Плахотникова Елена Владимировна : другие произведения.

Сказка для сказочника гл.23

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

23

   - Долг, долг!.. Сколько можно твердить о нем? Зачем?!
   Макоси кричит, и мне приходится говорить тихо и спокойно. Чтобы меня услышать, кому-то придется замолчать. А главное, это помогает мне самому не сорваться на крик. И не опозориться перед самим собой.
   - Только тот, кто выполняет свои обещания, поднимается по Лестнице Свершений. Так учил меня отец. Он говорил, что Стоящий-высоко никогда не даст обещание, которое не собирается выполнять. Что нет страшнее проступка, чем оставить свой долг детям, и помешать им подниматься...
   - Но у тебя же нет детей!
   Макоси-гру как всегда прав и как всегда нетактичен. Но глупо ожидать иного от сулайра, только поднявшегося на третью Ступень. Достаточно и того, что он внимательный, исполнительный и преданный помощник - не все Ловцы имеют столько достоинств.
   - А кто сказал, что детей у меня никогда не будет?
   - Прости, Никура, я не подумал... - и Макоси запустил руку в шевелюру.
   Еще одна привычка Низкостоящего - чесаться, когда огорчен или взволнован. Она давно уже не раздражает меня - недостойно Высокостоящему обращать внимание на такие пустяки. Как и упрекать того, кто ниже, в том что он не такой, каким я хочу его видеть. Путь по Лестнице Свершений длится не одну жизнь, и даже император не достиг верхней Ступени.
   - Вот и я думаю, что моему ребенку будет легче подниматься, если я не оставлю ему долгов.
   - А я не знал, что ты уже взял жену.
   - Скоро возьму.
   Мать присмотрела ее, когда я стоял на четвертой Ступени, но я обещал Многоликим, что сначала поднимусь на Шестую и только тогда стану думать о семье и детях. Это обещание давалось не в Храме, но Многоликие всегда слышат помыслы, обращенные к ним. За пять лет я дошел до шестой Ступени, осталось только подняться и... Кое-кто уже стал прибавлять к моему имени почтительное Огайру. Я не поправляю ошибающихся и торопливых, но сам никогда не называю себя Огайру даже в мыслях. Ибо недостойно Высокостоящему...
   - Никура, ты много думаешь о том, что будет завтра, а жить нам надо сегодня.
   - Может ты и прав, Макоси. Я подумаю над твоими словами, когда вернусь.
   - Ты все-таки пойдешь?!
   - Я же обещал, - я повторяю эти слова четвертый раз за сегодняшний вечер, но Макоси все пытается отговорить меня.
   - А вдруг этот плосконогий услышал в твоих словах шутку?
   Многие Низкостоящие называют вайтаргов плосконогими, а те в свою очередь говорят на нас грязнули или грязееды: ведь мы ходим по земле и питаемся тем, что росло на ней или бегало. Но Высокостоящий не станет обзывать даже бывшего врага - чем чище помыслы и слова, тем легче подняться на следующую Ступень.
   - Шутку? - надеюсь, моя улыбка не выглядела вымученной. - Вот пусть он сам скажет мне об этом. Но он не скажет.
   - Откуда ты знаешь?!
   - Ты слышал, как погиб его помощник?
   - Помощник? Тот толстый и громкий?
   - Да.
   - А я думал, что он старший, - и Макоси опять чешется.
   - Я тоже так думал. Я ошибся.
   Высокостоящий не стыдится признавать свои ошибки. Не все это делают вслух и перед Низкостоящими, но мы с Макоси уже много сезонов работаем вместе. Не знаю, чтобы я делал, если бы потерял его.
   - Ты и эту смерть хочешь взвалить на свою спину?!
   - Не хочу, но... вот если бы я поверил тогда Сайти, помог, то...
   - Чтобы сулайр поверил плосконогому?! Да никогда такого не будет!
   Макоси заметался по комнате, зацепился за стул, но не дал ему упасть - быстро подхватил, громко стукнув ножками об пол, устроился на сиденье, чтобы тут же опять вскочить и быстро двинуться к окну. Все Гру порывисты и агрессивны, мой помощник не лучше и не хуже других.
   - Сайти был не только вайтаргом, но еще и Ловцом. Не стоит забывать этого, Макоси - такое недостойно нас.
   - Все равно он - плосконогий, а уже потом Ловец.
   Говорят, что упрямее Гру может быть только вайтарг. Теперь я знаю, что в этих словах много правды. Если бы я вспомнил, что вайтарги такие же гордые и недоверчивые, как мы, то Сайти остался бы жив. И не было бы тех слов, недостойных Высокостоящего.
  
   Мы направлялись в город Шуршащих Крыш, когда Искатели сообщили, что наш Дайгиру перебрался в Качающийся Город. Сбежать оттуда не так просто, как из наших городов, но и работать там труднее. В каждом городе вайтаргов есть свои Искатели и свои Ловцы, без их дозволения нельзя никого хватать и убивать. Даже если тот, кого ловишь, сулайр, забравший восемь чужих жизней. Мне уже приходилось работать с Ловцами, привязанными к одному городу, но все они были сулайры. Ловцов-вайтаргов я никогда не видел и, чего от них ожидать, не знал.
   Ловцы Качающегося Города мне не понравились сразу. Не понравился их вид, запах, манера одеваться и разговаривать. Все, что привлекательно в вайтаргских женщинах, в мужчинах кажется отвратительным. Даже в тех, которые не похожи на женщин.
   Ловцов-вайтаргов тоже было двое. Один - высокий, крупный - выше и толще Макоси. Он много говорил, жадно ел и пил, размахивал руками и громко смеялся. Я старался не замечать, как много острых и мелких зубов у него во рту, ведь этот Ловец был шестипалым, и это с ним мне придется договариваться. Его спутник был невысоким, тонкокостным, похожим на нашу женщину, только неподобающе одетую. Говорил он мало, к пище едва притрагивался, редко улыбался, не показывая зубов, - обычный помощник, тихий и незаметный, к тому же пятипалый.
   Тогда я еще не знал, что так выглядят все вайтарги древней и чистой крови. Не знал и того, что о шестипалых вайтаргах говорят: "Его родители плавали в грязной воде". Когда-то вайтарги убивали шестипалых детей, но когда император взял вайтаргов под свою руку, то запретил этот дикий, древний обычай. В наши дни шестипалые вайтарги живут, приносят пользу империи, создают семьи, вот только детей в этих семьях не бывает. В имперском указе нет запрета на детей от шестипалых - это вайтарги сами так решили. Не зря говорят "изворотливый, как вайтарг" - и свой древний обычай соблюдают, и новый закон не нарушают. Теперь я больше знаю об этом народе, а тогда, при нашей первой встрече... Я смотрел на Ловцов-вайтаргов и думал, что глупо ждать от них какой-то помощи, что ловить Рокати-дайгиру мне придется вдвоем с Макоси, что главное - получить разрешение городских Ловцов, а дальше пускай они нам не мешают. Ну что они могут понимать в сулайрах и нашей культуре? Они и о Лестнице Совершенства ничего не слышали!
   Я ошибся. Я много ошибался в Качающемся Городе. Начиная с самого первого вечера. Когда попробовал вайтаргскую еду, не зная, как это на меня подействует. После чего и завел спор о сулайрских и вайтаргских Ловцах, и о том, чьи преступники опаснее. Стыдно вспомнить, как мы с Макоси пытались перекричать одного толстого Ловца, а его скромный напарник смотрел на нас всех и улыбался. Как примерная сулайрская жена. Вот тогда я и пообещал любить его долго и сильно, если вайтарги смогут первыми добраться до Рокати-дайгиру. И даже сообщил, что тот стоит на седьмой Ступени, а чем выше ступень преступника, тем труднее его поймать.
   Низкорослый Ловец промолчал, будто не знал имперского, а тот, кого я принимал за старшего, громко засмеялся. Сидящие за соседним столом повернулись в нашу сторону. Я стараюсь не привлекать к себе внимание, и Макоси учу тому же, но в тот вечер мне было все равно.
   - Ты правильно сделал, что выбрал Тумато. Я предпочитаю больших женщин, - и широко развел руки, изображая растопыренными пальцами что-то округло-волнистое.
   Чешуйки на ладонях толстяка были светло-серыми, а перепонки между пальцами заметно темнее.
   Я еще не видел, чем руки чистокровного вайтарга отличаются от рук грязнорожденного. И не знал, кому позволено носить имя, начинающееся на "ту". А вспомнить имя второй жены императора мне даже в голову не пришло.
   - А твоему напарнику женщины совсем не нравятся? - захотелось мне пошутить тогда. И я даже не подумал, что могу обидеть кого-то - в тот вечер я слишком много съел и выпил, чтобы вести себя достойно.
   - Нравятся. Как раз твоего размера, - ответил толстый Ловец.
   Была ли это шутка, я так и не понял. Меня отвлекла песня о нашем императоре и о его любви к вайтаргской женщине. Я не в первый раз слышал ее, но на имперском песня звучала как-то иначе.
   Вайтаргский певец скрывался за ширмой, его голос был глуховатым и усталым. Казалось, что сам император поет эту песню для юной возлюбленной, еще не зная, как изменится его жизнь.
  
   Прекрасна ты, как смех и ветер.
   Как ночи сладкий, легкий сон.
   Я знаю, есть любовь на свете
   Ведь я в тебя теперь влюблен.
  
   Ты пена волн и шум прилива.
   Ты дней спокойных синева.
   Как ты, любимая, красива!
   Моя кружится голова...
  
   Зачем люблю тебя, не знаю.
   Мы - день и ночь. Ты света блик.
   А я и летом замерзаю,
   Уставший от борьбы старик.
  
   Я был рожден блистать и править.
   А твой удел - стоять в тени.
   Как я хотел бы всё исправить!
   Но слишком поздно. Извини.
  
   Ты дней весенних нежный запах.
   Ты пробужденье и рассвет.
   Любимая, не надо плакать,
   Ты есть, ты будешь, а я нет.
  
   Любовь всегда вот так приходит.
   На миг, на день или на век.
   Пусть нас с тобою жизнь разводит,
   Кто был любим, тот человек!
  
   К чему же слезы и метанья?
   К чему обиды и мольбы?
   Есть сон, есть смерть, есть увяданье,
   Но и любовь есть у судьбы!
  
   Зачем грустить о том, что было?
   Того, что будет, не страшись
   Из солнца, ветра, из прилива,
   Из радости сложилась жизнь.
  
   Когда устанет сердце биться,
   И надо мной споет прибой...
   Любимая, не надо злиться,
   С тобой останется любовь.
  
   Исполнение мне понравилось и я пожелал вознаградить певца, как это принято у нас в столице. Но мне сказали, что великий Муото не сможет пообщаться со мной, что он покинул заведение тем же путем, каким и явился в него. Я не поверил и заглянул за ширму. Она закрывала небольшой бассейн, из которого выбиралась пара вайтаргов. Мужчина был таким же низким и мелким, как молчаливый Ловец, а вот женщина... Ростом почти с меня и так сложена, что я впервые понял, почему наши мужчины стали интересоваться вайтаргскими женщинами. Одежды на новоприбывших еще не было. Слуги вытирали их тела и готовились облачить во что-то тонкое и широкое. Мое вторжение заметили. Я стал многословно извиняться и предлагать компенсацию, не зная, какое оскорбление этим наношу. Вайтарги не стыдятся своей наготы и укрывают тела только тогда, когда их могут увидеть береговые. И совсем даже не в этикете тут дело. После свадьбы императора интерес к подводным красавицам перестал быть постыдным извращением. И наши мужчины стали открыто проявлять свой интерес, не всегда взаимный, а это очень не нравится вайтаргским мужчинам. Часто дело заканчивается поединком и смертью одного из мужчин.
   Мне драться не пришлось - низкорослый Ловец быстро уладил начинающуюся ссору и помог мне вернуться к столу. Его помощь оказалась очень кстати - ноги почему-то плохо держали меня. Он не сказал мне ни слова упрека, только поддерживал и направлял, маленькими, но такими сильными руками. Когда мы вернулись, Сайти стал говорить, что если я не могу отличить сухой выход от мокрого, то из меня такой же Ловец, как из грязи еда. Драться с ним я не стал, и не потому, что Ловцы не дерутся между собой - тогда я об этом не думал - моя голова клонилась к столу и язык не желал шевелиться.
   А теперь вот Сайти мертв. Убит и Рокати. Вайтарг добрался до него раньше меня, и утащил под воду. Даже дайгиру не может долго жить там, где нечем дышать, где враг наносит все новые и новые раны, не замечая что и сам тяжело ранен. Так этих двоих и подняли со дна, крепко обнявшимися, как счастливых новобрачных. Тумато, увидев тело напарника, сказал, что такие раны он тоже не смог бы залечить, что ему будет не хватать Сайти. Когда я сказал, что мне жаль и его, и Сайти, Тумато напомнил о моем обещании, но такими словами, что я не сразу понял, о чем он говорит: "Мое сердце стынет от одиночества и я готов принять твою любовь..." Странный народ эти вайтарги - они и в постель приглашают, как на императорский прием. Тумато спросил, удобно ли мне будет, если он зайдет за мной сегодня вечером, а завтра утром мы послушаем, как прилив поет над мертвым Ловцом. Некоторые из Низкостоящих вежливость вайтаргов принимают за оскорбление. Я не стал искать оскорбление там, где его нет, не стал просить отсрочки или предлагать компенсацию - такой долг ничем нельзя компенсировать, только отдать, как бы тяжело это ни было.
   Когда мне сообщили, что Тумато пришел за мной, я оставил Макоси в номере, хоть он и порывался идти со мной, защищать и оберегать. Я пошел один, а мой помощник не смог противиться сну - я усыпил его. Насилие над Низкостоящим не добавляет чести Стоящему-высоко, но у меня не было выбора - свой долг нужно отдавать самому.
   Я ожидал от вайтарга всего, чего угодно, даже того, что он сразу пожелает подняться в мой номер, а он предложил поехать на берег, посмотреть бега маклисов. Эти маленькие, десятилапые уродцы не могут долго жить без воды и, если волна выносит их на сушу, шустро устремляются к морю, самым кратчайшим путем, и преодолевая любые препятствия.
   Наш маклис победил.
   Тумато забрал выигрыш и мы перебрались к другому аттракциону, что тоже происходил вдали от города, но только на высокой скале. Среди зрителей были одни вайтарги и почти все без одежды. Они стояли по двое, многие в обнимку, и внимательно смотрели вниз. Потом все дружно засмеялись и начали аплодировать, хлопая свободной рукой по голому бедру. Ни один сулайр не позволит себе такого неприличного жеста, даже Низкостоящий. А вот прикосновение двух ладоней, которым мы привыкли выражать радость и одобрение, вайтарги считают пошлостью и оскорблением. Меня об этом предупредили еще в столице. Кто победил и что это за аттракцион, спросить я не успел, Тумато вдруг быстро разделся и прыгнул со скалы. Маленькое светлое тело вошло в воду намного дальше широкой пенистой полосы и быстро направилось в сторону открытого моря. Я подошел к самому краю площадки, чтобы лучше видеть. Зрители опять замолчали и стали смотреть вниз. Кажется, все с напряжением ожидали чего-то.
   - Это опасно? - спросил я у ближайшей пары.
   Женщина даже не повернулась в мою сторону, а вот мужчина отвлекся на несколько мгновений и ответил:
   - С итаску всегда опасно.
   И тут я заметил что-то большое и темное, плывущее под водой за Тумато. Волноваться о том, чего не в силах изменить, недостойно Высокостоящего, но тревожное молчание зрителей мешало наблюдать за происходящим. Только когда Ловец выбрался на камень, торчащий далеко в море, я опять смог дышать ровно и спокойно. Вайтарги стали махать руками и аплодировать, едва фигурка на камне выпрямилась во весь рост и помахала рукой.
   Тумато опять скрылся под водой и так долго не появлялся, что я не выдержал и еще раз обратился к паре, стоящей рядом. И опять мне ответил мужчина.
   - Вот он, - и указал рукой туда, куда я даже не смотрел.
   Среди камней, что отделяли гавань от моря, мелькнула голова пловца и быстро исчезла под водой.
   - Он что, прячется там от кого-то?
   - Да, - и мой собеседник опять повернулся в сторону моря.
   - А почему?
   Мне не ответили, и тогда я спросил еще раз, погромче. Молчаливая спутница вайтарга долго смотрела на меня и только потом сказала:
   - Мало плавать быстрее итаску, надо еще вернуться туда, откуда ушел.
   Я видел, что передо мной стоит красивая женщина, но когда она заговорила, то показалась мне еще красивее. У наших женщин не бывает такого глубокого и волнующего голоса. Говорят, что император сначала полюбил голос своей нынешней жены, а уже потом и ее саму. Теперь я верю этому.
   Вайтаргиня давно замолчала и отвернулась, а для меня все еще звучал ее голос. Я мысленно повторял слова "вернуться туда, откуда ушел" и мне казалось, что это намек на продолжение знакомства. Возможно, если бы она сказала еще что-нибудь, я перестал бы сомневаться. Высокостоящий не навязывает свое общество другим, но ради такой женщины я был готов отступить от правил.
   Стать нарушителем правил я не успел - вернулся Тумато. Его опять приветствовали аплодисментами, а он шел и будто не замечал их. Когда Ловец оделся, к нам подошли женщина и трое мужчин. Обменялись непонятными мне шутками и вернулись к своим спутникам. Я удивился, что нас не стали знакомить. Тумато заметил мое удивление и сказал, что если бы кто-то захотел узнать мое имя, то сам подошел бы ко мне и назвал бы свое. Вайтаргини знакомятся точно так же, как и вайтарги, а если кто-то притворится, что не услышал чужого имени, то и не надо повторять - знакомство не состоится. Это правило настолько простое и понятное, что даже чужаки могут запомнить его.
   Я не стал говорить, что из-за таких правил вайтаргов и считают дикарями, для которых, что убить, что умыться.
   Мы уже были перед спуском в соседнюю лагуну, когда сзади раздался низкий тоскливый вой. Если бы Тумато не поддержал меня, я бы скатился по ступенькам до самой лодочной стоянки.
   - Что это было?
   Странный вой быстро утих, остались только те звуки, что бывают возле моря. Возможно стон Гуранского болота почудился только мне.
   - Сегодня итаску не остался голодным, - спокойно ответил мой спутник.
   Из-за этого спокойствия, похожего на равнодушие, я не сразу понял смысл ответа.
   - Он охотится на пловцов?!
   - Итаску охотится на всех, кто заплывает в его лагуну.
   - На всех?! А если к нему заплывет самка? Или наоборот, к самке заплывет самец?
   - Среди итаску нет самок и самцов.
   Поверить в такое трудно, а проверить еще труднее. Но не думаю, что Ловец стал бы лгать из-за такой ерунды.
   Ступеней было много, идти предстояло долго и я не стал молчать:
   - Ваши итаску бессмертные и у них не бывает потомства?
   - Итаску можно убить, - сказал Тумато, спускаясь по лестнице и поддерживая меня под локоть. Я хотел отказаться от такой заботы, но не мог вспомнить вежливую форму отказа. Обидеть дикаря просто, но еще не известно, чем он ответит на обиду. - Итаску не нужен помощник, чтобы обзавестись потомством.
   - Как это?! - я повернул голову, надеясь увидеть улыбку на лице собеседника, и опять оступился. Пожалуй, отказываться от поддержки еще рано. Вот спустимся и...
   - Когда итаску становится большим и старым, он рожает несколько детенышей и сразу же глотает их.
   - Зачем?!
   - Чтобы защитить их от врагов.
   - А у него есть враги?
   - Враги есть у всех.
   - Странная защита. Хотя на суше тоже хватает зверей, что пожирают своих детенышей.
   - Итаску не пожирает их, а только глотает, - терпеливо повторил Тумато. - После этого итаску перестает есть.
   - Почему?
   - Потому, что внутри него растет потомство и поедает своего родителя.
   - Поедает?!
   - Да, - спокойно сказал Ловец.
   А я опять чуть не упал. Трудно ходить по узким мокрым ступеням в парадных туфлях.
   - У вас под водой много разных чудес, - говорить, что эти чудеса пугают меня, я не стал. Тумато молча кивнул. - И долго этот зверь кормит собой детенышей?
   - Долго, до самой смерти. - После этих слов я остановился и моему попутчику тоже пришлось остановиться. Он быстро понял, почему я прекратил спускаться, и продолжил свой неторопливый рассказ: - Когда молодые итаску съедят своего родителя, они занимают его территорию и начинают охотиться.
   - А что они едят?
   - Все, что могут поймать.
   - Даже другого итаску?
   - Да.
   - Значит, того, в лагуне, скоро съест его же потомство?
   - Нет. Он еще слишком маленький, чтобы обзаводиться потомством.
   - Маленький?! - То, что я видел в воде, было раза в три больше гайтура-патриарха. - Каким же он может вырасти?
   - Старый итаску не поместился бы в этой лагуне.
   Если Ловец и преувеличивал, то вряд ли намного.
   - А плавать наперегонки с итаску - это ваша традиция или необходимость?
   "Глупость" и "необходимость" звучат на вайтаргском почти одинаково. Надеюсь, что я в нужном месте понизил голос.
   - Так делает каждый вайтарг, когда хочет, чтобы любимая приняла его.
   - Ради любимой можно сделать еще и не такое... - говорить дальше я не стал. Ловец может подумать, что я хвастаюсь, а такое недостойно Высокостоящего. Да и зачем кому-то знать, что я делал ради своей невесты, и что еще собираюсь сделать.
   Я начал спускаться, но Тумато не пошел за мной, только отпустил мой локоть. Сам, без всяких просьб. От удивления я остановился и очень осторожно оглянулся. Ловец стоял на месте и задумчиво смотрел на меня.
   - Я что-то не то сказал? Тебе нужно мое извинение?
   - Не нужно. Я хотел бы узнать, как сулайры показывают любовь своим любимым. Или это тайна?
   - Нет, не тайна. Если интересно, я расскажу, пока мы будем спускаться, - лестница казалась бесконечной, а ступени узкими и ненадежными. И зачем тем, кто рождается и умирает в воде, такие лестницы на берегу?
   Тумато подошел, взял меня под локоть. Его движения были бережными и осторожными, словно он касался чего-то хрупкого и очень ценного. Я не мог понять, нравится мне это или нет.
   - Ты обещал рассказать, - напомнил Ловец, когда мы в молчании спустились до первой широкой площадки. Двое вайтаргов стояли на ней, обнявшись и смотрели на закат. С моря дул прохладный ветер, а у них из одежды - один пояс на двоих. Кажется, они даже не заметили нас. Если бы я захотел, то мог бы столкнуть обоих вниз - они стояли возле самого края. В столице тоже любят смотреть на красивое, но и о своей безопасности не забывают. Часто о вайтаргах шутят, что в жизни они ценят только смерть. А может это и не шутка.
   - Обещал - расскажу. Слушай! - Я и не собирался отказываться от своего обещания, только отвлекся немного.
   - Подожди, - негромко попросил Ловец. - Спустимся пониже, не будем мешать влюбленным.
   - Влюбленным?! - Я рисковал оступиться, но ни мог не оглянуться.
   - Да. А что тебя удивляет? Это ведь Лестница Влюбленных.
   - Но они ведь... среди них нет женщины! - ошибиться тут невозможно, вайтаргские мужчины мало чем отличаются от наших.
   - Ну и что? - удивился мой попутчик. - Разве это повод отказываться от любви? Если двое по-настоящему любят друг друга, никакая преграда не остановит их. Кабит и Пориф первыми доказали это.
   - А кто они?
   - Герои нашей древней песни. Если сможешь, послушай ее на вайтаргском, ваши певцы исполняют ее неправильно. Они даже имена влюбленных исказили.
   - Кайби и Порфи? - вспомнилась вдруг шуточная песенка о двух глупых вайтаргах.
   - Да. Не понимаю, зачем смеяться над тем, что едва не стало трагедией.
   - А я не понимаю, как они могли сделать такую... такое... Они что, договориться не могли?
   - О подарке не принято говорить заранее.
   - Ну, и чего они добились, играя в молчанку?
   - Доказали друг другу свою любовь.
   Спорить я не стал, только подумал, что доказательство у этих двоих получилось довольно глупое. Переодеться женщиной, прийти на свидание и увидеть, что твой приятель тоже оделся в платье... Только вайтарги могли сделать из этого трагедию, а двух глупцов объявить героями.
   - Рассказывай. Здесь мы никому не помешаем.
   А я не сразу вспомнил, о чем собирался рассказывать. Тумато не торопил меня. Мы стояли на свободной площадке, смотрели на солнце, которое медленно тонет в море, и молчали. Совсем, как те двое, площадкой выше. Едва я подумал о них, то вспомнил и все остальное.
   Я хороший рассказчик, но сегодня у меня ничего не получалось. Слова прятались от меня, как пугливая дичь от неумехи-охотника. А когда я все-таки находил нужное слово, оно оказывалось мертвее травы в сухой сезон. После перевода на вайтаргский "мертвая трава" не только теряла свой запах, но и рассыпалась пылью или становилась вдруг камнем. И чем дольше я говорил, тем больше чувствовал себя обманщиком. Многие Низкостоящие способны показать собеседнику то, что хотят рассказать. Длится это краткий миг и видится только самое важное, самое значимое. Конечно, их Образы не такие яркие и устойчивые, как у Высокостоящих, но у меня сегодня не получалось даже этого! За моими словами не было жизни, только холод и пустота.
   Я замолчал на полуслове и с тоской посмотрел на умирающее солнце. Его кровь окрасила облака зеленым. Ловец осторожно коснулся моего локтя и сказал:
   - Рассказывай дальше, не молчи. И не трать силы на перевод - я знаю имперский.
   Так стыдно мне еще никогда не было! Я хоть и не называю вайтарга плосконогим, но почему-то решил, что он необразованный дикарь, неспособный выучить язык бывших врагов. И чем же я лучше всех остальных Низкостоящих? Я опять глупо ошибся. Чем больше таких ошибок совершает Идущий, тем дальше от него следующая Ступень.
   Я хотел уже отказаться, сказать, что устал, что ветер с моря вреден для моего горла, но посмотрел в глаза Тумато и... не смог. Глядя в такие глаза нельзя лгать, как нельзя молчать перед императором. И вдруг я снова оказался на столбе и служители уже открыли клетки...
   Мне больше не надо было искать слова, они сами приходили, спешили сорваться с языка. И каждое слово было, как теплый кусок мяса, истекающий кровью. Моя речь стала легкой и сильной, слова складывались в Образ, такой живой и яркий, что казалось еще немного и вайтарг увидит его.
  
