Я забылся странным сном. Это был даже не сон, а, скорее, видение. Оно посетило меня за несколько минут до пробуждения.
Перед моим взором проплывали живописные пейзажи, видимые как бы с высоты неспешного птичьего полёта. Реки, долины, горы, покрытые буйной растительностью, были видны мне, будто сквозь мокрое стекло. Словно дождь только что прошёл, а стекло ещё не высохло.
И вдруг я вздрогнул: изображение потекло, будто на то стекло, через которое я смотрел, снаружи плеснули ведро воды, а когда я вновь сумел что-либо рассмотреть, неспешный полёт продолжался, но пейзаж претерпел катастрофические изменения! Реки испарились, оставив после себя сухие русла, растительность исчезла, вместо неё кое-где торчали только обугленные пеньки самых мощных стволов бывших деревьев, а горы и холмы превратились в оплавленную остекленевшую массу с застывшими потоками лавы на склонах!
Это длилось несколько мгновений. Потом кто-то неведомый опять плеснул воды: изображение потекло, помутнело, а когда вновь возможно стало что-то разглядеть, всё оказалось по-прежнему: леса на холмах зеленели, реки вернулись в свои русла, а полёт неспешно продолжался.
Через несколько мгновений всё повторилось: стекло на миг помутнело, а когда потёки воды схлынули, опять предстала картина страшных разрушений.
Зрелище производило настолько тягостное впечатление, что я ещё раз вздрогнул и очнулся.
- Что с тобой? - Настя приоткрыла один глаз.
- Да так... - Я сел на постели и опустил ноги, нащупывая тапочки. - Приснилось что-то. Спи. Я сейчас...
- В туалет? - уже засыпая, пробормотала она.
Я кивнул, но Настя этого уже не видела: она с удовольствием закуталась в одеяло и свернулась калачиком. Послышалось сладкое посапывание.
Сновидениям значения я не придавал никогда, рассматривая их, как бесплатное кино, но в этот раз "кино" оказалось довольно неприятным.
"Что это было?" - спросил я у браслета.
"Формулировка вопроса недостаточно ясна" - занудил он своё излюбленное, ожидая, что я ему стану сейчас разжёвывать, но я только цыкнул с досадой и поплёлся вниз. Развеяться.
Глянул на часы. Ого! Оказывается, я дрых непозволительно долго: целых шесть часов! Поневоле, станет сниться, чёрт знает, что!
"Как там, наверху?"
Сезам вытащил нос наружу, понюхал и доложил, что "наверху" уже тихо. Буря в стакане улеглась. Значит, пора поднимать паруса.
"Давай, действуй!" - распорядился я и сделал себе крепкого чаю. Расклеился я что-то. Нет той живости, что надлежит. Сезам совсем нюх потерял: мышей не ловит.
Несправедливо обиженный Сезам отозвался, что, мол, животных, называемых мышами, на острове нет. Потому и не ловит. А что касается жизненного тонуса, то он на высоте.
Я усмехнулся:
"Не бери в голову. Это я так, шучу".
С телом да, всё в порядке. Вот только на душе камень лежит.
С чего бы это?..
А... Ну да, конечно... Мир лежит в разрухе, голодный и холодный. И в этом только моя вина. Допустили, как говорится, козла в огород...
Я тяжко вздохнул. Назад дороги нет. Сделано немало. И сделано всё правильно. Я уверен. А предстоит-то ещё больше. И с какого боку браться за это "больше", одному Богу известно.
"Тадж-Махальчик" слегка покачивало: чай в бокале вёл себя беспокойно. Остров выплывал из морской пучины. Все проблемы, связанные с декомпрессией, браслет решал ненавязчиво и неприметно. А, может, их и вообще не было?
"Господи, тебе-то что за дело? - оборвал я себя. - Твоя забота вон - как накормить и обеспечить работой несколько миллиардов оставшихся не у дел? Вот ею, этой заботой и занимайся!"
Занимаюсь. В меру сил и способностей. Сил-то много, хоть отбавляй. А вот способностей... В смысле - ума... И занять-то не у кого. Советчики тянут, кто в лес, кто по дрова. То генератор, то телепатия, то ударная пятилетка... И всё как-то не то. Не панацея.
