- Вы забыли крикнуть "Сатрапы!" - полухохотнул один из русских оперов. Мы зашли в лифт, все вчетвером. Их шутки вращались вокруг 37-го года в интерпретации гулагствующих диссидентов. В сущности, я оказался объектом преследования со стороны этих самых диссидентов, причем именно за политику, "за нашу и вашу свободу", за слова. Мои слова. Для полноты картины они должны были бы быть еврейскими талантливыми юношами, падающими в обморок при одном взгляде на "Майн Кампф". Книга, написанная 85 лет назад, внезапно стала актуальной и запустила цепь событий с непредсказуемым результатом.
- Сатрап, - сказал я, нажимая кнопку первого этажа - в конце концов, я тут хозяин. - Сатрап тут я.
"Наместник царства". Повелитель русских. Два опера были русские, третий - по виду образованный татарин с внимательными и серьезными глазами. Татары - преданнейшие союзники русских. Я работал с татарином, который разве что зигу не кидал, будучи убежденнейшим русским националистом.
Они пришли на следующий день после моего дня рождения. Я, сатрап, оценил это. Я всегда отслеживаю цифры и совпадения букв. Так Вселенная рассказывает нам подлинную историю, из горящего тернового куста.
- А это я читал, - сказал старший опер, пролистывая пачку распаечаток на кухне. - Короткая повесть или даже роман.
Он, естественно, говорил о "Мудаке" - первом рассказе, написанным мной.
- Искусствоведы в штатском, - выдохнул я по сюжету.
- Литературоведы! - поправил он. - Литературоведы в штатском.
Ох, Осип Эмильевич ворочается в своей безвестной могиле где-то там, куда эти отправляют русских поэтов. Великий русский поэт с пронзительной наружностью старого еврея. Он боялся до жути стальных зубьев госшестеренок, но ничего не мог с собой поделать, потому что русское слово не оставило ему выбора, и он говорил правду, сквозь жуть своего времени, но времена изменились, а искусствоведы, которые литературоведы, похоже подзадержались и теперь шарятся у меня по квартире.
Да один хуй. Я так же похож на Мандельштама, как они на ежовских соколов. Я создаю свой вариант русской литературы, а они - свой вариант политических репрессий. По сюжету русская литература должна наконец победить. Русская литература должна вломить пизды наконец искусствоведам в штатском. Это исключительно дело времени. Это дело времени, которое уже наступило. Русская литература - терпеливая барышня, но не настолько. Ей можно присунуть, но потом она выест тебе печень. С чувством собственной правоты. И бульдожьей хваткой невинной жертвы.
- Вы занимаетесь ножевым боем? - спросил меня тот самый, с грустными глазами, кто "пошутил" о сатрапах. Он увидел на кухне мои "перочинные" ножички.
- Нет, - ответил я, доставая из кармана своего любимца - "большого" Вулкана от Сога. - Так, просто коллекционирую.
- Ну, вы это... К следователю не надо с ножом идти!
Нежный мой следователь... Сладкий кусочек мяса, боящийся ножей. Русская литература, овладевшая искусством ножевого боя. Искусствоведы в штатском рылись в моей квартире, заглатывая сладкую наживку.