...темнота. Она забрала меня и унесла далеко-далеко. Там было много огоньков разного цвета, больших и маленьких. Одни огоньки держались вместе, собирались в маленькие стаи, другие одиночки, эти сами по себе. Им хорошо и так.
"Нет! Не хорошо, - вдруг пришло понимание. Они должны оставаться одиночками, иначе..."
Красный огонек стал приближаться к желтому, вот они соединились, слились и... уже не красный, а багровый светлячок быстро двинулся к стае из трех огоньков. Потом огоньков не стало, а светлячок вырос в огненный шарик. Быстрый, голодный, алчущий силы других огоньков, и выпивающий ее вместе с жизнью. А за ним оставалась тьма и пустота. Багровый шар становился все больше, на него уже больно смотреть, но если посмотришь в сторону, то взгляд тонет во тьме, захлебывается пустотой. Огонь и тьма. Тьма и огонь...
Я смог сдержать рык, раздирающий горло, успокоить Зверя, что заворочался внутри, и громкий стук в груди стал тише.
Не знаю, что я увидел и куда попал. Не помню даже, как я оказался на гладком и прохладном камне. Прохлада была и вокруг меня, и запах... пахло приятно и незнакомо. Были и знакомые запахи: пахло Зовущей, я не видел ее, только знал, что она где-то рядом, еще пахло Охотником и старшим Медведем. Был еще запах крови и меха это четырехлапый соплеменник Зовущей. А этот запах мех и что-то остро-волнующее его я узнать не смог. Открыл глаза, поднял голову и встретился взглядом с ипшей.
Кот-прародитель! Какие испытания ты посылаешь мне...
Спокойно отвернулся, не слишком быстро, чтобы не выказать страха, но и не слишком медленно долгий пристальный взгляд могут принять за вызов. Как и на кого смотреть это тонкое умение, ученик станет воином, когда постигнет его.
А вот и они, те, чей запах я учуял прежде, чем увидел их: Зовущая, Четырехлапый, Охотник, Медведь, а где же?.. Запах Вожака есть, а его самого нет. Я осмотрелся, принюхался: наставник был здесь и куда-то делся.
- Где... мы?..
Мой голос стал хриплым и скрипучим, будто говорил не я, а ветер качал сухое дерево.
Воин из клана Медведя едва взглянул и тут же отвернулся, не увидев на мне ничего интересного. Он стоял возле больших ступеней, смотрел вверх и, кажется, чего-то ждал. Будь Медведь охотником, я бы подумал, что он поджидает добычу. Опасную добычу, что тоже может охотиться. Я смотрел на Медведя дольше, чем позволяет вежливость, и все же чуть не пропустил знак, принятый между воинами. Едва заметное движение пальцев, совсем простой сигнал: "иди ко мне".
- Мы в убежище, - сказал Медведь, когда я остановился рядом с ним. Это вожак принес тебя сюда.
И я перестал смотреть на начинающийся восход. Мне стало вдруг жарко и душно, в глазах защипало и я заморгал. Наверно в них попала пыль, а не давно забытые слезы. Воины не плачут. Если они настоящие воины, а не позор своего клана.
Наставник нес меня, а я ничего не почувствовал! Даже проснуться не смог! Что он подумает обо мне? И что подумают другие?..
- Мне нет до этого дела, - Медведь не смотрел на меня, но как-то узнал, что творится со мной. А они ничего не поняли.
Он не стал говорить, кто "они", но я все равно понял, о ком он сказал. Законы воинов знают только воины. Старший мог бы напомнить мне это, но не стал, и я в мыслях поблагодарил его за молчание. Даже знаком я не мог показать, как мне нужно это прощение.
- А он?.. спросил я, чтобы не молчать.
- Вожак ушел за моим сыном.
- А когда?.. начал я и тут же замолчал.
Зачем я стал спрашивать, о чем хотел узнать, и сам не знаю. Ведь ничего умного я спросить не мог. Когда ушел Вожак? Чутье подсказывало, что не очень давно. Когда он вернется? И что Медведь мог бы мне ответить?.. Что Вожак вернется, когда сможет, так это я и сам знаю. Когда придет Карающая? Скоро придет, и это я тоже знаю. Успеет ли Вожак вернуться? А вот этого не знает никто. Так о чем же я хотел спросить, и какой ответ хотел услышать? Мне опять стало жарко. Медведь подумает, что я глупее детеныша, еще не принятого в клан.
- Я пойду, посмотрю, где они, - быстро сказал я, и побежал по ступеням, опасаясь, что воин остановит меня.
Но он не стал останавливать ни словом, ни силой. Ни в этот раз, ни во все остальные.
Наверху было очень жарко. Даже ветер не спасал от жары. Он только нес горячий песок, и сильно бил им по телу. Песок скрипел на зубах, забирался в нос и в уши, заставлял закрывать глаза. Приходилось разворачиваться и спускаться в убежище. Но долго оставаться внизу я не мог, и опять выбирался наружу, в горячее красноватое утро, чем-то похожее на мой непонятный сон.
Дверь в убежище начала закрываться, а наставника все еще не было. Я был снаружи, когда расколотая каменная плита, что лежала на песке, вдруг зашевелилась. Мне показалось, что она хочет стать целой и оставить меня под Очищающим огнем. Я быстро, очень быстро спустился в убежище и увидел, что большой воин внимательно смотрит на меня.
- Они уже возвращаются, - сказал я ему, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Рассказывать об ожившей плите я не стал. Иногда из-за жары можно увидеть и не такое. Даже вход в убежище, возле которого стоял Медведь, мне показался меньше.
- Я удержу эту дверь. Им будет куда войти.
Дверь?! Не думал, что этот воин умеет шутить. Назвать дверью стену, что вдруг ожила и начала двигаться... Потом я забыл о шутке и об ожившей стене наставник вел раненого, но к убежищу они шли очень медленно. Я поднимался наружу еще трижды, а потом Медведь запретил эти прогулки. "Они отвлекают меня", - сказал он, и я охотно подчинился его запрету. Надеюсь, он не заметил, насколько охотно. Когда я проходил мимо движущейся стены, то старался не дышать, вдруг она учует меня и захочет поймать. Стена шевелится и двигается очень медленно, но что если она притворяется? Притворяется медленной и слабой, а сама все давит и давит на воина. Я смотрел, как вздуваются его мышцы и ждал, что скоро услышу как трещат кости и лопается шкура. Это ведь не учебный поединок, где борцов не убивают. Пока еще Медведь побеждал ожившую стену-дверь, но она не собиралась сдаваться, как давно бы уже сдался т'анг-поединщик. И сколько еще будет двигаться дверь-стена? Сколько еще Медведь сможет удерживать ее? Думать, что он отдаст за эту победу, мне тоже не хотелось. Да и сможет ли он победить?.. Чем светлее становилось наверху, тем сильнее дверь хотела закрыться. Карающая заколдовала ее. А что будет, когда Очищающий огонь заглянет в убежище, кого еще оживит или умертвит он? Если дать двери закрыться, тогда наставник останется снаружи. Может, Медведь и сделал бы так, если бы с наставником не было еще одного т'анга. А ведь воин сам сказал, что жизнь раненого значит больше, чем жизни всех остальных. Значит он скорее умрет, чем уйдет от двери. И даже мертвый не даст ей закрыться. А если убежище останется открытым, защитит оно нас от гнева Карающей? Наверно, нет. Если бы дверь была не нужна, Хранители не стали бы ее делать. И что сделают остальные, когда поймут, что убежище не спасет их, пока Медведь держит его открытым. Они пока не чуют опасности, для них ожившая стена и огонь Карающей еще не связались вместе. Но скоро они поймут, и что тогда?..
Зовущая поняла первой.
Когда верхние ступени стали светлее, а в узкий нижний вход заползли солнечные пятна, то на плитах убежища запрыгали цветные огоньки. Они дрожали, шевелились, как живые, и бежали к дальней стене убежища. Там открывали огромные рты темные проходы. Туда и пошла Зовущая вместе с Четырехлапым. Потом понял Охотник, но он не стал уходить, он... Мне не хочется вспоминать, что он говорил, и что он хотел сделать. Страх не помогает т'ангу, если т'анг не может с ним справиться. Да и не смог бы Охотник сдвинуть Медведя, пока тот сам не захочет уйти.
Я не стал убивать Охотника, только оглушил и оттащил его в тот же проход, куда вошла Зовущая. Потом я вернулся к большому воину, и он кивнул мне, сложив пальцы в знак "правильно". Но если я все сделал правильно, то почему мне так противно, будто меня измазали в вонючей грязи, как какого-то отступника.
Едва слышный шорох за спиной это ушла ипша, хоть я ожидал, что вернулся Охотник. Когда длиннозубая была рядом, я чувствовал, как она смотрит на меня, долго и настойчиво, а когда я оборачивался, она продолжала смотреть, как на что-то интересное или вкусное. Мне не нравилось, что она так смотрит, но заставить ее не смотреть я не мог. Потом она ушла, и я перестал притворяться спокойным. Мне было страшно. Убежище открыто и вместе со светом в него входит проклятие Карающей. Я не чуял его запаха, но каждый воин знает, что у смерти не всегда есть запах или вкус. Я хотел поговорить с большим воином, но едва глянул на него и сразу понял, что он вряд ли услышит меня, а если услышит, то не сможет ответить. Проход в убежище стал совсем узким, и Медведь закрывал его собой, если бы я захотел выбраться наверх, то не смог бы. Но подниматься и смотреть, что там снаружи, мне не хотелось.
Я сидел и слушал, как кровь воина капает на плиты. Сначала я считал эти капли, а потом нашел другое занятие: стал смотреть, как копье света трогает плиту, на которой я сижу, как светлое пятно подбирается все ближе и ближе ко мне. Когда тень закрыла этот свет, я не сразу понял, что наставник довел-таки раненого, а когда понял и поверил, то они уже были внутри. Все трое. А дверь, которой долго не давали закрыться, закрылась так плотно, что уже и не понятно, где она, а где стена. Потом я посмотрел на наставника, на Медведей и перестал думать о стене.
Трое, что лежали возле двери, были еще живыми, но жизнь едва держалась за них, а я не знал, как сделать, чтобы она не ушла, чтобы не прервалось слабое, едва слышное дыхание. Я не мог, как чарутти, поделиться с ними силой жизни, не умел воинов не учат такому.
В глаза опять что-то попало, и я моргал и моргал, а все вокруг дрожало и расплывалось, словно я смотрел на воду, когда ее шевелит ветер перед дождем. И не увидишь в этой воде небо, камни на дне или себя все дрожит и притворяется чем-то другим. Я вдруг вспомнил, как пахнет молодая трава, когда в ней запутается ветер, какая она мягкая и мокрая рано утром, что даже вздрогнул, нащупав каменную плиту. Там где я жил, и куда заглянул мыслями, такого большого и гладкого камня не было.
Почему-то плита подо мной светилась слабее, чем под наставником и Медведями. Я еще удивлялся этому, а что-то уже заставило меня подняться и толкнуло к ним.