Ох, и тяжела ты, шапка Мономаха! Царём я себя не объявлял, но обязанностей от этого ничуть не меньше. А то и поболе будет. У того печаль о Руси единственной была, а мне весь мир достался...
Махнуть бы на всё рукой, да в загул пуститься. Как Пашка. А что? Не смогу? Не мужик, что ли, в конце концов? Смогу! Ещё как смогу! Браслет поможет с любым гаремом управиться!..
Только как же с чувством долга быть? Куда от него-то деться?.. Нашкодил, и - в кусты?
Ну почему - "нашкодил"? Избавил мир от ядерной угрозы! Разоружил осатаневших фанатиков! Мало, что ли?
Конечно, много! Миллионы людей лишил рабочих мест. Пустил по миру тысячи и тысячи семей. Разрушил устоявшуюся государственную систему. Несмотря на всю её чудовищную суть, она кормила людей. А вот как накормишь их ты, "благодетель"?
Мне стало тошно ото всех этих мыслей, и я вышел на улицу.
Солнце уже взошло, и ослепительная дорожка пролегла по водной глади океана. Она пробивалась сквозь прибрежные заросли. Разноцветная пернатая живность орала и суетилась в разлапистых верхушках пальм, с любопытством и ожиданием поглядывая на меня.
И эти - туда же! Каждое утро Настя подкармливала их, вот они и выстроились в очередь за халявой.
Ничего, подождёте, пока хозяйка встанет. У меня и без вас есть о ком позаботиться.
И я, не спеша, двинулся по галевой дорожке, вьющейся среди зарослей, к берегу океана.
Из-за птичьего шума я не сразу различил тихий, с присвистыванием, голос, переходящий в шипение:
- Моя сильно извиняйся на такая русский язык...
Я дёрнулся. Буквально в двух шагах от ствола ближайшей пальмы отделилась гибкая фигура, покрытая блестящей зелёной чешуёй. У неё имелись в наличии две руки, две ноги, по типу человеческих. Но это был не человек. Во всяком случае, голова у него была не человечья. Она больше напоминала голову змеи или, даже, ящерицы. Круглые, выпуклые глаза незнакомца неподвижно смотрели на меня.
- Господи! - вырвалось у меня. - Вы кто?
- Ваша... твоя соратник, - проговорил незнакомец, едва заметно присвистывая. Ему, действительно, с трудом давался русский.
"Предновогодние сюрпризы идут косяком", - с тоской подумал я и спросил:
- Как это понимать?
- Мы работать... служить армия Бей, - проговорил тот и добавил: - Как твоя... Моя тоже... подневольник! - с трудом выговорил он.
У меня тоскливо заныло под сердцем:
"Опять двадцать пять! Опять это имя!"
Я внутренне приготовился к самому худшему и тихо спросил:
- Ну и... что вам надо?
Незнакомец впервые с момента встречи моргнул и разразился длинным монологом:
- Бей теперя померла. Моя теперя получай свобода. Моя хотел ходи домой. А такая больше нету. Бей убила мой родина. Кидай мой родина звезда. Мой родина жигай моя солнце!.. Моя теперя никто не нуждай. Моя бродила многа живой планета. Предлагай помощь. Никто моя не нуждай. Каждая-всякая солдата моя прогоняй! Везде своя синсая... ошейник! На рука!
И он понуро опустил голову.
Только теперь я обратил внимание на то, что на его зелёной чешуйчатой руке красуется такой же браслет, как и у меня! Коллега! Вот оно что! Да ещё и оказавшийся бездомным вследствие разбойных действий пресловутого Повелителя. И, к тому же, не у дел, так как войска Бея уже нет. Разбежалось по своим мирам.
- Так ты... так вы просите у меня защиты и помощи? - спросил я. На душе у меня слегка оттаяло, но насторожённость ещё не отпускала.
- Нет! - повысил он голос, поднимая голову. - Моя сам хотеться помогай! Моя сильный! Хочел бывай надым... как это?.. нужный! Твой планета имей большой проблема! Моя знай! Моя здеся давно. Моя наблюдай. Но не мешайся! - торопливо добавил он, чисто по-человечески приложив одну руку к груди, а другой отрицательно помахав у меня перед носом.
