Плохотнюк Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Орфей нашего времени

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Легенды о людях, спустившихся в Царство Мёртвых ради любимых, распространены по всему миру. Об этом задумывались в Греции, изолированном Египте, далёкой Японии. Настал час пересказать старый миф заново.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Дмитрий Плохотнюк

Орфей нашего времени

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Умирать в день рождения всегда неприятно...

  
   Мужчина склонился над сыном, распростёртым на дощатом полу. В квартире трёхсотлетней "хрущёвки" стоял беспорядок: стулья изломаны, выбиты окна, по полу размазан торт, на котором сохранилась только часть надписи кремом "С днём ро...". Водка из разбитых бутылок мешается с кровью, а среди осколков посуды лежит мёртвая женщина с раскроенной топором головой.
   - Ей не следовало мешать мне, - шепчет сыну отец и потрясает над головой орудием убийства. - Я говорил, что у исчадья ада не может быть дня рожденья...
   Мальчик забился в угол между раковиной и стеной. Ребёнку сегодня исполнилось шесть лет, он черноволос, давно не стрижен и явно не мылся несколько недель. У отца пропитое лицо с вечным тиком на левый глаз, худое, словно резиновую маску натянули на трость позвоночника.
   - Ты маленький чертёнок, - отец всё больше распаляется. - Мерзкий слизень, который шесть лет портит мне жизнь. Тварь, нужно было расщедриться на аборт, когда была возможность! Сколько бы я не лупил эту потаскуху, не мог добиться выкидыша - в результате ты выбрался из её проклятой утробы!! Ублюдок!!!
   Рука сорвалась, как механизм гильотины, и топор полетел прямо на шею мальчику. Но казалось бы обречённая жертва выставила вперёд кухонный нож... Раздался хруст пробитой плоти, звякнул о раковину и упал в неё топор. Вцепившись в торчащую из груди рукоять, мужчина попятился назад и упал на тело супруги.
   Долгое время он хрипел, пытался звать на помощь, но лишь захлёбывался собственной кровью. Мальчик ждал в своём углу, пока стихнут любые звуки и только когда в кухне установилась гробовая тишина, решил подобраться ближе.
   - Мама? - несмело позвал он.
   Нет ответа, в раскрывшемся, как раковина, черепе можно разглядеть мозг. Ребёнок не понимает этого - увиденное слишком дико для его восприятия, хоть он и привык к жестокости отца.
   - Мама, тебе плохо? Позвать скорую? - мальчик начинает трясти мать, испуганно глядя на закатившего мёртвые глаза отца. - Пожалуйста, мама, скажи что-нибудь. Проснись!
   Плач одинокого ребёнка в кухне, где не осталось жизни. Капает из крана вода, разбиваясь о топор - звук нежный, словно дворецкий завёт хозяина на завтрак ударами в маленький гонг. Соседский бульдог, почуяв мертвецов, начал выть, ему ответили дворняжки за окном. В соседнем доме весело отмечают годовщину октябрьской революции, прыгающие в танце тени падают на окна кухни.
   Мальчик вдруг понимает, что его родители мертвы. Ему становится страшно - кажется, что кто-то невообразимый вот-вот явится на запах смерти. И он будто уже слышит... Засвистело в вентиляции, зашумело в трубах, а вот и тихий стон, шуршание в ванной, скрипнула дверь, подогнулась под чужим весом половица. Полный фантазий детский мозг рисует невообразимые картины, но всё же подсказывает выход - бежать, в ночь, прочь.
   В чём был - джинсики из "сэконд-хэнд", рубашка с коротким рукавом - мальчик пробегает через коридор к входной двери. Ему кажется, что в единственной спальне кто-то шевелиться. Боже, там действительно поднимается тень! Но что она такое - вот вопрос. Страх или реальность? Замок не поддаётся, а холодное дыхание обжигает шею. Незримый враг не подходит, он ждёт, когда мальчик сам придёт к нему.
   Он уже собирался так поступить, когда замок щёлкнул, открываясь. Вниз по ступенькам, через тёмный, заваленный пустыми бутылками двор и дальше, на проспект несут его ноги. На освещённой фонарями улице ужас немного разжал хватку, можно было вздохнуть и поплакать - немногочисленным прохожим всё равно было плевать.
   В считанные секунды слёзы скрыли мир пеленой, заставив мальчика идти почти вслепую. Он мог различить огни проносящихся машин, понимал исходящую от них опасность, но всё же направлялся именно туда, ибо дорога казалась ему рекой, которая надёжно отсечёт преследователя. Правая нога запнулась о бордюр, и мальчик упал прямо на полосу движения. Водитель "девятки" совершал обгон, а потому не видел ребёнка на сером асфальте. Трагедия была неизбежна!
   Вдруг мускулистая рука схватилась за воротник рубашки и затащила мальчика обратно на тротуар. "Девятка" взвизгнула тормозами, вывернула и вновь исчезла в потоке.
   - Живой он? - это голос, звенящий и какой-то нездешний, принадлежал молодой женщине.
   - С ним всё отлично, не сомневайся, - это уже сказал мужчина.
   Захваченный любопытством, мальчик вытер слёзы, проморгался и принялся рассматривать спасителей. Женщина стояла малость в стороне и была прекрасна, как весенняя ночь: стройная, но не хрупкая, в глазах и лице неугасимая жизнь. Спаситель-мужчина чем-то напоминал свою спутницу: такой же стройный и подтянутый, больше похожий на белогвардейца из советского фильма.
   - Дома... дома... дома... - борясь с дрожью в голосе, проговорил ребёнок.
   - Мы знаем, - кивнул мужчина, - можешь не рассказывать.
   - Тень... в комнате... до потолка... звала меня, - мальчик подавился словами.
   - Не волнуйся, теперь она тебя не достанет, - успокоила женщина. - И домой ты больше не вернёшься.
   Спаситель подхватил ребёнка на руки и понёс по улице, женщина шла сбоку и немного позади, озираясь и держа руку под плащом. Волнения в её действиях не было, просто осторожность, она даже улыбнулась и спросила:
   - Как тебя зовут, мальчик?
   - Витя, Витя Исаев, - ответил мальчик. - А вы кто такие?
   - Я Мэри, - сказала женщина, кивнула на спутника. - Это Амброс Харланд.
   Сознание Вити заполнил белый свет, и прошлое перестало для него существовать.
  

"Любовь - вот Закон, та любовь, которой ты хочешь".

Алистер Кроули "Лунное дитя".

   Да, противно умирать в собственный день рожденья. Вдвойне погано, если это ещё и первая годовщина свадьбы. Так уж получилось, что студентку второго курса экономического факультета МГУ Анастасию Панину постигла такая судьба. В светлый день праздника, когда её молодой муж Сергей занял деньги у всех товарищей и однокурсников, чтобы забронировать столик в шикарном ресторане, девушка покончила с собой. Она долго и тяжело болела, порой приступы острый боли сгибали её пополам, и только близость супруга помогала сопротивляться. Но в тот момент его не было дома, а на тумбочки лежали две полные пачки обезболивающего средства... Одним словом, что случилось, то случилось, и историю нельзя было переписать.
   Что до Сергея, то ему остался подъезд, множество друзей и крышка гроба, прислонённая к автобусу ПАЗ. Он был красивым парнем, действительно красивым, а не приторно симпатичным, и многие студентки, пришедшие на похороны, и молоденькие соседки бросали сочувственные взоры на его похорошевшее от горя лицо. Каждая хотела утешить его, но Сергею была ближе его грусть. Он сейчас не подпускал представительниц женского пола, окружив себя исключительно друзьями, которые владели чисто мужским искусством: сопереживать и успокаивать молча. Один положил руку на плечо, другой просто обнял, третий курит в сторонке - в этих действиях было больше искренности, чем в любых словах.
   - Ладно, Серый, она сейчас в лучшем мире, - сказал третьекурсник Голубев, человек сугубо религиозный. - Здесь слишком много страданий, там - ангелы.
   - Она покончила с собой, - напомнил Сергей, и от его голоса всем стало страшновато. - Твой бог наверняка определил её в ад.
   Неизбежное наступило: у подъезда произошло шевеление, толпа расступилась, пропуская крепких мужчин с белыми повязками, несших гроб. Следом за ними вышли родители Анастасии: мать постоянно плакала, лицо отца превратилось в непроницаемую маску. Под звуки траурной музыки процессия покинула двор. Впереди двое молодых людей несли большую фотографию девушки, за ними дядя Анастасии нёс православный крест, дальше - гроб и провожающие. В общей сутолоке Сергей попытался пробраться ближе к любимой, но был остановлен криком неутешной матери:
   - Всё из-за тебя, мерзавец! Тебя не было рядом, когда ты был так нужен, убирайся же прочь и теперь!
   Родственники умершей оттеснили Панина в хвост колонны, наградив несколькими звонкими оплеухами. "Правы они, меня мало убить", - так твердил себе Сергей.
   У проспекта колонна встала, гроб загрузили в "Газель", родственники и друзья расселись по автобусам, однокурсники также растеклись по общественному транспорту и личным машинам. Сергея до Донского кладбища подвозил сам декан эконом фака.
   Участок располагался недалеко от центральной аллеи и стоил довольно-таки дорогу - двести пятьдесят тысяч рублей. В ста метрах находилась беседка, где днём собирались поминающие, а ночью бездомные. По какому-то дьявольскому издевательству, светило солнце, игравшее на надгробиях, как на окнах дорогих небоскрёбов, листва могильных деревьев просвечивала насквозь.
   После всех традиционных обрядов, "ящик" стали опускать в яму, метр за метром, под аккомпанемент плача и воплей. На полпути порвался один из тросов - "голова" гроба сорвалась, ударилась о дно, крышка отлетела. Бледное девичье тело выбросило на обозрение благодарной публике. Многие попадали в обморок, и лишь Сергей Панин спрыгнул в яму, чтобы положить любимую обратно. Через погребальный саван чувствовалась вся неестественность мёртвого тела, одеревеневшего, не поддающегося силе одного человека.
   - Кто-нибудь, помогите, - прохрипел Сергей.
   Его друзья и отец Анастасии отошли от ступора и нырнули в могилу. После пяти минут пыхтений, толканий и усилий тело заняло подобающее положение, и крышка захлопнулась. Николай Сенчуков, отец девушки, кивнул Сергей, словно желая сказать "Зла к тебе не держу", и поспешил выбраться, чтобы привести в чувство жену. Оставшаяся часть церемонии прошла без происшествий: над ямой вырос холм, обложенный венками, на завтра ему предстояло смениться гранитной плитой. Многие поехали на поминки, кто-то, пришедший из уважения, отправился домой, а вдовец начал пить. Курить и пить, без тени пощады по отношению к себе. Друзья валились пьяные, а он всё не мог заглушить боль и заполнить ту пустоту, на месте которой так долго была жена. Мозг просто отключился после четвёртого литра водки, разбавленной светлым пивом, и утром Сергей проснулся в обнимку с унитазом. Стало только хуже, но он вновь начал пить.
  
