Рассвет выдался холодным и неприятным. От утренней прохлады быстро замерзали кончики пальцев, зябли конечности. На зеленых склонах выпала роса, холмы окутала легкая дымка. В эти ранние часы весь мир еще только просыпался, он был неповоротлив и с трудом отворял глаза после крепкого сна. Рядом с рекой было свежо, дышалось легко, холод даже немного обжигал ноздри. Ветра не было вовсе, все застыло в сером мареве в преддверии нового дня. Небольшое затишье, и вот - из тумана выдвинулся беззвучный гигант, одна из барж, идущих в город. Можно было разглядеть только невысокие борта с выцветшими символами и облупившейся краской. Когда она полностью вышла из тумана, стал слышен гул от вращающихся винтов, оставляющих за собой полосу вспенившейся воды.
Рофу без тени интереса проследил за нею взглядом и продолжил вырывать мокрую траву вокруг себя. Его руки в конец испачкались, под ногти забилась влажная земля, но ему нравилось это ощущение, хотя и ладони стали черней черного. Сорванную траву он складывал в полукруг около своих ступней. Если попадались редкие полевые цветы, их он сортировал отдельно. Вырвав всю зелень в радиусе вытянутой руки, Рофу сгреб ее в одну кучу и посыпал сверху крохотными лепестками. Где-то с минуту он просто смотрел на этот зеленый бугор, и в голове у него колыхались едва уловимые воспоминания о чем-то давнем. Особенно хорошо напоминал о чем-то запах сырой земли, который словно был неотъемлемой частью его первых лет. Рофу нравилось иногда сидеть и вспоминать непонятно что, нравилось следить за лодками и баржами, спускающимися по реке из одного серого облака в другое. Река текла, а он сидел и наблюдал за этим.
Кое-где на травинках появилась белая изморозь - такое часто бывает здесь, как правило, после долгих дождей почему-то. В этом сезоне тоже было немало дождей, река поднялась и окрепла, но многие все равно продолжают переплывать ее, не считаясь с течением. Рофу тоже переплывал, хотя ему это давалось нелегко, такое опасное занятие требовало максимальной выдержки. Бывало, он просто отметал все сторонние мысли и, не успев даже подумать о чем-то, кидался в ее серую пучину и греб на другую сторону вместе с остальными. Только так он мог решиться на заплыв, но ему было тяжело, скажем, просто войти в реку и плыть без лишних усилий. Если вдруг мышцы подвели бы его, остальные помогли бы, конечно, но все равно было не по себе. Вода в этих краях мутная, почти непроглядная, и нырять было очень страшно. Все звуки отключались, а направление терялось в серой толще. Он неплохо плавал, но там было другое. Эта река была артерией для города, и одно дело наблюдать за течением, другое - нестись по нему самому.
За спиной Рофу уловил сиплое дыхание и сбивчивый топот. Это Том со всех ног мчался к нему на вершину холма. Его штаны и ботинки были облеплены грязью, точно он специально падал в лужи по пути. Лицо налилось кровью, волосы слиплись и беспорядочно разбросались на лице, не мальчик, а дикое животное.
-Том, ты чего? - с беспокойством спросил Рофу. Тот устремил на него испуганный взгляд, но не вымолвил ни слова до тех пор, пока не забрался к нему наверх. Остановившись, Том принялся с хрипом вдыхать воздух и надрывисто кашлять.
-Ты чего, Том? - заботливо прошептал Рофу и осторожно похлопал его по спине. Том своими крохотными ладошками закрыл лицо и замолк.
-Ты плачешь? - тихо спросил Рофу.
-Нет... я хочу, но нет.
-Тебя кто-то обидел. - Рофу слегка улыбнулся и ободряюще сжал его руку. - Зато ты хорошо побегал. За тобой ведь не волки гонятся?
-Что-то с мамой, Рофу, - сипло ответил Том. Рофу помрачнел.
-Что с ней?
-Я не знаю... - Том отнял руки от лица и слезящимися глазами уставился на него. - Кажется, она заболела. Она ходила за водой и, наверное, поранилась, но все такие серьезные! Папа вообще ничего не говорит! Тина сказала позвать тебя, я просился к маме, но она не пустила! Глупая старуха!
-Том, тише. Давай, пойдем домой и во всем разберемся.
-Я ничего не понимаю, она была такой веселой, когда проснулась, все как обычно! Как она могла так быстро заболеть?
-Ты сказал, что она поранилась. - Рофу поднялся с земли, вытер ладони об одежду и взял Тома за руку.
-Расскажи-ка все поподробнее.
Он повел Тома обратно к дому. Он шел очень быстро, и Тому, чтобы успевать, приходилось бежать вприпрыжку. Пару раз он запинался о спутавшуюся траву, но Рофу держал его крепко и не давал упасть.
-Я играл в саду... и я услышал шум у двери. Там собралось много людей и других детей, они пришли со всей деревни! И я увидел папу, он был мрачнее тучи! Рофу, я так не хочу, чтобы мама умирала! Я очень-очень не хочу оставаться без нее!
Том опять собирался заплакать, поэтому Рофу дернул его вперед.
-Ты еще ничего не знаешь, а уже раскис. А если маме понадобится помощь? Будешь ухаживать за ней с таким лицом?