   Арена разделена двумя рядами деревянных столбов. Они стоят широко и по ним трудно идти, а вот бежать по их верхушкам удобно. Столбы невысокие - полтора моих роста, но старый гайтур такую высоту уже не возьмет. Все, что он не достанет зубом, до того попробует дотянуться хвостом. А если дотянуться и сбить не получается, то к упрямой еде самец поворачивается задом и выпускает длинную вонючую струю. Это предупреждение для других гайтуров, что охота здесь бесполезна. Но поодиночке эти звери охотятся редко. Чтобы прокормиться, гайтуру нужно много еды, вот и выходят на охоту всей семьей: от быстролапых сосунков, покрытых мягкой и тонкой чешуей, до тяжелых и медлительных патриархов, чей панцирь уже толщиной в полруки. Двигаются патриархи мало и неохотно, но удар их хвоста выдержит не каждый гайтур помоложе. А лакусту или махройта этот удар превращает в кровавую лепешку. Чем старше и тяжелее гайтур, тем меньше у него врагов. Только огненная ящерица может на равных сражаться с гайтуром-патриархом. Ящерицы редко покидают Горячую землю, но все, кто выходят к нам, погибают в сражениях. Может, они тоже старики, которые идут умирать.
   А вот мне умирать никак нельзя - на меня смотрит девушка, которая может стать моей женой. А еще - мой император и сотни три зрителей. Я впервые попал на императорскую арену, хоть мало кто верил в мой успех. Когда-нибудь я попаду и на тихий вечерний прием к императору. Для того, кто устремляется вверх, нет непреодолимых вершин, есть пока еще непокоренные. И я бегу по верхушкам столбов, стараясь, чтобы звери внизу не обогнали меня. Один из них похож на самку - еще молодую и быстролапую, с длинным хвостом, как у всех самок. Перебить им столб невозможно, а вот сдернуть меня вниз...
   Пока я следил за самкой, гайтур-самец сократил расстояние на повороте и ткнулся плечом в бревно, на которое я собрался прыгнуть. Если бы он ударил хвостом, то мог бы и перебить столб. Толстое бревно выдержало, только слегка наклонилось, но тропа сразу же стала непроходимой. Не ожидал я от самца такой прыти. Обычно, гайтуры не бьют хвостом в ту сторону, где может быть самка. Или этот самец слишком голоден, что готов съесть и помощника, если тот попадет под удар. А может самка слишком молода и еще не пахнет самкой. Или кому-то понадобилась моя смерть на арене, вот и заплатил служителям, чтобы те подобрали для меня таких противников. Предположений много, но проверить их я смогу, когда выберусь с арены. Живым.
   Бежать по ненадежной тропе я не стал и прыгнул вниз. Только Гру рискуют глупо и бессмысленно.
   Удержаться на спине гайтура трудно, но жить захочешь и не такое сделаешь. Мне пришлось выпустить когти на руках и ногах. Правилами это не запрещается, хотя прямого разрешения тоже нет.
   Мой невольный скакун испугано вскрикнул и заметался по своей части арены. Самка оказалась совсем молодой - чешуйки на шее и боках у нее еще не затвердели. Старый самец разочарованно рычал по другую сторону столбов и бился в них плечом. Бревна качались и кренились, но ни одно из них не вывернулось из земли. Все закопаны на должную глубину. На императорской арене за этим строго следят, не то что малых городках, далеких от столицы. Свалить препятствие хвостом гайтур не догадался.
   Я слышал, как зрители кричат и аплодируют. Скачки на молодых гайтурах устраивают только на Рокаруй, и только для избранных, даже посмотреть на это дозволено не всякому. Я не сразу справился со своим скакуном, как не сразу заметил, что самка направилась к Холодной трибуне. Но отпускать зверя в клетку я не хотел.
   На судейском балконе вывесили шкуру нибеки - я мог прекратить гонку и это не будет поражением. Но и победой это не будет. А мне очень нужна победа! Молодые девушки улыбаются победителям и отворачиваются от побежденных. И я повернул гайтура хвостом к Холодной трибуне. Сегодня последний день гонок, а восстановить тропу до заката могут и не успеть. Те двое, что должны бежать после меня, вряд ли попадут на Арену в этом сезоне. Но я-то уже попал! И не хочу начинать весь забег сначала, когда-нибудь потом. Этого "потом" может ведь и не быть.
   Что-то ярко-зеленое упало на камни возле Тенистой трибуны. Мой скакун рванулся в ту сторону и я увидел девушку в пятом ряду. Она стояла возле перил и ветер ласкал ее непокрытую голову. Айдара, моя невеста. Теперь я могу называть ее по имени, теперь, когда она подарила мне свой праздничный покров.
   Тонкую ткань я подхватил прежде, чем зверь наступил на нее. Это любимая привычка гайтуров - потоптать еду, прежде чем сжевать ее. Зрители опять кричали и аплодировали мне, и женские голоса на этот раз слышались громче мужских.
   Я добрался до неповрежденной части тропы и уже по ней добежал до Солнечной арены, туда, где и должна заканчиваться гонка. Мой чешуйчатый скакун стал совсем неуправляемым и метался по арене, жалобно крича и натыкаясь на ограду. Самец тоже потерял желание охотиться и перестал обращать на меня внимание. Он бегал вдоль столбов, громко сопел и что-то ворчал. Я был уже на трибуне, когда пара гайтуров замерла, прижавшись друг к другу, и только бревна разделяли их.
   Вечером, после праздника, Айдара соединилась со мной.
  
   Больше трех сезонов минуло с того дня.
   - Кажется, у тебя была замечательная невеста, - сказал Тумато.
   Он молчал, пока мы спускались по лестнице, молчал, пока шли вдоль маленьких красивых лодочек, что покачивались на мелкой волне. Так же молча он влез в лодку побольше, в которой дремал немолодой вайтарг. Тот медленно поднял голову и кивнул, когда молчаливый пассажир всей ладонью указал ему направление. Будто с силой отодвигал что-то от себя. Вот и еще одно отличие между нашими народами - сулайр никогда не станет пользоваться ладонью там, где можно обойтись одним пальцем. Ловец молчал так долго, что я начал уже беспокоиться: не обидел ли его чем-нибудь в своем рассказе. И вдруг молчун заговорил, да еще на такую деликатную тему. У нас не принято обсуждать девушку, которая не вошла еще в дом мужа.
   - Почему "была"? Она и теперь есть. Живая и здоровая.
   Я замолчал, но поздно прятать клыки, когда солнце заглянуло в глотку. Если бы Ловец упомянул о моей невесте в обычном разговоре, я бы притворился, что не услышал его слов. Но я ответил, а уже потом вспомнил о молчании.
   - Жизнь вечна и изменчива, как море. Влюбленные встречаются, чтобы расстаться, и расстаются, чтобы встретиться вновь, - голос Ловца наполнился удивительной мелодичностью и я невольно заслушался. - Не грусти об ушедшей невесте, Никура, радуйся той любви, что стучится в твое сердце.
   Я в первый раз услышал, как Тумато произносит мое имя. Айдара делала это по-другому. Я еще не понял, в чем разница, и какой вариант мне нравится больше.
   - О какой ушедшей невесте ты говоришь? - я не стал скрывать удивление. - Айдара терпеливо ждет, когда я вернусь и позову ее в свой дом.
   - Не уходила? - Тумато повернул ко мне ладони с широко расставленными пальцами. Так вайтари показывают свое удивление, и не только в разговоре между собой. - Тогда почему ты пошел со мной?
   - Потому, что я обещал. Я привык выполнять свои обещания.
   - Даже такое?
   - Обещание, как обещание, - я не стал говорить, что выполнить его мне будет тяжелее, чем те обещания, что я выполнял прежде. Не достойно Высокостоящего жаловаться на судьбу. Дары Многоликих не всегда приятны и понятны, но это всегда дары, а не наказание.
   - И ты надел гачасту только из-за обещания? - ладони были все еще повернуты ко мне, но пальцы уже соединились, спрятав светлые перепонки.
   - Да. А еще он очень красивый.
   Пояс из ракушек Тумато показал мне сегодня при встрече и спросил, надену ли я его. Отказываться я не стал. Такие пояса я видел на многих вайтаргах и не только в этом городе.
   - Я сам делал его, - сказал Тумато и опустил руки на колени.
   - Для меня?
   - Сначала для своей первой любви, а уже потом для тебя.
   - А почему ты не подарил его раньше? - Ловец так посмотрел на меня, что я поторопился закончить: - Нет, не мне. Своей первой...
   - Моя первая любовь покинула меня прежде, чем я закончил гачасту.
   Собеседник засмотрелся на волны, лицо его сделалось задумчивым и печальным.
   - Тумато, а мужчинам этот пояс дарит женщина? Я правильно понял? Это какой-то ритуал? - Мне не хотелось, чтобы он долго молчал. Пускай говорит о чем угодно, только бы не слушать шепот ночного моря.
   - Ритуал. Только мужчине гачасту дарит мужчина.
   - Какой мужчина? Брат или отец невесты?
   - Нет, - Ловец очень странно улыбнулся. Так не улыбаются, когда весело. - Любовь бывает не только между мужчиной и женщиной.
   - А почему ты подарил этот пояс мне?
   - Я надеюсь, что ты станешь для меня Кабит, если тебе это не трудно.
   Я не сразу вспомнил, кто такой этот Кабит, и на всякий случай уточнил:
   - Ты хочешь, чтобы я переоделся в женское платье?
   - Не только. - Ловец медленно покачал головой. - Никура, я хочу, чтобы ты стал моей женщиной.
   Каждый Высокостоящий хотя бы раз побывал в роли подчиненного самца, и я знаю тех, кому эта роль очень нравится.
   - Хорошо, Тумато, я буду этой ночью для тебя женщиной, - надеюсь, мне удалось это сказать легко и беспечно.
   - "Будешь"? "Этой ночью"? - собеседник опять очень удивился, он даже стал пахнуть по-другому. - Ты сможешь сделать это сегодня ночью?
   - Смогу. Мне уже приходилось играть в эту игру.
   - Игру? - совсем тихо спросил Ловец, будто не хотел, чтобы его услышали. Забрался с ногами на лавку, прижал колени к груди и замер, глядя на волны. Лодка покачивалась все сильнее, вода брызгала на одежду, а он ничего не замечал, только вздыхал иногда тяжело. Я уже начал подыскивать новую тему для разговора, когда Тумато опять заговорил: - Никура, почему сулайры умирают, когда не могут сделать то, о чем их просят?
   Я не сразу понял, о каких сулайрах он говорит. Мне очень не хотелось рассказывать об этом глупом обычае, что еще живет в нашем народе. Прежний император пытался искоренить его. Может, поэтому и правил так недолго?..
   - Умирают не все сулайры, а только Низкостоящие. Это они гордость и честь ставят выше жизни.
   - Но любовь выше жизни, чести и гордости, - было ли это возражением или попыткой продолжить разговор, не знаю. Я решил, что Ловец хочет поговорить.
   - Мне приходилось убивать тех, кто даже не знал, что такое любовь. Думаю, ты тоже таких встречал.
   - Встречал, - кивнул Тумато и повернулся к гребцу. Если они и разговаривали о чем-то, то это была тайная вайтаргская речь, не слышимая для ушей сулайра. - Мы скоро будем на месте, - сказал Ловец и опять обхватил колени руками. Так он и просидел до конца поездки, маленький и грустный. Совсем не таким он был, когда помогал мне завязывать пояс из ракушек.
  
