Аннотация: "Время пришло" - скажешь ты мне. Когда мир вокруг взрывается, а грохот стоит такой, что можно оглохнуть, ты так спокоен, что я поневоле завидую тебе. Ты внимательно смотришь на циферблат часов. Что же сейчас будет?
Сколько себя помню, я всегда слушалась советов брата.
"Береги себя. Помни, ты нужна нам"
"Не рискуй - это опасно"
"Не загружай себя работой. Ты же девушка"
Я поставила брату лишь одно условие - никогда не интересоваться моей работой. Всё было нормально, пока он не нашёл мой ежедневник. Книжка в дешевом переплете, в ней ничего необычного. Кроме бесконечных имен внутри, рядом с каждым - "м".
Мёртв.
Вельзе нашёл, кому принадлежали имена. Самое легкое преступление из списка - педофилия, самое тяжелое - терроризм. Смерть стала для них освобождением - долгим и мучительным, если судить по отчету патологоанатома.
Брат страшно разозлился. Он и не думал, что его миролюбивая и добропорядочная сестра способна на такое.
Помню нашу ссору. Вельзе впервые в жизни повысил на меня голос, потрясал злополучным ежедневником. Не зная, что ответить, как оправдаться, я молчала, смотря на бушующего брата.
Не могу вспомнить, что именно он говорил - кажется, обвинял. Не понимаю в чем, да и не хочу понимать. Я дождалась, когда Вельзе умолкнет, задохнется в своем крике, и молча вышла.
Через пару дней пришло письмо из отдаленного сибирского села близ Енисея. В местных лесах обосновалась группа сектантов-идолопоклонников, устраивавших кровавые жертвоприношения. С такой проблемой следовало разобраться быстро, к тому же, я только рада была уехать. Собрав все необходимое, я отправилась в путь.
Идя по лесу, я осознала, что следовало всё спокойно объяснить. Я могла бы всё объяснить. Должна была. Я ведь и пальцем не касалась этих людей, только внушала им желание смерти - и они убивали себя с оскалом на искаженном лице. Они часто являются в моих снах: жёлтые полусгнившие зубы, налитые кровью и безумием глаза с расширенным зрачком, протянутые руки... Все тонет во тьме.
Именно глубокие раздумья и привели к ошибке, за которую стоило бы корить себя весь остаток своей недолгой жизни.
Мне врезали по голове чем-то тяжёлым. Невнимательная дура.
Первым, что я увидела, был факел на стене - подземелье. Все тело болит, будто меня пару раз роняли. Нещадно болит голова. Руки надёжно прикованы к ручкам кресла, а ноги до онемения перетянуты верёвкой. Я осторожно пошевелилась, проверяя тело на повреждения. Только синяки, никаких переломов или ран. Жертва нужна целой и невредимой? Или меня ждёт особо мучительное приготовление к церемонии?
Слышен легкий шорох. Я чувствую пристальный взгляд и замечаю движение в темном углу.
- Не видишь меня? - раздаётся звеняще-старческий голос. - Уверен, это всё из-за балахона. Подожди, сяду поближе.
Передо мной с негромким постукиванием появляется стул. Из темноты выходит, сняв капюшон, и садится на стул молодой человек.
- Так лучше?
Я с некоторым удивлением стараюсь его рассмотреть. Юноша с голосом старика. Такого мне встречать не приходилось. Но что ещё более странно - его волосы! Белые, почти прозрачные. Альбинос?
- Ты очень необычная жертва, - говорит учтивый надзиратель, чему-то улыбаясь. - Раньше таких не попадалось.
- И чем же я так необычна? - с трудом выговорила я, сглатывая - пересохшее горло обожгло.
- Ты думаешь, - я непонимающе мотнула головой, и юноша, закатив глаза, пояснил: - Твои мысли не линейны, не двунаправлены. Они напоминают клубок, который бы я с интересом распутал.
Все это сбивало с толку. Необычный голос становился все более снисходительным.
- Твои мысли не ограничиваются "Где я?" и "Что делать?". Это интереснее, чем всё то, что я видел раньше.
Снизошёл. Объяснил на пальцах, что умеет читать мысли. Лиловые - быть может, лишь показалось в полумраке - глаза понимающе сверкнули. Что ж, я не против такого расклада - говорить мне сейчас ужасно не хочется. Юноша кривит губы в полуулыбке, прикрывая веки.
- Пусть так. Мне редко удаётся поболтать с жертвами, а узнать от них хочется многое. Например, что ты думаешь об этом кресле?