Том замолк и уставился себе в ноги. Дойдя до небольшого перелеска, Рофу сбавил темп. Здесь не было тропы, и им пришлось пробираться через ломкие ветки деревьев. Когда ветки царапали Тома, тот тихонько всхлипывал, словно маленький зверек. Рофу не смог сдержать улыбки, но вспомнив о матери, мгновенно посерьезнел.
-Я так хотел к ней. - Том шмыгнул носом и испуганно посмотрел на Рофу. - С ней точно все будет хорошо? Я никогда так ни о ком не волновался.
-Ты уже большой, пора тебе прекращать бояться. Когда придем, и с мамой все окажется в порядке, скажи ей, что нисколько не боялся, ладно? Скажи, что был уверен, что не случилось ничего плохого. Ей будет очень приятно.
-Очень приятно? - переспросил Том.
-Да, очень.
-Почти как мне, когда она испекла пирог на мой день рождения?
-Может даже и не почти.
Они выбрались на открытое поле, покрытое легким налетом серебристой влаги. Впереди виднелся их высокий дом, окруженный тенями старых деревьев. У его дверей действительно собралось множество детей, а чуть поодаль стояли жители деревни, и все смотрели наверх, в окно второго этажа, из которого лился блеклый свет.
-Чего им всем нужно тут? - удивленно прошептал Рофу. Том начал теребить его за руку.
-Выпусти... выпусти, пожалуйста.
Рофу разжал его ладонь, и Том помчался вперед по стоптанной тропинке. Рофу побежал следом, не отрывая взгляда от скопления людей у ступеней его дома. Он очень забеспокоился, когда Том прибежал к нему на холм, но он и представить не мог, что все настолько серьезно. Жители очень редко собирались вот так вот, все вместе. В чем бы ни была причина, дела обстоят далеко не лучшим образом.
-Том... Том, стой!
Том оглянулся и сбавил темп, чтобы Рофу нагнал его.
-Подожди... не ходи один.
Рофу снова подхватил его под руку и перешел на шаг.
-От меня не уходи, понял? Идем вместе.
-Пожалуйста, давай побыстрее!
-Все нормально.
Рофу старался, чтобы его голос звучал спокойно, но сам предчувствовал большие, очень большие неприятности. Стоящие под окнами люди взволнованно причитали на своем родном наречии. Рофу знал его, но когда они начинали тараторить, все для него сливалось в один гул, и он переставал понимать что-либо. Один мужчина заметил их и подозвал к себе резким жестом. Рофу узнал его, он разводил пчел неподалеку. Имя у этого человека было сложным, и Рофу не решился обратиться к нему, чтобы случайно не ошибиться, он просто вежливо поклонился. Ему не хотелось заговаривать с ним, но проигнорировать было бы слишком грубо.
-Вы, мальчики, славные. Подойдите.
Том со страхом посмотрел на Рофу, но тот кивнул ему и подвел к грузному мужчине. От него очень сильно пахло перебродившим медом, и Том, не сдержавшись, сморщил лицо.
-Какие рослые парни, - заметил мужчина, поглаживая свою щетину. - Та женщина наверху приходится одному из вас мамой, да?
-Она наша мама, - произнес Том.
-Нет, - ответил мужчина и слегка оскалился. - Она твоя мама, но не его. Он сам по себе.
-Она наша общая мама, - подтвердил Рофу. - Но что с ней? Почему все пришли сюда?
-Вы, ребята, скоро познаете много нового. - Мужчина причмокнул губами и перевел взгляд на дом. - Много нового и неприятного. Но жизнь так устроена...
-Рофу! Том!
Сзади к ним подошел дядя Хьесе, живущий в соседнем доме. Он тут же встал прямо перед грузным мужчиной и сурово вгляделся ему в лицо.
-Иди своей дорогой, пасечник.
-Дядя! - Том дернул его за рукав, но Хьесе не обратил внимания. Пчеловод облизал свои губы и отчетливо произнес:
-Может другие запомнят вас по горю, которое вот-вот накроет вас с головой, но я запомню тебя по глупости, чудак, брат чудака. Как бы из-за вас проклятия не обрушились на нас всех.
-Не испытывай меня сейчас, - с угрозой произнес Хьесе. Мужчина насмешливо кивнул и отошел в сторону.
-Дядя Хьесе, пожалуйста, объясните мне, - сказал Рофу.
-Дядя! - воскликнул Том. - Мне срочно нужно к маме, пустите меня к ней!
Хьесе наклонился к ним и заговорил так тихо, чтобы слышать могли только они:
-Ребята, сейчас вашей маме очень плохо, и лучше не мешаться под ногами у доктора. Она подхватила какую-то заразу на озере, и ее тут же принесли сюда, приехал врач из города и сейчас занимается ей. Что с ней, мы пока не знаем. Пока не выясним - к реке ни ногой, это понятно?
-Да, дядя, - кивнул Том. - Можно к ней? Пожалуйста!
-Нет, исключено.
Дядя серьезно посмотрел на них и слегка приобнял за плечи.
