Помещение, которое два офицера вот уже несколько последних месяцев исправно делили и почетно называли за глаза своей комнатой, наверняка было отведено в заоблачно далекие времена прежней функциональности общеобразовательной школы под преподавание иностранных языков. О том красноречиво свидетельствовало великое множество самых разнообразных алфавитных знаков, наскальной росписью покрывавшее тошно-бежевые стены жалкого загончика для призрачных учащихся под номером пятьдесят семь, обладавшего площадью от силы семь на шесть, единственным окном, в котором по неукоснительной традиции запустения не сохранилось ни стекла, ни рамы, деревянным стулом, прибитой к полу обветшалой пародией на кафедру смехотворных габаритов да бесформенной грудой вещмешков и плащпалаток, кои в случае крайней необходимости не раз служили старлею постелью. Лингвистикой, впрочем, веяло не только от интернационального скопища письменных знаков, невесть каким безумцем нанесенного прямо на краску стен, но и от шаткого стула, и от кафедры, даже корявая ручка облупившейся от сырости двери и неизбывно пачкающая собой все и вся мастика отвратительного бордового цвета, казалось, дышали неправильным произношением, заморскими дефтонгами, вызубренными склонениями и прочей педагогической мишурой. Особенно явственно отдавала оной довоенная лампа с вентилятором, приделанным к шарообразному тускло-молочного оттенка плафону. Сей же предмет по непоколебимому мнению Волкова являлся причиной изнуряющей духоты, которая царила в кабинете вне зависимости от погоды. Майор, однако, не в пример младшему соратнику догадывался о том, что проникновению свежего воздуха в скромную обитель препятствует не что иное как камышовой расцветки плотный брезент, заместо жалюзи затягивающий оконный проем и установленный бравыми обезьянами-астронавтами вскоре после уборки. Догадывался, но упорно молчал, не желая, по-видимому, замены суровой занавеси на полупрозрачный целлофан, популярный в других помещениях бывшего учебного заведения, который нещадно шуршал при малейшем дуновении даже самого скромного ветерка и обволакивал лежащий за стенами школы мир расплывчатым бельмом, будто сквозь призму глаза несвежей рыбы.
Волков, пребывавший в последнее время во вполне обоснованном, однако непривычном для него смутном унынии, сидел на единственном стуле, силясь не считать обороты мерно нарезающего лопастями вязкий прокуренный воздух вентилятора, и отчаянно пытался сосредоточиться на многословных речах товарища, температурно-бредовых и потому по большей части бессмысленных, составленных из обрывков бессвязных размышлений; старлей таким образом уже не впервые избавлялся от омрачавших душу разного рода воспоминаний. Он быстро привык к тому, что мертвецы в последнее время буйно протестуют против собственного захоронения, а больные наотрез отказываются выздоравливать лежа вне зависимости от тяжести своего состояния, так что вид Райдера, с жаром чуть выше сорока шатко марширующего по кривой от кафедры к окну и обратно, нисколько его не смущал.
- Как на ладони ясно, чем занят каждый из них, - сообщил майор, нервно закуривая новую - только чтобы не стучать зубами в лихорадке. - Этот, который в ссылке. Не в ссылке, не в командировке, ты понял, и так ясно, что ему не удастся встретиться с послами, если уж хватило на путешествие до родины послов, ему бы не просаживать по половине своего графского, черт подери, состояния каждый день за звонками сюда из отелей и жалобами на весь свет и непонятный язык послов, послы по его мнению либо раса, либо звание, либо номер такой, как две тысячи четыреста восемьдесят два..
- Постой, - оборвал говорившего Джек и, недоуменно нахмурясь, ткнул в его сторону пальцем. - Этот френч.. ты же его вроде сжег.
- Ну да, сжег, - невозмутимо подтвердил Райдер, притормозив ненадолго под самой лампой, и поднял голову - в блеклом казенном свете он странным образом показался Волкову старшим братом самого себя, того, кто в свое время исправно сочетал оговоренный френч с четкой стрижкой, оружейной манией и демонстративной бесчеловечностью, а теперь ходил туда-сюда, увивая за собой в сюрреалистические барашки сигаретный дым, и всем своим видом напоминал разве что истощенную чахоткой, бешенством и тропической лихорадкой лохматую аргентинскую шлюху на каком-нибудь богом забытом карнавале в честь столетия образования пехотных войск. Единственный майорский погон, чудом сохранившийся на правом плече, лишь усиливал постыдное сходство, так что Волкову пришлось отвлечься от циничной ухмылки едкой папиросой без фильтра. Райдер немного перевел дух и продолжил ритуальное шествие.