Даже не думал, что я такой сильный!.. Одно дело перетащить наставника с места на место, и совсем другое воинов из клана Медведя, особенно старшего. Мне повезло, что плиты в убежище такие ровные и гладкие, а если бы пришлось тащить по траве или песку, то я бы не справился. Я быстро понял, что толкать или катить бесполезно, что труднее всего сдвинуть с места, а потом уже легче. Не знаю, как долго я занимался этим тяжелым делом, но остановился только тогда, когда плиты под всеми тремя светились не ярче, чем подо мной. Только тогда я понял, как устал. Я упал, где стоял, глаза начали закрываться, но перед сном захотелось еще раз посмотреть вокруг. Дыхание едва не застряло у меня в горле, когда я увидел пол убежища. Широкие светящиеся полосы тянулись от стены, что совсем недавно была дверью, к спящим Медведям и к моему наставнику. Я прислушался к их дыханию и понял, что не ошибся, что они всего лишь спят, что огонь жизни ровно горит в них и не собирается гаснуть. Я притащил всех к проходу, что выбрала Зовущая, и где я оставил тело Охотника. Но его там больше не было. Я не жалел, что Охотник ушел, мне он и не нужен был, хотелось только знать, что он не спрятался, чтобы напасть сзади. Мне не обязательно было так долго смотреть в темный проход, но я смотрел, а потом, не оборачиваясь к спящим, сел на пустую плиту. Так Охотник поймет, что я не забыл про осторожность и что внезапно напасть у него не получится.
Может, я и напрасно думаю на Охотника, но лучше видеть врага там, где его нет, чем не видеть совсем. Мой старый наставник учил: неосторожный воин долго не живет. И я не хочу, чтобы меня убил какой-то охотник, да еще копьем хостов.
Вожак проснулся, и я перестал думать о позорной смерти. Он шевелился, шуршал одеждой, но я не стал оборачиваться к нему. Ему это не понравится. Мне бы тоже не понравилось, чтобы кто-то смотрел на меня, когда я слабый. А слабый вожак уже не вожак. Но голокожий не только вожак, он еще и мой наставник, а наставник всегда может отдохнуть, если захочет. Но мешать наставнику отдыхать невежливо.
- Твоя работа? спросил он, когда подошел ко мне.
Не обернуться теперь было бы еще невежливей. Я поднялся и кивнул вожаку-наставнику. Сказать что-то не получилось, я опять увидел светящиеся следы на плитах. Было в них что-то такое, на что не хотелось долго смотреть, вот я и загляделся в другую сторону.
- Совсем неплохо, - отозвался наставник, и от его странной похвалы мне стало спокойнее. И давно мы здесь?
- Давно. Сорок и еще девять раз по сто. Только я не сразу начал считать. Сперва оттащил вас от входа, а потом...
- Понятно.
- Я мог бы и раньше начать, но... я забыл.
Это признание трудно выбиралось из моего горла, но вожаку нужно знать, с кем он делит тропу. И если воин ошибается, то вожак может наказать его или прогнать.
- Не беги в голову. Ты сделал все правильно и больше, чем я ожидал. Молодец, - наставник улыбнулся, и я перестал чувствовать себя глупым и неумелым. Не часто вожак или наставник хвалят молодых воинов. А где остальные?
Я не сразу понял, о чем меня спросили. Потом стал так, чтобы видеть все темные входы.
- Кугары ушли туда, а ипша... - я опять почувствовал себя глупым. Наставник молча смотрел на меня. Не знаю, какой путь она выбрала. Но я могу поискать...
- Не надо, - он покачал головой. Сама найдется, если захочет. Не стоит надоедать ей, но... забывать тоже не стоит, - добавил он с едва заметной усмешкой.
- Я буду помнить, - пообещал я. И об Охотнике тоже. Мне очень не хотелось говорить это, но вожаку надо знать, какой глупец стоит возле него.
- Опять?.. наставник тут же перестал улыбаться.
Я молча кивнул, но его глаза требовали, чтобы я рассказал все.
- Он хотел закрыть большую дверь. Хотел, чтобы в Убежище не было входа. Он хотел помешать Ме... Мерантосу. Мне нелегко далось дорожное имя Медведя. Назвать кого-то по имени все равно, что разделить с ним еду, признать его равным себе или себя приравнять ему. Я никогда не смогу звать наставника по имени, даже мертвого наставника. Я помешал Охотнику.
Серо-зеленые, как у воина-Кота, глаза смотрели на меня долго, очень долго три вздоха и еще один полувздох - и я замерзал и умирал под этим взглядом. Потом вожак закончил четвертый вздох и улыбнулся. Улыбка не добралась до его глаз, в них остался холод и ожидание, но даже от такой улыбки мне стало чуть теплее. Вожак пригладил темную шерсть на голове, такую же темную, как у Зовущей, и тихо сказал:
- Малыш, тебе понадобятся глаза на затылке и надежная стена за спиной.
Я с благодарностью принял его совет и обращение.
Дыхание старшего Медведя стало другим, и вожак заметил это:
- О, похоже, наш большой друг просыпается. Пойду, поздороваюсь с ним.
Наставник хорошо говорил на всеобщем, лучше, чем хосты, но я не всегда понимал его. В его речах всегда прячется что-то, как вода под зеленой травой. Или как след на песке. И не понятно, какой зверь оставил его, можно ли съесть этого зверя или тот сам готов поохотиться.
Вожак быстро и легко поднялся. Он хорошо двигается, не так, как воины из клана Кота, но хорошо. Степные волки так двигаются или... ипши.
Потом наставник сделал такое, что я забыл обо всем, забыл даже, что надо спокойно дышать и считать. Он лег на живот рядом с Медведем, их глаза оказались напротив и... наставник поздоровался. Я долго смотрел на них, неприлично долго, потом Медведь повернул голову и я увидел его глаза. Красные, налитые кровью. Что-то было в его взгляде такое, что мне опять захотелось повернуться к темному входу. Уже глядя в темноту я понял, что заставило меня отвернуться: в глазах воина больше не было жизни. Только пустота и темнота смотрели из них. Темнота и пустота. И еще туда забралась безнадежность. Мне не нужно было слушать то, что я услышал, но я не мог не слушать, как не мог поверить... Еще тогда, когда я коснулся тела Мерантоса, я не хотел даже думать о... боялся, что тогда это станет истиной. Наверно, я все-таки подумал незаметно для себя и мой страх сбылся: Мерантос не может больше двигаться, камень выпил все его силы.
Шагов наставника я не услышал, и заметил его только тогда, когда он тронул мое плечо. Я вздрогнул от неожиданности, и он убрал ладонь.
- Извини, Малыш. Не хотел тебя пугать, - наставник говорил тихим и каким-то усталым голосом. Я хочу помочь Мерантосу...
Он замолчал, будто прислушиваясь к чему-то, но его молчание оказалось невыносимо долгим, и я сказал:
- Ты подаришь ему легкую смерть? Это был ненужный вопрос, но я устал прислушиваться к дыханию Мерантоса. Знать, что большой и сильный воин стал беспомощней новорожденного котенка, и ничего не делать... это неправильно и бесчестно. Спасибо, наставник. Думаю, он с радостью умрет от руки вождя. Я бы радовался такому подарку. И соплеменник не станет мстить.
- Мстить? Мне?.. Мысли наставника были где-то далеко.
- Нет мне! Если бы я подарил ему смерть, то унизил бы его своей помощью. И соплеменнику пришлось бы мстить мне и моему клану. А когда его убьют, придет другой воин из клана Медведя, чтобы отомстить за убитых соплеменников. А сородичи убитых Котов тоже пойдут мстить...
- Начнется война? спросил наставник.
- Начнется война, - согласился я, и голос Убежища повторил мои слова.
- Я не хочу его убивать, но если массаж ему не поможет...
- Как ты хочешь ему помочь?..
Наставник еще раз сказал слово Хранителей, но я опять ничего не понял, и молча извинился. Он принял мои извинения.
- Я попробую сделать так, чтобы наш большой друг опять смог ходить, - объяснил наставник. Похоже, что он сильно перенапрягся, воюя с этой чертовой дверью.
Кажется, вожак пошутил, но я не понял шутки. А пока думал, почему я такой глупый, пропустил еще слова наставника.
- ...надеюсь, что у меня получится. Только мне нужна твоя помощь.
- Моя?! Удивлению было тесно в моем теле, и оно стало вырываться жаром и словами: - Если я могу... я с радостью... что угодно...
Наставник-вожак наклонился и положил ладонь на мое плечо, он стал смотреть мне в глаза и говорить тихо и медленно:
- Я хочу, чтобы мне никто не мешал. Понятно? Когда я начну, меня не должны отвлекать. Ты сможешь это сделать?
- Тебе никто не будет мешать! Я убью любого... - И я потряс копьем.
Наставник покачал головой.
- Постарайся не убивать. Только останови. Можешь оглушить. Пусть поспит часок-другой, ему это не помешает. Он посмотрел на раненого, который так и не проснулся. Думаю, другие не станут вмешиваться, а там... - еще один взгляд, теперь уже в темноту входа. - ...решай сам.
- Я не стану убивать, если можно не убивать.
Вожак кивнул, еще раз пожал мое плечо и отошел.
Когда он запел, я оглянулся. Наставник ходил вокруг Мерантоса, иногда присаживался и водил над ним руками, опять ходил и пел. Потом он вспрыгнул на спину Медведя и начал танцевать. И пение вдруг стало другим. Наставник запел голосом молодой самки. Я знал, что надо отвернуться, но не мог, а наставник пел и топтал босыми ногами бугры мускулов на спине большого воина. Если бы я лег на эту спину, то смог бы вытянуться от одного плеча до другого, и еще место осталось бы. Наверно, Мерантос и не заметил бы моего веса, как не замечает веса наставника. Я все-таки вспомнил, что надо следить и отвернулся, но когда отворачивался, то увидел т'ангайю. Краем глаза только, но мне захотелось посмотреть на нее еще раз. Знаю, что здесь не может быть ее не бывает т'ангай совсем без запаха, но оглянулся и... наставник танцует на спине Медведя. Повернулся к темноте, опять мелькнуло тело т'ангайи. Она была и не была. Исчезала, когда я поворачивался к ней, и появлялась, когда не смотрел на нее. Играла, дразнилась, неуловимая, как тень, и от того особо желанная добыча. Если уж не рукой, то хотя бы взглядом дотянуться до нее!
Коты-охотники могут выследить и принести живьем бородатую пирру. Это самая пугливая тварь, какую я знаю, а найти ее гнездо очень-очень трудно. Такое дело не для когтей охотников. Я не получил бы пояс воина, если бы не принес яйцо пирру. Дикую пирру не приручишь, она не хочет есть в клетке. Домашние пирру появляются из яиц, что находят воины, но домашние никогда не строят гнезд. Вот будущие воины и доказывают свое умение и отвагу: тихоня пирру становится опасным противником, когда защищает свое гнездо. Нужно выждать, когда самец оставит кладку и улетит кормиться. Только тогда можно забрать одно яйцо. Второе брать нельзя, пирру тогда оставит пустое гнездо и станет искать похитителя. Рассказывают о пирру и ученике воина, что разорил гнездо. Пирру догнал обидчика, когда тот вернулся в клан, и ослепил его. Глупый ученик убил пирру и был изгнан в болото, а перед изгнанием стало известно о его обмане. Утопив первое яйцо, обманщик не стал искать другое гнездо, а вернулся к тому, где уже был. Неосторожный и торопливый мостит дорогу в трясину.
Я не хотел быть похожим на этого глупца. Очень медленно и осторожно я поворачивал голову, и краем глаза стал смотреть на удивительную т'ангайю. Она была не выше т'ангай моего клана, но совсем, совсем другая. Трудно рассказать о красоте утреннего цветка тому, кто видит его только ночью и закрытым.
Эта т'ангайя самая необыкновенная и самая красивая из всех, кого я видел. Хоть она совсем и не т'ангайя. Но назвать ее самкой я не могу. К самке всегда рвется Зверь, а на эту т'ангайю хотелось смотреть и смотреть.