-Послушайте меня очень внимательно. Сейчас все пытаются помочь вашей маме, нужно чтобы болезнь проскочила как можно быстрее, как какая-нибудь простуда, и тогда все обойдется без последствий. Если она за сегодня справится с инфекцией, то уже завтра сможет сходить с вами за грибами. Поэтому взрослых наверху отвлекать нельзя, ясно?
-Ясно, - тихо отозвался Том. Дядя с кряхтением выпрямился.
-Не расстраивайтесь, завтра я вас сам к ней отведу, самых первых. Но до тех пор двигайтесь на цыпочках и не заставляйте меня нервничать.
-Может, чем-нибудь помочь? - спросил Рофу.
-Не знаю, пока ничего не нужно. Но может срочно понадобиться. Пойдемте в дом...
Дядя схватил их за руки и, с тревогой оглянувшись на пасечника, потащил братьев к дверям.
-Да расступитесь же, бесстыдники! - крикнул он детям на ступенях и грубо растолкал их. В плечо Рофу тут же уткнулись чужие локти, один мальчик на секунду пожал своей потной ладонью его пальцы, но тут же спрыгнул с крыльца и убежал к взрослым. Волна ударилась о них, рассеялась и сомкнулась за их спинами.
-Лори, пригляди за своим сыном! Он тут все переломает!
Из толпы вышел смуглый мужчина с тонкими руками и знаком дал понять, что обо всем позаботится. Дядя отворил дверь и подтолкнул Рофу с Томом внутрь. Хотя толпа людей осталась на улице, гул никуда не исчез, только теперь он доносился сверху. Приглушенные голоса, среди которых явственно выделялся тембр отца Рофу, они лились со второго этажа прямо по старой лестнице, наполняли весь дом. За обеденным столом сидела Тина в своей протертой шали, она сгорбилась над вышивкой, и только медленное движение пальцев говорило о том, что она не спит.
-Идите к себе, - наставительно произнес дядя. - И не выходите никуда - можете понадобиться. Тина, смотри, чтобы они не глупили.
Тина ответила хриплым сопением и даже не подняла головы. Рофу пошел в свою комнату, медленно, чтобы скрипучие половицы не заглушали голосов. Он шагал, задрав голову, всматривался в щели и маленькие трещинки в потолке, изучал окрашенные древесные толщи, словно звук мог впитаться в них и выйти наружу, как влага в жаркий день.
В спальне был беспорядок, когда Рофу уходил утром, он не потрудился прибрать постель, и теперь все было раскидано по полу, как если бы кто-то в бешенстве метался здесь.
-Ты зачем все разбросал, глупый? - спросил он у Тома.
-Это не я. Ты сам это сделал.
-Что-то я такого не помню.
-И я тоже, - ответил Том и слабо засмеялся. Рофу устало вздохнул и присел на кровать. Он совсем забыл, что притащил в дом с улицы комья грязи, и теперь она лежала на ковре меж их кроватей. У Тома дела обстояли еще хуже, но он, нисколько ни смущаясь, забрался с испачканными ногами на кровать.
-Том, слезай, у тебя ступни в грязи!
-И что? У тебя тоже. Все равно дядя сказал нам из комнаты не выходить.
-Не будь свиньей.
Том послушно свесил ноги и постучал ими о пол. В стороны разлетелись черные хлопья, которые он тут же смел под кровать.
-Чем займемся? - спросил Том.
-Не знаю... займись чем-нибудь сам. Если хочешь, можешь взять мои камни. Хочешь?
-Да, давай.
Рофу взял с полки холщовый мешок с грудой камешков, которые он собирал на берегу. Он любил брать их с собой к реке в солнечный день, ложиться на песок и разглядывать в утренних лучах. Рофу мог лежать так по несколько часов, но Тома это обычно занимало минут на двадцать.
-А где рыжий камешек? - Том внимательно посмотрел внутрь мешка, засунул в него руку и принялся копошиться в нем.
-Поищи. И постарайся сильно не шуметь. И не разбрасывай их.
Том высыпал все на одеяло. Ему пришлось рассеять их перед собой, прежде чем он отыскал свой любимый камень. Еще немного времени он потратил на изучение остальных камней, выбирая их из общей кучи и поднося к глазам. Прошло примерно полчаса, и Том сложил все обратно в мешок и протянул Рофу. После этого настал период томительного ожидания. Они просто лежали и вслушивались в разговоры взрослых, умолкающие лишь на редкие минуты. Рофу предложил Тому почитать что-нибудь, но тот отказался. Они уперли взгляды вверх, напряженно пытаясь разобрать невнятную речь. В основном слышались только отдельные слова: сейчас... не сейчас... рано... плохо. Один раз их отец воскликнул на весь дом: "Может быть! Не знаю, может! Я не знаю!" Но кроме этой фразы Рофу не понимал ничего. И от этого ему становилось не по себе.
-Я тоже заболел, - объявил Том и приложил ладонь к своему лобику. - Потрогай, по-моему так горячий.
-С чего ты взял? - спросил Рофу.
-Вчера дождь лил, и было холодно. А теперь у меня как-то щемит, и сердце колит. Серьезно. Мне так тяжело лежать, - пожаловался он и в подтверждение своих слов заворочался на кровати. - У меня спина болит и шея еще тоже.
