Пирус Анна Сергеевна : другие произведения.

"Ведьма из Карачева" Глава шестьдесят пятая "И охватил всех страх"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ... А еще и аресты началися*, ка-ак раз после первомайского праздника. Но на первое-то Мая еще такой банкет в этой части воинской устроили! И чего там только на столах ни было!.. И шоколад, и пирожные вазами всякие-разные, и севрюга, и белуга... Никогда потом я такого не видела и больше уже не увижу. А после праздника смотрю так-то газету, а там Ворошилов обнимаить на параде Убаревича, начальника нашего округа. Я и говорю Барановскому... А Барановский этот работал в энкэвэде и жил с нами рядом, вот я и говорю ему: посмотрите-ка, мол... а он и засмеялся. И не хорошо-о так засмеялся!..\\\ Раз Сенька приходить и говорить: - Знаешь, главного бухгалтера арестовали... А за что, почему, никто и не знаить. Ну, поговорили мы, поговорили... а тут хлоп!.. и взяли начальника строительства Багдатьева, вредительство за ним! А Багдатьев этот был пожилой, лысый и такой душа-человек, я хорошо жену его знала, моло-оденькая такая была... Через день - комбрига... И каждый день стали хватать. Знакомый наш, начальник электростанции, такой высокий, красивый был, и вот как-то встречаю его, а он и рассказываить: - Знаете, купаюсь я вечером в озере, и вдруг как погналась за мной змея! Так гналась, так гналась, что еле-еле на берег от нее выскочил! Если б плохо плавал, не уйти. - А потом ещё и прибавил: - Ох, плохой это признак, когда за человеком змея погонится... Сказал так и как в воду глянул: через день его арестовали...
  Вскорости назначили Сеньку в Белоруссию... Он же партийный был, вот его как-то вызывають в военкомат и говорять: надо ехать. И поехал он.
  С год, должно, прожил там один, а потом и я к нему собралася...
  Да нет, пока не насовсем, а просить, чтоб назад его отпустили. Пошла к начальникам, а мне, как отрезали:
  - Отпустить? И речи быть не может, только строительство военной базы начинается. Переезжайте-ка вы к нему.
  
  Но мы с мамкой никак не хотели переезжать-то, а ребята мои: поехали и все! Вот я и решилася. Продали мы корову, а что нажито было, погрузили на воз и отвезли к одному знакомому. Думали-то, что поживем там немного и вернемся, ан нет... Как уехали, так больше и не вернулися.
  
  База эта строилася в лесу. Сосны, ели кругом! А в лес пойдешь... грибов сколько! Как глянешь так-то снизу вверх по горочке, а они стоять себе: грузды, молочанки, волнушки! Ну столько грибов было, что тонну, нябось, за день набрать можно было.
  Платили Сеньке хорошо, он же начальником механизации был. В магазинах было всё: масло, сахар, хлеб вволю... И квартиру нам сразу дали большую.
  Ох, и пожила ж я там... как на курортах! Мамка-то, бывало, и обед сготовить, и приберёть, а я сплю, сколько хочу, гуляю сколько хочу. А была-то молодая ещё! А кругом-то все военные... и каждый заглядывается на меня!
  И это был, наверное, один такой год за всю мою жизнь.
  
  Ну, а потом... Там же, в Баровке этой, сначала всё гаражи строили, а настроили, как понаехали танки!.. И сразу военные тревоги завыли, а эти танки как попруть, как заревуть!.. Ночь-две спишь спокойно и-и опять!.. А тут же рядом Польская граница проходила недалеко от Боровки, вот и пугаешься каждый раз: война началася!
  
  А еще вскорости и аресты началися*, ка-ак раз после первомайского праздника. Но на первое-то Мая еще такой банкет в этой части воинской устроили! И чего там только на столах ни было!.. И шоколад, и пирожные вазами всякие-разные, и севрюга, и белуга... Никогда потом я такого не видела и больше уже не увижу.
  А после праздника смотрю так-то газету, а там Ворошилов обнимаить на параде Убаревича, начальника нашего округа. Я и говорю Барановскому... А Барановский этот работал в энкэвэде и жил с нами рядом, вот я и говорю ему: посмотрите-ка, мол... а он и засмеялся. И не хорошо-о так засмеялся!
  
  Ну, через день поплыла я на лодке через озеро в столовую за хлебом, гляжу, а возле неё и валяется портрет Убаревича.
  - Что такое? - спрашиваю у повара. - Чего он тут валяется?
  А тот и говорить:
  - Разве не знаешь?.. Арестовали его. Врагом народа оказался.
  Боже мой!.. Я так и ахнула!
  А потом и пошли, и по-ошли эти аресты: того арестують, того! Всё равно как тем банкетом первомайским наше спокойное житьё и закончилося.
  