   Этот плот покачивался вдалеке от города. Лодка коснулась деревянного настила. Старый вайтарг повернул суденышко так, чтобы нам было удобнее выходить. Ловец выбрался первым и подал мне руку. Произнеся нужные слова благодарности, я принял помощь.
   Строение на плоту было просторным и одноэтажным, как и все надводные постройки вайтаргов. Гирлянды из мелких раковин украшали дорожку до входной двери, а две большие лежали возле самого входа. Тумато отодвинул их ногой и открыл дверь. Нас никто не встретил. Еще один вайтаргский обычай, к которому я почти привык. У них считается неприличным, если взгляд знатного гостя натыкается на толпу слуг. Все, что нужно гостю или благородному господину, делается быстро, незаметно и как бы само собой. Достаточно только сказать вслух, если ты один, или упомянуть в разговоре.
   Тумато сказал, что нам приготовили номер для новобрачных, и что все покинули Место Отдохновения, чтобы нам не мешать. Не думаю, что это строение осталось совсем уж без присмотра. Скорее всего хозяин или хозяйка не показываются нам на глаза, но плавают где-то поблизости. Вдруг гостям что-нибудь понадобится.
   Мы прошли через три просторных комнаты, пока добрались до той, где стояла большая кровать с высокой спинкой. В этой комнате не было привычного бассейна за ширмой. Зато хватало рисунков на стенах. Не сразу мне удалось понять, что на них изображены морские твари в момент совокупления. Были среди этих изображений и несколько пар вайтаргов в самых разных позах. Одна поза меня настолько поразила, что я обернулся к Тумато:
   - Как это у них получилось?
   - В воде и не такое еще получится. Я бы мог показать, если бы ты умел плавать.
   - Я умею плавать! - меня задел тон собеседника. - Я один из лучших пловцов столицы.
   Ловец покачал головой и сложил руки на груди, показывая что не хочет спорить или оскорбить меня.
   - Видел я, как ты плаваешь. У нас младенцы плавают лучше. Но, если ты настаиваешь, мы можем немного поиграть в ванной.
   Я представил себе эту игру и невольно вздрогнул.
   - Вряд ли у меня получится так хорошо, как у нее, - и я тронул пальцем меньшую фигуру на поразившем меня изображении.
   Тумато негромко фыркнул и подошел ближе к рисункам.
   - Среди этих двоих нет женщины. Здесь и здесь тоже мужчины, - и он коснулся маленьких фигурок, будто приласкал их.
   Только тогда я подумал, что день был долгим, вечер - интересным, что впереди еще целая ночь и, кажется, кто-то переоценил свои силы. Почему-то я чувствовал себя, как ученик тонкой ветви, который наслушался всякого от старших учеников, перед своей первой ночью с наставником.
   Одежда мешала мне. Звуки, запахи, цвета - все волновало и раздражало. Я слышал не только дыхание вайтарга, но и шорох одежды на его теле, скрип его когтей о доски пола. А когда Тумато тронул меня за плечо, я вздрогнул и качнулся назад.
   - Извини, если напугал, - Ловец убрал руку за спину и едва заметно улыбнулся. - Я хотел только сказать, что в соседней комнате можно смыть грязь с тела и переодеться.
   - А мне обязательно туда идти?
   Грязным я себя не чувствовал, и не хотел переодеваться в чужую одежду.
   - Конечно. Ритуалов у нас не много, но те, что есть, нарушать нельзя. Это в следующие ночи можно начинать игры хоть в ванной, хоть под кроватью, а первая ночь особенная. Она требует чистоты и неторопливости. Я тоже пройду очищение в одиночестве. После тебя.
   - Ну, если так...
   Я не стал больше спорить и направился к двери.
   - И будь осторожен - ванна там глубокая. И еще... - Я остановился перед дверью, но оглядываться не стал. - Тебе не обязательно пользоваться всем, что там есть. Выбери только то, что понравится. Мне интересно, что ты выберешь.
   Я слушал этот тихий, мягкий голос и не мог успокоиться. Вся кожа зудела и чесалась, а ноги вздрагивали и болели, как после долгого бега. Еще и шерсть на спине встопорщилась до самой поясницы, будто за дверью меня ожидала драка, а не купание. Будь я раздет, Ловец мог бы заметить мое беспокойство и спросить, что меня тревожит. И что бы я ему ответил?
   В ванной комнате ноги вдруг отказались держать меня, и я оперся о дверь, даже сквозь одежду чувствуя приятную прохладу камня. Хоть что-то знакомое в этой странной комнате. Но столько корха в одном месте я еще ни разу не видел. Это слишком дорогой камень, чтобы покрывать им стены, пол и потолок. Только вайтаргские мастера знают все секреты корха и умеют превращать хрупкий камень в прочную, зеркальную пластинку. Одна такая пластинка вместе с футляром стоит столько же, сколько я зарабатываю за сезон. Но Айдара так радовалась подарку, что я ни разу не пожалел о потраченных журлах. До сегодняшнего дня я чувствовал себя богатым и щедрым...
   Закрыл глаза, чтобы не видеть своего лица, которое смотрело на меня со всех стен. Недостойно Высокостоящего стыдиться своего страха или зависти. Недостойно, но я стыдился, и продолжал завидовать и бояться. Глупо завидовать солнцу или хотеть стать богаче императора. Глупо, но иногда так хочется невозможного! Мне вдруг захотелось вернуть к жизни напарника Тумато и никогда не видеть этой комнаты. А ведь меня никто не тащил в нее насильно. Никто не заставлял и не заставит. Все я сам. Я и мой долг... Может, Макоси в чем-то прав?.. Но подумать об этом придется позже.
   Так, с закрытыми глазами, я избавился от одежды, опуская ее на пол возле двери. По запаху нашел полку с умывальными мазями. Их было очень много! Больше, чем в том номере, где остался спящий Макоси. И сразу вспомнилось, как он хотел поехать со мной к Тумато.
   - Не думаю, что он захочет тебя вместо меня, - ответил я тогда.
   - Почему? Я же большой, красивый и нравлюсь не только женщинам, - и напарник похлопал себя по груди и бокам. - Этот плосконогий поймет, что такое настоящий самец.
   Самоуверенный и бесцеремонный, как все Гру.
   Спорить я не стал, и сделал так, как задумал.
   А теперь вот стою перед полкой с разными шкатулками и не знаю, какую выбрать. Все они пахнут так сильно, будто предназначены для удушения, а не очищения. Удивительно, как вайтарги, пользуясь такими ароматными мазями, умудряются почти не пахнуть. В столице даже возникла мода на вайтаргские духи. Мажутся ими чаще всего женщины, но нюхать-то приходится всем!
   Я выбрал любимый запах Айдары, открыл шкатулку и увидел внутри что-то темно-зеленое с красноватыми прожилками. Когда оно запищало и зашевелилось у меня под пальцем, я едва сдержался. Хотелось бросить шкатулку на пол и растоптать ее. Но страх и гнев плохие советчики. Я дождался, пока осторожность и спокойствие вернуться ко мне, закрыл шкатулку и поставил ее на полку. Сегодня я обойдусь без мазей. С моей "грязью" отлично справится и чистая вода. И только когда начал искать ванну, я понял, о чем предупреждал Тумато.
   Ванны здесь не было. Просто в большей части комнаты забыли сделать пол. Низенький бортик, две ступеньки под водой и беспокойное шевелящееся море до самой дальней стены. Вайтарги опять нарушили привычное всем правило - впустили в дом часть того, что нужно оставлять снаружи. Ни один сулайр не возвел бы дом вокруг водопоя или холма со вкусными обирути. А вот дома вайтаргов строятся на воде, и море плещется в их бассейнах. Я уже начал привыкать к этому, но столько воды в одной комнате увидел впервые. Вайтарги часто делают такое, что кажется глупым, странным, удивительным и необыкновенным. Наш император как-то сказал, что мужчина, женатый на вайтаргской женщине, очень быстро забывает, что такое покой и скука. Оказывается, жизнь среди вайтаргов тоже избавляет от скуки и покоя.
   Перешагнул через бортик "ванны", сел на первую ступеньку, ноги опустил на вторую и вода дошла мне до груди. А выше и не надо. Голову я мыть не собираюсь. Восстановить праздничную прическу сам быстро не смогу, а просить помощи у Тумато - не хочу. Я разрешаю прикасаться к своей голове только тому, кому доверяю и с закрытыми глазами. А таких всего двое - я и моя мать.
   Долго сидеть в воде не стал, ванна без дна не располагает к спокойному отдыху. Поднялся и аккуратно провел ладонями по телу - избавляться от воды надо так, чтобы не забрызгать никого и ничего вокруг. Даже Низкостоящие стараются не отряхиваться, как дикие животные. Хотя некоторым проще вовсе не мыться в воде, а грязь убирать с помощью песка.
   Одежда, оставленная возле двери, куда-то подевалась. Зато появилась длинная и широкая скамья. На ней лежали халаты разного цвета. Тонкая ткань струилась под пальцами. Яркие рыбки, подводные травы и мелкие водяные создания, незнакомые мне, сплетались в удивительный узор. Еще на скамье стояли две большие корзины. Одна с легкой обувью, похожей на мои праздничные туфли, только без каблука, а вторая оказалась наполнена мягкими рулонами, высотой от ладони до двух. Я развернул один рулон и получил длинный и узкий кусок ткани, тонкой и приятной на ощупь. Что делать с этой тканью, не понял, и вернул ее в корзину.
   Засиживаться в ванной комнате я не стал. Недостойно Высокостоящему прятаться от неприятного дела. Выбрал самый большой халат, завернулся в него и вышел. Полы пришлось придерживать руками - пояса у халата не было.
   Когда Тумато увидел меня, глаза его сделались больше обычного, а рот растянулся в широкой острозубой улыбке.
   - Твое нетерпение горячит мое сердце!
   - Не понял. О чем это ты? - Я остановился посреди комнаты. Приближаться к вайтаргу, когда он в таком настроении, мне не хотелось.
   - А вот об этом, - Ловец подошел ко мне и потянул за полу халата. Совсем легонько и я не стал отдавать свою единственную одежду. - Что у тебя под ним?
   - Только я. А что там еще должно быть?
   - Подожди немного, покажу, - и уже возле самой двери обернулся и сказал, хитро улыбаясь: - Должен же кто-то соблюдать ритуал.
   Ждать пришлось совсем недолго. Я только дошел до кровати, когда дверь в ванную комнату опять открылась и вышло что-то странное. Оно было низким, очень широким и двигалось, как сорванный лист, гонимый ветром по воде. Если бы я не заметил лица Тумато, подумал бы, что какое-то чудовище забралось в ванную, сожрало моего знакомого, а теперь пришло за мной. Каждый шаг "чудовища" сопровождался щелканьем, тихим писком и шуршанием. Так шуршат волны на камнях берега. Звуки были едва слышными, но от них у меня заболело в животе и зачесалось в ушах.
   Остановившись посреди комнаты, Тумато мелко задрожал, медленно завертелся и одежды посыпались с него, как листья с карталвы. Такие же крупные, яркие и шуршащие. Листья-одежды сложились в большой пестрый ковер, а на нем завертелся разноцветный плясун. Его ноги были обмотаны черной и фиолетовой лентами, руки - зеленой и серебряной, а на теле желтое сплеталось с оранжевым. У меня уже начало рябить в глазах, когда плясун вдруг высоко подпрыгнул. Все ленты взметнулись вверх и... зашевелились, затрепетали, как под ветром. Тумато ни одного мига не стоял на месте, он то распластывался на своем ковре, то медленно поворачивался, изгибаясь так, будто в его теле не было костей, то подпрыгивал, скрываясь в шуршащих лентах, а те двигались вокруг него, как живые. Не знаю, как он не запутывался в них. Я не решился бы повторить этот танец, даже если бы император попросил меня. К счастью, наш император знает, кого и какой просьбой можно осчастливить.
   - Понравилось?
   Вайтарг наконец-то замер. Вместе с танцем прекратился писк и треск, терзавший мои уши.
   - Такого я еще не видел, - определиться с "понравилось" или "не понравилось" я пока не мог. - А что это было?
   - Песня и брачный танец дасорату. Вы еще называете его иглокрылом.
   И я сразу вспомнил подводную тварюшку, похожую на маленькую птичку. Только вместо перьев у нее широкие яркие иглы.
   Пока Ловец стоял спокойно, ленты свисали с его рук и шеи, лежали возле ног на полу, и уже не казались чем-то живым. Одеждой они тоже перестали быть, а сделались тем, чем и были изначально - длинными полосами тонкой шуршащей ткани. Тумато ничуть не смутился, оставшись без одежды. Это я никак не могу привыкнуть, с какой легкостью вайтарги относятся к наготе. И к своей, и к чужой.
   Чтобы не смотреть молча на усталого танцора, которому придумалось растянуться на полу, и даже руку под голову подложить, я спросил:
   - И что этот иглокрыл поет своей избраннице? Или его слова нельзя перевести на имперский?
   Ловец тихо засмеялся и даже не подумал изменить позу. Смотреть на него мне было неловко и я старался не отводить взгляд. Недостойно Высокостоящему испытывать такое глупое чувство, как смущение.
   - Иглокрылы не умеют петь. И говорить они не умеют. Песню я придумал сам, чтобы задать ритм танцу. А слова... их можно перевести на имперский, но звучать так красиво, как на подводном, они уже не будут.
   И Тумато вдруг запел, без предупреждения и без аккомпанемента. Голос у него оказался приятным, но ему было далеко до того певца, который, в день моего приезда, пел о нашем императоре и о его юной возлюбленной.
  
   Где ты, моя колючая?
   Плыви же скорей ко мне!
   Будем с тобой, моя лучшая,
   Играть мы на мягком дне.
  
   Тумато повернулся на бок, подпер голову ладонью и сказал:
   - У песни еще сто шестнадцать строк. Переводить их все или тебе хватит и первых четырех?
   - Хватит и четырех!
   Я ответил так поспешно и громко, что это не могло быть достойным. Извиниться не успел, собеседник опять заговорил.
   - Почему-то я так и думал.
   - Тогда зачем спросил? - мне показалось, что Ловец насмехается надо мной. Я постарался, чтобы мой голос звучал ровно и вежливо.
   - Хотел услышать, что ты ответишь. Вы, сулайры, такие загадочные и непредсказуемые. Может, тебе хочется полежать рядом со мной? - и он похлопал по полу, прикрытому лентами и цветными халатами.
   - А чем тебе не нравится кровать?
   - Нравится. Но, чтобы забраться к тебе, мне надо сначала подняться, потом раздеться, совершить омовение и очищение, опять одеться... - Тумато говорил все это так медленно и лениво, что я не выдержал и зевнул.
   - Ничего, я подожду, - забрался с ногами на кровать и изобразил на лице терпеливое ожидание. Пока Ловец не предложил еще чего-нибудь необычного. Не только мы отличаемся загадочностью и непредсказуемостью.
   Тумато быстро и легко поднялся, собрал с пола свои одежды и закрылся в ванной. На этот раз ждать пришлось намного дольше. Когда мне надоело сидеть, я прилег. Лежать на боку и смотреть на закрытую дверь, мне тоже скоро надоело. Лежать и надеяться, что Тумато утонет в этой ванной, было глупо. И недостойно желать другому то, чего не хочешь себе. Скорее я заблужусь в своем доме, чем вайтарг утонет. Так, незаметно для себя, я и заснул.
   Проснулся уже в темноте. Укамы съели весь свой корм и спрятались в раковину. Искать в незнакомой комнате аквариум, отмерять плохо пахнущий корм, а, если окажешься неосторожным, еще и смывать едкую слизь с пальцев... Вот пускай Тумато и занимается всем этим, если ему нужен свет. Или пускай принесет еще один аквариум из ванной комнаты - их там много. Вот откроет он дверь, увидит, что здесь темно и...
   Света я дожидался напрасно. Тумато вошел в комнату и темнота не помешала ему забраться на кровать.
   - Я привяжу тебя, если ты не против, - шепнул он, и коснулся моей руки.
   - Зачем? - я с трудом сдержался, чтобы не отдернуть ее.
   - Так надо. А ты опять хочешь нарушить ритуал?
   Пока я думал, о каком "опять" он говорит, мои запястья оказались привязанными к спинке кровати. Путы были тонкими, спинка у кровати не выглядела очень крепкой - я мог бы освободиться, если бы захотел и... нарушить этот странный ритуал? А может еще сказать, что я боюсь и не хочу отдавать свой долг так, как пожелал этого Тумато?
   - Ноги тоже будешь привязывать? - я очень старался не злиться.
   - Не буду, - кажется, Ловец усмехнулся в темноте. - Подожди еще немного, я скоро вернусь. У меня есть для тебя сюрприз.
   - Не торопись. Если мне надоест ждать, я приду к тебе вместе с кроватью.
   - Надо будет запомнить твою шутку. Вдруг пригодится, - голос Тумато донесся уже из другого конца комнаты.
   Мне не пришлось томиться ожиданием, вернулся Ловец очень быстро. Похоже, он выходил только за тем, чтобы вылить на себя кувшинчик сулайрских духов. А его сюрпризом оказались еще и вайтаргские духи - горсти две или три. Если я переживу это ночь, то научу его правильно пользоваться нашими духами. Дыхание у меня перехватило сразу же, а следом за ним отказал нюх. Я не привык полагаться только на слух, но когда-нибудь надо приобретать и этот опыт. Ведь я тоже могу ослепнуть в старости, потерять нюх и подвижность, но жизнь ведь на этом не закончится. Как не закончилась она для нашего величайшего поэта, которого любит читать император. Уже несколько лет подряд выход новой поэмы Сайял-огайру отмечается в столице как большой праздник. "Если император желает праздника, то весь народ радуется!" - говорят, что сам Сайял придумал эту шутку.
   Все мысли о старости и знаменитом поэте вылетели из головы, когда Тумато забрался на кровать и сел рядом со мной. Совсем недолго он сидел неподвижно, а потом начал чем-то шуршать. Мне почему-то представился юркий кумпоса подкрадывающийся к месалту. Эта гора вкусного и нежного мяса только кажется ленивым и неповоротливым зверем. Но при малейшей опасности месалту срывается с места и бежит, куда ноги несут. Очень часто они несут его в сторону опасности, а не от нее. Месалту плохо видит и слышит, но при таком весе это не мешает ему оставаться в живых. А вот неосторожный охотник может очень быстро стать мертвым.
   Никогда не думал, буду чувствовать себя, как пугливый месалту, но если Тумато и дальше станет вести себя так непонятно, я могу и не выдержать.
   Что-то коснулось моей стопы, прохладное и легкое. Я вскрикнул, поджал обе ноги. От позорного бегства меня удержал только тихий смех.
   Тумато было весело. Откуда ему знать, что пугать Стоящего-на-пятой-ступени еще опаснее, чем толстого месалту.
   Я заставил себя успокоиться, втянул когти, расслабил напряженные мышцы и стал думать о своей будущей жене. Как и полагается порядочной девушке, она показала мне все, чему успела научиться до нашей встречи. Ее движениям иногда не хватало легкости и ловкости, но девушка очень старалась. Я подумал, что для первого раза у нее получается очень хорошо, о чем и сказал ей. Айдара обрадовалась и пообещала стать искуснее в любовной науке, чтобы понравиться мне еще больше.
   И вот мы дожили до этого следующего раза.
   Невесомые руки порхали над моим телом, почти касаясь кожи, но только почти. Волоски на коже приподнялись и покачивались от теплого ветра или близкого дыхания. От этой ласки что-то таяло и плавилось внутри меня. Я попытался вспомнить, в какой любовной школе применяют этот прием, но мысли путались, а перед глазами порхали красные бабочки. Еще я старался не пропустить тот миг, когда Айдара устанет, чтобы остановить ее прежде, чем она сама остановится. Не стоит обижать девушку своим долготерпением, она ведь может подумать, что не способна сделать мужа счастливым. Но торопиться тоже не стоит, иначе Айдара не успеет показать все свое умение. Тут надо действовать как на охоте, когда охотишься на опасного зверя, и знаешь, что зверь охотится на тебя.
   Я ждал долго, потом очень долго, а "зверь" все не показывался. Его след уводил меня все дальше и дальше, а вокруг были чужие, неизведанные места.
   Ласкающие меня руки оказались на удивление искусными и неутомимыми. Я понял, что еще немного и мое терпение закончится. И тогда я опозорюсь перед невестой. Я ведь не Гру, чтобы без толку проливать семя.
   - Остановись. Достаточно, - попросил я.
   Или только хотел попросить?
   Когда к ласкающим рукам добавились еще и губы, сдерживаться стало невозможно. Разговаривать - тоже.
   Я застонал, вырвался, бросился бежать. Дороги я уже не видел. Только звезды мелькали перед глазами. Звезды и красные бабочки. Их становилось все больше. Будто все бабочки, сколько их есть на равнине, собрались здесь, чтобы станцевать передо мной.
   Не помню, как я оказался на вершине скалы, и не знаю, зачем шагнул с нее. Падение было долгим, очень долгим. Удар о воду вышиб из меня дыхание. В груди сделалось больно и горячо. Все тело дрожало и пыталось вздохнуть хотя бы еще раз. Кажется, я умирал и почему-то не был готов к смерти. Рванувшись из последних сил, я смог пробить темную воду и вдохнуть.
  
