какая-то с героиновым ликом объясняет мне дату-и-время, а мне очень надо переплыть через реку. а, да, я уже это сделал, потому что все шмотки мокрые, и волосы мокрые, и глаза и ресницы. Поспешно отплевывался, сдираю с себя футболку и швыряю ее на пол в этом борделе. стой, я плыл в бордель? нет. Я стрелял из пулемета. положительно, да. Разбил вот бутылку об бармена, а синьку расплескал по всей хате, потом конечно поджег и высох. потом пошел дальше в заросли, вышел на общежитие. а ээ что ваще происходит. я бы, я был - не был, и далее по тексту. объясните местонахождение, бляди, ебал я вашу дату, ваше время и ваше "и". не надо - начал было кому-то затыкать рот, неожиданно для себя попал на склад сломанных кукол. части от кукол - вовсе не части, а куклы отдельные. как синяя зажигалка.. не, как мертвые люди с оторванными конечностями. все живет своей жизнью, хорошо что здесь нету волос. и тэйлора хэнсона, хотя я навесил бы последнему пару пиздюлин с радостью. я одного не понимаю, как тут ходить - на складе, когда буфеты вплотную один к другому. чего тут непонятного - куклы отдельные ходят сами, по струночке. как-то раз я выпал из этого окна. конечно, чего еще можно было ожидать - ужрался и упал с подоконника, этаж-то первый. а лиллиан говорит - трахни меня. что она делает на складе кукол? лиллиан - кукла? слишком теплая. "ты кукла?" - спрашиваю, а она отвечает невнятно и вытягивается на буфетах. а я снова, наверное, побывал в хуевой реке и потому мокрый, шмотки мокрые, причем футболка снова на мне, и волосы опять мокрые. и сигареты, сука, мокры.е. я - какое блядство-то - обнаруживаю себя с частями от лиллиан в руках, очевидно пытался уличить ее в кукольности, ан нет. кровь настоящая. пора бы выпасть в окно, что я и делаю, и оказываюсь в темном подвале. неужто я играю роль марка, и сейчас придет человек-с-кейсом-приклеенным-к-его-правой-руке и начнет тыкать мне в лицо кейсом-приклеенным-к-его-правой-руке, и совать халву-приклеенную-к-другой-руке. снова нет, на пороге стоит марк и сообщает, что халву ненавидит. я поддеваю его польшей и двумя поляками, а он бесится и захлопывает дверь обратно. ба-а, я снова высох и футболки на мне, что примечательно, нет. меня очень занимает вопрос цыган, индейцев и искусственных людей, и иногда мне начинает казаться, что я сделан искусственно. я - кукла? нет, я не буду отрезать себе безымянный палец на левой руке чтобы это проверить. нет, я буду. нет, я не буду. выключить бы хуев свет, выклянчить хоть немного чертова света, а то тут блядь кажется что меня внутри подвала нет. а меня и нет - я в поле. что-то в ямку, очевидно это составляющие лиллиан. мне жалко, что она не кукла, и ее хуй склеишь, и клея нет, а если бы и был - она была весьма красива. но мне не очень. жалко. хорошо, что здесь нет волос отдельно. черт, очень весело, потому что у меня в руках - пять тузов, и все червовые. наверно, это самое большое наебалово, которое я когда-либо видел. мало того, я играю с дымчатой тварью лет семидесяти, судя по тому, как туго она соображает, и очень бесится, когда я конечно выигрываю. мне приходится линять, потому что это уебище слишком агрессивно и метафизично. линять наверно надо в реку, но реки нету. и ваще ничего нету. мало места. места ваще нет. по-моему, меня закопали. как гоголя. хуй я выкопаюсь, омерзительное ощущение опустошаемых легких. я даже закашливаюсь, но это, возможно, оттого что шелиз и меня туберкулезом заразила. меня занимает спинная чухотка, я слышал о ней, но совершенно не понял что за болезнь. надеюсь, не рожистое воспаление. с плаката смотрит гели раубаль. странно, меня откопали. меня закапывали, наверно, в хуевой реке. процесс мне здорово настоебенил, к тому же тут нечего вдохнуть и жарко очень, пора бы выйти, но выхода нет. мы в лифте, развлекался беседой с плакатом гели раубаль. гели раубаль грозит пальчиком, а над ней большая красная надпись "пиздец, граждане". она мне пытается впарить, что ундервуд - это громадный подземный змей, который делает подводные пещеры, но я-то отлично знаю, что ундервуд - это всего лишь ундервуд, а что такое ундервуд - меня интересует и того меньше. мне следует войти в операционную, минуя к тому же кабинет ЭСТ, по совместительству служащий реанимацией. дефибриллируют утюжками, мозги жарят утюжками. вокруг наструганные женские ногти, мне знакомы цвет, форма и запах этих ногтей, они принадлежат... нет, не-е, снова не надо. но по коридору вперед меня волочет линда, и я не могу сопротивляться, хотя мне мерзко, и интуитивно настороженно, и тошнотворно, и боязно. она впихивает меня в светлую комнату и растворяется во тьме, вместе с дверью, у комнаты нет дверей, у комнаты нет теней, у комнаты нет окон, есть только стол - прямо из пола, на столе женские пальцы вперемешку с волосами, рыжими, прямыми, разящими шампунем
на сей раз обычным для себя пробуждением я пугаю нину, но ее сонная паника с моей не сравнима.