Ее блестящие и черные волосы похожи на волосы Кугаров, а гладкая, как у чужаков кожа, такая же желтоватая, как шкура Мерантоса. Не каждая Кошка может похвалиться таким гибким и стройным телом, а вот большие и приподнятые к ушам глаза у т'ангай Кошек иногда бывают. Это указывает на чистую древнюю кровь. Но ни одна Кошка не умеет так двигаться и так петь. Тело незнакомки то струилось и трепетало, как вода под ветром, то призывно изгибалось, соблазняло и манило. Ее голос звенел весенним ручьем и радостью жизни. Если бы незнакомка захотела, я бы пошел за ней, как за Зовущей, ничего не спрашивая и немедля. И радовался бы тому, что она выбрала меня, а не кого-то другого. Яркие, тонкие одежды укрывали ее тело, что делало ее еще желанней. Ни одну т'ангайю я не хотел так, как эту незнакомку. Она уже не танцевала, а порхала над спиной Мерантоса, а он... закрыл глаза, уложил голову на скрещенные руки и улыбался. Как я завидовал ему и... ненавидел! Это для него, а не для меня танцует прекрасная т'ангайя. Я приготовился убить его, если он коснется плясуньи.
Не знаю, что творилось со мной, и как долго я был безумным, но когда соплеменник Медведя зарычал, я опять стал собой. Незнакомка исчезла, едва я обернулся. Остались только дремлющий Мерантос и вожак, медленно переступающий по его спине.
"Меня не должны отвлекать", - вспомнились слова наставника, и я бросился раненому поперек пути.
"Постарайся не убивать", - я будто услышал еще один приказ, и жало копья остановилось у горла воина.
Тот замер, так и не поднявшись, только рычание стало глуше. Вслушавшись в него я понял, что у меня появился еще один враг.
Мерантос повернул голову к соплеменнику, что-то сказал на тайном наречии и раненый медленно и неохотно лег. Я опустил копье и он повернулся спиной, притворяясь, что меня рядом нет. Раненый лежал и не двигался, но не спал, спящие так не дышат. Воин будто приготовился к битве, но с кем он хотел сражаться, непонятно. Может, со мной или с вожаком? Но ведь старший отказался от его помощи, зачем же тогда злиться и готовиться к битве?.. Непонятные они, эти Медведи.
Плясунья исчезла и больше не появлялась. Спасибо ей, что была, и спасибо, что ушла и перестала мешать мне. Жаль, если я больше не увижу ее, но водяные цветы живут только одно утро. Внутри меня что-то пело и болело. Никогда такого еще не было со мной.
За одно утро я постарел на несколько сезонов.
Когда вожак закончил исцелять Мерантоса, тот смог подняться и ходить. Он шел медленно и осторожно, но шел сам!
Потом мы еще немного посидели, смотрели, как бледнеют полосы на плитах убежища. Только возле двери-стены оставались еще яркие пятна.
Мы вошли в тот ход, что выбрала Зовущая. Вошли все четверо. Плиты, по которым мы ступали, светились слабее, чем древняя дорога. Темнота впереди неохотно уползала с нашего пути.
35.
Мерантос. Воин из клана Медведя.
Игратос был живой. Он шел рядом со мной, но словно не замечал меня, а о чем он думал, только Медведь-прародитель знает. Я ничего не слышал сквозь Дверь Тишины, будто Игратос совсем разучился думать. А все из-за того, что он увидел возле двери, которая почти убила меня. Вожак назвал это место приемное помещение. Дальше был коридор, не такой узкий и низкий, как в крепости хостов. Я так и не достал до потолка, а когда махнул руками, то даже выпущенными когтями не зацепился за стены. Коридор тянулся прямо и вниз, а по бокам темнели еще входы, поменьше. В один из них вожак заглянул, и я тоже зашел посмотреть. Вход был высоким, мне не пришлось нагибаться, но узким я вошел боком. Маленькая каморка, с каменными лежанками вдоль стен, а над ними узкие полки. Наша стая могла бы поместиться в этой каморке, но Игратос остановился перед входом, и молодой Кот не смог войти. Еще в каморке, как и в коридоре, светились плиты пола, когда по ним шли. И я радовался, что могу идти. Но радовался я недолго Игратос будто отгородился от меня ледяной стеной, и мои мысли замерзали, натыкаясь на нее.
Я не надеялся уже увидеть Игратоса, когда вожак пошел за ним, не надеялся дожить до их возвращения, дверь могла убить меня раньше и почти убила. Когда вожак привел Игратоса, я уже не видел их. Удерживать дверь стало так тяжело, что моя кожа начала истекать кровью. И вдруг тяжесть исчезла. А вместо нее появились боль и запах вернувшихся. Я понял, что дождался, и вместе с болью ушел в темноту. Но темнота почему-то отпустила меня, не оставила в мире мертвых. Или это Медведь-прародитель захотел помочь мне? Не знаю, знают чарутти, а я могу только надеяться.
В мир живых я вернулся больным и слабым. Боли я не боюсь, каждый воин умеет терпеть ее. Не боюсь я и слабости, ведь она всегда рядом с силой. Уходит сила, приходят слабость и усталость, но приходят не навсегда, потом они тоже уходят, а сила возвращается. Но когда сила сгорает вся без остатка, то приходят бессилие и беспомощность, и остаются до самой смерти.
Слышать о таком мне приходилось, но я никогда не думал, что сам могу стать бессильным и беспомощным.
Жизнь показалась мне ненужной и бесполезной, и я хотел просить вожака о быстрой смерти. Но он предложил мне другое, даже не надежду, только тень ее, и я согласился. И я принял помощь из-за моей неисполненной клятвы. А еще я хотел увидеть, каким чарутти станет Игратос. Не знаю, принял бы я помощь, будь Крисс-танн не вожаком, а воином, охотником или бродягой-ущербным?..
Вопросы, вопросы... За последние дни я задал их больше, чем за последний сезон. Много вопросов я задавал сам себе, и никто их не слышал кроме меня, но все едино они были. Может, с этого и начинается старость, когда вместо силы приходят вопросы.
Вожак вернул силу моему телу, но не избавил от вопросов. И самым трудным вопросом было, что делать с Игратосом. Я хотел поговорить с ним, объяснить, как помог мне вожак, но Игратос притворился глухим. Не знаю, услышал он хоть что-то из того, что я без слов рассказал ему. Поговорить с ним словами я не мог, не хотелось при чужих ушах, и не нашлось укромного места. Решать свои тихие дела при всех я не привык.
- Ничего себе! Это же настоящий подземный город!
Голос вожака разогнал мои мрачные мысли.
Длинный коридор вывел нас к огромной пещере. Мы стояли в начале каменной лестницы, что тянулась до самого низа. Воин Кот сказал, что она похожа на змею, свернувшуюся в большой перевернутой миске. Не знаю, может и похожа, никогда не видел змею в миске. Одна сторона ступени прижималась к стене, а вторая обрывалась в пустоту. Издали лестница казалась очень узкой и ненадежной. Я скорее доверился бы ледяному карнизу, чем ей. Но под ногой она выглядела надежнее: широкие ровные ступени, на такой воин из клана Кота мог бы вытянуться во весь рост. Но если бы я предложил ему такое, то он решал бы, что Карающая наказала меня глупостью.
Сверху хорошо было видно стены без крыши, колонны, арки, и все это разделялось узкими проходами или широкими дорогами, такими же широкими, как та заброшенная и проклятая. Подземная река делила пещеру на две части. Меньшая часть была совсем пустой. Несколько мостов соединяли ее с подземным городом.
- Зачем это все?
Воин из клана Кота спросил то, что и мне было интересно. И спрашивал он не у меня, а у вожака, будто тот мог знать.
Когда вожак заговорил, я понял, что напрасно сомневался. Этот вожак знает многое.
- Здесь собирались жители ближайших поселений и их животные. А так же караваны, застигнутые в пути. Тут всем хватало места. Люди устраивались здесь, - вожак подошел к краю ступени и махнул рукой. Я подошел и стал рядом. Воины-медведи не боятся высоты. А там, на просторе, бродили животные. Когда-то здесь было многолюдно и очень весело. Песни, танцы, состязания, разноцветные огни жизнь праздновала победу над смертью. Крисс-танн говорил так, будто видел все это своими глазами. За год до прихода Карающей в убежище начинали завозить все необходимое. Но, боюсь, что к этому приходу его уже никто не готовил. Он грустно улыбнулся. Принять и уберечь оно нас сможет, а вот накормить... - Вожак развел руками и посмотрел на нас всех. Ну что, пошли?
И мы начали спускаться.
- А откуда ты все это знаешь? опять спросил молодой Кот.
- Что? Вожак не стал оборачиваться и останавливаться.
И правильно. Хуже нет, когда на тропе глаза смотрят в одну сторону, а ноги идут в другую.
- Убежище... Праздник Жизни... Я думал, это легенды, - Кот говорил и прыгал по ступеням.
- Про убежище мне рассказал один знакомый. Он когда-то побывал здесь. И про праздник жизни тоже. Вожак говорил негромко и на ходу, но я хорошо слышал его, хоть и шел последним. А легенда это то, что было, но давно уже нет, и никогда не будет. Крисс-танн вдруг тихо засмеялся: - Или, как любил говорить мой друг, это то, что слепой рассказал глухому о восходе солнца.
Кот негромко фыркнул, я тоже улыбнулся, а Игратос... он словно стал глухим, слепым и немым сразу.
Я начал считать ступени. Десять по десять когтей палец. Еще палец. И еще. Я насчитал семь пальцев ступеней, а потом мы остановились на площадке. Большой, в десять моих шагов. В стене площадки темнел высокий и широкий проход. Не меньше того коридора, по которому мы шли к пещере. Потом мы увидели другие подземные проходы, на других площадках, но этот был первым, и мы задержались, чтобы осмотреть его. В нем были те же плиты под ногами, те же ровные, гладкие стены, даже ширина хода была такой же самой, как в том, по какому мы шли. Только наклон пола был другим. В нашем коридоре он был едва заметным, а в этом немного большим.
- Тут все коридоры начинаются в приемном помещении и сходятся в подземном городе, - сказал вожак.
- А почему... - молодой Кот вдруг замолчал и потряс головой. Наверно, хотел выгнать из нее глупые вопросы. А зачем столько коридоров? Что одного мало?
- Мало. Вот именно, что мало. Тут ведь чем больше, тем лучше, - и я услышал, как вожак улыбается. Чтобы не получилась пробка, как в час-пик.
- Что? не понял молодой воин. Что не получилось?
Я, признаться, тоже не всё понял.
- Пробка в... - начал вожак и тут же прервал сам себя. Стоп. Ты же не знаешь этого выражения. Ладно, попробуем проще... - Он закрыл глаза и немного помолчал. Вот представь себе десятки, нет сотни людей в той первой комнате. Представил? Кот задумчиво кивнул, хоть вожак и не мог его видеть. А теперь представь еще больше людей снаружи. И еще несколько караванов, что спешат к убежищу. А до восхода Карающей осталось совсем немного, и все хотят спастись. А в подземный город ведет всего один коридор. И знаешь, что бы тогда началось?..
- Что? испугано выдохнул Кот.
- Пробка, - ответил вожак и открыл глаза. А вот если бы те, что снаружи, захотели попасть внутрь, даже по головам тех, кто уже вошел, вот тогда началось бы кое-что другое. И не дай тебе Бог увидеть обезумевшую толпу!..
- Похоже на Чашу Крови, - прохрипел Игратос.