"Я давно уж тут стою, у крылечка, на краю", - всплыло филатовское к месту, но не совсем ко времени. Не до хохмы как-то.
Я-то - ладно, мы гостям завсегда рады. Если, конечно, это гость, а не шпион.
А остальные? Как им-то его преподнести? Взять ту же Настю? Она ж со страху помрёт, завидев это чудо! Вон он, какой зелёный, блестящий, будто соплями намазанный.
Н-да... Не было пчали...
- Твоя плохо не думай! - приложил он руку к тому месту, где у человека, обычно, расположено сердце. - Моя хороший помогай!
"Помогай"... Попугай...
- Зовут-то тебя как, "Помогай"?
Он чуть смешался:
- Моя зовут на твой язык нехорошо. Твоя пускай зовут какая хотеть. Моя бывай согласись!
Кого-то мне его манера разговора напоминала, никак я не мог вспомнить. Что-то такое киношное, или мультяшное...
- Так и будем тебя звать, - улыбнулся я. - "Помогай"!
- Твоя смешно? - И он протянул мне руку. - Моя теперя больше согласись! - Его рот неожиданно разъехался в улыбке. Я бы сказал: "До ушей", но ушные раковины у него отсутствовали. Зато рот оказался полон мелких, ослепительно белых, зубов.
Преодолевая невольную брезгливость, я осторожно пожал протянутую конечность. Неожиданно она оказалась тёплой и жёсткой на ощупь. А я ожидал нечто липкое, мягкое и холодное. Как у лягушки.
- Моя знай: твоя зовут Вовчик! - радостно доложил он, чувствуя в моём настроении перемену в свою пользу. - А твой самка зовут Настя! Моя хорошо понимай?
"Самка"! От такого определения я аж поперхнулся. Шпиён как есть!
"Ты, случаем, в постель ко мне не залезал?" - подумалось непроизвольно, но он, то ли услышав мысль, то ли прочитав по лицу, тут же побожился:
- На моя плохо не думай! Моя культурный! Моя знай какая честный!
- Ладно, - я ещё прикидывал, как поступить. - Что ж мне с тобой делать?
- Моя понимай правильно! - закивал он головой, опять-таки, чисто по-человечески. - Твоя иди заготовить земля... нет... как это?.. - запутался он, но я пришёл ему на помощь:
- Подготовить почву?
- Ай! Как моя хотел такая слово сказать! - воскликнул он, радостно улыбаясь и беспрестанно тряся меня за руку. - Правильно! А моя гуляй здеся! Моя ожидай твоя приглашай!
- Ждать приглашения? - подсказал я.
- Так-так! - кивнул он и мгновенно растворился среди зелени.
Я в замешательстве огляделся вокруг, но его нигде не обнаружил.
- Помогай!
- Моя здеся! - возник он передо мной, сияя всей своей сотней зубов. - Твоя чего?
- Да нет, ничего, - смутился я. - Просто ты так быстро исчез. Незаметно.
- Моя хорошо умей исчезай! - похвалился он. - Моя много ещё умей!
- Ну ладно, тогда я пошёл?
- Моя будешь твоя сожидай! - заверил он и опять испарился.
Я лишь покачал головой и, не спеша, направился к дому.
В принципе, рассуждал я, парень он неплохой. Если он тот, за кого себя выдаёт. Но первое моё впечатление - вы меня извините! Это даже не впечатление, а испуг! Я уж было подумал, что всё, хана! Настя одна останется. Да ещё и с малышом! Да ещё и на необитаемом острове! Это ж верная погибель!
Слава Богу, я ошибся...
Вот только что я ей-то скажу?!
"Можешь не трудиться, я уже и так всё знаю", - прозвучали у меня в голове ехидные интонации. Не узнать их я, конечно, не мог.
- Так ты уже не спишь?! - изумился я.
"С тобой поспишь, как же! То драки по ночам устраиваешь, то теперь какой-то Помогай. Не ты будешь, если куда-нибудь не вляпаешься!.. Он хоть не сильно страшный?"
