- Вы не скажете, как отсюда проехать в Алтуфьево? - девушка шагнула мне навстречу, когда я только подходил к автобусной остановке. Я не сразу сообразил, что ей ответить. Подумал, что она хочет ехать автобусами или на такси через всю Москву от Юго-Запада до Алтуфьева на север.
Наконец, сказал:
- Да тебе лучше на метро доехать. Я тоже к метро еду.
- Нет, я на машине, - сказала она.
- Мне, в принципе, все равно. Могу показать дорогу. У меня есть навигатор в телефоне.
- Садись, - сказала она, и пошла к припаркованному джипу, по внешнему виду весело прожившему свою нелегкую жизнь.
Я пошел следом и только тогда обратил внимание на нее. Высокая, худенькая, стройная. Одна в незнакомом городе на старом джипе, в буквальном смысле этого слова джипе - на капоте большими американскими буквами было написано JEEP, одна из излюбленных марок бандитов девяностых. Простая девчонка. Девочка с прозрачными глазами на штатовском монстре, построенном примерно в год ее рождения.
Было по-летнему жарко, но жарко по-божески, а не как в прошлом году, когда стояла дьявольская жара. Год назад я тоже был здесь, на этом месте, в ту не от мира сего жару. В жару, убившую моего брата. А сегодня исполнился год, и мы с братишкой стали ровесниками. Мое сердце выдержало испытание пеклом, огнем и жупелом, и раскаленным асфальтом, а его нет. Это нормально. Кого-то из нас выдергивают, а кто-то остается. Смысла в этом нет. А если смысл и есть, не мне его искать.
Я забрался в машину, пристегнулся и включил в наладоннике навигацию. Пока мой телефон-компьютер-навигатор-и-прочая искал в московском небе американские спутники, девушка завела мотор и вопросительно посмотрела на меня.
- Пока едем прямо, - я махнул рукой вперед. - Сейчас определимся и проложим маршрут. Тебе куда там в Алтуфьево надо?
- На Алтуфьевское шоссе, а там я сориентируюсь.
- Ладно. Напишем "Алтуфьевское шоссе, дом 20".
Пока я боролся с программой прокладки маршрута и пытался сообразить, какие виртуальные кнопки на емкостном экране нажимать, чтобы программа схавала введенные мной данные, девочка плавно, но уверенно влилась в поток машин, управляемых московскими хамами, ебанатами и задротами. В большинстве своем водители ездили так, что сразу становилось понятно, что в семье они были единственным ребенком. Из тех самых выблядков, что катаются по полу суча ножками, когда кто-то из взрослых рискнет сказать им "нет" или "подожди", или "сколько можно?".
Мой мега-телефон, наконец, обнаружил спутники-шпионы, ткнул меня носом в карту, показывая наше текущее местоположение с точностью до метра, и заговорил женским сексуальным голосом: "Разворот через двести метров".
На разворот скопилась очередь машин в ожидании разрешающей стрелки светофора.
- Меня зовут Егор, - представился я. - Ты интересно водишь машину.
- А я Оля, - сказала она, не отрываясь от вождения. - Что здесь интересного? Боюсь я в Москве ездить.
- Ты тормозишь левой ногой, это нелегко.
- Я привыкла так. У меня тормоза херовые.
Ее длинные ноги - обе - одновременно лежали на педалях: левая на педали тормоза, правая на педали газа, и она, попеременно двигая ногами, то ускорялась, то замедлялась. Элегантный и необычный стиль для стройной девочки в бандитском джипе.
- Ничего не бойся, - сказал я. - Со мной тебе нечего бояться. Я - бог автомобилей.
Стоп-кадр: Ленинский проспект, очередь машин на разворот в ожидании зеленой стрелки. Летний поминальный день. Девочка с длинными ногами в запыленном джипе везет автомобильного гуру в место, где его никто не ждет, из места, где он поминал ушедших.
Загорелась стрелка, мы повернули в обратную сторону. Оля замешкалась, и я сказал:
- Поезжай, не бойся. Они пропустят.
Главное за рулем - уверенность. Стоит им почувствовать твою слабину, и они набросятся на тебя стаей шакалов.
- Я работаю в автосервисе. И еще я писатель, пишу в блоге, - сказал я. - Мне сорок шесть лет. Говорю, чтобы ты знала. Просто так.
- Тебе не дашь сорока шести.
- Глупости!
- Это не комплимент. Правда, ты выглядишь моложе.
- А ты выглядишь на свои девятнадцать!
- Мне больше. Гораздо больше, - она выделила слово "гораздо".
- Это вряд ли.
- Мне двадцать пять уже.