Что оно идеально для допроса, вот что я думаю. Жесткое, как камень, а спинка так упёрлась в шею, что я не могу повернуть голову, и приходится неотрывно смотреть на моего беловолосого надзирателя. Боже, как хочется потереть глаза - но нет, руки крепко прижаты металлическими обручами к ручкам стула. Вот тебе, Гамма, и первая пытка на допросе.
Странный юноша подаётся вперёд и проводит большим пальцем - сначала по правому веку, потом по левому. Мимолётно коснувшись моего уха, он садится на место.
Я окаменеваю. Так. И что это сейчас было?
- Я же помог тебе, верно? - слегка неуверенно спрашивает он. Потирает пальцы, принюхивается к ним, замедляя движения, вглядывается в стену. Лиловые глаза стекленеют. Похоже, он увяз в потоке своих мыслей - и, о чём бы он ни думал, его это очень беспокоило.
Странное, очень странное и нелогичное поведение. Я в плену - но он меня не пытает. Он говорит со мной - но не допрашивает. Он так и не спросил, по какой причине я разыскивала это место. И фраза "Я же помог тебе, верно?" - как её понимать, как милость к обречённой на смерть?
Я не знаю.
Впервые в жизни я ничего не знаю.
Тишину прерывает стук в дверь. Юноша безмолвно встаёт и направляется к выходу. Я неотрывно слежу за ним, но не произношу ни слова. Дверь со скрипом открывается, и он уже делает шаг за порог, но в последний момент оборачивается.
В его взгляде боль и сожаление.
А что в моём?
оОо
Следующие более усердно отнеслись к своей работе. Признаться, к пыткам над своей дражайшей персоной я отношусь равнодушно - а эти только насмешили. С меня стянули одежду и пару раз стегнули хлыстом. Потом привязали к колесу и начали макать в холодную воду. За это вообще отдельное спасибо - перестала кровоточить спина, а задерживать дыхание - не проблема. Глянув на моё безучастное лицо, люди в балахонах о чём-то поругались за дверями (забавно - я не имею права знать, что обо мне думают?) и отволокли в очередное паршивое подземелье с неубедительными скелетами на стенах. В камеру запустили дюжину крыс, вероятно, голодных. Это они зря. Если они хотели меня испугать, им следовало бы заполонить весь пол пауками или тараканами - вот где бы я и пяти минут не продержалась.
Отдав грызунам холщовый мешок с головы, я задумалась. Сбегать не имело смысла - я не знаю ни места, ни окрестностей. Поймать меня не составит труда, и даже умение воздействовать на чужой разум тут не поможет. Одна крыса устроилась у меня на коленях, и я машинально поглаживала её по серой спинке. Нужно больше узнать об этом месте. Любым способом...
оОо
После холодной ночи меня переводят в другую камеру - потеплее, но ужасно скучную - без крыс всё-таки не интересно. Окон нет - видимо, я в том же подземелье, только в другой его части. Дверь в камеру открывается, и я вижу вчерашнего знакомого. Беловолосый юноша принёс мне еду, и создаётся такое впечатление, что он добыл её в драке - какой-то слишком взъерошенный и его руки...
- Ты в порядке? - тихо спрашивает он, ставя передо мной чашку.
- Как видишь, - пожимаю плечами, едва взглянув на подобие завтрака.
- Я тут кое-что нашёл, - он роется в рукаве рясы и достаёт оттуда поблескивающие в свете факела карманные часы - мои часы! Думала, больше никогда их не увижу, почти смирилась с потерей. Парень протягивает руку с часами, но я перехватываю её, переворачиваю ладонью к себе.
О Боже, у него вся кожа в ожогах!
- Что с тобой? - спрашиваю я, крепко сжав кисть руки.
- Так, наказание, - белобрысый улыбается лишь уголками губ. Освободиться он и не пытается, только сжимает и разжимает кулак пленной руки. - Вырывал крапиву на заднем дворе. Вчера наш милый разговор не всем показался правильным.
- Я могу чем-нибудь помочь?
- Скоро пройдут, да я и привык. Можешь рассказать про свои часы?
- Тебе они нравятся?
- Не то слово, - юноша закатывает рукав рясы, демонстрируя три пары часов на бледной руке. - Память о моей планете.