- Да как сказать?.. - затруднился я с ответом, пропустив мимо ушей обвинение в ночном инциденте. - Привыкнуть надо.
"А ты уже и привык? Быстрый какой! - фыркнула Настя. - Ладно. Веди его сюда, - смилостивилась она. - На месте разберёмся".
- Только ты уж... того!.. повежливей с ним, пожалуйста, - попросил я на всякий случай. - Инопланетянин, всё-таки...
"Ладно-ладно! Напугал бабку пенсией! - подтолкнула она. - Всё будет зависеть от его поведения".
И я поплёлся назад, к месту встречи. Со стороны, наверное, это выглядело довольно глупо: туда-сюда, туда-сюда... Да ещё и сам с собою разговаривает.
- Помогай! - окликнул я, когда дошёл до места, что тоже не свидетельствовало о великом уме: стоит придурок среди зарослей и зовёт на помощь.
Он появился, как чёртик из коробки: просто отделился от куста, возле которого я стоял.
Я невольно вздрогнул:
"Какая у него, однако, способность к мимикрии!"
- Моя здеся, Вовчик! - улыбаясь всей своей начищенной сотней, с готовностью объявил он. - Твоя пришла моя забирай?
Я кивнул:
- Пошли.
- Моя радуйся такой переговора! - пришепетывая, оживлённо болтал он, пока мы шли с ним к дому. - Моя бывай многа планета и каждая моя прогоняй. Один твоя такая хороший! Моя помни твоя доброта! Твоя посмотри тогда! Самка твоя тоже хороший! Многа хороший!..
- Послушай, - остановился я. - Ты, пожалуйста, её так не называй. Ей это не понравится.
- Так-так! - с преувеличенной готовностью закивал он своей змеиной башкой. - Хорошо!
- Понимаешь, - мне, почему-то, стало неловко за него, - у нас так не принято. Самками людей не называют. Это у животных самки. А у людей они называются: женщина, жена, ну... подруга. Ещё - девушка.
- Моя слышал такая слово! - согласился он. - Моя будет называй твоя самка девушка. Хорошо такая? Самка не обижайся?
Я аж закашлялся от неловкости. Балбес! Она ведь слышит наш разговор!
- Ты можешь называть её просто: Настя. Этого будет достаточно.
- Моя понимай! - дотронулся он до моего плеча. - Твоя не будешь стыдно.
- Ну хорошо, коли так. Ты уж постарайся... - пробормотал я, весь скукожившись от неловкости.
И мы стали подниматься по ступеням террасы.
Вот глупость-то! Переживаю, как за неудобоваримого родственника. А, по сути, кто он мне? Ни сват, ни брат. Так, товарищ по несчастью. Но я имел глупость принять участие в его судьбе. А что? Надо было сказать: "Пшёл вон!"? И за что? Он мне плохого ничего не сделал. Только испугал вначале. Ну, так это, в принципе, не его вина. Это я стал... как пуганая ворона.
Настя устроила нам торжественную встречу прямо в гостиной. Тоже, видать, не в своей тарелке себя чувствовала. Волновалась. Она встала из-за накрытого стола и медленно приблизилась к нам, оглядывая гостя. Тот, видимо, тоже оробел, или нам так показалось, но в следующий момент он отколол неожиданный номер: упал на колени, склонил голову и проговорил с чувством:
- Моя сильно падай на твоя красота!
Мы с Настей переглянулись, она густо покраснела и нахмурилась:
- Это как понимать?
- Он, видимо, хотел сказать, - вступился я за незадачливого рыцаря, - что он сражён твоей красотой?
- Так-так! - закивал тот, мгновенно вскакивая с колен и обнажая в улыбке свою белоснежную сотню. - Моя плохо говорить по русский язык, но быстро будешь научись! - страстно заверил он, преданно смотря ей в глаза.
Настя от такого спектакля, а ещё больше от демонстрации обилия зубов, смутилась и отступила на шаг:
- Ну, вы это... проходите... к столу! Небось, проголодались с дороги?
Я усмехнулся и телеграфировал:
"Чего ты выдумала? Ты ж не знаешь, чего он ест!"