  Раз Сенька приходить и говорить:
  - Знаешь, главного бухгалтера арестовали... А за что, почему, никто и не знаить.
  Ну, поговорили мы, поговорили... а тут хлоп!.. и взяли начальника строительства Багдатьева, вредительство за ним! А Багдатьев этот был пожилой, лысый и такой душа-человек, я хорошо жену его знала, моло-оденькая такая была...
  Через день - комбрига...
  И каждый день стали хватать. Знакомый наш, начальник электростанции, такой высокий, красивый был, и вот как-то встречаю его, а он и рассказываить:
  - Знаете, купаюсь я вечером в озере, и вдруг как погналась за мной змея! Так гналась, так гналась, что еле-еле на берег от нее выскочил! Если б плохо плавал, не уйти.
  А разговор об этих змеях там всё время был, там же вокруг всё болота да болота были, лес дремучий и деревья такие, что только вдвоем и можно было обхватить. И столько змей и гадюк в этом лесу водилося!.. Раз повесила я так-то гамак во дворе, выхожу утром, глядь: что ж это мой гамак такой серый?.. А на нем - ужи! Обвили его весь и висять!.. Господи, умерла я прямо!
  А раз за бойцом одна гадюка погналася, да такая здоровенная!.. Ну, как удав всёодно. Так что ж он: как догонять станить, а он прыг за дерево! Так этот змей ка-ак налетить на дерево да как ударится об него!.. Пока опомнится, солдат убегать. Вот так и ушел.
   Вот теперь и начальник электростанции рассказал мне про эту змею, а потом ещё и прибавил:
  - Ох, плохой это признак, когда за человеком змея погонится...
  Сказал так и как в воду глянул: через день его арестовали.
  
  И охватил людей страх: сиди теперь и жди своей очереди! Как пойдеть Сенька на работу, так и думаешь: вернется ли!
  А тут еще эти танки... Почти каждую ночь тревоги началися! Ну до того нервы мои расшаталися, до того разошлися, что невмочь стало.
  - Знаешь, - говорю, наконец, Сеньке, - не могу я больше здесь оставаться. Отпустють тебя, не отпустють, а я всёодно уеду.
  
  И еще там же никакого рынка не было, а у меня ты была маленькая, надо было молоком поить, вот мне и приходилося ходить за ним в деревню километров за семь, и все лесом, лесом... Раз иду так-то, а навстречу комендант общежития на машине едить:
  - Куда ты? - остановился. - Тут же столько бандитов разных шатается!
  И начал рассказывать: там-то раздели одного, там-то двоих убили... Как взял меня страх! Опостылел мне этот лес сразу, прямо задыхаться в нём стала! Лезутт, лезутт эти сосны и ёлки на меня, давють! Думаю: Господи, хоть бы как-нибудь вверх подняться, подышать!
  Ну, стал тут Сенька говорить начальникам своим, что жена, мол... а его и перевели под Смоленск.
  Ну и, слава Богу!
  
  Переехали мы в Энгельгардовскую.
  Дали нам сначала одну комнату, а потом - еще две.
  Хорошо они отделаны были... для какого-то начальника их готовили. В магазинах там все было, иногда даже и мануфактуру давали...
  Так ведь её тогда тру-удно найти было. Ну, можить, в городах и доставали, а вот деревнях люди вовсе обносилися. Как-то получаем мы от дяди письмо: пришлите, мол, вы нам, пожалуйста, хоть что-нибудь из одёжи, выйти на улицу не в чем. Я и говорю мамке:
  - Езжай, отвези... У нас мно-ого ненужной одежды накопилося.
  Что ж, латки мы, чтолича, ставили? Как брюки чуть приносилися, так и всё... Ну, мамка набрала мешок цельный и повезла. Приехала, вышел к ней дядя, а сам на штанах руками дырки прикрываить: станить передом к мамке - впереди руки держить, задом обернётся - на заднице ладони скрешшены. Дырка на дырке!.. Как начала мамка таскать из мешка!.. так на что он гордый был, а тут пал перед ней на коленки и плакать:
  - Сестра, дай Бог тебе здоровья! А то в церковь бы сходить, да как пойдёшь-то в штанах таких? На них уже и заплатки не держуцца.
  Вот теперь и обрядили мы его.
  