Это были его первые слова в Убежище. Я все еще не слышал, о чем думает Игратос, но он хотя бы начал говорить. Кажется, вожак достучался и до него своим страшным рассказом.
- Вот именно, - кивнул Крисс-танн. Очень точное сравнение. И вот представь, что те, снаружи, ворвались внутрь, прошли по трупам до лестницы... А теперь подумай, что будет твориться на этой лестнице, если по ней побегут десятки и сотни испуганных людей. Представь тела, что падают с большой высоты и разбиваются внизу на камнях. Представь ступени, скользкие от крови или пролившегося масла. И над всей этой толпой стоит крик и плач, а обезумевшие от страха животные топчут и сталкивают людей... - Почему-то мы все замерли и почти не дышали, а вожак стоял у стены и смотрел на Игратоса. Кажется, он и говорил только для него. А молодого трясло от ужаса, хоть мы и прошли сквозь чашу Крови и повидали немало страшного. Но я чувствовал дрожь, когда Игратос прижался ко мне спиной. Слышал, как чьи-то когти скребут камень, и не сразу понял, что мы оба цепляемся за стену, будто нас тоже могут столкнуть с лестницы. Я хотел крикнуть вожаку: "Замолчи!", но язык словно примерз к зубам. И всё это могло бы случиться, если бы кто-то поленился проложить несколько дополнительных коридоров, - добавил Крисс-танн и... улыбнулся.
Мы долго молчали, только дышали громко и часто. Вожак умел напугать, когда хотел. Ни когтей у него нет, ни клыков, ни грозного рыка, но от его тихого голоса и совсем недлинного рассказа почему-то дрожат ноги и ноет в животе. Я не сразу понял, что двумя руками прижимаю к себе Игратоса, а мелкий и не пытается вырваться. Что-то произошло между нами, пока мы вместе боялись.
- Если бы мой прежний наставник так отвечал на мои вопросы, я бы не дожил до Испытания.
Голос у молодого Кота был тихим и каким-то больным. Кот первым из нас вспомнил, что умеет говорить, но он не торопился подняться со ступени, где сидел, обхватив себя руками.
У меня все еще подгибались ноги и, если бы не Игратос, я тоже сел бы на ступеньку.
Потом я спросил вожака, когда мы остались одни и в подходящем месте: "Зачем? Зачем надо было так отвечать Симорли? Пугать его... нас... Нельзя было объяснить по другому?" Вожак тогда улыбнулся: "Можно было. Симорли парень понятливый, но знаешь, пережитый вместе страх, он... объединяет. Это глупо, смешно, но это работает".
Я не все понял, из того, что ответил Крисс-танн, но его улыбка была похожа на ту, когда стена между мной и Игратосом дала первую трещину.
Но все это было потом, а тогда мы спускались от одной площадки до другой, от одного темного выхода до другого, и этот спуск был очень долгим. Еще я думал о древних строителях, что нашли под землей огромную пещеру и построили в ней целый город. А может, Хранители сами создали эту пещеру? После того, что увидел, я поверю и в такое. То, что они строили наверху, даже сравнить нельзя с тем, что осталось после них под землей. С тайный городом, как назвал его Крисс-танн. Там наверху были только обломки, а внизу все осталось таким, каким его создали древние мастера. Повелители не добрались до этого места, не разрушили его. На каждом привале я подолгу смотрел вниз и не мог насмотреться, и вожаку приходилось напоминать мне и не только мне, что отдых закончен, что пора оставлять площадку и считать ногами ступеньки.
Если все в тайном городе построено из камня, то Хранители были самыми лучшими мастерами по нему. Они вдохнули в камень жизнь, они раскрасили его всеми красками, какие можно увидеть наверху, и даже теми, каких я никогда не видел.
Там были стены цвета молодой, едва пробившейся травы; были арки зеленая, оранжевая, белая и... такая черная, что казалась одной большой тенью первых трех. Стая тонких бело-голубых колонн таким бывает снег на рассвете, окружила высокую и толстую колонну, что была такой сине-светящейся, будто в ней застыло целое озеро, какое плещется над давней стоянкой нашего клана. Была еще одна арка, цвета загустевшей крови; были стены такого же цвета, как волосы у воина-Кота, а за ними стены цвета моих волос.
Я смотрел то на одно яркое пятно, то на другое, ни на чем долго не задерживаясь, и вдруг заметил какое-то движение внизу.
- Видишь? невольно вырвалось у меня.
Не знаю, кому это я сказал, и почему шепотом, но что-то опасное было в городе.
- Охотник... - выдохнул Кот и остановился.
Игратосу тоже пришлось остановиться и качнуться назад, чтобы не толкнуть маленького воина. Я почувствовал удивление Игратоса, когда тот слегка коснулся меня. Молодой и раньше едва замечал Охотника, и уж точно не считал его опасным. А вот Кот опасался его. Да и мне не хотелось, чтобы у меня за спиной бродил этот охотник. Не помню, почему, но не хотел бы.
- А вот и женщина со своей пантерой.
Голос вожака отвлек меня, спугнул какую-то мысль, а ведь я почти вспомнил...
Внизу шла Зовущая, а рядом с ней Четырехлапый и что-то не нравилось ему: черный хвост подергивался из стороны в сторону. Их хорошо было видно с площадки и Охотника, и т'ангайю с сопровождающим все трое шли к подземной реке, хоть и разными путями. Их манила вода.
Все большие дороги в городе вели к реке, и все заканчивались мостами. На другом берегу, за мостами, дорог не было. Там ничего не было, только камень внизу и камень высоко-высоко вверху. У меня даже голова закружилась, когда я посмотрел наверх. Камень заменит нам небо и землю на весь ДЕНЬ. А кто-то рождался под таким небом и на такой земле. Первый крик Зовущей, что шла по тайному городу, слышали камни убежища. Пусть не этого, но...
- Почему он крадется за ними? спросил Кот.
- Он просто идет в ту же сторону, - ответил вожак.
- Не хотел бы, чтобы он так шел за мной.
- Я тоже не хотел бы.
Я молча слушал их разговор. Кажется, они что-то знали, что-то такое, чего я не знал или забыл. Спрашивать не стал, но понял, что вожак не забудет об охотнике, и постарается не поворачиваться к нему спиной. Интересно, что еще случилось, пока я бродил в темноте, где не было прародителя Медведя?..
- Я не буду тебе говорить, что он просто хотел выжить. Ты и сам это знаешь.
- Знаю. Кот махнул рукой, словно хвостом отмахнулся от надоедливой мухи, и упрямо вздернул голову, хоть вожак и не мог увидеть его. Не только он хотел. Ты вот тоже хочешь, и я, и... - он вдруг замолчал и едва сдержался, чтобы не обернуться. Похоже, воин разозлился и чуть не сказал лишнее. А он быстро учится! Еще несколько ночей назад Кот не стал бы молчать.
- Не хочу показаться тебе занудой, мм... приятель, - вожак немного помолчал и я почти увидел его улыбку. Но каждый человек боится по-своему.
- Как это?
- А вот так: один сперепугу становится героем, другой... - еще немного молчания и еще одна невидимая улыбка, - а другой нет. Есть еще третий, четвертый... двадцать пятый... сотый... Сколько людей, столько и способов реагировать на страх. Только не думай, что это я сам придумал это говорил один умник из... - вожак дернул плечом, будто сбросил с него что-то. Ладно. Это было давно и далеко, ты его не знаешь и уже не узнаешь...
- Почему?
- Потому что его нет в живых. Человек умер, а его слова остались. И вожак удивленно покачал головой.
А чему тут удивляться? Когда мастер уходит в Пустоту, то после него всегда что-то остается, после мастера камня обработанные камни, после мастера поясов пояса, после мастера узоров узоры, а еще каждый мастер оставляет после себя учеников.
- Получается, что я герой сперепугу? голос у Кота стал звонкий и ломкий, как лед под солнцем.
- Нет, Симорли, не сперепугу, - вожак, не останавливаясь, покачал головой. - В твоем случае геройство это осознанная необходимость. Но знаешь, лестница не самое лучшее место для такого разговора. Давай продолжим его, когда найдем подходящее место.
Коту пришлось согласиться, он кивнул, а уже потом сообразил, что вожак его не видит.
- Да, поговорим потом, но эта лестница всё никак не кончается. Голос у воина был недовольным и немного усталым.
- Все когда-нибудь заканчивается, даже неприятности, - успокоил его вожак. Думаю, эта лестница не является исключением. Хотя, это было бы забавно...
- Чего же тут забавного? отозвался вдруг Игратос. А мне стало стыдно. Учил этого мелкого, учил, а он... никакого уважения к старшему! Если уж слышишь чужую беседу, так не вмешивайся в нее. Похоже, не только вожаку нужно подходящее место для тихой беседы. Идти по бесконечной лестнице до конца своей жизни... ничего забавного я в этом не вижу.
- Так ты не туда смотришь! весело ответил вожак. Представь, что твоя жизнь тоже станет как бы бесконечной: ты не умрешь, пока будешь идти по этой лестнице. Разве это не забавно? А возможности Хранителей вполне позволяли отмочить такую шутку.
- Бесконечно идти по бесконечной лестнице? пробормотал Игратос и надолго замолчал. Да я ничего страшнее и придумать не могу! - Я уже перестал ждать ответа, когда он сказал.
- Жизнь вообще довольно страшная штука и... довольно забавная, - усмехнулся наш вожак. Похоже, Хранители знали это, когда строили подземный город и придумывали эту лестницу.
- И далась тебе эта лестница! разозлился Игратос. (Мне будет о чем с ним поговорить в укромном месте, как только оно найдется.) Вот уже последняя площадка и всё!..
- А ведь ты прав, парень. Скоро будем топать по ровному. А я, признаться, так заболтался, что и не заметил. Молодец. Хвалю за наблюдательность.
Не верю, что вожак чего-то не заметил. Кажется, он нарочно дразнил молодого. И весь этот разговор и неожиданная похвала зачем-то понадобились. Когда я смогу понять, для чего это нужно, тогда стану таким же вожаком, как Крисс-танн.
Лестница закончилась. Вожак правильно говорил, что все когда-нибудь заканчивается. Остались позади площадки с распахнутыми ртами коридоров, позади много и много ступеней, которые я давно перестал считать, а под нашими ногами лежали плиты тайного города. Если они и светились, то их свет терялся среди ярких стен и арок. Вблизи эти постройки оказались еще удивительнее, чем сверху. Камень уже не притворялся живым, он жил, дышал, в его глубине шевелились какие-то тени, мелькали искры...
Кот тронул одну колонну, и та вдруг зазвенела, бегущим ручьем, заблестела, как вода под солнцем. Воин отдернул руку и зашипел. В ответ донесся обиженный шепот, и колонна затихла, погасла.
- Ты напугал ее, - сказал вожак, старательно пряча усмешку.
Я едва заметил ее, но это я, а молодой Кот мог принять эти слова за истину.
- Да?.. недоверчиво пробормотал он, посматривая на колонну.
- Думаю, она не кусается, - Крисс-танн погладил колонну, и с улыбкой прислушался к голосу воды. Вокруг его ладони собрались маленькие огоньки, похожие на стайку рыбок. Они не сразу погасли, когда он убрал ладонь, а медленно исчезали один за другим, будто уплывали по своим делам, неведомым и непонятным нам. Здорово! А эти парни умели работать с камнем, - задумчиво сказал вожак, и тут же повернулся к Игратосу. Ну, и как тебе здесь?
- Мне здесь не нравится, - буркнул тот.
- Почему?
