Аннотация: наболевшее: как было хорошо раньше и как все плохо стало сейчас и толи еще дальше будет
когда люди были большими, а города маленькими и музыка ветра звучала в каждой душе, незаглушаемая криками израненных колесами мостовых и скрежетом затертых в пробках авто. когда звон монет и стремление рвать глотки, чтобы любой ценой оказаться ближе к кормушке, не застилали глаза кровавой пеленой усталости. когда жизнь ценилась очень дорого, а любовь вовсе не имела цены. все казалось великим, вечным и таким достижимым. и володя маяковский, опустившись на колени, плакал вместе с состарившейся и измученной лошадью. а сережа есенин босой утром выходил в поле испить росы с дрожащего под солнечным прикосновением листа ржи, заточенного острее литовки. марина и аля мучили ненавистный рояль, мечтая - одна о евгении онегине, а вторая о минутке, когда можно будет наконец рисовать. а анечка горенко даже в страшных снах не видела себя близ стен крестового казенного дома. когда благородный белогвардеец Булгаков не знал ломки, тифозной горячки и стыда за Отечество - непонятно, толи стыда переходящего в страх, толи страха, достигающего стыда. а детство Люверс было безоблачным и чистым.
тогда еще в самое сердце нравственности и интеллигентности закралась бацилла, заставившая империализм загнить, а лучших из лучших - самых думающих и самых работящих - сгинуть в застенках и лагерях. паразит откормил себе идеологию и партаппарат на крови и плоти красоты, ума, чести и совести России, закуклился в оттепель и с путчем претерпел превращение во взрослое насекомое, которое в пору назвать "Российским чудом" в учебниках и справочниках. Под его неусыпным надзором потомки невежественных крестьян и избитых лишениями интеллигентов по старинным скрижалям пытаются отращивать душевные органы, давно истлевшие на задворках эволюции.