-Встань, разомнись.
-Я не хочу тут, я хочу наружу. Я был уверен, что сегодня мы с тобой полазаем по деревьям.
-Ты еще мал для лесных деревьев, - ответил Рофу. - Рядом с домом стоит очень ветвистый клен. Самое то для тренировок! - шутливо добавил он.
-Он мне не нравится. Я хочу подняться над лесом, а не над глупым садом. Сад я и так виду каждый день и еще листья. И кора. Они какие-то странные. Вот... почему они...
Голоса сверху в одно мгновение дошли до крика, а затем всех их перекрыл истошный женский вопль, от которого у Рофу внутри все сжалось в страхе. Он перевел взгляд на Тома, и увидел, как у него в ужасе позеленело лицо.
-Мама... - прошептал он плачущим голосом и сорвался с места.
-Томи-томи! - закричал Рофу и вскочил с кровати. По скрипучим половицам пронесся торопливый топот маленьких ножек, Рофу услышал всхлипывания своего брата.
-Том! - позвал он и побежал за ним. Тина все так же сидела у стола и вроде бы спала, оставив свое вязание. Она не заметила Тома, хотя даже если бы и сказала ему что-нибудь, он не послушал бы. Том чуть ли не на четвереньках взобрался по лестнице, не переставая плакать.
-Том, не надо, - попросил Рофу, но его брат уже скрылся наверху. Рофу поднялся следом за ним и увидел его крохотную фигуру застывшей в коридоре. Том приоткрыл дверь комнаты и смотрел внутрь широко распахнутыми глазами. Голоса взрослых стали явственными. Рофу узнал дядю Хьесе, отца, еще чей-то незнакомый гнусавый говор, наверное, врача.
-Кто-нибудь, уберите его отсюда! - крикнул отец. Рофу тут же взял брата за локоть и схватился за ручку двери.
-Пойдем, не стоит стоять здесь.
Рофу посмотрел в комнату всего на секунду, успел заметить лишь, что всю мебель сдвинули в углы, а по центру метались четыре рослые фигуры. Матери не было видно, он видел только стол, на котором она лежала, и ее оголенное плечо. Еще мгновение, и Рофу захлопнул дверь и с силой потащил Тома за собой.
-Потерпи, Том, все будет хорошо. Мама поправится.
Он отвел брата вниз, аккуратно спустился по ступеням, не разжимая его руки, затем уложил в кровать и прикрыл одеялом.
-Я не буду спать, - промычал Том и сбросил одеяло на пол.
-Давай, - неуверенно прошептал Рофу и отошел на шаг, озабоченно глядя на него.
-Я видел кровь на полу, - пробормотал Том серьезным тоном. - Этот доктор, наверное, очень неаккуратный.
-Да, наверное.
-Как можно так ставить укол? Столько брызг.
-Не знаю. А что за укол?
-Ты не знаешь про уколы?
Рофу облегченно усмехнулся.
-Мне их точно не ставили.
-А мне ставили. Папа говорил, что они закаляют. Все равно что прыгать в прорубь, только мне нельзя в прорубь. Так что - уколы.
Том повернулся на бок и уткнулся лицом в подушку, он часто так делал, когда вспоминал. Раньше это забавляло Рофу, но теперь он был просто счастлив, что не увидит его бледного лица.
-Ты ведь знаешь, что этим летом я болел?
-Да.
-Вот, я болел и даже лежал в больнице пару дней, у меня была температура. И врач делала мне укол. Она делала его из рук вон плохо, она воткнула мне иглу в руку и попробовала протолкнуть ее чуть глубже, но игла уперлась мне прямо в кость и не идет дальше, но она все равно продолжала давить. Было так больно, что у меня слезы потекли сами собой. Хотя я и не плакал, они все равно потекли, представляешь? Я не помню, что она сделала. Воткнула заново или просто все само стало нормальным, но у меня потом долго из головы не выходило, как она продолжала давить, хотя и было видно, что что-то не так...
Рофу молча следил за ним. Ему не хотелось лишний раз спрашивать его, но он не мог удержаться.
-Ты видел маму?
-Я видел, как доктор стоит над ней с огромной иглой. И в игле немного крови, и еще несколько капелек на полу. По-моему, все плохо.
-Ты не можешь знать.
-Все плохо, - уверенно повторил он. - Скорее всего, мама умрет.
-Не говори глупых вещей.
-Но так всегда бывает! Я вошел туда и сразу понял, что все очень серьезно!
Том продолжал говорить, не отнимая лица от подушки. Рофу уставился на него тяжелым взглядом и серьезно произнес:
-Нет нужды говорить таких глупых вещей. Эти идиотские, абсолютно жалкие мысли, не стоит даже упоминать о них, они тошнотворны. С мамой все будет отлично, ты сходишь с ней за грибами.
Рофу облизал сухие губы, встал и решительно вышел из комнаты. Том никак не отреагировал, так и оставшись лежать неподвижно.
Тина точно и не слышала их разговора и даже не понимала, что происходит кругом. Она только покачивалась на своем стуле и тихо сопела. Рофу подумал, что она все еще спала, но, подойдя поближе, он различил ее тихий шепот:
-Кто кричал? Не пойму, кто это кричал? Что же творится?