   Я лежал на спине, дышал и плакал. Слезы были горячими и такими горькими, что у меня щипало кожу на лице.
   Скалы не было. Моря, в котором я тонул, тоже не было. И звезд над головой, и бабочек вокруг меня - ничего этого не было. А была кровать, был я и был Тумато. А еще в комнате пахло моим позором. Если бы я был Гру, то убил бы себя. Если бы стоял на четвертой ступени, то убил бы обидчика. Но я не стану никого убивать. Я хочу только одного - забраться в ванную и хорошенько вымыться. И мне уже все равно, из кого или из чего сделаны у вайтаргов мази для омовения.
   - Отпусти меня.
   Мой голос был хриплым, будто я долго кричал.
   - Подожди немного.
   Голос Тумато тоже слегка изменился. Стал почти женским. Или мне хотелось, чтобы он стал таким.
   Кровать чуть-чуть качнулась - это вайтарг спрыгнул с нее и направился куда-то. Легкий стук, шорох - и один из аквариумов начал слабо светиться. Скоро засветился и тот, что стоял ближе к кровати. Большая раковина приоткрылась и выпустила из себя много тонких светящихся волосков. Мелкие темные крошки прилипали к ним, волоски сжимались, прятались в раковину, а вместо исчезнувших появлялись другие волоски. Или те же самые, но уже без добычи.
   Я смотрел на подводную охоту и мне совсем не хотелось поворачиваться к Тумато, видеть его лицо, слышать его голос. Лучше уж закрыть глаза.
   Теперь я знаю, что могу быть слабым, но мне надо привыкнуть к этому знанию.
   - Прости, я не могу тебя освободить.
   Я все-таки открыл глаза, хоть и не собирался этого делать. Думать и привыкать к себе, слабому, я буду потом, когда останусь один. Недостойно Высокостоящему проявлять неуважение к собеседнику. Необходимо вежливо попрощаться и не забыть поблагодарить за все. Я больше не чувствую себя должником, и теперь меня здесь ничего не держит. Кроме тонких пут на запястьях. Мои руки были все еще привязанными к кровати. Освободить их - дело одного мгновения. Надо лишь выпустить когти и...
   - Ты всегда плачешь после слияния?
   - Нет. Только сегодня.
   Я мог бы и не отвечать. Передо мной был не Тумато.
   - Ты кто? У тебя есть имя? - спрашивать "что ты здесь делаешь?" я не стал.
   - Масолата.
   - А где?.. - я замолчал, не зная, стоит ли продолжать.
   - Он придет, когда я уйду.
   - Придет? - мне вдруг стало страшно. А если Тумато решит, что долг все еще висит на мне, как на змее старая кожа.
   - Он сказал, что я могу оставаться с тобой до рассвета, а потом...
   - А ты хочешь со мной остаться?
   - Если ты захочешь, то я останусь.
   Девушка улыбнулась, а я впервые посмотрел на нее внимательно.
   Она была прекрасна. Чуть выше Тумато, но намного ниже той женщины на скале, имени которой я так и не узнал. Слушать Масолату было приятно, как и смотреть на нее. Таких соразмерных изгибов и округлостей я не видел у сулайрских женщин. Двигалась девушка так же, как и говорила, красиво и волнующе. Чем-то она напомнила мне Айдару. Только более уверенную, опытную и спокойную. Такой моя невеста может стать сезонов через десять-пятнадцать. И мне совсем не хотелось, чтобы вместо красавицы Масолаты здесь оказался Тумато.
   - Останься, - попросил я тихо. Будто девушка была чудесным сном, а громкий голос мог развеять его. - И развяжи меня. Пожалуйста.
   Мне не терпелось прикоснуться к ее телу.
   - Не могу, - Масолата села на кровать и осторожно погладила меня по плечу. - Это же таролса. Ее может развязать только тот, кто завязал.
   Полоски травы на моих запястьях казались такими тонкими и слабыми, что я решил освободиться, не дожидаясь Тумато. Одной попытки мне хватило, чтобы передумать. "Слабая" трава пустила мне кровь, но так и не порвалась. А когти скользили по ней и скрипели, будто я царапал полированный камень.
   - Остановись! - девушка прижала ладонь к моей щеке. - Таролса режет даже кости.
   Не страх остаться без рук остановил меня. Прикосновения к чужому лицу запретны! Это крайне редкая ласка или величайшее оскорбление. Мать может погладить меня по лицу, если будет мной очень довольна. Моей жене будет позволено так ласкать меня, когда она подарит мне троих детей и, если я буду ею очень доволен. А вот посторонний за такое прикосновение может заплатить кровью. Конечно, из этого правила тоже есть исключение. Я же не Гру!
   - Тебе не понравилось? - Масолата убрала руку от моего лица.
   - Понравилось. Но не делай так больше. Это запрещено у нас.
   - Не буду, если ты перестанешь резать себя.
   Девушка улыбнулась и я ответил на ее улыбку.
   - Перестану. - Убивать Масолату я не буду. Ни теперь, ни потом, когда освобожусь. Ее предупреждение можно считать спасением моей жизни, а это перевешивает оскорбление по незнанию.
   - Это хорошо. С руками ты мне нравишься больше.
   - Все равно от них никакого толку.
   - Почему? - девушка смешно изогнула брови и ее глаза сделались еще больше.
   - Потому что я не могу погладить тебя.
   - А я тебе помогу! - И Масолата прижалась щекой к моей ладони.
   Трогать чужое лицо было непривычно, но приятно. Боли в запястьях я не чувствовал и решил посмотреть, что там у меня с руками.
   Раны почему-то не кровоточили.
   - Ты удивлен? Или тебе не понравилось? - Девушка отстранилась и заглянула мне в глаза. Прикасаться к моему лицу она больше не пыталась, даже подхватила прядь волос, чтобы та не задела меня.
   - Удивлен. Никогда раны не заживали у меня так быстро.
   - Это же таролса! Она забирает чужую боль и кровь. Тот, кто заплывает в заросли таролсы, редко выбирается из них живым.
   - А на берегу она растет?
   - Нет, - Масолата покачала головой и все заколки посыпались из ее прически. Со свободно текущими волосами вайтаргиня стала еще красивее.
   - Это хорошо.
   Конечно, у меня есть на примете несколько мест, где можно бы посадить эту травку, но Высокостоящий не станет мечтать о несбыточном. Ведь этим занимаются почти все Гру.
   Мне не понадобились руки, чтобы показать Масолате, как она мне нравится. Многое девушка сделала сама. Кажется, она была одной из лучших учениц в своей любовной школе. Я наслаждался новыми ласками и запоминал те, что больше всего понравились мне. Когда вернусь, научу им Айдару. Опозориться еще раз я уже не боялся - теперь это будет не позор, а признание чужого мастерства. Я сдерживался сколько мог, а потом "прыгнул со скалы". Этот прыжок мне понравился намного больше первого.
   Масолата осталась довольна моей стойкостью и долготерпением. А мне понравился запах ее радости и вид тела в свете аквариумов. Надо будет взять такой в столицу и поставить в спальне. Интересно, как будет смотреться Айдара в его свете?
   Вайтаргиня лежала, прижавшись ко мне, и отдыхала. Ее тело приятно холодило кожу. Внутри меня поселились легкость и прохлада. Мне хотелось лежать, улыбаться и слушать, как дышит море за тонкими стенами. Когда я в первый раз увидел его, мне показалось, что море похоже на зверя. Теперь я точно знаю, что море - это большой и сильный зверь, который едва замечает нас, мелких. И только когда мы очень мешаем ему, может рассердиться. Как парматти на глупых и слабых ластори. Мы не всегда можем пережить гнев моря, но в этом нет его вины. Ластори тоже иногда погибают от зуба или когтя парматти.
   - Я видела тебя на скале Влюбленных, - сказала вайтаргиня и потерлась щекой о мое плечо.
   Я с удовольствием вдохнул запах ее волос и подумал, что на ее месте мог оказаться Тумато. Не знаю, радовался бы я его присутствию, или терпел бы только ради долга. Скорее, только терпел бы.
   - На тебе был гачасту. Тогда я подумала, что ты хочешь стать для Тумато любимой женщиной. Как...
   - А я и хотел стать. На одну ночь. А он...
   - Нельзя стать любимой женщиной на одну ночь! Можно подарить радость друг другу, а стать любимой...
   - Почему нельзя? Вечером оделся в женское, а утром - в мужское. Как ваши Кабит и Пориф. - Повторять те имена, что дали этим глупцам в столице, я не стал. Девушка может не понять, о чем я говорю, а долго объяснять мне не хотелось.
   - Ты шутишь так, да? - Масолата села на кровати и прижала колени к груди. Лицо у нее сделалось задумчивым и почти грустным. Совсем как у Тумато, когда мы разговаривали об этой песне про глупых влюбленных.
   - Почему шучу? Про них же песня есть. Или ты не слышала ее?
   А может и у нас есть сулайры, которые не слышали про императора и его вторую жену?
   - Слышала. А вот ты, похоже, слышал ее не правильно. Кабит и Пориф очень любили друг друга. Они не только переоделись в женщину, они стали женщиной!
   - Это как?
   - Мало подарить любимому радость, надо еще продолжить его в детях. А у нас это могут только женщины. Что, у вас это по-другому?
   - Нет. У нас тоже самое. - Я закрыл глаза - так лучше думалось.
   Стать женщиной... По настоящему женщиной, а не подчиненным самцом, одетым, как женщина. Продолжить любимого в детях... Подарить Тумато немного радости - это бы я смог, а вот продолжить его в детях... Стать матерью... Не играть роль заботливой мамочки, а быть ею...
   Кажется, Тумато, ожидал от меня совсем не того, что я намеревался ему дать. Получается, что мы оба ошиблись. И, если бы не Масолата, я бы так и не понял своей ошибки.
   - Спасибо тебе, - поклониться я не мог, осталось только улыбнулся и голосом выразил благодарность. - Ты права, я слышал не ту песню.
   А перед Тумато я извинюсь. И за эту ночь, и за погибшего напарника. А если этого окажется мало, предложу ему свою жизнь и дружбу.
  
   Вайтаргиня ушла, а вместо нее появился Тумато. Я встретил его спокойной улыбкой. Такой же спокойной и глубокой, как море за стеной. Я подождал, пока Ловец освободит меня, и только тогда заговорил. Слова не цеплялись за зубы и не выпрыгивали из глотки, обгоняя друг друга, они шли спокойно и торжественно, как парадные телохранительницы императора. Каждое слово несло бремя раздумий, сомнений и маленьких открытий. Я мало знал о вайтаргах, но все же больше, намного больше, чем в день своего приезда. Долг дружбы похож на долг личной службы императору - слишком тяжел, чтобы принять и слишком ценен, чтобы отказаться. Кому попало не предложат ни дружбы, ни службы.
   Тумато слушал молча. Стоял возле дальнего аквариума, трогал его пальцами и молчал. Обитатель аквариума прекратил охоту и начал втягивать ловчие нити в раковину. Делал он это медленно и рывками, будто не мог сразу вспомнить, где его убежище. В комнате сделалось почти темно - аквариум возле кровати тоже стал светиться слабее, хотя еды в нем было еще много.
   Я давно уже сказал все, что хотел сказать, а Тумато продолжал молчать. Подниматься с кровати и отправляться за одеждой мне не хотелось. Поспешность, похожая на бегство, недостойна Высокостоящего. Так же недостойно, без крайней на то необходимости, нарушать мысли собеседника. Необходимость уже была, но еще вполне терпимая.
   - Ты слышал, как поет наша императрица? - спросил вдруг Тумато.
   Я ожидал совсем других слов, и не сразу понял, о чем он говорит.
   - Не слышал. Она поет на вечерних приемах и только по просьбе императора. Говорят, что у нее прекрасный голос.
   - Ты прав. У Туцуко чудный голос. До встречи с императором он был лучшим певцом нашего народа.
   - Певцом? - Я хорошо владею вайтаргским, но тонкие течения этого языка мне не всегда понятны. Теперь я знаю, что лучше спросить, чем ошибиться самому и заставить ошибаться собеседника. - Ты хотел сказать "певицей"?
   - Нет. Туцуко - мужское имя.
   - Но как же это?.. Я видел императрицу... я не мог ошибиться. Другие тоже видели...
   - Это просто любовь. Она многое делает возможным. Императору долго было все равно - мужчина или женщина Туцуко. Но потом трон опустел и...
   Прежний император был так молод, нетерпелив и неосторожен, что не смог удержать власть, трон и жизнь. Многие верят, что он погиб случайно, но мы-то знаем, что случайности бывают только с очень неосторожными.
   Тумато замолчал и я продолжил вместо него:
   - Империи понадобился старый император и новый наследник. И императору пришлось вернуться.
   Если никто не сможет танцевать перед Вратами, то империя рухнет. Это известно всем Высокостоящим. И не только Империя... Но об этом знают очень немногие.
   - А Туцуко пришлось измениться и поехать вместе с императором. Он очень любит старого танцора, - тихо добавил Тумато.
   - Как тебе удалось узнать их тайну?
   Мы, Ловцы, знаем многое, о чем приходится молчать. Но тайна императора - слишком большой груз, чтобы жить, неся его.
   - Это не тайна. У нас все знают о любви Туцуко к императору.
   - И молчат?!
   Трудно поверить, что весь народ участвует в заговоре. Или Тумато устроил мне проверку имперской верности? Говорят, что среди Проверяющих есть не только сулайры.
   - А о чем тут говорить? Туцуко не первый и не последний, кто изменился ради любви.
   - Тогда почему молчат в столице? У императора много врагов, и такая новость...
   - Не знаю. Может тот, кому известно о Туцуко, верен императору больше, чем правде. А может император не любит разговоров о прошлом своей жены.
   - Император вообще не любит много разговаривать.
   - Мы это заметили, - усмехнулся Ловец. - Он долго был для нас только танцором.
   В комнате опять поселилось молчание. И я понял, что если не спрошу, то так и не услышу того, что мне нужно.
   - Тумато, ты все еще обижен на меня?
   Ловец отошел от аквариума, сел на кровати, подальше от меня, и улыбнулся. Я только однажды видел такую же грустную и красивую улыбку.
   - Нет. Но знаешь как больно, когда мечта умирает, едва родившись. Еще больнее, когда мечта надолго поселяется в сердце, живет там, занимая все больше места, и вдруг... Такую потерю можно и не пережить.
   - Мне жаль, что твоя любимая умерла.
   Это все, что я мог сказать. А Тумато вдруг покачал головой.
   - Не надо жалеть. Моя любовь не умерла. Она теперь в столице, поет для императора.
   - Я не знал этого, - сказал я, когда дыхание вернулось ко мне.
   - Об этом мало кто знает. Даже у нас. Я ведь так и не сделал для Туцуко пояса любви. Думал, еще успею и...
   - А император знает?
   - Знает. Если Туцуко сказал ему.
   - А если нет?
   - Тогда "нет".
   И опять молчание и полумрак. Я уже начал уставать от него и хотел бы закончить беседу. Но было еще кое-что, о чем я не спросил.
   - Спасибо за Масолату.
   Ловец кивнул. Он смотрел на свои пальцы и не стал поднимать голову. Но моему вопросу это ничуть не мешало.
   - А почему это была она, а не ты?
   - Потому, что она сибунду. Ты знаешь, что это такое? - и вайтарг требовательно посмотрел мне в глаза.
   Теперь уже я молча кивнул.
   Еще в столице мне говорили о сибунду. И я почему-то представлял их похожими на наших аруми. Это существо нравится и мужчинам, и женщинам. Его покупают на ночь или на несколько дней, чтобы отдохнуть от постоянного партнера, немного развлечься и научиться чему-то новому. Трудно поверить, что Масолата - такое же существо, что ее можно увезти в столицу, познакомить с Айдарой.
   Голос вайтарга спугнул мои мысли:
   - Ты отдал мне свое тело, чтобы избавиться от придуманного долга. Она отдает свое тело за деньги. Ни ты, ни она не думали этой ночью о любви.
   Если бы такое сказал мой друг, я бы разозлился и постарался бы справиться со злостью и обидой, если бы такое сказал кто-то чужой мне - я бы посмеялся над его словами, а потом постарался бы остаться живым. Этот вайтарг уже не был мне чужим, но и другом он еще не был.
   - Ты не прав, Тумато. Я думал сегодня о своей невесте. Мне казалось, что это ее руки ласкают меня. И кто знает, о ком думает Масолата. Она говорила со мной о тебе, и о песне про влюбленных. Может, тебе надо встретиться с ней?
   Лицо Тумато сделалось удивленным. Он отвернулся к аквариуму и будто забыл обо мне. А мне очень хотелось встать, все сильнее и сильнее, я уже почти решился нарушить приличия, но вайтарг вздохнул, пошевелился... Когда я опять увидел лицо Тумато, его глаза блестели, как от непролитых слез. Но все знают, что вайтарги не могут плакать.
   - Ты прав, Никура. Я поговорю с ней. А ты прости меня.
   Ловец спрыгнул с кровати, низко поклонился и пошел к двери. А я смотрел на его прямую, беззащитную спину и мне хотелось плакать. Глаза сулайра умеют это делать.
   - Подожди, Тумато! Хочешь, я останусь с тобой еще на одну ночь? Не из-за долга - просто так. Или на две ночи. Меня ждут в столице, но могут подождать еще.
   Вайтарг остановился возле двери, обернулся.
   - Сначала я думал о тебе лучше, чем ты есть, потом - хуже, а теперь вот опять... Ты изменчивый, как волна, и постоянный, как море. Мне нужен мудрый друг. И, если ты не передумал...
   - Нет. Я останусь с тобой! - я тоже спрыгнул на пол, но запутался в халате и упал.
   - Не останешься, - Тумато помог мне подняться. Его смех был легким и не обидным. - Ты сегодня же отправишься в столицу. После того, как услышишь, о чем поет прибой на рассвете.
   Спорить я не стал. Глупо спорить с тем, кто сам для себя все решил.
   В столицу я возвращался уже Огайру.
  

