Питерцев С : другие произведения.

Последний шанс

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Как человек мнительный, я не замечал всего происходящего вокруг себя, живя жизнью реалиста, но мечтая о приключениях, полных неизведанного и противоречивого всей науке и даже самой логике. И что я получил - попал в совершенно чужой для себя мир, где моя человечность сугубо отрицает все нравы местного населения, и, то, что меня более всего смущает - я должен возродить свой, считавшийся истреблённым, драконий род.
   'Глупо. Жизнь - такая штука, где иногда всё, что бы ни происходило вокруг, подчиняется определённому закону, когда и не грех, будучи даже дураком, предугадать грядущие события, пусть даже планетарного масштаба; а иногда она подбрасывает тебе и твоим близким (в широком смысле) такие сюрпризы, из-за которых мало будет сойти с ума, а то и дело покончить со всем, что не в силах вытерпеть, пусть даже страшась простой неизвестности. И никто не говорит о делах любовных - это уже другой, сложный вопрос, которым мало кто задаётся, пока не встанет в 'духовный тупик', неподготовленный и ослабший. Я только начал постигать тайны своего бытия, но всё-таки никак не могу ответить на свой же вопрос 'Кем я стану'. Нет. Даже так - 'Кем я хочу стать?'. Ещё недавно моя мнимая универсальность 'дала дёру', а именно ко мне вдруг пришло, вернее даже стукнуло осознание того, что если я не изберу свою дальнейшую судьбу в довольно-таки ближайший срок, то всю свою оставшуюся жизнь проведу в состоянии, где всюду меня будут сопровождать печальные думы, треснувшие надежды и уже несвершимые мечты, и осознание чего будет угнетать меня на протяжении всей моей жизни, где больше не будет времени для 'новых' начинаний.' - Прямым текстом однажды (совсем недавно) вбили в меня (именно так я это в себе ощутил после тяжёлого разговора с одним действительно гениальным человеком) одну простую истину, олицетворяющую XXI век... по крайней мере начало. И вот, после многочисленных размышлений и кардинальной переоценки ценностей, на мою голову навалилась неожиданная для меня новость - 'Так как я с тройками закончил второй триместр, то я лишаюсь всех 'благ', а именно интернета и всех его производных, и остаюсь один в квартире на неопределённое время... - и многое другое, причём после скандала собственная мать одарила меня таким презрительным взглядом, из-за которого я чуть не вывернулся наизнанку, дверь громко хлопнула, а перед тем мне кинули фразу, смысл которой я понял не сразу: - 'Живи как хочешь...'. И произошло всё это прямо перед весенними каникулами... мои самые странные дни во всю мою жизнь. ***
   Что же меня подвинуло на столь отчаянный шаг - выбраться из дома и пойти бродить по городу? Я не знаю, но что-то подсказывало мне, куда идти дальше. Про своё местоположение я уже и не думал - я просто шёл вперёд. И снова я усомнился в своей интуиции, которая, если бы её можно было преобразовать во что-нибудь материальное, воссияла бы ярче всякого Солнца. И чем дальше я отходил от своего дома, тем сильнее бился тот порыв внутри меня, который заглушал любое проявление беспокойства, отчаянно бьющегося в той преграде, созданной моей астральною оболочкою.
  Теперь я иду по тропинке, находящейся где-то в лесу. Меня даже не волновало само моё присутствие здесь. И я даже не подозревал, чем всё обернётся:
  
  Всё началось с не совсем обычного телефонного звонка.
  - Я вас слушаю. - как всегда официально было сказано мной, ведь номер не может быть определён, а из знакомых с антиопределителем номера мне может позвонить только Ваня, мой когда-то самый лучший друг. Мы не поссорились, просто ещё совсем недавно у нас была компания из трёх человек: Я - Палкичев Арсений, Ваня Трошкин и Светлана Исакова. К чему я клоню - раньше мы все были 'не разлей вода', но тут случилось, прямо как в кое-какой Санта Барбаре: Ваня и Света, к которой я тоже был не совсем равнодушен, поняли, что любят друг друга. Ну как поняли... это Ваня решил первым перейти в наступление, не то что я, но она... Мне кажется, что Света согласилась стать его девушкой только из-за того, чтобы не расстраивать Ваню. Эх, а ведь я давал ему путеводные советы, хоть сам не встречался ни с кем ни разу. Он постоянно жалуется, что она всё время на кого-то смотрит или витает в облаках, будто её что-то терзает. Смутные догадки начали посещать меня тогда, когда я начал улавливать на себе её грустный взгляд. Именно из-за этого я и отдалился от них - не могу я разрушать счастье своих друзей. Может и у меня всё образуется? А что делать, в таком возрасте только о таком и думаешь.
  - Тише, - сказали мне хрипловатым голосом, - это Ваня.
  - Что-то случилось? - поинтересовался я.
  - Прости... - и после звука, сопровождавшего падение телефона собеседника, в метрах ста от меня раздался очень громкий крик, узнав источник которого я рванул с места с небывалой для меня скоростью.
   Мои опасения подтвердились - это кричала Света, которая находилась в окружении каких-то сатанистов. Да и не только она - там был ещё Ваня и какая-то девчонка из восьмого класса... Сначала я подумал, что они решили вступить в секту, как это бывает со многими подростками, и тут я заметил... восьмиклассница была мертва, как и Ваня. Там - прямо из груди, из места, где у них должно было быть сердце, вытекали последние останки крови. Видя это, я просто замер на месте, не в силах пошевелиться. Меня полностью сковал страх.
   Я себе просто не могу представить, сколько воли было мной приложено для того, чтоб кинуть огромный булыжник в того самого типа, который, подойдя к Свете, обнажил какой-то узорчатый клинок и намеревался... мне даже страшно думать об этом.
  - Уничтожьте свидетеля! - воскликнул он каким-то шипящим голосом, и люди, наблюдавшие за этим ритуалом, стали набрасываться на меня. Мне очень повезло, как бы это странно ни звучало - люди были зазомбированны, то есть на них действовал очень сильный гипноз. Я читал об этом - чем сильнее ты подавляешь волю человека, тем заторможеннее он становится. Благо, что это всё правда, а ни то мне пришлось бы туго. Теперь самое главное - не смотреть в глаза этому типу. Это будет легко, ведь он, похоже, в капюшоне, полностью скрывающем его лицо.
   Взяв палку, я медленно (насколько позволяла ситуация) стал подбирался к этому убийце. Я уж было хотел его оглушить, но тут и совершил свою главную ошибку: этот парень резко развернулся и пристально посмотрел мне в глаза. Я такого ещё не видел: желтые глаза с вертикально вытянутым зрачком прямо излучали жажду крови. Они смотрели сквозь меня, как будто столь пронзительный взгляд искал что-то в моём мозгу, вскапывая и перемешивая всю информацию. Я просто не мог оторваться, и это стало моей чуть ли не роковой ошибкой.
  - А теперь с-смотри. - бездушно прошипел он и повернулся к приходящей в себя девушке. Я чувствовал свою беспомощность, но как только он занес клинок для удара, я начал ощущать что-то странное, как будто внутри меня заструилась какая-то неведомая мной ранее сила, и тут я уже начал борьбу с той преградой, которую поставил мне этот фанатик. Я не прощу ему смерть Вани, я не позволю убить Свету, я смогу его остановить!
  
   Я смог! Я остановил кинжал, с небывалой ранее силой перехватив руку и не дав ей окончить свой путь... но я опоздал. Остриё кинжала вонзилось в мою подругу, пускай не глубоко, но оно сделало своё дело.
  - Света, НЕЕЕЕЕТ!!! - я свой голос не узнал. Это был то ли крик, полный отчаяния, то ли рев, полный ненависти к убийце. И даже то, что этот человек кинул меня в ближайшее дерево, причём так, будто я ничего не весил, не смогло сдержать моего праведного гнева, от которого я, после, просто обезумел.
  - Мой клан уничтос-шил вс-сех вас-с. Но, глядя в эти глас-са, что-то я ус-сомнилс-ся в этом. - змей, а именно в это трансформировался убийца, стал подползать ко мне. Вы думаете, я хоть немного переварил его слова и испугался? Нет, я почувствовал себя крайне уворотливым, да и быстрым. Именно поэтому, после того, как мной было получено пару сотен настолько неглубоких ножевых ранений, что в половине из них даже крови не было, даже вспомнить не могу, что случилось после того, как в глазах у меня всё заволокло пурпурной дымкой, а по всему телу приятно закололо, как будто во мне пробудилась срытая, и такая нужная в данный момент сила...
  
   ***
  
  - Нет! - резко принял я сидячее положение, благодаря чему увидел какую-то застрявшую у себя в когтях змеиную... Когтях!? А нет, в ногтях. Что-то меня глючить стало. Я огляделся вокруг. В глазах всё плыло, но родная комната с примесью пугающей меня соседки, которую, как я думаю, не только дети всего дома боятся из-за её, откровенно говоря, дурного нрава. Конечно же, все, кроме моих родителей, ведь мама с ней настолько лучшие подруги, что иногда даже страшно становится видеть их обеих. Они, так сказать, дополняли друг друга, а отец, по-видимому, подружился с ней из безысходности, хотя они тоже относительно неплохо ладят. В общем, именно так и было.
   - Арсений, уже проснулся, так скоро! - восторженно протянула Зинаида Валентиновна. Я знаю, она сейчас искренне удивилась и была рада (хотя я так и не понял, чему), но от её тона меня всё равно передёрнуло. Но это ещё не всё - в комнате блекло догорала свеча, что немного омрачало обстановку, так ещё и в неё же вошла эта женщина, которую все мои знакомые прозвали ведьмой из-за её соответствующего прикида, состоящёго из длинного платья, чёрного, как смоль, и всевозможных украшений, которые нанизаны на всё, что можно. Несла она какой-то напиток бордового цвета, который я назвал бы бульоном с повышенным содержанием белков, так как он быстро поднимает на ноги. Тетя Валя называет это зельем, смеясь над тем, как я говорю 'бульон'. Как бы редко я не вкушал эту жижу, а она далеко не часто попадает в мой рацион, её вкус запоминается мне надолго... Тяжёлые, к сожалению, воспоминания. - Прими это, тебе сразу полегчает.
  - Ага, спасибо. - благодаря сонливости эта субстанция была испита без происшествий и тяжёлых последствий.
  - Ну слава богу, сегодня ты совсем спокойный. - вроде спокойно начала женщина, но затем: - А теперь потрудись-ка мне объяснить, - она резко выдернула одеяло с меня, - Это что такое?
   Не, я, конечно, очень удивился этой немудрёной махинации, и до меня всё дошло только тогда, когда я проследил за взглядом соседки, метавшимся по всему моему слава богу полуобнаженному телу. После того, как я себя осмотрел, все воспоминания сегодняшнего дня просто обрушились на меня.
   Как только я вскочил с кровати, у Зинаиды Валентиновны мгновенно перекосилось лицо. Мне сразу стало понятно, из-за чего. Опустим момент, что от большей части ранок на моём теле не осталось и следа, что очень странно, но у меня, как бы это сказать, были две ТАКИЕ полосы, прямо рассекающие всю лицевую часть моего туловища буквой 'Х' толстой кровяной коркой, которая хрустнула от моего неаккуратного движения во всех местах. Поблагодарив самого Бога за то, что ниспослал мне такую предусмотрительную соседку, добавившую обезболивающее в свой напиток, я стиснул зубы от того, что представил, как больно бы мне было, когда вся эта корка ломается во всех местах, и эти острые концы впиваются во вновь открывшуюся рану. От такого я сразу весь обмяк и обратно сел на край кровати.
  - Так это был не сон? - пустым взглядом я посмотрел на соседку, которая не поняла, что происходит.
  - Рейд, быстро иди сюда, Сене поплохело! - она позвала кого-то мне незнакомого. Я, на данный момент времени, смирился со всем этим.
  - Да, хозяйка. - в комнату вошёл довольно-таки молодой мужчина лет 21, которого я никогда не видел. Это всё, что я смог понять. - Скоро я освобожусь от заклятья и заберу этого парня, раз уж мы последние в своём роде, а тебя, Зиночка, я забуду как страшный сон. - вот сейчас я ничего не понял. Это как - сказать такое двумя совершенно непохожими голосами, тем более быть полностью проигнорированным вторым заявлением тётей Зиной, которая так и продолжает мило улыбаться ему? Мда, мир интересней, чем нам кажется. Мне что-то начало вспоминаться, но всё настолько мутно, что это мгновенно отсеялось мозгом.
  - Со мной всё хорошо. А как вы попали в мою квартиру? - вот он, интересующий меня вопрос.
  - Твоя мать ключи отдала. Сказала, чтоб я за тобой присмотрела. Ты ведь не думал, что будешь пропускать школу? - она покрутила ключами вокруг пальца и указала ими на меня. - Видимо, надо было с самого утра с тобой сидеть. - соседка ещё раз посмотрела на меня и, приняв истеричную позу, столь же истеричным голосом спросила: - Где!?
   Мне, мягко говоря, было неприятно вспоминать те события, так что я начал описывать всё красочно и издалека:
  - Сегодня утром, в то время, когда начало светить яркое солнце, под лучами которого природа начала оживать и просыпаться, я спал. Разбудило меня чириканье синички, которая притаилась у меня под окном... - я осмотрел аудиторию. Сказать, что увиденное меня просто убило - ничего не сказать. Зинаида Васильевна, севшая за мой стол, лбом билась (почти незаметно) о вышеназванный, а этот Рейд тупо угарал над ней. Я, бывает, выйду за рамки логики и скажу что-нибудь такое, на что способна моя безудержная фантазия.
  - А парень то юморной! - опять послышался от него тот необычно сильный голос, непохожий на тот, с которым этот странный парень разговаривает с 'хозяйкой'. Тот ну совсем какой-то подавленный был.
  - Да шучу я, шучу. - напряжение с моей стороны, витавшее в воздухе, бесследно исчезло, и теперь я мог более-менее спокойно рассказать о моём небольшом приключении, конечно же, опустив несколько моментов, таких как Света, Ваня и моя благая уворотливость, которая мне очень помогла... но можно было бы и лучше.
  