- Но ты же его сжег, - сквозь зубы глубокомысленно напомнил Джек. Майор раздраженно цыкнул.
- Он из феникса, - уверенно и кратко пояснил он. На некоторое время оба замолкли, погрузившись в курение, прислушавшись к хлопанью лопастей и первым завываниям ветра, всколыхнувшим брезент и возвестившим о скором прибытии ночной июньской грозы.
- Он из феникса пошит? - с рассеянным недоверием переспросил старлей, раньше камрада расслышав в полуночной тиши первые раскаты грома, едва различимые в отдалении.
- Склепан, - последовал незамедлительный ответ. - Что тебе этот френч. Дался тебе этот, блять, френч. Шел бы лучше отсюда, покуда заразиться не успел. Не то заболеешь и умрешь, то-то горе будет..
- Ты пока еще не умер, - подметил Джек, неопределенно пожав плечом. Воспользовавшись паузой, затушил окурок носком пыльного ботинка и прибавил. - Если я и умру, то, похоже, от голода. Прямо сейчас.
- Я умер еще в двенадцать, - возразил майор. Фраза заставила Волкова снова нахмуриться, на сей раз куда мрачнее, ибо не в пример остальным сослуживцам старлею волею случая стало известно, что подобного рода изречения имеют вполне конкретные причины. Вопреки чаяниям майора, чья неискоренимая параноидальность отступила как-то раз перед осатанелой болтливостью в очередном припадке бесслезной истерики, Волкову доверенных данных забыть не удалось, несмотря на многочисленные попытки отречься от услышанного. На взаимоуважение этот факт, впрочем, не повлиял никак.
- Голод тому не помеха, - туманно отозвался Джек.
Райдер хмыкнул.
- Голод. Скоро люди-звери начнут жрать цыган, которые начнут жрать обезьян-астронавтов, которые начнут жрать якудза, которые начнут жрать манекенов, которые начнут жрать секс-кукол, которые начнут жрать блядей, которые начнут жрать лилипутов, которые, - здесь ему пришлось прерваться и отдышаться. - Начнут выкапывать из могил скелеты наших пращуров и есть их.
Волков издал тихий стон - нарисованная картина всеобщего пожирания предстала его мысленному взору во всем живом многообразии - и с усталым ужасом прижал к переносице предплечье, безуспешно пытаясь отгородиться от каннибальских видений вручную. Его беспощадный собеседник не обратил на эти тревожные признаки морального упадка малейшего внимания. Некоторое время молча мерил шагами комнату, затем снова заговорил.
- Голод. Мы кормим собственных солдат мясом краденого врага. Ебануться к ебеням, это неслыханно, а им хоть бы что. Мы не просто безоружны - подземные крысы вовсе не принимают нас за противников, а их проклятый гальванизированный фюрер с глазами от шинигами даже порывается произвести благородный жест и из жалости купить мне кофе. Рыжие вообще нас игнорируют, даже не предоставляя возможности сдаться, а им хоть бы что. Солдаты с юга рассаживаются по деревьям, чтобы поглазеть в бинокли на ебаный бродячий цирк, а им, блять, хоть бы что. Со дня переезда мы, черт подери, не получаем ни единого приказа, не учитывая эти пародии на построения. Ожидание, - глядя в пол, майор остановился и нервно вздохнул. - Единственное задание, с которым блядская палата для слабоумных справляется на ура - это ожидание. Не то что другие - те, вместо того чтобы коротать время в нескончаемом ожидании неминуемой смерти, хотя бы самостоятельно ищут встречи с этой смертью. Некоторым везет, кстати, но речь не об этом, а о том, что..
- Погоди, - перебил Волков, ничуть не удивившись тому, что майор снова озвучивает его собственные размышления. Бывали моменты, когда старлею начинало казаться, что ни у него, ни у кого бы то ни было другого никаких собственных размышлений на самом деле нет, потому как все появляющиеся в головах идеи на деле принадлежат Райдеру, который в свою очередь традиционно волшебным образом заражает ими всех окружающих. Думать о чем-то подобном Волкову было довольно сложно - будучи размышлением, сие бредовое озарение уводило его в рекурсию, так как, в соответствии с собой, также было навеяно Райдером. Раздражившись, Джек сплюнул и поднялся со стула.
- А? - отозвался майор. Волков мучительно изучал выключатель у двери.
