Василий сидел на бортике у подъезда, понуро свесив голову на грудь. По щекам Василия текли слезы непонимания. 'Ну как же так?, - думал Вася, - прямо в расцвете сил и вдруг...'
Мимо ходили знакомые ему люди. Семь лет подряд он дарил им свет. Он знал каждый метр их жилплощади, знал, кто какой пьет чай и о чем беседует на кухне. С некоторых даже денег не брал. И не просто потому, что не предлагали, а не хотел. А тут такое...
Водоворотом закрутились воспоминания в форме диалога вышеупомянутого Василия с самим собой.
'Ты представляешь, вызывают меня, значит, лампы менять. Говорят, выключились все. Я беру свой любимый чемоданчик, прихватываю стакан - знаю уже, что в этой квартире и нальют, и поговорят, а то и денежку сунут. Поднимаюсь уже по лестнице и замечаю, что свет-то есть. Ну, на лестнице на этой. Только мигает так странно, подозрительно, будто бы подмигивает. Я делаю шаг - а он подмигивает. Я делаю шаг - а он подмигивает. Так и дошел до самого последнего этажа. Жму звонок и слышу гимн Российской Федерации. Думал, ослышался - никогда здесь такого не было. Долго мне дверь не открывали, да и дверь, по сути-то, другая уже - красная, обитая бархатом и вся в вензелях. Я уже тогда подумал, что хозяева новые, зачем стакан только брал, такие-то не наливают. Уже уходить собрался, как вдруг открывает мне дверь рыжий кот. Толстый, полосатый такой, с бантом на одном ухе и клипсом на другом. 'Мурмяу-у, - говорит, - проходите, гость дорогой, мы давно уже вас ждем', - и манит меня рыжей лапой. Ну, я, значит, думаю, первое апреля прошло, значит, развлекаются буржуи. Надо сохранять стойкость духа и на этого толстого сильно много внимания не обращать. Выпрямился, приосанился, и спрашиваю твердым таким голосом: 'Где у вас тут, этот, щиток теперь?'
А кот не отвечает, растекся по полу, как ковер, валяется и мяукает. 'Вообще издевается',- подумал я.
Переступил через него, пошел поискать еще кого. Смотрю, и глазам не верится: на стенах картины разные, как в галерее Третьякова, везде буфеты с бокалами, а на столе бумага и чернильница с пером. А вместо ламп везде свечи в канделябрах. Я на диван присел, жду, может, кто-нибудь выйдет и прояснит мне ситуацию, ведь щиток я так и не нашел. Тут заиграла музыка и кот пустился в пляс прямо из коридора. Так он вальсировал по комнатам, пока в глазах у меня не зарябило и я не свалился на диван.
Очнулся я скоро, потому что за окном было еще темно. Протираю, значит, глаза, а передо мной стоят президенты всех стран. Почему-то в костюмах аквалангистов. Один выходит и важно так мне говорит: 'Ты, Василий, избранный нами герой для спасения Планеты от Кометы- Матрицы, посланной для нашего уничтожения монголоидными пришельцами. Готовься, Василий, к подвигу', Тут-то я понял, что надо бежать. Вскочил с дивана и деру! А у дверей тот самый толстый и рыжий кот, но уже в костюме, черных очках и с наушником в том ухе, на котором был бант. 'Куда пош-ш-шел, - шипит, -вреш-ш-ь, не уйдеш-ш-ь...',- выгибает спину и вытаскивает ТТ из кобуры. А с обратной стороны уже и президенты наступают и хором, тихо так: 'Готовься, Василий, ты избранный...'
Ну, ничего не оставалось делать -со всех сторон обложили, я вижу- дверка на кухню, шмяг туда, а там только окно. А больше ничего и не помню. Ветки какие-то, птички...Нет, ну ты представляешь?'
Василий сидел на бортике у подъезда, понуро свесив голову на грудь. По щекам Василия текли слезы непонимания. 'Ну как же так?, - думал Вася.
В подъезд заходили люди, кто с работы, кто из магазина- возвращались домой. И на первом же этаже все слышались звуки падений: то рассыпавшихся из пакета продуктов, то выпавших ключей, то падших на ступеньки менеджеров. На громогласные вопросы: 'Какого черта в подъезде нет света?', - бабульки, восседающие на скамеечке у дома отвечали брезгливыми голосами: 'Да этот алкоголик, монтер, из окна свалился спьяну, теперь чинить некому'.