- Ты замужем? У тебя два кольца на обеих руках, - у нее и вправду было два обручальных по виду кольца на обоих безымянных пальцах обеих рук.
- Практически, да.
- Ладно, это неважно.
Навигатор голосом Анжелины Джоли посоветовал перестроиться вправо перед поворотом на кольцевую. Сексуально поданный совет воспринимается гораздо лучше, чем безразличное информирование. Навигатор тоже пытается тебя соблазнить. Дать мечту. Разогреть воображение. Разжечь пыл. Подсадить на иглу фантазии. И лишить надежды.
- Ты выглядишь на девятнадцать, - сказал я. - Похуй, что у тебя в паспорте написано.
Стоп-кадр: кольцевая дорога, миллионы машин огибают мегаполис, как воды Стикса, омывающие Ойкумену. И где-то среди них затерялась амазонка на старом американском джипе, вооруженная нежностью и простотой, которые убивают медленней, чем стрела из лука, но безжалостней и неотвратимей.
- Остановись где-нибудь на заправке, - сказал я. - Мне надо пива купить.
- А мне заправиться, - кивнула она.
Было жарко, и стекла в машине были опущены. Движение - "траффик" - позволяло ехать с приличной скоростью. Скоростью, ограниченной отсутствием тормозов у джипа. Чисто русский вариант.
Она подъехала к заправке. Вылезая, я спросил, что ей купить.
- Мне ничего не надо, - ответила она.
Я вошел в магазинчик при заправке. Там работал кондиционер, холодный воздух заставлял понять, как жарко на улице. По-божески, в общем-то. Я взял пару пива себе и пару разных соков с мякотью и изогнутыми соломинками для нее. Самое то, когда пьешь сок за рулем. Охранник косо посмотрел на меня, хотя, думаю, это профессиональная болезнь всех охранников - косо смотреть на что-угодно. Да мне похуй, кто как на кого смотрит.
Я вышел из магазина, залез в ее машину, пристегнулся и открыл бутылку пива. Оле я дал сок. Она сказала мне "спасибо", завела мотор и тронулась с заправки.
Стоп-кадр: девушка сосет сок через соломинку, одновременно следя за потоком машин, в который ей надо влиться. Старый пень пьет пиво и закуривает очередную сигарету. Они ничем не связаны. У них нет ничего общего. Нет, и никогда не будет.
Годовщина смерти брата, смерти, сделавшей нас сейчас ровесниками, в летний день, наполненный воспоминаниями. Человек уходит, а ты слышишь его голос, видишь его лицо, походку, ощущаешь его характер. Он тут, он еще рядом, с тобой, где-то поблизости, он ходит около и мыслит в тебе. А потом все развеивается, и остается слово "умер". И ты опять бесчувственен, тебе похуй большинство вещей, на которые дрочат толпы долбоебов, принимая их тупо всерьез. Это второй мой двоюродный брат, которого мы похоронили, из трех. Семейное проклятие, судьба, ересь. Жизнь. И смерть.
- Главное, не дергайся на дороге. Выбери полосу и поезжай ровно. Не ускоряйся, не тормози. Похуй на всех. Кому надо - объедет. У тебя что - кондей не работает? - я нажал кнопку включения кондиционера. Кондиционер включился, из сопел подул холодный воздух.
- А мне сказали на эту кнопку не нажимать, - сказала она озадачено.
- Бедная девочка! Ездила без кондея, потела, мучилась. Подними стекла!
Она подняла стекла, и в салоне стало прохладно и тихо.
- Ну, видишь, жизнь налаживается, - сказал я. - Ты вообще откуда едешь?
- Я из Тулы, - сказала Оля. - Еду к брату.
Стоп-кадр: девушка в джипе с прозрачными глазами преодолевает триста километров без тормозов и кондиционера, чтобы навестить брата. Когда есть цель, дорога становится другом.
Мы ели поминальный куриный супчик. Мне - сорок шесть лет, и я тут выгляжу мальчиком. Для этих людей я и есть мальчик. Они помнят меня пацанчиком в коротких штанишках. Пожилые мужчины с глазами, привыкшими видеть небо на высоте десять тысяч метров. Пилоты, летчики, командиры воздушного судна, налетавшие вместе столько часов, сколько мне и прожить-то еще не довелось. Преодолевшие все вместе расстояние до ближайшей звезды. Они рассказывают истории времен создания первой атомной бомбы, когда им приходилось летать на этажерках, обрабатывая колхозные поля пестицидами. А сейчас они уже стары, плохо слышат, а кто и не видит почти. Но ум и сердце у них гораздо юнее, честнее и открытее, чем у меня. Они хоронят детей, их внуки спиваются, их внучки блядуют, а они остаются там, в стратосфере, прокладывая маршрут по звездам.
