Приходит как-то раз молодой Lebensraum-man к Commandante Шмелю и молвит ему почтительное слово свое:
- Скажи же, Commandante Учитель, почему мне отнюдь не хочется вести счет встречам с тобой, но никогда не оставляет дерзкое желание задать тебе самый важный непротиворечивый вопрос?
Commandante посмотрел на молодого Lebensraum-man"а с деланной искусственно укоризной и произнес:
- Только плечи девушек алкают все время новой радости крепких мужских объятий, мужчины же ходят друг к другу не за этим, за другим. За пониманием. Ты намеренно мистифицируешь меня, молодой Lebensraum-man, или планомерно разводишь нынче своим вопросом?
- Я хотел лишь спросить о том, о чем желается мне, Commandante Учитель, и в мыслях не помышляя о технологическом коварстве, веришь ли ты мне сейчас?
- Верю. Я верю людям, молодой Lebensraum-man. Я живу открыто и не защищаю естество свое избыточными покровами, оттого мне не стыдно разоблачать себя в случае такой неизбежности, ведь стыдно - это когда долго, когда быстро, тогда - стремительно думаешь о главном.
- О чем же?
- О том, что того, кто открыт нужно всего более и опасаться, молодой Lebensraum-man, понимаешь ли о чем я теперь?
- Нет, Commandante Учитель.
- А я не понимаю, в чем состоит твой самый важный непротиворечивый вопрос. Ты совершенно незачем томишь меня теперь так, что я и взопрел уже весь, в ожидании когда схлестнется таки опыт с молодостью. Не делай лишних мне знаков лицом своим, шучу я так. Давай, дело говори, не тяни кота за хвост, он ему дан вполне сообразной длины от природы.
- Сходить ли мне сей час же с тем, чтобы вернуться с двумя емкостями для ценного напитка, столь полезного для расширения пределов сознания, Учитель?
- Незачем, молодой Lebensraum-man, обращаться за небесспорным содействием к алкоголю, когда кто-то вот-вот задаст тебе вопрос о самом главном. Здесь, думается мне, все же стоит трезвится и духовно бодрствовать, ведь невозможно быть до конца уверенным в том, что не кармическое действие уготовала тебе сейчас судьба. Ты-то не станешь по чем зря приступать к зачатию телесного продолжения своего в увлажненном лоне, будучи при этом изрядно пьян и ощущая в голове и нутре своем ничего кроме превалирующей промеж прочих ощущений муторной дурноты от случившегося сегодня избыточного табакокурения?
- Не стану, Учитель. Не стану и спрашивать тебя, почему мне часто кажется, что ты холоден со мной в недобрые минуты жизни моей, когда так нужно тепло и бываешь колок, когда мне очевидно требуется иное, не вполне язвительное по своему непосредственному посылу.
- Я же, в благодарность за то, что ты не станешь спрашивать меня об означенном, молодой Lebensraum-man, не стану тебе на это отвечать, что огонь может только согреть и испепелить, а холод в силах не только остудить, но и обжечь. В холоде нет раздолья микробам, они резвятся всего более там где, тепло и сыро, где комфортно душе, а микробы - это укусы искусов.
- Но как же любовь, Учитель?
- Это и есть твой самый важный непротиворечивый вопрос, молодой Lebensraum-man?
- Нет, это не он еще, но мне хотелось бы знать и о любви.
- Хотелось бы или хочешь? Когда говоришь о главном - спрашивай прямо, если оба заняты иносказанием, истинное слово может уйти к другим собеседникам, что всегда смотрят друг другу в глаза, когда говорят о любви.
- Хочу.
- Мне же хотелось бы предостеречь тебя от различения любви там, где есть страсть, желание страдать и похоть. Всякая любовь суть не надрыв, пусть и не каждая любовь есть любовь к женщине.
- К кому же?
- Любовь - это чувство, а чувство же - это вектор, он движет нас в постоянном направлении, это уже мы всегда ищем для него объект и так заземляем то, что земле не принадлежит. Так ты хочешь узнать, что такое любовь, молодой Lebensraum-man?
