У Петра Петровича Карюхина не было почти никаких шансов стать участником экспедиции. Имея все сто девяносто два сантиметра роста, всего шестьдесят пять килограммов веса, маленький круглый животик и хилую впалую грудь, он, к тому же, не обладал ни целеустремлённостью, ни силой воли, ни уверенностью в себе. Словом - ни одним из тех качеств, которые так необходимы для того, чтобы победить в конкурсе всех своих многочисленных соперников.
И всё же, он был зачислен в состав экспедиции по личному указанию её начальника, Владислава Сергеевича Ерохова.
Экспедиция отправлялась к далёкой необитаемой планете земного типа. Это была первая группа колонистов, которые должны заселить Новую Землю. Огромное расстояние мощный современный звездолёт преодолеет за двадцать лет. Естественно, за это время на его борту появятся дети, которых надо будет обучить всем премудростям цивилизованной жизни.
Математики, физики, биологи и другие специалисты естественных наук на борту корабля, конечно, были. Но будущие поселенцы должны иметь какие-то корни, они обязаны знать историю своих дедов и прадедов - историю Земли. Поэтому Ерохов настоял на том, чтобы в состав экспедиции был включён историк.
Пётр Петрович Карюхин был замечательным историком, историком милостью божией. Он обладал феноменальной памятью на даты и события, и, что самое главное, он был универсалом. На Земле не существовало ни теперь, ни в прошлом такой нации или народности, историю которой Карюхин не знал бы так же хорошо, как свою собственную жизнь. Он без запинки мог ответить когда началась первая пуническая война и когда закончилась вторая, когда родился король Людовик IX и когда умер Владыка Гнева Монтесума, когда был построен Александрийский маяк и когда он был разрушен...
Сейчас, через четырнадцать лет после начала перелёта в коридорах и отсеках звездолёта шкодили уже девятнадцать детей. Самому младшему из них - Леночке Назарян - было два с половиной годика, самому старшему - сыну Карюхина, Ваське - двенадцать лет. Историю изучали все кроме четверых самых маленьких.
На уроках Петра Петровича всегда было очень шумно и весело. Дети незло подшучивали над своим смешным нескладным историком и между собой называли Карюхина его старым университетским прозвищем Кащей Бессмертный, которое неизвестно каким образом проникло и сюда, на корабль. Но слушали его с большим интересом, воспринимая удивительные истории о каких-то непонятных древних греках и древних римлянах, наверное, так же, как и сказки о Бабе-Яге, Иване Царевиче и Царевне Лягушке.
Вялый и необщительный Пётр Петрович Карюхин жил замкнуто и первые десять лет полёта вообще почти не выходил из своей каюты, зарывшись в десятки томов по истории африканского племени баконго.
В самом начале пути, примерно через месяц после старта, на медосмотре он познакомился с молоденьким врачом Катей. Хотя правильнее было бы сказать: Катя с ним познакомилась. Маленькая, тихая, милая женщина она увидела в Карюхине беспомощного обиженного ребёнка. Через две недели Катя оженила его на себе и укрыла от всех жизненных тревог неустанной почти материнской заботой. А на следующий год у них появился Васька - первый ребёнок, родившийся на корабле. Их сосед, молодой биохимик Лёшка Назарян удивлённо-восхищённо цокал языком и хлопал Карюхина по спине.
- Ну, ты, Петруха, даёшь! Не ожидал...
Уже несколько дней Петру Петровичу не давала покоя одна жутковато сладкая мысль, а сегодня Карюхин наконец окончательно уверился: он - телепат! Или как там это называется? Короче говоря, у него, вдруг, проявилась способность внушать!
Впервые он узнал об этом неделю назад, хотя теперь ему вспоминались и более ранние странности: то кто-то опередит его, высказав его, Карюхина, мысль, то кто-то из присутствующих вдруг обернётся к нему, стоит только Карюхину подумать об этом человеке. Но все эти эпизоды сразу забывались и только сейчас всплыли в его памяти. А неделю назад произошёл случай, заставивший его задуматься. Правда, и тогда ещё он не сразу понял истинное значение случившегося.
Это было вечером перед сном. Он уже лежал в постели, наблюдая, как раздевается его жена Катя, и думал о том, что вот, всё-таки немного не то, всё-таки немного подкачала у неё фигура.