   А жизнь кипела, бурлила, цвела всеми красками от красного и чёрного до лазоревого и изумрудного. Танцевали в клубах, "разводили лохов", "рубили бабло", работали и отдыхали, рождались и умирали. Ждала поздних клиентов и контора потомственной колдуньи Христофоры в Люберцах. В последнее время такие заведения появлялись в обеих столицах, предлагая услуги от ворожбы до продажи души. Особенно продвинутые маги грозились воскрешать людей, заведения победнее ограничивались гаданиями. Что до Христофоры, которая год назад была Марией Кочетковой, она практиковала старое доброе искусство спиритических сеансов.
   Клиентов обычно набиралось немного, чаще всего это были пожилые женщины, мечтавшие "дозвониться" на тот свет, попадались и просто сумасшедшие. В неделю с них удавалось слупить тысяч пятьдесят рублей - достаточно, чтобы выплачивать аренду и содержать секретаршу, пусть не особо внимательную к гостям, зато смазливую.
   Это вечер был совершенно обыденным. Три старушонки, обхватив коленочки, сидели на стульях у окна, напротив них теребила пятилетнюю дочку не совсем вменяемая мамаша, грозившаяся "узнать, куда эта паскуда спрятала завещание". Был тут и ненормальный тип лет тридцати пяти. Сначала он грыз себе ногти, года же зубы вцепились в мясо, стал бегать по холлу, потом пытался соблазнить мамашу, выражал почтение пенсионеркам, раз пятнадцать бегал в туалет - короче, сущая заноза во всех местах. Шестнадцатилетняя секретарша - назовём её так - даже переставала мучить жевательную резинку и изучать каталог косметики, чтобы только похихикать над убогим.
   Более чем эти обычные ненормальные люди её отвлекал молодой человек, не вписывающийся сюда ярко выраженной нормальностью поведения. Среднего роста, с обезоруживающе жизнерадостным лицом он скорее походил на манекенщика, чем на любителя мистических практик. Вошёл он последним, стряхнул с бежевого плаща редкие снежинки поздней осени, вежливо поздоровался с каждым и углубился в изучение дипломов и благодарственных писем на стенах.
   "Какой симпатичный, - вздохнула секретарша, - наверняка несвободен. Эх, жаль". Между тем к парню подлетел сумасшедший, что начал доказывать, но вдруг подбежал к двери и опрометью кинулся вон из офиса. Парень в свою очередь улыбнулся секретарше и важно, не спеша подошёл к её конторке.
   - Что вы сказали этому?.. - спросила девушка, не зная, с чего начать разговор.
   - Да так, рассказал, что его тарелку увезли на эвакуаторе.
   - Какую тарелку? - глаза девушки в удивлении расширились.
   - Летающую, - пожал плечами клиент.
   Секретарша искренне засмеялась - хоть один человек решил поиздеваться над так называемыми клиентами. Только сейчас она заметила медальон на груди парня: католическое распятие с впаянной в крестовину колдовской пентаграммой. "Тоже псих", - подумала девушка, на что парень ответил вслух:
   - Не беспокойтесь так, это всего-навсего символ моей религии.
   - Какой? - полюбопытствовала секретарша.
   - Когда же начнётся сеанс? - ушёл от ответа парень.
   - Очень скоро, я сообщу госпоже Христофоре, что посетители собрались, - поспешила обнадёжить девушка и отступила за занавеску, которая скрывала ритуальную комнату.
   - Вас ждут, - серьёзным тоном сказала она, вернувшись через минуту.
   Старушки, кряхтя, поплелись по знакомому маршруту, мать тащила за руку упиравшуюся дочь, а парень подмигнул девушке и с напускной загадочностью опустил за собой занавес.
   Антураж колдовальни не вдохновлял: чёрная драпировка стен, иконы в углах, соседствуют с ассирийскими и египетскими символами, всюду старые книги и зажжённые ароматические палочки, на скатерти стола мелом прорисован восьмиугольник, в центре его, чёрт знает зачем, хрустальный. В тон сему оказалась и Христофора - женщина немногим за пятьдесят с подведенными будто чёрным углем глазами, ярко-красными губами и выражением задумчивости на некрасивом лице.
   - Рассаживайтесь, друзья, возьмитесь за руки и молчите, - указала она голосом, похожим на шум воды в батареях. - Возьмите ручку и бумагу и напишите имена тех, с кем хотите пообщаться сегодня. Мне нужна ваша истовая вера, иначе душа может не прийти из загробного мира.
   Парень, как и остальные, быстро написал что-то на листке, сложил вдвое и сунул в самый низ общей стопки. Христофора начала вошебствовать, закатывая глаза и пришёптывая.
   - Титьмурихин Пётр Васильевич, ваша жена жаждет общения, - меняла вдруг голос и говорила. - Я здесь, зачем ты звала меня?
   - Петя, куда ты прятал пенсию? - начинала допытываться первая старушка, очевидно, миссис Титьмурихина.
   - Посмотри в квартире, - резонно отвечал дух устами Христофоры.
   Другие старушки тоже доставали своих мужей: как прожить на пенсию, почему не пишут внуки и т. д. Целый час верещала женщина на своего якобы явившегося из мира теней мужа. В конце концов, всё время рвавшийся ребёнок с плачем убежал, а мать долго разряжалась крупнокалиберными проклятьями, вроде "Ты мне всю жизнь испортил, мразь", "Чтобы ты сдох, козёл" - отличная угроза мертвецу!
   Дошла наконец очередь и до парня. Христофора взяла его бумажку и замерла, губы скривились.
   - Анкх... акхи... - пыталась прочитать она.
   - Анкхиброд, - помог парень.
   - Это что за имя такое? - удивлялась Христофора.
   - Обычное имя, - добродушно ответил парень. - Может, продолжим ритуал?
   - Да-да, конечно, - колдунья вновь надела личину мудрости и замогильно проговорила. - Анкхиброд, ваш друг жаждет общения, придите же из долины теней.
   Дым над ароматическими палочками колыхнулся, и в комнате повис стойкий запах серы. Он нарастал, пока не заставил присутствующих закашляться, даже видимость нарушилась, словно воздух смешался с паром. Колдунья сначала удивилась внезапной перемене, затем её передернуло, и голос наполнился действительно странными нотками и словами.
   - Анкхиброд, смотритель дорог Ада, охранитель путевых столбов и знаток троп Бездны, явись на зов мой. Анкхиброд, прокладывающий маршруты по Долинам Отчаяния к Искупительным Чертогам, оставь своё вечное строительство мостов и стезей. Приди и похвались своими творениями!
   В хрустальном шаре отразилось страшное многорукое тело с обожжённой головой. Этого оказалось достаточно, чтобы выкурить старушек. Женщина устремилась за ними лишь тогда, когда невидимые пальцы стали щипать её за грудь. В колдовальне осталось двое, точнее трое.
   - Эй, демон, ты здесь? - поинтересовался парень.
   - Я Анкхиброд, строитель, - громогласно ответили уста колдуньи. - Кто тот глупец, отважившийся воззвать к запретным именам?
   - Моё имя ведомо вам, - ответил парень. - Я Виктор Исаев, слышал про такого?
   - Ты должен был пасть в бездну двенадцать лет назад! - заревел Анкхиброд. - Проклятые создания укрыли тебя от неизбежного, заставив переписывать книги жизни!
   - Не ори, - спокойно сказал Виктор. - Как бы ты не сотрясал стены голосом, власть всё равно у меня.
   Исаев протянул медальон, соединивший распятие и пентаграмму. По приближении к демону металл стал расширяться и нагреваться, пока не стал оранжевым, к телу Христофоры от него протянулись тонкие нити.
   - Мне ведомо твоё истинное имя, Анкхиброд, - пригрозил Виктор. - Не заставляй называть его, иначе крест Харланда определить тебе участь более суровую, чем небытие.
   - Я знаю силу медальонов Амброса, - пошёл на попятную демон. - Говори, чего ты хочешь от меня?
   - Мне нужно срочно попасть в Эмертру, - ответил Исаев.
   - В город самоубийц! - демон явно опешил. - Зачем он сдался Амбросу и его последователям? Там ведь ничего нет кроме грешников!
   - Вопросу здесь задаю я, - напомнил Виктор.
   - Туда так просто не добраться, даже архангелы не могут нарушить правила Эмертры, - оправдывался Анкхиброд. - Требуется эмоциональная связь с городом, очень сильная и, если можно так сказать, свежая - не более сорока дней.
   - Закон Орфея, - хмыкнул Исаев. - Я знаю его наизусть, можешь так не волноваться, цитируя его. Дай только маршрутную карту и описание, большего от тебя не требуется.
   - Да будет так, - вздохнул Анкхиброд лёгкими Христофоры. - Уходи, скоро всё получишь.
   Запах серы мгновенно исчез, многорукая химера мелькнула вновь на поверхности шара и исчезла в никуда. Бедная колдунья без движения сидела на прежнем месте, пыталась заговорить, но могла выдавить одно шипение.
   - Это вам за труды, - Виктор положил перед колдунчиком в юбке десять стодолларовых купюр. - Удачи вам в благородном деле.
   В фойе его остановила секретарша.
   - Чего там случилось, а? Старушенции вылетели из дверей, как пробки шампанского!
   - Они просто увидели то, что хотели увидеть, - ответил Исаев и уже открывал дверь, когда девичья рука засунула ему в карман бумажку.
   - Позвоните мне, если будет время.
   - Как-нибудь, девушка, как-нибудь, - философски изрёк Виктор.
   На улице он сразу посмотрел на небо и не ошибся - среди звёзд нёсся метеорит, прорезавший ночные облака огненным хвостом. Прокляв злой юмор демона, Исаев побежал через дворы, временами сверяясь с траекторией падения камня. Судя по всему, грохнуться он должен на проспекте.
   Толпа наблюдала за зрелищем с автобусной остановки, водитель сине-жёлтой британской "Мини" снимал происходящее на мобильный телефон. Виктор просто не успевал их предупредить - болид вонзился в полную людей будку. Брызнули в стороны обломки, повышибало стёкла в соседних домах, несчастного водителя перерубило дверцей его же машины и отбросило в витрину дорогого бутика. Вокруг обожжённой воронки остались разорванные в клочья человеческие тела, в ресторанах и бутике, куда отбросило верхнюю половину водителя, корчились от боли раненые.
   - Да, господа демоны, вы не любите действовать чисто, - скривился Исаев. - Доберусь я до твоей жареной хари, Анкхиброд.
   Спокойно перешагнув через останки и даже подняв полы плаща, чтобы не запачкаться, Виктор подступил к воронке. В её центре спокойно дымился кубический ящик с письменами на гранях, штырём в обращённом к небу углу. Стоило надавить, как штырь скрылся в корпусе, стенки раскрылись, подобно диафрагме фотоаппарата, явив незатейливое содержимое: книжка, несколько дорожных карт, включая схему московского метрополитена, прочая документация. Рассовав всё это по карманам, Виктор ретировался, ибо в соседнем квартале слышались завывания сирен.
  
