Петрунин Андрей : другие произведения.

Книга первая: Сорок девять дней одного года

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эпическая криптоистория, повествующая о глобальной катастрофе 11650 года до нашей эры, позже названной всемирным потопом... Лучшие космонавты не смогли предотвратить апокалипсис, но удастся ли спастись им самим?

  

Сорок девять дней одного года

  
  Вступление
  Глава 0. Подготовка на Земле
  Глава 1. Полёт на Льдинку
  Глава 2. Спуск на поверхность
  Глава 3. Взрыв на астероиде
  Глава 4. Возвращение на Родину
  Глава 5. Отдых на островах
  Глава 6. Эвакуация на "Гневе Солнца"
  Глава 7. Бойня на космодроме
  Глава 8. Путь на запад
  Глава 9. События на севере
  Глава 10. Бегство на "Кондор"
  
  "- Да, были люди в наше время,
  Не то, что нынешнее племя:
  Богатыри - не вы!
  Плохая им досталась доля..."
  Михаил Лермонтов, "Бородино"
  
  "Может, ещё всё повторится,
  Может счастливее, чем в этот раз,
  Вновь полетят по небу птицы,
  Но этот мир уже не для нас"
  Виктор Аргонов project, "Зима"
  

Вступление

  Сейчас по мне этого не скажешь, но родился я в сельве, то есть, как здесь говорят, в джунглях. Там я провёл первые пять лет своей жизни. От того времени сохранились в основном смутные воспоминания звуков и запахов обширнейших лесов, простирающихся на тысячи километров. Я помню образ своей ласковой матери, помню нашу хижину, стоящую недалеко от берега гигантской мутной реки. Реки с большой буквы. Ещё помню, как я пытался помочь в ловле рыбы, но надо мной только посмеялись, а потом стали показывать, как это нужно делать правильно.
  Конечно, всё это было очень давно, совсем в другой эпохе, но иногда, когда я вспоминаю своё детство с приятной ностальгией по своей малой родине, которую уже никогда не вернёшь, мне кажется, что прошли какие-то минуты. Казалось бы, уже тогда моя судьба была предопределена - прожить всю жизнь в родном племени, ловить рыбу, охотиться на тапиров и умереть, так и не узнав другой жизни, кануть в небытие, не оставив после себя ничего, подобно остальным моим соплеменникам. Так бы всё и было, если бы однажды в мою жизнь не вмешался слепой случай.
  Однажды, играя со своими ровесниками, я почуял неведомый запах. Из леса веяло чем-то необыкновенным, горьким и сладким одновременно. Только через несколько лет я догадался, что это был за запах. Так пахнет разогретый кофе. Остальные мальчишки тоже обратили на него внимание, и уже через минуту мы продирались через густые заросли. С каждой секундой запах усиливался, а вместе с ним росли наш интерес и страх. Но интерес всё-таки победил. Я шёл впереди, и поэтому первым заметил странное сооружение. Больше всего оно напоминало гигантскую паутину - сверкающие линии шли во все стороны, насколько хватало глаз. На вид они были холодные, но, едва я дотронулся до них, от линий полетели искры, а меня пронзила страшная боль, будто я засунул пальцы в костёр. Лес пронзил отчаянный крик, как я понял впоследствии, мой, а затем я ухнул в кромешную темноту.
  И снова запах. Странный запах, куда страннее предыдущего, запах, от которого хочется бежать и бежать, запах, вворачивающийся винтом в мою голову. И боль. Ноющая боль в почему-то влажных пальцах. Я открыл глаза. Надо мной склонялось существо, непохожее ни на что из виденного мною. Как я узнал позже, это была женщина, но тогда она казалась мне небесным человеком, о котором так любят рассказывать старики. У неё были светлые глаза цвета небесной выси; у моей мамы были совсем другие, больше напоминающие тёмную воду. И волосы тоже очень светлые, почти белые, из-за них она была похожа на птицу какаду. Но самой непривычной для меня частью её внешнего вида была одежда. Вся женщина, будто зверь броненосец, была покрыта панцирем, только мягким, даже на голове у неё было продолжение панциря. Рука женщины была протянута к моему лицу, в ней был зажат сверкающий на солнце прозрачный камешек, от которого так сильно смердело, и, ужас, её ладонь была какого-то нечеловеческого, белого цвета. Я отшатнулся от страшной руки и оглушительно чихнул прямо на странную женщину. А она только тихонько рассмеялась, а потом сказала что-то на своём небесном, певучем, как у птицы, языке.
  После этого я уже не так боялся и даже позволил взять себя за руку. Когда мы вышли из её просторного, но в тоже время невероятно лёгкого жилища, я снова увидел коварную паутину и вздрогнул. Но моя сопровождающая, которую я мысленно назвал Светлой, даже проводя меня через щель в стене, оставалась спокойной. В этот момент, пытаясь избежать соприкосновения с толстыми нитями паутины, я весь сжался, однако одна моя нога всё-таки прикоснулась к обманчивому холоду. Всё было, как и в прошлый раз, только искр не было заметно, а я, оставшись в ясном сознании, увидел, как на правой ноге появляется красноватое пятно ожога. Тогда я посмотрел на небесную женщину и не поверил глазам. Она снова смеялась, на этот раз громче, при этом так красиво, как не смеялся ни один человек в племени. Тут, всё ещё веселясь, Светлая совершила поступок отчаянной смелости - схватилась за одну из нитей паутины. Но с ней ничего не произошло - в этом я убедился, посмотрев на её руку. Тогда я вспомнил, что должен страдать от боли в обожженной ноге. Но если мои руки, хоть и были покрыты мазью, до сих пор болели, то от страшного ожога на ноге не осталось даже и следа.
  Светлая, всё ещё посмеиваясь, крепко взяла меня за руку и потащила за собой. Поняв, что она ведёт меня обратно к моему племени, я успокоился окончательно. Когда за деревьями показались проблески вод Реки и наметились контуры хижин, Светлая отпустила мою руку и тихонько подтолкнула по направлению к родному посёлку. Входя в него, я сначала чувствовал себя героем. Ещё бы! Меня принимали, как своего знакомого, сами боги. Но тогда я ещё не понимал, что приём богов означал, что теперь я сам стал богом и человеком мне никогда больше быть не суждено.
  То, что я больше не человек, мне стало понятно уже при входе в посёлок. Все прежде родные люди теперь шарахались от меня, как от чумного. На меня смотрели так, как, наверное, люди смотрят на одного из многочисленных лесных духов, случайно встретившись с ним в джунглях. Но я сделал то, что никогда не посмел бы сделать лесной дух - вошёл в посёлок. И возмездие не заставило себя ждать - навстречу мне высыпало почти всё племя. Бледные и молчаливо-настороженные люди обступили меня, не решаясь при этом подходить близко. Старый охотник, уважаемый всеми соплеменниками, вышел вперёд, держа направленное мне в лицо копьё. Я заметил, что кончик копья едва заметно подрагивает. Неужели охотник, сражавшийся один на один с ягуаром, испугался меня, маленького мальчика? Среди толпы мелькнуло заплаканное лицо мамы.
  - Ты умер! Тебя больше нет! Твою душу забрал бог грозы! - в истерике закричала она.
  - Нет! Нет! Это я! Я живой! - я кинулся к маме.
  - Нет, нет, нет тебя больше! Уходи! - мама отстранилась от меня, брезгливо сморщила нос. Мне показалось, что какой-то миг она ещё колебалась, но мамины подруги схватили её за плечи и, рыдающую, утащили в хижину.
  - Уходи и никогда не возвращайся!!! - в несколько десяток глоток вторило ей племя. Я почувствовал, что этими словами, словно сильным мутным потоком меня уносит всё дальше от хижин. Я и не заметил, как ткнулся лицом в грудь небесной женщины, спокойно сидящей на траве. Она что-то недовольно проговорила, а потом обняла меня и долго так сидела, пережидая мой плач.
  Тогда я ничего не понимал, а сейчас вспоминаю этот момент и удивляюсь, как мама смогла убедить себя в том, что я умер для неё. Жаль, что предрассудки оказались сильнее материнского инстинкта. Но, как бы там ни было, теперь моя жизнь полностью изменилась. Теперь я уже не принадлежал к безызвестному племени, а переходил в самый настоящий небесный народ. Но в тот момент я этого ещё не знал, и, рыдая, уходил прочь от малой родины, держась за руку первой знакомой из богов.
  Затем воспоминания о тех днях меркнут, наверное, из-за того, что на меня навалилось сразу слишком много впечатлений - столько, что не вмещалось в моей маленькой головке. Когда я уже немного говорил на языке Родины, Лама, которую я называл Светлой, показывала мне свой родной город - мегаполис Небесный. Мы стояли на обзорной площадке, и передо мной расстилались сверкающие тысячами огней просторы города. Этот вид не только подавлял, но и восхищал, заставляя меня дышать полной грудью.
  - Ну как, нравится? - смеясь, спросила Лама.
  - Нравится... - протянул я, - только этот ветер не нравится...
  - Привыкай. Именно этот свежий ветер гор сделал из дикаря настоящего человека. И из тебя мы сделаем настоящего человека, дай только срок.
  И следующие дни я привыкал. Привыкал к людям, к обстановке нового дома, к обращению, к новым вещам. Теперь я жил на даче Ламы - как мне тогда казалось, огромном доме, стоявшим на живописном горном склоне неподалёку от космодрома. Благодаря этому у меня была возможность наблюдать стартующие с глухим рокотом ракеты. Сначала я очень боялся их и прятался в ванной, пуская на полную мощность напор воды, чтобы только не слышать пугающего рокота. Но через некоторое время я привык и уже с удовольствием наблюдал за могучими машинами, возносящими людей в небеса, и с нетерпением ждал следующего старта.
  Хоть Лама и усыновила меня, но проводить со мной много времени не могла, так как постоянно находилась на работе, а работала она не кем-нибудь, а пилотом челнока - космического корабля, беспрестанно сновавшего между землёй и ближним космосом (в моём тогдашнем представлении - небом). Но в те редкие моменты, когда Лама находилась дома, она всеми силами старалась заметить мне настоящую мать. По-моему, Лама, сама не имевшая детей, устремила свою материнскую любовь на меня, тратя на моё воспитание всё свободное время. За год, проведённый у Ламы, я научился многим навыкам, полезным в цивилизованном обществе, и теперь практически не отличался от любого другого ребёнка Родины моего возраста.
  Однажды, примерно через год после моей встречи с Ламой, между нами состоялся следующий разговор:
  - Ну что, Дикарёныш, по-моему, ты совсем перестал быть диким, - однажды сказала мне Лама совершенно серьёзно.
  - Угу, я больше не дикий, я культурный, - согласился я.
  - Правильно, я приложила много времени и сил, делая из тебя цивилизованного человека, и теперь вижу, что все мои старания не прошли даром. Но больше я не могу тебя воспитывать. То есть могу, но вряд ли это пойдёт тебе на пользу. Тебе нужно не просиживать штаны дома, а вместе с другими детьми учиться, учиться и ещё раз учиться. В общем, будет лучше, если ты станешь жить и обучаться в нашем интернациональном интернате.
  После этих слов Лама обняла меня, и я впервые увидел, что она плачет. Да, она так сильно ко мне привязалась, что не мыслила домашней жизни без моего присутствия. Но она также понимала, что для того, чтобы сделать из меня настоящего человека, без интерната не обойтись. Уже на следующий день я был отправлен туда постигать суть вещей.
  Насколько я помню свою жизнь в интернате - с каждым годом наши удобства и снабжение улучшались. На уроках обществоведения постоянно говорили, что наше народное правительство и его представители каждый день, не покладая сил, заботятся о своём народе, и это были не просто слова - наш интернат постоянно развивался. Были построены новые яркие жилые корпуса, живописно расположившиеся по склонам уютной долины и бассейн, всегда радовавший нас своей очищенной серебром водой.
  Если говорить об отдыхе, то и здесь с каждым годом нам предоставляли всё больше возможностей. В первые годы моего пребывания в интернате мы ездили на Лазурное побережье на старом автобусе по ещё строящейся, и поэтому неровной автомобильной магистрали "Транссельва". Такое путешествие всегда занимало несколько суток в душном салоне, а когда мы уже больше не могли дышать, водитель останавливал автобус и выпускал всех наружу. Мы вертелись неподалёку, так как в сельву ходить было строго запрещено. Большинство моих товарищей до ужаса боялись дикого леса, тогда как я мог гулять по нему, словно по саду интерната. Но я не хотел нервировать воспитателей и просто глядел на стену сельвы со странными чувствами, в которых преобладало чувство жалости к своим сородичам, живущим, как и далёкие предки моих товарищей, в первобытной дикости. А в последние годы моего пребывания в интернате на Лазурное побережье мы уже летали на специально выделенном интернату сверхзвуковом самолёте, пересекая весь материк всего за час.
  Ещё одна картинка из детства в интернате: я беру из спортивного клуба новенькие роликовые коньки и учусь на них кататься. Через грязь в саду лежат широкие фанеры - начальник интерната недавно утилизировал свой старый шкаф, остатки которого растащили на новую дорожку через сад. И вот навстречу мне попадается старушка - вся такая маленькая и дряблая, наверное, из обслуживающего персонала. Она шарахнулась от меня, несущегося по лакированным кускам фанеры. Я услышал, как старушка выкрикнула мне в спину:
  - Когда-нибудь эти доски тебя подведут!
  А я поехал дальше, не обращая внимания на эти слова. В конце концов - я сам разберусь, как мне кататься! И я ещё много раз проезжал по лакированной фанере через сад, и с каждым заходом чувствовал себя всё уверенней. Я был убеждён, что не упаду, и точно, не упал там ни разу!
  В конце концов, я научился ездить на роликовых коньках, пожалуй, лучше всех в интернате и просто обязан был принять участие в соревновании, проходившем в одну из самых влажных десятидневок в году.
  И вот он - торжественный момент - начало пробега. Судья выстрелил из старинного, наверное, ещё дореволюционных времён, пистолета. На прорезиненном покрытии разгоняться было удобно - через несколько секунд я уже опередил большинство соперников, а ещё через минуту победоносно рассекал по трассе, судорожно вдыхая липкий от высокой влажности воздух. Вверх-вниз, вверх-вниз - гладкая лента трассы причудливо петляла среди холмов.
  Я поднялся на очередной холм и приготовился спускаться с него. Несмотря на то, что я участвовал в соревновании, я перестал двигать ногами и сосредоточился, чтобы в любой момент можно было затормозить. Спуск с крутого склона на роликовых коньках - это не шутка.
  В самом конце спуска трасса вплотную соприкасалась с землёй - на её поверхности даже виднелась полоска грязи, видимо намытая дождями. Я внимательно присмотрелся к этому месиву и с ужасом понял, что это не только грязь: из-за повышенной влажности вся низина, в которую меня через пять секунд должна была привести трасса, была заполнена красными крабами.
  Я бы мог проехать по ним, но, только представив себе, как острыми роликами рассекаю их хрустящие панцири, отказался от этой идеи. Больше я не думал. Повернув к бортику, я максимально затормозил и перепрыгнул через него. В ноги врезалась сырая земля. Инерция бросила меня вперёд, и я ткнулся лицом в грязь. Приподняв голову, я услышал, как по трассе с оглушительным треском крабьих панцирей проносились мои соперники...
  Но это те воспоминания, без которых официальный отчёт вполне может обойтись. Если кратко говорить о моей дальнейшей жизни, то я, закончив интернат по космической специализации (ракеты, виденные когда-то с крыльца дачи Ламы, даром не прошли), поступил в высшую школу космонавтов. Затем, после долгих тренировок, я был отобран в группу космонавтов-наблюдателей и уже несколько раз летал на орбитальные космические станции. Так бы я и прожил жизнь безызвестным наблюдателем, и никогда не увидел бы вашего мира, если бы не череда удивительных событий, из-за которых я теперь нахожусь здесь и сейчас...
  

Глава 0. Подготовка на Земле

  В первый день нового, 3170 года от основания Колыбели, ровно в два часа утра с Космодрома-1 в безмятежно-голубое, словно ещё спящее, великолепно прозрачное небо Материнской Родины поднялся челнок с десятью людьми, отправлявшимися на космический корабль "Кондор", а затем на нём к Льдинке, чтобы опередить "Орлана" Противника...
  Ну вот, казалось бы, вложил в первое предложение столько информации, а всё равно здесь никто ничего не поймёт. Разве что, какой-то наблюдательный человек из Нового мира удивится, что небо в два часа ночи уже голубое. И если кто-то из вас подумал, что стартовали мы откуда-то с Заполярья, где день по длительности равен лету, то глубоко ошибается. Ведь все космодромы Родины, за одним единственным исключением, для удобства вывода спутников на геостационарную орбиту расположены поблизости от старой линии экватора, где в любое время года день равен ночи.
  Чтобы больше не возникало вопросов по этому поводу, сразу объясню различия со счётом времени. Система временного отсчёта на Родине гораздо удобнее подобной системы Противника, которую унаследовали вы - люди Нового мира. Сутки у нас делились на десять часов. Час - на сто минут. Минута - на сто секунд. Дни объединяются в десятидневки. Года - в десятилетки. И окружность делится на 100 градусов. И так далее. Но Противник по традиции делит сутки на 24 часа, а час - на шестьдесят минут, как и вы сейчас. В этом они нас смогли обойти. Даже прожив несколько десятилетий в вашем веке, я никак не могу привыкнуть к таким коротким часам. Они словно убегают в какую-то вечность, куда-то туда, в далёкое-далёкое прошлое... Впрочем, я отвлёкся, лучше приведу математическое сравнение временных мер Родины и Противника, то есть ваших: 1 час Родины равен 2,4 вашим часам, 1 наша минута соответствует 1.44 вашим минутам, а 1 наша секунда немного меньше - 0.864 вашей секунды.
  Если с измерением времени для вас теперь всё ясно, то с системой летосчисления будет всё не так просто. Вся Родина считала года от основания Колыбели - старинного города, расположенного на побережье озера, которое в Новом мире будет носить название Титикака. По иронии судьбы случилось так, что, в то время как гораздо более современные города Родины остались лишь в моих воспоминаниях, часть этого города сохранится и через много тысячелетий. В те времена, когда Родина была империей, Колыбель являлась её столицей, а в наше время представляла собой по большему счёту культурно-исторический объект.
  В тот год, когда пришла Льдинка, Колыбель праздновала свой 3170 день рождения. Правда, вам, нашим потомкам, это число всё равно ни о чём не говорит. Ведь люди вашего Нового мира в большинстве своём ведут свой календарь от рождения человека, которому они поклоняются уже много веков примерно так же, как наши предки когда-то поклонялись Солнцу. Если придерживаться этой системы летоисчисления, то год, в который была замечена Льдинка, будет 11652 годом до начала вашего календаря.
  Теперь же попробую рассказывать, делая пояснения по ходу повествования. Начну, пожалуй, с Льдинки, ведь без её открытия ничего бы не произошло. "Льдинка" - это собственное имя астероида, осколка ядра кометы. На самом деле он не такой уж и большой - в диаметре всего около 3200 метров. Особенно по сравнению с четырьмя гигантами, названными именами древних богов, имеющими несколько сот километров в поперечнике и открытыми ещё пару веков назад - задолго до того, как человечество начало всерьёз задумываться об освоении космоса. Особенность Льдинки, откуда, собственно говоря, и произошло её название - это её большая отражающая способность. В лучах Солнца она блестела, словно покрытые ледниками вершины гор Материнской Родины. Именно это свойство позволило обнаружить Льдинку гораздо раньше, чем обычные астероиды такого размера. Если бы её нашли позже, быть может, всё было бы по-другому, гораздо лучше для Родины, чем произошло в действительности. И приблизился бы астероид под именем Льдинка к Земле, и пролетел бы мимо неё, и ничего особенного ни в моей жизни, ни в истории великой Родины, ни на всей Земле не случилось бы. Но странное стечение обстоятельств, называемое некоторыми судьбой, распорядилось иначе.
  Даже мы, космонавты, сначала относились к Льдинке по-философски спокойно, наблюдая за ней наравне с остальными обывателями. Тогда Льдинка представляла для нас чисто теоретический интерес. Мы говорили: "Наше дело - висеть на земной орбите и наблюдать за неприкосновенностью границ Родины. А уж сидеть на Земле и рассматривать звёзды, планеты, планетоиды и астероиды - дело астрономов". Справедливости ради следует заметить, что астрономы в последнее время вылезли из своих уютных обсерваторий в горных окрестностях Колыбели и теперь осваивали космические телескопы. Большая наука требует больших вложений - и тут ничего не поделаешь. Так вот, астрономы провели расчёты траектории астероида, показавшие, что орбиты Льдинки и Земли пересекают друг друга. Конечно, ни о каком столкновении тогда речи не было, иначе об этом сразу стало бы известно. Однако Земля и Льдинка должны были настолько приблизиться друг к другу, что с Земли астероид наблюдался бы невооружённым глазом. Произойти это событие должно было примерно через два года после открытия Льдинки.
  Конечно, ни один цивилизованный человек на Земле, за исключением некоторых лиц, чрезвычайно подверженных панике, тогда ничего дурного сначала не предполагал. Люди со всех концов Родины, быть может, только стали чаще читать толстые астрономические журналы и смотреть на небо: кто через бинокль, кое-кто через телескоп, а некоторые пытались разглядеть объект прямо так. Впрочем, последнее было совершенно бесполезно - не вооруженному оптикой глазу невозможно было разглядеть крошечный в космических масштабах камушек с ледяными прожилками, затерянный в глубинах Солнечной системы, где-то за орбитой Красной планеты. Как и следовало ожидать - не прошло и десятидневки после открытия Льдинки, а общество Родины уже совершенно успокоилось. Внимание людей было недолго увлечено космическими событиями, слишком много было своих, земных, проблем. Кто-то исследовал глубины Великого океана, а кто-то - свойства нанофильтров, одни любили, другие - думали любить. Всё шло своим чередом. Притом астероид всё равно невооружённым глазом пока не было видно. И если бы Льдинка не вошла в политические игры, про неё, кроме нескольких астрономов, заносящих в свои справочники все без исключения внеземные объекты, никто бы даже не вспомнил.
  Однако расстояние, на которое Льдинка должна была приблизиться к Земле, заинтересовало практично настроенный творческий отдел Совета Космонавтики. Это расстояние было вполне приемлемым для того, чтобы на поверхность астероида, затратив не так уж много времени и топлива, можно было бы доставить крупный космический аппарат, чтобы организовать туда экспедицию. Впрочем, творческий отдел Совета Космонавтики вначале не выдвигал никаких новых проектов, разве что один из работавших там физиков предложил идею использовать Льдинку в качестве двигателя для возможного межзвёздного полёта. Он даже опубликовал статью с этим предложением в одном научном журнале, но на Родине на неё внимания почти не обратили, приняв за один из многочисленных прожектов, теоретически осуществимых, но практически бесполезных.
  Ну, поговорили об этой идее товарищи из творческого отдела за чаем, помечтали, и забыли бы. Так бы и случилось, если бы на статью нашего учёного не обратила внимание разведка Противника - враждебного нам государства на другой стороне Земли. Как, если не этим, можно объяснить серьёзное и политически эффектное заявление Противника, последовавшее вскоре после публикации статьи? А именно: две десятидневки после открытия Льдинки по радио (сигнал, конечно, глушили, но мы же - космонавты, со всеми вытекающими последствиями) выступил Первый Противника. Он объявил, что этот астероид - своего рода подарок судьбы, который позволит осуществить невиданное по своей дерзости предприятие - миссию "Бросок в пустоту". Специально подготовленная экспедиция должна была с помощью термоядерной бомбы столкнуть астероид с его орбиты. Затем предполагалось установить на астероиде паровой реактивный двигатель, и, растапливая содержащуюся в Льдинке воду, направить импульс астероида вон из Солнечной системы, в ту часть небосклона, которую вы называете созвездием Стрельца. Туда, на расстояние 22 световых лет, к тусклой звезде, к неизвестной планете, и должны были отправиться двенадцать космонавтов Противника. Уже заранее их всех объявили национальными героями. Шумиха вокруг этого дела оказалась так велика, что даже средствам массовой информации Родины, обыкновенно неохотно показывающим Противника, пришлось опубликовать это заявление.
  Видимо, нашему Первому пришла в голову мысль "А мы чем хуже", и уже на следующий день радиопостановка повторилась, но уже со словами о "мире и сотрудничестве в космосе" и о "недопустимости национального позора". Наша миссия должна была называться "Перехват". Название само по себе намекало на то, чтобы успеть высадиться на астероид раньше Противника. Из последующих радиопередач я узнал, что Противник прямо-таки ошарашен подобным поворотом событий. Тогда я думал, что вся проблема в том, что на один астероид претендуют сразу две системы. Проанализировав средства массовой информации, можно было выделить примерно такой диалог:
  Противник говорил: "Это наша идея - высаживать на астероид экипаж".
  Мы отвечали: "Если бы наши астрономы не нашли бы Льдинку, не было бы вашей идеи".
  Нам в ответ: "Вы пытаетесь вынести земное соперничество в космос".
  Ну а мы: "Соперничество давно уже в космосе висит в виде орбитальных станций. Мы лишь хотим, чтобы у общей миссии землян вдвое выросла надёжность"
  Любезность от Противника: "Надеемся, что за ваш счёт"
  Ответная любезность: "Надеемся, что за ваш"
  И так далее, и тому подобное...
  Миссия "Перехват" должна была стать грандиозным прорывом не только космонавтики Родины - самой передовой космонавтики в мире, но и всего человечества. Действительно, несмотря на то, что на космонавтику в последнюю десятилетку правительство Родины потратило колоссальные средства, изучение самого космоса до сих пор велось дистанционными методами. Да, нам удалось превзойти Противника по количеству пусков ракет и по технической массе, выводимой каждый год на орбиту, а также обогнать его по населённости околоземного пространства. Да, мы начали создавать на орбите новые материалы, со свойствами, неведомыми ранее. Да, мы создали многое из того, что нашим предкам показалось бы творениями богов. Однако в освоении Дальнего Космоса мы пока ещё очень сильно проигрывали Противнику. Первый в своём прошлогоднем телеобращении к народу объяснял это так: Противник выкидывает миллионы на исследование окружающих планет, ну и пусть выкидывает. Чем больше ресурсов тот выбросит в открытый космос, тем быстрее мы измотаем и, в конце концов, победим Противника. Вспомним, сколько сил и средств Противник потратил, чтобы забросить человека на Луну! Хорошо, высадились на Луне, воткнули там свой флаг и сразу же вернулись обратно. И что им это дало? Только пиар и никакой практической пользы.
  Но теперь генеральная линия партии претерпела существенный излом. Отныне прерогативой нашего развития считался обгон Противника в будущей звёздной экспедиции. Получалось так, что исследование космоса в настоящее время окупит все затраты, принеся существенную выгоду в будущем. Как известно, главный ресурс современности - информация. А информацией об окружающей нас Вселенной мы располагали в весьма ограниченном количестве.
  Жизнь Родины пока шла в заведённом порядке, а в Совете космонавтики всерьёз начали прорабатывать планы высадки на Льдинку в момент её наибольшего приближения к Земле. Совет Космонавтики начал беззастенчиво требовать от правительства гигантских вложений в развитие соответствующих технологий. И вложения поступили даже в большем объёме, чем мы поначалу требовали. И это было неудивительно - для конкуренции с Противником правительство сил и средств никогда не жалело. Впрочем, было ещё одно объяснение: в динамично развивающемся обществе самым перспективным направлением являются новые технологии. И неважно, что поначалу они будут использоваться только у нас да у военных. Главное то, что через пару лет технология, претерпев существенную метаморфозу, обязательно выйдет на гражданский рынок. За примерами далеко ходить не нужно - в наше время ни одна кухня немыслима без посуды с антипригарным покрытием, которое изначально разрабатывалось для космических аппаратов.
  Самой дорогостоящей частью экспедиции, конечно, являлся корабль. Теоретически, экспедицию к Льдинке мог бы доставить обыкновенный челнок, из тех скромных тружеников, что десятками сновали в пространстве между Родиной и её космическими станциями. Но жёсткая космическая радиация, господствующая за пределами ионосферы Земли, пронизывала тонкие корпуса челноков, делая их непригодными для жизни. Для выхода на просторы дальнего космоса планировалось создать новейшую космическую лабораторию проекта "Саркофаг". До этого она проектировалась, как космическая усыпальница для великих людей, позволявшая им стать бессмертными, погружая в анабиоз. Теперь на места этих людей должны будут лечь настоящие космонавты. Мы решили назвать несостоявшуюся лабораторию по-простому - "Кондор". Итак, для будущего межзвёздного путешествия на орбитальной верфи создавался космический корабль. Работы над ним велись в чрезвычайно срочном порядке. Такого прочного корпуса инженерам Родины проектировать ещё не приходилось: ознакомившись с требуемыми параметрами, они постоянно вводили всё новые слои радиационной защиты и дополнительные уровни прочности. Кто-то из космонавтов даже пошутил, что конструкторы решили запускать в космос летающее бомбоубежище. А если вдуматься и как следует почитать техническую документацию - так оно и было. Новая станция была рассчитана на десять исследователей, и снабжена самым совершенным наблюдательным оборудованием. И хотя объём заключённого в ней жилого пространства никого не удивлял (над Землёй последнюю десятилетку летали спутники примерно такого же масштаба, как наши, так и Противника), поражало иное - небывалая прочность конструкции и общая надёжность станции. Работа всех агрегатов была трижды продублирована, а многослойный корпус мог выдерживать жёсткое радиационное излучение открытого космоса.
  Ещё задолго до того, как "Кондор" начал принимать реальные очертания, к Льдинке был выслан "Пионер" - небольшой беспилотный аппарат. Он был предназначен для исследования поверхности Льдинки с целью выявления наиболее удобных для посадки мест. Подлетев к Льдинке, беспилотник вышел на её орбиту. Совершив несколько витков, он выполнил несколько сотен фотографий поверхности Льдинки в высоком разрешении, с помощью которых на Земле специалисты смогли составить достаточно точную карту астероида. После выполнения своей миссии "Пионер" был законсервирован и продолжил вращаться вокруг Льдинки.
  По плану наша экспедиция должна была выполнить вот эту программу:
   "Кондор", исчерпав практически весь запас топлива, подлетает к Льдинке и выходит на её круговую орбиту. С "Кондора" стартует челнок с бомбой, люди из челнока устанавливают бомбу с таймером и улетают обратно на "Кондор". Происходит взрыв бомбы, астероид меняет свою траекторию в необходимом нам направлении. Затем мы устанавливаем на Льдинке ядерный реактивный двигатель, питаемый водородом из имеющихся на Льдинке запасов воды. После того, как будет проведена вся эта работа, мы должны были залечь в глубокий сон анабиоза, вплоть до прибытия. Там нас должен будет разбудить специальный атомный таймер. Как видите, всё было просчитано, все наши действия должны были укладываться в этот алгоритм. Кто мог тогда подумать, что, столкнувшись с реальностью, нам придётся действовать совсем по-другому?
  Теперь об экипаже. Всего в миссии участвовали десять человек - разных специальностей, разного мировоззрения, разных рас и национальностей. Однако все они были подвергнуты не только экзаменам по специальности, но и тестам на личную совместимость. Для удобства читателей я приведу краткую характеристику каждого из членов нашего экипажа. Сразу скажу, что вместо наших настоящих имён будут фигурировать разработанные специально для экспедиции позывные. Что вам до наших имен - сейчас они представляют бессмысленную комбинацию звуков, интересных лишь немногим лингвистам. А если честно, то я уже почти не помню имён своих товарищей. Ведь с самого знакомства мы обращались друг к другу исключительно по позывным - все наши имена остались в прошлом.
  Ягуар - плотный человек с чёрными усами и узкими глазами, самый главный на "Кондоре". До старта экспедиции он находился в должности командира Космических войск Родины, а также работал депутатом Верховного Совета. Он стал своего рода пожизненным правителем нашего крошечного мирка, со всеми справками, данными самим Первым.
  Кугуар - это, собственно говоря, я. Ничего особо примечательного говорить не буду, чтобы не прослыть хвастуном в анналах истории. На "Кондоре" был ответственным за наблюдение и навигацию в космическом пространстве, а также за связь с Землёй.
  Лама - да-да, та самая Лама, которая когда-то вытащила меня из джунглей. Уже десятилетие она являлась почётным космонавтом Родины, но вместо ухода на пенсию рванулась на штурм новых космических рубежей. Это давал знать о себе её неугомонный дух. На "Кондоре" она являлась главным пилотом. Лама лучше всех владела искусством управления нашего космического корабля, а в пилотировании челноков ей не было равных.
  Броненосец - один из плеяды великих физиков Родины. Он был уже далеко не молод - незадолго до начала экспедиции ему исполнилось 82 года. Однако именно он был ядром, вокруг которого вращалась подготовка к экспедиции. Долгие годы Броненосец возглавлял команду учёных, разрабатывающих систему анабиоза на "Кондоре".
  Ленивец - наш врач, а также лучший специалист по анабиозу. На "Кондоре" заведовал нашим сном, питанием и генным зоопарком.
  Муравьед - являлся хранителем термоядерной бомбы, так как в своё время был специалистом по применению оружия массового поражения.
  Тапир - работал горным инженером, специалистом по промышленным взрывам. В экспедиции должен был устанавливать Бомбу на Льдинку.
  Мышь - скромная женщина, которая заведовала материально-технической базой экспедиции. У неё золотые руки - может построить всё что угодно.
  Медведь - в списке космонавтов значился как специалист по выживанию в агрессивной среде. Служил в войсках специального назначения Родины. Его предки были родом с континента, который вы называете Африкой.
  Шиншилла - ещё один член экипажа, невероятно модная дама, присланная из Совета народной культуры и просвещения. На "Кондоре" является психологом и хранителем культурных ценностей Родины.
  Конечно, меня, как одного из лучших наблюдателей, сначала не хотели отпускать в путешествие без возврата. Однако командир миссии - депутат Верховного Совета и председатель Совета космонавтики Ягуар, всё-таки добился, чтобы я участвовал в миссии "Перехват". Да, мы сознавали, что больше никогда не вернёмся на Землю, ну и что с того? Мы, космонавты Родины, вместе с людьми Противника, должны были стать первыми на Земле, кто вырвется из гравитационных пут не только своей планеты, но и всей Солнечной системы. Вполне возможно, что такой шанс предоставляется человечеству всего лишь один раз - так почему бы его не использовать? К тому же, напоминал я себе, если наш интернациональный экипаж не сможет впервые в истории космонавтики совершить посадку на астероид, то это непременно сделает Противник. Так, во всяком случае, я думал, когда соглашался на участие в миссии "Перехват".
  Однако был один фактор, благодаря которому, я чуть было не отказался от участия в этом полёте без возврата. Этот фактор звали Сулой. Сула была юной девушкой, всего на четыре года младше меня. Когда ей была ещё только четыре года, её родители получили смертельную дозу радиации, ликвидируя катастрофу в Черныхаре.
  Получилось так, что Сула попала в интернат почти одновременно со мной. Там я с ней и познакомился, будучи ещё ребёнком. Когда я учился в высшей школе космонавтики, Сула ещё не закончила интернат, но, разделённые расстоянием, мы начали переписку. Воодушевлённая моими космическими перспективами, Сула после интерната поступила в ту же высшую школу космонавтики, на факультет космической связи. Как раз в то время, когда началась подготовка к миссии "Перехват", она пошла работать в центр управления полётами.
  Получилось так, что мы теперь могли общаться даже тогда, когда я был в полёте, а она - на работе. И при этом наше общение нисколько не мешало работе, напротив - общение и являлось нашей работой. Какое же это было наслаждение - говорить с ней через эфир, через тысячи километром, подбирая при этом нужные слова, чтобы особенно не смущать товарищей. Несомненно, они знали об этой связи, но тактично помалкивали.
  Узнав о том, что я собираюсь в полёт без возврата, Сула кинулась ко мне с целью отговорить меня от участия в миссии. И ей уже почти удалось это сделать, как вдруг она сама попала под очарование предстоящего мне грандиозного полёта. Поняв, что в начале путешествия она, как и всегда, сможет быть на связи со мной, Сула немного успокоилась. А когда она узнала, что, рано или поздно я должен буду ответить ей с другой планетной системы, то решила отпустить меня, чтобы потом ждать всю жизнь. Сула обещала ждать если не меня самого (понятно, что надежды на моё возвращение у неё не было), то хотя бы моего сигнала, надежда на получение которого сохранялась. Сула обещала во что бы то ни стало дождаться его, даже если ей для этого самой придётся лечь в анабиоз.
  Таким образом, я оказался в числе десяти космонавтов-добровольцев, которые должны были отправиться на Льдинке в пустоту. И вот, наконец-то, после торжественного прощания с товарищами, мы стартовали на челноке к "Кондору", который должен был стать нашим домом на все оставшиеся годы. По техническим параметрам это был совершенно обыкновенный выход на орбиту, но внутри каждого из нас словно обрывалась какая-то ниточка.
  Когда мы наконец-то прибыли на станцию, все космонавты были поражены её размерами. Пожалуй, только Ягуар не выражал особого восхищения по поводу "Кондора", да и Лама старалась воспринимать наше новое жилище спокойно. Конечно, половина населения Родины наблюдала фотографии "Кондора" на придорожных плакатах и в телевизионных передачах, а все члены "Великолепной десятки" достаточно долгое время изучали доверенный им космический корабль на полноразмерных макетах. Но одно дело - макет, и совсем другое - настоящий космический корабль, полностью заправленный и готовый к полёту к другим мирам.
  Торжественное прощание, происходившее с большей помпой, чем обычные полёты, и, как я думал тогда, даже большей, чем следовало, на нашем отлёте не закончилось. Нашу экспедицию продолжали показывать по телевидению, депутаты Верховного совета один за другим произносили красивые, но, в сущности, бессмысленные речи в нашу честь. Они говорили, что мы должны быть лучше Противника во всём, и даже на астероиде, вдали от Родины, наша команда должна будет доказать Противнику своё превосходство над ним. И если в последнюю десятидневку на Земле это внимание мне наскучило до такой степени, что я рвался в космос в том числе и для того, чтобы оказаться как можно дальше от внимания общественности, то в полете голос Земли, провожающей своих питомцев, воспринимался куда спокойнее.
  Из всех торжественных речей в нашу честь одна запомнилась мне больше других. Это было предназначенное исключительно для нас видеообращение Первого - верховного правителя Родины, которое он закончил так:
  - Впервые Родина посылает своих сынов на штурм столь дальних горизонтов. Вы все должны понимать, что больше никогда не увидите своего дома. Но вам дан уникальный шанс пережить всех людей Земли. Так воспользуйтесь же им, чтобы увидеть то, чего больше никто из нашего поколения не увидит!
  Впоследствии я понял, что эти слова оказались пророческими.
  

Глава 1. Полёт на Льдинку

  5 день
  Первые дни полёта прошли в освоении нашего нового дома - космической станции "Кондор". Это только снаружи она выглядит, как бронированное колесо обозрения. Или представьте себе цилиндр высотой не более десяти метров, зато диаметром метров сорок. И это колесо находится в постоянном вращении так, что в результате центробежной силы на его внутренней поверхности гравитация, сравнимая с земной. Чем ближе к центру, тем меньше гравитация; в самом центре, где проходила ось вращения - господствовала невесомость.
  Споры о том, опередил нас Противник или же нет, казались бесконечными. Конечно, мы все были уверены, что нет. Хотя бы потому, что, когда мы стартовали, экипаж Противника был всё ещё на Земле. Из этого следовало, что если "Орлан" Противника имел приблизительно такую же массу, как и наш "Кондор", он не мог прилететь раньше. Относительно того, что "Орлан" может оказаться тяжелее "Кондора", никто нисколько не волновался, так как мы понимали, что для трудностей предстоящей миссии даже массивный "Кондор" был чудесно лёгок.
  - Противник свой "Орлан" смог запустить, наверное, только через двое суток после старта нашего "Кондора". К тому времени мы будем уже на поверхности Льдинки, - выражал общую надежду Тапир.
  Однако никакой из этих доводов не мог успокоить спорщиков, которые придумывали всё новые, правдоподобные и не очень, возможности Противника обогнать нас. Пожалуй, самый реалистичный вариант предложила Лама. По её мнению, вместо того, чтобы посылать один космический корабль с челноком на борту, Противнику можно было послать сначала челнок с бомбой, а уж за ним - свой "Орлан". То есть, возможно, челнок с термоядерной бомбой на борту уже обгоняет нас (лёгкий челнок и разогнать, и затормозить гораздо легче, чем массивный "Орлан"), а мы про это и не подозреваем. Ей возражали, что абсурд - посылать две экспедиции вместо одной, что один челнок такого полёта не выдержит и развалится, что челноку придётся тащить с собой дополнительный свинцовый экран, однако эта версия Ламы сумела посеять в сердцах "Великолепной десятки" сомнение в своём абсолютном преимуществе во времени.
  - Да, я бы не стал кричать "Ура" до того времени, пока не сядем на Льдинку, - подвёл итог спору командир экспедиции Ягуар, - и, разумеется, на девственную Льдинку, на которую ещё не ступала нога Противника. Иначе вся миссия "Перехват" автоматически окажется под угрозой срыва.
  - Попробую не согласиться с вашим мнением, - мягко начал Броненосец, самый почтенный (всё-таки ему было 82 года) член нашего экипажа, - прибудем ли мы на астероид раньше или позже Противника - всё это значения не имеет. По крайней мере, для науки.
  Ягуар хотел что-то возразить, но в этот момент в рубке раздалась трель узконаправленного лазерного передатчика. Нас вызывала Земля. По общему согласию ещё на Земле было решено всё время полёта до Льдинки репетировать автономное существование - без информационного обмена с центром управления полётами в Небесном. Когда мы будем осваивать Льдинку - тогда можно, а сейчас - ни-ни. И если Земля нарушила запрет - значит, она передавала что-то действительно важное. Ягуар посмотрел на меня, как бы приказывая, и я принял вызов, предварительно включив громкую связь. Неожиданный вызов такой важности имела право услышать вся "Великолепная десятка".
  - Всему экипажу корабля "Кондор", - вещала Земля, - передаём известие чрезвычайной важности. Противник несколько часов назад оповестил весь мир о провале миссии "Бросок в пустоту"...
  - Неужели мы остались без конкурентов? - с чувством глубокого удовлетворения прокомментировал это известие Ягуар, а сообщение продолжалось:
  - По словам Противника, произошла программная ошибка в разгонном блоке "Орлана", в результате чего корабль упал в Ленточный океан. Теперь там проводится спасательная операция... Но надежды на спасение космонавтов нет, вероятно, они погибли от удара об воду. Наши агенты в правительственных кругах Противника подтверждают факт катастрофы. Наши спутники подтверждают наличие поисковых работ... В связи с этим Верховным Советом во главе с Первым было принято решение о внесение корректив в миссию "Перехват"...
  - Хорошо будет, если нам не придётся теперь опасаться проблем с Противником на астероиде, - перебил Ягуар сообщение Земли и почти утвердительно заметил, - но разве от этого программа миссии должна претерпеть какие-то изменения?
  - Нет, вы нас неправильно поняли. Только что был одобрен Верховным Советом приказ об отмене миссии "Перехват"...
  Мы стояли как громом поражённые. Между тем громкоговоритель продолжал передавать беспристрастный голос Земли, пытавшийся объяснить такое решение бессмысленностью наших жертв, тем, что такие ответственные товарищи, как мы, должны оставаться на Родине...
  - Может быть, это неудачная шутка? - такая мысль пришла в голову, наверное, каждому из нас.
  - Они что, там, на Земле, уже совсем с ума посходили? - тихо пробормотал Ягуар, однако в наступившей тишине эти слова услышали все.
  Ему никто не ответил, а я лишь в недоумении пожал плечами. Все мы были подавлены - ещё бы, план, который правительство Родины вынашивало уже два года - обогнать Противника по освоению дальнего космоса, внезапно отменялся. Но если бы провалился только план! Пропадали миллионы человеко-часов: кропотливая деятельность сотен тысяч работников, начиная от нефтяников и заканчивая инженерами-конструкторами, создававших корпус "Кондора".
  - Простите, но мы не понимаем вас, - твёрдым голосом сообщил в микрофон взявший себя в руки Ягуар, когда сообщение с Земли закончилось, - Ни у кого на Земле сейчас нет права прерывать миссию, так как ответственность за её выполнение лежит на нас - как на непосредственных исполнителях. Я считаю, что миссия "Перехват" должна быть продолжена несмотря ни на что!
  В завершение этой речи Ягуар уверенным движением нажал кнопку "отправить", после чего все мы в задумчивости ждали реакции Земли. Однако ответа на такое смелое заявление долго не приходило - видимо, на Земле шло совещание с привлечением самых высших инстанций.
  - Нас что, хотят не пустить на Льдинку? - сказал я в перерыве, всё ещё не веря такому повороту событий, - после всех дел и затрат? После всех побед и свершений?
  - Ну да, - кивнул Ягуар, - когда к Льдинке стремился Противник - мы были нужны там, а когда Противник остался на Земле - мы потребовались обратно...
  - Вы что? Не будете рады возвращению на Родину? - искренне удивился голос (наконец-то в нём проснулись человеческие эмоции), - а координационный совет по вопросам миссии "Перехват" считает, что приказ отозвать миссию был подобен объявлению смертникам приказа о помиловании. А они, видите ли - не рады! Неужели боитесь возвращаться? Не беспокойтесь, Министерство информации уже придумывает уважительную причину вашего возвращения для народа.
  - Надо же, на испуг решили взять... - пробормотал Ягуар, однако в микрофон с гордостью объяснил, - мы не смертники, а избранные для миссии "Перехват", которые должны стать первыми в мире людьми, ступившими на поверхность астероида. Так что мы огорчены не тем, что не окажемся на Земле, а тем, что не приземлимся на астероиде.
  - И ради какого-то великого достижения вы, десятка лучших специалистов Родины, были готовы пожертвовать своими жизнями? Ну, вы даёте! - изумился голос с Земли.
  - Теперь нам ещё льстят, - доверительно сообщил нам Ягуар, а Земле ответил так, - Жизнь всего одна, а как ей распорядится, я решаю сам. По-моему, гораздо логичней и приятней окончить её при выполнении великой мечты, а не из-за какой-то ерунды. Впрочем, хватит философии. Наша экспедиция полностью автономна. Я обладаю достаточными полномочиями, чтобы самому решать: возвращаться или продолжать путь. Я выбираю второй вариант. Дискуссия окончена.
  - А вот и нет, - заявила Земля, - согласно инструкции, подобные вопросы вы должны обсудить с коллективом.
  - Хорошо подготовились, служаки, - вздохнул командир, - ну а если... - и ухмыльнулся в микрофон, - Но последнее слово всё равно останется за мной?
  - Да, но это будет расцениваться как самоуправство! - возмутилась Земля.
  - Ах, самоуправство? - притворно удивился Ягуар, - Ну, раз так, давайте поиграем в демократию. Итак, проводится открытое голосование на тему "Быть или не быть". То есть "Лететь или не лететь". Давайте, товарищи, ваши мнения, я уже сказал своё. Прошу всех, кого интересует продолжение полёта, подойти к микрофону и высказать основную причину в пользу этого мероприятия.
  - На Землю я уже насмотрелся, теперь пора смотреть на звёзды, - сказал я.
  - Хочу увидеть, как взрывается термоядерная бомба! - мечтательно протянул Муравьед.
  - Хочу умереть подальше от Земли, - устало вздохнул Броненосец, чем ошарашил не только нас, но и Землю. Впрочем, такие выражения для великого учёного были простительны.
  - Управлять кораблями я умею, а вот астероидом ещё не научилась, - поскромничала Лама.
  - Здесь лучшие условия для экспериментов с анабиозом, - подумав, заявил Ленивец.
  Остальные четыре члена нашей "Великолепной десятки к микрофону не подошли. Так и не дождавшись этих голосов, Ягуар сообщил Земле:
  - Голосование окончено. Теперь попрошу только одного: не мешать продолжению полёта, - и отключил связь.
  - И что это значит? Мы теперь больше не соревнуемся с Противником? - спросил Муравьед Ягуара, - даже как то непривычно...
  - Даже как-то жаль их, - вздохнула Лама, - представьте, что было бы, если такой ужас случился бы с нами...
  - Ну а мне их совершенно не жаль! - заявил Ягуар. Я почувствовал, что он уже догадывается о чём-то таком, что Земля предпочла не сообщать.
  - Почему? Ты так ненавидишь Противника? - удивилась Лама.
  - Вовсе нет. Я вообще к нему никаких чувств не испытываю. Просто не было там никакой катастрофы, как, впрочем, не было и "Орлана", и всей миссии "Бросок в пустоту".
  - Почему это ты так думаешь?
  - Я не думаю - я почти уверен в этом, - заявил Ягуар, - что вся миссия "Бросок в пустоту" это блеф, созданный для того, чтобы подорвать экономику Родины. Никто из вас так хорошо, как я, не знает, во сколько обошлась миссия "Перехват" Родине. А это очень и очень много - впервые за последние двадцать лет реальный уровень жизни начал падать.
  - Ха! Я что-то этого не заметил! - вставил Тапир.
  - Правильно, что не заметил. Наша "Великолепная десятка" обслуживалась на уровне депутатов Верховного Совета Родины. Так то.
  - Даже так? - выразил Тапир своё удивление.
  - Даже так, - продолжил Ягуар, - но после того, как Противник инсценировал катастрофу, в нашем правительстве поняли свою оплошность, и теперь пытаются вернуть хотя бы часть потраченных средств, а именно "Кондор" с нами, то есть "Великолепной десяткой", на борту.
  - Весёленькое дельце, - усмехнулся Тапир, - значит, все эти два года Противник нам врал?
  - Получается так, - вздохнув, подтвердил Ягуар, - это ведь политика, в которой, если не наврёшь сам - наврут тебе. Одно другого хуже. Но вся эта ерунда осталась там, на Земле. Здесь ей места больше не будет. Ведь, как бы там ни было - к Льдинке мы летим!
  11 день
  И вот - цель нашего полёта перед нами. Льдинка, яркой, периодично мигающей точкой повисла на мониторах рубки, а вместе с ней в рубке повисло ожидание чего-то нового, неясного, волшебного. Ещё бы - мы все считали, что будем первыми, кто приземлиться на астероид! Для того чтобы сесть на Льдинку, нам надо было погасить совсем недавно приобретённую скорость. Двигатели заработали в обратном направлении, истощая последние оставшиеся запасы топлива. Ещё на Земле всё было рассчитано просто идеально - "Кондор" согласно плану стал искусственным спутником Льдинки. При этом у нас осталось ещё несколько топливных блоков, предназначенных для полётов к астероиду на челноке.
  Несмотря на официальную приостановку миссии, с каждым мигом своего полёта "Кондор" приближался к Льдинке. Соответственно, удобство наблюдения тоже увеличивалось. Ещё до того, как мы вышли на эту орбиту, я принялся изучать Льдинку, стараясь найти на её выщербленной поверхности место для посадки челнока. Даже с относительно небольшого расстояния, Льдинка невооруженным глазом была плохо видна - слишком контрастировала её яркая поверхность с чернотой окружающего её космического пространства. Но и применив оптические телескопы, установленные на Кондоре, разглядывать поверхность Льдинки было крайне неудобно. Из-за того, что мне никак не удавалось стабилизировать картинку телескопа, на получаемой картинке совмещались, казалось бы, несовместимые вещи: высокая контрастность и отсутствие чёткой фокусировки. Резкие чёрно-белые линии, разломы и яркие блики, с огромной скоростью мельтешащие на экране - вот и всё, что мне удавалось рассмотреть. Я никак не мог сконцентрироваться на одной детали рельефа, как её мгновенно заменяла другая. В глазах мерцало от постоянного напряжения, а в мозгу беспрерывно мелькали чёрно-белые картинки. Решив не мучить своё зрение понапрасну, я включил у вмонтированной в телескоп фотокамеры автоматический режим съёмки. Теперь, когда я убедился, что ни одна деталь на астероиде не скроется от электронного глаза, можно было и отдохнуть.
  Через пару часов встав с койки, я даже не стал смотреть в телескоп, а сразу принялся разглядывать сделанные за это время автоматические снимки поверхности астероида. Несмотря на то, что площадь Льдинки была относительно невелика, кривизна её поверхности мешала фотосъемке. Поэтому, чтобы качественно отснять всю поверхность пришлось сделать несколько десятков фотографий. Все неровности поверхности представлялись как безумные нагромождения теней. Значит, удобное для посадки место можно было достаточно легко определить по отсутствию теней. Однако достаточно долго мне таких участков поверхности не попадалось. И уже тогда, когда я совсем уже было отчаялся найти его, удача улыбнулась мне. На очередной фотографии я обнаружил площадку, вполне подходящую для того, чтобы посадить на неё наш челнок и не распороть его брюхо случайной скалой. Вот только на краю этой площадки было что-то, что никак не вписывалось в фантасмагорический пейзаж астероида. Это что-то очень отчётливо напоминало мне службу в отделе наблюдения, те задания, на которых мы находили и фотографировали аэродромы Противника. Чтобы получше разглядеть это "что-то", я поднёс к фотографии лупу со встроенной подсветкой. Несмотря на то, что я уже понимал, увеличенное изображение чего я увижу, сложно было передать всю гамму моих чувств, когда я понял, что на поверхности Льдинки распростёр свою тушу самый обыкновенный челнок, и, судя по всему - челнок Противника!
  Это было невероятно, но факт оставался фактом: первыми мы на Льдинке уже не будем никогда. В этот факт не хотелось верить, но фотография в моих слегка дрожащих руках подтверждала его. Я уже хотел было немедленно оповестить всех о своём нерадостном открытии, однако в мозгу шевельнулась спасительная мысль: "А вдруг это всего лишь дефект матрицы, и я окажусь посмешищем? Нет, пока не увижу своими глазами - не поверю". Подумав так, я решил дождаться, пока "Кондор" вновь не окажется над таинственной площадкой. Потратив практически полчаса, я вновь припал к окуляру телескопа, лелея надежду не увидеть корпус корабля. И я его действительно не увидел - на этом месте как будто просто продолжалась площадка. Воспрянув духом, я сделал снимок и принялся тщательно сверять его со старым. И надежда моментально улетучилась, будто её и не было. Даже не изощрённый в космическом наблюдении глаз не мог не обнаружить огромной тени, смотревшийся вполне уместной бы на фоне окружающего безобразия, но полностью отсутствовавшей на предыдущем снимке. Мой опыт подсказывал, что эта тень была ни от чего иного, как от маскировочной плёнки. Те, кто приземлился на Льдинку, явно не хотели, чтобы их увидели.
  Мне не очень-то и хотелось быть человеком, сообщающем всем плохую новость, но медлить было нельзя. В нашем положении важна была каждая секунда, поэтому скорость передачи информации была жизненной необходимостью. Поэтому я раздумывал недолго и немедленно приступил к оповещению, нажав кнопку с названием "Общая тревога". Система среагировала моментально. В уши стремительно ворвался визг сирен, а по глазам ударил мигание аварийных ламп. В панике я принялся нажимать кнопку повторно. На экране появилась надпись: "Вы действительно хотите отменить общую тревогу?" Я нажал "Да", но этого было явно недостаточно. Система спросила: "Вы имеете для этого веские основания?" И только после того, как я нажал "Да", сирены замолчала, зато включился микрофон, через который я уже командовал на весь "Кондор":
  - Всему экипажу! Объявляю немедленное собрание в рубке через две минуты!
  Не прошло и минуты, как вся наша "Великолепная десятка" сидела в креслах, окружавших мониторы с фотографией Льдинки.
  - Ну, давай докладывай, что стряслось, - спросил Ягуар уже заранее хмурым голосом.
  - Вот, взгляните, - показал я на фотографию, - здесь, пожалуй, самое ровное место на всём астероиде, - я выделил на экране свободный от теней участок фотографии, - а вот здесь объект ярко выраженного искусственного происхождения, - и указал на него указкой.
  - А почему на этом снимке его нет? Он ещё не приземлился? - ткнула пальцем в монитор Шиншилла.
  - Напротив, здесь челнок уже не только приземлился, но и успел скрыться от нас под маскировочной плёнкой.
  - Откуда вы взяли, что это плёнка? Может быть, это астероид такой формы? - не сдавалась Шиншилла.
  - К сожалению, форма астероида здесь не при чём. Видите вот это серповидное тёмное пятно? Это тень от маскировки. А на предыдущей фотографии мы можем видеть только тень от челнока. Вообще нам очень повезло, что у нас есть первая фотографию. Если бы не она, мы бы сейчас и не подозревали, что неизвестный челнок, скорее всего, вражеский, уже как минимум три часа лежит на поверхности Льдинки. Теперь нам остаётся решить, как поступать в подобных обстоятельствах.
  В рубке установилась звонкая тишина - никто не горел желанием первым высказать своё мнение. Как всегда, первым пришлось выступить нашему командиру:
  - Это... - Ягуар замолчал, задумавшись, потом улыбнулся и сказал мне, - поздравляю тебя, Кугуар, то, что ты обнаружил, пожалуй, самое важное космическое открытие за десятилетку. Одно дело, когда загадки загадывает природа, совсем другое дело, когда это специально делает человек. Если бы мы вернулись на Землю, заказал бы тебе медаль...
  - Товарищ Ягуар, - перебил его Муравьед, - Кугуар, конечно, молодец, но не удосужитесь ли вы объяснить, что происходит? Ещё недавно вы утверждали, что Противнику Льдинка не нужна, и он использовал её, как нагрузку на экономику Родины, что миссия "Бросок в пустоту" с самого начала была огромным блефом...
  Ягуар слушал Муравьеда, тихонько так кивая наклонённой набок головой. Командир знал, что этим вопросом задаётся каждый человек на "Кондоре", и он исключением не был.
  - Ну а это тогда что? - и Муравьед ткнул указкой в мерцающий на экране силуэт челнока, - если челнок уже приземлился, значит, с другой стороны астероида крутится их "Орлан"!
  - Нет. Не значит, - резко заявил Ягуар, - я уверен, что челнок прилетел сюда без "Орлана", которого, если бы он был здесь, мы бы давно уже обнаружили благодаря его гигантским размерам. И не важно, с какой бы стороны астероида он бы не находится, наши радары всё равно засекли бы его. В итоге остаётся один единственный челнок, который приземлился на Льдинку ещё до того, как мы приблизились к ней...
  - Но что ему здесь делать без "Орлана", который, как вы утверждаете, давно уже покоится на дне Ленточного океана? - спросил Муравьед Ягуара.
  - Напротив, я утверждал, что "Орлана" на самом деле не... - начал было Ягуар, но Муравьед бесцеремонно перебил его.
  - Притом, у этих челноков очень слабая радиационная защита - такая, что солнечная радиация окажется для космонавтов смертельной? - продолжал Муравьед, как будто бы и не заметив своей ошибки, - Ведь так, Лама, вы ведь знаете их лучше всех нас вместе взятых?
  - Ах, да, - встрепенулась Лама, - конечно, слабая, ведь челноки с самого начала использовались для полётов под прикрытием ионосферы Земли. Никто не предполагал, что им придётся работать в глубоком космосе. Но это не проблема. Чтобы уберечься от радиации, достаточно покрыть кабину челнока свинцовым экраном. Он, конечно, тяжёлый, однако не такой тяжёлый... - тут я заметил, как глаза Ламы заблестели какой-то идеей, - погодите, значит, всё-таки я была права!?
  - Вот видишь, Муравьед, - теперь перебивал Ягуар, которому, очевидно, не нравился тот самый блеск в глазах Ламы (надо же - до чего все стали вспыльчивыми из-за одной единственной фотографии), для космических путешествий можно использовать и челнок, вопрос только один - "зачем"? Этого я понять пока не могу...
  - А я - могу! - похвасталась Лама, и все взоры устремились на неё, - всё можно объяснить тем, что Противник использовал ту же схему, что когда-то предлагала я. Челнок вылетает позже, обгоняет нас в космосе, приземляется на Льдинку раньше нас, космонавты с него устанавливают Бомбу и ждут основной корабль на орбите... При этом им не нужны никакие свинцовые экраны - за такое время радиация просто не успеет подействовать. Помнится, я ещё координационному совету эту идею подбрасывала, но никто к ней так и не прислушался... - и Лама с сожалением вздохнула.
  - Это, конечно, версия логичная, и она бы заслуживала доверия, - заметил Ягуар, - если бы не одно обстоятельство. К счастью для нас, "Орлан", впрочем, как и вся миссия Противника под названием "Бросок в пустоту", никогда не существовал в реальности, Более того, он погиб в мифе о нём самом. Если бы Противник действительно действовал по схеме, предложенной пилотом Ламой, то мы бы сейчас наблюдали на Льдинке всевозможные следы деятельности Противник. Открыто стоящий челнок, флаги, всё такое, что должно наглядно демонстрировать, что они высадились первыми. Всего этого мы сейчас не наблюдаем, более того, разыгранная катастрофа на Земле должна было не только скрыть отсутствие "Орлана", но и показать нам, что столкнуться с Противником на Льдинке мы не должны.
  - То есть наш командир уверен, что Противник с самого начала не планировал миссии "Бросок в пустоту"? - от волнения Лама обратилась к Ягуару в третьем лице.
  - Ну да, - кивнул Ягуар, - я-то думал, что это всем стало ясно сразу же после сообщения Земли о так называемой "катастрофе".
  - Но неужели вы не допускаете и тени сомнения, что существовал реальный "Орлан", с которым случилась не менее реальная катастрофа? Не кажется ли вам, что заявления о том, что "Орлана" не существует - не более, чем ваши домыслы, которым нет никакого подтверждения? - с победным видом заявила Лама.
  - Хорошо, - Ягуар уже начинал сердиться, - допустим, хотя бы на миг, что, называя моё стройное объяснение "домыслами", ты права. Но как ты объяснишь присутствие челнока Противника здесь и сейчас? Ведь по твоей теории выходит, что он должен ждать "Орлана". И что же он ждёт теперь, если ты говоришь, что "Орлан" погиб в катастрофе?
  - Да не говорила я, что он погиб! - воскликнула Лама,- я сказала, что он мог погибнуть. А это совсем разные вещи. А что, если катастрофу действительно инсценировали, чтобы скрыть старт реального "Орлана"?
  - Но зачем!? Зачем Противнику тратить столько усилий?
  - Как зачем? Чтобы сорвать нашу миссию! Ты же сам говорил, что главное - прибыть первыми. И так надеялся на это... А между тем, пока нам казалось, что мы преуспеваем, Противник не казался - он был. И преуспел в этом.
  - Стойте, - в их спор вклинился я, - так недолго и запутаться. Давайте мыслить структурно. Первое разногласие - был ли "Орлан". Тут возможны только два варианта ответа: или да, или нет. Второе разногласие - была ли катастрофа или её инсценировка. Тут ответ сложнее: или была, или инсценировка, или не было. В итоге получается пять вариантов:
  1. "Орлана" не было; катастрофы не было тоже.
  2. "Орлана" не было; катастрофа, пусть и инсценированная, имела место быть.
  3. "Орлан" существует и движется к нам; никакой катастрофы не было.
  4. "Орлан" существует и движется к нам; была инсценировка катастрофы.
  5. "Орлан" существовал вплоть до постигшей его катастрофы.
  - Ягуар придерживается второго варианта?
  Ягуар важно кивнул.
  - А ты, Лама, какого?
  Лама лишь недоумённо пожала плечами - она никак не могла определиться.
  - Да, это ты верно подметил - в нашем положении могло случится всё, что угодно, - казалось, у Ягуара исчезла недавняя уверенность, - и я ничего не могу сказать определённо, пока не узнаю, что на самом деле произошло на Земле. Ведь во время последнего сеанса связи чувствовал, что наши на Земле что-то нам не договаривают! Пусть они отвечают нам, кто виноват и что же нам делать. Хотя это неважно, что они там наговорят - так или иначе, но мы всё-таки сядем на эту Льдинку, будь на ней хоть десять челноков.
  После нескольких секунд тишины Ягуар глухим голосом отдал мне команду:
  - Давай, Кугуар, осуществлять связь с Родиной, хочется мне поговорить с этими заговорщиками.
  Я набрал код разблокировки передатчика и из предложенного списка (стандартная передача и высокоскоростная передача) выбрал высокоскоростную передачу, осуществляемую узконаправленным лазером. Теперь надо было подождать, пока лазер "Кондора" сориентируется на спутник связи Родины. Примерно через минуту, когда на панели зажглась зелёная лампочка, я нажал на кнопку "Срочный вызов".
  Наша миссия вместе с миссией Противника, пожалуй, оказались дальше всего от Земли, чем кто-либо ни было. Радиосигнал с такого расстояния запаздывал секунд на 5. То есть ответ приходил не раньше, чем через 10 секунд. Казалось - не так уж и много, но вести нормальный разговор из-за этого уже не получилось.
  - Земля! - начал Ягуар, - получены точные сведения, что Противник уже высадился на Льдинке. Повторяю - нашим наблюдателем Кугуаром на поверхности Льдинки обнаружен челнок. Если это не мы, что невозможно - то Противник, что возможно, но всё же непонятно.
  - "Кондор", вы подтверждаете эту информацию? - скучно спросил безликий голос.
  - Да, мы подтверждаем эту информацию, - быстро сказал в микрофон Ягуар, отправил сообщение, потом обернулся к нам и заявил с возмущением, - ещё формальности разводят, или они там думают, что мы сюда летели шутки шутить?
  Ответа от координационного совета пришлось ждать дольше, чем мог идти радиосигнал - видимо, на Земле шло совещание. Впрочем, это было неудивительно - ведь наша миссия была не обычной исследовательской, а с ярко выраженным политическим оттенком. Мы все притихли, ожидая ответа. Я ожидал, что сейчас нам скажут, чтобы мы не обращали внимания на какой-то там челнок Противника и полным ходом претворяли в жизнь миссию "Перехват".
  - "Кондор", мы поняли вас, - ещё более безликим тоном продолжил глава Совета Космонавтики, - передаём рекомендации координационного совета по поводу челнока Противника и надеемся, что вы к ним прислушайтесь. Не предпринимать никаких активных действий по отношении к Льдинке и Противнику. Не пытаться наладить радиосвязь с челноком Противника. Не садиться на Льдинку ни при каких обстоятельствах.
  - Извините, - прервал Землю Ягуар, - А нам вообще что-то можно делать, или мы тут в тюрьме?
  - Можно. Насчёт топлива не беспокойтесь. Земля всё продумала за вас. Ждите возвращения домой ещё три десятидневки. Когда Льдинка будет проходить точку максимального приближения к Земле, мы вас оттуда эвакуируем специально оборудованным челноком.
  - Такое впечатление, что Земля думает, нам придётся вступить в контакт с инопланетянами, - с усмешкой прокомментировал эти "рекомендации" Броненосец, - а не с представителями рода Человека Разумного, во всём подобным нам...
  Ягуар слушал эти рекомендации, стиснув зубы. Не дожидаясь окончания сообщения, он убрал громкость и надиктовал в микрофон своё:
  - Товарищам на Земле! Шутки кончились. Видимо, вы не совсем понимаете, что я вещаю с переднего рубежа обороны, с той позиции, где, может быть, уже сейчас определяется будущее всей Земли. Для того чтобы активно действовать в интересах Родины и всего человечества, мне необходима самая точная информация о замыслах Противника, в то время, как вы не только дезинформируете нас, но и связываете руки бессмысленными "рекомендациями". Для начала мне нужен ответ на один-единственный вопрос: миссия Противника "Бросок в пустоту" - блеф? Да или нет?
  Ягуар с силой вдавил кнопку отправки сообщения, открыв счёт очередному томительному ожиданию. На этот раз ответа Земли пришлось ждать ещё дольше. Я представил, как в этом Совете недоумение плавно переходит в панику, как некоторые горячие головы требуют объявить нас "пиратами", как пытаются мягко ответить на ребром поставленный Ягуаром вопрос. Однако действительность огорошила нас прозаической отговоркой:
  - Координационный совет не уполномочен отвечать на подобные вопросы, - заявил глава Совета Космонавтики, - даже если бы мы знали ответ.
  - А кто-то вообще уполномочен? - Ягуар злился всё больше и больше.
  - Такая информация доступна исключительно Первому, но вряд ли он захочет с кем-нибудь ей делиться, - обиделся голос.
  - Ничего, у меня он заговорит! - произнёс Ягуар фразу из известного боевика, отчего в рубке кто-то засмеялся.
  - Соедините меня с товарищем Первым, пожалуйста, - попросил он, когда смех закончился.
  - Это невозможно, - облегчённо сообщили нам, - товарищ Первый сейчас находится в правительственной поездке по территории Противника. Сами понимаете, в таких условиях секретная связь невозможна - все каналы прослушиваются.
  - Понимаем, - вздохнул Ягуар, - хорошо, соедините, когда он вернётся на Родину.
  И Земля отключилась.
  - Да уж, более бессмысленного разговора я не ожидал, - вздохнул Ягуар, - Лучше представьте, что вместо этих неадекватных "рекомендаций" мы получили с Земли лишь один приказ: "Действовать по обстоятельствам". Итак, какие будут предложения?
  - Садиться надо - вот и все дела, - высказал свою точку зрения Тапир, - и садиться прямо на их головы. Ведь их кабина под тормозным двигателем нашего челнока будет всё равно, что жестянка под молотом. Даже при ничтожной гравитации, при небольшом ускорении наш челнок без особого ущерба для себя пробьет стенку их кабины, а мы без помех сможем продолжить миссию. Как-то так.
  - Как мы это объясним? - спросила Лама.
  - Так зачем они замаскировались? Разве нельзя допустить, что мы решим садится туда же? И если нечаянно раздавим челнок, то только по их же глупости.
  - А тебя не кажется, что это не по правилам? - возмутился Муравьед.
  - А какие могут быть правила здесь, на расстоянии двух миллионов километров от Земли? Разве за нами наблюдает какая-нибудь миссия Красного Круга? - и Тапир оглядел Рубку, будто высматривал Красный Круг, и, найдя его на аптечке, отвёл от неё взгляд.
  - Правила везде одинаковы, и не важно, есть ли Красный Круг, или отсутствует, - не сдавался Муравьед.
  - Ваш спор бесполезен, - заявил Ягуар, - уничтожать челнок Противника нельзя ни в коем случае. И дело даже не в том, что нападение на Противника здесь автоматически означает начало войны там, на Земле. Конечно, можно надеяться, что ни Противник, ни Первый такого не допустят, но всё же... Дело в том, что вы забываете о том, что в современном мире важнейшим ресурсом является...
  - Информация! - хором ответили мы.
  - Верно. И поэтому, прежде чем действовать, мы должны понять отношение Противника к последним событиям. И выяснять это надо от первого лица - пусть даже и искажённом их пропагандой или инструкциями виде. А для этого надо самим оказаться на Льдинке.
  