Вот это поворот! Так он пришелец. Это многое объясняет - как минимум чтение мыслей. Не решаясь разочаровать своего надзирателя, я выкладываю всё, что сама знаю про свои часы. Да, раритетная модель. Да, собраны на заказ лет сорок назад. Нет, не я их ремонтировала, поблекший со временем циферблат заменил брат. Нет, не тот, о котором я в первый день думала.
- Они точны до десятой доли секунды два дня без завода, - с гордостью заявляю я.
- Откуда такая уверенность?
Я провожу большим пальцем по запястью, и на коже проявляются красные числа. Судя по тому, как загорелись глаза моего собеседника, он явно заинтересован и впечатлён.
- Адамовы часы, последнее изобретение моего брата. Экспериментальная модель. Работают по принципу атомных, только кроме кварца в генераторе есть кровь, - я медлю, но решаюсь задать вопрос: - А как пришелец оказался в таком месте?
- Сбежал из дома, - было видно, что ему больно затрагивать эту тему. - Мою сестру похитили, и я безо всякой подготовки отправился следом, а рядом с вашей планетой сжег последнее топливо. Мне еще повезло - я попал в гравитационное поле и просто свалился вниз, как метеорит.
Странно, ничего не припоминаю, а о таком событии вопль бы поднялся до небес.
- У вас очень непонятная планета. Особи разного пола имеют разные права, зачастую ущербные... Взрослею я медленнее, чем дома, что сказывается на моих умениях...
Меня озаряет внезапное воспоминание, подкреплённое его словами. Единственный метеорит, который упал в этом районе, как же я могла забыть! 30 июня 1908 года - над бассейном реки Енисей замечают падающий объект, который впоследствии окрестят Тунгусским метеоритом! Получается, одна из величайших загадок прошлого столетия прямо сейчас сидит передо мной, а я и не знаю, как на это отреагировать.
1908 год - это сколько же ему лет? Даже если он сбежал лет в десять по земным меркам, то, если посчитать.... Девяносто два, ещё тринадцать, да плюс десять.... О Господи, да ему же сто пятнадцать, и это по самым скромным меркам!
Постойте, что он там про видовую дискриминацию говорил?
- Как я понял, мужчины - это "монахи", а женщины - "жертвы", и они рано или поздно обречены на смерть, - продолжает пришелец, не обращая на меня внимания. - Интересно, как же тогда вы продолжаете свой род?
Я поперхнулась водой. Да, вот что незнание с антропоморфными существами делает. Нет, я не собираюсь ему объяснять процесс размножения, но довести его до сведения, что все мы - люди, и каждый из нас - человек, личность, я просто обязана как представитель разумного человечества.
- Не нужно... - он теряется, теперь не зная, как ко мне обратиться. - Человек. Я могу сам посмотреть в твоих мыслях. Наклони голову, - я повинуюсь, и пришелец, убирая мои волосы, обводит кончиком пальца ухо. Парень улыбается, прикрывает веки и наклоняется к моей шее. Я краснею - от его теплого дыхания, от нашей близости - но отталкивать не хочу. Мне... приятно.
- Это тоже необходимо? - шёпотом интересуюсь я.
- Нет, - отвечает он в тон мне. - Я просто хотел кое-что проверить.
Пришелец встаёт с пола и подходит к двери. Всё это ужасно напоминает вчерашний день, но сегодня парень бросает напоследок:
- Меня зовут Нуэ Вагрант. Хочу, чтобы хоть ты, человек-крапива, это знала.
оОо
Дура.
Я дура.
Рыжая бестолковая забывчивая дура.
Чёрт возьми, этот пришелец живёт здесь уже больше века, а я даже не сообразила спросить, где мы!
Наворачиваю круги босыми ногами почти что нагишом по камере - одежду мне так и не вернули, - коря себя за глупость. О чём я только думала? Мне надо спасти пропавших людей (если они есть), положить конец этой секте (то как получится) - и выбраться отсюда. Но нет, я беседую с незнакомцами о часах и чьём-то детстве. Как можно, Гамма, как?
Я обхватываю себя за плечи и сажусь на солому.
Не хочу признавать, но после его ухода мне очень холодно.
оОо
Испытав на мне пытки и запугивание, сектанты решили добить одиночеством. Если верить обоим часам, Вагрант - вроде правильно запомнила, - приходил ровно день и девять часов назад. Может, намекнуть моим мучителям, что я есть хочу?
Из соломы выглядывают чёрные глазки-бусинки. Похоже, это моя знакомая серая крыса. Оставшихся сил хватит внушить простую мысль маленькому животному.