"Можно подумать, что ты знаешь!" - вспыхнула она и покосилась на гостя.
Тот, видимо, что-то уловил и, приложив руки к груди, торопливо заверил:
Я только усмехнулся и тоже уселся за стол. Настя тоже пристроилась на краешке стула, в смущении теребя передник.
Зато гость уже не смущался. Он выхватил с тарелки кусок мяса и отправил его в рот. Глаза его блаженно прикрылись, и он стал медленно пережёвывать пищу.
Мы сидели и заворожённо смотрели на него. У нас ещё не было такого гостя. И о чём с ним говорить, мы тоже не имели понятия. Воцарилось неловкое молчание, нарушаемое только мерным похрустыванием челюстей инопланетянина. Кажется, он мясо употреблял вместе с костями. Ну, с такими-то зубами и я бы не пренебрёг!
- А вы к нам откуда прилетели? - наконец нашлась Настя.
Я уже хотел телеграфировать ей, что подобный вопрос гостю будет неприятен в свете того, что он мне рассказывал, но он открыл глаза и, посмотрев на меня, заявил:
- Такая думай не надо. Моя приятно всякая вопрос из Настя.
Она тихонько прыснула в кулак, на что он тоже улыбнулся:
- Моя смешной? Это никакой не страшный. Моя нравится, когда смешной. Моя дома всегда смешнился. Моя был большой... как это?.. - обратился он ко мне за подмогой, как к своему заправскому переводчику: - Моя забыл...
- Шутник? - подсказала Настя.
- Так-так! - обрадовался он неожиданной поддержке с её стороны. - Шутник! Мой самка... - тут он на миг запнулся и поправился: - Мой девушка... Мой девушка много живот болел от моя шутник!
- Короче, помирала со смеху, - пояснил я.
- Зачем помирай? - удивился он. - Моя девушка тоже быстро улетай, когда Бей убивай мой планета!
- Убил планету? - ужаснулась Настя.
- Так-так! - вздохнул он печально и тут же оживился: - Мой девушка теперя никак не ходит от моя!
- Не понял, - брови мои поползли вверх. - Она тоже здесь?
- Так-так! - просиял он. - Моя на мой девушка... как это?.. Люб-ля? - неуверенно произнёс он, вопросительно оглядывая нас.
- Вы любите её? - догадалась Настя.
- Девушка любите моя тоже! - заверил он.
- Так ты что ж, её там, в кустах, оставил, что ли? - возмутился я.
- Не так, - отрицательно мотнул он головой. - Девушка здеся! На моя!
У меня челюсть отвалилась:
- Где это - "на моя"?
- Вы, наверное, хотите сказать... - начала Настя, не менее поражённая этой новостью, но он перебил её:
- Вот он!
От его тела отделилась вторая фигура, как две капли воды, похожая на него и встала рядом с ним, потупив глаза.
Что называется, полный финиш!
Мы поражённо молчали, выпучив глаза. А Помогай ласково смотрел на свою возлюбленную. Наконец, я обрёл способность говорить:
- А... больше у тебя там никого нет? Бабушка-дедушка? Мама-папа? Ты уж сразу скажи, чтоб мы в курсе были!
Он расцвёл:
- Зачем никого? Ещё здеся!
Я окончательно обалдел! А Настя, внимательно разглядывавшая его подругу, строго спросила:
- Ну и кто же?
- Мой яйцо! - гордо заявил он и погладил подругу по животу. Та чуть-чуть поголубела, всё так же, не поднимая глаз. Видимо, это означало, что она смутилась. Покраснела, по-нашему.
- Так она что? Беременна?! - вскричала Настя.
- Так-так! - ещё больше засветился Помогай. - Она ожидай мой сагис... как это?.. Человечинка! Мало-маленький! - показал он расстояние от пола.
- Ждёт ребёнка? - заулыбалась Настя, сразу изменив своё отношение к гостье. - Вовка! Что ж она тогда стоит?! Предложи даме стул!