- Здесь всё чужое... непонятное... - Молодой с трудом смог ответить. Будто я и не учил его, как надо правильно разговаривать.
Но вожак только кивнул, словно другого ответа и не ждал.
- Всё незнакомое пугает, - сказал он, и дернул уголком рта. Сначала... а потом незнакомое становится привычным. А тебе как здесь? спросил он воина-Кота, и тот перестал рассматривать гаснущие на камне искры.
- Непривычно... Но я походил бы здесь, посмотрел, если бы... - Кот замолчал, дотянулся до колонны когтями и даже не вздрогнул, когда та зашелестела, как трава под ветром.
На колонне появились четыре новых ярких огонька.
- Я тоже побродил бы здесь, если бы кто-то присматривал за моей спиной, - сказал вожак, и спокойно встретил удивленные взгляды молодых.
Для них эти слова были почти признанием в трусости. Ни один из них не стал бы говорить такого, даже додумать не захотел бы, а вот вожак взял и сказал. Загадал им нелегкую загадку: можно ли считать трусом того, кто смело признается, что ему страшно. Для себя я решил ее давным-давно: между трусостью и осторожностью такая же разница, как между жизнью и смертью. Я никогда не отказывался от осторожности, а вот те, кто путал ее с трусостью, давно уже покинули мир живых. Так же спокойно вожак принял мой отказ:
- Я бы пошел с тобой, но у меня есть другое дело. И очень хочется пить.
- Мне тоже, - отозвался Кот, и облизнулся. А потом можно и побродить среди всего этого... - негромко добавил он, посмотрев на вожака. Если ты не передумаешь.
Похоже, молодой воин первым разгадал старую загадку. Игратос... я мыслью коснулся его и обнаружил большие трещины в ледяной стене. Сквозь них сочилась боль и усталость, он едва держался на ногах, и только из гордости не показывал свою слабость. Я не мог оставить его и пойти за вожаком, когда тот решит "побродить". Надеюсь, вожак правильно понял мой отказ.
- Я тоже хочу пить, - усмехнулся он и посмотрел в сторону подземной реки, что затерялась среди стен и арок. Всё остальное может подождать: дольше стояло, постоит еще немного.
Путь к реке напомнил мне наш поход по пустыне. Только здесь не было песка и жары. А холмы сменились стенами, колоннами, арками и чем-то совсем уж непонятным. Когда несколько тонких колонн начинают скручиваться вместе, как змеи в сезон любви, связываться в узел, изгибаться аркой... смотреть на такое интересно, но понять, что видишь и для чего это строили тут нужны мозги поумнее моих. Ни память, ни опыт тут не помощники.
- Хорошие парни, эти хранители, - вздохнул вожак, когда мы прошли мимо очередной каменной загадки. Умные, талантливые... жаль, не додумались какой-нибудь транспорт здесь пустить. Нам бы это здорово помогло.
- До чего они не додумались? спросил Кот.
И у него еще есть силы чем-то интересоваться! Конечно, ему не приходится нести Игратоса. Молодость тоже многое может. А я уже не такой молодой, чтобы тащить груз и поддерживать дружеский разговор. Но и не такой старый, чтобы ничего не видеть и не слышать. Иногда вожак говорит странное и необычное, но почти всегда интересное. Вот и на этот раз, что интересного он ответит?
- Ну, придумали бы что-нибудь, чтобы облегчить нам жизнь. Можно бы лифт вместо лестницы или движущуюся дорожку по городу. Пустячок, а приятно.
- Ли... ифф... фф... - Кот зашипел и зафыркал, пытаясь выговорить незнакомое слово.
- Лифт, - повторил вожак.
Я почти заметил его улыбку, и понял, что и сам улыбаюсь.
- Лих... хф... - еще раз попробовал молодой воин, а потом махнул рукой, как ударил. Нет! Язык узлом завязывается. А то, что ты сказал, это для чего нужно?
- Лифт? Ну, это такой... такое подъемное устройство, чтобы поднимать... - начал вожак, а потом тоже махнул рукой, будто передразнивая Кота. Знаешь, Симорли, лифт это такая простая штука, что про нее трудно рассказать тому, кто ее не видел. Легче показать.
- Тогда покажи! потребовал молодой воин.
- Обязательно. Как только найду что-нибудь похожее. Подождешь?
- Подожду, - угрюмо кивнул Кот.
Вожак оглянулся, но останавливаться не стал.
- Парень, не обязательно быть таким серьезным. Улыбнись, скажи "мяу!".
Воин из клана Кота вздрогнул, как от удара, а потом оббежал вожака и остановился перед ним.
- Зачем ты это сказал? грозно спросил он.
Вожак остановился, посмотрел вниз, на маленького воина, а потом сказал таким же усталым голосом, как говорил до этого о хранителях:
- Извини, Симорли, я не хотел оскорбить тебя. Но иногда, когда я тебя вижу, мне хочется мяукнуть. Может, я чего-то недопонял или отупел от усталости. Извини, больше я так шутить не буду.
Пока Крисс-танн говорил, я придерживал Игратоса за плечо. Он ведь тоже устал и мог забыть, как опасно подходить к воинам, готовым к поединку.
Кот долго молчал, а когда заговорил, в его голосе уже не было злости.
- Я принимаю и прощаю. Ты не обидел меня, - торжественно сказал он. Только ты так больше не шути. Я родился в клане Котов и горжусь этим. Не все наши мужи имеют право на такой крик только воины. Для других он запрещен. Только большая война может снять запрет, но... я не хочу жить в тот день, когда будут убивать мой клан.
- Я не знал этого.
Вот теперь вожак не улыбался.
- Я так и понял, - кивнул молодой воин. Те, кто знает, так не шутят. А теперь, когда мы обо всем договорились, может быть, пойдем дальше? Я очень хочу пить.
Это так не вязалось с его недавним грозным видом, что я тихо фыркнул, а вожак засмеялся. Кот немного подумал и тоже стал смеяться.
В их смехе мне послышалось облегчение и радость: обида прощена, извинение принято.
Мне нравилось смотреть на них, слушать, как они смеются. Хорошо, что все закончилось так. Не каждый день делаются опасные ошибки, и не все остаются живыми, чтобы исправить их.
Хорошо, что эти двое остались жить. Я уже привык к ним. Надеюсь, мне не придется выбирать между ними. Ведь это будет трудный выбор. Но если мне доведется выбирать: они или Игратос, то я отдам обе их жизни за жизнь его одного. Мне бы очень не хотелось делать такой выбор, но если придется...
36.
Крис Тангер.
"А ведь ты едва не вляпался, Крис", - сообщил я сам себе.
Мысленно, конечно, сообщил, но только так и можно с собой разговаривать, если не хочешь оказаться в психушке. В мире так много "добрых" людей, которые всегда готовы помочь ближнему попасть в психушку, а потом они еще и хвалятся своей добротой. Ненавижу таких добреньких! Отстреливал бы!..
"Спокойно, Крис, спокойно. Все это от нервов. А нервы надо беречь и... стеречь, чтобы никого не покусать в таком состоянии. Лечение придется оплачивать за свой счет".
Я рассказывал себе старый анекдот, чтобы отвлечься от главного: я действительно едва не вляпался. Еще немного и рыжий объявил бы мне войну.
"Оскорбитель чести всего клана! Солидно звучит? То-то же. Тебе смешно, Хранитель?"
"Нет, не смешно, - тут же отозвался мой сосед по черепушке. Совсем не смешно. Между прочим, в нашем мире войны начинались и из-за меньших пустяков".
"Какое совпадение! В нашем тоже".
"Тебе повезло, что удалось договориться с молодым воином, - Хранитель не принял моего легкомысленного тона. Это надо же додуматься: сказать "мяу!" и кому... Ты бы еще помурлыкал ему!"
"И что?.." мне вдруг стало очень интересно.
Да и Хранитель никогда не был таким возмущенным. Обычно, возмущаюсь я, а он общается со мной, как терпеливый и много повидавший мудрец.
"И то! передразнил он меня. Извинениями ты бы не отделался. Один из вас покинул бы мир живых".
Я не сразу сообразил, что он имел в виду.
"Как же ты любишь выспренно выражаться, - сообщил я Хранителю. Нет, чтобы проще сказать: малыш попытается тебя убить... а то "покинуть мир живых"!.. С ума сойти, какая тяжеловесная конструкция. И куда попадают в таком случае, в мир мертвых, что ли?"
"Вот видишь, ты все правильно понял и правильно сказал. Можешь ведь, когда захочешь".
"Да не хочу я, не хочу! Похвала Хранителя меня почему-то разозлила. Это я от тебя заразился".
"Заразиться можно только болезнью".
"Ну, хорошо, тогда набрался".
"Набраться можно только плохого", - продолжал занудствовать Хранитель.
"Вот и я о том же. Разве от тебя можно набраться чего-то хорошего?"
На мой выпад ничего не ответили. Собеседник сделал вид, что ужасно обиделся. Похоже, я самую малость увлекся.
"Даже не представляю, что делал бы, если бы не договорился с Малышом", - я стал нащупывать путь к примирению. Вспомнил, что у меня есть вопрос к Хранителю.
"Вот только притворяться не надо! Тут же отозвался он. - Сделал бы то же самое, что обычно делал с теми, кто тебе мешал в твоем мире. Или с теми, в Чаше Крови, кто стоял у тебя на пути к спасению".
А вот это уже удар ниже пояса. Неприятно, конечно, но я давно научился справляться с такими ударами. Вот только хорошее настроение при этом исчезает без следа.
"Может, ты и прав, но знаешь, я рад, что мне ничего не пришлось делать с Малышом. Хорошо, что все так получилось".
Когда я закончил свое мысленное выступление, не только хорошее настроение, но и нормальное ушло в прошлое и даже не попрощалось.
Хранитель, конечно, прав: не все шутки моего мира правильно воспринимаются в этом. Не стоило мне так глупить, надо было хоть подумать, сможет ли понять эту шутку кот-оборотень, а уж потом... Ведь Симорли только похож на человека, а внутри его сидит дикий зверь, хищник.
"Вот и не забывай об этом!"
Хранитель вмешался в мой мысленный монолог, но я сделал вид, что ничего не слышу, и продолжил разговор с собою:
"То же самое относится к старине Мерантосу и его сыночку. Не знаю, что за звери прячутся в них, но точно не ангорские хомячки".
"Медведи, - подсказал Хранитель. Похоже, он пытался извиниться за свою грубость. Как мог. Они оба из клана Медведя".
"Вот как? Мне всегда везло на интересные компании, - я тоже делаю шаг к сближению. Кстати, об Игратосе. Кажется, у парня серьезная проблема с ногой, нужно как-то помочь... - Я оглянулся, чтобы Хранитель смог посмотреть на Мерантоса, который в очередной раз поднимал раненого. Парень опять в обмороке, а он не похож на неженку. Можешь помочь? Советом, конечно. Руками я буду действовать сам".
Ну, вот я и задал свой вопрос. Осталось только получить ответ и действовать. Не знаю, правда, сколько дерьма я прежде выслушаю. У Хранителя просто мания говорить всякие гадости, чтобы я не вздумал вдруг благодарить за какой-нибудь полезный совет".
"Помочь ему? И как ты себе это представляешь?"
Теперь мне придется отвечать на неудобный вопрос и, боюсь, что на первый из многих.
"Ну, мы же помогли Мерантосу. А ведь он был почти трупом".
"Не преувеличивай! Умирать он точно не собирался. Мог только остаться парализованным, но это..."