- У тебя фонарь есть? - спросил он, сообразив, что прекращение вращения вертолетного винта под потолком тесно сопряжено с погружением комнаты в кромешный мрак.
- Нет, - сказал Райдер. - Есть свечи.
- Зажига-ай, - ненавязчиво распорядился Волков; майор возражать указанию не стал и, пройдя в другой конец комнаты, полез куда-то за кафедру. Джек с дьявольским грюканьем проволок стул к центру бывшего кабинета; облокотившись на высокую спинку, вновь обратил не предвещавший ничего хорошего взор на столь выводящий его из себя предмет. Покопавшись в недрах захламленных просевших полок, майор извлек на свет нетронутую свечку оранжевого парафина, с сосредоточенным видом поджег от огонька зажигалки и беззаботно сунул затем в стоящую на столешнице чашку из-под кофе.
- Что ты делаешь? - без особого интереса осведомился он, наблюдая, как Волков выключает свет и с решительным негодованием вылезает на стул.
- Если я этого не сделаю, то улечу в конце концов в страну Оз на чертовом ковре-вертолете, - пояснил старлей; резко выпрямился, не преминув с размаху удариться макушкой о стойко выдержавший столкновение круглый плафон. - Горячая, с-сука.
Воодушевившись этой неприятностью, ясно засвидетельствовавшей враждебность светильника, Волков немедленно приступил к выполнению намеченной операции. Вид одной из лопастей, под натиском ходячего оружия ближнего боя с жалобным треском опустившейся перпендикулярно потолку, невесть отчего поверг Райдера в приступ бурного веселья. Откорчеванная окончательно, пластиковая деталь с громким хлопком упала на пол, а старлей, не теряя времени, принялся за ее товарку.
- Да-а, бог меня накажет, - пришел он к твердому выводу, мельком глянув на зашедшегося в неудержимом хохоте товарища, чей болезненный оскал приобретал в неверных лучах маленького свечного пламени весьма зловещий и дьявольский вид.
- Богу похуй, - сумев, наконец, с собой совладать, сообщил майор. Волков промолчал - Бог в его мировоззрении занимал отнюдь не главенствующее место - и, сцепив зубы, приналег на лопасть. Та уже почти поддалась, когда вдруг раздался стук в дверь - нетерпеливый и настойчивый. Не дожидаясь приглашения, створку распахнули - не кто иной, как Снежана. По ее кришнаитскому лицу нетрудно было догадаться, что она заспана и раздражена.
- Войдите, - гостеприимно откликнулся на ее появление майор; старлей дернул, и пластик, издав громкий щелчок, лопнул. Снежана с неодобрением оглядела открывшуюся ей сцену, и терпение ее иссякло.
- Больше всего я, пожалуй, ненавижу ту пожелавшую остаться в безвестности тварь, которой взбрело в голову определить меня вашей соседкой снизу, - с тихой яростью в голосе заговорила она, обращаясь единственно к Волкову. Тот не обратил на вновь прибывшую никакого внимания; рывком ободрал с кольца, опоясывавшего плафон у основания, вторую вентиляционную принадлежность и, бросив ее на пол в компанию к первой, без единого слова приступил к удалению последней. - Шумят, грохочут, - продолжила девушка, решив, по-видимому, поискать поддержки у невидимой аудитории, преданно выручавшей ее в минуты самого глубокого возмущения. - Блядей водят. Дверью хлопают, грюкают, орут, хохочут, дерутся, падают, воют. На гитарах играют. Этот тут ходит, гремит своими ботфортами от стриптизерши так, что у меня штукатурка со стен осыпается..
- Ботфорты доходят до середины бедра в отличие от сапог и ботинок, - опроверг унизительное высказывание в свой адрес майор, не в силах сдержать ухмылки. - Чаще бывают с отворотами. А я не гремлю - я хожу, и, кроме того, покажи мне хоть одну стриптизершу в таких ботинках, чтобы я мог, наконец, на ней жениться, жить долго и счастливо в королевстве за тридевять земель и умереть в один день от..
- Ты всем затыкаешь рты, - смерив его полным неприязни взглядом, бесстрашно перебила Снежана. - А сам болтаешь без умолку ни о чем сутками напролет, ничуть не замечая, что рот у тебя с утра до вечера не закрывается.
