после очередной бурной ночи. Вот эти слова меня очень насторожили, но последовал взмах нежной руки, и я успокоился.
Так мы и жили в те дни, мало задумываясь о будущем. Первые выступления Насти под куполом сорвали буквально шторм аплодисментов, она быстро стала местной звездой...и начались проблемы.
Статус звезды требует упорной и постоянной работы. Тренировки заняли всё свободное время, я же почувствовал себя брошенным. Скандалы, ссоры, обиды, но до измены не дошло - и не могу сказать, хорошо это или плохо.
На этом моменте читатели ожидают типичную "Санта-Барбару", с дешевыми муками и страданиями. Она любила, а он разлюбил, а потом снова сошлись - до бесконечности, до кровавой рвоты, и обязательно под современную тошнотворную поп-музыку. Но нет, реальность мрачнее и жестче в разы: Настя окончательно ушла в тренировки, а я схватился за стакан, топя горе в вине.
Полугодовой тотальный запой закончился тем, что меня выгнали с работы, а родители выставили из дома. Перебиваясь с хлеба на воду, я нашел другой заработок, более трудный, и обратился к наркологу. В ходе лечебных процедур мне промыли мозг, печень, почки, и вшили "торпеду", выкинув назад в мрачную и беспощадную трезвость.
Настя вернулась - что откровенно удивительно. Но это уже была тень той девушки, с которой я делил ложе и стол, выжатая, измученная, и зацикленная исключительно на своем цирке. Детская мечта сожрала её, сожрала без остатка, и жизнь наша приняла исключительный характер - от выступления до выступления. Появилась со временем своя отдельная квартирка, убогая, однокомнатная, но своя, без удушающей родительской опеки, и появились деньги, пусть и небольшие. Что еще надо для счастья?
Нет, тут я снова разочарую - не было никакого "рокового красавчика", и я не рухнул снова на дно бутылки...
- Браво!!! - взметнулись аплодисменты под купол цирка. Маленькая ладная девушка спускается на трапеции, вся красная от напряжения, и радостная. Изящный поклон зрителям - и она скрывается за кулисами.
Я покидаю своё место и пробираюсь к выхожу. Вахтер, старый и заслуженный Муратович, в своём неизменном зеленом мундирчике. Этот мощный старик впускает людей на свои места со времен Брежнева, и он протягивает свою громадную руку, придав мрачноватому лицу подобие улыбки.
- Снова?
- Опять, Муратович, опять, - ему не нужно объяснять, в отличие от молодых вахтеров, почему я ухожу раньше конца программы - Так уже сложилось
- Традиции нельзя нарушать, - старик выпускает меня из зала и пожимает на прощание руку.
Я бреду по осенним улицам, подняв воротник пальто. Холодный ветер старается подбодрить меня, в черных окнах застыла желтая луна, а я бреду и бреду по тёмным переулочкам, старательно избегая наши любимые места.
Закончилась наша история на самой высокой ноте. Настя просто устала - физические нагрузки давались труднее и труднее, и на выступлении она сорвалась вниз. На моих глазах. Вот в этом самом цирке, на этой самой арене она лежала, раскинув руки - а зал молчал, и лишь спустя мгновение дико закричала женщина.
Мир застыл в том светлом мае, словно муха в янтаре. Не было ни слёз, ни истерики, а просто стучащая в виски пустота. И похороны, и поминки, и всё остальное прошло на едином выдохе, без осознания происходящего.
Вернувшись в нашу квартиру, пустую и холодную, я медленно собирал вещи. Разум искал виновных, и их было много - Настины родители, которым было плевать на собственную дочь, её "подруги", способные на любую гадость, и я, который без всякой жалости портил любимому человеку нервы. Мы все - а больше всего я - виноваты в том, что произошло. И самое страшно осознание того, что уже не скажешь главных и простых слов, что уже не обнимешь, не поцелуешь...
И прошлого не вернуть. И ничего изменить нельзя. Совсем.
С тех пор жизнь моя закончилась, и началось житие, пустое и бессмысленное. Вы, наверное, ждете эпилога - и желательно, в упаковке красивой сказки о новой любви.
Но хепппи-энда не будет. Не будет и рассказа о новой прекрасной жизни.
Я оказался в замкнутом круге. Работа и дом, дом и работа. И цирк.
Сменив множество рабочих мест, вдоволь поколесив по стране и по Европе, я вернулся домой. Сюда. К ставшему родным цирку.
Меня тянет сюда, словно магнитом, хотя по всей логике мира я должен и порога не переступать. Но каждый раз я терпеливо дожидаюсь лишь одного момента.
Когда на скользкой, накренившейся трапеции, под купол цирка поднимается молодая гимнастка.