Глава 2. Спуск на поверхность

  12 день
  Весь остаток предыдущего дня и половину этого мы готовили высадку челнока. Бомбу решено было с собой пока не брать - перетаскивание всех её частей в челнок только отняло бы время. Некоторые горячие головы предлагали лететь ещё вчера, но Ленивец своим медицинским авторитетом перенёс старт на пять часов, чтобы дать людям возможность выспаться и окончательно подготовиться к спуску.
  На общем совете было решено, что на Льдинку спустится весь положенный по инструкции экипаж челнока - Лама, Ягуар, я, Медведь, Муравьед и Тапир. Однако вступать в переговоры с людьми Противника будут три человека - Ягуар, я, и Лама.
  Надев скафандры, мы по гибкому коридору перешли в челнок, специально для таких путешествий оборудованный защитными свинцовыми экранами. Они полностью не спасали от радиации, однако позволяли находиться в челноке без значительных потерь для здоровья. Когда все заняли свои места в кабине, Лама привычно взяла управление на себя, и, отстыковавшись от "Кондора", нырнула к астероиду. Трёхмерная карта Льдинки и предполагаемое место посадки на ней уже были загружены в память челнока, так что никаких осложнений не предвиделось. Соприкосновение шасси челнока и поверхности Льдинки было выполнено Ламой так аккуратно, что мы его даже не заметили. Чтобы челнок случайно не отлетел от астероида, Ламе пришлось применить устройство захвата.
  - Всё, якорь отдан, и челнок ?17 успешно пришвартован к астероиду Льдинка, - картинно воскликнула Лама, пародируя древних мореплавателей.
  - Пусть наш капитан скажет речь в честь этого события! - обратилась она к Ягуару.
  - Мы опоздали, - ответил тот. Иногда Ягуар умел быть предельно лаконичен.
  Во времена моего детства на экранах кинотеатров Родины шёл фильм "Астероид". Как обычно, отважные космонавты Родины благополучно взорвали астероид, предотвратив его столкновение с Землёй. Тогда я никак не мог подумать, что окажусь на месте тех киногероев, которые спокойно прогуливались по астероиду, словно по бульварам Центрального. Так вот, враньё это всё! Нижние конечности, впрочем, как и верхние, для перемещения по астероиду были совершенно бесполезны. При практически нулевой гравитации было бы странно, если бы, оттолкнувшись от поверхности, человек не оказался бы выброшен в открытый космос. Поэтому, прежде чем выйти из пришвартованного челнока, каждый из нас надел индивидуальное реактивное транспортное средство - попросту говоря реактивный ранец. На Земле он бесполезен, зато на Льдинке - вещь незаменимая. Вся наша "Великолепная десятка" проходила курсы управления подобным транспортом, а некоторые, в том числе и я, научились пользоваться им ещё до начала миссии "Перехват". Вот тут на по-настоящему потребовались эти навыки. Наша вестибулярная система никак не могла свыкнуться с тем, что не чувствует притяжения астероида. На орбите Земли, где мы тренировались, самым крупным объектом была космическая станция, и невесомость казалась сама собой разумеющеюся. Теперь же, из-за раскинувшейся вокруг обманчиво большой поверхности Льдинки, нам казалось, что сила тяжести должна была присутствовать. В результате этого самообмана отсутствие гравитации приводило к разлаженности передвижения нашей группы. Короче говоря, мы постоянно отдалялись на несколько десятков метров от астероида, чтобы после манипуляций с джойстиком вновь столкнуться с астероидом и оттолкнуться от него.
  К счастью, расстояние между двумя челноками не превышало и сотни метров, поэтому подобные прыжки длились недолго. Не прошло и десяти минут, как мы оказались у замаскированного корабля Противника. Впрочем, это сильно сказано - "замаскированного" Эта маскировка была предназначена скрывать челнок только от наблюдения с орбиты астероида. С поверхности же неестественные конструкции, поддерживающие маскировочную плёнку, были видны издалека. Челнок же с виду чрезвычайно напоминал наш - самое заметное отличие было в том, что челнок Противника опустился на Льдинку прямо вместе с ракетой, на ферме которой он сейчас распластался.
  Стоя рядом с челноком под своеобразным тентом маскировки, мы стали ждать реакции Противника. Она не замедлила себя ждать - люк челнока распахнулся, и мы вошли в шлюзовой отсек. Пока в него закачивался воздух, я успел оглядеться и прийти к выводу, что челнок Противника представляет собой практически точную копию нашего. "А что, если наоборот?", - шевельнулась предательская мысль, но я постарался быстро забыть её.
  У люка в кабину челнока стоял человек Противника - высокий, с непривычно бледным лицом. Он ждал, пока мы снимем шлемы.
  - Здравствуйте, - поприветствовал он нас, - называйте меня Русал.
  Он был чем-то похож на нашего Ягуара, этот Русал. И я даже понял чем: во всех его движениях чувствовалась привычка командовать, причём командовать не какими-то отдельными людьми, а целой системой. Системой, состоящей из множества узлов и проблем, состоящих в свою очередь из человеческого материала, которого в таких масштабах можно было и не считать за людей.
  - Это совершенно мирное дипломатическое посещение, - начал Ягуар, мы не собираемся причинять вам вреда, и, в свою очередь, надеемся обойтись без глупых шуток с вашей стороны. Мы, "Великолепная десятка", желаем вам успехов в исследовании астероида и...
  - Хватит лить воду, - прервал Русал, - что вам надо от меня? Только говорите конкретней, какие вопросы вас интересуют?
  - Дело в том, что с Земли нам сообщили о катастрофе, случившейся с "Орланом". И сейчас мы не можем сопоставить факт этой катастрофы с присутствием на Льдинке вашего челнока, - Ягуар смотрел на Русала, ожидая ответа.
  - Вот скажите без утайки, вы радовались, когда узнали, что наш "Орлан" постигла неудача? Радовались, да? - и Русал угрожающе нагнулся к столу.
  - Ну, как вам сказать... - замялся Ягуар, - каждого из нас обуревали противоречивые чувства...
  - Понятно, радовались, - понимающе махнул рукой Русал и продолжил каким-то зловещим тоном, - а как вы обрадуетесь, когда я скажу, что "Орлан" в целости и сохранности приближается к Льдинке?
  - То есть? - Ягуар всем своим видом старался показать человеку Противника своё удивление и скрыть внутри терзающее его беспокойства, - с Земли нам сообщали о его гибели...
  - Гибели, говорите? Значит, инсценировка удалась на славу. Мы заставили ваше правительство поверить, что нас можно спустить со счетов.
  - Да? - картинно изумился Ягуар. Я заметил, что у сидящей рядом с Ягуаром Ламой на лице появляется улыбка, как бы говорящая: "Я была права, а вы мне не верили".
  - Да, - кивнул человек Противника, - миссия "Бросок в пустоту" идёт по плану - сейчас два моих товарища доставляют Бомбу к месту назначения. Через трое суток они вернутся к челноку, и мы выйдем на орбиту Льдинки, где переждём взрыв Бомбы и дождёмся "Орлана", который находится на полпути к Льдинке. Как видите, всё рассчитано, - и Русал хлопнул ладонями, показывая этим, как он рад видеть наши угрюмые лица.
  - Кугуар, какая это версия в твоём списке? - обратился Ягуар ко мне.
  - Вроде, четвёртая, - вспомнил я, - это когда "Орлан" настоящий, а его гибель сымитирована.
  - Может быть, может быть, - вздохнул Ягуар, - вот только доказательств у вас маловато. А на слово Противнику верить - сами знаете, рискованно...
  - Что Противнику, то есть вам, верить нельзя, я и без вас знал, - бесцеремонно заявил Русал, - а вот как вы до такого докатились, что приползли меня спрашивать? Неужели даже своим товарищам не верите?
  - Вы наши проблемы не трогайте, - резко ответил Ягуар, - у нас хотя бы есть постоянная связь с Землёй. А как насчёт того, чтобы доказать реальность "Орлана", связавшись с ним? Или призрак не ответит на радиосигналы?
  - Связаться? Да пожалуйста! - привычно махнул рукой Русал, и принялся вводить программу вызова. Скосив глаза на Ягуара, я заметил, как в это время он зачем-то бросил взгляд на свои наручные часы.
  - "Орлан", простите за внеплановый вызов. Меня тут попросили связаться с вами люди Противника...
  - Ну же говорите что-нибудь! - передал он микрофон нам.
  Желаю сквозь бездну к звёздам пробиться,
  В космической пыли потоком струиться,
  Найти на загадки и тайны ответ...
  И шлю на орбиту огромный привет!
  Это Ягуар напел куплет из нашего Гимна космонавтов. Человек Противника улыбнулся и снова звонко хлопнул ладонями - видимо, ему понравилось.
  - У нас тоже похожий гимн есть, - шепнул он нам, и отправил звуковое сообщение.
  Когда разговор, состоящий из обмена любезностями, завершился, Русал посмотрел на нас чрезвычайно хитрым взглядом, что мне не понравилось.
  - Ответ на вопрос я вам предоставил, доказательства тоже, значит, пора с вас брать плату, - усмехнулся он, глядя на оторопевшего Ягуара.
  - Да ладно, что уж с неудачников брать, - щедро махнул рукой Русал, - достаточно того, что скрасили мне ожидание забавным разговором. Давайте, валите скорей на свой "Кондор" и никогда больше о нас не вспоминайте.
  Поняв, что от Русала мы больше ничего не узнаем, мы посчитали целесообразным выполнить его просьбу без задержек.
  После того, как в челноке были сняты скафандры, все мы вопросительно посмотрели на многозначительно молчавшего всю дорогу к челноку Ягуара. Тот помедли немного и начал:
  - Противник солгал. Я засекал время в промежутке между отправкой и приёмом сигнала (теперь я понял, почему Ягуар возился с часами!). И что же? Сигнал с так называемого "Орлана" шёл с Земли - именно столько времени заняла его передача. Законы природы обмануть нельзя - скорость выше 300000000 метров в секунду неподвластна никому.
  - Значит, "Орлана" всё же не существует? - вздохнула Лама со странной смесью оттенков грусти и облегчения.
  - Да, я думаю, о нём можно было бы забыть навсегда, как о страшном сне. Если бы, конечно, этот челнок постоянно не напоминал нам о нём. Вот только зачем они здесь? Может быть, кто-то о чём-то догадывается? - и Ягуар обвёл экипаж своим тяжёлым взглядом. Но этот вопрос пока оставался без ответа.
  Вернувшись на "Кондор", мы вынуждены были признать, что нисколько не продвинулись в понимании происходящего. Ягуар кратко передал версию Противника и свои выводы остальным членам из "Великолепной десятки", после чего стал ждать вызова Первого. Однако или что-то задерживало его, или Первый сам не спешил вступать в переговоры с "бунтарским" кораблём, и томительное ожидание продлилось почти всю ночь. Большая часть "Великолепной десятки", в том числе и я, в эту ночь лишь изредка дремали, ожидая вызова. Наконец раздался писк рации. Ягуар не кинулся к приёмнику сразу, а немного подождал, как бы показывая свою значимость.
  - Сейчас с вами будет разговаривать товарищ Первый, - раздался в динамике голос автомата, и после небольшого перерыва мы услышали слова Первого, - Здравствуйте, "Великолепная десятка". Мы понимаем, в каком сложном положении оказались не только вы, но и люди на Земле, на нашей Родине. Сразу скажу, что ничем мы помочь вам не можем, даже информацией. Вы - сейчас единственные, кто может догадаться, что происходит на Льдинке. Во имя Родины - постарайтесь это понять!
  - Мы проявили инициативу и установили связь с Противником на Льдинке, - сказал Ягуар, - их главнокомандующий утверждает, что миссия "Бросок в пустоту" идёт по плану, а катастрофа была инсценирована, чтобы мы впали в заблуждение. Мы имеем основания утверждать, что это ложь и считаем, что миссия "Бросок в пустоту" - блеф. Как считаете вы?
  - Я не считаю - я знаю, - спокойно ответил Первый, - по данным разведки Родины катастрофа была достаточно искусно смоделирована. В качестве жертвы был использован старый спутник Противника. Его сбили и затопили в Ленточном океане под видом "Орлана".
  - Как была смоделирована катастрофа - нас не волнует, - заявил Ягуар, - Земля наконец ответит нам, существует ли "Орлан"?
  - Ответим, - спокойно, как всегда, сказал Первый (мне показалось, или в голосе Первого промелькнула усмешка), - даже если "Орлан" существовал бы, что очень сомнительно на фоне проведённого нашим аналитическим центром всестороннего компьютерного анализа экономики Противника, показывающего ничтожные по сравнению с нашей миссией "Перехват" расходы на миссию "Бросок в пустоту", он уже никуда не полетит. Дело в том, что экипаж "Орлана"... В-общем, его - того-с.
  - То есть? - Ягуар выглядел озадаченным, - "Великая дюжина" погибла?
  - Как, вы до сих пор не поняли? - произнёс Первый, как будто удивлённый замешательством Ягуара, - Скорее всего, дело обстояло так: под видом испытательного полёта "Великая дюжина" оказалась на том самом старом спутнике, который элементарно сбили ракетой. Его экипаж успел покинуть корабль на челноке, но у челнока отказали двигатели и он последовал вслед за спутником. "Великая дюжина" погибла от удара об воду. Затем была разыграна спасательная операция по поиску и подъёму так называемого "Орлана". Его до сих пор "ищут" и, скорее всего, так и не "найдут". Зато в средствах массовой информации Противника сейчас идёт грандиозная пропагандистская компания. Они обвиняют в этой катастрофе Родину. Впрочем, это уже не ваша проблема. Что для нас самое непонятное - ради чего такого Противник пожертвовал двенадцатью первоклассными специалистами. Понятно, что он хотел доказать нам, что миссии "Бросок в пустоту" больше не существует - и доказал великолепно. Но гробить лучших своих специалистов только ради такого доказательства? И в том, что сейчас происходит на Льдинке, кроется что-то такое, что стоит жизней многих и многих людей. Собственно говоря, я сам недавно вернулся с церемонии захоронения этих несчастных, возведённых в ранг героев.
  - Может быть, Противник использовал инсценировку катастрофы для того, чтобы отвлечь наши средства наблюдения на время запуска челнока к Льдинке? - предположил Ягуар.
  - В этом что-то есть, - призадумался Первый, - да, конечно, это была большая оплошность со стороны наших Космических войск - бросить все средства наблюдения на район катастрофы и ничего не оставить на другие сектора. Эх, сколько мы тут на Земле с Противником проблем нагородили, а вам там всё это разгребать, - полушутливым тоном сказал Первый.
  - Не стоит беспокоиться, наша "Великолепная десятка" приложит все силы и средства, - отчеканил Ягуар и обратился к нам, - верно товарищи?
  - Так точно, товарищ Ягуар! Где мы - там Родина! Где Родина - там победа! - ответил ему дружный хор, в который вложил свою посильную долю и я.
  - Я понимаю, что не имею полномочия требовать это от вас, - признался нам на прощание Первый, - но я прошу - после того, как поймётё, что там у вас происходит - возвращайтесь на Землю. В том, чём можем - мы поможем вам. Поймите, как вы нужны своей Родине.
  - Хорошо, мы подумаем, - закончил разговор Ягуар и отключил рацию.
  13 день
  Тем временем на "Кондоре" наступило утро, хотя, конечно, никто из нас этого не почувствовал. В самом начале полёта Ленивец ввёл было автоматическую смену освещения, как он выразился, "для успешного функционирования биологических часов". Однако эта затея из-за последних событий потерпела окончательный крах. Ленивцу только и оставалось, что вздыхать, глядя, как посередине "биологической ночи" по всему кораблю сверкают огоньки светодиодов. Так и жили мы, путая день и ночь. Ягуар по интеркому попросил всех снова собраться в рубке на совещание. Когда командира огласил повестку дня, начался обмен мнениями.
  - Получается, что "Орлана" всё-таки не существует, как вы и предполагали, - обратился я к Ягуару, - если, конечно, Земля снова не предоставила нам несколько неточную информацию...
  - Я понимаю о чём ты говоришь, Кугуар - вполне серьёзно ответил мне Ягуар, - но Первый никогда не врёт, если бы он был способен врать, на такой важный пост его никогда бы не выбрали. Первый способен недоговаривать, но не более того.
  - Конечно, моя версия с самого начала была верной и теперь мы все в этом убедились, но проблема не в этом. Теперь мы знаем, что на Льдинке сейчас находится Противник, но даже не имеем понятия, что же он там собирается делать. Всё это усложняет ситуацию, в которой мы, казалось бы, должны были разобраться.
  - Можно спросить у Противника, - заметил Муравьед.
  - А ничего, что мы уже это пробовали? - удивился Ягуар.
  - Да не командира, а исполнителей. Они ведь до сих пор, по словам Русала, устанавливают Бомбу. Их надо спрашивать, быть может, они окажутся более сговорчивыми, чем их командир.
  - А существуют ли они вообще? Быть может, Противник их выдумал так же, как и летящего к нам "Орлана". Да и как мы их найдём? Льдинка мала, но, не зная конкретной точки поиска на её поверхности, мы потратим на поиски много времени.
  - А я не думаю, что это проблема, - послышался голос Ламы, - ведь мы знаем, где искать Бомбу.
  - Знаем? - поднял брови Ягуар.
  - Ну, если конкретно, знаем. По крайней мере, товарищ Тапир должен это знать. Ведь его специализация - выбор места для взрыва Бомбы. Товарищ Тапир, - попросила сумрачного геолога Лама, - озвучьте, пожалуйста, принципы, по которым бы вы установили Бомбу.
  - Это вообще-то, целая наука, - замялся Тапир, - но если вам будет угодно...
  - Да-да, нам угодно! - закивали все. Тапир внимательно оглядел всех нас и медленно произнёс:
  - Признаться, я не очень представляю, что такое эта Бомба. Мне важен сам факт того, что что-то должно взорваться. Пусть теорию вам преподаст Муравьед, а я займусь практикой.
  Подобная передача полномочий никого не удивила - большинство членов "Великолепной десятки" были достаточно узконаправленными специалистами и имели весьма смутное представление о деятельности своих товарищей.
  - Хорошо, - кивнул Муравьед Тапиру, - тогда я сниму завесу молчания и открою всем глазам на то, какая всё-таки удивительная вещь находится сейчас в нескольких метрах от нас, которую мы тащим с собой уже миллион километров, - и Муравьед любовно похлопал рукой по стенке, за которой, как надо полагать, и находилась Бомба. Начнём с того, что для взрыва на астероиде как Родиной, так и Противником планировалось использовать термоядерную Бомбу с мощностью несколько сот мегатонн. В принципе, мы можем сделать ещё мощней, но тогда она бы не влезла на борт "Кондора"...
  - То есть мощность подобной бомбы не имеет предела? Как такое возможно? - спросил Тапир.
  - Очень даже возможно, - ответил Муравьед, - все вы когда-то играли в популярную игрушку, куклу, состоящую из нескольких размыкающихся сфер. Так и здесь. Термоядерная бомба внутри себя содержит ещё одну - ядерную. Она выполняет функцию заряда инициатора, а вокруг неё располагается основной компонент термоядерной бомбы - дейтерид лития-6. Во время взрыва плутониевого заряда-инициатора под действием мощного рентгеновского излучения оболочка контейнера превращается в плазму, сжимаясь в тысячи раз, что создаёт необходимое высокое давление и огромную температуру. Одновременно с этим нейтроны, испускаемые плутонием, взаимодействуют с литием-6, образуя тритий. Ядра дейтерия и трития взаимодействуют под действием сверхвысоких температур и давления, что и приводит к термоядерному взрыву. Если сделать несколько слоёв урана-238 и дейтерида лития-6, то каждый из них добавит свою мощность к взрыву бомбы - то есть такая "слойка" позволяет наращивать мощность взрыва практически неограниченно. Благодаря этим конструктивным особенностям термоядерную бомбу можно сделать почти любой мощности, причём она будет гораздо дешевле обычной ядерной бомбы такой же мощности. Подобные бомбы ещё двадцать лет назад практически одновременно были созданы, и Родиной, и Противником во время очередного кризиса в ходе холодной войны. Однако испытаний бомб такой мощности люди ещё никогда и нигде не производили - ни на Земле, ни в космосе. Так что мы (или Противник) должны были бы быть первыми, кто воочию увидел бы эффект подобного взрыва. Признаться, это мечта всей моей жизни - увидеть маленькое рукотворное Солнце.
  - Увидим мы его или нет - это ещё вопрос, - вставил своё замечание Ягуар, - лучше расскажи нам, какой будет эффект от применения Бомбы на Земле.
  - На Земле - это слишком обобщённое понятие, - начал Муравьед, - ведь наша планета заселена не настолько густо, как думают некоторые жители Материнской Родины. По данным статистического центра Родины, в настоящий момент на Земле живут около 500 миллионов человек, из них 200 миллионов - на Большой Родине, ещё столько же - у Противника, а остальные - на ничейных территориях. До сих пор огромные пространства, особенно вдали от побережья заселены лишь малочисленными кочующими племенами или не заселены вообще. Например, проводимые нами в северных пустынях испытания термоядерных бомб прошли при минимальных жертвах среди аборигенов. Погибла от силы сотня человек, несмотря на то, что никаких предупреждений мы не производили, - при этих словах Муравьед тяжело вздохнул, - так что, скорее всего, товарищ Ягуар имел в виду эффект, который может произвести Бомба на какой-нибудь из современных городов, ведь так?...
  Не дожидаясь ответа командира, Муравьед продолжал:
  - Конечно, нам всем было приятней представлять взрыв над столицей Противника Кордбаком, но кто из нас был там? Поэтому для примера я возьму Центр - в настоящее время самый крупный город Родины, а также её столицу после революции. Являясь крупным транспортным центром, связующим Родину с Дальним Западом и Океанией, Центр протянулся почти на сотню километров вдоль побережья Великого океана и вместил в себя около пяти миллионов человек. Впрочем, столица нашей дорогой Родины всем вам хорошо знакома. А теперь представьте - на высоте нескольких километров над центром Центра (да проститься мне этот каламбур) происходит детонация нашей Бомбы. Даже не за секунды, нет, за наносекунды вокруг Бомбы образуется огненный шар, который мгновенно расширяется до радиуса примерно в десять километров. Всё, что находится на территории под шаром, а это опять-таки весь центр Центра, мгновенно превращается в пепел от немыслимого на Земле жара; выживание человека в этой зоне невозможно в принципе. Та часть города, которая избежит превращения в стекловидную массу, будет разрушена ударной волной. В радиусе пятьдесят километров от эпицентра разрушения будут фатальны для любых зданий и спасутся там единицы. В радиусе двухсот километров разрушения будут частичными, однако вероятность выживания здесь также мала. Однако это ещё не всё. От колоссального теплового излучения даже в нескольких сотнях километрах от взрыва начнутся пожары. Все люди, которым посчастливится оказаться на расстоянии не более пятисот километров от эпицентра, закономерно получат ожоги третьей степени на всех открытых участках кожи.
  - Ничего себе! - ахнул Ленивец, съёжившись в кресле от ужаса.
  - А что тут такого? - не поняла Лама.
  - Ожоги третьей степени - это омертвение всей толщи кожи, - мрачно пояснил Ленивец, который, как биолог и наш корабельный врач, знал это очень хорошо.
  В рубке наступила тишина. Все пытались представить себе термоядерный взрыв над Центром и не могли.
  - Как хорошо, что такое оружие не применялось, - сказала Мышь, - и было бы ещё лучше, чтобы оно не применялось и впредь.
  - Между тем мы собирались применить его без всяких угрызений совести. Ведь мы применим его не просто так, а на благо всему прогрессивному человечеству, - заметил Ягуар.
  - Это на Земле нельзя, а здесь его взрывать можно, - заявил Муравьед, - я сказал всё, теперь пусть вещает Тапир.
  - Я буду краток, - сказал Тапир после минутной паузы, - если Муравьед только что рассказывал нам про возможности имеющего в нашем распоряжении инструмента ("ничего себе инструмент" - подумал я), то мне придётся объяснить, как его можно использовать. Начнём с того, что Льдинка, несмотря на то, что это самый маленьких из открытых нами астероидов, представляет собой чрезвычайно тяжёлое тело, двигающееся с относительно большой скоростью в мировом пространстве. Из всего этого следует, что Льдинка имеет огромную кинетическую энергию, по сравнению с которой энергия Бомбы, расходуемая на ударную волну - простой пшик...
  - Позвольте! - вскочил со своего места Муравьед, - но не станете же вы отрицать, что мощность нашей термоядерной Бомбы в момент взрыва должна составлять пять процентов от мощности Солнца!
  - Отрицать этого я не собираюсь, однако свои ошибки вы видеть должны, - отпарировал Тапир.
  - Какие это я делал ошибки? - возмутился Муравьед.
  - Вы о них думали, что уже вполне достаточно. Во-первых, энергия представляет собой мощность за единицу времени, поэтому при всей своей невообразимой мощности Бомба за мгновения взрыва успевает выделить не так уж и много энергии. Во-вторых, я говорил только о полезной для нас механической энергии, тогда как большая часть энергии взрыва без всякой пользы для дела уйдёт в пустоту. Товарищ Муравьед только что очень красноречиво повествовал о невообразимой энергии термоядерной бомбы. Спору нет, такая бомба - самый удачный из инструментов, созданных Человеком Разумным за всю его историю для уничтожения себе подобных. Однако, как инструмент для управления астероидом термоядерная бомба имеет чрезвычайно низкий КПД и, ко всему прочему, чрезвычайно неудобна (я заметил, как Муравьед от этих слов мрачнеет). Представьте себе, что для ориентации челнока в пространстве у пилота (тут Тапир пристально посмотрел на Ламу) будет всего одна детская хлопушка (при этих словах Тапира у Муравьеда хрустнули зубы) - и вы поймёте, с какими трудностями мы столкнулись, рассчитывая область закладки Бомбы. Но, несмотря на всё это, после долговременного изучения компьютерных моделей мы выявили область, взрыв Бомбы в которой должен максимально подействовать на астероид. Это достаточно узкая линия, представляющая собой как бы экватор Льдинки.
  - А разве для нас не важно, в каком направлении должно происходить её смещение? - спросила Лама, - из-за этого задача выбора места усложняется в разы!
  - Знаете, тут работает принцип "когда нет ничего хорошего, следует использовать плохое", - ответил Тапир, - сначала мы думали, что вращение Льдинки вокруг своей оси вызовет лишь дополнительное усложнение расчётов. Однако вскоре мы обнаружили, что ничего не мешает нам, поместив заряд в любой точке вышеупомянутой линии, подорвать его именно в тот момент, когда Льдинка повернётся своим чистым боком в нужную нам сторону.
  - То есть первостепенную роль играет не место, а время взрыва? - пояснил я.
  - Да-да, вы совершенно точно уловили суть вопроса, товарищ Кугуар, - кивнул мне Тапир, - время взрыва важно настолько, что ошибка даже в несколько секунд будет иметь плачевные последствия для экспедиции. Но, благодаря современным компьютерам, эта проблема была успешно решена.
  - То есть, для того, чтобы найти устанавливающих Бомбу людей Противника, - вернулся к теме совещания Ягуар, - нам придётся сделать вокруг Льдинки кругосветное путешествие? А кто-то обещал нам показать конкретное место.
  - Ничего страшного в кругосветке вокруг Льдинки нет, - не смутилась Лама, - нам придётся исследовать полосу примерно в пять километра длиной. Тапир, покажи её на компьютерной модели Льдинки и нанеси на её интерактивную карту. Вот так. Теперь, когда область для исследований выделена, остаётся изучить её. И я - это не я, если мы там ничего не найдём. Давай, Кугуар, мы в тебя верим!
  Следующие часы для меня ознаменовались подробнейшим изучением экватора Льдинки. В прошлый раз я уже описал все трудности, с какими мне пришлось столкнуться в этом деле. Тогда я искал челнок на всей площади Льдинки, теперь площадь поиска значительно уменьшилась, правда и объект - тоже. Стоит признать, что, если бы не удачно сделанная фотография, замаскированный челнок Противника я так бы и не нашёл. Похоже, на этот раз удача отвернулась от меня. Даже после кропотливого изучения всех фотографий экватора, я не обнаружил никаких следов человеческого присутствия. Быть может, они развернули маскировку, быть может - просто оказались в одном из многочисленных покрытых тьмой ущелий. Результат был один, и он был отрицательным. Поиски успехом так и не увенчались.
  Сообщив об этом Ламе, я ожидал, что она погрузится в бездну разочарования. Однако ничего подобного не произошло.
  - Спасибо за помощь, - сказала она, - а теперь пойдём в отсек виртуальной реальности.
  - А что мне там делать? Вроде я ещё не страдаю космическим психозом?
  - Нет, не страдаешь, - рассмеялась Лама, - однако нам надо учиться пользоваться реактивным ранцем.
  - Зачем? Я прошёл всю надлежащую подготовку и владею реактивным ранцем не хуже большей части "Великолепной десятки", что же ещё надо? - без ложной скромности спросил я.
  - А надо уметь владеть ранцем в конкретных условиях, - отрезала Лама, - пошли, а то остальные уже тренируются.
  В отсеке виртуальной реальности уже собрался экипаж челнока: Ягуар, Медведь, Муравьед и Тапир. Они сидели в глубоких креслах и были одеты в костюмы виртуальной реальности. Мы с Ламой также облачились в подобные костюмы, нацепили очки, и... погрузились в нарисованный мир. Теперь мы висели на орбите Льдинки в скафандрах с реактивными ранцами, а под нами расстилалась трёхмерная карта Льдинки. Сколько раз мы легко скользили над астероидом, приближаясь и отдаляясь от него! Сколько раз проносились над острыми скалами астероида! А уж экватор Льдинки был преодолен, по крайней мере, шесть раз! Конечно, мы сознавали, что это лишь очень реалистичное подобие видеоигры, однако странно играть в игру, зная, что она будет повторяться в твоей реальности.
  После весьма продолжительных виртуальных уроков, реальность "Кондора" казались какой-то тусклыми. Хотелось не есть, а продолжать порхать среди скал Льдинки. Но порядок - прежде всего, а в распорядке дня стоял ужин. После ужина Ягуар снова устроил общее собрание.
  - Сегодня товарищ Кугуар потратил много сил, ища в уже известной нам области предполагаемых людей Противника и их термоядерную бомбу, сказал он, но ничего найти ему не удалось, что только подтверждает тот факт, что на этой орбите мы подобны слепым котятам. Товарищ Лама предлагает пойти другим путём - давайте выслушаем её.
  - Товарищи! - начала Лама, - мы уже пробовали спускаться на Льдинку на челноке. Конечно, я могу попробовать посадить челнок и на экваторе, и думаю, что смогу это сделать. Но тут уже возникает вопрос "зачем?". Челнок нам необходим, если мы хотим спускать на Льдинку Бомбу, а если Бомба нам не нужна, то, я думаю, мы вполне сможем обойтись и без челнока. У всего экипажа челнока сегодня возникал вопрос "зачем мне тренироваться, если я лучше всех на Земле летаю на реактивном ранце?" - забавно передразнила Лама нас, - и я на него отвечу: чтобы завтра утром десантироваться на Льдинку с орбиты без челнока - в одних скафандрах.
  - А почему не прямо сейчас? - задал вопрос нетерпеливый Муравьед, - и почему на общем собрании нет Мыши?
  - Потому что Мышь сейчас срочно переоборудует скафандры, - ответила сразу на два вопроса Лама, - она меняет резервуары с кислородом на более вместительные. Через четыре часа всё должно быть готово к десантированию на Льдинку. В том числе и люди.
  

Глава 3. Взрыв на астероиде

  14 день
  Начало этого дня очень напоминало события двухдневной давности. Наша пятёрка так же, как и тогда, прошла на борт челнока через шлюзовой отсек "Кондора". Однако задерживаться в челноке мы не стали, прошли через его шлюзовую камеру в грузовой отсек и раскрыли его шторки. Да, таких пейзажей на Земле не найдёшь! В каждом из нас сейчас жил неосязаемый страх перед невообразимой бездной космоса. Конечно, что-то подобное можно было ощущать на орбите, во время ремонта орбитальной станции. Однако там была Земля, своим постоянным присутствием она не давала проникнуться этой космической пустотой. Здесь же единственным космическим объектом была Льдинка, и её скромные размеры не создавали чувства защищённости перед всем мировым пространством.
  Но долг прежде всего - нам предстояло спускаться на Льдинку не в уютной туше челнока, а в прорезиненной ткани скафандров. Конечно, вчерашние виртуальные тренировки не могли передать реальные ощущения полёта, но хотя бы помогли нам к ним привыкнуть. Неподготовленному человеку просто нечего было здесь делать - потеря пространственной ориентации была бы ему гарантирована.
  Наша шестёрка была подготовлена к космическим полётам с реактивными ранцами лучше всех людей Земли, и всё же прошло немало времени, прежде чем кто-нибудь из нас осмелился прервать благоговейное молчание перед поглотившими нас пучинами космоса. И вот - волны радио, словно невидимые нити, прочно связали шестерых человек, затерянных в пространстве в миллионе километров от Земли.
  - Извините за неудобный вопрос, - говорил Тапир, - а что мы будем делать, если так и не найдём Противника?
  - Вернёмся на "Кондор" - не помирать же от удушья, - разумно отвечал Муравьед.
  - Нет, я, в общем... - продолжал Тапир, - будем следовать плану или...
  - Или нам придётся вернуться на Землю, - продолжил я, - так как из-за неясного поведения Противника миссия "Перехват" катится коту под хвост.
  - Скорее всего, вернуться придётся в любом случае, - подвёл итог Ягуар, - в дни напряжённых отношений с Противником мы нужны Родине.
  Тем временем поверхность Льдинки приближалась, казалось, со всё возрастающей быстротой. Не дожидаясь, пока нас об неё расплющит в лепёшку, мы затормозили и осмотрелись. У каждого из шестёрки на встроенном в шлем дисплее отображалась карта Льдинки, на которой был отмечен экватор - место, где можно было эффективно взорвать Бомбу. Приблизившись к экватору, мы перегруппировались так, чтобы летя развёрнутым фронтом, каждый из нас своим взглядом покрывал под собой пространство десять метров шириной. Тапир был уверен, что погрешность не должна быть больше нескольких десятков метров - иначе энергия Бомбы окажется потраченной впустую.
  Придвигались мы медленно, осторожно, стараясь балансировать между желанием окинуть взглядом как можно больше территории и вжаться в промежутки между скалами. Они, отбрасывая чересчур контрастные тени, создавали фантасмагорический чёрно-белый ландшафт. Сложность заключалась в том, что линия горизонта, если так можно было назвать причудливое нагромождение теней, из-за большой кривизны поверхности находилась всего в десятке метрах от нас, и предугадать, что находится дальше, никто из нас не мог. Если перед нами оказались бы люди Противника, мы бы увидели их, только подлетев вплотную. Впрочем, и они находились в таком же положении, как и мы. Поэтому чуть ли не каждые десять секунд мы останавливались, чтобы тщательно оглядеть свой путь.
  Льдинка была так невелика, что даже со всеми этими предосторожностями "кругосветное" путешествие по её экватору не заняло бы и часа. Поэтому неудивительно, что не прошло и полчаса - всего сорок минут, как мы увидели людей Противника. Точнее, увидел их первый я - ровный овал антенны, укреплённой на бесформенной глыбе, просто невозможно было проглядеть. Скользнув взглядом вниз, я заметил человеческую фигурку, рядом - ещё одну. Пробормотав в микрофон заранее оговорённое слово, обозначающее наблюдение Противника, я юркнул в ближайшую из расщелин. Краем глаза я заметил, что моему примеру последовали товарищи справа и слева от меня.
  - Со мной пойдут Кугуар и Медведь, - скомандовал Ягуар, - надо разобраться, что они там затеяли. Остальным распределиться вокруг, замкнув кольцо.
  Новая перегруппировка оказалась достаточно сложной задачей - никто не рисковал пользоваться реактивными ранцами, поэтому приходилось передвигаться ползком, цепляясь за малейшую неровность. Казалось, что мы ползём так часами, словно какие-то мифические духи земли, не способные оторваться от своей матери. Когда наш путь закончился, перед нами развернулась следующая картина.
  Люди Противника расположились в кратере, образовавшимся когда-то из-за столкновения Льдинки с другим астероидом. По своим размерам он был огромным для Льдинки - радиусом примерно в десять метров. Над кратером на нескольких телескопических треногах была развешана уже известная нам маскировочная плёнка. Под ней располагался реактивный катер, на котором была доставлена Бомба. Около него суетились два человека в скафандрах. Видимо, они уже собирались отправляться обратно на челнок. В самом центре кратера возвышался широкий цилиндр утопленной в грунт термоядерной бомбы. От неё шли провода к уже упомянутой сферической антенне.
  - Они нас точно не услышат? - шёпотом спросил Медведь.
  - Нет, что ты, - тут же ответил Ягуар, - можешь хоть кричать, всё равно у нас другая частота. А вот их мне бы очень хотелось услышать...
  И Ягуар принялся переключать диапазоны своего приёмника - он перестал слышать нас. Вскоре Ягуар вновь появился на нашей волне.
  - Вот, послушайте, - сказал он, - для этого спускайтесь на более низкие частоты. Только передатчики пока не трогать!
  Я последовал инструкции командира и услышал вот что:
  - Сейчас, дружок, потерпи, - говорил один усталый голос, - остался только час в скафандре, а там - челнок.
  - А в челноке - душ! - подхватил другой, ещё более измотанный голос.
  - И нормальная пища, - добавил первый голос, - чур, все мясные консервы - мои!
  - Ладно-ладно, мясные - твои, а я займусь рыбными консервами...
  Во время этого диалога люди Противника закончили загрузку катера. Теперь они забрались в него и оглядывали окрестности, видимо, выбирая удобный путь.
  - Ох! - выдохнул измотанный голос, - мне даже люди начинают мерещиться...
  То, что из центра кратера мы, распластанные на его каёмке, будем видны как на ладони, мы как-то не учли.
  - Не шевелись! - прошипел мне Ягуар, - А не то нас точно заметят!
  Командир понимал, что если я или он сделаем хоть одно движение, то в тот час же демаскируемся на фоне мёртвых камней. Однако было уже поздно.
  - Где люди? - воскликнул другой человек Противника, вскочил на ноги, и, не дожидаясь ответа, принялся крутить головой по сторонам.
  - Может быть, воспользуемся неожиданностью для нападения? - предложил я.
  - Не надо так делать, - пробормотал Ягуар, - мы должны выглядеть жертвами. Иначе рискуем ничего не узнать.
  - А если нас пристрелят на месте? - побеспокоился я.
  - Мы же не собираемся их стрелять, - заметил Ягуар, - информация нужна всем, а не только нам.
  Тем временем активный человек Противника обнаружил нас, и в его руке, словно по волшебству, появился пистолет.
  - А ну, выходите, шпионы! - обратился он к нам, делая знаки левой рукой. В правой руке он продолжал держать свой единственный, но весомый аргумент - пистолет.
  Однако выполнить это требование оказалось не так просто - ходить по астероиду, как я уже не раз упоминал, не представлялось возможным. Когда я с Ягуаром, в результате неловкого прыжка, всё-таки оказались пред катером, человек Противника, наклонившись к нашим лицам, издевательски прошипел:
  - Добро пожаловать на нашу Льдинку, жалкие рабы Первого!
  Такого оскорбления мы - свободные граждане величайшей в мире республики, стерпеть не могли. Ни я, ни Ягуар ничего не сказали, но выражение наших лиц красноречиво говорило о том, что нам понятен смысл фразы человека Противника, произнесённой, казалось бы, с добродушной ухмылкой.
  - Подслушиваете, значит, ага... - заметив изменения на наших лицах, прокомментировал человек Противника.
  - А теперь бросайте оружие и переключайте свои передатчики на наш диапазон, говорить будем! - продолжал он, всё так же тряся перед нами лучевым пистолетом.
  После того, как мы это сделали, Ягуар обратился к человеку Противника:
  - Мы удивлены столь странным отношением наших товарищей по экспедиции к нам. Кто дал вам право оскорблять нас?
  - И направлять оружие на безоружных? - добавил я.
  Однако человек Противника не выглядел растерянным. Скорее, он смеялся над нами, по крайней мере, такое у него было выражение лица - с искрящимися глазами, с ухмылкой, легко превращающейся из добродушной в наглую и обратно.
  - Говорите, прав у меня нет? Здесь вы очень ошибаетесь... Как бы эта ошибочка не вылилась в крупные проблемы для вас. Потому что прав здесь нет исключительно у вас. Прав тот, кто первый высадился на Льдинку. Это сделал наш экипаж - и точка. Значит, Льдинка - теперь территория нашей империи со всеми вытекающими последствиями. А пока вы находитесь на нашей территории по нашим действующим законам вы находитесь на нелегальном положении. Ко всему прочему у нас есть доказательства, позволяющие обвинить вас в шпионаже...
  - И что вы собираетесь этим сказать? - прервал человека Противника Ягуар. Видимо, ему надоела столь длинная тирада.
  - А то, что подобное преступление влечёт за собой одну кару. И имя ей - смерть! - теперь Противник явно не шутил. Его лицо заострилось, в глазах мелькнул стальной блеск.
  - Смерть? - Ягуар, да и я, чтобы Противник ни о чём не догадался, решили изобразить испуг больший, чем он был на самом деле.
  - Да, смерть, - легко улыбнулся Противник и начал поднимать пистолет.
  - Однако по плану Родины было решено считать Льдинку территорией, неподвластной государству!
  - Нам нет никакого дела до того, как считаете вы. По нашему плану Льдинку контролирует тот, кто имеет право первого. А это - наше государство.
  - Но откуда мы могли знать ваши планы? - продолжал возмущаться Ягуар. Он тянул время.
  - Незнание законов не освобождает от ответственности, - произнес древнюю как мир формулу Противник и нажал на спуск.
  Читатель, наверное, уже заметил, что мы будто бы забыли о Медведе. На самом деле на протяжении всего странного диалога с Противником мы постоянно думали о нём. И знали, что находимся под надёжным прикрытием. Но в тот решающий момент, когда противник начал спускать курок пистолета, направленного на Ягуара, мне уже было подумалось, что из нашей безумной затеи ничего не выйдет. Однако Медведь своим мастерством показал, как я ошибался.
  Всё то, что я сейчас пересказываю, произошло в один миг. Я успел заметить, как из дула лучевого пистолета прямо в грудь Ягуара протянулась тончайшая ниточка света. Нестерпимо ярким пятном расплылась она на скафандре Ягуара, частично отразившись от него во все стороны, ослепив самого Противника и его напарника. Позже мы определили, что Ягуара спасло только дрожание рук у Противника - сгоревший верхний слой скафандра расплывался странным узором. Но вернёмся к тому мигу. За те доли секунды, когда Противник поливал Ягуара огненным лучом, ослепляя себя, Медведь начал своё эпическое пикирование.
  Дело в том, что в предыдущие минуты внимание Противника было целиком сосредоточено на мне и Ягуаре - ничего вокруг себя они не видели. Это и позволило Медведю занять место удобное не только для наблюдения, но и для атаки. Со всем ускорением, на которое был способен реактивный ранец, он ринулся на Противника. Промелькнув перед нами, как метеор, он сшиб с ног Противника. Лучевой пистолет, всё ещё изливающий свой смертоносный луч, полоснул по моему скафандру и унёсся вместе с Противником и вцепившемся к нему Медведем.
  Тем временем мы, поняв, что только что избежали пренеприятнейшей гибели в прохудившихся скафандрах, схватили ещё не пришедшего в себя оставшегося человека Противника. Пока я держал его за руки, Ягуар сорвал с него реактивный ранец и отобрал неиспользованный лучевой пистолет. Теперь человек Противника, хоть и не был связан, перед нами оказался совершенно беспомощен.
  Пока мы проводили эту операцию, вся наша экспедиция, кроме Медведя, оказалась в кратере. Лама стала осматривать катер Противника. Тапир с Муравьедом кинулись к Бомбе. Через несколько минут откуда-то сверху появился Медведь. И снова его появление было неожиданным для нас.
  - Докладываю, - обратился Медведь к Ягуару, - этот человек Противника не вернётся никогда.
  - Ты его убил? - уточнил Ягуар.
  - Нет, - ответил Медведь, - я не убивал его. Но он всё равно скоро умрёт. В космосе без кислорода делать нечего, а этого добра у него осталось немного.
  И Медведь торжествующе потряс трофейным реактивным ранцем. Оставшийся человек Противника с испугом глядел на нас. Он поворачивался то к Медведю, разглядывавшему реактивный ранец, то к Муравьеду, исследовавшему Бомбу.
  - Ну что, кто из нас оказался прав? - спросил я его.
  - Победитель всегда прав, - вздохнул человек Противника, - но мы ещё сочтёмся.
  - Сочтёмся? - удивился я, - Как это, если не секрет?
  Но человек Противника молчал. Видимо, как раз это и являлось секретом.
  - Ну, что, начнём допрос? - осведомился Ягуар, пронизывающе глядя на человека Противника.
  - А что, прямо здесь и сейчас? - удивилась Лама, - разве нельзя перетащить его на "Кондор"? Там есть необходимые препараты...
  - Сейчас он деморализован, что играет нам на руку. Единственное, чего я опасаюсь, так это нехватки кислорода. Эй, как вас там зовут, - спросил Ягуар человека Противника, - у вас достаточно кислорода для беседы с нами?
  - Как меня зовут - это совершенно неважно, - хмуро ответил тот, - а кислорода у меня хватит. Видите, какие вместительные баллоны?
  - Хорошо, - начал беседу Ягуар, - давайте действовать так. Я выкладываю перед вами все факты, известные нам, а вы - наоборот. Как видите, никто ничего не теряет.
  - Никто ничего не теряет только в том случае, если эти сведения равноценны, - заметил человек Противника, - а в нашем случае это не так.
  Ягуар сделал вид, что не услышал его, и начал говорить:
  - Нам известно, что вся так называемая миссия "Бросок в пустоту" - блеф от начала до конца. Тогда как вы можете объяснить присутствие на Льдинке вашего челнока, Бомбы и конкретно вас, господин, так и не пожелавший назвать своё имя?
  - Говорите - блеф? - осторожно начал человек Противника, - ну а если я решусь утверждать обратное?
  - Мы просто не станем вас здесь слушать, - пригрозил Ягуар, - и отправим на "Кондор", где вы будете говорить без вашего на то согласия.
  - Не надо так! - сделал испуганные глаза допрашиваемый, - я буду говорить правду. Да, наша миссия в том виде, в котором планировалась изначально, не состоялась. Слишком велики оказались связанные с ней расходы...
  - Ну а вы-то как здесь тогда оказались?
  - Слушайте дальше. На высшем уровне ещё не начавшаяся миссию была отменена, но из соображений пропаганды всё показывалось так, будто подготовка к миссии продолжается. Мы рассчитывали, что ваше правительство также отменит миссию, признав, что расходы на неё окажутся несовместимы с экономикой. Однако наши разведчики предоставили убедительные свидетельства того, что миссия "Перехват" - вовсе не плод пропаганды, а реальный проект, который во что бы то ни стало воплощается в жизнь. Наше правительство было довольно этим - они не без причин надеялись, что миссия "Перехват" сильно ударит по вашей экономике. Ведь так?
  Не дождавшись ответа, человек Противника продолжал с довольным видом выдавать свою версию происходившего.
  - Мы продолжали инсценировать подготовку к миссии, однако в ходе этого мы выяснили, что для необходимого поворота Льдинки одной термоядерной бомбы не хватит. Были произведены необходимые вычисления, которые показали, что для необходимого изменения траектории нужны, по крайней мере, две Бомбы...
  - Сейчас мы проверим это, - остановил его Ягуар и спросил Тапира, - почему это нам должно не хватить одной термоядерной Бомбы?
  - Понимаете, в чём дело, - замялся Тапир, - для поворота должно хватить одной бомбы нашей мощности. Противник, скорее всего, имеет в виду дальнейший разгон, который мы намеривались проводить установленным на Льдинке двигателем.
  - Да, да, конечно, дальнейший разгон тоже необходим, - закивал человек Противника, видимо, весьма обрадованный этой подсказкой, и продолжал свой рассказ, - после обнаружения этой ошибки мы считали своим долгом помочь вам. Однако ни о каком сотрудничестве находящихся в строжайшей секретности программ не могло быть и речи. В конце концов, было решено послать к Льдинке тайную экспедицию, которая должна была доставить и установить на Льдинке Бомбу, а потом вернуться на Землю. Мы хотели всего лишь помочь вам, а вы...
  - А мы помешали вам убивать наших людей, да? - продолжил странный упрёк Ягуар, - неужели помощь должна состоять в убийстве? Прекратите этот спектакль, Человек-Без-Имени. Выкладывайте всё начистоту, иначе окажетесь на нашем корабле!
  Я заметил, что человек Противника слишком часто дышит, однако списал это на нервное напряжение. Противник молчал, однако выражение испуга на его лице постепенно сменялось ухмылкой, удивительно напоминающую недавно виденную нами. Я видел её у человека, который сейчас болтался где-то в окрестностях Льдинки, ожидая гибели от удушья.
  - Отвечай, говорю, что вы здесь затеяли! Ну же! - Ягуар подлетел к человеку Противника и потряс его за плечо.
  - Это... Это миссия по спасению Земли! - неожиданно, словно в припадке завопил человек Противника, - все правительства нам врут! - на самом деле Льдинка должна скоро врезаться в Землю. Мы прилетели сюда, чтобы взорвать бомбу, которая должна будет отклонить астероид от столкновения с Землёй... А вы! Вы мешаете нам, вы угрожаете Земле, вы убьёте людей...
  Видимо, человек Противника окончательно запутался, потому что нёс теперь какую-то невразумительную чушь.
  - Что это с ним? - спросила Лама.
  - Ладно, - махнул рукой Ягуар, - похоже, мы здесь так ничего и не добьёмся. Собираемся на...
  Тут Ягуар поглядел на человека Противника и замолк на полуслове. Тогда весь наш экипаж тоже посмотрел на него. Я увидел, как ещё недавно ухмыляющийся человек хватает ртом жалкие остатки воздуха, хрипит от удушья, беспомощно машет руками...
  Через несколько секунд тело человека Противника охватили конвульсии. Он беспорядочно дёргался, пытался порвать скафандр у себя на груди, инстинктивно стремясь добраться до кислорода. Конечно, никакого кислорода за пределами скафандра он бы не нашёл, но и разорвать скафандр был не в силах. Мы стояли и, не двигаясь, смотрели на эту агонию. Первым пришёл в себя командир.
  - Эй, Кугуар, подключай ему свой запасной баллон! - заорал на меня Ягуар.
  Я кинулся к медленно оседавшему на поверхность астероида человеку Противника. Подхватил его на руки, перевернул, отвинтил израсходованные баллоны и отшвырнул их куда-то в пространство. Но все мои усилия оказались тщетными: между умирающим человеком и живительным баллоном отсутствовало соединение. Наша резьба не совпадала с резьбой Противника. Всего на несколько миллиметров, но для полной несовместимости и этого оказалось достаточно.
  - Мы успеем доставить его на "Кондор"? - спросил Ягуар Ламу, наблюдая мои бессмысленные попытки вставить в скафандр трубку резервного баллона.
  - Боюсь, что нет. Сейчас он находится в состоянии клинической смерти. Это длится не больше пяти минут. Чтобы добраться до "Кондора", мы потратим, в лучшем случае, двадцать минут, - чётко, как на занятиях по медицине, ответила Лама.
  - Понятно, таким образом, мы притащим на корабль труп! - махнул рукой Ягуар, - он ухитрился обмануть нас ценой собственной жизни!
  - Сейчас около нас умирают сразу два человека, - сказал Медведь, глядя в небо, - один рядом, другой - над нами.
  Я тоже посмотрел вверх, но ничего, кроме ярких звёзд на иссиня-чёрном небе, не увидел. Поняв, что человека Противника уже не спасти, мы замолчали, в растерянности глядя друг на друга.
  - Ну что же, - прервал неловкое молчание Ягуар, - операция провалилась, но не по нашей вине... Всё шло блестяще до фатального стечения обстоятельств... Это я так, для отчёта на Землю...
  - Но кто мог знать, что они посылают самоубийц! - вздохнула Лама.
  - Зато у нас теперь есть ещё одна Бомба! - с энтузиазмом произнёс Тапир.
  - Да, у нас есть ещё одна термоядерная бомба, - мрачным голосом ответил Ягуар, - и отныне это самая большая наша проблема.
  - Мы не можем знать, когда она взорвётся, - добавил Муравьед, показывая на параболическую антенну, - в любой момент с Земли на неё может прийти команда на подрыв.
  - Нет, не в любой, - прервал его Тапир, - во-первых, из-за того, что Льдинка вращается, эта сторона видна Земле периодами...
  - С этим всё ясно, но периоды эти очень часты... - не сдавался Муравьед.
  - А во-вторых, - продолжал Тапир, - взрывать Бомбу сейчас Противник не будет. Он должен будет ждать, пока их челнок эвакуируется с Льдинки. Так что у нас есть ещё время. В ближайшие пять часов мы можем не опасаться взрыва.
  - Хорошо, вопрос с Бомбой отложим до завтра, - кивнул Ягуар, - однако у нас есть другое неотложное дело. Кугуар! Пора нам навестить Русала в его логове и выбить из него всю правду. Потому что вся вот эта недосказанность мне уже надоела хуже полярной ночи, - и Ягуар показал на труп человека Противника.
  - Но нам надо поторопиться, - ответил я, - а то он уже, наверно, беспокоится. Вот только как мы проникнем на борт челнока без его на то согласия?
  - А вот как! Умеешь пользоваться этой штуковиной? - и Ягуар осторожно приподнял с поверхности астероида предмет, чрезвычайно напоминающий детский обруч.
  - Да, - сказал я, осмотрев его, - они использовали кольцевой заряд для подрыва горных пород, а мы им вскроем корпус челнока.
  - Всё верно, взрыв такого заряда за долю секунды сделает канавку заданной ширины и глубины. Пошли, - сказал мне Ягуар, а остальным бросил, - передайте на Землю всё, что здесь только что произошло. Надеюсь, они помогут нам докопаться до истины.
  Даже на реквизированном катере путь к челноку Противнику оказался долог. Виртуальная карта Льдинки, сделанная вчера, значительно помогла нам не заплутаться среди фантасмагорического пейзажа, где день сменял ночь несколько раз в земные сутки. Гораздо проще было бы, вместо того, чтобы прижиматься к Льдинке, подняться на несколько сот метров над её поверхностью. Тогда мы оказались бы у челнока за несколько минут. Но нам надо было маскироваться, используя все возможности, иначе Русал разоблачил бы нас раньше, чем мы бы успели проникнуть в челнок. Ко всему прочему и я, и Ягуар соблюдали режим радиомолчания - опасались того, что Русал мог прослушивать эфир.
  Челнок, стоящий, как и два дня назад, под маскировкой, показался в нашем поле зрения. Тотчас же мы увеличили скорость катера до максимальной и всего за несколько секунд подлетели к нему. Сжимая обруч в руках, я аккуратно подлетел к стенке грузового отсека и начал крепить его быстросохнущим клеем. После того, как обруч занял своё место на обшивке челнока, я отлетел от него, разматывая провод детонатора. Спрятавшись за гигантским стабилизатором челнока, я, по кивку Ягуара, нажал на кнопку подрыва. Звука взрыва мы не услышали, но почувствовали едва заметное сотрясение и увидели, как с поверхности астероида поднялось облачко пыли. Ход внутрь грузового отсека челнока быт открыт. Нам осталось преодолеть люки, ведущие внутрь кабины космонавтов. Взрывной обруч здесь был бесполезен - попробовали бы мы пробить люк таким образом - и герметичность челнока моментально нарушилась бы. Поэтому мы уже достали свои лучевые пистолеты, перевели в их близкий режим работы, и начали резать замок.
  - Атака на мирных космонавтов! Вы ответите на это по закону! - неожиданно услышали мы в наушниках слова Русала.
  - Ваши "Мирные" космонавты только что чуть не прожгли мне скафандр, за что отвечать придётся вам. Выходите немедленно! Мы обещаем сохранить вашу жизнь! - говорил Ягуар, взрезая замок. Я помогал ему.
  - Чтобы потом меня пытать? - рассмеялся Русал, - ну уж нет! Я - свободный человек и сам распоряжаюсь своей жизнью и смертью. Прощайте!
  - Режь быстрее! - закричал Ягуар, перебивая Русала, который чему-то смеялся в микрофон.
  Преодолев один люк, мы оказались в шлюзовой камере и принялись вскрывать люк, ведущий в кабину. Когда мы ворвались туда, было уже поздно. На одном из кресел сидел Русал, уронив голову на грудь. Когда мы подбежал к нему, то поняли, что это уже не Русал, а всего лишь его мёртвое тело. На губах тела, которое ещё минуту назад было космонавтом Противника, застыла ухмылка, до жути похожая на ту, что мы видели на двух предыдущих трупах. Казалось, что они все насмехаются над нами.
  - И этот убился! - вскричал Ягуар, - Ну почему нам так сегодня не везёт?!
  - Как это он сумел себя... так быстро? - спросил я.
  - А вот так, - раздражённо произнёс Ягуар, приподнимая с пола пачку с крошечными былыми капсулами, - на этой коробочке написано: "применить в случае опасности". Вот он и применил.
  Обыск в кабине челнока ничего не дал. Скорее всего, Противник предвидел подобное развитие событий и не оставил нам никаких улик. А, может быть, за те долгие минуты, когда мы вскрывали люки, что-то успел уничтожить Русал. Как бы там ни было, никакой зацепки, объясняющей пребывание Противника на Льдинке, мы обнаружить так и не смогли.
  15 день
  Вернулись на "Кондор" мы, по времени Родины, уже ночью, когда наши товарищи стали опасаться, хватит ли нам кислорода на обратный путь. Переговоры с Землёй были проведены ещё раз. Узнав о том, что нам удалось уничтожить весь контингент Противника на Льдинке без потерь для себя, координационный совет по проблеме Льдинки, возглавляемый главой Совета Космонавтики, поздравлял нас ровно до того момента, как Ягуар своей речью не положил конец его восторгам.
  - Поймите нас правильно, - сказал наш командир, - никого убивать мы не собирались, - единственный целью предпринятой вчера вылазки было получение информации о деятельности Противника на Льдинке. Поэтому, как это странно не звучит, Противник нас переиграл. Ничего ценного для себя мы не извлекли, а всех вероятных информаторов убили. Пусть кому-то это может казаться победой, но по факту вчерашняя вылазка обернулась нашим поражением.
  - Победа это или поражение - мы сможем разобраться без вас, - ответил глава Совета Космонавтики, - а теперь - ждите, когда Льдинка окажется на минимальном расстоянии от Земли. Возвращайтесь домой, товарищи! Это единственный правильный совет, который мы вам можем дать сейчас.
  - Нам нельзя вернуться на Землю даже из той точки, потому что наших жалких остатков топлива не хватит даже на торможение! - возразил Ягуар.
  - Можно. Насчёт топлива не беспокойтесь. Земля всё продумала за вас. Ждите возвращения домой ещё три десятидневки. Когда Льдинка будет проходить точку максимального приближения к Земле, мы вас оттуда эвакуируем специально оборудованным челноком.
  На этом сообщении переговоры с Землёй закончились. По ним получалось, что нам оставалось только ждать, пока нас спасут.
  - Постойте! - неожиданно сказала Лама, - мне пришло в голову, как нам можно обойтись без помощи Земли! Насколько я понимаю, сейчас на Льдинке лежат запасы топлива, вполне достаточные для возвращения домой.
  - Ты говоришь о ракете Противника? - уточнил Ягуар, - А мы успеем поднять контейнеры с топливом на "Кондор" до предполагаемого взрыва? У меня есть серьезные беспокойства, останется ли челнок целым после него.
  - Нам важно знать точное время взрыва, - заявила Лама и тихо добавила, - но конечно, лучше всего сделать так, чтобы никакого взрыва не было бы.
  - Я могу легко решить эту проблему, - сказал Муравьед, следивший за разговором, - достаточно прервать радиосвязь с Землёй, и термоядерная бомба так и останется лежать на Льдинке бесполезным грузом.
  - Так что же мы ждём?! - вскричал Ягуар, - Опасность взрыва термоядерного заряда надо немедленно ликвидировать и только после это заниматься переноской контейнеров.
  - Пока ничего страшного нет, - ответил Тапир, - Бомба сейчас отгорожена от Земли толщей Льдинки, через которую не пройдёт никакой сигнал. Но у нас действительно мало времени. Ещё пара часов - и Противнику ничто не помешает взорвать её дистанционно.
  Таким образом, наша "группа быстрого реагирования", как окрестили мы в шутку нашу шестёрку, снова лишилась сна и была вынуждена отправиться на свидание с термоядерной бомбой. Конечно, Муравьед утверждал, что он может вполне справиться в одиночку, но Ягуар раскритиковал это предложение.
  И вот, мы снова, как и сутки назад, спускаемся на Льдинку. На этот раз всё было быстро и просто - не было нужды подкрадываться к вероятному Противнику, высматривать его за каждой скалой. Прямо с орбиты Льдинки наша шестёрка приземлилась в кратер, в котором ещё несколько часов назад разыгрывались вышеописанные трагические события. Здесь всё оставалось таким же, как и тогда - цилиндр Бомбы, около которого лежал труп человека Противника.
  Не тратя времени зря, мы перенеслись к возвышению, на котором была установлена параболическая антенна для связи с Землёй. Сейчас она бездействовала, ожидая, когда на небосклоне появится Земля. От основания антенны к Бомбе шла связка экранированных кабелей.
  - Всего то! - сказал Муравьед, небрежно пиная носком сапога пучок кабелей, - достаточно будет перерезать эту ниточку вот этими щипчиками, - и Муравьед потряс зажатыми в руке кусачками, - как самое страшное оружие в мире превратиться в бесполезную груду мёртвого металла.
  - А что, если при разрыве связи с Землёй сработает автоматическая система подрыва? - на всякий случай спросил я.
  - Ерунда! - махнул свободной от кусачек рукой Муравьед, - напротив, бомба наверняка снабжена предохранителями, гарантирующими, что она не взорвётся раньше времени. Ведь здесь счёт идёт на секунды. Если взрыв произойдёт чуть раньше, или чуть позже необходимого времени - можно будет считать, что Бомба взорвалась впустую. Так что у тех, кто взрывает такую бомбу, есть всего один шанс. И, будь уверен, уж чем-чем, а своим шансом эти люди во что бы то ни стало постараются воспользоваться. Если, конечно, кто-то, как например, мы, не помешаем.
  И с этими словами Муравьед смело стал перекусывать кабель за кабелем. Всего ему на это понадобилось не больше десяти секунд. Мы смотрели на действия Муравьеда, в ожидании, что в любой момент может случиться что-то ужасное. Впрочем, если бы взрыв действительно произошёл, мы бы погибли так быстро, что даже не успели этого почувствовать. Однако после того, как Муравьед перерезал кусачками последний кабель, ничего не произошло - с виду Бомба оставалась такой же, как и минуту назад.
  Мы все уже собирались поздравить Муравьеда с успешно проведённой операцией и отправиться на заслуженный отдых. Однако термоядерные бомбы занимали Муравьеда больше всего на свете, что он и продемонстрировал, принявшись изучать Бомбу Противника. Мы понимали, что оторвать его от подобного занятия невозможно, и поэтому терпеливого ждали, пока ему не наскучит играться с очередной игрушкой. Неожиданно, осматривая корпус Бомбы, Муравьед увидел что-то, до такой степени его поразившее, что он буквально оцепенел, уставив взгляд в одну точку.
  - Что с тобой, Муравьед? - спросила Лама и, шутя, добавила, - мы что, сейчас все взорвёмся?
  - Подойдите и посмотрите на это! - сказал Муравьед таким голосом, что не подойти и не посмотреть было решительно невозможно.
  Столпившись полукругом вокруг Бомбы и, толкая друг друга, мы пытались увидеть вещь, приковавшую внимание Муравьеда. Под снятым Муравьедом кожухом можно было рассмотреть крошечный жидкокристаллический экран, на котором были видны цифры. Последняя из них неожиданно сменилась другой цифрой, следующей по счёту.
  - Это надо же мне было быть таким... таким глупцом! - воскликнул Муравьед, когда мы все осознали, с чем именно столкнулись, - зачем Противнику было рассчитывать на ненадёжную связь с Землёй, когда можно было просто заранее рассчитать, через сколько времени следует взорвать термоядерный заряд! Теперь он взорвётся в любом случае, а мы бессильны что-либо предпринять.
  - Ты... ты точно не можешь отключить её? - спросил Ягуар Муравьеда, внимательно глядя на него.
  - Увы, не могу! - с чувством обиды ответил тот, - попытайся я отсоединить таймер - и взрыв произойдёт мгновенно. Конечно, будь у меня лаборатория и подходящие инструменты, я бы её всё-таки разобрал, но сейчас я бессилен что-либо сделать...
  Муравьед замялся, что-то недоговаривая, а все мы, замерев, словно ожидали приговора, смотрели не него.
  - Конечно, у нас есть ещё одна возможность, - продолжил он, - если бы у нас был код доступа, я смог бы отменить взрыв.
  - За неимением такого кода мы должны сделать всё, чтобы убраться подальше отсюда до взрыва, - после недолгого раздумья решил Ягуар, - сколько у нас осталось времени?
  - Уф, ещё больше четырёх суток до взрыва, - облегчённо вздохнул Муравьед, разглядывая дисплей таймера, - не думал, что они такие перестраховщики.
  - Это очень даже хорошо, что они такие, - подытожил Ягуар, - теперь у нас будет достаточно времени, чтобы погрузить на нашу ракету достаточно топлива и отправиться к Земле на "Кондоре", обогнав этот астероид. Сейчас займёмся транспортировкой контейнеров с топливом на "Кондор".
  - Быть может, такое время взрыва нужно Противнику для создания необходимому ему угла отклонения Льдинки? - предположил Тапир.
  - Для нас сейчас это неважно, - махнул рукой Ягуар, - самое важное сейчас - действовать без промедления. Кугуар, Лама, Медведь - летите на "Кондор", берите челнок, и сажайте его на Льдинку как можно ближе к челноку Противника. Я с Муравьедом и Тапиром буду ждать вас там.
  За время полёта к Льдинке я настолько уже привык к "Кондору", что стал считать его своим домом. В последние дни космический корабль стал мне казаться даже более реальным, чем небольшой коттедж в окрестностях Небесного, оставшийся на далёкой Земле. Во всяком случае, по прибытии на его борт из очередной вылазки у меня создавалось чувство домашнего уюта. На этот раз это чувство оказалось многократно усилено общей усталостью после стольких часов, проведённых в скафандре без сна. Эта усталость имела не только физическую природу, но и психологическую. Слишком велико было различие между привычными для нашего взора картинами и теми, которые нам приходилось наблюдать в ходе вылазок в открытый космос. Такие условия негативно влияли на мозг - недаром на орбитальных станциях Родины по технике безопасности работа в открытом космосе была строго ограничена. Можно не сомневаться, что в ходе нашей миссии и я, и мои товарищи поставили сразу несколько рекордов по продолжительности работы в открытом космосе.
  Но вернёмся к "Кондору". Оказавшись на борту челнока, мы не стали сразу отлетать, а прошли на борт "Кондора". И не для того, чтобы поспать, нет, ведь каждая минута была теперь на счету, а для того, чтобы принять препятствующие сну препараты-энергетики. Конечно, заодно с этим мы сообщили сидящим в "Кондоре" товарищам последние новости. Эта четвёрка, оставаясь на "Кондоре", мучилась от бездействия. Известие о невозможности обезвредить термоядерный заряд и стоящем не нём таймере особого впечатления не произвело. Похоже, что наши товарищи чувствовали себя на борту "Кондора" в полнейшей безопасности.
  - А когда он взорвётся? - спросила деловая Мышь.
  - О, не стоит волноваться, ещё больше четырёх суток, - ответила отчаянно зевавшая Лама, - к тому времени мы планируем присоединить к нашей ракете все контейнеры с топливом и уже как сутки быть на пути к Земле.
  - Больше четырёх суток... - медленно повторила волновавшаяся больше всех Шиншилла, а потом вдруг спросила, - там прямо так и было написано: "больше четырёх суток"?
  - Нет, - сказал я, припоминая картинку таймера, - там было написано 41 час 23 минут; секунд там вообще не было - только светодиод мигал...
  - Боюсь, что у нас нет даже двух суток, - быстро сказала немедленно побелевшая Шиншилла, - так и передайте Ягуару - нужен срочный вылет.
  - Но почему же?
  - Да потому, что у Противника час в 2,4 раза короче, чем наш, вот почему. У них там какая-то непонятная система отчёта времени - все числа должны быть кратны цифре шесть. И круг у них делится не на сто градусов, а на триста шестьдесят, и сутки не на 10 часов, а на все двадцать четыре...
  - А почему сразу не на тридцать шесть? - мрачно усмехнулся я, представляя, сколько проблем и неудобств приносит Противнику подобная система счёта.
  - Даже не спрашивай - там тень ногу сломит... - вздохнула Шиншилла.
  Чтобы как можно быстрее оповестить командира, решено было больше не задерживаться на "Кондоре", и приземляться, не дожидаясь действия энергетиков. И так, словно в полусне, Лама приземлила челнок примерно там же, где он приземлялся трое суток назад - рядом с кораблём Противника. Только ближе к нему - всего в нескольких метрах. Выйдя из нашего люка, можно было одним прыжком оказаться у люка, ведущего в шлюзовую камеру челнока Противника. Впрочем, всем, что осталось от Противника, был уже окоченевший труп. Теперь на челноке хозяйничали наши товарищи. Когда я вошёл внутрь челнока, Ягуар вместе с Тапиром и Муравьедом обыскивал кабину челнока в поисках пресловутого кода. Судя по выражению их лиц, эффекта от их поисков пока не было.
  - Даже погибнув, Противник продолжает обманывать нас, - сообщил я Ягуару нерадостную весть, передавая энергетические препараты, - и пусть это просто отличие их счёта времени от нашего, но до взрыва термоядерного заряда осталось всего шестнадцать часов.
  - Мы уже это поняли по таймеру, - ответил тот, - Поняли тогда, когда Муравьед в последний раз оглядывал таймер и увидел, как вместо шестьдесят первой минуты на дисплее высветились нули. После этого нам стало понятно, что нам придётся поспешить. Не будем терять времени - приступим к перегрузке контейнеров.
  - А что, если полететь к "Кондору" прямо на этом челноке? - предложила Лама, прошедшая в кабину вслед за мной и с интересом разглядывавшая труп Русала, - таким образом, нам здесь не понадобится возиться с контейнерами.
  - Не выйдет, - сказал Ягуар, - Противник даже в этом нам умудрился навредить. Пока я с Кугуаром вскрывал люк, Русал успел не только убить себя, но и испортить систему управления челноком. Отремонтировать её конечно можно, но только за оставшиеся часы мы не успеем этого сделать. Но это не так страшно, как может показаться. Просто нам придётся немного ускорить темп работ - и всего то.
  И темп работ ускорили. Это была поистине гонка со временем. Точнее, с его местным олицетворением - таймером термоядерной бомбы. Это бегущее время каждый из нашей шестёрки скопировал себе в часы, что заметно сказалось на повышении нашей работоспособности. Нечего и говорить, что они были переведены на нашу систему отсчёта.
  16 день
  Да, так, как в эти дни, мы ещё не вкалывали никогда! Наша шестёрка не спала почти трое суток, держась на энергетиках. И если первая половина этого времени была потрачена на разборки с Противником, то вторую половину мы были заняты в основном своим спасением. И это, уж поверьте мне, оказалось гораздо тяжелее, чем выслеживать Противника, прячась за камнями. Дело в том, что нам за пятнадцать часов нужно было провести уникальную в своём роде операцию, такую, которую ещё никто и никогда не проводил. Операцию по перемещению контейнера можно было разбить на два этапа: разгрузку чужой ракеты и нагрузку ракеты своей.
  Для начала нам необходимо было отсоединить контейнеры с топливом от ракеты Противника и затащить их в свой челнок. Чтобы снять контейнер с фермы ракеты, нам надо было отвинтить множество огромных болтов, что в условиях практической невесомости сделать в одиночку было невозможно. Для того чтобы отвинтить один болт требовалось целых четыре человека - двое работают, а остальные их держат.
  После того, как первый контейнер был отсоединён от фермы ракеты, его надо было загрузить в грузовой отсек челнока. На Льдинке контейнер почти ничего не весил, однако массой, а, значит, и инертностью, он обладал приличной. Поэтому тащили этот контейнер мы все вшестером, использую на полную мощность возможности наших ранцевых двигателей. Тут требовалась сверхчеловеческая точность - небольшая ошибка одного человека приводила к немедленному уходу контейнера с намеченного пути. И, чтобы вновь направить контейнер именно в грузовой отсек челнока, нам вновь приходилось прикладывать огромные усилия. Из-за всего вышесказанного в первый раз для преодоления каких-то десяти метров нам потребовалось, чуть ли не полчаса! Этот урок пошёл нам на пользу, и в следующие разы количество ошибок устойчиво снижалось.
  После того, как контейнер с топливом оказывался в грузовом отсеке, мы цепляли его крепёжной системой челнока. Это была ответственная работа - если во время полёта груз сорвётся, он легко может испортить корабль, и тогда беды не миновать.
  Теперь нашей команде предстояло перевезти контейнер к ракете "Кондора". Так как вращение Льдинки вокруг своей оси и движение "Кондора" по её орбите были не синхронизированы между собой, а каждая минута была дорога, время доставки контейнеров было строго привязано к местонахождению "Кондора". Летать за "Кондором" по его орбите, сжигая драгоценное горючее, нам было нельзя. Но мастерство Ламы благополучно решило эту проблему. В конце концов, перевозки контейнеров стали настолько быстры и обыденны, что мы стали называть наш челнок никак иначе, как "космическим лифтом".
  Последний этап работ был наиболее сложен. Нам предстояло прикрепить контейнеры к ферме нашей ракеты и подвести к ним все необходимые для работы двигателя трубопроводы. Ошибка на этом этапе обернулась бы даже не аварией - катастрофой. Тогда, когда нашу ракету собирали на орбите Земли, это делали с помощь огромный и гибких манипуляторов, которыми с помощью джойстика управлял оператор. Теперь такой роскоши у нас не было - всё приходилось делать вручную.
  Пока мы работали на орбите, место посадки челнока Противника вновь оказывалось под "Кондором", и наша команда, не тратя ни минуты, буквально пикировала на челноке, управляемым твёрдой рукой Ламы. И операция начиналась снова, с самого начала... Полностью заправленных контейнеров на ракете Противника было шесть штук - значит, нам предстояло сделать ещё пять подобных рейсов. Если бы все последующие операции мы всё проделывали с такой же скоростью, как и первую, нам бы ни за что не хватило бы времени до взрыва термоядерного заряда. Однако, как я уже упоминал, с каждым рейсом наше мастерство росло, а вместе с ним росла и скорость. Но в этой беспощадной гонке со временем появился иной фактор - человеческая усталость. Энергетики энергетиками, но выносливость даже натренированных людей всё равно имеет свой предел. Парадокс, но нас спасло отсутствие времени. Если бы у нас было ещё несколько дополнительных часов, мы бы не выдержали этого. А так выделенное нам время заканчивалось как раз одновременно с нашими силами. Так что пришлось поспешить...
  После суток напряжённой работы можно было с уверенностью сказать, что мы были спасены. К металлоконструкциям, окружавшим со всех сторон блестящий бублик "Кондора", были подсоединены новые, полностью заправленные контейнеры с топливом. Все работы были завершены всего за час до ожидаемого взрыва. Можно было отправляться в обратный путь.
  Впрочем, ни отправления, ни, термоядерного взрыва мы так и не увидели. Последнее было очень обидно для Муравьеда, который так мечтал своими глазами увидеть термоядерный взрыв на астероиде. Это произошло по очень простой причине: как только последний топливный контейнер был подсоединён к нашей ракете, наша команда скинула опостылевшие скафандры и в полном составе уснула мёртвым сном прямо в шлюзовой камере. Мышь потом рассказывала, как растаскивала нас по каютам. Спали мы двое суток без перерыва. А когда проснулись, оказалось что наш "Кондор" уже осуществил разгон, почти полностью выработав добытое нашим самоотверженным трудом топливо. Теперь пришёл черёд и нам самим подзаправиться, воспользовавшись почти ещё нетронутыми запасами пищевого отсека. После успешного спасения всем членам "Великолепной десятки" казалось, что самое страшное уже позади, а впереди их ждёт лишь отдых на Земле. Как же мы все тогда ошибались!
  