-Маме плохо, - сказал Рофу и сел рядом. - Что ты шьешь, Тина? Новую игрушку?
Тина обратила к нему свое морщинистое лицо, в нем уже с трудом угадывались ее черты. Глаза запали куда-то вглубь, рот вытянулся узкой щелочкой, она вся затягивалась сама в себя, как будто там было теплее, чем снаружи.
-Ты все еще мерзнешь? - спросил он и аккуратно поправил платок на ее плечах. Она, казалось, и не заметила его вопроса.
-Кто же знал, что так случится, - прошептала она и схватилась за свои нитки. - Жили и горя не знали, но я-то чувствовала. Я чувствовала, что еще застану...
-Ты можешь Тому что-нибудь почитать? Рассказать сказку, может? Очень надо.
-Мальчику придется потерпеть, - ответила Тина. - Очень надо сделать...
-Что это вообще? - пробормотал Рофу и с сомнением оглядел ее вышивку. Какая-то странная одноногая кукла с разведенными руками, из которых во все стороны торчало по три неимоверно длинных пальца.
-Какое-то уродство... Там внутри что, трава?
-Да, ромашка, зверобой, хорошо для запаха. Еще немного бурьяна, это - хорошая, добрая трава, и звучит по-доброму.
Она прочистила горло и добавила:
-Мать меня научила. Лет семьдесят назад. За всю жизнь я сшила их только две. Одну в раннем детстве, но я уже и не помню, как это было, помню только, что я помогала шить взрослым, и это было очень важно. А вторую я сшила уже через двадцать лет. Мать моя совсем свихнулась от старости и требовала с меня такую куклу. Я ей сшила ее, а через две недели она умерла, и я закопала куклу рядом с ней, как она и просила.
Рофу изумленно покачал головой.
-Тина, все плохо? - спросил он, понизив голос. - Зачем эта кукла?
-Может и незачем.
-А если все плохо, она поможет?
-Может и незачем, - повторила она и передернула плечами. - Незачем, наверное...
Старуха опустила морщинистые руки на стол и закрыла глаза. Ее пальцы были черными от въевшейся в кожу грязи, ногти остались только на трех из них. Наверное, ей было очень тяжело шить, продевать нитки в спицы и тому подобное, особенно когда руки дрожат от любого напряжения. Рофу уважал ее за трудолюбие и упорство, но ему всегда становилось не по себе, когда он наблюдал за ее вымученными движениями. Порой Тина даже начинала раздражать его своей беспомощностью, хоть внутренне он и понимал, что чувство это беспочвенное и глупое.
Отец с матерью часто уезжали по делам в город, и такие их поездки могли длиться неделями, а то и месяцами. И тогда, в те часы, когда Рофу был дома, он слышал лишь хруст костей этого старого дома и сиплое дыхание Тины. Когда родители были в отъезде, Том почти все время проводил с дядей Хьесе. Мать предпочитала его задорный нрав сгорбленной Тине, и возможно была права. Но Рофу имел право выбора и свободу передвижения, поэтому нередко заходил к ней и спрашивал о ее жизни. О том, какой она была раньше и какой была жизнь вокруг нее. Тина, как правило, либо не понимала вопроса, либо ограничивалась кратким пространным ответом. Но бывало также, что она рассказывала Рофу нечто совершенно новое. Сейчас явно был не тот момент, он давно научился понимать это. Старуха полностью ушла в себя, и узнать у нее хоть что-нибудь толковое не представлялось возможным. Рофу лишь переводил взор с ее сморщенного лица на странную серую куклу и обратно. Так и не дождавшись от нее ничего вразумительного, он ушел к себе в комнату.
Том все-таки уснул, чему Рофу был несказанно рад. Он снова укрыл его одеялом, а сам принялся вслушиваться в разговоры взрослых, хоть они и стали гораздо тише после жуткого крика.
Примерно в два часа дня дверь наверху открылась, вниз спустился отец с дядей Хьесе, а следом - приземистый доктор с аккуратной седой бородкой. С доктором был молодой парень лет двадцати с огромными синяками под глазами, которые расползлись на пол-лица. Он будто не спал несколько дней подряд и казался издерганным до невозможности. Спустившись, они не переставали говорить, причем общались в основном отец с доктором, а дядя Хьесе только вставлял редкие фразы. Молодой ассистент походил немного по дому, заглянул к Рофу в комнату и, встретившись с ним взглядом, поплелся обратно, а затем вернулся наверх присматривать за больной. Где-то через полчаса пришли две женщины, с которыми мать Рофу ходила за водой. Доктор выяснил у них подробности, но делал он это как-то неуверенно, будто бы просто для виду. Посередине их разговора Тина резко очнулась и начала варить суп, но женщины уговорили ее пойти отдохнуть и приготовили обед сами. Отец попросил доктора поесть с ними, но тот отказался. Поверх своего белого халата он натянул серую куртку. Минут пять подряд этот пожилой мужчина смотрел в зеркало у двери, то укладывая редкие волосы, то просто пялясь на самого себя. С какой-то болезненной тщательностью он застегнул каждую пуговицу поверх молнии, достал из нагрудного кармана пачку сигарет, нерешительно помял ее в руке и убрал обратно.