   В круглосуточном кафе Сергей склонился над чашкой крепкого кофе. Оно остыло, покрылось неприятной маслянистой пенкой. Панин заказал его так, чтобы посидеть в окружении людей и не возвращаться ночью туда, где многое напоминало о любимой. Он не боялся призраков или чего-то в этом роде, наоборот - жаждал встречи с мистическим, звал по имени умершую жену. Когда в темноте что-то скрипело или ветви скреблись о стекло, Сергей вскакивал на постели и всматривался в углы комнаты, рассчитываю увидеть движение, но там были лишь стены, обои в цветочек и дорогой ковёр - подарок родителей Анастасии. По-женски обхватив руками колени, Сергей продолжал ждать, и чем больше вслушивался в спокойное дыхание ночного города, в смех на площадях и в крики из подворотен, тем больше убеждался в пустоте мира. Ад, Рай - как никогда прежде они казались мифами убоявшегося забвения человечества. Настя ушла безвозвратно, и в это приходилось верить.
   Соседний столик занимала воркующая парочка, словно не нашедшая другого прибежища на ночь. Девушка нежно гладила по щеке парня, он шептал ей на ухо. Сергею казалось, что это его персональные мучения. Заодно начинался дождь, перед уличными фонарями так и проносились косые потоки. Природа толкала его на поступок, да и иного спокойного места, кроме как на кладбище, рядом с возлюбленной, Панин не мог вспомнить. Поэтому бросил у чашки новенькую "пятисотку" и нырнул в бурю, не забыв хлопнуть дверью на прощание.
   Ноги сами несли его к Донскому кладбищу, жестоко попирая лужи. Прошёл ли час, два, три, но Сергея обступили облетевшие по осенней поре вязы, вскоре над их кронами показались очертания труб крематория, затем слева, провалом, выступили ворота. Стена по обе стороны от них была заклеена объявлениями некого целителя Склепова, обещавшего воскресить каждого постояльца скорбного места. Панин со злостью разорвала пару объявлений и утопил ошмётки в грязи. Вороном метался он после по аллеям, пока не нашёл милое сердцу место. С холодного гранита на него взирало фотографическое изображение почившей жены, капли дождя оставляли на нём разводы слёз. Кладбищенские деревья шумно раскачивались.
   - Здравствуй, родная моя, - вздохнул Сергей. - Прости, что долго не приходил - боялся просто на глаза тебе показаться. Глупо, не находишь? Тебя ведь нет, а я всё говорю. Да, нас так долго пугали адом, но теперь... теперь... лично для меня это не такое уж страшное место. Знаешь, я буду бояться в ад тогда, когда мне станет доподлинно известно, что он ужаснее земной жизни - пока уверенности такой нет. Наоборот, мир давит на меня, выдавливает воздух из лёгких, ничего не оставляя взамен. Без тебя во мне тоже что-то умерло...
   Он мог бы простоять у могилы вечно, но дождь усилился, обратившись настоящей бурей, дорожки аллеи полностью затопило. Оставалось бежать в каменную беседку и переждать там, к тому же оттуда можно по-прежнему видеть могилу Анастасии.
   Панин простоял там долго, когда услышал шлёпанье ботинок по лужам. Некто подскочил к беседке и перескочил через парапет.
   - Я знаю, что кладбище закрыто, - сказал Сергей, не обернувшись. - Но вы забыли запереть ворота.
   Ответа не последовало, раздавалось только шептание дождя, лившего водопадом с покатой крыши беседки.
   - Чего вам нужно? - не выдержал Сергей.
   - Любили её? - спросили за спиной.
   Панин обернулся, готовый растерзать наглеца, и увидел Виктора Исаева, мокрого с ног до головы, с дорожной сумкой через плечо и планшеткой на поясе, перехватившем плащ.
   - Какое это имеет значение! - прокричал Сергей. - Да и кто вы такой, чтобы спрашивать?!
   - Вам тяжело ответить на простой вопрос, - вздохнул Исаев. - Как жаль, что этой ночью он обрел столь важное значение.
   - Оставьте меня в покое, чёрт вас дери!
   - Когда она умерла, тридцать восемь дней назад? - не унимался Виктор.
   - Тридцать девять, - поправил Сергей. - Причём здесь это?
   - Самоубийство?
   - Нет, это бред! - Панин сжал кулаки. - Она долго болела, боль свела её в могилу!
   - Самоубийство, - понятливо кивнул Исаев. - В таком случае, я ещё раз спрашиваю, вы любили её?
   В бессилии Сергей разжал кулаки, руки его повисли плетьми вдоль согнувшегося тела.
   - Любил, и пусть все святые будут свидетелями того, что я говорю правду. Другие могут успокаивать меня словами о лучшем мире и других женщинах и девушках, но нет мне любви большей, чем она.
   - Ну надо же, какие слова в подлунном мире, - несколько издевательски сказал Виктор. - Это очень хорошо.
   - Чем? Ушедших не вернуть!
   - Ошибаетесь. Знаете сказки про то, что любовь способна творить чудеса? В нашем случае это сущая правда, с небольшими исправлениями, конечно. Послушайте, как вас называть, чтобы не вызвать обиды?
   - Сергей...
   - Я Виктор. Послушайте, Сергей, я могу воскресить вашу супругу, и даже больше - вернуть её с "той стороны" совершенно здоровой.
   - Я всё понял, - погрозил пальцем Панин. - Вы - человек проклятого Склепова, воскресителя! Чего вам нужно, денег? У меня их нет!
   - Мне нужно, чтобы через пять часов, то есть в 3.45, вы находились на платформе станции "Маяковская", - спокойно сказал Виктор.
   - Она закрыта в это время, - пробурчал Сергей.
   - Для нас откроют, - успокоил Исаев. - Просто придите туда и не забудьте взять одну вещь - решимость пройти ради любви любой путь, каким бы опасным он не оказался. А сейчас, разрешите раскланяться, у вас есть время всё обдумать.
   Сказав так, Виктор покинул беседку и направился к заднему выходу с кладбища, прикрывая голову планшеткой. Сергей постоял немного и тоже кинулся в дождь, но в противоположном направлении, поймал попутку и поехал домой.
   Фотографии, в привычной тишине квартирного одиночества он смотрел фотографии. Вот они с Настей на Чёрном море, вот в Пятигорске, вот толкают заглохшую машину (друг снял на "Поляроид") - лица чумазые, улыбки похожи на оскал. Одиночный снимок: Анастасия на камне, за рекой и лесом садится солнце, вычерчивая прекрасное юное тело в купальнике. Рука Сергей задрожала. Можно ли было о чём-то раздумывать, когда предлагали выход? Вернуть её... Откуда, если не было загробного мира? А если есть, то где может находиться его возлюбленная? Конечно в Раю, такой хороший ведь был человек... Хотя, стоп, она - самоубийца, для таких вход в Золотые Врата заказан. Остаётся ад - место боли и страданий.
   Сереге понял, что стремительно сходит с ума. Он поверил вдруг во всё, от чего открещивался почти сорок дней, да и как можно поступить иначе, если дело касается близкого человека? Её нет среди живых, но где-то в другом месте она всё же есть.
   Не задерживаясь более, Сергей вызвал такси и устремился к станции метро "Маяковская". Часы показывали половину четвёртого, когда машин остановилась у закрытых дверей. Освещение не горит, за дверьми никого.
   - Обманул-таки, - вздохнул Сергей, но всё же дёрнул дверь станции.
   Она поддалась, не смотря на суровую табличку "Закрыто". Более того, на платформе определённо было светло. Панин спустился по неработающему эскалатору, у его основания ещё раз осмотрелся. Не было ни милиционера, ни путевых рабочих, только шикарные арочные прохода до противоположного конца платформы. Каждый шаг оглушал Сергея, но он всё же решился войти.
   - Ау, Виктор, я пришёл! - крикнул Панин, и слова его заметались, как хищник по вольеру. - Где же вы?
   Исаев выступил из-за ближайшей колонны. Плащ перекинут через руку, на ногах чёрные штаны из плотной ткани, походные ботинки, поножи, торс защищён коротки бронежилетом, от локтей до запястья наручи, высокий стоячий воротник с нашитыми стальными пластинками, плечи также закрыты сталью. К спортивной сумке и планшету добавилось нечто среднее, заброшенное за спину.
   - Мать вашу так, - с расстановкой произнёс Сергей.
   - Что, диковато? - спросил Виктор. - Там, куда мы отправимся, по-другому нельзя. Нужно было и вас попросить переодеться, хотя сейчас уже поздно.
   Исаев бросил плащ на пол, и Панин заметил кобуру и торчащую из неё рукоять пистолета ТТ.
   - Не знаю, что вы задумали, но мне это уже не нравится, - предупредил Сергей.
   - Бросьте, оружие мне скорее всего не пригодится, на всякий случай взял. Смотрите...
   Из "средней" сумке Виктор достал обойму, заряженную обычными патронами, только пули-то были золотыми!
   - Сами понимаете, стрелять ими - дорого, - улыбнулся Виктор.
   - Тогда зачем брать их с собой? - непонимающе допытывался Панин.
   - Увидите сами, - Исаев посмотрел на часы. - Так, 3.44, давайте лучше отойдём в сторонку.
   Стоя на закрытой на ночь платформе, Сергей почувствовал себя идиотом, но когда пробило четыре часа, в тоннелях раздался перестук колёс.
   - Не обманул, поганый Анкхиброд, - усмехнулся Исаев и шикнул на Панина, собиравшегося задать вопрос.
   Поезд приближался, и сердца мужчин невольно начинали биться в такт этому метроному. Вскоре из жерла туннеля вырвался оранжевый свет, словно от костра, и друг появилось ОНО, отдалённо напоминающее метропоезд: ржавое, будто пролежавшее под землёй долгие века, после чего обгоревшее, с засаленными окнами вагонов, с торчащими во все стороны копьями. Этот монстр из железа превосходил размерами ширину путей, а потому порвал арку тоннеля, стёр в порошок край платформы и остановился, с "зубовным скрежетом" раскрылись двери. Вагоны и обе кабины машиниста были пусты, лишь качались по инерции крючья.
   Сергей хотел удивиться и даже попытался сорваться в истерику, но не успел - с поверхности раздались душераздирающие крики, вырвавшиеся из сотен глоток. Потом на эскалаторе показалась мрачная процессия - бледные люди, мужчины и женщины, бившиеся в когтистых лапах безликих и безногих существ. Несчастные пытались вырваться из объятий конвоиров, звали на помощь, но всё же один за другим исчезали в утробе стального червя, поезд как бы проглатывал их.