23

   - Долг, долг!.. Сколько можно твердить о нем? Зачем?!
   Макоси кричит, и мне приходится говорить тихо и спокойно. Чтобы меня услышать, кому-то придется замолчать. А главное, это помогает мне самому не сорваться на крик. И не опозориться перед самим собой.
   - Только тот, кто выполняет свои обещания, поднимается по Лестнице Свершений. Так учил меня отец. Он говорил, что Стоящий-высоко никогда не даст обещание, которое не собирается выполнять. Что нет страшнее проступка, чем оставить свой долг детям, и помешать им подниматься...
   - Но у тебя же нет детей!
   Макоси-гру как всегда прав и как всегда нетактичен. Но глупо ожидать иного от сулайра, только поднявшегося на третью Ступень. Достаточно и того, что он внимательный, исполнительный и преданный помощник - не все Ловцы имеют столько достоинств.
   - А кто сказал, что детей у меня никогда не будет?
   - Прости, Никура, я не подумал... - и Макоси запустил руку в шевелюру.
   Еще одна привычка Низкостоящего - чесаться, когда огорчен или взволнован. Она давно уже не раздражает меня - недостойно Высокостоящему обращать внимание на такие пустяки. Как и упрекать того, кто ниже, в том что он не такой, каким я хочу его видеть. Путь по Лестнице Свершений длится не одну жизнь, и даже император не достиг верхней Ступени.
   - Вот и я думаю, что моему ребенку будет легче подниматься, если я не оставлю ему долгов.
   - А я не знал, что ты уже взял жену.
   - Скоро возьму.
   Мать присмотрела ее, когда я стоял на четвертой Ступени, но я обещал Многоликим, что сначала поднимусь на Шестую и только тогда стану думать о семье и детях. Это обещание давалось не в Храме, но Многоликие всегда слышат помыслы, обращенные к ним. За пять лет я дошел до шестой Ступени, осталось только подняться и... Кое-кто уже стал прибавлять к моему имени почтительное Огайру. Я не поправляю ошибающихся и торопливых, но сам никогда не называю себя Огайру даже в мыслях. Ибо недостойно Высокостоящему...
   - Никура, ты много думаешь о том, что будет завтра, а жить нам надо сегодня.
   - Может ты и прав, Макоси. Я подумаю над твоими словами, когда вернусь.
   - Ты все-таки пойдешь?!
   - Я же обещал, - я повторяю эти слова четвертый раз за сегодняшний вечер, но Макоси все пытается отговорить меня.
   - А вдруг этот плосконогий услышал в твоих словах шутку?
   Многие Низкостоящие называют вайтаргов плосконогими, а те в свою очередь говорят на нас грязнули или грязееды: ведь мы ходим по земле и питаемся тем, что росло на ней или бегало. Но Высокостоящий не станет обзывать даже бывшего врага - чем чище помыслы и слова, тем легче подняться на следующую Ступень.
   - Шутку? - надеюсь, моя улыбка не выглядела вымученной. - Вот пусть он сам скажет мне об этом. Но он не скажет.
   - Откуда ты знаешь?!
   - Ты слышал, как погиб его помощник?
   - Помощник? Тот толстый и громкий?
   - Да.
   - А я думал, что он старший, - и Макоси опять чешется.
   - Я тоже так думал. Я ошибся.
   Высокостоящий не стыдится признавать свои ошибки. Не все это делают вслух и перед Низкостоящими, но мы с Макоси уже много сезонов работаем вместе. Не знаю, чтобы я делал, если бы потерял его.
   - Ты и эту смерть хочешь взвалить на свою спину?!
   - Не хочу, но... вот если бы я поверил тогда Сайти, помог, то...
   - Чтобы сулайр поверил плосконогому?! Да никогда такого не будет!
   Макоси заметался по комнате, зацепился за стул, но не дал ему упасть - быстро подхватил, громко стукнув ножками об пол, устроился на сиденье, чтобы тут же опять вскочить и быстро двинуться к окну. Все Гру порывисты и агрессивны, мой помощник не лучше и не хуже других.
   - Сайти был не только вайтаргом, но еще и Ловцом. Не стоит забывать этого, Макоси - такое недостойно нас.
   - Все равно он - плосконогий, а уже потом Ловец.
   Говорят, что упрямее Гру может быть только вайтарг. Теперь я знаю, что в этих словах много правды. Если бы я вспомнил, что вайтарги такие же гордые и недоверчивые, как мы, то Сайти остался бы жив. И не было бы тех слов, недостойных Высокостоящего.
  
   Мы направлялись в город Шуршащих Крыш, когда Искатели сообщили, что наш Дайгиру перебрался в Качающийся Город. Сбежать оттуда не так просто, как из наших городов, но и работать там труднее. В каждом городе вайтаргов есть свои Искатели и свои Ловцы, без их дозволения нельзя никого хватать и убивать. Даже если тот, кого ловишь, сулайр, забравший восемь чужих жизней. Мне уже приходилось работать с Ловцами, привязанными к одному городу, но все они были сулайры. Ловцов-вайтаргов я никогда не видел и, чего от них ожидать, не знал.
   Ловцы Качающегося Города мне не понравились сразу. Не понравился их вид, запах, манера одеваться и разговаривать. Все, что привлекательно в вайтаргских женщинах, в мужчинах кажется отвратительным. Даже в тех, которые не похожи на женщин.
   Ловцов-вайтаргов тоже было двое. Один - высокий, крупный - выше и толще Макоси. Он много говорил, жадно ел и пил, размахивал руками и громко смеялся. Я старался не замечать, как много острых и мелких зубов у него во рту, ведь этот Ловец был шестипалым, и это с ним мне придется договариваться. Его спутник был невысоким, тонкокостным, похожим на нашу женщину, только неподобающе одетую. Говорил он мало, к пище едва притрагивался, редко улыбался, не показывая зубов, - обычный помощник, тихий и незаметный, к тому же пятипалый.
   Тогда я еще не знал, что так выглядят все вайтарги древней и чистой крови. Не знал и того, что о шестипалых вайтаргах говорят: "Его родители плавали в грязной воде". Когда-то вайтарги убивали шестипалых детей, но когда император взял вайтаргов под свою руку, то запретил этот дикий, древний обычай. В наши дни шестипалые вайтарги живут, приносят пользу империи, создают семьи, вот только детей в этих семьях не бывает. В имперском указе нет запрета на детей от шестипалых - это вайтарги сами так решили. Не зря говорят "изворотливый, как вайтарг" - и свой древний обычай соблюдают, и новый закон не нарушают. Теперь я больше знаю об этом народе, а тогда, при нашей первой встрече... Я смотрел на Ловцов-вайтаргов и думал, что глупо ждать от них какой-то помощи, что ловить Рокати-дайгиру мне придется вдвоем с Макоси, что главное - получить разрешение городских Ловцов, а дальше пускай они нам не мешают. Ну что они могут понимать в сулайрах и нашей культуре? Они и о Лестнице Совершенства ничего не слышали!
   Я ошибся. Я много ошибался в Качающемся Городе. Начиная с самого первого вечера. Когда попробовал вайтаргскую еду, не зная, как это на меня подействует. После чего и завел спор о сулайрских и вайтаргских Ловцах, и о том, чьи преступники опаснее. Стыдно вспомнить, как мы с Макоси пытались перекричать одного толстого Ловца, а его скромный напарник смотрел на нас всех и улыбался. Как примерная сулайрская жена. Вот тогда я и пообещал любить его долго и сильно, если вайтарги смогут первыми добраться до Рокати-дайгиру. И даже сообщил, что тот стоит на седьмой Ступени, а чем выше ступень преступника, тем труднее его поймать.
   Низкорослый Ловец промолчал, будто не знал имперского, а тот, кого я принимал за старшего, громко засмеялся. Сидящие за соседним столом повернулись в нашу сторону. Я стараюсь не привлекать к себе внимание, и Макоси учу тому же, но в тот вечер мне было все равно.
   - Ты правильно сделал, что выбрал Тумато. Я предпочитаю больших женщин, - и широко развел руки, изображая растопыренными пальцами что-то округло-волнистое.
   Чешуйки на ладонях толстяка были светло-серыми, а перепонки между пальцами заметно темнее.
   Я еще не видел, чем руки чистокровного вайтарга отличаются от рук грязнорожденного. И не знал, кому позволено носить имя, начинающееся на "ту". А вспомнить имя второй жены императора мне даже в голову не пришло.
   - А твоему напарнику женщины совсем не нравятся? - захотелось мне пошутить тогда. И я даже не подумал, что могу обидеть кого-то - в тот вечер я слишком много съел и выпил, чтобы вести себя достойно.
   - Нравятся. Как раз твоего размера, - ответил толстый Ловец.
   Была ли это шутка, я так и не понял. Меня отвлекла песня о нашем императоре и о его любви к вайтаргской женщине. Я не в первый раз слышал ее, но на имперском песня звучала как-то иначе.
   Вайтаргский певец скрывался за ширмой, его голос был глуховатым и усталым. Казалось, что сам император поет эту песню для юной возлюбленной, еще не зная, как изменится его жизнь.
  
   Прекрасна ты, как смех и ветер.
   Как ночи сладкий, легкий сон.
   Я знаю, есть любовь на свете
   Ведь я в тебя теперь влюблен.
  
   Ты пена волн и шум прилива.
   Ты дней спокойных синева.
   Как ты, любимая, красива!
   Моя кружится голова...
  
   Зачем люблю тебя, не знаю.
   Мы - день и ночь. Ты света блик.
   А я и летом замерзаю,
   Уставший от борьбы старик.
  
   Я был рожден блистать и править.
   А твой удел - стоять в тени.
   Как я хотел бы всё исправить!
   Но слишком поздно. Извини.
  
   Ты дней весенних нежный запах.
   Ты пробужденье и рассвет.
   Любимая, не надо плакать,
   Ты есть, ты будешь, а я нет.
  
   Любовь всегда вот так приходит.
   На миг, на день или на век.
   Пусть нас с тобою жизнь разводит,
   Кто был любим, тот человек!
  
   К чему же слезы и метанья?
   К чему обиды и мольбы?
   Есть сон, есть смерть, есть увяданье,
   Но и любовь есть у судьбы!
  
   Зачем грустить о том, что было?
   Того, что будет, не страшись
   Из солнца, ветра, из прилива,
   Из радости сложилась жизнь.
  
   Когда устанет сердце биться,
   И надо мной споет прибой...
   Любимая, не надо злиться,
   С тобой останется любовь.
  
   Исполнение мне понравилось и я пожелал вознаградить певца, как это принято у нас в столице. Но мне сказали, что великий Муото не сможет пообщаться со мной, что он покинул заведение тем же путем, каким и явился в него. Я не поверил и заглянул за ширму. Она закрывала небольшой бассейн, из которого выбиралась пара вайтаргов. Мужчина был таким же низким и мелким, как молчаливый Ловец, а вот женщина... Ростом почти с меня и так сложена, что я впервые понял, почему наши мужчины стали интересоваться вайтаргскими женщинами. Одежды на новоприбывших еще не было. Слуги вытирали их тела и готовились облачить во что-то тонкое и широкое. Мое вторжение заметили. Я стал многословно извиняться и предлагать компенсацию, не зная, какое оскорбление этим наношу. Вайтарги не стыдятся своей наготы и укрывают тела только тогда, когда их могут увидеть береговые. И совсем даже не в этикете тут дело. После свадьбы императора интерес к подводным красавицам перестал быть постыдным извращением. И наши мужчины стали открыто проявлять свой интерес, не всегда взаимный, а это очень не нравится вайтаргским мужчинам. Часто дело заканчивается поединком и смертью одного из мужчин.
   Мне драться не пришлось - низкорослый Ловец быстро уладил начинающуюся ссору и помог мне вернуться к столу. Его помощь оказалась очень кстати - ноги почему-то плохо держали меня. Он не сказал мне ни слова упрека, только поддерживал и направлял, маленькими, но такими сильными руками. Когда мы вернулись, Сайти стал говорить, что если я не могу отличить сухой выход от мокрого, то из меня такой же Ловец, как из грязи еда. Драться с ним я не стал, и не потому, что Ловцы не дерутся между собой - тогда я об этом не думал - моя голова клонилась к столу и язык не желал шевелиться.
   А теперь вот Сайти мертв. Убит и Рокати. Вайтарг добрался до него раньше меня, и утащил под воду. Даже дайгиру не может долго жить там, где нечем дышать, где враг наносит все новые и новые раны, не замечая что и сам тяжело ранен. Так этих двоих и подняли со дна, крепко обнявшимися, как счастливых новобрачных. Тумато, увидев тело напарника, сказал, что такие раны он тоже не смог бы залечить, что ему будет не хватать Сайти. Когда я сказал, что мне жаль и его, и Сайти, Тумато напомнил о моем обещании, но такими словами, что я не сразу понял, о чем он говорит: "Мое сердце стынет от одиночества и я готов принять твою любовь..." Странный народ эти вайтарги - они и в постель приглашают, как на императорский прием. Тумато спросил, удобно ли мне будет, если он зайдет за мной сегодня вечером, а завтра утром мы послушаем, как прилив поет над мертвым Ловцом. Некоторые из Низкостоящих вежливость вайтаргов принимают за оскорбление. Я не стал искать оскорбление там, где его нет, не стал просить отсрочки или предлагать компенсацию - такой долг ничем нельзя компенсировать, только отдать, как бы тяжело это ни было.
   Когда мне сообщили, что Тумато пришел за мной, я оставил Макоси в номере, хоть он и порывался идти со мной, защищать и оберегать. Я пошел один, а мой помощник не смог противиться сну - я усыпил его. Насилие над Низкостоящим не добавляет чести Стоящему-высоко, но у меня не было выбора - свой долг нужно отдавать самому.
   Я ожидал от вайтарга всего, чего угодно, даже того, что он сразу пожелает подняться в мой номер, а он предложил поехать на берег, посмотреть бега маклисов. Эти маленькие, десятилапые уродцы не могут долго жить без воды и, если волна выносит их на сушу, шустро устремляются к морю, самым кратчайшим путем, и преодолевая любые препятствия.
   Наш маклис победил.
   Тумато забрал выигрыш и мы перебрались к другому аттракциону, что тоже происходил вдали от города, но только на высокой скале. Среди зрителей были одни вайтарги и почти все без одежды. Они стояли по двое, многие в обнимку, и внимательно смотрели вниз. Потом все дружно засмеялись и начали аплодировать, хлопая свободной рукой по голому бедру. Ни один сулайр не позволит себе такого неприличного жеста, даже Низкостоящий. А вот прикосновение двух ладоней, которым мы привыкли выражать радость и одобрение, вайтарги считают пошлостью и оскорблением. Меня об этом предупредили еще в столице. Кто победил и что это за аттракцион, спросить я не успел, Тумато вдруг быстро разделся и прыгнул со скалы. Маленькое светлое тело вошло в воду намного дальше широкой пенистой полосы и быстро направилось в сторону открытого моря. Я подошел к самому краю площадки, чтобы лучше видеть. Зрители опять замолчали и стали смотреть вниз. Кажется, все с напряжением ожидали чего-то.
   - Это опасно? - спросил я у ближайшей пары.
   Женщина даже не повернулась в мою сторону, а вот мужчина отвлекся на несколько мгновений и ответил:
   - С итаску всегда опасно.
   И тут я заметил что-то большое и темное, плывущее под водой за Тумато. Волноваться о том, чего не в силах изменить, недостойно Высокостоящего, но тревожное молчание зрителей мешало наблюдать за происходящим. Только когда Ловец выбрался на камень, торчащий далеко в море, я опять смог дышать ровно и спокойно. Вайтарги стали махать руками и аплодировать, едва фигурка на камне выпрямилась во весь рост и помахала рукой.
   Тумато опять скрылся под водой и так долго не появлялся, что я не выдержал и еще раз обратился к паре, стоящей рядом. И опять мне ответил мужчина.
   - Вот он, - и указал рукой туда, куда я даже не смотрел.
   Среди камней, что отделяли гавань от моря, мелькнула голова пловца и быстро исчезла под водой.
   - Он что, прячется там от кого-то?
   - Да, - и мой собеседник опять повернулся в сторону моря.
   - А почему?
   Мне не ответили, и тогда я спросил еще раз, погромче. Молчаливая спутница вайтарга долго смотрела на меня и только потом сказала:
   - Мало плавать быстрее итаску, надо еще вернуться туда, откуда ушел.
   Я видел, что передо мной стоит красивая женщина, но когда она заговорила, то показалась мне еще красивее. У наших женщин не бывает такого глубокого и волнующего голоса. Говорят, что император сначала полюбил голос своей нынешней жены, а уже потом и ее саму. Теперь я верю этому.
   Вайтаргиня давно замолчала и отвернулась, а для меня все еще звучал ее голос. Я мысленно повторял слова "вернуться туда, откуда ушел" и мне казалось, что это намек на продолжение знакомства. Возможно, если бы она сказала еще что-нибудь, я перестал бы сомневаться. Высокостоящий не навязывает свое общество другим, но ради такой женщины я был готов отступить от правил.
   Стать нарушителем правил я не успел - вернулся Тумато. Его опять приветствовали аплодисментами, а он шел и будто не замечал их. Когда Ловец оделся, к нам подошли женщина и трое мужчин. Обменялись непонятными мне шутками и вернулись к своим спутникам. Я удивился, что нас не стали знакомить. Тумато заметил мое удивление и сказал, что если бы кто-то захотел узнать мое имя, то сам подошел бы ко мне и назвал бы свое. Вайтаргини знакомятся точно так же, как и вайтарги, а если кто-то притворится, что не услышал чужого имени, то и не надо повторять - знакомство не состоится. Это правило настолько простое и понятное, что даже чужаки могут запомнить его.
   Я не стал говорить, что из-за таких правил вайтаргов и считают дикарями, для которых, что убить, что умыться.
   Мы уже были перед спуском в соседнюю лагуну, когда сзади раздался низкий тоскливый вой. Если бы Тумато не поддержал меня, я бы скатился по ступенькам до самой лодочной стоянки.
   - Что это было?
   Странный вой быстро утих, остались только те звуки, что бывают возле моря. Возможно стон Гуранского болота почудился только мне.
   - Сегодня итаску не остался голодным, - спокойно ответил мой спутник.
   Из-за этого спокойствия, похожего на равнодушие, я не сразу понял смысл ответа.
   - Он охотится на пловцов?!
   - Итаску охотится на всех, кто заплывает в его лагуну.
   - На всех?! А если к нему заплывет самка? Или наоборот, к самке заплывет самец?
   - Среди итаску нет самок и самцов.
   Поверить в такое трудно, а проверить еще труднее. Но не думаю, что Ловец стал бы лгать из-за такой ерунды.
   Ступеней было много, идти предстояло долго и я не стал молчать:
   - Ваши итаску бессмертные и у них не бывает потомства?
   - Итаску можно убить, - сказал Тумато, спускаясь по лестнице и поддерживая меня под локоть. Я хотел отказаться от такой заботы, но не мог вспомнить вежливую форму отказа. Обидеть дикаря просто, но еще не известно, чем он ответит на обиду. - Итаску не нужен помощник, чтобы обзавестись потомством.
   - Как это?! - я повернул голову, надеясь увидеть улыбку на лице собеседника, и опять оступился. Пожалуй, отказываться от поддержки еще рано. Вот спустимся и...
   - Когда итаску становится большим и старым, он рожает несколько детенышей и сразу же глотает их.
   - Зачем?!
   - Чтобы защитить их от врагов.
   - А у него есть враги?
   - Враги есть у всех.
   - Странная защита. Хотя на суше тоже хватает зверей, что пожирают своих детенышей.
   - Итаску не пожирает их, а только глотает, - терпеливо повторил Тумато. - После этого итаску перестает есть.
   - Почему?
   - Потому, что внутри него растет потомство и поедает своего родителя.
   - Поедает?!
   - Да, - спокойно сказал Ловец.
   А я опять чуть не упал. Трудно ходить по узким мокрым ступеням в парадных туфлях.
   - У вас под водой много разных чудес, - говорить, что эти чудеса пугают меня, я не стал. Тумато молча кивнул. - И долго этот зверь кормит собой детенышей?
   - Долго, до самой смерти. - После этих слов я остановился и моему попутчику тоже пришлось остановиться. Он быстро понял, почему я прекратил спускаться, и продолжил свой неторопливый рассказ: - Когда молодые итаску съедят своего родителя, они занимают его территорию и начинают охотиться.
   - А что они едят?
   - Все, что могут поймать.
   - Даже другого итаску?
   - Да.
   - Значит, того, в лагуне, скоро съест его же потомство?
   - Нет. Он еще слишком маленький, чтобы обзаводиться потомством.
   - Маленький?! - То, что я видел в воде, было раза в три больше гайтура-патриарха. - Каким же он может вырасти?
   - Старый итаску не поместился бы в этой лагуне.
   Если Ловец и преувеличивал, то вряд ли намного.
   - А плавать наперегонки с итаску - это ваша традиция или необходимость?
   "Глупость" и "необходимость" звучат на вайтаргском почти одинаково. Надеюсь, что я в нужном месте понизил голос.
   - Так делает каждый вайтарг, когда хочет, чтобы любимая приняла его.
   - Ради любимой можно сделать еще и не такое... - говорить дальше я не стал. Ловец может подумать, что я хвастаюсь, а такое недостойно Высокостоящего. Да и зачем кому-то знать, что я делал ради своей невесты, и что еще собираюсь сделать.
   Я начал спускаться, но Тумато не пошел за мной, только отпустил мой локоть. Сам, без всяких просьб. От удивления я остановился и очень осторожно оглянулся. Ловец стоял на месте и задумчиво смотрел на меня.
   - Я что-то не то сказал? Тебе нужно мое извинение?
   - Не нужно. Я хотел бы узнать, как сулайры показывают любовь своим любимым. Или это тайна?
   - Нет, не тайна. Если интересно, я расскажу, пока мы будем спускаться, - лестница казалась бесконечной, а ступени узкими и ненадежными. И зачем тем, кто рождается и умирает в воде, такие лестницы на берегу?
   Тумато подошел, взял меня под локоть. Его движения были бережными и осторожными, словно он касался чего-то хрупкого и очень ценного. Я не мог понять, нравится мне это или нет.
   - Ты обещал рассказать, - напомнил Ловец, когда мы в молчании спустились до первой широкой площадки. Двое вайтаргов стояли на ней, обнявшись и смотрели на закат. С моря дул прохладный ветер, а у них из одежды - один пояс на двоих. Кажется, они даже не заметили нас. Если бы я захотел, то мог бы столкнуть обоих вниз - они стояли возле самого края. В столице тоже любят смотреть на красивое, но и о своей безопасности не забывают. Часто о вайтаргах шутят, что в жизни они ценят только смерть. А может это и не шутка.
   - Обещал - расскажу. Слушай! - Я и не собирался отказываться от своего обещания, только отвлекся немного.
   - Подожди, - негромко попросил Ловец. - Спустимся пониже, не будем мешать влюбленным.
   - Влюбленным?! - Я рисковал оступиться, но ни мог не оглянуться.
   - Да. А что тебя удивляет? Это ведь Лестница Влюбленных.
   - Но они ведь... среди них нет женщины! - ошибиться тут невозможно, вайтаргские мужчины мало чем отличаются от наших.
   - Ну и что? - удивился мой попутчик. - Разве это повод отказываться от любви? Если двое по-настоящему любят друг друга, никакая преграда не остановит их. Кабит и Пориф первыми доказали это.
   - А кто они?
   - Герои нашей древней песни. Если сможешь, послушай ее на вайтаргском, ваши певцы исполняют ее неправильно. Они даже имена влюбленных исказили.
   - Кайби и Порфи? - вспомнилась вдруг шуточная песенка о двух глупых вайтаргах.
   - Да. Не понимаю, зачем смеяться над тем, что едва не стало трагедией.
   - А я не понимаю, как они могли сделать такую... такое... Они что, договориться не могли?
   - О подарке не принято говорить заранее.
   - Ну, и чего они добились, играя в молчанку?
   - Доказали друг другу свою любовь.
   Спорить я не стал, только подумал, что доказательство у этих двоих получилось довольно глупое. Переодеться женщиной, прийти на свидание и увидеть, что твой приятель тоже оделся в платье... Только вайтарги могли сделать из этого трагедию, а двух глупцов объявить героями.
   - Рассказывай. Здесь мы никому не помешаем.
   А я не сразу вспомнил, о чем собирался рассказывать. Тумато не торопил меня. Мы стояли на свободной площадке, смотрели на солнце, которое медленно тонет в море, и молчали. Совсем, как те двое, площадкой выше. Едва я подумал о них, то вспомнил и все остальное.
   Я хороший рассказчик, но сегодня у меня ничего не получалось. Слова прятались от меня, как пугливая дичь от неумехи-охотника. А когда я все-таки находил нужное слово, оно оказывалось мертвее травы в сухой сезон. После перевода на вайтаргский "мертвая трава" не только теряла свой запах, но и рассыпалась пылью или становилась вдруг камнем. И чем дольше я говорил, тем больше чувствовал себя обманщиком. Многие Низкостоящие способны показать собеседнику то, что хотят рассказать. Длится это краткий миг и видится только самое важное, самое значимое. Конечно, их Образы не такие яркие и устойчивые, как у Высокостоящих, но у меня сегодня не получалось даже этого! За моими словами не было жизни, только холод и пустота.
   Я замолчал на полуслове и с тоской посмотрел на умирающее солнце. Его кровь окрасила облака зеленым. Ловец осторожно коснулся моего локтя и сказал:
   - Рассказывай дальше, не молчи. И не трать силы на перевод - я знаю имперский.
   Так стыдно мне еще никогда не было! Я хоть и не называю вайтарга плосконогим, но почему-то решил, что он необразованный дикарь, неспособный выучить язык бывших врагов. И чем же я лучше всех остальных Низкостоящих? Я опять глупо ошибся. Чем больше таких ошибок совершает Идущий, тем дальше от него следующая Ступень.
   Я хотел уже отказаться, сказать, что устал, что ветер с моря вреден для моего горла, но посмотрел в глаза Тумато и... не смог. Глядя в такие глаза нельзя лгать, как нельзя молчать перед императором. И вдруг я снова оказался на столбе и служители уже открыли клетки...
   Мне больше не надо было искать слова, они сами приходили, спешили сорваться с языка. И каждое слово было, как теплый кусок мяса, истекающий кровью. Моя речь стала легкой и сильной, слова складывались в Образ, такой живой и яркий, что казалось еще немного и вайтарг увидит его.
  