Глава 4. Возвращение на Родину

  32 день
  Обратный путь был гораздо короче по расстоянию - ведь пока происходили вышеизложенные события, Льдинка постоянно приближалась к Земле. Однако путь домой оказался дольше по времени. Дело в том, что мы располагали весьма ограниченным запасом топлива - сумма оставшегося и всего переправленного нами с ракеты Противника топлива была меньше, чем первоначальные наши запасы. Из-за этого мы не могли придать "Кондору" должный импульс и разогнаться до максимальной скорости. Но всему приходит конец, в том числе и обратному полёту. И вот в иллюминаторах засиял долгожданный серп Земли.
  Сегодня весь наш экипаж охватывал страх. Но он не был тем пьянящим страхом неведомого, подкарауливавшего нас две десятидневки назад, когда мы, полные надежд будущей вечности готовились к посадке на Льдинку. Теперь же вся наша команда нервничала относительно своего будущего. Еще недавно нам казалось, что жизнь наша предопределена даже на годы - на века вперёд, что автоматически снимало и боязнь за нее.
  Теперь же ничего определённого сказать было нельзя. В каждой из "Великолепной десятки" боролись две ипостаси: одна, тоскующая по родине, стремилась на Землю; другая, мечтавшая о космосе, противилась этому. Мы, уже свыкшиеся с мыслю о том, что никогда не увидим Земли, возвращались обратно с недоумением. Чем нас встретит Земля? - задавал сам себе вопрос каждый член экипажа - и не находил ответа.
  Между тем наше возвращение проходило штатно. С самого начала мы летели с таким расчётом, чтобы использовать гравитационное поле Земли для торможении. В результате этого манёвра "Кондор", вышел на орбиту вокруг Земли.
  Центр управления полётами выдал разрешения на посадку, и вся "Великолепная Десятка" спустилась на Землю на челноке. Приземление состоялось вечером, когда в горных долинах уже лежала тьма, а пики гор ярко сверкали под лучами закатывающегося за океан Солнца. Наш челнок, затормозив выпущенными парашютами, остановился на посадочной дорожке. Люк кабины распахнулся, и мы один за другим начали выходить из всё ещё подрагивающего от разницы температур корабля. Когда пришла моя очередь выйти на трап и вдохнуть высокогорный вечерний воздух Родины, я был удивлён увиденным.
  Встреча на космодроме оказалась полной противоположностью пышного отправления. Всего три десятидневки назад нас провожали первые лица государства - эту сцену транслировали по радио и телевидению на всю Родину, а теперь космодром поражал своей пустынностью. Нельзя сказать, что нас уж совсем никто не встречал, но мне показалось, что даже стандартные рейсы с орбиты и то встречали торжественней. У меня создалось впечатление, что нас встречали, как встречают партию международных преступников.
  Действительно, как только вся "Великолепная десятка" оказалась на бетонных плитах космодрома, нас взяли в кольцо люди, одетые в форму охраны Совета Космонавтики Родины. Ягуар попытался было воспротивиться этому, однако окружившие нас люди посмотрели так, что он счёл нужным воздержаться от подобных выступлений. Кольцо цвета хаки пошло, увлекая нас за собой.
  - Здесь определённо кроется какая-то проблема, - шепнул мне Ягуар, пока мы шли по нарисованной на бетонных плитах дорожке к троллейбусной станции, - чего-то они все слишком мрачные.
  Действительно, за внешней невозмутимостью на лицах людей лежала печать страха, гнетущего их. Откуда могло взяться это чувство у работников спецслужбы, мы тогда не знали, но сам факт этого уже говорил сам за себя. Почему-то все они хранили молчание, не желая обмолвиться с нами ни единым словом. Сопровождавшие нас люди провели нас в автоматический троллейбус, который повёз нас в гостиницу при космодроме.
  - За всю свою долгую и интересную жизнь, - сообщил Броненосец, когда вся "Великолепная десятка расположилась на кожаных креслах, - подобные лица у спецназовцев я видел всего один раз.
  - И где это было? - спросил Муравьед.
  - В Черныхаре, - сообщил Броненосец, вспоминая давние события, - я там ответственным за безопасность при спасательных работах был...
  Ягуар уважительно посмотрел на Броненосца. Нет, конечно, наш командир знал биографию каждого из "Великолепной десятки", знал он и то, что Броненосец участвовал в ликвидации Черныхарьской аварии. Ту аварию до сих пор помнят, хотя после ней прошло уже четырнадцать лет. И помнить есть за что: из-за человеческой небрежности произошёл взрыв реактора на Черныхарьской атомной тепловой электростанции. Мирный атом, ещё недавно сдерживаемый могучими железобетонными конструкциями, вырвался на свободу, и, распространяемый ветрами, оседал на окрестных полях. При ликвидации этой аварии погибли родители Сулы - её саму успели вывезти в последний момент. В результате этой катастрофы, несмотря на все наши старания, огромные территории юга Родины оказались заражены радиацией. Конечно, я об этой аварии помнить не мог, но в школе нам о ней много раз рассказывали со всеми ужасными подробностями. Это делалось для того, чтобы ничего подобного больше произойти не могло. И человек, говорящий так спокойно обо всём этом, невольно вызывает уважение.
  В гостинице нам отдали все лучшие номера, рассчитанные, видимо на правительственную делегацию. Однако после трёх десятидневок, проведённых на "Кондоре", эти номера почему-то не привлекали, напротив, они казались верхом бессмысленности и расточительности.
  Пройдя в свой номер, я первым делом набрал номер Сулы, чтобы сообщить ей о своём возвращении и спросить, почему за всё время полёта мне так и не удалось ни разу услышать её милый голосок.
  - Какие услуги мы вам можем оказать? - услышал я в телефонной трубке очень вежливый и глубокий голос, но на голосок Сулы он никак не походил.
  - Здравствуйте, а кто это? - спросил я, - может быть, я ошибся телефоном?
  - Нет-нет, вы не ошиблись телефоном, - заверил голос в трубке, - просто произошло повреждение линии, и теперь, куда бы вы не звонили, всё равно попадёте в пункт обслуживания посетителей. Так что вам, принести что-нибудь? Или, может быть, прийти?
  - Нет, спасибо, - буркнул я и повесил трубку.
  Тут раздался звонок в дверь. Я открыл её. На пороге стоял Ягуар.
  - Несмотря на то, что в гостиницах такого уровня ужин по идее должны заносить прямо в номер, мы тут посоветовались, и заказали общий ужин. Пошли, его накроют в холле гостиницы.
  Оказалось, что в холле ужина пока не было. Вместо ужина, шло совещание. Его, как обычно, открыл наш командир.
   - Присутствующие здесь в курсе, что нас отрезали от телефонной связи? - спросил он, водя по нам потяжелевшим взглядом.
  - Да, в курсе, - сообщил я, - я пытался позвонить, да ничего не вышло.
  - Как такое вообще возможно?! - возмутилась Шиншилла.
  - Очень просто, - объяснил Ягуар, - гостиница отключена от телефонной сети Родины. Я пытался позвонить командованию, чтобы узнать о дальнейших наших задачах. Но вместо этого мне пришлось общаться с местным обслуживающим персоналом. И вы знаете, в их оправдания, в которых они сослались на технические неполадки, я совершенно не поверил.
  - Что же мы будем делать? - воскликнул Муравьед, - нас, что, даже не выпустят в город?
  - Ничего, - спокойно ответил Ягуар, - просто отдыхайте - мы все этого заслужили. Я думаю, скоро всё прояснится.
  Легли спать мы в полном неведении в шикарных номерах. Пока я засыпал, мне вспомнилась песня из детства, которую пела нам воспитательница в интернате. Это была песня о свободной птице, заключённой в золотую клетку.
  33 день
  Следующий день начал вносить ясность в происходящее ещё с утра. Для начала нам в номера вместе с завтраком внесли номер ежедневной газеты "Рабочий Небесного" за вчерашний день. Я раскрыл газету, и с некоторым удовольствием отметил, что она почти целиком посвящена нашей экспедиции. Когда мы подлетали к Земле, я думал, как власти Родины будут объяснять возвращение миссии "Перехват", на которую возлагалось столько надежд. Конечно, скрыть наше возвращение от широких слоёв населения было невозможно, да правительство и не пыталось.
  Вместо этого народу была предложена официальная версия о происшедшем на Льдинке. И в ней я узнал, что, оказывается, мы спустились на Льдинку и принялись устанавливать термоядерный заряд раньше Противника. Но пока наш экипаж совершенно мирно занимался установкой термоядерной бомбы, он был атакованы людьми коварного Противника. Оказывается, они прибыли на своём челноке специально для того, чтобы помешать осуществлению нашей великой миссии. Но "Великолепную десятку" голыми руками не возьмёшь! И после череды геройских поступков всех без исключения членов экипажа мы каким-то образом сумели захватить челнок Противника. Однако люди Противника, вместо того, чтобы отдаться в руки Родины, совершили самоубийство. После этого инцидента речи о продолжении миссии быть не могло, и мы, воспользовавшись топливом с челнока Противника, взяли курс на Землю.
  - Как статья? - спросил меня вошедший Ягуар, - конечно, я понимаю, что наша пропаганда может даже из проваленной миссии сделать героическую эпопею, но зачем при этом представлять нас как... Как бы это лучше сказать?
  - Как невинных овечек? - подсказал я, - Чудесно перевоплотившихся в героев?
  - Вот именно, - кивнул Ягуар, - хорошо хоть, вторая половина статьи в чём-то похожа на правду.
  - Только почему здесь ничего не сказано про взрыв? - спросил я, ещё раз перечитывая статью, - получается, что Бомбу мы установили, но не взорвали?
  - Действительно, странно... - пробормотал Ягуар, - этой статье не помешало бы дополнение, гласящее, что доблестные космонавты Родины, используя термоядерный взрыв, смогли сдвинуть огромный астероид с его траектории... Но его почему-то не дописали. Интересно - почему? Впрочем, сейчас эту уже не важно...
  Тут наш разговор перекрыло какое-то пиликание, и по гостиничной громкой связи начали зачитывать объявление:
  - Товарищи космонавты, просим всех незамедлительно пройти в кинотеатр, где состоится закрытое совещание. На нём будет присутствовать глава Совета Космонавтики Родины.
  - Ого! - выдохнул Ягуар, - если даже мой начальник сюда пожаловал, то дело точно не шуточное! Кстати, слово "просим" вполне можно было бы заменить на "требуем", чтобы понятней было.
  Параллелепипед кинотеатра находился на последнем этаже гостиницы, точнее он стоял на плоской крыше, словно на площади. Когда мы поднялись туда на лифте, то, прежде чем зайти в кинотеатр, осмотрелись вокруг. С крыши гостиницы были видны с одной стороны величественные горы, а с другой - выровненная площадка космодрома. На этой грандиозной плоскости, конец которой терялся в дымке, я разглядел несколько челноков. Какой из них был нашим, с такого расстояния заметить было невозможно. Пройдя, в кинотеатр, наша "Великолепная десятка" заняла первый ряд кресел. Заставив нас немного подождать для приличия, к нам выше товарищ глава Совета Космонавтики Родины. Он уселся на вынесенное специально для него кресло
  - Да, товарищи, натворили вы дел... - начал он и тут же замолчал.
  Мы ждали продолжения, и главе Совета Космонавтики, так и не дождавшемуся ответной реакции, пришлось продолжить:
  - Получается, что именно ваша так называемая "Великолепная десятка" ответственна за то, что всё пошло не так... - Командир замолчал снова.
  - Прошу уточнить, что именно пошло не так? - спросил тогда Ягуар.
  - Что именно пошло не так? - в голосе главы Совета Космонавтики послышалась горькая усмешка, - Да всё пошло не так! - неожиданно выкрикнул он, - Абсолютно всё!
  Мы молчали, удивлённые этой внезапной вспышкой гнева, столь резко сменившей прежнее показное безразличие.
  - Впрочем, говорить я об этом не хочу и не буду, - сказал Командир, успокоившись, - лишний раз нервничать не стоит. Но раз уж мы в кинотеатре, то вам ничего не стоит посмотреть фильм и понять всё самим.
  Глава Совета Космонавтики ушёл, а на экране начался документальный фильм о нашей неудавшейся экспедиции. Начался он с предупреждения: "Право на просмотр данного фильма имеют лица, получившие личную рекомендацию Первого".
  - Личная рекомендация первого означает наивысший уровень секретности, что очень серьёзно, - прокомментировал эту надпись Ягуар, - но что такого они могли наснимать?
  Приводились фотографии и видеофрагменты с закадровыми пояснениями комментатора. Большая часть этого фильма представляла собой краткое содержание моих собственных записок об экспедиции, поэтому не представляла для нас, видевших всё это своими глазами, особого интереса. Я уже начал было засыпать под монотонную речь комментатора, как раздавшиеся слова заставили меня взбодриться:
  - С момента обнаружения челнока Противника на Льдинке "Великолепной десятки" всех посвящённых в тайну людей не покидал вопрос о смысле деятельности Противника на Льдинке. Вскоре открылось, что Противник установил на Льдинке термоядерный заряд, оснащённый таймером. Нашей оперативной группе так и не удалось выяснить истинного его назначения - все, кто знал это, покончили жизнь самоубийством.
  В этот момент на экране возник, пожалуй, самый удачный из записанных мной видеофрагментов - сцена столкновения с людьми Противника. Смертоносный луч из пистолета пляшет на скафандре Ягуара, а Медведь, стремительно, словно хищная птица, пикирует на человека Противника. Затем показали развалившийся в кресле пилота челнока труп Русала.
  - И мы вынуждены задать себе вопрос, - продолжал комментатор, - Неужели тайна назначения заряда настольно важна, что ради её сохранения Противник пошёл на убийство трёх великолепных специалистов? "Великолепная десятка" так и не нашла на него ответ, вернее, даже не искала. Ведь в последние часы перед взрывом термоядерного заряда они были заняты гораздо более важным для них вопросом - спасением собственной жизни. Можно сказать, что на летящем к Земле "Кондоре" забыли о последствиях взрыва термоядерного заряда...
  - Хорошо им на безопасной земле рассуждать, как надо было поступить, а как не надо, - проворчал Ягуар, - а потом обвинять людей в том, что они исполняли их собственные приказы... Ведь в те часы мы только и делали, что выполняли приказ правительства: "Спастись и вернуться на Землю"...
  Однако Ягуар вскоре замолчал, прислушиваясь к дальнейшим словам комментатора.
  - Но на Земле продолжали работать над разрешением этой проблемы. Лучшие разведчики Родины пытались выловить сведения из самого логова Противника. Лучшие умы координационный совета по вопросам миссии "Перехват" пытались разгадать загадку. Однако первыми истинное положение дел осознали астрономы. Исследовав движение Льдинки после термоядерного взрыва на её поверхности, и рассчитав дальнейшую её траекторию, они пришли к неутешительным выводам. Если до взрыва траектория астероид проходила в безопасной близости от Земли, то после взрыва траектории Земли и астероида пересеклись. Что это - случайность или злой умысел? Судя по действиям Противника, наиболее вероятен второй вариант. Столкновение Льдинки с Землёй произойдёт в полдень по времени Материнской Родины сорок пятого дня этого года. До этого момента осталось лишь чуть больше десятидневки.
  Фильм закончился. Мы сидели в мягких креслах, ещё не до конца сознавая, что должно было произойти. Вспыхнул свет, и перед нами снова появился глава Совета Космонавтики. Он внимательно оглядел нас и произнёс:
  - Да, посмотрел бы на вас сейчас народ - и ни за что бы ни поверил, что это та самая "Великолепная десятка", изображения членов которой до сих пор украшают тысячи рекламных плакатов по всей Родине. Впрочем, это к делу не относится... Запомните раз и навсегда: никто в правительстве не считает вас виновниками будущей катастрофы, ведь в этом вы виноваты не более чем любой из жителей Родины. Однако некоторые товарищи из Верховного Совета имеют смелость обвинить вас в бездействии. По их мнению, "Великолепная десятка", сразу же после взрыва термоядерного заряда могла произвести второй взрыв на другой стороне астероида, компенсировав действие первого. Им надо понять, что вы действовали одновременно и по приказу, и по собственной инициативе. Что тогда иных вариантов даже не предполагалось. Что задним умом каждый человек силён и так далее и тому подобное. Впрочем, это тоже к делу не относится. Сегодня я предупредил вас, чего ждать в скором времени, а завтра ранним утром состоится закрытое совещание Верховного Совета по вопросу Льдинки. Там будете присутствовать и вы. Впрочем, там будут присутствовать все люди, которые знают будущее. А их пока совсем немного - около двух тысяч человек. На этом наше совещание...
  - Знаете, товарищ глава Совета Космонавтики, - выразил чаяния всей "Десятки" Ягуар - у нас к вам столько вопросов накопилось...
  - Все вопросу будут завтра, - отрезал глава Совета Космонавтики, и на них будет отвечать сам Первый. Понятно?
  - Понятно, - кивнул Ягуар и философски заявил, - наверное, это один из немногих случаев, когда Первым быть не хочется.
  Возвращаясь в номера, все мы подавленно молчали - никак не могли собраться с мыслями. На малое горе каждый человек реагирует стремительно; на горе такого масштаба, как наше быстрой реакции не существует. Для этого его надо хотя бы осмыслить. Что даже для таких подготовленных людей, как мы, далеко не просто. Невольно возникал вопрос: зачем мы вообще возвратились обратно на Землю, на Родину, обречённую на скорую гибель. И вдвойне горько было это осмысливать, понимая, что катастрофа произойдёт частично и по нашей вине. Что мы могли бы всё исправить, но не сделали этого. И, когда речь идёт о миллионах человеческих жизнях, слова "не знали" оправданием не являются.
  34 день
  Небесный, второй по значимости после Центра город Родины, имел короткую, но славную историю. Первые камни его были заложены строительными отрядами первых десятилеток, возводившими бараки для строителей космодрома. С тех пор Небесный только стремительно разрастался - вслед за бараками появились многоквартирные дома со всеми удобствами, в которых жили уже не только служащие космодрома, но и инженеры с заводов, производивших ракеты. Мировой центр космических исследований располагался на плоскогорье, на высоте около 2000 метров над уровнем моря. Рядом с этим городом находится самый крупный космодром Родины, называвшийся также Небесным.
  Экстренный совет по вопросам национальной безопасности Родины проходило в зале заседаний дворца Совета Космонавтики - крупнейшего здания в Небесном. Этот зал мог вмещать в себя десять тысяч человек. Обыкновенно здесь читали лекции о передовых достижениях космической техники или спорили, в какие сферы космонавтики перечислять дотации. Тогда в зале обыкновенно присутствовало много тысяч человек, в том числе журналисты и мальчишки из близлежащих школ, приехавшие на экскурсию.
  Для того, чтобы провести секретное совещание не вызывая ни у кого подозрений, здание Совета Космонавтики формально закрыли на ремонт. Всех участников собрания проводили через закрывшееся на ночь метро Небесного, которое имело выход прямо в подвал здания.
  Теперь же, из-за режима строгой секретности огромный зал был заполнен только на десятую часть. В нем едва можно было насчитать тысячу человек, из-за чего он казался пустынным. Среди участников совещания можно было встретить крупнейших учёных, чиновников, промышленников, ну и, конечно, самого Первого. Однако большинство посвящённых людей принадлежала к Совету Космонавтики - ведь именно астрономы и космонавты первыми поняли, чем грозит нам новая, гибельная для Родины траекторию Льдинки.
  Несмотря на относительно небольшое число людей, шум в зале стоял изрядный. Никто - даже члены Верховного Совета, не мог устоять перед тем, чтобы не передать товарищу какую-нибудь особенно волновавшую его новость. Из-за этого слухи циркулировали по залу в постоянном круговороте, словно вода в природе. Эффект "неисправного телефона" тоже оказывал своё действие - слухи множились и преображались до неузнаваемости.
  Когда "Великолепная десятка" заняла предназначавшиеся ей места, все сидевшие вокруг нас люди сочли своим долгом уделить нам своё внимание. Виноваты в этом были до сих пор висевшие по всей Родине рекламные плакаты, благодаря котором "Великолепная десятка" стала даже узнаваемей Первого. Всем хотелось вживую увидеть людей, бывших на той самой Льдинке, угрожающей сейчас всему существованию их жизней. И не миновать бы нам расспросов, но в этот момент секретное совещание по вопросу Льдинки началось.
  Первый, спокойный как всегда, вышел на ярко-красную главную трибуну, которая под светом прожекторов факелом горела в центре огромного, отделанного тёмно-синим стеклом зала заседаний Совета Космонавтики. Начал речь он с невероятной выдержкой, описывая сложившуюся чрезвычайную ситуацию так спокойно, словно речь шла не о гибели Родины, а о выполнении очередного годового плана:
  - Надеюсь, ни для кого из нас уже не секрет, что астероид под названием Льдинка, открытый два года назад нашим астрономическим коллективом, теперь представляет для нас смертельную опасность. После того, как на его поверхности взорвалась термоядерная бомба Противника, данный астероид изменил свою траекторию и сейчас движется к Земле. Столкновение его с Землёй теперь неизбежно - изменить траекторию астероида никакими доступными нам средствами не представляется возможным...
  - Погодите, - взял слово командир Космических войск - третий командир Родины после Первого и главы Совета Обороны, - на сегодняшний день мы имеем несколько сотен ракет, способных доставить смертоносный груз не только к Противнику, но и к астероиду. Можно снять с одной ракеты комплект из десяти раздельных боеголовок и вместо них установить один мощный термоядерный заряд. Впрочем, ту же самую операцию можно будет проделать с десятком ракет...
  - Обо всём по порядку, - ответил Первый, - товарищ командир Космических войск только что кратко описал план "Удар". Нет никаких сомнений, что мы сможем его осуществить, технически здесь нет ничего сложного. И термоядерные бомбы, и ракеты - всё это добро у нас есть. Однако вряд ли это чего-нибудь нам даст. Наши специалисты провели компьютерное моделирование полёта Льдинки. Изменить траекторию Льдинки уже невозможно, так как за время, прошедшее после взрыва, она уже успела настолько приблизиться к Земле, что для её отклонения не хватит всех запасов термоядерного оружия. Я ответил на ваш вопрос?
  - Да, конечно, - кивнул командир Космических войск, - даже как-то странно сознавать своё бессилие. Только что я был уверен в том, что запасов наших термоядерных зарядов с лихвой хватит на то, чтобы уничтожить человеческую цивилизацию. И тут вдруг оказывается, что всё наше смертоносное для Противника оружие, для Льдинки - не больше, чем какой-нибудь дешёвый фейерверк!
  - Да, мы всегда недооценивали Противника, и вот теперь настал час расплаты, - взял слово глава Совета Обороны - второй командир Родины после Первого, - он перехитрил нас, запустив одним-единственным термоядерным зарядом адский механизм под таким милым названием Льдинка. И моё мнение - весь Военный Совет с ним уже согласился - превентивно отомстить Противнику. Я предлагаю прямо сейчас, не дожидаясь падения астероида, нанести по Противнику сокрушительный ядерный удар, от которого он не сможет опомниться! Пусть даже враг ответит нам тем же оружием, пусть, но таким образом они будет вынужден признать, что адский механизм мод именем Льдинка сработает вхолостую, по уже уничтоженной Родине. Пусть будет так!
  - А вас не смущает, - уточнил Первый, - что, действуя подобным образом, вы ускоряете гибель Родины? Или я вас неправильно понял?
  - Да причём здесь гибель Родины? - возмутился глава Совета Обороны, стукнув кулаком по своей трибуне, - Родина неминуемо погибнет в любом случае. На десятидневку раньше, на десятидневку позже - какая разница? Главное для нас - отомстить Противнику...
  - Не беспокойтесь, - успокоил разошедшегося главу Совета Обороны Первый, - в наш технологичный век дело мести стало слишком тяжело для человека, и поэтому его доверили автомату. "Мёртвая рука" сделает своё дело в любом случае, даже если все здесь присутствующие погибнут...
  При этих словах глава Совета Обороны довольно заулыбался, будто представляя, как делает своё дело "Мёртвая рука", о назначении которой я пока не догадывался. "Надо будет потом выяснить у Ягуара, что представляет собой эта пресловутая "Мёртвая рука", - отметил я себе. Между тем Первый продолжал свою речь:
  - Пока мы решали будущее Противника, нашими специалистами по метеоритам уточнялось время и место столкновения Льдинки с Землёй. Конечно, приблизительно всё это было рассчитано уже давно, однако для более глубокого понимания масштабов будущей катастрофы нам были необходимы более точные данные. Ага, вот и они! - произнёс Первый, когда из пневмопровода на его трибуну вылетело несколько листков.
  - Где соприкоснётся? Когда упадёт? Откуда эвакуироваться? Куда бежать? - раздались вопросы из зала.
  - Когда упадёт? - Первый просматривал листок, - До этого осталось всего одна десятидневка, один день и три часа. Так что можете заводить себе таймер, как это сделала "Великолепная десятка", ожидая взрыва термоядерного заряда. Однако нам, в отличие от них, улетать некуда.
  Ему ответила гнетущая тишина. Ни для кого не секрет, что для каждого человека время идёт по-разному. И теперь каждый из собравшихся здесь людей оценивал, сколько оставалось времени лично для него.
  - Где соприкоснётся? - Первый перевернул страницу, - По последним расчётам нашего центра, столкновение Льдинки с Землёй должно произойти в районе Миленовских островов.
  - Это ещё где? - раздался чей-то хриплый голос. Я отметил, что этот голос принадлежал главе Совета Транспорта.
  - Это в западной части Великого океана, - Первый махнул рукой, и на огромных светодиодных экранах над его головой возникла схематичная карта океана. Пульсирующая точка на ней показывала место предполагаемого падения астероида.
  - И что нам с того? - спросил глава Совета Транспорта, разглядывая карту.
  - Извините?
  - И наши специалисты после получения этих данных всё ещё имеют смелость утверждать, что Противник специально устроил столкновение астероида с Землёй, чтобы уничтожить Родину?
  - Да, по крайней мере, все известные нам факты прямо или косвенно свидетельствуют об этом, - ответил Первый, пересматривая бумаги.
  - Ну и где логика в действиях Противника, если верить расчётам этих, с позволения сказать, специалистов? - возмутился глава Совета Транспорта, - с какой это стати Противник стал бы собственными руками уничтожать свои колонии на западе Великого океана? С Материнской Родиной ничего не случится, если астероид в несколько жалких километров упадёт в десяти тысячах километрах от центра Родины и не причинит нам ни малейшего вреда? А дипломатов из нескольких несчастных колоний Противника мы эвакуировать всегда успеем...
  - Боюсь, что вы недооцениваете Противника, - грустно улыбнулся Первый в свои усы, разглядывая данные учёными материалы, - а он, между прочим, оказался гораздо умнее, чем мы думали. Наша Родина по площади велика, и рассчитать падение астероида прямо в её центре - задача неосуществимая. Наш враг не стал ломать над этим голову - он просто понял, что, в какую бы часть Великого океана, который занимает треть площади Земли, не попал бы астероид, его падение окажется гибельным для всего западного побережья Родины. Вы понимаете, о чём я говорю?
  - Приливная волна? Но это же обыкновенное цунами! А во время последнего цунами ни одного человека не погибло!
  - Да-да, - кивнул Первый, - прежде всего из-за слаженных действий наших спасателей. Только проблема в том, что мы столкнёмся с цунами необыкновенным. По приблизительным оценкам, высота этого мегацунами превзойдёт километр, и, уж поверьте, оно может оказаться ещё больше - слишком от многих факторов это зависит. Одного такого мегацунами будет достаточно, чтобы до основания уничтожить все прибрежные города Материнской Родины, то есть более половины её населения.
  - Более половины населения! - встревоженный этим словами зал загудел, словно растревоженный улей.
   - Что же нам теперь делать? - этот вопрос был у всех на устах. Конечно, большинство здесь сидящих людей уже слышали о скором падении астероида, но не осознавали, что это значит для них. До сих пор до большинства собравшихся в зале не доходило, какой урон способен причинить летящий со скорость в несколько десятков километров в секунду кусок камня диаметром в несколько километров. Но теперь, когда перед ними открывались истинные масштабы происходящего, люди пытались втиснуть их в свою картину мира. Шум был велик, но за ним был легко различим общий смысл настроения.
  Когда шум в зале Совета Космонавтики немного поутих, первым слово взяла глава Совета Демографии:
  - Нам необходима масштабная эвакуация населения из приморских районов в горные, - заявила она, - благо высокогорных областей в Материнской Родине достаточно. За сутки вполне можно разработать программу эвакуации и в дальнейшем осуществлять её по мере наших возможностей...
  - Какие такие возможности? - хмуро возразил глава Совета Транспорта, - Нет у нас никаких возможностей! Переместить на новое место жительства сотню миллионов человек за десятидневку? По десять миллионов человек в сутки, что ли? Это же... невозможная авантюра.
  - Зря спорите, - заявил Первый, - кто вам сказал, что мы вообще собираемся оповещать население о грядущей катастрофе? Лично я вообще ничего такого не говорил.
  - То есть как?! - возмутилась глава Совета Демографии, - Первый приказывает нам врать народу? Никогда ещё такого не бывало!
  - Теперь - будет, - жёстко заявил Первый, а затем, смягчив тон, продолжил, - Зачем же сразу врать? С вас требуют одного - молчать. Вы вообще представляете, что начнётся на Родине, если каждый человек узнает, что через десятидневку на месте его дома, его семьи, его жизни, его собственного "Я", которое каждая уважающая себя личность считает бесценным, будет пустое место? Тогда какой-либо упорядоченной эвакуации можно сразу забыть. Сто миллионов голов человеческого стада ринутся в горы, теряя по пути последние остатки человечности. Боюсь, что тогда даже та часть Родины, которой приливная волна от Льдинки не угрожает, будет сметена волной анархии и дикости. Читали старую фантастическую книгу о нашествии марсиан? Если мы, объявляя эвакуацию, скажем правду, будет то же самое, только много хуже. Так что забывайте, - вежливо так напомнил Первый, - что вы все здесь присутствующие являются членами всевозможных Советов и давали подписку о неразглашении государственной тайны. И помните, что за разглашение подобной тайны наказание одно - высшая мера. Притом вы, как люди ответственные, должны понять, что будет, если об этом узнает вся Родина.
  - Вот тут, как я понимаю, собралось правительство Родины, - медленно сказала глава Совета Демографии, обвода зал взором, - и на повестке дня стоит вопрос о жизни после катастрофы. Но жизни не для народа, а только для кучки людей, которая считает себя вершителями судеб Родины. Не предупреждая население Родины об опасности, сами вы хотите укрыться в безопасном месте и бросить нашу страну на произвол судьбы.
  - Позвольте! Как вы могли только подумать такое?! - послышались возмущенные возгласы из зала. Первый молчал, внимательно глядя на выступавшую женщину.
  - Не перебивайте, я ещё не закончила, - махнула рукой глава Совета Демографии, и недовольные голоса смолкли, - поймите, если мы не предпримем немедленную эвакуацию, цивилизованной жизни после катастрофы уже не будет - остальная часть Родины просто нежизнеспособна без Материнской части, которая рухнет под ударом приливной волны в первую очередь. Таким образом, вы окажетесь правительством несуществующей страны; собираясь отменить Родину, вы отменяете и самих себя? Разве это не понятно?
  - Вы путаете понятия, - заметил Первый, - если правду народу говорить нельзя, то это вовсе не значит, что нельзя провести эвакуацию. Пусть и не в таких масштабах, о каких мечтают некоторые товарищи.
  - Но какие основания тогда мы предложим для подобной эвакуации народа? - спросила глава Совета Демографии.
  - Причину можно найти всегда, - ответил Первый, - я думаю, нет ничего проще, как организовать обострение отношений с Противником, чтобы добиться угроз нанесения ядерного удара. Под этим знаком мы и проведём эвакуацию.
  Затем члены Верховного Совета принялись обсуждать, каким именно образом устраивать эту эвакуацию, кого отправлять в горы в первую очередь и на другие подобные темы. В секторе, часть которого занимали и мы, обсуждали более простые, личные вопросы. Большинство людей были спокойны - практически все относящиеся к Совету Космонавтики люди жили в высокогорье, и приливная волна, пусть даже и в километр высотой, их не особенно волновала. Я посмотрел на Ягуара. Тот внимательно смотрел в нижнюю часть зала, напрягши уши, словно пытался что-то услышать. Я последил за его взглядом, и отметил, что Первый и глава Совета Космонавтики о чём-то переговариваются друг с другом. Это была личная беседа, так как они не использовали микрофонов, и расслышать их разговор на фоне не прекращающихся дебатов было невозможно. Вскоре общие решения по эвакуации были приняты, люди-исполнители начали свою спешную деятельность, а на трибуну вышел глава Совета Космонавтики.
  - Внимание всем присутствующим здесь членам Совета Космонавтики! - начал он, - или же, говоря иначе, всем членам, знающим об угрозе Льдинки! Все вы достаточно потрудились на благо Родины, исследую Льдинку и опасность, исходящую от неё. Впрочем, чего уж там говорить - вы и без меня это всё знаете. Поэтому Родина решила сделать вам всем подарок - отправить в отпуск. От себя сообщу, что ваш отпуск - вовсе не результат вашей самоотверженной работы, как кто-то мог подумать, а всего лишь средство обеспечения тайны. Пока проводится эвакуация, будет лучше, если вы будите подальше от Материнской Родины, без обид... Вы все будете направлены в десятидневный отпуск.
  Люди в зале после этого объявления заволновались и зашумели гораздо сильнее, чем тогда, когда объявляли новость о гибели Родины. Оно и понятно: гибель Родины - понятие слишком крупное, чтобы просто взять и принять его к сведению, а когда всё-таки примешь, то обнаружишь, что ничего поделать с этим не можешь. Другое дело - своя собственная судьба. В результате общий шум в зале вылился в вопрос:
  - Что же нам теперь делать?
  - Вы спрашивайте, какой вывод следует из этой новой философии безделья? Вывод напрашивается сам собой - всем отдыхать. Совет космонавтики оплачивает ваш отдых. Так что любые места на планете, находящиеся под твёрдым контролем Родины отныне в вашем полном распоряжении. Любые развлечения для вас, не считая, конечно, запрещённых законами Родины. Впрочем, если хотите, можно устроить всё... За свою жизнь не беспокойтесь - за сутки до столкновения вы все будете эвакуированы спасателями. В общем-то, это всё. Вопросы есть?
  - Можно ли кого-нибудь взять с собой на отдых? - послышался вопрос.
  - А почему бы и нет? - после недолгого размышления сказал глава Совета Космонавтики, - Можете брать с собой кого угодно. Все расходы Совет Космонавтики берёт на себя.
  Тишина, установившаяся в зале, свидетельствовала, что это заявление главы Совета Космонавтики для многих оказалось гораздо важнее предыдущего. В конце концов, тишина была прорвана многоголосным "ура".
  - Ну что ж, человек всегда останется человеком, - глава Совета Космонавтики, прервав ход моих мыслей, усмехнулся и сошёл с трибуны. Секретное совещание, посвящённое вопросу Льдинки, закончилось. Все посвящённые в тайну члены Совета Космонавтики, в том числе и "Великолепная десятка", вышли из зала заседаний с документами, утверждающие наши новые возможности и ограничения. Итак: в нашем распоряжении была целая половина земного шара пространства и всего лишь десятидневка времени. Итого очень мало, не правда ли?
  Кто о чём, а я сейчас думал о Суле. Прощаясь навсегда, я и не надеялся, что смогу вновь увидеться с ней. Теперь же это можно было очень легко устроить не просто встречу, но и отдых на каком-нибудь дорогом курорте. Она ведь и не мечтала об этом...
  Однако встречу с Сулой мне пришлось немного отложить. Сразу же после секретного совещания по вопросу Льдинки Ягуар собрал всю нашу "Великолепную десятку" в кинотеатре гостиницы и устроил своё совещание, также секретное для всех, кроме членов "Великолепной десятки".
  Наш командир, в отличие от своих подчинённых, не собирался отправляться в отпуск, который он назвал коротко и ясно: "тёплая ссылка". Впрочем, даже если бы он захотел это сделать, его бы всё равно не отпустили. Дело в том, что наш командир теперь снова стал командиром Космических войск Родины. Конечно, отправляя Ягуара в полёт в вечность, на эту должность назначили нового человека. Однако в эту тяжёлую десятидневку его компетентность внушала серьёзные сомнения, и не потому, что он ничего не понимал в этом деле, а потому, что просто не успел разобраться со всеми тонкостями нового для себя дела. Дело в том, что по разработанному Верховным Советом плану эвакуации в новостях должны были фигурировать сводки о напряжённых отношения с Противником, где обе стороны готовились перейти в ядерное столкновение. Поэтому сразу же после нашего возвращения Ягуар вернулся на старую работу - то есть начал играть одну из главных ролей огромного спектакля, постановщиком которого был Первый, актёрами - знавшие страшную тайну члены Советов, а зрителями, пока не знавшими заключительного акта - все остальные двести миллионов граждан Родины и ещё неизвестно сколько сотен дикарей Диких земель.
  В ходе этого совещания мы условились постоянно быть на связи друг с другом. Также Ягуар намекнул, чтобы мы все были готовы в любой момент окончить отдых и вернуться на Материнскую Родину. Глава Совета Космонавтики не предусмотрел одного: в постановлении об отпусках работникам его отдела упоминалось об обязательном начале отпуска, но не было даже намёка о его окончании. Молчаливо предполагалось, что никому не взбредёт в голову мысль отказываться от десятидневного отдыха на любых, даже самых дорогих курортах Родины.
  Я и не думал отказываться, тем более, что у меня была Сула. Поняв, что я свободен, как никогда ранее, я бросился на её поиски. Сегодня у Сулы не было смены, поэтому я надеялся застать её дома, в квартире одного из жилых массивов Небесного. Однако там её не оказалось. Подумав, я перебрал в памяти все её любимые места и рассчитал, что, скорее всего, её следует искать в парке имени Революции. Так и оказалось.
  Я нашёл её, когда она играла с фонтаном. В этом парке имени Революции есть автоматический фонтан, который чувствует пошедшего человека и всячески стремится его обрызгать. Особенно любила автоматический фонтан детвора Небесного. Высшим шиком у мальчишек, да и у некоторых девчонок тоже, считается пробежать весь этот фонтан, ни капельки не намочившись. То же самое пыталась сделать сейчас Сула, и, надо сказать, у неё неплохо это получалось. За её прыжками наблюдали два мальчика.
  - Сейчас её зацепит! - голосом спортивного комментатора вещал один.
  - А вот и нет, не зацепит! Мне бы такую ловкость! - говорил другой.
  Я дал знак мальчишкам, чтобы они молчали, и тихонько подкрался к Суле сзади, наверняка задев при этом не один сенсор фонтана. В тот момент, когда Сула уже была уверена, что прошла фонтан сухой, упругая струя воды, предназначавшаяся мне, ударила ей в грудь. Стремительно обернувшись, Сула ударила меня по щеке, а когда поняла, кто перед ней, то повалила на землю и принялась целовать.
  Фонтан, весьма обрадованный таким поворотом событий, заливал нас всё новыми и новыми струями воды, из-за чего мы вымокли до нитки.
  Глазевшие на нас мальчишки просто упивались со смеху.
  Уже вечером, когда мы, высохшие и вдоволь нагулявшиеся, выходили из парка, я спросил у Сулы:
  - Одного я не пойму: почему ты так ни разу не ответила мне?
  - Ах, если бы я могла, - сказала та, - но переговоры с вами оказались настолько секретными, что право говорить с вами получил лишь глава Совета Космонавтики с какой-то правительственной комиссией. Я слышала, что в ЦУП наведывался сам Первый, чтобы говорить с вами. Это правда?
  - Да, правда. С нами говорил Первый.
  - Расскажи, о чём вы говорили? Или это государственная тайна?
  - Боюсь, что государственная тайна. Но благодаря этой тайне у меня есть к тебе сюрприз.
  - И какой же?
  - Десятидневку отдыха на Райских островах не хочешь?
  - Конечно хочу! - обрадовалась Сула, - Особенно с тобой. Но как это получится? У меня ведь завтра дежурство...
  - Благодаря этим бумажкам никакого дежурства у тебя завтра не будет, сообщил я, показывая документы Суле, - Вместо дежурства будет океан!
  - Значит, завтра в три часа встречаемся в аэропорту Небесного, так? - улыбнулась Сула, просматривая документы, и добавила, - Какой же ты всё-таки хороший.
  - Договорились, - кивнул я, - но всё-таки я не такой уж и хороший, как ты думаешь.
  - Не принижай себя, - приказала Сула.
  Да, я надеялся расслабиться и забыть обо всём хотя бы на десятидневку. Дальнейшие события показали, что это у меня сделать так и не получилось.
  35 день
  Аэропорт - как много стремлений, надежд и мечтаний сливается в этом слове для любого цивилизованного человека! Место, находящееся как будто вне пространства, и в то же время - везде. Место, откуда благодаря современным сверхзвуковым авиалайнерам открыт доступ в любую точки мира. Прежде всего, конечно, в половину мира, подконтрольную Родине. В то время как космодром я воспринимал, прежде всего, как место, откуда начиналась интересная, но сложная работа, то аэропорт представлялся, прежде всего, как началом и концом пути к заслуженному отдыху. Всегда я входил на территорию аэропорта полный самых счастливых ожиданий.
  Сегодня всё стало иначе. Входя в здание пассажирского аэропорта Небесного, я, несмотря на тепло Сулы, держащей меня за руку, чувствовал лишь страшное одиночество. Во время миссии "Перехват" ничего подобного не было, хотя мы находились в миллионе километрах от всего остального человечества. Но тогда я был в команде людей, понимающих друг друга, людей, у которых между собой не было тайн, людей, которые верили в своих товарищей. Теперь у меня была такая тайна, которую я не мог сообщить никому, даже самому близкому мне человеку, Суле. Нет, конечно, я мог рассказать ей всё, но таким образом я всего лишь бы расстроил её. Что лучше: горькая правда или сладкая ложь? Извечный вопрос.
  Здесь, в огромном здании, в котором, словно муравьи, сновали тысячи человек, я оказался как бы один - наедине с тайной, о которой другие присутствующие здесь люди даже и не подозревали. Эта тайна заключалась в том, что и это здание, и все находящиеся в нём люди - вовсе не часть огромного механизма функционирования Родины, как мне казалось ещё недавно, а тонкое видение, которое всего через десятидневку рассыплется, словно карточный домик. Я смотрел на людей, ожидающих своего рейса, и понимал, что очень многих из них через какую-то десятидневку уже не будет. Я понимал также то, что те люди, котором повезёт спастись в катастрофе, будут завидовать мёртвым. Ведь им придётся выживать среди гибели цивилизации, которую вскоре сменит первобытный хаос. А для меня, и, как я тогда думал, для всякого цивилизованного человека, боязнь снова стать дикарём - самый большой страх. Я принялся разглядывать людей, с которыми проведу несколько часов полёта в герметической металлической банке, летящей в десятки раз быстрее любых птиц.
  За нами шла молодая семья - муж и жена улыбались друг другу, а их дочь - малышка не больше трёх лет от роду, шла между ними, уплетая намотанный на руку рулон сладкой ваты. Они направлялись к тому же терминалу, что и я. Туда, откуда я собирался улетать отдыхать на острова. Я знал, что через десятидневку великолепные пляжи, ровно как и гостиницы, будут смыты мегацунами. За себя и за Сулу я не беспокоился - Совет Космонавтики обещал эвакуировать всех своих членов, отправленных на внеплановый отпуск. Но когда я увидел эту семью и представил, что с ней будет через десятидневку, в груди у меня похолодело.
  - Ступай дальше и садись в самолёт без меня, - сообщил я Суле, - я тебя вскоре догоню.
  Она, грациозно вскинув свою маленькую голову, ушла вперёд, а я остался стоять, наблюдая за молодой семьёй. Многие люди мечтают о возможности предсказывать будущее. "Бойтесь своих желаний - они имеют обыкновение сбываться", - скажу я и буду прав. Конечно, я сам когда-то мечтал знать будущее, но теперь, когда знал его лучше, чем когда-либо, начал понимать, какая это страшная мука - знать всё и не сметь сказать ничего. Я знал день и час гибели летящих на острова людей, и из-за этого мне начало казаться, что меня окружают призраки. Обхватив голову руками, я, обессиленный от переживаний, свалился на один из многочисленных кожаных диванчиков, расставленных по бокам коридора, и принялся размышлять.
  Ну и мысли лезут в голову! Ещё каких-то призраков выдумал. Почему я вообще так мучаюсь? Неужели из-за того, что я привык, так или иначе, решать все встававшие передо мной задачи. А теперь ничего не могу поделать. Стоп, а кто это сказал, что ничего не могу? Вообще-то я являюсь членом Совета Космонавтики с весьма приличными полномочиями. Что мешает мне сейчас пойти в диспетчерскую и попросить сделать объявление, в котором я расскажу истинное положение дел, по интеркому? Мне никто не помешает этого сделать - более того, с радостью разрешат, они ведь знают, что я герой. В объявлении мной будет обнародована важнейшая государственная тайна. Её услышат одновременно несколько десятков тысяч людей (то есть вся Родина, это лишь вопрос времени). Но чего я добьюсь таким решительным шагом? Своей смерти? Нет, если меня будут казнить, Верховному Совету придётся признать, что сказанное мной - правда. Скорее всего, меня просто выдадут за сумасшедшего. Таким образом, я смогу избежать смертной казни, но сообщение останется в заканчивающейся истории Родины, как бред сумасшедшего. Я попаду в психушку и буду сидеть там, ожидая гибели от удара приливной волны... Нет, так делу не поможешь. Пока я так размышлял, я не замечал ничего, что происходило вокруг меня, и поэтому вздрогнул, услышав голос у себя над головой:
  - Эй! Товарищ! Вам не нужна помощь?
  Я поднял голову и тупо посмотрел на источник голоса. Оказывается, это склонилась надо мной молодая мама. За её спиной неуверенно топтался муж, держа малышку свободной от ручки сумки рукой. Женщина участливо улыбнулась мне и повторила:
  - Я не могу вам чем-нибудь помочь?
  - Нет, вы не можете мне помочь! - вдруг закричал я.
  Женщина испуганно отшатнулась от диванчика, а малышка, испугавшись моего внезапного крика, выронила сладкую вату на пол. Уж не знаю, что на меня тогда нашло, но я решил попытаться спасти от гибели в пучине океана хотя бы двух человек. Поэтому я вскочил с диванчика и доверительно заговорил.
  - Товарищи, послушайте! Мне не нужна помощь, а вам она просто необходима! И я вам могу помочь...
  В ответ на мои слова лицо мужчины исказила презрительная гримаса.
  - Пошли, разве не видишь, на кого ты время тратишь, - с отвращением сказал он свое жене и решительно взял её за руку. Они уходили к самолёту, а я всё стоял около диванчика, тупо гляди им вслед. Я, поняв, что они отдаляются от меня, поспешил их догнать. Это мне удалось только у самого входа в ведущий в самолёт коридор.
  - Послушайте! Я всего лишь хочу вам помочь! Примите мою помощь! - закричал я, загораживая проход. Здесь концентрировалось достаточно много людей, спешащих попасть на борт. Они смотрели на меня, как на сумасшедшего, и я чувствовал себя неловко.
  - Помощь? От вас? Нам ничего не надо, - успокаивающим тоном проговорил мне мужчина, пытаясь обойти мой заслон и залезть в коридор, ведущий в самолёт. Тем временем за его спиной постепенно формировалась очередь.
  - Да, от меня. Всего один небольшой совет. Прошу вас, отмените это путешествие! Останьтесь в Небесном! Не летайте на острова! Иначе вы погибнете!
  - Вы что, предсказатель? - мужчина рассмеялся мне в лицо, - И хотите сказать, что наш самолёт упадёт? Так зачем же вы сами купили билет на этот рейс? - кивнул он на зажатый в моей руке билет.
  - Нет, самолёт не погибнет. Погибнут острова, - сказал я и опустил голову. Это было уже очень близко от тайны, но всё ещё сходило мне с рук. Когда я поднял голову, то не увидел никого из молодой семьи. Должно быть, они давно уже скрылись в недрах самолёта. Все остальные тоже не обращая на меня внимания, проходили в самолёт. Видимо, они сочли меня за сумасшедшего. Впрочем, это было неудивительно. Несколько десятидневок назад я тогдашний тоже не поверил бы себе сегодняшнему. И тогда я понял, что мне придётся смириться со страшной тайной, носимой в себе.
  - Товарищ! - окликнула меня стюардесса, - Вы собираетесь проходить в самолёт, или так и останетесь стоять в коридоре? Мы обязаны закрыть люки за десять минут до отправления, понимаете?
  Я вежливо кивнул ей и поспешил занять своё место рядом с Сулой. Ровно через десять минут ежедневный рейс Небесный - Мануал отпочковался от терминала аэропорта и неторопливо направился к взлётно-посадочной полосе. Сула ткнула меня локтем в бок:
  - Что ты сегодня, словно сам не свой всё равно? Неужели ты так умаялся в космосе, что даже на меня не смотришь?
  - Да, наверное умаялся. Но почему это я на тебя не смотрю? Очень даже смотрю! Особенно сейчас, - улыбнулся я, разглядывая большие тёмные глаза моей любимой.
  - Раньше ты смотрел на меня больше, - заметила Сула, - а теперь всё переживаешь. Чего ты боишься? Бояться не надо: ведь с тобой - я.
  - Я знаю. Ты со мной и я с тобой, никто не разольёт водой, - пропел я стишок, постаравшись вложить в нёго максимум веселья.
  - Постарайся расслабиться, - посоветовала Сула, - нам предстоит чудесная десятидневка.
  - Да, я постараюсь, - пообещал я Суле. Однако, как я не старался, расслабиться так и не смог.
  Между тем новенький самолёт разогнался по бетонным плитам аэродрома Небесного и взял курс на запад. Через несколько минут мне посчастливилось наблюдать в иллюминатор космодром Небесного. Ещё не прошло и трёх суток, как наша "Великолепная десятка" спускалась здесь на челноке.
  Тогда никто из нас не знал, что Земля, на которую мы вернулись, уже не та, с которой отправлялись. Новая Земля была окутана страхом перед скорым и неизбежным концом. Льдинка, беспощадная материализация этого страха, грозила Родине с небес, с высоты. И в то же время страх начинал окутывать пирамиду власти Родины с самых её заоблачных высот. Захватив для начала мысли членов Совета Космонавтики и членов Верховного Совета, страх постепенно распространялся всё ниже и ниже, вовлекая в сферу своего влияния всё новых и новых посвящённых в тайну людей. Но всё это было только началом - главное торжество страха наступит в тот момент, когда ему удастся дойти до дна социальной пирамиды, окутав собой умы всех жителей Родины. Этот момент приближался, и только от всех посвящённых в тайну зависело, когда он наступит. И для того, чтобы это случилось как можно позже и в тоже время как можно ближе к падению Льдинки, я, как и другие члены Совета Космонавтики, выполнял приказ его главы и теперь покидал пределы Материнской Родины.
  

Глава 5. Отдых на островах

  38 день
  Острова, на которых я отдыхал, официально назывались островами Гарриса - по имени знаменитого мореплавателя средневековой Родины, их открывшего. Однако в народе эти острова не назывались не иначе, как Райские острова. Они назывались райскими, так как имели оптимальное соотношение моря и солнца - основных ингредиентов отдыха современного порядочного гражданина. Вечное лето, белоснежные пляжи, кокосовые пальмы - все эти атрибуты морского курорта содержались здесь в полном объёме. Ну и конечно нельзя было забывать об аборигенах, издревле населявших эти острова. Многие из них были настолько цивилизованны, с первого взгляда их было невозможно отличить от выходцев с Материнской Родины. Но немало было аборигенов всё ещё самобытных, живущих натуральным хозяйством вдали от побережья и поклоняющихся древним богам, статуэтки и маски которых продавались в каждой туристической лавочке. Сверхзвуковой авиалайнер, на котором я прилетел на острова, приземлился в экономическом центре островов Гарриса - городе Мануале. Оттуда на вертолёте я вылетел на другой остров, где на моё имя уже был приобретён номер в отеле высшего класса.
  Три дня отдыха прошли как по маслу. Вооружённый документами, выданными главой Совета Космонавтики, я чувствовал себя на отдыхе свободно, как никогда. Двери всех пляжей, аквапарков, клубов, музеев распахивались передо мной, как по мановению волшебной палочки. Захотел бы я воспользоваться какими-нибудь официально запрещёнными на Родине развлечениями - с имевшимися у меня бумагами и в этом мне бы никто не препятствовал. Но пока подобных желаний я не проявлял - для того, чтобы умотаться, вполне хватало стандартного набора развлечений, предоставляемых Райскими островами каждому обеспеченному туристу.
  Везде и всегда за мной следовала Сула. От её постоянных восторгов у меня сжималось сердце. Сколько раз я находился на волоске от того, чтобы приоткрыть перед ней завесу терзавшей меня тайны! Но каждый раз я находил в себе силы сдержаться, и тайна оставалась внутри меня, жгущая и терзающая. Она, как и Сула, не покидала меня никогда - ни днём, ни ночью.
  Весь мой отдых был отравлен осознанием скорой катастрофы. Много раз, когда я шёл в пёстрой туристической толпе, мне представлялось, как на горизонте вырисовывается водная стена мегацунами. Люди бегут, словно стадо обезумевших бизонов, топча друг друга, кто-то стоит, зачарованный невиданным зрелищем, а смотрю на всё это и задаю себе вопрос: "Почему так рано?". Когда видение покидало меня, я видел, как окружающие удивлённо посматривали на меня, а один раз даже предлагали свою помощь, думая, что у меня солнечный удар. Волнение не покидало меня ещё из-за того, что я постоянно ждал весточки от Ягуара, означавшей, что мне пора возвращаться на Материнскую Родину. И пока никаких известий от командира не приходило, я решил отправиться на очередную экскурсию, обещавшую растянуться на целый день.
  Кроме уже упомянутых достопримечательностей, на островах Гарриса было много действующих вулканов. На их осмотр из всех основных курортных местечек островов ежёдневно отправлялись экскурсии. Несмотря на множество популярных телевизионных программ, транслируемых на Родине, люди хотели наблюдать вулканы вблизи, или, как говорится, "вживую". Экскурсии на центральный вулкан - Каули, были очень популярны. Я тоже решил осмотреть его, поскольку ещё ни разу там не был, и был уверен, что никогда больше и не буду. Посещение вулкана я наметил на четвёртый день моего пребывания на островах.
  И вот мне пришло время подняться на "самый большой вулкан на Земле" и "увидеть зрелище, которое Вы никогда не забудете". Так, во всяком случае, было написано в туристских брошюрках. Признаться, я не испытывал особой потребности в этой экскурсии. Зрелище, которое я не должен был забыть, меня как-то не особенно интересовало - вид Земли из космоса по определению многократно величественней, чем отдельные земные катаклизмы. К тому же после недавней экспедиции на Льдинку я чувствовал, что лимит незабываемых зрелищ у меня был выработан на год вперёд.
  Я знал, что привычный мир вокруг меня доживает последние дни, и хотел как можно больше запоминать вовсе не какие-нибудь экзотические зрелища, а самую обычную жизнь, самых обыкновенных людей, пусть даже праздно шатающихся по разным экскурсиям. Поэтому основным объектом своих наблюдений я сделал не вулкан, которого после Льдинки считал недостойным своего внимания, а людей, слетевшиеся на него со всех концов Родины, словно мухи на мёд. Я собирался наблюдать за людьми, приехавшими для того, чтобы, упиваясь своей беззащитностью перед одним из проявлений слепых природных сил, услаждать тем самым свои дикарские инстинкты. Я собирался увидеть, как все эти люди через несколько дней отреагируют на зрелище, по сравнению с которым огнедышащее жерло вулкана покажется жалким прыщиком. Обсудив с Сулой идею отправиться посмотреть на вулкан Каули, мы решили, что на эту экскурсию я отправлюсь в одиночку. Несмотря на все мои уговоры, Сула наотрез отказалась осматривать Каули. Она испытывала безотчётный страх перед вулканом, основанный на каком-то неясном предчувствии.
  Немного отвлекусь от личных переживаний, чтобы окинуть взглядом международную обстановку, сложившуюся в последнюю десятидневку старого мира. В отличие от остальных туристов, я практически не смотрел новостные выпуски. Зачем мне это было делать, если я и так знал суть происходящих событий из уст самого Первого?
  В то время, когда я отдыхал, происходило вот что. С целью создать видимую причину для эвакуации для миллионов жителей Материнской Родины, наше правительство сделало громкое заявление, гласившее, что Противник установил свои ракеты на каком-то нейтральном острове в Великом океане. Противник, как и следовало ожидать (и здесь я впервые ему верил), принялся открещиваться от них. Первый заявил, что Родина этого просто так не оставит. На покорение нейтральной территории был отправлен флот. Но Противник и тут перехитрил нас: ограничившись заявлениями о своём миролюбии, он просто отдал нам широкую полосу своей территории, отступив тем самым на двести километров к западу. Таким образом, Первый оказался в неудобном положении.
  Несмотря на всё это, к счастью для миллионов живших на побережье людей, пропаганда в очередной раз оказалась сильнее логики. Речь Первого об агрессии Противника, о вероятной ядерной угрозе с его стороны и о возможной приливной волне, вызванной подводными взрывами вражеских водородных бомб, всё-таки прозвучала. Подкреплённая многочисленными аргументами, по-быстрому сляпанными пропагандистами Родины, она вызвала сенсацию. Эвакуация началась, когда до падения астероида оставалось менее восьми суток.
  39 день
  Сегодня я встал за час до рассвета. Мне советовали посещать вулкан Каули или утром или вечером, а так как вечером я взял за обыкновение ждать сообщения от Ягуара, то выбрал утреннюю экскурсию. Я не хотел будить Сулу, рассчитывая увидеться с ней вечером, но она проснулась сама. Пока я чистил зубы, она стояла у меня за спиной, смотря в зеркало, в которое смотрел и я. Я видел настороженные глаза Сулы в зеркале, глаза обеспокоенные, тревожные. Не выдержав такого взгляда, я обернулся и спросил:
  - Что случилось, солнышко?
  - Просто скажи мне правду, - заявила Сула голосом, в котором я почувствовал ледяные нотки.
  - Правду? Какую правду? - спросил я как можно более спокойным голосом.
  - Ты переживаешь. Ты кого-то ждёшь. Разве так должно быть в отпуске? Расскажи мне обо всём, и я перестану волноваться.
  - Рассказать? Да о чём же? Ну хорошо, я скажу тебе, что меня беспокоит. Я плохо выполнил рабочее задание и теперь меня могут отстранить от работы.
  - И всего-то! - Сула рассмеялась, - такого классного специалиста, как ты, никто и не подумает отстранять, да и потом, даже если и подумали, то зачем отправили в отпуск?
  - Да, действительно. А я и не подумал, - кивнул я, - мне пора идти. Меня уже ждёт пилот заказанного вертолёта.
  - И всё же, ты сказал мне не всё, - остановила меня Сула.
  - Это всё долгий разговор, я сейчас не успею даже начать. Давай так: ты меня подождёшь, а я тебе расскажу всё после обеда.
  - Обещаешь?
  - Обещаю! - заверил я и чмокнул Сулу в щёку.
  В это свежее и погожее утро (впрочем, что я говорю - здесь каждое утро было одинаково свежим и погожим) я пешком прошёлся от отеля до вертипорта курортного городка, в котором я отдыхал. По дороге в вертипорт я имел удовольствие наблюдать земное звёздное небо. Я понимаю, что вы спросите: "Вы что, на звёзды в своём космосе не насмотрелись?" И я отвечу, что на звёздное небо космоса, с его чёткими неподвижными точками звёзд я насмотрелся достаточно, а вот глядя на звезды сквозь атмосферу Земли, я не могу оторвать глаз от их мерцания. Здесь, на островах, мерцание звёзд из-за толщины атмосферы выглядело красивее, чем в нашем высокогорном Небесном. Бумаги, выданные главой Совета Космонавтики, как всегда, сработали безотказно. Мне немедленно предоставили в распоряжение маленький вертолёт с молодым и самоуверенным пилотом.
  Во время первого этапа экскурсии планировалось совершить облёт вокруг вулкана, обозревая заодно весь остров и океан на многие десятки километров вокруг. Мне было не совсем понятно, зачем после этого надо было садиться на склон вулкана и осматриваться уже с него, когда и отсюда всё было отлично видно. Кружа над ещё тёмным островом, едва освещённым утренней зарёй, пилот комментировал всё, что, по его мнению, должно было быть мне интересно. Признаться, мне было не особенно интересно, на каком пляже песок белее, а на какой поляне трава зеленее. Однако эти комментарии закончились после того, как я позволил себе удовольствие указать на явную ошибку пилота.
  - В Западной бухте вы можете наблюдать крупнейшее пассажирское судно в мире - лайнер "Сила океана". Его длина равна одному километру, он содержит десять палуб. Круизный лайнер может с удобствами разместить...
  Но я уже не слушал пилота - я смотрел на Западную бухту. Там действительно виднелось огромное судно. В утренней дымке его корпус был виден нечётко. Ясно было только одно - это судно имело необыкновенную величину. Однако моё зрение было лучше, чем у пилота, и я смог рассмотреть его очертания. Напрягая глаза, я понял, что подобную форму корпуса круизный лайнер иметь не мог. То, что я разглядывал, совсем не походило на многопалубный лайнер. Корпус наблюдаемого мной корабля был приземистый, что более подходило военному судну. А военное судно такого размера существовало только одно...
  - Постойте-ка, - прервал я пилота, описывающего "Силу океана", - это не пассажирское судно. Это же плавучий штаб армии Родины "Гнев Солнца"!
  - Да не может этого быть! Вы меня просто разыгрывайте! - засмеялся пилот, - "Гнев Солнца" базируется за тысячи километров отсюда. С какой это стати он тут оказался?
  - А вы слышали последние новости? - вопросом на вопрос ответил я, - Почему бы военному кораблю не оказаться здесь, поближе к Противнику?
  - Действительно... - задумался пилот и тут же пригрозил, - вот мы сейчас подлетим и проверим! Наверняка, это окажется "Сила океана".
  Пилот развернул вертолёт и направил его к побережью. Уже тогда, когда и мне, и пилоту, стало совершенно ясно, что у берегов островов стоит вовсе не пассажирский лайнер, а самая большая из боевых машин, построенных человеком, произошёл небольшой инцидент. Видимо, мы подлетели недопустимо близко, так близко, что сработала автоматическая система предупреждения.
  - Товарищи! - сообщил нам по рации синтезированный голос, - вы влетели в зону действия многоцелевого корабля "Гнев Солнца". Дальнейшее приближение к нам будет оцениваться как проникновение в государственную тайну со всеми вытекающими отсюда последствиями. Немедленно развернитесь на пятьдесят градусов. Немедленно развернитесь на пятьдесят градусов. Немедленно...
  И так далее. Конечно, я не понимал, в какие такие государственные тайны мы могли проникнуть, если едва различали очертания корпуса корабля. В принципе, у меня, как у космонавта, было достаточно полномочий, чтобы без особых последствий проникать в подобные "государственные тайны". Однако было очевидно, что у пилота вертолёта подобных полномочий просто не было, и дальнейшее приближение к "Гневу Солнца" имело бы для него весьма неприятные последствия. Притом лично мне уже довлевшей надо мной тайны и так хватало по горло.
  Пилот, плюнув со злости, развернул вертолёт на пятьдесят градусов, после чего система предупреждения отключилась. Я подумал, что люди на огромном корабле, наверное, вообще не заметили наш крошечный вертолёт. Автоматика сработала как надо и отключилась, как только потребность в ней отпала. Разве что какой-нибудь дежурный в локационной рубке увидел отражённый от нас радиосигнал.
  - Это из-за вас я так вляпался! - обиженно сообщил мне пилот, - и вообще, я не обязан перед вами выкладываться! До места назначения я вас, так и быть, довезу, но ничего говорить больше не буду.
  Пилот замолчал. Я был отчасти рад этому, так как тишина позволила мне внимательнее осмотреться вокруг. Мы медленно удалялись от океана и приближались к пологому конусу вулкана Каули. Под нами, на высоте двух километров над уровнем моря, лежала волнистая пустыня лавы, вот уже много поколений назад застывшая в яростном своем порыве. Я все чаще и чаще видел признаки, указывающие на близость вулкана - расщелины с рваными краями, изрыгающие столбы сернистых паров, еще хранящих жар магмы, бушующей в горной утробе.
  И вот - кульминационный момент полёта. Вертолёт, поднявшись ещё выше, медленно пролетел прямо над кратером Каули. Его жерло оказалось больше, чем я себе представлял. Наблюдая объекты из космоса, зачастую не представляешь их истинных размеров. Конечно, есть специальные инструменты, и при желании размеры земных объектов можно подсчитать вплоть до сантиметра. Но наблюдением вулканов из космоса я никогда специально не занимался, и вулкан представлял себе из картинки в учебнике географии. Там вулкан изображался как гора с относительно небольшим углублением в вершине. Тот вулкан, который я наблюдал сейчас, не подходил под это определение. В нём основным элементом была не вершина, обнаружить которою оказалось весьма затруднительно, а вершина наоборот - кратер. Это было не просто углубление - кратер оказался пропастью, бездной, разглядеть дно которой я так и не смог. И не из-за того, что там было темно, напротив, тёмные стенки кратера, ещё не освещённые Солнцем, подсвечивались изнутри подземным огнём. Путеводители не обманывали - на это зрелище действительно стоило посмотреть. Пилот, заметив в зеркале моё восхищённое лицо, удовлетворённо хмыкнул.
  Вертолёт мягко приземлился на уложенную бетонными плитами посадочную площадку. Она была специально расчищена на гребне кратера и резко контрастировала с окружающим пейзажем - хаосом камней, слегка прикрытым щетиной из молоденьких, но уже корявых от постоянных ветров деревьев. На посадочной площадке кроме нашего вертолёта стояло ещё несколько более вместительных летающих машин - на них прилетели остальные экскурсанты.
  Я вылез из вертолёта, разминая затёкшие от долгого сидения конечности, и принялся осматривать окрестности. Вид на остров и океан оказался закрыт корявым кустарником, жерла вулкана также не было видно из-за гребня кратера. Однако и вблизи тут было на что посмотреть. Ещё недавно дикий уголок под воздействием всепроникающих туристов сейчас напоминал больше какой-нибудь из обширных парков Небесного.
  Неподалёку от посадочной площадки располагался туристический лагерь, состоящий из нескольких рядов типовых щитовых домиков, перемешанных с разнокалиберными палатками. В них жили люди, желавшие отдохнуть среди первобытного хаоса, вдали от шумного цивилизованного побережья со всеми его прелестями. Для людей, не желавших ночевать в палатках, примерно между вертипортом и лагерем была построена трехэтажная гостиница с благоустроенной территорией. Её название не оказалось для меня сюрпризов: как и всё остальное здесь, она ожидаемо называлась "Вулкан". Крошечный посёлок уже проснулся - видно было, как люди готовили на завтрак шашлык из овощей. Я задал себе вопрос, откуда они могли взять овощи, и сразу же нашёл на него ответ. На первом этаже гостиницы находился магазинчик, торговавший не только всеми необходимыми для жизни продуктами и вещами, но и всевозможными безделушками для туристов.
  Вылезшие из вертолётов люди собирались под предводительство экскурсоводов, нетерпеливо топтавшихся у гостиницы. Я подошёл к экскурсоводу, который был одет в костюм, своим видом претендовавший на лавры костюма путешественника позапрошлого века. Однако я был готов поспорить, что костюм был сделан не ранее как в позапрошлом году - слишком уж неестественно он смотрелся. Кроме того, из широкополой шляпы торчали перья попугаев, что наводило на мысль о попытке синтеза культуры Родины и традициями аборигенов. Экскурсовод был чуть старше пилота, и, видимо, стараясь подражать манере аборигенов и в этом, при разговоре постоянно размахивал руками.
  - Товарищи! - поприветствовал он собравшуюся группу, - Сердечно поздравляю вас с тем, что вам удалось вырваться из круговорота рабочих дней и найти время для посещения поистине уникального природного объекта. Говорить о нём можно бесконечно, но делать этого я не собираюсь. Я послужу всего лишь скромным проводником, который доставит вас в место, которое не забудешь никогда!
  И наш экскурсовод, видимо, довольный собой, картинно поклонился, сняв шляпу. Я почувствовал себя зрителем какого-то кинофильма о дореволюционных временах. Экскурсовод лёгким шагом двинулся по проложенной среди скал гравийной дорожке. Наша группа гурьбой повалила за ним. Остальные группы пошли по другим туристическим маршрутам.
  Помнится, вчера я хотел наблюдать за людьми, за тем, как они упиваются величием природных сил. На практике оказалось, что я, вообще не собиравшийся любоваться окружающими красотами, обращал на них больше внимания, чем любой из так называемых туристов. Пока мы шли по дорожке к кратеру, я успел не только пересчитать людей в группе, но и приглядеться к каждому из них. Некоторые туристы болтали друг с другом, какая-то девочка слушала музыку с прикреплённого к поясу дискового плейера, другие люди просто шли, погружённые в свои мысли. Однако никто из нас ещё не видел кратера вблизи, и я надеялся, что это зрелище заставит людей поневоле обратить свой взор на окружающий их мир.
  Почувствовав подвох в слишком лёгкой походке экскурсовода, я кинул взгляд на его ноги и обнаружил на них вместо положенных к старинному костюму ботинок современные кроссовки. Усмехнувшись, я легко пошёл таким шагом, что и проводник, и группа быстро остались позади. Этим я вызвал завистливые взгляды не только у туристов, но и у проводника, старавшегося всячески подчеркнуть свой спортивный вид. Он окликнул меня:
  - Товарищ, не отбивайтесь от группы! Иначе я не смогу обеспечивать вашу безопасность.
  - Как это вы можете обеспечивать мою безопасность? - от слов проводника мне стало смешно. Экскурсовод, ничего не ответив, бросил на меня сердитый взгляд. Я улыбнулся ему в ответ.
  В тот момент мне казалось, что я нахожусь в самом безопасном месте в мире. Действительно, цивилизация Родины проникла даже на каменистую тропинку на вершине вулкана - в предрассветной темноте она была освещена аккуратно замаскированными среди камней лампочками и казалась просто одной из дорожек в парках Небесного. Но дело было даже не в этом ощущении безопасности. Как космонавт, я прекрасно понимал, что даже самое безопасное с первого взгляда место может уже через миг оказаться смертельно опасным. Я просто не мог представить, как в случае чего-то может помочь проводник, вся работа которого - ходить по дорожке туда и обратно и водить за собой группу, мне, ещё недавно активно участвующему в пока ещё секретных событиях на Льдинке...
  - Долго ли ещё идти? - простонала какая-то полная тётка.
  - Не беспокойтесь, гражданка, от гостиницы "Вулкан" до смотровой площадки этой тропинкой надо идти всего лишь два километра, - вежливо ответил проводник.
  Несмотря на то, что шли мы в горку, путь до кратера вулкана показался мне недолгим. Вскоре я почувствовал перед собой грандиозный простор. Несмотря на ощущение близкой пустоты, зияющая пропасть кратера открылась перед нами совершенно неожиданно. Мгновение назад под нашими ногами ещё спокойно продолжалась туристическая тропа, а теперь спереди, слева, справа от нашей группы скала обрывалась, уходя в неведомую глубину. Эта неожиданность планировалась как самое сильное впечатление, которое вулкан Каули должен был оказать на туристов. Кто-то из туристов взвизгнул от страха, и тут же замолчал, смутившись своего малодушия.
  Действительно, бояться было нечего - людей от пропасти отделяла толстая стенка из бронированного стекла. Толстого стекла почти не было видно, а между тем оно, закреплённое на каркасе из алюминиевых конструкций, окружало нас почти со всех сторон, образовывая стеклянный павильон. В нём было вполне достаточно места, чтобы все двадцать человек из нашей группы могли наблюдать вулкан, не мешая друг другу. Для удобства публики в павильоне были установлены мягкие на вид диванчики - видимо, предполагалось, что осмотр вулкана будет продолжаться достаточно долго. Для желающих рассмотреть вулкан получше, в разных концах павильона были установлены два небольших телескопа.
  Как зачарованные, мы смотрели в огромное жерло, глубина которого в иных местах достигала километра, с практически ровным дном и окружностью в десять километров. На самом краю кратера, в противоположной его стороне, примерно в трех милях от нас, я разглядел блестевший в лучах восходящего Солнца ещё один павильон для наблюдений. Он помог мне путем сопоставления понять и оценить всю глубину кратера: павильон казался малюсеньким ласточкиным гнездышком, прилепившимся к карнизу собора. Я в очередной раз подумал, насколько же незначительные по своим размерам предметы научилось пока делать человечество, если в открывавшийся передо мной объём легко бы влезли несколько десятков кораблей наподобие виденного мною сегодня "Гнева Солнца", между которыми ещё осталось бы много свободного места.
  Дикая красота открывалась нашему взору. Прямо перед нами широко раскинулся огромный кратер, в глубине, под самой кручей, бурлило пламя. Над кратером навис тяжелый туман, ярко освещаемый огнями внизу. Вся эта иллюминация тянулась примерно на два километра в ширину и один в высоту. Меня посетило странно ощущение - мне показалось, что что-то похожее я уже видел. Кажется, это явление называется дежавю. И действительно, вскоре я вспомнил, с чем у меня ассоциировалась россыпь огней вулкана.
  В один тёплый вечер я возвращался домой после приземления. Решив размяться, я не стал садиться в вагон поезда на магнитной подушке, а прогулялся до Небесного пешком. Тогда я и наблюдал зрелище, сотворённое руками человека, и в то же время по своему масштабу не уступающее этому. Дело было темной ночью, когда я, спускаясь по бетонке с плоскогорья космодрома в долину Небесного, издали наблюдал, как горят тысячи огней десятков городских кварталов, неясными бликами отражаясь в нависших над ними тучах.
  Я оглянулся, чтобы посмотреть, какое действие оно произвело на остальных, и увидал ярко освещенные багрянцем лица. Однако здесь сложно было найти преклонение перед слепыми силами природы, которое я ожидал увидеть. Эти лица были полны восторга - на них было написано восхищение природой, а не преклонение её. Это были лица людей, которые хотели говорить с природой на равных. Я невольно позавидовал этому искреннему восторгу, так как для меня это зрелище, хоть и было новым, казалось уже привычным. Наблюдая Землю со стороны, я привык наблюдать подобные картины, и ещё одно проявление природных сил не могло дать мне таких сильных впечатлений, какие были доступны остальным присутствующим здесь людям.
  Большая часть обширного дна пропасти, лежавшей перед нами, казалась ровной и гладкой, так как была черна, как тушь. Однако участок площадью чуть больше одного квадратного километра был испещрен тысячами спиралей, полос и извилин жидкого и ослепительно-яркого пламени. Мы любовались в телескоп разбросанными там и сям фонтанчиками. Они бурлили, плевались, пуская вверх тоненькие струйки огня.
  По мере того, как восходящее Солнце всё больше и больше освещало одну из стенок кратера, нам стало казаться, что подземный огонь начинает утихать. На самом деле он просто блекнул перед блеском нашего дневного светила. Ночная сторона красоты вулкана померкла, дав место дневной её стороне, которая, признаться, уже не была настольно впечатляющая. Теперь я понял, почему так популярны экскурсии на Каули вечером, когда сияние подземного огня ещё только начинается. Но, с другой стороны, вечером здесь было бы не протолкнуться от туристов, а сейчас я мог почти без очереди посмотреть в телескоп...
  Никто в тот самый миг не понял, что произошло. Неожиданно для меня картинка, наблюдаемая в телескоп, вспыхнула пламенем, по сравнению с которым пламя вулкана показалось бы жалким отблеском. Отведя глаза от окуляра, я первым делом обернулся - все остальные люди, включая проводника, выглядели, по меньшей мере, ошарашенными. В следующее мгновение я уже смотрел в кратер. В самом центре его, словно язва, сверкало огненное пятно, с расползающимися от него по кратеру трещинами. Оно превосходило по своим размерам всё то, что мы видели раньше. Через несколько секунд до нас долетел отдалённый грохот взрыва.
  - Это был метеорит! - заявил один из туристов, - я своими глазами видел, как в воздухе что-то мелькнуло.
  - Да-да, действительно, что-то мелькнуло, - как эхо, закивала группа.
  Сам я не мог видеть ничего мелькнувшего, так как смотрел в телескоп, и, услышав про метеорит, поразился такому совпадению. Призрак Льдинки, немного заслонённый впечатлением от Каули, встал передо мной с новой силой. Я присмотрелся к кратеру: огненное пятно в его центре с каждой секундой разрасталось и вспухало. Между тем наш проводник решил воспользоваться создавшейся ситуацией в свою пользу и безапелляционно заявил:
  - Товарищи! Сейчас вы наблюдаете воистину прекрасный момент - вулкан Каули пробуждается ото сна!
  - А это не опасно? - спросил кто-то, - нас не зальёт лавой?
  - Можете не волноваться, - успокоил любопытствующего экскурсовод, - этот кратер будет заполняться лавой в течение длительного времени. Такое уже было несколько лет назад...
  Проводник не успел закончить фразу, как небо прочертила белая полоса, и в кратере прогремел очередной взрыв. На этот раз эффект от него был сильнее. Павильон ощутимо вздрогнул, и какое-то мгновение я думал, что он со всеми нами свалится в пропасть, однако этого не произошло. Зато теперь мне было ясно, что это не метеорит. Такое совпадение, как два крупных метеорита попавшие в одну и ту же точку Земли за какие-то пять минут, просто-напросто невозможно. Это было явно что-то другое. Но что? На этот вопрос я пока не мог дать ответа.
  Пока я размышлял над этим вопросом, паника в павильоне нарастала в прямо пропорциональной зависимости от активности вулкана. Каули, как выразился проводник "пробуждался". Это "пробуждение" выражалось в постоянном сотрясении его стенок и во всё пребывающей внизу лаве. Экскурсовод, стремясь погасить панику в зародыше, обратился к туристам:
  - Вам повезло наблюдать невиданное прежде зрелище! Смотрите и наслаждайтесь - всё видно даже при дневном свете.
  Действительно, Солнце уже давно взошло, его свет заливал край кратера, а свечение внизу, казалось уже померкшее, разгоралось с новой силой. Огонь подземный соперничал по яркости с огнём небесным.
  Однако слова экскурсовода не принесли ожидаемого эффекта, так как были заглушены третьим по счёту взрывом. Вулкан от него содрогнулся так, что все попадали с ног. Кто-то приложился лбом по бронированному стеклу и испустил истошный вопль. В надежде удержаться, я схватился за телескоп, в результате чего крепления оказались вырваны с корнем, а оторванный от площадки оптический прибор, описав в воздухе дугу, свалился прямо на меня. Когда я всё-таки освободился от навязчивой тяжести телескопа, обстановка вокруг меня изменилась до неузнаваемости. Люди, словно дождевые черви, ползали по полу, потирали ушибы, пытались подняться на ноги, и падали от очередного подземного толчка. За стеклом сильно потемнело: голубизну неба стало невозможно разглядеть, а на Солнце можно было смотреть без тёмных очков, не боясь повредить глаза. Быстро окинув взглядом обстановку, я обнаружил разбегающиеся в стенках павильона трещины.
  - Быстрее! Выбегайте отсюда! - закричал я что есть силы, с трудом перекрикивая грохот вулкана, и принялся буквально выкидывать людей из павильона. Вслед им я кричал, чтоб они бежали к вертипорту. В конце концов, в обрушающемся павильоне кроме меня остался всего один человек и этим человеком оказался экскурсовод, неподвижно сидевший у стены.
  - Что вы здесь делаете!? - закричал я на него, - павильон в любую секунду может рухнуть!
  Экскурсовод, сидя на дрожащем полу, хлопал глазами. Видимо, он находился в шоковом состоянии. Недолго думая, я надавал ему пощёчин. Придя в себя, проводник заверещал, выбежал вместе со мной из уже сползающего в бездну павильона и побежал, да так быстро, что никто из туристов так и не смог его догнать. Конечно, для меня было несложно догнать его в два счёта. Но я взял на себя задачу следить за отстающими людьми и помогать им. Конечно, на себе я никого тащить не мог, однако мои приказы и постоянные подталкивания сделали своё дело: ни один человек из экскурсионной группы не остался у кратера навсегда именно благодаря мне.
  Несмотря на сотрясение почвы, путь по дорожке к вертипорту наша группа преодолела впятеро быстрее, чем час назад, когда она неторопливо продвигалась к вулкану. В принципе, я бы мог пробежать эти два километра вдесятеро быстрее, но остальные на такую скорость были не способны. Когда мы приблизились к лагерю, все вздохнули с облегчением, уверенные, что где люди - там и спасение. Вот только была одна проблема - в туристическом посёлке людей не было. Я это понял сразу, как только окинул взглядом просвечивающие сквозь заволокший округу дым очертания палаток. Пока к остальным приходило понимание этого, я ещё раз пересчитал людей, чтобы окончательно удостовериться в наличии всех членов группы. Когда я убедился, что вся все люди в группе есть, а люди в группе, в свою очередь убедились, что в лагере людей нет, мы все, не говоря друг другу ни слова, побежали к вертипорту. Как я и ожидал, он был непривычно пустынен.
  - Где все вертолёты? - беспомощно выдохнула наша группа в едином порыве. Ответ на этот вопрос был уже понятен всем - если на площадке вертолётов не было, то они могли быть либо в воздухе, либо уже на других вертипортах.
  - Похоже, про нас забыли? - попытался обратить всё в шутку экскурсовод, бледный, как мел. Он незаметно выскользнувший из дыма, в котором прятался, стыдясь своего поведения. Экскурсовод, как и все остальные, отчаянно кашлял - дым от вулкана раздражал лёгкие и не давал нормально дышать.
  - Граждане, не волнуйтесь. Ничего страшного не произошло. Уже через минуту здесь будут спасатели, - не слишком уверенно соврал экскурсовод своей группе и для пущей уверенности он посмотрел на часы. Вряд ли это ему помогло, так как на лице экскурсовода был ясно написан испуг.
  Экскурсовод, как и я, понимал, что спасателей больше не будет. Дело в том, что на вертолётной площадке отсутствовали даже обязательно полагавшиеся по штату два вертолёта спасателей. Они-то и забрали всех туристов.
  Я обратился к экскурсоводу:
  - Сколько отсюда спускаться пешком?
  - Тридцать километров... Нет, даже больше, дорога ведь вот такая... - и проводник стал описывать пальцем спираль, пытаясь показать, какая дорога.
  - Какой-нибудь транспорт, кроме вертолётов, у нас есть? - спросил я уже угрожающе, очень боясь услышать ответ "нет".
  - Есть! - простодушно сообщил экскурсовод, - а то, как же сюда поднимаются люди, у которых нет денег на вертолёт?
  - Отлично! - воодушевился я, припоминая канатную дорогу, огни которой видел я из иллюминатора вертолёта ещё два часа назад. По ней мы вполне могли спуститься до самого океана, пусть не так быстро, как на вертолёте, но всё же гораздо быстрее, чем пешком. Оставалось только выяснить одну деталь.
  - Она точно работает? - уточнил я у экскурсовода.
  - Она питается от геотермальной электростанции... - начал оправдываться он, - ну я же вам показывал её на экскурсии!
  - "Понятно, не работает!" - про себя выругался я, вспоминая виденное мной в кратере вулкана сооружение, от которого тянулись провода. Однако вслух волнующейся группе я сказал уже совсем другое:
  - Побежали к канатной дороге! По ней мы спустимся отсюда прямо до океана! - и я бросился к станции пресловутой канатной дороги.
  К счастью, она находилась буквально в нескольких шагах от вертипорта. Подбегая к станции, я боялся, что предыдущая группа уже воспользовалась вагончиком, и мы прибежим к пустому тросу. К счастью, людей в этот день на вулкане было немного, и им хватило так и не доставшихся нам вертолётов. Находящийся на станции вагончик был просторней самого большого туристического вертолёта, и наша группа свободно разместилась в нём. Люди в вагончике быстро приходили в себя - видимо, в нём они чувствовали себя как дома. Это меня удивило, но вскоре я понял, что обманчивоё чувство безопасности внутри вагончика создавалось тем, что его герметические стенки не пропускали дым, успевший покрыть всё вокруг своей пеленой, да и толчки поверхности в вагончике почти не ощущались - пружинящий трос сглаживал удары.
  - Зачем вы соврали? - негодующим голосом спросил меня экскурсовод, - ведь без электричества дорога не работает!
  - А сила тяжести нам на что?! - уверенно заявил я, слегка погасив панику, всколыхнувшуюся было в вагоне. Похоже, проводник так и не понял, что я хотел сказать, но больше не возникал.
  Усевшись на место водителя, я оглядел панель управления. Из всех виденных мной панелей управления эта была самая простая. В принципе, она была здесь не нужна, как был не нужен и водитель - подвесная дорога управлялась из диспетчерского пункта, который находился где-то там, далеко внизу, у подножия вулкана. Действительно, без электроэнергии электронные элементы панели управления не работали, впрочем, они мне были и не нужны. Гораздо больше меня интересовал механический ручной тормоз, который я, не медля, и нажал. Послышался щелчок, и вагончик, дрогнув, тронулся с места, ускоряясь всё больше и больше. В салоне громко зааплодировали. Даже если эти аплодисменты были обращены ко мне, они были немного преждевременны.
  Вблизи кратера вулкана подвесная дорога была достаточно крутая, поэтому разгон шёл быстро. Но он успел продлиться всего несколько секунд, как вдруг вагончик резко затормозил, отчего все пассажиры за моей спиной попадали с ног; несколько человек живым клубком буквально прокатились по салону и в конце его налетели на моё кресло. Через секунду вагончик продолжил свой разгон, чтобы вновь быть внезапно остановленным. На этот раз обошлось без происшествий: все держались, кто за что мог. Чтобы хоть как-то успокоить людей, я крикнул в салон:
  - Не пугайтесь, ничего страшного нет - просто нас тормозит автоматическая система безопасности. Если бы не она, мы бы уже сорвались и разбились.
  Так мы и ехали несколько минут: разгон - остановка, разгон - остановка. Каждый раз, когда наш вагончик превышал заданный лимит скорости, срабатывал автоматический тормоз. Мало-помалу все пассажиры привыкли к этому сумасшедшему ритму. Успокоенный за нашу дальнейшую судьбу, я быстро произвёл расчёт, в котором прикинул предполагаемое время поездки. Оказалось, что через полчаса мы окажемся вдалеке от разбушевавшегося вулкана на цивилизованном побережье острова, где нам уже точно не угрожала бы никакая опасность. Однако дальнейшие события показали, что этот расчёт оказался в корне неверен.
  - Почему это колымага еле-еле тащится? - вдруг спросила меня женщина в гигантских очках на пол-лица, - башня за нами уже рушится!
  Я посмотрел в зеркало заднего вида, чтобы проверить это сообщение. Действительно, верхняя несущая опора канатной дороги, едва видимая в клубах дыма, уже начала крениться. От очередного сотрясения почвы она обрушилась, однако к тому времени мы уже находились в безопасности - вагончик благополучно двигался по следующему пролёту между башнями. Можно было вздохнуть спокойно, что я и сделал. Однако выдохнуть я так и не успел.
  Я уже было отвёл взгляд от зеркала заднего вида, как кто-то пронзительно закричал:
  - Ой! Смотрите, что там делается! - ахнул кто-то в салоне.
  Снова бросив свой взор на зеркало заднего вида, я увидел, как из кратера вулкана вырвалось огромное облако паров. Через несколько секунд до нас донёсся оглушительный грохот, словно вулкан, разлетался на части или взлетал на воздух. Когда я понял, что это значит, моя спина немедленно покрылась холодным потом.
  Даже две десятидневки назад, на далёкой Льдинке, в постоянном ожидании взрыва водородной бомбы, я оставался спокойным. Ведь тогда всё шло по плану, пусть и импровизированному, но всё равно ясному. А теперь я не понимал, что мне делать.
  Максимум, чего я только что боялся - это лавовых потоков. Однако я помнил, что лава распространяется чрезвычайно медленно, и в большинстве случаев от неё можно уйти пешком. О других неприятностях, связанных с вулканами, я как-то сначала не подумал. О чём сейчас очень сильно жалел.
  Облако мчалось вниз по склону, чудовищно разрастаясь вверх и в стороны и превращаясь быстро в лилово-черную тучу или целую стену туч, которые клубились, перемешивались, свивались, озаряемые ослепительными молниями. Эта туча, так называемая жгучая, или палящая, состояла из страшно сжатых и перегретых водяных паров и газов, переполненных горячим пеплом. В себе она несла не только мелкие камни, но и громадные глыбы. Эта стена неслась вниз по склону со скоростью электрички, и не более чем через одну минуту должна была нагнать нас со всеми вытекающими отсюда последствиями.
  Поражённые всей масштабностью этого зрелища, люди в вагончике словно оцепенели. Признаюсь, что и я замер на пару секунд, за которые огненная стена успела преодолеть дополнительные десятки метров.
  Когда оцепенение прошло, я принялся лихорадочно искать варианты выхода из создавшегося положения. Согласно народной поговорке, из каждого безвыходного положения существуют, по крайней мере, два выхода. Признаюсь, что я до сих пор не смог придумать второго выхода, но для того, чтобы придумать первый, мне не понадобилось и десяти секунд.
  - Ну что ж, если тормоз мешает, то его надо удалить, - пробормотал я себе под нос и бросился в салон вагончика.
  Стремительно действуя по уже заданной программе, я ограбил встретившийся мне на пути пожарный щит, захватив с него тяжёлый молоток. После этого я выбросил верхний люк, подтянулся на поручнях и взлетел на крышу.
  - Сумасшедший! Вернитесь! - кто-то закричал мне вслед.
  Однако сейчас я был, как никогда, уверен в себе. Как раз в этот момент вагончик вновь дёрнуло, и я чуть не слетел вниз, с трудом удерживаясь на качающейся во все стороны крыше.
  Я понимал, что нечего и думать повредить громоздкий тормозной механизм, наверняка защищённый от всяких случайностей. Надо было действовать иначе. Тогда я обратил своё внимание на механизм датчика скорости, установленного на подвесных роликах. Двумя ударами молотка я отправил его в лежащий под нами тропический лес и спрыгнул обратно в вагончик.
  Все вышеизложенные события заняли не больше пятидесяти секунд, а огненная стена была уже совсем близко. Теперь даже при всём старании я не мог уже ничего изменить. Пока вагончик только начинал ускорение, огненная туча неумолимо приближалась. В какой-то момент она подошла практически вплотную к вагончику. Мы все чувствовали на себе колоссальный жар, несколько задних стёкол вагончика оказались высажены влетевшими в них камнями, а обивка кресел задних рядах вспыхнула. Люди набились в переднюю часть вагончика, однако даже здесь становилось невозможно дышать, несмотря на напор воздуха, врывающегося через открытые передние стёкла. Вооружившись сразу двумя огнетушителями, найденными мной в кабине, я пытался отразить наступление огня хотя бы внутри салона, но скоро понял, что это всё равно, что пытаться потушить пожар, дуя на него. Когда я уже думал, что мы все задохнёмся или сгорим заживо, неожиданно наступило облегчение. Палящая туча осталась позади, а встречный ветер сбил с вагончика огонь, охвативший заднюю его часть. Это мы наконец-то набрали нормальную скорость, очевидно, побив все рекорды скорости, поставленные прежде на канатных дорогах.
  Однако на этом наши испытания не закончились. Не успели пассажиры перевести дух, как двигавшийся до этого достаточно ровно вагончик резко дёрнулся и начал падать. Это сложно было заметить, но мы все почувствовали падение из-за резкого уменьшения веса. Вероятно, палящая туча повредила одну из верхних опор, что вызвало провисание троса.
  - Держитесь за поручни! Крепче! - закричал я что есть силы.
  Все люди в дымящемся салоне вцепились в поручни с такой силой, что побелели костяшки пальцев. К нашему счастью, до следующей опоры оставались считанные метры, которые мы пролетели лишь благодаря колоссальной инерции. Из-за этого инцидента мы несколько замедлили ход, и палящая туча снова приблизилась почти вплотную к вагончику. Но на этот раз мы набирали скорость быстрее, чем в прошлый раз, и палящая туча вновь осталась позади.
  Таким образом, путь, на который я давал полчаса, мы преодолели за пять минут. До побережья океана нам оставалось не более одной минуты. И тут я с некоторым опозданием понял, что придуманный мой выход из безвыходной ситуации заканчивается тупиком. Когда нам нужно было максимальное ускорение, я по понятным причинам не подумал о так необходимом в конце пути торможении. В тот момент, когда мы достигнем конечной станции, сила инерции просто сорвёт нас с путей и мы разобьёмся о последнюю башню, - понял я. Но это всё равно лучше, чем заживо сгореть в огнедышащей туче, - решил я. Конечно, с моей стороны нехорошо решать за всех, но времени проводить выборы у меня тогда не было.
  А между тем наша скорость всё увеличивалась. Подвесной вагончик, явно не рассчитанный на такие перегрузки, кидало из стороны в сторону, в открытые форточки тугой струёй бил ветер. Я подумал, что мы уже достигли максимальной скорости современного поезда на магнитной подвеске или даже превысили её. Конечно, позже, после трезвой оценки той ситуации, я понял, что вряд ли мы достигли тогда скорости в триста километров в час, однако попробуйте сами испытать такую скорость в вагончике подвесной дороги и потом заявить, что двигались недостаточно быстро.
  Вот и последняя станция нашего пути - какой-то приморский городок. Словно махнув нам на прощание белым платочком, промелькнули мраморные террасы его домишек и отелей. Я успел подумать, что если какие-то люди, спасшиеся с вулкана на вертолётах, приземлились здесь, то они найдут свою гибель вместе с тысячами жителями этого городка. После того, как над городком пронесёмся мы, по нему пронесётся палящая туча, сжигая и сметая всё на своём пути. Это должно было произойти через несколько секунд и так быстро, что люди перед гибелью даже не успеют понять, что же произошло.
  И вот - последние секунды. Время внутри меня ускорилось, как во время столкновения с Противником на Льдинке, и я хорошо запомнил, как растёт и растёт на моих глазах конечная станция подвесной дороги. Трос, по которому мы двигались несколько десятков километров, кончался здесь. Разогнавшийся до немыслимой на подвесной дороге скорости, вагончик не желал терять её, и, сорвав силой своей инерции подвесной механизм, отправился в свободный полёт. Я привык смотреть опасности в глаза, и поэтому чётко помню каждый миг этого полёта. Лишь случайно не задев опор башни, мы пролетели прямо между них.
  Признаться, для меня, летавшего на многих челноках и бывшего на всех космических станциях Родины, этот полёт оказался не только самым коротким, но и самым запоминающимся. Конечная станция подвесной дороги располагалась на кряже, возвышающемся на добрую сотню метров над океаном. Таким образом, ещё несколько секунд наш полёт продолжался в голубом просторе между сферами океана и неба. Причём, если расстояние до верхней сферы казалось неизменным, поверхность океана с пугающей неизбежностью приближалась к нам.
  Удар об воду был потрясающей силы. Только наивные люди полагают, что падать в воду мягко. Огромное заблуждение! При падении с такой высоты удар о воду - подобен удару о бетон. Здесь нас выручила обтекаемая форма вагончика и сумасшедшая скорость в двести километров в час - первые секунды мы просто скользили по воде, поднимая за собой колоссальное количество брызг. Однако это не могло продлиться долго, и вагончик, потерявший скорость и залитый водой, проникшей сквозь разбитые стёкла, зарылся носом в воду и начал тонуть. И ситуация десятиминутной давности повторилась, только в обратном порядке. Люди бежали от наступавшей воды в заднюю, ещё дымившуюся часть вагончика точно так же, как ещё десять минут назад пытались убежать от палящей тучи.
  Кстати, от палящей тучи мы действительно убежали. Когда все спасшиеся сконцентрировались на корме тонущего вагончика, мы наблюдали последний акт извержения Каули: палящая туча уже прокатилась по приморскому городку, оставив от его цветущих улиц обугленную пустыню, и теперь оседала над океаном. В последнем своём рывке она в третий раз пыталась нас догнать, но на этот раз разделяющая нас полоса океана поглотила большую её часть, а дошедшее дуновение уже не представляло никакой опасности для нас. Однако палящая туча, пусть и почти не дошедшая до нас, достаточно сильно загрязнила воздух. Из-за вызванного ей смога мы перестали видеть побережье и потеряли ориентацию в пространстве.
  Едва избежав опасности сгореть заживо, мы оказались в положении утопающих. Признаться, я никогда не был хорошим пловцом, а остальные, видимо, плавали ещё хуже меня. У вагончика же плавучесть была явно отрицательная. Ещё несколько секунд - и он бы полностью скрылся под водой, но неожиданно что-то остановило его погружение. Я уже было подумал, что мы сели на мель, как вдруг нас что-то дёрнуло вверх, и покорёженный вагончик вместе с вцепившимися в него людьми начал подниматься. Из его разбитых окон огромными струями лилась обратно в океан солёная вода.
  Все до единого задрали головы, чтобы увидеть, что их поднимало. Оказалось, что вагончик зажат в стальных клешнях громадного размера, от которых вверх, в толщину смога, отходили толстые стальные тросы. Вагончик поднялся над океаном и теперь плыл среди смога в неизвестность. Затем мы почувствовали, как он коснулся ровной поверхности и принялся медленно изменять своё положение с вертикального на горизонтальное. Не прошло и минуты, как мы оказались на прочной, никуда не падающей и вроде бы не тонущей стальной поверхности. Кто-то стоял, кто-то сел, некоторые люди вообще опустились в изнеможении на палубу. К нам со всех сторон бежали люди - военные, спасатели, врачи...
  - Добро пожаловать на борт плавучего штаба армии Родины "Гнев Солнца"! - салютовал нам молодой сотник. От этого приветствия я, да и многие другие спасённые громко рассмеялись - нам просто необходимо было куда-то выплеснуть скопившееся нервное напряжение.
  Всех спасшихся распределили для оказания различной помощи. Оказалось, что я настолько хорошо сохранился, что мог вполне обойтись без специальной помощи. После того, как я переоделся в простенький комбинезон из запасников корабля и принял причитавшийся мне пищевой паёк, меня для порядка ещё немного помучили, предлагая психолога, но потом отпустили.
  Первым делом я принялся искать на корабле телефон. Так как "Гнев Солнца" был плавучим штабом Армии Родины, он обладал всеми возможными системами связи, однако они были предназначены для связи между военными. Оказалось, что связываться с гражданскими запрещено. Но, учитывая моё звание и мои заслуги, мне всё-таки разрешили воспользоваться их линией связи. И через несколько секунд я уже говорил с Сулой через один из спутников Родины.
  - Да, - сказала она бесцветным голосом, и сразу же спросила, - Это что, соболезнования?
  - Нет, это я, Кугуар.
  - Ты? - трубка поперхнулась взрывом эмоций.
  - Всё в порядке, я сейчас на борту корабля "Гнев Солнца".
  - Ты - живой! Ты - живой! - голос Сулы, сначала недоверчивый, звенел от счастья.
  - Да, я живой. Ты лучше расскажи о себе. Не очень переживала?
  - Нет, не успела. Я только десять минут назад и услышала об извержении. И вижу: в списке погибших есть твоё имя...
  - Ничего страшного, всё равно список погибших придётся переписывать... - усмехнулся я, - ладно, солнышко, завтра утром, я думаю, буду у тебя.
  - Погоди, Кугуар. Это я, скорее всего, буду у тебя.
  - Это как это так? Зачем тебе подниматься на военный корабль?
  - Дело в том, что в связи с угрозой землетрясения и последующего затопления островов с них объявлена эвакуация.
  - Эвакуация? Ах, да, конечно, Райские острова тоже надо эвакуировать...
  - Подожди! - голос Сулы, уже было успокоившийся, снова вобрал в себя тревожные нотки, - Ты знал об этой катастрофе? Ведь знал?
  - Нет, не знал, - честно ответил я, - если бы я знал об этом, то и одной ногой бы не вступил на этот вулкан.
  - Хм... - задумалась Сула, - Пожалуй, ты прав. Так о чём же ты хотел со мной поговорить сегодня утром?
  - Сула, извини, это не телефонный разговор...
  - Кугуар, ты же обещал! - обиженно протянула Сула.
  - Скажу только лишь одно: когда будешь эвакуироваться, окажись на борту "Гнева Солнца". Завтра я тебе всё расскажу, обещаю.
  И я завершил вызов. Обратного звонка я не опасался: линии связи штаба Армии Родины были надёжно заблокированы для подобных звонков.
  Спасённым людям выделили всего две большие каюты - в каждую забилось по десять человек, но это меня нисколько не смутило - рухнув на койку, я мгновенно уснул.
  