- Это от кокаина, - галантно выждав паузы, со смиренным видом объяснил Райдер; Волков по-прежнему молчал и, казалось, не слушал, погруженный в битву с последней лопастью, которая, оставшись на основании в одиночестве, упорно не желала сдавать обороны. Снежана минуту помолчала, прикидывая, стоит ли продолжать; после, вконец измотанная бесконечной бессонницей, голодовкой и упорными приказами начальства повторить христов фокус с семью хлебами и из ничего наготовить еды на целый полк, решила все же идти до конца и выразить всю скопившуюся за долгие месяцы службы антипатию по отношению к этому существу, беспричинно невзлюбившую ее с момента знакомства и с той поры по любому поводу изводившему подчеркнутой нетерпимостью и нескончаемыми придирками.
- Кокаин относится к тому же принципу, - холодно сказала девушка. - К тому же идиотскому принципу, по которому ты во времена чекистской власти распевал тут мелодичные националистические песенки о том, что наркоманы сознательно губят народный генотип, и по этой причине не упускал случая учинить правосудие, всегда заканчивающееся расправой как над самими безобидными торчками, так и над семьями оных, которые немало повеселились бы, узнав, что сам ты по уши засыпан был в то время коксом, от которого до сих пор ни спать, ни жрать, ни думать не можешь, только и бредишь двадцать четыре часа в сутки..
Ее перебила новая порция треска, раздавшегося под настойчивыми пальцами старлея; сломленная наконец лопасть хлопнулась о казенный линолеум неподалеку от остальных. Волков спрыгнул на пол, развернул стул спинкой к двери и по-прежнему молча сел на него наоборот, положив подбородок на деревянную перекладину и изучая ночную визитершу с тем же видом, с каким глядел до того на вентилятор. Пока Снежана говорила, Райдер с ногами влез на обильно притрушенную меловой пылью столешницу кафедры и теперь с видимым комфортом полулежал на возвышении, прикуривая от свечки, закапавшей полированное дерево круглыми пятнышками рыжего парафина. Некоторое время майор безмолвно и сосредоточенно следил за грозившей погаснуть сигаретой; затем, убедившись в том, что опасность миновала, поднял взгляд на презрительно осматривающую его Снежану.
- Ну-ну, - подбодрил он. - Продолжай же, что там по списку следующее.
- Да нет никакого списка, - хладнокровно отозвалась девушка. - Я не собираюсь тратить время, за которое могла бы отлично выспаться, на восхваление твоих недостатков. Я всего лишь хочу обратить твое внимание на этот принцип, по которому ты действуешь - может, если ты его заметишь и перестанешь так делать, то перестанешь мучиться и доканывать своими пространными муками всех окружающих. По этой же причине ты, не переставая надрывать глотку нескончаемым осуждением гомосексуализма, вполне открыто и беззастенчиво путаешься с полковником..
- Э-э, - выразил, наконец, свое возмущение Волков; повариха замолкла и бросила на него долгий взгляд. Воспользовавшись паузой, майор тихо хмыкнул и воззрился на подчиненную с жалостью и снисхождением.
- Я не дворовая шавка, чтобы с кем-либо путаться, - чеканя слова, сказал он, затянулся и выдохнул подсвеченное живым огоньком геометрически правильное дымное колечко. - Думай что говоришь, потому что последний пассаж, если ты не заметила, относится не только ко мне. А полковник, в свою очередь, тоже не гей, чтобы путаться со мной, сколько бы горячих слешерских картин ни рисовалось в твоей тифозной головенке, - продолжил Райдер тихо, вкрадчиво и весьма ласково. - Ты вот, например, могла бы затратить на сон уже добрых четверть часа, которые прошли с того момента, как Волков закончил курочить вентилятор, но ты предпочитаешь почему-то стоять здесь и праведно открывать мне глаза на прописные истины, которые я для себя обнаружил еще в младенчестве.
Снежана фыркнула, однако из солидарности к недругу перебивать не стала.
- Что касается лично тебя, - майор изобразил на лице крайнюю доброжелательность; от тона его отдавало могильным спокойствием. - То можешь быть уверена, Холзи, что в тот самый день, когда наше доблестное общество наконец признает твою профессиональную непригодность, я торжественно клянусь, что возьму на себя труд избавить тебя от страданий бесполезности в первом попавшемся темном коридоре при помощи столь излюбленного тобою тесачка для разделки мяса, где бы мы в тот момент ни находились - ведь от тебя, наблюдательной, не ускользнуло, что темные коридоры неотрывно сопутствуют нашей палате для слабоумных самым непостижимым образом, - он обратил взор к потолку, машинально стряхнув на пол длинный столбик пепла. - Что же касается многократно упомянутого тобою принципа..
