Аннотация: Ещё кусочек старой страшной сказки. В виде миниатюры.
Karnah Aiyen
Твердыня кошмаров, чёрная башня, место, где нет ни входа ни выхода. Как её только не называли. Иногда и улавливали это величественное зрелище, её острые изломаные углы, втыкающиеся в плоть мироздания шипы и иногда -- злые молнии бъющие в неё. Тёмная, нависающая над ледяной пустошью громада и -- возносящаяся на головокружительную высоту устремлённая ввысь. Иногда её назвают перевёрнутой. Да, она напоминает перевёрнутый и лишённый сферы жезл посвящения. Но дело не только в этом. Она и сама -- перевёрнута, являясь сама собственным отражением. И единственной точкой соприкосновения является... Да. То самое зеркало. Огромное и тёмное, в самом низу, в тёмных лабиринтах, похожих на катакомбы.
Да. Были споры кто из двоих братьев является чьим отражением. Но этот спор сразу приутих бы, если бы они смогли заглянуть в зеркало глазами одного из двух братьев, когда из зеркала поднимается навстречу лицо, знакомое вплоть до каждой поры на кончике носа, настолько же близкое, насколько чужое... Тёмные помещения Karnah Aiyen всегда полны неясных звуков, скрипов, скрежета, отзвука шагов, кажется, любой кошмар может воплотиться в ней, для всех них здесь хватит места... Но там никого нет. Karnah Aiyen живёт своей собственной жизнью. Она живая. Точнее не -- мёртвая. И самое страшное не то, что вместо неба в ней уходящие на головокружительную высоту ветхие перекрытия огромного пустого ангара, откуда некогда кошмарные не -- живые корабли уходили к колючим холодным звёздам, не эти шорохи и скрипы, не пульс местами тёплого а местами ледяного чёрного не то камня не то металла, покрытого зеленоватой патиной и даже не гнетущее чувство одиночества. Страшно то, что для кого -- то это было навсегда. Обречённость.
Детская рука с нежной кожей миллионы раз открывающая одну и ту же дверь. Постепенно она грубеет, на ней появляются морщины, кожа становится дряблой и покрывается пятнами, и вот уже сухие заскорузлые костлявые пальцы обтянуты кожей, ладонь высохла, но та же рука и та же дверь. И так раз за разом. И так будет всегда. И когда -- нибудь, через века, на кресле в зале радуг останется высохший труп и кресло поглотит его, встроив молекулы останков в свой контур а остатки энергий вберёт в себя. Ему тоже необходимо восполнить всё, что оно выработало за это время... И -- останется ждать нового узника и хранителя, долго и терпеливо, как паук, затаившийся в паутине. А вокруг будут всё так же тихо журчать фонтаны, всё те же радуги будут радостно сверкать в их струях. Всё так же холодны будут белые плиты просторного зала. И всё так же чист -- белый колышущийся занавес над полукруглыми арками огромных окон, чьи металлические створки, как веки, приоткрывают и закрывают вид на покрытые седыми шапками ледников горы. И всё так же холодный злой ветер будет выть и плакать за окнами, и всё так же густой туман позёмки будет клубиться по ледяной пустоши. И снег. Вездесущий снег и стужа...