Глава 6. Эвакуация на "Гневе Солнца"

  40 день
  Утро началось с шума и суматохи. Встав с койки и выглянув в коридор, я наткнулся на непрерывный поток людей. Самое интересное, что это были не военные, которым полагается быть на плавучем штабе армии, а самые разношёрстные гражданские. Здесь стояли в основном молодые семьи переселенцев, туристы, и просто смущённые дети. С собой у них не было никаких обыкновенных для туристов чемоданов - только небольшие рюкзаки или сумки. Никто не выглядел особенно грустным - скорее все были какие-то озадаченные. Кто-то пытался шутить.
  Людей распределяли по каютам - каждую минуту порция из десяти человек исчезала в какой-то из дверей коридора. Теперь я понял, почему нам вчера дали так мало места - остальные каюты жилого блока предназначались для этих людей. Однако очередь из-за этого меньше не становилась - люди всё пребывали и пребывали.
  Кое-как протолкнувшись через толпу, я поднялся на палубу. Здесь чувствовалось ещё большее оживление. Солдаты натягивали над палубами огромные брезентовые тенты, застилали всё свободное пространство матрасами, оставляя лишь узкие дорожки. По ним взад-вперёд сновали люди. Присмотревшись, куда они бегут, я понял, что все спешили занять каюты. Однако было ясно, что кают на всех не хватит и люди, отчаявшись получить место в каюте, бродили между матросов, пытаясь найти место, куда можно было бы приткнуться.
  - Извините, вы не подскажете, что всё это значит? - обратился я к первому попавшемуся человеку.
  Первым попавшимся человеком оказалась смуглая девочка лет одиннадцати, которая стояла в стороне от большой группы детей, всех до одного наряженных в опрятные белые костюмчики. К её груди был приколот значок с какой-то красивой эмблемой и надписью "Солнечное утро". Видимо, так назывался интернат, в котором она воспитывалась.
  Конечно, я и сам уже понимал, что сейчас проходит эвакуация Райских островов, но мне хотелось услышать подтверждение слов Сулы от непосредственного участника событий.
  - Как? - подняла она брови, - а вы не знаете?
  - Нет, не знаю, - притворно признался я, - так что же это?
  - Эвакуация! - ответила девочка, - весь детдом "Солнечное утро" эвакуируется. Нас разбудили на целых полчаса раньше срока, представляете? - пожаловалась она мне.
  - А из-за чего это эвакуация происходит? - поинтересовался я, чувствуя, что выгляжу в глазах девочки полным болваном.
  - Вчера случилась вулканическая активность, - девочка понизила голос до шёпота, словно сообщала тайну, - и наш Каули кокнулся. Теперь острова неустойчивы, и в любой момент могут утонуть, вот нас и эвакуируют. А вы только приехали? Неудачное время выбрали, правда?
  - Действительно, время для отдыха крайне неудачное, - согласился я.
  - Ничего себе, какую причину для эвакуации придумали... - пробормотал я себе под нос, вспоминая вчерашние события. От подобных воспоминаний мне стало неуютно. Неужели вчерашняя катастрофа всё-таки рукотворна? И где сейчас Сула? Ещё в Мануале, или уже на борту "Гнева Солнца"? То, что я мог без труда найти её на борту огромного корабля, я не сомневался. Каждый человек, перед тем, как оказаться на борту "Гнева Солнца", проходил регистрацию, и его данные оказывались в общедоступной базе данных, которую я мог просмотреть когда угодно.
  - Представляете - мы плывём в Центр! - между тем гордо рассказывала мне девочка, - я никогда раньше не покидала остовов, а тут сразу - в Центр! И на каком корабле! На чём я только не плавала, а на таком - нет...
  - А ты точно уверена, что эвакуируешься именно в Центр, а не дальше? - осведомился я, зная, что Центру угрожает гибель от приливной волны.
  - Не знаю, но сейчас ведь мы плывём в Центр. Ура Центру! - шутливо воскликнула смуглянка и звонко рассмеялась.
  Подойдя к ограждению палубы, я принялся осматривать окрестности. Оказалось, что ещё ночью "Гнев Солнца" встал на причале в порту Мануала. Таким, каким он был сейчас, я его не видел никогда. Порт Мануала был забит под завязку судами всех возможных типов и размеров, преимущественно пассажирскими. Казалось, что они приплыли сюда со всех концов Великого океана. Каждый из кораблей набирал пассажиров: на стоящие у причалов корабли пассажиры всходили по трапам; в остальные корабли их доставляли сновавшие взад-вперёд катера.
  Чувствовалось, что эвакуация проходила по заранее разработанному плану: чётко, слаженно и организованно. По крайней мере, того, чего я боялся больше всего - паники не было и не предвиделось. По крайней мере, пока. Да какая там паника - картина, открывающаяся с борта "Гнева Солнца", стоявшего чуть в стороне от остальных кораблей, очень напоминала увеличенное во много раз изображение последних минут до отправления круизного лайнера.
  Вот только кроме круизных лайнеров, среди которых был роскошнейший "Сила Океана", вставшего на причал в противоположной от нас части порта, сейчас в порту стояли пропахшие рыбой траулеры, а вдалеке можно было наблюдать массивную тушу танкера. Да и огромные площади "Силы океана" будут использованы максимально. Сколько человек со всем удобствами разместится в самый роскошном номере этого лайнера? Наверное, уж точно больше сотни. Место на корабле теперь зависело от места в списке инструкции по эвакуации, а вовсе не от ранга человека или от толщины его кошелька. В чём-то это было и правильно.
  - Что, интересный вид? - услышал я сзади, - смотри-смотри, нечасто такое увидишь. Да и недолго нам осталось наблюдать такую красоту.
  Я обернулся и узнал своего командира - Ягуара. Разглядывая царившую в порту суматоху, он выглядел довольным собой, впрочем, как и всегда.
  - Это вы? О, Солнце, как я рад вас видеть! - воскликнул я, - только почему вы здесь? Разве вы не должны быть в Небесном?
  - Нет, я должен быть в центре событий. А сейчас центр событий сейчас находится здесь. Да, кстати, от имени всего прогрессивного человечества я тебе выражаю благодарность за спасение двадцати трёх человеческих жизней. И чтобы мне не быть голословным - вот, держи медаль, - Ягуар вытащил из кармана мундира внешне неприметный пакет с завёрнутой в нём медалью и протянул его мне.
  - Бери-бери, не стесняйся. "Героя Родины" ты честно заслужил, - рассмеялся Ягуар, увидев моё ошарашенное лицо, - извини, что в неофициальных условиях, но увы, в иных обстановка не позволяет и, похоже, так и не позволит.
  - Даже так? - удивился я, осторожно принимая увесистый пакет, - Но ведь это вы нас спасли! Если бы не "Гнев Солнца", я бы сейчас лежал мёртвым на дне океана вместе с остальными туристами!
  - Если бы не "Гнев Солнца", - передразнил меня Ягуар, - да если бы не "Гнев Солнца", ты бы сейчас спокойно сидел в отеле, дожидаясь эвакуации, а мне бы не потребовалось сейчас благодарить тебя. Конечно, мне полагается извиниться, но извиняться за взрыв этой паршивой скалы я не собираюсь.
  - То есть эта катастрофа - ваших рук дело? - сказал я, похоже, слишком громко, так как стоявшие вблизи люди оглянулись на нас.
  - Во-первых, не рук, а головы, - шёпотом поправил меня командир, - а во-вторых, пойдём в рубку, а то мало ли что... - и Ягуар подозрительно оглянулся, словно опасаясь, что его может кто-то подслушать. Признание Ягуара меня не особенно удивило - я уже давно начал догадываться об этом. Однако осознать этот факт до сих пор не мог - ведь он потрясал сами основы моего сознания. Теперь же, как и следовало ожидать, осознание этого факта медленно, болезненно, но всё же приходило.
  На скоростном лифте мы взлетели в рубку, которая на сто пятьдесят метров возвышалась над приземистой тушей плавучего штаба. Отсюда открывался великолепно освещённый солнцем вид на прекрасный, утопающий в зелени город Мануал, на покрытые туманом таинственные леса острова Гарриса. Всю эту красоту обрамляли сверкающие просторы Великого океана.
  Ягуар повернул какой-то рычажок, и в тот же миг стекло подёрнулось дымкой. Шумный порт с десятками тысяч бегущих с островов людей остался где-то далеко под нами. Мой командир уселся в мягкое кресло и налил себе холодного лимонада из стоявшего тут же автомата с газированными напитками. Когда я последовал его примеру, Ягуар начал рассказ.
  - Да, сразу признаюсь, это была моя идея - вызвать сильное извержение вулкана. Ты спросишь "зачем?" и будешь по-своему прав - тебе этого не понять. Ведь пока ты сидел безвылазно на этих райских островах, некоторые люди работали.
  Я хотел было возразить, но Ягуар прервал меня.
  - Нет, не надо оправдываться, я ведь понимаю, что сидеть и ждать - это тоже работа, иногда очень непростая. Но всё равно ты не думай, что в последние пять дней я страдал бездельем. Если ты так думаешь, то конкретно ошибаешься. Ты не представляешь, какой механизм я запустил. Уже на следующий день после Совета был смоделирован политический кризис где-то на Дальнем Западе. Противник не понимает, что происходит, а народ Родины теперь считает, что на них напали. Под объявленной угрозой ядерной войны Родиной проводится полномасштабная программа эвакуации. Целые производственные объединения, научные центры и школы вывозятся подальше от побережья. Первым делом эвакуируются крупные города: Центр, Небесный... И что ты думаешь, всё проходит так хорошо, как я тебе рассказываю?
  Я покачал головой, демонстрируя, что так не думаю.
  - Так говорят по телевизору, но в реальности дело обстоит гораздо хуже. То есть, надеюсь, обстояло - поправил сам себя Ягуар, - и после моих действий оно пойдёт на лад. Так вот, сразу же после объявления эвакуации возникли проблемы: она проходила слишком медленно - никто не укладывался в план. Но это ещё не самое страшное - хуже всего та причина, из-за которой эвакуация проходила медленно. Дело в том, что люди воспринимали эвакуацию без энтузиазма. Например, недавний общественный опрос показал, что восемьдесят процентов опрошенных считали эвакуацию совершенно бесполезной. Люди на словах одобряли эвакуацию, а на самом деле всячески её тормозили. Общественное мнение устраивало эвакуации своего рода тихий саботаж. В результате даже наши самые скромные планы так и не реализовались, из-за чего в Верховном Совете уже решили, что эвакуация провалилась. И перед нами встал вопрос - что нужно сделать, чтобы убедить эвакуироваться людей, привыкших к своей безопасной, сытой и комфортной жизни? Как убедить людей, которые никогда особо и не переживавших за свою жизнь, бросить свой уютный уголок и бежать сломя голову в неизвестность?
  - Но разве не помог план внушению населению страха перед Противником? Вы же сами говорили: благодаря усиленной пропаганде большинство жителей Родины считают, что Противник готовится к ядерной атаке?
  - Ядерная угроза Противника, говоришь? Это, конечно, хороший повод для страха, но, боюсь, уже слишком приевшийся. Да за последние полвека люди уже по уши сыты этой угрозой, понимаешь, все успели привыкнуть к ней. Ядерная угроза может сдвинуть их с места только в виде завывания сирены и диктора, срывающимся голосом вещающего по радио, что ядерные боеголовки Противника начнут падать на города Родины через четырнадцать минут. Теперь же мы имеем угрозу, которая будет страшнее ядерного удара, а нормально предупредить людей нет возможности. То есть нужно было испугать людей, но при этом не пересолить, сделать так, чтобы искусственно вызванный испуг не перерос в панику. Сделать это было нелегко, но я придумал, как. Надо всего лишь устроить небольшую рукотворную катастрофу. Вулкан Каули подошёл для этой цели как нельзя лучше. "Гнев Солнца" выпустил по самой уязвимой точке его кратера три баллистических ракеты с тактическими зарядами, предназначенных для разрушения особо укреплённых бункеров. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы спровоцировать извержение вулкана.
  - А то, что на вулкане могли находиться туристы, вы не подумали? И... Ведь от палящей тучи погиб целый город! Кажется, это называется геноцидом?
  - Обо всём мы подумали, - отрезал Ягуар, - нужно понимать: слишком большая цена поставлена сейчас на карту, чтобы жалеть несколько десятков человек. Конечно, я не ожидал, что среди них можешь оказаться ты, Кугуар, однако, пожалуй, ты там пришёлся к месту, дополнительно спасённые двадцать три человека нам никогда не помешают. Что касается погибшего от палящей тучи городка - в данном случае это не должно нас беспокоить. Наша философия такова: для спасения людей допустимы любые жертвы, в том числе и сами люди. Главное - любой ценой успеть спасти как можно большее количество людей. То есть для того, чтобы спасти десять миллионов человек, вполне допустимо пожертвовать миллионном или даже пятью миллионами. Например, двадцать три человека - это вообще такая мизерная величина, что её можно не рассматривать. Но если даже две тысячи жителей этого городка погибли - и что с того? Большинство из них в любом случае погибли бы через несколько суток, а так они дали возможность спастись, быть может, двум миллионам. Нам надо думать, как эвакуировать Небесный, а не как возиться с райскими островами. Всё равно эвакуация на них образцово показательная - сейчас всё, что там происходит, - Ягуар кивнул вниз, - транслируется в прямом эфире на всю Родину. Попутно с этими кадрами ведётся крупномасштабная пропагандистская компания, на этот раз, посвящённая не политике, а геологии. Привлечённые к этому делу профессора наук о Земле теперь безо всяких последствий для себя круглосуточно вешают лапшу на уши доверчивым телезрителям. Теперь мы официально объявили о вероятности приливной волны, которую может вызвать подводное землетрясение. И, я думаю, не пройдёт и суток, как эвакуация ускорится в разы. Ну как, всё понятно?
  - Да, здесь я солидарен с вами, - кивнул я, - пожертвовать жизнями тысяч ради спасения миллионов действительно целесообразно. Но почему, говоря об эвакуации, вы упомянули Небесный? Ему же ничего не грозит. Мы смотрели компьютерное моделирование - приливная волна даже при самых неблагоприятных для нас обстоятельствах до Небесного не дойдёт!
  - Почему Небесный, говоришь? - усмехнулся Ягуар, - пока это тайна даже для тебя, но ты уже знаешь достаточно, чтобы понять это. А пока прими это как факт: эвакуация Небесного необходима.
  - Ладно, факт - так факт, - согласился я. Признаться, Ягуар несколько переоценивал мои умственные способности - я не понял его намёков.
  Впрочем, уважаемый читатель, одно дело - рассуждать о всяких катаклизмах, будучи уверенным, что с тобой любимым ничего подобного не произойдёт; совсем другое - когда ты сам находишься в самом центре скорой катастрофы, знаешь о ней и ничего не можешь сделать. Почти совсем ничего.
  - Отсюда я могу получить доступ к базе данных об находящихся на "Гневе Солнца" людях? - спросил я.
  - Да, пожалуйста, - улыбнулся Ягуар и указал мне на стоящий у стены терминал.
  Я набрал данные Сулы, но получил в ответ лишь сообщение:
  "Ваш поиск не дал результатов"
  - Может быть, она как раз сейчас регистрируется, - ответил Ягуар на мой вопросительный взгляд, - посадка пассажиров ещё продолжается.
  Закончив разговор с Ягуаром, я спустился в каюту. Половина моих товарищей по приключениям на вулкане были здесь. Выяснив, что пакет, который я всунул в свой изрядно помятый рюкзак, заключает в себе "Героя Родины", они принялись всячески меня поздравлять. От благодарности этих людей мне стало как-то неловко. Да, конечно, я спас всех этих туристов от неминуемой смерти. Но разве мой командир не понимал, что своими выстрелами обрекает их на почти неминуемую гибель? И, если бы я случайно не оказался в их группе, и они все погибли, как бы я воспринял их гибель? Скорее всего, вместе с Ягуаром посчитал бы этих туристов вынужденной, но неизбежной жертвой.
  В-общем, для меня выслушивание благодарности со стороны чуть не убитых нами людей было в тягость. Стыдясь смотреть людям в глаза, я отвернулся к иллюминатору. Из него можно было разглядеть только бетонные блоки причала. Кроме того, несмотря на постоянное кондиционирование воздуха, в каюте, не рассчитанной на такое количество человек, было душновато. К тому же мысль о Суле не давала мне покоя. Я подумал, что она уже на корабле, и, если заселение в каюты уже закончилось, осталась на палубе. Значит, если постараюсь, я найду её там. Извинившись, я выбрался из душной каюты на заполненную людьми палубу.
  Оказалось, что погрузка людей на корабль уже заканчивалась. Вот последняя группа, состоящая из нескольких сотен воспитанников какого-то интерната - все в опрятной белой форме с синими нашивками, вылезла из подкативших автобусов, организованно прошла по пирсу и ступила на первую палубу "Гнева Солнца". Впрочем, сразу же оказаться на палубе у всех людей из этой группы не получилось. На первой палубе людям элементарно не хватало места, и каждый шаг прибывшим давался с трудом. Подобная ситуация объяснялась вовсе не нехваткой места на корабле, а тем, что ещё не все беженцы успели распределиться по каютам. Наконец, при поддержке матросов необходимое место было освобождено, и группа в полном составе оказалась на борту плавучего штаба.
  В тот же миг трапы были убраны, а огромные паровые турбины, приводимые в действие энергией расщепляемого атома, начали вращать колоссальные винты. "Гнев Солнца", постепенно ускоряясь, отходил от причала. Несколько сотен человек на его палубах махали знакомым и родственникам на прощание. Слышались обычные в таких ситуациях крики. Каждому хотелось донести до близкого ему человека последние слова. Несколько секунд - и расстояние между палубой "Гнева Солнца" и причалом увеличилось настолько, что кричать стало бессмысленно. Тогда люди перешли на невербальное общение и принялись махать друг другу руками. Это продолжается достаточно долго, до тех пор, пока причал со стоящими на нём людьми не скрылся за горизонтом.
  Судя по моим достаточно грубым прикидкам, сейчас на нём находились порядка тридцати тысяч человек. В обычное время такое записали бы в книгу рекордов Родины, но сейчас никто такими мелочами не интересовался. В принципе, плавучий штаб мог взять на борт ещё больше человек, но по какой-то причине не стал этого делать. Может быть, из-за того, что оставшихся на островах Гарриса людей эвакуируют другие суда.
  Сулу на палубе я так и не нашёл. Осматривая палуб с кормовых надстроек, я видел лишь неясное мелькание тысяч и тысяч людей, устраивавших на палубе свои персональные гнёздышки. Ступивши на палубу, я сейчас же оказывался в стремительном людском круговороте, постоянно увлекавшим меня за собой куда-то туда, куда двигаться мне вовсе не хотелось. Ни в ком из увиденный мной людей Сулы я не признал. Один раз я увидел девушку, показавшуюся мне чрезвычайно похожей на Сулу. Однако, прорвавшись к ней сквозь толпу, я обнаружил, что её держит за руку женщина - похоже, её мать. Сходство с Сулой, созданное моим воображением, мгновенно пропало.
  Примерно через час всеобщей суматохи все беженцы распределились по каютам, и на палубах стало просторнее. Просторнее - это значит, что можно было пройти между длинными рядами пронумерованных матрасов, при этом ни кого не задев и не на кого не наступив. Оказавшиеся на подобных местах люди вели себя по-разному. Кто-то, не обращая ни на кого внимания, спокойно занимался своими делами, а некоторые, не привыкшие путешествовать в таких условиях, пытались казаться безразличными или напускали на себя важность.
  По интеркому капитан "Гнева Солнца" объявил о раздаче сегодняшнего пайка. Понятно, что распределять пайки между тридцатью тысячами человек было бы долго и сложно. Поэтому организаторы ужина решили поступить нестандартно. Прежде чем начинать раздачу, было объявлено, чтобы все, кто может, вышли бы на верхнюю палубу. Прошло не менее десяти минут, прежде чем большая часть беженцев собралась на верхней палубе - единственной из палуб, не занятой спальными местами. Потянулись томительные минуты ожидания. Люди не понимали, как их будут кормить, и от этой неясности по толпе гуляли самые невероятные слухи.
  В рубке на вышке, где я ещё недавно беседовал с Ягуаром, открылся люк. Из него, словно из рога изобилия, посыпались сотни пропеллеров. С палубы казалось, что они крошечные, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что каждый пропеллер составляет, по крайней мере, полметра в длину. Через несколько секунд первые пропеллеры начали приземляться среди беженцев. Сначала многие пугались, что падающие им на головы предметы могли их поранить, но на поверку пропеллеры оказались необычной формы мягкими булками, обёрнутыми в целлофановую плёнку. Проголодавшиеся люди разрывали булки, внутри которых обнаруживали заключённые в пакетики кусочки овощей и мяса. Необычные осадки продолжались на протяжении нескольких минут, до тех пор, пока вся палуба не покрылась ими. Конечно, много пайков пролетало мимо палубы и оказывалось за бортом, но и оставшихся хватило на всех с лихвой. Какая-то дама, видимо, никогда ещё не евшая в таких условиях, с видимым отвращением начала пробовать его, но через пару секунд после этого выражение ее лица стало полностью противоположным.
  Захватив одну из булочек, я в очередной раз оглядел палубу в поисках Сулы. Скорее всего, здесь её не было, и она спустилась в какую-то из кают. Я тоже решил спуститься с переполненной палубы в каюту. Съев свою порцию, я понял, что паёк был действительно большой и вкусный - еды на беженцев явно не жалели. При таком расточительстве даже колоссальные запасы "Гнева Солнца" должны были закончиться быстрее, чем за десятидневку.
  Но разве у нас была десятидневка? Через пять суток закончится кое-что более важное, чем мягкие булочки. Закончится весь привычный для нас мир, да и наша цивилизация запросто может быть сметена грядущей катастрофой. Я взглянул в иллюминатор. Там, в красноватых лучах заходящего солнца сверкала океанская гладь тихая и спокойная, как всегда в штиль. Казалось невозможным, что всего через несколько суток она вздыбится гигантской волной, чтобы похоронить под собой вся побережье Материнской Родины. И всё же это было так. Мир отсчитывал последние сутки своей жизни.
  41 день
  Сегодня, как меня, так и девять остальных обитателей каюты, разбудили очень рано. Это случилось в тот момент времени, когда ночь плавно переходит в утро. Громкоговоритель, привинченный к потолку, пропиликал бодрый сигнал и механическим голосом сообщил: "Товарищ Кугуар! Пожалуйста, немедленно пройдите в рубку. Вас ожидает товарищ Ягуар. Спасибо". Сообразив, что это сообщение относится ко мне, я слез с койки и принялся одеваться. Проснувшиеся люди тихонько ворчали, но не ругали меня, понимая, что я сам не ожидал этого вызова. Ещё плохо соображая после сна, я быстро надел на себя костюм и направился в центр корабля.
  Как и вчерашним днём, скоростной лифт вознёс меня в рубку - командный пункт на высокой башне, похожей на соломинку. В случае потери связи с Первым отсюда, как и из других командных пунктов, разбросанных по принадлежащей Родине половине Земли, может быть отдан приказ осуществить ядерный удар по Противнику. И в такой ситуации мой командир - Ягуар, был обязан отдать этот приказ, несущий гибель миллионам людей на той стороне земного шара.
  Когда я вошёл, Ягуар неподвижно сидел во вращающемся кресле спиной ко мне. Даже когда я подошел к нему, командир не шелохнулся. И, только тогда я дотронулся до плеча Ягуара, он неторопливо обернулся, таинственно улыбнулся и произнёс:
  - Ах, это ты, Кугуар... Прибыл уже, значит... А я тебя и не приметил. Представляешь - засмотрелся на звёзды. Сколько раз смотрел на них в космосе, и так и не смог привыкнуть - слишком они чёткие, а здесь они мягкие, земные. Кто знает, быть может, на звёздное небо Земли мы смотрим в последний раз...
  - Почему вы так думаете? - удивился я, - разве в том месте, куда мы эвакуируемся, нет неба?
  - Очень даже может быть, - сказал Ягуар, видно было, что ему не даёт покоя какая-то тайно, которой он хотел поделиться со мной, - я сейчас тебе всё объясню, ты посмотри пока, что вокруг нас твориться.
  Поняв, что придётся подождать, я подошёл к стене, состоящей из огромного бронированного стекла. Действительно, вид был незабываем. Небо было, словно из чёрного бархата с рассыпавшимися на нём мягкими огоньками звёзд. Но океан потряс меня даже больше неба. На всём океанском просторе: от корпуса "Гнева Солнца" и до самого горизонта в воде происходило настоящее огненное представление. Поверхность океана будто бы горела идущим из глубины синим пламенем. Это зрелище настолько заворожило меня своей изумительной красотой, что я, как недавно и Ягуар, застыл неподвижный, пытаясь запечатлеть в своём сознании каждый фотон этой иллюминации.
  - Это ведь биолюминесценция? - уточнил я у Ягуара.
  - Ну да, - небрежно кивнул командир, уже отошедший от чувства восхищения прекрасным. Теперь он, склонившись над какими-то бумагами, бормотал что-то себе под нос.
  - Так вы для этого меня будили? Для того чтобы посмотреть на биолюминесценцию? - спросил я, хотя и понимал, что такой серьёзный человек, как Ягуар, н6е стал бы вызывать меня ради подобных пустяков.
  - Эх, если бы только для этого... - Ягуар поморщился, - просто я пытаюсь оттянуть неприятное дело, но неприятные дела не становятся более приятными, если их оставлять на последний момент, скорее, наоборот. Короче говоря, вся эта мишура к делу не относится.
  - А что относится к делу?
  - Да, я сейчас скажу, - Ягуар прокашлялся и начал, - итак, вчера я говорил тебе, что нас здесь никто не услышит, ведь так?
  - Да, тогда вы не хотели, чтобы нас услышал кто-то из толпы, - подтвердил я.
  - Это свойство здешних стен мне сейчас понадобиться, так как я хочу сказать тебе кое-что такое, что все вчерашние излишне резкие утверждения по сравнению с этим могут быть свободно пропущены цензурой, - Ягуар замолчал, ожидая моей реакции. Однако я решил промолчать, и моего ответа он так и не дождался.
  - Дело в том, - наконец заговорил командир тихим голосом, потом тряхнул головой и продолжил значительно громче, - дело в том, что я собираюсь в ближайшие несколько минут стать, если можно так выразиться, государственным преступником Родины.
  - Вы это серьёзно? - вырвалось у меня.
  - Да, товарищ Кугуар, я говорю так серьёзно, как ещё не говорил никогда. И, кстати, хочу тебя предупредить, что и тебе придётся стать государственным преступником Родины.
  - А если я не соглашусь? - то ли всерьёз, то ли шутя, спросил я.
  - А тебе и не нужно соглашаться. Достаточно выслушать меня, и ты автоматически станешь им.
  - А если я не выслушаю вас? - спросил я таким же полушутливым тоном.
  - Выслушаешь как миленький. Я ведь тебя знаю, - сказал Ягуар, смотря на меня смеющимися глазами. Пожалуй, он был прав - уж очень интересно мне было послушать, что собирается сказать мне Ягуар. Оставался только один очень важный вопрос к нему.
  - Надеюсь, это никак не связано с Противником?
  - Нет, никак, - Ягуар понимающе посмотрел на меня, как бы спрашивая: "Подозреваешь в связях с Противником?", - Это внутреннее дело Родины.
  - Тогда валяйте, - кивнул я, понимая, что официальный тон в нашем разговоре ни к чему.
  - Вот, для начала тебе необходимо прочитать это, - и Ягуар протянул мне сложенную в несколько раз распечатку, - прислали это мне всего лишь час назад, воспользовавшись самой совершенной системой кодирования сигнала.
  Пока я разворачивал её, командир продолжил:
  - Эта информация наивысшего уровня секретности и предназначена исключительно для меня. Любой, кто прочитает её, кроме меня, конечно, автоматически становится государственным преступником Родины, я тоже становлюсь преступником, так как добровольно даю тебе её прочитать. А для лиц, ознакомившихся с настолько секретной информацией, существует только одно наказание - высшая мера, то есть смертная казнь.
  Я, уже было начавший читать документ, быстро отвёл от него глаза.
  - Не нервничай, - успокоил меня Ягуар, - если боишься, можешь не читать, я не заставляю. Но я готов поклясться, что если ты сейчас встанешь и уйдёшь в свою каюту, то проживёшь не больше, а, что вероятнее, меньше, чем в том случае, если ты всё-таки решишься узнать правду, прочитав этот текст. Так что будем считать, что мои слова были предупреждением о том, в какую же всё-таки авантюру я хочу тебя втянуть.
  Я кивнул, хотя и мало чего понял, смело взял в руки листок и принялся за чтение. Вот что там было написано.
  "Товарищу Ягуару от товарища Первого.
  Совершенно секретно.
  Уточнённые расчеты последствий будущей катастрофы показали, что, несмотря на все прилагаемые нами сейчас усилия, Родина как государство погибнет окончательно и бесповоротно. Поэтому приказываю провести эвакуацию на находящийся на околоземной орбите космический корабль "Кондор" для меня и группы моих товарищей, в которую входите и вы. Там мы все погрузимся в анабиоз на максимально большое время, чтобы во сне пережить все последствия катастрофы. В связи с этим вам необходимо прибыть на космодром Небесного в течение двадцати часов с момента получения письма. Повторяю: данное письмо не предложение, а приказ.
  После прочтения уничтожить."
  - Что скажешь? - спросил меня Ягуар, когда я закончил чтение.
  - Как он вообще до такого додумался? Мы ведь и не догадывались, что Кондор можно использовать как своего рода спасательную шлюпку.
  - Догадывались, ещё как догадывались! Вот я, по крайней мере, уже думал об этом. Но не в этом суть. Ты понимаешь, что это значит? Политики в космосе! Мне бы было бы смешно, если б не было так грустно. Они ведь нас кидают!
  - Но вас-то они как раз собираются взять с собой, - возразил я.
  - Ну конечно. Только, разумеется, не потому, что командира космическими войсками они ценят больше, ем, допустим, командира военно-воздушными силами. Всё объясняется проще. Им просто нужен человек, летавший на "Кондоре" хотя бы раз для того, чтобы управлять всеми его системами. Короче говоря, им нужна обыкновенная прислуга.
  - И вы не хотите быть прислугой у Первого? Вы же служили ему столько лет!
  - Служить бы рад - прислуживаться тошно! - продекламировал Ягуар цитату из известной старинной пьесы, - но дело даже не в этом. Я подумал: зачем спасать тех, кто будет менее полезен для будущего? Понимаешь, политики такого высокого уровня полезны на уровне управления государством. В своём письме Первый сам себя выдаёт. Он пишет: "Родина как государство погибнет". То есть он озабочен даже не спасением собственной жизни - а я никогда не поверю, чтобы Первый не смог найти для себя и своих товарищей безопасного места на нашей половине Земли. Ему нужно прежде всего сохранить собственную власть. Если бы он остался на Родине, ему бы пришлось управлять государством, которого нет. Планируя побег в космос, он надеется избежать управления разваливающейся Родиной и мечтает управлять каким-нибудь государством после пробуждения. Сам понимаешь, что эти мечты целиком и полностью беспочвенны. Ни на что другое, ни он, ни его так называемые товарищи неспособны. И если мы для спасения кучки политиков сделаем бессмысленным труд миллионов человек, я никогда себе этого не прощу. К тому же меня приглашают во всём этом участвовать. "Что же мне делать?" - задумался я...
  - Что же нам делать? - спросил Ягуар ещё раз, посмотрел на меня и продолжил, - Единственный вывод, который напрашивается сразу - их всех надо заменить. Заменить людьми, хоть что-то смыслящими не только в управлении сложными общественными системами, но и во множестве других вещей. Людьми, которые хоть как-то разбираются в космических полётах в целом и в "Кондоре" в частности. Людьми, которые в незнакомых условиях не растеряются, а продолжат действовать. В конце концов, просто нужны люди, которые по своим физическим характеристикам смогут пережить длительный анабиоз - мне не очень-то хочется размораживать трупы престарелых.
  - И где же вы возьмёте таких незаменимых людей?
  - Так я уже их имею. Это же наша команда, Кугуар. И ты входишь в их число!
  - То есть вы мне предлагаете мне лететь вместо Первого? - воскликнул я, - интересное предложение!
  - Ну, не только тебе. Просто ты первый из нашей команды, кто об этом услышал. Не забывай, что вы все отбирались для высадки на планету иной звёздной системы. Согласись, что Земля через тысячелетия будет почти такой же таинственной, как и чужая планета. Ну как, ты согласен увидеть Землю через тысячелетия?
  - Конечно, согласен! Какие вопросы?
  - Ну вот, я же говорил, что ты согласишься стать государственным преступником, - Ягуар одобрительно похлопал меня по плечу, - а вопрос у меня относятся к подготовке к диверсии.
  - Неужели вы хотите угнать челнок прямо из-под носа Правительства?
  - Ну да. Как же мы сможем их ещё иначе заменить? Конечно, теоретически можно написать письмо, в котором мы попросим сильных мира сего отдать шанс на будущее группе космонавтов. Но нужно быть наивными глупцами, чтобы поверить, что они, да - именно они, согласятся опускать такой шанс. А вся наша диверсия будет заключаться в том, что наша "Великолепная десятка" должна оказаться на борту челнока до Первого с его людьми. Нам надо всего лишь сделать так, чтобы они поняли, что их кинули, только после того, как челнок с нами окажется на орбите.
  - Кто ещё, кроме меня и вас, знает об этом мероприятии? - осторожно спросил я у Ягуара.
  - Только его организаторы: девять человек, включая Первого. Больше об этом не знает никто, я уверен, что они не допустили бы распространения подобной информации.
  - То есть это ещё большая тайна, чем приближение Льдинки, - заметил я.
  - Вот именно, это великая тайна, если вот это письмо настолько секретное, что за его прочтение полагается высшая мера, - и Ягуар потряс в воздухе листиком тонкой бумаги, - Впрочем, очень скоро благодаря мне об этом узнают остальные члены Великолепной Десятки. Интересно, когда в правительстве узнают, что ты или кто-нибудь другой из нас прочитал это письмо, то вас успеют расстрелять или не успеют? Или просто по-тихому устранят? Ведь расстрелять сразу девять человек, граждан Родины, да ещё хорошо известных в народе, никто не осмелится. Значит, будут устранять поодиночке, так, чтобы никто и не обратил внимание...
  Подобные рассуждения мне очень не понравились, и я спросил:
  - А вот если бы об этом бегстве знали не девять лишних человек, а весь народ Родины, как вы думаете, он бы позволил правительству спокойно махнуть ему хвостом?
  Ягуар несколько долгих мгновений молчал, а потом воскликнул:
  - Отличная идея, Кугуар! Это мы и сделаем!
  - А что я такого сказал? И что мы должны сделать?
  - Мы должны просто сказать правду. Сказать правду всему народу Родины. Сначала про Льдинку, а потом и про планирующееся бегство. Это даст нам выигрыш во времени, так я надеюсь.
  - Но как мы реализуем этот план? Просто я уже хотел рассказать о грядущей катастрофе, но думал, что меня выставят как сумасшедшего. Может быть, если мы выступим вместе, так сделать не смогут?
  - Нет. Если правительство захочет, оно представит сумасшедшим не только одного космонавта, но и двух. А если я сейчас введу в курс дела всю "Великолепную десятку", то объявят сумасшедшими и всех остальных. Или просто поместят в карантин - ещё неизвестно, что хуже. Так что выступать бесполезно в любом составе.
  - Но ведь весь народ объявить сумасшедшим нельзя? Значит...
  - Значит, - продолжил Ягуар, - мы должны представить народу реальные доказательства угрозы Льдинки.
  - А как мы это сделаем?
  - Ну, это чисто техническая проблема, - махнул рукой Ягуар, - на которую должно отыскаться какое-нибудь техническое решение.
  Ягуар на несколько минут задумался, ища техническое решение данной проблемы, но вскоре на его лице засияла улыбка, указывающая на то, что её решение благополучно найдено.
  - Так что это за техническое решение? - не выдержал я.
  - Не спеши, Кугуар. Должны же и у меня быть свои маленькие тайны. Всё равно ты всё скоро узнаешь. Скажу лишь, что я теперь знаю, как нам достать доказательства угрозы Льдинки. Только даже из этой высокотехнологичной рубки, откуда я могу связаться с половиной мира, я не смогу достать эти самые доказательства. То есть я могу позвонить своим людям, чтобы они мне их достали, но, боюсь, тогда всё моментально откроется. Так что мне надо появиться на космодроме Небесного самому, и при этом как можно раньше.
  Пока мы говорили, над океаном взошло солнце. По интеркому капитан "Гнева Солнца" объявил, что прибытие корабля к месту назначения состоится ещё через четверо суток.
  - Четверо суток? - удивился я, - через четыре дня состоится столкновение Льдинки с Землёй! Если "Гнев Солнца" в это время только прибудет в Центр, то люди с корабля просто не успеют эвакуироваться!
  - Кугуар, кто тебе сказал, что "Гнев Солнца" плывёт в Центр?
  - Девочка из интерната "Солнечное утро", - с невинным видом ответил я.
  - Неужели ты ей поверил? - усмехнулся Ягуар.
  - Ей - поверил, - уверенно произнёс я, чем весьма озадачил Ягуара, и пояснил, - все вопросы к тому, кто сообщил ей неверную информацию.
  - Эх, Кугуар, - вздохнул Ягуар, - тебе уже давно пора привыкнуть, что все посвящённые в тайну Льдинки люди врут. Начиная от Первого и кончая тобой - все врут или по крайней мере недоговаривают. Истории о том, что эвакуированные с Райских островов плывут на Материнскую Родину - из той же серии. На Материнской Родине уже нет мест, куда можно было бы эвакуировать людей. Сейчас Армией Родины в горах один за другим возводятся палаточные лагеря, но их надолго не хватит. Поэтому момент столкновения Льдинки с Землёй все люди переживут прямо на "Гневе Солнца" - здесь есть все условия для этого.
  - Но как же обещанная километровая волна? - усомнился я, - она же перевернёт, как щёпку, любой корабль!
  - По первых - туда, куда сейчас плывёт "Гнев Солнца", волна километровой не будет, - уверенно ответил Ягуар, - а во-вторых, этот кораблик достаточно прочен, чтобы пережить если не подобные испытания, то чуть меньшие.
  - Ну, переживёт он волну, а дальше что? - не сдавался я, - к какому берегу он пристанет, хотелось бы мне узнать?
  - Надо будет - пристанет к любому берегу, - отрезал Ягуар, - да хоть к берегу Противника на другой стороне Земли! "Гнев Солнца" с его командой и вооружением на это способен.
  - Да, это верно, - согласился я и спросил, - а теперь что?
  - А теперь, - объявил Ягуар, - мы пойдём завтракать. Не знаю, как у тебя, но у меня от всех этих переживаний появился жуткий аппетит.
  На этот раз мы обошлись без винтовых пайков. Завтрак, заказанный Ягуаром по телефону, приехал к нам на лифте и на автоматической тележке прокатился до стола, чтобы выгрузиться на нём. Я удивлённо посмотрел на удаляющуюся тележку.
  - Зачем это такие излишества? Не легче было бы вызвать службу доставки?
  - Это не излишества, а разумная предосторожность. Вещи, о которых мы сейчас разговаривали, слишком секретное, чтобы в этом помещении могли находиться посторонние.
  Покончив с завтраком, Ягуар заявил:
  - Ну что ж, время планирования закончилось. Пришло время действовать.
  - Что, уже вылетаем?
  - Да, сейчас двинемся. Только я хочу в последний раз воспользоваться этим пунктом связи. Первый послал своё приглашение мне, а я пошлю свое приглашение "Великолепной десятке". Правда, я буду ещё менее искренен.
  Подумав немного, Ягуар набрал на клавиатуре телетайпа:
  "Товарищи космонавты! Великолепная десятка! Миссия "Перехват", в которой вы участвовали, возобновлена с названием "Ковчег". Основной задачей миссии будет гарантия продолжения цивилизации Родины в случае, если грядущая катастрофа уничтожит её. Мы должны будем эвакуироваться на "Кондор", погрузиться в анабиоз и дождаться окончания катастрофы на орбите Земли. Через десять, в крайнем случае, через пятнадцать часов после получения данного письма вы все должны оказаться на космодроме Небесного. Я буду ждать вас там."
  - Теперь отправим сообщение адресантам, - Ягуар вытащил из кармана маленькую записную книгу, где были записаны персональные телефонные номера космонавтов из "Великолепной десятки".
  Командир ввёл все восемь номеров в память телетайпа и нажал кнопку "отправить". Вскоре прибор просигнализировал нам, что сообщение принято одним, двумя, четырьмя, пятью абонентами. На этом счёт остановился.
  - Ну что ж, будем надеяться, что остальные примут сообщения в самое ближайшее время. Мы же ждать больше не можем. Вот если бы я действительно собирался выполнять требование Первого, то остался бы на "Гневе Солнца" ещё на денёк, чтобы спокойно пожить оставшееся время, - вздохнул Ягуар, - И, в конце концов, я бы прибыл на космодром Небесного в самый последний момент, чтобы остаток жизни провести в обществе правителей без власти. Что может быть более унылым? Но у нас своя игра. И правительству в ней места нет. Пошли!
  - Подождите! - за всей свалившейся на меня информацией я чуть было не забыл о Суле, - можно ещё раз взглянуть на базу данных?
  - Конечно, - улыбнулся Ягуар, - ты ведь хочешь попрощаться, верно?
  - Верно, - сказал я, вводя данные Сулы в терминал, - мне надо только попрощаться.
  Какого же мыло моё удивление, когда на экране терминала возникла надпись:
  "Ваш поиск не дал результатов"
  - Эта система может ошибаться? - чуть ли не дрожащим голосом спросил я у Ягуара, перепроверив правильность ввода данных о Суле.
  - Любая система может ошибаться, но, сам понимаешь, какая здесь вероятность ошибки. Она ничтожно мала.
  - Выходит, Сула осталась на Райских островах? - вздрогнул я.
  - С чего ты взял? Конечно, могло произойти что угодно, но, скорее всего, она отплыла на другом корабле. Хотя, я не знаю...
  Я подавленно молчал.
  - Я вовсе не обязан знать, где находится твоя Сула! - продолжил Ягуар, - Гораздо важнее для меня знать, куда разлетелась вся "Великолепная десятка" и когда они соизволят появиться на космодроме Небесного.
  Я едё раз взглянул на терминал, отвечавший мне всё той же надписью.
  - Всё, пошли, нам некогда распускать сопли, - прервал мои раздумья Ягуар, - Нас ждёт вертолёт, затем челнок на космодроме, и, наконец, "Кондор".
  - Да, пошли, - кивнул я и встряхнул головой, стараясь взбодриться.
  Вытащить вертолёт из ангара оказалось сложнее, чем мы думали. Дело в том, что все палубы "Гнева Солнца", включая ту, на которой находилась площадка для вертолётов, была занята эвакуирующимися людьми. Некоторые из них всё ещё спали. Пока Ягуар получал разрешение на использование вертолёта и очистку палубы от людей, пока вертолёт расчехляли и заправляли, пока матросы прогоняли недовольных люди с насиженных мест, прошёл почти целый час.
  Наконец, я уселся на место пилота, Ягуар сел рядом, и направляемый мной вертолёт оторвался от палубы, поднимаемым вихрем разбрасывая по ней лёгкие вещи пассажиров. Мы на полной скорости понеслись на восток, и вскоре "Гнев Солнца" остался далеко позади нас за горизонтом.
  Расстояние до Небесного было ещё столь велико, что топлива не хватало на весь путь. Поэтому примерно на полпути нам пришлось садиться на одном из островов, расположенных недалеко от побережья Родины, чтобы провести там дозаправку, а заодно и перекусить.
  Наконец, после четырёх часов почти непрерывного полёта я посадил вертолёт в вертипорту космодрома. Признаться, я никогда так долго не управлял вертолётом и сейчас больше всего на свете хотел спать. Кроме того, благодаря тому, что мы летели почти ровно на восток, мы оказались в другом часовом поясе, и если в центре Великого океана, где плыл "Гнев Солнца", вечер ещё только начинался, то на космодром Небесного уже спустилась ночь. К счастью ля меня, садиться в темноте не пришлось - вертолётная площадка была отлично освещена мощными светодиодными прожекторами.
  Буквально вывалившись из вертолёта и потратив пару минут на разминку, мы вышли из вертипорта и направились к космодрому. Когда мы проходили через пост охраны, часовые восторженно салютовали нам, выражая почтение к высокому чину командира Космических войск.
  Когда мы вошли на территорию космодрома, Ягуар прямиком направился к административному корпусу, а я последовал за ним. По дороге Ягуар показал мне стоявшую на одном из стартовых столов блестящую в свете прожекторов и готовую к старту сверхтяжёлую ракету-носитель "Мощность" с прикреплённым к ней челноком.
  - Вот на нём и полетим. Осталось только дождаться остальных космонавтов.
  - Но ведь нас не пустят так просто!
  - Конечно, это будет не так просто, но я всё устрою, - упокоил меня Ягуар.
  Административный корпус встретил нас мёртвой тишиной - большинство людей из администрации космодрома были посвящены в тайну Льдинки и сейчас отдыхали на далёких курортах вне Материнской Родины. Вернее, пытались отдохнуть. На своём опыте я успел понять, что отдыхать в ожидании конца света невыносимо. Хотя, как знать, может быть кому-то нравится пир во время чумы?
  Поняв, что в административном корпусе мы никого не найдём, мы по подземному переходу перешли в центр космической связи. Ещё когда мы шли по поверхности, то видели, что центр космической связи - огромный цилиндр, ощетинившийся на небо громадными антеннами, ярко светил всеми своими окнами. Подобные учреждения находились в режиме постоянной работы, вне зависимости от времени суток. Действительно, когда мы миновали проходную и вошли в зал управления полётами, то обнаружили там почти весь персонал. Работники центра сидели за терминалами, время от времени бросая взгляд на огромную интерактивную карту Земли, на которой отображались местонахождение всех космических кораблей Родины. Я поприветствовал узнавших меня товарищей, но очень нерадостно - ведь из всех знакомых мне людей здесь не хватало только Сулы.
  - Рад видеть вас в столь поздний час! - воскликнул незнакомый мне прежде человек, подходя к нам. На его груди был приколот значок, обозначающий, что он является начальником космодрома, - как не крути, а визит командира Космических войск Родины к нам бывает нечасто!
  - Я вас также рад видеть, - улыбнулся Ягуар, пожимая своей ручищей начальнику космодрома его маленькую руку, - вы видимо, недавно на таком ответственном посту?
  - Да, только несколько дней. Так-то я был заместителем начальника космодрома. Но потом что-то произошло, предыдущий начальник космодрома отправился во внеплановый отпуск, и я пока замещаю его. Но скоро он вернётся, и всё пойдёт как раньше, - с уверенностью сообщил нам новоиспечённый начальник космодрома.
  - Вы уверены, что всё пойдёт как раньше? - загадочно спросил его Ягуар.
  - Что вы хотите сказать? - не понял тот.
  - Ничего. А почему вы находитесь здесь? Разве начальнику космодрома подобает сидеть в ЦУПе? - поинтересовался Ягуар.
  - А, почему я оказался здесь? У меня возникло ощущение, что начальник космодрома оказался совсем ненужным. Засиделся я в этом кабинете - всё ждал чего-то, ждал - так ничего и не дождался. Аж скука взяла. И вот - решил проведать подчинённых.
  - Считайте, что вы уже дождались, - я почувствовал, как голос Ягуара обрёл стальную твердость, - дело в том, что мощности вашего центра необходимо использовать для выполнения совершенно секретного задания в интересах Родины. О сущности этого задания должны знать только два человека: я, и ещё вот этот товарищ, - Ягуар кивнул на меня, - а вот и постановление правительства, - и Ягуар вежливо протянул начальнику космодрома заранее приготовленную бумажку.
  - Извините, но я вас не совсем понял... - заикнулся начальник космодрома.
  - Прочитайте, там всё написано, - вежливо кивнул Ягуар на бумажку.
  Начальник космодрома взял бумажку в руки, прочитал её, причём во время чтения его рот открывался всё шире и шире, закончил читать, титаническим усилием руки закрыл себе рот и уже тогда произнёс:
  - То есть... то есть вы предлагаете всему персоналу покинуть это помещение?
  - Да, я приказываю сделать это, и как можно скорее, - страшным голосом заявил Ягуар, - время не ждёт!
  - Но ведь таким образом мы останемся без связи! - воскликнул начальник космодрома, - и вообще, это никоим образом невозможно.
  - Нет ничего невозможного, дорогой друг, - продекламировал Ягуар, - а за связь вы не волнуйтесь. Я вам её обеспечу.
  - То есть, как обеспечите?
  - Элементарно. Этот космодром строился с расчётом на чрезвычайную ситуацию и в нём был предусмотрен параллельный ЦУП. Считайте, что чрезвычайная ситуация уже наступила. Параллельный центр управления полётами, который расположен в зале для совещаний. Я не думаю, что у вас возникнут проблемы, если вы все сейчас же направитесь в него. Иначе проблемы могут возникнуть у всех.
  Стоявшего словно статуя, начальника космодрома оживил голос Ягуара:
  - Приказываю: немедленно передислоцироваться в параллельный ЦУП!
  Служащим ЦУПа ничего не оставалось, как покинуть помещение, укатив с собой на тележке всю необходимую им документацию.
  - Ну, вот и отлично, - Ягуар, довольный собой, потирал руки, - теперь можно приступить к делу.
  - Извините, командир, - спросил Ягуара я, - но разве мы бы не могли воспользоваться параллельным центром управления полётами?
  - В принципе, могли бы, - кивнул Ягуар, - всё то, что мне нужно, есть и в параллельном ЦУПе. Вот только всё, что происходит в параллельном, будет сразу же видно из основного ЦУПа. А из параллельного центра управления полётами работу основного ЦУПа контролировать нельзя.
  И Ягуар занялся работой, которая, по его словам, должна занять всю ночь. К этому времени я уже давно искал место, в котором можно было бы немного подремать. Усевшись в кресло, я мгновенно уснул, но тут же проснулся от отчаянной ломоты в спине, которая прошла, как только я сел прямо. Видимо, это кресло было снабжено системой "Антисон". Конечно, для работников ЦУПа, находящихся на переднем крае освоения космоса, это было платой за такое ответственное место, но в моём сонном положении такое кресло означало лишь одно - пытку.
  Увидев мои мучения, Ягуар, посмеиваясь, произнёс:
  - Вот я эгоист! Сам проспал полдня в вертолёте, а теперь мешаю спать пилоту! Не беспокойся, Кугуар, сейчас я искуплю свою вину.
  Не найдя кровати, Ягуар выломал несколько кресел, сорвал с них сиденья и устроил из них что-то вроде двух диванов.
  - Пусть хотя бы в последний раз пригодятся людям, - ответил мне командир, когда я заметил, что в великих делах не стоит размениваться на пустяки.
  И я, недолго думая, растянулся на одном из импровизированных диванов прямо в одежде, благо система кондиционирования в ЦУПе работала как надо. Ещё несколько секунд я пытался наблюдать за деятельностью Ягуара, который умудрялся в одиночку управлять всем ЦУПом, а потом мгновенно уснул.
  