Я замечаю, что Оля начинает накачивать педаль тормоза. Наверно, дела с тормозами совсем плохи.
- Аккуратно припаркуйся вон за тем поворотом, - говорю я. - Спокойно. Подай сигнал правого поворота и останавливайся.
Я вижу, что она немного нервничает, но старается не подавать вида. Мы останавливаемся на обочине.
- Ну, пойдем посмотрим, что у тебя с тормозами, - говорю я, вылезая наружу с пивом в руке. - Открой капот.
Она открывает капот, выходит и становится рядом со мной. Я достаю из своей сумки фонарь со светодиодом и линзой и осматриваю тормозные диски и колодки. Впереди справа замечаю какую-то жидкость, но это не тормозная, а обычная вода - конденсат от заработавшего наконец кондиционера. Диски и колодки убитые, но не настолько, чтобы не работать. Потеков тормозной жидкости не видно, но в бачке нет уровня.
- У тебя есть тормозуха? - спрашиваю я ее.
- Да, в багажнике.
"Запасливая, умная девочка", - думаю я, пока она роется в багажнике, ища тормозную жидкость. Она приносит пластиковую фляжку, и я доливаю до уровня в тормозном бачке.
- Попробуй накачай педаль тормоза, - говорю я. Она садится за руль и нажимает несколько раз на педаль. - Лучше стало? Педаль появилась?
- Тормоза есть, - отвечает она.
Я допиваю пиво одним глотком, захлопываю капот, сажусь в кресло переднего пассажира и пристегиваюсь ремнем безопасности. Можно ехать дальше. Дальше по кольцевой дороге Стикс вокруг мегаполиса. Я - бог автомобилей, тормозных дисков, свечей зажигания, бортовых компьютеров и выхлопных труб - готов продолжить движение из мира мертвых в мир живых.
- А я еду с поминок, - говорю я. - Годовщина брата. Мы с ним теперь ровесники.
- Ты хорошо водишь, - говорю я. - У тебя есть чувство машины и дороги. Это талант.
Это талант. Этому не научишься. Это как любить - или в тебе есть нежность, или нет. Что-то за гранью осмысленных решений и вменяемых поступков.
Стоп-кадр: в высоком летнем небе висят перистые облака. Поток машин уходит дугой в горизонт. Стройная худенькая девочка уверенно управляет грязным старым монстром. Воздух пахнет бензином, асфальтом и ладаном поминальных свечей.
Дорога: ржавый мерседес подрезает красную маздочку шлюха насосала на машинку козел французские автомобили говно блядь совковая копейка с дедом за рулем смотри куда едешь коза бэха аккуратно перестраивается и уходит ой я боюсь крутой мэн на тачиле дорогу блядь и кто кому должен уступить урод догоню хули тормозишь запуталась а мне направо пожалуйста уступите нахуй я дальнобойщик мне все похуй ай-вай затонирован пизда а мы паровозиком сейчас обгоню вот говнюк мама проехали поворот заебало а это что за хуйня волга это река ой не вписалась пиздец вы блядь ездите обкуренные почти приехали говно.
Я встаю с рюмкой поминальной водки и говорю:
- Вот уже год прошел, как Игорька с нами нет. Сильный, веселый, с золотым сердцем. На него всегда можно было положиться. И вот его нет. Мне жаль, что я не успел ему сказать... А что тут вообще скажешь?
Я выпил и вытер слезы. И эти люди, которых мы с Игорем с детства звали по-родственному "дядя Коля", "дядя Саша", "дядя Миша", выпили молча. А потом снова завели свои разговоры о том, кто где летал, какие обеды готовила на заказ повариха в далеком пятидесятом в степях Ставрополья, как они на новой тогда технике - "ту-стопятьдесят-четвертых" - легко делали военных летунов, как их кампанию пилотов, отмечающих чей-то праздник, забрали в отделение, как приходилось сажать борт в ненастье в Заполярье, когда министру срочно понадобилось на совещание, как был куплен первый "москвич". Истории великой страны и великих людей.
Я положил руку ей на бедро и почувствовал ее грациозность и молодую нежность, и прохладу бедер, как прохладу воды ключа в лесной чаще. И я почувствовал саму жизнь в ее истинной и искренней сути. Она не подала мне в ответ никакого знака, но и не запретила, не отдернула и не отвергла. Она просто вела машину, сосредоточившись на танце на педалях своих длинных обескураживающих ног. С таким же успехом я мог бы лапать ангела, или кошку, нацелившуюся на прыжок. Без напряжения, без страха, без боли, без стыда, без позора и без сожаления.