Катя, вдруг, обернулась, посмотрела ему прямо в глаза и с лёгкой обидой в голосе сказала:
- Ты, Петруша, между прочим, - тоже не Аполлон. Пётр Петрович с перепугу сполз под одеяло, пролепетав оттуда что-то невнятное.
Раздевшись, Катя потушила свет, молча легла в постель и отвернулась. Вскоре он уже слышал её ровное тихое дыхание.
Сон не шёл к Карюхину. Он крутился и ёрзал, пытаясь понять - как же это так получилось? Может быть, он сказал вслух? Да, нет же! Ничего он не говорил, он лежал молча и думал. А она услышала?! Или всё-таки сказал? 3адумался и не заметил, как высказал свою мысль вслух... Так ничего и не надумав, Карюхин только к утру забылся тяжелым полусном-полубредом...
Всю неделю Карюхин метался, как муха, остановленная в своём беззаботном полёте липкой невидимой паутиной. Ночами он не мог заснуть, днём бродил, словно лунатик, натыкаясь на столы, стулья, жену. Сделался рассеянным, часто не отвечал на вопросы. С лица его не сходила робкая дрожащая полуулыбка.
Семь дней Петра Петровича Карюхина томило сладостное предчувствие чего-то сверхъестественного, а сегодня вся его жизнь разом перевернулась.
С некоторых пор он стал замечать, что дети гораздо легче и быстрее усваивают материал, чем это было раньше. Приятно удивлённый Пётр Петрович приписал эти поразительные успехи своему несомненному педагогическому таланту. Он уже подумывал о том, чтобы расширить учебную программу и, возможно, даже как-то интенсифицировать процесс обучения. Но потом с ним начали происходить удивительные события, которые совершенно разрушили его монотонный тянучий образ жизни, и он напрочь забыл и об истории, и о задуманных им революционных преобразованиях.
Сегодня по дороге из учебного класса в каюту он столкнулся в коридоре с Владиславом Сергеевичем Ероховым. Погружённый в свои мысли Карюхин шёл, не замечая начальника, пока не упёрся в него. Пробуксовав, он остановился и оторвал свой затуманенный взор от рубахи Ерохова.
- Пётр Петрович, ау-у... Очнитесь, - Ерохов слегка встряхнул его.
- А-а?.. Владислав Сергеевич... Здравствуйте.
- Ну, вот. Больной пришёл в себя, - начальник экспедиции дружелюбно улыбнулся. - Здравствуйте, Пётр Петрович. Как ваши школьные дела?
Ерохов старался быть в курсе всего, что происходило на корабле, поэтому Карюхина не удивил его вопрос.
- Отлично, знаете ли... Дети очень способные и хорошо всё запоминают.
- Вот и прекрасно... А вы, Пётр Петрович, попробуйте расширить учебную программу. Не бойтесь отойти от учебников. Смелее используйте какие-нибудь специальные труды по истории. Я уверен - ребята справятся. - Ещё раз улыбнувшись, начальник пожал обескураженному Карюхину руку, - Желаю удачи, - и ушёл.
С минуту Пётр Петрович растерянно хлопал глазами вслед удалявшемуся Ерохову. Он уже не сомневался - с ним что-то стряслось. Карюхин почувствовал, как сердце ухнуло с полутораметровой высоты. Он испугался; и, как всегда, когда с ним что-то вдруг приключалось, он устремился к медотсеку. Там Катя. Она укроет его, защитит, поможет... Хотя в чём ему, собственно говоря, помогать-то. Током его, что ли, ударило? Или руку оторвало? Совсем наоборот - он приобрёл. У него появилась способность внушать другим свои мысли! Карюхин даже задохнулся от сознания собственной исключительности. Стоп!, сказал он себе. Не надо торопиться. С женой он всегда успеет поделиться своим открытием, а сейчас надо самому во всём разобраться... Пётр Петрович свернул к каюте.
Васьки дома не было - куда-то уже усвистал, шалопай. Ну, и слава богу! Он невыносим со своими бесконечными расспросами: А что такое..? А как это..? Карюхин прошёл в кабинет, прикрыл за собой дверь и лёг на диван.