  Место, где мы жили, было красивое, просторное, степь кругом. Военная часть наша была проволокой обнесена, а за проволокой - трава... один клевер! Вот я и подумала: чего добру пропадать? Куплю-ка я опять корову. На час, на два выведу ее на такой клевер, она и сыта. Ведь трое ж детей уже было, молоко-то вам нужно? Где ж его взять в воинской-то части? Сказала об этом коменданту, а он:
  - Да приводи... Дело видно будет.
  Вот и купила я корову, Петёнкой её звали, и столько молока она давала!.. По тридцать литров в день.
  Ну, да, куда ж нам самим было его попить? Вот и стали ко мне ходить: тот дай, тот дай...
  Ну, а потом и в садик стали брать, придуть утром, а я как налью им парного молока ведро цельное!.. А лиходеев-то везде хватаить! Вот и взъелися на меня бабы, собрание даже устроили и помню, кричить одна:
  - Да ей творог из деревни носят!
  - Ми-илая, - говорю, - я своим-то кур кормлю, на что ж мне чужой?
  Всё собрание на дыбы встало!
  Другая подхватилася:
  - Во, смотрите, какой муж у нее худой и какая она сама!
  - Да что ж, - отбиваюся, - обижаю я его, чтолича? Мой муж вволю и сметанку, и творожок, и яички есть, а что худой, так это работы у него много.
  И третья... толстю-юшшая поднялася:
  - А-а, она тут деньги лопатой гребет! Окулачилась, кулачка! - Аж трясётся вся, аж слюна у нее изо рта бьеть! - Ее налогом обложить надо!
  - Как же вы меня обложите? - спрашиваю. - Молоко носить? Так пожалуйста... Сколько литров?
  О она опять:
  - Ликвидировать её надо! Заклеймить её надо!
  Еще какие-то подхватилися... а я им и говорю:
  - Так вы на то и собрание собрали, чтобы меня клеймить?.. Чем же вам моя коровка мешаить? Тем, что ваши детки молоко свежее пьють каждый день?
  - А молоко твое снятое! - одна опять выскочила.
  - Ну, ладно, - говорю. - Раз снятое... не берите.
  Вот на другой день приходють за молоком, а я и не дала:
  - Здра-асте вам!.. Зачем же вам молоко мое снятое?
  Садик без молока и остался... Гляжу: сам начальник идёть:
  - Сафонова, ты чего капризничаешь?
  - Так Вы не слышали разве, как на собрании меня клеймили?
  - Да ну их к черту, - смеется. - Ты только слушай, что они от безделья ни наговорят. Не обращай внимания!
  Ну, я-то внимания вроде и не обратила, снова стала давать им молоко, но всё ж и страшно, и обидно было...Тогда-то в деревнях всех крепких мужиков поликвидировали, вот и меня, значить, хотели...
  Пропаганда, моя милая, тогда силу большую имела, и с радио, и из газет в уши лезла: кулаков уничтожить, того заклеймить, того ликвидировать... Все власти мешали!
  А еще, нябось, и из-за того, что каждый муж придёть так-то домой да и скажить: во какая женшына!.. корова, свиньи, детей трое, а всё делать управляется! Скажить так-то, а жены ведь народ капризный! Цепляить их это...
  Раз так-то прихожу с тобой из бани, а у меня и сидять три пары... летчики с жёнами. Сенька им чая вскипятил, варенья банку открыл, масло поставил, булки... я как раз перед баней-то их напекла. Сидить он, угошшаить их, вот один и говорить своей жене:
  - Во, видите какая жена! И в доме чисто, и скотина на дворе ухожена, и сама из бани только что... Как вы управляетесь со всем этим? - ко мне-то.
  - Ну, что ж, - отвечаю, - у каждого своя способность. Я из деревни, вот у меня к этому прилежность и есть.
  - Да как же! В деревне корову подоят да и выгонят в стадо, а вы сами ее кормите.
  - Да что ж корова-то моя... вагон, чтолича? Я встану утром пораньше и выгоню ее за проволоку, а кругом - клевер по колено, похожу с ней час-другой, так у нее во-о какие бока стануть, задыхается аж! Ну, а пока она ходить, я сама мешок травы нарежу, придем с ней домой, я его и высыплю ей, она теперь до трех часов жевать и будить. А ребяты мои ослобонятся от школы, еще мешок принесуть, к вечеру сама управлюся и опять ее попасу. Вот никаких трудностей она мне и не доставляить.
  Поглядели их жены, послушали, вот одна и говорить:
  - Двое детей у меня, живу я с мамой, а все равно ни-ичего мы с ней не успеваем делать, даже белье стирать нанимаем.
  - Ой, не понимаю я... Как это вы так умудряетеся? Да что ж вам... грядки полоть, в поле жать или дом ремонтировать? В квартирке-то вы живете и ничего делать не управляетеся?.. Нет, не понимаю я вас, не понимаю...
  Вот так и поговорили мы тогда с ними, так и побеседовали.
  