Честно сказать, я был настолько поражён, что совершенно позабыл обо всех правилах этикета. Пристыженный, я вскочил, чтобы последовать совету Насти, но Помогай протестующе поднял свои зелёные руки:
- Настя не давай беспокойся! Мой девушка такой хорошо! - он коротко свистнул и "девушка", ни секунды не раздумывая, мгновенно слилась с его фигурой.
- Ну как же так? - расстроилась Настя. - Пусть посидит с нами, поговорит. Мы гостям всегда рады. А, может, она тоже кушать хочет?
Помогай растянул рот в улыбке:
- Настя хороший. Добрый. Моя спасибо за такая! А говорить мой самка... эт-та... девушка!.. не можно! Она не понимай ваша язык. А когда на моя - сразу понимай! Такая закон! - и он со значением прищёлкнул языком.
- Короче, - стал переводить я Насте, - когда они слиты воедино, она тоже понимает, о чём идёт речь...
- Да поняла я! - отмахнулась та, как от назойливой мухи, и опять принялась совестить Помогая: - Она ж у тебя, небось, голодная сидит? Дай женщине подкрепиться-то!
Тот на секунду застыл, переваривая новые для себя слова, потом опять обнажил свои зубы:
- "Голодный" - это кушать надо? Моя правильно понимай?
- А мой что такая делает? - и он демонстративно запустил в рот кусок мяса. - Мой давай кушай девушка. Смотри! - И он отправил туда же ещё хороший шмат сочной мякоти. Считай, он в одиночку и умял всю утку. - Мой яйцо тоже кушай! - продолжал он с набитым ртом. - Нравится такая! Настя - вкусный хосяв... эта... хозяйка!
- Так у вас что, и рот один на двоих?! - поразилась Настя, пропуская комплимент мимо ушей.
- Так-так! - закивал Помогай. - Такая сильно удобный! Один кушай на семья!
- Действительно, удобно! - усмехнулся я и пожал плечами: - Но постоянно таскать на себе такую тяжесть - это что, тоже удобно?
- Так-так! Сильно удобно! - сиял Помогай. - Моя любит мой семья! И такая нет тяжесть! Такая таскай - радость! - проникновенно произнёс он.
- Н-да... - протянула Настя завистливо. - Вот это джентльмен! Вот это рыцарь! Всю жизнь носит на руках свою возлюбленную! Не то, что некоторые! А тут сидишь, ждёшь, пока появится...
- Настя понимай не так, - возразил Помогай.
- Как же не так? - удивилась та.
- "Всю жизнь" не так. Моя носит мой самка, как ждёт... как?.. Ребёнка? Ребёнка живой - самка ходи сама.
- Ну и то! Хотя бы так! - не сдавалась Настя. - Тоже красиво!
- Сильно красиво! - согласился "рыцарь". И поинтересовался: - Твоя тоже носит яйцо?
Настя порозовела и рассмеялась:
- Мы яйца не носим! У нас не так.
Помогай аж поперхнулся:
- Как "не так"? А ребёнки? Ваша ребёнки не бывай?
Настя ещё больше смутилась:
- Почему "не бывай"? Очень даже бывай. Только дети у нас рождаются сразу живыми, без яйца.
Теперь пришла очередь Помогая удивляться:
- Такой удобно?! - он указал на её живот. - Там дети живой?!
- Ну не мёртвый же! - раскраснелась Настя. Щёки у неё стали пунцовыми, и она нахмурилась. - У твоей подруги, хоть и в яйце, но ведь тоже живой?
- Правильно, - кивнул Помогай и как-то вдруг почувствовал, что переступил дозволенную приличиями грань: - Твоя обидел на мой?
Настя мельком взглянула на меня, как бы призывая на помощь, и тихо сказала:
- Да нет...
Помогай изумился:
- Как такая бывай?! "Да" вместе "нет"?
Я усмехнулся, невольно подстраиваясь под его манеру речи:
- Вот такая наша русский язык! Как хошь, так и понимай!
- Моя удивляйся! - вскричал Помогай и брякнулся на колени перед Настей: - Твоя моя извиняй! Моя плохо понимай ваша закон. Скажи, какая надо говори?
От неожиданности Настя оторопела и, преодолевая брезгливость, взяла его за руку и стала тянуть кверху:
- Это совсем лишнее! Не надо передо мной падать на колени по каждому пустяку! - И она беспомощно посмотрела на меня: - Скажи ты ему!