- А что его касается, - не выдержав, неожиданно перебил Волков; судя по выражению, решительное негодование все еще не покинуло его. - Что касается, если она полчаса говорила, чтобы обвинить его в болтливости?
Майор коротко расхохотался.
- Именно об этом я и собирался сказать, - доверительно сообщил он Снежане. - Видишь, насколько это очевидно, если не ускользнуло даже от нашего многоуважаемого полудурка с его знаменитым ADHD?
- Я тебя не боюсь, хоть ты и псих, - ответила девушка, ничуть не расстроившись; презрительное сожаление из ее взгляда никуда не исчезло. - По чести сказать, ни ты, ни твои проблемы, которых опять-таки нет, нисколько меня не волнуют. Раздражают только твои придирки и вечное стремление преподнести всему свету как свою жертвенную смерть, которая убегает от тебя несмотря на все старания, так и себя самого в лучах недосягаемой чистоты и святости. Далеко не оригинально, кстати - вон, Рейджер постоянно проделывает те же попытки.
- Да, Рейджер проделывает, - охотно согласился Райдер, осторожно опуская окурок в кофейную гущу чашки, из которой Пизанской башенкой торчала свеча. - И Стремглав тоже их проделывает. Видишь, чего он уже добился своим проделыванием? Вот, а полковник, что же ты думаешь, не проделывает?
С тихим смешком Волков принялся за прилежную раскурку новой папиросы, краем уха зафиксировав глухое царапанье по брезенту - начался дождь.
- Да ты на Марка посмотри, ходячий пример погони за святостью, - живо посоветовал Райдер. Пример был подобран верно. В последнее время Снежана много размышляла над своими привязанностями и в конце концов пришла к выводу, что влюблена в подполковника, причем влюблена уже давно, бесповоротно и безответно, ибо при ближайшем рассмотрении выяснилось - Винтовский не врал, утверждая, что его способность любить лежит глубоко под землей, надежно погребенная в одной могиле с трагически утерянной невестой. На некоторое время воцарилась тишина, давшая майору возможность прислушаться к мятому шороху капель по синтетической ткани.
- Картечь, - с детским восхищением констатировал он, обращаясь к Волкову. Тому, молча давящемуся переперченным дымом, разом захотелось под эту водяную картечь сбежать и шататься под нею в шторм до самого рассвета, до тех пор, пока не промокнет последняя нитка его видавшего виды наряда. Он был уже близок к тому, чтобы встать со стула, но вдруг передумал, неожиданно придя к выводу, что не хочет бросать Райдера одного в этом далеко не райском месте, и еще меньше желает, чтобы майор со своим спартанским стоицизмом таскался с ним под проливным дождем при своей зашкаливающей температуре. Удивившись обнаружению у себя признаков такой небывалой предупредительности, Волков озадаченно сдвинул брови, сложил руки на спинке стула и глубже вдохнул дым крепкой папиросной махорки.
- Дай поспать, - наконец устало изрекла Снежана, выбитая из ментального равновесия внезапным напоминанием о Винтовском. - Не ходи тут взад-вперед, иначе - Бог свидетель, я не люблю стукачество, но придется задействовать Лиллиан, дабы она в виде исключительной меры наградила тебя в отсутствие полковника тремя нарядами вне очереди за ясное нарушение уставного порядка..
- Которые будут проходить опять-таки на кухне, плечом к плечу с тобой, - обрадовался Райдер. - Послушай, ты действительно этого хочешь?
- Мне похуй, - без раздумий призналась Снежана; почувствовав новый прилив сонливости, в ожидании последнего ответа прикрыла глаза и оперлась спиной о дверной косяк. Майор усмехнулся, бесшумно слез с кафедры и, в три шага преодолев разделявшее их небольшое расстояние служебной кельи, оказался совсем рядом с девушкой.
- Я не Белоснежка, чтобы искать себе маленьких жирных гномов, - серьезно проговорил он, нагнувшись к самому ее уху; от неожиданности Снежана вздрогнула и отпрянула. Назвать ее жирной в силу комплекции и рациона язык не повернулся бы больше ни у кого, однако замечание о росте незамеченным не прошло. Девушка враждебно глянула на однополчанина и отступила от него на шаг в коридор, не желая подвергать себя ненужной опасности, а также вдыхать уловимый и неопределяемый запах, который болезненно напоминал ей нечто приятное, давно забытое, и помимо ее воли заставлял сердце екать, а хребет предательски горячеть. Майор сдержал смех и снова подошел ближе. - В другом случае я, конечно, постарался бы помочь тебе всеми доступными на данный момент средствами. Чтобы ты могла, наконец, как следует выспаться. В гробу.