Значит, он теперь - телепат. Надо же!.. Карюхин беспокойно заворочался... Постой. Но ведь телепатия - это совсем наоборот. Он же должен читать чужие мысли. Карюхин попытался вспомнить что-нибудь такое о себе. Нет, ничего подобного не было. Как же так? Это неправильно. Он должен слышать других, а то, что же это такое! - он не слышит, а его слышат? Вернее подслушивают. Это ведь он придумал изменить учебную программу, а теперь получается, будто ему подсказали. И ещё был похожий случай, недели две назад. Выходит, ему в голову приходят отличные идеи, а кто-то их подхватывает, вроде как - сам придумал? Карюхин застонал от обиды... Но тут его осенило: да!, подхватывают. Ну, конечно! Как это он сразу не сообразил! Так ведь получается гораздо интереснее. Он - скромный незаметный ге.., м-м, талант. Он выдумывает разные замечательные вещи, а соответствующие специалисты улавливают его талантливые мысли и претворяют их в жизнь.
Это очень благородно! О нём никто ничего не знает. Все думают, что он просто - Пётр Петрович Карюхин, историк. А он - ...эх! Математики придумывают новые математические модели мира, физики изобретают какие-нибудь потрясающие новые принципы ...э-э... чего-нибудь. А на самом деле всё это - он! Карюхин засопел от удовольствия...
В кабинет заглянул Васька, о чём-то спросил отца - Пётр Петрович даже не пошевелился. Он не слышал когда пришла жена Катя. Она звала его ужинать, но он не отозвался.
Карюхин лежал в кабинете на диване и грезил. Мечты, покачивая, уносили его всё дальше, и так убаюканный, незаметно для себя, он погрузился в сон.
Снилось Карюхину что-то странное. Будто он сидит за массивным чёрным столом и рисует на листке бумаги какие-то непонятные фигуры. Только он дорисовал - сбоку подскочил маленький человечек, схватил листок и скрылся. Карюхин достал другой листок и принялся снова рисовать. Дорисовал. Опять выскочил тот же самый человечек, схватил листок и убежал. Но теперь Карюхин узнал его - это был Владислав Сергеевич Ерохов, только чуть уменьшенный, с Ваську ростом. Карюхину почему-то стало страшно. Он больше не рисовал. Он с ужасом ждал Ерохова.
Картина неуловимо изменилась, и Пётр Петрович обнаружил, что сидит уже на столе сверху. Он знает, что стол находится на верхушке высоченного столба, и боится пошевелиться. Вдруг, из-под стола высунулась голова Ерохова. Она распахнула пасть, дико захохотала, и Карюхин почувствовал, что он соскальзывает, соскальзывает, не в силах пошевелить рукой, чтобы зацепиться, и срывается в бездну.
Падения он не ощущал. Он словно повис в пространстве. Со всех сторон его окружало густое серое Ничто. Пётр Петрович начал крутиться и извиваться, стараясь заглянуть себе за спину. Краем глаза он заметил какое-то движение и повернулся. К нему, не торопясь, брассом подплывал Владислав Сергеевич. Карюхин заверещал, забрыкался, но Ерохов схватил его за ногу и подтянулся. В правой руке у него был молоток.
- Что! Тяжела шапка Мономаха? - спросил он, размахнулся и шарахнул Карюхина молотком по голове...
Затёкшая от неудобной позы рука безжизненно упала, ударила его по лицу, и Карюхин проснулся.
Было позднее утро. Пётр Петроввч подивился тому, что заснул на диване, даже не раздевшись. Придерживая тяжёлую, наливающуюся тысячью иголок руку, он встал и тут же со всей отчётливостью вспомнил вчерашний день и всё, что с ним произошло. Волна восторга и гордости за себя захлестнула его. История, конечно, - нужное дело, но теперь у него есть другие обязанности перед человечеством, теперь он уже не принадлежит себе.
Эх, сколько времени потрачено впустую! Сколько лет он занимался совершеннейшей ерундой!..
Стоп! А действительно. Ему ведь уже сорок один год. Почему же только сейчас, почему не раньше? Раньше-то ничего ведь не было, это Карюхин знал точно. Он засомневался - а, может, и сейчас? Ну, нет! Сейчас было! Всё было: и вчера с Ероховым, и неделю назад с Катей. Карюхин опять приободрился и почувствовал, как гениальность ярким светящимся пятном вспухает в уголке сознания и, раздуваясь, наполняет весь его мозг, как будто кто-то вливает её туда тонкой струйкой.