Пришелец приходит и - к моему счастью - с едой, такой же паршивой, как и вчера, но жаловаться глупо. Желудок не протестует, и я не протестую - алчно накидываюсь на пищу, но внезапно моё внимание приковывает серая тень на плече у парня. Он прослеживает мой взгляд и с улыбкой снимает крысу с плеча.
- У тебя, кстати, завтра великий день, - и, поймав мой скептический взгляд, поясняет. - Да, это сарказм.
Я оставляю часть обеда крысе - ешь, кроха, заслужила. Хочу спросить, что же в завтрашнем дне такого великого, но пришелец опережает меня:
- Летний ритуал. В самый долгий день лета и самый короткий день зимы проводятся церемонии венчания Сорни Най с приготовленными ему невестами. Ты проявила необычайную стойкость при отборе, поэтому тебя избрали главной. Будешь идти под ручку с самим Верховным.
Ну надо же! Значит, хлыстиком погладить и в ледяной водице искупать - это теперь называется гордым словом "отбор". А крысиный суд выносит решение. Я шизею с этих сектантов. Теперь вы мне ещё этого Сорни Ная покажите, чтобы я в священном экстазе ему в белы ноженьки преклонилась. Не думаю, что он краше Фенрира окажется.
- Сколько ещё жертв в храме?
- Если считать живых, то кроме тебя ещё три. Зачем...
- А где проходит церемония?
- Во дворе, у алтаря. Место священно, ритуал ни разу при мне не переносили.
Открытый двор. Ну, вы сами даёте мне свободу действий...
- Нуэ, а что стало с твоим кораблём? В нём что-нибудь уцелело?
- Пара пилотных стульев - на одном из них ты сидела. Может, остались энергетические автоматы - их ещё надо отвинтить от остатков корпуса. Парочка приборов дистанционного управления, много лома. Но зачем...
- Двор окружён стеной? По ней можно ходить?
- Несомненно. Проход туда для монахов всегда открыт. Зачем ты...
- Ты смог бы пронести эти твои автоматы и незаметно закрепить их на стене?
- Никто лучше меня не знает этого храма. Я последний из тех, кто строил его шестьдесят лет назад. Скажи уже наконец, зачем тебе все это нужно?
- Я хочу положить конец этим церемониям.
Пришелец молчит, обдумывая мои слова. Да, он вполне может сказать, что я сошла с ума, и больше никогда не прийти ко мне, или даже сдать фанатикам, но выдаёт следующее:
- По обычаям нашей планеты, если тебе нужно что-то, то ты должен отплатить сторицей. Что ты можешь предложить?
И в самом деле, что? У меня ничего нет. Хотя... И не думай об этом!.. Но другого выхода нет.
- Возьми мои часы, - скрепя сердце, предлагаю я. - Если ничего не удастся, на тот свет я их не возьму. Адамовы, правда, изымаются только хирургическим путём, но, если мало карманных, можешь...
- Я принимаю, - Нуэ берётся пальцами за цепочку и подкидывает часы на ладони. - Рассчитываю на тебя, человек.
оОо
Как и предсказывал пришелец, на следующий день за мной пришли неестественно улыбчивые монахи с целым ворохом различных тряпок. На меня надевают белое платье, на рукавах и горловине украшенное затейливыми красными и желтыми узорами, вплетают в волосы разноцветные ленты, но мои волосы довольно коротки, и с лентами я похожа на пугало. В довершении всего на голову кладут венок из полевых цветов, и один неправильный лютик свешивается мне на глаза - не поправишь и не снимешь.
По тёмным коридорам меня выводят во двор, где уже собрался весь монашеский народ. Где-то в толпе мелькает знакомая белобрысая голова. Меня передают монаху с крокодильей усмешкой, в белой рясе и дурацком высоком колпаке. Мы идём медленно, чинно...
Ничего, скоро забегаете. Незаметно обернувшись, я вижу за собой три пары, в каждой - монах с девушкой. "Невесты" заметно испуганы, глядят себе под ноги, все, как и я, босы. Я отличаюсь лишь венком на голове. Радость-то какая.
Посреди площади стоит жертвенный алтарь, окружённый тремя каменными стенами; из-под них вырывается пламя. На монолитах что-то высечено - думаю, изображение Сорни Ная, - но я не отвлекаюсь, сейчас нужны два монаха - поближе ко мне. Вот два чудных экземпляра впереди. Смотрю пристально и внушаю, что они должны подняться на стену и найти припрятанные Вагрантом автоматы. Монахи покорно уходят, смотря перед собой остекленевшим взглядом. Боже, пусть они успеют.
