Она поднялась по склону, покрытому блестящей молодой травой и увидела, как он деловито исследует мусорную кучу возле матросской столовой.
Она позвала его по имени.
Он слегка покосился в ее сторону, делая вид, что вовсе не замечает.
Ей было четырнадцать лет, ее звали Ритка Короткова, была она долговязой угрюмой восьмиклассницей.
Ему было тоже четырнадцать, звали его Арбат, был он рыжим мерином непонятной породы, мерином с подсобного хозяйства воинской части.
Под замшевой курточкой у Ритки была спрятана уздечка, в кармане лежали сухари. Подходила она к Арбату медленно и осторожно. Ведь едва они замечали друг друга, начиналась Игра.
В своей жизни Арбат встретил только одного человека, который смог ему доказать, что людей надо слушаться. Но этот человек давно уже куда-то делся, а остальные люди Арбата боялись. Все боялись, пока не появился этот вот человечек, тощий, смуглый и упрямый.
Правила Игры Арбат объяснял Ритке месяца два. И она послушно училась. Она просто сколько себя помнила, знала, что если делаешь что-то не так -- обязательно накажут. А почему-то не так обидно было получать от Арбата укусы и удары, чем подзатыльники от родителей. И к тому же рыжему мерину ничего от Ритки не надо было -- ни чтобы она квартиру убирала, ни чтобы училась хорошо, ни чтобы одевалась "как девушка", ни чтобы ходила в школу моделей.
... Подойдя, Ритка достала из кармана сухарь и предложила его Арбату на раскрытой ладони.
Мерин сухарь обнюхал, аккуратно взял и начал жевать. Он вовсе не был голоден, его шкура блестела, мышцы покрывал упругий жирок. Ел он из вежливости и еще потому, что в этом и заключалась Игра -- он был дикой лошадью, а его должны были приманивать и укрощать.
И вот в тот момент когда рыжий проникался вкусом сушеного хлеба, Ритка незаметным быстрым движением ухватила прядку клочкастой гривы.
Арбат вздрогнул, вскинул голову и замер... Но через пару секунд вздохнул, расслабился и попросил еще сухарик, толкнувшись носом в застегнутый на "молнию" карман.
Он мог бы вырваться шутя, но таковы были правила Игры. Если Человек ловил Дикого Коня за гриву, то Дикий Конь должен был позволить надеть на себя уздечку...
Ритка так и сделала, а потом угостила его еще одним, неплохо подсоленным сухарем и повела его в поводу мимо длинной белой столовой, мимо столбов, на которых обвисала колючая проволока, под мачтами и растяжками антенного поля, туда, где с одной стороны были виноградники, а с другой -- степь.
Тут Ритка остановила Арбата и примерилась...
Мерин пристально смотрел вдаль, словно видел на горизонте за виноградниками, подернутыми зеленой дымкой молодой листвы что-то чрезвычайно интересное...
Ритка с маху вскочила ему на спину.
Едва почуяв на спине всадника, рыжий бросил голову вниз и прыгнул в сторону, подыграв спиной.
Ритка знала, что все будет именно так -- по правилам Игры. Она удержалась с трудом, но все же не упала. Арбат же после дикого прыжка остановился, чтобы она могла сесть поудобней.
А потом они поскакали.
Дикий Конь должен был нестись в степь бешеным галопом и Человек не мог с ним справиться. Но Ритка никогда и не пыталась. Ей просто нравился галоп и ей все равно было, куда скакать.
Рыжий мерин жил совершенно свободно, его даже в телегу никто запрячь не мог. Хотел бы -- так сколько угодно носился бы по степи. Но почему-то он никогда не делал этого один, всегда дожидался именно этого человечка...
Он прибавил галоп и вот воинская часть осталась за холмом, влево ушли виноградники, и впереди была только степь, зеленая весенняя степь, каменистая степь, пестрая от цветов.
Они скакали на восток, навстречу рыхлым облакам, кремовым в лучах заходящего солнца. Им под ноги летела упругая земля с шапками белых цветов, с искрами желтых, фиолетовых, розовых, со светло-зелеными прядками не успевшего поседеть ковыля.
Ритка дышала ветром, бьющим в лицо, ей хотелось смеяться и петь, потому что только им с Арбатом принадлежала сейчас степь, севастопольская степь, изрытая оплывшими воронками, поросшая распластанными по земле кустами дуба и держи-дерева, степь, цветущая весной, желто-бурая летом, робко оживающая осенью...
