На днях зашел по дороге в круглосуточный супермаркет и среди прочего взял разливное красное сухое вино в пластиковой бутылке. Главное его достоинство цена. Ну, пока что никто не запрещает мне воображать, что его сбраживают из винограда.
Кассирша, переменившись в лице и схватив бутылку в руки, говорит: "Мы не можем продать вам ЭТО!"
Я, конечно, многое повидал, но чтобы торгаши вставали между бутылкой и алкоголиком, то есть, не могли продавать то, что у них расставлено по торговому залу буквально везде - это было окутано для меня волнующей тайной.
"Почему?" - наконец догадался спросить я, кокетливо поправляя волосы и с трудом подняв упавшую челюсть.
"Время! Время!" - ответила мне Золушка за кассовым аппаратом.
Это повергло меня в легкую задумчивость. "Да", - подумал я, - "как быстро оно летит - время, совсем, кажется, недавно я был зеленым юношей, и жизнь играла для меня всеми своими красками. Вот помню..."
Более трезвый голос, однако, пробился через воспоминания и громко спросил в полупустом помещении моего мозга: "Да что у них тут творится с этим временем?"
Обычно веселые таджички с бейсиками в московских магазинах испытывают трудности с пространством, долго сомнамбулически блуждая по торговым залам в поисках нужной мне вещи, чтобы потом разразиться радостными криками, случайно обнаружив что-то похожее у себя за спиной. Но их-то понять можно: огромная фабрика по клонированию, удачно названная "Таджикистаном", просто не справляется с загрузкой даже ложных воспоминаний и самых элементарных поведенческих программ, плюс огромный дефицит постоянной памяти, и поэтому им приходится каждый день начинать с чистого листа, что нелегко, признаем честно.
Подтянулся охранник с гор и таким выражением на лице, будто он спит и видит воспретить мне расплатиться на кассе кровными.
Дело принимало серьезный оборот, прямо как в тот раз, когда мне пришлось... Впрочем пока еще рано рассказывать об
этом - последние свидетели еще живы.
"Унеси ЭТО на место", - сказала кассирша могучему парню с рацией и пулеметом или
типо того.
"Наркотики!" - догадался я. - "Они растворяют наркотики в поддельном вине, а потом путем возгонки..."
Или еще как, не помню уже химию, давно это было, когда жизнь еще играла красками... А для конспирации весь
свой наркотраффик расставили в торговом зале на виду у всех.
"Гениально!" - подумал я. Все эти таджики ездят два раза в год в свой сраный Таджикистан, чтобы потом привезти в Москву афганский героин в гондонах, которые они глотают.
Но тут мне открылась еще более горькая правда. Оказалось, что в Москве запрещена продажа алкоголя после какого-то (комендантского? не иначе!) часа.
"Они нанесли ответный удар!" - понял я. Сухое виноградное вино не должно конкурировать с героином.
Ох уж эта пресловутая жажда саморазрушения и подсознательная тяга к самоубийству. Как сейчас помню 14-й год, когда впервые на Руси ввели сухой закон. "Серебряный", как говорится, век. "По вечерам над ресторанами", не к ночи будет сказано. Благолепный благовест, нижегородские ярмарки. Три годика и - чека, товарищ маузер, продразверстки, голод в Поволжье и подвалы Лубянки.
85-й. Жирующий застой социализма. Олимпийский мишка и собранный на коленке "Буран". Пьяные и счастливые советские трудящиеся наутро обнаруживают, что опохмелиться им нечем, ибо антиалкогольная, мать ее, кампания. Четыре года и - Карабах, Тбилиси, Ош, перестройка-перестрелка, Чеченская война номер один.
Питие на Руси - традиционно страшная вещь. Просто ужасная. Страшнее и ужаснее только утреннее похмелье и трезвое дуболомство и мозголомание. Вот это - истинный бич божий. Потому что есть мера в выпивке, но есть мера и в трезвости, когда не пьют на свадьбах и похоронах и строят постные лица, собирая съезды дешевых аферистов на высших государственных должностях. А истина - она восторжествует, и вор, нахапавший эшелоны денег, вздумав поучить русских "морали", внезапно обнаруживает за окном серьезных, трезвых и честных городовых, пришедших посадить его в кутузку в ожидании честного, серьезного и неумолимого народного суда.