Но тот вскочил сам, отбежал к окну и с горечью произнёс:
- Теперя и твоя моя прогоняй. Моя не понимай, какая места на меня плохой?
И он, прислонившись к стенке спиной, сполз на пол.
- С чего ты взял, что тебя прогоняют? - удивился я.
Он поднял на меня свои погрустневшие глаза и тихо сказал:
- Моя взял слова от Настя...
- А... что такого оскорбительного она сказала?
Настя тоже удивилась:
- Ты ничего не путаешь?
Тот вообще схватился за голову:
- Моя стала совсем страшный от ваша язык! Твой сказала на моя: "Это совсем лишнее!" Значит, моя надо выбрасывай! А теперя сказал: "Путаешь". Это какая понимай? Моя такой знаешь нет!
Настя от души расхохоталась:
- Вот дурачок! Сделал из мухи слона! Ведь я имела в виду, что поступок твой лишний, а не ты! Просто у нас так не делают.
- А какая делают?
- Ну... - замялась та. - Просто разговаривают. А ты тут прямо трагедию устроил!
Тот осоловело посмотрел ей в глаза:
- "Трагедию"? "Строил"? Это какой слово?
Настя вздохнула:
- Знаешь что, мой милый? Давай-ка, я займусь с тобой изучением русского языка. А то мы так и будем воду в ступе толочь. Ты не против? - спросила она у меня.
- Да ради Бога! - хмыкнул я, предвкушая, как она с ним намучается. - Как говорится, баба с возу...
Помогай с интересом прислушивался к незнакомым словам и выражениям, но, похоже, смысл уловил, потому что в его глазах засветилась радость.
- Послушай! - осенило меня. - А зачем тебе знать язык? У тебя ж браслет! Слушай мысли да понимай!
Тот опять стал серьёзным:
- А она поломатая...
Я опешил:
- Как "поломатая"? А как же ты сюда попал?
- Такая поломатая, как не вся, - горестно вздохнул он. - Бей как моя не знай делай поломатая. Теперя она ходи туда, ходи сюда. А думай не работает. И как другой работа не умей.
- Вот скотина! - неожиданно для себя вспылил я. - Он же ему браслет заблокировал! - объяснил я Насте. - Оставил только функцию телепортации! В другом качестве он ему, видите ли, не нужен был. Как, впрочем, и все остальные.
- Бедненький! - посочувствовала Настя, всё больше проникаясь к гостю симпатией. - Как же ты теперь?
- Моя не знай, - опустил голову Помогай. - Надо какая-никакая ремонт делай. А моя не умей. Потому моя на Вовчик пришла.
- А с меня-то какой толк? - удивился я. - Тебе к Танзу надо. Это его команда браслетами занимается. Изготавливают да ремонтируют.
- Да глупости это всё! - воскликнул я. - Они - ребята с понятием, знают, что ты не сам против них попёр. Вон меня они вообще из кусочков собрали. Я совсем мёртвый был, Бей меня на атомы распылил. Так они со мной почти двадцать лет воландались. Но ведь сделали же! И браслет мой починили.
- Моя стыдно... - тихо сказал Помогай.
Я почесал в затылке:
- Ты это... погоди. Я сейчас посоветуюсь с браслетом. Может, и не надо тебе никуда...
Оказалось, что проблема не стоила и выеденного яйца.
- Ну-ка, дай мне его сюда, - попросил я браслет у Помогая. - Сейчас мы тебе его настроим.
В глазах Помогая появился ужас.
- Да ты не трусь! - успокоил я его. - Я ж не Бей. Ты что ж, пришёл за помощью, а сам боишься довериться?
- Моя не трусь. Моя страшно от яйцо. Моя браслет снимай, энергия кончай, яйцо помирай. Твоя такая знай? Моя такая нельзя...
Я опять поскрёб в затылке:
- Вот проблема-то!..
Неожиданно пришла на помощь Настя:
- А вы просуньте каждый руку под браслет друг другу и сдвиньте браслеты вместе. Вот вам и единая система!