-Пусть все запишет, - сказал он и поднялся еще раз к своему помощнику. Рофу тут же разбудил Тома и в ответ на его удивленный взгляд прошептал:
-Доктор уходит.
-Мама выздоровела! - воскликнул Том, но Рофу сердито приложил палец к его губам.
-Не кричи. Я не знаю.
-Как это ты не знаешь. Доктор уходит только если больной выздоровел...
-Я не знаю, - повторил Рофу.
Когда доктор выходил из дома, снаружи столпилось еще больше людей, чем было утром. Он молча протолкался сквозь толпу детей, сгрудившихся у крыльца, и остановился на ступенях. Отец с дядей вышли проводить его, каждый из них сказал ему по паре слов на прощание. Доктор только кивал и подставлял изможденное лицо лучам солнца.
-Папа! - Рофу взял отца за рукав и подозвал к себе. - Мама здорова? Все хорошо?
Отец в смятении оглядел своего старшего сына и покачал головой.
-Еще рано что-либо утверждать.
-Почему доктор уходит?
-Потому что я сказал ему уходить. У него есть дела в городе, а здесь он уже ничего не сделает.
-Как это так? - тихо спросил Рофу. - Как это так?!
-Сын... - отец пощелкал перед его лицом пальцами. - Не сходи с ума. Уходит, потому что так надо.
Взгляды всей деревни были направлены на этого пожилого врача в старой куртке, и он знал об этом, но ему ничего оставалось, кроме как медленно идти, глядя себе под ноги. Он посмотрел только на одного человека, шедшего к нему навстречу. Это был дедушка Рофу, живущий на другом краю деревни. Он слегка прихрамывал и усердно помогал себе тростью с резиновым набалдашником. Поравнявшись с доктором, он легонько кивнул в знак приветствия, хоть и без особого дружелюбия. Отец подбежал к нему и, приобняв за плечи, повел в дом. Дед принялся о чем-то выразительно говорить, Рофу разобрал лишь: "Разгоните их всех...".
-Мама поправилась? - спросил Том. - Мы пойдем с ней за грибами?
-Нет, - отозвался Рофу.
-Что? Почему? Почему тогда доктор ушел?
-Потому что так надо. Дедушка сам вылечит ее и сделает это гораздо лучше, чем глупый доктор.
Том замолк и, мельком глянув на деда, ушел к себе.
Обед прошел в полном молчании. Женщины ели, стоя в коридоре и болтая о какой-то ерунде, за столом сидели только Том, Рофу и дядя Хьесе. Чуть позже спустился и отец, быстро запрокинул в себя миску супа и, положив в рот корку хлеба, снова скрылся наверху.
-Ваш папа как летний ураган, - улыбчиво произнес дядя Хьесе. Закончив есть, Рофу направился было в свою комнату, но дядя сказал подниматься наверх.
-Старикан ясно дал понять, что вы должны быть постоянно под рукой. Так что идите, проведайте маму.
-С ней можно поговорить? - спросил Рофу.
-Она спит. Ни в коем случае не будите ее и близко лучше тоже не подходите. Сядьте там где-нибудь в углу и никому не мешайте, хорошо?
-Сейчас, - пробурчал Том и, оставив тарелку с супом, сполз со стула. Рофу подхватил его за руку и бодро зашагал вверх по лестнице, уже во второй раз за сегодня. Весь верхний этаж пропах лекарствами; комнату, наверное, обработали каким-нибудь раствором, и теперь все стены были пропитаны городом и его свербящей медициной. На этот раз они вошли в комнату одновременно, и теперь здесь не царила та ужасающая суматоха, от которой на ум приходят самые плохие мысли. Тумбочку, шкаф и все стулья сдвинули в дальний угол, там же уселся и ассистент ушедшего доктора, подложивший свою сумку под старые пыльные вазы из крошащейся глины.
Их мать лежала на столе, в самом центре комнаты. Стол накрыли белой простыней, сделавшейся пурпурного оттенка за прошедшие полдня. Под голову ей подложили узорчатую подушку, а сверху накрыли тонким покрывалом. Войдя внутрь, Рофу не узнал свою мать. Ее темные волосы спутались, часть из них осела на лице легким веером, на кончиках некоторых запеклась кровь. Но основные перемены произошли с кожей, она вся потемнела, будто от легкого загара, и покрылась песочным налетом, из-за чего казалось, что это и не живой человек вовсе. Увидев ее в тот момент, Рофу к своему ужасу понял, что это не безобидная простуда. Ему потребовалась пара секунд, чтобы разглядеть те самые красные капли на полу и на стенах, что приметил Том. Выше, на ножках стола - тоже, а еще на руке, измотанной набухшей марлей.
-Господи, зачем приводить сюда детей! - воскликнула Тина, подбегая к братьям. Дед даже не посмотрел на них, он слегка наморщил лоб и с сосредоточенным выражением лица изучал израненную руку.
-Что это, обо что она поранилась, - хрипло спросил он.
-Никто толком сказать не может, - ответил отец. - Те, кто были с ней, ничего не видели, увидели, только когда она уже истекала кровью. Рана как от пореза, доктор сказал, что похоже на нож.