   - Что за дьявольщина? - срывающимся голосом спросил Сергей.
   - Крестьяне собрали свой урожай, - пространно пояснил Виктор. - Эта самая мелкая живность, какую мы встретим в том месте, куда направляемся. Они не реагируют на живых, когда же получим твою жену, нужно будет быстро драпать.
   Последние сборщики скрылись за дверьми, и теперь Виктор потянул спутника за собой. Исаев первым ворвался в головной вагон, направил ствол пистолета вдоль ряда лавок и крюков. Место казалось пустым, лишь слышались, словно долетавшие за тысячи километров, стоны, да давил на виски воздух. Сергей тоже почувствовал присутствие многочисленных живых (живых?) существ, и в страхе перед неизвестностью упал на жесткую лавку. Меж тем Виктор осмотрел кабину машиниста, найдя в ней странное оборудование из человеческих костей и странного материала, похожего на панцирь жука, на уровне колена имелось отверстие, помеченное в материалах Анкхиброда как "Устройство включения ручного управления". Потенциально опасных вещей на первый взгляд не было.
   Минуту или две спустя двери захлопнулись, поезд качнуло вперёд-назад и понесло в загадочную тьму московских подземелий. Сначала мимо проносились знакомые станции и ветки, отмеченные на всех схемах, однако в какой-то момент стали попадаться ответвления там, где раньше были бетонные стены. Поезд пока миновал их. Все развилки были подписаны, хотя разглядеть надписи на высокой скорости представлялось делом невозможным.
   Через долгие часы езды поезд достиг тупика линии и... поехал дальше. На месте, где днём находилось депо, развернулся тоннель с ровными стенами без швов, ламп и отметок. Складывалось ощущение, что состав просто едет через темноту, настолько окружающий мрак был глубок.
   Всё глубже, под секретные бункеры, под ушедшие в землю старые канализации, глубже самых тайных тайн Москвы. Под напором чистого мрака трещали стёкла, громче становились стоны, доносившиеся теперь и снаружи, вперемежку с неприятными чавкающими звукам раздавленного мяса. Не хватало воздуха. Сергей, уткнувшись лицом в ладони, повалился на пол, Виктор наоборот вскочил и заходил по салону, поигрывая пистолетом. "Неужели демон обманул, - сокрушался Исаев. - Находясь на грани уничтожения, слукавил, выписав мне билет в один конец?"
   Целая вечность минула, пока в конце туннеля забрезжил свет, а через мгновения поезд шёл по высокому мосту над исполинским городом, окружённым бескрайними полями ржи под вечным закатом. Сеть рек и каналов рассекала город на тысячи неравных и различных по архитектуре частей: где-то дымили заводы, в другом месте зеленью укутались коттеджи, рядом взметнулись высотки из стекла и бетона с садами на крышах. Но самое высокое здание оказывалось раз в пять ниже опор моста.
   - Что за наваждение? - отдышавшись, спросил Сергей. - Подземный город под искусственным небом?
   - Неверно, - отчеканил Исаев. - Это всего лишь Чистилище - страна неопределившихся душ, этакий край непуганых идиотов.
   Панин прильнул к окну.
   - Моя жена здесь?
   - И снова неверно, нам нужна следующая станция.
   Мост проглатывала гора, по сравнению с которой Гималаи, Альпы и каньоны Марса тремя подружками плакали в сторонке. Возносясь на миллионы и миллионы километров, это громада заставляла меркнуть вечно заходящее солнце. Сразу после базальтовой арки за мостом начиналась необработанная косая пещера, угол наклона которой всё время увеличивался. Вскоре пришлось держаться за поручни, чтобы сохранять равновесие, как вдруг тоннель низринулся по идеальной вертикали вниз. Всё, что было не закреплено, стремительно понеслось к кабине.
   Сам Виктор чудом схватился рукой за поручень, другой поймал пролетавшего мимо Сергея, иначе несчастный вдовец вылетел бы через стекло кабины и проследовал до места в свободном падении. Панин тоже не халтурил и успел схватить сумку с амуницией. Так они и висели сосисками в падавшем строго в бездну составе: Исаев, Панин, сумка - причём с каждым метром салон нагревался, а на стенах пещеры проступали жилы огня.
   - Боже, посмотри на это! - в ужасе заорал Сергей. - Мы сгорим!
   Исаев опустил глаза - на него неслось сплошное море раскалённой лавы. Поезд червём выпал из отверстия в потолке и теперь готовился к встрече с раскалённой магмой, извиваясь всеми вагонами и сцепками между ними, как сороконожка шевелит секциями тела, когда её подносят к горелке.
   Потом был удар, как о скалу, и долгий полёт через пылающую бездну - что называется, почувствуй себя поленом в костре. Однако мужчины почему-то чувствовали: если их не испепелило сразу, то теперь этого точно не случится. И действительно, состав спокойно изменил направление движение на привычное, горизонтальное и, замедляя ход, вступил в объятия Эмертры, "города самоубийц".
   Собственно, это величаво называлось Эмертрийской станцией: кирпичные стены двадцатиметровой высоты тянулись по обе стороны путей от огненной стены и дальше через Долины Отчаяния к Серному Озеру, где завершались тупиком. По верху стены проходила колючая проволока и горели факелы. Небеса здесь покрывали кровавые, местами чёрные облака, закрывавшие столь же безрадостные светила. Местами покров был разорван, словно исцарапан когтями зверя, и через раны сии проливался мутный свет, как от лампы в проявочной.
   Вопли, издаваемые призраками, стали нестерпимыми по остановке, приходилось зажимать уши, чтобы не слышать стенаний: "Отпустите! Не хочу!" Они проявились, окружили живых пассажиров, после чего покинули вагоны прямо через стены, но ещё долго раздавался удаляющийся гул.
   - Господи! - схватился за голову Сергей. - Кто они? Что они совершили?
   - Это грешники, - спокойно объяснил Исаев. - Убийцы, насильники, богохульники, есть также сквернословы, лгуны, неверные супруги.
   - Так много! - изумился Панин. - Но что же тогда остаётся на долю Небес?
   - Монахи и юродивые, да и то не все, - ответил Виктор.
   - Нужно же что-то делать! Мы не можем обречь невинные на вечные страдания!
   - Хочешь разрушить тюрьму из-за нескольких несправедливо осуждённых? А не боишься выпустить чего пострашнее демонов? Мало ли что могло скопиться в этой клоаке за тысячелетия. К тому же, мы пришли сюда за твоей Анастасией, так что стоит соблюдать предельную осторожность.
   Виктор вошёл в кабину, достал странной формы ключ и отрубил автоматику поезда.
   - Теперь он будет ждать нас, - сказал Виктор. - Серёга, бери сумку и пошли выход искать.
   Панин покорно поволок амуницию вслед за экскурсоводом. Исаев с помощью "аварийной рукоятки" открыл двери поезда и долго изучал землю у рельсов, затем спрыгнул, постоял, проверяя прочность, и подал сигнал Сергею. Тот вышел спокойно и сразу вскрикнул - земля прогибалась и кровоточила, как живая плоть.
   - Ад знает, что мы здесь, - предупредил Виктор. - Ведь следы могут оставить только живые.
   Они прошли вдоль стены, не находя чего-либо выдающегося, однако Виктор сверялся с путевыми записями Анкхиброда, прощупывал кладку и на одном участке облегчённо вздохнул. Достал из сумки верёвку с "кошкой", как следует раскрутил её и забросил на стену. Стальные крючья клацнули о вершину и упали. Вторая, третья попытка закончились неудачей. Тогда Сергей предложил помочь: в четыре руки удалось раскрутить верёвку достаточно сильно, чтобы перекинуть её через стену.
   - Держит первоклассно, - удовлетворённо сказал Виктор, дёрнув верёвку пару раз. - Я сейчас переберусь, а ты, Сергей, дуй следом.
   Дюйм за дюймом он влезал, на вершине пригнул колючую проволоку и сел на неё. Виктор узрел с этой точки двухэтажную станцию под ногами, от неё начиналась мощёная дорожка, уводившая к Эмертре. Деревьев и травы не было - вместо них расстилалась коричневая, словно жжёная равнина, с торчащими то тут, то там полуразвалившимися постройками и "каменными бабами". Взобравшийся следом Сергей оказался поражён не менее.
   - Заброшенные дома... - задумчиво прошептал он. - Как это странно, кто-то покинул дома в Преисподней.
   - Эти здания всегда были такими, - объяснил Виктор. - У правителя города своеобразное чувство юмора, вот он и понаставил кругом развалины. Помни, Сергей, здесь всё не то, чем кажется. Дома, например, которые так ярко назвал "заброшенными" могут порвать твою душу на части.
   - Так это...
   - Да, демоны и тоже низшего порядка. Своего рода оседлый охотник, растение-мухоловка, манящее жертв знакомыми образами.
   Спрыгнув на крышу станции, спутники прошли на первый этаж. Кровь стояла в помещениях по колено и не сворачивалась, выводившие на платформу двери оказались замурованными - духам бестелесным они были без надобности. Это, как сказал Виктор, очередная ловушка первой линии обороны: если попробуешь разобрать кладку, камень высосет соки твоего тела и развеет прах. За долгую историю человечества многие храбрые рыцари и отважные простолюдины пробирались в Эмертру и даже находили любимых, но на обратном пути "сыпались", пытаясь продолбить стену-хищника.
   - Я уже свихнулся почти, - покачал головой Сергей. - Дома-ловушки, стены-убийцы! Есть здесь хоть что-нибудь знакомое!
   - Тебя так удивила Эмертра? - в голосе Исаева слышался сарказм. - Знаешь, целая армия христианских богословов в своё время пыталась составить описание окрестностей Серного Озера и Хребта Левиафана, так они сумасшедшими стали от того, что подходящих названий и сравнений не смогли вспомнить. Эмертра - вполне неплохое место, при должной извращённости здесь можно поселиться.