"Вот видишь! Я решил, что немного восторга не помешает. А Игратос передвигается самостоятельно, - напомнил я, и тут же уточнил, пока Хранитель не сделал этого за меня. По крайней мере, когда не валяется без сознания".
"Мерантос не умирал от яда тхархи".
"А Игратос умирает?!"
Паршивая новость. Мерантосу она точно не понравится. Мужик надеется на мою помощь, он ничего не говорит, но я же не слепой... А если он решит, что я могу помочь и не хочу... Думаю, тогда у меня будут несколько очень неприятных минут.
"И у тебя на одного врага станет больше", - Хранитель подвел итог моим сумбурным размышлениям.
"От этого яда есть противоядие?" Я решил выяснить самое важное на данный момент, и не отвлекаться на всякую ерунду.
"Есть".
Уф-ф. Кажется, одной проблемой меньше.
"Значит, парня можно вылечить?"
Я не люблю быть занудой, но от Хранителя всего можно ожидать. Скажет, например, что в убежище нет противоядия, а такое очень даже может быть. Или что для приготовления лекарства требуется столько времени, сколько Игратосу не прожить, даже будь он абсолютно здоров и происходи из рода оборотней-долгожителей. У моего гостя то еще чувство юмора.
"Вылечить можно, нужно чтобы он сам хотел вылечиться", - озадачил меня Хранитель.
"Как это?!"
Я даже не думал, что парень может не захотеть стать здоровым.
"Очень просто. Это как с пьянством. Избавиться от пристрастия можно, главное захотеть расстаться с выпивкой. А то одному не нравится лекарь, другому лечение, а третий вообще не хочет лечиться. Говорит, зачем избавляться от одной старой привычки, чтобы приобрести две новых..."
Хранитель повторил слова моего знакомого, давно уже мертвого.
"Замолчи!" - Я изо всех сил крикнул в глубину сознания. Даже круги перед закрытыми глазами замелькали.
И Хранитель замолчал. Вот только собственной памяти я не мог приказать того же. Не мог... А от моего крика распахнулась запертая дверца и из нее посыпались воспоминания. Как старый хлам, который срочно запрятали в дальний ящик, а потом забыли.
Этого человека звали Николас Парстел. Один из лучших исполнителей Компании. Он выполнял самые сложные задания. Чисто. Аккуратно. Быстро. А после работы пил. Сначала немного, перед сном, а потом... Он был моим инструктором. От него я узнал то, чему не научит ни одна армия. А потом Ник забыл бутылку. Обычную полупустую бутылку с дешевым пойлом. К тому времени он пил не только перед сном. Все бы ничего, но забыл он ее на "рабочем месте". Ник успел вернуться до появления полиции и обнаружил рядом с бутылкой какого-то бродягу. Бутылку свою Ник вернул, и на одного несговорчивого бродягу стало меньше. Город и не заметил бы этой смерти, но Парстел открыл сезон охоты на бродяг. В то время я работал самостоятельно, виделся с ним не часто, и узнал о новом хобби Ника, когда полиция уже во всю искала маньяка, убивающего городских бездомных.
- И чего они подняли этот шум? удивлялся Парстел, сидя у телевизора и слушая очередное сообщение о жестоком убийстве безработного. Дальше следовали имя и фамилия убитого, затем появлялась фотография, сделанная в те времена, когда он еще не был бездомным. Как правило, между этим изображением и убитым сходства почти не было. И не потому, что Ник уродовал лицо клиента он этого никогда не делал жизнь вполне справлялась сама. Им что говорить больше не о чем? "Очередная жертва безжалостного маньяка..." Процитировав телеведущего, Ник опять приложился к стакану. ("Запомни, Крис, прямо из горлышка пьют только алкоголики!") "Город потрясен..." Тьфу, слушать противно! Да город только сейчас узнал о его существовании, а завтра и думать о нем забудет. Никто ведь не вопит из-за убийства крыс, а эти бродяги те же крысы, только двуногие. Живут возле мусорных баков, жрут всякое дерьмо, еще и укусить могут... Да городские власти благодарить меня должны, что я избавляю город от этой мерзости! А они... Вот обижусь и перестану истреблять "крыс". Мне и на работе хватает клиентов..."
Я тогда вздохнул с облегчение, но после очередного стакана Ник передумал:
- Нет, так не годится. Без меня этот паршивый город превратится в настоящую помойку, - он вдруг засмеялся, не замечая, что по глубоким морщинам, прорезавшим его щеки, текут мутные слезы.
Слезы это предпоследняя стадия опьянения. Еще один стакан и Ник шел спать. И, что самое смешное, он действительно уходил на своих двоих, а перед сном еще мыл стакан и убирал пустую бутылку в пакет, чтобы утром избавиться от нее. Меня всегда поражали его предусмотрительность и аккуратность.
- Нет, так не годится... эти придурки не понимают... они не знают с кем мне приходится...с кем я имею дело. "Плодитесь и размножайтесь" завещал Господь, а эти твари плодятся и пожирают своих детенышей. Ничего... я объясню... и все поймут... Я подпишусь "Крысодав". Хорошая мысль, правда? Парстел уже задыхался от смеха. А мне, признаться, было совсем не смешно. Я только надеялся, что наутро он забудет о своей "хорошей мысли", и решит прекратить эту охоту.
К сожалению, мои надежды не оправдались. Уже через день на трупе бездомного нашли карточку с надписью: "Одной крысой стало меньше". И карточка была подписана "Крысодав". Вторая тоже. И третья. Это стало для меня последней каплей. Нет, я не пошел в полицию, все-таки Ник был моим другом. Вот именно, был. Но Компания не нуждалась в такой рекламе. Уладить проблему поручили мне.
И я уладил.
Николас Парстел утонул в ванне. Просто несчастный случай. Выпил. Заснул в ванне. Утонул. Такое часто бывает с пьющими людьми. С ним тоже могло произойти. Рано или поздно. Я только чуть-чуть помог ему.
Потом была обычная поминальная служба, похороны сотрудника, много сделавшего для процветания Компании... и все другие, соответствующие ритуалу слова. И никто не связал имя Николаса Парстела с ужасным Крысодавом грозой и кошмаром бродяг.
"Похоже, у тебя вошло в привычку доставлять друзьям неприятности. Сначала Алекс, потом Николас", - напомнил о себе Хранитель.
Только его комментариев мне не хватало для полного счастья!
"А ведь он догадался, зачем ты пришел. Парстел. Понял, что не доживет до утра".
"Заткнись", - попросил я Хранителя. И он на время "ушел в глубину" выполнил мою просьбу. Для разнообразия.
А старик Парстел действительно все правильно понял. И не стал дергаться в тот вечер. Знал, что вместо меня пришлют еще кого-то, только и всего. Он даже обрадовался моему визиту, и спокойно принял бутылку. Мы вместе приговорили ее, потом он прикончил свою, потом уже, перед моим уходом сказал вдруг совершенно трезвым голосом:
- Хорошо, что ты зашел, малыш. И хорошо, что это ты... - Николас не называл меня малышом уже года три. Прими совет, Крис, бросай пить. Ни до чего хорошего это не доводит.
Помню, тогда усмехнулся ему в ответ. Николас нашел, что посоветовать, будто это я не просыхал последние три года. Но чего не выслушаешь от человека, который не доживет до утра...
А потом... потом с ним произошел тот самый несчастный случай. Парстел был большим специалистом по ним, а я его учеником. Лучшим учеником, что превзошел учителя.
"Вернее сказать, пережил его".
Опять Хранитель. Делаю вид, что не слышу его, занятый своими мыслями.
А совет учителя не пропал даром. Я решил таки последовать ему, и перестал пить. Совсем.
"Даже от пива отказался, чтобы и самому "случайно" не утонуть в ванной. Или не упасть с тротуара под автобус".
Хранитель! Опять этот ублюдок копается в моих воспоминаниях!
"Как его звали? Эд? Тэд? Не помнишь?.."
"Заткнись! Заткнись!! Заткнись!!!"
Тишина.
В голове звенит от тишины и непривычной пустоты. На этот раз Хранитель забился так далеко, что я перестал ощущать его присутствие. Это все равно, что читать газету в толпе, когда кто-то стоит за спиной и заглядывает через плечо, хмыкает над смешными заметками и что-то комментирует... и вдруг вся толпа куда-то исчезает! А газета остается. И на листе большими буквами набрано только одно слово:
"ДЖЕКСОН".
Он был вторым сотрудником Компании, которого мне пришлось обслужить. Я едва знал его: невысокий, чуть полноватый, со светлой бородкой, "а-ля недельная щетина", серый костюм, голубая рубашка, модные очки с прямоугольными стеклами. Так он выглядел в тот день. Не знаю, какой работой он занимался, но исполнителем он точно не был. Уже через полгода я мог отличить коллег от других сотрудников.
Джексон тоже пил. Я увидел его в баре, еще до того, как он стал моим клиентом. Он тогда много пил и много болтал. Кто-то сказал, что так он проводит все вечера, после смерти жены.
- Ну и что? На его работу это не влияет.
- Пока не влияет...
Я поленился обернуться и посмотреть, кто обсуждает какого-то пьянчужку. Он ведь не мой друг, и мне не было до него никакого дела. Хочется человеку пить пускай пьет, нравится болтать лишь бы здоровью не мешало. Я и сам тогда зашел выпить и помянуть Парстела. Вот только болтать у меня не было настроения, как и прислушиваться к чужой болтовне.
А ведь я так и не выпил в тот вечер!
Посмотрел на раскрасневшегося, бурно жестикулирующего Джексона и... не стал пить. Почему-то вспомнились последние слова Ника, и рука не донесла стакан до рта.
И, что самое забавное, мне не пришлось убивать Джексона. Я уже приготовился толкнуть его с тротуара, но тот оглянулся, быстро сообразил, зачем я у него за спиной (кем же он все-таки работал?) и с улыбкой шагнул под автобус. Эта улыбка мне потом снилась. Я просыпался и долго разглядывал потолок при выключенном свете, а в то время у меня еще не было ночного зрения. Эти сны продолжались недели две-три, а потом мы с Мод сняли квартиру и стали жить вместе. До проклятой опоры оставалось почти два года.
И до встречи с Хранителем, будь он неладен.
Давно у меня не было таких глубоких пробоев в прошлое. Спасибо ему за интересно проведенное время. И как он умудряется выбирать такие неприятные воспоминания, которые я давным-давно похоронил, и думать о них забыл?
"В них больше эмоциональных переживаний, они четче записываются. А хорошее быстрее забывается", - донесся шепот Хранителя, как осторожный стук в дверь.
А я уже начал привыкать к одиночеству!
Только-только почувствовал себя хозяином собственной черепушки, как гость вернулся.
Акт второй. Те же и Хранитель.
"К чему весь этот сарказм? удивление моего соседа было непритворным. Я не вмешивался в твою жизнь, не отвлекал от работы или развлечений..."
"Пусть достанутся врагам такие развлечения!"
"И вообще, все это ты делал со своей жизнью еще до встречи со мной".
"Спасибо за напоминание! Меня переполняли злость и язвительность. Все это я благополучно забыл еще до встречи с тобой. И, честно говоря, об этой встрече я тоже не мечтал".
"Мне жаль тебя разочаровывать, Крис, но не все наши мечты сбываются".
"Зато сбываются самые страшные кошмары!"
"Хочешь сказать, что я тебе снился?" оживился Хранитель. Он уже не вел себя, как испуганная мышь.
"Не ты, к счастью. После такого кошмара я бы точно проснулся мертвым. А вот то, что в мое тело вселился инопланетянин такое мне снилось. С тех пор я перестал смотреть на ночь фантастику".