  - Ритуал, гипноз, змей... - о чём-то задумалась тетя Зина. - Я скоро вернусь. Рейд, присмотри за Арсением. И не рычи, не пугай ребёнка! - это, как бы, было странно, но, кажется, я понял, в чём тут дело.
  - Ты хоть меня понимаешь? - с серьёзным лицом проговорил он своим 'рычащим' голосом. Что-то мне сказало 'рано', и я красноречиво моргнул два раза. - Плохо.
  - А вы кто? - спросил я.
  - Я - Рейдон, сын твоей соседки. - ответили мне уже до странности фамильярным голосом, но ответ меня не удовлетворил.
  - У Зинаиды Валентиновны никогда не было мужа, тем более детей... так в паспорте написано... - я загнал его в тупик, ведь только я могу так - лазить по чужим документам, и заметьте, мне разрешали. Но я вспомнил ещё одну вещь, - И ты назвал её 'хозяйкой', это странно.
  - Тогда я жуткая рептилия, закованная в это тело и обязанная подчиняться этой ведьме! - почему-то этот ответ был мне по душе, но разум отчаянно отторгал эти слова, и сила была на его стороне, - Да и сам почти таким же станешь. - на это моё лицо озарила ничего не значащая глупая улыбка.
  - Ладно, пока что верю. - 'пока что', этим всё сказано. - А как такое произошло, что тот сатанист в огромную змею превратился?
  - Это глинт, получеловек-полузмея. Он сменил свою ипостась. - в этот раз я уже честно непонимающе моргнул, - Он, похоже, хотел открыть портал в Изодорн... А ты, кстати, как спасся? - он сощурил свои глаза, которые я, к сожалению, так и не смог разглядеть из-за блеклого освещения. Наверное, эта свечка уже почти догорела свой век. А что мне нужно отвечать, если я ничего не помню и не понимаю? А вдруг я наговорю лишнего? Ладно, стандартный способ:
  - До того, как я забрёл в то место, я вызвал Полицию, так как я слышал крики. В самый последний момент они меня спасли. Спасибо им. - мне просто нельзя не поверить, особенно при том, что я сомкнул руки в замочек и мечтательно посмотрел на потолок. По крайней мере, должно сработать.
  - Если бы ты вызвал полицию, то это точно бы показали по ящику, и *кхе-кхе* тётя Зина уж точно знала бы все подробности. - как же тяжело этот Рейдон выдавил из себя словосочетание 'тётя Зина'. Мне искренне хотелось ему посочувствовать, и я не знаю, почему. - Короче, спи, через 2 часа будет понедельник.
  - Что? - именно в момент, когда до меня дошёл полный смысл этой фразы, а это произошло после того, как я остался в гордом одиночестве и также после того, как на подсознательном уровне, который первый переварил полученную информацию и подал соответствующий сигнал, который выступил полным сокращением всех лицевых мышц в гримасу отчаяния... и минутой позже дошло до меня это.
  
   Раз уж встал после, как бы мне ни было трудно говорить, долгого сна, я пошёл делать хоть какие-нибудь уроки, так как я вообще ни к чему не готов. И вот тут произошла большая нестыковка: включив в своей комнате свет, точнее поменяв перегоревшую лампочку в лампе, я увидел ту самую футболку, которая точно была порвана мной в тот самый день, и другой такой не было. Это меня в крайней степени насторожило, и чтобы меня больше не терзал этот вопрос, я направился в коридор и, почему-то нервно, отворил дверцу шкафа. И снова я увидел совершенно здоровую куртку, висящую на том же месте, куда я и положил её до того, как... заснул. Да не бывает такого, чтоб на человеке во время сна появились такие раны! Точно, скорее всего, это авитаминоз, у меня после зимы не хватает витаминов. Другого не дано.
   В чуть ли не панике побежав к холодильнику, открыв его... Меня чуть не вырвало. Я точно спал неделю - молоко. Я не знаю как, но разлитую в банке пахучую жёлтую жижу трудно назвать молоком без эксперта - сейчас оно было больше похоже на белую поносистую пахучую жидкость. Немало труда было приложено мной, пока я утилизировал это, тем более, когда меня уже чуть не прорвало, я согнулся и вновь открыл рану, которая в этот раз просто очешуительно заболела, от чего я выронил банку и, слава богу, всё её содержимое вылилось в раковину, куда как раз упала ёмкость с жидкостью. Но мне было уже пофигу на все, ведь сейчас я сидел на полу в позе ёжика, стараясь не делать резких движений, так как знать, а точнее чувствовать, как кровь стекает с тебя, несколько стрёмно, особенно когда в своём воображении ты представляешь вокруг себя большую лужу крови.
   На самом деле всё прошло вполне гладко, так как когда я включил свет, нигде не увидел никакой крови. Это был холодный пот, который стекал с меня из-за боли и, согласитесь, стресса. Не каждый день такое происходит, тут уж ничего не скажешь.
   Придя в себя, я все-таки начал то, что хотел сделать с самого начала - я хочу есть. Как оказалось - мне просто блевать было нечем. Живот начал дико урчать именно сейчас, хотя голода я не особо чувствую. Неужели я реально в коме провалялся неделю? Это единственное объяснение случившемуся. Блин, что же это может означать... а вдруг я скоро умру? Тогда я буду вести ЗОШ, ведь... по крайней мере ни хвастаться, ни жаловаться мне не на что. Не жирный, не худой; высокий, слепой. На последнее я бы пожаловался, но сейчас не время.
  
  - Одиноко, блин! - крикнул я на потолок, как будто он мог ожить и составить мне компанию. Это ж надо родителям додуматься уехать куда-то, оставить немножко денег и, уж спасибо, попросить Зинаиду Валентиновну присмотреть за мной. А ещё этот Рейдон, кто он вообще, да и с каких шишей прислуживает соседке. Странный он какой-то, ещё и вопросы странные задаёт. Да и отвечает не менее странно.
   Открыв окно и холодильник, я подождал, пока выветрится всё это благовоние, после чего все-таки плотно, мягко говоря, поев, так как, просто взяв небольшой кусочек мяса в рот, мне снесло голову, ведь какой-то мнимый до этого голод дал о себе знать. Это называется 'почувствуй себя животным', так как я откровенно пожирал всё содержимое холодильника... я остался доволен.
   От ванны я удовольствия не получил, так как пришлось мыться в холодной воде, ведь снова эта рана давала о себе знать. По крайней мере, создавалась видимость чистого тела, так как с таким живописным крестиком особо не повернёшься. Благо хоть что залезть и вылезть оттуда обошлось без происшествий.
  Я посмотрел на часы, стоявшие около моего письменного стола, на котором, похоже, растеклась свечка, поставленная соседкой в ну очень удачное место. Хм, 3 часа ночи. Ладно, сделаю-ка я уроки, раз уж, до сих пор смешно, проспал неделю. Засыпать теперь, хоть и немного хотелось, но не имеет смысла - через каких-то пять часов всё ровно до школы тащиться. Из горы учебников, которая образовалась с самого моего прихода в последний день учёбы, я вытащил нужные и начал строчить в тетради, одновременно пытаясь принять положение, в котором рана не доставляла бы дискомфорта. Кое-как сделав алгебру, я принялся за физику. Вот тут то и начала под корень меняться моя жизнь.
  
  Это началось с того, что я, делая задания по теме 'свободное падение тел'. Текст странным образом начал расплываться прямо в учебнике, будто я перестал видеть вблизи. Но это происходило только с текстом, так как я совершенно отчётливо видел обычные предметы. Никогда не верил людям, которые говорили, что они вообще не понимают ничего умного. В отчаянии и безысходности я взялся за голову, не в силах написать, да что там - найти по формуле вообще ничего. И тут:
  - 'υ = -gt.' - прямо в ухо прошептали мне. Меня будто ледяной водой облили, да ещё и так пробрало, что я подавился своей же слюной. Первую минуту я не смог разглядеть этот загадочный объект, так как меня ослепила настольная лампа, но потом я увидел Рейдона, который стоял, еле сдерживая смех.
  - Я же двери закрыл, как ты сюда попал? - опешив от такой наглости, задал я пока ещё нейтральный вопрос.
  - Ну да, так я через окно... - это уже выше всяких пределов.. - Я по делу: ты же не хочешь опять надолго заснуть? - я кивнул, - Тогда по просьбе тети Зины я буду жить с тобой. - мою волну возмущения сбил этот тон, с которым Рейдон опять сказал 'Тётя Зина'. - конечно же, ею было получено согласие родителей.
  - Ясно, мало того, что они ни разу за неделю не позвонили родному сыну, так ещё и с радостью разрешили какому-то мужику жить вместе со мною-же. Охринеть! - что-то я распсиховался.
  - Я тебя обучать буду, это жизненная необходимость. - его серьёзный вид даже как-то напугал меня, что я просто ушёл в другую комнату и растёкся в родительской кровати. Жизненная необходимость - переварить сегодняшнюю информацию, так как на меня реально много чего свалилось. Толком и не начав мысль, я провалился в глубокий сон.
  
   ***
  - Ты - ошибка измерения... Отпрыск двух миров... должен погибнуть. - гудели всё в таком роде какие-то голоса, притом, знаете ли, обидно. Я не понимаю, что здесь происходит, но ещё большая странность произошла тогда, когда я разлепил до невозможного тяжелые веки. Осознание того, что ты сейчас висишь на толстой железобетонной стене, прикованный наручниками во всех пяти местах, чем можно пошевелить... Пяти!? Да, я чувствую на себе именно пять холодных железных оков: две на руках, две на ногах и... Я не могу понять. Я чувствую между ног у себя ещё одни стальные цепи. Буквально на мгновенье у меня, как у вполне нормального подростка, возникла очень пошлая ассоциация, но не может же оно быть настолько длинным. Я попытался сосредоточиться на этом месте, и оказалось, что я не только могу им двигать, но и оно простирается на длину около полутора метров. Избытком разума я яростно отторгал такое понятие, как хвост, ведь если я в это действительно поверю, и его там не окажется, то я очень опечалюсь. Не, на самом деле я просто не мог увидеть эту штуку - в, как я понял, камере было очень темно, да и подвешен я был таким образом, что голову мне ни в какую сторону не повернуть, и я в прямом смысле целовался со стеною, которая ещё и немного дребезжала, так что нос у меня был, мягко говоря, всмятку.
  
   Через некоторое время, к моему великому удивлению, цепи словно растворились в воздухе и я, к моему теперь уже разочарованию, больно шмякнулся на песок. Больно потому, что высоко же я висел. А самое неприятное то, что мои глаза ни в какую не хотят привыкать к непроглядной тьме, и такое чувство, что они покрылись какой-то пеленой, которая никак не хотела с них спадать. Да и вообще, меня не покидало какое-то странное чувство, похожее на то, что что-то в тебе изменилось... стало как-то неудобно ходить и, вообще, стоять. Да и кожа стала какая-то грубая, что мне очень даже показалось странным.
   В этот раз я попытался снять эту приевшуюся к моим глазам какушку, ведь мне надо было хоть что-нибудь увидеть, да и всё это доставляло жуткий дискомфорт. Поняв, что тупым трением я ничего не добьюсь, сильно сощурив глаза, я... в этот миг прямо передо мной раздался жуткий грохот, и я услышал много криков и возгласов, прямо как на арене. А я и был на арене, даже больше, я был в центре арены. Ничего не понимающим взглядом я прошёлся по трибунам, а там... у меня просто не было слов - в ожидании увидеть людей, я увидел не только их. Увиденная мною картинка, которая оказалась на редкость чёткая для моего слепого взора, просто сразила меня наповал. Я видел всё - орков, огров, элементалей, воргенов, гоблинов, волкодавов, каких-то людей-рептилий и даже одного дракона, который запомнился мне больше всех, не потому, что это, как ни странно, самая внушающая персона в моём понимании и мировоззрении, а потому, что он на меня так смотрел, что меня просто вогнало в депрессию по поводу моей жалкости и обречённости. Опустив свою вдруг потяжелевшую голову, меня ждало ещё большее потрясение - мои руки. Это были почти что настоящие лапы с красной чешуёй и огромными острыми когтями. Да и ноги тоже. Полный непонимания происходящего я повернул свою голову, а там... там величественно выступали два багровых, под цвет огня, крыла. Раскалить мои душевные порывы было способно только одно, что оно и сделало. Хвост, который всё-таки отрос у меня, такой полтора метровый и с шипами, обвил меня, как бы защищая от внешнего мира. И в этот момент всё затихло.
  
  - И вновь мы собрались на Веше правосудий! Тот, кто нарушил законы междумирья, чей грех - страшнейший среди остальных, должен поплатиться жизнью! Прими же кару небесную, злодей!!! - во-первых, я не представляю, как я смог разглядеть этого мелкого гнома, который орёт в воистину огромный рог и явно драматизирует, до невероятнейшей степени профессионально, могу сказать, а во-вторых, ничего не понимая, я продолжаю смотреть на того дракона, пытаясь сознанием уловить ту причину, по которой его взгляд так прискорбно опустился на землю. Я, не знаю как, успел уловить только что-то вроде того, что по его вине я здесь оказался, но времени мне, очевидно, не хватило, так как я слишком поздно заметил стрелу, пущенную откуда-то сзади, прорвавшую тонкую мембрану моего крыла. Было ли мне больно? Ответ прост - Я щас сдохну. Да... засмотрелся - получил пулю в зад... точнее стрелу в крыло. И только сейчас до меня дошло - да меня же убить хотят!!! От безысходности своего положения я начал бегать, как японская школьница, по всей арене, даже не найдя стрелка. Вдруг какая-то странная тень мелькнула надо мной, и я почувствовал крайне резкую сильную боль в хвосте. Стиснув зубы, я даже не учёл, что человеческого во мне осталось только общее строение скелета, так что моя, как я уже понял, драконья морда сделалась красной от крови, которая заструилась из моих новоявленных ран во рту, так как зубы у меня оказались очень острыми.
   Я посмотрел назад и снова ужаснулся от увиденного: мало того, что меня пригвоздили к земле мечём, что было уже не так больно, ведь хвост мой уже онемел, так ещё и, к моему недюжинному удивлению, прямо передо мной предстал мой старый знакомый - тот самый глинт, только уже в одежде самого настоящего гладиатора и с парой шрамов на лице - на лбу и щеке, не очень такие глубокие, но на бледной коже, изредка покрытой чешуёй, очень даже внушало. Я нервно сглотнул, понимая, что в данный момент я не в силах ничего сделать, но и помирать я не собирался. Но что я могу?
   Вот он занес второе своё оружие, похожее на топор, и... как только до меня острию оставалось лететь всего ничего, небо вдруг окрасилось в ярко алый цвет и, так и не получив рубящий удар по своему телу, я почувствовал такой сильный толчок, что...
  