Этот образ заставил его задуматься. И вдруг Пётр Петрович Карюхин понял совершенно отчётливо - сверхцивилизация! Древняя мудрая сверхцивилизация, ушедшая в своём интеллектуальном развитии от человечества так же далеко, как человек от неандертальца. Они хотят помочь людям побыстрее достичь вершин разума. Но они не могут сами заявиться и сказать: Здрасьте! Вот мы какие умные по сравнению с вами, дураками. У людей наступит психологический шок (Карюхин где-то читал об этом). Поэтому им надо было найти какого-нибудь посредника. И вот, они его нашли!
Карюхин невольно раздвинул плечи и гордо вспучил свою впалую грудь. Продолжая размышлять, он, как страус, вышагивал по кабинету.
Они, наверное, давно уже следили за кораблём, выбирали. И выбрали его. Это вполне естественно. Кого же им выбирать? Не Ерохова же. Кто он такой? Подумаешь!, начальник. Мужик он неплохой, конечно, но этого же мало. Надо что-то иметь ещё, чтобы быть посредником. А выбрали его, Карюхина, - значит есть у него соответствующие данные, талант, если хотите!
Ну, теперь он себя покажет! Он изобретёт... Что? А чего хотите! Что вам нужно? Антигравитация? - пожалуйста. Нуль-транспортировка? - пожалуйста. У Карюхина радостно заблестели глаза от открывшейся перед ним захватывающей перспективы. Жаль только, что всё это изобретать будут, как бы, другие. Но ведь всё равно все будут знать, что это - он. Гений невозможно скрыть в тени. Великий ум всегда виден.
Пётр Петрович Карюхин вышел из кабинета, и первый день полномочного представителя человечества принял его в свои объятия.
Кати дома не было - наверное, уже ушла к себе в медотсек.
Васька в своей комнате делал уроки. Важной походкой Карюхин подошёл к сыну. Его распирало неодолимое желание видеть себя со стороны, и чтоб другие видели: вот он, Пётр Петрович Карюхин. Вот он, какой теперь стал!
Васька поднял голову и с удивлением посмотрел на отца.
- Привет...
- Здравствуй, Василий. Чем занимаешься?
- Да, вот - уроки делаю. - Васька почесал затылок. - А ты, чё такой мятый?
Карюхин оглядел себя и смущённо кашлянул. Действительно, надо переодеться. Неудобно всё-таки, его же видят. И не только Василий. Он уже хотел уйти, но в последний момент посмотрел в тетрадь сына. Синусы, косинусы, тригонометрия, стереометрия... Он этим заниматься не будет. Он будет обдумывать глобальные идеи. А синусы и косинусы - это техника, с этим и другие справится... Карюхин пригляделся повнимательнее к Васькиным записям. Ну, уж это-то и он знает. Это же синус двойного угла. Что же он, оболтус, не видит, что ли? Сворачивается, выносится за скобки, сокращается... Васька схватил карандаш и застрочил по бумаге.
Пётр Петрович довольно хмыкнул и похлопал сына по плечу.
- Вот так, вот, Василий. Думать надо! - Он назидательно поднял указательный палец. - Тебе голова на что дана?
- А чё?
- А чё-ё, - передразнил Карюхин. - Ты не чёкай. Только и знаешь: чё? да чё?.. Смотри у меня. Тебе, балбесу, уже двенадцать лет. - Карюхин повернулся к двери.
- Па, пойдём в спортзал? В бадминтон поиграем.
- Некогда мне, Василий. У меня поважнее дела есть! Иди с другом своим, с Эдиком поиграй.
- Да, он не любит бадминтон. Он всё время в бассейне торчит.
- Ну, тогда с другим кем-нибудь... А, вообще-то, ты бы лучше занимался побольше. А то вырастешь оболтусом у меня. Это же... это... - Карюхин запнулся, пытаясь выразить свою мысль.
- Не бойся, па, - Васька хихикнул, - я тебя не опозорю.
- Ну, смотри! - Карюхин погрозил ему пальцем и глянул на часы. - И не забудь - через час на урок.
Пётр Петрович отправился в спальню переодеваться.
Он скинул совершенно изжёванные штаны и рубашку и посмотрел на себя в зеркало.
А что? может он и не Аполлон, но фигура у него есть. Карюхин старательно втягивал брюшко, выпячивал грудную клетку, чтобы она обрисовывалась в профиль, и поворачивался то одним боком, то другим, критически разглядывая себя. Вполне прилично... Он напряг теннисный шарик бицепса и осторожно потрогал его, словно боясь почувствовать гранитную твёрдость. Удовлетворённый осмотром Карюхин переоделся и пошёл завтракать.