"А ты уверен, что это был только сон? Я бы мог..."
"Не надо! Я быстро отказался от "заманчивого" предложения. Не надо никаких проверок. Предпочитаю думать, что это был только сон. Не я первый, не я последний, кому приснился кошмар. Если бы люди считали, что все приснившееся им, происходило в действительности, то психушки оказались бы самым популярным местом в нашем мире".
"Выговорился? Теперь тебе легче?" поинтересовался Хранитель, когда я устало вздохнул после продолжительной мысленной речи.
"Может быть", - огрызнулся я и тут же оглянулся, когда звук шагов за спиной изменился.
Игратос опять передвигался самостоятельно.
"Кажется, ты хотел помочь ему", - напомнил Хранитель.
"Хотел. И хочу".
"Тогда я могу показать место, где лечение возможно".
"Это что-то вроде наших лечебниц? А какая ему нужна: для людей или для зверей?"
"Ваших лечебниц?! возмутился Хранитель, полностью проигнорировав мой второй вопрос. В ваших только и умеют кое-как латать тело и совершенно забывают о душе".
"Душой у нас занимаются священники и психотерапевты", - мне вдруг стало обидно за родной мир.
"О ваших священниках я промолчу, а вот вашим психоврачам самое место в психолечебницах. В качестве пациентов, естественно".
"И кто же тогда их будет лечить?" зачем-то спросил я, будто мне больше спрашивать не о чем было.
"А они неизлечимы. В вашем мире, с вашим уровнем медицины, лечить таких напрасная трата времени. Убить из милосердия вот моя рекомендация каждому из них".
"Значит, эвтаназией рекомендуешь лечить, ну-ну... Жаль, конечно, что ты не практикуешь в моем мире в нем сразу бы стало намного просторнее. Твоя рекомендация к Игратосу тоже относится?"
"Не знаю. Пока не знаю. Нужно проверить. Вон там".
"Там?!"
"Да. А что тебя так удивляет?"
"Это лечебница?!"
"Нет. Но лечить там тоже можно".
"Ну и ну, - мне только и оставалось, что покачать головой. Делать я этого, конечно, не стал. Зачем пугать попутчиков внезапной физической активностью. Ладно, это твой мир, тебе лучше знать".
"Вот именно. Мне лучше знать. А тебе лучше бы поговорить не со мной, а с будущим пациентом. Или с его отцом", - совет был дан самым непререкаемым тоном.
Но он немного запоздал. Я и сам уже думал поговорить с Мерантосом. Кажется, у него с сыном начали налаживаться отношения. А вот меня Игратос любит еще меньше, чем в начале нашей прогулки. И почему бы это?..
"Ты сам сделал все, чтобы он возненавидел тебя", - тут же отозвался Хранитель.
"Уж лучше меня, чем своего папу", - фыркнул я, надеюсь, что весело.
"Или себя".
"Что?!" мне показалось, что я ослышался.
"Себя он ненавидит, себя, - повторил Хранитель. - И больше, чем всех остальных".
Еще одна "приятная" новость. Нет ничего хуже, чем спасать жизнь самоубийце. Так и самому навернуться недолго.
А вообще-то это не моя проблема вот дам Мерантосу совет и отойду в сторонку, а он пускай сам разбирается. Как сможет и на сколько захочет.
Мысль, конечно, не самая оригинальная, но чем я хуже тех высокооплачиваемых консультантов, что с умным видом выдают фирмам рекомендации, получают свой гонорар и сваливают, а уж что потом делают с этими рекомендациями, это их мало волнует. Так же, как и меня, только мой совет будет бесплатным.
Никто ничего не сказал, когда я свернул к большому шарообразному сооружению; парни молча топали за мной. Такое безоговорочное доверие сначала льстит, а потом начинает раздражать: хочется иногда, чтобы впереди маячила чья-то широкая спина, в которую можно тупо пялиться, и идти за ее хозяином, ни о чем не думая и не беспокоясь. Мечты, мечты... Как там говорил Хранитель: не все мечты сбываются? Боюсь, что эта как раз из тех, несбыточных.
То, что издали напоминало яблоко на тарелке, вблизи выглядело совсем иначе. "Тарелочкой" оказался забор метров этак до пяти в высоту, из крупнодырчатого материала. В дыру свободно вошел мой кулак. Мерантос молча посмотрел на свой, потом на освободившуюся дыру и... не стал экспериментировать. И, думаю, правильно сделал. Размеры его кулака были чуть больше моей головы, а свою голову я не стал бы совать куда попало. В заборе не нашлось ни ворот, ни проемов, только узкий карниз, что начинался от самого низа и заканчивался где-то за поворотом. По нему нам и пришлось подниматься. Ступеней строители почему-то не предусмотрели. "Все для удобства посетителей", мелькнула язвительная мысль, а потом я полностью сосредоточился на подъеме. Не хотелось бы посдкользнуться и свалиться вниз. Сколько там той высоты, но некоторые падали со стула и ломали ноги. Тут уж кому как повезет. А то нам для полного счастья не хватает второго инвалида.
Я не сразу понял, что карниз закончился, и еще какое-то время пытался подниматься по горизонтальной поверхности. Наше восхождение длилось часа полтора, так что успел втянуться. Когда до меня дошло, что смотреть под ноги больше не надо, я поднял голову и остановился, да так внезапно, что Симорли врезался в меня. Не слушая его извинений, я разглядывал то, что издали напоминало яблоко, и пытался понять, что же такое я вижу.
"Забор" служил подставкой для огромной сферы. Мне бы пришлось лечь, чтобы увидеть ее вершину. Перламутровая поверхность, похожая на внутренность раковины, была такой же пористой, как и подставка, только с отверстиями меньшего размера. С ними экспериментировать я не стал. Что-то удержало меня от фамильярного обращения с этим... с этой... даже не знаю, как назвать такое сооружение. В полу, по которому мы должны были идти, тоже имелись отверстия, но совсем небольшие: палец туда бы прошел, вот только совать свой мне не хотелось, а других желающих почему-то не нашлось. Чем ближе мы подходили к Сфере другого названия все равно не придумаешь тем грандиознее она выглядела. Потом я вдруг понял, что она не цельная, а состоит из многих частей, как апельсин из долек. Эти дольки не соединялись плотно друг с другом, а оставляли высокие и узкие щели для посетителей. Заметить их можно было только под определенным углом и с близкого расстояния. Мы с Симорли неспеша направились дальше, а Мерантоса с сыном оставили стеречь найденный вход. Игратос совсем не годился для продолжительных прогулок.
Второй вход, третий... Каждая "долька" была слегка повернута и один край выступал над предыдущим. Идти дальше мне не хотелось. Вряд ли мы увидим что-то интересное, только сделаем большой круг и вернемся к нашим Медведям с другой стороны. Но сколько им пришлось бы ждать нас?
- Ну, что скажешь? обернулся я к Симорли.
Тот показал мне три согнутых пальца.
- И еще двадцать один, - добавил он, стукнув себя кулаком по груди.
Пока я пытался понять, что бы это значило, вмешался Хранитель:
"И чему ты удивляешься? Ничего необычного он не показывает. Всего лишь триста двадцать один удар сердца. Так здесь привыкли измерять время и расстояние".
"Здорово! Мне действительно понравился этот способ: очень экономичный и, главное, всегда все под рукой. Только я привык пользоваться часами".
"У них часов нет и никогда не было, - Хранитель сказал это так, будто он сам надоумил весь этот мир обходиться без часов. Да и ты последние два года их не носил".
"А как я мог их носить, если все они ломались на второй день?!"
"Но это же не мешало тебе жить..."
"Да уж пришлось научиться обходиться без часов".
"Не понимаю, Крис, чего ты ворчишь? В тебе заработали внутренние часы, а таким может похвастаться один из десяти тысяч".
"А сколько человек может похвастаться раздвоением личности, знаешь?"
"У тебя нет раздвоения личности! Хранитель начал злиться. Сколько раз тебе нужно повторять..."
"Как меня это огорчает, - отшучиваюсь в ответ. А я так надеялся, что меня можно вылечить".
"В твоем мире? И не надейся!"
"А в твоем?"
"В моем? Кажется, Хранитель очень удивился. А от чего ты собрался лечиться в моем мире? От меня? Так я не болезнь, я гость".
"Угу. Гость. А тебе разве не говорили, что гостей обычно приглашают, и в гостях не задерживаются слишком долго".
"Ну что ж, зашел я без приглашения, но я обязательно уйду. Когда-нибудь".
"Как меня "радует" это обещание! Уйду когда-нибудь... Но только не сегодня?" уточняю у незваного гостя.
"Не сегодня, - подтверждает он. И не в этом месте".
"Тогда о чем я с тобой разговариваю? Меня вон рыжий заждался!"
- Пошли обратно, - предложил я Симорли, пока Хранитель не сказал что-нибудь в ответ.
Обычно "гость" замолкал, когда я начинал говорить с другими. Так мы договорились еще в моем мире, и пока не отменяли этот договор.
Симорли молча кивнул и пошел за мной.
- А теперь смотри внимательно, - предложил я ему, когда до второго входа оставалось несколько шагов.
- Нет! Изумленный выдох и широко распахнутые глаза. Удивительный парень: все эмоции можно прочесть по лицу. Его больше нет! Вход закрылся! Как дверь Убежища! Нам ведь не надо было входить сюда?
Беспокойство Симорли выглядело забавным. Рыжий так надеялся услышать "нет", что было больно его разочаровывать.
- Надо, - сказал я как можно мягче. И мы войдем сюда все вместе. А вход только кажется закрытым. Вернись и посмотри с другой стороны.
Мне пришлось ждать, пока Симорли проверял мои слова. Он с разных сторон подходил к щели, и всякий раз удивлялся эффекту невидимости. Я смог оторвать его от общения с "чудом", только когда напомнил, что нас ждут. Точно так же Симорли проверил вход, который охранял Мерантос. Тот уже и сам обнаружил этот эффект, но не стал так бурно удивляться. Все-таки у мужика больше опыта, да и в горах встречаются не такие еще чудеса. По крайней мере, в горах моего мира.
- Неплохая маскировка, - только и сказал он на восторги Симорли.
Спокойствие Мерантоса оказалось заразительным. Симорли молча сел напротив входа и... застыл. Только поблескивающие глаза выдавали его волнение.
Мы с Мерантосом отошли в сторону и немного поговорили. Вернее, говорить, в основном, пришлось мне, а он только слушал и иногда кивал. Я пересказал ему, что услышал от Хранителя и прибавил уже от себя то, что знал о лечении и психологии. Немногое, конечно, я ведь не спец, но, кажется, мне удалось втолковать Мерантосу, что его сын сам должен захотеть лечиться, что без желания Игратоса мы только напрасно потратим время и силы, но так и не получим должного результата. Я говорил и говорил, а когда умолк, чтобы вздохнуть, вдруг услышал:
- Я понял.
И это все, что сказал Мерантос, после моего пятиминутного монолога.
Потом мужик вернулся к лежащему сыну, опустился перед ним на четвереньки и долго, очень долго... молчал, глядя ему в глаза.
Симорли только раз посмотрел в их сторону и больше не поворачивался. Медведи будто перестали для него существовать, а вход словно бы мог исчезнуть, если за ним не следить в оба глаза. Я подошел и сел рядом, скрестив ноги. Так мы и медитировали на пару, пока рука Мерантоса не коснулась моего плеча. Только этот мужик мог проделать такое, не нагибаясь.