- Я хочу узнать теперь о чем твое учение, Commandante Учитель и в этом самый главный для меня непротиворечивый вопрос к тебе сейчас. Любовь же ...
- Понимаю. Так перед выступлением очень известного эстрадного коллектива, менее известный "разогревает" не своих любителей, надеясь на будущую славу. Мое учение о Выборе, молодой Lebensraum-man, о Выборе в Пути.
- Чьем выборе и на каком Пути, Учитель?
- В твоем случае о твоем Выборе на Твоем Пути. Пути Поиска. Хочешь ли ты меня спросить Поиска чего, молодой Lebensraum-man?
- Нет.
- Тогда я тебя спрошу об этом. Дай человеку несколько вариантов об одном и том же и он расскажет тебе о своей судьбе.
- Из чего выбирать мне, Учитель?
- Выбери сейчас из Правды, Мудрости и Себя.
- Я выбираю Себя, Учитель.
- А я не ошибся когда выбрал тебя, молодой Lebensraum-man. Нередко подобное притягивается подобным, но два подобных никогда не должны слиться, поэтому всегда быть колкому холоду и почти никогда уютному теплу.
- Стану ли я таким как ты, Учитель?
- Нет. И я сделаю многое, чтобы этого не случилось. Ты должен стать собой и тем сделать мир еще красивее. Мир не становится краше от инвариантов, он становиться тем тучнее, а тучное утрачивает динамику и непременно падет жертвой, пусть и собственных жировых отложений. Мир должен быть богат, ибо обеднение системы несет ее смерть.
- Но как мне не стать тобой, если мне хочется походить на тебя, и поступать как ты?
- Ты можешь поступать и думать, что поступаешь как я, но на самом деле ты поступаешь самостоятельно, ибо я не даю тебе решений, но говорю о принципах и механике того, что приводит в действие. Многие подают пример, но не умеют правильно вмешиваться в других, ибо в других видят лишь еще одно вместилище для себя, а не свое богатство. Другие же люди - это не вместилища, это звуки, запахи и образы мира, чем богаче эта номенклатура, тем ярче и осмысленней твоя жизнь. Многие же также настолько открыты людям, что не ведающие истинного о силе вещей, отдают таким всю свою страсть, желание страдания и похоть. Эти несомненно сильные открытые люди часто тоскуют, потому что, оглянувшись в окрест, видят лишь себя, насытившего других людей своими образами, и отнявшего у других их чувства. Когда же они встречают себе подобных между ними случается война, потому что миру не выучишься за один день.
- Но ведь ты тоже открыт, Учитель?
- Мне хотелось бы чтобы ты стал со мной ровно в два раза больше собой, молодой Lebensraum-man, и ничуть мной и лишь если это так, я могу отважиться на то, чтобы учить других.
- Почему же я слышу в словах твоих некоторый страх, Учитель или то другая эмоция, истолкованная мною так превратно?
- Твои ощущения не обманули тебя, молодой Lebensraum-man. Никому не стоит бояться страха. Бояться нужно не страшного, ибо страх - часто - фантом, а ужасного, ибо - ужас - это то, что может сковать волю на долго.
- Чего же страшишься ты, Учитель?
- Каждому человеку дана некоторая мера таланта изменять. Изменять словом, делом и примером. Жизнь можно рассматривать с разных позиций, пусть и с укрепленных фортификационно засек, изготовленных из давно практикуемых смыслов. Можно полагать ее и собственным сералем, душ на двадцать качественных плоских животиков, но, если угодно, то жизнь вполне можно наблюдать как свое единомоментное нахождение в череде так называемых Логических Петель.
- Это евфимизм или метафора, Учитель?
- Сераль или Логическая Петля?
- Последнее.
- Верно говорю тебе: проникновение в силу вещей для тебя все же важнее интимного общения с юницами. Вот и опять я убеждаюсь, что мой Выбор на моем Пути я сделал с выгодой для себя. Мне тоже важнее всего - крепкий байховый чай, причем не важно, где собранный, но значимо - где упакованный вакуумно. К нам давно уже не возят качественный колониальный продукт молодой Lebensraum-man, в погоне за валом предлагая всяческий ...