   От станции начиналась мощёная тропа, как бы спускавшаяся с холма и исчезавшая у окраин. Она состояла из мелких камней, сплавленных вместе под воздействием высокой температуры. У правового края отчётливо виднелись следы босых ног, оставленные Иисусом Христом во время его недолго пребывания в Яме. Порой тропу пересекали тени - эта стаи бессчетных Сборщиков закрывали светила Ада.
   Город вырастал с каждым шагом и милостиво позволял разглядеть себя в подробностях: он не имел предместий и пригорода, сразу выпячиваясь молчаливыми жилыми домами с украшенными фасадами, прямо из асфальта тротуаров росли чахлые деревца с ломкой листвой. Смрадный пар поднимался из канализационных люков, создавая ароматический замес из серы и нечистот. В отдалении монотонно капала вода, бормотало неизвестное животное. И никакого движения. Эмертра напоминала немое кино, которое не производит впечатления без обязательной музыки пианино.
   По всем этим закоулкам и "как бы паркам" можно слоняться часами, если не имеешь карты, но и она вряд ли послужит помощником тому, кто не знает цели странствия.
   - Как же нам отыскать Настю? - спросил наконец Сергей.
   - Нужно выйти на Площадь Стражей, - ответил Виктор, сверяясь с картой. - Там размещён компас, указывающий на души. Чтобы попасть туда, нужно... так... Нет, как же, этого не должно быть!
   - В чём дело? - сразу заволновался Панин.
   - Мы должны были попасть к Стражам с этой улицы, а здесь - ЭТО!
   Виктор указал на особняк в три этажа, выполненный в смешенном стиле, сочетающем готику, ампир и невесть что ещё. Чужеродным телом это архитектурное излишество пересекло пару десятков улиц.
   - Может площадь за ним, за особняком? - несмело предположил Сергей.
   - Предлагаешь войти? - Исаев явно сомневался. - Да, выхода другого у нас нет, но мне ой как не нравится домик. Я же говорю, любая мерзость здесь может оказаться хищником.
   По-детски закусив губу, Виктор заходил в раздумье. Проверил пистолет, предложил Сергею сигарету и закурил сам. Простучал стены домов, которые ответили тупым "дум-дум-дум". Наконец, экскурсовод избавился от окурка и вынес вердикт:
   - Ладно, Серёга, ради такого дела пойдём на риск. Особняк - это, естественно, ловушка Анкхиброда, демона-проводника, но мы лезем туда не безоружными. Я пойду впереди, ты главное иди в моём кильватере и сохраняй спокойствие. Услышишь голоса, не отвечай, увидишь кого, зажмурься и хватай меня за ремень, вытащу. Главное, не отходи. Одиночек с нетренированным разумом Ад разрывает и растирает.
   Мужчины взошли на крыльцо, особняк затаился в голодном ожидании. Из приоткрытых дверей струился аромат роз и лилий... Путники не знали этого запах, но в их мозгу сама собой выстроилась логическая цепочка: розы, лилии, венок, гроб, смерть. Холодящее покалывание прошло от плеча до кончиков пальцев, ноги с трудом отрывались от гранитных ступеней.
   Однако Виктору удалось сломить защитный барьер и ворваться в холл, прижаться спиной к стене напротив входа в гостиную, выставить пистолет на случай появления телесной опасности. Мороз и похоронные ароматы обратились в рой саранчи и унеслись по коридорам в дальние покои. Опять наступила статика: висельниками скорчились шторы, в каменных вазах поникли цветы без запаха, даже языки огня в камине замерли. Виктор обошёл гостиную по периметру, проверяя углы с помощью медальона, вышел обратно и двинулся мимо лестницы по маршруту саранчи. Панин за ним.
   Проходя мимо гостиной, Сергей уловил краем глаза движение: муж ударил жену по голове топором, у стены скорчился мальчик.
   - Боже, здесь произошло нечто страшное, - сдавленно произнёс Сергей. - Преступление! Убийство!
   - Не поддавайтесь! - шёпотом прикрикнул на него Виктор. - Это не наш мир, а иллюзия - большая сцена лживого представления.
   Сергей слышал Виктора, но уже не доверял. Как может быть картинкой столь реальное? Он начинал потихоньку доверять дому, который в каждой комнате подбрасывал новые картины. Монотонная почти молитва Исаева проходила мимо ушей: "Не смотри, не верь, не слушай". И вот в последнем коридоре (в конце его отчётливо предстала распахнутая дверь заднего выхода) Сергей уловил знакомый аромат волос из бокового прохода. Запах и голос, просивший: "Пожалуйста, любимый, помоги". "Виктор темнит, - решил Панин. - Не ради Насти сюда он пришёл, а по меркантильным причинам. Если скажу ему о голосе, получу новую порцию лжи". Дождавшись, когда Исаев отошёл подальше, Сергей покинул коридор.
   Знакомый интерьер чуть не сбил его с ног! Он вновь оказался в своей прихожей, под ногами путались стоптанные тапки, зеркало отражало красноватый свет настенного бра. Самое интересное - из спальни доносился знакомый голос, принадлежавший умершей супруге. Вот она, живая! Я дома, с ней! Самоубийство, похороны, поезд, ад - это лишь страшный сон! Правда - здесь!
   Вне себя от радости Панин пролетел через прихожую и ворвался в спальню. Анастасия лежала в кровати в одном нижнем белье. Увидев мужа, улыбнулась и сказала на прощание в трубку: "Прости, подруга, Сергей вернулся".
   - Почему ты так долго? - спросила она уже у Панина.
   - У тебя всё в порядке? - срываясь, спросил Сергей. - Как ты себя чувствуешь, боли не стали сильнее?
   - Какие боли, дорогой? - удивилась Настя.
   - Рак, Настя! У тебя же чёртов рак!
   Анастасия подтянула одеяло к носу.
   - Ты пугаешь меня дорогой. Я не больна, всё хорошо. Просто тебе нужно больше отдыхать...
   Сергея качнуло назад, он ударился о стену и начал медленно сползать по ней, непрестанно хохоча.
   - СОН, всего лишь проклятый СОН в, гори она синем пламенем, осеннюю ночь!
   Панина спустила с постели прекрасные босые ноги (как же она была прекрасна!) и направилась к обессиленному супругу, слегка покачивая бёдрами. "Какая сексуальная походка, - удивлённо подумал Панин. - Раньше она так не ходила". Хотя, на детали было плевать, ведь он победил, проснулся. Тепло отливало от сердца и словно покидало организм, передаваясь девушке, становившейся всё более прекрасной.
   - Сейчас я поцелую тебя, и ужас закончится, - пообещала Настя.
   Но в минуту близкого счастья Виктор уничтожил идиллию, чудесным образом пройдя сквозь стену. Настя повернулась к вторженцу и тут же получила пулю в лоб, покачнулась, в грудь - упала на пол. К Сергею вернулись силы, помогшие броситься на проводника, но Исаев отпихнул его с угрожающим "Прочь, кретин!", после чего подошёл к корчившемуся от боли телу и в упор разрядил обойму.
   - Гадёныш, урод, убийца! - налетел на Виктора Сергей. - Ты застрелил её! За что?
   Исаев сунул пустую обойму в сумку, вставил новую и лишь теперь посмотрел на спутника горящим взором.
   - Кончай орать!
   - Мы же за ней шли! Ты обещал, что всё будет нормально!
   - Посмотри на тело, Серёга, - понизив тон, посоветовал Исаев.
   От внезапно увиденного Панина едва не вырвало - труп его обожаемой Насти, погибшей вроде как во второй раз, стремительно менялся. Исчезли волосы, обнажив красную лысину, за спиной появились кожистые крылья, когти на руках и ногах, а остальное тело стало мощным, мускулистым и красно-чёрным, как облака над Эмертрой.
   - Су... су... - пытался выругаться Сергей.
   - Верно, суккуб, - дополнил его Исаев. - "Лежащий внизу", но при необходимости может стать и инкубом, "лежащим сверху". Им нет особой разницы. Обычные твари мельчайшего пошиба из числа тех, кто могут наведываться к людям телесно.
   - Значит это... это... как бы...
   - Да, друг мой, тебя чуть не сделали добычей демона. Восхвалим золото, которое их убивает.
   Декорация стала рушиться, пока московская квартира не обратилась в грязные лужицы на полу бального зала особняка.
   - Теперь ты уяснил значение фразы "Соблюдать осторожность и держаться за мной"?
   Сергей пытался ответить, но в итоге только отрывисто кивнул.
   - Что ж, подъём. Площадь Стражей рядом, я успел разглядеть её от двери, пока ты... не вляпался в суккуба.
   Согнувшись, Исаев перебежал сад у заднего выхода, выглянул ворота, по традиции подманил Панина и устремился дальше. Пистолет всё время был в руке, выставив его, Виктор почти тёрся о внешнюю стену сада, пока не достиг открытого пространства, окружённого бутафорскими жилыми домами. Вот это и была Площадь Тринадцати Стражей - говоря "земным" языком, географический центр Эмертры, города самоубийц.
   Здесь не было ничего, кроме газовых ламп и грозной статуи на постаменте, страшной, несколько фантастической даже по адским меркам.
   - Разрешите вам представить, - Виктор махнул оружием на монумент. - Тринадцать Стражей.
   - Какой-то демон, - предположил Сергей.
   - Совсем нет, - покачал головой Исаев. - Приглядись-ка внимательней.
   Памятник изображал существо на двух тумбовидных ногах, похожих на слоновьи, выше пояса тело разделялось на тринадцать человеческих торсов, словно начавших срастаться, но так и не закончивших этот процесс. Некоторые головы слились в подобии раздавленного арбуза, другие остались независимыми, с выражением страдания на лице. Двадцать шесть рук сжимали тринадцать мушкетов, выставив их во все стороны площади.
   - Они были людьми, - объяснил Виктор. - Солдатами, очень давно, задолго до нашего с тобой рождения, и делали ужасные вещи, противные для нравов той эпохи. Если быть точным, они расстреливали мирных жителей и наслаждались этим, пока однажды не были повешены. За совершённые злодеяния во плоти их приговорили вечно оставаться расстрельным взводом и охранять величайший эмертрийский секрет.
   - Будет большой наглостью узнать, что же это за ерунда?
   - Компас на постаменте, - ответил Исаев. - Так сказать, городское информационное бюро.
   Под статуей действительно был компас диаметром в метр и с каменной стрелкой, вместо сторон света на нём были указаны все "ненастоящие" имена Хозяина и его высших слуг. По краям различались выпуклые пластины с торчащими остриём наружу иглами.