Меня и остальных девушек подводят к алтарю, и Верховный начинает что-то проникновенно вещать. Не хочу и не буду его слушать - я жду, когда мои пешки займут свои позиции. Потеют ладони. Я выбрала слишком медлительных, или только кажется?
Верховный достает зазубренный нож. И меня толкают прямо к нему в руки.
Я же не успею так быстро взять над ним контроль!
Белобрысый силуэт мелькает за спиной главного монаха и, крепко схватив руку с ножом, выворачивает за спину. Нож падает на алтарь, а монах, получив удар коленом в живот, сгибается напополам с тихим скулением.
- Человек! - кричит мне Вагрант, - делай, что задумала! Я отвлеку их!
Спасибо, милый, ты знаешь, как привести меня в чувство.
За моей спиной вырастают крылья - большие, чёрные и, не давая шанса остальным сопровождающим использовать свои ножи по назначению, делаю сильный взмах. В воздух от этого я не поднимаюсь, но мощный ветер сносит сектантов с ног и валит их в толпу. Девушки бросаются в стороны - хоть хватило ума подальше от монахов, - а я делаю второй взмах, третий...
Верховный, о котором я позабыла, вывернулся из рук пришельца и схватился за нож. Я взлетаю и, не дав Вагранту и слова сказать, подхватываю его, взмываю в воздух прямо перед носом монаха.
- Человек-крапива! - о, у Нуэ остался после такого дар речи. - Поднеси меня к одному из очагов.
- Я Гамма, - выдавливаю я, кое-как удерживая пришельца, однако выполняю его просьбу. Парень хватает чан с огнем и, едва я поворачиваю, бросает в Верховного. Тот загорается мгновенно, вопит, машет руками - и пламя охватывает его. Я отпускаю белобрысого и поднимаюсь выше, чтобы размять затёкшие руки и понять обстановку.
В ту же минуту на двор обрушиваются автоматные очереди.
Я пикирую и, закрывая собой девушек и Нуэ, толкаю их к алтарю - мои крылья и каменные стены защитят лучше, чем белые балахоны. Сгустки энергии взрываются слева и справа, небольшая площадь залита кровью - я отвожу взгляд и сильнее сжимаю крылья. Не нужно им этого видеть. Если бы я только могла закрыть им уши...
Неожиданно Вагрант наклоняется и кладёт свою белобрысую макушку на моё плечо. Ухо опаляет шёпот:
-Время пришло.
В этот же миг из стен храма с оглушительным грохотом вырываются языки пламени. Кирпичная кладка рушится, погребая под собой живых и мертвых. На пару минут я теряю слух, и, кажется, равновесие, но неожиданно сильные руки пришельца, обхватившие меня за талию, не дают упасть. Парень смотрит через моё плечо, и, глядя на карманные часы на своей ладони, посылает мне мысль: "Ты была права, они действительно точны до десятой доли секунды".
Значит, это всё его рук дело? Если да, то когда он успел? Столько бомб за пару дней не сделаешь!
"Я изготовил их задолго до нашей встречи из того, что нашёл в останках моего корабля и вокруг храма. Если честно, я вынашивал план сравнять это место с землёй уже после первого жертвоприношения, но мне не хватало смелости сделать это в одиночку"
Первого жертвоприношения... Сколько ему было, когда он попал на Землю - десять, одиннадцать? И всё это время он делал бомбы, с каждым новым устройством совершенствуя механизм и начинку, не имея практически ничего... Я чувствую, как щекам внезапно становится нестерпимо жарко - от мысли, что этот альбинос-надзиратель оказался невероятным гением-самоучкой, и от того, что парень зачем-то повернул голову и теперь часто дышит мне в шею. Если я сейчас смогу привести этот бешеный стук сердца в норму - прошу, дайте мне золотую медаль!
Нуэ улыбается и ещё ближе прижимается ко мне. Похоже, медаль отменяется.
Когда слух возвращается, я слышу только треск пламени да истерическое всхлипывание девушек. Натерпелись они за сегодня, бедные. Лучше пусть уж сейчас выплеснут эмоции. Если бы я только могла залечить раны в их душах...
- Думаю, четверых в воздух мне не поднять... - виноватым тоном говорю я, стараясь сохранять самообладание даже тогда, когда Нуэ начинает осторожно - если не нежно - гладить кончиками пальцев чёрные перья. - Ну, девушки, как насчёт прогулки?