   ***
  - ХА! - упал я с родительской кровати, явно уже вжившийся в роль и уж думавший, что всё происходящее - реально. И знаете, что самое интересное - я до сих пор чувствую крылья и хвост, а именно та же самая боль, которая стреляла там, где во сне у меня были хвост и крыло. В отчаянии, я схватился за лопатки и за кобчик, ведь как ни крути, а больно! Вот только фантомной боли мне не хватало. Похоже, придётся обратиться к психологу... опять. Дело в том, что когда-то давно, когда мне было примерно девять лет, мы с Зинаидой Валентиновной как-то выехали за город к ней в страшный замок. Именно таким я запомнил это место - дело было в том, что я как-то заблудился в её катакомбах, а там... то ли это моё детское воображение сыграло злую шутку, то ли так было на самом деле, но всё началось с того, как я потушил свечу. (Ну против тётка современной техники). Я это сделал не специально, а случайно... Точнее, я в это стал верить, ровно столько, сколько и бояться темноты, с тех пор, как самый настоящий демон с когтями, крыльями и хвостом одним своим дуновением зажег эту проклятую свечку и, что надолго заклеймилось на моей психике, отругал, добрым матом запретив в дальнейшем даже вспоминать об этом месте. Я даже не стану говорить, за что, но это было, не поверите, насколько внушительно, что рассудок мой, явно пошатнувшийся, чуть не покинул своего хозяина. Именно после этого я и стал яростно читать фентези, безуспешно пытаясь найти объяснение случившемуся в современной литературе. Но, так как я реально употреблял всё это в больших количествах, то и весь этот мир мне наскучил, и, казалось бы, необычные вещи теперь меня так не впечатляют, как раньше. Да даже не ни казалось бы, а точно. Но вот это, скажу вам я, выше всяких мысленных пределов и уже как-то не нормально.
  - Ты в порядке? - дверь в комнату открылась, и в неё вошёл Рейдон, издавший какой-то немой возглас, когда увидел меня.
  - Что, со мной что-то не так? - проследив за обеспокоенным взглядом, я обнаружил на себе ещё парочку, а после того, как посмотрел на себя в зеркало, ещё дюжину кровавых корок, из-за чего я, полный страха за своё здоровье, машинально потянулся к телефону, намереваясь набрать это заветное '03', но меня жестоко прервали:
  - Ты всё ещё хочешь сказать, что не понимаешь меня? - таким наглым образом мне сломали телефон, при этом с таким невозмутимым видом сощурили красные глаза в тёмно-синюю крапинку с вертикальным зрачком, от которых голова моя пошла полным ходуном. Прям эпилептический припадок, ей богу.
  - Может, объяснишь, наконец, что происходит? - невольно чеша все зудящие точки моего тела, а именно боевые травмы, я вознадеялся, что мне объяснят всю сложившуюся ситуацию.
  - Ты думаешь, я знаю? Вернее у меня есть только какие-то догадки, которые я уж точно не буду озвучивать. - мою просьбу яростно отвергли. - И ни в коем случае не говори 'Тёте Зине' о своих похождениях. - а на не озвученное моё несогласие ответили: - иначе умрёшь...
  - Л-ладно. - я нервно сглотнул, так как такой серьёзности в человеке я ещё в жизни своей не видел. Никакой угрозы в его голосе не прозвучало, было только предупреждение. Как я определил это - не знаю, но я в этом уверен. - Сколько времени?
  - Половина восьмого. - коротко мне ответили, но даже этого хватило, чтоб меня и след простыл - я рванул с такой скоростью, что за мной аж дверь сама захлопнулась. Дело было в том, что до школы, к сожалению, почти час ходьбы, а одеться... и тут, как ни к стати, в квартиру вошла Зинаида Валентиновна, заставшая меня по голову застрявшем в школьном бадлоне и одновременно собиравшим портфель.
  - Ты чего это? - это она типа не поняла, что я так в школу собираюсь...
  - Теть Зин, мне опять такой странный сон приснился, что до меня дошло, как я до такого дожил, - что уж бедную соседку волновать-то. - я, оказывается, во сне сам себя так расцарапал, прикиньте! И если бы не Рейд, то я бы уже от самого себя помер.
  - В смысле ты это сам себя!? Правда? - Она это говорила так, словно желала услышать откровенное 'НЕТ'.
  - А вы думали, что я с кем-то подрался? - я парень спокойный, и все это знают, так что должно прокатить.
  - Да... - она чем-то недовольна. Это я понял сразу.
  - Пошлите быстрее, я двери закрою, отдайте Рейдону ключи. - мне и вправду надо было уже бежать, но:
  - Рейдон уже уезжает, более вы с ним не встретитесь. - она явно что-то скрывает.
  - У меня нет времени, до свидания! - пока что моя голова была забита другим, и я не обращал внимания на такие 'мелочи', так что забрав все ключи и не смотря на ничего не понимающего парня, беспокойно выходящего вслед за соседкой, я полетел в школу.
  
   Дождь. Куда ни посмотри - почти весь город застилает непроглядная стихия, как это обычно случается весной в северной столице России - городе Санкт-Петербург. Ты словно в океане, только пресном - создаётся ощущение, что весь воздух - это сплошная влага, вдыхая которую ты начинаешь захлёбываться, а земля, на которой ты стоишь - не слякоть, чем она является на самом деле, а мягкая, нежно обволакивающая тебя тина, соприкосновение с которой совсем не вызывает у тебя никакого отвращения, а даже успокаивает... Я уверен, так бы писал про сегодняшний день Пушкин и тому подобные, но я... Озвучивать мысли того, кто наугад бежит только вперёд, того, кто тонет в грязи городских дождливых улиц, того, кого от холода пробрала сильная дрожь... Вы меня поняли - ничего цензурного в этом нет.
  
   Худо без добра я уловил направление движения, и мне оставалось только терпеть и двигаться туда, куда велит сердце, ведь мозг мой отчаянно просится домой. Дождь потихоньку начинает смолкать, но от этого мне ничуть не становится легче, ведь всё равно все предметы, отстоящие от меня на десять метров и более, поглощаются непроницаемой для моего взора серой стеной. Самое обидное то, что внутри дома моего ни намёка на погоду - все окна скрыты двумя слоями темной довольно-таки толстой материи, а стеклопакеты вообще создают идеальную шумоизоляцию, весьма полезную в столь бурном городе, но вот такие 'но' часто встречаются. Я даже зонтик не взял, так что если мне повезёт, то учебники мои останутся сухими и без плесени. Плюсы такой погоды тоже имеются - раны больше не зудят, хотя теперь всё, что у меня ниже головы, включая кисти рук, на тыльной стороне которых тоже образовалась кровяная корка, вынуждены находиться в весьма скованном состоянии. Главное, чтобы в меня никто не тыкал и чтоб я хотя бы смог писать. Все эти два пункта выше всяких приоритетов, так что буду вести себя тихо и как-нибудь постараюсь деактивировать себя.
  
  Мне очень повезло - в связи с ремонтом дороги, так как под ней опять лопнула труба, пешеходный переход находился под навесом, по которому я, как и любой другой вполне нормальный человек, пошёл. По невероятному стечению обстоятельств, крайне благоприятному для меня, навес заканчивался как раз у школьных ворот, где я, уже почти высохший, и вышел. Взойдя на крыльцо и посмотрев назад я увидел ещё несколько человек, идущих в школу, но, не заметив ни одного знакомого лица, я вошёл в школу.
  
   В школе жизнь уже кипела во всю: кто-то обсуждал сегодняшнюю погоду, жалуясь на то, что школа работает в такой день, кто-то рассказывал о своих приключениях во время каникулах, для интереса явно приукрашивая события, а я? В беспамятстве провалялся в кровати неделю, ни родителей, ни чего другого... Как я мог целую неделю так проспать? Почему всё так сложилось!?
  - О, Арсений, здравствуй. - поздоровался со мной физрук.
  - Здрасьте, Владимир Яковлевич. Разрешите мне не идти сегодня на физ-ру, у меня... тяжелый авитаминоз. - непонятно как, я боковым зрением увидел расписание, на котором, тоже непонятно как, я прочел, что первым уроком у меня будет физкультура. А про болезнь я почти ничего не соврал, тем более, когда говоришь нашему физруку после названия болезни слово 'тяжелый', то он без вопросов освобождает тебя от занятий. Детская травма.
  - Ладно... - неуверенно проговорил он, но меня уже и след простыл - я просочился в гардероб, намереваясь снять свою насквозь промокшую куртку. Далее я с замиранием сердца начал медленно расстегивать свой портфель, который, как оказалось, остался сырым только снаружи, а внутри там можно колбасу коптить! Мои переживания за учебники оказались беспочвенными, ну и ладно.
  
   Я отправился на третий этаж, так как второй урок у нас находился именно там, а мне, как бы это странно не звучало, нужно бы немного выжать одежду, а единственное место, где я сделаю это без свидетелей, так как мне, возможно, придётся раздеться до трусов, а также возможно, и вовсе податься к нудистам. Единственное место, где я могу запереться - слесарная мастерская, находящаяся напротив дверей в наш кабинет. Но проблема состоит в том, что мне ещё нужно стоять десять минут, так как я рановато пришёл, а пробраться туда мне следует незаметно, ведь не стоит привлекать к себе внимания. Вот и прождал я все десять минут, выслушав о себе очень много хорошего от нашего классного руководителя - пятидесятилетней Валентины Петровны. Я вам даже немного поведаю о ней:
  Валентина Петровна - типичная Петровна, то есть средний рост, причёска как у загелированного Эйнштейна, жилетка в клеточку и сплошная тирания. Если короче - баба сталинской закалки. Вот и вынужден я, как и весь мой класс, терпеть этого тирана в шароварах. Просто у её штанов нет названия, а шаровары - это самое похожее. Наорала и, что для меня далёко, со звонком вошла в класс, натянув на своё морщинистое лицо приветливую улыбку, от которой меня сразу передёрнуло, так как, проучившись, зная её, десять лет, я знаю, какие приветики таятся за этим с виду постаревшем измученным лицом. Не понаслышке знаю, во что превращается столь невинное личико, когда с каким-то классом она поехала на пейнтбол. После в школу никто из них не вернулся...
  
  Как только прозвучал долгожданный второй звонок на урок, сразу после того, как последний опоздавший добежал-таки до своего кабинета, я скрылся за старой дверью, уже с облезшей краской. Уже года три не был в этом помещении - оно вроде как открыто, но почему-то сюда никто не ходит. Может то, что последний плотник в нашей школе спился именно здесь? Кто знает, но все сторонятся этого кабинета, хоть даже и не вспоминают о нём. А здесь все осталось таким, каким было три года назад - всё та же плитка на полу, всё те же окна, одно из которых было разбито и заделано фанеркой. Но надо бы мне помнить, что к стенам прислоняться ни в коем случае нельзя, а ни то будет на моей спине сплошное желтое пятно, так как качество краски, коей красили эти стены, оставляет желать лучшего. Самое главное - там был водосток, ради которого я и пришёл сюда. Раздевшись до трусов, я начал гневно выжимать всю впитавшуюся влагу. Гневно оттого, что вода, стекающая по моим рукам, затрагивая обмякшие корки, что позволило мне двигаться посвободней, была ледяная и засела так глубоко, что полностью вытеснить воду у меня просто не хватило сил. Теперь мне осталось думать, что делать с моими трусами, которые стали ледяными до такой степени, что моё достоинство чувствовало себя в крайней степени неуютно в 'ледяных оковах'. Пришлось и их выжимать...
  - Бла-бла-бла... бу-бу-бу... дры...сказала я ему, но он даже не удосужился удовлетворить меня этим, так и не впихнув в меня горячее это самое... - какие же двусмысленные слова озарили мой слух. Я полностью потерял свою бдительность, желая услышать продолжение, что вышло мне таким происшествием, что я ещё много лет буду пылать лицом, вспоминая этот момент:
   Прислушиваясь к, как мне показалось, монологу очень знакомого голоса, я, с трусами, просунутыми через одну ногу, подошел поближе к двери, желая взглянуть на обладательницу столь интересных слов, но я не заметил, как ручка двери чуть-чуть повернулась и... Прямо на меня, вернее на большую часть меня, был устремлён голубоглазый взор самой скромной моей одноклассницы Эвелины. Сначала она в ступоре, видя все мои ранения, только глазами металась по всему, что ниже моей головы, но потом... Мне в этот момент буквально на секунду захотелось стать импотентом, так как от её пламенной речи у меня мягко говоря... выпирало. Я никогда не думал, что человек способен покраснеть так же быстро, как хамелеон меняет свою окраску, но Лика с таким же спокойным невозмутимым лицом закрыла дверь, а дальше... А дальше мне осталось лишь одеться и поспешить оправдаться за моё... внешний вид.
  
  - Да всё я понимаю, я же не дура какая-нибудь. - десятый раз одной и той же фразой она прерывала каждый мой аргумент, будто бы я поверю, что она точно не подумала ничего лишнего. - Давай забудем об этом маленьком недоразумении.
  - Маленьком!? - невольно вырвалось из меня, но грозный взгляд, который устремился в мою сторону, далеко отбросил все мои вопросы. Тем более - зазвенел звонок, так что разговоры закончились, и через десять минут начнётся урок.
  