   - Только с помощью этой штуки можно найти нужное.
   - И Настю тоже?
   - В первую очередь, её, - кивнул Виктор. - Поэтому я спросил, любишь ли ты её. Ад - очень своеобразное место, любящее поиздеваться над непрошеными гостями. В нашем случае, это Закон Орфея, начертанный на другой грани постамента. В сути своей он гласит: "Одним лишь любящим сердцам позволим истину узнать, другим - лгунам - не суждено из Ада возвратиться вспять". Смысл ясен?
   Сергей кивнул.
   - Надеюсь, друг мой, - продолжал Виктор, - что ты не кривил душой, говоря о чувствах, иначе ты погубишь и себя и меня заодно.
   - Понял я, делать чего? - вспылил Панин.
   - Сначала, всё время думай о ней, вспоминай светлые моменты. Короче, откройся, выпусти эмоции из клетки.
   - Я это и без советов делаю!
   - Вижу, верю, - с долей издёвки склонился Виктор. - Переходим далее: подступи к монументу и положи руки на пластины, теперь надави.
   - Там же гвозди... - подозрительно сказал Сергей.
   - Дави, пока они не пробьют твои ладони, и кровь не прольётся на пластины!
   Собрав в кулак волю, Панин пронзил себе руки. Боль была страшная, словно гладкие штыри впились в плоть тысячами зубьев и рвали руку. Тоненькие струйки крови пролились на землю, мгновенно впитавшись, другие причиняли неудобства, затекая в рукав.
   - Чувствуешь боль, холод? - вместо ответа Сергей кивнул. - Про открытое сердце не забыл? Нет? Здорово! Теперь мысленно спроси: "Где покои королевы?"
   - Что? - опешил Панин.
   - Заткнись и спрашивай! - заорал на него Виктор.
   Сергей сосредоточился и задал вопрос, причём каждое слово оформилось в отдельную мысль: "Где? Покои? Королевы?" Вспышка ослепила его на мгновение, а когда зрение вернулось, Сергей обнаружил себя на склоне горы из разлагающихся тел, вместо рук и ног красовались зашитые культи.
   - Боже мой, где я?! - в ужасе закричал Панин и услышал спокойный голос Виктора:
   - Я не говорил, что будет легко. Успокойся, опиши увиденное.
   - Меня изуродовали, где мои руки и ноги! - стенал Панин.
   - Иллюзия, Сергей, это твои страхи стучаться в мозг, не пускай их, - монотонно объяснял Исаев. - С тобой не случилось ничего страшного, ты пришёл за законной супругой и перед Богом и людьми клянёшься в любви к ней, так?
   - Так, так и ещё раз так! - воплем отозвался Сергей.
   - Хорошо, что ты видишь?
   - Вершину горы, она недалеко.
   - Взбирайся, как можешь, ползи на неё.
   Словно змея или червь, изгибая тело, Сергей начал ползти к вершине. Многие из встречавшихся трупов оказывались вовсе не трупами, тянули руки, прося помощи. Но Панину самому было тяжело, двадцать минут уходило на преодоление жалкого метра! К тому же у самой цели швы на культях стали расходиться и кровоточить, возникло желание отдохнуть, да чувства не дали. "Любовь твоя томиться, вперёд", - твердили они и толкали тело дальше. Вконец вымотавшимся Сергей вполз на вершину.
   Внизу лежала Эмертра. Кровавое око адского светила пробилось через облака и осветило неказистое здание в дальнем от станции квартале. Под действием лучей постройка преобразилась, обратившись шикарным дворцом с башнями.
   - Вот оно! - выдохнул Сергей и отступил от монумента, упал на спину в бессилии.
   Руки и ноги оказались на прежних местах, только на ладонях остались колдовские знаки - следы игл Компаса. Над Паниным склонился Виктор.
   - Видел палаты?
   - До них рукой подать, - ответил Сергей. - Зачем они нам понадобились?
   - Узнаешь... - сказал Исаев и внезапно замер, опасливо обернулся к статуе.
   Изваяние двигалось! Разминало шеи, руки, переминалось на толстых ногах и оборачивало мушкеты к мужчинам.
   - Беги! - громогласно приказал Виктор.
   Забыв про боль и усталость, Панин подскочил и рванул к краю площади. Виктор выпустил в каменное тело две обоймы, но ему единственно удалось оставить царапины, тогда отважный экскурсовод тоже ретировался, выстрелив на бегу ещё девять раз. Мужчины едва скрылись за угол, когда прогремел мушкетный залп. Пули пробили огромную дыру над их головами.
   - Перезаряжается, - понял Исаев. - У нас сорок секунд, рванули!
   Новая канонада тринадцати мушкетов обратила здание в пыль. Демон вообще был неостановим, за каким бы на первый взгляд надёжным укрытием не скрывались мужчины, он разносил его, как волк из сказки сметал домики. Если он не мог преследовать Виктора и Сергея, просто проламывался насквозь через здания. Не бежал, шёл, доверяя погоню страшенным пулям, отлитым в Пандемониуме, столице Огненной Ямы. Одна из этих мерзавок оторвала наплечник Исаеву, другая зацепила ногу. Ответная стрельба по глазам, конечностям, оружию по эффективности равнялась забрасыванию горохом. Смерть казалась неизбежной - с каждым залпом ближе.
   Израсходовав больше сорока патронов, мужчины добрались до низкой парковой стены. Через мгновение из-за поворота вышел Страж, и тринадцать солдат выстрелили во все стороны. Демон двинулся вдоль улицы и вскоре оказался напротив места, где укрылись Исаев и Панин.
   - Оружием этого "Гаврика" не взять, - сказал Виктор, зажимая рану рукояткой ТТ.
   - Что же тогда? Бежать? - спросил Сергей.
   - Нет, есть одна мыслишка, но для её успеха нужно подобраться очень близко, я бы сказал в упор. Чёрт, если выпрыгну, превращусь в решето без всякой волшебной палочки.
   Страж обратил внимание на стеночку и начал методично сносить её залпами, за каждый залп разрушая метр. Отплёвываясь от пыли и дымного пороха мушкетов, Исаев предложил:
   - Отвлеки его.
   - Чего?
   - Заставь демона повернуться. Когда он выстрелит, беги со скоростью Шумахера, пусть подставит спину.
   - Он же непробиваемый!
   - Доверься, блин, Сергей! Я же затащил тебя так далеко!
   Пули разнесли кладку совсем рядом.
   - Давай! Сорок секунд! - Виктор пинком выкинул спутника. - Беги же!
   И Панин не просто побежал, полетел вдоль парковой стены. Страж заметил цель и стал поворачиваться, двадцать шесть рук стремительно перезаряжали оружие, упирали в плечи, вот-вот должен был громыхнуть залп.
   Виктор нанёс удар - перекатился через стенку, подскочил к Стражу и начал палить в упор. Демон дёрнулся, и обязанный стать фатальным для Сергея залп ушёл в небо. Пули смогли оставить на спине монстра трещинки, но этого оказалось достаточно, чтобы вонзить в них медальон с крестом и пентаграммой. Заключённые в медальоне нити "растеклись" по трещинам, углубились в камень до самой чёрной сущности, порвали её во многих местах. Нити стремительно разрастались, и вот уже демон оплетён ими, как ёлка гирляндами. Сопротивляется, стучит слоновьими ногами, машет всеми тринадцатью прикладами. Исчезает. Медальон проглатывает его, разрывает, крошит, давит. Как бы ни было сильно покровительство Дьявола над Стражем, он пропал в центре пентаграммы, заключённой в крест. Золотой крестик сделался чёрным и съёжился, подобно сожженному письму. Рядом валялась поровница мушкетёра и пуля. Виктор усмехнулся:
   - Не зря вас бояться демоны и ангелы, Харланд, вы можете запереть всё, что нельзя разрушить.
   - Он мёртв? - спросил до потери пульса перепуганный Панин. - Как вы смогли?
   - Вопросы, мой друг, вопросы... Его невозможно уничтожить, пришлось, выражаясь простым языком, закрыть в карцер.
   - Надеюсь, мы будем далеко, когда он выберется, - пробурчал Сергей.
   - Успокойтесь, оттуда невозможно вернуться, потому что дверь захлопывается навеки. Наш хороший демон угодил в мир, где кроме него не существует абсолютно ничего. Так что может вдоволь навзываться к Хозяину, раскаяться, триста раз свихнуться. Даже божественная власть бессильна в этих медальонах.
   - Жизнеутверждающе, - задумчиво протянул Панин. - Может теперь настало время вытаскивать Настю и валить из Эмертры?
   - Согласен, - кивнул Виктор. - С учётом того, что пришлось истратить медальон, мы стали беззащитны, как невинность в борделе. Любой мало-мальски значимый демон уроет нас за милую душу. Пошли искать домик?
   Сказано - сделано, без особых сложностей. Сергей привёл товарища на место, которое видел стоя у Компаса. Здание ничем не отличалось от сотен остальных в Эмертре, такое же мрачное, выстроенное в неизвестном стиле и окутанное паром. У Виктора даже возникли сомнения. Он стоял и крутил стеклянный шарик, наполненный светящимся газом, наконец, спросил:
   - Уверен?
   - Да, это то место, - поспешно ответил Панин.
   - Смотри, если ты ошибся, наш поход полетит к чертям, запасных демаскираторов Харланда у меня нет, как и медальонов.
   - Это тот самый дом, - уверил Сергей. - Я смотрел на него с горы и видел, как он преобразился во дворец.
   Виктор подкинул шарик, поймал и с размаху запустил его в дом. Всё озарила мгновенная вспышка белого света, уничтожившая наваждение. Серые стены рассыпались в прах, скрывавшийся за ними дворец раздался в стороны, тесня соседние дома-декорации. Готические башни и украшенный горгульями фасад показался во всей красе. Почти сразу же померкло местное солнце, Панин поднял глаза и увидел, что над дворцом кружатся тысячи тысяч безликих сборщиков, закручиваясь в торнадо невероятного диаметра. Звуки, похожие на вопли раздавленной кошки, устремлялись вниз, прямо на незваных вторженцев, вскоре так и вообще пала тьма, столь много демонов закрыло свод небес.
   - Бог ты мой, - со смесью восхищения и страха прошептал Сергей.
   - Он нам не поможет, - сказал Виктор. - Нужно войти во дворец и отыскать твою женушку.
   - Там, наверное, много ловушек, - предположил Панин.
   - Нет, теперь сюрпризы только снаружи, справишься сам.
   - Не понял...
   - Без меня тебе будет проще найти жену, я пока прогуляюсь по палатам. Справишься один?
   - Страшновато, - сказал Сергей.
   Исаев положил руку ему на плечо.