Глава 7. Бойня на космодроме

  42 день
  Проснулся я от чего-то до боли привычного, знакомого, земного. Такого, от чего привыкаешь просыпаться на Земле. Тут же, не успев ещё разобраться в своих ощущениях, я вспомнил вчерашний день. Чего только вчера не было: почти ночное пробуждение, заговор против правительства или план по спасению цивилизации (как кому будет угодно считать), потерю дорогой моему сердцу Сулы, пятичасовую гонку на вертолёте через полмира, и, наконец, пустынный зал центра управления полётами, в котором, как у себя дома, хозяйничал мой командир - Ягуар.
  Так что же это, то обыденное, что разбудило меня сегодня? Я прислушался, и услышал голос ведущей утренних новостей, тот голос, с которым миллионы людей по всей Родине встречали новый день. Передача велась одновременно по радио и по телевидению, и охватывала почти всех работающих граждан Родины. В тот момент, когда я прислушался к голосу ведущей, она только начала передавать обзор новостей.
  - Ага! - услышал я у себя над ухом, - наконец-то мой пилот проснулся.
  - Да, проснулся, - потянулся я, приподнимаясь со странного дивана, - а зачем вам смотреть новости? Я думал, что всё, что по ним показываю, вы уже знаете заранее. Неужели сегодня покажут что-то из ряда вон выходящее?
  - Нет, новостей смотреть я не собираюсь, - сказал Ягуар, - я собираюсь их показывать.
  - То есть как это? - со сна не понял я.
  - Мы же планировали показать неопровержимое доказательство угрозы Льдинки - вот я его и покажу, - сказал Ягуар, - покажу всем людям, смотрящим утренние новости. Кстати, если тебе интересно, ты можешь взглянуть на него немного раньше остальных граждан Родины.
  Я посмотрел на экраны ЦУПа, но сначала ничего особенного не увидел. Это объяснялось тем, что изображение шло какими-то невнятными полосками и сильно мельтешило на экране.
  - Почему такое низкое качество? - спросил я, и только в этот момент до меня дошло понятие о том, что снимала камера, - Но ведь это... Это же вид Земли из космоса! Но не с орбиты, а с гораздо большего расстояния!
  - Вот ты и сам ответил на свой вопрос, - улыбнулся Ягуар, - картинка плохая из-за слабого сигнала.
  - Но если это всё-таки Земля, то совершенно непонятно, что тогда её снимает? Ни у нас, ни у Противника нет таких спутников.
  - Неужели ты забыл? - Ягуар усмехнулся в свои мохнатые усы, - вокруг Льдинки вот уже как целый год вращается братишка "Кондора"...
  - А, так ведь это "Пионер" с орбиты Льдинки снимает! Вы его всё-таки сумели расконсервировать?
  - Ну, это было не так уж сложно, - признался Ягуар, - все программы для возобновления его работы были уже приготовлены, оставалось только их запустить. Хотя только их запуск занял, наверное, полночи. Самое сложное было - переориентировать камеры "Пионера" с Льдинки на Землю. Ко всему прочему, его камеры лучше приспособлены для съёмки Льдинки, и Земля получилась не совсем в фокусе, но всё же...
  - Всё же вы знатно потрудились, - завершил я слова Ягуара, понимая, что он ждёт не дождётся, когда результат его работы похвалят.
  - Обрати внимание, какая замечательная фотография получилась во время переориентации, - похвастался Ягуар, показывая изображение, которое вмещало в себя край Льдинки и серп Земли.
  - Да, действительно, удачный снимок... - заметил я.
  - Стоп! - перебил меня Ягуар, глядя на экран телевизора, - Замолчи немедленно. Теперь говорить буду я, а вся Родина будет меня слушать!
  Действительно, пока мы разговаривали, телеведущая уже закончила обзор новостей и передавала сейчас прогноз погоды. К этому времени даже опоздавшие к началу новостей или же желавшие услышать только прогноз погоды всё-таки включают приёмники. Поэтому смотрели или слушали эту передачу почти все теле- и радиослушатели Родины.
  - Итак, ЦУП космодрома Небесный выходит в эфир, - торжественно произнёс Ягуар и щёлкнул тумблером.
  В тот же миг телеведущая вместе метеорологической картой за её спиной пропала с экрана телевизора. Вместо этого на экране зажглась огромная надпись: "Внимание: срочное сообщение". Те же слова Ягуар произнёс в стоящий перед ним микрофон. Затем на экране появилось изображение Льдинки, постепенно сменяющееся изображение Земли. В это время Ягуар сказал такую речь:
  - На основании последних данных, полученных с космодрома Небесный, стало известно, что астероид трёхкилометрового диаметра Льдинка через четверо суток упадёт в западную часть Великого океана. Его столкновение с Землёй вызовет цунами километр в высоту, которое просто-напросто смоет Родину. Происходящая в настоящее время эвакуация вызвана именно этим событием. Правительство пыталось скрыть масштабы грядущей катастрофы, объясняя её происхождение землетрясениями, чтобы избежать волнений и анархии. Но теперь скрывать правду нет смысла, так как Первый со своими людьми хочет сбежать от катастрофы в космос. Челнок, на котором он хочет сбежать, стартует сегодняшней ночью с космодрома Небесного. Пусть каждый житель Родины сейчас подумает и скажет сам себе: как это - справедливо или нет?
  Ягуар щёлкнул тумблером, откинулся на спинку кресла, отёр пот со лба и произнёс:
  - Никогда я так не волновался! Даже тогда, когда отдавал приказ о взрыве вулкана, и то не переживал. Всё-таки быть диктором - не моё призвание.
  - А вы не боитесь, что вас вычислят по голосу? - спросил я командира.
  - Кугуар, ты что, думаешь, я ночью только зонд расконсервировал? - ответил Ягуар, - Конечно же, я основательно подготовился к этой трансляции. Перед тем, как оказаться в эфире, мой голос проходил через специальные преобразователи. Конечно, до всего этого можно докопаться, если иметь время. А вот времени у них сейчас как раз не хватает...
  - Тихо! Похоже, к нам кто-то идёт, - воскликнул я, услышав быстрые шаги за дверями зала ЦУПа.
  Ягуар тут же бросился к пульту управления, чтобы отключить приёмник телевизионного сигнала. Дверь распахнулась, и, когда на пороге появился начальник центра управления полётами, которого мы так невежливо выгнали вчера вечером. Когда он посмотрел на нас, Ягуар уже стоял в стороне от пульта, как бы совершенно ни при чём.
  - Вы видели?! Нет, вы видели?! Видели, что по телевидению показывают? Обалдеть! - вырвалось у начальника космодрома.
  - Что видели? Ах, да, кадры с зонда "Пионер" в текущем времени, - спокойно подтвердил Ягуар, подмигнув мне, - Мы тут сидим и наблюдаем эту картинку уже битые полчаса.
  - Как полчаса? Это же сенсация последних пяти минут! - начальник ЦУПа был крайне возбуждён.
  - Разве? По-моему картинка устойчиво идёт по внутренней телевизионной сети центра управления полётами уже больше часа, если верить этому таймеру. Сначала камера снимала материковую часть Родины, а вот теперь на экранах мы уже наблюдаем Великий океан...
  - Нет, вы не так меня поняли! - воскликнул начальник космодрома с чувством человека, знающего правду и пытающегося донести эту правду до остальных, - я и мои сотрудники в перерыве между сменами смотрели по центральному телевидению очередной выпуск "Южного стрелка", а тут раз - экстренный выпуск новостей... А в новостях - космическая катастрофа, спасайся кто может, Первый хочет сбежать в космос... А что, он действительно хочет сбежать с нашего космодрома?
  - Стоп! - Ягуар застыл, всем своим видом показывая, как он поражён этой новостью, - неужели по центральному телеканалу это транслируют на всю нашу Родину?
  - Ну да, транслируют, - пожал плечами начальник космодрома, не понимая пока грозящей ему опасности, - принимаемый нашим телеприёмником сигнал незакодированный, его может принять любой мальчишка!
  - Как вы это могли допустить? - совсем тихо, раздельно, словно по слогам, но очень зло спросил Ягуар.
  - Что я мог допустить? - начальник космодрома непонимающе посмотрел на Ягуара, - да я вообще эти кадры впервые увидел по телевидению!
  - Значит так, - сказал Ягуар стальным голосом, - несколько часов назад я по заданию правительства расконсервировал зонд "Пионер". Мне было поручено записать идущую с него картинку, кстати, совершенно секретную, и я с этим заданием справился. А уж куда этот сигнал поступал, и кто сумел его получить - я и понятия не имею. Эта проблема в сфере вашей компетенции! И теперь за потерю секретных сведений ответственны вы лично. Для начала сообщу вам, что вы уже не начальник космодрома - эту должность я пока беру на себя, а обвиняемый по статье "О раскрытии государственной тайны". Вам понятно, что это означает или ещё нет? Если вы не признаете своей вины сейчас, то признавать её вам придётся в Приозёрных лагерях.
  Видно было, что уже бывший начальник космодрома затрясся, как осиновый лист. Мне даже жаль его стало - теперь невиновному человеку попадёт за наши с Ягуаром преступления.
  - Да, товарищ командир Космических войск, - я признаю свою вину, - дрожащим голосом произнёс бывший начальник космодрома, - как я могу искупить её?
  - Искупить свою вину? - медленно повторил за ним Ягуар, - ты сделал, точнее, не сделал, уже достаточно, чтобы возможность искупить вину у тебя отпала навсегда.
  - А если я очень-очень постараюсь? - заискивающе протянул бывший начальник космодрома.
  - Ну, это будет очень нелегко, - как будто бы замялся Ягуар, - но попробовать можно. Придётся вас посвятить в подробности нашей операции.
  - А может быть, не надо? - бывший начальник космодрома задрожал пуще прежнего - настолько сильно испугали его угрозы Ягуара.
  - Надо. И вообще, не бойтесь. Вам уже поздно чего-либо бояться. Как говорится, снявши голову, по волосам не плачут, - щегольнул старым афоризмом Ягуар и спросил как будто невзначай, - А вы знаете, зачем на стартовой площадке стоит готовый к старту челнок?
  - Да, мне звонили из правительства и намекали, что этой ночью он может понадобиться. Только для чего - не знаю, хоть убейте.
  - Отлично, значит, вас уже оповестили, - обрадовано сказал Ягуар, - челнок понадобиться нам сегодня вечером. На нём я со своими товарищами отправимся в совершенно секретную миссию.
  - Что, вы полетите вдвоём? - удивился начальник Космодрома, оглядывая Ягуара и меня, и пояснил - ведь других космонавтов в Небесном нет.
  - Не беспокойтесь, в течение дня прибудут ещё восёмь человек, - сообщил Ягуар, - первая ваша задача - пропустить их сначала сюда, в ЦУП, где я проинструктирую их, а затем на стартовую площадку, к челноку. Надеюсь, хотя бы это для вас не составит труда?
  - Конечно же, нет, товарищ командир Космических войск, не составит, - поспешил успокоить Ягуара бывший начальник космодрома, - Что-то ещё?
  - Да, еще, - Ягуар не спешил успокаиваться и говорил нарочито грубым голосом, - вторая ваша задача: с помощью ЦУПа Небесного вывести на орбиту наш челнок.
  - И всего-то?
  - Да, "всего-то" - подтвердил Ягуар, - однако это может оказаться не так просто, как вам кажется сейчас.
  - Что-то может помешать нам?
  - Не что-то, а кто-то, - поморщился Ягуар, - ладно, это не в вашей компетенции, но если что-то случится, я дам вам об этом знать. Тогда вы мне поможете, если сможете, конечно. Так что будьте готовы к выполнению этих двух задач. И вот ещё что: будьте готовы также к дополнительным задачам. Конечно, я надеюсь обойтись без них, но кто знает, как всё сложится...
   - Я сделаю всё зависящее от меня, чтобы ваши приказы воплотились в реальность, товарищ командир Космических войск, - выпалил положенную формулировку бывший командир космодрома.
  - А сейчас вы свободны, - отпустил бывшего начальника космодрома Ягуар, не завыв при этом в последний раз припугнуть его, - Пока свободны.
  Бывший начальник космодрома, в душе уверенный, что счастливо отделался, ушёл в зал для совещаний, превращённый в параллельный ЦУП. Было слышно, как в коридоре он начал напевать какой-то мотивчик. Когда и мотивчик, и звук шагов окончательно стихли вдали коридора, я спросил у Ягуара:
  - Неужели обязательно было устраивать подобный спектакль?
  - Вот как ты думаешь, возможно ли угнать челнок без поддержи ЦУПа? - задал риторический вопрос Ягуар.
  - Да без команды с ЦУПа мы даже взлететь не сможем! - воскликнул я.
  - Вот именно ради этого я и заручился поддержкой начальника космодрома, правда, теперь уже бывшего, ведь начальник космодрома теперь я. Конечно, я действовал в несколько невежливой форме, но в данном случае это уже неважно. Надо бы сказать спасибо товарищам из правительства, что они предоставят нам готовый к старту челнок. Даже как то жалко их стало - ведь Первый со своими товарищами сами станут жертвой собственной секретности. Им даже не пришло в голову уведомить начальство космодрома, что именно они и собираются в полёт. Правительство просто отдало приказ подготовить челнок к полёту. А для кого подготовить - не сообщили. Вот я и воспользуемся этой промашкой. Теперь все на космодроме думают, что в полёт собралась "Великолепная десятка". Что ж, не будем менять устоявшееся мнение, тем более что оно благотворно для нас.
  - Но разве Первый со своими товарищами не попытаются помешать нам? Неужели они будут сидеть, сложа руки? - усомнился я.
  - Конечно, не будут. На то их и избрали в правительство, чтобы они действовали. Я надеюсь на то, что помешать им помешать нам сможет моя телепередача.
  - Эта телепередача уже помогла нам заручиться поддержкой хоть и бывшего, но пока существующего начальства космодрома, - заметил я.
  - А ты что, думаешь, что я транслировал эту видеозапись только ради того, чтобы подставить бедного и несчастного бывшего начальника космодрома? - воскликнул Ягуар, - Да как бы ни так! Обман этого товарища - всего лишь побочный эффект от того, чего я хотел достичь, отправляя это анонимное обращение к народу.
  - А что вы хотели? - спросил я, - вы хотели ещё раз ускорить эвакуацию?
  - Ускорить эвакуацию? - усмехнулся Ягуар, - да нет же, при чём здесь эвакуация? Ускорять эвакуацию поздно - все и так все работают на пределе возможностей, а эвакуироваться всё равно не успевают. Поэтому телепередача предназначалась совсем для другого.
  - Так для чего же?
  - А ты всё ещё не догадался, Кугуар? Понимаешь, народ Родины может простить своему правительству и лично товарищу Первому почти всё. Чтобы они не вытворяли, народ придумает любые оправдания этим действиям хотя бы потому, что Первый объявлен самым народным правителем мира. Так оно есть, или это только пропаганда - в данном случае совершенно не важно. Однако существует одна вещь, которую народному правителю народ простить не сможет ни за что и никогда - это бегство. Сбежав от единой для всех опасности, Первый станет в глазах народа, по меньшей мере, ни на что не способным ничтожеством, а может быть, даже и врагом народа.
  - Неужели людям так важно, как поведёт себя Первый?
  - Важно, Кугуар, важно. Вспомни фильмы-катастрофы, столь популярные в последние годы. Вспомни, что там делал Первый?
  - Первый? Обыкновенно он произносил красивую речь, после чего погибал. Да, точно, во всех таких фильмах актёр, играющий Первого, только и делал, что красиво погибал...
  - Вот именно. Ни в одном из фильмов Первый, в отличие от главных героев, так и не спасся. Общая опасность, а уж тем более, общая смерть на киноэкране неплохо объединяли Первого с народом. В сознании народа он просто обязан погибнуть вместе с Родиной. И тут вдруг оказывается, что Первый, который по идее должен был отдать себя на закланье во имя единства с народом, решил наплевать на народное мнение и назло всем спасти свою шкуру. Что тут происходит! Когнитивный диссонанс, разрыв шаблона! Узнав о том, что правитель, провозгласивший себя самым народным в мире, желает вместе с кучкой приближённых сбежать на орбиту, бросив свой народ подыхать на Земле, люди пойдут на всё, чтобы помешать ему это сделать. Пойдут на всё, чтобы Первый остался на Земле и несмотря ни на что разделил с народом общую беду. Так что я нисколько не удивлюсь, что ни сегодня, ни завтра Первый так и не появиться на космодроме. Где он найдёт свой конец, нам уже неважно, ведь наш путь только начинается.
  - Короче говоря, вы решили, не спрашивая Первого, дать ему сыграть причитающеюся ему роль в разыгрывающейся сейчас грандиозной драме?
  - Да, Первый сыграет свою роль, даже если нам придётся заставить его это сделать.
  - А всем нам, то есть "Великолепной десятке" вы отводите роль главных героев, так я погляжу?
  - А почему бы и нет? - не смутился Ягуар, - жаль, только фильм о наших похождениях так и не выйдет на экраны кинотеатров.
  - Может быть, посмотреть, как на вашу передачу отреагировали средства массовой информации? - я потянулся к телевизору.
  - Не стоит, - бросил Ягуар, - я и так знаю, что они отреагировали, как средства массовой дезинформации. Однако все их ресурсы не смогут нейтрализовать эффект от моего сообщения. Лучше взгляни на картинку с камер видеонаблюдения территории космодрома, а именно на картинку с контрольно-пропускного пункта. Не забывай, что мы встречаем гостей с курортов. Что-то они не торопятся.
  - Кстати, прошло уже одиннадцать часов, а ни один из членов нашей команды так и не прибыл, - я посмотрел на часы, - Что же делать будем?
  - Ждать, - спокойно ответил Ягуар, - Нам только и остаётся, что ждать товарищей. И надеяться, что все они успеют прилететь до Первого. Ждать и надеяться, как сказал какой-то классик. А вообще-то, я и не надеялся, что кто-то прибудет раньше отведённого срока. Десять часов были заданы как идеал, к которому надо стремиться.
  - Но вот мы прибыли на космодром Небесного значительно быстрее, чем за десять часов, - напомнил я командиру.
  - Да, но у нас был персональный вертолёт, - заметил Ягуар, - ни у кого другого его нет. Я очень, очень надеюсь, что оставшиеся восемь человек прибудут в течение этого дня.
  - А если хотя бы один из них не успеет на космодром? - спросил я.
  - Посмотрим по ходу дела, - отмахнулся Ягуар, - главное, что пока всё идёт по плану. Расслабься и по монитору наблюдай прибытие экипажа. Кстати, пока ты спал, я уже позавтракал. А ты?
  Действительно, вчера я так и не поужинал, а сегодня не завтракал, так что пора было подкрепиться. Недолго думая, я подошёл к автомату для выдачи сладостей - во всех учреждениях Родины стояли подобные, и ЦУП среди них не был исключением - и заказал себе стакан молока с овсяным печеньем. После чего уселся в кресле и попытался расслабиться.
  Следуя совету Ягуара, я время от времени поглядывая на монитор. Не прошло и десяти минут, как я увидел подкатывающий к воротам автомобиль. Это был огромный лимузин интенсивно чёрного цвета, с тонированными стёклами. Судя по колоссальным размерам машины, в её внутренностях нашлось место всему, без чего не может обойтись лицо, приближённое к Первому. Похоже, что этот лимузин принадлежал кому-то из высших правительственных чиновников.
  - Товарищ Ягуар, - позвал я командира, - вы не знаете, у кого из нашей команды может быть такой автомобиль?
  - Ого! - воскликнул Ягуар, - Действительно, автомобиль для наших ребят уж больно крут. При этом он не просто дорогой - автомобиль явно из специальной правительственной серии. Неужели Первый вырвался из поставленной мной ловушки и всё-таки прорвался на космодром? Это было бы весьма некстати... Хотя нет, по всем законам жанра, Первый должен прилететь на своём борту ?1 - особо комфортабельном вертолёте...
  Тем временем дверь автомобиля (по её толщине было сразу видно - бронированная) медленно открылась, и из автомобиля вылез человек, уже не раз виденный мною на телеэкранах, а совсем недавно - и вживую.
  - Ага, - кивнул Ягуар, - глава Совета Космонавтики к нам пожаловал. Так я и знал, что он здесь замешан. Приехал подготовить бегство.
  - Он должен был лететь вместе с вами и Первым?
  - Видимо, да. И зачем он так поспешил? Ну чего ему стоило явиться на космодром всем вместе после того, как от нашего пребывания на Земле останется лишь полоса газов от реактивного двигателя... Так что его неожиданное прибытие на космодром Небесного для нас является весьма неприятным сюрпризом.
  - Что же мы будем делать? - обеспокоенно спросил я, - он ведь сразу поймёт, что мы что-то затеваем. А когда увидит, как прибывают остальные члены нашей команды, то ему станет ясно, что именно мы затеваем.
  - Говоришь - поймёт, когда увидит? - быстро отреагировал Ягуар, - Значит, надо сделать так, чтобы он не увидел их! Этим займёшься ты, Кугуар. Итак, поручаю тебе встречать наших людей, пока я буду отвлекать этого ревизора. Пойдёшь сейчас в административный корпус и выставишь из зала совещаний сотрудников ЦУПа. Пусть идут на свои рабочие места, занимаются своим делом, создают атмосферу работы, в общем, неважно что, лишь бы нам не мешали. А ты сиди в администрации - принимай команду и вводи их в ситуацию. Когда наступит подходящий момент для посадки на челнок, я оповещу вас об этом. Всё. Иди.
  Я вышел из зала ЦУПа и по подземному коридору направился в административные здания. Было как раз пять часов - ровно середина дна и на поверхности царила полуденная жара, но в коридоре, как и во всех помещениях космодрома, было прохладно.
  В конференц-зале, в котором теперь разместился параллельный ЦУП, было многолюдно. Почти все оставшиеся сотрудники космодрома собрались здесь, чтобы поддерживать связь с космическими кораблями Родины.
  - О, Кугуар! - поприветствовали меня, - ну как там, секретная операция закончилась?
  - Да, да, нам можно возвращаться в нормальный ЦУП? - спросил бывший начальник космодрома.
  - Нет, она ещё в самом разгаре, - ответил я с той же полушутливой манерой, - но вы можете возвращаться в ЦУП. При этом сделать это надо как можно скорее - скоро туда прибудет глава Совета Космонавтику.
  - Ничего себе! - воскликнул бывший начальник космодрома, - Сначала командир Космических войск, а теперь ещё глава Совета Космонавтики. Но зачем он приехал?
  - Скорее всего, он будет наблюдателем сегодняшнего старта челнока, - неуверенно произнёс я, стараясь не краснеть.
  - Неужели Верховный Совет переезжает к нам в ЦУП? - попробовал пошутить бывший начальник космодрома.
  - Очень даже может быть, - улыбнулся я, - ведь здание Верховного Совета в Центре вскоре будет разрушено мегацунами, а природа не терпит пустоты. Может быть, они и переедут в ЦУП, хотя, скорее всего, Верховный Совет будет располагаться в Совете Космонавтики в Небесном.
  - Да, вам необходимо как можно скорее вернуться в ЦУП, - напомнил я. А мне можно будет пока находиться в вашем кабинете?
  - Увы, кабинет начальника космодрома уже не мой, - вдохнул бывший начальник космодрома, - а в нём могут находиться только начальник космодрома или его заместитель. Сейчас в нём по логике вещей должен находиться мой заместитель, но у меня даже заместителя не было - его просто не успели назначить.
  - А может быть, это даже очень хорошо, что вас не успели назначить заместителем? Ведь тогда я сам себя могу назначить заместителем начальника космодрома? - нагло спросил я, - Это ведь можно сделать в чрезвычайной ситуации?
  - Да, можно, но разве сейчас чрезвычайная ситуация?
  - А какая же ещё? Из-за скорого столкновения с Льдинкой сейчас по всей Земле чрезвычайная ситуация, и космодром Небесного исключением не является.
  - Ну, если так, то кабинет начальника космодрома отныне в вашем распоряжении, - улыбнулся бывший директор космодрома, и скомандовал своим подчинённым, - Эй, ребята, все на выход!
  Через пять минут конференц-зал опустел, как и всё административное здание. Я же занял кабинет начальника и принялся ждать главу Совета Космонавтики, который, судя по установленному здесь монитору, пока только подходил к административному корпусу.
  И вот - решающий момент - глава Совета Космонавтики вошёл в кабинет. В это время я, не поднимая головы, копался в совершенно не знакомых мне бумагах, изо всех сил изображая из себя чрезвычайно занятого человека. Глава Совета Космонавтики с минуту подождал, потоптавшись на пороге, но, в конце концов, не выдержал и робко произнёс:
  - Извините, могу ли я видеть начальника космодрома "Небесный"?
  - Начальник космодрома "Небесный" сейчас находится в ЦУПе, - произнёс я голосом человека, которого отрывают от чрезвычайно важных дел.
  - Ну ладно, - вздохнул глава Совета Космонавтики, - пойду тогда туда...
  Всё ещё внимательно рассматривая ничего не говорящие мне бумаги, я услышал, как он вышел из кабинета и тихонько прикрыл дверь. Шумно выдохнув, я развалился в кресле начальника космодрома. Оно было настолько комфортабельным, что в нем можно было совершенно незаметно от самого себя заснуть. Наверное, начальнику космодрома, в отличие от работника ЦУПа, было разрешено спать на своём рабочем месте. Теперь мне можно было спокойно ожидать прибытия членов "Великолепной десятки". А можно было понаблюдать за происходящим в ЦУПе - уж очень мне было интересно, о чём будет говорить Ягуар с главой Совета Космонавтики. В конце концов, я остановился на том, что включил оба монитора: один показывал залитую солнцем проходную, а второй - забитый техникой зал ЦУП. И если на проходной пока ничего не происходило, то в ЦУП как раз входил глава Совета Космонавтики. Ягуар и бывший начальник космодрома, до этого о чём-то говорившие друг с другом, увидев его, тут же замолчали.
  - Ну как, товарищ начальник космодрома, корабль готов к старту? - спросил глава Совета Космонавтики, обращаясь к бывшему начальнику космодрома, который уже собирался незаметно уйти, скрывшись за спиной Ягуара.
  - Так точно, готов, товарищ глава Совета космонавтики, - подтвердил Ягуар.
  - Что, вы уже прибыли, товарищ командир Космических войск? - удивлённо спросил Ягуара глава Совета Космонавтики, видимо, только сейчас заметивший его, - а мы вас так рано и не ждали - я рассчитывал прибыть первым, а хвать, нет. И что это вы мне отвечаете за начальника космодрома?
  - Да, в настоящий момент я являюсь исполняющим обязанности начальника космодрома, так как ответственный за это товарищ лишён этой должности в связи с утратой доверия, - не моргнув глазом, объяснил Ягуар.
  - Вот оно, значит что, - улыбнувшись, сказал глава Совета Космонавтики, - товарищ Ягуар не только прибыл раньше всех, но и уже успел занять высшую руководящую должность на космодроме.
  - Да, в условиях чрезвычайной ситуации мне пришлось взять управление на себя, - сказал Ягуар, - но какой смысл в вашем раннем прибытии?
  - Дело в том, что я прибыл так рано, чтобы проверить готовность ракеты с челноком к старту. А вот ваша помощь, Ягуар, нам понадобится только через несколько часов на орбите - ведь вы единственный из избранных, кто умеет управлять "Кондором".
  - Да, я знаю, - кивнул Ягуар, - а когда следует ждать прибытия Первого с его товарищами?
  Даже мне отсюда было видно, как глава Совета Космонавтики стушевался:
  - Они немного задержатся, - смущённо пробормотал он, - дело в том, что у Первого внезапно появились некоторые неотложные дела.
  - Ах, неотложные дела... - протянул Ягуар, - я понимаю. Неужели у Первого возникли проблемы из-за телевизионной провокации утренних новостях?
  - Всегда восхищался вашей проницательностью, - подтвердил глава Совета Космонавтики, - вы опять попали в самую точку. Из-за каких-то информационных террористов сегодня весь Центр гудит, как встревоженный улей! Первый с товарищами под охраной спецназа пока находится в пригороде, но никуда выехать не может - все дороги из города заблокированы. Я - единственный, кто смог вовремя прибыть на космодром, так как в это время находился в Небесном. И вот - я здесь, а остальные избранные сейчас загнаны в угол, как какие-то крысы...
  - Неужели вы думаете, что Первый с товарищами так и останется в Центре? - спросил его Ягуар, - В таком случае весь план бегства окажется под угрозой.
  - Ни в коем случае! - воскликнул глава Совета Космонавтики, - пока остаётся время до полуночи, они не станут идти на решительные меры, но когда время будет поджимать, Первый пойдёт на всё, чтобы выбраться из ловушки. Кстати, вы, как командир Космических войск, можете предположить, кто мог совершить такую диверсию?
  На экране видеонаблюдения мне было хорошо видно, как два человека, от которых сейчас зависела судьба мира в целом и моя судьба в частности, смотрели друг другу в глаза, схлестнувшись в зрительном поединке. Наконец, Ягуар произнёс:
  - Нет, я не смогу дать вам информацию по этому вопросу, - умудрился обойтись безо лжи Ягуар и тут же перешёл в атаку, - Или может быть, вы думаете, что это сделал я?
  - Нет, как вы вообще могли подумать такое - чтобы я подозревал своего товарища?! - всплеснул руками глава Совета космонавтики, - С чего бы вам идти против самого Первого? Ведь вы, как и я, избранный!
  - Да, мне очень повезло, что я попал в десятку избранных, - кивнул Ягуар, принимая извинения главы Совета Космонавтики - и этот шанс упускать я ни за что на свете не намерен.
  Главе Совета Космонавтики, видимо, стало неудобно, что он подозревал своего товарища, и он поспешил сменить тему разговора:
  - Как здорово, однако, что мы уже сегодня унесём ноги с этой проклятой планеты. Я понимаю, что все эти напасти из-за Противника, но глава Совета Обороны обещал, что с Противником будет всё равно покончено, и, ты знаешь, я ему верю. А там, впереди, в прекрасном будущем, где не будет ни Родины, ни Противника - там мы одни будем полновластными господами...
  - Вы что, испытываете потребность быть господином? - ядовито спросил Ягуар у главы Совета Космонавтики.
  - А? Нет, что вы! - замахал руками глава Совета Космонавтики, - просто я хотел сказать, что у нас, в отличие от народа, есть будущее...
  - Вы действительно так думаете? - спросил Ягуар. Мне показалось, или в его голосе действительно мелькнула издёвка?
  - Я не понимаю, о чём вы говорите?! - удивлённо воскликнул тот.
  - Ничего, скоро поймёте, - буркнул Ягуар.
  - Да понимаю я, - вздохнул глава Совета Космонавтики, - всё я понимаю.
  - Что вы понимаете? - теперь была очередь Ягуара удивлённо и подозрительно посмотреть на него.
  - Причину ваших нервов! - ответил глава Совета Космонавтики, - как говориться, ожидание опасности страшнее самой опасности, вот вы и переживаете. В конце концов, до старта ещё почти пять часов, а вы просто не знаете чем себя занять.
  - Впрочем, как и вы, - быстро вставил Ягуар.
  - Да, вы правы, но ведь придумать что-нибудь можно?
  - Можно, - согласился Ягуар, - давайте посмотрим фильм "Астероид".
  - Что? Этот фильм? Здесь и сейчас? - глава Совета Космонавтики, казалось, не находил слов, - Да вы изволите шутить, товарищ Ягуар!
  - Да, я понимаю, что смотреть фильм о грандиозной катастрофе в то время, когда эта самая катастрофа происходит, по меньшей мере, странно. Но почему бы нам, как говориться, не проникнуться моментом? Разве этот фильм не максимально соответствует текущей ситуации?
  Я потерял интерес к происходящему в ЦУПе и обратил внимание на проходную. И вовремя - перед ней остановилось такси, из которого вылез Броненосец. Удивительно, что первым на космодром прибыл именно Броненосец - самый почтенный член нашей команды. Быть может, в те стародавние времена, когда учился наш учёный, учили не опаздывать?
  Я быстро связался с проходной и попросил дежурившего там человека всех прибывших на космодром людей направлять в кабинет начальника космодрома. И минут через десять Броненосец уже стоял в дверях.
  - Товарищ Кугуар, интересно, может быть хотя бы вы, вы сможете что-нибудь объяснить заслуженному учёному Родины? - улыбнулся своими морщинками Броненосец.
  Я рассказал ему вкратце события, произошедшие за последние полтора дня. После это Броненосец минут на десять задумался.
  - Значит вот оно что, - наконец сказал учёный, - товарищ Ягуар поступает правильно - будет логичнее, если на борт Кондора попадут специально подготовленные для подобной миссии люди, а не всякая там мишура из правительственных коридоров. Но в его плане есть всего одна ошибка.
  - Какая ошибка? - уточнил я, видя, что Броненосец опять о чём-то задумался.
  - Эта ошибка сейчас сидит перед тобой, - ответил учёный.
  - Не понял, Броненосец, ты что, не хочешь лететь?
  - Лететь? Нет, не хочу. Что на Земле, что на орбите - в любом случае я погибну впустую.
  - Погибните? Но вы же столько готовились к этому полёту! - воскликнул я.
  - Нет, нет, ничего не говори, Кугуар, - прервал меня Броненосец, - если я засну, то уже не проснусь - я знаю и понимаю это. Поэтому тут работает простая арифметика: в любом случае я уже бесполезен, но на орбите я буду приносить вред, занимая место, на котором может находиться кто-то другой, более полезный для будущей Земли.
  - Вы полезны для нас как никто другой, Броненосец, что же вы раньше времени отчаиваетесь?
  - Ладно, Кугуар, оставим эту тему. Я понимаю, что решать это не тебе и даже не мне. В эти дни всеобщего смятения даже Первый уже ничего не решает. Что у нас получится и что не получится - всё теперь зависит от воли случая, - и Броненосец замолчал, видимо снова погрузившись в глубины своей огромной, но всё ещё свежей памяти.
  Тем временем долгожданные "гости с курортов", как их метко охарактеризовал Ягуар, продолжали прибывать. Почти одновременно - бывают же такие совпадения - на личных автомобилях прибыли пять человек из "Великолепной десятки". Это были специалист в области ядерного оружия Муравьед, горный инженер Тапир, техник-ремонтник Мышь, боец спецназа Медведь и культуролог, а по совместительству психолог Шиншилла. Когда все они прошли через проходную, поднялись ко мне в кабинет и уселись на кресла для посетителей, кабинет начальника космодрома, казавшийся мне прежде огромным, как-то сразу резко уменьшился в размерах. Я кратко разъяснил им текущую ситуацию, стараясь не вдаваться в подробности. Когда мой рассказ подошёл к концу, в кабинете начальника космодрома установилась тишина. Каждый из моих товарищей по команде старался уяснить самому себе, какую роль сыграло в их жизни решение, принятое Ягуаром всего лишь пятнадцать часов назад.
  - Вот Ягуар молодчина! - первым нарушил молчание Тапир, - чтобы спасти нас с вами - решиться одурачить самого Первого! А кстати, где он сейчас?
  - Ягуар в ЦУПе, - ответил я, - он смотрит фильм "Астероид".
  - Чего-чего он делает? - нервно хихикнув, переспросила Шиншилла.
  - Смотрит фильм "Астероид", - повторил я и уточнил, - это специальный манёвр, отвлекающий главу Совета Космонавтики.
  - Надо же, на конференции, посвящённой миссии "Перехват", мы пришли к выводу, что просмотр этого фильма полезен комфортному психологическому самочувствию космонавтов, - призналась Шиншилла.
  - Да, уже скоро главе Совета Космонавтики не помешает крепкая психика, - позволил себе улыбнуться я.
  - Интересно, что там говорят про катастрофу? - поинтересовался Муравьед и переключил телевизор с внутренней сети космодрома на центральное телевидение Родины.
  - Для правительства самое главное сейчас - успокоить людей, отвлечь массового обывателя от этой катастрофы, - рассуждал Тапир, пока Муравьед переключался на новостные телевизионные каналы, - и стоящее на службе у правительства телевидение будет всеми своими силами выполнять эту задачу. Интересно посмотреть, как оно справляется с выполнением поставленной задачи?
  Беглый просмотр нескольких телеканалов показал, что с возложенными на него обязанностями телевидение справлялось на "отлично". На одном из центральных новостных каналов мы увидели необычного посетителя - представителя какой-то религиозной организации, попросту говоря - попа. При этом он вовсе не участвовал в обсуждении какой-то проблемы, представляя так называемые "духовные интересы народа", нет. Этот поп вещал свою религиозную ерунду на всю Родину так, словно он находился не в студии Центрального телевидения, а в каком-нибудь из давным-давно заброшенных храмов Колыбели, которые нет-нет, да и посетят заблудшие туристы, или заглянут "на чаёк" туземцы - те немногие, кому повезло остаться в живых после обращения в "истинную веру". Обо всей необычайности этого события свидетельствовал тот факт, что за всю историю телевидения Родины подобных выступлений не было ни разу.
  Я подумал, что подобные недобитки из дореволюционных религиозных объединений всегда очень даже неплохо зарабатывали от своих предсказаний о конце света. До того, как я узнал о скорой катастрофе и сам стал в чём-то похожим на них - достаточно взять моё поведение в аэропорту Небесного, мне всегда было странно слышать от вроде бы взрослых людей такие вещи. На мой взгляд, главная интрига здесь заключалась в том, что было неясно, разводят ли они народ на деньги, или же действительно верили в подобный бред. Наверное, как и всегда, были и те, и другие. Однако сейчас, когда бред сумасшедших по злой иронии случая обернулся кошмарной реальностью, они в оказались полезны правительству. Люди, которые ещё десятидневку назад официально были сумасшедшими и только и делали, что придумывали новые катастрофы, теперь стали великими утешителями и учителями нации. Как говориться, клин клином вышибают.
  Устав слушать подобный бред, Муравьед переключился на другой телеканал, показывающий заседание Верховного Совета Родины. Зал заседаний Верховного Совета Родины был необычайно пуст - видимо, многие его члены уже успели эвакуироваться подальше от опасного Центра. С трибуны, расположенной в центре зала заседаний, как раз вещал один весьма харизматический депутат Верховного Совета, широко известный своей идейной неприязнью к Противнику:
  - Итак, Кордбак, ненавистная столица противника, оплот мирового зла и террора, через пару дней погрузиться в водные пучины, как было предсказано ещё в древних текстах. И тогда мы сможем впервые за столетие вздохнуть свободно - нашим старикам и детям больше не грозит опасность сгореть в адском пламени взрывов термоядерных бомб. Теперь мы заживём счастливой жизнью - на просторах Родины наступит золотой век...
  - Что за чепуху он несёт? - возмутился Муравьед, - Да за такое на него надо в суд подать! За распространение заведомо ложных сведений.
  - Пусть чепуху, но чепуху объективно полезную, - заметила Шиншилла, - так как в сложившейся ситуации для большинства жителей Родины эта ложь - во благо. Он отвлекает народ от скорого конца и тем самым успокаивает людей, даёт им шанс закончить жизнь не обезумевшим от страха смерти скотами, а вменяемыми людьми. Ягуар же, которым вы все так умиляетесь, сегодня утром на весь эфир прямо и громогласно провозгласил скорую гибель. В результате в стране у нас теперь коллапс - неразбериха, волнения, анархия...
  - Для большинства жителей Родины - может быть, но только не для тех, к которым я причисляю себя и вас, - возмущённо ответил Шиншилле Муравьед, - Ягуар сегодня столько своего труда приложил, чтобы устроить эту самую неразбериху, которую вы так боитесь, а теперь эта пропаганда сводит его усилия на нет...
  - Ладно, товарищи, сейчас не время спорить по пустякам, - на правах пусть и временного, но всё же хозяина кабинета начальника космодрома, я остановил зарождающуюся ссору, - очень скоро от нас потребуется не только все наш навыки и умения, но и единство, сплочённость и целеустремлённость. Ведь наша миссия продолжается. Все согласны?
  Возражений не последовало, и я, от греха подальше, выключил центральный телеканал, завравшийся сегодня до самых зияющих высот лжи. Вместо этого я подключился к внутренней сети космодрома и принялся осматривать его территорию так, как будто я на самом деле и был заместителем начальника космодрома. Первым делом я заглянул в ЦУП, где на большой экран, обыкновенно отображавшим расположение всех спутников Родины, вывели фильм-катастрофу "Астероид". Действие фильма уже приближалось к кульминации, и за его развитием наблюдали не только глава Совета Космонавтики с Ягуаром, но и большая часть работников ЦУПа.
  Отключившись от камер зала ЦУПа, я принялся рассматривать остальные уголки космодрома. Переключившись на одну из видеокамер, расставленных по периметру космодрома, я заметил что-то подозрительное в так называемом "Великом парке Небесного".
  Здесь надо сделать небольшое отступление, чтобы объяснить читателю, что это был за парк. История его начинается более полувека назад, в те по-своему героические времена, когда люди только начали заселять места, где сейчас раскинулся огромный Небесный, а космодром Небесного только планировалось построить в следующую десятилетку. Плато, на котором сейчас располагается и Небесный, и космодром, тогда было абсолютно пустынным. Из растительности здесь разве что изредка торчали одинокие кустики, а в любое время года хозяйничал ветер. По плану великого преобразования природы здесь не только были проведены каналы, но и высажен грандиозный парк, который сейчас, по прошествии полувека, уже чем-то напоминал девственный лес. В последнее время этот парк являлся любимым местом активного отдыха жителей Небесного, а также с двух сторон окружал территорию космодрома.
  И в этом парке я увидел странную человеческую активность. Никогда, даже в ходе народных гуляний, в парке не было так много людей. Изображение, передаваемое камерой видеонаблюдения, не отличалось особым качеством - всё-таки она не предназначалась для того, чтобы шпионить за гуляющими в парке людьми. Однако, увеличив изображение, я разглядел, что в парке собрались люди, держащие в руках ярко раскрашенные транспаранты. С каждой минутой толпа в парке увеличивалась и пододвигалась всё ближе и ближе к ограде космодрома. А люди в толпе всё прибывали и прибывали. Казалось, что людской поток не иссякнет никогда.
  - Обратите внимание, - сказал я товарищам, показывая я на экран, - Ягуар всё-таки достиг цели своего телеобращения. Теперь здесь соберутся люди, которые прикроют наш отлёт, помешав Первому добраться до челнока...
  - О, как же мне жалко всех этих людей! - вздохнул впечатлительный Муравьед таким тоном, что можно было подумать, что он вот-вот заплачет. На самом же деле лицо Муравьеда оставалось таким же твердым, как и при испытании водородных бомб, когда он отдавал приказ на их подрыв.
  - Жалость - это, конечно, весьма полезное человеческое чувство, - кивнула Шиншилла, - особенно если жалеть не только себя, но и других людей. Только всем нам необходимо понять: сколько бы мы ни жалели остальных, это никому ничего не даст, только нас зазря расстроит. А расстраиваться нам нельзя - перед эвакуацией все мы должны быть в форме, здесь Кугуар абсолютно прав.
  - Может быть, об этом надо предупредить Ягуара? - предположила Мышь.
  - Нет, не стоит, - ответил я, - Ягуар и так знает, что это происходит. Притом предупреждение Ягуара сейчас автоматически означает и предупреждение главы Совета Космонавтики.
  Я снова подключился к одной из видеокамер, показывающий ЦУП. К этому времени фильм "Астероид" уже заканчивался - по экрану шли титры с именами актёров. Не успела ещё доиграть финальная мелодия, как глава Совета Космонавтики раздражённо обратился к Ягуару:
  - До полуночи остаётся меньше двух часов, а мы тут целый час потратили на фильм, сидим, как крысы и даже не видим, что происходит вокруг!
  - Вы же сами хотели смотреть этот фильм, разве нет? - удивлённым голосом произнёс Ягуар, - я вас не заставлял.
   - Да не в фильме дело! - воскликнул глава Совета Космонавтики, - вот я, например, даже не знаю, что сейчас с Первым. Скажи мне, что мы будем делать, если ни он, ни его свита на космодроме так и не появятся?
  - Интересный вопрос, товарищ глава Совета Космонавтики, - ответил Ягуар, - но если вы думаете, что я внезапно для себя стал вашим личным консультантом, то глубоко заблуждаетесь. К вашему сведенью, о Первом я знаю не больше вашего.
  - Ну хорошо, - согласился глава Совета Космонавтики, - тогда я сейчас созвонюсь с Первым и проконсультируюсь прямо у него.
  Глава совета Космонавтики быстро, прикрывая ладонью клавиатуру, чтобы никто не видел последовательности цифр, набрал на телефоне номер Первого, известный из всех присутствующих здесь только ему и Ягуару, и принялся ждать ответа. После того, как ответа не последовало, глава Совета Космонавтики повторил этот вызов ещё раз пять, но с тем же результатом.
  - Тьма знает что такое! - воскликнул он, гневно бросив трубку, - Первый не отвечает! Как это может быть? Я не удивлюсь, если его уже нет в живых.
  - Вам необходимо успокоиться, - сказал Ягуар, кладя руку на плечо главы Совета Космонавтики, прислонившегося лбом к стене, - помните, вы сами говори мне, что Первый, прежде чем переходить к решительным действиям, будет дожидаться подходящего момента?
  - Но подходящий момент уже давно настал! Даже если он начнёт предпринимать решительные действия только сейчас, то еле-еле успеет к полночи достичь космодрома. Теперь промедления для него смерти подобно!
  - Я понял вас, - кивнул Ягуар, - но, чтобы ни случилось с Первым, для его спасения мы ничего предпринять не можем. Может быть, телевидение поможет нам хотя бы прояснить ситуацию?
  На экране ЦУПа появилась картинка, транслируемая центральным телеканалом Родины. Глава Совета Космонавтики напряжённо вглядывался в неё, пытаясь из потока пропаганды выловить хоть какие-нибудь крохи информации о Первом. Но не прошло и пяти минут, как он разочарованно махнул рукой и попросил Ягуара выключить телевизор, чтобы он "лишний раз не форматировал мозги". И не удивительно - телевидение показывало всё ту же ерунду, что и полчаса назад.
  Ягуар уже начал опускать руку на пульт управления телеэкраном, как вдруг картинка на нём задрожала, пару раз мигнула и пропала. Мой командир попытался наладить приём телевизионного сигнала, но его попытки закончились безрезультатно, так как самого сигнала не было.
  - Может быть, это всё-таки перешёл к решительным действиям? - предположил глава Совета Космонавтики.
  - А может быть, и наоборот... - пробормотал Ягуар.
  - Что вы хотите этим сказать? - встревожился глава Совета Космонавтики.
  - Я хочу сказать, что там, в Центре могло произойти всё, что угодно, - начал Ягуар, - и нам необходимо продумать план действий, если Первый так и не появится на космодроме. Я думаю, что если первый не появится на космодроме до полуночи, отправится в полёт без него.
  - Неужели вы хотите отправиться в полёт вдвоём?
  - Нет, зачем же, я могу вызвать своих людей, - предложил Ягуар, впрочем, умолчав, что его люди уже давно вызваны и большинство из них сейчас сидят в какой-то сотне метров от них.
  - Никогда! Слышите, никогда! - глава Совета Космонавтики вплотную придвинулся к Ягуару и орал прямо ему в лицо, - Никогда такого не будет, чтобы приказ Первого оказался нарушен только потому, что кто-то думает, что он погиб. Мы будем ждать Первого до последнего.
  - То есть до нашей с вами смерти, так это следует понимать!? - перешёл в наступление Ягуар.
  - Выходит так, но приказа я не нарушу! - в свою очередь выкрикнул глава Совета Космонавтики.
  Ягуар уже набрал воздуха, чтобы ответить своему оппоненту, как вдруг телефон, по которому всего пять минут назад глава Совета Космонавтики пытался дозвониться до Первого, неожиданно зазвенел.
  - Ага, - усмехнулся Ягуар, - это звонит Первый с приказом вручить медаль посмертно героям Родины, самоотверженно погибшим, ожидая его...
  - Не время и не место шутить, - разражено ответил тот, - Вообще-то это сигнал внутренней связи. Кто-то звонит с территории космодрома.
  Глава Совета Космонавтики снял трубку и включил громкую связь.
  - Это Центр Управления Полётами? - раздался грубый голос из трубки.
  - Да, это ЦУП. С вами разговаривает глава Совета Космонавтики.
  - Ого! Я разговариваю с главой Совета! Ничего себе! - голос, многократно усиленный динамиками восторженно загремел на весь ЦУП.
  - Вы позвонили сюда только для того, что бы поговорить с главой Совета? - зло спросил сам глава Совета.
  - Нет, я звоню вовсе не для этого... Просто тут... - голос мямлил, видимо, не желая уточнять, что же тут просто.
  - Ну же, говори быстрее! - произнёс глава Совета Космонавтики, нервно тряся трубу. Его терпение готово было лопнуть.
  - В парке перед космодромом толпа, тысяч десять человек, - наконец признался грубый голос, - И они всё прибывают и прибывают!
  - Ничего себе! - вырвалось у главы Совета Космонавтики, - немедленно включить изображение с камер видеонаблюдения внешнего периметра!
  Его приказ немедленно был исполнен, и на экранах ЦУПа замелькали картинки, передаваемые камерами видеонаблюдения. За полчаса, прошедшие с того момента, когда я впервые увидел собирающихся за оградой космодрома людей, толпа не только значительно прибавила в количестве - она с двух сторон полностью охватила огромный прямоугольник космодрома. Отдельные группы людей перекрыли все подъезды к космодрому. Хоть и издалека, но всё таки было видно, что вертипорт полностью занят толпой, где, похоже, помещался штаб наступающих.
  - О, нет, как же теперь приземлиться Первый? - воскликнул глава Совета Космонавтики, заметив это.
  - Если Первый всё-таки появится, ему ничего не мешает приземлиться прямо на территории космодрома, - заметил Ягуар.
  - Отдайте приказ немедленно разогнать эту толпу! - внезапно закричал на Ягуара глава Совета Космонавтики, - они могут нам сорвать отлёт!
  - Извините, но я не могу выполнить вашей просьбы, - предельно вежливо ответил Ягуар на крик главы Совета.
  - Как это так - не можете? - возмутился глава Совета Космонавтики, - вы ведь глава Космических Войск Родины, а не какой-нибудь там шалопай с улицы! И вообще, я никогда не поверю, чтобы у такого важного государственного объекта, как космодром Небесного, не было бы охраны, которой вы, как командир, не могли бы отдать приказ!
  - Да, здесь есть охрана, вот только к Космическим войскам она никакого отношения не имеет.
  - А к каким же войскам может иметь отношение охрана космодрома?
  - К сухопутным, - всё так же вежливо ответил Ягуар.
  - Час от часу не легче, - выдохнул глава Совета Космонавтики, - но неужели вы, как командир такого высокого ранга, ничего не можете им приказать?
  - Приказать я могу, - признался Ягуар, - но делать этого не собираюсь.
  - Почему?
  - Потому что это нецелесообразно. При текущем соотношении сил парни из охраны, прежде чем погибнуть, только разозлят толпу. Вы сами знаете, как действует пролитая кровь на подобное сборище людей.
  - Да ладно вам спорить! - подошёл к ним бывший начальник космодрома, до этого почти незаметный среди прочих сотрудников ЦУПа, - даже если они ворвутся в посёлок, то мы сможем просто закрыться в ЦУПе. Уж его-то взять штурмом за два часа невозможно. Знаете, когда строили ЦУП, очень опасались того, что на стартовой площадке может произойти какой-нибудь взрыв или пожар, поэтому сделали так, что в любой момент на все двери и окна ЦУПа можно было бы опустить бронированные панели...
  - Глупая идея, - отмахнулся от него глава Совета Космонавтики, - Во-первых, тогда мы уже сами не выйдем из ЦУПа, а во-вторых, где тогда будет приземляться вертолёт с Первым? На крышу ЦУПа он сесть не сможет.
  - Погодите! - вскликнул Ягуар, - кажется, я знаю, как нам задержать толпу и выиграть время до прилёта Первого. Я думаю, что этим людям просто необходимо что-то сказать. Чего-нибудь успокаивающего, а?
  - Вы надеетесь, что это поможет? - недоверчиво спросил глава Совета Космонавтики, - и кто из нас решиться выйти к ним?
  - Конечно, поможет, - уверенно произнёс Ягуар, - вы ведь прекрасный оратор. Вы обладаете замечательным даром - успокаивать людей.
  Признаться, за главой Совета Космонавтики я ничего подобного не замечал, но по поведению Ягуара было видно, что он реализовывает очередной свой хитрый план, где главе Совета суждено было сыграть роль пешки.
   - Вы предлагаете мне выйти к ним? - глава Совета Космонавтики если и не испугался, то крайне смутился, - Да они меня на части разорвут! Ведь они же сейчас словно дикие звери!
  - Что вы, никто вас не разорвёт. Вы же будет за оградой, а ограда будет под напряжением, - успокоил его Ягуар.
  - Ну, тогда я могу попытаться, - согласился глава Совета Космонавтики.
  - Конечно, у вас всё получится, - подтвердил Ягуар.
  - Ну что ж, надеюсь, я достаточно презентабелен, - сказал, оглядев себя в зеркале, глава Совета Космонавтики и вышел из ЦУПа.
  Не успела дверь ЦУПа закрыться за ним, как, Ягуар подошёл к телефонному аппарату и начал набирать код вызова. Я понял, что он звонит мне, поэтому, когда на столе начальника космодрома зазвонил телефон, я уже держал руку на трубке:
  - Заместитель начальника космодрома товарищ Кугуар слушает!
  - Это Ягуар. Мне удалось отправить главу Совета Космонавтики сдерживать толпу. Пока он занимается этим, мы успеем залезть в челнок. Я уже договорился с бывшим начальником космодрома - он со своими товарищами выведет нас на орбиту. Ждать больше нельзя - мы должны немедленно, пока не появились новые проблемы, отправиться на орбиту. Итак: объявляю общий сбор на стартовой площадке через десять минут.
  - Боюсь, что у меня недобор, - вздохнул я.
  - Так... Понятно. Кого нет?
  - Ламы и Ленивца.
  - Ленивец нам нужен как специалист по анабиозу - без него уснуть будет сложнее, а проснуться - тем более. А Лама... Лама же наш пилот! Без неё мы не сможем выйти на правильную орбиту. Хорошо же получится, если мы все окажемся на "Кондоре", который через годик-другой свалится с орбиты на Землю. Ну почему так получается, что люди пропадают как раз тогда, когда они нужны больше всего!
  - Погоди, Ягуар, - наклонился к трубке телефона Броненосец, - по моим сведениям, Лама сейчас за горами на одном из притоков Великой реки. Она прощается со знакомыми и через два часа будет на космодроме.
  - Два часа!? - воскликнул Ягуар, - Значит, она прибудет только завтра. Боюсь, что это недопустимо много.
  - А вот где может быть наш биолог, я не знаю, - признался я, - он единственный из "Великолепной десятки", кто так и не откликнулся.
  - Где Ленивец? - уже заметно нервничая, спросил у нас Ягуар, - я спрашиваю всех, может кто-нибудь знает, куда мог деться этот рассеянный биолог, а?
  - Я могу предположить, где Ленивец, - снова заговорил Броненосец, - дело в том, что, скорее всего он предпочел бесплатному отдыху свою работу.
  - Ну и что нам с того, что он любит работать? - спросил командир.
  - Скорее всего, он поехал на место своей непосредственной работы.
  - Ну, так куда он поехал, вы мне скажите?
  - Работать он всегда ездит на свою биологическую станцию на Дальнем Западе.
  - На Дальнем Западе! - схватился за голову Ягуар, - до столкновения Льдинки с Землёй осталось меньше трёх суток, а он изволит находиться на Дальнем Западе. Как мы его оттуда вытащим? И вообще, как мы туда попадём?
  - Так что там насчёт общего сбора? - напомнил я Ягуару, - пять минут из десяти уже прошли.
  - Общий сбор пока что отменяется, - ответил Ягуар, - без наших товарищей мы никуда не полетим.
  - Похоже, что мы вообще никуда не полетим, - буркнул Тапир.
  - Нет, мы полетим, но полетим вместе с Ламой, - ответил ему Ягуар, - Она нам жизненно необходима, в отличие от вас, товарищ геолог. Давайте лучше пока посмотрим, как глава Совета Космонавтики будет вести переговоры.
  В это время глава Совета Космонавтики как раз выходил на сцену перед парком, почему-то находящуюся на территории космодрома. Видимо, когда несколько десятилеток назад строили эту сцену, решили не рубить молодые деревья, поместив её в стороне от раскинувшегося парка. С другой стороны вплотную к парку примыкал космодром, ограду которого ради какой-то сцены передвигать никто не собирался. Вот так и получилось, что сцена оказалась расположенной за оградой космодрома.
  Обыкновенно здесь выступали ансамбли, приезжавшие из всех уголков Родины и депутаты, выступавшие на общенародных праздниках. Эта сцена видела не только музыкантов и певцов, но и партийных деятелей. Наверное, Глава Совета Космонавтики когда-то уже выступал на ней, но явно не перед такой аудиторией. Когда он подошёл к микрофону, над парком повисла необычная при таком стечении народа тишина, слышно было даже, как в стекло какой-то будки, стоящей поблизости, колотится глупая муха. На фоне этой тишины, где-то далеко, за парком, за живописными холмами и равнинами Материнской Родины, заходило Солнце. Последние лучи заката отражались от покрытых ледниками пиков гор, поэтому казалось, что Солнце светит не с запада, а с востока.
  Когда глава Совета Космонавтики заговорил, толпа затаила дыхание ещё сильнее, хотя, казалось, больше некуда. И не только из-за отличного звучания, которое, казалось, охватывает весь притихший в своей вечерней тоске парк, но и из-за любопытства. Каждому человеку в этой массе хотелось услышать свою судьбу. Да-да, несмотря на всё развитие нашего воспитания, человек всё равно испытывает гигантское облегчение, когда свою ответственность, свой выбор перекладывает на плечи другого.
  - Дорогие мои сограждане, жители замечательного, первого космического города Родины - Небесного, - мягким, успокаивающим, я бы даже сказал - сладким голосом начал глава Совета Космонавтики, - искренне прошу вас от имени Первого не нарушать общественный порядок и спокойно разойтись по домам... - на этом месте его слова были заглушены громким звуком, исходящим из толпы, чрезвычайно похожим на гудение пчелиного улья.
  - Эй ты, глава не знаю какого Совета! - закричал в мегафон предводитель толпы, когда гул утих, - кто вы такие, чтобы спастись? Избранные?
  Последнее слово несколько раз повторилось эхом, видимо, отразившись от одного из грандиозных ангаров космодрома:
  - Бранные, бранные, бранные...
  - Да, мы избранные, специально подготовленные к такому случаю, - нисколько не смутился подобному обращению глава Совета Космонавтики, - А кого вы думали здесь встретить, а? Первое попавшееся отрепье с улицы?
  - Детей! Возьмите хотя бы наших детей! - простонала толпа. Я заметил, как сотни женщины поднимают своих чад на руки, показывая их, видимо для того, чтобы мы могли лучше их рассмотреть. Я подумал, что каждая из этих женщин в душе надеялась, что именно её ребенок, как самый-самый-самый будет взят и отправлен на орбиту. Однако этого, как не трудно догадаться, не произошло. Вместо этого предводитель толпы проорал в мегафон, используя всю силу своих лёгких, следующие слова, запомнившиеся мне надолго:
  - Эй, не слушайте его! Если не мы - то пусть не спасётся никто! Ура!!!
  И они - всего их было около десяти тысяч человек, побежали. Честно признаюсь, что страшнее этой картины я в своей жизни ещё не видел. Нет, конечно, и на Льдинке, и на Каули, я наблюдал зрелища куда величественней этого, но тогда я готов был тягаться даже с самыми разрушительными явлениями природы. Теперь же моему сознанию противостояла не слепая мощь стихии, а явление, во много раз страшнее слепой мощи стихии - слепая мощь толпы. Мне даже казалось, что я чувствую, как от их топота дрожит земля, хотя, конечно, камера видеонаблюдения этого передавать не могла.
  Надо было отдать должное главе Совета Космонавтики - стоя в каких-то ста метрах от толпы, он даже не вздрогнул, или, по крайней мере, мы этого не заметили. Спросив себя о причине его спокойствия, я вспомнил, что в его недавнем разговоре с Ягуаром тот уверял его в том, что ограда космодрома находится под высоким напряжением. Видимо, так оно и было, но, чтобы думать, что проволочная ограда и текущий по ней ток остановят десятитысячную толпу, надо было быть очень наивным человеком. Мой командир таким точно не являлся. Значит, Ягуар, посылая своего товарища выступать перед толпой, с самого начала рассчитывал, что тот послужит своеобразным спусковым крючком для того, чтобы толпа пробила ограду космодрома и оказалась на космодроме.
  Пока у меня в мозгу текли эти мысли, первые люди из толпы достигли сетки и вошли в соприкосновение с ней. Тотчас же мои мысли приняли другой оборот. Только что я думал, что только наивный человек мог бы полагать, что проволочная ограда под высоким напряжением может остановить толпу, Теперь я так думал иначе, так как проволочная сетка, едва заметная на нашем экране, действительно не дала толпе прорваться на территорию космодрома.
  Как только люди касались голыми руками проволоки ограды, они как-то очень неестественно дёргались и тут же мёртвыми валились под ноги своих ещё живых товарищей. Движение толпы вперёд действительно прекратилось, но сказать, что толпа остановилась, было нельзя. Дело в том, что задние ряды не видели, что происходит с передними, и продолжали напирать на смертоносную ограду.
  Таким образом, уже через несколько секунд у ограды образовался целый вал, состоящий из погибших людей. От подобного зрелища, наблюдаемого на экране, меня начало подташнивать. Однако глава Совета Космонавтики, стоящий в нескольких метрах от гибнущих людей, казалось, был вполне удовлетворён работой электрического тока, позволявшей ему оставаться в безопасности в непосредственной близости от разъяренной толпы.
  Наблюдая на экране за происходящей совсем радом с нами трагедией, я в ещё включённом телефоне краем уха расслышал, как где-то в ЦУПе о чём-то пререкаются Ягуар и бывший начальник космодрома. Их спор закончился чётко расслышанными мной словами бывшего начальника космодрома:
  - Обещайте же, что вы его впустите!
  Я не услышал, что Ягуар ответил на эти пока ещё непонятные мне слова, так как полностью был поглощён стремительно меняющимися на экране событиями. Толпа, в глубине своей всё ещё не понимающая, что её там ждёт гибель, лезла на смертоносную проволоку. Люди в передние рядах, видя гибель своих товарищей, вели себя по-разному. Некоторые, страшась приближения к смертоносной проволоке, бросались назад, чтобы быть растоптанными идущими на проволоку рядами. Другие же, предпочтя гибель от удара электрическим током, шли на проволоку с твёрдым осознанием своей важности делу прорыва ограды. Вторым повезло больше, так как в один момент, казалось, ничем не отличающийся от предыдущих, напряжения на ограде не оказалось. Люди, избежавшие казавшейся им неизбежной гибели, на мгновение остановились, держась за ограду.
  К счастью для Главы Совета Космонавтики, он быстро оценил ситуацию и кинулся со всех ног прочь от ограды. Теперь его жизнь целиком и полностью зависела от умения бегать. Глава Совета Космонавтики был уже немолодым человеком и бегал не так хорошо, чтобы убежать от преследующих его людей. Однако у него была приличная фора, и, когда разъярённая толпа прорвалась сквозь ограду, он был уже на полпути к административному корпусу космодрома.
  - Приготовиться включить противовзрывную защиту, - раздался в телефоне голос Ягуара, командующего в ЦУПе, - Ждём, ждём...
  Между тем расстояние между главой Совета Космонавтики и преследовавшей его толпой стремительно сокращалось. Мы увидели, что какой-то быстроногий парень уже почти настиг главу Совета Космонавтики, как раз в тот момент, когда тот вбегал в административный корпус.
  - Опускай! - закричал Ягуар, и в тот же миг я почувствовал, как всё здание словно пришло в движение - стальная панель с грохотом опустилась на подоконник, вдребезги разбив керамический горшок с цветами, осколки от которого дождём посыпались на нас. На несколько секунд в кабинете директора космодрома воцарилась полнейшая темнота, после чего в углу зажглась лампа аварийного освещения.
  Глава Совета Космонавтики влетел в административный корпус за секунду до того как на все его окна и двери были опущены бронированные панели. Быстроногий парень, гнавшийся за ним, влетел как раз в эту секунду, и поэтому то, что от него осталось, можно было лицезреть как с той стороны панели, так и с этой. Ещё через секунду толпа с наскока налетела на бронированную панель, и, разбившись на бурлящие потоки в своём бешеном наскоке на сталь, принялась обтекать административный корпус, постепенно заполняя всё поле космодрома.
  В полутьме аварийного освещения мы, затаившись в кабинете директора, ждали, пока глава Совета Космонавтики пройдёт через административный корпус. Мы услышали, как он медленно идёт по коридору, шаркая ногами и бормоча себе под нос что-то ругательное.
  Когда глава Совета Космонавтики появился в ЦУПе, все находившиеся там люди смотрели не него со странной смесью удивления и страха. И неудивительно - дело в том, что на его одежде были ясно заметны пятна чужой крови.
  - Почему ты выключил ток? Я спрашиваю, почему? - накинулся глава Совета Космонавтики на бывшего начальника космодрома, схватив его за шкирку, словно котёнка.
  - Чтобы люди не получали смертельного разряда, - пролепетал тот.
  - Смертельного? Ха-ха... - засмеялся глава Совета Космонавтики, не замечая капавшей с его штанов на пол крови, - да все эти люди уже были давным-давно мертвы! Смертный приговор им, как и миллионам других людей, был подписан далеко-далеко в космосе, когда на хорошо известном вам астероиде взорвалась термоядерная бомба Противника.
  - Я просто не хотел быть убийцей, - чуть слышно пробормотал бывший начальник космодрома.
  - Убийцей ты стал в тот момент, когда эти живые мертвецы ворвались на космодром и заблокировали нас в этой банке, словно крыс. А так ты был бы спасителем человечества!
  - Вы серьёзно считаете, что кучка политиков имеет право называться человечеством? - вступил в разговор Ягуар.
  - А вы вообще молчите, - грубо прервал моего командира глава Совета Космонавтики, - ладно, когда ни на что не способный тип совершает такую ошибку, но вы то, вы! Как командир Космический Войск Родины, вы должны были проконтролировать этого несостоявшегося начальника!
  - Ну теперь-то уже поздно об этом говорить, - пожал плечами Ягуар, благоразумно не уточнивший, что он проконтролировал как раз то, как бывший начальник космодрома выключал электрический ток, - кто бы не был бы виноват - результат налицо, мы заблокированы в помещениях космодрома, словно в мышеловке.
  Так мы и сидели в здании космодрома: бывший начальник космодрома с работниками космодрома, а также Ягуар с главой Совета Космонавтики - в ЦУПе, а я с прибывшими на космодром членами "Великолепной десятки" - в кабинете начальника космодрома. Впрочем, на космодроме был достаточно многочисленный обслуживающий персонал, но эти люди, забившись в известные только им щели, никак себя не проявляли.
  Единственной свободой, всё ещё остававшейся у нас, была свобода наблюдения за захватившими большую часть территории космодрома людьми с ещё не разбитых ими видеокамер. Мы пришли к выводу, что часть из них караулила административный корпус и ЦУП и постоянно предпринимала настойчивые попытки пробраться к нам - были слышен постоянный стук, пару раз что-то взорвалось, но никто даже не обратил на это внимания. Кто-то попытался пробраться к нам через крышу, но, потерпев неудачу на скользких стенах, был вынужден оставить это бесполезное занятие. Другие люди следили за тем, чтобы никто не приближался к стартовой площадке, на который стояла готовая к пуску ракета с челноком - видимо, они понимали, что у них нет никаких шансов запустить её без посторонней (то есть нашей) помощи, но и уничтожать её пока не торопились. Остальная часть толпы равномерно распределилась по космодрому, ожидая дальнейших событий.
  Казалось, ожидание тянулось бесконечно. Все ждали Первого и его товарищей. Вот только все ждали их появления с различными чувствами. Кому-то, например, работникам космодрома, Первый и его товарищи были безразличны, глава Совета Космонавтики жаждал присоединиться к ним, ну а "Великолепная десятка" ждала их исключительно как конкурентов, которых необходимо обойти в очередном этапе борьбы. Впрочем, кроме правительства, "Великолепная десятка" ждала ещё и Ламу, но больше о её прилёте никто не знал.
  Вот так, в этой полутьме аварийного освещения закончился сорок второй день этого года, день, полный забот и тревог. День завершился, но все наши заботы и тревоги и не думали завершаться - они плавно перетекли в следующий день.
  43 день
  Минула полночь - время, когда должен был появиться вертолёт Первого. Вертолёт Первого пока не появлялся. Прошло ещё десять минут, двадцать минут. Вертолёт Первого всё ещё не появлялся. Во время томительного ожидания последнего часа мы как-то не задумывались о том, что Первый может просто не прибыть на космодром. Но теперь, когда ожидание порядком затянулось, мысли по этому поводу стали всё чаще посещать нас.
  Казалось, что отсутствие конкурентов должно было обрадовать нашу "Великолепную десятку". На самом деле оно нас только настораживало, а Ягуара, многие свои надежды возлагавшего на появление Первого, которое, по замыслу моего командира, должно было отвлечь захватившую космодром толпу от нас, вообще начало расстраивать. И вот, тогда, когда Ягуар уже приступил к созданию своего очередного "хитрого плана", один из служащих ЦУПа воскликнул:
  - Вертолёт на радаре! Судя по размерам, это Борт ?1!
  По ЦУПу словно пробежал электрический ток - все вскочили со своих мест, будто бы им надо было бежать встречать этот вертолёт. Но вспомнив, что выйти из здания никто не может, люди успокоились. Однако к прежнему сонливому ожиданию никто возвращаться не собирался.
  - Значит так, - взял слово Ягуар, - крыша ЦУПа - единственное место, куда могут высадится Первый и его люди, поэтому...
  - Ягуар, но я вам уже говорил, что Борт ?1 просто-напросто не влезет на крышу ЦУПа! - перебил глава Совета Космонавтики нашего командира.
  - А это от вертолёта и не требуется, - заявил Ягуар, - ведь Борт ?1 может легко зависнуть над крышей ЦУПа и высадить на неё Первого с его людьми. Единственное, что требуется от нас - это привлечь внимание пилота вертолёта. Нам нужен человек, который взберётся на крышу ЦУПа и выстрелит сигнальной ракетой. Пожалуй, я мог бы пойти на крышу...
  - Мне очень неприятно говорить это своему товарищу, - начал глава Совета Космонавтики, - но в последнее время я сомневаюсь, можно ли на тебя положиться, Ягуар... Извини, но тебя одного я на крышу не отпущу.
  - Не отпустишь? - Ягуар очень натурально удивился, - ты что, боишься, что я смогу сигнальной ракетой сбить Борт ?1? Ты же не хуже меня знаешь, что его невозможно сбить даже ракетой земля-воздух предыдущей серии!
  - Нет, я боюсь того, что ты просто "забудешь" выпустить сигнальную ракету так же, как пару часов назад "забыл" включить напряжение на ограде.
  - Ну хорошо, - согласился Ягуар, - тогда вы сами полезете на крышу и просигналите вертолёту. Если раньше я просто хотел облегчить вам жизнь, то теперь просто не стану мешать.
  - Вот и полезу! - раздражённо выкрикнул глава Совета Космонавтики.
  Ему вручили снятую с пожарного щита ракетницу, и вскоре глава Совета Космонавтики скрылся из поля видимости камер видеонаблюдения. Я успел заметить краем глаза, как Ягуар скользящей походкой двинулся вслед за ним. Протекли ещё пять минут напряжённого ожидания, и Ягуар вновь появился в ЦУПе.
  - Будьте на связи с готовым к старту челноком, - приказал Ягуар бывшему начальнику космодрома, - как только мы дадим команду, вы нас запустите и выведете на орбиту.
  - Будет сделано, товарищ командир Космических войск! - отчеканил тот.
  Ещё через пять минут Ягуар уже стучался в дверь кабинета начальника космодрома.
  - А вот и я, - кивнул он нам с порога, - тяжёлый денёк выдался, верно?
  - Что вы сделали с главой Совета Космонавтики? - поинтересовался Муравьед, - неужели ликвидировали?
  - Ничего. Я вообще его не трогал. Глава Совета Космонавтики просто остался дышать свежим воздухом на крыше.
  - А как же ракетница? - спросил я.
  - Можешь не беспокоиться, он не найдёт в ней ракеты.
  - Вы её вытащили?
  - Нет, зачем же мне её вытаскивать, если ракетница висела на пожарном щите изначально без ракет? По требованиям противопожарной безопасности космодрома они хранятся в отдельном контейнере.
  - Ловко ты его провёл, - заметил Тапир.
  - Это были мелочи жизни. Теперь о главном. Конечно, мы уже и так по возможности все собраны, но всё же я во второй раз за сегодня объявляю общий сбор, - скомандовал Ягуар, - будьте готовы в любую секунду бежать к стартовому столу.
  - Но как же Лама? - вспомнил Муравьед, - мы ведь вроде бы договорились её ждать?
  - Эх, Лама, Лама, - вздохнул Ягуар, - согласен, что уж кто-кто, а Лама нам просто позарез необходима. Но сейчас мне приходится выбирать между плохим решением и очень плохим. Будет плохо, если мы потеряем Ламу, но если не спасётся никто из нас - будет ещё хуже. Согласны?
  - Согласны, - дружно кивнули мы.
  - Да, кстати, в самое ближайшее время к нам как раз должны пожаловать весьма именитые гости, - сказал Ягуар, глядя на свои мягко светящиеся в полутьме командирские люминесцентные часы, - а ну-ка, проверьте, что показывают видеокамеры?
  Мы снова обратились к камерам видеонаблюдения, расположенным на поле космодрома. И вовремя - огромный вертолёт, в которым должен был находиться Первый, показался над головами запрудившей космодром толпы. Он летел, сверкая огнями, ни от кого не скрываясь. Действительно, чего Первому было опасаться здесь, в самом сердце Материнской Родины?
  - Теперь к делу, - продолжил Ягуар, - Борт ?1 через несколько минут приземлиться на космодроме, а единственное место, куда он сможет вписаться - это посадочная полоса для челноков. Пока народ будет отвлечён им, мы тихо выскользнем из административного корпуса и доберёмся до челнока. Возможно, что это наш последний шанс улететь отсюда. Самое главное сейчас - правильно рассчитать время выхода из корпуса. Если мы излишне поторопимся или, напротив, проявим медлительность, весь мой план пойдёт крахом. Внимательно следите, что происходит на посадочной полосе для челноков и ждите моей команды.
  Тем временем Борт ?1 уже завис над посадочной полосой для челноков и начал садиться на неё. Однако сделать это было не так-то просто - та часть посадочной полосы, что была максимально приближена к стартовому столу, была заполнена людьми, готовыми в любой миг окружить предполагаемое место посадки вертолёта. Борт ?1 направился к дальнему концу полосы - беснующаяся толпа последовала за ним.
  - А что если они не рискнут садиться, раз тут такое дело, а просто улетят? - предположил Тапир, показывая на бегающих за вертолётом людей.
  - Это вряд ли, - сказал Ягуар, - запасы топлива у Борта ?1 не бесконечны - так что он не сможет вечно висеть над полосой для посадки челноков. Вертолёт Первого просто будет вынужден куда-нибудь садиться, а других площадок для посадки поблизости не осталось.
  - А как же вертипорт космодрома?
  - По данным с камер видеонаблюдения вертипорт уже давно заблокирован - там стоит строительная техника.
  И действительно, вертолёт уже садился прямо на толпу. Некоторые люди в страхе бежали, но остальные напротив, сконцентрировались вокруг садящегося вертолёта, не обращая внимания на порывы ураганного ветра, от его взбивающих воздух лопастей. Наконец огромный вертолёт, ставший на все свои шасси, замер. И в тот же миг со свистом и улюлюканьем к нему ринулась толпа, окружая со всех сторон.
  - Вот и отлично, - улыбнулся Ягуар, - пока они занимаются друг другом, мы как раз успеем добежать до стартового стола. Бежим!
  И мы побежали. Такого отчаянного забега ещё не совершал ни один человек из нашей команды. Броненосец, который в свои годы уже не мог бежать так же быстро, как остальные члены "Великолепной десятки", лихо рулил самоходной электрической инвалидной коляской, найденной им в медпункте космодрома. Вихрем промчавшись по коридорам административного корпуса, мы замерли в едва освещённом четырьмя тусклыми лампочками вестибюле. Всего в нескольких метрах от нас начиналось пространство космодрома, где народ сейчас шёл на штурм Борта ?1.
  - Все приготовили личное оружие? - напомнил нам Ягуар, подразумевая всегда имевшиеся при себе у каждого космонавта Родины пистолеты-парализаторы, - Никто не знает, сколько народу осталось сторожить нас. Так что будьте готовы выстрелить в любой момент.
  Бронированная панель, закрывающая выход из административного корпуса, представляла собой очень неаппетитное зрелище. Настолько неаппетитное, что, если бы я не был голоден, меня бы стошнило. Нижняя часть ей буквально утопала в луже крови, вылившейся из разрезанного пополам быстроногого парня, чуть было не догнавшего главу Совета Космонавтики. Ягуар, стараясь не смотреть на изуродованное тело, подошёл к двери и с силой рванул рычаг аварийного открывания бронированной панели.
  Та плавно поднялась, и мы, по очереди перешагивая через перерубленное тело, осторожно выглянули в темноту космодрома, слабо освещённого лишь тоненьким серпом Луны. Для того чтобы помешать толпе заметить нас все прожекторы были заранее отключены ещё из ЦУПа.
  - Стой! Кто идёт? - выкрикнул кто-то буквально в метре от нас. Ещё через миг мы все, ещё не успевшие вздрогнуть, услышали приглушённый стук упавшего на бетон тела. Это наш Медведь успел оперативно воспользоваться своим парализатором.
  Мы оглядывались, стараясь проверить, не ходит ли кто-то ещё рядом с нами. Но в темноте, опустившейся на космодром, точнее, собственноручно опущенной нами, мы так не смогли никого заметить. Не знаю, как другим, но мне постоянно приходилось унимать дрожь, возникавшую то ли от спустившегося с гор на космодром ночного холода, то ли от завладевшего мною повышенного ощущения опасности.
  - Здёсь всё чисто, - громким шёпотом, прозвучавшим почти оглушительно в окружавшей нас тишине, сообщил Медведь, - идёмте к стартовому столу.
  Конечно, надо было рассчитывать на то, что ракету с челноком тоже кто-то охраняет, но мы пока старались не думать об этом. Наша группа быстрым шагом, но в тоже время как можно тише, направились к стартовому столу, расположенному в двух километрах от административных зданий. На непривычно тёмном - всё освещение космодрома было отключено - стартовом столе, едва заметная в свете прожекторов вертолёта Первого, виднелась готовая к старту сверхтяжёлая ракета-носитель "Мощность" с прикреплённым к ней челноком. Обыкновенно к стартовому столу космонавты ездили на электромобилях, стоявших в приткнувшемся к административному зданию ангаре. Однако в текущей ситуации пользоваться электромобилем, чуть менее чем полностью покрытым светоотражателями, означало бы выдать себя. Поэтому нам пришлось передвигаться по космодрому необычным способом - топать по бетонным плитам на своих двоих, да к тому же в полной темноте.
  Немного в стороне, примерно в километре от нас - там, где приземлился Борт ?1, напротив, сейчас было очень светло. Всё ещё горевшие прожектора вертолёта выхватывали из темноты лишь небольшой участок космодрома, который резко выделялся на фоне окружающей вертолёт темноты.
  Пока мы эвакуировались из административного здания, если так можно назвать наше поспешное бегство, ситуация вблизи Борта ?1 почти не поменялась. Теперь, когда наша группа шла к ракете, каждый из нас время от времени нет-нет, да оглядывался, чтобы взглянуть на происходящее вокруг Борта ?1.
  А происходило там вот что. Люди продолжали напирать на вертолёт, замыкая вокруг него всё более уплотняющийся круг. По образному, но меткому выражению Броненосца, сказанному тогда, "люди, словно мошки на огонь свечи, лезли на прожектора вертолёта". Когда Борт ?1 оказался полностью окружён, створки его двери отъехали в сторону, и из неё буквально на головы подбежавших людей высыпалась личная охрана Первого - взвод войск специального назначения. Быстрыми, короткими очередями спецназовцы Первого срезали первые ряды наступавшей толпы и заняли круговую оборону вокруг вертолёта.
  Вокруг вертолёта немедленно выросли бастионы трупов, на которые лезли всё новые и новые люди. Шла борьба количества с качеством. Вскоре количество поняло, что без увеличения своего качества с качеством оно бороться не может. В спецназовцев полетели невесть откуда взявшиеся камни, у кого-то из толпы нашёлся пистолет, и толпа пошла в наступление. Через пять минут всё было кончено. Ни один из спецназовцев так и не остался в живых, однако каждый из них унёс вместе с собой в могилу, по крайней мере, с десяток человек.
  Однако читателю не следует думать, что пока на посадочной полосе для челноков происходили все эти трагические события, мы только и делали, что стояли и смотрели на них. Всё это время мы бежали по полю космодрома, лишь изредка оглядываясь на треск выстрелов за нашей спиной. Но не следует думать, что когда они прекратились, мы хоть сколько-нибудь сбавили свой темп. Напротив, догадавшись о том, что с охраной Первого покончено, мы только ускорили шаги. Можно было бы побежать, но для нас это означало бы стать более заметными, что в наши планы совсем не входило. Чтобы не перейти на бег, мне даже приходилось сдерживать себя.
  Да, в свой последний полёт мы уходили не так спокойно, как хотелось бы, но всё же это было лучше, чем ничего. Как и прогнозировал Ягуар, пока мы бежали к стартовому комплексу, люди, занятые расправой над Первым, так и не заметили нас. Однако у самого стартового стола мы чуть было себя не выдали. Как всегда бывает, проблемы начались вместе с потерей осторожности. Подойдя к колоссальной "Мощности" так близко, что она стала нависать у нас над головами, почувствовав себя вблизи желанной цели, засмотревшись на обшивку ракеты, отражавшую далёкий свет всё ещё горевших прожекторов вертолёта, мы утратили бдительность.
  Никто из нас не заметил, как Броненосец, лихо мчащийся по бетонным плитам космодрома на своей быстроходной инвалидной коляске, обогнал нас и скрылся в темноте. Но внезапно мы услышали, как впереди раздался чей-то визг. Это сразу привело всех в чувство. Ещё не совсем понимая, что происходит, мы, выставив вперёд парализаторы, бросились вперёд. Увидев источник визга - пытавшегося встать с земли человека, который продолжал вопить, я выстрелом парализатора прекратил его попытки. Чуть впереди мы увидели инвалидную коляску Броненосца, которую обступали какие-то люди. Медведь, я, и Ягуар несколькими выстрелами отправили на бетонные плиты окруживших Броненосца людей и подбежали к нему. Следом за нами подтянулись остальные члены "Великолепной десятки".
  Как оказалось, Броненосец случайно наехал на одного из ничего не подозревавших охранников стартового комплекса. Тот завопил, но, к счастью для нас, на посадочной полосе для челноков криков пострадавшего не услышали. Остальные охранявшие стартовый стол люди хотели поднять тревогу, но так и не успели этого сделать.
  - Броненосец, с вами всё в порядке? - беспокойным голосом спросила Мышь.
  - Да что со мной сделается? - усмехнулся тот в ответ, - вы бы лучше побеспокоились о девушке, с которой я столкнулся. Похоже, она сильно ушиблась, когда падала на бетон.
  - Не задерживаемся, - напомнил нам Ягуар, - заходим в лифт.
  - Мы что, так и оставим их здесь? - спросил Муравьед, растерянно оглядывая парализованные тела, - они ведь через несколько часов должны очнуться!
  - Муравьед, очнись лучше сам! - закричал Тапир, - нас с минуты на минуту обнаружат и растерзают! Надо немедленно улетать!
  - Как же это всё-таки подло, - вздохнул Ягуар, - знал бы, что дорога в будущее такая скользкая - даже не подумал бы начинать это дело. Но процесс пошёл, раньше времени погибли уже много сотен человек - и их назад не воротишь. Ещё несколько погибших ничего не поменяют.
  До этого я как-то не обращал внимания на отдельных личностей из толпы - на экране телевизора они для меня они сливались в сплошную серую массу. Теперь же, разглядывая парализованных людей, я понял, что только что одним из четырёх сделанных мной выстрелов парализовал девушку, чем-то неуловимо похожую на Сулу. На её коленках темнели пятна крови - она их поранила, когда падала на шершавый бетон космодрома. Она жалобно смотрела на меня и что-то бормотала своими крошечными губками. Что именно она хотела сказать, я разобрать не мог. Я наклонился к самому её лицу, чтобы разобрать слова, но тут меня схватили за плечи и подняли сильные руки командира.
  - Кугуар, ты ведь сможешь пилотировать "Кондор"? - положив мне руку на плечо и мягко подтолкнув к кабине лифта, спросил Ягуар.
  - Я смогу разобраться с управлением, как и любой другой пилот, - сказал я, входя в лифт и в последний раз оглядываясь на девушку, беспомощно раскинувшуюся на бетоне стартовой площадки.
  - Но приподнять его на геостационарную орбиту один ты не сможешь, так ведь? - уточнил Ягуар.
  - Не смогу, - честно признался я, - Лама единственная, кто сможет вывести "Кондор" на геостационарную орбиту без помощи Земли.
  - Да, ты прав, - сказал Ягуар уже в лифте, на котором мы поднимались на вершину стыковочной башни, - как же сейчас нам её не хватает...
  Лифт остановился, и мы высыпали на крошечную площадку, примыкающую к челноку. Прямо перед нами был люк, ведущий в его кабину. До заветного чрева спасательной лодки, могущей вывезти нас с терпящей бедствие Земли, оставалось сделать всего один шаг.
  Наша команда невольно замерла, затаив дыхание. Так бывает, когда видишь свою цель совсем близко. В такие моменты ты радуешься тому, что достиг её; и в тоже время до конца не веришь, что заветная цель достигнута, боишься, что это какая-то ошибка, а до твоей настоящей цели ещё идти и идти. Впрочем, так оно и было. Наша цель - "Кондор", находилась на орбите, и чтобы достичь её, надо было взлететь с космодрома.
  Вокруг стояла тишина, только где-то далеко гудела толпа, да в колоссальных металлоконструкциях башни обслуживания посвистывал ветерок. Я подумал, что это ветер, скорее всего, точечное явление, заметное лишь в пределах стартового стола, а над остальным плоскогорьем стоит характерное для него полуночное затишье. Причина подобной аномалии была в разнице температур между верхней частью ракеты, все ещё отдающей накопленное за день тепло, и её нижней частью, охлаждаемой жидким азотом.
  - Слышите? - прошептал вдруг Медведь, обладавший самым острым слухом, - как будто ещё один вертолёт летит.
  - Разве? Что-то я ничего не слышу, - возразил Тапир, и тут же поправил сам себя, - а вот теперь слышу.
  И действительно, на фоне криков, доносившихся от места посадки Борта ?1, явственно слышалось стрекотание вертолёта. Судя по звуку, это был лёгкий одноместный вертолёт, на котором обыкновенно летают туристы в горах. Ни на что серьёзное такие вертолёты непригодны, зато создают относительно мало шума. Наконец я увидел сам вертолёт: его можно было заметить по горевшим по бокам кабины габаритным огням. Эти огни, теряясь среди ярких звёзд Небесного плоскогорья, в то же время находились в постоянном движении, и найти их на фоне звёзд не представляло труда.
  - Это Лама! - воскликнул Ягуар, - это точно Лама.
  Вертолёт медленно огибал космодром, словно решая, куда лучше приземлиться.
  - Товарищи, все сигналим Ламе! - скомандовал Ягуар и достал из кобуры свой парализатор. Однако он вовсе не собирался ни в кого стрелять, просто в пистолете, помимо основной функции, было реализовано ещё несколько, одна из которых - узконаправленный фонарик. Я, следуя примеру командира, тоже вытащил встроенный в парализатор фонарик, и принялся синхронно с Ягуаром сигналить заученный ещё в интернате двоичный код. Точка-тире, точка-тире - что тут говорить, такое не забывается.
  - А нас не заметят? - испугалась излишне впечатлительная Шиншилла. Покосившись на неё, я заметил, как хранительница культуры вся дрожит. И вряд ли полуночная прохлада играла в этом какую-то роль.
  - Можешь не беспокоиться, - успокоил я её, - с посадочной полосы направленный вверх свет ни за что не увидят, если мы, конечно, сами не направим фонарики им в глаза.
  Лама, заметив наши сигналы, качнула корпусом вертолёта в знак понимания, однако не приблизилась к пусковому комплексу, а напротив, начала удаляться от него.
  - Но почему она не приближается к нам? - удивился Тапир, - огромную ракету-носитель она не могла не заметить.
  - Разве непонятно? - ответил Муравьед, - она ведь нас боится задеть!
  - Боится задеть? - не понял Тапир.
  - Конечно! Если даже такой крошечный вертолёт, как этот, упадёт на ракету-носитель или хотя бы заденет стартовый комплекс, это будет означать провал нашего бегства с Земли. А если его падение окажется настолько неудачным, что он пробьет оболочку ракеты, то нам предстоит мгновенная гибель в пламени взрывающейся ракеты.
  Кружащий над космодромом вертолёт уже привлёк внимание толпы. С такого расстояния этого не было видно, но я представил, как люди жадно смотрят на вертолёт, дожидаясь возможности разгромить его также, как и вертолёт Первого. Доносившийся оттуда гул почти стих - это толпа на посадочной полосе замерла в предвкушении новой жертвы.
  Но этот миниатюрный вертолёт не собирался повторять ошибку Борта ?1. Похоже, что он вообще не собирался садиться. Вместо этого вертолёт начал описывать огромные круги над космодромом, поднимаясь всё выше и выше, и наконец, завис почти неподвижно вдалеке от нас, где-то над терявшимся во мгле дальним концом посадочной полосы для челноков.
  - Что это наша Лама задумала? - произнёс Муравьед.
  - Если это действительно она, - заметил Тапир, но никто, кроме него уже не сомневался, что в вертолёте может быть только она - долгожданная Лама.
  В это мгновения я, внимательно следящий за поднимающимся вертолётом, обратил внимание на одну странность. Я заметил, как от его практически неподвижного тёмного пятнышка, отделилось ещё одна тень, заскользившая в сторону от вертолёта. Она двигалась по той же траектории, что и вертолёт несколько минут назад, вот только направлялся не вверх, а вниз, к нам.
  - Она, это наверняка она, - уверенно сказал я, - видите это тёмное пятно? Лама решила увести вертолёт подальше от нас и уже тогда начала десантирование.
  Пустой вертолёт, лишённый управления, ещё несколько секунд висел неподвижно, будто размышляя, что же ему делать без хозяина, а потом как-то сразу завалился на бок и стремительно понёсся к земле. Он упал на конец посадочной полосы для челноком, совсем близко от вертолёта Первого, прямо в гущу не успевшей расступиться толпы. До нас донеслись нешуточные вопли - наверное, от внезапной атаки с воздуха толпа недосчиталась ещё нескольких человек.
  Между тем планер, постепенно снижаясь, продолжал двигаться в нашем направлении. Время от времени он ярко вспыхивал, словно срабатывала вспышка - и опять замирал в ночи неприметным пятнышком. Все мы замерли в напряжённом ожидании. Наконец свет вспыхнул прямо перед нами, и на наших глазах из сумрака вынырнула Лама. Она не то стояла, не то лежала на летающем крыле, приспособленном у её вертолёта вместо парашюта. Летающее крыло было оснащено собственным миниатюрным ракетным двигателем - вот откуда были все виденные нами вспышки. Крошечная площадка на башне обслуживания мало подходила для посадки даже такого миниатюрного летательного аппарата, как летающее крыло. Однако Лама, которая одинаково хорошо пилотировала как огромный "Кондор", так и крошечное летающее крыло, умудрилась приземлиться без потерь, если не считать сбитых с ног Тапира и Муравьеда, которые, не успев отпрыгнуть, несколько смягчили посадку Ламы.
  - Что, не ожидали, что я явлюсь? - осведомилась она, элегантно спрыгнув с планера и блеснув своей белоснежной, как и много лет назад, когда она нашла меня в джунглях, улыбкой, - скажите, что не ожидали?
  - Ох, Лама, почему ты так медленно?! - хором вырвалось у всей команды.
  - Это я медленно?! - живо отреагировала Лама, помогая Тапиру с Муравьедом подняться, - вообще-то я летела через пол Родины, а вы мне даже приземлиться нормально возможности не дали.
  - Да если бы не мы, - заявил Тапир, потирая ушибленную спину, - ты бы и не прилетела.
  - Да если бы не Лама, - ответил ему я, - то и мы бы просто не взлетали. Зачем взлетать, если скорое падение с орбиты на Земли неизбежно? А Лама - единственная из нас, которая сможет это падение если не предотвратить, то хотя б замедлить, причём весьма сильно.
  Не следует думать, что пока мы говорили, мы просто стояли и неторопливо озирали окрестности. На самом деле "Великолепная десятка", почти в полном составе - среди нас не было одного Ленивца, грузилась на челнок. Всего за минуту все члены нашей команды уже были на борту корабля. Ещё через минуту все сидели уже на своих местах и были готовы к взлёту.
  - Прощай, Первый, - улыбнулся Ягуар, усаживаясь в кресле командира экипажа. Видно было, что он радуется удачной реализации своего плана.
  - Здравствуй, "Кондор", - подхватила его слова Лама. Она была довольна, как и всякий человек, понимающий, что в данном месте и в данное время его деятельность незаменима.
  - Ещё раз проверьте, точно ли мы взяли всё оборудование? - в своём уголке кабины волновалась Мышь.
  - Наши мозги, а значит и сознание, на борту, чего же ещё? - философски заметил Броненосец.
  - Не волнуйся, Мышь, - успокоил её Муравьед, - всё необходимое нам оборудование на "Кондоре" - и ему оттуда просто некуда деться.
  - ЦУП, начинайте отсчёт, - скомандовал Ягуар, быстро, но аккуратно пристёгиваясь. Я последовал его примеру.
  - Десять, девять, восемь, - Я поёрзал в кресле, чтобы удобнее устроиться перед перегрузками.
  - Семь, шесть, пять, - до меня наконец-то дошло, что вся сумасшедшая гонка последних двух суток была не напрасна, что мы уже через пять секунд отправимся в полёт, и никто и ничто не может нас остановить.
  - Четыре, три... - внезапно ЦУП запнулся на полуслове.
  - Прекратить отчёт! - раздалось в динамиках хорошо знакомый голос главы Совета Космонавтики, - иначе вы все - трупы!
  - Не прекращать отчёт! - закричал Ягуар в микрофон, всё ещё надеясь исправить стремительно ухудшающуюся ситуацию, - прекращение отчёта ставит под угрозу жизни девяти космонавтов Родины!
  Но отчёт всё-таки прекратился - наступила тишина, которая в данной ситуации напомнила нам тишину могилы. После непродолжительной возни у микрофона из динамиков вновь раздался голос главы Совета Космонавтики.
  - Ну что, Ягуар, допрыгался? А я то, дурак, тебя товарищем считал. Или просто заблуждающимся. А ты, оказывается, враг народа. Матёрый такой враг народа. Доволен был, наверное, когда устроил провокацию. Надеялся смыться вместо нас, а я тебя не пущу. Грустно, правда? Жаль, конечно, что я упустил свой шанс, но это не значит, что его нужно кому-то отдавать. Лучше уж он никому не достанется.
  - Слушай, Лама, - пытаясь прикрыть микрофон рукой, прошептал сразу как-то побледневший Ягуар, - ты точно никак не можешь нас поднять? А если очень-очень постараешься, а, умница?
  - Рада бы, да не могу, - вздохнула Лама и шутливо добавила, - мне самой здесь не очень-то нравится.
  - "Великолепная десятка", немедленно выходите из челнока! - тем временем потребовал ЦУП голосом главы Совета Космонавтики.
  - Мы не можем выйти! Вокруг нас бродят агрессивно настроенные люди! - пропищала в микрофон Шиншилла, словно оправдываясь перед кем-то. Все остальные угрюмо молчали.
  - Немедленный выходите несмотря ни на что! - повторил голос.
  - Даже и не подумаем! - прорычал Ягуар и с треском ударил по клавишам управления передатчиком. Радиосвязь отключилась. Наступила тишина, и в ней особенно отчетливо послышался недовольный голос Тапира.
  - Но куда мы денемся? - воскликнул он, - Мы заперты здесь, как селёдки в бочке!
  - Попрошу воздержаться от неуместных аналогий, - прервал Тапира Ягуар, - один нас сравнивает с крысами, другой - с селёдками. Пора вспомнить о том, что все мы - люди.
  - А что это вы нами ещё командуете? - в свою очередь повысил голос Тапир, - миссия "Перехват" закончилась, и я больше не обязан подчиняться вашим приказам. И вообще, это вы виноваты, что мы заперты в этой железной банке.
  - Бунт на корабле? Да ещё в минуту опасности? - покачал головой Ягуар, из-за чего в кабине челнока мгновенно установилась полнейшая тишина, - Вы что, обвиняете меня в том, что вы оказались здесь? Да, совершенно согласен, я виновен в этом, а также в том, что через три дня ваши косточки не будут похоронены в мегацунами, а в весьма целом состоянии будут находиться на орбите Земли. И я сделаю всё возможно и невозможное в том числе, чтобы этот челнок всё же оторвал свой зад от космодрома и вытащил вас на орбиту.
  - Но как вы это собираетесь сделать? - спросил Тапир, ошарашенный этим выпадом Ягуара.
  - Лама, твоё летающее крыло всё ещё работает? - быстро спросил пилота Ягуар, отцепляя ремни.
  - Да, но там осталось совсем мало топлива. Впрочем, тебе до ЦУПа хватит, - Лама поняла план Ягуара быстрее всех.
  - Не мне, а нам с Кугуаром, - уточнил Ягуар, - мне нужно прикрытие.
  - Ну, тогда я не знаю, - сморщила нос Лама, - вам надо будет проверить это на компьютерной модели...
  - А мы проверим на практике, - заявил Ягуар, - пойдём, Кугуар.
  И вот, уже через минуту, мы вдвоём стояли у привязанного к стартовой мачте планера. До темневшего вдали здания ЦУПа было два километра.
  - Пожалуй, этой штукой ты управлять умеешь лучше меня. Конечно, ни мне, ни тебе, с Ламой в этом деле не сравниться, но, надеюсь, до крыши ты нас вытянешь, а дальше - по обстоятельствам.
  Пока Ягуар читал этот краткий инструктаж, я снял планер с привязи, установил ноги в соответствующие упоры и положил руги на рычаги управления. Ягуар неуклюже лёг на меня, чуть не придавив своим весом.
  - Поехали! - скомандовал Ягуар.
  Я врубил тягу реактивного двигателя. Планер покачнулся, свалился со стартовой мачты и стремительно помчался вниз. Я отчаянно вцепился в рули, стремясь выровнять перегруженный планер и не допустить рокового удара о бетонные плиты. Когда казалось, что до несущегося навстречу бетона рукой подать, планер пошёл вверх. Реактивный двигатель подо мной шипел, готовый лопнуть от натуги, но я продолжал его форсировать. Таким образом, прежде чем кончилось топливо, мы успели набрать достаточную высоту.
  Дальше оставалось добраться до крыши ЦУПа. Перегруженный планер быстро спускался, порой казалось, что слишком быстро, однако заданный мной запас казался достаточным, чтобы мы дотянули до крыши. Из-за излишней тяжести мы даже не смогли нормально затормозить: планер, едва коснувшись плит крыши, мгновенно остановился. Возникшая инерция сбросила Ягуара с него, и мой командир неловко прокатился по крыше.
  - Старею, мой юный друг, старею, - вздохнул командир, поднимаясь.
  - Запер, всё-таки, - заметил Ягуар, подёргав дверь, ведущую внутрь ЦУПа.
  - А это что у нас тут оставили? - Ягуар наклонился, подбирая брошенную ракетницу без ракеты.
  Через несколько минут хлипкая дверь - при строительстве космодрома явно не рассчитывали, что в ЦУП будут вторгаться с крыши, была пробита методичными ударами по ней ракетницей. Пройдя через выбитую дверь, мы с Ягуаром начали спускаться по лестнице.
  - Я не думаю, что он ждет нападения, - шепнул мне Ягуар, - но от него сейчас можно ожидать всего.
  Осторожно выглянув из-за дверей, мы оглядели зал ЦУПа.
  - А вот и ракеты, - пробормотал Ягуар, показывая взглядом на главу Совета космонавтики. У его ног стоял тот самый контейнер с ракетами, который хранился отдельно в соответствии с требованиями противопожарной безопасности. Однако сейчас эти требования безопасности грозили обернуться катастрофой, так как в них вмешался непредсказуемый человеческий фактор. Этот фактор предстал перед нами в виде главы Совета космонавтики, который в одной руке держал ракетницу, направленную прямо в открытый контейнер с ракетами, а в другой сжимал парализатор. Ствол парализатора совершал ритмичные движения по ЦУПу, периодически проходя район дверей в зал. В этот момент мы отчетливо видели черное дуло пистолета.
  - Да, серьёзное дело, - заметил Ягуар, повернувшись ко мне, - чуть что, и он всё здесь разнесёт к матери тьмы. Будь я один, и мне нечего было бы здесь делать, но благодаря моей предусмотрительности нас здесь двое. Значит так. Я вхожу, разговаривая с ним, отвлекаю, а как только он отведёт ракетницу, ты стреляешь в него. Всё ясно?
  Я утвердительно кивнул, крепко сживая в резко вспотевшей руке рукоятку парализатора. Ягуар вошёл в зал ЦУПа спокойно, словно Глава Совета космонавтики не стоял с оружием наизготовку, готовый в любой момент уничтожить всё вокруг себя, а приглашал моего командира на чай. Медленно, никуда не торопясь, Ягуар шёл по проходу между креслами, всем своим видом источая миролюбие. У главы Совета космонавтики, заметившего его, от удивления округлились глаза.
  - Вот это да! - радостно, как будто ничего и не случилось, воскликнул глава Совета Космонавтики, - кто это к нам пожаловал? Неужели сам бывший командир Космических войск товарищ Ягуар?
  - Да, это я, - скромно ответил Ягуар, - я понял, что мой план провалился и пришёл сдаться.
  - Сдаться? Как это благородно с твоей стороны, - сказал глава Совета Космонавтики всё тем же издевательским тоном, - Ну что ж, сдавайся. Брось парализатор на пол и садись на кресло, никто тебя не тронет.
  - Хорошо, - сказал Ягуар, бросая парализатор на пол, - а теперь убери ракетницу, ведь ты не хочешь, чтобы всё здесь взлетело на воздух?
  - Ракетница - это всего лишь гарантия, - невозмутимо ответил глава Совета космонавтики, - гарантия того, что кто-нибудь из этих служащих "случайно" не запустит твоих дружков в космос.
  - Вы зря так думаете, товарищ глава Совета Космонавтики, - спокойно ответил Ягуар, - без меня никто стартовать не станет, я же их командир.
  - А что, ты подсказал мне отличную идею, - обрадовался тот, по-дружески подмигнув Ягуару, - не торчать же мне у этого несчастного ящика всю ночь. Ведь, если тебя там не будет - то и взлёта не будет.
  С этими словами Глава Совета Космонавтики внезапно выстрелил в Ягуара из парализатора. Мой командир с глухим стуком упал в проход между креслами. В тот же миг я выскочил в зал и, не останавливаясь ни на миг, разрядил всю обойму из остававшихся в ней шести парализующих зарядов в грудь главы Совета Космонавтики. Такого человеческое сердце выдержать не могло, и Глава Совета Космонавтики замертво рухнул прямо на контейнер с осветительными ракетами.
  К счастью для всех находившихся в зале ЦУПа, глава Совета Космонавтики, стреляя в Ягуара, отвёл ракетницу в сторону от открытого контейнера, и не успел навести её обратно. Поэтому ракета с оглушительным свистом пронеслась мимо меня, врезалась в одну из стен зала, рассыпалась миллионами мельчайших огненных брызг и на мгновение осветила зал ЦУПа светом во много раз ярче солнечного.
  Мой костюм был костюмом космонавта, а не пожарника, и при попадании огненных брызг мгновенно вспыхнул. Едва прибив пламя на своей одежде, я кинулся к парализованному Ягуару, чтобы сбросить огонь с него. Когда я, обжигая ладони, пытался сбить пламя с костюма Ягуара, на меня что-то закапало. Я оглянулся, недоумевая, но тут же понял, что это сработала автоматическая система пожаротушения. Весь ЦУП сейчас щедро поливало водой. Огонь быстро погас, и от взрыва осветительной ракеты осталось лишь тёмное пятно на стене. Страшно и подумать, что произошло бы, если бы вся сотня осветительных ракет взорвалась бы в помещении. Тогда бы мы таким фейерверком не отделались бы.
  В наступившем затишье на меня, как на единственного оставшегося представителя власти, смотрели служащие ЦУПа, в том числе и его бывший начальник космодрома.
  - Что прикажете делать, товарищ Кугуар? - спросил он меня.
  - Ждать, - приказал я им, - Не запускайте пока ракету - мы туда должны ещё вернуться.
  Но пока я смог вернуться лишь к Ягуару, который, беспомощно, словно выброшенная из воды рыба, дёргался в проходе между креслами. Я склонился над ним, понимая, что если немедленно не окажусь в челноке, то останусь на захваченном космодроме навсегда. Космодроме, который захватил народ, не захотевший оставаться на гибнущей Родине без Первого. Благодаря Ягуару Первый всё-таки остался вместе со своим народом навсегда. Я же оставаться здесь навсегда не собирался.
  - Ты можешь встать! Ну вставай же! - заорал я на неподвижно лежащего Ягуара. Без толку. Попробовал взвалить его на себя, но быстро бросил это бесполезное занятие - мой командир оказался слишком тяжёл.
  - Отстань от меня! - тихо прошипел Ягуар, - лучше сядь и послушай.
   По его дребезжащему и прерывающемуся голосу чувствовалось, как тяжело даётся ему каждое слово. Я перестал его трясти, сел рядом и начал слушать.
  - Кугуар, успокойся. Нам не успеть на этот рейс. Дай им улететь.
  - Ягуар, я подожду, когда ты придёшь в себя. Мы ещё немного подождём, ты поправишься, и мы пойдём.
  - Некогда! - попробовал рявкнуть Ягуар, но его парализованный язык не слушался своего хозяина и все слова командира долетали до меня еле слышным шелестом, - так я проваляюсь ещё часа три, не меньше, а у нас нет этих трёх часов.
  - Нет? До катастрофы ещё больше двух суток, так что времени у нас полно.
  - У нас и получаса нет! Посмотри на картинку снаружи! - и Ягуар, вложивший в эти слова всю свою силу, устало уронил голову на мягкую ткань ковровой дорожки.
  Как только я включил камеры видеонаблюдения, мне как-то сразу стало сильно нехорошо. Пока мы разбирались с главой Совета космонавтики, обстановка за пределами ЦУПа резко изменилась. Толпа, до этого находившаяся в районе приземления вертолёта Первого, переместилась к нам. Большая часть её несколькими рядами обступила ЦУП, надёжно перекрыв все выходы из него. До меня дошло, что даже если бы Ягуар мог ходить, это ничего не изменило бы - выход из ЦУПа для нас оказался перекрыт. Даже наши парализующие пистолеты не помогли бы пробиться сквозь эту живую стену.
  Однако гораздо больше меня интересовали те люди, что направлялись к ракете. Я включил приближение и отметил, что они тащили к стартовому столу какие-то ящики. И, несмотря на то, что о содержимом этих ящиков я мог только догадываться, сам факт их переноски мне не особенно понравился. Ягуар был прав: у нас не было времени. Не было ни двух суток до катастрофы, ни трёх часов, за которые парализованный Ягуар должен был прийти в себя. Я сомневался, чтобы теперь у нас оставались даже три минуты. Челнок должен был срочно взлетать, не дожидаясь нас.
  - Вызывайте челнок, - быстро скомандовал я служащим ЦУПа, - будьте готовы произвести пуск ракеты-носителя с минуты на минуту.
  Бывший начальник космодрома недоумённо пожал плечами, однако приказ передал.
  - Кугуар вызывает челнок, - сказал я в микрофон, когда связь была установлена.
  - Лама слушает, - тут же услышал я в динамиках голос Ламы, которая во время отсутствия Ягуара оставалась главной на корабле, - Ягуар, Кугуар, как там у вас дела?
  - Мы захватили ЦУП. Ягуар парализован. Глава Совета Космонавтики мёртв, - быстро проговорил я, - а у вас проблемы. Люди что-то стаскивают под ракету, видимо готовят взрыв.
  - Нам взлетать? - догадалась Лама.
  - Да. И как можно скорее.
  - Начинай отчёт. Мы все готовы к старту.
  - Начинаю предстартовый отчёт, - произнёс я, понимая, что что-то менять уже поздно.
  - Десять, девять, восемь, - зал ЦУПа, щурясь своим огромным, только что выжженным чёрным глазом, обступал меня со всех сторон.
  - Семь, шесть, пять, - сотрудники ЦУПа, несмотря ни на что, всё такие же сосредоточенные и серьёзные, как и прежде, изредка поглядывали на меня, готовые подчиниться каждому моему слову.
  - Четыре, три, два, - в самом центре зала, прямо на контейнере с осветительными ракетами, лежал труп главы Совета Космонавтики - первого убитого мной человека, и, как я надеялся, последнего.
  - Один, ноль! - я окончательно понял, что вместе с Ягуаром, сейчас неподвижно лежащим где-то там, за длинными рядами кресел ЦУПа, навсегда останусь на гибнущей Земле.
  На этот раз промашки не произошло. Из дюз огромной ракеты-носителя "Мощности" вырвались клубы дыма. Несмотря на то, что звук в системе видеонаблюдения был отключён, мы услышали истошный вопль окружавшей нас толпы, приникший даже сквозь толстые стены ЦУПа:
  - Бегите! Бегите все! Челнок стартует!
  Действительно, отсюда было хорошо видно, как вместо пара из-под дюз "Мощности" бьёт упругая струя пламени. Вокруг стартового стола мелькнуло несколько ярких вспышек - это сдетонировало содержимое ящиков, так и не причинив ни малейшего вреда ракете-носителю. Всё это происходило в полнейшей тишине.
  Но ещё через секунду все звуки перекрыл страшный рёв работающего реактивного двигателя "Мощности", от раскатов которого ЦУП мелко завибрировал. Я увидел, как "Мощность" поднимается всё выше и выше. Теперь уже ничто на Земле не могло её остановить. Ракета-носитель несла на себе челнок, который по плану Первого должен был отправить на "Кондор" Первого с его друзьями, по плану Ягуара - всю "Великолепную десятку", а в реальности - семь человек из "Великолепной десятки".
  На то, что в это время происходило на космодроме вокруг стартового стола, совсем близко от нас, я старался не смотреть. Несомненно, те люди, которые в момент старта ракеты стояли в кольце оцепления вокруг ЦУПа, спаслись, отделавшись лишь временной глухотой и лёгкими ушибами, но остальным, находившимся ближе к стартующей ракете, повезло куда меньше. Когда мой взгляд случайно пробегал по полю космодрома, всего меня охватывала дрожь от того, что я только что совершил. Ведь именно я отдавал команду на старт ракеты, соответственно именно я был виновен в страшной гибели нескольких сотен человек. Как там ещё совсем недавно говорил Ягуар: "знал бы, что дорога в будущее такая скользкая...". "А скользкая она - из-за крови", - подумал я, додумав до конца мысль Ягуара.
  - Молодец, Кугуар, - услышал я шипение, исходившее от лежащего на полу командира, - Великолепная работа. Благодаря тебе семеро товарищей из "Великолепной десятки" уже на орбите.
  - Я убийца. Я стольких людей погубил, - пробормотал я.
  - Ты это брось, - перебил меня Ягуар, - когда занимаешься подобной работой, всегда надо думать не о тех людях, кого погубил, а о тех, кого спас. Для нас это важнее.
  - Спас я только семерых, а погибли сотни, - тяжело вздохнул я.
  - Не "только", а "целых", - назидательно произнёс Ягуар, - Кугуар, как ты до сих пор не поймёшь - мы сейчас находимся в такой ситуации, когда все люди вокруг нас - что-то броде живых трупов. Сейчас они есть, а пройдёт всего три дня - и всё, их не будет, они все канут в лету. Между тем наши товарищи из "Великолепной десятки" с самого начала должны были остаться в веках - и теперь они там останутся, во многом благодаря тебе.
  Посмотрел на ситуацию с такой стороны, я понял, что вынужден согласиться с суждениями Ягуара. И не потому, что мне не было жалко погибших людей, а потому, что понимание важности спасения "Великолепной десятки" стало сильнее этой жалости. И тут передо мной встал вопрос, ответ на который я боялся получить с той самой секунды, когда отдал приказ на старт ракеты.
   - Семеро товарищей из "Великолепной десятки" уже на орбите, а что будем делать мы? - поднял я глаза на Ягуара, - было бы очень обидно после всего остаться доживать свои последние дни в этом зале.
  - А что, Кугуар, разве тебе недостаточно того, что билет в будущее получили не какие-то там министры, а семь специально подготовленных человек, которые достойны этого самого будущего? - в свою очередь спросил меня Ягуар, - а мы, - что мы? Свою миссию мы выполнили, отправив на орбиту этот челнок. Будущее уже сможет обойтись без нас, ему вполне хватит уже спасшейся семёрки. Но я тебя понимаю - мне не меньше твоего хочется не прозябать в ЦУПе, а лететь на "Кондор".
  - Никому не хочется погибать, - ответил я, - однако дело не только во мне. Ведь кроме нас на Земле остался ещё и Ленивец, без которого "Великолепная" десятка останется неполной. Он сейчас находится на Дальнем Западе Родины. Добраться докуда и вернуться обратно до столкновения Земли с Льдинкой мы уже не успеем. А если мы не сможем спасти нашего биолога, наша миссия окажется выполненной не до конца, ведь так, командир?
  - Да, Кугуар, это так. Но план "А" для того и существует, чтобы в случае чего изменить его на план "Б". Конечно же, я не мог забыть о таком человеке, как Ленивец. Поэтому завтра утром мы вылетаем к нему на Дальний Запад.
  - Чтобы остаться там? Ведь вернуться обратно мы уже не сможем!
  - Зачем оставаться, или, тем более возвращаться сюда, если на Дальнем Западе существует космодром "Западный" и готовые к старту ракеты на нём? Сейчас главное для нас теперь - успеть добраться до него до столкновения.
  - Значит, туда надо скорее лететь! - воскликнул я, - Подождите, Ягуар, я сейчас вам найди ещё одну инвалидную коляску, и мы помчимся в аэропорт!
  - Кугуар, успокойся. Коротать время в зале ожидания в парализованном виде я не собираюсь. До следующего рейса воздушного лайнера у нас есть почти сутки. За это время мы успеем не только отоспаться, но и не торопясь добраться до аэропорта Небесного.
  На этом наш диалог завершился, и я свалился в разломанное кресло, чтобы погрузиться в недолгий беспокойный сон.
  