   Пока мы дожидались окончания урока в нашем кабинете, почти весь класс уже переоделся и стоял возле дверей. Я, как ни странно, был самый сухой среди всех, и поэтому каждый второй мой одноклассник косо на меня поглядывал с таким естественным для школы комментарием 'прогульщик'.
  - Да отстаньте вы от него, он по состоянию здоровья даже пробежать не смог бы. - как бы заступилась за меня Лика, случайно узревшая мои ранения, но под моим неистовым натиском взгляда, просящего молчать более, она не отвечала на очевидно поднявшиеся вопросы.
  - Тоже мне, защитница нашлась... - пробубнил кто-то, стоящий за беседующей толпой женского происхождения, но, вследствие своей удалённости, остался незамеченным.
  - Арсений, здорово! - услышал я донельзя, в данный момент, нежеланное приветствие ещё одного моего одноклассника Матвея, или в народе 'Матвей-качёк'. Парень чуть выше меня подошел почти вплотную и, почему нежеланное, сделал мне по-дружески приветственный удар под дых, от чего я чуть не согнулся в три погибели, закусив губу, но у Эвелины лицо перекосило так, словно это по ней так треснули.
  - Привет... - я постарался добавить в свой голос как можно меньше хрипоты, ведь я только что прочувствовал на себе ещё не виданную мною боль, которая также отдала в те места, где ещё утром была так называемая 'фантомная'. На немой вопрос 'Что с тобой' я кисло-сладко улыбнулся, то есть вроде всё нормально, и только правый глаз своими подёргиваниями меня выдавал. Хотя под пиджаком, на моей, к сожалению, белой рубашке уже начало образовываться довольно-таки внушительно красное пятно. Но я не запаниковал и спокойно вошёл в класс, в котором что-то делал наш классный руководитель. Но пока я на это не обращал внимания - сидя на последней парте, я искал только двух человек - Свету и Ваню, приснившаяся смерть которых меня крайне настораживала. И, прямо в такт моему сердцебиению, тяжелой поступью для меня и легкой спокойной походкой для всего остального они вошли в кабинет, успокоив мою взыгравшуюся душонку.
  - Итак класс... - так и не дождавшись звонка, неожиданно начала свою речь Валентина Петровна. - как вы уже знаете, погода сегодня выдалась просто ужасной, а из этого следует, что во все школы Сверху пришло распоряжение продлить весенние каникулы ещё на неделю...
  - Ура!!!!! - уже побежали, но не тут-то было:
  - Стоять! - рявкнула классная, заставив всех пасть на свои места. - Я ещё далеко не всё сказала. В результате этого у вас отменяются майские каникулы и вы будете учиться до конца. - это полностью сломило наш дух. Начала она с самого плохого, как всегда. Но теперь время для чего-то хорошего. - Под конец учебного года именно к нам соизволил перевестись один ученик из ж... Дальнего Востока. Знакомьтесь - Вольфан Вр... Вреа... Вер...
  - Вран. - за приоткрытой дверью послышался обречённый голос и, пока весь класс дико ржал над классной, в кабинет вошел и недовольно сощурил свои желтые глаза... Вот в этот момент в моей голове действительно всё смешалось, ведь это был он - та самая бледная кожа, глаза желтого оттенка с сейчас нормальным зрачком, те же черты лица... как и в моём сне, только он был гораздо моложе, чем тогда, и диалект в норме. А вдруг у меня паранойя, ведь этот человек, Вран, поймав на себе мой бешено колотящийся на нём взгляд, непонимающе моргнул. Вполне естественная реакция.
  - Садись-ка ты во-он туда, - даже не извинившись, Петровна указала на свободную передо мной парту, посадив новичка прямо предо мною. Наверное, со стороны я сейчас очень смешно смотрюсь: красный, словно рак, живьём брошенный в кипяток, холодный пот медленным течением струится по всему лицу, спадая на местами побагровевшую рубашку, а в висках пульсирует с такой силой, что это должно сопровождаться тихим дребезжанием стекольных окон нашего кабинета, а моё ёрзание на стуле, будто в одно место было засунуто шило... По крайней мере, так я сейчас себя чувствовал. Хорошо хоть, что сижу за последней партой. - Хотя нет, посиди-ка пока с Палкичевым. - Добили меня, в результате чего я, теперь уже бледной тушкой, разлёгся на своей половине парты, награждённый при этом суровым хладным взглядом, благодаря которому моё действие осталось без комментариев. 'Дэ ля финито!' - Шутило с моим разумом подсознание, крутя в моей голове одну лишь эту фразу, что проявлялось ещё и нервным содроганием моего рта в виде кратковременной улыбки, от чего мой сосед с таким же содроганием правого глаза косо поглядывал на меня. Какие-то вещие сны мне снятся, главное, чтоб концовка с реальностью не сошлась.
  - А ваша эта всегда такая, или как? - как только я более-менее успокоился, мой новоявленный сосед решился задать мне вопрос.
  - Всегда. - весь мой стресс как рукой сняло, и по неадекватному, то есть слишком нормально, судя по моему былому состоянию, спокойно ответил я, смотря без капли смущения в его глаза жёлтого цвета. По-моему, мой короткий ответ его не очень устроил, ведь толика недовольства промелькнула в его бледном, как будто сраженном анемией, лице, но, пока Валентина Петровна продолжала свой ПДД, который на самом деле не только у меня в ушах стучал уже привычными 'Вай-вай-вай, бу-бу-бу и Бла-бла-бла', мы так и остались сидеть под нависшим тяжелым валуном молчанием.
  - Счастливого вам отдыха! - наконец закончив свой монолог фразой, которую она пожелала скорее себе, чем ученикам, Петровна выпорхнула из кабинета, ровно как и большая часть класса, радость которых померкла под тяжестью погоды.
  - Странный ты... - вставая со своего места, ни с того ни с сего вдруг сказал Вран.
  - Почему это? - я не понял очевидного.
  - Смотри... - он 'типа' пошёл к выходу, не взяв с собой рюкзак, и на выходе его остановили все оставшиеся одноклассники, собравшиеся в кучку и до это что-то бурно обсуждающими.
  - А почему у тебя такой цвет глаз и имя странное? - после этого вопроса на меня неожиданно снизошло озарение. Я либо не впечатлительный, либо конченый тугодум. - Никогда такого раньше не видели...
  - Переизбыток одного пигмента вследствие мутации... - дальше я ничего не слышал, так как у меня тут воспарила своя атмосфера:
  - Ах ты скотина такая, как ты мог целую неделю нам не звонить, ты чё, вообще что-ли...!? - меня начали жестоко и беспощадно трясти и каким-то образом в унисон ругать, еле соблюдая нормы лексики, мои друзья - никто иной, как Светлана и Иван.
  - Вообще-то, у меня была очень тяжёлая неделя, так-то... - попытался успокоить их и себя, а то уже страшно становится.
  - И тебе сейчас даже нечего сказать!? - опять в унисон воскликнули они, но, к великому моему облегчению, их возгласы остались проигнорированы. Мне только оставалось как-нибудь невозмутимо придумывать оправдание. Пока я мямлил, на мне постепенно начало разрастаться алое пятно, которое я из-за столь нежданного порыва и не заметил. Так что я продолжал нести всякий бред, пока не посмотрел на лица своих друзей, которые были мягко говоря в глубоком ступоре, не в силах вымолвить ни слова. Я проследил за их взглядом, и меня словно током прошибло - моя рубашка просто в хлам. Не вся, конечно, но большую её часть теперь украшало такое пятнистое от уже застывшей местами крови полотно. Я и сам, что тут говорить, аж за сердце схватился.
  - О боже! Тебе делали операцию!!! Когда!? Зачем!? - выход из сложившейся ситуации сам себя нашёл, - А мы тут тебя... Прости!
  - Да ладно вам, я в порядке. Лучше поспешим домой, там я себя подлатаю. - они рванули, как снаряд из пушки, явно думая, что я побегу вслед за ними.
  
   Уж было подумав, что долгожданный покой меня настиг, мною было обнаружено, что, повернувшись к классной доске лицом, мой вид сразил всех оставшихся, среди которых уже почти не было златоглазого, наповал. Почти, потому что он стоял прямо за дверью, снова отвечая на похоже что закоренелый для него вопрос. Но не успел я моргнуть, как обладатель столь странных глаз и снежно-белой кожи ретировался из моего поля зрения. Эх... теперь мне осталось только одеть на себя рюкзак, перешагнуть через контуженых одноклассников и отправиться домой... не знал, что люди у нас настолько слабонервные, ведь однажды, на ОБЖ, нам показывали фильм 'Отряд 517', где были сцены откровенного расчленения, но почему-то это совсем никого не зацепило. Может быть, даже широкоформатный экран не заменит реальность?
  
  Закончив всякую возню, я устало вышел на улицу, полностью игнорируя всё своё окружение, будто бы сейчас не было совершенно ничего значимого. Я даже не заметил, как буквально в паре метров от меня произошла авария, где легковой автомобиль (с очевидно пьяным водителем) решил 'дрифтануть' посреди проезжей части, не справившись с управлением и врезавшись в железобетонный столб, мимо которого я прошёл ровно мгновение назад. Погруженный в раздумья, чего я, честно, никогда не делаю, ведь вся моя жизнь течёт, вернее протекает серо и уныло - каждый день тянется, словно вечность, в моём случае бледная, то есть лишенная красок, и неинтересная, так как именно мною была замечена реальная периодичность всех событий, где будний мой день состоял из школы, что разряжала меня на весь оставшийся день, дома, в коем вечно орущие на меня родители просто добивали меня морально, и... да всё вроде. И лишь ночь была моим спасением - к моей великой радости или к большому горю, но именно тогда я большей своей частью активизировался, был готов для новых свершений, и только она радует своими тишиною, покоем и уютом... в результате чего меня яростно берёт бессонница. А вот и вторая сторона медали - то, что я плохо сплю ночами, иногда безрезультатно часами лежа в тёплой и уютной постели, судорожно ворочаясь, издавая неприятный скрип, очень портит моё душевное, а вследствие психоэмоциональное состояние, так как наряду с похожей на хроническую нездоровую усталость, на меня усиленно продолжают орать, что я, видите ли, "Всякой хренью маюсь по ночам, а днём шатаюсь, как живой труп, который даже не в состоянии оценить окружение!". Я, кстати, так и не рассказал о своих родителях, поверхностно намекнув на некоторые детали:
   Мать моя, Палкичева Василиса Юрьевна, человек очень интеллигентный, врач, работа которого способна сломить любого, кроме неё. Ведь именно ей приходится иногда обслуживать аж до двухсот детей в день, ведь она детский врач, чья больница постоянно переполнена больными - когда я пошёл с ней на приём, я решил, что больше никогда не появлюсь в этом месте. Мне казалось, что все дети - это муравьи, заполонившие всё и вся: весь пол, все скамейки и даже некоторые стены, и при этом почти все орут, бессмысленно и громко, после чего я решил, что болею на улице и в школу только в крайнем случае... у меня они все крайние. Так что посещаемость у меня... не идеальная - я, бывает, просыпаю первый и второй урок, а потом бегу с такой скоростью, что если бы представить весь мой путь, будто он находится перпендикулярно горизонту, то моя скорость стремительно приближается к ускорению при свободном падении. Только, вследствие своей ненатренерованности, моя печень становится объятой пламенем агонии, а легкие безжалостно вырываются наружу. Как я уже говорил, моя мама очень дружит с нашей соседкой, становясь ещё опасней, ведь именно рекомендации тети Зины и подпортили мне нервы, где 'закалка в холодном проруби', занятия спортом (от которых было больше вреда, в том числе имущественного) и, хоть что-то хорошее, игра на фортепиано, что есть единственное понравившееся мне занятие, кое по сей день скрашивает мои серые будни, ведь хоть в чём-то я лучше от своих одноклассников, которые, когда я спрашивал 'А ты умеешь играть на фортепиано?', отвечали мне 'А это что?', притом все без исключения. Так что меня отдали в музыкальную школу, которую я закончил со средними оценками, а сейчас я просто часами играю на своём электронном пианино, вынося мозг всем обитателям своей квартиры и тем, кто живёт по всем сторонам горизонта своей местами профессиональной, местами такой игрой, что скрип гвоздя по стеклу и то менее противный. Но дома редко я остаюсь один, ведь всегда кто-нибудь, да есть там.
   Отец мой, Палкичев Анатолий Игоревич, водитель, как мама говорит - 'Человек ума недалёкого'. Имеет среднее техническое образование, хотя в современной технике он полный профан. Даже я способен починить некоторую сломанную электронику, сэкономив лишнюю тысячу рублей, ведь в том же своём ноутбуке посидеть хочется, а он, скажем так, очень часто выходит из строя. Хотя что его винить - отец не на это учился - он ремонтирует автомобили и всё, что с ними связано. Но мне до транспортной техники далеко, я больше люблю пешком ходить. Наверное я такой единственный - вроде обычный пацан, но, блин, живу в своём мире, где одни мечты, к которым я морально стремлюсь, но сделать ничего не могу - тут и лень моя действует. Благо, что на память свою я не жалуюсь - какие-то мелочи я запоминаю аж на годы... хотя до сих пор не всех учителей знаю. Но мне оно не мешает, так как учебный материал я отлично запоминаю на слух, при этом занимаясь своими делами (делаю всё, кроме того, чтоб конспекты писать). Преподаватель нам объясняет одну тему, а я где-то в конце учебника читаю, ведь именно в конце всё самое интересное - я обожаю такие предметы, где много статистики, данных и общемировых проблем, таких как загрязнение, возможные варианты концов света и т.д.
  Так что я даже не знаю, в кого из родителей я пошёл, ведь у нас даже группы крови подозрительно несовместимы, так как в нашей биологии, помню, есть таблица, где все эти вероятности, кроме моего случая, чётко даны и расписаны. А если бы только это - даже глаза у нас разные - у матери - зелёные, у отца - голубые, а у меня серые, даже не просто серые, а в последнее время очень меня пугающие красные крапинки, как будто в радужке есть сосуды и они вот-вот лопнут, сделав меня совсем ослепшим. Пугают они меня потому, что в последнее время, как ни пройду я мимо зеркала, они сразу бросаются ко мне во взгляд, так как они все больше и больше начинают выделяться, будто что-то предрекая и, как мне кажется, это что-то для меня окажется таким неожиданным поворотом, что мой разум пошатнётся от нахлынувшей информации, а особенно после этой недели сна, во что я до сих пор не могу поверить, а также этих странных сновидений, после которых я, во-первых, просыпаюсь весь израненный, а во-вторых, как будто это были действительно какие-то предостережения, ведь меня во всех концовках, хе-хе, убивают, а ещё и мой воображаемый киллер оказался ещё каким материальным. При этом мне теперь даже избегать его не получиться, так как мы, по нелепому стечению обстоятельств, оказались аж в одном классе. Вот что мне теперь делать? Может всё это и должно так быть... не знаю. Но в одном я уверен на все сто - ещё целая неделя, которая в этот раз запомнится мне гораздо ярче событиями...
  