- Мы готовы, - сообщил он настолько низким голосом, что у меня зубы завибрировали.
Когда мы прошли между "дольками" Сферы, нас обнял мягкий полумрак, наполненный едва слышными звуками. Семь шагов вправо, еще столько же прямо и мы внутри. Невольный вздох восхищения вырвался у всех: посреди свободного пространства располагалась еще одна подставка, только поменьше первой, а на ней широко раскинул лепестки прекрасный каменный цветок.
Или не каменный. Когда-то, еще в моем мире, я видел похожий материал: полупрозрачное, похожее на перламутр стекло; его гладкая и шелковистая поверхность казалась теплой, пронизанной солнечным светом.
Кто знает, из чего местные мастера создали этот цветок, но смотрелся он, надо признать, здорово. Я попытался расспросить Хранителя, но у него случился очередной приступ глухоты. Очень вовремя и, главное, удобно: слышу только то, что хочу, и отвечаю только тогда, когда знаю ответ.
Хранитель так и не поддался на провокацию, но я не слишком-то надеялся, что он поделится тайнами своей расы. А потом мои попутчики обрели дар речи, и мне стало не до молчания Хранителя.
- Ильдивас, - прошептал Мерантос, и его шепот вплелся в симфонию полузвуков, полушорохов.
- Дарсал, - одновременно с ним выдохнул Симорли, и я заметил его сияющие глаза. Цветок жизни.
- Лотос, - присоединил я свой голос к торжественной мелодии, что незаметно приобретала все более громкое звучание.
Мы удивленно посмотрели друг на друга, а потом опять обернулись к цветку. Он стал еще прекраснее за те несколько мгновений, что мы его не видели. Воздух начал дрожать и светиться вокруг него, словно золотые пылинки заиграли в солнечных лучах. А мы могли только стоять и молча смотреть на эту красоту.
Не помню, сколько все это продолжалось, что-то случилось с моими внутренними часами, и сколько бы мы еще так стояли, но Хранитель напомнил: "Пора..." и я очнулся. Осторожно тронул Мерантоса, а когда тот заметил меня, быстро зашептал (громко говорить здесь не хотелось):
- Игратос должен идти туда. Сам. А мы останемся здесь. Ждать. Слова выговаривались с трудом, будто я отходил от наркоза и едва мог шевелить языком.
- Что он должен там сделать? спросил Мерантос после долгого молчания.
Я уже испугался, что он тоже перестал соображать.
- Подняться и войти внутрь. Там... - попытался вспомнить, что же показал мне Хранитель, после короткого "пора". Там есть особое место... он поймет, когда увидит... ему надо будет там лечь и очень захотеть стать здоровым.
- Я передам ему, - пообещал Мерантос и... замолчал, надолго. Опять!
Состариться от ожидания я не успел, Игратос все-таки пошел к Цветку, а мы стояли и смотрели ему вслед.
Потом я удивлялся: почему это никто из нас не додумался, что ожидать можно сидя или лежа. Так нет же, мы простояли все время, пока Игратос хромал к Цветку, пока поднимался по карнизу, что спиралью охватывал подставку, пока забирался в сам Цветок, найдя какой-то вход между лепестками, и все то время, пока был внутри... И что самое удивительное, ни один из нас не сказал, что у него болят ноги, мы словно бы забыли, что они у нас вообще есть.
- Он возвращается, - сообщил Мерантос, и только потом я заметил Игратоса, выходящего из Цветка.
Он спускался по серпантину карниза еще медленнее, чем поднимался и... он по-прежнему хромал. Я очень надеялся, что мне показалось, пока Игратос не начал пересекать площадь, посреди которой находилась памятник Цветку. Последние сомнения исчезли: парень хромал и сильно хромал. Значит, все наши старания напрасны? Если кто-то решил утонуть, можно беречь его от реки, а он утонет в стакане. Глупо? Не смешно? А как еще назвать поведение этого страдальца, которого притащили, можно сказать, к источнику исцеления, а он...
- Игратос изменился, - прошептал Мерантос, и все мое возмущение куда-то подевалось.
"Это правда?" спросил я у Хранителя и он о, чудо! услышал.
"Правда. Что-то в нем изменилось..." ответил задумчиво.
Я чувствовал любопытство Хранителя и легкую досаду, будто перед ним была довольно простая головоломка, а он никак не мог ее решить.
"И что же?"
"Не вижу. Ресурсов твоего организма не хватает для глубокого сканирования. В ответе явно проскальзывало раздражение. Я даже мыслей его прочитать не могу. А здесь должен бы..."
"Что, совсем не можешь?" не поверил я.
"Ну, почти..."
Старый хитрец.
Знаю я таких: считают себя нищими, если у них доллара до миллиона не хватает.
"И что там за этим "почти"?" получить ответ мне было крайне необходимо.
Мало ли, что там сделали с парнем, вдруг он стал каким-нибудь чудовищем. Я еще не привык общаться с оборотнями, а тут, пожалуйста, оборотень-маньяк, да еще неизвестно с каким уклоном.
"Все не так страшно, как ты себе напридумывал, - успокоил Хранитель. Он, конечно же, в курсе всех моих мыслей. Просто Игратос перестал себя ненавидеть".
"И все?!" признаться, такое объяснение меня не очень устраивало.
"А этого не мало. И Хранитель решил обрадовать меня напоследок: - И он теперь умирает не от яда тхархи".
"А от чего же он умирает?!"
"От старости. Как и все вы", - засмеялся мой веселый сосед.
Что-то общение с ним пагубно влияет на мои мозги. Поговорить что ли с кем-нибудь другим? Хотя бы с Мерантосом...
И я быстро открыл рот, пока меня не отвлекли от дельной мысли:
- Мерантос, я не успел тебя спросить, - начал я, не слишком задумываясь, о чем буду говорить. Как ты убедил Игратоса пойти лечиться? Просто приказал или?..
Мужик посмотрел на меня так, что мне стало неуютно под его долгим и внимательным взглядом. Может быть, это была и не такая уж хорошая идея, разговаривать с ним в этом месте и в это время. Но мысль немного запоздала поздно ловить выпущенную пулю.
- Нет, не приказал. Я только сказал ему, почему его жизнь теперь важнее моей.
Я ничего не понял из этого ответа. Наверно, мое непонимание было очень заметным, если Мерантос шевельнул глыбой плеча и добавил еще несколько слов:
- Он узнал, что его жизнь уже не только его. И теперь Игратос постарается выжить.
- Выжить и?.. Я все еще ничего не понимал.
- Только выжить. Больше ничего. Это все, что я могу сказать, - Мерантос отвернулся, устало опустил плечи.
А ведь мужик здорово вымотался, дошло вдруг до меня. И он совсем не такой железный, каким хочет казаться. А я еще жалуюсь на груз ответственности, когда рядом человек или т'анг (делаю поправку специально для Хранителя), который реально и физически трудится. Ведь в этом хромоногом мальчике килограммов двести, не меньше поднимал, помню. И кому из нас легче?
"Не хочешь поменяться?" предложил Хранитель.
"Нет. У меня не подходящая для тяжелоатлета комплекция".
"Ты прав, Крис. Тогда не ной, и молча неси свой груз. Тебя этому учили, и у тебя неплохо получается. Конечно, можешь пожалеть себя немного, если очень хочется, но только в свободное время, когда никто не увидит. Не надо позорить нас".
Вот так мы и общались с Хранителем, пока Игратос хромал в нашу сторону. И я опять не могу сказать, сколько длилась его прогулка.
Цветок засыпал. Сияние медленно гасло, торжественная мелодия становилась все тише. Ухо уже не улавливало ее, остался только звук, похожий на дыхание спящего.
Осторожно, чтобы не потревожить покой этого места, мы вышли наружу и, в полном молчании, спустились по серпантину тропинки.
Странно, но ни разу за время спуска у меня не возникло мысли, что кто-то из нас может подскользнуться, упасть и увлечь за собой других. Мыслей не было вообще. Голова казалась звеняще пустой, как после очень тяжелой работы. Едва мы отошли от "заборчика", как ноги отказались мне служить. Кажется, я уснул раньше, чем успел лечь. Такого со мной давно уже не было. А может быть, никогда. Что-то я не помню, чтобы когда-нибудь так уставал.
Проснулся я от голоса Игратоса. Мои внутренние часы все еще не работали. В обычных я бы сменил батарейку или просто потряс бы их, прежде чем выбросить. А что делают при поломке внутренних часов? Спрашивать Хранителя не хотелось. Я догадывался, какой совет он может дать. Все-таки мы с ним немного похожи, а стучать головой в ближайшую стену мне совсем не хотелось. Да и где гарантия, что это поможет. Ничего, обойдусь как-нибудь без часов, жил же без них раньше.
Я был так озабочен своей маленькой проблемой, что пропустил почти все, о чем там говорил Игратос. Только широко распахнутые глаза Симорли заставили меня прислушаться.
- ...не помню. Потом камень проглотил мою ногу выше колена. Вместе с ногой он проглотил и мою боль. Потом боль вернулась, но ее стало меньше. И я смог вытащить ногу. Камень отпустил меня, и я ушел.
Голос у Игратоса усталый, монотонный, а бас не уступает папочкиному.
- И это все? спросил Симорли.
- Все.
Слишкои быстрый и категоричный ответ. Я не поверил ему, по глазам Симорли понял, что он тоже не верит. "Но если человек врет, значит, это ему для чего-то нужно". Не помню, какой умник сказал такое, но Игратос явно что-то скрывал. Каждый человек имеет право на свои маленькие тайны. И я не имею ничего против, пока эти "маленькие тайны" не начинают угрожать моей жизни.
"Из-за этого ты и ложишься спать спиной к стенке", - снасмешничал Хранитель.
"Привычка", - машинально отозвался я, и только тогда заметил, что действительно лежу, прижавшись спиной к "заборчику". Не помню, когда возвращался к нему, и как укладывался тоже не помню. Вот что значит сила привычки! Срабатывает даже тогда, когда других сил уже не осталось.
"Эти предосторожности здесь совсем не нужны. В этом месте вам ничего не угрожает".
Конечно, сообщение Хранителя немного запоздало, но и за это спасибо. Все-таки приятно, когда о тебе заботятся, хоть я никогда не надеюсь на других.
"Привычка, - машинально повторил я. Когда перестану заботиться о своей безопастности..."
"Можешь не продолжать, - прервал меня Хранитель. Я уже тысячу раз слышал, как заканчивается твоя присказка. Хватит, надоело! "...то проснусь мертвым". Надо же такое придумать... к твоему сведению, мертвые не спят".
"А откуда у тебя эти сведения? Мертвые сообщили или из собственного опыта?" - зло пошутил я.
Ненавиже, когда меня будят и не кормят завтраком. Хотя мой желудок не отказался бы от обеда и ужина в придачу. Но, похоже, эту проблему тоже придется решать мне. Не думаю, что кто-то другой сможет здесь найти что-нибудь съедобное, если не считать едой одного из нас.
"Иногда ты бываешь удивительно догадливым".
"И к чему эти комплименты?" насторожился я.
"А почему ты решил, что это похвала?" спросил Хранитель, в точности копируя мой тон, и я ничего не придумал в ответ.
Признаться, общение с таким собеседником здорово утомляет, особенно на пустой желудок. Единственное, что пришло в голову вода притупляет голод, и желательно быстрее добраться до нее.
Когда я поделился своей идеей с остальными, они без возражений выстроились в привычный походный понядок: Симорли, Игратос, и Мерантос прикрывает тылы.
Я скоро озверею от таких исполнительных парней!