Глава 8. Путь на запад

  Проснулся я совершенно невыспавшимся. После этой сумасшедшей ночи я сначала никак не мог заснуть, а потом меня мучили кошмары, в которых я трясся от пущенного по проволоке тока или горел в жарком пламени реактивных двигателей. Так что теперь у меня шумело в голове, глаза слипались, в мозгу мелькали видения вчерашней бойни. Ягуар, на которого, похоже, парализация подействовала исключительно благотворно, закончил разбудивший меня телефонный разговор, уже стоял у телевизора и задумчиво пощёлкивал кнопками на пульте.
  - Кому это вы звонили? - поинтересовался я, но Ягуар почему-то проигнорировал мой вопрос, продолжая разбираться с телевизором.
  - Не ловит! Ничего не ловит! - в конце концов, буркнул он и обратился ко мне, - Представляешь, Кугуар, в эфире нет ни одной государственной станции. Одни любители остались, да и тех стало меньше, чем обычно.
  - После вчерашнего переворота, который по сути дела устроили вы, это не удивительно, - ответил я.
  - Забавно всё-таки получается, Кугуар, - грустно произнёс Ягуар, уставивший в мерцавший экран, - до катастрофы остаётся ещё двое суток - казалось бы, живи - не хочу. Но нет, никак не получается. Не стало Первого - и встал весь механизм государственной власти. Все стараются спихнуть друг на друга ответственность за принятие решений, поэтому решений никто не принимает. Огромная страна рушится из-за элементарной паники.
  - Получается, Противнику не надо было устраивать столкновение Льдинки с Землёй на самом деле, - заметил я, - им достаточно было сделать так, чтобы в неизбежность катастрофы поверили люди, от которых сильнее всего зависит жизнь Родины, и пустить всё на самотёк. В результате на Земле разрушений нет, а Родина, как государство, погибает.
  - То есть ты хочешь сказать, что все мои усилия по спасению "Великолепной десятки" - зазря? - зло посмотрел на меня Ягуар, - неужели ты думаешь, что летящий на Землю астероид - это мистификация?
  - Вовсе нет, - осторожно ответил я, - я так не думаю. К большому для нас сожалению, Противник действовал наверняка. Я просто высказал предположение, что с помощью средств информационной войны порой можно достичь большего, чем обыкновенным оружием.
  - Ну ладно, тогда хватит демагогии, - махнул рукой Ягуар, - Нам пора ехать в аэропорт. Сегодняшний рейс никого ждать не будет.
  Попрощавшись с оставшимися на своих рабочих местах сотрудниками космодрома, мы направились к выходу из ЦУПа. Никому не хотелось второй раз проходить мимо разрубленного пополам трупа, поэтому мы вышли через административный корпус, пройдя по подземному переходу и по его пустынным коридорам. На просторе космодрома гулял ветер. Он разносил невыносимую вонь сгоревшей человеческой плоти. Сейчас, при дневном свете, космодром Небесного очень напоминал поле битвы, у которой было три центра: идущая вдоль парка ограда, посадочная полоса для челноков, на которую приземлился Борт ?1, и пространство вокруг стартового стола, откуда сегодня ночью отправились на орбиту наши товарищи. При свете дня было видно, что в последней части побоища погибло больше всего людей. Кто не сгорел под дюзами "Мощности", оказались подорваны своим же динамитом - их сплавленный друг с другом останки всё ещё дымились.
  Так никого и не заметив, но всё же держа оружие в постоянной боевой готовности, мы с Ягуаром вышли за пределы космодрома. Сначала мы собирались добраться до Небесного на поезде на магнитной подушке. Но станция, на которой тот должен был остановиться, оказалась закрыта, а пути обесточены. Слова Ягуара о том, что Родина рушится, начали воплощаться в жизнь. Иди пешком до Небесного мне не улыбалось, но Ягуар, небрежно поигрывая в руке автомобильными ключами, успокоил меня:
  - Мы позаимствуем у главы Совета Космонавтики его спец-автомобиль. Всё равно он ему теперь без надобности.
  Своими словами Ягуар неприятно напомнил мне о ночных событиях и о моём непосредственном участии в них. А именно об убийстве мной главы Совета Космонавтики, который был первым и единственным человеком, кого я застрелил собственными руками. И в очередной раз задал я себе вопрос: было ли оправданным это убийство?
  Пытаясь найти ответ на него, я вспомнил о людях, погибших этой ночью под дюзами ракеты-носителя. Вспомнил девушку, так похожую на Сулу, труп которой сейчас наверняка представлял собой бесформенную оплавившуюся массу. И пусть я тогда всего лишь парализовал её, разве не был я виновен в её гибели, когда отдавал команду Ламе стартовать? Да, я был виновен, виновен в том, что сделал выбор в пользу челнока с семью членами "Великолепной десятки" на борту. Выбор, смертельный для находившихся вокруг ракеты-носителя людей. Неужели все эти люди были хуже главы Совета Космонавтики? Конечно же, нет! Тогда чего же я переживаю за этого человека? В той игре, в которую играли Ягуар и я, были правила, в которых одним человеком больше, одним меньше - не такая уж большая разница.
  Кому-то могут показаться странными эти рассуждения, когда убийство одного человека оправдывают убийством, пусть и не своими руками, сотен. Но не стоит забывать, что это обычное оправдание государств, которые, сославшись на гибель одного человека, могут посылать на смерть миллионов. Почему бы хотя бы раз в истории человечества таким образом нельзя оправдаться одному человеку?
  - Ого! - воскликнул я, заглядывая в простор роскошного салона автомобиля, - интересно, тут есть душ?
  - Да, есть, - совершенно серьёзно ответил Ягуар, - если надо, посмотри в верхней задней части салона.
  - Приходилось ездить в таких машинах, - ответил на мой вопросительный взгляд командир, устраиваясь в кресле, - Правда, только в качестве пассажира. Теперь попробую себя на месте водителя.
  На месте водителя командир чувствовал себя неплохо. Турбина спец-автомобиля взревела, и он понёсся к Небесному, прочь от разгромленного космодрома, превратившегося в одну большую безымянную могилу.
  Ягуар выжимал из и так мощного автомобиля всё, на что тот был способен. В результате мы, двигаясь по скоростной автостраде, за какие-то двадцать минут преодолели сотню с лишним километров, отделявших космодром от Небесного. Однако на подъездах к городу Ягуару пришлось притормозить.
  Небесный, как единственный мегаполис Родины, расположенный на безопасном расстоянии от побережья, с самого начала эвакуации принимал беженцев. Главная загвоздка состояла в том, что Небесный почему-то значился ещё и в списке городов, предназначенных к эвакуации. Об этом командир мне поведал ещё на корабле, но до сих пор я не мог догадаться, какая же опасность может угрожать Небесному.
  Как бы там ни было, теперь из Небесного пришлось эвакуировать не только его жителей, но и вынужденных переселенцев, число которых, по самым приблизительным оценкам, уже перевалило за миллион и только продолжало расти. В результате всего этого сложилась парадоксальная ситуация, в которой люди, эвакуировавшиеся с побережья, пытались въехать в город, а одновременно с этим жители Небесного стремились прочь из родного города, чтобы осесть в немногочисленных на плоскогорье городках и разворачиваемых прямо на лугах палаточных лагерях. Места в них для всех не хватало, и, подъезжая к Небесному, мы видели длинные ряды, состоявшие из стоящих прямо в поле автомобилей. Если бы не постоянное ожидание грядущей через два дня катастрофы, можно было бы подумать, что все эти люди приехали на обыкновенный пикник.
  Свернув с ведущей с космодрома автострады, мы оказались на объездной дороге, огибавшей Небесный. Это шоссе было полностью забито двумя противоположными потоками автомобилей. Каждый из этих потоков был переполнен молчаливым презрением к другому. Люди, въезжавшие в Небесный, были уверены, что спаслись от грозившей обрушиться на их дома Волны и ничего больше их уже не волновало. Но никто, в том числе и те жители Небесного, которые решились покинуть родной город, не понимал, от чего спасались выезжавшие из города люди. Некоторых людей эта неизвестность беспокоила куда больше ожидавшегося мегацунами, прямо не угрожавшим им. Водители и пассажиры двигавшихся в разные стороны автомобилей посматривали дуг на друга с самодовольным превосходством - каждый был уверен, что движется в верном направлении. На одном из въездов в Небесный автомобилей скопилось так много, что наша скорость снизилась в пятьдесят раз: с пятисот километров в час до скорости пешехода.
  - В первый раз вижу пробки на проспекте Мира, - заметил я.
  - Всё когда-нибудь случается в первый раз, - улыбнулся Ягуар, - в том числе и пробки в Небесном. К счастью, в этом автомобиле есть одна очень полезная для нас функция.
  - Неужели из колёс автомобиля сейчас выдвинутся пружины, и он перепрыгнет через пробку? - сыронизировал я, вспомнив, что столь абсурдную картину видел в детстве в одной хорошей книжке.
  - Нет, зачем же прыгать? Можно просто включить сирену, - и Ягуар вдавил какую-то кнопку на пульте управления.
  В тот же миг тишину салона прорезал страшный визг. Даже у меня, опытного космонавта, привыкшего к рёву реактивных двигателей, заложило уши. Это при том, что я находился в салоне со звукоизоляцией. Можно было себе представить, как оглушительно звучала сирена на улице.
  - Оказывается, тут ещё и мигалка есть, - отметил Ягуар и с энтузиазмом ребёнка, исследующего новую игрушку, вдавил очередную кнопку.
  Теперь мы неслись по запруженному автомобилями проспекту, сразу ревя серенной и светя мигалкой. Там, где нас пропускать не желали или не могли, Ягуар шёл на таран - благо размеры и масса нашего автомобиля это позволяли. В результате после нас тянулся след из поцарапанных, с мятыми бортами и бамперами, автомобилей.
  Проезжая таким образом один из участков объездного шоссе, я обернулся, чтобы внимательно рассмотреть жилой микрорайон на самой окраине Небесного. Там, в одной из многих типовых шестнадцатиэтажек, находилась моя квартира. В ней, в перерывах между полётами, протекала моя жизнь. Туда, уже очень скоро, должна была переехать Сула. И где она сейчас - моя Сула? Боюсь, я уже никогда этого не узнаю. И своего дома, в котором я прожил так мало, я тоже никогда не увижу. Теперь основным моим стремлением оставалась надежда увидеть "Кондор", добраться до него, пусть ради этого и надо будет преодолеть полмира за сутки до того, как эта половина мира перестанет существовать.
  - Через полчаса как раз отправляется рейс Небесный - Дальний, - рассуждал Ягуар, когда благополучно обогнув спешивший убежать от самого себя Небесный, мы въехали на стоянку аэропорта, - вот на нём мы и полетим. Дальше местным рейсом летим на космодром "Западный" - а там уже пересаживаемся на челнок. Я думаю, если не будет никаких задержек, мы окажемся на орбите даже раньше столкновения. Не правда ли, чрезвычайно простой и изящный план?
  - Это было бы действительно легко и просто в обычное время, - уточнил я, - но сейчас легко и просто могут разве что возникать различные проблемы.
  - Проблемы обязательно возникнут, - согласился Ягуар и тут же возразил, - но только не здесь и не сейчас, а где-нибудь на Дальнем Западе.
  В своём предположении Ягуар ошибся. Проблемы начались здесь и сейчас - сразу же, как только мы вошли в здание аэропорта. Я внутренне был готов, что аэропорт работает в нестандартном режиме по причине всеобщей эвакуации. Но оказалось, что этот режим уж слишком нестандартный. В тех местах, которые в аэропортах обыкновенно занимают рекламные объявления, были развешаны плакаты примерно следующего содержания: "По причине эвакуации людей из объявленных зоной повышенной опасности районов Родины аэропорт работает только на влёт. Всех пассажиров просим пересесть на другие виды транспорта".
  - Вот и первая проблема, - произнёс я, прочитав объявление, - отсюда мы не улетим. Все самолёты участвуют в эвакуации населения.
  - Ничего страшного, - махнул рукой Ягуар, - дело в том, что начальник аэропорта мой старый знакомый. Я с ним ещё в школе вместе учился. Он предоставит нам спецтранспорт.
  Недолго думая, Ягуар направился в кабинет начальника аэропорта. Однако, когда мы, миновав пост охраны, вошли в кабинет и увидели человека, сидевшего в кресле начальника аэропорта, Ягуар сильно удивился. Видимо, этот человек был не тем, кого мой командир ожидал увидеть в кресле начальника аэропорта. Во всяком случае, в школе вместе с Ягуаром он точно учиться не мог, так как по возрасту был вдвое его младше. Я вспомнил, что точно так же удивился глава Совета Космонавтики, когда, войдя в кабинет начальника космодрома, он обнаружил на его рабочем месте меня. Это сходство оказалось почти полным, когда Ягуар почти слово в слово повторил фразу главы Совета Космонавтики:
  - Извините, могу ли я видеть здесь начальника аэропорта "Небесный"?
  - Я здесь начальник аэропорта, - устало сказал сидевший в кресле парень.
  Было видно, что он старается говорить приветливо, но получалось у него это тяжело, так как он был до невозможности вымотан и уже несколько ночей не спал. Об этом красноречиво свидетельствовали огромные круги под глазами, из-за которых парень походил на панду.
  - Вы? - Ягуар судорожно пытался осознать, как столь неожиданный поворот меняет его планы, - а что случилось с вашим предшественником?
  - Мой предшественник не смог приспособиться к изменившимся условиям и исчез в ходе эволюции, как вид, - с серьёзным видом произнёс начальник аэродрома, но потом рассмеялся, и сказал уже совсем другим тоном, - короче говоря, он не выполнял правил эвакуации и был вынужден уступить место начальника аэропорта представителю народной комиссии, то есть мне.
  Видя, что Ягуар начинает нервничать, парень счёл своим долгом успокоить его:
  - Можете, не беспокоиться, мой предшественник сейчас сидит под домашним арестом. Если хотите, я могу вас соединить. Только скажите, пожалуйста, с кем я имею честь говорить?
  - Я товарищ Ягуар, командир Космических войск Родины, - без лишней скромности представился мой командир, всем своим видом выражая уверенность в себе, - и мне со своим помощником требуется немедленно попасть в Дальний. Вы можете это устроить?
  - Извините, но рейсов до Дальнего на ближайшее время нет и не предвидится, - вздохнул начальник аэропорта, - чтобы лететь в Дальний, вам придётся ждать, когда закончится эвакуация, а закончится она ещё не скоро.
  - А что, если не ждать окончания эвакуации и отправить самолёт прямо сейчас? - предположил Ягуар, - готов поспорить, что кроме нас найдётся немало людей, желающих попасть в Дальний.
  - Как раз на этом и прокололся мой предшественник, - заметил начальник аэропорта, - он пускал выделенный для эвакуации транспорт на подобные маршруты. Но я повторять его ошибок не собираюсь.
  Почувствовав, что в виде начальника аэропорта ему попался крепкий орешек, Ягуар решился пойти на крайние меры.
  - А что вы скажете, если я как командир Космических войск Родины отдам вам приказ немедленно выделить один самолёт для полёта до Дальнего? - вежливо сказал Ягуар, внимательно наблюдая за реакцией собеседника.
  - Товарищ командир Космических войск, - столь же вежливо ответил руководитель эвакуации, - при всём моём уважении к вам я не смогу выполнить вашего приказа. План эвакуации выше любых приказов.
  - Значит, нет?! - прорычал Ягуар.
  - Значит, нет, - непоколебимо кивнул начальник аэродрома и начал просматривать свои бумаги, давая тем самым понять, что аудиенция окончена и нам пора на выход.
  Однако мой командир не был намерен сдаваться просто так.
  - Товарищ начальник аэропорта, войдите в положение, - доверительно произнёс Ягуар, максимально приблизившись к начальнику аэропорта, для чего ему пришлось перегнуться через офисный стол, - я не только командир Космических войск, но и командир "Великолепной десятки", никто с меня эту должность не снимал. И, принимая во внимание этот факт, я утверждаю, что моё присоединение к ожидающей меня в космосе команде необходимо для успеха миссии в частности и для будущего цивилизации в целом.
  - А! - бесцеремонно перебил Ягуара начальник аэропорта, - вы - из той компании сбежавших с Земли космонавтов, которые сегодня ночью устроили бойню на космодроме?
  - Можно сказать, так, - потупил глаза Ягуар, почувствовав, что спорить в подобной ситуации лучше не следует.
  - Эх, - вздохнул молодой начальник аэропорта, - скажи я это многим людям в этом здании, и от вас мокрого места не останется. Я мог бы уже сказать, только не хочу проливать ничью кровь. Давайте решим дело миром. Немедленно уходите отсюда, а потом делайте, что хотите, только эвакуации не мешайте. Договорились?
  - Договорились... - признал Ягуар, а мне бросил, - Кугуар, пошли отсюда, здесь нам не рады...
  Из аэропорта мы вышли несолоно хлебавши. Ягуар что-то бормотал сквозь зубы, но что именно, я расслышать не мог. Мы сели в автомобиль - и словно погрузились в жару - пока мы пререкались с начальником аэропорта, на ярком солнце плоскогорья чёрный автомобиль сильно нагрелся. Мой командир включил кондиционер и несколько минут мы сидели в тишине, нарушаемой лишь мягким жужжанием вентилятора кондиционера, и ждали, пока воздух в автомобиле охладится. Я не решался нарушить эту тишину, а Ягуар продолжал что-то бесшумно бормотать, двигая губами. Видимо, это помогало ему думать.
  - Едем в Центр, - сказал он, когда молчание стало совсем уж невыносимым.
  - Вы хотите сказать, что мы попробуем улететь в Дальний из Центра? - предположил я, - будем надеяться, что там окажется не такой принципиальный начальник?
  - Нет, Кугуар, так дело не пойдёт, - вздохнул Ягуар, - если мы угоним из аэропорта Центра предназначенный для эвакуации авиалайнер, то тем самым обречём на верную гибель несколько сотен человек. Эти люди ещё вполне могут спастись на плоскогорье. Но если вместо этого приземлятся в Дальнем, который неминуемо смоет волна, они погибнут. Ты, наверное, думаешь, что для спасения "Великолепной десятки" я готов на многое, в том числе и на жертвы среди обычных граждан Родины. Это, конечно, так, но лишь отчасти. Оправданными жертвами я считаю только тех людей, которые всё равно погибли бы сразу же после столкновения. Но когда появляется возможность вывести людей из-под этого удара, и дать им шанс на выживание, я не буду ей препятствовать. Эвакуация на плоскогорье - одна из таких возможностей. Парень, ставший начальником аэропорта, сейчас делает очень полезное дело. Может быть, в будущем он далеко пойдёт.
  - Так как же мы попадём на Дальний Запад? - пожал я плечами, - насколько я понимаю, туда можно попасть только на самолёте или на теплоходе. Но самолёты не летают, а на теплоходе мы уже точно не успеваем.
  - Если бы у нас были только эти два варианта, то я не остановился бы ни перед чем, чтобы угнать самолёт. Пусть бы от этого и погибли тысячи человек. Однако есть такой вид транспорта, который и не самолёт, и не корабль, а то и другое сразу, - сказал Ягуар, наблюдая за моим удивлённым лицом, - и он называется судно на воздушной подушке.
  - Вы хотите отправиться в Дальний на подобном судне? - воскликнул я.
  - А что, не такой уж экзотичный транспорт, как можно подумать.
  - Просто я беспокоюсь, успеем ли мы туда добраться до столкновения Льдинки с Землёй? Я как-то не особенно мечтаю оказаться в эпицентре удара метеорита...
  - Должны успеть, если не опоздаем на судно. Насколько я помню, судно на воздушной подушке отходит ровно в полночь. К этому времени мы уже должны быть в Центре. Метеорит упадёт примерно в полдень сорок пятого дня по времени Материнской Родины. То есть у нас есть полтора дня, чтобы пересечь океан. Судно на воздушной подушке пройдёт его ровно за сутки. Выходит, у нас остаётся ещё полдня, чтобы постараться оказаться как можно дальше от побережья Дальнего Запада. Хотя там не ожидается таких сильных приливных волн, как в Материнской Родине, но их вполне хватит, чтобы смыть весь Дальний вместе с его окрестностями.
  - Вы уверены, что судно на воздушной подушке выйдет в этот рейс? - спросил я и добавил, - в эти дни всеобщей неразберихи такой вариант выглядит более чем вероятным.
  - Не уверен, - признался Ягуар, - но в данном случае у них не будет никаких аргументов, чтобы отказаться от рейса. В эвакуации суда на воздушной подушке не участвуют, я проверял. Так что поехали в порт Центра, а там посмотрим. Мы и так уже потратили полдня впустую, разъезжая вокруг Небесного. Дальнейшее промедление смерти подобно.
  С этим словами Ягуар вырулил со стоянки аэропорта и направил ревущий сиреной и сверкающий мигалкой автомобиль к выезду из Небесного. Прорвавшись через пробку, мы выехали на автостраду "Небесный-Центр". Здесь Ягуар позволил себе снова разогнаться до пятисот километров в час. Так он ехал, больше не снижая скорости, до самого Центра.
  Пожалуй, что бы там ни говорил мой командир, его телевизионная провокация всё же дала ощутимый результат - она значительно ускорила эвакуацию. Наверное, именно благодаря вчерашнему выступлению Ягуара мы сейчас двигались навстречу плотному потоку беженцев. Все благоразумные люди сейчас, кто на автомобилях, кто на грохочущих мотоциклах, кто на велосипедах, кто на осликах, а кто просто на своих двоих поднимались как можно выше горы. Мы же, подобно безумцам, на шикарном лимузине, стремительно неслись вниз, в Центр. Наша полоса зияла пустотой. Встречная же полоса по мере приближения к океану постепенно становилась всё пустынней и пустынней.
  Примерно через два часа такой гонки мы прибыли в столицу Родины. Наверное, было бы вернее сказать "бывшую столицу", так как правительства в Центре больше не было. Но новой столицы ещё не было, точнее её просто не успели назначить. Часть правительства погибла на наших глазах на космодроме, а остальные чиновники разбежались кто куда. Большинство из них, наверное, на правительственных вертолётах улетели в свои резиденции в горах, чтобы в час катастрофы быть как можно дальше от побережья.
  В отличие от переполненных автомобилями окраин Небесного, обыкновенно оживлённый Центр впечатлял своим запустением. Когда мы проезжали по его широким проспектам, у меня возникло ощущение, что наш позаимствованный у главы Совета Космонавтики роскошный автомобиль, - единственный на улицах Центра. Действительно, почти все автомобилисты успели уехать из города, а общественный транспорт загнали в парки.
  Скорее всего, в ожидавшем гибели городе ещё остались люди, и немало, но все они попрятались по домам, забравшись на верхние этажи. Конечно, это было наивно - спасаться на небоскрёбах от мегацунами, которое слизнёт приморские города Родины как корова языком. Но в безвыходной ситуации люди имеют обыкновение хвататься даже за самую тонкую ниточку.
  Пока мы проезжали по пустынным, и от этого непривычным улицам Центра, я предавался размышлениям о судьбах Родины. Мне хотелось понять, почему даже не столкнувшись с самой катастрофой, а всего лишь почувствовав её, Родина практически перестала существовать, как государство. Неужели мы и вправду настолько слабы? Нет, не настолько. Ведь, пока существуют люди, подобные начальнику аэропорта, Родина жила, живёт и будет жить.
  Впрочем, для "Великолепной десятки" это было уже неважно. Уже семь её членов живут на орбите Земли, а скоро к ним присоединяться и остальные. Да, мы бросаем Родину, но только для того, чтобы наша страна осталась в веках. Такая точка зрения может показаться странной, если не задуматься о её природных аналогах. Так старая сосна, вместо того, чтобы направлять энергию в собственное жизнеобеспечение, заботливо растит шишки с семенами и разбрасывает их вокруг себя. Когда-нибудь из одного или нескольких из них вырастет новая сосна, подобной уже погибшей старой. "Великолепная десятка" - своего рада такое семечко. И, прорастёт ли оно, завит от каждого его члена, в том числе и от меня.
  Когда мы наконец-то подъехали к океанскому порту Центра, уже наступал вечер. Солнце заходило над океаном, создавая величественный закат. Казалось, силы природы хотели в последний раз напомнить людям, чтобы те одумались и попробовали бы посмотреть на небо, просто как на витрину природной красоты. Так, как смотрели люди раньше, в те времена, когда с неба можно было ожидать в худшем случае града. Но мы уже давно разучились смотреть на небо умиротворенно. С тех самых пор, когда с дирижабля сбросили первую воздушную бомбу, небеса превратились в постоянный источник новых угроз. Если относительно недавно мы ждали просто авиабомб, то потом несколько десятилетий мир застыл в тревожном ожидании ядерной бомбы, тень гриба от взрыва которой навсегда осталась отпечатанной в памяти каждого человека. И вот, теперь от неба ждали новой, прежде невиданной угрозы - явления астероида Льдинки, который грозил стать метеоритом колоссальных масштабов.
  Но совершенно пустой стоянке Ягуар припарковал автомобиль в последний раз и на прощание постучал по нагретому от долгой работы мотора капоту. После этого мы быстрым шагом направились в морской вокзал - современное здание из стекла и бетона, искусственной волной поднимавшееся над побережьем. Очень скоро ему предстояло столкнуться с настоящей волной, которая не оставит от него ничего, что напоминало бы творение рук человеческих. Но сейчас здание ещё стояло, отражая эхо от своих пустых перекрытий.
  Когда я с Ягуаром входил в здание морского вокзала, я боялся повторения ситуации, с которой мы столкнулись в аэропорту Небесного. Однако, к моему удивлению, на данном этапе гонки на Дальний Запад никаких проблем у нас не возникло. Прибыли мы вовремя - до отбытия судна на воздушной подушке оставался ещё целый час. Несмотря на то, что в здании морского вокзала не было заметно ни одного человека, автоматика продолжала работать. Поэтому я уже не удивился, когда исправно работающий автоматический терминал выдал Ягуару два глянцевых красочно раскрашенных билета. На каждом из них было изображено серебристое судно на воздушной подушке, рассекающее лазурную водную гладь.
  Так как судно на воздушной подушке было сродни самолёту, прошли мы на него прямо из здания морского вокзала. Широкий коридор вывел нас на колоссальные сходни, рассчитанные на одновременный подъём внутрь корабля несколько сот человек, но на этот раз используемые лишь двумя.
  - Товарищи пассажиры, - завибрировал утопленный в потолке громкоговоритель, - компания "Дальние перевозки Родины" уведомляет вас, что в связи с независящими от нас чрезвычайными обстоятельствами план перевозок претерпевает изменение. "Касатка" выходит в рейс в один конец. Возвращения на Материнскую Родину в ближайшее время не предусмотрено. Повторяю: возвращения на Материнскую Родину не предусмотрено!
  Для нас это новостью не было. Да и возвращаться мы не в ближайшее время точно не собирались. Наше возвращение было рассчитано на столь отдалённое время, что нельзя было сказать с уверенностью, останутся ли вообще какие-нибудь воспоминания о том, что когда-то существовала Родина.
  - Так вот как значит, называется это судно - "Касатка"! - отметил Ягуар.
  Найдя крошечную каюту, полагающуюся нам по билетам, мы быстро расположились в ней. Это было немудрено, так как путешествовали мы налегке. Вот только эта лёгкость ставила нас в постоянную зависимость от предприятий общепита. В последний раз мы легко перекусывали в здании аэропорта Небесного, воспользовавшись автоматом, так как во все местные столовые, не рассчитанные на такое количество беженцев, тянулись чуть ли не километровые очереди. Немудрено, что после поездки через всю Материнскую Родину у нас разыгрался аппетит.
  Отыскать ресторан на "Касатке" оказалось несложно. Гораздо сложнее оказалось что-то в нём заказать. На стойке красовалось крупное объявление, написанное разноцветными фломастерами: "Все сотрудники ресторана эвакуированы в город Промысловик в Небесной области. По вопросам обслуживания обращаться по телефону...". И действительно, дальше был приписан какой-то телефон. Мы попытались представить, как можно питаться по телефону, но из этого ничего не вышло.
  Однако отсутствие обслуживающего персонала нас остановить не могло. Не прошло и минуты, как мы оказались на кухне, где завалялось немало интересных продуктов. Перекусывали мы не спеша, пытаясь упорядочить в памяти события последних трёх суток. Их оказалось на удивление много. Осмыслив лишь часть из них, я был вынужден признать, что ещё три дня назад я и представить себе не мой, что случится со мной за это время. Теперь же я вынужден был признать, что также не знаю, что произойдёт со мной за следующие три дня. Оставалось только надеяться, что рано или поздно я всё же попаду на борт "Кондора". Примерно через полчаса, вскрывая консервированные ананасы, Ягуар посмотрел на часы.
  - Ровно полночь, - отметил он, - до удара метеорита остаётся ровно пятнадцать часов. И, кстати, с секунды на секунду мы тронемся в путь.
  Корпус корабля едва ощутимо завибрировал, и я своим развитым тренировками чувствами определил, что "Касатка" неторопливо ускоряется. Разогнавшись, судно на воздушной подушке стремительно помчалось на запад, вслед за зашедшим час назад солнцем.
  44 день
  Материнская Родина, которую вчера мы всю пересекли с востока на запад, занимала меньше десятой части всей Родины. Остальное её пространство обыкновенно называлось Новой Родиной, которая широко раскинулась на четырёх континентах и на множестве островов.
  Дальний Запад являлся самой обширной территорией Новой Родины, значительно превосходя по площади Материнскую Родину. Он был изолирован от основной нашей территории Великим океаном и формально должен был находиться на территории противника. Но ещё во времена Великих географических открытий он был надёжно закреплён за Родиной. Почему же получилось так, что обширные территории на северо-востоке континента Противника оказались исследованы именно первопроходцами Родины? Ответ прост: путешественникам было гораздо легче преодолеть огромное расстояние через Великий океан, чем относительно небольшое, но сквозь Центральные пустыни Противоположного материка.
  Несколько веков назад фауна Дальнего Запада активно истреблялась первопоселенцами, но потом люди поняли, что гораздо полезней животных не убивать, а разводить. После принятия этой простой истины за основополагающую стратегию развития, Дальний Запад стал не только крупнейшим развлекательным центром для охотников всех профилей, но и крупнейшим экспортёром мяса разнообразных сортов. Ведь на его обширных равнинах бродили гигантские стада замечательных животных - мамонтов. Именно их мясо и шерсть составляли первую статью экспорта Дальнего Запада в Материнскую Родину. Ленивец, наш биолог, работал на одной из биологических научных станций, обслуживающих животноводческие комбинаты, занимавшихся выращиванием мамонтов. Она была затеряна где-то возле городка Мирный, располагавшемся у самой границе Дальнего Запада с территориями Противника. Туда-то мы и держали свой путь.
  Так уж получилось, что единственным транспортом, на котором в последние дни существования Родины можно было быстро добраться до Дальнего Запада, оказалась "Касатка" - пассажирское судно на воздушной подушке. Им, кстати, пару десятидневок назад воспользовался Ленивец, который оказался единственным из нашей "Великолепной десятки", кто отправился за пределы Материнской Родины не на отдых, а на работу.
  По сравнению с более быстрыми сверхзвуковыми реактивными авиалайнерами "Касатка" выгодно отличалась вместительностью и комфортом. Кроме того, благодаря воздушной подушке, "Касатка" позиционировалась компанией "Дальние перевозки Родины" как самый безопасный вид транспорта. Выжить в падающем в океан сверхзвуковом самолёте было, прямо скажем, весьма и весьма затруднительно, тогда как "Касатка" могла приводниться без особых проблем.
  Рейсы "Касатки" всегда начинались по ночам. Почему-то пассажирам это объясняли заботой об них. В рекламной брошюрке так и было сказано: "Проснувшись утром со свежей головой, вы по полной программе окунётесь в великолепие нашей малышки!" Но, если вдуматься, ночное начало путешествия были мерой предосторожности от коварного Противника, разведывательные спутники которого регулярно фотографировали окрестности Центра. Со своих спутников Противник мог наблюдать её и ночью, но определить характер судна было бы при этом гораздо сложнее.
  Надо сказать, что нам достаточно сильно повезло, что мы вообще попали на "Касатку". Ведь судно на воздушной подушке выполняло рейсы исключительно в чётные числа десятидневки. В нечётные числа "Касатка" стояла в портах, где в её атомном реакторе проводились обязательные профилактические работы. Чётные дни для десятидневки "Касатки" чередовались: в одни из них она летала на Дальний Запад, в другие - в Материнскую Родину. Совсем недавно в помощники "Касатки" хотели выделить такое же судно, чтобы рейсы выполнялись хотя бы через два дна, но так и не успели: помешала Льдинка.
  В серебристый корпус "Касатки", летящей сейчас над ночной водой, теоретически могли без проблем вместиться до тысячи человек. Так оно и бывало в обыкновенный рейс, когда люди ехали на Дальний Запад к родственникам, за работой, за новыми ощущениями от ещё относительно необжитых, по сравнению Материнской Родины, просторов. Но теперь, когда мы, плотно насытившись, направляясь из столовой к нашей каюте, я был поражён царившей здесь безжизненностью.
  Впрочем, подумав, я признал отсутствие людей здесь логичным. Действительно, зачем людям приближать свою гибель и стремиться на запад, туда, откуда должно было прийти мегацунами? Нормальный человек никогда на такое не пойдёт. Поэтому-то большинство жителей Родины и бежали с западного побережья, которому грозило разрушение приливной волной, в горы или ещё дальше - на восточное Лазурное побережье. Пусть голодно и бесприютно, пусть далёко от цивилизации, но они надеялись, что мегацунами до них не дойдёт.
  Когда мы бежали в столовую, то не обращали внимания на внутреннее устройство "Касатки". Теперь же, прежде чем вернуться в каюту, мы решили немного осмотреть ставшее нам на один день домом судно. Оказалось, что сейчас мы находились как бы на втором этаже судна. На первый этаж вход пассажирам бы запрещён: там располагались ядерный реактор, двигатели и системы управления. Второй этаж при виде сверху представлял собой правильный круг, в центре которого размещались ресторан, библиотека, видеотека, и ещё какие-то развлечения. Ближе к краям располагались салоны, где могли проводить время пассажиры, купившие билет без каюты. А по кромке этого круга находились каюты, каждая из которых была оснащена большим круглым иллюминатором.
  Бродя по просторам десяти салонов "Касатки" мы уже было свыклись с мыслей, что на корабле, кроме двух пилотов и нас, никого не было. Но нет, из недр одного из отсеков послышался разговор. Чтобы не оставаться в одиночестве, мы прошли туда и обнаружили ещё с десяток человек. Они были одеты в маскировочные комбинезоны и внимательно разглядывали лежащую на журнальном столике винтовку, щёлкая на ней какими-то рычажками. Чем именно - сказать не могу, так как в оружии никогда не разбирался. Эти люди были похожи на солдат из пехотных подразделений армии Родины, однако ими не являлись. Я это приметил сразу, не обнаружив на их маскировочных комбинезонах соответствующих значков.
  Один из пассажиров оглянулся на наши шаги:
  - Хм, не думал встретить здесь кого-нибудь, кроме нас, - заметил он.
  - Мы тоже, - кивнул Ягуар присаживаясь на кожаный диван, - а вы собственно, зачем при огнестрельном оружии? А то знаете, в последнее время в преддверие катастрофы стали встречаться некоторые не особенно психически устойчивые личности...
  - Нет, ну что вы, - улыбнулся один из них, - мы не сумасшедшие, как вы намекаете, а просто охотники. Вот лицензия на отстрел мамонта, - он протянул нам бумажку с огромным количеством всевозможных печатей и подписей, - можете проверить.
  - Не стоит, я не занимаюсь подобными делами, - отмахнулся Ягуар от бумаги, - впрочем, мы вам и так верим.
  - Спасибо за доверие. Надеюсь, я им не сильно злоупотреблю, если намекну, что при такой неразберихе мы не станем ограничиваться одним. Всё равно этим зверюшкам скоро придёт конец, а так они хоть пользу принесут. Перед тем как погибнуть им и нам...
  - Ну что ж, удачной охоты, - сказал Ягуар, - а мы тоже, можно сказать, к мамонтам, только не будем стрелять в них.
  - А что тогда с ними делать? - удивились охотники.
  - Что делать? - усмехнулся Ягуар, - мы постараемся сделать так, чтобы они жили в будущем.
  - В будущем? - спросил охотник, и у него на лбу прорезались глубокие морщины, - простите, но как? Ведь никто из нас не останется в живых!
  - С чего это вы так решили? - по-видимому, искренне удивился Ягуар.
  - Мы колебались перед выбором - отправиться в скучные и безжизненные горы Родины для того, чтоб спастись, или в последнее в жизни сафари, почти в район падения метеорита, чтобы красиво закончить жизнь! Вот так! - гордо сказал он, глядя прямо в глаза Ягуару.
  - Поздравляю, - вдруг очень серьёзно сказал Ягуар, - вы сделали правильный выбор.
  - И в чём же? В том, что отправились погибать?- спросил самый молодой из охотников.
  - Нет. Для того чтобы жить! - резко сказал Ягуар и пояснил, - Дело в том, что вероятность погибнуть на Дальнем Западе будет меньше, чем в Материнской Родине. После удара метеорита в горах Родины прогнозируются сильнейшие за всю историю землетрясения. Притом волна всё равно зальёт многие из тех мест, куда у нас эвакуировали людей. Вспомните поговорку спасателей: главное не то, что случится, а в том, когда это случится. У жителей Родины на эту эвакуацию было катастрофически мало времени...
  Я сразу же понял, о чём говорит Ягуар. Действительно, люди в большинстве своём подумали, что на Дальнем Западе, неподалёку от столкновения, будет опаснее, чем здесь, то есть уже там, в Материнской Родине. Но по расчётам, предоставленным совету по вопросам национальной безопасности Родины (надо же - это было всего десятидневку назад, а кажется, что прошло несколько лет!), большая часть ударной силы волны будет направлена именно на восток. Поэтому сейчас, летя в почти пустой "Касатке" над волнами, которым оставаться спокойными ещё недолго, мы хоть и приближаемся к ожидаемому району удара метеорита, но в то же время удаляемся от эпицентра будущей катастрофы.
  Оставив охотников в некотором недоумении, мы с Ягуаром отправились спать. Прошедшие сутки дались нам нелёгко, а наступившие таили в себе неизвестность, перед которой нам следовало как следует отдохнуть.
  На этот раз я выспался вволю. Не удивлюсь, если за время моего сна "Касатка" прошла уже половину пути и теперь находилась где-то в центре Великого океана. Потянувшись, я решил, что глупо проводить время вынужденного бездействия, сидя в каюте, и поднялся на верхнюю палубу. Там меня уже ждал Ягуар. Позаимствовав запасы расположенного на верхней палубе буфета, мы позавтракали и стали осматривать окружавший нас вид.
  С обзорной площадки, закрытой прочной крышкой из стеклопластика, отлично просматривались окружавшие нас просторы океана. Было хорошо видно, как волны под "Касаткой" уносятся вдаль и заменяются новыми, как две капли воды похожими на предыдущие. Несмотря на захватывающую скорость, судну на воздушной подушке требовались целые сутки, чтобы пройти водные просторы Великого океана. Сложно поверить, что раньше, во времена парусного флота, люди не могли преодолеть это расстояние быстрее, чем за несколько десятидневок, тогда как мы на относительно тихоходной "Касатке" промчимся весь океан за несколько часов. В данный момент мы находились примерно на середине пути и сейчас приближались к островам Гарриса, откуда ещё так недавно эвакуировались.
  Обыкновенно "Касатка" делала небольшую, в четверть часа, остановку на Райских островах, где всегда кто-то высаживался или садился. Но на этот раз обошлось без остановки, ведь все граждане Родины были заранее эвакуированы с островов, которые вскоре должны оказаться в опасной близости от эпицентра катастрофы.
  Как только Райские острова показались на горизонте, мою голову заняли мысли о потерянной там Суле. Сейчас она находилась всего в нескольких километрах от меня, но это ничего не меняло. Ведь я не мог ни спасти её с обречённых островов, ни даже подать ей весточку...
  Несмотря на то, что никто из пассажиров и не думал сходить на островах, судно на воздушной подушке летело вдоль них совсем близко. Так близко, что с обзорной площадки можно было увидеть отдельные шезлонги, разбросанные по пустынным пляжам. Райские острова, куда прежде стремились все высшие чины Родины проводить отпускную новогоднюю десятидневку, теперь возвышались над океаном пустынные и заброшенные. Некогда сверкающие электрическим светом отели и звеневшие популярной музыкой пляжи погрузились во мрак первобытной дикости. Присмотревшись внимательней, я на несколько мгновений различил людей, которые чем-то выбивали окна отеля. Дождь из стеклянных осколков сыпался на них, но люди упорно лезли внутрь.
  - Мародёры... - сквозь зубы пробормотал Ягуар.
  - Ровно через сутки они погибнут, - заметил я, - так пусть перед смертью хотя бы вкусят благ цивилизации. Они словно те охотники, которые хотят устроить массовый забой мамонтов. И те и другие нарушают законы, потому что решили, что накануне катастрофы они утратили смысл.
  Кроме того, я подумал о том, что для эвакуации оставшихся на островах аборигенов можно использовать "Касатку", на которой оставались ещё почти тысяча свободных мест. Конечно, я тогда не подумал, что будут делать все эти люди по прибытии в Дальний, но в тот момент Райские острова казались гораздо ближе и понятней всё ещё далёкого Дальнего.
  - И на что нам сдались эти аборигены? - словно прочитав мои мысли, с обидой в голосе произнёс Ягуар, - на Родине есть миллионы людей действительно достойных спастись, а я... А я со всеми своими ресурсами командира Космических войск Родины ничего поделать не могу!
  В ответ мне оставалось лишь развести руками. Действительно, что сейчас мог поделать человек, пусть и обладающий колоссальной властью, с астероидом, неумолимо приближающимся к Земле? Тот момент, когда мы могли что-либо исправить, уничтожив водородную бомбу Противника прямо на Льдинке, уже не вернуть. Вот Ягуар и злился. Злился в первую очередь на себя, так как именно он отвечал за успех нашей миссии на астероиде. И вот теперь, когда сама миссия сорвана, а над Родиной нависла смертельная угроза, ему оставалось лишь пытаться спасти то, что ещё можно было спасти - а именно жизни вверенной ему "Великолепной десятки".
  Оторвав свой взор от полоски побережья, сплошь застроенной отелями, я поднял его наверх и увидел удивительное зрелище. На вершину венчавшего собой остров вулкана Каули, с которым меня связывало много неприятных воспоминаний, поднималась огромная процессия. Самих людей отсюда не было видно, однако одновременное движение тысяч человек напоминало гигантскую змею, обвившуюся вокруг вулкана.
  - Посмотри лучше через оптику, - посоветовал Ягуар, наблюдавший эту процессию в стоящий на палубе стереоскоп.
  Я тоже прильнул к окуляру, воспользовавшись советом своего командира. Теперь я мог разглядеть отдельных людей, из последних сил карабкающихся по горной тропе. Что-то подобное этой картине, только гораздо масштабней, происходило за тысячи километров отсюда, на нашей Материнской Родине. Но то, что мы наблюдали сейчас, было своего рода обобщением единственного человеческого стремления этих бурлящих дней: подняться как можно выше, убежать как можно дальше от воды, спастись от наступления мегацунами, в общем, выжить любой ценой...
  - Как вы думаете, на вершине горы они спасутся? - обратился я к Ягуару.
  - Нет, - ответил тот, - вероятность спасения даже одного из этих несчастных равна нулю. Ни больше ни меньше.
  - Но почему? - не понял я, - ведь приливная волна в любом случае вершины вулкана не достигнет!
  - Что не достигнет - оно, скорее всего, и верно, вот только гибель грозит им не от воды - спокойно ответил Ягуар.
  И тут же всё понял. Вулканы на островах были действующими, однако особых неудобств туристам они никогда не причиняли. Но Каули, ещё недавно служивший приманкой для туристов, после расстрела ракетами уже стал палачом для сотен жителей острова. Когда от столкновения с Льдинкой планета Земля содрогнётся до самых недр своих, все вулканы будут просто обязаны начать извергаться. И, так как столкновение Льдинки с Землёй произойдёт относительно недалеко отсюда, можно было не сомневаться, что не только Каули, но и все вулканы Райских островов начнут извержение, по сравнению с которым недавняя трагедия, инициированная моим командиром, покажется детской хлопушкой.
  Оглядывая в последний раз уносящееся вдаль безжизненное побережье, я краем глаза заметил, как на крыше одного из отелей мигает включённый кем-то прожектор. Включится на миг, потом замрёт на несколько секунд, потом снова мигнёт. Определённо, это была двоичная азбука.
  - Ягуар, посмотри-ка! Кто-то хочет связаться с нами! - обратил я внимание своего командира на этот прожектор.
  - Может быть, кто-то случайно включил сигнализацию? - предположил, то ли шутя, то ли серьёзно, Ягуар.
  - Подожди! - я изучал двоичную азбуку и теперь читал сообщение, посылаемое неизвестным из отеля, - Так это же сигнал бедствия! Там есть граждане Родины!
  - И что с того? - лениво пожал плечами Ягуар, - скоро бедствие будет не только в отдельно взятом отеле, а во всём мире.
  - Но мы можем спасти этих несчастных! - воскликнул я, - требуйте немедленной остановки корабля! Я знаю, вы обладаете полномочиями, для того чтобы заставить пилотов повернуть судно!
  - Кугуар, опомнись, время поджимает! - закричал Ягуар, - У нас осталось меньше суток до столкновения!
  - Вы думаете, пять минут что-то изменят? - спросил я.
  - Да. Иногда одна минута всё меняет очень круто, всё меняет раз и навсегда, - напел Ягуар песенку из какого-то старого доброго фильма полувековой давности, - и ты уже не раз сам в этом убеждался.
  - Да, эти минуты изменят жизни людей из отеля! - я был непреклонен.
  - Пойми, наконец, я хочу, чтобы "Касатка" тоже выполнила план эвакуации! - заявил Ягуар, - На кону тысячи жизней, которые она может спасти, а ты из-за одного отеля собираешься пустить их под откос!
  Я мгновенно понял, о чём мне говорил Ягуар, и в тот же миг у меня в мозгу мелькнула спасительная мысль. Что, если использовать один из нескольких реактивных планеров, находящихся здесь же, рядом с обзорной площадкой? Эти планеры обыкновенно использовались для обзора местности с высоты развлекающимися туристами, и, я думаю, впервые кто-то планировал их использовать для спасательной операции. Используя планер, прочно прикреплённый к "Касатке" синтетическим тросом, я не потрачу ни минуты драгоценного времени! Конечно, это авантюра, но почему бы не попробовать? Главное - успеть!
  Весь этот разговор с Ягуаром занял всего несколько секунд, а спасительная мысль и следовавшие за ней размышления - и того меньше. Не успел мой командир опомниться, как я уже бежал к корме. Сейчас, когда "Касатка" на скорости в две тысячи километров в час удалялась от подающего сигнал бедствия отеля, я мог рассчитывать лишь на свою быстроту. Стремительным рывком я отбросил в сторону дверь кабины и бросил своё тело на кресло пилота. Следующим движением я рванул рычаг, отцепив планер от "Касатки" (ремни тут же автоматически притянули меня к креслу) и снял ограничитель разматывания троса.
  Теперь "Касатка" уносилась впёрёд, а планер со мной внутри неподвижно завис над волнами, будто приготовившись нырнуть в них. Но я не дал ему сделать это, немедленно врубив на полную мощность реактивный двигатель торможения. Конечно, обычно он использовался для замедления полёта планера, но мне ничего не оставалось, как применить его для разгона, правда, задним ходом. К счастью, подобный манёвр был предусмотрен конструкторами планера. В ином случае я рисковал закончить свою жизнь в волнах кильватерного следа "Касатки".
  Торможение, применённое для ускорения, сделало своё дело. В зеркало заднего вида я уже отчётливо видел мигающие огни отеля. Теперь оставалось вывести планер точно на крышу отеля. Это оказалось сложнее всего. Пока я привыкал к управлению летящим задним ходом планером, его чуть было не отнесло далеко в океан. Но в последний момент, когда топливо в планере (что было видно на панели управления) и трос (чего я больше всего боялся) уже заканчивались, я смог повернуть его прямо к отелю. До крыши отеля оставалось всего около десяти метров, когда реактивный двигатель выпустил свою последнюю струю раскалённых газов. По инерции планер пролетел эти метры и рухнул на крышу. По ней ко мне уже бежал человек, наверное, уже давно наблюдавший за моими манёврами.
  - Прыгай! - закричал я, одновременно распахивая дверь.
  Человек на крыше не преминул воспользоваться моим советом, и, предварительно разогнавшись для прыжка, прыгнул и уцепился за достаточно высокий порог планера. Преодолевая упругое сопротивление ремней, я рывком втянул человека в кабину и захлопнул за ним дверь. И вовремя. Трос на "Касатке" всё-таки не был бесконечным, и, когда он кончился, планер, с неприятным хрустом царапая крышу отеля и снеся по дороге прожектор, стремительно рванулся вслед за ней.
  Обессиленный, я отпустил ставшее бесполезным управление и откинулся на спинку кресла. Теперь планер тащила на привязи "Касатка" и можно было не беспокоиться по этому поводу. Наконец я смог разглядеть сидевшего у меня на коленях человека. Какое же было моё изумление, когда оказалось, что это Сула! Она тоже изумлённо смотрела на меня своими огромными глазами. Наверное, мы так и смотрели бы друг на друга, если бы нас не прервали:
  - Кугуар, с тобой всё нормально? - обеспокоенным голосом спросил Ягуар по рации, - ответь уже что-нибудь, несчастный угонщик планеров!
  - Всё просто замечательно! - ответил я Ягуару и добавил, - готовься встречать гостью.
  - Всё-таки спас кого-то, - вздохнул Ягуар, - стоило ли?
  - Стоило, - уверенно сказал я, - в любом случае стоило.
  Мой командир лишь озадаченно промолчал.
  Теперь можно было не спешить. Медленно-медленно, сидя в кресле пилота в обнимку с Сулой, я приближался к "Касатке". Электромотор, заматывающий трос, подтягивал планер к судну на воздушной подушке, наверное, целых полчаса. И я с полной уверенностью могу сказать, что эти полчаса, несомненно, были лучшими в моей жизни. Сначала, конечно, после обниманий и целований, просто полагавшимися для нас обоих в такую минуту, Сула рассказала мне свою историю.
  Когда у меня не получилось найти Сулу на "Гневе Солнца", я строил множество подчас нелепых предположений о том, куда она могла пропасть. Всё оказалось гораздо проще. Сула помогала с эвакуацией какому-то интернату, и так увлеклась этим, что забыла о времени. Когда она о нём вспомнила, то оказалось, что "Гнев Солнца" уже ушёл, а эвакуироваться на другом корабле, без меня, Сула сначала не захотела, а потом, когда захотела, уже не смогла. Сула шептала свою историю мне в самое ухо, обдавая его теплом своего дыхания. Это тепло не оставалось в ухе, а, многократно возрастая, разливалось по всему телу благодатным тёплом счастья.
  - Понимаешь, я ни на минуту не сомневалась, что ты за мной вернёшься, и ты всё-таки вернулся, - закончила свой рассказ моя Сула.
  - Пойми, это чистая случайность, которая, как известно, правит миром, - признался я, - вернулся и спас я тебя случайно. Сказать тебе по правде, изначально я не планировал возвращаться на Райские острова,
  - Не говори так! - отрицала мои признания Сула, - Ведь ты всё-таки вернулся, а это главное.
  И Сула вновь принялась со смехом ласкать меня. Однако когда она случайно взглянула в зеркало заднего вида, её смех быстро сошёл на нет, а в глазах заблестели слёзы.
  - Что случилось, Сула? - спросил я, стараясь понять, что такого она разглядела в зеркале.
  - Несчастные люди, оставшиеся там, - сказала Сула, всхлипывая, - никто им уже не поможет, никто их уже не спасёт.
  - Ну что ты так переживаешь Сула, - постарался приободрить я её, - в Материнской Родине и во многих других частях страны остаются миллионы людей, которым грозит гибель в случае мегацунами. И люди, оставшиеся в Материнской Родине, ничем не хуже этих аборигенов.
  - Нет! - отчетливо произнесла Сула, - у тех людей, которые в Материнской Родине, есть шанс спастись. У кого-то больше, у кого-то меньше, но есть у всех. Здесь же, на Райских островах, шанса спастись нет ни у кого из аборигенов. После масштабной эвакуации туристов, проведённой за двое суток, ни один корабль не подходил к этим берегам. Эта "Касатка", первое и, боюсь, последнее прошедшее мимо Райских островов судно.
  И Сула посмотрела на меня своими огромными глазами. В её взгляде я различил упрёк. Впрочем, наблюдать обречённых жителей обречённых островов мы долго не смогли. "Касатка", напрягая все свои электромоторы, несла нас через Великий океан, навстречу Дальнему Западу, и Райские острова, которые вскоре должны будут стать для оставшихся на них аборигенов одной общей могилой, скрылись из виду.
  В конце концов, наступил момент, когда планер вошёл на предназначенное для него место и автоматические крепления тихонько щёлкнули. Дверь плавно отъехала, и в кабину заглянул Ягуар. Удостоверившись, что всё в порядке, он хотел помочь мне вынуть Сулу из кабины, но от подобной помощи я отказался. Выйдя из планера с Сулой на руках, я осторожно поставил её на пол, после чего мы прошли на обзорную площадку, где расположились за столиком.
  - Твоя невеста? - бесцеремонно спросил Ягуар, осматривая Сулу.
  Я замялся, не зная, что ответить на этот каверзный вопрос - ведь членам "Великолепной десятки" невест иметь не полагалось.
  - Нет, мы с Кугуаром товарищи, - ответила Сула за меня, - и вы знаете, товарищи настолько близкие, что...
  И тут Сула начала нести несусветную чушь, от которой я покрылся краской, а Ягуар, пятясь, ушёл куда-то внутрь корабля. После ухода Ягуара я попросил её больше не говорить так, но на все мои призывы Сула отвечала судорожным смехом. Видимо, таким образом у неё проявлялась реакция, наступившая после перенапряжения.
  У меня же после спасения Сулы наступила другая реакция. Мне, человеку, совершенно равнодушному к алкоголю, вдруг ужасно захотелось продегустировать многочисленные настойки, стоявшие в баре обзорной площадки. Я уже начал отвинчивать крышку ближайшей ко мне бутылочки, как вдруг почувствовал, как Сула прижимается ко мне всем своим телом, а вместо жёсткой бутылки подсовывает свою упругую грудь. Против этого я устоять не мог, и полностью отдался ей.
  Примерно через час, оставив в каюте блаженно спящую Сулу, я поднялся на обзорную площадку. Там я застал своего командира, задумчиво стоявшего, облокотившись на перила. Ягуар сосредоточенно глядел на оставляемый "Касаткой" след, словно пытаясь рассмотреть сквозь толщу воды скрывшуюся за горизонтом вершину вулкана. Я встал радом с ним, но вместо того, чтобы разглядывать воду, поднял свой взор к небу. А на небе... На небосклоне, среди ярко сверкающих сквозь чистую атмосферу звёзд, виднелась Льдинка. Она уже была видна уже не как звёздочка, не как точка на небосклоне, а как крошечное пятнышко. Тогда я вдруг подумал, что если возьму бинокль и как следует напрягу зрение, то смогу, наверное, разглядеть оставшийся там челнок Противника.
  Никогда я не видел Льдинку так близко от себя. Нет, неверно - ведь в дальнем космосе мы подлетали к ней совсем близко и даже ходили по её поверхности, если так можно назвать неуклюжие прыжки на реактивных ранцах. Но это ведь совсем другое дело - космос. Там всё видится иначе, чем здесь, там можно не обращать внимания на такие вещи, от которых на Земле положено изумляться. И вот теперь, рассматривая Льдинку с Земли, я был изумлён до глубины души.
  Казалось, что Льдинка висела неподвижно. Однако я точно знал, что она с каждой секундой с огромной скоростью приближается ко мне, грозя раздавить своей невообразимой массой. И тут у меня в мозгу пронеслась мысль: скорее убежать подальше, забиться в самый дальний из самых дальних уголков, лишь бы не видеть этот падающий на меня астероид! Всю мою логика захлестнула волна ледяного страха, который, казалось, было невозможно подавить. Этот страх липким туманом окутал моё сознание, парализуя волю. Я закрыл глаза руками и задним ходом двинулся по палубе сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее, пока не налетел на Ягуара.
  - Так... - услышал я, как сквозь вату, - похоже, Кугуар превращается в льдиноида. Надеюсь, это скоро пройдёт, а для ускорения процесса...
  И Ягуар стремительными движениями залепил мне пощёчину.
  - За что? - возопил я, отскакивая от командира. Туман, устилавший моё сознание, развеялся, и мир вокруг меня вновь стал чётким.
  - За попытку, пусть и невольную, сорвать нашу миссию, вот за что! - прервал мой протест Ягуар.
  - А кто такие льдиноиды? - спросил я у Ягуара.
  - Слышал, наверное, о луноидах? Это те, кто бродит по ночам в бессознательном состоянии. Вот по аналогии с ними я тебя и обозвал. А то засмотришься на Льдинку - и поминай, как звали. Я только что слушал новости по радио. Те беспорядки, с которыми мы столкнулись на космодроме - детские игрушки по сравнению с тем, что сейчас творится на Родине. Её просто захлестнула массовая истерия. Люди пачками сходят с ума от одного вида этого проклятого астероида, так что считай, что ты ещё легко отделался.
  Больше наверх я не смотрел. Впрочем, даже если бы я и посмотрел туда, Льдинки бы не увидел всё равно - она скрылась за низкими тучами. По обшивке из стеклопластика косыми струями застрочил ливень.
  - Пошли в радиорубку, - скомандовал Ягуар, - мне надо отправить кое-какие рекомендации. Надеюсь, эта малышка ещё послужит цивилизации и прогрессу! - и Ягуар топнул ногой по стали палубы.
  Зайдя в пустую радиорубку и включив аппаратуру, Ягуар по специальному коду вызвал спецслужбы Дальнего и отослал им приказ, смысл которого оказался мне непонятен. Я догадывался, что речь в нём идёт о дальнейшей судьбе "Касатки", и для меня всё станет ясно по прибытию в Дальний. Тем временем "Касатка" несла нас всё дальше и дальше от обречённой Материнской Родины. Я спустился в каюту, где провёл последние часы пути до Дальнего, охраняя покой сладко спящей Сулы.
  Предыдущая ночь, проведённая на космодроме Небесного, показалась мне самой длинной в моей жизни, а этот день явно претендовал на это звание. И дело здесь не в личных впечатлениях, из которых единственным ярким пятном выделялось спасение Сулы. Дело в том, что за сутки "Касатка" обогнула половину земного шара, в результате чего эти сутки для нас увеличились в полтора раза, то есть для нас день стал длиннее на пять часов. Я хорошо отоспался в первые часы движения "Касатки", мой командир тоже, а Сула доспала свои часы сейчас. Поэтому, когда "Касатка" подошла к Дальнему, никто из нас не хотел спать, несмотря на то, что мои часы, не переведённые на другой часовой пояс, показывали два часа ночи. В это время я, Ягуар и сладко потягивающаяся после сна Сула, одетая в новый комбинезон, уже стояли на обзорной площадке, готовые к высадке.
  