  
   Уже почти дойдя до своего дома, до этого полный раздумий о значимом в этой жизни, меня вывело из транса просто нечеловеческое чувство страха, где я внешне совершенно не подавал виду, а внутри всё не просто сжалось, а чувство, что почти все органы моего тела застыли, словно погрузились в жидкий азот; но сердце моё откровенно пылало, разгоняя разгорячённую кровь по всем моим жилам... и тут я почувствовал, что у моя голова ни с того ни с сего пошла ходуном, а из носа живым ручьём потекла кровь, когда в пяти метрах от себя я заметил какого-то мужчину, одетого до земли длинное то ли плащ, то ли пальто, и такая же чёрная шляпа цвета вороного крыла. От него веяло угрозой, при чём не простой, а такой, что ты мог прочувствовать на себе его жажду крови, настолько она была велика. И при этом этот человек вполне спокойно шел по тротуару, и мне даже показалось, что капли дождя, яростно бьющие по мне, его боязливо огибали, что было не менее странно. Но мне не до этого - я, кажется, сейчас на себе прочувствовал всё то, что чувствует человек при сердечном приступе - увидев улыбку, которую бросил тот тип в момент, когда прошел мимо меня, я пал на колени, закашляв кровью, ведь я даже и подумать не мог, что одно только движение лица способно не то что проникнуть в душу, а ещё и выпотрошить её, повлияв при этом на плоть и кровь. Никакой боли, один лишь страх - а какой эффект! Но всё прекратилось также неожиданно, как и началось - я встал, отплёвываясь, посмотрел назад, а там... никого. Одни лишь вороны кружатся в полёте над проезжей частью, а тот человек просто исчез. Перекрестившись три раза, хоть и не верующий, а сомневающийся, я наспех потопал к своему подъезду, а там... Мда, жизнь мне действительно решила преподнести сюрприз:
  
  В воистину тёмном углу, в месте, куда больная часть жильцов, да и прохожих в том числе, бросают свой мусор - не простой мусор, и не золотой, а тот, что ржавеет под натиском нашей почти приморской погоды, ведь место это находится под не такой большой, но внушительной по своим масштабам завесой, проверенной не то что годами - веками, так как это, наверно, не побоюсь сказать, сооружение было построено самыми что ни на есть руками, да что там - силами, добросовестностью и, к сожалению, недалёкостью советского народа. Именно тогда люди строили и проектировали самым честным и добросовестным трудом, но, увы, они так и не смогли понять такой простой истины - 'чужие', кои посмели вторгнуться на территорию верного пролетариата, полностью вытеснили оных, в наглую застроившись на до этого живописном месте, всецело заменив коренное социалистическое общество на своё, капиталистически-демократическое. И теперь, когда всё улеглось, я остался доволен, ведь до ближайшей мусорки ещё десять минут ходу, а я натура ленивая, в результате чего сказанное выше отправилось в не помню какую редакцию, после чего именно здесь собрались около сто тысячи человек, и так же это место осталось не тронутым, ведь мой безудержный анонимный порыв пробудил порядка миллиона людей Бальзаковского возраста, лишь десятая часть которых дошла до места встречи. Да и в любом случае, эти железобетонные стены даже дрель не берёт, не говоря о титановых ломах, которые под безуспешными усилиями гастробайтеров рассыпались в пух и прах, отравляя землю токсичными соединениями (но к этому в городе привыкли) и разрушая коварные планы тучных председателей ЖКХ. Это место не описать словами - уж слишком разносторонне воспоминания о нём, настолько, что они даже искажают действительность, что в каждом слове, описывающем это место, ты бы сделал по десять исправлений.
  
   Дождь медленно продвигался вглубь, находя в зелёной проросшей крыше каждую трещинку, ведь силы природы иногда выходят за пределы человеческого понимания, так как они сильнее, чем кажутся, и, недооценив их однажды, ты наткнешься на очень большую неприятность, пусть и не сразу, но готовившаяся годами угроза способна пошатнуть не то что рассудок, но даже лишить жизни неосторожного человека, не говоря уж о животных. Сколько жертв обрушений зданий по всему миру, сколько некогда плодородных земель погубила деятельность человека, даже и не пытавшегося задуматься о последствиях содеянного. Я не хочу сказать, что только плохое есть само существование человечества, ведь кое-как, но мы пытаемся бороться со всеми бедами, но опять - ведь именно мы накликали их, и при всём этом лишь единицы осознают простую истину - мы уже почти сгубили родную планету, и чтобы хоть как-нибудь прервать этот процесс, или хотя бы замедлить, нужны всецелые человеческие усилия, пока действительно не стало слишком поздно. Даже сейчас мы постепенно приближаемся к такому исходу, по моему самому страшному, как 'эффект домино'. Накликает один богатый дядька, мол 'сбросьте, истребите, уничтожьте...' во имя своего никак не надорвавшегося кошелька и живота, и запустит тот процесс, впоследствии которого и сам, и весь мир в судорожных припадках будет гореть и телом, и душою, что сами и наложат на себя руки, не в силах больше вынести этих мук.
   Ну что-то я омрачился, ведь драматизировать я мастер, особенно когда проблемы имеют глобальную распространённость. Вернёмся к главному.
  
  В тёмном углу, ещё не тронутом полиэтиленом с мусором, сидел, судорожно вздыхая и, видимо, дрожа от холода, который и до моих костей добрался, так как к банальному проливному дождю прибавилось в наиболее вероятной степени штормовое предупреждение, которое, я воочию увижу в первый раз в жизни, но при этом никакого желания присутствовать на данном капризе природы, да и ещё, похоже, что в ближайшее время река выёдет из берегов, а, раз уж я живу в непосредственной близости от этого объекта, на дворе моего жилого комплекса ожидается... большое наводнение, надеюсь только свидетеля которого я буду. Судя по габаритам плаща, в кой обернулся этот человек, тому было по возрасту не больше, чем мне, пол мужской, да и ещё по уплотнению на спине я понял, что он только со школы, став жертвой обстоятельств.
  
  - Может, тогда со мной пойдёшь? - Подойдя поближе, я, как человек наивный, верящий в человеческую человечность и доброту, решил не бросать бедолагу на растерзание стихии, спасти от простуды или того хуже. Да и не мог же я поступить таким безнравственным образом, за что хочу сказать огромное спасибо нашему учителю по литературе, которая вбила в меня, несломляевого, такие речи, что засели глубоко в душу, полностью поменяв моё пофигизмотическое мировоззрение. Получив слабый обессиленный кивок, который после слабого содрогания ясно намекал на неспособность несчастного на ни то что высвободиться от намотанного слоя одежды, но и на передвижение на своих двоих, что меня просто добило. Я резко дёрнул его за руку и повалил к себе на спину, после чего, неся тяжелую ношу в лице портфеля и столь же тяжелого тела, я медленно пополз домой, ворча на погоду и на своих родителей, оставивших меня в такое время совсем одного, при этом свалив тяжёлый груз такой ответственности на нашу таинственную соседку, о которой я ещё много чего не то что не знал, но и даже подумать не мог, что она на самом деле совсем не та, за кого себя выдаёт...
  
   ***
   Разлепив ослеплённые ярким объектом глаза, я понял, что нахожусь в каком-то тёмном просторном помещении, где один лишь то ли свеча, то ли тусклый факел освещал всё пространство, в коем мною чувствовалась какая-то давящая атмосфера. К сожалению, это всё, что я смог разглядеть сквозь белую пелену перед глазами. Но не только же за счёт зрения живут люди - сидя на очень комфортном кресле, где рукою я нащупал очень дорогой материал, из которого оно состоит, не говоря уже о непонятном мне узоре, явно свидетельствовавшем о крайне высокой цене на данный товар. Точно ручная работа, причём, если прислушаться к своим ощущениям и, расслабившись, попытаться дать оценку, делал его настоящий профессионал и никто другой. Все никак не способный прийти в себя от 'светового паралича', который слишком медленно, как будто я, после недели мрака, вдруг вышел на свет и посмотрел на яркое солнце во все глаза. Кстати о мраке - этого небольшого неяркого огонька, дающего света столько же, сколько лучина в крестьянских домах, было крайне мало, так как всей силы света едва хватало даже для того, чтобы коснуться темных стен, на которых живописно выступал какой-то непонятный то ли портрет, то ли бессмысленный пейзаж, зловеще раскинувшийся на кусочке из чёрного мрамора стены... Чёрный мрамор. Никогда ещё не слышал о таком, но в этот момент я с уверенностью мог сказать, что такой существует. Но меня даже и не то чтобы не насторожила эта мысль, она даже не посетила мою вроде трезвую голову. Пока пятна медленно сходили с моих глаз, я всё больше и больше мог лицезреть обстановку вокруг себя: высокий округлый потолок с гигантской хрустальной люстрой, служившей по всей видимости предметом интерьера, а не своим прямым назначениям, длинные стены, на которых действительно был высечен не пейзаж и далеко не портрет, а целая баталия с образами вечно сражающихся животных, образа которых я был ещё не в силах разглядеть, округлый стол, стоящий посреди сего помещения, за которым сидел я и... Впереди я заметил пару двигающихся силуэтов, так же, как и я, восседающих за трёхметрового диаметра столом, в центре которого и горел виновник моего состояния, именуемый лампадой, как мне показалось, специально поставленная в данный момент.
  
  Протерев глаза, тем самым окончательно избавившись от гнетущего мой взор налёта, уже начавшего вызывать мигрень, я снова впал в глубокое оцепенение, ведь там, напротив меня, в месте, от которого у меня не было никаких ни предположений, ни подозрений по поводу того, как я сюда попал и что вообще здесь делаю, сидел и что-то писал он, тот, кто уже не в первый раз сниться мне, каждый раз убивает меня, после чего я чуть ли не изувеченный просыпаюсь в холодном поту... Это был никто иной, как Вран, в этот раз очень даже неплохо одетый, в смысле стиль был средневеково-официальный, то есть на нём был фрак, длинный чёрный плащ, от величия которого у меня мурашки по всему телу пробежали, и белого цвета перчатки на руках, в которых он держал перо и что-то аккуратно писал. Это было всё, что я смог разглядеть, ведь сквозь предметы я смотреть не мог, и та часть, находящаяся под столом, была на время скрыта от меня. Второй человек, которого я заметил премного позднее, стоял подле меня, притом так, что его будто бы здесь и не было. Не слышно было даже его дыхания, в отличие от писаря, за всё время даже и не удосужившегося поднять свои глаза и продолжавшего всё также медленно писать документ. Он стоял, как статуя, но я вроде как чувствовал его присутствие, хотя и не оборачивался в его сторону.
  
  Вдруг меня озарила новая вспышка света, от которой я уже не ослеп, но всё вокруг мгновенно преобразилось: Яркое помещение, где я уже мог видеть действительно мельчайшую деталь всего обозримого, тот же высеченный рисунок, где чередовались как бы древние события, с каждым разом усложняя орнамент росписи - то дракон, гордо стоящий одной лапой на поверженном змее, то змей, полностью обвивающий тушу поверженной рептилии, от чего у меня произошёл нервный дёрг коленом, кой разрушил всё моё смущение и воссоздал во мне какую-то серьёзность, после чего всё предстало предо мной в совершенно другом виде, где я словно знал, что я здесь делаю, зачем и последствия этого собрания, но всё было смутно и как-то нереально, из-за чего я и решился действовать по ситуации.
  
  На меня пристально смотрела пара жёлтых змеиных глаз, безуспешно пытаясь вытянуть хоть что-то или даже наоборот, навязать. Я от природы - человек несломляемый, то есть как на меня не влияй, если уж я в чём-то точно уверен и мне вдруг пытаются навязать своё мнение, я это жестко пресекаю, тем самым ухудшая и своё, и чужое положение. Проблема моя в том, как люди говорят, 'Я слишком много думаю'. Вот и тормоз меня называют, так как диалог я вести не умею, но вот моменты, когда я выступаю в роли оратора, точнее, когда я должен говорить перед публикой, во мне просыпается нечеловеческий азарт, где слова сами льются из меня рекой, и меня не заткнуть ничем. Я как бы экспериментирую, вследствие чего большая, но не вся, часть моих речей до ужаса нудная, и мне откровенно по барабану, что думают про меня другие, я никогда не гнался за популярностью, так как меня это совершенно не интересует. Если же я затрудняюсь ответить, то включаю метод проб и ошибок, где средь двух зол 'или' играет решающую роль, что очень часто выходит мне боком, что означает у кого-то гнев, ненависть, разочарование... я всё никак не мгу выйти из такого положения, ссылаясь на волю случая и свою безмерную удачу, которые никогда мне не были помощниками. В результате я никак не могу прибиться к какому-либо коллективу и всё время нахожусь порознь ото всех. Так и сейчас - я понимаю всю серьёзность своего нынешнего положения, не зная откуда вдруг на меня это накатило, но это заставило меня быть премного серьёзней.
  
  - Не гипнотизируй меня, выкладывай, что тебе надо от меня. - Я так и не понял, откуда столько суровости в моём голосе, а особенно чувство, что где-то в глубине моего разума всплыла какая-то усмешка от того, что я раскусил план моего собеседника, у которого на одно мгновение взгляд начал метаться из стороны в сторону, почти незаметно, но я уловил этот момент. Но это была лишь мимолётная слабость, после чего его глаза вновь устремились на меня, но уже не с 'пилящим' оттенком. Тут я заметил глубокий шрам на бледном, как снег, лице. Его трудно было не заметить, но это же был я - человек с нулевой наблюдательностью, вернее я не могу сосредоточиться на вещах, мне не очень интересных, в то время как такие незначительные по сравнению со всем окружением детали, по моему мнению способные изменить весь мир, по крайней мере мой, я храню в скрытом ото всех бордочке под моей кроватью, где десятизначный тройной стальной замок, при этом скованный прочной цепью из закалённой стали (которую я тоже нашёл во время экскурсии в Кострому, в погребе одного деревенского дома, в который я из-за своего детского любопытства залез и быстро вылез, найдя с виду ничем не примечательную цепь, на деле оказавшуюся настолько прочной, что её никакой лобзик не берёт).
  - А слухи не врут, вас действительно никаким гипнозом не возьмёшь. - с корявой ухмылкой проговорил змей, явно скрывая за ней беспокойство и смятение. Так бы и простояли мы час, играя в молчанку, если бы в дверь не ворвались какие-то невиданные мною ранее животные(!) и не сказали(!):
  - Господин, всё готово. - и тут же 'господин' посмотрел на меня каким-то загадочным взглядом, от которого у меня никаких мурашек не было, но насторожиться, чего мне так не хватало за всё время, я успел.
  - Давайте пройдём, наконец, в место, пригодное для обсуждения данного вопроса. - ну ничего себе, а это место чем ему не угодило!? Здесь же есть всё, что необходимо для такого рода вещей. Я, конечно, это только подумал, но моё лицо исказилось в крайне недружелюбную гримасу, чего я и не заметил, но чем напугал этих странных существ, похожих на какую-то извращенную комбинацию человека, пушистого млекопитающего и ещё неизвестно кого. Строение большей части скелета у них от людей, только на треть меньше, острые когти на лапах, точно непригодных для творческой деятельности и вытянутая на добрую половину морда семейства псовых, бледно серого цвета шерсть и потрёпанная от души одежда, где верх - подобие футболки, а низ - какое-то подвязанное тряпьё, от чего самому стыдно и скверно на душе становилось, когда ты сам, одетый, как какой-нибудь барон, просто стоишь и смотришь, даже просто знаешь, что живут на свете этом столь бедные создания, вынужденные извечно, из рода в род, служить и, при необходимости, отдать свою бесценную жизнь во имя какой-то зажравшейся разбалованной рожи. Да... мысли, прям само благородство. Но всё равно - это даже просто осознавать противно.
  
