- Конечно дома! А, это ты, Акимушка? Ну, подымайся ко мне, здесь я, за трубой пристроился. Похолодало, родной, вот я и поближе к теплу перебрался. Скоро вообще в печи обоснуюсь.
- Ох, не говори, Нафанюшка, дело-то наше стариковское. Только и остается, что кости греть у печи. Ну, я-то ладно, у меня все справно, люди живут, печка топится, тепло, хорошо. А тебя-то что греет? Ведь печь твоя забыла, когда огонь в ней разводили!
- Твоя правда, Акимушка! Вот, в паутину кутаюсь, да воспоминаниями о жизни былой согреваюсь, когда дом этот был полная чаша. Хорошо, на чердаке валенки дырявые завалялись. Так я дыры-то соломой позатыкал, вот и тепло мне. Да ещё чайком беспрестанно балуюсь, слава Богу, энтого добра у меня хватает. И ты садись со мной рядышком, покалякаем.
- Спасибо, милок, Бог даст, и у тебя всё образуется.
- Да я и не жалуюсь, мне не привыкать, уж сколько годков один бедую. Ты лучше мне о своих делах поведай. Постояльцы-то твои живут? Не сбежали ещё?
- Живут, милай, живут. Куды им, сердешным, бежать-то? Кругом всё едино.
- Ты, Акимушка, в прошлый разок так быстрёхонько убёг, что я тебя ни об чём и расспросить-то не успел.
- Да я энто... Дело одно провернуть поспешил.
- Помню, помню, ну и как? Получилось?
- Да как тебе сказать? Чтобы очень, так не очень, но все же надежда появилась.
- Надежда на что?
- Надежда на лучшее будущее.
- Твоё, что ли?
- При чём здесь я? Много ли мне самому-то надо? Я о постояльцах, хозяевах моих теперешних. Ты знаешь, кто они у меня? По специяльности-то?
- Ну, ты чего-то там говорил, что мастеровые оне. То ли столяры, то ли плотники. Всё делают, всё умеют. Печки кладут. - Эк тебя занесло! Ты ещё скажи, что они корабли строят!
- Дык сам же говорил...
- Я-то говорил, а ты не слушал. То, что они всё в доме делают, это называется руки туда приставлены, куда надо. А по специяльности оне - интеллигенция: художник-оформитель, да работник культуры!
- Интеллигенция?! Да на кой же оне сюды-то припёрлись? Коров развлекать? Быков очаровывать?
- Фу, какой ты грубый, Нафанюшка! Я старше тебя, и то себе такого не позволяю. - Акимушка, ты прости меня, дурака. Но я все равно не понимаю, что делать людям такого сорта в нашей-то глуши? Им в городе место!
- Вот тут, Нафанюшка, я тебя поддерживаю целиком и полностью. Не место им тут. Хотя, если рассудить на трезвую голову, дом культуры у нас тоже имеется.
- Ой, Акимушка, уж ты бы лучше не смешил бы меня! Дом культуры! Ты хоть раз туда заглядывал?
- Боже упаси! Я о нем такого наслушался!
- И что ж ты слышал?
- Дык это... Весь-то день он закрыт, как полагается. Ну а вечером, позднёхонько, когда уж ни зги не видать, собирается туда вся окрестная молодёжь, включают энтот... как его?.. Ну, музыку ещё играет?..
- Магнитофон?
- Во-во! Его самого. Рассядутся по тёмным углам, ну вот, как мы с тобою, и - самогонку литрами трескать!. Потом подерутся, да по домам разбредутся. Вот тебе и вся культура!
- А раньше-то как хорошо было...
- Да... Умирает деревня... Дома пустеют. Кто мрёт, кто уезжает. А кто не может ни того, ни другого, тихо и убого доживает свой век...
- Чтой-то ты совсем загрустил, Акимушка! Вон и головку подпёр своей рученькой. Не печалься! Чайку-то хлебни, да вспомни: к тебе вон молодые, да с ребёнками понаехали. Значит, не всё так плохо. А ты что ж, так и не узнал, сколько у них детей-то?
- Узнал, Нафанюшка, как не узнать? Чай, кажен день перед носом туда-сюда маячут.
- Ну и?..
- Вообще-то, у них пятеро, но привезли сюда только четверых.
- Одного по дороге потеряли, чтоль?
- Нафанюшка, ну что ты такое говоришь? Женился старший у них. Своя у него семья теперича, сам себе голова. Там и остался. - Чай, внуки скоро пойдут?
- Ну, эт" как водится. Дело нехитрое.
- А что ж, всё-таки за дело, которое ты провернул, Акимушка? Ты, хитрец, так ничего и не сказал. Всё вокруг, да около.
- Ты, Нафанюшка, напрасно меня хитрецом-то называешь. Никакой уловки здесь нет. Ты спрашиваешь, я тебе отвечаю. А дело, о котором ты спрашиваешь, движется. Хоть медленно, но справно.
- Так что ж за дело-то? Не расскажешь?
- Почему же не рассказать, Нафанюшка? Обязательно расскажу... Только плесни мне чуток чайку-то. А то зябко у тебя тут. Мурашки по спине бегают...
- Вот, пожалуйста, Акимушка, пей, прихлёбывай, и сахарочек из кармана сейчас достану...
- Спасибо тебе, Нафанюшка, балуешь ты меня....
- Чаво уж там! А постояльцы-то твои, видать, о тебе совсем не заботятся?