- Сераль?
- Сераль есть гарем, молодой Lebensraum-man, гарем же есть собрание фемин под единым - er - началом, зачем ты сейчас ненужно елозишь мыслью по своему и моему мозгу?
- Я всего лишь применяю на практике некоторые принципы и механику, Commandante Учитель, хотя многие отчего-то говорят, что, поступая так, я уподобляюсь тебе.
- Ассоциация по формальным признакам часто ошибочна пусть и собственно часта.
- Продолжим же?
- Пожалуй. Если опять же угодно тебе, то означенная Петля это - трещотка, о которой я говорил тебе прежде. Суть всякой Логической Петли в том, что не делать нельзя, ибо это плохо, а если делать, то плохо будет неизбежно, причем разница лишь в величине того, насколько может быть плохо. Zum Beispiel, - речь Commandante на малое время утратила присущий поступательный темп, - Например, не жить нельзя, но сколько бы не жил все равно придется умереть. Кстати, жить при этом всем вполне хорошо.
- И как же это корреспондируется с талантом всякого изменять?
- Корреспондируется произвольно. Дело не в том как хочет поступить обычный человек, дело в том как он все равно поступит, вне зависимости от того, как ему хотелось бы. Лишь Lebensraum-man иногда способен сделать усилие и изменить в одном рывке не только то, что рядом с непосредственным собой, но и то, что в его собственном нутри. Нельзя не использовать данные тебе таланты, ибо если будет так, то ты не выполнишь высокого, которого от тебя ждут многие, а, значит, и ты сам, ибо мудрым, стоящим в некоторой стороне от тебя, ведомо о тебе самом больше, нежели своей собственной личности, так как они видят тебя с разных сторон и в преломлении своего часто полезного для многих опыта. Многие люди в странах Готики оказались невероятно успешными в стяжании благ жизни и карьерного роста, очутившись во внутренней пустоте своего изжившего искру сердца и теперь в тайне завидуют умерщвляющим себя в одном порыве или становятся в ряды делателей тоталитарного духовного дела, ибо те насыщают их души фальшивым смыслом, как надежные бесы прелестными ощущениями. Ежели ты действенен и талант твой в том, чтобы изменять состояние существ, тогда стерегись последствий деяний твоих, ибо, изменив другое, ты остаешься жить в нем и нести за это бремя, а измененные тобой уже изменят других и так эта твоя ответственность за свои действия будет жить вечно, насколько вечными являются люди в своей совокупности, пусть сам ты давно уже обратился в сыпучий прах и познакомился с мытарями воздухов. Знание об означенной ответственности видится мне чуть ли не единственным побуждением из прагматических к тому, чтобы думать перед тем как творить, например, добро.
- Что же плохого, в том, чтобы изменить к лучшему, если к лучшему есть такое изменение одного человека, когда он потом походит на другого, что является несомненно добрым.
- Добрый есть слово, сказанное тобой сейчас о ком-то, кто поступил по мнению твоему хорошо видимо совсем недавно, ибо отстоящие от нас дела по времени совершенно невозможно судить моральными императивами в виду известной аберрации. А через мгновение тот же человек сделает плохо. По-твоему мнению плохо, но - хорошо по его собственному. А тот, кого он изменил станет поступать и делать дальнейший выбор свой так же как ранее изменивший его и думать, что творит во благо, потому что его учитель сказал, что если действовать так, то будет непременно хорошо.
- Как же нужно поступать и делать выбор измененным?
- Так, как будто у них вовсе не было учителей и они сами пришли к Правдам.
- А кто как будто был?
- Как будто - собеседники. Человек говорил с ними, отталкивался от них, но пришел к себе.
- Но ведь так не бывает, Учитель, это не правда.
- А разве я говорил тебе, что правда - это то, как бывает? Правда - это то, как должно быть, молодой Lebensraum-man.