   Тут меня коснулась чья-то нежная рука, когда змей уже направился к выходу, жестом говоря идти за ним. Это касание вызвало у меня целую бурю эмоций, давших о себе знать тысячами мурашек, забегавшими по всему моему телу, вызвавшими ещё одно непонятное мне чувство, словно что-то стремиться вырваться из меня и разгромить всё и вся, особенно в тот момент, когда всю поверхность моего тела как-то удивительно, в смысле как по необъяснимому порыву, закололо, будто что-то, что я довольно-таки долго прятал, сейчас выйдет наружу, дав волю неописуемой энергии, вот-вот бы взявшей моё тело под свой контроль. Я постарался унять эту дрожь, и у меня это собственно получилось, но вдруг мелодичный женский голос шепнул мне на ухо, обдав меня всем своим жаром, взбудоражив всё моё сознание, но оставив при этом меня под своим же контролем:
  - Вам следует быть настороже, я смогу вас защитить, но только лишь задержав противника. Запомните - мы на их территории, и любая оплошность может выйти для нас боком. - Это, конечно, не совсем то, чего я хотел услышать, но слова её поселили в моё сердце ещё большую осторожность и беспокойство, а чувство, что не всё так гладко, как кажется, усилилось раз в сорок, поселив в душу мою тяжёлую долю сомнения. Теперь, как мне кажется, я начал вникать в суть происходящего. Девушка пошла передо мною, и я наконец увидел её во всей красе: светлые кудри нежно вились чуть ниже плеч, тонкая, как у модели, талия, скрытая за белоснежным шёлковым платьем, обшитым красной нитью узором по краям, и туфлями, едва ли выглядывающих из-под длинного платья. Сколько же опасностей скрывает такая светская одежда... Пока я смотрел ей спину, всё никак не налюбовавшись видом, дрожь начала пробивать меня, когда мой взгляд пал на слегка выпирающий кинжал, находящийся на пересечении бедра и талии. Всё больше находя скрытого арсенала по всем местам и также ужасаясь явному профессионализму во владении ими, я и не заметил, как мы вошли в какой-то длинный коридор, обставленный воистину раритетными вещами, каждая из которой стоит, как минимум, целое состояние. Но меня привлёк лишь один предмет, точнее даже не он, а то, что в нём отобразилось: где-то на середине коридора, меж двух колонн, стояло совершенно обычное зеркало, в котором самым дорогим было скорее позолоченная оправа, чем вообще какая-либо историческая ценность.
  
  Напротив меня стоял совершенно другой, невиданный мною ранее, человек, заставивший меня застыть на месте, не в силах пошевелиться: в отражении предо мной, на красном ковре, как это было принято в средневековую эру у знатных господ, предстал взрослый высокий мужчина с ясными выразительными, но в то же время скрытые какой-то незримой, непроницаемой для чужого взгляда преградой, красными глазами, смотря в которые ты чувствуешь силу, могущество и величие, сокрытые где-то в тяжёлой их глубине, пробуждающее в тебе странное неиспытанное ранее чувство, похожее на страх, заставляющее тело твоё трепетать и покоряться, лишь заглянув в эти выделяющиеся очи. От осознания, что это ты, человек, весь внешний вид которого завораживает и притягивает, но в то же время принижает, давит своею аурой, заставляя существ ступенью ниже падать пред этим величием, по коже начинает бегать неприятная, точнее непривычная рябь. Уж было начав приближаться к своему отражению, что-то начало пресекать любую мою попытку начать столь желанное дальнейшее обследование своего тела, которое уж точно было не моё - самое запоминающаяся его часть была, конечно, глаза, которые засели и взбудоражили почти все уголки моего сознания, но и остальная часть явно мне не принадлежала: волосы бледно-красного оттенка, напротив моей блондинистой головы, серьёзное взрослое лицо, красота которого заставит меня неделю не смотреть на себя в зеркало, дабы не вызвать глубокую депрессию, и эту серьёзность было не убрать, как бы я ни старался; парадный мундир, под которым скрывалось явно мускулистое тело, от созерцания которого становилось ещё тяжелее на душе. Хоть рост меня радует - как был, так и остался высоким.
  
  Но тут мною вот что было замечено - пока я любовался своим отражением, которое засядет глубоко в душу и создаст новый эталон совершенства в моём сознании, всё время вокруг меня остановилось. Два человека, идущие впереди меня, застыли в недвижимой позе, как статуи. Я подался вперёд и вдруг всё снова ожило. Но дальше я на автомате шёл вперёд, даже не оборачиваясь, как будто это тело теперь перестало принадлежать мне, и я теперь шёл по чётко запрограммированному маршруту, то есть было такое ощущение, что мне дали немного времени освоиться и разглядеть себя во всей красе, но теперь я под властью совершенно другого, иного сознания, сохранив способность только наблюдать за происходящим. Так я и прошёл вслед за ними ещё несколько больших залов, ничем не примечательных, спокойным шагом направляясь в место, пригодное для переговоров, при этом не способный пошевелить по собственной воле и мускулом, не говоря уже о взгляде, за всё это время ни разу не сбившимся со своего прямого направления. Это оказалось очень тяжело, не знаю как, но не тело, а какая-то астральная часть меня начала затекать, притом я был неспособен хоть как-то предотвратить подобное состояние.
  
  И вот наконец эти воистину долгие пять минут, сделавшиеся для меня настоящей пыткой, наконец закончились, как только мы вошли в менее просторное помещение, похожее больше на довольно-таки просторную, но не более, комнату с панельным окном, за которым простирался огромный лес, а ещё ближе речка, подозрительным образом раскинувшей свои оврагообразные берега в неестественной близости к лесу, который возрос в неестественно резкой близости к ней. И это всё было видно за стеклом, не менее подозрительно низко над всем пейзажем расположенным, по всей видимости неспроста. 'Что-то здесь не так' - мелькнула мысль в моей голове, и не зря, но всё же мы начали дискуссию, ради которой и собрались.
  
  - Ты ещё долго собираешься томить меня своим молчанием? - решил 'я' прямо в лоб высказать эту небольшую претензию, - мы оба прекрасно знаем, что один из нас сегодня обязательно умрёт. - без какого-либо смущения продолжил "я", заставив свою астральную проекцию глупо улыбнуться, ища скрытый смысл этой фразы.
  - С чего это вдруг? - наиграно, но явно зная своё дело, возмутился собеседник, - Нам сейчас крайне важно обсудить наше нынешнее положение.
  - И что же вас тревожит, друг мой? - не знаю точно, в каких отношениях состоят эти двое, но от чувств, на какой-то смутно знакомый манер речи вложенных в окончание предложения, мои зубы громко скрипнули в пустоту.
  - Ты, как никто другой, должен понимать сложившуюся ситуацию, - начал змей рассуждать, а я пытался вникнуть в суть устоявшегося разговора, - если мы продолжим наше противостояние, то этот мир впоследствии начнёт отвергать нас, и ты знаешь, что произойдёт дальше... или нас просто убьют эти расплодившиеся букашки...
  - Или один из нас умрёт сейчас, и выживший останется цел и невредим. - перебили эту, как я понял, шуточку, после небольшой запинки (в грозившемся перерасти до объёма лекции монолога), продолжив недобрым по тембру голосом.
  - Да что же ты заладил!!! - тоном, каким возмущаются в старых советских фильмах, воскликнул змей, не отрывая от меня своих янтарных глаз, разбрасывая безуспешные попытки загипнотизировать этот разум, хотя параллельно с этим притупляя ход моих мыслей, - Я осознаю весь риск попытки покуситься на вашу бесценную жизнь, особенно при условии, что в твоём распоряжении столь могущественный телохранитель...
  - Зубы мне не заговаривай. - с внушительным холодом в голосе прорычал 'я', явно испытывая на себе противоположное приятному чувство неудовольствия, которое смогло прокрасться ко мне, вызывая смутное ощущение впереди идущей собаки, где не известно, но при этом интересно, каков же будет исход. - Я, в отличие от 'меньших тварей', понимаю - между нами мир попросту невозможен: в течение сотен тысяч лет наши предки между собой, сколько раз их кланы были на гране вымирания, и...
  - И вот остались мы одни. - в процессе переваривания данной истории, пусть даже и очень обобщённой, до меня постепенно начали доходить определённые домыслы, к сожалению не верные. Более всего фраза 'В течение сотен тысяч лет...' оказалась, на мой необъективный взгляд, излишне драматизированной, то есть предавала чуть больше эффекту речи, но я ошибся.
  - Одни говоришь? - с предчувствием победы изогнулась моя бровь: - Мне ли не знать о твоих незаконнорожденных детишках? - 'я' ухмыльнулся, заметив буквально на мгновение заметавшийся из стороны в сторону взгляд собеседника, но тот быстро сориентировался:
  - Как и о твоих. - теперь оба сидели и прожигали друг в друге дырку. Меня эта небольшая краткая беседа загнала в тупик , ведь здесь даже невозможно понять, в каких они отношениях... нет, то, что в неприятельских, оно понятно, но эти частые 'ты' и 'вы', взаимозаменяемые в этом разговоре, несколько дезориентировали - каша в голове начинает кипеть, как только задумываешься над этим.
  
  Вдруг со стороны входа в зал повеяло просто до жути лютым холодом, вместе с которым в помещение проникло что-то похожее на живую тень, полупрозрачную и зловещую, которая подошла к столу, и из ничего на нём возникли две полупустые рюмки с чем-то напоминающем красное вино, хотя не мне судить, что это, ведь я его толком-то никогда и не видывал, так как не очень-то и хотелось. Но не об этом речь - поставив поднос, содержимого которого так и излучало угрозу, эта тень, выйдя из плоскости пола и представ в трёхмерном виде предо мной, мгновенно испарилась, так и оставшись почти незамеченной, но при этом иголкой по сердцу отразившись на мне. Странно как-то, но, тем не менее, на этом всё далеко не закончилось:
  - Сударь, не соизволите ли вы разделить со мной столь небольшую трапезу? - подвох был очевиден, наряду с обострившейся интуицией, вскрикнувшей минутой ранее, в результате чего 'Я' взглянул на своего как оказалось телохранителя, мертвенной скалой стоявшего чуть поодаль, даже при простом дыхании не издавая практически никакого шума. Та, видимо, поняла жест и безмятежно подошла к столу, взяла эту злосчастную рюмку и сделала совсем небольшой глоток. В предвкушении продолжения я, не отрывая глаз и чуть ли не вспотевшим от продолжительного оглушающего стука в моей груди и ушах, смотрел на спокойно возвращавшуюся на своё прежнее место девушку и уж было подумал - "Пронесло!", как вдруг змей издал приглушенный и несколько разочарованный вздох, после чего моё облегчение развеялось, не оставив и следа, и с новой волной, похожей на помесь страха и интереса, накатившей на меня с ещё большим размахом, я продолжил своё наблюдение.
  
  Лучше бы я тогда закрыл глаза и уши - как оказалось, в вино действительно был подмешан яд, причём такой, что его способны использовать только самые до осквернения бесчеловечные личности, в коих не осталось ни жалости, ни сострадания, ни простого благоразумия. Первую минуту после принятия дозы с жертвой всё было нормально, но чуть позднее начали твориться просто ужасные вещи: сначала она резко побледнела, причем настолько, что я даже вздрогнуть не успел, но затем всё её тело окрасилось в откровенный кроваво-красный оттенок, что дало мне крайне неприятное основание предполагать разрыв мелких кровеносных сосудов по всему телу, в результате чего произошли многочисленные внутренние кровотечения, как это бывает при инсульте. Но это ещё цветочки, ведь дело как раз и шло к 'ягодкам' - далее всё её тело пробила страшная судорога, после чего подкосившиеся глаза обволокла алая плёнка, вещество которой так и норовило выбраться наружу; и вот девушка упала. После я верно закрыл глаза, не в силах вынести столь ужасающее для моего ещё не устоявшегося рассудка зрелище. Страх, злость, отвращение - вот чувства, что уж было руководили мной, но тот, кто сейчас контролировал это тело, сказал такую фразу, которая засела в самые глубины моего разума, в результате чего из моего глаза спала столь долгое время стоявшая слеза, показывающая всю мою неспособность понять такое аморальное и негуманное отношение к простой человеческой жизни: А ведь такой преданной была... Мусор. - 'Да за тебя, урод, жизнь отдали, а ты смеешь такое говорить!?' - по жизни стрессоустойчивый, я очень хотел, нет, желал этим двум извергам такой же участи; я даже чувствовал в себе силы совершить то, чему нет оправдания, но следующая неожиданное действие владетеля тела меня просто добило:
   - Хм... - он взял рюмку с опасным для жизни содержимым, чуть покрутил жидкостью вокруг стенок сосуда и, под изумлённый и выжидающий взгляд собеседника, жадно опустошил ёмкость, в результате чего меня чуть не вырвало, что случилось бы, если б я мог это сделать; а про змея, поперхнувшегося воздухом, и говорить нечего.
  - Эт... эт... это что значит!? - от столь безрассудного поступка маска спокойствия рассыпалась вдребезги, в результате чего ему, несколько растерянному и шокированному, даже не удалось грамотно сформулировать вопрос.
  - Какая ж, однако, сильная отрава! - с наигранным восторгом воскликнул 'я', после чего до невозможного самодовольно ухмыльнулся: - Только вот жалко, что меня ни один яд как таковой не берёт.
  - Да уж... это было неожиданно... - заторможено начал змей, но тут в окно что-то еле слышно стукнуло, и вот настала его очередь воодушевлённо наступать: - Я ба даже сказал - невероятно, но ты это сделал! Ну что, дракон, твоя самоуверенность сыграла с тобой очень злую шутку!.. - ситуация накалялась, и, кажется, я понял, к чему он ведёт. Увы, так как буквально спустя секунду я снова стал владетелем этого тела, но сейчас такому событию невозможно было порадоваться, ведь предчувствие опасности снова взвыло сиреной, хотя ничего подозрительного в помещении я не наблюдал. Сидя на удобном кресле, я просто молчал и ждал, когда змей произнесёт свой финальный монолог, где добрая половина так и осталась прослушана мной. Глупо было с моей стороны в это время ворон считать, ведь только стоило ему громко щелкнуть пальцами, как всё окружающее пространство заполонили насекомые, управляемые извне, но отрезок "Я-Окно" оставался свободен, что и стало моим не без подвоха спасением.
  