Еще несколько секунд Снежана стоически выдерживала его пугающе проницательный взгляд, оттененный сатанинскими отсветами царящего в душе безумия, а после, ни момента не колеблясь, с плеча влепила собеседнику щедрую пощечину.
- Кликуши и те лучше, - отойдя по коридору на более безопасное расстояние, яростно заметила она. Обернулась - держась за щеку, он издевательски хохотал, сообразив, что до девушки дошел смысл фразы, им не озвученной.
Снежана прошла еще пару шагов и остановилась, изнывая от раздражения и злясь на себя за секундный сбой в симпатиях и антипатиях; Райдер не нравился ей совершенно искренне, слишком сильно, чтобы она могла позволить себе хоть в какой-то мере найти его привлекательным.
- Испанские инквизиторы неизбежно сожгли бы тебя на костре, - твердо заявила Снежана, развернувшись и мельком глянув на майора, который по-прежнему стоял в дверях и с ухмылкой смотрел ей вслед. На бледной скуле медленно расцветало розовое пятно от ее ладони, что заставило девушку испытать прилив злорадства.
- Не только испанские. А за что конкретно? - уточнил Райдер. Снежана поморщилась.
- В первую очередь за девичью харю, - задумчиво и без тени кокетства начала она. - За бред, за тики, за все эти дешевые прибордельные фокусы, и за.. за.. - она помедлила, не в силах подобрать слово, и нетерпеливо махнула рукой, полагая, что он понял, о чем идет речь. - Это, в общем, точно от дьявола.
- За это в первую очередь, - отметил майор, понемногу приобретая вновь вид бредово утомленный, ибо режим киборга в последнее время давал много сбоев и быстро изнашивался. - Мало того, по вышеоговоренному принципу, Снежана, знаешь, чего бы любая инквизиция только ни сделала со мной перед очистительным сожжением во всепоглощающем пламени?..
- И поделом, - с неожиданной радостью оскалилась Снежана. Райдер взглянул на нее несколько растерянно.
- Да нет, я имел в виду..
- Дай поспать, - поспешно бросила девушка, все еще в пароксизме злорадства осознавшая, что только что одержала победу его же детским методом. Повторила. - Дай поспать, ты понял?
- Я хотел сказать о..
- Спокойной ночи, - настал ее черед издевательски ухмыляться, что она и сделала, заслышав из комнаты взрыв хохота прислушивающегося к их скромному диалогу Волкова. Смеялся последний отчаянно и громко, посему что бы ни хотел сказать в ответ на прощание майор, Снежане сего все равно расслышать было бы не суждено.
- Это нечестно, - решил Райдер, глядя в спину стремительно удаляющейся под унылым светом не оснащенных вентиляторами круглых ламп девушке, когда Волков немного поуспокоился.
- Вне всякого сомнения, - неуверенно подтвердил старлей и, поднявшись со стула, прошествовал в направлении выключателя. Майор вернулся к кафедре, оставив дверь в коридор распахнутой настежь и решив таким образом на время проблему истинной вентиляции. Джек повернул рычажок и обернулся посмотреть на плоды своих трудов. В прежнем тускло-казенном освещении, поглотившем уютный огонек свечи, стало ясно, что старлей не удосужился отломать от шарообразного плафона кольцо, служившее лопастям основанием, так что оно по-прежнему вертелось теперь под самым потолком, завивая в тоскливый хоровод несколько торчащих в разные стороны пластиковых обломков.
- Похоже на обрубки от ангельских крыльев, - с отвращением прокомментировал зрелище майор; Волков, хихикая сквозь зубы, собрал бесполезные теперь пыльные лопасти - невесть отчего они напомнили старлею крылья потерпевшего крушение МиГа-17, однако никак не ангельские - и с размаху вышвырнул мусор в коридор. Костяной грохот эхом отразился от голых крашеных стен и прокатился по тихому зданию сразу вслед за далеким раскатом грома; затем все снова стихло. Одновременно прислушавшись, оба офицера различили в шорохе ночного дождя мелодичный металлический перезвон по карнизу - начинался град. Сей осадок был Волковым нелюбим по причине своей болезненности при попадании в лицо, так что окончательно отшиб своим появлением старлееву охоту погулять.
- Шрапнель, - все еще напряженно вслушиваясь в летнюю грозу, озаренным тоном заметил Райдер.