Dream Town.mp3. настолько наполняет запустенным спокойствием разваливающихся частных домов, летом, увитых папоротником, такие тигровые тени, все трогательно, пыль слоем в палец, тесные комнатушки и полнейшее уединение, уединение, уединение, анестезированная гармония с собой, век бы. остановить бы время в такие минуты. или - спуск в лесках к морю, ступеньки, слева от него папоротниковые заросли вперемешку с соснами и кряжистыми осинами. а в самой чаще, где полностью теряешь себя в зеленых тропических листьях, преисполняясь какой-то щенячьей радости оттого, что находишь общий язык с природой - стоит трансформаторная будка. исписанная маркерами, изрисованная граффити, ржавая и нерабочая, так что можно было, приложив небольшое усилие к заклинивающей двери, войти внутрь, и посреди постъядерных очень, таких перетянутых паутиной щитков встречать закат - папоротниковые листья не помеха. так томно и полосато. ничего делать не хочется, бездействия в такие моменты не существует. только в одиночестве.
никто больше не понимает правильно. а хотя кто-то старается - мне этого не видно. случайные остановки на посеребренной тополиным пухом тропинке к еловой роще, к шишкам, иголкам, устилающим землю. прозрачные капли смолы на хищных чешуйках вечнозеленых деревьев.
второй вдох из кислородной маски - погружаясь внутрь, проваливаешься наружу, на другую ружу, куда-то, где совсем тепло и безветрено, с солнечным дождем, мокрый пустой асфальт, усеянный зелеными листьями, скошенной травой, покинутыми зданиями, детскими куклами. капли на нос новыми точками. на ресницы фильтром, размывая обстановку, нерушимая композиция. косые в дымке видимые солнечные лучи. восход полдень закат. девушка на том конце провода, с моим шалфеем в легких, повторяет и повторяет - "сидье. с лицом автора. с лицом автора. с лицом автора." опечатывается, повторяя - с личном автора. новый вклад испаряемой воды. колокольчик на сорванной с петель двери. колоски из пола в кухне, маленькие одноэтажные строения с тесными комнатами, хлипкими окнами, замызганными стеклами, одинокие заправки, поля, посадки. губы в кровь. чья-то детская, разрисованная по обоям углем - маленькие неуклюжие лошадки. пустые электрички, спящая крестьянка да я. у окна, ветер, столбы - девяносто девять, девяносто восемь. полустанки, мимо моря - фоном оно всегда лучше, чем центром. станция бетонная, сверкающая, лиманная, дальше и тут и там вода, а потом по паре частных домов, а потом снова поля, проносящиеся, и стада, и пастухи и пастушки. все кругом так тихо, никакой нужды говорить, гармония с собой. ромашки. в поле в восемь утра, с женщиной, маленькой, узкоглазой, узкой, открытой, откровенной, тихой, готовой, твоей. черные волосы. солнечное сплетение. один к одному - одинокий ряд молодых дубков на горизонте, а вокруг трава, колоски, богомолы, стрекозы, а вокруг узкоглазая, узкая. постъядерное блаженство. небесная пустота. бог - везде, прет из каждого, выполняет желание. сам себе режиссер-актер-зритель, ловко и по-дурацки все придумано, бог - архитектор? там, летом, в поле, вмазать и трахнуть. впадинка между ключиц, места под ушами. да и вообще все могло бы быть. могло бы быть. стрекоза с переливчатыми крылышками в большом синем небе. сигаретный дым, сливающийся с туманом. туман из сигаретного дыма. высшая форма каждого из ощущений. солнечные зайчики от опасной бритвы. беленые стены и отсутствие мебели. высшая форма тишины, тянуться к невыполнимым желаниям. быть. ich bin da.