- Не скажи, милок, не скажи. Я в прошлый раз забыл рассказать, хорошо, ты мне напомнил. Они же, как приехали, меня в первую очередь попотчевали, а уж потом сами за стол сели.
- Да ты что?!
- А чего ты, Нафанюшка, ручками-то по коленкам хлопаешь? Да, всё чин по чину, В самый первый день, как сумки-то свои разобрали, так сразу мне молочка в стаканчике поставили, да хлебушком принакрыли. Да ещё и приговаривают: "Хозяин-батюшка..."
- Так-таки и сказали?!
- Да. "Хозяин-батюшка, говорят, отведай вместе с нами, что Бог послал. Защити и сохрани, говорят, наш дом от всякой напасти."
- Да ты мне прямо-таки сказки рассказываешь, Акимушка!
- Ничуть не бывало!
- Да когда такое было, чтоб домовых так почитали? Лет сто назад? А то и более? Дак времена-то в ту пору, сам знаешь, были смутные! - А сейчас что, лучше, чтоли? Ни работы, ни денег, хоть людям простым зубы на полку клади!
- Вот то-то и чудно, Акимушка, что твои-то постояльцы домовых почитают. Да таких хозяев на руках носить надо!
- А я рази не стараюсь? Ты думаешь, я на заднице сижу? Я же об-сто-я-тель-ства создаю!
- Эк ты словесов-то нахватался! Чай, у новых своих хозяев?
- А хоть бы и так? Ведь давно известно, что домовой со временем на хозяина становится похож. И внешно, и внутренно.
- Ишь, прохессор! То-то я и смотрю, ты сам себя не напоминаешь.
- Эт в каком же ракурсе?
- Дак ить лысина у тебя появилась! Ты на себя-то в зеркало давно смотрел? Я поначалу и не признал тебя, Акимушка, только по голосу догадался, что это ты. Да глаза твои остались, да вот борода ещё.
- Всё верно, и у моего хозяина лысина имеется. Потому и я меняюсь. Адаптируюсь.
- Ты, Акимушка, прекрати иноземными словами кидаться. Я все равно их плохо разумею. А лучше расскажи мне, что за обстоятельства такие ты там создаёшь?
- Хорошо, Нафанюшка, сейчас всё честь по чести доложу. Токмо подмахни мне вон ту паутиночку, что свисает над твоей головушкой. Чавой-то зябко мне... Вот спасибочки! Всё теплее будет. Хучь поясницу обмотаю. Вот так. Теперь можно и покалякать. Вообще-то, плесни мне кипяточку ещё, а то сахарочек у меня остался. Вот. Вот так. А теперича слушай. Живёт здесь неподалёку одна бабуся. Раньше она в нашей школе учителем-русоведом работала. Сейчас состарилась, ноги уже не ходят. Уход, значит, за нею требуется. Одна женщина за ней ходила, но в декрет ушла - за самой кто бы поухаживал. Так недавно в нашем сельсовете вопрос решали, на кого бы энто дело повесить? Ну я и шепнул главе, чтоб обратили внимание на моих постояльцев. Мол, нуждаются люди, а это всё какой-никакой, а заработок. К слову сказать, Нафанюшка, ты в курсе, как теперича должность председателя сельсовета обзывается?
- Э-э.. Лошадиное что-то...
- Сам ты лошадь! Мэром кличут теперича нашего председателя!
- Вот и я говорю: мерин!
- Ты, Нафанюшка, нарочно прикидываешься? Али как?
- Вовсе не прикидываюсь я, Акимушка! На самом деле запамятовал... Ну и как дело-то повернулось? - Самым благоприятным образом: ходют!
- Кто ходит?
- Девочки ихние. Когда полы помоют, уберут, когда за хлебушком в магазин сбегают, а то и за другим продуктом. А то и печь растопят, за пенсией на почту сходют, а когда и просто покалякают. Всё старушке радость. - Ай, молодцы! Значит, теперь, Акимушка, постояльцы твои при деньгах?
- Нафанюшка, золотой ты мой, ну сам посуди, их-то шесть ртов, а денег с той работы всего-то триста рублёв! Ну-ка, посчитай, по скольку на душу приходится?
- Ой, Акимушка, не силён я в арихметике!
- Да по пятьдесят рублёв! Тут и считать-то неча.. Много ль ты на энти гроши размахнёшься?
- Да, Акимушка... Выходит, зря ты старался? Толку-то с ноготок.
- А вот тут, Нафанюшка, ты сильно заблуждаешься. Это только первый шаг. У меня на энту бабусю ба-альшие виды! - Какие ж виды могут быть на никому не нужную старуху?
- Ой, не скажи, Нафанюшка! Предчувствие меня не обманывает! Энтая старушка ещё сыграет свою роль! Я уж об этом позабочусь! - Ох ты, стратег! И что ж такого ты задумал, Акимушка? Ишь, глазки как забегали!
- Нет, Нафанюшка, рано ещё об этом говорить. Я это... побегу я. Бабушку надо подготовить. Настрополить. Спасибо тебе за чаёк, за сахарок, за готеприимство любезное. Прощевай, Нафанюшка! Забегу на днях!
- Счастливо тебе, Акимушка, неугомонный мой! Ишь, поскакал! И не скажешь, что вдвое старше меня. А всё-таки, какой навар может быть от старой женщины? Ума не приложу...