  А змей-то всё продумал! Окно оказалось не аморфным твёрдым прозрачным телом, чем оно обязано являться, а чем-то, пронизанным прозрачными тонкими и оттого невидимыми нитями, в которые я с успехом попал, но, благодаря своим всё-таки ловким рукам, выбрался, и теперь мне оставалось справиться с чуть ли не заоблачным расстоянием до земли, о котором даже и не намекал чудесный вид, описанный ранее. Незачем говорить об тех ощущениях, что я испытал, пока стремительно приближался к поверхности Земли, ведь каждый человек, обладающий пусть даже мизерными зачатками воображения, поймёт, из-за чего зрачки мои стали размером с песчинку, лицо бледнее свежего жемчуга, а с глаз, от нервного перенапряжения, сорвались пара блестящих слезинок, которые, казалось, так и остаются в воздухе, дразня тебя своею лёгкостью и мертвенною безмятежностью.
  
  Вернувшись с небес на землю, если позволительно в такой момент так выразиться, а именно перевернувшись лицом в сторону земли... Это было... странно. Чувство, как бархат, как море... Нету таких слов, чтоб понятно объяснить те самые моменты. Я, конечно, знаю, что под страхом смерти человек способен горы свернуть, но чтобы произошло то, что произошло со мной... я уверен, никому и не присниться такое. Стоило лишь открыть глаза, как от проносящихся пейзажей начала кружиться голова, в теле ранее никогда не испытанная тяжесть, а глаза, казалось, начали улавливать каждую мелкую деталь на расстоянии по меньшей мере километра, при чем та же голова кружилась болей частью от того, что мой взгляд просто не знал, за что ухватиться, в то же время он не мог бессмысленно смотреть в "никуда". Из за всего этого я не успел среагировать на что-то продолговатое, что пролетело мимо меня едва не задев глаз и пронзившее левое крыло, от чего я сжался в клубок из-за нестерпимой боли, по касательной продолжая приближаться к на вид мягкой поверхности, отдав предпочтение... Крыло!? Так это снова... с...
  
  - Я точно видел, что он упал именно здесь! - пробирался, изредка бранясь, сквозь густые заросли деревьев то ли гном, то ли дворф, облачённые в охотничьи, но и с тем тяжелые доспехи, держа на коротком поводке собаку, больше похожую на самое настоящее исчадье ада, так как у ней глаза бешено метались из стороны в сторону, тем самым показывая - 'Дайте только повод, и хозяин искупается в крови!!!'. Что примечательного и особо требующего внимания они принесли? А принесли они неописуемо страшный и по материалу своему, и по высеченному орнаменту арбалет, сейчас плотно закреплённый у гнома за спиной, - хотя... всё равно он долго уже не протянет, хе-хе! - издав какое-то подобие нервного смешка, будто совсем недавно он совершил что-то, от чего зависела его жизнь, а именно то, что под стразом смерти ему навязали, пошел он в обратную своему нынешнему маршруту сторону, так и не дойдя до маленьких девчачьих следов, к счастью иль к беде, незамеченными...
  
  Огромный лес раскинулся на бескрайних просторах планеты, с такой дикой, нетронутой девственной природой. Что за тайны он в себе хранит? Почему он по сей день остаётся таким нетронутым и неизведанным? Неизвестно, разве что хижина, не пойми откуда взявшаяся посреди густых деревьев, где уже на протяжении недели живу и работаю не покладая рук я, полный беспамятства и почти дошедший до отчаяния, если бы не одна девушка, хозяйка этой самой немудрёной постройки, имеющая незаурядные лекарские способности, благодаря чему уже на второй день проживания я стал в каком-то смысле бодрее, чем когда-либо. Одно только меня беспокоило - память моя стала пуста и настолько неярка в своих обрывках, что постепенно усиливавшаяся боль где-то в районе спины, до источника которой у меня не было возможности дотянуться, так как он был где-то чуть выше спины, как бы 'висел' в воздухе, неприятно разрастаясь и достигая уже не маленького очажка, а как целого участка моего организма, где я ещё мог терпеть, но и здесь мне не долго осталось. Разумеется, помощь и предоставление жилья мне обходилось не за даром - расплачивался я тяжелым трудом, как моральным, где мне приходилось превозмогая боль пытаться заниматься домашним хозяйством, пока сама хозяйка на радостях не уйдёт куда-нибудь в саму чащу леса, добывая свои ингредиенты, после чего мне приходиться жертвовать собой в каком-то смысле натурой - девушка испытывала на мне, под не многословным предлогом о какой-то помощи, разные виды и сорта растений, точнее их различных концентраций, после чего она недоумевающим взглядом смотрела на меня, когда при большинстве чуть ли не ядовитых и самых сильных настоев я оказывался, к сожалению, большей частью инертен. Плохо было тогда, когда вроде такие, самые простенькие и недалёкие травосмешения приводили меня, хоть и в единичных случаях, в неадекватное состояние, проходившие так же неожиданно, как и начинались. А после она щупала меня чуть ли не во все места, пока мне совершенно ничего не оставалось делась, как подчиниться но столь до странности непривычные и оттого неприятные манипуляции, и я покорно ждал, когда же она 'найдёт тот совершенный состав, способный вернуть мне память'.
   Была она высокой, стройной шатенкой с чёрными глазами, почти всегда опрятно одета, что являлось каким-то необычным признаком, когда она по пять раз в день бегала, нет, прыгала в болота, лезла в муравейники и копалась под корнями, собирая реагенты для своих снадобий. Но в данный момент меня совершенно ничего не волновало. Чувство, что мне с каждым днём всё хуже и хуже, не оставляло меня ни на мгновение, и я даже начал изредка пошатываться, будто из меняя вытягивали остатки последних сил, от чего я часто стал зависать, уходя от реальности и часами пребывая в полусонном состоянии, имел вид ходячего трупа, тело которого скоро падёт. А девушка, которая так и не назвала за всё время своего имени, видела всё это, и я видел, точнее чувствовал, как под всей холодностью её движений и до презрения отрывистых речей, она старательно скрывала свои эмоции, и я то знаю, что она пыталась помочь мне из всех своих сил, но, не знаю почему, каким-то своим местом я чётко ощущал, что я что-то ещё не совершил, но времени у меня уже почти не оставалось. Такое чувство, словно тело медленно исчезает в неизвестности, ощущение, будто тебя, всё твоё естество отвергают... что я счел за побочное действие токсинов, которые изредка попадали как побочный продукт всех лекарств в мой организм. Но сегодня всё закончилось:
  - Я нашла! - Необычно живо блеснули её глаза, и она, снова отвлекая, точнее вытягивая меня из думы, в кою я опять погрузился во время работы, до сих пор не прибив створку от окна, выбитую сквозняком, принялась за новое покушение на мой желудок.
  - Вкус, как у ш... шампуня... - всё, стоило мне только всё вспомнить, а это было даже несколько болезненно, как меня тут же вышибло с огромной силой на самый крайний закоулок помутившегося сознания, в результате чего я снова оказался наблюдателем, невольным что-либо изменить. Но что начало происходить там, снаружи... это стало, как минимум, неожиданностью для меня:
  - Благодаря тебе, я всё вспомнил... - сделал он небольшую паузу, - я многим обязан тебе, лесная дева... - сказал он снисходительным тоном, но оттого не менее благодарным, отчего девушка, недопонимая столь резкую перемену в самих действиях своего, как ей показалось, обезумевшего больного, но продолжение, вызвавшее в ней сначала едва сдерживаемый истеричный смешок, впоследствии заставил её оробеть в его неожиданных благодарных объятиях, после чего началось: - не многие удостаиваются чести заслужить похвалу от самого владыки драконов, так прими же мою благодарность, - чуть ли не засмеялась она в голос, но последующее действие выведшего её наружу заставило этот смешок исчезнуть без следа, ведь там, на улице, при до странности ярких звездах, он вдруг сотворил что-то, чего я не видел, но заставил девушку смотреть куда-то вдаль, где она была не в силах вымолвить ни слова. - Так стань же моей!
  - Ты и в самом деле... - еще больше ошарашенная столь яркой и неожиданной новостью, таким своеобразным, как я понял, признанием, она так и не договорила своё предложение, так как её наглым образом заткнули крепким, требующим ответа, поцелуем, на который она в результате ответила, после чего эта пара оказалась во власти пылкой страсти, которую мне не удалось узреть, ведь на энном моменте, по закону подлости, меня просто выбило из этого измерения, где я падал в глубокую пропасть, не бездонную...
  
   ***
   Долгий, протяжный писк и чьи-то рыдания долго стояли у меня в ушах, пока я не сумел разлепить слипнувшиеся глаза, благодаря чему я смог лицезреть прохладное светлое помещение с белым потолком и кислотно-зелёными стенами. Перебирая все возможные варианты мест, где я могу сейчас находиться, из моей памяти резко всплыл фрагмент внутренней отделки самой близкой от моего дома поликлиники, и я понял, что именно в ней я и нахожусь. Потратив ровно пять минут на то, что бы полностью прийти в себя и осознать свою принадлежность к этому миру, точнее пытался отойти от действительно нездорового сна, я продолжил лежать в койке, чувствуя отлепившуюся присоску от датчика сердцебиения, повисшую у меня на руке.
   Осмысление происходящего, понятное дело, пришло далеко не сразу, но, стоило мне чуть поразмыслить и подождать, пока этот хаос в моей голове немного утихомирится, я с остервенением подорвался со своего ложе, игнорируя тяжесть, вызванную превосходящим нужное числом бинтов, добрая половина которых оборвалась от моего незамысловатого рывка, обнажая раны, которые до этого были сплошь проходящих вдоль моего тела и конечностей, а теперь они узорчато 'украшали' поверхность моего тела, как корни, отростками, расходясь от основных. Странно, но в палате не было ни души, хотя я отчетливо слышал чьи-то всхлипы, источник которых так и остался неопределённым.
   Плохо было то, что я не заметил слева стоящий навес с капельницей с физ-раствором, и едва не опрокинул её. Испугавшись, что это было предназначено мне, я оборвал остатки бинтов со своей левой руки и в каком-то смысле обрадовался - там, перекрывая слегка выступающие вены, красовался внушительный корковый слой, закрывавший мою руку от грубых механических повреждений... но чему тут радоваться!? Мало того, что он 'слегка' ограничивает мои движения, на порядок сокращая мой круг деятельности, так он же ещё и пугает меня, не говоря об окружающих! Благо, что моё нынешнее неосмыслённое движение осталось без последствий... И тут мысль о новом странном сне напрягла меня - там прошла чуть ли не целая неделя, и всё закончилось, когда ко мне вернулась память... а что бы случилось, если б воспоминания так и остались закрытыми где-то глубоко в моём сознании, ведь боль-то неспроста воспринималась так чётко, тем более она пару раз уже напоминала о себе в реальном мире, хоть это совершенно неправдоподобно и находится на грани фантастики.
  
   Теперь самый главный вопрос заключается в том, - 'Как же я сюда попал?' - если уж то, что я дошел или не дошел до квартиры... как-то всё слишком смутно. Интересно, что случилось с тем человеком, кто он? О чём я вообще думал, пытаясь помочь ему? Ладно, после разберёмся.
   Стоило мне только выдернуть раздражающую меня пищалку, как в палату вошёл доктор, высокий молодой мужчина, удивлённо скомкавший свои брови, но без какого-либо интереса в глазах, когда посмотрел на меня.
  - Прошу не трогать аппарат, вещь очень дорогая и крайне неприхотливая, - показал он на эту махину указательным пальцем, сказав это будто больше из чувства долга, чем из личных интересов, - а также попрошу вас не вставать.
  - Я, честное слово, в полном порядке. - принял я сидячее положение без каких-либо особых усилий, поставив ноги на пол с твердой решимостью уйти из этого места. - Лучше скажите мне, пожалуйста, что я здесь делаю?
  - Да я сам, как таковой, не знаю, - пожал тот плечами, поражая меня своею безмерной халатностью, - наряду с идеальными показателями анализов вы не проявляли никаких видимых признаков жизни, что эквивалентно коме четвёртой степени, если вы меня, конечно, понимаете...
  - Я по-вашему тупой? - доктор, конечно, блеснул интеллектом, но от последнего мною овладел порыв негодования, хотя я быстро успокоился. - То есть я, без чувств, не реагируя ни на какие раздражители, лежал... в смысле...- понимая, что если буду умничать перед врачом, тем более ещё что-то доказывая, я всё равно останусь в дураках, я запнулся на середине и решил быстро сменить тему, допытывая самое основное: - ...сколько я здесь уже лежу?
  - Порядка двух дней, остальное не знаю. - Сухо ответили мне.
  - А психолог сегодня принимает? - невольно вырвалось у меня, но что доктор отрицательно покачал головой, что можно было расценивать как немощное 'Нет', - Можно я пойду домой?
  - Распишитесь в этом бланке, что отказываетесь от предоставления услуг больницей, и можете быть свободны. - с собою он, как знал, принёс этот документ, согнутый и лежащий в правом кармане, - Всё равно мы не смогли отыскать ни вашего паспорта, ни карточки, ни полиса...
  - Так у меня ж всё дома! - какой-то неправильный у меня врач, с такой халатностью относится к пациентам, что аж жутко становится, какие у нас в России врачи пошли... - А как, всё-таки, я сюда попал?
  - Фельдшер рассказал, что скорую вам вызвал какой-то парень, до этого с кем-то подравшийся... ну и молодёжь пошла... сначала его хотели забрать, так как он был какой-то нервный, вас не отдавал... ему было больно, хе-хе! - решил сострить врач, и, встретив мой бесчувственный взгляд, успокоил свой немощный смешок.
   После я просто расписался и, попрощавшись, прошел через пустующий коридор на вахту, где забрал всю свою одежду, в которой я некогда возвращался со школы, переодел, наконец, это больничное одеяние, после чего медленно побрёл в сторону дома, сопровождаемый чёрными, но не проливными пока тучами.
  