Никогда не будет степь принадлежать тем, кто ездит на колесах или ходит на двух ногах!
Арбат шел легким галопом, сам выбирал дорогу между кустов, воронок и камней, а потом... Потом он вдруг взбрыкнул, выгнул спину и пошел прыжками в сторону -- ему примерещилось от ветра и от запаха юной травы, что снова он стал двухлеткой.
Земля и небо перевернулись в Риткиных глазах, повод уздечки рванулся из пальцев и тут же она ударилась затылком и спиной.
На миг наступила кромешная ночь, затем, словно во время рассвета, стали вновь появляться очертания и краски... И услышала Ритка через земля, на которой лежала, волнующий ритм, ритм в три такта, -- удаляющийся стук копыт.
Снова помутилось и задрожало нежное голубое небо с кремовыми облаками -- это были слезы, хотя что было плакать, плакать - никогда не помогает...
Теперь надо было подниматься и медленно, спотыкаясь на камнях -- не для двуногих крымская степь! -- брести в часть. А там найти вдоволь наскакавшегося Арбата, снять с него уздечку, скормить остаток сухарей и возвращаться домой. А там, как всегда, получить по голове за то, что прогуляла школу, постараться не думать, что все, что говорят, ругаясь -- это про тебя, и готовить уроки... Только потом можно будет наконец лечь и уснуть.
Но Ритка все же плакала -- оттого, что ей хотелось петь, когда они скакали, а еще никогда в жизни ей не хотелось петь.
Вдруг -- они почувствовала это спиной и плечами, а потом уже услышала -- раздался неторопливый топоток в два такта...
Ритка перевернулась на спину и не верила своим глазам.
На фоне облаков и дальних домов она увидела силуэт лошади. К ней рысью возвращался Арбат.
Такого не бывало никогда!
Это было не по правилам!
По правилам Игры, сбросив всадника, Дикий Конь уходил дальше одному ему известной дорогой. "Тебе не нравилось как мы скакали? -- Иди пешком!"
Ритка поднялась на колени и растерянно улыбалась.
Приблизившись, Арбат нетерпеливо толкнул ее носом: ну, долго будешь валяться?
Она ухватилась за гриву и он помог ей встать, вскинув головой.
Ритка отпустила гриву, пошатнулась... В руках и ногах был полный разлад, как всегда после неудачного падения.
Мерин переступил с ноги на ногу, фыркнул...
Снова он смотрел вдаль, снова видел то, что людям недоступно...
Ритка знала язык Арбата и поняла, что он имел в виду.
Прыгнула... Сорвалась.
Прыгнула снова...
Мерин дождался, пока она сядет ровно и снова с места снялся в галоп.
Снова скакали они по степи, описывая большой полукруг.
Солнце било вначале в спину, потом в угол левого глаза. Затем оказалось, что скачут они прямо в солнце, и степь перед ними пылает золотом, закатные солнечные лучи пронизывают каждую травинку и каждый цветочек, только камни темнеют в сплошном сиянии.
Они взлетели на пригорок, с которого видно было воинскую часть в балке, затем стремительно сорвались вниз, в холодную тень. Арбат перепрыгнул канавку, зашлепал копытами по луже, круглый год стоявшей возле казарм, затем перешел на шаг.
Возле столовой Ритка спрыгнула на землю, сняла уздечку и Арбат почесал об ее плечо вспотевшую под ремнями морду.
Ритка отдала ему оставшиеся сухари и, привычно спрятав уздечку под курткой, привычно отправилась домой по привычной дороге.
Только в душе уносила она совершенно непривычное чувство.
Пришлось пройти три километра до самой окраины Севастополя, прежде чем Ритка догадалась, что наверное это -- счастье.
Она несла в себе счастье бережно и осторожно. Никогда еще она не получала такого дорогого подарка и чтобы защитить его от людей, она не села в троллейбус, и домой не пошла, а гуляла по окраинным улицам, сторонясь прохожих, гуляла до глубокой ночи.
Раньше Ритка больше всего на свете любила спать и жалела, что нельзя спать всю жизнь. Во сне все было хорошо. Ей никогда не снились кошмары, ей снились чудесные легкие, цветные радостные сны, похожие на многосерийные приключенческие фильмы. Она всегда была в них главной героиней, ее никто не бил, у нее все получалось...
А сегодня Ритка поняла, что счастье бывает не только во сне.