Дорога: движение металла резины мощь моторов скорость сцепление с дорожным покрытием электроника управляет продолжительностью впрыска угол зажигания повышается до появления детонации многорычажная подвеска рассчитать траекторию антипробуксовочная система навигация система безопасности система курсовой устойчивости климат-контроль система определения усталости водителя многофункциональный руль чтобы доехать до места где тебя никто не ждет.
Брат служил в горно-десантной дивизии, его готовили к покорению Азии во славу Империи, его готовили быть на острие атаки при массированном наступлении на направлении Юг. Илы уходят в ночь и сбрасывают штурмовые группы парашютистов на опорные точки обороны тех, кто противится неизбежному концу "цивилизованного" мира. Жалкие уёбки! Русские парни пройдут у вас по головам, огнем и мечом искореняя вашу нищету, убожество и несправедливость. Они выполнят свой интернациональный долг, охлаждая раскаленные стволы калашниковых разреженным воздухом высокогорья. Они будут пить из горных рек во время коротких привалов, нужных для того, чтобы снарядить магазины автоматов латунными патронами с пулями со стальными сердечниками. Мой брат был совершенной боевой единицей.
А потом Империи не стало. И вот я еду в машине потенциального противника с девочкой, никогда в жизни не выходившей на пионерскую линейку, зато ей хорошо известно, что бандит никогда не должен терять своего лица, что лохушки заслужили обращения с ними, как с сексуальными подстилками, лишенными бессмертной души. Она знает, что лох - это судьба. Она знает, что вор - гораздо круче профессора, потому что у вора власть, а профессор такая же продажная тварь, как бляди с обочины дороги.
Стоп-кадр: бляди с жирными ляжками в ажурных черных колготках выстроились в шеренгу в свете автомобильных фар. Доцент берет зачетку с купюрой и незаметным движением кладет деньги в карман пиджака с пузырящимися на локтях рукавами. Торг здесь неуместен.
Мы проезжаем мимо церкви, и я кладу на себя крестное знамение. "Господи, благослови пьяниц". Вторая бутылка пива заканчивается, и это означает, что скоро мы доедем до места назначения. Обычно это ровно две бутылки. Плюс-минус.
И я вижу вместо потока ширпотребных "машиночек" и "иномарочек" пыльные колонны танков и бронированных машин пехоты, проходящих перевалы Памира в облаках, под орлиный клекот и гулкие разрывы авиационных фугасов в долинах под ногами, под свист и вой турбин вертушек и штурмовиков, колонны, получившие приказ пробить проход в небо. И мой брат, у которого остановилось сердце в адскую прошлогоднюю жару, направляет стропы своего парашюта на горный склон и занимает позицию среди сторожевых башен, до которых едва не дошел Александр во главе своих бессмертных головорезов.
Я вижу облака в стратосфере через остекление пилотской кабины и строгие стрелки авиагоризонта и высотомера, и внимательные глаза командира воздушного судна в левом кресле, держащего в умных и точных руках штурвал, чтобы обойти грозовой фронт, о котором ему сообщила земля. Курс изменен, и лайнер плавной дугой расчерчивает небо инверсионным следом, на который с замиранием смотрит внизу мальчик в полузаброшенной деревне Среднего Урала. Мальчик, мечтающий стать пилотом, и знающий, что страна даст ему эту возможность, если он будет достаточно умен и сообразителен, чтобы доказать судьбе свое право на место в священном кресле пилота.
Я вижу девушку с прозрачными глазами за рулем джипа, и себя рядом с ней, движущейся по дороге, которая никуда не ведет, потому что нет ни исхода, ни пришествия, а есть только скитания и перемещения, есть только пустыня без оазисов, и шоссе, проложенное кольцом, чтобы никто не вырвался на волю. И жизнь становится речной водой, стекающей в преисподнюю земли.
"Господи, благослови пьяниц и всех, не встретивших свою судьбу".
Мы сворачиваем с кольца на Алтуфьевское шоссе. Я слушаю команды навигатора, Оля слушает мои и, умная девочка, исполняет их точно и без разговоров. Я записываю на листке блокнота свой телефон, вырываю его и кладу возле рычага селектора. Кто знает, как все повернется в жизни, может сложиться так, что демоны ада заставят ее когда-нибудь набрать этот номер, а я окажусь еще жив и отвечу.
Джип останавливается, и я отключаю навигацию. Беру Олю за подбородок и целую в губы долгим поцелуем. Ее губы раскрываются и отвечают мне нежностью, прохладой, воспоминаниями о юности, вкусом хорошей девочки и вкусом плохой девочки. Потом я выхожу из машины и захлопываю за собой дверцу навсегда.
Стоп-кадр.