Глава 9. События на севере

  До этого я был в Дальнем всего один раз, на бесплатно предлагавшейся космонавтам экскурсии "Дикие просторы Родины". Тогда город поразил меня своими современными постройками, одновременно грандиозными по масштабам, лёгкими и воздушными. Солнце многократно отражалось в остроконечных крышах небоскрёбов, отчего казалось, что в новом городе сверкают тысячи новых солнц. А издалека город напоминал волшебную ракушку, переливающуюся самыми чистыми цветами в мире. Это днём. А ночью Дальний показывал приезжим отражающиеся в воде огни своей многокилометровой набережной.
  Сейчас в Материнской Родине стояла глубокая ночь - последняя ночь в её истории, но в Дальнем день ещё только заканчивался. Когда я стоял на обзорной площадке "Касатки", разглядывая уступами спускающийся к океану город, то заметил, что Дальний потерял тот радужных блеск, о котором у меня осталось столько великолепный воспоминаний. Вместо отражающих солнечный свет поверхностей фотоэлементов мы увидели сплошные потоки дождя. Ливень здесь, видимо продолжался уже несколько дней - город успел пропитаться влагой до того, что издалека напоминал теперь бесприютного зверя, в страхе перед неведомой опасностью прятавшегося среди тумана, волн и скал.
   "Касатка" вошла в гавань далеко не на полной своей скорости, уже не паря над водой, а опустившись на неё, и теперь продолжала гасить скорость, чтобы не врезаться в приближавшийся пирс. Туман стелился над водой; то тут, то там из него вырывался железный визг сирен. Я вгляделся в туман и обнаружил в порту необычайную активность. Целый флот, состоящих и из маленьких рыбацких лодок, и больших, почти как наше судно на воздушной подушке, траулеров с собственным рыбоперерабатывающим заводом на борту, покидал гавань. Я чувствовал, что все без исключения корабли были набиты людьми. Девизом этих людей были слова: "Бежим в открытый океан". И они бежали, используя любые транспортные средства, набиваясь в трюмы кораблей, как селёдки в бочки. Хотя так поступали, конечно, не все люди. Вот, например, наши попутчики - те охотники, что собирались бить мамонтов. Наверняка были и другие люди, которые никуда не бежали, понимая, что спастись всё равно невозможно, и завершали начатые дела со спокойной совестью людей, выполнявших свой долг.
  И вот "Касатка" пришвартовалась в порту Дальнего. Спустили широкий, как лестница, предназначенный для одновременного спуска сотен человек, трап. Охотники, с увесистыми рюкзаками, доверху загруженные своими смертоносными орудиями, пошли первыми; за ними спускались мы. Я был поражён своей затерянностью на просторах трапа - без обыкновенного для таких мест людского круговорота он казался сплошной металлической пустыней, почему-то наклонённой вперёд.
  Как только мы покинули скорлупку "Касатки", я понял, что попали в новую для нас стихию - стихию дождя. Ливень бил нескончаемым потоком - и наши вроде бы считавшиеся непромокаемыми комбинезоны вскоре оказались пропитанными водой. Вода была почти ледяной, что после наших тропических ливней было непривычно.
  - Это у них всегда так летом? - я закричал на ухо Ягуару, так как порывы ветра, гулявшие на просторах трапа, заглушали мои слова.
  - Да, лета у них дождливые, поэтому следует приезжать в Дальний осенью, - выкрикнул Ягуар в ответ, - однако дожди действительно зачастили после того, как перестал работать внешний аэропорт Дальнего с его метеорологической службой по разгону облаков. Природа всегда стремится вернуть своё.
  Традиционно причалы Дальнего устроены так, что пришвартовавшись к ним, можно беспрепятственно пройти в город - прямо на Приморскую площадь Дальнего, считавшуюся самой большой на Родине. И сейчас всё её пространство было полностью забито народом. Людей было так много, что всего через несколько метров их очертания под потоком ливня сливались в бесформенную серую массу смешения лиц и зонтов. Казалось, что всё население Дальнего, кроме тех, кто уже уплыл подальше в океан или уехал вглубь материка, собралось здесь и дожидалось "Касатки". Все эти люди стремилось попасть на "Касатку", ставшую своего рода спасательной шлюпкой с терпящего бедствие материка во что бы то ни стало. Многие понимали, что места на всех не хватит, однако у людей всё ещё оставалась крохотная надежда, что именно их драгоценную особу пропустят на последний корабль. Немногие в многотысячной толпе счастливчики, успевшие купить билеты, сейчас концентрировались у самого трапа, готовые в любой момент брать "Касатку" штурмом.
  Однако трап "Касатки" уже охраняла десятка бойцов отряда специального назначения. Я догадался, что появились они здесь благодаря депеше Ягуара. Двое из них постоянно водили взад-вперёд автоматами, нацеленными на ближайшие ряды толпы, остальные тоже держали автоматы наготове. Их командир кричал в мегафон срывающимся от напряжения голосом:
  - Спокойствие! Только спокойствие! Времени для погрузки ещё достаточно!
  Бойцы уже пропустили охотников в узкий коридор сквозь толпу. На нас они обратили особое внимание, так как одеты мы были в фирменные комбинезоны Совета Космонавтики. К нам подбежал командир отряда спецназа со значком тысячника и, увидев на груди Ягуара значок третьего по важности командира Родины, слегка оторопел.
  - Вы понимаете, какая на вас лежит ответственность? - как бы невзначай спросил Ягуар тысячника.
  - Отлично понимаем, товарищ стотысячник! - браво вскинул руку тысячник, - всё выполним точно по вашей инструкции!
  Он недоумённо хлопал глазами, пытаясь скрыть изумление при виде такого высокого ранга. Да-да, не удивляйтесь, читатель, по армейской классификации у Ягуара действительно был наивысший в войсках ранг - стотысячник. Хотя мой начальник напрямую управлял лишь несколькими тысячами, официально над командиром Космических войск стоял только глава Совета Обороны и сам Первый. Что ни говори, а космонавтика в Родине - верное средство выделится из массы!
  - И что там написано, в этой вашей инструкции? - скептически спросил Ягуар. Конечно, он не мог не знать, что там написано, поскольку сам её составлял, пока мы плыли через океан, а сейчас проверял спецназовцев.
  - Право на посадку предоставляется только для детей и для их воспитателей, в состав которых включены профессора из университета Дальнего. Всего около четырёх тысяч человек. Они уже доставлены группами специального назначения в грузовой порт. Когда дадут сигнал, "Касатка" будет отогнана туда, - сказал, точно прочитал, тысячник.
  - То есть вы не сделаете никакого исключения даже для людей, имеющих законное право на посадку по билету? - задал провокационный вопрос Ягуар.
  - Вы знаете, если что, вы можете пройти на борт как обслуживающий персонал... - понизив голос, намекнул десятник и тут же поперхнулся, пронзённый ледяным взглядом Ягуара.
  - Нет, и думать не смейте. Вы получили от меня инструкцию, которой необходимо следовать, не делая исключений ни для кого. Даже для командира Космическими войсками, то есть меня. И вот ещё что. До удара астероида осталось примерно три часа. Считайте, что сигнал уже был. Немедленно снимайтесь с якоря и плывите в грузовой порт. После того, как возьмёте детишек, плывите на максимальной скорости на северо-восток - необходимо отойти как можно дальше и от берега, и от эпицентра, - скомандовал Ягуар тысячнику.
  - А вы остаётесь здесь? - не поверил было тот.
  - Да, нам нужно в другом направлении. А для спасения своих шкур мы придумаем что-нибудь другое, правда, Кугуар?
  Я кивнул, уже представляя в общих чертах план Ягуара.
  - Удачи вам в исполнении инструкции, - сказал мой командир спецназовцам.
  - И вам удачи! - тысячник в очередной раз салютован нам, и с рукава его военного комбинезона полетели брызги.
  Приготовившись к протискиванию и протаскиванию себя через скопище людей, мы ступили на площадь. Отсюда было почти ничего не видно - обозрение закрывали силуэты продрогших, жмущихся друг к другу людей. Большинство было одето в чёрные непромокаемые плащи и такие же чёрные зонты. Из-за этого люди вокруг нас напоминали грандиозную траурную процессию. Самую большую в истории человечества траурную процессию. Особенно если учесть миллионы людей в Материнской Родине, которые вот также ждали конца света.
  Пока мы проталкивались в станции метро, люди в толпе переговаривались:
  - Ой, не сядем, не сядем ведь, бандиты нас вытеснят... - бормотала какая-то тётка, завернутая с ног до головы в толстую полиэтиленовую плёнку с мультяшной наклейкой, изображающей любимого детьми персонажа - тигрёнка Рыка.
  - Брось ныть, ты билеты взяла? - твёрдым голосом успокаивал её сухонький человек в кожанке, - Вот и хорошо. Разве не видишь, что тут везде войска Совета Внутренних дел - они обеспечат порядок, - и он указал на нас я Ягуаром. Видимо, в потоке дождя он перепутал или просто не мог различить нашу форму Совета космонавтики и форму Совета внутренних дел.
  - Ага, а если ваши правительственные войска сами сядут и улетят, что ты тогда скажешь? - усмехнулся наглым голосом человек, покрытый капюшоном. Человек, успокаивающий тётку, нервно посмотрел на него и замотал головой, не в силах произнести ни звука.
  - Чего сказал? - возмутился здоровый мужик, одетый почему-то не в чёрный дождевик, как большинство стоящих здесь людей, а в красную футболку с чёрной надписью: "Выполним десятилетку за восемь лет!".
  - Уедут ваши войска, а нас тут бросят, вот что я сказал, - ещё наглее ответил тот.
  - Давай у них самих спросим, бросят или нет! Эй, вы нас не бросите здесь помирать, ведь так!? - скорее утвердительно, чем вопросительно обратился к нам мужик.
  - Не стоит беспокоиться на этот счёт, мы вас не бросим, - успокоил мужика Ягуар, - все войска, кроме лучшей десятки спецподразделения "Дальний" останутся с вами на берегу.
  - То есть вы хотели сказать, что мы останемся не берегу? - опешил тот.
  - Да, именно это я и хотел сказать, - ответил Ягуар.
  - А кто же тогда поедет? Чинуши? Бизнесмены? А? Я вас спрашиваю! - домогался нас наглец.
  - Нет, - совершенно спокойно ответил Ягуар, и я в очередной раз поразился его выдержке, - поедут дети. Те дети Дальнего, которых не получилось эвакуировать вглубь континента.
  - Чего? Поедут безбилетные сорванцы? Да это же предательство! Вот мой билет, - тип в капюшоне с силой ткнул в меня рукой с сжатым в ней билетом, - и я требую, чтобы меня пустили на борт судна...
  - Всякий здравомыслящий человек скажет вам, что это не предательство, а долг нашей человечности! - ответит Ягуар.
  - А о людях вы подумали? - возмутился тот же тип.
  - Лично я всегда думал в первую очередь о людях, но после того, что вы сказали, я вообще сомневаюсь, что вас можно отнести к виду "Человек Разумный". Всего хорошего! - улыбнулся ему Ягуар.
  - Эй вы, вояки недоделанные, да вы не с Противником, а со своим же народом воюете! Вы же хуже, чем Про...
  Но критик системы не успел закончить свою обличительную речь. Словно волна, до нас докатился и захлестнул глухой рёв толпы. Он шёл от "Касатки", и я обернулся посмотреть, что там происходило. Оказывается, это приводилась в действие инструкция Ягуара. Огромный трап со стоящими на нём спецназовцами начал вдвигаться внутрь корабля, а обезумевшая толпа, поняв, что её бросают на произвол судьбы, ринулась на штурм. Люди, тесня друг друга, прыгали на трап, смешиваясь в сплошную, безликую массу. Не выдержав тяжести толпы, трап прогнулся, и следующие люди прыгали уже на головы предыдущих. И вся эта масса, в которой уже не осталось ни капельки разума, а лишь одни инстинкты, подступала всё ближе к медленно пятящимся назад бойцам.
  - Что же они не стреляют?! - возмущённо прошипел Ягуар мне в ухо. Но сделал мой командир это слишком громко, и его услышали стоящие рядом люди.
  - Солнце с тобой, по живым людям стрелять-то! - завопила на Ягуара тётка.
  - В том то и дело, что по неживым! - огрызнулся тот. По-моему, тётка в детском плаще с тигрёнком Рыком так и не поняла его.
  Наконец сквозь шум дождя до нас долетел треск автоматных выстрелов. Люди, успевшие забраться на трап, а таких было более сотни, отпрянули, и покатились в воду под непрерывным ливнем пуль. Вопль этих людей перекрыл даже оглушительный стрёкот автоматов, и вся остальная толпа слушала его, в едином порыве затаив дыхание. Через минуту всё было кончено. Трап, ставший красного цвета от залившей его крови, что при свете прожекторов хорошо было видно, вдвинулся внутрь "Касатки", и судно на воздушной подушке вскоре скрылось из вида в пелене дождя.
  - Где здесь ещё палачи? Растерзать их надо! - орала и визжала толпа, а тётка с Рыком зашлась в истерике, тыкая пальцем в нас.
  - Убийцы! Предатели! Враги народа! - визжала она.
  Сула в испуге прижалась ко мне, ища защиты. Я начал было вытаскивать свой парализатор, но Ягуар одёрнул меня:
  - Не надо их дразнить. Они всё равно не посмеют даже дотронуться до нас. А если мы начнём стрелять, то спровоцируем их...
  И действительно, пока мы пробирались сквозь толпу обречённых людей, никто тронуть нас так и не посмел. Люди понимали, что ни Ягуар, ни я ничего уже не сделаем для их спасения, а ради одной только ненависти убивать и быть убитым в ответ никто не хотел. Однако я хорошо чувствовал, как разбуженная животным страхом за жизнь ненависть ко всему окружающему висела над толпой, словно марево в южных пустынях.
  За сопки, окружавшие Дальний, и в последний раз освещая океан, куда уносилась набитая детьми "Касатка", заходило Солнце, безразличное ко всему происходящему на Земле. Как будто на прощание, оно в последний раз простёрло свои лучи сквозь случайную щелочку в облаках и на несколько минут залило своим светом умытый дождём город.
  Наступала ночь. Последняя ночь старого мира. Последнее ночь для многих миллионов людей, хотя каждый надеялся, что не для него.
  Впрочем, смотреть на заходящее Солнце было некогда. Пробежав через здание морского вокзала, мы нырнули в пустынное метро. Пустынное потому, что через два часа ему предстояло быть затопленным, а люди не хотели погибать в тёмных бетонных коридорах. Автоматический поезд понёс нас по тёмным тоннелям метрополитена в аэропорт.
  - Такое впечатление, что они думают, будто одного моего приказа хватило бы, чтобы остановить падение этого астероида! - вздохнул Ягуар, - Неблагодарность людская не имеет границ.
  - Но ведь большинство из присутствующих здесь ничего толком и не понимают. Только что, десятидневку назад, они жили своей обычной жизнью, а понять, что мир рухнул - это ведь не каждому дано...
  - Никому не дано, - отрезал Ягуар, - даже мне и тебе - тем, кто видел причину обрушения мира собственными глазами.
  Дальше мы ехали молча. Путь до другого конца города в пустующем вагоне казался бесконечным. Одна за другой проносились в небытие безлюдные станции, а тоннель всё не кончался. Сула, вся мокрая, прижималась ко мне, но высушить её я не мог. Наконец, после особенно долгого перерыва громкоговоритель объявил: "Станция "Аэропорт Внутренний" Всем пассажирам покинуть вагоны. Поезд дальше не идёт." Все пассажиры в количестве трёх человек покинули вагон и по длинному эскалатору поднялись прямо в здание аэропорта.
  В немного не дотягивавшем до миллиона человек городе Дальнем было два аэропорта - внешний и внутренний. Внешний аэропорт занимался связью с Материнской Родиной, а внутренний - со всем Дальним Западом. Ещё недавно во Внешнем аэропорту приземлялись сверхзвуковые самолёты из Центра, но последнюю десятидневку он стоял заброшенным - приземляться на нём стало некому. Все крупные самолёты были заняты на эвакуации населения Материнской Родины.
  Зато внутренний аэропорт, напротив, в последнюю десятидневку пользовался невиданной до сих пор популярностью. Зал ожидания аэропорта Дальнего, как и порт, сейчас был до отказа забит людьми. Большинству из желающих улететь как можно дальше от ставшего опасным побережья, не хватило билетов на самолёт. Однако даже тем, кому всё же достались билеты, сейчас было не по себе. Они, устав предпринимать чего-то, устало сидели в креслах или толпились у автоматов с газировкой и горячим шоколадом. Причину печали обладателей билетов долго искать не было нужды: на всех информационных табло крупными красными буквами выводилось стандартное для многих аэропортов сообщение: "Все рейсы отменены по причине нелётной погоды".
  "Знаем мы, что это за нелётная погода" - про себя грустно усмехнулся я. Как я подразумевал, за несколько часов до удара метеорита все рейсы были отменены из-за опасности ударной волны. То, что правилами безопасности можно пренебречь, чтобы хотя бы попробовать спасти людей, руководству аэропорта почему-то в голову не приходило. Несмотря на запрет, люди всё ещё надеялись улететь куда-нибудь подальше от опасного побережья. По сверкающему залу упорно ползли слухи о том, что скоро немногие оставшиеся на поле самолёты будут перегонять вглубь континента.
  И только тут я понял, что все билеты на все рейсы разобраны и что если нам даже удастся отменить запрет на полёты, это ровным счётом ничего не даст. Когда я намекнул на это Ягуару, мой командир лишь загадочно улыбнулся и прошёл прямо к стойке регистрации. Мрачная тётка, сидевшая за стойкой, просмотрела документы Ягуара, дала ему три билета и, косясь на нас подозрительным взглядом, спросила:
  - Голубчики, а на кой вам авиабилеты, если вы всё равно никуда не улетите?
  - Мы постараемся улететь, - вежливо ответил Ягуар.
  - Ну что ж, удачи, - усмехнулась тётка, - отрастите крылья, расправьте пёрышки, и махайте, махайте... - и она по-глупому захихикала в кулачок.
  Мы дружно решили не обращать на это внимания.
  - Как это вы получили билеты, даже не заплатив денег? - спросил я Ягуара.
  - Заплатил, ещё позавчера заплатил, я ведь их по телефону заказывал, пока ты спал, - отмахнулся мой командир.
  - Вы и за меня позавчера заплатили? - удивилась Сула. И только теперь меня кольнуло - откуда у Ягуара третий билет?
  - Интересно, что меня дёрнуло заказать не два, а три билета, а? - улыбнулся мой командир, - Выходит, не зря я стараюсь всё предусмотреть, верно?
  С этими словами Ягуар хитро посмотрел на меня, но я не нашёлся, что ответить. Вместо этого я осмотрелся в зале ожидания, и обнаружил, что в его центре на оббитых искусственной кожей креслах, пригорюнившись, сидели охотники. Мы подошли к ним.
  - Что, сорвалась охота? - спросил Ягуар.
  - Послушайте, не смейтесь над людьми! Теперь весь остаток жизни нам придётся сидеть в этом душном зале! - стали возмущаться охотники.
  - Нет, не придётся, - решительно сказал Ягуар, и повторил, - Не придётся, потому что нам тоже очень надо в Мирный.
  - Но что здесь можно сделать? Астероид ведь не отменишь, - веско заметил один из охотников.
  - Астероид не отменить, зато можно отменить бесполезный запрет, - столь же веско заявил Ягуар.
  И я с командиром Космическими войсками Родины отправились наверх, в службы аэропорта. Начальник аэропорта Дальнего оказался сговорчивее, чем его коллега в Небесном. Он только устало махнул рукой и заявил:
  - Творите что хотите! Улетайте хоть куда! Мне уже всё равно...
  Когда мы вернулись, в стандартной надписи появилось весьма приятное для нас и ещё нескольких сотен счастливых обладателей билетов уточнение, гласившее, что отправка рейсов возобновлена. Первым номером в таблице вылетов значился рейса ?4 Дальний - Мирный.
  - Бежим быстрее! - крикнул я Суле, - а то снова отменят - с него станется.
  Охотники тоже не заставили себя ждать, и мы быстрым шагом направились к посадочному терминалу. За нами по коридорам аэропорта спешили остальные пассажиры этого рейса. Отличить людей, попавших на наш рейс, от остальных было несложно: их светящиеся неожиданно привалившим счастьем лица резко контрастировали со скрывавшим последние проблески надежды мраком безнадёжности, застывшем на лицах остававшихся в аэропорту людей.
  Вскоре я, Кугуар и Сула разместилась в салоне самолёта. В отличие от салона "Касатки", авиалайнер был до отказа забит людьми. Все они, кроме нас и охотников, уже давно купили билеты на этот рейс. Конечно, самолёт был меньше судна на воздушной подушке, но всё-таки с нами летело около двухсот человек. Включился интерком:
  - Товарищи пассажиры! С вами говорит командир воздушного судна. Я не могу гарантировать, что мы вообще куда-нибудь долетим. Но если наша Родина дала задание - я приложу все силы, чтоб выполнить его и долететь до Мирного. Приятного полёта!
  Было видно, что люди в салоне самолёта проигнорировали это предупреждение. Все, в том числе и наша компания, были уверены в благополучном приземлении. Между тем самолёт вырулил на взлётно-посадочную полосу и начал разгоняться по мокрым бетонным плитам. Всего несколько секунд разгона - и мы были в воздухе. Люди в салоне самолёта обменивались искренними улыбками - ещё бы, если им улыбнулась такая удача. А для меня и Ягуара это был очередной - не первый и не последний, бросок к космодрому "Западный".
  Сначала под нами пронеслись пригороды Дальнего, даже с высоты казавшиеся ужасно грязными. Затем мы влетели в плотные дождевые облака. После того, как наш самолёт прошёл их, мне в глаза сквозь иллюминаторы засветило заходящее Солнце. Так получилось, что сегодня я наблюдал заход Солнца дважды: первый раз - в порту, а второй раз - в самолёте. Интересное завершение для самого длинного в моей жизни дня.
  Тут я почувствовал, что у меня больше нет сил сопротивляться сну. Справа от меня начала сладко посапывать Сула - на протяжении нескольких дней на острове она не спала и теперь наверстывала упущенное. И в тот момент, когда Солнце окончательно скрылось за горизонтом, я заснул. Насколько я мог судить во время сна, первая половина полёта проходила без происшествий, как самый обыкновенный рейс.
  45 день
  Растолкал меня сидевший слева Ягуар. Мой командир, в отличие от меня, ни на секунду не смыкал глаз, ожидая трагических для Земли мгновений.
  - Пора бы уже начаться катастрофе, - произнёс мой командир таким тоном, словно говорил не о планетарной катастрофе, а о грибном дождике, который должна были вызвать служба контроля погоды.
  Сбросив с себя остатки сна, я весь обратился в чувства, чтобы первым понять, что происходит нечто необычное. Было заметно, что Ягуар каждую минуту поглядывал на часы. Я не отставал от него, бросая взгляд на часы в два раза чаще - каждые пятьдесят секунд. Угроза, которую мы ждали уже больше десятидневки, должна была произойти с минуты на минуту. Именно сейчас Льдинка, влекомая тяготением Земли, стремилась встретиться с нашей родной планетой, чтобы навсегда поставить точку в истории Родины.
  Я прикинул, сколько ещё остаётся астероиду до поверхности Земли и с замирание сердца начал считать секунды. Но в тот момент, когда я мысленно произнёс слово "ноль", ровным счётом ничего не произошло и никто ничего не почувствовал. Даже тогда, когда я продлил отчёт ещё на минуту, ничего не изменилось. Здесь, на высоте десяти километров над тайгой, ночные звёзды на небе продолжали светить так же ясно, как и всегда.
  - Это свершилось? - шепотом спросил я у Ягуара.
  - Да, это должно было свершилось, - ответил мой командир, - Может быть, падение произошло минутой раньше, может быть - минутой позже. Вполне может быть, что астероид ещё не упал, а упадёт только минут через десять. Ведь наши расчёты далеко не идеальны. Как бы там ни было, падение астероида отсюда мы заметить не в состоянии.
  - Ну да, - согласился я с рассуждениями Ягуара, - От грандиозного взрыва, по сравнению с которым все наши водородные бомбы - всё равно, что детские игрушки, мы отделены тысячами километров. Ярчайшей вспышки и последующего за ней "гриба", что бывает при взрывах подобной мощности, мы не видим из-за толщи земли, отделяющей нас от места столкновения
  Конечно, было глупо ждать, что самолёт немедленно начнёт падать. И я подумал, что нам, на таком расстоянии эпицентра, наверное, вообще не стоит ожидать неприятностей от астероида.
  - Выходит, нам теперь нечего бояться? - решил уточнить я у командира.
  - Вот этого я бы не сказал, - покачал головой Ягуар, - Чего действительно нам нужно опасаться - так это ударной волны. Она пойдёт по земле, по воде, и в воздухе. Сотрясение почвы приведёт к землетрясениям в неустойчивых районах земной коры. Но Мирный стоит в устойчивом районе, здесь всё в порядке. Основная сила вызванного метеоритом цунами будет направлена на Материнскую Родину, остальная часть захлестнёт какие-то дикие острова и, конечно же, зальёт Дальний. Мирный опять окажется вне зоны поражения. А вот воздушная ударная волна... Вблизи от места падения она должна быть такой силы, что превратила бы любой самолёт в плоскую, как блин, лепёшку. Но с расстоянием эта ударная волна быстро ослабевает. Получается, что перед нами стоит вопрос, в каком виде она нас настигнет.
  И Ягуар, достав из кармана крошечную вычислительную машину, принялся рассчитывать силу ударной волны. Я же, скосив глаза в иллюминатор, представил, как далеко за горизонтом в Великом океане поднимается колоссальная и стремительная волна, от которой не убежишь, не уплывёшь и не улетишь даже на самых быстрых машинах, предназначенных для передвижения по поверхности Земли. Конечно, космические челноки тут не в счёт. Я поёжился, вспомнив, что всего четыре часа назад туда, в Великий океан, уплыла "Касатка". И всё же надежда, что нёсшее на себе несколько тысяч детей судно на воздушной подушке, спасётся, не покидала меня.
  - Я думаю, что ничего страшного не произойдёт, - заявил Ягуар, закончив вычисления, - Скорее всего, самолёт ещё успеет сесть в Мирном до того, как его нагонит ударная волна - у нас ведь была неплохая фора, - и уже гораздо тише мой командир добавил, - По крайней мере, я надеюсь на это.
  Тогда я предложил переговорить с теми, от кого зависела наша жизнь на борту воздушного судна - с пилотами авиалайнера. Мы прошли по коридору между кресел в носовую часть самолёта. Как только пилоты узнали, что к ним пожаловал сам командир Космических войск Родины, мы были приняты в кабине со всем возможным в такой кризисной обстановке гостеприимством. Ягуар кратко описал грозившую нам опасность и спросил одного из пилотов насчёт предполагаемой продолжительности полёта.
  - Мы прошли уже полпути, - ответил тот, - нам осталось лететь меньше часа.
  Ягуар снова сверился со своими расчётами и нахмурился. Я заглянул ему через плечо и отметил, что Мирного ударная волна достигнет тоже через час.
  - А вы не могли бы немного поднажать? - попросил пилотов Ягуар, - Самолёт должен оказаться на земле до того, как нас догонит ударная волна, а догонит она нас как раз примерно через час.
  - Мы делаем всё возможное, товарищ Ягуар, - ответил командир самолёта, - но этот старенький авиалайнер - не чета вашим челнокам. Ударная волна распространяется со скоростью звука, а нам до этого далеко.
  - Я не знаю, что нам предстоит, - признался мой командир, - Может быть, лучше сесть как можно скорее и переждать ударную волну на земле?
  - Здесь на сотни километров нет ни одного аэродрома, способного принять нашу малышку, - развёл руками пилот, - а ближайший аэропорт - в Мирном. Так что волей-неволей, а нам придётся лететь до конечного пункта.
  - До конца - так до конца, лишь бы этот конец был в виде мягкой посадки, а не жёсткой, - невесело усмехнулся Ягуар и предупредил, - минут за десять до приземления предупредите народ, но только аккуратно, а то ещё паники мне здесь не хватало.
  Следующий час для меня прошёл в тревожном ожидании. Сула по-прежнему мирно спала, а Ягуар всё пытался вычислить, успеем ли мы долететь до Мирного. Но однозначного результата у него никак не выходило. Наконец, когда до посадки в Мирном оставались какие-то десять минут, у меня над головой включился интерком.
  - Товарищи пассажиры! С вами говорит капитан воздушного судна. Мы входим в зону турбулентности, что для Мирного - обычное явление. Возможно, что нас немного потрясёт. В целях профилактики я требую, чтобы все пассажиры пристегнули ремни безопасности. Спасибо за внимание!
  - Который раз лечу этим рейсом, но что-то не припомню, чтобы над Мирным была сильная турбулентность, - доверительно сказал нам какой-то лысый пассажир, сидевший через проход от меня, всё-таки застёгивая свой ремень.
  - Всё когда-нибудь случается в первый раз, - ответил я ему, застёгивая ремень безопасности на себе и на Суле. Я разбудил её, предупредив о возможной турбулентности.
  - А мне не привыкать, - храбро ответила она, - мне после того, как я с тобой летала на планере за "Касаткой", уже никакая турбулентность не страшна!
  - Разве? По-моему, я старался вести планер максимально аккуратно...
  - Вот именно поэтому и не страшна, - улыбнулась Сула.
  По тому, что звёзды в иллюминаторе пропали, я понял, что мы начали снижение. До посадки оставались считанные минуты. Но, когда я был уже почти уверен, что проблем на данном этапе пути не будет, началось...
  Всё вокруг завибрировало. Самолёт стало трясти. Сначала немного, затем всё сильнее, и вот - наш самолёт начал входить в пике. Ягуар, перекрикивая скрежет гнущейся обшивки, выкрикнул мне в ухо:
  - Смешно было бы нам упасть в этих облачках!
  Конечно, когда мы взлетали на челноках, трясло тоже порядочно, но мы тогда знали, что зависим целиком и полностью от самого мощного двигателя, созданным когда-нибудь человечеством, то есть процесс находился под нашим контролем. А теперь... Теперь от двигателей почти ничего не зависело - всё решала свирепствующая вокруг нас буря.
  Я заметил, как по проходу между креслами мимо нас пронеслась тележка стюардессы, полная бутылок с газировкой и коробок с крекерами. Зацепившись ручкой за подлокотник кресла, она резко остановилась, а рассыпавшиеся крекеры продолжили свой полёт к кабине пилота.
  Тряска прекратилась так же внезапно, как и началась. Пилоту всё же удалось выправить несущуюся к земле машину и направить её к аэродрому. Но в тот момент, когда натерпевшиеся страху пассажиры издали общий вздох облегчения, где-то в районе хвоста раздался громкий хлопок. Я, как и Ягуар, мгновенно понял, что это такое. Конструкции самолёта всё-таки не выдержали перенесённой встряски, и в каком-то месте лопнули. Оставалось только надеяться, что у воздушного судна за две минуты до посадки не отвалится хвост. Вполне ожидаемо для меня и неожиданно для большинства пассажиров из верхней полки вывалились маленькие кислородные маски. Почти рефлекторно надев её, я обратил внимание, что большинство пассажиров, мягко говоря, испытывают проблемы с её надеванием. К счастью для них, разгерметизация нам уже была не страшна - самолёт был уже на той высоте, которая позволяет спокойно дышать.
  Самолёт вынырнул из низких облаков, и сквозь иллюминатор я увидел уже близкую заснеженную землю. Мы приближались к ней, но не так, как при неудержимом падении, а как при нормальной посадке. Впереди показались огоньки, подсвечивающие взлётно-посадочную полосу аэропорта Мирного. Ещё через несколько мгновений самолёт коснулся шасси бетона плит, и все без исключения пассажиры в благодарность пилотам отбили ладони, хлопая.
  Только после того, как самолёт всё-таки остановился на аэродроме Мирного, я понял, что для нас значит твёрдая земля. И подумал - неужели мы обрекаем себя на самый длительный по продолжительности полёт? И тут же успокоил себя - наш "Кондор" не чета этому самолёту. Притом большая часть нашего полёта пройдёт в анабиозе. А в таком состоянии неважно, в каком убежище ты находишься - в подземном бункере или на космической станции.
  Когда, выбираясь из самолёта, мы столкнулись с пилотами, Ягуар хотел было предложить им подбросить нас до космодрома "Западный". Однако, командир воздушного судна, видимо, предчувствуя этот вопрос, заявил:
  - Больше никаких полётов. Выбирайтесь отсюда как хотите, но мой самолёт повторения этого кошмара не выдержит. Даже после ремонта.
  - Как же тогда мы доберёмся до космодрома "Западный"? - спросил я своего командира, - до него же отсюда ещё целых четыреста километров!
  - Здесь проблем не будет, - махнул рукой Ягуар, - на биостанции у Ленивца должен быть грузовой вертолёт, которым они обычно таскают мамонтов. На нём и доберёмся.
  - Таскают мамонтов? Зачем это им? - спросила Сула, - неужели мамонты не могут двигаться своим ходом?
  - Ну, им нужно быстро перемещать мамонтов, а дорог здесь нет. Это же Дальний Запад! Вот и приходится на вертолётах животных таскать.
  Мирный встретил нас ещё хуже, чем Дальний. Если на побережье лил стеной дождь, то здесь стеной шёл снег. Я всего несколько раз в своей жизни видел снег и даже представить не мог, что его может быть так много.
  Ягуар поволок меня, а я - Сулу к зданию аэропорта. За нами едва поспевали охотники, навьюченные винтовками. Идти было тяжело. Ураганный ветер - отголосок ударной волны, потревожившей всю атмосферу Земли, срывал нас с ног, снежная крошка хлестала по лицу. Если бы не сновавшие по полю бульдозеры, мы наверняка бы увязли в сугробах.
  - Машину до биостанции. Срочно, - не терпящим возражения тоном сказал Ягуар начальнику аэродрома "Мирный", ещё более толстому из-за окутывающей его шубы. Тот засуетился, забегал, и, не прошло и пяти минут, как на старом надёжном внедорожнике мы ехали по дороге, ведущей к биологической станции. Правда, слово "ехали" в данном случае было бы не верно, правильней сказать, что мы буквально продирались через сугробы свежевыпавшего снега. Вокруг нас свирепствовал буран.
  Впереди показалась биологическая станция. Яркие прожектора, борясь с темнотой и снежной пеленой, выхватывали очертания зданий. Биостанция была построена в совершенно непривычном мне архитектурном стиле - издалека она напоминала кладку яиц гигантских размеров. Я с недоумением указал на проступающие из-за снега полушария Суле.
  - А, - защебетала девушка, - эти дома построены по купольной технологии. Здесь, на севере, очень важно оптимизировать тепловые потери. Когда дом построен в виде такого купола, под минимальной площадью поверхности помещается максимальный объём, что способствует сохранению тепла.
  Мы въехали в пристроенный к одному из куполов ангар. Почти весь его объём занимал огромный вертолёт компоновки "летающий вагон". По всему виду машины чувствовалось, что поднять мамонта для такой махины не представляет проблемы.
  - А вот и машинка, на которой полетим, - удовлетворенно произнёс мой командир, - на ней мы прибудем на космодром со всеми удобствами.
  Персонал биологической станции пропустил нас внутрь главного купола. Сначала мне казалось, что нахождение внутри такого здания будет напоминать мне жизнь на космическом корабле. Однако, пробыв внутри купола всего несколько минут, я понял, что обстановка здесь ничем не отличается от обыкновенного здания. Даже стены, благодаря большому диаметру купола, казались ровными, а не выгнутыми, как должно было быть.
  Ленивец, наш космический биолог и корабельный врач, жил на самом верхнем ярусе купола. В его апартаментах в полной мере чувствовалась архитектура дома-купола - вместо потолка над нашими головами покрывающий купол стеклянный колпак. Однако в данный момент он был закрыт пластмассовыми шторками. В некоторых местах они подсвечивались спрятанными где-то разноцветными проекторами, что создавало непривычно радужную атмосферу. Я отметил, что жители севера, которых природа явно не баловала яркими цветами, стремились компенсировать этот недостаток украшением домашней обстановки.
  Хозяин помещения вышел к нам одетым совсем по-домашнему - в шерстяных тапочках и в махровом халате малинового цвета. Мы поняли, что подняли его из постели - здесь, в Мирном, ещё стояла глубокая ночь. Нам, пролетевшим только что через полмира, вид Ленивца казался диким.
  - Здравствуйте, товарищи Ягуар и Кугуар - поприветствовал нас Ленивец, - вы ведь прилетели сюда эвакуироваться? - и, не дожидаясь нашего ответа, продолжил, - а что, верное решение. Местечко у нас уютное, от океана далеко - приливной волны можно не опасаться, запасы продовольствия имеются, даже собственный ядерный реактор есть. Что ещё нужно для того, чтобы пересидеть планетарную катастрофу?
  - Нет, - прервал Ягуар словесный поток биолога, - мы уходим на "Кондор", а ты уходишь с нами...
  - Ухожу? Куда? - удивился Ленивец.
  - На "Кондор", - повторил наш командир, - там уже находятся все остальные из "Великолепной десятки"...
  - Да как же они там вдруг очутились? - всплеснул руками Ленивец, - "Кондор" же планировали законсервировать на орбите до лучших времён...
  - Погоди! - растерялся Ягуар, - а разве ты не получал моего письма?
  - Нет, не получал, - ответил Ленивец, - то-то я думаю, что мне давно уже пора посмотреть почту...
  - Нет! - буквально взревел Ягуар, - вы только посмотрите на него! Весь мир рушится в тартарары, а он почту забыл посмотреть!
  - Да ладно, не злитесь вы на человека, - встала на защиту Ленивца Сула, - всё равно мы остановились здесь по пути на космодром.
  Пока Сула произносила эти слова, я заметил, как Ягуар недовольно посмотрел на Сулу, потом хотел что-то сказать ей, но быстро передумал.
  - Какой космодром, товарищи? - недоумённо спросил Ленивец.
  - Какой-какой... - передразнил его Ягуар, - на Дальнем Западе всего один космодром, и тот у тебя под боком...
  - А, "Западный", - догадался Ленивец, - нет, друзья, вы всё-таки совсем меня запутали. Давайте вы мне сейчас всё по порядку расскажете, а я вам чаёк нагрею. И покажу вам северное сияние, вчера оно было особенно красиво...
  Ленивец щёлкнул выключателем, и пластмассовые шторки разъехались в стороны. Понятно, что мы увидели только подсвеченный разными цветами снег, хаотично скользящий по стеклу купола.
  - Ничего себе погодка! - ахнул Ленивец, - Вы что, её с собой привезли?
  - Не мы, а Льдинка! - зло заметил Ягуар, - это её надо "благодарить" за все безобразия, уже случившиеся с Землёй и которые ещё будут случаться. Ударная волна от её взрыва после столкновения с Землёй уже взбудоражила всю атмосферу планеты. Хорошо, если мы отделаемся только бураном...
  - Значит, столкновение уже произошло? - удивился Ленивец.
  - Конечно произошло, - буркнул Ягуар, - уже как два часа назад произошло. А ты что, про него не знал, что ли?
   - Знал, конечно, - ответил Ленивец, - просто я забыл про него. Извините.
  Я и Ягуар поперхнулись и замерли, не способные вымолвить ни слова. Нам двоим, считавшим секунды, оставшиеся до падения Льдинки, сложно было представить, как возможно забыть о столкновении. Но Ленивец, с головой погрузившийся в своё привычное дело - выращивание мамонтов, умудрился проворонить планетарную катастрофу. Наверное, если бы не мы, свалившиеся на него, как снег на голову, Ленивец, как ни в чём не бывало, продолжал бы разводить мамонтов до конца своих дней.
  - Извиняем, - наконец произнёс наш командир, - сейчас я расскажу тебе, отшельнику, события последней десятидневки, а ты сиди, да слушай.
  Пока Ягуар начинал свой рассказ, биолог наконец-то разогрел чая, и принялся кормить нас пирожными. Это было весьма кстати, если учесть, что последний раз мы питались в столовой на "Касатке".
  - Как это странно, - произнесла Сула, взяв в руки шоколадный батончик и внимательно разглядывая его.
  - Что странного? - спросил я, уплетая бутерброды с ореховым кремом.
  - Подобное лакомство в этот момент, - с горечью посмотрела на меня Сула, - в тот момент, когда, по нашим прикидкам, Материнская Родина гибнет под ударом гигантской волны...
  - Извините, - вздохнул Ленивец, - это всё, что есть у меня в наличии, а наша столовая ночью не работает.
  - Плевать, - заявил Ягуар, - кому какая разница, что мы здесь едим. Всё равно это ничего не изменит.
  - Ха! Никогда не думала, что буду участвовать в пире во время чумы, - невесело усмехнулась Сула и, закрыв глаза, решительным движением отправила в рот шоколадный батончик.
  Наевшись пирожными, мы, посовещавшись, решили не лететь сквозь буран ночью, а отложить подготовку к полёту и сам полёт на космодром "Западный" до утра. Ягуар, сначала настаивавший на немедленном полёте, от выпитого чая сморило (он не спал уже сутки, да и мне часового сна в самолёте явно не хватило), и он согласился подождать, когда мы выспимся, а погода, как все надеялись, успокоится. Как же мы все жестоко ошибались!
  Когда мы остались одни в комнате для гостей, Ягуар накинулся на Сулу.
  - Сула, что значат твои слова? Какой космодром?! - рычал Ягуар, - ты останешься на Земле, здесь, на биостанции!
  Я знал, что рано или поздно с Ягуаром придётся решать вопрос, который мучил меня уже больше суток. Этот вопрос заключался в том, где на Земле останется Сула. Конечно, я бы хотел видеть её на "Кондоре", и вот теперь, когда она сама выбрала свой путь. Я уже открыл рот, чтобы вставить своё слово в защиту девушки, однако Сула жестом остановила меня.
  - Никакой Земли! - воскликнула девушка, - моё нахождение на Земле было оправдано работой в центре космической связи. А здесь что я буду делать? Мамонтов считать?
  - Здесь ты будет в большей безопасности, чем на "Кондоре", - неожиданно мягко заговорил Ягуар, - В космосе нашу судьбу может решить какой-нибудь шальной метеорит или осколок космического мусора. Здесь же ты будешь надёжно защищена от подобного рода опасностей.
  - В безопасности? - рассмеялась Сула, - Вы шутите? Какая может быть безопасность на Земле после произошедшей катастрофы? Без всякой связи с внешним миром эта станция долго не протянет, что бы там ни говорил Ленивец. Так что в любом случае вы меня здесь не бросите.
  - Бросим! - отрезал Ягуар, - потому что "Кондор" рассчитан на десятерых космонавтов, а одиннадцатому на нём места не будет. Ты там даже в анабиоз погрузиться не сможешь, понимаешь?!
  - А вот и неправда! - рассмеялась Сула, - на космическом корабле есть два запасных саркофага для спячки, так что для меня место найдётся.
  - Да с каких это пор ты так хорошо разбираешься в "Кондоре"? - удивился наш командир.
  - С тех, когда Кугуар решил лететь на нём к новым мирам, - ответила Сула.
  - Ну ладно, - согласился Ягуар, поняв, что этот спор ему не выиграть, - в конце концов, чем больше людей спасётся - тем лучше. А тебе Кугуар, похоже, отчаянно повезло...
  Утром все действительно выспались. Когда я проснулся, в куполе было тепло и уютно, а за его пределами по-прежнему свирепствовал буран. Если бы нам предстояла зимовка здесь, под куполом, где мы все отлично устроились, никто бы и внимания не обратил бы на этот буран. Метёт - и пускай метёт. Как поётся в какой-то шуточной песенке: "А нам - всё равно". Однако зимовать, пусть даже и под комфортным куполом, никто из нас не собирался. Все мы: и Ягуар, и я, и Сула, и даже Ленивец, заражённый нашим настроением, стремились как можно быстрее оказаться на орбите Земли.
  - Через час мы вылетаем, - обратился ко всем наш командир, - в течение этого часа все, а в особенности наш биолог, должны быть готовы к полёту.
  - Мне нужно собрать геномы всех животных, хранящихся в лаборатории, - ответил Ленивец, - конечно, на "Кондоре" есть материалы, но далеко не все.
  - Хорошо, - кивнул Ягуар, - Я с Кугуаром тем временем переоборудуем вертолёт так, чтобы он смог доставить нашу команду в "Западный".
  Самый крупный грузовой вертолёт Родины компоновки "летающий вагон" почему-то был приспособлен лишь для кратковременных полётов. Наверное, перевозившим мамонтов работникам биостанции не нужно было летать дальше, чем на сотню километров. А так как нам надо было преодолеть, по меньшей мере, четыреста километров, грузовой вертолёт срочно переоборудовался в транспорт дальнего следствия. Во вместительном грузовом отсеке были размещены дополнительные баки с горючим. Тем самым был гарантирован беспосадочный перелёт до самого космодрома "Западный". По всем расчетам мы должны были прилететь на космодром до наступления темноты, чтобы уже сегодня стартовать к "Кондору".
  Вертолёт был очень хороший, почти новенький. Наверное, не прошло и года, как он вышел из сборочных цехов Центра. На курсах космонавтов в Небесном я учился пилотировать такие вертолёты, но меня смущал тот факт, что я совсем не знал местности. Впрочем, этой местности не знал никто из нас. Оставалось надеяться, что планетарная катастрофа никак не повлияла на группировку спутников Родины, и можно было лететь, целиком и полностью полагаясь на сигналы навигационных приборов. Используя показания этих приборов, я планировал преодолеть четырёста километров до космодрома "Западный" меньше, чем за час. Во всяком случае, так я самонадеянно считал, когда усаживался в кресло пилота вертолёта.
  Мы с Ягуаром уже заняли места на передних креслах вертолёта, Сула бегала по салону, пристёгивая липучкой незакреплённые предметы, а Ленивец всё ещё копался где-то в лаборатории. Наконец он появился в ангаре, везя за собой целый шкаф на колёсиках. Пытаясь втащить груз в вертолёт, биолог, не рассчитав свои силы, упал, но смог каким-то образом удержать свой багаж. Когда совместными усилиями мы вкатили шкаф на колёсиках через грузовой люк на борт вертолёта, Ленивец задвинул за собой тяжёлую дверь.
  - Слушай, Ленивец, я думал, что ты тащишь только геномы, а ты, видимо решил прихватить живых животных! - пошутил Ягуар.
  - Нет, живых животных там нет, - смутился биолог, - Только результаты нашей работы в сжатом виде и капсулы с основными наборами генов. Ах, да, ещё тут скафандры для нас.
  - Откуда у вас на биостанции скафандры? - удивилась Сула.
  - Их мы недавно заказали, - объяснил Ленивец, - зимой у нас бывает очень холодно, а некоторым работникам приходится сутками торчать в степи. Вот и спасаются в скафандрах с подогревом.
  - Но зачем нам эти скафандры? - заметил Ягуар, - В дороге-то они всё равно нам не нужны, а на борту челнока есть настоящие космические скафандры.
  - Я тут переговорил с нашим метеорологом, и он настоятельно советовал захватить их с собой. Говорил, что может случиться стремительное похолодание, в случае чего эти скафандры нас спасут.
  Хоть мы не приняли всерьёз предупреждение неизвестного метеоролога, но всё равно распределили скафандры между собой и разложили их в салоне с таким расчетом, чтобы каждый из нас мог за минуту надеть свой скафандр.
  Теперь можно было выбираться на стартовую площадку. Я щёлкнул по пульту управления, ворота ангара раскрылись и вертолёт выкатился наружу. Стёкла кабины мгновенно оказались залеплены снегом. Как оказалось, буран не только не прекратился, но и как будто ещё и усилился. Взглянув на приборы, я понял, что скорость ветра действительно увеличилась.
  - Как бы там не было, но такую бурю придётся переждать, - сказал я, - пытаться пролететь сквозь этот ураган равносильно самоубийству.
  - Хорошо, - вздохнул Ягуар, - тогда ты предпримешь попытку самоубийства.
  - Вы шутите? - с надеждой спросил я.
  - Нет, нет и ещё раз нет! - закричал Ягуар, - просто иного пути у нас нет. Разве непонятно, что, когда от нас зависит, может быть, сама жизнь на Земле, мы должны сделать всё возможное, чтобы добраться до космодрома "Западный" и оттуда на челноке подняться в космос. И не забывайте, что наши товарищи ждут нас на "Кондоре". Сидеть и ждать погоды не просто у моря, а у всей Земли мы не можем. Иначе застрянем здесь навсегда. Чует моё сердце, нам надо было лететь вчера. Но надо лететь хотя бы сейчас, а то скоро вообще будет поздно что-либо предпринять.
  - Значит, рискнём? - вздохнул я, глядя на мечущиеся вокруг снежные хлопья.
  - Не рискнём, не рискнём, - недовольно замотал головой Ягуар, - слово "рискнём" здесь неуместно. Мы всего лишь исполним свой долг! И вообще, можно смело сказать, что самая сложная часть пути от космодрома "Небесный" до космодрома "Западный" уже пройдена. Девяносто восемь процентов расстояния мы уже преодолели. Остались какие-то жалкие два процента, которые мы даже на грузовом вертолёте преодолеем за час.
  - Ты знаешь, - заметил Ленивец, - этот вертолёт может поднять даже старого самца, а мы даже вчетвером будем всяко легче мамонта.
  Сула промолчала, но с надеждой посмотрела на меня. И для меня её взгляд оказался последней каплей, которая растопила мой страх перед бураном.
  Визуальное наблюдение давало практически нулевую информацию, поэтому всё своё внимание я перенёс на приборы. Я поднимал вертолёт аккуратно, следя за показаниями всех датчиков. И правильно, так как сильным ветром его кинуло обратно, к куполу. Больше всего я тогда боялся, что вертолёт наскочит на стоявшую неподалеку радиомачту. Выровняв машину, я, пытаясь учитывать постоянные порывы ветра, повёл её вверх.
  Подняв вертолёт на достаточную высоту, для того, чтобы гарантированно не врезаться в скрытые за пеленой бурана сопки, я взял курс. И мы понеслись с максимальной для вертолёта скоростью на запад, прорываясь сквозь бурю. Если верить навигационным приборам, до прибытия на космодром "Западный" оставалось всего девяносто минут.
  Сначала мы летели среди бурана, но это оказалось гораздо проще, чем я предполагал. "Летающий вагон" обладал достаточной мощностю, чтобы сопротивляться порывам ветра, норовившим опрокинуть летающего гиганта и бросить его на землю. Мне оставалось лишь поддерживать вертолёт на нужной высоте и время от времени корректировать маршрут.
  Примерно на полпути, через полчаса полёта, буран начал стихать. То, что при этом стрелка термометра неудержимо ползёт вниз, я тогда не заметил, а обогреватели вертолёта работали в автоматическом режиме, поддерживая заданную температуру. Вскоре мы влетели в ясную погоду. Над нами заголубело, поднимая всем настроение, небо. Видимо, пылевое облако, ожидавшееся после удара метеорита, ещё не успело добраться досюда.
  Пора бы уже показаться космодрому. Я внимательно смотрел вперёд, ожидая появления на горизонте строений, однако их пока не было видно.
  - Странно, - обратился я к Ягуару, мы почти у самого космодрома, но я его не вижу. Может быть, вы посмотрите?
  - Ну, если уж ты не видишь, то куда уж мне, - отмахнулся от меня Ягуар, - и это правильно, что ты его издалека не видишь. Дело в том, что космодром "Западный" строили недалеко от границы территории Противника, и делали его максимально незаметным. Положись на навигационные приборы. Когда мы окажемся прямо над космодромом, не увидеть его будет невозможно.
  Но мой командир ошибся. Примерно через пять минут полёта, когда навигационные приборы просигналили, что мы прибыли к месту назначения, я задержал вертолёт, готовясь приземляться. Однако места назначения под нами не было. Вместо космодрома со всеми прилагающимися к таким объектам постройками под нами расстилался дикий пейзаж - редкая заснеженная тайга, местами переходящая в степь.
  Теперь стало ясно, что произошло что-то, что произойти никак не может. Навигационные приборы не могли так ошибаться, но факт оставался фактом - космодрома в радиусе ближайших двадцати километров не было. Иначе я бы его уже увидел - такие объекты не заметить с воздуха было невозможно.
  - Какова погрешность у этой техники? - заорал мне на ухо Ягуар.
  - Не больше десяти метров, - буркнул я, - но космодрома нет даже в ближайших десяти километрах.
  - А ты всё-таки поищи, - попросил Ягуар, - может, он здесь есть, только мы его не видим.
  И я поискал. Но это нисколько не помогло нам. Я крутил штурвал, и вертолёт под моим управлением метался во все стороны, описывал круги над сопками, но не то что космодрома - вообще никаких следов человеческой деятельности под нами не наблюдалось. Вокруг нас расстилалась только девственная лесостепь с сопками и зелёными островками тайги.
  И я мог бы кружить над этой степью ещё целый час, благо горючего мы взяли достаточно, если бы на нас не обрушился мороз. Корпус вертолёта и раньше обмерзал, но тут он начал покрываться льдом с такой быстротой, что система обогрева перестала справляться со своей работой. Но это было ещё не так страшно - мощный вертолёт вполне мог тащить на себе покрывающий его лёд. Страшно было то, что в двигателе появились посторонние звуки, и эти звуки мне совсем не нравились. Ещё через несколько секунд двигатель вертолёта закашлялся и остановился.
  - Кугуар, что случилось? - выкрикнули одновременно Ягуар, Ленивец и Сула.
  Но я не ответил им, потому что всё моё внимание целиком и полностью было сосредоточено на попытке сохранить управление вертолётом. Я судорожными движениями дёргал рычаг экстренного запуска двигателя, жал на кнопки обогрева, но всё было совершенно бесполезно. Остановить ускоряющееся падение я был не в силах. К счастью, лопасти продолжали вращаться по инерции, что несколько замедляло падение. Земля стремительно приближалась. У меня перед глазами промелькнула картинка, как баки вертолёта, доверху заполненные топливом, взрываются, и от всех нас остаётся лишь дымящая проплешина в глубоком снегу.
  Однако этого не произошло. Вертолёт, каким-то чудом сохраняя равновесие, с ужасным скрежетом зарылся носом в снег, подняв своим приземлением миниатюрный буран. По инерции мы ещё десяток секунд ползли по заснеженному склону сопки, пропахав за собой глубокую борозду. Наконец движение прекратилось, и во внезапно наступившей тишине я услышал, как на лобовое стекло падает поднятая нами в воздух снежная крупа.
  - Уф, - откинулся я на спинку кресла, - сели...
  - Это же надо было так залететь, а? - выругался Ягуар и тоже откинулся в кресле.
  - Эй, все целы? - обернувшись, спросил я у сидящих сзади.
  - Целы, - донеслось оттуда, - только нам очень холодно.
  Теперь, когда жаркие впечатления от удачной посадки проходили, я тоже почувствовал, что начинаю замерзать. Только сейчас взглянув на стрелки термометров, я обмер от изумления и пришедшего за ним страха: прибор, показывающий температуру за бортом, опустился до самой нижней черты, что означала, если перевести в вашу систему измерения, примерно сто градусов по Цельсию со знаком минус. Термометр, установленный в салоне вертолёта, упал уже до минус двадцати градусов и продолжал падение.
  - Кугуар, немедленно включай обогрев! - закричал Ягуар, - иначе мы все превратимся в ледяные фигуры!
  К счастью для нас, установленная на вертолёте система обогрева работала от аккумуляторов, полностью заряженных за время полёта. Конечно, их не могло хватить надолго, ведь пущенный на полную мощность обогрев пожирал энергию аккумуляторов с чудовищной скоростью. Закутавшись во все имеющиеся на вертолёте запасные комбинезоны, мы все внимательно наблюдали за внутренним термометром, который стал для нас чем-то вроде индикатора надежды. Стрелка прибора, остановившись в районе минус тридцати градусов, дрогнула, и пошла вверх.
  Однако её подъём не продлился долго. Примерно на уровне нуля градусов температура в салоне стабилизировалась. Система обогрева просто не была в состоянии повысить её ещё больше. Но, как бы там ни было, угроза замерзания отдалилась от нас. Хотелось бы сказать, что на "неопределённое время", но это значило бы пойти против фактов. Наше время было определено зарядом аккумуляторов, который таял на наших глазах.
  Когда проблема замерзания была временно решена, мы начали обсуждать сложившуюся ситуацию.
  - Однако, - первым начал Ягуар, - для начала хотелось узнать, куда же мы всё-таки попали?
  - Насколько я понимаю, попали мы в безвыходное положение, - вздохнул я.
  - Ты скажи мне, где мы находимся не в психологическом, а в географическом смысле, - потребовал мой командир, - для нас это куда важнее.
  - Ладно, - сказал я, заглядывая в бортовой компьютер, - если верить навигационным приборам, сейчас мы находимся на территории космодрома "Западный". Если, конечно, это что-то меняет.
  - Кто-нибудь здесь видит космодром? - задал риторический вопрос Ягуар.
  Все молчали. Никто не разглядел космодрома, пока мы парили над тем местом, где он должен был находиться, никто не видел его и сейчас.
  - Значит, навигационные приборы нам врут, - подытожил командир.
  - Получается, что так, - кивнул я, - и пока мы летели, они тоже врали...
  - Так получается, что весь путь от Мирного досюда ты пролетел по неисправным приборам?! - возмутился Ягуар.
  - Ну да, - согласился я, - летел, летел...
  - И залетел! - довольно грубо передразнил меня Ягуар.
  - Лучше скажи спасибо, что я вертолёт посадил, - огрызнулся я, иначе из всех нас получалось бы замороженное жаркое!
  - Эй, мальчики, не ссорьтесь! - произнесла Сула своим сладким голоском, отчего я сразу же поперхнулся, да и Ягуар сразу как будто уменьшился в размерах, - давайте лучше мы обсудим, как отсюда выбираться будем?
  - Так. Хорошо, - взял себя в руги Ягуар, отсюда мы можем выбраться только пешком. А теперь давай подумай и скажи, куда лучше всего нам топать?
  - Никуда, - честно ответил я, - куда ни идти - всюду ледяная смерть. Пока мы были в воздухе, я глядел достаточно далеко, чтобы заметить, что здесь поблизости нет человеческого жилья. Налегке, без скафандров, мы не пройдём и сотни метров - превратимся в ледышки. А в подогреваемых скафандрах мы будем идти, пока не сядут аккумуляторы.
  - Сколько? Как долго мы сможем идти в скафандрах?
  - Не более восьми часов, - ответил я, - на большее время подогрева ресурс их аккумуляторов не рассчитан.
  - Хм, а ведь это почти сутки. За сутки можно пройти достаточно далеко.
  - Мы не пройдём далеко даже в скафандрах. Это не приморский бульвар Центра. Это глухомань, заваленная двухметровым слоем снега. Никто из нас не имеет опыт путешествий по таким местам. Но проблема даже не в этом. Мы и понятия не имеем, в каком районе приземлились, и поэтому не можем знать, куда идти. Вполне возможно, что человеческое жильё здесь имеется и в пределах дневного перехода, вот только найти его наугад... Да легче быть убитым метеоритом! - приплёл я известную поговорку, означавшую чрезвычайно малый, невозможный шанс на что-то - ведь до последнего времени от метеоритов ещё никто не погибал.
  - То есть ты хочешь сказать, что мы обязательно найдём пристанище? - невесело усмехнулся Ягуар, - ведь за последние двое суток чуть ли не половина Родины погибла именно от метеорита. Ну ладно, это всё лирика... Вот ты можешь хотя бы предположить, где мы можем быть? - спросил Ягуар.
  - Да где угодно, хотя, если подумать... Мы должны находиться где-то на окружности радиусом в четыреста километров, в центре которой Мирный. При этом в не таком уж большой её секторе этой окружности, так как, насколько я помню по положению солнца в эти часы, летели мы на запад. Кстати, есть вероятность, что, если мы отклонились на юг, то залетели на территорию Противника.
  - Тогда получится, что мы, помимо всего прочего, ещё и нарушители государственной границы! - нашла в себе силы пошутить Сула, - только этого мне не хватало для полного счастья!
  - Ладно, всё понятно, - махнул рукой Ягуар и приказал нам, - пока не сядут стационарные аккумуляторы, сидим в вертолёте и не высовываемся. Согреваемся всем, чем только можно и готовимся к марш-броску. Когда выйдем из вертолёта, двинем на юг. Понятно, что мы никуда не придём, но надо же хотя бы попытаться! Все согласны?
  - Я вот только одного не понимаю, - тихо сказала Сула, когда все согласились с решением командира, - Почему внезапно стало так страшно холодно?
  - Я спешил поскорее собраться, и плохо слушал, что там бормотал метеоролог, но суть в том, что удар Льдинки нарушил тонкие механизмы земной атмосферы. Из-за разницы давлений, возникшей в результате ударной волны, над этим материком возник огромный циклон, который буквально всосал холод из верхних слоёв атмосферы. Как-то так, точнее не помню...
  - А я ещё кое-что не понимаю, - сказал Ягуар, - почему навигационная система, в работе которой ещё ни разу не было сбоев, сегодня весь день показывает нам полнейшую чушь!
  Все согласились с замечанием Ягуара, но, как не силились разобраться в причине сбоя навигационной системы, так ничего понять и не смогли. Пока мы пытались разобраться в сегодняшних загадках, столь неожиданное вмешательство которых грозило погубить нас, наступил вечер. Чтобы хоть как-то сэкономить электроэнергию, мы не стали включать освещение в вертолёте. Всё количество энергии, запасённое в аккумуляторах вертолёта, должно было пойти на обогрев салона. Всё - без остатка.
  46 день
  Ночь в вертолёте была, пожалуй, самой страшной ночью в нашей жизни. Мы, полные сил космонавты, одни из храбрейших людей Родины, чувствовали себя приговорёнными к смерти. Вертолёт стал для нас ловушкой, из которой можно было выйти только на верную гибель. Радиостанция работала, но мы так и не смогли ни с кем связаться. Центр молчал, Небесный молчал... Молчала вся Материнская Родина. Дальний молчал... Молчал даже относительно близкий Мирный и космодром "Западный". Молчали все.
  Несмотря на то, что обогреватели работали на полную мощность, в вертолёте всё равно было холодно. Лучше всего было Ленивцу, который был привычен к морозам. Остальные, особенно я и Сула, страдали от хода. Биолог рекомендовал нам лучше питаться. На наше счастье, все вертолёты оснащались аварийным запасом продовольствия на случай подобных непредвиденных посадок. Во время сидения в вертолёте мы лакомились консервами из оснащённых автоматическим разогревом контейнеров и вдоволь напились горячего шоколада. После еды становилось действительно намного лучше, но ненадолго.
  Конечно, у нас ещё оставалось достаточно много горючего для вертолёта, но использовать его уже не представлялось возможным. Двигатели вертолёта я завести так и не смог, а если бы и каким-то чудом завел бы, работать при таком морозе они не смогли бы, что доказало наше падение. Всю энергию для обогрева салона вертолёта мы черпали из его аккумуляторов, а когда посреди ночи они закончились, мы подключили к системе обогрева источники питания каких-то приборов, которые Ленивец не поленился взять с собой. К раннему утру была истрачена последняя батарейка. Целыми остались только специальные серебряные аккумуляторы, встроенные в наши скафандры. Но мы их берегли на самый крайний случай.
  И вот, такой случай настал. Сразу же после того, как электронагреватели в салоне вертолёта перестали работать, плохо заизолированные места корпуса начали покрываться инеем. Ещё немного - и вся поверхность салона засияла, будто была сделана из алмаза. Таким образом мороз подтвердил свои права на владения нашим вертолётом. Оставаться в промёрзшей жестянке, в которую превратился мощный вертолёт, больше не было смысла. Конечно, можно было израсходовать ресурс скафандров, сидя в покрытых инеем креслах. Но куда лучше было бы отправиться в последний поход. Так, по крайней мере, оставалась надежда.
  Ещё ночью, обшаривая вертолёт в поисках чего-нибудь полезного, Ленивец нашёл в багажном отсеке несколько комплектов лыж и сани. На сани он погрузил контейнеры с геномами, которые очень ценил. Лыжи мы взяли на примерку, в ходе которой выяснилось, что лыжные крепления не подходят к ботинкам скафандра. Пришлось мне поломать голову, в результате чего к утру три пары лыж были оснащены снятыми с бесполезной теперь радиоаппаратуры магнитами. Магнитные подошвы, которыми были оснащены скафандры, притянулись к ним, и лыжи прекратили спадать с наших ног. Можно было смело выдвигаться в путь.
  К тому времени, как закончились последние аккумуляторы, поддерживающие работу электронагревателей, мы все уже стояли перед дверью вертолёта, готовясь выходить. Естественно, мы все были облачены в скафандры с подогревом. Как я предупреждал вчера, ресурс скафандра был рассчитан на восемь часов. Однако это были данные, как и скафандры, рассчитанные для работы в космосе. Как известно, в околоземном пространстве отсутствует воздух, который, хоть и плохой проводник тепла, всё же постоянно его отводит. На Земле всё оказалось не так радужно. Автоматический режим обогрева, рассчитанный на работу в безвоздушном пространстве, со своей задачей не справлялся, и мы были вынуждены, клацая зубами от холода, перейти на ручной режим обогрева. Когда мы включили полную мощность обогревателей и наконец-то согрелись, то оказалось, что при таком режиме заключённого в скафандре аккумулятора хватит всего на два часа. Какие-то жалкие два часа отделяли нас от окончательного замерзания, а жизнь от смерти. Но в новых скафандрах было тепло, и только это, вопреки всякой логике, придало нам надежду.
  И вот, я и Ягуар, вручную, кряхтя от натуги, отодвинули примёрзшую к вертолёту дверь. Можно было идти. Но идти было некуда. Буран нанёс такие сугробы снега, что мы даже на лыжах тут же проваливались в них. Если Ягуар и Ленивец, судя по их уверенному виду, когда-то уже катались на лыжах, то обо мне и Суле такого сказать было нельзя. Я постоянно запинался, теряя отвалившуюся лыжу в снегу. Чтобы её найти, приходилось лезть в сугроб, благо в скафандре это было совсем не страшно.
  - Кугуар, ты так ездишь на лыжах, будто впервые на них встал! - закричал на меня Ягуар. Закричал он только потому, что иначе через оболочку скафандра я его бы не услышал.
  - Так оно и есть! - закричал в ответ я, - в программе подготовки космонавтов катания на лыжах не было!
  - А жаль! - заметил Ягуар, - когда мы выберемся отсюда, обязательно введу!
  Своею шуткой наш командир приподнял всем настроение, и мы пошли быстрее. Не настолько, чтобы двигаться, как опытные лыжники, но всё же. В таком темпе мы перевалили через соседнюю сопку, и вертолёт, чёрной кляксой выделявшийся на фоне белого снега, скрылся из глаз.
  - Смотрите! - вдруг воскликнула Сула, - там какая-то машина!
  Все повернулись туда, куда указывала девушка. Действительно, на склоне следующей сопки замерла клякса, подозрительно похожая на нашу.
  - Это вертолёт! - уточнил я, присмотревшись к валявшейся в снегу машине, тоже упали, как и мы!
  - Пошли, посмотрим! - загорелась Сула.
  - Интересно, чем это мы сможем им помочь?! - проворчал Ягуар.
  - Но ведь это нам по пути, а куда-то идти-то надо!
  И это был основательный аргумент, поскольку идти куда-то было действительно надо. Чуть отклонившись от предполагаемого в начале пути, мы направились к застывшему на снегу вертолёту.
  Какого же было наше удивление, когда мы узнали пассажиров лёгкого туристического вертолёта, лежащего на склоне сопки. Это были те самые охотники, вместе с которыми мы преодолели полмира, сначала на "Касатке", а потом на последнем вылетевшим из Дальнего авиалайнере. И вот здесь, в этом брошенном всеми месте, наши пути сошлись. И всё бы ничего, но всего через час (половина заряда аккумуляторов была уже израсходована) эти пути должны были сойтись окончательно, что нас совсем не устраивало. Ведь и охотники, и пилот вертолёта, превратились в ледяные статуи. Один из охотников продолжал держать в руках винтовку, словно ещё намеривался выстрелить из неё. Было видно, что они замёрзли сразу же, как только приземлились. Утеплиться в салоне вертолёта, как мы, они просто не успели.
  Через несколько сот метров от наполненного замёрзшими трупами вертолёта разыгрывалась иная трагедия, теперь тоже застывшая навеки. Видимо, охотники, до того, как их самих убил мороз, всё-таки успели застрелить одного мамонта, который оказался самкой. К ней в последние секунды жизни жался детёныш, застигнутый морозом в самый разгар горя от потери мамы. Чуть в стороне от них лежали другие мамонты.
  Ленивец подошёл к неподвижным громадным тушам и заглянул одной из них в полуоткрытый рот.
  - Смотрите! - воскликнул он, - они замёрзли так быстро, что пища, которую он добывал из-под снега, осталась у него в пасти! Очевидно, что даже их, шерстистых гигантов севера, моментально убил мороз!
  - Идём же! - прервал Ягуар биолога, - мы не должны замёрзнуть здесь!
  И мы быстро, хоть и в задумчивости удалились с места, на котором всего несколько часов назад разыгралась трагедия, не пощадившая никого: ни охотников, ни их жертв. Когда мы перевалили и через эту сопку, то перед нами открылась грандиозная долина, сплошь усеянная чёрными точками. Когда мы подошли поближе, то я понял, что это были мамонты. Видимо, мороз застал животных, когда они, уверенные в своей мощи, целым стадом шли по равнине, сметая всё на своём пути. Но мороз легко уравнял в правах и громадного мамонта, и крошечную мышь. Все они теперь превратились в куски мороженого мяса. Впрочем, та же участь всего через несколько минут подстерегала и нашу четвёрку.
  Когда мы шли по усеянной тушам мамонтов долине, время работы аккумуляторов, а вместе с ним и время нашей жизни, подошло к концу. В начале это случилось у теплолюбивой Сулы, сильнее всех перегружавшей систему обогрева. Я, несмотря на протесты с её стороны, немедленно подключил к её скафандру свой аккумулятор. Но и это помогло лишь на несколько минут. Ещё немного - и у наших товарищей произошло то же самое. Холод, пусть и не космический, но от этого не менее страшный, начал проникать в наши скафандры. Теперь, когда система обогрева перестала работать, скафандры оказались бесполезной промерзающей тяжестью.
  Как же это тяжело - чувствовать себя абсолютно беспомощным перед лицом надвигающейся опасности. Но именно так оно и было в тот момент. Мы сели на лапу одного из мамонтов, привалившись к его боку. Но шкура зверя вот уже как несколько часов имела температуру окружающей среды. К этой смертельной для человека температуре приближались наши потерявшие подвижность скафандры. Вот в таких условиях оказались мы вместо того, чтобы, сев на борт челнока, устремиться ввысь, к "Кондору".
  Сначала мне было просто жутко холодно. Чувство холода от чудовищного мороза оказалось неприятнейшим ощущением в моей жизни, а мороз, пережитый сразу же после падения вертолёта, показался совсем терпимым. Однако эти мучения продолжались не больше минуты - именно столько мой организм сопротивлялся морозу. После я почувствовал, как холод охватывает меня всего целиком, но при этом мне было уже не холодно, а сонно.
  - Нам ни в коем случае нельзя засыпать! - заорал я из последних сил, которых хватило лишь на шёпот.
  Конечно же, никто меня не услышал. Да и если бы услышал, всё равно это было бы бесполезно. Я успел заметить, как клюёт носом Ленивец и падает на бок, как валится мне на плечо голова Сулы, как вздыхает Ягуар и кивает мне головой, дескать, я знаю, о чём ты говоришь, и это всё правильно, но так уж получилось, ничего не поделаешь, придётся погибать...
  Последним, что я слышал, прежде чем окончательно потерял сознание, был рокот мотора. "Неужели всё-таки спасут?" - мелькнула мысль, и тут же пропала, словно замёрзла, как и моё тело.
  

Глава 10. Бегство на "Кондор"