  Судя по всему, на город обрушился целый шквал экологических катастроф, и самая серьёзная и наглядная - наводнение. И не мудрено - с такими-то дождями! Какой серьёзный урон по и без того хрупкому бюджету города - вода потопила почти все дороги настолько, что все вместе работающие системы откачки воды, находящиеся повсеместно, не справлялись с такой неожиданной и редкой проблемой. Вода затопила все дороги, едва не доставая до самых высоких поребриков, благодаря чему бурлящий и местами шипящий поток не захватывал успевший высохнуть бордюр, по которому и шагал я. Автомобилей на дорогах совсем не было, что не удивительно, и было это только к лучшему, ведь никто ни обольёт тебя, ни посигналит, нарушив устоявшуюся тишину... Даже страшно подумать, что твориться в центре города, где находится дельта вышедшей из берегов реки, хотя мне то что? Я иду в совершенно противоположном направлении, и это меня должно касаться в самую последнюю очередь. Надуюсь, что вода не доберётся до моего двора - полуразрушенные тротуары явно не спасут летние кеды и лёгкие джинсы от промокания.
  Телефона я с собой не взял, так что время узнать не получиться; даже прикинуть не представляется возможным - всё небо окутано необычайно плотными тучами, с моего ракурса рассматриваемыми как монотонная тёмно-серая дымка, вот-вот грозившаяся пролиться на захлёбывающуюся землю. Мда, циклоны нынче до ужаса страшные пошли, и если такое происходит весной, то остаётся только предполагать, каково нам будет осенью, где обычно выпадает максимум годовых осадков. Но заморачиваться на этот счёт не стоит, поскольку будущее невозможно предугадать, и может произойти всё что угодно... с нашей-то экологией!
  
   Я и не замечал, что архитектура и застройщики прошлого века были столь предусмотрительны и гуманны по отношению людям и их месту обитания: с полукилометрового расстояния можно было разглядеть одинокий остров средь бескрайних просторов океана - дом со всеми принадлежащими ему территориями величественно и гордо возвышался (на сколько позволял возраст, конечно) над небольшим подтопленным парком и остальными многоэтажками, построенными лет эдак пять назад и уже потускневшими, от продолжительного действия влаги, стенами. Похоже, что уровень воды значительно спал, и то, что я сейчас наблюдаю, есть ни что иное, как последствия наисильнейших за последнее столетие паводков, когда вода со всеми производными удаляется с поверхности земли в своё родное русло, после чего город, после чего город, в очередной раз переживший гнев стихии, со временем вновь оживёт.
  Вспомнив своё последнее возвращение домой, я начал нервно озираться по сторонам на предмет подозрительных личностей, которых в ближайшем километре не наблюдалось, но меня смутила стая ворон, каркавшая где-то за табуном деревьев, но моё необоснованное смятение так и осталось необоснованным, поскольку я нетронутый дошёл до своего подъезда.
  Помню, что кого-то я принёс в свою квартиру, точнее совсем смутное представление у меня имеется... интересно, а этот человек так и остался у меня, или он всё же покинул мою обитель?.. думаю, что было бы лучше, если б он остался - ключей-то у меня ни в одном кармане не оказалось, а следовательно - квартира моя открыта или напротив - закрыта, отчего ключи остаются только у Зинаиды Валентиновны, которую я лишний раз видеть не хочу... Рейдон. Как я мог о нём ни разу не вспомнить!? Помню, как выходил, соседка мне что-то сказала насчёт него, да и с видом полной какого-то разочарования и безучастия, но что она тогда сказала? Что-то про 'уезжает'... Даже не знаю, что мне делать - радоваться или грустить. Всё же у меня появился друг, с которым нам, по-видимому, суждено было встретиться, раз уж обстоятельства такие необычные подвернулись... Но он какой-то странный. Что-то я в нём ощущаю скрытое, похожее, но ещё и что-то пугающее. Я не знаю, что мне думать - вряд ли такое с кем-нибудь происходило из моих знакомых... к чему это всё? Он иногда такие странные изречения выдаёт, что мне иногда хочется принести (плеснуть) ему воды, чтоб пришёл в себя... сказал я, всего ничего с ним знакомый.
  
   Всё произошло именно так: добравшись до своей двери, в задумчивой полудрёме, я нажал на дверной звонок, который начал играть свою мелодию, после чего меня несколько напрягло какое-то суетливое движение, доносившееся за дверьми. Тут же зазвенели ключики, и дверной замок медленно повернулся против часовой стрелки. Дверь отворилась, а там... а там - в !моих! трусах и в !моей! любимой футболке со Спончбобом стоял никто иной, как Рейдон, у которого произошел процесс перехода из состояния заспанного оленя в более человеческое 'нет радостям предела'; и его, мало того, что нисколечко не смутил ни я, ни пропитанный холодным праведным гневом взгляд, уж было начавший стрелять огнём, но от неожиданного действия раздражителя, как и от того, что из глаза моего что-то потекло, где я мгновенно приложил руку к нему, мой гнев просто стал неактуальным, так как меня нагло втащили в дом, да при том с такой скоростью, будто от обвала спасали. Я успокоился в каком-то смысле, почему и придержал поток благих намерений при себе.
  - Так ты, всё же, решил здесь прописаться? - задал я наводящий вопрос, после которого мой гнев, подпитанный неистовым пламенем юношеской души, ожидал яркого высвобождения, ведь тело моё было неспособно удержать столь большую силу. Но увы, он попросту испарился, как только прозвучал приводящий в тупик ответ... и показан:
  - С юридической точки зрения 'Да', но мне ещё необходимо... - я несколько застыл и недослушал ответа, так только мне предъявили форму с печатью и пятью расписанным строками, в которых должны прописываться инициалы человека, но почерк настолько корявый, что даже врачи понятней пишут... Меня просто удивил сам факт того, что в давно знакомом мне документе появилась ещё одна строчка, явно другого человека, кого - понятно.
  - Ты это когда успел сделать... Зачем ты это сделал... Кто позволил тебе... - вопросы хаотично сыпались от меня, и задавал я их скороговоркой, делая небольшую паузу для того, чтоб создать новый, отчего так и не получил ответа своевременно. Мне просто было интересно, как он перешагнул грань закона и смог такое провернуть: - Как ты это сделал? - финальный и явно требующий ответа вопрос произнёсся медленно и сурово, в отличие от остальных, угомонив разрозненные отрывки мыслей в голове Рейдона. Заставив того отвечать:
  - Твои родители приезжали и, не без вмешательства твоей соседки, которая, хвала богам, уехала куда-то. Мне нарекли следить за тобой, так что прошу любить и жаловать, а особенно при том, что они уехали в комм...
  - То есть, ты сейчас мне хочешь сказать, что пока у родителей сын валяется в больнице, брошенный на самотёк, они решили отправиться 'по работе'?.. - перебив, я начал собирать всё по фрагментам и пришёл к выводу, что всё как-то ненатурально получается. Или я просто не так воспитан, что позволяю себе такие предположения... не понятно.
  - Я скажу тебе только одно - никогда не иди на поводу у своей соседки! - меня поразила такая резкая смена и тона, и темы нашей беседы, где всей натурой своей Рейдон принял вид великой серьёзности, из-за чего я чуть не подавился появившимся в горле тяжелым комом, но, когда я снова оглядел стоящего против меня человека с ног до головы, волна негодования вперемешку с подавленным смущением вновь обрекла меня на глупый вопрос:
  - А почему это мы расхаживаешь по квартире в моей одежде!? - после недолгого молчания, то ли испугавшись, то ли испытавши какое-то подавляющее чувство со стороны оппонента, воскликнул я зародившийся уже касс моего прихода вопрос.
  - А как ты думаешь - есть ли у меня какая-нибудь другая, помимо той, в которой я некогда к тебе захаживал, одежда!? - с глубокой иронией, вдруг таким же тоном, как и я, ответил он. Ответить 'Да' мне помешал бешено направленный на меня взгляд, под которым я почувствовал его превосходство, но и какой-то зарождающийся страх, словно он боится будущих последствий, но я всё равно сдался под тяжелым давлением.
  - Бог с тобой! - и удалился по своим делам, так и не заметив небольшого по объёму, но огромного по значению сюрприза, который попал в самый крайний уголок моего взгляда, через приоткрытую дверь на кухню, из-за чего я не предал этому совсем никакого значения, так как с пыхтением удалялся в свою комнату.
  
  'Мне просто сейчас необходимо о многом подумать. О чём? О чём - я не знаю. Знаю лишь только то, что о чём-то важном и необходимом. Заслонив палкой, вернее сломанной ножкой, дверь, я сел к себе на кровать и нашёл очень интересную точку на полу, интересную лишь тем, что она ярко выделялась на фоне сплошного, цвета сосны ламината. Что происходит со мной - по-моему, идеальная тема для обсуждения. Вполне возможно, что это всё признак какой-либо болезни, причём довольно-таки видимы и серьёзный. Не, с самочувствием у меня всё просто замечательно, даже несмотря на продолжительные отключения, точнее на очень долгие обмороки, что ли? Самое ужасное - не с кем даже посоветоваться, рассказать свои проблемы, так сказать. А кто бы мне помог? Кому я нужен - родители бросили, одноклассники не навестили (хотя и не должны были, конечно же), остался только Рейдон... ну это вообще отдельная тема. Мало того, что посягнул на мой покой, даже больше - на мой дом, так нагло используя все неприкасаемые иными вещи, и если он к этому так относится, то даже представить страшно, что он тут вытворял, пока меня не было... он сказал, что родители приезжали. Это странно, они бы уж точно меня дождались, и только после поехали бы по своим делам... точнее кого-нибудь, да оставили бы. У меня же полно родственников, те же бабушки-дедушки - это всё точно неспроста! Здесь нет никакой логики - это всё нелепость!..'
  - Ах! - едва подавил я вскрик, как только под эмоциями стукнул рукой по спинке стула, оказавшемуся рядом. Не то что бы мне было больно, просто я так махнул рукой, что уронил его, без грохота, так как он упал, недолго балансируя на задних ножках, на мой школьный рюкзак, в результате чего у меня возникла идея привести свои мысли в порядок посредством подготовки к урокам. С одной стороны это может привести к ещё большей каше в голове, но если сделать так, чтоб понять предмет, то есть приложить усердие и попытаться вдуматься в написанное, то можно вполне отвлечься от посторонних дум и навести порядок в своей голове, благодаря чему ты будешь более склонен к порядку и в будущем.
  Приготовив рабочее место, я полез в портфель, который до сих пор оставался сырым, но в гораздо меньшей степени. Взяв дневник, обложка которого всё-таки несколько вобрала в себя влагу, я невольно ругнулся, ведь там, хоть и не приметно, но первые страницы так же оказались смочены по краям, а мне этого ох как не надо! Но это мелочи, так что я просто расслабился, удивившись своей раздражительности, и принялся вытаскивать из кучи учебников нужные, поразившись своей неряшливости и ещё больше поразившись тем, что так воспринимаю окружение. Но осознание того, что я вновь себя накручиваю по пустякам, заставило меня полностью охладеть ко всем подобного рода проблемам, даже к той, что где-то за дверью этой комнаты хозяйничает до наивысшей степени наглый человек.
  Но подобного я не ожидал: бросив уже не нужный дневник на противоположный край стола, с которого тот чудом не упал, я заметил одну ярко бросающуюся в глаза вещь - что-то красное и запекшееся было где-то на второй половине содержания. Посмотрев недоверчивым взглядом на него довольно-таки продолжительное время, я, с опаской, снова взял свой 'документ' и раскрыл как раз на том месте, где я и вычитал всю информацию о домашнем задании... Я остолбенел. Не от испуга, а от неожиданно высветившемся на белом, слегка исписанном, листе красного пятна - небольшого, размазанного (судя по отпечаткам - ладонью) красного пятна, и тут же впервые посмотрел на вою левую ладонь. Рука сразу же обмякла и по локоть отяжелела до такой степени, что попросту повисла, как отрезанная свиная нога, хранящаяся на бойне. Это был не страх и ничего в этом роде - с этим-то я уже смирился, просто мне в некотором смысле всё это надоело... Постойте-ка! На ладони никаких ранок нет, вернее все сухие и закрытые, а я... я прижал внезапно разболевшийся глаз... этой рукой... то...
  
  Это было уже нестерпимо! Трясясь и от ужаса, и от волнения, и от картинок, всплывших в моём воображении, я понёсся, едва ли не снеся дверь, в зеркалу - в ванну. Под удивлённый взгляд Рейдона, который что-то высматривал на стене у прихожей, на что я не обратил совершенно никакого внимания, сильно хлопнув дверью, от чего вызвав сильный поток воздуха, скинувший с полки полиэтиленовый пакетик, я долго колебался, всё-таки боясь того, что мне предстоит увидеть, но, найдя в себе силы, резко поднял голову т с уверенностью посмотрел прямо себе в глаза и... в каком-то смысле разочаровался. Ничего примечательного в своём отражении я найти не смог - слегка покрасневший и от того прослезившийся глаз , точнее оба глаза, с заметно пульсирующими от напряжения зрачками, слегка запотевший холодным потом лоб и покрасневшее до ушей лицо. Но всё-таки в этом ничем не примечательном отображении была едва заметная невооруженным глазом деталь - как только краска спала с лица, я заметил, точнее почувствовал, что левая щека начала рябеть, то есть слегка высыхать. Поймав себя на такой мысли, после всего произошедшего, я чуть в голос не засмеялся, мол: - 'Ну, друг, дожил в свои шестнадцать лет до душевной болезни!' - и, вытерев белым полотенцем всё лицо, забыв то помыть, я пошел, наконец, объясняться со своим... сожителем, с которым у нас по сути никакого знакомства так и не было. Пошёл и не посмотрел, поэтому не заметил обширного красного пятна, оставшегося как след на белом махровом полотенце, брошенное в тёмный угол как грязная вещь.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"