чтобы начало июня и ливень. и сумерки. из большого окна - трещина в стекле - на теплые капли по резным листьям каштана, который растет прямо под окном. Дальше - крытая брусчаткой мостовая, через дорогу еще одно старое здание. второй этаж; большие потолки и старая люстра на длинной, едва слышно полязгивающей цепи. не трогать выключателей. замечать игру пасмурного света на выцветших, пожелтевших от времени кремовых обоях в бледно-синий цветочек. Чтобы кружевная скатерть на круглом кофейном столе; со старомодным кофейником на подставке, непременно дымящимся, и возле него - молочником. Чтобы скрипящий паркетный пол и заставленное фотографиями умерших родственников пианино. И большое овальное зеркало на ножках, по-траурному покрытое простыней. Кто-то умер? неважно. мерный шорох дождя отстукивает ритм по бутылочным листьям. в помещении тихо и темно - три двери, одна из них в твою спальню, другая - в коридор, и третья, наконец, в столовую. только один стул; тебе не на чем сидеть. тихо, так что мое собственное дыхание кажется оглушительно громким под неспешное тик-таканье антикварных часов с маятником и нерабочим боем. мутно-алые разводы испарившегося вина на дне небольшой рюмки с длинной ножкой; хрустальная пепельница полна моих окурков. В углу шкаф с дурацкими статуэтками. Девочка; светловолосая нищенка, пробегающая, укрывшись от дождя под ненадежной газетенкой, босиком по тротуару - я, кажется, слышу шлепанье по лужам грязных ее худых ног. дверь в спальню открыта - оттуда виднеется внушительная кровать со столбиками для полога; на темно-бордовом бархатном покрывале лежит в спешке смятая тобой черная юбка, широкая, длинная, языческая. горячий масляный радиатор секциями, без крышки, греет колено - приятно. несмотря на начало июня, сквозняк сквозь трещину в стекле довольно осенний. нерабочий звонок и залипающий дверной замок. отсутствие в древней двери глазка. в рожке нет патронов; автомат мирно приткнулся слева от меня на подоконнике. неизбывное ощущение. неутолимо-неумолимая жажда. поле, бескрайнее поле распушившихся одуванчиков на самой заре, под туманом; от пуха щиплет в носу и глазах. дождь; в квартире. никаких ранений в легкое. крови во рту и попыток отдать последний приказ. избавясь от шумных каблуков, расхаживает по паркету почти неслышно, выдавая свое присутствие лишь редким поскрипыванием рассохшихся половиц. наконец роняет в кухне что-то с железным лязганьем; разочарованно плюется и ругается. недвижимо и безлюдно. а-е сли бы все люди вдруг образумились и уговорились прожить по году в полной изоляции друг от друга, чтобы не видеть никого и не слышать ничего, кроме музыки и познавательной волны на старом радиоприемнике с мощной антенной. если бы люди были достаточно благоразумны, чтобы понять эвтаназию. если бы люди могли представить себе такое количество мегатонн невыносимого напряжения, вплетенного в осколки забытых несуществующих пейзажей; высшую степень простора, глубину-глубины-глубины-дна экстаза, тесноту небес и прелесть влажного от росы пустого асфальта. разделить по нотам каждый аромат и не обозначать их приблизительным сходством с цветами. если бы люди не муляжились по сотне за секунду от жалости к себе и собственной недолюбленности. если бы делали все - только для себя, либо все - только для других. какой же это автомат. пулемет с лентой, на сошках, слепой полудурок. захватывающе пусто в груди. пусто на улице. внушительный глухой стук пулемета ничем не напоминает нервный автоматный стрекот с истерически мечущимся вперед-назад затвором, выплевывающим из патронника одну стрелянную за другой. со звоном на кафельный пол. отфыркиваясь от песка, клубом пыли поднимающегося из поврежденного мешка на баррикаде. недвижимо в ливень. через дорогу; кажется, их нет, лишь ты да я, да он да она, и каленым гвоздем протискивается между глаз теплое, уютное спокойствие. болью отзываются закованные в скулы судорожные рыдания; не знаю, навсегда ли. вдыхается свежо. вздыхается прерывисто и волнительно, будто впервые в жизни. никем не запятнанное, темное полотно опустевших улиц. навеки заглохшая радиостанция "Мир" - последним транслировался радиоперехват с горячей точки в столице. не глотается ком в глотке - стеклянные, огромные теплые и чистые капли падают, разбиваясь о мокрую поверхность каштанных листьев и совсем еще маленькие плоды со щетиной салатовых иголок. часовая идет вперед; минутная со скоростью секундной вертится назад - временной диссонанс вгрызается в затылок опасливым ознобом. жду. я не жду. я жду. я не жду. я жду. я не жду. я жду. я не жд