   - Ты дошёл туда, где многие века не было живых, достиг места, где смерть не так ужасает. Чего же бояться?
   - Наверное, нечего, - ответил Панин.
   - Чертовски верно, друг, - Виктор проверил оружие. - Тогда вперёд.
   В холле дворца подельники разделились: Виктор отправился на второй этаж, Сергей прочёсывал первый. Наконец, Исаев был у цели, к которой шёл с самого рождения. Он сделал, дошёл, прорвал законы тонкого мира, включая жестокий и однозначный орфеевский и сейчас стоял в одном шаге от того, чтобы сравняться с учителем Харландом. Осталось всего несколько шагов: пройти по коридору, открыть дверь в тронный зал, посмотреть на женщину в кресле и сказать.
   - Королева, вы знаете кто я?
   На троне Эмертры, города самоубийц, сидела Изабелла Кастильская, покровительница Колумба такой, какой была в годы цветущей молодости.
   - Я узнаю тебя по видениям, - ответила королева. - Но личность твоя мне неведома, как и пути, по которым ты пробрался в город мой.
   - Мне нужно зайти так далеко, как не может зайти человек, чтобы стать богом, - чётко ответил Виктор. - Для этого я решил захватить дух великой силы, ваш дух, королева Изабелла.
   - А ведомо ли тебе, что душа вольна отвергнуть подчинение? - спросила королева, Исаев ответил:
   - Знаю, поэтому не применяю насилия. Королева, неужто вы хотите до скончания времён править местом мучения несчастных душ за свои грехи при жизни? Мы предлагаем вам свободу, возможность увидеть свою Испанию, ощутить ветер живого мира. Разве стоит уходить от такого счастья в раскалённые глубины ямы?
   Изабелла не стала спорить и рассуждать.
   - Ты прав, храбрец, - сказала она. - В жизни я уважала людей, способных на поступок и поддерживала их в начинаниях, негоже изменять привычкам после смерти. Сумевший обойти ловушки Эмертры и обошедший закон Орфея достоин повелевать моим духом.
   Королева подняла руки, засветилась изнутри, отчего стала походить на вполне живого человека и вдруг обратилась в маленькую белую звёздочку. Виктор достал из кармана каплевидный медальон на цепочке, дух пленницы Ада тут же устремился в него и запылал, как светлячок. Что-то сломалось от этого, заходила ходуном Эмертра, ибо пали вековые условия её спокойствия. Бутафорские домики, окружавшие дворец, стали разрушаться, из их праха восставали воины: узкий череп, сросшийся с бронзовым шлемом, слоновьи носы почти до пояса, серая кожа, тонкие руки и ноги, хилая, будто наркоманская грудная клетка, когти, лёгкие доспехи. Вооружены твари были метровыми широкими мечами и нормандскими щитами треугольной формы, полностью закрывавшими тело.
   В течение пяти минут Эмертра перестала существовать, от неё остались Палаты Королевы и станция, между ними шевелилось море воинов, сомкнувших щиты, выставивших зазубренные клинки, готовых разорвать смертных. С воздуха их поддерживали бессчетные сборщики.
   - Как думаете, королева, повоюем? - спросил Виктор у стеклянной побрякушки. - И я так думаю, пойдёмте.
   Он зарядил пустые магазины, для удобства рассовал обоймы по карманам, цепочку медальона намотал на запястье, чтобы дух Изабеллы Кастильской имел контакт с живой плотью. В таком облачении Исаев покинул дворец, и уродливое воинство длинноносых монстров со слабыми телами встретило его разъярённым воем.
   А Сергей нашёл Анастасию, в обычной спальне, окна которой выходили на мёртвую Москву. Девушка сидела на кровати, притянув ноги к подбородку, и решительно не замечала мужа, её била мелкая дрожь. Панин не верил глазам, всё было неестественно, нереально, неправильно. Всего месяц назад он видел её мёртвое тело и знал, что оно гниёт под монументом на Донском кладбище, но она сидела здесь, перед ним, столь же прекрасная, как до перехода болезни в критическую фазу. Сергей сперва испугался, не демон ли перед ним, однако вскоре чувства взяли верх. Он подошёл к любимой и сел рядом.
   - Настя, это я, - просто сказал он.
   - Оставьте меня, прекратите мучить, - взмолилась девушка. - Каждое мгновение вечности вы приходите ко мне с этим наваждением. Прекратите, молю вас.
   - Я не демон, Настя, ты что, - Сергей чувствовал, как по глазам его текут слёзы.
   - Ложь, уходи, больше на это не куплюсь! Мой муж жив!
   Панин взял её руки в свои.
   - Любимая, пора возвращаться домой.
   Взгляд девушки очистился.
   - Это и вправду ты, Сергей! Но как тебе удалось? Зачем?
   - Как греческому Орфею, - улыбнулся Панин. - А ты думала, что я нарушу клятву? Быть вместе до смерти и дальше - так мы сказали друг другу год назад.
   Анастасия упала Сергею на плечо и заплакала.
   - Прости, прости, прости. Я поступила глупо, предала тебя!
   - Ты не виновата, - Сергей помог ей встать. - Пора возвращаться домой. Хочешь?
   - Конечно, но как? Тому, кто попытается, грозит вечное забвение, а эта участь хуже любого ада.
   На улице один за другим прогремели три выстрела, в ответ раздался демонический вопль.
   - Нас выведут, - сказал Сергей. - Держись рядом.
   И он, обняв любимую за плечи, вывел её из дворца. Виктор стоял спиной к дверям, но сразу почуял парочку. Не оборачиваясь, он предупредил:
   - Теперь всё по-взрослому, ребята. Не оборачивайтесь, иначе разделите судьбу греческих героев, мать их, смотрите перед собой и не бойтесь. Выведу.
   В правдивости этих слов возникали сомнения: тщедушное воинство меченосцев сжимало кольцо, к ним присоединились суккубы и инкубы в истинном обличье, одну из этих тварей Виктор успел сбить из пистолета, и она уползла прочь. Но Исаев сохранял удивительное спокойствие, да и демоны не решались атаковать. Они были слабы, конечно, поднятые остриями вверх широченные клинки полностью закрывали тела, вот только численное превосходство давало о себе знать. После бесславного падения суккуба (или инкуба - кто разберёт) демоны хранили молчание, ждали.
   Вот толпа расступилась и из образовавшегося коридора вышла женщина с чёрными волосами, доходившими до груди и скрывавшими лицо, оставляя лишь горящие мудрой жестокостью глаза.
   - Сама Лилит! - восхитился Исаев. - Моё почтение, мадам.
   Он картинно поклонился.
   - Значит, Изабелла предала меня, - вздохнула демонесса.
   - Видимо мужчины ей нравятся больше, чем древние женщины, - сказал Виктор.
   - Не ёрничайте, Витя, - прежним грустным тоном произнесла Лилит. - Ваш отец рассказывал о вас как о добром глупом мальчике...
   - Который направил его сюда, - напомнил Виктор.
   - Да, но он уже не обижается, хочет увидеться. Кстати, ваша мать тоже здесь...
   Виктор захохотал, согнулся пополам и ещё минут пять сотрясался от смеха. Наконец он пришёл в себя и с плохо скрываемым злорадством произнёс:
   - Думаете разжалобить меня этой болтовнёй, мадам? Я почти бог, а у настоящего бога не может быть родителей, он сам творец всего. Так что можете засунуть свои тысячелетние приёмы в архив и придумать чего-нибудь свеженькое.
   - Хорошо, - задумалась демонесса. - Как насчёт должности в нашем царстве, дворца размером с Мехико и миллиарда слуг? Или, если желаешь, начни жизнь с чистого лица, самого детства, только в окружении родительской теплоты. Мы дадим тебе всё, даже Христу наш Господин предлагал лишь власть над всеми государствами. Соглашайся и...
   - Отдать вам королеву? - с ухмылкой спросил Виктор. - Если она так дорога вам, я предпочту отказаться и оставлю ту жизнь, какую имею.
   - Пожалей своих друзей, - в последний раз попыталась переубедить Лилит. - Забвение это мерзкая штука, знаешь ли...
   - Так попробуйте нас туда бросить!
   По сигналу демона воины двинулись на людей, последний дом Эмертры, дворец Изабеллы, также развалился на тщедушные полки, словно вороны низринулись с небес сборщики душ. Но Виктор поднял раскрытую ладонь, на которой светилась стеклянная капля с душой королевы, и пространство от горизонта до горизонта пронзила вспышка белейшего света. Стаю безликих сборщиков пронзило насквозь и разорвало, их чёрные ошмётки разлетелись по закоулкам Ада. Досталось и суккубам, которых свет разметал, остальные демоны ослепли.
   А вокруг людей и над ними кружились светящиеся сферы, посылавшие в толпу разрушительные лучи. Они протыкали десятки рядов и вскидывали землю взрывом. Из самого медальона вылетали сферы поменьше, которые прожигали вражеские порядки на много километров в глубину.
   - Только не оборачивайтесь, - ещё раз предупредил Виктор и пошёл к станции.
   Медальон продолжал свою жестокую работу: резал светом, рубил, взрывал, испепелял демонические легионы. Получившая сильный ожог Лилит скрылась на кожистых крыльях, вслед за ней отправились сгустки света, обратившиеся в быстрокрылых соколов. Эти слуги Исаева уничтожали всё, что встречали и гнали демоницу до самого Пандемониума, которому также нанесли жестокий ущерб. Свет ударил из медальона в землю, разверзая её, из трещин в небо устремились лучи, подобные солнечным. Стало воистину светло как днём.
   Люди прошли по дороге к эмертрийской железнодорожной станции, где все постройки успели обратиться в мечников и инкубов. Пара вспышек прогнала их, но уже сама земля под ногами стала преображаться в нечто страшное, костлявые руки тянулись из неё к медальону, и раз за разом сгорали.
   Встав у поезда, Виктор поднял душу королевы ещё выше, теперь от неё расходились волны полного уничтожения, попытавшиеся было перестроиться для атаки демоны были сметены ими. Это позволило Сергею и Насте забраться в вагон, следом заскочил Исаев и ударил кулаком по механизмам управления - состав двинулся. Напоследок Виктор выслал в Эмертру три световых шара огромного размера, которые в течение земного месяца носились над провинцией и обращали ландшафт в гладкую зеркальную пустыню. Когда поезд входил в стену лавы, они только начинали: взрывы возносились на многие километры.
