Василий снова ругался с женой. Вернее, он ругался, а она клекотала по- птичьи, разевая пурпурную бездну с трясущимся языком. Он удивленно замолк, а жена все не унималась. Прерывистый клекот все тянулся из ее горла, ощутимо тягучий, вползал в мозг. Василий схватился за голову, готовую лопнуть и... проснулся.
Жена, толстуха с редкими белобрысыми волосами, разбросанными по подушке, храпела рядом. Она и не думала верещать, за нее это великолепно делал чертов будильник. Василий сгробастал его нетвердой рукой, нашаривая выключатель. Наконец, подлая кнопка нашлась, будильник, издевательски пиликнув еще пару раз, затих. Василий сел, его ощутимо повело, в голову больно ударило, а на лице выступил холодный пот. Черт, не нужно было вчера Вальку за второй посылать, воскресенье же. И плевать на Чемпионат Мира! Ха-ха, фантазер...
Борясь со слабостью и тошнотой, Василий пошаркал на кухню. Зажмурившись от слепящего света, болью прокатившись вглубь черепа, он вслепую добрел до холодильника, сгреб пачку молока и жадно присосался. Тонкие белые струйки потянулись по груди к животу. Василий схватил фартук жены со стула и одним движением смахнул холодные потеки. Потом ногой придвинул табурет, уселся и провалился в бездумное блаженное ничто.
Из транса его вывела жена, выползшая на кухню пятью минутами позже.
-Чего расселся? Одевайся уже! Жрать собирать?
-Да ну, Валюха, не до жратвы сейчас, не сдохнуть бы...
-Не помрешь все никак... Давай чаю хоть?
-Не-не-не, пора, пора...
Василий поднялся и, пошатываясь, побрел собираться на работу. Уже обуваясь, он опять погрузился в сладкое ничто, прикрыв глаза и откинувшись на куртки. Подняться и идти его заставила тряпка, прилетевшая из кухни.
Весенний прохладный ветерок приятно холодил гудящую голову. Василий блаженно жмурился, ловя бодрящий поток. На остановке кроме него стояла только пара студентов да дымила тонкими "зубочистками" дама с претензией на гламур. Василий двинулся было к ней, чтобы стрельнуть сигарету, но, едва ноздрей коснулся запах дыма, желудок скрутило таким чудовищным спазмом, что утреннее молоко только чудом не расплескалось по асфальту. Ну ее, дурра какая- то...
Донесся знакомый гогот и голоса. На остановку из захудалого магазинчика выпали трое неопределенного возраста. Это ж Синий с дружбанами! Хех, уже с утра пьют, небось.
Они обменялись рукопожатиями, Василий брезгливо спросил:
-Что, с утра уже начали?
Да мы и не прекращали.- Синий хитро подмигнул, доставая из рукава бутыль паленки.- Будешь?
-Да ты охренел, с утра?! Мне на работу!- Василий пытался совладать со слюной, что чуть не хлынула через губу. Глаза воровато забегали, а пальцы уже ощущали холод стекла.
-Так кто тебя пить заставляет? Подлечиться только...
Перед проходной Василий резко выдохнул, пригладил волосы, плечи расправлены. Его качало, но он смог взять себя в руки. Твердым шагом подходя к вахтеру, он подобрался еще, прекратив даже дышать.
-Здорово, Василий.- Егорыч, седой коренастый дедок в заношенном мундирчике и со сталью в глазах, пристально вглядывался в небритое лицо работяги.- Опять накидался вчера?
Василий энергично замотал головой, немного подумал и добавил отрицательный жест рукой.
-Ну иди, иди...
Покинув проходную, Василий выдохнул, руки привычно пробежали по карманам в поисках сигарет и зажигалки. Не сразу вспомнил, что оставил их дома, думал, что с похмелья не сможет сегодня курить.
У ворот цеха столпились работяги. Краснолицие, взъерошенные, они были похожи, как кровные родственники. Над ними клубился дым и мат. Кто- то уже извлек из сумки бутылку с "лимонадом". Прикладывались по очереди, одобрительно крякали, утираясь рукавом. Василий подошел, поприветствовал присутствующих. Кто- то принялся рассказывать, как вчера еле дополз, жена не пустила, так он сегодня прямо с коврика на работу, видите, даже рисунок еще не сошел! Мужики захохотали, еще один начал про футбол, но мастер разогнал всех по местам. Рабочий день начался.
Время до обеда пролетело быстро. Василий сослался на поломавшийся станок, и они с прибывшими на вызов ремонтниками пару раз сбегали через дыру в заборе к ближайшему магазинчику. Там продавали откровенный левак, но по сходной цене. Молодой ремонтник все норовил прилечь под станком, но его сажали на табурет и вручали стакан.