-Твоя жена ведь не полная дура, чтобы вскрывать себе вены ножом.
Отец замолк и покраснел от напряжения.
-Ты ведь... ты ведь знаешь, что с ней? Знаешь, как ее вылечить, потому что врач до тебя был похож на беспомощного ребенка рядом с ней!
Тина испуганно оглянулась на рассерженного отца и прошептала братьям:
-Мальчики, идите к себе. Нечего вам тут слушать и смотреть, просто идите...
-Пусть останутся, - возразил дед. - Так надо, вашей матери понадобится поддержка всей семьи.
Рофу схватил ладонь Тома и отвел его в угол к не выспавшемуся ассистенту. Тот в смущении отодвинул свои ноги, чтобы им было удобней сесть рядом. Повисло гнетущее молчание, от которого Рофу стало не по себе. Он уже пожалел, что пришел сюда и, тем более, что притащил сюда брата. Это место больше нисколько не походило на их чердак, скорее - на операционную. Дед подобрал трость, опершись на нее, как на лезвие меча. Он снова осмотрел больную, лежащую на столе, слегка поднял покрывало и внимательнее вгляделся в ее руку.
-Вода нужна, пара ведер, - пробормотал он. - И еще... Тина, мне нужно твое масло.
-Хорошо... хорошо. - Тина склонила голову и поплелась вниз, в свою каморку.
-Воду возьмите из реки, - произнес дед. - Не подходи к озеру, Теодор, слышишь?
-Рядом есть колодец.
-Я сказал, из реки. Иди, передай брату или сделай сам, вода нужна прямо здесь и сейчас.
Отец слабо кивнул и ушел вслед за сгорбленной старухой.
-Куда все спешат? - Ассистент оторвался от своего блокнота и обеспокоенно проследил за выходящим отцом.
-Нужна вода, - ответил Том.
-Понятно. Вы, ребята, как, нормально разговариваете? Я если честно, как будто не в своей тарелке.
-Почему доктор ушел? - прошептал Том.
-Я же сказал тебе, он ничего не мог сделать. - Рофу ткнул брата локтем. - Хватит уже паниковать.
Ассистент с нескрываемым удивлением посмотрел на них и спросил:
-Если им что-то от меня понадобится, вы же передадите мне? Я мало что понимаю, а этот старикан так на меня смотрит, мне кажется, он не слишком мною доволен.
-Это - наш дедушка. - Том захихикал и закрыл лицо локтем.
-Ого. Я бы не догадался. Он у вас тут всех лечит?
-Он много знает, - сказал Рофу, - он изучал медицину у своего отца, а еще ездил в город и учился там.
-Как он там учился, если не знает языка?
-Он знает, - ответил Рофу. Ассистент нахмурился и медленно перевел взгляд на деда. Тот статуей навис над больной и что-то бормотал себе под нос, только губы слабо шевелились под волнами седых волос. Он стоял так очень долго, и все это время в комнате никто не посмел сдвинуться с места. Вскоре пришел отец с дядей Хьесе, каждый нес по полному ведру с водой.
-Люди разошлись, если что, - объявил Хьесе. - Некоторые несли откровенную чушь, и несли ее с таким запалом... Как бы они не вернулись.
-Не вернутся, - отозвался дед. - Теодор, она приходила в себя?
-Она... да, но ненадолго. Доктор хотел поставить укол...
-Все было очень плохо, - добавил Хьесе. - Повезло, что никто не пострадал. Она очнулась секунд на пять, но была не в себе.
Дед кивнул и снова замолк, крепко задумавшись. Его глаза сузились, в голове словно началось усердное строительство, и он лично прилаживал каждый кирпичик. Рофу глядел на него и поражался, сколько всяких мыслей может быть в одном человеке. Они с дедушкой общались крайне мало, он никогда им ничего не рассказывал, никогда не делился своими знаниями, Рофу даже толком не знал его, и ему оставалось лишь догадываться, что там скрывается в его голове, и как вообще смотрит на мир человек с таким огромным опытом.
-Оботрите ее, - сказал дедушка.
-У нее же нет жара! - воскликнул отец.
-Ее нужно обтереть, она вся в крови. Особенно рядом с повязкой. Шевелитесь, олухи! И больше не спорьте со мной, только тратите мое время.
С больной аккуратно сняли верхнюю одежду и влажными тряпками стерли следы крови с ее кожи. Взглянув на нее, Рофу съежился от страха. Его мать сильно изменилась, она стала какого-то песочного цвета, и от этого зрелища даже отца передернуло.
-Она такая маленькая. - Том изумленно уставился на нее, выпучив глаза. - Господи, Рофу, как же это? Она все-таки умрет?
Когда дядя Хьесе промочил ей лоб, она затряслась. Рофу подумал, что его мама наконец-то пришла в себя, но ее глаза оставались закрытыми, а конечности при этом отплясывали какой-то безумный танец. Отец сжал ее руку и с невыразимой болью взглянул на ее вибрирующее тело.
-Маме плохо! - закричал Том. - Маме плохо, отчего ей так плохо!
Он отвернулся и заплакал. Рофу даже не нашел в себе сил, чтобы успокоить его. Дрожь продлилась секунд двадцать, после чего больная обмякла. До Рофу донесся тихий, едва различимый стон, и воздух тут же наполнился отвратительной вонью.