   Арена разделена двумя рядами деревянных столбов. Они стоят широко и по ним трудно идти, а вот бежать по их верхушкам удобно. Столбы невысокие - полтора моих роста, но старый гайтур такую высоту уже не возьмет. Все, что он не достанет зубом, до того попробует дотянуться хвостом. А если дотянуться и сбить не получается, то к упрямой еде самец поворачивается задом и выпускает длинную вонючую струю. Это предупреждение для других гайтуров, что охота здесь бесполезна. Но поодиночке эти звери охотятся редко. Чтобы прокормиться, гайтуру нужно много еды, вот и выходят на охоту всей семьей: от быстролапых сосунков, покрытых мягкой и тонкой чешуей, до тяжелых и медлительных патриархов, чей панцирь уже толщиной в полруки. Двигаются патриархи мало и неохотно, но удар их хвоста выдержит не каждый гайтур помоложе. А лакусту или махройта этот удар превращает в кровавую лепешку. Чем старше и тяжелее гайтур, тем меньше у него врагов. Только огненная ящерица может на равных сражаться с гайтуром-патриархом. Ящерицы редко покидают Горячую землю, но все, кто выходят к нам, погибают в сражениях. Может, они тоже старики, которые идут умирать.
   А вот мне умирать никак нельзя - на меня смотрит девушка, которая может стать моей женой. А еще - мой император и сотни три зрителей. Я впервые попал на императорскую арену, хоть мало кто верил в мой успех. Когда-нибудь я попаду и на тихий вечерний прием к императору. Для того, кто устремляется вверх, нет непреодолимых вершин, есть пока еще непокоренные. И я бегу по верхушкам столбов, стараясь, чтобы звери внизу не обогнали меня. Один из них похож на самку - еще молодую и быстролапую, с длинным хвостом, как у всех самок. Перебить им столб невозможно, а вот сдернуть меня вниз...
   Пока я следил за самкой, гайтур-самец сократил расстояние на повороте и ткнулся плечом в бревно, на которое я собрался прыгнуть. Если бы он ударил хвостом, то мог бы и перебить столб. Толстое бревно выдержало, только слегка наклонилось, но тропа сразу же стала непроходимой. Не ожидал я от самца такой прыти. Обычно, гайтуры не бьют хвостом в ту сторону, где может быть самка. Или этот самец слишком голоден, что готов съесть и помощника, если тот попадет под удар. А может самка слишком молода и еще не пахнет самкой. Или кому-то понадобилась моя смерть на арене, вот и заплатил служителям, чтобы те подобрали для меня таких противников. Предположений много, но проверить их я смогу, когда выберусь с арены. Живым.
   Бежать по ненадежной тропе я не стал и прыгнул вниз. Только Гру рискуют глупо и бессмысленно.
   Удержаться на спине гайтура трудно, но жить захочешь и не такое сделаешь. Мне пришлось выпустить когти на руках и ногах. Правилами это не запрещается, хотя прямого разрешения тоже нет.
   Мой невольный скакун испугано вскрикнул и заметался по своей части арены. Самка оказалась совсем молодой - чешуйки на шее и боках у нее еще не затвердели. Старый самец разочарованно рычал по другую сторону столбов и бился в них плечом. Бревна качались и кренились, но ни одно из них не вывернулось из земли. Все закопаны на должную глубину. На императорской арене за этим строго следят, не то что малых городках, далеких от столицы. Свалить препятствие хвостом гайтур не догадался.
   Я слышал, как зрители кричат и аплодируют. Скачки на молодых гайтурах устраивают только на Рокаруй, и только для избранных, даже посмотреть на это дозволено не всякому. Я не сразу справился со своим скакуном, как не сразу заметил, что самка направилась к Холодной трибуне. Но отпускать зверя в клетку я не хотел.
   На судейском балконе вывесили шкуру нибеки - я мог прекратить гонку и это не будет поражением. Но и победой это не будет. А мне очень нужна победа! Молодые девушки улыбаются победителям и отворачиваются от побежденных. И я повернул гайтура хвостом к Холодной трибуне. Сегодня последний день гонок, а восстановить тропу до заката могут и не успеть. Те двое, что должны бежать после меня, вряд ли попадут на Арену в этом сезоне. Но я-то уже попал! И не хочу начинать весь забег сначала, когда-нибудь потом. Этого "потом" может ведь и не быть.
   Что-то ярко-зеленое упало на камни возле Тенистой трибуны. Мой скакун рванулся в ту сторону и я увидел девушку в пятом ряду. Она стояла возле перил и ветер ласкал ее непокрытую голову. Айдара, моя невеста. Теперь я могу называть ее по имени, теперь, когда она подарила мне свой праздничный покров.
   Тонкую ткань я подхватил прежде, чем зверь наступил на нее. Это любимая привычка гайтуров - потоптать еду, прежде чем сжевать ее. Зрители опять кричали и аплодировали мне, и женские голоса на этот раз слышались громче мужских.
   Я добрался до неповрежденной части тропы и уже по ней добежал до Солнечной арены, туда, где и должна заканчиваться гонка. Мой чешуйчатый скакун стал совсем неуправляемым и метался по арене, жалобно крича и натыкаясь на ограду. Самец тоже потерял желание охотиться и перестал обращать на меня внимание. Он бегал вдоль столбов, громко сопел и что-то ворчал. Я был уже на трибуне, когда пара гайтуров замерла, прижавшись друг к другу, и только бревна разделяли их.
   Вечером, после праздника, Айдара соединилась со мной.
  
   Больше трех сезонов минуло с того дня.
   - Кажется, у тебя была замечательная невеста, - сказал Тумато.
   Он молчал, пока мы спускались по лестнице, молчал, пока шли вдоль маленьких красивых лодочек, что покачивались на мелкой волне. Так же молча он влез в лодку побольше, в которой дремал немолодой вайтарг. Тот медленно поднял голову и кивнул, когда молчаливый пассажир всей ладонью указал ему направление. Будто с силой отодвигал что-то от себя. Вот и еще одно отличие между нашими народами - сулайр никогда не станет пользоваться ладонью там, где можно обойтись одним пальцем. Ловец молчал так долго, что я начал уже беспокоиться: не обидел ли его чем-нибудь в своем рассказе. И вдруг молчун заговорил, да еще на такую деликатную тему. У нас не принято обсуждать девушку, которая не вошла еще в дом мужа.
   - Почему "была"? Она и теперь есть. Живая и здоровая.
   Я замолчал, но поздно прятать клыки, когда солнце заглянуло в глотку. Если бы Ловец упомянул о моей невесте в обычном разговоре, я бы притворился, что не услышал его слов. Но я ответил, а уже потом вспомнил о молчании.
   - Жизнь вечна и изменчива, как море. Влюбленные встречаются, чтобы расстаться, и расстаются, чтобы встретиться вновь, - голос Ловца наполнился удивительной мелодичностью и я невольно заслушался. - Не грусти об ушедшей невесте, Никура, радуйся той любви, что стучится в твое сердце.
   Я в первый раз услышал, как Тумато произносит мое имя. Айдара делала это по-другому. Я еще не понял, в чем разница, и какой вариант мне нравится больше.
   - О какой ушедшей невесте ты говоришь? - я не стал скрывать удивление. - Айдара терпеливо ждет, когда я вернусь и позову ее в свой дом.
   - Не уходила? - Тумато повернул ко мне ладони с широко расставленными пальцами. Так вайтари показывают свое удивление, и не только в разговоре между собой. - Тогда почему ты пошел со мной?
   - Потому, что я обещал. Я привык выполнять свои обещания.
   - Даже такое?
   - Обещание, как обещание, - я не стал говорить, что выполнить его мне будет тяжелее, чем те обещания, что я выполнял прежде. Не достойно Высокостоящего жаловаться на судьбу. Дары Многоликих не всегда приятны и понятны, но это всегда дары, а не наказание.
   - И ты надел гачасту только из-за обещания? - ладони были все еще повернуты ко мне, но пальцы уже соединились, спрятав светлые перепонки.
   - Да. А еще он очень красивый.
   Пояс из ракушек Тумато показал мне сегодня при встрече и спросил, надену ли я его. Отказываться я не стал. Такие пояса я видел на многих вайтаргах и не только в этом городе.
   - Я сам делал его, - сказал Тумато и опустил руки на колени.
   - Для меня?
   - Сначала для своей первой любви, а уже потом для тебя.
   - А почему ты не подарил его раньше? - Ловец так посмотрел на меня, что я поторопился закончить: - Нет, не мне. Своей первой...
   - Моя первая любовь покинула меня прежде, чем я закончил гачасту.
   Собеседник засмотрелся на волны, лицо его сделалось задумчивым и печальным.
   - Тумато, а мужчинам этот пояс дарит женщина? Я правильно понял? Это какой-то ритуал? - Мне не хотелось, чтобы он долго молчал. Пускай говорит о чем угодно, только бы не слушать шепот ночного моря.
   - Ритуал. Только мужчине гачасту дарит мужчина.
   - Какой мужчина? Брат или отец невесты?
   - Нет, - Ловец очень странно улыбнулся. Так не улыбаются, когда весело. - Любовь бывает не только между мужчиной и женщиной.
   - А почему ты подарил этот пояс мне?
   - Я надеюсь, что ты станешь для меня Кабит, если тебе это не трудно.
   Я не сразу вспомнил, кто такой этот Кабит, и на всякий случай уточнил:
   - Ты хочешь, чтобы я переоделся в женское платье?
   - Не только. - Ловец медленно покачал головой. - Никура, я хочу, чтобы ты стал моей женщиной.
   Каждый Высокостоящий хотя бы раз побывал в роли подчиненного самца, и я знаю тех, кому эта роль очень нравится.
   - Хорошо, Тумато, я буду этой ночью для тебя женщиной, - надеюсь, мне удалось это сказать легко и беспечно.
   - "Будешь"? "Этой ночью"? - собеседник опять очень удивился, он даже стал пахнуть по-другому. - Ты сможешь сделать это сегодня ночью?
   - Смогу. Мне уже приходилось играть в эту игру.
   - Игру? - совсем тихо спросил Ловец, будто не хотел, чтобы его услышали. Забрался с ногами на лавку, прижал колени к груди и замер, глядя на волны. Лодка покачивалась все сильнее, вода брызгала на одежду, а он ничего не замечал, только вздыхал иногда тяжело. Я уже начал подыскивать новую тему для разговора, когда Тумато опять заговорил: - Никура, почему сулайры умирают, когда не могут сделать то, о чем их просят?
   Я не сразу понял, о каких сулайрах он говорит. Мне очень не хотелось рассказывать об этом глупом обычае, что еще живет в нашем народе. Прежний император пытался искоренить его. Может, поэтому и правил так недолго?..
   - Умирают не все сулайры, а только Низкостоящие. Это они гордость и честь ставят выше жизни.
   - Но любовь выше жизни, чести и гордости, - было ли это возражением или попыткой продолжить разговор, не знаю. Я решил, что Ловец хочет поговорить.
   - Мне приходилось убивать тех, кто даже не знал, что такое любовь. Думаю, ты тоже таких встречал.
   - Встречал, - кивнул Тумато и повернулся к гребцу. Если они и разговаривали о чем-то, то это была тайная вайтаргская речь, не слышимая для ушей сулайра. - Мы скоро будем на месте, - сказал Ловец и опять обхватил колени руками. Так он и просидел до конца поездки, маленький и грустный. Совсем не таким он был, когда помогал мне завязывать пояс из ракушек.
  