  Ну, вот... Обжилися мы тогда в Энгельгардовской, кое-как устроилися, только б жить да радоваться... Но тут мамка слегла. Она-то еще в Боровке почувствовала себя плохо, а теперь и вовсе. Повела я её к врачу, а у нее и признали рак. Отвезли мы её в Смоленск, сделали ей там операцию...
  Полтора месяца только и пожила она после нее, и все полтора месяца я даже на постель не ложилася: прикорну так-то чуть и всё... Ну, наконец, отошла у неё память... померла. Там-то, в Энгельгардовской, я и схоронила ее.
  
  Ма-ало пожила она хорошей жизнью, только здесь, в Белоруссии... Бывало, как управимся с ней по дому, возьмёть она удочки и на озеро, рыбу ловить. С ней туда еще один старый врач ходил, так вот сидять они, бывало, в лодке и часами рыбу удють. А еще он бо-ольшой охотник был слушать ее рассказы! И такая она молодая стала от этой жизни, такая веселая!
  
  Но крепко ж ревнивая была! Как Сенька чуть задержится на работе, так она сразу:
  - Ах, да где ж это он? Чаво ж не идёть-то?
  - Да мам, перестань, - начну успокаивать. - Хозяйство-то у него какое...
  Нет, и начнёть турчать: а ты знаешь, мол, что тот-то с той-то гуляить, а тот с той-то...
  - Ну и что? - засмеюсь. - Теперь и мне с него глаз не спускать?.. А если с какой и подкрутить... радостней у человека на душе станить.
  Как разозлится! И пошла-а...
  
  Вот и с моим отцом, с Тихоном своим так жила, о ведь ча-асто в Брянск ездил, и вот как ехать, а она и начнёть... И поругаются.
  Помню, раз так-то собирается отец... а она как раз печку топила, чтоб хлеба сажать, ну и выставила дежку с тестом-то, а я кручусь под ногами да пальцем в это тесто ткну да ткну. Интересно ж мне очень, как дырочки получаются! И вдруг она ка-ак шлёпнить меня от этой дежки!.. Разревелася я!.. а тут отец как раз:
  - Ты что? Зло свое на ребенке срывать?
  Подскочил к ней да ка-ак дасть ей пощечину!.. Ну, а она прыг на печку и - в слезы!.. Раньше-то отец и пальцем ее никогда не трогал, а вот теперь и случилося такое... Видить дед это дело, сам и печку дотопил, и хлеба посажал... А мамка всё-ё лежить да плачить. Он и водички ей, и поесть... Ничего не берёть!
  Вот и пролежала так до самого вечера, а вечером хотела с печки-то слезть, да и ударилася в обморок. Положили ее на кровать, а она как начала с себя одежду срывать! Совсем с ума сошла. Дед испугался, послал за Любой...
  Да она с нами рядом жила, учительница... Прибежала та: что такое, мол, с Дуняшей? А эта Дуняша ляжить, глаза вылупила... что ей ни подадуть, от себя отшвыриваить и всё молча, молча... Развела тогда эта Люба горчицы, поставила ей горчичники к пяткам, к икрам, дала еще каких-то капель... Она ж ученый человек была... вот и заснула моя мамка, кро-отким таким сном заснула.
  
  Ну, когда отец приехал... рассказали ему всё, а он и пал на колени перед иконой, и начал молиться... Бо-ольшая икона Божьей матери у нас в углу висела и называлася "Умягчение злых сердец". Её еще свекровь покупала и тоже, бывало, как взгорячится, так и падёть перед ней на колени, молится-молится, вот сердце у неё и смягчится, и отойдёть.
  А теперь и отец, значить...
  Помолился и дал обещание: каждый год, под Покров день, оставлять все дела и ездить в Белые Берега в монастырь.
  И уже я помню, как поедем мы, бывало, по проулку, лесом, через дорогу железную, как приедем в монастырь, а там уже служба идёть, певчие поють и свечи горять. Посадють меня в уголок, я засну, а они отстоять службу и-и назад, домой.
  Это мне уже тогда годика четыре было. Друзья! Электронную или печатную книгу 'Ведьма из Карачева' можно заказать по ссылке https://ridero.ru/books/vedma_iz_karacheva/ Приглашаю Вас на свой сайт, где кроме текстов, есть много моих фото пейзажей. http://galinasafonova-pirus.ru
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"