На обед идти Василий отказался и сам прилег под станок.
До вечера бегали всем цехом. Работа "кипела". Кто- то подходил к Василию, он сам куда- то ходил... В пять вечера он вручил свой пропуск более трезвому товарищу, а сам, сиганув через лаз, побрел к остановке. Там уже собрались все свои. Сергеич и Иванов громко возмущались, потрясая кулаками и брызгая слюной.
-Ну, Егорыч! Ну, гнида!- Верещал Иванов.- Ты что, говорит, пьяный? Придется, говорит, руководству доложить! Тьфу, мать!
-А мне? А мне что? У тебя, говорит, последний залет! Я его завалю!- Ярился Сергеич.
-Надо его подкараулить и того, от- ик!- ть, что тут думать- то?
Компания голосила, во весь голос обсуждая планы мести и попутно распугивая людей вокруг. Стоящий недалеко наряд милиции подозрительно поглядывал в их сторону.
Василий ткнул локтем одного из приятелей, показал глазами.
-Гляди, пялятся. Может, их... того?
-А давай!
Ситуацию спас подошедший троллейбус. Компания, гогоча, погрузилась в салон, оставив после себя усыпанный шелухой и тарой, густо заплеванный асфальт остановки.
Как добирался домой, помнил смутно. В памяти остался магазин, как брал пару пива, потом пили с Синим и с ним же дрались... Очнулся в подъезде, весь грязный и мокрый. Вспомнил, как горланил под дождем, подкатила тошнота. Василий начал подниматься, рука наткнулась на почти пустую полторашку пива. Выпив его одним жадным глотком, утер рот и побрел на свой этаж.
Перед дверью долго стоял, собираясь с мыслями. Нужно было как- то объяснить жене, где он был. Ничего умного не приходило в голову. Неожиданно он со всего маха влепил себе по лбу. Точно! Жена с сыном сегодня должны были уехать к теще! Василий быстро посмотрел на часы- восемь- и отпер дверь.
Пройдя на кухню, похлебал супу прямо из кастрюли и плюхнулся на табурет. Мысли привычно распались на обрывки фраз и образов, Василий начал клевать носом, но тут одна ясная и четкая мысль буквально вскинула его на ноги: надо еще! Он выгреб остатки заначки и вышел из дома.
Вернувшиеся жена и сын застали Василия сидящим у двери. Он громогласно храпел, давая понять, что потерей ключей жизнь не заканчивается.
-Вставай, свинья!- Валентина саданула его мыском ботинка по щиколотке, но свинья только плямкнул губами и снова захрапел.
Всю эпопею с оттаскиванием его от двери, затягиванием в квартиру и прочим Василий проспал. В чувство он начал приходить, когда вода, которой его обливали в ванной, попала в горло. Судорожно закашлявшись, он распахнул глаза и вырвался, попутно зацепившись ногой. Падая, Василий ударился головой об раковину. Из рассеченной брови хлынула кровь. Глухо прорычав, он схватил жену за грудки и занес кулак...
В зале повисла звенящая тишина. Все взгляды были прикованы к замершему на экране Василию. На его лице застыл животный оскал, глаза горели яростью. Затем внимание присутствующих переключилось на настоящего Василия, бледной затравленной мышью сжавшегося за небольшим металлическим столиком.
Высокий брюнет с тонкими чертами лица взглядом увеличил лицо Василия на экране и вывел его в пространство посреди зала.
-Господа, прошу вас еще раз внимательно посмотреть на это лицо.- Голос брюнета звенел праведным гневом.- И этот человек хочет долгой жизни! Нет, простите, он ТРЕБУЕТ одинаковых условий с ВАМИ, людьми, несущими пользу, он тоже хочет жить. Но я хочу вас спросить: достоин ли человек, не ценящий свою жизнь, свое здоровье и здоровье своих близких, даже того, что он требует- доступного минимума в сто двадцать лет? Или он заслуживает долгой жизни из -за своих уникальных рабочих качеств? Но вы все прекрасно видели- здесь был представлен ОБЫЧНЫЙ день гражданина Николаева. Он не ценит жизнь. Он не желает работать. Он разрушает себя. И я спрашиваю вас в последний раз: достоин ли он?
На экране появились две шкалы. Одна из них, красная, поползла вперед. Зеленая же даже не дрогнула. Никто не проголосовал "за".
Единогласно. Апелляция отклонена. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.
Василий обессилевшей куклой воздел себя на ноги и пошаркал к выходу. Ему тридцать пять. Жизнь могла еще только начинаться, но он прогадил все. Впереди- еще лет сорок жизни, а потом- пустота. Колени подломились, он упал на пол и завыл.
-Простите меня, я закодируюсь, я брошу, простите...
Но его никто не слушал. Фигуры бесплотными тенями покидали зал.