Ходить надо упругой пружинящей походкой, подумал он. Так ходят все волевые личности, делая основной упор на носки. Это признак бодрости духа и крепости мышц. Занятый своими мыслями Пётр Петрович ел машинально, не чувствуя вкуса пищи.
...По дороге в класс Карюхин поймал себя на том, что он слишком размахивает руками. Это несолидно. Он попробовал сунуть их в карманы, но теперь походка стала какой-то разгильдяйской. Карюхин вытащил руки, потом, немного подумав, сунул в карман одну. Так ему понравилось. Вспомнив, он опять вздыбил свою хилую грудь и, старательно пружиня, почти не касаясь пятками пола, величественно вплыл в класс.
- Здравствуйте, дети.
- Кащей пришёл, - прошипел чей-то пронзительный шёпот, и куча детей с грохотом и треском рассыпалась по своим местам.
Пётр Петрович снисходительно усмехнулся и сел в своё кресло. Видали?, Кащея нашли. Да, знали бы они, кто он такой! Ну, ничего. Скоро все узнают. Он представил себе, как это всё будет. Сверхцивилизация внедряет ему в мозг принцип какого-нибудь грандиозного научного открытия, а он... А что же он? Какой-то почтовый ящик, что ли? И всё? Взял - отдал, взял - отдал...
- Па, ну, чё нам делать-то? - раздался Васькин голос.
Карюхин поморщился, недовольный тем, что кто-то так некстати прервал его размышления.
- Что?.. А на чём мы вчера остановились?
- Вы нам рассказывали про Петра Первого, - с готовностью ответил Васькин друг - Эдик Назарян, старший сын их соседей.
- Да-да... Ну, расскажи нам, что ты запомнил.
- Сейчас. - Эдик склонил голову чуть набок, словно прислушиваясь к чему-то, и начал. - Когда Пётр Первый узнал о готовящемся против него заговоре,..
О чём, это, он думал? Что-то нехорошее, неприятное. Ах, да, - почтовый ящик. Ерунда какая-то получается, что же, он - на роль болванчика, что ли? Дёрнули - получил - передал. На кой чёрт ему такая сверхцивилизация?! То же, мне - гиганты мысли. Карюхин беспокойно заёрзал... Постой! А кто, собственно говоря, сказал о сверхцивилизации? Что это ещё за бред собачий! Фантастика. Нет никакой сверхцивилизации. И не надо. Сами справимся, будьте спокойны.
У него было такое чувство, будто он чуть не лишился чего-то самого дорогого. Пётр Петрович с облегчением вздохнул. Да, но всё же откуда тогда у него этот дар? Ну, мало ли - откуда. Какая разница? Может быть излучение какое-нибудь так подействовало. Это не важно, главное - ему сейчас надо работать и работать. Он теперь, со своим талантом, просто не имеет права прохлаждаться.
Карюхина, правда, немного смущало то, что он не имел ни малейшего понятия о том, как именно он должен работать. Ну, вот если, например, взять ту же антигравитацию. Он и про обычную-то гравитацию почти ничего не знает. Закон всемирного тяготения он, конечно, помнит. Если постараться, он, наверное, и формулу вспомнит. Но с какого бока к ней подступиться ему было совершенно непонятно. Не в синусах же ему, в самом деле, ковыряться. Нет, он должен мыслить масштабнее. Ведь в любом научном открытии самое главное это - идея, а отработать детали любой сможет и без его помощи. Ну, а идеи... идеи, скорее всего, будут приходить к нему сами, в виде гениальных озарений. За этим дело не станет.
Надо будет поговорить с людьми, поинтересоваться их проблемами. С физиками, с химиками. С Катей - она врач, у них тоже не всё ещё ясно. Пусть подают заявки.
Карюхин почувствовал в себе какую-то деловитость и окончательно успокоился. Работы невпроворот, устало подумал он. Фактически, теперь он будет руководить всей жизнью на корабле. Его, конечно, поставят начальником экспедиции. Все же знают - кто настоящий руководитель. А Ерохова можно, пожалуй, сделать заместителем, он - опытный администратор. Пусть собирает заявки, проводит совещания и тому подобное. Не заниматься же этой рутиной самому, у него и так голова будет пухнуть от забот...
- ...и Пётр Карюхин Первый повелел: Ну-ка, привести ко мне Ерохова.
Карюхин очнулся и удивлённо оглядел класс.