   Этот плот покачивался вдалеке от города. Лодка коснулась деревянного настила. Старый вайтарг повернул суденышко так, чтобы нам было удобнее выходить. Ловец выбрался первым и подал мне руку. Произнеся нужные слова благодарности, я принял помощь.
   Строение на плоту было просторным и одноэтажным, как и все надводные постройки вайтаргов. Гирлянды из мелких раковин украшали дорожку до входной двери, а две большие лежали возле самого входа. Тумато отодвинул их ногой и открыл дверь. Нас никто не встретил. Еще один вайтаргский обычай, к которому я почти привык. У них считается неприличным, если взгляд знатного гостя натыкается на толпу слуг. Все, что нужно гостю или благородному господину, делается быстро, незаметно и как бы само собой. Достаточно только сказать вслух, если ты один, или упомянуть в разговоре.
   Тумато сказал, что нам приготовили номер для новобрачных, и что все покинули Место Отдохновения, чтобы нам не мешать. Не думаю, что это строение осталось совсем уж без присмотра. Скорее всего хозяин или хозяйка не показываются нам на глаза, но плавают где-то поблизости. Вдруг гостям что-нибудь понадобится.
   Мы прошли через три просторных комнаты, пока добрались до той, где стояла большая кровать с высокой спинкой. В этой комнате не было привычного бассейна за ширмой. Зато хватало рисунков на стенах. Не сразу мне удалось понять, что на них изображены морские твари в момент совокупления. Были среди этих изображений и несколько пар вайтаргов в самых разных позах. Одна поза меня настолько поразила, что я обернулся к Тумато:
   - Как это у них получилось?
   - В воде и не такое еще получится. Я бы мог показать, если бы ты умел плавать.
   - Я умею плавать! - меня задел тон собеседника. - Я один из лучших пловцов столицы.
   Ловец покачал головой и сложил руки на груди, показывая что не хочет спорить или оскорбить меня.
   - Видел я, как ты плаваешь. У нас младенцы плавают лучше. Но, если ты настаиваешь, мы можем немного поиграть в ванной.
   Я представил себе эту игру и невольно вздрогнул.
   - Вряд ли у меня получится так хорошо, как у нее, - и я тронул пальцем меньшую фигуру на поразившем меня изображении.
   Тумато негромко фыркнул и подошел ближе к рисункам.
   - Среди этих двоих нет женщины. Здесь и здесь тоже мужчины, - и он коснулся маленьких фигурок, будто приласкал их.
   Только тогда я подумал, что день был долгим, вечер - интересным, что впереди еще целая ночь и, кажется, кто-то переоценил свои силы. Почему-то я чувствовал себя, как ученик тонкой ветви, который наслушался всякого от старших учеников, перед своей первой ночью с наставником.
   Одежда мешала мне. Звуки, запахи, цвета - все волновало и раздражало. Я слышал не только дыхание вайтарга, но и шорох одежды на его теле, скрип его когтей о доски пола. А когда Тумато тронул меня за плечо, я вздрогнул и качнулся назад.
   - Извини, если напугал, - Ловец убрал руку за спину и едва заметно улыбнулся. - Я хотел только сказать, что в соседней комнате можно смыть грязь с тела и переодеться.
   - А мне обязательно туда идти?
   Грязным я себя не чувствовал, и не хотел переодеваться в чужую одежду.
   - Конечно. Ритуалов у нас не много, но те, что есть, нарушать нельзя. Это в следующие ночи можно начинать игры хоть в ванной, хоть под кроватью, а первая ночь особенная. Она требует чистоты и неторопливости. Я тоже пройду очищение в одиночестве. После тебя.
   - Ну, если так...
   Я не стал больше спорить и направился к двери.
   - И будь осторожен - ванна там глубокая. И еще... - Я остановился перед дверью, но оглядываться не стал. - Тебе не обязательно пользоваться всем, что там есть. Выбери только то, что понравится. Мне интересно, что ты выберешь.
   Я слушал этот тихий, мягкий голос и не мог успокоиться. Вся кожа зудела и чесалась, а ноги вздрагивали и болели, как после долгого бега. Еще и шерсть на спине встопорщилась до самой поясницы, будто за дверью меня ожидала драка, а не купание. Будь я раздет, Ловец мог бы заметить мое беспокойство и спросить, что меня тревожит. И что бы я ему ответил?
   В ванной комнате ноги вдруг отказались держать меня, и я оперся о дверь, даже сквозь одежду чувствуя приятную прохладу камня. Хоть что-то знакомое в этой странной комнате. Но столько корха в одном месте я еще ни разу не видел. Это слишком дорогой камень, чтобы покрывать им стены, пол и потолок. Только вайтаргские мастера знают все секреты корха и умеют превращать хрупкий камень в прочную, зеркальную пластинку. Одна такая пластинка вместе с футляром стоит столько же, сколько я зарабатываю за сезон. Но Айдара так радовалась подарку, что я ни разу не пожалел о потраченных журлах. До сегодняшнего дня я чувствовал себя богатым и щедрым...
   Закрыл глаза, чтобы не видеть своего лица, которое смотрело на меня со всех стен. Недостойно Высокостоящего стыдиться своего страха или зависти. Недостойно, но я стыдился, и продолжал завидовать и бояться. Глупо завидовать солнцу или хотеть стать богаче императора. Глупо, но иногда так хочется невозможного! Мне вдруг захотелось вернуть к жизни напарника Тумато и никогда не видеть этой комнаты. А ведь меня никто не тащил в нее насильно. Никто не заставлял и не заставит. Все я сам. Я и мой долг... Может, Макоси в чем-то прав?.. Но подумать об этом придется позже.
   Так, с закрытыми глазами, я избавился от одежды, опуская ее на пол возле двери. По запаху нашел полку с умывальными мазями. Их было очень много! Больше, чем в том номере, где остался спящий Макоси. И сразу вспомнилось, как он хотел поехать со мной к Тумато.
   - Не думаю, что он захочет тебя вместо меня, - ответил я тогда.
   - Почему? Я же большой, красивый и нравлюсь не только женщинам, - и напарник похлопал себя по груди и бокам. - Этот плосконогий поймет, что такое настоящий самец.
   Самоуверенный и бесцеремонный, как все Гру.
   Спорить я не стал, и сделал так, как задумал.
   А теперь вот стою перед полкой с разными шкатулками и не знаю, какую выбрать. Все они пахнут так сильно, будто предназначены для удушения, а не очищения. Удивительно, как вайтарги, пользуясь такими ароматными мазями, умудряются почти не пахнуть. В столице даже возникла мода на вайтаргские духи. Мажутся ими чаще всего женщины, но нюхать-то приходится всем!
   Я выбрал любимый запах Айдары, открыл шкатулку и увидел внутри что-то темно-зеленое с красноватыми прожилками. Когда оно запищало и зашевелилось у меня под пальцем, я едва сдержался. Хотелось бросить шкатулку на пол и растоптать ее. Но страх и гнев плохие советчики. Я дождался, пока осторожность и спокойствие вернуться ко мне, закрыл шкатулку и поставил ее на полку. Сегодня я обойдусь без мазей. С моей "грязью" отлично справится и чистая вода. И только когда начал искать ванну, я понял, о чем предупреждал Тумато.
   Ванны здесь не было. Просто в большей части комнаты забыли сделать пол. Низенький бортик, две ступеньки под водой и беспокойное шевелящееся море до самой дальней стены. Вайтарги опять нарушили привычное всем правило - впустили в дом часть того, что нужно оставлять снаружи. Ни один сулайр не возвел бы дом вокруг водопоя или холма со вкусными обирути. А вот дома вайтаргов строятся на воде, и море плещется в их бассейнах. Я уже начал привыкать к этому, но столько воды в одной комнате увидел впервые. Вайтарги часто делают такое, что кажется глупым, странным, удивительным и необыкновенным. Наш император как-то сказал, что мужчина, женатый на вайтаргской женщине, очень быстро забывает, что такое покой и скука. Оказывается, жизнь среди вайтаргов тоже избавляет от скуки и покоя.
   Перешагнул через бортик "ванны", сел на первую ступеньку, ноги опустил на вторую и вода дошла мне до груди. А выше и не надо. Голову я мыть не собираюсь. Восстановить праздничную прическу сам быстро не смогу, а просить помощи у Тумато - не хочу. Я разрешаю прикасаться к своей голове только тому, кому доверяю и с закрытыми глазами. А таких всего двое - я и моя мать.
   Долго сидеть в воде не стал, ванна без дна не располагает к спокойному отдыху. Поднялся и аккуратно провел ладонями по телу - избавляться от воды надо так, чтобы не забрызгать никого и ничего вокруг. Даже Низкостоящие стараются не отряхиваться, как дикие животные. Хотя некоторым проще вовсе не мыться в воде, а грязь убирать с помощью песка.
   Одежда, оставленная возле двери, куда-то подевалась. Зато появилась длинная и широкая скамья. На ней лежали халаты разного цвета. Тонкая ткань струилась под пальцами. Яркие рыбки, подводные травы и мелкие водяные создания, незнакомые мне, сплетались в удивительный узор. Еще на скамье стояли две большие корзины. Одна с легкой обувью, похожей на мои праздничные туфли, только без каблука, а вторая оказалась наполнена мягкими рулонами, высотой от ладони до двух. Я развернул один рулон и получил длинный и узкий кусок ткани, тонкой и приятной на ощупь. Что делать с этой тканью, не понял, и вернул ее в корзину.
   Засиживаться в ванной комнате я не стал. Недостойно Высокостоящему прятаться от неприятного дела. Выбрал самый большой халат, завернулся в него и вышел. Полы пришлось придерживать руками - пояса у халата не было.
   Когда Тумато увидел меня, глаза его сделались больше обычного, а рот растянулся в широкой острозубой улыбке.
   - Твое нетерпение горячит мое сердце!
   - Не понял. О чем это ты? - Я остановился посреди комнаты. Приближаться к вайтаргу, когда он в таком настроении, мне не хотелось.
   - А вот об этом, - Ловец подошел ко мне и потянул за полу халата. Совсем легонько и я не стал отдавать свою единственную одежду. - Что у тебя под ним?
   - Только я. А что там еще должно быть?
   - Подожди немного, покажу, - и уже возле самой двери обернулся и сказал, хитро улыбаясь: - Должен же кто-то соблюдать ритуал.
   Ждать пришлось совсем недолго. Я только дошел до кровати, когда дверь в ванную комнату опять открылась и вышло что-то странное. Оно было низким, очень широким и двигалось, как сорванный лист, гонимый ветром по воде. Если бы я не заметил лица Тумато, подумал бы, что какое-то чудовище забралось в ванную, сожрало моего знакомого, а теперь пришло за мной. Каждый шаг "чудовища" сопровождался щелканьем, тихим писком и шуршанием. Так шуршат волны на камнях берега. Звуки были едва слышными, но от них у меня заболело в животе и зачесалось в ушах.
   Остановившись посреди комнаты, Тумато мелко задрожал, медленно завертелся и одежды посыпались с него, как листья с карталвы. Такие же крупные, яркие и шуршащие. Листья-одежды сложились в большой пестрый ковер, а на нем завертелся разноцветный плясун. Его ноги были обмотаны черной и фиолетовой лентами, руки - зеленой и серебряной, а на теле желтое сплеталось с оранжевым. У меня уже начало рябить в глазах, когда плясун вдруг высоко подпрыгнул. Все ленты взметнулись вверх и... зашевелились, затрепетали, как под ветром. Тумато ни одного мига не стоял на месте, он то распластывался на своем ковре, то медленно поворачивался, изгибаясь так, будто в его теле не было костей, то подпрыгивал, скрываясь в шуршащих лентах, а те двигались вокруг него, как живые. Не знаю, как он не запутывался в них. Я не решился бы повторить этот танец, даже если бы император попросил меня. К счастью, наш император знает, кого и какой просьбой можно осчастливить.
   - Понравилось?
   Вайтарг наконец-то замер. Вместе с танцем прекратился писк и треск, терзавший мои уши.
   - Такого я еще не видел, - определиться с "понравилось" или "не понравилось" я пока не мог. - А что это было?
   - Песня и брачный танец дасорату. Вы еще называете его иглокрылом.
   И я сразу вспомнил подводную тварюшку, похожую на маленькую птичку. Только вместо перьев у нее широкие яркие иглы.
   Пока Ловец стоял спокойно, ленты свисали с его рук и шеи, лежали возле ног на полу, и уже не казались чем-то живым. Одеждой они тоже перестали быть, а сделались тем, чем и были изначально - длинными полосами тонкой шуршащей ткани. Тумато ничуть не смутился, оставшись без одежды. Это я никак не могу привыкнуть, с какой легкостью вайтарги относятся к наготе. И к своей, и к чужой.
   Чтобы не смотреть молча на усталого танцора, которому придумалось растянуться на полу, и даже руку под голову подложить, я спросил:
   - И что этот иглокрыл поет своей избраннице? Или его слова нельзя перевести на имперский?
   Ловец тихо засмеялся и даже не подумал изменить позу. Смотреть на него мне было неловко и я старался не отводить взгляд. Недостойно Высокостоящему испытывать такое глупое чувство, как смущение.
   - Иглокрылы не умеют петь. И говорить они не умеют. Песню я придумал сам, чтобы задать ритм танцу. А слова... их можно перевести на имперский, но звучать так красиво, как на подводном, они уже не будут.
   И Тумато вдруг запел, без предупреждения и без аккомпанемента. Голос у него оказался приятным, но ему было далеко до того певца, который, в день моего приезда, пел о нашем императоре и о его юной возлюбленной.
  
   Где ты, моя колючая?
   Плыви же скорей ко мне!
   Будем с тобой, моя лучшая,
   Играть мы на мягком дне.
  
   Тумато повернулся на бок, подпер голову ладонью и сказал:
   - У песни еще сто шестнадцать строк. Переводить их все или тебе хватит и первых четырех?
   - Хватит и четырех!
   Я ответил так поспешно и громко, что это не могло быть достойным. Извиниться не успел, собеседник опять заговорил.
   - Почему-то я так и думал.
   - Тогда зачем спросил? - мне показалось, что Ловец насмехается надо мной. Я постарался, чтобы мой голос звучал ровно и вежливо.
   - Хотел услышать, что ты ответишь. Вы, сулайры, такие загадочные и непредсказуемые. Может, тебе хочется полежать рядом со мной? - и он похлопал по полу, прикрытому лентами и цветными халатами.
   - А чем тебе не нравится кровать?
   - Нравится. Но, чтобы забраться к тебе, мне надо сначала подняться, потом раздеться, совершить омовение и очищение, опять одеться... - Тумато говорил все это так медленно и лениво, что я не выдержал и зевнул.
   - Ничего, я подожду, - забрался с ногами на кровать и изобразил на лице терпеливое ожидание. Пока Ловец не предложил еще чего-нибудь необычного. Не только мы отличаемся загадочностью и непредсказуемостью.
   Тумато быстро и легко поднялся, собрал с пола свои одежды и закрылся в ванной. На этот раз ждать пришлось намного дольше. Когда мне надоело сидеть, я прилег. Лежать на боку и смотреть на закрытую дверь, мне тоже скоро надоело. Лежать и надеяться, что Тумато утонет в этой ванной, было глупо. И недостойно желать другому то, чего не хочешь себе. Скорее я заблужусь в своем доме, чем вайтарг утонет. Так, незаметно для себя, я и заснул.
   Проснулся уже в темноте. Укамы съели весь свой корм и спрятались в раковину. Искать в незнакомой комнате аквариум, отмерять плохо пахнущий корм, а, если окажешься неосторожным, еще и смывать едкую слизь с пальцев... Вот пускай Тумато и занимается всем этим, если ему нужен свет. Или пускай принесет еще один аквариум из ванной комнаты - их там много. Вот откроет он дверь, увидит, что здесь темно и...
   Света я дожидался напрасно. Тумато вошел в комнату и темнота не помешала ему забраться на кровать.
   - Я привяжу тебя, если ты не против, - шепнул он, и коснулся моей руки.
   - Зачем? - я с трудом сдержался, чтобы не отдернуть ее.
   - Так надо. А ты опять хочешь нарушить ритуал?
   Пока я думал, о каком "опять" он говорит, мои запястья оказались привязанными к спинке кровати. Путы были тонкими, спинка у кровати не выглядела очень крепкой - я мог бы освободиться, если бы захотел и... нарушить этот странный ритуал? А может еще сказать, что я боюсь и не хочу отдавать свой долг так, как пожелал этого Тумато?
   - Ноги тоже будешь привязывать? - я очень старался не злиться.
   - Не буду, - кажется, Ловец усмехнулся в темноте. - Подожди еще немного, я скоро вернусь. У меня есть для тебя сюрприз.
   - Не торопись. Если мне надоест ждать, я приду к тебе вместе с кроватью.
   - Надо будет запомнить твою шутку. Вдруг пригодится, - голос Тумато донесся уже из другого конца комнаты.
   Мне не пришлось томиться ожиданием, вернулся Ловец очень быстро. Похоже, он выходил только за тем, чтобы вылить на себя кувшинчик сулайрских духов. А его сюрпризом оказались еще и вайтаргские духи - горсти две или три. Если я переживу это ночь, то научу его правильно пользоваться нашими духами. Дыхание у меня перехватило сразу же, а следом за ним отказал нюх. Я не привык полагаться только на слух, но когда-нибудь надо приобретать и этот опыт. Ведь я тоже могу ослепнуть в старости, потерять нюх и подвижность, но жизнь ведь на этом не закончится. Как не закончилась она для нашего величайшего поэта, которого любит читать император. Уже несколько лет подряд выход новой поэмы Сайял-огайру отмечается в столице как большой праздник. "Если император желает праздника, то весь народ радуется!" - говорят, что сам Сайял придумал эту шутку.
   Все мысли о старости и знаменитом поэте вылетели из головы, когда Тумато забрался на кровать и сел рядом со мной. Совсем недолго он сидел неподвижно, а потом начал чем-то шуршать. Мне почему-то представился юркий кумпоса подкрадывающийся к месалту. Эта гора вкусного и нежного мяса только кажется ленивым и неповоротливым зверем. Но при малейшей опасности месалту срывается с места и бежит, куда ноги несут. Очень часто они несут его в сторону опасности, а не от нее. Месалту плохо видит и слышит, но при таком весе это не мешает ему оставаться в живых. А вот неосторожный охотник может очень быстро стать мертвым.
   Никогда не думал, буду чувствовать себя, как пугливый месалту, но если Тумато и дальше станет вести себя так непонятно, я могу и не выдержать.
   Что-то коснулось моей стопы, прохладное и легкое. Я вскрикнул, поджал обе ноги. От позорного бегства меня удержал только тихий смех.
   Тумато было весело. Откуда ему знать, что пугать Стоящего-на-пятой-ступени еще опаснее, чем толстого месалту.
   Я заставил себя успокоиться, втянул когти, расслабил напряженные мышцы и стал думать о своей будущей жене. Как и полагается порядочной девушке, она показала мне все, чему успела научиться до нашей встречи. Ее движениям иногда не хватало легкости и ловкости, но девушка очень старалась. Я подумал, что для первого раза у нее получается очень хорошо, о чем и сказал ей. Айдара обрадовалась и пообещала стать искуснее в любовной науке, чтобы понравиться мне еще больше.
   И вот мы дожили до этого следующего раза.
   Невесомые руки порхали над моим телом, почти касаясь кожи, но только почти. Волоски на коже приподнялись и покачивались от теплого ветра или близкого дыхания. От этой ласки что-то таяло и плавилось внутри меня. Я попытался вспомнить, в какой любовной школе применяют этот прием, но мысли путались, а перед глазами порхали красные бабочки. Еще я старался не пропустить тот миг, когда Айдара устанет, чтобы остановить ее прежде, чем она сама остановится. Не стоит обижать девушку своим долготерпением, она ведь может подумать, что не способна сделать мужа счастливым. Но торопиться тоже не стоит, иначе Айдара не успеет показать все свое умение. Тут надо действовать как на охоте, когда охотишься на опасного зверя, и знаешь, что зверь охотится на тебя.
   Я ждал долго, потом очень долго, а "зверь" все не показывался. Его след уводил меня все дальше и дальше, а вокруг были чужие, неизведанные места.
   Ласкающие меня руки оказались на удивление искусными и неутомимыми. Я понял, что еще немного и мое терпение закончится. И тогда я опозорюсь перед невестой. Я ведь не Гру, чтобы без толку проливать семя.
   - Остановись. Достаточно, - попросил я.
   Или только хотел попросить?
   Когда к ласкающим рукам добавились еще и губы, сдерживаться стало невозможно. Разговаривать - тоже.
   Я застонал, вырвался, бросился бежать. Дороги я уже не видел. Только звезды мелькали перед глазами. Звезды и красные бабочки. Их становилось все больше. Будто все бабочки, сколько их есть на равнине, собрались здесь, чтобы станцевать передо мной.
   Не помню, как я оказался на вершине скалы, и не знаю, зачем шагнул с нее. Падение было долгим, очень долгим. Удар о воду вышиб из меня дыхание. В груди сделалось больно и горячо. Все тело дрожало и пыталось вздохнуть хотя бы еще раз. Кажется, я умирал и почему-то не был готов к смерти. Рванувшись из последних сил, я смог пробить темную воду и вдохнуть.
  