  Моё возвращение к жизни было ознаменовано ужасной болью. Её принесла с собой горячая вода. Куда там кусавшему меня морозу! Струи воды не просто кусались - они впивались в моё голое тело, жалили его со всех сторон, словно разъярённые осы.
  С превеликим трудом я заставил себя открыть слипшиеся глаза, и, прикрывая их руками от струй воды, огляделся. Оказалось, что я и мои спутники в беспорядке, буквально друг на друге, валяемся в большой белой ванне, покрытой множеством чёрных дырочек, из которых хлестала вода. Я растормошил Сулу, которая лежала ближе всего, а, точнее, прямо на мне.
  - Что это? - через несколько секунд пробормотала она, - дезинфекция перед попаданием в страну вечной охоты?
  - Ты, что шутить вздумала? - встряхнул я девушку, - давай, раскрывай глаза!
  - Кугуар, нас же спасли! Как это здорово, хоть и больно...
  - Да, нас всё-таки спасли, - согласился очухавшийся к тому времени Ягуар, - я же говорил, что мы всё-таки выберемся из всей этой каши.
  Но для начала нам нужно было выбраться из ванны. С трудом, хватаясь руками за борта ванны, я встали во весь рост. За мной последовали Сула, Ленивец и Ягуар. Горячая вода уже не причиняла боли, напротив, бьющие со всех сторон струи приятно почёсывали тело.
  - Ха! - услышал я чужой голос, - неужели уже очухались?
  Послышался шелест отодвигаемой шторки, и в ванную заглянул наш спаситель, оказавшийся невысоким человеком с быстрым взглядом и чёрной бородкой. Он уставился на нас, бесцеремонно разглядывая Сулу.
  - Где наша одежда?! - возмутилась девушка, прикрываю руками грудь.
  - Уж извините, - рассмеялся тот, - чтобы побыстрее вас окунуть, пришлось и скафандры, и комбинезоны того... разрезать. Лучше пока накиньте вот это...
  И наш спаситель дал четыре пакета, в которых оказались разноцветные махровые халаты. Когда мы надели их, то почувствовали себя гораздо уютнее. Нашу кожу ещё щипало от таких резких изменений температуры, все мы с трудом двигали конечностями, но всё равно чувствовали себя хорошо. Всё-таки тепло совершенно необходимо человеку для нормальной жизни. По приглашению нашего спасителя мы прошли в комнату для отдыха, где с комфортом разместились в широких креслах.
  - Кто вы и как отблагодарить вас за помощь? - спросил Ягуар нашего спасителя, и, ничего не подозревая, добавил, - лично я являюсь командиром Космических войск Родины и отблагодарю вас всем, чем только возможно в это непростое время...
  Надо было видеть выражение лица нашего спасителя, когда он услышал, кем является Ягуар. На его лице читалось множество эмоций, среди которых особенно выделялся страх.
  - Ну что вы, вам совсем не нужно нас бояться, - попыталась успокоить его Сула, - вы, верно, из лесничества или из погранвойск?
  - Меня зовут Арбек, и я действительно служу в войсках, - медленно произнёс наш спаситель, видимо, пытаясь совладать с каким-то страхом, - но не из пограничных, а из ракетных.
  - О, ракетные войска! - воскликнул Ягуар, - так это как раз по моей части! С какой базы вы будете? Ведь мы сейчас находимся на ракетной базе, так?
  В ответ Арбек пробормотал что-то невнятное.
  - Эй, так мы на какой базе? - повторил свой вопрос наш командир.
  - Мы сейчас находимся на базе ракетных войск Родины "Восточная", - тихо ответил наш спаситель, при этом резко побледнев.
  - "Восточная"? - поперхнулся Ягуар, - так это же на другой стороне Земли! Кугуар! Мы вообще куда залетели? На другой материк, что ли?
  - Мы не могли залететь на другой материк, - уверенно ответил я, - мы сейчас где-то относительно недалеко от космодрома "Западный". По-моему, нас здесь разыгрывают, хоть и не понимаю, зачем.
  - Я вас не разыгрываю, - решительно ответил Арбек, - дело в том, что вы залетели не на другой материк, а на другую сторону границы.
  - Что? - не понял я, - на какую другую сторону?
  - Мы сейчас находимся в той области Земли, которую вы называете территорией Противника, - пояснил наш спаситель, - а я - один из тех, кого вы называете людьми Противника. Правда, неожиданно?
  И правда, это была высшая степень неожиданности. Мне казалось, что после всего того, что произошло со мной за последнюю десятидневку, меня, да и многих моих товарищей уже ничего не сможет удивить. Но признание нашего спасителя смогло это сделать. Наверное, с минуту мы все ошарашено молчали, недоверчиво глядя на спасшего нас человека Противника. Кто бы мог подумать, что случай сыграет с нами такую шутку! Однако реальность доказывала обратное. Из-за совершенно непонятного никому из нас сбоя в навигационных приборах мы отклонились от курса, забрав чуть ли не сотню километров на юг, и пересекли границу с территорией Противника, так и не заметив этого - ведь в этой глухомани она было отмечена только на картах.
  - Вот уж никогда не думал, что буду спасать врагов, - первым нарушил затянувшееся молчание Арбек, оказавшийся человеком Противника, - Мне надо было догадаться по знакам отличия на ваших комбинезонах, но я слишком уж спешил разрезать одежду, чтобы скорее окунуть вас в ванную.
  - Стоп, это какая-то ошибка, - потирая виски, пробормотал Ягуар, - вы же сначала нам заявили, что мы на ракетной базе Родины, и вот теперь утверждаете обратное. Может быть, вы всё-таки определитесь?
  - Ну конечно, - улыбнулся человек Противника, - всё ведь относительно. Вы привыкли называть свою сверхдержаву Родиной, ну а мы - наоборот. Соответственно, враждебное государство мы называем Противником. Поэтому нет никакой ошибки в том, что сначала я сказал, что мы находимся на базе Родины, а потом объяснил, что вы бы назвали эту базу базой Противника. А разве вы не знали о том, что вкладываемый нами в названия наших государств смысл одинаков?
  - Забавную шутку может сыграть перевод названия по его значению, - заметил Ленивец, - впрочем, об этом лучше спросить Шиншиллу.
  - Но почему? Почему вы нас спасли? - спросил я нашего спасителя, когда уже ни у кого не оставалось сомнений, что стоящий перед нами человек является гражданином враждебного нам государства.
  - Почему же я вас спас? - спросил самого себя Арбек и начал свой рассказ, - Да потому что наши командиры меня элементарно бросили - остальных людей из бункера эвакуировали, а меня, для того, чтобы "поддерживать боеспособность ракет", оставили здесь умирать. Там, наверху, наверняка знали, что эта катастрофа случится, а меня бросили в здешних дебрях. Но я не такой, чтобы забиться в угол и умереть там. Я решил выживать. Благо, этот бункер оборудован всем необходимым для продолжительного проживания. Плохо одно: нам уже давно не завозили пайки. Должны были завести неделю назад, но так ничего и не прислали. Объяснили по радио, что одному человеку, то есть мне, и так хватит. Ну да, на месяц хватит, а если мне здесь год куковать? И когда я через перископ увидел, что вся наша долина покрылась свежезамороженными тушками мамонтов, я вылез наверх. Подогнал свой вездеход к первой попавшейся тушке, и тут вижу, что рядом с ней люди лежат, ещё тёпленькие. И тут я понял, что моё спасение не в мясе, а людях, с которыми поговорить можно, чтобы не свихнуться от одиночества во время зимовки. А мясо никуда не денется - за ним я ещё обязательно сделаю вылазку. Сначала я вас принимал за нашу заблудившуюся экспедицию, исследующую последствия катастрофы. Когда же я услышал, что среду вас есть один из первейших командиров Противника, то есть, по-вашему, Родины, изрядно опешил...
  Я начал слушал рассказ человека Противника, как обычно начинал слушать радиопередачи с другой стороны планеты: приготовившись сопротивляться вражеской пропаганде. Так же делал и Ягуар - это я заметил по его виду. Однако в рассказе Арбека не было пропаганды - это была исповедь простого человека, брошенного на произвол судьбы, и спасшего нас, потому что на своей затерянной в снегах ракетной базе он стал ужасно одинок. Врагом этот человек быть уже перестал, но всё-таки нашим товарищем быть ещё не мог. Пытаясь разобраться, кем же для нас является человек Противника, я понял, что впервые столкнулся с такой двойственной ситуацией.
  - А теперь может быть, вы расскажите, как в этой глухомани оказался сам командир Космических войск Родины? - обратился к Ягуару Арбек.
  - Мы добирались до нашего космодрома "Западный", - ответил Ягуар нашему спасителю, - Вы, наверное, в курсе, что неподалёку от вашей границы есть такой?
  - Да, есть тут такой космодром, - важно кивнул Арбек, - если отдадут приказ, то первые ракеты я должен буду выпустить по нему.
  Меня так и передёрнуло от этих слов. Вот тебе и человек, переставший быть врагом!
  - Я если прямо сейчас вам прикажут это сделать? - спросил я, - неужели выпустите?
  - А сейчас я подумаю, - подмигнул мне Арбек, - Зачем мне вся эта мышиная возня с ракетами, если моё начальство уже отправила в тартарары полмира? Всё равно ваша Родина, считайте, уничтожена, а космодром можно и целым захватить. Ответьте лучше, зачем вы на нашу территорию залетели? Неужели сбились с курса из-за бушевавшего урагана?
  - Нет, из-за ошибок в работе навигационных приборов, - с достоинством ответил наш командир и с куда меньшим достоинством спросил, - Вы можете на своём вездеходе нас туда доставить? По прибытии на космодром я могу заплатить вам чем-нибудь. В пределах возможного, разумеется.
  - В принципе, это возможно, - почесал голову Арбек, - пожалуй, мой вездеход смог бы пройти через все преграды и примерно за сутки вас туда доставить. Но, при всём уважении к вам, я не буду это делать. Здесь, на своей базе, я сам себе хозяин. А если попаду на вашу территорию, путь назад мне будет заказан. Для своих я стану предателем, а для ваших - сомнительным перебежчиком. К тому же вашей Родины, считай, что нет, в отличие от моей.
  - Ну а выйти-то хоть нам можно? - поставил вопрос ребром Ягуар, - Или мы отныне ваши пленники?
  - Выходить? - ухмыльнулся Арбек, - пожалуйста, выходите сколько угодно. Только без снаряжения вы недалеко пройдёт, вы же понимаете.
  Мы понимали, что остались без снаряжения, и поэтому промолчали.
  - Ну что, может быть, партию в шахматы перед ужином? - спросил, оглядывая нас, Арбек, - Или вы ещё не обедали? Если будете подкрепляться, ничего кроме рыбных консервов, предложить не могу. Но завтра можно будет сделать вылазку и начать разделывать туши. Я уже бензопилу для этого подготовил. Надеюсь, она и в такую холодину будет работать. Ну, чего же вы молчите, будто и не живые всё равно?
  Но мы продолжали молчать, не зная, как ответить на это странное гостеприимство.
  Конечно, можно было остаться в бункере с Арбеком и коротать оставшиеся дни под землёй, питаясь мясом мамонтов и играя в шахматы. Но это означало бы забыть о ждавшем нас на орбите "Кондоре", о тех людях на нём, которые, наверное, уже оплакивали нас. Казалось, что до "Кондора" оставалось совсем чуть-чуть - меньше ста километров до космодрома со ждущим нас челноком. Но эти сто километров через выжженную морозом тайгу ещё надо было преодолеть. А нас спаситель помогать нам в этом явно не собирался.
  Внезапно из репродуктора у нас над головами загудела сирена. В наступившей тишине она звучала особенного громко. От её утробных звуков мне сразу стало как-то не по себе.
  - Что это? - быстро спросил Ягуар.
  - Что это - не знаю, - пробормотал Арбек, - но это явно не учебная тревога.
  Произнеся эти тревожные слова, человек Противника моментально вскочил с кресла и со всех ног бросился куда-то. Мы побежали за ним. Через минуту мы оказались в командном центре. Чем-то он мне напоминал родной центр управления полётами, но был гораздо меньше. На стоящем на столике экране было написано: "Внимание! Ракетная тревога! Осуществить пуск ракет?"
  Арбек наклонился к экрану и, ругаясь, набрал на клавиатуре команду отмены пуска. Терзавшая мой слух сирена наконец-то заткнулась.
  - Вот. Смотрите, что засекли наши спутники! - закричал он, тыкая пальцем в стекло монитора, - к нам летят ваши боевые ракеты!
  Заглянув через плечо Арбека, я посмотрел на экран, тревожные слова на котором сменились развёрнутой картой земного шара. И эта карта была не просто тревожной - она была пугающей. Множество точек, означавших боевые ракеты, поднимались почти со всех территорий Родины. По запутанным траекториям - чтобы сложнее было сбить - эти точки неудержимо ползли на другую сторону Земли. Впрочем, ползли они только на экране. На самом деле они мчались со скоростью во много раз выше скорости звука - неудержимые и неотвратимые.
  - Вы всё-таки решили нам отомстить! Решили! - вопил Арбек, прыгая вокруг нас, - это ты отдал этот приказ?! - ткнул человек Противника в грудь Ягуара.
  - Не отдавал я такого приказа! - отмахнулся наш командир, - я сам не понимаю, что такое произошло. Никто на Родине не мог запустить сразу все ракеты. Единственный оставшийся в живых человек, который имеет право начать ядерную войну, то есть я, в момент пуска ракет беседовал с вами.
  - Так кто же тогда запустил ракеты? Неужели взбунтовавшиеся роботы, как в фильме "Уничтожитель"? - язвительно спросил Арбек.
  - Роботы? Ну конечно же! - хлопнул себя по лбу Ягуар, - Это сработала "Мёртвая рука"! Она всё-таки сработала!
  - Что ещё за "Мёртвая рука"? - недоверчиво спросил Арбек.
  - Ягуар, что это значит? - я что-то уже слышал о проекте "Мёртвая рука", но так и не понимал до конца, что представляет собой эта система.
  - Это значит, что всем нам тут крышка.
  - А если поподробнее?
  - Подробнее объясню потом, - махнул рукой Ягуар и добавил, - если будет это самое "потом".
  Покопавшись в своей памяти, я вспомнил, что этот термин упоминался на посвящённом грядущей катастрофе совете. ""Мёртвая рука" сделает своё дело в любом случае, даже если все здесь присутствующие погибнут..." - вот что сказал Первый на этом совете. И эти слова сбылись - самого Первого с его помощниками уже давно не было, а "Мёртвая рука" делала своё дело.
  Я посмотрел на Арбека. Он был не похож на себя. Повод для возмущения и поддерживаемый им гнев исчезли, оставив лишь бессилие. Наш спаситель, ещё недавно такой жизнерадостный, побледнел, как полотно, а руки Арбека тряслись, словно он держал в них отбойный молоток. Ягуар, отодвинув Арбека, наклонился над экраном и принялся внимательно его разглядывать. Экран показывал всё новые и новые летящие к нам боевые ракеты.
  - Как же их мало, - прошептал наш командир, - последствия удара астероида вывели из строя большую часть шахт.
  - Не волнуйтесь, - ледяным голосом съязвил Арбек, - на нас и этого хватит. Я уверен, что ваши ракеты нацелены в том числе и на этот бункер. Через полчаса они уже будут здесь, и тогда нам всем крышка.
  - Через полчаса? - возмутился Ягуар, - Ха! Наши ракеты летят быстрее!
  Мне показался абсурдным подобный повод для возмущения. Можно было подумать, что Ягуар радуется тому, что мы будем быстрее уничтожены.
  - Ну конечно, у вас же другой час! - хлопнул себя по голове Арбек, - ладно, если считать по-вашему, то у нас осталось всего двадцать минут. Но наши новые межконтинентальные ракеты...
  - Да вы что, уже совсем с ума сошли! - неожиданно закричала Сула на спорщиков, - мы тут все скоро погибнем, а они спорят, у кого ракеты быстрее! У Арбека есть вездеход. Может быть, мы попробуем уехать на нём?
  - За двадцать минут мы не успеем отъёхать на достаточное расстояние на вездеходе, - покачал головой Арбек, - так что это не вариант.
  - Неужели нельзя придумать что-нибудь другое? - продолжала тормошить его Сула, - не может же быть, чтобы у нас не было ни единого шанса!
  Арбек с явным недовольством взглянул на возмутительницу спокойствия. Глядя на него, я подумал, как же это просто - опустить руки, покорно ожидая летящих на тебя с другого континента ракет, и как это сложно - не отступится даже тогда, когда кажется, что не осталось ни единого шанса.
  - Вообще-то, шанс у нас есть, - произнёс Арбек, - Был в наших ракетных войсках один проект - назывался "Инородное тело". Межконтинентальная ракета приспосабливалась к переброске диверсантов на вашу территорию...
  - Диверсантов? - хмыкнул Ягуар, - на нашу территорию? А как же наша система противоракетной обороны? Я прикладывал к её разработке и свои усилия, и могу с уверенностью заявить, что все ваши диверсанты испарились бы, даже не приблизившись к границам Родины!
  - Не волнуйтесь, коллега, - ответил Арбек, - в реальности этими модифицированными ракетами не было осуществлено ни одного полёта - как раз из-за вашей противоракетной обороны. Но теперь, когда катастрофа проделала в вашей обороне существенные бреши, полёт должен получиться относительно безопасным. У меня завалялась как раз одна такая ракета, и мы можем использовать её, чтобы оказаться как можно дальше отсюда.
  - Это шанс на попадание из огня, да в полымя, - заметил я, - сейчас, когда катастрофа охватила всю Землю, удобных мест для посадки может и не найтись.
  - Вопрос о том, куда мы полетим, даже не обсуждается! - заявил Ягуар, - конечно, это глупо - перенацеливать межконтинентальную ракету на такой близкий объект, но наш последний шанс - это космодром "Западный"!
  - Я не стану перенацеливать ракету на ваш космодром, - сказал Арбек.
  - Что? Вы даже сейчас отказываетесь? - возмутился Ягуар.
  - Дело не в том, о чём вы подумали, - ответил Арбек, - дело в том, что я не собираюсь лететь прямо под гриб ядерного взрыва, а вы просто не успеете взлететь с "Западного" до того, как на него обрушится ответный удар!
  Мы все замолчали. Что ни говори, а Арбек был прав - космодром "Западный" просто обязан был входить в число объектов, подлежащих уничтожению ядерным ударом, а в том, что после удара "Мёртвой руки" Противник устроит остаткам Родины симметричный ответ, можно было не сомневаться.
  - А что, - предположил я, - если подняться на орбиту прямо отсюда? Здесь у нас есть ракета, а на "Кондоре" есть челнок, который подберёт нас.
  - Кугуар, ты - гений! - воскликнул Ягуар, - Арбек, вы сможете перенацелить вашу ракету на орбиту Земли?
  - Чисто теоретически это возможно сделать, тем более, что готовые схемы у меня есть, но, - Арбек задумался, - главная проблема не в этом.
  - А в чём же тогда? - спросил Ягуар.
  - Проблема в моём статусе во всей этой затее, - ответил Арбек, - Что будет со мной после того, как мы окажемся на орбите?
  - Видимо, нам придётся взять вас с собой на "Кондор"? - предположил Ленивец, обращаясь больше к Ягуару, чем к Арбеку.
  - Э, нет, так не пойдёт, что это значит: "придётся"? - возмутился Арбек, которого задели слова Ленивца, - можно подумать, будто от меня здесь вообще ничего не зависит! Это вы у меня должны на коленях выпрашивать свой шанс на спасение, а они... неблагодарные...
  - Даже и не мечтайте, - отрезал Ягуар, отвечая сразу и Ленивцу, и Арбеку, - у нас и так лишний пассажир. "Кондор" является территорией Родины в космосе, где человеку Противника, пусть даже бывшему, места нет. После того, как ваша капсула окажется на орбите, а нас на "Кондор" заберёт челнок, вы останетесь в капсуле, в которой и спуститесь. Если в ней планировали приземляться, значит, она должна быть оснащена парашютом.
  - Спускаться в творящуюся на Земле кашу я не намерен - замотал головой Арбек, - Я предлагаю вам договор. После того, как моими усилиями вы окажитесь на орбите, я стану полноправным членом вашего экипажа. Заметьте, вы находитесь не в тех условиях, чтобы торговаться. Ведь без меня вам никогда не запустить эту ракету.
  - Вы тоже, - парировал уязвлённый Ягуар, - если мы сейчас же не свяжемся с "Кондором", что вы, не зная частоту, никогда не сделаете, мы все так и останемся болтаться на орбите.
  - В любом случае я здесь главный и поэтому буду диктовать условия, - жёстким голосом заявил Арбек, - а если вы их не примите, мы все через несколько минут превратимся в пепел.
  - Ягуар, прошу, реши этот вопрос скорее! - воскликнула Сула, умоляюще глядя на нашего командира, - Сейчас не время пререкаться! Нам надо действовать наперегонки со временем, действовать всем вместе!
  Ягуар замолчал, почёсывая усы. Всё в его виде говорило, что он поставлен перед сложнейшим выбором.
  - А ваши ракеты между тем уже полпути пролетели, - напомнил Арбек.
  - Ладно, мы согласны, - махнул рукой Ягуар, - в тот момент, когда мы окажемся на орбите, вы станете полноправным членом экипажа "Кондора". Только чтобы без шуток.
  - Да какие уж шутки, - замотал головой Арбек, - всё будет по-честному. Я сейчас подготовлю ракету к старту, а вы в это время свяжитесь с вашим космическим кораблём.
  Арбек произносил эти слова уже у пульта управления, нажимая только одному ему известные кнопки тем самым настраивая запуск ракеты.
  Ягуар тем временем разобрался с передатчиком, и, набрав частоту "Кондора", принялся ждать ответа. Не только Ягуар, но и все остальные, даже Арбек, копавшийся в пульте управления, ждали этого ответа, затаив дыхание. Сейчас от того, ответит "Кондор" или нет, зависело очень многое. В мозгу промелькнула страшная мысль, что сейчас в рубке "Кондора" никто не дежурит, и наш вызов услышат только тогда, когда будет поздно. Но нам повезло - вызов продолжался недолго. Через минуту мы услышали голос Ламы, дежурившей в это время в рубке.
  - Алло, Лама? - закричали мы все вместе в микрофон.
  - Ура, Ягуарчик, Кугуарчик, Ленивчик, вы всё-таки нашлись! - радостно воскликнула Лама где-то на орбите Земли, и её голос эхом разнёсся по всему бункеру, - а мы вас уже хоронить собрались. Думали, что вы сгинули в этой катастрофе. Я только не могу запеленговать место, откуда ты говоришь...
  - Тише ты! - прикрикнул на Ламу наш командир, - у нас всё-таки сработала система "Мёртвая рука". Ты понимаешь, что это значит?
  - Ничего себе! - выругалась Лама, - а я пока не заметила...
  - Ничего, скоро заметишь, - успокоил её Ягуар, - вспышки ядерных взрывов будут хорошо видны с орбиты.
  - Но мы на "Кондоре" в безопасности. А вы-то где?
  - Мы сейчас на ракетной базе Противника, - ответил Ягуар и передал данные Арбеком координаты, - тут у них завалялась подходящая ракета, поэтому мы минут через десять будем стартовать. Ты можешь с "Кондора" засечь наш старт, отследить полёт, и подобрать челноком на низкой орбите? Сможешь? Ну вот и отлично, Лама, будешь умницей...
  И Ягуар, не слушая удивлённых возгласов Ламы, повесил трубку.
  - Ваш пилот точно справится? - с другого конца отсека управления крикнул Арбек, вводивший какие-то команды.
  - Она справится, я в этом уверен, - успокоил всех Ягуар, - Лама - лучший пилот Родины.
  - Всё! - бросил Арбек, - старт ракеты запрограммирован через пятнадцать минут. У нас почти нет форы, но быстрее - никак. Когда через пять минут начнётся заливка, нам нужно будет быть внутри капсулы. Пошли быстрее!
  - Что ещё за заливка? - спросил я.
  - Скоро узнаете, - ответил Арбек, открывая металлическую дверь.
  Через неё мы вышли из центра управления и быстрым шагом пошли по прорубленному в толще скалы коридору. Вскоре мы вышли к ракетной шахте, где стояла ракета готовая стартовать через несколько минут. Вслед за Арбеком мы взбежали по шаткой металлической лесенке. Люк капсулы был распахнут настежь, словно приглашая нас войти.
  - Контейнер оставить здесь! - приказал Арбек Ленивцу, осмотрев нашу группу, - у этой ракеты нет багажного отделения.
  - Но мои образцы! - возмутился Ленивец, - я не могу отправиться на орбиту без геномов! Лучше я буду охранять их здесь!
  Наш биолог всё время, пока мы шли среди опустившегося на нас мороза, тащил за собой на найденных в вертолёте санях контейнеры с генетическими материалами. А спасший нас человек Противника захватил с собой на вездеход и сани с привязанными к ним контейнерами. Так что теперь очнувшийся Ленивец ни на секунду не отпускал свой контейнер с генетическими материалами, таскаясь с ними по всему бункеру.
  - Слышишь, биолог! - заорал на него Арбек, - Если ты останешься здесь, то не проживёшь и десяти минут. Так что давай, иди, не дури...
  - Да, Ленивец, он прав, - подтвердил я, - жизнь важнее этих образцов...
  - Это ещё смотря для кого! - сверкнул на меня глазами Ленивец.
  Он открыл контейнер и принялся вытаскивать оттуда только ему одному нужные склянки. Вынутые баночки он принялся рассовывать по карманам халата, но для всех банок там явно не хватало места. Ленивец злился, выкидывал из карманов менее ценные склянки, поспешно заменял их более ценными... Понаблюдав с минуту эту картину, я был вынужден силком оттаскивать Ленивца от заветного контейнера. И вовремя: ещё недавно настежь распахнутый люк начал закрываться. В итоге я и Ленивец, протиснувшись в закрывающийся люк, оказались в капсуле последними.
  Капсула всем своим видом напоминала первые пилотируемые космические корабли, и, наверное, была сделана по тем проектам. С единственным различием: в первых пилотируемых летал один человек. Чуть позже, чтобы поставить рекорд, в капсулу впихивали двух человек. Нечего и говорить, как им было неудобно летать в крошечной капсуле вдвоём. Но в ту капсулу, куда мы попали, каким-то невероятным образом должны были вместиться пять человек. Сразу же за входным люком вплотную друг к другу виднелись пять прозрачных заслонок, весьма напоминающие раздвижные шкафы.
  - Мы что, стоя полетим? - возмутился Ленивец, озирая капсулу, - нас же гравитацией расплющит!
  В ответ я смог лишь пожать плечами и втиснуться в один из шкафчиков, располагавшийся между Ленивцем и Сулой.
  - Не нервничайте, здесь предусмотрена одна хитрость, - ответил Арбек, - вставайте быстрее. Заливка начнётся через несколько секунд.
  - Какая может быть хитрость в этом летающем гробу?- пробормотал Ягуар, - или Противник для нашего устрашения хотел посылать нам мёртвых?
  - Нет, нет, и ещё раз нет! - воскликнул Арбек, - Заливка началась! Вставьте ваши лица в респиратор, примите удобное положение и расслабьтесь.
  Мы поспешили последовать его совету. Я натянул на лицо похожий на противогаз респиратор и постарался максимально, насколько это вообще было возможно в моём положении, расслабиться. Тотчас же пространство вокруг нашего тела стала заполнять беловатая студенистая жидкость. Я заметил, что Ленивец взирает на неё со спокойным интересом. Когда я обратил внимание на Ягуара, то отметил, что он дышит неровно, а лицо его приобретает неведомый мне прежде сероватый оттенок. "Вот гадость!" - расслышал я слова Ягуара, прежде чем слизь закрыла мне уши. Про себя я могу сказать, что никакого дискомфорта я не почувствовал. Наоборот, было даже как-то приятно ощущать себя запертым в упругой, неподатливой среде. К тому же эта масса с каждой секундой затвердевала, и уже через десять минут я не мог пошевелить даже пальцами на руке.
  Пока масса застывала, тянулись томительные минуты ожидания старта. Когда, казалось, прошла уже целая вечность, я начал думать, что где-то в бункере отказала автоматика и эта ракета так и не взлетит. В таком случае нам грозила неиллюзорная опасность сгореть в эпицентре ядерного взрыва. Интересно, какое это получится блюдо, если запечь космонавтов в желе? Скорее всего, никакого, так как из-за ядерного взрыва над нами неминуемо сдетонирует ракетное топливо под нами, и облачко пара будет всем, что останется от нас.
  А что, если ракеты Родины почему-то не долетят до бункера Противника? Тогда пятеро беспомощно, словно мухи на клейкой ленте, висящих в желе людей неизбежно умрут от голода и жажды. Или от безумия, что вероятнее, так как, несмотря на врождённое хорошее чувство времени, в этой пустоте я за какие-то несколько минут уже успел запутаться в собственных мыслях. Вспомнились годы учёбы в институте Космоса, тренировки в сурдокамере и научный термин "сенсорная депривация". Тогда всё это казалось игрой, а сейчас от этого зависела наша жизнь.
  Только когда я почувствовал с трудом проникающую сквозь желе вибрацию, я понял, что просто сбился со счёта времени. Скорее всего, столь длительный - относительно длительный, так как на самом деле прошло меньше десяти минут, промежуток до старта объяснялся тем, что автоматика просто ждала, когда слизь дойдёт до нужной консистенции.
  За свою достаточно короткую жизнь я уже много раз летал на ракете, и не понаслышке знал, как тяжело преодолеть силы земного тяготения. Но теперь я понял, что все мои предыдущие старты были райским наслаждением по сравнению с этим. Дело в том, что я ещё никогда не летал на такой крошечной ракете. Куда ей до нашей "Мощности" с подвешенным на ней челноком, которая поднималась плавно и неторопливо, важно рассекая окружающее её пространство! Эта ракета с самого начала была рассчитана не на перевозку людей, а на доставку водородных бомб. Бомбам всё равно, с какими ускорениями лететь, они от этого себя хуже чувствовать не станут. Напротив, высокая скорость может их спасти от противоракетной обороны. Людям же такие ускорения были явно противопоказаны.
  Когда я очнулся во второй раз, ускорение прекратилось. Напротив, во всём теле была удивительная лёгкость, ведь мы пребывали в невесомости. Это означало, что мы всё-таки вышли на орбиту Земли. Немного отдышавшись, я был вынужден признать, что если бы не желе, которое обволакивало нас с ног до головы, в металлическом чреве ракеты сейчас бы плавали в невесомости пятеро отбивных. А так мы отделались достаточно легко: лично я во время разгона два раза впадал в беспамятство, а теперь из моего носа, заливая респиратор, шла кровь. Кроме того, я почувствовал признаки тошноты, что для находящегося в скафандре человека чревато самыми неприятными последствиями. Здесь же пространства было ещё меньше, чем в скафандре. Надо мною снова нависла смертельная опасность захлебнуться в собственной рвоте. К счастью, я давно ничего не ел, и получившейся рвоты оказалось недостаточно для того, чтобы захлебнуться в ней.
  - Все живы? - раздался в ушах голос Ягуара.
  Сначала я удивился, почему слышу его, ведь я со всех сторон был окружён желеобразной массой. Но потом до меня дошло, что масса, в которой я висел, проводила звук не хуже воздуха.
  - Живы! - откликнулись нетвёрдые голоса.
  - Я выполнил своё обещание, - заявил Арбек, - теперь вы должны выполнить своё. Что скажите?
  - Мы выполним его, - сказал Ягуар, - отныне ты тоже полноправный член экипажа "Кондора". Когда прибудем на корабль, я объявлю об этом остальным членам "Великолепной десятки".
  - Погодите, а как мы выберемся из этого желе? - спросила Сула, - у меня здесь проблемы начались.
  - Что у тебя, Сула? - спросил я.
  - Это не такие проблемы, о которых удобно говорить при людях, - смутилась Сула, - а индивидуального канала связи здесь нету...
  - Вообще-то, - начал Арбек, - первоначально планировалось, что капсулы с диверсантами будут на парашюте спускаться в воду, недалеко от берега, после чего морская вода своей солёностью растворяла желе. После этого диверсанты садились на надувной плот и направлялись к берегу, чтобы...
  - Довольно! - недовольно буркнул Ягуар, - мне сейчас недосуг выслушивать шпионские истории от человека Противника, пусть и бывшего. Лучше поделись, чем можно растворить твоё желе.
  - Я... - замялся Арбек, - я не знаю, где можно взять на орбите морскую воду.
  Все замолчали, подавленные перспективой навсегда застрять в желе.
  - Да это не проблема, - подумав, провозгласил Ленивец, - в кабине челнока наверняка есть неприкосновенный запас провизии, а в нём Лама непременно найдёт пачку соли. И для того, чтобы освободить нас, ей остаётся только полить нас солёной водой. Это же так просто!
  Все согласились, что это действительно просто.
  - Значит, нам остаётся только ждать вашего пилота, - сделал вывод Арбек.
  И мы принялись ждать Ламу. Болтаться в желе оказалось удовольствием ниже среднего, кроме того, конечности от длительной неподвижности начали затекать. Чтобы не свихнуться от недостатка ощущений, мы принялись обсуждать политику. Особую остроту этому обсуждению придавало то, что среди нас находился человек Противника. Вскоре обсуждение перешло в спор, и мы почти совсем забыли, что совершенно беспомощные болтаемся на низкой околоземной орбите в крошечной капсуле, со всех сторон залитые желеобразной массой.
  47 день
  Не знаю точно, сколько времени мы провели в желеобразной массе, пока не появилась Лама. Постепенно политический спор за неимением аргументов сошёл на нет, и всем жутко захотелось спать. Казалось, что за какие-то двадцать нервных минут на ракетной базе Противника, мы прожили несколько дней. Сказывался также непривычно жёсткий выход на орбиту, который даже космонавты, не говоря уж о непривычных к перегрузкам Суле и Арбеке, перенесли тяжело. Неудивительно, что после всех этих потрясений мы почувствовали резкий упадок сил. Можно достаточно долго испытывать психологические и физические нагрузки, но нельзя думать, что это обойдётся без последствий для вашего организма. И только потому, что все мы имели отличное здоровье, этим последствием был здоровый сон.
  Разбудил нас страшный скрежет. Мне показалось, что мои уши готовы лопнуть. Первое, о чём я подумал, было предположение о том, что в нас попал метеорит. Однако скрежет не утихал, да и приток кислорода в мой респиратор пока не прекращался. Когда я наконец-то разлепил глаза, то ничего не увидел. В капсуле стояла полная темнота. Наверное, питавшие систему освещения аккумуляторы, рассчитанные на непродолжительный полёт с одного континента на другой, закончились, пока мы спали. На никогда ещё не подводившие меня глаза надежды не было, поэтому я прислушался. Где-то за пределами капсулы сквозь продолжавшийся скрежет всё явственней слышались голоса людей. Они ругали на чём свет стоит неподатливый люк. Внезапно скрежет сменился гулким ударом, от которого масса вокруг меня заколыхалась, Я понял, что это рухнул на пол капсулы сорванный с петель люк. Тотчас же в капсулу хлынул поток света, показавшийся необычно ярким. В этом льющемся свете сквозь стёкла респиратора и слой желе я увидел неясные очертания двух человек, заглядывающих в капсулу.
  - Наконец-то, - услышал я голос Ламы, - такую прочную консервную банку я ещё никогда не вскрывала.
  - Да уж, - пробасил Медведь, - чуть лом не сломал.
  Двое человек, а именно - мои товарищи Лама и Медведь, вошли в капсулу и в нерешительности остановились на пороге.
  - Как их вытащить из этой гадости? - с некоторым отвращением спросила Лама, распахивая дверцы "шкафчиков" и трогая желе.
  - Не знаю, - односложно ответил Медведь и нерешительно добавил, - не понимаю, почему здесь пять человек. Ведь должно быть три.
  -Разберёмся, - смело ответила Лама и предположила, - может быть, эту массу можно выжечь автогеном? Люк же я им вскрыла.
  - Не надо автогена! - наконец-то ответил я, испугавшись, что автогеном заодно с массой выжгут и меня, - посыпьте лучше солью.
  - Чем? - не поняла Лама.
  - Солью посыпьте, - повторил я, - солью из неприкосновенной пачки.
  Лама сначала рассмеялась, а потом всё-таки ушла в кабину челнока за солью. Пока она ходила туда и обратно, Медведь попытался разорвать массу своими пальцами, по прочности почти не уступавшим стальным, но к успеху это не привело. Наконец, Лама вернулась и принялась разбрызгивать из пульверизатора (таким Ленивец поливал корабельную оранжерею) солёный раствор. Сначала она вызволила Сулу, и, строгим голосом приказав Медведю немедленно отправить её в санитарный блок, принялась за меня. Окружавшая меня масса с шипением таяла. Это напомнило мне колдунью из сказки, которую мне в раннем детстве читала Лама. Колдунья ужасно боялась воды, и, как только смелая девочка окатила её из ведра, растаяла.
  - Неплохо выглядишь, Кугуар, - поприветствовала меня Лама и тут же тихо прошептала на ухо, - это ведь всё твоя затея?
  - Какая затея? - удивился я.
  - Ну, - продолжала шептать Лама, - всё это путешествие через Великий океан на Запад. Челнок вы могли найти на Материнской Родине, а Ленивец важен, но не настолько, чтобы лететь искать его через полмира. Но ты хотел найти свою потерянную невесту, и нашёл её, с чем тебя и поздравляю, ведь так?
  - Хм... - я поперхнулся от предположения Ламы, - на самом деле всё было не совсем так...
  - Так-так, - успокаивающе прошептала Лама, - мне ли тебя не знать...
  - Ну всё, хватит там секретничать! - возмутился Ягуар, - Лама, давай уже, освобождай остальных!
  Через десять минут все были на свободе. Я поразился, каким удовольствием всё-таки было двигать конечностями после вынужденного обездвиживания. Разминая руки и ноги, космонавты, как и опытные, так и впервые оказавшиеся в космосе, один за другим буквально вывалились из капсулы. Как я и ожидал, мы оказались в грузовом отсеке челнока. После замкнутого пространства крошечной капсулы он казался огромным, как ангар для дирижаблей, хотя, конечно, значительно уступал ему по размерам.
  В крошечной капсуле невесомость была почти не заметна - когда до всех стен ты можешь дотянуться рукой, отсутствие силы тяжести не помеха. Когда же мы оказались на просторах грузового отсека, она дала о себе знать. Если для членов "Великолепной десятки" невесомость была привычным делом, то для Арбека она была в диковинку. Он беспорядочно кувыркался по отсеку, заливаясь хохотом. Чтобы он не нарушал порядок на борту челнока, Ламе пришлось его ловить и пристёгивать к стенке ремнями. Преодолев пространство грузового отсека, мы отправились в крошечную душевую, где по очереди привели себя в порядок и переоделись. После гигиенических процедур мы прошли в кабину челнока. Там нас уже ждали Лама, Медведь и Сула, умытая и одетая в новый комбинезон, слегка ей великоватый.
  В грузовом отсеке не было иллюминаторов. Поэтому, оказавшись в кабине, я первым делом прильнул к лобовому стеклу челнока. Однако меня ждало разочарование. Челнок располагался так, что загораживал почти весь обзор. Виднелась лишь каёмка диска Земли, но она была сплошь затянута облаками. Притом какими-то странными облаками. Их необычность объяснялась тем, что это были вовсе облака не водяные, а пылевые. Они поднялись сразу же после удара астероида и теперь распространились по всей Земле. Так и не разглядев поверхность, я отпрянул от стекла и уселся в кресло.
  - Сула - великолепный связист, - начала разговор Лама, - где вы взяли этого чернявого типа? Он же в невесомости болтается, как бешеный лягушонок!
  Я никогда не видел бешеных лягушат, но после слов Ламы в мозгу тут же возник образ сумасшедшей лягушки.
  - Да, это тип ещё тот, - согласился Ягуар, - но этот тип нас спас. Правда, не безвозмездно. Там, внизу, мне пришлось решать очень быстро.
  - И что ты ему наобещал? - прищурившись, спросила Лама Ягуара.
  - То, что он станет полноправным членом нашей команды, - ответил тот.
  - Ну и ладно, - пожала плечами Лама, - если ты хочешь знать моё мнение, то знай - мне всё равно. Пусть мнит себя, кем хочет, лишь бы нам не мешал. В конце концов, после того, что произошло на Земле, новые люди нам не помешают. Кстати, приведи его в кабину. Всем необходимо быть в креслах. Когда мы полетим к "Кондор", могут начаться перегрузки.
  Совместными усилиями мы всё-таки вытащили Арбека из грузового отсека и пристегнули его к одному из кресел кабины. Он продолжал чересчур громко восхищаться невесомостью, и для того, чтобы утихомирить Арбека, Ягуару пришлось пригрозить, что выкинет его из кабины обратно, в грузовой отсек. После этого наступила относительная тишина, все пристегнулись к креслам, а Лама взяла курс на "Кондор". Мы летели домой, в наш новый дом на небе.
  Когда ускорение закончилось и стало можно отстегнуться от кресел, все, кроме Ламы и Медведя, кинулись в бытовой отсек и опустошили хранившиеся там запасы провизии. На культуру питания никто, даже Сула, внимания не обращал. Нас не смущало даже присутствие Арбека. Впрочем, он чавкал ничуть не тише нас. Подкрепившись, мы вернулись в кабину, где вовсю хозяйничала Лама, рассчитывая траекторию до "Кондора". Сейчас, при отсутствии всяческой поддержки с Земли, ей было нелегко. Однако в былые годы нашему лучшему пилоту доводилось решать и не такие задачи, поэтому нам оставалось только надеяться, что возраст Ламы никак не сказался на её профессионализме.
  Полёт до "Кондора" занял примерно полдня. Наш космический корабль висел тогда на геостационарной орбите, точно над Материнской Родиной. Поэтому, чтобы добраться до него, нам пришлось не только облететь Землю, но и вознёстись на 36000 километров над планетой. И вот, впереди засияла звёздочка "Кондора". Вскоре эта звёздочка превратилась в массивный бублик космического корабля. Лама мастерски подвела челнок к оси нашего нового дома, где располагался стыковочный шлюз и начала подводить челнок к станции. После того, как раздался щелчок, означавший окончание стыковки, Лама показала, что вытирает пот со лба, и произнесла:
  - Ну вот, интернациональная команда выживших может перебираться из спасательной шлюпки на спасательный корабль.
  Да, в искусстве сбить напряжение, когда это требуется, ей не откажешь...
  Все вместе мы спустились в шлюз и наконец-то оказались в "Кондоре". Итак, заветная цель, определявшая наши поступки и желания на протяжении последней десятидневки, была достигнута. Но мало кто отдавал себе отчёт, что будет дальше. Лично мне хотелось вновь занять свою позицию на наблюдательном посту и заняться наблюдением истерзанной Земли.
  В огромной рубке "Кондора" нас уже ждали пятеро остальных членов "Великолепной десятки" - Броненосец, Муравьед, Шиншилла, Тапир и Мышь. Когда мы влетели в рубку, они нас шумно приветствовали. Нас поздравили с успешным спасением с охваченной катастрофой планеты. Я и Лама представили остававшимся на "Кондоре" космонавтам Сулу. Девушка слегка смущалась, но было видно, что она счастлива оказаться в экипаже "Кондора". Один Арбек скромно висел в стороне, изредка взмахивая руками.
  - А это кого ещё вы сюда притащили? - спросил Тапир, указывая на Арбека.
  - Это не мы его притащили, а он - нас, - ответил Ягуар, - хочу познакомить вас с двенадцатым членом нашего экипажа. Да, с ним наша "Великолепная десятка" превратилась в дюжину. Его зовут Арбек, он много сделал для нас...
  Ягуар принялся расписывать подробности нашего спасения, а я тем временем кинулся к обзорному иллюминатору. Сквозь сферу из многослойного прозрачного стеклопластика была видна Земля со стороны Материнской Родины. Казалось бы, мне, провёдшему сотни часов за наблюдением Земли, этот вид должен был показаться привычным. Но сейчас, уже ожидая увидеть что-то необычное, я всё же не удержался от того, чтобы вздрогнуть - слишком уж непривычный вид открывался подо мной. Поверхность планеты не было видно за взвешенной в атмосфере пылью. Лишь чёрные грибы, оставшиеся от недавних ядерных взрывов и уже почти растаявшие, покрывали нашу планету словно оспины. Сквозь крошечные разрывы в пылевых облаках я так и не смог ничего разобрать, как ни приглядывался.
  - Похоже, ты остался без работы, - сказал мне Ягуар, подлетев ко мне, - нынче не Земле затруднительно что-то разглядеть.
  - Вы пропустили самое интересное, - заметил Муравьед, обращаясь к нам, - метеоритный апокалипсис был как на ладони. Ядерный было видно хуже.
  - Наверняка, у вас осталась видеозапись, - сказал Ягуар, - Было бы интересно взглянуть на это со стороны. Предлагаю посмотреть хронику событий прямо сейчас. Никто не против?
  Никто против не был. По длинной лестнице мы один за другим соскользнули вниз, где была какая-никакая, а всё же гравитация, создаваемая вращением "Кондора" вокруг своей оси. Арбек, не ожидавший такого подвоха, не держался за лестницу, за что расплатился собственным задом. Люк открылся, и мы оказались в культурном модуле "Кондора". Здесь располагалась библиотека, кассеты с фильмами и крошечный кинозал. Так как он был рассчитан на десять человек, мне, уступившему своё место Суле, и Арбеку, пришлось смотреть фильм стоя. По идее, эту хронику должен быть снимать я, но в это время я находился в самолёте и на биостанции Ленивца, поэтому снимала её Мышь. Из оставшихся на "Кондоре" космонавтов только она имела опыт работы с подобной техникой. Сейчас Мышь скромно сидела в уголке, а показом управляла, как главная по культуре, Шиншилла.
  - Вот, смотрите, - печально сказала Шиншилла, включая проектор, - эти записи - яркое свидетельство того, как люди по своему неразумению умудрились смертельно ранить планету, которая их родила...
  - Ну, не так уж и смертельно, - перебил её Муравьед, - я думаю, со временем всё возродится.
  - Если не веришь, - нахмурилась Шиншилла, - спроси у Кугуара. Он собственными глазами видел, как было жарко там, внизу!
  - Я видел лишь, как космический холод опускался на поверхность Земли, - выдавил я улыбку, - и даже успел его немного почувствовать...
  Шиншилла щёлкнула кнопкой, запустив воспроизведение видео. При этом она не забыла гневно посмотреть на меня, обиженная, что я её не поддержал.
  Кинохроника столкновения Льдинки с Землёй велась обыкновенной видеокамерой для путевых заметок, разумеется, закреплённой на штативе. Конечно, на борту "Кондора" имелась и куда более точная аппаратура, позволяющая разглядеть на поверхности Земли отдельного человека, но в данном случае такая точность была явно излишней.
  Сначала на экране появился такой привычный мне диск Земли. Большую часть его занимал Великий океан, а с правой стороны Казалось бы, ничего не предвещало плохого для Родины в этот день. И тут откуда-то сбоку вынырнула Льдинка. Она вошла в атмосферу почти под прямым углом, оставляя за собой инверсионный след. По сравнению с громадой Земли Льдинка казалась просто крошечной. Казалось бы, её удар для нашей планеты - что слону дробинка. Однако и дробинка может убить слона, попав ему в определённое место за ухом.
  Огромный взрыв, по мощности своей превосходящий одновременный взрыв всех накопленных на Земле ядерных боеприпасов, потряс планету. Многотонная громада астероида на наших глазах превращалась в энергию. Этот взрыв на мгновение обнажил дно океана, раздвинув километровые толщи воды во всех направлениях. Словно от брошенного в пруд камня, от места удара метеорита пошли гигантские волны. Только с такого расстояния казалось, что двигались они неторопливо, словно при замедленной съёмке.
  Однако вся эта катавасия происходила для нас совершенно беззвучно. Я подозревал, что микрофон видеокамеры записывал и звук в рубке, но позже звуковую дорожку удалили. Наверное, высказанные космонавтами выражения не подходили для такого эпического момента.
  - Здесь я перемотаю, вряд ли кому-то интересно распространение ударной волны по океану, - словно извиняясь, сказала Шиншилла.
  Не дождавшись ответа - слишком уж все были увлечены разворачивающейся на экране картиной, она нажала кнопку перемотки. В тот же миг на экране волны по океану побежали вдесятеро быстрее. Пока шла перемотка, я вспоминал чуть было не завершившийся катастрофой перелёт из Дальнего в Мирный. Но что значила бы это не случившаяся катастрофа по сравнению с обрушившимся на Материнскую Родину бедствием!
  Отсюда, с высоты в десятки тысяч километров, было хорошо заметен планетарный масштаб бедствия, на фоне которого Материнская Родина как-то терялась. И только после того, как Мышь включила приближение, стало видно, как водяные громады накатываются на побережье, затопляя в считанные секунды огромные прибрежные города Родины.
  Но вода пришла не одна. Ударная волна от удара астероида, потрясшая всю земную кору, пробежала по Родине раньше, но спровоцированные ей невиданные землетрясения грянули практически синхронно с мегацунами, приведя в движение целые хребты. Ещё недавно монолитные горы рассыпались, засыпая своими останками города, автострады и аэропорты Родины. Приглядевшись, я отметил, как вздыбилась и тут же скрылась под водой блестящая лента магнитной железной дороги, пересекающая всю Материнскую Родину с севера на юг.
  Когда я смотрел на картину страшных разрушений, в моём мозгу было непривычно пусто. Ладно бы пострадал город или какой-нибудь архипелаг, ведь живём мы в эпоху термоядерных бомб и можем представить себе подобный катаклизм, но то, что происходило там, внизу, в сознание никак не вмещалось. Весь привычный мир под нами прекращал своё существование! После того, как поработали две волны, от Материнской Родины практически ничего не осталось. Миллионы людей под нами, граждан Родины, само существование которых постоянно поддерживало нас, в одночасье погибли там: кто захлебнулся, кого завалило камнями, а кого невероятной силой волны размазало о горы. Масштаб катаклизма не оставил разницы между официально успевшими и так не успевшими эвакуироваться людьми - безопасных мест в тот момент на Материнской Родине не было.
  Пыль от удара астероида и дым от пробудившихся вулканов ещё не до конца закрыли обзор, поэтому было хорошо видно, как вода, скользя по горным ущельям, сливается с гор по другую сторону от океана. Получается, что волна перелилась через горные хребты Материнской Родины, то есть перехлестнула через материк! Однако плоскогорье, на котором стоял Небесный, оставалось незатопленным. Правда, от землетрясения этому району спастись не удалось, и даже с не таким уж большим приближением было видно, как сильно, несмотря на сейсмостойкие здания, разрушен город.
  Ещё несколько раз скользнув по картине полного разрушения, запись кончилась. Все сидели затаив дыхание, хотя большинство уже видело это прямо из иллюминатора "Кондора", а находившиеся в это время на поверхности Земли люди тоже успели многое увидеть.
  - Только что мы наблюдали зримые черты планетарной катастрофы, спровоцированной Противником, - взял слово Броненосец, - однако у этой катастрофы были и незаметные с первого взгляда последствия.
  - Какие же? - спросил Муравьед, всегда вникающий в последствия ядерных взрывов, а теперь пытающийся разобраться в последствиях Катастрофы.
  - Вчера, исследуя вращение Земли, я обнаружил, что удар астероида сместил земную ось на несколько градусов. То есть наша планета теперь повёрнута к Солнцу несколько иной стороной, чем раньше. Когда-нибудь, после того как пыль в атмосфере осядет, это неизбежно скажется на климате огромных территорий, в особенности тех, что приближены к полюсам.
  - Можно узнать поподробнее? - неожиданно заинтересовался Ягуар, - На какой угол наклонилась земная ось? Где теперь полюса?
  - Мне не удалось точно определить угол, - ответил Броненосец, - но ось сместилась градусов на пять, не больше. Заметнее всего это скажется на районах, близких к полюсам. Южный полюс сместился к Родине, так что в будущем в южной части Материнской Родины ожидается похолодание. А вот Северный полюс, соответственно сдвинулся от нас, но не к Противнику, а к нашему Дальнему Западу. Вряд ли климатические условия там позволят выращивать мамонтов и дальше...
  - А! - неожиданно закричал Ягуар и хлопнул себя по лбу, - так вот где собака зарыта!
  - Что с вами? - встревожился я за своего командира.
  - Я понял! - восклицал Ягуар, - в этом всё дело!
  - Да в чём же? - уже все обернулись к командиру, удивлённые его необычным состоянием. Но Ягуар продолжал радоваться своему открытию, и всем пришлось подождать, когда он успокоится.
  - Ещё с того самого момента, - наконец-то начал объяснять Ягуар, - когда Кугуар всё-таки сумел приземлить вертолёт в ледяной пустыне, мне не давал покоя внезапный выход из строя приборов, славившихся своей надёжностью. А теперь всё стало ясно. Проблема крылась не в наших приборах - они-то как раз работали исправно. Проблема была сразу во всей спутниковой системе навигации, которая была сломана или, как лучше сказать, дезориентирована, в результате наклона орбиты Земли. Именно поэтому приборы направили нас по ложному пути, в конце которого мы оказались не на космодроме, а где-то у чёрта на куличках.
  Теперь и я вспомнил, как спутниковый навигатор в вертолёте показывал, что мы находимся на территории космодрома "Западный", тогда как на самом деле мы приземлились на склон какой-то безымянной сопки, помимо всего прочего находящейся на территории Противника.
  - У нас есть ещё хроника ядерной войны, - напомнил Муравьед, - включать?
  - Конечно, - кивнул Ягуар, - это нам будет ещё интереснее. Ведь, если удар метеорита мы в какой-то степени почувствовали на тебе, трясясь в авиалайнере, то термоядерную войну провели, болтаясь в желе. Даже подумать стыдно! Давай, Шиншилла, включай!
  - Да, сейчас, - ответила Шиншилла, - только можно попросить товарища Ягуара рассказать, что это за штука такая - "Мёртвая рука"? А то вы уже несколько раз упоминали эту систему, а я так и не поняла, что к чему.
  - Система "Мёртвая рука" - это комплекс автоматического управления массированным ответным ядерным ударом, созданный на Родине в разгар противостояния с Противником, - скучным голосом начал объяснять Ягуар интереснейшие вещи.
  - Она предназначена для гарантированного обеспечения пуска шахтных ракет в том случае, если в результате нанесения Противником сокрушительного ядерного удара по нашей территории будут уничтожены все командующие, способные отдать приказ об ответном ударе. По своей сути, эта система является альтернативной командной системой для всех родов войск, имеющих на вооружении ядерные заряды. Она была создана в качестве дублирующей системы, на случай, если ключевые узлы и линии связи космических войск Родины будут уничтожены первым ударом Противника.
  - Для обеспечения гарантированного выполнения своей роли эта система была изначально спроектирована как полностью автоматическая и в случае массированной атаки способна принять решение об ответном ударе самостоятельно, без участия человека. Отключить её или хотя бы заблокировать невозможно. По замыслу создателей "Мёртвой руки" система могла производить подготовку и запуск ракет даже в том случае, если бы все погибли и отдавать приказ было бы уже некому. Вот за это её так и прозвали.
  - Но как именно она работает? - заинтересовалась Мышь, - я ещё никогда не сталкивалась с разработкой автоматов такой сложности.
  - В этом вопросе я не особо силён, - отошёл от ответа Ягуар, - пусть об этом расскажет Муравьед. Ведь он единственный из нас, кто собственноручно разрабатывал некоторые элементы этой системы.
  - Хорошо, я поясню, - согласился Муравьед, - одно из основных правил ракетных войск заключается в том, что любая ракета, особенно оснащенная ядерной боеголовкой, может взлететь только при наличии соответствующего приказа. В мирное время, при проведении учебных стрельб, это происходит очень просто: по командным линиям связи передается команда на пуск, после чего снимаются все блокировки, дается зажигание двигателей, и ракета уносится вдаль, чтобы упасть на каком-нибудь полигоне.
  - Однако, в реальной боевой обстановке, при возникновении различного рода помех, сделать это было бы гораздо сложнее. В случае внезапного ядерного удара линии связи могут быть выведены из строя, а люди, которые имели полномочия отдать решающий приказ - уничтожены. Да мало ли, что могло случиться в том хаосе, который непременно возник бы после ядерного удара? Логика действий "Мёртвой руки" предполагает регулярный сбор и обработку гигантского объёма сведений. От всевозможных датчиков в систему "Мёртвая рука" поступает самая разная информация.
  - Например, о состоянии линий связи с вышестоящим командным пунктом: есть связь - нет связи. О радиационной обстановке на прилегающей местности: нормальный уровень радиации - повышенный уровень радиации. О наличии на стартовой позиции людей: есть люди - нет людей. О зарегистрированных ядерных взрывах и так далее, и тому подобное.
  - В итоге "Мёртвая рука" обладает способностью самостоятельно анализировать изменения военной и политической обстановки в мире - система оценивает команды, поступавшие за определённый период времени, и на этом основании может сама сделать вывод, что в мире что-то не так. Одним словом, это весьма умная штука. Когда система полагает, что пришло её время, она активизируется и запустит команду подготовки к старту ракет.
  - Система "Мёртвая рука" была принята на вооружение тридцать лет назад и до последнего времени являлась надёжной гарантией безопасности Родины от ядерных посягательств Противника. И вот, сутки назад, она сработала. Впрочем, то, как она сработала, мы увидим на экране...
  Следующие полчаса мы наблюдали хронику ядерной войны. Муравьед был прав - это зрелище оказалось совсем не таким впечатляющим, как удар метеорита. Из-за того, что большую часть Родины уже затянуло дымом от извергающихся вулканов, увидеть пуски ракет мы так и не смогли. То, как наши ракеты поражали цели, разглядеть тоже не получилось - ведь это происходило на другой стороне планеты. Правда, мне показалось, что где-то у самого края Земли несколько раз мелькнули вспышки взрывов, однако я не был стопроцентно уверен в этом. Выходит, что с этой точки срабатывание "Мёртвой руки" можно было увидеть только по ответному ядерному удару Противника. И он не замедлил себя ждать.
  Скорее всего, ответный удар Противника оказался намного сильнее нашего. Иного и быть не могло, если большая часть ракетных баз Родины было разрушено ещё до старта, а большинство баз Противника от Катастрофы вообще не пострадало. Однако мы понимали, что, несмотря на такое неравенство в силах, "Мёртвая рука" причинила Противнику куда больший урон. Ведь, отвечая на ядерный удар "Мёртвой руки, Противник отработал ракетами по уже уничтоженным мегацунами районам Родины. Чудовищные взрывы водородных бомб вместо шумных городов плавили поднявшиеся со дна океана мёртвые скалы, а термоядерные бомбы, попавшие в затопленные районы Родины, поджаривали и без того оглушённую рыбу.
  Вот только Небесному и прилегающему к нему району теперь окончательно не поздоровилось. Там, где должен был находиться город, я увидел несколько следовавших сразу же одна за другой вспышек термоядерных взрывов. Несмотря на то, что в приказе Небесный был объявлен обязательным для эвакуации, плоскогорье, на котором располагался город, при эвакуации считалось самым безопасным местом. Именно туда, надеясь оказаться в безопасности, в ходе эвакуации бросились сотни тысяч человек. Однако после того как над полностью разрушенным землетрясением городом прогремели ещё и термоядерные взрывы, в то, что там кто-то ещё выжил, верилось с трудом. Может быть, живые люди остались на тонкой кромке между затопленным океаном и выжженным термоядерными взрывами районами, но проверить это мы никак не могли, а могли только надеяться.
  - Выходит, что "Мёртвая рука", проанализировав сведения об обстановке на территории Родины, посчитала, что произошла ядерная война, и в конце концов запустила ракеты? - сделала вывод Мышь.
  - Выходит, что так, - согласился Муравьед, - для "Мёртвой руки" оказалось неважно, от чего именно погибла Родина - от сотен термоядерных бомб или от удара метеорита. Впрочем, перепутать было немудрено - все сведения говорили, что случилось что-то из ряда вон выходящее, а по логике системы этим из ряда вон выходящим может быть только ядерная война. В любом случае срабатывание "Мёртвой руки" оказалось справедливым возмездием.
  - А вот я так не считаю, - заявила Шиншилла, - мы не имеем морального права судить, что справедливо, а что - нет! Я уверена, что миллионы погибших человек, пусть и живущих на территории Противника, однако в большинстве своём ни в чём не виноватых, сказали бы иначе. Они бы честно ответили, что погибли из-за таких, как вы!
  - То есть ты хочешь сказать, что они погибли из-за "Мёртвой руки"? - уточнил Муравьед.
  - Вовсе нет, - гневно возразила Шиншилла, - Нельзя перекладывать ответственность за сотни миллионов жизней на бездушную электронную систему! Все эти люди погибли исключительно по вине создателей этой человеконенавистнической системы с мерзким названием!
  - А вот не надо тут вранья! - возмутился Муравьед, уязвлённый до глубины души подобным обвинением, - "Мёртвая рука", разработкой которой я одно время занимался, послужила делу мира больше, чем бесконечные и бесполезные договоры о сокращении ядерного оружия, которые мы заключали с Противником! А всё потому, что "Мёртвая рука" - это оружие защиты, а не нападения! Противник был прекрасно осведомлён в том, что у нас существует оружие возмездия! Именно поэтому они, опасаясь ответного удара, так и не решились превратить нас в пепел своими термоядерными бомбами. Вместо этого они решили свалить на нас астероид, рассчитывая, что ответного удара не последует. Что же, они просчитались. "Мёртвая рука" сработала штатно и отработала весь оставшийся в наличии боезапас по территории Противника. Так что в случившемся виновато лишь их высшее руководство. Какой-то император, или кто у них там?
  - Но человечеству от этого не легче! - начала было Шиншилла, однако запнулась на полуслове, после того, как столкнулась взглядом с Ягуаром.
  - Всё! Хватит! Развели тут, понимаешь, дебаты! - прервал спор командир, - что произошло, то произошло. Произошло по вине Противника, но никому - ни нам после начала Катастрофы, ни им после срабатывания "Мёртвой руки" от этого не легче. Нам уже ничем не помочь людям, оставшимся на Земле. Мы должны выработать план наших дальнейших действий на "Кондоре"...
  Тут Ягуар заметил, что часть космонавтов клюют носами, а некоторые, как, например, Сула, и вовсе уснули.
   - Предлагаю перенести обсуждение этого плана на утро, - сказал тогда наш командир, - а сейчас - всем спать.
  Я прошёл по коридору в свою каюту, таща на себе спящую Сулу, положив её на койку, лёг сам и тут же забылся в крепком сне. Впервые за последние дни я заснул настолько беззаботно, насколько это вообще было возможно в положении человека, осознающего, что из всего великого народа Родины спаслись только дюжина человек.
  48 день
  Этим утром, проснувшись в своей каюте на борту "Кондора", я сначала не понял, где нахожусь. Слишком переплелись в моей памяти всяческие необычные места, где мне пришлось спать последние несколько раз. Однако когда я увидел спящую рядом со мной Сулу, всё сразу встало на свои места. Я подумал, что девушка всё ещё наслаждается крепким сном, и поэтому попытался вылезти с койки, не беспокоя её. Когда мой план почти удался, я вдруг почувствовал, как кто-то цепко схватил меня за ногу.
  - Не уйдёшь, - шутливо сказала Сула, притягивая меня к себе. Мне ничего не оставалось, как отдаться ей. Таким образом, в режим дня "Кондора" вклинилось мероприятие, которое никто в нём предусмотреть никак не мог.
  В дальнейшем утро продолжалось по заведённому распорядку - гигиенические процедуры, обязательная разминка (гравитация на корабле была недостаточна для сохранения нормальной физической формы), завтрак. Я снова начал привыкать к чёткой размеренности жизни на "Кондоре". Суета и беспорядок последних дней казались сумбурным, уже давно прошедшим сном. Однако за завтраком о том, что всё произошедшее было реальностью, мне напоминали два взгляда: ласковый - Сулы, и, как мне показалось, немного льстивый - Арбека.
  Сразу же после еды Ягуар собрал в рубке совещание. Открывая совещания на "Кондоре", наш командир всегда называл нас в шутку "рыцарями круглого стола", имея в виду какую-то древнюю легенду. Конечно, мы сидели не за столом, а за пультом управления кораблём, однако десять обращённых друг к другу кресел действительно образовывали правильный круг. Так как Арбек ещё недостаточно освоился с невесомостью, а Сула управляла своим телом в невесомости, только повторяя движения за мной, им были выделены два кресла. Уступили им Ягуар и Броненосец. На поверхности Земли это было бы верхом неучтивости, но в невесомости положение тела роли не играло. Великий учёный, несмотря на почтенный возраст, легко себя чувствовал в невесомости, а наш командир недолго думая использовал своё возвышенное положение, как трибуну.
  Перед началом совещания я предполагал, что в ходе его определятся наши дальнейшие действия на "Кондоре". Короче говоря, мы будем разбираться со временем погружения в анабиоз. Однако совещание, первоначально посвященное этой проблеме, вылилось в совет по спасению людей, оставшихся в живых, то есть всей нашей команды.
  - Итак, наша тактическая задача - переждать на орбите крупнейшее бедствие, которое когда-либо случалось с Родиной, - бодро начал Ягуар, - А стратегическая... - наш командир на секунду замялся, обдумывая наиболее подходящий вариант, - а стратегическая наша задача - сохранить цивилизацию на планете Земля.
  - А разве там, внизу совсем не осталось цивилизации? - спросил Муравьед, - я уверен, что и на Родине, и у Противника, Катастрофа обошла стороной некоторые районы, где остались наши технологии и знания.
  - Увы, но самые развитые территории погибли от удара метеорита или в огне термоядерных взрывов, - объяснил Ягуар, - почти нетронутыми остались только Дикие земли, где цивилизации, считай, что не существует. Вот и получается, что мы сейчас - последняя надежда цивилизации.
  - Так уж и последняя надежда! - не поверил Муравьед, - Там, на Земле, должны обязательно остаться очаги цивилизации! Должны спастись люди, которые смогут всё восстановить, вернуть могущество научно-технического прогресса на прежний уровень! Ты ведь разглядел нетронутые участки Родины, Кугуар? Ты знаешь, как я доверяю твоим глазам.
  - Увы, товарищ Муравьед, но я не разделяю ваш оптимизм, - покачал головой я, - на данный момент пока очень сложно сказать, что сейчас происходит на Земле. Не то что мои глаза - даже приборы "Кондора" недостаточно чувствительны для того, чтобы что-то разглядеть через окутавший планету пылевой покров. Так что мы можем только догадываться о происходящем на поверхности. Конечно, по закону вероятности кое-что должно было остаться, но считать это за очаги цивилизации сложно. Скорее всего, остались жалкие искорки, которые будут тлеть, пока их не захлестнёт волна дикости. Прискорбно сознавать это, но наша цивилизация держалась на могуществе Родины, над её превосходством над дикарями во всех отраслях. Теперь, когда это могущество исчезло, полное падение - лишь вопрос времени.
  - По закону вероятности может быть всё, что угодно, - сказал Ягуар, - в любом случае, наши знания и умению не должны пропасть просто так. Земля оправится от такого потрясения не скоро. Но несколько столетий ждать, пока всё не придёт в норму, мы не будем, так как погрузимся в анабиоз. А через несколько тысячелетий, когда Земля вернётся в нормальное состояние, мы очнёмся, высадимся на планете и приложим все силы, чтобы восстановить Родину во всём её былом величии...
  - Простите командир, - перебил Ягуара Тапир, - ведь для этой цели в нашу команду включены женщины? Только почему не соблюдены пропорции?
  Ягуар поперхнулся:
  - Хм... Во-первых, товарищ Тапир, особи женского пола в таком количестве включены из расчётов психологов, а не демографов. А во-вторых, что самое главное, наши женщины имеют огромную ценность для выживания и работоспособности станции не в биологическом, а в научном и культурном смысле. А вот вы, например, какую ценность представляете, а?
  - Я вам не алмаз, чтобы ценность предоставлять, - вместо ответа взвинтился Тапир, - я - свободный человек!
  - А разве алмазы сейчас представляют хоть какую-то ценность? - вклинился в разговор я, - тем более для нас?
  - Алмазы - ценный стратегический ресурс! Они имеют большую ценность в экономике Родины. Добываются на северо-западе южного континента... - скороговоркой начал говорить Тапир.
  - Вы говорили про добычу алмазов в настоящем времени, а правильно было бы говорить в прошедшем, - заметил я, - Для наглядности можете посмотреть в иллюминатор. Вряд ли там кто-нибудь ещё озабочен алмазами...
  Тут я обратил внимание, что Броненосец уже давно подаёт какие-то знаки Ягуару, и счёл за благо замолчать. Тапир, поняв свою ошибку, тоже умолк.
  - Товарищ Броненосец хочет сделать важное заявление, - заявил Ягуар, и наш командир, подтолкнув учёного вверх, поменялся с ним местами.
  - Товарищи, у нас нет времени спорить о ерунде, - безо всяких предисловий начал Броненосец, - сейчас я буду говорить о чрезвычайно важной проблеме. Если мы не решим её немедленно, то очень скоро все погибнем!
  Все моментально притихли, прислушиваясь к словам учёного.
  - Вчера вечером слова Ягуара о дезориентированной навигационной системе не давали мне покоя. А сегодня ночью я проснулся оттого, что, как мне показалось, я забыл что-то очень важное... В конце концов, для успокоения совести я решил ещё раз перепроверить изменение положения Земли после удара метеорита. Вместе с тем я также определил наше положение относительно Земли. Предупреждаю, что у меня для всех плохие новости. Да, "Кондор" запустили на устойчивую орбиту, на которой он мог бы находиться тысячелетиями. Однако из-за изменения положения Земли, чего тогда предположить никто просто не мог, наше положение на орбите сместилась, и сейчас является неустойчивой. Оставаясь на текущей орбите, мы упадём на Землю всего через несколько десятидневок.
  - Хе-хе! А мы ещё так радовались, что попали на "Кондор"! - не слишком удачно попытался пошутить Муравьед.
  - Если мы упадём на опустевшую Землю, нас даже некому будет похоронить - все могильщики уже мертвы, - тихо пробормотала Сула.
  - Скорее всего, мы упадём в океан, где роль могильщиков исполнят рыбы, - заметил Ленивец, но это было весьма слабое утешение.
  - Что можно сделать? - спросил тогда Ягуар, - я не думаю, что вы сообщили бы нам об этой проблеме, если бы у вас не было плана.
  - Вы правы, план у меня есть, - ответил Броненосец, - мы можем подкорректировать положение "Кондора" на орбите с помощью его двигателей, с чем Лама прекрасно справится.
  - Так в чём же тогда проблема? - удивился Ягуар, - объяснил бы ситуацию Ламе, предупредил бы о коррекции орбиты, но зачем же всех пугать?
  - Я знаю, почему Броненосец всех пугает, - грустно улыбнулась Лама, - я бы действительно легко справилась с выравниванием "Кондора", если бы у нас было топливо. Однако с тех пор, когда мы вернулись из экспедиции на Льдинку, наш космический корабль никто не догадался заправить. Поэтому топливо у нас ещё то, что мы брали с челнока Противника. Но его у нас после возвращения осталось очень мало - нам наверняка не хватит.
  - А всё-таки попробуем, - сказал Ягуар, - в нашем положении промедление смерти подобно. Лама, запускай двигатели.
  Медлить мы не стали. Однако прежде, чем выполнить команду Ягуара, Лама рассчитала наиболее экономную траекторию для "Кондора". Наблюдая за её напряжённым лицом, я сразу понял, что топлива нам не хватит.
  - Начинаем коррекцию орбиты, - сказала Лама, - всем пристёгнуться к креслам, возможно перегрузки.
  К счастью для Ягуара и Броненосца, кресел в рубке хватало. Здесь сказалось дублирование систем на "Кондоре": разрабатывавшие его инженеры рассчитали, что несколько кресел неизбежно сломаются, и поставили запасные кресла, правда, не вписывающиеся в общий круг. На одно из таких кресел и уселись, не забыв пристегнуться, наш учёный и наш командир.
  Управляемый твёрдыми руками Ламы, "Кондор" начал менять орбиту. Перегрузок почти не было - двигатели корабля работали в экономном режиме. Однако как Лама ни старалась растянуть последние капли топлива, в конце концов, оно закончилось, а наше ускорение прекратилось.
  - Я точно не знаю, получилось, или нет, - сказала Лама, но по её виду было совершенно ясно, что ничего у нас не получилось.
  Однако нам нужны были более точные сведения, и я начал снимать показания с датчиков. Получил я неопределённые сведения: с одной стороны, немедленное падение на Землю откладывалось, но с другой, до стабильной орбиты, на которую мы рассчитывали выйти, было ещё далеко.
  - Ну, что там, Кугуар? - спросил наш командир, - Лама вытянула нас?
  - Вряд ли я могу сказать достаточно точно, - пробормотал я.
  - А мне и не надо особенно точно, - махнул рукой Ягуар, - главное узнать, вышли ли мы на стабильную орбиту.
  - Ламы вытянула нас, но, - я снова не нашёлся, что сказать.
  - А, вот в чём дело, - догадался Ягуар, - ты не хочешь говорить реальные результаты измерений! Наверное, не обнадёживают? Тогда тебе пора запомнить, что неприятная правда лучше красивой лжи.
  - Я помню, командир, - ответил я, - и скажу честно, что мы продолжаем падение на Землю, правда, уже гораздо медленнее. Благодаря проведённому манёвру у нас появилось в запасе несколько лет, а может быть, и целая десятилетка, чтобы простится с жизнью.
  - Ну что ж, - усмехнулся Ягуар, - это тоже неплохо. За несколько лет вполне можно будет написать мемуары. Я уже даже название придумал: "Последние люди над Землёй". Как ты думаешь, будет пользоваться спросом?
  - Каким спросом? - удивился я, - Кому их читать, если... если мы уже точно разобьемся на изуродованной Катастрофой Земле, а? - даже закричал я.
  Ягуар спокойно посмотрел мне в глаза и произнёс:
  - Никогда, слышишь, никогда не считай, не думай, не говори о том, что всё уже предопределено, что ничегошеньки нельзя изменить! Потому что, если ничего нельзя изменить, то зачем тогда жить? А изменить мы всё ещё можем.
  - Но как мы можем что-нибудь...
  - Немедленно снять топливные баки с челнока, - вместо ответа приказал Ягуар, - и использовать находящееся в них топливо до последней капли. Лама, там хватит топлива для полноценной коррекции орбиты?
  - Хм, - задумалась Лама, - чисто теоретически должно хватить. Но как мы спустимся на челноке на Землю, если на нём не останется топлива?
  - А что, разве мы сейчас сможем спуститься на Землю на челноке даже с полными баками топливом? - спросил Ягуар, - или ты настолько уверена в своём мастерстве, что решишься сажать челнок на обычный грунт?
  - Нет, сейчас на Землю не решилась бы сесть даже я, - призналась Лама, - в условиях, когда ни одной нашей взлётно-посадочной полосы не сохранилось, а да и у Противника тоже вряд ли, это было бы безумием.
  - Так что же ты так беспокоишься за челнок?
  - Ну, не вечно же мы будем куковать на орбите, - ответила Лама, - я подумала, что к тому времени, когда мы выйдем из анабиоза, на Земле будут построены новые взлётно-посадочные полосы.
  - Будут построены кем? - ухмыльнулся Ягуар, - дикарями какого племени?
  - Да, здесь вы правы, - кивнула Лама, - не видать нам больше взлётно-посадочных полос из железобетонных плит. Но как же мы тогда спустимся, если челнок по своей практичности превратился в груду металлолома?
  - Спустимся, - ответил Ягуар, - как же мы, по-твоему, должны были спускаться на планету, к которой летели?
  - Действительно, как? - удивилась Лама, - я что-то не помню, какими средствами планировалась наша посадка на чужую планету.
  - Вот чем плохо разделение труда, - вздохнул Ягуар, - в то время, когда одни космонавты в курсе, другие вообще не понимают, о чём идёт речь. Пожалуйста, Мышь, объясни Ламе, каким образом мы будем спускаться.
  - Когда разрабатывался космический корабль "Кондор", - начала Мышь, - самой большой проблемой для конструкторов оказалась система мягкой посадки корабля на поверхность планеты, где он должен был стать опорной базой. Вначале инженеры пробовали разработать системы из множества парашютов, но их так и не удалось приспособить к огромному "Кондору". В конце концов, как это часто бывает в технике, ответ подсмотрели у природы. Такое дерево, как клён, распространяет свои семена с помощью оболочек в форме винта. Как только семечко отцепляется от ветки, этот винт закручивается и плавно, сносимый при этом ветром в сторону от дерева, опускается на землю. Нечто вроде этой оболочки для семечка есть и на "Кондоре". По плану экспедиции, перед посадкой на чужую планету мы должны были из отдельных элементов, хранящихся в запасниках корабля, собрать вокруг "Кондора" оболочку в форме винта. В теории она должна была затормозить нас в атмосфере планеты до приемлемых скоростей. А так как мы никуда не полетели, эту систему нам придётся испытать на родной планете. Разумеется, после того, как мы выйдем из анабиоза. Я всё понятно объяснила? - спросила Мышь, заискивающе глядя на Ягуара.
  - Да, товарищ Мышь, - сказал Ягуар, оглядывая находящихся в рубке людей, - надеюсь, всем всё сразу стало ясно.
  - Мне неясно, - грубо сказала Лама, - как вообще такая конструкция способна приземлиться? Ведь ей даже управлять нельзя!
  - Что предлагаешь? Пытаться сесть на челноке в неизвестность? - спросил Ягуар, указывая на укутанную пылью Землю.
  - Ничего я не предлагая, - махнула рукой Лама, - я просто недоумеваю.
  - Ну что же, наши цели ясны, а задачи определены. Так что за работу, товарищи, - скомандовал Ягуар и направился в шлюз.
  Я, Медведь, Тапир и Муравьед последовали за ним. Там мы надели скафандры для работы в космосе и вышли из "Кондора". Тем временем Лама прошла в челнок и открыла изнутри грузовой люк. Теперь всё было, словно в старые добрые времена, когда мы ещё на Льдинке таскали контейнеры с топливом с челнока Противника на "Кондор". Сейчас мы таскали такие же контейнеры, но только не с челнока Противника, а со своего, что особой роли не играло. Контейнеры с топливом, которые мы вставляли в особые пазы в обшивке "Кондора", закончились быстро, не заполнив даже десятой доли свободного пространства. Но нам и этого должно было хватить.
  Как только топливные контейнеры челнока был подключены к двигателям "Кондора", мы вернулись в корабль.
  - Всем немедленно пройти в рубку, пристегнуться к креслам и приготовиться к перепадам гравитации, - объявил Ягуар по внутренней связи всем остальным обитателям "Кондора", уже успевшим разбрестись по каютам.
  - Лама, начинай! - скомандовал Ягуар, когда все собрались в рубке, - доложишь, как закончишь.
  Сейчас перепады гравитации оказались ощутимее, так как Лама, зная, что у неё достаточно топлива, не жалела его. К счастью, наши кресла были куда удобнее желеобразной массы, в которой мне доводилось летать не более двое суток назад. Я чувствовал, что из-за ускорения моё тело становится тяжелее, но в сознании, напротив, разливалась лёгкость. Это объяснялось тем, что мне приятно было сознавать то, что мы отлетаем как можно дальше от Земли с таким учётом, чтобы всё равно остаться на её орбите.
  - Всё! - наконец-то выдохнула Лама, - мы должны быть на стабильной орбите. Проверьте, кому не сложно.
  Несложно было мне. Во второй раз я начал внимательно разглядывая показания сенсорных устройств, в режиме реального времени ощупывающих Землю дальномерными лазерами.
  - Вот это да! - счастливо протянул я, - идеальная орбита.
  - Что такое? Неужели всё-таки получилось? - спросила Лама, своим тоном подразумевая, что у неё "не получиться" просто не могло.
  - Ура! - громко сказал Ягуар.
  - Ура!!! - закричали все и тут же кинулись обниматься. Я тоже не удержался, и даже почувствовал, что из моих глаз под давлением начинает выходить вода, что вообще для меня не характерно.
  - Хе-хе, - усмехнулся с другого конца рубки Тапир, закончив обниматься, - телячьи нежности. Хотя нет, подождите, вы точно уверены в этом?
  - Мы должны быть уверены в чём? - спросил Муравьед.
  - В том, что нам больше не угрожает опасность быть притянутыми Землёй?
  - Нет, никто в это не уверен, - ответил Муравьед.
  - Как это - "не уверен"?! - уставился на него Тапир. Я заметил, что Тапир даже побледнел, видимо испугавшись ответа Муравьеда.
  - А вот так! В любом случае мы будем притянуты Землёй, вот только теперь наша встреча с ней состоится не ранее, чем через тысячелетие, чёму мы, собственно говоря, и радуемся...
  Да, мы спаслись снова. Спаслись уже в который раз за последнюю десятидневку. Несомненно, главным нашим спасителем в этот раз оказался Броненосец. Если бы он поленился перепроверять данные об орбите, то наша эпопея на "Кондоре" завершилась бы куда быстрее и трагичнее для нас.
  День 49
  Следующие несколько дней, проведённых на "Кондоре", были похожи на сон. Несмотря на то, что мне, Ягуару и Ленивцу, а уж тем более Суле и Арбеку "Кондор" ещё не успел наскучить, мы всё равно поддались общему настроению. И не мудрено. После нескольких дней непрерывного стресса, когда нас повсюду подстерегали опасности, а приключения следовали одно за другим, пребывание в спокойной обстановке космической станции, зависшей на геостационарной орбите, оказывало убаюкивающее действие.
  Мы все очень удивлялись тому, как быстро теперь стали уставать. Вроде бы сидишь запертым в станции - ничего не делаешь, а всё равно - спать хотелось так, как никогда раньше. Ленивец, вооружившись датчиком токсинов, облазил весь "Кондор", пытаясь найти какие-то только одному ему известные отравляющие вещества во внутренней обшивке, но вскоре забросил это дело, так и найдя ничего подозрительного. И не удивительно - согласно найденным мной рекламным буклетам всё оборудование на нашей станции было сертифицировано экологическими центрами Родины (надо же, ещё совсем недавно и такие существовали) только с высшими баллами.
  Броненосец заявил, что он разрешил загадку, когда внимательно сверял показания хронометров с работой корабельной системы освещения. Мы, космонавты, уже давно привыкли жить одним временем с Материнской Родиной, и поэтому освещение на "Кондоре" было настроено на регулировку от вращения Земли под нами. Броненосец выяснил, что теперь хронометры, что электронные, что биологические идут вразнобой со скоростью вращения Земли, а значит, и с освещением станции. Земля стала вращаться медленнее и из-за этого время до вечера, казалось, тянулось бесконечно.
  Впрочем, один человек из нашей команды позволил себе не согласиться с Броненосцем. Этим человеком была Шиншилла, которая от нечего делать решила снова заняться психологией, по которой она получила своё первое образование. Она постоянно утверждала, что изменение скорости слишком незначительно, чтобы так сказаться на нашем состоянии. Она была уверенна, что наше усталое и подавленное состояние - результат отрыва от привычной, наполненной смыслом жизни, и, несомненно, во многом была права.
  Как же жалок всё-таки человек без родной Земли! Лишите его планеты, на которой он родился и вырос - и получите опасность нервного срыва. Все космонавты до нас работали в условиях постоянного контакта с Землёй. Люди на Земле, по крайней мере, те, кто сидел в центре управления полётами, постоянно говорили с нами, поддерживали и направляли нас. Мы не на секунду не чувствовали себя оторванными от остального человечества, постоянно находясь в контакте с ними. Вся наша надежда была на мир внизу. А теперь получилось так, что наоборот, вся надежда была только на нас.
  К счастью, все люди из "Великолепной десятки" с помощью специальных тестов и тренингов были хорошо подготовлены как раз к таким ситуациям. Сула, которую никто специально не готовил, тоже не унывала. Она брала пример с меня, причём у неё всё получалось как-то лучше, изящнее. Арбек, самое инородное тело в нашем коллективе, постоянно пытался влиться в него, правда, без особого успеха. Конечно же, ему никто не мешал - приказ Ягуара считать Арбека во всём равным нам, выполнялся неукоснительно, однако слишком уж он отличался от нас для того, чтобы сразу стать своим. Впрочем, это его совершенно не смущало - из всех неловких ситуаций, в которые он попадал, Арбек выходил с довольным выражением лица.
  За эти несколько дней, предшествующих анабиозу, пожалуй, только Броненосец и Мышь не теряли времени даром. Броненосец разрабатывал хитроумное устройство, предназначенное для нашего пробуждения, а Мышь реализовывала его на практике. Автоматическая система, работающая на атомных батарейках, должна была постоянно сканировать окружающее пространство, определяя таким образом положение "Кондора" относительно Земли. Как только "Кондор" приблизиться к Земле на заданное расстояние, эта система должна была запустить энергетическую систему "Кондора", а та, в свою очередь, должна была включить систему пробуждения от анабиоза.
  Однажды, в течение этих бесконечных, я бы даже сказал - "безвременных" дней, а именно на третий день пребывания на "Кондоре" или на сорок девятый день этого чрезвычайно богатого событиями года, произошёл один выдающийся случай, который взволновал каждого человека на станции. При этом взволновал не просто так - после него мы все обрели надежду.
  Началось всё вполне обыденно. В послеобеденное время я сидел в рубке "Кондора" и внимательно, очень внимательно глядел в объектив установленного в рубке телескопа. Даже мой острый взгляд не мог пробиться через плотное одеяло пыли, окутывавшее Землю в эту десятидневку. Что там, внизу? Ответ на этот вопрос оставался загадкой для всех. При этом каждому из нас приходили в голову возможные ответы, один страшнее другого.
  С того самого момента, как сработала система "Мёртвая рука", уничтожив большинство городов Противника, а тот в ответ стёр с лица Земли остатки Родины, мы не слышали не одного другого голоса, кроме наших, так как Земля молчала. Молчали все. И в этом бесконечном молчании, под плотным покрывалом пыли и вулканического пепла, было что-то пугающее, неизвестное. Но больше мы боялись не того, что там было что-то непонятное, а того, что там вообще ничего не было. Совсем ничего из всего того знакомого и привычного, что каждому из нас ведомо с самого рождения.
  От вглядывания в покрывавшую родную планету пелену начинали болеть глаза, но я смотрел и смотрел, надеясь разглядеть хотя бы что-то. От этого занятия меня оторвала трель центрального радиотелефона, раздающаяся от пульта управления. Может быть, звонил кто-то из жилых комнат? Но нет. Это было необъяснимо, но сзади меня заливался сигнал внешней связи!
  От неожиданности я толкнул телескоп, и его цилиндр описал дугу, вступив в соприкосновение с головой Ягуара. Наш командир мирно дремал здесь же, в рубке, благо в условиях, близких к невесомости, спать можно было почти в любом положении. Нельзя сказать, что Ягуар отличался сонливостью, но за последние сутки, разбираясь с переходом на новую орбиту и наводя порядок в нашем маленьком мирке, он почти не сомкнул глаз, и только после того, как долг командира был исполнен, Ягуар позволил себе немного вздремнуть.
  - Скажи им, что совсем обленились, если два шага уже шагнуть не могут! - возмутился он, адресуясь, видимо к обитателям периферии "Кондора".
  Но не прошло и секунды, как Ягуар тоже осознал, что долгие, призывные сигналы явно не соответствуют стандартному пиликанию внутренней связи. Командир внимательно посмотрел на меня, до сих пор стоящего в оцепенении:
  - Что это, Вперёдсмотрящий? Неужели призраки?
  - Нет, Капитан, - в тон ему ответил я, - насколько я понимаю, призраки, даже если бы и существовали, пользоваться радиосвязью не умеют.
  - Правильный ответ, Вперёдсмотрящий. Впрочем, на этот вопрос можно будет ответить, только сняв трубку. Давай, Кугуар, - кивнул мне Ягуар.
  - Что давать? - телефон в этот момент в очередной раз взвыл.
  - Да ничего. Снимай трубку, не заставляй людей ждать.
  - Есть, командир! - я окончательно пришёл в себя, приблизился к телефону и снял трубку с ощущением, что беру ядовитую пустынную змею.
  Из трубки послышался писклявый, но достаточно чёткий голос:
  - Космический корабль "Кондор", ответьте! Стратегический объект Родины под порядковым номером 1329 и под официальным названием "Кондор", ответьте, пожалуйста! Эй, вы там, наверху, ответьте уже что-нибудь...
  И так далее, и тому подобное... За этим писклявым тоном я услышал другой голос, уже не писклявый, а басистый:
  - Дружище, хватит глотку надрывать! Разве не ясно, что сейчас будет так же тихо, как и в предыдущие разы! Да, конечно наш сигнал принимали девять раз, но это была мёртвая автоматика, с которой даже поговорить нельзя!
  Ягуар, с улыбкой слушавший этот первый разговор на Земле, услышанный нами по радио после Катастрофы, подмигнул мне: дескать, отвечай.
  - Космическая станция "Кондор" на связи, - чётким голосом ответил я неизвестному радисту - Имеем на борту двенадцать живых и здоровых людей. Вопрос: кто нас вызывает?
  Трубка несколько секунд хранила ошарашенное молчание, а затем затараторила уже слышанным мною писклявым голосом:
  - Я же говорил, я же говорил, что кроме нас есть ещё выжившие! А ты, дубина мореходная, не верил...
  - Ну ладно, ладно, теперь верю, - нехотя согласился "дубина мореходная", - но нам-то от этого какая польза?
  - Какая-никакая, а самая прямая польза, - начал объяснять голос, бывший уже не таким писклявым, - люди с "Кондора" увидев нас сверху, смогут объяснить, куда делся материк, вблизи которого мы плывём уже второй день. Будь уверен, что теперь мы обязательно выйдем к какому-нибудь берегу...
  - Повторяю вопрос: кто вы? - спросил я, одновременно пытаясь понять, с каким объектом на Земле я сейчас говорю.
  - Мы? Да мы радисты с "Касатки"! - ответили мне хором.
  Вот оно что - "Касатка". Судно, на котором всего половину десятидневки назад я пересёк Великий океан, и которое Ягуар использовал для эвакуации детей с Дальнего Запада. Значит, они всё-таки выжили.
  - В каком состоянии судно?
  - Топливо кончилось, судно на своей воздушной подушке больше не летает. Но ничего, кое-как плывём, тонуть не планируем.
  - Сколько человек на борту?
  - Четыре тысячи или чуть больше, ещё не успели сосчитать точнее. Даже не знаем, сколько интернатов мы с собой захватили. И в этом наше проклятие: всё, что можно есть, мы давно уже съели и теперь перебиваемся рыбной ловлей. Правда, с рыбой творится чёрт знает что - сама в сети бросается. Похоже, после Катастрофы она несколько ошалела.
  - Чем мы можем вам помочь?
  - Попробуйте засечь наши координаты и проверить, насколько близко к суше мы находимся. Нам важно узнать, куда делся материк, а то по навигатору получается, что мы прямо по нему плывём. Может быть, его затопило?
  - Простите, но определить ваши координаты мы не сможем, так как система спутниковой навигации не работает.
  - Почему это? - удивились на "Касатке", - навигационное оборудование у нас уцелело несмотря ни на что, и спутники мы пока ловим.
  - Увы, но мне придётся вас разочаровать. Ни в коем случае не полагайтесь на навигационные приборы, - ответил я, после чего терпеливо разъяснил ситуацию, сложившуюся в системе навигации.
  Нечего и говорить, что это известие огорчило радистов. До этого они хотя бы думали, что представляют, в каком районе океана сейчас дрейфуют. Но теперь оказалось, что эта информация и яйца выеденного не стоит. Впрочем, парни с "Касатки" не отчаивались. Они обещали нам, как только пелена рассеется, научиться ориентироваться по звёздам.
  Этот первый разговор с "Касаткой" оказался и единственным. Больше они на связь не выходили. Мы все надеялись, ничего страшного не произошло, и у них всего лишь отказала рация. В моих мечтах юные пассажиры "Касатки" и их воспитатели всё же выжили, пристав к какому-нибудь берегу.
  Ягуар ещё надеялся связаться с "Гневом Солнца", но его мы так и не услышали. Быть может, повреждённый от удара мегацунами корабль был потоплен Противником. Но кто знает? Во всяком случае, ждать на орбите было больше нечего. Все начали готовиться к анабиозу.
  Незадолго до погружения в анабиоз я столкнулся в коридоре "Кондора" с Броненосцем. Учёный остановил меня и попросил внимательно выслушать.
  - Ты знаешь, - доверительно начал Броненосец, - я чувствую, что если лягу в анабиоз, то уже не проснусь. Мой возраст искусственному сну, знаешь ли, не способствует. Получается, что я лишь отсрочу свою смерть на несколько тысячелетий безвременья и умру в момент размораживания, так и не успев осознать, что проснулся! Обидно, да? - невесело усмехнулся Броненосец, - из-за старости так и не суметь воспользоваться своим детищем.
  Я не стал разубеждать Броненосца. Учёный знал, о чём говорил. Возможно, если бы у нас здесь был один из последних построенных в Родине медицинских центров, Броненосца ещё можно было бы вытащить. Но, каким бы хорошим врачом не был Ленивец, никто не может заменить технику.
  - Хотя, собственно, на что я жалуюсь? - продолжал учёный, так и не дождавшись моего ответа, - Прожил стоящую жизнь, перевалил за столько лет... Жаль только, что финал подвёл. Я решил красиво окончить свою жизнь, участвуя в единственном и уникальном межзвёздном полёте, а вместо этого оказался одним из спасшихся, причём - самым недостойным.
  - Почему же? - возразил я, - вы ничуть не меньше каждого из нас достойны...
  - Эх, - вздохнул Броненосец, - если бы ты знал то единственное, что гложет меня последние десятидневки, и будет грызть до самой смерти. Мне осталось мучиться немного - всего несколько часов до анабиоза, когда мой мозг прекратит свою работу. И поэтому ты должен знать, что всё, что произошло с нашим прекрасным миром, произошло не просто так, а по моей вине.
  - По вашей? - изумился я, - Да в чём же вы виновны?
  - Да во всём, произошедшем с Землёй! - неожиданно закричал Броненосец, - В миллионах человеческих смертей! В гибели цивилизации, в конце концов!
  Мне было ещё более-менее понятно, когда Шиншилла обвиняла Муравьеда в гибели цивилизации. Но что такого сделал учёный, разрабатывавший принципы анабиоза, который мы собирались уже сейчас использовать?
  - Может быть, вам лучше выспаться? - отпрянул я от учёного.
  - Перед смертью я ещё успею наспаться в анабиозе, - отмахнулся Броненосец, - лучше выслушай меня.
  - Я слушаю, - ответил я, лишь бы не спорить с Броненосцем.
  - Помните, отчего началась вся эта заварушка? - хитро прищурившись, спросил Броненосец. Вероятно, он решил начать издалека.
  - С того, как Противник начал готовить звёздную экспедицию, оказавшуюся блефом, а мы решили дать ему симметричный ответ, - ответил я.
  - Нет, процесс, привёдший к текущему положению дел, начался раньше. И именно я дал толчок этому процессу. Это я написал статью о возможности превращении Льдинки в двигатель для звёздной экспедиции, из-за чего и стал виновником всех произошедших событий.
  - Но ведь тогда вы даже и предположить не могли, что Льдинку можно было использовать в качестве оружия массового поражения!
  - До этого было совсем легко додуматься. Противник только логически завершил мысль, которую начал я. Началось всё с моей мечты, а закончилось планетарной катастрофой. Верно говорили древние - бойтесь мечтать!
  - Нет, не надо бояться мечтать, - возразил я, - надо бояться уничтожать. Этого не побоялся Противник. А вы мечтали о созидании, и вы не виноваты.
  - Благодарю тебя, Кугуар, - улыбнулся Броненосец, - приятно услышать добрые слова перед смертью. Я слишком стар, чтобы проснуться. Но я надеюсь на остальных. Особенно - на тебя и Сулу. Вы ещё совсем молоды, и, когда проснётесь, будете ещё полны сил.
  - Я не подведу вас, товарищ Броненосец, - горячо ответил я, - вы можете на меня рассчитывать.
  - А теперь - прощай, - сказал учёный и ушёл в свою каюту.
  Я же направился в свою каюту, чтобы, как и остальные мои товарищи, погрузиться в анабиоз. Проснусь ли я вообще - неизвестно. Конечно, без уверённости в том, что я проснусь, засыпать было немного страшно. Но альтернатива - доживать свои дни на космической станции, висящей над казавшейся отсюда мёртвой Землёй - была не лучше. Так считало большинство обитателей "Кондора", а тем, кто придерживался иного мнения, пришлось примкнуть к большинству, так как оставаться одним на корабле им совершенно не улыбалось.
  Я лёг в саркофаг, дно которого покрывал специальный эластичный гель, и завозился, устраиваясь поудобнее. Как раз вовремя - Ленивец включил систему погружения в анабиоз. Крышка саркофага задвинулась. Над моим телом начала колдовать сложнейшая техника, но я этого уже не чувствовал.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"