   - Богом быть приятно, даже молодым и мелким, - мечтательно сказал Исаев, создал нормальную гравитацию (поезд находился в вертикальной шахте) и повернулся к попутчикам.
   Тем было прямо не до него. Стоя на коленях в центре вагона, они обнимались. Исаев заметил, что жена его товарища по походу была действительно прекрасна, особенно в ночнушке, любезно предоставленной город самоубийц.
   Он уже всерьёз стал подумывать о собственной личной жизни, когда на состав налетели преследователи. Это был странный гибрид крылатого ящера и полуразложившегося мертвеца, голова этих тварей, больше похожая на череп, была утоплена в тело. Виктор сразу окрестил данный вид демонов "черепушниками". Окрестил и начал стрелять.
   Твари облепили вагон отовсюду, приходилось бегать и отбивать их от окон, сшибать пулями с крыши. Демоны отвечали костяными пиками, которые выстреливали из брюха. Одна такая штука пропорола бронежилет, другая пробила Виктору грудь. Защищённый всесильным духом он не заметил этого, всё также огибая влюблённых в центре вагона на своём пути от окна к окну.
   Миновав мост над Чистилищем и пулей пролетев тайные тоннели, поезд ворвался в метрополитен. Он приближался к станции "Маяковская", уже были видны огни на платформе, и вдруг остановился. В мгновение ока демоны прогрызли стенки и затопили вагон. Виктор не мог даже повернуться, закрыл собой супругов и стрелял, бил наотмашь рукоятью по истлевшим лицам. Отступал, выталкивая подопечных из вагона в вагон, в тоннели и дальше. Кровь текла из тысяч ран, но Исаев не чувствовал боли, медленно он пятился и посылал в окна дьявольского экспресса золотые пули, вспышки.
   - Не оборачивайтесь! - продолжал кричать он, хоть и чувствовал, что силы оставляют его.
   Меж тем, связи миров стали рваться. По мере удаления людей от поезда, адские посланцы теряли возможность выйти с ними на один ментальный уровень. Адский состав и "черепушники" начали таять, расплываться, как мираж по мере приближения к нему путников. Через минуту пули пролетали их, не причиняя вреда, а пущенные в ответ костяные пики таяли в воздухе. Когда же Виктор достиг края платформы, в тоннеле не осталось ничего, кроме трёх людей, россыпи гиль и обойм, вкупе с избитыми стенами. Исчезли и кости, пробившие Исаеву грудь и бедро. Королева ожила, ощутив атмосферу человеческого мира, и стала спешно заживлять раны своего хозяина.
   - Можете обернуться, - с блаженной радостью сказал Виктор. - Запретов теперь нет.
   Он поднял так и валявшийся на полу плащ, прикрыл им иссечённый бронежилет, медальон перевесил с руки на шею. Всё было нормально, Преисподняя осталась позади, и сладостная эпоха созидания вступала в законные права на исходе зимней ночи. Виктор смотрел на приведённых из пекла людей, целовавшихся под электрическим светом станции, и чувствовал удовлетворение от хорошо выполненной работы. Он сделал это и, если верить часам над эскалатором, потратил на подвиг всего лишь час одной ночи.
   Рассвет ещё не коснулся города. Прошло два часа с момента возвращения из бездны, солнце подкралось к горизонту, но не показалось, а три человека, сведённых общим воспоминанием, сидели в круглосуточном кафе. Кроме них, здесь расположилась развесёлая компания, которой было на всех плевать. Можно было не таиться и смело говорить о любых безумствах.
   Сергей отдал жене свой серый плащ, и для большей уверенности в том, что она не замерзнет, прижал к себе. Виктор блаженно курил, откинувшись на спинку, по временам подхватывал со стола кружку пива и делал смачный глоток.
   - И что же теперь? - нарушил молчание Панин. - Как мы это объясним? Воскрешение и остальное? Нам придётся скрываться всю жизнь.
   Виктор зевнул и потянулся.
   - К чему скрываться? Я тебя чего-то, дружище, не понимаю.
   - Он хочет сказать, что официально я мертва и гнию на кладбище...
   - Ах, это! - ударил себя по лбу Виктор. - С этим полный порядок, господа. Я хоть и новоиспечённый бог, но уже способен на ряд фокусов. Когда настанет день, трагические события исчезнут из вашей жизни навсегда. Не будет самоубийства, не станет и болезни. За отношения с родителями Насти я уж, извините, не в ответе - как-нибудь сами разруливайте.
   - Люди не будут помнить о смерти Насти? - недоверчиво спросил Сергей.
   - Нельзя помнить о том, чего не было, - как малому ребёнку разъяснил Виктор. - Не требуй от меня подробностей, считай это чудом.
   - Но ведь мы будем помнить.
   - Да, если захотите, но я могу и вас избавить от ноши. Одно ваше слово, друзья, и я сделаю это. Ну?
   Анастасия посмотрела на Сергея, он ответил столь же многозначительным взглядом. Супруги ответили хором:
   - Нет! - дальше продолжила жена. - Лучше помнить ошибки, чтобы не повторять их.
   - Правильное решение, - похлопал в ладоши Виктор. - Живите, ведь вам дарован второй шанс, чего удостаиваются немногие. Дышите полной грудью, вкушайте блага, рождённые природой, любите, чёрт возьми! Советую съездить куда-нибудь в Турцию или Испанию - хорошую погоду могу гарантировать - устройте настоящий медовый месяц. Летом проедьтесь по России, поищите красивые места. Короче, не теряйте времени в ожидании - этой моя первая заповедь в качестве бога.
   Влюблённые молча приняли совет.
   - А сейчас я вынужден раскланяться, - сказал Исаев, вставая из-за стола. - Нужно выполнить небольшую формальность.
   - Мы ещё увидимся с вами? - спросили супруги.
   - Возможно, - пожал плечами Виктор. - Во всяком случае, я не против.
   И тут Панина задала странный вопрос:
   - Послушайте, тот демон, Лилит, предложила вам начать жизнь с чистого листа, почему вы отказались?
   - Не факт, что будет лучше, - ответил Исаев.
   - Но почему вы уверены, что у нас не будет проблем? В чём тогда правда этого мира? И что же будет с душами, что остались в Эмертре?
   - Проблемы будут, мадемуазель, а правда... Главная правда этого мира заключается в отсутствии правды. Жизнь сначала - не выход, и смерть не выход из жизни, и нирваны нет. Только большое чёртово колесо с белками внутри, занятыми придумыванием смысла для своего вечного бега. Жизнь - это то, что создано нами. Насчёт же душ... Что ж, в Аду всегда найдётся место для нового города самоубийц.
   Сказав так, Виктор вышел из кафе. Начался снегопад и скрыл его следы. Утро наступало, утро дня новой жизни, второго шанса прожить её счастливо. Осталось выполнить небольшую формальность...
   Заключалась она в том, что могилы упорно отказываются исчезать из истории. Сколько бы ни старались стереть их на расстоянии, всегда приходится довершать дело лично. Так и Виктору пришлось нестись на заснеженное Донское кладбище и "добивать" божественной силой надгробие Паниной.
   Восток становился из чёрного синим и вместо вчерашнего дождя падал мокрый снег, когда молодой бог вышел к гранитной плите. Всё тоже лицо, даты жизни и смерти, глупая эпитафия, скрывающая истину - от этого нужно было избавиться до пробуждения пьяного сторожа. Воздев ладонь над могилой, Виктор собирался стереть её из книги мира.
   Камень внезапно треснул, в воздухе запахло серой. Исаев чудом успел отскочить и изготовиться к драке. Могила разверзлась, словно голодный рот, окаймлённый всполохами пламени, и взору бога предстал чёрный, полностью обгоревший человек с ножом в груди и топором в руке. Следом выбралась женщина с раскроенной сильным ударом головой. Оба встали напротив Виктора и улыбались ему изуродованными ртами.
   - Здравствуй, сын, - сказала женщина.
   - Мы пришли забрать тебя домой, - добавил мужчина.
   Виктор подумал: "Тянут время. Если я не уничтожу могилу до рассвета, вместо неё исчезнет Настя". Он постарался обойти гостей из ада, но те вновь заступили ему путь.
   - Неужели ты совсем не рад нас видеть? - с горечью в голосе спросила женщина. - После стольких лет разлуки и одиночества?
   С демонами нельзя вступать в дискуссии - Исаев помнил это, лишь необходимость заставила его пойти на риск.
   - Справлялся как-то в одиночку, - сказал он и, угрожающе обнажив кобуру, добавил. - Прочь с дороги.
   - Как ты смеешь так разговаривать с родителями! - завопил мужчина, замахиваясь топором. - Мы родили и воспитали тебя!
   - Ложь, - усмехнулся Виктор. - Амброс Харланд воспитал меня, убирайтесь назад.
   Выпад мужчины был стремительным - топор врезался Виктору в грудь, отбросив его на чугунную ограду соседней могилы. Мужчина замахнулся снова, чтобы убить, но Исаев ловко увернулся, одновременно вырвал из ограды штырь и вонзил его противнику в висок. Посланец ада пошатнулся, отступил и сразу получил удар ногой в живот, после которого улетел назад, в могилу.
   - Сынок... - пропищала женщина.
   - У божества не бывает родителей, даже мёртвых, пребудьте же в забвении по воле моей, - сказал Виктор и отправил мать вслед за отцом.
   После этого ничто не мешало уничтожить следы трагедии семьи Паниных, а также стереть последние пятна собственного прошлого. Теперь Виктор Исаев был чист, как январское утро и мог ликовать, глядя на пустой участок, где недавно грустно лежал гранит. Весело насвистывая, Виктор пошёл к воротам, но всего в десяти метрах от них боковым зрением заметил тень. Ту самую, с горящими глазами и аморфным телом, что приходила за ним в таком далёком детстве.
   - Я тебя больше не боюсь тень, - устало сказал Исаев и отправился дальше.
   Тень продержалась до полудня, пока солнце окончательно не уничтожило её следы. А Виктор шёл куда глаза глядят. Он не выбирал дороги, ибо не боги идут по ним, а сами дороги стелятся по воле своих всесильных путников.
  

Орск 23 ноября - 3 декабря 2008г.

  
  
  
  
  
  
  
  
   Дмитрий Плохотнюк "Орфей Нашего Времени"
  
  
  
  
   23
  
  
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"