Эдик Назарян возвышался на стуле, взгромождённом на стол. На голове у него нарочито криво сидела мятая бумажная корона. Напыщенный, с раздутыми щеками Эдик поводил суровым взором поверх голов своих подданных. Подданные икали и дёргали ногами, надрываясь хохотом.
- Дети, тише! - перекрывая шум, крикнул Карюхин.
Эдика вместе со стулом смело вниз, и через секунду он сидел уже на своём месте серьёзный и совершенно спокойный.
- Повтори, пожалуйста, что ты сейчас сказал. Извини, я не расслышал, - попросил его Пётр Петрович.
- Я сказал, что Пётр Первый приказал вернуть царевича Алексея назад, в Россию, - ответил Эдик, глядя на Карюхина невинными глазами.
- А мне показалось...
- Нет, Пётр Петрович. Что, вы!.. Я всё помню, что вы нам вчера рассказывали.
- Да?.. Ну, что ж... Молодец. Ставлю тебе... - Карюхин чуть помедлил, - отличную оценку.
В классе кто-то приглушённо хихикнул. Васька Карюхин сзади пихнул Эдика в плечо...
Воцарилось молчание. Пётр Петрович уже снова ушёл в себя и сидел неподвижно, рассеянно уставившись в одну точку.
- А вы нам расскажете что-нибудь? - робко спросил кто-то из ребят.
Весело перешёптываясь, дети встали и тихо, на цыпочках вышли.
...Прежде всего надо заняться нуль-транспортировкой. Это и само по себе очень важно, и им пригодится - до Новой Земли-то лететь ещё целых шесть лет. А так они мгновенно перенесутся туда. Так. С этим разобрались. Кстати, с помощью нуль-транспортировки он вернётся потом на Землю. Там он нужнее. Не растрачивать же свой талант по мелочам на нужды маленькой-колонии. Его гений принадлежит всему человечеству... Катя, конечно не обидится; она будет гордиться им. А если захочет, он может взять её с собой.
Едва Карюхин вспомнил о жене, ему сразу захотелось увидеть её и всё ей рассказать. Будоражившие его мысли уже так распирали сознание, что он не ног удерживать их в себе. Ему обязательно надо было с кем-то поделиться. Он вышел из класса и направился к медотсеку...
В приёмной в углу за лабораторным столом сидела медсестра Наташа Ерохова, дочка начальника экспедиции. Отец взял её с собой, когда ей было лет пять. Матери у неё почему-то не было, Карюхин толком не звал почему... Наташенька Ерохова была его первой ученицей. За четырнадцать лет полёта она на его глазах выросла в ослепительную красавицу, и последнее время Пётр Петрович всё чаще украдкой заглядывался на неё.
Наташа обернулась на звук открываемой двери, увидела Карюхина и улыбнулась ему.
- Здравствуйте, Пётр Петрович.
- Здравствуйте, Наталья Владиславовна... Я к жене.
- Подождите, пожалуйста, две минутки. Тётя Катя сейчас освободится... у неё пациент. - Наташа указала ему на кресло. - Вы извините, что я к вам спиной, - и она вернулась к своим занятиям.
Карюхин сел в кресло, закинул ногу на ногу и посмотрел в затылок юной красавицы. "Да! Вот это девушка!" - восхищённо подумал он. Вот какая ему нужна жена. Катя очень хорошая, очень добрая женщина, но уж слишком заурядная для него. Хотя он, конечно, не бросит её - он порядочный человек. Плохо, что нельзя иметь двух жён. А впрочем, что значит - нельзя? Кто ему может запретить или разрешить? Он же будет на особом положении. Женщины сами будут влюбляться в него. И Наташа полюбит его, она будет счастлива называться его женой. (Наташа, не оборачиваясь, нервно передёрнула плечами.) И вообще, люди будут настолько благодарны ему, что станут превозносить каждую женщину, которая подарит ему свою любовь.
Пётр Петрович пробежал ощупывающим взглядом Наташину фигуру, ему представилось, что он лежит с ней в постели...
- Я сейчас... мне надо... - прикрывая ладонями вспыхнувшие щёки Наташа вскочила из-за стола и выбежала.
"Засмущалась, бедняжка, - удовлетворённо подумал Карюхин. -Наверное, "услышала". Молодая ещё, от всего краснеет". Ничего. Она будет его женой. Пётр Петрович улыбнулся своим мыслям. Вот вам, и - Кащей Бессмертный...