   Я лежал на спине, дышал и плакал. Слезы были горячими и такими горькими, что у меня щипало кожу на лице.
   Скалы не было. Моря, в котором я тонул, тоже не было. И звезд над головой, и бабочек вокруг меня - ничего этого не было. А была кровать, был я и был Тумато. А еще в комнате пахло моим позором. Если бы я был Гру, то убил бы себя. Если бы стоял на четвертой ступени, то убил бы обидчика. Но я не стану никого убивать. Я хочу только одного - забраться в ванную и хорошенько вымыться. И мне уже все равно, из кого или из чего сделаны у вайтаргов мази для омовения.
   - Отпусти меня.
   Мой голос был хриплым, будто я долго кричал.
   - Подожди немного.
   Голос Тумато тоже слегка изменился. Стал почти женским. Или мне хотелось, чтобы он стал таким.
   Кровать чуть-чуть качнулась - это вайтарг спрыгнул с нее и направился куда-то. Легкий стук, шорох - и один из аквариумов начал слабо светиться. Скоро засветился и тот, что стоял ближе к кровати. Большая раковина приоткрылась и выпустила из себя много тонких светящихся волосков. Мелкие темные крошки прилипали к ним, волоски сжимались, прятались в раковину, а вместо исчезнувших появлялись другие волоски. Или те же самые, но уже без добычи.
   Я смотрел на подводную охоту и мне совсем не хотелось поворачиваться к Тумато, видеть его лицо, слышать его голос. Лучше уж закрыть глаза.
   Теперь я знаю, что могу быть слабым, но мне надо привыкнуть к этому знанию.
   - Прости, я не могу тебя освободить.
   Я все-таки открыл глаза, хоть и не собирался этого делать. Думать и привыкать к себе, слабому, я буду потом, когда останусь один. Недостойно Высокостоящему проявлять неуважение к собеседнику. Необходимо вежливо попрощаться и не забыть поблагодарить за все. Я больше не чувствую себя должником, и теперь меня здесь ничего не держит. Кроме тонких пут на запястьях. Мои руки были все еще привязанными к кровати. Освободить их - дело одного мгновения. Надо лишь выпустить когти и...
   - Ты всегда плачешь после слияния?
   - Нет. Только сегодня.
   Я мог бы и не отвечать. Передо мной был не Тумато.
   - Ты кто? У тебя есть имя? - спрашивать "что ты здесь делаешь?" я не стал.
   - Масолата.
   - А где?.. - я замолчал, не зная, стоит ли продолжать.
   - Он придет, когда я уйду.
   - Придет? - мне вдруг стало страшно. А если Тумато решит, что долг все еще висит на мне, как на змее старая кожа.
   - Он сказал, что я могу оставаться с тобой до рассвета, а потом...
   - А ты хочешь со мной остаться?
   - Если ты захочешь, то я останусь.
   Девушка улыбнулась, а я впервые посмотрел на нее внимательно.
   Она была прекрасна. Чуть выше Тумато, но намного ниже той женщины на скале, имени которой я так и не узнал. Слушать Масолату было приятно, как и смотреть на нее. Таких соразмерных изгибов и округлостей я не видел у сулайрских женщин. Двигалась девушка так же, как и говорила, красиво и волнующе. Чем-то она напомнила мне Айдару. Только более уверенную, опытную и спокойную. Такой моя невеста может стать сезонов через десять-пятнадцать. И мне совсем не хотелось, чтобы вместо красавицы Масолаты здесь оказался Тумато.
   - Останься, - попросил я тихо. Будто девушка была чудесным сном, а громкий голос мог развеять его. - И развяжи меня. Пожалуйста.
   Мне не терпелось прикоснуться к ее телу.
   - Не могу, - Масолата села на кровать и осторожно погладила меня по плечу. - Это же таролса. Ее может развязать только тот, кто завязал.
   Полоски травы на моих запястьях казались такими тонкими и слабыми, что я решил освободиться, не дожидаясь Тумато. Одной попытки мне хватило, чтобы передумать. "Слабая" трава пустила мне кровь, но так и не порвалась. А когти скользили по ней и скрипели, будто я царапал полированный камень.
   - Остановись! - девушка прижала ладонь к моей щеке. - Таролса режет даже кости.
   Не страх остаться без рук остановил меня. Прикосновения к чужому лицу запретны! Это крайне редкая ласка или величайшее оскорбление. Мать может погладить меня по лицу, если будет мной очень довольна. Моей жене будет позволено так ласкать меня, когда она подарит мне троих детей и, если я буду ею очень доволен. А вот посторонний за такое прикосновение может заплатить кровью. Конечно, из этого правила тоже есть исключение. Я же не Гру!
   - Тебе не понравилось? - Масолата убрала руку от моего лица.
   - Понравилось. Но не делай так больше. Это запрещено у нас.
   - Не буду, если ты перестанешь резать себя.
   Девушка улыбнулась и я ответил на ее улыбку.
   - Перестану. - Убивать Масолату я не буду. Ни теперь, ни потом, когда освобожусь. Ее предупреждение можно считать спасением моей жизни, а это перевешивает оскорбление по незнанию.
   - Это хорошо. С руками ты мне нравишься больше.
   - Все равно от них никакого толку.
   - Почему? - девушка смешно изогнула брови и ее глаза сделались еще больше.
   - Потому что я не могу погладить тебя.
   - А я тебе помогу! - И Масолата прижалась щекой к моей ладони.
   Трогать чужое лицо было непривычно, но приятно. Боли в запястьях я не чувствовал и решил посмотреть, что там у меня с руками.
   Раны почему-то не кровоточили.
   - Ты удивлен? Или тебе не понравилось? - Девушка отстранилась и заглянула мне в глаза. Прикасаться к моему лицу она больше не пыталась, даже подхватила прядь волос, чтобы та не задела меня.
   - Удивлен. Никогда раны не заживали у меня так быстро.
   - Это же таролса! Она забирает чужую боль и кровь. Тот, кто заплывает в заросли таролсы, редко выбирается из них живым.
   - А на берегу она растет?
   - Нет, - Масолата покачала головой и все заколки посыпались из ее прически. Со свободно текущими волосами вайтаргиня стала еще красивее.
   - Это хорошо.
   Конечно, у меня есть на примете несколько мест, где можно бы посадить эту травку, но Высокостоящий не станет мечтать о несбыточном. Ведь этим занимаются почти все Гру.
   Мне не понадобились руки, чтобы показать Масолате, как она мне нравится. Многое девушка сделала сама. Кажется, она была одной из лучших учениц в своей любовной школе. Я наслаждался новыми ласками и запоминал те, что больше всего понравились мне. Когда вернусь, научу им Айдару. Опозориться еще раз я уже не боялся - теперь это будет не позор, а признание чужого мастерства. Я сдерживался сколько мог, а потом "прыгнул со скалы". Этот прыжок мне понравился намного больше первого.
   Масолата осталась довольна моей стойкостью и долготерпением. А мне понравился запах ее радости и вид тела в свете аквариумов. Надо будет взять такой в столицу и поставить в спальне. Интересно, как будет смотреться Айдара в его свете?
   Вайтаргиня лежала, прижавшись ко мне, и отдыхала. Ее тело приятно холодило кожу. Внутри меня поселились легкость и прохлада. Мне хотелось лежать, улыбаться и слушать, как дышит море за тонкими стенами. Когда я в первый раз увидел его, мне показалось, что море похоже на зверя. Теперь я точно знаю, что море - это большой и сильный зверь, который едва замечает нас, мелких. И только когда мы очень мешаем ему, может рассердиться. Как парматти на глупых и слабых ластори. Мы не всегда можем пережить гнев моря, но в этом нет его вины. Ластори тоже иногда погибают от зуба или когтя парматти.
   - Я видела тебя на скале Влюбленных, - сказала вайтаргиня и потерлась щекой о мое плечо.
   Я с удовольствием вдохнул запах ее волос и подумал, что на ее месте мог оказаться Тумато. Не знаю, радовался бы я его присутствию, или терпел бы только ради долга. Скорее, только терпел бы.
   - На тебе был гачасту. Тогда я подумала, что ты хочешь стать для Тумато любимой женщиной. Как...
   - А я и хотел стать. На одну ночь. А он...
   - Нельзя стать любимой женщиной на одну ночь! Можно подарить радость друг другу, а стать любимой...
   - Почему нельзя? Вечером оделся в женское, а утром - в мужское. Как ваши Кабит и Пориф. - Повторять те имена, что дали этим глупцам в столице, я не стал. Девушка может не понять, о чем я говорю, а долго объяснять мне не хотелось.
   - Ты шутишь так, да? - Масолата села на кровати и прижала колени к груди. Лицо у нее сделалось задумчивым и почти грустным. Совсем как у Тумато, когда мы разговаривали об этой песне про глупых влюбленных.
   - Почему шучу? Про них же песня есть. Или ты не слышала ее?
   А может и у нас есть сулайры, которые не слышали про императора и его вторую жену?
   - Слышала. А вот ты, похоже, слышал ее не правильно. Кабит и Пориф очень любили друг друга. Они не только переоделись в женщину, они стали женщиной!
   - Это как?
   - Мало подарить любимому радость, надо еще продолжить его в детях. А у нас это могут только женщины. Что, у вас это по-другому?
   - Нет. У нас тоже самое. - Я закрыл глаза - так лучше думалось.
   Стать женщиной... По настоящему женщиной, а не подчиненным самцом, одетым, как женщина. Продолжить любимого в детях... Подарить Тумато немного радости - это бы я смог, а вот продолжить его в детях... Стать матерью... Не играть роль заботливой мамочки, а быть ею...
   Кажется, Тумато, ожидал от меня совсем не того, что я намеревался ему дать. Получается, что мы оба ошиблись. И, если бы не Масолата, я бы так и не понял своей ошибки.
   - Спасибо тебе, - поклониться я не мог, осталось только улыбнулся и голосом выразил благодарность. - Ты права, я слышал не ту песню.
   А перед Тумато я извинюсь. И за эту ночь, и за погибшего напарника. А если этого окажется мало, предложу ему свою жизнь и дружбу.
  
   Вайтаргиня ушла, а вместо нее появился Тумато. Я встретил его спокойной улыбкой. Такой же спокойной и глубокой, как море за стеной. Я подождал, пока Ловец освободит меня, и только тогда заговорил. Слова не цеплялись за зубы и не выпрыгивали из глотки, обгоняя друг друга, они шли спокойно и торжественно, как парадные телохранительницы императора. Каждое слово несло бремя раздумий, сомнений и маленьких открытий. Я мало знал о вайтаргах, но все же больше, намного больше, чем в день своего приезда. Долг дружбы похож на долг личной службы императору - слишком тяжел, чтобы принять и слишком ценен, чтобы отказаться. Кому попало не предложат ни дружбы, ни службы.
   Тумато слушал молча. Стоял возле дальнего аквариума, трогал его пальцами и молчал. Обитатель аквариума прекратил охоту и начал втягивать ловчие нити в раковину. Делал он это медленно и рывками, будто не мог сразу вспомнить, где его убежище. В комнате сделалось почти темно - аквариум возле кровати тоже стал светиться слабее, хотя еды в нем было еще много.
   Я давно уже сказал все, что хотел сказать, а Тумато продолжал молчать. Подниматься с кровати и отправляться за одеждой мне не хотелось. Поспешность, похожая на бегство, недостойна Высокостоящего. Так же недостойно, без крайней на то необходимости, нарушать мысли собеседника. Необходимость уже была, но еще вполне терпимая.
   - Ты слышал, как поет наша императрица? - спросил вдруг Тумато.
   Я ожидал совсем других слов, и не сразу понял, о чем он говорит.
   - Не слышал. Она поет на вечерних приемах и только по просьбе императора. Говорят, что у нее прекрасный голос.
   - Ты прав. У Туцуко чудный голос. До встречи с императором он был лучшим певцом нашего народа.
   - Певцом? - Я хорошо владею вайтаргским, но тонкие течения этого языка мне не всегда понятны. Теперь я знаю, что лучше спросить, чем ошибиться самому и заставить ошибаться собеседника. - Ты хотел сказать "певицей"?
   - Нет. Туцуко - мужское имя.
   - Но как же это?.. Я видел императрицу... я не мог ошибиться. Другие тоже видели...
   - Это просто любовь. Она многое делает возможным. Императору долго было все равно - мужчина или женщина Туцуко. Но потом трон опустел и...
   Прежний император был так молод, нетерпелив и неосторожен, что не смог удержать власть, трон и жизнь. Многие верят, что он погиб случайно, но мы-то знаем, что случайности бывают только с очень неосторожными.
   Тумато замолчал и я продолжил вместо него:
   - Империи понадобился старый император и новый наследник. И императору пришлось вернуться.
   Если никто не сможет танцевать перед Вратами, то империя рухнет. Это известно всем Высокостоящим. И не только Империя... Но об этом знают очень немногие.
   - А Туцуко пришлось измениться и поехать вместе с императором. Он очень любит старого танцора, - тихо добавил Тумато.
   - Как тебе удалось узнать их тайну?
   Мы, Ловцы, знаем многое, о чем приходится молчать. Но тайна императора - слишком большой груз, чтобы жить, неся его.
   - Это не тайна. У нас все знают о любви Туцуко к императору.
   - И молчат?!
   Трудно поверить, что весь народ участвует в заговоре. Или Тумато устроил мне проверку имперской верности? Говорят, что среди Проверяющих есть не только сулайры.
   - А о чем тут говорить? Туцуко не первый и не последний, кто изменился ради любви.
   - Тогда почему молчат в столице? У императора много врагов, и такая новость...
   - Не знаю. Может тот, кому известно о Туцуко, верен императору больше, чем правде. А может император не любит разговоров о прошлом своей жены.
   - Император вообще не любит много разговаривать.
   - Мы это заметили, - усмехнулся Ловец. - Он долго был для нас только танцором.
   В комнате опять поселилось молчание. И я понял, что если не спрошу, то так и не услышу того, что мне нужно.
   - Тумато, ты все еще обижен на меня?
   Ловец отошел от аквариума, сел на кровати, подальше от меня, и улыбнулся. Я только однажды видел такую же грустную и красивую улыбку.
   - Нет. Но знаешь как больно, когда мечта умирает, едва родившись. Еще больнее, когда мечта надолго поселяется в сердце, живет там, занимая все больше места, и вдруг... Такую потерю можно и не пережить.
   - Мне жаль, что твоя любимая умерла.
   Это все, что я мог сказать. А Тумато вдруг покачал головой.
   - Не надо жалеть. Моя любовь не умерла. Она теперь в столице, поет для императора.
   - Я не знал этого, - сказал я, когда дыхание вернулось ко мне.
   - Об этом мало кто знает. Даже у нас. Я ведь так и не сделал для Туцуко пояса любви. Думал, еще успею и...
   - А император знает?
   - Знает. Если Туцуко сказал ему.
   - А если нет?
   - Тогда "нет".
   И опять молчание и полумрак. Я уже начал уставать от него и хотел бы закончить беседу. Но было еще кое-что, о чем я не спросил.
   - Спасибо за Масолату.
   Ловец кивнул. Он смотрел на свои пальцы и не стал поднимать голову. Но моему вопросу это ничуть не мешало.
   - А почему это была она, а не ты?
   - Потому, что она сибунду. Ты знаешь, что это такое? - и вайтарг требовательно посмотрел мне в глаза.
   Теперь уже я молча кивнул.
   Еще в столице мне говорили о сибунду. И я почему-то представлял их похожими на наших аруми. Это существо нравится и мужчинам, и женщинам. Его покупают на ночь или на несколько дней, чтобы отдохнуть от постоянного партнера, немного развлечься и научиться чему-то новому. Трудно поверить, что Масолата - такое же существо, что ее можно увезти в столицу, познакомить с Айдарой.
   Голос вайтарга спугнул мои мысли:
   - Ты отдал мне свое тело, чтобы избавиться от придуманного долга. Она отдает свое тело за деньги. Ни ты, ни она не думали этой ночью о любви.
   Если бы такое сказал мой друг, я бы разозлился и постарался бы справиться со злостью и обидой, если бы такое сказал кто-то чужой мне - я бы посмеялся над его словами, а потом постарался бы остаться живым. Этот вайтарг уже не был мне чужим, но и другом он еще не был.
   - Ты не прав, Тумато. Я думал сегодня о своей невесте. Мне казалось, что это ее руки ласкают меня. И кто знает, о ком думает Масолата. Она говорила со мной о тебе, и о песне про влюбленных. Может, тебе надо встретиться с ней?
   Лицо Тумато сделалось удивленным. Он отвернулся к аквариуму и будто забыл обо мне. А мне очень хотелось встать, все сильнее и сильнее, я уже почти решился нарушить приличия, но вайтарг вздохнул, пошевелился... Когда я опять увидел лицо Тумато, его глаза блестели, как от непролитых слез. Но все знают, что вайтарги не могут плакать.
   - Ты прав, Никура. Я поговорю с ней. А ты прости меня.
   Ловец спрыгнул с кровати, низко поклонился и пошел к двери. А я смотрел на его прямую, беззащитную спину и мне хотелось плакать. Глаза сулайра умеют это делать.
   - Подожди, Тумато! Хочешь, я останусь с тобой еще на одну ночь? Не из-за долга - просто так. Или на две ночи. Меня ждут в столице, но могут подождать еще.
   Вайтарг остановился возле двери, обернулся.
   - Сначала я думал о тебе лучше, чем ты есть, потом - хуже, а теперь вот опять... Ты изменчивый, как волна, и постоянный, как море. Мне нужен мудрый друг. И, если ты не передумал...
   - Нет. Я останусь с тобой! - я тоже спрыгнул на пол, но запутался в халате и упал.
   - Не останешься, - Тумато помог мне подняться. Его смех был легким и не обидным. - Ты сегодня же отправишься в столицу. После того, как услышишь, о чем поет прибой на рассвете.
   Спорить я не стал. Глупо спорить с тем, кто сам для себя все решил.
   В столицу я возвращался уже Огайру.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"