-Ей нужно в больницу, причем срочно, - сказал отец. - Ты что не видишь, она тут умирает, черт возьми!
-В больнице ей ничем не помогут, - ответил дед, натягивая на руки тонкие зеленые перчатки.
-Ты можешь хотя бы сказать, что с ней?! Господи...
-Может у нее заражение крови? - спросил Хьесе.
Дед не ответил, он снова склонился над больной и аккуратно приподнял замотанную руку.
Освободив руку от бинтов, Хьесе слегка смочил края раны водой. Рофу не знал, чего и ожидать, но оказалось лишь, что его мать слегка порезала руку. Края раны были аккуратно сшиты, она даже не кровоточила больше.
-У нее рука больше стала, - сказал отец. - Это воспаление какое-то?
-Кожа отторгает нитки. Все очень плохо.
-Отторгает нитки? - отец нервно рассмеялся. - Я что-то не понимаю. Он просто сшил края, я сам видел, все было отлично. Прошло два часа от силы.
Дед поднял палец, призывая его к молчанию. Он медленно взял руку больной и коснулся швов. Рофу показалось, что на руке открылся глаз, края вдруг разошлись необычайно широко буквально в одну секунду, игнорируя черные нити. Он видел, как его отец дернулся, но при этом не сказал ни слова.
-Да что же это... - чуть слышно прошептал ассистент. Кожа на руке больной и впрямь будто растолстела, дедушка лишь шевельнул пальцем, и шов буквально развалился от его движения. Но кровь не потекла, хотя рана в мгновение ока стала просто огромной. Дед прочистил горло и сунул четыре пальца внутрь зияющего отверстия, осторожно продвигая их внутрь.
-Прекрати, - вымученным голосом взмолился отец. Дедушка вытащил пальцы, но на них не оказалось и капли крови; они слиплись в чем-то прозрачном и вязком.
-Это что, сопли?! - воскликнул Том. - Как отвратительно!
-У меня плохие новости, - произнес дед. Внезапно больная резко извернулась на столе и пнула его ногой в спину. Дедушка рухнул на колени, перенеся свой вес на трость, и изумленно выдохнул. Это движение было настолько стремительным, что все в испуге отскочили назад. Больная подобрала под себя ноги и приподняла свой торс, огромными глазами пялясь на всех вокруг. Ассистент замычал что-то невнятное и упал со стула, раздавив под собой какую-то вазу.
-Мама... - Том нерешительно пополз к ней, но Рофу удержал его за воротник.
-Анна, - произнес отец, пытаясь поймать ее взгляд. - Анна! Что же это с тобой?
Больная молчала и только энергично мотала головой из стороны в сторону.
-Ее нужно уложить, срочно, - произнес дед. - Она не понимает!
Человеческий голос, казалось, завлек ее внимание на пару секунд. Она раскрыла рот и надрывисто вздохнула, затем щелкнула челюстью и снова открыла рот, так широко, что можно было просунуть кулак. Послышался невнятный хрип, и из ее гортани полился ровный, высокий звук.
-Анна! - Отец пытался перекричать ее, но этот вой все больше становился похожим на оглушающую сирену. Том тоже закричал и зажал уши, дедушка лег на пол и накрыл голову руками.
-Анна, замолчи! - Отец шагнул вперед и попытался взять ее за руку, но она тут же спрыгнула со стола и, не прекращая своего чудовищного крика, кинулась к окну. Она рванулась к нему, как сумасшедшая, ее голова стукнулась о стекло, и вой, наконец, прекратился. Дядя Хьесе хотел было подбежать к ней сзади, но больная вдруг снова кинулась на стекло, оставив на нем кровавый след. Удар был очень сильным, ее тело отшатнулось назад, она всхлипнула и опрокинулась на стоящий в углу стул. Отец тут же кинулся к ней и ухватил за запястья. Больная слабо шевельнулась, но, кажется, совершенно обессилела.
Рофу видел, как кожа матери синела прямо на глазах, всего за пару секунд она стала напоминать хладный труп без единого признака жизни. Еще мгновение, и кожа снова начала темнеть, приобретая медный оттенок. Отец положил ее на стол, она вздрогнула и в мгновение ока позеленела, как какой-нибудь хамелеон.
-Обвяжи ее, чтобы не вставала. Рофу! Принеси мне масло! Быстрее! И чего-нибудь холодного!
Рофу во все глаза смотрел на своего деда, даже не осознавая, что он обращается к нему.
-Рофу... Рофу!
Он поднялся, но перед глазами вдруг все поплыло, и Рофу быстро сел обратно. Сердце бешено забилось, и вместе с ним дрожало все тело в немыслимом такте. В какой-то момент он вообще перестал что-либо понимать и видеть вокруг себя - в его мыслях стояла только мать, которая кидается на стекло, как дикий зверь на прутья клетки.
-Принеси еще бинтов! Давай быстрее, у нее рука сейчас развалится!
-Сейчас... сейчас!
Голоса дяди и отца эхом носились от одного уха к другому, Рофу попытался сосредоточиться на них, но сознание ускользало от него.