Да! Кстати, о бессмертии. Об этом тоже надо будет позаботится. Не может он позволить себе когда-нибудь умереть и оставить человечество без помощи. Да, и горе-то какое будет! Он ведь для людей - не бог, конечно, но что-то в этом роде. Нет, он просто обязан быть бессмертным. Вообще-то, бог - это, пожалуй, слишком. Это немного нескромно. Но с другой стороны, от него это уже не зависит. Не кричать же ему на каждом углу: Я не бог!.. Я не бог!.. Люди вправе воздавать ему почести по его заслугам. Он не удивится, если ему даже поставят памятник.
На лице Карюхина расплылась мечтательная улыбка. Ему увиделся десятиметровый постамент белого каррарского мрамора и на нём - его, Карюхина фигура. В полный рост. Двадцать метров чистого золота! Крепкие ноги чуть расставлены. Левая рука лежит на сердце; правая протянута вперёд, ладонью вверх, и на ней - огромный кристалл чистейшей воды алмаза! На постаменте надпись:
Тебе, Мать-Земля, - мой сыновний подарок.
Словно в трансе Карюхин протягивал правую руку вперёд, медленно приподнимаясь в кресле...
Через приёмную, бросив короткое приветствие, быстро прошёл на выход сосед, биохимик Назарян. Пётр Петрович вздрогнул, приходя в себя, и повернулся к появившейся в приёмной жене Кате.
- Катерина! Я должен тебе кое-что сказать. - Он сел в кресло, торжественно, как на трон. - Я - феномен! - Карюхин посмаковал это слово. Оно ему понравилось - сильное, весомое. - Я могу внушать мысли.
Катя присела рядом на корточки, схватила его руку и заглянула в глаза.
- Петруша...
- Подожди! Вот скажи - ты слышишь мои мысли?
Катя молчала.
- Ну, не бойся. Сознайся, - подтолкнул её Карюхин. - Помнишь? Неделю назад, перед сном...
- Да, Петруша... Да, - Катя грустно, с сочувствием во взгляде кивнула мужу.
- Ага! Вот видишь! Я знал. - Глаза его загорелись торжествующим блеском. Пётр Петрович воодушевился. - И не только ты. Я проверил -Наташа, Васька, Ерохов,.. все слышат!.. А самое главное, я - гений! Я - генератор идей...
- Петруша... Петенька... - Катя трясла его за руку, с мольбой глядя на него. - Послушай меня. Я тебе сейчас всё объясню... Да. Мы все слышим твои мысли. Но не только твои... И мои, и Ерохова,.. и Васины... Всех. Понимаешь?
- Как всех? - Карюхин с недоверием посмотрел на жену. - Только мои. Это ведь я...
- Нет, Петруша. Каждый слышит всех...
- Ну, нет. Ты что-то путаешь. - Карюхин в растерянности никак не мог собраться с мыслями. - Этого не может быть... Я же феномен...
Катя чуть не плакала. Ей было ужасно жалко мужа, но она ничем не могла ему помочь.
- Да... Ты - феномен... Понимаешь в чём дело? Мы долго не решались сказать тебе. Дело в том, что две недели назад корабль прошёл через плотный поток какого-то неизвестного космического излучения. Оно непонятным образом оказало воздействие на центральную нервную систему человека, и мы все стали телепатами, даже Леночка Назарян. Все,.. - она сделала трагическую паузу, - кроме тебя.
Карюхин, оглушённый услышанным, не шевелился.
- Мы не знаем, почему излучение не подействовало на тебя. Скорее всего - из-за каких-то внутренних особенностей в тебе самом. Мы попробуем разобраться, понять причину. И тогда, может быть... Хотя это уже не имеет значения. Корабль ведь уже давно вышел из потока...
Вздохнув, Катя виновато покосилась на мужа, застывшего в неудобной позе, словно окаменевшего...
Пётр Петрович Карюхин - замечательный историк, историк милостью божией. У него феноменальная память на даты и события, и, что самое главное, он - универсал. На Земле не существует такой нации или народности, историю которой Карюхин не знал бы так же хорошо, как свою собственную жизнь.
На его уроках всегда царит полная тишина. Дети, забыв обо всём, заворожено слушают его сочные мысли, чётко обрисовывающие удивительные картины жизни древних греков или древних римлян. И только иногда эти яркие образы на мгновение, вдруг, подёргиваются лёгкой ноткой незаслуженной обиды...